Основная суть моей проблемы состоит в осознании того факта, что глаза всех без исключения людей слепы и не видят даже трети окружающего их мира. И слепота эта уже перешла в разряд врождённых качеств человека. То есть, я хочу сказать, что с возрастом человек отнюдь не теряет некое полезное умение, кое позволяло ему видеть мир. Скорее уж, он научается смотреть через кривые дымчатые стёкла и привыкает к расплывчатым силуэтам. Но это отнюдь не значит, что врождённая способность видеть мир ярко, отчётливо, без искажений отсутствует у человека изначально.
С самого своего выделения из животного царства человек является "человеком чувствующим". Это - его нормальное состояние. С возникновением цивилизации, однако, оно было искусственным образом упразднено. Причин, непосредственно приведших к отключению инстинктов "человека чувствующего", было несколько, но основная - упразднение необходимости видеть весь мир целиком. Здесь же - цивилизация и специализация, как предпосылка первой. Появление отдельных людей, способных и призванных знать и объяснять определённый круг явлений. Я, однако, отнюдь не призываю к уходу от цивилизации. Возврат к первобытному состоянию невозможен и не решит проблему. Здесь же - универсальное энциклопедическое знание отнюдь не является выходом. Необходимо научиться узнавать. Прежде, однако, нужно уметь расставить приоритеты. Решить для себя, знание каких предметов должно быть абсолютным, глубоким, средним, информативным, интуитивным. Исходя из этого - познавать. Само собой, подразумевается и владение методами познания - от общепринятых и до сверхспециальных.
* * *
Верить и не обращать внимания - вот два основных искусства человека. Мы ещё умеем это делать, но уже не знаем, как делать это должным образом. Вера не должна быть принятием чего-либо за истину, как утверждал Ницше. Изначально вера - всего лишь способ оперировать непроверенным знанием до поры, пока оно будет проверено, опровергнуто или подтверждено. Точно так же способность оперировать незнанием до тех пор, пока человек не получит возможность разобраться с ним, я называю умением не обращать внимания, искусством закрытых глаз. Но всегда и везде существенным остаётся момент, когда вера уступит знанию и закрытые глаза откроются.
Нельзя ни во что не верить, ибо это сковывает движения и лишает опоры. Но нельзя довольствоваться одной лишь верой, всегда надо стремиться обратить её в знание. Иначе однажды она окажется ложью и выбьет почву у нас из-под ног. Кто сможет устоять тогда? Точно так же нельзя до бесконечности держать глаза закрытыми, иначе однажды действительность силой вторгнется в наше восприятие. И что тогда мы будем с ней делать? Что противопоставим мы доселе неизвестному?
Вопросы веры и закрытых глаз - вопросы воления человека и его ответственности за это воление. Легко уволить подчинённого, не придавая этому значения, с закрытыми глазами. Но легко ли сделать то же самое, зная о подчинённом всё? Одно ясно - незнание не освобождает человека от ответственности за возможную ошибку. Скорее уж, служит отягчающим обстоятельством. Ошибка знающего - всегда понятна и простительна. Но ошибка не желающего знать начисто лишает его права волить и совершать. Знающий - всего лишь ошибается; не желающий знать - совершает преступление, нарушая свои полномочия. Отсюда метод.
* * *
Основа человека чувствующего - его специфическая память. Человек чувствующий обладает несколькими её видами. Повседневная память помнит о том, что сегодня надо купить новую батарейку в будильник. Базовая память помнит всё, почерпнутое из книг, газет, учебников, лекций и тому подобное. Но есть ещё две памяти, которые сосредоточены исключительно на окружающих людях и не желают знать ни чинов, ни имён.
Есть у человека чувствующего память, которая знает, что и как тот или иной человек сделал, сделает или ещё делает. Великим прозрением показалась она одной пожилой даме, когда я подробно расписал ей её развод с мужем. Но глас, глаголющий с неба, здесь не виноват. Я просто вижу и помню, что эта дама развелась с мужем, и помню все причины этого развода, даже скрытые от чужих глаз. И что с того, что доселе я не видел эту даму и ничего о ней не слышал? Главное - я помню. Холодным, чужим голосом задаёт она человеку вопрос, жестокий, больной, неприятный. И тут же вспоминает ответ. Скрыть что-либо от неё невозможно, ибо она не ждёт ответов, но помнит всё.
Есть, однако, и другая память. Она хранит в себе даже самые мельчайшие факты, но никогда не даёт им оценки, не делает выводы и не строит умозаключения. Она - бесстрастный архив, где хранится всё, что имело неосторожность попасться мне на глаза. В нужный момент она подсовывает мне факты, оставляя за мной оценки, выводы, умозаключения.
Эти две памяти - залог существования человека чувствующего. Без них он теряет право называться таковым. Но они - не дар свыше. Их нужно растить и развивать. Но сложнее всего - приобрести их. Для этого надо целиком перестроить себя. Самый короткий путь - пережить смерть в худшем её обличье. Кто решится на это?
* * *
Все мы должны понять, что каждый встреченный нами человек - уникальная возможность для приобретения опыта. Второй такой возможности, скорее всего, не представится. У нас есть несколько минут, или даже всего несколько секунд, чтобы видеть этого человека, наблюдать, чувствовать его. Упустивший эти поистине драгоценные секунды уже никогда не сможет их наверстать. Человека скроет толпа, а когда ваш взор снова отыщет его, это - уже не он. Краткое мгновение изменит его, за этот миг с ним что-нибудь случится, он станет другим и никогда уже мы не увидим его таким, каким он был прежде. А значит, какая-то частица того явления, кое мы называем человеком, навсегда останется скрытой от нас. Кто может поклясться, что именно эта частица не является ключом к чему-то важному и существенному?
Одновременно на этой планете проживает несколько миллиардов человек. Никто из нас, какие бы ухищрения он ни придумывал, не может постоянно видеть их всех. Но тем более ценной должна быть для нас любая возможность видеть и чувствовать человека. И вдвойне более ценной потому, что только это знание для нас по-настоящему важно. Человек, не умеющий и не желающий видеть и чувствовать другого человека, - напрасен и ничего не стоит, не смотря на все его дипломы, чины и заслуги. Как может экономист придумать дельную схему, если он понятия не имеет о людях, которые в этой схеме задействованы? Как возможен политик, если он ровным счётом ничего не знает о тех, чьи интересы берётся защищать? Как вообще можно жить среди людей и притворяться, что ты - один на всей планете? Даже ищущий одиночества отшельник должен хорошо знать и чувствовать людей, иначе от кого спасается он? Это - трудная наука, почти целиком интуитивная, требующая от нас всей нашей жизни. Но не зная её, мы - пустое место и ничего не значим в этом мире.
* * *
То, о чём пишу я - не философия. В наше время философов обучают мудрости примерно так же, как цирковых животных - их красивым трюкам. Это и не хобби. Мой предмет абсолютно не годится, чтобы заполнять собой долгие зимние вечера, когда делать больше всё равно нечего. Здесь нет того, что мы привыкли называть целью. Любая цель рано или поздно будет достигнута или же хочет быть достигнутой. Мой же вопрос останется открытым до того мгновения, когда атмосфера Земли примет в себя последний выдох последнего человека. Потом мой вопрос перестанет существовать. В этих строках нет поисков смысла жизни. Смысл жизни, как и любой вообще смысл, есть конечный и непогрешимый ответ на вопрос. Найденный смысл жизни убивает жизнь, а на мой вопрос не может быть ответа. Я не описываю здесь стиль жизни. Мой вопрос не требует от меня особой причёски, особой одежды, особых фраз и поступков. Так о чём же пишу я? Что хочу поведать миру?
Это - мой способ быть, мой способ жить, мой способ доказать небу над головой, что я действительно существую. Есть вещи, которым можно научиться; есть иные вещи - их достаточно купить и надеть на себя. Есть множество книг и людей, на которых можно сослаться. Но всё это - чужое и не имеет значения. Однажды небо спросит тебя о вещах, которым ты научил, которые ты создал. Однажды небо спросит тебя о людях, которые сослались на тебя. Что сможешь ты сказать? Что ответишь ты небу? Его не будет интересовать твоя процветающая торговля или твоё научное открытие. Пока твоя философия - плод университетских лекций, пока твой стиль жизни почерпнут из модных журналов - тебя нет. Жив лишь тот, кто носит свою жизнь в себе, а не заимствует её со стороны.
* * *
Любая наука начинается с простого наблюдения. Чаще всего - случайного. И в течение довольно длительного промежутка времени любая наука остаётся всего лишь собранием разрозненных фактов - результатов разрозненных и случайных наблюдений. И только потом, по прошествии многих лет или даже веков человек облекает эти наблюдения в слова. Так рождается наука. Но не любая...
Человеческое знание - обширно и разнородно. И лишь малая часть его может быть выражена словами. Люди, однако, этого не понимают и понять не хотят. Когда мы говорим, что запад стал ярым поклонником сухой науки, мы говорим лишь о том, что человек предпочёл слова, как наиболее простое и ощутимое подобие знания. Слово можно навеки записать, договориться о его значении, но это ничего не даёт нам. Человек может знать наизусть все слова, но это ничего не говорит в пользу того, что он обладает собственно знанием. Умело комбинируя слова, можно вывести из них любую истину, но почувствует ли логик эту истину сердцем?
Как можем говорить мы, что мышление человека - абстрактно? Наш язык - абсолютно конкретен. Любой термин, который считается у нас абстрактным, приобретает смысл, лишь будучи применённым к конкретному случаю. Слово "тяжёлый" не говорит нам ровным счётом ничего, но уточняя, что предмет "тяжёлый, как мешок цемента", мы сразу понимаем и чувствуем, о чём идёт речь. Слово "далеко" для нас - пустой звук. Сто километров пешком - далеко для нас, но астроном говорит "совсем близко" и подразумевает миллиарды километров. Так - всюду. На самом деле есть нечто, что недоступно нашему представлению, но что в определённых условиях порождает те или иные качества вещей. Наш язык и наш разум способны познать только лишь эти последние - исключительно конкретные вещи. То абстрактное, познанием коего кичится человек, сокрыто в его чувствах. Оно - интуитивно, неопределённо, не формулируемо. Его нельзя знать, но можно только чувствовать.
* * *
Все без исключения религии предостерегают человека от цинизма, жестокости, холодности. Считается, что если человек таков мыслями, он будет таковым же и поступками и будет вредить этим окружающим его людям. Нельзя, однако, быть чутким, мягким и отзывчивым, не познав противоположности. Эти три качества названы плохими и считается, что человек плох в поступках потому, что он плох в мыслях. Я, однако, учу другому.
Человек чувствующий должен быть циничным, жестоким и холодным. Но - только в основании своей души. И тогда он не будет таковым в поступках. Это не означает лицемерия или перманентной войны со своими пороками. Искусство человека чувствующего - в том, чтобы цинизм в мыслях порождал чуткость в поступках. Жестокость должна порождать мягкость и холодность - отзывчивость. Причём не в результате титанических усилий, а само по себе. Иными словами, человек чувствующий должен быть плохим в мыслях для того, чтобы быть хорошим в делах. Это - особое искусство, ключевое искусство человека чувствующего. Это - особая разновидность эгоизма. Человек чувствующий эгоистичен в том смысле, что любого человека желает видеть только так, как если бы он был им. Человек чувствующий постоянно примеряет на себе всех окружающих. Его цинизм, холод и жестокость не желают вредить окружающим, потому что это значило бы нанести вред себе самому. Однако они - хорошее оружие против всего враждебного.
Но кому враждебно это враждебное? Человеку чувствующему, а значит и тому, кого он в данный момент видит и чувствует. Одно из основных предназначений его - стоять на страже, брать на себя всю боль любого человека. И это - его способ хорошо исполнять свои обязанности. Лишь одна деталь - только воспитавший в себе исключительную способность к поглощению может стать хорошим стражем.
* * *
Один из самых чутких индикаторов, коими можно прощупать душу человека - его отношение к событиям и людям, которые ему неприятны. Если конкретно, нас интересует оценка, которую он даёт этим вещам, и степень её глобальности и категоричности.
"Это - грех и преступление! Этот человек порочен, раз ведёт себя так! Он плох!" Оценка примитивного разума и примитивного духа. Для него существует лишь чёрное и белое, меж коими пролегла чёткая граница, больше смахивающая на пропасть. Всё чёрное, по его мнению, не имеет права быть, должно быть изъято из этого мира любой ценой. Здесь - моральный идеализм, который - не менее примитивен, чем любой другой идеализм. Мудрый человек думает: "Я не могу этого простить". Для него здесь важно, что именно он не может чего-то принять, понять и простить. Причины этого известны ему - он не знает всех обстоятельств и судит по себе, прекрасно понимая, что непростительное для него может оказаться естественным или даже похвальным для другого. По-настоящему мудрый человек знает и хочет, чтобы понимание это было обращено в чувство, но, не смотря на все старания, редко кому удаётся полностью осуществить это желание. Мудрость мудрых заключается в том, чтобы жить так, что слова расцениваются, как чувство. Мудрый руководствуется своими словами так, как если бы они были его чувствами. Если человек долго и искренне будет прикидываться мудрецом, это притворство станет его сутью и переродится в мудрость. Именно поэтому мудрецами не рождаются, но становятся, затрачивая на это долгие годы.
Перерождение такое, однако, производит на свет не мудреца, как ожидалось. Мудрецом я называю лишь того, кто идёт к такому перерождению. Но когда все слова и символы превращаются в чувства, на свет появляется человек чувствующий. Человек чувствующий уже ничего не знает и не понимает - это привилегия мудрецов. Само его название говорит о том, что он чувствует. И поэтому у него нет словесных оценок (по крайней мере - чётких). Чувства не могут быть выражены в словах и человек чувствующий молчит там, где остальные считают своим долгом высказаться.
* * *
В ходе жизни каждый человек поминутно сталкивается с выбором. И в подавляющем большинстве случаев этот выбор предусматривает гораздо больше двух альтернатив. Но обычно человек не умеет правильно распорядиться предоставленным выбором. И суть даже не в том, что выбирающий человек ошибается при выборе - это нормальная ситуация и говорит она о том, что выбор действительно происходит. Суть в том, что человек не выбирает, а точнее, предоставленным человеку выбором распоряжается не человек сам. Основные критерии выбора - мораль, требования государства и общественное мнение. Что представляют собой эти три императива для каждого конкретного человека?
Все три императива, во-первых, изысканы и продиктованы большинством. Общественное мнение - мнение большинства. Требования государства - требования некоего образования, организованного и созданного большинством и для представления интересов большинства. Мораль - тоже императив большинства, но большинства древнего, а потому и мораль есть лишь общественное мнение наших далёких предков. Но для отдельного человека это императивы властные, но абсолютно невнятные. Он не может понять, кто и зачем требует от него этого, но не может не подчиняться. Первый вывод - необходимо ниспровергнуть власть этих императивов.
Возникнет анархия. Она губительна и разрушительна. Как избежать её? Эти императивы должны стать не объектом слепого подчинения, но объектом понимания. Каждый человек должен узнать и понять, почему и зачем ему предъявлены эти требования. Тогда эти императивы сохранятся, человек будет выбирать самостоятельно и с него можно будет спросить. Человек тогда только сможет нести ответственность за свой выбор. И тогда же, к слову, эти императивы очистятся от лишнего, абсурдного и откровенно вредного. Но как осуществить это на практике?
* * *
Забавно наблюдать, как все дары благосклонных небес, даже самые драгоценные, человек обращает в вещи злобные, вредные, пошлые, абсурдные и пр. Ещё забавней видеть, как благосклонные небеса, созерцая это безобразие, продолжают щедро одаривать человека, даже в ущерб себе.
Впрочем, так не может продолжаться до бесконечности. С самого начала человеку было ясно растолковано, что навредить ему не сможет никто, кроме него самого. Именно здесь скрыт секрет утверждений о том, что человек является венцом творения. Это действительно так, он действительно более могуч, нежели кто-либо ещё. Человек сильнее даже сотворивших его небес. Чтобы ниспровергнуть человека, нужна вся мощь человека - ничто более здесь не окажет нужного эффекта. Все это понимают и даже один из ведущих ангелов не смог придумать ничего более действенного, чем использовать самого человека в борьбе против человека. Не понимает этого, как ни парадоксально, сам человек. Иначе почему бы мы столь охотно помогали всем желающим в деле своего же уничтожения? И успехи наши на этом фронте весьма велики.
Но первобытная мощь человека всё ещё жива. И она даже возросла; живёт она в человеке чувствующем. В нём ещё сохраняется искусство защиты от всего враждебного и устойчивость в шатком мире. Этого, однако, мало. Мощь отдельных индивидуумов действительно многократно возросла, но их мало и они только начинают подниматься в полный рост. Их самих уже ничто не способно свалить обратно на колени. Но ни их сила, ни их количество ещё не являются достаточными, чтобы поднять с колен всё остальное человечество. И всё же у человека есть ещё надежда. Человек чувствующий не может ещё нас поднять, но уже может удержать нас от дальнейшего падения. И, самое главное, он может научить нас, как возвратить себе эту мощь и подняться самостоятельно. Нужно всего лишь донести до людей, что у них есть такая надежда и что они действительно нуждаются в такой поддержке.
* * *
Великое заблуждение каждого человека коренится в его способности противопоставлять себя всему остальному миру. Человек любит это занятие всеми фибрами души. Но хуже всего то, что со временем человек достиг небывалых высот в этом пагубном искусстве.
Мы начинали свой путь, будучи человечеством, и только человечество имело импульс, достаточный для движения вперёд. Слово "человек" было общим именем для нас и честью считалось быть сопричисленным к человечеству. "Человек - это звучит гордо!" Увы, слова классика сегодня уже устарели. Мы не желаем более быть в общей массе. Мы противимся этому. Человечество перестало быть модным. Теперь мы говорим о стаде, общине, серой массе, обывателях. Всему придаём мы негативный оттенок. Никто уже с гордостью не назовёт себя человеком. Сейчас модно быть менеджером, директором, экономистом. Самый умный считает себя ярко выраженной индивидуальностью и не говорит о себе, как о человеке. Мы остаёмся людьми лишь номинально, стыдясь признать это в себе. Не потому ли в нас осталось так мало человеческого?
Любому, кто мнит себя стоящим выше человечества или в стороне от него, я не устану повторять, что он глуп до безобразия. Его образование, общественное положение, его ум, честь и совесть, его вера - всё труха. Он - человек, и как человек, он ответственен за всё человечество. Мы привыкли выставлять на всеобщее обозрение и гордиться вещами, которые были даны нам другими людьми. Но наше образование - заслуга нашего учителя; это он должен гордиться своим учеником. Так же и всё остальное, что мы считаем признаком высшего общества. Но пусть ответит мне очередной продвинутый индивидуум, что он дал окружающим людям? Где его ученики, где его воспитанники? Кого он поднял на новую высоту и сделал лучше? Что он сделал для человечества? Чем он может подтвердить своё право на гордое имя - человек?
* * *
Гладь лесного озера подёрнута лёгкой, невидимой ленивому взору рябью. Лишь озорной луч солнца может ощупать все её контуры, когда плавно ступает по воде, отдыхая от полного неожиданностей пути через кроны деревьев. Камыши и тростник задумчиво созерцают водную гладь. Тени вековых елей растворились в озере и окрасили дно его в чёрный цвет. Прибрежная мята тянет свои прохладные ладони к небу, и небо не горит огнём, а мерцает, упоённое их ароматом. Но плакучая ива видит второе небо и тени елей, как прорехи в мироздании. Здесь, на дне лесного озера - выход в Великое Ничто. Здесь, среди вековых елей - Врата Ветра, откуда приносит он всё то странное, нелогичное, живое, что и по сей день ещё развеяно по свету. Здесь, средь прохладных ладоней мяты и ломких, как мысль, стрел тростника - sanctum жизни. Здесь неуместна птица, немыслим зверь. Суетливое животное замутит воду и илом затянет Врата Ветра - не открыться им более. Птица принесёт ряску и зацветёт озеро - не проникнуть теням на дно и затянутся прорехи в мироздании. Как войти в них ветру? Как принести жизнь в этот мир? Потому и отрезано озеро от всего мира. Потому и хранят его неприступные шеренги крапивы. Никто не знает о нём, никто ещё не видел своими глазами Озеро Жизни.
Один лишь человек всегда прав. Только человек знает, что такое смысл. Лишь у человека есть цель и право вершить. Человек разбивает палатку, разводит огонь. Он ловит рыбу в озере и приправляет её мятой. Человек варит чай из брусники в воде из озера и собирает грибы по его берегам. Из еловых брёвен строит он дом и сушит на солнце бельё. И лишь ветер крепчает над озером. Ищет он Врата Ветра, ищет выход в Великое Ничто. Но потом уходит и ветер и тяжёлый дух человека, Дух Смерти, вечным облаком окутывает Озеро Жизни. Sanctum жизни теперь называют посёлком городского типа.
* * *
Наша жизнь катастрофически коротка. Всего семьдесят лет, да и то - если повезёт. Но и этим коротким сроком мы не умеем распоряжаться. И дело даже не в том, что мы не успеваем сделать всё то, что должен сделать человек. Суть в другом...
В жизни каждого человека есть определённый план. На заре нашего пути мы должны стремительно расти и развиваться, впитывая в себя всё лучшее, что может предложить нам этот мир и люди, его населяющие. Но нет у нас права затягивать этот период. Мы должны как можно скорее раскрыться, развернуться во всю свою мощь для того, чтобы творить, созидать, отдавать этому миру, делать его богаче. Это - единственная наша задача, пока не иссякнет наша сила. И претворять её в жизнь мы должны сами, не ожидая помощи, не полагаясь на поддержку, и уж тем более не требуя таковой. Создавая нас, мир уже тратился на нас, и теперь мы должны отдать ему этот долг. Только так... И, естественно, мы должны уйти в сторону, когда наша искра погаснет, и не мешать тем, кто способен ещё творить. В старости мы не должны требовать от мира ничего, ибо как и когда сможем мы ещё вернуть ему этот долг?
Так должно было бы быть, но этого нет. Мы непростительно долго цепляемся за детство и тянем жизненные соки из этого мира. Уже в шестнадцать лет мы готовы творить этот мир, дарить ему жизнь, но мы не хотим. Мы и дальше жаждем оставаться детьми, капризничать, висеть на чьей-то шее. Мы не хотим отдавать, но хотим только брать, самое лучшее, всё. Это детство перетекает у нас в старость. Но и в старости мы хотим только брать, ссылаясь на свою немощность. Если же все будут только брать, то где мир возьмёт столько всего, чтобы накормить нашу ненасытную алчность? Кто даст всё это миру? И что станет с миром, из которого только черпают, ненасытно, жадно, без меры и заботы?
Наш мир уже начал извергать нас из себя. Скоро, очень скоро он исторгнет нас окончательно и человек перестанет существовать. И тогда мир сможет жить, развиваться, обогащаться.
* * *
Нам необходимо в срочном порядке ломать свои методы общения с окружающими нас людьми. Они перестают уже приносить плоды, люди приспособились к ним. Мы по-прежнему хотим чего-то от людей, но уже не можем этого от них добиться. Точнее, не можем добиться этого в полной мере.
Мы продолжаем думать, что только нам известно, что и как лучше делать другим людям, как им лучше жить и как им надо думать. Мы говорим себе, что такова наша мудрость и наш опыт. И мы не видим иного пути, кроме как требовать от людей соответствия нашим представлениям об их жизни. Именно требовать, как требует начальник от подчинённого. Это - наша воля к власти, о которой говорил Ницше и которую он считал жизнеутверждающим принципом. Он лишь полагал, что не все люди имеют право осуществить свою волю к власти. Это, однако, неверно. Суть заключена в том, что вообще никто не имеет права на волю к власти.
Любая власть, сколь бы утончённой она ни была, никогда не сможет переделать человека даже в мелочах. Каждый человек - человек чувствующий, и, как таковой, он всегда сможет почувствовать на себе давление власти. И он всегда будет бороться с этой властью, а это значит, что власть никогда не сможет целиком и полностью осуществить свои замыслы. Любое воздействие извне вызывает противодействие, сколь бы ни были благими его мотивы. Тот, кто хочет изменить человека в лучшую сторону, никогда не сможет сделать этого сам. Чтобы свершить задуманное, ему придётся сделать нечто такое, от чего объект его благих намерений сам возжаждет изменений к лучшему. Эта задача трудна до чрезвычайности, но ей одной дело не ограничивается. Если тот, кого мы хотим изменить, почувствует наше присутствие и нашу заинтересованность в его изменениях, он тут же от них откажется. Потому что поймёт, что если нам это нужно, то это нам выгодно. А кто же хочет сам, своими руками доставить выгоду другому? Тем более - совершенно постороннему человеку.
Искусство здесь заключается в умении сделаться совестью ближнего своего, быть его душой, стать его ангелом-хранителем. Это - почти невозможно человеку. Даже тому, чья совесть кристально чиста и кто свят. А кто может честно и откровенно считать себя таковым?
* * *
Мы считаем жизнь полной высшего смысла. Мы ищем символическое в становлении и хотим выявить скрытую суть этих символов. Мы стремимся охватить бытие во всей его полноте, дабы в сочетании частей увидеть целое. Много песчинок образуют гору и многие деревья творят лес. Мы верим, что многое есть всегда совокупность, что существует одно единое, кое предстаёт пред нами в своих частях и проявлениях.
Меж тем, каждая песчинка предоставлена самой себе. На вершине дюны лежат те песчинки, которые упали туда последними. Что изменится, если завтра они будут погребены внутри дюны? Мы ищем целое, не убедившись в том, что оно реально существует. Мы верим, что лишь отыскав его, мы сможем познать его. Но ни один поиск не может продолжаться бесконечно. У поиска есть цель и всякий ищущий должен либо найти её, либо доказать, что её нет. Даже не так...
Прежде любого поиска необходимо иметь доказательства существования искомого. Имея же таковые, необходимо знать хоть что-нибудь о цели a priory. Располагая рабочей гипотезой, можно создать себе представление о том, как искать. Но что мы знаем о том целом, которое подразумеваем в мире? Что мы знаем о высшем смысле становления, ради которого мы находим, создаём и разгадываем символы? Мы лишь верим в смысл и в единое. Вера наша проистекает из того, что мы хотим в это верить, из нашего желания, чтобы эти вещи были - шаткое основание. Одно лишь желание человека не может привести в мир нечто, чего в нём нет и для чего нет иных предпосылок. Точно так же одно лишь нежелание не может привести к несуществованию чего-либо.
Поняв это, многие делают вывод о бессмысленности и случайности всего происходящего - вывод, обесценивающий в их глазах весь мир и их собственную жизнь. Но это - ошибочный вывод. В квантовой механике движение молекулы не имеет причин и смысла - молекулы движутся просто потому, что они есть. Так и здесь - бытие имеет свою ценность уже в силу своего наличия, ибо ценность того, что есть, неизмеримо более высока, нежели ценность несуществующего. Кроме того, там, где нет предустановленного смысла и единства, человек волен создавать его, наделяя мир таким смыслом, каким ему необходимо. Суть лишь в том, что смысл этот необходимо не декларировать, а создавать.
* * *
Всегда необходимо чётко представлять себе круг своих внешних и внутренних обязанностей. Внешние обязанности налагаются на человека соответствующим законом или инструкцией. Внутренние, в противовес им, проистекают из собственного волевого решения. И меж этими обязанностями пролегает чёткая граница, которую должен видеть каждый.
Прежде всего, никакие внешние обязанности нельзя брать на себя по чьему-либо требованию. В том числе, по велению власти, Церкви, партии, времени, народа. Любая должность, партийная принадлежность, вера, гражданство накладывают на нас определённые обязательства. Если слепо следовать им, то человек попадает в ситуацию, когда он всем и всё должен. При этом мы уже успели усвоить, что тот, кто накладывает обязательства на нас, избегает в ответ иметь обязательства перед нами. Мы должны приучить себя к тому, что мы и только мы решаем, какой долг и перед кем мы хотим иметь. Моё рождение на территории РФ ничего не значит. Я не обязан был появляться на свет именно здесь и, как следствие, моё рождение не даёт никому и ничему абсолютно никаких прав в отношении меня. Так же мой пол, мой возраст и моё вероисповедание. Любой закон, который утверждает иное, - несправедлив, насильственен и не является законом. Но если я, будучи в состоянии принять решение, добровольно назвался гражданином РФ, то все соответствующие обязательства тут же вступают в силу. Условие наложения внешних обязанностей на человека - факт принадлежности его к определённой группе людей. Но такая принадлежность не может быть автоматической. Она - всегда результат волевого решения самого человека. Условие же принятия такого решения - душевное здравие, трезвый ум и абсолютное знакомство с альтернативами. И я спрашиваю: выполняется ли на территории РФ это условие? Соблюдается ли здесь право человека на самоопределение? И если нет, то почему люди без права до сих пор не наказали того, кто лишил их этих прав? До каких пор человек будет учиться волению у скота, влекомого на бойню? И о чём думают юристы, законники и правозащитники?