Лонне Эталия : другие произведения.

Призрак_И Opera Часть 2, гл. 17-23

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Глава XVII
  
   - Не заказать ли нам утром благодарственную мессу? - полушутя, полусерьезно спросил партнера месье Андрэ и, посмотрев на часы, спрятал их в жилетный карман.
   Стрелки его позолоченного хронометра показывали первый час ночи, но после всех неприятностей и треволнений, которые им пришлось пережить со дня появления в театре, несомненный успех уже второй по счету постановки не грех было и отметить. В это позднее время не имело смысла соблюдать условности. Андрэ расслабил узел на шее, Фирмен и вовсе снял фрак и, небрежно бросив его на одно из кресел, расстегнул жилет - в кабинете было жарко натоплено, даром, что за покрытым сверкающими белыми узорами окном потрескивал мороз.
   - Достаточно, что мы платим ему, - Фирмен кивнул в сторону лежащего на столе еще запечатанного очередного послания Призрака Оперы. - Черт возьми, а он серьезный человек, - не без уважения заметил предприниматель и, подняв бокал с плещущейся на дне темно-янтарной жидкостью, добавил:
   - За процветание Оперы и наше!
   - К счастью, дела пошли на лад. За процветание! - присоединился Андрэ и пригубил свой коньяк.
   Намерение дирекции поставить одновременно две оперы Верди поначалу вызвало в театре некоторое удивление, однако, как только стал известен исполнительский состав, многие сочли новых администраторов едва ли не гениями. На роли Виолетты и Альфредо были назначены сеньора Гуардичелли и сеньор Пьянджи, тогда как Луизу и Рудольфа должны были исполнять Кристина Дае и Робер Дебалье: воистину Соломоново решение.
   В полученном директорами через день после трагических событий письме не содержалось ни намека на случившееся, никаких угроз или требований о выплате денег, только пространная инструкция: какие оперы следует включать в репертуар театра, что начать репетировать в ближайшее время и как распределить роли среди артистов труппы.
   Сообразительность и здравый смысл опытных дельцов заставили их придержать амбиции и действовать согласно ситуации. Далее последовало детальное описание костюмов с зарисовками, эскизы декораций и ряд советов постановщику. Вдвоем Андрэ и Фирмен довольно легко сломили сопротивление маэстро Райера, неожиданная "компетентность" Жиля Андрэ в вопросах постановки произвела благоприятное впечатление на труппу. Полная свобода действий была предоставлена лишь балетмейстеру. Заметив вскользь, что "мадам Жири прекрасно справится со своими обязанностями", Призрак подчеркнул особый статус великолепной метрессы. Политика мирного сосуществования принесла отличные результаты.
   - Как дирижеру Райеру равных нет, зато во вкусах публики наш друг разбирается гораздо лучше, - согласился с Ришаром Жиль. - И наши примы присмирели, в дипломатичности ему не откажешь.
   Закурили. Запах ароматного кубинского табака распространился по кабинету, приятно щекоча ноздри и вселяя уверенность в светлом завтрашнем дне.
   - Мне кажется, Жиль, его надо прочесть, - Фирмен снова покосился на украшенный печатью в виде черепа конверт.
   Андрэ поставил рюмку, вздохнул и взломал печать.
   - И что там? - спросил через минуту Ришар, заинтересованно наблюдавший за несколько озадаченным выражением лица партнера.
   - Гм... Вы не поверите, Ришар: поздравления. "Дорогие месье Андрэ и месье Фирмен! Я счастлив поздравить вас с успехом "Травиаты" и "Луизы Миллер", - зачитал вслух Андрэ. - Надеюсь, наше дальнейшее сотрудничество будет столь же плодотворным и взаимовыгодным. В конце недели я предоставлю в ваше распоряжение партитуру новой оперы, которую следует поставить. Счастливого Рождества, господа! Остаюсь Вашим покорным слугой, Призрак Оперы". Вы слышали, "покорным слугой"? Господин Призрак не лишен чувства юмора, - невесело усмехнулся поклонник Бетховена.
   - Если он не будет шутить так, как на представлении этого... забыл.., - Фирмен взмахнул рукой в воздухе.
   - "Il Muto", - кивнул в знак понимания Андрэ.
   - Да. То с ним можно вести дела. Сумма, конечно, завышена...
   Фирмен допил коньяк и, немного поколебавшись и вопросительно взглянув на Андрэ, еще плеснул в бокалы:
   - ...но сейчас у меня нет желания с ним торговаться, да и шутить тоже. Пусть все утрясется и забудется. Скандалы хороши только пока привлекают публику, а вот когда приходится возвращать клиентам деньги...
   - Это верно. Как бы нам не вышли боком любовные похождения его сиятельства, - озабоченно потер переносицу Андрэ. - Кружит вокруг Дае как шмель вокруг розы.
   - А я теперь плачу ей жалование примадонны по настоянию господина Призрака, - подхватил мысль второй администратор.
   Давние партнеры как всегда поняли друг друга с полуслова: конфликт двух "покровителей" грозил театру серьезными осложнениями.
   - Может быть, стоит поговорить с виконтом? - с некоторым сомнением предложил Андрэ.
   - Жиль, вы же видите, у его сиятельства, черт бы его побрал, только что слюни по подбородку не текут, - отрицательно покачал головой Фирмен.
   - Ладно, оставим это, - вздохнул Андрэ. - Кто знает, возможно, господин Призрак действует исключительно в интересах искусства?
  

* * *

   - Девочка моя, ты прекрасно пела сегодня, - мадам Жири ласково положила руку на плечо Кристине. - Он доволен тобой.
   - Кто, Рауль? - без энтузиазма спросила певица.
   Мэг ушла в их общую теперь комнату переодеться, а Кристина задержалась в гостиной.
   - Ты знаешь, кто.
   Франсуаза протянула ей красную, перевязанную тонкой черной ленточкой розу. Кристина машинально взяла ее и едва не выронила.
   - Мадам Жири...
   - Разве ты не догадываешься, кто распределяет роли в театре?
   Франсуаза пристально посмотрела в глаза девушке, повернулась и скрылась в своей спальне.
   Внезапно нахлынувшая слабость заставила Кристину опуститься на софу. Несмотря ни на что, она постоянно ощущала его присутствие, и, боже правый, как ей не хватало его голоса, ироничных интонаций, тихого смеха, его речей, загадочного блеска зеленых глаз...
   Она закрыла глаза. Может быть, она действительно немного не в себе? Мэг говорит, что у нее слишком живое воображение и эта злосчастная надпись просто почудилась ей от излишнего волнения. Рассказ о Призраке Оперы и его подземных чертогах буквально очаровал юную балерину.
   - Кристина, как я тебе завидую! Разве можно их сравнивать! Месье Рауль очень мил, но Призрак Оперы... такой таинственный, такой...
   Девушка даже не знала, как выразить свои внутренние ощущения. Если бы она могла услышать его пение, его музыку или краешком глаза увидеть жилище! Приходилось верить на слово подруге. Мэг, по обыкновению, закатила глаза и приложила нежную белую ручку к левой стороне груди.
   - Мэг, а как же убийство?
   - Какое убийство? Старый болтун, - Мэг поспешно перекрестилась, - прости мою душу, Господи, повесился. Подумай, какое ты имеешь к нему отношение?
   Тут Мэг была совершенно права: Кристина всегда старалась избегать этого неприятного человека.
   Юная примадонна Гранд Опера открыла глаза. Гостиная мадам Жири поражала элегантностью и недоступной большинству обитателей театра роскошью, но Кристине отчего-то было здесь неуютно. Она скучала по своей комнате, по возможности остаться наедине с собой. Но если там вновь появится он? Что такое сказала сейчас мадам Жири? Роли в театре распределяет... Призрак Оперы?
   Кристина была так рада, когда маэстро Райер со странным выражением лица сообщил, что она назначена на роль Луизы Миллер. Коварство и любовь! Какая прекрасная партия. И только теперь она задумалась над возможным скрытым значением оперы. Ложное письмо... подделанная надпись? Что он хотел ей сказать? Маэстро. Не было дня, часа, чтобы она не думала о нем... со страхом, тоской или трепетом и непонятным, тревожным и сладким томлением в груди. Ничего подобного она не испытывала в присутствии, - не говоря уже о мыслях, - Рауля. С каждым днем виконт становился все более настойчивым. Противиться его ласкам было трудно, но после поцелуев Кристине хотелось вытереть губы.
   Девушка непроизвольно пропускала между пальцев нежную атласную ленту, снова и снова...
   - Кристина, что ты сидишь здесь? - удивленно спросила, выглянувшая из-за приоткрывшейся двери Мэг.
  

* * *

  
   Пользоваться плодами преступления Дени Эрику претило, но и другого выхода он не видел. Неожиданно для Лебера, с одной стороны, ситуация сложилась самым благоприятным образом - он получил возможность диктовать свою волю администрации и руководить художественной жизнью театра. Упускать такой шанс было бы неразумно: покойника не воскресить, зато теперь он мог выполнить свое обещание Кристине - устроить ее сценическое будущее. При этом он с горечью наблюдал, как его ангел все больше попадает под влияние распустившего перья, словно глухарь на току виконта. Эрик чувствовал, что тихо сходит с ума от ревности.
   Он загрузил себя таким количеством работы, какое только можно осилить, оставляя на сон четыре часа в сутки. Заканчивал оперу, составлял предварительный текст экспертного заключения, готовил к печати свой труд по физике волн, писал инструкции директорам театра, разрабатывал архитекторский проект для крупного промышленного заказа, рисовал эскизы декораций и портрет Кристины в роли Луизы Миллер; кроме того, Эрик продолжал читать лекции в Высшей политехнической школе, постоянно присутствовал на заседаниях возглавляемой им комиссии, часто наведывался по делам во Дворец Правосудия и Министерство общественного образования. Но заглушить боль кровоточащего сердца не получалось.
  

* * *

   Бесчисленные пары в разноцветных ярких костюмах кружились в водовороте нескончаемого танца; ослепительный свет, веселый смех и владычествующая надо всем музыка наполняли фойе, галереи и залы Оперы. Кристина ненадолго присела на узкий диванчик в одном из проходных залов второго этажа, на ней было бело-розовое домино и такая же двуцветная полумаска.
   Традиционный ежегодный маскарад в Опере привлекал множество гостей: сегодня здесь веселились аристократы и студенты, министры и представители деловых кругов, артисты, художники, судейские чиновники, врачи, адвокаты, поэты - казалось, половина Парижа собралась во Дворце Гарнье, чтобы танцевать, флиртовать и развлекаться. В этом вавилонском столпотворении кто-то умудрялся срывать поцелуи, а кто-то - заключать финансовые сделки.
   Протанцевав три часа к ряду, - ее партнером в большинстве танцев был Рауль, виконт неохотно уступал свое право другим претендентам, но иногда был вынужден это делать, - юная примадонна была рада нескольким минутам отдыха. Встретив одного из старых приятелей, - не все гости были замаскированы до полной неузнаваемости, - покровитель театра ненадолго оставил девушку одну.
   - Вы позволите пригласить вас на танец, мадемуазель?
   В изящном поклоне перед ней склонился высокий человек в алом костюме, того же цвета длинном бархатном плаще и жутковатой, изображающей череп белой маске с большими черными глазницами.
   - Боже мой, вы здесь...
   Она мгновенно узнала его, стоило только услышать первое, произнесенное им слово. Необычный костюм ничуть не маскировал в ее глазах его знакомой фигуры. Девушка поспешно поднялась с диванчика, на ее лице отразился легкий испуг.
   - Я так тебя пугаю, мой ангел? - он выпрямился и сверху заглянул ей в глаза внимательным, проникающим в самую глубину сердца, тревожным взглядом.
   - ... если вас узнают?
   Тяжелый камень, вернее неподъемная скала рухнула с его души и рассыпалась невесомой пылью от этого наивного вопроса. Решившись подойти к Кристине на балу, Эрик не был уверен в том, что последует за его приглашением на танец: крик ужаса, обморок, попытка убежать и скрыться в толпе или...
   - Чем же я отличаюсь от других масок? - его губ коснулась чуть заметная улыбка.
   - Ваш костюм, должно быть, привлекает внимание...
   - Почему бы не выглядеть на маскараде оригинально?
   Кристина даже не заметила, как ее рука оказалась на плече маэстро, он подхватил девушку за талию и они закружились среди танцующих.
   - Кто-нибудь может догадаться...
   - О чем, мой ангел? О том, что я читаю рассказы господина Эдгара По?
   Его извечная легкая ироничность обезоруживала, а загадочная полуулыбка под непривычной маской действовала завораживающе.
   - Даже если бы я явился сюда в костюме Призрака Оперы, вряд ли бы это кого-нибудь сильно заинтересовало. Вот один, посмотри, - он показал глазами на промелькнувшую мимо пару.
   Оглянувшись, Кристина не смогла сдержать тихого смеха.
   - Ты не видела ни одного? Я встретил уже троих, - также тихо рассмеялся Эрик. - Этот еще не самый комичный.
   Мужчина, на которого указал маэстро, был ниже него на голову с заметно выделяющимся под черным глухим сюртуком брюшком; невероятно широкий плащ доходил маскарадному Призраку до колен - в танце плащ развивался подобно крыльям летучей мыши, - белая сплошная маска с нарисованным оскалом закрывала лицо, а на голове красовалась большая черная шляпа с полями и плюмажем из перьев.
   - Ох! - его слова чуть не заставили девушку, забыв приличия, расхохотаться в голос.
   Как можно бояться этого человека, в глазах которого плещется столько ума и веселья, столько беззлобной иронии и согревающего сердце тепла?
   - Кристина, у меня не было возможности сказать тебе, как я рад твоему успеху в "Луизе". Это было лучшее исполнение, какое мне приходилось слышать. И все же я боюсь, что тебе будет нелегко справиться с новой ролью.
   - Какой, маэстро?
   - Со следующей недели начнутся репетиции "Дон Жуана".
   Разговаривая и танцуя, Эрик не забывал время от времени окидывать зал быстрым взглядом, он не хотел, чтобы их разговору грубо помешали. Правда, желающих перехватить даму - что в принципе не возбранялось на маскараде - у Красной Смерти пока не наблюдалось.
   - "Дон Жуана" Моцарта или вашего "Дон Жуана"?
   - Моего, Кристина.
   - Но как же..., - она едва не задохнулась от радости: его волшебную музыку услышат люди! - Разве я смогу?
   - Обязательно, если мы возобновим наши занятия, - заметив, мелькнувшую в ее глазах тень страха, Эрик спросил:
   - Скажи мне, что ты все-таки увидела на зеркале?
   Даже сквозь прорези маски было видно, как округлились ее большие карие глаза.
   - Вы не знаете?..
   Лебер скорее понял по движению губ, чем уловил на слух ее слова. Разговаривать под звуки громко играющей музыки совсем непросто, они то и дело наклонялись друг к другу, точнее Эрик наклонялся, а Кристина тянулась вверх.
   Он покачал головой в знак отрицания и краем глаза уловил, как сквозь круговорот пар к ним пытается пробиться мужчина в костюме драгунского офицера начала века, это был Рауль. Эрик плавно повел Кристину к выходу в соседний зал.
   - Тебя ищет господин виконт, не оглядывайся, - предупредил он.
   - Маэстро...
   - Я буду ждать тебя, мой ангел.
   Танец окончился.
   - Благодарю вас, мадемуазель, - он чуть коснулся губами кончиков ее пальцев, поклонился с изяществом светского льва и исчез в смежном зале.
   Музыка не успела заиграть вновь, как возле Кристины появился Рауль.
   - Кто этот человек, Кристина?
   Виконт подошел сзади, от его резкого тона девушка вздрогнула и обернулась.
   - Тот, с которым ты танцевала сейчас, - отвечая на ее недоуменный взгляд, уточнил он. - Не говори, что ты его не знаешь. Я видел, как вы шептались.
   - Рауль, ты напугал меня. Мы просто разговаривали о костюмах, - нашлась она.
   - О каких костюмах? - несколько опешил и сбавил тон виконт.
   - О маскарадных, конечно! Каких же еще? Ты уже поговорил со своим другом? Тогда идем танцевать!
   Кристина сама подхватила поклонника под руку и под звуки мелодии Венского вальса повлекла его в центр зала.
  
  
   Глава XVIII
  
   Он с досадой бросил перьевую ручку на лист бумаги, над которым сидел уже не меньше четверти часа. Чернила брызнули, черная с фиолетовым оттенком, похожая на ехидную кривую ухмылку клякса растеклась по единственной, сделанной им надписи: "Дорогой кузен!" Одна крохотная капелька попала на манжет сорочки, заметив это, Рауль недовольно скривился: он совершенно теряет контроль. Нет, ответить сегодня Филиппу он не в состоянии. Учитывая степень родственной теплоты их отношений, писать графу лучше в спокойном расположении духа и с ясной головой.
   Семейная история де Шаньи чем-то отдаленно напоминала измышления господина Александра Дюма старшего. Отцы Рауля и Филиппа были близнецами, поэтому вопрос о наследовании титула и состояния, вставший лет тридцать тому назад, оказался болезненным и даже драматичным. Граф Максимилиан де Шаньи любил обоих своих сыновей, поэтому имущество и деньги он разделил между ними поровну, хотя это и не совсем соответствовало освещенной веками традиции. Но титул разделить было невозможно: графом стал дядя Рауля Леон де Шаньи. И если братья в свое время отнеслись к решению отца достаточно спокойно - во всяком случае, так они говорили своим детям - между Раулем и Филиппом стойкая неприязнь возникла если не в младенчестве, то ненамного позже. Филипп был старше пятью годами и не упускал случая продемонстрировать свое превосходство, как в возрасте, так и в положении. После смерти отцов - оба брата не дожили до сорока - отношения между кузенами, как и следовало ожидать, не улучшились. Переносили они друг друга с трудом, стараясь общаться по переписке и то раз в полгода, к счастью, Филипп большей частью жил заграницей.
   Рауль скомкал и выбросил испорченный лист в корзину для бумаг, а письмо из Рима убрал в ящик стола. Когда мысли заняты женщиной, бесполезно пытаться решать семейные проблемы. Он резко отодвинул кресло, встал и начал мерить кабинет шагами: движение успокаивало и помогало умственному процессу. Распахнутый светло-коричневый с желтыми обшлагами шлафрок яростно развивался на поворотах.
   Временами он совершенно переставал понимать ее. Эти странные перепады настроения, переменчивость решений. Месяц назад Кристина боялась без сопровождения даже подходить к своей комнате, а теперь ей взбрело в голову во что бы то ни стало вернуться туда. С одной стороны, Рауля это устраивало: постоянное присутствие рядом Мэг и мадам Жири стесняло его и мешало осуществлению разгорающихся желаний. А, с другой, наводило на тревожные размышления. Кого на самом деле мечтает принимать в своей комнате новая примадонна Оперы?
   Сомнения не покидали его. Разве он мог не видеть, как смотрят на Кристину мужчины, когда они вместе заходят в кафе или прогуливаются по улице. Ее очаровательная улыбка, нежная белая кожа, роскошные локоны, огромные наивные глаза, стройная, гибкая фигура - совершенный образ юной невинности. Может ли он оставить кого-нибудь равнодушным?
   Да и в театре достаточно разного сброда. Человек в красном - кто он? Случайный посетитель маскарада? Ревность не позволяла поверить в успокоительную ложь. И тот загадочный голос... Виконт де Шаньи вновь и вновь старался припомнить внешность ведущих артистов оперы - певцов и танцоров балета. Может быть, Кристина тайком дарит своей благосклонностью кого-то из них? Не потому ли девушка так холодна и неприступна? Мысль вызывала болезненное чувство обиды и возмущения. Он, потомок графского рода, тратит столько времени и усилий, а какой-нибудь второсортный тенор срывает сладкие плоды, в которых ему отказано? Ни Пьянджи, ни Дебалье не могли скрываться под маской Красной Смерти. Дородность одного и невысокий рост другого снимали с первых солистов возможные подозрения. Такого длинного танцора в балетной труппе покровитель Оперы тоже не приметил, но среди исполняющих вторые партии певцов двое или трое - прежде он не обращал на них пристального внимания - вполне, на его взгляд, подходили.
   Не то от быстрой ходьбы, не то от подогревающих кровь размышлений Раулю стало жарко: пот выступил на лбу. Виконт вытер его платком и в изнеможении рухнул в ближайшее кресло. Он бы открыл одно из окон, но те были плотно закупорены, вызывать слуг с инструментом не хотелось. Мысли упорно возвращались в одно и то же русло, сметая все препоны, как упрямая мелководная речка, перегороженная неумело сооруженной детьми плотинной.
   Завести любовника вне Оперы, шансов у Кристины было мало. Театр она покидала нечасто и, в основном, в его сопровождении. Но как она могла выбрать кого-то другого? Возможно ли быть такой жестокой к тому, кто изнывает от тоски и любовного томления! Довольно прикрываться разговорами о детской дружбе и Призраке Оперы: либо она принимает его как мужчину, либо...
   Но что должно последовать в случае ее отказа, Рауль и сам не знал. Он чувствовал, что не в силах расстаться с превратившейся в соблазнительную как античная нимфа красавицу Крошкой Лотти.
   Рауль вскочил, подошел к звонку и резко дернул за шнур, вызывая прислугу.
   - Ваше сиятельство звали? - с поклоном спросил появившийся через минуту на пороге кабинета вышколенный мажордом.
   - Да, - против воли его голос прозвучал излишне раздраженно. - Вели закладывать карету, Марсель.
   - Слушаю, ваше сиятельство.
   Вслед за слугой виконт де Шаньи вышел из кабинета и отправился переодеваться для визита в Оперу.
   Три дня Рауль взвинчивал себя терзавшими сердце, словно крючья средневекового палача - тело осужденного преступника, ревнивыми мыслями. Пора, наконец, откровенно поговорить с Кристиной.
  

* * *

  
   Бедный Эрик! Каким беззащитным и в то же время готовым выдержать любой удар (непостижимое сочетание!) он выглядел в тот момент, когда, уступая ее отчаянной просьбе, согласился вновь снять маску и... парик. Он сам признался, что носит его. Несчастные наросты не ограничивались лицом, они захватывали область на правом виске и над ухом, волосы там не росли. И все равно он ничуть не походил на тот ужасный хохочущий череп, что привиделся - все-таки привиделся! - ей в бреду. Со своими собственными темно-каштановыми волосами он казался моложе, чем в черном парике, не таким строгим и загадочным. Кристина мечтательно улыбнулась томительно-нежному воспоминанию.
   - Эрик!
   Она смотрела на него широко распахнутыми, удивленными, но не испуганными глазами.
   - Я безобразен, это правда, мой ангел, - его голос прозвучал вновь напряженно и несколько глуховато. - Еще уродливее, чем ты могла представить.
   Он сидел, развернувшись боком к клавиру органа, на котором недавно аккомпанировал Кристине, девушка стояла рядом и смотрела на него сверху вниз.
   - Как ужасно обошлась с вами судьба. Так несправедливо...
   - Не нужно жалеть меня, Кристина.
   - Я жалею не вас, мне жаль людей, которые вас не знают.
   - Ты ошибаешься, мой ангел...
   Девушка подняла руку, легонько коснулась его волос, улыбка тронула ее губы и отразилась в глазах - сначала в ее, потом в его. Он осторожно перехватил ее ладонь и поднес к губам. Сладкая истома прокатилась по позвоночнику, Кристина вздрогнула - таких ощущений она никогда не испытывала ни от дежурных "прикладываний к ручке" ставших невероятно внимательными и обходительными директоров, ни от полушутливых дружеских поцелуев в щечку обожавшего свою жену и детей редкостного однолюба Дебалье, ни от далеких от целомудрия лобзаний Рауля.
   Он встал, растеряно заглянул во влажно блестящие глаза Кристины и отпустил ее руку:
   - Прости, тебе неприятно...
   Ну, как же он ничего не понял!
   Быстро протянув руку к его изуродованной щеке, Кристина не позволила Эрику отвернуться, горло перехватил спазм, она отрицательно покачала головой. Несколько секунд они неотрывно смотрели друг другу в глаза, тонули в них, то ли проваливаясь в бездонную пропасть, то ли возносясь в заоблачную высь. Их губы встретились - вселенная взорвалась фейерверком сияющих огней и осыпалась под ноги алмазной россыпью звезд.
  

* * *

   Весь день юная примадонна опасалась появления покровителя Оперы: произошедшая между ними на следующее утро после бала размолвка - он все же не успокоился и продолжал допытываться о том, с кем она танцевала - оказалась кстати. Когда Кристина устала отнекиваться и выслушивать его обвинения, она сказала Раулю правду:
   - Ты действительно хочешь знать? Хорошо. Это был Призрак Оперы.
   Конечно, он не поверил. Подумав, что девушка над ним смеется, виконт выскочил из ее комнаты, в которую она только что вернулась - даже вещи разобрать не успела, - громко хлопнув дверью. С тех пор его не было видно в Опере уже два дня. Насколько Кристина успела изучить характер повзрослевшего друга детства, он вот-вот должен был вернуться. Объясняться с ним она не испытывала ни малейшего желания, он не хотел понимать, что нравится ей (или уже не нравится?) лишь как друг. Его назойливое присутствие становилось все более утомительным. Рассказывать ему о Призраке Оперы было бесполезно, тем более, что теперь Кристина передумала посвящать виконта в тайну Эрика. Может быть, к лучшему, что раньше он упорно отказывался ее выслушать.
   Виконта интересовала только его собственная точка зрения на окружающее - простая и ясная. Осведомившись однажды у Андрэ, не беспокоит ли дирекцию вымогатель, Рауль вполне удовлетворился его ответом в том смысле, что, видимо, это была просто чья-то шутка. Стоило Кристине заикнуться о Призраке, и аристократ поспешил рассказать девушке о разговоре с директором, дабы лишний раз подтвердить свою правоту и посмеяться ее нелепым страхам.
   К немалой радости Кристины, Рауль, вероятно, решил выдержать паузу.
  

* * *

   Вечером Эрик попросил разрешения войти в ее комнату, он был в парике, но без маски. Элегантный темно-серый костюм сидел на нем идеально и, на взгляд девушки, шел ему гораздо больше устрашающих маскарадных нарядов, будь то Красная Смерть или Призрак Оперы. Последний она теперь тоже воспринимала как приложение к роли. Эрик вовсе не должен быть Призраком, он может стать другим.
   Но расспрашивать его накануне о жизни, в которой, наверное, было немало грустных и трагических страниц, не поворачивался язык - так не хотелось нарушать волшебство окутавшей их души нежности. Они говорили только о музыке, о будущей постановке его оперы, о том, какие ошибки заметили на репетиции, оба как дети смущенные поцелуем и бесконечно счастливые. Второй раз Эрик поцеловал Кристину на пороге ее комнаты, где они, не решаясь расстаться, простояли около часа...
   Как только он оказался по эту сторону зеркала, их руки соединились в красноречивом порыве, взгляды встретились.
   - Кристина, - он заметно волновался. - Я должен сказать... Я люблю тебя. Не отвечай сейчас...
   - Маэстро!.. Эрик...
   - Пожалуйста, мой ангел... подумай, захочешь ли ты быть рядом со мной, сможешь ли вынести направленные в нашу сторону удивленные, насмешливые, циничные взгляды посторонних людей.
   - Я...
   - Это трудно. Поверь, я знаю. И я намного старше...
   - Пусть, - прошептала Кристина.
   Он нежно обнял ее, несильно прижав к груди. Их поцелуй был долгим, кружащим головы и заставляющим, сладко замершие в первый миг сердца, биться неистово и страстно.
   - Я должен уехать...
   - Нет!
   - На три-четыре дня, мой ангел. Возьми его, пожалуйста.
   Эрик выпустил девушку из объятий, достал из кармана зеленую бархатную коробочку и вложил ее в руку Кристине. Она открыла футляр, внутри лежал золотой перстень с одним крупным изумрудом и четырьмя маленькими бриллиантами. Камни блеснули в лучах света от горящих по обе стороны зеркала газовых рожков.
  -- Какое дорогое. Зачем?
   Она подняла на Эрика удивленный и вопрошающий взгляд.
  -- Я прошу твоей руки, Кристина. Но не хочу тебя торопить. Ты скажешь мне о своем решении, когда я вернусь. Хорошо? - он улыбнулся - ответ читался в ее просиявших глазах уже сейчас.
  -- Да, Эрик. Куда вы едите?
   - В Нант. Я опять не успел тебе ничего рассказать, - извиняющимся тоном сказал он. -Через два часа уходит мой поезд. Ты позволишь надеть тебе кольцо?
  

* * *

  
   Вагон вздрогнул, колеса, словно нехотя повернулись раз, другой и ритмично застучали о рельсы, вокзальные огни поплыли мимо, заставляя вспыхивать, гаснуть и снова вспыхивать морозные узоры на оконном стекле. Эрик откинулся на мягкую стенку купе и с удовольствием закрыл бы глаза, чтобы погрузиться в собственные противоречивые мысли и чувства. Он был счастлив, невероятно, невозможно счастлив. От этого, перехлестывающей через край ощущения даже становилось немного страшно. И в то же время мучительная тревога сжимала сердце недобрым предчувствием. Как не хотелось ему уезжать! Но он обязан был присутствовать при завершении своего проекта, все проверить и подписать бумаги. Пятидневный запас морфина пришлось отдать Дени, от этого больше всего становилось не по себе. Что может прийти в голову безнадежно больному человеку в отсутствие какого бы то ни было контроля? Лебер убедил Кристину провести еще несколько ночей и желательно дней в комнате Мэг под любым предлогом. Времени было мало, и объяснить любимой причину странной просьбы он не успел бы при всем желании: он умолял, и она обещала. Хотя Эрик не думал, что Дени сумеет обнаружить и отключить механизм его ловушки, так ему было спокойнее. Существует и более простой способ попасть в комнату к одинокой девушке, например, открыв дверь с помощью поддельного ключа во время спектакля. От изобретательной мстительности Духа Оперы можно было ожидать чего угодно, начиная дохлыми крысами и заканчивая... После убийства Буке архитектор боялся представить, на какие еще поступки могут толкнуть Дени обида, ненависть и растущее отчаяние.
   К сожалению, Лебер ехал не один. Напротив расположился седовласый мужчина с породистым аристократичным лицом, небольшие залысины на лбу придавали его строгому и удивительно моложавому лицу - морщин было совсем немного - внушительный вид мыслителя или государственного деятеля. Впечатление дополняли темные живые пронзительные глаза. Черный костюм по последней английской моде - однобортный короткий сак и прямые брюки - достаточно удобен в поездке, как видно, солидный господин знал в путешествиях толк. Попутчик ненавязчиво, как бы вскользь, но заинтересовано присматривался к Эрику, так, как умеют почти незаметно наблюдать за незнакомцами искушенные в общении с самыми разными людьми дипломаты. Он заговорил первым:
   - Простите, месье, мне кажется, мы встречались. На приеме у барона де Вийяра, - уточнил седовласый аристократ. - Но, к сожалению, не были представлены.
   Лебер выпрямился, учтивость требовала уделить внимание человеку, с которым ему придется провести вместе несколько часов. Действительно, он видел господина в доме заместителя министра, просто и тогда и сейчас его мысли по преимуществу были заняты делами сердечными.
   - Морис де Кавиль, - представился тот.
   - Луи Лебер, к вашим услугам, - Эрик чуть наклонил голову.
   - О, я много о вас слышал, месье Лебер, - дипломат - (Лебер совершенно точно угадал род занятий попутчика) - позволил вежливой улыбке появиться на своем породистом лице.
   Эрику оставалось гадать, от кого именно и по какому поводу был наслышан о нем отец мадемуазель Женевьевы.
  
  
   Глава XIX
  
   Репетиция давно закончилась, спектакля на сегодня назначено не было. В непривычно пустынных коридорах жилой части Оперы Рауль встретил стайку убежавших при его приближении юных учениц балетной школы и неприветливо взглянувшую в его сторону женщину - не то гардеробщицу, не то костюмершу, которую несколько раз мельком видел в апартаментах мадам Жири, когда там жила Кристина. Возможно, за закрытыми дверьми комнат жизнь била ключом: дружеские пирушки, любовные свидания, тайные интриги, драмы разбитых сердец и утраченных надежд. Но со стороны в этот зимний вечер Дворец Гарнье казался огромным сонным царством. Впрочем, виконта мало беспокоили тишина и немноголюдность, в провожатых покровитель Оперы не нуждался.
   Остановившись перед комнатой Кристины, Рауль некоторое время прислушивался: никаких голосов - ни мужских, ни женских. Возможно, девушка читает. Он несколько раз заставал ее за этим занятием, и, говоря откровенно, подборка литературы немало его удивила: книги по истории и искусству вместо любовных романов. А однажды замеченная им на журнальном столике, заложенная примерно на середине черной атласной ленточкой "Философия искусства" Шеллинга просто сразила виконта наповал. Он хотел было поинтересоваться, кто советует читать такие книги оперной певичке и где она их берет, но что-то отвлекло его внимание, и вопрос так и не прозвучал.
   На его сдержанный стук никто не отозвался. Рауль постучал настойчивее и громче. Никакого результата. Виконт оглянулся, поблизости не было ни души. Он быстро наклонился и припал ухом к замочной скважине. Тишина: ни звука, ни малейшего шороха не доносилось из комнаты Кристины. Сквозь отверстие для ключа не пробивалось даже слабого лучика, темно и пусто. Рауль выпрямился, на всякий случай еще трижды ударил кулаком по многострадальному дереву - разумеется, ничего не изменилось - и, озадаченный, привалился спиной к двери.
   Было не похоже, чтобы девушка спала, он уже, наверное, разбудил бы ее. Где она может быть? Воспаленное воображение услужливо подсунуло душераздирающую картину: темная ночь, закрытая карета, Кристина садится в нее и уезжает прочь в сопровождении таинственного любовника в мрачном костюме Красной Смерти. Де Шаньи мотнул головой, отгоняя прилипчивое видение, - в последние дни он уже не раз представлял себе нечто подобное. Панический страх прокрался через затылок в основание черепа, спустился по позвоночнику, заставив виконта содрогнуться все телом: он не может ее потерять. Ни за что! Усилием воли Рауль заставил себя немного успокоиться. Все может быть гораздо проще и вовсе не так драматично. В надежде он быстрым шагом направился в сторону комнат мадам Жири.
  

* * *

  
   - Нам нужно поговорить, Кристина.
   Не слишком удивленная поздним посещением виконта мадам Жири позвала Кристину в гостиную и деликатно удалилась.
   - Я слушаю, Рауль.
   В домашнем шерстяном темно-синем застегнутом под самое горло платье девушка выглядела совсем юной и почему-то походила на благочестивую воспитанницу монастыря. Стоило виконту увидеть ее, волна желания захватила все его существо, он с трудом удержался от того, чтобы не заключить Кристину в объятия. Но все же следовало сначала объясниться: в последнюю встречу они расстались не лучшим образом. Очевидно, Кристина была на него сердита. Она быстро отняла левую руку после его поцелуя и, не глядя Раулю в лицо, присела не на софу, как надеялся разгоряченный поклонник, а в отдельно стоящее кресло, быстро прикрыв правую ладонь левой. Снимать кольцо Эрика Кристина не собиралась, но и показать его Раулю у нее не хватало смелости. Виконту больше ничего не оставалось, как занять другое кресло поодаль.
   - Мы не могли бы пойти в твою комнату? - как мог мягко спросил Рауль. - Почему ты снова здесь? Ведь ты хотела вернуться к себе.
   - Ты боишься, что нас подслушают? Что такого ты хочешь мне сказать? - не отвечая на его вопросы, Кристина поспешила задать свои.
   Внезапная мысль пришла сейчас ей в голову: неужели Эрик просил ее ночевать у Мэг из-за возможных визитов Рауля? Но маэстро ничего не выспрашивал про их отношения, не устраивал ей сцен ревности, только при случайном упоминании о виконте - как тогда, на балу - в его тоне появлялись язвительные нотки, а в глазах мелькала тень неприязни. Нет, Эрик не мог угрожать убийством Рауля, он слишком благороден! Или же Ангел опасался кого-то третьего, тайного недоброжелателя, оставившего напугавшую ее надпись? Кажется, он единственный поверил в то, что слова на зеркале Кристине не померещились, и не пытался убедить ее, будто она просто нервная барышня.
   - Я не понимаю, что с тобой происходит. Кто стоит между нами, Кристина? Ответь мне, - Рауль чувствовал, что начинает закипать, но все еще сдерживался.
   Все-таки она была невероятно странной, даже загадочной девушкой, окутанной какими-то непонятными тайнами. Или это театральная атмосфера придавала ей ореол мистичности и загадочности? Как будто раньше он не водил знакомств с актрисами! Правда, из Комеди Франсез, а не из Оперы... Но какая, в принципе, разница?
   - Нашей дружбе никто не препятствует, Рауль, - она чуть заметно повела плечами. - А больше между нами ничего быть не может.
   Кристина подняла взгляд и твердо посмотрела в глаза бывшему другу детства.
   - Я не могу так, мы уже не дети... Я люблю тебя, я хочу быть с тобой. Ты должна меня понять, наконец! Если ты так настаиваешь, я даже готов на тебе жениться, - неожиданно для самого себя выпалил потомок графского рода.
   - Я вовсе не настаиваю. Не нужно жертв, господин де Шаньи.
   Кристина резко встала, словно в ней распрямилась сжатая пружина, глаза сверкнули гневом. Предложение руки в таком тоне звучало настоящим оскорблением:
   - Оставьте меня, месье!
   - Кристина! Прости! Прошу! - с непритворным отчаянием воскликнул он.
   Поняв, что совершил ужасную оплошность, Рауль бросился на колени. Неотрывно глядя в ее ставшее холодным и отчужденным лицо, он прополз отделявшее их расстояние по густому ворсу ковра и схватил девушку за руки. Ошеломленная, Кристина не успела их отдернуть. Вцепившиеся в ее ладони пальцы Рауля ощутили что-то постороннее, жесткое и неприятно его кольнувшее. Молодой человек опустил взгляд:
   - Откуда это кольцо? - побелевшими губами прошептал он. - Кто дал тебе его? Кто?!
   - Господин де Шаньи, я прошу вас оставить меня. Вы должны понимать, что между нами теперь действительно все кончено. Мне жаль...
   Вырвав руки из тисков его ладоней, Кристина всхлипнула и убежала в комнату Мэг. Его отчаяние, едва не выступившие на глазах слезы вызвали в ее сердце острое чувство жалости: он принял ее основанную на воспоминаниях прошлого симпатию за проявление чего-то большего, ее неспособность сказать твердое "нет" - за луч надежды... Как же она виновата, и как ужасно все получилось!
   Рауль, пошатываясь, поднялся на ноги. Что значат эти слезы? Если она равнодушна к нему, то почему заплакала? Не попала ли девушка в лапы коварного шантажиста? Может быть, ей на самом деле кто-то угрожает? А он, ослепленный ревностью, не слушал ее, не попытался докопаться до истины... Продолжить выяснение обстоятельств сейчас, здесь казалось немыслимым: наверняка, мадам Жири и Мэг прислушивались к их разговору. Краска начала медленно заливать его бледное лицо. Виконт поспешно покинул гостиную, решив вернуться завтра, и положить конец всем сомнениям и тайнам.
  

* * *

  
   На этот раз Кристина не стала забирать большинство вещей из комнаты, только самое необходимое. Поэтому днем она заходила к себе, чтобы переодеться, взять книгу или забытую второпях пуховку. Но сейчас ей хотелось просто немного побыть одной. Через полчаса нужно будет начинать одеваться и накладывать грим к спектаклю.
   Вчерашнее объяснение с Раулем оставило тягостное впечатление. Она не сразу смогла объяснить не знающей, как утешить ее, подруге, что же произошло. Да и сама Кристина никак не могла понять, что случилось с тем веселым, добрым, все понимающим мальчиком, с которым она когда-то дружила. Теперь его ужасно беспокоил вопрос наследования титула. Виконт не преминул рассказать давней подруге о своих надеждах: его кузен, граф Филипп де Шаньи, женатый уже семь лет до сих пор не имеет детей, законных, по крайней мере. К тому же, Филипп ведет разнузданный образ жизни, он уже промотал большую часть полученного от отца состояния и вынужден выставить на продажу замок де Шаньи. Рауль столько раз говорил о том, что Филипп не достоин доставшегося ему титула, что можно было не сомневаться: виконт приложит все усилия, чтобы выглядеть на фоне кузена истинным аристократом. Поэтому у Кристины и мысли не возникало, что виконт когда-нибудь сделает ей предложение. Она не ждала этого и не жаждала. Но, видимо, она вела себя неправильно, если Рауль смог прийти к заключению, будто она вынуждает его жениться. Какая нелепость!
   Отперев ключом дверь, Кристина зашла в комнату. Девушка зябко поежилась: камин был не топлен уже два дня, помещение остыло. Оставаться здесь долго не следовало, если только не вызвать истопника. День стоял пасмурный, серый, вполне соответствующий ее подавленному настроению. Скоро начнет смеркаться.
   Кристина подошла к туалетному столику, скорее по привычке, нежели по какой-нибудь действительной надобности. На почти опустевшей столешнице - духи, румяна, пудру и коробку с театральным гримом она сразу отнесла к Мэг - лежал сложенный пополам листок размером в четверть обычной почтовой бумаги.
   Девушка стремительно протянула руку и развернула письмо. Это была всего лишь коротенькая записка, но даже самое длинное и велеречивое послание не могло бы заставить ее сердце забиться так радостно:
   "Я вернулся, мой ангел. Буду ждать тебя сегодня после спектакля".
   Боже, какой все-таки смешной у него почерк! Той же рукой была написана инструкция, что передала ей мадам Жири, когда Кристина только готовилась к роли Луизы Миллер. Во всем не может быть идеален даже гений.
   В дверь постучали, и тут же она открылась - Кристина забыла запереть ее. Девушка едва успела положить записку обратно и накрыть сложенным веером, ничего более подходящего под руку не попалось.
   - Рауль? - ее голос прозвучал нервно и даже испуганно.
   - Кристина.
  

* * *

   Прятаться в пыльном закутке под лестницей было неприятно и унизительно. Протискиваясь в узкую щель между стеной комнаты Кристины и ступенями, Рауль едва не порвал фрак, но выбора у него не было.
   Длинный и напряженный разговор ничего не дал. Девушка отказывалась от прямых объяснений, сказав, что имя ее жениха никоим образом его не касается и ничего ему не скажет. Ее жениха! Единственное, чего ему удалось добиться - ее извинений в том, что невольно она подала ему ложную надежду, не испытывая иных чувств, кроме дружеского расположения. Однако теперь, когда она связана с другим человеком, им лучше прекратить всякие отношения.
   Слышать это было невыносимо. Неужели он мог так жестоко ошибаться! Все демоны преисподней вцепились ему в сердце, разрывая его на части. Откуда взялся этот таинственный жених? И почему не появится открыто и честно? Что можно скрывать, если речь идет о браке, а не о подарке от любовника? Или все-таки это не обычный человек, а какая-то темная личность, имеющая над девушкой необъяснимую, страшную власть?
   В последней надежде Рауль рискнул зайти с другой стороны, напомнить Кристине о ее страхах и Призраке Оперы.
   - Почему вы вдруг поверили в эти сказки, господин де Шаньи? - она упорно продолжала обращаться к Раулю на вы.
   - Потому что честные люди не скрывают своих намерений и не прячутся тогда, когда им следовало бы показать свое лицо!
   - Что?
   Отчего-то его высокопарный фразеологизм страшно смутил Кристину, кажется, он сам того не зная, попал в какую-то болезненную точку. Он точно мог бы добиться сейчас некоего важного признания, но их бесцеремонно прервали.
   Коротко постучав и извинившись с таким видом, словно делала присутствующим одолжение, в комнату вошла мадам Жири.
   - Тебе пора одеваться, Кристина. Простите, господин виконт, до звонка осталось три четверти часа.
   - Я иду, мадам Жири.
   Девушка поспешила к выходу, стремясь быстрее скрыться от внимательного и странно возбужденного взгляда Рауля.
   Задержавшись на пару секунд у нее за спиной, отвергнутый поклонник сделал то, что давно хотел, но не имел возможности. Еще только войдя в комнату, виконт заметил, как Кристина что-то поспешно прятала. Хотя девушка во время разговора старалась загородить от него столик, Рауль рассмотрел высовывающийся из-под веера белый уголок маленького листа. Перед тем, как пойти к выходу вслед за Кристиной, он успел протянуть руку, вытащить записку и зажать ее в кулаке.
   Покинув ложу в начале последнего акта, Рауль занял свой наблюдательный пост. Он рассудил, что соперник намеревается проникнуть в комнату юной примадонны именно до окончания спектакля и ждать ее внутри.
   Шагов он не слышал, поэтому звук вставляемого в скважину ключа заставил Рауля вздрогнуть от неожиданности. Как только дверь тихо скрипнула, виконт скользнул в щель, и схватился за ручку почти закрывшейся перед его носом двери. С силой дернув дверь на себя, он бросился внутрь и тут же налетел на едва различимую в слабом, падающем из коридора свете черную тень. Тень была осязаема и в то же время почти бесплотна: некто неправдоподобно худой и костлявый в черном плаще с капюшоном, из-под которого таращился ужасный белый череп. В руках привидение держало какую-то склянку, выпавшую и разбившуюся вдребезги от столкновения с Раулем.
  

* * *

   Не пройдя и половины коридора, Кристина увидела, что дверь в ее комнату приоткрыта. Встревоженная, она ускорила шаг, но у порога на секунду замерла в нерешительности. Внутри было темно. Наконец, она потянула дверь на себя и, кое-как сдерживая нахлынувшую дрожь, заставила себя войти. Девушка нащупала выключатель газового освещения, повернула его. На полу валялись опрокинутая этажерка и перевернутый на бок журнальный столик, несколько разбитых ваз с цветами, разлетевшийся на части графин для воды и два канделябра. Посреди этого хаоса ничком лежал Рауль, по его светлым волосам на затылке сочилась кровь. Кристина громко вскрикнула и прижала ладони ко рту.
  
  
   Глава ХХ
  
   Казалось, он попал в страшный сон, в безумный ночной кошмар, где все перевернулось с ног на голову, изменилось с точностью до наоборот и, как водится, в худшую сторону.
   Опустевшая комната Кристины встретила его промозглым холодом. Не только личные вещи, но и большинство предметов мебели исчезли. Кровать без полога и даже без матраса, журнальный столик с отломанной ножкой, пустой плательный шкаф с распахнутыми дверцами и два тяжелых кресла - вот все, что осталось от некогда уютной обстановки жилища его ангела.
   Потрясенный и растерянный, стоял он посреди этой немой пустоты с розой в руках и расширившимися от ужаса глазами смотрел на большое черное неправильной формы пятно на полу. Эрик присел на корточки: так и есть - паркет обуглен кислотой. Холодный пот выступил на висках.
   - Кристина, девочка моя.., - непослушными губами прошептал он.
   Нестерпимая боль пронзила забывшее о своей обязанности перекачивать кровь сердце. Перевязанная черной атласной лентой роза выпала из разжавшейся ладони, лепесток цвета артериальной крови оторвался от основания и спланировал в центр зловещего пятна.
   Откуда здесь могла взяться кислота? Ответ был очевиден - Дени: на складе у Эрика можно было раздобыть не только спирт и щелочь. Обычно, ожидая возвращения Лебера, Дени слонялся неподалеку от озера. На этот раз он не встретил своего покровителя, зайдя к нему "домой", Эрик его также не застал. Оставалось предположить, что, сознавая свою вину, несчастный изгой где-то прячется и появится только тогда, когда действие морфина закончится и боль станет невыносимой. Разыскивать Дени по всему подземелью Оперы было бесполезно. Лебер чувствовал, что, попадись тот ему на глаза в эту минуту, он способен убить своего подопечного голыми руками. Но сейчас Эрика интересовала только Кристина.
   Что с ней? Жива ли? Охваченный страшной тревогой он бросился к двери. Конечно же, та оказалась заперта. Что делать? Куда идти? Кто расскажет Призраку Оперы о произошедшем в театре несчастье? Впрочем, он был без маски, в обычном уличном темно-синем сюртуке и черных брюках - странный, уродливый незнакомец, который вдруг начинает задавать вопросы о молоденькой примадонне... Но Леберу было все равно, что подумают о нем встреченные в коридорах артисты и работники театра, он готов был ворваться в директорский кабинет и вытрясти сведения из администраторов, появится перед Франсуазой, Мэг Жири или Карлоттой Гуардичелли. Вернувшись в коридор за зеркалом, Эрик уже через десять минут оказался в одном из складских подвалов.
   Перетаскивающие реквизит рабочие не особенно присматривались к высокому господину, не весть за какой надобностью забредшему в подсобные помещения Оперы. Вскоре он вышел в коридор, ведущий к сцене. И здесь ему повезло, среди спешащих в разные стороны плотников, декораторов, уборщиц, музыкантов оркестра, танцоров балета, хористок и прачек - в театре царила обычная повседневная суета - Эрик заметил мадемуазель Жерарду. Нагруженная ворохом платьев костюмерша, видимо, возвращалась из гримуборной сеньоры - примерки итальянской примы давно стали притчей во языцах. Держась на некотором расстоянии, Эрик последовал за Жерардой. Внимания на него обращали не больше, чем на любой парижской улице: посмотрят в лицо и отведут взгляд, два-три человека удивленно оглянулись, кто-то кивнул собеседнику в его сторону - ничего необычного. Как он и ожидал, костюмерша зашла в одну из гардеробных.
   - Добрый день, мадемуазель Жерарда.
   Она вздрогнула от неожиданности и обернулась: занятая развешиванием платьев, Жерарда не услышала, как кто-то вошел в помещение. Высокий, хорошо одетый господин с лицом, наполовину обезображенным какими-то жутковатыми наростами, и лихорадочно блестящими глазами был ей совершенно незнаком.
   - Что вам угодно, месье? Вы из полиции? - с некоторым сомнением спросила она.
  

* * *

  
   Это было чудо, что Кристина не пострадала! Ну, почему она не послушала его, зачем осталась в своей комнате! Несмотря на уверения Дени, будто он хотел всего лишь испортить ее платья, Эрик не сомневался - целью безумца был вовсе не гардероб девушки. Слишком злобно и в то же время торжествующе поблескивали глаза Духа Оперы. На этот раз он все-таки сумел разлучить их.
   Из слов костюмерши следовало, что полиция ищет вора, пытавшегося похитить дорогое обручальное кольцо мадемуазель Дае и при этом напавшего на ее жениха - господина виконта де Шаньи. Слушая этот чудовищный бред, Эрик с трудом сохранял самообладание.
   Он помнил блестящие от слез расставания глаза Кристины, их поцелуи, прикосновения рук, и ее жест, что он увидел, оглянувшись на пороге: она поднесла к губам ЕГО кольцо. Так не может претворяться и самая великая драматическая актриса! О, нет, не с ним. Испытывая отвращение к уроду, изобразить любовь и нежность?.. Зачем? Он верил в искренность ее чувств... и ничего не понимал: голова раскалывалась от боли, душа исходила беззвучным криком отчаяния.
   Кто придумал эту нелепую историю о воре? То ли виконт не рассмотрел Дени, то ли намеренно скрыл от полиции тот факт, что встретился с Призраком Оперы. Не хотел стать предметом насмешек? Может быть. Скрыл от полиции, но рассказал Кристине...
   Эрик швырнул недопитым бокалом в стену пещеры, звякнув о камень, тот разлетелся тысячей хрустальных осколков, как и его короткое счастье. Какой чудовищной ложью могли показаться ей все его слова! Лебер почти осушил бутылку коньяка, но хмель не брал его.
   Встретиться с ней, поговорить стало совершенно невозможным: господин де Шаньи на правах жениха увез Кристину в свой особняк, подальше от воров и таинственных чудовищ. На репетиции юная примадонна приезжала в карете с гербом в сопровождении двух слуг виконта. Удивительно, как Андрэ еще удалось уговорить девушку не покидать театр до постановки новой оперы.
   Лебер обмакнул перо в чернильницу и продолжил только что начатое письмо:
   "Мой милый ангел! Ты вправе принимать то решение, которое подсказывает твое сердце. Но я прошу тебя лишь об одной последней встрече..."
   Крупные витиеватые буквы изящной вязью ложились на белый лист, Эрик был не в том состоянии, чтобы думать об изменении почерка. Чуть позже, он все же взялся за фальсификацию: записку Франсуазе с просьбой передать Кристине письмо Лебер, как обычно, настрочил мелкими корявыми каракулями Дени.
  

* * *

  
   Язычок пламени, словно пробуя на вкус, лениво лизнул угол конверта, раз, другой, обрадовано прищелкнул и, увеличившись, жадно набросился на лакомство. Франсуаза остановившимся взглядом следила за тем, как съеживается и чернеет бумага, превращаясь в еле заметную горстку пепла в камине.
   Боже! Имела ли она право так поступить? Что станет с ним теперь? Несчастный. Но что он мог предложить бедной девочке? Свою трагическую гениальность, логово в подвале Оперы и искалеченную душу...
   Сначала, заметив у Кристины изумрудный перстень, мадам Жири решила, что это подарок виконта. Бурное объяснение молодых людей в ее гостиной - стенки между комнатами не отличались толщиной - повергло Франсуазу в полнейшее изумление. Так это было ЕГО кольцо? Видела ли Кристина человека, предложившего ей свое израненное сердце? Понимает ли, кто он и что он? По-видимому, нет. Девушка с такой нежностью смотрела на залог любви отвергнутого миром обитателя подвалов, с таким трепетом прикасалась к нему...
   О, вдова Клода Жири слишком хорошо знала, как опасно влюбляться в волнующие голоса и сладкие речи! Но она молчала, молчала до тех пор, пока безумный ревнивец чуть не убил влюбленного аристократа. К счастью, удар оказался не слишком сильным: он оглушил виконта и рассек кожу на голове. Врач быстро обработал рану и привел пострадавшего в чувство. Пусть девочка будет счастлива или, по крайней мере, обретет надежность и благополучие. Со временем она привыкнет к светской жизни, научится ценить преимущества богатства и титула и позабудет чарующий голос Ангела Музыки. Ах, если бы за этим голосом скрывался не любитель смертельной удавки! Разве сможет она вынести правду о своем неподражаемом учителе?
   Мадам Жири просила господина де Шаньи не говорить Кристине того, что открыла ему, уступая настойчивым и горячим просьбам молодого человека. Зачем ей знать, как горька и печальна была судьба Призрака Оперы, как отягощена преступлением и ненавистью его душа с самого детства?
   Смахнув невольную слезу, Франсуаза спрятала его записку о так и невыполненной просьбе все в ту же шкатулку, набросила на плечи черную мантилью и вышла из своей спальни. Каковы бы ни были обстоятельства, спектакль должен состояться. А потому она будет три часа кряду отрабатывать с солистами страстный испанский танец под доводящую до экстаза музыку "Торжествующего Дон Жуана".
  

* * *

   Отделанная в розовых тонах спальня - шелковые с золотым рисунком обои, розовая с бело-золотыми цветами обивка кресел, розовый в набивной белый цветочек балдахин над кроватью, белое с розовыми цветами шелковое покрывало на кровати, белые с розово-золотым райскими птицами шторы - напоминала Кристине упаковочную коробку для дорогой куклы. Воланы на шторах, рюшечки на шелковом постельном белье, вычурный трельяж в стиле рококо, такой же шифоньер, камин из розового мрамора и многочисленные хрустальные бра только усиливали впечатление. Рауль с гордостью сообщил невесте, что предоставляет в ее распоряжение любимую комнату его покойной матери.
   После ужасных событий, случившихся в вечер последнего представления "Луизы Миллер", Кристина все еще не могла прийти в себя. Слишком быстро и неотвратимо изменилась ее жизнь. Она не успела опомниться, как очнувшийся Рауль, во всеуслышание объявил версию о предполагаемом похищении обручального кольца - его кольца. Несмотря на драматическое происшествие, присутствующие - господа Фирмен и Андрэ, мадам Жири, Мэг, Луиза Карва, Дебалье и другие, сбежавшиеся со всех сторон люди, - начали поздравлять их вперемешку с изъявлениями сочувствия по поводу нападения на виконта. Рауль выглядел настоящим героем, а его странный взгляд, полный снисхождения и всепрощающего торжества, не давал Кристине покоя.
   Когда они, уже ответив на вопросы полицейских - говорил в основном Рауль, всячески стараясь оградить Кристину от докучливого внимания служителей порядка, - наконец, остались наедине, он обнял ее так ласково и почти по-отечески заботливо, как никогда прежде.
   - Я все знаю, Крошка Лотти. Прости, что не верил тебе. Я не понимал, какое ужасное чудовище мучает тебя. Теперь кошмар закончился, ты поедешь со мной и все-все забудешь. Я люблю тебя.
   - Рауль...
   - Я видел Призрака Оперы.
   - Нет!
   - Я не знаю, какую власть имеет над тобой это существо, но ты будешь свободна.
   - Тебя хотел убить Призрак Оперы?
   Губы девушки задрожали, глаза наполнились слезами, краска отхлынула от лица. Кристина плакала горько, словно несправедливо обиженный самым дорогим человеком ребенок. Растроганный слезами, истинную причину которых он даже не мог себе вообразить, Рауль гладил ее по волосам и шептал слова утешения.
   Остаток ночи она провела в комнате Мэг. На следующее утро Кристина под завистливые взгляды женской половины труппы и немного разочарованные - мужской села в карету с гербом де Шаньи, чтобы уже больше никогда не вернуться в комнату с зеркальной дверью.
   Девушка тяжело вздохнула, воспоминания угнетали, рассказ Рауля о прошлом Призрака Оперы привел ее в недоумение. Но не могла же мадам Жири все это придумать: цирк, убийство цыгана, нападения в старом здании... И как все это не походило на Ангела Музыки, маэстро, Эрика... Как будто речь шла о двух разных людях. Говорят, есть такая душевная болезнь. Бедный безумный Эрик!
   Стук в дверь отвлек ее от грустных мыслей.
   - Да?
   - Любовь моя, ты снова плакала? Ну, же, не надо.
   Рауль стоически вживался в роль утешителя.
   - Завтра третья годовщина смерти папы, - тихо сказала Кристина. - Я хочу поехать на кладбище.
   - Ну, конечно. Я отвезу тебя, - немедленно согласился виконт.
   - Только я хочу побыть с ним наедине. Понимаешь?
   - Я подожду в карете.
  

* * *

   Дорожки кладбища Монпарнас были аккуратно расчищены от снега, но на деревьях, крестах и памятниках белый покров лежал толстым слоем. Все вокруг казалось погруженным в вечный белый покой. Раньше Кристина приезжала сюда с мадам Жири и Мэг, несколько раз они навещали могилы Густава Дае и Клода Жири. Утро было не столько морозным, сколько зябким - небо затянуто темными тучами, несильный, но сырой ветер предвещал скорый снегопад. Девушка куталась в роскошную новую шубу из черной лисы - подарок заботливого жениха - и прятала руки в муфту. Дорогу к могиле отца Кристина помнила хорошо и решительно отказалась от не слишком настойчивых предложений Рауля все-таки проводить ее до места.
   Скромное надгробие музыканта ничем особенно не выделялось среди других последних пристанищ малоизвестных поэтов, художников и просто горожан средней руки. Кристина остановилась и некоторое время молча смотрела на вделанный в камень дагерротип отца. Как много ей хотелось бы сказать ему, о скольком спросить, услышать совет... Где-то неподалеку скрипнул снег, Кристина оглянулась: слева в паре метров от нее, за соседним надгробием стоял Эрик.
   - Зачем вы преследуете меня? - слова прозвучали испуганно и неожиданно громко.
   - Кристина... послушай, пожалуйста... Ты не ответила на мое письмо...
   Он не пытался подойти ближе, опасаясь, что девушка убежит. Страх был написан на ее лице.
   - Разве на него нужно было отвечать? - удивилась она.
   Эрик вздохнул и на секунду закрыл глаза: все действительно было кончено.
   - Вы писали, что будете ждать меня после спектакля...
   - Что? - он посмотрел на нее изумленным взглядом. - Какого спектакля, Кристина?
   - Как?.. После "Луизы Миллер".
   - Я не понимаю. Мадам Жири передала тебе письмо?
   - Нет.
   - Тогда о каком письме ты говоришь, мой ангел? Где ты взяла его?
   Неужели это повторяется снова? Она не может отвести взгляда от его встревоженных, удивленных, кричащих болью глаз, от его необычного и дорогого лица без маски.
   - Записка была на моем туалетном столике. Вы опять скажете, что не писали ее, Эрик?
   - Боюсь, ты все равно мне не поверишь теперь.
   Он кусал губы и не знал, что сказать ей, как объяснить.
   - Наверное, вы не помните того, что делаете... иногда, - глядя на него сквозь навернувшиеся слезы, прошептала она.
   - Ты думаешь, я сумасшедший. Так это, должно быть, и выглядит, - горькая усмешка скривила уголки его губ. - Кристина, я слышу шаги. Обещай мне встречу, одну только встречу! Где ты захочешь, в кафе или в парке. Я подойду к тебе за ответом на премьере "Дон Жуана".
   Приближающегося к ним быстрым шагом человека еще не было видно за деревьями, но времени уже не оставалось. Эрик перепрыгнул через надгробие, поднес руку ошеломленной Кристины к губам и скрылся среди памятников.
  
  
   Глава XXI
  
   Возвращаясь из Дворца Правосудия, Эрик сделал крюк и заехал в новую квартиру на улице Шарантон, которую снял месяц назад на собственное имя. Квартира состояла из пяти больших комнат и вполне соответствовала положению человека, тесно общающегося с высшими министерскими и судейскими чиновниками, дипломатами, адвокатами, профессурой, представителями крупного капитала и художественно-литературной среды. Две комнатки на улице Скриба выглядели бы неправдоподобно скромным жилищем для известного архитектора и ученого. Но Лебер все еще сохранял их за собой: туда он регулярно приглашал осматривающего Дени доктора Дарве. На улицу Шарантон Эрик перевез все документы, книги, большую часть гардероба из старой квартиры, а также самые ценные вещи из подземелья - скульптуры, картины, ковры, антикварные часы и некоторые другие редкости, приобретенные им за последние два года в расчете на обстановку собственного дома.
   Его фантастическая жизнь в подвалах подходила к своему логическому завершению: Кристина переехала в особняк де Шаньи, Дени с каждым днем становилось хуже, и помочь ему было невозможно. С одной стороны, Эрик был страшно зол на полусумасшедшего инфантильного ревнивца - простить ему попытку нападения с кислотой было выше человеческих сил, а, с другой, один вид страдальца вызывал спазмы мучительной жалости. Дени не просто исхудал, он совершенно истаял от болезни. Кости, обтянутые желто-прозрачной кожей, голова - ужасный деформированный череп с глубоко запавшими невероятно светлыми глазами: смотреть на него было жутко даже по сравнению с тем Духом Оперы, которого Эрик встретил около двух с половиной лет тому назад. Лебер удивлялся, как несчастный все еще ходит. Правда, теперь Дени больше лежал в своем гробу. Каждый раз, навещая его с лекарствами и продуктами, архитектор не мог понять, теплится ли еще жизнь в этом измученном теле, до тех пор, пока не подходил вплотную и не встречался взглядом с разверстой бездной наполненных мукой глаз.
   Дени просил Эрика побыть с ним как можно дольше, спеть или сыграть на скрипке. Отказать умирающему, видя его слезы - Дени часто плакал, - Лебер был не в состоянии и проводил в его наполненной духом смерти пещере по два-три часа в сутки.
   После этих визитов и без того нерадостное настроение Эрика превращалось в глухую угрюмость. Он стал раздражительным и мрачным, что было замечено коллегами и студентами в Высшей политехнической школе. Поэтому ректор не удивился, когда в разговоре с ним профессор Лебер заявил, что, дочитав курс, он хотел бы взять годичный отпуск.
   - Мне не так уж нравится мысль отпустить вас: ваши лекции пользуются большой популярностью у студентов, - без обиняков сказал славящийся прямотой характера ректор школы и профессор математики Жан-Франсуа Перколь. - Но, кажется, вы действительно переутомились, коллега.
   Он понимающе кивнул, подумав про себя: "Ох, уж эти молодые гении!"
   - Примете экзамен по циклу и заходите ко мне. Кстати, когда выходит ваша книга?
   - В конце месяца. Благодарю вас, господин ректор.
   Эрик был рад, что эта проблема, по-видимому, разрешится без больших трудностей. Он чувствовал, что нервы его на пределе. Слушания по делу обрушения перекрытий реставрируемого здания на острове Сите также подходили к концу. Сегодня Лебер выступил с экспертным заключением комиссии, в котором доказывалось, что строительная компания использовала некачественные материалы и допустила ряд нарушений техники безопасности. Таким образом, основные обвинения были предъявлены подрядчику Максимилиану Дюфри, так как компания разделилась еще в начале работ, и его бывший компаньон Арман Клонье, очевидно, никакого отношения к случившемуся не имел. Репутация Сержа Катуара как архитектора была спасена, но ему грозил штраф: руководитель проекта обязан контролировать действия подрядчика. В любом случае, Лебер сделал все от него зависящее: экспертиза была проведена беспристрастно с привлечением лучших специалистов. К тому же, используя свой опыт преподавания студентам, Эрик постарался изложить выводы комиссии присяжным в наиболее доступной для понимания людей, далеких от архитектуры и строительного дела, и наглядной форме.
   Но самым важным для Лебера событием этого дня стала случайная встреча в коридорах Дворца Правосудия с комиссаром Риньоном и его помощником лейтенантом Жавером. Господа полицейские собрались пообедать в ближайшем бистро. Дорогой они отчаянно спорили.
   - Я совершенно не намерен выделять людей по просьбе каждого, возомнившего себя и свою невесту центром вселенной юнца, Люсьен. Не хватало полиции ловить каких-то мистических призраков! У меня и так голова раскалывается. Министр требует немедленных результатов по делу об убийстве господина фон Шульце. И я его понимаю.
   - Но, комиссар, кто-то же ударил виконта по голове, и шишка у него была не мистическая, - с жаром возражал более молодой, еще не утративший интереса к загадочным преступлениям помощник. - Пока я опрашивал господ артистов, гардеробщиков и прочих возможных свидетелей, наслушался столько всего об этом Призраке, хотя речь шла о простом воре.
   - Довольно, Люсьен... Здравствуйте, Луи!
   В пылу спора они едва не налетели на Лебера.
   - Здравствуйте, Жорж. Рад снова вас видеть. Здравствуйте, лейтенант, - вежливо поздоровался Эрик.
   Став частым гостем во Дворце Правосудия, Лебер несколько раз пересекался с Риньоном, возобновив старое знакомство. Пару раз они пообедали вместе, и, как-то встретившись в коридоре, Жорж представил Эрику своего помощника.
   - Вы со слушания? - поинтересовался Риньон.
   - Да. И страшно голоден. Не завидую я Мишелю: выступать в суде гораздо тяжелее, чем читать лекции студентам.
   Разговор полицейских крайне его заинтересовал, Эрик рассчитывал, что за обедом он сможет выудить какие-нибудь подробности.
   - Мы как раз идем "К Леону". Не присоединитесь к нам, Луи? - предложил комиссар.
   - С удовольствием.
  

* * *

  
   Итак, к завтрашней премьере господин де Шаньи готовится изо всех сил. Неужели Кристина рассказала ему о встрече на кладбище? Или же виконт расслышал в тишине его неосторожно громкие слова? Спрятавшись за большой статуей скорбящего ангела, Эрик видел, как появившийся из-за деревьев Рауль увел девушку.
   Все шло из рук вон плохо. Сломавшего неделю назад ногу Дебалье дирекции пришлось срочно заменить на Пьянджи. Эрик тихо содрогнулся - манера исполнения у итальянского тенора совершенно не годилась для его оперы, - но другой альтернативы в театре не было. Его сумасшедшая идея - запереть Дебалье перед последним актом в небольшом чулане за сценой и выйти самому, чтобы узнать ответ Кристины - с треском проваливалась. Гримерная Пьянджи находилось в другой стороне, он просто не пойдет мимо чулана, да и справится с монументальным итальянцем задача не из легких. Подойти же к Кристине вне сцены, наверняка, не удастся. Рауль следует за девушкой по пятам, словно она не невеста, а пленница. Если виконт и не будет лично провожать юную примадонну от гримерной до сцены и обратно, а возложит эту обязанность на своих слуг, ничего не изменится. Возможное вмешательство полиции окончательно превращало план Эрика в практически невыполнимый. А уж в настойчивости господину виконту отказать было трудно: он сведет с ума и Риньона и самого министра юстиции.
   И все же, никто лучше Призрака Оперы не знает, как исчезнуть со сцены в его собственном спектакле. Написанное на афишах имя Жерара Бланша никому ни о чем не говорило и никогда не скажет. Эрик готов был пожертвовать своей оперой ради объяснения с любимой. Жаль только беднягу Рене: поэт не подозревал, что их совместное детище может быть сорвано самим же композитором.
   Лебер забрал костюм Дон Жуана и отправился с улицы Шарантон на площадь Оперы.
  

* * *

   Необычно короткая увертюра и начало первого акта с непривычной для слуха резкой сменой тональности вызвали среди изумленной публики пробежавший легкой волной по залу ропот недовольства. Появление Пьянджи, с трудом преодолевающего классическую манеру исполнения, на общем фоне более или менее справляющегося со своими куплетами хора только ухудшило впечатление. Костюм Дон Жуана заметно подчеркивал необъятный живот, выпуклую, почти женскую грудь и обширные ягодицы тенора - сшили его по эскизу Призрака, предназначенного для сухопарого Дебалье, просто значительно увеличив размер. В результате Дон Жуан-Пьянджи выглядел гротескно и смешно.
   Эрик сжал кулаки и тихо застонал: завсегдатаи Оперы пока еще озадаченно взирали на сцену, пытаясь понять, за что же они заплатили деньги, но долго это продолжаться не могло. Лебер понял, что следующего акта не будет.
   Немного притихший под впечатлением куплетов ожидающей поклонника наивной Аминты зал не без любопытства ждал появления коварного соблазнителя: свистеть, как и хлопать, нужно в соответствующих местах. Отправив слугу с глаз долой, закутанный в скрывающий фигуру широкий плащ Дон Жуан выступил из тени. Замаскированный похититель женских сердец опустил полу плаща и запел:
   - Сюда пришла с желанием одним...
   Голос обольстителя, словно пронзившая сердце ослепительная молния, заставил вздрогнуть и замереть не только наряженных в роскошные вечерние туалеты, усыпанных бриллиантами дам в партере и ложах, но и их кавалеров и публику попроще, а также стоящих в кулисах артистов, рабочих сцены, крутивших до этого момента во все стороны головами полицейских, директоров и самого покровителя Оперы.
   Как видно, автор - большой оригинал, и интрига сюжета куда сложнее, чем показалось, а музыка божественна. О, да! Она совершенно изменилась, наполнилась томлением и страстью, огнем и дрожью желания, всепоглощающим безумием и красотой вечной любви. Стоило выйти на сцену НАСТОЯЩЕМУ Дон Жуану - высокому, стройному артисту с неподражаемо прекрасным голосом такого широкого диапазона и мастерской фразировки, что дух захватывало, - зачарованный зал погрузился в безмолвное созерцание чуда.
   Плавной, упругой походкой готовящегося к прыжку хищника Дон Жуан медленно и неотвратимо приближался к неотрывно смотрящей ему в глаза, грациозно ступающей по сцене и, в то же время, словно загипнотизированной жертве. Игра юной примадонны и ее неизвестного партнера, их движения и голоса были самим совершенством, квинтэссенцией истинного искусства.
   - Боже мой, кто это? - с восхищением прошептала стоящая рядом с матерью в левой кулисе Мэг.
   Франсуаза не ответила. Вот именно: кто? Судя по всему, они, наконец-то, услышали голос Ангела Музыки, другому такому просто неоткуда было взяться. Не прохожий же с улицы вышел на сцену Гранд Опера. Но фигура! Ни малейших признаков сутулости и искривленного позвоночника, которые так хорошо были заметны на худеньком тельце беглеца из цирка. Трудно представить, что скрывается под париком и черной маской, возможно, имитирующей наличие прямого нормальных пропорций носа. Но эти движения, горящий страстью сквозь прорези маски взгляд и, конечно, голос могли свести с ума и более зрелую, чем неопытная впечатлительная девочка, женщину. Если Кристина видела его таким, ее трепетное отношение к подаренному Призраком кольцу становилось понятным и объяснимым. И сейчас она выглядела буквально околдованной, ее голос звучал совсем иначе: пять минут назад в нем не было и половины этой силы и красоты.
   Ни восхищенные гениальной игрой зрители, ни потрясенная силой совсем не притворной страсти мадам Жири, не могли догадаться о том, что же на самом деле творилось в душе Кристины.
   Заметив в театре полицейских - Кристина узнала расспрашивавшего их в прошлый раз лейтенанта, - девушка пришла в ужас: Эрик придет за ответом, которого она не может ему дать, и попадет в ловушку! При всем желании ей не вырваться из особняка де Шаньи без провожатых. А после того, что произошло между ней и Раулем, ей остается сгореть со стыда от одного влюбленного, боготворящего взгляда Ангела.
  

* * *

   Встреча на кладбище, строго говоря, не была такой уж неожиданной. Конечно, маэстро прекрасно знал дату кончины ее отца. В этот вечер он приходил (теперь она знала - за зеркало) и утешал ее в горе, слушал ее рассказы о папе, поддерживал, пел для нее своим чудесным ангельским голосом, от чего на душе становилось светлее и легче. Он понимал ее, был внимателен и добр.
   Он так сказал: "Ты думаешь, я сумасшедший", - что сердце едва не разорвалось у нее в груди. Если все это какая-то чудовищная ошибка, стечение загадочных, враждебных обстоятельств...
   Кристина уже переоделась ко сну, но ложиться в надушенную, застеленную шелковым бельем постель не хотелось. Она сидела в мягком розовом кресле у камина из розового же мрамора и смотрела на лижущий толстые поленья огонь. Свет она погасила, в полумраке комната казалась не столь напыщенной и приторно нарядной.
   Тихо хлопнула дверь.
   - Рауль? Что ты так поздно?
   - Я скучаю по тебе каждую минуту, Крошка Лотти. Я хочу быть с тобой.
   Что-то в его тоне не понравилось Кристине, она настороженно вглядывалась в его приближающуюся фигуру, непроизвольно стараясь вжаться поглубже в кресло. Насколько она смогла рассмотреть, на нем был один завязанный широким кушаком с длинными кистями шлафрок, из под которого торчали голые ноги в домашних туфлях, в запАхе виднелась обнаженная грудь.
   - Поговорим завтра, Рауль, прошу тебя.
   - Я не хочу разговаривать, я хочу тебя, - каким-то странным, с легкой хрипотцой голосом сказал он.
   Он наклонился, начал ее целовать, подхватил на руки и понес к кровати.
   - Рауль, что ты делаешь? Пусти!
   Кристина пыталась вырваться, но держал он крепко.
   - До свадьбы еще почти месяц...
   - Ну, и что? О свадьбе официально объявлено, уже разосланы приглашения. Чего ты боишься, любовь моя? Я не могу больше ждать...
   Холодные простыни, казалось, обожгли своим прикосновением к обнаженным плечам. Он раздевал ее поспешно и, не заботясь о целости тонкой узорчатой ткани пеньюара и рубашки. Его дыхание, шумное и возбужденное, пугало ее едва ли не больше прикосновений горячих и влажных рук. Кричать она не посмела: что подумают слуги? И чем бы ей помогло наличие свидетелей этого кошмара?
  

* * *

   В коридорах театра Эрика она не увидела, он мог прийти без маски и постараться приблизится к ней в толпе почитателей. Только бы он ничем не выдал себя! Как предупредить его об опасности? Как показать, что встреча невозможна?
   Предоставленная в ее распоряжение гримуборная была большой и роскошно обставленной, совсем как у сеньоры Гуардичелли: огромные зеркала в позолоченных рамах, дорогие шелковые ширмы с китайскими пагодами и павлинами, мягкий пуф перед большим трельяжем на инкрустированном туалетном столике, фаянсовые вазы, кресла, диванчики и софы, словно она собиралась рассаживать здесь три десятка гостей. Полгода назад скромная солистка второго состава и вообразить не могла себе такого счастья: сбылась несбыточная мечта всех выпускниц консерватории. Кристине хотелось упасть на софу и зарыдать в голос. Но нет, она споет ЕГО оперу, чего бы это ни стоило.
   Пропев куплеты Аминты, Кристина присела на маленькую скамеечку ближе к оркестровой яме и спиной к остальной сцене. Сейчас выйдет Пьянджи, нужно собраться и исполнить этот великолепный дуэт, ради маэстро. Только бы тенор не провалился сквозь шаткие доски легкого подвесного моста, на котором его предстоит закончить. На последних репетициях Кристина каждый раз опасалась, что они вместе упадут с пятиметровой высоты на сцену.
   - Сюда пришла с желанием одним...
   Несколько секунд она не могла найти в себе силы обернуться. Не может быть! Эрик на сцене! Сумасшедший Эрик! Как он решился? Пусть, пусть все слышат голос Ангела! Она медленно поднялась и повернула голову. Сцена, публика, изумленные лица в кулисах, танцоры балета - все исчезло. Их было двое, двое во всей вселенной - он, она... и его гениальная музыка. Петь вместе с ним снова, чувствовать прикосновения его рук, видеть его глаза... Сознание растворилось в потоке чувств, их слившиеся голоса возносились к небу, словно два ангела они парили над сценой...
   Кристина открыла глаза. Внизу, в кулисах мелькнуло растерянное лицо полицейского. Эрик пел слова нежного признания, его дыхание ласкало завитки ее волос на виске... Боже! Он ничего не замечает! Они уже ждут его у лестницы...
   Кристина освободилась из объятий Эрика и повернулась к нему лицом:
   - Бегите, - прошептала она.
   Но он как будто не слышал ее.
   - Бегите же! - отчаянно глядя ему в глаза, громче повторила девушка.
   Он пел вдохновенно и прекрасно, как ангел... или решившийся на самоубийство безумец. Кристина протянула руку к лицу маэстро - на секунду ее ладонь задержалась - и резко сорвала слетевшую вместе с париком маску.
  
   Глава XXII
  
   Громкий крик "Убийство!" раздался позади сцены, музыка оборвалась. Вопли и визг перепуганных хористок и балерин на сцене и в кулисах вызвали переполох в зале - люди вскакивали с мест, не понимая, что происходит. На замерших наверху, залитых слепящим светом артистов почти никто не смотрел. Бегущие по сцене к декорации полицейские отвлекли на себя внимание ошеломленной публики в партере. Впрочем, и они не особенно присматривались, им достаточно было знать, что предполагаемый преступник находится в очень невыгодном положении, и его необходимо схватить, пока он не сумел улизнуть. Хотя в глубине души руководивший операцией лейтенант Жавер не поверил виконту, указавшему на певца, как на вора и таинственного мистификатора.
   Господин де Шаньи явно путался в показаниях. Уговаривая полицию выделить людей для поимки Призрака, виконт описывал напавшего на него (человека? привидение?) как почти нереальное существо - ходячий скелет в черном одеянии. На вопрос, почему он не рассказал об этом сразу, его сиятельство ответил, что не хотел пугать невесту. Может быть, конечно. Вот только артист в костюме Дон Жуана крайней степенью истощения, очевидно, не страдал: совершенно нормальный человек. Но наличие "свежего" обнаруженного за сценой трупа требовало немедленных действий.
   Эрик секунду смотрел на Кристину непонимающим и укоряющим взглядом. Тут же раздавшиеся внизу крики вывели его из состояния недоумения и растерянности. Чтобы там ни произошло, нужно было бежать и немедленно. Но если он сейчас исчезнет, Кристину он, скорее всего, уже не сможет увидеть никогда. Открытый в центре сцены и декорированный в первом акте как пылающий костер люк и пока еще не спущенный вниз канат - его конец болтался сейчас чуть выше головы Эрика - предназначались для финала, когда Дон Жуан должен был провалиться в ад, увлекая за собой (в отличие от общеизвестной версии) свою возлюбленную. На репетициях артисты прыгали со сцены и оказывались под ней - высота всего два метра. Ниже находился другой технический этаж, отделенный деревянным перекрытием, собираясь выйти в финале, Эрик оборудовал и открыл еще один люк. Таким образом, высота прыжка с мостика должна была составить теперь около десяти метров. Но длина каната вполне позволяла это.
   - Держись!
   Одной рукой он обхватил Кристину за талию, а другой дернул на себя толстую крепкую веревку. Лебедка закрутилась, Эрик перехватил канат выше и прыгнул вместе с вцепившейся в него девушкой. Огромная хрустальная люстра в центре зала качнулась, где-то под потолком раздался треск вырывающихся креплений, двухтонная махина заскользила вниз по косой. Проваливаясь в свою преисподнюю, Эрик какую-то долю секунды наблюдал это невероятное зрелище. Но думать о причине совершенно нереального падения люстры - укреплена она была на совесть и тщательно страховалась специальными тросами и противовесами - было некогда. Как только они пролетели второй люк, толстый канат оборвался где-то наверху, падение оказалось неприятным, но не смертельным, благодаря натянутому Лебером в полутора метрах над полом брезенту; все-таки он собирался прыгать с пятиметровой высоты. Они упали на брезент, один из углов полотнища треснул и Эрик, скатившись на пол, неловко подвернул ногу, но успел поддержать Кристину. Сверху на них сыпались петли оборвавшегося каната, что-то тяжелое грохнуло в зрительном зале неподалеку от сцены. Сквозь открытые люки были слышны вопли ужаса и боли, топот множества бегущих ног: Оперу охватил всеобщий хаос.
  

* * *

  
   С самого начала спектакля сидящая в первом ряду ложи N 5 худая, с высокомерным выражением лица дама лет сорока пяти недовольно кривила тонкие, но тщательно вычерченные губы, нервно обмахивалась веером и бросала раздраженные взгляды на занимавшего соседнее кресло мужчину. Госпожа баронесса де Вийяр собиралась устроить вечером - в уютной домашней обстановке - разнос драгоценному супругу: как можно допускать такое безобразие на сцену Гранд Опера?
   Но бесподобно чувственный, великолепно исполняемый дуэт резко изменил ее мнение о новой опере неизвестного композитора - надо же, какое впечатление он производил на зрителей: виконт де Шаньи даже встал со своего места, у юноши было такое потрясенное выражение лица и слезы на глазах! Она немного удивилась тому, что виконт покинул ложу, но представление интересовало ее гораздо больше поведения соседей. Загадочный Дон Жуан - вот уж истинный обольститель - не мог оставить равнодушным ни одно женское сердце. Наклонившись к мужу, она прошептала:
   - Гийом, ты не сказал мне, что в Оперу приняли нового первого солиста.
   - Я и сам не знал, дорогая, - пожал плечами заместитель министра.
   - Какой талант!
   - Несомненно.
   Заметив изменившееся настроение любимой, но грозной супруги - нрав дочери герцога де Рамбилье был суров, - барон вздохнул с облегчением.
   Мадам де Вийяр вновь отрешилась от окружающего: артисты пели вдвоем, стоя на подвесном мосту высоко над сценой, Дон Жуан страстно и нежно обнимал девушку, казалось, Аминта таяла в объятиях партнера. Какие голоса, какое зрелище!
   Когда в порыве любопытства и, вероятно, разгоревшейся страсти юная служанка вдруг сорвала с Дон Жуана маску, в театре началось настоящее светопреставление. Крики на сцене, откуда-то сбежавшаяся полиция и в довершении всего рухнувшая в оркестровую яму люстра...
   Баронесса ужасно расстроилась срывом замечательной постановки на самом интересном месте: рассмотреть обольстителя так никто и не сумел. Все случилось в считанные секунды. Показалось, у Дон Жуана седые (или светлые?) волосы, но сказать уверенно мадам де Вийяр ничего не могла - слишком велико было расстояние, а яркий свет слепил глаза. В чем же заключался авторский замысел? Фантастический прыжок артистов даже заставил не отличающуюся склонностью к нервическим припадкам и обморокам баронессу вскрикнуть и приложить ладонь к груди. Последовавшая за ним катастрофа с падением люстры вызвала в театре полнейшую панику; заместитель министра общественного образования и изящных искусств поспешил немедленно увести супругу: в здании начинался пожар.
  

* * *

   - Кристина, за что?
   Эрик не понимал, почему она выдала его, сорвав маску. Неужели это был условный сигнал?
   Но девушка была так перепугана прыжком, что до нее явно не доходил смысл его вопроса. Она смотрела на него широко распахнутыми от пережитого ужаса глазами и не могла произнести ни слова. Подвал освещался одним стоящим на полу фонарем, в его неверном свете глаза Кристины казались невероятно огромными. Ее тело сотрясала мелкая дрожь. Она все еще судорожно цеплялась за его предплечья, как маленький ребенок держится за человека только что вынесшего его из горящего дома.
   - Испугалась?
   Кристина кивнула. Он осторожно привлек ее к груди, чтобы немного успокоить, и погладил по волосам. Выяснять отношения было не место и не время. Кристина доверчиво прильнула к нему и склонила голову на его плечо, Лебер почувствовал, что ее кисти и пальцы расслабились, но девушка не отпустила его, а обняла.
   - Эрик, - прошептала она и улыбнулась.
   Его объятия внушали уверенность и ощущение покоя, конечно же, они не могли разбиться. Маэстро не сумасшедший самоубийца, он - гений!
   - Мой ангел, - он поцеловал ее в лоб. - Нужно уходить.
   Нет, он снова ошибся, она же сказала: "бегите". Значит, хотела предупредить его, а не полицию. Его имя она произнесла с такой интонацией радостного облегчения и трепетной нежности, что он едва не задохнулся от ощущения счастья.
   Кривясь от боли в ступне, Эрик встал и помог подняться Кристине. Ноги все еще плохо ее держали, девушка заметно пошатывалась.
   - Сядь пока сюда, - он подвел ее и посадил на один из стоящих у стены ящиков. - Я сейчас.
   Теперь другая мысль не давала ему покоя. Что означал крик об убийстве? Кто-то наткнулся на лежащего без сознания Пьянджи? Или тот действительно умер? Только не это! Под ложечкой противно засосало. Он вовсе не собирался убивать тенора, да и оглушил его не слишком сильно. Когда Эрик связывал руки Пьянджи и затыкал ему рот, он чувствовал биение пульса и слышал дыхание. Артист, безусловно, был жив.
   Голова шла кругом, но Лебер не мог позволить себе ни минуты промедления. Трудно сказать, как скоро полиция окажется под сценой. Наверху происходило что-то невообразимое, судя по крикам и запаху дыма, упавшая люстра вызвала возгорание. Первым делом архитектор повернул закрывающий потайной люк рычаг, теперь обнаружить отверстие было практически невозможно. Прихрамывая, Эрик быстро отстегнул удерживающие брезент защелки, скатал его и отложил в сторону.
   Чтобы не оставлять следов, Лебер свернул кольцом довольно длинный, не менее восьми метров, оборвавшийся конец каната, повесил получившуюся бухту на плечо, подхватил с пола кусок брезента и фонарь. Вряд ли полицейские догадаются, для чего могли служить вбитые в стены крепления, если вообще кто-нибудь станет внимательно осматривать этот подвал.
   Кристина, молча, наблюдала за ним. Несмотря, на легкую хромоту, он действовал быстро, удивительно четко, уверенно. Она поймала себя на мысли, что просто любуется им. Каждым жестом, каждым движением, его красивой фигурой в испанском костюме с короткой, расшитой позументом курткой и широким, подчеркивающим талию поясом на брюках, его строгим профилем и растрепавшимися волосами. Любуется, любит... Страх совсем отпустил, силы вернулись.
   - Ты можешь идти, мой ангел? Пора выбираться отсюда.
   - А ты? - она впервые сказала ему "ты" с тех пор, как была еще верящей в пришествие Ангела Музыки девочкой-подростком.
   Он улыбнулся широко и счастливо, как редко когда улыбался:
  -- Ничего. Скоро пройдет.
  

* * *

   Выскочив на сцену вслед за полицейскими, Рауль споткнулся о ножку реквизитного столика с бутафорскими яствами, перевернул его и не сумел сохранить равновесия. К счастью, большого внимания на поднимающегося с четверенек виконта никто не обращал: присутствующим было, на что посмотреть и без протирающего коленки о доски подмостков аристократа. Мимо пролетели две падающие вниз фигуры - Дон Жуан увлек свою возлюбленную в глубины ада. А к сцене уже скользила на не позволяющем ей упасть вертикально страховочном тросе огромная хрустальная люстра. Бросившиеся прочь артисты, полицейские, рабочие едва снова не сбили только что поднявшегося Рауля с ног. Заметив бегущих в общем потоке мадам Жири с дочерью, он кинулся вслед за ними. Виконт догнал женщин в коридоре за сценой:
   - Мадам Жири, мадам Жири! Скажите, куда он утащил ее?
   - Кто, месье виконт?
   - Призрак!
   Вокруг стоял такой гвалт, что им приходилось кричать в полный голос.
   - О чем вы говорите? - с совершенно естественным недоумением во взгляде спросила Франсуаза.
   - Вы знаете, мадам!
   - Ничего я не знаю, - она отрицательно покачала головой, на этот раз она сказала правду.
   - Это был не Призрак? А кто же? - растерянно спросил Рауль.
   Он и сам понимал, что человек в костюме Дон Жуана не мог быть тем жутким скелетом, за которым он ворвался в комнату Кристины. Впору было усомниться в собственном рассудке.
   - Я не знаю, - повторила Франсуаза.
   Мимо с баграми и лопатами бежали пожарные, коридор заполнялся дымом, со стороны сцены доносились треск, хлопки, крики и какие-то завывания. Франсуаза схватила за руку слушавшую с открытым ртом их сумбурный разговор Мэг, и побежала в сторону жилой части Оперы. Рауль бросился вдогонку. На ходу он спросил:
   - Как попасть под сцену, мадам? Я должен найти Кристину! Этот человек - убийца.
   Мадам Жири остановилась. Да, тут он был прав. Чтобы выйти на сцену, загадочный Ангел Музыки все-таки убил несчастного Вальдо Пьянджи; Франсуаза видела, как четверо полицейских не без труда, но со всей возможной скоростью выносили труп итальянца, а за ними, рыдая, плелась на подгибающихся ногах Карлотта Гуардичелли.
   - Вы сошли с ума, месье виконт! Там уже все пылает. Ищите их в нижних подвалах, где-то у подземного озера.
   Про озеро и плотины Франсуаза знала от Эдмона, а то, что "дом" Призрака или Ангела находится у озера, она поняла по случайно услышанному обрывку разговора Кристины и Мэг.
  

* * *

  
   Пожар распространялся с большой скоростью и все же с помощью качающих воду прямо из Сены насосов - надежной и действенной противопожарной системы архитектора Луи Лебера - его удалось не допустить до библиотеки Академии Музыки, административных помещений, консерваторских и танцевальных классов и потушить. Больше всего пострадали зрительный зал, расположенные неподалеку от него гардеробы и гримуборные, складские помещения с декорациями и реквизитом, частично - жилые помещения Оперы. Причиненный ущерб составил огромную сумму - почти миллион франков: на господ Андрэ и Фирмена нельзя было смотреть без искреннего сочувствия.
   Люсьен Жавер раздавил окурок очередной папиросы, пепел из переполненной пепельницы посыпался на стол. Лейтенант досадливо поморщился, помассировал пальцами виски и, бросив тоскливый взгляд в забранное решеткой окно, с тяжким вздохом взялся за чтение следующего протокола опроса свидетелей. Очевидцев событий было, хоть отбавляй, в том числе и он сам, и, тем не менее, расследование не двигалось с места. Сплошная мистика. Получалось, что таинственный Призрак Оперы ни дать, ни взять - демон из преисподней, меняющий по собственному желанию обличие: то он скользящая сквозь стены черная тень, то ходячий скелет, то сводящий с ума нечеловечески прекрасным голосом обольститель в образе высокого статного мужчины.
   А если отбросить потусторонние бредни, следствие располагало неопровержимыми доказательствами того факта, что неизвестный певец был повинен от силы в нанесении легких телесных повреждений, а никак не в убийстве. Имел ли он какое-то отношение к падению люстры, также оставалось неясным.
   Обнаруженная своим женихом в одном из подвалов перепуганная чуть не до смерти певица в основном плакала и ничего вразумительно рассказать все равно не могла: попробуйте ни с того, ни с сего прыгнуть с крыши трехэтажного дома. С полубезумным видом она бормотала, что под маской не было вообще никакого лица. Надо сказать, что и его сиятельство находился в ненамного лучшем состоянии: без фрака и жилета, в местами порванной и испачканной рубашке, весь в ссадинах и синяках, словно скатился по той самой бесконечной, уходящей в подземные глубины лестнице кубарем. На лбу у виконта красовалась большая шишка, он нервно потирал шею, говорил о черно-алых гробах, крысиных черепах и играющей какой-то мрачный мотив музыкальной шкатулке.
   Где-то Жавер понимал их: не увенчавшиеся успехом поиски привидения в мрачных лабиринтах подземелья Гранд Опера произвели на полицейского неизгладимое впечатление. Когда из затопляемых пещер нижнего уровня наверх хлынул пищащий, цокающий о камни сотнями тысяч когтистых лапок поток больших серых крыс, ему и его людям довелось пережить несколько самых неприятных минут в жизни. Жавер вздрогнул от отвращения.
   Дверь без стука приоткрылась, в кабинет лейтенанта заглянул комиссар Риньон:
   - Ну, что у вас нового, Люсьен? - спросил он с порога.
   - Все то же, господин комиссар, - Жавер выразительно развел руками.
   - Ладно, оставьте это. Господин Лебер согласился помочь нам и осмотреть место происшествия, он у меня в кабинете. Поедете с архитектором, расскажете, что и как было. Может, удастся что-нибудь прояснить с этой люстрой и вообще.
  
  
   Глава XXIII
  
   Так поразившие лейтенанта синяки и ссадины на теле господина де Шаньи были далеко не худшим из того, что могло случиться с неосторожно забредшим в глубины подземелья Гранд Опера человеком.
   Упрямая руководительница балета все же показала ему кратчайший путь к одной из ведущих в подземелье лестниц, но Рауль не собирался лезть туда один. Он разыскал полицейского лейтенанта, тот взял с собой еще троих подчиненных, и впятером они начали спускаться в подвалы. Но тут Раулю пришла в голову мысль, о которой он никак не хотел сообщать полиции.
   - Я догоню вас, господа, - обронил виконт и умчался наверх.
   Жавер - он шел первым - только пожал плечами, поднял повыше фонарь и махнул остальным, чтобы не останавливались: в конце концов, никто не заставляет аристократа лично ловить коварного Духа Оперы, это не его работа.
   Рауль бегом вернулся в наполненные дымом коридоры первого этажа, дышать было трудно, глаза щипало. Он вытащил белый носовой платок и прикрыл им нос и рот, наткнувшаяся на него в туманном мареве девица из балетной труппы отшатнулась и дико завизжала. Де Шаньи не собирался выяснять причин странного поведения танцовщицы - не удивительно, что в театре все с ума посходили, - он торопился добраться до комнат мадам Жири. Только бы она была еще там! Рауль знал, что ключ от бывшей комнаты Кристины остался у мадам. Взламывать тяжелую дубовую дверь на крепких петлях не хотелось, нужно еще найти подходящий инструмент. А времени оставалось все меньше. Этот Дон Жуан или Красная Смерть - похоже, это был один и тот же человек - мог отнять у него Кристину. Чудовищная сила обаяния его голоса не на шутку испугала Рауля: он видел, что творилось с его возлюбленной под воздействием сатанинского дара похитителя.
   К счастью, мадам Жири оказалась у себя. Огонь практически не затронул женскую половину жилых помещений, в этой части здания пожар уже потушили. Но оставаться долго здесь было нельзя, большая задымленность и опасность повторных возгораний требовали покинуть Оперу. Балетмейстер труппы и ее дочь, собрав самые ценные вещи, уже собирались отправиться на ночь в какой-нибудь не слишком далеко расположенный отель.
   Вытребовав ключ от бывшей комнаты невесты, чему мадам Жири не слишком сопротивлялась, виконт приступил к осуществлению своего плана. Рауля интересовало загадочное зеркало, с которым было связано множество странных и таинственных событий прошлых месяцев. Поверив, наконец, в Призрака Оперы, он понял, что там должен быть тайный ход, возможно, кратчайшим путем ведущий к месту его обитания.
   С тех пор, как Кристина забрала свои вещи, комната не изменилась, прибавился лишь толстый слой пыли на полу и остатках мебели. Рауль оглянулся в поисках предмета, с помощью которого можно было бы разбить проклятое стекло. Не швыряться же в зеркало тяжелым неуклюжим креслом. Сначала он не нашел ничего подходящего, пока его взгляд не упал на лежащую рядом с камином чугунную кочергу. Размахнувшись, виконт со всей силы ударил прутом по зеркалу и отскочил в сторону: брызнувшие осколки едва не засыпали его с головы до ног, на руках осталось несколько небольших порезов.
   В какой-то момент Рауль хотел оставить кочергу в комнате, но передумал - не бог весть какое, но все-таки "оружие". В комнате не оказалось ни единой свечи, газовое освещение, которое он включил при входе, взять с собой было невозможно, но, заглянув в открывшийся проем, виконт различил вдалеке слабый источник света.
   Коридор оказался не широким, но и не узким, по нему свободно могли пройти рядом три человека. Быстрым шагом Рауль добрался до горящего в стенной скобе факела - он то и был ему нужен. Скоба была вделана в стену на двухметровой высоте, молодой человек протянул руку и взялся за факел. В следующий момент он летел вниз по какой-то наклонной трубе, обдирая ладонь и больно ударяясь спиной о кирпичную кладку.
   Вывалившись из вентиляционного отверстия, Рауль с трудом поднялся на ноги, которые не переломал, благодаря тому, что упал на большую кучу песка. Ему еще повезло не наткнуться на зажатую мертвой хваткой в правой руке кочергу. К удивлению Рауля, в этих подземных глубинах не было темно: далеко отстоящие друг от друга факелы кое-как освещали коридор, но он зарекся к ним прикасаться. Порванный фрак виконт снял и бросил тут же. Оставался вопрос: куда идти?
   Отправившись в левую сторону, Рауль вскоре оказался в тупике. Пришлось возвращаться. Но теперь он пошел вперед более уверенный в том, что куда-нибудь выберется. По дороге начали попадаться боковые ответвления, сворачивать в них виконт не решился - основной коридор был гораздо шире и выше. Как и положено, его здравый смысл, в конце концов, был вознагражден: пещера, куда привел Рауля подземный ход, оказалась логовом монстра. Но, увы, ни хозяина, ни его жертвы здесь не оказалось.
   Жуткое место, в котором он очутился, породило ощущение удушливого, липкого страха. Наткнувшись в полумраке на пирамиду из крысиных черепов, покровитель Оперы нервно рассмеялся и крепче, до побелевших суставов, сжал в руках кочергу. Открытый черный гроб на столе, судя по наличествующим внутри подушке и одеялу, служил в качестве постели и уже не вызывал смеха - Рауля начала бить мелкая неуемная дрожь. Руки, лоб и спина стали мокрыми, он с трудом удерживал свое оборонительное оружие. Подвешенная за гриф прямо над гробом скрипка болталась, словно висельник в настоящей петле; кроме всего прочего, воздух в логове был пропитан ощутимым запахом разложения. Рауль с трудом сдержал рвотный позыв и медленно попятился к выходу, но немного сбился с курса и наткнулся на столик с часами, горящим подсвечником и музыкальной шкатулкой. Часы и подсвечник опрокинулись на столе, свечи потухли, а стоявшая ближе к краю столешницы шкатулка слетела на пол, от несильного удара ее механизм сработал - зазвучавшие в темноте вступительные аккорды "Пляски Смерти" обратили непрошеного гостя в паническое бегство.
   Рассказывая лейтенанту Жаверу о своих впечатлениях от жилища Духа Оперы, виконт де Шаньи ничуть не преувеличивал - это было логово окончательно обезумевшего маньяка.
  

* * *

  
   Место пожара уже окончательно остыло, но тяжелый запах гари неприятно бил в ноздри. Некогда роскошное помещение представляло собой печальное зрелище. Вслед за Жавером Эрик осторожно пробирался среди обугленных обломков кресел по направлению к оркестровой яме, на дне которой лежали останки злополучной люстры. Половина сцены полностью прогорела и обвалилась, огонь уничтожил занавес, декорации, вспомогательные механизмы.
   - Вы бывали здесь прежде, месье Лебер? То есть я хотел спросить, бывали ли на спектаклях? - поправился лейтенант.
   - Да. Не так часто, как хотелось бы, но приходилось.
   - Посмотрите, они прыгнули вниз вон оттуда, кажется, на каком-то канате, - показал рукой Жавер. - И сразу начала падать люстра.
   Лебер сделал вид, что присматривается к потолку над сценой. Он покачал головой:
   - Нет, месье лейтенант. Никакие канаты, подвешенные в этом месте, не могут быть связаны с креплением люстры. Наверняка, это был обычный сценический трюк.
   - Обычным я бы его не назвал. Вы бы видели, как это выглядело! Честно говоря, я думал, что мы найдем два трупа с размозженными черепами и переломанными костями, - поделился впечатлениями полицейский.
   - Девушку было бы жалко, я слышал мадемуазель Дае на сцене, - с едва заметной горечью ответил Эрик.
   Жавер не обратил внимания на его тон.
   - Я не большой любитель музыки, но пели они восхитительно. Говорят, таких голосов, как у этого якобы Призрака один на миллион.
   - Такой талантливый убийца? - чуть усмехнулся уголками губ Эрик. - Идемте, нам надо подняться на этаж над залом.
   - В том-то и дело, что он не убивал! У меня голова раскалывается от этого дела, - пожаловался лейтенант.
   Пока они выбирались из завалов и поднимались по, к счастью, не пострадавшей лестнице, словоохотливый Жавер рассказал Эрику о результатах экспертизы патологоанатома и разноречивых показаниях свидетелей. Возможно, он несколько нарушил должностные инструкции, но скрывать ход расследования от сотрудничающего со следствием эксперта, к тому же друга комиссара, лейтенант особых причин не видел. И по большому счету ему хотелось выговориться. Архитектор оказался благодарным слушателем и искренне сочувствовал полицейскому, на чьи плечи свалилось очевидно безнадежное дело.
   - Вы думаете, на слова виконта полагаться не следует? - как бы между прочим поинтересовался Эрик.
   - Посудите сами, месье Лебер...
   - Можете называть меня Луи, - разрешил эксперт.
   - Благодарю, зовите меня Люсьен, - полицейский явно был польщен. - Посудите сами, Луи, показания месье де Шаньи напоминают бред сумасшедшего: ходячие скелеты, гробы, черепа. А его мотивы мне совершенно непонятны. Он добивался, чтобы полиция схватила напавшего на него вора, а показал нам на человека, который ничем не походил на его же собственное описание подозреваемого. Что вы на это скажете?
   - Я не знаю, что творится в голове у месье виконта, - Эрик не стал произносить ненавистного имени. - Складывается впечатление, что в одном месте и в одно время совпал ряд никак не связанных друг с другом событийных линий. Люсьен, я бы посоветовал вам расспросить администрацию театра. Может быть, кто-то подавал прошение о приеме в Оперу и получил отказ?
   - Да, пожалуй, это интересная мысль, - ухватился за ложный след Жавер. - Тогда многое становится объяснимым. Певец хотел доказать всему Парижу, чего он стоит.
   - Увидев полицию, он испугался, - подсказал дальнейший ход рассуждений Эрик.
   - Подумал, что не рассчитал и убил солиста... А кто же все-таки убил Вальдо Пьянджи? - озадаченно посмотрел на собеседника Жавер.
   Эрик выразительно пожал плечами и развел руки в стороны. Лейтенант удрученно вздохнул. Они уже поднялись на нужную площадку и остановились перед входом.
   - Осторожно, - открыв дверь на технический этаж, предупредил спутника архитектор, - возможно, некоторые перекрытия прогорели, но не обрушились.
   Пыльное помещение оказалось достаточно освещенным множеством окон, расположенных по двум сторонам периметра. Попросив Жавера не подходить близко к центру - часть досок выглядела весьма подозрительно, - Лебер пробрался к месту крепления люстры и долго и тщательно его осматривал. Люсьен видел, как эксперт удивленно покачивает головой, и с нетерпением ждал его выводов.
   - Выйдем на свежий воздух, - вернувшись к спутнику, предложил архитектор. - Ужасный запах.
   Он был прав, притерпеться к удушливому смраду было невозможно. К удивлению лейтенанта, архитектор не стал спускаться вниз, а вывел его на крышу.
   - Здесь ближе, - пояснил Эрик. - Вы не боитесь высоты, Люсьен?
   Жавер покачал головой. День был ясным и солнечным, чувствовалось скорое приближение весны. Открывшаяся с крыши Гранд Опера панорама города поражала воображение. Некоторое время они, молча, созерцали раскинувшийся перед ними как на ладони Париж и глубоко вдыхали чистый, удивительно сладкий воздух. Не верилось, что под ними находится изувеченное пожаром здание. Наконец, продышавшись, Жавер спросил:
   - Мне показалось, вам удалось обнаружить что-то интересное, Луи?
   - Более чем. Но, боюсь, мои выводы внесут еще большую путаницу. Большая часть креплений, в том числе и центральное, были значительно ослаблены. И, судя по тому, как изогнулся металл, это сделали два или три месяца назад. Два страховочных троса перекушены щипцами, - вкратце изложил результаты своих изысканий эксперт. - Степень окисления металла указывает приблизительно на тот же срок.
  -- Я уже ничего не понимаю, - сокрушенно признался Жавер.
  

* * *

  
   Когда архитектор предложил лейтенанту спуститься в подвалы и посмотреть, что случилось с плотиной, Жавер заметно занервничал.
   - Знаете, Луи, мне кажется, не следует идти туда вдвоем. Может быть, там действительно бродит какой-нибудь сумасшедший. И вообще, мы только чудом не заблудились. Комиссар голову с меня снимет, если с вами что-нибудь случится.
   - Вы напрасно беспокоитесь, Люсьен. Я хорошо знаю здание. Или вы все-таки верите в Призрака Оперы?
   - Кого-то же видели все эти люди, - Жавер снял шляпу, провел ладонью по волосам, и водрузил ее на место. - Вы человек образованный, известный ученый. Как вы можете объяснить легенды Оперы?
   - Легенды обычно не объясняют, - снова чуть усмехнулся Эрик. - А как ученый я не могу основываться на слухах. Ну, хорошо, как-нибудь в другой раз. Надо бы взять с собой несколько человек рабочих.
  
   Они долго петляли по коридорам и спускались по лестницам, Эрик хромал все заметнее. Кристина взяла у него фонарь, чтобы он мог опираться свободной рукой о перила.
   - Эрик, тебе нужно передохнуть.
   Он не стал возражать и сел на ступеньку - ступня казалась раскаленной. Девушка опустилась рядом.
   - Ты так и не назначила мне свидания, мой ангел, - преодолевая боль в ноге, улыбнулся он.
   - Рауль никуда не отпускает меня одну, - вспомнив о женихе, она смутилась.
   - Кристина, ты... любишь его? - Эрик не решился спросить, любит ли она его самого.
   - Нет, - прошептала она, опустив глаза.
   Лебер смотрел на нее и не мог понять, что с ней творится.
   - Мой ангел, ты ничего не понимаешь, а я даже не знаю, с чего начать свой рассказ.
   Он приобнял ее за плечи и, как всегда осторожно, привлек к себе.
   - Человеку с таким лицом не просто жить среди нормальных людей, доказывать, что ты не хуже и имеешь право на человеческое отношение и уважение, не обращать внимания на насмешки и неприязненные взгляды. В детстве мать называла меня уродом и заставляла носить матерчатую маску с прорезями для глаз и рта. Мне было шесть лет, когда она умерла. Но я запомнил ужас в ее глазах.
   Он говорил медленно, воспоминания, очевидно, причиняли ему душевную боль.
   - Эрик.., - Кристина подняла глаза, в них он увидел сострадание и возмущение. - Как это может быть?
   Он вздохнул:
   - Не знаю. Я говорил тебе, что "Эрик" - не совсем настоящее имя, я придумал его сам. Она хотела назвать ребенка Этери еще до рождения, все равно, мальчик это будет или девочка. Я ненавидел это имя.
   - Оно тоже красивое, но Эрик тебе подходит больше, правда.
   Кристина погладила его по щеке, он наклонился и нашел губами ее губы. Как прекрасны были его поцелуи, нежные и в то же время страстные, от них захватывало дух и сознание начинало уплывать, уступая место растекающейся по телу неге, ощущению полного блаженства. Они с трудом оторвались друг от друга.
   - Нужно идти, - спохватился он. - Я не знаю, что там произошло, но полиция может обыскать подвалы. Мне так много нужно тебе объяснить, но не здесь.
   Он взялся за перила и встал, опираясь на здоровую ногу.
   - А куда мы пойдем?
   Кристина совсем упустила из вида, что их могут начать разыскивать в подземелье Оперы.
   - Спустимся ко мне, надо переодеться, - его лицо стало озабоченным. - Я не смел и надеяться, что ты будешь со мной, мой ангел. Так нельзя выйти на улицу.
   Действительно ее летний испанский театральный костюм позапрошлого века и тонкие туфельки совершенно не подходили для прогулок по зимнему Парижу. Предполагая, в том числе, и возможность неудачного развития событий, Эрик заранее отдал Дени ключи от квартиры на улице Скриба и велел ему не возвращаться в подвалы как минимум двое суток. Значит, привести туда Кристину нельзя, придется сразу ехать на улицу Шарантон.
   - Мы что-нибудь придумаем.., - он осекся. - Кристина, ты хочешь пойти со мной?
   Кажется, он похищал чужую невесту, не спросив ее согласия.
   - Да, Эрик.
  
   Покидая здание Гранд Опера в сопровождении преданно заглядывающего ему в рот лейтенанта полиции, Луи Лебер с горечью думал, что судьба снова жестоко посмеялась над ним и, в то же время, преподнесла хороший урок.
  

* * *

   У очередной развилки Эрик услышал приближающиеся шаги, точнее топот: кто-то бежал в их сторону. Он забрал у Кристины фонарь и, показав ей жестами сохранять молчание и оставаться на месте, потушил его. Осторожно выглянув из-за угла, Лебер в слабом свете далекого настенного факела не без труда узнал виконта де Шаньи: вид у гордого аристократа был живописный, но диковатый. Выбившаяся из штанов рубашка развивалась словно парус на фок-мачте попавшей под встречный ветер шхуны, всклокоченные волосы торчали во все стороны; в руках он сжимал какую-то палку, или, судя по толщине, металлический прут. Коридор, по которому шли Кристина и Эрик был широким, не заметить их виконт не мог, а прятаться было негде и некогда. Переступив на больную ногу, Эрик, точно рассчитав момент по звуку, сделал Раулю подножку.
   Взмахнув руками и выронив покатившуюся по полу с глухим звяканьем кочергу, виконт попытался удержать равновесие, но только изменил траекторию полета и ударился головой о стену перпендикулярного маршруту его следования коридора. Однако сознания Рауль не потерял, он услышал за спиной сдавленный женский вскрик и попытался подняться, перед глазами поплыли разноцветные круги, а сзади навалился кто-то тяжелый. Противник больно заломил руки за спину и начал их связывать, не позволяя при этом повернуть голову:
   - Не дергайся! - услышал он злой мужской голос.
   - Эрик, не надо!
   - Кристина, беги! Беги! Он убийца! - крикнул Рауль, и тут же почувствовал резкую боль в разбитом лбу: его ткнули головой в пол.
   - Ах, убийца!
   Рывок за волосы, толстая веревка захлестнула шею.
   - Эрик, пожалуйста! Ты с ума сошел!
   - Он безумец, он тебе уже гроб приготовил, - веревку дернули, и последние слова прозвучали придушенно.
   Человек встал, Рауль тут же попытался перевернуться, но на спину наступили сапогом.
   - Лежи смирно, - пытаясь восстановить сбившееся дыхание, хрипловато рявкнул Лебер и вытер ладонью взмокший от усилий лоб.
   - Отпусти его, - попросила Кристина.
   - Нет. Посмотри, с чем он за нами бежал, - Эрик кивнул в ту сторону, где Рауль выронил металлический прут.
   В коридоре было почти темно, они с трудом различали друг друга. Девушка пошарила по полу и наткнулась на кочергу.
   - Рауль, зачем это?
   - Ты не понимаешь, - виконт готов был заплакать от бессилия и страха. - Руки этого чудовища по локоть в крови. Он только что убил Вальдо Пьянджи и нас убьет.
   - Вальдо умер? - Эрика передернуло.
   Боже правый, он на самом деле убийца!
   - Кристина, я не хотел этого, клянусь! Пойдем со мной, я все тебе объясню.
   - Кристина, нет! Не слушай его!
   - Тебя я точно убью, мне уже терять нечего, - прошипел Эрик и снова дернул за канат.
   Он был на грани отчаяния и уже плохо понимал, что делает.
   - Эрик, отпусти его, - ее голос дрожал, в нем слышались слезы, - я пойду с тобой.
   Лебер убрал ногу со спины виконта и, не выпуская из рук веревки, сделал шаг к Кристине. Де Шаньи перекатился на бок и поднял голову, он не мог, как ни старался, рассмотреть лица этого человека, только смутный силуэт выступал на фоне темного коридора. Такой же тенью казалась стоящая перед ним Кристина. Рауль видел, как девушка приподнялась на цыпочки, положила руки на плечи таинственному незнакомцу и поцеловала его. Их поцелуй не кончался.
   - Нет, Кристина! Ты не можешь, ты моя жена! - виконт тихо всхлипнул.
   - Что? Кристина?
   Их лица были совсем рядом, слабого отблеска едва проникающего сюда из другого коридора света хватило Эрику, чтобы увидеть ее исказившееся черты. Он понял. Судорога прошла по телу, перехватила дыхание. Но он не мог позволить себе разрыдаться, по подземелью, многократно повторившись гулким эхом, прокатился хриплый надсадный смех. Боль в ноге, которую он не чувствовал в пылу борьбы и спора, остро вонзилась в тело. Эрик покачнулся.
   - Чудовище вас отпускает, - с сарказмом произнес он.
   Кристина вздрогнула от его последних слов как от пощечины, даже приступ его безумного хохота не произвел на нее такого впечатления.
   - Виконт, - в голосе Эрика прозвучало нескрываемое презрение, - клянитесь честью: вы никому не скажете об этой встрече. Вы никого не видели, и ничего не слышали. Ну же!
   Эрик повысил голос, веревка все еще была в его руках.
   - Клянусь честью де Шаньи, - выдавил Рауль.
   Лебер наклонился к самому уху Кристины и тихо прошептал:
   - Прощай, мой ангел. Я люблю тебя.
   В его глазах блестели слезы. Он бросил конец каната и, хромая и покачиваясь, побрел прочь.
  
  
  
  
  
  
   33
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"