Лофтрунн Араннарвен : другие произведения.

Я буду ждать тебя под другим небом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вокруг нас только холод и мрак, да промозглая сырость, пробирающая до костей. Сколько времени мы тут провели? Секунду, день, год? А может, вечность уже прошла? Я давно потеряла счёт времени, да и нужно ли это? Кап-кап-кап. Моя затёкшая рука дрогнула, и ядовитая капля попала на мои пальцы, ты на мгновение зажмурил глаза, думая, что яд снова прольётся на твоё лицо. Но нет, не бойся, этого не случится, ведь чаша ещё не полна.
  Вокруг нас только холод и мрак, да промозглая сырость, пробирающая до костей. Сколько времени мы тут провели? Секунду, день, год? А может, вечность уже прошла? Я давно потеряла счёт времени, да и нужно ли это? Кап-кап-кап. Моя затёкшая рука дрогнула, и ядовитая капля попала на мои пальцы; ты на мгновение зажмурил глаза, думая, что яд снова прольётся на твоё лицо. Но нет, не бойся, этого не случится, ведь чаша ещё не полна. Сколько раз я уже ходила к выходу, чтобы вылить яд этой проклятой змеи? Я потеряла счёт. Каждый раз я с собой приносила внутрь дыхание зимних ветров, запах осенних листьев, весеннюю свежесть и летнюю пыль, времена года всё так же сменяли друг друга, как и прежде и, должно быть, будут сменять друг друга и впредь. Ты не слышишь, как я кричу в небо, падая на колени в снег или грязь; ты не видишь моих слёз, которых хватило бы и на целую реку. А в последнее время снаружи лютая зима, такая, что слёзы застывают в глазах, а грудь до боли раздирает морозный воздух, которым почти невозможно дышать. Я слышу, как на земле плачут дети и матери, как бессильно сжимают зубы отцы и мужья, решаясь на страшные преступления только лишь ради того, чтобы прожить ещё день. В новом воздухе витает запах крови, железа и отчаяния. Кап-кап-кап.
   Ты отвёл потухший взгляд в сторону, твои глаза когда-то цвета летней листвы сейчас потускнели, только где-то в глубине тлели алые угли гнева и бессилия. Ты совсем не смотришь мне в глаза, боясь увидеть отражение собственной боли, которая так велика, что ни одна даже самая едкая кислота не сможет причинить бОльшие страдания. Кап-кап. Ты часто кричишь в своём зыбком забытьи, когда изредка соскальзываешь в сон, полный кошмарных воспоминаний. Они были совсем мальчишками, живыми огоньками, чей смех не умолкал в нашем доме. Помнишь ли ты об этом? Глядя тебе в глаза, я вижу кровь на снегу, уверена, что и ты никогда не сможешь забыть этот кошмарный день, отец, потерявший детей навсегда. Могли ли мы что-то сделать? Мог ли что-то сделать Он? Мог. Хотел ли? Не знаю. Гулко капает яд.
   Меня презрели, когда я пошла за тобой.
   "Сигюн, ты глупа, - говорили они. - Сигюн, оставь его, - так говорили они. - Он преступник и заслуживает наказания..." 
   Но нет, я буду с тобой до конца. Кап. Тише, не шевелись. Острые камни изрежут тебе спину ещё сильнее, я вижу кровь на них, она тонкими струйками тянется до самого пола. Тише, не шевелись, в моём сердце такие же, они рвут его на части и пробираются всё глубже. Твоя боль - моя боль. Ты тяжело дышишь и кажешься совсем ослабевшим, как уголёк в костре, который больше не горит. Но мы оба прекрасно понимаем, как обманчиво это чувство. Возьми чёрный обугленный кусочек дерева в руки, и ты сразу же бросишь его обратно, так больно он обожжёт тебя, полыхнув раскаленно-алым, жаром, неугасимо тлеющим глубоко внутри, ждущего своего часа и свежего ветра, призванного распалить пламя. Мы знаем это. Кап-кап, шипение. Прости, я возьму чашу покрепче, она тяжела, не надо, не смотри на меня так.
   Локи. Когда я впервые услышала это имя, могла ли я подумать не то, что о замужестве, а даже о дружбе? Я была очень юной, ещё совсем девочкой с двумя смешными косичками, мысль о главном смутьяне и зачинщике ссор во всех мирах бросала меня в дрожь. Все, кого я знала, отзывались о тебе не очень лестно, приписывая все грехи на свете, а я слушала старших и верила. Я хмуро поглядывала на мальчишек, которые мечтали побывать во всех уголках, как ты. Я называла их дурачками и шла к себе домой ткать лён, сидя у самого окна, то и дело поглядывая на улицу. И вот однажды я увидела, как с голубого неба слетел сокол и ударился оземь. Я перепугалась, подумав, что несчастная птица ранена, и, бросив всё, выбежала на улицу. Каково было моё удивление, когда я увидела там тебя. Ты стоял ко мне спиной, высокий и, должно быть, хорошо сложённый, отряхивая рукав своей рубашки, а я, раскрыв рот, уставилась на косу цвета пылающего огня, в которой запуталась пара коричневых перьев, да так и стояла, пока ты ко мне не повернулся. Сейчас я смеюсь, вспоминая это, но тогда я перепугалась чего-то так сильно, что вскрикнула и убежала, остановившись у своей двери только для того, чтобы показать тебе язык. Я была ещё слишком мала, чтобы понять, что ты ещё молод и очень красив. Когда я стала старше и вошла в тот возраст, когда девушки становились невестами, я стала видеть тебя чаще. Меня не волновали дела, которые ты вёл с ведьмой, живущей напротив, я всё чаще отвлекалась от работы и тут же прятала глаза, когда ты оборачивался и смотрел на меня с уже нескрываемым интересом. Ты оказался совсем не страшным, как я представляла себе с детства. В день нашей свадьбы я была самой счастливой женой на свете, у нас была впереди вечность, тогда я ещё не знала, что стану самой несчастной.
   Тебе холодно, а я ничего не могу сделать, чтобы согреть тебя. Ледяной воздух снаружи пробрался и сюда, у тебя изо рта пошёл пар. Эти губы, которые я так любила целовать когда-то, теперь никогда не растягивались в задорной улыбке как раньше, твой заразительный смех затих, казалось, навсегда. Кап. Ты стал ещё бледнее, чем раньше, щёки глубоко впали, а под глазами залегли тени, ты очень сильно похудел. Будь ты человеком, ты давно бы уже умер, навсегда избавившись от страданий. Но нет, ты бессмертен, тебя никогда не погубят ни голод, ни жажда, ни одна болезнь не коснётся тебя вовек, а холод не имеет власти над твоей жизнью. Я часто думаю, вернёшься ли ты после того, как старые миры сгорят в огне? Может ли навсегда исчезнуть из мира твой огонь, не дающий мирам погрязнуть в болоте? У меня нет ответов ни на один из вопросов, которые я себе задаю, а есть ли у тебя? Не знаю. Уйдёшь ты, уйду и я, след в след. Кто будет петь песни о преданной Сигюн? Кап-кап-кап. Наполняется чаша капля за каплей, я её никогда не опущу.
   Ты открыл глаза, а на твоём лице застыло то напряжённое выражение, будто ты старательно к чему-то прислушиваешься. Кап-кап.
   - Ты слышишь, Сигюн? - спросил ты меня охрипшим голосом, о котором забыл этот мир на тысячи лет. Нет, я ничего не слышу, только то, как капают капли, наполнив чашу почти до краёв, её тяжесть становилась всё невыносимее, я держала её из последних сил. На твоём лице впервые за прошедшие века мучений появилась улыбка, страшная и безумная, оскал волка, готового уже сорваться с цепи. Я слабо улыбнулась, чувствуя, как по спине струится пот. Кап-кап-кап. 
   - Я слышу, слышу, - шелестел в темноте твой голос, которому когда-то слишком многие внимали и верили, желая слушать тебя ещё и ещё. - Шаги приближающейся свободы. 
   Кап-кап. Ветер раздувает тлеющие угли. Ветер, холодный ветер зимы приносит крик тёмно-красной птицы, что в тёмном царстве Хель, вторит ей золотой Гуллинкамби в Мидгарде, и громко кричит Фьялар, красный петух, что сидит на чертоге Вальхаллы. Я слышу твой безумный смех, пугающий меня, и треск пут, которые ты легко сбрасываешь с себя, будто девичью ленту. Змей над твоей головой шипит, намереваясь атаковать тебя, но ты быстрее, ты всегда быстрее. Я вижу, как к тебе возвращаются силы, в твоих глазах неистовая ярость, а рука с лёгкостью сжимает голову змеи. Я слышу этот жуткий треск костей, а ты, пылающий и яркий, подходишь ко мне и берёшь из моих рук чашу. Вот уже она летит в стену, разбиваясь вдребезги, а я бессильно падаю к твоим ногам. Столько лет, столько веков я не сомкнула глаз и не опустила рук, стоя над тобой.
   Сквозь навалившееся на меня забытье я почувствовала на своих губах твой горячий поцелуй. Нет, так целуют не жён, которых хотят отнести на ложе, так целуют жён, с которыми прощаются навсегда. Я вскочила так быстро, как могла, усталость сняло как рукой, мои губы ещё помнили тепло твоих. Я бросилась к выходу в том, в чём была. Босиком выбежав на снег, я увидела твой силуэт в только что начавшейся буре. Мои маленькие ножки проваливались в твоих следах по колено, должно быть, так маленький волчонок идёт по снегу за матёрым волком.
   - Локи! - крикнула я, понимая, что уже нет смысла давать обещание ждать, когда над головой алеет небо, стихия вокруг ярится, а где-то очень далеко над Мидгардом Один облачается в свои сверкающие доспехи и трубит в рог Хеймдалль. Ты развернулся, и я увидела тебя так, будто ты стоял совсем рядом. Но нет, мне не показалось, ты возник передо мной внезапно, крепко обнял меня, прижимая к себе в последний раз, а я чувствовала запах металла и будущей крови, которой ты прольёшь немало. - Я освобождаю тебя от всех клятв под этими небесами, Сигюн. Мёртвым они ни к чему. Прощай, - я слышала, как горько давались тебе слова. Ты исчез, оставив после себя лёгкое дуновение тёплого ветра, приносящего с собой летний зной. Я упала на колени в сугробы и последнее, что я запомнила, так это твой багряный плащ, кровавым пятном развевающийся на фоне кристально-белого снега. Я буду ждать тебя под другим небом, кем бы ты ни вернулся, в кого бы я ни воплотилась.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"