На экране дисплея высвечиваются команды. Напряженно вглядываюсь в аккуратные шеренги строк. Снова! Замелька-ло, сбилось, пошла ерунда.
- Не в ту степь старушка заехала...-разочарованно тя-нет Володя (не женат, только из института, масса напускной солидности и запорожские усы).
- Виновата машина, кто же еще? - Я говорю вообще, не адресуясь ни к кому конкретно.-Три лба с высшим образо-ванием не могут отладить одну программу.
Несколько мгновений абсолютной тишины.
- Как ты думаешь, Миша,- произносит Толик, делая вид, что меня тут нет,- отчего у нее скверный характер?
- У кого?-в замешательстве переспрашивает тот.
- У машины, конечно!
Толика можно простить: уже тридцать семь, распирает амбиция-и вдруг женское руководство в моем лице.
-Даю три дня на доводку,-змеиным тоном произ-ношу я,-потом пеняйте на себя!-поворачиваюсь и иду к двери.
- Какие мы страшные...-несется следом,
С удовольствием хлопаю дверью.
Щеки горят. Коридор длинный стерильно-белый, не ВЦ, а больница какая-то. Хорошо, что навстречу никого. Не-ет, Люся права, тысячу раз права! Надо их приструнить - сов-сем обнаглели. Явственно слышу в ушах ее низкий уверенный голос: "Распустила, ты своих гавриков, Лизавета, так рабо-тать нельзя!"
Но если разобраться, права, пожалуй я. Толик комплексует, потому что над ним начальник-женщина, к тому же молодая. Суперначальство - руководитель группы! Зато у ме-ня стаж работы на этом месте восемь лет, а у него второй год. Володя просто усатый мальчишка, потому и строит из себя умудренного жизненным опытом мужа-наблюдать со стороны просто смех.
Помочь им с отладкой?.. Ну уж дудки! Пусть пошевелят мозгами-не только в остроумии изощряться. Да и спесь скорей сойдет!
Захожу к себе в кабинет. Одно название - "кабинет". Закуточек. Комнатушка с письменным столом, заваленным бу-мажными простынями с нескончаемыми колонками цифр. Сажусь за стол и расчищаю в бумажных завалах крохотное жизненное пространство: надо посидеть, подумать. Егор Степаныч, мой непосредственный шеф, подкинул нестандартную задачку. Года полтора тому я его поразила: составила алго-ритм решения уравнений, над которыми группа Зырянова би-лась, наверное, с месяц. Я тоже попыхтела-зато акции мои резко подскочили. И теперь в интеллектуальном отношении я для всех "свой парень". Зырянов же косятся до сих пор - самолюбие.
А ребятки мои расстроились. Сегодняшний выпад Толика- месть за скромный букетик астр, что вчера появился на моем столе. Вздумали ревновать к Е.С. Почему они возомнили, что цветы от него?
Если подумать-он штучка, наш Е.С.! В совершенстве овладел принципом "разделяй и властвуй". Постоянно подогревает здоровую конкуренцию между группой Зырянова и моей. Считает, что дух соперничества стимулирует, когда не превращается в открытую склоку, конечно. Впрочем, до этого дело не дойдет никогда, ибо держащая бразды правления рука тверда.
Никак не могу сосредоточиться. Голова наотрез отказыва-ется работать. Как я благодарна этой норе за возможность побыть наедине с собой! Необязательно создавать видимость работы, следить за выражением лица, когда все валится из рук. Вот сижу сейчас и смотрю в окно. А за окном дождь. Снова дождь.
Нехорошо получилось со Светой. Глупо. Не виделись столько лет, нос к носу столкнулись - и я прошествовала мимо. Подругу детства не признала - каково? Еще подумает, что зазналась...
...Обедать я ходила в кафе. Там все наши кормятся. Погода уже хмурилась, но настроение у меня было прекрасное: два выходных впереди, да и Толик не успел его испортить. Я пересекла улицу и едва ступила на тротуар, как меня окликнули.
- Лиза!
Несколько мгновений я в недоумении глядела в полное обрадованное лицо женщины.
- Не может быть... Света! Мы расцеловались.
- Что,- без конца спрашивала она,- я сильно измени-лась? Не узнать? День-деньской как белка в колесе: готовка, стирка, уроки... Тебя бы на мое место! А, одним словом, семья! Ты вон как выглядишь-диета, наверно, какая-нибудь? - Она с завистью оглядела меня с головы до ног.- У меня на все эти диеты характера не хватает. Не ем, не ем, а потом как нажрусь - вся диета насмарку!- засмеялась.- Да и то, раз на свете живем, хоть со смаком поесть.
- Для матери троих детей ты смотришься неплохо. Но сбросить килограммчиков десять не повредит. Как дети? Муж?
- Растут. И конечно, дерутся, болеют, учатся. Двое маль-чишек как-никак. С мужем, сама знаешь, повезло мне-ина-че бы на троих не решилась. Одно иногда мучает: жить не-когда. Забыла, какой стороной книгу держат, могу и вверх ногами взять. Про кино и не мечтаю! - Она махнула рукой жестом нарочитого отчаяния.- Лет пять не была. Вот уж под-растут мои разбойники, тогда... Старшая-то, представь, хозяйничать пытается! Только десять исполнилось.- И ее лицо осветила улыбка.- Как твои дела? Замуж вышла?
- Что-то не берут...- я пожала плечами.
- С родителями живешь?
- В моем-то возрасте? Одна.
- Полегче.
Я кивнула.
- А служишь где? Ты НЭТИ кончала?
-Во-он, через дорогу, серый крематорий-наш НИИ. Инженер-математик на ВЦ.
Она задумчиво покачала головой:
- Всю жизнь по-своему повернула. Я-товаровед, а меч-тала стать актрисой. Мне кажется, у меня и способности бы-ли. Ты помнишь? - Она заглянула мне в глаза.
И на мгновенье сквозь призму памяти я увидела перед собой тоненькую яростную девушку с пылающим лицом - Свету Любящую. И сожаленье об ушедшем стеснило грудь.
- Помню,- сказала я после паузы,- конечно, помню.
Она уловила это сожаление и верно истолковала паузу, потому что вдруг смешалась, заторопилась и бросила по-спешно и грубовато:
- Ладно, бывай! Как-нибудь надо увидеться. Я пока до-ма сижу-ты звони.
- Буду... обязательно...- не сразу отозвалась я.
Оторвав от земли неподъемные сумки, она зашагала прочь, величаво неся свое расплывшееся уже тело. Я проводила ее взглядом. Ноги у нее остались прежними-длинные, строй-ные, будто точеные. Совсем как в шестнадцать, когда она влю-билась. Избраннику было двадцать три, тому же у него бы-ла девушка, которую Света презирала и ненавидела всеми фибрами души. Той шел двадцатый год-совсем старуха.
Мой бог, сколько прошло лет! Встречая давних друзей, мы вдруг понимаем, как сами изменились. Я побрела в свое - кафе. Конечно, я не в том возрасте, когда начинает мучить ностальгия по юности, но в воображении уже замелькали события четырнадцатилетней давности.
...В девятом классе мы были со Светой лучшими подру-гами, поэтому ее любовь круто изменила наше времяпрепро-вождение. Были забыты самые соблазнительные заборы и стройки в округе, а мальчишки из нашего класса вместе с их глупыми записками подвергнуты остракизму. По вечерам мы натягивали безразмерные "взрослые" чулки и солидно дефилировали по улице, подстерегая его возвращение. Фи-гура Сергея, возникшая на отдаленном перекрестке, застав-ляла Свету судорожно цепляться за мою руку, словно она боялась упасть. Мы медленно шли на сближение.
Я вижу его очень отчетливо. Как он шагает нам навстречу, весело помахивая веточкой. А Света все тяжелее обви-сает на моей руке и едва переставляет ноги.
Мы сходимся в какой-то точке пространства-времени.
- Деткам наше с кисточкой! - посмеивается он, щелкая Свету по носу.
- Сам ты детка! - огрызаюсь я. Но мы уже разминулись.
Потом мы долго сидим в заветной беседке, и Света, красная и дрожащая от пережитого, подробно описывает мне свои чувства. Я внимаю ей с любопытством, в глубине души не признавая за Сергеем права на звание возлюбленного, мы знакомы с детства - он такой обычный.
Мое понимание настоящей любви неопределенно и рас-плывчато. Это нечто таинственное, непостижимое, возвышенное. Свету мне немного жаль. Ее чувство к реальному соседу Сережке слишком земное. У меня все_ будет по-другому. Ры-царь в джинсах? Почему бы и нет? Любовь должна быть не" обыкновенна!
Стыдно вспоминать - но мы следили за Сергеем. Наблюдательный пункт помещался на тополе, что рос возле его до-ма. Это было старое громадное дерево с корой, напоминавшей потоки застывшей лавы. Чем выше мы взбирались, тем более гладкой и живой становилась кора на ветках и стволе и наконец превращалась в нежную зеленовато-желтую кожицу.
Едва сгущались сумерки, мы незаметно проникали во двор и вскарабкивались на дерево. Света с замиранием сердца созерцала предмет любви, я морально ее поддерживала. Впрочем, надолго меня не хватало, ничего интересного в том, чтобы пялиться в Сережкины окна, я не находила. А потому взбиралась выше, в удобную развилку, где грезила, глядя на звезды, о чем-то несбыточном и прекрасном.
Однажды, кажется, в августе-потому что ночи стояли черные и метеорные следы то и дело чертили небо, мы заня-ли свои дежурные места: я-в развилке, Света-ниже. Все три окна Сергея были ярко освещены, и видно было, как он снует там, за стеклянной преградой.
- Иди сюда,- прошипела снизу Света.
Я спустилась к ней. И тоже стала смотреть. На накрытом столе в одной из комнат стояли две тарелки, бокалы, бутылка и цветы в вазе.
- Ждет гостей,- вслух подумала я.- И цветы... Света ткнула меня в бок, и я примолкла.
Сергей то и дело подходил к зеркалу, приглаживал воло-сы, поправлял галстук. Потом бродил по комнате, поглядывая на часы, курил - и вдруг выключил свет. Мы взвыли от до-сады. У распахнутого окна замаячило светлое пятно его со-рочки. Потом окно закрылось, и свет зажегся вновь. И снова он кружил по комнате, поминутно взглядывая на часы.
Мы недоумевали.
Вот он бросился в прихожую.
- Кого там принесло?-тревожно спросила Света.
В комнату вошла "старуха"!
Света окаменела. Сергей отодвинул стул и помог девушке сесть за стол. Они ели, смеялись, болтали. Света не шевелилась. В комнате притушили свет: видно было два силуэта-танцевали, тесно прижавшись друг к другу, и целовались. Потом свет погас.
Охнув, словно ее подстрелили, Света кубарем скатилась с дерева и заметалась по двору. Я испугалась, спрыгнула следом и попыталась остановить ее. Не тут-то было! Она увертывалась от меня и металась, будто в западне. Вдруг обо что-то споткнулась, наклонилась и подобрала камень, явно намереваясь запустить в ненавистное окно. Тут я прыг-нула на нее-и мы покатились по земле. Ревность удесяте-рила ее силы. Она царапалась, кусалась, рычала, но в какой-то миг вдруг обмякла и заплакала. Мы поднялись на ноги а побрели в беседку.
Дома резонно поинтересовались, чем я занимаюсь ночами. Состроив невинную рожу, я объяснила, что сорвалась с дерева прямо в кусты. Мама схватилась за сердце, и я благополучно прошмыгнула в свою комнату. Саднило лицо, шею, плечи.
Недели две Света бродила бледной тоскующей тенью, но постепенно оклемалась, и когда через месяц бывший ее воз-любленный отправился со "старухой" под венец, на моей подруге внешне это никак не отразилось.
После школы я поступила в институт, а Света выскочила замуж. Наши встречи делалась все реже-разные интересы, разный круг общения. Она закончила торговый техникум и на этом остановилась...
Что-то ты размечталась! Пора за работу. Не хочется... Со-циологи подсчитали, что послеобеденное время примерно в два раза "дешевле" дообеденного. А тут еще конец недели, усталость паюс стремление к законному отдыху...
Работать, дорогая, работать! Где тут они у меня?.. Та-ак... Переходные процессы в нелинейных цепях описываются диф-ференциальными уравнениями второго порядка... Стандарт-ной программы у нас нет. Будем составлять алгоритм... Ну что, поехали?..
Двух часов как не бывало. В понедельник гляну еще све-жим взглядом. Когда влазишь в формулы-время просто та-ет. Математика - мой любимый предмет со школы. И в ин-ституте увлекали меня и теория графов, и Булева алгебра, и теория бесконечно малых... Но самое забавное: из всего этого математического сонма до сих пор самыми трудными представляются мне основанные на строгой логике арифмети-ческие задачки, которые мы решали в четвертом классе!
Четвертый класс... Мальчишки побаивались меня. И тог-да же я получила первое в своей жизни любовное послание. Оно гласило: "Лиза, давай дружить!" Дружить с Витькой Басовым я не стала - у него были уши лопухами. Да и мое стремление к замужеству как-то пригасилось школьной жизнью.
Моя самая серьезная попытка выйти замуж была пред-принята в три с половиной года...
Жениха величали Васей, ему уже исполнилось пять. Труд-но сейчас вообразить, каким образом мы с ним могли прий-ти к мысли пожениться, но однажды я вернулась с улицы домой и стала требовать у взрослых свое лучшее, "свадеб-ное", платье, чем насмешила всех. Оскорбленная столь не-серьезным отношением, я кричала, плакала, топала ногами, Платье мне так и не дали.
Листая старый альбом, я натыкаюсь порой на фотогра-фию, с которой на меня исподлобья глядит чуть косящая трехлетняя личность с огромным бантом в волосах и в лю-бимом "свадебном" платье, глядит с безграничной уверенно-стью в себе и своем праве на существование.
...Ловлю себя на том, что давным-давно глазею в окно, удобно опершись щекой на руку, и, мысленно себя пристру-нив, пытаюсь углубиться в бумаги. Мое не слишком упорное стремление к деятельности нарушается стуком в дверь. Очень осторожным и деликатным. Поднимаю глаза с долей раздражения: только собралась работать. В приоткрывшуюся щель нерешительно заглядывает Мишина лохматая голова.
- К тебе можно? - вежливо интересуется голова.
- Входи,- вздыхаю я.
И он входит.
Как всегда, чертовски серьезен, и поэтому вызывает у ме-ня внутреннюю усмешку. Он высок, худощав, медлителен и чем-то напоминает гигантского ленивца, для полноты сходства только б шерстью порасти. Ах, Миша, милый Миша, доб-рый Миша!.. Мы учились на одном курсе, но в разных потоках, и я по сей день ему нравлюсь. Несмотря на дружеское расположение, про себя я крещу его "недотепой". Нет в нем той радости жизни, которая делает человека живым и притягательным. Да и в межличностных отношениях просто ди-тя, видит только верхушку айсберга - им легко манипули-ровать. Впрочем, человек хороший и специалист неплохой. 'Это про него когда-то сказал Чацкий:
Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей -
Высокий идеал московских всех мужей...
В порыве самоуничижения иногда упрекаю себя за то, что держу его "на подхвате". Не будь он таким нестерпимо мо-нотонным...
Вечерами он часто звонит мне:
- Это ты, Лиза?
- Я, Миша, кто же еще?
- Здравствуй, Лиза.
- Добрый вечер, Миша. Мы, кажется, встречались на ра-боте?
- Это ж днем!..- пауза.- Чем занимаешься?
Сие означает: можно приехать?
Помолчав, без видимого энтузиазма отвечаю:
- Варю на ужин кашку.
- Кашку... Ты серьезно?
- Вполне.- Я уже решила, что видеть его мне вовсе не хочется, и разговор тянется инерцией вежливости.- Кушать-то надо.
- Но от каши полнеют.
- Я худею. Ой, горит уже! - опускаю на рычаг трубку и занимаюсь прерванным чтением, шитьем и т. д.
После слов "Добрый вечер!" я иногда снисхожу до его не-мой просьбы и говорю: "Если хочешь, приезжай!" И обрадованно воскликнув: "Сейчас!" - он тащится через полгорода в автобусе, чтобы посмотреть вместе со мною двадцать вторую серию какого-нибудь бесконечного телесериала.
Потом мы пьем чай и беседуем о том о сем - почти идил-лия. Миша старательно пересказывает очередные политиче-ские новости или пытается вспомнить свежий анекдот. Анекдот у него выходит пресным, политика скучной. Изредка поддерживая разговор междометиями, я ловко обхожу тему беспросветного мужского одиночества вообще и Мишиного в частности. Особенно опасаюсь, что он может впасть в миро-вую скорбь и начать выпытывать у меня смысл жизни, кото-рого я не знаю. Вопрос земного недолгого бытия волнует его, как подростка.
Порой я с самым невинным видом подбрасываю ему для затравки фразочку типа: "Человеческое существование принципиально не отличается от существования кишечнополостного создания", и жду.
Пренебрежение высшим назначеньем человека преобража-ет Мишу до неузнаваемости. Заснять бы на пленку, с каким пафосом он уличает меня в цинизме! Как обстоятельно, с цитатами, доказывает, что "смысл жизни" - категория философско-этическая, вне которой личности не существует! В меня даже сомнение закрадывается, так ли уж он недотепист?
Я продолжаю развлекаться и высказываюсь в том духе, что все религиозные догмы и философские построения пропахли нафталином истории и потерпели фиаско, а потому ссылать-ся на них глупо-надо думать собственной головой. Миша, однако, вещает от имени столетий: думать собственной голо-вой он либо не желает, либо просто не умеет. Время идет, и наконец наши бесплодные ночные прения и необоримое же-лание уснуть доводят меня до белого каления, и мне стоит огромных трудов удержать себя от оскорбления действием (выставление Миши за дверь-самый последний и наиболее действенный аргумент наших философских споров).
Уже с полгода подобных накладок в наших отношениях не случалось. Миша терпелив и задумчив. Он ждет подхо-дящего момента для торжественного произнесения тщательно приготовленной фразы. Я это предчувствую и-коварная личность!-каждый раз слегка ошарашиваю потенциального жениха очередной выходкой. Важный разговор поэтому пере-носится "на потом", а Миша удрученно трясется в автобусе домой, чтобы на сон грядущий прийти к печальному заклю-чению-заветные слова нужно было произнести сегодня!..
Эти мысли занимают доли секунды. Миша проходит к столу, садится напротив меня и вопрошающе смотрит.
- Ну и...- говорю я.
- Ты обиделась на нас?
- А стоит?
-Не знаю.- Он со вздохом пожимает плечами.- Нет, наверно.
- Ты пришел сюда и оторвал от работы, чтобы об этом спросить? - не очень приветливо интересуюсь я.
- Не совсем...- в замешательстве он тянет время.
Я молча смотрю на него, нет настроения бросать спасательный круг.
- Сегодня пятница,- произносит он.
Киваю согласно:
- Святой день.
- И святой! - огрызается он.- Ты серьезной бываешь?
Покаянно скрещиваю руки на груди и склоняю голову,
- Меньше чем через час заканчивается рабочий день. Ве-чер у тебя свободный?
- А-а-а...-тяну время теперь уже я,-а что, есть идея?
- В кафе посидим?-просительно говорит он.
-Оно, конечно, можно...- раздумчиво соглашаюсь я.- Решено! Диспозиция такова: встречаемся в книжном магази-не через тридцать минут после звонка.
В Мишиных глазах недоумение: серьезно я или дурю?
- Договорились? - переспрашивает он.
Утвердительно трясу головой.
Миша в приподнятом настроении направляется к двери, но, не дойдя двух шагов, останавливается и стоит, переминаясь с ноги на ногу, не поднимая на меня взгляда.
- Ну что еще, чадушко? - спрашиваю проникновенным голосом.
Он облизывает губы и скороговоркой проговаривает:
- А букетик здесь откуда?
Дался им этот букетик! Ничего, пусть поломают головы.
Напускаю на себя таинственность.
- Не догадываешься? - сверлю Мишу взглядом, потом указываю на потолок.
- Сам?! - Он потрясенно умолкает.
Со значением щурюсь и позволяю себе полуулыбку.
- Ну ты даешь! - бесшумно выходит, осторожно притво-рив дверь.
Давлюсь от смеха: ничего-то он не понял! Подхожу к ок-ну. Струйки дождя чертят стекло неправильными траекто-риями. Их вид не вызывает энтузиазма. Хорошо, что захва-тила зонтик-так называемый "плащ" почему-то промо-кает.
Не работается - и баста! У машины бывает сбой, а я человек. Пойти взглянуть на своих программисточек? Наташа, наверно, красит ногти, пряча лак в приоткрытом ящике стола, Зоя витает в облаках, изображая при этом напряжение мысли, а Вера взахлеб расписывает, какой невероятный батник достала, - до конца рабочего дня ми-нуты.
Вхожу.
- Ой, Лизавета Андреевна!
Наташенька-сама непосредственность, поэтому ее вопль еще долго будет стоять в ушах.
Осматриваюсь-так и есть! Мгновенно вдвинутый ящик стола, невинный взор спустившейся с горных высей Зои, вот только беседа шла не о батнике.
- О чем ты, Верочка, рассказывала с таким жаром? - интересуюсь, лавируя между столами.-Опять купила что-нибудь "сверх"?
- Пиджак! - напора эмоций не выдерживает Наташень-ка.-Елизавета Андреевна, представляете, японский светлый пиджак за свою цену!
- Хмм... потрясающе...- соглашаюсь я.- Как дела, девочки? Чтобы в понедельник на моем столе лежали...
- Елизавета Андреевна,- с укором перебивает меня со-лидная Марина,- разве мы вас подводили?
- Ну, хорошо-хорошо,- невольно улыбаюсь я.- Давайте только без опозданий. Это особо относится к Наталье.
- Да я на час раньше теперь встаю! - обижается та.
Скептически на нее оглядываюсь: непременно опоздает! Потом спрашиваю:
- Кто дежурит в субботу?
- Я! - выкрикивает Лена.
- С кем?
- С Анатолием Семеновичем,
- Значит, Толик...- бормочу под нос. Нормально. Лена у нас недавно, ей нужен опытный напарник. Теперь, кажется, все.-До свидания, девочки! Весело провести время.
- Вам тоже, Лизавета Андреевна!
- Придется приложить усилия, раз вы настаиваете...
Смеются. Я вместе с ними. Ухожу с легким сердцем. Пе-репрыгивая ступени, поднимаюсь на Люсин третий этаж, Люся - психолог. В нашем НИИ есть и такая должность Группа психологов из трех человек, она за старшую.
Без стука открываю дверь. По-детски выпятив губы, Люд-мила Ивановна сосредоточенно водит по ним яркой помадой. Движением глаз милостиво указывает мне на кресло и про-должает свое занятие.
Располагаюсь, удобно вытянув ноги, и наблюдаю, как ис-кренне она любуется собственным отражением. Наконец задаю вопрос:
- А девицы где?
Зеркальце ныряет в стол, меня одаривают жгучим взглядом. Люся - смуглая, верткая, поджарая. Говорит, что дед увез бабку из табора. Может, и правда: волосы у нее вьющиеся, смоляные, карие глаза с поволокой. Одевается броско, любит золотые вещи. Смеется - бабкина кровь играет! Вот и теперь у нее в ушах золотые "цыганские" кольца, а на пальцах сверкают перстни.
- Девицы отпросились по семейным обстоятельствам. Сигарету? - садится поудобнее, нога на ногу.
Закуриваем.
- Ну,- спрашивает грубоватым голосом,- зачем пожало-вала? - и вглядывается своим оком вещуньи так присталь-но, что становится не по себе.
- Да так,- с напускной бравадой пожимаю плечами,- навестить.
Она курит, изящно отведя мизинчик. В глазах резвятся бесы.
Вызывающе качает ногой, обутой в модерновую туфлю с тринадцатисантиметровым каблуком-шилом.
- Ты, Люсь,- психолог,- продолжаю я,- Объясни, ка-кого рожна мне надо? Я не старая дева, не синий чулок...
- Пыталась.
- Что - пыталась?
- Размышлять на эту тему. Не конкретно о тебе - о жен-щинах твоего типа. Даже нарекла по-своему. "Инка"-сок-ращение от "интеллектуалка". Собираюсь статью написать.
Я фыркаю:
- Инка!
- А смеешься зря,- невозмутимо говорит она.- Возник новый женский тип. Видишь ли, жизнь сделала женщину не только равной мужчине, но кое в чем и превосходящей его. На днях мне один завотделом примерно так распространял-ся. "Я,- говорит,- в своем отделе предпочитаю держать ва-шего брата, потому что в вас уверен. Мужик пошел неуравно-вешенный. То он запил, то у него творческий застой, то же-на сбежала-лишь бы не работать! А женщина скромненько везет воз работы, и я знаю - она не запьет и работу свою к сроку выполнит. Надежнее вы нынче стали, бабоньки!"
- Ну да, маскулинизация...
- А что-опишу возникший социальный тип, представ-ляешь? - хохочет, обнажай крупные зубы.- Начну, к при-меру, так... Инка - сформировавшийся в последние десяти-летия женский социальный тип. Она образованна и достаточно умна, вполне осознает себя как личность. Мужчины, встре-чаясь с инкой, зачастую испытывают комплекс неполноцен-ности. Они чувствуют ее притягательную силу, но одновре-менно она их раздражает и отталкивает.
- Хмм... Впечатляет. Продолжай!
- Женщины подобного склада обычно предпочитают оп-ределенный стиль взаимоотношений с противоположным полом, который условно можно назвать "мужчина на час". Та-кой вариант удобен им по нескольким причинам: женщина сохраняет полную свободу и имеет возможность заниматься любимым делом, не тратя свое время на беготню по магази-нам, уборку квартиры и т. д. Если приятель инки обременен семьей-прекрасно, у него нет прав на различного рода уп-реки.
Молчим. Я перевариваю будущую статью.
- Из вашего доклада, высокоученая дама, можно сделать вывод, что в своей тоске я виновата сама?
- Про таких, как ты, говорят: "Шибко умная". К тому же...
- Договаривай!
- У вас в роду старых дев не водилось?
- Была... двоюродная тетя. А что?
Прищурилась, довольная. Молчит.
- О нет! При чем здесь я? Скажу больше: я мужчин люблю. Мне интересно наблюдать за ними, предугадывать их поступки. Игра в любовь-это ли не увлекательно?
- Прямо коварная Матильда!
- Не отрекаюсь. Сейчас модно кричать о современных отношениях - и мужчины туда же. С их-то психологией из Домостроя!
- Недавно выяснилось, что мужчины консервативнее жен-щин. Они еще не привыкли к формирующемуся новому типу отношений женщина - мужчина, который более удобен в со-временной жизни.
- Не привыкли,- милостиво соглашаюсь я.
- Послушай,- оживляется вдруг она и целится в меня своим горячим глазом,- что если я тебя познакомлю...
- Ну нет!-взвиваюсь я из кресла.-Один раз удружи-ла - будет! Я не представляю себя в идиллических семей-ных рамках, пойми ты это наконец. Выйти замуж для жен-щины моего плана, это как в той песенке "...и в яму закопал и надпись написал"... Уволь, подруга.
Приподнимает узенькие плечи:
- Я живу - и ничего.
- Ты конформистка! Соглашатель по натуре. Можешь сочетать в себе все разом. Поэтому твоему мужу обеспечен вкусный обед и свежая сорочка, и он от тебя без ума. Ты всех любишь, со всеми тебе хорошо. Но главное-всем с то-бой хорошо... Я тебе завидую, понимаешь, за-ви-ду-ю. Потому что я совсем другая. Максималистка, пожалуй, что в наше время просто глупо, И я знаю, что глупо, но поделать с собой ничего не могу,
- Разве я не права?-после паузы произносит Люся, ко-торая, очевидно, пропустила мой монолог мимо ушей.- Ти-пичная инка!-и смотрит на меня так любовно, как, навер-ное, смотрел Господь Бог на первого сотворенного им чело-века.
- Отвяжись ты с этой инкой! - возмущаюсь я.- У тебя просто навязчивая идея.
- Возможно,- спокойно соглашается она.- А почему ты злишься?
Я молчу. Действительно, почему? Крыть, как говорится, нечем. Она между тем продолжает:
- И потом-если честно, ведь ты хочешь иметь детей?
- Дети?-ужасаюсь я.-Да ни за что! Ты, моя лучшая подруга, желаешь мне погибели! Пеленочки, горшочки, рас-пашонки, колясочки... Уфф! Это не для меня.
- Ты деньги за спектакль берешь или на общественных началах?..
Польщенно наклоняю голову:
- На общественных. А если серьезно... хочу, когда сра-ботает программа.
- Что это за программа?
- Инстинкт, голос крови, программа-какая разница? Как бы это получше растолковать... Понимаешь, шестым чувством я знаю, что с рождением ребенка замкнусь на нем. Растворюсь, перестану существовать как автономная лич-ность. Поэтому у меня дилемма: работать, идти вперед - или ребенок. Третьего не дано. Мне не дано. Посижу годок-другой в девках, да пойду потом рожать, да от разных мужей, чтобы генофонд устойчивей был!..
Смеемся.
-А что, собственно, я смешного сказала? - спрашиваю с укоризной. - Есть такая программа?
- Есть, не спорю! - и продолжает смеяться.
- Ты думаешь, мне слабой быть не хочется? Еще как! Да я просто мечтаю опереться на сильное мужское плечо. Но... где оно?
-- Феминизация,- вздыхает Люся. -- Раньше настоящих мужчин было больше. Не грусти, отыщем для тебя какой-нибудь редкий экземпляр.
Я этого как будто и не слышу:
- Почему ты сказала, что у меня наклонности старой де-вы? Правда, что ли?
- Как все в этом мире - лишь отчасти.
- Неужели ты нрава? А не хотелось бы... Иногда становится
жутко. Начинает казаться, что я медленно умираю как женщина. Со всеми знакомыми мужчинами мне скучно, смертельно, до зевоты. Пытаюсь вообразить в одной квартире с собой такое вот серенькое, среднестатистическое сущест-во... и каждый день - одно и то же, одно и то же... Да у меня просто судороги делаются! Знаешь, когда возникает выбор: провести вечер с приятелем или почитать - я все ча-ще склоняюсь к последнему. Возвратишься с работы зимним вечером, перекусишь на скорую руку, залезешь в хвойную ванну, по самые уши, и мечтаешь, мечтаешь... А потом завер-нешься с головы до пят в махровый халат-и с книгой на диван...
- Кайф! - с чувством подтверждает Люся.- Кстати, что это ты насчет "удружила" здесь болтала? Олег что, до сих пор к тебе мотается?
- Когда осенит.
- И часто осеняет?
- Теперь не очень.
- Сломала мужика,-качает головой Люся,-до тебя ой много женской кровушки попил. Значит, поменялись ролями.
- Во-во...
Она смотрит на часы:
- Бегу! Вовку из садика забрать надо...
За болтовней выходим в коридор и, обменявшись корот-ким "привет!"-разбегаемся.
...Знакомство наше с Олегом произошло с год назад. В заговор меня не посвящали, просто Люся позвонила однажды и сказала, что ждет меня назавтра и что форма одежды парадная. В последнее время Люсю вдруг обеспокои-ло мое холостяцкое существование, и она стала придумывать разные невероятные прожекты. Невзирая на семейные заботы, в ней еще кроются огромные запасы нерастраченной энергии,
Пока я добралась до нее назавтра, меня всячески испихали, измяли и изжулькали в автобусе. Поэтому когда я ступила на благословенный порог Люсиного дома и обходительный муж Игорь принял у меня сумочку, а вышедший в при-хожую Олег приложился к моей ручке,-я поняла, что попала в рай.
Был он высок и немного сутулился. Из-под пышных бро-вей глядели карие проницательные глазки. А квадратная шкиперская бородка была чертовски привлекательна.
Мы обменялись взглядами и поняли, что друг другу по-нравились. Прошли в комнату. И хотя первое впечатление было приятным, скованность давала о себе знать. В присутствии Олега тушевалась даже Люся и начинала изображать этакую светскую даму. Она подавала бутерброды с икрой (и где только достала?), с восхищением, чуть не закатывая гла-за, твердила о Сальвадоре Дали, известная картина которо-го "Предчувствие гражданской войны" вызывала у меня дрожь отвращения и отнюдь не способствовала пищеваре-нию. Игорь ей подыгрывал. А я чувствовала себя не в своей тарелке и внутренне посмеивалась над комедией знакомства.
Но потом мужчины несколько оживились и стали обсуж-дать свои внутрилабораторные дела, и я заскучала. Мне хо-телось поговорить о гораздо более интересных вещах, чем поведение белков с неудобоваримыми названиями. Под пред-логом помощи Люсе я сбежала на кухню.
- Чего смылась-то? - не очень светски спросила та.- Я из кожи вон лезу, чтобы всем угодить, а она, видите ли, нос воротит.
- Им без меня про свою биологию говорить сподручней. Если бы я перед ними вдруг начала математические модели расписывать, как бы это смотрелось?
- Дура. Мужик перед ней хвост распустил-она еще рожи корчит.
- Ты помешалась на своем Олеге? Нет в нем ничего такого. Хочу домой.
- Раз в жизни ни черта не смыслишь,- внезапно озли-лась Люся,-так делай, что умные люди советуют. Олег этот никудышный - интеллигент уж и не знаю в каком поколении. При нем ухо востро держать надо и не демонстрировать своих плебейских замашек.
- Манеры у меня не те? - обиделась я.
- Ой, не о тебе речь-то! Вообще.
- Возраст у меня не тот, чтобы перед каждым мужиком кино гнать.
- Балда...- более спокойно отреагировала на мой очеред-ной "взбрык" Люся.- Какой же он "каждый"? В Городке живет. Я его в гости заманивала-заманивала. Для тебя, меж-ду прочим! Умница, обаяшка, не женат-что еще?-Она по-жала плечами.-Дамочки за ним на стоящую охоту устроили.
- Уж и охоту! - не вполне уверенно фыркнула я. Она ожгла меня своим огненным глазом-и свеженамазаниый бутерброд с аккуратным оранжевым слоем икринок, бывший у нее в руке, шмякнулся на пол.
- Ч-черт!-выругалась она, поднимая его с пола и сду-вая с него пыль,-хоть не икрой. Игорешке подставлю-с ним ничего не сделается!-осторожно поместила многострадальный бутерброд на плоское блюдо к таким же оранже-вым, масляно поблескивающим собратьям, и мы вернулись в комнату,
Беседа скоро сделалась раскованней и оживленней. Мы с Олегом скрестили шпаги в области литературы. С напускной
небрежностью, однако настойчиво, он пытался утвердить свое превосходство - этого я ему не позволила. Он воспользовал-ся запрещенным приемом и заговорил о непереводившихся английских бестселлерах. Фокус не удался, я владею англий-ским. Это поубавило его пыл,
Обстоятельно обсосав косточки литературной индейки, мы обратили взоры к живописи, потом к музыке. Разговор впол-не естественно перекинулся на японскую аппаратуру, недав-но купленную Игорем, и тот с гордостью ее нам продемонст-рировал. Из динамиков понеслись будоражащие кровь негри-тянские ритмы. Пригасили свет и начали танцевать, В настроении я люблю попрыгать и похулиганить. А если еще не-много кокетства, игры в искренность... По глазам Олега скоро поняла: он у меня на крючке.
Уходили вместе. Он счел нужным проводить меня, и мы еще долго бродили по Березовой роще. И сытая июльская луна блестела в темном небе, шелестели деревья, а поцелуи были долгими и вкусными. Поэтический антураж ночи разрушали полчища осатаневших комаров, не выдержав зудя-щей атаки которых мы бросились искать спасения у меня дома.
Не знаю почему, но мы не переспали. Просто сидели и болтали, поддразнивая друг друга. Уснули ближе к четырем: я на своем диване, он - на матрасе в кухне.
Проснулись невыспавшиеся, бледные. Скрывая неловкость, выпили по паре чашек кофе и вышли на лестничную площад-ку. Пока я возилась с замком, приоткрылась дверь напротив и сверкнул любопытствующий глазок. Я не успела возмутить-ся, как дверь захлопнулась.