Максим не понял, от чего он пришел в себя. То ли от какого-то хриплого сопения рядом с собой, то ли от того, что по его руке скребло что-то острое. Он открыл глаза и тут же вскочил, невольно вскрикнув и отпрянув назад. К нему, хрипя и царапая землю пальцами с ярким маникюром подползала тетка, и с ней явно было что-то не так. В том смысле, что нижняя половина тела отсутствовала начисто, а вместо ног по земле разматывался длинный шлейф кишок. И все те же белесые безумные глаза, взгляд которых заставлял холодеть кровь. Голова закружилась, Макс оступился, упал на землю не сдержал рвоты. Выжав из желудка все, что мог, он вновь медленно встал и быстрым шагом поднялся на небольшой бруствер, опоясывающий какую-то аэродромную площадку для хранения. Прилег в высокую траву за кустом.
Взору его предстала апокалиптическая картина. На поле перед аэропортом догорали два упавших самолета. Вдалеке были видны еще дымы от пожаров. Все вокруг было усеяно одноцветным багажом, обернутым в упаковочный целлофан, и яркими пятнами погибших пассажиров. Впрочем, не совсем погибших. Часть из жертв катастрофы бесцельно бродила, иногда присаживаясь возле трупов. И Максим был почему-то уверен, что они делают отнюдь не искусственное дыхание пострадавшим. Парочка из тех, что были поближе, среагировали то ли на его крик, то ли на движение и довольно резво направились в его сторону. Когда он скрылся из вида, те немного сбавили шаг, но движения не прекратили. Преодолевая тошноту и головокружение, Максим поднялся и, пригибаясь за бруствером, двинулся в другой конец площадки, в направлении виднеющихся вдали ангаров.
Так, что он знает о зомби? То, что это именно зомби, сомнений не оставалось. Не может человек, разорванный пополам, проползти триста метров, волоча по земле свой длинный кишечник. В книгах и кино упокоить зомби можно, только разрушив его мозг. Только вот доверять книгам и кино сейчас как-то не хотелось, тем более, что в них зомби всегда были очень медленные. А эти почти не отличались по скорости от живого человека, только координация их немного подводила.
Добежав до ближайшего строения из профилированной оцинковки, он остановился и выглянул из-за угла - никого. Добрался до двери, подергал. Заперто. Тихонько постучал, подождал, еще раз постучал. За дверью не раздавалось ни звука. На стене строения Макс заметил красный пожарный щит. Топора и ведра на штатных местах не было, а вот лопата и лом висели. Ему пришла было мысль взломать дверь ломом, но как только он представил звук от ударов по замку железного ангара, признал мысль вредной.
Лопата или лом? Здоровяком Максим никогда не был, поэтому, рассудив, что сейчас играет роль не столько сила, сколько быстрота ударов, вооружился лопатой. Метрах в двухстах впереди виднелись еще три подобных строения, но они располагались довольно близко ко второму упавшему самолету, и неподалеку маячили пять фигур. Живые или мертвые? Вряд ли нормальному человеку придет в голову устраивать променад по технической территории аэропорта вблизи от места катастрофы. Поэтому Макс, как это он обычно делал в сложных ситуациях, решил исходить из наихудших предположений. Он внезапно понял, что сколько бы ни продлилось это дерьмо, его жизнь с этого момента полностью зависит от множества мелких решений, которые придется принимать ежеминутно. И это понимание, как ни странно, вселило в Макса спокойствие. Он снова почувствовал себя в родной стихии хронического неудачника. Только ставки немного возросли.
Чтобы преодолеть небольшую дистанцию до строений, у него ушло более получаса. Пришлось даже поползать на четвереньках. Дверь одного из ангаров была чуть приоткрыта. Максим аккуратно проскользнул в щель и огляделся в полутьме. Вроде все тихо. Он осторожно прикрыл за собой дверь, задвинул защелку, и в следующий момент чья-то твердая большая ладонь зажала ему рот. Другая ладонь крепко обхватила черенок лопаты, и Максим оказался прижатым к металлической стоке стеллажа. В ухо шепнули:
- Тихо. Один где-то здесь внутри.
Макс попытался кивнуть. Ладонь медленно убралась от лица, его отпустили. Он повернулся и разглядел незнакомца. На вид мужику было лет шестьдесят, но выглядел он крепким. Высокий, плотный, одет в синий комбинезон с виднеющейся из-под ворота тельняшкой. На голове бейсболка с эмблемой "Крылья Советов". В руках мужик держал топор на длинной красной ручке, снятый по-видимому с того же пожарного щита.
- Одного бедолагу упокоил, - зашептал мужик.
Только сейчас Максим разглядел неподалеку лежащее в углу тело с какой-то кровавой кашей вместо головы. Его снова замутило.
- А один где-то тут между стеллажами шкерится, я его толком и не разглядел. Зря дверцу прикрыл, видать тут плохо. А твари они хитрые, может и низом по палубе приползти.
Максим невольно глянул себе под ноги и сделал шаг назад. Стеллажи в ангаре стояли плотно, полки заставлены всякими ящиками, железками, завалены какими-то тряпками. Проходы узкие - едва можно пройти вдвоем.
- Делаем так, - шепнул мужик. - Начинаем от этой стенки, идем параллельным курсом. Увидишь, руби башку. Понял? В башке смерть Кощеева. Да под ноги смотри. Ну, и наверх поглядывай. Ухватит зубами - каюк тебе, отплавал салага.
- Они кусаются? - шепотом спросил Макс.
- Они тупо жрут. Кольку напарника обглодали чуть не до кости, а он потом встал и пошел. Ну, я его и того... Все, пошли, молодой.
И они пошли. Уже во втором проходе одежду на Максиме можно было отжимать от пота. В сумраке помещения ему везде мерещились движения. Снаружи поднялся ветер, который швырял на железо песчинки, опавшие листья. Каждый такой звук разносился внутри и трепал и без того натянутые нервы.
Зомби прыгнул на него сверху, и если бы не поднятая в замахе лопата, Макс, скорее всего, пополнил бы армию бродящих вокруг упырей. Напоровшись на лопату, зомби упал рядом на бетонный пол, но сразу вскочил. Максим тоже не удержался на ногах, попятился и сел на пятую точку, выставив перед собой черенок. К нему тянула ручонки девочка лет десяти. Одна рука у нее была сломана, из раны торчал острый осколок белой кости. Щека изодрана так, что сквозь нее видны зубы. И эти зубы сейчас делали частые кусательные движения, словно челюсти взбесившегося бультерьера.
- Поберегись, салага, - раздалось откуда-то спереди, в воздухе взмыл топор и опустился на череп девчонки.
На Макса брызнуло кровью и мозгами.
- Вот же трупёрда мелкая. Чуть не уделала тебя, салагу, - мужик уже обтирал топор тряпкой, взятой тут же со стеллажа.
Максим поднялся, опираясь на лопату.
- Вас как зовут?
- Василий Иванович, - протянул ладонь мужик. - За Чапаева сразу в репу.
- Максим.
- Жрать хочешь?
При мысли о еде Максу стало нехорошо.
- Вижу, что не хочешь. А я, с твоего позволения, рубану пару бутербродов. Все равно до темноты тут куковать.
Возле дверей Василий Иванович подобрал свою сумку, устроился на снятом со стеллажа ящике, достал термос, пластиковый контейнер с бутербродами, неспешно разложился и принялся жевать, поставив рядом не до конца оттертый от крови топор.
История Иваныча с момента начала событий была проста и драматична. В аэропорту он работал слесарем. Как раз закончилась его смена, и он собирался домой. Жил неподалеку, до дома добирался на своей машине. Поэтому, не переодеваясь, направился на проходную, предъявил пропуск, но вохра его выпускать отказалась. Сказали, мол, пришла сверху указивка до особого распоряжения с территории никого не выпускать.
- ЧП, говорят, и особый протокол. Глянул я за проходную, а там, значит, такой протокол. Сапогов понагнали, оцепили все кругом. Стоят с автоматами на боевое. И видно, что стоят намертво, как под Сталинградом. Вернулся в мастерскую, посидели со сменщиком моим, Коляном, погадали, что все это значит. Тут Колька и говорит, а давай телевизор включим. Я думаю, трёханая акватория, что ж мы раньше не догадались. Ну, и включили. Лучше бы не включали.
По телевизору говорили, что в последние часы в крупных городах распространяется угроза эпидемии неизвестного вируса. Какая-то форма бешенства. Просили по возможности оставаться дома, избегать больших скоплений народа, от людей со странным или нестандартным поведением, держаться подальше. Иваныч смотрел телевизор, а Коля с планшета залез в интернет, мобильная связь тогда еще была.
- И как только Колька загрузил первые ролики с ютуба с этими людьми с нестандартным поведением, как только я этих чертей веревочных увидел, так сразу все и понял, что это за эпидемия такая. Я Коле говорю, надо выбираться отсюда, брать семьи, и в деревню. Он вроде согласился, только сначала решил в терминал сбегать деньги с карточки снять. По внутренней территории-то пока движение не ограничили, да и у нас ключи от технических входов есть. Мы и пошли вдвоем, как два баламошки.
Иваныч допил кофе, помолчал, снова переживая недавние события.
- В общем, схарчили мертвяки Кольку. Там, как народ тему просек, да стекла начал высаживать, сапоги огонь открыли. Кровища, мясо, упыри народ жрут. Я через багажный зал на поле выбрался, и сюда короткими перебежками. Тут и самолеты валиться стали, горючка-то не бесконечная. А некоторые часов шесть кружили в ожидании посадки.
- А почему не сажали-то?
- Да где-то у этих мордофилей в вертикали власти короткое замыкание вышло. Один негораздок, как про эпидемию со всего мира слухи пошли, запретил сажать, да свалил за своей семьей. А зам, или кто там остался, отменить решение не осмелился.
- Так это по всему миру что ли?
Иваныч горестно покивал:
- Полный армагеддец. А я только ремонт в квартире сделал.
Помолчали. Слесарь протянул Максиму оставшийся бутерброд с колбасой и сыром и термос, где еще плескалось на дне:
- Подкрепись, салага, силы вечером понадобятся.
Макс взял и принялся жевать, не чувствуя вкуса.
- Есть план что ли?
- Да есть одна задумка. Огромный такой ангар на краю территории видел?
- Это такой с полукруглой крышей?
- Он самый. Вот в него и пойдем.
- А что там, самолет что ли? - Максим допил кофе и поставил термос.
- Тю, - разочарованно протянул Василий Иванович. - Вы, молодежь, совсем что ли отупели со своими интернетами. Вот скажи, зачем нам сейчас самолет?
- Новейшая военная разработка, - пояснил слесарь. - Для эмчээсников делали. Запас автономности и грузоподъемность, как у атомной подводной лодки. Мы обслуживанием занимались, с инженерами общались, так что с управлением должен разобраться... Тихо!
В дверь ангара заскреблись. Послышалось характерное сиплое хрипение.