Лобанов Владимир Алексеевич : другие произведения.

Игрушка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Россияне, наше несчастье в нашей политэкономической инфантильности. Давайте её преодолевать.

   Восстановить связь времён. Вывести россиян из состояния инфантилизма.
  
  
  
  
  Размышляя над тем как назвать роман, я думал, думал да и назвал его именно так: "Игрушка". Почему? Да потому, что дети лучше и быстрее развиваются, с помощью всяческих занимательно-развлекательных приспособлений. Взрослые придумали для них развивающие игры. Так вот - данный роман-трилогия и есть такая развивающая игрушка.
  
  Роман-трилогия "ИГРУШКА", или "Что делать" - 2"
  
  Прежде, чем знакомиться с моим романом, я настоятельно рекомендую моему читателю или освежить в памяти, или познакомиться с двумя произведениями Михаила Булгакова: 1. повесть "Собачье сердце" и 2. пьеса "Бег".
  Впрочем, достаточно будет посмотреть (вспомнить) два художественных фильма, снятых по указанным произведениям и имеющим одноимённые названия.
  РАЗЪЯСНЕНИЕ: в этой редакции романа номера страниц указаны без их (страниц) разделения, то есть в середине строк стоит, например "15" или "193". Данные цифры и есть номера страниц.
  Автор.
  
  
  
  ПРОЛОГ
  Рождённый ползать - летать не может, но может
  родить летающего лучше всех.
  
  
  Рождение сына Шарикова.
  На дворе стоял 1924 год. То лето выдалось в Москве необычайно тёплым.
  "Да снимите вы с неё эти фильдеперсовые чулки, - заорала на всю операционную, старая с умными глазами акушерка, - это надо же - на улице жара под 30, а она - в чулках!"
  "Ничего, ничего, милая, всё будет хорошо. Ты молодая, сильная, вот родишь сыночка и будет тебе поддержка в жизни" - обратилась она к роженице, с которой две её помощницы уже сняли чулки, а её саму уложили на акушерский операционный стол.
  Через два часа младенец своим криком оповестил всех, кто мог его услышать: "Я пришёл в этот мир!"
  Довольная акушерка вышла в коридор и аккуратно прикрыла за собой дверь в операционную. Дежурная медсестра открыла журнал и вопросительно взглянула на акушерку.
  "Пиши, - сказала та, - Мальчик, три с половиной кэгэ, здоров, - и, немного помедлив, добавила, - Волосатый только уж слишком, но это не пиши".
  "Как фамилия мамы-то?" - спросила медсестра.
  "Ну вот, - возмутилась акушерка, - ещё не хватает перепутать детей. Дай журнал поступивших".
  Медсестра протянула журнал. Акушерка взглянула в него
  2"Тут же написано: Васнецова Ирина Петровна - 20 лет".
  Она вернула журнал медсестре, а сама медленно, походкой смертельно уставшего человека, направилась к выходу. Для неё рабочий день закончился.
  ----------------------------------
  
  
  Москва середины двадцатых уже мало чем отличалась от Москвы дореволюционной. Разве что среди суетящихся москвичей и приезжих стало меньше людей господской внешности.
  Если раньше принадлежность к власти лица имела явные внешние признаки (прежде всего - в одежде и в способе передвижения по улицам), то ныне людей новой власти отличить от обычных было уже трудно. Ну, разве что, кожанки чекистов выделяли "особых людей", да форма военных. На улицах уже очень редко стали слышны выстрелы, и даже ночами. Революционное лихолетий отходило в историю.
  Ирина жила на Арбате в коммунальной квартире - новшество советской власти в жилищном обустройстве граждан первого в мире государства рабочих и крестьян.
  В квартире из пяти комнат одна была закреплена за Ириной. Туда она и принесла своего сыночка, когда её выписали из роддома.
  До революции дом, в котором поселилась Ирина, принадлежал потомственному купцу Рогожину Ивану Леоновичу. Дом трёхэтажный: на первом этаже магазин хозяина, на втором - его квартира, где проживали они втроём - сам Рогожин, его жена и дочь Нина. На третьем же - последнем этаже была ещё одна квартира, которую хозяева сдавали в наём. В 1915 году, как раз, когда Нине Ивановне исполнилось 30 лет, случилось несчастье. Родители её, возвращаясь из церкви, попали под обстрел. Полиция пыталась задержать грабителей банка. Те стреляли по полицейским, полицейские - в них. Пуля полицейского попала Ивану 3Леоновичу прямо в затылок, а пуля грабителя сразила его жену, склонившуюся над мужем, упавшим ничком на булыжную мостовую. Так Нина Ивановна осталась одна в пятикомнатной квартире.
  Содержать такой дом оказалось ей не под силу, и потому он был выставлен на продажу, но с условием, что квартира на третьем этаже останется за Ниной Ивановной. Дом на таких условиях купила семья дворян Крымских - две дочери и родители.
  После революции Крымские уехали, осталась только старшая дочь.
  Новая власть дом конфисковала, а женщинам было оставлено по комнате. И вот теперь эти тихие, добрые, одинокие женщины поневоле жили с многочисленными шумными соседями.
  Когда эти три женщины познакомились, они сразу понравились друг другу и, не смотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, подружились. Своим новым подругам Ирина рассказала свою историю откровенно, ничего не утаивая. Рассказала как она бедствовала потому, что зарплату часто задерживали и денег не хватало не только на еду, но даже на кинематограф. Как познакомилась она со странным человеком - героем гражданской войны раненным в голову, большим начальником - его на работу и с работы на автомобиле возили. И жил он в роскошной квартире. "Не устояла я, овладел он мной. А потом куда-то пропал этот Полиграф Полиграфович Шариков - герой гражданской войны", - закончила свой рассказ Ирина и мудрые женщины согласно, понимающе закивали, а Нина Ивановна даже погладила бедную девочку по голове, искренне сочувствуя ей.
  -------------------------
  Москва жила заботами столичного города. Съезды, пленумы, конференции чередовали один другого и конца этому не видно было. Постановления, указания, приказы, распоряжения сыпались на головы обывателей как из рога изобилия. Только учредили государственную 4монополию внешней торговли, как тут же вводят твёрдую валюту - золотой червонец с барельефом крестьянина - сеятеля. Наряду с постоянно обесценивающимися "совзнаками" появляются казначейские билеты, обеспеченные золотом.
  Новая экономическая политика, активизировала дремавшие созидательные силы населения. Торговля частная явно стала вытеснять кооперативную и государственную. Наркомвнуторг, напрягая свои бюрократические силы, из кожи лез, соревнуясь с частником, но явно проигрывал ему.
  "А, не тут-то было. Не для того советская власть у нас, чтобы потрафлять всякой нэпмановской сволочи!" - кричал Полиграф Полиграфович Ирине незадолго до своего исчезновения.
  И действительно: торговлю мясом и хлебом монополизировало государство через потребительскую кооперацию. ГорЕпо и сельЕПО становились единственными продавцами главного продукта на Руси - хлеба. Керосин, соль, спички - также объекты монополии госторговли.
  -------------------------------
  Как все работающие в советских учреждениях в Москве матери-одиночки, Ирина Васнецова могла рассчитывать на помощь государства. Заботливые люди вывезли её из операционной, довезли до её палаты и уложили в её постель.
  "Завтра привезём вашего кормить, а сейчас отдыхайте", - сказала одна из тех двух молоденьких девочек, которые привезли её в палату.
  5 Сон не шёл. Ира лежала на спине и рассматривая, видимо, недавно побелённый потолок, вспомнила мужа: "Как от него сначала псиной разило. Потом как-то принюхалась и ничего...". Она перевела взгляд на окно. За ним буйствовала зелень, хотелось туда - на природу. Однако, её тёплая постель в палате с чистым бельём напоминали ей ту детскую кроватку к которой она привыкла за детские годы, когда мама, в очередной раз погладив её по голове, нежно говорила: "Спи, дочка. Завтра будет снова интересный день".
  В палате все спали, когда Ирина вдруг увидела как по белому потолку из противоположного угла пошла к ней тень чего-то или кого-то. Женщина никак не могла понять: что это за тень и откуда она, но ей не было страшно, а, напротив, - весело и интересно. Тень нависла над ней и она услышала голос. Причём, голос звучал внутри неё. Она как бы мысленно сама себе говорила то, что сообщала ей тень.
  "Ринушка, - так её в детстве называла мама, - не беспокойся, иди по жизни смело. Мы тебе поможем. Сына береги".
  "Этого, - успела подумать молодая мама, - они могли бы мне и не говорить. Своего Олежечку уж я сберегу", - подумала и уплыла в сладкий, глубокий сон.
  В 8 часов утра привезли кормить новорожденных; четырёх мальчиков и одну девочку. Подавая Ирине сыночка, сестра заметила: "Вашего уж ни с кем не спутаешь".
  Ирина Петровна приняла ребёнка, положила его, с помощью медсестры, слева от себя на кровать и оголила грудь. Олеженька жадно ухватил сосок и мать сначала ощутив небольшую боль, затем просто утонула в наслаждении. Сладостные токи метались по всему её телу: по 6спине, вызывая мурашки, по, бёдрам, по животу и уходили во влагалище, которое само собой начало сокращаться ну точно также, как у неё было с НИМ, когда он овладевал ею в очередной раз. В эти моменты запаха псины она не ощущала. Был запах дешёвого одеколона, но, главное, возбуждающий запах мужика - кобеля. В последний раз, встречаясь с ним (она не знала, конечно, что это была последняя их встреча), она впустила в себя этого страшного, пугающего её своим внешним видом, мужчину уже как своего избранника. Тело её помимо её воли отдавалось во власть этого волосатого монстра. А вагина, её вагина уже представляла из себя нечто отдельное от её тела, нечто живущее своей жизнью существо, которое с "распростёртыми объятьями" приняло в себя недавно нечто инородное, а теперь уже родное. Она была переполнена им. Она вся изливалась соками, а он хозяйничал в ней, как вражеский захватчик в занятой им крепости. Впервые в своей жизни тогда Ирина Петровна узнала женское счастье.
  Вот и сейчас, кормя своего сыночка, она переживала, пусть не столь острое, как с мужчиной, но - счастье.
  Молоко в левой груди закончилось. Ирина Петровна самостоятельно переложила ребёнка на другой бок и он прильнул к следующей груди, но уже не с такой жадностью. Скоро ребёнок уснул. Успокоившись, Ирина Петровна стала рассматривать своего сына. После родов ей издалека показали ребёнка. Она только успела отметить на его лице черты деда - своего отца и тут же ребёнка унесли. Теперь, рядом с ней спящий сын, стал 7для неё объектом тщательного визуального исследования. Личико его было правильной овальной формы. Глаза, несколько близко поставленные, были закрыты и мама с сожалением отметив это (не заглянуть было в глазки сыночка) продолжила свой осмотр. Брови, красивой дугой сверху окаймляли закрытые глаза. Ушки, слишком сильно оттопыренные и заострённые кверху, ей не понравились. Голова, с длинными до 5 сантиметров, чёрными волосиками, казалась слишком большой на туго спеленатом тельце. Сморщенное личико, красноватого как после бани цвета, имело правильные черты: крупный дедовский нос с небольшим шариком на конце и большой рот с плотно сжатыми узкими губами. Ребёнок живо напоминал ей её отца и это удивляло и радовало. Отставной подполковник царской армии, дворянин так и сгинул в лесу не далеко от своего имения, куда бросился защищать свою пасеку от окрестных крестьян в 1917 году. Об этом много позже ей рассказала тётка, которая и забрала с собой в Москву племянницу.
  "Отец!" - мысленно позвала Ирина Петровна. И её память откликнулась на этот зов: бархатный голос отца, читающего дочке на ночь сказку, явственно послышался ей в больничной палате.
  "И днём и ночью кот учёный,
  Всё ходит по цепи кругом.
  Идёт направо - песнь заводит,
  Налево - сказки говорит..."
  8Она даже испугалась столь отчётливо зазвучавшего голоса отца, который тут же пропал, как только Ирина Петровна испуганно затрясла головой.
  Детей увезли. Перед обедом в палату зашла медсестра и объявила, что все "товарищи мамы" приглашаются в Красную комнату. "Там вам будут показаны приёмы пеленания детей, и перед кормлением вы должны будете своих детишек перепеленать", - разъяснила она.
  "А почему перед кормлением, а не после пеленать будем? - спросила одна из мам.
  "Пеленать ребёнка после еды нельзя - отрыгнёт, когда вы будете его, пеленая, кувыркать", - ответила медсестра.
  После обеда в палату привезли детей для кормления. И пачку чистых пелёнок. Ирина Петровна взялась перепеленать своего сынишку, уложив его на свою кровать. Олежка проснулся и ей показалось, что он не по детски внимательно смотрит на неё своими большими голубыми глазами.
  "Вот уже дедушка, так дедушка. И глаза точь в точь его", - отметила Ирина Петровна. Развернув младенца и перевернув его на животик, Ирина Петровна обнаружила, что вся спина и плечи её сына были покрыты тёмными волосами или даже шерстью. Её это так поразило, что она растерялась и несколько мгновений рассматривала необычную и неожиданную для неё картину.
  "Атавизм, - раздался голос сзади. - Не беспокойся с возрастом это пройдёт".
  Ирина Петровна повернулась и увидела акушерку, которая помогала ей родить сына. Непонятно почему, но к этому человеку Ирина Петровна испытывала чуть ли ни дочернее чувство. В этой, уже пожилой женщине, угадывался добрый ум, уверенность в себе и 9мудрость. "Не беспокойся, девочка", - ещё раз повторила акушерка и положила на плечо Ирине Петровне свою маленькую ручку. - Главное, что черты лица у твоего мальчика правильные, а вырастет - станет просто красавцем-мужиком".
  КНИГА 1
  "Генерал Чарнота".
  Бывший белый генерал Чарнота Григорий Лукьянович неожиданно для себя смог приспособиться к жизни в эмиграции. Но ему этого оказалось мало. Как магнит незримой силой притягивает железо, так и родина тянула к себе Григория Лукьяновича. Однако, Чарнота понимал, что ехать к больной родине-матери с пустыми руками (вернее будет сказать: с пустой головой), то есть не имея лекарства для её лечения, нельзя. Ещё в Стамбуле в редкие периоды, когда появлялось свободное время от постоянных поисков заработка на пропитание, он начал почитывать литературу политэкономической направленности. А уже в Париже, сойдясь с русской политической эмиграцией (прежде всего - с марксистами-меньшевиками), изучил этот самый злосчастный для него марксизм, опираясь на который большевики сумели вновь, как Пётр I , взнуздать Россию. Понял Григорий Лукьянович, что большевики пришли в Россию на долго, а марксизм имеет такую основу, ложность которой вскроет только время.
  Вынужденная эмиграция крутой поворот совершила в сознании Чарноты. В свои сорок лет он как будто заново родился под тяжестью судьбы русского эмигранта начала двадцатого века.
  После того, как ему вместе с Голубковым удалось разыскать в Париже Корзухина и отхватить у этого скупедона через карточную игру достаточно приличный куш, Чарнота с Голубковым вернулись в Стамбул за Серафимой Владимировной. Молодые, проникшись друг к другу симпатией, уехали по Чёрному морю в Россию, а Григорий Лукьянович решил это проделать 10иначе, ибо уже тогда понимал - под своим именем ему в России жизни не будет. Виселиц, как у Хлудова, за ним не было, но Красную Армию бивать приходилось.
  Два года в Париже...; что это было за время!
  Ещё в Стамбуле, когда он расстался с Серафимой и приват-доцентом Голубковым, неуёмная, склонная к авантюре, к деятельности натура Чарноты повлекла его к Артуру (к этому "тараканьему царю") за эмоциями, но уже тогда в сознании Григория Лукьяновича шевельнулось сомнение, выразившееся в мимолётной мысли: "Нужно что-то делать, а то сгину в свои цветущие 40 лет и закопают меня на чужбине; если закопают, а то бросят в яму с отходами и завалят дерьмом", - последняя мысль заставила Чарноту содрогнуться. Но от грустных мыслей его в тот момент отвлекла игра, а когда, проиграв сто долларов, он вышел на улицу, эта мысль вернулась: "Нужно менять жизнь, менять себя, менять окружение. Нужно включать сознание. Да, - усмехнулся он сам себе, - ясность военной организации, военной среды: команда - исполнение; где теперь всё это? А жить, чёрт меня возьми, хочется!"
  Столица Франции 1924 года встретила Чарноту более ласково, чем это было годом раньше. От 10000 американских долларов у него осталось семь, но и этого хватило бы для нормальной человеческой сытой жизни в благополучной "столице мира" на протяжении 2 лет. Однако, Григорий Лукьянович уже изменился - отказался от своих барских замашек и как только подошва его стоптанных ботинок коснулась парижской земли - от 11рубаки, гуляки, картёжника и бабника остались разве что эти стоптанные башмаки - он стал другим человеком, он приехал сюда делать дело.
  Единственный и последний раз из заначки в 7000 долларов он нанял извозчика, чтобы доехать от Лионского вокзала до улицы Святого Себастьяна, где (ему подсказали ещё в Стамбуле) можно было снять дешёвое жильё. Там он и прожил эти два года. Всё время (исключая время на мелкие подработки) он тратил на чтение книг, которые сначала давал ему один прозорливый меньшевик - троцкист, сбежавший из России потому, что понял: резня неизбежна и проиграет (погибнет) в ней тот, кто резать ближнего не хочет. Затем, освоив чтение по-французски, он стал брать книжки из библиотеки Сорбонны.
  Чарнота читал, читал, читал; до рези в глазах. Но как только подворачивалась какая-нибудь работёнка, так тут же он всё бросал и работал. Так ему удалось сохранить целую тысячу долларов, которой, как он полагал, хватило бы с лихвой, чтобы добраться до Петрограда ( пардон - тогда уже Ленинграда).
  Париж, Париж - ни в какое сравнение он не шёл со Стамбулом. Город был обустроен для удобной жизни людей любого достатка. Даже бездомные (клошары, как их тут называли) вели себя культурно; не то что в Стамбуле, где любой мальчишка-сорванец мог выхватить у женщины ридикюль и убежать, а нищие, - так просто не давали тебе пройти, хватая за одежду, если по близости не оказывалось полицейского.
  Один только раз за все два года Париж огорчил Чарноту. А случилось вот что: договорился он на Плас Пегаль с проституткой и повёл её пешком к
  12 себе на Себастьяна. Выбирал он бабу долго. То слишком молода, то толста, то некрасива, то тоща, то... А эту как увидел, так и обомлел. Королева! Чёрные как смоль волосы спадали густыми прядями на покатые плечи. Высокая ростом, она выделялась ещё и тем, что женственность была у ней просто кричащей. "Я женщина! - Кричали широко поставленные большие карие глаза. - Я женщина! - кричали большой рот и чувственные губы. - Я женщина! - не отставал в крике маленький чуть курносый носик. - Я женщина!" - кричали крутые бёдра и маленькие в изящных туфлях ножки. "Поиметь, так королеву", - мелькнула кощунственная мысль у Чарноты; и он смело подошёл к ней.
  Смеркалось. Они уже подходили к дому, но как только свернули с улицы Амелот налево на Себастьяна и пошли по ней, то не пройдя и десятка метров увидели молодого человека, с лицом заблудившегося и расстроенного этим человека, рассматривающего под фонарём карту Парижа. "Мадам, мисье, - обратился к ним молодой человек по-французски, - пожалуйста, как мне пройти на..." Только проститутка начала ему объяснять, как словно из под земли перед ними предстали двое. Один высокий с плоским круглым лицом и густой чёрной шевелюрой. Другой - пониже ростом, сухощавый с длинным строгим лицом, черты которого как будто были с рождения высечены "создателем" да так в одном выражении и застыли - в выражении беспристрастного, уверенного в своей правоте, судьи. Длинный помахал перед носом человека с картой как будто каким-то документом, произнёс ключевое слово "полиция" и 13потребовал на ломаном французском языке показать ему пачку сигарет, которая, видимо, имелась у человека с картой потому, что он в этот момент докуривал сигарету. Тот беспрекословно повиновался. Затем последовал осмотр его бумажника, из которого длинный вытащил несколько купюр в 50 франков, зачем-то обнюхал их и вернул владельцу. После этого он обратился с той же просьбой-требованием к Чарноте и его спутнице. От такой наглости Григорий Лукьянович мгновенно забыл весь словарный запас своего французского языка и перешёл на родной русский. "Я курю сигары, а они у меня дома, а деньги... С какого хрена я тебе должен показывать свои деньги?" Длинный ничего не понял и продолжал настаивать на своём. Чтобы ускорить события он потянулся к сумочке проститутки, но получив от Чарноты чувствительный удар по руке, быстро её отдёрнул.
  "Чтож ты ёбаный лягушатник, свои лапы тянешь?! Пошёл на хуй, а то я сейчас тебе такие argent покажу, что они тебе до конца твоих дней сниться будут, блядво вонючее".
  И чтобы продемонстрировать серьёзность своих намерений Григорий Лукьянович двинулся на длинного со сжатыми кулаками. Маленький что-то сказал на непонятном наречии и все трое растворились в темноте плохо освещаемой улицы.
  Проститутка весело рассмеялась и захлопала в ладоши:
  "Браво, соотечественник!" - воскликнула она на чистом русском языке.
  ----------------------
  Они уже зашли в комнату Чарноты, а дама всё продолжала восхищаться его героизмом.
  14Жил Григорий Лукьянович в скромной обстановке. Комната в 15 квадратных метров имела большое окно с видом на зелёный сквер. У окна стоял письменный стол с аккуратными стопками книг на русском и на французском. В другом конце комнаты находилась большая двухспальная кровать, а рядом - умывальник, таз и большой кувшин с водой. И ещё несколько стульев.
  "Как зовут тебя, весталка?" - спросил Чарнота.
  "Весталка? ...Да ты льстишь мне, парниша. Неужели я выгляжу девственницей? Уж скорее назови меня одалиской", - парировала проститутка.
  "Ты же просто персик не надкусанный. И всё-таки, как тебя зовут?" - продолжал настаивать Чарнота.
  "Людмила, Людмила я".
  У Чарноты мелькнула мысль: "Опять Люська. Везёт же мне на них!"
  "Ну, а меня зови Григорием, Гришей, Гриней - выбирай".
  "Симпатичен ты мне Гриня, а потому обслужу я тебя по высшему классу. И кровать у тебя для такого обслуживания подходит".
  "Откуда ты слово-то это знаешь?" - спросил Чарнота.
  "Одалиска, чтоли?" - уточнила женщина и засмеялась.
  "Я, милый, много чего знаю - учили. - И после паузы добавила, - Да видно всё не тому".
  "А кто учил?"
  15"О, много их было: мама, папа, гувернантки, профессора. Сама училась. Я же вижу что и ты от этого дела не далёк. Вон стол книгами завален. Однако, потом поговорим, а сейчас - за работу".
  Она подошла к нему вплотную, взяла за руку и подвела к кровати. Григорий Лукьянович и глазом не успел моргнуть, как оказался в чём мать родила перед ещё одетой женщиной.
  "Да ты мужик что надо - комильфо. - сказала она, взглянув на его мужское достоинство и добавила:
  "Можно я тебя сама помою".
  Не сумев преодолеть смущение, Чарнота что-то невыразимое промычал и она восприняла это как разрешение. Подойдя к умывальнику, она взяла таз и кувшин, налила воды в таз и приказала Чарноте встать так, чтобы таз, стоящий на полу, оказался у него между ног. Он повиновался.
  "Где мыло?" - спросила она.
  "В тумбочке, у умывальника, там всё есть".
  Она открыла тумбочку и, увидев достаточно большой набор средств для гигиены, повторила: "Истинный комильфо, даже интимное мыло есть! Сам себя ублажаешь, что ли?"
  Он промолчал, а она и не настаивала на ответе.
  Когда чужая ласковая рука коснулась его гениталий, он не удержался от стона. Она быстро и умело намылила все его интимные места.
  "Да тут все 20 centimetre, а какой толстенкий, ravissant* (* ravissant - восхитительный, очаровательный)" - простонала опытная женщина, предвкушая предстоящее наслаждение.
  16 "Люська, ты меня в краску вгоняешь. Я ведь...", - забурчал Чарнота, но она перебила.
  "Не Люська, а Людмила Вениаминовна. Уж никак не думала, что ты такой стеснительный", - с этими словами она легонько толкнула его и он упал навзничь на кровать. То, что она сделала затем, ввергло Чарноту в мужской экстаз. Он увидел, что больше половины его возбуждённого члена оказалось во рту у этой прекрасной женщины. Его член в прекрасном женском лице - эта картина так контрастировала со всеми эстетическими законами, что у него захватило дух. А те ощущения, которые в следующее мгновение охватили его, вызвали у него спазм в глотке в тот момент, когда он собирался что-то сказать, чтобы в своих глазах восстановить утраченный престиж бойца так легко сбитого с ног женщиной.
  "Люсь... хр, хр...", - только и смог хрюкнуть он и затем молча отдался чувственному наслаждению полностью. А она как будто сама переживала его состояние; и именно в тот момент, когда из члена вот-вот была готова извергнуться семенная жидкость, она как будто ушатом воды обдала его жёстким требованием: "Теперь ты меня помой!"
  Он ещё с минуту лежал на кровати, дожидаясь когда уйдёт, решившее его дара речи состояние, затем поднялся. Перед ним стояла "Обнажённая Маха", ожившая и сошедшая с картины Гойи, которую Григорий Лукьянович видел в Лувре.
  17 Чарноту во внешности женщин очаровывали женские пропорции. Линия грудь-талия-бёдра волновала его в любой женщине в том случае, если изгиб этой линии был достаточно рельефным, чтобы мужское воображение могло эту женщину раздеть. Крымская в этом отношении была идеалом. Формируя её тело, к 35 годам природа достигла пика совершенства. Большие, но явно упругие молочные железы огромными стекающими каплями застыли на груди сосками вверх, как будто они были нацелены на лицо мужчины-партнёра, который, согласно человеческим традициям, должен быть выше женщины ростом. Сахарно-белая кожа упругого живота в середине темнела пупочком, которого и видно-то не было, словно смотришь на древнегреческую амфору сверху, а у неё такое узкое горлышко, которого и не разглядишь. Внизу живота... О, предмет мужского вожделения! "Как это у Пушкина? Кажется так: ...любовное огниво, цель желания моего..." - Мысли Чарноты путались. Крутые бёдра и любовное огниво между ними мутили его разум. "Конечно, конечно Люсенька сейчас я тебя помою", - выдавил он из себя заплетающимся языком.
  "Нет, Гриня, - неожиданно изменила своё желание красавица, - ложись на кровать, отвернись к стене и жди".
  Он повиновался как послушный ребёнок и стал ждать; ждал и слушал, как плещётся вода. Ждать пришлось, как ему показалось, очень долго. Но вот, наконец, его обняли сзади, прижавшись к его ягодицам мягким и холодным. Он повернулся и тут же утонул в страстном долгом поцелуе. Губы и член его одновременно поглотила женщина. Он обнял её, стремясь слиться телом воедино. Так они ещё несколько минут одним телом катались по кровати. Когда же она в его объятиях со стоном ослабла, он ещё продолжал движения. Кульминация не заставила себя долго ждать. Он 18только отметил, что той - прежней, как в молодости, яркости ощущений от оргазма уже нет.
  -----------------------
  На улицу они вышли к концу следующего дня. Под ручку, пошатываясь, перешли улицу. Одновременно позавтракали и пообедали в ближайшем кафе. Он расплатился с официантом и шёпотом спросил:
  "А тебе-то сколько я должен, Люсенька?"
  "Не расплатиться тебе со мной, Гриня. Считай, что это был тебе подарок от меня. - сказала она и, несколько помедлив, добавила: - Русская баба одарила соотечественника на чужбине".
  "Где ты живёшь; я тебя провожу?" - спросил он.
  "В латинском квартале, но провожать меня не надо - устала я. Возьму такси и доеду. На такси-то ты мне дашь?"
  Доставая деньги, он спросил:
  " Когда встретимся?"
  Она сразу не ответила. Ответила только тогда, когда садилась в машину:
  "Встретимся по первому твоему желанию. Ты знаешь, где меня найти".
  "Я бы и сейчас с тобой не расставался", - сказал он вслед уходящему такси, но она этих слов не услышала.
  -----------------------
  Их новое свидание состоялось только через неделю. Григорию Лукьяновичу подвернулась хорошая работёнка и он день и ночь вкалывал - 19срочно разбирал кирпичную стену в одном магазине не далеко от своего дома.
  Закончив работу и получив причитающиеся ему деньги, Григорий Лукьянович сразу вспомнил о Людмиле; впрочем, он её и не забывал никогда. Ложась в постель, после утомительного трудового дня, он ощущал её запах, чудесным образом сохранившийся на всём постельном белье: на наволочках подушек, на простыне, одеяле. Он понюхал ночные тапочки, которые она надевала, - на них был её запах.
  "Эта женщина вошла в моё жильё навсегда", - как-то вечером, после очередного сеанса наслаждения её запахом, подумалось ему.
  На следующий день, после получения денег за выполненную работу, он, едва дождавшись, когда стрелка часов перевалила за 3 часа по полудню, - пешком отправился на Place Pigalle.
  Шёл не торопясь, размышлял: "Мужик не может без бабы. Не зря же кто-то из мудрых указал на это в библии. Не пойму я никак: как это ухитряются некоторые из нас жить в одиночку". Так он шагал по улицам старого Парижа, размышлял и "слушал застывшую музыку" - архитектуру.
  "И умудрились же французы так украсить свои дома. К каждому окну - балкончик с ажурной решёткой. И рисунок решёток не повторяется - каждая решётка - единственная в своём роде".
  Он уже второй раз обходил Площадь Пигаль, а её не находил. "Вот тут она стояла в прошлый раз" - только успел подумать Чарнота, как её нежные руки обняли его сзади и он услышал шёпот в правое ухо: "Долго же что-то ты не приходил, Гриня".
  20 Мгновенно вспыхнувшая радость волной прошла у него от головы до ног и обратно, и, видимо, вышла наружу через глаза: клонившееся к закату солнце вдруг как будто вспыхнуло и озарило весь Париж: и площадь, и здания, и людей, и транспорт - всё засверкало в его лучах. Чарнота даже зажмурился. Когда он обернулся и их глаза встретились - он понял: нет ему жизни без этой женщины. В порыве, не осознавая что делает, он обхватил её голову руками, прильнул своими губами к её губам и они так и замерли вместе. Потом, когда включилась в работу голова, он понял, что совершает ошибку - с проститутками не принято целоваться. Он, видимо, излишне резко отстранился от неё и только тогда увидел, что перед ним совсем не проститутка, а простая, молодая, миловидная француженка-труженица.
  "Люсенька, ты ли это?" - воскликнул удивлённый Григорий Лукьянович.
  "Где твои шикарные одежды? Где тот царственный макияж?
  "Я, Гриня, теперь другой стала. После тебя поняла - не могу больше ни с кем, кроме тебя".
  Чарнота ощутил, что от этих слов у него пошла кругом голова. Он инстинктивно протянул руку и ухватился за рукав её платья, чтобы не упасть.
  "Что с тобой?" - тревожно спросила она.
  "Ничего, ничего, Люсенька. Это, видно, счастье так бьёт, что с ног валит", - отшутился он, и этого ему хватило, чтобы взять себя в руки.
  Они перешли Площадь Пигаль по диагонали. С бульвара Рошешуар свернули налево и на улице Стейнкерк зашли в маленький ресторанчик. 21Сели за столик, заказали пива и устриц... Он всё это время не сводил с неё взгляда. Да и она смотрела на него не переставая. Они, видимо, полем зрения улавливали куда идти, а подсознанием - что делать. Она иногда, как будто вспомнив что-то, смущённо опускала взор, но тут же вновь: смотрела, смотрела, смотрела на него.
  "Люсенька..., давай пойдём по жизни вместе", - вдруг, как будто чем-то поперхнувшись и затем прокашлявшись, сказал он. Она засмеялась так радостно, так звонко, что немногочисленные посетители ресторанчика все повернули в их сторону головы. Более того, ему показалось, что с портрета важный седой, скуластый господин, висевший в шикарной раме прямо перед ними, скосил на них глаза.
  "С тобой, Григорий, - хоть на край света".
  И те нешуточные интонации, которые он услышал в её ответе, тут же убедили его в том, что в это мгновение на свет родился ещё один счастливый мужик.
  Они до закрытия ресторана сидели и разговаривали. Он ей рассказал всю свою жизнь: с окончания кадетской кавалерийской школы под Таганрогом и до последнего боя с красными на подступах к Севастополю, где он потерял своего лучшего друга - коня по кличке Федька; как маялся он в Стамбуле; как хотел там пустить себе пулю в лоб.
  "Вот дурак, - сокрушался при этом Чарнота, - ведь если бы пустил - тебя бы не встретил. Истинно сказано в библии: великий грех самому лишать себя жизни".
  22 Она, погрустнев, несколько раз кивнула головой и украдкой смахнула слезу. А он, увлечённый собственным рассказом, собственной активной работой головного мозга, ничего не замечал.
  "Чтож с родиной-то нашей творится, Люська? Чтож мы натворили то?!" - перешёл он на повышенные тона. Но тут же остыл, как только её маленькая белая ручка мягкой ладонью накрыла его натруженную, ставшую мужицкой, "лапу".
  Он не стал дожидаться ответов на свои вопросы, а, перейдя на шёпот, сказал:
  "Знаю я "что творится". Столько я книг, Люська, перечитал здесь, сколько передумал. Знаю и что творится, и что делать нам теперь. Хочешь, расскажу?" - спросил он.
  Хочу, Гришенька, но не сейчас. Пора нам уходить".
  Вышли из ресторана. Метро уже закрылось. Поймали такси и к рассвету благополучно подъехали к дому Чарноты.
  Спать улеглись раздельно. Чарнота как-то по случаю приобрёл раскладную кровать. На ней у Чарноты несколько дней спал один русский эмигрант, которому Григорий Лукьянович дал приют. Встретил он этого бедолагу на Елисейских полях. Разговорились случайно. Бывший депутат Государственной думы от фракции "трудовиков" несмотря на своё отчаянно бедственное положение был весел и почти счастлив. Когда он вкратце рассказал Чарноте как добирался до Парижа, стало ясно - почему он так весел. Чарнота накормил его, привёл к себе в дом. Вот тогда и приобрёл эту "раскладушку". Иннокентий (так звали незнакомца) исчез 23через несколько дней. Он, просто, не пришёл на ночь, так и пропал куда-то окончательно...
  Людмиле Чарнота предоставил в полное распоряжение, теперь уже их совместное, любовное ложе.
  Открыв глаза, Людмила сразу ощутила как хорошо она выспалась. Повернув голову в сторону окна, она увидела своего возлюбленного, сидевшего за письменным столом и склонившегося, видимо, над книгой. Она, некоторое время, находясь в полудрёме, разглядывала любимую спину, любимый затылок, любимую копну взъерошенных волос.
  "Что читаешь, Гришенька?" - наконец спросила она.
  Он повернулся к ней и счастливая улыбка осветила его лицо.
  "Проснулась", - сказал он почему-то хриплым голосом и улыбка его стала ещё шире.
  "А читаю я критические статьи Николая Александровича Добролюбова. Как-то забрёл я на Монмартр. Брожу по этим маленьким узким улочкам, захожу в магазинчики. Ты же знаешь - их там много около собора Сакре-Кёр. Зашёл в один. Смотрю - развал книжный. И, можешь себе представить... пять книг в коричневой твёрдой обложке: сочинения Н.А.Добролюбова. Так я соскучился по печатному русскому слову, что тут же и купил их. Принадлежали книги какому-то врачу: Петру Владимировичу Агафонову, он на них своих круглых печатей понаставил. Наверное тоже человек намаялся в этой чёртовой эмиграции, как и мы; вот и продал книги.
  Чтож случилось-то, Люсенька, с нашей родиной?"
  24 "Хам к власти пришёл, вот что случилось", - не задумываясь ответила Людмила.
  "Хам, конечно, хам, - согласился Чарнота. - Но что это за хам, и почему он к власти пришёл? Ведь этот хам пахал, сеял, убирал, молотил и молол, а затем хлебушек пёк, а мы его кушали. Я какой-никакой дворянин. Мои родители совсем небогатыми помещиками были, да и то, я помню, как крестьяне на крыльце нашего дома толпились: кто работу просил, кто - в долг. А ведь отец мой за плугом не ходил, а мать свой пуп не надрывала на уборке, чтоб до дождей урожай убрать; да у горячей печи не стояла, делая хлеб. Разве это справедливо?"
  Людмила молчала, а Григорий Лукьянович продолжал:
  "Ну вот, кипело, кипело в душах нашего "хама" и накипело за столетия, такое, что и стал он хуже зверя. Насмотрелся я на него в гражданскую. Крушил этот зверь всё. Детей малых не щадил, чуть только увидит, что дети-то тех, кто порол его на конюшнях. Во как раскололся народ: одни других возненавидели лютой ненавистью".
  Чарнота сидел в пол-оборота к своей любимой, но на неё не смотрел. А она с удивлением наблюдала, как изменялось его лицо, когда он говорил: оно потемнело, нос заострился, а волосы на голове топорщились как на холке у кобеля, когда тот готовится к драке с себе подобными.
  "Раскололся русский народ на быдло и господ. Потому и резать начали друг друга. Вот и Добролюбов видел уже в 1875 году, куда мы 25скатываемся. Увидел за 40 лет до того, как русские начали сами себе кровь пускать".
  Он взял книгу со стола, поднёс её к глазам и прочёл: "Большинство народа утратило, в стремлении к частным интересам, идею общего блага, и, по моему мнению, сделалось неспособным к участию в управлении государственными делами".
  "Это что, наш мужик должен был участвовать в управлении государством?"- спросила Людмила и в её голосе звучала ирония.
  "А чем он хуже нас? Тем, что кормил нас, да работал на нас; исподние наши стирал?" - возмутился Чарнота, но, взглянув на Людмилу, подобрел, улыбнулся и добавил примирительно: "Новгородское вече было же у нас в истории, а там все участвовали во власти. Ладно, Люсенька, вставай, пойдём перекусим, а то кишка кишке по башке бьёт".
  Каждый раз, когда Чарноте приходилось выходить на парижскую улицу: из дома ли, из кафе, магазина, библиотеки, музея - выйдя, он вдыхал полной грудью городской воздух, осматривался по сторонам и умилялся чистотой, ухоженностью, мудрой обустроенностью этого города. Часто расположенные друг от друга цветочные магазины давали аромат Парижа одного; запахи из не менее многочисленных ресторанчиков, кафе, кафе-бистро и прочих заведений питания - другого, соблазняющего к чревоугодию. "Умеют же жить люди", - каждый раз мысленно, а, иногда, и вслух произносил он. И вот теперь он сказал это вслух. Людмила переспросила, а он только обнял её за правое плечо, 26 увлёк любимую вперёд и они в ногу зашагали по тротуару столицы мира.
  Шагать пришлось не долго... Они заказали жареную утку, а в качестве гарнира - тушёную капусту. Григорий Лукьянович запил всё это пивом, а Людмила - молоком.
  Когда они вышли из кафе - уже зажглись уличные фонари. Чарнота предложил: "Люсенька, а переезжай ка ты ко мне, и будем жить".
  "Нет, Гришенька, тесно у тебя, да и от моей новой работы далеко".
  "Какой работы?" - удивился Чарнота
  "Меня в Мулен-Руж взяли, буду танцовщицей".
  "Ты и это умеешь!" - восхитился Чарнота.
  "Я же говорила тебе - меня всему учили, а танец я с детства любила".
  "Мне-то станцуешь?" - не без кокетства в голосе спросил Григорий Лукьянович.
  "Приходи на Монмартр в Мулен-Руж, билеты не дорогие. Вот и увидишь меня".
  "Люсенька, да неужто мне, чтобы только на тебя посмотреть, деньги платить придётся? - воскликнул Чарнота. - Неужто ты меня бесплатно не проведёшь?"
  "Я, Гришенька, новенькая, только устроилась туда. Кто ж мне позволит бесплатно людей водить? - тихо, извиняющимся тоном ответила Людмила. Но, после небольшой паузы, добавила: "Впрочем, попробую. Приходи-ка 27ты послезавтра пораньше - часам к трём, прямо к входу в кабаре и жди меня".
  С этим они и разъехались по домам.
  Чарнота, в ближайшем от своего дома магазинчике, купил молока и круасанов. И полтора дня безвылазно просидел дома, читая Добролюбова.
  В назначенный день и час он вышел из метро на площади Аббатис и пешком прошёл до Мулен-де-ла Галетт. У кабаре Мулен-Руж толпились люди. Из их разговоров Чарнота понял, что сегодня премьера. Он потоптался среди людей, послушал что говорят и медленно пошёл по тротуару в сторону откуда, предположительно, должна была появиться Людмила.
  Григорий Лукьянович увидел её, когда она вышла из-за угла со стороны улицы Лепик. Ему было неприятно отметить, что она вновь раскрашена под проститутку. Но это чувство мгновенно угасло, как только он увидел - какая неподдельная радость охватила её, когда их глаза встретились.
  "Гриня, милый, как я соскучилась".
  Она обняла его и попыталась нежно прижаться к нему всем телом. Так, прижавшись друг к другу, они простояли несколько секунд. Затем она также нежно отстранилась и сказала, протягивая цветную картонку: "Держи. При входе не отдавай, а покажи только. Войдёшь в фойе, подойди к любому охраннику, их там много будет, - тебя проводят на твоё место".
  28 Вместе они подошли к главному входу в кабаре и там Людмила сказала: "Встретимся здесь, после спектакля", - и указала на большую деревянную вазу с цветами, стоявшую у входа.
  Ему пришлось ещё ждать несколько часов до начала. И время это он провёл не напрасно: в кафе недалеко от кабаре за чашкой кофе дочитывал Добролюбова - последний пятый том, почему-то названный издателями "дополнительным", который он предусмотрительно взял с собой.
  --------------------
  Представление началось своеобразно. Такого Чарноте ещё не приходилось видеть. В зале медленно погас свет; пауза, и вдруг вспышка разноцветного огня, хлопки фейерверков во всех концах зала. Оркестр грянул канкан и шикарный тёмно-бордовый занавес, с золотом вышитой посередине стилизованной мельницей, осветился разноцветными прожекторами. Послышался женских визг; занавес резко пошёл вверх, открыв шеренгу из не менее двадцати молодых девиц. Они, продолжая визжать в такт музыки, выкидывая попеременно то правые, то левые стройные ноги, демонстрировали при этом желание показать публике все свои прелести. Каждая из девиц имела на голове корону, украшенную длинными павлиньими перьями. Голые груди прикрывались блестящими нитками бус, из переливающихся в свете прожекторов, камней. Женское место (то, которое всегда так вдохновляло Чарноту) было прикрыто такими же бусами; только в районе лобка висел их комок, как будто здесь нитки бус были завязаны в узел. Туфли на высоких тонких 29каблуках, усыпанные мелкими бусинками того же цвета, были, видимо, накрепко зафиксированы на ногах красавиц выше лодыжек.
  Приглядевшись, Григорий Лукьянович понял, что узнать среди них свою возлюбленную он не сможет - красавицы оказались все на одно лицо.
  Целых три часа не снижая темпа шло представление. Только один номер подействовал на всех зрителей успокоительно - индийский танец. На сцену вышла индийская красавица и в интерьере дворца махараджи исполнила успокаивающе-эротический танец живота. Он не звал в пляс, он звал в постель.
  После спектакля Чарнота прождал целый час свою Люсеньку в назначенном месте.
  "Извини, милый, - сказала она, как только подошла к нему. - Был разговор и накачка. Хореограф наш совсем оборзел - к таким мелочам придирается... Ну, пошли ко мне".
  Они вышли на ruе Lepic и по ней не сворачивая дошли до небольшого двухэтажного домика уже на улице Бланше.
  "Вот здесь я и живу", - сказала Людмила.
  "Как?! - удивился Чарнота, - Ты же говорила, что живёшь в Латинском квартале".
  "Я недавно сюда переехала, когда узнала, что буду работать в Мулен-Руж".
  Они поднялись на второй этаж по винтовой лестнице и оказались на узкой площадке у двери оббитой чёрной с блёстками плотной тканью.
  30 "Входи, муж мой дорогой", - нараспев сказала Людмила.
  "Люська, да неужто ты согласна стать моей женой?" - вскричал Чарнота.
  "Тише, - прижала она указательный палец правой руки к его губам. - Какой же ты недогадливый, слепой как котёнок. - Сказала она шёпотом, поцеловала его в лоб и добавила, - Я ей уже стала".
  "Люсенька моя", - только и смог вымолвить Чарнота, переступая порог её жилища.
  ----------------------
  После феерического секса, феерического, как только что увиденное Чарнотой представление в Мулен-Руж, они лежали на кровати (не такой обширной, как у Чарноты, но достаточных размеров, чтобы спать вдвоём не мешая друг другу) и молчали. Каждый по своему ещё раз переживал эту феерию чувств, которую даёт хороший секс.
  Григорий Лукьянович задремал разнеженный. Вдруг, по нему кто-то быстро пробежал. Ещё в Стамбуле Чарнота узнал особенности ощущений, когда по тебе бегают крысы. Брезгливость и ненависть к этим тварям моментально вскипели в нём. В следующее мгновение он оказался на ногах. Людмила рассмеялась:
  "Что ты, Гришенька, это же Мракобесик".
  "Кто?" - не понял Чарнота.
  "Мракобесик мой",- и она вытащила из под одеяла молодого рыжего кота.
  31 "Свят, свят, свят - закрестился Чарнота, - Мракобесик ха-ха-ха. Чур меня, - затрясся он от вырывающегося из него смеха. - Первый раз слышу, чтобы так котов называли. Люська, ну ты и выдумщица! Почему Мракобесик?"
  "Да он шалун такой, что спасу нет", - ответила Людмила, нежно гладя лоснящуюся шерсть притихшего на её руках котёнка. - Все чулки мне порвал. Я уж что только с ним ни делала: и колотила, и в кладовку запирала, а он всё своё: спрячется где-нибудь и как только я повернусь удобно для него - вылетает из укрытия и вмиг мне на плечо, как будто по дереву - на сук. И если я без платья в тот момент, то прямо по живому своими когтями. А вообще-то он мой доктор. Он меня лечит".
  "Это как это лечит; когтями что ли?" - спросил Чарнота.
  "А вот сидим мы, когда одни. Придёт ко мне, залезет на руки. Я его на левую сторону кладу, глажу. Он лежит, мурлычит и я ощущаю как сердце моё как будто расслабляется, тепло по нему растекается и не только физическое тепло от тела кошачьего, но какое-то ещё, иное. На сердце становится легко, оно в тот момент и болеть перестаёт. В общем, лечит он меня".
  "У тебя что, Люсенька, сердце болит?" - спросил Чарнота с тревогой в голосе.
  "Болит иногда, Гриня, ноет как-то тревожно. А у тебя не болит никогда? - задала встречный вопрос Людмила.
  32 Чарнота не сразу ответил, задумался: "Болит, конечно", - наконец, тихо со вздохом, сказал он.
  "Ну, ничего милый, Мракобесик и тебе поможет".
  "Если успеет,- сказал Чарнота, -и чтобы предварить ожидаемый вопрос продолжил: - Мы, Люсенька, скоро с тобой на родину подадимся. Поедешь со мной?"
  "Поеду, конечно. Ведь я уже тебе сказала: с тобой - хоть на край света".
  ----------------------
  На следующий день рано утром, позавтракав, они вместе, пешком отправились к Чарноте домой. Людмила в этот день не работала. Её ещё не часто привлекали в кабаре, а стриптизёршей работать в одном из ночных клубов на Пигаль, куда её звали, она не согласилась.
  Ей не хотелось идти к Чарноте, хотелось побыть вместе с ним у себя. Здесь, она считала, более уютней, чем у него.
  "Гришенька, ну зачем мы пойдём к тебе? Давай поживём у меня. Ведь тебе не нужно никуда торопиться; ты же не работаешь сейчас".
  "Люсенька, я там у себя на столе оставил список вопросов, которые мы с тобой должны решить прежде, чем отправимся в Россию", - возразил ей Чарнота.
  Они шли майским воскресным утром по тихому Парижу. Пройдя по улице Бланше до конца, они вышли к парижской опере. Французы и оперу называли по своему - "оперА"; делая ударение на последнюю букву.33 Взглянув на богато украшенный фасад Парижской Оперы, Чарнота заметил:
  "Ну, опера, конечно, может быть такой шикарной, а вот дворцы знати - это извращение".
  Они хотели выйти на бульвар Османн и предполагали по нему пройти до площади Республики, а оттуда до дома Чарноты - рукой подать. Но, не тут-то было. По бульвару со стороны Триумфальной арки с шумом двигалась разноцветная толпа. Люди что-то кричали, размахивали национальными флагами, несли транспаранты. Когда толпа приблизилась - стало ясно - рабочие требуют прибавки зарплаты и сокращения продолжительности рабочего дня. Чарнота заговорил как с трибуны, обращаясь, правда, к Людмиле:
  "Требовать от покупателя, чтобы он заплатил тебе за твой товар больше, конечно, можно и иногда покупатель идёт на уступки, но преодолеть непримиримое противоречие покупателя и продавца таким способом нельзя".
  "Кто тут покупатель, а кто продавец? - спросила Людмила.
  "Продавец - рабочий пролетариат. Он продаёт свои рабочие руки, свою способность мыслить, то есть свою голову, которая помогает рукам лучше созидать. А покупатель - тот, кто эти руки и головы нанимает. Здесь, во Франции, их называют bourgeois, у нас - мироедами раньше, а теперь - буржуазией. Карл Маркс решил преодолеть антагонизм буржуазии и пролетариата так: покупателями и продавцами пусть будут одни и те же люди. Рабочие берут власть, делаются диктаторами. Национализируют производство и там командуют. Буржуазия исчезает; и все живут счастливо. 34В России большевики приступили уже к реализации этой идеи. Вряд ли что у них путного получится. Пока в мире продукты становятся товарами, пока деньги людям нужны для жизни - большевистским способом ничего к лучшему не изменишь. Тут нужно что-то другое", - Чарнота не успел договорить. В голове колонны, которая уже удалилась метров на пятьдесят, послышались крики и вся колонна встала. Чарнота ловко, по мальчишески, взобрался на фонарный столб. Некоторое время провисел там, вглядываясь вперёд, затем спустился.
  "Уходить отсюда надо, Люсенька. - Сказал он. - Сейчас драка начнётся. Впереди полиция".
  Они прошли в хвост колонны и свернули налево в ближайший переулок. До дома Чарноты они добрались за два часа, вместо предполагаемого одного.
  --------
  В комнате у Чарноты царил "мужской порядок": незастланная постель, одна подушка на полу (всего их у него было три), лужа под умывальником, письменный стол, заваленный бумагами, всё-таки имел элемент другого порядка - пятитомник Добролюбова аккуратной стопкой лежал на его крае.
  Людмила провела пальцем по деревянной спинке кровати и на ней чётко обозначилась полоса, очищенная от пыли.
  "Так, Гриня, ты делай что хочешь, а я займусь уборкой", - тоном, не терпящим возражений, заявила она. Чарнота, артистично склонив голову, молча продемонстрировал покорное согласие. Он сел за свой письменный 35стол, открыл уже прочитанный первый том Добролюбова, но не стал его читать повторно, а украдкой стал наблюдать за действиями Людмилы. Вот она застелила постель, вот намочила тряпку и стала стирать пыль, вот сходила за водой и принялась мыть пол. Та уверенность в движениях, та женская сила, которая восхищала Чарноту в женщинах, знающих что им нужно, те эротические позы, которые невольно принимает женщина, моющая пол, так умиляли его, что слёзы навернулись на глазах. Прямо сейчас ещё раз он явственно ощутил, что не сможет жить без этой женщины. Она уже составляла его вторую половину и он теперь затруднялся сказать какая из этих половин для него главнее, ибо он чувствовал, что как горе, так и благо этой его новой половины становились и его горем, и его благом.
  Закончив уборку, Людмила вымыла руки и присела на кровать. Чарнота всё также неподвижно сидел, склонившись над книгой. Но от внимания женщины не ускользнуло то, что он, пока она делала уборку, ни одной страницы не перевернул.
  "Расскажи мне, Гришенька, что ты вычитал у Добролюбова?" - попросила она.
  Он, не вставая со стула, развернулся к ней лицом и она увидела глаза счастливого человека; нет - не человека вообще, а - глаза счастливого
  мужчины. Она подошла, села к нему на колени, обняла за голову и прижалась щекой к его густой шевелюре. В следующее мгновение они оказались на кровати... Через час ей вновь пришлось застилать постель.
  36 Потом, а он рассказывал ей о Добролюбове: "Всего 26 лет довелось прожить человеку, а всё-таки успел сказать своё слово. Вот ты говоришь, что хам пришёл в России к власти. А он встал на сторону этого хама уже в 1857 году. Уже тогда он говорил, что расколот народ на кучку дармоедов, которые властвуют, управляют, судят, поучают и на тех, кто пашет, строит, защищает от внешнего врага этих дармоедов. И обе эти половины враждебно смотрят друг на друга. Уже тогда нужно было всем бросить свои эгоистичные делишки и искать пути к примирению - заняться главным делом. А эта кучка купалась в роскоши, не понимая, что личное благо не может быть вне блага общего".
  "А кем был этот Добролюбов? Сам-то чем занимался?" - перебила его эмоциональную речь своим вопросом Людмила.
  Григорий Лукьянович осёкся, как будто очнулся от какого-то наваждения. Разгоревшийся было в глазах огонь борьбы потух, сменившись ровным тёплым светом доброты и ласки.
  "Да он, Люсенька, писателем был; критиком-публицистом. Писал отзывы по прочитанным им литературным произведениям. Иногда и сам писал прозу - рассказы", - ответил он, нежно поглаживая Людмилу по голой руке.
  "О, ты бы видела, что писал этот человек прямо, открытым текстом!" Чарнота взял со стола один том. Открыл его на заложенной странице и прочёл: "Уничтожение дармоедов и возвеличение труда - вот постоянные 37тенденции истории". И, закрыв книгу, от себя добавил:
  "Уже тогда он одну половину звал к топору против другой и в 1917 году - это свершилось".
  "Такое говорил, и как же его не посадили?" - тихо спросила Людмила.
  "Не успели, наверное", - не сразу ответил Чарнота.
  "Вот и Александра Сергеевича нужно было сажать". - лукаво посмотрел на Людмилу Чарнота.
  "Кого? Пушкина, что ли?" - удивилась Людмила, - его то за что?"
  "А вот за что. - Чарнота вышел на середину комнаты и продекламировал:
  "Мы добрых граждан позабавим
  И у позорного столпа
  Кишкой последнего попа
  Последнего царя удавим".
  Людмила от удивления открыла рот. Некоторое мгновение всматривалась в хитрое лицо Чарноты, а потом сказала: "Да Пушкин ли это?!"
  "Кто же ещё. Датировано 1819 годом. Автору - 20 лет. Слышишь музыку стиха? Он это. Больше так никто не мог написать".
  "Музыка... тут людей собираются убивать, а он о музыке говорит", - возмутилась Людмила.
  "Убивать он их собирался, видимо, за то, что они убивали, а тех, кто только протестовал, тоже посылали умирать в тьму-таракань. 38Чернышевского на 20 лет упрятали за Полярный круг". - Чарнота бы и дальше продолжал приводить аргументы, но Людмила остановила его вопросом.
  "Откуда ты взял эти стихи?" - спросила она.
  "Библиотека Сорбонны открыта для всех. Но вернёмся к Добролюбову", - сказав это, Григорий Лукьянович подошёл к столу и вновь взял томик в руки.
  "А вот ещё, - и он, повысив голос, прочёл, - "Дармоедство прячется под покровом капитала". Это он камень в буржуйский народ бросил. Видела вчера демонстрацию. Вот этот камень и вложил Карл Маркс в руки наших революционеров. А кто такие революционеры? Да, прежде всего, это разрушители. В государственности России рушить нужно было много, но не всё. А революционеры - это особые люди. И особенность этих людей в том, что они революцию сделали своей профессией. А что такое революция? А революция - это катастрофа. Вот и получается, что революционеры - это специалисты по производству катастроф. Кому из нормальных народов нужны такие специалисты? России оказались нужны! Значит, мы в чём-то не нормальны".
  Глаза Чарноты стали вновь загораться бешеным огнём. Она взяла его руку, поднесла к губам и поцеловала в тыльную сторону ладони.
  "Ах, Люсенька, как тошно сознавать, что и я, и мои родители ведь и были же теми дармоедами", - тихо сказал он, обняв женщину и прижав её к себе.
  39 "Ну, какой же ты дармоед. Вон руки какие у тебя мозолистые", - сказала она, продолжая держать руку Чарноты в своих руках.
  "Это нужда заставила, а так я точно знаю - пил бы, кутил, по бабам таскался, а в конце так и издох бы слепым, старым котёнком. Я вот никак не пойму: откуда таким зрячим Добролюбов-то родился?"
  Он вновь открыл на закладке книгу и прочёл: "От идеи своего народа и государства, человек, не останавливающийся в своём развитии, возвышается посредством чужих народностей до идеи и государства вообще, и, наконец, постигает отвлечённую идею человечества".
  "Может меня не тому учили. Ведь не знаю же я что делать, не понимаю. Вижу, что ничерта хорошего у этих большевиков не выйдет, а что взамен - не знаю".
  Он отложил книгу, поскрёб ногтём пальца правой руки по людмилиной коленке и с грустью в голосе тихо сказал: "Не постиг я идею человечества. И Маркс не постиг или ошибся, постигая её. Ну как можно отдавать власть кому-то над кем-то. Пусть этот кто-то и трудяга, самый нужный элемент человечества. Ведь как только этот элемент власть понюхает - тут же чёрт знает что с ним может случиться".
  Он поднёс к глазам книгу, которую опять взял в руки, когда говорил, и прочёл: "Роскошь - главное проявление общественной безнравственности".
  Не думаю я, чтобы человек смог устоять перед такими соблазнами. Не устоит и этот самый гегемон. Скурвится, как есть скурвится".
  40 Он захлопнул книгу и бросил её на стол. Она всей плоскостью упала на стол и потому раздался довольно-таки громкий, похожий на выстрел, хлопок.
  "Хотя посмотрим, посмотрим, Люсенька, вот вернёмся на родину и посмотрим".
  "Вернёмся на родину, - повторила слова Чарноты Людмила, - вернёмся и что?"
  У Григория Лукьяновича в глазах загорелись уже знакомые огоньки:
  "Как это ЧТО? Да то, что родину нашу спасать надо!"
  "И ты знаешь как? - Жёстко поставила вопрос Людмила. - Зачем мы поедем туда, если даже не знаем что делать там будем?" - продолжала наступать Людмила.
  Чарнота упёрся локтями в стол, обхватил свою голову руками и почти простонал: "Да, Люсенька, не знаем". - Помолчал, затем поднял голову. Тоска в его глазах сменилась упрямстсвом и он громко сказал:
  "Не знаем, так узнаем! Думать надо, Люська, думать! И ехать надо!"
  Но Людмила не унималась: "А думать Григорий, удобней здесь".
  "В неудобном положении лучше думается", - успел вставить Чарнота прежде, чем Людмила докончила фразу.
  "Вот давай здесь что-то вместе выдумаем, а уж тогда и поедем. Впрочем, я бы послушала - что там за список ты составил".
  41 Григорий Лукьянович тяжело поднялся со стула и стал рыться в бумагах на столе. Наконец он нашёл листок жёлтой бумаги, на котором карандашом было что-то написано.
  "Пожалуйста, вот, - сказал он. Вновь сел на стул, помолчал и начал читать: "Первое" - громко произнёс он.
  "Потише, Гриня, потише. Нам здесь митинговать незачем", - мягко попросила Людмила.
  "Первое, - уже значительно тише повторил Чарнота, - продаётся всё, что можно продать своего. Второе, переселяемся в гостиницу, полностью рассчитавшись с хозяевами жилья. Третье, закупаем одежду, соответствующую нашей задаче; болотные сапоги - обязательно. Будем переходить границу нелегально. Район - Карельский перешеек. Проезд до туда нам обеспечат: мне бесплатно, а за тебя придётся платить. Маршрут: Париж - Берлин- Гамбург -Стокгольм- Гельсингфорс -Петроград; теперь они его назвали Ленинградом. От Парижа до Гамбурга через Берлин - на поезде; от Гамбурга до Гельсингфорса через Стокгольм - морем. От Гельсингфорса до границы - на машине или лошадях (что подадут), а там - пешком до посёлка Lempaala, русские его называют Лемболово. От Лемболова до Петрограда уже точно - на лошадях верхом Последний участок очень трудный и опасный, но меня заверили, что проводники будут надёжные".
  "Кто тебя заверил?" - спросила Людмила.
  42 "Наши политические эмигранты здесь - в Париже. Они мне дают пакет. Я его в Петрограде должен буду передать одному человеку. За эту работу они оплачивают мне дорогу и проведут по всему маршруту".
  "Ой, Гришенька, тут очень здорово подумать нужно. Что это за пакет? Поймают нас с ним и - расстреляют сразу", - сказала Людмила.
  "Расстреляют..., не расстреляют..., а если уж попадёмся на границе с пакетом или без... - мало нам не будет, в любом случае. Риск есть и большой..., но без риска - никак. Да и свой револьвер я с собой беру", - медленно, тяжело подбирая слова, ответил Чарнота.
  "А что в пакете-то будет?" - спросила Людмила.
  "Не знаю, но пакет сказали не распечатывать; так и передать",- ответил Чарнота.
  В комнате воцарилось молчание. Молчание прервала Людмила. "Пойдём-ка, Гришенька, поедим где-нибудь".
  Они вышли из дома. Было тепло, тихо, солнечно. Апрельский день в разгаре. Весна в Париже - время благостное. Зелень, цветы в кадках, вазах, вазонах у каждого ресторанчика, бара, кафе, "Бистро", на прилавках цветочных магазинов. Они вышли к скверу, ограждённому старинной чугунной решёткой. Квадратные колонны в человеческий рост, решётки соединялись между собой фигурами напоминающими не то человеческое сердце, не то щит воина. Однако, ажурные железные плетения внутри щитов ничем о войне не напоминали: причудливые завитушки заканчивающиеся чугунными розочками, силуэты ваз для цветов, 43а над ними круги, похожие на солнце с лучами или - на корабельные штурвалы с ручками для их вращения. Посредине сквера стоял могучий столетний дуб, а около него - мраморная скульптурная композиция на круглом гранитном постаменте. Композиция представляла группу молодых парижанок в кринолинах и кокетливых шляпках. Два французских малыша развлекались тем, что, присоединившись к скульптурной группе, пытались разглядеть и пощупать детали одежды мраморных дам.
  Чарнота с Людмилой подручку пересекли сквер и скоро уже сидели на плетёных креслах за столиком ближайшего ресторанчика.
  Когда официант принёс на десерт мороженое в двух маленьких вазочках, Людмила заговорила:
  "Есть у меня, Гриня, идея. Что если мы с тобою в Россию будем пробираться разными путями".
  "Как это?" - встрепенулся Григорий Лукьянович.
  "Был у меня хороший, щедрый клиент из наших - русских. Он в посольстве нашем, точнее - советском, работает каким-то секретарём. Что если мне к нему обратиться и сказать, что я хочу вернуться в Россию. Уж очень он был со мной ласков, предупредителен. Я думаю влюбился он в меня. Вдруг поможет".
  Чарнота внимательно слушал. Видно было, как напряжённо он обдумывает каждое, сказанное Людмилой, слово.
  "Очень хорошо, если бы получилось", - сказал он, когда Людмила замолчала и вопросительно взглянула на него.
  44 "Я был бы счастлив. И душа не болела бы за тебя. Чёрт его знает - что там нас ждёт - в этих карельских лесах, Люсенька. Только вот как мы с тобой в России встретимся?"
  "Да очень просто, - оживилась Людмила. Для неё было неожиданностью столь скорое принятие Чарнотой её предложения. Он, конечно, понимал с помощью какого "оружия" будет добиваться своего от этого красного, его возлюбленная. Однако, мудрость сорокалетнего мужчины, пережившего и передумавшего столько, что на все сто лет хватило бы; эта мудрость помогла справиться с инстинктом собственника, шевельнувшегося в нём как только в воображении возникла сцена встречи Людмилы с этим краснопузым.
  "Старшая сестра у меня, Гришенька, в Москве живёт на Арбате. Точный адрес я тебе потом дам. Вот у неё и встретимся".
  "А куда Мракобесика денешь?" - уже весело спросил Чарнота.
  "А с этим проблем не будет. Одна моя подружка, ну прямо влюбилась в него. И он к ней лезет - понравились они друг другу. Я уж ревновать начала. Ну, что делать: бывают в жизни огорчения. Придётся мне с моим рыжиком расстаться", - попыталась также весело ответить ему Людмила.
  На следующее утро Чарнота отправился на переговоры со спонсорами, обеспечивающими его возвращение на родину, а Людмила - в Мулен-Руж, готовиться к вечернему выступлению.
  ----------------------------------
  В 1926 году политическая эмиграция из России была многоликой. Париж принимал всех. Интересней всего Чарноте было встречаться и 45беседовать с, так называемыми, левыми: социалистами-революционерами, трудовиками и коммунистами. Первые и вторые его интересовали потому, что пытались выражать чаяния самого большого по численности общественного класса России - крестьянства; последние - как победители. Остальных он считал шушерой и они его не интересовали. Монархисты же - вообще его раздражали своей эгоистичной тупостью. Ясно же было, что для России возврата к монархии быть не может. "Диктатура будет, иначе России не выжить в переходный период, - думал Чарнота, - а вот монархии - не бывать".
  Ближе всех Чарнота сошёлся с коммунистом Ганопольским. Это был мудрый полуеврей. К моменту знакомства Чарноты с Ганопольским тот уже стал отходить от коммунизма Маркса или, "пролетарского коммунизма", как любили именовать это политическое направление его адепты. На вопрос Чарноты: "Почему он не прибивается ни к какому течению"? Тот отвечал:
  "Уж лучше - ни к какому, чем к ошибочному. Это зверьё сбивается в стаю, чтобы выжить, а у человека - иначе. Человек объединяется с себе подобными чтобы дело делать, - разъяснял он свою позицию Григорию Лукьяновичу. - Нет пока в мире общественной теории, которая бы при переходе к практике не менялась. Вот коммунисты в России, после смерти их вождя Ленина, превращаются в стадо обезумевших быков. Того и гляди начнут вспарывать друг другу животы. Я почему уехал из России? Да потому, что увидел, что борцы за дело рабочего класса очень быстро перерождаются в борцов за власть и привилегии. Сейчас идёт там драка, 46пока теоретическая, между большевиками и меньшевиками или меньшевистами, как их Ленин называл. Как ты думаешь, кто победит?- спросил, но не дожидаясь ответа, продолжил. - Конечно, победят те, кто меньше обременён моралью. Победит тот, кто никого не будет щадить: ни своих, ни чужих. Нападать всегда легче, сдерживать нападение трудней. Защищающийся ждёт, а нападающий действует; сила за вторым. Вот большевики кричат: давай строить социализм, а меньшевики - давай подождём. Ясно, что вторые проигрывают. Активные люди встанут на сторону большевиков, ибо те дело делать предлагают, а так как в России активных много, а политически грамотных мало, то и получится подавляющий перевес на стороне большевиков, ибо те дело делают. Мы - меньшевики им говорили: угробите и себя, и страну, а они: посмотрим, мол. Вот хотят социализм строить во враждебном окружении. Значит, нужно будет и строить, и воевать одновременно. В войне нужен командир, и здесь у большевиков фора. Троцкий лезет в диктаторы, а Сталин - в любимые вожди. И Ленин второму дорожку уже проложил. Сам в мавзолей лёг, для нашего народа хоть и необычно - не по христиански, а всё-таки религиозно заманчиво: как это - умер, а "живее всех живых"? Да так: вот сходи и посмотри на него; через год после смерти можешь посмотреть, через два, три - десять. Когда молиться начнёшь: через год, два, десять... - не важно; когда-нибудь начнёшь, или уже начал. Ясно и то, что продолжателем дела должен быть Сталин. Ленин-Сталин теперь для активного россиянина это одно лицо. И я не сомневаюсь - грузин победит еврея, страна-то антисемитская. А чтоб 47закрепить свою победу Сталин ни перед чем не остановится. Попомнишь меня - полетят головы, очень скоро полетят".
  Чарнота вспоминал этот разговор, когда ехал на окраину Парижа. Вышел на конечной станции метро, взял извозчика, сел в его коляску, назвал адрес и вновь погрузился в воспоминания. Михаил Борисович Ганопольский любил по-рассуждать вслух:
  "Вот послушай, Григорий Лукьянович, - обращался он к Чарноте и затем уже долго не умолкал. Прагматик, неоднократно сидевший в царских тюрьмах, он хорошо усвоил урок Великой Французской Революции: "Революция - это мать, пожирающая своих детей". И именно это правило заставило его позаботиться о своём эмигрантском будущем. Открытый на него, в одном из парижских банков Ротшильда счёт, ещё в 1897 году, оставался за ним закреплённым и после революции, как, впрочем, и за многими функционерами РСДРП. Пятьсот тысяч франков теперь позволяли ему жить безбедно в пригороде Парижа в своём домике с небольшим садиком.
  Конь шёл аллюром. Коляска на хороших рессорах с резиновыми шинами на колёсах мерно покачивала пассажира. Чарнота вспоминал их разговор в последнюю встречу.
  "Вот вы военный, - говорил Ганопольский, взяв Чарноту за пуговицу пальто, - и, конечно, понимаете значение дисциплины в армии в военное время. - Чарнота утвердительно кивнул. - Вот и все нормальные взрослые люди это понимают. Есть приказ - его надо исполнять. Я командир - я отдаю приказы, ты подчиняешься и исполняешь их. Ты командир - я тебе 48подчиняюсь. Всё понятно любому. А если война, то начальник тебя и на смерть может послать. Вот именно военные условия, военную организацию большевики и используют. Самый умный нижний чин ничего не сможет поделать с начальником - дураком. Ну, если только в бою - пулю ему в спину. А если главнокомандующий дурак? Ведь он в атаку не ходит, и у него охрана. Вот и получается: пока этот дурак всю армию ни положит, его открыто дураком не назовёшь. Сталин будет начальником всей страны, хоть и дурак. И вот пока он страну не угробит - он неподсуден. Нет над ним начальника, даже мистического, ибо он неверующий. Мумия Ленина у него "начальник", а этим начальником можно крутить как угодно. Я с ним пообщался и знаю его. Власть абсолютная - вот что ему нужно. Петра первого, а больше Ивана Васильевича Грозного уважает - кумиры они для него. А марксизм - так, средство для достижения абсолютной власти. Хоть он, конечно, в этом и сам себе не признаётся, а я его видел в деле: он не исполнитель, он начальник. В другом качестве он себя не представляет. Воевать он готов, но воевать, как начальник - чужими руками. В этом весь Коба. Ну, а дорвётся до власти, - он себя покажет. Люди для него материал, средство, кирпичики, винтики его паровой машины. Кирпичи в топке, а винтики в механической части - он их менять будет не задумываясь. Все старые винтики и кирпичики - обречены. Я это понял, потому здесь и прохлаждаюсь. Вот книгу пишу, мемуары. Тем и живу".
  49 Воспоминания захлестнули Чарноту. Тем временем коляска подкатила к небольшому увитому плющом одноэтажному особняку. Хозяин вышел встречать гостя.
  Михаил Борисович Ганопольский, в свои 66 лет, выглядел глубоким, но ещё крепким стариком. Высокий, худой, облысевший он отпустил бороду и это скрадывало недостаток волос на голове. Тёмное, морщинистое лицо с близко поставленными глазами смотрели на Чарноту ласково. Ему нравился этот раскаявшийся молодой русский генерал; храбрец и умница, который хоть и годился ему в сыновья, но не уступал в знаниях и начитанности; кроме того, за счёт природного ума и тяги к знаниям быстро догонял старика в способности здраво судить о действительности. Чарнота слабо знал только историю русского революционного движения. И Михаил Борисович помогал ему ликвидировать этот пробел в образовании.
  "Ах, Григорий Лукьянович, как же я рад вам, - громко заговорил Ганопольский, направляясь на встречу гостю. - Милости прошу, заходите в мой дом. Чайку попьём, поговорим. На чём мы в прошлый раз-то остановились? - спросил он, обняв гостя за плечи и увлекая его к дому. Чарнота зашёл в знакомую прихожую. Без приглашения снял сюртук и повесил его на вешалку. Придерживая гостя за локоть, хозяин ввёл его в гостиную и, усадив в кресло, сказал:
  "Я сбегаю на кухню, чайку сварганю, а вы уж не скучайте, а то моя Жаннетта на рынок с утра умчалась".
  "Не торопитесь вы, Михаил Борисович, дайте отдышаться, да и на ваш вопрос я должен ответить",- возразил Чарнота.
  50 Ганопольский согласно закивал и сел на стул, стоявший рядом с креслом.
  "Мы с вами беседовали об организации "Земля и Воля"",- напомнил Чарнота.
  "Да, да, - согласился Михаил Борисович, - землевольцы..."
  Он на некоторое время задумался. Затем решительно встал и направился к двери. "Я всё-таки поставлю чаёк - пусть греется".
  Он вышел, а Чарнота, расположившись поудобней в кресле, стал рассматривать комнату. Темно-вишневые тяжёлые бархатные гардины на двух больших окнах были раздвинуты. Из окон открывался вид на цветущий сад. Вдруг ожили напольные часы, стоявшие в углу комнаты, и пробили одиннадцать раз. Когда Чарнота отсчитал последний - одиннадцатый удар, в дверном проёме показался улыбающийся хозяин и с порога заговорил:
  "В 1879 году мне было 19 лет. Тогда и раскололись землевольцы на народовольцев и чёрнопередельцев. Мы ещё тогда шутили: первые взяли себе волю, вторые - землю. Народовольцы ненавидели царизм не меньше молодого Пушкина, готового кишкой последнего попа последнего царя удавить. Чёрнопередельцы хотели мира и труда в стране любви, доброжелательства и взаимопомощи. Возглавил вторых Георгий Валентинович Плеханов. Он был старше меня всего на четыре года, а фактически стал нашим наставником и отцом; умнейший человек был. Наладили выпуск газеты. Так и назвали - "Чёрный передел". А потом Плеханова 51взяли за выступление на митинге у Казанского собора в Петербурге. - Рассказчик задумался и как бы про себя произнёс, - или сначала его взяли, а затем уж мы и "Чёрный передел" организовали. Память подводит. К высылке Георгия приговорили, а он за границу уехал, да так там до конца своих дней и остался. Если не считать краткосрочного его приезда в Петроград в начале семнадцатого года. Умер он в 1918, где-то в Финляндии. До смерти в политике больше активно не участвовал, хотя Савинков и предлагал ему пост премьера в правительстве после большевиков. Наивный Борис - он думал, что победит большевистов, а они его как ребёнка провели - заманили в Россию и шлёпнули. Ну, чтож, - хоть умер на родине".
  Хлопнула входная дверь и Ганопольский замолчав, прислушался.
  "Жаннетта вернулась - сказал он. - Я вас оставлю на несколько минут, Григорий Лукьянович. Вот журнал полистайте".
  И он, взяв с журнального столика издание, протянул его Чарноте и быстро вышел из комнаты. Чарнота, взглянув на обложку журнала, отложил его, встал и подошёл к окну. За окном бушевала весна. Залитые ярким солнцем цветущие деревья, видимо, благоухали ароматами. Чарноте нестерпимо захотелось в сад. Это пожелание он и высказал, вернувшемуся хозяину. Тот улыбнулся, согласно кивнул и снова вышел из гостиной.
  Ганопольский явно получал удовольствие, рассказывая о своём революционном пути такому заинтересованному слушателю. Да и молодость всегда приятно вспомнить. Вернувшись в гостиную, он сразу 52продолжил свой рассказ:
  "Дела у нас шли неважно. Никакой поддержки. Руководитель - за границей, а мы - молодые со стороны интеллигенции слышали смешки: "Деревенщина хочет мирно основное богатство страны поделить"; а со стороны тех же крестьян - недоверие: "Ведь обманут небось, себе больше хапнут при переделе". А ведь какая идея хорошая: переделив землю поровну, мы бы тотчас сняли социальную напряжённость в стране. Оказалось, что в России мирные люди представляли из себя разрозненное сообщество тупых и ленивых особей, а воинствующие и злобные, видя это, - этому радовались. Крови им хотелось. Эти вампиры думали, что их-то кровушка не прольётся. Кишки выпускать жаждали. Глупые людишки не понимали, что кишки-то и им выпустить можно".
  Михаил Борисович замолчал. Часы в тишине продолжали отсчитывать ход времени и с каждым стуком их механизма оно безвозвратно уходило.
  "Маркс оказался прав: действительно на нашем историческом этапе все серьёзные вопросы истории решаются только силой. - Продолжил Ганопольский. - Заинтересованные в мирном труде люди, ещё не научились этот мирный труд охранять. Зато отколовшиеся от нас товарищи были на пике внимания. Им сочувствовали, им аплодировали, ими восхищались. В 1881 году они убили Александра II. И как будто, чтобы подтвердить иллюзорность нашего - мирного пути, они обратились к Александру III c примирительным письмом: Вы нам - свободу слова, а мы вас убивать перестанем. Александр III - это животное, ответил им репрессиями. Дурак, подписал смертный приговор своему потомству", - Михаил Борисович явно 53начинал терять самообладание, когда в комнату вошла пожилая, но ещё очень миловидная француженка. Чарнота вскочил с кресла. Женщина ему улыбнулась и, повернув голову к мужу, сказала по-французски: "Дорогой, я накрыла вам стол под дальней яблоней".
  "Позволь тебе представить моего молодого друга - генерал Чарнота", - в свою очередь сказал Ганопольский. Женщина подошла к Чарноте, взглянула ему в лицо и подала руку, а Чарнота галантно её поцеловал. Мудрый Борис Михайлович с удовольствием для себя отметил: "Эти люди понравились друг другу".
  В саду разговор продолжился.
  "Георгий Валентинович Плеханов первый понял, что мы обречены на неудачу и перешёл в марксисты, - сказал Ганопольский. - Но и там он пытался быть мирным марксистом. Согласно доктрине Маркса, сначала капитализм распространяется на весь мир. При этом пролетариат увеличивается количественно и улучшается качественно. И только после этого - мировая пролетарская революция или - революция в нескольких передовых странах. Так что, большевики искажают марксизм, предполагая установить диктатуру пролетариата в одной, да ещё отсталой, стране. Да и ни черта у них не выйдет путного", - повысив голос, закончил говорить Ганопольский.
  От горячего чая, аромата цветущих яблонь и вкусных круасанов Чарнота разомлел. Но мысль его работала чётко и нить беседы он не терял.
  54 Помолчали.
  Продолжил Чарнота:
  "Я тоже полагаю, что у них не получится что-нибудь такое, чтобы на века, чтобы лучше там жилось всем и чтоб мир позавидовал. Скажи, Михаил Борисович, я понял, что чёрнопередельцы предлагали поделить земли, но как и на каких условиях? Были у вас теоретические разработки?"
  "Опыт переделов земель был у сельской общины. Крестьяне так и называли эти общины: "передельными". А по теории, - так Плеханов написал манифест тайного братства "Чёрный передел" и мы его опубликовали, - ответил Ганопольский. - Главное там звучало так: немедленный передел лесов, полей, лугов, земель помещичьих и казённых между всеми поровну".
  "Поровну, значит, между всеми, - повторил Чарнота и после небольшой паузы, сказал уверенным тоном человека принявшего решение, - А что, нужно было на этот вариант соглашаться всем. Тогда бы и не передрались в 1917 - м".
  "Если бы, да кабы", - с грустью в голосе произнёс Ганопольский и тут же сменил тему, как будто ему было неприятно сознавать, что и он виноват в том, что россияне начали междоусобную войну, так и не сумев договориться.
  "Ну что, окончательное решение по отъезду в Россию приняли?" - спросил он Чарноту.
  "Да, решено, но поеду я не один, а с женщиной", - ответил тот.
  55 "Ваша воля, но оплачиваем и обеспечиваем переход границы мы только вам, как нашему курьеру, - перешёл на официальный тон Ганопольский. - Жёстких временных рамок мы вам не ставим, но постарайтесь собраться так, чтобы в России оказаться летом. Нелегальный переход границы зимой практически невозможен. Вы меня понимаете?"
  "Да, конечно, понимаю, Михаил Борисович, - согласился Чарнота. - Месяц, ну, самое большее, два и я буду готов. Ну, а теперь разрешите откланяться. - сказал Чарнота, вставая из-за стола. - Рай тут у вас, - добавил он, взглядом окидывая яблоню, под которой они сидели. - Но в этой жизни в земных условиях постоянно находиться в раю человеку вредно".
  "Это кому как, Григорий Лукьянович, - возразил Ганопольский. - Если есть жизненная закалка, да голова работает, то и не вредно, а полезно: есть возможность подвести итоги перед уходом из этого мира. Засел я за мемуары. Думаю, потомкам будет интересно прочесть их".
  "Без сомнения! - воскликнул Чарнота, протягивая руку для прощания. - Я первый в очереди, Михаил Борисович".
  На этом они и расстались.
  Последняя их встреча состоялась ровно через месяц, когда Чарнота уже полностью был готов к отъезду и жил в гостинице на улице Лафайет.
  Ганопольский явился к нему с пакетом, который надлежало Чарноте доставить в Россию; с билетом на поезд Париж - Берлин, который должен был через неделю увезти Чарноту из Франции навсегда и ещё - с конвертом.
  56 В гостиничном номере Михаил Борисович не стал разговаривать и предложил Чарноте прогуляться. Они вышли на улицу и направились в сторону здания Парижской Оперы. На ступеньках у входа в неё и состоялся их последний разговор. Сначала Ганопольский протянул Чарноте конверт и сказал:
  "В этом конверте ваша новая личность. Здесь справка из сельсовета и выписка из приходской книги о том, что вы теперь, Григорий Лукьянович, землемер при Пустошкинском Сельсовете Пустошкинской волости Псковской губернии Тёмкин Евстратий Никифорович, рождённый в 1880 году в деревне Шуменец той же волости. Отец - Тёмкин Никифор Лукич - ветеринар и мать Тёмкина Екатерина Ивановна в девичестве Жукова. Кроме того, до русской границы вы будете французом Жаном Клодом Дювалье - вот этот паспорт. Затем Ганопольский передал Чарноте пакет и добавил:
  "А это вы должны будете доставить в Ленинград. - И, заметив как Чарнота поморщился, услышав новое название бывшей столицы России, продолжил ободряюще, - привыкайте, Григорий Лукьянович, ох, извините - Евстратий Никифорович, Петроград теперь - Ленинград".
  Каждую пятницу вы должны будете являться к вечерней службе в Никольском соборе. Держите пакет на виду. К вам подойдет наш товарищ и скажет: "Прости господи, твоего заблудшего апостола Павла, ибо исказил он твоё учение, не ведая, что творит". Вы ему должны будете ответить: "Воистину исказил. И теперь мы - рабы божьи в потёмках блуждаем". Пакет должен быть передан в том виде, в котором вы его от меня получили. Постарайтесь сохранить вот эту сургучную печать", - сказал Ганопольский, 57протягивая Чарноте небольшой пакет туго перевязанный бечёвкой с коричневой печатью в середине.
  "А позвольте спросить, что в пакете?" - задал вопрос Чарнота.
  "В пакете документы, а большего вам знать и не следует", - тоном, не терпящим возражений, заявил Ганопольский. И тут же, смягчив тональность, спросил у Чарноты: "Объясните мне, Григорий Лукьянович, зачем вы добровольно лезете в эту клоаку? Ведь вы вполне сносно способны устроиться в Париже и дожить свои дни в нормальных человеческих условиях?"
  "Не привык я "доживать" - делая ударение на последнем слове, ответил Чарнота. - Я жить хочу, жить до конца. Родина моя вляпалась в такую мерзость, и я должен сделать попытку её из этой мерзости вытащить. Я ещё не знаю как, но там - на месте, узнаю".
  "Удивительный вы человек. Впервые встречаю человека так замечательно мыслящего! - восхищённо воскликнул Ганопольский. - Вы хотите решить задачу над которой бились и бьются лучшие умы человечества. Причём решить как-то так: с лёту, с наскока".
  "Э, нет, не так уж с лёту, - возразил Чарнота. - Если бы вы знали: сколько я за последние девять лет передумал, перемучился. Мучился и тогда, когда красным башки рубил в открытом бою. Никогда не забуду бой под Киевом. Какой хороший был бой! Думал и в Стамбуле - весь во вшах и чуть не съеденный крысами. Думал за столом в библиотеке Сорбонны. Теперь вот поеду додумывать в Россию. Там обстановка обязательно мне 58ответ подскажет. А нет, - так найду какого-нибудь русича молодого и передам ему все эти думы - пусть продолжает моё дело. Не может быть, чтобы мы все сообща до чего-нибудь путного не додумались. Вот и вы мне помогли своими рассказами. Додумаемся или сгинем из этого мира изгоями, как пример другим народам".
  Чарнота замолчал, а Ганопольский продолжал смотреть на него восхищёнными глазами. Потом обнял Чарноту, поцеловал его в правую щёку, прижал к своей груди; и так они, обнявшись, стояли несколько секунд на ступеньках Парижской ОперА. Затем Ганопольский легонько оттолкнул Чарноту, повернулся и, не оборачиваясь, сутулясь пошёл по площади в сторону церкви Мадлен. Чарнота смотрел ему вслед до тех пор, пока тот ни скрылся за поворотом. Ему стало нестерпимо жалко этого русского революционера уже одумавшегося и понявшего, что добро не может быть утверждено на земле злом. Что только добро созидательно, а зло всегда разрушительно какими бы словами оно ни прикрывалось.
  После встречи с Ганопольским Чарнота сразу, не заходя в гостиницу поехал на встречу с Людмилой. Она осуществляла свой план - обхаживала красного дипломата и потому их встреча носила полуконспиративный характер. Накануне Чарнота говорил с ней по телефону из гостиницы, куда она позвонила ему из администраторской Мулен-Руж. Они договорились встретиться в 17 часов под Эйфелевой башней у бюста Эйфеля. Когда он подошёл к назначенному месту встречи - Людмилы ещё не было. Он походил под башней, подошёл к очереди, стоящей к подъёмнику на башню. 59Повернулся к бюсту Эйфеля и тут же увидел её. Грациозно покачивая бёдрами, к нему подходила дама из высшего парижского общества. Платье из светло серой шёлковой ткани, отороченное тёмным поясом ниже талии, ниже колен заканчивалось тонкой золотой каймой. Ножки в белых чулках обутые в белые элегантные туфельки с золотыми застёжками с боков, были на низком каблуке поэтому, видимо, и не утомляли хозяйку, ступающую по брусчатке без обычного стука, словно по ковровой дорожке. На голове - шляпка того же цвета что и платье и точно такой же лентой, что и пояс, опоясанной над покатыми полями, которые так были надвинуты на глаза, что женщина могла скрывать направление своего взгляда. Длинный женский галстук, свисающий до колен, украшал затейливо завязанным узлом высокую грудь. На нежной шее - ожерелье из крупного жемчуга. Через плечо у женщины висела сумочка тёмного цвета. Ярко накрашенные губы при таком платье не делали женщину вульгарной, а придавали её смуглому лицу восточную яркость.
  Чарнота понимал, что Людмила увидела его, но, к удивлению, она царственной походкой прошествовала мимо в направлении Дворца Шайо. Чарнота всё понял и, соблюдая дистанцию, пошёл за ней. За мостом Людмила перешла дорогу, свернула направо и вошла в сквер перед дворцом. Наконец она присела на пустующую скамейку, которая стояла под старой ивой и её ветки так низко свисали, что почти полностью скрывали от постороннего взгляда сидевших на ней. Чарнота хотел было пройти мимо, 60соблюдая конспирацию, но Людмила его окликнула:
  "Куда же ты, Гриня, садись". Чарнота круто свернул и сел на скамейку.
  "Ты такая шикарная, что я даже смущаюсь сидеть с тобой на одной скамье", - проговорил он почему-то шёпотом. Людмила рассмеялась и пересела к нему вплотную. Правой рукой обхватив шею мужчины, она страстно поцеловала его в губы. Скамейка из под Чарноты поплыла, но он взял себя в руки и ответил на поцелуй. А когда Людмила отстранилась от него, поправляя левой рукой сползающую назад шляпку, сказал:
  "Чтой-то ты со мной в шпионы играешь?"
  "Мне показалось, что у Эйфеля стоял знакомый мужчина. Может я и ошибалась, но рисковать не стала. Дипломат жутко ревнивый. Через две недели мы едем с ним в Россию, а там - поженимся", - после этих слов она украдкой лукаво и испытующе взглянула на Чарноту. А тот явно загрустил. Она рассмеялась и успокоила его:
  "Не волнуйся, любимый, я ему невеста настолько - сколько нужно времени, чтобы оформить советское гражданство".
  "Опасная ты женщина",- повеселел Чарнота.
  "Нет, Гришенька, ни для кого я не опасна, а вот эти красные действительно опасны. Мой, ну просто одержим карьерой и женщинами. Бабник страшный. Используем его и пусть идёт на все четыре стороны. Вернее, мы пойдём - растворимся на российских просторах и будем жить. Вот тебе мой точный московский адрес".
  Она раскрыла тёмно-серого цвета расшитую красным бисером матерчатую сумочку, висевшую у неё на плече на длинной цепочке вместо 61ручки и достала вчетверо сложенный листок бумаги. Он взял листок, развернул его и прочёл что там было написано. А она, тем временем, достав зеркальце и губную помаду, поправила макияж.
  "Арбат, так Арбат!" - сказал он, вновь сворачивая листок и пряча его во внутренний карман своего пиджака.
  "А это - тебе", - сказал он, доставая в свою очередь листок переданный ему Ганопольским с его новыми данными.
  "Только ты прочти и запомни, а отдать его я тебе не могу - самому ещё нужно будет всё заучить".
  Она внимательно прочла всё, что на листке было написано и сказала, усмехнувшись:
  "Ну, мне пора, Евстратий Никифорович. Да хранит тебя бог, если он есть, а если нет - храни себя сам для меня, - и, протянув ему свой платочек, добавила, - Вытри губы, любимый. До свидания".
  Он ещё несколько минут сидел на скамейке после ухода Людмилы и старался закрепить в памяти её прекрасный образ. На глаза навернулись слёзы и, чтобы не разрыдаться, он резко встал со скамейки и быстро пошёл в противоположную сторону.
  -----------------------
  Всё оставшееся до отъезда время Чарнота готовился. Распаковывал и вновь более компактно упаковывал свой багаж. При этом каждый раз любовался английскими болотными сапогами, купленными им по случаю у знакомого француза. Григорий Лукьянович одевал сапоги, залезал в них в 62ванную с водой и сидел так некоторое время, чтобы ещё раз удостовериться - не протекают.
  Свой револьвер он разобрал и спрятал в разных местах своего багажа. Запасся бинтом, чтобы самую крупную его часть, непосредственно перед германской границей, прибинтовать к ноге.
  В указанный на железнодорожном билете день, за два часа до отхода поезда, Чарнота прибыл на Северный вокзал Парижа (Gare DU Nord). Расположившись в зале ожидания, Чарнота с сожалением отметил, что хоть его багаж и не так велик и он один его переносит с места на место без особых усилий, но с ним, всё равно, не погуляешь по окрестностям вокзала. Пришлось отказаться от желания ещё раз - последний (он уж точно это знал) полюбоваться архитектурой старого Парижа и попрощаться с этим гостеприимным городом. Григорий Лукьянович уселся на жёсткую вокзальную скамью, которая по своей конфигурации напоминала российские вокзальные скамьи, и задумался:
  "Вот меняю я размеренную, обустроенную жизнь вновь на жизнь военную; а по другому и не могу. Не могу я жить в довольстве и сытости на чужбине. Уж лучше - в грязи, голоде, холоде, но - на родине. Чтоб русская речь звучала вокруг. Откуда в человеке такая тяга к родному очагу и когда для него весь мир станет родным домом? А ведь должно же когда-нибудь такое произойти, - чтобы не стало ни русского, ни араба, ни индуса, ни негра, а появилось одно - человек Земли. Жюль Верн в своих "сказках" отправил человека на Луну. Вот именно этому человеку - с Луны и будет виднее всех необходимость 63единения людей. Для того, чтобы человек ощутил необходимость в том, чтобы он был не один, чтобы он почувствовал жгучую потребность в дружеском плече, на которое можно было опереться, чтобы было у кого попросить помощи, чтобы ощутил ценность ему подобного, человек должен быть поставлен в такие условия, которые помогут ему всё это ощутить. Ты один, а вокруг бездна и только такой же, как ты - человек, способен ответить на твой зов о помощи. Как же ты должен беречь, любить это существо. Как же ты должен стараться, чтобы эта бездна всё больше и больше наполнялась родственными тебе существами. Ведь только в этом случае бездна не пожрёт тебя, ты не растворишься в ней. Сейчас люди убивают друг друга. Они тем самым убивают своё будущее. Герои Жюль Верна, когда они при перелёте на Луну из своего снаряда смотрели на Землю, об этом не думали. Почему? Ведь сам автор был за народ! Правда, он попытался решить социальные человеческие проблемы, решить тем, что устами своего героя, то же француза Мишеля Ардана, предлагал всех мизантропов-человеконенавистников выселить на Луну. Но это не то: как выявишь таких до того, как они себя проявили? Заселить Луну мерзавцами, так они потом и нападут на землян..."
  Мысли Чарноты были прерваны служителем вокзала, который вошёл в зал ожидания, позвонил в ручной колокольчик и громко объявил:
  "Мадам, мисье поезд Париж-Берлин подан ко второй платформе. На посадку! Пожалуйста - на посадку!"
  64 Чарнота без труда нашёл свой поезд, вагон ╧3 и место на котором ему предстояло провести двое суток. Открыв дверь купе, он не без злорадства отметил, что революционеры не чужды комфорта и при возможности не отказывают себе в маленьких житейских радостях. Двухместное купе выглядело как будуар какого-нибудь известного французского шансонье. Мягкие сидения, обитые тёмно-зелёным плюшем, под окном - столик, накрытый льняной скатертью салатного цвета с вышитыми мулине по углам затейливыми виньетками, на окне такие же занавески; на столе у окна удлинённая хрустальная вазочка с одной ромашкой в ней. Пол застлан новой ковровой дорожкой тёмного цвета с лентами орнамента по сторонам.
  Чарнота разместил свой багаж на специальной багажной полке над его местом, уселся к окну и отодвинул занавеску. На перроне суетились люди. По ним видно было, что поезд скоро отойдёт. В такие моменты суета усиливается и наблюдательный человек легко эту особенность подметит.
  "Гутен так", - раздался голос и по нему тот же наблюдательный человек без труда определил бы, что это голос очень уверенного в себе человека.
  Чарнота повернул голову. В дверном проёме стоял среднего роста белокурый мужчина лет тридцати в дорожном костюме в крупную коричневую клетку и с саквояжем в правой руке, который он держал впереди себя, так как размер дверного проёма не позволял находиться в нём одновременно человеку и саквояжу.
  65 "Бонжур", - как можно любезней ответил Чарнота.
  Человек тут же перешёл на французский язык и пока устраивал свой багаж на верхнюю полку и садился к окну успел поведать Чарноте, что он немецкий коммерсант, удачно закончил свои дела в Париже и вот теперь возвращается домой - в Берлин.
  "Я буду очень рад провести эти два дня с таким замечательным попутчиком", - закончил он свой монолог.
  Чарнота в долгу не остался и на безупречном французском доложил своему попутчику, что он гражданин Франции русского происхождения; направляется в Берлин по своим личным делам.
  Поезд тронулся и оба пассажира замолчали, наблюдая в окно за весёлыми, и не очень, провожающими мужчинами и женщинами. Вот пожилая дама наклонилась к ребёнку и вытирает девочке платком, видимо, заплаканное лицо. Вот молодой человек, стараясь не отставать от набирающего скорость поезда, бежит за ним и не переставая машет рукой. Когда за окном замелькали пригородные пейзажи, немец заговорил:
  "А не желаете ли выпить по рюмочке коньяку за знакомство, мисье?" - вопросительная интонация повисла в воздухе. Чарнота поднялся с сидения и представился:
  "Жан Клод Дювалье". - Немец также учтиво поднялся и, протягивая Чарноте руку, сказал:
  "Карл, Карл Фридрих Виндельбанд. Дальний родственник философа Вильгельма Виндельбанда. Не слышали о таком?"
  Чарнота пожал протянутую руку немца и отрицательно покачал головой.
  66 "Ну, это не большая потеря - он не Ницше. Разве что его труды по истории философии могут представлять какую-то научную ценность, а так - слюнтяй", - успокоил попутчика немец.
  Они сели. Несколько секунд мужчины рассматривали друг друга, улыбались. Затем немец спохватился, достал саквояж, извлёк из него бутылочку коньяка и две изящные, явно походные, рюмочки. Он распечатал бутылку, разлил коньяк по рюмкам. Поставил бутылку к окну, взял в левую руку ближнюю от него рюмку и торжественно произнёс:
  "Прозит! За знакомство!" Чарнота учтиво кивнул, улыбнулся и выпил.
  После второй рюмки у немца заблестели глаза.
  "Ах, Германия! Как же ты сейчас раздроблена и унижена", - произнёс он после небольшой паузу, глядя в окно.
  "Кем же унижена ваша родина?" - стараясь говорить как можно мягче, спросил Чарнота.
  "Версальским договором, - быстро ответил немец.- Нельзя так поступать со страной такой культуры, такой самобытности. Мы - настоящие немцы, никогда не согласимся с результатами этого, так называемого, "мирного договора"".
  Немец встал, сделал два шага по купе и упёрся лбом в зеркало двери. Постояв так несколько секунд, он, как будто собравшись с мыслями, повернулся и, глядя сверху вниз на попутчика, разразился довольно-таки длительной тирадой:
  "Никогда не согласимся. Великий Фридрих Ницше поднял самосознание немцев на такую высоту, что никому и не снилось.67 Если есть воля к власти у человека, то она должна быть и у нации, которую представляет этот человек. Волей к власти обладает сильнейший. Мужчина в семье, например, властвует над женщиной. А нация, культивирующая в себе волю к власти, будет властвовать над миром".
  Чарнота усилием воли подавил в себе желание прямо сейчас - тут же встать и дать этому спесивому немцу кулаком в лоб. И на лице у него немец, видимо, прочёл это желание. Лицо немца вмиг подобрело и он закончил свою речь примирительными словами:
  "Воля к власти позволит нам - немцам так самоорганизоваться, чтобы двинуть развитие земной цивилизации, её технического прогресса, прежде всего".
  Поезд мерно, постукивая колёсами, тихим ходом шёл среди обширного лесного массива. Чарнота отвернулся от оратора и пытался считать галок, взлетевших с раскидистого дерева, одиноко, но гордо стоявшего посредине большой лесной поляны. Поезд стал набирать скорость, а галки, как будто соревнуясь с ним, летели всей стаей в том же направлении.
  "Я бы согласился с вами, любезный Карл, если бы эта, так называемая воля к власти, не толкала людей творить всякие гадости. Я встречал людей тщеславных, властолюбивых и, поверьте, эти люди не вызывали во мне добрые эмоции. Скорее - наоборот: мне очень хотелось такого человека поставить на место. То есть получается что я, вроде как, хотел его унизить, но не для того, чтобы возвыситься над ним. Я к чему это говорю. - Чарнота повернул лицо к собеседнику и, глядя прямо ему в глаза, 68продолжил, - как бы не получилось так, что вы - немцы, вбив себе в голову убеждённость в своей исключительности, не наломали дров".
  Немец вскинул от удивления брови и переспросил:
  "Как это - "наломать дров"?"
  "Да есть у нас - русских такое выражение: наломать дров - это значит у нас наделать глупостей таких, исправлять которые очень сложно или, бывает даже, невозможно", - удовлетворил его любопытство Чарнота.
  Собеседники умолкли. Мерный стук колёс и мягкое успокаивающее покачивание вагона располагали ко сну. Чарнота взглянул на часы и предложил немцу пройти в ресторан - перекусить. Тот отказался и тогда Григорий Лукьянович вышел в коридор.
  В ресторане Чарнота просидел часа три. Хорошо отобедав, он заказал на десерт чашечку кофе и, смакуя его, сидел размышляя и глядя в окно.
  Вернувшись в своё купе он обнаружил соседа спящим, а бутылку коньяка - пустой.
  "Да он ещё и пьяница", - подумал Чарнота и стал сам готовиться ко сну.
  Спал Григорий Лукьянович спокойным сном здорового человека уверенного, что правда жизни, которую ему удалось открыть за прожитые годы, станет для него большим подспорьем в жизни продолжающейся. И снился ему сон: идёт он по широкому русскому полю, а рядом - Люська, ведущая за руку двоих очаровательных детишек: мальчика и девочку. Солнце клонится к закату и потому цикады всё сильнее стрекочут вокруг. Девочка подёргала его за рукав и говорит:
  "Папа, а почему мама говорит 69мужским голосом?" И, действительно, Людмила повернула к нему голову и говорит:
  "Аусвайс, битте, герр, аусвайс, битте!"
  Чарнота открыл глаза и увидел склонившееся над ним усатое лицо. На голове этого "лица" красовалась до тошноты знакомая каска с копьевидным наконечником посередине. В 1914 году в конных атаках приходилось ему рубить своей шашкой по этим каскам. Удара казачьей шашкой она не выдерживала, но иногда шашка соскальзывала с них и тогда удар приходился по плечу или спине врага.
  Заснув под стук колёс, и сейчас вынужденно проснувшись, Чарнота не сразу понял где он находится потому, что поезд стоял, а в купе царил полумрак и только усатое лицо подсвечивалось переносным фонарём.
  "Граница, Жан Клод, предъявите этим господам свои документы", - пришёл ему на помощь попутчик Карл. Его знакомый голос и вернул Чарноту в реальность. Только после этой подсказки Григорий Лукьянович понял, что от него требуют. Передав военным свой французский паспорт и очень скоро получив его обратно с благодарностью и извинениями за беспокойство, Чарнота мысленно поблагодарил Ганопольского за хорошую работу:
  "Знают революционеры своё дело, спасибо тебе Михаил Борисович. Уж если у педантичных немцев твоё изделие не вызвало никаких подозрений, то, значит, с этим паспортом можно по всему миру разъезжать".
  Карл вышел из купе вслед за пограничниками, а Чарнота, с этими мыслями, вновь улёгся в свою комфортабельную походную постель на колёсах,70 накрылся одеялом и тут же уснул.
  Проснулся он от того, что солнце светило ему прямо в лицо. Взглянув на часы, Чарнота быстро подсчитал - до пункта назначения ехать им ещё целых 13 часов. Представитель "сверхнации" мирно похрапывал на своём диване. Чарнота ещё полежал в постели с полчаса, затем поднялся, взял полотенце и направился к умывальнику. Когда он вернулся Карл Фридрих Виндельбанд уже сидел у окна.
  "Наша страна слишком густо заселена. - сказал он, когда, повернув голову от окна, убедился, что в купе вошёл именно вчерашний его собеседник. - Нам некуда развиваться".
  "Развиваться всегда есть куда. Если не вширь, то вглубь, если не экстенсивно, то интенсивно", - подхватил тему Чарнота.
  Карл задумался.
  "Вы интересный собеседник. - наконец произнёс он. - Мне удалось провернуть удачную сделку и хорошо заработать. Я вас, Жан Клод, приглашаю сегодня отобедать со мной".
  Чарнота пристально посмотрел на Карла и увидел в его глазах искреннее желание ему угодить.
  "Зачем же расстраивать человека отказом",- подумал он и дал согласие.
  До обеда каждый занимался своим делом. Позавтракав круассаном и стаканом чая, принесённого проводником, Чарнота достал свежий номер Юманите (L" Humanite) и углубился в чтение. А Виндельбант, разложив на столике какие-то бумаги, на миниатюрных счётах что-то вычислял и 71записывал. Только один раз он оторвался от своего занятия, когда увидел что читает его попутчик.
  "Вы коммунист?" - просил он.
  "Скорее наоборот - антикоммунист. - с явным раздражением в голосе ответил Чарнота. - Я бы их..."
  Немец догадался, что должно было последовать и какие слова бы он услышал, если бы фраза была закончена. Удовлетворённо кивнув, немец улыбнулся и вновь погрузился в свои рассчёты.
  ------------------------
  Обед удался на славу. Так вкусно и так обильно Чарнота уже давно не ел. Уже за десертом Чарноту потянуло ко сну, но его попутчик как будто и не замечал этого. Отхлебнув из бокала десертного вина, он спросил:
  "И чем же вам так не нравятся коммунисты?"
  "Да я ещё не совсем разобрался в них, но, думаю, что отдавать власть низшему классу - это глубокая ошибка. Если наших дворянчиков сдерживала ещё какая-никакая мораль, то у этих - ничего. Одна власть и всё, а там где власть - там и деньги. А где деньги - там соблазны. Эти новоявленные спасители человечества очень скоро превратятся в отъявленных мерзавцев и растащат родину моего дедушки по кускам", - стряхнув с себя дрёму, ответил Чарнота. Про дедушку Григорий Лукьянович схитрил для того, чтобы немец не узнал, что он эмигрант в первом поколении.
  72 Ответ явно понравился собеседнику. Когда они вместе вернулись в своё купе, Чарнота предложил Карлу отдохнуть после обеда, а разговор продолжить вечером. Немец, не без демонстративного сожаления, согласился.
  Проснувшись, Чарнота поднялся и обнаружил, что соседа в купе нет. Свернув свою постель, он уселся около окна и стал рассматривать пейзажи немецкой земли. Вот проехали какую-то, видимо, второстепенную станцию. Поезд не остановился, только замедлил ход и тут Григорий Лукъянович заметил, что при взгляде из движущегося поезда восприятие несколько отличается от того, которое происходит при взгляде человека стоящего на месте. Движение поезда не позволяло наблюдающему из него человеку отмечать движение в наблюдаемых объектах. Как только увидишь человеческую фигуру, например, явно в движении (идёт человек) - так уж и проехали - занёс человек ногу для следующего шага, а ты его уже не видишь и в памяти остаётся как будто фотография человека с занесённой для шага ногой.
  Это явление очень заинтересовало Чарноту потому, что, знакомясь с сочинениями Гегеля, он узнал о диалектике и о том, что всё в мире живёт в постоянном движении. Однако, феномен наблюдателя из поезда противоречил гегелевской диалектике. В данном случае человек через особенности своего чувственного аппарата мгновение-то останавливает. Выходит, что внутренний мир человека отличается от внешнего мира природы и не всё в мире существует в движении... Ходу этих размышлений помешал, вошедший в купе Карл. Улыбнувшись Чарноте, он 73молча присел тоже к окну и уставился в него. Однако, было видно, что то, что происходит за окном его не интересует.
  "Вот вы Жан Клод, как относитесь к евреям, к еврейскому вопросу?"- неожиданно спросил он. Чарнота молчал, обдумывая вопрос и продолжая глядеть в окно.
  "Вопрос не простой, - наконец произнёс он и, ещё раз выдержав паузу, продолжил, - на эмоциональном уровне у меня к евреям вообще не возникает отторжения. Все они разные: бывают пархатые жиды, а бывают вполне приличные люди. Что же касается их истории, то создатели христианства большую свинью им подложили: евреи, мол, убили нашего бога Иисуса Христа. Так ли это всё было, как изложено в Заветах, - уже не узнаем никогда. И то, что они без своего государства остались и развеяны по всему свету - также факт не в их пользу. Везде им приходится приспосабливаться, а, приспосабливаясь, естественно, хитрить. Лет 15 назад я был на родине и там услышал самый короткий анекдот: "Еврей - дворник". Немец, немного подумав, громко рассмеялся, а Чарнота продолжал:
  "Чтобы еврей работал дворником - не было такого в России. Все дворники - татары, да русские. А евреи - ростовщики, банкиры, в худшем случае - портные, но на тяжёлой физической работе их нет. Что это, приспособленчество или ещё что-то? Не знаю! Однако евреев - бандитов лично я не встречал, а вот русских, французских, итальянских, немецких бандитов - сколько угодно. У современных бандитов даже название новое - мафия. Впрочем, я думаю, бухгалтерами, юристами, конечно, евреи у мафии служат".
  74 Чарнота умолк. За окном замелькали сельские дома немцев. И он ещё раз себе отметил разительную разницу по внешнему виду сельских домов немецких и русских. Эти русские: тёмные деревянные гнилушки под соломенными крышами и немецкие - сплошь каменные и под красной черепицей.
  "Евреи - враги человечества! - громкий голос Карла вернул Григория Лукьяновича к обсуждаемой теме. - Ведь что творят марксисты-большевики в России; какой террор развязали! Этот гнусный еврей Маркс для них свою теорию выдумал, чтобы они через марксизм весь мир оседлали и затем вообще погубили бы его. Всё-таки они нашего Иисуса убили, а вот теперь и весь мир хотят уничтожить".
  Виндельбанд явно волновался. Добродушное лицо его покраснело, а глаза налились ненавистью. Чарноте пришлось вновь усилием воли давить в себе желание врезать этой немчуре по балде. Но, зная себя, зная что ненависть у него сразу закипает в ответ на ненависть другого человека; и пусть даже эта ненависть не направлена лично на него - Чарноту, у него, всё равно, закипало жгучее желание оскорбить человека, который так ненавидит; зная всё это, он всё-таки уже был способен управлять этим чувством - глушить его, останавливать собственную ненависть, хоть и не понимал её истоки. Вот и сейчас он легко справился со своей ненавистью, закипающей в нём против немца, и с легкой улыбкой на губах сказал:
  "Тут я не совсем с вами соглашусь, уважаемый Карл. Марксизм - учение интернациональное и Маркс хотел отдать власть самому низшему 75классу - рабочему пролетариата, а не евреям и...", - но собеседник его перебил:
  "Как же вы не увидели, что это всего-навсего хитрость. Нищий, малограмотный класс для евреев только инструмент для захвата власти, а дальше - власть реальная обязательно окажется в еврейских руках. Эти Иуды всё продумали в России. Ленин, Троцкий, Луначарский, Свердлов, Дзержинский - это же евреи. Вот они теперь и у власти. Сталин тоже еврей".
  Чарнота рассмеялся:
  "Насколько мне известны дела на родине моих предков, Сталин - грузин, а не еврей".
  Ни секунды не задумываясь, немец парировал:
  "Он грузинский еврей. Вот увидите - это очень скоро откроется. Откроется то, что в этом грузине много еврейской крови".
  "Может быть, может быть", - задумчиво произнёс Григорий Лукьянович, а немец продолжал:
  "Вы посмотрите на эти парламенты - Франции, Англии, а у нас - в Германии; все депутаты сплошь евреи. Да вы их газеты почитайте "Франкфуртер цейтунг" или "Берлинер Тагеблат" - вот уж лживые издания. До ноября 1918* (* В ноября 1918 года в Германии произошла буржуазно-демократическая революция) такой мерзости в Германии не встретили бы. А интернациональный финансовый капитал у кого в руках? У евреев! Ротшильды, Рокфеллеры, Морганы - евреи!"
  "Да, - согласился Чарнота, - в этом вы частично правы: евреи деньги любят. Это точно. Ну и что, ведь и французы, и немцы, и англо-саксы, и
  76 русские до революции имели не малую деньгу и наравне с евреями участвовали в международной торговле. Разве не так?"
  "Не так, не так! - продолжал горячиться немец, - еврейский капитал главенствовал!"
  "Спорное утверждение", - успел возразить Чарнота, когда, сначала постучавшись, а затем, открыв дверь, в купе вошёл проводник.
  "Господа, позвольте вам сменить постельное бельё", - обратился он к пассажирам на немецком языке и Чарнота вопросительно взглянул на своего переводчика. Тот уже спокойным тоном предложил Чарноте не надолго выйти в коридор. Там немец объяснил русскому французу чего нужно было проводнику и тут же продолжил тему:
  "Ведь юде и парламентаризм выдумали чтобы погубить нас. Принятые решения по большинству голосов - это же полнейшая безответственность".
  "Ну почему же полнейшая. - как можно мягче возразил Григорий Лукьянович. - Принимается решение по большинству голосов. Исполнение его поручается конкретному человеку. Вот с него и спрос. А остальные - кто был "за"- контролируют; ведь это они же и постановили".
  Карл замолчал, видимо, обдумывая возражения, а его собеседник продолжил любоваться проплывающей за окном немецкой землёй.
  Из купе вышел проводник и пригласил господ пассажиров занять свои места. Вид аккуратно застланной свежим бельём постели соблазнил Чарноту. Он разделся и улёгся с тем, чтобы уже только на следующее утро проснуться при подъезде к Берлину. Его примеру последовал и попутчик. 77Но тот никак не мог успокоиться и, уже накрывшись одеялом, громко произнёс:
  "Природа определила, что главенствовать должен сильнейший. Если есть сильные и слабые люди, то, значит, есть сильные и слабые народы".
  Этот оракульский тон собеседника не вывел Чарноту из сонливого состояния. Но он ещё успел возразить до того, как погрузился в сладкое небытие:
  "Если природа убивает слабого только за то, что он слабый - я с природой не согласен и встану на сторону слабого, а не природы. Заметьте, что и Карл Маркс встал на сторону слабого". Последнее, что услышал Чарнота, так это - истерическое хихиканье немца.
  Ещё не было и пяти часов, а Чарнота проснулся. Сосед мирно посапывал на своём диване. Чарнота вспомнил последние перед сном слова немца, ухмыльнулся и прошептал себе под нос:
  "Представитель сильнейшего народа сопит во сне как ребёнок, в кармане сопливый платок, а вот - на тебе - на мировую гегемонию замахивается".
  За окном только-только забрезжил рассвет. На столе стояли два стакана чая.
  "Проводник принёс нам, а мы уже спали", - подумал Григорий Лукьянович. Отпил полстакана (холодным чай показался очень вкусным) и решил ещё понежиться в постели. Достав из кармана сюртука, висевшего в голове, Людмилин платочек. Чарнота положил его себе на лицо и ощутил её запах. Его организм тут же среагировал - Чарнота почувствовал как в трусах зашевелилось и стало твердеть его мужское достоинство.
  "Это надо же, - усмехнулся сам себе Чарнота, - эта мужская штука живёт 78собственной, от головы независимой, жизнью". Он снял с лица платок, повернулся на правый бок и задремал.
  Очнулся он от того, что кто-то осторожно теребил его за плечо.
  "Жан Клод, пора просыпаться через час уже Берлин", - услышал Чарнота голос своего попутчика.
  Они завтракали молча. И только когда поезд остановился, а за окном забегали встречающие, Карл Виндельбанд встал, протянул Чарноте руку и не без пафоса произнёс:
  "Спасибо Жан, мы хорошо пообщались. Прощайте и не забывайте, что для человека самое главное это выработать в себе verpflichtung". - Не дожидаясь вопроса он тут же перевёл:
  "Это способность отдельного лица служить не себе, а общему делу вплоть до самопожертвования".
  Он заторопился, желая, видимо, последнее слово оставить за собой, но Чарнота успел ему прокричать вслед:
  "Смотря, какому делу служить!"
  На платформе Чарноту, как и предупреждал Ганопольский, встречал молодой человек. У Чарноты мелькнула мысль: "Карл не знает, что меня встречает его политический враг". Молодой человек поприветствовал Григория Лукьяновича по-немецки, но тот выразил удивление вслух:
  "Михаил Борисович говорил, что встречать меня будет человек знающий по-русски".
  "Михаила Борисовича не знаю, а русский - мой родной язык", - улыбаясь, ответил тот на чистом русском языке. И действительно, приятно удивил Григория Лукьяновича потому, что 79приветствие, прозвучавшее на немецком, казалось, исходило от чистокровного немца.
  "Нам нужно поторопиться. Ваш поезд на Гамбург отходит через час", - сказал молодой человек, подхватил багаж Чарноты и быстрым шагом направился к выходу из вокзала.
  На вокзальной площади они взяли извозчика и уже через 30 минут шагали по платформе другого берлинского вокзала.
  Когда нашли вагон и место, предназначенное Чарноте; разместили багаж и отдышались после такого ускоренного марш-броска, Чарнота спросил: можно ли в вокзале купить газету "Берлинер Тагеблат?
  "Думаю что можно. А вы по-немецки читаете?" - спросил в свою очередь молодой сопровождающий и, не дожидаясь ответа, продолжил:
  "Только вам выходить из поезда не следует. Заблудитесь ещё в вокзале. Посидите здесь, а я сбегаю за газетой", - с этими словами он встал и быстро вышел из вагона.
  Поезд уже тронулся с места, когда в окне показалось знакомое, но раскрасневшееся лицо. Чарнота сумел опустить оконную раму.
  "Счастливого пути. В Гамбурге вас встретят", - сказал молодой человек, подавая газету. - Ехать вам до Гамбурга примерно часов шесть. Так что располагайтесь поудобней и отдыхайте".
  Поезд стал набирать скорость, а молодой человек остановился и Чарнота ещё некоторое время мог наблюдать его фигуру на платформе, пока поезд ни повернул резко влево, и тогда здание вокзала и платформа с молодым 80человеком скрылись из виду.
  Чарнота закрыл окно, уселся и развернул газету. Вид газетных полос испещрённых незнакомым, непонятным витиеватым шрифтом, заставил Чарноту усмехнуться. "Зря гонял парня", - мысленно осудил он себя. - Ладно, теперь я обязан буду изучить немецкий язык", - уже вслух пробормотал он себе, укладывая газету в саквояж.
  ---------------------------------
  В Гамбург поезд пришёл к вечеру. Чарнота выбрался из вагона на платформу. Перенёс вещи на противоположную сторону и стал ждать, всматриваясь в лица проходящих мимо людей.
  И всё-таки как ни старался Григорий Лукьянович предугадать кто же его встречает - ему первому это не удалось. Его опередила миловидная девушка, подошедшая к нему сзади и спросившая по-французски:
  "Мисье Дювалье?" - А после того, как Чарнота повернулся и утвердительно кивнул головой, добавившая, - Меня зовут Марта и мне поручено вас встретить".
  "Очень хорошо, - обрадовался Чарнота, - а то уж я стал составлять план своих действий на тот случай, если бы меня, по какой-то причине, не встретили".
  Девушка улыбнулась в ответ, взяла из рук Чарноты его саквояж и направилась к выходу из вокзала. Чарнота, подняв за ручку свой тяжёлый баул, поспешил за ней.
  "Квартира, где вы поживёте некоторое время, находится не далеко от 81вокзала, и мы дойдём до неё пешком. У вас вещи, я вижу, не из лёгких, поэтому торопиться не будем - нам спешить некуда. Устанете, - останавливайтесь и отдыхайте", - сказала Марта, когда они вышли на привокзальную площадь и остановились на тротуаре вблизи от рекламной тумбы.
  "Ну чтож, я готов, пошли, вперёд", - ответил Чарнота и весело подхватил свой фанерный чемодан-баул.
  Действительно, идти пришлось не далеко, и уже минут через десять они оба стояли у двери квартиры. На стук дверь открылась; в проёме двери стояла пожилая, ухоженная дама.
  "Фрау Гертруда, я привела вам человека, который поживёт у вас несколько дней", - сказала девушка даме по-немецки. Чарнота понял, что всё впорядке, и что их впускают в дом после того, как, выслушав девушку, дама сделала несколько шагов назад.
  Небольшая прихожая, в которой Чарнота оставил свои вещи, чтобы последовать за дамой в отведённую для него комнату, была оббита зелёным батистом и выглядела довольно-таки торжественно, не смотря на то, что освещена была одной маломощной электрической лампочкой.
  Миниатюрная, чуть побольше прихожей, комната с окном, открывающим вид на внутренний двор, кроватью, маленьким журнальным столиком и двумя стульями - вполне удовлетворила невзыскательного постояльца.
  Марта также осмотрела комнату и только в прихожей, куда Чарнота 82вернулся за вещами, сказала:
  "Отдыхайте. Завтра я за вами зайду и поедем к Вольфу".
  Чарнота не стал уточнять кто такой Вольф, поблагодарил девушку за хлопоты, взял свои вещи и удалился в комнату. Первое что он сделал, так это заглянул в саквояж и убедился, что там всё на месте от мыла, зубной щётки и полотенца до свёртка бумаг, который ему передал Ганопольский. Задвинув саквояж под кровать, он приступил к развязыванию своего баула. Прежде всего, он достал из него завёрнутую в материю самую большую часть своего разобранного револьвера. Снял бинты с ног и освободил, таким образом, ещё две детали оружия. Оставалось только собрать револьвер, достать патроны и - "в бой", Последняя мысль заставила улыбнуться Чарноту. Явного врага около себя он не видел и потому в бой вступать пока ещё не предполагалось. Патроны лежали на самом дне баула и потому Чарноте пришлось из него выложить все вещи: непромокаемый плащ с капюшоном, болотные сапоги, компас, сборник сочинений Добролюбова и прочее.
  В дверь комнаты постучали. Чарнота быстро убрал оружие и отпер дверь. На пороге с подносом в руках стояла фрау Гертруда. На подносе парил кофейник, стояли: чашечка на блюдечке, вазочка с сахаром, тарелочка с тонко порезанной копчёной колбасой, сыр, масло и несколько булочек.
  Чарнота был тронут вниманием дамы и, принимая поднос, поблагодарил её по-немецки: "Данке шон". Гертруда сдержанно улыбнулась, отдала поднос и молча удалилась.
  83 Разбор вещей пришлось отложить, а заняться "вечерним завтраком"; так Григорий Лукьянович мысленно обозначил меню поданной еды. Он уселся к журнальному столику и с удовольствием поел германской пищи на германской земле. Особенно вкусным оказался кофе, но и колбаса отменная - с чесноком, сочная и с запахом дыма от копчения на углях какого-то благородного дерева.
  Покончив с "завтраком", Чарнота вернулся к вещам. Собрав револьвер и заполнив его барабан патронами, он взвёл курок и прицелился в лоб своему отражению в зеркале. "Береги себя", - вспомнил он прощальные слова Люськи и, усмехнувшись снял курок с боевого положения, а револьвер сунул под подушку на кровати. В дверь вновь постучали и Чарнота понял: "За подносом пришла". Он взял со стола поднос, открыл дверь и их взгляды встретились Странно, но он не увидел глаз пожилой женщины. На него смотрели большие бледно-голубые глаза мудрой, но ещё совсем не старой женщины. Он ещё раз как мог по-немецки поблагодарил хозяйку. При передачи подноса её правая рука как будто невзначай коснулась левой руки постояльца. От этого прикосновения Чарноте стало приятно. Он удивился и некоторое время смотрел на удаляющуюся Гертруду. "Экий я неисправимый самец", - подумал он с укоризной после того, как закрыл дверь и остановился в растерянности посреди комнаты.
  ----------------------------------
  84 Марта зашла за Чарнотой рано утром, как и обещала.
  Они вышли на улицу. "Утро позднего лета в Германии какое-то иное, чем в России или даже во Франции", - отметил себе Чарнота. Чисто выметенные и увлажнённые тротуары тихого переулка, на котором жила Гертруда, сменились большой штрассе с довольно-таки интенсивным движением людей, карет, телег и авто.
  "На рынок спешат, - пояснила Марта, перехватив взгляд Чарноты. - Тут рынок не далеко. - И после небольшой паузы добавила - "Идём к воде. Там сядем на катер и через час будем на месте".
  "Значит, к берегу Эльбы идём", - уточнил Чарнота.
  "Нет, идём к небольшому её притоку. На Эльбу нас вывезет катер минут за десять".
  Выйдя к воде и спустившись по небольшой лестнице к причалу, Чарнота со спутницей увидели приближающийся пассажирский катер. Когда взошли на борт, Марта расплатилась за проезд с подошедшим к ним пожилым человеком в форменной тужурке.
  Действительно минут через десять катер вышел на большую водную гладь. По ней сновали вдоль и поперёк маломерные суда. На середине реки, видимо по фарватеру, шёл сухогруз среднего тоннажа. Марта заметила, что Чарноту заинтересовало это судно и, улыбнувшись, спросила:
  "Осваиваете новое амплуа, или Вы уже знакомы с морской стихией?"
  "Нет, амплуа менять не собираюсь. Я больше вон - по конной тяге специалист", - указал жестом Чарнота на движущуюся параллельно им 85по набережной повозку, запряжённую двойкой коней-тяжеловозов.
  Катер шёл мимо старинных морских пристаней района Санкт-Паули. Марта сказала:
  "Вот здесь работал мой дед. Всю жизнь работал грузчиком. Тут и умер. На него свалился куль с углём и сбил его за борт. Дедушка упал в воду уже без сознания и захлебнулся".
  "А вам сколько лет-то было тогда?" - спросил Чарнота, тоном голоса пытаясь выразить сочувствие девушке.
  "Мне было тогда шесть лет, но я помню дедушку хорошо. Он приходил с работы и всегда мне что-то приносил: или пряников, или конфет, или куклу новую. Никогда с пустыми руками не возвращался с работы". Лицо девушки погрустнело. Глаза заполнились слезами. Она умолкла. Молчал и Чарнота. Марта справившись с чувствами спросила:
  "А у вас дети есть?" Чарнота не сразу ответил.
  "Вы же знаете что творится на моей родине - в России. Не время нам сейчас детей заводить. Нужно сначала жизнь упорядочить. Вот вы до слёз переживаете трагическую гибель дедушки, а у нас в России сейчас молодёжь гибнет. Когда старший умирает - это вроде бы как нормально - закон природы. Младшие его хоронят; грустят, конечно, но не так, как страдают те, кому детей своих хоронить приходится. Вот где мука-то невыносимая".
  Марта смотрела на Чарноту широко открыв глаза и он видел, как помогли преодолеть ей своё горе, его слова.
  Команда готовилась к швартовке судна. Катер сбавил ход и тихо пошёл к пристани.
  "Ну вот, а на следующей нам выходить", - сказала Марта.
  86 Подул свежий ветер и они с верхней палубы спустились в салон. Сели к иллюминатору друг напротив друга и Чарнота сказал:
  "Вы - девушка. Станете женщиной. Идея жизни для вас готова. Великая идея - продолжение рода человеческого. Мужчина, конечно, тоже в этом участвует. Но мы больше защитники и поставщики средств к жизни. Чтобы рожать детей как люди, а не как животные, мы - мужчины сначала должны родить идею. И идею такую, которая и защищала бы и питала бы, если её реализовать. Мне уже за сорок, а идею так и не нашёл, или не выработал".
  "А вы что - не марксист?" - удивилась девушка.
  "Марксист, конечно", - спохватился Чарнота. - Но там много ещё неясного для меня. Неясно, например, почему это марксисты у нас в России раскололись. Почему им третий интернационал потребовалось создавать. И кто из них - расколовшихся, - прав. Может вы мне - старику объясните?"
  "Я вряд ли смогу ответить, а вот мой папа - пожалуй. Вы сейчас с ним встретитесь. Это его Вольфом зовут", - сказала Марта.
  "Вот оно как!" - Чарнота сделал вид, что очень удивлён.
  На палубе катера взвыла швартовая сирена. Пассажиры начали готовиться к высадке, а команда - подавать и крепить швартовые.
  Чтобы выйти в город, нужно было подняться по крутой длинной лестнице. На её середине Чарнота вдруг ощутил покалывание в области 87сердца. Удивился этому, но останавливаться не стал и скоро колики прекратились. Преодолев лестницу и отдышавшись, мужчина и девушка перешли проезжую часть набережной и свернули в зелёный сквер. Пройдя его, они вышли на широкую, но кривую и короткую улицу, заканчивающуюся небольшой площадью.
  "Ну вот, мы и пришли", - неожиданно сказала Марта, остановившись у двери старинного трёхэтажного дома, которую она стала открывать своим ключом.
  За дверью оказалась короткая крутая лестница, поднявшись по которой, они попали в помещение похожее на кухню и прихожую одновременно. В помещении, кроме той двери, через которую они вошли, было ещё две. Открылась правая и в комнату стремительно вошёл моложавый крепкого телосложения немец. Он кивнул девушке и улыбаясь, с протянутой для рукопожатия рукой пошёл на Чарноту. Тот, от неожиданности сделав шаг назад, всё-таки сумел ответить по мужски на крепкое рукопожатие хозяина.
  "Вольфганг, но не Амадей и не Моцарт", - шутливо представился он гостю. Марта быстро перевела сказанное на французский и оба мужчины рассмеялись.
  "Пожалуйста, проходите", - хозяин жестом указал куда гостю следовало пройти и перевода не потребовалось.
  Они вошли в комнату среднего размера, которая, по всей видимости, служила столовой.
  88 "Не откажитесь перекусить с нами?" - спросил Вольф (Теперь Чарнота понял, что "Вольф" и "Вольфганг" одно и то же лицо). Марта перевела, а гость кивнул в знак согласия и добавил:
  "С большим удовольствием, тем более, что я сегодня и не завтракал ещё".
  "Хорошо", - сказал хозяин и кивнул Марте. Та вышла. Казалось бы вот сейчас мужчинам можно бы было поговорить, но перед ними стоял языковой барьер. Пауза слишком затянулась. Хозяин что-то сказал по-немецки и вышел из комнаты вслед за дочерью.
  Чарнота огляделся. Видимо из-за ограниченности пространства большой обеденный стол стоял у стены, а над ним на стене висел портрет Карла Маркса. Больше гость ничего рассмотреть не успел: открылась дверь и вошла Марта с большим подносом в руках, а за ней следовал отец, держа в одной руке кофейник, а в другой - сковороду.
  Когда подкрепились, Чарнота, указав глазами на портрет, спросил:
  "Он действительно чистокровный еврей?"
  Марта перевела вопрос и сама ответила: "Да, это так", а отец добавил: "К сожалению".
  "Почему "к сожалению"?" - спросил Чарнота, глядя на Вольфа, а затем, перевёл взгляд на Марту, которая перевела вопрос на немецкий язык. Вольф задумался, видимо, мысленно формулируя ответ и затем заговорил. Он говорил долго. Так долго, что Марта встала, подошла к комоду и взяла с него записную книжку. Затем вновь села за стол и стала 89стенографировать. Закончив говорить, Вольф отхлебнул из своей чашки уже остывший кофе и не глядя на собеседника потянулся за печеньем. Марта поставила ближе к отцу тарелку с печением и заговорила:
  "В Германии появились лютые противники марксизма. Они очень опасны для Германии потому, что провозгласили своими врагами не класс богатых, как у нас марксистов - буржуазию, а национальность - евреев. Они проповедуют не классовую интернациональную сплочённость, а национальную. У них чистокровный немец - идеал. Они его "арийцем" называют. А евреев провозгласили врагами всего человечества и арийцы должны человечество освободить от евреев. И ведь им есть за что на евреев пенять. Евреи, действительно, захватили тёплые местечки в области экономики (Крупп, например) финансов, права, торговли, банковского дела. Еврейское ростовщичество ненавистно немцам. И эта ненависть, возбуждаемая нацистами, уже дала свои всходы. В Мюнхене и его окрестностях у нацистов большие успехи в агитационной работе. Причём, они не только агитируют, они и силу свою демонстрируют. У них хорошо организованные штурмовые отряды, которые даже уже свою форменную одежду имеют. По вечерам они уже маршируют по улицам городов с факелами в руках. Обывателя это впечатляет. Марксистов они также ненавидят как евреев и отчаянно воюют с нами. Их главный козырь: "Марксизм - хитрая выдумка евреев". Вот почему здесь - в Германии для коммунистов было бы лучше, если бы Карл Маркс был бы немцем, англичанином, французом, даже русским, наконец, но только не евреем".
  90 Марта умолкла. В комнате воцарилась тишина, и только из открытого окна иногда доносились звуки шагов редких прохожих. Марта же и нарушила тишину. Она сказала по-французски: "Удивительно, но как падки простые люди на всякие предрассудки. Вот и национальный предрассудок очень быстро в них развился. А попробуй возрази им. Если их много - убьют. Скажут "сама еврейка, вот евреев и защищаешь"; и убьют".
  Пока Марта переводила отцу сказанное, Чарнота попытался в голове сформулировать своё мнение по данному вопросу, но так ничего серьёзного не придумав, сказал:
  "Из Парижа до Берлина я ехал в одном купе с фашистом".
  Марта перевела, но Вольф на реплику Чарноты не отреагировал. Он достал из нагрудного кармана пиджака курительную трубку. Подошёл к тумбочке, стоявшей в противоположном углу комнаты и стал набивать ей табаком.
  "Давайте обсудим наши дела", - сказал он и принялся раскуривать трубку. Марта встала, прошла к тумбочке, взяла с неё коробку и открыв её крышку подошла и протянула Чарноте. Чарнота увидел в коробке папиросы и с благодарностью, по-немецки выраженной, достал одну. Вольф чиркнул спичкой и, пока Григорий Лукьянович прикуривал, Марта перевела сказанное отцом.
  "Да, да", - закивал Чарнота, с наслаждением затягиваясь.
  Вольф что-то сказал дочери и вышел из комнаты. А Марта, поставив коробку с папиросами на место, сказала:
  "Из Гамбурга вы доберётесь до Хельсинки на пароходе в качестве профессионального моряка. Отец договорился и вы уже включены в судовую роль одного парохода, который возит лес из Финляндии к нам. В судовую роль вы вписаны как палубный 91матрос".
  "К сожалению, мне пришлось плавать на пароходе только один раз в жизни. Это было на Чёрном море и плыли мы из Севастополя в Стамбул", - сказал Чарнота.
  "Обязанности у палубного матроса не велики: подавать швартовые концы, делать приборку на палубе, да выполнять команды боцмана", - эти слова Марта уже переводила, так как в комнату вернулся Вольф и без предисловия заговорил:
  "Я вас кое-чему научу потому, что без минимальных знаний в морском деле матрос вашего возраста вызовет подозрения. Первый урок прямо сейчас и начнём. Вот вам тетрадь и карандаш. Будете вести конспект. Так лучше запоминается. Итак, пишите: "Устройство корабля"".
  Чарнота записал: "передняя часть верхней палубы - "бак", задняя часть верхней палубы - "ют". Правый борт верхней палубы - правый шкафут; левый борт - левый шкафут..."
  Чарнота скрупулёзно записывал всё, что велел записывать учитель. Они прозанимались до обеда. А после обеда Григорий Лукьянович отправился домой. Марта подробно объяснила ему маршрут обратного пути. Дала немецких марок на дорогу, но от долларов, которые Чарнота предлагал взамен, отказалась.
  Только когда уже смеркалось, Чарнота постучал в дверь квартиры, где он поселился; постучал специальным молоточком о специальное гнездо, укреплённое на входной двери. Дверь открыла хозяйка. Их глаза 92встретились и она быстро опустила свои и отступила назад на несколько шагов, как и в прошлый раз. Чарнота вошёл в прихожую.
  "Гутен абенд, фрау Гертруда", - сказал он по-немецки, чем вызвал улыбку, мелькнувшую на её губах; он успел это заметить.
  Войдя в комнату, он снял свой любимый сюртук и улёгся на кровать - прямо на покрывало. Лёжа, он ещё раз мысленно прожил этот первый полноценный день в Гамбурге и уже стал засыпать, когда в дверь постучали.
  На пороге стояла Гертруда с подносом (заваленным едой) в руках. Он улыбнулся ей и пригласил в комнату. Причём слово пожалуйста (битте) по-немецки ему явно удалось произнести без акцента. Она вошла, но, не зная куда поставить поднос, остановилась в нерешительности у входа. Он взял у неё поднос, поставил его на журнальный столик и обернулся. Она явно медлила уходить. Он подошёл к ней вплотную и обнял. Она, как будто этого ожидала, прижалась к нему. Он взял её за руку и подвёл к кровати. Как можно мягче, взяв её за локти, он повернул женщину спиной к себе и также мягко рукой принудил её принять позу прачки. Она повиновалась беспрекословно. Подняв её юбку, другую, третью он добрался до женских тёплых трусов и потянул их вниз. То, что ему открылось в сумраке вечера, он увидеть не ожидал. Ему открылись, бёдра, ягодицы - торс молодой женщины. Кожа ягодиц сахарно-белая, гладкая, нежная венчалась в середине пушкинским "любовным огнивом". От открывшейся картины перехватило дыхание. Он не смог устоять на ногах. Ноги сами в коленках 93подкосились и он опустился на пол. Любовное огниво оказалось на уровне его лица. Раздвинув ягодицы, он увидел розовые складки больших губ и малые, полуоткрытые для поцелуев. Он поцеловал сначала левую, затем правую и пошевеливая языком пошёл вниз. Она застонала и приняла ещё более удобную для ласк позу. Запах!.. Ах, запах женщины всегда ударял ему в голову как бокал шампанского, разбавленный наполовину водкой. Он восхищённо отметил себе: "Какая же ты чистая, Гертруда". Наслаждаясь минетом, он уже ощущал свой член вибрирующим. Брюки и трусы мешали ему. Чарнота, быстро спустив первые и вторые, освободил пленника и торопливо погрузил его в женщину. Она ещё громче застонала, а он замер, пытаясь остановить мгновение, когда разница температур тел партнёров придаёт особую прелесть сладостным чувствам. Начав поступательные движения внутри неё, он ощутил как реагируют мышцы её влагалища. "О, да она виртуозка", - подумал не без тени цинизма Григорий Лукьянович. Он сделал ещё несколько движений и ощутил, что готов заканчивать. "Нельзя - сдержал он себя, - рано". Замерев и силой рук остановив раскачивающийся зад своей партнёрши, он несколько секунд усмирял свой инстинкт. Наконец, почувствовав, что готов продолжать он медленно ввёл член до конца. Она застонала и принялась яростно крутить и двигать задом. Затем, издав крик ночной совы, затихла. Ему тоже осталось сделать несколько движений и всё было кончено.
  ---------------------------------
  94 Ещё два дня подряд приезжал Чарнота к Вольфу. В первый из этих двух дней учитель продолжил знакомить ученика с общим устройством корабля. Узнал Чарнота что такое шпангоуты и что такое мидель-шпангоут, форштевень и что якорная цепь проходит через якорный клюз, а вода с палубы стекает через палубные шпигаты. Второй день был посвящён изучению приёмов вязания морских узлов и плетения огонов (это когда из простого каната делают швартовый конец с петлёй, которую набрасывают на причальный кнехт). На третий день ему было сказано приехать с вещами; что он и сделал.
  Накануне у него состоялось трогательное прощание с Гертрудой. Она вечером, как обычно, принесла ему ужин, а он взял из её рук поднос и усадил немку на стул. Сам сел рядом и как мог жестами с включением отдельных немецких слов, объяснил, что этот вечер для него здесь последний. Когда Гертруда, наконец, поняла, что постоялец пытается ей сообщить, то не выразила особых эмоций, а вышла из комнаты и скоро вернулась с бутылкой вина в руке.
  Они пили вино молча, иногда взглядывая друг на друга. Когда же их взгляды встречались, то она первая опускала глаза, а он, подливая вино в бокалы, пытался шутить, то на русском, то на французском языке. Эта их встреча тоже закончилось постелью. Чарнота старался угодить своей партнёрше и у него это получилось.
  Утром прощание было недолгим:
  "Ауф видерзеен, Гертруда" - сказал 95он по-немецки. Затем обнял женщину с той нежностью, которая была ему ещё доступна. Выйдя на улицу и отойдя от дома на некоторое расстояние, он поставил на землю свой баул, обернулся и мысленно произнёс:
  "Вот и ещё одна страничка книги твоей жизни перевёрнута, Григорий".
  У Вольфа они успели позаниматься теорией, пообедать и во второй половине дня поехали в порт.
  Судно, на котором Григорию Лукьяновичу предстояло пересечь Балтийское море, было построено два года назад. Водоизмещением тридцать тысяч тонн, оно выглядело впечатляюще: надстройка с мостиком, мощная труба, шлюпочная палуба с четырьмя шлюпками (по две с каждого борта), кормовой и носовой паровые брашпили, две палубные грузовые лебёдки и грузовые стрелы, закреплённые по походному, придавали судну вид особо сложного инженерного сооружения на воде. Люки грузовых трюмов были открыты. Береговой кран загружал в трюм какие-то большие ящики. Вольф сказал, а Марта перевела Чарноте, что идёт погрузка деревообрабатывающих станков. "Вы их повезёте в Финляндию", - закончила она свой перевод.
  Вольф, переговорив с вахтенным у трапа, ушёл в кормовую часть, сказав своим спутникам, чтоб ждали. Ждать пришлось недолго. Вольф вернулся к трапу с капитаном. Это был ещё довольно-таки молодой человек в щёгольском морском кителе и фуражке с высокой тульей с 96кокардой на ней, изображающей два скрещённых морских якоря на фоне земного шара. Чарноту представили капитану.
  Вольф сказал, обращаясь к Чарноте:
  "Вам повезло, ваш непосредственный начальник - боцман француз, так что не будет проблем с языком". Марта перевела, а Григорий Лукъянович удовлетворённо кивнул. Капитан послал вахтенного за боцманом, а наши герои стали прощаться. Вольф обнял Чарноту и молча крепко пожал ему руку. А Марта, посмотрев ему в глаза, сказала:
  "Марксизм самая гуманная идеология. При власти рабочих, рабочие не будут погибать на своих рабочих местах так как, погиб мой дедушка. Счастливого пути вам, Жан Клод, до самой конечной точки", - и протянула Чарноте руку. Он сначала ласково пожал маленькую девичью ручку, а затем нагнулся и поцеловал её. Марта явно засмущалась, но быстро справилась с чувством, кивнула Чарноте и стала спускаться по трапу на причал. Её догнал Вольф и скоро отец с дочерью скрылись за штабелем ящиков, предназначенных для загрузки на судно.
  Чарнота смотрел им вслед, когда за его спиной прозвучала французская фраза, произнесённая низким мужским басом:
  "Здравствуйте, матрос. Я боцман. Пойдёмте, я вам покажу ваш кубрик, койку и прочие дела".
  Чарнота повернулся на звук голоса и увидел перед собой далеко не великана, которому бы лучше всего подходил этот бас, а человека щуплого, ниже среднего роста, но с большим чувством собственного достоинства, которое так и излучала его фигура. Последний факт позже Чарнота не раз 97испытал на себе за время работы под начальством этого человека. Чего-чего, а чувства собственного достоинства у него хватило бы на троих.
  Боцман показал Чарноте его кубрик, койку и рундук под ней, куда можно было сложить личные вещи. В кубрике, кроме койки Чарноты, было ещё девять коек. Позже Григорий Лукьянович узнал, что его соседями стали четыре матроса и пять кочегаров. Все четыре матроса поочерёдно несли вахту, если судно было в море на переходе. Они были матросами-рулевыми и стояли вахту на капитанском мостике у штурвала. В обязанности Чарноты, как палубного матроса, стояние на вахте не входило. Ему предстояло работать ежедневно по 12 часов с часовым перерывом на обед.
  Пока Чарнота осматривался и размещал вещи в рундуке, боцман принёс постельное бельё и сказал, что обеда сегодня не будет. И что если очень хочется есть, то можно зайти на камбуз и там дадут чаю и бутербродов.
  "Кок обещал, что ужин на всех он успеет приготовить, а после ужина - сбор всей команды в офицерской кают-компании", - сказал он. Боцман собрался уходить, но уже ухватившись за поручень трапа и поставив ногу на первую его ступеньку, добавил:
  "Дювалье, тебе с напарником - задание: привести в порядок палубу на баке, покрасить фальшборт и леерные стойки. Краску, кисти и всё остальное получите у меня". Стуча каблуками по металлическим ступеням трапа, боцман удалился, оставив Чарноту с вопросами без ответа.: "Где напарник? Как найти на судне боцмана, чтобы получить всё что нужно? Что такое леерные стойки?"
  98 Чарнота достал из рундука баул. Открыл его и извлёк конспект, который он составил во время учёбы у Вольфа. Полистав тетрадь, он нашёл это загадочное слов - "леера" и вспомнил, что это ограждение вдоль бортов и вокруг люков, состоящее из стоек (обычно это металлические трубы с заглушками наверху и закреплённые болтами к специальным окоушам на палубе) и натянутых тросов между ними.
  "Чтобы их можно было "срубить", - вспомнил Чарнота слова Вольфа, - нужно открутить крепёжные гайки". Тогда из контекста Григорий Лукьянович понял, что "срубить" - это значит снять или завалить на палубу эти ограждения при необходимости.
  Где-то через полчаса после ухода боцмана, в кубрик спустился человек. Это был высокий, худощавый, бледнолицый, со страдальческими, как у Христа, глазами, мужчина, которому на первый взгляд было около сорока лет. Он громко сказал по-немецки "Добрый день", огляделся и подошёл к Чарноте. "Entschuldigen sie, das ist Дювалье?" - вслушиваясь в непонятную немецкую речь (энмульдиген зи дас ист Дювалье), Чарнота распознал только свою французскую фамилию. Но, на всякий случай, кивнул головой.
  "Ком" - сказал незнакомец и направился наверх. Когда они вышли на палубу, Чарнота напрягся и вспомнил одну из заученных им немецких фраз: "Во зинд ди туалеттен, битте?" В туалет ему не хотелось, но нужно было выиграть время, чтобы обдумать чего может быть нужно этому человеку. Длинный кивнул и они пошли по правому шкафуту на ют; там он указал Чарноте на дверь, которая была похожа на продолговатый люк с колесом посредине. Чарнота повернул колесо и дверь открылась. Запах 99подсказал Чарноте, что его подвели именно туда, куда он и просил. Его сопровождающий остался на палубе, а Чарнота сымитировал отправление естественных надобностей, помыл руки и вышел. Незнакомец стоял у флагштока за брашпилем и Чарнота не сразу его нашёл.
  "Вас ис дас", - сказал Григорий Лукьянович - первое, что пришло ему на ум. Человек криво улыбнулся и было видно, что он подыскивает слова.
  "Чёртовый язык", - наконец выговорил человек на чистом русском. Чарнота обомлел от неожиданности. Некоторое время он лихорадочно соображал:
  "Что делать? Как этот русский попал сюда? И не навредит ли то, что он сейчас заговорит с ним по-русски; не навредит ли это его делу?"
  Ответа на вопросы ждать было не от кого и Григорий Лукьянович решил рискнуть. "Вы русский?" - спросил он длинного. Тот, в свою очередь, не стал скрывать удивления, но особой радости, что перед ним, видимо, соотечественник, не выказал.
  "Я-то русский, а вот вы Жан Клод Дювалье кто?"
  "Я тоже русский, но живу во Франции. Я русский в третьем поколении. Моя бабушка и дедушка переселились во Францию вместе с беременной мной матерью в 1884 году". - Чарнота старался припомнить легенду, которую он изложил немцу-попутчику. Врать всегда легче, когда ложь повторяется, да и меньше опасность, что проболтаешься.
  "А, ну вам легче - сказал длинный. - Я вот эмигрант в первом поколении. - И добавил, при этом не протягивая руки. - Зовут меня Виктор, а фамилия - и, замявшись, - впрочем, зачем вам моя фамилия, Виктор и Виктор - хватит и этого. Тебе боцман сказал, что мы вместе работаем на 100баке?" - неожиданно перейдя на "ты", спросил он.
  "Ах, так это вы и есть мой напарник?"
  Виктор на вопрос не ответил и продолжал:
  "Работать завтра начнём; как отдадим швартовые, так и начнём. После собрания пойдём к боцману и заберём у него всё что нужно, чтобы потом за ним не бегать. У него завтра у самого работы много и ему будет не до нас", - с этими словами он коротко кивнул и удалился.
  Чарнота вернулся в кубрик, отметив себе при этом с удовлетворением: "Не заблудился!"
  Гамбург стоит в дельте реки Эльбы, но до выхода в Северное море судам от причалов порта приходится идти по относительно узкому руслу реки ещё более 50 морских миль. Судну с Чарнотой предстояло пройти этот участок пути, а затем, повернув направо, войти в Кильский канал и по нему - ещё столько же, чтобы выйти в Кильскую бухту и затем - в Балтийское море.
  Как и предполагалось, утром отдали швартовые и Чарнота второй раз в своей жизни "пошёл в моря" (так говорили профессиональные моряки, с которыми довелось ему познакомиться в первое своё плавание от Севастополя до Стамбула). Погода стояла хорошая. На баке, куда сразу после отхода вышли работать Чарнота с напарником, было тихо: ни работающей машины, ни скрежета гребного вала о бакаутовые подшипники, не слышно. Попутный тихий ветерок по ходовой вообще не ощущался, а солнце уже припекало. Нужно было отдраить корчщётками все ржавые 101места на внутренней поверхности фальшборта и на стойках лееров. Затем покрыть эти места грунтом и на следующей день выкрасить всё; а это получалось не менее 50 квадратных метров под краску. После этого очистить и вымыть палубу бака.
  Начали работу. Чарнота справился с одним ржавым пятном на фальшборте, другим и перешёл к третьему. За спиной зазвучал бас боцмана:
  "Не так, не так! Чистить нужно до металла".
  Чарнота повернул голову и снизу вверх взглянул на боцмана. Тот стоял в позе Наполеона и это рассмешило Григория Лукьяновича. Боцману веселье матроса явно не понравилось. Он повысил голос и несколько раз повторил:
  "До металла, до металла..." Чарнота успокаивающе согласно кивнул и боцман, развернувшись пошёл к трапу ведущему с бака на левый шкафут. Вот тут Чарнота и увидел ботинки боцмана. Необычно высокие каблуки боцманских ботинок ещё больше рассмешили Чарноту, но он сумел подавить в себе позыв к смеху. Напарник, наблюдавший эту сцену, улыбнулся и сказал по-русски:
  "Вы поосторожней с ним, Жан Поль, - очень злопамятный тип".
  "А что мне его злопамятность...", - тут Чарнота хотел сказать, что в Хельсинки он покинет судно навсегда, но вовремя одумался и, запнувшись, молча продолжил работу.
  По каналу шли малым ходом: видимо так предписывала лоция, или ещё по какой причине, но шли со скоростью быстро идущего пешехода.
  Чарнота начал чистку левого носового фальшборта, а Виктор - правого. Встретиться они должны были у форштевня. Когда работа подходила к 102концу и напарники уже были на таком расстоянии друг от друга, что разговор можно было вести не напрягая голосовых связок, Виктор спросил:
  "Дювалье, а что вы думаете о событиях в России? (Он, видимо, и сам не заметил, что вновь перешёл на "вы"). Кто такие большевики?"
  Чарнота не сразу ответил:
  "Очень много думал и думаю я по этому поводу. Думал, думал и пришёл к самому простому выводу: в России бедные восстали против богатых. А большевики - это так, пена, но пена особая - социальная. Такая пена, которая в скорости накроет основную волну".
  Виктор перестал тереть корчщёткой фальшборт и уставился на продолжающего работать Чарноту.
  "Неужели так просто? А марксизм, он что и не причём тут?"
  Чарнота в этот раз ответил сразу:
  "Марксизм причём, ещё как причём. Чтобы наладить жизнь мало, чтобы бедный ограбил богатого. Ограбит и пойдёт пропивать, а нужно жить, нужно, чтобы человек видел жизненную перспективу, чтобы умел объяснить своим детям по какому такому праву он ограбил другого человека. Христианство и православие - тем более, грабежи не поощряют; там это грех большой - на чужой каравай рот не раззевай. Так что христианство нужно чем-то заменить. Вот они и пытаются его заменить марксизмом".
  Чарнота замолчал. Молчал и Виктор, но было видно на сколько ему интересна тема разговора; он ушёл в себя и чисто механически, не думая о том что делают его руки, продолжал тереть корчщёткой по 103одному месту. Чарнота это заметил и сказал:
  "Витя, Витя, потише - насквозь протрёшь",- Виктор тряхнул головой и остановил работу.
  "Выходит, большевики - это люди сумевшие оседлать чувства большинства людей?!" - спросил он.
  "Можно и так трактовать, - согласился Чарнота. - Оскорблённое чувство справедливости они оседлали. Чувство собственного достоинства сидит в человеке с рождения. У одних рабов оно просыпается, у других - нет. В Болотникове, Разине, Пугачёве проснулось и решили они эту самую свою справедливость установить. Не получилось, но в памяти народной эта попытка отложилась. Да ещё некоторые из богатых совестливыми иногда рождаются: декабристы, Герцен, да и Ленин не из бедных - дворянин".
  Виктор слушал внимательно. Чарнота работая, дошёл до форштевня и уже перешёл на сторону напарника, а Виктор как будто и не замечал того, что его работу за него делает другой. Он сидел на тёплой палубе и в задумчивости ногтём пытался сковырнуть каплю застаревшей краски с палубной доски. Вдруг он, как бы, очнулся и оказался рядом с Чарнотой стоящим на коленях:
  "Быдло это взбунтовавшееся, быдло!"
  "Может и быдло, - спокойно согласился Григорий Лукьянович, но вот тебе (он тоже перешёл на "ты" как-то само собой), тебе приятней в паре с быдлом работать или с человеком?- И не дожидаясь ответа на свой вопрос. - Не нужно из людей быдло делать, они и не взбунтуются".
  Эти слова погасили пыл возмущения у Виктора, но он всё-таки возразил Чарноте с укоризной в голосе:
  "Нельзя их оправдывать".
  104 "Никого я не оправдываю и не осуждаю. Я понять хочу", - сказал Чарнота, вытирая рукавом каплю пота с носа.
  "Да тебя не вышибли с родины так, как меня. Ты в Париже круассаны жевал", - на эти слова Чарнота не ответил. Он только скрытно усмехнулся и продолжал работать.
  "Ну, вот, - сказал он, закончив, - первая часть работы выполнена. Теперь нужно обезжирить зачищенные места, покрыть их грунтом и ждать, когда тот подсохнет".
  Поздно вечером судно вышло в Кильскую бухту и встало на якорь. Впервые Чарнота видел как бросают якорь. По команде с мостика Виктор освободил стопор правого якоря и он полетел на дно бухты, грохоча якорь-цепью о якорный клюз.
  После ужина в кубрик к Чарноте зашёл Виктор и по-немецки пригласил его на перекур на бак. Ему, впрочем, так же как и Чарноте, не хотелось показывать остальным членам команды, что они соотечественники. На баке было пусто и это обрадовало обоих. Закурив, Виктор, глядя на огонёк папиросы, спросил:
  "Жан, а где вы познакомились с марксизмом?"
  "В Сорбонне.- ответил Чарнота, - но там всё переводное и главного я не знаю - "Капитал" Маркса не изучил. Сущность марксизма проста и именно этой простотой он и силён".
  "А можете вы мне его изложить прямо здесь и сейчас?" - с некоторой долей ироничности в голосе спросил Виктор.
  "Прямо сейчас могу, пожалуйста", - не секунды не медля ответил Чарнота.
  105На бак вышли несколько моряков и Виктор предложил Чарноте пройти в румпельную:
  "Там уж точно нам никто не помешает", - добавил он.
  Они перешли на корму. Подошли к круглому люку, расположенному посредине палубы юта и Виктор, покрутив колесо, открыл его. Заглянув в него, Чарнота увидел, что вертикальный трап уходит круто вниз. Внизу что-то светило, но так тускло, что, кажется, освещало только себя. Первым спустился Виктор. Через некоторое время внизу освещения явно прибавилось и послышался голос Виктора, приглашавшего Чарноту спускаться к нему. Когда Чарнота вступил на трап, а затем спустился на несколько ступенек вниз, Виктор попросил его закрыть за собой люк. Нужно было, одной рукой держась за трап, другой, освободить защёлку люка, а затем, когда крышка люка начнёт падать, придержать её и осторожно опустить на своё место. Всё это Чарнота удачно проделал и в конце ещё крутанул колесо, задраив люк с помощью трёх задвижек, которые были соединены с колесом специальными эксцентриками.
  Спустившись в помещение, Чарнота увидел Виктора, сидевшего на импровизированной постели. Предвидя вопрос, Виктор сказал:
  "У меня хорошие отношения со старшим рулевым. Это его заведование. Здесь тихо, никто не мешает, можно спать, читать. Я редко пользуюсь этим помещением. Вот сейчас оно как раз кстати. Здесь нашей беседе никто не помешает".
  Григорий Лукьянович сел рядом с Виктором и огляделся. Огромный двойной штурвал стоял посередине.
  "Эта комната называется румпельной, 106а где же здесь румпель?" - спросил он.
  "Румпель это вот эта балка, - ответил Виктор и указал на выкрашенную в красный цвет не то трубу, не то бревно. - Румпель одним концом жёстко крепится на руль, а другим, с помощью тяг и тросов, соединяется со штурвалом расположенным на капитанском мостике. А этот штурвал - аварийный. Если поломается обычный руль, то сюда спускаются пять человек и управляют судном отсюда. Четверо крутят штурвал, а один стоит на связи у вот той переговорной трубы", - и он показал пальцем в тёмный угол.
  "И ещё один вопрос, последний, - сказал Чарнота удовлетворённый разъяснениями напарника. - Почему мы не идём в пункт назначения? Почему стоим на якоре?"
  "Ждём на борт какого-то пассажира. Вот он явится и двинемся в Хельсинки. Пожалуйста, давайте, растолкуйте мне, наконец, в чём же суть марксизма?" - явное нетерпение послышалось в последнем вопросе Виктора.
  Чарнота помедлил, собираясь с мыслями, и заговорил:
  "Так как марксизм стал реализовываться у нас в России, то, прежде чем его излагать, я хочу обрисовать воззрение на мир среднего православного человека. Вот рождался у нас ребёнок, и тут же его крестили, и он считался православным. То есть он должен был быть убеждённым, что мир сотворён богом, что бог - это триединое существо, живущее на небе; что две тысячи лет назад это существо послало к людям своего сына и тот учил людей как 107жить правильно. Затем люди его за это убили, а он не умер, он воскрес из мёртвых и вознёсся на небеса, чтобы там воссоединиться со своим отцом. Верно я излагаю?"
  Виктор утвердительно кивнул головой, а Чарнота продолжил:
  "На небе всё устроено правильно. Там рай и ад; там архангелы и ангелы, а в аду - черти и во главе всего этого стоит всесильное существо под названием бог. Люди посчитали, что и на земле всё должно быть устроено также. В России над всем стоял самодержец или наместник бога на земле - царь. У царя помощники - "ангелы и архангелы" в кавычках, конечно. Царём же назначен и главный земной чёрт: Малюта Скуратов, Бирон, Бенкендорф, Аракчеев. И вот тут начинаются противоречия: если все люди равны перед богом, то почему же в своей земной жизни они не равны друг перед другом? Более того, до 1861 года одни православные находились в рабстве у других православных. Конечно, любой мыслящий человек не мог мириться с такими противоречиями. И эти мыслящие пытались говорить, возражать. Но у царя была абсолютная власть и за всякое, не устраивающее его и его подручных слово, - карали нещадно. В библиотеке Сорбонны мне попалась копия письма народовольцев к Александру III. Они только что убили его батюшку - Александра II и попытались договориться с Александром III и прекратить войну. Чего они требовали? Прежде всего, свободы говорить, писать, собираться вместе и составлять союзы единомышленников. Нет, в 1881 году не смогли договориться и пошло - поехало: эти убивают царей и царских "ангелов с архангелами", а следующие за убитыми цари их 108 вешают.
  Требовали они всего-навсего права свободно обсуждать: как преодолеть противоречия между "небом и землёй". Им и того не дали.
  Другое дело марксизм. Маркс представил совсем иную картину мироустройства. Он предлагал не обсуждать, а делать; не за свободу слова бороться, а уже строить то, что он предлагает, строить, так сказать, по его чертежам. А предлагает он следующее: нет никакого бога - сверхсущества, который опекает каждого живущего человека и особенно того, кто об этой опеке просит, а есть природа с её законами. И вот эти-то законы и управляют жизнью. Отсюда вывод: человек эти законы должен открывать и, руководствуясь ими, жить. Я, говорит Маркс, открыл законы социального развития человечества согласно которым зародились социальные классы, которые враждебны друг другу и потому тиранят друг друга и это будет до тех пор, пока ни разовьётся и ни окрепнет на земле новый класс - рабочий пролетариат. С развитием капитализма этот класс станет самым многочисленным и самым революционным. Противоречие жизни будет в том, что класс, создающий все жизненные ценности для выживания человечества, оказывается лишён этих ценностей. Вот почему Карл Маркс считает, что рабочий пролетариат как класс призван преодолеть это противоречие. Для этого он неизбежно разовьётся, неизбежно захватит власть и неизбежно установит новый образ жизни на земле - коммунизм - бесклассовое общество. Этому классу, а он сейчас более всех классов унижен, все честные люди земли должны помочь прийти к власти и 109 всячески способствовать тому, чтобы он упорядочил жизнь. И не будет тогда, ни бедных, ни богатых, а будут свободные люди, которые будут обеспечены всем, что им нужно для жизни и обеспечат они этим сами себя, а не какой-то там иллюзорный бог".
  Чарнота замолчал. В румпельном воцарилась такая тишина, что у обоих собеседников зазвенело в ушах. Он же и нарушил тишину:
  "И вроде идея-то какая прекрасная. В духе Христа, когда тот последнему нищему ноги мыл и призывал всех богатых раздать своё имущество и следовать за ним. Маркс предлагает всё отдать нищему и униженному и не человеку одному, а целому общественному классу. Но что-то здесь не то; не понимаю, но чувствую: что-то здесь не то".
  В румпельном снова воцарилась тишина. Теперь её нарушил Виктор:
  "Да, Жан Поль Дювалье, спасибо, открыл ты мне глаза. И надо же, - как всё просто оказалось".
  "Просто, - усмехнулся Чарнота. - Я эту простоту из Сорбонны два года выковыривал".
  Подошло время обеда, нужно было выбираться наверх.
  ----------------------
  После обеда боцман вышел на палубу и посредством свиста в свою дудку оповестил команду, что нужно: "По местам стоять, с якоря сниматься".
  Чарнота прибыл на бак с запозданием, за что получил от боцмана нагоняй в виде какого-то немецкого ругательства, которое сразу Григорий Лукьянович не 110 понял и только позднее Виктор ему это ругательство перевёл: "Сухопутная свинья, я тебя научу службу нести!"
  Якорь поднимали медленно. То и дело паровой брашпиль вставал - силы пара не хватало и машинист, управлявший им, беспомощно разводил руками. Боцман определял направление якорь-цепи и рукой указывал его, а с мостика так начинали управлять судном, что оно продвигалось в сторону лежащего на грунте якоря и тем ослабляло натяжение цепи. Брашпиль начинал вращаться и убирал часть цепи в цепной ящик, расположенный под брашпилем затем опять вставал, и всё повторялось. Наконец, боцман прокричал "якорь чист" и судно легло на курс: "Полный вперёд, на Финляндию". Якорь благополучно вошёл в клюз, но когда Виктор захотел его закрепить стопором, боцман его остановил. Почему он это сделал - напарники догадались позже.
  Судно вышло в открытое море и это ощутили все так как сразу появилась и бортовая, и килевая качка.
  Ветер усиливался и к вечеру уже можно было определить силу шторма. "5 баллов" - сказал Виктор, когда напарники, направляясь на ужин, остановились на правом шкафуте перед дверью в коридор надстройки.
  Рабочий день был закончен и Чарнота предполагал после ужина спуститься в кубрик, лечь в койку и почитать. Он так и сделал, только лежать и читать ему пришлось недолго. В кубрик спустился боцман и, подойдя к койке Чарноты, голосом, не предполагающем возражений, 111 сказал:
  "Вам, Дювалье, сейчас же идти на бак и поставить на стопор правую якорь-цепь. Быстро! И доложить об исполнении!"
  Вечерняя заря ещё позволяла видеть на палубе отдельные предметы, но уже было довольно-таки темно. Бортовая качка усилилась и Чарноте пришлось идти по палубе сначала держась за поручень надстройки, а затем - за леерные цепи.
  "Э, нет, - подумал Чарнота, - так можно и за борт вывалиться". И только он это подумал, как небольшая волна, катившаяся по палубе с кормы, нагнала его и ударила по ногам как будто чем-то тяжёлым и мягким, да так, что сбила с ног и увлекла по своему ходу в сторону носа судна. Судорожно ухватившись обеими руками за леерную цепь, он не дал воде утянуть его за собой - за борт. Поднявшись на ноги и перебирая руками цепь, он дошёл до трапа, ведущего на баковую палубу, и поднялся на неё. Здесь уже волна не могла достать. Чарнота вымок до нитки, а ещё предстояло отыскать стопор, закрутить его и вернуться в кубрик. Почти на ощупь Чарнота отыскал маховик стопора и попытался его закручивать.
  "Так, теперь кручу его по часовой стрелке", - подсказывал сам себе Григорий Лукьянович, стоя на коленях на мокрой палубе. Но вправо маховик никак не удавалось повернуть; влево же он сразу провернулся. "Да неужели якорь-цепь была застопорена? Ну, Наполеон, ну сволочь!", - не переставая ругаться, Чарнота руками нащупал якорь-цепь и вошедший в одно из звеньев язык стопора. "Так и есть, стопор работает!" - в этом Чарнота окончательно убедился, когда ощупью руками прошёл по 112 цепи выше стопора и ощутил слабину её. Якорь висел на стопоре, а выше него цепь свободно лежала в пазах брашпиля и затем уходила вниз - в якорный ящик.
  Возвращался Чарнота по левому борту, который не заливало водой так, как правый.
  Вид у Чарноты был такой, что все, кто был в кубрике, рассмеялись.
  "Этот хлюпик хотел меня погубить! Да я его пристрелю, пристрелю этого Наполеончика! - зло подумал о боцмане Чарнота.- Это надо же, какой мстительный, самолюбивый мерзавец!" - никак не мог успокоиться Чарнота уже лёжа в своей постели.
  Мерное поскрипывание вращающегося гребного вала и не уменьшающаяся бортовая качка сделали своё дело и Григорий Лукьянович провалился в глубокий сон.
  -----------------
  На следующий день, после завтрака, Чарнота курил на юте, когда к нему подошёл Виктор и сказал, что им двоим нужно продолжить дело и покрасить фальшборт на баке.
  "Где боцман?" - спросил Чарнота.
  "Да только что я у него краску получал в его каптерке. Он не доволен, что ты не доложил ему вчера о выполнении задания".
  "Я ему доложу, доложу, - со злобной иронией в голосе сказал Чарнота. - Я ему так доложу, что он этот доклад запомнит на всю жизнь".
  "А в чём дело?" - каким-то заговорческим тоном, полушепотом поинтересовался Виктор.
  113"Стопор был в рабочем состоянии и на баке мне делать было нечего, - ответил Чарнота и добавил после паузы, повысив голос. - Меня вчера чуть за борт ни смыло".
  "Странно, - задумчиво произнёс Виктор, - точно помню, что оставил цепь не застопоренной. Боцман же мне и не дал это сделать. Я ещё удивился, а он махнул рукой, что, мол, свободен. Я и ушёл, а боцман остался. Он, видимо, сам и стопор поставил. Странно. Неужели он на такие гадости стал способен?"
  Уже работая на баке, Чарнота обдумывал способы мести боцману. Но к вечеру, когда он, придя в кубрик после ужина, достал саквояж и ощупал пакет, предназначенный для передачи товарищам Ганопольского, поостыл. Ненависть к боцману отступила. А когда достал Люськин платочек и приложил его к губам - запах тонких парижских духов и её тела, запах которого тут же преподнесла ему услужливая память; всё это окончательно оттеснило на задворки сознания планы мести.
  "Чёрт с ним - пусть живёт эта сволочь. Не рисковать же, в самом деле, всем делом из-за него", - наконец успокоительно подумалось Чарноте. И он, достав из саквояжа немецкую газету, принялся её рассматривать, лёжа в постели.
  Однако, последний разговор с боцманом у него всё-таки состоялся.
  В Хельсинки, после того как финские пограничники и таможенники ушли с судна и оно встало под разгрузку, Чарнота, завершив своё участие 114 в швартовых операциях, стал готовиться к следующему этапу путешествия. Он достал из рундука свой баул и стал перебирать вещи. "Тащить, например, сборник произведений Добролюбова через границу глупо - придётся оставить. Пусть оставленные мной вещи забирает Виктор, - решил Григорий Лукьянович, - В сущности, он хороший русский человек. Ему бы - в Россию, обустраивать свою страну, но рассказывать ему о своих делах я не могу - не могу рисковать этими делами", - так размышлял Чарнота, вынимая и сортируя вещи из баула.
  Разобравшись с вещами, Чарнота закрыл рундук и принялся сочинять письмо Виктору, в котором он собирался сообщить ему, что на судно больше не вернётся и что вещи, оставшиеся в рундуке, он отдаёт ему. Когда письмо было написано, Чарнота свернул его и на чистом участке бумаги написал кому оно адресуется. Письмо было написано по-русски, а имя адресата Григорий Лукьянович вывел крупными латинскими буквами "VICTOR".
  И только Чарнота справился с этим делом, как в кубрик спустился тот, кому это письмо предназначалось.
  "Тебя боцман зовёт". - сказал Виктор. Чарнота подавил в себе неприятное чувство, вызванное предстоящей встречей с этим человеком, и вместе с напарником направился наверх. Они вышли на палубу, затем зашли в коридор надстройки, прошли по нему и как только свернули налево, то оказались у двери каюты боцмана. Виктор постучал.
  "Битте" - прогремел за дверью боцманский бас. Вошли. Небольшая каюта вмещала в себя койку, письменный стол под 115иллюминатором, рукомойник с зеркалом над ним и два морских стула. Почему морских? Да потому, что под каждым внизу свисала цепь с крючком, который цеплялся за рымы, ввёрнутые в пол каюты в нескольких местах.
  "Садитесь, господа, - сказал по-французски боцман.- Первый мой вопрос к вам. - глядя на Чарноту сказал боцман.- Почему вы мне не доложили о выполнении моего задания, ведь я вас просил об этом?"
  "Не о чем было докладывать. Стопор на правой якорь-цепи был установлен".
  Боцман удивлённо вскинул брови.
  "Пусть так, но доложить нужно было. Впредь прошу это делать".
  Чарнота, не реагируя на его слова, продолжал.
  "В ту погоду, которая была тогда, на такие задания нужно посылать двоих. Меня чуть за борт не смыло". Боцман, в свою очередь, не среагировал на последние слова своего подчинённого, а подошёл к столу и взял с него лист бумаги.
  "Это график схода моряков на берег. Ознакомьтесь и можете идти. Впрочем, ознакомитесь там где-нибудь, а мне к капитану нужно".
  Когда моряки вышли наверх, Виктор, у которого график был в руках, сказал:
  "Завтра идём на берег. Мы тут вместе записаны".
  "Ну, вот и хорошо, отпала необходимость искать вариант сообщения Виктору о том, что ему причитаются вещи", - подумал Чарнота.
  На следующий день Виктор и Чарнота встретились у внешнего трапа. По нему они спустились на причал. Чарнота нёс в руках саквояж и свёрток, завёрнутый в клеёнку и перевязанный тонкой верёвкой.
  "Куда собрался, Жан Поль?" - улыбнувшись, спросил Виктор, кивком 116головы и глазами указывая на вещи.
  "Да вот, просили передать кое-кому всё это. Передам и - свободен", - ответил Чарнота, тоном голоса показывая, что не хочет говорить на эту тему.
  Виктор оказался понятливым и достаточно деликатным, чтобы больше не приставать с подобными вопросами. Они вышли за ворота порта. Стоял тёплый, но влажный день позднего лета в северном приморском городе. Чарнота огляделся, отыскивая транспорт.
  "Тебе куда нужно?" - спросил Виктор.
  "У меня на железнодорожном вокзале встреча", - продолжая крутить головой в поисках извозчика, ответил Чарнота.
  "Пойдём, я тебя провожу туда, где можно его найти и не дорого. Извозчики тут не далеко кучкуются", - догадался Виктор, что нужно его товарищу.
  Они пошли по влажной булыжной мостовой вдоль высокого каменного забора, защищающего портовые склады от глаз любопытных прохожих, но более всего - от тех лихих людей, которые не прочь были бы проверить, что на них хранится.
  Они молча шли вдоль забора и, слишком затянувшаяся в их беседе пауза, уже стала угнетать обоих. Разрядил обстановку Виктор.
  "А что Жан Поль, здорово ты струсил тогда, - на палубе, когда пробирался на бак, чтобы стопор закрутить?" - спросил он.
  Чарнота улыбнулся и ответил:
  "Неприятно было. У меня воображение-то 117 богатое. И вот я, когда лежал на палубе, ухватившись руками за леера и не давал воде утащить меня дальше, представил себя за бортом: вода в лицо хлещет, холодно, а вокруг никого - одни водные буруны и брызги в морду. Страха не было. Я уже давно отучил себя бояться. Страх - может стать убийственным. И ещё: самая глупая смерть - это смерть от страха смерти, а я слишком горд, чтобы по глупости помереть".
  Они замолчали. Паузу вновь прервал Виктор:
  "Хорошо сказано: самая глупая смерть - это смерть от страха смерти".
  Мужчины вышли на площадь. И действительно: на площади, метров в пятидесяти, от того места, куда они вышли, стояли сразу три извозчичьих пролётки. Чарнота свистнул и помахал рукой. Виктор удивлённо посмотрел на него и заметил:
  "Во Франции учат именно так подзывать извозчика?" Чарнота засмеялся, а через секунду его смех подхватил и Виктор. Тем временем пролётка двинулась в их сторону и подъехала к ним в тот момент, когда они ещё оба смеялись. Наконец, успокоившись, Григорий Лукьянович взглянул на Виктора. Тот, видимо, чувствуя, что настал момент их окончательного, на всю жизнь расставания, уже искусственно продолжал посмеиваться. Чарнота ещё раз подавил в себе желание всё рассказать этому симпатичному, сообразительному человеку и, когда поставил свои вещи на сидение в пролётке, сказал:
  "Когда вернёшься на судно, загляни в мой рундук. Там для тебя письмо".
  Затем Чарнота легонько хлопнул возницу по плечу и пролётка пошла. Григорий Лукьянович увидел, как Виктор через некоторое время 118 поднял руку и помахал кистью руки, прощаясь. Они проехали метров двести и извозчик, повернувшись к пассажиру, что-то сказал по-фински. Чарнота, конечно, ничего не понял, но достал из бокового кармана сюртука открытку с фотографией железнодорожного вокзала в Хельсинки и показал извозчику.
  Эту фотографию ему дала Марта перед тем, как они вошли на судно. Она при этом сказала:
  "Финский язык очень сложный и не похож ни на немецкий, ни на французский, ни на русский - тем более. А в Хельсинки вам нужно будет как-то добраться до вокзала, нужно будет финну объяснить что вы ищете. Ну вот, отец вам и предлагает просто показать это фото".
  Так оно и получилось в реальности: извозчик взглянул на открытку, удовлетворённо кивнул, что-то добавил по-фински, и подстегнул поводьями лошадь. Та пошла рысцой. Ехали не более получаса и Чарнота, разглядывая дома финской столицы и вспоминая Париж, думал:
  "Не зря Париж зовут столицей мира. Уж одни его архитектурные красоты - делают убожеством каким-то всё это".
  Здание вокзала оказалось менее красиво, чем на фотографии. Возница остановил лошадь и повернулся к пассажиру. Чарнота не слушал, что тот лепечет на своём тарабарском языке. Ему было ясно: нужно платить. Григорий Лукьянович достал из кармана заранее приготовленные 5 американских долларов и с чувством благодарного и щедрого человека, которому хорошо услужили, протянул их извозчику. Тот взял купюру и некоторое время её рассматривал. Затем с видом человека немножко 119 растерянного, но больше возмущённого, попытался вернуть её. Чарнота удивился и по-русски сказал:
  "Ты чего, крестьянин, американские доллары не признаёшь? Совсем тёмный, что ли?" Извозчик то ли знал русский, то ли возмущённое лицо Чарноты оказалось столь выразительным, но он отдёрнул руку с купюрой, соскочил с облучка и побежал, видимо, советоваться, к своему товарищу, только что подъехавшему тоже с пассажирами к вокзалу. Вернувшись, извозчик радостно покивал Чарноте, уже стоящему на тротуаре, стегнул лошадь и укатил. Чарнота посмотрел ему вслед и сказал сам себе:
  "Ишь ты, рванул. Наверно подумал, что я сейчас отберу у него пятидолларовое богатство".
  В вокзале, следуя инструкциям, полученным от Вольфа, Чарнота прошёл в ресторан. Сел за столик. Открыл саквояж, достал бумажный пакет, который он вёз в Петроград и положил его на стол рядом с собой. Подошёл официант и Григорий Лукьянович жестами попросил у него принести кофе. Было 12 часов дня, а встреча с очередным сопровождающим была назначена как раз на временной промежуток с 11 до 13 часов.
  "Если не повезёт, то мне с этой чашкой кофе придётся сидеть тут ещё целый час", - подумал Чарнота. Он даже и предполагать не мог, насколько он ошибся.
  Прошёл час, а к Чарноте никто так и не подошёл. Ещё через час Григорий Лукьянович принял решение действовать. Он подозвал официанта, встал из-за стола, взял его под локоть и повёл по залу между 120столиками. Тот был явно удивлён таким поведением клиента, но подчинился. Подведя официанта к одному из столов, Чарнота показал ему пальцем на тарелку с чем-то похожем на украинский борщ. На следующем столе Чарнота указал на бутылку сухого вина и тут же, кстати, на этот столик поднесли жаркое из баранины с картофелем; Чарнота и на это блюдо указал уже радостно улыбающемуся и записывающему заказ в свой блокнот, официанту. Вернувшись за свой столик, Чарнота стал ждать, заказанный столь необычным способом, обед. Вино принесли сразу и он, налив себе целый бокал, выпил его залпом. Через несколько минут на душе у Григория Лукьяновича развеялся мрак от неопределённости его положения, он повеселел и принялся рассматривать ресторанные интерьеры. Принесли первое блюдо. Им действительно, оказался украинский борщ, что очень обрадовало Чарноту. В Париже, как он ни искал, так и не удалось ему отведать настоящего украинского борща - были какие-то жалкие подделки, но настоящего - нет, не нашёл. Финский же повар сварил отменный борщ, а финская сметана к нему оказалась просто лакомством. Чарнота, когда официант принёс жаркое, попросил его принести ещё сметаны в той же вазочке.
  Насытившись, Чарнота стал готовиться расплачиваться. Он предполагал, что и в ресторане от его долларов будут нос воротить, но ошибся. Подошёл официант, выписал счёт и положил его перед Чарнотой. Тот достал приготовленные 5 долларов и, не глядя в счёт, положил их сверху. Официант мгновенно всё понял и мимикой лица попросил Григория 121 Лукьяновича добавить. Когда тот на первую пятёрку положил ещё десятку, официант, не скрывая радости, быстро схватил деньги и спрятал их где-то под фартуком; затем услужливо помог встающему из-за стола щедрому клиенту: подал ему в руки его саквояж и свёрток и, не переставая кланяться, проводил до дверей.
  "Что мне теперь делать?" - размышлял Чарнота, прогуливаясь по вокзалу. Зашёл в туалет и, заодно, переложил револьвер из кармана сюртука - за пояс (вокзал - место опасное). Вышел на пустой перрон и пошёл вдоль рельсового полотна в сторону водокачки, видневшейся невдалеке.
  "А что делать, что делать - ждать! - ответил он сам себе. - Не сегодня, так завтра за мной обязательно придут. Ганопольский и Вольф - люди слова. Ждать!" - ещё раз утвердился он в принятом решении.
  Навстречу ему по платформе шли трое путейских рабочих. Один из них нёс кувалду на плече, двое других - лопаты. Тот, что нёс кувалду, "как-то странно - пристально пялится на меня", - отметил Чарнота. Когда Чарнота с ними разминулся, то уже и успокоился, уже и остановился, рассматривая вагоны проходящего товарного состава, как услышал за спиной слова, заставившие его напрячься.
  "Генерал Чарнота, Григорий Лукьянович?" Если бы эти слова прозвучали по-французски или по-немецки, то это было бы не так неприятно, как по-русски. Но слово "генерал" было сказано на чистом русском языке, а его имя и отчество так 122 мог произнести только русский человек. Чарнота сначала не повернулся на звук голоса, но рука, держащая свёрток, медленно стала сгибаться, сокращая этим расстояние от кисти руки до рукоятки револьвера за поясом. Дождавшись повторения фразы, Чарнота постарался придать безразличное выражение лицу и не торопливо повернул голову на звук голоса. Перед ним стоял тот - с кувалдой.
  "Это вы ко мне обращаетесь, мсье?" - спросил он по-французски рабочего. Тот явно не понял этих слов.
  "Генерал, это же я - есаул Бережной. Неужто я так изменился, что и не узнать меня?"
  Чарнота молчал, вглядываясь в лицо рабочего.
  "Да, это он - тот ротмистр, который под Киевом спас положение, ударив со своей сотней во фланг, наступавшим на них махновцам", - вспомнил Григорий Лукьянович.
  После боя Чарнота вызвал к себе офицера и они вместе распили бутылку французского коньяка, доставшегося Чарноте после встречи с союзниками, которые приезжали в "Добровольческую армию" для поддержания её боевого духа.
  Сейчас перед ним стоял именно тот, но постаревший и необычно одетый боевой офицер достойный большей награды, чем полбутылки коньяка. Пауза затянулась. Но, наконец, Чарнота произнёс уже по-русски:
  "Изменились, вы ротмистр, изменились; трудно вас узнать. Каким же ветром вас с юга на север-то занесло?"
  "О, генерал, это длинная история. А вот вы и не изменились совсем. 123 Послушайте, Григорий Лукьянович, а пойдёмте-ка ко мне. Я тут не далеко живу; работу закончил. Пойдёмте", - неожиданно предложил "рабочий-офицер".
  Чарнота помедлил с ответом, но дал согласие - уж как-то очень кстати подвернулся ему этот ротмистр.
  "Ведь где-то, всё равно, до завтра, пришлось бы коротать время", - подумал он.
  Они вышли на привокзальную площадь после того, как Чарноте пришлось подождать своего знакомого, пока тот переоденется и приведёт себя в порядок после рабочего дня. Бригада вокзальных путейных рабочих имела своё помещение где-то в подвале здания вокзала, как раз под залом ожидания, где на одной из скамеек и дожидался бывшего подчинённого бывший казачий генерал.
  Жил ротмистр, действительно, не далеко от вокзала; жил в трёхкомнатной небольшой квартирке вместе с женой-финкой мускулинной, некрасивой, по понятиям Чарноты, но доброй и самозабвенно любящей своего русского мужа, которым её (она свято верила) сам бог наградил за её благодетели. И потому в Хельсинки, видимо, не было человека, который бы более истово верил в триединого бога и его человеческую составляющую - Иисуса Христа, чем эта женщина. Чарнота сразу это понял, как только вошёл в их дом - иконы висели везде, как будто это была вовсе и не квартира, в которой живут два достаточно ещё молодых человека; не квартира - а храм. Пахло ладаном. Бережной что-то сказал 124 жене по-фински, а гостя провёл в комнату и усадил в удобное кресло, стоящее у камина.
  "А вы не плохо устроились, ротмистр", - усевшись в кресло, сказал Чарнота.
  "Генерал, почему "ротмистр"? Есаул я, есаул!" - с обидой в голосе поправил Чарноту Бережной.
  "Да какая уж теперь разница - махнув рукой, ответил на возражение Чарнота. - Кончилась наша Россия - с есаулами, ротмистрами и казачьими генералами. Началась другая Россия".
  Бережной только взглянул на гостя, ничего не ответил и вышел из комнаты.
  Чарнота огляделся: в углу комнаты, справа от окна, находился целый иконостас. Главной иконой, стоящей в центре, был лик взрослого Иисуса Христа, слева от неё стояла икона с Георгием-Победоносцем на коне, копьём поразившего змея. Справа - мать пресвятая богородица с Иисусом-младенцем на руках в серебряном окладе. Всё это великолепие якобы освещала негасимая лампадка, подвешенная в середине этого культового триптиха.
  Вернулся хозяин и пригласил Григория Лукьяновича пройти в столовую. Столовая и кухня находились в одной комнате. Или, точнее, на середине кухни был поставлен обеденный стол с четырьмя стульями - так кухня превращена была ещё и в столовую.
  Мужчины сели за стол. Чарноте есть не хотелось, но обидеть отказом 125 хлебосольных хозяев он не мог. На первое подан был грибной суп со сметаной. Аппетит у Чарноты проснулся после первой рюмки финской водки, которую он, чокнувшись с ротмистром и ответив кивком головы ему на его тост : "За встречу!" - выпил.
  Вторым блюдом была жареная в муке, с жареным луком в качестве гарнира, рыба.
  "А вы помните, генерал, тот бой под Киевом?" - спросил есаул, в очередной раз поднимая свою рюмку.
  "Мне этот бой не забыть никогда, - ответил Чарнота. - Вот за это и выпьем. Выпьем за то, что живы остались".
  Выпив по пятой, хозяин и гость прониклись друг к другу такой симпатией, что Григорий Лукъянович, спроси его собутыльник о чём угодно, - рассказал бы всё без утайки. Но хозяин не торопился с распросами. Поставив очередную пустую рюмку на стол, он принялся за еду. Чарнота последовал его примеру. Покончив с трапезой, мужчины закурили, взяв по папиросе из коробки, которую принесла хозяйка и молча поставила на стол, убрав перед этим грязную посуду.
  "Да - подумал Чарнота, - неплохо устроился ротмистр". А тот встал из-за стола и подошёл к граммофону, стоявшему в углу на тумбочке.
  "Генерал, а вам ничего не говорит имя Шаляпин?" - спросил он, накручивая тем временем ручку граммофона и готовясь поставить на него пластинку.
  "Нет, не знаю такого, - слукавил Чарнота. - Впрочем, - он вслух два раза повторил фамилию певца, - Шаляпин, Шаляпин. Кажется, мне о нём в Париже говорили: великий русский певец?"
  "Вот послушайте как он поёт Дубинушку", - не отвечая на вопрос, сказал Бережной, опуская граммофонную головку с иглой на вращающуюся пластинку. Комната наполнилась шаляпинским басом:
  "Много песен слыхал я в родной стороне,
  Там про радость и горе в них пели;
  Из всех песен одна в память врезалась мне,
  Это песня рабочей артели:
  Ой, дубинушка, ухнем!
  Ой, зелёная сама пойдёт! Сама пойдёт!
  Подёрнем, подёрнем! Ух!"
  
  
  После второго куплета у Чарноты что-то сжалось в груди от выразительности, с которой голос певца рисовал картины русской жизни куплет за куплетом.
  "Говорят, что мужик наш работать ленив,
  Пока не взбороздят ему спину,
  Ну, так как же забыть наш родимый мотив
  И не петь про родную дубину.
  Ой, дубинушка, ухнем!
  Ой, зелёная сама пойдёт! Сама пойдёт!
  Подёрнем, подёрнем! Ух!"
  
  
  "Да что же это?! Что ж наделали то вы в России с её народом!?" - укорял певец Чарноту.
  "И на Волге-реке, утопая в песке,
  Мы ломаем и ноги, и спину,
  Надрываем там грудь и, чтоб легче тянуть
  Мы поём про родную дубину.
  Ой, дубинушка, ухнем!
  Ой, зелёная сама пойдёт! Сама пойдёт!
  Подёрнем, подёрнем! Ух!
  
  
  127 Пускай мучат и бьют, пускай цепи куют,
  Пусть терзают избитую спину, -
  Будем ждать и терпеть, и в нужде будем петь
  Всё про ту же родную дубину.
  Ой, дубинушка, ухнем!
  Ой, зелёная сама пойдёт! Сама пойдёт!
  Подёрнем, подёрнем! Ух!"
  
  
  В конце седьмого куплета у Чарноты из глаз неудержимо полились слёзы. Он положил голову на стол и завыл, уткнувшись носом в скомканную им скатерть.
  "Господи, да чтож мы натворили-то! Как жить то так можно было! Жить, пить, девок портить, когда такое вокруг творилось!" - всхлипывая, бубнил в скатерть Чарнота.
  Удивлённый есаул жестом руки остановил жену, кинувшуюся было к гостю. А песня всё звучала:
  
  
  "Но ведь время придёт, и проснётся народ,
  Разогнёт он избитую спину,
  И в родных лесах на врагов подберёт
  Здоровее и крепче дубину.
  Ой, дубинушка, ухнем!
  Ой, зелёная сама пойдёт! Сама пойдёт!
  Подёрнем, подёрнем! Ух!"
  
  
  Наконец, слишком продолжительное шипение иглы показало, что пластинка кончилась, но трое людей в комнате и не обращали на это внимание. Чарнота затих, всё также уткнувшись лицом в стол, а хозяева с испуганными лицами, не решались ни на какие действия и только молча смотрели на страдающего гостя. Но вот тот поднял голову и, не глядя ни на 128 кого, вышел из комнаты, затем - из квартиры, - дома и пошёл в сторону вокзала.
  Только через два часа Бережной нашёл его в зале ожидания вокзала, сидящим на скамейке и отрешённо глядевшим куда-то перед собой.
  "Генерал, как вы?" - спросил Бережной, неуверенно коснувшись плеча Чарноты. Тот вздрогнул и, взяв Бережного за руку, притянул его к себе и, почему-то шепотом, сказал:
  "Извини, ротмистр, нервы ни к чёрту".
  "Пойдёмте, мы там вам уже постелили. Выспитесь и полегчает", - также шепотом сказал Бережной.
  На следующее утро Чарнота отказался от завтрака. Быстро распрощался с хозяевами, поцеловав при этом руку хозяйке, чем ввёл её в великое смущение, и ушёл. Ему нужно было скоротать где-то время до назначенного для встречи часа и при этом хотелось побыть одному. Он никак не ожидал, что пение какого-то там певца так на него повлияет; на него - того, который несчётное число раз смотрел смерти в лицо.
  Чарнота никак не мог сообразить - как вычислить, понять те мотивы истерики, которая случилась с ним в квартире Бережного:
  "Что это(?) - таким образом проявилось покаяние одного из представителей общественного класса,- класса поработителей перед порабощённым им другим общественным классом? Про это, собственно, и пел певец, - размышлял Чарнота. - Или таким образом я подсознательно защищался от расспросов человека, которому симпатизировал и без этой истерики не смог бы уберечься от выдачи ему секретов?
  129 А с какой выразительностью пел Шаляпин! И бас вроде, как-то и не бас вовсе, а баритон, но какое чувство слышится в этом голосе! Как будто певец не поёт, а живёт песней, да так живёт, что и слушателя в эту жизнь затягивает и не просто затягивает, а заставляет сопереживать, и не просто сопереживать, а так, что стыдно становится за мерзость жизни и радостно за положительные её проявления. Волшебная сила искусства - вот она", - так размышлял Чарнота, медленно, как будто во сне, двигаясь от места своего ночлега в сторону вокзала. Выйдя на площадь, он не пошёл к вокзалу, а просто повернул налево и, дойдя до следующей улицы уходящей от площади куда-то в неизвестность, побрёл по ней, не замечая вокруг ничего и полностью погружённый в свои мысли: "Сила у искусства великая, но даже оно не смогло примирить, умиротворить озлобленных русских людей. Вот бьют они друг друга, а песни используют не для того, чтобы примириться, а для того, чтобы лучше бить своего брата. Вот уже идиотизм-то; да такой, что и жить-то стыдно среди них - таких идиотов".
  Так и бродил Чарнота по привокзальным улицам и переулкам, сидел в скверах на скамейках, вставал и снова шёл куда глаза глядят и всё думал: "И никакой бог им помочь не в состоянии. Уж не толкает же он их к этим гнусностям, которые они творят друг другу. Да и есть ли оно это всесильное, всемогущее существо, творец и опекун всего сущего? Если есть, то почему же он допускает такие мерзости? Выходит, что он и не бог вовсе, а чёрт какой-то или и то, и другое в одном лице? Смотрит он с небес на нас и, куражась, радуется, смеётся над творением своим о двух ногах, 130 руках и с дурной головой. Видит, что пользуется это "творение" только своими конечностями и особенно тем, что между ног, а голова только для шапки и служит, а бог этому радуется; так получается. Почему сразу-то не наделил разумом человека, а заставляет его учиться на своих ошибках? Эдак ученик может так, "научиться", что и себя и весь мир погубит. Или он испытывает так нас? Для чего? Для жизни на небесах? Возможно".
  Очнулся Чарнота от своих мыслей каким-то чудом в тот момент, когда вновь вышел на площадь перед вокзалом. Как будто он и не уходил с неё, а вот так стоял и думал. Или и не думал, а просто весь ушёл в свои мысли, в какой-то особый мир - не материальный и жил там несколько часов; потому, "несколько", что, взглянув на часы, увидел Григорий Лукьянович, что малая стрелка перевалила за полдень и приближается к назначенному для встречи последнему часу.
  В вокзальном ресторане места у стола, за которым он обедал в прошлый раз, оказались свободными, и как только Григорий Лукъянович уселся за него, - так тут же появился старый знакомый официант. Он быстро подошёл, радостно и подобострастно согнулся над клиентом и что-то залопотал по-фински. Чарнота освободил свои руки от поклажи и как в прошлый раз повёл официанта между столиками, тыкая пальцем в то, что бы ему хотелось съесть и выпить. В результате этого похода в блокноте официанта оказались записаны: салат из свежих овощей заправленный 131финской сметаной, блинчики и большая кружка кофе с большим количеством молока или, точнее, будет сказано, - кофе, наполовину разбавленное подогретым молоком.
  Грустный от пережитого, а ещё более грустный от того, что думал-думал, а так ни до чего и не додумался, Чарнота сидел над отпитой до половины чашкой своего уже остывшего молочного кофе, когда за его столик, не проронив ни слова, уселась пожилая дама с большими умными глазами. Она посмотрела на Чарноту, затем, когда увидела, что он тоже на неё смотрит, демонстративно перевела взгляд на пакет, лежащий на столе справа от чашки с кофе. Вот тогда Чарнота понял, что наступает следующий этап его путешествия.
  Пожилая дама улыбнулась, от того отчётливо проявилась былая её красота, и произнесла на чистом русском языке:
  "Здравствуйте, Евстратий Никифорович".
  "Здравствуйте, - ответил Чарнота, привставая со стула, - не имею чести быть знакомым с вами".
  "Зовите меня Клара Борисовна. Мне поручили помочь вам выполнить задание Партии".
  "Партии, - удивился Чарнота про себя. - Ах, да - пакет я должен же доставить и передать".
  А вслух он также учтиво произнёс:
  "Очень вам признателен, Клара Борисовна и внимательно Вас слушаю".
  Она открыла свою маленькую из чёрной кожи сумочку и извлекла из 132 неё железнодорожный билет в виде небольшого картонного талона.
  "Ваш поезд отправляется через два часа. Станция, на которой вы должны сойти, называется Терийоки. По расписанию поезд должен прибыть туда в 23 часа, то есть - поздним вечером. Но вас там встретят. Для того, чтобы вас узнали, держите в руке вот эту вещь", - и она положила на стол перед Чарнотой небольшую книгу в ярко-красном переплёте. Григорий Лукъянович открыл её и на первой странице прочёл: "Манифест Коммунистической партии".
  "О, Манифест на русском, спасибо. Я его читал только на французском. Полезно будет перечитать его ещё и на русском. Кто перевёл?"
  "Плеханов", - ответила женщина.
  "Плеханов, говорите. А это тогда вдвойне интересно", - заулыбался Чарнота.
  "Я рада, что угодила вам, Евстратий Никифорович. Но это ещё не всё, что я хотела вам сказать. Вас встретят, устроят на ночлег, а утром отправитесь на лошадях в другой населённый пункт подальше от Финского залива. Там и границу перейдёте. В тех местах граница почти не охраняется; так - редкие конные разъезды. Крестьяне и обыватели очень просто переходят границу и также просто возвращаются обратно. Риск минимальный".
  133 "И ещё, - добавила она, оглядев ресторанный зал, - в этом поезде нет ресторана. Так что нужно прямо сейчас подозвать кёльнера и заказать ему какую-нибудь еду с собой. В дорогу лучше всего взять жаренного цыплёнка. Кто вас обслуживает?" - спросила она.
  Чарнота жестом подозвал своего официанта. Когда тот подошёл, то дама на финском языке быстро объяснила ему, чего желает клиент. Тот записал всё в блокнот, кивнул и удалился исполнять заказ.
  "Клара Борисовна, - через минуту молчания первым заговорил Чарнота, - вот вы интеллигентная женщина и, я вижу, что вы мудрая женщина, скажите: действительно ли в России на практике реализуется марксизм или там что-то другое творится под его маркой?"
  Женщина как будто ждала именно этого вопроса, поэтому ответила сразу - не задумываясь.
  "У Маркса пролетарская революция только в том случае может быть успешной, когда к тому созрели предпосылки. Какие? Прежде всего капитализм должен быть развит до такой степени, что пролетариат в революционной стране преобладал по численности. Это должна быть страна промышленная, а не аграрная, как Россия. Большевики торопятся. Они хотят искусственно превратить Россию в промышленную - индустриальную страну. После октября 1917 они надеялись, что пролетариат передовых стран их поддержит, но французы даже попытки такой не сделали, а в Германии, Венгрии и здесь - в Финляндии эти попытки провалились. Здесь была настоящая гражданская война. В 1918 134 году красные расстреливали белых, белые - красных. Всё как в России. Всё решили военные во главе с Маннергеймом. В 1923 году коммунистов перебили и Финляндия стала буржуазной республикой. Потуги монархистов Маннергейм тоже не поддержал и вот образовалась республика во главе с гражданским президентом Столбергом, теперь, с 1925 года, - Реландером. Вообще-то Маннергейм мне нравится - порядочный человек. Путём Наполеона не пошёл, а ведь возможность была. Возглавил бы Шюцкор - перебил бы всю оппозицию, а не только коммунистов и вот вам король Финляндии Маннергейм Первый".
  "Расскажите мне о Маннергейме",- попросил Чарнота.
  Женщина оживилась: "Замечательная личность: мужчина, вояка, рыцарь. Он учился в России и служил там же, но революция всё перевернула и вот он теперь один из первых политиков Финляндии. С ним невозможно не считаться - все президенты с ним считаются".
  "А что такое Шюцкор?" - спросил Чарнота.
  "Такая общественная организация с военным уклоном. Преследуют финских большевиков. Нас не трогают - мы для них не опасны", - ответила женщина.
  "Вас, это кого?" - не унимался с расспросами Чарнота.
  "Нас - это правых коммунистов, настоящих марксистов, а не авантюристов большевистского типа".
  К их столику с пакетом в руках подошёл официант. Чарнота полез в карман за деньгами, но Клара Борисовна его остановила.
  135 "Мне для вашей экипировки выделены деньги, так что позвольте мне выполнить задание Партии до конца", - сказала она тоном, отвергающим всякие возражения. Чарнота развёл руки в стороны и при этом откинулся на спинку стула, показав таким образом, что подчиняется. Некоторое неудовольствие, отразившееся на лице официанта, когда женщина рассчиталась с ним финскими марками и, видимо, не побаловала его при этом большими чаевыми, клиенты сделали вид, что не заметили. Затем они встали из-за стола и вышли из ресторана.
  Поезд, на котором Чарнота должен был переместиться ещё на 300 километров ближе к границы его родины, уже стоял у перрона. Клара Борисовна отказалась от предложения расстаться прямо сейчас и только тогда ушла, на прощание махнув рукой, когда увидела своего опекаемого в окне вагона.
  Чарнота уселся на своё место и открыл подаренную ему книжечку.
  Поезд тронулся, но Григорий Лукьянович этого даже не заметил. То, что открылось ему из вновь читаемого уже знакомого документа, но - на родном языке, поразило его. Особенности человеческого восприятия читаемого удивили Чарноту. Это было одновременно знакомое и незнакомое чтение. Первые слова Манифеста "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма" во французском издании просто незамеченные им, теперь заставили надолго задуматься: "Почему же призрак, если ты открыл законы явления этого "призрака"? - спросил Чарнота у Маркса и сам ответил - Такое может написать только человек очень неуверенный в 136своей правоте. Уверенный написал бы иначе: "Открытые мною законы развития человечества свидетельствуют, что коммунизм неизбежен и человечество стоит на его пороге", - примерно так следовало бы написать. Если же этот словесный оборот с "призраком" - метафора, то даже в этом случае нельзя так писать: манифест политической партии не место для метафор".
  Поезд шёл по берегу Финского залива. От лучей заходящего солнца водная гладь то тут, то там вспыхивала искорками их отражения. Мерное постукивание колёс располагало к размышлениям. Чарнота продолжил чтение: "...два больших, стоящих друг против друга, класса - буржуазию и пролетариат".
  "По Марксу мир людей должен расколоться по-новому. Но он всегда был расколот на богатых и бедных. Так что, ничего тут нового нет. А что касается России, то, верно говорила Клара Борисовна, - в России пролетариата раз-два и обчёлся; крестьянская страна. Где ж у нас взять ту движущую силу революции, о которой говорит Маркс. Вот и получается, что революцию у нас сделали революционеры с помощью бедноты, которая состоит из всех классов, но, прежде всего, из крестьянства. Если в развитых странах по Марксу управляет государствами буржуазия, то у нас-то кто теперь это делает. Раньше царь и чиновники правили, а кто теперь?" - и на этот вопрос Чарноте некому было ответить.
  Он взглянул на соседей - пару пожилых финнов мужчину и женщину, по всей видимости, супругов, сидевших напротив него. Они были заняты 137 обсуждением каких-то своих дел и совсем не обращали внимания на средних лет мужчину, читающего книгу.
  "Вот Маркс пишет, что буржуазия всё постоянно меняет. Она не может жить как раньше, веками с устоявшимися порядками, традициями. Идёт постоянное совершенствование производства, а с ним и человеческих отношений. Мой отец жил, как мой дед, а дед - как прадед. Крестьянин провинился - на конюшню, выпороли и, глядишь, стал как шёлковый - всё делает, слушается, старается. А хозяин завода своего непутёвого, ленивого рабочего пороть не будет, а выгонит с работы - подыхай. Что лучше?" Чарнота представил себя сначала на месте крестьянина, затем - рабочего.
  "Уж лучше подыхать с голоду, чем быть выпоротым рабом", - сделал он выбор. Дальше, читая о космополитизме буржуазии, Чарнота остановился на фразе, которая его чем-то привлекла, Он никак не мог понять чем, но она буквально врезалась ему в память. Маркс писал: "Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству", - и дальше Маркс ещё раз как бы подчёркивает и подтверждает существование двух миров: "Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием". Где-то в глубине сознания у Чарноты мелькнул вопрос:
  "А как же материализм? Ведь мир единый - только материальный. Маркс везде это утверждает".
  Однако, Чарноту от дальнейшего осмысления данного противоречия отвлекла возмутившая его фраза Маркса: "...буржуазия... вырвала... значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни". Он стал 138 возражать Марксу: "Человек, живя в деревне, должен, чтобы выжить, очень много чего уметь и знать. В этом отношении крестьянин просто учёный- энциклопедист по сравнению с рабочим, который, работая, например, на конвейере, умеет только правильно какую-то гайку закручивать и всё".
  Пейзаж за окном движущегося поезда оставался тот же. Только солнце, спрятавшееся за тучи, перестало расцвечивать воду и она до горизонта окрасилась в свинцово-серые тона с белыми пунктирами пены на гребнях волн.
  "Она (буржуазия) сгустила население, централизовала средства производства, концентрировала собственность в руках немногих", - писал Маркс, обозначая заслуги буржуазии перед человечеством.
  "Так богатство-собственность и до буржуазии было в руках немногих. Из-за чего, собственно, и драка-то междоусобная у нас в России началась - из-за богатства одних и нищеты других. Из-за бешеных денег у помещиков, чиновников, банкиров и купцов, которые они транжирили, на зависть нищему народа...
  Почему "они", - поправил сам себя Чарнота. - Не "они", а мы!" - и он вспомнил как кутил с товарищами-кадетами на последнем курсе училища. Кутил не на то, что сам зарабатывал, а на то, что отец-помещик присылал.
  Чарнота заложил место, где читал, клочком немецкой газеты и закрыл книгу.
  Старики-финны уже не разговаривали друг с другом, а смотрели на 139 него как будто желая что-то ему сообщить. Григорий Лукьянович немного подождал, но соседи так ни с чем к нему и не обратились. Тогда он встал и вышел на перекур в тамбур вагона.
  Вернувшись в своё купе, Чарнота обнаружил стариков закусывающими.
  "Ах, вот какую проблему они хотели решить, так пристально в меня вглядываясь сразу двумя парами глаз", - подумал Чарнота и усмехнулся. Попутчики, что-то говоря по-фински, стали предлагать Чарноте варёные яйца, огурцы, сыр, хлеб. Но он, приложив правую руку к груди и часто кивая головой, левой рукой отрицательно замахал. Они сделали ещё несколько попыток покормить попутчика и, наконец, отстали от него.
  Запах еды разбудил у Григорий Лукьяновича аппетит. И он, как только соседи закончили есть и убрали за собой со стола все следы трапезы, достал свои припасы. Жареный цыплёнок, пару свежих огурцов, хлеб и бутылка пива - это всё, что лежало в пакете, принесённым официантом по заказу Клары Борисовны. И этого вполне хватило, чтобы подкрепиться, а пиво, выпитое после съеденного, принесло ещё и лёгкое приятное опьянение. Убрав за собой, Чарнота продолжил свои наблюдения из окна. Поезд теперь шёл по лесу. Темнело, но ещё можно было разглядеть буйство зелени, которого на юге к концу лета не увидишь - всё сжигает безжалостное солнце. Но вот поезд замедлил ход, а затем и совсем остановился прямо на лесной опушке. Из-за большой ели вышли два бородатых человека и направились к окну Григория Лукьяновича. 140 Чарнота стал всматриваться в их бородатые лица и натужно пытался вспомнить: где он видел этих людей? "Ба, да это же Маркс с Энгельсом! Во французском издании "Манифеста коммунистической партии" я видел их фотографии. Точно, это они! Но каким образом они очутились в финском лесу?" - подумал Чарнота, когда один из них, глядя на него, рукой стал звать Чарноту. Григорий Лукьянович сорвался с места и побежал к выходу.
  "Вопросы, на которые при чтении Манифеста, он не мог найти ответы, сейчас будут разрешены", - обрадовался он. В коридоре вагона горой были свалены чьи-то вещи, коробки, чемоданы и Чарноте никак не удавалось через них перебраться к двери, ведущую в тамбур. Тем временем, вагон дёрнулся и за окнами поплыли деревья. Ещё толчок и... открыв глаза, Чарнота увидел своих соседей вновь, как в прошлый раз, на него смотревших. Он понял, что заснул и во сне, видимо, что-нибудь сделал такое, что удивило стариков. Григорий Лукьянович, глядя на попутчиков, виновато улыбнулся, пожал плечами и вышел в коридор вагона.
  "Это надо же, как отчётливо я видел этих теоретиков-революционеров", - подумал он, взглянув через стекло в наступившие финские сумерки.
  --------------------------
  На вокзале в Терийоки его встретил мужчина, по-видимому, по возрасту одногодок с Григорием Лукьяновичем. Выглядел мужчина как типичный русский крестьянин, приехавший в город за покупками; в зипуне, неопределённого цвета, мятой кепчёнке на голове и только тонкие черты 141 лица и хорошие хромовые сапоги выдавали его некрестьянское происхождение. Подойдя к Чарноте, мужчина только уточнил новые фамилию, имя, отчество из легенды Ганопольского: "Тёмкин Евстратий Никифорович? - И коротко почти скомандовал: - пойдёмте со мной".
  И привёл он Чарноту на конюшню. В отдельных загородках стояли два гнедых жеребца, а в углу - большая охапка сена. На неё мужик Чарноте и указал: "Располагайтесь. Рано утром отправляемся". И ушёл, не сказав больше ни слова. Запах коней, сена живо напомнили Григорию Лукьяновичу его военную бивачную жизнь. Особенно часто приходилось генералу Чарноте вот так - на сене, положив под голову седло, урывать для сна часок-другой, отступая к Крыму под натиском красных.
  "Там уж было не до комфорта - лишь бы ноги унести", - это последнее, что подумал Чарнота перед тем, как провалиться в глубокий сон. Видимо, память подсказала его телу образ поведения, как только Чарнота улёгся на сено и накрылся своим, специально развёрнутым для этого, плащом.
  ----------------------------
  Светало, когда в конюшню с шумом вошёл, встречавший вчера Чарноту, мужик.
  При определённых условиях человеческий организм во сне чутко улавливает любые посторонние звуки. Так спит хороший солдат в промежутках между боями, когда от того, проснётся он вовремя или нет, зависит его жизнь. Шум, произведённый вошедшим мужиком, мгновенно 142 пробудил Чарноту. Поднявшись со своей сенной постели и потянувшись, он спросил:
  "Ну, что едем?"
  "Пока я запрягаю - перекусите", - сказал мужик, поставив на подоконник кринку с молоком, алюминиевую кружку и положив кусок ржаного хлеба.
  "Спасибо, любезный", - произнёс Чарнота, нарочно придавая голосу барские нотки. От его внимания не ускользнуло то неудовольствие, которое явно продемонстрировал мужик, сказав: "Зовите меня Александром".
  "Ну, вот и познакомились", - примирительно отозвался Григорий Лукьянович. Мужик вывел из конюшни одного из жеребцов, а Чарнота приступил к завтраку. Выпив две кружки молока и закусив дивно пахнувшим, каким-то образом сохранившим свою свежесть, хлебом, Чарнота, выглянув из конюшни, понял, что при такой погоде его плащ и болотные сапоги будут весьма кстати - моросил мелкий, уже осенний дождь и было прохладно.
  Надев плащ поверх сюртука, подняв голенища болотных сапог, Чарнота собрал свои вещи и вышел из конюшни. Невдалеке хлопотал Александр, запрягая гнедого в крестьянскую телегу.
  "Вот на каком транспорте я возвращаюсь на родину", - усмехнулся сам себе Григорий Лукъянович. Поставив в телегу саквояж и положив рядом ботинки подошвами вверх, чтобы не намокли, Чарнота подошёл к уже запряжённому коню.
  "Осторожно, может укусить", - предупредил Александр.
  "Меня не укусит", - ответил Чарнота.
  143 И действительно, конь потянулся губами к руке Чарноты в которой тот держал кусок, оставшегося после завтрака, хлеба.
  "Ну вот и с тобой познакомились", - ласково сказал Чарнота, потрепав холку коня, освободившейся от хлеба рукой.
  Поехали. Очень скоро дома и булыжная мостовая закончились и они выехали на лесную дорогу. Дождь не переставал моросить. Притихшая природа с её буйством зелени и тишиной, с которой двигалась телега по лесной дороге, - радовали Чарноту.
  "Я возвращаюсь на родину!" - ликовала душа вынужденного эмигранта.
  Так они и ехали молча уже часа два, когда возница вдруг явно заволновался. Они выехали на открытое пространство незасеянного в этом году поля. Вдалеке на пригорке маячили фигуры двух всадников.
  "Вот, чёрт, на пограничный разъезд напоролись", - сказал Александр.
  Судя по тому, что всадники начали спускаться с пригорка, - они заметили телегу. Александр стеганул коня и он пошёл иноходью, хотя было ясно, что на телеге от верховых не уйти. Миновав поле, телега въехала в сосновый бор, но деревья стояли так редко, что телегу с двумя фигурами всё равно было видно из далека. Сильный конь уносил их вперёд и вперёд. Телега подскакивала на корнях деревьев. Бег замедлился только тогда, когда дорога пошла в гору. Преодолев её, телега вновь оказалась на открытом участке. Когда они отъехали от вершины пригорка метров на триста, на нём показались всадники. Стало ясно - погоня. Бледное лицо возничего 144 указывало на то, как он волнуется. Грянул выстрел. Пуля оторвала щепку от оглобли.
  "Да они нас убить хотят! Гони!" - вскричал Чарнота.
  Александр что есть силы стеганул коня и тот рванул так, что Григорий Лукьянович ели удержался в телеге. Он на коленках подполз к Александру и прокричал ему прямо в ухо:
  "Гони до первого поворота. Я соскочу, а ты проедешь с полверсты и остановись, понял?" Александр кивнул в ответ, но когда увидел в руке Чарноты револьвер, чтобы не было сомнений, два раза прокричал: "Понял! Понял!"
  Уже были видны красные звёзды на будёновках всадников, когда дорога круто повернула направо и Чарнота, успев ещё раз крикнуть вознице, чтобы тот не останавливался, соскочил с телеги. Он перебежал на противоположную сторону дороги и, встал за толстую сосну так, чтобы дорога до поворота просматривалась метров на пятьдесят. За эти секунды ожидания он вновь испытал знакомое чувство, когда рука с револьвером наливается тяжестью и становится с оружием как бы единым целым. Медленно подняв револьвер на уровень глаз, стрелок приготовился. Первый всадник вышел на расстояние с которого Чарнота легко мог его снять уже через секунд пятнадцать. Второй отстал от первого метров на десять. Дождавшись, когда первый всадник окажется от засады на достаточно близком расстоянии, Григорий Лукъянович спустил курок. Было видно, что пуля попала в цель. Всадник выронил из руки карабин и лошадь пронесла его ещё метров тридцать, затем он упал. Второй всадник пытался 145 осадить своего коня, но было поздно - пуля Чарноты вошла ему в правый глаз и тот, сначала отшатнулся назад, затем, ткнувшись лицом в конскую гриву, замер и кулём свалился на землю. Чарнота вышел из укрытия и подошёл к убитому, Ему было не больше тридцати. На его правой щеке лежал, удерживаемый тонкой жилкой, глаз. Убедившись, что второй мёртв, Чарнота побежал к первому. Тот лежал лицом в придорожном мхе. Чарнота перевернул его на спину и увидел остекленевшие глаза, глядевшие куда-то вверх - в пасмурное небо Карельского перешейка. Чарнота с удовлетворением бойца отметил, что и "Этот готов".
  "Хорошо, что не пришлось добивать", - мелькнула у него мысль.
  Он не стал рассматривать мертвеца, а просто стащил его с дороги и, уложив в ложбинку, закидал ветками кустарника, которые он наломал поблизости. То же самое он проделал и со вторым трупом. Но прежде снял с обоих ремни, шашки, забрал карабины.
  Длинные поводья позволили Григорию Лукъяновичу вести трофейных коней одной рукой. В другой он держал портупеи. Концы ножен двух казачьих шашек волоклись по земле, а на плече висели два карабина. Эту картину увидел Александр, всё это время вглядывающийся в дорогу и напряжённо прислушивающийся к звукам боя. Он соскочил с телеги и побежал навстречу Чарноте.
  "Ну, вы молодец, Евстратий Никифорович! Я вами восхищён!"
  Чарнота устало улыбнулся и отдал поводья коней Александру.146 Подойдя к телеге, он сложил на неё оружие. Александр, не садясь в телегу, взял вожжи и конь, не дожидаясь понукания, сам пошёл.
  "А я ведь военный, - заговорил вдруг Александ, - но только штабист. С германцами в штабе Брусилова воевал. А потом вот эта революция - мать её. С Корниловым на Петроград шёл, но неудачно. Вот и подался в Финляндию. У меня тут родители моей жены жили. Мы вместе с ней в двадцатом и уехали к ним. А места эти знаю потому, что, уже у моих, - он сделал ударение на последнем слове, - родителей, дом был. Они летом сюда приезжали и меня с сестрой привозили. Я с отцом здесь всё исходил. Он у меня заядлый охотник был".
  Чарнота молчал. Александр так и шёл рядом с телегой, держа вожжи в руках. Вдруг он остановил коня, бросил вожжи и пошёл вперёд один. Вернувшись, они продолжили движение, но скоро Александр дёрнул левой вожжёй, конь свернул прямо в придорожный кустарник и встал. Александр вскочил на середину телеги и стоя вожжами подстегнул коня. Скоро стало ясно, что они поехали по заросшей и ели угадывающейся в зелёных зарослях дороге.
  "Мы что, назад возвращаемся?" - спросил Чарнота.
  "Нет, конечно, мы просто заедем в одно место и оставим там коней. Ехать дальше с такими уликами очень опасно. Вдруг ещё на кого-нибудь напоремся", - ответил Александр.
  Вскоре они выехали на поляну на которой стоял небольшой, но явно барский, дом с придворными постройками вокруг.
  "Вот тут я и жил с родителями каждое лето лет десять подряд. Это 147 моя вторая родина, первая - Санкт-Петербург", - оглядываясь вокруг, сказал Александр.
  Они подъехали к большому строению, по внешнему виду Чарнота определил его как мастерская. И, действительно, когда-то это была столярная мастерская, построенная добротно - из толстых брёвен карельской сосны, затем его приспособили под сарай. Крыша сарая, крытая дранкой, была ещё полностью в сохранности.
  "Сенной сарай с окнами", - усмехнулся Чарнота.
  "Вот тут я оставлю и коней, и всё остальное, а на обратном пути заберу, а может быть и как-нибудь по другому сделаю. Я ещё не решил. Сена тут коням хватит. У меня ещё с прошлого года запас остался. Я тут для своих коней сено заготавливал, так всё и не вывез. Вот только воды нужно натаскать в два корыта. Они у меня там стоят, а где колодец я вам покажу. Поможете? А я коней расседлаю".
  "Конечно, - с охотой согласился Чарнота. - Давайте вёдра и покажите колодец".
  Через полчаса работа была завершена. Когда сели в телегу, Александр спросил:
  "Вы ведь не будете себе брать ничего из этого?"
  Чарнота рассмеялся: "Да уж куда мне - в саквояж не поместятся".
  Часа через полтора они въехали в населённый пункт.
  "Парголово, - сказал Александр, - Это мы уже, можно сказать, в Петрограде, то есть, тьфу ты чёрт - в Ленинграде, конечно".
  Они подъехали к небольшому дому из которого сразу вышла красивая 148 женщина лет сорока.
  "Это моя сестра, - сказал Александр, - её Даша зовут".
  "Даша, иди сюда. Я тебя с хорошим человеком познакомлю", - крикнул он женщине. Та подошла.
  "Вот, прошу любить и жаловать - Евстратий Никифорович - человек весьма достойный, отважный. С таким можно куда угодно, - не подведёт", - рассыпался в похвалах Александр, чем вызвал явное удивление женщины. Она подошла к Чарноте и протянула маленькую белую ручку изнеженной женщины.
  "Ну, уж вы меня совсем расхвалили. Мне, право, не удобно", - слезая с телеги и пожимая протянутую женщиной руку, сказал Чарнота.
  "В дом, пожалуйста, заходите, - сказала, продолжая улыбаться, Даша, - устали с дороги и проголодались наверное. Пожалуйста!" - и она поспешила первой к дому и гостеприимно распахнула дверь перед идущим сзади Григорием Лукьяновичем.
  Дом, в который вошёл Чарнота, внешне почти ничем не отличался от множества домов обывателей, селившихся вокруг столицы и занимавшихся кто чем: огородничеством, птицеводством, животноводством, ремесленничеством. Своей продукцией они обеспечивали прежде всего себя, а излишки продавали в городе. Необъятный столичный рынок поглощал всё. Дом Даши внутри представлял из себя господские покои времён Екатерины Великой, оборудованные техническими достижениями современности. В нём были и электричество, и водопровод и тёплый туалет 149 с ванной. Муж Даши, потомственный инженер, принял этот дом от отца, также инженера, но только сын стал специалистом по гидравлике, а отец был инженер-путеец. Инженерная мысль отца не ограничивалась железнодорожным транспортом. Это он соорудил в доме водопровод, установив огромный стоведёрный бак на чердаке дома, ещё в момент его постройки. И стоял этот бак на специальных балках, а балки упирались в специальный фундамент. Воду в бак закачивали из колодца по трубам сначала ручным насосом, а уж сын установил параллельно с ним - электрический. Печное отопление дома дополнялось водяным с расположенными по всему дому радиаторами. А вот водяное отопление было делом рук исключительно сына.
  Даша усадила Чарноту в кресло у камина, а сама пошла собирать обед. В комнату вошёл Александр. Он уже успел распрячь коня, вывести его на пожню и стреножить.
  "Отобедаете, Евстратий Никифорович и прилягте отдохнуть", - сказал он Чарноте, усевшись напротив него на стул.
  "Спасибо, Александр, там видно будет".
  "У вас замечательные плащ и сапоги, но в городе в такой, явно иностранного происхождения, одежде появляться не следует. Продайте их мне. Я хорошие деньги дам. Вам ведь нужны совзнаки?" - спросил Александр.
  "Совзнаки, говорите, - удивился Чарнота, - а что это?"
  "Это новые советские деньги. Власти наложили жёсткий запрет на 150 любые, кроме совзнаков, платёжные средства. Но открыли торгсины, где можно обменять золото на советские бумажки", - пояснил Александр.
  "А американские доллары там тоже можно поменять?" - спросил Григорий Лукъянович.
  "Нет уж, с этим вам туда лучше не соваться - заберут как шпиона", - ответил Александр.
  "Ну, если так, то - делать нечего, забирайте и плащ, и сапоги".
  Александр повеселел: "Ну вот и ладушки, вот и договорились!"
  --------------------------------
  Обедали в столовой. Это была небольшая комната, куда вместился обеденный стол и шесть резных, обитых тёмным шёлком, стульев из дуба, таких, которые легко можно было назвать "стульями из дворца". Стены столовой украшали три натюрморта написанные маслом; насколько Чарнота понимал в живописи - работы искусных мастеров. Столовая соединялась с кухней через дверной проём. Самой двери не было, а висела тяжёлая, гобеленового типа тёмно-вишнёвая занавеска. Даше помогала собирать на стол, девочка-крестьянка лет пятнадцати, худенькая с белым в веснушках лицом. Как потом узнал Чарнота, девочку Даша взяла в домработницы и платила ей хорошую зарплату. Благо, что финансовые возможности семьи позволяли. Муж - инженер строил на реке Волхов гидроэлектростанцию и имел приличное жалование от новой власти.
  151 Стол уже был заставлен закусками: бутербродами с красной икрой, салатом "оливье", который сразу напомнил Григорию Лукьяновичу о Париже; салатом из помидоров и огурцов; в красивых вазочках лежали малосольные огурчики и солёные грибы с луком, заправленные сметаной.
  Александр, спросив у него разрешения, налил Чарноте из графина водки в хрустальную рюмку; себе он налил из того же графина и в такую же рюмку. Даша согласилась выпить немного кагора, бутылка которого стояла тут же - на столе.
  Выпили за знакомство. Водка Чарноте понравилась. Она была крепкая, но горла не обжигала и имела особый приятный привкус явно растительного происхождения.
  "Ну, как водочка?" - спросил Александр после того, как все обильно закусили первую, разлили и выпили по второй и также обильно закусили и её.
  "Прекрасная вещь, - ответил Чарнота. - Я такой ещё не пробовал".
  "Это Дашенька моя освоила её производство. Скоро можно будет свой завод открывать, а технологом на нём будет она, - шутливо похвастался Александр, глядя при этом на сестру. - У неё научный подход к делу и...".
  Даша его перебила: "Не велика наука. Тут главное равномерный огонь поддерживать и не жадничать - "первак" не должен попадать в готовый продукт. В "перваке" все вредные и невкусные сивушные масла. А завод нам не дадут открыть. Вот увидишь - власть монополию на производство водки очень скоро введёт".
  152 "Вот, она у нас ещё и грамотный политэконом", - отпустил опять шутливую реплику Александр, но с явным оттенком гордости за свою сестру.
  "Расскажите как вам тут жилось после революции. Сейчас, я вижу, живёте вы не плохо", - попросил Чарнота.
  "Да, - посерьезнел Александр, - сейчас жизнь наладилась, а в восемнадцатом, да и вплоть до двадцать второго, было тяжело. В окрестностях Петрограда банды голодных шарили. Мне с Петром даже отбиваться от одной такой пришлось", - начал рассказ Александр.
  "Пётр - это мой муж", - пояснила Даша, а Александр продолжил:
  "Мы их всех пятерых и положили здесь", - повысив тон, зло сказал, уже захмелевший Александр.
  Даша своей рукой коснулась брата и тот сразу успокоился.
  "А когда власти ввели свою новую экономическую политику - сразу полегчало. Налогами, конечно, давят, но Даши это не касается - жена инженера, а меня - тем более. Я финский гражданин", - закончил рассказ Александр.
  "Так они что, капитализм стали в России возрождать?" - спросил Чарнота.
  "Капитализм - не капитализм, а мелким собственникам жить стало легче. Крупных заводчиков, купцов, банкиров и прочих богатых людей, как при царе было, сейчас нет. Всё государственное, национализированное. Ой, чувствую, что добром это не кончится. Они всю власть в одних руках 153 сосредоточили: и экономическую, и политическую и критиковать их никто не смей - контрреволюция", - Александр замолчал и потянулся к графину. Даша взяла графин и мягким голосом сказала брату:
  "Саша, подожди, перед ухой выпьешь ещё. - И крикнула, - Аграфена, подавай уху".
  Девочка, раздвинув подносом занавески, внесла в столовую красивую супницу, из которой вверх поднимался ароматный парок рыбного супа. Она ловко расставила перед обедающими тарелки из того же сервиза, что и супница и стала разливать в них суп, также проворно работая серебряной поварёшкой.
  Выпили ещё по одной, закусили и принялись за суп.
  Чарнота похвалил суп. Даша ему благодарно кивнула, а он продолжил расспросы:
  "Так, значит, ничего нового в управление государством они не внесли?"
  На этот раз ответила Даша:
  "Чиновники другие. Взятки любят также, но, правда, среди них встречаются идейные. А эти вообще - бич всякому делу. Со взяточником можно договориться, а с этими - нет. Им мировую революцию делать нужно и потому они на всех, кто не рабочий, кто какое-то своё дельце начинает - смотрят как на врагов их революции, - на буржуев, одним словом".
  Чарнота закончил с супом. Ещё раз похвалил первое блюдо всякого обеда - суп и, отодвинув от себя тарелку, стал размышлять вслух:
  154 "Ну, хорошо, - богатых не стало. Вроде как теперь все русские люди должны быть братьями, любить друг друга, жить и трудиться в государстве рабочих и крестьян так, чтобы на зависть всему миру".
  Брат и сестра рассмеялись.
  "Вы надолго к нам в Россию?" - спросил Александр.
  "Навсегда!" - повысив голос, ответил Чарнота.
  "Ну, тогда часто будете сталкиваться и с "братством", и с "любовью", - неожиданно весело сказал Александр и налил ещё по одной.
  "Мужчины, мужчины, ну подождите вы с водкой, а то и беседы не получится", - забеспокоилась Дарья.
  "Ничего, ничего, Дашенька, - всё будет хорошо. Мы с Евстратием Никифоровичем меру знаем", - попытался успокоить её Александр; и продолжил свою мысль по поводу взаимолюбви соотечественников:
  "Я не знаю, как рабочие в своей среде, но остальные злее стали, вороватее, священников не слушают, молиться перестали, и всё стараются свои брюхи, да карманы набивать. Даша, конечно, лучше меня советских чиновников знает, но и мне с ними сталкиваться приходилось. Им царь нужен. Они верхнему начальству в рот заглядывают, а нижних - давят, презирают, обирают. Я тут немножко Ленина почитал, так он это качество комчванством называет. Ну, в общем, всё как у Салтыкова-Щедрина".
  Аграфена, собрав тарелки и супницу, принесла из кухни жаркое из баранины с тушёной картошкой.
  155 Александр поднял свою рюмку:
  "За выживание, - громко провозгласил он. - Если Россия не утонет в этой каше, которую заварили большевики, то я дурак. За выживание!"
  Все молча выпили.
  Чарнота закусил огурцом и пододвинул к себе тарелку жаркого:
  "Грустные слова вы говорите, Александр. Выходит зря весь этот сыр-бор с революцией произошёл?"
  Александр ответил не задумываясь:
  "Не зря, на наших ошибках другие научатся".
  Обед закончился и Чарноту неудержимо стало клонить ко сну. Даша это заметила:
  "Евстратий Никифорович, давайте я вас провожу в вашу комнату; ляжете, отдохнёте".
  Чарнота тяжело поднялся из-за стола:
  "Спасибо хозяюшка за хлеб, за соль. Уж очень вы меня вкусно накормили. А соснуть я не откажусь - с удовольствием".
  Даша повела гостя наверх. Там, в этом доме, на чердаке находилась гостевая комната.
  Когда они вошли в комнату, Даша спросила:
  "Мой брат не любит людей, а к вам проникся каким-то особенным расположением. Почему?"
  Чарнота грустно улыбнулся:
  "Да вы лучше у него спросите, хозяюшка".
  "Да он разве скажет", - возразила Даша.
  156 Лицо Чарноты посерьёзнело:
  "Плохо я возвращаюсь на родину. С боем пришлось пробиваться. Я людей у..., - и, осёкшись на полуслове, добавил, - Остальное он вам сам расскажет".
  А про себя подумал: "Ну не объяснять же ей, что я ему понравился за то, что ловко этих людей умею убивать".
  Как только Даша вышла из комнаты, Чарнота как был - в одежде, скинув только ботинки, лёг на кровать и провалился в глубокий сон.
  Проснулся он к вечеру. Спустился вниз и нашёл хозяев на дворе около дома. Даша развешивала постиранное бельё, а Александр ей помогал.
  "Добрый вечер", - сказал Чарнота, подходя к ним.
  "Да, вечер, действительно, добрый", - откликнулась Даша.
  Солнце уходило за горизонт. Большой красный шар уже на половину скрылся, а вторая его половина, окрасив полнеба в оранжевые тона, ещё слепила глаза. Дождь прекратился. Было тепло, тихо и влажно. Красный закат указывал на то, что завтра будет солнечный день.
  "Аграфена накрывает чай на веранде, пойдёмте туда, Евстратий Никифорович", - предложил Александр, повесив на просушку последнюю простыню.
  Верандой была застеклённая часть пристройки к дому, которую с улицы было не видно, зато с неё очень удобно можно было любоваться вечерней зорькой. На веранде стоял небольшой круглый стол и несколько плетённых стульев. Там же стоял складной ломберный столик с инкрустированной столешницей, на который и приспособили самовар.
  157 "В этом доме явно в карты не играют, коль карточный стол у них под самоваром", - подумал Чарнота.
  Аграфена хлопотала у стола, расставляя чайную посуду.
  Мужчины взяли по стулу и расположились так, чтобы при повороте головы был виден закат, но чтобы при желании можно было отвести глаза от его ослепляющей яркости.
  "Вы за обедом сказали, что им нужен царь, - заговорил первым Чарнота, обращаясь к Александру. - Что вы имеете в виду? Они хотят вернуть царя?"
  Александр задумался, формулируя в уме ответ:
  "Дело в том, что многие из них, не то чтобы марксизма не знают; они даже не знают кто такой Маркс. А тут у них реальная власть над людьми оказалась. Они в растерянности. И единственным спасением для них является, можно сказать, божественная вера в непогрешимость их ближнего начальника - вождя. Таким они сделали Ленина. Ленин умер. Они впали в ещё большую растерянность. Вот увидите, что очень скоро они найдут для себя объект обожествления и будут на него молиться. Эти люди не готовы к самоорганизации. Им нужен поводырь, то есть в обычном понимании, им нужен царь".
  Александр замолчал.
  "Ясно", - сказал Чарнота после некоторой паузы и тут же задал следующий вопрос:
  "А почему Даша лучше вас знает советских чиновников? Я так понимаю, что она просто домохозяйка? Где же она с ними сталкивается?"
  158 Александр усмехнулся: "Она их узнала, когда пыталась зарегистрироваться как цветовод. Она хотела выращивать и продавать тюльпаны. У неё это здорово получается. Ну вот, пошла оформляться. Долго ходила и потом бросила. Я спрашиваю: почему? А она отвечает: никакие, мол, нервы не выдержат с этими полупьяными, полуграмотными, фанатичными полулюдьми".
  "Так и сказала: "полулюдьми"? - удивился Чарнота.
  "Да, именно так!" - тоном уверенного человека ответил Александр.
  Чарнота надолго задумался: "Неправильно это - "полулюди". Их, когда крепостными сделали, тоже за полулюдей считали. Вот они и восстали и вымели нас как мусор из страны. А всё равно - "полулюди". Нельзя так".
  Александр угрюмо слушал и молчал, опустив голову, усиленно рассматривая пятно на скатерти.
  Солнце село окончательно, но ещё было достаточно светло, чтобы не зажигать свет. На веранду вошла Даша.
  "Мужчины, прошу к столу, чай пить, - сказала она и добавила, - Аграфенушка, если хочешь, садись с нами чай пить, а если нет - то иди, отдыхай, мы тут без тебя управимся".
  Девочка ушла.
  Даша налила и подала чай сначала Чарноте, затем брату. Налила себе и села за стол. Она в молчании мужчин ощутила какую-то напряжённость и сама спросила: "О чём вы тут без меня беседу вели, рассказывайте".
  159 Они молчали. Первым заговорил Чарнота:
  "Я отчётливо для себя понял: всё, что с нами случилось, - с состоятельными людьми России, с дворянами - вина наших предков. Это мы за их грехи отвечаем. - Сделав паузу, он добавил. - Ну и - за свои, конечно. Нельзя было ни им, ни нам с людьми, которых мы же и сделали ниже себя, нельзя было так с ними обходиться".
  Даша поставила свою чашечку с наполовину отпитым чаем на блюдечко и тихо сказала:
  "Ах, вот вы о чем. Ну, что же, я согласна с вами, Евстратий Никифорович. Этот дом стоит, то есть мы с вами сейчас находимся, на землях графа Шувалова. Тут два озера есть не далеко. Вокруг них разбит был великолепный ландшафтный парк. Дворцы, церкви, постройки всякие - дело рук его крепостных крестьян. А он и его семейство этим богатством пользовались безраздельно. Ну и что же? За это его, его жену, детей убивать надо? Дети его разве виноваты? И он сам когда-то ребёнком был. Такое общественное устройство складывалось тысячелетиями. От поколения к поколению внушалось: так правильно, так должно быть, так бог всё устроил. Власть от бога. Читали вы Евангелие от Павла?"
  Она замолчала. На веранде воцарилась гнетущая тишина. Чарнота усиленно мешал ложкой уже давно остывший чай и было видно, как он волнуется. Наконец он заговорил:
  "Так ведь были же и Радищев, и декабристы, и Герцен, а Пушкин так прямо и писал: "Кишкой последнего попа, последнего царя удавим...". Надо было слушать умных людей!"
  160 В разговор включился Александр: "А что Петр Великий непорядочным был, а Суворов, а Кутузов, а Сперанский, наконец".
  "Не то, всё не то, люди вы мои дорогие. - Чарнота встал из-за стола и заходил по веранде. - Здесь групповые усилия нужны были, а начинать нужно было с соборного, свободного обсуждения насущных проблем. А у нас одни другим рты затыкали. Вот и дозатыкались".
  "Давайте я вам горяченького чайку налью, - сказала Даша, обращаясь к Чарноте, и встала из-за стола, чтобы поменять гостю чай холодный на горячий. - Не уверена я, что даже свобода слова отвела бы от нас эту беду. Очень часто в жизни я встречала такие ситуации: никто людям рты не затыкает. Они говорят друг другу всё, что думают, а договориться не могут. Кричат, кричат друг другу слова убеждения, затем на кулаки переходят. И заканчивается всё, как в джунглях: кто сильней - тот и прав".
  Чарнота положил в рот маленький кусок сахара и сделал большой глоток из своей чашки.
  "Кто-то не умеет договориться, а кто-то умеет. - Проглотив чай, продолжил он свои рассуждения. - Я думаю, что есть истины против которых не может быть возражений, если человек здоров и голова у него служит не только подставкой для головного убора. Так что ваши утверждения о том, что, мол, люди всё равно не смогли бы договориться даже в том случае, если бы им рты не затыкали - есть ваши домыслы. Пока же мы имеем исторический факт: в России не было свободы слова и произошёл взрыв. Давайте сначала дадим эту свободу и если будет взрыв - вы правы, не будет - я. А 161 пока, согласитесь со мной, Даша, не должно быть такой большой разницы между людьми в материальной обеспеченности их жизней. Не должно быть сверхбогатых и нищих. Ведь мы же все люди - все мы из одного теста сделаны, а у нас в России было как: один с голода пухнет, а другой с жира бесится".
  Даша пила чай, слушала и молчала. Разрядил обстановку Александр:
  "Евстратий Никифорович, когда-то люди охотились с луком и стрелами, а теперь - с ружьями; когда-то ездили на конях, а теперь - на поездах. Вот когда научатся люди богатство делить, и будет у них для этого всё: и техника соответствующая, и знания, и..., - он запнулся, подбирая слова. - Ну, вобщем, вы меня понимаете: нужно чтобы для равенства людей создались предпосылки".
  Чарнота рассмеялся:
  "Да вы прямо Маркс; тот тоже о предпосылках говорил. Да какие мне сейчас нужны предпосылки, чтобы открыть кошелёк, вынуть оттуда деньги и отдать бедным".
  Григорий Лукьянович умолк и задумался; прошла минута, прежде чем он вновь заговорил:
  "Впрочем, вы может быть правы, христианство всю свою историю призывало делиться с ближним, ну и делились: одни на паперти стоят, а другие- толстопузые идут и по копеечке их наделяют, а потом шагают в свои канцелярии и воруют у этих нищих по рублю".
  Совсем стемнело. Даша включила на веранде свет.
  "Какие у вас планы на завтра?" - спросила она Чарноту.
  "Завтра снова в путь. Мне в Москву надо", - ответил тот.
  162 "А как же вы собираетесь до вокзала добираться? В этом районе очень редко когда извозчики появляются", - продолжала допрашивать гостя Даша.
  "Ну, как у нас на Руси передвигаются: нет транспорта, не на чем ехать - идут пешком. Вот завтра утречком встану, распрощаюсь с вами и айда на вокзал", - Чарнота при этом закашлялся, но быстро справился с кашлем.
  "Долго и далеко вам шагать придётся. - улыбнувшись, сочувственно сказала Даша. - Завтра в город едет мой хороший сосед Сергей Михайлович Арсеньев. Ему нужно в гомеопатическую аптеку. А она на Невском проспекте находится, а там до Николаевского вокзала рукой подать. Так что, если вы не возражаете, то я сейчас схожу и договорюсь с ним".
  "Буду очень вам признателен, Дашенька", - обрадовался Чарнота. - Ходить пешком, конечно, полезно, но ездить - лучше. Как это у нас в народе говорят: лучше плохо ехать, чем хорошо идти".
  На том и порешили. Дарья зажгла фонарь "летучая мышь" и ушла к соседу, а мужчины остались дожидаться результатов её переговоров. Чарнота встал из-за стола и, жестом показав Александру, что скоро вернётся, удалился.
  Вернулся он с небольшой книжечкой в ярко красной обложке.
  "Вот, - сказал он, зажав книгу между большим и указательным пальцами левой руки и подняв её над головой, - это, можно сказать, катехизис тех, кто у нас сейчас власть захватил, это Манифест 163 коммунистической партии. Тут написано: - с этими словами он открыл книгу на закладке и прочёл. - "Эта организация пролетариев в класс и тем самым - в политическую партию...". Политическая партия у них есть, но пролетариата в этой партии мизер. В библиотеке Сорбонны мне попались в руки материалы по переписи населения России в 1897 году. К тому времени ничтожный процент составлял в России рабочий пролетариат. Делаем вывод: чтобы управлять Россией пролетариата не хватит физически, значит - их партия сейчас состоит не из пролетариата, а из особых людей: карьеристов-бюрократов, то есть из индивидов - выходцев из всех слоёв населения, которые жаждут; - он замолчал, подыскивая слова, - жаждут "высоко полетать" - возвыситься над ближним. И эта порода людей у них окажется абсолютно бесконтрольна. Имея неограниченную политическую власть, они не допустят, чтобы кто-то в материальном отношении стоял над ними. Так что, ваша сестра очень правильно поступила, что не пошла в предпринимательство. Эти люди не дадут жизни предприимчивым людям - буржуазии и, попомните мои слова, в ближайшее время задушат всех экономически независимых людей в зародыше. И вот вам доказательство правоты моих слов. - Он поднёс книгу к глазам, перевернул несколько страниц и прочёл: "Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретённое ими положение в жизни, подчиняя всё общество условиям, обеспечивающим им способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные 164производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существующий до сих пор способ присвоения в целом.
  У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить всё, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность".
  "Поясняю. - сказал Чарнота закончив чтение. - То, что создала бы Даша на своём предприятии, всё это у неё обязательно было бы отобрано и передано под контроль Партии, то есть - местным партийным чиновникам-бюрократам. Тут у них чётко прописано: - он потряс книгой над головой и, не открывая её, наизусть продекламировал. - ...коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности. Да что мне вам объяснять. Вы и сами всё хорошо понимаете. За обедом я услышал от вас то, к чему пришёл, читая это", - и он с раздражением бросил красную книжечку на стол.
  "Нет, Евстратий Никифорович, - возразил Александр, - так хорошо, так отчётливо я до вас этого не понимал".
  На веранду с зажжённым фонарём вошла Даша:
  "Опять вы мужчины о чём-то интересном без меня тут беседуете".
  "Я потом тебе всё расскажу, - отреагировал на её слова брат. - Ну, договорилась?"
  "Да, - ответила Даша, одновременно гася фонарь. - Завтра в девять часов утра наш гость, - и она почти ласково взглянула на Чарноту, - поедет 165 в новой пролётке на Николаевский вокзал".
  "Тогда предлагаю всем идти ложиться спать. Я завтра тоже уезжаю, Дашенька", - сказал Александр.
  Даша ушла к себе, а Александр проводил Чарноту до лестницы, ведущей в его комнату.
  "Спокойной ночи, Евстратий Никифорович, - сказал он перед тем, как расстаться. Чарнота пожелал ему того же, но добавил:
  "Будете забирать коней и амуницию из сарая - поосторожней, на засаду не напоритесь".
  "А я завтра их забирать не буду, а после завтра уже со стороны Финляндии верхом приеду за конями, а оружие сразу не заберу, перепрячу получше и, как-нибудь в другой раз уж, возьму".
  "Мудро!" - похвалил Чарнота.
  Мужчины, обменявшись рукопожатием, расстались.
  ______________
  Утром, после завтрака, все собрались на дворе и ждали Арсеньева, который обещал подъехать к девяти. Ожидавших уже охватило волнение (не едет и не едет), когда к калитке подкатила новая, сверкающая свежим лаком и краской извозчичья пролётка, с запряжённой кобылой серой масти в яблоках. На облучке сидел старик с окладистой полуседой бородой, в одежде ямщика, но в нём сразу можно было угадать православного священника.
  "Он что - поп?" - шепотом спросил Чарнота у Александра. И тот, также 166 шепотом, ответил: "Бывший".
  "Извините, господа, за задержку, - сказал поп, осадив кобылу, - заупрямилась моя кобылка что-то. Никак не получалось её в оглобли завести".
  "Ничего, Сергей Михайлович, - примирительно, за всех ответила Даша, - мы никуда не спешим".
  "Ну, как же, а на вокзал? Поезд ждать не будет", - удивился старик.
  "Поезд, конечно, ждать не будет, но у нас билета ещё нет. Нашему гостю в Москву нужно. Не знаете, когда туда отправляется ближайший поезд?" - спросила Даша.
  Старик слез с облучка и, не отпуская вожжей из рук, ответил: "Не знаю. Давно уже в Первопрестольную не ездил".
  Даша взяла Чарноту под руку и с ним подошла к старику:
  "Вот, знакомьтесь, Сергей Михайлович, это наш гость Евстратий Никифорович. Помогите ему, пожалуйста, добраться до Николаевского вокзала".
  "Московского, - поправил ей старик. - Московским теперь этот вокзал называется".
  "Ах, да, совсем забыла, а ведь читала об этом в газете", - сказала Даша.
  Прощание было не долгим. Мужчины молча пожали друг другу руки, а Даша, протянула руку Чарноте, взглянула ему в глаза и сказала:
  "Будете в Питере - милости прошу".
  "Спасибо, Дарья...", - Чарнота замялся, ожидая подсказки. Даша 167 поняла чего от неё ждут, но, махнув рукой, сказала: "Можно без отчества".
  "Спасибо, Дашенька, за гостеприимство. Обязательно загляну к вам, если судьба приведёт меня опять в эти края".
  Поехали. Было тепло, сыро и безветренно, но когда въехали на Поклонную гору, начался мелкий осенний дождь. Возница натянул поглубже на голову свой картуз, а Чарнота поднял кожаный верх пролётки. Ехали молча. Кобылка под гору пошла рысцой и возница её не сдерживал. Вдоль дороги стояли редкие крестьянские дома, но уже ощущалось, что совсем близко большой город. Вот каменный трёхэтажный дом с красивым фасадом, видимо, совсем недавно принадлежавший какому-то богатому купцу. А это уже промышленное строение - из потемневшего красного кирпича длинный барак без окон и дверей.
  Дождь как неожиданно начался, так неожиданно и кончился. Первым заговорил Сергей Михайлович:
  "А вы раньше-то в Петрограде бывали? - спросил он, повернув лицо к пассажиру. Чарнота пересел к нему на облучок.
  "Нет, ни разу не довелось. Я ведь с юга России - из жарких мест. Вот и любуюсь вашей зеленью. У нас уже давно всё солнцем сожжено, а у вас в конце лета, - как у нас весной".
  Он замолчал, спохватившись, что болтает лишнее и мысленно себя выругал: "Нужно скорее в роль входить, ведь я землемер из Псковской губернии".
  168 "А скажите, Сергей Михайлович, от Московского вокзала до Никольского собора далеко?"
  "По прямой вёрст пять будет, а по улицам по-более", - ответил тот и, в свою очередь, спросил: "Что, помолиться хотите? Сегодня пятница. Там вечерняя служба хорошая!"
  "Да, помолиться и свечу за упокой поставить", - солгал Чарнота.
  "За моряка?" - спросил старик.
  "Почему за моряка?" - удивился Чарнота.
  "Так это собор-то морской" - пояснил Арсеньев.
  "Ну, пусть морской. За сухопутных, думаю, там не возбраняется молиться", - повысил голос Чарнота.
  "Конечно, конечно", - примирительно согласился бывший священнослужитель.
  Дорога уже превратилась в улицу и шла среди заводских и фабричных построек. Рабочие, к этому часу, уже прошли на свои заводы и фабрики и потому на улице было малолюдно.
  "Мне сказали, что вы священнослужитель. Расскажите, что в Евангелии от Павла сказано такого, что некоторые его обвиняют в искажении христианства?" - спросил Чарнота.
  Старик оживился: "Я православный священник без прихода, ибо смута как началась, так и закрутилось всё, завертелось. Церковь мою сожгли, антихристы. А насчёт Павла скажу: он заявляет, что всякая власть от бога. Но ведь это не так,- разве нынешняя власть от бога?"
  169 "А может это за грехи нам такое наказание от всевышнего" - высказал предположение Чарнота.
  "За грехи, говорите, - старик надолго задумался. - Возможно, возможно и за грехи", - наконец сказал он и подстегнул кобылу. Та пошла трусцой.
  "А вы Библию изучали?" - спросил через некоторое время он своего пассажира.
  "Да так - поверхностно. О Павле узнал от одного толстовца", - ответил Чарнота.
  "Граф Лев Николаевич Толстой лютый враг Православной церкви. Не зря его отлучили!" - возмутился старик.
  "Ну, так уж и лютый. Он же непротивление проповедует, а вы говорите "лютый". Он даже на удар ударом ответить не мог. Значит, вы по настоящему лютых людей не встречали. От таких жалости, милости, прощения не жди ни при каких обстоятельствах. Толстой, по сравнению с ними, - ангел небесный".
  Старику, видимо, нечего было ответить Чарноте и он молчал. Заговорив через некоторое время, он предложил пассажиру, что будет рассказывать - где и около чего они проезжают. Чарнота с благодарностью согласился и старик начал свой рассказ:
  "Едем по Каменноостровскому проспекту, Скоро покажу дом, где квартира нашего нового главного человека в городе - Сергея Мироновича Кирова. Ага, - вот он. А вот Петропавловская крепость справа. А это мост через Неву. Сейчас переедем его, 170 повернём направо и поедем по набережной".
  Река несла свои свинцовые воды мощным потоком. И Чарнота думал: "Она несёт их всё также, как и при Петре Первом, так и сегодня, как при декабристах, сначала сидевших в казематах Петропавловской крепости, - Чарнота в этот момент вглядывался в архитектуру Петропавловки, сидя на козлах пролётки - а затем там же и умерщвлённых".
  Он смотрел на этот широкий мощный водный поток, на это неумолимое вечное течение и ему вдруг стало грустно: "Даже перед какой-то рекой человек, по временнОму отрезку, проживаемому им в этом мире, - ничтожество. - Думал он. - Так чего ж тут суетиться, интриговать, добиваться каких-то своих, в сущности, смехотворных, целей. Река всё также будет нести свои воды, как несла их при твоём прадеде, деде, родителях, при тебе, при твоих детях, внуках, правнуках. Вот убил ты этих двух пацанов, а река безразлична к тому, кто из вас остался в живых на ничтожный, перед её вечностью, отрезок времени".
  В воображении Чарноты возникло молодое лицо с остекленевшими глазами.
  "Тьфу, ты мать...", - он сплюнул на мостовую и выругался так злобно и ненавистно, что старик натянул вожжи и остановил кобылу.
  "Что случилось, Евстратий Никифорович?" - тревожно спросил он.
  "Да ничего, ничего, Сергей Михайлович, мысли, мысли. Извините", - мотнув головой, пробормотал Чарнота.
  Их обогнал грузовик и водитель, явно с неудовольствием посмотрел в 171 их сторону.
  "Мы, кажется, остановились в неудобном месте, Сергей Михайлович, дорогой поехали, поехали", - умоляющим тоном сказал Чарнота.
  -----------------
  Проезжая мимо Зимнего дворца, Чарнота разглядывал его фасад, пытался заглянуть внутрь через окна, но они были все завешаны плотными занавесками. Только в одном окне стояла одинокая фигура во френче с бородой. Чарнота напряжённо всматривался в фигуру и ему показалось, что он узнал Николая Второго.
  "Фу ты, наваждение какое", - встряхнув головой, подумал он.
  Выехали на Невский проспект. Он оказался многолюдным. Кто-то спешил по делам, а кто-то просто прогуливался. Кого тут только не было: военные в этой причудливой красноармейской форме, к которой Чарнота никак не мог привыкнуть; щёголи и модницы явно, но безуспешно, пытающиеся копировать дореволюционных кавалеров и дам. А вот шныряющие тут и там дети-подростки в рваных одеждах. "Гримаса революции", - подумал Чарнота. А вот это точно новый чиновник: в рубахе косоворотке, потёртом пиджачке, но с неизменным портфелем, а молоденький какой! Идёт по Невскому и мечтает: как он вскорости проедет тут же на персональном автомобиле. А пока он, с туго набитым бумагами портфелем, спешит куда-то выполнять волю своего начальника.
  "Это Казанский собор", - пояснил Арсеньев, увидев, что его пассажир так пристально рассматривает.
  172 Величественное здание собора с двумя полукруглыми галереями из колонн и крыш, украшенных барельефами, как крыльями обнимало пространство перед собой и, в то же время, как будто всё сооружение готово было воспарить на этих крыльях над суетным и бренным миром.
  Проехав ещё метров двести, возница остановил повозку и, передав вожжи Чарноте, сказал:
  "Евстратий Никифорович, вы подождите, я сбегаю за лекарствами и тогда отвезу вас к вокзалу. Саквояж свой, пожалуйста, возьмите лучше на колени".
  Чарнота кивнул в знак согласия, а старик, с неожиданной прытью, лавируя между конными повозками, автомобилями, трамваями, которые как раз шли по Невскому навстречу друг другу и встретились именно здесь, устремился на противоположную сторону проспекта.
  Подбежал мальчик - разносчик газет и Чарнота купил у него свежую "Ленинградскую Правду", отдав рубль и получив сдачу мелочью, которую он, не пересчитывая, ссыпал в карман.
  Почитать газету не удалось, так как вернулся Арсеньев, забрал бразды управления и они поехали. На первом же перекрёстке остановились, так как на его середине стоял регулировщик и управлял движением.
  "Кстати, - сказал старик, - вот по этой улице если ехать, то через пару вёрст доедите до Никольской церкви".
  Чарнота понимающе кивнул.
  "Сейчас я вас довезу до вокзала, а сам поеду работать. Теперь я уже не священник, а извозчик. Вот так жизнь распорядилась", - с грустью в 173голосе сказал Сергей Михайлович или теперь уже - дед Сергей - человек, зарабатывающий на жизнь извозом.
  "Ну и хорошо - делом займётесь", - мысленно огрызнулся Чарнота.
  Недолюбливал он служителей культа. За свою жизнь частенько приходилось сталкиваться ему с лицемерием и цинизмом отдельных представителей этого сословия.
  "Отдельных, но не всех, - продолжал он размышлять в том же направлении. - Да! Не всех!"
  Но и сама их главная идея: необходимо быть рабом какого-то триединого существа - бога; никогда ни кем не виденного, вызывала у Чарноты неприятие.
  "Ведь, в действительности народ наш был в рабстве у этих представителей бога на земле. Представляли они, представляли бога на земле и допредставлялись - докатились до революции. Теперь вот стонете и воете - "антихрист пришёл!" Антихрист не пришёл, а всегда сидел в вас. - Он подумал и добавил. - И во мне".
  "Вот мы все, с сидевшими в нас антихристами, и довели страну до такого состояния, что и не понятно теперь: быть России, иль не быть".
  Они подъехали к Московскому вокзалу ровно в час по полудню. Привокзальная площадь отличалась активностью движения. Больше всех видов транспорта у вокзала было извозчичьих пролёток. И Чарнота с удовлетворением отметил это (Ему же предстоит быстро добраться до Никольского собора и вернуться обратно).
  174 Прежде чем они расстались, Чарнота спросил: "Сергей Михайлович, а во сколько начинается вечерняя служба в соборах?"
  "В шесть часов вечера начинается служба во всех храмах Православной церкви", - как-то даже торжественно ответил на вопрос Арсеньев.
  "Ну, давайте прощаться, Сергей Михайлович. Спасибо, что подвезли. Сколько я вам обязан за эту работу?" - спросил Чарнота.
  "Ну, что вы, Евстратий Никифорович, ничего вы мне не должны. Счастливого вам пути", - сказал старик и тронул вожжи.
  "Не знаю, каким он был попом, но человек он хороший", - подумал Чарнота, глядя вслед удаляющейся пролётке.
  У вокзальных касс - столпотворение. Касс было несколько и Чарнота встал в ту очередь, которая показалась ему короче остальных.
  Когда подошла его очередь и он, чуть ли ни просунув голову в кассовое окошко, чтобы таким образом отсечь назойливых пассажиров, лезущих к кассиру с вопросами и отвлекающих его от дела, попросил продать ему один билет во втором классе, то этой просьбой вызвал у того некоторое замешательство.
  "Какие классы, товарищ, что вы говорите? У меня остались билеты только в общем вагоне, плацкартных и купейных нет. Будете брать?" - спросил тот у Чарноты.
  "Буду, буду, - поспешил с ответом Григорий Лукьянович.- А когда отходит поезд?"
  175 "Поезд номер четыре отходит в 23 часа 45 минут от третьей платформы. Не опаздывайте", - дал дежурный совет кассир своему клиенту.
  Чарнота отметил неожиданную дешевизну билета.
  "На те деньги, которые удалось выручить от продажи плаща и сапог Александру, я могу прокатиться от Ленинграда до Москвы раз семь", - подсчитал он.
  С трудом выбравшись из толпы, окружающей кассовое окошко, Григорий Лукьянович взглянул на вокзальные часы. До начала службы в церквях осталось ещё немногим более трёх часов. Нужно было где-то перекусить. Не изменяя своим правилам - обедать в ресторанах - Чарнота довольно-таки быстро нашёл вокзальный ресторан, но когда попытался в него войти, на пути встал швейцар:
  "Мест нету", - гордо произнёс тот.
  Чарнота отступил в растерянности. "Как это, "мест нет" - через стекло же видно - зал полупустой", - возмутился про себя Чарнота. Первым желанием было схватить нахала за грудки и... но Чарнота усилием воли подавил это желание:
  "Глупо скандалить в чужой стране", - мелькнула мысль. Есть ещё больше захотелось, когда из дверей ресторана вышла группа военных с женщинами, от которых пахло не духами, а вкусной едой. Обрадовавшись, - места освободились, - Чарнота сделал вторую попытку проникнуть в ресторан.
  "Мест нету", - также неуклонно прорычал швейцар, вновь загородив собой проход; а на указание Чарноты, что, мол, места уже есть, так как только что из ресторана вышли люди, тот, ещё больше повысив голос, произнёс всё ту же фразу: "Мест нету!"
  176 Пытаясь объяснить непонятное для него явление советской действительности, в раздумье Чарнота вышел на привокзальную площадь. Вереница извозчиков ожидала пассажиров. Чарнота подошёл к первому и сел в коляску и распорядился:
  "К Никольскому собору".
  Извозчик, вместо того, чтобы ехать, повернулся к пассажиру и вопросительно смотрел на него.
  "Тебе чего не ясно? - спросил Чарнота - Я же сказал: к Никольской церкви отвези меня".
  " А, - встрепенулся возница, - к церкви. Ну, как же, - поехали".
  "Он не знает что такое "собор", но знает что такое "церковь", - усмехнулся про себя Чарнота. - Эх, мужики, мужики".
  Примерно через час они были на месте. Расплачиваясь, Чарнота спросил у извозчика:
  "А что, любезный, не знаешь ли ты где тут поблизости можно перекусить?"
  "А, как же, обязательно знаю. Вот здесь не далеко по той же стороне пройдёте по Садовой и увидите столовую".
  "Что я увижу?" - переспросил Чарнота.
  "Столовую, хорошую столовую", - повторил мужик.
  Действительно, пройдя в указанном направлении, Чарнота увидел широкую трёхстворчатую дверь над которой были укреплены большие буквы, вырезанные из фанеры и окрашенные в красный цвет.
  "Столовая", - прочёл Григорий Лукьянович.
  177 Для большого зала столовой народа было не много и новый посетитель без труда нашёл свободный столик и сел за него.
  "Столовая, - подумал он. - Это как в доме: прихожая, кухня, спальня, столовая".
  Просидев минут десять, он так и не дождался официанта.
  Работница столовой, ловко лавируя между столов со специальной тележкой, так же ловко собирала с них грязную посуду.
  "Посудомойка, видимо", - подумал Чарнота.
  Наконец, Григорий Лукьянович понял, что посетители столовой сами себя обслуживают. Они на круглых деревянных подносах несли к столикам еду, полученную где-то на другом конце зала, садились, ели и уходили.
  Захватив с собой саквояж, Григорий Лукьянович направился в сторону, откуда люди шли с подносами. Длинный прилавок и стоящие за ним в белых передниках женщины, быстро раскладывали в тарелки те виды блюд, которые называл клиент, а тот, получив желаемое и установив тарелку с ним на поднос, двигался дальше - за следующим блюдом своего обеда. Этот конвейер понравился Чарноте. Он выбрал суп-харчо, котлеты с картошкой на гарнир, винегрет, компот и два кусочка хлеба. Всё это стоило ему смехотворную сумму. И он удивился тому, как дешево в советском Ленинграде можно поесть.
  Как только он закончил с обедом, к его столику посудомойка с грохотом подкатила свою тележку и в мгновение ока стол был очищен от грязной посуды, а стакан с недопитым компотом оказался в нижнем 178отделении телеги. Тряпка залетала по столу, сметая крошки с него прямо на колени Чарноты.
  "Ты что же, лахудра, делаешь? - возмутился уже отобедавший посетитель. - Всего меня объедками осыпала".
  "Работаю я, не мешайте, гражданин, а то милицию вызову".
  Последняя угроза подействовала на Григория Лукьяновича успокаивающе. В саквояже лежал разобранный револьвер и встречаться ему, при таких обстоятельствах, с представителем власти было не с руки.
  Чарнота подхватил саквояж и направился к выходу. В дверях он остановился, обернулся и отыскал взглядом посудомойку. Та с таким же напором "работала": вот от неё шарахнулись два молодых человека, вот мужчина успел ухватить своё недоеденное второе блюдо, которое иначе бы улетело в отходы.
  "Ни один хозяин не стал бы держать у себя работника, который вот так "работает"", - подумал Чарнота и вышел на улицу.
  К концу дня разъяснилось, стало тепло и безветренно. Лучи заходящего солнца играли на каплях воды, ещё не высохших на листьях деревьев в сквере у Никольского собора.
  Туда и пришёл Чарнота, чтобы скоротать время, оставшееся до начала вечерней службы. Он нашёл скамейку, видимо, сохранившуюся ещё с царских времён. Это была короткая, - на двух человек скамья: толстые крашенные доски, укрепленные на массивном чугунном основании, образовывали сидение; спинка же скамейки из таких же досок, 179 установленных на ажурную основу из чугуна с кованными элементами орнамента - розочками, вензелями, лавровыми венкам и просто затейливыми изгибами металлических прутьев, украшали её.
  "Царская скамья", - подумал Чарнота, усаживаясь на неё. Он открыл саквояж и достал из него Люськин платочек. Поднеся его к губам, он уже с трудом уловил запах её духов.
  "Выветрились, - решил он. - Ну, ничего скоро встретимся и буду тебя осязать и обонять непосредственно".
  Чарнота вздохнул и бережно уложил платочек обратно. Нащупав на дне саквояжа пакет, предназначенный для передачи, он, не вынимая его, ощупью убедился в сохранности сургучной печати.
  Следующее, что он достал из саквояжа, была книжечка в красной обложке. Он раскрыл её на закладке и прочёл:
  "Нас, коммунистов, упрекали в том, что мы хотим уничтожить собственность, лично приобретённую, добытую своим трудом, собственность, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности.
  Заработанная, благоприобретённая, добытая своим трудом собственность! Говорите ли вы о мелкобуржуазной, мелкокрестьянской собственности, которая предшествовала собственности буржуазной? Нам нечего её уничтожать, развитие промышленности её уничтожило и уничтожает изо дня в день.
  Или, быть может, вы говорите о современной буржуазной частной собственности?
  Но разве наёмный труд, труд пролетария, создаёт ему собственность? Никоим образом. Он создаёт капитал, т.е. собственность, эксплуатирующую наёмный труд, собственность, которая может увеличиваться лишь при условии, что она порождает новый наёмный труд, чтобы снова его эксплуатировать. Собственность в её современном виде движется в противоположности между капиталом и наёмным трудом. Рассмотрим же обе стороны этой противоположности.
  180Быть капиталистом - значит занимать в производстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал - это коллективный продукт и может быть приведён в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, а в конечном счёте - только совместной деятельностью всех членов общества.
  Итак, капитал - не личная, а общественная сила.
  Следовательно, если капитал будет превращён в коллективную, всем членам общества принадлежащую собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер".
  
  
  "Ну, хорошо, давайте представим себе, что в России, - начал он заочную дискуссию с авторами Манифеста Коммунистической партии, - что в России, в результате развития капитализма, капитал перешёл в немногие руки. Кучка капиталистов держит в своих руках всё богатство целой страны; эксплуатируя остальных своих соотечественников, они продолжают богатеть, а все остальные - нищать. Противоречие общественной формы производства и частной формы присвоения - налицо. Отобрать у них этот капитал и передать его всем - будет справедливо. Отобрали! Но заводы и фабрики должны работать, сельское хозяйство - также, иначе передохнем все. Кто же будет управлять производством и сельским хозяйством? Общество? Общество - это все, а все управлять не могут. Управленцев нужно будет выделять из всей массы. Вновь привилегированный класс образовывается! Он, конечно, другой. Ему не принадлежит то, чем он управляет. Если так, то тогда он и работать будет так, как та лахудра из столовой.
  181 Если ты будешь произведённую тобой продукцию не на рынок везти, где, если он плохой-некачественный, то его и не купят, а будешь сдавать в общественные закрома, то ты такого можешь наворотить-наделать, что от твоей работы станет тошно всему твоему окружению; как от работы той столовской стервы. Произвёл, продал, если купили, то, значит, дело сделал, прибыль получил и вновь произвёл. А сотворил такое, что и не нужно никому - вон с рынка. Твоё место займёт более умелый. Это справедливо. А такой расклад даёт только принцип частной собственности на средства производства. Вот и получается, что обобществление извратит производство".
  Чарнота, возбуждённый размышлениями, встал и заходил по площадке засыпанной битым кирпичом, на которой и стояла эта царская скамейка.
  "Нельзя отрывать производителя от потребителя. А если обобществить капитал, то этот отрыв произойдёт неизбежно". - сделал окончательный вывод Григорий Лукъянович.
  "С этим ясно!" - сказал он сам себе, сел на скамью и перевернул страницу. Однако, читать дальше ему не пришлось. Он обратил внимание на явное оживление у входа в церковь. Взглянув на свои карманные часы, Чарнота удивился тому, - как быстро пролетело время - скоро начало вечерней службы.
  С самого детства он не любил ходить в церковь. Его родители - люди прогрессивных взглядов, старались не принуждать его к этому. Но бывали дни, когда походы в церковь с родителями были обязательны. Всякий раз, как он входил в храм, его охватывало чувство угнетения. Его угнетал вид 182 икон с затемнёнными ликами; до того затемнёнными, что иногда приходилось пристально всматриваться в икону - в это тёмное пятно, ограниченное рамкой, чтобы разглядеть там изображение. Его угнетал запах ладана, обязательно стоявший в любой церкви, угнетал потому, что неизменно будил в его воображении картины покойников, лежащих в гробах. Его угнетала бессмысленность слов, произносимых батюшкой во время службы. И как он ни старался понять то, что поп говорит, стоя спиной к своей пастве и лицом к иконостасу, понять его было невозможно, кроме отдельных слов.
  Вот и сейчас, контраст внешнего вида храма (бело-голубой фасад с золотыми куполами в лучах заходящего солнца) и внутреннего его состояния угнетающей торжественности, в очередной раз неприятно поразил Чарноту.
  "Пожалуй, в отношении к церкви я буду солидарен с коммунистами. Нет, конечно, я не воинствующий атеист, как они, но мне неприятно находиться среди религиозно верующих людей и неприятно ходить в их храмы" - подумал Чарнота, подойдя ближе к иконостасу и вынимая из саквояжа пакет, предназначенный для передачи.
  Вышел батюшка и служба началась.
  Чарнота, расположив пакет на левой руке так, чтобы была видна сургучная печать, саквояж поставил на пол между ног, чтобы правая рука была свободна для крещения.
  183 "Много милостивый Боже,
  Услыши нас, молящихся...", - произнёс нараспев поп и Чарнота удивился тому, что слова молитвы в этот раз ему были понятны.
  "Прости, господи, твоего заблудшего апостола Павла, ибо извратил он твоё учение не ведая, что творит", - эти слова, произнесённые шепотом, прозвучали прямо над ухом у Григория Лукьяновича.
  Чарнота повернул голову и встретился глазами с человеком его возраста, но только заметно полысевшим.
  "Воистину исказил. И теперь мы - рабы божьи блуждаем в потёмках", - ответил Чарнота заученный пароль.
  Человек кивнул головой, приглашая Чарноту к выходу и они стали вместе выбираться из толпы, окружавшей место службы.
  "Вот, пожалуйста, - сказал Чарнота, протягивая незнакомцу пакет. Теперь он мог лучше рассмотреть этого человека. Перед ним стоял рабочий, который как будто только что вышел из ворот завода и направлялся домой после тяжёлой трудовой смены: уставшее, потемневшее лицо, согбенная спина и руки - тяжёлые, большие со вздувшимися на тыльных сторонах ладоней венами. Старый пиджак с заплаткой на локте, которую Чарнота увидел, когда рабочий одевал картуз. Под пиджаком рубаха-косоворотка синего цвета. Линялые штаны и стоптанные полуботинки.
  "Вы не совсем точно ответили на пароль", - строго сказал рабочий. - 184 Вы сказали "блуждаем в потёмках" а следовало бы - наоборот: "В потёмках блуждаем"".
  "Да и вы тоже ошиблись: следовало бы сказать не "извратил", а "исказил он твоё учение"", - не остался в долгу Чарнота.
  "Ладно, дело сделано. Спасибо и до свидания. Мне ещё этот пакет доставить нужно на край города", - уже менее строго сказал рабочий.
  "Скажите, пожалуйста, - спросил Чарнота, - а как мне лучше отсюда добраться до Московского вокзала?"
  "Садитесь на любой трамвай в ту сторону, - и рабочий махнул рукой, указывая направление, - и езжайте до Невского проспекта. Там выходите и пересаживайтесь на другой - в сторону Московского, спросите. Впрочем, погода хорошая, до вокзала можно и пешком пройтись".
  На этом они и расстались.
  Чарнота довольный, что задание Ганопольского он выполнил успешно, подхватив свой саквояж, отправился искать трамвайную остановку. Перейдя на противоположную сторону улицы Садовой, он, по скоплению людей, быстро определил её местонахождение. Подошёл трамвай, но сесть на него Григорию Лукьяновичу не удалось. Спокойно стоявшие на остановке в ожидании люди, как только трамвай стал притормаживать, ринулись к нему как солдаты на штурм крепости. И началось сражение! Чарнота усмехнулся, наблюдая за этой глупой толкотнёй. Желавшие выйти из трамвая и тем освободить места желавшим ехать, не могли этого сделать, так как путь к выходу перекрыла им толпа жаждущих. Несколько 185 молодых и сильных людей всё-таки сумели прорвать блокаду и теперь стояли в стороне, осматривая свою одежду и, видимо, подсчитывая оторванные пуговицы. Наконец трамвай как-то неуверенно отошёл от остановки и Чарнота увидел, что отчаянно пробивавшаяся к выходу женщина в голубом платке смирилась с тем, что выйти на своей остановке в этот раз ей не удастся. Однако, трамвай, проехав метров двести, вновь остановился и Чарнота увидел, что "голубой платок" вместе с женщиной всё-таки отделился от вагона и вот они уже на тротуаре, и движутся в его сторону.
  Подошёл следующий трамвай. История повторилась почти полностью, разве что с другими действующими лицами. Когда же подошёл третий трамвай Григорий Лукьянович окончательно понял, что сегодня прокатиться на ленинградском трамвае у него не получится. Имея в одной руке саквояж, бой за место в данном транспортном средстве он обязательно проиграет, да ещё и с потерями: оторвут чего-нибудь от одежды,- "уж точно". Решение было принято: он переложил саквояж в другую руку и зашагал по тротуару вдоль трамвайных путей в сторону Невского проспекта.
  На Сенной площади к нему пристали цыгане. И он едва отвязался от трёх молодых в ярких цветастых юбках и одной пожилой, седой цыганки с курительной трубкой во рту. Им очень хотелось за деньги предсказать мужчине судьбу, а он отнекивался и отмахивался от них сначала добродушно, почти ласково, а в конце - так на них гаркнул, что молодые цыганки прыснули в разные стороны, а старуха рассмеялась.
  186 "Вот уж племя независимое, ассимиляции не поддающееся. По всей видимости и коммунистам не удастся разрешить эту задачу, - размышлял Чарнота, продолжая свой путь в сторону Невского проспекта. - Ассимиляция, - хмыкнул он. - Что мы могли им предложить: абсолютизм с его взяточниками и держимордами; с нищим крестьянством и оборзевшим дворянством, с жадными купцами и чванливыми господами из разных сословий. Ну вот, теперь так называемые коммунисты-большевики захватили в свои руки управление нашей "птицей-тройкой". Куда они нас загонят? Сам бог, наверное, не ответит. И молодцы цыгане - живут себе и живут под властью своих баронов. Те хоть людей своих берегут. А наш Николашка..." - И Чарнота вспомнил рассказ одного офицера какую гадость сказанул царь, когда ему, как главнокомандующему, доложили, что наступление не подготовлено и потому будут большие потери. А царь всея Руси заявил на это: "Ничего, бабы ещё нарожают". - "Ну что тут можно добавить! Не отец, не батюшка это был для русских, а отчим - злой и своенравный. Кокнули "батюшку" - туда ему и дорога - заслужил", - Чарнота зло сплюнул на булыжную мостовую.
  Ему потребовался ровно час, чтобы пешком преодолеть расстояние от Никольской церкви до Невского проспекта. Он заметил время, стоя на трамвайной остановке; и вот теперь, находясь уже на углу Невского и Садовой, вновь достал часы и определил: ровно один час пешего хода получился.
  Вечерело, трамваи по Невскому проспекту ходили уже свободными. 187 Чарнота вошёл в вагон, уточнил у кондуктора доедет ли он до Московского вокзала, заплатил и сел на скамью, протянувшуюся вдоль всего вагона - от кабины вагоновожатого до заднего тамбура. Ехать пришлось не долго. Уже через две остановки молоденькая кондуктор объявила Чарноте, что на следующей ему выходить. Григорий Лукьянович вышел на привокзальную площадь, пересёк проезжую часть, но перед входом в вокзал оглянулся: трамвая уже не было, а в центре площади стоял монумент-памятник какому-то из царей. Из далека Чарнота никак не мог узнать его. Григорий Лукьянович стоял у входа в вокзал и смотрел на памятник соображая - как лучше было бы подойти к нему, рассмотреть поближе и при этом не угодить под коляску извозчика, колесо автомобиля или даже трамвая.
  "Что, товарищ, рассматриваете памятник животному, сидящему на животном?"
  Григорий Лукьянович повернулся на звук голоса и увидел лицо молодого, улыбающегося человека. Тот был весь в чёрной кожаной одежде с револьвером в кобуре на коричневом, тоже кожаном, ремне.
  Чарнота переспросил: "Что вы сказали?"
  "Я спрашиваю: вы рассматриваете памятник животному на животном?" - ещё шире и приветливее заулыбался молодой человек.
  "Простите, я не местный и не совсем понимаю, что вы у меня спрашиваете", - извиняющимся тоном сказал Чарнота.
  "Дело вот в чём. До революции все передовые люди России, которые 188 видели этот памятник после его открытия в 1909 году, так и прозвали его: "животное - на животном". А ещё интересней - новая надпись на нём, которую сочинил Демьян Бедный. Подойдите ближе посмотрите, почитайте", - предложил человек в кожанке.
  "Да вот я и хочу, только уж больно здесь движение активное - того и гляди задавят", - пожаловался Чарнота.
  "О, это не беда. Я вам сейчас помогу. Пойдёмте", - сказал человек и, перейдя тротуар, смело шагнул на проезжую часть дороги.
  "Не отставайте", - сказал он Чарноте и, двигаясь дальше, повелительно поднял вверх левую руку. Сначала извозчичья пролётка, а затем и автомобиль остановились, пропуская его и спешащего за ним Чарноту.
  Они благополучно миновали половину площади и Чарнота, подойдя к постаменту, увидел, что это памятник Александру III, сидящему на коне-тяжеловозе. Обойдя памятник, Чарнота прочёл следующую надпись:
  "Пугало.
  Мой сын и мой отец при жизни казнены,
  А я пожал удел посмертного бесславья.
  Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
  Навеки сбросившей ярмо самодержавья".
  И ниже:
  "Предпоследний самодержец всероссийский Александр III".
  Прочитав всё это, Чарнота рассмеялся: "Это надо же, какой молодец, лихо закрутил стихотворную строку".
  189 Такой комментарий очень понравился человеку в коже. На прощание? крепко пожав Чарноте руку, он сказал:
  "Всё, кончилась их власть. Теперь она наша. Теперь построим социализм и заживём".
  "Да, да, - подыграл Григорий Лукъянович незнакомцу, - обязательно построим, но только почему же социализм, а не коммунизм?"
  "О, да вы, я вижу, не знаете трудов Ленина. Он так прямо и пишет: сначала социализм, а уж затем коммунизм строим".
  Чарнота задумался, а незнакомец, перейдя площадь, скрылся за углом здания вокзала.
  ___________
  Вокзал продолжал жить своей круглосуточно-суетливой жизнью. До отправления поезда оставалось ещё достаточно времени и потому Григорий Лукьянович решил сделать ещё одну попытку похода в привокзальный ресторан.
  На этот раз швейцара у входа не оказалось и Чарнота беспрепятственно прошёл в зал ресторана. Усевшись за облюбованный им столик, он стал ждать. Наблюдая, скоро понял, что в довольно-таки просторном зале работает только два официанта. Они сновали около столиков и ни один из них не обращал никакого внимания на ожидающего клиента. Наконец, терпение Чарноты закончилось и он сам попытался обратить на себя внимание официантов: поднимал руку, когда видел, что официант направляется в его сторону; голосом пытался обратить их 190 внимание на себя -- всё тщетно. Последнее, на что решился Григорий Лукьянович, так это, улучив момент, когда официант окажется достаточно близко, чтобы услышать его - громогласно заявил: "Пригласите метрдотеля, пожалуйста!" Через некоторое время к его столику подошёл важного вида господин и вкрадчивым голосом, наклонившись к Григорию Лукьяновичу так близко, что тот ощутил запах винного перегара, исходившего от господина, сказал: "Этот столик не обслуживается".
  Чарнота возмутился: "Да не столик нужно обслуживать, а человека. Я ваш клиент, а не столик, я тут уже битый час сижу и никто из ваших даже пол словом не намекнул, что я сижу зря. Как же так можно работать!?"
  Метрдотель, не реагируя на вопрос клиента, важно предложил ему проследовать к тому столику, который тот ему укажет. Чарноте ничего не оставалось, как только согласиться на предложение. Они вдвоём перешли на другой конец зала и ресторанный начальник, глядя на Чарноту осоловевшими, красными глазами величественным жестом указал ему на его новое место.
  И после этого ни один официант не торопился подходить к Григорию Лукьяновичу. Минут через 15, когда Чарнота отчаявшись, уже собирался покинуть зал, к нему всё-таки подошёл один из тех - двоих, что работали в зале.
  "Слушаю вас", - сказал он, встав напротив Чарноты, но смотря куда-то в сторону и всем своим видом демонстрируя свою абсолютную незаинтересованность в клиенте.
  "Это я вас слушаю. Что вы можете мне предложить? - спросил 191 Чарнота и добавил - Вы бы хоть меню мне дали".
  Официант молча удалился, но скоро вернулся с папкой в руках. Положив её перед Чарнотой, он снова исчез. Раскрыв папку, Чарнота обнаружил листок с меню, написанный от руки. Разбирать почерк писавшего было сложно, но Григорию Лукьяновичу всё же удалось расшифровать каракули по седьмому пункту: там значилась яичница, а из напитков он сумел прочесть слово "чай". Официант вновь долго не приходил, а когда появился, то Чарнота, сделав заказ, протянул ему червонец и сказал:
  "Мне ещё ночь в поезде ехать. Я бы хотел с собой взять что-нибудь. Ну, например, бутерброды с хорошей колбасой и пива. У вас есть пиво?"
  Десять рублей Чарноты мгновенно исчезли в кармане передника официанта, а он сам тут же и круто изменил своё отношение к работе. В его голосе зазвучали услужливые нотки. Он по-человечески воспринял просьбу Чарноты и сказал, что бутылочного пива у них нет, но есть хорошее разливное и он что-нибудь придумает. Яичница была тут же принесена, а как только Чарнота закончил её есть - на стол был поставлен большой на блюдце бокал крепкого ароматного чая.
  "Так вот как с ними нужно общаться: сначала необходимо им продемонстрировать возможность и желание им платить сверх того, что будет заказано по прейскуранту", - сделал вывод Григорий Лукьянович.
  Не успел Чарнота выпить чай, как официант принёс большой кулёк, сделанный из газеты и, положив его на стол, улыбаясь, сказал:
  "Здесь всё, 192 что вы просили и ещё кое-что".
  "Спасибо", - поблагодарил Чарнота, укладывая кулёк в саквояж. Затем он расплатился и вышел из ресторана. До отправления поезда "Ленинград-Москва" оставалось тридцать минут. Чарнота подошёл к платформе номер 3 и увидел, что поезд уже подан на посадку. Нужно было определиться к какому вагону идти. Григорий Лукьянович достал билет. На нём было проставлено: вагон 7, место... А вот против слова "место", отпечатанного типографским способом, номера не было; напротив слова "вагон" чётко стояла написанная чернилами от руки цифра 7, а вот место никак не обозначено.
  "Чёрт побери! - возмутился Чарнота. - Кассир, гад, место не проставил".
  Подойдя к нужному вагону, Чарнота увидел столпотворение, ну точно такое же, как и у трамвая, на который он пытался сесть у Никольского собора.
  "Советским людям очень нравится борьба за места", - ухмыльнулся Чарнота и решил переждать, пока все рассядутся на свои, чётко обозначенные в билете, места.
  "Это же не трамвай, пусть все залезут, рассядутся. Вот тогда я спокойно и войду в свой вагон", - заключил он свои размышления.
  Ещё минут пятнадцать шла борьба у входа: вот мужик с мешком, взвалив его на плечо, как бык упорно лез вперёд, его отталкивали, а он упрямо продолжал внедряться в толпу левым плечом раздвигая её, а правой рукой удерживая мешок на плече; вот баба с корзиной выставив её вперёд и надеясь на её прочность, этим тараном пыталась раздвинуть плотную людскую массу.
  Толпа перед вагоном медленно таяла. Проводник в форменной фуражке и потёртом, засаленном, неопределённого цвета тёмном 193 пиджаке, беззлобно покрикивал на пассажиров. Наконец, толпа рассосалась и Чарнота с билетом подошёл к проводнику.
  "Кассир, видимо, забыл поставить номер моего места", - сказал он проводнику. Тот взял билет в руку, рассмотрел его с помощью фонаря и заявил:
  "Ничего не забыл. Это общий вагон. Занимайте любое свободное место".
  "Как любое? - удивился Чарнота. - Это же какой бардак сейчас в вагоне творится из-за того, что никто своего места не знает!"
  "Полегче, гражданин, - обиделся проводник, - вы, конечно, хотели сказать "кавардак", а не "бардак"".
  "Ишь ты, какой грамотный попался, - подумал Чарнота, а вслух согласился: - Да, да безусловно, я хотел сказать кавардак".
  "Не я эти порядки устанавливаю, - смягчился проводник, - входите и устраивайтесь".
  В вагоне уже стоял запах пота, портянок и водочного перегара. Эти запахи, видимо, стойко впитались во внутреннюю отделку вагона: в сидения, полки, столики. Чарнота шёл по проходу и не видел ни одного свободного места. Даже на верхних, предназначенных для багажа полках, уже лежали люди. Только в самом конце вагона, у входа в туалетный тамбур, он нашёл свободное место. Разместившись на нём, поставив саквояж на колени, Григорий Лукьянович огляделся. Сквозь полумрак ему всё-таки удалось разглядеть своих попутчиков. Их было семь человек.
  Поезд тронулся. В вагоне прибавилось света. То озверение, которое охватило людей, когда они штурмовали вагон и захватывали места, прошло. Они стали отзывчивы друг к другу, предупредительны. Бывший военный моряк (судя по одежде) с каким-то радостным рвением откликнулся на 194 просьбу старушки - одной из попутчиц Чарноты - которая попросила его: "Забросить её тяжёлый чемодан на верхнюю полку".
  По какому-то неведомому закону последнее купе вагона (то, у которого за стенкой туалет) обычно оказывалось менее занятым, чем остальные. Вот и на этот раз верхние полки в нём оказались свободными и, естественно, были заняты вещами пассажиров, то есть тем, для чего и были предназначены.
  Сельский интеллигент, выдающий свою принадлежность к этому слою населения своей одеждой (потёртый, видавший виды и не раз стиранный и глаженный костюм, старая, но чистая рубашка и неизменный галстук), завёл беседу с крестьянином. Девушка, очень напомнившая Чарноте Аграфену - домработницу у Даши, старательно отряхнув от пыли и мусора фуражку моряка, которая свалилась у него с головы, когда тот грузил наверх вещи старушки; отряхнула и с улыбкой подала её хозяину.
  "А я в чеку не хочу...", - расслышал Чарнота отрывок из беседы интеллигента с крестьянином.
  "Они же приходили и гребли всё подряд и семенной картофель забрали, - продолжал говорить крестьянин. - А наш Ванька - председатель сельсовета, вот сволочь, говорит мне, что если я всё не отдам, то он мне крышу распустит".
  Чарнота не понимал многого из их разговора. Вот и этих слов - "распустить крышу" он не понял. Он понял главное: люди беседовали как раз о том, в чём разбираться он сюда - в Россию - и приехал.
  195 За окном совсем стемнело. Проводник прошёл по вагону и у каждого пассажира проверил билет. Чарноту он не забыл и, отдавая ему ещё раз проверенный билет, спросил:
  "Ну, что, устроились?"
  "Да, как видите, - ответил Григорий Лукьянович, укладывая билет в портмоне. - А всё-таки, вы бы обратились к своему начальству с предложением, чтобы и в общем вагоне каждому пассажиру в билете ставили номер его места. Ведь в вагоне это предусмотрено", - и он указал на алюминиевые жетоны с номерами, укреплённые над головами пассажиров. На это предложение интеллигент отреагировал почти восторженно:
  "Ах, как верно вы говорите. Ведь какой повод для ссор и чуть ли ни драк между людьми, когда им буквально предлагают отвоёвывать себе места!"
  "Обязательно последую вашему совету", - ответил проводник, вложив в тональность ответа весь сарказм, который он был способен продемонстрировать с помощью артистизма. Моряк хмыкнул, а проводник ехидно улыбнулся и всем стало ясно, что предложение Чарноты прозвучало не по адресу - этот человек инициативу проявлять не станет.
  Поезд продолжал свой ход, колёса мерно постукивали. Кто-то из соседей Чарноты полез за припасённой снедью. Запахло чесноком и свежими огурцами. Интеллигент вышел в тамбур, а Чарнота хотел уже доставать из саквояжа тот кулёк, который принёс ему официант, когда на место интеллигента плюхнулся развязного вида молодой субъект. Бабушка 196 сказала субъекту, что место занято, а тот весело ей ответил:
  "Если бы было занято, бабуля, я бы не смог на него сесть", - ответил и радостно засмеялся собственному оригинальному ответу. Вернулся интеллигент и молча растерянно уставился на наглого молодца.
  "Я ему говорила, что занято", - извиняющимся тоном сказала бабушка.
  В купе воцарилась тишина. Чарнота её прервал:
  "Тебе же было сказано - занято!" - сказал он, угрожающе повысив голос на последнем слове. Но молодой человек оказался не робкого десятка и тоже, повысив голос и вставая, ответил:
  "А я говорю, что свободно, - и после паузы, переходя на крик, - для меня свободно, папаша!"
  Чарнота отложил саквояж и привстал с места со словами:
  "Если ты признаёшь меня своим папашей, то я тебя, сынок, сейчас и высеку". Эти слова уже были произнесены угрожающе вкрадчиво и полушепотом. За ними последовали действия: он протянул левую руку к наглецу, а тот схватил её за запястье, что и нужно было Чарноте. Следующие действия были проделаны молниеносно. Ухватив правой кистью руку молодого, лежащую у него на запястье, Чарнота тем самым как бы закрепил её у себя на руке. Левой же рукой он себя взял за правое запястье и всю эту конструкцию, вместе с рукой противника, повернув по часовой стрелке градусов на тридцать, резко дёрнул вниз. Молодец вскрикнул и всем было видно: как побледнело его лицо. Чарнота отпустил его руку, а правой рукой, схватив за шиворот, вытолкнул из купе молодца на проход. Тот, 197 удерживая свою правую руку левой, как ребёнка, согнувшись от боли, поспешил ретироваться.
  ------------------------
  Этому приёму из японской борьбы джиу-джитсу обучил Чарноту отец. В гимназии, где учился Чарнота-младший, его невзлюбил один старшеклассник и везде, где бы они ни встречались: на лестнице, в коридорах гимназии, на улице - везде Чарноту-младшего тот третировал и старался обидеть: то ущипнёт больно, то подножку поставит, то за волосы дёрнет. Рассказав об этом отцу, Гриша получил мужской ответ:
  "Не отстанет он от тебя до тех пор, пока ни взгреешь его хорошенько"
  "Как это?" - попросил уточнить сын.
  "А вот как: схвати меня за руку".
  Сын выполнил просьбу отца и тут же скорчился от боли в запястье.
  "Ничего, ничего дыши, дыши, - успокаивал отец, едва сдерживающего слёзы, сына, - боль сейчас пройдёт".
  И, действительно, боль прошла, а Гриша попросил отца научить его "взгреванию". Отец оказался хорошим учителем и скоро попался на этот приём сыну да так, что не удержался от крика - боль пронзила всё тело и все решили, что это разрыв связок; но обошлось растяжением. Походив с неделю с рукой на перевязи, отец сказал сыну:
  "Ну вот, теперь то же самое сделай тому, кто тебя обижает". Сын последовал совету отца и задиристый старшеклассник навсегда отстал от него.
  ----------------
  198 Интеллигент занял своё место и с благодарностью протянул Чарноте руку: "Агафонов Клим Владимирович, - представился он. - Спасибо вам".
  "Не стоит, - ответив на рукопожатие, сказал Чарнота и сам представился, назвав своё новое имя. Знакомство состоялось.
  После инцидента все соседи Чарноты по купе старались продемонстрировать ему свои уважение и признательность. Только отставной моряк его явно невзлюбил. Это было видно по тому, как неохотно тот уступил Чарноте место у окна за столом, когда Агафонов предложил своему новому знакомому поужинать с ним. Бабушка просто радостно откликнулась на просьбу Агафонова и поменялась с ним местами для того, чтобы ему стало сподручней выкладывать на столик свои припасы. Более того, она от себя два куриных яйца положила им на стол со словами: "Кушайте сынки"; а вот моряк уступил место неохотно.
  Доставая свой газетный кулёк с едой, Чарнота мучительно пытался вспомнить, где он мог встречать эту фамилию - Агафонов; "...а ведь точно - она ему уже когда-то встречалась".
  Агафонов выложил на столик огурцы, помидоры, сало, хлеб, а Чарнота развернул и выложил бутерброды с колбасой, запах которой вмиг распространился по всему купе.
  "О, да у вас деликатесы, - восхищённо воскликнул Агафонов. - Колбасу я уже и забыл, когда последний раз едал".
  "Угощайтесь, угощайтесь", - с искренней радостью в голосе, произнёс Чарнота и когда тот взял один бутерброд, сгрёб остальные в охапку и стал 199 угощать всех рядом сидящих. Никто не отказался от угощения, кроме моряка. Тот сухо поблагодарил и отказался. Чарнота выложил оставшиеся бутерброды на стол и достал две бутылки из под вина, в которые официант умудрился налить пива. Ни стакана, ни кружки у Чарноты не было, поэтому он из одной бутылки налил пива Агафонову, в его алюминиевую кружку, а сам из другой бутылки стал пить прямо из горлышка.
  "За знакомство!" - произнёс тост Агафонов, приподнимая свою кружку над столом. Чарнота ответил тем же жестом, приподняв бутылку. Выпили. Пиво оказалось вкусными и достаточно хмельным. Разгоревшийся аппетит был удовлетворён сполна: и бутерброды, и хлеб, и сало, и яйца очень скоро были съедены без остатка. Допивая пиво из своей бутылки и закусывая его огурцом, Чарнота вспомнил, где он встречал эту фамилию - Агафонов; на томах собрания сочинений Добролюбова, которое он оставил в рундуке на судне; именно там на первых листах каждого тома стояла круглая печать: "Врачъ. Агафоновъ Петръ Владимiровичъ".
  Теперь Григорий Лукьянович соображал: как бы спросить Клима Владимировича об этом так, чтобы не раскрыть секрета, что он едет в Россию из Парижа.
  "Землемер Тёмкин Евстратий Никифорович в Париже у антиквара купил сборник сочинений Добролюбова. Это выглядело бы очень даже странно", - размышлял Чарнота.
  200 Тем временем интеллигент, разгорячённый пивом, безудержно откровенничал со своим новым знакомым.
  "А я толстовец. Вообще-то я бывший земский врач, но теперь я и швец, и жнец, и на дуде игрец. Живу в толстовской коммуне под Москвой. Вот ездил в Питер. Тут на одном заводе отличные конные косилки наладились делать. Ездил покупать. Купил, три, оформил отправку. Теперь вот возвращаюсь домой".
  "А скажите, Клим Владимирович, у вас там в коммуне есть литература чтоб, прочитав её, можно было бы сказать: я знаю учение Льва Николаевича Толстого?" - спросил Чарнота.
  "Кое-что, конечно, есть, но не всё. Его же запрещали. Вот и новой власти он не подходит - зажимают они его основные произведения нещадно. "Войну и мир", "Воскресение", "Анну Каренину" - пожалуйста, а остальное, ну, вот, например, "Церковь и государство", "Патриотизм и мир" или "Не убий никого" и ещё много чего зажимают - не печатают", - Агафонов глубоко вздохнул и замолчал.
  За окном вагона царила кромешная тьма, - будто поезд шёл совсем не по земле, а в каком-то ином мире - "тёмном царстве, триедином государстве" - вспомнил Чарнота присказку. Пассажиры, примостившись кто как сумел, дремали: девочка, похожая на Аграфену, уронила голову на грудь. Её беретик свалился с головки и лежал на коленях. Маленькая голова с жиденькими волосиками, заплетёнными в две косички; они крысиными хвостиками свисали вниз и покачивались вместе с головой в 201 такт отстукивающим свой ритм колёсам вагона. Моряк, надвинув фуражку на глаза и упёршись затылком в стенку вагона, как будто сумел закрепить свою голову намертво с туловищем и потому только плечи и руки, вздрагивающие вместе с вагоном в момент перескакивания его колёс через рельсовые стыки, указывали на то, что и он едет в поезде, а не сидит где-нибудь у дома на завалинке. Только бабушка не спала, а перебирала что-то в своей корзинке, поставив её на колени и засунув туда обе руки. Вдруг она подняла голову и голосом того - молодого человека в кожанке, который помог Чарноте подойти к памятнику Александру III, сказала:
  "И всё-таки мы будем строить социализм!"
  Чарнота вздрогнул от неожиданности но, справившись с оторопью от удивления, полез в свой саквояж и достал оттуда красную книжечку.
  "Вот, что пишет ваш учитель Карл Маркс" - с этими словами он открыл книгу и стал читать выдержки из Манифеста коммунистической партии:
  "Так возник феодальный социализм... Подобно тому как поп всегда шёл рука об руку с феодалом, поповский социализм идёт рука об руку с феодальным";
  "Христианский социализм - это лишь святая вода";
  "Так возник мелкобуржуазный социализм";
  "Немецкий, или "истинный" социализм... Он провозгласил немецкую нацию образцовой нацией, а немецкого мещанина - образцом человека!"
  "Консервативный или буржуазный социализм";
  202 Критически-утопический социализм...".
  "Во! Сколько социализмов Маркс перечисляет. Вы-то какой социализм предполагаете строить?" - с ехидцей в голосе задал вопрос Чарнота бабуле. Та, даже не задумываясь, голосом молодого чекиста, ответила:
  "Мы будем строить наш социализм - пролетарский".
  "Пролетарский, - засмеялся Чарнота, - так чтобы его строить нужен пролетариат, а в России его нет".
  "Нет, так будет!" - так ответила уже не бабуля, а молодой человек в кожанке, чудесным образом оказавшийся на её месте. Он гневно сверлил взглядом Чарноту и пытался передвинуть кобуру с револьвером на живот.
  "Откуда вы его возьмёте в крестьянской России?" - не унимался Чарнота, продолжая задавать вопросы молодому. При этом он приоткрыл саквояж и, сунув в него руку, нащупал рукоятку своего револьвера, который оказался, к его удивлению, в собранном виде.
  "У нас есть теоретики, они что-нибудь придумают", - перешёл в оборону молодой.
  "Теоретики придумают пролетариат! Ха-ха-ха! Вот это здорово, вот это материализм. Нет, ничего они не придумают, а социализм вы построите, но не пролетарский, а свой - чиновничье-бюрократический". Эти слова были последними, которые смог стерпеть молодой чекист и чуть только Чарнота попытался что-то ещё сказать, как тот заорал:
  "Ах, ты контра! Да я тебя...", - и сделал попытку достать револьвер из 203 кобуры, но Чарнота его опередил. Ствол генеральского револьвера упёрся в лоб молодого, а Чарнота, стиснув зубы, прошипел ему прямо в ухо:
  "Не надо так. Если хочешь всё-таки построить свой социализм, то строй его, но мирно, а не с помощью оружия".
  Но молодой не унимался, продолжая попытки достать револьвер, застрявший в кобуре. Чарнота схватил чекиста за руку, в которой должно было появиться оружие, и с размаху попытался ударить его в лоб рукояткой своего револьвера. Однако, не смотря на то, что лоб врага был - вот он, перед глазами, - удар пришёлся в перегородку вагона. Вторая попытка привела к тому же результату. Кто-то сзади схватил Чарноту за руку, он повернулся и увидел перед собой встревоженное лицо Агафонова.
  "Евстратий Никифорович, вам что-то плохое приснилось?" - спросило лицо.
  "Да уж, приснилось, - окончательно приходя в себя, сказал Чарнота. - Извините, я что, кричал?"
  "Да нет, но вы так схватились за столик, что я думал вы его сейчас оторвёте".
  "Извините, извините, Клим Владимирович. Это у меня с гражданской".
  "Понимаю", - сказал интеллигент и сел на своё место.
  За окном уже светало.
  "Сколько нам ещё ехать?" - спросил Чарнота, пытаясь разглядеть проплывающий пейзаж.
  204 "Да ещё часа три - четыре", - ответил Агафонов.
  "Чайку бы, а?" - спросил Чарнота.
  "В общем вагоне чай не полагается", - ответил за Агафонова моряк. Он уже проснулся и, видимо, наблюдал за необычным поведением грезящего во сне странного человека: одетого как нэпман и с докторским саквояжем, да ещё владеющего приёмами японской борьбы.
  "А вы знаете, чай можно будет раздобыть в соседних вагонах. Нужно только кружки и немного денег", - сказал Агафонов. Чарнота оживился:
  "Так давайте вашу кружку, я схожу".
  "Конечно, конечно сходите", - согласился Агафонов, пододвигая Чарноте свою кружку, стоящую на столике. - Но пока ещё рано. Попозже идите; через часок, примерно и сходите".
  ---------------------
  Спать уже не хотелось и Чарнота достал из саквояжа красную книжечку. Открыв её на закладке, он в полумраке сумел прочесть: "Рабочие не имеют отечества".
  "Вот это интересно, - подумал Чарнота, - Если у рабочих не будет отечества, то они поставят выше интересов своей страны (отечества) интересы человечества в собственном их понимании. Выходит, заботиться они станут не о том, чтобы улучшить жизнь своей нации, а над улучшением жизни всего человечества. С одной стороны это хорошо: примитивный патриотизм бывает вреден - это когда соотечественник мерзавец, а ты всё равно на его стороне. А, с другой стороны, 205 соотечественники твои становятся для тебя чем-то несущественным. Для таких людей, властвующих над соотечественниками, последние становятся средством для достижения каких-то "высших, великих, величайших" целей. А это уже отвратительно - такой властитель делает из своих соотечественников рабов".
  Мысли Чарноты были прерваны Агафоновым:
  "Ну что, пойдёте за чаем? Уже пора".
  "Да, да, конечно пойду", - ответил Чарнота, подавив в себе раздражение на субъекта, который оборвал ход его мысли.
  "Но тогда, пожалуйста, вот вам ещё одна кружка. Лично я люблю сладкий чай".
  "В этом наши вкусы совпадают", - ответил, улыбнувшись, Чарнота на замечание Агафонова.
  "А деньги у вас есть?"
  На этот вопрос Чарнота ответил кивком головы и, взяв две кружки, стал пробираться к выходу.
  "Мы - в седьмом вагоне, если идти в голову состава, то впереди ещё шесть", - рассудил он и пошёл в выбранном направлении. Шестой вагон оказался общим, а скученность в нём людей показалась Чарноте ещё большей, чем в седьмом. Здесь люди сидели везде: на проходах, на своих чемоданах, мешках, баулах. На верхних багажных полках не спали, а именно сидели в ряд, как воробьи на жёрдочке по три человека, свесив ноги и тем мешая людям, сидящим на второй полке. А те, в свою очередь, 206 мешали нижним, так как обувь сидящих наверху всё время маячила перед лицами людей, сидящих внизу.
  "Придётся брать по полкружки, иначе не донесу - расплескаю", - решил Григорий Лукьянович, пробираясь между сидящими в проходах пассажирами.
  Открыв дверь из тамбура в пятый вагон, Чарнота оказался в другом мире. Длинный, идущий через весь вагон коридор, был застлан ковром. Двери некоторых купе были приоткрыты и Чарнота увидел в каких условиях едут эти люди. Конечно, отделка и убранство внутри купе уступали парижским вагонам, но люди там лежали раздевшись, на чистых, без сомнения, простынях и наволочках.
  Чарнота рассмеялся так громко, что из ближайшего купе выглянула дама в бигудях и он, забыв кто он и где находится, сказал по-французски:
  "Извините, мадам, я, видимо, побеспокоил вас. Ещё раз прошу - извините меня".
  Голова сразу скрылась, а Чарнота так и не понял: уяснила дама смысл им сказанного или нет. Он остановился у окна и глубоко задумался. За окном проносились гнилушки крестьянских домов. Их нельзя было назвать иначе, чем именно "гнилушки": почерневшие брёвна покосившихся домов под побуревшими соломенными крышами, стояли тут и там как гнилые грибы поздней осенью. Но Чарнота их не замечал. Он думал о другом:
  "Странно ведут себя господа большевики. Они боролись против угнетателей, обиравших народ, против вопиющего разделения людей на 207 богатых и бедных. А к чему пришли в итоге! Почему бы им ни сделать, чтобы весь состав состоял из общих вагонов. Да что там состав - весь вагонный парк России, все пассажирские поезда - только из общих вагонов. А потом, когда появится возможность, чтобы все поезда были составлены из вот таких - шикарных купейных. Нет, они даже в одном поезде вновь разделили людей на богатых и бедных. Плевать они хотели на все эти идейные штучки о равенстве. Они, освобождённых ими, вновь разделяют по достатку. Так из низов к ним - в большевики так и полезут все те, кто хочет хорошо, точнее, лучше ближнего, жить. Из низов за привилегиями и богатством полезет всякая человеческая нечисть. Да, да - нечисть, - встряхнув головой, мысленно повторил Чарнота, - ибо даже мне было бы стыдно ехать в этом вагоне, когда рядом едут в общем - набитым людьми, как сельдью бочка. А этим - не стыдно, они гордятся своим положением и очень скоро начнут также чваниться, как чванились господа дворяне. Вот и получается, большевики прогнали нас - дворян и капиталистов для того, чтобы занять наши места. Они своих "товарищей" будут подкупать относительным богатством и относительными привилегиями. Марксизм есть мыльный пузырь! А чтобы порядочные люди не увидели, что большевики воюют за "мыльный пузырь", - власть сделает ложь государственной стратегией. А за ложью и кровь последует, обязательно последует".
  Чарнота отвернулся от окна и увидел, что из последнего купе вышел проводник с подносом в руках, на котором в ряд стояли стаканы в 208 подстаканниках с позванивающими в них ложками.
  Григорий Лукьянович помнил уроки советской действительности и извлёк из своего кармана 5 рублей. С кружками в одной руке и пятёркой в другой, он подошёл к проводнику, который, стоя у дровяного кипятильника, заваривал в большом алюминиевом чайнике чай, чтобы затем разлить его по стаканам.
  "Мне бы чайку", - как можно смягчив интонации, обратился к нему Чарнота. Тот, краем глаза взглянув на просителя, подчёркнуто строго произнёс:
  "А вы из какого вагона?"
  Чарнота одновременно с ответом протянул проводнику пятёрку:
  "Я из седьмого. Мне бы чайку и послаще".
  Проводник ловко завладел пятёркой и она мгновенно исчезла в одном из множества карманов на его форменной куртке.
  "Чайку - это пожалуйста, - вмиг подобрел проводник. - Вот стаканы, вот сахар - добавил он, указывая на поднос со стаканами на котором ещё уместилась и вазочка с колотым сахаром, - наливайте".
  "Я возьму три: два в кружки, а один в стакан, который, с вашего разрешения, я выпью здесь, а кружки унесу в свой вагон".
  "Да уж как пожелаете. В моё купе можете зайти - там садитесь и пейте", - окончательно подобрел проводник.
  "Вот спасибо, вы очень любезны". После этих слов Чарноты, проводник пристально посмотрел на него и тот понял, что перелюбезничал.
  "Надо учиться языку "товарищей", иначе обязательно вляпаюсь в 209 какую-нибудь неприятность", - подумал Чарнота, усаживаясь в купе проводника, чтобы выпить свой чай.
  Покончив с чаем, Григорий Лукьянович налил чуть больше чем по полкружки в каждую из двух. Положил туда по три приличных куска сахара и направился в обратный путь.
  Шестой вагон он преодолел удачно - не расплескав ни капли драгоценного напитка. (Как позже он узнал - пять рублей за три стакана чая - это было слишком. Чай, действительно, оказался драгоценным).
  Агафонов долго благодарил Чарноту, с большим удовольствием отхлёбывая горячий чай из своей кружки. Вторую кружку Григорий Лукъянович предложил моряку и тот неуверенно, с какой-то извиняюще-просящей растерянностью, принял угощение.
  Соседи пили чай, а Чарнота сначала смотрел в окно, но скоро, мелькающий перед глазами отдельными большими деревьями нескончаемый лесной массив из кустарника и низкорослого молодняка различных лиственных и хвойных деревьев, утомил его и он достал красную книжечку.
  "Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата", - прочёл он.
  "Итак, вот ещё одно условие: если в ближайшее историческое время от Европы и Америки Россия не получит пролетарской поддержки ею начатого дела, то это дело нужно будет сворачивать до лучших времён", - мысленно констатировал Чарнота и, отложив книгу, вновь в задумчивости 210 уставился в окно.
  "Позвольте полюбопытствовать", - услышал он голос Агафонова. Чарнота, повернул голову и встретился с ним глазами, которыми тот недвусмысленно указывал на книгу.
  "О, пожалуйста", - сказал Чарнота и пододвинул к Агафонову Манифест. Тот, раскрыв книгу, издал восклицание "Ого!" и стал её листать. Полистав, он сказал: "Плеханов у них сейчас не в чести. Он же, на сколько я знаю их историю, был против Ленина и их большевистского пути".
  "А может они от него и отказались, от этого ленинского пути?" - как будто размышляя вслух, произнёс Чарнота.
  "Не думаю. Они попали в исторический капкан. Если попятятся к демократии, то их очень скоро потянут к ответу за преступления", - возразил Агафонов.
  "Вы так думаете? - задумчиво произнёс Чарнота. - Нам бы с вами следовало бы пообстоятельней обсудить эту тему. Не возражаете?" - спросил Чарнота.
  "Это мне тоже очень интересно", - согласился Агафонов.
  "У меня в Москве ещё нет адреса. Зато у вас он есть. Не дадите?"
  "А у вас есть чем и на чём записывать?" - ответил на вопрос вопросом Агафонов.
  "А вот на ней и запишу, - указал на книгу Чарнота и достал огрызок карандаша, который он хранил в боковом кармане кафтана.
  "Записывайте: Московский уезд, Царицынская волость, Тропарёвский 211 сельсовет, деревня Шестаковка, - продиктовал Клим Владимирович. - Коммуна наша называется "Жизнь и Труд". Её по всей округе знают, так что найдёте нас легко. Приходите, будем рады. Мы никому в приюте не отказываем. Любому будет и крыша над головой и пища. Три дня можете жить у нас, а на четвёртый - или уходите, или включайтесь в общий труд. Таков у нас порядок", - закончил свой рассказ Агафонов.
  "Ну, чтоже, порядок хороший и я обязательно к вам приду; вот дела свои московские улажу и приду. Мне обязательно нужно познакомиться с теоретической частью толстовства", - сказал Чарнота.
  ------------------------
  В Москву поезд прибыл по расписанию.
  Клим Владимирович вывел Чарноту на Каланчёвскую площадь; показал ему то место, где стоят извозчики, а сам отправился искать своих - его должны были встретить коммунары на их единственной для выезда в город бричке.
  Чарнота взял извозчика, и не прошло и часа, как тот его доставил туда, куда ему нужно было - на Арбат.
  "Здесь, в одном из домов этой улицы, ждёт его его Людмила".
  Воображение вмиг нарисовало ему эту женщину и его охватило такое волнение, что пришлось остановиться и отдышаться, делая вид будто он рассматривает витрину какого-то магазина. Он извлёк из саквояжа платочек 212 и прижал к губам чуть-чуть пахнувший: то ли французскими духами, то ли самой Людмилой, кусочек ткани.
  "Это надо же, так влюбиться на старости лет! Ну и угораздило же меня!" - успокоившись, подумал Григорий Лукьянович. Последняя мысль его развеселила.
  Он скоро нашёл дом, подъезд и квартиру, за дверью которой должна была прямо сейчас находиться его возлюбленная. Собравшись с духом, он три раза дёрнул за свисающую деревянную ручку, укреплённую на металлическом пруте, который, в свою очередь, был связан с системой рычагов, ведущих к колокольчику, висевшему где-то за дверью. Чарнота услышал его троекратный звон и остановился в ожидании. Дверь открыла молодая женщина. Она вопросительно смотрела на Чарноту до тех пор, пока тот ни произнёс:
  "Могу я видеть Людмилу Вениаминовну Крымскую?"
  "Её сейчас нет. Она будет к вечеру. А вы - Евстратий Никифорович?" - спросила женщина и, не дожидаясь ответа, заулыбалась
  "Точно так", - улыбнулся в ответ Чарнота; мысленно поблагодарив свою Люську за соблюдение конспирации.
  "Ой, как она вас ждёт! Заходите, заходите, пожалуйста. Ну вот, наконец-то вы и приехали. А она уж просто извелась - так беспокоилась, так беспокоилась. Наталья Вениаминовна её успокаивает, а та - никак: "...вот что-то случилось с ним. Почему так долго его нет?"" - затараторила женщина, пропуская Чарноту в прихожую.
  Туда же из коридора выбежал мальчик лет пяти. Чарнота сразу 213 обратил внимание на какую-то странную особенность в поведении ребёнка. Тот мельком взглянул на дядю и быстро обежал все углы прихожей, как будто принюхиваясь к ним и, не издав ни звука, скрылся.
  "Это мой сын", - сказала женщина и Чарнота удивился, что, произнеся эту фразу, она как будто погрустнела. - Проходите на кухню. Наталья Вениаминовна тоже вышла, но она скоро будет, а у меня не убрано. Проходите на кухню. Хотите чаю?"
  Чарнота поблагодарил, а на вопрос утвердительно кивнул головой.
  Пока хозяйка готовила чай, Чарнота сидел за столом и осматривал помещение. И сюда также стремительно вбежал мальчик. Теперь он более пристально принялся изучать гостя. Он приблизился к Чарноте и рукой коснулся его колена. В ответ Григорий Лукъянович протянул ребёнку руку и сказал:
  "Ну, молодой человек, давай знакомиться".
  Мальчик, склонив голову, ближе подошёл к дяде и, уставившись в пол, протянул ему левую ручку. У Чарноты мелькнула мысль: "Если бы у него был хвост, то он бы его сейчас поджал".
  "Меня зовут дядя Евстратий, а тебя?" - вслух спросил Чарнота. Мальчик молчал, но и свою руку из руки незнакомого мужчины не отнимал.
  "Ну, что же ты, сынок? Скажи дяде: как тебя зовут", - пришла на помощь Чарноте мать.
  Мальчик упрямо молчал, продолжая глядеть в пол. Женщина не вытерпела: "Да Олегом его зовут!".
  214 Подойдя к сыну и ласково положив обе руки ему на плечи, она сказала: "Иди, поиграй в комнате".
  Тот послушно удалился.
  На керосинке зашумел чайник и хозяйка принялась заваривать чай.
  "Вот вы знаете как меня зовут, а как вас - я не знаю", - сказал Чарнота.
  "Ой, извините, Евстратий Никифорович, забыла представиться. Меня зовут Ирина".
  Она отставила чайник, подошла к Чарноте и улыбаясь, протянула ему руку по-женски - ладошкой вниз. Тот встал со стула и, мягко пожав женскую руку, сказал:
  "Очень приятно".
  Они сидели на кухне и пили чай, когда хлопнула входная дверь, а через некоторое время в кухню вошла уже немолодая женщина. Чарнота поднялся со стула, а Ирина поспешно заговорила:
  "Вот, Наталья Вениаминовна, Людмила и дождалась того, кого она так дожидалась. Это - Евстратий Никифорович".
  Чарнота смутился: перед ним стояла Людмила, но ужасно постаревшая. Он подавил в себе желание броситься к ней и обнять любимую свою. Старшая сестра своей внешностью показывала - какой станет младшая через 10-20 лет.
  Кивнув Чарноте в знак приветствия, Наталья Вениаминовна обратилась к Ирине:
  "Ирочка, в моей комнате на комоде лежит бумажка. На ней записан 215 номер телефона Людмилиной квартиры. Сходи вниз и позвони из парикмахерской, обрадуй мою сестрёнку".
  "Да, сейчас, я мигом", - встрепенулась Ирина и удалилась выполнять поручение.
  На кухне воцарилась тишина. Пауза так затянулась, что Чарнота стал испытывать неудобство и для разрядки сказал:
  "А вы очень похожи на свою сестру".
  "Это она на меня похоже. Я старшая" - тоном надзирательницы в детском приюте возразила женщина.
  "Эта дамочка не очень-то любезна", - успел подумать Чарнота и тут в кухню вбежал Олег. Он бросился к женщине, обнял её за талию, а головой приник к её животу и замер в таком положении.
  "Он любит вас", - сказал Чарнота, но ответа на его реплику не последовало.
  "А вот вы меня не любите", - мысленно продолжил он фразу, глядя на Наталью Вениаминовну. Та молча гладила мальчика по голове.
  Вернулась Ирина и с порога кухни радостно сообщила:
  "Сейчас Людмила примчится. Как она обрадовалась, когда я сказала, что вы приехали; так обрадовалась, аж завизжала в трубку".
  "Ну что же, остаётся только ждать", - не скрывая радости, сказал Чарнота и уселся на свой стул у кухонного стола.
  В кухню молча вошло существо с большой головой на маленьком 216 тщедушном теле неопределённого пола и возраста. Оно пересекло кухню и остановилось у дальнего кухонного стола, стоящего у окна.
  Наталья Вениаминовна мягко отстранила от себя Олега. Погладила его по голове, взяла за руку и, обращаясь к Чарноте, сказала:
  "Евстратий Никифорович, пойдёмте в мою комнату, не будем здесь людям мешать".
  Чарнота подхватил свой саквояж и они втроём, пройдя по коридору, вошли в одну из нескольких коридорных дверей.
  Комната старшей сестры была достаточно большой: с двумя окнами арочного типа, с дубовым паркетом и уютно обставленная: резной комод, трюмо с большим зеркалом, огромный с резными украшениями сервант с хрустальной посудой в нём; имелось ещё несколько резных стульев и круглый стол над которым нависал абажур, обтянутый тёмным шёлком с розочками по бокам, искусно сделанными из того же материала. У левой стены стояла полуторная кровать, судя по никелированным металлическим спинкам - нового, советского периода производства, в верней части спинок были вмонтированы также никелированные серп и молот.
  "Я вас оставлю на минуту, Евстратий Никифорович, мне нужно с Ириной переговорить", - сказала Наталья Вениаминовна и, не дожидаясь ответа, вышла вместе с Олегом, всё также ведя его за руку.
  Оставшись один, Чарнота поставил у стола саквояж, а сам подошёл к окну. Окна выходили во двор и он некоторое время наблюдал за двумя мужчинами, которые, стоя, у дровяного сарая, что-то горячо обсуждали. Глядя на этих людей, Григорий Лукьянович размышлял об особенностях 217 человеческого восприятия: "Почему некоторый люди, ещё даже не познакомившись, а сразу после первого же контакта испытывают друг к другу антипатию? Вот и сестра Людмилы почему-то явно невзлюбила меня. И этот боцман на судне; ну что я ему плохого сделал? А ведь я просто физически ощущал его ненависть ко мне. Почему такое происходит? Но ведь также и симпатию одного человека к другому - совершенно незнакомых между собой и встретившихся впервые, невозможно объяснить. В этом отношении теряет смысл сословное деление людей. Внутри сословий неизбежна борьба, которая будет возникать именно по причине возникновения какой-то стихийной антипатии. Да, теория суха, но вечно зелено дерево жизни", - это шекспировское выражение, вспомнившееся Чарноте, было последним. Ход его мысли оборвала Людмила, которая не вошла, а ворвалась в комнату и только Чарнота успел на шум повернуться, как тут же оказался в двойных сладостных объятиях: и физических и обонятельных - в его ноздри ударил запах той женщины, о которой он грезил последние месяцы. Шляпка свалилась с головы Людмилы и, встав на ребро на плече у Чарноты, закрыла ему обзор. Когда же он левой рукой взяв её, осторожно положил на подоконник, то увидел в дверном проёме лицо старшей сестры. Оно отнюдь не было злым и ему показалось, что на глазах этой суровой с ним женщины навернулись слёзы. Дверь закрылась и они остались наедине. Людмила попыталась прижаться к любимому всем телом, а когда это у неё не получилось просто замерла шепча ему прямо в ухо только одно слово: "Гришенька! Гришенька! 218 Гришенька!"
  Он ощутил влагу на мочке своего правого уха и понял, что это её слёзы:
  "Полно, полно, Люська, любимая, ну что ты так", - шептал он ей в ответ, продолжая крепко и нежно обнимать. Наконец, она затихла, успокоилась и когда отстранилась от него, то лицо её было в чёрных полосах от потёкшей с ресниц туши. Она, не обращая внимания на столь значимый для любой женщины факт, молча смотрела на него в упор и запах её дыхания продолжал пьянить его. Он обеими руками обхватил её голову, привлёк к себе и стал целовать в нос, глаза, щёки; а когда их губы слились в страстном поцелуе, он попытался снять с неё вязанную кофточку. Но она воспротивилась:
  "Не здесь, Гришенька, не здесь", - прошептала она нежно, но твёрдо.
  "Я, на твоё имя, - Тёмкин Евстратий Никифорович, сняла номер в гостинице. Сейчас мы поедем туда и там, там всё будет, - сказала она и тут же поправилась. - Не я сняла, а по моей просьбе это сделал Никита".
  "Кто такой Никита?" - спросил Чарнота.
  "Это мой муж, советский дипломат довольно-таки высокого ранга. Он это дело организовал. В советской России простому человеку с улицы в гостиницу поселиться сложно; особенно в Москве".
  "Как это? Почему сложно?" - удивился Чарнота.
  219 "Потом расскажу. Поехали, поехали - у нас мало времени, а поговорить нужно о многом ещё", - заторопилась Людмила, перед трюмо хлопоча над своим макияжем.
  В коридоре Людмила сказала:
  "Спускайся вниз, выходи на улицу и жди меня. Уйдёшь по-английски - не прощаясь. Я за тебя попрощаюсь".
  Арбат середины двадцатых мало чем отличался от дореволюционного, ну, разве что, на рекламных тумбах можно было встретить агитационные листки новой власти, призывающие рабочих и крестьян готовиться защищать первое в мире их государство от посягательств проклятых империалистов.
  Чарноте не долго пришлось ждать Людмилу. Она вышла из дома, подхватила его под руку и они пошли быстрым шагом.
  "Куда идём?" - спросил Чарнота, с удовольствием вышагивая рядом с этой шикарной женщиной.
  "Тут не далеко есть один переулочек с замечательным названием Сивцев Вражек, вот туда и идём. Там нас ждёт извозчик. Я не хочу чтобы соседи Натальи видели, что её сестра так шикует: ездит только на извозчике, да на авто. Зависть отвратительное качество. Не хочу дразнить гусей, то бишь - рабочих и крестьян", - сказала Людмила и тихо засмеялась.
  "Есть зависть и она действительно отвратительна, но есть чувство справедливости. Я думаю, что у многих рабочих и крестьян России это 220 чувство, очень долго просыпавшееся в них, в семнадцатом проснулось окончательно и вот сейчас каждый из них строго следит, чтобы обман большинства не пошёл по новому кругу".
  "Ну и пусть следят, а мы всё равно поедем на извозчике", - озорно взглянув на любимого мужчину, сказала Людмила.
  "Любезный, отвези-ка нас к трём вокзалам", - тем же тоном сказала она, когда они оба уселись в извозчичью пролётку, одиноко стоявшую на углу переулка и какой-то широкой улицы.
  Извозчик тронул вожжи и лошадь с места пошла мелкой рысцой - застоялась.
  Скоро открылся вид на Кремль. Стена и башни из красного кирпича как будто специально своим цветом указывали на то место, где ныне помещалось сердце нового государства.
  "Да, да, - угадав мысли своего возлюбленного, подтвердила Людмила, - здесь они прячутся, за этими стенами".
  "За стенами с башнями на которых царские орлы о двух головах", - съязвил Чарнота.
  "Ничего, - ответила Людмила, - они скоро что-нибудь придумают им на замену и полетят эти птицы на землю вниз тормашками".
  "Ты так думаешь? И тебя такая перспектива не огорчает?" - спросил Чарнота, но вместо ответа она, взяв его руку своими обеими, положила её себе на колени да так, что его рука оказалась между чуть-чуть раздвинутых 221 ног женщины. Чарноту как будто поразил удар молнии. Он напрягся и тут же попросил:
  "Не надо, Люсенька, или я тут прямо в телеге и кончу".
  Она радостно рассмеялась и выпустила из плена его руку.
  Придя в себя, Чарнота спросил:
  "А что это за мальчик - Олег. Какой-то странный он".
  "Да, странный...", - и Людмила рассказала его историю.
  Чарнота слушал внимательно, а в конце рассказа сделал вывод:
  "Чудеса творятся на этом свете: псы человеческих детей рождают".
  "Нет, - поправила Людмила, - переделанный в человека пёс родил себе подобного. И, я думаю, совсем не обязательно, что это дитя будет хуже тех, что рождаются у людей. Иногда на свет от людей появляется такое, что хуже любого зверя, хоть оно и в человечьем обличье".
  "Согласен", - произнёс Чарнота, а, обнаружив, что его не услышали, повторил: "Согласен, на войне встречался с такими, и не раз".
  "Кстати, как ты считаешь: сколько мальчику лет?" - загадочно глядя на Чарноту, спросила Людмила.
  "Лет пять", - не задумываясь ответил тот.
  "Ошибаешься - всего два года".
  После этого Чарнота задумался и не выходя из задумчивости произнёс как бы про себя: "Особенности развития псиной породы".
  Коляска, в которой они ехали, повернула на Каланчёвскую улицу и Людмила сказала:
  "Подъезжаем".
  222 "Я тут уже был", - обрадовался Чарнота, когда они выехали на площадь.
  "Ну, вот и хорошо, - ответила Людмила, а извозчику сказала - Остановись здесь!"
  Тот натянул поводья. Людмила расплатилась и Чарнота, по лицу возницы определил, что размер оплаты обрадовал его.
  "Премного благодарен, премного благодарен", - закивал тот, пряча купюру куда-то на грудь, под одежду.
  "Старой закалки лихач, - сказал Чарнота, провожая взглядом отъехавшую пролётку. - Вон как с места рванул".
  "Это он забоялся, что я отберу у него такую уйму денег. Подумал, наверное, что я ошиблась", - улыбнулась Людмила.
  "А сколько ты ему отвалила?" - спросил Чарнота.
  "10 рублей" - был ответ.
  Гостиница находилась прямо на площади "Трёх вокзалов". Людмила обратилась к портье:
  "От наркомата иностранных дел была заявка на номер вот для этого товарища", - сказала ему Людмила, взглядом указав на Чарноту. Портье раскрыл книгу учёта и быстро нашёл в ней нужную запись.
  "Да, есть - для Тёмкина Евстратия Никифоровича отдельный номер. - И уже обращаясь к Чарноте, - Документы, пожалуйста".
  223 Чарнота достал свои справки. Тот, не скрывая удивления, некоторое время рассматривал их, но затем, всё-таки выдал ключ, сказав при этом:
  "Второй этаж, комната двадцать четыре".
  Поднимаясь по лестнице, Людмила сказала:
  "Тебе, Гриша, паспорт нужен. У тебя какие планы вообще?"
  "Я, Люсенька, хочу поближе с толстовцами познакомиться. Буду у них работать. Они тут не далеко от Москвы, а там видно будет", - ответил Чарнота.
  "Ну вот, поработаешь там год, другой и обратишься в местное отделение милиции с просьбой выдать паспорт. Подкинешь при этом деньжат участковому и получишь свой паспорт".
  "Как ты сказала, - милиции?" - удивился Чарнота.
  "Да, Гришенька, о полиции забудь".
  В тот момент, когда они оба входили в гостиничный номер, Чарнота обдумывал сказанное Людмилой.
  Номер оказался более чем скромный: небольшая комната с одним окном. В комнате стояли кровать, стол и два стула и всё "Остальные удобства, - как выразилась Людмила, - видимо, находятся где-то в коридоре".
  "Ты устраивайся, а я схожу в магазин. Нам нужно нашу встречу отметить", - сказала она и направилась к выходу.
  "Люсенька, давай я схожу, а ты отдохни", - предложил Чарнота.
  224 "Нет, Гриша, я лучше тебя это сделаю. То, что нам нужно, - купить можно только в коммерческом магазине и я знаю где он находится, а ты - с дороги, отдыхай", - с этими словами она вышла из номера.
  Чарнота огляделся, подошёл к окну. Из окна открывался хороший вид на Каланчёвскую площадь. Было видно два вокзала, а третий, видимо, находился на той стороне, что и гостиница. Григорий Лукьянович удовлетворённо хмыкнул и вышел в коридор, чтобы разведать: где же всё-таки то помещение, без которого нормальной жизни человеческой быть не может, а, тем более, в гостинице. Он всё это нашёл в конце коридора. В помещении стоял ряд умывальников и имелось две двери. За одной Чарнота обнаружил унитаз (чистый и даже на полочке аккуратно сложенной стопкой лежала нарезанная из газет бумага). Другая дверь вела в душевую комнату, где стояла ещё и белая эмалированная ванна. Из крана текла холодная вода, а вот горячую воду, по всей видимости, нужно было готовить с помощью дровяного котла, который стоял тут же и от которого шла труба к ванной, заканчивающаяся отдельным краном. Лежащая у котла охапка берёзовых дров, натолкнула Чарноту на мысль - искупаться. В саквояже у него имелась коробка французских спичек, за которой он и отправился. Взяв спички и закрывая номер, Чарнота оставил в притворе двери записку для Людмилы на клочке немецкой газеты. В записке он указал где его искать, если та вернётся раньше, чем он осуществит задуманное.
  225 С помощью газетных нарезок из туалета и бересты, содранной с нескольких поленьев, Чарнота быстро разжёг огонь в топке котла. Уже через десять минут в ванной комнате стало тепло, а из крана потекла тёплая вода. Выходя из ванной комнаты, Чарнота чуть ни столкнулся с бабой. Толстая, краснощёкая, она возмущённо заговорила:
  "Это чтой-то ты гражданин, самоуправничаешь? Помыться хотите, - вдруг перешла она на вы, - обратитесь к Егору Петровичу, а он скажет мне, а самоуправничать зачем же".
  Чарнота заулыбался и примирительным тоном сказал:
  "Ничего, ничего я бы и сам управился". С этими словами он вынул из кармана пачку советских рублей и один рубль протянул бабе. Та, с проворством не соответствующем её комплекции, ухватила чаевые, вмиг подобрела и предложила принести полотенце.
  "Неси, неси милая и посмотри, чтоб вода в ванную набиралась, а я тебя отблагодарю. Нас двое и мы с дороги; и нам помыться надо".
  "Всё сделаю, не беспокойся, барин, - сказала баба, но спохватилась и поправилась, - товарищ".
  "Ну, вот и хорошо", - сказал Григорий Лукьянович; этой примирительной фразой показав ей, что как будто и не заметил её оговорки.
  Чарнота вернулся к номеру, но не успел он открыть дверь, как с лестницы в коридор вышла Людмила. В правой руке она несла сумку, сделанную из сетки, туго набитую газетными свёртками. Войдя в комнату, 226 она стала выкладывать на стол содержимое сумки, сказав при этом Чарноте, чтобы тот разворачивал газетные свёртки. Разворачивая их, он выставил на стол бутылку шампанского, выложил сырокопчёную колбасу, круглый, ещё тёплый хлеб, зелёный лук, огурцы, яблоки, конфеты и банку шпрот.
  "Боюсь, что шпроты нам нечем будет открыть", - рассматривая банку и сокрушённо покачивая головой, сказал Чарнота.
  В дверь постучали. Чарнота улыбнулся и добавил к сказанному:
  "Хотя, возможно, сейчас этот вопрос мы и разрешим положительно".- Он подошёл к двери и открыл её. На пороге стояла та баба - истопница.
  "Ванна готова и полотенчики я там повесила".
  "Спасибо, милая. А как же тебя зовут?" - спросил Чарнота.
  "Фёкла", - был ответ.
  "Феклуша, вот тебе за хлопоты. - И Чарнота протянул бабе ещё один рубль. - А скажи, не будет ли у тебя приспособления, чтобы вот это открыть. - И он показал Фёкле банку шпрот. - Или нож такой, которым не только хлеб можно было бы резать, но и дрова колоть".
  Фёкла поняла юмор насчёт ножа и, улыбнувшись (отчего её лицо преобразилось из бабьего в детское, наивное - с ямочками на щеках), сказала:
  "Да, да есть у меня, - консевры открывать. Счас принесу".
  Пока Фёкла ходила за консервным ножом, Чарнота выложил на стол всю свою советскую наличность, но купюр достоинством в один рубль уже не было. Людмила поняла в чём дело и подсказала:
  227 "Да дай ей пятёрку и всё".
  Чарнота кивнул в знак согласия и спрятал деньги в карман.
  "Люсенька, у меня есть семь тысяч американских долларов. Где бы я мог их обменять?" - спросил он.
  "Я думаю, что лучше всего в этом поможет нам Никита. Он или сам их у тебя купит, или обменяет по хорошему курсу. Я с ним поговорю".
  В дверь вновь постучали. Фёкла принесла консервный нож и ещё раз напомнила о том, что ванная готова.
  "Спасибо, Феклуша, мы идём", - успокоил её Чарнота. Та кивнула и удалилась.
  "Люсенька, хочешь ванную принять?" - спросил он.
  "С удовольствием. Куда идти?" - в свою очередь спросила та.
  "Пошли, я тебе всё покажу". И они вышли в коридор.
  Вернувшись в номер, Чарнота занялся подготовкой стола: нарезал перочинным ножом хлеб, открыл шпроты, расставил принесённый Фёклой по просьбе Людмилы, тарелки. Закончив по своему мужскому разумению с этим делом, он поставил стул к окну и уселся ждать. Скоро ему надоело смотреть в окно, и он достал из саквояжа заветную красную книжицу. Было прочитано уже значительно больше половины.
  "Вместе с антагонизмом классов внутри нации падут и враждебные отношения наций между собой", - прочёл он.
  "Э, тут я не соглашусь. Вражда наций значительно глубже сидит в людях, чем классовая вражда. Люди всех сословий (или классов, как это 228 называет Маркс) сплачиваются, как только возникает серьёзная внешняя опасность. В 1812 против французов солидарно воевали как дворяне, так и крепостные крестьяне. Так что здесь вы, - Маркс с Энгельсом, поторопились с выводами - слишком увлеклись своей идеей и выдали желаемое за действительное", - мысленно спорил Чарнота с авторами Манифеста.
  "Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытием изменяются также и их представления, взгляды и понятия, - одним словом, их сознание?" - следовало дальше в Манифесте.
  С этим частично Чарнота согласился: "Сознание, конечно, меняется, но не всё, не полностью. Живущие во дворцах и в хижинах крытых соломой, да на земляном полу во многом мыслят по-разному, но не во всём. Вот, например, и те и другие знают, что лгать вообще - дурно, воровать дурно, не почитать своих родителей - также. Но и те, и другие понимают, что ловко обманывать и обкрадывать врагов есть доблесть. Вот и получается, что очень важная оговорка здесь Марксом не сделана; ему нужно было написать так: "Сознание изменяется с изменением общественного бытия, но не во всём". А Маркс этого не сделал: схитрил или сглупил?" - задал вопрос Чарнота, но ОТТУДА ответа не последовало, ответить на него предстояло ныне живущим.
  "А вот это очень интересное заявление, которое противоречит утверждению марксистов будто только бытие определяет сознание, - 229 сделал вывод Чарнота читая: "Что же доказывает история идей, как не то, что духовное производство преобразуется вместе с материальным?"
  "Тут у Маркса две субстанции: "духовное" и "материальное" производства. Если есть два "производства", то они должны влиять друг на друга, а не только одно на другое. Какое бы ни было у меня бытие, а французов бить в 1812 году пошёл бы только потому, что они вторглись на мою родину и бесчинствуют тут. Отсюда вывод: на этот шаг меня толкает не "материальное производство", а "духовное". Вот и получается, что не только бытие определяет сознание, но и наоборот", - сделал вывод Чарнота.
  "А вот в этом марксистов правильно обвиняют", - рассудил Чарнота, когда прочёл в Манифесте, цитируемые его авторами, критику их оппонентов: "К тому же существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т.д. , общие всем стадиям общественного развития. Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность, вместо того, чтобы обновить их; следовательно, он противоречит всему предшествующему ходу исторического развития".
  "Впрочем, поживём - увидим, что эти люди творить будут в стране, которую они захватили. Если они, действительно, хотят отменить вечные истины, то тут - держись". Григорий Лукъянович положил книгу на подоконник, но чтение продолжил:
  230 "Но какие бы формы они ни принимали, эксплуатация одной части общества другою является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание всех веков, несмотря на всё разнообразие и все различия, движется в определённых общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов.
  Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями унаследованными от прошлого".
  "Чего тут мудрить - "противоположность классов", - передразнил Чарнота Маркса, как будто тот эти слова только что произнёс стоя напротив. - Да, в истории человечества всегда малая часть общества захватывала бОльшую часть богатства, а остальные бедствовали. С этим я согласен. Ну, так захватили власть, распределили богатство более равномерно и всё - пусть для жизни люди самоорганизовываются! Зачем этот огород городить: "власть только рабочему пролетариату". Опять насилие одних над другими. Сколько можно! От чего ушли (от власти меньшинства над большинством) к тому неизбежно и вернётесь".
  Мысли Чарноты были прерваны вошедшей в комнату Людмилой.
  "Ну вот, милый, я как заново родилась. Вода горячая, хорошо! - с порога заговорила она. - Иди скорей, мойся".
  231 Чарнота отправился в ванную, забыв про книгу, оставленную им на подоконнике в раскрытом виде.
  В ванной комнате хлопотала Фёкла.
  "Это я, Феклуша, - входя, предупредил Чарнота. - Спасибо тебе, я тут уж сам управлюсь. Вот тебе ещё от нас", - и он протянул ей пять рублей. Видно было как Фёкла растерялась, видимо, никак не могла сообразить: нужно сдачу давать или нет. Но купюру взяла, что-то буркнула себе под нос и вышла из комнаты.
  Хорошо помывшись, Чарнота вернулся в номер. На столе стояла бутылка шампанского. Откуда-то взялась вазочка с цветами. Всё вместе: с бокалами, тарелками, ложками и вилками делало стол сияюще-праздничным. Людмила повернулась на шум открывающейся двери и, не выпуская красную книжецу из рук, воскликнула:
  "Так вот какую литературу ты теперь читаешь!"
  "Да уж, приходится. А что делать?! Не умею, а точнее, разучился я действовать не понимая".
  "Хорошо, потом расскажешь, что ты понял и к каким выводам пришёл. А теперь - к столу", - торжественно объявила Людмила и жестом указала на один из стульев.
  ------------------
  Ту бурю положительных эмоций, которую вызвали последующие события в жизни наших героев, можно было бы назвать счастьем. Если считать, что счастье есть плюсовая алгебраическая сумма положительных 232 и отрицательных эмоций. Гастрономические радости переплелись с половым наслаждением и всё это на протяжении нескольких часов составляло жизнь двоих людей, сумевших такие обстоятельства создать друг для друга.
  Кроме чувственного наслаждения и удовлетворения желания, удачное соитие приносит разнополым людям ощущение любовной гармонии не только между собой, но и со всем миром. Только что испытанное наслаждение затухает, а на смену ему приходит умиротворённость и желание творить добро всему существующему, то есть тому, что тебя окружает. Именно этому окружению, благодаря ему, и произошло то чудо удачного стечения обстоятельств, приведших человека к этому состоянию счастья или - состоянию абсолютной любви.
  ---------------------------
  Людмила и Григорий лежали в постели тесно прижавшись друг к другу и молчали. Каждый по своему переживал случившееся, но в чём они были солидарны, так это в желании остановить это прекрасное мгновение их жизни; остановить и так в нём и остаться навсегда. Однако, понимая, что это невозможно, что другая реальность, - очень далёкая от состояния абсолютной любви, неотвратимо принудит их вернуться в неё, мужчина и женщина данной неизбежности особо-то и не противились.
  Первым прервал молчание Чарнота:
  "Похоже невзлюбила меня твоя старшая сестра", - сказал он своей возлюбленной шепотом на ухо.
  233 "Да нет, Гриня, она моралистка и злится не на тебя или меня, а на действительность, которая не соответствует её идеальным построениям. Для неё любовь - это семья, состоящая из мужчины, женщины и их детей. Другого варианта она не преемлет: или так, или никак. Вот она и осталась старой девой. А теперь злится. Не обращай внимания на её выпады. В сущности, - это хороший человек и вернейший друг. Такая не предаст, не будет ныть, не потянет на себя одеяло в трудный момент, а всё отдаст тому, кого она выбрала в качестве объекта своей любви. Не перечь ей, не огрызайся, не старайся показать её же собственные несовершенства и будет у тебя ещё один верный друг"
  Григорий Лукьянович внимательно слушал, молчал и пытался представить себе: как он терпеливо отмалчивается и не отвечает на колкости Натальи.
  За окном уже совсем стемнело, и они собирались вставать с постели, когда в дверь требовательно постучали.
  "Ого, - воскликнул Чарнота, - кому-то я очень понадобился".
  Он встал с постели и как был голышом подошёл к двери и нарочито грубым голосом спросил:
  "Чего надо? Кто там?"
  За дверью молчали. Неуверенность стучавшего успокоила Чарноту и он более мягко повторил свой вопрос:
  "Я спрашиваю, чего надо?"
  За дверью зашевелились, засопели и мужской голос сделал заявление:
  "У вас в номере посторонний. Гостям у нас разрешено быть до двенадцати 234 часов ночи. Время истекло. Прошу посторонних покинуть гостиницу".
  "Что? - возмутился Чарнота и хотел ещё что-то грубое добавить, но Людмила, также голой подскочившая, рукой закрыла ему рот и спокойно произнесла в сторону двери:
  "Да, да, я сейчас ухожу".
  За дверью послышались удаляющиеся шаги.
  "Это чтож за порядки такие?" - возмутился Чарнота.
  "Это, Гришенька советская Россия и теперь товарищи устанавливают здесь свои правила. Таким образом они оберегают моральный облик своих граждан. Мы ничего не можем изменить, а вот на неприятности нарваться очень даже можем". Это всё Людмила проговорила, прижавшись к своему мужчине, который слушал и улыбался, наслаждаясь её близостью.
  "Мне действительно пора уходить. Проводишь меня?"
  "Куда ты пойдёшь - уже ночь на дворе?" - Чарнота прижал женщину к себе ещё сильнее.
  "Домой, домой, Гришенька, Никита возможно уже дома и волнуется", - ответила Людмила.
  Они оделись и Людмила стала наводить свой женский макияж. Чарнота достал из саквояжа части разобранного револьвера, собрал и зарядил его.
  "Вот это правильно, - одобрила его действия Людмила, - ночная Москва бывает опасной".
  235 На улице было тихо и тепло. Светили редкие фонари, но у вокзалов их было много и потому казалось, что там уже наступил рассвет.
  "Я поеду на авто, это безопасней. Пойдём, я знаю где у них стоянка", - сказала Людмила и увлекла за собой Чарноту.
  Они пересекли по диагонали площадь, обогнули здание Николаевского вокзала и, действительно, вышли прямо к стоянке такси. Стояло свободных три машины и водители, собравшись в одной, видимо, травили там анекдоты - было видно, как они веселятся.
  Чарнота с Людмилой подошли к первому в очереди автомобилю и остановились. Шофёр автомобиля не спешил, наверное очередной анекдот дослушивал.
  "Расскажи-ка мне Люсенька, пока этот гегемон раскачивается на работу, расскажи мне, что это за зверь такой - коммунальная квартира?"
  "О, это изобретение новой власти. Дело в том, что они стали своими товарищами заселять пустующие барские квартиры; но селить туда не по одной семье, а по столько - сколько комнат в квартире. Вот и получилось, что там, где до революции жила одна семья, - теперь живёт несколько. Коммуны, одним словом, они организуют таким способом. Кроме того, теперь новый указ вышел об уплотнении. То есть они назначают своего управдома, а тот определяет куда, в какую квартиру можно вселить дополнительных жильцов. Вот так моей Наталье и Нине Ивановне осталось по одной комнате в их бывшей квартире, а квартира на третьем этаже была занята каким-то начальником".
  236 Рассказ Людмилы прервал шофёр уже севший за руль и успевший завести мотор.
  "Ну, поедем или нет? - требовательно закричал он, высунувшись из кабины. Чарнота огрызнулся:
  "Подождёшь, мы тебя ждали, вот и ты подожди".
  Такой аргумент, кажется, удовлетворил шофёра и он послушно уселся за руль, но двигатель машины заглушил.
  "Нина Ивановна переселилась на третий этаж - в маленькую квартиру, когда мы купили большую, - продолжила свой рассказ Людмила, - ну вот, а теперь вернулась на бывшую свою жилплощадь уже как квартиросъёмщик. Или лучше так: как съёмщик одной комнаты в бывшей её квартире".
  "Ну, ладно, Люсенька, спасибо. Я бы хотел у тебя о Никите твоём расспросить, да потом как-нибудь. Езжай. Уже поздно".
  Людмила в знак согласия кивнула головой, поцеловала Чарноту в губы да так, что у него вновь закружилась голова. Его качнуло, и он инстинктивно ухватился за ручку двери авто. Делая вид, что он впорядке и просто хочет ещё раз услужить любимой, Чарнота театрально раскрыл перед ней заднюю дверь автомобиля и протянул руку, чтобы помочь даме сесть в машину. Шофёр вышел с заводной ручкой. Запустил двигатель; тот завёлся с пол-оборота. Машина двинулась с места и Григорий Лукьянович помахал любимой женщине рукой.
  Уже подходя к гостинице, Чарнота услышал за спиной голос и отметил его дерзкие интонации:
  "Эй, дядя, закурить не найдётся?"
  237 "Я не курю", - ответил Чарнота, правой рукой нащупав за поясом рукоятку револьвера. Второй субъект возник перед ним, перегородив дорогу к двери гостиницы.
  "Куда торопишься!" - успел тот сказать и тут же ствол револьвера уткнулся ему под подбородок.
  "Я же вам сказал, что не курю", - сквозь зубы прохрипел Чарнота, левой рукой ухватив субъекта за плечо и развернув его спиной к себе. Теперь ствол револьвера упирался ему в висок, а субъект оказался преградой между Чарнотой и вторым бандитом, которому захотелось покурить за чужой счёт. Несколько секунд противники молчали, оценивая обстановку. Затем курильщик заговорил:
  "Спокойно, дядя, мы только закурить попросили".
  "Я же сказал, что не курю!" - повысив голос, повторил Чарнота.
  "Ну ладно, ладно, нет, так нет. Мы пойдём", - сказал всё тот же несостоявшийся курильщик.
  Чарнота оттолкнул от себя субъекта и, сделав два шага назад, направил револьвер в их сторону, держа руку с ним у пояса.
  "Валите отсюда, шантрапа!" - сказал он и многозначительно поводил стволом револьвера, наводя его, то на одного, то на другого налётчика.
  Метров пять мужчины пятились задом, но когда поняли, что выстрелов вслед не будет, - быстро пошли прочь. Проводив их взглядом, как те скрылись за поворотом, Чарнота пошёл дальше. Специально прошёл мимо дверей гостиницы и через метров двадцать, остановившись, повернулся. 238 Убедившись, что кругом пусто - людей нет, он вернулся и вошёл в гостиницу. Проходя через холл, кивнул портье. Поднялся в номер, разделся, лёг в постель, в которой сохранился запах любимой женщины. Несколько раз глубоко вздохнув, он уснул.
  -----------------------
  Людмила доехала до своего дома на Шаболовке довольно-таки быстро. Ночной, пустынный город этому способствовал. Расплатившись с водителем, она поднялась на третий этаж большого (шестиэтажного) бывшего доходного дома, куда вселился в 1923 году её будущий муж Никита Сергеевич Орех. Эту квартиру ему выделил Наркомат Иностранных дел. Квартира состояла из четырёхкомнатной анфилады, комнаты для прислуги, коридора, проходящего от прихожей к кухне, ванной комнаты и двух туалетов. Из каждой комнаты был выход в коридор, кроме комнаты прислуги, выход из которой был только на кухню.
  Никиты дома не оказалось и Людмила решила, что он опять остался ночевать в своём служебном кабинете. Буквально через месяц, после переезда из Парижа в Москву, с Никитой произошли разительные перемены. Людмила его не узнавала: из активного, любвиобильного, жутко ревнивого мужчины он превратился в импотента, абсолютно не интересующегося чем занята его неработающая жена, каков её круг общения. Людмила догадывалась - это именно на службе у Никиты происходит что-то такое необычное, что оказалось способно так кардинально изменить психику её мужа. Несколько попыток поговорить с 239 ним окончились провалом и он продолжал замыкаться в себе. Всё чаще и чаще он оставался ночевать на работе и всё реже и реже они бывали близки как мужчина и женщина.
  Однажды Никита ей сказал, что с ней желает поговорить человек из "органов". Людмила засмеялась:
  "Из каких таких "органов"? И вообще, какие у него органы?"
  Никита на шутку не ответил, только укоризненно взглянул на жену и сказал:
  "Не смейся. Это очень серьёзно".
  И вот, через некоторое время, Никита как обычно уехал на службу, но через час позвонил домой и предупредил:
  "Будь дома, дорогая, к тебе придут поговорить. И я прошу тебя - отнесись к этому разговору очень серьёзно".
  И, действительно, где-то часа через полтора после его телефонного звонка, - позвонили в дверь. Предупреждённая, Людмила открыла, даже не спросив "кто там?". Перед ней стоял человек средних лет в кожаной одежде чёрного цвета: кожаная кепка, кожаная куртка, кожаные галифе, заправленные в кожаные сапоги.
  "Здравствуйте, - сказал он - Никита Сергеевич должен был предупредить вас о моём визите".
  "Да, да пожалуйста", - ответила Людмила, уступая проход необычному визитёру.
  Тот вошёл в прихожую и остановился в ожидании. Закрыв входную дверь, Людмила, предложив гостю оставить кепку на вешалке, повела его в гостиную и там, указав на стул, предложила садиться.
  240 "Я вот по какому делу, Людмила Вениаминовна, - заговорил мужчина, усевшись и положив ногу на ногу. - Наша советская власть очень молода и у нас ещё очень много врагов. И я, как представитель этой власти, предлагаю вам сотрудничество для того, чтобы нашу народную власть поддержать и укрепить".
  "Чем же я могу быть полезна власти? Я прямо ума не приложу - как я-то могу помочь в её укреплении?" - спросила Людмила, искренне недоумевая.
  "Вы культурный, грамотный человек, в совершенстве владеющий французским языком и, ко всему этому, вы - красивейшая женщина. Вы могли бы быть очень полезны нам. Ваш муж скоро будет назначен на очень ответственный пост в Наркомате Иностранных дел. А, значит, его начнут приглашать на разные встречи, приёмы в иностранные посольства. По этикету на такие приёмы дипломаты приходят с жёнами. Люди там общаются, ведут там всякие беседы. Нам очень интересно содержание этих бесед, разговоров", - представитель власти замолчал, вопросительно взглянув на Людмилу.
  "То есть я должна буду запоминать, что люди на этих приёмах говорят, а потом..."
  "Именно так, - перебил её мужчина, - а потом сообщать нам в специальных письменных отчётах. И за это вы будете получать, соответствующее важности информации, вознаграждение".
  На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Наконец Людмила 241 тихо - полушёпотом и медленно произнесла:
  "Я должна посоветоваться с мужем".
  "Да, конечно, советуйтесь и о вашем решении сообщите мне. Вот мой телефон". И он положил на стол заранее заготовленную бумажку с номером телефона и ФИО, карандашом написанные на ней. Затем представитель власти поднялся со стула. Его кожаная одежда при этом, как показалось Людмиле, угрожающе заскрипела.
  "Надеюсь на свидание. Жду вашего звонка", - уже в дверях сказал он и попытался улыбнуться.
  -----------------------
  Никита был категоричен:
  "Нужно соглашаться. Ты даже и представить себе не можешь - на сколько это опасные люди!"
  Через день после встречи с представителем власти, Людмила ему позвонила и дала согласие. Дальше пошли формальности: она под диктовку написала расписку и ей присвоили оперативный псевдоним "вдова". Людмила сначала возмутилась: "Почему "вдова"?" - но потом махнула рукой и подписала соглашение. "Соглашение с дьяволом" - мелькнула у неё тогда мысль. Никите о своём псевдониме она решила не говорить. Позже Людмила поинтересовалась у мужа: "Кто придумал такую для них форму - эту ужасную чёрную кожу?" И Никита ответил:
  "Дзержинский, конечно. В 1921 году по его ходатайству правительство выделило ЧК 1 миллион 800 тысяч рублей золотом и они закупили за границей 60 тысяч комплектов кожаного обмундирования. Мне в Париже 242 пришлось этим заниматься. - Сделав паузу, он добавил, - голодающим они выделили в том же году всего 125 тысяч рублей в совзнаках".
  Тогда Людмила удивилась тому, что её муж - почти член Советского Правительства, а явно дистанцируется от него.
  ----------------------
  И вот сейчас, в своей постели, Людмила думала: "Когда она сможет рассказать об этом Грише". А то, что, не смотря на подписку о "неразглашении", она должна была ему всё рассказать - Людмила не сомневалась ни секунды.
  --------------------------
  А Григорий Лукьянович, тем временем, спал глубоким сном счастливого бывшего генерала, одержавшего пусть маленькую, но ещё одну победу - отбил нападение мерзавцев, да так удачно, что все остались живы.
  Проснувшись к полудню, он не спешил вставать, а, лёжа в постели, обдумывал - чем ему заняться. Было решено сделать пешую прогулку по окрестностям и затем засесть за Манифест Коммунистической партии, который уже давно должен был быть прочитан; и то, что это не так - сильно раздражало Чарноту.
  Позавтракав в буфете гостиницы, Чарнота вышел на улицу. Москва привокзальная уже была знакома ему и он решил свернуть с Каланчёвской площади на первую, приглянувшуюся ему улицу. Ей оказалась широкая, оживлённая улица название которой Чарнота никак не мог узнать. Он шёл 243 по ней и иногда делал попытки выяснить её название. Людей вокруг было много, но все они куда-то спешили и на вопрос Чарноты то пожимали плечами и пробегали дальше, то отвечали что-то, что Григорию Лукьяновичу никак не получались разобрать. Наконец он дошёл до здания из красного кирпича, явно старинной постройки, на углу которого был укреплён кусок фанеры, а на ней чёрной краской коряво выведено: "Стромынка 10".
  "Ну вот, наконец-то определился: иду по улице Стромынка. Странное название, но какое русское!" - так размышляя, Чарнота пошёл дальше. Пройти удалось не далеко. Скоро он оказался в гуще толпы. Люди стояли молча и смотрели вперёд, видимо, на синие в звёздах купола церкви.
  "И зачем её взрывать? Говорят будут строить дом отдыха или дом культуры. А что места мало что ли. Вон вокруг какие просторы, а им церковь помешала". Эту речь Чарнота подслушал, остановившись позади двух женщин по виду кухарок, или горничных. Протиснувшись дальше, Григорий Лукьянович уткнулся в цепь солдат, не подпускающих людей к месту готовящегося взрыва. За цепью прохаживался молодой человек в кожанке. Чарнота его сразу узнал - это был тот, который у вокзала в Петербурге помог ему пройти к памятнику царю. В голове Чарноты мелькнула дерзкая идея, которую он тут же начал материализовывать:
  "Товарищ, - крикнул он, обращаясь к молодому человеку, - товарищ, вы меня не узнаёте?"
  Молодой человек посмотрел на Чарноту, затем подошёл и через 244 головы солдат оцепления спросил:
  "Да, я вас где-то видел, личность мне ваша знакома. А не напомните мне: где мы встречались?"
  "Ну как же - в Петербурге у вокзала, помните; а можно мне к вам?" - спросил Чарнота, указывая пальцем на себя и собеседника. Тот подошёл ближе и громко заявил:
  "Нет такого города - Петербурга, есть Ленинград" И скомандовал двум солдатам, между которыми стоял Чарнота:
  "Пропустите!"
  Те расступились и Чарнота оказался в привилегированном относительно других положении: не в толпе стиснутым, а на свободе.
  "Вот, - указывая на церковь, сказал человек в кожанке, - на этом месте будет построен Дом культуры имени Ивана Васильевича Русалова - моего родного дяди. Настоящий был большевик. Из рабочих, сам добился всего: окончил университет, врачом стал. За дело рабочих жизнь отдал".
  "А церковь-то зачем разрушать? Её люди строили. И красивая к тому же. Настоящий рабочий уважает труд других. Я думаю, ваш дядя не поддержал бы такое".
  "Религия - это опиум для народа!" - с раздражением в голосе ответил тот. Но Чарноту понесло и он не мог заставить себя замолчать:
  "Опиум, согласен, но вот вы, я думаю, водку пьёте, а это тоже опиум. Вы сделайте сначала так, чтобы люди сами перестали ходить в церковь. Она тогда сама и закроется. А разрушать - дело не хитрое. Ломать - не строить!"
  "Чтобы построить новое, нужно разрушить старое!" - не сдавался молодой.
  245 "Вот уж совсем не обязательно. Когда вы добьётесь того, чтобы здание церкви перестало быть культовым, в нём можно, например, музей открыть или ещё для чего приспособить, - наступал Чарнота. - Разрушать-то зачем? В России для любого нового строительства места хватит. Стройте не разрушая того, что ещё служит людям; иначе вы не власть, а вандалы какие-то, временщики".
  "Партия постановила сносить церкви, а ты - контра, если осуждаешь её решения. Документы предъяви!" - пошёл в атаку молодой строитель светлого будущего. И тут так грохнуло, что земля под ногами ощутимо вздрогнула. Все увидели, как под куполами церкви образовалось облако дыма и пыли и они начали оседать на землю. Чарнота воспользовался удачным стечением обстоятельств и нырнул в толпу. Выбравшись из неё с другой стороны, он быстрым шагом направился в сторону площади "Трёх вокзалов", ругая себя:
  "Вот уж чёрт, и нужно было тебе так нарываться?!"
  Он пообедал в столовой и решил идти в гостиницу дочитывать Манифест. Поднявшись в свой номер, он извлёк из саквояжа красную книжецу и уселся с ней к столу.
  "Мы видели уже выше, что первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии", - прочёл он и задумался: "Греческое слово "демократия" переводится как власть народа. Марксисты считают, что если власть будет безраздельно принадлежать одному низшему и численно превосходящему все остальные классы общественному классу, то это и будет настоящей 246 демократией. А как же остальные люди - не народ что-ли? Хотя бы то же крестьянство, которого в России сейчас большинство, не есть народ?!" - Чарнота нервно рассмеялся, но продолжил размышления: "Учитывая, что в России сейчас пролетариата ничтожно тонкая прослойка, а пролетарий от станка, переведённый в управляющие, очень скоро переродится в чиновника, то получается, что "демократией" большевики назовут диктаторскую власть чиновников". Он откинулся на спинку стула, закатил глаза и стал хохотать так, что заколыхалась паутина, висевшая в дальнем углу потолка. Успокоившись, он продолжил чтение:
  "Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил.
  Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т.е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными, но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны как средство для переворота во всём способе производства".
  "Ага, - сказал сам себе Чарнота, - я правильно догадался, что большевики отступили пока, введя свой НЭП. Это именно отступление и перегруппировка сил. Скоро начнётся новое наступление; обязательно 247начнётся. Им деваться некуда. Они по уши в крови. Николая Второго с его семьёй куда они дели? Нужно будет разузнать! И вот если они их убили, то уж точно - отступать им будет некуда. Да и без царской семьи к ним есть что предъявить. В общем, делаем вывод: нэпманам нужно прямо сейчас сворачивать свои производства, переводить всё в валюту и драгоценности, прятать всё это и ждать, что будет дальше. А лучше им вообще уезжать со своей родины: тут им жизни не дадут".
  Закрыв книгу, Чарнота с удовлетворением хлопнул ладонью по обложке, встал, подошёл к кровати и в чём был, скинув только обувь, плюхнулся на неё лицом вверх. На потолке в месте, где должна была висеть люстра, в круге диаметром метра полтора сохранилась затейливая лепнина. Чарнота стал рассматривать её элементы: вот он разглядел маленьких купидончиков. Их было пять штук, расположенных по окружности. Вдруг один из них повернул голову и на глазах у Чарноты стал увеличиваться в размерах. Григорий Лукьянович от удивления принялся протирать глаза, а когда вновь взглянул на купидона, то обнаружил, что тот уже стоит перед кроватью, но в обличье ему знакомого молодого чекиста с револьвером в руке.
  "Ага, - вскрикнул чекист, радостно скалясь, - попался, контра!"
  Чарнота сунул руку под подушку, но его револьвера на месте не оказалось. Это ещё больше развеселило чекиста:
  "Нечего оружие лапать! Нет его там", - и он продемонстрировал Чарноте его пистолет, засунутый в боковой карман кожаной куртки.
  248 "Так, говоришь, что нам социализм не построить", - продолжал веселиться он. Чарнота взял себя в руки и с достоинством, спокойно, ответил:
  "Построите, построите, конечно, но не пролетарский, а бюрократический. И он у вас лопнет, как только вам придётся жить в мирное время. Ваши вожди пуще всего будут бояться наступления мирного времени и потому постоянно будут стремиться разжигать войны везде, где только смогут".
  "Не, - посерьёзнел молодой, - не будут они желать войны потому, что у нас люди заживут лучше всех в мире и все в мире захотят к нам присоединиться или жить по-нашему. И будут они у себя свергать буржуев, а мы им поможем".
  "То есть войной пойдёте на тех буржуев!" - уточнил Чарнота.
  В ответ чекист почему-то начал стучать рукояткой своего револьвера по металлической спинке кровати и Григорий Лукьянович успел отметить, что стуки эти какие-то глухие...
  Чарнота проснулся от стука в дверь. Он вскочил, сунул руку в саквояж и вынул оттуда свой револьвер. Взвёл курок и на цыпочках подошёл к двери. Стук повторился. Чарнота молча ждал. За дверью зашаркали ногами и голосом Фёклы буркнули:
  "Спит он что ли?" Григорий Лукьянович молчал. Наконец, послышались удаляющиеся шаги; тогда Чарнота открыл дверь и высунулся в коридор, держа револьвер на изготовку, но за дверью так, чтобы из коридора его невозможно было увидеть. Слева было пусто, а справа, метрах в трёх стояла Фёкла и смотрела в его сторону.
  249 "Может помыться желаете?" - спросила она, угодливо улыбаясь своей детской улыбкой.
  "А что, - облегчённо вздохнул Чарнота, - пожалуй, сделай-ка мне Аграфенушка, ванную и погорячей, а то я запылился что-то".
  Та удовлетворённо кивнула головой и пошла исполнять просьбу "хорошего человека".
  "Пять рублей отрабатывает", - усмехнулся про себя Григорий Лукьянович.
  После ванной Чарнота ощутил себя бодрым и полным сил. Решив позвонить Людмиле, он спустился в холл. Там у стойки, отгораживающей портье от посетителей, дежурил уже другой человек и, на просьбу Чарноты позвонить, - добродушно кивнул, указав на аппарат, стоявший у стены в конце стойки.
  С другого конца провода ему никто не ответил. Тогда он решил вернуться в номер и уже так засесть за Манифест, что уж точно - сегодня же закончить его чтение.
  "И никакой кровати до окончания, - зарёкся Григорий Лукьянович, - а то снится чёрт знает что, после такого чтения".
  Он вернулся в номер и засел за Манифест. И тут же ему пришлось прочесть такое, что заставило его отложить книгу и надолго задуматься. Там было написано:
  "Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах.
  Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно 250 применены следующие меры:
  1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.
  2. Высокий прогрессивный налог.
  3. Отмена права наследования.
  4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
  5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.
  6. Централизация всего транспорта в руках государства.
  7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.
  8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.
  9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней путём более равномерного распределения населения по всей стране".
  И в Ленинграде, и в Москве на рекламных тумбах Чарнота видел самый привлекательный для массы крестьянства лозунг новой власти: "Фабрики - рабочим, земля - крестьянам". Вековечное чаяние русского крестьянина новая власть обещала осуществить - она обещала дать ему 251 землю для того, чтобы тот мог, наконец, хозяйничать сам и на своей земле. В гражданскую крестьяне только поэтому и вставали с оружием в руках на сторону большевиков. Были, конечно, у них опасения, что обманут, но лозунг "земля - крестьянам" делал своё дело. Помнил Чарнота и "Декрет о земле", экземпляр которого попался ему в руки, когда его кавалерийская часть стояла под Киевом. Тогда он уединился в крестьянской мазанке, выставил караул у двери и приказал никого не пускать. Прочитав Декрет несколько раз, он понял - крестьянство уйдёт теперь от белых к красным, а без поддержки самого многочисленного слоя населения России им в гражданской войне не победить. Так оно и получилось. И что же сейчас он видит? А видит он, что крестьянина в очередной раз обманули. Оставив его без земли в 1861 году, теперь его также её лишат - вся земля будет государственной, то есть распоряжаться землёй будет не тот, кто на ней работает, а чиновник; но ведь чиновник смотрит на мир иначе, чем землепашец. Более всех озадачил Чарноту пункт об учреждении промышленных и земледельческих армий. Уж кому- кому, а ему было известно, что такое армия.
  "Армия - это командир и подчинённые. Для подчинённых приказ командира - закон, - размышлял Чарнота. - Переносить этот принцип отношений в сельское хозяйство есть убийство последнего. Если свободного землепашца сделают солдатом, а страну - казармой, то умрёт сначала хозяйство, а затем и страна, ибо страна держится хозяйством, а не наоборот".
  Григорий Лукьянович встал из-за стола и подошёл к окну. За окном 252 суетились люди. Вот один бежит через дорогу и очень ловко уворачивается от машин и повозок. Бежит на трамвайную остановку, к которой медленно подходит трамвай. Успел, сел, поехал.
  "Молодец! - похвалил Чарнота бегуна. - Одну задачу в жизни он решил успешно. Но вряд ли он даже догадывается, что на его пути уже готовят выстроить такие преграды, о которых он даже и не подозревает. И выстраивать эти препятствия будут люди - такие же, как и он. Мои отец и мать даже и не предполагали, что родили сына не для мирной, нормальной жизни, а для войны, то есть для жизни в условиях постоянной опасности. Хотели они такой жизни своему сыну? Нет, конечно! Однако, получилось так, как получилось. Могли они что-то изменить к лучшему в стране? Могли бы, если бы объединились с другими - также желающими этих изменений и знающими как их осуществить. Большевики и желали, и "знали" вот почему и опередили многих: они быстрее многих успели объединить больше всех людей для дела. Пусть это дело не получится, но они уже его делают, а я только ищу его. И вынужден находиться под властью людей делающих дело и уверенных в своей правоте. Их поддерживают другие - такие же уверенные. А я не имею поддержки, да и того, что можно поддержать - также не имею. Мои родители не сообщили мне этого потому, что сами не знали. Выходит, что я должен буду для кого-то выработать теорию дела по улучшению жизни граждан моей страны. А тот "кто-то" примет эту теорию и сообщит её другим. И все они, объединившись, начнут её осуществлять. А что получится в результате - покажет опыт. А по другому - никак".
  253 Чарнота вернулся к столу и продолжил чтение:
  "10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т.д.
  Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и всё производство сосредоточиться в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса.
  На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех".
  Забавно выглядело утверждение Маркса о "свободном развитии всех".Чарнота усмехнулся:"Это в армейских-то условиях все будут свободно развиваться?!"
  Ещё смешнее выглядело утверждение о необходимости отдавать детей на воспитание государству.
  254 "Да какая нормальная женщина-мать согласится отдать кому угодно своё дитя! Вот уж фантазёры!"
  Чарноте вновь захотелось лечь на кровать, но он усилием воли заглушил в себе это соблазнительное желание и продолжил чтение:
  "...вопиющее неравенство в распределении богатства...", - прочёл он.
  "Лично я считаю: именно в этом главная причина всех социальных бед человечества, - продолжил свои размышления Чарнота. - Бедные объединяются против богатых, устраняют несправедливость и всё - дело сделано, живите дальше: трудитесь, творите, рожайте и воспитывайте детей, познавайте реальность. Разве этого мало? Конечно, через какое-то время вновь появятся богатые и бедные, но тогда ещё раз провести перераспределение богатства... Так и жить. И убивать друг друга не потребуется".
  Чарнота встал из-за стола и заходил по комнате.
  "Кажется, что может быть проще? Ан, Нет! Идут люди какими-то мудрёными тропами и в результате получается совсем не то, что желали: опять нет ни мира, ни справедливости, ни свободы. А что, собственно, такое "справедливость"?
  Чарнота задумался, но ничего в голову не приходило, чтобы можно было ответить на этот вопрос. Он вернулся к столу и продолжил чтение.
  "Вот тут идёт критика социальных теоретиков Франции, мол, они отстаивают "...вместо истинных потребностей, потребность в истине, а вместо интересов пролетариата - интересы человеческой сущности, интересы человека вообще, человека, который не принадлежит ни к какому 255 классу и вообще существует не в действительности, а в туманных небесах философской фантазии".
  "Во-первых, - вступил в спор с марксистами Григорий Лукъянович, - что за хитрости такие: обвинять кого-то в том, что он отстаивает потребность в истине, а должен - истинные потребности защищать. А что такое "истина"? Сначала нужно дать определение понятия, а затем только начинать его обсуждение. Во-вторых, и я бы предпочёл защищать интересы человека вообще, а не только - пролетариата. Да, пролетариат - класс униженных и это благородно - вставать на его сторону, но если ввергнуть этих униженных ещё и в войну, то им будет хуже.
  Да, драка у этих людей - творцов Манифеста, - стоит в их сознании на первом месте. Вот они пишут, критикуя буржуазный социализм. Плохо, мол, "...внушать рабочему классу отрицательное отношение ко всему революционному движению". Но если считать, что всякая социальная революция - это катастрофа, то внушать отрицательное отношение к катастрофам - это очень даже правильно и хорошо, а у этих людей всё наоборот: катастрофа - хорошо, а мирное спокойствие - плохо. Лично я не хочу воевать с пролетариатом и готов поделиться с ним всем, что имею. Я не хочу убивать отдельных представителей класса "рабочий пролетариат", а они натравливают его на меня - он нападает и мне приходится защищаться. Я был согласен поделиться с пролетариатом материальным богатством, а они хотят, чтобы пролетариат забрал у меня всё.
  Они пишут: "Изобретатели этих систем, правда, видят 256 противоположность классов, так же как и действие разрушительных элементов внутри самого господствующего общества. Но они не видят на стороне пролетариата никакой исторической самодеятельности, никакого свойственного ему политического движения".
  "Вот и я не вижу свойственного пролетариату политического движения, - согласился с критиками марксизма Чарнота. - Я вижу натравливание неимущих на имущих и они это обосновывают экономической необходимостью. Вот что они пишут:
  "Так как развитие классового антагонизма идёт рука об руку с развитием промышленности..."".
  "На самом деле - всё проще: когда рабочий приходит к капиталисту и продаёт свои способности к труду, то возникает антагонизм покупателя и продавца, а этот антагонизм существует столько, сколько существует человечество, ибо покупатель желает купить дешевле, а продавец продать дороже и так было и будет всегда, а не тогда, когда возникли рабочие и капиталисты, то есть не с появлением промышленности", - возразил Марксу Чарнота.
  "А укорять людей за то, что те не хотят воевать, как это делает Маркс, когда пишет в своём Манифесте: "...они хотят достигнуть своей цели мирным путём" - корить за это - это значит быть социальным извращенцем, которому кровь нужна как вампиру, который без крови ближнего не может жить". - Чарнота представил себе этого бородача-Маркса, прильнувшего к шее дворянина и пьющего его кровь, да так, что 257 она стекает прямо по окладистой бороде его; представил и сплюнул прямо на пол, потом поднялся со стула и убрал плевок куском бумаги.
  Вернувшись к столу, Григорий Лукьянович прочёл последние строки Манифеста:
  "Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путём насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир", - и не задумываясь воскликнул, будто разговаривая с авторами Манифеста находящимися тут же - в его номере:
  "Врёте: пролетариату, как и всем людям, есть что терять - свои жизни и жизни их детей, жён, стариков-родителей!"
  И, подумав, он добавил: "Монстры вы - крови жаждете, ну да кто виноват как ни мы - русские дворяне. Это мы довели народ до того, что он готов пойти за монстрами и сам готов стать монстром. Я вам - враг, большевики, но я всё-таки вижу в вас людей и убивать вас буду только в том случае, если увижу, что вы покушаетесь на мою жизнь или на жизнь людей, которые мне дороги. Я буду искать другие пути решения социальных проблем". С этими словами он захлопнул красную книжецу и швырнул её в раскрытый саквояж, стоящий у стола. Книга туда влетела с 258 такой силой, что саквояж сам закрылся и даже был слышен при этом щелчок закрывшегося замка.
  ----------------------------
  До вечера Чарноту не покидали мысли о коммунизме Маркса и Энгельса. И тогда, когда в номер к нему без стука вошла его Людмила, он размышлял, лёжа на кровати, о выдуманном ими диалектическом материализме:
  "Если материя первична, а сознание вторично, то почему же человек, в какие-то моменты своей жизни, способен возвыситься над материей собственного тела?" - спрашивал он материалистов. А так как вопрос его оставался без ответа, то память услужливо предоставляла ему примеры из его военной практики, доказывающие, что в жизни не всегда материя первична. Что простой донской казак Петька, служивший у Чарноты вестовым и сознательно принявший на себя сабельный удар врага, защищая этим своего командира; этот донской казак опрокидывает материализм Маркса.
  "Нет! Не только бытие определяет сознание, но и сознание - бытие", - успел сделать вывод из своих раздумий Григорий Лукьянович, когда над ним склонилось любимое лицо его женщины и любимые губы произнесли: "Гриня, а я - за тобой. Поехали ко мне, и доллары свои бери".
  "Доллары всегда при мне", - прошептал Чарнота, обхватив двумя руками любимую голову и поцеловав её в крашенные губы; отчего на его губах остался отчётливый след.
  259 "Ты хочешь меня познакомить с твоим мужем?" - спросил Чарнота, склонившись над умывальным тазом и водой из кувшина смывая с лица следы поцелуя.
  "Нет. Никита уехал в командировку. Я только что его проводила. Поехали, поехали, машина нас ждёт внизу", - торопила Людмила.
  -----------------------
  Когда они уже мчались по московским улицам, Чарнота тихо, чтобы шофёр не услышал, спросил:
  "А что это за машина, откуда она?"
  "Из кремлёвского гаража", - ответила Людмила и продолжила разговор уже в квартире:
  "Перед отъездом он мне всё-таки кое-что рассказал о нравах новых властителей. Там у них началась жестокая борьба за власть. Главный в этой борьбе Сталин - грузин. Вокруг него группируются люди особого склада. Теорию марксизма они используют как ширму, как предлог для победы над конкурентами эту теорию, якобы, искажающими. На самом деле они группируются по принципу личной преданности лидеру. В борьбе между евреем Троцким и грузином Сталиным победил грузин. Ты же знаешь - в России евреев не любят. И вот теперь, рассказал мне Никита, Сталин продолжает убирать из своего окружения всех тех, кто, по его мнению, может ему быть соперником в борьбе за власть. Эти тёмные истории: и со смертью Фрунзе, а теперь вот - Дзержинского, очень беспокоят Никиту. Он так боится этого грузина, что даже предложил мне вместе с ним бежать на 260 Запад. Я не согласилась. Он ведь такой, что ни на что не способен, кроме как бумажками шелестеть на своём письменном столе. Мне с ним там опять придётся на панель идти, а я не хочу".
  Она замолчала, подошла к буфету и стала выставлять из него на стол вино, бокалы, тарелки, закуски, фрукты. Чарнота принялся ей помогать, но делал это механически, как будто в забытьи. Этот рассказ его очень заинтересовал и он продолжал обдумывать только что полученную информацию.
  "Я так и знал: на основе столь слабой, противоречивой теории, на основе этого марксизма - толкового государства не построить, - наконец заговорил он. - Неизбежна реставрация монархии. Но если наследственная монархия научилась без драки передавать власть, то здесь неизбежна борьба. А победит тот, кто в этой борьбе ни перед чем не остановится. Мы, Люсенька, будем свидетелями рождения новой государственности. Я думаю, историки в будущем назовут эту государственность, скажем, "преемственная монархия". А? - Он явно был доволен своим выводом. - Если в России действительно происходит реставрация монархии, то в теории всё становится понятно, а, значит, и жить будет легче. И это меня радует".
  Для Черноты было хуже всего жить в потёмках непонимания. И теперь он как бы очнулся от тяжёлого сна, повеселел и радостно стал расставлять по столу всё то, что подавала из буфета Людмила. Она заметила изменение настроений своего любовника и сама весело спросила:
  261 "Чему ты Гриня, так радуешься?"
  "Радуюсь я, Люсенька, просветлению в собственной голове, - ответил тот и добавил: - Давай сейчас сменим тему, - не будем омрачать наш праздник. Я всё хорошенько продумаю и потом тебе расскажу".
  Она подошла к нему, обняла обеими руками за шею и два существа слились в одно. Когда губы их отстранились друг от друга, она сказала:
  "Ты знаешь, когда ты меня целуешь, - там у меня всё сжимается, вибрирует".
  Он понял про что она говорит - где это "там" находится и сказал:
  "А у меня там всё растёт и просто рвётся наружу, чтобы войти к тебе туда".
  Они оба засмеялись; засмеялись, предвкушая радости предстоящего им физического сближения.
  "А ты знаешь, Люсенька, я кое-что придумал новенького и даже название у меня есть этому", - сказал Чарнота и взглянул на женщину так, что она смутилась и опустила глаза.
  "А название такое, - продолжил Чарнота, - название "обоюдный минет"".
  "О, мне знакомо только последнее слово из французского лексикона", - смущённо сказала Людмила.
  "Почему французского? Это же итальянское слово", - удивился Чарнота.
  "Да бог с ними - со словами. Такая форма любви предполагает 262 абсолютно чистые тела. Поэтому, Гришенька, я иду готовить ванну, а ты побудь здесь. А чтоб не скучал - вот тебе советская газета "Правда" - почитай. И, надеюсь, что аппетит у тебя от такого чтения не испортится", - с этими словами, ласково улыбнувшись любимому мужчине, Людмила удалилась.
  Григорий Лукьянович раскрыл газету. На первой странице он прочёл сообщение о том, что в Москве закончил свою работу "Объединённый пленум ЦК и ЦКК ВКП(б)". Там обсуждались прошедшие выборы в Советы, которые, якобы, упрочили пролетарскую диктатуру. Чарнота усмехнулся:
  "Какие могут быть выборы при диктатуре?!"
  "И в деревне у них выборы прошли успешно, - сделал вывод из прочитанного далее Чарнота. - Беднота и середняки усилили свою политическую активность. Идёт явное противопоставление их богатым крестьянам - "кулакам", как они их называют", - отметил Григорий Лукьянович.
  "Понятие "пролетарская демократия" в условиях "диктатуры пролетариата", о которой писала газета. Чарнота воспринял как уловку новой власти:
  "Они продолжают именовать "властью народа", то есть демократией, власть чиновников, пусть даже вышедших из пролетарской среды. Хитрецы!" - сделал он вывод.
  А когда он прочёл, что у них "Коммунистическая партия руководит 263 диктатурой", то ещё более развеселился:
  "Что же это за диктатура, которой кто-то руководит?!"
  Вычитал он в этой же газете и подтверждение своим выводам, что НЭП они скоро прихлопнут. И тут же на него нахлынули размышления: "Если для них враги "нэпманы, кулаки и буржуазная интеллигенция", то новая экономическая политика, введённая их почившим вождём - Лениным, скоро будет свёрнута. Как закрыли они газету под названием "Новая Россия", так и НЭП они прекратят. И никто ничего им противопоставить не сможет, ибо они считают, что в стране должна быть только одна политическая партия - их партия, партия государственных чиновников".
  Его раздумья, о только что прочитанном, прервала Людмила.
  "Ванна готова и я думаю, что мыться нам нужно идти вместе, - сказала она и после небольшой паузы добавила, - удобней: ты мне спинку потрёшь, я - тебе".
  От этих слов у Чарноты перехватило дыхание. Услужливое воображение тут же предоставило ему картинки совместной помывки, а "мужское достоинство" отреагировало адекватно. Чарнота заёрзал на стуле, пытаясь найти такое положение, чтобы этот мужской "бес" в штанах не поставил его в неудобное положение перед любимой женщиной.
  "Когда же оставит меня этот мощный инстинкт? - Спросил он сам себя, а вслух сказал: "Никогда ещё не мылся вместе с женщиной".
  "О, да ты у меня совсем мальчик! Только у мальчиков в вопросах 264 отношений полов имеется много такого, что им предстоит сделать впервые", - радостно воскликнула Людмила, подошла к Чарноте и, поцеловав его по-отечески в лоб, кокетливо добавила: "Люблю мальчиков!"
  В ванной комнате она разделась первой и уселась в горячую воду. Он, наблюдая как она заносит ногу (а ей пришлось это делать не раз, чтобы приучить тело к несколько повышенной температуре воды), чтобы вступить в ванную, возбудился ещё больше. Преодолев смущение от того, что кто-то пристально рассматривает его - почти пятидесятилетнего и голого, он вошёл вслед за ней. Их взгляды встретились. Её восхищённые глаза просто источали влюблённость.
  "Это так удивительно, Гриша, в сорок с лишним лет у тебя мужская реакция, как у мальчика. Ну и повезло же мне", - сказала она, опускаясь в ванную всем телом и увлекая его за собой. Когда он уселся в воду, она взяла руками его ногу и прижала её ступней к вожделенному женскому месту. Горячая вода не позволила ему ощутить контраст температур, но жёсткость её лобковых волосиков он почувствовал. Положив голову на край ванны, он закрыл глаза и отдался ощущениям. Они лежали молча в горячей воде и привыкали к ней. Наконец, она зашевелилась и он понял, что его ногу трут мыльной мочалкой. Помыв одну ногу, она занялась другой. Он, как послушный ученик, проделал с её ножками то же самое и в очередной раз удивился их миниатюрности.
  "Ну, если я мальчик, то ты девочка. - Сказал он. - У тебя ножки ребёнка".
  265 Когда с ногами было закончено, она поднялась во весь рост. При этом вид её женских пропорций так возбудил Чарноту, что он взмолился:
  "Мне нужно мыться с тобой с завязанными глазами, иначе я просто истеку своей семенной жидкостью", - сказал он, продолжая снизу вверх любоваться крутизной её бёдер.
  "Милый, да я тебе сейчас помогу, поднимайся-ка".
  Он встал также во весь рост, а она опустилась перед ним на колени и то, что она дальше проделала с ним, запечатлелось в его памяти как один из светлейших мгновений его жизни. Она действовала ртом и руками, да так, что разрядка наступила очень быстро. Чтобы не упасть от сладостных конвульсий, содрогавших его тело, он облокотился о стену и так и стоял с закрытыми глазами, а когда открыл их, то увидел Людмилу, которая рукой равномерно рассредоточивала по всему лицу сгустки спермы, большую часть которой она приняла на грудь и подбородок.
  "Я делаю маску, - сказала она и в её голосе слышалось явное удовлетворение. - Все нормальные женщины об этом мечтают, а многим только мечтать и остаётся. А сперма у тебя вкусная".
  Сказанное обрадовало его, и он рассмеялся.
  "Не смейся, Гриша, это очень серьёзно", - сказала она тоном учительницы. Эти слова ещё больше развеселили его, но он, чтобы её не огорчать, подавил в себе желание от души расхохотаться.
  "Вкус спермы,- продолжала она свои учительские наставления, - очень отчётливо характеризует мужчину. Женщина, которой приятен вкус конкретного мужчины, может смело идти за него - он создан для неё".
  Когда он мочалкой натирал её спину, а его гениталии касались её ягодиц, он почувствовал, что снова возбуждается. Чтобы отвлечься, он 266 стал вспоминать то, что прочёл в газете "Правда" и это помогло - эрекция погасла, что опять развеселило его. "Как много в жизни смешного", - подумал он.
  После помывки они закусывали и разговаривали на бытовые темы.
  "Никита советует тебе не менять все доллары сейчас. Он говорит, что правительство готовит денежную реформу, а, значит, кто-то может потерять всё. Большевики не знают других реформ, кроме конфискационных. Так что держать свои сбережения в совзнаках - глупо", - сказала Людмила.
  "Сделаем как он советует. Пусть эти деньги, - и он достал матерчатый жгут, который завязывал на поясе в опасные моменты, и в котором были завёрнуты семь тысяч американских долларов. - Пусть они будут у тебя. Я уже тебе говорил, что планирую пожить и поработать у людей, называющих себя "толстовцами"".
  "Да, я слышала, что Лев Николаевич Толстой не только "Войну и мир" написал, но ещё придумал какую-то новую религию и назвал её "непротивлением"", - сказала она.
  Чарнота обрадовался:
  "Ты Люсенька, просто уникум какой-то. Женщина, а так много знаешь!" - воскликнул он.
  "Я - женщина не обременённая семьёй", - сказала Людмила и Чарнота услышал в её голосе грусть.
  "Ну и что из того - многие женщины живут без детей, а заняты только собой: шмотки, шпильки, бирюльки, танцульки. А ты - нет, ты головой 267 работаешь. У тебя голова не только для шляпок", - он подумал и добавил:- И мы с тобой такое дело сделаем, что если уж и есть там - за чертой этой жизни что-то, то это "что-то" обязательно зачтёт тебе такие дела".
  "Ты о чём, Гриша?" - не поняла Людмила.
  "Я Люсенька, о том, что Россия наша вляпалась в такую историю, что без нас ей из неё не выпутаться. Она просто погибнет - не станет России, как не стало Великой Римской Империи".
  Вот ты о чём. Да я уж лучше детей бы растила, чем Россию спасать".
  "Ответь мне на такой вопрос, Люсенька. Стала бы ты рожать ребёнка, если бы точно знала, что он умрёт преждевременно и мучительной смертью?" - спросил Чарнота.
  "Нет, конечно, зная, что мой ребёнок обречён, я бы рожать не стала", - не колеблясь ответила Людмила.
  "Ну, вот, - с удовлетворением произнёс Чарнота, - справедливый социальный порядок на Земле ещё не установлен. Опыт большевиков, я уверен, закончится провалом. Рождённые сейчас, обречены на тяжелейшие страдания; в этом я также уверен. Мы с тобой займёмся устранением причин ожидаемых несчастий. Хоть мы и не для своих детей будем стараться, а для детей всего мира, но ведь это же благородно и достойно человека. Так что ты станешь мамой для всех детей мира, если сообща мы с тобой сумеем устранить хотя бы некоторые причины, которые их губят. 268 Кроме того, нам выбирать не приходится. Как случилось - так случилось: и ты, и я - бездетные, и это позволит нам сосредоточиться на главном - будем спасать Россию. И уж лягушатами, сгинувшими под большевистским сапогом, мы точно не станем, а многим многодетным матерям и их детям в современной России этой судьбы, я чувствую, не избежать.
  А детей рожать у наших баб получается хорошо. Это дело естественное и доступно многим. Я знал одну, так она девятерых парней родила. Сколько из них в этой социальной круговерти до старости доживёт?" - Вопрос остался без ответа. - Не позавидуешь, если вдруг ей придётся похоронить всех. Или даже не хоронить, а просто - она их всех переживёт. Так что, давай-ка мы потрудимся с тобой на благо потомков, чтобы им детей своих хоронить не приходилось. Дело наше не естественное для современного человека и потому сложное, и потому мало кто за него берётся. Что скажешь?" - Чарнота замолчал в ожидании ответа.
  "Да, конечно, Гришенька, если мы сумеем такое сделать, то я согласна прожить жизнь не имея своих детей. Но...", - на полуслове она прервала свою речь, и больше к этому вопросу они не возвращались.
  -----------------------------------
  После ужина они улеглись в постель и Людмила, постанывая, не переставала восхищённо шептать: "Какой он у тебя большой и как же я его люблю. Почти также, как тебя".
  "Вот это да, - мысленно воскликнул Чарнота, - она разделила меня на две части и сделала этот отросток - главным", - подумал так, но ничего не сказал.
  --------------------------------
  Чарнота выписался из гостиницы и переехал к Людмиле. Они ещё неделю жили вместе, как счастливые молодожёны: гуляли по Москве, пили хорошее вино, ели вкусную еду, купленную в коммерческих магазинах и на рынках сельхозпродукции во множестве функционирующих в то время в столице; и любили, любили, любили друг друга. Семь дней пролетели как 269 одно мгновение. За это время Григорий Лукьянович всё-таки успел полностью посвятить Людмилу в свои планы. Он уже не сомневался, что сумеет разобраться в ситуации, сумеет разработать теорию вывода России из кризиса и изложить всё это на бумаге. Его волновало отсутствие молодых преемников, то есть людей, которым бы можно было передать плоды своей деятельности с тем, чтобы те продолжили их с Людмилой дело. Вот этими опасениями он и поделился со своей возлюбленной и теперь уже - соратником. Она его успокоила и заверила, что обязательно найдёт такого молодого человека.
  Миновали счастливые семь дней; семь дней их семейного счастья. Чарнота стал готовиться к переезду к "толстовцам". Он купил две пары сапог - кирзовые и резиновые (отдавая ему кирзовые сапоги, продавец гордо заявил: "Скоро вся армия в них переобуется"), плащ (не чета английскому, но тоже хороший), рабочую пару (штаны и куртку), а Людмила подарила ему отличный свитер - тёплый, мягкий, с большим воротом, который, если его свернуть, нежно окутывал шею и создавал впечатление, что находишься в тёплой постели в объятьях любимой женщины; если же не сворачивать, то длина ворота доходила до лба. Свитер успел впитать её запахи. Последний факт Чарнота отметил, когда, по просьбе Людмилы, примерял подарок.
  ------------------------------------
  Путь до коммуны "толстовцев" оказался прост. Григорий Лукьянович нанял извозчика. Назвал адрес и тот сразу спросил пассажира, уточняя:
  "Это - к непротивленцам, что ли?"
  270 Чарнота сначала не понял, что спросил извозчик, но после того, как тот пояснил: "К непротивленцам, ну - к этим, которые каждого принимают, кормят и отдают всё что попросишь у них. Такой вот ненормальный народ", - обрадовался, что проблем с переездом с таким извозчиком у него не будет. Поудобней усевшись в пролётке, он подтвердил:
  "Да, да, любезный, именно к ним и вези меня".
  Ехали они долго - часа четыре. Когда каменные городские дома перестали им встречаться, а пошли леса, поля, разграбленные дворянские усадьбы и ничуть не изменившиеся с царских времён крестьянские избушки, извозчик остановил лошадь, сошёл с пролётки, расстелил прямо у дороги коврик и совершил послеполуденный намаз. Когда же возница уселся на своё место и тронул вожжи, Чарнота спросил:
  "Кто же ты по национальности, татарин, наверное?"
  Извозчик подтвердил правильность догадки своего пассажира, а тот продолжил расспросы:
  "Не признаёшь Иисуса Христа?"
  "Почему не признаю, признаю - он посланник Аллаха", - ответил извозчик.
  "Да откуда тебе это знать: чей он посланник? Тебя что, никогда в жизни не обманывали что ты веришь во всё, чего тебе наговорили в детстве: и в Аллаха, и в пророков, и в то что над нами семь твёрдых 271 сводов?!" - возмутился Чарнота.
  Татарин посмотрел в небо и сказал: "Может и семь".
  "Ну а обрезание? Зачем вы творите это со своими детьми? Им же больно! И, кроме того, ведь ты же мужик взрослый не одну бабу в жизни поимел, наверное. И неужели не понял, что обрезанный член хуже входит туда, куда ему надлежит войти в нужный момент и быстро?!"
  Извозчик молчал, видимо, не совсем понимая, что имеет в виду этот необычный пассажир. Чарнота перебрался к нему на облучок и стал объяснять:
  "Вот смотри. - И он поднял указательный палец левой руки. - Это твой член. И он должен войти в дырочку женскую, телесную. А у неё там в данный момент всё закрыто и сухо. Члену нужно будет туда проникнуть, - Чарнота для ясности, подыскал синонимы последнему слову, - влезть, запихнуться. Его бы нужно чем-нибудь смазать, чтобы легче пошло; вазелином, например. Ну, а если головка члена шкуркой закрыта (какую вы обрезаете), то и вазелина не нужно - головка в женщину уходит, а шкурка остаётся - залупается. Шкурка же, как чулок, скатывается на члене. Понял?"
  Чарнота большим и указательным пальцами правой руки образовал дырочку, а указательный левый стал в неё вводить. Однако, даже такое предметное объяснение для татарина, видел Чарнота, оказалось явно недостаточно.
  "Ну, хорошо, остановись", - извозчик не сразу понял, что требует 272 пассажир и поэтому Григорию Лукъяновичу пришлось повторить:
  "Останови телегу, я тебе говорю!"
  Возница выехал на обочину дороги и остановился. Чарнота встал во весь рост и расстегнул штаны. Извозчик удивлённо взглянул на него снизу вверх, но промолчал, ожидая - что будет дальше. Достав свой половой член, Григорий Лукъянович продемонстрировал мусульманину как шкурка, закрывающая головку члена, задерживается в дырочке из пальцев в то время, как головка без задержки проходит дальше.
  "Понял?!" - спросил Чарнота.
  Извозчик явно боролся с собственным смущением, но всё-таки утвердительно кивнул. Чарнота закрыл головку члена кожаным мешочком, природой предназначенным для этого и добавил, к основному аргументу, дополнительный:
  "Твоя головка постоянно трётся об одежду, и её чувствительность очень скоро притупится или уже притупилась. У тебя скоро и стоять перестанет!" - сказал он напоследок и надел штаны.
  Они ехали и молчали. Проплывали мимо засеянные пшеницей и рожью готовые к уборке поля.
  Солнце клонилось к закату, когда они въехали на территорию усадьбы толстовской коммуны "Жизнь и Труд" - несколько деревянных добротных домов, один из них двухэтажный, и надворные постройки. Людей не видно было.
  "Наверное все на работах", - подумал Чарнота.
  273 "Любезный, останови-ка вон у того большого дома", - попросил он извозчика, пальцем указав ему на двухэтажное строение.
  Расплатился Григорий Лукьянович щедро. Он удвоил ту сумму, на которую они договорились вначале поездки. Получая деньги, татарин удивлённо вскинул брови, но Чарнота его ободрил словами:
  "Бери, бери - это тебе за обратную дорогу. Врят ли в этих краях подвернётся пассажир до Москвы. Так что бери и спасибо, что подвёз. Прощай, мусульманин и не поминай лихом. Я ничего против вашей религии не имею. Вот только думаю: как бы сделать так, чтобы люди разумно и по доброму жили между собой".
  С этими словами он хлопнул ладонью по крупу лошади и та пошла, увозя ещё одного встреченного Чарнотой на своём жизненном пути человека; с которым у него, по всей видимости, больше дороги не пересекутся никогда.
  "Не пересекутся и хорошо, - рассудил он сам с собой. - А то, возможно, этот татарин меня за психа принял".
  Сложив свои вещи на крыльце дома, Чарнота огляделся: "Никого". Издалека доносились петушиные крики и клохтанье кур. Взяв с собой только саквояж, Чарнота направился в сторону, откуда доносились эти звуки. Птичник толстовцы выстроили метрах в ста от большого дома, но находился он за конюшней и потому, стоящему у дома человеку, его видно не было. Обойдя конюшню, Чарнота увидел площадку, а на ней - несколько длинных, сколоченных из досок, жёлобов в которые молодая женщина из ведра сыпала зерно, а куры с обычным для них гомоном жадно клевали, причём каждая пыталась отхватить у соседки её порцию. Петух 274 прохаживался в стороне с гордо поднятой головой и при появлении постороннего подал своим подопечным сигнал опасности. Женщина подняла голову, улыбнулась незнакомцу и сказала:
  "Осторожно, этот петух у нас клювачий".
  И действительно, сделав ещё несколько шагов в сторону женщины, Чарнота увидел, что петух готовится к нападению. Не упуская его из виду, Чарнота спросил:
  "А где я могу видеть Агафонова Клима Владимировича?"
  "Да они все в поле - дальнюю рожь убирают. Будут к вечеру", - не переставая улыбаться, ответила молодая птичница. - Подождите их в доме. Я сейчас закончу кормить птицу и провожу вас в комнату для гостей".
  "Ну, что же, тогда я пошёл, - улыбаясь в ответ, сказал Чарнота, - а то ваш петух уже готов мне дырку в черепе проделать".
  Григорий Лукьянович вернулся к дому и на ступеньках крыльца устроился ждать. Ждать пришлось не долго. Птичница подошла к Чарноте и протянула ему руку:
  "Елена Петровна, - представилась она, - бывшая учительница, а вот здесь за птицей ухаживаю, да по хозяйству хлопочу. Скоро, правда, и у нас детишки подрастут, так ещё и учительствовать буду", - сказала она с неизменной улыбкой на лице.
  "Тёмкин Евстратий Никифорович, - в свою очередь представился Чарнота. - Вот хочу к вам в коммуну попроситься. Примите?"
  "Мы никому не отказываем", - ещё более широко заулыбалась 275 женщина, взяла за ручку саквояж и сказала:
  "Пойдёмте, я вам покажу, где вы поселитесь".
  Дом был совсем новым. Ещё не выветрился запах свежеструганных досок. А когда по лестнице они поднимались на второй этаж и шли по коридору к двери комнаты для гостей, то Чарнота отметил добротность постройки - ни одна ступенька, ни одна половица даже не скрипнули под их ногами.
  Большая комната с двумя окнами была пуста. Только три матраса, набитые сеном лежали на полу в разных местах, да радиаторы водяного отопления, установленные под подоконниками - вот и вся "мебель".
  "Устраивайтесь. В матрасах сено свежее, я только вчера его заменила - сказала бывшая учительница, опуская саквояж на пол. - Скоро и наши будут. Поужинаете с нами?"
  "С удовольствием", - улыбнувшись в ответ на предложение, согласился Чарнота.
  Птичница удалилась, а Чарнота принялся благоустраивать свою постель: под матрас в голову он поставил саквояж. Развернул плащ и предполагал приспособить его вместо одеяла. И тут сквозь шорох набитого в матрас сена ему показалось, что за окном он слышит, доносившуюся из далека, песню в исполнении целого хора людей. Он прислушался:
  "Мы с телеги ноги свесили,
  Сердце радостно дрожит...", - эти слова пропел мужским баритоном одиночка - запевала. За 276 ним грянул хор, но слов, видимо припева, было не разобрать. И вновь баритон поведал всем:
  "Босоногие, беззаботные,
  В этот день голубой
  Мы с природой лучезарною
  Прозвеним одной струной".
  "Вот они как весело тут живут, - подумал Чарнота, - босоногие и беззаботные. Посмотрим, посмотрим - на какие позиции им удалось выйти".
  С этими мыслями он спустился на первый этаж и вышел на крыльцо дома. На дворе стояли три телеги. Люди уже с них слезли и расходились по домам, весело между собой переговариваясь. Клима Владимировича Агафонова Чарнота увидел сразу. Тот ещё сидел на первой телеге и о чем-то беседовал с возницей. Люди с интересом всматривались в нового человека и от этого излишнего внимания к своей персоне, сразу такого количества людей, Григорию Лукьяновичу было несколько не по себе. Тот способ возвращения на свою родину, который он избрал, предполагал нахождение в тени. Он должен был быть незаметным, ничем не привлекательным элементом серой человеческой массы; а тут - такое внимание. Вот почему Чарнота не стал дожидаться, когда Агафонов закончит разговор и, находясь ещё даже в нескольких метрах от телеги, окликнул его:
  "Здравствуйте, Клим Владимирович!"
  Чарноту удивила и обрадовала та неподдельная, искренняя радость, 277 которую выказал Агафонов, как только обернулся и узнал того, кто с ним здоровается.
  "Ба, Евстратий Никифорович, да как же я рад вас снова видеть! Очень, очень рад, что вы исполнили своё обещание и приехали к нам!" - заговорил Агафонов, соскочив с телеги и, протянув обе руки перед собой, быстро зашагал навстречу Чарноте. Ухватив двумя руками правую руку гостя, он засыпал его вопросами:
  "Надолго к нам? Неужто и потрудиться с нами готовы? Или только литературу Льва Николаевича приехали изучать?"
  Чарнота был доволен такой тёплой встречей. А к Агафонову ещё в поезде он ощутил необъяснимую симпатию. А сейчас, когда он видел, что этот человек также симпатизирует ему, очень обрадовался возможности заполучить в России нового друга.
  "Я, Клим Владимирович, приехал к вам работать, но материалы Толстого изучать также намерен. Я должен понять чего хотел Толстой и почему его идеи не получили в России более мощной поддержки и проиграли большевистским. С литературой вы обещали помочь. Помните?"
  "Ну, как же, конечно. Всё, чем располагаю, отдано будет в ваше распоряжение. Изучайте! Может быть и меня в толстовстве просветите. А то я, признаюсь, плаваю в теории. Есть вещи, которые и не понимаю, и не принимаю. Но Лев Николаевич - мой учитель и этот факт, подтверждается опытом моей собственной жизни последних, наверное, пятнадцати лет.
  Вы уже с жильём устроились?" - спросил он, неожиданно поменяв тему 278 и, наконец, отпустив руку Чарноты.
  "Да вот - в этом доме на втором этаже", - сказал Чарнота, кивком головы указав на двухэтажное здание.
  "Хорошо, там на первом этаже у нас столовая и, как бы, клуб. Мы все там собираемся..." - Агафонов прервал свой рассказ и обратился к птичнице, как раз проходившей мимо:
  "Леночка, а во сколько у нас сегодня ужин будет?"
  "Через час, Клим Владимирович", - ответила та.
  "Ну вот, мы за час приведём себя в порядок, искупаемся в пруду. Хотите искупаться?" - Чарнота отрицательно покачал головой.
  "Вобщем, через час встретимся в столовой", - сказал Агафонов и отправился купаться.
  Григорий Лукьянович вошёл в дом, но не повернул направо - к лестнице, ведущей к его комнате, а открыл дверь прямо перед ним находящуюся. В большой комнате (раза в три большей, чем та, в которую его поселили) стояли два длинных стола. Под столами ровно в два ряда находились табуретки, явно сработанные местными умельцами. Елена Петровна и седой старик расставляли миски на столы. Чарнота предложил свою помощь и тут же получил задание от хозяйки принести воды из колодца. Но, спохватившись, она сказала, что он не знает ещё где у них расположен колодец и потому она сама сходит за водой, а он пусть здесь расставляет миски.
  "А по сколько штук ставить?" - спросил Чарнота и тут же получил 279 ответ:
  "А сколько табуреток под столами - столько и мисок должно стоять на столах. Где брать миски и всё остальное - Иван Гаврилович вам покажет".
  Таким образом Чарнота узнал по количеству табуреток и мисок, что в настоящее время в толстовской коммуне "Жизнь и Труд" живёт и трудится двадцать пять человек.
  За хлопотами час прошёл незаметно. К назначенному времени на столах стояло 26 мисок и столько же кружек, лежало 26 ложек. На каждом столе на трёх больших блюдах красовались горкой огурцы; на специальных нарезных досках - караваи хлеба, наполовину нарезанные, а рядом с ними - по большому (на два вердра, не меньше) самовару с заварными чайниками наверху. Каша - перловка в двух чугунах (по одному на каждом столе) исходила аппетитным паром. Сливочное масло на тарелках, желтоватыми оплавленными комьями, манило проголодавшийся народ.
  Последнее, что попросила Чарноту сделать Елена Петровна перед ужином, так это наколоть сахара. Выдав ему трёх килограммовую головку и топор, она указала место, где всё было приспособлено для колки сахара - берёзовый чурбачёк, очищенный от коры, стоял в большом металлическом протвине с высокими бортами (это, чтобы кусочки сахара не разлетались по полу, а оставались в протвине). Выполнив задание и наполнив четыре миски колотым сахаром, Чарнота расставил их по два на каждый стол.
  Коммунары приходили, брали свои миски, накладывали в них кашу, сдабривали её маслом и садились есть - каждый на своё место. Чарнота 280 наблюдал: люди все весёлые и доброжелательные; вот молодой человек нечаянно толкнул уже в возрасте мужика с окладистой бородой - извинился, улыбнулся. Сквозь бороду ответную улыбку мужика Чарнота не увидел, а вот глаза - весёлые так и лучились добротой. Мужик не испытывал ни малейшей неприязни к толкнувшему его - это было очевидно. Вот девушка подошла к самовару, чтобы налить себе чаю, но её опередили два мужика. Так те расступились и дали возможность девушке первой налить чай.
  Пришёл Агафонов, неся, перевязанную бечевкой, стопку книг. Глазами отыскал Чарноту и рукой поманил его к себе.
  "Вот, Евстратий Никифорович, это всё что у меня оказалось сейчас в наличии. Но будет ещё. В городе у меня есть человек, у которого, можно сказать, есть весь Толстой. Я бы сказал, что он располагает академическим собранием сочинений Льва Николаевича. Завтра я повезу молоко в город и заеду к нему".
  "Спасибо, Клим Владимирович, - обрадовался Чарнота, - книг уже много и это меня радует".
  "А меня радует то, что я встретил человека получающего удовольствие от умственной деятельности, - сказал Агафонов, и наклонившись к самому уху Чарноты, тихо добавил:
  "Очень мало, к сожалению, таких людей".
  После ужина никто не расходился. Посуду со столов убрали, оставив только самовары, масло, сахар и хлеб. Агафонов представил гостя 281 коммунарам и все радостно его приветствовали: кто жестом, кто улыбкой, а небольшого роста, жилистый мужичёк с большими добрыми глазами подбежал к Чарноте и долго тряс его руку, приговаривая:
  "Добро пожаловать, добро пожаловать, оставайтесь с нами. У нас хорошо!"
  Затем встал и заговорил молодой мужчина, чисто выбритый и с галстуком. Он рассказал какие работы ждут коммунаров завтра и попросил подходить к нему и делать заявки: кто чем пожелал бы заняться. Чарнота узнал от Агафонова, что это Маурин Борис Васильевич: "Наш неформальный лидер", - сказал тот.
  "Почему неформальный?" - удивился Чарнота.
  "Потому что у нас нет ни главных, ни подчинённых - все равны. И дело делаем добровольно и с радостью. Никто никому ничего не приказывает".
  Чарнота скрыл скептическую улыбку и подумал: "Игра всё это. Очень скоро нужда в формализации лидерства отчётливо себя проявит и будет избран "председатель", "голова" или ещё какое-нибудь название придумают для главаря".
  Но вслух он своих мыслей не высказал, а спросил:
  "Мне-то куда записаться?"
  "У вас есть три дня: гуляйте, смотрите, спрашивайте", - сказал Агафонов.
  "Нет, я хочу на работу. А свои три дня я возьму потом. Так можно?"
  "Конечно, я скажу об этом Маурину. Запишитесь-ка вы в косари. 282 Завтра неудобья косить собираются - идите к ним".
  Чарнота не умел косить, но промолчал об этом и был записан на завтра в косари. Для косарей сбор был назначен в 5 утра в столовой и поэтому Чарнота, прихватив принесённые для него Агафоновым книги, отправился к себе, несмотря на то, что коммунары ещё и не думали расходиться. Столовая превратилась в клуб и все, разбившись на группки, продолжали обсуждать какие-то свои дела.
  Поднявшись к себе, Чарнота попытался начать чтение толстовских сочинений и открыл первую, верхнюю в стопке, книгу. Смеркалось. Название первой работы Л.Н.Толстого "Что такое религия и в чём сущность её?" он сумел прочесть сразу, так как оно было напечатано крупным шрифтом. Чтобы начать читать текст, ему пришлось подойти к окну и, всё равно, он с трудом разобрал слова:
  "...только религия даёт разумному человеку необходимое ему руководство в том, что ему надо делать и что надо делать прежде и что после".
  Григория Лукьяновича эти слова неприятно поразили тем, что они были первыми и сразу же вызвали у него, как читателя, протест. Начинать чтение Льва Николаевича с возражений против его высказываний было неприятно. Но военный опыт Чарноте подсказывал: не прав Толстой.
  "Религиозно верующие люди хорошо идут в атаку, так как религия помогает им преодолеть страх смерти, но в то же время та же религия мешает им воевать изобретательно; у них инстинкт самосохранения 283 притупляется и они жертвуют собой тогда, когда этого и не нужно совсем, когда можно ловкостью, хитростью, изворотливостью избежать гибели. Особенно ярко это отрицательное качество религиозного сознания проявлялось у мусульман", - так начал свои размышления Григорий Лукьянович. Было у Чарноты в его кавалеристском соединении несколько мусульман. Атака - не атака, а во время молитвы ничего их больше не интересует, пока дань своему Аллаху ни отдадут. В Стамбуле он на таких насмотрелся - молятся там, где их нужда застала. У них молитва - это святое и когда они молятся - они, как тетерева на току, ничего не видят и ничего не слышат - режь их тут же, как баранов. - Чарнота отложил книгу и продолжил размышления. - Религия (любая) - это обязательно вера в какое-то всемогущее сверхсущество. Лично мне для жизни нет надобности верить в существование этого существа. Есть оно или нет - я не знаю. А вот если я буду считать что есть, то и заботиться буду прежде всего о том, как бы получше угодить этому существу. Со всякими трудными жизненными вопросами я буду обращаться к нему, вместо того, чтобы самому осмыслить собственное положение и принять решение что делать. Вот и получается, что человеку невозможно быть разумным и религиозным одновременно, ибо в жизни бывают моменты, когда именно религией и ограничивается разум человеческий".
  Григорий Лукьянович лёг на свой сенной матрас. Аромат свежего сена тут же окутал его, и он не заметил, как уснул.
  284 Тревожная военная жизнь выработала в Чарноте способность спать ровно столько, сколько позволяло дело, которым он в данный момент занимался.
  ... До атаки оставалось два часа; Григорий Лукьянович ложился, засыпал и просыпался именно в нужное время. У него внутри появился какой-то будильник, который работал безотказно и будил хозяина тогда, когда тому было нужно.
  Вот и сейчас Чарнота проснулся, встал, подошёл к окну и увидел забрезживший рассвет. Когда же он ошупью спустился в столовую - появилась возможность взглянуть на часы, подойдя к керосиновой лампе, стоявшей зажжённой на одном из столов. Оказалось, что время как раз 4 часа 45 минут - пора вставать.
  На столе уже стояли две кринки с молоком, кружки и лежал нарезанный хлеб. Однако, в комнате никого не было. Чарнота вышел на крыльцо и с удовольствием вдохнул полной грудью утренний воздух позднего лета. Тёплый и влажный ветерок ласкал лицо. День обещал быть солнечным.
  Из-за угла дома выехала телега, которую тащил резвый жеребец; тащил так легко, что было видно - это он делает явно не заметно для себя. За телегой шли люди. Телега остановилась у крыльца, а люди, по одному подходя, обменялись рукопожатиями со своим новым товарищем.
  Позавтракав и получив с собой несколько кринок простокваши, два десятка куриных яиц, сваренных в крутую, огурцов и два каравая хлеба, бригада отправилась в путь. На телеге были сложены вилы, грабли и верёвки. Предполагалось вывезти часть уже ранее заготовленного сена.285 Иван Гаврилович управлял жеребцом, а остальные шли за телегой и несли каждый свою косу. Чарнота забеспокоился - где же коса для него? Он догнал телегу и спросил у старика:
  "Чем же мне косить?"
  Старик остановил жеребца и указал на косу, лежащую на телеге среди другого инвентаря. Григорий Лукъянович достал свою косу и теперь, также как все, зашагал с косой на плече.
  Их путь пролегал мимо деревни местных жителей. Деревня спала - ни на одном дворе не было видно ни одной бодрствующей души.
  "Дрыхнут", - вслух сделал вывод коммунар - мужик средних лет, шагавший рядом с Чарнотой.
  "Так может у них всё сделано и теперь они решили отдохнуть", - откликнулся Чарнота.
  "Если бы так - ни черта они не сделали, а только пьянствуют, да колобродят. У них в деревне только один справный мужик, да и того они со света сживают. Недавно ему сарай спалили. Да и к нам иногда наведываются. Нажрутся своего самогона и являются права качать. Василич, правда, пока умеет с ними общий язык находить: кормит их, уговаривает. Но эта сволочь ещё себя покажет", - коммунар со злостью сплюнул на обочину дороги, а Чарнота подумал:
  "А как же: "не суди, да несудимым будешь"?" - подумал, он но промолчал.
  А мужик, тем временем, продолжал изливать свои обиды на местных:
  286 "У нас есть очень толковый огородник. Чего он только ни выращивает. Парник соорудил, а там у него и земляника, и огурчики ранние. Так вот, в прошлом году он помидоры в парнике вырастил (он их томатами называет) и мы уже в середине июля их если. Много томатов было. Собирались в детский дом их отвезти - ребятишек побаловать. Да куда там, местная голытьба, - и он кивнул в сторону деревни, - залезла, наверное, ночью всё оборвала, поломала в темноте, а потом мы видели, как они этими томатами друг в друга кидались, как в снежки играли. Вот так! Они даже не знали, что едой бросаются", - коммунар замолчал. И было видно, как он возмущён и как ему неприятно вспоминать об уничтоженных невеждами помидорах.
  "А в полицию, то есть в милицию заявляли?" - спросил Чарнота.
  "А как же - Василич ездил к местному участковому. Да тот такой же как они - в хламиду пьяный валялся у себя дома".
  Бригада шла по берегу небольшой речушки. А на другом берегу колосилось поле пшеницы.
  "В этом году хороший урожай будет", - сказал всё тот же мужик, уже другим голосом - голосом доброго человека, удовлетворённого удачей в собственном деле.
  "А это наше поле?" - спросил Чарнота.
  "Да, наше. Я его и пахал", - был ответ.
  День обещал быть жарким. Утренняя роса уже спадала. Солнце ярким диском поднималось всё выше и выше над горизонтом. Скоро возница загнал телегу под развесистый дуб и стал распрягать коня. Приехали.
  287 "Оселок у тебя есть?" - спросил Чарноту мужик, видимо негласный бригадир. Он всю дорогу шёл рядом с телегой и о чём-то оживлённо спорил с Иваном Гавриловичем. И Чарнота правильно угадал в нём здесь старшего - старшего по косьбе.
  "Нет", - неуверенно ответил Григорий Лукъянович. Слово "оселок" он когда-то слышал, но сейчас никак не мог вспомнить его значения.
  Мужик, видимо, догадался, что его не понимают и пояснил:
  "Ну, такой камень - косу подправлять".
  "Нет, нету у меня оселка", - уже уверенно повторил Чарнота.
  "Ну, ничего, будешь у меня брать. Пошли со мной".
  Коммунары разошлись кто куда - каждый знал своё место. А Чарнота со своим напарником отошли метров десять от телеги и тот сказал:
  "Вот тут и косить будем. Вот эту поляну обкосим - потом на другую перейдём".
  С этими словами он взмахнул косой и пошёл, укладывая слева от себя валок свежескошенной травы.
  "Трава ложится как подкошенная", - усмехнулся сам себе Чарнота. Сделав несколько удачных взмахов косой, он остановился потому, что острый конец её неожиданно почему-то воткнулся в землю и Григорий Лукьянович не сразу смог её вытащить. Наконец, справившись, он очистил от земли лезвие косы и продолжил работу. Однако, через некоторое время, история повторилась - коса вновь вонзилась в землю.
  "На пятку нажимай!" - услышал он голос коммунара, который уже 288 успел обойти круг и оказался позади Чарноты. Тот кивнул, хотя и не понял на какую "пятку" ему следует нажимать. После нескольких взмахов коса Чарноты вновь, непостижимым для него образом, вонзилась в землю. Напарник подошёл к Григорию Лукьяновичу, доброжелательно протянул ему руку и сказал:
  "Меня Григорием зовут".
  "О, тёзка, - подумал Чарнота, но вслух, пожав протянутую руку, представился, - Евстратий. Будем знакомы".
  Григорий взял косу у Чарноты, воткнул конец длинной рукоятки, на которую было насажено лезвие, в землю, а верхнюю часть рукоятки - ближе к лезвию, зажал подмышкой. Обтерев лезвие пучком свежескошенной травы, он достал оселок и быстро, с характерным прерывающимся металлическим звоном, подточил-подправил его. Чарноте понравилось - как ловко мужик управляется с этим орудием труда. А тот, заткнув оселок за пояс и, взяв свою косу, пошёл размашистым шагом, одновременно скашивая траву ряд за рядом.
  "Вот видишь, - говорил он, не останавливая работы, - я стараюсь, чтобы нос немного вверх смотрел. Для этого я на пятку нажимаю".
  Только теперь Чарнота понял, что "пяткой" Григорий называет то место косы, где лезвие крепится к рукоятке. После такого предметного объяснения у Чарноты дело пошло значительно лучше и коса втыкалась в землю гораздо реже. А когда ему удалось пройти без ошибок целый круг по поляне и остановиться не для того, чтобы вытянуть лезвие косы из земли, 289 а просто - для того, что пора было её подточить, Григорий Лукьянович испытал радость.
  К обеду поляна была обкошена полностью. Солнце пекло нещадно и рубаха у Чарнота взмокла от пота. Он зашёл в тень деревьев, снял рубаху и только после этого ощутил прелесть летнего дня в лесах средней полосы России. Стрёкот кузнечиков, упругое жужжание шмелей, разноголосое пенье-чириканье птиц - все эти звуки свидетельствовали о полноте жизни природы. Зной был, но это был не тот - всё сжигающий зной юга России; это был живительный зной.
  "Евстратий, купаться пойдёшь!?" - крикнул Григорий и, не дожидаясь ответа, направился к телеге.
  "Купаться? - подумал Чарнота. - А ктож после такой работы, да в такой день откажется от купанья".
  Пока купались, мокрая рубаха Чарноты высохла и её - горячую было приятно надевать на охлаждённое тело. Ещё приятней было выпить сразу большую кружку прохладной простокваши и закусить её свежими огурцами, хлебом и яйцами.
  После обеда, развалившись в тени на скошенной траве и рассматривая фигуры белых облаков, проплывающих высоко в голубом небе, Чарнота подумал:
  "Вот это и есть, наверное, счастье".
  Он вспомнил детство, учебник по математике, который принёс отец и который был написан так, что маленький Гриша читал его словно 290 интересную сказку с хорошим концом. После этого учебника и родители, и учитель гимназии, в третьем классе которой учился тогда Гриша, так и думали, что быть ему математиком. Не случилось.
  И вот теперь, лёжа на душистой траве, и всматриваясь в необъятную небесную даль, к Григорию Лукьяновичу вернулась математическая мысль:
  "Счастье - это алгебраическая сумма положительных и отрицательных эмоций со знаком плюс, - сделал он заключение. - Нужно бы записать, да не на чем", - успел подумать он перед тем, как задремать. Его разбудила назойливая муха. Он поднял голову и огляделся: ничего не изменилось - вся команда рассредоточилась кто-где и наслаждается праведным отдыхом людей успешно делающих своё дело - было ясно, что проспал он совсем не долго.
  Послеобеденная работа спорилась. Чарнота с напарником обкосил ещё одну поляну. А тем временем был нагружен воз сена, да такой, что Иван Гаврилович не смог забраться наверх и управлял жеребцом шагая рядом с телегой.
  Солнце уже скрылось, когда бригада косарей вошла на территорию коммуны.
  После купания в пруду молодой картофель со сливочным маслом и с зелёным луком в сметане показались царским блюдом. Допивая свой чай, Чарнота отметил для себя, что и усталости-то особой он не ощущает.
  "Умеренный труд на свежем воздухе не отбирает, а прибавляет сил" - сделал он вывод. Ему припомнилось как он уставал, когда работал в одном 291 парижском доме где ломал-разбирал кирпичную стену.
  После ужина Григорий Лукьянович подошёл к Агафонову и спросил:
  "Клим Владимирович, я бы хотел приобрести керосиновую лампу, а то вечером читать невозможно".
  "Лампу? - переспросил Агафонов. - А зачем вам лампа? Переселяйтесь-ка вы в мой дом. Там у меня, рядом с моей, пустует комната, переселяйтесь. Светом я вас там обеспечу".
  _________________
  Прошёл месяц, после переселения к Агафонову. Жизнь в толстовской коммуне у Чарноты потекла размеренно, обстоятельно, чётко: работа, чтение Толстого и обсуждение прочитанного с Агафоновым. Клим Владимирович оказался рационально мыслящим, тактичным и вдумчивым полемистом. Спорить с ним было приятно и интересно. Он умел признавать свою неправоту и, в то же время, упорно и искусно защищал свою точку зрения, если в её правильности был уверен. Через месяц эти два человека окончательно и независимо друг от друга поняли, что по жизни им лучше идти вместе.
  Последний разговор, после которого каждому из них стало ясно: шагая по жизни вместе, они достигнут значительно большего, чем порознь, - состоялся в дороге. Чарноте поручили отвезти молоко в больницу, с которой у коммунаров был заключён договор на его поставку, а Агафонов поехал с ним в город, так как ему, исполняющему ещё и обязанности бухгалтера коммуны, потребовалось непосредственное присутствие в 292 банке, который обслуживал их расчётный счёт.
  Выехали из коммуны по крестьянским меркам поздно - в 8 часов, так как банк начинал свою работу с 10.
  Встав, как обычно рано, и позавтракав со всеми коммунарами (они все в этот день направлялись на уборку пшеницы), Чарнота успел ещё часа два поизучать сочинения Льва Николаевича. На этот раз объектом его изучения стала работа "Церковь и государство", напечатанная литографским способом. Чарнота внимательно прочёл эту, относительно не большую по объёму работу Льва Николаевича. Размышления захлестнули его сразу:
  "Прав Лев Николаевич - наша Православная церковь превратилась в сборище жуликов и насильников. Чтобы ни говорили её служители в золотых рясах, - не мог нищий Христос, идя на смерть желать, чтобы его именем прикрывались эти присытившиеся люди. Это факт! И то, что наша Церковь была связана (повязана) с государством, то есть с аппаратом насилия, а этого быть не должно было по заветам Иисуса, - тоже факт! Насилием хотели укрепить своё царство, но нашлись люди, которые подняли другую силу - из глубин народных и уничтожили этих властителей и их пособников. И что получилось: одни насильники сменились другими, а смирения, нестяжания, чистоты духовной (да и телесной), миролюбия как не было, так и нет. Толстой пишет: "...вера есть смысл жизни, отношение с Богом, устанавливаемое каждым человеком".
  "Не согласен я с вами Лев Николаевич, - вступил Чарнота в заочный спор с писателем, - если бы не было на свете атеистов, то да, тогда вы правы - "каждым 293 человеком", а если они есть, то реальность нам показывает - не каждым. Есть люди, которым бог не нужен. Вот и получается, что попытка дать определение понятия "вера" Толстому не удалась. Не смог он дать чёткого определения "вере". По мне так вера - это не смысл жизни, а умственная операция или ухищрение ума. То, чего человек не знает, он заполняет с помощью веры, заполняет чем-то им же и придуманным, богом, например".
  "Евстратий Никифорович, - послышался со двора голос Агафонова, - ехать пора".
  Подавив в себе раздражение от того, что так беспардонно прервали его размышления, Чарнота вышел из дома и сел на телегу. У погреба, откуда они вытаскивали бидоны с молоком, Григорий Лукъянович спросил у Агафонова:
  "А скажите, Клим Владимирович, что такое вера? Дайте чёткое определение этому понятию".
  Агафонов так задумался, что опустил бидон на землю и только через некоторое время оказался в состоянии продолжить работу.
  "Вот, вот, - рассмеялся Чарнота, - и я также как и вы озадачен".
  Они выехали на дорогу. Конь сам пошёл рысцой, а Агафонов, держа в руках вожжи, видимо, ушёл в глубокое раздумье. Наконец, он прервал молчание.
  "Вера - это когда я гипотезу принимаю за истину волевым порядком".
  Теперь пришло время Чарноте задуматься. Он был обескуражен таким 294 чётким ответом на им поставленный и, казалось, такой сложный вопрос. После некоторого размышления он попросил остановить лошадь и в тишине заговорил:
  "То есть вера - это какая-то умственная операция, умственный приём мышления? Так? - Агафонов, подумав, согласился. - Но тогда Толстой не прав, когда определяет веру, как смысл жизни. Умственный приём - приём мышления не может быть смыслом жизни".
  "А где вы такое вычитали у Льва Николаевича?" - спросил Агафонов.
  "Да только что - в его работе "Церковь и государство"", - ответил Чарнота.
  Они ещё постояли некоторое время на дороге, но ни у того, ни у другого не оказалось что добавить к уже сказанному по теме. Молчание скоро стало угнетать обоих.
  "Поехали" - сказал, наконец, Чарнота и Агафонов тронул вожжи. Они ехали с полчаса и молчали.
  "Скажите, а кто такой Агафонов Пётр Владимирович?" - вдруг спросил Чарнота.
  "Петя? Это мой старший брат, - удивился Агафонов такому неожиданному вопросу. - А откуда вам известно это имя?"
  Как-то попалось мне в руки собрание сочинений Добролюбова в нескольких томах, а там, в каждом томе - печать стояла, такая круглая: в середине - "Врач", а по окружности - "Агафонов Пётр Владимирович"".
  Агафонов явно взволновало это сообщение:
  295 "А где сейчас эти книги?" - спросил он.
  "О, даже затрудняюсь сказать: в какой части света они теперь находятся", - ответил Чарнота.
  "Мой брат старше меня на 10 лет. Он тоже, также как и я, врач. Когда началась в стране эта революция, он и родители мои решили уехать за границу, там устроиться, а потом меня туда забрать. И уехали, оставив меня в Москве с тётушкой; я должен был университет закончить. Больше я о них ничего не слышал", - рассказал Агафонов.
  "Так сколько же вам лет, Клим Владимирович?" - поинтересовался Чарнота.
  "Тридцать мне уже, тридцать, Евстратий Никифорович".
  Удивлённый Чарнота промолчал, ибо на вид Агафонову было под пятьдесят.
  Тем временем они подъехали к трамвайной остановке, где Агафонов сошёл с телеги. Он предполагал до банка добраться на трамвае для того, чтобы дать Чарноте возможность (пока он будет улаживать свои бухгалтерские дела) выгрузить молоко в больнице. Встретиться уговорились у той же трамвайной остановки через три часа. И пусть каждый, кто прибудет на место встречи первым, подождёт того, кто опоздает.
  Первым на место встречи приехал Чарнота. Взглянув на свои карманные часы, он определил, что ждать ему придётся не меньше часа. Пожалев, что не захватил с собой ничего из сочинений Толстого, Чарнота 296 купил у пробегавшего мимо мальчика-разносчика газету "Правда". Сняв удила с коня, Григорий Лукъянович надел ему на морду мешок с овсом, а сам, устроив себе на телеге место для чтения (пустые бидоны - под спину, а сено - в качестве сидения), развернул газету и углубился в чтение.
  "9 августа 1927 года закончил работу Пленум ЦК ВКП(б)..." - прочёл он.
  "Интересно будет узнать: чем живёт партия власти". От предвкушения удовольствия Чарнота поудобней уселся на своём мягком сидении с жёсткой спинкой.
  Весёлые моменты начались с первых строк чтения.
  "Власть, прежде всего, видит опасность нападения на пролетарский СССР империалистической Англии и поэтому, - никому нельзя разрушать единство партии, то есть не должно быть никакой оппозиции" - сделал первый вывод из прочитанного Чарнота. Усмехнулся и резюмировал:
  "История повторяется. Всякая, устроенная на насилии власть, заинтересована во внешней напряжённости".
  От прочитанного дальше Чарнота рассмеялся:
  "Прав был Ганопольский. Эти люди используют марксизм по своему усмотрению. В Манифесте Маркса сказано: "...у пролетариата нет отечества", а большевики пишут в своей резолюции. - И Чарнота ещё раз перечитал: "...поэтому здесь дОлжно говорить как о защите социалистического отечества".
  297"А нэп они прихлопнут. Это дело времени. Вон пишут: "наши враги - это нэпман, кулак, буржуазная интеллигенция". И частный капитал они собираются вытеснить, - продолжил свои размышления Григорий Лукьянович. - Оппозиция обвиняет их в термидорианском перерождении. Во Франции после термидорианского переворота к власти пришёл Наполеон. Интересно, - кто у них в Наполеоны метит? Уж, ни Сталин ли? Троцкий, Зиновьев, Каменев и вот ещё Смилга - что-то с ними будет?" - течение мысли Чарноты прервало чьё-то прикосновение к его плечу. Кто-то сзади подошёл и как-то неуверенно дотронулся до плеча. Чарнота повернул голову. Перед ним стоял его ординарец Петька. Григорий Лукъянович обомлел от неожиданности:
  "Петька, живой, чёрт!"
  Неподдельная радость отразилась на лице Чарноты. Он соскочил с телеги и кинулся обнимать своего спасителя.
  Глава.
  "Петька".
  История умалчивает: как потомки казаков из Запорожской Сечи появились в Санкт-Петербурге - Петрограде. Как-то отец поведал сыну, что от своего отца (деда Петра) слышал, что после казни Емельяна Пугачёва на Запорожскую Сечь обрушился гнев императрицы Российской, за то, что, мол, в среде запорожских казаков Емелька поддержку нашёл.
  "Вот тогда и разъехались наши предки кто-куда: кто - в Крым, кто - в Москву, а кто и в новую столицу России - Санкт-Петербург, - рассказывал Бут старший Буту младшему. - Сменили "Днiпр широкий" на 298"Неву полноводную". А так как на Днепре Сечь имела свой флот и строила его сама, то наши предки, видимо, пошли в судостроение. Во всяком случае, мой дед, а затем и твой дед работали на Петербургской судостроительной верфи. А я по их стопам пошёл. Чего и тебе желаю".
  Когда началась в Петрограде революционная кутерьма, отцу Петьки (Буту старшему), работавшему на Адмиралтейских верфях мастером, перестали платить жалование. Гимназия, в которой учился Пётр, закрылась, начались перебои с хлебом; тогда и решили родители отправить сына к родственникам в Крым; благо, что поезда ещё ходили регулярно.
  Прожил Петя в Крыму полгода. Затосковал по дому (да ещё эти татары начали приставать) и решил возвращаться, хотя его и отговаривали. В Симферополе удачно посадили его в поезд. Однако, за Мелитополем состав пустили в объезд: через Токмак и Пологи. На станции Терноватое поезд остановили махновцы. В вагон ворвалась вооружённая, полупьяная, разношерстная публика. Пётр сразу понял, что для него они не опасны. Искали богачей и цеплялись к тем, кто был одет по-барски. Петька сам из рабочей семьи и жил шесть месяцев у родственников, глава семьи которых вкалывал на железной дороге машинистом. И потому вид у Петра был простого рабочего паренька с небольшой котомкой в руках, в которой, конечно, не могло быть драгоценностей. А вот его попутчица, барышня лет 25, привлекла внимание революционеров. Её попытались обыскать тут же - на месте. Она сопротивлялась. Тогда двое уже зрелых мужиков-махновцев 299 силой повели её к выходу из вагона. Пётр первый раз в жизни оказался свидетелем такого обращения с женщиной. Несколько раз он усилием воле подавлял в себе желание вступиться за неё. Но когда, уже в тамбуре, женщина закричала - не выдержал. Он догнал махновцев, тянувших женщину к выходу и, схватив за руку ближнего к нему, прокричал:
  "Отпусти её!"
  Махновец удивился такой дерзости молодца (почти мальчика) и, сначала потянулся к кобуре с маузером, висевшем у него на левом боку, но, когда увидел, что противник слишком слаб для него и не вооружён, просто оттолкнул Петра. Толчёк оказался сильным и Петя больно стукнулся затылком о дверной косяк; даже в глазах потемнело. Однако, молодость взяла своё - оглушение быстро отступило и Пётр ринулся в бой. К тому моменту махновцы уже вытащили женщину из вагона и тут же пытались её досмотреть - нет ли у неё на теле спрятанных драгоценностей. Женщина в ужасе кричала и как могла отбивалась от грабителей. Петька прямо с вагонной площадки прыгнул на того - с маузером. Сила удара петкиного тела оказалась достаточной, чтобы свалить махновца с ног и они оба, сцепившись, кубарем покатились под откос. Внизу махновец оседлал Петра и попытался ударить его кулаком в лицо. У него бы это, конечно, получилось и тогда Петру было бы не сдобровать, противник оказался явно сильней; но властный голос остановил бандита:
  "Это что здесь такое? Прекратить!"
  Над ними, уперев руки в боки, стоял сам Нестор Иванович Махно. 300 Махновец тут же отпустил Петьку и, поднявшись на ноги, стоял, склонив голову, как нашкодивший ребёнок.
  "Да батько, вин же пэрший на мэнэ накынувся, бисеня".
  Петька обрадовался неожиданной помощи, поднялся с земли и отряхиваясь стал объясняться:
  "Они женщину насилуют".
  Махно, взглянув наверх, оценил обстановку и скомандовал второму отпустить женщину.
  "А его, - обращаясь к своему, стоявшему рядом бойцу и глазами указывая на Петьку, - его доставишь ко мне, когда в Гуляйполе вернёмся. Головой за него отвечаешь".
  "Зразумив, батько, у се зроблю".
  Махно пошёл дальше, а двое его бойцов повалили Петра на землю и связали руки сзади. Затем помогли подняться и повели к подводам, цепью стоявшим невдалеке. Пётр попытался сопротивляться, но, получив сильный удар в спину, сдался и пошёл, принуждаемый толчками своих озлобленных конвоиров. Они были на него очень злы: помешал он им сладкой барышней поразвлечься и, если бы не приказ Махно, - Петьке бы не здобровать. Посадив на телегу, связали ещё и ноги.
  В Гуляйполе приехали к вечеру. Петра развязали(только ноги), стащили с телеги и, сопровождая толчками в спину, повели в ближайшую избу. Махно сидел за столом - пил чай. На стене, справа от образов, был укреплён плакат, на котором по-русски зелёной краской было написано: "Власть 301 рождает паразитов. Да здравствует анархия!"
  "Развяжите его, - скомандовал Махно, - и свободны".
  Махновцы молча повиновались.
  "Садись, малец. Чаю хочешь?"
  Петька, растирая затёкшие от верёвок руки, молча сел к столу.
  "Рассказывай, кто ты такой и куда ехал", - продолжил допрос Махно, одновременно наливая для Петьки чай из самовара в свободную эмалированную кружку.
  Пётр всё ему рассказал честно, без утайки: как жил в Крыму, приехав туда из Питера, как соскучился по своим и как к нему в Крыму стали приставать татары - в свою религию тянуть; как там притесняют православных: и русских, и украинцев, и некоторых своих - татар.
  "Жизни, эта татарва никому там не даёт. Хочет чтобы все по их законам жили: молиться пять раз в день - намаз, калым, сабантуй, куйрам-байрам...", - Петька на этом слове поперхнулся чаем, а Махно рассмеялся.
  "Курбан-Байрам", - поправил он Петра.
  Ему нравился этот честный, смелый и,видимо, грамотный рабочий паренёк.
  "А ну, прочти что здесь написано", - вдруг скомандовал Махно. не поворачивая головы, большим пальцем левой руки, указав на плакат за спиной. Петька без запинки прочёл.
  "Молодец - читать умеешь. Поживи-ка у нас. Узнаешь что это за "анархия" такая. Может понравится, а если нет, то держать тебя не буду - езжай к своим. Сам тебя на поезд посажу".
  302 С этими словами он встал из-за стола, подошёл к двери, приоткрыл её и крикнул куда-то в темноту:
  "Грицко! - Подождал, - Грицко, чёрт, подь сюда".
  Скоро на пороге появился молодой улыбающийся махновец.
  "Звали, батько?" - спросил он.
  "Отведёшь этого молодца к Ефросинье. Пусть накормит его, да спать уложит. А завтра решим, что с ним делать".
  Парень отступил от двери, пропуская Петьку, и они сразу как провалились в тёмную украинскую ночь.
  "Подожди, - сказал молодой махновец, - сейчас фонарь принесу".
  Ждать пришлось не долго, но этого времени хватило, чтобы глаза привыкли к темноте и стали различать ворота, плетень, какое-то строение рядом с домом. Из него-то и появился махновец с керосиновым фонарём в руке...
  Ефросиньей оказалась уже не молодая толстая и добрая баба, которая накормила Петьку оладьями со сметаной и уложила спать в сенях на скрипучей кровати, приятно пахнувшей чистым бельём.
  Утром Петра растормошил Грицко и сказал одеваться: "Батько зовёт".
  Махно сидел за тем же столом, в той же одежде и пил чай. Будто и спать не ложился. Предложения чаю в этот раз не последотвало.
  "Ну, чего решил, Петро?" - прозвучал вопрос, как только Пётр переступил порог. Молодой человек неуверенно пожал плечами
  "Что умеешь делать?"
  И на этот вопрос - тот же ответ.
  303 "А чего хотел бы делать?" - не унимался Махно.
  "Я с металлом люблю работать", - наконец ответил Пётр (отец брал его на судоверфь и показывал всякие цеха. Больше всего Петру понравились литейный и кузнечный; ещё - модельный, но первые два больше всех. Об этом он и поведал Махно). Тот улыбнулся:
  "С металлом, говоришь. Ну, тогда тебе прямиком в кузницу нужно идти, - к нашему Фёдору Ивановичу".
  --------------------
  И начал Петька свой трудовой путь подмастерьем у кузнеца Фёдора. Научился азам кузнечного дела: от разжигания горна, до выковывания простейших изделий: скоб, гвоздей, подков; подковать лошадь для него стало обыденным делом.
  Могучий, добрый и абсолютно бесхитростный (правдивый) русский ремесленник с золотым сердцем и детской душой Фёдор Иванович учил Петра всему тому, что умел сам. Учил терпеливо, но настойчиво.
  "Металл, ведь, не обманишь, - любил он повторять эти слова. - Дело не пойдёт, если перегреешь его, но и от недогрева - тот же результат. Металл немой, ничего тебе не скажет, но всё покажет".
  И действительно: по команде учителя Пётр клал заготовку в горн, вставал на меха. Заготовка, нагреваясь, начинала менять свои цвета:
  "Цвета каления" - как говорил Фёдор Иванович.
  В нужный момент, а момент определялся по цвету заготовки, он выхватывал её из огня и начинал обрабатывать. Наблюдая за учителем, Пётр, в конце концов, уловил и зафиксировал в памяти тот - необходимый 304 для успешной обработки болванки, цвет разогрева. Позже, обучаясь на судостроительном факультете Ленинградского политехнического института, Пётр узнал, что появляющиеся при нагреве стали цвета, меняющиеся в зависимости от температуры нагрева, имеют техническое название - "цвета побежалости".
  У Фёдора Ивановича Пётр проработал до весны. Весна 1919 была ранней, дружной и тёплой. Быстро развернулись работы в поле. Но в то же время и военная обстановка обострилась - с юга на Москву пошёл Деникин. Из анархистской коммуны под названием "Голота" имени Розы Люксембург ушёл на войну их кузнец. Вот Петра и попросили помочь крестьянам в кузнечном деле. Через месяц в коммуну заехал Махно. Он и раньше приезжал, но с Петькой не встречался; приедет, соберёт крестьян, скажет речь, поработает наравне со всеми день, два и уедет в Гуляйполе. И в этот раз военная обстановка не позволила ему надолго задержаться в коммуне. Но в кузницу он всё-таки зашёл. Когда увидел Петра, то восхитился изменениям, которые произошли с парнем за несколько месяцев. Тот явно вырос и окреп.
  "Да ты, я вижу, возмужал. Смотри-ка какие маховики накачал", - сказал он, имея в виду петькины плечевые бицепсы. Одобрительно похлопав Петьку по его, ставшей мощной и покрытой буграми крепких мышц, спине удовлетворённо добавил:
  "Лихой казак!"
  Так оно и было: за время каждодневного, на протяжении нескольких 305месяцев, физического труда, чередующегося с хорошим отдыхом, крепким сном и отменным ефросиньиным питанием, Пётр внешне преобразился: из подростка он развился в сильного, мускулистого, краснощёкого, выше среднего роста, юношу. В коммуне его поселили к вдове и та, также как Ефросинья, не ленилась кормить молодого кузнеца до отвала.
  Махно явно любовался парнем, ловко управлявшимся с десятифунтовой кувалдой. Обнажённый по пояс, он напоминал античного атлета с картины, которую Нестор Иванович увидел в Москве у Третьякова.
  "Ладно, парень, отдохни. Пойдём, поговорим", - сказал Махно Петру, когда тот закончил ковать изящную петлю для ворот. Они вышли из кузницы и уселись тут же - под раскидистым дубом на скамейке, грубо сколоченной из доски и двух чурбаков под ней.
  "Ну как, нравится в кузнецах-то трудиться?" - спросил, улыбаясь, Махно.
  "Очень нравится, Нестор Иванович, особенно когда берёшь в руки какую-нибудь металлическую штуку, а она тверда; кажется никогда не поддасться никому, а ты знаешь, что способен с ней сделать всё что угодно; приятно".
  "Да ты ещё и романтик!" - усмехнулся Махно.
  Помолчали. Первым заговорил батько:
  "Кроме умения что-то творить, нужно ещё уметь защищать эту возможность. Руки у тебя, я вижу, умные, да и голова толковая. А вот придут беляки и поставят над тобой барина и будешь на него вкалывать. 306 Согласишься?"
  Пётр не сразу ответил.
  "Когда просят люди что-нибудь сделать, отремонтировать; сделаешь, а они благодарят - это приятно. Барин, наверное, так благодарить не будет. Не, не согласен я на него работать", - сделал заключение Петька.
  Махно развеселился:
  "Складно отвечаешь. Ну, так вот, ты с конём не справишься, стрелять и рубить не умеешь, а потому и защитить право на свой свободный труд не сможешь, а..."
  Петька перебил:
  "С конём справлюсь, а стрелять и рубить научусь!"
  "Ладно гутаришь, хлопец, модлодцом. Дам я тебе хорошего учителя военному делу. Ты парень толковый, быстро усвоишь эту науку".
  На том и порешили.
  На следующий день в кузню к Петру зашёл мужчина средних лет. Он был одет как крестьянин, но военная выправка выдавала его не крестьянское происхождение.
  "Меня батько прислал учить тебя джигитовке, стрельбе и фехтованию на саблях", - сказал он, когда Петька прекратил стучать молотком по наковальне, на которой лежало очередное его изделие.
  "Джигитовке?" - переспросил Пётр. Незнакомец уточнил: "Верховой езде".
  "Да я ездить верхом умею, а вот стрелять и фехтовать - да, нужно бы 307 подучиться".
  "Ладно, посмотрим, - чего ты умеешь", - сказал незнакомец и протянул руку: "Владимир".
  Пётр крепко пожал протянутую руку и в свою очередь назвал своё имя.
  "Ну, вот и познакомились. Когда начнём?"
  "Мне тут надо кое-что доделать. Вечером и начнём", - ответил Петька, а Владимир подхватил:
  "А завтра уж целый день будешь со мной. Батько приказал".
  Петька кивнул в знак согласия.
  --------------------------
  Пётр быстро освоил азы дела военного кавалериста. Через неделю занятий он лихо рубил ветки направо и налево, натыканные его преподавателем прямо в землю.
  23 июня 1919 года Пётр первый раз в жизни участвовал в боестолкновении с деникинцами. Рано утром по территории коммуны проскакал всадник с криком:
  "Белые идут, белые наступают!"
  И тут же ударили в набат.
  По установленному порядку все коммунары, способные носить оружие, собрались на околице села. Набралось около сотни всадников и столько же пеших с винтовками. Возглавил это ополчение Владимир.
  Заняли оборону в полукилометре от села. Кавалеристскую сотню Владимир поставил в лесочке справа, а остальные залегли цепью, 308 перерезав тем самым единственную дорогу, ведущую в село. Командир выделил пять опытных всадников, проинструктировал их и отправил в разведку в сторону, откуда ждали прихода врага.
  Где-то через час вдалеке послышались выстрелы. Через некоторое время на дороге появилась наша пятёрка разведчиков, мчавшаяся во весь опор к селу. За ними с гиком и свистом неслись на конях человек двадцать деникинцев. Пропустив своих, залёгшая пехота открыла по ним огонь. Успели развернуться и ускакать человек пять, не больше. Остальные полегли от пуль коммунаров - махновцев. Ещё не успели повылавливать коней и собрать оружие убитых, как на коммунаров в развёрнутом строю пошла не меньше сотни конница белых. Их укротили два пулемёта, поставленных Владимиром на флангах цепи стрелков. Белые отступили. Владимир послал им вдогонку свою сотню, а стрелкам приказал выдвинуться как можно дальше от села и занять позицию также, перекрыв проезд по дороге.
  Петька, увлечённый погоней, не заметил как он и ещё трое махновцев оторвались от своих. Грянул залп, и двое его товарищей упали с коней, а кони понеслись дальше уже без седаков. Петька и оставшийся с ним махновец осадили коней, но скоро поняли, что окружены и если не сдадутся - убъют. Первым бросил свою шашку махновец, затем слез с коня, снял со спины карабин, отбросил его от себя и поднял руки. Пётр сделал тоже самое, но с некоторой задержкой. Не будь с ним махновца, он бы сдаваться не стал, а пошёл бы на прорыв: Петька даже представить себе не мог, что 309 вот так вдруг может умереть и его не станет. Его распирала сила молодецкая, а о смерти и о возможности перестать быть вот сею минуту - во цвете лет и сил, он даже не задумывался потому, что "...с ним уж точно такого ну никак не могло бы случиться".
  Человек пять деникинцев спешились и весёлые шли к сдающимся, уже можно было сказать, пленникам. Петька никак не ожидал получить сильный удар в лицо от подошедшего к нему молодого офицера. Удар оглушил его, лешил на мгновение воли, но он устоял на ногах, а состояние невминяемости быстро прошло; и Петька ответил ударом на удар. В следующее мгновение молодой офицер лежал на зелёной траве в накауте, раскинув руки и ноги, будто решил позагорать на солнышке. На Петра набросились сразу трое и стали бить. Били долго. Однако, сознание Петьку не покидало. Он притворился что отключился, а когда почувствовал, что на лицо кто-то льёт тонкой струйкой почему-то тёплую воду, - открыл глаза и понял: казачий хорунжий просто мочится на него. Петька вскочил, но тут же был сбит с ног и потерял сознание. Очнулся он от жара. Жар исходил от костра. Петька открыл глаза и увидел, что к костру подвели его товарища, сзади, ударом рукояткой револьвера по затылку, оглушили и толкнули прямо в огонь. Петька увидел, как на голове махновца вспыхнули волосы, как он открыл глаза - очнулся и заорал. Этот ор навсегда врезался в память Петра - животный, полный страха и отчаяния крик преждевременно погибающего молодого человека.
  Ужас охватил Петьку, когда он отчётливо осознал - следующим будет 310 он; приготовился и как только понял, что за ним идут, вскочил и попытался бежать. Получив сокрушительный удар по голове, последнее, что он услышал, падая и проваливаясь в тёмную яму, - так это топот большого количества конских копыт.
  "Этого пленного я забираю", - услышал он, очнувшись, слова, произнесённые тоном не допускающим возражений. Открыл глаза. Над ним нависало тёмное от загара, обветренное, с большими карими глазами лицо. Каштановые курчавые волосы густо покрывали голову. На человеке была надета черкеска, украшенная серебрянными гозырями. На плечах тусклым золотом сверкали генеральские погоны.
  "Господин генерал, ваше сиятельство, но это наш пленный",- попытался кто-то возразить.
  "Молчать! Я забираю пленного в штаб. Есаул, перенесите его в обозную телегу. Вон, он, кажется, пришёл в себя. И проследите, чтобы с ним было всё впорядке".
  "Слушаюсь", - был ответ.
  Сильные руки подхватили Петра, понесли и скоро положили на что-то мягкое. В полевом госпитале, куда привезли раненного пленного, врач определил, что голова не пробита, а только кожа рассечена. Ему промыли рану, сбрили волосы вокруг неё, ещё раз промыли, наложили шов и перевязали. Голова болела, немного кружилась и подташнивало. Предписание врача: "покой в условиях госпиталя" было отклонено. Петра вновь погрузили на телегу и куда-то повезли. До вечера возили, а когда стало смеркаться, въехали во двор, по всей видимости, барской усадьбы. 311 К тому времени состояние Петра значительно улучшилось: головокружение прошло, утихла головная боль.
  Телега остановилась у барского дома.
  "Слезай", - скомандовал Петру один из двух, всё это время сопровождавших его, казаков. Петька повиновался. Они вошли в дом, миновали прихожую и оказались в просторной комнате с камином и круглым столом посередине. За столом сидели несколько человек офицеров и один штатский; среди них и тот - кучерявый с большими карими глазами, генерал. Было ясно, что он здесь главный.
  Повершувшись лицом к пленному, главный приказал:
  "Рассказывай, парень, как ты к махновцам попал".
  Пётр почувствовал, что вот сейчас решится его судьба. И рассказал всё честно, без утайки и потому всё им сказанное было воспринято слушателями благожелательно - все поняли, что парень не выдумывает, не лжёт.
  "Повезло тебе, пацан. Чуть на небеса тебя ни отправили. Кузнец ты, говоришь. Хорошо, в обозе пока будешь. Когда найдём для тебя кузнецу - покажешь на что способен, а сейчас - в обоз".
  И, обращаясь к петькиному конвоиру, скомандовал:
  "Отведи его к начальнику тыла, пусть у него пока побудет", - а когда пленник и конвоир уже выходили из помещения, вдогонку прокричал:
  "И пусть накормят его там"
  "Слушаюсь", - ответил конвоир.
  312 Из дома они вышли уже не как враги, а как сослуживцы. Парень-конвойный оказался словоохотливым и на вопрос Петра: "Кто такой - этот в черкеске с серебряными газырями?" - ответил, что это генерал-майор кавалерии Чарнота Григорий Лукьянович. Лихой командир и хороший человек.
  "Его у нас все любят", - добавил он голосом, в котором слышались тёплые нотки.
  Проверку на мастерство Петька прошёл успешно. Когда в одном из сёл нашли хорошо оборудованную кузнецу и Пётр собственноручно отковал четыре замечательные подковы и переподковал командирского жеребца, Чарнота поверил ему окончательно и предложил стать его ординарцем.
  Три месяца Пётр и Чарнота были неразлучны. Оба прониклись друг к другу симпатией и если бы не воинская субординация и не возрастная разница - стали бы закадычными друзьями.
  Симпатия к этому молодому человеку, почти мальчику, возникла у Григория Лукъяновича сразу - в первую их встречу, когда у костра, очнувшись, тот открыл глаза и взглянул на него. И раньше Чарнота сталкивался с этим феноменом: первый раз в жизни встретишься с человеком, взглянишь на него, в глаза ему и ощущаешь его теплоту только для тебя исходящую. А бывает наоборот - взглянул и чувствуешь неприятное отторжение - не твой он человек, чувствуешь, а не понимаешь: откуда взялось это чувство.
  Разлучила почти друзей красноармейская засада, в которую попали 313 Чарнота и сопровождающая его полусотня. Генерала вызвали в ставку и он, оставив за себя ротмистра Бережного, поскакал по вызову.
  Они шли рысью просёлочной дорогой, когда справа ударил пулемёт. Чарнота приказал офицеру развернуть полусотню и подавить пулемёт, а сам с несколькими бойцами продолжил движение. Из села им на перерез выскочила группа всадников. Пятеро из сопровождения Чарноты (и Петька с ними) пошли на них в атаку. Чарнота властным окриком остановил Петра и приказал следовать за ним. Уже вдвоём они проехали с полверсты и тут натолкнулись на троих красных кавалеристов. Чарнота застрелил из револьвера одного, а Петька начал рубиться с остальными. Чарнота поспешил на помощь и тут один красноармеец изловчился и ударом шашки снёс полморды коню Чарноты. Конь вскинулся на дыбы, обливая всё вокруг своей кровью, а красный, вторым ударом, попытался свалить и всадника. И вот тут Чарнота увидел как Петька, находясь метрах в трёх от него и занятый борьбой со вторым врагом, вдруг вскочил ногами на седло своего коня и прыгнул на противника Чарноты сзади, опрокинув его на землю. Это дало возможность Чарноте вскочить на петькиного коня. В то время, как Петька сумел оседлать коня противника. Прокричав ординарцу команду: "Отходим!", Чарнота пришпорил коня. Обернувшись, он увидел, как Петька рубится с последним красноармейцем, увидел, что правый бок парня в крови, увидел как тот после очередного сабельного удара упал с коня и ещё он увидел что ему на перерез мчится группа красных; увидел всё это, но всё-таки развернул коня, чтобы попытаться спасти ординарца. Конь, повинуясь всаднику, сделал поворот вправо, но почему-то не подчинился даже шпорам и не поскакал к Петьке, а развернулся ещё на девяносто градусов и понёс. Поняв, что время упущено, Чарнота отпустил поводья. Петькин конь не подвёл - он вынес генерала с 314 поля боя в расположение своих, далеко позади оставив преследователей.
  ------------------------------
  
  
  Так Григорий Лукьянович потерял своего ординарца, спасшего ему жизнь. И вот сейчас - в Москве этот дорогой ему человек предстал перед ним целым и невредимым.
  Пётр рассказал, что тогда красные посчитали его убитым. Он до ночи пролежал в траве, а затем пробрался в село и утра дожидался в сарае. Рана оказалась пустяковой - "...напоролся на клинок того красного, который отрубил морду твоему коню. Приютила меня одна сердобольная старушка. Залечил у неё рану и стал пробираться к железной дороге. Попался красным. Повезло, что их отряд состоял из питерских рабочих. Рассказал им - всё как было: ехал, мол, домой из Крыма к папе-рабочему. Махновцы поезд захватили. Работал у них в кузнице, сбежал. Пробираюсь домой в Петроград. Поверили - ведь я им и адрес свой питерский назвал и всё остальное - поняли, что я не вру. Помогли сесть в поезд - всё-таки они приняли меня за товарища по классу".
  Пока Пётр рассказывал всё это, Чарнота опомнился:
  "Кем стал сейчас Петька? Может идейным коммунистом? И почему он не удивлён, что бывший белый генерал маскируется под крестьянина? Почему он не спрашивает: каким образом белый офицер попал в первое в мире государство рабочих и крестьян?"
  315 "Евстратий Никифорович...", - вдруг раздался голос Агафонова и Чарнота побледнел.
  Пётр, услышав, что его генерала называют каким-то странным именем, замолчал. Воцарилось очень неудобное для Чарноты молчание, которое он сам и прервал.
  "Одну минутку, Клим Владимирович, - сказал он Агафонову, а сам, взяв под локоть Петра, отвёл его в сторону.
  "Пётр, - стараясь придать голосу как можно более торжественное звучание, начал Чарнота, - Пётр, мы спасали друг другу жизни. Для меня нет человека на земле роднее, чем ты. Человека мужского рода, - поправился он, вспомнив о Людмиле. - Веришь ты мне? Веришь, что наша дружба, кровью спаянная, не может вот так просто прерваться?"
  Петька кивнул утвердительно.
  "Тогда слушай меня: мы должны встретиться ещё и в другой обстановке. И тогда мы всё обговорим и я тебе всё, без утайки, расскажу. У тебя есть чем и на чём записать?"
  В руках у Петра был портфель из которого он и извлёк чистый лист бумаги и карандаш.
  "Пиши", - сказал Чарнота и продиктовал ему адрес толстовской коммуны.
  "Теперь дай я твой адрес запишу". Оторвав от того же листа бумаги клочок, он под диктовку Петра записал: "Ленинград, улица имени Войтика, дом Љ15".
  316 "А теперь мне нужно ехать. Мы обязательно встретимся. Я напишу тебе и встретимся - или в Москве, или в Ленинграде. Ну, до свидания, друг мой дорогой", - Чарнота обнял Петьку, поцеловал его в правую щёку и, легонько оттолкнув, направился к телеге.
  "Григорий Лукьянович, - вдруг услышал он петькин голос и понял: с Климом тоже придётся объясняться, - Григорий Лукъянович, - прокричал Пётр, - прошу тебя, не затягивай с нашим свиданием, а то я весь изведусь!"
  Чарнота ничего не ответил, только, обернувшись, ободряюще помахал своему другу рукой.
  На телеге некоторое время они ехали молча. Чарнота собирался с мыслями, обдумывал: как лучше начать ему этот, казавшийся трудным из-за своей спонтанности, разговор с Климом. Наконец он заговорил:
  "Клим Владимирович, ты же не в коммунистической партии и поэтому легко меня поймёшь и поверишь мне. Я тебе сейчас расскажу всё, как на духу, а там думай как дальше складывать наши отношения".
  И Чарнота всё рассказал Агафонову: и что он генерал, и что воевал с красными, и как маялся в эмиграции, и как решил всё-таки попытаться понять, какой путь для России лучше всех или даже найти свой. Агафонов молчал, не перебивая, внимательно слушал. Они уже въехали на территорию коммуны и остановились у их дома. Клим Владимирович слез с телеги, подошёл к Чарноте, который уже начал распрягать лошадь, подошёл и обнял его. Несколько мгновений они стояли обнявшись. Затем Агафонов мягко высвободился из объятий Чарноты и, ничего не сказав, пошёл к дому. 317 У Григория Лукьяновича отлегло от сердца и он, облегчённо вздохнув, продолжил распрягать коня. Он понял, что только что приобрёл ещё одного друга, теперь уже, без сомнения, настоящего и верного.
  ---------------------------------
  На следующий день рано утром на автомобиле в коммуну приехала Людмила. Чарнота выпросил у Маурина два дня из тех трёх, которые он не использовал вначале своей работы с коммунарами.
  "Никита вчера уехал в Англию. У них там какие-то сложные переговоры", - сказала Людмила, когда автомобиль тронулся с места и повёз их в Москву. Они уселись на его заднем сидении вобнимку, прижавшись друг к другу, как голубки.
  "Как там Олежка поживает?" - спросил Чарнота.
  "Растёт не по дням, а по часам! - прокричала в ответ Людмила, ещё плотнее прижавшись к любимому мужчине. - Если так дальше пойдёт то, года через три, когда ему фактически будет восемь, внешне ему все будут давать шестнадцать".
  "Интересный феномен", - подумал Чарнота. В машине было шумно и поэтому говорить не хотелось, ибо не говорить, а кричать приходилось. Так - молча, прижавшись друг к другу, они и доехали до дома Людмилы.
  Ванная, стол, любовь - всё по старому сценарию.
  Разгорячённые и счастливые от того чувственного наслаждения, которое они только что испытали, любовники лежали голые, распластавшись на обширной людмилиной кровати. Они лежали на спинах 318 и оба молча рассматривали потолочную лепнину.
  "А что Никита, как он себя чувствует?" - спросил, наконец, Чарнота.
  Людмила ответила не сразу:
  "Всё хуже и хуже. Там у них что-то несусветное творится. Он мне как-то сказал, что "надвигается гражданская расправа - одни граждане будут расправляться с другими". Неужели всё так серьёзно? - спросила она, повернувшись на правый бок и положив левую ногу на партнёра да так, что её коленка легла на его гениталии и от этого Чарнота ощутил что пустоты его пениса вновь стали наполняться кровью. Освободился он от вновь овладевавшего им соблазна, повернувшись на левый бок.
  "Похоже, что более чем серьёзно. Я недавно читал их газету "Правда". Там был опубликован отчёт по Пленуму их партии, - партийная верхушка собиралась. Так они там крестят оппозицию, мол, мешает она им их социализм строить. Помехи нужно удалять. А если этими "помехами" являются люди, то их или изолируют, или убивают, а можно и то, и другое осуществлять. Всё зависит от возможностей у тех, кто нападает первым. Похоже, что первыми нападут не Троцкий и его соратники, а кто-то другой. У них Дзержинский всю силу государственную в своих руках держал. Теперь его нет. Ты бы пораспросила у Никиты: кто возглавляет противную Троцкому сторону, противоположную Троцкому группировку. Знать это очень важно".
  Людмила слушала молча. Ей не хотелось выходить из неги чувственной любви, но слова Григория разбудили разум и мыслительный 319 процесс пошёл, а мысль и чувства - антиподы: если работает мысль, чувства уходят в какую-то тень. Поняв, что очередной сеанс любви закончен, Людмила встала с постели, накинула на плечи пеньюар и, подойдя к столу, залпом выпила бокал уже потеплевшего шампанского. Эффект от выпитого проявился мгновенно: приятное тепло разлилось по внутренностям тела, голова закружилась. Женщина покачнулась и чтобы не упасть оперлась обеими руками о стол. Затем, взяла в рот виноградную ягодинку, раскусила её, резко подняла руки вверх, как будто в молитве к Всевышнему, пеньюар упал к ногам и она также резко повернулась к любовнику, продолжающему лежать в постели. Не опуская рук, она, подняв к потолку глаза, томно покачиваясь, пошла на зрителя, поочерёдно выставляя профиль то правой, то левой ягодицы. Затем женщина в танце повернулась спиной к зрителю и завибрировала половинками своего шикарного зада и вдруг резко развернулась на 180 градусов и упала на кровать рядом с мужчиной, залившись при этом по детски радостным смехом.
  "А-а, - вскричал восхищённый Чарнота, - так это ты тогда в Мулен Руш танец живота танцевала!" -
  "А ты только сейчас это понял? - удивилась танцовщица.
  "Ты - Люська, искусительница. Танцующая грация - Талия ты моя, или Аглая. Ты как стакан горячего грога в зимнюю ночь", - заговорил Чарнота тихим шепотом. Людмила опустила руки, улыбнулась и, оставаясь в постели, стала хихикать и резвиться, как ребёнок: она щекотала любовника, дергала его за полувозбуждённый пенис и смеялась, смеялась, смеялась.
  Прекрасен вид счастливой женщины. Она становится ребёнком шаловливым, капризным, ласковым и глупым.
  Чарнота обнял любимую и не отпускал её до тех пор, пока та серьёзно ни попросила:
  "Хватит, Гриша, отпусти".
  320 Они полежали, помолчали; потом Людмила спросила:
  "Ты бы рассказал мне: чего интересного вычитал у Толстого".
  "Тебе это действительно нужно сейчас, немедленно?" - удивился Григорий Лукьянович такой неожиданной смене интересов у своей возлюбленной.
  "Да, расскажи".
  Чарнота задумался.
  "Ты знаешь, - выдержав паузу, заговорил он, - Лев Николаевич два раза родился на этот свет: первый раз в 1828 году, а второй раз - через 50 лет".
  "Это как это?" - удивилась Людмила.
  "Да так! Когда у человека формируется в его голове нечто такое, что даёт смысл жизни - человек рождается заново. Я это и на себе испытал. Родился, учился, воевал, пил, гулял, а задумался только тогда, когда меня и ещё многих таких как я, вышибли в эмиграцию. Вот там было время подумать; особенно в Париже. И вот тогда я додумался до того, что понял: Россия - родина моя по вине таких как я - оболтусов, а также по вине жуликов разных мастей, хулиганов, чванливых аристократов и дураков-фанатиков; родина моя погибает. И что кто, как ни я, должен помочь ей - вот тогда я воспрял духом - родился второй раз. Получилось это немного раньше, чем у Толстого; у меня - в сорок лет. Обрести свой смысл жизни есть для человека великое благо. А он, то есть смысл жизни, состоит в том, чтобы улучшать жизнь своего окружения и чем 321 больше людей от твоей деятельности ощущает улучшение собственной жизни - тем величественнее смысл жизни и тем крепче он держит тебя в этой реальности. Некоторых страшит неизбежная смерть. А меня она не страшит потому, что мне стыдно погибнуть от страха смерти. Самая глупая смерть - это смерть от страха смерти.
  Вот я и додумался до того, что смысл жизни всякого человека в сохранении других жизней. И я понял, что всякий человек, дойдя до состояния понимания, что через его деятельность сохраняется (продляется) жизнь всего рода человеческого - вот тогда вершина будет достигнута этим человеком, тогда он становится единым со всем человечеством. Я же, пока, только ищу ответа на вопрос: как сохранить и улучшить жизнь только моих соотечественников. Но и этого сознания мне хватает, чтобы продолжать жить, как хватает любой нормальной женщине сознания того, что она живёт для своих детей.
  И ещё я понял, что Лев Николаевич Толстой призывал исполнять смысл жизни самый великий - служить всему человечеству тем, что призывал не отвечать на зло злом, не сопротивляться злу и этим и служить людям: как каждому, так и всем. Но тут что-то не то. Я ещё не понял что, но что-то не сходится. Как же не отвечать злом на зло, если кто-то хочет тебя убить. Я на него не нападал, а он всё равно: пытается прикончить меня. И если я не буду сопротивляться, то у него его попытка увенчается успехом быстро. Приняв толстовство, то есть "непротивление" в чистом виде, человек полностью разоружает себя и этим облегчает задачу злым силам. 322 Вот коммунары приняли толстовство, а их возьмут да и перебьют новые власти прямо всех - выведут и к стенке поставят. Я видел, как это делают воюющие стороны - и красные, и белые. В этой стране открыто неподчиняющихся властям сразу убивают. Носителей идеи Толстого всех перебьют, а кто тогда сообщит о них потомкам? Вот на эти вопросы я и буду искать ответы, а теоретически я идеи Льва Николаевича принимаю полностью. Жить среди таких людей, как толстовцы, - одно удовольствие, на себе испытал.
  И ещё есть важнейший момент в толстовстве - каждый человек должен быть созидателем. Без этого человеку смысл жизни не обрести. Только созидатель становится делателем этой самой жизни. Делай жизнь, служи человечеству и некогда будет рефлексировать по поводу непонимания смысла жизни. Так все трудовые люди и жили, и живут. Вот если эти трудовые люди ещё научатся понимать - почему они так живут, вот тогда они окажутся в состоянии передавать свою науку жизни потомкам. Вот тогда и гадить друг другу будут сначала меньше и меньше, а придёт время и вовсе перестанут. Но только через одно "непротивление" к такому не прийти", - Чарнота умолк. В комнате воцарилась тишина и только настенные часы нарушали её своими монотонными неумолимыми постукиваниями.
  ----------------------------
  Вернувшись от Людмилы в коммуну, Чарнота включился в работу и как-то, после очередного трудового дня, написал письмо Петру.
  323 "Дорогой Пётр,
  насущные дела в коммуне "Жизнь и Труд", где я в настоящее время тружусь, не позволяют мне покидать её надолго (больше, чем на сутки), а потому и приехать к тебе пока я никак не могу. Хочу пригласить тебя к нам - три дня ты можешь у нас прожить, как любой человек, желающий ознакомиться с нашими порядками - кров и пища гарантируются. Приезжай, вот уж тогда и поговорим".
  Написав письмо, Чарнота подумал и подписался: "Твой генерал".
  Но Пётр приехать не смог, о чём и сообщил в письме, которое Григорий Лукьянович получил через месяц.
  Встретились они в Ленинграде через год, куда приехал сам Чарнота к тому времени закончивший свою трудовую деятельность совместно с толстовцами.
  В 1928 году давление местной администрации на толстовцев усилилось так, что коммунары решили переселиться вглубь России - за Урал, в Сибирь. К тому времени Чарнота успел прочесть все, оказавшиеся доступными ему, материалы, как самого Льва Николаевича - автора, так и о нём.
  Григорий Лукьянович собирался выступить со своими выводами и соображениями сразу перед всеми коммунарами - на общем собрании, но Агафонов его отговорил:
  "Евстратий Никифорович, интеллектуальный уровень основной массы наших товарищей очень низок. Они прекрасные люди, отличные работники, 324 но к восприятию сложных логических выводов не готовы. Вы сначала мне прочтите свой доклад, а уж затем и решим вместе: стоит вам выступать перед всеми или нет", - убеждал Агафонов Чарноту и убедил - тот согласился.
  Зима 1927-28 годов наступила как-то неожиданно рано. Уже в середине октября выпал снег и так до конца марта и не сошёл. Объём работ снизился: птичник, скотник, строительство, ремонт инвентаря, ремёсла. Был среди коммунаров замечательный умелец плести корзины, короба, лукошки.
  По вечерам коммунары собирались в своём общем доме; пели песни, вели беседы.
  Маурин как-то подошёл к Агафонову и поинтересовался - почему это тот со своим соседом по дому - Тёмкиным так редко присоединяются к общей компании, а очень часто уединяются у себя. Агафонов, ничего не скрывая, рассказал, что слушает Тёмкина, его трактовку толстовства.
  "Очень интересно! Приходи".
  Маурин принял предложение и вот, как-то они собрались втроём в комнате Агафонова. Был ранний вечер. За окном шёл дождь со снегом, а в доме - тепло, уютно в печи потрескивали дрова. На столе стоял самовар, лежали россыпью бублики, сахар кусковой и три чашки на блюдцах, с чайными ложечками в них, стояли по углам. Недавно Агафонов по случаю приобрёл не дорогой, но очень приличный чайный сервиз на шесть персон.
  Двое слушали, а Чарнота докладывал:
  325 "Прежде всего, я бы хотел отметить главное для меня у Льва Николаевича, - это то, что он поставил всем думающим своим соотечественникам и современникам своим и нам, можно сказать, его потомкам, идейным потомкам; поставил задачу - создать для россиян учение о жизни или философскую систему, так выстроенную и так изложенную, чтобы каждый, познакомившийся с ней, сделал бы её своим мировоззрением. Или лучше так сказать: на основе этого учения о жизни каждый россиянин формировал бы своё мировоззрение, - Чарнота встал с табуретки и зашагал по комнате. - Как это верно! У китайцев есть Конфуций, а у нас кто?"
  "А у нас - Толстой", - вставил реплику Агафонов.
  "Мало нам Толстого, дорогой Клим Владимирович, мало, - ответил на реплику Чарнота, - Да и сам Лев Николаевич это понимал. Этическая часть его учения меня покорила. Так жить, как хотел жить Лев Николаевич, это жить и радоваться. Но толстовский способ выхода на такую жизнь не реализуем. Это моё глубокое убеждение. Через абсолютное непротивление к такой жизни не выйдешь - раздавят тёмные силы. Да и противоречий много у Льва Николаевича".
  "Противоречий, говорите, - не выдержал Маурин, - так извольте пример привести хоть одного".
  "Хотите пример? Пожалуйста! - не задумываясь парировал Чарнота. - Толстой говорит, что увидел указание на "непротивление" у Христа. Мол, Христос его нам заповедал. Так?" - спросил Чарнота, глядя на Маурина. Тот молчал.
  "Так, я вас спрашиваю, Борис Васильевич?"
  326 Маурин неуверенно кивнул головой в знак согласия. Чарнота, заметив его неуверенность, ещё больше загорелся азартом:
  "Ну, как же! Толстой же для этого и своё Евангелие написал, чтобы доказать это. Помните, какой акцент он ставил, описывая эпизод ареста Христа в саду. Как тот остановил своих сподвижников, желавших с оружием в руках встать на его защиту. Отсюда и "непротивление" выводится. Так почему же Толстой нигде не заявлял о том, что Христос ошибся и неправильно истолковал волю Отца, когда применил насилие к менялам и торгашам и выгнал их из храма? А этот факт приводится во всех Евангелиях без исключения. И этот факт нельзя было Толстому оставить без комментариев, выстраивая свою идею "непротивления" на основе поведения главного бога христианства - Иисуса Христа".
  Чарнота замолчал. Молчали и оба слушателя.
  "И я насчитал у Толстого семнадцать противоречий. А первый признак истинности любого учения - отсутствие в нём противоречий, - заключил Чарнота. - Давайте-ка чайку попьём", - предложил он и, чтобы разрядить некоторое напряжение, возникшее у собеседников, стал разливать чай по чашкам. Отпив глоток чаю и этим глотком растворив положенный до этого в рот маленький кусок сахару, Чарнота продолжил:
  "Лев Николаевич дал нам третье направление в философии. Вы же знаете, что в истории философии имеется два враждующих друг с другом направления: материализм и идеализм. Определив человека как двойственную субстанцию, Толстой открыл для нас третье - дуализм".
  327 Агафонов возразил:
  "А можно ли человека называть субстанцией? В материализме субстанция - это материя, в идеализме - дух-бог, а вы, Евстратий Никифорович, первоосновой, сущностью всех вещей именуете человека".
  "Ах, какое хорошее замечание вы сделали, Клим Владимирович. Этим замечанием вы ухватили основу, квинтэссенцию той философии, начало которой я увидел у Льва Николаевича. Человек разумом своим познаёт мир и через тело на этот мир влияет. Разум же его питает и обеспечивает всем - всеми жизненными соками, тело. Это две неразрывные составляющие человека и дают субстанцию. Нет человека - нет ничего, то есть ну, представьте себе, что нет человечества - нет нас с вами. Некому вести эти беседы, некому спорить, некому строить машины и мосты, дома. Становится бессмысленным всё остальное: бессмысленны планеты, кометы, космос; наша Земля станет бессмысленной. Вот и получается, что человек и есть та субстанция в мире, с которой всё начинается - начинается осмысление и преобразование мира. Не зря Кант говорил, что человек всегда цель и никогда средство. Вот и Лев Николаевич не прямо, но косвенно это подтвердил. Но он всё-таки не решился заявить это открыто, а прикрылся богом. Он прикрылся производной всё того же человеческого разума, его иллюзией под названием "бог"".
  "Вот вы куда загнули!" - возмутился Маурин.
  "Да, да ведь Лев Николаевич не зря отверг все религии мира, - перебил его Чарнота, - и выдал своего бога: "Бог-разумение". "Бог- 328 любовь", "Бог-совесть". И разумение, и любовь, и совесть только в человеке и больше ни в ком. Я встретил у Толстого несколько попыток, намёков на то, что можно отказаться от обязательной составляющей всякого мировоззрения - религии. Он же прямо указывает нам, что изменить мир к лучшему могут только люди с изменённым к лучшему сознанием. У меня сложилось стойкое впечатление, что Толстой искал пути отказа от религии вообще".
  "Вы хотите сказать, что Толстой человека богом определил?" - задумчиво спросил Агафонов.
  "Ну да, что-то в этом роде. Но современный человек, по Толстому, бог только в потенции. Чтобы начать свой путь к божественному состоянию, человек должен преобразиться и Лев Николаевич даже указывает путь, который приведёт человека к этой цели".
  "И вы можете нам сейчас и здесь очертить вехи этого пути?" - спросил Маурин.
  "Попробую - не задумываясь, ответил Чарнота. - Веха номер один: отказ от церкви, от той надстройки, состоящей из служителей культа, которая взяла на себя функции посредника между человеком и богом. Людям, по мнению Толстого, такой посредник уже не нужен, ибо всё божественное уже заложено в человеке. Веха номер два: человеку нужно поверить, что его тело есть переходный механизм для воссоединения с высшим духом. Ну, точно также, как из куколки выходит бабочка; "куколка" - это человеческое тело, "бабочка" - это дух. Умирает тело, а из него 329исходит дух, если он к этому созрел. Если человек, живя в теле, правильно растил свой дух, то есть - жил праведной жизнью; только в этом случае его дух, по мнению Толстого, уходит к Отцу=богу. Тут я хочу отметить, что абсолютная уверенность в существовании загробного мира, и что ты туда попадёшь за свою праведность, - может быть вредна. Она как бы стимулирует фанатизм, а религиозный фанатизм много уже человеческих жизней унёс. Веха номер три: человек при жизни в теле должен обрести смысл жизни, а он состоит в том, чтобы служить людям, служить человечеству вообще и отдельным его составляющим в частности. Веха номер четыре: тело служит духу, является инструментом служения, ну точно также, как лопата или мотыга служат огороднику. Духовную жизнь нужно ставить над телесной. Веха пять: чтобы успешно служить человечеству, нужно не противиться злу, то есть, например, не отвечать насилием на насилие ни при каких обстоятельствах. Веха шесть: нужно сделаться созидателем жизни, то есть трудиться, самому создавать и воспроизводить средства для жизни, а не паразитировать на других созидателях, как это делало, например, большинство дворян в России.
  Именно созидание годного к потреблению продукта (делание жизни) способствует, например, устройству жизни такому, где ложь отсутствует.
  Веха семь: люби всех, а не по предпочтению - "жену, своих детей, родственников люблю". По предпочтению любить легко. Но любить всех и даже врагов своих, очень трудно, но необходимо.
  Ну вот, примерно так живи и воссоединишься с богом после смерти 330твоего тела. Другими словами - станешь сам богом", - подвёл итог Чарнота и умолк. Молчали и собеседники. За окном сгустились сумерки. Агафонов зажёг керосиновую лампу и поставил её на стол. Маурин, отхлебнув из чашки холодного чая, встал из-за стола:
  "На сегодня, я думаю, достаточно. Мне того, что здесь было сказано, надолго хватит для обдумывания. А на завтра меня власти вызывают. Нужно приготовиться. От этого визита к ним я ничего хорошего не жду. Вот уж и новые паразиты народились. И что интересно: паразиты-то вышли из созидателей, то есть "делателей жизни". Один там рабочий, а остальные бывшие крестьяне - беднота, но какие мерзавцы. Вот уж поменяли одних мерзавцев на других: царских - на пролетарских. Ну, ладно, пойду я".
  Он подошёл к двери, взялся за ручку, но остановился; повернувшись, он взглянул на Чарноту и произнёс игривым заговорческим тоном:
  "Толковый вы мужик, Евстратий Никифорович; или не мужик?"
  "Мужик, мужик!" - в том же тоне отозвался за Чарноту Агафонов и улыбнулся.
  -----------------------------
  На следующий день состоялось новое собрание в старом составе. Маурин пришёл в плохом настроении и было видно, как ему не терпится поделиться с товарищами чем-то таким, что его угнетает и мучает.
  Чарнота пошутил:
  "Что ж ты, голубь ясный так не весел? Что ж ты голову повесил?"
  Маурину только этого и нужно было - он увидел, что его хотят 331выслушать и разразился гневной тирадой:
  "Вот уж гады, так гады! Мы же рассчитались по всем поставкам с государством, а они ещё требуют. Угрожают. Завтра в Москву поеду жаловаться, защиты искать. Да и не в свои дела лезут - отчитайся перед ними: сколько сена заготовили, какие надои ожидаются зимой и как скотину кормлю; сколько молока государству сдам, сколько людей в коммуне и какого возраста, каков их социальный статус и прочее. Кучу бумажек надавали, бланков всяких заполнять нужно будет. С каждым месяцем их количество всё увеличивается. Как будто мне больше делать нечего".
  Чарнота попросил уточнить:
  "Что значит: "как скотину кормите"? - спросил он.
  "Да просто какой рацион у коров - не много ли я каждой собираюсь сена давать. Они и на наше сено хотят свою лапу наложить", - пояснил Маурин. Выговорившись, он умолк.
  "Это бюрократия, Борис Васильевич. По другому она работать не может. Дальше ещё хуже будет", - сказал Чарнота.
  "Спасибо - утешили, - отшутился Маурин. - Ладно, продолжим наш вчерашний разговор. Вам слово, Евстратий Никифорович".
  Чарнота уселся на табурет и вздохнул:
  "Боюсь, что и в этом я вас не утешу, Борис Васильевич. Я убеждён, что идея "непротивления", которую в жизни вы пытаетесь реализовать, погубит вас. Новая власть не потерпит, чтобы кто-то из их подданных отказывался от службы в армии, например. И разговор у них с такими 332отказниками будет коротким: чуть что не так - в тюрьму, а то и к стенке. А в тюрьме - тем более валандаться с вами не будут.
  "Непротивление" Толстого теоретически прекрасно: тебя бьют, а ты не отвечаешь и тем устыживаешь обидчика. Но это теория. В жизни не так. Если не отвечаешь на удар ударом, то нападающий посчитает тебя трусом или слабаком и с ещё большим остервенением продолжит тебя бить. Не отвечая на удар, ты как бы потакаешь злу, а потакание злу это тоже зло. Вот и получается, что идея "непротивления", при определённых обстоятельствах, сама становится злом.
  Но Льва Николаевича Толстого я, всё равно, глубоко уважаю и считаю своим учителем. Как верно он предвидел результаты деятельности революционеров. Он их задолго до 1917 года предупреждал, что нельзя новым насилием победить старое, что на смену старому насильническому правительству революционеры поставят новое - ещё более насильническое, то есть - хуже старого. Вот вы, Борис Васильевич и убеждаетесь в этом, и будете убеждаться ещё не раз. Вон они уже между собой драку затеяли. Пока только теоретически уничтожают оппозицию, но скоро и практически начнут это делать, я уверен. А от этого всем нам плохо будет. Как это в народе говорят: паны дерутся, а у холопов чубы трещат".
  Чарнота замолчал.
  "Может вы и правы, Евстратий Никифорович, - задумчиво произнёс Маурин, - Ну, что же делать? Как жить?"
  333 "Спрятаться в толпе и искать ответы на вопросы. Вместе искать. Вместе легче. Одному плохо", - ответил на вопросы Чарнота.
  "Я с ним согласен, - поддержал Чарноту Агафонов. - Открытое непротивление в этой стране сейчас погубит нас всех. Может, умерев, мы и попадём к богу, но преждевременная смерть, я считаю, для человека всегда зло".
  Маурин молчал. Видно было с какой интенсивностью работает его головной мозг.
  "Так что же, вы предлагаете - распустить коммуну?" - наконец глухо вымолвил он.
  "Именно так, - подтвердил догадку товарища Чарнота. - Пусть разбегаются кто куда. Тогда им легче будет уцелеть".
  "Уцелеть? Для чего? Для того, чтобы где-нибудь в 60-70 от роду лечь в гроб с радостным чувством, что долго прожил?" - Маурин зло засмеялся. Чарнота не обратил на это внимания и заговорил так, что как будто они и не прерывали обсуждение теории Толстого:
  "Лев Николаевич много пишет о том, что очень несправедливо распределено богатство в стране. Одни нищенствуют, другие с жиру бесятся. Он предлагал богатым, по совету Иисуса Христа, раздавать бедным свои имения и жить своим трудом или уходить в аскезу. Однако, многие богатые ставят знак равенства между аскетизмом и жизнью исключительно своими трудами; изнежены, боятся. Сам учитель действительно трудился: и пахал, и сеял. Даже ногу повредил, когда одной 334вдове помогал - сено ей возил. Так повредил, что чуть не умер. Однако жил-то в графской усадьбе. Вот вам ещё одно противоречие. Может быть поэтому и не послушали его богатые люди. Посчитали - "хитрит, старик". Я вот и думаю, что начинать россиянам путь к самосовершенствованию нужно с отыскания способа равномерного распределения богатства. Вот на какой вопрос нужно искать ответ. А за одно нужно выработать определения понятий "вера", "истина", а то даже у Льва Николаевича по этим вопросам сплошной туман".
  Чарнота помолчал, подумал и продолжил:
  "Я тут не совсем согласен с Львом - есть примеры праведного богатства. Это когда человек своё материальное благополучие сам честно выстроил. В этом случае будет не справедливо запрещать ему своей собственностью распоряжаться по своему усмотрению; своим честно заработанным. И ещё я не согласен с ним в том, что он зовёт просто отчаянно пренебрегать плотской жизнью. Он даже считает, что во всякой беде - "великое благо". Но это уже мазохизм какой-то".
  "Хорошо! Понял вас! - Вы теорией будете заниматься, а мы? Вон Васька - кузнец виртуоз, а у него три класса образования. Он по слогам читает. Он-то чем займётся?" - сопротивлялся натиску Чарноты Маурин.
  Чарнота ответил не задумываясь:
  "Нужно учиться жить во все стороны. Вот мы с вами на равных обсуждаем общечеловеческие проблемы. Но вы ещё прекрасный плотник, а он - врач, - и указал пальцем на Агафонова. - Пусть и Васька работает, 335учится, детей воспитывает, лавирует, уходя от убийственных гнусностей властей. Будем поддерживать связь. Помогать друг другу - чем может каждый. Так легче выжить. А уж когда выработаем или найдём верную теорию настоящей жизни, вот тогда уже и объединимся формально, то есть, по настоящему - в партию. И начнём свою деятельность глобальной значимости".
  Маурин надолго задумался. Затем сказал:
  "Ладно, пусть они сами решают. У многих уже есть желание уехать в Сибирь. Сибирь большая, выберем место и будем жить. Если они так решат, я их не брошу - поеду с ними".
  "От этой власти не спрячешься. Этот путь ошибочный", - это были последние слова, произнесённые Чарнотой на этой встрече. Товарищи разошлись по койкам, чтобы на следующий день продолжить "делать жизнь" в подмосковной толстовской коммуне "Жизнь и Труд".
  -------------------------
  Коммунары не отказались от идеи переселения. В 1928 году в Сибирь было отправлено два разведчика для подыскания места. В конце года они вернулись и сообщили, что место такое есть. После посевной 1929 года организовали и отправили на новое место бригаду из семи мужиков-плотников для строительства домов готовящимся к переселению коммунарам. Переселение было назначено на весну 1930.
  Маурин так и не решился ознакомить всех коммунаров с мнением Чарноты и Агафонова о том, что в Советской России дело толстовцев неизбежно погибнет вместе с его адептами. Так и разошлись их дороги. 336Агафонов устроился на работу в ту больницу, куда коммунары поставляли молоко, а Чарнота уехал в Ленинград на переговоры с Петькой.
  Ленинград 1930 года жил в эйфории лозунгов - будто под властью рабочих и крестьян идёт невиданный расцвет жизни народной. Плакаты указывали новый ориентир: "...догнать и перегнать передовые капиталистические страны".
  Петька встретил Чарноту на вокзале, и они на двух трамваях (с пересадкой) добрались до петкиного дома. Пётр жил с родителями в небольшой трёхкомнатной квартире. После революции их хотели уплотнить, но отец пошёл в партком завода и объяснил, что у него сын - умный человек растёт и обязательно будет инженером, а инженеру кабинет нужен и вообще жизненное пространство для того, чтобы мыслить... Вобщем отбился: откуда-то позвонили управдому и тот отстал. Петькин дом стоял не далеко от проходной завода, на котором отец и сын работали - строили корабли.
  Обучаясь заочно без отрыва от производства во ВТУЗе от Политехнического института, Пётр имел право на учебный отпуск, в котором и находился в тот момент, когда к нему в гости приехал Чарнота.
  Петька пошарил по карманам и, сокрушённо качнув головой, констатировал:
  "Опять ключи забыл".
  Покрутив барашку на двери, за которой раздался мелодичный звон, он подождал. Дверь им открыла благообразная старушка лет семидесяти.
  337 Пропустив вперёд Чарноту и сам войдя за ним в прихожую и закрыв дверь, Пётр сказал:
  "Вот мама, познакомься. Благодаря этому человеку у вас живой сын. Этот человек спас мне жизнь".
  Старушка заплакала навзрыд и бросилась обнимать Чарноту. Тот от неожиданности бормотал какие-то бессвязные слова, гладя при этом старушку по спине: "...не надо, он тоже... Герой он...". Потом собрался с мыслями и сказал:
  "Ну что вы так. И сын ваш в долгу не остался у меня. Если бы не Пётр, я бы с вами сейчас здесь не обнимался, а лежал бы в сырой земле под Киевом".
  Наконец старушка справилась со своими чувствами и быстро заговорила:
  "Петруша, проводи дорогого гостя в столовую, а я - на кухню. Сейчас вас кормить буду".
  "Располагайся как дома", - сказал Пётр, когда они вошли в большую, уютно обставленную комнату с круглым обеденным столом посередине и абажуром, нависающим над ним. Главной достопримечательностью комнаты был огромный, во всю стену и до потолка сервант; из красного дерева с фигурками амурчиков и купидончиков, с грушами и гроздями винограда, с массой ящичков и витражными разноцветными стёклами на бесчисленном количестве дверок. В углу под окном на маленьком журнальном столике стоял бронзовый подсвечник сразу для пяти свечей, а 338 на массивном основании подсвечника лежал миниатюрный бронзовый медведь так искусно отлитый, что были видны на его шкуре не только пряди шерсти, но и отдельные шерстинки. От прикосновения человеческих рук концы прядей и шерстинок отполировались и потому шкура медведя местами казалась золотой. Чарнота тоже не удержался и погладил мишку. Усевшись в кресло у столика, Григорий Лукьянович предполагал взять газету, лежащую на нём. Но Пётр взял стул, уселся напротив и тем самым показал, что читать газету будет некогда.
  "Позволь, господин генерал, на правах хозяина дома допросить тебя", - сказал он с помощью мимики лица и интонаций голоса, вложив в это выражение иронический смысл. Чарнота усмехнулся и сказал:
  "Позволяю".
  "Как тебя теперь называть, Григорий Лукьянович?"
  "А называй меня Тёмкиным Евстратием Никифоровичем. Я землемер из Псковской губернии", - последовал ответ.
  "И почему же так?" - продолжал допрос Пётр.
  "А потому, что...", - и Чарнота рассказал всё, ничего не утаивая: и про выигранные деньги, и про Париж, и про Сорбонну и про свои планы, которые он приехал осуществлять в Россию.
  Пётр, потрясённый рассказом и нагруженный информацией, надолго замолчал; так надолго, что Чарнота успел до обеда полистать газету. Только после сытного обеда (винегрет и несколько рюмок водки с солёными огурцами, селёдочкой с кусочками холодного картофеля и кольцами репчатого лука в ароматном подсолнечном масле, в качестве закуски, щи 339 кислые, варёная курица с лапшой и ароматный чай с печеньем на десерт) разговор был продолжен.
  "Больше всего мне понравилась идея разрабатывать новую идеологию. Меня всё в ВКП(б) тянут. Говорят: рабочий, будешь инженером иди к нам строить светлое будущее, - заговорил Пётр, когда они после обеда пошли в его комнату и сидели там на простых, но прочных рабоче-крестьянских стульях, попивая чай из гранёных стаканов в подстаканниках. - А я не хочу к ним. Туда столько уже человеческого дерьма набежало, что, думаю, задохнусь я в коллективе этих товарищей", - последнее слово Пётр выделил так, что стало понятно его пренебрежение и к слову, и к тому коллективу людей, который под этим словом подразумевается.
  "Ведь товарищ - это помощник, а я не хочу им помогать творить то, что они творят. Правда и среди них встречаются человеки, но их уж очень мало. Где хорошие-то люди? Попрятались что ли? Или они только в кино остались?"
  Чарнота слушал не перебивая и к концу петькиных откровений его настроение явно повысилось так, что Петр, заметив это, сокрушённо спросил:
  "Чему радуешься, Григорий Лукьянович?"
  "Евстратий Никифорович, - поправил его Чарнота. - А радуюсь я тому, что своим рассказом ты подтверждаешь мою правоту - марксизм-ленинизм - ложная теория. Вот мне ещё надо прочесть полное собрание сочинений Ленина и тогда, возможно, я смогу ответить тебе на вопрос, 340 который я предвижу: почему ложная? А что касается хороших людей то, хорошие люди, Петро, все перед тобою. Человек рождается и хорошим, и плохим одновременно. В нём всё заложено богом, природой - как хочешь, а заложено кем-то. И дерьмо из него начинает лезть тогда, когда жизненные обстоятельства тому способствуют, а противостоять этому у человека нет сил потому, что нет понимания".
  Воцарилось молчание. Друзья думали каждый о своём. Чарнота о том, что как бы убедить Петра, чтобы он всё-таки готовился вступить в коммунистическую партию, но не сейчас, а когда будет ясно кто победит внутри неё в борьбе за лидерство. А Пётр думал и удивлялся такому разностороннему глубокому уму этого профессионального военного:
  "Это надо же: философию, социологию, экономику знает, французский язык, турецкий, а не только - как организовать атаку конного корпуса", - восхищался он про себя.
  Первым заговорил Чарнота:
  "Ты представляешь себе работу разведчика в стане врага?" - спросил он.
  Пётр не без удивления ответил:
  "Разве что, по литературным произведениям. Про Мата Хари, например, читал.
  "Мата Хари плохо кончила потому, что работала на обе враждующие стороны, а ты будешь работать на одну сторону - на человечество", - полушутливым тоном произнёс Чарнота.
  341 "Как это?" - спросил Пётр.
  "А вот как: я уверен, что впереди нас ждут тяжелейшие и опаснейшие времена, и уцелеть мы сможем только сообща. Вот у меня есть уже два человека, которые согласились посвятить себя этой благородной идее. Ты будешь третьим. Итого: нас четверо. Ещё найдём людей".
  Пётр задумался.
  "Значит ты хочешь и выживать сам, и помочь выжить человечеству, разработав для него объединяющее мировоззрение? Я правильно тебя понял?"
  Чарнота радостно и возбуждённо смотрел на Петьку.
  "Если бы ты знал - до чего правильно! Так правильно, что даже я этой правильности до сих пор не знал. Я же только о России и её судьбе думал. А ты широко взглянул - на всё человечество. А что, почему бы и нет: разработав правильную идеологию, мы спасём Россию, а через неё и весь мир. Браво, Петька. Ну, ты и молодец!"
  "О чём вы тут, мальчики, беседуете?" - спросила Галина Степановна, когда вошла в комнату к сыну и услышала восхищённые возгласы Чарноты.
  "Да вот, мама, Евстратий Никифорович, - при этих словах Пётр взглянул на Чарноту и получил от него знак одобрения (правильно произнёс новое имя своего друга), - предлагает мне одно очень хорошее дело делать вместе".
  "Если предлагает, то и соглашайся. Он человек хороший. У меня чутьё на людей", - серьёзно сказала женщина.
  342 "Спасибо, Галина Степановна, за поддержку и за столь лестный отзыв о моей персоне", - поблагодарил Чарнота.
  Старушка благожелательно кивнула, постояла у окна, глядя на улицу и на редких прохожих, проходящих по ней и с грустью в голосе произнесла:
  "Что-то с нами будет. Ох, тревожно у меня на душе, - помолчала и уже весело добавила. - Ладно, мальчики, беседуйте. Придёт отец - будем чай пить. А я пошла, беседуйте", - повторила она и тихо вышла из комнаты, также тихо прикрыв за собой дверь.
  "Хорошая у тебя мать",- выдержав паузу, сказал Чарнота.
  Петька тоже не сразу откликнулся:
  "Да, хорошая, но матери, наверное, все хорошие. Разве бывают плохие матери?"
  "Бывают, Петька и плохие. Бывают такие, что и детей своих убивают".
  Помолчали.
  "Завтра, Евстратий Никифорович, я хочу пригласить тебя в Эрмитаж. Покажу тебе как цари русские жили. Пойдём?"
  "Конечно, сходим, - сразу согласился Чарнота и добавил: - Ты мне ещё должен рассказать о Махно и его анархии. Ведь анархизм - это один из предлагаемых умными людьми вариантов обустройства жизни человеческой. Нам нужно знать его суть, коль мы ставим перед собой такие задачи. Есть абсолютизм - мы в нём жили до 1917 года. Народ от него отказался и поддержал большевиков. Теперь вот нам навязывают жизнь в условиях пролетарского коммунизма".
  343 Петька поправил:
  "Согласен, что навязывают, но навязывают не жизнь, а строительство этой жизни - жизни при коммунизме. Что же касается анархизма, то я в нашей библиотеке подчитал Бакунина, Кропоткина. Ерунда - эта анархия. В современных условиях люди не могут жить без государства. Государственность - это хребет народа. Не сможет народ объединится в государство - другие народы его поглотят".
  "Вот, Пётр, - обрадованно воскликнул Чарнота, - ты уже и работаешь на нашу идею - ищешь варианты. Но про Махно ты мне, всё-таки, расскажи".
  В дверь постучали. Пётр подошёл и открыл её. В дверном проёме показался высокий, седовласый пожилой блондин.
  "А, отец, отработал? Заходи", - сказал Пётр, пропуская в комнату человека. Тот подошёл к Чарноте и, протянув ему жилистую руку, сказал:
  "Спасибо вам за сына. Давайте знакомиться: Бут Александр Васильевич".
  Чарнота ответил на рукопожатие и представился.
  "Пойдёмте в столовую. Там мать уже чай собрала", - сказал Александр Васильевич.
  "Хорошо, спасибо отец, мы сейчас придём", - ответил на приглашение Пётр.
  344 Когда молодые люди вошли в столовую, старики уже сидели за столом и пили чай с бубликами. Хлопоты по разливанию чая пришедшим, взяла на себя Галина Степановна.
  "Как вам работается, Александр Васильевич?" - спросил Чарнота, отхлебнув горячего чая из своего стакана. Старик взглянул на сына и, получив молчаливое одобрение, заговорил:
  "Плохо работается, шаляй-валяй работается. У всякого дела должен быть хозяин - ответственный, совестливый, то есть уверенный, что его дело должно быть сделано хорошо и, главное, свободный. А у нас что: начальников - куча, но каждый из них от принятия решений бежит. Вот и приходится по всякой ерунде к директору идти. Тот мужик хороший - примет, выслушает, поддержит, нагоняй даст нашему цеховому начальству, а толку?! Они свой стиль работы не меняют. Им не дело важно, а их карьера - так и стремятся перескочить повыше, чтобы свои мелкие дела не решать, а получить право решать крупные. Но и там, я уверен, они будут юлить, крутить, хитрить и наверх зариться. Это их суть - этих чёртовых советских карьеристов".
  "Вот оно как! - восхищённо воскликнул Чарнота. - А я, признаться, думал, что там, где рабочие взяли власть, царит рабочая атмосфера порядка, чёткости, ответственности, доверия".
  "Какое там доверие!. Они между собой грызутся, эти партийные товарищи. Вот сегодня даже меня троцкистом обозвали. А я же в их партию не вступаю", - совсем разгорячился старик.
  345 "Саша, Саша, успокойся! Тебе же нельзя волноваться, - сказала старушка и пояснила, обращаясь к Чарноте, - Сердце у него больное. Нельзя ему так".
  "Право же, Александр Васильевич, нужно к таким вещам относиться хладнокровно. Ведь не вы же затевали эту революцию. Не вы царя скидывали. Так что, наблюдайте как бы со стороны и близко к сердцу не принимайте",- попробовал загладить свою вину гость, виновато взглянув на Галину Степановну.
  Старик улыбнулся.
  "Да ладно, что там. Я это всё понимаю, но дело страдает. Был бы порядок - мы бы такие суда строили - заглядение; и быстро бы строили. Вот нам рулевую машину поставили недоукомплектованную. И, я уверен, на том заводе, где её делали, отчитались чин-чином. А мы от них уже месяц допоставки добиться не можем. Директор поехал в Москву на них жаловаться. А по делу так должно было быть: по договору должен был поставить в такой-то срок; не управился - плати штраф, неустойку. Иногда и платят, а толку - платят-то не из своего кармана, а из государственного. Так всё и продолжает идти шаляй-валяй. Каждому делу хозяин нужен", - ещё раз повторил старик эту свою ключевую мысль и умолк.
  "Хорошо, Александр Васильевич, понял вас. Спасибо за разъяснения - сказал Чарнота и, обращаясь к хозяйке, - и вам, дорогая Галина Степановна, спасибо за чай и простите меня".
  С этими словами Чарнота поднялся из-за стола и вышел в комнату Петра, кивком головы приглашая хозяина комнаты последовать за ним. Тот 346 быстро допил чай, поцеловал мать и вышел за гостем.
  Григорий Лукьянович стоял у окна и как только услышал, что за Петром закрылась дверь, повернулся и горячо заговорил:
  "Вот, ещё одно подтверждение, что эти люди долго у власти не продержатся. Они или уйдут, или страну погубят, но тогда и сами полягут".
  "Если и произойдёт такое, то очень не скоро, - возразил Пётр. - Ресурсы страны на столько велики, что растрачивать их можно ещё очень долго".
  Чарнота удивлённо уставился на Петра. Затем произнёс:
  "Это учёба тебе так кругозор расширяет, что ты оказываешься способен оценить ресурсы целой России?"
  "Возможно, - ответил Пётр. - Давай-ка Григорий Лукьянович, спать укладываться, а то сегодняшний день уж очень бурным оказался - приустал я".
  ---------------------------
  Чарноте постелили на раскладной кровати, а Пётр улегся на своём диване. Когда потушили свет, уже в темноте, Пётр произнёс:
  "Когда увидел тебя в крестьянской одежде, сидящим на телеге и читающим "Правду", не поверил глазам своим. Раза три обошёл вокруг, всё всматривался - ты это или не ты. Только потом решился подойти. И только после того развеялись мои сомнения, когда ты меня узнал и бросился обниматься. ЧуднО!"
  Чарнота что-то буркнул в ответ и Петька понял, что его друг уже спит.
  347 ------------------------------
  На следующий день, позавтракав, друзья отправились в Эрмитаж. У Калинкина моста через реку Фонтанку, они с трудом влезли в переполненный трамвай, который по Садовой улице довёз их до Невского проспекта.
  Выбравшись из тесноты и духоты на простор с чистым воздухом, они решили прогуляться пешком по Невскому, чтобы, дойдя до арки Главного штаба, выйти на площадь к Александрийскому столпу.
  Шагая по проспекту, Пётр обратил внимание на то, что его генерал усиленно о чём-то размышляет.
  "О чём думаешь, Евстратий Никифорович?" - спросил он.
  Чарнота ответил не сразу. Его взгляд безучастно проскользил по фасаду Казанского собора и только на мосту через Мойку Чарнота заговорил:
  "Ты вчера обратил внимание, что твоего отца на работе обозвали троцкистом? Это о чём говорит? - Григорий Лукъянович, не дожидаясь ответа на свои вопросы, продолжил. - А говорит это о том, что Троцкий кому-то проигрывает, если уже на самом низу, как они любят выражаться - "в массах", слово "троцкист" стало ругательством. Остаётся выяснить: кому Троцкий уступает".
  "Это так важно?" - спросил Пётр.
  Чарнота взял друга за рукав и они, повернув за мостом налево и пройдя метров двадцать, остановились у гранитного парапета набережной 348 - так было удобней разговаривать на политически острую тему.
  "Очень важно! Зная это, а также зная личные качества победителя, можно вычислить что нас ждёт в ближайшем будущем. Лев Николаевич Толстой стоял между двумя противоборствующими сторонами: царским правительством и революционерами; стоял и призывал стороны отказаться от насилия. Они его не услышали. Большевики выбрали насилие, а что это такое? Это война, а в войне очень многое зависит от военачальника".
  "Война уже кончилась. Большевики победили", - возразил Петька.
  "Э, нет - большевики временно победили в войне в собственной стране, воюя с какой-то частью своих соотечественников и потому они обречены воевать вечно. Они победили не иноземцев, которым есть куда уходить. Мне как-то в руки попалась брошюрка Троцкого; так вот там он выдвинул идею "перманентной революции". Знаешь что это такое?"
  Петька отрицательно покачал головой.
  "Перманентная революция - это непрерывная революция. А революция - это социальная катастрофа. Троцкий предлагал нам жить в условиях непрерывной катастрофы. Неспроста это, человек понимал - в какую трясину они влезли и предполагал сопротивляться до конца.
  Петька оживился:
  "Ну, так тогда и хорошо, что этот мерзавец проиграет!"
  "Ничего тут хорошего нет: не Троцкий, так другой. Большевики вынуждены будут постоянно воспроизводить условия войны. Так им легче управлять, и только так они могут уйти от ответственности за свои 349 злодеяния. Они говорят, что строят коммунизм, но это - глупость. Все нормальные люди: вот такие как ты и твой отец будут это видеть и станут естественными противниками большевиков, а те будут с такими как вы воевать и так бесконечно. Или до тех пор, пока ресурсы страны не иссякнут".
  По реке проплывал кем-то пущенный бумажный кораблик. Пётр смотрел как тот удаляется и когда он совсем скрылся из виду произнёс:
  "Да, не весёлую перспективу ты рисуешь".
  Чарнота сплюнул на воду, похлопал по плечу своего друга и сказал:
  "Во все времена человеческой истории людям жилось плохо, а цивилизация, тем не менее, развивается. Давай-ка этому процессу способствовать. Пошли смотреть царские хоромы".
  --------------------------
  Со стороны Невы был открыт парадный вход в Зимний дворец - обитель последнего русского царя и его семьи. Друзья поднялись по белой мраморной лестнице на второй этаж. Спросили у служителя музея как пройти в тронный зал. Тот им объяснил.
  В тронном зале они задержались не надолго. Чарнота смотрел на великолепие царского трона и сокрушённо качал головой. Затем притянул к себе Петра и сказал ему на ухо:
  "Блестящий центр России внутри оказался гнилым".
  Пётр согласно кивнул головой.
  Они ещё несколько часов бродили по залам дворца-музея. Перекусили 350 в буфете пирогами с чаем и отправились в обратный путь. Уже дома Пётр, сидя в кресле у журнального столика, сказал, стоящему у окна Чарноте:
  "Я вот думаю: а может быть оправдана вот такая роскошь для правителя земли Русской. Вот мы с тобой ехали в переполненном трамвае, а вагоновожатый сидел в отдельной кабинке и никто его не толкал, не дышал в ухо или даже в лицо винным перегаром или духом гнилых зубов. А если бы водитель находился бы в таких же условиях, что и пассажиры, то трамвай бы и с места не стронулся".
  Чарнота усмехнулся:
  "Понял твой образ Пётр, понял. Во-первых, в кабине водителя всё просто - нет бриллиантов, золота, хрусталя, а, во-вторых, водители меняются. А если его не менять - завезёт он нас чёрт знает куда, тем более что "вагон", в котором едет целый народ, он не по рельсам катит, а по бездорожью неизвестности пробирается. Ну, а теперь давай - рассказывай мне всё, что знаешь, про Махно и его идеи".
  Пётр задумался.
  "Нестор Иванович Махно родился в бедной семье. Отец у него умер, когда ему и года не исполнилось - в 11 месяцев, кажется. У матери, кроме Нестора, ещё четыре души детей и ни кола, ни двора. Намаялся он в детстве, а потом - на всяких работах по найму. Богатых ненавидел лютой ненавистью. Даже когда со мной беседовал - всё не верил, что я из рабочих, всё выпытывал: а не из богатых ли я. Ненавидел он и всех 351 чиновников царских потому, что и от них натерпелся. В молодости он в банде был, банде молодых анархистов - грабил банки, почту, богатых одиночек. Даже убивал людей за то, что они богатые или чиновники. Его же за это в 1910 году к смерти приговорили, но помиловали как малолетку. Я так думаю, что анархия его тем и привлекла, что предполагала отказ от всякой власти, от всякой государственности, а потому - и от чиновников-паразитов. Идеи анархизма, как он их понимал, он попытался реализовать в анархической коммуне под Гуляйполем, куда сам приезжал и наравне со всеми работал. А в войске своём был абсолютным диктатором - психом".
  "Как это - "психом"? - задал уточняющий вопрос Чарнота.
  "Да так, - психанёт и расстреляет человека. Рассказывали мне, когда я работал в коммуне, что он одного своего махновца собственноручно шашкой зарубил при всех за то, что тот в походе старуху ограбил - поросенка у неё забрал. В то же время, были у него и жена, и ребёнок, которых он очень любил и буквально плакал, когда рассказывал мне, что они погибли при невыясненных обстоятельствах. Ко мне он хорошо относился - с какой-то отеческой любовью. Я это ощущал.
  Советскую власть, созданную большевиками, ненавидел за то, что считал её государственностью ничуть не лучшей, чем царская. Партийную бюрократию ВКП(б) он сравнивал с дворянским классом. Больше всего он уважал землеробов, но и к рабочим относился хорошо. Говорил, что рабочие должны владеть теми предприятиями, на которых они работают и сами ими управлять. Выступал за Советы и говорил, что в них должны 352 избираться только труженики непосредственно участвующие в том или ином, необходимом для народного хозяйства, труде.
  Полиции никакой не нужно, - говорил он, - рабочие и крестьяне сами в состоянии организовать свою защиту. Вообще-то, анархию как науку он изучал в Москве в Бутырской тюрьме, откуда его освободила февральская революция 1917 года.
  Вранья среди своих не любил. Говорил, что "...труженики вообще не должны знать: как это обманывать друг друга. Ведь когда делаешь что-то для себя - не обманываешь. Это те, кто ничего своими руками не делают - не умеют делать, обманывают друг друга, а мы не должны"".
  Петька замолчал на несколько секунд и уточнил:
  "Дословно, может быть, не умею привести слова Махно, но за смысл ручаюсь.
  И вот что интересно: иногда он начинал говорить, ну чисто на большевистском языке; говорил, что крестьяне и рабочие должны готовиться к переходу всех земель, фабрик и заводов в общественное достояние. А я вот думаю: ну если всё будет общественным, то без чиновников по сути, а не по названию, не обойтись. Невозможно управлять общественным достоянием без чиновников. Для меня это очевидно, а он этого не понимал. Он вообще собирался уничтожить принцип частной собственности, а это большевизм чистой воды.
  И ещё я однажды на митинге в коммуне "Голота" услышал от него такие слова. Они врезались мне в память. Сейчас. Минуту".
  353 Петька замолчал. И видно было, как напрягает он память, чтобы не исказить слова Махно.
  "Вот, - наконец сказал он, - "Уже сейчас свободой пользуются не народ, а партии. Не партии будут служить народу, а народ - партиям" - продекламировал Петька.
  Чарнота встрепенулся:
  "Погоди, погоди..., - и он наизусть ещё раз воспроизвёл то, что только что сказал Пётр. - Гениально! Как в точку! Ведь именно сейчас это и происходит в России!"
  Петька продолжал:
  "В своём "государстве" он предполагал наладить между крестьянами и рабочими товарообмен и таким образом сделать государственную власть ненужной.
  Он и с Лениным встречался; а о его "мудрости" (о которой сегодня коммунисты трубят на каждом углу) очень скептически отзывался".
  Петька помолчал и через некоторое время произнёс:
  "Всё, кажется. Больше мне нечего сказать по Махно и махновщине".
  "А и этого довольно", - благодарно взглянув на Петра, произнёс Чарнота.
  -----------------------------
  На следующий день Чарнота засобирался в Москву. И как ни отговаривали его хором все обитатели квартиры на улице Войтика, ни 354 просили погостить ещё - не поддался уговорам генерал.
  На вокзале, прощаясь с Петром, Чарнота сказал:
  "А в партию вступать готовься. Не сейчас, конечно, а тогда, когда будет ясно кому нужно будет дифирамбы петь. Не забывай, что ты разведчик в стане врага. Для разведчика самое главное - это сведения. Новое слово вышло в обиход - "информация". Так вот, беспартийным тебя никуда не возьмут, хоть ты и дипломированным инженером будешь. А для партийного - все дороги открыты будут - полезешь по служебной лестнице, а там - чем выше - тем больше информации. Опасно, конечно, но, как говорится: "бог не выдаст, свинья не съест", прорвёмся!"
  С этими словами Чарнота обнял Петра и они расстались на долгие два месяца.
  -----------------------------
  В Москве Чарнота, с помощью Агафонова, устроился на работу в хозяйственную часть Московского Государственного Университета (МГУ). Дали ему комнату в студенческом общежитии. Обзавёлся он кое-какой мебелишкой. Свёл знакомство с библиотекарями МГУ и в свободное от работы время приступил к изучению литературного наследия "вождя мирового пролетариата" Владимира Ильича Ульянова (Ленина).
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
  
  
  
  
  
  Роман "И Г Р У Ш К А"
  
  
  Автор: Лобанов Владимир Алексеевич (Социальный)
  
  
  
  Редакция 2016 года.
  
  
  К Н И Г А 2
  Внук Шарикова.
  
  
  Прошло двадцать лет.
  Бывший белый генерал Чарнота Григорий Лукьянович, нелегально проникший в Советский Союз под именем Тёмкина Евстратия Никифоровича, так с новым своим именем и живёт. Ему уже семьдесят. Чувствует он себя не плохо. Сердце иногда покалывает, да в глазах вдруг белые мухи появляются, а в остальном - всё хорошо. Этот колоритный, с седой шевелюрой, всегда чисто выбритый старик, - продолжает работать на складе Института психиатрии в Ленинграде, куда он перебрался из Москвы вместе с женой Людмилой сразу после окончания Отечественной войны. Помог ему с пропиской и жильём в Ленинграде его друг - Пётр Александрович Бут, который работает на Адмиралтейском заводе в должности главного строителя кораблей. Пётр Александрович получил бронь и потому на фронте ему быть не пришлось. Однако, военного лиха он хлебнул достаточно, оставаясь в блокадном Ленинграде все её 900 дней. Родителей своих он похоронил в 1942 году - не выдержали старики блокадных условий жизни. Он и сам выжил только потому, что и дневал, и ночевал прямо на заводе - там, в заводской столовой, кормили, поэтому-то и выжил.
  Поселил Пётр Александрович своего друга Евстратия Никифоровича с женой Людмилой в том же доме, где и сам жил, но только этажом выше. Там до войны жили одинокие старики, за ними числилось две комнаты в пятикомнатной 2 коммунальной квартире. Старики умерли - после блокады Ленинград вообще обезлюдел. Свободного жилья стало много, поэтому прописать своего друга с женой в опустевшую квартиру главному строителю судостроительного завода союзного значения не составило труда.
  -----------------------------
  Людмила Вениаминовна Крымская ушла от своего мужа - Никиты Сергеевича Ореха после его безобразной выходки. В 1935 году, летом он вернулся из очередной заграничной командировки. Его вызвали в Кремль и там сам Молотов - председатель Совета народных комиссаров дал ему серьёзный нагоняй за, якобы, упущения в дипломатической работе. Орех видел, что это ничем не прикрытые придирки и понимал - с этого эпизода дни его жизни сочтены. Выйдя из кабинета Молотова, он позвонил в кремлёвский гараж, вызвал машину и поехал в ресторан "Метрополь" у Никитских ворот. В этом ресторане директором работал его друг детства. Напились они тогда крепко.
  Приехав домой, Никита Сергеевич обозвал жену шлюхой. Сказал, что знает о всех её похождениях и заявил, чтобы она убиралась из квартиры " ...к чёртовой матери". Людмила не заставила себя долго ждать и, собрав в небольшой чемодан кое-какие пожитки, на той же машине - из кремлёвского гаража, которую муж предусмотрительно не отпустил, уехала к своему возлюбленному. Через неделю Людмила и Никита оформили официальный развод. Никита, сказал, чтобы она наняла грузовик и вывезла из их квартиры всё ценное; что ему ничего не нужно - он "...и так проживет".
  Через два года Людмила узнала от бывших соседей по лестничной клетке, на которой располагалась их квартира, что Никиту арестовали ночью и вот уже 3 несколько месяцев он не возвращается, а квартира опечатана.
  Кто знает - может быть Никита Сергеевич Орех таким образом спас свою бывшую жену от участи жены врага народа.
  --------------------------------
  Олег Полиграфович Шариков. Тот самый - странный ребёнок двух лет отроду, а выглядевший на все 5 в 1928 году. С ним Чарнота познакомился на квартире сестры Людмилы - Натальи Вениаминовны; и вот в 1938 году (то есть тогда, когда ему исполнилось 12) этот подросток выглядел на все 20 и однажды привёл в квартиру молодую женщину и сказал обомлевшей матери:
  "Вот мама, это моя жена. Её зовут Настя. Теперь мы будем жить вместе. - Ирина Петровна ничего не сказала, а Наталья Вениаминовна, узнав об этом, только усмехнулась про себя и на правах хозяйки определила:
  "Чтож - вместе, так вместе".
  В 1941, когда враг рвался к Москве, и было объявлено чрезвычайное положение, Шарикова Олега Полиграфовича остановил на улице патруль. По документам человеку, стоявшему перед патрулём, было 15 лет, но на вид ему можно было дать, ну, никак не меньше, 25. Патруль забрал подозрительного в комендатуру. Домой он больше не вернулся.
  Мать попыталась разыскать сына. В комендатуре ей сообщили, что 50 человек, задержанных в тот день, отправили на окопные работы и указали район. На трамвае, на попутке Ирина Петровна почти добралась до указанного места, но дальше её не пустили - немец прорвался.
  В 1942 году Настя родила мальчика. Рождение ребёнка так благотворно отразилось на матери, что женская красота её несказанно расцвела. Пётр Александрович, который приехал в Москву после войны, чтобы помочь другу с переселением, с первого взгляда влюбился в женщину. Уже на следующий день 4 после их знакомства, он сделал ей предложение, а ребёнка, сказал, что усыновит и будет любить его как родного. Настя дала согласие, а Чарнота так этому обрадовался, что на свои сбережения закатил невиданный для послевоенного времени банкет в одном из московских ресторанов. Дело в том, что Григорий Лукьянович давно присматривался к малышу и отмечал в его поведении нечто такое, что было не свойственно обычным детям его возраста. Любимым занятием Ивана (так решила назвать его Настя) в три года было перекладывание пуговиц из одной коробочки в другую и рассматривание их. Настя, чтобы занять ребёнка (чтобы тот не мешал делать дела по хозяйству) вынимала из комода старинную шкатулку полную разными пуговицами. Сажала Ивана за стол, ставила эту шкатулку перед ним, а рядом - какую-нибудь другую посудину, в которую можно было пуговицы перекладывать. И ребёнок как будто засыпал на несколько часов, то есть как будто его и дома не было.
  Вот однажды Чарнота, застав Ивана за этим занятием, примерно с полчаса наблюдал за ним. Ванечка брал из шкатулки очередную пуговицу, рассматривал её и бережно клал в посудину. Дольше всего он рассматривал перламутровые пуговицы. Всё это было очень необычно и Чарноту мальчик заинтересовал. Он стал наблюдать за ним: то заметит как тот с нежностью гладит кошку, то отметит как ловко управляется он с мячом. Ему ещё и шести лет не исполнилось, а мать однажды ночью обнаружила сына читающим с фонариком под одеялом книгу про Синдбада-морехода. Когда об этом узнал Чарнота, то был изумлён и понял, что этим ребёнком нужно серьёзно заниматься.
  Вот почему Чарнота так обрадовался, когда узнал, что Пётр и Настя сошлись и что теперь они все будут жить в Ленинграде в одном доме.
  ----------------------------------
  За двадцать лет Григорий Лукьянович далеко продвинулся в своих научных изысканиях в области политэкономии. Он прочёл два раза полное собрание 5 сочинений Ленина, полное собрание сочинений Маркса и Энгельса, составленное, переведённое и изданное учёными Института марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б). В последнее время он изучал работы Сталина по начавшему выходить в 1946 году шестнадцатитомному собранию его сочинений.
  Всё прочитанное он тщательно конспектировал и готовился сам писать. Количество накопленного материала его просто распирало. Нужно было писать самому и, в отличие от официальных советских писателей, он должен был сам позаботиться о том, кто именно будет его читателем. На маленького Ивана Чарнота и возлагал свои надежды в этом отношении.
  Внук Шарикова очень любил кинематограф. Не было для него награды больше, чем посмотреть очередной фильм. А когда в доме появился первый советский бытовой телевизор КВН, с водяной линзой для зрительного увеличения экрана, ребёнка было очень трудно оттянуть от него.
  Петра Александровича всё это очень беспокоило, и он горячо доказывал своему другу:
  "Пойми ты, Евстратий Никифорович, что все эти советские фильмы искажают действительность. Он их насмотрится, поверит им и что же? Да он в жизнь войдёт изуродованным - с искажённой картиной мира в голове!"
  "Не волнуйся Петро, - успокаивал друга Чарнота. - А мы-то на что? Вот выйдет он в реальную жизнь, начнёт шишки набивать; к кому он пойдёт за разъяснениями? К тебе и, надеюсь, ко мне. Вот мы его новое рождение и примем. Я же тебе рассказывал про Толстого: у него человек рождается два раза - физически и духовно. Вот мы и примем духовные роды нашего Ивана. Советские фильмы лживы, да, но учат-то они чему? - спросил Чарнота и сам ответил. - Учат они добру, честности, вере в силу справедливости и правды. Вот и не будем им мешать - пусть мерзавцы хорошему учат нашего мальчика, а мы его научим каким 6образом это хорошее можно утвердить в людской среде"
  На том и порешили.
  С тех пор Чарнота стал для Вани всем: и отцом, и матерью, и нянькой, и учителем.
  Пётр Александрович много работал, приходил домой поздним вечером, уставший. Настя кормила его ужином и он сразу, посидев у телевизора буквально минут пять, засыпал. Настя будила его, вела в спальню и укладывала спать. Она тоже работала - на том же заводе, что и Пётр. Он её туда и устроил - в трубный цех, изолировщицей. Ей эта работа не понравилась и она перешла в заводскую столовую. Окончила вечернее отделение кулинарного техникума и вот уже год, как директорствовала в заводской столовой.
  В конце 1946 года Настя родила девочку. Назвали её Оксаной.
  Вот так и получилось: отец - на работе, мать - с младенцем, а Чарнота - с Ваней. Позже Ванечку устроили в детский сад. Чарнота утром приводил его туда и вечером забирал. Одна воспитательница детского сада, украинка по национальности, пока Ваня у своего шкафчика самостоятельно переодевался, отвела Чарноту в сторону и восхищённо поведала ему:
  "Ваш внучек, вот уж бут, так бут; камень, а не мальчишка. Уж коли чего захочет - добивается своего ну, просто, с каменным упорством. - Помолчала и после паузы добавила. - Инженером будет".
  Почему именно инженером Чарнота уточнять не стал. Видимо эта женщины считала, что для инженера самое главное качество - упорство в достижении цели.
  Позже Чарнота узнал от Петра, что "бут" в переводе с украинского - "камень".
  К шестилетию подарил Чарнота Ване сразу два одинаковых набора строительных кубиков. Долго Ваня с ними возился в этот день, гулять даже не пошёл; друзья звали - не пошёл. Наконец выстроил целый город с башенками, куполами, арками. Григорий Лукьянович ему помогал. В комнату как раз зашёл отец и спрашивает:
  "Что же ты построил, сынок?"
  7 "Царство" - отвечает.
  Мужчины куда-то вышли из комнаты. Через некоторое время возвращаются, а Иван резинкой от трусов (он эту резинку у матери из мешка добыл. Из того мешка, который с разными тряпками под швейной машинкой лежал) как будто каким-то сказочным оружием расстреливает выстроенное царство: купола, башни, арки - всё развалил.
  "Что ж ты делаешь, Ванечка? Строил-строил, а теперь разрушаешь, зачем?"- спросил Чарнота.
  "А там царь живёт", - был ответ.
  "Так пусть себе живёт", - включился в разговор и Пётр.
  "Он плохой, он бедных дразнит".
  Мужчины переглянулись. А когда вышли из комнаты Чарнота торжественно заметил:
  "Запомни этот день, Петро. Твой сын впервые в своей жизни встал на защиту униженных и оскорблённых. Ему только шесть лет, а он уже за социальную справедливость воюет".
  Пётр, довольный, рассмеялся:
  "Да уж, и меня он удивил!" - сквозь смех воскликнул он.
  "Надо это чувство справедливости у него укреплять", - сказал Чарнота.
  "А это не сложно - сам ему читай и давай читать самостоятельно побольше сказок. В них справедливость всегда торжествует", - подсказал Пётр.
  "Верно. Так и нужно делать", - согласился Чарнота.
  "И вот ещё что, - добавил Пётр, - Ивану нужно искать дело, которым бы ему нравилось заниматься. Понимаешь, - Пётр замолчал и задумался. - понимаешь, человек, занятый делом, совсем иной человек, чем праздный оболтус. У такого человека появляется мирная жизненная основа, которой он дорожит. Более того, 8 я думаю, что только такие люди заинтересованы в стабильности реальной жизни, то есть они не хотят никаких революций, войн, предпочли бы жить в обществе без лжи. Другими словами: люди, занятые интересным для них делом - самые мирные люди на земле".
  "И именно эти люди острее всех ощущают давящую, тупую, ненормальность несовершенной государственности", - подхватил Чарнота. Пётр с заинтересованным удивлением взглянул на друга и согласился: "И это верно".
  Они вышли из комнаты, оставив Ивана разбираться со своими кубиками.
  "Ты помнишь тот первый твой подарок своему приёмному сыну?" - спросил Чарнота.
  "Это педальный автомобиль, что ли?" - уточнил Пётр.
  "Да, да. Тогда твой сын ещё был мал для такого подарка, а теперь - как раз. Так вот, мы как-то, гуляя с ним, нашли тут не далеко площадку, залитую новым дорожным материалом. Как он называется, забыл".
  "Асфальт", - подсказал Пётр.
  "Вот, вот - асфальтом. Я его на эту площадку целый месяц водил. И он с твоей машины там не слезал. Мне всегда большого труда стоило уговорить его идти домой".
  "Отлично, - перехватил инициативу в разговоре Пётр, - Вот и развивай у него тягу к шофёрскому делу, а я буду тебе в этом помогать всячески. У меня на заводе есть гараж. С завгаром я договорюсь. Нужно будет туда его сводить. Пусть посмотрит на настоящие машины".
  Скоро Чарноте подвернулся случай дать Ивану хороший урок шофёрского дела.
  Выстроил тот как-то целый город из кубиков. И стал по улицам этого города на игрушечной машине разъезжать. Тащит её на нитке и лихо поворачивает. Да так лихо, что целые дома рушатся. Чарнота увидел это и говорит:
  "Плохой ты шофёр, Иван. Задача шофёра проехать так, чтобы не только не 9 разрушать ничего, но даже не задеть ни одного угла, ни у одного дома".
  Ваня насупился. Плохим шофёром быть не хотелось. Всё, что развалил, восстановил и стал аккуратно ездить по улицам своего "города"; медленно, но аккуратно. К задней части машинки привязал ещё одну нитку но - покороче. И как только машинка не вписывалась в поворот, руками её не трогал, а за заднюю нитку подавал назад (будто включая заднюю скорость) и затем проезжал, ничего даже не задев.
  С тех пор любимым Ваниным занятием стало вождение машин.
  В своём педальном автомобиле он души не чаял. В него можно было садиться, у него был руль, и он мог по воле водителя двигать куда угодно. На площадке заднего двора дома (той - хорошо асфальтированной площадке), дед помог внуку разрисовать её мелом так, что получился городской дорожный узел: с улицами, разными перекрёстками, тротуарами, пешеходными переходами. Чарнота с работы принёс много кружочков, выпиленных из фанеры и раскрашенных в цвета светофора. Детвора дома чуть ли не ночевала на заднем дворе. Кто-то из них принёс настоящий жезл регулировщика... Вобщем, из пяти ивановых одногодков трое, когда выросли, стали шоферами. И Иван в том числе.
  Но до того, как ощутить себя настоящим самостоятельным-самодостаточным водителем автомобиля, Ивану пришлось отучиться 8 лет в школе, 4 года в техникуме и отслужить четыре года на Советском Военно-Морском флоте.
  ------------------------------------
  Когда Иван пошёл в школу - первый раз в первый класс; чтобы дать почувствовать ребёнку - на сколько важен и ответственен наступающий момент, открывающий для маленького человека целую эпоху, дед организовал всё так, что вместе с Иваном на праздник первого звонка пошли: он сам, отец, мать и маленькая 10 Оксана, которой до школы нужно было расти ещё целых четыре года.
  Детей в класс ввела их первая учительница; уже не молодая и потому, как показалось Чарноте, надёжная воспитательница его Ивана.
  Когда детишек завели в класс, а учительница предложила занимать любое понравившееся место, Ивану приглянулась парта у окна в последним ряду и он за эту парту и сел. Так все восемь лет он и просидел на этом месте. Вид из окна позволял ему иногда уноситься из класса, от скучного урока - за тридевять земель в тридевятое царство, в тридевятое государство. Книжки и радио, передачи которого он иногда слушал, но особенно кино, так развили его воображение, что перенестись куда угодно и в любое время, для Ивана не составляло труда. Учительница рассказывает о глаголах и спряжениях, а Иван повернёт голову налево, уставится в голубое небо и унесётся на "Планету Бурь" или с Ихтиандром - в глубины морские, или на парголовские озёра, где каждое лето родители снимали дачу, и где он с местными мальчишками рыбачил. Для рыбалки сначала нужно было в заводях наловить букарок и клопов (это не тех клопов, что по стенкам коммунальных квартир ползают, а ночью пьют кровь из спящих людей, а клопов - из которых затем выводятся бабочки и мотыльки, а из букарок - стрекозы). А затем на них ловить рыбу. Для ловли букарок и клопов нужно было взять сачок или намётку (большой сачок треугольной формы) и бродить по колено или даже по пояс в тёплой стоячей воде, пахнувшей прелыми водорослями и ещё чем-то живым, какой-то основой жизни; бродить среди кувшинок и лилий, прижимая сачок или намётку ко дну и протраливая этим инструментом один за другим участки заводи.
  Дачу в Парголово организовал дед Евстратий. Он сказал родителям, что детей летом обязательно нужно вывозить на природу - на чистый воздух, с парным коровьем молоком, клубникой и зеленью прямо с грядок.
  11 ------------------------------
  После переезда в Ленинград и окончательного обустройства на новом месте, Чарнота решил проведать тех хороших людей, которые двадцать с лишним лет назад помогли ему вернуться на родину. Людмила изъявила желание поехать вместе с ним и они, наняв таксомотор, отправились в Парголово.
  Дом Даши и инженера-гидростроителя Петра стоял всё там же. Однако, это уже был другой дом: от блеска ухоженности не осталось и следа. Давно не крашенные резные наличники окон потемнели, местами сгнили, а кое-где не хватало и целых фрагментов от них. Крыльцо покосилось, а крыша прохудилась и новые заплаты из дранки, очевидно не спасали дом от протечек. В дом входить Чарнота не решился. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему: это уже другой дом, какой-то враждебный. Что-то с домом неладное творится, а если так, то, значит, и хозяева дома не в порядке.
  Разыскал Чарнота Сергея Михайловича Арсеньева - того попа-расстригу, который в те - давние времена промышлял извозом и довёз его бесплатно до вокзала.
  Сергей Михайлович внешне не изменился - это был всё тот же старик с окладистой бородой. Разве что цвет бороды стал абсолютно белым, да, может быть , она ещё и поредела; а так - в облике Арсеньева время остановилось.
  Арсеньев не сразу узнал Чарноту, а только тогда, когда тот ему напомнил обстоятельства их знакомства. И тут его как прорвало:
  "Как же, как же, Евстратий...", - он замялся.
  "Никифорович", - подсказал Чарнота.
  "Евстратий Никифорович, а вам не икалось? Как же я вас часто вспоминал! А знаете почему?" - и, не дожидаясь ответа Чарноты, Арсеньев рассказал: - А потому, что вы меня тогда крепко зацепили Толстым. Помните? Я после разговора с вами начал собирать запрещённые труды Льва Николаевича. Нашёл его "Евангелие...", 12"Исповедь" и ещё много чего. Всё прочёл и вот теперь могу сказать: я толстовец".
  "А вы не боитесь со мной так откровенничать?" - остановил прямым вопросом Чарнота поток слов старика.
  "Да, боюсь, конечно, но что делать. Поговорить же не с кем. Мысли меня переполняют, а поделиться ими мне не с кем - вот и рискую. Я тут, как говорят философы, попал в апорию: если не поделюсь - с ума сойду, а поделюсь и не повезёт - попаду в тюрьму. Что лучше?"
  Чарнота улыбнулся, обнял старика и почему-то шёпотом на ухо сказал ему:
  "Со мной не бойтесь говорить - я же тоже толстовец".
  Они проговорили весь день и полночи (старик упросил их остаться на ночь), а на следующий день Людмила сходила на местный базар, купила там парной свинины, квашеной капусты и сварила ароматные кислые щи, которые оказались необычайно вкусны со сметаной и местным ржаным круглым хлебом, выпекаемым на маленькой государственной пекарне.
  Арсеньев рассказал, что Петра арестовали, а Дашу - следом за ним.
  "Больше я их не видел, - с грустью в голосе закончил свой рассказ Арсеньев. - Теперь в их доме живёт их бывшая служанка Аграфена. И у меня сложилось такое стойкое впечатление, что это именно она донесла на них. Стерва, худущая, бледная, злобная, как смерть. Пьяница - муж её колотит нещадно, а их ребёнок умер. Бог всё видит!"
  "Бог, может и видит, да не будет он на Руси порядок наводить вместо нас. Не будет!" - На последних словах Чарнота сделал ударение. Старик посмотрел на него, но ничего не сказал.
  Арсеньев очень обрадовался предложению Чарноты снимать у него дом на всё лето за хорошее вознаграждение. Извозом старик уже не занимался - сил не 13 было. Вот и жил огородом, да уроками грамматики, которые он давал детям местного партийного чиновника. Бывало, что денег катастрофически не хватало на самое необходимое.
  "Ой, приезжайте, приезжайте. Весь дом в вашем распоряжении, а я в бане поживу", - радостно заговорил старик, когда Чарнота рассказал ему о своих дачных планах.
  "Зачем же - в бане. Дом большой всем места хватит", - возразил Чарнота. И договор был заключён.
  ------------------------------------
  Учиться в школе Иван не любил. Ходил он туда потому, что взрослые этого требовали, а расстраивать отца, мать и деда ему было неприятно. На уроках начинает учительница что-то рассказывать, а он это уже знает - не интересно. Что делать? Седлай своего коня-воображение и скачи через классное окно куда-нибудь за Синдбадом-мореходом или Гулливером. Бывали, конечно, интересные уроки. Начинал Иван разбираться глубже в интересном вопросе, а класс уже ушёл вперёд. Да и учителя вопросов не любили. Иван это чувствовал, потому и отмалчивался больше. Вобщем, так все восемь лет учёбы в школе и "кувыркался" с троечки на четвёрочку и обратно.
  После школы в 15 лет в шофёры не возьмут. Что делать? Поработал у отца на заводе в гараже на должности "куда пошлют" - надоело. Отец и предложил ему идти учиться в Судостроительный техникум. Тот находился не далеко от дома - на Курляндской улице.
  "Ты технику любишь - иди на судомеханическое отделение. У тебя будет диплом. Если что - он тебя поддержит в жизни. А уж если не захочешь строить корабли, то в шофёры с таким дипломом возьмут. Это с высшим образованием не берут на рабочие должности: считают, что государство, образовывая тебя, 14 потратило много денег - должен отрабатывать", - так отец уговорил сына продолжить образование.
  В техникуме оказалось учиться интересней, хотя и там были дурные предметы знания по которым, казалось, никогда в жизни не пригодятся - это сопромат и обществоведение. По первому абсолютно непонятные расчёты всяких там балок, консолей, а по второму - ещё раз доказывалась верность марксизма-ленинизма, как самого передового учения в мире.
  "Это и так ясно, чего тут ещё понимать, учить, зубрить", - рассудил Иван.
  Свои тройки по этим предметам он получил, ну а большего ему и не нужно было.
  
  
  ГЛАВА
  Рассказ о новых принципах полового воспитания.
  Чарнота видел, что советская система воспитания была нацелена на воспитание работников и солдат. Производство борцов за дело коммунистической партии в Советской России было поставлено хорошо. На остальное у советских педагогов не хватало ни сил, ни средств, ни ума. В частности, в советской педагогике отсутствовала важнейшая составляющая - она не имела методики полового воспитания. Совками осуществлялась сплошная романтизация половых отношений, то есть через книги фильмы и прочие источники массовой информации они внушали своей молодёжи, что советская девушка должна скромно ждать своего избранника, а когда тот явится, то полюбить его всем женским сердцем, а после государственного оформления их брака,- родить ему детей и жить с ним до конца в любви и согласии. Это и было женское счастье по-советски.
  У юношей несколько иначе: он активно ищет свою возлюбленную - единственную среди многих. Находит её, ухаживает за ней в джентльменском 15 духе (слова любви, цветы, целование ручек) и делает ей предложение, а дальше - по советской схеме: семья, труд, труд и труд на благо социалистического отечества, счастливая старость в кругу любящей жены, детей, внуков; или героическая гибель в борьбе за дело рабочего класса.
  О физиологической составляющей половых отношений, о периоде сверх сексуальности у юношей и путях его преодоления советская педагогика молчала. В Советском Союзе секса не было.
  Обо всём этом Чарнота переговорил с Петром и получил от него подтверждение правильности своих выводов. Мужчины договорились и стали готовиться к тому, чтобы помочь своему воспитаннику счастливо миновать этот сложнейший для всякой человеческой особи мужского рода период собственного развития - период сверх сексуальности.
  Изматывающей сверх сексуальности Ваня не избежал бы, если бы не любящие его опекуны: отец и дед. Они и помогли ему преодолеть это природное испытание.
  Как только первые признаки наступления на подростка-сына и внука "основного инстинкта" были отмечены (раздражительность, казавшаяся необоснованной, прыщи на лице, постельное бельё с характерными пятнами), так они приступили к действию. С женой у Петра разговор сложился довольно легко:
  "Ты знаешь, что наш сын заново рождается?" - спросил Пётр улучив для такого разговора удобный момент. Жена удивлённо взглянула на мужа. "Из нашего сына рождается мужчина и, как всё новое, рождается в муках. Ты хочешь, чтобы твой Ванечка страдал?"
  "Я не понимаю, Пётр, к чему ты клонишь. Прекрати говорить загадками, скажи прямо чего тебе надо", - уже почти возмущённо 16 заговорила женщина.
  "Мне, Настенька, нужно чтобы наш сын к жизни относился разумно. Чтобы при решении жизненных проблем страсти человеческие не застилали ему глаза, не мутили его рассудок. Ты же знаешь что такое чувство голода. Ничего в голову не идёт, как только - поесть. Человек буквально звереет".
  Военное лихолетье дало Анастасии Сергеевне такие уроки жизни, что от воспоминаний у неё засосало под ложечкой. Хотя уже и прошло много лет, но как только память уносила её в те годы, то ощущение постоянного голода мгновенно возвращалось к ней и она тут же спешила на кухню - к холодильнику, чтобы преодолеть это оскорбительное для человека состояние, когда не только делать, но и думать-то ни о чём не возможно, кроме как: "...поесть бы".
  А муж продолжал:
  "Так вот, половой инстинкт по своему влиянию на человека вполне можно сравнить с инстинктом потребности в пище. Я хочу чтобы мой сын разумно выбирал себе спутницу жизни, чтобы он не спаривался с кем ни попадя, а потом не расплачивался за свои ошибки всю жизнь. Мы - родители должны помочь ему в этом. Вобщем, - он на секунду задумался, подбирая слова, - я хочу найти Ивану женщину, которая помогла бы ему стать настоящим мужчиной и уберегла бы его от тех опасностей, которые таит в себе беспорядочная половая жизнь".
  "А, - наконец поняла своего мужа Анастасия Сергеевна, - так ты хочешь чтобы наш сын...", - она запнулась не находя подходящих слов, - "чтобы наш сын...", - но так и не найдя их, в задумчивости замолчала.
  Только на следующий день она сама вернулась к теме их вчерашнего 17 разговора:
  "Есть у меня на работе одна разведёнка. В нашей столовой работает технологом. У неё и ребёнок есть - девочка, года три ей. Умная и добрая женщина; Риммой зовут. Поговорить мне с ней?"
  Муж радостно закивал головой:
  "Да, конечно, Настенька, поговори, поговори... какая же ты у меня", - и на глазах у него навернулись слёзы. Зная эту мужнюю слабость, когда он, сидя у телевизора, тайком обливался слезами, оплакивая очередного героя очередной кино-мелодрамы. Она делала вид, как будто не замечает этого, уходила из комнаты, чтобы не смущать мужа. А сейчас она обняла его, прижалась покрепче к своей половинке и не отпустила его до тех пор, пока тот ни успокоился.
  Потом они совместно разработали план как начать и вести этот деликатный разговор с ещё молодой женщиной, которая, конечно, не оставила мечты найти свою любовь.
  Весь предыдущий день у Анастасии Сергеевны не выходила из головы идея сексуального воспитания своего собственного горячо любимого сына.
  "Отдать своего Ванечку какой-то посторонней женщине", - эта мысль её пугала. Зайдя в ванную комнату, она закрыла дверь, включила воду, разделась и долго стояла у большого, во весь рост, зеркала, разглядывая и оценивая себя как объект мужского вожделения. В молодости Анастасия Сергеевна была яркой девушкой. А сегодня из зеркала на неё смотрели усталые, выцветшие (неопределённого цвета) светлые глаза. Белые груди и крутые бёдра, если и подчёркивали волнующую мужчин женственность фигуры, то эти - непонятно откуда взявшиеся жировые складки на животе и на бёдрах ног - сразу, видимо, это волнение гасили.
  "Какие шальные мысли ещё меня посещают, - размышляла Анастасия 18 Сергеевна, продолжая рассматривать себя в зеркале. - Взять половое
  воспитание сына на себя. Жить половой жизнью со своим сыном. Нет, это слишком, такого мне не одолеть. А как Пётр на это посмотрит, ведь, хоть сейчас уже и редко, но он всё-таки ещё бывает мужиком".
  Она отвернулась от зеркала, шагнула в заполненную водой ванну и медленно погрузилась в её теплоту.
  "Нет, Настасья, оставь эту дурную идею", - громко сказала она сама себе и стала намыливать мочалку.
  ----------------------
  Разговор с разведёнкой Анастасия Сергеевна провела в своём кабинете.
  "Риммочка, как твоя дочурка поживает? Что-то мы её давно не видели".
  "Спасибо, Анастасия Сергеевна, всё хорошо. Спасибо ещё раз, что помогли её в садик устроить, теперь я спокойна - работаю, а она там - под присмотром. А то раньше приведу её сюда и работать не могу. Она же у меня такая непоседа - того и гляди на кухне что-нибудь себе на голову опрокинет или ещё чего. Спасибо, Анастасия Сергеевна. Я вам очень благодарна".
  "Вот и хорошо, Риммочка, что эта проблема у нас с тобой решена. А как у тебя личная жизнь, замуж-то собираешься?"
  "Да куда там - замуж. Порядочные мужики, наверное, перевелись. Этим гадам-кобелям только одно и нужно. Добьётся своего, походит,
  а потом как ветром сдует его. Да я уж замуж особо и не стремлюсь. Перегорело, видно, всё, а так - для здоровья, мужиков хватает".
  "Что ты, Римма, "перегорело", тебе ж и тридцати ещё нет? Так?"
  19 "Двадцать восемь, Анастасия Сергеевна".
  "Вот, вот. Ты же совсем ещё девчонка. А настоящего мужика продолжай искать. Вдвоём по жизни всегда легче идти. А то, что они кобели, так это природа так распорядилась. Винить за это мужиков нельзя. Кобель хочет тебя, так и это уже хорошо. Без этого какая жизнь. Хуже, когда по другому: и вежливый, и цветы носит, а в постели - никакой. Так что, девочка, нам природу мужскую не изменить, к ней приспосабливаться нужно. Ведь есть такие, которые просто физически ни о чём и думать не могут, пока не добьются своего. А будешь упрямиться - хорошего человека можешь потерять, уйдёт".
  "Какой там "упрямиться", Анастасия Сергеевна, как говорится: слаба я на передок", - усмехнувшись, сказала Римма.
  Помолчали.
  Настя в уме подыскивала слова - как бы начать разговор о главном, а Римма перебирала в памяти мужчин, с которыми последнее время встречалась и пыталась вспомнить кого из них она оттолкнула излишней своей строгостью.
  "Был один такой, - вспомнила она. - Ему как-то просто не везло. Как ни заявится, а у меня - месячные. Так несколько раз пришёл, а потом пропал куда-то. Сам виноват, неужели женских особенностей не знал..."
  Ход её мыслей был прерван Анастасией Сергеевной:
  "Римма, мне нужна твоя помощь".
  "Ой, Настенька Сергеевна, всё что угодно. Вы же мне так помогаете: и с садиком для Олюньки, и вообще - на работе я за вами как за каменной стеной. Всё что угодно".
  "Не торопись соглашаться. Это очень деликатная просьба. Сначала 20 выслушай, подумай, а затем уж и решение принимай".
  После объяснения сути дела Римма не изменила своего решения - согласилась как-то очень легко. Чем озадачила Настю. Она готовилась к долгому разговору, к уговорам, к успокаиванию и прочее, но всё так быстро разрешилось.
  "Может молодёжь такая раскованная стала, - размышляла потом она, - а я отстала и этой новой молодёжи,...не знаю".
  Договорились так: скоро у Анастасии Сергеевны день рождения. Она пригласит Римму. Квартира у них большая. У Ванечки есть своя комната. Римма - женщина опытная. Ей, как говорится, и карты в руки.
  ----------------------------------
  На дне рождения гостей было не много - всего пять человек и Римма. Сели за стол, выпили: женщины - шампанское, мужчины - водку, а Иван пил лимонад. Поздравляли виновницу торжества, читали стихи. Одна дама очень хорошо спела под гитару старинный русский романс. В большой комнате под проигрыватель организовали танцы. Иван сам пригласил Римму как самую молодую из присутствующих женщин. В танце Римма очень скоро почувствовала, что её партнёр готов.
  Такого Ваня ещё никогда не испытывал. Ему и раньше приходилось танцевать с девчонками, он также, как и сейчас, обнимал свою партнёршу за талию и ничего - кончалась музыка и расходились как ни в чём ни бывало. Сегодня всё не так. О, конечно, он уже кое-что знал об отношениях между мужчиной и женщиной. В его классе учился парень. Нельзя было сказать, что это был Ванин друг - так, иногда в футбол играли вместе, да раз в кино сходили. У этого парня мать работала акушером-гинекологом. И вот как-то принёс этот парень в школу учебник по гинекологии. Собрались несколько парней из их класса, и Ваня с ними, и на большой переменке, 21 заблокировав дверь класса стулом, они рассматривали картинки в этом учебнике. Сын акушерки, как самый сведущий, давал комментарии:
  "Вот сюда нужно всовывать...", - говорил он, указывая на место в нижней части разреза женского тела, изображённого на картинке.
  "А вот здесь клитор находится; это как наши хуи, только маленькие". Вот тогда первый раз в жизни Ваня ощутил что его писька может жить отдельной от всего тела жизнью. Он ощутил, что ей в трусах стало тесно и решил, что ему пИсать хочется - так уже бывало: писать захочется и писька встаёт. Побежал Ваня в туалет, а пИсать, оказывается и нечем. Скоро всё вернулось в обычное состояние, но уже после этого Ваня стал всё чаще и чаще сталкиваться с необычным поведением своего "полового члена" - так этот особый орган назывался в этой книге...
  Сегодня Ваня абсолютно не понимал того, что с ним творится. Сначала всё шло как обычно. Он обнял за талию эту тётю. Но от неё исходил такой запах, что скоро Ваня ощутил что этот - в штанах - проснулся. Скоро просто так танцевать стало невозможно. Ваня пытался отстраниться, чтобы партнёрша не заметила изменений в его состоянии, но она - наоборот, как нарочно, всё плотнее прижималась к нему. Наконец, положение стало невыносимым для Вани. Он ещё некоторое время потоптался в танце неуклюже оттопырив зад, затем, может быть слишком резко, (позже он вспоминал это и жалел, что так поступил) отстранился от своей партнёрши, быстрым шагом пересёк большую комнату и скрылся за дверью своей комнаты. Пьяные гости ничего этого не замечали, только виновнице торжества - ваниной маме Анастасии Сергеевне - всё было понятно. Взгляды Риммы и Анастасии Сергеевны встретились, и Римма уловила заметный только для неё кивок головы...- и последовала за Иваном. 22 Ваня лежал на тахте животом вниз, уткнувшись головой в декоративную подушку. Он слышал, как отворилась дверь его комнаты, краем глаза увидел эту удивительную тётю, которую только что так грубо оттолкнул, и услышал её голос:
  "Ну что ты, Ванечка, давай я тебе помогу".
  Она подошла к тахте и Ваня почувствовал, что с него стягивают брюки. Перевернувшись на спину, он сквозь слёзы увидел это милое женское лицо. Его член напрягся так, что, казалось, он вот-вот взорвётся. Брюки упали на пол. Член оказался на свободе. Женщина воскликнула одобрительно:
  "О, какой он у тебя!"
  И Ваня впервые в жизни ощутил его в чужих, но ласковых руках. Чужие руки стали совершать возвратно-поступательные движения и по всему телу растеклась приятная зудящая ломота. Ваня откинул назад голову, закрыл глаза и весь отдался во власть своих чувств и этого чужого-родного человека. Продолжая движение руками, женщина что-то шептала, но Ваня ничего не понимал. Вдруг зудящая приятная телесная ломота мгновенно переросла в яркую вспышку физических наслаждений, которые, рождались внутри полового члена, волнами сладострастного озноба прокатывались по всему телу и мурашками заканчивались на коже, то в одной, то в другой её части. Ваня, не в силах сдерживать сотрясающие его конвульсии от физического наслаждения, выгибался и сгибался на тахте одновременно тихо постанывая. Схватив декоративную подушку, он изо всех сил прижал её к груди и затих, прислушиваясь
  как всё заглушающее чувство постепенно покидает его тело, а за ним пришла непреодолимая усталость; и вновь родившийся молодой полумужчина 23 уснул.
  ---------------------------
  Только через две недели состоялось их новое свидание. Анастасия Сергеевна обратилась к сыну с просьбой:
  "Ванечка, ты помнишь: на моём дне рождения была такая - Римма?"
  "Да, мама, конечно, помню ...ему ли её не помнить", - насторожился Иван.
  "Ты наверное знаешь, что мы вместе работаем?"
  "Знаю".
  "Она сейчас приболела и на работу не ходит. Я у неё брала в долг мясорубку, а она ей понадобилась почему-то срочно. Отвези, пожалуйста, мясорубку ей домой. Вот пакет с мясорубкой, а вот адрес", - с этими словами Анастасия Сергеевна протянула сыну сумку и бумажку с адресом Риммы и добавила: "Побыстрей, пожалуйста. Она ждёт".
  Иван оделся, взял пакет и вышел на улицу. До остановки автобуса нужно было пройти несколько сот метров. Ленинградская осень уже вступила в свои права. Было пасмурно, но тепло. По улице вели куда-то верблюда. Ивану и раньше приходилось видеть эту картину - верблюд на ленинградской улице. Откуда и куда его водили - непонятно, но водили регулярно. Маршрут пролегал по улице на которой жил Ваня и эта картина очень развлекала подростка. Иногда прямо с балкона он наблюдал за этим шествием. Вот и сейчас он остановился и с интересом рассматривал это экзотическое животное. Оно также как и в прошлые разы величаво двигалось за человеком, ведущим его на длинной уздечке. Гордо неся голову, верблюд с высока, и, кажется, надменно взглянул на Ивана и с большим достоинством прошествовал мимо. Клочки шерсти, висящие на впалых боках животного и отвратительный запах, исходящий от него, 24 подпортили впечатление от картины. Поводырь остановился, поднял с земли созревший плод каштана и дал верблюду. Тот, с видимым удовольствием, быстро его съел, да так ловко, что скорлупу ореха, как-будто сознательно, сплюнул на асфальт. Ивану это действие очень понравилось. Он рассмеялся, бегом опередил шествие, насобирал штук десять плодов каштана, а когда идущие мужчина с верблюдом поравнялись с ним, молча отдал поводырю собранный урожай. Поводырь принял от Ивана каштаны и тут же стал скармливать их верблюду. Очень быстро на панели образовалась кучка скорлупы и мокрое место от обильно стекающей с верблюжьих губ слюны. Ваня увидел подходящий автобус и не без сожаления покинул эту удивительную парочку. Из окна автобуса он ещё некоторое время мог их наблюдать, но вот автобус повернул за угол и... Иван вспомнил куда и зачем он едет.
  Римме три года назад, как матери-одиночке, дали комнату в коммуналке. Иван нажал кнопку звонка и входная дверь в квартиру тут же отворилась. На пороге стояла Римма в тонком розовом халатике с распущенными волосами, какая-то вся тёплая, домашняя. Как только Иван вдохнул её запах - тугая тёплая волна неизвестного происхождения, зародившаяся в груди и прокатившаяся наверх, ударила в голову и Ваня даже немного пошатнулся, но взял себя в руки, поздоровался и протянул пакет. Римма взяла пакет, затем - ванину руку и повела его по коридору. В комнате она стала помогать ему снимать плащ и не остановилась, когда плащ уже висел на вешалке: за плащом последовал пиджак, рубашка, майка. Брюки и трусы Ваня снял на постели, которую, понял Ваня, она приготовила заранее. Всё, что произошло дальше, Ваня запомнил отчётливо и, видимо, навсегда. Скинув халатик, она оказалась совсем 25 голой, но так быстро прыгнула под одеяло, что Иван успел разглядеть только мелькнувшие сахарно-белые ягодицы с тёмным пушком внизу между ними. Его сердце учащённо билось. Половой орган как будто звенел от натуги и когда Иван делал внутренние мышечные сокращения то, ему казалось, - мелко вибрировал. Однако, голова уже была ясная и он под одеялом обнял женщину. Ему показалось, что температура её тела была выше его температуры - так его всего обдало её жаром. Она поцеловала его в губы и жестом пригласила его лечь на себя. Когда он это сделал, то сразу ощутил, что его половой член оказался внутри чего-то очень родного, горячего, нежного. Это получилось так естественно, как будто он уже не первый раз это проделывал. Горячая нежная среда окутала самую чувствительную и самую страждущую сейчас часть его тела, как будто пытаясь вылечить её, избавить от страданий. Как только она сделала несколько движений телом - у него наступила разрядка. И вновь - сладостный озноб и мурашки по всему телу. Он впился своими губами в её губы, стиснул что есть силы её в своих объятиях, как будто хотел чтобы их тела слились воедино и чтобы в это мгновение они стали единым целым. Ещё несколько секунд сладострастные конвульсии сотрясали его всего, а затем он впал в забытьё. Позже, вспоминая, он не мог понять - был ли это сон, или обморок. Очнулся вновь рождённый мужчина по имени Иван в той же позе. Любимая женщина всё также нежно обнимала его, их тела всё также были сплетены, а частица его тела всё также была в ней. Он упёрся руками в кровать и медленно отжался на них так, как это делал на уроках физкультуры. Улёгся рядом, перевернувшись на спину, и ощутил какое-то неудобство. Ему хотелось вернуться в позу, 26 которую он только что оставил. Ощущение единства с женщиной, только что утраченное фактически, не оставило его ещё полностью. Его тело помнило тот комфорт и требовало восстановления его, а что-то другое - не тело, но тоже часть его, подсказывала, что вместе им быть лучше, вместе они нечто более совершенное, чем по отдельности.
  "Ванечка, милый, у тебя ещё не всё получается так, как нужно", - шепотом заговорила она и он поморщился, поняв, что тот рай, в котором он только что находился, - земной рай, - уже уходит куда-то. Перед его глазами висела люстра, над ним нависал белый потолок с тёмными ниточками трещин на углах. Не отвечая, он занёс свою руку за её голову и обнял. Она вся прижалась к нему и он вновь ощутил волнующую разность температур их тел.
  Член ожил, стал наливаться силой, а когда она, продолжая говорить, положила руку на него, Ваня понял, что он не только вновь готов, он просто жаждет повторения.
  "Ванечка, милый у тебя ещё не открывается крайняя плоть".
  Когда смысл этих непонятных слов стал доходить до него - желание несколько поутихло и его разум включился.
  "Что у меня не открывается?" - спросил он, приподнялся в постели и взглянул ей в лицо. Римма смотрела на него как-то строго, как смотрит учительница на бестолкового ученика.
  "Крайняя плоть, Ванечка; хочешь покажу? Только тебе может быть больно".
  "Покажи, - удивлённо воскликнул он и в его голосе слышалось недоверие. - Как это "больно"? Больно от чего?"
  27 Она откинула одеяло, и он впервые увидел её в непосредственной близости полностью обнажённой. У него от восхищения перехватило дыхание.
  "Какая ты красивая", - сказал он, и нежно погладил её по бархатной коже на животе. Рука сама скользнула вниз и он ощутил неожиданно жёсткие волосики на том - заветном месте.
  "Ванечка, ну послушай же, - настаивала она, - приготовься, сейчас будет больно".
  "Готов!" - с игривой гордостью воскликнул он. Она чувствительно обхватила член рукой и сделала короткое движение вниз. Показалась красная головка члена и он тут же ощутил боль. Боль всё нарастала и вот её уже нельзя было терпеть. Иван своей рукой вернул всё в первоначальное состояние, и боль тут же утихла.
  "Что, очень больно?" - спросила она, сама морщась как от боли.
  "Да нет, ерунда", - сказал Ваня, однако ощутил, что желание его оставило. Они ещё с полчаса повалялись в кровати; а когда она его провожала до выхода, перед тем как закрыть за ним входную дверь квартиры, прошептала:
  "Разрабатывай его. Евреи и мусульмане делают своим мальчикам так, что ничего не нужно разрабатывать, а нашим мальчикам подругому - никак".
  Шагая по улице и в транспорте, он мысленно решал заданную на дом задачку: "Как же "его" разрабатывать?"
  Дома в ванной комнате он разделся, подошёл к зеркалу и увидел как член, как будто под воздействием взгляда его хозяина, стал подниматься. Рукой поддержав эту тенденцию и доведя его состояние до боевого, Ваня оголил крайнюю плоть. Знакомая боль возобновилась, но уже не была 28 такой резкой. Ваня, пересиливая желание избавиться от боли, полез под душ. Член опал и боль несколько утихла, хотя крайняя плоть была оголена. Под горячим душем он вновь ожил и боль усилилась. Ваня ещё некоторое время её терпел, а как только вернул член в первоначальное состояние - боль тут же ушла. На следующий день он опять полез в душ, чем удивил родителей, и вновь проделал ту же операцию. Скоро Иван уже свободно оголял крайнюю плоть своего члена. Более того, домашнее задание было даже перевыполнено: ему удалось некоторое время походить одетым, но с оголённой головкой члена; правда, при этом иногда слишком чувствительная кожа головки напоминала о себе довольно резкой болью, но он терпел или отступал, отдыхал и - тренировки продолжались. В следующую их встречу "учительница" его похвалила.
  -----------------------------
  Ещё раз об обрезании Ивану пришлось услышать, а затем и задуматься над этим феноменом, тогда, когда он уже сам стал отцом двух замечательных мальчиков. У его друга детства - чистокровного еврея, родился сын. Очень скоро ему сделали обрезание. Друг еврей посоветовал Ивану сделать то же самое и его детям. "Для гигиены" - уточнил он.
  "Какой гигиены, - возразил Иван. - Мыться нужно по-чаще, - вот тебе и вся гигиена".
  "Рационален или иррационален поступок мусульман и иудеев, вторгающихся в природу так беззастенчиво?" - размышлял Иван Олегович, глядя на мирно играющих на ковре в гостиной своих сыновей.
  "Минусы, - считал он, - первый: стресс во время операции и в послеоперационный период при заживлении раны; второй - притупление рецепторов на головке члена, так как она после обрезания ничем не 29 защищена и постоянно соприкасается с одеждой. Плюсы: первый - снятие барьера перед началом половой жизни. "Барьер" - это та боль, которая возникает при попытке молодого человека принудительно оголить головку члена, когда кожный мешочек крайней плоти, закрывающий её, имеет слишком малое, по сравнению с головкой, отверстие. Но это же и минус - создаются условия для преждевременного
  вступления в половую жизнь. И, наконец, самый серьёзный плюс для необрезанного - облегчение проникновения во влагалище. Механика проста: губы женских гениталий останавливают член, и вот тут срабатывает эффект "залупания", когда крайняя плоть остановлена, а головка продолжает входить до тех пор, пока ни натянута уздечка. Уздечка натянулась - пару фрикций сделал и смазка у неё пошла. Мусульманам же и иудеям член нужно чем-то смазывать, а у нас - вошедший член вызывает из женщины выделения её смазывающих материалов. - Рассуждал на техническом языке Иван Бут. - Кстати, Римма ошибалась, когда называла "крайней плотью" головку члена, а не шкурку его прикрывающую. Интересно, уздечку они нарушают при обрезании? - спросил сам себя Иван, - Нужно будет выяснить это у Миши. Если нарушают, то и здесь они ошибаются. Уздечка при входе во влагалище также имеет свою функцию. Натягиваясь, она разворачивает головку так, что та делается больше, а это очень приятно женщине - эффект наполненности усиливается. Итог раздумий таков: мусульмане и евреи напрасно корректируют здесь природу.
  "Она умнее их оказалась", - сделал окончательный вывод Иван Олегович.
  А когда в бумагах деда он нашёл заметки на эту тему и обнаружил поразительное совпадение их мнений почти полностью - один к одному - то ещё более утвердился в положении, что данный факт иудейской и мусульманской культур является ошибкой.
  ---------------------------
  30 Иван отучился на третьем курсе Судостроительного техникума. Летние каникулы... И вот уже отшумело очередное парголовское лето. Сентябрь. Учащийся четвёртого курса Иван Бут готовится к началу занятий. Вдруг им объявляют, что весь курс направляется на месяц на уборку картофеля под Ленинград в один из совхозов в Ломоносовском районе. Ивана, как и большинство его товарищей по учёбе, это известие обрадовало. Вместо скучного сидения в душных аудиториях - свежий воздух, песни у костра и печёная картошка. Ура! Замечательно!
  Кроме того, за работу в поле обещают всем выплатить стипендию. Ивана уже давно её лишили. Чтобы стипендию получать - нужно учиться без троек, а у Ивана такого результата на третьем курсе ну никак не получалось.
  Дождливая ленинградская осень. Картофельное поле в воде и вязнувшие в грязи трактора. Тяжёлые ящики грязной картошки, которые нужно было выносить на обочину дороги, а там - другие ребята - третьекурсники грузят их на машины.
  Сапог порвался. Одна нога промокла - ерунда. Павлу Корчагину было трудней. Как это он говорил: "Жизнь даётся один раз. И прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы".
  Из-за порвавшегося сапога Ивана на два дня отпустили домой, как раз на субботу и воскресение.
  Дома ему обрадовались. Мать накормила вкусным обедом. Отец съездил в Кировский универмаг и купил там новые резиновые сапоги. Дед расспрашивал: как там всё устроено? Где они спят? Как их кормят? Чем они заняты в свободное от работы время?
  31 Иван уехал из дома в понедельник утром; и в восемь часов был на месте. Подходя к баракам, уже из далека, он увидел какую-то странную суету у входа в один из них. Милиционер в форме и несколько незнакомых мужчин беседовали со студентами. Невдалеке стоял "газик" с брезентовым верхом и с надписями на дверях белым на голубом фоне - "милиция".
  "Чего случилось-то?" - спросил Иван у первого, попавшегося на пути, студента.
  "Наших избили", - ответил тот.
  "Как? Кто?"- вскричал Иван.
  Но тот отмахнулся:
  "Некогда мне. Меня послали в село на почту нашему директору звонить".
  Позже Иван узнал о случившемся во всех деталях. В воскресение поздно вечером в барак ворвалась дюжина местных подростков и стали избивать всех, находившихся в этот момент в бараке, мальчишек. Били жестоко. Потом на суде в качестве вещественных доказательств прокурор представил несколько байковых полотенец, пропитанных кровью.
  "Что же это такое? В государстве рабочих и крестьян - самом справедливом государстве мира - творится? - позже размышлял Иван. - Бывали в школе стычки между мальчишками. Ну, учил его дед давать сдачи обидчикам. Но здесь же - прямо война. Двенадцать вооружённых палками советских ребят напали на других советских ребят. За что били? За то, что приехали помогать им картошку убирать? Идиотизм какой-то! Как можно избивать человека не за что? Или есть люди, которым нравится избивать других людей? Но мы же все советские люди!" - эти мысли и много подобных ещё долго вихрем носились в мальчишеской голове Ивана.
  Он решил поговорить об этом с дедом.
  32 "Уж он, точно, всё объяснит", - подумал Иван.
  Разговор на эту тему состоялся у Ивана с дедом через неделю, когда студенты четвёртого курса ЛСТ (Ленинградского судостроительного техникума) вернулись с сельхозработ.
  "Деденька, - обратился Ваня к Чарноте, - а расскажи мне откуда такие злые люди появляются? Вот не за что избили наших в совхозе, а ведь мы им помогали картошку убирать?"
  Чарнота внимательно посмотрел в глаза подростку и задумался, в уме подбирая слова, чтобы как можно доходчивей всё объяснить юнцу и ответить на поставленные вопросы.
  "Ваня, тебя дома когда-нибудь били?" - Иван отрицательно покачал головой.
  "Ну вот, от того ты и добрый такой. А этих мальчишек, которые на вас напали, видимо, отцы, а может быть и матери, били нещадно, может за дело, а может и так".
  "Зачем же просто так человека бить?" - не отставал Иван.
  Дед ответил вопросом на вопрос:
  "Подумай, Ванюша, и скажи: отчего ты получаешь удовольствие?"
  Иван подумал и стал перечислять:
  "Кинофильмы люблю смотреть. Вот ем мороженое или конфету; или что-нибудь сделаю такое. Вот в мастерской в техникуме на станке выточил втулку для маминой швейной машины. Она так обрадовалась, что у неё машина снова заработала".
  "Тебе от этого приятно было, что мать обрадовалась?" - спросил дед. Иван утвердительно кивнул.
  "А ещё чего? Продолжай, продолжай", - настаивал дед.
  "В секции гимнастики мне нравится заниматься. Вот недавно у меня 33 фляг получился".
  (Об удовольствии общения с Риммой Иван умолчал.)
  Чарнота не стал уточнять - что такое фляг (переворот назад, через голову, сальто назад), а продолжил:
  "Ну, вот видишь, сколько тебе доступно удовольствий разных. А тебе приятно, когда у тебя что-то получается, а у других нет?".
  В этот раз Иван тоже согласно кивнул, но сделал это как-то неуверенно. Дело в том, что он знал за собой такую особенность: не любил он выигрывать у кого-то. Ведь человеку неприятно проигрывать и Ивану было жалко этого проигравшего ему. Получалось так, что он как выигрывать, так и проигрывать не любил. Однако, деду на эту свою странную особенность он указывать не стал, а тот продолжал:
  "Ну, вот, тебе приятно от того, что ты в чём-то лучше других. А теперь представь себе паренька из деревни, а у него отец горький пьяница, да и мать от отца не отстаёт в этом отношении. Вот приходит такой пацан домой из школы, а дома хоть шаром покати - есть нечего. Отец злобно смотрит и чуть что - кулакам волю даёт. А дружёк его - так у того не лучше дома. Семь человек детей и мать одна на двух, трёх работах надрывается. В таких семьях дети ни в какие спортивные секции не ходят, на станках работать не умеют. В школах в каждом классе по два года сидят. Вот собираются такие где-нибудь за деревенской околицей и айда городских бить. Ты городскому - в морду и приятно видеть, когда перед тобой ухоженные, чистые, сытые городские на коленках ползают, да кровавые сопли рукавами утирают. Удовольствие!" - дед замолчал.
  "Да какое удовольствие - видеть униженного человека", - возразил Иван.
  "Не скажи-и, - протяжно ответил дед. - Если иные удовольствия 34 недоступны, то и это сойдёт. Человек такое существо, что жить, постоянно испытывая неприятные ощущения, не может. Вот он, чтобы спасти себя, и начинает искать радостей от жизни. Если не находит, то пытается их сам создавать: одни водку жрут, другие - вот людей унижают, третьи - ловеласничают".
  "А что значит - ловеласничать?" - спросил Иван.
  Дед взглянул на Ивана, усмехнулся и сказал:
  "Ты парень уже взрослый. Поймёшь меня правильно. Один писатель в своём романе вывел одного мужика - отчаянного бабника. Назвал его Ловеласом. Вот от него и пошло. Но мужчине женщин менять - последнее дело. Нашёл одну и иди с ней по жизни до конца. В каждой женщине заложены все женщины..., но это тема другого разговора".
  Помолчали. Иван задумчиво произнёс:
  "Как же сделать так, чтобы люди перестали получать удовольствие от унижения других людей?"
  Дед не сразу ответил:
  "Нужно чтобы каждый мальчик и каждая девочка в добре и ласке жили и росли. А как так сделать - я ещё и сам не знаю. А вот занятия по рукопашному бою нам с тобой надо продолжить. Согласен?"
  "Согласен, деденька!" - ответил Иван.
  Это необычное обращение к своему деду (деденька) Иван стал применять после того, как познакомился с Валеркой - местным парголовским пацаном. У него в семье он сам, его две сестры и братишка - все называли своих деда с бабкой - деденька и бабенька. Ивану это понравилось и он как-то раз также назвал Чарноту. Последний как будто не заметил новшества, но впоследствии охотно откликался на новое обращение. Так и привык Иван называть его деденькой.
  Впоследствии ещё один интересный момент всплыл в ивановой 35 памяти, когда он вспоминал этот инцидент - с избиением студентов техникума. В тот день домой ему уезжать не хотелось - он точно помнил. Один товарищ и сапоги ему свои запасные давал и они по размеру подошли. Но нет - поехал; поехал влекомый какой-то неосознанной силой. Будто кто-то ему на ухо бессловесно нашёптывал: "Езжай, езжай домой...". Быть бы ему битым, если бы не уехал.
  ----------------------------------------
  Четвёртый курс техникума - особый. Он особый потому, что последний. Тут и преддипломная практика, и само дипломное проектирование. На собственное учение, с сидением за партой, времени на четвёртом курсе отводится мало. И Ивану всё это очень нравилось. Нравилось ему и то, что преддипломную практику его распределили проходить не на отцовском заводе ("Адмирале", как называли студенты этот завод), а на Балтийском.
  Балтийский судостроительный завод находился на противоположном берегу Невы; противоположном от Адмиралтейского. На левом берегу располагался "Адмирал", на правом - "Балтийский". До него Ивану приходилось ездить на трамвае. На Балтийском заводе ему выдали трудовую книжку, в которой красовались первая запись: "До поступления на завод не работал. Принят на производственную практику" и печать: "Балтийский завод им. С.Орджоникидзе".
  Тема дипломного проекта: "Испаритель котельной воды". Не знал Иван, что скоро ему на протяжении без малого двух лет (последний - четвёртый год он стоял вахту в ПЭЖе* - дежурным трюмным), придётся стоять (*ПЭЖ - на военном корабле "Пост энергетики и живучести") вахту у этого самого ИКВ. Стоя у испарителя, Иван несколько раз пересечёт Чёрное море и пройдёт по проливу Босфор, избороздит 36 Средиземное море и выйдет через пролив Гибралтар в Атлантический океан; пройдёт по нему до экватора и вернётся в Севастополь.
  Всего этого Иван не знал. А вот знал он точно то, что учиться дальше не пойдёт. Отец его уговаривал продолжить образование и поступить в "Корабелку" (ЛКИ - Ленинградский кораблестроительный институт). Но от этого Иван отказался сразу и на отрез. Сидеть дураком за партой ещё пять лет - ему это казалось незаслуженным наказанием.
  Последний раз отец попытался переубедить сына тогда, когда тот принёс и показал ему новенький диплом в котором значилось, что Бут Иван Олегович имеет квалификацию техника-судомеханика.
  Пётр Александрович посадил сына в кресло, сам сел на стул и заговорил, глядя ему прямо в глаза:
  "Ты ещё не знаешь, что такое армия. Для тебя она покажется тюрьмой, рабством. Я помогу тебе поступить в наш институт. У меня там есть связи, иначе тебя загребут в армию и не на три, а на все четыре года с такой специальностью обязательно пойдёшь служить на флот. Одумайся!"
  Иван, также глядя отцу прямо в глаза, твёрдо заявил:
  "То рабство, в котором я был четыре года, ты хочешь продлить мне ещё на пять лет. Если армия действительно рабство, то я хоть сменю один вид рабства - на другой. Всё разнообразие какое-то будет. Я свихнусь, не выдержу я ещё пяти лет этой дури под названием "учёба". Я работать хочу, дело делать!"
  37 "Ну, как знаешь", - Пётр Александрович поднялся со стула, рукой притянул к себе сына, взяв его за лацкан пиджака, поцеловал в лоб, обнял и вышел из комнаты.
  Видимо, отец всех родных предупредил, что Иван принял своё решение окончательно и потому с этим вопросом к нему уже никто из них не приставал.
  -------------------------------
  Только один месяц успел проработать Иван на заводе судового машиностроения, куда его распределили после окончания техникума.
  И вот уже матрос Бут вышагивает строевым шагом по плацу учебного отряда Черноморского военно-морского флота в городе Севастополе.
  Учебный отряд - это как детский сад для военных моряков срочной службы. Здесь и относились к ним - новобранцам как к детям. Дисциплина, жёсткий регламент жизни, увольнения в город, где за каждым углом матросика-срочника подстерегал патруль, - всё это Иван умел объяснить и потому ничего страшного он в этой военной жизни не усматривал.
  "На корабли, скорее бы на корабли!!!" - эти мечты, как некоторые его товарищи, так и Иван озвучивали. А старшины и офицеры учебного отряда на такие слова как-то странно реагировали. Они подсмеивались над молодыми романтиками, а вот такая реакция Ивану была непонятна.
  "Может они завидуют тем, кто по-настоящему служит на флоте, а не только носит флотскую форму. Сухопутные крысы!" - отругивался иногда про себя Иван, когда в очередной раз натыкался на непонятное в поведении старших в учебном отряде.
  -----------------------------------
  "Ну, вот, наконец-то, свершилось!" - думал Иван, стоя на корме 38 эскадренного миноносца "Благородный" в строю только что прибывших. Это был самый совершенный для того времени корабль - эсминец 56-го проекта, построенный и спущенный на воду всего-то 5 лет назад до того, как на него вступила нога матроса Бута. В кармане матроса было свидетельство (корочки ярко красного цвета) об окончании Электромеханической школы учебного отряда КЧФ (Краснознамённого черноморского флота), которую он окончил с отличием по специальности "машинист трюмный" с оценками "5" по семи дисциплинам и подписью, что это именно так, - инженера контр-адмирала Корниловского.
  "1. Специальная подготовка:
  теория................... 5
  практика.................... 5
  2. Военно-морская подготовка............. 5
  3. Общевойсковая подготовка.............. 5
  4. Дисциплина.................................... 5
  5. Политическая подготовка................. 5
  6. ПАЗ (противоатомная защита)........... 5
  7. ПХЗ (противохимическая защита)....... 5"
  Получив этот документ из рук командира роты капитан-лейтенанта Пискляка и развернув его, Иван саркастически хмыкнул. Для того, чтобы быть отличником здесь, ему не пришлось прикладывать никаких усилий. Но, всё равно, - было приятно.
  И вот, стоя в строю на юте настоящего военного корабля, от Ивана не ускользнула странность атмосферы, в которой встречали новичков их будущие товарищи по оружию. Царила атмосфера злорадства. Злобная радость - это парадоксальное словосочетание пришло в голову Ивану, 39 когда к нему подошёл среднего роста, коренастый с плоским скуластым лицом, на котором маленькой пупочкой разместился носик, но зато рот, с толстыми губами и лошадиными зубами в зверином оскале, как раз соответствовали ширине этого лица; подошёл злобно радующийся чему-то старшина сверхсрочник.
  "Ну что, салага, прибыл службу нести?" - спросил он, дыхнув на Ивана "ароматом" гнилых зубов.
  Иван промолчал, удивлённо всматриваясь в маленькие свинячьи глазки, обрамлёнными рыжими ресницами.
  "Чего ему от меня нужно?!" - только и успел подумать он, как прозвучала команда "разойтись" и новичков развели по кубрикам.
  --------------------------------
  До того, как на корабль пришло молодое пополнение, он стоял в доке на плановом ремонте. И после выхода из дока кораблю ещё предстояло стоять у стенки целый месяц - рабочие с завода должны были ремонтировать паровую турбину первой машины.
  Этот месяц для Ивана стал адовым месяцем. Старослужащие ("годки", как их называли на корабле. До демобилизации им оставался один год.) безраздельно властвовали в кубрике. Под предлогом обучения молодёжи устройству корабля, они и измывались над ними.
  "Какие помещения находятся между пятым и десятым шпангоутами?" - задавал вопрос годок, лёжа в койке, двум или трём молодым, стоявшим перед ним. Если ответа не следовало или, по мнению годка, ответ был ошибочным, то поступал приказ идти и изучать эту часть корабля. На просьбу Ивана предоставить сначала схему устройства корабля, то есть - "дать теорию", последовала такая яростная реакция, что ему пришлось 40 всю ночь драить корчщёткой дюралевые пайолы* (*ПАЙОЛЫ - настилы в машинном отделении по которым передвигается обслуживающий персонал) во второй машине. Эту ночь матросу Буту спать не дали, а на утро, после развода, направили чистить испаритель. Больше Иван с такого рода просьбами не обращался: он понял - это была особого рода форма издевательства: не давать узнать, но спрашивать, а за незнание - наказывать. Ему - технику-судомеханику, который был хорошо знаком с морской терминологией, было значительно легче и наказаний на него сыпалось во много раз меньше, чем на, тоже молодого, матроса Чумакова, в военном билете которого в графе специальность стояло - "балетмейстер". Для него шпангоут, бимс, клюз, шпигат, пал и прочие морские термины - были буквально иностранным языком. Вот уж поиздевались над балетмейстером годки!
  Другое дело техник-судомеханик Иван Бут. Как-то за обедом один из годков решил козырнуть своими знаниями:
  "А ну-ка, салаги, - обратился он к молодым, которые, стуча об алюминиевые миски алюминиевыми ложками, быстро поедали макароны по-флотски , - кто мне скажет в чём измеряется солёность воды?"
  Все молодые прекратили есть и молча переглядывались. Иван без запинки сформулировал:
  "На кораблях солёность воды измеряется в градусах Брандта. 1 градус Брандта эквивалентен 10 миллиграмм поваренной соли (NaCL) растворённой в 1 литре воды".
  Годок растерянно молчал, а затем попытался взять реванш:
  "Не верно - в промиллях измеряется солёность".
  Иван тут же поправил его:
  "Промилле - это устаревшая единица измерения солёности. На судах и кораблях её теперь измеряют исключительно в градусах Брандта".
  41 -----------------------------------
  Издевательства над Чумаковым приобретали всё более изощрённый характер. Его запирали в эжекторной (помещение, напоминающее колодец, проходящее от верхней палубы до дна. Внизу стоял водоструйный насос-эжектор для откачки забортной воды) и заставляли красить её краской ПХВ, дававшей ядовитые испарения, которые как наркотик или как веселящий газ, делали очень скоро человека абсолютно невменяемым. Когда из эжекторной начинали раздаваться звуки похожие на вой, Чумакова силой вытаскивали из неё на верхнюю палубу (добровольно он уже не вылезал) и веселились, наблюдая как тот, находясь в полуобморочном состоянии, совершал движения похожие на танец. После того, как, отдышавшись, он приходил в себя, его начинало рвать. Эти "спектакли" очень веселили годочков.
  Видя всё это, Иван впал в состояние полной растерянности. Его организм своеобразно отреагировал - то ли на психическое истощение, то ли ещё на что - у него нарушился обмен веществ и 13 фурункулов последовательно один за другим выскочили у него на ногах и руках. Всё это продолжалось недели две. Иван понимал: перед ним враг, но как защититься от него он не знал. В голове проносились всякие фантастические планы: сбежать, но он знал, что в городе Севастополе полно патрулей. Его быстро поймают и вернут на корабль - на расправу этим зверёнышам... Начать убивать врагов! Ну, двух - трёх он успеет уложить, а толку?
  -----------------------------------
  Перед тем, как проводить его на службу, дед с отцом провели с ним трёхчасовую беседу. Дед ему долго и пространно объяснял, что специфика военной организации - особая. Что, мол, в условиях военных действий, когда - вот враг, а вот - свой легче понять эту специфику. Там даже возникает особая боевая дружба, когда один человек может безоглядно 42 пожертвовать собой ради других. Иначе выглядит военная организация в мирных условиях, когда абсолютно непонятно с позиции здравого смысла, зачем отдавать в безраздельное подчинение одного человека - другому; многих - одному да ещё круглосуточно, да ещё на несколько лет. При этом многие или покоряются и становятся рабами и на гражданку уходят с психологией раба, или превращаются в смертельных врагов своих командиров.
  Иван не очень-то внимательно слушал эти назидания, а отец, который всю беседу молча просидел у окна только иногда бросая взгляды в их сторону, понял это и включился в неё тогда, когда умолк дед.
  "Ладно, Иван, жизнь тебя научит. Мы только попытаемся тебя подстраховать. Слушай меня и запоминай: когда тебе уж совсем будет невмоготу, напиши домой письмо. Не с жалобами - ни в коем случае. Военная цензура жалоб не пропустит. Напиши так, чтобы слово "прекрасный" было вставлено три раза в три предложения, идущие один за другим. Мы тогда поймём, что тебе плохо и попытаемся прийти на помощь".
  Ивану эти слова теперь вспомнились отчётливо и он написал в письме: "Служба моя идёт прекрасно. Корабль прекрасный. А когда нас ставят после похода к Минной стенке, то открывается прекрасный вид на севастопольскую бухту".
  Написал и стал ждать. Скоро пришёл ответ из дома, из которого было понятно, что его сообщение получено и правильно расшифровано. Оставалось только набраться ещё больше терпения и вновь ждать.
  Помощь пришла через два месяца, как раз тогда, когда корабль готовился к большому походу. За эти два месяца Ивану два раза пришлось физически защищать своё достоинство. В первый раз, когда на правом шкафуте шёл развод дежурной службы, а помощником дежурного офицера 43 по кораблю заступил тот самый сверхсрочник с лошадиными зубами. Он подошёл к Ивану, стоявшему в строю, и не таясь спросил у него:
  "Ну что, жид, подежурим?"
  "Жид - это еврей, - соображал Иван, - но причём же здесь я?"
  "Я тебя научу правильно службу нести!" - продолжал старшина-сундук. (Сундуками, за глаза, конечно, на корабле почему-то называли всех сверхсрочников.)
  Иван, подавив в себе неприятное ощущение от близости этого типа, наклонился к его уху и прошептал:
  "Пошёл на хуй, сундук!"
  Видно было как сундук побледнел, но справился с собой и действительно отошёл в сторону. После развода старшина подозвал к себе Ивана и, как показалось ему, доброжелательно пригласил его поговорить.
  Мелькнула мысль:
  "Вот, наконец-то, переговорим и он отстанет от меня".
  Они спустились в четырёхместную каюту старшин и как только Иван переступил её порог, то получил удар в живот. Сундук метил в солнечное сплетение, но Иван успел сгруппироваться и удар пришёлся выше - в грудную клетку. Войдя в клинч с противником, Иван, преодолевая боль от удара, сказал:
  "Прекрати, придурок, ведь тебя же посадят".
  "Ну и хуй с ним!" - последовал ответ.
  Удерживая противника в клинче, Иван что есть силы нанёс ему удар в лицо локтём (Этому удару научил его дед) и тот обмяк. С силой оттолкнув его на столик в проходе между койками, Иван приготовился отражать очередное нападение, но в каюту вошли два молодых офицера-медика, 44 проходивших на эсминце практику и всё счастливо закончилось. Как ни странно было осознавать Ивану, но придирки к нему старшины-сундука после этого случая прекратились.
  Второй бой Ивану пришлось выдержать вот при каких обстоятельствах. "Благородный" после ремонта вышел под Феодосию для прохождения мерной линии (это когда корабль проходит разными скоростными режимами и в конце - полным ходом перед участком суши, а с берега измеряют его скорость). Иван стоял вахту у испарителя. По ходовой пресную воду для помывки дают в определённое время. Не успел - остался не мытым. У испарителя же был кран из которого текла пресная вода всегда можно было помыться. Вот годки и приходили к нему мыться. Однажды спускается к этому крану один тип, который выгнал Ивана из румпельного отделения. Иван хотел осмотреть рулевую машину. На заводе, с которого его забрали на флот, как раз и делали рулевые машины. Спустился Иван в румпельное, видит - сидят там двое, ну, Иван спрашивает: "Можно машину посмотреть?" А один из них, как понёс на Ивана: "Вали отсюда, салага..." и т.д. Ивану пришлось удалиться. Позже он узнал, что этот, который его выгнал, оказывается, вовсе и не годок - старше Ивана на год, но не годок. И вот теперь этот спускается к Ивану мыться. Иван закрыл кран и прокричал ему на ухо, чтобы тот убирался. Тот спорить не стал, а поднялся к судовому телефону и вызвал подмогу. Скоро прибежал второй - такой шустрый оказался, по фамилии Шпорт. Он спустился к Ивану и попытался его ударить. Места у испарителя мало и ударить ему Ивана не удалось. Иван перехватил инициативу и прижал Шпорта к крышке испарителя. Схватил за воротник его робы, притянул к себе и одновременно нанёс удар головой в переносицу. У врага из носа обильно полилась кровь. Иван тогда испугался, но 45 последствий никаких не было. Позже на баке он увидел Шпорта курящим, а под обоими глазами - синяки.
  -------------------------------------
  Корабль стоит у стенки. Кубрик. Иван сидит на своём рундуке. Вбегает дежурный трюмный и как-то уж очень взволнованно кричит: "Бут, тебя к замполиту вызывают!"
  Замполит тучный, рыхлый с пальцами трубочками, которые он никак не мог сжать вместе, когда отдавал честь и получалось, что к фуражке капитан третьего ранга подносит ладонь с растопыренными пальцами.
  "Матрос Бут, к вам приехала мать. Получите увольнительную на трое суток и ступайте".
  Иван чуть в обморок не упал. Замполит посмотрел на него и добавил:
  "Приведите себя в порядок, а то выглядите как из Бухенвальда только что освободились".
  Чем сильнее несчастье, тем ярче ощущается счастье, которое его сменяет. Иван спустился с трапа корабля на причал и невдалеке увидел маму. Она стояла - одинокий островок доброты в этом море зла и ненависти. Стояла и смотрела на него - такая родная, что Иван, чтобы скрыть наворачивающиеся слёзы, подбежал к ней и обнял. Так они несколько минут и стояли, обнявшись, на виду у всех, кто мог их видеть.
  ----------------------------------
  На КПП (контрольно-пропускной пункт) Минной стенки Иван предъявил увольнительную и военный билет и сел с мамой в такси, поджидавшее их тут же.
  "В гостиницу "Севастополь", пожалуйста", - сказала Анастасия Сергеевна водителю.
  46 Поехали. Иван засыпал мать вопросами:
  "А отец приехал? А дед? Мне бы с ними очень о многом нужно поговорить".
  "Нет, Ванечка, они не смогли приехать, - как можно мягче сказала мать. - Отец на работе пропадает. У них там срочный правительственный заказ, связанный с космосом. Но это он всё организовал через своих заводских военпредов. Они по своим каналам связались с севастопольскими военными, а те узнали о планах по эсминцу "Благородный" и договорились, что тебя отпустят на трое суток в отпуск. А дед не смог поехать - сказал не доедет. Слабость на него какая-то уж очень навалилась. Зато в гостинице тебя ждёт сюрприз".
  "Сюрприз? Какой сюрприз?" - задумчиво спросил Иван, огорчённый тем, что некому ему будет излить всё то, что накопилось в его голове за первый почти уже год службы на советском ВМФ.
  Мать не стала ему больше ничего говорить, видя, что сыну не до того. Она внимательно рассматривала его и ужасалась изменениям, которые произошли в его лице за время их разлуки: это был уже другой человек. Вот он перед ней - её горячо любимый сынок и, в то же время, это уже не её сын. И дело даже не в том, что бледный и щёки ввалились, а под глазами синева, а в том, что сын смотрит на неё другими глазами - глазами затравленного зверька.
  "Что же они там с вами делают?" - погладив сына по голове, спросила она с болью в голосе.
  "Эх, мамаша, - вдруг откликнулся на её вопрос шофёр, - они там из них делают новых людей - строителей коммунизма".
  ---------------------------------------
  47 Двухместный номер в гостинице был обставлен казённой мебелью с алюминиевыми бирками на каждой единице. Была бирка и на часах, висевших на противоположной от кровати стене и монотонно отстукивающих иваново время такого короткого отпуска.
  Посредине комнаты стоял круглый стол, с тремя стульями и на одном из них сидела Римма. Иван обомлел. Мать, чтобы сгладить сыновнюю растерянность, быстро заговорила:
  "Вечером отходит мой поезд, а Римма останется с тобой. Сейчас мы пойдём обедать. После обеда я дам тебе прочесть письмо от деда, а ты ему напишешь ответ, если захочешь. - Помолчала и добавила. - Мы привезли тебе твою гражданскую одежду. Переоденься".
  Подождав пока Иван переоденется, они втроём спустились вниз - в ресторан при гостинице. Иван тогда ощутил, что он свободный человек, когда в дверях ресторана чуть ни столкнулся с капитаном первого ранга. Уже инстинктивно рука потянулась к виску, для отдания чести, но опомнился и смело прошёл за дамами, которых военный пропустил.
  После обеда женщины оставили Ивана одного в номере, наедине с письмом, а сами пошли прогуляться по городу.
  Иван развернул письмо и прочёл:
  "Мой дорогой Иван, вот когда ты встретился с настоящей жизнью. Жизнь под колпаком мамы и папы - это не жизнь, а подготовка к ней. И если ты сумеешь преодолеть эти испытания, которые, я уверен, свалились на тебя так неожиданно для тебя, то, значит, подготовка была проведена правильно.
  Живи, думай, думай и думай, борись и не очень-то сердись на людей, которые тебе вредят. Этим людям тоже не сладко живётся. И вот если ты научишься им помогать, в то же время отбиваясь от их нападок на тебя; вот если ты постигнешь это великое искусство жизни - будешь счастлив.
  48 Пойми, из тебя сейчас рождается новый человек, а всякое новое рождение происходит в муках. Так уж природа устроила. Крепись.
  Всегда твой, любящий дед Евстратий Никифорович"; и дата.
  Прочитав письмо, Иван задумался:
  "Неужели дед прав и эта самая "настоящая жизнь" такая глупая, подлая, злобная? Эти военные придурки неужели не понимают, что дисциплина может быть разная? Человек, подчиняющийся из страха, - не надёжен. Если он подчиняется своему командиру только потому, что боится его, то всегда будет стремиться или обмануть командира, или вообще как-то освободиться от объекта страха. А как можно освободиться? Видимо, тремя способами: первый - убежать, второй - уничтожить объект страха, преодолев на мгновение свой страх и третий, самый трудный, которым мало кто пойдёт - преодолеть страх, вступить с объектом страха в человеческий контакт и перевоспитать командира, командующего своими подчинёнными через внушение им страха. Но есть другая дисциплина - сознательная, это когда..." - додумать ему не дали вернувшиеся из города женщины.
  "Мама, а как там сестрёнка-то моя поживает?" - спросил Иван.
  Мать оживилась: "Ой, хорошо, хорошо поживает. Очень хочет учиться. Смышлёная такая! Готовится поступать в Ленинградский Университет. И ты знаешь, какой факультет выбрала? Философский! Про тебя не забывает. Мы часто с ней о тебе говорим".
  Иван отвернулся к окну, чтобы скрыть наворачивающиеся слёзы умиления. Подумал:
  "Что-то часто меня стала слеза прошибать".
  "Написал что-нибудь в ответ-то?" - спросила мать.
  49 "Нет, мама, ещё не успел, но обязательно напишу".
  "Поторопись. Через два часа отходит мой поезд", - сказал мать, затем подошла к сыну и обняла его. Римма из деликатности вышла из номера.
  "Куда это она?" - спросил Иван.
  Мать пожала плечами и повторила свою просьбу:
  "Садись и пиши, а я пойду посмотрю - куда Римма направилась".
  Сидя за столом, перед чистым двойным листом бумаги, вырванным из тетради, Иван помедлил, затем взял авторучку, предусмотрительно оставленную матерью на столе, и написал: "Спасибо, деденька, за разъяснения. Спасибо папа за то, что устроил мне здесь такие неожиданные каникулы. Они очень кстати - это как глоток чистого воздуха, когда выходишь на палубу после четырёхчасовой вахты у горячего испарителя.
  Многое мне здесь на службе не понятно, но, думаю, что, в конце концов, разберусь. Уж не совсем дурак-то я. Неожиданно всё как-то на меня свалилось. В этом ты, деденька, прав абсолютно.
  Отец, и ты прав - нужно было мне сменить знакомое рабство на такое же. Рабство, которое понимаешь - менее мучительно переживается. Ну, что поделаешь - сам напросился. Впереди у меня ещё три года выбранного мной жизненного пути. Нет, не три, вру - год, через два года службы отпуск дают на две недели.
  А то, что вы мне подарили такую трёхдневную передышку - позволит мне этот год прожить. И я его проживу, и мы увидимся.
  Целую и обнимаю, ваш сын и внук Иван Бут. (дата)
  P.S. Целую и обнимаю сестрёнку".
  Когда мать вернулась в номер, Иван протянул ей сложенный вчетверо 50 лист бумаги и сказал:
  "Вот, передай им, ну и сама прочти, если хочешь".
  -----------------------------------
  Проводив мать, Римма и Иван вернулись в гостиницу. Как только за ними закрылась дверь их номера, Иван взял женщину за руки, опустился перед ней на колени, обнял её ноги и прижался щекой к правой голени. Римма теребила его волосы, приговаривая:
  "Миленький, миленький ты мой, как же они тебя...Ну, иди ко мне".
  Иван встал с колен. Когда их лица оказались на одном уровне, она обеими руками обхватила его голову и страстно поцеловала в губы. Так страстно, что многократно усилила в молодом мужчине желание".
  ---------------------------------
  Они вышли из номера только в середине следующего дня. Иван вступил на тротуар и покачнулся, как будто под ногами была не земля, а палуба корабля, который шёл в море, а море слегка штормило.
  Римма рассмеялась:
  "Что, морячёк, укачало тебя?"
  "Ты меня и укачала", - весело откликнулся тот, обнял женщину и увлёк её вперёд. На проходивший мимо военный патруль Иван даже внимания не обратил. Впереди были ещё целые сутки счастья и Иван старался не вспоминать о том, что оно конечно. Патруль напомнил бы ему об этом, обрати он внимание на него. Он подсознательно старался окунуться в неожиданно свалившееся на него счастье и быть там, как в забытьи, как можно больше времени.
  Прошли по городу, вышли к севастопольской бухте - прямо к памятнику погибшим кораблям. Иван поморщился, когда вновь увидел 51 водную гладь - вид которой всё-таки вытащил его из сегодняшнего счастья.
  "Ты что, Ванечка, болит у тебя что-нибудь?" - спросила Римма, заметив страдальческую гримасу на его лице.
  "Я, Римм, вспомнил, что скоро мы уйдём вон в ту даль, уйдём далеко и надолго, и рядом со мной тебя уже не будет", - с грустью в голосе сказал Иван.
  "Не грусти, Ванечка, привыкнешь к службе. Вернёшься с похода морским волком. В отпуск отпустят, а там уж, глядишь, и службе конец. Не грусти - повторила Римма и взяла Ивана за руку. - А сейчас пойдём-ка в кино, что ли, сходим", - предложила она.
  ------------------------------------
  В гостиницу они вернулись вечером. Проходя мимо столика дежурного администратора по этажу, Иван отметил, что дежурная уже другая. Какая-то непонятная тревога охватила его. Уж больно долго и пристально администратор смотрела на незнакомую ей пару постояльцев.
  "А вы в какой номер, товарищи?" - спросила дежурная.
  Римма назвала номер и для убедительности помахала ключом с массивным брелком из дерева в виде груши.
  Перекусили бутербродами из плавленых сырков с булкой. Запили всё это лимонадом и улеглись в постель. Часы на стене показывали 11 часов вечера, когда в дверь постучали. Римма поднялась с кровати и так - обнажённой подошла к двери. Иван, лёжа, любовался её женственными формами.
  "Кто там? - спросила Римма, прислонив ухо к одной из дверных створок. Но этого делать не нужно было, так как за дверью тут же, громко, 52 голосом администратора этажа (Иван узнал этот голос), сказали:
  "У вас в номере посторонний. Гостям разрешается находиться в гостинице только до двадцати трёх часов".
  "Одну минутку, - сказала Римма, - я сейчас выйду", - и бросилась одеваться. Взяла со стола кошелёк с деньгами и вышла.
  Она отсутствовала в номере ровно тридцать минут. Иван засёк время. Вернулась растерянной.
  "Что случилось?" - спросил Иван всё также лёжа в кровати.
  "Выгоняют нас, Ванечка. Ты здесь посторонний. У них в книге записаны две женщины в этом номере живут. Милицию грозятся вызвать. И деньги не берут, сволочи", - выругалась Римма.
  "Что делать будем?" - спросил Иван, поднявшись с кровати и натягивая трусы.
  "Что делать, что делать - задумчиво повторила Римма. - На вокзал нужно идти. Там частники предлагают жильё. Снимем на ночь койку у кого-нибудь из них. Они документы не требуют. Только деньги плати".
  Тёплая ночь южного города. Редкие фонари на улицах.
  До железнодорожного вокзала они дошли быстро. Но частников, предлагающих жильё приезжим, на вокзале уже не было - поздно. Расположились на скамейке в зале ожидания.
  "Вот тебе и на! - Думал Иван, сидя на жёсткой деревянной, отполированной чужими задами, скамье. - Тут уж не военные портят мне жизнь. Это что-то даже над ними и над всеми стоящее. Что?"
  Вопрос остался без ответа. Посидели, помолчали. Римма предложила положить голову ей на колени и поспать.
  "Давай лучше ты поспишь", - возразил Иван.
  53 Она взглянула на него, улыбнулась и молча увлекла его голову к себе на колени. Когда его голова оказалась в тёплой и мягкой ложбинке между двумя женскими бёдрами, Иван ощутил как тот - самостоятельный член его тела, оживился. Чтобы укротить его, Иван стал думать о плохом:
  "Уже совсем скоро неизбежное возращение на корабль..."
  Помогло.
  В середине ночи Иван проснулся, открыл глаза и увидел склонённое над ним лицо любимой женщины. Глаза были закрыты. Она спала.
  "Риммочка. - зашептал Иван, - Риммочка, проснись. Ложись поудобней. Теперь моя вахта, сменяемся", - попытался он пошутить по-флотски.
  Она подняла голову, но окончательно явно не проснулась. Иван сел на скамью и также, как сделала с ним Римма несколько часов назад, увлёк её голову к себе на колени. Она не сопротивлялась.
  ------------------------------------
  В гостиницу они вернулись в девять часов утра. Именно с 9 до 23 часов, согласно правилам установленным для всех гостиниц СССР, гостям позволялось находиться в номерах советских гостиниц. До возвращения они позавтракали в городской столовой рисовой кашей и чаем. А как только вошли в свой номер - не сговариваясь разделись и прыгнули оба в мягкую, по сравнению с вокзальной скамьёй, гостиничную постель.
  Любовный экстаз вмиг охватил обоих и унёс в рай чувственных наслаждений. А потом они до вечера отсыпались.
  ----------------------------------
  Вечером Иван посадил Римму в поезд Севастополь-Ленинград, а сам вернулся на корабль. На прощание Римма сказала:
  54 "Ванечка, ты такой, ты такой... Вобщем, повезёт женщине, которая станет твоей женой".
  Иван ещё стоял на перроне, глядя в хвост удаляющегося поезда и сглатывал слёзы, наворачивающиеся на глаза, когда услышал голос сзади:
  "Товарищ матрос, предъявите увольнительную".
  Эти слова произнёс старший лейтенант с повязкой патрульного на рукаве и стоящими за его спиной, такими же как Ваня, матросиками-срочниками. Отличающимися от него только тем, что на их форменных ремнях висели штык-ножи от автоматов Калашникова.
  ---------------------------------
  Через три дня на эскадренном миноносце "Благородный" рано утром прозвучала команда:
  "По местам стоять. С якоря и швартовых сниматься".
  В походе издевательства над молодыми будто по команде прекратились. Даже такие тупые в социальной психологии люди, как военные моряки советских времён, и те понимали, что "по ходовой" издевательства над людьми, которые обеспечивают выполнение боевой задачи, недопустимы. Но этот факт позволил Ивану сделать вывод: корабельное начальство знало, что творится у нижних чинов, но не вмешивалось.
  Прекратить издевательства можно было, но изъять из памяти жертв этих издевательств всё пережитое ими, нельзя - не получится. Балетмейстер Чумаков показал, на что способен озлобленный человек.
  55 Средиземное море. Советский эскадренный миноносец "Благородный" выполняет задачу по слежению за американским авианосцем "Интерпрайс".
  В отличие от большинства своих молодых сослуживцев, Иван понимал: как работает в целом паросиловая машинная установка, которая (их на корабле было две) обеспечивает ход кораблю. Он понимап, что в водотрубном паровом котле, в топке которого сжигается мазут, производится пар высоких параметров. Этот пар подаётся на паровые турбины и вращает их. Затем отработанный пар проходит в конденсаторы, превращается там в котельную воду и вновь направляется в котёл - цикл замкнулся. Было бы идеально, если бы не было потерь пара и котельной воды через парения и протечки. Для пополнения запасов котельной воды и служили два испарителя - по одному на каждую машину. Рабочая вода для морского парового котла - чистый дистиллят. На забортной воде котёл может проработать не более двух часов и полностью выйдет из строя, ибо соль забьёт все его трубки и циркуляция в нём воды и пара прекратится.
  Авианосец "Интерпрайс" свободно идёт со скоростью 25 узлов (это, приблизительно, 50 км. в час). "Благородный" на мерной линии показывал скорость и 32 узла. Поэтому, при нормальных условиях, авианосец, ну никак не может уйти от эсминца. Однако, в Средиземном море в этом походе эсминец "Благородный" часто оказывался не в состоянии осуществлять слежение за авианосцем по причине острой нехватки котельной воды. Ему приходилось ложиться в дрейф, чтобы дать возможность испарителям пополнить запасы воды, а объект слежения, тем временем, уходил и даже корабельные локаторы его теряли.
  У кормового ИКВ несли вахту Иван, Чумаков (балетмейстер) и молодой 56 матрос по прозвищу Настя. Почему "Настя"? Да потому, что черты лица у него были слишком женственны. Лицо с женскими чертами становилось старушечьим, когда матрос уставал. Вот поэтому так его и прозвали.
  Наладить продуктивную работу испарителя было не так уж просто, а для неопытного человека - так даже невозможно. Нормально работающий испаритель должен был наваривать определённое количество воды за определённое время. И, естественно, что грамотное обслуживание испарительной установки давало свои результаты. Иван довольно-таки быстро уловил и понял все закономерности её работы и вахту сдавал с хорошими показателями. Помогли знания законов термодинамики, полученные в техникуме. У балетмейстера дело не ладилось. Командир отделения, годок - Бондаренко, как ни бился - не сумел научить Чумакова. Ну, конечно, Чумакову за это неумение доставалось даже по ходовой.
  И вот, вдруг, у Чумакова стало всё получаться. Его показатели, случалось, бывали даже лучше, чем у остальных. Иногда, правда, происходили срывы, но всё реже и реже, и, наконец, всё нормализовалось - от Чумакова отстали. Никто не мог связать два явления: нормализация работы Чумакова у испарителя и, возникающую периодически, острую нехватку котельной воды. А связь оказалась прямой. Иван сочувствовал Чумакову и тот это видел, и ответил взаимностью. Балетмейстер научил судомеханика как нужно работать с испарителем. Чумаков уже в конце похода рассказал Ивану Буту каким способом он достигал хороших показателей. Чумаков разработал собственную методику обслуживания испарительной установки и она, формально показывала хорошие результаты, фактически из пополнителя котельной воды становилась её 57 потребителем. Даже судомеханику Ивану Буту не пришла в голову такая простая схема обманывающая командиров: инженера-лейтенанта командира трюмной группы и инженера капитана третьего ранга командира механической боевой части. Котельной воды не хватало. Корабль ложился в дрейф, срывая выполнение боевого задания. Эти два офицера переходили от одного испарителя к другому и с секундомерами простаивали часами, замеряя скорость наварки воды установками в контрольные цистерны. Испаритель у Чумакова, в частности, работал отлично, а воды не хватало.
  Как всё гениальное - схема обмана была проста и Чумаков рассказал о ней Буту:
  "Испаритель соединён трубой с главным конденсатором. Если приоткрыть клапан на этой трубе, то отработанный пар из главного конденсатора пойдёт в испаритель, смешается с паром произведённым испарителем, конденсируется и уйдёт в контрольную цистерну как свой; соображай". Иван соображал. А после того, как Чумаков поведал ему и о тех технических хитростях, которые позволили ему скрыть обман, Иван серьёзно задумался:
  "Человека можно заставить копать яму, поставив над ним надсмотрщика. Но вот обслуживать сложную технику его заставить невозможно. Так что советская принудительная система здесь явно даёт сбой. Дисциплина на страхе не работает или работает в ущерб делу".
  Не хватало Ивану в тот момент умного собеседника.
  "Где отец? Где дед? Далеко вы. И написать вам всё честно и подробно об этом я не могу. Вот уж устроили люди себе жизнь, глупые люди", - сокрушался Иван. - 58 Наши же годочки тоже не так давно были молодыми. И их тут - на корабле насильничали старики-годочки. Нет, когда мне останется служить год и я стану "годочком" - таким как эти не буду. - Дал зарок сам себе Иван. - У нас всех силой загоняют в армию и на флот, не спрашивая - хотят они служить или нет. Так можно ли после этого кого-то из них винить в том, что те, находясь в тюрьме без всякой вины, звереют в ней? - Задал он сам себе вопрос и тут же ответил - И всё-таки винить нужно: что ж ты, дерьмо этакое, вместо того, чтобы помогать и сочувствовать таким же горемыкам как ты, что ж ты издеваешься над ними?! Что ж ты - проститутка, встаёшь на сторону насильников!"
  Больше всего Ивана удивляли корабельные "сундуки". То есть те, кто, отслужив срочную, добровольно оставался служить сверхсрочно.
  "И как же этим людям плохо жилось на гражданке, чтобы они её меняли на такую отвратительную, глупую, несправедливую, подлую систему, как советская армия". - Это было для Ивана непостижимо до тех пор, пока он сам ни включился после армии в, так называемую, мирную трудовую жизнь.
  А пока он украдкой вглядывался в этих людей, в их лица, стараясь понять ход их мыслей, понять из какой жизни они вышли, чтобы в этой - в жизни советских военных моряков, которую Иван уже искренне ненавидел, найти преимущества и потому посвятить себя именно ей.
  Наблюдал Иван и за офицерством. Тот, установленный им факт, что они знали об издевательствах старослужащих над молодыми, очень понизил статус этого сословия в его глазах. Но офицеры были разными. Тупых служак, конечно, больше всего - таких, которые за очередную звёздочку готовы были на любую гадость. Но встречались среди них и 59"человеки". Был один такой на корабле - старший лейтенант командир корабельных электриков. Вот уж и не служака совсем. Когда Ивана перевели на вахту в "Пост энергетики и живучести" корабля (ПЭЖ), то встречаться со старлеем ему приходилось часто. Он на вахту всегда приносил с собой какое-нибудь собственноручно изготавливаемое электротехническое изделие. Однажды принёс куклу - обычную магазинную куклу. И говорит Ивану, как равному:
  "Вот, хочу дочке подарок сделать".
  И сделал - через месяц эта кукла моргала, показывала красненький язычок, сгибала в локтях руки, а в коленях - ноги и даже песенку пела, синхронно с мелодией раскрывая и закрывая ротик. Старлей умудрился вмонтировать в куклу магнитофон собственной конструкции с записанной на проволоке одной единственной песней:
  "В траве сидел кузнечик.
  Совсем как человечик..."
  Не было в этом советском офицере никакого командирского чванства. Вот кому Иван беспрекословно и радостно подчинялся, когда выпадало им вместе нести вахту. И как же ему было неприятно, когда он стал свидетелем как этот "носорог" - это человеческое чучело с несгибающимися пальцами-трубочками - этот замполит при всех, как мальчишку, распекал его любимого старлея.
  "Вот уж механизм по унижению людей, - думал Иван, имея в виду всю эту ненавистную военную систему, выстроенную на субординации. - Когда бездарь, пустышка человеческая, способная, разве что, только на то, чтобы форму носить, да лизоблюдничать перед такими же как он, но с большими звёздочками на погонах; и вот эта жирная тварь получила право командовать таким умельцем. И хорошо бы только командовать, а то - 60 прямо унижать человека с золотыми руками и умнейшей головой".
  Иван обрадовался, когда узнал, что замполита списали с корабля за провалы в воспитательной работе.
  Чрезвычайное происшествие случилось на эсминце "Благородный". Матросы боевой части два (артиллеристы) пожаловались в штаб флота на то, что их командир дерётся. Чрезвычайным было не факт рукоприкладства, а то, что коллективно пожаловались. Пришла проверка и проверяющий обнаружил в каюте замполита рапорт от другого матроса, который жаловался, что его избил всё тот же офицер. Вместо того, чтобы разобраться с ч.п., замполит ушёл в отпуск. Когда вернулся, ему объявили служебное несоответствие и списали с корабля.
  На учебных манёврах корабль повредил гребной винт и потому вне плана был поставлен в док. В доке, что было хорошо(?) - так это то, что с корабля на территорию дока можно было сходить без всякого разрешения. На территории был магазин, а в магазине продавали всякие вкусности. Ивану отец прислал денежный перевод и вот теперь эти деньги можно было потратить. Иван ходил в магазин каждый день. Так однажды, идёт он по территории дока, жуёт песочное колечко - вкусно! Вдруг, видит метрах в ста от него впереди суета какая-то. Матросы в робах рассыпаются от чего-то как тараканы от включённого глубокой ночью света. Видит Иван: движется в его сторону скопление людей - явно офицеров; на всякий случай сходит с дороги и останавливается около какого-то подсобного сарайчика. В нём, видимо, хранится инструмент для уборки территории. Стоит Иван спиной упёршись о сарайчик, ест своё песочное колечко и наблюдает как группа старших офицеров (не ниже капитана второго ранга) движется по дороге. Возглавляет процессию вице-адмирал. Вид адмирала рассмешил Ивана:
  "Ну, просто петух, раскрашенный природой так, что к глазах рябит. 61 Фуражка с высоченной тульей (явно сшитая по заказу), с большущей кокардой посередине. На козырьке фуражки - золотые дубовые листья. Погоны на тёмном фоне расшитые золотом, а посредине вышитые звёзды - золото с красным. На груди множество различных значков и медалек. Рукава кителя отороченные золотыми адмиральскими шевронами, а на левом рукаве ещё и штат* тоже вышитый золотой ниткой. (*штат - знак принадлежности к виду вооружённых сил); опоясанный особым военно-морским адмиральским ремнём с кортиком, висящем на длинных шнурках, при ходьбе болтающимся почти у колена. Штаны с лампасами - не такими, как у сухопутных генералов, как бы поскромнее, но они отчётливо видны".
  Иван поздно понял, что этот разряженный петух его заметил; понял это и ещё понял, что влип в какую-то неприятную историю.
  Адмирал остановился метрах в десяти и, глядя на Ивана, поманил его пальцем. Иван от неожиданности замер, не проглотив очередного куска песочного кольца. Чтобы убедиться, что именно его персоной заинтересовались, он жестами спросил у адмирала:
  "Я тебя интересую?"
  Тот кивнул головой и для убедительности ещё раз поманил к себе пальцем матроса.
  Иван вспомнил - чему его учили на строевых занятиях в учебном отряде, поправил одежду. С сожалением отбросил недоеденное колечко и направился к адмиралу. Не доходя до него шагов пять, он перешёл на чеканный строевой шаг и так подойдя к адмиралу, взял под козырёк и громко доложил:
  "Товарищ адмирал, матрос Бут по вашему...- тут он замялся, подбирая подходящее слово: по вашему "жесту", "приказанию", "вызову". В уме 62 мгновенно пронеслась мысль, что слово "жесту" здесь не подойдёт, и закончил фразу: - по вашему вызову явился". Резко опустил руку к ноге и замер по стойке смирно, пожирая начальство верноподданническими глазами. Начальству явно понравился и подход, и рапорт. Адмирал спросил:
  "Что это вы так стоите? Адмирал идёт, а вы никак не реагируете?"
  "Виноват, товарищ адмирал, задумался".
  "Где служите?"- продолжал допрос начальник.
  Иван чётко доложил.
  "Идите на свой корабль и доложите командиру, чтобы наказал вас".
  "Слушаюсь, товарищ адмирал. Разрешите идти?"
  "Идите".
  Иван взял под козырёк, лихо развернулся на 180 градусов и чётким строевым шагом отошёл от "петуха". Пройдя шагов пять, он перешёл на обычный шаг и не оглядываясь пошёл к кораблю.
  Ничего Иван не стал докладывать командиру. А "петух"? "Петуху", видимо, понравилась строевая выправка матроса и он никого не послал проверять: доложил тот о своём проступке или нет. А, может быть, ещё по какой причине..., но через три дня Иван понял: обошлось.
  Размышляя над этим случаем, Иван пришёл к выводу, что адмирал-петух потому к нему прицепился, что ждал видимого чинопочитания: то, что матросня разбегалась при виде процессии, адмирала удовлетворило, а вот когда один из них не продемонстрировал чинобоязнь - вот что его задело.
  "Разве такой родину защитит? - спрашивал себя Иван. - Да он в первом же бою в штаны накладёт", - сделал он окончательный вывод.
  63 Ивану казалось, что человек с холуйской душой, а именно холуи, считал он, жаждут чтобы их превозносили, выделяли, трепетали перед ними те, кто, по их мнению, ниже стоит по рангу; потому что они также трепещат, пресмыкаются, гнутся перед вышестоящими. Для рабских душ такой мир - норма и они даже готовы бороться за него; такого склада люди не способны быть настоящими защитниками своей родины. Они обязательно трусливы и продажны. Почему он так считает - Иван объяснить не мог, но был уверен, что прав.
  --------------------------------------
  Корабль готовился к длительному походу - на шесть месяцев. И получалось, что как только они вернутся на базу - Ивана должны будут отпустить домой - на побывку на две недели. Сознание этого грело душу и придавало сил.
  "Перетерпеть ещё полгодика и я - дома, - думал Иван - По ходовой, в походе время бежит быстро: вахта - сон, вахта - сон. И так день за днём, месяц за месяцем", - утешал он сам себя.
  Самые злобные "годочки" демобилизовались. Пришли молодые, а Иван, Чумаков, Настя и Шурик Соболев оказались в середине возрастной иерархии. Служить стало легче. Чумаков всё-таки освоил искусство обслуживания испарительной установки. И ему уже не приходилось прибегать к хитрости.
  Командиром отделения был назначен армянин - маленький, толстый и хитрый. Обучение молодых он возложил на Бута. Иван раздобыл схему устройства корабля. Каждому молодому выдал по листу ватмана. Заставил их на этих листах нарисовать контур корабля, а затем заполнять этот контур содержанием. Молодой таким образом сначала знакомился с 64 теорией, затем закреплял эти знания на практике, то есть бежал и исследовал это конкретное помещение, а затем фиксировал знания тем, что на своём чертеже отмечал (рисовал) данное корабельное помещение. Дело обучения пошло легко и даже весело. Не было ругани, криков и дурацких наказаний, лишающих молодых сна и тем подрывающих их и без того ослабленные в отрыве от дома познавательные способности.
  То ли ревность, то ли ещё что-то, Иван никак не мог понять, но почувствовал, что этот армянин - старшина первой статьи Саркисян - стал к нему придираться: то в его рундук залезет и скажет, что там у Ивана беспорядок, то грязь в помещении холодильной машины ("Холод-П") найдёт и заставит Ивана (а это было его заведование) делать внеочередную приборку. Иван никак не мог понять - чего этот армяшка к нему привязался.
  Уже два месяца эскадренный миноносец "Благородный" болтался в водах Средиземного моря. Именно "болтался" и больше ничего, потому что только обеспечивал здесь военное присутствие СССР. И вот объявили, что ожидается заход в югославский город Котор, что стоит на берегу Адриатического моря. Великое благо для моряка, после двух месяцев плавания - вступить на твёрдую землю. Сходишь на берег, а ощущения такие, что земля под твоими ногами продолжает раскачиваться, как палуба корабля. Это ощущение проходит только часа через два-три нахождения на твёрдой земле. Однако, даже этого бывает моряку достаточно, чтобы подпитаться силами от матушки-земли и вновь обрести способность сопротивляться морской стихии. Сойти на берег для моряка - великое благо. И вот этого блага, этот чёртов армянин лишил Ивана. Он придрался к тому, что Иван не сразу убрал сварочное оборудование после 65 того, как снял и заварил лопнувшую медную трубу от кормового пожарного насоса. Решил её сначала установить на место, проверить, а уж затем и свернуть сварку. Провозился с установкой часа полтора - никак гайка по резьбе не шла. Однако, справился. Выходит наверх, а старшина его поджидает.
  "Почему не убрал?" - Иван попытался объяснить, но, - куда там - тот и слушать не стал. Он сильно коверкал русский язык, но понять его было не сложно:
  "Тебе, саляга, в город не будешь".
  У Ивана всё внутри опустилось. Хоть и ходили слухи, что по приказу сверху каждый моряк обязательно должен быть отпущен на берег, но на памяти у Ивана не было случая, чтобы вышестоящее начальство отменило распоряжение командира отделения.
  Смирившись с очередным несчастьем, стиснув зубы, Иван продолжал считать дни до отпуска.
  Проходит день. На левом шкафуте у второй артиллеристской башни выстроилась очередная группа моряков - они идут в город. Иван вышел на бак, уселся на волнорез и стал рассматривать красные черепичные крыши утопающих в зелени особняков во множестве стоящих на берегу Которской бухты. Говорили, что в Югославии иностранцам разрешили строить себе особняки.
  "Вот они там блаженствуют, - думал Иван, - а я тут..."
  "Вано, подменишь меня? Я в город иду" - это спросил Шура Соболев, стоявший сейчас вахту дежурным трюмным. Он явно бежал и вот теперь, тяжело дыша, стоял перед Иваном, ожидая ответа на поставленный вопрос.
  66 "Ну, что за вопрос, Шурик, конечно подменю. А эта сука - Саркисян, с вами?"
  "Не знаю наверняка, кажется - с нами".
  Было видно, что Шурику стыдно так открыто проявлять положительные эмоции перед товарищем, которого не за что лишили удовольствия. Но Соболев никак не умел с собою совладать и потому, бушевавшая внутри у него радость, не поддавалась волевым усилиям по сдерживанию её и выплёскивалась наружу в виде виноватых улыбок. А Ивану от этого становилось ещё тоскливее. Чтобы прекратить пытку он поторопил Шурика:
  "Давай, Шура, и за меня погуляй! На вахте всё впорядке?"
  "Всё окей! Только надо одно дельце провернуть. Командир приказал устранить крен на левый борт. Выровняем корабль так: перекачаем мазут из носовой бортовой цистерны в одиннадцатую. Я сейчас иду переодеваться, а по пути открою клинкет и включу насос в первой машине, а ты идёшь в прачечную - отрываешь одиннадцатую и закрываешь двадцатую. Годится? - и добавил: - Одиннадцатая пустая, вырубать насос можно не торопиться".
  "Валяй, Шура, - со вздохом сказал Иван и побрёл по левому шкафуту в помещение прачечной. Там находились выводы от клинкетов этих цистерн. (ШКАФУТ - \морской термин\ средняя часть верхней палубы)
  Иван уже стоял в тамбуре прачечной, когда туда влетел "молодой" с вытаращенными от возбуждения глазами и заорал:
  "Бут, скорее переодеваться, ты в город идёшь, тебя по всему кораблю ищут".
  Ивана никогда не били пыльным мешком из-за угла, но после этого случая - он знает: что это такое. От ошеломляющего известия в памяти что-то 67 отключилось. И Иван вспомнил о работающим насосе и закрытом клинкете 11 цистерны только в городе, когда к их группе подошёл наш офицер и спросил: не видели ли они командира механической боевой части.
  "Не видели",- ответил за всех старший группы.
  А на вопрос "Что случилось?" офицер ответил одной фразой:
  "Да, мазут - за бортом".
  От этого сообщения Ивану стало не по себе. Он мгновенно вспомнил, что не открыл 11 и не закрыл 20, о чём была договорённость с Соболевым.
  А случилось следующее: Шурик, проделав свои манипуляции с насосом и клинкетом и уверенный, что Иван со своей частью задания уже справился, прибежал в кубрик переодеваться, а ему говорят, что он сегодня в город не идёт. Расстроенный, куда он ушёл - неизвестно, но в кубрике Иван его не встретил, и потому иванова память вовремя не включилась. Иван же прибежал в кубрик, быстро переоделся и выскочил на верхнюю палубу. У кормовой артиллеристской башни главного калибра уже выстроилась группа, идущая в город. Ждали только Ивана.
  Югославия - это не Севастополь; к внешнему виду моряков, сходящих на берег, не придирались. И как только группа оказалась в полном составе - моряки сошли на берег.
  Тем временем насос из полной цистерны ёмкостью 10 тонн перекачивал мазут в восьмитонную, но до этого уже наполовину заполненную. Четыре тонны поместилось в цистерну, остальное, через воздушники, пошло на палубу, а через палубные шпигаты - за борт, - замазучивать Которскую бухту Адриатического моря.
  Ивану позже рассказали, что в тот момент как раз командир корабля 68 встретил у трапа группу югославских гостей и повёл их по левому шкафуту в офицерскую кают-компанию. Неожиданно путь гостям и хозяину преградил мазут. В воздушнике цистерны сначала зашипело и в следующее мгновение на палубу выплеснулась чёрная жидкая масса. Видимо, в этот момент корабль качнуло и подача мазута на палубу, как будто, прекратилась, но, в следующий миг, - полилось с новой силой неудержимой струёй. Командир через проход за второй трубой вывел гостей на правый шкафут, но и тут путь был уже отрезан всё той же чёрной, липкой и вонючей жидкостью.
  Сначала по корабельной трансляции орали: "Дежурный трюмный наверх! - Затем, видимо, отчаявшись: - Обесточить корабль!"
  Тем временем, на палубу и за борт ушло около трёх тонн мазута.
  ---------------------------------------
  Всю свою последующую службу на Советском военно-морском флоте, Иван в мыслях часто возвращался к этому случаю. И ещё тогда он понял, что такого не могло бы произойти там, где люди друг к другу относятся по-человечески: с добром, с пониманием, с сочувствием.
  И много позже, уже обучаясь в Институте Марксизма-ленинизма на высших партийных курсах, где их знакомили с азами социальной психологии, он, наконец, осознал окончательно: это потому всё так случилось, что на корабле не было коллектива. На эсминце служила всего-навсего группа, то есть такая человеческая общность, которая никогда и не смогла бы стать коллективом, или таким сообществом людей, которое сознательно бы, а, значит, добровольно сообща делало бы общее дело; когда каждый член такого сообщества вносил бы в общее дело свою позитивную крупицу, когда интеллекты индивидов этого сообщества не подавлялись бы, а 69 складывались в достижении общей цели; когда каждый в любой момент мог бы пожертвовать своим индивидуальным благополучием ради этого общего дела. Не могло получиться коллектива из группы, в которой очень большая часть её состояла из отбывающих наказание за несовершённое преступление.
  ------------------------------------------
  Но все эти выводы и обобщения Иван сделал много позже, а пока служба продолжалась. Никаких неприятных последствий для Ивана инцидент с мазутом в Адриатическом море не вызвал. Матрос Бут вообще как бы оказался в стороне, хотя и обратился к командиру БЧ-5, рассказав ему о своей роли в этом деле. Вахту дежурным трюмным нёс Шура Соболев и его, за плохое несение службы, на ночь загнали в машину драить пайолы.
  Через шесть месяцев морских скитаний эсминец "Благородный" вернулся на базу.
  А ещё через месяц мама, папа, дедушка и их горячо любимый сын и внук сидели в их старой ленинградской квартире за обеденным столом и весело беседовали. Иван, конечно, знал, что Евстратий Никифорович Тёмкин не родной его дед, но от этого он любил этого мудрого старца не меньше, а может быть даже и больше потому, что духовное родство не менее прочно может связывать людей, чем родство генетическое.
  "Что-то бледно выглядишь ты, Ваня. Моряк, он всеми ветрами продуваемый, а ты как будто из подвала вылез - лицо бледное, худое", - сказал Чарнота после того, как они с Петром Александровичем выпили по рюмке водки и приступили к закускам. Иван погрустнел, а Пётр Александрович укоризненно взглянул на Чарноту.
  "А я, деденька, так и есть - больше в помещении нахожусь, чем на 70 палубе. У меня и специальность такая - машинист трюмный. Вот в трюме мне и сидеть ещё два года. А там ветров нет".
  Хлопнула входная дверь. Мать встрепенулась:
  "Оксанка из Университета пришла", - сказала она, вставая из-за стола и направляясь навстречу дочери.
  А дед, не обращая внимания на многозначительные взгляды своего бывшего ординарца, не унимался:
  "Знаю, хлебнул ты там лиха, рассказывай. Мы с твоим отцом тоже виды видывали, - так что может что путное подскажем тебе. Наливай!" - скомандовал дед и отец, к удивлению Ивана, повиновался как подчинённый начальнику.
  "А, налей-ка и мне, отец. Должен же я когда-нибудь попробовать этот мужской напиток", - вдруг сказал Иван, вставая для того, чтобы взять из буфета пустую рюмку для себя.
  "О, - радостно вскричал Чарнота, - за нашим столом мужиков прибыло!"
  Петра Александровича, напротив, желание сына не обрадовало.
  "Сынок, а ты без нас уже пробовал этот, как ты говоришь, мужской напиток?" - спросил он.
  "Да, отец, пробовал, когда нас на уборку картошки посылали. Тогда мне не понравилось".
  Пётр Александрович удовлетворённо кивнул и улыбнулся.
  "Чтож, тогда, прежде чем пробовать его второй раз, выслушай опытных в этом деле людей".
  Чарнота с явным неудовольствием на лице, откинулся на спинку стула и сказал:
  71 "Может сначала, выпьем, закусим, а уж после поговорим".
  "Нет уж, - сначала теория, - твёрдо возразил Пётр Александрович и начал излагать. - Пьют спиртное, сын, для того, чтобы опьянеть. Опьянение - особое состояние человека, при котором связь с реальностью у этого человека ослабляется. У большинства людей состояние опьянения связано с положительными ощущениями - людям становится весело. Однако, редко, но встречаются особи, которые в пьяном состоянии делаются агрессивными. Отсюда, урок номер один: старайся пить только со знакомыми тебе людьми. Урок номер два: определи для себя то количество спиртного, которое твой организм не отравляет. Основной признак отравления - плохое самочувствие после отрезвления. Начинай с малого. Сегодня я предлагаю тебе выпить две рюмки водки. Это, примерно, восемьдесят граммов. А после - загляни в себя и оцени своё состояние, когда начнётся протрезвление".
  "А как я узнаю, что трезвею?" - спросил Иван, усевшись на своё место и налив себе полную рюмку прозрачного напитка.
  "Узнаешь по своему самочувствию, - ответил за отца дед. - В природе всё сбалансировано: сколько радости получишь от выпитого - столько печали испытаешь от протрезвления".
  Пётр Александрович кивком головы подтвердил, что согласен с данным правилом и продолжил:
  "Урок номер три".
  Дед перебил: "Почему урок? Правило, а не урок!"
  Пётр Александрович как будто и не услышал старика,- спокойно продолжил:
  "Урок номер три: у некоторых людей с похмелья активизируется их 72 творческий потенциал. Об этом писали Александр Сергеевич Пушкин, Есенин. Понаблюдай за собой и узнаешь: активизируется твоя умственная деятельность с бодуна или наоборот - затухает. Если работает второй вариант - то лучше и не пить вовсе. Есть мнение, что водка мозги сушит, но я его не разделяю - за собой такого не замечал".
  За столом воцарилась тишина. Каждый думал о своём.
  Подняв рюмку, Пётр Александрович продолжал поучения:
  "Теперь - техника пития водки. По вкусу она неприятна, а, значит, нужно её проглотить быстро и желательно в охлаждённом виде, в этом случае твои вкусовые рецепторы не успеют воспринять отрицательные ощущения. Перед началом пития - выдохни, когда пьёшь - вдыхай носом, а выпил - воздух выдохни через рот, этим ты выдуешь неприятные водочные пары. Следующий вдох сделай через нос, поднеся к нему кусочек, обязательно ржаного, хлеба и тут же положи в рот что-нибудь остренькое; лучше всего - солёный огурчик. Всё, после этого начинай есть то, что на столе и жди - действие водки проявится быстро и мощно, чем она и хороша по сравнению с вином, а эффект опьянения и есть самое приятное.
  И последнее: если пьёшь, то пей торжественно, церемониально, иначе будет не выпивка культурного человека, а пьянка алкаша". - С этими словами, он ещё выше поднял свою рюмку и провозгласил, глядя на Ивана:
  "За молодёжь, которая идёт нам на смену. Пусть она будет умней нас", - сказал, перевёл взгляд на Чарноту и залпом выпил.
  Иван оказался хорошим учеником. Старшие данный факт единодушно отметили, когда тот выпил свою рюмку по только что услышанной инструкции, не упустив при этом ни одного её пункта.
  Когда в комнату вошли дамы, мужчины активно поглощали вкусности, 73 приготовленные одной из них.
  Иван, увидев сестрёнку, радостно вскочил со стула и, дожёвывая редиску в сметане, стал помогать ей устроиться за столом.
  Оксана за два года отсутствия Ивана дома - преобразилась. Это уже была не та девочка: смешливая, быстроглазая и такая худенькая, что рельефно выступающие ключицы казалось и кожей-то не обтянуты, а так - без кожи и прикреплены к плечевым суставам с одной стороны и прямо к горлу - с другой. Теперь перед Иваном была девушка. Формы тела обрели женственность. Осиная талия мягко переходила в бёдра и создавала так волнующую мужчин линию. Стройные ножки с сахарно-белой кожей икр и миниатюрными ступнями, скрытыми под белыми носками; казалось, им только и не хватает хрустальных туфелек. Но главное, на что сразу обратил внимание Иван, ещё тогда, когда вся семья встречала его на вокзале, так это - груди, молочные железы, как их называли врачи, а Иван об этом вычитал в научно-популярном журнале. Они, конечно, не были таких размеров, как у Риммы, но Иван понимал - ещё пару лет и бюсту Оксаны будут завидовать многие женщины, а мужчины, будут желать их осязать, ласкать и нежить.
  Анастасия Сергеевна, когда дочь уселась за стол, налила ей в тарелку супа. Старшие мужчины встали из-за стола и рассыпались в благодарностях и похвалах хозяйке и кулинару в одном лице. Ей явно это было очень приятно.
  "Ну, мы пойдём наверх - к Евстратию Никифоровичу и Людмиле Вениаминовне и ты Иван приходи, поможешь матери убрать со стола и приходи к нам. Разговор есть", - сказал Пётр Александрович в прихожей, куда вышли мужчины.
  74 Иван выносил из столовой посуду, а мать на кухне её мыла, затем к ним присоединилась Оксана и стала вытирать, вымытое. Когда дети вместе приводили в порядок обеденный стол, Иван, помогая сестре стелить чистую скатерть, спросил:
  "Как же ты, Оксанка, додумалась в университет поступать, да ещё на философский факультет?"
  Девушка, улыбаясь, молчала. Иван ждал ответа.
  "Год назад мне попалась в руки книга: справочник-словарь под названием "Великие философы". И мне стало так интересно. Я так сильно захотела узнать о чём думало человечество за свою историю. Запомнился мне больше всего Эпикур. Вот уж человек! Ещё за две с половиной тысячи лет назад до нас думал о том, что с помощью разума - через одну умственную деятельность можно сделаться счастливым. И больше всего мне в память врезались его слова. - Она помолчала, собираясь с мыслями и готовясь воспроизводить цитату по памяти, но вдруг передумала и сказала, - подожди, я сбегаю за этой книгой и прочту, боюсь исказить содержание".
  Она пташкой выпорхнула из комнаты и скоро вернулась с книгой в руках.
  "Вот, - сказала она, открыв её на нужной странице. Помолчала, а затем с выражением, громко так - будто со сцены, прочла: "Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не устаёт ей заниматься. Кто говорит, что ещё не настало время занятий философией, тот похож на того, кто говорит, что для счастья или ещё нет, или уже нет времени".
  Она отложила книгу, помолчала, глядя на Ивана, но так и не 75 дождавшись от него никаких слов, вновь заговорила сама:
  "В этой книге рассказывается о ста сорока пяти философах и все они такие интересные. Вот, чтобы узнать больше о них, я и решила поступать в наш Университет".
  Иван восторженными глазами смотрел на сестру. Алкоголь подействовал на него благотворно: ему было весело, и он любил весь мир. Но сестра, его сестра, за которую он и так был готов отдать жизнь; сестра готовится стать интереснейшим человеком для задушевной, умной беседы. Он подошёл к ней, обнял и почему-то на ухо, тихо сказал:
  "Учись, сестрёнка. У меня к тебе будет много вопросов, я знаю. Но мне пора - меня старики ждут наверху".
  Оксана была тронута нежностью брата.
  Тем временем, мужчины уже вошли в квартиру, расположенную выше этажом и Пётр Александрович ещё раз отметил про себя - как хороша жена его генерала, открывшая им сейчас входную дверь. Женщины её возраста - те, которые в молодости были очень даже привлекательны и которые в преклонном возрасте не перестают следить за своей внешностью, такие женщины поразительным образом сохраняют за собой ту, - мощную притягательную силу, которой не в состоянии противостоять мужики.
  "Вот и моя Настя такая же", - с удовлетворением отметил про себя Пётр Александрович, когда они с Чарнотой вошли в комнату и расселись по креслам.
  "Как построим разговор с Иваном?" - спросил Чарнота.
  Пётр не сразу переключился на другую тему и потому пауза затянулась. Наконец, он произнёс:
  "Григорий Лукьянович, мы же договорились с тобой, что ничего 76 навязывать ему не будем. Ответим только на его вопросы и всё. Взваливать на него остальное сейчас нельзя. Ему ещё срок тянуть целых два года. Там проболтается ещё".
  "Что, - и о двадцатом съезде ничего не скажем? И о том, что Сталин перед самой войной почти весь генералитет Красной Армии расстрелял, промолчим?" - продолжал задавать вопросы Чарнота, как будто поддразнивая своего друга.
  "Спросит - расскажем. Не спросит - потом узнает", - ответил Пётр.
  "Я всё думаю. Вот ты мне рассказывал про Махно. Как он люто ненавидел большевиков. Наверное не раз его земляки добрым словом поминали, когда в 1931-32 годах пухли от голода. А, Пётр?"
  "Возможно, возможно и вспоминали. Да, никогда не забуду, как Нестор Иванович материл большевиков на митинге в Гуляйполе. Говорил, что лживые они и обязательно обманут и с землёй, и с миром обманут; и землю крестьянам не дадут и войну пуще гражданской развяжут. При них постоянно в условиях войны все обречены жить. Как в воду глядел!" - последние слова Пётр произнёс так громко, что из кухни в комнату, отворив дверь, заглянула Людмила.
  "Кто в воду глядел, мальчики? - спросила она. И не дождавшись ответа, добавила. - Сейчас в чай будете глядеть с моим тортом".
  Чарнота усмехнулся и наигранно радостно захлопал в ладоши:
  "Согласен в чай смотреть, только не торопись - подождём Ивана".
  Людмила кивнула и скрылась за дверью.
  Чарнота помолчал, но скоро заговорил тихо и уверенно:
  "Какие фортеля история выкидывает. Ворочаются, наверное, те революционеры в своих гробах, которые искренне положили свои жизни за дело народное, за счастье для народа. Да, хорошее счастьице они обеспечили народу, приведя к власти Сталина и его подручных. Ленин 77 тоже, наверное, там ворочается. Читал его и обратил внимание, что очень уж он боялся реставрации монархии. А сталинщина и стала чистой воды реставрацией. И получается, что революционеры родили новый вид абсолютизма - наследственная монархия сменилась преемственной. Царь Никита сменил царя Иосифа. Теперь вот Никиту заменили Брежневым - тоже царём под названием Главный секретарь ЦК КПСС".
  "Генеральный секретарь",- последовала дружеская поправка.
  В прихожей зазвонил звонок.
  "Это Иван, пойду открою", - заторопился Пётр Александрович и быстро вышел.
  Чарнота остался в комнате. Сидя в старинном кресле, сделанном ещё до революции и принявшим за свою жизнь не один десяток дворянских задниц, Григорий Лукьянович размышлял о судьбе своей родины:
  "Как же так - не смогли договориться между собой русские люди? Одним потребовалось физически уничтожить других для того, чтобы жить дальше. Это в России-то, где такое огромное, ещё совсем неосвоенное жизненное пространство. Гнусна человеческая натура, которой важно не абсолютное богатство, не богатство всех, а богатство одного относительно другого - такого же как он. В 1861 году не захотели справедливо распределить землю - и пошло, поехало накапливаться озлобление друг на друга, как нарыв. Вот нарывало, нарывало и прорвалось в 1917. Сколько же это потребовалось лет-то? - Чарнота в уме подсчитал. - Тридцать девять лет до окончания века и после ещё семнадцать, итого: пятьдесят шесть лет. Вот родился мальчик в 1861 году. Подрос и отец ему рассказал, что когда отменили крепостное право, то его с семьёй отпустили на свободу ни с чем. Остались они с женой: с младенцем на руках, ещё шесть детей по лавкам, да изба старая соломой крытая. Какая тут свобода! 78 Земли - разве что огород садить, но только огородом не проживёшь. Вот и пошёл опять к барину на поклон. А тот куражится: всех не берёт, а с разбором. Кто слишком вольнолюбивый - гуляй, работы для такого нет. А остальным: сделай ему то, сделай это, а денег не платит, а чуть что не по нему - выбирай: или на конюшню под кнут, или на все четыре стороны. Не забыл, мерзавец, как его отец своих холопов на конюшне сёк, вот и ему захотелось. Конечно, теперь от мерзавца-барина можно было уйти. А куда пойдёшь от дома и от детей. Вот и терпел отец, а потом детям его терпеть пришлось. В семнадцатом году терпение кончилось. Дети того, что в 1861 родился, встали на сторону тех, кто из бедняков - таких же как они - голодранцев. А их так много оказалось, что никакая Антанта не смогла с ними справиться. Ведь бились-то бедные с богатыми. Совестливых богатых, которые встали на сторону бедных, совсем мизер был. Так что, виною всему и причиной победы голытьбы стало массовое обнищание населения к 1917 году. Меньшинство зажралось, а большинство им этого не простило..."
  Отворилась дверь из кухни и в комнату по очереди вошли Пётр Александрович с подносом, на котором он нёс чайную посуду, Иван с большим чайником в одной руке и маленьким заварным - в другой и Людмила Вениаминовна замыкавшая процессию, несла на большом блюде витиевато украшенный торт.
  Сели пить чай с тортом. Иван сразу обратил внимание на женскую красоту Людмилы Вениаминовны и удивился тому, что такая огромная разница в возрасте не мешает, не гасит влечение. Он хотел Людмилу Вениаминовну, и ему было стыдно перед дедом.
  А Чарнота, будто почувствовав, что внук думает сею секунду именно о 79 нём, попросил:
  "Расскажи-ка Ваня, как тебе служится".
  "Да ничего хорошего там нет, - обрадованно заговорил Иван. А обрадовался он тому, что подумал: разговор с дедом отвлечёт его от крамольных мыслей. - Гнусностей там много. Я, не преувеличивая, скажу, что если сейчас начнётся война, то на флоте мы сначала друг друга перебьём, а уж потом против врагов начнём воевать; точнее начнут воевать те, кто останется".
  Пётр Александрович и Чарнота переглянулись. Отец попросил рассказать подробней. И Иван, как умел, рассказал всё - ничего не утаивая.
  Про чай с тортом забыли. Людмила Вениаминовна так разволновалась, слушая рассказ Ивана, что у неё поплыли глаза и она ушла на кухню смывать тушь для ресниц, которая чёрными струйками слёз полилась по щекам.
  "А что балетмейстер? Как он себя сейчас чувствует?" - спросил Чарнота.
  "Да вроде оправился. Но вот только не знаю: может такое с ним ещё до службы было. Ну, вобщем, на вахту его, бывает, не добудишься. Трясёшь его, толкаешь так, что голова мотается словно подсолнух на стебле - спит как убитый. Или, лучше сказать, не спит, а в обмороке находится. Иногда с койки его приходится стаскивать и будить лежащего на палубе кубрика".
  Иван умолк. Все тоже молчали. Чарнота через некоторое время сказал:
  "У меня на работе есть знакомый психиатр. Гений в своём деле. Я с ним посоветуюсь. Нужно попробовать помочь парню".
  "Что же это творится у нас в государстве рабочих и крестьян, дед? 80 Может ты мне это объяснишь? Ведь ты же умный!" - Это Иван сказал голосом с каким-то надрывом. Чувствовалось, что молодой человек вот-вот заплачет прямо здесь - за чайным столом и при всех. Пётр Александрович это понял и, чтобы не допустить психического срыва сына, нарочито грубым голосом громко произнёс:
  "Ваня, Ваня, учись не поддаваться собственным настроениям. Человек, не способный собой управлять, может такого в своей голове накрутить, что сам в петлю полезет. Не поддавайся настроениям!" - внушение явно помогло Ивану. Он взял себя в руки и откусил большой кусок торта.
  "Молодец, - похвалил его дед, - слёту все понимаешь! А что касается твоей службы, то вот что я думаю: военное дело и дисциплина - понятия неразделимые. Дисциплина и единоначалие нужны ради победы над врагом, чтобы была возможность всю мощь собрать в один кулак. А когда врага нет, то военная дисциплина и принцип единоначалия превращаются в свою противоположность, то есть начинают вредить людям. Ну вот, представь себе, - не знаю даже с чем сравнить. - Чарнота задумался, - Ну вот группа людей тушит пожар: они делают одно дело вместе и подчиняются одному человеку. Тот определяет в каком месте лучше тушить, куда лить воду и направить больше людей и воды. Пожар затушили, а люди продолжают его как будто тушить: льют воду, командир командует ими, они бегают с места на место. Все силы брошены на тушение уже потушенного. Идиотизм. И люди это, если не понимают, то чувствуют и начинают творить всякие глупости. Ну вот, примерно то же самое происходит и в армии, когда нет войны. Врага нет, а люди объединены, как будто идёт война. Глупость? Да! Вот отсюда и перекосы всякие - годочество на флоте, дедовщина в армии, издевательства, самодурство".
  81 Иван молчал. Видно было, что он интенсивно обдумывает, сказанное дедом.
  "А что же делать?" - наконец спросил внук, так не до чего конкретного и не додумавшись.
  Дед тоже не сразу ответил.
  "Тебе пока остаётся только терпеть и служить. Отслужишь, вернёшься - вот тогда и будем вместе думать: как сделать так, чтобы советская армия перестала быть тем, чем она является сейчас".
  Видно было, что Иван не удовлетворён ответом. Воцарилось тягостное молчание. Разрядил обстановку Пётр Александрович.
  "Изменить психологическую атмосферу внутри такой костной структуры, как армия, очень сложно, - начал он. - Даже главнокомандующему одному это не под силу. Нужно, чтобы бойцы и командиры начали как-то иначе мыслить. В мирное время армия должна стать учебным центром по подготовке молодых бойцов к отражению возможных атак внешних врагов. Любой учебный процесс предполагает наличие учителей и учеников. Ведь атмосфера в школе и в техникуме тебя так не угнетала?"
  Иван согласно кивнул, а отец продолжал:
  "Почему? Да потому, что школьные учителя и техникумовские преподаватели к вам относились как к детям и многое вам прощали. Так?"
  Иван ещё раз кивнул головой в знак согласия.
  "Это, во-первых, а во-вторых, учебный процесс не был круглосуточным. Отучился часов шесть - и домой, к маме с папой; а дома свобода, тёплая, чистая, мягкая постель, вкусная еда и родительская любовь.
  Теперь сделаем вывод из сказанного: те, кто в армии встречают 82 молодых, должны их воспринимать как взрослые учителя малых учеников. И чтобы у учеников было право на свободное время, на свой личный досуг, которого начальник в мирное время был бы не властен лишать подчинённого. Вот тогда служить будет легче. Согласен?"
  Видно было, что Иван повеселел. Видимо его воображение живо рисовало ему картинки нового устройства военной жизни.
  "Но, в настоящее время, - продолжал отец, - ни я, ни ты, ни Евстратий Никифорович, - при этом отец указал пальцем на деда и тот мелко закивал головой, поджав при этом губы в гримасе бессилия, - ничего не в состоянии изменить. Так?"
  На этот раз отец не стал дожидаться ответа сына и сразу продолжил:
  "Был такой голландский философ Спиноза. И вот он дал определение понятия "свобода" - свобода есть осознанная необходимость. Ты должен осознать необходимость своего положения. Осознаешь и станешь свободным. Даже в самой страшной тюрьме думающий человек способен ощущать себя свободным. А ты - хоть и в тюрьме, но не в такой уж жестокой; вот тебе отпуск дали на полмесяца".
  Пётр Александрович, закончив говорить, не стал дожидаться вопросов, а, поднявшись из-за стола, стал благодарить и прощаться с хозяевами. Этим поступком и ещё многозначительным взглядом, пригласив к тому же и сына. Людмила Вениаминовна попыталась уговорить гостей посидеть ещё, но скоро, поняв тщетность своих уговоров, ушла на кухню и вышла оттуда с двумя блюдами в руках. На одном все увидели большой кусок торта, а другим она при всех накрыла торт и протянула конструкцию Петру Александровичу.
  "Это для Анастасии Сергеевны и Оксаночки. Пусть попробуют моего 83 торта".
  Раскланявшись и прихватив угощение, гости удалились.
  На лестнице, у двери своей квартиры, Бут старший, передав сыну блюда с тортом, чтобы освободить руки для открытия двери, задержался с открытием её и спросил:
  "Ваня, а почему ты за собой воду в туалете не спускаешь?"
  Иван вспомнил, что отец прав, он и сам себя ловил на этом.
  "Ты знаешь, папа, это, видимо, во мне ещё работает инстинкт экономии воды. В море пресная вода всегда в дефиците. Все её всячески экономят. Ну, вот у меня и включается этот инстинкт и здесь даже, дома. Ладно, учту теперь".
  "Да, уж, пожалуйста, учти, а то, знаешь ли, запах", - отец улыбнулся и потрепал сына по плечу. Тем самым, пытаясь сгладить, смягчить неприятный осадок от неприятной темы. И добавил: "И нукаешь ты как дед".
  -----------------------------
  Две недели отпуска пролетели как один день. И вот уже снова вокзал и проводы. Материнское лицо в слезах. Хмурые и серьёзные лица мужчин. С Оксаной Иван простился утром потому, что она никак в этот раз не могла пропустить занятия в Университете.
  Впереди матроса Ивана Бута ждали ещё два года неволи.
  
  Г Л А В А
  Катализатор исторической памяти
  Встававшее на горизонте Солнце, в этот период особенно яркое, осветило опушку леса и стоявший на ней особняк. Все его шестнадцать зеркальных окон и солнечная батарея, установленная на крыше, вдруг радостно засверкали отражёнными лучами светила. Тени от крытых ондулином галерей, соединявших дом с надворными постройками: конюшней, столярной и слесарной мастерскими, 84 гаражом, вертолётным ангаром - при взгляде сверху создавали впечатление что там - внизу раскинулся целый средневековый город. Одного не хватало этому "городу" - обрамления в виде крепостной стены с башнями на углах.
  Хозяин этого "города", сидя за рычагами управления вертолётом, с километровой высоты любовался своим хозяйством и не торопился на посадку, хотя уже чётко видел контуры посадочной площадки.
  "Прошло каких-то 60 лет, а как преобразилась страна - думал он. Всё трёхсотмиллионное население рассредоточилось на бескрайних её просторах и живёт вот в таких жилых комплексах на одну семью".
  Налюбовавшись панорамой, вертолётчик тронул рычаг управления и послушная машина по спирали пошла на снижение.
  "Сейчас приму ванну, позавтракаю и - под бочёк к своей тёплой Маше", - радостно подумалось ему.
  Колёса шасси коснулись грунта и "вертолётчик" ощутил ... ... запах волос, тепло тела и услышал мерное дыхание своей жены - Маши.
  "Фу, чёрт, ну надо же такому присниться, - чертыхнулся Каретников. - Просто очередной сон Веры Павловны Чернышевского".
  Осторожно перевернувшись на другой бок, попытался заснуть, в тайне от себя надеясь, что сон вернётся и он ещё и всё внутреннее убранство своей виртуальной усадьбы увидит, но - тщетно. Биологические часы сработали, - сон не приходил, пора было вставать.
  ------------------------------
  (Приблизительно 1967 год. СССР, Ленинград)
  85 Каретников Олег Павлович - психиатр с семилетним стажем сидел за столом в своей маленькой кухоньке, в маленькой однокомнатной квартирке пятиэтажного блочного дома, в народе называемого "хрущёвкой"; сидел и размышлял:
  "Препарат получен, препарат действует, а что дальше? Кому он нужен? Властям? Знаю я этих ребят. Нет - это чиновники-карьеристы. Каждый из них занят своим делом - карьерой. Законы карьерного роста диктуют им - не высовывайся, не вылезай вперёд своего непосредственного начальника. Служи ему верой и правдой и тогда он тебя двинет выше. К тому, кто стоит на вершине этой пирамиды, и на пушечный выстрел не подпустят. А если даже и подпустили бы. Как объяснить этому профессиональному карьеристу, достигшему того, к чему стремятся миллионы его подчинённых; как объяснишь, что он сам и его товарищи по партии ведут страну к краху?!"
  "Мы фашистов победили, в космос летаем, у нас балет лучший в мире", - аргументы просто убийственные, в глазах этих чинуш, против любого критика их уклада жизни. "Для социального пессимиста...- как они говорят. - К такому нужно и должно методы психогигиены применять."
  Олег Павлович налил ещё полстакана "столичной", выпил, крякнул, занюхал ломтиком ржаного круглого, хрустнул солёным огурчиком и вслух произнёс:
  "Нет, психогигиены не хочу. Пойду к Семён Семёнычу."
  Взяв "дежурный" шкалик Олег Павлович, в чём был одет, вышел на лестничную площадку. Аккуратно закрыл входную дверь своей квартиры. Смахнул с лысины трёх мух и беззлобно выругался:
  "Опять Нина Константиновна ... ... кошек кормит через подвальное окно. Те всё, конечно, не съедают, а оставшееся - гниёт и становится питательно средой для мух - мушиным инкубатором".
  86 Олег Павлович взглянул на потолок и обомлел - штук 20 сидело на нём и ещё столько же, видимо, находилось в свободном полёте. В свои 30 лет он понимал, что выбор-то небольшой: крысы или кошки с мухами.
  "Вон в соседнем доме, говорят, крыса ребёнка укусила", - вспомнил он.
  Услужливое воображение нарисовало Олегу Павловичу иную картину: вот он входит в тёмную парадную своего дома... и вдруг на него набрасываются эти твари. Он содрогнулся всем телом и опять выругался:
  "Нет уж... ... пусть лучше - кошки и мухи".
  У Семёна Семёновича дверной звонок давно не работал и поэтому все его гости к нему стучались. Стучали ногами в нижнюю часть двери, от чего в этом месте краски уже давно не было, а фанера, которой была оббита дверь, здесь расслоилась.
  Подавив в себе нежелание греметь на всю лестницу, Олег Павлович несколько раз лягнул нужную дверь и обрадовался, когда за ней достаточно быстро кто-то зашевелился.
  Семён Семёнович Петров жил с Олегом Павловичем в одном доме, в одном подъезде, но этажом ниже - на первом этаже. Прописан был один в двухкомнатной квартире, но жил значительно хуже, в материальном отношении, Олега Павловича. Квартира его походила на склад имущества бывшего в употреблении.
  В тот момент, когда входная дверь задребезжала расслоенной фанерой под ударами ноги соседа, Семён Семёнович как раз выходил из туалета. И на этот раз он не забыл вымыть руки с мылом - пусть хозяйственным, но - с мылом. Он радостно это для себя отметил:
  "Действует микстура-то, ай да Олежка!"
  Повозившись некоторое время с замком, Семён Семёнович, наконец, открыл дверь и тут же радостно заулыбался:
  87 "Заходи, сосед дорогой, долго жить будешь, только что тебя поминал добрым словом".
  Взглянув на свой подопытный объект, Олег Павлович с удовольствием отметил позитивную динамику изменений его внешнего облика.
  "Мужику 60 лет, а выглядит значительно моложе", - мысленно сделал вывод Олег Павлович. - И всего-то за шесть месяцев такая метаморфоза. Наверное и мне нужно начать пить мой КИП, а то в зеркало страшно смотреть".
  Действительно, за пять лет изматывающей работы над психоаналептиком "катализатором исторической памяти (КИП)" Каретников заметно сдал и внешне, и внутренне. Он сам себе поставил диагноз - астения.
  Все симптомы этого заболевания были налицо: повышенная утомляемость, быстрые смены настроения: то эйфория - восторженное предвидение признания своего открытия, то глубокая депрессия, вызванная тем же предвидением абсолютного непринятия научной средой его КИПа, его детища, его "ребёнка"; и только сон, глубокий, успокаивающий иногда со сновидениями, но чаще - без, выводил Каретникова из предпсихозного состояния... Особенно сладким был сон после секса со своей Машенькой.
  Когда-то - в 20 лет - среднего роста, крепкого телосложения: широкие плечи, накаченные мышцы плечевого пояса (результат двухгодичного активного занятия гимнастикой в спортивной секции своего Института). Чёрные немного вьющиеся волосы, стриженные под "полубокс", но зачёсанные как у Элвиса Пресли, ярко контрастировали с бледной кожей лица, на котором выделялись, может немного близко поставленные, но большие чёрные глаза под аккуратными чёрными бровями. Тогда-то он и с Машенькой своей познакомился.
  А вчера из зеркала смотрел на Каретникова пожилой, неопределённого возраста человек с большими залысинами на голове, с одутловатым, землистого 88 цвета лицом, с синими мешочками под глазами.
  Сейчас, переступая порог квартиры Петрова и любуясь внешним видом своего пациента, Каретников ещё раз мысленно отметил себе:
  "Нужно и мне начинать пить КИП", - а вслух:
  "Приветствую тебя, Семён Семёныч, как самочувствие?"
  Хозяин квартиры заулыбался и отступил вглубь коридорчика, ведущего на кухню, чтобы освободить место в прихожей гостю. Двоим там было не развернуться.
  "Самочувствие отменное, аппетит как у хищника, сон как у младенца", - весело доложил Петров. - Закрывай дверь и проходи на кухню".
  Выполнив указание хозяина, Олег Павлович вошёл в "хрущёвскую" кухоньку и отметил для себя, что позитивные изменения коснулись только внешнего облика Семёна Семёновича, а в квартире как был бардак, так и остался. Вынув из кармана шкалик, он насилу уместил его на краешке, заваленного всякой всячиной, кухонного стола. Тут была и немытая посуда, и старый, видимо ещё довоенный, приёмник, и грязный хозяйский передник. Семёна Семёновича этот беспорядок явно не беспокоил. Он быстро достал из-за шкафа большой, с облупившейся краской поднос, и ловко очистил стол от лишнего.
  "Да, - с завистью подумал Каретников, - оптимизм из него так и струится. Впрочем, он всегда был таким".
  В памяти Олега Павловича всплыли первая встреча со своим соседом, а затем задушевные беседы на кухнях - то у него, то у фронтовика.
  Семён Петров пришёл с войны старшим лейтенантом. И это была большая удача, ибо сын дворянина-помещика в Советской Стране имел больше шансов стать ЗЕКом где-нибудь в Воркуте, чем старшим лейтенантом запаса с 89 постоянной пропиской в Ленинграде.
  Войну Семён Семёнович не любил вспоминать. Каретников, как психиатр, понимал, что четыре года подряд в стрессовом состоянии прожить и не получить, как минимум, психического истощения, нельзя. В институте им давали элементы военной психиатрии и поэтому Олег никогда не приставал к соседу с вопросами о войне.
  "Я даже представить себя не могу в положении, когда каждую секунду на протяжении четырёх лет осознаю, что жизнь моя висит на волоске, что вот сею секунду пуля прилетит и ага... "Вот пуля прилетела и ага..."- звучали в голове Каретникова мелодия и слова песни из какого-то художественного фильма про гражданскую войну в России. - Вот пуля пролетела и товарищ мой упал... Это я упал, ведь я чей-то товарищ - тревожно думалось Каретникову. - А сколько же секунд в четырёх годах? Пережить их все и остаться нормальным человеком - невозможно".
  Однако, бывали случаи, когда Семён Семёнович сам заводил разговор о своей фронтовой жизни.
  "Получили мы приказ выбить немцев из одной деревушки на Псковщине. Понадобилась нашему командованию высотка, на которой стояла эта злосчастная деревня. Весна уже. Снег набух, а под снегом вода, а мы - в валенках. Карабкаюсь по склону, ноги мокрые, валенки как гири висят на ногах. Забросали гранатами немецкую траншею. Я через бруствер тогда перевалился и упал нос к носу с Фрицем. Вскочил, а он на меня свой шмайсер наставляет. Я ему этим валенком - гирей и въехал в рыло. Вырубил сразу. О, как бывает. Сначала валенки мешали,- теперь выручили. Сухим валенком разве я бы его отключил?! Но нас скоро выбили из той деревни. Комбат вызывает меня и говорит: "Бери свой взвод, пять "дектярёвых" тебе даю, гранат - сколько унесёшь."
  90 Вызвал старшину. Приказал выдать нам кирзачи. Вобщем - в обход нас посылает. Вокруг озера нужно было пройти, а это километров пять вглубь наших расположений, да ещё пять - подойти к деревне с другой стороны. 10 километров по лесу с оружием; и на это - всего три часа. Пополнили мой взвод молодыми парнями из разведроты. Пошли. Иду, радуюсь, что слякоть кругом, а ноги сухие - кирзачи хорошие попались. Где-то на полпути отдых десятиминутный объявил. Лежим на своих плащ-палатках ноги вверх, кругом снег, а я как из бани. От волос на голове пар валит. Десять минут как секунда пролетели. Только стали подниматься, а по нам - из пулемёта. Били, правда, по верху: только шишки, да сучья на нас посыпались но, всё равно, - очень неприятно. "Что за чёрт, на немецкий десант что ли напоролись? - думаю. - Был у меня во взводе умелец. Все системы стрелкового оружия знал. И не просто знал, но в полевых условиях ухитрялся многое ремонтировать. И что интересно: умел на слух определять из чего стреляют. До войны на стрельбище испытателем работал. Он ко мне подполз и говорит: "Максим это бьет". "Какой максим?" - спрашиваю. - Ну, пулемёт максим; то есть это наши по нам колошматят".
  Отлегло на душе. Если наши, - то сейчас договоримся. Я двух пулемётчиков всё-таки направил зайти с флангов этим мудакам, и сказал им:
  "Займёте позицию, ждите моего сигнала - одиночный из моего "ТТ". Как только услышите мой выстрел - покажите этим сукам, что такое два "дектярёвых". Бейте тоже по верхушкам. После этого и поговорим с ними".
  Всё так и получилось. Я как только пульнул - так наши ребята и "заговорили" с ними на их языке - минуты три крошили. Как стихло, я ору:
  "Эй, вы кто такие!? Охуели что ли, - по своим бить?!"
  А от туда, тоже звонкоголосый, отвечает:
  "Нам дезертиры не свои!"
  91 "Тут понял я, - на заградотряд напоролись. В 41-42 ещё понятно, а в 43-то зачем эти долбоёбы у нас в хвосте болтаются?... Вобщем, договорились. Командир их, тоже старлей, из НКВД (тогда только петлицы отменили, погоны ввели); вобщем - не плохой парень оказался.
  А мой умелец - специалист по стрелковому, погиб тогда, когда второй раз брали деревушку. Жаль мужика. Можно сказать - спас он нас тогда, благодаря ему и задание выполнили. А тот старлей НКВДэшник... Ты ж его видел. Он теперь тоже пенсионер, но полковник. Дослужился до полковника КГБиста."
  Каретников забеспокоился: "Это что, вот тот хмырь, который у тебя на прошлой неделе был?"
  "Напрасно ты так о нём, Олежка, никакой он не хмырь. Нормальный мужик. Это он меня в Питере прописал".
  "Надеюсь, ты ему о наших делах не рассказывал?" - спросил Каретников.
  "Нет, конечно, - успокоил его Семён Семёнович, - мы же с тобой договорились. А вообще твоё лекарство здорово хорошо на меня действует. Память просто замечательная стала - даже руки мыть не забываю. Правда, вот в голове какие- то странности происходят. Сны какие-то непонятные. Царя вижу во сне. А вчера приснилось будто я письмо царю пишу, чтобы тот от царства своего добровольно отказался. Чудеса! А вообще, - Семён Семёнович подошёл к окну, упёрся руками в раму, а лбом - в стекло и произнёс, - после войны жизнь замечательно интересная началась".
  "Вот-вот, - подумал Каретников, - для кого-то она замечательная, а я всё никак в этой жизни себе места не найду. И не только я, Ваня Бут - тоже".
  92 Семён Семёнович оторвал свой лоб от оконного стекла и повернулся к Каретникову. Тот сидел всё в той же позе и, как будто, не мог отвести
  взгляда от мусорного ведра, стоявшего в углу кухни под раковиной. Семён Семёнович даже насторожённо посмотрел в ту сторону, подумав, что Каретников увидел там крысу. Но ни крыс, ни какой другой живности в том месте, куда так упорно смотрел Каретников, не оказалось.
  "О чём задумался, детина", - весело пропел баритоном Семён Семёнович. - Давай лучше тяпнем по чуть-чуть, коль принёс".
  "Нельзя, Семёныч, нарушим наш договор. Я приношу тебе шкалики в качестве платы, а плата должна принадлежать тому, кто её заработал, а не работодателю".
  "Брось ты, Олег, имею я право угостить гостя тем, что принадлежит мне?! Да и пить я один как-то разучился". С этими словами он открыл дверцу висящей на стене кухонной полки и достал оттуда ещё один шкалик, который Каретников принёс ему на прошлой неделе.
  А договор они заключили следующий: Петров принимает микстуру, которую ему поставляет Каретников, три раза в день перед едой по 10 капель. Через каждые три дня приёма - один день отдыха. Затем приём возобновляется. В дни приёма лекарства спиртное исключается. За это Каретников еженедельно выдаёт Петрову 250 грамм водки. От последнего пункта договора Семён Семёнович категорически отказывался, но Каретников настоял.
  Сегодня как раз был день отдыха. Каретников отметил про себя, что Семёныч явно меняется к лучшему. Где это видано было бы хотя бы всего
  полгода назад, чтобы у Петрова просто так стояла непочатая бутылка водки?! Пусть всего-навсего шкалик, но не распечатанный - как в магазине.
  "У него и закуска есть", - продолжал удивляться Каретников, пока 93 Петров выставлял на стол хлеб, колбасу "докторскую" по 2 рубля 20 копеек новыми за килограмм, огурчики солёные бочковые, купленные им в овощном магазине, что недавно открылся на углу.
  Разлили по полстакана, выпили, закусили. Взгляд Каретникова, как стрелка компаса, возвратился на мусорное ведро. Петрова это развеселило.
  "Что ж ты, Олежка, в моём ведре такого интересного усмотрел, что никак не наглядишься?"
  "Я, Семёныч, Ленина читаю, - последовал неожиданный для Петрова ответ, - читаю и, кажется, начинаю понимать в какое дерьмо мы вляпались".
  "Так, так, та-ак, - протяжно затянул Петров. - Тут без пол литры не разберёшься. Давай ещё по чуть-чуть, а затем поведаешь мне: что ж ты у Ильича такого вычитал, чего я не знаю и от чего у тебя глаза открылись".
  Налил по четверть стакана. Выпили.
  Каретников собирался с мыслями, а Петров терпеливо ждал.
  "Вот рождается человек, - наконец заговорил Каретников, ещё пережёвывая хлеб с огурцом, - рождается и ничего не знает: где он
  живёт, кто его окружает, что такое справедливость, почему люди поступают так, а не иначе. Понимание всего этого ему должны вложить взрослые. В науке это называется - провести социальную адаптацию своего ребёнка. Согласен?" - Семён Семёнович утвердительно кивнул головой.
  "Володя Ульянов появился на свет в 1870 году. Его мать и отец ещё крепостное право застали, то есть жили при крепостном праве. Это когда один человек в качестве частной собственности имеет другого человека, - Каретников аж застонал от возмущения. - Представляешь - я нахожусь в собственности у тебя. Ведь ты - сын помещика. Справедливо это?!"
  Петров молчал, удивлённо глядя на соседа и пытаясь понять к чему тот 94 клонит, а гость продолжал.
  "Вот Володя рос в хорошей семье, где все его любили, все ему помогали. Где старший брат казался ему верхом учёности, ума, силы. А отец и мать - ещё выше брата. И вдруг он узнаёт, что далеко не все его сверстники так живут. Есть ещё чеховские Вани Жуковы, короленковские дети подземелья. Разве нормальный человек может жить рядом с униженными и оскорблёнными и не мучиться совестью? Я тебя спрашиваю, Семёныч, может человек не мучиться совестью в таких условиях?!"
  Петров молчал, а Каретникову и не нужны были его ответы.
  "Не может, - сам ответил он на свой вопрос. - Я вот себя представляю на месте молодого Ленина и понимаю - я бы тем же путём что и он пошёл бы
  по жизни. Это надо же - какие сволочи. Им люди должны были служить по рождению. Кто-то рождается слугой; кто-то - господином. Вырастают. Господин внешне тщедушный, маленький, червяк, а слуга - могучий, двух метровый, кулаки с голову господина, а не моги... Возникнешь: мол, не справедливо это, - и в кутузку".
  Каретников запнулся, замолчал. Тишина вдруг наступила такая, что отчётливо слышно было как за закрытой дверью капает вода из крана в ванной комнате.
  "Не нами установлено, не нам и менять, а если менять, то очень осторожно и так, чтобы все были согласны на эти перемены". Каретников удивлённо посмотрел на соседа потому, что никак не ожидал такого здравомыслия от старика.
  "Именно, именно - сначала нужно было добиться согласия всех заинтересованных лиц. А как же его добьёшься, если рты затыкали, как только кто-то пытался сказать о наболевшем. Всё это Володе быстро 95 объяснили, да он и сам видел: добровольно эти властители ничего не отдадут. Нужно у них всё отобрать силой. Другого пути нет. А путь-то оказался тупиковым. В исторический тупик влезли революционеры и других туда втянули. Мы опять в дерьме. Опять нами правят без спроса у нас. А вякнешь - загремишь на Колыму. Так стоило ли Володе Ульянову эту кашу заваривать? - И, не дожидаясь ответа, - Наливай!"
  Семён Семёнович медленно распечатал следующий шкалик и медленно налил по четверть стакана. Положив кружок колбасы на хлеб, подал Каретникову. Назойливая муха уселась на остатки колбасы и Петров, пытаясь её поймать, так махнул рукой, что тарелка с колбасой улетела в дальний угол кухни и с грохотом разбилась на мелкие кусочки.
  "Еб... ... мать, - выругался Петров. - Откуда столько мух?!"
  "Да соседка наша кошек кормит, а остатки их жратвы гниют в подвале. Вот и мухи", - как-то задумчиво, отрешённо произнёс Каретников. Ножом отрезал половину бутерброда, сделанного для него Семёнычем, положил рядом с его стаканом. Поднял свой.
  "Давай, Семёныч, выпьем за то, чтобы КИП помог нашим людям вылезти, наконец, из того дерьма в котором они сидят и мы с ними по чужой воле, и в которое залезли по своей".
  "Давай!" - весело вскричал Петров и стаканы со звоном встретились над столом.
  __________________________
  96 Институт, в котором вот уже пять лет работал Каретников (по распределению он попал в психбольницу на набережной реки Пряжки и все три года честно там оттрубил; потом перевёлся в Институт) находился в трёх километрах от его дома. Главное здание Института, построенное в начале шестидесятых, в эпоху бума хрущёвского строительства, возводилось по новым тогда технологиям - из стекла и бетона. Двенадцатиэтажное - оно казалось высотным среди блочных пятиэтажек спального района.
  Маршрут от дома Каретникова до работы пролегал через обширную парковую зону и в редкие питерские погожие дни Каретников преодолевал это расстояние пешком. Вот и сегодня, рано утром, выглянув из окна своей спальни, он определил, что погода хорошая - можно до работы прогуляться.
  Тихое утро, густая зелень парка и запахи разноцветья располагали к размышлениям. Каретников не спеша шёл по узкой тропке и домысливал вчерашнюю гипотезу, родившуюся у него в голове после тех фантастических картинок о нападении на него крыс; домысливал идею, объясняющую почему один только вид этих тварей вызывает у него сильнейший аффект. Как человек, Олег Павлович ощущал насколько глубоко сидит в нём эта рефлекторная антипатия, как учёный-психолог он не мог оставить этот феномен собственной душевной сферы без объяснений. И вот вчера вечером у него родилась гипотеза, казавшаяся ему сейчас убедительной.
  "Почему Дарвин считал, что человечество произошло именно от обезьян? - размышлял Каретников. - А обезьяны тогда от кого произошли? На этот вопрос дарвинизм ответа не даёт; или даёт, но только туманный, мол, "все мы вышли из воды". Почему иногда два человека при первом знакомстве испытывают друг к другу стойкую антипатию? Друг 97 друга не знают абсолютно - в первый раз встретились, а перекинулись парой слов, взглянули друг другу в глаза, может быть обоюдно ощутили исходящие от незнакомца запахи и всё - чуть ли ни враги. Почему?! Ответ может быть только один - антипатия на генетическом уровне".
  Каретников остановился около одинокой скамейки, с удивлением отметил, что сидение не испачкано и можно сесть. Сел, оглянулся по сторонам, вздохнул полной грудью и только сейчас услышал разноголосый гомон птиц.
  "Как в лесу", - произнёс он вслух и ещё раз вздохнул полной грудью через нос, пытаясь уловить все запахи рукотворного леса. Так вдыхать он разрешал себе только в тех местах, где точно знал - в лёгкие никакая зараза-гадость не попадёт: ни выхлопы от автомобильных моторов, ни табачный дым, ни углекислый газ из лёгких другого человека. Мысль продолжала развиваться.
  "Пусть так, хорошо, - мне генетически неприятен этот конкретный человек, но он же Человек и я Человек, а разум мне подсказывает, что чувства часто обманывают нас. Опусти метровую палку наполовину в прозрачную воду и увидишь её сломанной. Тебя обманывает твой основной орган чувств - зрение. В психологии это называется иллюзия восприятия. Не отвлекаться! - мысленно скомандовал себе Каретников. - Ты пытаешься объяснить себе феномен генетической антипатии, её генезис. А что если люди произошли не от обезьян или не только от обезьян, а от всех живых существ, которые были в истории нашей планеты. Ведь есть же люди, которым симпатичны крысы. Они даже некоторые их виды (белых, например) держат у себя в 98 качестве домашних животных. А вот и объяснение - пусть гипотетическое - в моём геноме кошачье наследие, а у другого - крысиное. Мой предок когда-то спарился с кошкой, а предок того человека - с крысой. Тогда естественно, что я ощущаю симпатию к кошкам, ибо это мои родственники и антипатию - к мышам, ибо они мои генетические противники".
  Каретников резко поднялся со скамейки, перепрыгнул через лужу и весело зашагал по тропинке. Через полчаса он уже сидел за своим рабочим столом. Из ящика стола он достал 5-й том из полного собрания сочинений Ленина и открыл его на закладке. Прочёл девяносто первую страницу, перевернул лист, прочёл ещё полстраницы и задумался.
  "Вот ведь что говорил гений в 1901 году - нельзя ограничивать людей в свободе передвижения иначе - азиатчина, иначе начинается создание класса азиатских сатрапов. А у нас что творилось при Сталине: крестьяне были крепостными, а сейчас - прописка - это же азиатчина".
  Неожиданно зазвонивший телефон, заставил Каретникова вздрогнуть. В трубке зазвучал женский голос. "Как будто лесная пташка чирикает", - отметил себе Каретников.
  "Олег Палыч, Михаил Ёсич вас ждёт у себя через тридцать минут", - прочирикала пташка и, прежде чем Каретников успел что-то ответить, - трубка выдала гудок отбоя.
  "Шустрая пташка, - отметил Каретников. - И чего же это я Ёське понадобился?"
  Заместитель директора по научной работе Левит Михаил Иосифович был чистокровным евреем. Чёрные вьющиеся волосы, но без перхоти, 99 выпуклые глаза, греческий, но не худой, а полноватый нос. Роста среднего не худощавый и не толстый - нормальный. Он своё еврейство не скрывал. Понимая, что выше зам. директора ему уже не подняться, он и не стремился вверх по карьерной лестнице.
  Всегда с неизменной улыбкой на лице, Левит встретил Каретникова доброжелательно. Вышел из-за своего стола, пожал руку и галантно предложил присаживаться за маленький столик, поставленный в торец его большого чиновничьего стола с несколькими телефонами, старинным чернильным прибором с двумя чернильницами и бронзовым орлом над ними; в одной чернильнице лежали маленькие скрепки, в другой - большие.
  Усевшись напротив Каретникова, Левит уставился на него своими большими умными, карими глазами и довольно долго молчал.
  "Чем занимается сейчас ваша лаборатория?"- наконец последовал его вопрос.
  "Михаил Иосифович, я каждый квартал представляю отчёты. Мне непонятно почему возникают подобные вопросы", - с обидой в голосе сказал Каретников.
  "Да, да, конечно, Олег Павлович, отчёты я читаю, - солгал Левит, - но, всё-таки, прошу ответить на мой прямой вопрос именно вас - заведующего лабораторией. И делаю я это по просьбе директора".
  "Дифференциальная психология - по этой теме мы работаем. Количество тестов, интервью и диагностических интервью, места их проведения точно по памяти я сейчас назвать не могу. Если позволите - 100 схожу за отчётами к себе и доложу тогда более обстоятельно".
  "Нет, нет не нужно. Все ваши отчёты у меня есть", - торопливо заговорил Левит. - А вот выглядите вы плохо. Сколько лет в отпуске
  не были?"
  Каретников задумался:
  "Формально - каждый ежегодный отпуск я использую, а фактически не отдыхал уже года три", - наконец сказал он.
  "Вот, вот, Олег Павлович, - как-то особо ласково заговорил зам.директора, - берите свой ежегодный и напишите заявленьеце на отпуск за свой счёт. В профкоме, кажется, есть хорошие путёвки для руководящего состава Института. Берите путёвочку и вперёд - на рыбалку, шашлыки, танцы-шманцы".
  Последняя грузинская рифма удивила Каретникова. "Не спроста еврей под грузина косить стал", - подумал он.
  Они ещё с час посидели, попили кофе, поболтали о психологии. Вспомнили Лазурского, сотрудника Бехтерева и родоначальника нашей дифференциальной психологии. Затем Левит проводил Каретникова до двери кабинета и они (неожиданно для второго) ненадолго расстались. Однако, Каретников не успел и двадцати метров пройти по коридору административного корпуса, когда кто-то сзади взял его за локоть левой руки.
  "Пойдёмте-ка, Олег Павлович, прогуляемся по нашему скверу. Погода-то сегодня просто крымская", - сказал Левит и быстрым шагом увлёк Каретникова вниз по лестнице. Они вышли в институтский сквер.
  "Знаете, Олег Павлович, - быстро заговорил Левит, когда они, теперь уже медленно, пошли по главной аллее сквера, - лично у меня ни к вам, ни к 101 работе вашей лаборатории претензий нет. Люди работают, отчёты вы регулярно пишите. Что ещё нужно тихому чиновнику; но вот вами "органы" интересуются. Будто бы вы занимаетесь какими-то левыми, подпольными разработками".
  У Каретникова похолодело в груди и образовался ком в горле. Тем временем Левит продолжал:
  "Я, конечно, понимаю всю абсурдность данного обвинения, - какие могут быть левые разработки в психологии. Это просто чушь какая-то. Но нам нужно совместно сочинить такой ответ на эти инсинуации, чтоб комар носу не подточил. Через неделю я должен дать обстоятельный ответ директору, а уж он его перешлёт выше. Считайте себя в отпуске с завтрашнего дня. И - жду. О нашем разговоре, особенно на счёт "органов", никому ни слова, даже родной жене, иначе меня повесят".
  С этими словами Левит потряс руку обескураженного Каретникова, развернулся и быстро зашагал к зданию.
  Олег Павлович опустился на скамейку и надолго ушёл в размышления.
  "Такое (!) - и так неожиданно! - мысленно вскричал он - Прежде всего, нужно выяснить - откуда утечка и что им может быть известно. Эх, Тёмкин, Тёмкин, неужто я на сероглазого нарвался в твоём лице? Или Петров своему гебисту что-нибудь болтнул?".
  Одно из зданий (загородный дворец какого-то Великого князя) Научно Исследовательский Институт психиатрии получил в 30-е годы. Советское правительство понимало, что дело Сеченова, Павлова, Бехтерева нужно продолжать и не скупилось. После неожиданной и загадочной кончины 102 В.М.Бехтерева в 1927 году его ученики обратились к правительству с просьбой о выделении средств на организацию НИИ психиатрии. Ответ поступил неожиданно быстро, как и постановление Правительства об утверждении нового научного центра. Было выделено шикарное здание, иностранная валюта для закупки оборудования за границей и утверждён довольно-таки не маленький штат сотрудников.
  Когда вновь назначенный заместитель директора по хозяйственной части обходил свои владения, то, к своему удивлению, с противоположной стороны от парадного входа в здание дворца обнаружил дверь, ведущую в подвал с массивным замком и табличкой: "Всесоюзный Совет Народного Хозяйства. Гор. Ленинград. Отдел вторсырья. Склад Љ3".
  Попытки руководства Института избавиться от нежелательного соседства не увенчались успехом - директор натолкнулся на непонятное, но твёрдое сопротивление Смольного. Чтобы не ссориться с местным городским руководством склад вторсырья решили оставить в покое, до поры, до времени.
  Бессменным заведующим этого склада и был Евстратий Никифорович Тёмкин. В свой подвал несмотря на то, что по возрасту ему уже следовало сидеть на заслуженном отдыхе, Тёмкин наведывался регулярно.
  Каретников познакомился с Тёмкиным случайно. У Олега Павловича в доме сохранилась старая, но отлично ещё работавшая швейная машинка фирмы "Зингер". Но вот беда - Маша задевала куда-то шпульку. Год назад, когда Каретниковы переезжали на новую квартиру, сидя в кабине институтского грузовика, Олег Павлович разговорился с шофёром. Слово за слово - разговор зашёл о технике. Шофёр ругал наших производителей автотранспорта, а 103 Каретников привёл в пример немецкое качество швейной машинки "Зингер". Узнав о несчастье с ней, шофёр посоветовал:
  "У нас в Институте есть склад вторсырья. Спросите его заведующего. Он мужик хороший".
  Узнав расписание работы склада, Каретников пришёл туда; и как же он был удивлён, когда узнал в завскладом - того мудрого собеседника, с которым он познакомился в публичной библиотеке.
  Заведующий складом, улыбаясь, ещё раз представился Каретникову: "Тёмкин". Выслушав просьбу, он ловко и бесшумно продвигаясь среди складских стеллажей, привёл Каретникова к своему рабочему столу и усадил на стул. Как психолог, Олег Павлович ещё раз отметил для себя необычное психическое здоровье этого человека. От Тёмкина просто истекали флюиды мудрого спокойствия и уверенности в себе. На столе лежала, явно дореволюционного издания, книга. Заметив, что Каретников интересуется ей, Тёмкин протянул её ему. "Шебеко С. "Хроника социалистического движения в России 1878-1887" Москва, 1906 год" - прочитал вслух Олег Павлович.
  Тёмкин пояснил:
  "Заинтересовала меня история одной русской подпольной организации под названием "Чёрный передел". Хорошее дело предложили люди, непонятно почему не получили поддержки? А ведь если бы их поддержали - не было бы в истории нашей тех несчастий, которые свалились на нас в последствии".
  "История не имеет сослагательного наклонения. Что было, - то уж не вернёшь", - продолжая листать книгу, сказал Каретников.
  Тёмкин спокойно улыбнулся:
  104 "Знаком я с таким мнением. Конечно, никто не в силах повернуть историю вспять, но учиться-то на исторических ошибках нужно".
  "Вы считаете социалистическую революция в России ошибкой?"- удивлённо спросил Каретников.
  "Нет, я так не считаю. Ошибкой я считаю другое - преждевременную гибель людей. Я считаю ошибкой утверждение Маркса, что все существенные вопросы истории решаются силой. Причём той силой, которую имел ввиду Маркс - грубой физической вооружённой силой. Я не согласен с Марксом: силой интеллекта - да, но не силой кулака".
  Каретников уставился не мигая на Тёмкина и лихорадочно соображал: "Стукач? Провокатор? Дурак? Или Гений?"
  Видя, как озадачен посетитель, Тёмкин сказал:
  "Ну вы тут полистайте книжечку, а я пойду посмотрю чем смогу вам помочь",- с этими словами он бесшумно удалился.
  Интерес к личности затмил интерес к книге. Каретников впервые встретился с человеком, который открыто критиковал корифея научного коммунизма Карла Маркса.
  "За такое сейчас уже не расстреливают, - думал Каретников, - за такое в психушку сажают, а если будешь и там залупаться, то сделают из тебя растение. Причём со стороны властей нет никакого лицемерия: те, кто делают карьеры на политическом поприще в первом в мире Государстве рабочих и крестьян искренне считают критиков марксизма-ленинизма психически больными людьми. И действительно: только больной человек может сомневаться в том, что огонь - обжигает, а лёд - холодит, что белое - это белое, а чёрное - это чёрное или что победивший в России 105 пролетариат идёт по правильному пути. Партийные бонзы просто лелеют советскую исправительную психиатрию. Она им очень нужна. А почему бы и не поставить под сомнение истинность марксизма, - продолжал размышлять Каретников, - ведь несколько веков человечество ошибалось, приняв за истину геоцентрическую систему Птолемея, ошибалось до тех пор, пока Коперник ни исправил ошибку", - течение его мысли прервал Тёмкин. Положив перед Каретниковым на стол зингеровскую шпульку, он, как будто и не уходил никуда, продолжил свои размышления вслух:
  "Большевики, развязав гражданскую войну, попали в исторический капкан. После победы они уже не могли отказаться от насилия потому, что, в противном случае, их всех потащили бы на плаху, а оснований для этого было больше чем достаточно. Один расстрел царской семьи без суда, расправа над детьми пусть и царских кровей - этого им мировое сообщество не простило бы. Вот почему каждый, кто хоть чуть-чуть подвергал сомнению истинность марксизма-ленинизма, был и остаётся для них смертельным врагом и..."
  Но Каретников прервал его:
  "Вы такое говорите мне, будто мы с вами друзья с младенчества. А вдруг я большевистский фанатик?! Вот напишу докладную в первый отдел".
  Тёмкин спокойно смотрел на собеседника и голос его ничуть не изменился:
  "Я, молодой человек, достаточно прожил и научился разбираться в людях. Вы - учёные сделаны из другого теста. Я же знаю, что вы заведуете лабораторией в этом Институте".
  "Я думаю, что Трофим Денисович Лысенко тоже когда-то заведовал 106 лабораторией", - возразил Каретников.
  "Да-а, Лысенко, - задумчиво произнёс Тёмкин, - Лысенко бы вёл себя иначе в данных обстоятельствах. Он бы написал или сообщил в доверительной беседе в первом отделе о нашем разговоре, но я бы об этом не знал. Он, в отличие от вас, мне бы даже не намекнул на то, что я слишком разболтался".
  В этот день они расстались, если не друзьями, то очень хорошими знакомыми. От денег, которые Каретников предлагал за шпульку, Тёмкин наотрез отказался. После этого разговора встречаться они стали регулярно. Каретников приходил в подвал к Тёмкину, и они допоздна беседовали.
  Учёный помнил, что именно один из этих разговоров дал ему новую научную тему. Этот разговор он запомнил дословно.
  Был предпраздничный зимний день. Институт опечатывался на праздник. Коменданты всех корпусов суетились, пытаясь побыстрее закрыть и опечатать бесчисленные двери; а двое отшельников в тепле и тиши сухого подвала вели учёные беседы.
  "Все эти Македонские, Цезари, Наполеоны, Сталины, Гитлеры верили в правоту силы. Кто сильнее - тот и прав. Замечательная формула для политического идиота. И ведь она кажется истинной на столько, что даже люди, не стремящиеся к власти - учёные попадались на эту историческую удочку. Вот и Маркс попался, - всё также спокойно, можно сказать, монотонно даже при употреблении бранных слов, говорил тогда Тёмкин. - Только два политика в мировой истории не пошли этим ложным путём. Это - Иисус Христос и Мохандас Ганди".
  "Христос, - возразил Каретников, - не очень-то исповедовал 107 ненасилие. Торгашей из храма он силой изгнал, а его слова: "Я не с миром к вам пришёл, но с мечом". Как их трактовать?"
  "Насилие, насилию - рознь. Одно дело изгнать силой нечестивцев из храма, а другое дело - силой захватить власть и силой её удерживать. Христос сознательно пошёл на крест за грехи людей. Не обрушил на грешных свой гнев, а показал на своём примере путь к спасению через покаяние и ненасилие. Хотя, конечно, всё это с точки зрения исторической науки спорно, ибо нет прямых фактических доказательств того, что всё так и было, как описано в Библии. Другое дело с Ганди. Он же непротивлением освободил Индию от английского господства. Он выводил своих сторонников на площади и улицы индийских городов. Они садились прямо на дороге и тем парализовывали жизнь. Англичане их били, а они не сопротивлялись. Потом нервы у англичан не выдержали, и они ушли из страны. Вот вам исторический урок. Плохо только что погиб Ганди почти как Иисус - его толпа убила. А всё-таки урок нужно всем усвоить. Для этого нужна историческая память. У единиц она есть, а нужно, чтобы была у ВСЕХ", - на последнем слове Тёмкин повысил голос и Каретников понял насколько важно для него это слово.
  "Вот вы учёный - психолог, вы же работаете с памятью людской. Разработайте такой препарат, чтобы он эту историческую память в человеке активизировал.
  Или вот ещё - экономическое неравенство. Сколько раз можно на исторические грабли наступать? - опять спокойно спросил Евстратий Никифорович, и тут же сам ответил. - Столько, сколько нужно, чтобы человечество поняло: при достижении определённой степени 108 экономического неравенства между гражданами, - государство теряет внутреннюю социальную стабильность. Отсюда вывод: периодически это неравенство нужно устранять".
  Каретников, слушая Тёмкина, вспоминал что он знает о памяти:
  "Есть механизмы передачи наследственной информации...".
  И уже поздним вечером, когда они вместе вышли из тепла в промозглый, северо-западным ветром продуваемый, снегом и дождём осыпаемый Ленинград и скоро расстались, выйдя за территорию Института, Каретников продолжил размышлять о памяти:
  "Память человеческую обеспечивают изменяющие активность отдельные нейроны и их группы. На биохимическом уровне в молекулах ДНК, видимо, можно добиваться более постоянных изменений явлений памяти. При решении нашей задачи языкового знака здесь недостаточно, нужно выходить на уровень гена, ведь есть же у человека генетическая память".
  --------------------------------------
  Ваня Бут демобилизовался в 1967 году и сразу пошёл работать на тот завод судового машиностроения, на который его распределили после техникума и с которого его забрали служить на флот. Взяли его на должность звучащую очень престижно: "старший инженер Участка внешних монтажных работ (УВМР)". Когда он дома показал отцу эту запись в трудовой книжке, которую он взял из отдела кадров для предъявления в военкомат, то отец был удивлён.
  "Старший инженер с техникумовским образованием? Да, я вижу, сын, что ты успешно начинаешь делать свою карьеру. Дерзай!" - сказал он и 109 одобрительно похлопал Ивана по плечу.
  Более того, когда Иван заполнял в Первом отделе анкету на допуск к секретным документам, то в графе "Заграничные поездки" указал: "Алжир, Югославия, Египет. Гвинея (Конакри)". Чиновник, принимавший заполненную Иваном анкету, читая её, и дойдя до этой графы, удивленно вскинул брови:
  "В 25 лет вы, молодой человек, уже много чего в жизни повидали и, - судя по тому где вы будете работать, - то повидать вам придётся ещё больше".
  Позже Иван понял, что имел в виду чиновник: из отдела (УВМР скоро переименовали в ОВМР - Отдел...) не частые, но были, командировки за границу. А то, что Иван уже побывал там - за кордоном, то есть - у "потенциальных противников Советской страны", для служб, проверяющих лояльность работников, готовящихся в загранкомандировки, тот факт, что данный претендент уже побывал ТАМ, имел большое значение - меньше было у них опасений, что выпущенный из "советского рая" человек уже больше не вернётся назад: "Ведь он же вернулся из предыдущих поездок..."
  Всё складывалось хорошо и Иван, отдохнув один месяц в Парголово, приступил к работе в должности старшего инженера. Ему предоставили письменный стол в комнате, где помещалось руководство Отдела. Справа от него сидел заместитель начальника отдела, чуть дальше - сам начальник, а напротив - мастер и второй инженер, ещё довольно-таки молодой человек, но отработавший в отделе уже 5 лет, как позже узнал Иван. Этот молодой человек и стал наставником Ивана на первое время. 110 Они вместе ходили по цехам завода и Гена, так звали инженера, показывал Ивану где собираются изделия, монтаж которых на местах курируют работники ОВМР; это были рулевые машины, палубные грузовые электрогидравлические краны. Ещё он показал, где делают винты регулируемого шага (ВРШ), которые предназначались для атомных подводных лодок и были секретной продукцией. Чтобы войти на участок их сборки, нужно было иметь пропуск со специальной отметкой. В первом отделе завода Ивану эту отметку поставили; и он был горд, когда, показав пропуск бойцу ВОХРА, свободно проходил на участок.
  "А ведь кого-то сюда и не пустят", - очередной раз отмечал про себя Иван; и данный факт сознавать было почему-то приятно.
  Ивану казалось, что через пару месяцев он освоится и ощутит себя полноправным работником, делающим со всем коллективом завода настоящее дело. Однако, прошло полгода, но чувства уверенности в том, что он уже знающий - полноценный работник у Ивана так и не появилось. Кончились экскурсии по заводу с Геной в качестве экскурсовода, и теперь Иван, сидя за своим столом, изнывал от безделья. В его обязанности входило ежемесячное составление планов-отчётов. И Иван скоро понял: отчёты - полнейшая фикция.
  Составив очередной отчёт - "филькину грамоту", Иван визировал его у своего начальника и шёл подписывать "документ" к зам. директора по производству Агабаляну. Армянин на "полном серьёзе"! В левом верхнем углу, под словом "Утверждаю", выводил довольно-таки сложную для подделки (Иван это сразу отметил) начальственную подпись. Вот и всё - больше у старшего инженера дел-то и не было.
  111 Друг детства в Парголове показал Ивану, переведённую на русский язык, Комасутру. Иван заинтересовался её содержанием, но пришлось уехать из Парголова и Комасутру отдать. Теперь Иван в выходной день съездил к другу и выпросил её у него для перепечатывания.
  Так вот, составив и подписав очередной отчёт, Иван занялся перепечатыванием Комасутры на пишущей машинке, имеющейся в отделе. Как ни странно, но начальник, увидев, чем занят в рабочее время его подчинённый, только многозначительно хмыкнул и всё. Так и проходил рабочий день Ивана: до обеда он печатал Комасутру (и достиг в деле печатания на пишущей машинке определённых успехов - научился печатать аж четырьмя пальцами). Далее, за час до официального времени обеда, все из отдела уходили перекусить для того, чтобы во время обеда собираться и играть в бильярд, который стоял в подвале, где у Отдела была довольно-таки большая комната. В этой комнате хранилась специальная рабочая одежда для монтажников, инструмент, но и для бильярдного стола, под шары в 50 миллиметров в диаметре, места хватало.
  И так изо дня в день - два месяца. На третий месяц у Ивана лопнуло терпение. Получать зарплату за то, что он так откровенно "бьёт баклуши", ему стало стыдно; хоть и не велика зарплата - всего-то 140 рублей, а стыдно!
  Несколько попыток изменить свой статус, приставая к начальнику, не увенчались успехом. При очередной попытке Иван нарвался на грубость. И только былое уважение к этому человеку (отнёсся к молодому хорошо, по доброму, когда тот устраивался на работу) не позволили Ивану на грубость 112 ответить грубостью.
  Попытка получить разъяснения у отца также провалилась. Выслушав сына, отец в ответ сказал всего три слова:
  "Это советское производство".
  "Как, - возмутился Иван, - и у тебя на заводе люди также работают?"
  "Бывает и хуже", - ответил Пётр Александрович.
  Такой ответ обескуражил Ивана. Ему захотелось крикнуть отцу прямо в лицо:
  "Бывает хуже, а ты молчишь?"
  И он бы крикнул, если бы знал что ответить отцу на неизбежный его вопрос, при данных обстоятельствах, который легко можно было предвидеть: "А у тебя есть конкретные предложения, как изменить ситуацию к лучшему?"
  У Ивана таких предложений не было и он промолчал.
  С дедом разговора также не получилось. Тот прямо сказал внуку:
  "Мы живём по заветам Ленина. Так?"
  "Так", - согласился Иван.
  "Если так, то узнай эти заветы. Вот тебе четвёртое издание полного собрания сочинений Владимира Ильича - при этом он ткнул пальцем в сторону книжных полок. - Изучи его. Может и найдёшь там ответы на твои вопросы".
  Взглянув на полку, на которой умещались все сорок томов в коричневой жёсткой обложке каждый, Иван сразу поостыл. Ему работать хотелось - дело делать, а не штаны просиживать и локти на пиджаках 113 протирать, читая такую объёмную кучу скучных книжищ. Он взял одну с полки, раскрыл её на первой попавшейся странице и прочёл:
  "Распространение гегелевской философии не привело к её возрождению. Противоречивый характер философии Гегеля породил два противоположных направления в её критике: Маркс и Энгельс, отчасти - русские революционные демократы развили её революционную сторону, диалектику; буржуазные эпигоны Гегеля развивали (главным образом в духе субъективного идеализма) различные стороны его консервативной системы. Последнее направление подготовило почву для возникновения в конце девятнадцатого - начале двадцатого века неогегельянства - реакционное направление буржуазной философской мысли эпохи империализма, пытавшегося приспособить философию Гегеля к фашистской идеологии".
  "Ну, с этим пусть Оксана разбирается, а я работать хочу", - сделал заключение Иван и вернул книгу на место.
  Ивану показалось, что только Оксана и поняла его, когда он поделился с сестрой своими душевными муками. Он обрисовал ей картину заводской жизни и подвёл итоги:
  "Без преувеличения можно сказать, что хоть что-то полезное делает там только половина работников, а вторая половина - откровенные паразиты. И я отношусь ко второй половине. Я старший инженер по сексуальным вопросам".
  Оксана даже не отреагировала на шутку брата, но надолго задумалась и в конце, как бы подводя итог их разговора, очень серьёзно произнесла 114 только одно слово:
  "Разберёмся".
  У Ивана тогда мелькнула мысль:
  "А может и прав дед, что разбираться нужно начинать с трудов Ленина".
  Но он сразу отогнал эту неприятную мысль, ибо перспектива сидеть за книжками его пугала. Он работать хотел, действовать, и чтобы плоды его деятельности можно было потрогать руками. Иван с надеждой посмотрел на сестру:
  "Сестрёнка, милая, надеюсь только на тебя. Помоги ты мне в этой гадости разобраться, а то я, видит бог (если он есть), свихнусь. Ей-ей - свихнусь".
  Оксана на этот миг стала для него старшей и мудрой сестрой. И она это поняла: молча, поцеловав брата в лоб, отстранилась от него, пристально посмотрела ему в глаза и, ничего больше не сказав, ушла.
  --------------------------------------
  В общей сложности Иван Бут смог проработать на заводе, в должности старшего инженера, шесть месяцев.
  Возвращался он как-то домой с опостылевшей работы. Два переполненных автобуса пришлось пропустить. Сумел втиснуться только в третий. Привёз его автобус к дому. Вылез Иван из него не досчитавшись двух пуговиц на пальто. Автобус отошёл от остановки; и вдруг видит Иван: едет грузовик, а за рулём молодой парень сидит и спокойно (никто его не толкает и пуговицы на его одежде не отрывает - один в кабине) едет.
  "Он делает настоящее дело!", - мелькнула пронзительная мысль.
  115 Решение было принято мгновенно и окончательно. Причём, до того как всё уладится, Иван решил никого из родных в свои планы не посвящать. Он уволился с завода. Пришёл в гараж, расположенный не далеко от дома и на воротах которого висело объявление о том, что требуются водители всех классов, а также желающие учиться на водителя. В отделе кадров документы у него приняли сразу. Но нужно было оформить договор, согласно которому после шофёрских курсов и получения водительских прав, Иван обязуется отработать два года в данной организации. Какое-то звериное чувство подсказало Ивану, что это ловушка. И он схитрил - он не поставил в договоре даты начала и конца данного соглашения с администрацией гаража. Получился бессрочный договор. Чиновник в кадрах не заметил этой уловки. Подписал договор, поставил печать и отдал Ивану его экземпляр.
  И началась у Ивана настоящая жизнь. Теория ему давалась легко, а на практике он блаженствовал. Каждый раз, когда Ваня Бут садился за руль автомобиля, он ощущал насколько правильным оказался его поступок - смена вида трудовой, общественно-полезной деятельности. Ощущение радости от управления могучей техникой, которая беспрекословно подчинялась его - Ивана воле, не проходило даже тогда, когда учебный день завершался и усталость уже явно овладевала его молодым организмом. Скоро наставник, сидящий рядом и указывающий куда рулить, стал Ивану мешать. Иван уже понимал: он готов работать самостоятельно, а тут приходится соотносить свои поступки с желаниями наставника, который вобщем-то оказался хорошим парнем, но дураком. Ему бы не мешать Ивану, но он никак не мог отказаться от удовольствия 116 покомандовать. Дошло до того, что учитель и ученик чуть не передрались. Иван пошёл на обгон троллейбуса не тогда, когда, по мнению наставника, нужно было и тот разразился руганью. Иван спокойно припарковал машину и заявил наставнику, что если тот не перестанет вонять, то он ему набьёт морду. Наставник не был человеком робкого десятка, и они уже было сцепились прямо в кабине, но выручил милиционер-гаишник, который подошёл к ним и сказал, что здесь остановка запрещена. Наставник как-то сразу сник, но гаишник оказался нормальным парнем и не стал дырявить наставнику талон предупреждений, а просто заставил убраться отсюда.
  Когда иваново время занятий в этот день кончилось, то наставник сказал ему, что он может не приходить больше на занятия потому, что уже освоил вождение и что он ему поставит зачёт и так. Ивану хотелось рулить, но он подавил в себе желание протестовать потому, что понимал - если они передерутся, то хуже будет всем.
  С детских лет эта магия убегающей под тебя дороги, это чувство скорости с которой мощный агрегат, то есть ты сам - с ним слившийся воедино, проглатываешь пространство, не покидала Ивана. Он ощутил это волшебство скоростного передвижения ещё тогда, когда совсем малышом сел за настоящий руль почти настоящей машины, правда - с педальным приводом, но с фарами и ручным тормозом.
  Вот и сегодня, придя в гараж и открыв кабину "своего" автомобиля такого родного потому, что очень много трудов, сил и нервной энергии было вложено в него, Иван пережил уже знакомое, но неизменно приятное чувство удовлетворения, когда сел за руль и запустил двигатель.
  117 Эту машину он взял от забора, когда год назад пришёл, после успешного окончания курсов шоферов и получения права на управление легковым и грузовым автотранспортом; пришёл в гараж уже на полноценную работу водителем автомобиля. Заведующий гаражом взглянул в водительские права Ивана, а затем оценивающе посмотрел на него самого своими мутными, всегда пьяными глазами и буркнул себе под нос:
  "Хохол, что ли?" - это был не вопрос к Ивану, это была реплика, непроизвольно озвучившая мысли начальника (он и не хотел это говорить вслух; как-то так - само собой получилось), но Иван услышал.
  "Не хохол, а казак", - поправил он завгара. И, видимо, резкий независимый тон ответа, и неожиданность его, и незапланированная обязаловка к деятельности пропитых мозгов, стимулированная не непосредственным начальством (это завгар ещё мог стерпеть), а ершистым простым шоферюгой, зародило раздражение.
  "Нет у меня машин на ходу",- не скрывая своей неприязни к новичку, соврал начальник. - Есть вот одна; ей всего-то два года, но она у забора. Бери, восстанавливай и работай".
  Автомобиль-фургон ГЗСА-3711 на базе ГАЗ-53А стоял не далеко от кабинета начальника. Внешне машина выглядела не плохо, только левое крыло немного помято, да сняты стёкла стоп-сигналов. На недавно крашенном фургоне выступала и читалась, под слоем новой краски, заводская надпись - "ПОЧТА".
  Под капотом Иван обнаружил следы разрухи. Не было ни проводов высокого напряжения, ни аккумулятора, ни трамблёра, ни стартерного двигателя, но зато был V-образный, восьмицилиндровый мощный 118 двигатель, который таил в себе силу 115 лошадей. Иван это знал, и его это радовало. Управлять такой мощью - истинное удовольствие. Вот поэтому он и восстановил машину довольно быстро - всего-то за одну неделю. Предвкушение удовольствия управления такой техникой помогло ему преодолеть все выставляемые системой бюрократические препоны и получить на машину недостающее оборудование и комплектующие. Он даже не замечал злорадное удивление некоторых из персонала гаража, когда те узнавали, что он собирается работать на ЭТОЙ машине. Хотя, нет - замечал, удивлялся, но продолжал делать своё дело.
  Объяснение злорадству он получил через месяц работы на восстановленной им машине. Он обслуживал Аэропорт. Централизованные перевозки. Грузился в аэропорту и развозил по адресам всякое, доставленное по воздуху, имущество. А, через месяц напряжённой работы, получил 90 рублей. Вот тут и вспомнил Иван о своих 120-140 рублях в месяц в должности "старшего инженера по сексуальным вопросам". А здесь за такую работу, да ещё и грузить приходилось, чтобы ускорить дело, - за такую работу получил как молодой начинающий инженер какого-нибудь конструкторского бюро, бьющий баклуши и играющий в настольный теннис пол трудового дня. Его глубоко возмутила такая несправедливость. Старший инженер ОВМР, затрачивающий на работу 1-2 часа в месяц (а так оно и было, когда он занимался отчётами) - 140, а человек, исполнивший сразу три работы: водителя, грузчика, экспедитора и вкалывающий ежедневно по 5-6 часов - 90 рублей.
  Разъяснили ему всё в бухгалтерии. Оказывается расценки на эту машину были значительно ниже, чем расценки на подобную ГАЗ-52. "Умные" советские нормировщики предполагали, что 115 лошадей ГАЗ-53 будут скакать резвей и делать больше, чем 75 лошадей ГАЗ-52. Логично? Логично(!), но не в условиях большого города, когда от мощности двигателя очень мало что зависит. Вот и получалось, что за ту же работу водитель ГАЗ-52 получал зарплату в два раза больше чем водитель ГАЗ-53. Это возмутило Ивана, но изменить расценки, спускаемые из Москвы, было не в его силах, хотя он и сделал попытку установить 119 справедливость - даже в партком ходил. Подёргался и плюнул - начал хитрить. На халтурах он эту самую справедливость и восстанавливал, а халтур было достаточно. Жилищное строительство росло. Люди получали новые квартиры и транспорт был очень нужен. Иванов фургон подходил для этого как нельзя лучше. Понимая на чём выезжает новый водила, завгар начал залупаться, но полбанки "Столичной", подносимых Иваном завгару ежемесячно, сняли и эту проблему.
  Был и другой способ позаботиться о своём заработке. Но это был способ криминальный и Иван пользовался им очень аккуратно.
  Машины гаража, в котором теперь работал Иван, обслуживали Витебскую-товарную. Какао, сахарный песок, зёрна кофе в мешках на машинах развозили по крупным магазинам, оптовым базам города; развозили на кондитерские, макаронные и прочие пищевые фабрики. Транспортное начальство, выполняя план по производительности труда, сократило должность экспедитора. Водители, получив мизерную прибавку к зарплате, стали именоваться: шофёр-экспедитор. Ответственность за сохранность груза полностью легла на них, но и доступ к грузу для шоферов также полностью был открыт. Как-то загрузился Иван тремя тоннами кофе в мешках и повёз его на оптовую базу на Петроградскую сторону. В пути спустило правое переднее колесо. Открыл фургон, полез за домкратом. Он у него был прикреплён с правого борта под крышей фургона специальными ремнями. Левой рукой облокотился на один из мешков с кофе и почувствовал, что указательный палец руки погрузился в него полностью. Мешок оказался прорванным, но по внешнему виду содержимое мешка оставалось в сохранности. Ну, разве что, высыпалось из него несколько 120 зёрен. Когда на базе разгружался - грузчики обратили внимание на дефект мешка... - на весы, а он - полный, весы показали даже вес чуть больше указанного на этикетке. Груз сдал, но мысль о прорванном холщовом мешке уже не покидала Ивана. Закончил рабочий день, поставил машину в гараж, открыл фургон и собрал с пола горсть просыпавшихся кофейных зёрен. Дома выбрал из них самое крупное. Взял медные трубки разного диаметра. Он их принёс домой для своего нового знакомого психиатра - заядлого рыболова, тот с помощью трубок собирался делать длинные ступенчатые бамбуковые удочки. Выбрал из этих трубок такую, чтобы самое крупное кофейное зерно свободно через неё проходило. Обрезал трубку так, как обрезали на Руси гусиные перья для письма. Затем тщательно отшлифовал края среза, чтобы не только заусенцев, но и шероховатостей не осталось, чтобы срез был отполированным. С этим инструментом он ждал когда его машину занарядят на Витебскую-товарную. Долго ждать не пришлось. Загрузился мешками с кофе. Выехал за ворота, отъехал подальше. Встал так, чтобы к машине нельзя было подойти постороннему незамеченным. Идея реализовалась очень эффектно. Острый перьевой конец трубки свободно раздвинул волокна двойного холщового мешка и из трубки посыпались кофейные зёрна. Когда в полиэтиленовом мешке оказалось около 200 граммов кофе, Иван осторожно вытащил трубку и её острым концом расправил волокна мешка. Похлопав по этому месту ладонью, он с удовлетворением отметил - определить визуально место проникновения было невозможно. В этот раз он из десятка мешков "надоил" около двух килограммов кофе в зёрнах. Через месяц дома у него скопилось килограммов двадцать. Нужно было подумать о реализации. Любимая 121 женщина (Римма к тому времени уже была заведующей одной из городских столовых) в этом ему помогла.
  Так и работал наш Ваня вот уже второй год. К 90 рублям официальной зарплаты он умудрялся прибавлять себе каждый месяц по 300-400 рублей, но это его скоро перестало радовать.
  "Что, так всю жизнь во лжи и жить?!" - этот вопрос как-то возник перед ним с такой неумолимой жестокостью, что у Ивана похолодело в груди. Он даже остановил машину, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок.
  Так муками совести он промучился ещё неделю. А в воскресный день пришёл к деду и заявил, что готов изучать литературное наследие В.И.Ульянова(Ленина).
  Иван не ожидал такой реакции деда на его заявление. Тот чуть ли не в присядку пошёл.
  "Ты даже не представляешь себе Иван, как я рад. С каким нетерпением я ждал - когда ты ко мне придёшь и скажешь это. Теперь слушай меня: я освобождаю тебя от чтения сорока томов. Прочти мою книгу, которую я написал после того, как прочёл Ленина два раза и с конспектом".
  С этими словами Чарнота подошёл к своему письменному столу и извлёк из него толстую папку с завязками. Положил эту папку на стол, раскрыл её, развязав завязки, и пригласил внука:
  "Вот, садись и читай".
  Иван подошёл к столу и с удивлением отметил, что текст отпечатан на пишущей машинке.
  "У тебя пишущая машинка есть?" - спросил он.
  "Это мне моя Людмила помогла. Она же в машинописном бюро 122 работает. Вот и помогла мне оформить книгу. А то почерк у меня, ты знаешь - неважный. А тут, пожалуйста - всё чётко, читай!"
  Иван сел за стол и углубился в чтение. Дед из деликатности - чтобы не мешать, вышел из комнаты.
  Первое, что удивило Ивана, так это посвящение. Дед посвятил книгу дате: "Пятидесятилетию Октябрьской Социалистической революции в России". Позже, когда книга была прочитана, Иван понял: данное посвящение - сарказм автора. Прочитав почти до конца предисловие, в котором говорилось, что молодые поколения должны верить предкам, а Ленин, Сталин и Маркс с Энгельсом - великие предки и им верить, тем более, нужно, Иван откинулся на спинку стула и задумался:
  "Мой жизненный опыт говорит о ином: нельзя безоглядно верить старшим, то есть предкам. Они такие же люди, как и мы - молодые. Они, конечно, более искушённые в бытовых вопросах люди и этому у них нужно учиться, но что касается остального..."
  Прочитав предисловие до конца, Иван понял, что в этом и автор с ним солидарен. В комнату вошёл дед и Иван спросил:
  "Деденька, а я могу эту книгу с собой взять? Тогда я бы и в машине её читал, когда гружусь или стою под разгрузкой".
  "Нет, Иван, сожалею, но эту книгу с собой я тебе дать не могу. Вот Ленина - пожалуйста, любой том. А свою книгу - не могу. Извини. Ты позже поймёшь - почему я так поступаю. Не сердись. Приходи сюда и читай. Я и Людмиле скажу, чтобы она, если меня не будет дома, впускала тебя сюда. Читай здесь, а мы будем стараться не мешать тебе. Почитал - книгу убирай в стол. Вот сюда, - и Чарнота показал ящик в тумбочке стола, куда 123 следовало класть книгу. - Она всегда будет здесь лежать для тебя. Ну, что на сегодня - начитался?" - спросил он.
  "Нет, я ещё почитаю", - ответил Иван и продолжил чтение.
  В конце предисловия Иван узнал, что Сталин убийца и убивал он ленинцев, то есть учеников своего друга.
  "Вот тебе и на, - удивился Иван, - И кого же, интересно, Сталин убил?"
  Иван убрал книгу на указанное место и пошёл искать деда, предполагая задать ему этот вопрос. Нашёл он его у себя дома. Дед с отцом, сидя в гостиной, о чём-то беседовали. Иван заметил, что как только он вошёл в комнату - разговор прекратился.
  "Вот и хорошо, что вы здесь оба. Я у вас у обоих и спрошу. - Он замолчал, видимо, в уме формулируя вопрос, затем спросил - Кого и за что убил Сталин?"
  Взрослые переглянулись. Первым заговорил отец.
  "Иван, ты уже вырос - мужик, трудишься, сам себе на хлеб зарабатываешь. И мы с тобой отныне будем разговаривать как с равным нам и потому потребуем от тебя серьёзного подхода к тем вопросам, которые мы здесь будем обсуждать. Прежде всего, ты должен уяснить для себя раз и навсегда - за порогом этой комнаты у тебя нет друзей-товарищей с которыми бы ты мог откровенничать на такие темы. Мы - твои друзья и больше никто. Все мы трое сейчас и здесь вступаем в сговор против силы, которая, если узнает об этом, сожрёт нас всех троих и даже не поперхнётся. Теперь встань и поклянись".
  Отец поднялся со стула, а за ним и дед. Молодой человек удивлённо смотрел на них, некоторое время, пытаясь в их лицах увидеть хоть намёк на 124 юмор, но, нет - тщетно, не увидел. Перед ним стояли два пожилых мужчины, а на их лицах запечатлелась холодная жёсткость только что произнесённых отцом слов.
  "Как в кино, - мелькнула у Ивана мысль. - Вот также, клялись члены "Молодой гвардии", готовясь бороться с фашистами".
  "Повторяй за мной: клянусь, что всё услышанное мной, - Иван повторил за отцом произнесённые им слова, - останется в секрете. И я никогда, ни при каких обстоятельствах и ни с кем посторонним не буду обсуждать поднимаемые и обсуждаемые нами троими вопросы и темы".
  Иван громко и отчётливо повторил за отцом эти слова. Он уже проникся важностью момента и не искал в нём повода для смешков. В конце он, по требованию отца, троекратно произнёс слово "клянусь", положив при этом, также по его требованию, правую руку на сердце.
  После этого, все уселись на свои места и в комнате воцарилась торжественная, как показалось Ивану, тишина. Он одновременно чувствовал и тревогу, и радость. С этого момента он состоял не только в родственных отношениях с этими людьми, которых он и так искренне любил; от ныне их связывало ещё и нечто такое, что может связать только серьёзных, взрослых, готовящихся сделать великое дело в опасной среде, соратников. Какое дело? Иван не знал, но уже ощущал его величие.
  Теперь заговорил дед:
  "Сталин сначала стал убивать тех, кто, по его мнению, мог бы быть опасным для него, как единоличного и абсолютного властителя СССР. Однако, ему мало было уничтожить большинство своих соратников по партии, он стремился убить в людях, проживающих с ним в одном 125 государстве, убить гражданское чувство, то есть чувство человека политически свободного. Поэтому он и начал уничтожать всех подряд для того, чтобы запугать остальных".
  Иван не отрываясь смотрел на деда и в глубине души, не смотря на уже произнесённую клятву, ждал: вот он сейчас встанет со своего стула, подойдёт к нему и скажет: "Шутка это. Всё это шутка, а ты думал..."
  Но тот продолжал всё в том же духе:
  "Сталин в преддверии войны с немецкими фашистами физически уничтожил почти весь генералитет Красной Армии. Таким образом, он обрёк на смерть десятки миллионов соотечественников, которые оказались по его вине разоружены и деморализованы перед лицом беспощадного врага. Красная Армия в первые месяцы войны потеряла убитыми, раненными и пленёнными несколько миллионов своих бойцов и офицеров по вине своего преступного главнокомандующего. Но ценой неимоверного напряжения сил советские люди, спасая себя от уничтожения фашистами, спасли и своего генералиссимуса, то есть того, кто нещадно уничтожал их до войны, в войну и после неё. Таковы гримасы истории".
  Дед умолк. После небольшой паузы его сменил отец.
  "Сын, - торжественно произнёс он, - ты должен научиться не страшиться никаких проявлений жизни. Жизнь есть такая, какая она есть: в ней ложь соседствует с честностью, предательство с верностью, вероломство с зарождением новой идеологии, убийство с рождением новой жизни. Людям нужно научиться противостоять злу и культивировать добро. Мы с дедом не очень-то освоили это искусство и хотим, чтобы ты в этом преуспел и превзошёл нас".
  126 Он замолчал. На смену поднялся со стула дед:
  "Ну, всё - на сегодня более, чем достаточно. Людмила прекрасный обед приготовила. Приглашаю".
  
  Г Л А В А
  Рассказ о "гебисте" Найдёнове.
  Полковник Государственной безопасности в запасе Найдёнов Владимир Михайлович вышел на крыльцо, - теперь уже смело можно было сказать: "своего дома", стоявшего на живописном берегу одного из озёр Карельского перешейка.
  Рассвет давно уже наступил, но солнца из-за туч видно не было. Вздохнув полной грудью воздух, насыщенный запахами хвои, озёрной здоровой сырости, травами и зреющих где-то в глубине недр грибов, он как обычно ощутил подъём всех своих жизненных сил.
  Полковник сошёл с крыльца и, ступая босиком по ещё влажной траве, пошёл к берегу озера. В его голове назойливо крутились слова советской песни:
  "Широка страна моя родная.
  Много в ней лесов, полей и рек..."
  "Да, - думал Владимир Михайлович, - всего у нас много, а вот не дают нам распорядиться собственными богатствами как следует. Ведь как могли бы жить, если бы не такая тьма врагов..."
  Ход его мысли был остановлен возгласом сына:
  "Ну что, отец, на рыбалку-то едем?"
  "Ну, конечно, едем, сынок. Как и договорились вчера".
  Собираться два военных человека умели быстро. И вот уже сын - на вёслах, а отец - на корме; и удочки аккуратно сложены и лежат по левому 127 борту.
  "Греби, Алёша, вон к тем камышам. Там по утрам хорошо костыш берёт", - сказал Владимир Михайлович и лодка бесшумно заскользила в заданном направлении по голубой водной глади.
  Любуясь сыном и удивляясь: откуда у сухопутного лейтенанта умение управляться с водным транспортным средством, Найдёнов старший опять ушёл в свои мысли.
  Историю начала своей жизни он узнал от старших.
  Ранним утром позднего лета 1918 года в Петрограде, на ступеньках у входа в одну из церквей Александро-Невской лавры, был найден тряпичный свёрток. Когда сторож дотронулся до свёртка - тот зашевелился, а скоро и зазвучал: сначала послышались всхлипы, а затем и крики человеческого младенца.
  Когда развернули свёрток, то увидели мальчика с телом розового цвета и ещё не зажившей пуповиной, перетянутой куском сапожной дратвы. На вид мальчик казался здоровеньким и весил не меньше десяти фунтов. В тряпичном свёртке больше ничего найдено не было - ни записки, ни, тем более, документов.
  До прихода батюшки оставалось ещё несколько часов, и поэтому сторож отнёс младенца к себе домой. Жена сторожа - толстая, добрая полустаруха так обрадовалась находке, что тут же решила оставить ребёнка себе.
  "Прокормим" - тоном, не допускающим возражений, сказала она мужу.
  Время было смутное, власти - никакой, полиция разбежалась. И только дворник Матвей за пол-литра сивухи согласился выправить новорожденному 128 документ. Вот так и появился на свет божий Найдёнов Владимир Михайлович. "Найдёнов" - ясно почему - потому что найден был; почему "Владимир"(?) - тут история молчит, а "Михайловичем" его окрестили потому, что соседка, взглянув на ребёнка, обронила три слова:
  "На еврейчика похож".
  Прожил Вова у своих приёмных родителей 6 лет, и не плохо прожил. Любили его добрые люди. Кормили хорошо, а соседи баловали: кто пряничком, кто конфеткой самодельной цыганской, сделанной из топлёного сахара, подкрашенного свекольным соком. В 1924 году погиб сторож, защищая церковное добро, а скоро умерла и его жена. Оказался наш Владимир (владеющий миром) с этим самым "миром" один на один. К тому году новая власть уже окрепла, и когда начались её потуги прибрать к своим пролетарским рукам недвижимость Лавры, то ничейного ребёнка уполномоченный решил сдать в детский дом. О чём так и объявил Володе, мол, завтра утром приду за тобой и поедем на новое место жительства. Не стал дожидаться Вова этого утра и ещё ночью ушёл со двора. Так он оказался в среде себе подобных, промышляющих и живущих в многочисленных шхерах и переулках Апраксина Двора.
  Осень в Питере промозглая, тягучая по времени, холодная и голодная натолкнула Вову и ещё двух его товарищей-беспризорников на мысль податься в тёплые страны - на юг. Три товарища сумели добраться до Харькова, а дальше..., дальше "Органы по борьбе с беспризорностью и бандитизмом" их выловили на Харьковском вокзале. Так Володе посчастливилось познакомиться с Антоном Семёновичем Макаренко. 8 лет нахождения под опекой этого человека стали для Владимира главными в его 129 жизни. За эти года из Вовы сформировался Владимир Михайлович - человек знающий для чего живёт, что хочет от жизни и как желаемого добиться.
  В 15 лет он умел плотничать, столярничать, слесарничать. Свободно читал и писал. Знал, что Земля круглая и что такое "пифагоровы штаны". Дорога на "ХТЗ" (ХТЗ - Харьковский тракторный завод им. Серго Орджоникидзе) ему была открыта. Плотник на модельном участке завода; вступление в комсомол. Двухгодичная учёба в Школе коммунистической молодёжи. Комсорг сборочного цеха. По комсомольской путёвке направлен в НКВД.
  У Найдёнова были удивительные способности к учёбе. Он всё схватывал буквально на лету. Преподаватели не могли нарадоваться на такого ученика.
  О вероломном нападении Фашистской Германии на Советский Союз Владимир узнал, находясь на Челябинском тракторном заводе, куда молодого лейтенанта НКВД - направили на помощь работавшей там группе сотрудников. Они расследовали акты саботажа и вредительства на ЧТЗ.
  "Много врагов у первого в мире Государства рабочих и крестьян; ох, много!" - тогда в первый раз так подумал Найдёнов.
  В свой первый бой с фашистами Найдёнов вступил на Ленинградском фронте. В сформированную на Урале отдельную дивизию НКВД его направили с ЧТЗ. И сразу - в Ленинград, ибо дивизия уже следовала туда по железной дороге; командиром дивизии назначили старшего группы следователей полковника Шендеровича. Дело вредителей закрыли, видимо, не до них стало, а всю группу офицеров, работавших на тракторном заводе, 130 всем составом включили во вновь сформированную дивизию в качестве комсостава и на самолёте перебросили их в Ленинград.
  За два свободных дня, до прибытия дивизии, Найдёнов познакомился с "колыбелью русской революции". Изуродованный блокадой город умудрился сохранить свои красоту и величие. У Владимира дух захватило, когда он под аркой Главного штаба выходил на Дворцовую площадь.
  "Вот здесь матросы, солдаты и рабочие шли на штурм Зимнего дворца. Здесь стояли баррикады из поленниц дров, за которыми глупые защитники прогнившего царизма и предательского Временного правительства пытались остановить ход истории, - думал Найдёнов, удивляясь стройности собственной мысли. - Как будто на уроке политэкономии отвечаю".
  Он шагал по заснеженной площади, и его переполняло чувство гордости за советских людей и себя - их частицы.
  "Вот отсюда началась новая история человечества, отсюда мы начали переустройство мира под руководством великих Ленина и Сталина. Когда мы свернём шею германскому фашизму - весь мир станет нашим - социалистическим" - продолжал отвечать урок по политэкономии лейтенант Владимир Найдёнов.
  Молодому телу под офицерским полушубком стало жарко. Желание немедленно вступить в схватку с гадами-фашистами так охватило молодого человека, что рука невольно потянулась к новой кобуре с револьвером в ней.
  "Товарищ лейтенант, предъявите документы". Он даже не заметил, как к нему подошёл патруль: высокий, худой с провалившимися глазами и 131 острыми скулами на землистом лице капитан и два молоденьких солдата. Найдёнов так резко рванул полушубок, чтобы достать из кармана гимнастёрки документы, что один из солдатиков в растерянности попятился и тут Володя понял, что перед ним девушка. Лицо капитана подобрело, когда он возвращал Владимиру проверенные документы.
  "Из Сибири?"- спросил он.
  "Да, можно сказать так", - уклончиво ответил Владимир, а капитан добавил, козыряя Володе:
  "Давно вас ждём - сибиряков".
  Владимир, как положено по уставу, спросил разрешения идти, получил его, дал себе мысленную команду "кругом", выполнил её, при этом даже щёлкнув каблуками и сделал, как учили, три шага строевым, чтобы затем спокойно продолжить свой путь по направлению к Дворцовому мосту. Пройдя метров десять, он понял, что не справится с непреодолимым желанием, и обернулся. Девушка-солдат смотрела ему вслед.
  Спустившись с Дворцового моста и выйдя на стрелку Васильевского острова, Володя не мог отвести глаз от открывшейся панорамы: слева - мощные стены Петропавловской крепости с бойницами на углах и шпиль; справа - фасад Зимнего дворца и ряд домов по набережной напомнили Володе пирожные, которые он ел на выпускном вечере офицерской школы. Вспомнились слова преподавателя:
  "Архитектура - это застывшая музыка".
  "Здесь это не музыка, - мысленно возразил Владимир, - здесь целая набережная каменных пирожных. А сверху, видимо, они тортами кажутся". Мелькнула мысль: "Хотел бы я здесь жить, в этом городе".
  132 По информации из штаба Ленинградского фронта их дивизия прибывала в местечко под названием Лодейное Поле через два дня. Добираться туда Найдёнову предстояло наземным транспортом - на автомобиле. Колонна формировалась за городом, куда Владимир приехал на трамвае. Начальник колонны указал ему на потрёпанный ЗИС-5 и сказал: "Вон на этой лошадке и поедете. Водитель - Коновалов".
  Коновалов понравился Володе своей спокойной деловитостью. Небольшого роста сорокалетний крепыш в чёрных ватнике и ватных штанах, заправленных в валенки серого цвета, проверял крепление какого-то агрегата, стоявшего в кузове машины. Убедившись, что с грузом всё в порядке, он подошёл к мотору, открыл правую часть капота и стоял, внимательно всматриваясь в подкопотовое пространство. Потрогал провода, ремень привода вентилятора, а на утвердительный вопрос Найдёнова: "Едем вместе?" - только молча кивнул головой, даже не взглянув на говорившего. Найдёнов отошёл от машины, закурил и, обернувшись, поймал на себе оценивающий взгляд прищуренных коноваловских глаз. Ещё больше он зауважал водителя, когда они проехали самый опасный участок пути - 30 километров по льду Ладожского озера. Перед тем, как въехать на лёд, Коновалов остановил машину, вышел, до упора открыл дверь кабины со своей стороны и проволокой привязал её к левому крылу через специально, видимо, просверленные для этого отверстия в дверце и крыле. То же самое он проделал с дверью со стороны пассажира. А на удивлённый взгляд, сидящего в кабине Найдёнова он дружелюбно констатировал:
  "Вот так и поедем, товарищ лейтенант".
  133 Владимир понял: для чего всё это было проделано тогда, когда они проезжали мимо, уткнувшегося в лёд радиатором, новенького ГАЗ-ММ. Передние колёса этой машины ушли под лёд, а сама она только и держалась на поверхности благодаря радиатору, да задним колёсам. Через открытые дверцы кабины было видно, что она до сидений заполнена водой, но людей там не было. Люди хлопотали вокруг машины и среди них, видимо, был и водитель, вовремя выскочивший из кабины благодаря открытым дверям.
  "Давай поможем...", - рванулся было Владимир, но Коновалов резким голосом остановил его:
  "Нельзя нам останавливаться. Там работают люди знающие своё дело. Мы же должны двигаться! - и, помолчав, - Недавно налёт был. Нам повезло, авось проскочим. - Но, видимо, устыдившись своей резкости, примирительно добавил, посмотрев на пассажира и улыбнувшись, - ... товарищ лейтенант".
  Когда выехали на берег, прямо в посёлок Кобона, водитель заметно повеселел:
  "Ну вот, теперь до Лодейного - по суше".
  В Кобоне колонна разделилась. В Лодейное Поле были направлены только три машины. До места назначения ехали долго - почти 6 часов. Водителя - как подменили. Он не умолкал всю дорогу. Владимир такое услышал от него о начале войны, что если бы не те часы, проведённые с ним на льду в открытой кабине под пронизывающим ветром - водителя следовало бы арестовать прямо здесь - на месте за такую гнусную "ложь".
  Рассказы водителя, видимо, на всю жизнь врезались в память Найдёнова - так его возмутило их содержание. Не раз в своей военной 134 жизни он возвращался в воспоминаниях к тем рассказам Коновалова. Задавал вопросы, обречённые ещё на долго оставаться безответными:
  "Как же так: на складах новенькие ППШ без патронов, а бойцы в бой шли с одной винтовкой на троих против фашистов с автоматами? Как же так: самолёты без горючего? Почему полками командовали капитаны? Куда подевались наши старшие офицеры? Почему фашисты так легко прошли эту тысячу километров от границы с Польшей до Ленинграда всего за каких-то полтора месяца? По 20 километров в день - как на параде?!"
  Вначале лета дивизия формально поступила в распоряжение командующего Волховским фронтом, а фактически она подчинялась напрямую Москве - Ставке Верховного.
  Комдив собрал всех офицеров и объяснил поставленную перед дивизией задачу:
  "Мы будем располагаться в тылу наших войск в качестве заградительного щита. Ограждать будем наши тылы от всякой дезертирской трусливой сволочи. Не жалеть этих гадов!"
  "А может от того немец так быстро идёт по нашей земле, что народ наш трусливый?"- подумалось Найдёнову. Но личный опыт общения молодого лейтенанта с этим "народом" говорил об обратном. Очень скоро у Найдёнова сформировалась своя стратегия: "По нашим не стрелять; наших отступающих ловить, но по ним не стрелять". В последствии эта стратегия оправдала себя полностью, хотя у Найдёнова с комиссаром полка и был неприятный разговор по этому поводу после ТОГО боя.
  Предрассветный туман рассеивался, когда грянули залпы нашей 135 артподготовки.
  Перед войсками Волховского фронта была поставлена простая для понимания, но очень сложная, а скорее - не выполнимая в сложившейся ситуации, задача: прорвать укрепления противника, соединиться с войсками Ленинградского фронта, оттеснить немцев на юг, а северную отсечённую группировку фашистов - уничтожить. Таким образом город Ленинград будет разблокирован.
  Найдёнов, сидя в ещё не просохшем от вчерашнего дождя окопе на расстеленной плащ-палатке, мысленно представлял себе как разворачивается операция: вот сейчас после гаубиц отработают гвардейские миномёты и в атаку пойдут танки, а под их прикрытием - пехота. Но что-то происходило не так, он это чувствовал - наши пушки очень скоро замолчали, а характерного хриплого воя стартующих снарядов "Катюш" он так и не услышал, хотя точно знал: вчера в километре от позиций его взвода батарея "Катюш" готовилась к работе. Всё чаще стали слышны разрывы немецких снарядов. Проанализировать ситуацию ему помешал страшный грохот. Найдёнову показалось, что снаряд разорвался прямо над его головой. Когда пороховой дым рассеялся, а звон в ушах сменился знакомыми звуками человеческого кашля - он понял что случилось. Снаряд угодил прямо в огромную сосну, стоявшую позади окопа метрах в десяти. Ветер дул сзади, поэтому их участок окопа накрыло облако порохового дыма. Осколком разбило пустой патронный ящик, а щепка от него вонзилась в щёку связисту, сидевшему рядом с Найдёновым и возившемуся с полевым телефонным аппаратом. Санинструктор щепу удалил и перевязал связиста так, что казалось будто у человека болят зубы 136 и образовался громадный флюс. По адресу молодого связиста уже и шутки посыпались, когда зазвучал зуммер полевого телефона.
  "Приготовиться к отражению вражеской атаки", - раздался в трубке знакомый голос комбата.
  "Вас понял, товарищ третий - подготовиться к отражению вражеской атаки, - неуверенно продублировал команду Найдёнов. - Какую атаку? Мы же должны атаковать, а не нас?"- мысленный вопрос остался без ответа.
  "Передать по цепи: "приготовиться к бою". По нашим не стрелять", - скомандовал Найдёнов.
  День был безоблачный. Солнце уже стояло высоко, но удобно для людей найдёновского взвода - слева и немного сзади. В его лучах легко было различить на фоне дальнего перелеска группу людей как-то хаотично двигавшихся в сторону Найдёнова. В бинокль он узнал наших.
  "Не стрелять!" - заорал лейтенант на солдат, которые уже взяли на мушку группу неизвестных. Через пять минут "неизвестные" были в двадцати метрах от расположения взвода. Найдёнов дал автоматную очередь по верху и скомандовал, высунувшись из окопа:
  "Всем лежать, старшего - ко мне".
  Вскоре в окоп рядом с Найдёновым свалился грузный человек в грязной разорванной гимнастёрке, с огромным синяком под правым глазом. Кулём свалившийся на дно окопа, прикладом своей винтовки он больно стукнул лейтенанта по ноге. Превозмогая боль и обращаясь к неизвестному, Найдёнов скомандовал:
  "Докладывайте!"
  "Старший сержант четвёртого отдельного стрелкового полка Груздев, - 137 неожиданно звонко заговорил неизвестный. Указывая на запад, он продолжил. - Там прорвались два танка и около взвода немцев".
  "Ну, а чтож вы драпаете-то от них, засранцы?" - заорал Найдёнов. Старшего сержанта эти слова молодого лейтенанта явно задели.
  "А ты, молодой, попробуй повоюй с этим против танков!" - и он красноречиво поднял винтовку и тряханул ею в воздухе.
  "Ладно, зови своих, после боя разберёмся", - несколько смягчив тон, сказал Найдёнов.
  Скоро в окопе сидели все тринадцать беглецов. Двое из них оказались раненными: один в правую руку, другой - тоже в правое, но плечо. Их забрал с собой санинструктор.
  "Слушай, лейтенант...", - обратился к Найдёнову Груздев.
  "Не лейтенант, а "товарищ лейтенант"", - поправил его Владимир.
  "Что тебе?"
  "Дай мне моих пять человек и штуки четыре противотанковые гранаты. Когда мы шли..."
  "Отступали", - поправил его Найдёнов. Но Груздев на эту поправку не обратил внимания и продолжал:
  "Там есть ложбинка вся в высокой траве. Если мы там заляжем. Немцы пройдут мимо нас, и как только пройдут - мы их и причешем сзади".
  "А ты уверен, что они пойдут именно там?" - спросил Найдёнов.
  "Им деваться некуда: справа гряда валунов, слева ложбина. Танки только там пройти могут".
  "Ладно, бери гранаты и людей и вперёд. Но начинайте не раньше того, как мы начнём по ним бить", - согласился Найдёнов.
  138 Так и договорились.
  Всем шестерым выдали по автомату и по две гранаты: по одной противопехотной - осколочной и по одной противотанковой.
  Перед выходом Груздев построил своих ребят. Группа из пяти человек стояла перед ним и каждый смотрел на своего командира с восхищением и надеждой. Уже не было в их глазах той безысходной растерянности, какую можно было прочитать у каждого всего-то пол часа назад, когда они в том лесочке по команде "отдыхаем" повалились на уже тёплый и мягкий весенний мох. Теперь эти люди ощущали себя не бегущей в панике от сильного врага толпой, а отступающим, в связи с тактической необходимостью, войском, отступающим для того, чтобы собраться с силами и нанести ответный удар.
  "Ребята, - обратился Груздев к ним, - мы не знаем чего это фашистское дерьмо лезет к нам, но мы знаем что это - дерьмо. Так давайте врежем по нему так, чтобы дерьмо знало своё место - дерьмо должно оставаться в нужнике. Пусть оно удобрит нашу матушку - землю".
  Такого красноречия Найдёнов не ожидал от Груздева.
  "Откуда у него это? - размышлял Найдёнов.- Маленький, толстенький, нос - картошкой, глаза как у поросёнка..."
  Перепрыгнув через окоп, все шестеро, пригибаясь, побежали к месту своего последнего боя.
  Танки появились неожиданно. О них кто-то из наших справа крикнул. Этот крик вывел Найдёнова из задумчивости. В бинокль он рассмотрел их: вот первый серый с крестом на броне медленно выползает из-за рельефного возвышения.
  "Наверное это и есть каменная гряда о которой говорил Груздев, - 139 подумал Володя. - А вот и пехота".
  В бинокль ясно различались пригибающиеся и прячущиеся за танком фигурки вражеских солдат.
  "Бронебойщики, к бою!" - скомандовал Найдёнов и мысленно порадовался, что как кстати ему во взвод откомандировали два расчёта с противотанковыми ружьями. Он подозвал связиста с "флюсом" и дал ему распоряжение пройтись по всему окопу и передать, чтобы открывали огонь без команды только те, у кого винтовки.
  "Пусть отсекают от танков пехоту прицельным огнём. Автоматчикам - не стрелять".
  Связист ушёл выполнять поручение.
  "А вот и второй", - отметил Найдёнов, когда поводя биноклем, увидел как из-за бугра вылезает второй немецкий танк.
  Справа и слева от Найдёнова резко захлопали винтовочные выстрелы. "Неужели у нас так много винтовок?" - удивился Найдёнов потому, что никак не ожидал такой густой стрельбы. И тут грянул первый взрыв, затем второй и третий. Тот танк, который вышел вторым, остановился, а затем из него пошёл дым. Сначала как-то неуверенно, - будто костёр никак не разгорался, а затем - повалил густым столбом.
  "Ай - да Груздев! Вот молодчина! - радостно вскричал Найдёнов. - Бронебойщики, огонь!"
  Два выстрела противотанковых ружей слились в один. На мгновенную собственную глухоту Найдёнов даже внимания не обратил. Он только видел в бинокль как первый танк стал разворачиваться, как будто собирался уходить, но почему-то не прекратил разворота, когда нужно было, и затем 140 вновь повернулся стволом против нас. Обдумывать непонятные манёвры первого танка у Найдёнова времени не было. Ясно было одно: танк полностью из строя не выведен. Это подтвердил и выстрел из танковой пушки. Правда, снаряд разорвался далеко позади окопа, но мог последовать и второй выстрел. Бронебойщики уже закончили перезарядку своих ружей, когда танковое орудие фашистов ожило вновь.
  Груздев со своими ребятами вступил в бой с пехотой - оттуда доносилась автоматная трескотня. Нужно было идти ему на выручку.
  Найдёнов вылез из окопа, встал во весь рост и заорал что есть мочи:
  "В атаку, за родину, за Сталина. Ура!"
  Подняв свой револьвер вверх, он рванулся вперёд - на танки. Бегут за ним солдаты или нет, он уже не смотрел. Его переполняла такая злоба, что его уже ничего не интересовало. Он нёсся по пересечённой местности, пытаясь как можно скорее добежать до зелёных фигурок и рвать их, рвать руками, зубами. Он уже ничего не слышал. Он только видел, как вспыхнул первый танк; ярко, как свечка, загорелся; видел, как из него стали вылезать один за другим чёрные фигурки танкистов, вылезать и тут же - падать.
  Как ни быстро бежал Владимир, а с десяток солдат его взвода оказались у первого танка одновременно с ним. Недавние необычные манёвры этого танка тут же получили объяснение: правая гусеница лежала метров в пяти от него. Видимо она была перебита выстрелом из нашего противотанкового ружья. А так ярко вспыхнул танк потому, что запасливый немецкий танкист возил на броне бочку с горючим.
  Из группы Груздева уцелел только один боец. Его - раненного нашли в высокой траве. Рядом лежал мёртвый Груздев, неуклюже уткнувшись лбом 141 в затвор собственного автомата.
  Потери противника - два танка и более двух десятков солдат, включая танкистов.
  Найдёнов, опасаясь повторного наступления немцев, дал команду отступать на свои позиции. Однако, на этом направлении немцы больше не сунулись.
  Вечером следующего дня Найдёнова вызвал к себе командир полка. У входа в командирскую землянку его остановил замполит майор Татаринов.
  "Ты что же, Найдёнов приказы не выполняешь? Дезертиров надо арестовывать, а не в бой посылать".
  "Эти люди не дезертиры, товарищ майор, они отступили перед превосходящими силами противника. Перегруппировались и нанесли ответный удар. И довольно успешно - два фашистских танка подожгли", - возразил Найдёнов.
  Майор что-то хотел ещё сказать, но не успел - лейтенанта пригласили в землянку.
  В свете тусклого фонаря, прикреплённого к бревенчатому потолку землянки, Найдёнов не сразу разглядел командира. Тот сидел в углу за грубо сколоченным из необструганных досок столом и что-то читал, поднеся лист бумаги поближе к, сделанной из гильзы снаряда сорокапятки, коптилке.
  "Товарищ подполковник, лейтенант Найдёнов по вашему приказанию прибыл", - доложил Найдёнов и попытался козырнуть. Командир остановил его: "Вольно, вольно, лейтенант, присаживайся. Чаю хочешь?"
  Найдёнов присел на стоявший у стола деревянный чурбачок, но от чая 142 отказался.
  "Молодец лейтенант, - продолжил командир, - хорошо воюешь. Готовь наградные списки своих бойцов, а тебя мы представляем к ордену Красной звезды".
  "Служу Советскому Союзу!" - вскочил Володя и тут же больно стукнулся о низкий потолок землянки.
  "Какой ты шустрый, - дружелюбно воскликнул командир. - Садись и расскажи - как ты умудрился два немецких танка подбить".
  "Это не я, товарищ подполковник, это - сержант Груздев из соседнего с нами полка..."
  Когда Найдёнов вышел от командира, замполит вышел за ним.
  "Товарищ лейтенант, когда вы поднимаете людей в атаку кричать нужно не "за родину, за Сталина", а "за Сталина, за родину". Понятно?!"
  "Так точно, товарищ майор. Разрешите идти?"
  "Идите".
  "Кто же у нас во взводе стучит?" - думал Найдёнов, возвращаясь к своим окопам.
  Через месяц их дивизию перевели под Псков. Там-то он и повстречал Петрова.
  Их дружба зародилась в обстановке, когда жизнь каждого из них висела на секундном временном волоске. Каждую секунду жизнь любого из них могла быть прервана пулей, миной, снарядом - чем угодно, для чего человеческое тело могло быть уязвимым. А на войне всего этого очень много и противники всячески изощряются в искусстве убивать друг друга. Вот почему нет крепче дружбы, чем дружба, рождённая на войне, 143 ибо крепость всякой дружбы прямо пропорциональна степени опасности для человеческой жизни той среды, где будущие друзья находятся в момент зарождения их дружбы.
  -------------------------------------
  Каретников пришёл к Петрову на следующий день после разговора с Левитом. Семён Семёнович сразу почувствовал, что с его доктором что-то неладное творится. Тот пришёл на кухню, сел на табурет и пристально посмотрел на Петрова.
  "Я ещё раз тебя спрашиваю, Семён Семёнович: ты про наши дела говорил со своим гебистом?" - задал вопрос Каретников, сверля своего пациента взглядом психотерапевта.
  "Да нет же, Олег, уверяю тебя - даже не заикался".
  Было видно, что Петров искренен. Профессиональный навык учёного интервьюера, выработанный Каретниковым после взятых им бесчисленных интервью у своих пациентов и информатов, и вообще, всяких респондентов, подсказывал ему - Петров не врёт.
  "А что случилось, Олег Павлович, - перешёл на официальный тон Петров, - расскажи, поделись".
  "Моей работой заинтересовались "органы". Я должен буду по требованию своего начальства написать полный отчёт о работе моей лаборатории не за календарный, а за рабочий год. Для этого меня даже в отпуск выгнали".
  "Да, это серьёзно, - согласился Петров, - нужно что-то делать. Разреши мне поговорить с Найдёновым. Он..."
  Но Каретников перебил:
  144 "Что за ерунду ты предлагаешь, Семён Семёнович! Ты не знаешь людей этого склада. Это же чекисты. Читал материалы двадцатого съезда? Вон они что творили в стране! А в настоящее время..."
  "Материалов не читал, - теперь Петров перебил своего собеседника, - а в Найдёнове уверен, как в себе. Этот никогда не выслуживался; а сейчас - тем более. Он уже на пенсии. Ведь ты же не против Советской власти, и родину предавать не намерен. Ты хочешь помочь советскому народу; помочь ему восстановить историческую память. Это что, преступление? Я ему всё объясню, и он поймёт, я уверен. Если на тебя кто-то настучал и донос попадёт к карьеристу, там таких, конечно, хватает, то тебя возьмут в оборот и пришьют тебе чёрт знает что. Там есть люди, которые за звёздочки на погонах готовы рвать и метать".
  Вид у Каретникова был растерянный и это говорило о том, что слова Петрова поколебали его абсолютную антипатию к работникам спецслужб - к чекистам, как их в СССР все любят называть.
  А Петров продолжал:
  "Вот почему это дело нужно остановить вначале. И Найдёнов это может сделать. У него связи, да и сын - его Алёша там работает".
  "Ладно, я подумаю", - наконец сказал Каретников, встал с табурета и направился к выходу. Петров его проводил до двери и перед тем, как закрыть её за ним, ещё раз попросил:
  "Не затягивай с этим, Олежка. С этим не шутят".
  Вечером Каретников пришёл к Петрову и дал своё согласие. Семён Семёнович тут же заторопился на улицу, чтобы с уличного телефона позволить своему фронтовому другу.
  145 Вернулся домой он довольно-таки скоро и с порога объявил Каретникову:
  "Завтра встречаюсь с Владимиром на Финляндском вокзале в 14 часов".
  Каретников подавил в себе неприятное чувство от осознания того, что завтра за его спиной будет решаться его судьба и, изобразив на лице что-то вроде улыбки, молча кивнул.
  На следующий день за два часа до встречи Петров вышел из дома. На троллейбусе добрался до железнодорожной платформы "Купчино", а электричка довезла его до Витебского вокзала, с которого он спустился в метро и за полчаса до срока был уже на месте. С удовлетворением отметил себе, что есть время для осмотра нового здания Финляндского вокзала.
  Новый вокзал Семёну Семёновичу понравился.
  "Торжественный такой, наверное от того, что много свободного пространства и пол из полированного гранита", - сделал он заключение.
  Побродив по вокзалу, Петров вышел к платформам. Электричка, которая, должна была привезти его друга, пришла вовремя. Друзья встретились, обнялись и направились в здание вокзала. Для разговора прошли в абсолютно пустой зал ожидания.
  "Владимир, как ты считаешь: почему зал ожидания здесь пустой - без людей?" - спросил Семён Семёнович, когда они уселись на одну из скамеек как будто только что покрытую лаком по дереву, но уже высохшую.
  "Да направление здесь такое, что людям и ехать-то некуда, кроме как за город. Отсюда ни в какой город поезда дальнего следования не идут. Разве что в Выборг, но и до этого города электричка идёт. А на электричках 146 ездят люди местные. Они знают их расписание, приезжают на вокзал вовремя, покупают билеты, если у них нет "проездного", и сразу идут садиться в вагон. Зал ожидания им не нужен. При царе отсюда в Финляндию ездили - в Гельсингфорс, сейчас это Хельсинки, - заграница капиталистическая, а потому для них у нас граница на замке. Финны к нам ездят. Их у нас "турмалаями" зовут. Они ездят к нам как туристы, водочки попить, а то у них там почти сухой закон; девочек наших любят. Но турмалаи на своих автобусах приезжают".
  "Как это - "девочек наших любят"?" - удивился Петров.
  "Ты, Семён, как дитя малое. Слышал о таком социальном явление, как проституция? Так вот, в городе целая сеть групп валютных проституток, - стал объяснять другу Найдёнов, - и работают они под крылом моей организации. Они, кроме основного их дела, ещё и агентурой нашей являются. Но это секрет. Смотри, никому не болтай".
  Петров жестом показал, что он не из болтунов. Найдёнов удовлетворённо кивнул и сказал:
  "Ну, теперь твоя очередь рассказывать".
  Семён Семёнович рассказал ему всё, что знал о Каретникове и его КИПе. И высказал предположение, что, видимо, настучал на него кто-то с его работы.
  Найдёнов выслушал рассказ, не перебивая. Задумался, когда Петров умолк. Затем сказал:
  "Семён, а ты не знаешь, твой доктор как к рыбалке относится?"
  Петров оживился:
  "Да он заядлый рыбак. По весне корюшку ловит, а вначале лета и 147 осенью всё ездит в устье реки Луги. Мне рыбки подкидывает. А что?"
  "Давай-ка, передай ему, что я его приглашаю к себе на рыбную ловлю. Он же сейчас в отпуске, да?"
  "Да, его выгнали в отпуск отчёт писать. Так он мне сказал", - подтвердил Петров.
  "Ну, вот и хорошо: нет худа без добра. Когда он определится с днём своего приезда - позвони мне. И скажи, что на рыбалку он едет с ночёвкой. Договорились?"
  Друзья ещё с полчаса побеседовали. Вспомнили войну и ту деревушку на высотке, у которой и познакомились, а затем и подружились.
  "Помнишь, как у наших ушей осколок пролетел? У твоего - правого, а у моего - левого", - спросил Петров.
  "Да разве такое забудешь! Ведь если бы наши головы ближе бы были одна от другой, то мы оба бы там и сложили их. Осколок-то большой был", - сказал Найдёнов.
  "Большой и горячий, - согласился Петров - Я даже ощутил тогда его жар. Испугался уж потом, когда думать стал о том, чтобы с нами было если бы..."
  "Ну, ладно - не будем о плохом. Живы мы с тобой и живётся нам хорошо. Вот и радуйся".
  "А я и радуюсь", - весело воскликнул Петров, поднимаясь со скамейки вслед за Найдёновым.
  Перед дверью электрички, которая должна была унести Найдёнова на Карельский перешеек, друзья обнялись.
  "Ну, всё, жду твоего звонка", - сказал на прощание Владимир 148 Михайлович и прошёл в вагон.
  ----------------------------------
  Каретников встретил известие о том, что его приглашают на рыбалку без особой радости.
  "Надо ехать, а то Машка уже ко мне пристаёт: что с тобой, да что с тобой", - помолчав, сказал он.
  "Вот и правильно, - облегчённо вздохнув, сказал Семён Семёнович. - Теперь определи день, чтобы он мог тебя встретить".
  "Чего тут определять - завтра и поеду".
  "Тогда я пошёл ему звонить. Как ты будешь одет? Он же должен тебя узнать, когда встретит тебя на платформе", - спросил Петров.
  "Чёрная прорезиненная куртка; рыбачья шляпа с большими полями - тоже чёрная; болотные сапоги, - Каретников подумал и добавил, - рюкзак за плечами".
  "Хорошо, - сказал Петров, натягивая в прихожей плащ (на улице моросил дождь), - я переговорю с ним и к тебе зайду".
  Они вместе вышли из квартиры Петрова. Один пошёл звонить, другой - к себе домой.
  Семён Семёнович быстро справился с задачей и уже через 15 минут, стоя в дверях квартиры Каретникова, рассказывал ему о результатах разговора по телефону.
  "Он просит тебя, чтобы ты ехал на девятичасовой электричке. Тогда у него ты будешь в одиннадцать часов. И ещё он просит, чтобы ты взял с собой удочки и держал их в левой руке, когда выйдешь из поезда на платформу".
  149 Каретникову идея с удочками понравилась. Он сделал три хорошие разборные бамбуковые удочки, использовав при этом медные трубки, принесённые ему Иваном, в качестве стыковочных узлов. И испытать эти удочки ему уже давно хотелось. Но, всё же, выслушав просьбу Петрова, он удивлённо пожал плечами и сказал:
  "Пожалуйста, мне не трудно".
  "Чего ты удивляешься, Олег. Он же разведчик, а у них свои закидоны. Делай, как он просит, и всё будет впорядке", - сказал Петров.
  ----------------------------------
  Каретников всё так и сделал. Он вышел на платформу, к которой его доставила электричка точно по расписанию. С ним из поезда на платформу из разных вагонов вышли ещё три человека. Но они быстро куда-то исчезли, как будто растворившись в сумраке дождливого дня. Каретников остался на платформе один. Он покрутил головой, но ни в одной, ни в другой части платформы не было видно ни одного человека. Подождав так минут десять, он стал уже прикидывать: как ему перебраться на противоположную платформу, чтобы ехать назад, когда сзади услышал голос с вопросительной интонацией: "Олег Палыч?"
  Он повернулся и увидел перед собой человека в офицерском плаще и кожаной кепке на голове. Тогда - у Петрова, Каретников видел этого человека мельком, а вот теперь рассматривал его в упор. Гладко выбритое лицо давало возможность увидеть глубокие морщины, проходящие от носа к уголкам губ и массивный волевой подбородок с ямочкой на нём. Физиономистика, которую пытался изучать и усвоить Каретников, вначале своей научной деятельности и в которой разочаровался после того, как, вычислив по чертам лица характер одного человека, жестоко ошибся в нём потому, что в последствии оказывалось, что человек имеет абсолютно противоположные, вычисленным по законам 150 физиономистики, качества. И вот сейчас он впился взглядом в лицо стоявшего перед ним человека, который, заметив это, всё понял, усмехнулся и сказал:
  "Олег Павлович, бросьте это, я знаю, что вы психиатр, но физиогномика это же не наука. С её помощью даже темперамент человека не вычислишь. Я часто на этом обжигался".
  "Вы правы, Владимир Михайлович, я тоже очень скоро отказался от этого лженаучного метода. А сейчас - это чисто рефлекторно так смотрю на вас, смотрю как врач на своего пациента. Извините".
  "Не стоит извиняться, Олег Павлович. Я предлагаю следующий сценарий нашего общения. Сейчас мы идём ко мне, и вы мне всё рассказываете. И если мы поймём друг друга и, более того, окажется что можем быть полезными друг для друга - тогда завтра утром предлагаю вам совместную рыбалку. Как вы находите мои предложения?"
  "Я согласен, Владимир Михайлович, идёмте", - сказал Каретников; и двое мужчин направились к спуску с железнодорожной платформы.
  В доме стол был заранее накрыт к чаю и Найдёнов пригласил гостя "с дороги попить чайку".
  Хозяин разлил по бокалам чай и тут же спросил:
  "Значит, вы считаете, что у наших людей плохо с памятью?"
  "Да, я так считаю, - несколько вызывающе повысив голос, подтвердил Каретников. - Более того, у советских людей абсолютно бытовое мышление и поэтому мы живём значительно хуже того, как могли бы жить. Я надеюсь, что с помощью моего препарата будет активизирована историческая память у советских людей. Есть в науке такое понятие - "генетическая память". Так 151 вот, если такая память есть, то, значит, есть и орган за неё отвечающий, а если это так, то можно осуществлять гуморальную регуляцию этого органа".
  "Что вы имеете в виду под выражением "гуморальная регуляция"? - попросил разъяснить Найдёнов.
  "Гуморальная - это значит: через кровь, лимфу и другие жидкости, с помощью введения в них препаратов, можно добиваться желаемых изменений в соответствующих органах человека. - Каретников замолчал и после небольшой паузы добавил. - Вот, например, люди не помнят, что основная причина всех социальных потрясений - революций, бунтов, - экономическое неравенство среди них. Проще сказать - когда происходит слишком вопиющее расслоение общества на богатых и бедных - следует социальный взрыв. Римская Империя от этого погибла, царская Россия и мы неизбежно погибнем потому, что имущественное расслоение у нас налицо. Вы согласны?" - спросил он Найдёнова.
  Тот задал уточняющий вопрос:
  "Вы хотите сказать, что общество в СССР вновь разделилось на богатых и бедных?"
  "Ещё не совсем разделилось. Или, точнее, разделение ещё не столь опасно, но оно полным ходом идёт к той роковой черте, когда исправление положения происходит через кровопускание".
  Получив подтверждение тому, что он правильно понял собеседника, Найдёнов задумался.
  "Ну, что же, - наконец сказал он, - может быть вы и правы. Наши люди в быту худо-бедно умеют осознавать и исправлять ошибки и, в основном, на 152 одни и те же грабли не наступают. Другое дело - исторический процесс. Здесь я с вами, пожалуй, соглашусь - в этом человечество ходит по кругу. И если с помощью медицинских препаратов, кто-то сумеет разбудить, например, у советских людей память на ошибки их предков, то это будет очень хорошо. Бытовое мышление сделать..., или, лучше сказать, дополнить историческим. Здорово!" - воскликнул Найдёнов.
  "Я рад, что вы меня понимаете", - расцвёл в улыбке Каретников.
  К вечеру тучи куда-то разошлись. Диск солнца, подошедший к горизонту, сначала такой яркий, что и смотреть на него невозможно, как только коснулся края земли, - стал краснеть, яркость его поблекла, а когда половина его скрылась, то и совсем разрешил себя рассматривать.
  "Завтра будет хороший день", - сказал Найдёнов, когда новые знакомые вышли из дома, чтобы подышать перед сном свежим воздухом. Им обоим было ясно, что сегодня каждый из них приобрёл, если не друга, то хорошего, порядочного знакомого. Такого знакомого, на которого, как на друга, можно было рассчитывать в трудную минуту жизни, зная наверняка, что такой человек не подведёт, не обманет, не предаст.
  Каретников не без колебаний решился, наконец, задать прямой вопрос своему новому знакомому:
  "Владимир Михайлович, что вы предполагаете предпринять по моему делу?"
  "Вопрос преждевременный, Олег Павлович, - сразу заговорил Найдёнов. - У меня мало информации. Ведь мы только предполагаем, что на вас поступил сигнал. Если это так, то я должен знать от кого. Одно дело - информация поступила от нашего заштатного сотрудника - секретного 153 сотрудника, а другое - от простого советского гражданина таким способом проявляющего свою гражданскую бдительность. К сигналам сексотов у нас относятся более ответственно. И выйти на него будет труднее, чем на простого гражданина. Сексоты у нас работают под псевдонимами".
  "А почему вы считаете, что нам на него нужно обязательно выходить?" - продолжал выспрашивать Каретников.
  "Искренне работающий сексот, заинтересован в том, чтобы информация, поступающая от него, была полезна его шефам. Поэтому он будет копать под вас и дальше. Его нужно остановить, а удастся это сделать в том случае, если я на него выйду. Вы, Олег Павлович, помогите мне. Перетрясите в уме всё ваше окружение и попробуйте определить: кто способен на такое. И ещё - отчёт делайте как можно обширнее, длиннее. У нас не любят читать длинные тексты. Сотрудник, которому выпадет читать ваш отчёт, если поленится и не станет его изучать, то обязательно напишет по вам положительное заключение. Так что, вот вам мой совет: лейте больше воды в ваш отчёт".
  "Спасибо, Владимир Михайлович, ваши рекомендации учту, а советом вашим обязательно воспользуюсь".
  "Вот и хорошо. Пойдёмте укладываться спать. Завтра рано вставать. Я вас разбужу в пять часов. Не возражаете?" - спросил Найдёнов и при этом заговорчески взглянул на собеседника.
  "Не возражаю. Я привык рано вставать. Утром лучше всего думается", - ответил Каретников.
  "И мне тоже", - согласился отставной полковник, ещё раз взглянул на 154 собеседника, улыбнулся, встретившись с ним взглядом и направился к дому, тем самым приглашая гостя следовать за ним.
  ----------------------------------
  Достаточно было написать на конверте: "Ленинград, Литейный 4" и изложить суть дела и можно было не сомневаться - письмо найдёт своего адресата. Пожалуй, из всех ветвей власти в стране реального социализма эта ветвь чётче всех работала и безотказней всех реагировала на инициативы трудящихся.
  Генерал майор КГБ сидел на третьем этаже этого здания, в своём кабинете с окнами на Литейный, за обычным канцелярским столом в жёстком кресле, отполированном задами его предшественников. В этом случае зады были другими, можно сказать - пролетарскими, а не дворянскими. И сукно, прикрывавшее их другое - военное, а потому и качество полировки соответствующее. Ах, как много интересного могло бы рассказать это кресло, будь оно одушевлённым предметом. Стало оно свидетелем ярчайших примеров человеческой глупости, подлости, жестокости и - ума, благородства, доброты. "Прошли те времена непримиримой классовой борьбы, - размышляло бы кресло, - когда каждый день... Да что там - день, круглые сутки приходилось работать, помогая стражам пролетарской революции чистить и чистить молодое государство рабочих и крестьян от чуждых ему элементов. А сейчас - полный застой и сидит на мне этот уже не молодой генерал в новеньком общевойсковом мундире. Сидит уже давно - целый месяц; но ни одного допроса, ни одного избитого в кровь врага, ни одного раскаявшегося и направленного на путь истинный (на путь активного строительства коммунизма) гражданина, - не видело кресло за период сидения на нём своего нового господина. Вот и Феликс Дзержинский как будто приуныл, взирая с портрета своим пронзительным взглядом на 155 полупустой письменный стол...
  Генерал протянул руку, открыл правую дверцу стола и, не глядя, взял с верхней полки папку. Нажав на кнопку переговорного устройства и наклонившись к нему, отрывисто скомандовал: "Капитана Величко ко мне!"
  "Есть, товарищ генерал", - ответило устройство и щёлкнуло, отключившись.
  Генерал встал из-за стола и подошёл к окну. За окном кипела жизнь: трамваи, машины, люди - всё было в движении. Гужевая повозка тащилась по противоположной от генерала стороне Литейного проспекта.
  "Уже редкость, - отметил он про себя, провожая взглядом телегу и запряжённую в неё лошадь. - Тяжеловоз", - в уме констатировал генерал, определив породу лошади по ширине её спины.
  "Разрешите войти, товарищ генерал?" - раздался за спиной знакомый голос.
  "Входи, Глеб Иванович, входи", - сказал генерал, вернулся к столу и взял в руки папку.
  "Вот, Глеб Иванович, займитесь этим, - протягивая папку вошедшему, сказал он. - Если потребуется наружка, подадите заявку и учтите, что в оперативном отделе сейчас мало людей. Поэтому заявку нужно подавать заранее".
  "Понял, товарищ генерал. Разрешите идти?"
  "Идите".
  Генерал не сомневался, что этот капитан действительно всё понял так, как надо. Когда уходил на повышение, то ему разрешили с прежнего места работы взять с собой двух человек. Когда узнал об этом, то сразу подумал о капитане Величко. И генералу больше никого и не нужно было бы - 156 хватило бы и одного капитана, но разнарядка поступила на двоих, поэтому генерал отдал право выбора второго - капитану, не двусмысленно намекнув - кого бы ему хотелось видеть вторым. Так тот и выбрал лейтенанта Найдёнова. Таким образом, из областного подразделения КГБ в город перешли сразу трое сотрудников.
  Капитан вернулся к себе, сел за стол и раскрыл папку. В папке оказался всего один документ. Секретный сотрудник (агентурное имя Стивенс), доносил, что в Ленинградском институте психиатрии в одной из его лабораторий, её заведующий, некий Каретников Олег Павлович, ведёт исследования вне плановых заданий. Другими словами, человек занимается тем, что ему и не поручено совсем. В конце своего сообщения Стивенс высказывает предположение, что подпольные разработки, проводимые заведующим лабораторией, по косвенным данным имеют двойное назначение: как гражданское, так и военное.
  "Хорошо бы встретиться с этим агентом", - подумал капитан, но он знал, что по законам агентурной работы, агент контактирует только со своим вербовщиком, то есть только с тем работником, который и брал с него подписку - оформлял его.
  "Нужно установить - чей это агент, - продолжал размышлять капитан. - Вот пусть этим Алексей и займётся, а у меня есть дела поважнее".
  "Товарищ лейтенант, - обратился капитан к молодому человеку в гражданской одежде, сидевшему за соседним столом и читающему газету "Ленинградская правда", - товарищ лейтенант, ознакомьтесь с этим материалом и через час доложите мне свои соображения".
  Лейтенант молча кивнул и принял от капитана папку.
  157 ------------------------------------------
  Целый месяц Иван читал книгу деда, написанную им после прочтения полного собрания сочинений В.И. Ленина, четвёртое издание. Приходил в комнату деда как в читальный зал и часами просиживал за книгой. Машина, на которой он должен был перевозить грузы, стояла на улице, а он сидел и читал, читал, читал. Отказался от всяких халтур. Даже с Риммой стал реже встречаться, хотя уже понимал - насколько велико значение этой женщины в его жизни. Его сверстники все по-переженились и от того погрязли в быте окончательно. Это те, кому посчастливилось стать хорошими семьянинами, их было единицы, а те, кому повезло меньше - спивались на глазах или ловеласничали напропалую, не обращая внимания на страдания их жён. Наблюдая эти неприглядные картины, Иван понял - Римма дала ему возможность оглядеться в этом мире, понять его и уже сознательно выбирать: пойти ли на создание семьи или так и остаться холостым и свободным для решения каких-то других задач не связанных с деторождением. Римма помогла ему осознать ту ответственность, которая ложится перед мужчиной-родителем. Читая книгу, Иван понимал, что он пока ещё совсем не готов стать отцом - он не понимает действительность в достаточной, для организации семейной жизни, степени.
  "Рожать детей для того, чтобы те расхлёбывали гадости предков, то есть мои гадости? - как-то размышлял он, лёжа дома в своей тёплой постели. - Нет, уж - лучше я пока один поживу. Что я смогу сказать своим детям, если они вдруг начнут задавать мне такие вопросы, на которые я сейчас сам только пытаюсь ответить? Вот разберусь во всём - появится у меня ясная перспектива моего будущего, вот тогда..."
  158 Тем временем Римма помогала ему утихомирить один из основных инстинктов. Без неё он бы с этой задачей не справился. Удовлетворённый с помощью Риммы половой инстинкт не мешал Ивану заниматься выяснением социальных вопросов. Ну, точно также, как сытому человеку, не мешает инстинкт самосохранения заниматься, например, творчеством.
  Дедова книга ошеломила Ивана. Корифей революции, самый человечный человек, великий Ленин, а лгал как последний жулик на городской барахолке. До революции говорил одно и призывал людей идти за ним, чтобы освободиться от проклятого царизма, а как только захватил власть - стал творить прямо противоположное тому, к чему недавно призывал. Получилось что он, с помощью обманутых им людей, свергнул царскую тиранию для того, чтобы установить тиранию партийную, сменить тиранию царя на тиранию генерального секретаря ЦК КПСС.
  С каждой прочитанной страницей дедовой книги, у Ивана как будто пелена с глаз спадала. Вот, до революции Ленин предстаёт самым горячим сторонником завоевания политической свободы для народа, а после революции оказалось, что он боролся за политическую свободу для своей партии, то есть для себя. Ну как же иначе воспринимать поступки бывшего политического оппозиционера царизма, обличавшего власть в том, что она лишает людей свободы слова, собраний, манифестаций, союзов и призывавшего людей идти за ним, чтобы эти свободы для себя завоевать, а после этого, сменив собой опостылевшую власть, начать творить такое, что только что обличал? Как же иначе как ложью, обманом, предательством тех, кто за ним пошёл, можно назвать всё это?!
  159 "Экий мерзавец, - возмущался Иван, - до революции призывал к всеобщему вооружению народа, а как только захватил власть - стал крестьян расстреливать за сокрытие винтовок. Вон, что он писал до революции: "Программа минимум социал-демократии требует замены постоянной армии всеобщим вооружением народа". Программа минимум ! - и где сегодня это всеобщее вооружение народа? Ну, подлец! Это надо же так подличать?! И такие же подлецы все эти члены КПСС!"
  Прочитав приведённую дедом подборку цитат, в которых Ленин требовал отмены всеобщей воинской повинности и замены ей всеобщим вооружением народа, Иван вспомнил свою службу на флоте, которую он продолжал приравнивать к тюремному заключению, и ещё более возмутился демагогии вождя мирового пролетариата.
  Как-то раз, когда Иван, читая дедову книгу, узнал, что в современном советском Уголовном кодексе есть статья, которая определяет наказание - 5 лет тюрьмы "за изготовление и распространение подрывных антисоветских материалов"; и тут же приводились цитаты Ленина, который критиковал царское правительство за то, что в их Уголовном кодексе была статья ╧129 по которой оно карало своих политических оппонентов.
  "Ругать мерзавцев для того, чтобы поднять против них народ, захватить власть и самому стать мерзавцем!" - возмутился Иван, вскочил со стула и возбуждённый заходил по комнате. И тут вошёл дед. Внимательно посмотрев на внука, спросил:
  "Есть вопросы?"
  160 "Ой, деденька, вопросов столько, что и не перечислишь все. Но я хочу дочитать книгу до конца. И уж после этого мы поговорим. Хорошо?" - продолжая возбуждённо ходить, сказал Иван.
  Дед улыбнулся, кивнул головой в знак согласия и вышел. Иван сел за стол и продолжил чтение. Но не надолго, ибо - тут же вскочил и вновь забегал по комнате, узнав о ещё одной подлянке вождя. Дед писал, что заявление Ленина о том, что большевики, распустив Учредительное собрание, исполнили волю народа, есть ложь. Учредительное собрание открылось 5 января 1918 года, а уже 6 января того же года было распущено декретом ВЦИК. Не успел бы Ленин за один день опросить народ и узнать его волю.
  Вошёл дед и тут же, взяв с подоконника какие-то вещи, хотел удалиться. Но Иван его остановил вопросом:
  "Ты считаешь, что Ленин мерзавец, лжец, политический жулик?"
  Дед ответил на вопрос вопросом:
  "Ты что, уже полностью прочёл мою книгу?"
  "Нет, только наполовину, И всё-таки ответь, пожалуйста, на мой вопрос", - настаивал внук.
  Дед задумался.
  "Ладно, давай поговорим, коль не терпится", - согласился Чарнота.
  "Я не считаю Ленина мерзавцем. Это просто человек, который искренне заблуждался. То есть это, просто, человек, который ошибся; ошибся в своём деле и послереволюционная реальность тут же стала ему на его ошибку указывать. А он упрямился, сопротивлялся, боялся сам себе в этом признаться. Вот от того и лгал. Не суди строго людей, Иван. Загляни в себя, разве ты, прожив свой отрезок жизни, ни разу не солгал?"
  "Но, это же Ленин, он же гений!"- возмутился Иван.
  161 "То, что он гений, - тебе внушили. Он ничем не лучше тебя. Он тоже человек. Вот попал в безвыходное положение и вынужден был лгать. Человек лжёт от страха".
  "От страха?" - удивлённо переспросил Иван.
  "Ну, сам вспомни случаи, когда тебе приходилось врать и увидишь, что врал ты тогда, когда чего-то боялся. Боишься признать свою ошибку и выглядеть дураком в глазах своих товарищей - лжёшь; боишься врага и с помощью лжи пытаешься от этой опасности уйти. Боишься обидеть человека - лжёшь и... так далее".
  "А чего боялся Ленин? Он же победил!" - всё ещё с возмущением в голосе, спросил Иван.
  "О, ему-то было чего и кого боятся. Во-первых, это мы сейчас знаем, что они победили, а в то время уверенность в победе у Ленина была очень шаткая. Во-вторых, он боялся ответственности за содеянное. Ведь большевики без суда физически уничтожили почти всю фамилию Романовых. В-третьих, и мне кажется это больше всего его пугало, - он боялся предстать в глазах потомков дураком. То есть он боялся признать, что марксизм ошибочная теория. Что это совсем не наука, а сборник систематизированных гипотез выдаваемых за истины и не более того. И что, руководствуясь этой теорией, большевики просто-напросто реставрируют монархию и всё, а реставрации монархии он боялся и неоднократно об том заявлял".
  "Боялся, боялся, - возбуждённо заговорил Иван, - значит он трус. Трус, а восстал против целой государственной системы; трус, а сознательно шёл в тюрьмы и ссылки. Что-то здесь не вяжется".
  "Всё вяжется, - возразил внуку Чарнота, - это же человек, а человек разный бывает: сегодня он герой, завтра - трус. Всё зависит от условий, от психологической подготовки в данном конкретном 162 случае. С царизмом он вступил в бой сознательно ещё и потому, что у него были предшественники: Герцен, Писарев, Добролюбов, Чернышевский, Белинский, Бакунин, Плеханов. Вот почему в революционеры он пошёл сознательно, то есть был готов и к тюрьмам, и к ссылкам; а вот признать, что ошибся в идее всей своей жизни - это нужна смелость особого рода. И всё-таки великая человеческая правда за ним была".
  "Какая это человеческая правда?" - удивился Иван.
  "Он изначально встал на сторону бедноты российской. Дворянин, не из бедной семьи, умница - университет с отличием закончил. Мог бы приспособиться и в материальном отношении прожить в царской России свою жизнь достаточно хорошо. Впрочем, ты, я вижу, не прочёл ещё вторую часть моей книги - "Ленин против Маркса". Читай. Прочтёшь, - вот тогда и продолжим этот разговор".
  Иван поморщился от досады. Не от того, что ему предстояло ещё читать эту книгу. Дед писал хорошо - просто, чётко. И было интересно его читать. Ивану в очередной раз приходилось осознавать, что и в этот раз откладывается момент, когда можно было бы сказать: стоп, всё ясно, цели определены, задачи ясны - вперёд. Вот что вызывало досаду. Его натура требовала деятельности, а теоретическое осмысление воспринималось им как не совсем приятная для него необходимость.
  Оксана была другим человеком. Уже в юном возрасте от умственной деятельности она получала большое удовольствие. Размышлять, анализировать, сопоставлять факты, строить из них силлогизмы, дедукции и получать в результате новое знания её 163 увлекало, как увлекает заядлого шахматиста сам процесс игры в шахматы; не победа - победить приятно, но это не главное.
  Иван чувствовал это и потому решил напомнить сестре о её обещании. А сейчас Иван спустился к себе. Мать накормила его обедом и он повёз груз по месту назначения; груз, который он получил в аэропорту и должен был доставить на один из ленинградских заводов. Груз совершенно идиотский: на самолёте из Сибири доставили в Ленинград две тонны проволоки. Позже Иван узнал, что Аэрофлот таким образом выполнял план по грузоперевозкам. План спущен, а груза нет. Что делать? Вот и договаривается одно начальство с другим: выручи, мол, подкинь груза, "...а то меня квартальной премии лишат", и выручают друг друга.
  Вечером, после работы, Иван постучался в комнату сестры. Она не сразу среагировала на стук и Иван уже хотел идти к себе, как услышал за дверью её голос:
  "Входите".
  Открыв дверь, он увидел, что Оксана сидит за своим письменным столом, обложилась книгами и что-то записывает.
  "Не помешаю?" - спросил Иван..
  "Нет, нет входи, Ванечка. Я как раз тебя вспоминала", - сказала она, повернув лицо в его сторону и улыбнувшись.
  "И в связи с чем же ты меня вспоминала?" - удивился Иван.
  "А помнишь, я тебе обещала помочь разобраться - почему это на наших заводах люди так плохо работают?"
  "Ну, да помню, конечно!" - обрадовался Иван, поняв, что тот разговор, который он хотел начать с сестрой и никак не мог придумать - с чего его начать - этот разговор сам собой складывается.
  164 "Нам внушают, что вся наша жизнь в Советском государстве строится на научной основе, то есть на основе науки под названием "марксизм-ленинизм". Согласен?"
  Иван в знак согласия кивнул головой.
  "Так вот, - продолжила сестра, - я, прежде всего, заинтересовалась определением понятия "наука". В советских словарях это определение очень слабое. Посуди сам".
  И она, взяв одну из книг со стола, открыла её на закладке и прочла:
  "Наука - это сфера человеческой деятельности, функция которой - выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Наука связана с философией, идеологией и политикой, что предопределяет партийность общественных наук и важную мировоззренческую роль естественных наук, - прочла это и пристально посмотрела на брата. Но, не дождавшись его комментариев, продолжила чтение. - В условиях социализма наука играет важнейшую роль в создании материально-технической базы коммунизма, совершенствовании общественных отношений", - она отвела взгляд от книги и вновь взглянула на брата. Тот молчал. Она закрыла книгу и добавила от себя: "И так далее. Что скажешь?"
  Иван растерянно пожал плечами.
  "Ладно, не буду тебя мучить. Смотри - здесь, говоря об объективности научного знания, они тут же включают субъективность, заявляя о партийности общественных наук.
  "Так, так уже начинаю понимать", - обрадовался Иван, когда сестра сказала о партийности.
  "Можно ли назвать наукой сумму, даже не знаний, а сведений, пусть систематически изложенных? - спросила она и сама ответила - 165 Нельзя. Если допустить такое, то тогда и любую религию можно назвать наукой, а это нонсенс".
  "Что такое нонсенс?" - уточнил Иван.
  "В переводе с английского это значит бессмыслица, нелепость, - разъяснила сестра и добавила, улыбнувшись. - Тебе учиться надо".
  "Согласен, - сказал Иван, - вот я и буду у тебя учиться. Не возражаешь?"
  Сестра не ответила на этот вопрос. Только ещё раз улыбнулась.
  "Я выработала своё определение понятия "наука". Вот оно", - она взяла со стола лист бумаги и прочла:
  "Наука - это систематизированные знания, в которые входят законы, истинность которых установлена опытным путём".
  Взглянув на брата и поняв, что сейчас она не дождётся от него никакой оценки своей работы, она продолжила рассуждения:
  "Заметь, в моём определении не говорится ни о субъективности, ни об объективности. Более того, я склонна считать, что наряду с объективными законами в жизни человека такое же значение имеют и субъективные законы. Сам посуди: кто, например, придумал правила дорожного движения, по которым вы - шофера ездите? - Она заговорчески взглянула на Ивана, но не стала дожидаться от него ответа и сама сказала - Какой-то субъект придумал. И если вы - все водители транспорта, - не будете соблюдать этих правил. Назовём их прямо - законами, то и передвигаться по городу не сможете. Согласен?"
  "Согласен, - сказал Иван и тут же задал вопрос. - Ну и что из того?"
  Оксана заговорила возбуждённо. Видно было, что она волнуется:
  166 "А то, что мир наш не только материален, как утверждают марксисты, но и идеален тоже. А если так, то не только бытие определяет сознание, но и сознание - бытие. А субъективные законы это и есть законы идеального мира. Отсюда делаем вывод: марксова материалистическая концепция мира не верна".
  Она умолкла и теперь уже видно было - как она ждёт от брата хоть каких-то слов: хоть одобрения, хоть критики, но "он не должен промолчать". Иван это понял, но задумался на долго, осмысливая только что сказанное Оксаной. Наконец он изрёк:
  "Сестрёнка, как же глубоко ты копнула. Так глубоко, что я в растерянности. Если марксизм ложен, то, значит, Ленин пошёл по ложному пути, а если это так, то вот тебе и ответ на вопрос: почему он скатился в своей политической деятельности к примитивному вранью".
  В комнате воцарилась тишина. Слышно было, как соседи где-то в доме долбят, видимо шлямбуром, стену. А собеседники, тем временем, размышляли каждый о своём.
  "А ты кому-нибудь об этом говорила? - первым прервал вопросом паузу Иван.
  "Когда же я могла успеть кому-то это сказать, если только что всё это и пришло мне на ум", - ответила с усмешкой Оксана.
  "Надо обязательно всё рассказать отцу и деду. И до тех пор, пока они об этом не знают, я тебя прошу: никому не говорить", - предложил Иван.
  "Почему это? - тоном вопроса Оксана как будто сразу отклонила предложение брата.
  "Не будь наивной. Не забывай - в каком государстве ты живёшь. Ты что, не знаешь о двадцатом съезде, о докладе Хрущёва?"
  "Мы этого ещё не проходили", - по-детски ответила Оксана.
  167 "Ну, так вот, если не проходили, то поверь мне на слово. Государство, в котором мы с тобой живём - террористическое и террор оно осуществляет против определённой части своего народа. А мы с тобой теперь и есть та часть народа, которая подлежит или изоляции, или даже уничтожению. И я тебя настоятельно прошу: если не хочешь, чтобы государство изломало наши жизни и жизни твоих близких; я тебя умоляю, хочешь на колени встану? - и Иван сделал движение показывающее, что он вот-вот осуществит на деле то, о чём только что спросил. Оксана вскочила со стула, протянула вперёд руки с растопыренными пальцами кистей и, как бы защищаясь, почти прокричала: - что ты, что ты!"
  Иван остановился и ждал. Оксана отошла к окну и оттуда заговорила:
  "Вообще-то я слышала о репрессиях. Слышала, что они сейчас уже считаются необоснованными. И мы говорили об этом в своём студенческом кругу на факультете. Говорили, но так ни к чему, ни к каким фундаментальным выводам, и не пришли. Но..."
  Иван перебил.
  "Да какие тут могут быть другие выводы, кроме одного - живёшь в Советском Союзе - не говори с кем попало на политические темы, если ты эти темы трактуешь иначе, чем власти".
  В этот раз брат и сестра расстались только после того, как Оксана пообещала Ивану пересказать весь разговор отцу и деду, а до этого - никому более.
  Уже через день, когда Иван вечером пришёл с работы, отец сказал сыну:
  "Поужинай и поднимайся к деду. Разговор есть".
  168 Иван торопливо умылся, торопливо съел пару бутербродов с кильками в томатном соусе, выпил бокал чая и, поцеловав в щёку удивлённую его поведением мать, побежал к деду. В комнате, куда он вошёл, уже находились дед, отец и сестра.
  "Хорошо: вот, теперь мы все в сборе", - сказал Пётр Александрович, когда Иван закрыл за собой дверь и остановился тут же, переводя свой вопросительный взгляд то на одного, то на другого, то на третью.
  "Бери стул, Иван, садись и слушай", - торжественно произнёс отец. А сам вышел на середину комнаты, сделал многозначительную паузу и заговорил:
  "Оксана, со своим философским складом ума, ты так глубоко сумела проникнуть в сущность марксизма и так точно указала на краеугольный камень ошибочности этого учения, что у меня сложилось впечатление, что оно, якобы научное учение, приказало долго жить. Мы же живём в государстве, выстроенном, как нам говорят, на этом учении и ведущим жесточайшую борьбу со своими противниками. Вот и получается что, пытаясь по человечески разобраться в вопросе, все мы невольно становимся врагами государства в котором живём; получается, что мы в кругу своей семьи создали иное товарищество, отличное от официального. В официальном находятся большинство наших соотечественников. Они называют друг друга "товарищами", а кто же тогда мы? А мы тоже товарищи (помощники) друг другу, коль объединяемся какой-то идеей. Однако, идея эта, во-первых, ещё чётко не сформулирована, а, во-вторых, она явно отличается от официальной. Я считаю, что нашу идею нужно сформулировать. Мы с дедом поразмышляли в этом направлении и вот что у нас получилось", - Пётр Александрович 169 достал из кармана своего домашнего пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и прочёл:
  "История СССР явственно демонстрирует ошибочность пути развития, выработанном на основе марксизма-ленинизма. Мы это осознаём и хотим найти верный путь для страны, в которой мы проживаем. Таким образом, мы становимся сообществом иного плана, чем сообщество советских людей, якобы строящих коммунизм и называющих друг друга товарищами. Итак, мы товарищи между собой, но не товарищи членам КПСС. Делаем вывод: при определённых обстоятельствах наша позиция может оказаться смертельно опасной для нас. Мы сможем выжить в том окружении, в котором находимся, только соблюдая строжайшую конспирацию. Поэтому я предлагаю каждому, из здесь присутствующих, произнести слова следующей клятвы: Я клянусь ни где, ни при каких обстоятельствах и ни с кем не беседовать на политэкономические, идеологические темы, расходящиеся с официальными в их трактовке. Все вопросы, которые могут быть истолкованы товарищами коммунистами как проявление нелояльности к официальному курсу, я клянусь обсуждать только с теми, кто дал эту клятву".
  Бут-старший замолчал. Молчали и все остальные. Оксана заговорила первой:
  "Это ты не идею сформулировал, а тактику ей реализации".
  "Пусть так", - согласился Пётр Александрович и, выдержав паузу, сказал:
  "Я первый произнесу эту клятву" - и тут же ещё раз прочитал с листа то, что только что все слышали. Когда он закончил чтение, то передал лист деду. Тот встал и громко зачитал содержание всё того же листа. За ним то же самое проделали и молодые люди. 170 Пётр Александрович подвёл итог:
  "Теперь мы как разведчики в стане врага. А "большая земля" для нас - вот мы четверо и эти две квартиры, в которых живём мы и ещё две любимые нами женщины. Но этих женщин каждый из нас должен воспринимать как объект любви и только, ну, как детей своих что ли. Наши женщины - вне политики, но это не значит, что политика вне их. Мы будем их защитниками, но они не будут посвящены в наши дела. Им так будет легче".
  Оксана попыталась возразить:
  "Почему это взрослых женщин приравнивают к детям?!"
  Но отец её успокоил и объяснил, что и её мать, и Людмила Вениаминовна прекрасные и умные женщины, но политикой интересуются только тогда, когда она их непосредственно затрагивает.
  "Ты должна поверить нам: мне и твоему деду, что так будет лучше, ведь мы их знаем лучше тебя. Согласись?"
  Аргумент для Оксаны оказался вполне убедительным. Таким образом, консенсус был достигнут.
  ----------------------------------
  Иван продолжал читать книгу деда. После разговора с Оксаной мелкие хитрости и гадости В.И.Ульянова (Ленина) уже перестали волновать и интересовать Ивана. Он не обратил особого внимания на то, что вождь мирового пролетариата до революции рьяно выступавший за отмену цезуры, - в 1920 году предложил её ввести. А в следующем году - в 1921 лозунг "свободу печати" обозвал антипартийным лозунгом. Его также не очень-то взволновал отказ 171 Ленина от идеи обеспечить народу свободу передвижения по стране и отмены внутренних паспортов.
  "Ну что с этим падшим борцом за благо народа сделаешь. Идейный перерожденец уже в 1920 году вводит обязательные разрешения для крестьян отлучаться из дома даже для поездки в Москву", - так думал Иван и уже снисходительно просто констатировал очередной факт ленинского идейного ренегатства.
  Ивана больше всего теперь интересовали факты научной несостоятельности марксизма-ленинизма. Его рассмешило то, как "великий вождь" запутался в "трёх соснах" - социализме, коммунизме и диктатуре пролетариата. У Ленина получалось, что диктатура пролетариата, как инструмент по уничтожению классов, должен существовать то вплоть до социализма, как бесклассового общества, то до коммунизма. И в то же время Ленин называл социализм ступенью к коммунизму. Смешно было видеть, как Ленин, жонглируя терминами "социализм", "коммунизм", "диктатура", безнадёжно путается в них. Иван представил себе такой образ: вот Ленин предлагает своему народу построить хороший дом под названием "коммунизм", в котором все будут жить счастливо, в достатке и любви и объявляет промежуточный этап строительства социализмом. И вдруг вождь буквально начинает предлагать объявить дом построенным на этапе социализма, то есть у дома ещё крыши нет, а вождь объявляет объект строительства законченным. Таким образом Ленин предлагал социализм (недостроенный коммунизм) объявить той целью к которой и стремятся большевики. И получалось, что он - то отождествляет понятия "социализм", "коммунизм", то разделяет их.
  "Вот так наука! - веселился Иван. - Вот почему современные ленинцы так легко объявили то, где мы сейчас живём, развитым 172 социализмом. Дед очень наглядно представил с помощью цитат научные метания вождя. У Ленина понятия социализм и коммунизм не имеют чётких определений и потому ими можно крутить как угодно, чем и воспользовались советские ленинцы.
  "Так, - с этим всё ясно! Правильно сказал дед: ленинизм не наука, а сборник гипотез. А от себя я добавлю: противоречивых гипотез, изложенных в художественной форме и тем привлекательных для людей, - подвёл итог прочитанному Иван. - Интересно, что же дед о марксизме написал? Ведь Ленин называл себя марксистом". И он открыл следующую страницу книги.
  Иван так увлёкся чтением, что необходимость ежедневно ходить на работу стала его раздражать. Сделав пару рейсов, он оставлял машину у дома и шёл к деду читать. И вот, после некоторого времени такой интенсивной умственной деятельности, Иван поймал себя на чувстве, что она - умственная деятельность - стала для него приятным занятием. Конечно, тянуло и за руль автомобиля, и это дело продолжало доставлять ему удовольствие, но теперь появился новый источник положительных эмоций - разумение. Это слово Иван встретил в записках деда, которые лежали у него на столе. Как-то раз, когда Иван поднялся к нему, чтобы вновь засесть за чтение, то увидел на столе оставленные листы и прочёл:
  "Разумение и есть бог Льва Николаевича Толстого".
  Иван задумался:
  "Разуметь - значит понимать. Заниматься разумением мира - это значит работать над тем, чтобы понимать его - этот мир. Вот сейчас я и занимаюсь разумением, и мне это нравится", - рассудил Иван и обрадовался такому выводу.
  173 К концу чтения первой части книги у Ивана возникло большое количество вопросов, которые он скрупулёзно записал в специально заведённую для этого тетрадь. Из этого списка вопросов два он решил задать Оксане и скоро такой случай представился.
  Был воскресный день и семья Бутов собралась за обеденным столом. Оксана была в приподнятом настроении - только что закончилась зимняя сессия в Университете. Все экзамены были сданы на отлично. Впереди - почти две недели отдыха. Девушка много шутила и все домочадцы, глядя на неё, тоже веселились. Закончили обедать. Посуда была убрана и перемыта совместными усилиями. Оксана пошла к себе и Иван увязался за ней.
  "Сестрёнка, а у меня к тебе вопросы", - сказал Иван, взяв сестру за ту руку, которой она собиралась толкнут дверь в свою комнату.
  "Ванечка, да я всегда с удовольствием стараюсь ответить на любые твои вопросы. Спрашивай, спрашивай", - весело заговорила она и увлекла брата в свою комнату.
  Иван сделал паузу, собираясь с мыслями, и произнёс:
  "Итак, вопросы: первый - что такое социализм (?) и второй - чем советские профессора философии отличаются от теологов?" - сформулировал он вопросы и немигающим взглядом уставился на сестру. Та задумалась.
  "Ты знаешь, Иван, - сказала она серьёзно. То шаловливое настроение, было видно, вмиг улетучилось, - я не буду сейчас отвечать на твои вопросы. Вот прочту книгу Евстратия Никифоровича и тогда отвечу".
  "А как же я? Я же её читаю", - удивлённо вскинул брови Иван.
  "Да ты читай, читай. Я тебе помехой не стану. Я буду читать книгу тогда, когда ты занят на работе. Да я уже начала её читать", - сказала 174 она и тут же поправилась. - Нет, лучше сказать - я начала её изучать".
  "Ну, это надолго, наверное, затянется", - погрустнел Иван.
  "Нет, Ванечка, не беспокойся, Я читаю быстро. Сейчас у меня каникулы начались. Так что, я думаю, мы закончим чтение вместе".
  И действительно: уже в следующие воскресение Оксана заявила, что готова ответить Ивану на его вопросы. Они пришли в её комнату и Оксана с порога приступила к выполнению обещанного:
  "Вопрос первый: что такое социализм? - Она решила продублировать вопросы, чтобы исключить путаницу. - Ответ: произошло это слово от латинского в буквальном переводе означающее "общественный". И, казалось бы, ответ готов: социализм - это особый общественный строй; далее перечисли особенности этого строя и задача решена. Но это только кажется просто с первого взгляда. У нас в Университете следует прибавить к этому ответу ещё и белиберду о первом в мире государстве рабочих и крестьян с его распределительным принципом: "от каждого - по способностям, каждому - по труду", да ещё подлить водички, наговорив, что, мол, всё вокруг общее, колхозное и всё вокруг наше, и что скоро так мы построим коммунизм, то за такой ответ можно получить отлично от наших преподов. Но на самом деле всё сложнее. Если отвечать не на оценку в зачётку, а по совести, то правильный ответ будет, по моему мнению, такой: Социализм - это объединяющая идея", - она замолчала и взглянула на брата. Тот подождал, в надежде, что она ещё что-то скажет. Не дождался и удивлённо спросил:
  "И это всё?"
  "Всё, - твёрдо ответила сестра. - Вижу - тобой сомнения обуревают. Дело в том, что все дела в любом государстве являются 175 общественными, ибо касаются всех граждан или подданных этого государства. Вот почему у социализма очень много разновидностей. Есть социализм рабовладельческий, есть феодальный, есть императорский, буржуазный, религиозный, пролетарский, национальный и так далее. В каждом случае социализм становится объединяющей идеей рабовладельцев, феодалов, буржуа, религиозно верующих, рабочего пролетариата, нации то есть людей одной национальности. Ярчайшим примером объединения нации является немецкий фашизм. Они и партию свою назвали национал социалистической". - Она замолчала. И видя, что брат её всё ещё находится в растерянности, засмеялась и спросила:
  "Удовлетворён?" - и не дождавшись ответа сама сделала вывод. - Вижу, что не удовлетворён".
  Иван, помолчав, заговорил:
  "Ты знаешь, сестрёнка. Я же предполагал, что ты начнёшь мне раскрывать понятие нашего - советского социализма", - задумчиво произнёс он.
  "Я так и думала - усмехнулась Оксана, - но тогда тебе нужно было иначе ставить вопрос: Что такое пролетарский социализм? В этом случае я бы разделила свой ответ на две части: первая часть ответа - что такое наш теоретический социализм, а второй - наш реальный социализм".
  "Нет, пока хватит мне и этого", - смущённо пробормотал Иван, чем вызвал бурный восторг у сестры.
  "Вот за что я тебя люблю, братик, так это - за твою детскую непосредственность. Ладно, иди - додумывай свой первый вопрос. Я вижу, что на второй вопрос сейчас нет смысла отвечать".
  176 Иван кивнул в знак согласия. Поцеловал сестру в лоб и вышел из комнаты.
  Только через неделю Иван пришёл к сестре, чтобы выслушать ответ на второй вопрос. В этот выходной его попросили поработать. Отработав полдня, Иван вернулся домой раньше обычного и сразу постучался в дверь комнаты Оксаны.
  "Пожалуйста", - тут же раздался её голос.
  Иван вошёл и увидел, что девушка куда-то собирается. Сидит у, недавно подаренного ей отцом, трюмо и губной помадой подкрашивает губы. В отражении в зеркале Иван увидел трудно узнаваемое лицо Оксаны. Шикарная женщина с большими серыми глазами на молодом лице со здоровым румянцем на щеках. Волосы аккуратной чёрной шапкой накрывали голову, ну точно также, как у певицы из Франции, которая недавно приезжала в Ленинград и фотографии которой были расклеены по всему городу на афишных стендах и тумбах. Как зовут певицу Иван не запомнил, но её причёска и сейчас стояла перед глазам в его воображении.
  "Какая ты красивая! - воскликнул Иван к явному удовольствию сестры. А про себя подумал: "Интересно, а она уже вкусила мужской ласки или всё ещё девственница?"
  Дерзкая мысль мелькнула в голове: задать ей прямо сейчас этот вопрос и пусть он будет третьим. Однако, понимая, что никогда не решится на такое, он усилием воли изгнал из собственной головы эту крамольную мысль.
  "Так что, Ваня, разобрался с социализмом?"
  "Разобрался, сестра, разобрался. Так разобрался, что даже два новых социализма открыл", - ответил Иван.
  "Какие это?" - вскинула в удивлении подкрашенные брови Оксана.
  177 "Если социализм - это объединяющая идея, то, значит, есть и шофёрский социализм. Мы же в дороге друг другу помогаем: застрял - другой тебя вытащит, бензин кончился - дадут, чтобы до заправки доехал. Меня вон недавно километров триста до Ленинграда тащил один. Я в Калинин груз отвёз, а на обратной дороге у меня прокладка головки блока полетела. Дотащил и даже денег не взял. Сказал: я тебе помог, а ты кому-нибудь тоже поможешь, так и сочтёмся. Вот это и есть шофёрский социализм".
  Оксана внимательно, не перебивая, выслушала брата и только, когда тот замолчал, спросила:
  "А ещё какой социализм ты открыл?"
  "Ещё? Ещё я открыл социализм гаишников. Они, гады, против нас - шоферов объединились. Бывает прицепится такой засранец к какой-нибудь ерунде и так и норовит дырку в талоне сделать, а другой (они обычно на дороге в паре работают) его всячески поддерживает. Ну, приходится откупаться. Вот тебе наглядный пример социализма работников ГАИ".
  "Браво, Иван. Вижу, что ты творчески усвоил определение понятия "социализм"", - сказала Оксана и похлопала в ладоши. - Вот тебе мой ответ на второй вопрос, - и она с листа прочла, - советские философы, те, кто преподаёт диалектический материализм, сокращённо диамат, отличаются от теологов тем, что считают свою дисциплину наукой и стараются придать преподаванию предмета наукообразный вид. Всё - у меня больше нет времени - взглянув на часы, заторопилась Оксана. - Мы с друзьями идём в театр - в БДТ. Там Товстоногов очень интересную пьесу Вампилова поставил. Сегодня премьера. Билеты по большому блату достали".
  178 -------------------------------------
  Перед тем, как Иван приступил к чтению второй части дедовой книги, у него с ним состоялся разговор.
  "Деденька, а как это у тебя получилось, что, читая Ленина, ты вдруг понял, что придётся прочесть ещё и Маркса с Энгельсом?" - спросил Иван, когда в очередной раз вошёл в комнату деда, чтобы вновь засесть за его книгу.
  "Ну, как же: везде у нас и пишут, и говорят, и поют, и стихи декламируют, что мы все живём по заветам великого Ленина. Читаю его заветы и вижу, что он сам, в свою очередь, жил по заветам Маркса и Энгельса. Называя себя марксистом, Ленин, тем самым, указывает нам на то, что, не зная марксизма, не получится узнать и ленинизма", - ответил дед.
  Помолчали. Первым заговорил Чарнота:
  "Ты должен себе уяснить следующее, Иван. Человек рождается и о мире, в который он вышел, - ничего не знает. Вновь рождённый человек начинает познавать этот мир заново. Если у него есть хорошие родители, то они ему в этом деле, - в деле познания мира, - уточнил Григорий Лукьянович, - помогают. Родители не могут помогать человеку всю его жизнь, если, конечно, он не скончался преждевременно. Рано или поздно, но каждый человек оказывается с этим миром один на один. И вот тут родителей могут сменить те предки, которые оставили после себя свой опыт познания мира, зафиксированный на бумаге. Знакомясь с этими источниками, молодой человек продолжает познавать мир, сравнивая то, что он уже успел узнать и свои ощущения с тем, что он в данный момент читает. Ленин познавал мир через себя, родителей, старшего брата, учителей гимназии и книги. Ему было всего 17 лет, когда царизм казнил его 179 брата - двадцатиоднолетнего молодого человека. А за год до этого Володя (будущий Ленин) похоронил отца. Какое потрясение! Отца и брата-друга потерять, можно сказать, в одночасье".
  Ивана удивил тон сегодняшнего дедовского повествования. Он сейчас рассказывал о Ленине совсем по другому, - не так, как в своей книге. В рассказе не было того ядовитого сарказма по отношению к вождю, который Иван встречал неоднократно в книге. Его это удивило, но перебивать деда он не стал, а тот продолжал свой рассказ.
  "И вот Володя в 17 лет остался с миром один на один. Как жить? Прочёл Чернышевского "Что делать". Оказалось - не то. А вот когда на Маркса вышел, да прочёл его "Капитал". Вот после этого, видимо, и вскричал: "Эврика - нашёл!" И получается: Ленина нам дал Карл Маркс; он его основной учитель жизни. Вот я и решил: чтобы лучше узнать его ученика, нужно познать его учителя".
  Дед замолчал. Иван тоже молчал и было видно, что он глубоко задумался.
  "Я что думаю, - наконец заговорил внук, - что человек, познавая мир, никогда не забывает лично о себе".
  "Да он и не может о себе забыть, - подхватил мысль Чарнота, - забыть о себе - это значит умереть".
  "Правильно. Тогда получается, что человек познаёт мир не просто так, а чтобы ещё узнать: лично он-то зачем в этот мир явился. В чём смысл его жизни. - Сделав паузу, Иван с грустью в голосе добавил. - Вот и я не знаю: для чего живу".
  Дед просветлел в лице. На глазах навернулись слёзы. Он понял, что только тогда можно сказать, что духовное рождение человека состоялось, когда он вот такие вопросы сам перед собой ставить 180 начинает. Чтобы скрыть свои чувства, он подошёл к внуку, обнял его и сказал тихо, почти шепотом:
  "Узнать смысл своей жизни - великое благо для человека. Я тоже не очень-то уверен, в том, что, стоя у гробовой доски, могу сказать, что знаю, для чего прожил жизнь. Но, мне кажется, Лев Николаевич Толстой меня в этом смысле надоумил. Смысл жизни человека - помогать жить себе подобным, жить для людей. Чем большему количеству людей ты сможешь помочь в этой жизни, тем более оправдано твоё рождение. Ты - Иван труженик. Ты, работая шофёром, помогаешь людям тем, что перемещаешь нужные им грузы. Люди, благодаря тебе, и миллионам таких как ты - трудяг, живут и развиваются в этом мире. А вот Ленин с Марксом кому помогли и помогли ли вообще - сказать пока затрудняюсь. Может быть ты меня - старика просветишь когда-нибудь в этом смысле. Читай и думай. Ну и я ещё жив пока буду думать. Может до чего-то путного и додумаемся вместе", - с этими словами дед отстранил от себя внука и вышел из комнаты, оставив его всё в той же глубокой задумчивости.
  -----------------------------------
  Заканчивался третий год обучения Оксаны в университете. Первые два года учёбы прошли как обычные детские года со сменами времён года, а с ними - способов получения удовольствий: летом в Парголово - купания в озере, игры в мяч на пляже, лес, грибы, ягоды, а вечером - кино, чтение книг. Зимой - учёба само собой, но и студенческие вечеринки, театры, концертные залы, читальные залы библиотек.
  Интерес к противоположному полу у Оксаны родился как-то неожиданно для неё на втором курсе. Этот молодой человек учился на том же курсе, но на историческом факультете. Оксана осознала истоки этого влечения, когда прочла работу Фрейда "Введение в 181 психоанализ". Там Зигмунд Фрейд обратил её внимание на её сексуальный инстинкт тогда, когда она прочла у него что "...сексуальный инстинкт совершенно не зависит от функций размножения, целям которым он служит впоследствии". Ей действительно не хотелось с этим мальчиком заводить детей, с чем до Фрейда Оксана связывала половой инстинкт; но её влекло к нему! Что это? Спрашивала она себя и Фрейд ей подсказал - "это сексуальный инстинкт". Мальчик явно также не хотел стать отцом, но с ослиным упорством лез к ней под юбку, как только они оставались одни. И что удивляло девушку, так это то, что его действия её не оскорбляют; эти действия не были ей неприятны. Все знакомые ей девушки, во всяком случае с их слов, "уже прошли в дамки" (данное циничное выражение Оксана услышала с театральных подмостков из уст одного персонажа какой-то пьесы Алексея Максимовича Горького. И оно врезалось ей в память); а Оксана в этом вопросе отставала, и это её беспокоило.
  И вот она решилась. В тот момент мать уехала в Москву, продолжая попытки выяснить судьбу пропавшего безвести её первого мужа; отец чуть ли ни круглые сутки - на работе, а брат Иван уехал в командировку в город Калинин; квартира оказалась в распоряжении Оксаны. Она заранее запаслась презервативами. В этом ей помогли разбитные подружки. Сама Оксана так и не решилась в аптеке обратиться с просьбой продать ей кондомы - было стыдно.
  Мальчик оказался воспитанным и пришёл с бутылкой вина и тортом из "Севера". Сразу выпив два бокала вина, Оксана так осмелела, что не говоря ни слова, прямо на глазах гостя, разобрала свою постель, разделась, стоя к нему спиной и, нырнув под одеяло, улеглась на спину, голову отвернула к стене и застыла в ожидании.182 Мальчик быстро всё сообразил и скоро Оксана впервые в жизни ощутила рядом с собой тело другого человека - инакополого. Она высвободила руку из под одеяла и протянула сжатый кулак в сторону партнёра, не глядя на него. Когда кулак девушки разжался, то партнёр увидел на её ладони два презерватива в бумажной упаковке, на которых было написано "Презерватив", а внизу стояла цена: "2 коп". Оксана не смотрела: что он там делает, только слышала возню и напряжённое пыхтение её возлюбленного. Наконец он справился с задачей и лёг на неё. Ей было приятно ощущать груз тёплого тела, но только до тех пор, пока он ни приступил к главному. И так неумело, что вызвал у неё злость. Не смотря на то, что она заблаговременно раздвинула ноги, он никак не мог внедриться в неё. Она ощущала, что его член тыкался, как слепой котёнок, ищущий мамкину сиську, то выше, то ниже, но всё не туда, куда нужно было. Помочь ему в этом Оксана не решалась и потому терпела и злилась. Наконец, у него получилось и ею овладело чувство ранее неведомое для неё - чувство наполненности. Ощутить себя полным сосудом было приятно. Но приятное ощущение тут же улетучилось как только, пущенныё ею гость её тела, слишком обнаглел в стремлении проникнуть дальше и глубже дозволенного. Боль обрушилась на неё так неожиданно, что девушка вскрикнула, чем, видимо, напугала мальчика и он остановил деятельность. Передышка погасила болевые ощущения и Оксана почувствовала непреодолимое желание продолжить начатое. Это желание оказалось настолько мощным, что девушка, обеими руками обхватив ягодицы партнёра, с силой прижала его к себе. Гость вошёл в неё, видимо, до конца, но боль, казалось вновь вернувшаяся, тут же сменилась негой. Гость уже, как хозяин, расхаживал в ней туда и обратно и она с радостью 183 воспринимала его поведение как будто он стал там теперь главным и желанным. Мелькнула мысль:
  "Вот что значит в литературе, когда читаешь, что "он овладел ею". Мной овладели, и мне от этого становится всё приятнее", - успела подвести итог своим ощущениям Оксана. Партнёр засопел очень сильно, частота его движений ускорилась, от чего у Оксаны в том месте, где хозяйничал гость, заработали мышцы, о существовании которых она ранее и не предполагала; затем он застонал и, наконец, затих. Они некоторое время лежали в той же позе. Оксана ощущала неприятную для неё неудовлетворённость. Ей хотелось продолжения, но было видно, что партнёр к этому уже не расположен...
  Постельным бельём пришлось пожертвовать, так как совсем отстирать пятна крови Оксане не удалось. Позже у Фрейда она прочла:
  "...люди заболевают, если им нельзя реально удовлетворить свою эротическую потребность вследствие внешних препятствий или внутреннего недостатка в приспособляемости..."
  Оксана с удовлетворением отметила для себя:
  "Я могу теперь удовлетворять эту потребность, и у меня нет недостатка в приспособляемости".
  Но каков же был её ужас, когда, готовя постельное бельё к стирке, она обнаружила в его складках разорванный презерватив.
  --------------------------------
  В конце того же курса в ещё не совсем взрослую личную жизнь молодой женщины постучалась взрослая жизнь страны.
  Как-то её вызвали в деканат. Но, войдя в кабинет декана, она не увидела там того добродушного старичка-профессора над которым 184 подсмеивался весь факультет, подсмеивался, но любил, любил за его любовь. Ко всем студентам он относился как к своим детям и за проступки ругал как своих детей. В угол не ставил, но отчитывал так добродушно, что после студент, пообещав декану больше такого не совершать, не мог своё слово нарушить - стыдно бы было.
  В этот раз в кабинете декана Оксана увидела человека: худощавый, может быть чуть младше её отца, одетый в опрятный костюм-тройку, он стоял и смотрел в окно. Когда щёлкнула дверная защёлка (дверь была кем-то плотно закрыта за девушкой, как только та переступила порог кабинета), человек обернулся на шум.
  Оксана всю свою сознательную жизнь испытывала какую-то физиологическую неприязнь к насекомым. Как-то раз в Парголово в её волосах запуталась пчела. Упругое пчелиное жужжание, да ещё прямо в голове так испугало девочку, что она в панике бросилась в дом к матери с криком и визгом таким, что чуть ли не до смерти напугала её. Но та быстро поняла в чём дело и также быстро пчела была выпущена на свободу. Но больше всех известных ей насекомых, Оксане были неприятны домашние тараканы; так неприятны, что при виде их ей сразу хотелось или бежать, или беспощадно уничтожать "гадов". Дома, как-то раз, она, откинув полотенце, которым была накрыта помытая посуда, увидела таракана. Инстинкт сработал мгновенно и таракан в конце-концов был убит ценой разбитых двух чашек и блюдца. Вид дочери рассмешил мать, когда она на шум вбежала на кухню. Перед ней стояла перепуганная, с раскрасневшимся лицом и округлившимися глазами дочь с домашней тапкой в руке. Мудрая женщина сразу всё поняла, подошла к дочери, обняла её. Взяла из рук тапок и, подбросив его к босой ноге дочери, сказала ласково:
  "Иди, Оксанушка, к себе, а я здесь сама всё уберу".
  185 И вот сейчас в кабинете декана перед Оксаной стоял таракан в человеческом обличье. Близко поставленные глаза просверлили девушку немигающим взглядом. Затем человек быстро, как таракан под светом, метнулся к столу. Оксана от неожиданности потеряла дар речи и никак не могла заставить себя сесть на предложенный человеком стул, который стоял слишком близко к тому месту, где находился человек-таракан. Наконец, девушка справилась со своим чувством и села, тут же отметив себе, что и руки-то у него не руки, а тараканьи лапки. Он ими перебирал предметы, лежащие на столе: подвинул и открыл папку, взял лист бумаги из неё и тут же положил его обратно. Затем рука-лапка потянулась к перекидному календарю на столе, но только шевельнула его листик. В этих руках и во всём поведении человека улавливалась цепкость насекомого.
  "Вы - Оксана Петровна Бут?" - спросил "таракан", явно стараясь придать своему голосу не свойственную ему мягкость.
  Оксана утвердительно кивнула головой.
  " А меня можете называть Генрихом Михайловичем. Я работаю в Университете в Первом отделе. Знаете, что такое Первый отдел?"
  В этот раз Оксана отрицательно покачала головой, губами изобразив недоумение.
  "Не знаете!?" - удивлённо воскликнул Генрих Михайлович. При этом на его лице появилась, к удивлению Оксаны, застенчивая улыбка. Неприятное ощущение, возникшее у Оксаны к этому человеку, стало её покидать.
  "Первый отдел отвечает за политическую безопасность. Первый отдел защищает Университет от врагов Советской власти", - сказал Генрих Михайлович и голос его показался Оксане уже не таким неприятным как сначала.
  186 "А чем же тогда занимается Комитет государственной безопасности?" - спросила Оксана и своим вопросом явно обрадовала человека.
  "Замечательно, наконец-то, заговорила, а то я уж испугался, что Вы мне так и будете только кивать", - весело сказал он, а Оксана в ответ улыбнулась. Ей льстило, что такой важный человек обращается к ней на "Вы".
  "А мы и есть КГБ. На многих советских предприятиях, в учебных заведениях, в научно-исследовательских институтах имеются Первые отделы. Они все входят в структуру органов государственной безопасности, - пояснил Генрих Михайлович и продолжил. - Вы советский человек, комсомолка; не хотели бы Вы помогать нам, помогать Советской родине защищаться от врагов?"
  "Пролетариату", - добавила вдруг неожиданно для себя и для собеседника Оксана.
  "Что "пролетариату"? Вы это о чём?" - не понял её Григорий Михайлович.
  "Помогать рабочему пролетариату. Ведь у нас государство, прежде всего, пролетарское", - пояснила студентка философского факультета и комсомолка.
  "Ах да, конечно. И пролетариату - тоже", - обрадовался начавшемуся диалогу сотрудник КГБ.
  Оксана окончательно оправилась от шока первого впечатления от этого человека и разговор её заинтересовал.
  "А что я должна делать?" - уже совсем свободно спросила она.
  "Слушать, смотреть, запоминать и если вдруг что-то враждебное Советской власти услышите - сообщать нам".
  187 Оксана задумалась. Человек не стал мешать ей, видя, что девушка размышляет, встал со стула и вновь подошёл к окну.
  "А можно мне подумать?" - спросила она через некоторое время.
  Григорий Михайлович как будто ждал такого вопроса и тут же ответил согласием.
  "Думайте, думайте, конечно. А как надумаете - вот Вам мой телефон", - он подошёл к столу декана, взял карандаш из длинного стакана похожего на вазу для цветов, затем взял маленький листок для заметок из стопки таких же листков, лежащих на столе и, написав на нём номер, подал листок Оксане.
  "О нашем разговоре, пожалуйста, никому не рассказывайте", - искренняя просительная интонация просьбы понравилась девушке.
  Когда Оксана вышла из кабинета декана, то поймала себя на мысли что больше не испытывает неприятных чувств к человеку, который остался в кабинете.
  Дома, вечером, за ужином она всё рассказала родителям. Те, пока дочь им рассказывала, часто переглядывались друг с другом, а когда рассказ закончился, отец сказал:
  "Соглашайся, но ничего не подписывай. И потяни время. Пусть он сам на тебя выйдет. Первой ему не звони".
  Рекомендации отца Оксана исполнила. Но Григорий Михайлович, когда они неожиданно встретились в троллейбусе, и Оксана дала согласие, никаких расписок не попросил, а просто сказал:
  "Спасибо за доверие, Оксана Петровна и жду Ваших сообщений".
  Прошёл уже почти год, но гебист о себе ничем не напоминал, а Оксане, тем более, нечего было ему сообщать.
  Прочитав книгу деда, Оксана вспомнила своего вербовщика и мысленно задала ему вопрос:
  188 "Ну, а теперь что вы защищаете? И кто теперь у вас друг, а кто враг?"
  Вопросы остались без ответа, но ответить на них было жизненно необходимо, и Оксана это отчётливо понимала.
  Как она и предполагала: чтение дедовой книги она закончила одновременно с братом. Следовало обсудить прочитанное в своём кругу. Обсуждение было назначено на ближайший воскресный день.
  Все четверо собрались у деда. Он плохо себя чувствовал и потому лежал на кровати. За последнее время он явно сдал - в постели лежал абсолютно седой, высохший, со впалыми, но ясными и умными глазами старик. Он понимал, что заканчивает свой земной путь, но бодрился: как только здоровье позволяло - совершал длительные прогулки, стараясь так ходить, чтобы пот прошибал. Как-то давно, читая какого-то философа (он уже и не помнил какого), Чарнота наткнулся на выражение, врезавшееся ему в память: один философ говорит другому, указывая на гроб с телом покойника: "Как хорошо умер тот старик. Я только вчера видел его играющим в мяч". И вот Чарнота, вспоминая эти слова, решил, что умрёт также.
  "Жизнь - это движение, - постановил он сам для себя, - и потому, если хочешь жить - двигайся, не смотря ни на что. А я хочу жить. Я хочу увидеть, что дальше будет с нами".
  Но сегодня у его постели хлопотала Людмила, а он смотрел, смотрел на неё влюблёнными глазами, а потом поймал её руку, поправляющую постель, и поцеловал. У неё на глазах тут же навернулись слёзы, и она поспешили выйти.
  Все уже расселись на стульях в его комнате. Глядя на молодое поколение, призванное сменить его и продолжить его дело, Чарнота ощущал удовлетворённость уставшего от пройденного пути человека; уставшего, но довольного тем, что он всё-таки дошёл до пункта 189 назначения. Разумение жизни - этот пункт был достигнут Григорием Лукьяновичем. Он понимал жизнь, он сумел воспитать и сообщить нужное направление двум молодым людям и это грело душу и тело старика не меньше, чем активные пешие прогулки.
  Пётр Александрович спросил:
  "Кто желает высказаться первым?"
  "Папа, разреши мне, а то я не вытерплю и лопну от того, что во мне накопилось и рвётся наружу", - с улыбкой попросила Оксана.
  "Давай, давай, дочка. Слушаем тебя внимательно", - согласился Бут старший.
  Девушка встала, раскрыла принесённую с собой тетрадь, заглянула в неё и заговорила:
  "Изучая в университете историю философии, я поняла, что все философы, излагая свои философские системы - излагают собственное мировоззрение. Но не все могли и умели жить так, как сами учили. Когда Сенеку упрекали в том, что он, на словах презирая богатство, - на деле обогащался всеми правдами и неправдами, тот отвечал критикам: "Я живу как могу, но учу как должно жить. Я не без недостатков, вот преодолею их и буду жить как должно". Я это к чему говорю? - спросила Оксана и, выдержав паузу, ответила сама на собственный вопрос. - Я это говорю к тому, чтобы мы, критикуя марксизм-ленинизм, не забывали бы, что объекты нашей критики - люди. И они, как Сенека, стремились к лучшему, но по каким-то причинам (внутренним, внешним) этого лучшего, теперь уже ясно, достичь не смогли. Наша задача выяснить: в чём они ошибались и двинуться к лучшему дальше по пути устраняя ошибки предков и не допуская собственных"
  190 "Браво, дочка", - воскликнул Пётр Александрович и захлопал в ладоши.
  Дед со счастливыми сверкающими глазами поднялся в постели и сел. Иван молчал, но видно было, что и ему понравилось сказанное Оксаной. Оглядев слушателей, Оксана улыбнулась, села на стул, заглянула в тетрадку и продолжила:
  "В отличие от Эпикура, который разделил свою философию на три части: канонику, физику и этику, я делю своё мировоззрение на пять частей: на онтологию - науку о сущем, гносеологию равно канонику, то есть теорию познания, на этику, эстетику и политэкономию. Прочитав книгу деденьки, я уяснила себе отчётливо то, что марксизм-ленинизм ошибочен в онтологии, в практической гносеологии и, видимо, в политэкономии, хотя в последней я ещё не разобралась и сегодня об этом говорить не буду. Что же касается этики, - она задумалась, - подчёркиваю - не теоретической этики марксизма - там они пошли по пути иезуитов, я имею в виду их практическую этику вначале их пути. Они встали на сторону рабочего пролетариата - самого униженного и оскорблённого (говоря словами Достоевского) общественного класса их времени. С позиции общечеловеческой этики здесь марксисты-ленинцы оказались на высоте. Но этого слишком мало для того, чтобы, руководствуясь этим учением, можно было наладить нормальную жизнь людей или "всеобщее благоденствие", как они выражаются. Им приходится обманом и жестокостями компенсировать недостаток научности собственного мировоззрения".
  "Вот это верно, - не выдержал и перебил сестру Иван, - на транспорте у них чёрт знает что творится. На их заводах люди работают отвратительно. А армия такая, что, начнись война, они сначала друг друга убивать примутся".
  191 "Идёт оголтелая растрата ресурсов страны, - подхватил тему Пётр Александрович, - людских, природных. Какую массу людей они убили: уморили голодом, расстреляли, стерли в лагерную пыль, обратили в рабство. В войну за одного немца десять наших отдали. А сейчас строят эти атомные подводные лодки. Так вот, один человек взял и подсчитал, и у него получилось, что один килограмм такой лодки стоит столько же, сколько стоит один килограмм золота".
  Бут старший замолчал. Молчали и остальные, обдумывая только что услышанное. Прервала молчание Оксана. Взглянув на отца, она неуверенно попросила его подтвердить только что услышанное:
  "Неужели в наших морях сейчас плавают золотые подводные лодки?"
  Пётр Александрович, подтверждая сказанное, отрешённо развёл руками и утвердительно покачал головой. В разговор включился дед. Он говорил медленно и тихо и потому слушатели, можно сказать, затаили дыхание.
  "Я, продолжая мысль Оксаны, хотел бы предостеречь молодых людей, прочитавших мою книгу, от скоропалительных выводов и обвинений. Среди большевиков всё-таки были идейные люди. И один из них - Ленин. Коммунизм есть безвозмездная работа на общую пользу. Это же чистое толстовство: трудишься и не думаешь о плате за труд, а трудишься для того, чтобы другим лучше жилось. Это же толстовство! Ленин искренне желал передать захваченную им власть рабочему пролетариату. Требовал брать людей прямо от станка и внедрять их в управленческие структуры государства. Затем он ещё дальше пошёл заявляя, что все трудящиеся должны участвовать в управлении государством по очереди, что государство нужно выстроить снизу вверх; и только тогда законы государства будут исполняться всеми сознательно, когда каждый будет участвовать в их разработке и принятии. Когда стало видно, что эти попытки не увенчались успехом, Ленин признал, что пролетарские и крестьянские 192 массы не готовы к управлению государством. Таким образом он признал, что ошибся подкорректировав марксизм, что Маркс был прав, когда говорил что пролетариат созреет для взятия власти только в результате эволюции в условиях капитализма".
  Дед помолчал, видимо отдыхая, но скоро продолжил.
  "И ещё вот что нужно вам принять к сведению: марксисты ленинцы руководствовались тем тезисом, что, мол, все великие вопросы истории решаются только силой. Они так и говорили, что мы хотим организовать насилие в интересах трудящихся. Судя по результатам их деятельности - они ошиблись в этом. Их Лев Николаевич Толстой предупреждал об этом - не услышали они его. Счастье на несчастье других не построишь. Только мирно с согласия всех или подавляющего большинства нужно проводить преобразования такого масштаба. Ведь большевики попали в исторический капкан. Они столько преступлений совершили, что им деваться было некуда: или продолжать свою деятельность, или их потянули бы к ответу. Вот они и продолжают".
  Дед умолк. Было видно: с каким трудом далось ему его выступление. Решили сделать небольшой перерыв. После перерыва слово взяла Оксана.
  "Хочу сделать некоторые выводы и подвести итоги. Получается, что современные ленинцы только на словах таковыми являются. Они объявили социализм построенным в то время, как Ленин социализмом именовал бесклассовое общество. В свою очередь Ленин так подкорректировал марксизм, что получилось будто и не нужно было никому проходить этапа капиталистического развития, что достаточно захватить государственную власть и можно строить коммунизм. Сами Маркс с Энгельсом не раз демонстрировали отказ от своего 193 материализма коль признавали, что на материю можно тысячелетиями влиять. Другими словами - не учитывать законы материального мира тысячелетиями. Их отношение к "Парижской коммуне" подтолкнуло Ленина на социальный эксперимент в России. Энгельс в конце своей жизни такое ляпнул, что никак не лезет в ворота материализма. Он заявил буквально следующее: "Успеху пролетарского дела способствует неразвитость населения". Маркс, Энгельс, Ленин нарушили основной закон гносеологии: "Критерий истины - опыт(практика)". Они волевым порядком приняли гипотезу о том, что их марксизм-ленинизм есть наука, за истину и эту "истину" в кавычках продолжают и поныне выдавать за таковую. Так поступает любая религия. Мы с Иваном, кажется, нашли определение понятия "социализм". Так вот, на основании этого определения я сделала вывод, что в настоящее время в СССР построен бюрократический социализм. Объединены между собой и властвуют сейчас у нас чиновники от КПСС".
  Вновь в комнате воцарилась тишина. Чарнота продолжал мысленно радоваться успехам своих детей. Пётр Александрович был удивлён той глубиной понимания действительности, которую продемонстрировала только что его дочь, в сущности - ещё совсем девчонка. Иван согласился со всем, сказанным Оксаной и теперь бешено соображал: что же делать, как выйти из тупика, в который загнали страну торопливые революционеры, жулики, прохвосты, холуи и приспособленцы, то есть корыстные романтики всех мастей. Подвёл итог всему разговору Чарнота:
  "Ищите выходы, - обратился он к молодёжи, - но с учётом, что глупо осчастливливать людей силой. Только мирно. Или мирно или никак - пусть тогда всё идёт как идёт. Ищите выходы, дети мои, но 194 живите во все стороны. Не повторяйте ошибок профессиональных революционеров - эти люди изуродовали себя. А вы живите во все стороны", - повторил он ещё раз и, повернувшись лицом к стене, продемонстрировал всем, что на этом обсуждение окончено. Все с ним, также молча, согласились и по одному, стараясь не шуметь, вышли из комнаты.
  
  Г Л А В А
  Рассказ об Идеальном мире.
  Он самостоятельно взобрался на специальную медицинскую тележку (носилки на колёсиках), доставленную в его палату операционной медсестрой; взобрался, уже не стесняясь своей наготы и бритости во всех нужных для операции местах (интимные - особенно должны были быть тщательно выбриты). Ещё раз отметил для себя - заинтересованный взгляд женщины-медсестры, который он уловил в тот момент, когда, с положения стоя на коленях, укладывался на спину, а она его накрывала одеялом взятым с его кровати. Заинтересованный взгляд медсестры был им уловлен в тот момент, когда его детородный орган можно было рассмотреть в подробностях с того места, на котором находилась медсестра. Такой женский взгляд явно указывал на то, что это опытная сексуальная партнёрша, ибо форма его полового члена, он это знал, позволяла женщине предвкушать наслаждение при контакте с ним. Лёг на спину, его повезли, и когда перед глазами стали проноситься потолочные "пейзажи", задумался:
  "Шансов - ноль. Последняя стадия рака, он-то знает. Правая почка уже давно отключилась, потому что опухоль её почти полностью разрушила, хотя врачи и говорили о шести-семи сантиметровом 195 размере опухоли. Ерунда, - врали, видно по ним, - рассудил он. - Жизненный опыт научил его "чтению между строк". - А кашель!!! Кашель начал одолевать, а это говорит о том, что метастазы пошли в лёгкие".
  Он не боялся смерти. Вспомнил слова Льва Николаевича Толстого: "Философ не боится смерти. Он её ищет". И с удовольствием отметил для себя: "Я не боюсь смерти, значит - я философ".
  Лежа в коридоре перед операционной, он подавил в себе желание просто встать и уйти.
  "Уйти и чёрт с ними - врачами. Прожить ещё какое-то время пусть день, два, месяц, но не сегодня же. Сегодня он уйдёт из этого мира. Интересно, но жутко. Кому от этого станет плохо? Жене, сыну, товарищам по партии...", - размышлял он. Ему на мгновение стало их жалко, но он тут же вспомнил: смерть такой же - равноценный рождению жизненный акт и не известно когда правильнее будет радоваться: когда человек рождается или когда умирает.
  "У нас принято страдать, провожая человека в последний путь, а следовало бы убиваться и мучиться от жалости в момент очередного рождения, очередного обязательно мученика-человека. Кто это сказал, не помню, что человек - это мучительная попытка природы познать самоё себя. 70 - 80 - 90 - 110 лет мучений в этом мире. Для чего это?" - додумать ответ ему не дали. Подошёл анестезиолог и попросил принять позу эмбриона. Он с усмешкой отметил для себя: "Как кстати". Ощутив укол в область позвоночника, он посетовал себе: "Ну, зачем это, если результат предрешён". Перелезая самостоятельно с каталки на операционный стол, он не без уставшего удовольствия наблюдал заинтересованные взгляды двух медсестёр, на его мужское достоинство. Улёгся. Укол в левую руку ниже 196 локтя и ... темнота. Он всё-таки своим человеческим сознанием в последнее мгновение успел сформулировать нерадостную мысль: "Нет ничего там - в зазеркалье, темнота одна, тёмная яма".
  Человек умер. Творчество его ума остановилось. Но эта остановка очевидна только для окружения покойного; и то не для всех. Кто-то считает, что умерший - его идеальная субстанция (то есть мысли, идеи, концепции, рождённые в его голове) остаётся с живыми ещё девять дней и только на сороковой день уходит туда.
  Куда?
  --------------------------------------
  В созвездии "Большой пёс" в некотором отдалении от Сириуса есть туманность. Она-то и стала накопителем для вновь освобождаемой земной биоэнергии и обителью тех субстанций, которые занимались упорядочением этой энергии. Это не была даже энергия, в том смысле данного термина, который знает человечество. Это была совокупность эфирных копий каждого, оставившего материальный мир, человека. Таким образом, в туманности не далеко от Сириуса находилось другое человечество или - идеальный мир земного человечества. Связь данных миров была односторонней. Человек умирал. Его идеальная составляющая отделялась от него и всё - обратной дороги уже не было. Иногда на Земле рождались люди способные ощущать тот мир ещё при земной жизни. Когда у болгарской Ванги спросили: "Исчезает ли окончательно человеческая личность после её физической смерти?" она, не задумываясь, ответила отрицательно. Ванга не могла объяснить: откуда поступила к ней такая информация. "Я слышу голоса" - говорила она любопытствующим. Но почему только она слышит эти голоса? Данный вопрос оставался без ответа. Люди всегда осознавали то, что они являются производителями особого вида энергии. Они её даже 197 нарекли "духовной", а орган её производящий - "душой", но дальше чувства и различного рода фантастических картинок дело не шло. Кроме контактёров типа Ванги идеальный мир проявлял себя на Земле ещё и всякими, не объяснимыми через законы материального мира, явлениями. Полтергейст, летающие тарелки, приведения и прочие проявления идеального мира, воспринимались основной массой живущих на Земле людей, как чудеса; обыкновенные чудеса, объяснить которые, если кто-то и брался, то очень скоро терпел фиаско.
  Две тысячи шестнадцать лет (сегодня на дворе 2016 год) назад по земному времени по преданиям идеальный мир попытался установить с материальным контакт и воздействовать на него через обычное, воплощённое в человека, существо. Человечество его заметило, именовало Иисусом Христом и пыталось усвоить то, что он им заповедал, просуществовав в материальном воплощении немногим более 30 лет. На основе заповедей Иисуса человечество создало цивилизацию. Эта цивилизация оказалась не очень жизнеспособна и посему настала насущная потребность в повторении опыта, ибо идеальному миру был необходим материальный в качестве донора, а последний мог погибнуть из-за внутренних социальных противоречий. Человечеству никак не получалось реализовать суть заповеданного Христом: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя". Если первая не вызывает затруднений у людей (разве трудно полюбить всесильное существо - бога у которого, как у доброго отца, можно попросить чего угодно), то вторую - ну никак не удаётся воплотить в жизнь.
  198 Нужно было послать на Землю не просто субстанцию, дающую людям руководство к жизни, как Иисус, но такую, которая уже имела бы опыт жизни на Земле и достаточно развитую идеальную составляющую, чтобы второй посланец сумел не только указать людям на их ошибки, но и вывести их на бескризисный путь развития. Выбор пал на шестидесятилетнего мужчину, скончавшегося от рака почки метастазировавшей в лёгкие; умершего прямо на столе хирурга в состоянии глубокой анестезии. Причём, данная субстанция должна была сама выбрать методы воздействия, место и момент человеческой истории, в который новый мессия должен был явиться.
  И он явился в Советскую Россию.
  ------------------------
  В конце мая Ивана направили в командировку в подмосковный город Подольск. Произошло удивительное совпадение: завод, на котором Иван в своё время работал "старшим инженером по сексуальным вопросам", арендовал автомобиль у транспортного предприятия, на котором трудился Иван в настоящее время. Предстояло отвезти туда (в Подольск) и вернуть обратно (на Ленинградский завод судового машиностроения) изготовленный в Подольске плунжерный насос; на заводе-изготовителе в насос должны были внести конструктивные изменения. В качестве сопровождающего груза с Иваном поехал молодой человек из Отдела внешнего монтажа; то есть из того заводского подразделения из которого Иван убежал когда-то потому, что не смог выдержать пытки бездельем.
  Выехали рано утром - чуть забрезжил рассвет. Попутчик оказался довольно-таки скучным типом. Иван назвал его про себя: "Хмурым юношей". И как Иван ни бился, чтобы разговорить его: задавал наводящие вопросы, демонстрируя свои знания того завода и того отдела, в котором в настоящее время трудился "молодой", 199 рассказал пару анекдотов - разговорить его ну никак не получалось. Отвечал он односложно: "да, нет" и всё. Так помучившись, Иван, наконец, от него отстал и переключился полностью на управление автомобилем, да на собственные размышления. Дорога приятно убегала под автомобиль, они двигались к цели, а, значит, делалось дело, сознание этого тоже доставляло удовольствие. Двигатель автомобиля на слух работал ровно. Все приборы демонстрировали нормальные параметры его работы. Стрелка спидометра застыла на отметке 90 километров в час - для такого класса автомобиля - самая оптимальная скорость на шоссе. Недавно пришлось остановиться на обочине, справили нужду, немного отдохнули и - снова в путь. Секунд через 20 спидометр вновь показывал 90, но Иван ощущал правой ногой, что педаль акселератора ещё далека от пола, это означало что машина имеет ещё достаточный запас мощности, чтобы дать скорость и 100, и 120 км. в час. Приятно было осознавать и это. Немного не доехав до Москвы, выехали на кольцевую. С неё Иван без труда - по указателям нашёл дорогу к Подольску. И к месту назначения - воротам завода по изготовлению насосов, - они подъехали ещё до окончания рабочего дня.
  Трое суток на заводе занимались модернизацией насоса. Ивана поселили в общежитии. В гараже завода ему разрешили загнать машину на яму, где он её осмотрел, немного подрегулировал ручной тормоз, да устранил течь в тормозном цилиндре заднего правого колеса; и всё - остальные два с половиной дня Иван отдыхал. Сходил в Подольске в кино. Съездил на электричке в Москву, а в метро добрался до Красной площади. Решил сходить в Мавзолей, к Ленину. Отстоял очередь, прошёл мимо мумии вождя мирового пролетариата, всматриваясь в то, что лежало за стеклом саркофага. Ну, лежит и 200 лежит лицом что-то похожее на изображённое по стране на бесчисленных портретах - с бородкой в костюме с синим галстуком в белую крапинку, как будто только что пришёл со съёмок фильма "Ленин в октябре". Пришёл и лёг отдохнуть. Близко рассмотреть не пускают.
  Подумалось: "Всё предусмотрено у этих хитрецов".
  А внутри Мавзолея особо торжественная обстановка создаётся несколькими охранниками с пистолетными кобурами на поясе. Они периодически подносят к губам пальцы и при этом издают шипящие звуки - тише, мол, "не забывайте где вы находитесь"; тем самым как будто они говорили посетителям: "Здесь принято проходить молча - не болтать и не шуметь рядом с вождём потому, что СВЯТЫНЯ!"
  Иван молча прошёл мимо советской святыни и вышел к той части кремлёвской стены, которая была превращена большевиками в колумбарий кладбища прахов знаменитостей. Вот всё что осталось от Михаила Васильевича Фрунзе, а это Жданов, а вот Горький Алексей Максимович
  - "Хороший писатель: "густо писал",- как кто-то правильно о его сочинениях сказал", - подумалось Ивану.
  Выйдя на площадь, Иван обратил внимание на не укорачивающийся длинный хвост людской очереди, медленно движущейся ко входу в Мавзолей.
  "Кто из них прочёл ленинские литературные труды так, как сделал это мой дед? - Мысленно спросил Иван и сам категорично ответил: Да никто! Так зачем же они тогда туда стремятся? - продолжал он себя допрашивать. - Они туда идут из любопытства, а некоторые - помолиться. Для многих советских людей мумия вождя - своеобразная икона. Права Оксана: 201 марксизм-ленинизм это наукообразная религия, а Мавзолей - культовое здание", - сделал заключение Иван и отправился в обратный путь к своей койке в заводском общежитии.
  Уехал из Москвы Иван с неприятным чувством человека, не получившего на свои вопросы ответа. Понимал, конечно: от мумии вождя ответов не дождёшься, но где-то в глубине сознания пряталась надежда, что ясности в вопросах ленинизма у него после посещения Ленина прибавится, - не прибавилось.
  В Ленинград выехали также утром. День обещал быть хорошим. На небе ни одного облачка и ветра нет. С кольцевой дороги по указателям съехали на Ленинградское шоссе и машина, набрав свои девяносто, пошла в сторону дома, пожирая километр за километром семисоткилометрового расстояния между двумя столицами.
  Когда подъезжали к Валдаю, стало совсем жарко. Решили остановиться, чтобы отдохнуть, перекусить ну и прочее. Иван долго выбирал место стоянки и вот, наконец, сразу за мостом через небольшую речушку, дорожный знак предупредил, что скоро главную дорогу будет пересекать второстепенная. Иван и свернул на неё. Ещё проехав метров пятьсот уже по грунтовке, им открылась поляна - вся в одуванчиках, а за ней - водная гладь. Речушка в этом месте разлилась широким плёсом.
  "Вот здесь и остановимся",- сказал Иван, съехав на обочину и заглушив мотор. Они взяли свои съестные припасы. Иван закрыл машину. И, перейдя через поляну с одуванчиками, устроились прямо на берегу - в трёх метрах от воды, в тенёчке под деревом, но так, чтобы и машина оставалась на виду.
  Солнце пекло. Ветра не было. Жара. Перекусив и запив съеденное лимонадом, Иван предложил попутчику искупаться. Тот наотрез отказался. Тогда Иван разделся до трусов и пошёл к воде. Для разогретых на солнце ног, вода оказалась такой холодной, что 202 желание купаться вмиг как будто испарилось. Иван повернул голову и увидел, что молодой за ним наблюдает.
  "Отступать некуда, за нами Москва", - сам себе сказал Иван и вошёл в воду по колени. В полуметре от кромки воды был обрыв и начиналась глубина. Иван понимал, что если ещё некоторое время он так постоит, то уж точно не искупается. Сделав усилие над собой, он нырнул в студёную тёмную воду. Всё тело как обожгло. Иван тут же вынырнул и, чтобы согреться, быстро поплыл на середину. Любимым стилем плавания у Ивана был брас. Но сейчас пришлось перейти на кроль потому, что плыть брасом - этим неспешным стилем в такой воде оказалось невозможно - очень холодно. Отплыв метров на десять от берега, Иван стал ощущать головную боль. Солнце светило ярко, но в воде его тепла не ощущалось. Головная боль усиливалась и Иван поплыл к берегу. Когда, встав на колени на прибрежный песок, он выбрался на траву и лёг, - головная боль усилилась на столько, что создавалось впечатление, что вот-вот сейчас внутри неё произойдёт взрыв и жизнь закончится. Иван уселся на траву, обхватив голову обеими руками и стиснул зубы, чтобы не застонать.
  "Что с тобой?" - услышал он голос наклонившегося над ним попутчика.
  Голова продолжала болеть и казалось, что внутри неё что-то потрескивает. Иван отмахнулся от вопроса и, продолжая удерживать голову двумя руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. От раскачиваний он ощутил облегчение и тут же голос произнёс:
  "Не беспокойся, потерпи, сейчас боль пройдёт".
  У Ивана сложилось впечатление, что голос звучит в больной голове, но он этому не поверил и потому огрызнулся:
  203 "Тебе-то откуда знать?!" - сказал он, решив, что услышанные им слова произнёс попутчик. Но когда он поднял голову, то увидел, что молодой человек находится метрах в пяти от него и если бы даже он что-то и сказал, то так чётко его слова не были бы Иваном услышаны, ибо парень, топча одуванчики, направлялся к машине.
  "Что за наваждение?" - подумал Иван и тут же ощутил, что головная боль уходит. Через минуту она прошла окончательно; а через пятнадцать минут они уже вновь ехали по шоссе Москва-Ленинград. Набрав свои 90 км. в час, машина понеслась к пункту назначения. За Новгородом дорога сузилась до одной полосы в каждую сторону. Впереди Иван увидел трактор. Тот шёл со скоростью не более 30 км. в час и Иван рассчитывал сходу обойти его, тем более, что дорога была свободной. Однако, скоро Иван увидел дорожный знак "обгон запрещён" и понял, что трактор уже находится в запретной для обгона зоне. Шофёрский опыт подсказывал ему, что правила дорожного движения не достаточно гибкие, чтобы им нужно было следовать всегда неукоснительно. Бывали в шофёрской практике Ивана случаи, когда именно нарушение правил позволяло избежать дорожно-транспортного происшествия. Вот и сейчас Иван видел, что фактических противопоказаний к обгону нет, а есть только формальные - запрещающий знак. И уж очень не хотелось тащиться за трактором со скоростью велосипедиста. Иван решил идти на обгон и уже утопил педаль газа, а машина стала набирать скорость, как вновь отчётливо услышал слова:
  "Не следует его здесь обгонять".
  Теперь уже Иван не сомневался - голос звучит в его голове. И он последовал совету и, сбросив скорость, вернулся на свою полосу 204 движения. Так он проехал за трактором всего минуты три, когда увидел справа в кустах патрульную машину ГАИ.
  "Вот тебе и на! - подумал Иван, - а ведь кто-то мне только что дельный совет дал. Кто же он?"
  До самого Ленинграда Иван прислушивался и ждал, что этот "кто-то" ещё раз проявит себя, но голос молчал.
  --------------------------------------
  Приехав в Ленинград, Иван сдал груз, распрощался со своим новым знакомым - "хмурым юношей", отогнал машину в гараж и к ужину был уже дома. Он решил пока своим ничего не рассказывать о том, что с ним случилось в этой командировке. Он решил подождать - понаблюдать: что дальше будет.
  На воскресение было назначено очередное заседание группы товарищей объединённых идеей поиска путей вывода не только России, но всего СССР из кризиса, куда завели (затащили силой), созданную ими же страну, большевики.
  СССР, Ленинград. На дворе начало лета 1967 года. В историческом центре города, в одном из домов, построенном ещё при царском режиме, на третьем этаже в одной из комнат коммунальной квартиры (коммунальные квартиры изобрели большевики) собрались четверо товарищей. Старшему - седому сухощавому старику было уже 87 лет, человеку средних лет - высокому, под одеждой которого угадывались когда-то тугие, а сейчас уже вялые мышцы в прошлом физически сильного человека, было 64 года и двое молодых людей: двадцатипятилетний мужчина и двадцатиоднолетняя женщина. Это была семья: дед, отец и дети. Хотя старший и не был в генетическом родстве с остальными, но воспринимался всеми как родной. Он и открыл заседание:
  205 "Сегодня я предлагаю закончить обсуждение моей книги и сделать окончательный вывод по марксизму-ленинизму. Кто желает высказаться?"
  Оксана подняла руку и, встав со стула, заглянула в раскрытую тетрадь, которую она держала в правой руке, и заговорила:
  "В книге хорошо показана демагогия Ленина. До 1917 года перед ним стояла задача: захватить политическую власть в России. Решить эту задачу он и стремился, широко обещая тем, кто поддержит его, абсолютно демократические преобразования в стране: фабрики он обещал отдать рабочим, землю - крестьянам, а народ поголовно вооружить для того, чтобы заменить постоянную армию милицией. Как только власть в центре была захвачена - поголовное вооружение народа трансформируется в "классовое вооружение", а затем - в вооружение передового отряда рабочих - их политической партии. Так как все великие вопросы истории, по мнению марксистов, решаются только силой, то и предполагалось Лениным, что вооружённая партия должна силой решать вопрос построения коммунизма на Земле".
  "Как же прав оказался Нестор Иванович Махно, когда предупреждал, что большевики хотят сделать так, чтобы не партия служила народу, а народ - партии", - вставил реплику Пётр Александрович.
  Оксана ободрительно взглянула на отца:
  "Совершенно верно, папа, у нас в СССР народ находится в абсолютном подчинении у КПСС, а, точнее, у её функционеров - партийных чиновников. Причём, это партийное чиновничество стало ещё более подлее и преступней царского. Для них народ - средство для достижения своих, явно утопических, целей. Таким образом, -206 продолжила она развивать свою мысль, - можно констатировать: в России сегодня мы имеем реставрированную монархию с небольшими изменениями: раньше была монархия наследственная, а теперь она стала преемственной. Но тут нужно заметить, что мы имеем сейчас такое положение в СССР, что теоретически любой член КПСС может сделаться преемником главы партии, а фактически - монархом. Родоначальником преемственной монархии у нас стал сначала семинарист, а затем профессиональный революционер - Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин). Затем его сменил и сделался монархом сначала свинопас, а затем чиновник-карьерист Никита Сергеевич Хрущёв и вот теперь - Брежнев Леонид Ильич, вступивший в Компартию в 25 лет отроду, а до этого - рабочий курского маслобойного завода и землемер".
  "Землемер? - перебил внучку вопросительным возгласом дед. Оксана кивком головы подтвердила - да землемер".
  "Коллега значит", - с ехидной усмешкой заметил дед. И, обратившись к Ивану, сказал:
  "Тебе Ваня, сейчас двадцать пять - мотай на ус".
  Оксана обрадовано заговорила:
  "Я же к тому и клоню! Обратите внимание - как у коммунистов работают "социальные лифты". Из свинопасов - в монархи, из рабочих завода - в монархи. Думаю, что и из шоферов на этом "лифте" можно подняться туда же", - и она многозначительно указала пальцем на потолок, взглянув при этом на брата и, как-то не так как всегда, - грустно улыбнулась. И тут Иван заметил, что сегодня сестра какая-то не такая, как обычно, какая-то - не весёлая.
  Оксана замолчала и через некоторое время добавила:
  "Всё у меня"
  207 Следующим поднялся со стула Иван и заговорил:
  "Я хочу определиться по ключевому пункту теоретического ленинизма - по "диктатуре пролетариата". Однозначно, по Ленину мы должны жить в условиях диктатуры пролетариата вплоть до бесклассового общества. В СССР официально признаётся существование двух классов: рабочего пролетариата и крестьянства, а диктатура пролетариата, также официально признано, не нужна. У нас другая диктатура - диктатура партийной бюрократии, но они её называют "общенародным государством". Ленин хитрил, когда называл Советы - "русской формой пролетарской диктатуры". Сейчас в СССР у нас формально Советская власть, а на самом деле - власть функционеров КПСС. Я даже разбираться не хочу: врал он или искренне заблуждался - в любом случае, результат налицо и этот результат отвратен. А эта крылатая ленинская фраза двадцатых годов: "Государство это есть организованный в господствующий класс пролетариат" - обернулась в условиях СССР - блефом. И он правильно, ненароком, конечно, выразился в адрес своих последователей: "Тот, кто отрицает диктатуру пролетариата, - не марксист".
  Наши власти объявили СССР - общенародным государством, значит - они не марксисты. Итак, подвожу итог, - Иван, чтобы придать своим словам выразительность, сделал паузу и обвёл взглядом присутствующих. - Итог: Владимир Ильич Ульянов(Ленин) марксистом был только до 1911 года. А наши советские "марксисты-ленинцы" так никогда на деле и не стали ни марксистами, ни ленинцами. Они таковыми являются только на словах, то есть врут напропалую. А если так, то и относиться к ним нужно исходя из сделанных выводов -208 как к лицемерам, глупцам и преступникам". Иван сел, показав этим, что в этот раз он всё сказал.
  Со своего стула поднялся Пётр Александрович.
  "Я хоть и не очень-то внимательно читал обсуждаемую книгу - так, пробежал глазами, но понял, что Ленин всё-таки хотел отдать власть именно рабочему пролетариату. Он до конца своих дней проводил идею о том, что властвовать должны простые люди. Я даже для себя выписал его слова из тома Љ39, со страницы 226. Пошёл в нашу заводскую библиотеку, четвёртого издания Ленина там не оказалось, в пятом нашёл и выписал. - С этими словами Бут-старший достал из бокового кармана своей домашней куртки вчетверо сложенный листок. Развернул его и торжественно прочёл:
  "Руководить работой строительства социализма могут и должны в большем числе рядовые рабочие и крестьяне-труженики", - прочитав эти строки, он молча сел на своё место.
  Чарнота понял, что пришло время ему сказать своё слово, и заговорил:
  "Мы ещё пока не знаем: на что нужно заменить то, что представляет из себя СССР как государство. Мы только уверены, что менять его нужно; и что дело это - длительное, а потому приступать к нему необходимо прямо сейчас. Создавать политическую партию снизу, идти к свержению этой власти насильственным путём, как это сделали революционеры с царизмом, в настоящее время абсолютно бесперспективное дело - нас переловят и пересажают очень быстро. Остаётся одно - провести в монархи своего человека. И я настоятельно предлагаю этим заняться нашему Ивану - дед взглянул на Бута-младшего, а тот сидел и спокойно слушал как будто только 209 что сказанное дедом и не является вовсе какой-то неожиданной сенсацией, а так - бытовуха. Всё объяснилось, когда он сказал:
  "Деденька, я всё давно понял и готов к этому. Только вот пока ещё не додумал: с чего начать, это во-первых; и во-вторых, меня смущает то, что мы будем прорываться к власти не зная что предложить взамен".
  Чарнота заволновался:
  "Как это не знаем, как это не знаем?! Да одно то, что ты с царского трона заявишь, что марксизм-ленинизм ведёт по ложному пути и что марксисты-ленинцы давно переродились в бюрократических социалистов, - при этих словах он пальцем указал на Оксану. Этим как бы поблагодарив её за сделанное ей открытие бюрократического социализма. - Этого достаточно будет, чтобы оправдать твой идейный карьеризм".
  Заговорил Пётр Александрович:
  "А начинать нужно вот с чего: увольняешься с работы и переходишь ко мне за завод - в гараж. Машину тебе дадут хорошую, поработаешь. Через некоторое время подашь заявление в партию. Двух партийных поручителей для тебя я найду. А дальше - видно будет".
  На этом собрание закончило свою работу. Иван дождался пока все выйдут из комнаты и спросил у деда о его здоровье.
  "Как видишь, - весело заговорил дед. - Плоховато было, но отлежался и пошёл. Сегодня вот километра три прошёл. Так что, поживём ещё". Иван обнял деда и быстро вышел из комнаты. На лестнице он догнал Оксану:
  "Ты сегодня что-то какая-то грустная, сестрёнка? Что случилось?"
  210 Оксана опустила голову, помолчала, а затем пригласила брата к себе в комнату. Они вошли в комнату и Оксана плотно прикрыла за собой дверь.
  "Ты будешь первым, кто узнает эту новость", - сделала паузу, видимо подыскивая слова. - Я, Ваня, беременна".
  Иван от неожиданности так и сел на рядом стоящий стул. Задумался. В комнате воцарилось тягостная тишина.
  " Кто отец?" - наконец спросил он.
  "Да причём здесь отец? Я и знать его не хочу, - заволновалась Оксана, - Но знаю, конечно. У меня к нему претензий нет. А вот к советской резиновой промышленности - есть. Хотя, что толку от моих претензий!"
  "Мать знает?" - спросил Иван.
  "Никто не знает. Ты - первый"
  "Что собираешься делать? Рожать?"
  "Я сейчас нахожусь в стадии выработки концепции поступка", - медленно произнося слова, сказала Оксана.
  "Да ты уже настоящий философ, сестрёнка. Это надо же такое завернуть - "в стадии выработки концепции поступка". Довольно-таки странное выражение. Откуда это?" - спросил Иван.
  "Ниоткуда. Это моё".
  "Браво, сестрёнка!" - восхищённо воскликнул Иван. Ну, хорошо, доверие за доверие. Я сейчас расскажу тебе, что со мной случилось в командировке.
  И он всё подробно рассказал. Оксана сначала слушала как бы не внимательно, была задумчива, сама в себе, но на середине рассказа стало видно, что её очень заинтересовали описываемые Иваном события.
  211 Иван закончил рассказ. Брат и сестра молчали.
  "Это непознанное", - сказала Оксана.
  "Что?" - переспросил Иван.
  "Непознанное, то есть в человеческом мировоззрении имеется пустота - это то, что человек не знает. А так как природа пустоты не любит, то человек начинает искать, чем бы эту пустоту заполнить. Всякие фантазии у него возникают. Религии в этом помогают человеку".
  "Ты хочешь сказать, что я всё это насочинял?" - с оттенком обиды спросил Иван.
  "Да нет. Не то. Я хочу сказать, что с тобой произошло такое, что никто объяснить не сможет - это непознанное. Ты больше никому не рассказывай об этом, а то примут тебя за психа. Для людей недалёких так объяснить им непонятное и назвать человека ненормальным, - очень даже соблазнительно. Вот большевики называют всех критиков марксизма-ленинизма психически больными. Им так удобно. А так как они власть имеют, то и организовали в психбольницах специальные отделения для инакомыслящих. Всё - вопрос решён для них: кто против - тот болен и его надо лечить. А психиатрия вещь опасная в руках кретинов. Там такие препараты есть, что людей действительно могут сделать больными; в овощ превратить", - Оксана повеселела; так рассуждая, видимо, она отвлеклась от собственных тяжёлых мыслей. Иван же кипел возмущением:
  "Вот сволочьё, а я этого не знал. У меня есть знакомый психиатр. Попробую расспросить его об этом".
  "Расспроси, но только осторожно. И мне это интересно", - сказала Оксана и вновь погрустнела. Иван заметил это и сказал:
  212 "Самое худшее - тебе рожать придётся. А может это и самое лучшее. Я знаю, что много женщин страдают от того, что никак не могут забеременеть. А ты вот уже - в двадцать один год".
  "Спасибо, утешил братик", - сказала Оксана и отвернулась, чтобы тот не заметил как у неё на глазах навернулись слёзы. Но Иван всё понял. И вдруг неожиданно для себя озвучил необычную мысль:
  "А я свои "голоса" попрошу, чтобы помогли тебе", - сказал он. Оксана поняла, но совершенно серьёзно спросила брата:
  "Попросишь, чтобы они помогли мне родить?"
  "Нет, конечно. Впрочем, ты сама чего хочешь?"
  "Хочу, чтобы ничего не было, чтобы я опять была как раньше. Родить ребёнка хочу тогда, когда к этому готова буду".
  "Ну вот, я об этом и попрошу", - сказал Иван и добавил: - Не грусти сестрёнка, Это и есть жизнь. Если вдруг станешь молодой мамой, то - какое счастье. Да мы все тебе поможем. Не грусти".
  "Спасибо, братик - растроганная словами Ивана, сказала сквозь слёзы Оксана. - А сейчас - иди, я одна хочу побыть".
  ------------------------------
  213 Учёный врач-психиатр Олег Павлович Каретников заканчивал писать отчёт о работе его лаборатории за год. Взяв в руки очередной чистый лист бумаги, он поставил на нём номер страницы 212 и написал: "Таким образом, можно констатировать, что в отчётный период лаборатория выполнила плановое задание по новым разработкам". Подумал. Затем поставил дату и расписался. Положив последний лист в общую папку, оценил внушительный её объём и мысленно сделал заключение:
  "Я выполнил рекомендации Найдёнова - налил воды столько, что чуть сам ни утонул в ней. Думаю, что и Левит будет доволен".
  На следующий день, сидя в приёмной проректора по научной работе, Олег Павлович размышлял о советских реалиях:
  "Они и научную деятельность хотят планировать. "За предстоящий отчётный период следует сделать десять научных открытий" - передразнил он начальство и так громко и злорадно хихикнул, что секретарша вопросительно взглянула на него. Каретников улыбнулся ей в ответ, встал с дивана и сделал вид, что очень интересуется висевшим на стене и вставленным в деревянную рамку дипломом. Диплом был выдан Академией наук СССР Институту 214 психиатрии за выдающийся вклад в советскую науку. И вновь мелькнула в голове нерадостная мысль:
  "Чиновники от науки друг друга награждают и тем довольны. Театр абсурда какой-то".
  Голос секретарши прервал его размышления:
  "Олег Палыч, Михаил Ёсич вас ждёт".
  Войдя в знакомый кабинет, Каретников пожал протянутую Левитом руку, и проследовал на указанное им место. Тот прошёл к своему столу и сел. Он некоторое время молча разглядывал подчинённого, наблюдая как тот достаёт из своего старомодного кожаного, с двумя замками и ремнём посередине, портфеля толстую папку с завязками и когда он стал завязки развязывать, сказал:
  "Это и есть отчёт? Оставьте мне его. Я посмотрю и передам в машинописное бюро. Вы лучше расскажите мне: как ваше здоровье, как поживает ваша супруга Мария...- он замолчал, ожидая подсказки.
  "Степановна", - не заставил себя ждать Каретников.
  "Да, да Мария Степановна", - закончил фразу Левит.
  "Здоровье моё хорошее и Мария Степановна в порядке. Вы лучше Михаил Иосифович, расскажите:215 что нового по нашему делу?" - попытался направить разговор в нужное для него русло Каретников.
  "Да ничего нового. Все ждут вашего отчёта. В органах умеют, когда это нужно, терпеливо ждать. Вот посмотрю, что вы там написали, дальше приведём его в достойный вид и передам ректору; и тогда уже мы с вами будем ждать. А вы спокойно, если сможете, конечно, спокойно работайте", - сказал Левит и поднялся со своего места тем самым показывая, что аудиенция окончена.
  Выйдя из кабинета начальника, Каретников изобразил дежурную улыбку для секретарши и направился к себе в лабораторию по дороге пытаясь разрешить очередную задачу чиновника.
  "Что он имел в виду, когда сказал "работайте, если сможете"?"
  Девушка-лаборантка сообщила, что только что ему звонил мужчина и что он перезвонит. Каретников в ответ кивнул и прошёл к своему столу. Через некоторое время зазвонил телефон.
  "Здравствуйте, Олег Павлович. Это вас беспокоит Иван Бут. Не забыли ещё такого?" - раздался в трубке мужской голос.
  "Не забыл, не забыл Иван. Очень рад. Слушаю тебя".
  216 "Я бы хотел с вами переговорить по очень важному делу. Я нахожусь у ворот вашего Института в машине. В том грузовике, на котором перевозил вам новую мебель на новую квартиру. Помните? - и не дожидаясь ответа добавил: - Нам будет удобней переговорить в машине. Если у вас есть время, то я вас жду".
  Каретников на несколько секунд задумался. События с этими "органами" так выбили его из научной рабочей колеи, что войти в трудовой ритм никак не удавалось, а потому именно сегодня у него было масса свободного времени.
  "Хорошо, я сейчас к тебе выйду", - согласился Каретников.
  За воротами Института Олег Павлович сразу узнал, стоящий невдалеке иванов фургон. Подойдя к машине и открыв дверь кабины, он увидел улыбающееся лицо знакомого и глубоко симпатичного ему шофёра и сел рядом с ним. Обменявшись дежурными фазами о здоровье, погоде и прочем, мужчины приступили к главному. Иван, сделав паузу, заговорил тихо, но уверенно:
  "Олег Павлович, из наших предыдущих разговоров я сделал вывод, что вы человек прогрессивных взглядов и видите, также как и я, очень много нехорошего в нашей действительности. В стране, где мы с вами живём, разговаривать о 217 политике с каждым встречным-поперечным опасно. Но и не разговаривать о ней также опасно. Поэтому, хочешь-нехочешь, а приходится рисковать. Я, в определённой степени, рискую, выбрав вас человеком с которым предполагаю говорить обо всём. Если вы считаете, что я ошибся, если вы просто далеки от политики и на эти темы не желаете говорить - так и скажите".
  "Я знаю твоего деда, Иван. Мы с ним обсуждали такие темы, что очень даже рисковали махнуть до Нерчинска в казённом вагоне; но, - обошлось. Думаю, что и с внуком обойдётся. Я готов говорить с тобой на любые темы и ты, в свою очередь, будь уверен в том, что, разговаривая со мной, ты ничем не рискуешь".
  Иван протянул руку, и мужчины обменялись рукопожатиями.
  "Скажите пожалуйста, Олег Павлович, а правда ли, что в СССР тех людей, которые открыто не согласны с принципами политического устройства страны, объявляют сумасшедшими и насильно помещают в специальные психбольницы?" - спросил Иван и был удивлён теми изменениями, которые тут же произошли в лице Каретникова. Его лицо прямо на глазах похудело, осунулось.
  Чувствуя, что с его лицом творится что-то не то и Иван этому явно удивлён, Олег Павлович опустил 218 голову вниз и обеими руками закрыв лицо, замер. Иван испугался такой реакции собеседника.
  "Что с вами, Олег Павлович? Вам плохо?" - полушепотом спросил он.
  "Нет. Нет, сейчас всё будет впорядке, - поспешил успокоить собеседника Каретников. - Просто ты даже не представляешь себе: как актуальна для меня эта тема в настоящее время. Да, Иван, среди честных врачей-психиатров это явление именуется как карательная психиатрия или даже "карательная медицина". Но это среди честных врачей так говорят, но есть и другие. И не дай бог тебе попасть к ним в лапы. Как там Евстратий Никифорович поживает?" - неожиданно сменил тему Каретников; и этим показывая Ивану собственное нежелание обсуждать сейчас поднятый им вопрос.
  "Нормально поживает. Приболел тут как-то, но быстро оправился и теперь чувствует себя хорошо. Ежедневно совершает пешеходные прогулки. Да вы заходите к нам. Он рад будет".
  "Ну, что ж, спасибо, обязательно зайду. Передай ему привет". - Каретников помолчал. Затем взялся за ручку двери кабины автомобиля приоткрыл её, но, перед тем как выйти, сказал:
  219 "Я знаю многих людей, которым при Советской власти, мягко говоря, живётся неуютно, но никто не знает - что делать и все боятся. Никто не хочет попасть к гэбэшным костоломом или в психушку. В Советском Союзе ныне существует только кухонная оппозиция. Между собой на своих кухнях они многое, да и то шепотом, осуждают. Но прямо протестовать - единицы решаются".
  Каретников уже стоял одной ногой на подножке, когда Иван, к его удивлению ничуть не смущённый такими необычными словами учёного; даже наоборот - как будто обрадованный ими, сказал:
  "Вот, вот, тем более вам нужно обязательно повидаться с дедом. Ему есть что сказать вам как раз по этому вопросу".
  Каретников задержался на подножке автомобильной кабины, задумался на несколько секунд, а затем, глядя на Ивана, сказал:
  "Обязательно зайду".
  Иван проводил взглядом сутулую фигуру человека, который за десяток минут разговора с ним стал для него очень дорог. Запустил двигатель и уже хотел начать движение, отвалив от поребрика, как услышал в голове отчётливый голос:
  220 "Твоя сестра свободна от бремени".
  Иван снял ногу с педали газа. Вывел рукоятку переключения скоростей на нейтралку и прислушался.
  "Нет, больше ничего - молчание, но то, что я только что слышал эти слова - нет сомнений", - мысленно сделал заключение Иван.
  Подождав с минуту и больше ничего не дождавшись, Иван погнал машину в гараж.
  Он не застал дома Оксану. Мать сказала, что она ушла на концерт в Филармонию. Поужинав, он поднялся к деду и рассказал ему о намерении Каретникова прийти в гости (чем очень обрадовал старика). Затем вернулся домой и устроился у телевизора ждать сестру. Однако, очень быстро почувствовал, что засыпает, глядя на экран. Мать это тоже увидела, подошла к сыну и, погладив его по голове, сказала ласковым голосом:
  "Иди, Ванечка, спать. Завтра ведь тебе рано вставать на работу".
  Встретились брат и сестра только на следующий день.
  221 "Как самочувствие, сестрёнка?" - спросил Иван, когда вечером следующего дня зашёл к ней в комнату.
  "Ты знаешь, Иван, но, как ни странно, а я никаких особенностей в своём состоянии не ощущаю. И у меня уже возникают сомнения - уж не ошибка ли произошла. Хотя и задержка была большая, и опытный врач подтвердил - я беременна".
  "А ты и у врача была?"
  "Да. В Университете у меня есть подруга, а у неё отец - врач-гинеколог. Он меня осмотрел. Сдала я все анализы и получила подтверждение, что я залетела. Не мог он ошибиться? Он старше нашего отца и всю жизнь в гинекологии".
  "Мужчина - гинеколог, - подумал Иван, - за свою жизнь получает доступ к самым сокровенным частям, видимо, не одной сотни женских тел. Как он только такое выдерживает?! Я бы не смог. - А вслух сказал: - Мне вчера поступила информация, о том, что ты уже не беременна".
  Оксана замерла на месте и с удивлением всмотрелась в лицо брата: "Не шутит ли?"
  "Я не шучу, - как будто прочёл он её мысли. - Мне так и было сказано: "Твоя сестра свободна от бремени".
  "Кем сказано? Это голоса?" - спросила она.
  Иван утвердительно кивнул головой.
  --------------------------------
  Через месяц после этого разговора, Оксана с нескрываемой радостью сообщила брату:
  222 "У меня восстановились месячные. Хочу обратиться к тому же врачу. Вот уж интересно - что он скажет".
  "Очень интересно, - согласился Иван. - И если всё случилось так, как сказали голоса, то нам с тобой нужно будет обсудить наше отношение к ЭТОМУ явлению,- на предпоследнем слове он сделал ударение. - Как ты когда-то очень хорошо выразилась по поводу концепции поступка. Вот нам и нужно будет выработать концепцию поступка в связи с этими чудесами, которые творятся последнее время со мной, а теперь - и с тобой".
  "Да, обязательно, - согласилась Оксана. - Тем более, что у меня уже есть некоторые философские наработки на эту тему".
  "Подождём", - сказал Иван; нежно обнял сестру и вышел из её комнаты, где они и беседовали.
  ----------------------------------------
  Лейтенанту Найдёнову Алексею Владимировичу было присвоено очередное воинское звание. Вчера, в Доме офицеров на Литейном, в торжественной обстановке, группе офицеров были вручены новые погоны майоров, капитанов, а Алексею - погоны старшего лейтенанта. Сегодня он явился на работу в офицерской форме с новыми знаками отличия на плечах. И первым, кто его поздравил, был его непосредственный начальник - капитан Величко. Когда новоиспечённый старший лейтенант появился на пороге, капитан встал из-за своего стола и подошёл к нему. На его лице Алексей прочёл искреннюю радость, когда тот, в сильном рукопожатии сжимая кисть руки молодого человека, сказал:
  "Теперь тебе и жить будет веселей и работать. Кстати, как продвигается дело по Институту психиатрии?"
  223 "Всё впорядке, товарищ капитан, - отрапортовал Алексей, - изучаю материалы, недавно поступившие оттуда. Это отчёт самого подозреваемого и сопроводительное письмо его руководства. Мне бы хотелось встретиться с информатором".
  "Ну, с этим нужно к генералу идти. Не думаю, что разрешит - это против всяких правил. Впрочем, когда ясность установишь, напишешь мне служебную записку, где мотивируешь твою просьбу, а я схожу к самому", - сказав это, капитан направился к выходу но, остановившись перед дверью, добавил:
  "Генерал не любит не обоснованных просьб".
  -------------------------------------
  В кабинете генерала зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал голос адъютанта:
  "Извините, товарищ генерал, но тут с вами желает говорить некто Найдёнов Владимир Михайлович. Он заявляет, что вы хорошо знакомы и просит соединить с вами".
  "Да, да, конечно, соедините".
  В трубке щёлкнуло и тут же зазвучал голос человека под началом которого генералу пришлось отслужить без малого семь лет.
  "Здравствуй, генерал. Вот и обошёл ты меня в звании", - с явно шутливым оттенком в голосе заговорил Найдёнов-старший.
  "Что вы Владимир Михайлович, что звание - в умении распознавать врагов нашего государства мне до вас ещё далеко".
  224 "Не скромничай, генерал. Впрочем, со стороны видней. Не буду отнимать у тебя генеральское время. Я вот чего звоню. Хочу пригласить тебя к себе на дачу - на рыбалку. Как ты насчёт следующих выходных? Впрочем - у тебя рабочее время не нормированное, а я человек свободный. Так что сам выбирай время и приезжай когда угодно. Но учти - приедешь обязательно с ночёвкой. Ну как?"
  "Заманчиво, товарищ полковник. Пожалуй, я приму ваше предложение. Тем более, что не только рыбу ловить, но и общаться с вами мне было всегда приятно. Хорошо, как только определюсь с делами - сообщу вам о своём решении через Алексея".
  "Договорились", - сказали на том конце провода и тут же генерал услышал короткие гудки в телефонной трубке. Кладя трубку на рычаги аппарата, генерал подумал:
  "А он и не изменился совсем: краток, чёток, конкретен и никогда не врёт,- затем подумал и уточнил: - Во всяком случае, своим не врёт".
  Бывшие сослуживцы встретились на следующей неделе. Генерал приехал на служебной машине. Машину отпустил, сказав шофёру, что вызовет его как только потребуется. Шофёр выгрузил из багажника чёрной "Волги" большую сумку чем-то упруго набитую и уехал. Перехватив вопросительно-удивлённый взгляд хозяина на сумку, генерал пояснил:
  "Да тут моя одежда, не в форме же мне тут у вас светиться. Да ещё кое-что к столу. Когда вошли в дом, генерал попросил провести его сразу на кухню и там стал выкладывать это "кое-что к столу".
  В сумке оказался килограммовый балык осетра, двухсотграммовые баночки красной и чёрной икры, палка полукопчёной колбасы, большие 225 красные ароматно пахнувшие помидоры, уложенные в необычный ярко раскрашенный полиэтиленовый пакет с ручками и пластмассовое ведро на крышке которого на этикетке указывалось что там - внутри мясо для шашлыка. Последнее, что вынул из сумки и поставил на кухонный стол генерал, была литровая бутылка водки под названием "Кремлёвская" так разукрашенная, что хоть сейчас её - на выставку художественных произведений.
  "Откуда такое великолепие?!" - вырвался возглас удивления у Найдёнова. Это несколько озадачило гостя, ибо он знал своего бывшего начальника как человека необыкновенно выдержанного.
  "Я, когда получил генеральские погоны, - сам удивился тому, какие вдруг двери передо мной распахнулись", - ответил генерал на вопрос хозяина.
  "Пойдём, Василий, я тебе твою комнату покажу", - как будто почувствовав свой просчёт, торопливо сменил тему Найдёнов.
  -----------------------------------
  Генерал-майор Комитета государственной безопасности - Василий Никифорович Хорохорин был родом из сибирской глубинки. Его родители переселились туда из под Москвы, ещё при Столыпине. В семье он был последним ребёнком. Четверо его братьев и сестёр уже стали вполне самостоятельными людьми, когда появился этот поздний ребёнок. Мать последнего сыночка родила в сорок четыре года. Назвали Васей. В семье его все любили, но, не смотря на это, трудиться он начал уже в 10 лет. Помогал старшим братьям, отцу в их мужских делах по дому и хозяйству. Мать души в нём не чаяла, как будто чувствовала, что быть ему в семье единственным мужчиной. Сначала ушёл на войну отец и 226 скоро получили похоронку, а затем и оба брата сгинули где-то под Прагой в конце 1944 года.
  Василия взяли в армию в 1945. Ему и пороха не пришлось понюхать. "Нанюхался" он другого: глупости, подлости, зверств начальства до тех пор, пока ни попал в подразделение майора Найдёнова - фронтовика, не раз смотревшего смерти в лицо, но всё-таки сохранившего в себе так много человеческого, что молодой боец, немного набожный (родители успели вложить в сознание сына убеждённость, что стоит над людьми какая-то неподвластная им сила), просто боготворил своего нового командира. Дослужился Василий у Найдёнова до должности старшины роты и получил от него направление в школу НКВД. За полгода до окончания школы списался с полюбившимся ему командиром и попросил взять к себе. Найдёнов, уже в звании подполковника, не долго думая, приехал в училище (к тому времени школу переименовали в училище), встретился с его командиром и сумел уговорить его дать направление молодому лейтенанту именно в его часть. Так они продолжили службу вместе. Больше всего Василий был благодарен Найдёнову за науку разбираться в людях.
  "Бойся карьеристов. Они мать родную не пожалеют ради очередной звёздочки, а уж что говорить про остальных - по головам пойдут к заветной цели, - учил молодого Найдёнов. - Карьериста легко вычислить. Как только услышишь от кого-нибудь из своих товарищей, что он хочет "накормить народ", "дать народу образование", ну, вобщем, хочет народ облагодетельствовать - всё - держись от такого подальше, а если нет такой возможности, то будь с ним крайне осторожен. Такие служить народу предполагают начать тогда, когда заберутся на самый верх, а до этого используют этот народ для собственного восхождения так беззастенчиво, что этот народ стонет и воет 227 от этих будущих своих благодетелей. Совесть же эти гады свою успокаивают тем, что, якобы, служат великой цели".
  И вот теперь у мангала, вспоминая эти слова своего бывшего командира-наставника, генерал думал:
  "А ведь какой умница Михалыч; я многих неприятностей избежал, руководствуясь его наукой".
  А Михалыч тем временем заготавливал дрова, на углях которых предполагал жарить шашлык.
  "Я тут в прошлом году старую яблоню срубил. Так вот, попробуем теперь шашлычка приготовленного на углях из яблони", - сказал он, раскалывая очередной чурбачок и демонстрируя гостю темно-коричневую яблоневую сердцевину. - Видишь, древесина-то какая - особая".
  Генерал взглянул на поленья, но промолчал. Затем обвёл взглядом стройные сосны и проглядывающую между ними озёрную гладь и вздохнул полной грудью.
  "Вот, что я люблю, так это чистый воздух. Чтоб можно было вот так - без опаски вздохнуть. В городе я уже не решаюсь вот так дышать. Того и гляди чем-нибудь траванут. Природу загаживают. Слово новое придумали - "экология". Однако, может и выправимся. Как это в Библии: "Сначала было слово"".
  "Завтра, по утру, всласть надышимся, когда поедем по озеру на лодке", - подхватил тему Найдёнов.
  "Вы меня на рыбалку хотите взять, а я приехал выспаться у вас - на чистом воздухе. Что-то в последнее время чувствую - не высыпаюсь".
  228 (Генерал понимал, что это его "выканье" как-то диссонирует с общими правилами в среде военных, когда к старшему по званию обращаются на "Вы", а тот "тыкает" подчинённым. Так было принято, но то уважение, которое он питал к этому человеку, не позволяло ему следовать этому правилу. Найдёнов как-то раз, когда ещё служили вместе, предложил Василию в неформальной обстановке перейти на "ты" и тот согласился, но очень скоро вернулся к старому варианту обращений, а Владимир Михайлович настаивать не стал.)
  "Ой, да ради бога, генерал, делай что хочешь. Отдыхай как хочешь, а я к обеду свежей рыбки добуду", - согласился Найдёнов.
  Устроенный в мангале костёр, тем временем, прогорел. Нанизали мясо на шампуры, чередуя его с кружками репчатого лука. И скоро по участку распространился такой сильный запах шашлыка, что у обоих мужчин тут же разгорелся аппетит. Выпили по первой "Кремлёвской" прямо тут - у мангала. Хлебом занюхали, огурцом закусили и навалились на шашлыки.
  Пошёл дождь. От него запахи хвои, прелой прошлогодней листвы, озёрных водорослей, цветов и молодых трав так проявились, что генерал, ощутив ещё и приятное опьянение, не выдержал и с придыхом произнёс, дожёвывая очередной кусочек шашлыка:
  "Вот это и есть - счастье!"
  Найдёнов улыбнулся доброй улыбкой и предложил гостю пройти в дом, чтобы зря не мокнуть.
  В доме расположились за уже заранее накрытым столом. Найдёнов подошёл к большому радиоприёмнику со встроенным проигрывателем, поставил грампластинку. Из приёмника зазвучала песня о том, что два 229 лебедя (он и она) летели в тёплые края и вдруг, - в лебёдушку стреляет охотник и та падает мёртвой. Лебедь страдает по-человечески и когда в приёмнике зазвучали слова припева:
  "Ты прости меня, любимая
  За чужое зло,
  Что моё крыло
  Счастье не спасло".
  Генерал расплакался навзрыд, как ребёнок. Это для Найдёнова стало такой неожиданностью, что он обомлел и растерянно смотрел на своего бывшего подчинённого. Найдёнов так растерялся, так этими генеральскими слезами был потрясён, что перешёл на "вы":
  "Ну что вы, Василий Никифорович, успокойтесь. Что вы?"
  Генерал сквозь слёзы скомандовал: "Наливай".
  После выпитого генералу полегчало. Он виновато улыбнулся и извинился перед хозяином, который уже успел оправиться от удивления и теперь подыскивал слова.
  "Я, Василий, не ошибся в тебе. Ты - Человек с большой буквы и даже генеральские погоны не убили в тебе человеческого. Я очень рад этому. Вот за это и выпьем".
  Выпили. К двадцати трём часам литровая бутылка "Кремлёвской" опустела. А дружба двоих уже не молодых и видавших виды мужчин окрепла так, что уж никакими силами разрушить её было невозможно.
  На следующий день генерал проснулся поздно. Найдёнов уже и с рыбалки вернулся, и рыбу почистил: пять крупных окуней, подъязок 230 килограмма на полтора и мелочь: плотва, да уклейки; а гость всё не выходил из своей комнаты. Дела сделаны; и Найдёнов решил дожидаться своего гостя за чтением. Он увлёкся книгой и не заметил, как генерал подошёл сзади.
  "Что читаете, Владимир Михайлович?" - так неожиданно прозвучал этот вопрос, что Найдёнов вздрогнул.
  "Да вот, о Рокоссовском воспоминания всяких его знакомых. Ты знаешь, генерал, я всё никак не могу ответить на вопрос: почему мы так плохо воевали с немцами?"
  "Как плохо? Мы же победили!" - удивился генерал.
  "Победили-то - победили, но какой ценой! Немец за три месяца до Ленинграда дошёл и в сентябре сорок первого уже блокировал его. Наступление фашистов началось 22 июня; и за первые 18 дней четвёртая танковая группа противника прошла более 600 километров в направление к Питеру. Это по 30-35 км в сутки. Фактически не встречая никакого сопротивления. Что это? Как это? Как же великий генералиссимус прошляпил нападение фашистов, а где были остальные военачальники. Да, многих он перебил, можно сказать, - в преддверии войны, а остальные? Вот Сталина на двадцатом съезде осудили, а ведь все эти теперь хвалёные военачальники холуйствовали перед ним: и Жуков, и тот же Рокоссовский. Тем самым они способствовали нашему провалу в начале войны".
  Генерал возразил:
  "Если бы не холуйствовали, как ты говоришь, и их бы расстреляли".
  Найдёнов не согласился с ним:
  231 "Можно подумать, что холуёв не расстреливали. Некоторые за мгновение до того, как пулю получить, здравицу товарищу Сталину орали. Это уже исторический факт. Это в делах по реабилитации указано, - и продолжил, не скрывая возмущения: - И вот я читаю сегодня эту сладенькую ложь, - он резко отбросил книгу от себя и та, пролетев через комнату, упала в противоположном углу, - о героизме, о мудрости советских полководцев, о великом Сталине и тошно становится. Я же воевал под Ленинградом. Сам всё видел и мне там такое рассказывали. Где правда? Зачем эти писаки нам врут? Нас, пожалуй, им не обмануть. Но зачем они обманывают следующие поколения?"
  "Сложные вопросы, полковник, ты поднимаешь. Когда в них разбираться - работы столько. А вот ты пенсионер - разберись и мне расскажешь, а сейчас: есть чем похмелиться?" - спросил генерал.
  "О, в этом доме всегда есть!" - с гордым пафосом произнес хозяин и, попросив гостя подождать, вышел на двор. Скоро он вернулся, неся в руке пол-литровую бутылку, наполненную прозрачной жидкостью. Мужчины прошли на кухню. Сделали бутерброды с икрой. Хозяин наполнил рюмки.
  "Что пьём?" - спросил генерал.
  "А пьём мы самую лучшую в СССР водку - безвредную. Я её сам делаю. Такой водки даже в Кремле нет. Пей, пей, Василий Никифорович, - не отравишься".
  Выпили.
  "Мягкая", - оценил напиток генерал, когда вслед за хозяином опрокинул рюмку в рот, крякнул и теперь с удовольствием закусывал бутербродом - белый хлеб с чёрной икрой и сливочным маслом.
  232 "А теперь рассказывай: как это ты умудрился наладить водочное производство? Под статьёй ходишь", - улыбнулся генерал.
  "Мне года два назад пришлось беседовать с учёным-химиком. Я ему очень помог в одном деле. И вот он мне рассказал, что в России делают водку из плохого спирта - вредного для человеческого организма, но дешёвого и потому нашей власти желанного. Этот спирт называют ректификатом. Он имеет химическую формула це два аш пять оаш и получать его можно из чего угодно, даже из дерьма. У нас его делают из древесных опилок. Дальше разбавляют водой и вот вам - "советская водка". Настоящий же - безвредный спирт добывают методом дистилляции. Такой спирт так и называют: спирт-дистиллят. От водки на основе спирта-дистиллята голова не болит и похмельный синдром, если он и есть, то очень слабый. Именно такую водку мы сейчас и пьём. Кроме того, спирт, на котором сделана водка, которую ты сейчас кушаешь, двойной перегонки и двойной очистки. Я тебе с собой дам литровочку. Выпей и оцени. Потом расскажешь о своих впечатлениях. Вот: у нас даже водку и ту испоганили потому, что производитель у нас оторван от потребителя. Если бы в магазине был выбор, то пили бы дистиллят и здоровее были бы".
  Найдёнов налил ещё по одной, но генерал отказался:
  "Всё, иначе начнётся новая пьянка, а мне на работу нужно сегодня ещё заехать. Сейчас я вызову машину на шестнадцать часов. Пообедаем и я поеду. А пока предлагаю прогуляться по берегу озера - воздухом подышать".
  Они вышли из дома и направились к озеру. Утренний туман уже рассеялся. Солнце разогрело воздух над озером. Хорохорин остановился на крутом берегу, окинул взглядом раскрывшуюся голубую даль, гребёнку леса на противоположном берегу, вздохнул полной грудью, развёл руки как будто пытаясь обнять всю эту красоту и сказал с придыхом:
  "Эх, обхватит бы всё это и раствориться в нём!"
  "Рано ещё", - возразил его товарищ, и этим рассмешил генерала.
  Друзья сели на бревно, лежащее у кромки воды и молча наблюдали, как две стрекозы барражируют 233 над небольшой заводью иногда сталкиваясь друг с другом, видимо, таким способом каждая пыталась отогнать соперницу для того, чтобы отложить свои яйца в выбранном месте только ей - одной.
  "Везде борьба", - сделал вывод генерал, понаблюдав за стрекозами.
  "Да, - согласился Найдёнов,- но если безмозглые стрекозы обречены на вечную борьбу, так как это им диктуют инстинкты, то человек с помощью своего разума может умудрится так обустроить жизнь на земле, что всем и места, и пищи, и всего что нужно для жизни, хватит".
  Найдёнов поднял голову и взглянул в голубое небо с проплывающими по нему редкими белыми причудливой разнообразной формы, облачками.
  "Нам нужно необъятный мир постигать, да созидательной деятельностью заниматься, а не истреблять друг друга или готовиться к этому", - сказал он и взглянул на генерала. Тот молчал. Одна из стрекоз вдруг села прямо на генеральскую руку. Достаточно было сжать кулак и она погибнет, но генерал этого не делал, а с интересом рассматривал это чудо природы.
  "Надо же, - удивился Найдёнов, - нашла где отдыхать. Видимо, инстинкт ей подсказал, что тут безопасно, а, Василий Никифорович?"
  Генерал улыбнулся, пошевелил рукой, но стрекоза не улетела, цепко держась своими лапками за кожный покров человеческой ладони.
  "Она прочла мои мысли о том, что губить её я не намерен", - пошутил генерал.
  "А что - вполне возможно, что и так. Ведь мы так мало знаем даже о стрекозах. Возможно, она и уловила какие-то твои мозговые флюиды. Скажи, 234 пожалуйста, Василий Никифорович, тебе что-нибудь говорит фамилия Каретников?" - неожиданно резко сменив тему, спросил Найдёнов.
  "Каретников?- Переспросил генерал. - А кто это?"
  "А это научный сотрудник Ленинградского института психиатрии".
  "Вспомнил. У нас и дело на него заведено. Кстати, это дело ведёт твой Алексей. А почему вы спрашиваете о нём?" - повернув голову, генерал взглянул на друга, и в это мгновение стрекоза снялась с его руки и, набрав высоту, полетела куда-то по своим делам. Мужчины проводили её взглядами.
  "Я встречался с этим человеком. Он не враг".
  "А откуда вы его знаете?"- спросил генерал.
  "Я с ним познакомился через одного из моих фронтовых друзей. Они живут в одном доме, даже в одном подъезде", - ответил на вопрос Найдёнов и стал излагать свои доводы дальше. - Учёный мир - особый мир. У кого-то рождается идея, и он, чтобы проверить её, долго носит её в себе, пытается проверить её истинность самостоятельно. И делать это он может очень долго прежде, чем решится обнародовать свою идею. А тут что-то пронюхал другой учёный, у которого идей нет, но есть бдительность. Такой свою энергию тратит не на научную деятельность, ну не способен он к этому! - Произнёс Найдёнов, повысив голос на последней фразе, - он способен только на обеспечение её. И если есть советская наука и буржуйская, то у нас такой встаёт на защиту советской науки. И он искренен в этом. Вот откуда возникают такие дела".
  "Не враг, говорите. Верю вам Владимир Михайлович. Только, пусть дело идёт, как идёт. Если вдруг Алексея поведёт куда-то не туда, то мы с тобой 235 его подправим. Так, друг?" - генерал одной рукой обнял за плечо Найдёнова и они ещё минут десять просидели молча на бревне.
  Отобедали на веранде.
  "Мне кажется, что нет вкусней рыбы, чем пресноводный окунь", - сказал генерал, когда, закончив трапезу и вытирая губы бумажной салфеткой, откинулся на спинку стула в приятном изнеможении от сытости.
  "Да, вкусная рыба", - согласился хозяин.
  Они ещё успели прогуляться по берегу озера, когда у ворот найдёновской дачи прозвучал сильный звуковой сигнал "Волги".
  Прощались по-мужски, по-военному скупо, без эмоций. Просто - молча пожали друг другу руки. Найдёнов проводил взглядом пылившую по грунтовке машину и пошёл в дом убирать со стола и мыть посуду.
  -----------------------------------------
  Как это ни было ей неприятно, но Оксана всё-таки решилась вновь обратится к тому же врачу и ради установления истины, вытерпеть ещё раз: и необходимость принимать эту неприятную позу в гинекологическом кресле, и чужие руки ТАМ, куда она хотела бы пускать только любимого ею и любящего её человека.
  Врач выслушал Оксану. Помолчал, обдумывая ответ, и затем тихо со значительностью заговорил:
  "Есть такой феномен резкого исчезновения признаков беременности в период до десяти недель. Его в гинекологии называют "замеревшая беременность". Это когда беременность как будто замирает на время в своём развитии. На практике лично я с этим явлением не встречался, но в 236 научной литературе читал о нём. Нужно ещё раз сдать кровь на анализ. Меня смущает то, что у вас восстановились менструальные циклы. Подождём результатов анализов. Сейчас сдадите кровь и зайдёте ко мне через неделю".
  Когда Оксана постучала в дверь кабинета врача в назначенный день и час на следующей неделе, то на стук сначала никто не откликнулся. Она подождала и хотела ещё раз постучать, но тут дверь отворилась сама. На пороге стоял её доктор с листком бумаги в руках и вид у него был явно растерянный.
  "Легка на помине. Заходите", - сказал он и, пропустив женщину в кабинет, закрыл дверь и даже запер её на ключ, провернув его в замке два раза.
  "Это, чтобы нам никто не мешал", - сказал он, отвечая на вопросительный взгляд Оксаны. - Я хочу ещё раз вас осмотреть. Пожалуйста, проходите за ширму, раздевайтесь и устраивайтесь на кресло".
  Оксана выполнила все указания врача и стойко вытерпела все неприятности, связанные с визуальным осмотром и пальпацией.
  "Удивительно, - наконец сказал доктор, отойдя от пациентки, сняв медицинские перчатки и моя руки над умывальником; при этом он через зеркало смотрел на женщину всё ещё остававшуюся в гинекологическом кресле. - Одевайтесь".
  Когда Оксана вышла из-за ширмы, доктор сидел за своим столом и изучал результаты анализов предыдущих и повторный, сравнивая их.
  "Допускаю, что я мог ошибиться, но - анализы. Вот они - на этом листке чётко проставлены признаки беременности, - и он поднял лист,237 удерживаемый левой рукой - А здесь, - лист в правой руке он протянул Оксане, - здесь вы, можно сказать, девственница и если бы не осмотр, то по этим данным любой врач сказал бы, что это кровь девственницы. Фантастика!"
  "И какое же заключение, доктор?" - спросила Оксана.
  "Окончательно я скажу после того, как через месяц ещё раз вас осмотрю и мы сделаем третий анализ вашей крови. Предварительно же скажу: зачатия не было. Мой первый диагноз, видимо, ошибочен".
  Вечером Оксана рассказала о результатах своего похода к врачу брату. Иван, не долго думая, подвёл итог:
  "Ну, сестрёнка, будем считать, что всё обошлось. Ты обещала меня познакомить со своими соображениями по моему делу - по голосам, которые звучат иногда у меня в башке".
  "Да, конечно, - сказала Оксана и взяла со своего стола несколько листков бумаги густо исписанных.
  "Садись и слушай, - скомандовала она. Иван повиновался. - История человечества не знает периода, когда бы человек разумный жил бы без религии или нечто такого, что её заменяет. Ну, например, религию могут заменить неоформленные во что-то цельное - в некую мировоззренческую систему, отрывочные человеческие фантазии, или грёзы, или сны, наконец. Вот, многие советские люди безоглядно верили Сталину - великому, всезнающему, самому справедливому, доброму, щедрому и т.д. и т.п. После двадцатого съезда вера подорвана, но многие продолжают верить в Сталина, и в Ленина - для них они оба на том свете продолжают ими править, хотя эти люди ни одного их произведения не прочли и читать не собираются".
  238 "Точно! И я об этом думал на Красной площади, выйдя из Мавзолея", - вставил реплику Иван.
  "В связи с этим феноменом - феноменом уверования возникает вопрос: а что такое "вера"? Я пересмотрела массу справочников и словарей, но нигде не нашла чёткого определения этого понятия. Авторы этих источников по данному вопросу или льют воду, или откровенно глупят. Ну вот, например, у Ожегова читаем: "Вера - это убеждённость, уверенность в чём-либо". Видишь, какая примитивная тавтология: "Вера - это уверенность". Сергею Ивановичу простительно - он языковед, лексиколог; но ведь и наши советские философы-логики в этом вопросе плавают. Есть у нас такой логик - Николай Иванович Кондаков. Он сейчас подготовил к изданию свой логический словарь-справочник. Так вот, определения понятия "вера" у него в словаре вообще нет. О чём это говорит? - Оксана подождала ответа на свой вопрос. Но Иван молчал. - Это говорит о том, что одна из важнейших составляющих любой философии - гносеология (теория познания) не разработана, то есть имеет существенный пробел. Однако, наши советские философы хором заявляют, что существует абсолютно верная марксистско-ленинская теория познания. А я говорю, что её нет!" - здесь Иван оживился и сделал своё замечание:
  "Прошу тебя, ни в коем случае об этом никому из своих профессоров не говори - сожрут: "как это? Какая-то студентка - баба, будет критиковать Маркса-Энгельса-Ленина".
  "Да я уже и сама ощутила это, когда однажды возразила нашему дураку-доценту. Потом ели-ели зачёт ему сдала, - согласилась с братом Оксана. - Так что, теперь я осторожничаю".
  239"Вот и молодец", - похвалил сестру Иван. Она на похвалу не отреагировала и продолжила свой доклад.
  "И вот получается, что и в гносеологии марксизм-ленинизм хромает, а не только в онтологии. Что делать? А ничего не остаётся, как нам самим двигать эту науку - гносеологию; самим вырабатывать определение понятия "вера". И вот что у меня получилось. - Она заглянула в листки, которые продолжала держать в руке. Полистала их, нашла там нужное и прочла: - "Вера - это психолого-гносеологический приём, позволяющий человеку принимать гипотезы за истины волевым порядком". Другими словами: это примитивная человеческая хитрость, помогающая приспособиться к действительности".
  Иван жестом показал, что хочет что-то сказать. Оксана замолчала.
  "Это просто, а, значит, понятно. Но тут же, видимо, нужно дать определение понятия "гипотеза"".
  "Верно, Иван,- согласилась Оксана. - С определением вот этого понятия у нас, в нашей философии, проблем нет. Вот оно, - Оксана открыла, приготовленный заранее Философский словарь и прочла: "Гипотеза (от греческого - предположение) - это умозаключение посредством которого делается вывод о вероятностном существовании объекта, связи или причины исследуемого явления. Включение гипотезы в умозаключение не даёт права считать его достоверным". Всё. Ну как? - Она опять не стала ждать ответа. - Я считаю - хорошо. Можно, конечно, лучше, но пока и это сойдёт. Итак, гипотеза - это предположение исследователя. Так вот, если человек гипотезу принимает за истину волевым порядком - он рискует жестоко ошибиться. Ещё в гносеологии есть закон: критерий истины - опыт (практика). Гипотеза становится истиной только в том случае, если опыт это 240 доказывает, доказывает истинность гипотезы. До опыта нельзя гипотезу называть истиной. Этот закон действует как в быту, так и в решении высших задач - таких, например, как о существовании бога. А что делают религиозные люди?"
  И тут Иван продемонстрировал, что он не просто пассивно выслушивал сестру, он синхронно с ней думал:
  "Все религиозные люди волевым порядком принимают гипотезу о том, что бог есть, - за истину. Другими словами: если ты веришь в бога - ты ошибаешься потому, что на опыте бытие божие доказать не можешь. Чудеса всякие - это не доказательство бытия божия, а свидетельство твоего же невежества. Для наших предков доказательством что бог есть были гром и молния. Они даже легенду сочинили и тоже выдали её за реально происходящее: по небу на огненной колеснице едет Илья Пророк и мечет на землю молнии и гремит громом".
  Оксана аж взвизгнула по-детски и бросилась обнимать и целовать брата, приговаривая:
  "Ах, какой же ты умница и почему ты не пошёл в университет учиться на философском?"
  "А ты у меня на что, - улыбаясь и шутливо отбиваясь от ласк сестры, сказал Иван. - Ты у меня философом будешь - моей мыслью, а я твоим функционером. Вместе - мы сила".
  "Но это ещё не всё, Ванечка, - продолжила сестра. - Дело в том, что человек в своей познавательной деятельности не может без гипотез обходиться. Поэтому я сделала вывод, что есть другой вид веры - безвредный. Вот послушай, - она вновь обратилась к своим записям на 241 листках, нашла там что ей было нужно и прочла: "Вера - это отдание предпочтения какой-либо из множества выдвинутых гипотез и установление её в разряд рабочих". То есть получается, что вера - это умственная операция в процессе познания и она имеет два вида: религиозное уверование и научная вера".
  "Браво, сестрёнка! Ты настоящий философ, а не какой-то примитивный схоласт".
  Оксана удивлённо взглянула на бата.
  "Откуда тебе известен данный философский термин?" - спросила она.
  Иван улыбнулся.
  "Мне как-то в руки попался энциклопедический философский словарь, ну я его весь и прочёл - от корки до корки. И вот теперь мне понятно: схоластика - это разновидность хитрости, которая позволяет одним людям внушать другим чтобы те принимали представленные им гипотезы за истины. Есть христианские схоласты, мусульманские и прочие".
  Оксана от удивления села на стул и некоторое время смотрела на брата своими большими серыми глазами, которые округлившись от удивления, казались ещё больше.
  "Ты Иван - гений. Ты прочёл только словарь, а я четыре года училась этому и ты пришёл самостоятельно к таким основополагающим для нашего дела выводам, к которым я шла годами".
  "К каким я пришёл выводам?" - удивился в свою очередь Иван.
  "Ну как же! Ты указал на то, что марксистко-ленинской философии не существует, а есть марксистко-ленинская схоластика. Сам рассуди: они 242 нам внушают что марксизм истинен. Сущность марксизма мы выяснили - дед помог: марксизм указывает дорогу к коммунизму. А коммунизм у них - это бесклассовое общество, к которому человечество придёт через диктатуру рабочего пролетариата. Но это же гипотеза, ибо нигде в мире такого опыта ещё не было. Они заставляют народ, подпавший под их власть, принимать гипотезу за истину; значит - они схоласты".
  "Точно, - рассмеялся Иван, - спасибо, сестрёнка, что сформулировала мне мой вывод".
  В комнату вошёл Пётр Александрович и его дети вынуждены были прекратить разговор.
  "О чём беседуете?" - спросил он.
  Оксана подошла к отцу. Тот её обнял за плечи, а она прижалась головой к его груди и тихо сказала:
  "Мы с Иваном только что доказали, что марксизм-ленинизм есть схоластика".
  "Ну, это не секрет. Об этом ещё Нестор Иванович Махно говорил".
  Брат и сестра переглянулись.
  "Ну вот, а мы тут губки раскатали, что сделали великое научное открытие", - с грустью в голосе сказал Иван. Отец и его привлёк к себе, обнял обоих и успокоил:
  "Махно озвучил свои чувства и далеко не научным языком, а вы должны придать этому выводу научный вид и тогда ваша заслуга будет не меньше, а даже больше. Чувства свои человек не может передавать другому 243 человеку, а умозаключения свои, да ещё построенные на законах логики - может".
  Оксана высвободилась из объятий отца и, напустив на себя вид обиженного ребёнка, сказала:
  "В этой семье все философы, а я думала, что только я одна".
  Все трое весело рассмеялись.
  "Отец, - сказала Оксана, посерьёзнев, - пока Иван здесь, я хочу тебе рассказать о случившимся со мной".
  Ощутив важность того, что готовилась рассказать ему дочь, Пётр Александрович тоже посерьёзнел, взял стул, уселся на него и приготовился слушать.
  И Оксана поведала отцу о своей беременности и о её чудесном исчезновении. Закончив рассказ, она посмотрела на Ивана и сказала:
  "И Ивану, папа, есть что тебе рассказать".
  Иван рассказал о голосах и обо всём, что с ними было связано.
  Было видно, как Пётр Александрович был озадачен. Однако он довольно-таки скоро собрался с мыслями и сказал.
  "Ребята, вы тут на меня такое обрушили, что мне месяц всё это обдумывать придётся".
  Он ещё посидел немного на стуле, затем встал, по очереди поцеловал детей в их лбы и вышел из комнаты.
  Оксана как будто обрадовалась тому, что помеха их разговору устранилась сама.
  244 "Теперь вернёмся к твоим голосам, - сказала она брату, как будто и не было перерыва в их диалоге. - Твои голоса звучат только в твоей голове. Ты не можешь сделать так, чтобы они звучали и у меня. Получается, что я должна тебе верить. Теперь возникает вопрос: как я должна тебе верить - по религиозному, или по научному, если я принимаю в свою концепцию поступка (в своё мировоззрение) то, что голоса, звучащие в твоей голове, действительно идут от какой-то сверхсилы, но принимаю это в качестве рабочей гипотезы, то, очевидно, что я выбираю второй вариант. И ты, я думаю, должен поступать также. Ведь, возможно, эти голоса есть звуковое оформление работы твоего подсознания, твоей интуиции и не более того. Согласен?"
  Иван согласился с доводами сестры.
  
  Г Л А В А
  Рассказ об одном секретном сотруднике КГБ - "сексоте".
  Январь 1942 года; Ленинград - колыбель Октябрьской социалистической революции - в блокаде. С севера наступают финны. С остальных направлений - немецкие фашисты. В этом им помогают добровольческие соединения фашистов Норвегии, Нидерландов, Испании, Фландрии (бельгийские фашисты), Дании. Город в жёстком кольце врагов. 17-го июля 1941 года в городе была введена карточная система распределения продуктов питания.
  Хоть и добыл муж своей любимой жене рабочую карточку, по которой в ноябре можно было получить 250 граммов хлеба в сутки (в отличие от 125 - большинству), но выжить с этим питанием Анастасия Фёдоровна, находясь на восьмом месяце беременности, не смогла бы. И опять муж пришёл на помощь - выхлопотал, чтобы положили её в роддом на Фурштатской улице 2; положили на сохранение. Там в роддомовской столовой умудрялись варить супы, даже иногда роженицам по стакану молока давали, но и этого не хватило бы для 245 выживания беременной женщине. А муж тут - как тут - приносит еду любимой женщине из столовой Смольного; тащит бифштексы, яйца, колбасу, котлеты. Когда он приходил в белом халате с неизменным пухлым портфелем в руках, они с женой уединялись на лестничной площадке; холодно, но зато никто не видит - как женщина кушает сметанку, жуёт сдобную булочку, запивая сладким тёплым чаем из термоса, который был куплен мужем до войны.
  "Ах, какой молодец будто чувствовал, что пригодится термосок!".
  Запах котлет и мяса в холодном воздухе не распространялся и быстро рассеивался, и это радовало влюблённую пару.
  Родила Анастасия 14 февраля здорового мальчика весом 3 килограмма 500 граммов и ростом 49 сантиметров. Назвали сына инструктора горкома Иосифом. Иосиф Андреевич Рибков начал свой жизненный путь в блокадном Ленинграде. Первым его жильём была семиметровая комнатушка в Смольном, куда папе-чиновнику, находящемуся на казарменном положении, было разрешено (в связи с особыми обстоятельствами) взять жену с младенцем. Там и прожил свои первые три года жизни Иосиф - в тесноте, да не в обиде.
  Партийные товарищи детей любили; их в Смольном было трое; самому младшему в 1944 году исполнился годик, а Иосифу - уже два. Тёти и дяди то конфетку, то шоколадку, то кусочек сахару дадут, проходя мимо играющих в длинном коридоре детишек. А любящий папа, день и ночь пропадая на работе, всё-таки умудрялся снабжать жену и сына сталинским пайком: в их комнате не переводились мясо-баранина, ветчина, кура, мясо гуся или 246 индюшки, колбасы разные; рыба - лещ, салака, корюшка и жареная, и отварная, и заливная, балыки разные, икра, сыр, ну а о чёрном, да белом хлебе нечего и говорить - их было вдосталь. Не знал маленький Иосиф, что совсем не далеко от него тоже дети, но постарше самозабвенно рылись в мусоре, выбрасываемом с чёрного хода столовой Смольного. Несколько детишек Смольнинского района Ленинграда спасли себя от голодной смерти, обнаружив какие сокровища выносят и выбрасывают столовские работники. Всё это доставалось им - смышлёным ленинградским ребятишкам. Не было конкуренции: собак, кошек и голубей уже давно съело голодное население и поэтому всё доставалось простым детям простых ленинградцев: и хлеб (куски чёрного и даже белого), и селёдочные хвосты, а иногда даже целый шпротинки незамеченные и выброшенные вместе с банками, обрезки сыров, вкусные оболочки разных колбас с прилипшими к ним кусочками настоящей колбасы. Не знал всего этого маленький Иосиф, а то бы возрадовался также, как радовалась его мама - Анастасия Фёдоровна.
  Анастасия не часто выходила в город - незачем было. Иногда в театры, да в филармонию ездили на машине, а так - пешком - редко. Но когда приходилось выходить, то, после увиденного, боготворила мужа. Трупы на улицах её пугали. Длинные очереди у входа в продуктовые магазины не людей, а их теней её удивляли; она испытывала сострадание к этим людям и одновременно где-то в самой глубине её крестьянской души (взял её Андрей из Тверской глубинки и не пожалел: работница, хозяйка, непритязательная и в постели быстро обучилась всему) шевельнулась радость:
  "Меня среди них нет и всё это благодаря Андрюшеньке моему. Я за ним, как у Христа за пазухой! Господи, как мне повезло!" - подумала она не понимая, что противоречит себе: если веришь в Христа, то нельзя говорить "повезло мне" - Господь Бог так распорядился, чтобы ты - Анастасия Фёдоровна Рибкова и твой сынок пережили блокаду не страдая от голода.
  Миновало военное лихолетье. Жизнь в Ленинграде стала налаживаться. Рибковы вернулись в свою квартиру и даже улучшили жилищные условия. Когда в их дом угодил фашистский снаряд, то он разорвался рядом с их квартирой. И теперь, - в момент восстановления дома, по просьбе Рибкова, уже первого секретаря Невского райкома партии города Ленинграда, от восстановленной квартиры к квартире в которой до войны жили Рибковы, построили коридор тем самым соединив две квартиры в одну. Так что у Иосифа уже в четыре года появилась собственная комната (и не маленькая - 20 кв.метров).
  247 Несчастье чуть ни пришло нежданно-негаданно. 1949 год, ленинградское дело. В 1950 году расстреляли А.А.Кузнецова - бывшего непосредственного начальника Рибкова. А когда на Литейном дом 4 решали: брать или не брать инструктора горкома Рибкова, то при этом один из оперативников ненароком заметил, что восьмилетнего сына подозреваемого зовут Иосифом. Этого оказалось достаточно, чтобы следователь, ведший дело о ленинградских заговорщиках, посчитал нецелесообразным привлекать к ответственности Рибкова тем более, что и вины за ним никакой практически не было.
  "Вдруг дойдёт до тёзки восьмилетнего мальчугана, что отца этого мальчика арестовали - что может подумать Иосиф Виссарионович Сталин? Нет уж - лучше не будем испытывать судьбу", - рассудили оперативники и дело Рибкова А.Н. пошло в мусорную корзину. Угадал папа с именем сына. Как можно было арестовать отца, если его сын является тёзкой Самому. Так сын спас папу, когда от роду ему было всего-то 8 лет.
  Мальчик, тем временем, рос, становился подростком. Однако, в школе он выделялся от сверстников тем, что был слишком полноват и неуклюж. Ему за это, конечно, доставалось от некоторых из них. Вот почему не только родители, внушавшие сыну, что учиться нужно старательно: "А то доверят тебе только, разве что, метлой управлять", - любил говорить отец. Но ещё и в школе те, кто физически превосходил Иосифа, невольно подталкивали его к старательному отношению к учёбе. Этим он хотел от них отличаться - превзойти их в этом. И в какой-то степени ему это удалось. Если вдруг ему по какому-то предмету ставили тройку, то он не успокаивался, пока ни исправит её на пятёрку, в худшем случае - на четвёрку. В этом и отец ему помогал. В шестом классе математик ну никак не соглашался принять от Иосифа пересдачу и хотел за четверть закатать ему трояк. На просьбы и нытьё Иосифа упрямый учитель не реагировал, заявлял, что ему и тройки-то много. После звонка из райкома 248 директору школы упрямый учитель сдался. Тогда даже год Иосиф закончил с четвёркой по математике.
  После окончания школы встал вопрос о продолжении образования. И тут Иосиф показал характер. Отец хотел, чтобы сын пошёл по его стопам и поступил в Электромеханический институт, но тот заупрямился и заявил, что хочет стать врачом и не простым, а психиатром. Андрей Николаевич долго не сопротивлялся: в его понимании было: не важно какой у тебя в кармане документ об образовании, важно, чтобы он свидетельствовал о том, что у тебя именно высшее образование.
  Так и стал наш блокадный ребёнок - психиатром и выбрал научное поприще: в Ленинградском институте психиатрии устроился он сначала лаборантом, окончил аспирантуру - сделался младшим научным сотрудником, а совсем недавно его перевели в старшие.
  ------------------------------------------
  Сегодня утром генерал прошёл в свой кабинет не через отдельный вход, как обычно он это делал, а через приёмную для того, чтобы дать указание адъютанту вызвать к нему на 11 часов капитана Величко и старшего лейтенанта Найдёнова. В назначенное время адъютант доложил, что вызванные лица дожидаются в приёмной.
  "Пусть войдут", - распорядился генерал в микрофон переговорного устройства.
  "Прошу садиться, - сказал он сразу, как только подчинённые появились на пороге кабинета. Это было сделано для того, чтобы сэкономить время, исключив, таким образом, обычные доклады о прибытии и прочее. - Прошу доложить по делу Института психиатрии".
  249 Капитан взглянул на старшего лейтенанта и тот заговорил:
  "Я изучил доступные мне материалы и не нашёл ничего, указывающего на то, что мы должны вмешаться в работу Института. Однако, чтобы сделать окончательный вывод, мне необходим непосредственный контакт с агентом Стивенсом. Я не понимаю мотивов, по которым он решил обратиться к нам. Поэтому, товарищ генерал, я и написал вам докладную", - старший лейтенант умолк.
  "Я решил удовлетворить вашу просьбу, Алексей Владимирович", - с этими словами генерал достал из стола папку-скоросшиватель.
  "Здесь все данные о секретном сотруднике Стивенсе. Имейте в виду - я пошёл на некоторые нарушения наших принципов. Но дело в том, что сотрудник, вербовавший Стивенса, сейчас работает в Гвинеи и поэтому не может сам вас познакомить с агентом, как это у нас принято. Впрочем, у вас есть свой непосредственный начальник, - при этом генерал взглядом указал на капитана Величко. - Он вам всё эти тонкости и поведает. Спасибо, товарищи, можете идти работать", - сказал генерал и протянул папку с досье на агента Стивенса капитану.
  Уже в коридоре офицеров догнал адъютант и попросил старшего лейтенанта вернуться в кабинет генерала.
  "Алёша, я тебя попрошу вот о чём, - заговорил с ним генерал отеческим тоном, - изучишь досье, встретишься с агентом, имей в виду, что таких людей мы должны беречь. И не забывай о праве на ошибку у любого человека. Беседуй с агентом как можно деликатней. Попробуй убедить его в том, что Каретников не враг. Лично я это понял, пролистав его отчёт. Кроме 250 того, с ним встречался и разговаривал твой отец, а у него чутьё на врагов Советской власти такое, что нам до него далеко. Понял меня?"
  "Так точно, Владимир Никифорович, всё понял! Разрешите идти?!"
  "Иди, иди. Привет отцу передавай. И не забывай его, приезжай к нему почаще. Вам молодым не понять - как приятно отцу лишний раз увидеть сына".
  Алексей кивнул, пожал протянутую руку и вышел из кабинета с радостным чувством родства с таким большим начальником. Такое родство давало много шансов на успешный карьерный рост, и Алексей это понимал.
  Прежде чем встретиться со Стивенсом, Алексей решил пообщаться с главным фигурантом дела - Каретниковым, но отец его отговорил.
  "Ты же уже наметил идти в Институт знакомиться со Стивенсом? - Алексей подтвердил правильность догадки отца. - Нельзя, чтобы Каретников увидел тебя там. Пусть он пока тебя не знает. А всё что необходимо тебе о нём сейчас знать - я расскажу. Твоя встреча с Каретниковым нужна, без сомнения, но эта встреча не должна напугать его. Я обдумаю как это лучше сделать, а пока - иди к Стивенсу".
  Секретного сотрудника КГБ Алексей представлял себе совсем не таким, каким увидел его в реальности. Это был небольшого роста и неопределённого возраста, явно склонный к полноте, человек. Его круглое пухлое лицо с маленькими заплывшими глазками, имело выражение весёлого, добродушного человека. Старший научный сотрудник Рибков Иосиф Андреевич и старший лейтенант госбезопасности Найдёнов Алексей Владимирович встретились на территории Института психиатрии, того его филиала, который находился в центральной части города. Алексей предъявил ему удостоверение и предложил прогуляться по институтскому 251 скверу. Два молодых человека шли по аллеи и ни тот, ни другой не замечали вокруг ни буйной зелени, ни разноцветья клумб с цветами, ни гомона птиц - как прекрасно щебетание птиц в центре города! Молодость очень часто пренебрегает элементарными красотами обыденной жизни и потому недостающего количества положительных эмоций им приходится набирать другими способами - в алкоголе, в курении табака, в донжуанстве, в женских фривольностях и прочих искусственно создаваемых якобы наслаждениях.
  Когда Рибков узнал, по какому вопросу с ним собирается говорить этот мальчик, то обиделся:
  "Кому они поручают такие серьёзные дела - мальчишкам, - подумал он, а вслух спросил - А почему этим делом занимаетесь вы, а не майор Великанов?"
  Алексей в тоне вопроса уловил обиду и как можно мягче ответил:
  "Вы правы - он должен был вести расследование по вашему сигналу, но обстоятельства сложились так, что майор Великанов в настоящее время находится очень далеко отсюда. Вот почему дело поручили капитану Величко, а я ему помогаю", - и чтобы прекратить эти никчемные вопросы Алексей тут же задал свой:
  "Вот вы пишете, что Каретников ведёт какие-то подпольные научные разработки. Почему вы так считаете? Какие факты вас натолкнули на такую мысль?"
  "Ну как же, - заволновался Стивенс-Рибков, - я же вижу, что он занимается совсем не тем, что стоит в плане. Я же не какой-то дилетант, я имею учёную степень".
  252 "Хорошо, а вы не допускаете такого, что человек считает преждевременным публиковать какие-то свои сырые, как он, возможно, считает, идеи и хочет сам ещё и ещё раз проверить их, а уж потом...", - Алексей замолчал, не окончив фразы, предполагая, что собеседник остальное домыслит сам. Но тот возмутился:
  "Советские люди ничего не должны скрывать от своих товарищей, тем более, что мы с ним состоим в одной политической партии".
  "Можно подумать, что у нас есть ещё какая-то другая политическая партия", - мысленно огрызнулся Алексей.
  -----------------------------------------
  Каретников, как и обещал Ивану, приехал к его деду в гости. Тот встретил его радушно, накормил обедом и они до позднего вечера беседовали в комнате у Чарноты. Разговор оказался настолько интересным, что Каретников засиделся в гостях до позднего вечера. И только опасения опоздать на метро заставили гостя наконец-то раскланяться.
  "Мы с вами, Олег Павлович, одинаково воспринимаем реальность - сказал на прощание дед. - И потому я хочу вам предложить прочесть вот эту мою книгу. - С этими словами Чарнота достал из ящика письменного стола пухлую папку с завязками. - Эта книга особая. Если попадёт в руки обычного советского человека - быть беде. Ну, что - будете читать?"
  Каретников ответил не задумываясь:
  "Буду".
  "Она в единственном экземпляре, не считая чернового, и потому прошу её беречь", - попросил старик.
  253 "Хорошо, Евстратий Никифорович, сберегу, не беспокойтесь. Сколько времени вы мне даёте на чтение?" - спросил Каретников.
  "Я вас не подгоняю, но и не затягивайте. В любое время она может потребоваться ещё кому-нибудь для чтения".
  "Договорились", - был ответ. И мужчины распрощались.
  На очередном собрании группы Чарнота доложил об этой встрече товарищам.
  "Олег Павлович работает над катализатором исторической памяти. Этот препарат должен активизировать историческую память у человека, заложенную в его генах. И это очень важно. Если на генетическом уровне у человека откладывается исторический опыт, то активизация памяти о нём, позволит людям избегать многих ошибок в своей коллективной жизни".
  "Интересно знать - какой же это опыт? Опыт чего?" - спросила Оксана.
  "Да очень просто, - поддержал деда Иван. - Люди забывают, например, что социальные катастрофы наступают из-за вражды между богатыми и бедными. Идёт накапливание озлобленности одних на других, а затем взрыв. От этого взрыва гибнут и те, и другие: и богатые, и бедные; перед смертью все равны. Затем наступает мирный период, и потом всё повторяется через несколько веков, например. Вот и получается, что люди никаких уроков из истории не вынесли. И вновь гибнут друг от друга, как пауки в банке". Оксана, удовлетворённая ответом, кивнула брату головой.
  Пётр Александрович подхватил высказанную сыном идею:
  "Согласен. Возьмите историю России: восстания Болотникова, Разина, Пугачёва - это же ничто иное, как войны бедных с богатыми. А о 254 социалистической революции и говорить нечего. В 1861 году крестьян освободили от крепостной зависимости без земли. То есть породили массовую нищету. Ну и, естественно, - ненависть бедных к богатым. И вот эта ненависть к богатым копилась 53 года".
  "Пятьдесят шесть", - поправила Оксана отца.
  Тот подошёл к столу и на листке бумаги произвёл подсчёт; согласился с поправкой дочери и продолжил:
  "Ну вот, всего-то пятьдесят шесть лет потребовалось для того, чтобы эта ненависть проявилась в такой убийственной форме. А ведь люди не хотели воевать - убивать друг друга. В гражданскую целые полки переходили туда и обратно: то к белым переметнутся, то к красным вернутся, но большинство оказалось на стороне красных. Почему? Да потому, что бедных в России к 1917 году было неизмеримо больше, а в рядах белых воевали, прежде всего, богатые. Человечество должно это помнить".
  "Сделаем вывод, - подхватил Иван, - основная причина всех бунтов, революций и даже войн - вопиющая разница в материальной обеспеченности среди людей. Одни в золотые унитазы ходят, а другим, в это же время, есть нечего".
  "Да. Вы меня убедили, - заговорила Оксана, - но я хотела бы уточнить формулировку. Как вы на счёт этакой: экономическое неравенство - есть основная причина социальных катастроф".
  "Хорошо! - Поддержал внучку дед. - Пожалуй, данную формулу следует нам всем так заучить, чтобы от зубов отскакивала. А если причина установлена, то можно начинать работу по её устранению".
  "Легко сказать, но трудно сделать", - отпустил реплику Иван.
  255 Пётр Александрович возразил:
  "Вначале всякое дело, обычно, кажется трудным. Вот у нас в кораблестроении: поступают чертежи нового корабля; взглянешь на них и думаешь - неужто осилим такую махину построить? А начинаем делать и сделаем. Упорство и труд - всё перетрут. Хорошая, правильная русская пословица".
  "Последнее время я много размышляла над теорией созидания, - заговорила Оксана. - Смотрите: если взять отдельного человека; вот у него возникает желание что-то сделать. Ну, например, построить себе дом, чтобы в нём жить. Сначала он должен ощутить потребность в доме (чувство), затем он начинает обдумывать - как реализовать данную потребность (мыслит), а уж после этого переходит к строительству (опыт). Таким образом, непосредственному делу всегда предшествует умственная концепция этого дела (у нас - схема строительства дома). Дом он строит, учитывая опыт предыдущих поколений. Но ведь государство - это, можно сказать, дом для многих миллионов людей. И если при строительстве такого "дома" не учитывать опыт предыдущих поколений - дом получается плохой. Он разваливается слишком быстро, зачастую хоронит под своими руинами своих жильцов, что и произошло в России в семнадцатом. Сегодня мы с вами выявили элемент опыта предков. Опыт такой: нельзя допускать слишком большое экономическое неравенство между жильцами дома-государства. Мы должны создать такую концепцию поступка, то есть концепцию строительства государства, которая исключает возникновение одной из основных причин развала всякой государственности - слишком большого неустранимого экономического неравенства между гражданами нашего государства. На смену марксизму-ленинизму (как концепции 256 поступка) мы должны выработать новую, более совершенную концепцию. И у меня уже есть кое-какие наработки в этом вопросе".
  "Ну-ка, ну-ка, дочка, поделись с нами", - обрадовался Пётр Александрович. А дед даже, кряхтя, встал с кровати и пересел на стул.
  Оксана не сразу отреагировала на просьбу отца. Видно было, что она собирается с мыслями. В комнате воцарилась тишина - тишина ожидания.
  "Марксизм-ленинизм, - наконец заговорила женщина-философ, - это ни что иное, как попытка разума (идеального) повлиять на материальное, то есть на стихийно формирующуюся государственность. Другими словами, до марксизма люди строили государства абы как - без плана, без умственной концепции. Маркс предложил такую концепцию. Ленин её взял, внёс изменения и попытался реализовать её в материи. Не получилось. Концепция оказалась ошибочной. Ну и что из того! На кухне, человек, совершая ошибку, просто ищет причину её, находит, устраняет и добивается своего. Права на ошибку имеет и строитель государственности, тем более, что это дело неизмеримо сложней любого кухонного. Философская формула марксизма: диалектический материализм. Я предлагаю новую философскую формул. Она у меня звучит так: диалектико-метафизический дуализм. Дело за малым - раскрыть эту формулу так, чтобы она была понятна всем. Чтобы эта понятая формула была принята каждым в собственное мировоззрение, как концепция поступка".
  "Постой", - перебил сестру Иван,- У тебя и мировоззрение - концепция поступка?".
  "Именно так, Ванечка, мировоззрение - это то, чем руководствуется в своих поступках человек, идя по жизни. А жизнь это самое сложное дело для 257 человека; вот и получается, что его мировоззрение есть концепция поступка его главного дела - его жизни. Более того, я хочу чтобы мировоззрение стало философией, то есть - получило такую научную разработку и основу, которая делает мировоззрение философией, то есть делает наукой жизни", - Оксана замолчала.
  После паузы первым заговорил Иван.
  "Да, сестрёнка, озадачила ты нас. Это значит: мы все должны будем ждать пока ты для нас разработаешь новую концепцию поступка или даже новое мировоззрение; и только после этого приступать к деятельности".
  "Я считаю Оксана верно мыслит, - поддержал внучку дед. - Она ухватила главное - человек сначала выстраивает своё мировоззрение, а затем по нему живёт, но постоянно корректирует его, при этом оставляя неизменными такие каноны своего мировоззрения, верность которых подтверждена опытом жизни. Вы - молодые люди, живите, а не ждите и на ходу перестраивайтесь. Вне этих стен мы вынуждены жить так, как нам диктуют люди захватившие власть, но мы будем готовиться к тому, чтобы эту власть у них забрать и начать выстраивать свою жизнь правильно везде - и дома, и на работе с учётом ошибок предков, конечно".
  "Нет, не забрать у них власть - поправил деда Пётр Александрович, - а сделать так, чтобы они начали мыслить как мы".
  "Верно, отец, - подхватила Оксана,- истина одна, то есть по одному и тому же вопросу в данном месте и в данное время не может быть несколько истин. Есть только одна истина, которая, вставленная в концепцию поступка, приводит человека к положительному результату. Мы должны исходить из 258 того, что во всех слоях советского общества есть разумные люди. Им-то мы и будем сообщать открытую нами истину".
  "Что значит разумные? - спросил Иван. - И как их отличить от неразумных?"
  "Кто-то из мудрых, не помню кто, сказал, что разумному человеку свойственна умственная деятельность, неразумному - стремления и желания. Вот по этому признаку и отличай их,- разъяснила Оксана и продолжила. - То же самое распространяется и на человечество потому, что и у него есть концепция поступка, то есть и у него есть мировоззрение - общезначимое для всех людей мировоззрение. И мы начнём трудиться над выявлением истинных элементов этого мирового мировоззрения. Или, точнее будет сказано, продолжим это дело, ибо нельзя сказать, что Аристотель, Сократ, Платон, Спиноза и прочие философы не внесли свою лепту в это дело".
  "В этот же список можно и Маркса, и Чернышевского, и Льва Николаевича Толстого включить", - вставил реплику Иван и получил от сестры за это улыбку одобрения.
  Отец и дед переглянулись между собой и тоже радостно заулыбались.
  Все уже хотели расходиться, когда дед спросил:
  "А что мы будем делать с Каретниковым, если он прочтёт мою книгу также, как прочли её вы? Будем принимать его в нашу кампанию или нет? Лично я - за. Он уже страдает от системы. На него кто-то настучал в КГБ. Так что, такой человек не подведёт".
  "А если на него гэбэшники дело завели? Нужно посмотреть - чем всё это кончится, а уж потом и решение принимать, - сказал Иван и добавил, 259 обращаясь к Чарноте. - Вообще-то, деденька, ты зря поторопился с книгой. Он под колпаком, а ты ему книгу дал".
  Все смотрели на деда и ждали, что он ответит Ивану. Иван был прав и все это понимали. Дед помолчал, уставившись взглядом в пол, потом посмотрел на внука и сказал с извинительными интонациями в голосе:
  "Верно, Иван, поторопился я. Ну, уж теперь что будет - то будет".
  --------------------------------------
  В доме дореволюционной 1913 года постройки, стоявшем на берегу реки Фонтанки, Найдёнову-старшему, его жене и маленькому сыну от ленинградского отделения Комитета государственной безопасности была выделена квартира - бывшая дворницкая. Провели перепланировку и семья Найдёновых туда вселилась. Вход в квартиру остался там же - под аркой. Одна из трёх комнат как раз над ней и находилась. В этой комнате был необычно низкий потолок и необычно узкое окно. В это окно, в своё время, дворник выглядывал тогда, когда кто-нибудь ночью стучался в ворота. Советская власть систему закрывающихся дворов разрушила, а дворницкие квартиры остались.
  Мать умерла от рака, когда Алексею исполнилось четырнадцать. Они долго жили вдвоём в квартире, а когда Владимиру Михайловичу удалось выстроить загородный дом и уйти на пенсию - Алексей к тому времени превратился в молодого мужчину, которому отец мог доверить квартиру - вот тогда отец окончательно переселился в свой дом, а сыну была предоставлена возможность жить самостоятельно.
  И вот сегодня утром в дверь холостяцкой квартиры молодого мужчины раздался звонок. Алексей, получив выходной, ещё нежился в 260 постели. Спустившись по крутой узкой лестнице к входной двери и открыв ей, он увидел на пороге отца и очень этому обрадовался и не меньше - удивился:
  "Папа, как же так? Позвонил бы... А если бы меня дома не было?" - несколько бессвязно заговорил он, находясь ещё спросонья.
  "Телефон у меня отключился - не работает почему-то. А у нас с тобой завтра неотложное дело. Вот я и приехал. С утра, думаю, уж точно застану. Угадал. Когда в контору собираешься?" - спросил отец, поднимаясь по лестнице за сыном в квартиру.
  Это пренебрежительное название "контора", по отношению к организации, которая на многих советских людей страх наводила, было принято Владимиром Михайловичем для себя приемлемым потому, что этот страх развеивало; не так, мол, страшен чёрт как его малюют. Таким способом отец пытался внушить своему сыну, что он, и организация в которой тот служит, второстепенные в государстве, что их задача обеспечивать спокойную деятельность главному элементу этого государства - рабочему пролетариату. То есть созидателю. Эту убеждённость офицеру Найдёнову В.М. сумели внушить во всяких партийных школах, классах, курсах которых у него было окончено множество; сумели ему внушить, что именно на пролетариате вся жизнь-то и держится.
  "Сегодня у меня выходной. Завтра пойду", - ответил сын.
  "Вот и хорошо. Значит, прямо сейчас на могилку к матери поедем. Давно не были", - заключил отец.
  Когда они, проехав полгорода на трамвае до Большеохтинского кладбища, купили у входа по букету цветов и шли по аллеи к могиле, Алексей, читая эпитафии, то тут, то там видел, что и его сверстники уже 261 здесь лежат, а вот даже и младше на два года парень упокоился; увидел такое Алёша и подумал: "Суетимся, суетимся, а конец один".
  "Отец, как ты относишься к смерти?" - вдруг неожиданно для него спросил Алексей.
  "Нейтрально, - после некоторого раздумья ответил Найдёнов-старший. - Ну, есть она и есть. Я за свою жизнь навидался смертушки всякой. Вот живу и живу и редко пока когда думаю о ней. Придёт - помру, а куда денешься от неё".
  "А я вот думаю: не правы материалисты, что ставят точку в человеческой жизни, как только человек перестаёт существовать физически. Скушно как-то, неприятно".
  "Тебя чего - к попам потянуло?" - грустно улыбнувшись, спросил отец.
  "Да, как-то зашёл в Никольскую церковь. Походил там: торжественно, чинно, красиво оформлено у них непознанное, но как-то примитивно, глупо. Не по мне это. Не хочется мне стоять на коленях перед раскрашенной дощечкой. Глупо это", - повторил он, видимо, для него ключевое слово в этом выражении.
  "Непознанное, говоришь, - Найдёнов-старший при этом хмыкнул. - Хорошо сказано. Я вот что понял. Я понял, что марксизм-ленинизм заполнил это самое "непознанное" делом. Вот строим мы коммунизм - светлое будущее. Этим и живём, а что там - за чертой будет, можно только гадать".
  "Вобщем-то это тоже ответ, но я бы своим детям такой ответ давать постеснялся. А они спросят: что такое коммунизм? Вот я у тебя спрашиваю: отец, что такое коммунизм?"
  Найдёнов-старший, не задумываясь, ответил:
  262 "Коммунизм - это когда всем будет хорошо жить.- И тут же задал свой вопрос. - А ты что, жениться собрался?"
  "Не плохое определение, но уж очень не конкретное. А жениться я ещё не собираюсь. В жизни ни черта не понимаю. Женюсь сейчас - навешу себе на шею ответственность тогда, когда сам в потёмках блуждаю; не хочу!" - последние два слова Алексей произнёс так громко, что идущая впереди девушка обернулась.
  "Вот, вот. А знаешь, есть такой феномен - "отложенная жизнь". Настоящая жизнь - это когда женишься и детей своих воспитываешь, помогаешь им приспосабливаться к жизни. А до этого ты в подготовишках ходишь. Впрочем, у тебя ещё время есть. Аристотель определил оптимальный брачный возраст: мужчине 37, женщине - 17. Учти это!"
  Они подошли к могиле. С фотографии на металлическом эмалированном овале смотрела на них миловидная женщина лет тридцати пяти. Отец и сын молча положили цветы и молча стояли минут пять, глядя на портрет.
  "Ну, всё. Давай могилку приберём и пошли отсюда. Не к чему сердце рвать", - сказал отец и принялся собирать с могилы прошлогоднюю листву, а молярным шпателем, захваченным им из дома, снимать наросший тут и там на бетоне раковины, мох.
  Через час они вышли за ворота кладбища.
  "А какое дело у нас с тобой завтра; ты сказал?" - спросил Алексей.
  "Я договорился на завтра со своим фронтовым другом, что он пригласит к себе Каретникова. И мы к этому времени подойдём. Так что, твоё знакомство с твоим подследственным произойдёт завтра".
  263 "Очень хорошо, - оживился Алексей. - А я-то думал, что ты и забыл про своё обещание".
  На следующий день рано утром Алексей ушёл на службу. Владимир Михайлович остался в квартире. Он договорился с сыном, что в 18 часов тот подъедёт по указанному адресу. А пока отец занялся домашними хлопотами: вымыл посуду, протёр пыль и сделал влажную уборку пола. Всё сделал. Сел в кресло у окна и тут же обнаружил, что окно-то давно не мытое. Вымыл все три окна, которые были в квартире. Думал отдохнуть, выпить кофе, но кофе в доме не оказалось. Обнаружил, что и холодильник почти пустой. С авоськой направился в магазин. Решил на обед сварить русские щи кислые с квашенной капустой - у жены, в своё время, научился он этому искусству.
  Щи удались. Со свежей сметанкой съел тарелку с большим аппетитом. По приобретённой на пенсии привычке, решил после обеда отдохнуть. Чтобы не проспать - завёл будильник и полтора часа провалялся в приятном небытии.
  За полчаса до назначенного времени Владимир Михайлович стоял у двери квартиры его фронтового друга. Дверного звонка как не было, так и нет. Найдёнов старший привычно ногой постучал в дверь. Она открылась не сразу, но когда это произошло, то увиденное очень удивило и обрадовало Найдёнова. Дверь ему отворил молодцеватый, чисто выбритый и в свежей рубашке мужчина средних лет.
  "Семён, да что с тобой происходит? Ты просто расцвёл на глазах!" - воскликнул он, переступая порог квартиры друга. Хозяин, пропустив гостя в прихожую, закрыл за ним дверь и, улыбаясь, элегантным жестом человека из великосветского общества, пригласил пришедшего пройти в комнату. И комната преобразилась: на окнах занавески, новый диван у стены. Люстра, 264 вместо одинокой лампочки всегда висевшей в комнате Петрова под потолком, как в плохом общежитии.
  "Уж ни женился ли ты?" - с восхищением в голосе воскликнул Найдёнов.
  "Нет, Владимир, я не женился и не думаю, а вот хороший доктор у меня появился".
  "Ты это о Каретникове",- догадался Владимир Михайлович.
  "Именно о нём".
  В дверь квартиры постучали.
  "О, а это он наверное. Лёгок на помине". - И Петров пошёл открывать дверь.
  "Долго жить будешь, Олег. Мы тебя только что поминали", - услышал Найдёнов голос Петрова из прихожей. И Голос Каретникова он тоже узнал:
  "Ты обо мне, как о покойнике - "поминали". Кто это "мы"?"
  "Заходи и проходи. Сейчас и узнаешь "кто"".
  В комнату вошёл сначала Каретников, а за ним улыбающийся Петров. Найдёнов поднялся с дивана для приветствия.
  "А, это вы Владимир Михайлович. Очень рад", - сказал Каретников, протягивая руку Найдёнову. Тот пожал протянутую руку и улыбаясь молча сел на диван. Воцарилось какое-то сначала неудобное, а потом тягостное молчание. Почувствовав это неудобство, хозяин квартиры поспешил его разрядить.
  "А что, мужики, давай по сто грамм наркомовской? У меня всё есть: и закусон, и выпивон".
  "Нет, Семён, - возразил Найдёнов, - сначала дело, а уж потом и расслабиться можно будет". - И, обращаясь к Каретникову, заговорил:
  265 "Олег Павлович, нам повезло. Ваше дело ведёт мой сын - старший лейтенант госбезопасности Найдёнов Алексей Владимирович".
  "На меня уже и дело завели", - грустно произнёс Каретников. Найдёнов на реплику не отреагировал, а продолжил:
  "Он вот-вот должен будет сюда подойти. Он задаст вам ряд вопросов, а вы ему всё расскажете, на все вопросы ответите. И отвечайте, пожалуйста, не односложно, а развёрнуто. Его будут интересовать любые детали и чем больше этих деталей - тем лучше; не выдуманных деталей, конечно".
  "Хорошо, Владимир Михайлович, постараюсь исполнить ваши указания", - съязвил Каретников.
  Найдёнова эти слова не смутили. Он с нотками назидательности в голосе продолжил говорить:
  "Зачем вы так. Я вам ни на что указывать не намерен. Я вам советую как вам вести себя с человеком у которого в руках ваша судьба".
  "Даже так!" - вскинул брови Каретников.
  "Это не преувеличение, Олег Павлович, такова политическая реальность в нашем государстве. И с ней нужно считаться. Если эта реальность вас не устраивает - измените её".
  "Шутите, Владимир Михайлович, - изменить реальность. Вы мне предлагаете распустить ваш Комитет?"
  "Ну, этого я не знаю. Это будет знать тот, кто займётся изменением реальности: распустит госбезопасность или, наоборот, укрепит её. Ему виднее. Нам же здесь нужно не изменить реальность, а приспособиться к ней так, чтобы она не была нам опасна. Вот почему я вам и советую - довериться нам и рассказать всё, как на духу. Мы видим, что вы не враг, но мы также видим, что вы можете наделать глупостей".
  266 За входной дверью квартиры послышались странные звуки: сначала как будто кто-то скрёбся в дверь, затем стало ясно, что этот "кто-то" пытается её открыть без ключа.
  "Семён, ты когда дверной звонок поставишь?" - возмутился Найдёнов, вскочил с дивана и пошёл открывать входную дверь. Открыл. За ней стоял Алексей. Найдёнов молча пропустил сына в квартиру.
  При знакомстве Каретников отметил молодость Алексея, но подумал:
  "Молодость не порок, если рядом мудрая старость", - имея в виду Найдёнова-старшего.
  "Семён, этим двум молодым людям нужно поговорить наедине. Пойдём-ка мы с тобой на кухню. Ты хвастался, что у тебя и выпить есть?" - сказал Владимир Михайлович и увлёк Петрова за собой.
  На кухне хозяин квартиры радостно заявил:
  "Теперь, Михалыч, у меня всегда есть что выпить. Олег Павлович, можно сказать, меня вылечил", - и он с благодарностью взглянул в сторону двери, за которой остался его благодетель.
  Найдёнов-младший, оставшись наедине с Каретниковым, спросил его:
  "Я слышал вы хороший доктор. Чем же вы этого пациента лечили, если не секрет, Олег Павлович?"
  Каретникова интересовал, прежде всего, его вопрос и ему не хотелось отвлекаться. Однако, как психолог, он понимал, что его собеседник вот именно сейчас составляет мнение о нём. И что от этого мнения очень многое зависит.
  "Если я ему понравлюсь - он мне поможет, если нет то...", - впрочем, развивать мысль в негативном для себя направлении не хотелось. И нужно 267 было победить собственное настроение и вести себя уважительно по отношению к этому молодому гэбисту.
  "Но о КИПе я ему не скажу", - принял он решение.
  "Если вы имеете в виду Петрова - хозяина этой квартиры, то когда мы познакомились, - начал свой ответ Каретников, - он был на грани полной деградации. Пил он беспробудно. Но, в то же время, я заметил, что в редкие моменты трезвости это был вполне адекватный человек с неожиданно сильным интеллектом. Алкоголь сушит мозг. Вот я и подумал, что нужно попытаться реанимировать у него тягу к знаниям, то есть нужно сделать так, чтобы удовольствие от умственной деятельности вытеснило удовольствие от опьянения. Я стал ему давать читать военные мемуары. Не наши, конечно, а ещё дореволюционные. И как только видел, что книга его заинтересовала - давал аналептики".
  "А что такое аналептики?"- Спросил Алексей.
  "Аналептики - это лекарственные препараты стимулирующие деятельность центральной нервной системы. Получалось, что в тот момент, когда он читал книгу его заинтересовавшую, принимаемые им аналептики, стимулировали эту тягу к интересному и, естественно, стимулировали умственную деятельность. Были срывы - это когда я не мог ему предложить интересный материал, но, в конечном счёте, мы побелили. Результат - на лицо. Или - на лице", - закончил шуткой свой рассказ Каретников.
  "Спасибо, Олег Павлович; очень интересно. А как вы считаете: у вас на работе есть враги?" - неожиданно перешёл Алексей на другую тему.
  Каретников задумался, но ответил быстро:
  "Врагов нет. Есть недоброжелатели".
  "И кто же они? Назовите, пожалуйста", - допытывался Алексей.
  268 "Ну, этот - Рибков, конечно. Человек вроде ничего, но как учёный - ноль абсолютный".
  "И почему же вы считаете, что Рибков к вам недоброжелателен?"
  "Не знаю. Чувствую", - ответил Каретников и, в свою очередь, сам круто изменил тему разговора. - Да чёрт с ним - с Рибковым. Вы лучше вот это прочтите", - и Каретников протянул Алексею газету "Правда". Тот взял газету, на первой странице прочёл: "Правда" ╧176 от 25 июня 1967 года и вопросительно взглянул на Каретникова.
  "Переверните и на последней странице прочтите то, что мной там подчёркнуто".
  Сделав это, Найдёнов отыскал подчёркнутое и прочёл: "Верные заветам Ленина советский народ и его Коммунистическая партия на протяжении полувека неуклонно следовали..."
  "Вот пишут - "следовали заветам". Каким заветам мы следуем, Алексей Владимирович? - Возбуждённо заговорил Каретников. - Я купил новейшее издание - пятое полного собрания сочинений Ленина. Читаю и диву даюсь: мы от Ленина и его заветов давно отошли".
  "От каких это заветов отошли?" - попытался уточнить Найдёнов.
  "От всех, - не задумываясь ответил Каретников. - Я сейчас отодвинул психологию в сторону и плотно занялся изучением Ленина. Так вот, у Ленина социализм это бесклассовое общество, а там где нет общественных классов - не должны быть и государства. Мы сейчас должны были жить в стране без государства. А у нас и классы есть, и социализм построенным объявили, и живём мы в государстве, а через тринадцать лет в коммунизме жить будем. Чушь какая-то!" - Каретников умолк. Молчал и Найдёнов.
  269 "Я не готов сейчас комментировать ваши высказывания. Я сам почитаю Ленина и тогда поговорим. А сейчас хочу задать вам ключевой вопрос. Я вижу - вы человек прямой поэтому жду от вас прямого и честного ответа: "Ведёте вы или нет подпольные разработки в области психологии?"
  "Я же всё написал в отчёте", - тоном обиженного человека попытался уйти от ответа на вопрос Каретников.
  "Подпольные разработки потому так и называются, что ни в какие отчёты не попадают. Так всё-таки - прошу ответить на мой вопрос", - настаивал Найдёнов.
  "Нет, никаких подпольных разработок я не веду".
  ------------------------------------
  Результаты встречи Алексея с Каретниковым отец и сын обсуждали на улице и в общественном транспорте, когда Найдёнов-старший направлялся на Финляндский вокзал, а сын решил его проводить.
  Выслушав Алексея, Владимир Михайлович, после некоторого раздумья, сказал:
  "У меня вообще-то о Каретникове сложилось впечатление как о порядочном, а главное - разумном человеке".
  "А что значит в твоём понимании "разумный человек?" - Спросил Алексей.
  "Разумный это тот, кто сначала думает, а затем делает, а не наоборот" - был ответ.
  Когда отец и сын стояли на платформе у входа в вагон электрички, Найдёнов-старший сказал:
  "Я переговорю с генералом и попробую его убедить: что лучший выход из этого положения - это убрать из лаборатории Каретникова Рибкова".
  270 "И как это можно сделать?" - спросил Алексей.
  "У генерала есть такие возможности. Он ему предложит работу где-нибудь в первом отделе какого-нибудь института, завода. Я уверен - Рибков согласится".
  ---------------------------------------
  Оксана в последний раз сходила к гинекологу, сдала анализы и через неделю получила от врача окончательное заключение: она не беременна и может вести образ жизни нормальной молодой женщины. Врач извинился за то, что ввёл её в заблуждение при первом её визите к нему.
  Иван перешёл на работу в гараж судостроительного завода, на котором вот уже не одно десятилетие продолжал трудиться его приёмный отец. Через месяц работы там, в качестве водителя автомобиля, Иван подал заявление на приём его в Коммунистическую партию Советского Союза. Отец, как и обещал, нашёл ему для этого двух поручителей. Потом - собрание партгруппы, единогласное одобрение будущих товарищей по партии вступления ещё одного молодого рабочего в ленинскую партию; и вот Буту Ивану Олеговичу вручена Кандидатская карточка за ╧ 027594422, где указано, что он принят в кандидаты в члены КПСС в августе 1968 года.
  ---------------------------------------
  Семейная политическая компания Бутов расширилась, ибо к ним присоединился ещё и врач-психиатр Каретников О.П.. Прочитав книгу деда, он её принёс ему домой и вернул с благодарностью, заявив при этом, что сам решил прочесть всего Ленина, все его 55 томов. Это Чарноте очень понравилось, и на очередном собрании он выступил с предложением принять этого учёного в их круг. Все единогласно с этим предложением согласились.
  271 Очередное собрание группы в расширенном составе было назначено на ближайшее воскресение. В комнате деда был накрыт чайный стол и все собравшиеся, сначала напились чаю, дружно нахваливая пироги Людмилы Вениаминовны, а уж затем приступили к главному - обсуждению насущных политических проблем. Оксана раздала каждому присутствующему по тетради в клеточку. Это такие толстые - по 96 листов, называемые "Тетрадь общая", ценою в 44 копейки каждая и - по шариковой авторучке. Деньги на покупку этого инвентаря выдал ей Иван. Раздав их, она сказала:
  "Так как несостоятельность марксизма-ленинизма как философии для нас очевидна, то, значит, нам ничего не остаётся, как найти или, лучше сказать, выработать новую философию. Ложность марксизма-ленинизма привела к тому, что произошло перерождение коммунистов в бюрократических социалистов. Они об этом, конечно, не говорят, а многие даже и не догадываются о своём перерождении потому, что никогда и не знали марксизма, а в учебных заведениях изучали его только для того, чтобы сегодня сдать зачёт, а на завтра забыть содержание того что уже сдано. Но мы знаем теперь - что происходит в рядах правящей партии. Бюрократический социализм, как философия-мировоззрение заставляет членов КПСС совершать такие поступки, которые неминуемо приведут государство, ими возглавляемое, к краху. Крах государств чреват гибелью его граждан или подданных. Чтобы спасти себя, мы должны сначала выработать новую философию - философию, как концепцию поступка. Её формулу я в прошлый раз озвучила. Сегодня повторю для того, чтобы этой формулой вы озаглавили ваши конспекты. Прошу на титульных листах тетрадей написать: "Диалектико-метафизический дуализм". А ниже в скобках прошу добавить: "философия, как концепция поступка"".
  272 Подождав, пока все её просьбу исполнят, она продолжила говорить:
  "Так же - в прошлый раз я предложила наше новое мировоззрение условно разделить на пять частей это: онтология, гносеология, этика, эстетика и политэкономия. Вот почему я прошу всех к следующему собранию эти тетради тоже разделить на пять частей. Если 96 разделить на пять, то получим по девятнадцать листов. Первую страницу каждой части озаглавьте соответственно. Разрабатывая мировоззрение, аксиомы этих частей мы будем заносить в тетрадь. В конце мы получим пять тетрадей с занесёнными в них аксиомами нового мировоззрения - ДМД; примем для краткости такую аббревиатуру. Ну, вот у меня на сегодня всё".
  "Домашнее задание получено - школьники могут расходиться по домам",- пошутил Пётр Александрович.
  "Нет, отец, подожди, - поднялся из-за стола Иван. - Я кое-что хочу сказать. - Он сделал паузу. - Размышляя над марксизмом, я, кажется, понял в чём неверна их классовая теория".
  "Ого, это интересно, - воскликнул дед. - Давай, давай, Иван, слушаем тебя".
  Иван ответил улыбкой на возглас деда и продолжил:
  "Марксизм заявляет, что общество, в процессе эволюции, разделилось на классы это: аристократия, буржуазия, крестьянство и рабочий пролетариат. Продолжающееся развитие приведёт к тому, что останутся два класса: буржуазия и пролетариат. Всеми способами марксизм доказывает, что главным в этом дуэте является пролетариат, ибо он своими мозолистыми руками создаёт все необходимые для жизни людей блага. А буржуазия, как паразит захватила распределение этих благ и паразитирует. Размышляя над этим, я понял, что это не так. Работая, в своё время, на 273 заводе и рабочим, и небольшим начальником я увидел, что в условиях индустриального общества не рабочий производит материальные ценности, точнее - не только рабочий, а создаёт их производственная единица - фабрика, завод. Рабочий в этой "единице" необходимый элемент и не более того. В производстве продукта годного к потреблению участвует наравне с рабочим и директор, и инженер, и обслуживающий персонал (уборщицы, снабженцы). Таким образом, делаем вывод: заявление марксистов о главенствующей роли рабочего пролетариата в производстве - или обман, или их заблуждение. Резюмируем: брать власть, как главный класс индустриального общества, рабочий пролетариат права не имел".
  Иван замолчал. Тишину нарушила Оксана. Она громко захлопала в ладоши, а затем бросилась обнимать и целовать брата. Все в комнате переглянулись и заулыбались.
  "Это уже можно записать в раздел политэкономии нашего мировоззрения", - сказала она. И тут же обратилась к Каретникову:
  "Олег Павлович, вы нам поведали, что свой катализатор исторической памяти проверили на одном человеке и что результат превзошёл все ожидания. Я правильно излагаю?"
  "Вобщем, да", - согласился Каретников.
  "Тогда я вас попрошу: свести нас с вашим пациентом - Петров, кажется его фамилия - и мы ему зададим вопрос".
  "Пожалуйста, - согласился учёный.- Но, если не секрет, какой вопрос?"
  "Сейчас я постараюсь его сформулировать". - Оксана задумалась. - Дайте мне минут пять", - сказала она, взяла чистый лист бумаги, авторучку и отошла к окну. Там - на подоконнике, шевеля губами, стала что-то на листе записывать, перечёркивать и вновь записывать.
  274 "Налейте себе ещё чайку и пирог ешьте, - стал потчевать гостя Чарнота.
  "С удовольствием, - согласился Каретников, - пирога такой вкусности я ещё не пробовал".
  "Да уж, - подтвердил Пётр Александрович, - пироги с капустой ей особенно удаются".
  "Вот, - ровно через пять минут заговорила Оксана, - слушайте, что мы хотим спросить у него. И она прочла:
  "Каким образом в России, вначале 1917 года, можно было снять социальную напряжённость и тем самым предотвратить социальную катастрофу? Если ваш пациент действительно имеет историческую память - на этот вопрос он должен знать ответ. Причём, Олег Павлович, прошу Петрова к этому вопросу не готовить. Пусть ответит сразу, после того как услышит его. Если историческая память у него работает - ответ будет правильным и без его обдумывания - стихийно правильным, спонтанно. Этот ответ у него в подсознании уже заложен".
  "Хорошо, Оксана Петровна, - согласился Каретников. - Я бы тоже с большим интересом выслушал ответ Петрова на этот вопрос".
  На том и порешили. Расходились все в прекрасном настроении. Каждый ощущал: какими серьёзными вопросами занимается их компания и чувствовал, что ответы на эти вопросы можно находить.
  Когда брат и сестра спустились в свою квартиру, Оксана мечтательно произнесла:
  "Да, интересно, что же он скажет в ответ на наш вопрос?"
  "Мне тоже бы хотелось побыстрей узнать, - откликнулся Иван - Завтра понедельник. У тебя какие планы на завтра?"
  "Утро у меня свободно. В университете мне нужно быть к 15 часам".
  275 "И я свободен. А что если завтра и нагрянуть к нему? Каретников ещё не далеко ушёл. Я сейчас его догоню и договорюсь на завтра. Утром я в гараже возьму машину и съездим. Как ты?"
  "Давай", - заразившаяся энтузиазмом брата, радостно согласилась Оксана.
  Иван умчался догонять Каретникова. Вернувшись где-то минут через тридцать, он доложил сестре, что всё впорядке, договорился - завтра едем.
  "А ты его ещё раз предупредил, чтобы не проговорился? Вопрос должен быть для Петрова неожиданным", - спросила она.
  "Предупредил, сказал. Он понимает всю важность именно спонтанности вопроса. Он же учёный-экспериментатор", - успокоил сестру Иван.
  На следующий день в девять часов Иван на "Волге" Газ -21, на которую его посадили, когда он пришёл работать в гараж отцовского завода, дожидался сестру у подъезда их дома. На легковой машине они за полчаса добрались до места. Иван по памяти быстро отыскал нужный дом, и они поднялись на чётвёртый этаж к квартире Каретникова. Тот их ждал. Все вместе сразу спустились на первый этаж. Дверь квартиры открылась тут же, как только Каретников костяшками пальцев тихо постучал в неё.
  Семён Семёнович провёл ранних гостей в комнату. Предложил чаю, от которого гости отказались.
  "Так давайте, что вы хотели у меня спросить? Слушаю".
  "Уважаю деловых людей, - сказал Иван и взглянул на Оксану. Та достала бумагу и зачитала вопрос. Семён Семёнович с разочарованием в голосе произнёс:
  "Это и всё?! Так что тут говорить. Нужно было россиянам взять и всё поделить".
  276 "Вот, - с нескрываемым восторгом воскликнул Иван. - И я также думаю".
  "А как это сделать?" - спросила Оксана показывая, что вопрос она адресует всё тому же - Семёну Семёновичу. Тот пожал плечами:
  "Не знаю. Нужно искать способ".
  "Найдем, уважаемый Семён Семёнович, обязательно найдём", - заверил его Иван. На этом аудиенция была завершена.
  На улице Оксана спросила брата:
  "А откуда в тебе такая уверенность, что мы найдём способ передела?"
  "Голоса!" - ответил тот и, улыбнувшись, заговорчески подмигнул сестре.
  -----------------------------------------
  Генерал КГБ, расхаживая по своему кабинету, обдумывал вчерашнее происшествие: некто Груздев - работник Педагогического института - поздно вечером сумел перебросить сквозь решётку Генерального консульства ФРГ пакет. Его задержал дежурный милиционер. И вот теперь нарушитель находится в отделении милиции - тут не далеко - на улице Чехова и даёт показания работнику госбезопасности.
  Генерал подошёл к портрету Феликса Эдмундовича Дзержинского (Портреты этого деятеля висели в каждом кабинете дома на Литейном 4. В зависимости от ранга хозяина кабинета, исполнение портретов разнилось; в основном это были гравюры: на металле, на линолеуме, на дереве; офорты встречались редко) и стал вглядываться в изображение основателя служб безопасности Советского государства.
  "Как это у него: у чекиста должны быть чистые руки, горячие сердца и холодная голова? Так, кажется? Интересно, а если руки в крови не только врагов - они чистые?"
  277 Ответить на собственный каверзный вопрос генерал не успел. На столе зазвонил телефон. Этот телефон был особым - прямой в его кабинет, минуя приёмную. Номер его знало ограниченное число людей. В телефонном справочнике его не было. Генерал поднял трубку и коротко сказал:
  "Да".
  "Привет Хорохорин", - услышал он знакомый и ещё более родной в этих стенах голос его бывшего наставника.
  "А, Владимир Михалыч. Очень рад вас слышать".
  "Василий Никифорович, нужно бы встретиться".
  Генерал знал, что телефон иногда включается на прослушивание и потому беседовал по нему только на бытовые темы, да назначал встречи, да ещё - если начальство позвонит".
  "А вы где сейчас находитесь?" - спросил он в трубку.
  "А я на Садовой. Знаешь - тут не далеко от Никольской церкви есть шашлычная. Она ещё называется теперь "Верьте мне, люди". Так вот, если у тебя есть время - подъезжай, а я шашлычки закажу. Посидим, погутарим. Ну, как?"
  "Я как раз на обед собирался, так что - принято. Буду через полчаса", - согласился на предложение генерал.
  "Договорились", - прозвучало в трубку и раздались короткие гудки разорванного соединения.
  Генерал, действительно, прибыл к назначенному месту ровно через 30 минут. В зале шашлычной он быстро отыскал друга. Пока обменивались рукопожатиями - принесли по два шашлыка и по кружке пива. На улице было жарко и хотелось пить, поэтому каждый свою кружку сразу опорожнил наполовину. Шашлык оказался дрянным - некоторые его куски невозможно 278 было даже разжевать. Найдёнов сплюнул неразжёванную массу на тарелку и выругался.
  "Вот сволочьё - хорошее мясо, наверное, по домам растаскивают".
  "Хочешь жить - умей вертеться. Так, кажется, теперь в народе говорят. Вот они и вертятся", - пояснил генерал.
  "Довертятся, черти", - недовольно буркнул Найдёнов, приступая к разжёвыванию очередного кусочка шашлыка; но он оказался хорошим.
  "А ты знаешь, почему это заведение так называется? - Спросил Найдёнов генерала. Тот отрицательно покачал головой, но добавил: "Шофёр знает". - Потому, что в 1964 году здесь снимали фильм с таким названием - "Верьте мне, люди". Кирилл Лавров играл главную роль. Помнишь, после этого фильма был взят курс на гуманизацию отношения к заключённым: мол, среди сидящих там есть порядочные люди. И нельзя их всех под одну гребёнку стричь".
  Генералу тоже попался неразжёвываемый кусок мяса.
  "Может шеф-повора вызовем? - Предложил он - И накачаем его как следует".
  "Да брось ты, Василий Никифорович, общественную систему этим не изменишь, а нервную - взвинтишь. - Не согласился с ним Найдёнов и поправил друга: . - Шеф-поваров у нас в СССР нет, а есть начальники производства. Я вот что хотел тебе предложить по делу Каретникова".
  "Это того - подпольного психиатра?" - Уточнил Генерал.
  "Да никакой он не подпольщик. Алексей тебе всё доложит. Нужно помочь человеку, а то ваш Стивенс ему жить и работать не даст".
  "Ваши предложения?" - произнёс генерал голосом слишком официальным для места их беседы.
  "Я не предлагаю, я прошу: пригласи Стивенса к себе и предложи ему хорошее место работы где-нибудь в первом отделе какого-нибудь 279"ящика" (Примечание: При Советской власти некоторые предприятия, работающие на оборону, не имели открытого названия, а имели номер почтового ящика и всё; так и писалось: "Предприятие почтовый ящик такой-то"). Он согласится, я уверен потому, что в научной среде ему не место. Он только мешает там людям действительно делающим дело. Я думаю, что он и сам это чувствует, так что - согласится сразу".
  Генерал задумался. Допил своё пиво.
  "А что вы за него хлопочите? Брат, сват, кум он ваш что ли?" - попытался он пошутить.
  "Я не за него хлопочу. Я среду обитания нашу как могу улучшаю. Да ты и сам видишь, что в стране творится".
  Генерал молча слушал Найдёнова и прикидывал: может стоять просушка здесь или нет.
  "Бережёного - бог бережёт", - принял он решение. Закончили они разговор на улице.
  "А что, Владимир Михайлович, вы считаете: плохо у нас в стране дела идут?"
  "Отвратительно, Вася, отвратительно! И с каждым годом всё хуже. Диссиденты - вон, как грибы после тёплого дождя, попёрли. А ведь это люди воспитанные уже при Советской власти. Их в капиталисты, да в помещики, да в продажную царскую интеллигенцию не запишешь".
  Друзья шли по тротуару Садовой улицы в сторону Невского проспекта, а чёрная "Волга" следовала за ними; и шофёр держал их с генералом в зоне видимости. Найдёнов это отметил про себя.
  "И что же делать предлагаете?" - Спросил генерал.
  280"Думаю я, Василий, думаю, но, пока, ни до чего конкретного не додумался".
  "Если додумаетесь - сообщите", - попросил генерал толи в шутку, толи всерьёз: не понятно было потому, что говорил с улыбкой на лице.
  "А просьбу я вашу приму к сведению, обдумаю".
  "Спасибо, товарищ генерал", - тоже с шутливыми интонациями в голосе поблагодарил Найдёнов.
  Генерал махнул шофёру рукой. Машина, взревев мотором, подъехала.
  "А может вы краски сгущаете? - Спросил генерал перед тем, как взяться за ручку двери. - Вон - мы на своих машинах ездим, в космос летаем".
  Найдёнов поджал губы.
  "Нет, генерал, не сгущаю я краски. Можно рядиться в красивые одежды, создавать вид преуспевающего джентльмена, а за душой не иметь и гроша. Гоголь таких типов хорошо обрисовали. Наша страна теперь как Хлестаков, Чичиков, да Держиморда вместе взятые".
  Генерал обнял друга и уже, садясь в машину, напомнил:
  "Не забудьте про меня, когда до чего-нибудь путного додумаетесь".
  Дверь захлопнулась и Найдёнов поднял руку, провожая удаляющуюся чиновничью "Волгу".
  --------------------------------------
  Ещё служа на Советском военно-морском флоте, Иван вступил во Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи (ВЛКСМ). Почему вступил? Да потому, что, попав в условия, которые воспринял как тюремные, он испугался. А испуганный человек ищет спасения, защиты. Вот и решил Иван вступить в союз таких же как он - молодых людей, от которых надеялся 281 получить защиту. Никакой защиты тогда он от этой организации, конечно, не получил. Зато теперь, встав на путь сознательного карьеризма, тот факт, что Иван Олегович Бут уже имел комсомольский стаж, сыграл положительную роль. Ему - комсомольцу с пятилетним стажем и вот теперь - кандидату в КПСС, и вообще - пусть и молодому, но уже имеющему жизненный опыт человеку, предложили возглавить цеховую комсомольскую организацию. Транспортный цех на заводе оказался довольно-таки большим. В него входили гараж, куда был принят Иван и посажен на старенькую "Волгу" исполнять различные поручения заводского начальства; входили туда также и все транспортные средства завода: это - грузовые автомобили, трактора различного класса (мощные "Кировцы", юркие "Беларуси") и электрокары, обеспечивающие решение внутризаводских (межцеховых) транспортных задач. Оказалось, что на этой технике работает довольно-таки много молодых людей. Вот почему комсомольская организация цеха была достаточно большой для того, чтобы иметь освобождённого комсорга. Именно эта должность и стала для Ивана первой ступенькой на его карьерной лестнице.
  То не интересно, - что не понятно. Вот и работа с людьми сначала показалась Ивану не интересной до тех пор, пока он ни начал изучать социальную психологию. Помогал Ивану в этом Каретников: снабжал его литературой, разъяснял значение некоторых специальных терминов. Вот, например, интеракционизм, оказывается, - направление в социальной психологии, которое изучает межличностное общение, учит разбираться в людях через выработку способности принимать роль другого или, как говорил Каретников, "влезать в его шкуру". Влияние на личность, в процессе её созидательной деятельности социальных норм; которые, если они, эти 282 нормы, правильные - способствуют созидательной деятельности, нет - препятствуют.
  "Но ты, - учил Каретников, - никогда не должен забывать, что ты советский карьерист. И потому, прежде всего, тебе следует усвоить науку нравиться начальству. Я задумал теоретический труд, рабочее название которого "Теория карьерного роста в СССР". Мне нужно будет провести типизацию советских начальников; партийных начальников или начальников от Партии, - уточнил он, - и на каждый определённый тип составить тесты. Руководствуясь этой теорией, используя тесты, ты легко сможешь вычислить подходы к конкретному начальнику. Вот тогда и станешь социально-психологической компетентной личностью", - закончил свою речь Каретников.
  И действительно, не прошло и двух месяцев, как Каретников представил Ивану результаты своих трудов. Это была брошюра объёмом в девяносто восемь страниц машинописного текста. Брошюровка была проведена со знанием дела и потому данное печатное издание выглядело представительно.
  "Вот, - сказал Каретников, вручая книгу Ивану, - у меня тоже есть экземпляр, но это первый. И не дай бог, чтобы она попала в чужие руки. Попадёт и узнают, что книга принадлежит тебе, всё - считай: наступил конец твоей карьере. Понял?!"
  Иван утвердительно кивнул головой.
  Этот их разговор состоялся на улице, а дома Иван раскрыл книгу на первой попавшейся странице и прочёл: "Тип Љ7. Начальник (номенклатура КПСС) Коммунист - романтик.
  Человек, у которого на уровне религиозной веры сформированы убеждения в верности марксистско-ленинского пути. Обычно его 283 убеждённость зиждется на примитивно-тавтологической формуле: "Учение марксизма-ленинизма истинно потому, что оно верно". Изменить его взгляды невозможно иначе, как заместив одну религиозную веру - другой. Такого человека можно получить в качестве союзника только в том случае, если удастся ему внушить что ты его брат по вере.
  Тест (по типу диагностического интервью в психиатрии).
  Рекомендуемые вопросы:
  1. Я полагаю, что Владимир Ильич Ленин изначально встал на сторону униженной и оскорблённой части населения России - рабочего пролетариата и бедного крестьянства?
  2. Он смело вступил в открытый бой с помещиками, капиталистами и царскими чиновниками, защищая от них народ?
  3. Он обеспечил нам победу в этом бою, а сам погиб - рано умер от ран?
  И т.д. в том же духе.
  Для расположения к себе такого типа начальников (которых, отметим себе, в количественном отношении очень мало) можно использовать пафосный девизы, например: "Мы, во что бы то ни стало, построим коммунизм; и на земле восторжествует царство свободы".
  Тип Љ8. Начальник (номенклатура КПСС).
  Коммунист - циник.
  Человек у которого...". На этом Иван вынужден был прервать чтение - было далеко заполночь.
  На следующий день он приступил к изучению книги. И очень увлёкся потому, что понял: ценность данного каретниковского труда на столько велика, что её значение для дела их компании нельзя было преувеличить. И действительно, 284 получилось так, что он им пользовался на протяжении всего своего пути к трону.
  ----------------------------------
  "Зря мы садимся в этот вагон, Олежка, - сказал Семён Семёнович Каретникову, когда они зашли в вагон электрички. - Этот вагон - моторный и гудит, и тарахтит у него внизу так, что к месту приедем с больными головами".
  Врач и его пациент направлялись на дачу к Найдёнову. В середине недели Петров получил письмо от фронтового друга, который приглашал его на выходные к себе: "...подышать свежим воздухом и, вообще, отдохнуть - отдохнуть на природе". Приглашение распространялось и на Каретникова. Тот согласился сразу, как только Семён Семёнович сообщил ему о письме и приглашении.
  Петров оказался прав. Вагон словно испорченная музыкальная шкатулка: то завывал, то стучал барабанной дробью и при этом мелко вибрировал так, что у Каретникова стал чесаться кончик носа. Сначала его это забавляло, но уже через четыре остановки Каретников предложил Петрову перейти в другой вагон. Перешли. Свободных мест не оказалось, но зато ехали, по сравнению с тем вагоном, можно сказать, в тишине. Через полчаса езды появились свободные места.
  Найдёнов встретил гостей радушно:
  "Ах, какие молодцы, что выбрались. Проходите, проходите, гости дорогие", - улыбаясь, говорил он, пропуская мужчин в дом. - Погода установилась отличная, хорошо отдохнёте. Милости прошу перекусить с дороги".
  285 Сели за стол. Выпили по рюмке. Семён Семёнович, выпив водку, крякнул и, закусывая солёным огурцом, голосом глубоко удовлетворённого человека произнёс:
  "Хороша найдёновка!"
  Хозяин заулыбался, а Каретников, вскинув брови, переспросил:
  "Что ты сказал, Семёныч?"
  "Я говорю: хорошую водку делает Владимир Михайлович. Она не только на вкус хорошая и похмелья от неё никакого, но она и полезная".
  "Вы действительно сами водку делаете?" - не поверил Каретников.
  Найдёнов ответил на вопрос гостя кивком головы. И тут же предложил:
  "Чего мы в доме будем сидеть при такой погоде? Предлагаю перейти в беседку - там дышится легче".
  В шесть рук собрали всё со стола и вынесли на двор. В правой стороне от дома под навесом, крытым рубероидом, стоял грубо сколоченный стол и две скамьи такого же фасона. Там и расположились. Когда выпили по второй, Найдёнов сказал, обращаясь к Петрову:
  "А ведь ты меня тогда на Псковщине чуть не шлёпнул, мерзавец".
  Это ругательное слово - "мерзавец" Найдёнов произнёс так, что оно потеряло своё отрицательное значение.
  "Ну да, конечно, и стоило бы", - ответил Петров и, уловив вопросительный взгляд Каретникова, пояснил:
  "Мы воюем, а эти - и он мотнул головой в сторону друга, - сидят в тылу и ждут пока мы побежим, чтобы своих же и кончать. Что ты на это скажешь?"
  Каретников пожал плечами:
  "Не знаю - не воевал, но если рассудить логически: чего тебе Семёныч волноваться, что у тебя в тылу кто-то ждёт трусов, если ты хороший боец, 286 то не отступишь ни при каких обстоятельствах. Пускай трусы волнуются, что им бежать некуда"
  "Вот!" - торжествующе воскликнул Найдёнов. Но Петров не сдавался:
  "Я бы не побежал, но если у меня в тылу засада на меня же, то я ограничен в манёвре. Вот если бы мы тогда в лесу не смогли договориться, то был бы бой между своими и, я уверен, бывали".
  "И это правильно", - сокрушённо вздохнул Найдёнов. Замолчали. Каждый обдумывал своё. Молчание прервал Каретников:
  "А я блокадный ребёнок".
  "Вы в блокаду в Ленинграде жили?!", - заинтересовался Найдёнов. - Расскажите".
  "Меня в конце сорок второго эвакуировали по Ладоге. Но самые тяжёлые месяцы - это ноябрь декабрь сорок первого по март сорок второго, вот когда хлебнул лиха", - он замолчал. Лицо его осунулось, помрачнело. Было видно: как тяжело ему даются воспоминания о блокаде.
  "Да, ладно, Олег, не будем прошлое ворошить", - попытался прийти на помощь своему доктору Петров. Однако, Каретников, как будто решившись сообщить что-то важное, поднял голову и дерзко уставившись в глаза сидящему напротив Найдёнову, заговорил:
  "Меня наша Партия от голодной смерти спасла".
  Найдёнов тоже смотрел на рассказчика в упор и не отводил взгляда, хотя ощутил резкий сарказм в голосе гостя. А Каретников продолжал:
  "Мы жили на Кирилловской улице. Это примерно с километр от Смольного. Мне шёл тогда седьмой год. В нашем дворе ещё двое моих одногодков были. И вот, когда жрать уже вообще нечего было. Разве можно назвать едой 125 граммов эрзац хлеба, который по карточкам давали. Мы с 287 ребятами и повадились к Смольному. Нашли дырку в заборе со стороны Невы; а там, в одном из дворов, бочки стояли. Так в них клад оказался. Мы там находили не только куски настоящего чёрного хлеба, но и белый. Мать, когда узнала, очень обрадовалась, но наказала мне - ничего прямо там не есть, а то, говорит, отравитесь и заболеете. Мы так и делали. Наберём всего и - домой. А дома мать все рассортирует, на сковородке прожарит, а потом и мне даёт. Несколько раз приносил я, кроме хлеба, куски рыбы; от котлет куски - тоже. Как-то раз много кусков котлетных набрал. Мы тогда с мамой хорошо наелись. Вот так и пережили эту зиму", - Каретников замолчал. Молчали и слушатели. Найдёнов встал и вышел из под навеса. А Петров сидел, опустив голову и Каретникову показалось, что он слышит зубовный скрежет. Найдёнов, вернувшись под навес, разлил водку. Выпил первым, - не чокаясь и не дожидаясь остальных, а затем сказал:
  "Я чувствую, вижу, что у нас что-то не то в стране творится. А что не так и где зарыта эта собака-ошибка, в чём она - никак не пойму".
  "В марксизме-ленинизме она", - теперь уже глядя в стол, буркнул Каретников.
  "Вы так думаете?" - спросил Найдёнов, хотя было видно, что это и не вопрос вовсе, а утверждение в форме вопроса. - Я читаю Ленина, читаю. Вижу там много несоответствий, - продолжал говорить Найдёнов, - но не пойму пока: как объяснить эти несоответствия".
  "А я тоже читаю Ленина, а до этого прочёл очень интересную книгу, очень умного автора и понял: ошиблись основоположники".
  "Вы имеете в виду: ошиблись Маркс и Энгельс?" - уточнил Найдёнов.
  "Да, именно они!" - уже твёрдо ответил Каретников.
  288 Петров молчал и только крутил головой то в сторону одного, то в сторону другого как будто следил за пинг-понговым шариком, летающим над теннисным столом во время игры.
  "А мне эту книгу можно увидеть?" - спросил Найдёнов.
  Каретников не сразу ответил и, видимо, корил себя за излишнюю болтливость. Наконец сказал:
  "Я спрошу".
  "Да, ладно, хватит, мужики, - взмолился Петров и предложил: - Пойдём, по озеру на лодке прокатимся".
  "Вы езжайте на лодке, а я бы прокатился на велосипеде", - сказал Каретников и вопросительно взглянул на хозяина. Велосипед стоял прислонённым к углу дома.
  "Пожалуйста, Олег Павлович, дорожка здесь хорошая для велосипеда и ведёт в сосновый бор. Живописная дорожка. Садитесь и поезжайте".
  Каретников благодарно кивнул и пошёл к велосипеду. Взял машину, вывел её за ворота и, наклонившись ближе к рулю, стал рассматривать рисунок протектора шины на переднем колесе. В голове всплыли приятные воспоминания. Ему тогда было года четыре. Они с родителями и братом поехали в деревню к дедушке с бабушкой. Ему вспомнилось как брат, посадив его на велосипедную раму, повёз к реке. Он сидел, ухватившись двумя руками за руль и опустив голову. Перед глазами вращалось, казавшееся тогда очень большим, колесо. Когда ход замедлялся - на колесе появлялся рисунок протектора и маленький Олежка всё пытался его рассмотреть получше. Когда приехали к реке и велосипед был поставлен к берёзе, Олежка подошёл к нему и, трогая колесо пальцем, наконец-то детально рассмотрел рисунок протектора. Теперь всё это отчётливо всплыло в памяти. Сердце защемило. Он 289 вспомнил брата, который с войны так и не вернулся. Ещё немного постояв так с велосипедом, Каретников оседлал железного коня и направил его с горки по тропинке, ведущей в лес.
  Вернувшись с прогулки, Каретников застал мужчин дома, сидящими в беседке. Они уже завершили моцион на лодке по озеру и вот теперь отдыхали, попивая молоко из кринки.
  "Хотите молочка, парного с полуденной дойки? Мы купили молока на том берегу озера. Там деревня и в ней ещё есть люди, которые держат коров", - сообщил гостю информацию Найдёнов.
  "Спасибо, не откажусь", - принял предложение Каретников. Молоко оказалось ещё немного тёплым и попахивало коровой.
  "А что, Олег Павлович, как вам работается?" - Спросил Найдёнов.
  "Вы имеете в виду работу в Институте?" - Уточнил вопрос Каретников. Найдёнов согласно кивнул.
  "Хорошо работается. Мой недоброжелатель почему-то ушёл. Вдруг, раз - и уволился; неожиданно так".
  "Это тот, о котором вы мне в прошлый раз говорили? Рибков, если не ошибаюсь, его фамилия?" - Спросил Найдёнов.
  "У вас хорошая память, - похвалил Каретников, - Да, именно он и уволился".
  "Вот и хорошо, - с удовлетворением отметил Найдёнов. - А память у меня профессиональная".
  
  
  Гости переночевали и поутру направились в обратный путь. Каретникову к 10 часам нужно было быть в Институте.
  ---------------------------------
  290 На очередное собрание компании Каретников приехал раньше назначенного времени.
  Он позвонил в квартиру Чарноты. Дверь ему открыла Людмила Вениаминовна.
  "Мне бы с Евстратием Никифоровичем переговорить",- сказал Каретников и приготовился к тому, что ему долго придётся объяснять кто он такой.
  "А, здравствуйте, Олег Павлович, проходите, проходите. Он сейчас как раз у себя, и чувствует он себя сегодня хорошо, проходите".
  "Вы даже мои имя отчество запомнили", - удивился Каретников.
  "А как же я могу не запомнить человека, который так благожелательно отнёсся к моей стряпне".
  "Если Вы имеете в виду пироги с капустой, то они действительно были замечательные", - сказал Каретников, приложив левую руку к груди и тем демонстрируя свою искренность. Людмила улыбнулась гостю и, попросив его подождать в прихожей, вошла в комнату мужа. Не пробыв там и полминуты, она вышла и пригласила Каретникова войти.
  Чарнота лежал на своей кровати в одежде; лежал на покрывале убранной постели. Если бы Каретников видел этого человека в молодости, то сейчас дивился бы тому, как возраст преображает. Разве можно было когда-то даже подумать, что лихой кавалеристский генерал через несколько десятилетий преобразится в немощного сухонького старика с абсолютно седой головой и глазами всё ещё умными, но уже покрытыми какой-то пеленой - пеленой старости, видимо. Каретникову сравнивать было не с чем. Он не знал генерала Чарноту Григория Лукьяновича. Он знал Тёмкина Евстратия Никифоровича - заведующего институтским складом; и 291 не видел больших внешних изменений в завскладом, когда-то впервые возникшем перед ним в проёме складской двери и человеком, полулежащем сейчас на кровати.
  "Евстратий Никифорович, я, кажется, сделал глупость", - заговорил Каретников, как только вошёл в комнату. Дед смотрел на вошедшего и молчал, ожидая, видимо, разъяснений только что сказанного. Каретников не заставил себя долго ждать и рассказал старику, что пообещал его книгу отставному гебисту. Не то, чтобы "пообещал", но дал понять, что эта книга существует и что он знает кто её автор. А содержание книги нельзя иначе воспринять, как антисоветчину.
  "Но вы же почему-то этому человеку сказали о книге. Он что - вас пытал?" - серьёзно спросил Чарнота.
  "Ну, что вы, нет, конечно. Никаких пыток не было. - Каретников на мгновение задумался. - Я с ним встречался всего-то два раза в неформальной обстановке. Точнее - у него дома. Он меня к себе расположил. Я ощутил, что он по отношению ко мне какой-то тёплый".
  "Тёплый, говорите, - теперь задумался Чарнота. - Ну что же, будем надеяться, что и среда работников "карающего меча революции", имеет хороших и умных людей. Дело сделано - он нас знает. Уничтожать книгу не хочу. Их я не боюсь - и так стою одной ногой в могиле. Что они могут со мной сделать худшего, чем сделала старость", - Чарнота кряхтя поднялся с кровати и подошёл к письменному столу. Из него извлёк знакомую Каретникову папку и протянул её ему.
  "Вот - пусть читает. И пусть будет, что будет. Если вы его правильно почувствовали, то в нашем полку прибудет. Если нет - он вновь сделал паузу, - А об этом и говорить не хочу. Но вы же психиатр, причём 292 незаурядный психиатр, а это значит - врага раскусили бы сразу, а?" - вопрос остался без ответа. Каретников принял папку и благодарно посмотрел на деда. Тот спросил:
  "Вы на собрание-то останетесь?"
  "Да, конечно, останусь. Я просто пришёл пораньше, чтобы успеть с вами переговорить", - ответил гость.
  "Ну, вот и хорошо. Тогда садитесь за стол, читайте газеты, а я полежу, отдохну", - сказал старик и шаркающей походкой направился к постели.
  
  
  Компаньоны собирались не дружно. Первой пришла Оксана. Поздоровавшись, она встала у подоконника и принялась читать и править какие-то листы с машинописным текстом. Пётр Александрович пришёл следом и, сидя на кровати деда, о чём-то тихо с ним разговаривал. Иван явился последним. Извинился за опоздание, сказав при этом, что работа чиновника - особая:
  "Там нет никакого регламента - работаешь тогда и столько, когда и сколько потребуется".
  Первым взял слово Пётр Александрович. Он сказал:
  "После предыдущего нашего собрания я заинтересовался историей крепостного права в России. И вот к каким выводам я пришёл: после 1917 года у нас в России произошла не простая реставрация монархии. Мы провалились ещё глубже в историю. Мы оказались в условиях феодализма времён Соборного уложения 1649 года. Судите сами: Иван Грозный выстроил вертикаль власти, а его последователи закрепили это юридически в 1649 году. Крестьяне оказались под жёсткой властью наместника. Но не 293 только крестьяне - все оказались подданными царя и дворяне даже. Царь волен был распоряжаться не только имуществом своих подданных, но и жизнью. То же самое сделал и Сталин в границах СССР. Он мог убить любого "гражданина" (в кавычках) СССР и - никакой ответственности за это не понести. Колхозники у Сталина были лишены свободы передвижения и прикреплены к колхозам. Перед войной вышло постановление Правительства о том, что и рабочие лишаются права менять место работы по своему усмотрению. Самое прямое доказательство абсолютной власти Сталина - уничтожение им 34000 офицеров Красной армии от маршалов до командиров полков в преддверии войны с фашистами. Кто мог бы себе позволить такое?
  Ответ: Иван Грозный. Вот и получается, что мы живём в стране махрового феодализма и от царя, то есть генерального секретаря ЦК КПСС, зависит: кого и когда он досрочно отправит на тот свет. Согласны ли вы с моими доводами?" - заключил он своё выступление вопросом.
  "Пожалуй, я соглашусь - сказал Иван.- Сейчас на местах действует институт наместников. Всё у нас замыкается на первом секретаре ОБКОМа. Вся местная чиновная братия, что бы она ни делала, прежде всего, старается угодить ему. Он у нас здесь носитель истины. Я вот пообщался с чиновниками самого низшего звена, так среди них главный вопрос: кого слушаться, по какому ветру свои носы держать? Все считают, что главным в нашем регионе станет ГВ Романов. Символичная фамилия, не правда ли?" - Все заулыбались, а Оксана при этом сказала:
  "Вот уж потеха будет, если и этого расстреляют".
  Иван улыбнулся на шутку сестры и продолжил:
  "Он сейчас второй секретарь ОБКОМа, но это формально, а на самом деле он и есть сегодня тот наместник, на котором вся власть в Ленинграде и 294 Ленинградской области замкнута. Он член Центрального Комитета, он депутат Верховного Совета. И в то же время - он вассал первого лица государства - Лёни Брежнева - генсека ЦК КПСС, а тот скоро будет ещё и Председателем Верховного Совета и Председателем Совета Обороны в одном лице. Неизбежна концентрация всей власти в одних руках уже в масштабах СССР. Чиновники по другому жить не могут - им "хозяин" нужен. То есть мы имеем абсолютизм в условиях феодализма. Ты прав, отец".
  Каретников вдруг спросил:
  "А откуда тебе известно, что тот будет тем-то, а этот - этим?"
  "Оттуда!" - коротко ответил Иван и указал пальцем наверх. Все посмотрели туда, куда он показал, но ничего, кроме недавно побеленного потолка, не увидели.
  Заговорила Оксана:
  "Я бы не возражала против такой формулировки: мы живём в условиях абсолютной монархии и при фактически феодальных отношениях закамуфлированных демократическими одеждами с государственной религией под названием "марксизм-ленинизм. Точка. Кто согласен с такой формулировкой - прошу голосовать".
  Все присутствующие в комнате молча проголосовали "за".
  "Тогда прошу каждого занести данную формулировку в свою тетрадь в раздел "Политэкономия"", - сказала Оксана и стала переписывать к себе в тетрадь то, что только что сформулировала. Присутствующие последовали её примеру. Записав всё что нужно, Оксана сказала:
  "Я вплотную занялась изучением экономической науки. Начала с Адама Смита и вот к чему пришла размышляя, с учётом уже полученных экономических знаний: я поняла, что антагонизм рабочего и буржуа - это, ни 295 что иное, как простой антагонизм (вражда) продавца и покупателя. Марксизм доказывает, что капитализм родил своего могильщика в лице рабочего пролетариата. И что вражда между владельцем средств производства и наёмным работником родилась вследствие новых производственных отношений - вследствие капитализма. Чушь! При капитализме рабочий - продавец, он продаёт свою рабочую силу, а буржуа - покупатель. А покупатель и продавец всегда антагонистичны, ибо продавец всегда хочет продать дороже, а покупатель - купить дешевле. Пока мы живём в условиях товарно-денежных отношений - данный антагонизм непреодолим. Что сделали большевики? Они быстро отказались от уничтожения денег, как от утопии, и начали творить в созданном ими государстве, творить конъюнктуру рынка искусственно; Госплан у них этим занимается. Таким образом, они сделали так, что антагонизм теперь у нас возник между теми, кто работает и создаёт годный к потреблению продукт и теми, кто ими управляет. Функцию буржуазии, как покупателя рабочей силы, взяли на себя чиновники от КПСС. Последние неизбежно надорвутся - не справятся они с задачей, которая при современном развитии цивилизации никому не по силу. Их, как покупателей-рвачей, люди очень скоро возненавидят больше, чем буржуев".
  "Вот это надо сформулировать и записать", - воспользовавшись паузой, вставил реплику Пётр Александрович.
  "Согласна, - сказала Оксана. - Я беру на себя это и к следующему собранию представлю чёткую формулировку по данной теме".
  "Вот и хорошо. - Пётр Александрович поднялся со стула. - Предлагаю сделать перерыв и всем спуститься вниз. Там наша мама и Людмила Вениаминовна накрыли нам скромный стол со скромными 296 закусками. Продолжим наши беседы за столом". От приятных предвкушений все заулыбались.
  И действительно - в комнате Петра Александровича и Анастасии Сергеевны был накрыт стол. Посредине стола стояло большое блюдо с уложенными на нём горкой небольшими ватрушками. С одной и другой стороны от этого блюда стояли тарелки поменьше с бутербродами из нарезанной булки с кружочками полукопчёной колбасы. Дальше стояли такие же тарелки, куда были уложены бутерброды с сыром.
  Компаньоны расселись за столом и сначала были слышны только звон чашек, журчание разливаемого чая и одиночные реплики людей: "подайте, пожалуйста, сахар", "налейте и мне, пожалуйста", "а не желаете ли..." и прочие. Когда же первые гастрономические желания были удовлетворены, заговорил дед:
  "Я думаю раздел этики нашего нового мировоззрения нужно начать заполнять с утверждения коренным образом противоречащее марксизму. Мы должны поставить в качестве основного непререкаемого догмата нашей этики то, что все социальные вопросы человечества решаемы исключительно мирным путём. Военное решение этих вопросов бесперспективно. В качестве маяка в области этики мы должны взять идеологию "Непротивления злу насилием" Льва Николаевича Толстого. Это будет нашим этическим идеалом".
  "Это что: тебя бьют, а ты не имеешь права ответить ударом на удар? Так, что ли?" - с некоторыми нотками недоумения в голосе спросил Иван.
  "Я же говорю о "непротивлении" как идеале. К нему человечество должно будет выйти, а на переходный период, по моему мнению, лучшим девизом для нас будет что-то вроде: "у нас нет врагов, на которых бы мы 297 напали первыми". То есть ты первым не нападай - пояснил дед, глядя на внука, - а на удар отвечай ударом только в том случае, если видишь, что нападающий другого "языка" не поймёт".
  "Если я правильно понял, то ты предлагаешь чтобы наши этические законы разрешали нам только защищаться. Нападать первыми, то есть наносить превентивные удары, мы такого права будем лишены", - вставил реплику Пётр Александрович, обращаясь к деду.
  "Не лишены, а нам этого не нужно, как не нужно, например, крестьянину бить корову за то, что она мало молока даёт", - уточнил дед.
  "Итак, этика ДМД есть этика переходного периода к "непротивлению", - констатировала Оксана. - Я плохо знаю толстовство, а этическая составляющая нового мировоззрения очень важна, и потому мы не можем ограничиться несколькими догмами. Нужен серьёзный литературный труд, где бы было увязано "Непротивление" Толстого с нашей этикой".
  "Я этот труд уже начал. Литература по Толстому у меня есть. Если не успею, - пусть кто-то из наших завершить начатое мной", - сказал дед.
  Все поняли, что подразумевает старец под словами "если не успею" и за столом воцарилась неудобная тишина. Обстановку разрядил Иван. Он сказал:
  "Деденька, ты не возражаешь, если и в этом я стану твоим учеником? Ты познакомишь меня со своими наработками и продолжишь писать свой труд, а я параллельно начну изучать те материалы по Толстому, которые у тебя есть?"
  Дед кивнул в знак согласия, и за стол вернулась атмосфера радостного интеллектуального творчества, когда люди, с полуслова понимающие друг 298 друга, творят новое и при этом физически ощущают - как их интеллекты складываются.
  Оксана возразила Ивану:
  "Нет, брат. Тебе теперь будет не до теоретических разработок. Текущая политика полностью поглотит тебя. Так что давай-ка я лучше займусь теоретической этикой диалектико-метафизического дуализма. - Дед возразил, - А что вам, помещает работать вместе. А жизнь нам подскажет: кто возьмёт на себя в этом деле руководящую роль". - На этом и порешили.
  Затем Оксана кратко подвела итоги собранию и предложила перейти к свободному общению. В комнате стало шумно. Пётр Александрович беседовал с дедом, Оксана - с матерью, а Каретников подсел к Ивану и спросил:
  "Расскажи: как твои карьерные дела идут?"
  "Хорошо идут, - улыбнулся на вопрос Иван. - Мне уже намекают, что пора мне возглавить комсомольскую организацию всего завода. Если предложат, я, конечно, соглашусь", - ответил он.
  "Тебе необходимо семьёй обзавестись, - сказал Каретников. - Коммунисты любят, чтобы у их товарищей семейные дела были налажены".
  "Да и в этом плане я намёки получал, - согласился Иван. - Вот теперь думаю".
  ___________________
  Ивана вполне удовлетворяла его личная жизнь. Римма была безотказна и Иван, с возрастом приобретая опыт в половом общении, всё более и более с каждым разом испытывал наслаждение от секса с Риммой. На лице её, у глаз, образовались морщинки, которые уже невозможно было скрыть, но тело всё также оставалось молодым. Вид женских пропорций действовал безотказно - волновал и возбуждал Ивана. Но теперь к возбуждающим элементам прибавился ещё и вкус любимой женщины.
  В Парголове, когда он пацаном бегал по берегу реки и собирал тёмного цвета большие плоские ракушки, для того, чтобы использовать их как камешки, бросая вдоль поверхности реки и считая сколько раз те, прежде чем погрузиться в воду, отскочат от неё. И вот, собирая их, Иван обратил 299 внимание, что некоторые ракушки лежат в воде приоткрытыми. Однако, как только рука человека их касалась, - мгновенно закрывались. Любопытство толкнуло Ивана на хитрость. Уж очень хотелось заглянуть что там - внутри между двумя половинками находится. Вот он и придумал, до того, как коснуться ракушки рукой, лезвие перочинного ножа погружать между её створками. Затем ему удавалось, не без труда, раскрывать её. Он увидел там покрытые слизью розовые складки нежнейшей материи. И вот как-то, когда Римма в ожидании любовного наслаждения лежала перед ним вся распластавшаяся, он двумя пальцами раздвинул, покрытые волосиками, женские губки и увидел там такое же, - что и у того речного моллюска. Он не удержался и поцеловал тело этого "моллюска". Неожиданно, но вкус его понравился Ивану и с тех пор он уже не мог, до того, как та часть его тела, которая была предназначена для этого, ни проникнет в любимую, не мог не исцеловать, не изласкать её, пытаясь языком углубиться как можно дальше. От этого Римма стонала, а иногда даже визжала, а бывало - так просто захватывала голову партнёра обеими руками и с силой прижимала её к себе, как будто помогала иванову языку проникнуть в неё ещё глубже, глубже... Позже Иван узнал, что люди уже успели дать этому, казавшемуся противоестественным способу любви, название - минет. Высшим наслаждением для Ивана стал обоюдный минет. Римма устраивалась сверху и Иван мог видеть как надвигается на него так любимое им место женского тела. Мгновение - и сначала губы, а затем язык сливались воедино с этим местом, а ни с чем не сравнимые вкусовые ощущения так усиливали его возбуждение что... Когда же она брала в рот его, звенящий от натуги член, восторг любви охватывал его такой, что он готов был с головой погрузиться в любимое тело и исцеловать его изнутри.
  300 Как-то по радио Иван услышал русский романс. Его пела женщина. И как пела!
  "Не уходи, побудь со мною...
  Я поцелуями покрою
  Уста и очи, и чело...
  Я так давно тебя люблю,
  Тебя я лаской огневою
  И обожгу, и утомлю...
  Пылает страсть в моей груди.
  Восторг любви нас ждёт с тобою.
  Не уходи, не уходи".
  Каково же было удивление Ивана, когда он узнал, что слова этого романса написал мужчина. Он как мог пропел этот романс Римме и спросил:
  "Верно ли описаны твои чувства, когда ты со мной?"
  Она подтвердила, что верно.
  "Значит это и есть любовь?" - продолжал он допытываться. Римма ответила не сразу:
  "Не совсем. Телесной любви мало для того, чтобы можно было сказать: я по-настоящему люблю".
  "А что же ещё нужно?"
  "А на это я тебе ответить не могу. Не знаю", - сказала женщина.
  С этого разговора Ивана не покидала, ставшая навязчивой, идея найти или даже самому выработать определение этого понятия. И он справился с поставленной задачей. Сначала родилась первая строка этого определения:
  "Любовь - это осмысленное половое влечение".
  301 Иван рассуждал так: если идёт речь о любви человеческой, то нельзя забывать о том, что отличает человека от животного - нельзя забывать о человеческой способности к умственной деятельности.
  "Вот почему у человека влечение к другому полу должно быть осмысленным. Иначе это будет не человеческая любовь, а звериная", - сделал он окончательное заключение.
  Как-то на работе, разговаривая с секретарём заводского Парткома, уже пожилым человеком, Иван спросил его: любит ли он свою жену? Тот пожал плечами, подумал и сказал:
  "Я привык жить с ней вместе. Когда её нет дома - становится как-то неуютно. Я просто физически ощущаю её отсутствие".
  После этого разговора к определению добавилось ещё несколько слов. А уж после того, как он женился и прожил с женой десять лет и у них родились два прекрасных, здоровых мальчугана, определение приобрело свой окончательный вид:
  "Любовь половая между мужчиной и женщиной - это осмысленное половое влечение, переходящее в привычку к совместной созидательной жизни в которой благо любимого становится твоим благом; и в которой сначала зарождается, а затем всю жизнь крепнет чувство ответственности перед объектом любви".
  Слово "созидательной" явилось в определение последним. Уже в преклонном возрасте Иван, просматривая свои бумаги по теории этики ДМД, натолкнулся на собственную фразу, представляющую из себя вопросы: может ли чиновник, который за свою жизнь гвоздя не вбил, по-настоящему любить женщину? А женщина, которой не пришлось в жизни ничего сделать своими руками такого, что послужило бы другим людям; то есть создать годный к потреблению продукт? Ответ: такие люди неполноценны, поэтому и любовь у них неполноценна.
  -------------------------------
  А вот как Иван женился: дочери Риммы Ольге или Олюньке, как мать её называла, в 1968 году исполнилось тринадцать. У Ивана отношения с ней складывались хорошие. Он иногда гулял с девочкой во дворе; это когда Ольга была ещё маленькой и её нельзя было отпускать одну на улицу. Водил он её в зоопарк, в планетарий, цирк. Вобщем - они дружили. Иван, как умел, помогал девочке в развитии: решал с ней школьные задачки, читал ей 302 книжки. У неё обнаружились наклонности к танцу и Иван отвёл её в хореографический кружок при районном доме пионеров.
  Как-то раз, когда Ольга была в школе, а Иван и Римма, насытившись интимным общением, лежали в постели, Римма сказала:
  "Меня Олюнька беспокоит".
  "И чем же она тебя беспокоит?" - спросил Иван.
  "В ней уже начинает просыпаться женщина. И это я вижу. Ведь я тоже женщина, только опытная. Я вижу: как она стала смотреть на мужчин; по особенному смотрит - по-женски. Боюсь я за неё. Вот встретит какого-нибудь придурка, их же так много у нас. Забеременеет, не дай бог, ну и всё - вся жизнь наперекосяк пойдёт".
  Римма повернулась на левый бок. Обняла Ивана, правую ногу положила на него так, что бедро легло на гениталии, а в ухо прошептала, как будто стесняясь того, что шепчет:
  "Тебе же всё равно жениться надо, детей заводить. Так возьми её. Она будет красивой женщиной - это видно уже теперь, да и не глупая она, ты знаешь. Меня в дрожь бросает, как подумаю, что ей с мужиком не провезёт. Это же какое для бабы несчастье!"
  Иван, размышляя над предложением Риммы, вспоминал как года два назад, когда они с Ольгой вернулись домой после похода в планетарий, он прилёг на диван. Риммы дома не было. Девочка, видимо, занялась какими-то своими делами, а он задремал на мягком ложе. Очнулся и обнаружил склонённое над ним девчоночье лицо.
  "Чего тебе?" - спросил Иван.
  Ольга смотрела на него как-то совсем по-взрослому и молчала. Затем неожиданно чмокнула его прямо в губы и заявила:
  303 "Я тебя люблю!"
  "Вот тебе и на, - мелькнула тогда у Ивана мысль, - а девочка-то уже выросла".
  Он попытался встать с дивана, но, в то же мгновение, девчонка выпрямилась во весь рост, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.
  Иван тогда ничего не стал рассказывать Римме и Олюнька, видимо, молчала. Так этот случай и забылся бы окончательно потому, что никаких проявлений активности в этом направлении со стороны девочки больше не последовало. А Иван так и не нашёлся чем ответить ей на её поступок и потому просто молчал. И вот теперь её мама выступила в том же духе, мол, "полюби мою дочку и возьми её в жёны". Тогда-то Иван и решил рассказать о случившемся уже два года тому назад, чем очень обрадовал Римму.
  "Ах, как хорошо! Вот, видишь, она, можно сказать, уже согласна".
  "Я ничего сейчас тебе не могу ответить на твоё предложение, Риммочка, - сказал Иван. - Я должен всё обдумать. - и, после паузы, добавил. - А как же ты? Это значит мы должны будем расстаться?"
  "Да что я - мне, главное, Олюньку пристроить, горячо заговорила Римма - И складывается всё хорошо, видишь?! Тебе жениться нужно, а девочка-невеста - вот она рядом. И уже любит тебя. Я уверена - она будет тебе хорошей женой".
  "Откуда такая уверенность?" - спросил Иван. Однако, на этот вопрос он ответа не ждал. Вопрос прозвучал для того, чтобы заполнить паузу и дать возможность ему сообразить - что делать; нужно было оценить обстановку, всё взвесить. Но ничего путного в голову не приходило и Иван честно признался любимой женщине:
  304 "Я не знаю, что тебе ответить. Да она же ещё совсем маленькая - ей всего-то пятнадцатый год пошёл".
  "О, ты не знаешь женщин, а я вижу, что с ней происходит. Сама через это прошла и вот теперь так страшно за неё. Соблазнит её какой-нибудь мерзавец и всё - жизнь под откос. - Римма замолчала. И, через некоторое время, уже в иных интонациях - просительно успокаивающих, добавила. - Страшно мне за неё. Впрочем, я тебя не тороплю с ответом. Как я могу тебя торопить. Я же понимаю: как трудно тебе принять решение. Думай, мне ничего не остаётся, как ждать".
  Дома Иван не переставал размышлять:
  "А как же Римма? Сможет ли она, как женщина, смириться с тем, что её любимый мужчина теперь - с её дочерью? Тем более, что мне предстоит бывать часто рядом с ней. Я стану к ней ещё ближе, но буду теперь уже недоступен. Впрочем, почему я за неё что-то решаю. Она же мне сама это предложила, а не я ей. Если предложила - значит всё взвесила".
  Мужское воображение уносило Ивана в ранее даже немыслимую для него сторону. Он знал тело зрелой женщины. А каково тело девочки-девушки?
  "Наверное - маленькие упругие груди, кожа как бархат, нежный девичий пушёк на лобке, а там - в самом сокровенном месте, что там? А какова она на вкус?"
  Этими мыслями он доводил себя до такого возбуждения, что его член напрягался до крайностей, а семенные железы - его яички, начинали болеть. Ноющая боль в них утихала только тогда, когда он искусственно освобождался от накопившейся в них жидкости. Разрядка наступала быстро - после нескольких возвратно-поступательных движений собственной рукой 305 струя ударяла из всё ещё возбуждённого члена с такой силой и в таком количестве, что удивляло даже самого Ивана. Жидкости накапливалось так много, что создавалось впечатление будто он писает спермой. После разрядки ему, наконец, удавалось обуздывать своё воображение и он засыпал, ну точно так, как в юности после первого опыта мастурбации: он кончал, наслаждался ощущениями оргазма и тут же засыпал. Примерно с неделю Иван никак не мог принять решение как ответить Римме на её предложение. В конце недели он решил всё-таки подчиниться чувствам. Он ощущал, что ему хочется начать жить половой жизнью с девочкой; и было решено дать согласие.
  Он увидел, что Римма искренне обрадовалась его положительному решению. На его вопрос:
  "А как же Уголовный кодекс? Статья о растлении малолетних? Ведь она же ещё несовершеннолетняя".
  Римма, незадумываясь, ответила, правда, при этом возвысила голос:
  "Да кто будет об этом знать: только мы трое. А через три года вы просто оформите брак. Нужно только позаботиться, чтобы она не забеременела преждевременно!"
  Этот рационализм любимой женщины несколько озадачил Ивана:
  "Как она может так невозмутимо отдавать свой объект наслаждения другой? - Спрашивал он сам себя. - Пусть даже родной дочери. Выходит, что настоящая женщина всегда сначала мать, а уж затем любовница", - сделал он вывод и этим несколько успокоил себя, успокоил свою ревность. Он ревновал Римму к её дочери.
  306 "Она так любит свою дочь, что готова пожертвовать нашими отношениями, - сделал он вывод. - Она отличная мать, а я мерзавец, коль меня задевает то, что у Риммы на первом месте её дочь".
  Иван так закрутился на работе, что его первый любовный контакт с Ольгой состоялся только через полгода. Всё устроила Римма, видимо потеряв терпение. Иван, как обычно это бывало, пришёл к ней, но Римма его к себе не допустила. Она только предложила ему помощь в деле освобождения от накопившейся семенной жидкости и сделала это блестяще. Расстелив простыню на полу, она поставила его на неё и буквально приказала стоять так, как он стоит и ничего без её разрешения не делать. Он подчинился. Она подошла сзади. Расстегнула и спустила брюки, затем трусы. Прижавшись к нему нижней частью своего тела, тоже обнажённого, рукой так активно промассировала возбуждённый пенис, что мгновенно наступила разрядка.
  "Ну, вот, - сказала она, - теперь твоей голове твои чувства не помешают. Скоро из школы придёт Олюнька. Делай всё аккуратно, в своих поступках руководствуйся, прежде всего, своим разумом и её реакциями. Вот тебе импортный презерватив. Он надёжный, не то, что наши, - не подведёт. Я уйду до завтрашнего утра. А вы уж тут без меня".
  В последней фразе его возлюбленной Иван уловил грусть. Впрочем, вполне возможно, что это ему померещилось. Он подумал:
  "Она меня всему научила для того, чтобы устроить судьбу своей дочери. Так получается".
  
  
  Ольга пришла из школы в два часа дня. Иван лежал на диване и пристально вглядывался в неё. Привычно бросив свой портфель в угол 307 комнаты, она зашла за ширму и переоделась: сняв школьную форму и облачившись в простенький домашний халатик. Девочка сразу ощутила необычность в поведении Ивана Олеговича. Так в последний год она стала его называть. Её охватило необъяснимое для неё самой волнение. И оно усилилось тогда, когда он, встав с дивана, подошёл к неё и взял её за руку.
  "Есть хочешь?" - спросил он. И в этом вопросе ничего не было удивительного: несколько раз ему приходилось кормить ребёнка, пришедшего из школы, когда мать бывала чем-то занята.
  "Нет, - ответила она, - я в школе пообедала. И, в свою очередь, спросила. - А где мама?"
  "Мама на работу ушла", - был ответ.
  "Она же сегодня выходная", - удивилась девочка. Иван неопределённо пожал плечами.
  "Не знаю. Наверное - вызвали".
  Девочка подошла к тумбочке, на которой стоял телевизор, и включила его. А Иван подойдя, отключил звук, и вновь взял девичью руку в свои. Она не сопротивлялась, но удивлённо смотрела на дядю Ваню. Он наклонил голову и поднёс её руку к своим губам. Девичья рука попыталась высвободиться, но не очень активно и потому осталась в плену мужских рук.
  "Я тебя люблю", - прошептал Иван, одновременно поцеловав её руку.
  Иван понимал, что в первый раз главное - не напугать девочку. Делать только то, что она хочет, к чему она себя уже сама подготовила. И он старался следовать этому правилу. 308 Не выпуская её рук из своих, он увлёк девочку за собой на диван. Она не сопротивлялась, продолжая удивлённо смотреть на него. Перед тем, как усадить её на диван, он снял с неё халатик и она осталась перед ним в одних трусиках. Диван был раскладным и Иван, одной рукой продолжая держать Ольгу за руку, другой с грохотом разложил диван, сделав его двуспальным.
  "Ты будешь моей женой?" - спросил он, продолжая увлекать девочку на ложе.
  Она молчала, но подчинилась ему и улеглась на диван полностью. Как только её голова коснулась подушки - она закрыла глаза. То, что произошло дальше, потом - когда они вместе это вспоминали, позднее веселило их обоих. Ольга в тот момент так, видимо, разволновалась, что её начала бить крупная дрожь. Иван растерялся и даже немного испугался, но затем взял себя в руки и стал успокаивать девочку.
  "Ну, что ты? Если не хочешь - мы не будем".
  Говоря это, он продолжал её целовать. Целуя её тело, дошёл до лобка с нежными волосиками. Отметил для себя: "У Риммы они жёсткие". Пошёл дальше и вот тут ощутил её запах. Как только это произошло - его охватило такое желание, что остановиться он уже не мог. Девочка, однако, продолжала дрожать. Эта дрожь, свидетельствовавшая об испуге ребёнка, охладила его страсть и он вновь спросил:
  "Ну, что ты, что ты? Может быть не нужно?"
  "Нет, нужно!" - вдруг неожиданно твёрдым голосом возразила Ольга и, обняв его руками, всем телом прижалась к нему, успевшему уже тоже раздеться.
  309 Какой там презерватив! Он забыл обо всём. Его член неожиданно легко вошёл в неё. И никакой крови не было. Позже Ольга объяснила ему, что она сама проделала с собой то, что должен был сделать её первый мужчина. Она сама с помощью толстой, отполированной эбонитовой палочки с надетым на неё презервативом, прорвала свою девственную плеву. Сделала она это уже за год, как у неё появился первый мужчина, то есть за год до сегодняшнего дня. А затем довольно-таки часто использовала этот, сконструированный ею, инструмент для имитации интимной жизни.
  Благодаря тому, что Римма недавно освободила его от накопившейся семенной жидкости, и потому количество спермы значительно уменьшилось; благодаря этому он сумел уловить момент начала эякуляции и кончил не в Олюньку.
  Затем они лежали и молчали, и оба рассматривали потолок. Он ощупью отыскал её руку. Она ответила на его поиски и когда их руки сплелись в замке так, что его пальцы находились между её пальцами и наоборот, он спросил:
  "Ты будешь моей женой?"
  "Да, - уверенно согласилась молодая женщина, - я стану твоей женой, милый".
  Последнее слово прозвучала совсем по-взрослому. У Ивана мелькнула мысль:
  "Оказывается, девочки в одно мгновение могут становиться женщинами".
  ---------------------------------
  Каретников с нетерпением и волнением ждал от Найдёнова реакции на книгу Евстратия Никифоровича "Какой хотел видеть Ленин Россию". Ждал, 310 волновался, а читатель всё не подавал о себе вестей. Каретникову уже не раз приходила мысль: просто взять и поехать к Найдёнову на дачу, без приглашения. Но он сдерживал себя и ждал.
  Обычно то, чего очень ждёшь, случается совсем неожиданно. И вот однажды в одной из лабораторий Института психиатрии на рабочем столе её заведующего зазвонил телефон.
  "Олег Павлович?" - раздался в трубке знакомый голос.
  "Да, я вас слушаю", - весь напрягшись в ожидании чего-то очень важного для себя, которое вот сейчас должно случиться, ответил Каретников.
  В трубке зазвучал мягкий, спокойный, доброжелательный голос и у Каретникова отлегло от сердца.
  "Я ознакомился с представленными вами материалами и хорошо бы нам их обсудить. Как вы думаете?"
  "Конечно, Владимир Михайлович, я согласен их обсудить с вами", - сразу согласился Каретников.
  "Хорошо. Милости прошу ко мне в следующее воскресение, и чем раньше приедете - тем будет лучше. Будем вдвоём. Нам никто не помешает".
  И ещё раз Каретников ощутил - какой тяжести камень свалился у него с души. Однако, тем не менее, три дня до воскресения прошли в каком-то тоскливом ожидании.
  ---------------------------------
  Хозяин встретил гостя радушно, не смотря на ранний час. Каретников приехал на первой электричке.
  "Прошу, Олег Павлович, проходите. Чайку с дороги выпьете?" - спросил гостя Найдёнов, указывая ему путь на кухню.
  311 "С удовольствием", - согласился гость, прислушиваясь к интонациям хозяйского голоса, с помощью анализа которых, психолог пытался разгадать содержание предстоящего разговора. Интонации ничего плохого не предвещали.
  Найдёнов заговорил по существу сразу, как только начал разливать чай.
  "Это надо же - насколько людям проще верит, а не знать. И как они стремятся к тому, чтобы уверовать. Вот и я верил в гений Ленина. Я верил, зная его очень поверхностно - по высказываниям третьих лиц. Книга раскрыла мне глаза, освободила мой мозг от этого обволакивающего его тумана под названием "вера". Спасибо автору. С его помощью я понял, что нужно не верить, а знать".
  "Знать всё невозможно", - вставил реплику Каретников.
  "Я не об этом. Нужно знать: что такое вера, а всё знать, согласен, невозможно".
  "Что такое вера?" - повторил вопрос Каретников и замолчал, задумавшись.
  "Не мучьте себя - неприятно, когда в голове сидит не решённая задача. Я вам помогу. Я, кажется, нашёл определение этого понятия. Я думаю, что вера - это такой умственный приём, с помощью которого человек гипотезу волевым порядком принимает за истину. Я успел почитать философские тетради Ленина. Он там пишет, что критерий истины - опыт, практика. И тут же себе противоречит, заявляя, что марксизм истинен. Где в мире был проведён удачный опыт установления коммунизма Маркса? Нигде! Не было такого опыта у человечества! Вот и получается, что у Ленина не было права заявлять об истинности марксизма. Выходит, что он тоже всего-навсего уверовал в марксизм, то есть волевым порядком принял его за истину".
  312 "Без веры всё-таки жить невозможно", - Каретников всё-таки умудрился вставить в поток найдёновских слов своё.
  "Верно! Невозможно! Согласен! Но, размышляя над этим феноменом, я пришёл к выводу, что вера вере - рознь. Я понял, что бывает религиозная вера и научная вера. И понял, что религиозная вера - вещь вредная как в быту, так и в решении общечеловеческих задач. Вот вы как свои брюки гладите? Чем?"
  Каретников удивлённо посмотрел на собеседника, но ответил:
  "Беру утюг, ставлю его на газ, грею его, а потом через тряпочку парю брюки".
  "Вот, вот, - явно обрадовался Найдёнов, - греете на газе утюг. Это хорошо, а то сейчас всё электрическими гладят. Но ведь прежде чем взять утюг с газа вы степень его нагрева проверяете? Так?"
  "Да, плюну на палец и - к утюгу. Если зашипит - можно гладить".
  "Ага, - продолжая чему-то веселиться,обрадованно вскричал Найдёнов. - Вот это и есть проверка опытом. Если схватите утюг без проверки, а он окажется горячим - знаете что будет. Ту же самую схему перенесите теперь на вопросы общечеловеческого значения. И поймёте, что пока гипотеза не проверена на опыте, она остаётся гипотезой. А стоит вам гипотезу - что данный утюг холодный, принять волевым порядком за истину, а он окажется горячим - тут же будете наказаны, обожжётесь. Вот мы с марксизмом и обожглись. Марксисты стали вдалбливать нам, что их учение не гипотеза, а истина и все мы как бараны пошли за ними строить гипотетический коммунизм и теперь сидим с этим в дерьме. Вот, а размышляя дальше, я нашёл определение понятия "научная вера", - он взял с кухонной плиты, по всей видимости, заранее приготовленную тетрадь и прочёл: "Научная вера" 313 - это такая вера при которой человек из ряда гипотез по одному и тому же вопросу выбирает одну, делает её рабочей и на опыте проверяет её истинность или ложность.- Он замолчал и уставился на Каретникова, но тот тоже молчал. Тогда Найдёнов продолжил. - И вот людям нужно научиться не допускать в процессе своего мышления чтобы научая вера переходила в религиозную. А Ленин с этим не справился и уверовал в марксизм, как верят в Триединого бога наши христиане, то есть он уверовал в марксизм по религиозному".
  Найдёнов замолчал и уставился на Каретникова. Теперь он явно с нетерпением ожидал: что тот скажет. Каретников заговорил минуты через две.
  "Феноменально! Я не знаю истории философии, но, мне кажется, что вы, Владимир Михайлович, сделали великое открытие в этой области".
  "Ну уж, - просиял Найдёнов, - вы мне льстите".
  "Ничуть, - не согласился с ним Каретников. - Всё гениальное - просто. Вот и вы сделали простое гениальное открытие. У меня есть знакомый профессиональный философ. Я его спрошу".
  "Хорошо, - продолжая улыбаться, сказал Найдёнов. - Спросите и мне доложите о результатах, а сейчас пойдём прогуляемся по воздуху".
  Мужчины вышли из дома и направились по тропинке, ведущей в сосновый бор. По этой хорошо утоптанной тропинке Каретников в прошлый раз катался на велосипеде.
  "Ленин нам оставил, вместо диктатуры пролетариата, диктатуру партийных чиновников, а я долгое время был инструментом этой диктатуры, в чём и раскаиваюсь", - заявил Найдёнов, когда они входили в лес.
  314 "Вы говорите словами одного моего хорошего друга. Просто слово в слово похоже!" - не смог скрыть своего восторга Каретников.
  "Да? Тогда познакомьте меня с ним. В наше время очень важно иметь рядом человека, который думает как ты".
  "Придётся, придётся познакомить вас!" - тоже радостно ответил Каретников. У него окончательно свалился с души камень, который давил на неё всё время ожидания результатов прочтения Найдёновым книги Тёмкина. Когда они уже, возвращаясь с прогулки, подходили к дому Каретников спросил:
  "А перед кем вы собираетесь каяться?"
  "Что?" - не понял Найдёнов.
  "Только что вы сказали, что раскаиваетесь, что были инструментом партийно-чиновничьей диктатуры. Верующие в бога люди каются перед ним, а вы же не верите, так перед кем вы собираетесь каяться?"
  "Перед своей совестью", - был ответ.
  Дома Найдёновым овладело такое восторженное настроение, такая радость охватила его целиком и он до того воодушевился, что извлёк из ящика комода трофейную губную гармошку и сыграл на ней Каретникову марш "Прощание славянки". Каретников от души хлопал в ладоши исполнителю до тех пор, пока они ни заболели. Воодушевление переполнило обоих мужчин. Старший из них вдруг понял, что обрёл смысл жизни и теперь не просто будет доживать свой век, а младший - что обрёл старшего друга.
  Такая восторженная оценка Каретниковым философских выкладок Найдёнова натолкнула последнего на мысль о необходимости разговора с генералом.
  315 Он не стал откладывать задуманное и позвонил генералу прямо на следующий день - в понедельник. Генерал ответил сразу, как будто ждал этого звонка.
  "А, Василий Михайлович, долго жить будете. Я только что вас вспоминал"
  "Да?! - Обрадовался Найдёнов. - Вот и хорошо, что не забываешь сослуживцев. А я хочу записаться к тебе на приём".
  "Зачем же так официально. Какой "приём". В любой день подходи в бюро пропусков, звони мне и - милости прошу - тебя сразу пропустят. - И, сделав паузу, генерал спросил. - Так когда пожалуете?"
  "А прямо завтра и пожалую", - не задумываясь, ответил Найдёнов.
  "Если так, то я прямо сейчас вам пропуск закажу. Так что подходите, берёте пропуск и поднимаетесь ко мне. Надеюсь, не забыли, где я обитаю?"
  "Не забыл, не забыл. До свидания, до завтра".
  Положив трубку на рычаги аппарата, Найдёнов подумал: "А вот этот телефон уже пора менять - старый, чёрный, тяжёлый и диск набора заедает. Недавно в магазине видел приличные аппараты, с такими приятными обтекаемыми формами; пластмасса блестит, как отполированная и цвет любой можно выбрать. Польского производства. Интересно, наши-то что: не умеют выпуск телефонных аппаратов наладить? Или это искусственная кооперация в рамках Совета экономической взаимопомощи?" - вопросы остались без ответа, а Василий Михайлович отправился колоть дрова. На прошлой недели привезли уже напиленных. "Хорошие дрова - одна берёза".
  -------------------------------------------
  Генерал встретил Найдёнова в коридоре и сразу провёл в свой кабинет через отдельную дверь - минуя приёмную. Сегодня генерал был одет в 316 гражданский костюм с галстуком. Но от этого его внешний вид не проиграл. Выглядел он всё также представительно. Седина тронула его виски. Волевой подбородок, высокий лоб и ясные, умные глаза. Стройная фигура, упакованная в дорогой костюм, наталкивала умного наблюдателя на вывод о том, что этот человек и с физкультурой дружит.
  "Большинство наших генералов - безобразно брюхатые. Много едят и мало двигаются. Живут в брюхо Да и мужиками, наверное, уже прекратили быть. А этот другой", - отметил про себя Найдёнов.
  "Чай, кофе?" - привычно спросил хозяин кабинета. - Мы теперь по западным меркам пытаемся жить", - пояснил он свой вопрос.
  "Нет, спасибо, пойдём, лучше, прогуляемся. Погода хорошая", - сказал Найдёнов и многозначительно посмотрел на товарища. Их взгляды встретились и от того, что Найдёнов не отвёл глаза, а продолжал смотреть на генерала, как будто мысленно пытаясь сообщить ему что-то, тот понял, что разговор предстоит интересный.
  Они вышли на Литейный проспект. На перекрёстке Литейного и улицы Войнова перешли на противоположную сторону и пошли по Литейный мосту. Нева мощно несла свои свинцовые воды в Балтийское море и делала это уже, видимо, не один миллион лет. Но и люди тоже делали. Вот, одели её в гранит, построили город на её берегах, перебросили через неё мосты. Только как-то уж очень тяжело у них это получалось. На костях Пётр I выстроил свою новую столицу. А вот теперь новые власти наполняли людской кровушкой и так полноводную Неву. Ходили слухи, что из вновь выстроенного здания ленинградского НКВД канализация была выведена прямо в Неву и в 1937 году стоки этой канализации были густо окрашены в красный цвет.
  317 "В прошлый раз ты меня попросил искать выход из того положения, в которое попала страна в которой нам с тобой выпало жить, - заговорил Найдёнов. - Так вот, к чему за это время я пришёл". И Найдёнов подробно рассказал о том какую книгу ему посчастливилось прочесть и какие выводы он сделал. Друзья медленно двигались по мосту. Когда его миновали, - свернули налево и пошли по набережной. Генерал слушал внимательно, не перебивая. Никаких наводящих вопросов не задавал. Когда Найдёнов умолк, генерал остановился, облокотился на гранитный парапет и, глядя на линию дворцовых зданий на противоположном берегу, сказал:
  "Вот как глубоко вы копнули. Не улучшать, совершенствовать социализм собираетесь, а вообще от его строительства отказаться думаете. Я правильно вас понял?"
  Найдёнов растерялся. Он не был готов к ответу на такой вопрос. Но, подумав, согласился:
  "Если марксизм-ленинизм ошибочен, то нам деваться некуда - нужно возвращаться к капитализму, иначе все сгинем. Сейчас мир расколот. Карибский кризис показал, что все мы ходим по лезвию бритвы. Нужно сделать мир единым, а лучше капитализма, который Октябрьская революция цивилизовала, я ничего не знаю".
  "Ага! Значит не напрасно трудились марксисты. Они всё-таки цивилизовали остальной мир", - обрадовался Хорохорин.
  "Да, без всякого сомнения. Они высоко подняли достоинство пролетариата. И западные капиталисты так зауважали его, что и условия труда улучшили, и рабочий день сократили, и платят им прилично", - уточнил свою мысль Найдёнов.
  318 "А всё-таки наши нарубили дров. Идиотизм какой-то: бей своих, чтобы чужие боялись. Мне тут недавно пришлось с делом Тухачевского познакомиться", - генерал замолчал, видимо обдумывая что говорить дальше. Найдёнов некоторое время подождал, но, так и не дождавшись продолжения, спросил:
  "И что из этого дела ты узнал?"
  "А узнал я вот что: оказывается, уже в 1931 году у нас велись разработки двигателей для реактивных самолётов. Вон там, - и генерал рукой показал в сторону Петропавловской крепости, - в одном из казематов была устроена гидродинамическая лаборатория (ГДЛ), где и велись эти работы. По армии был приказ от 15 июля 1931 года за номером 49 дробь 22 согласно которому эти работы и люди их проводящие перешли в непосредственное подчинение начальнику вооружений РРКА маршалу Тухачевскому. В 1932 году Тухачевский писал, что испытания жидкостных реактивных двигателей к самолётам идут успешно. В 1933 году уже были сделаны двигатели ОРМ-50 и ОРМ-52. В 1934 - вначале 1938 годов созданы двигатели ОРМ-53 и ОРМ-102. А в 1937 году Тухачевского шлёпнули. Что происходит с делом если тот, кто это дело возглавил, погибает? - Спросил генерал и сам ответил. - Это дело начинает чахнуть. Конечно, остались учёные. Такие как Глушко В.П., например, но дело, после гибели Тухачевского замерло. И поэтому на боевой самолёт этот двигатель был поставлен только в 1942 году. Если бы Тухачевского не оклеветали, а затем не убили бы, то, вполне возможно, к июню 1941 года у нас были бы самолёты с реактивными двигателями. А что такое скорость в воздухе? Это господство там!" - последнее предложение генерал почти прокричал, Видно было - как он взволнован.
  319 Найдёнов слушал, молчал и в знак согласия кивал головой. Когда расставались, генерал сказал:
  "Очень на вас рассчитываю, Владимир Михайлович. Найдите для нас пути вывода страны из тупика. А то, что мы в тупике, - теперь для меня ясно окончательно".
  Друзья распрощались как обычно без лишних сантиментов - просто пожали друг другу руки и разошлись.
  ------------------------------------
  Дебаты о принятии (непринятии) Владимира Михайловича Найдёнова в компанию затянулись далеко заполночь; так далеко, что Каретникова пришлось оставить ночевать. Устроили его в комнате Ивана, и они ещё целый час обсуждали этот вопрос вдвоём. Утром следующего дня компания собралась на полчаса, чтобы принять решение. Все выступили "за", кроме Петра Александровича Бута, который не мог забыть чекистам того, что они ещё до войны расстреляли директора Адмиралтейского завода. Того директора, который давал путёвку в жизнь Буту-старшему и которого он по-настоящему оплакивал когда, после ХХ съезда КПСС, узнал судьбу своего наставника.
  "Они не люди. Это машины убийства. Циничные, безжалостные, высокомерные, лживые во всём и даже среди своих ловкая ложь ими приветствуется", - почти кричал Пётр Александрович, разгорячённый темой.
  Так как когда-то негласно было установлено, что любой вопрос в компании требует консенсуса, то обсуждаемый вопрос был оставлен без разрешения. Каретников спешил на работу, а Оксана с Иваном, спустившись в свою квартиру, решили между собой, что продолжат убеждать отца в том, что нельзя всех чекистов мазать одной краской.
  320 "Там служат разные люди. Тем более, что Каретников сказал же, что он раскаивается и раскаивается искренне. А такой квалифицированный психиатр вряд ли ошибается в оценке. Кроме того, Найдёнов уже о нас знает. И если даже он интригует, то можно попытаться его перевербовать, что ли. Ведь истина одна, а если так, то сама реальность подтолкнёт его к нам, если он разумен. А, судя по его отзывам на книгу деда, это - так. Этот человек разумен", - данное последнее слово Оксаны, Иван воспринял как рабочую гипотезу, сказав сестре:
  "А разумен он или нет - это я определю только после того, как сам лично пообщаюсь с ним".
  "Есть, Ванечка, такое понятие, как выводное знание, - возразила брату Оксана. - Так вот, с помощью логики я пришла к выводу, что он разумен и, думаю, что не ошиблась".
  "Посмотрим, посмотрим, - продолжал сомневаться Иван. - Я буду счастлив, если ты окажешься права. Ведь это какая сила у нас тогда появится, если нам удастся заполучить такого человека. Я уверен - у него остались связи в этих кругах, с функционирующими гэбистами. А они у наших чиновников стоят высоко. Их мнение в кадровых вопросах имеет большое значение. Он для дела может быть очень полезен", - закончил свои размышления вслух Иван.
  -----------------------------------------
  В середине недели в квартиру Бутов позвонил по телефону Каретников. Он не представился, а сразу попросил позвать Оксану, и они минут пятнадцать обсуждали тему, которая для матери Оксаны - Анастасии Сергеевны оказалась очень важна и интересна. Они говорили о боге, о вере. Но так как разговор происходил по телефону, а что отвечал собеседник 321 дочери - Анастасия Сергеевна не слышала, то и не поняла многого, а расспрашивать дочь не решилась. Что поняла она точно, так это то, что её дочь с кем-то договорилась о встрече и что этот "кто-то" завтра к вечеру подъедет к ним.
  Так и произошло: где-то в 18 часов в дверь их квартиры позвонили. Анастасия Сергеевна открыла дверь и увидела на пороге уже знакомого ей Каретникова.
  "Здравствуйте, Анастасия Сергеевна. А что - Оксана Петровна дома?" - спросил мужчина, застенчиво при этом улыбаясь.
  "Дома, дома проходите, пожалуйста. Она ждёт. Это вы вчера с ней по телефону о боге разговаривали?"
  "Уточняю, Анастасия Сергеевна, мы не только о боге говорили. Мы говорили о вере в то, чего нам - людям познать не дано. Мы говорили о непознанном. А знаете, - остановился в прихожей гость, - я бы хотел пригласить вашу дочь на прогулку. Погода стоит удивительная: тихо, тепло, настоящее бабье лето. Спросите у неё. Если она согласится, то я бы внизу - у подъезда её подождал".
  "Хорошо, я мигом",- сказала женщина и скрылась за дверью.
  Каретников остался один в большой прихожей, где между двумя вешалками стоял стол с резными ножками тёмного дерева и столешницей, инкрустированной перламутром. Над столиком висело явно старинное зеркало, вглядываясь в которое, Каретников в левом верхнем углу разглядел цифры. Изображение было зеркальным и потому Каретникову пришлось расшифровывать надпись. У него это получилось. А когда он понял, что зеркало, было изготовлено в 1879 году, то подумал:
  322 "Это надо же! Зеркало сделали за два года до убийства Александра II. История!"
  В прихожую вернулась Анастасия Сергеевна и сказала, что Оксана с удовольствием прогуляется.
  "Очень хорошо, спасибо. Тогда я её жду внизу", - сказал Каретников, направляясь к выходу. Но в дверях остановился и, как бы спохватившись, добавил: - Позвольте распрощаться. Я уже после прогулки в квартиру подниматься не буду. Доведу Оксану Петровну до ворот и - домой".
  Ждать пришлось не долго. Оксана вышла из дома минут через пять после того, как Каретников спустился к дверям подъезда.
  "Олег Павлович!" - окликнула Оксана Каретникова уже стоя у ворот.
  "Как же я не заметил вас? - удивился он. - Как вы умудрились проскользнуть мимо меня?"
  "А я прошла с чёрного хода. У нас на кухне есть ещё одна дверь. Она выходит на другую лестницу. Вот я там и вышла, - пояснила девушка и спросила:
  - Куда направимся?"
  "А давайте прогуляемся по набережной Фонтанки. Люблю водную гладь. Она, когда на неё смотришь, успокаивает".
  "А вы что, взволнованы? - спросила Оксана и в тоне её голоса Каретников услышал игривые женские нотки.
  Они вышли на улицу Войтика. Оксана сказала, что при царе эта улица называлась Мясной. Они перешли через проспект Римского Корсакова и по набережной канала Грибоедова (бывший Екатерининский) прошли к Мало-Калинкину мосту и к реке Фонтанке.
  323 Погода, действительно, располагала к беседе - было тихо и тепло. Редкие здесь деревья уже окрасились в осенние цвета. Смеркалось и вот- вот должны были зажечься уличные фонари. Тихо и тепло - бабье лето. По набережной они медленно пошли в сторону Измайловского проспекта.
  "Оксана Петровна, - заговорил Каретников, - вы, как профессиональный философ, должны оценить то, что я сейчас вам расскажу. Недавно мне пришлось беседовать с Владимиром Михайловичем Найдёновым. Прочитав книгу Евстратия Никифоровича о ленинизме, он вышел на такие идеи, которые, мне кажется, достойны быть названы философскими..." И он рассказал о найдёновских определениях понятий "вера религиозная" и "вера научная". Оксана слушала внимательно, не перебивая. Когда же Каретников замолчал, она выждала некоторое время, чтобы убедиться, что собеседник высказался полностью, и заговорила:
  "Вы, Олег Павлович, сейчас рассказали такое, что меня очень порадовало. Я получила ещё одно подтверждение, что Найдёнов разумный человек и с ним нам всем необходимо сблизится для нашего же блага. Но, главное, - сближение с ним будет полезно нашему делу. Что же касается изложенной вами сейчас темы, то она очень важна и очень хорошо перекликается с моими мыслями в этом направлении. Всё это я ещё раз проанализирую, систематизирую и мы запишем выводы в наши конспекты. Сейчас же я постараюсь сформулировать свои идеи по данной теме. Прежде всего, констатируем: один из плюсов большевизма состоит в том, что он подорвал власть церкви. Мне недавно пришлось прочесть некоторые работы Виссариона Белинского. И врезалась мне в память одна цитата из него. Он там пишет: "В словах Бог и религия вижу тьму, мрак и кнут". Большевики 324 заменили один кнут другим. Это так, но это не значит, что, формируя новое мировоззрение, мы должны вернуться к старому кнуту, мраку и тьме".
  Они подошли к Египетскому мосту. Недавно отреставрированные сфинксы сверкали золотом их своеобразных головных уборов. Прогромыхал трамвай в сторону Варшавского вокзала. Мимо них прошла стайка старшеклассников, шумно смеясь и обсуждая какие-то свои проблемы. Оксана и Каретников пересекли Лермонтовский проспект и продолжили свой путь в том же направлении.
  "Феномен религиозного уверования могут объяснить две науки: это социальная психология и гносеология. Первая должна объяснить человеку, что его инстинктивное стремление не выходить из детского возраста всю жизнь есть не что иное, как проявление инстинкта самосохранения. Человек помнит чувство защищённости в детстве, когда сильный, добрый, ласковый отец опекает его - ребёнка во всём. И вот этот человек пытается в своём идеальном мире продлить это чувство защищённости с помощью своей фантазии. Он выдумывает для себя отца всех людей, то есть иллюзорное всесильное существо под названием "бог" и с помощью различных религиозных атрибутов (храмов, икон, запахов, звуков, специальных одежд служителей и прочего) делает существование выдуманного им существа почти реальностью. Тех же, кто сомневается, - он насилием принуждает не показывать эти сомнения. Вот откуда появляются "кнут, мрак и тьма". Наука гносеология или теория познания объясняет нам, что с помощью иллюзии или религиозной веры человек заполняет непознанное. Вы, конечно, помните какое неприятное чувство обуревает школьником у которого ну, никак не решается задачка. Вот это явление из того же ряда появляется в жизни взрослого человека, когда ему открывается мир, а вокруг - океан 325 непознанного. Жить и не уметь ответить на очень важные вопросы человеку тяжело и тут ему приходит на помощь его способность к отысканию замены нормального источника положительных эмоций - его искусственным заменителем. Наркотик вызывает ощущение счастья. В нашем случае человек заменяет знания религиозной верой и на этом успокаивается, ибо снимается неприятное ощущение от неспособности решить жизненные задачки. Так что Маркс не совсем был неправ, когда заявлял, что религия - есть опиум для народа. Если продолжить рассматривать этот образ, то можно понять - в чём Маркс не прав. На определённом уровне развития человеку наркотик необходим (в разумных количествах, конечно). Итак, человеку, чтобы жить, необходимо уметь всё объяснить иначе - стопор. Он много чего не сможет делать. Вот, например, наши предки, попадая в грозу, объясняли это явление тем, что Илья-пророк катит на своей колеснице по небу и мечет молнии и гремит громом. И всё становилось понятно и можно даже в грозу, помолясь, продолжать дело делать. И так во многом".
  Оксана замолчала, перехватив взгляд Каретникова, который рассматривал открывшиеся взгляду голубые купола Измайловского собора.
  "Вот-вот, это вам наглядное подтверждение моих слов. Большевики в этом соборе склад устроили, а верующие люди всё равно крестятся на него. - Сказала она. - А что такое "креститься"? Это совершать действие и через него приобщаться к массовой иллюзии о существовании всесильного триединого существа: отца-сына и духа святого, который опекает всех вместе и каждого в отдельности. Вот и получается, что инстинктивные лень и трусость в религиозной вере находят своё оправдание. Верующему не нужно ничего делать: проси и дастся. А если страшно жить в этом мире и страшно помирать, то и тут "Отец Всевышний" приходит на помощь, даже в том 326 случае, если он выдуманный. Создаётся, таким образом, параллельный с реальным мир - мир нафантазированный. И люди живут, руководствуясь им. Как видим - мир оказывается не только материальным, но и идеальным; то есть дуализм истинен, а не монизм. А большевики призывают игнорировать этот идеальный мир и, конечно, на этом сломают себе шеи".
  Не доходя до Измайловского, по пешеходному, называемому "Смежным", мосту, перешли на левый берег реки и оказались около бывшего доходного дома, судя по барельефу над входом, построенному в 1913 году. Обшарпанные двери парадного входа вдруг отворились и на тротуар буквально вывалились два пьяных мужика. Полежав молча на панели несколько минут, видимо, отдыхая, они поднялись, помогая друг другу и, обнявшись, побрели в сторону дома Державина.
  Проводив взглядом пьяных мужиков, Оксана сказала задумчиво:
  "Вот и с этим надо будет что-то делать".
  "С чем?" - не понял Каретников.
  "С повальным российским пьянством", - уточнила девушка.
  Каретников оживился:
  "О, это просто. Первое, нужно сделать так, чтобы государство перестало зарабатывать на спаивании своего населения. Водка должна продаваться по себестоимости. Второе, нужно чтобы не стало нищего населения и, наконец, третье, все россияне, без исключения, должны быть заняты созидательным делом. Вот только тогда пьянство на Руси уйдёт в историю".
  "Браво, Олег Павлович, жизненно важнейший вопрос жителей России теоретически разрешён", - весело воскликнула девушка, взяла своего спутника под руку и увлекла в сторону своего дома.
  327 Шагать под ручку с такой девушкой было приятно, но так как больше всего Каретникову хотелось прояснить очень важную для него тему их разговора, то он и вернулся к нему:
  "Давайте попытаемся договориться всё-таки до какого-нибудь итога по вопросу о религиозной вере. Вот вы же не можете однозначно заявить, что бога нет".
  "Верно. Также как и они - что бог есть, - подхватила она разговор. - Вот поэтому мы "третьи". Я ещё не нашла научного термина фиксирующего нашу позицию по данному вопросу. Есть верующие, есть атеисты, а мы - третьи потому, что мы и не те, и не другие. Когда у верующего спрашивают: "Есть ли бог?"; то он отвечает однозначно: "Есть!" На тот же вопрос атеист даёт противоположный ответ. А мы на вопрос: "Есть ли бог?" отвечаем: "Не знаю". И этот ответ самый честный, я считаю. А вы?"
  Каретников не сразу ответил, но, подумав, согласился с молодым философом.
  Уже стемнело. Зажглись уличные фонари. У Старо-Калинкина моста пара остановилась. Оксана сказала, указывая на появившийся вдалеке на проспекте Газа трамвай:
  "Уже поздно, Олег Павлович. Вон трамвай идёт. Садитесь в него и он вас доставит к метро. А я домой пойду".
  "Да я вас провожу", - предложил Каретников, но девушка отказалась наотрез, сказав при этом:
  "Советская власть с уличной преступностью справилась. У нас здесь тихо. Так что, езжайте, а я пойду. Хочу по пути кое-что обдумать наедине с собой. До свидания, Олег Павлович".
  328 Она протянула мужчине руку, улыбнулась ему и медленно пошла в сторону своего дома.
  Подошёл трамвай. Каретников вошёл в вагон, расплатился с кондуктором за проезд; и в окно, идущего через мост трамвая, увидел Оксану, которая стояла под куполом-крышей одной из четырёх башенок, украшавших мост и, задумавшись, смотрела на воду.
  "До чего же красива и умна эта молодая женщина. Сочетание редко встречающееся в жизни", - подумал Каретников.
  ---------------------------------------
  После разговора Оксаны с отцом, тот дал своё согласие на принятие Найдёнова в компанию.
  ------------------------------------
  Знакомил Найдёнова-старшего с компаньонами Каретников. В середине недели он позвонил Найдёнову и сообщил ему, что его вопрос решён положительно и что успех нужно обязательно закрепить личным знакомством. Для этого Найдёнов в ближайшее воскресение должен приехать к Каретникову и уже отсюда они вместе поедут на место сбора компании.
  На 15 часов в воскресение было назначено очередное собрание. На этот раз все собрались дружно, и ровно в три часа пополудни. Оксана открыла заседание. Докладчиком должен был выступить дед. Тема доклада: "Непротивление Л.Н.Толстого, как идеал в этике ДМД". Содокладчиком был Иван, но фактически он стал основным докладчиком. Дед начал говорить. Говорил он жарко, эмоционально:
  "Не прислушалась к Льву Николаевичу глупая верхушка дворянства российского во главе с Николаем Романовым. А ведь предупреждал же их 329 разумный человек, что на Россию надвигаются такие несчастья, что не дай бог никому такого. Нет пророков в своём отечестве у них, оказывается. Вот уж гордыня-то где неимоверная. Кто только это выражение придумал. Оно говорит о том, что отечество наше наполнено было патологически самолюбивыми людьми". Видно было, как волнуется старик. Лицо у него стало пунцово-красным. Глаза пылали. Оксана пыталась его сдерживать, вставляя реплики:
  "Деденька, деденька, спокойней. Зачем так волноваться?"
  Но старика несло:
  "Толстой даже предлагал очень щадящий способ перераспределения богатства России с помощью прогрессивного налога на землю. Эта мера позволяла тем, кто просто владел землёй ничего на ней не производя, сделать это владение для них невыгодным. Таким образом земля постепенно бы перешла в руки тружеников. Но эти гады даже на такое не согласились, а в результате лишились всего", - дед замолчал. Лицо его из пунцово-красного сделалось синюшным и он надолго закашлялся. Людмила Вениаминовна принесла с кухни горячего молока и стала отпаивать им оратора. И вот тогда поднялся со своего места Иван.
  "Позвольте мне продолжить доклад Евстратия Никифоровича, так как я, можно сказать, являюсь соавтором его труда по Толстому. Скажу прямо - по запрещённому Толстому. Как царское, так и Советское правительство запрещали и запрещают его. Тех материалов, которые собрал в своё время деденька, я не смог достать ни в одной библиотеке. Мне там, в одном месте, намекнули, что они находятся в спецхране, а туда даже мне пока проход закрыт".
  Иван сделал паузу, раскладывая на столе свои бумаги по теме доклада. Когда же справился с этой задачей, то неожиданно заговорил не по теме.
  330 "У нас - новый товарищ и я бы хотел при нём ещё раз обозначить вехи того пути, по которому мы собираемся пройти.
  Так как диктатура пролетариата - диктатура самого нищего общественного класса в России не осуществлена, а это азы марксизма, как об этом неоднократно заявлял Ленин, то можно констатировать: в нашей стране марксизм проверки опытом не выдержал. А так как критерий истины - опыт, то можно сделать заключение, что марксизм вообще, а марксизм-ленинизм в частности оказался лженаукой. В результате деятельности марксистов после 1917 года и гражданской войны в стране произошла реставрация монархии, но монархия вернулась к нам в изменённом виде: наследственная монархия у нас заменена преемственной. Так как весь передовой мир живёт в условиях товарно-денежных отношений, то следует ожидать в исторически короткое время экономического краха СССР. Почему? Да потому, что отмена частной собственности на средства производства так исказила и извратила экономическую модель реального социализма, что крах её неизбежен. Без экономической и политической свободы субъекты экономики в современном мире нормально функционировать не могут.
  Понимая всё это, наша компания решила попытаться изменить ситуацию в стране и отвести от неё надвигающуюся социальную катастрофу. Каким способом? - Иван замолчал, обвёл взглядом слушателей и задержал взгляд на Найдёнове, как бы демонстрируя, что всё это он говорит, прежде всего, ему. - Первое, что мы должны учесть, так это то, что в отличие от марксизма, по настоящему и окончательно исторические вопросы такой серьёзности могут быть решены исключительно только мирно. Ни о каких революциях, насильственный переворотах , захватах власти и речи быть не может.
  331 Второе, учитывая веками устоявшийся патернализм в сознании народов СССР (кстати будет здесь сказано - Сталин именно этим и воспользовался для захвата абсолютной власти) необходимые реформы успешно могут быть произведены у нас только сверху. И, наконец, третье, мы должны найти способ возвращения к рыночным отношениям такой степени справедливости, чтобы обиженных не было. И я не знаю лучшего варианта, кроме входа в рынок на равных. Для осуществления экономической деятельности, мы должны обеспечить каждому гражданину нашей страны равный со всеми стартовый капитал". - Иван замолчал и тут же с места встал Найдёнов.
  "Я понимаю, что эти слова были обращены, прежде всего, ко мне. Я разделяю ваше мнение и согласен со всеми тремя пунктами".
  Оксана всё время, пока говорил Иван, что-то писала у себя в тетради, а когда Найдёнов замолчал, встала и прочла:
  "Справедливость - это когда нет обиженных".
  Сначала в комнате воцарилось молчание. Затем Пётр Александрович как-то неуверенно произнёс:
  "Хорошо сказано".
  А затем Каретников, глядя восхищёнными глазами на девушку, громко сказал:
  "Браво, Оксана!"
  И все захлопали в ладоши.
  "Это нужно записать в конспект", - тихо произнёс дед, когда аплодисменты стихли.
  "Обязательно, - подхватил Иван, - но позднее, а сейчас вернёмся к этике Льва Николаевича Толстого. Прежде всего, хочу сказать, что по объёму эта 332 тема в трудах Толстого, тема этики, превышает все остальные вместе взятые. Это говорит о том - какое большое значение Лев Николаевич придавал этическим вопросам, то есть вопросам взаимоотношений людей. Во временнЫх рамках сегодняшнего нашего заседания я успею коснуться только одного вопроса; вопроса равенства. Вот, в частности, что он пишет о равенстве в одном месте. - Иван, взяв свою тетрадь, прочёл: "Всякая религия всегда признавала равенство людей. Но некоторые люди искажали суть религий для того, чтобы обосновать легитимность своего богатства и власти. Тоже самое произошло с христианством. В то же время, неискажённое христианство говорит о равенстве и братстве всех людей". - Иван замолчал; вновь посмотрел почему-то только на Найдёнова и добавил. - "А исказил христианство, считает Толстой, апостол Павел. Истинное же христианство признаёт всех людей равными и отрицает всякое насилие. Насилие должно быть заменено любовью".
  "Кто же против этих прекрасных слов будет возражать. Весь вопрос в том, как это осуществить. У христианства было тысяча лет, но и оно не справилось с такой задачей", - вставил реплику Пётр Александрович.
  "А я возражу, - вдруг заговорил Найдёнов и в его голосе все услышали упрямые нотки. - Я возражу тому, что все люди равны. Лично я считаю, что все люди разные. Один - умный, другой - глупый, один - сильный, другой - слабый".
  "Верно, - заговорила Оксана, - в материальном мире так и есть. Там кто сильнее - тот и прав. Там сильный убивает и пожирает слабого. Это вам теория эволюции Дарвина в действии. Но цивилизованные люди постановили между собой - "не убей". Они против материального закона поставили идеальный и пытаются его реализовывать. Убьёшь - ответишь по 333 закону, вплоть до того, что и тебя убьют. Вот вам пример влияния идеального мира на материальный. В религиях все люди равны перед богом, но мы исключаем из нашего мировоззрения религиозную составляющую. Равенство между людьми мы провозглашаем на рациональной основе. У нас люди равны не перед богом, а в своей значимости для выживания человечества. Мы докажем, что считать другого человека равным себе - рационально. И выгодно".
  "Но люди-то всё равно будут хотя бы в материальном отношении различаться. Да они и одеваться стремятся по-разному. Попробуй-ка - предложи женщинам носить одинаковую (равную) одежду. Да они тебя заплюют за это", - не сдавался Найдёнов.
  "Не нужно упрощать. Человек, сознавая другого человека равным себе и ценным для человеческого рода также, как и он сам - будет стремиться не к тому, чтобы возвыситься над ближним, а к тому, чтобы этому ближнему жилось лучше. Он будет стремиться делать другому человеку что-то хорошее. А одна женщина подскажет другой женщине какая одежда той больше к лицу", - продолжала доказывать своё Оксана, а Иван подхватил:
  "Есть уравниловка, а есть равенство. Вы, Владимир Михайлович в примере с женщинами говорите об уравниловке, а мы с Оксаной - о равенстве".
  "Тогда нужно чётко уяснить разницу между этими двумя понятиями", - опустив голову и глядя в пол, сказал Найдёнов.
  "Я думаю, что если постоянно уравнивать людей - это будет уравниловка, а если периодически, чтобы успешные не становились толстопузыми богачами, да не возводили частокол законов и привилегий 334 защищающий их успех, то есть - не зазнавались; это будет равенство", - тихо произнёс дед.
  Оксану эти слова развеселили.
  "Вот в этом всё и дело, - улыбаясь, заговорила она. - Если уравнять людей насовсем - развитие остановится, а если это делать импульсивно и чтобы никто не знал - когда очередной передел произойдёт. Вот в этом случае нравы людские обязательно будут смягчены".
  "Верно, - подхватил идею Иван. - Допустим я сильный, умный и здоровый. За свою жизнь собрал материальные богатства и обрёл власть, а тут раз - и передел. И опять начинай всё сначала с равных стартовых условий. Жизнь человеческая конечна: богатый и могущественный в любом случае когда-то уйдёт из жизни, а если будут периодические переделы, то собранные им богатства и власть рассредоточатся между всеми: и глупыми, и слабыми и больными в равной степени. И тем сохранятся, а не будут уничтожены в огне бунта или даже революции. Вот вам и равенство. Пусть не окончательное и вечное, но старт в жизнь в этот момент, в момент передела, будет для всех людей справедливым - равным. Об этом и Толстой говорил: "Истинное благо и добро то, что благо и добро для всех". При переделе злоба и зависть людские к богатым и страх перед бедными уйдут, а это истинное благо для всех".
  Оксана добавила:
  "Это в том случае, если люди на передел пойдут все без исключения добровольно".
  Иван кивнул головой в знак согласия.
  "Трудно такого условия будет добиться", - сказал Найдёнов.
  Оксана, не переставая чему-то внутренне радоваться, согласилась:
  335 "Трудно, но возможно. У человечества есть вечные общезначимые истины. Так вот, необходимость передела нужно ввести в сознание людей как одну из таких вечных и общезначимых истин. То есть обогатить этой идеей его (человечества) идеальный мир. Мы же дуалисты. Впрочем, мы сейчас спросим нашего психолога. А, Олег Павлович, что может сказать психология по данному вопросу?"
  Для Каретникова вопрос Оксаны прозвучал неожиданно. Но, так как между ними уже образовалась какая-то связывающая их ниточка взаимопонимания и взаимодоверия, то неожиданность вопроса не помешала учёному быстро сообразить: что ответить девушке. Он почти ласково взглянул на неё и заговорил:
  "В психологии есть два понятия "внушаемость" от слова "внушение" и "убеждаемость" от слова "убеждение". Я думаю, что нам нужно делать и то, и другое, то есть и внушать, и убеждать. Люди внушаемые это, обычно, слабые, неуверенные в себе субъекты с повышенной эмоциональностью; у них слабо развито логическое мышление. Таких людей в нашей стране большинство так как религиозную веру большевики истребили, а заменили вождизмом. В Сталина все уверовали. Вождизм меньше уверенности в жизни даёт, тем более, что все эти, по новому уверовавшие, понимают - вождь смертен, как и они. Однако, следует учитывать, что каждый человек в определённых ситуациях в какой-то степени может оказаться внушаемым. Другое дело убеждение и убеждённость. Таких людей в стране относительно не много, но они активны (пассионарны, если применить новый термин, введённый Львом Гумилёвым). Убеждённых коммунистов очень мало и они находятся в низах. Убеждённые карьеристы в численном отношении преобладают в руководящих органах страны. Отсюда следует, что, прежде 336 всего, в своё время, нам придётся переубеждать их. Если верхнюю ступеньку иерархической лестницы займёт наш человек, - и Каретников взглянул на Ивана, - то такие люди быстро переубедятся. Но не те, конечно, которые замешаны в преступлениях и боятся ответственности. Те будут сражаться за свою свободу до конца. Свободу в прямом смысле слова, ибо они могут оказаться за решёткой, как только потеряют власть; и они это понимают.
  Ну, вобщем, нам будут противостоять критицизм, нигилизм, скептицизм и трусость преступника перед ответственностью. О лени, трусости вообще, невежестве, алогичности и прочих отрицательных качествах души человеческой я не говорю - это само собой разумеется".
  "Спасибо, Олег Павлович, очень обстоятельный ответ",- похвалила учёного Оксана. Затем перевела взгляд на Ивана и обратилась к нему, почему-то перейдя на официальный тон:
  "Иван Олегович, вам есть ещё что сказать по теме вашего доклада?"
  "Сказать есть что. И очень много чего. Исчерпать такую тему в одном заседании невозможно, поэтому на сегодня я закончу, обратив внимание слушателей ещё на одну сторону толстовской этики. Вот он пишет: - Иван наклонился над своей раскрытой тетрадью, лежащей на столе, и прочёл: - "Нельзя насилием устраивать жизнь других людей.
  Не может быть счастья, приобретённого в ущерб счастью других.
  Насилие должно быть заменено любовью.
  Всё, что человечество сотворило, используя рабский труд - всё тлен и этим нечего гордиться. Нужно чтобы материальные ценности творили свободно свободные люди, а не рабы".
  Найдёнов оживился:
  337 "В своё время мне, на катере, пришлось пройти по Беломорскому каналу. Папиросы "Беломорканал" в честь его названы. Так вот, тогда я и узнал, что его полностью строили заключённые. Выходит, гордиться нам этой постройкой непристало?"
  "По Беломорканалу теперь ходят суда, - включился в разговор Пётр Александрович. - Некоторые из них построены на моём заводе. В конце тридцатых годов мы сделали серию судов класса "река-море". Как же мне теперь относиться к этому сооружению и к тому, что и я косвенно, но приложил руку к его строительству?"
  "Мы просто должны помнить, что на строительстве этого сооружения за два года умерло 200 тысяч человек. А построено ими было много чего. Одних шлюзов 19 штук", - сказав это, Найдёнов встал со стула и подошёл к окну. Оксане показалось, что таким способом он скрыл от присутствующих слёзы, навернувшиеся у него на глаза. По всей видимости, Иван тоже это заметил и чтобы разрядить обстановку, быстро заговорил:
  "Хотим мы этого или не хотим, но пользоваться тем, что сделали сталинские рабы, нам придётся. Истлеет Беломорканал или нет - неизвестно. Если будет не нужен - истлеет, но он нужен и потому поддерживается в рабочем состоянии. Сейчас на нём только одной обслуги несколько десятков тысяч. И всё-таки Толстой к нам обращается - к своим потомкам. И мы должны понять, что никакой плод человеческого труда не стоит жизней человеческих. Китайцы - вон, свою "Великую" стену на костях построили... Да и Россия... Возможно дом, в котором мы сейчас находимся, тоже на костях стоит. Пётр же не мало народу на этих болотах положил".
  Собрание закончилось поздно, так поздно, что Каретников и Найдёнов ели успели до закрытия метро. Найдёнов предполагал переночевать у 338 Петрова, а утром ехать домой. В вагоне электрички метро, отдышавшись от быстрого хода, Каретников спросил:
  "Что скажете, Владимир Михайлович?"
  Найдёнов ответил не сразу.
  "Хорошее дело затеяли эти люди. Я - с ними".
  ---------------------------------
  Целую неделю Найдёнова-старшего не покидали думы о его приобщении к "компании". Он механически исполнял всякую домашнюю работу: мыл посуду, делал уборку в доме, варил щи, подправлял крышу на бане. Приезжал сын. Побыл полдня и уехал, про себя удивляясь на необычную отцовскую задумчивость, - тот даже на бытовые вопросы отвечал невпопад.
  "Влюбился что ли?"
  На этот вопрос Алексей, не получив ответа, так и уехал тем более, что и вопрос-то был задан про себя - это была молчаливая догадка сына хоть как-то объясняющая состояние отца.
  К концу недели Найдёнов позвонил генералу. Его прямой телефон не отвечал. Тогда он позвонил в приёмную. Адъютант сообщил, что "Василия Никифоровича в городе нет, и вернётся он, предположительно, дней через пять".
  "Вот и хорошо, - подумал Найдёнов, - а то ведь я не знаю ответа на главный вопрос: как развернуть страну на путь хозяйствования по капиталистически".
  И решил Владимир Михайлович пригласить к себе своих новых знакомых - Ивана и Оксану. Позвонил на работу Каретникову, - узнал номер 339 их домашнего телефона. В этот же день вечером удалось переговорить с Оксаной и она сразу приняла приглашение, пообещав уговорить и брата.
  Молодые люди приехали в гости к полковнику в отставке точно в назначенное время и данный факт порадовал отставника. Он ценил в людях пунктуальность.
  В полковничьем доме была только одна комната для гостей и хозяин предложил Ивану для ночлега свою кровать. Иван возразил:
  "Ну, что вы, Владимир Михайлович, мы же брат и сестра, а потому очень даже хорошо устроимся в одной комнате. Вы только мне раскладушку дайте и больше ни о чём не беспокойтесь".
  На том и порешили.
  Погода стояла дождливая. Из дома выходить никому не хотелось. Холодный мелкий дождь, усиленный ветром, нещадно стегал по стёклам окон. От осознания беспомощности непогоды нанести людям вред, - в тёплом доме становилось ещё уютней и теплей.
  Ужинали на кухне. Было видно, что Найдёнову не терпится что-то обсудить, о чём-то спросить и Оксана пришла ему на помощь.
  "Владимир Михайлович, конечно одной встречи и одного разговора не достаточно чтобы уяснить для себя, не то чтобы что мы хотим, но, главное, как. Вот мы хотим повернуть СССР к капитализму. Возникает естественный вопрос: как это сделать?"
  Найдёнов удивлённо смотрел на девушку.
  "Вы Оксана Петрова, просто читаете мои мысли".
  Девушка улыбнулась и продолжила говорить:
  "У нас уже есть некоторые теоретические разработки".
  340 Теперь уже она уловила вопросительный взгляд брата и сказала, обращаясь к нему:
  "Да, Ванечка, об этом даже ты ещё не знаешь. Я это здесь впервые озвучу. - И, переведя взгляд на хозяина дома, продолжила: - Прежде всего, Владимир Михайлович, у вас не должно быть сомнений, что реальный социализм хуже реального капитализма. Если такие сомнения есть, то говорить о способе перехода нас к капитализму преждевременно".
  "У меня нет в этом сомнений", - твёрдо заверил гостей Найдёнов.
  "Хорошо, - будто бы с облегчением произнесла Оксана. Впрочем, Найдёнову это могло и показаться. Тем временем, Оксана продолжила: - Итак, ставим перед собой задачу перевода социалистической экономики на капиталистические рельсы".
  С этими словами Оксана извлекла из сумочки общую тетрадь, а из тетради - листок бумаги сложенный вдвое. Развернув листок, она протянула его Найдёнову:
  "Читайте, пожалуйста, вслух".
  Найдёнов прочел:
  "Теоретическая схема входа в рынок на равных: первое, производим подсчёт всего богатства страны, подлежащего разделу; второе, составляем каталоги первичной стоимости на всё то, что войдёт в передел, приравнивая к ценам мирового рынка; третье, выражаем это богатство в рублях и печатаем денежные знаки по новым клише; четвёртое, уточняем численность населения; делим первое- третье на четвёртое и определяем сумму "передельного пая"; пятое, каждый гражданин получает свой пай в новых деньгах. Таким образом, мы вступаем в положение, когда всё материальное богатство находится у государства, а деньги - у населения. Чтобы заработал 341 механизм воспроизводства средств потребления, люди должны выкупить у государства всё необходимое для жизнедеятельности (жильё, средства производства, земельные участки и т.д.) ..."
  "У вас тут многоточие поставлено. Это значит - будет продолжение?" - спросил Найдёнов.
  Оксана утвердительно кивнула головой.
  --------------------------------------
  Разговор Найдёнова с генералом состоялся через неделю. Генерал сам ему позвонил.
  "Какая нужда у вас во мне, Владимир Михайлович?" - прозвучал в трубке весёлый голос друга. Генерал явно был в хорошем расположении духа.
  "Нужда очень большая, Василий Никифорович. Приезжай ко мне, как только сможешь, и поговорим. А, хочешь, я к тебе приеду?"
  "Нет, лучше - я к тебе, - сразу отклонил генерал предложенный Найдёновым второй вариант их встречи. - Хорошо там у тебя - природа, воздух чистый и водка хорошая. Так что - жди. Как только накопившиеся дела поразгребу, так и приеду. Но, позвоню, конечно, заранее".
  Неделя проходит, другая. Звонка нет. Терпение Найдёнова стало иссекать. И тут - звонок.
  "Завтра буду, но - не надолго. Только ночку переночую", - услышал Найдёнов в телефонной трубке генеральский голос.
  "Пусть, уж лучше так, чем никак. Жду!" - сказал Найдёнов и тут же в трубке зазвучал сигнал отбоя.
  "Видно загоняли, задёргали парня, - мысленно посочувствовал Найдёнов своему бывшему ученику. - По телефону даже лишнего слова 342 сказать некогда. Чем они в мирное время так уж заняты?" - недоумевал Владимир Михайлович.
  На следующий день друзья, наконец, встретились. На этот раз генерал сумок из багажника "Волги" не выгружал, а как был в генеральском мундире с папочкой в руке, так и остался в этом, отпустив шофёра.
  "Найдётся у вас, надеюсь, во что переодеться?" - спросил он у Найдёнова, когда машина выехала за ворота и они были хозяином вновь заперты.
  "Да уж найдём что-нибудь. Пошли в дом", - был ответ.
  "О! Ну и хлебосольный же вы человек, Владимир Михайлович! - восторженно воскликнул генерал, когда увидел накрытый к обеду стол. - А я как раз голодный, как волк".
  "Что, даже поесть времени не хватает?" - спросил Найдёнов.
  "И не говори, друг, - вдруг перешёл на ты генерал, - задёргали, просто мочи нету. То одно, то другое".
  "Ладно. Иди умойся, а я тебе одежонку подберу. Поедим, выпьем, а уж потом и поговорим", - доставая из шкафа чистое полотенце, сказал Найдёнов.
  Салат "Оливье", щи кислые из крошева со сметаной; котлеты "по-киевски" и "найдёновка" в неограниченном количестве.
  Разомлевший от выпитого и съеденного генерал из-за стола пересел в кресло и тут же стал клевать носом.
  "О, друг, да ты, я вижу, готов уже, - весело сказал Найдёнов. - Пойдём. пойдём - проспишься хорошенько, а уж тогда и поговорим".
  На следующее утро генерал проснулся рано, но, тем не менее, обнаружил друга уже хозяйничающего на кухне.
  343"Вы что? Владимир Михайлович, и спать не ложились? - спросил он хозяина.
  "Да нет, я хорошо выспался. А ты?"
  "Давно мне так хорошо не спалось и сны хорошие. Просыпаться не хотелось", - весело ответил гость.
  "Ну, тогда давай за стол. Чайку, кофе с шанежками отведаешь", - пригласил гостя Найдёнов.
  "Это что ещё за шанежки? Ты ещё и пироги печёшь?" - восторженно-удивлённо воскликнул генерал.
  "Нет, это не я. Соседка вчера угостила. Прямо перед твоим приездом целое блюдо приволокла. Говорит: вот шанешек моих отведай".
  "Влюбилась, что ли?"
  "Да ну, что ты. Ей под восемьдесят. Просто дружим. Я ей как-то забор поправил. Вот она, видимо, и решила отблагодарить".
  Генерал смотрел на друга и интригующе улыбался.
  "Не верит, - мелькнула у Найдёнова мысль. - Ну и бог с ним, пускай думает то, что ему приятней".
  "Женщины и в девяносто - женщины. Они и умирают женщинами", - глядя в окно, задумчиво так сказал генерал. Но Найдёнов начал с гостем главный разговор:
  "А ведь я тебе, Василий Никифорович, уже сейчас могу доложить то, о чём ты меня просил в прошлый раз".
  "То есть?" - уточил генерал.
  "А я могу доложить тебе о путях вывода нашей страны из кризисного состояния".
  Генерал перестал жевать очередной пирожок.
  344"Так быстро справились с заданием?" - так он, полушуткой отреагировал на заявление Найдёнова.
  Тот шутку оставил без внимания, а подробно рассказал обо всём, что с ним случилось за тот период времени, в который они не виделись. Генерал слушал внимательно. Пироги, которые ему явно понравились, так и остались лежать больше не тронутые.
  "Ты знаешь, Владимир Михайлович, я ведь из Калининской области только что вернулся. Я там - в местном отделении нашей организации занимался делами раскулаченных. Так вот, в одном из протоколов допроса я встретил, заинтересовавшее меня выражение: "передельная община". В местном краеведческом музее переговорил с сотрудником - женщина старая уже, но такая величавая, как Анна Ахматова. У одного диссидента при обыске видел я её портрет - баба такая худенькая, но гордая стать, глаза большущие и нос с горбинкой. Вот эта служительница, похожая на Ахматову, и рассказала мне о передельных общинах в Тверской губернии. Вы тоже хотите переделы устраивать, но только в масштабах всей страны?"
  "Интересно, интересно! Так это же замечательно, что имеется такой пример в российской истории, - воскликнул Найдёнов. - Вот откуда чернопередельцы идею то взяли и хотели её распространить на всю Россию. Я об этом доложу на очередном собрании. Нужно этот вопрос изучить лучше".
  "У вас задача неимоверно сложней. Там они землю делили, а вы предполагаете делить всё национальное достояние огромной державы", - высказал сомнение генерал. Найдёнова это не смутило.
  "Верно, но тогда и народ был безграмотным и не было электронно-вычислительных машин с таким быстродействием".
  345"Хорошо, вот вы мирно хотите передел на равных провести, - продолжал сопротивляться генерал. - Хотите добиваться всеобщего согласия с вашими предложениями. Утопия! Разве можно достичь такого единодушия в реальности?"
  Найдёнова и это возражение не смутило:
  "Есть общезначимые истины. Вот ты как дорогу переходишь - тот же Литейный проспект? Сначала смотришь налево, нет машин - идёшь. С середины смотришь направо и дальше идёшь. Вот также поступает каждый нормальный человек. Ненормальные погибают под колёсами. То же самое и с переделом. Человек, знающий историю человечества, не может не согласиться, что все войны и революции происходят на земле из-за богатства одних и нищеты других - подавляющего большинства. Не может нормальный человек не согласиться с данным аргументом. А ненормальные - не в счёт. Их лечить нужно".
  "Лечить?! - усмехнулся генерал, - Вот и коммунистические бюрократы своих критиков в психушках лечат".
  "А ты им помогаешь!"
  "Помогаю и мучаюсь от этого, - заволновался генерал. - Не хочу помогать и потому ищу "большую землю". Вот, кажется, нашёл. Теперь буду на неё работать, как разведчик в стане врага".
  Найдёнов влюблёнными глазами посмотрел на друга и продолжил:
  "А что делать с человеком, который дорогу перебегает, никуда не смотря? Или который отвергает очевидную истину и не желает прислушиваться ни к каким аргументам? Его упрямство может дорого стоить человечеству. Если такой человек умственно здоров, то, значит, он просто упрямится. Будем с каждый таким работать - уговаривать. Если же не 346 поддастся на уговоры - начнём прессовать". Теперь уже, видно было, Найдёнов разволновался.
  "Да не волнуйтесь вы так, Владимир Михайлович. С вами я, с вами. И помогу, чем могу. Чувствую я, что вы на правильном пути. Теперь осталось эти чувства уверенностью, знаниями подкрепить и тогда потащим вашего Ивана наверх по служебной лестнице. Мне бы труды ваших теоретиков почитать. Тогда и вопросов было бы меньше", - попытался успокоить генерал друга.
  "Будут тебе труды. Готовятся они. Я так понял. На собрании говорили, что наш предтеча в этической области - Лев Николаевич Толстой".
  "Даже так! Это ещё более интересно становится. Как только будет что почитать - дашь!" - как будто скомандовал генерал.
  А Найдёнов, уже успокоившись, в шутливой форме ответил, приняв стойку, как по команде "смирно":
  "Есть, товарищ генерал!"
  
  КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
  
  
  
  
  Лобанов Владимир Алексеевич (Социальный)
  ИГРУШКА (роман)
  Редакция 2016 года
  
  
  Книга третья
  "Новая Россия"
  Часть 1.
  "Карьера внука Шарикова"
  Прошло пять лет. В стране всё также показушно царила атмосфера всеобщего одобрения руководства Партией; то есть, "Всеобщего одобрямс", - как начали говорить некоторые скептики на кухнях своих квартир, ибо больше негде было безвозмездно злословить в адрес всевластного Политбюро ЦК КПСС. Радио, телевидение (во главе с Государственным комитетом при Совете Министров СССР по телевидению и радиовещанию) и прочие советские средства массовой информации захлёбывались в славословии об успешном выполнении планов очередной (девятой) пятилетки. Как из рога изобилия сыпались постановления "Центрального Комитета ленинской партии" на головы ниже стоящих партийных функционеров и те обязаны были их читать и способствовать проведению в жизнь. А жизнь и постановления партии всё чаще оказывались несовместимы. Вот низам партийной бюрократии и приходилось подгонять жизнь реальную под идеологическую схему, спускаемую сверху, что, конечно, было им не посилам; и они отчаянно врали своему начальству, а начальство (тоже не совсем же они дураки) делало вид, что верит очередным дутым отчётам, поступающим с мест.
  Первый секретарь Смольнинского райкома партии города Ленинграда Бут Иван Олегович, поднявшись на данную ступеньку своей карьерной лестницы, уже не столько зависел от жизни, сколько от мнения своего начальства о себе. Наука Каретникова шла на пользу. Помогла она Ивану и тогда, когда встал вопрос: кого из низшего звена партийных работников отправлять на укрепление отстающих колхозов. Тогда Иван работал вторым секретарём 2 того же районного комитета партии. Благодаря чуть ли ни дружеским отношениям со своим непосредственным начальником - первым секретарём райкома, Ивану удалось удержаться на должности во втором по значимости городе России - колыбели русской революции.
  Сельское хозяйство - чёрная дыра для молодых партийных кадров. Попавший в эту "дыру": с идиотскими указаниями сверху, беспробудным пьянством работников на местах, с их повальным воровством и разгильдяйством, уже не возвращался оттуда, а так и заканчивал свой жизненный путь, в лучшем случае, инструктором сельского райкома, а в худшим - спившимся председателем полуразвалившегося колхоза. Иван счастливо избежал этой участи и вот теперь его друг - начальник ушёл на повышение, а он - на его месте "трудится" первым секретарём райкома. "Трудом" свою деятельность Иван не называл. Это было служение; служение идее в стане врага (причём, не совсем ещё чётко сформулированной идеи).
  Враг продолжал делать своё вражеское дело: воспитывать нового человека, и в этом он преуспел - воспитал человека-винтика. Этот "винтик", вкрученный в общую громадную "машину-государство", делал своё дело, туманно представляя себе, как работает вся машина вцелом и куда она катит. У "винтика" было коммунистическое мировоззрение, которое выражалось у одних - в фанатичную убеждённость в правоте дела партии, у других - что партия не только "наш рулевой", но и хозяин - распределитель материальных благ. А за эти блага многие "винтики" готовы были на всё. Они участвовали в социалистическом соревновании и развивали критику и самокритику, прислушивались и на словах исполняли все указания главного человека в партии - Леонида Ильича Брежнева. А ведь только на словах и возможно было исполнять их. Иван не переставал удивляться умственной слабости 3 руководителя партии и государства. В ряду с просто идиотскими тезисами, например, "Экономика должна быть экономной", "От техники безопасности - к безопасной технике", он, бывало, находил такие перлы, в выступлениях главного человека страны, что не мог успокоиться до тех пор, пока ни обсуждал их в кругу своих друзей и они, все вместе, повеселившись над так рано впавшим в старческий маразм вождём, ещё больше воодушевлялись делом, которое делали.
  На последнем собрании компании Иван зачитал выдержку из одного постановления Пленума ЦК КПСС, содержащую цитату из выступления Брежнева. Горе-вождь призывал товарищей по партии: "...решительно выступать против стремления некоторых руководителей прикрывать объективными причинами невыполнение плановых заданий и свои упущения в организационной и воспитательной работе".
  "Вы видите - как глупо!" - горячился Иван, обращаясь к компаньонам. - Этот человек корит людей за то, что те указывают на объективные, то есть реально существующие, - Иван на этом слове сделал паузу и обвёл взглядом присутствующих. Увидев по их глазам, что его правильно поняли, продолжил, - фактически существующие причины невозможности исполнения заданий пятилетки. Начальник буквально призывает подчинённых заниматься очковтирательством. Как можно призывать игнорировать объективные причины?!" - закончил он свою речь гневным утверждающим вопросом.
  Оксана, улыбнувшись брату, констатировала:
  "Плохо с логическим мышлением у руководства нашей партии. Это высказывание логично было бы в том случае, если бы слово "объективными" было бы заменено словом "субъективными". Референт, видимо, ошибся, а "великий вождь Леонид Ильич" ошибки не увидел. Потому-то этих глупцов нам и нужно побыстрей поменять, а то они натворят таких дел, что и не разгрести будет, ибо не ведают что творят".
  4"Ты, Оксанушка, вещаешь как Иисус: "не ведают что творят". Ведают! Хрущёв это показал", - не согласился с внучкой дед.
  Этот разговор произошёл в марте 1976, а в мае деда не стало.
  Иван в этот день решил заехать к родителям - проведать их.
  У них всё было впорядке: Оксана - в университете, мать - на кухне колдовала над очередных кулинарным рецептом, который для неё нашёл отец в журнале "Работница"; а отца Иван застал за изучением материалов XXV съезда КПСС по газете "Правда". Иван, заглянув за отцовское плечо и, увидев чем тот занят, сказал, усмехнувшись:
  "Ты думаешь, что они в "Правде" действительно правду печатают?"
  "Эх, сынок, не так уж я наивен, чтобы так думать,- возразил Петр Александрович, - Науку читать между строк я, кажется, усвоил в свои 73 года. Вот смотри - и он прочёл: "... расширился круг важных видов продукции по объёму производства которых Советский Союз вышел на первое место в мире", - закончив чтение, посмотрел на сына. Тот молчал и ждал, что отец скажет дальше. Пётр Александрович не заставил себя долго ждать:
  "Я по собственному опыту знаю, - заговорил он, - какие они мастера заниматься цифровой эквилибристикой. У нас в Ленинграде есть завод "Красный треугольник". Этот завод выпускает резинотехнические изделия. Номенклатура огромная, а среди них - калоши. Их столько наделали, что теперь девать некуда. Это мне один знакомый рассказал. Так вот, те, кто сочиняет отчёты, очень даже просто могут записать калоши в "круг важных видов продукции". А кто в мире больше всего калош выпустил? СССР! Вот тебе и правда. Кажется чистая правда, а идиотизм полнейший. Начальник вызовет этого "кропателя" к себе, выслушает его аргументы в защиту того факта, что мы по калошам на первом месте в мире - и похвалит за сообразительность. 5 Начальник, сидящий выше, может и не похвалит, а для себя отметит сообразительность подчинённого и, при случае, заберёт его к себе. Так они и живут".
  Иван ласково похлопал отца по плечу и направился наверх - к деду.
  Встретила его Людмила Вениаминовна. На вопрос: "Где дед?" ответила, что он у себя - "Всё за своим столом корпит".
  Открыв дверь дедовой комнаты, Иван сразу почувствовал что-то неладное. Дед, и правда, сидел за письменным столом, но голова его как-то неестественно склонилась вперёд. Она была подпёрта левой рукой, а правая локтём упиралась в стопку книг. Иван окликнул деда. Тот никак не отреагировал на его голос. Подойдя к столу, Иван увидел бледное с закрытыми глазами лицо старика, искажённое упёршейся в щёку ладонью левой руки.
  "Что с тобой, деденька?" - с замирающим сердцем шёпотом спросил Иван и дотронулся до дедовой руки, подпиравшей голову. От этого прикосновения рука соскользнула со щеки и голова деда упала на стол, произведя шум упавшего арбуза. Почему именно арбуза Иван не успел сообразить. В комнату вошёл Пётр Александрович. Мгновенно оценив обстановку, он приказал Ивану помочь ему перенести деда на диван. Пощупал пульс. Приоткрыл веки и осмотрел глаза. Делал он это деловито. Сразу было видно, что смерть другого человека для него не в новинку.
  "Иди вниз и вызови скорую помощь. Сделай это так, чтобы Людмила не услышала. Я сам с ней поговорю", - распорядился он.
  ----------------------------
  Похоронили деда на "Красненьком кладбище". Там уже новых захоронений не делали, но у Петра Александровича на этом кладбище покоились родители; да и Иван похлопотал - переговорил с секретарём того райкома, на территории которого располагалось данное место захоронения.
  6 Поминки устроили дома. А затем Иван и Оксана с раскрытыми ртами слушали отца, который и рассказал им о жизни их любимого деда. Рассказ о том, что их дед был кавалерийским генералом в белой армии, а их отец служил у него ординарцем - дети встретили с восторгом. Иван вскочил со стула и возбуждённый заходил по комнате:
  "Вот она - преемственность поколений. Мы рождены от белого генерала!"
  Замечание Оксаны, что, мол, "он нам не родной дед" - ничуть не смутило Ивана.
  "Он мой духовный отец, а, значит, родной дед", - парировал он возражение сестры. И чтобы закрепить свою правоту продолжил, - я тут почитал Гоголя - его "Выбранные места из переписки с друзьями"; так вот, Николай Васильевич там утверждает, что во много раз ценнее и выше родство по душе всякого кровного родства".
  "Да, пожалуй, ты от части прав. Деденька для нас стал духовным дедом. А отец - вот он перед нами сидит. Ещё живой, слава богу", - согласилась Оксана.
  Эти слова смутили Ивана. Он, видимо для того, чтобы сгладить возникшую неловкость, подошёл к отцу и молча обнял его. Пётр Александрович, было видно, ничуть не обиделся на своего приёмного сына, ободряюще похлопал его по спине и, заканчивая рассказ о жизни покойника, сказал:
  "По земным меркам он прожил долгую жизнь. 96 лет прожить в тех условиях, которые выпали на его долю - это, действительно, не поле перейти. Я считаю, что жизнь Чарноты Григория Лукьяновича удалась. Пусть земля ему будет пухом. И пусть Всевышний, если он всё-таки существует, встретит его ТАМ благожелательно".
  ----------------------------------------
  За два месяца до своей кончины Чарнота получил письмо из Москвы. Писал ему Агафонов Клим Владимирович; писал о том, что вышел на пенсию и хотел бы встретиться. Григорий Лукьянович, не задумываясь, послал ему 7 приглашение. Через две недели они уже сидели за обеденным столом в комнате Людмилы и Агафонов рассказывал о том как у него сложилась жизнь после того как, последовав совету Чарноты, он отказался ехать в Сибирь, чтобы там, со своими товарищами-коммунарами, продолжать жить и работать по заветам Льва Николаевича Толстого.
  "Они там продержались ещё десять лет, - рассказывал Агафонов - Мне Маурин написал, что их жестоко притесняет местная советская бюрократия: сколько ни сдашь поставок, а им всё мало - ещё требуют. А если отказываешься - начинают применять всякие бюрократические приёмы, чтобы отомстить за непослушание. Вобщем, к сорок второму году разгромили коммуну окончательно. Человек десять молодёжи расстреляли за отказ брать в руки оружие и идти защищать их "родину", а стариков пересажали. Сам Маурин освободился недавно - лет пять назад. Отсидел двадцатку. Пишет, что только привычка к физическому труду, да толстовская непритязательность к условиям жизни, помогли выжить в лагерях. Я всё порывался съездить в Сибирь - повидаться с бывшими своими товарищами, их там несколько человек ещё живёт, но так и не сумел. А теперь уже поздно - силы не те. Боюсь, не то чтобы не вернуться назад, а и не доехать до туда. Так что я тебе благодарен, Евстратий Никифорович, что ты остановил меня и я с ними не поехал. Я слабее Маурина. Сгинул бы там, точно сгинул", - закончил свой рассказ Агафонов.
  Помолчали.
  "А как твои дела на личном фронте?"- спросил Чарнота.
  Агафонов просиял лицом.
  "Всё впорядке, Евстратий Никифорович, всё впорядке. У меня жена и двое уже взрослых детей - дочь и сын. Дочь окончила Московский 8 педагогический институт, сын - Лесотехническую академию. Дочь защитилась - кандидат наук; где училась - там же и преподаёт. А сын лесничим в подмосковье работает".
  "А у меня внуки - Иван и Оксана. Нам бы надо наших детей познакомить. А, как ты считаешь, Клим Владимирович?" - спросил Чарнота.
  Агафонов оживлённо закивал головой в знак согласия.
  "Вот и хорошо. Если Оксана дома, то я прямо сейчас её тебе и представлю".
  Чарнота, не вставая со стула, дотянулся до телефона, стоящего на тумбочке и закрутил телефонным диском.
  "Оксана дома? - спросил он у того, кто взял трубку. - Скажи-ка ей: пусть ко мне поднимется".
  Скоро в комнату вошла молодая красивая женщина и Агафонов встал со стула, чтобы пожать протянутую ему руку.
  ----------------------------------
  На похороны деда Агафонов приехал с детьми. Когда сели за поминальный стол и Пётр Александрович закончил свою речь, с места поднялся Агафонов:
  "Я знал Евстратия Никифоровича не долгое время. Познакомились мы с ним в поезде. Он сразу показал себя как отважный человек, способный защитить себя и тех, кому он симпатизировал. Но главное не это. Я знаю, что за этим столом собрались люди прогрессивно мыслящие и потому буду откровенен. Устройство общества, которое в 1917 году сменило абсолютистскую монархию, мягко говоря, далеко от совершенства. - Он замолчал и было видно, что оратор некоторое время был в растерянности, но вот он принял какое-то решение и заговорил вновь. - Скажу жёстче: наше 9 современное общественное устройство порочно. - Сидящие за столом люди, чтобы поддержать говорившего, дружно закивали головами в знак согласия с ним. - И потому его необходимо менять, - продолжил оратор. - Евстратий Никифорович, я знаю это наверное, неутомимо искал чем заменить реальный социализм. Мы, ещё вместе работая в толстовской коммуне под Москвой, вместе изучали теоретические труды Льва Николаевича Толстого. И именно Евстратий Никифорович убедил меня в том, что "непротивление..." Толстого не может служить для нас руководством к действию. Идеалом - да, но не программой деятельности. Именно он, я считаю, спас мою жизнь, отговорив меня ехать в Сибирь строить и жить в толстовской коммуне. В результате я жив и у меня двое детей, которым я, как умел, передал свои мысли. Я считаю - мои дети должны продолжить наше с Евстратием Никифоровичем дело. Я знаю, что молодежь в его семье следует его заветам, продолжает его дело и, обращаясь к ним, прошу принять моих детей в их компанию".
  Агафонов замолчал и тяжело опустился на свой стул. Его сменил его сын. Это был высокий, худощавый молодой человек. Он заговорил приятным баритоном.
  "Меня зовут Игорь. Я сын Клима Владимировича и скажу только одно: за несколько лет моей работы в лесном хозяйстве я понял, что те безобразия, которые творятся там, в рамках данной общественно-политической системы, не устранимы. В наших лесах отсутствует рачительный хозяин, а появиться ему при данных обстоятельства неоткуда. Нужен хозяин! Если ничего не менять - леса наши просто погибнут. Спасибо", - сказал он, как отрубил, и сел на своё место.
  "В сфере образования дела не лучше обстоят, - это заговорила сестра Игоря - Наташа. Она поднялась со своего места и, не глядя на 10 присутствующих, видимо таким способом преодолевая смущение, скороговоркой выпалила. - Мы готовим молодёжь не способную к нормальной созидательной деятельности. Наши молодые люди выходят в мир с широким кругозором. Они вооружены хорошими знаниями, но эти знания специальные. А вот граждан у нас не готовят, готовят подданных. Молодежь наша дезинформирована в главном - в том, что, только победив врага, силой можно наладить нормальную жизнь на планете. Наше общество готовится к войне и выпускает в жизнь бойцов, а нужно, чтобы молодёжь наша готовилась к мирной созидательной жизни и чтобы мы - советские люди не пугали не только наших капиталистических соседей, но и всё мировое сообщество".
  Брат и сестра внешне были очень похожи: она такая же сухощавая, высокая, но одета, как заметила себе Оксана, по моде тридцатых годов.
  Следующим взял слово Иван:
  "Если деденька сейчас нас слышит, то, думаю, он радуется тому - о чём мы тут говорим, поминая его. А я рад, что обрёл новых друзей: Клима Владимировича, Наташу и Игоря. Нас свёл наш дедушка. Наш дорогой и незабвенный Евстратий Никифорович Тёмкин. Помянем его".
  С этими словами Иван взял со стола наполненную водкой рюмку и залпом выпил её.
  -------------------------------
  Перед отъездом гостей Оксана пригласила их в свою комнату: Клима Владимировича, Игоря и Наташу.
  "Для нас всех ясно, что тот путь, которым идёт и ведёт нас руководство страны - тупиковый путь. Они ведут нас, а может быть и весь мир, к катастрофе, - начала она свою речь. - Пока у нас ещё нет чёткой программы действий. Нет и детально разработанной идеологии. Но всё это будет. Одно я могу вам сказать точно: всё, что мы собираемся сделать, будет сделано 11 мирно. Никаких революций, бунтов, заговоров по нашей инициативе не произойдёт - это исключено; или мирно, или никак - вот наше кредо. А теорию мы разработаем обязательно. Я этим занимаюсь. Иван с дедом писали книгу. Деда теперь нет с нами, но остался Иван и книга будет закончена. В своё время вы получите теорию, изложенную на бумаге, а пока я хочу вас вот о чём попросить: каждый из вас специалист в своём деле: вы - Клим Владимирович медик, вы Игорь - специалист по лесу, а вы Наташа - педагог. Вот и разработайте свои предложения: как бы вам виделось организованным то дело, в котором вы специалисты. Причем, учтите, что все мы живём в эпоху товарно-денежных отношений и пренебрегать этим нельзя. Не забегайте вперёд, как это пытались делать коммунисты, предполагая отменить деньги. Что из этого вышло - мы знаем. Лично я вижу общественное устройство, которое сменит у нас реальный социализм, как буржуазную демократию, где богатство эпизодически равномерно распределяется, то есть это будет капитализм с человеческим лицом, где имеет место и рынок, и планирование, где не будет сверхбогачей и каждому предоставляется стартовый капитал для входа в рыночные отношения, а молодёжи - для входа в жизнь".
  Оксана замолчала. Молчали и остальные, видимо обдумывая только что услышанное. Наконец, со своего места поднялся Агафонов-старший.
  "Спасибо, Оксана Петровна, за разъяснения. Лично я вас понял. Мы постараемся исполнить ваши рекомендации", - сказал он, явно демонстрируя особую глубину своего уважения к этой по возрасту девочки, а по уму - ну просто премудрой Софье.
  На этом компаньоны распрощались.
  --------------------------
  12 Партийные кадровики (официально их называли "ответственные инструкторы по кадрам") были чиновниками и как всякий чиновник, только для того и "работали", чтобы поднять в глазах начальников свою значимость. Перемещение кадров внутри КПСС происходило постоянно. Кто-то из "учёных" коммунистов присвоил этой кадровой суете латинское название rotatio, что буквально означало "круговое(вращательное)движение". Так оно и было: кадры в аппарате КПСС вращались; то есть, теперь по научному это явление называлось "ротацией кадров". Так вращались, что коммуниста с гуманитарным образованием могли перебросить на управление лесным хозяйством, а коммуниста - лесовода поставить руководить высшим учебным заведением, готовившим авиаторов; сталевара - коммуниста легко бросали на управление каким-то сельскохозяйственным предприятием, а коммуниста, имеющего диплом об окончании сельскохозяйственного института - могли поставить командовать драматическими театрами города, области, края. Инициировал, направлял и возглавлял всю эту чехарду в стране "Отдел партийных органов ЦК КПСС"; который, в свою очередь, также постоянно реформировался: из одного подразделения организовывались несколько секторов, затем: через год, два, пять - вновь объединялись в те же сектора; менялись их названия, присваивались функции одни, отбирались другие, а через некоторое время всё возвращалось обратно.
  Иван не знал в поле зрения какого кадровика из ЦК он попал, но он чувствовал - за ним пристально кто-то из них наблюдает. Окончание Высшей партийной школы увенчалось переходом на работу первым секретарём райкома. Теперь вот вновь его вызвал к себе не кадровик, а помощник 13 первого секретаря Горкома и объявил, что ему предлагается трёхгодичное обучение в Академии общественных наук при ЦК КПСС.
  Училось в различных партийных учебных заведениях Ивану легко. В ВПШ ему даже предложили переходить полностью в "науку"; но Иван, как умел мягко, отказался. Учёный секретарь ВПШ, сделавший Ивану это предложение, даже и предположить не мог, какие задачи ставит перед собой этот молодой партийный работник.
  На три года учёбы семью в Москву Иван перевозить не стал. Его сыновья подросли. Старший - Борис пошёл в школу в первый класс, а младший - Фёдор ходил в старшую группу детского сада. Каждую неделю Иван приезжал в Ленинград на первом в Советском Союзе фирменном поезде "Красная стрела". Два раза ему случилось проехать из столицы в Питер и обратно в вагоне СВ. Вот тогда Иван понял за какую "чечевичную похлёбку" продаются некоторые советские люди. Он уже был знаком с закрытыми распределителями, привилегированными санаториями и прочими кормушками для "слуг народа", но комфорт вагона СВ показался Ивану вызывающей роскошью.
  Эти три года учёбы партийным глупостям - не прошли для Ивана бесполезно. За это время ему удалось окончить их совместный труд с деденькой по адаптации "Непротивления..." Льва Николаевича Толстого к современности. Иван так и озаглавил этот труд: "Лев Толстой, как предтеча диалектико-метафизического дуализма". Оксана это название одобрила, сказав при этом:
  "Я думаю, что деденька там всё видит и доволен результатами твоего труда".
  Компаньоны размножили труд машинописным способом, и он был роздан своим для прочтения.
  Оксана настаивала на том, чтобы чтению труда сопутствовали выступления автора по разным темам. Иван долго отнекивался, ссылаясь на занятость, но, в конце-концов, согласился. Сбор компаньонов был назначен на очередное воскресение. В назначенный час собрались все. Иван приехал 14 на машине из райкомовского гаража. Там ему не отказывали в такой просьбе. Советский партийный чиновник, замещавший Ивана в райкоме и распоряжавшийся райкомовским транспортом, держал нос по ветру. Он понимал, что за учёбой его предшественника в высшей школе партии обязательно последует повышение, а раз так - нужно с этим товарищем поддерживать хорошие отношения - вдруг станет твоим начальником.
  Шофёра Иван отпустил - домой решил возвращаться на общественном транспорте.
  В бывшей комнате деда места хватило всем: Пётр Александрович расположился в кресле у окна, Оксана уселась на кровать деда, Найдёнов-старший уместился на стуле за столом справа от докладчика, а слева села Наташа - дочь Агафонова, приехавшая в Ленинград в командировку. Каретников пока стоял у окна, слева от сидевшего Бута-старшего.
  Когда в комнате воцарилась абсолютная тишина, Иван заговорил:
  "Лев Николаевич во всех своих философских сочинениях не перестаёт указывать на то, что люди должны жить разумно. Его любимое слово - "разумение" представляет собой сочетание двух слов "ра" и "ум". Ра - это солнце (свет), бог солнца и ум - это высшая способность человеческого организма, способность понимать. Получается - разумение это просветлённый пониманием ум человеческий. Лев Николаевич указывает на то, что человек может возвыситься над благом животной личности с помощью собственной духовности. То есть, таким образом, наш автор пытается нам сказать, что человек в состоянии пренебречь своими животными потребностями ради каких-то высших духовно-разумных целей. А это и есть открытый Оксаной дуализм".
  "Не я его открыла; я только сделала на нём акцент", - вставила реплику Оксана.
  15 "Пусть так, - кивнув в знак согласия головой в сторону сестры, Иван продолжил свой доклад. - Толстой говорит, что разум это и есть та единственная основа, которая соединяет всех нас - живущих, в одно. Я уточняю: разум может всех нас - живущих людей соединить в одно, но ещё не соединил. Человечество уже не однократно пыталось соединиться в одно. К этому стремились Иисус Христос, Мухаммед, Гай Юлий Цезарь, Наполеон Бонапарт. И мы знаем последние две попытки: это во-первых, марксистский коммунизм и во-вторых, фашизм. Теперь же мы предложим миру третью попытку - это наш диалектико-метафизический дуализм. Почему не удались последние две попытки? Да потому, что они были безнравственные. Безнравственно отдавать одних людей в безраздельное подчинение другим. А коммунизм и фашизм это ни что иное, как теории отдачи в рабство одних - другим. Различие между ними то, что коммунизм более хитрая теория, чем фашизм, а, значит, она и более опасная для человечества. По сути же это родственные по своей низости идеологии. Как Гитлер мог физически уничтожить любого человека без отрицательных последствий для себя, так и Сталин.
  Господство на основе коммунизма и фашизма это более жёсткое господство, чем господство на основе крепостного права, или оно сравнимо с рабовладельческим строем, когда раб-человек по своим правам стоял ниже скотины. Вот почему разум, рождающий идею как концепцию поступка масс, должен быть нравственным. Нравственная идея - только она отвечает требованию разумности по Толстому.
  Идея, и человек идее служащий, должны служить людям и не абстрактным людям будущего, а конкретным - этого человека окружающим сегодня.
  16 Вот что писал по этому поводу Лев Николаевич, - Иван сделал паузу и этим подчеркнул значение тех слов, которые последуют после неё. - "Плотская жизнь человека для самого себя стремится к благу, - пишет Толстой. - Разум указывает человеку обманчивость блага жизни для самого себя и открывает один путь для истинной жизни. Путь этот есть отречение от себя.
  Другие плотские существа для своей выгоды хотят воспользоваться плотским существом человека. Плотское существо желает себе блага, но с каждым дыханием оно, напротив того, приближается к величайшему злу, - к смерти и, предвидя это, оно лишается всякой возможности блага для себя. А чувство любви не только уничтожает страх смерти, но побуждает человека совсем пожертвовать своим плотским существованием для блага других".
  Вот в чём видит Толстой разумный, то есть нравственный, подход к жизни - жить для других безоглядно. Но так нельзя. В этом мы с ним не согласны. На данном этапе развития так не получится; рано ещё так жить. Если бы все люди на земле в одночасье стали бы жить так, как хочет Толстой, то его вариант сработал бы, но этого быть не может. Жертвовать собой ради мерзавца нельзя, это глупо. Значит должен быть переходный период к толстовскому варианту жизни. Этот переходный период представлен нами в диалектико-метафизическом дуализме, то есть - в ДМД.
  Если мы будем воспринимать Христа не как какую-то божественную субстанцию, присланную нам от главного бога (бога Отца), а воспримем его как историческую личность: Христос-человек не принял ту реальность, в которую ему пришлось войти после рождения; не принял и пожелал изменить её. Если мы воспримем Христа так, то будет ясно, что имел в виду Л.Толстой, призывая людей свою животную жизнь использовать для достижения высшей цели. Забегая вперёд, скажу: эта цель состоит в том, чтобы сделать 17 так чтобы человек возлюбил ближнего своего как самого себя. Таким образом мир насилия уходит и рождается мир любви.
  Толстой очень часто говорит о "законе разума". Мы с дедом вычислили, что под этим выражением он понимает такую индивидуальную жизнь человека, в которой тот живёт для других. Итак, констатируем: жить для других разумно.
  Толстой, как и мы, уверенно стоит на дуалистических позициях, хотя об этом и не говорит. У него человеческая жизнь разделяется надвое: на плотскую жизнь (жизнь плоти, животную жизнь) и жизнь духа. Последняя в человеке пробуждается (но может и не пробудиться) и Толстой её считает истинной. Жизнь духа (духовная жизнь) для Толстого это "жизнь разума". Я позволю себе зачитать ещё одну цитату, из которой будет отчётливо виден его дуализм. - Иван сделал паузу, откашлялся и прочёл:
  "Жизнь разумная требует от человека не того, что требует его плотская жизнь. И потому, если человек понял то, чего требует от него высшая жизнь, но продолжает жить только плотской жизнью, то он непременно почувствует мучительное внутреннее раздвоение. Но как животному для того, чтобы перестать страдать, нужно жить свойственной животному жизнью, а не жизнью растений, так точно и человеку для того, чтобы уничтожить в себе внутреннее раздвоение, нужно жить своей настоящей - разумной жизнью, а не жизнью животного; и тогда плотская жизнь человека станет под начало его разумной жизни и будет служить ей. - Иван сделал паузу, видимо предполагая, что будут вопросы, но аудитория молчала, тогда он продолжил чтение:
  Истинная жизнь всегда хранится в человека, как хранится жизнь в зерне, и наступит время, когда жизнь эта делается видна. Истинная жизнь в 18 человеке начинается с того, что плотская природа тянет человека к мирским, плотским удовольствиям, духовное же разумение показывает ему невозможность блага в такой жизни и указывает на какое-то другое благо. Человек вглядывается в это другое благо, которое ещё далеко от него; но он сначала не в силах ясно разглядеть его, не верит в это благо и возвращается назад к плотскому благу. Но хотя разум ещё и неясно указывает человеку своё новое благо, он зато уже вполне ясно показывает ему невозможность плотского блага, и человек опять отказывается от этого плотского блага и опять вглядывается в то новое благо, которое раскрывается перед ним. Разумное благо ему ещё не видно ясно, но плотское благо сделалось невозможным; человеку уже нельзя продолжать наслаждаться плотской жизнью, и он начинает по-новому понимать плотскую и духовную жизнь свою. Человек начинает рождаться в истинной человеческой жизни.
  Происходит то, что происходит в природе при всяком рождении. Плод родится не потому, что он хочет родится, не потому, что ему лучше родиться, или что он знает, что хорошо родится; плод родится потому, что он созрел, и ему нельзя уже жить в прежнем виде; он должен начать новую жизнь не потому, что новая жизнь как бы зовёт его, а потому, что прекратилась возможность жить по-прежнему.
  Духовная жизнь незаметно вырастает в человеке и дорастает до того, что жить ради удовольствия плоти делается для человека невозможным".
  Иван умолк. Молчали и остальные. Заговорил Пётр Александрович:
  "Да, человек двойственен. В этом я согласен с Толстым. Но у него мне не нравится какой-то религиозный фатализм: мол, обязательно сознание в человеке проснётся и он заживёт другой жизнью. У многих так и не просыпается, так человек-животное и уходит в мир иной. Почему? Я прочёл совместный с дедом труд Ивана и понял, 19 что человек только тогда начинает жить духовной жизнью, когда находит смысл жизни. А смысл жизни у человека в деле. Есть суррогат смысла жизни - религиозное сознание. Этот "смысл" (в кавычках) может внушаться человеку другими людьми буквально с пелёнок. Толстой в зрелом возрасте отказался от ранее внушённого ему смысла жизни потому, что увидел - ложь это, глупость и подлость. Стал искать свой смысл жизни. Ему показалось - нашёл в "Непротивлении злу насилием", но так был в нём неуверен, что постоянно говорил тем, кто к нему приходил: "Нет у меня особого учения жизни. Нет!".
  Человек - существо коллективное и не может выжить в этом мире в одиночестве. Вот некоторые люди и ищут способы так устроить жизнь человеческую, чтобы не было тех гадостей, которые мешают всем жить. Перед космосом отдельный человек - ничто, а человечество - песчинка, но песчинка особая, потенциально способная сравниться с космосом. Мы поставили перед собой задачу улучшить жизнь наших сограждан. Наши мозги работает в этом направлении, а это и есть жизнь духа".
  Найдёнов вскочил со стула и возбуждённо заходил по комнате.
  "Как же это правильно! Это и есть смысл нашей жизни! Спасибо!" - он подошёл и пожал руку сначала Буту-старшему, а затем Буту-младшему.
  "Одно не ясно: что считать разумным, а что нет. Где гарантии, что мы на правильном пути?" - произнёс он задумчиво и вернулся на своё место.
  На вопрос Найдёнова ответила Оксана:
  "Критерий истины - опыт. Разумность или неразумность нашего дела нельзя определить априори (до опыта). Я сейчас работаю над книгой, - сказала она тихо. Все головы повернулись в её сторону. - Эту книгу я назвала "Книга обо всём". В этой книге я пытаюсь раскрыть философскую 20 формулу нашего нового мировоззрения; раскрыть антропоцентрический диалектико-метафизический дуализм. Его аббриавиатура соответственно - АДМД. Сегодня я поняла, что работа деденьки и Ивана по Толстому мне очень в этом поможет. - Помолчав и взглянув на отца, добавила: - И ты, папа, мне в деле написания книги сегодня очень помог. Спасибо".
  Пётр Александрович, довольный, заулыбался.
  Тут Оксана как будто что-то вспомнила, встрепенулась и сказала: "Сразу и здесь хочу кратко дать разъяснение по первому термину данной формулы. Антропоцентризм старый был онтологическим - там человек ставился в центре вселенной. Наш же антропоцентризм - гносеологический. У нас человек стоит в центре познания. Посудите: когда вы пытаетесь что-то познать, то делаете это через себя. Никак иначе ничего не познаётся. Наши органы чувств усилены микроскопами, телескопами и другими сконструированными нами же - людьми приборами и инструментами. Однако сам процесс познания происходит в нас; мы стоим всегда в центре этого процесса".
  Воцарилась тишина - все обдумывали тоолько что сказанное.
  "Сейчас мы все спускаемся вниз, обедать, - вновь заговорил Иван. - В заключение первой части нашего заседания я хочу сказать несколько слов. Диалектический материализм Маркса есть попытка разума улучшить действительность. Она оказалась неудачной. Антропоцентрический Диалектико-метафизический дуализм есть вторая такая попытка, попытка сделать тоже самое - улучшить в социальном плане наш мир. И только опыт может показать - насколько АДМД ложен или истинен".
  После перерыва и обеда компаньоны продолжили своё заседание. Иван раскрыл книгу, дождался тишины и заговорил:
  "Уже поздно, но я надеюсь успеть осветить ещё одну тему, затронутую в сочинениях Льва Николаевича. Его отношение к любви вообще и к половой любви в частности. Вы увидите как оригинально, с позиции собственной разумности, он подошёл к этим темам, - Иван помолчал, собираясь с мыслями. - Вот коммунисты все уши нам прожужжали о счастливом будущем в коммунистическом обществе. В будущем они нам пророчат счастье, а в настоящем миллионам и миллионам калечат жизни. Будапешт 1956 года и Прага 1968 - нам показали какое "счастье" в кавычках нас ждёт. Да и события в Новочеркасске в 1962 году много чего нам говорят о любви и счастье в том обществе, в которое они нас тянут. А вот что пишет Толстой:
  21 "Любви в будущем не бывает; любовь бывает только в настоящем. Человек же не проявляющий любви в настоящем, не имеет любви". - А ниже он разъясняет нам. - "То, что люди, не понимающие жизни, называют любовью, это только некоторые предпочтения одних отдельных людей и обществ людских другим людям или обществам для блага своего отдельного существа. Когда человек, не понимающий жизни, говорит, что он любит жену или ребёнка или друга, он этим говорит только то, что присутствие в его жизни его жены, ребёнка, друга увеличивает благо его собственного отдельного существования.
  Но предпочтения эти вовсе не суть истинная любовь, точно также, как плотское существование не есть ещё истинная человеческая жизнь. И как люди, не понимающие жизни, называют плотское существование жизнью, точно также эти самые люди предпочтения одних людей другим называют любовью.
  Чувства эти - предпочтения к некоторым существам, как например, к своим детям или даже к некоторым занятиям, например, к науке, к искусствам люди называют тоже любовью; но такие бесконечно разнообразные чувства никак не могут быть называемы любовью, потому что они не имеют главного признака любви: они не имеют целью благо и не доставляют благо другим существам.
  Сила, с которую эти предпочтения овладевают человеком, только показывают, как сильна в людях плотская жизнь. Эта сила предпочтения одних людей другим, которая неверно называется любовью, есть только дичок, на котором может быть привита истинная любовь и дать плоды её. Но как дичок не есть яблоня и не даёт плодов, или даёт плоды горькие вместо сладких, так и предпочтение это не есть любовь и не делает добра людям 22 или производит ещё большее зло. И потому приносит величайшее зло миру и так восхваляемая любовь к женщине, к детям, к друзьям, не говоря уже о любви к науке, к искусству, к отечеству, - когда эта любовь есть не что иное, как предпочтение на время некоторых условий плотской жизни другим".
  Иван замолчал, давая возможность слушателям осмыслить только что услышанное. Тишину нарушила Наталья:
  "Мне не понятно почему плохо то, что я полюблю мужчину, рожу ему детей и буду всю жизнь ему верна потому, что люблю его. Чем это плохо?! И кому это навредит?"
  "Неужели Вы не видите - заговорил, немного волнуясь, Иван, - на сколько у нас экзальтированны отношения между мужчиной и женщиной. Это просто религия какая-то! И более всего к принятию этой религии привержены, конечно, женщины. Вот и Толстой понял это и обозначил половую любовь как любовь предпочтения, то есть не истинную любовь; и я с ним согласен. - Он говорил эти слова уже не глядя на Наталью, видимо, понимая, что они ей неприятны. - Я бы назвал отношения между мужчиной и женщиной не любовью, а партнёрством. Мужчина и женщина партнёры в сексе и во взращивании и воспитании своего потомства".
  "Зачем вы с Толстым отбираете у людей это великое чувство любви к тому существу, которое стало тебе ближе всех", - не сдавалась Наталья.
  "Я не отбираю от вас любовь. Я предлагаю прививать вашей любви другую любовь - высшую и тогда вы будете любить всех людей, без изъятия. А это и станет истинной любовью. Я так понял Льва Николаевича", - явно продолжая волноваться, сказал Иван.
  23 Мужчины молчали. Оксана тоже ничего не прибавила к уже сказанному, но было видно как оно её волнует. Компаньоны ещё с час пообсуждали доклад и разошлись к вечеру.
  ------------------------------
  После окончания Академии Ивану предложили должность первого секретаря горкома города Северодвинска. Это предложение сделал секретарь ЦК, к которому пригласили, окончившего с отличием Академию общественных наук и получившего красный диплом, Бута Ивана Олеговича.
  Кабинетов таких размеров Иван ещё не видел. Это был не кабинет - это был зал. Иван прикинул, что если всю мебель сдвинуть в один угол, то получится поле для мини-футбола.
  Из противоположного конца этого "футбольного поля" на встречу Ивану двигался человек. Секретарь ЦК оказался моложавым, уже преклонного возраста, мужчиной. Копна седых волос, уложенных в причёску (Иван знал, что такая причёска в советских парикмахерских называется "канадка"), украшала правильный череп. Из-под чёрных бровей на Ивана ласково смотрели два серых глаза. На секретаре был одет, отлично сидевший, тёмно-синий костюм, белая рубашка и ленинский галстук - тёмный в белую крапинку. От секретаря пахло заграничным лосьоном. Встретил он Ивана как долгожданного почётного гостя. С подобострастием пожал ему руку и пригласил за журнальный столик, на котором стояли чайник, два чайных прибора и вазочка с какими-то кренделями аппетитного вида.
  Весело так расспросив Ивана о здоровье, семье, секретарь неожиданно посерьёзнел и сказал:
  "Иван Олегович, партия хочет поручить вам очень ответственное дело. Вам предлагается возглавить городскую партийную организацию. Город этот 24 для нашей родины очень важен. Там делается самое современное, самое мощное оружие в мире - атомные подводные лодки. На этот город обращено самое пристальное внимание руководства партии. Северодвинск - молодой северный город и население города в основном - молодёжь. Я не тороплю вас с ответом, подумайте - дело очень ответственное".
  Иван поднялся со стула и торжественно произнёс, чеканя слова:
  "А что тут думать, Григорий Панкратович. Я готов выполнить задание партии".
  Вновь повеселевший секретарь, тоже поднялся во весь рост и сказал:
  "Другого ответа я от вас и не ждал. Я слежу за вашей работой. Вы талантливый организатор. Умеете повести за собой людей. Я доложу президиуму о вашем согласии. Езжайте домой, отдохните после блестящего завершения напряжённой учёбы. Мы вас вызовем".
  Пожав друг другу руки, товарищи по партии расстались.
  Спускаясь к машине, Иван размышлял:
  "За мной наблюдает влиятельнейший в стране и партии человек. Как мне с ним себя вести? Как со старшим братом? Или как с равным товарищем по партии, делающим одно со мной дело? Надо серьёзно заняться выяснением внутреннего мира этого человека. Все его выступления - на заметку, все его передвижения - на заметку. Нужно узнать о нём как можно больше. Подключить к этому делу Каретникова, Найдёнова; главное - Найдёнова. Этот по своим каналам много чего нарыть может".
  Приняв решение по одному вопросу, уже в машине он стал обдумывать другой: переезд всей семьёй на новое место жительства.
  За окном автомобиля проносились московские кварталы. Шофёр вёл машину с явным превышением скорости и не боялся - чёрные "Волги" с 25 такими номерами работники ГАИ (Государственная автомобильная инспекция) не останавливали.
  -------------------------------
  Семейные обстоятельства складывались у Ивана прекрасно. Его молодая жена оказалась одинаково хороша для своего мужа: и в постели, и в домашних бытовых вопросах, и, главное, как мать и воспитательница его сыновей. Ивану, из-за загруженности на работе, редко удавалось позаниматься с сыновьями и поэтому весь труд воспитания лёг на плечи матери и бабушки его детей. Римма сделалась самоотверженной бабушкой. А когда Иван уехал на учёбу в Москву - так и вовсе переселилась в квартиру своей дочери и всю себя посвятила внукам.
  Физиологическое влечение к Римме не угасло у Ивана. Как только он её видел - его к ней влекло так, что приходилось под любым предлогом удаляться от неё: брал детей и шёл на прогулку; срочно уезжал на работу или уходил за покупками в магазин. Один раз, когда уже был на втором курсе Академии, он приехал из Москвы не на "Красной стреле" и потому домой явился где-то в середине дня; явился и застал Римму одну в своей квартире. Ольга, как он позже узнал, с сыновьями ушла в театр юного зрителя. В ТЮЗе в этот день была премьера нового спектакля по мотивам произведений братьев Гримм. Иван вошёл в квартиру и увидел Римму. Мгновенно у него проснулось желание, а когда он понял, что они в квартире одни - желание сделалось непреодолимым. Было такое чувство, что готов всё отдать за любовный контакт с этой женщиной. Когда он подошёл и обнял её, то ощутил, что она обмякла в его руках и "поплыла", как она позже выразилась. Он взял её как ребёнка на руки и понёс, а она обхватила его за шею, прижалась к нему всем телом, как будто срослась с любимым воедино. Иван 26 отметил эту лёгкость от единства потому, что нести её было совсем не обременительно. Уже в постели, когда он начал её раздевать, она, вдруг, как очнулась от обморока: обеими руками резко отстранилась от мужчины и сказала, как будто задыхаясь при этом:
  "Нет, Ванечка, нельзя нам это".
  Затем быстро вышла из комнаты и скоро Иван услышал как захлопнулась входная дверь их квартиры.
  Больше Иван не делал таких попыток, а для себя определил: новый стереотип половых отношений, который они хотят предложить своим последователям, предполагает, что воспитательница юноши и воспитуемый, после того как данный жизненный этап они минуют, не должны иметь контактов в последствии. В противном случае возникает опасность развала семьи бывшего воспитанника и тогда всё положительное нового стереотипа сводится к нулю. А уважение к Римме - женщине столь сильной духом, у него возросло ещё больше. Впрочем, половое влечение он испытывал ко многим женщинам. Достаточно было ему увидеть какую-нибудь в позе, пусть отдалённо напоминающей о сексе, и он начинал ощущать, что у него между ног он зашевелился. Эту врождённую мужскую тягу к полигамии Ивану научно разъяснил Каретников. "Природа заложила в нас такую силу, что теоретически любой нормальный, здоровый мужчина в состоянии оплодотворить всех женщин мира. Его семенные железы производят миллиарды сперматозоидов, а для оплодотворения нужен один. Вот и считай..." Кроме такого простого и чёткого разъяснения, Каретников научил его управлять собой:
  "Нужно сразу подумать о чём-нибудь плохом. Вот, например, что из зада этой конкретной женщины, которую ты возжелал, иногда выходит вонючая масса. Как рукой снимет", - учил друга Каретников.
  Иван же не стал подстёгивать своё воображение в этом направлении, а просто или уходил от этой женщины, сею секунду возбуждающую его, или переключался на мысли о своей карьере. Помогало безотказно.
  В воспитании своих детей Иван участвовал мало. Он попросил Ольгу, как только сыновья подросли, отдавать их во всякие кружки юного творчества. А сам по своим каналам доставал детям импортные конструкторы, модели самолётов, кораблей, которые нужно было склеивать и которых, в виде готовых изделий, во множестве скоро было развешано и расставлено в детской комнате. А как-то на новый год принёс им немецкую игрушечную железную 27 дорогу. И даже опоздал на важное совещание, на котором присутствовало большое начальство из Москвы - очень увлёкся сборкой этой железной дороги. Когда же в окружении семьи Бутов появилась кандидат педагогических наук (Наташа - дочь Агафонова), то дело воспитания мальчиков встало на научную основу. Наташа была горячим последователем Ушинского, Сеченова, Макаренко и Герцена. По просьбе Ивана Наталья провела беседу с его женой о воспитании их сыновей.
  "Оленька, ведь что такое воспитание? - спросила она молодую мать и тут же сама ответила на вопрос. - Воспитание есть приспособление молодого ума к действительности. Такое определение дал Александр Иванович Герцен. Я с ним согласна, но от себя добавила: да, приспособить человека к действительности нужно, но и указать молодым на те несовершенства жизни, которые воспитателями вскрыты, но не устранены также необходимо. Устранять их придётся воспитанникам. Итак, мы имеем две стадии воспитания: приспособление и указание на недостатки. Так вот, вторая стадия воспитания возможна тогда, когда уже осуществлена первая. Твои мальчики только начинают вступать в жизнь и наша задача сейчас реализовать первую стадию, то есть приспособить их к действительности. Для этого нам нужно развить их ум и руки".
  "Руки?" - удивилась Ольга.
  "Да, руки. Сеченов определил, что развитие ума человеческого происходит тогда активно и правильно, когда это происходит через руки. Мальчики наши должны научиться что-то делать своими руками: строить, рисовать, клеить, строгать - вобщем, чтобы в конце у них получался годный к потреблению продукт, как выражается Оксана. В процессе этого созидания будет развиваться ум. Так писал Иван Михайлович Сеченов. Макаренко эту идею взял и осуществил на деле. Он на основе созидательного труда даже смог не только воспитать, но перевоспитать (что сложнее) несколько десятков ребят. Он из бандитов, воров - беспризорников сделал полезных для общества людей - созидателей.
  28 А чем мы хуже Антона Семёновича?! Тем более, что наши мальчики не испорчены улицей, как у Макаренко. Нам легче - мы начнём с чистого листа и, я уверена, у нас всё получится".
  Так Борис и Фёдор Буты оказались объектами новой, самой прогрессивной в мире системы воспитания.
  ---------------------------------------
  В Москву Ивана вызвали не через месяц, как ему было сказано, а уже через неделю.
  В том же кабинете-зале, тот же секретарь ЦК, также радушно поздоровался с Иваном и извинился:
  "Простите Иван Олегович, что вынужден был прервать ваш отпуск, но ТАМ торопят. САМ спрашивал, ведь он оттуда - с Севера из Карелии, - слова ТАМ и САМ он интонацией так выделил, что было понятно о чём и о ком речь. - А в Северодвинской городской партийной организации начались разброд и шатания. Они там место ГЛАВНОГО делят; интригуют, стучат друг на друга. Поезжайте туда, наведите порядок".
  Секретарь ЦК, заведующий кадровым отделом ЦК КПСС, Яковлев Григорий Панкратович действительно симпатизировал Ивану. Познакомившись с его личным делом, Яковлев понял, что такой человек уже приобрёл главный жизненный стержень, необходимый партийному работнику; у него был опыт общения с людьми военными - служил 4 года на флоте, гражданскими - работал шофёром, затем руководил производственниками в качестве комсомольского активиста. Но, главное, Григорий Панкратович испытывал к этому молодому партийцу какое-то отцовское чувство. Откуда оно взялось - Яковлев не понимал, но всякий раз, когда они встречались, у него просыпалось желание сделать что-то хорошее этому ещё молодому человеку, помочь ему.
  29 Иван вышел из здания ЦК на воздух. Волнение, охватившее его в кабинете начальника, стало проходить, но он всё-таки вздохнул полной грудью и тут же ощутил, что загнал слишком глубоко в лёгкие отравленный выхлопными газами машин воздух. Он направился к стоянке машины, которая его привезла к вокзалу. Сделав несколько шагов, остановился отчётливо услышав прозвучавший в голове голос:
  "Держись этого человека. Он тебе поможет".
  Какого человека держаться и чем он поможет, Ивану было ясно. И откуда звучит голос - также было ясно, но Иван всё-таки огляделся: вокруг никого не было. Иван мотнул головой и про себя отметил: "Голоса вернулись".
  В Ленинграде дома Бут-младший решил не задерживаться. Позвонил в горком и попросил секретаршу заказать ему билет до Архангельска в купейном вагоне. Яковлев посоветовал заехать сначала в Архангельский ОБКОМ и поговорить там с товарищами.
  "В Архангельском ОБКОМе вас ждут. Я им звонил", - сказал он на прощание своему протеже.
  ---------------------------------
  Первый секретарь Архангельского областного комитета Коммунистической партии Советского Союза встретил Ивана как родного. Что уж такого наговорил ему Яковлев, Иван не знал, но чувствовал, что наговорил многого. Секретарь буквально стелился перед будущим своим подчинённым. Это был средних лет мужчина, крепкого телосложения, высокий - выше Ивана на полголовы. И тем более было странно наблюдать с каким подобострастием этот мужик-здоровяк относится к ещё молодому, по сравнению с ним, человеку. А когда после выпитого в его кабинете коньяка, он заговорил о том, что ему нужно 30"накормить архангельский народ", Иван понял, что за "фрукт" перед ним. Он вспомнил книгу Каретникова и перечисленные там признаки партийного карьериста, который, увлёкшись своим положением бюрократа, всерьёз считает, что он из своего кресла или персонального автомобиля может кого-то кормить, одевать и вообще - обустраивать жизнь людей.
  "Вот так, - думал Иван, сидя в обкомовской "Волге", которая мчала его из Архангельска в Северодвинск по недавно построенному шоссе, - такие вот в тридцатые года уморили голодом миллионы, а в сорок первом бросали тот народ, за который на словах они так радеют, бросали без оружия на вражеские танки. Это они гнали тысячи и тысячи под немецкие пулемёты в сорок втором и даже в сорок третьем".
  Вспомнил Иван и то, что, читая в архиве приказы Верховного Главнокомандующего, часто встречал в них человеконенавистническую фразу "людей не жалеть". "Людей не жалеть" командует великий Сталин, а уж партийные чиновники и рады стараться. "За одного фашиста десять наших положили, сволочи", - выругался про себя Иван.
  В Северодвинск приехали к вечеру. В Горкоме Иван застал только дежурного. Тот, когда узнал кто приехал, куда-то позвонил и тут же предложил Ивану проехать в единственную городскую гостиницу номер в которой "Для вас уже приготовлен", - заявил дежурный по городу от Партии.
  Так началась иванова работа в Северодвинске - молодом советском городе, населённым молодыми советскими людьми.
  --------------------------------------
  Наталья Климовна Агафонова, хоть и была младше Оксаны Бут на целых пять лет - ни в чём ей не уступала: ни в сексуальной опытности, ни в житейской мудрости, ни в способности к логическому мышлению. Хотя, нет - в одном она уступала Оксане. Вкус к одежде у неё был странным. Она почему-то очень любила устаревшие фасоны женской одежды.
  31 "Так нарядится, ну проститутка времён НЭПа и всё тут", - возмущалась про себя Оксана.
  Сначала эта особенность в молодой женщине её раздражала, затем - смешила, а после того как женщины стали компаньонами и их духовное родство было обеими осознано - вызывала у Оксаны сочувствие. Но сказать Наталье об этом прямо она не решалась до тех пор, пока обстоятельства ни принудили её к этому.
  А случилось вот что: во время очередной своей командировки в Ленинград, Наталья объявила своим друзьям, что переезжает жить и работать в их город. Это сообщение всеми компаньонами было встречено восторженно. А на вопрос: как ей это удалось, Наташа рассказала, что ректор Ленинградского педагогического института предложил ей возглавить кафедру на психолого-педагогическом факультете в его Институте; кафедру "Педагогики".
  "Квартиру дают где-то в Сосновой поляне", - сообщила в конце рассказа Наталья.
  "Даже квартиру дают! - восхищённо воскликнул Каретников. - Тогда вы вдвойне правильно поступили, когда согласились. Проблема с жильём у советских людей стоит на первом месте. В столь юном возрасте получить жильё, да ещё ни где-нибудь, а в Ленинграде - это большая удача".
  "Вот и я также рассудила, - подвела итог Наталья. - Так что, дорогие друзья, я теперь ваша землячка".
  Закончив своё сообщение этими словами, - она вызвала аплодисменты компаньонов.
  И вот, когда все бытовые хлопоты, связанные с переездом, остались позади, Оксана предложила Наташе отметить это событие походом в Кировский театр (бывший Мариинский) на "Лебединое озеро". В назначенный день Наталья приехала к Оксане на улицу Войтика. В квартире она верхнюю одежду 32 (плащ) снимать не стала, а подождала Оксану в прихожей. Поэтому та не могла увидеть что у неё одето под плащом, а только рассмотрела стриженные волосы а ля Луиза Брукс под шляпкой "колокол".
  От улицы Войтика до Театральной площади женщины прошли пешком. Когда в гардеробе театра Наталья сняла плащ, то предстала в платье с заниженной талией длиной до середины икр. Туфли на низком каблуке и белые носочки как у детишек на линейке на пионерском сборе.
  В фойе театра под насмешливо-удивлёнными женскими взглядами, Оксана почувствовала себя неуютно. А Наташе - хоть бы что! Когда уселись на свои места в ложе, Оксана не выдержала и заговорила с подругой напрямую:
  "Наташка, ты сознательно одеваешься так или не понимаешь...?" - на последнем слове Оксана замешкалась и, не договорив фразы, умолкла.
  Наталья всё поняла, улыбнулась и ответила вопросом на вопрос:
  "Ты хочешь сказать, что я одеваюсь не модно? А что такое мода? - Видно было, что Оксана задумалась, формулируя ответы, но Наталья не стала их дожидаться, а уверенно продолжила свои рассуждения. - Мода - это компромисс между стадным чувством и чувством собственного достоинства, выражающийся через одежду".
  "Ну-ка, ну-ка, - оживилась Оксана, - разъясни-ка по-подробней!"
  "Смотри: человек животное социальное, стадное и это влечение к стадности заложено у него в генах, - быстро заговорила Наташа и перешла на шёпот потому, что на сцене занавес пошёл вверх. - В то же время, каждый нормальный человек, находясь в социуме (стаде), старается выделиться. К этому его 33 толкает его эго, которое тоже у нас на генетическом уровне, человек хочет чем-то себя выделить, дистанцироваться от общей массы. Одежда и служит этому, уравновешивая два антагонистических чувства. А так как я уже сумела выработать защиту от этих чувств, то вот результат ты видишь - мне нравится одежда фасона тридцатых годов. Она мне идёт. Я сделала её своей национальной одеждой, как шотландские мужчины сделали женские юбки (килтами, кажется, они называются) своей национальной одеждой и спокойно, вот уже много веков, щеголяют в ней".
  Зазвучала увертюра и Наташа умолкла; а Оксана задумалась.
  "Жить в социуме и быть вне его невозможно, - сказала Оксана в антракте, продолжая разговор, - тем более с такой общественной профессией, как педагог".
  "Не так. Во-первых, дети на эти вещи совсем по-другому смотрят, а во-вторых, на работу я одеваю строгий женский костюм: тёмно-синий пиджак и такая же юбка. Все воспринимают такую одежду, как должное".
  "Это на работе, а здесь; неужели ты не видишь и не слышишь эти взгляды и смешки вслед тебе?"
  ""Здесь" - в театре что ли? - уточнила Наташа, и Оксана согласно кивнула.
  "Вижу и слышу, конечно. Но ведь такая рефлексия характеризует человека. Она хихикает по поводу моей одежды, а я, в свою очередь, получаю о ней информацию".
  "Принудительное интервью?" - пошутила Оксана.
  "Да, что-то в этом роде".
  34 После спектакля женщины прогулочным шагом пошли домой. Оксана уговорила Наташу остаться ночевать у неё. Ей нравилось беседовать с новой подругой. Наташа много знала и была достаточно мудра, чтобы оперировать этими знаниями.
  Поужинав, женщины уединились в комнате Оксаны.
  "А ты знаешь, кому стоит памятник у парадного входа в Институт имени Герцена, где я начала работать?" - спросила Наташа и тут же сама ответила на вопрос: - Ушинскому Константину Дмитриевичу. Вот уж кого уважаю, так это его. Когда первый раз прочла его работу "Опыт педагогической антропологии" - обалдела просто".
  "Да? И что же такого интересного ты у него вычитала?" - спросила Оксана.
  "О, тут надо целый курс лекций организовывать, чтобы ответить на твой вопрос".
  "Лекции в своей среде мы, конечно, организуем, - пообещала Оксана. - Ты сейчас мне хоть кое-что поведай".
  "Не мне тебе - философу рассказывать: как в наших вузах дают диалектический материализм, - начала своё сообщение Наташа. - У нас материя первична, а мир един - материален. Так вот, у Ушинского по-другому, мир у него двойственен. У него организм человека - это одно, а его душа - это другое. Ушинский совсем иначе видит устройство мироздания. А ведь он старше Ленина на сорок шесть лет. Но Ленин своего соотечественника не услышал, а немецкого еврея Карла Маркса взял себе в духовные отцы. Почему?! Чему ты радуешься?" - последний вопрос был обращён к Оксане, которая вся сияла, расплывшись в широкой улыбке.
  35 "О, если бы ты знала, Наташенька, как ты меня радуешь этими словами, - сдерживая смех, заговорила Оксана. - Ведь я сейчас тружусь над книгой рабочее название которой "Книга обо всём". Там я отстаиваю истинность дуализма, а Ушинский, судя по твоим словам, почти за сто лет до меня это делал. Он не стоит в списке философов и потому я его работ не знала, а ты мне помогла его узнать. Вот этому я и радуюсь".
  "Мне очень врезались в память его слова: "душа действует на тело, а тело на душу", - продолжила Наташа.
  "Даже так!" - восхищённо воскликнула Оксана. - Так это же утверждение абсолютно разрушает ленинский материализм".
  "Более того, - подхватила Наталья, - он не только отвергал материализм, как ложную концепцию, он и предостерегал нас от принятия материализма. Сейчас я не могу процитировать его, но точно помню: он чётко указывал - материализм опасен".
  "Хорошо, Наташа, - уже серьёзно сказала Оксана, - давай отложим этот разговор. Ты подготовишься. Соберём собрание наших и ты сделаешь доклад по Ушинскому. Нам нужно знать тех предков-соотечественников, которые указывали нам другой путь, нежели Ленин и ленинцы".
  ------------------------------------------
  Через два месяца Иван перевёз свою семью в Северодвинск. И они поселились в центре города, в только что отремонтированной квартире, выделенной новому первому секретарю Горкома.
  36 Основная часть жителей города трудилась на "Северном машиностроительном заводе" (СМЗ) - заводе по строительству подводных лодок для военно-морского флота СССР. Однако, город есть город, а значит были здесь магазины и школы, поликлиники и больницы, рестораны и столовые; были и различные городские службы, обеспечивающие его жизнедеятельность. Всё это сложное хозяйство требовало неусыпного контроля и внимания первого лица города. Как только это внимание ослабевало - начинались разброд и шатания: в школу должны были завести новую мебель, а старую по этому случаю уже вывезли на свалку, но вагон с мебелью застрял где-то в пути и теперь вот по этой причине срывался учебный процесс; лопнула труба парового отопления и целый квартал в зиму остался без отопления, а ремонтники не могли найти ацетилена, чтобы заварить-отремонтировать трубу; на хлебозаводе отключилось электричество - сгорела подстанция, и нужно было организовать доставку хлеба из Архангельска... ну и прочее тому подобное. Казалось бы - есть местная Советская власть, есть директор школы, есть начальник коммунального хозяйства (коммунхоза) города и директор хлебозавода, то есть - люди непосредственное отвечающие за конкретное дело. Почему старую мебель из школы вывезли до того, как получили новую, а в мастерских коммунхоза не оказалось запаса ацетилена; прочему на хлебозаводе нет аварийного дизель-генератора? Все эти и многие другие вопросы жизнедеятельности города приходилось решать Ивану. Он звонил начальнику данного участка железнодорожной дороги и просил его разыскать пропавший со школьной мебелью вагон, связывался с директором СМЗ и просил помочь городу ацетиленом, а заодно изыскать возможность подарить (продать, передать) дизель-генератор хлебозаводу.
  37 Советская система власти работала так: любая промышленно-территориальная единица оказывалась жизнеспособна только в том случае, если её возглавлял хитро-пройдошливый, энергичный, коммуникабельный (способный договариваться) руководитель. Иван научился быть именно таким руководителем. Однако, все эти дела казались Ивану мелочными, по сравнению с теми задачами, которые ставила перед собой их компания и необходимость отвлекаться на эту "мелочёвку" раздражала Ивана. "Бытовуха", - как любил он выражаться, отнимала у него всё время и мешала делать главное дело - думать над тем: как вывести своё отечество из тупикового пути развития. Уже давно он не встречался со своими друзьями, не сидел на собрании, обсуждая с ними проблемы глобальной значимости. Всё это его мучило. Нужно было искать выход, и Иван его нашёл. Проработав год на своей должности, Иван понял, что необходимо искать такого заместителя, который позволил бы ему оставлять город на относительно длительное время и не опасаться, что жизнь в городе без него остановится. И Иван нашёл такого человека.
  В городе был "Дом инженерно-технических работников" (ДИТР). Это что-то вроде клуба или "Дворца отдыха". Формально Дом принадлежал СМЗ, но фактически стал центром отдыха городской элиты. Дело отдыха и развлечений в этом "Доме" было так хорошо организовано и пользовалось таким спросом, что попасть туда простому советскому человеку горожанину-северодвинцу стало невозможно. Как всё хорошее в СССР, хорошо поставленное дело не стало распространяться вширь, а обособилось, окуклилось, замкнулось на себе самом и сделалось закрытым объектом. Возглавлял ДИТР молодой человек, окончивший Ленинградский Институт культуры по специальности "Социально-культурная деятельность; массовик-затейник". Пообщавшись с ним, Иван понял, что если этот молодой человек станет его заместителем - он получит возможность продолжить заниматься делом его жизни. Звали этого молодого талантливого организатора Виктор Павлович Сухов. Иван пригласил его к себе в кабинет и два часа они беседовали.
  38 "Разве это правильно, Виктор Павлович, что к вам в ДИТР не пускают рабочих? Ведь мы же живём в государстве рабочих и крестьян, а у вас такие несправедливости творятся?" - спросил Иван гостя.
  Молодой человек ничуть не смутился вопросом и тут же поправил Ивана:
  "Мы живём в общенародном государстве и строим коммунизм. А строительство коммунизма осуществляется поэтапно. Для входа в ДИТР необходимо предъявить диплом о высшем образовании. Точно также в Ленинграде в Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина вас не пустят без диплома. Для чего это, как вы думаете?" - Иван не стал отвечать на вопрос понимая, что он чисто риторический и что сейчас ответ последует.
  "А это для того, чтобы подтягивать наш народ на высший культурный уровень. Настанет время, когда все советские люди будут иметь высшее образование", - ответил на собственный вопрос Сухов.
  Независимость мышления молодого человека порадовала Ивана.
  "Вы считаете, что документ о высшем образовании демонстрирует уровень культуры? И вообще: что есть в вашем понимании культура?" - в свою очередь задал вопросы Иван.
  Сухов, не задумываясь, ответил:
  "Я окончил Институт культуры. У меня есть диплом о его окончании. И я уверен - без тех знаний, которые я получил в Институте, мой культурный уровень был бы значительно ниже. А культура, я думал об этом, культура, по моему мнению, это умение человека так жить, чтобы приносить пользу окружающим".
  39 Иван рассмеялся: "Замечательно! Могу вас заверить Виктор Павлович, вы умеете приносить пользу. Поэтому я предлагаю вам расширить тот круг людей, которым вы её приносите".
  "И каким это образом?" - оживился молодой человек.
  "Вы член Партии. Видя ваши способности к организаторскому труду, я предлагаю вам занять должность инструктора Горкома. У инструктора Горкома значительно больше возможностей быть полезным людям, чем у заведующего ДИТРом".
  ---------------------------------
  Расчёты Ивана на молодого человека оправдались полностью: Сухову было поручено, в качестве инструктора Горкома, курировать банно-прачечный комплекс города. Точнее будет сказать - создавать этот комплекс потому, что до него в городе была одна баня, одна общественная прачечная и одна химчистка. Он так развернул свою деятельность в этой области, что за короткий срок все северодвинцы забыли об очередях в баню (их в городе появилось несколько); хозяйки, сначала сами стиравшие своё грязное бельё в наскоро организованных придомовых прачечных, теперь сдавали его в пункты приёма, чтобы через некоторое время получить его чистым в тех же пунктах.
  Скоро на очередном Бюро Горкома был заслушан отчёт инструктора Сухова Виктора Павловича о проделанной работе. А ещё через некоторое время Иван рекомендовал своего выдвиженца на должность второго секретаря Горкома партии. Он связался с Григорием Панкратовичем, объяснил ему всё, что можно было объяснить, и этого оказалось достаточно, чтобы "Москва дала добро" на утверждение в качестве второго секретаря Горкома Северодвинска Сухова Виктора Павловича.
  40 Первый раз Иван Бут оставил город на Сухова тогда, когда уехал в Москву на партийную конференцию. Возвращался не без душевного трепета - "Что-то там творится?!" Однако, опасения были напрасными. Город жил, все городские службы работали чётко. Коллектив Горкома, на время отсутствия Ивана, принял Сухова как полноправного хозяина. Иван порадовался успехам своего протеже и своим собственным - "не ошибся в человеке".
  Из следующей своей поездки в Москву Иван возвращался через Ленинград и, благодаря Сухову, смог задержаться там на три дня.
  Отец и мать очень соскучились и потому так обрадовались, что Иван поживёт с ними эти три дня, что тот не решился сказать о забронированном на его имя номере в гостинице. Отец собрался было освободить комнату Ивана, но тот воспротивился и заявил, что спать будет в столовой на диване, а если отец вздумает настаивать на своём, то "гость" переедет в гостиницу. Угроза подействовала - на том и порешили. Оксана выхлопотала себе трёхдневный отпуск и брат с сестрой всё это время провели в беседах.
  "Как там твоя "Книга обо всём"? - спросил Иван.
  "Продвигается, - весело ответила Оксана. - Хотелось бы побыстрей; но время, время - его всегда не хватает".
  "Это точно", - согласился Иван.
  "А ты знаешь, неожиданно так, но я получила соавтора. Наталья пишет для книги в раздел "Этика"; пишет по педагогике нашего государства передела".
  "Как, как ты выразилась? - заинтересовался Иван. - Какого государства?"
  Оксана объяснила:
  41 "Пока существуют антагонистические слои общества. Пока человечество не стало единым - государственность необходима. Вот я и предлагаю именовать наше государство, которое нам придётся строить, - государством передела. В России в сельской местности долгое время существовала такая форма самоорганизации как община. Она существовала как во времена крепостного права, так и после его отмены. А так как в этих общинах, разбросанных по всей России, происходили периодические переделы земель между общинниками, то этот вид объединения крестьян получил название "передельная община".
  "Передельная?" - переспросил брат.
  "Вот-вот, я, когда рассказала об этом Алексею, что, мол, новое государство наше будет называться "передельным". Так он хихикнул и говорит: "Пердельное государство". Я сначала заругалась - что ты, говорю, за пошлятину болтаешь. А потом думаю: верно - наши враги так и обзовут наше детище. Поэтому я предлагаю назвать наше государство "Государством передела"", - Оксана замолчала, вопросительно глядя на брата. Тот задумался.
  "А кто это - Алексей?" - вдруг задал он неожиданный для Оксаны вопрос.
  "Как, ты не понял? А это сын Найдёнова Владимира Михайловича. Мой жених".
  "Да ты что, сестрёнка, - обрадовался Иван, - ты серьёзно?! Ну и порадовала же ты меня. А то я, грешным делом, уже стал опасаться за тебя. Вот, мол, думаю, превратится моя Оксана в этакую учёную грымзу, синий чулок, как таких на Западе называют или в мышь белую - как у нас. А в наши дела ты его тоже посветила?"
  42 "А как же иначе?! Иначе мы не сможем быть мужем и женой".
  "Ай молодцы, ай молодцы!"
  Иван вскочил со стула, обхватил сестру обеими руками за талию и закружил по комнате.
  "Ой хватит, хватит, - взмолилась, смеясь, Оксана. - У меня уже голова кругом пошла".
  Они вновь уселись за стол.
  "А в чём Наташа тебе помогает?" - спросил Иван, немного отдышавшись.
  "О, она молодец. Она нам распишет систему воспитания молодого поколения в государстве передела. И, кстати, она готовит доклад по Ушинскому. Очень интересно. Ты должен быть".
  "Теперь буду", - пообещал Иван, вспомнив своего заместителя.
  -------------------------
  И вот через месяц компаньоны собрались на своё очередное заседание. Повестка дня: доклад Агафоновой Натальи Климовны "Константин Дмитриевич Ушинский - дуалист по чувству и разуму".
  В назначенное время, - а это было, конечно, воскресение, - как обычно, в квартире Бутов собрались все. Иван прилетел из Архангельска в субботу. Рейс задержался по погодным условиям и потому прибыл в Ленинград не утром, как должно было быть по расписанию, а вечером.
  На стоянке такси - столпотворение. Можно было вызвать машину из райкома, но тогда пришлось бы долго ждать: пока она из Невского района приедет в Пулково. И Иван решил добираться на общественном транспорте: автобус - метро - трамвай. Час пик миновал и потому он не потерял ни одной пуговицы, однако, в душе посочувствовал тем советским людям, которым приходится проделывать аналогичные походы дважды в день: из дома - до работы и обратно.
  43 Дома вся семья оказалась в сборе. После плотного ужина с водкой для мужчин и вином для женщин, брат и сестра уединились в комнате Оксаны.
  "Расскажи-ка мне, сестрёнка, как это у тебя сладилось с Алексеем Найдёновым?" - полушутливо спросил Иван.
  Оксана в том же духе ответила:
  "Да очень просто. В Институте у Каретникова он на меня глаз положил. Да и я, взглянув на него, сразу почувствовала - он мой".
  "Ну, а дальше что?" - продолжал допытываться Иван.
  "А что дальше? Дальше он меня в кино пригласил. Потом на лестнице у входа в нашу квартиру мы целовались. А потом он пригласил меня к себе. Там, после торта из "Севера" и шампанского, мы окончательно сблизились".
  "И что?" - не унимался Иван.
  "Что, что? Ты что романистом хочешь стать - так деталями интересуешься. Всё же мы с тобой разнополые и некоторые девичьи секреты я тебе сказать не могу".
  "Романистом я не стану - времени нет на это. А мне интересно. Расскажи".
  Оксана внимательно, как бы оценивающе, посмотрела на брата.
  "Тебя интересует наш первый сексуальный опыт?" - после явно затянувшейся паузы уточнила она.
  "И это тоже", - подтвердил догадку Иван.
  "Ты знаешь, у него, - она замялась, подыскивая слова, - у него слишком большой член для меня. Это может быть и хорошо будет потом, но для первого раза больновато было".
  44 Иван оживился.
  "О! - воскликнул он. - И как же ты предполагаешь решить эту проблему?"
  "Да очень просто. Уже решила. Пошла в аптеку и купила для него два таких специальных резиновых ограничительных кольца. Это нашими презервативами опасно пользоваться - они рвутся, а кольцами очень даже хорошо получилось. Ему теперь и сдерживать себя не нужно - отдаётся своему чувству безоглядно. В постели он такой страстный, что и я от него быстро завожусь. Вобщем, в этом плане у нас гармония".
  Иван слушал, кивал и ласково-одобрительно смотрел на сестру.
  "В телесном плане гармония, а в духовном?" - спросил он, когда та умолкла.
  "В духовном посложнее. Он находится в другой среде и в других условиях. Не в таких - в которых ты находился. Он не участвует в созидании, не производит годный к потреблению продукт и потому смотрит на мир другими глазами. Не такими, которыми ты смотрел, когда работал на заводе, а затем шофёром. Он военный чиновник и мозги у такого парализованы системой вертикали власти. Их ахиллесова пята - начальник. Но они люди, а потому способы к прозрению. В нашей среде, в среде домашней любви, Алексей прозреет, тем более что душа-то у него добрая".
  Оксана замолчала. Молчал и Иван, размышляя о только что услышанном.
  Наконец, он спросил:
  45 "А тебе не кажется, что ты слишком цинично рассуждаешь о такой романтической сфере как отношения между мужчиной и женщиной?"
  "Если бы я сейчас разговаривала с девочкой старшеклассницей, то да, но с тобой - нет. По моему глубокому убеждению, наша официальная педагогика слишком романтизирует эти отношения. Советская литературная цензура допускает к народу только такие произведения художественной литературы, которые делают из этих отношений что-то такое, что очень похоже на религиозный обряд. В результате наши советские девушки ждут принцев, а нашим советским мальчикам стыдно за то, что они жаждут, прежде всего, физической близости. Получается, что у нас молодые люди не готовы к главному - к ответственному деторождению и детовоспитанию. Мы должны учесть это при строительстве нашего Государства передела".
  ----------------------------------
  Этот разговор происходил вчера, а сегодня компаньоны приготовились слушать Наталью Агафонову.
  Она расположила на столе приготовленные для доклада материалы: прежде всего на стол легли два тома дореволюционного издания основной работы Ушинского "Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии", затем листки с пометками и тетрадь по ДМД.
  Наталья заговорила:
  "Константин Дмитриевич к данному изданию, - и она, приподняв один из томов, продемонстрировала его слушателям, - написал предисловие 7 декабря 1867 года. Это за три года до рождения Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Я прошу всех обратить внимание на данный факт. Все мы - взрослые люди и потому нас уже некому воспитывать. Остаётся только самовоспитание, как возможность изменить себя к лучшему. Необходимо ли это самовоспитание? -46 Наталья сделала паузу. Обвела взглядом присутствующих. Все, молча, ждали. И она продолжила, ответив сама на собственный вопрос. - Кому-то да, кому-то нет. Всё зависит от кругозора человека и того - чем он занят по жизни, каким делом. Человеку, который добывает себе и своей семье пропитание ежедневным обязательным физическим трудом, некогда задумываться о самовоспитании. Работа и бытовые проблемы забирают у него все силы и время. Кроме того, этот человек не ставит своей жизненной целью решение глобальных общечеловеческих задач. Ему всё ясно, а то, что не ясно, он разъясняет себе с помощью религии и водки.
  Мы - другое дело. Мы эти задачи себе задали. Решить их сможем только в том случае, если учтём ошибки наших предшественников, ставивших перед собой аналогичные задачи и не добившиеся успеха. Один из таких людей - Ленин. Я прочла работу о Ленине вашего незабвенного дедушки, - Наташа взглянула на Оксану, - и поняла, именно на примере ленинской жизни мы можем получить бесценный материал для самовоспитания. Я думаю, что все согласятся со мной - лучше всего учиться на ошибках других людей. Собственные же ошибки иногда уже невозможно исправить. Вот и Ленин свои ошибки сам уже исправить не может. Всем известно, что он был материалистом, а взаимоотношение материалиста и реальности таково: человек может только открывать законы материального мира и следовать им. Ленин решил, что Карл Маркс открыл для него один из таких законов материального мира: "Рабочий пролетариат должен править миром". Закон оказался ложным или, лучше сказать, оказался и не законом вовсе, а наукообразно сформулированными фантазиями пусть и умного, но - человека. Поэтому-то Владимир Ильич и пришёл к отрицательному результату в своей деятельности. С молодых лет он выбирал путь, выбрал материализм и ошибся. В то же время за тридцать лет до его рождения другой человек уже указал 47 если не путь, то образ мысли иной, нежели образ мысли материалиста. Этим человеком был Ка Дэ Ушинский и он указал своим сверстникам и потомкам на то, что мир не только материален, но и идеален. И если учесть что отец Володи был педагогом, то в его домашней библиотеке не могло не быть трудов Ушинского. Однако, дуализмом Ушинского Володя пренебрёг, а избрал материализм Маркса, а это и стало его основной жизненной ошибкой. А теперь я вам покажу: каким дуалистом был Ушинский".
  Наталья отпила глоток холодного чая, приготовленный для неё заботливой Людмилой Вениаминовной, открыла книгу на закладке и прочла:
  "Но в человеческой памятливости мы различили собственно не одну, а две способности: одну, принадлежащую телу, или, точнее, нервной системе, и другую, принадлежащую душе, или, точнее, исключительно духу человеческому". Страница 265.
  Исследуя такой феномен как человеческая память, Ушинский обнаружил два вида памяти: память тела и память души. И тут нужно заметить, что в отличие от Ленина, который свой материализм однозначно объявил истиной, Ушинский свой дуализм до таких волюнтаристских высот не поднимал, то есть он был честнее Ленина. Вот что пишет Константин Дмитриевич дальше: "...мы понимаем слово душа, но не понимаем что такое душа...".
  И вот тут я призываю наших идеологов, - и Наташа вновь взглянула на Оксану, показывая, кого она имеет в виду, - не опускаться до Ленина и прямо говорить "не знаю" там, где мы действительно не знаем".
  "А я попросил бы вас, Наталья Климовна, разъяснить слова "волюнтаристских высот".48 Мне это не понятно", - вдруг заговорил Иван до этого стоявший у окна, облокотившись на подоконник.
  Наталья задумалась на мгновение и тут же дала ответ:
  "Это просто. В основе выражения, о котором вы спрашиваете, лежит латинское слово volutas, что в переводе означает - "воля". Встречаются люди, которые свою волю ставят выше всего. Очень хотелось Ленину скинуть царизм, вот он и подгонял под эту задачу всё что надо и не надо, то есть залез на волюнтаристские высоты и возвысился над всеми".
  "Спасибо. Это действительно просто, когда знаешь", - поблагодарил Иван.
  Оксана поднялась со своего места и заговорила:
  "Я с Натальей ещё до вас обсуждала эту тему. У меня есть в связи с этим некоторые наработки. Откройте, пожалуйста, свои конспекты на разделе "Гносеология", выслушайте меня и если согласитесь - запишите".
  Она взяла листок бумаги и прочла:
  "Человек не знает что такое душа, но он оперирует этим словом, заполняя им незнание самого себя; и потому слово "душа" - это такое же ухищрение человека в заполнении незнания самого себя, как слово "бог", которым человек заполняет незнание до конца внешнего сущего (мироздания, вселенной). Понятия "бог" и "душа" - явления одного порядка - способ заполнения человеком непознанного. Эти слова выполняют роль протезов в мировоззрении человека".
  49 А теперь давайте обсудим определение понятия "душа", которое я предлагаю включить в наше мировоззрение. Итак, вот два варианта:
  Душа(1) - это реакция разума на требования чувств, инстинктов и рефлексов.
  ДУША(2) - это комплекс органов человеческого тела, позволяющих человеку реагировать на воздействие извне, приспосабливаться к внешней реальности и изменять её.
  В комнату вошла Анастасия Сергеевна и пригласила всех к обеду. Пётр Александрович обрадовался:
  "Это очень кстати, Настенька, - сказал он, обращаясь к жене, - а то нам тут молодые люди такие вопросы задают, что без серьёзных размышлений не ответишь".
  "Да, да, - подхватила мысль отца Оксана, - за обедом прошу каждого обдумать какой из вариантов определения понятия "душа" нам принять. Или, может быть, кто-нибудь свой предложит".
  
  
  После обеда, когда все собрались, первым заговорил Найдёнов-старший:
  "Вот я подумал, и вот что получилось, - начал он, как всем показалось, не совсем уверенно. - Оксана Петровна предложила нам два определения. Первое: "душа - это реакция..." и второе: "душа - это комплекс органов человеческого тела...". Что мы видим? Мы видим, что первое определение - идеальное, а второе - материальное. Однако, мы - дуалисты и, значит, определение должно быть и не идеалистическим, и не материалистическим, а дуалистическим. Я 50 поразмышлял, и вот что у меня получилось, - он поднёс к глазам приготовленный клочок бумаги и прочёл:
  "Душа - это реакция на воздействие внешней среды тех органов человеческого тела, которые это воздействие способны воспринимать: анализировать, синтезировать (обрабатывать, укажем в скобках), чтобы приспособить тело к внешней среде или изменить её так, чтобы она стала полезной телу".
  Когда он замолчал, вопросительно глядя на Оксану, та улыбнулась ему и сказала:
  "Спасибо, Владимир Михайлович, но и у вас получается, что "душа - это реакция" и, кроме того, по вашему определению получается, что душа служит телу, а ведь нам известно, что бывают случаи когда тело служит душе. Мы, действительно, дуалисты, а потому, я предлагаю оставить предложенный мной двойной вариант определения понятия "душа" и воспринимать его как одно. В этом определении, во втором его варианте, есть слова "изменять её". Изменять внешнюю среду - это и есть ни что иное, как указание на те моменты в жизни каждого человека, когда у него душа возвышается над телом, то есть идеальное возвышается над материальным, а это и есть дуализм".
  Найдёнов возразил:
  "И в моём варианте говорится об изменении внешней среды".
  "Вы говорите об изменении внешней среды для того, чтобы та стала полезной телу, но мы знаем, что это не всегда так. Иногда человек совершает такие поступки, которые приводят, не то чтобы к благу для тела, а просто губят это тело. Ну вот, например, когда человек жертвует собой для других", - поправила его Оксана.
  51 В комнате воцарилась тишина. Все молчали и видно было как компаньоны усиленно размышляют: Каретников на своём крае стола что-то задумчиво механически рисовал на чистом листе бумаги; Иван встал из-за стола и, подойдя к двери, уперевшись спиной в неё, скрестив руки на груди, молча уставился в, находящееся напротив, окно; Наталья механически перебирала бумаги, передвигала с места на место тома Ушинского, при этом у неё шевелились губы в беззвучном монологе.
  "А я думаю, что душа - это идеальный мир человека", - вдруг нарушил тишину Иван.
  "Ну да, - рассмеялась Оксана, - а что такое идеальный мир? Это душа? Нет, определение понятия тогда правильно, когда из известного выводится неизвестное и тем становится известным. То есть неизвестное (то чего мы не знаем) мы сравниваем, сопоставляем с тем, что нам известно. Мы не знаем что такое душа, но знаем что такое "реакция", "органы чувств", "мозг", как инструмент обработки данных полученных от органов чувств. Сопоставляя известное с неизвестным, мы делаем неизвестное известным. В логике такая операция называется получением выводных знаний. Я предлагаю записать в тетрадь все три варианта и продолжать думать в этом направлении. Может быть до чего-нибудь путного кто-нибудь из нас и додумается в конце-концов".
  Компромиссное предложение было принято. А Наталья закрепила это решение ещё и цитатой из Ушинского. Она встала и зачитала из книги:
  "...мы понимаем слово душа, но не понимаем что такое душа; понимаем слово жизнь, но не понимаем что такое жизнь; мы понимаем слова материя, но не понимаем, что такое материя. Сознавать и твёрдо удерживать это различие между словом и предметом, который означается словом, весьма важно. Не понимание предмета, обозначаемого словом, мы, по крайней мере, можем ясно сознавать, для выражения каких ощущений или групп ощущений придумано или потребляется нами данное слово".
  52 Она сделал паузу и затем, глядя на Оксану, сказала:
  "А теперь, с вашего разрешения, я продолжу свой доклад по Ушинскому".
  Оксана, в знак согласия, кивнула головой.
  "Дуалистический взгляд на мир пронизывает всё данное сочинение Ушинского, - заговорила Наташа. - Вот он пишет, обращаясь к своим потомкам, то есть к нам: "Изучайте явления и души, и внешней природы, - Наташа сделала паузу, обвела взглядом присутствующих, и сказала: - обратите внимание: чистейшей воды дуализм. Дальше он продолжает, - в них вы найдёте решение многих вопросов из бесчисленного числа ещё не решённых; но не закрывайте глаза на эти нерешённые вопросы, ибо сознательное непонимание бесконечно лучше и плодотворней ложного понимания. Первое даёт бесплодное успокоение; второе пробуждает деятельность, а деятельность - это жизнь". Страница 402".
  Наташа замолчала и, заговорчески улыбаясь, смотрела на присутствующих. Оксана подождала некоторое время, надеясь, видимо, что Наталья разъяснит причину именно такой мимики её лица. Но не дождалась и спросила:
  "Наташа, а ты чего так странно улыбаешься?"
  Улыбка на лице Наташи ещё больше расширилась и она заговорила:
  "Никто не заметил авторской ошибки, а ведь в своём обращении к нам Константин Дмитриевич ошибся: бесплодное успокоение даёт не первое (сознательное непонимание), а второе (ложное понимание). Первое, то есть сознательное непонимание, пробуждает деятельность - человек стремится понять".
  53 "Браво, Наталья Климовна, вы уже великих людей правите, а это очень хороший симптом - признак независимости мышления", - похвалил докладчицу Иван.
  Наталья благодарно кивнула ему в ответ и предложила, взглянув на часы:
  "Время кончается, но тема далеко не исчерпана. Я прошу предоставить мне ещё день, чтобы закончить доклад, а заканчивая сегодня, процитирую очень дуалистические слова нашего автора:
  "Мы видим даже, что душа развитая, полная уже своих собственных душевных интересов, может не повиноваться голосу растительной природы: может заставить тело работать до совершенного истощения сил, может совершенно подавить половые стремления, может даже отказать телу в пище и, увлекаемая какой-нибудь страстной идеею, довести истощение тела до голодной смерти".
  В комнате воцарилась тишина. Каждый осмысливал только что услышанное. Паузу прервала Оксана:
  "Идеальный мир человека - могущественная сила. Но эта сила может быть как разрушительной, так и созидательной. Немецкие фашисты объединили свой народ и получили в своё распоряжение суммарный идеальный мир целого социума. Сначала они направили эту силу на созидание: строили дороги, развивали промышленность; но, оказалось, что их созидательная деятельность - это совершенствование разрушительной силы. Милитаризовав свой социум, немецкие фашисты сделались самыми большими разрушителями в истории человечества. У нас в России, а затем в СССР, прослеживаются аналогичные фашизму тенденции. Стремление к завоеванию мирового господства пролетариатом - это, ни что иное, как идеологическая 54 маска. На самом деле к абсолютной власти в мире прорывается относительно небольшая кучка людей со специфическим мировоззрением перерожденцев: пролетарские коммунисты переродились в бюрократических социалистов. Эти люди могут привести мир к гибели. Мы это понимаем и готовимся противостоять им. Среди нас есть люди знающие об опасности, которая нависа над всем миром в 1961 году. - Оксана замолчала. Пристально взглянула на Найдёнова-старшего, но затем, переведя взгляд на Ивана, продолжила. - Тогда мир висел на волоске от гибели. Теперь на Западе этот опаснейший инцидент называют "Карибским кризисом". Благодаря человеческим качествам руководителей США и СССР (это были Джон Фицджеральд Кеннеди и Никита Сергеевич Хрущёв) мы все живы и получили возможность остановить поход человечества к собственной гибели. Возможно, кроме нас, параллельно с нами, к этой цели идёт ещё кто-то. Но мне такие не известны. И вот на что ещё я хочу обратить ваше внимание: во-первых, оказывается, что наверху появляются люди с мощной положительной нравственностью - и Хрущёв, и Кеннеди оказались способными возвыситься над собственной отрицательной духовностью и спасти мир; во-вторых, как мир их "отблагодарил" (в кавычках) за это: Кеннеди убили, а Хрущёва сняли со всех постов. Тёмные силы мира оказались очень сильны. Отрицательная духовность человека разумного в этом случае восторжествовала. И я прошу всех обратить внимание на очень важный факт, который демонстрируется этим примером: отрицательная духовность - понятие внеклассовое; как богатый, так и бедный может оказаться человеческим дерьмом и наоборот. В президента США стрелял не богатый человек, а в ЦК КПСС за снятие Хрущёва 55 со всех постов голосовали тоже не Рокфеллеры. Когда мы легализуемся и начнём открыто проповедовать свои идеи, то активизируем в людях положительную духовность и узнаем о тех, кто думает также как мы. А пока - продолжим совершенствование нашей идеологии в теории. - Оксана повернулась к Наталье и сказала, - тебе, Наташенька, конечно, будет предоставлена возможность закончить свой доклад о дуализме Ушинского, - сказав это, она обратилась к остальным, - Всем спасибо. Сегодняшнее заседание нашей компании объявляется закрытым. О следующем - будет сообщено дополнительно".
  Компаньоны ещё пообщались между собой: Каретников обсудил с Иваном с позиции социальной психологии его надлежащее поведение с московским начальством. Наташа поведала Оксане о плане следующего своего доклада. А Петр Александрович и Найдёнов-старший договорились о совместной рыбалке на следующей неделе.
  ---------------------------------
  Через день Иван продолжил исполнять свои обязанности первого секретаря Горкома города Северодвинска. Он сразу ощутил некоторые странности в поведении своих товарищей по работе и очень скоро, опросив нескольких приближённых к себе людей, понял - в чём дело. А дело было в том, что Сухов слишком активно "потянул на себя одеяло" руководителя.
  "Его, видимо, понесло", - рассудил про себя Бут-младший.
  Первый симптом этого он почувствовал, когда не выполнили его прямого указания, сославшись на то, что, мол, "Виктор Павлович не разрешил...". Иван вызвал к себе ослушника и буквально за пять минут переубедил его, что хозяин в городе он, а не второй секретарь Горкома.
  56 Но затем вновь, уже в других местах и с другими людьми, Иван натолкнулся на препятствие в виде авторитета его помощника в глазах людей. Нужно было срочно восстанавливать собственную репутацию, и он начал это с разговора с Суховым.
  Иван вызвал его к себе в кабинет, но тот явился не сразу - минут тридцать начальнику пришлось дожидаться своего подчинённого. Наконец, он пришёл и, как показалось Ивану, слишком вяло извинился за задержку.
  "Виктор Павлович, - начал Иван разговор в мягких тонах, стараясь этим не выдать преждевременно своё неудовольствие, - как вы понимаете дисциплину и как вы к ней относитесь?"
  "Дисциплину?" - переспросил Сухов, прикидывая в уме - куда это клонит начальник.
  "Да, да, дисциплину",- уже более жёстким тоном подтвердил свой вопрос Иван.
  "Ну, это - подчинение нижестоящих вышестоящим. А в чем дело, Иван Олегович?" - забеспокоился Сухов.
  Не отвечая на его вопрос, Иван продолжил развивать свою мысль:
  "Дисциплина позволяет концентрировать силы для удара на нужном направлении. Нет дисциплины - нет победы".
  "А с кем мы воюем?" - вставил вопрос Сухов.
  "С разгильдяйством, безответственностью, показухой, очковтирательством и, наконец, - с мировым империализмом. Я, Виктор Павлович, ценю вашу активность, деловую хватку, умение работать с людьми; но все эти ваши положительный качества могут быть перечёркнуты одним отрицательным - нарушением субординации, подрывом авторитета своего начальника".
  "Неужели вы думаете, что я подрываю ваш авторитет?" - Тон вопроса и то недоумение, перемешанное с растерянностью, отразившееся на лице подчинённого, несколько успокоили Ивана.
  57 "Или он отличный парень, или талантливый артист", - сделал про себя вывод Бут.
  "Виктор Павлович, дорогой, - Иван взял стул от длинного стола для заседаний и подсел к Сухову, - вы, видимо, столь увлекаетесь, что напрочь забываете обо мне - вашем руководителе. Но, поверьте, отсутствуя в городе, я занимаюсь не менее важными делами, чем вы здесь. Там - и Иван многозначительно показал пальцем наверх, - решаются вопросы такой глобальной значимости, что вы и представить себе не можете".
  "И всё-таки я не понимаю, Иван Олегович, чем я провинился перед вами", - спросил Сухов, прямо глядя начальнику в глаза.
  "А вы не торопитесь. Сейчас всё поймёте, - заверил его Иван, - Вот я отсутствую, а вы здесь активно ведёте работу, командуете. Когда меня нет, к вам люди обращаются как к последней инстанции. И, следовательно, мой образ оттесняется в их сознании на второй план. Они просто забывают обо мне. Я возвращаюсь, приступаю к работе, а работа начальника, как вы понимаете, сводится к даче указаний. Начинаю я давать указания и наталкиваюсь на стену в виде вашего авторитета, в моё отсутствие утвердившегося в сознании людей. Люди про меня забыли по вашей вине. Я охотно верю, что это не интрига против меня (иначе я бы и разговаривал, и действовал по другому); это просто такой ваш образ деятельности. Но я прошу вас этот образ деятельности скорректировать".
  "И каким образом?" - всё ещё продолжая недоумевать, спросил Сухов.
  58 "Да очень просто, - воскликнул Иван. - Прежде всего, вы должны сами не забывать про меня - вашего начальника и не давать это делать людям. Руководите так, чтобы люди, получая от вас указания, видели, что эти указания исходят от меня, хотя я и отсутствую в городе, - сделав паузу Иван спросил, - Вы поняли?!"
  Сухов задумался, затем молча кивнул, но было видно, что он не совсем понял чего от него хотят. Иван пришёл ему на помощь.
  "Ну, включите своё воображение и представьте себя на моём месте. Вам партия поручила руководить целым городом, а фактически за вас это делает ваш заместитель. К кому авторитет в глазах граждан будет утекать?"
  " Да, да, конечно", - быстро закивал головой Сухов, и Ивану показалось, что тот начинает постигать всю глубину поднятого вопроса.
  "Я прямо сейчас вот о чём вас попрошу, - поспешил закрепить успех Иван, - не забывайте обо мне и не давайте забывать горожанам. Придёт время, я уверен, вы встанете на моё место. Я уйду в Москву, а вас рекомендую на повышение. Без моей рекомендации Москва вас не утвердит. И потому я предлагаю вам сотрудничество и моё покровительство, но только в том случае, если вы правильно меня поймёте и настоящее положение будет исправлено".
  Иван замолчал, давая возможность подчинённому осмыслить только что услышанное; подошёл к стенному шкафу, достал бутылку фирменного коньяка, два небольших хрустальных бокала и хрустальное блюдечко с тонко нарезанными сочными кружками лимона.
  "Поймите, Виктор Павлович, специфика партийных взаимоотношений не очень-то отличается от специфики взаимоотношений в армии потому, что наша партия - правящая, то есть делающая дело. И дело наше - вести большие массы к счастливой жизни, - слова о счастливой жизни несколько покоробили 59 Ивана, но он справился с собой и бодро закончил монолог. - Усвойте это и тогда ваши карьерные дела пойдут успешно. Старайтесь не лезть поперёк батьки в пекло. Под "пеклом" я здесь подразумеваю вышестоящие партийные структуры".
  Иван разлил коньяк по бокалам.
  "Ну, подумайте, если что не ясно - спрашивайте. Доверительные отношения в нашем деле - тоже не маловажная вещь",- сказал он перед тем, как выпить коньяк.
  -------------------------------
  Позже, в один из своих приездов в Ленинград, Иван рассказал Каретникову о Сухове и их разговоре. Подумав, тот спросил:
  "А почему бы тебе не попытаться привлечь Сухова к нашему делу?"
  Иван ответил не задумываясь:
  "Этот человек, живя и работая в нашей системе, не страдает от её гнусностей и глупостей. Он ощущает себя в ней, как рыба в воде. Он не умён, он хитёр; да, хитёр больше, чем умён. А ты знаешь: глупый друг - опаснее врага".
  Каретников остался удовлетворён ответом.
  "С Суховым всё ясно, Олег Павлович. Мне вот не удалось присутствовать на последнем собрании. А на нём, я знаю, Наташа закончила свой доклад по дуализму Ушинского. Расскажи мне", - попросил Иван.
  "Рассказать? Попробую", - Каретников извлёк из портфеля свой конспект и открыл его на разделе "гносеология". Иван заметил это и спросил:
  "Почему гносеология? Ведь дуализм категория онтологическая".
  "Э, подожди, Иван, тут на прошлом собрании присутствовал её отец Агафонов-старший. И когда Наталья Климовна прочла из Ушинского следующее, - Каретников открыл нужную страницу конспекта и прочёл:
  60 "Если при анализе фактов я, - то есть Ушинский, пояснил Каретников, - наталкиваюсь на противоречия, которых нельзя объяснить, то стараюсь сам указать на них читателю. Я считаю это лучшим, чем прикрывать их какой-нибудь туманною гипотезою и выдавать эту гипотезу за глубокомысленный вывод. Неужели игра в гипотезы (эта игра в философские жмурки) не надоела, наконец, человеку? Не гораздо ли лучше сказать себе просто "не знаю", чем обманывать и себя и других". - Каретников прочёл это, помолчал, давая возможность Ивану осмыслить услышанное, и сказал:
  "Как только дочь прекратила чтение, поднимается отец - Агафонов Клим и заявляет. Я сейчас попробую его процитировать по памяти. Каретников наклонил голову, сморщил лоб, одновременно зажав виски пальцами правой руки: "Очень важный момент в нашей гносеологии. Мы должны выработать механизм честного заполнения непознанного. Ушинский предлагает говорить "не знаю", а вот, например, православные непознанное заполняют богом. А это же не честно. У них там - в их учении - масса противоречий, а они всё равно заявляют: "Так было, так верно, это истина"".
  "И знаешь, что он предложил? - Каретников заговорчески взглянул на Ивана. Тот, молча, ждал продолжения. - Он предложил различать нас от религиозно верующих людей тем, что на вопрос "Есть ли бог?" нам отвечать: "Не знаю". Смотри: религиозно верующие люди на этот вопрос однозначно отвечают: "Бог есть!"; атеисты также однозначно говорят противоположное "Бога нет", а мы будем отвечать "Не знаю". Кто из этой троицы самый честный? - Олег Павлович совсем развеселился, ещё раз переживая это нехитрое гносеологическое открытие. - Мы самые честные!"
  "Вот как! Приятно слышать", - заулыбался Иван.
  61 "Ушинский, косвенно правда, но указывал православным на то, что они построили опасное мировоззрение, - продолжил Каретников, - вот он и пишет нам - его потомкам. - Олег Павлович вновь обратился к своему конспекту и прочёл: "Мы с намерением остановились на мнениях Фортлаге* (*Карл Фортлаге - немецкий психолог. Даты жизни 1806-1881гг), чтобы показать читателю, как опасно, приняв даже самую необходимую, самую неизбежную гипотезу, счесть эту гипотезу за факт и строить на ней целое мировоззрение", - прочитав это, советский психолог отложил конспект и сказал:
  "А что делают наши православные? Они же гипотезу о существовании триединого бога принимают за факт и на этом строят мировоззрение".
  Ивана эти слова развеселили ещё больше:
  "Не только православные так поступают, но и все фанатики. Марксизм как учение не может быть поднято выше гипотезы, ибо нигде и никогда в мире на опыте оно не проверялось. А что нам говорят? Нам говорят, что марксизм-ленинизм истинное учение".
  "Верно! - согласился Каретников. - А я как-то об этом и не подумал".
  "Не подумал потому, что всё время занят своей наукой, а я ежедневно кувыркаюсь в этой искалеченной коммунистами реальности, которая им же всё время и бьёт по их головам дурным. А они всё равно ни черта не понимают".
  Помолчали. Каретников, вновь взяв в руки конспект, сказал:
  "Наталья Климовна указала на многие места в тексте Ушинского, где явно просматривается дуализм. Он чётко разделяет инстинкт, данный природой, и осознание его человеком; а процесс осознания это и есть духовная деятельность. Человек и общество создаёт, и государство, изначально подчиняясь инстинкту жить в обществе (стаде), но делает это по-своему, не как животные сбиваются в стадо или стаю, он вносит в это строительство разумное начало. - Каретников взглянул на часы. - Мне пора, Иван, нужно ещё в Институт заехать. На прощание я тебе сейчас ещё одну цитатку зачитаю из Ушинского. Вот послушай: "Таким образом, мы признаем два источника стремлений: один 62 - телесный, то есть наш растительный организм со всеми его органическими потребностями, и другой - душевный, то есть душу с её неиссякаемым стремлением к сознательной деятельности". Закончив читать, он закрыл тетрадь и, подняв глаза на Ивана, сказал:
  "Два источника - то есть дуализм".
  Иван задумчиво повторил: "Да, дуализм".
  
  
  "Дуализм, - продолжал размышлять Иван, сидя в салоне ТУ-134, который уносил его из Ленинграда в Архангельск. - Материалисты заявляют, что человек живёт исключительно только руководствуясь законами природы. Если он их не знает, то природа его принуждает исполнять или карает за неисполнение её законов, а если знает - то он сознательно им следует. Коммунисты заявляют, что Маркс открыл для них закон природы, согласно которому капитализм обязательно сменится коммунизмом и они теперь этому закону следуют. А Западный мир и США - дураки, они загнивают и обязательно сгниют окончательно. Чушь какая! Знал бы наш рабочий класс как "гниёт" Запад - он бы этих жуликов вмиг разогнал. А дуализм? Дуализм нам указывает на то, что от самого человека много чего в жизни зависит. Он может улучшать свою жизнь разумным решением своих проблем, а может по глупости своей и ухудшать её. Вот мы сейчас в СССР неуклонно ухудшаем собственную жизнь. Нам нужно срочно возвращаться в лоно цивилизации с её рынком, частной собственностью и человеческими свободами".
  Его размышления остановил голос:
  "Пристегните ремни. Наш самолёт совершает посадку в аэропорту города Архангельска. Температура за бортом минус 10 градусов. Идёт снег. Спасибо", - прозвучал приятный женский голос из невидимых динамиков, встроенных в потолок салона самолёта.
  63 Домой Иван добрался к вечеру. Повернул ключ в замочной скважине двери своей квартиры, открыл её и тут же попал в объятия любимой женщины.
  "Ой, Ванечка, как же я соскучилась. Раздевайся, пойдём на кухню, я давно тебя жду. Два раза ужин разогревала".
  "А где дети?" - спросил Иван, прижимая к себе тёплое любимое тело.
  "Да где ж им быть. Спят, конечно, - уже поздно", - последовал ответ.
  На кухне, на их семейном обеденном столе, действительно, всё уже было приготовлено к ужину. Когда хозяин, умывшись и переодевшись в домашнее, сел за стол, Ольга достала из шкафа бутылку водки "Столичная".
  "У нас праздник? - улыбаясь жене, спросил Иван.
  "Да, - подтвердила Ольга, - когда мы вместе - у нас всегда праздник".
  Выпили и Иван с аппетитом набросился на котлеты с картофельным пюре. Картофельное пюре у Ольги всегда получалось таким вкусным, ну просто крем для торта, да и только; не сладкий, но такой вкусный крем.
  Водка подействовала: по телу разлилось приятное тепло. В кухне стало жарко. Иван ощутил знакомое чувство: как будто в голове сгущается туман, но этот туман непостижимым образом влияет на какие-то центры и от этого становится весело. Возникло непреодолимое желание запеть.
  "Ой, мороз, мороз,
  Не морозь меня.
  Не морозь меня-а-а-а,
  Моего коня".
  Жена подхватила песню; и вот уже мужской и женский голоса тихо дуэтом выводили:
  "Моего коня - белогривого,
  У меня жена, ой, ревнивая.
  Я вернусь домой на закате дня.
  64 Обниму жену. Напою... ".
  Иван, повинуясь смыслу слов песни, обнял жену, и они так сидели, пели и раскачивались в такт мелодии. Вдруг Ольга в середине куплета прервала песню и сказала:
  "А Борис онанизмом занимается".
  Иван тоже замолчал. Затем произнёс:
  "Так рано, ведь ему всего одиннадцать".
  "Так рано, - подтвердила жена. - Но это факт. Не раз проверяла. Что делать будем?"
  Иван молча разлил водку по рюмкам. Чокнулись.
  "За тебя, моя любимая", - сказал он, поднялся со стула и поцеловал женщину в губы; нежно поцеловал - чуть коснувшись.
  Когда выпили и закусили, муж сказал:
  "Что делать? Знамо что: природа - с ней особо не поспоришь, тем более подростку (в голове мелькнула мысль: вот тебе и живой пример по дуализму), а нам - родителям нужно ему женщину искать. Пусть та примет роды мужика".
  Ольга не сразу отреагировала на сказанное мужем.
  "Я всё дома, да дома. У меня и подруг-то нет".
  Иван встал из-за стола, поцеловал жену в лоб и тихо сказал ей на ухо:
  "Ничего, что-нибудь придумаем".
  ------------------------------------
  И Иван придумал. Он организовал лыжную прогулку для всей своей семьи. В гараже Горкома взял "Волгу". Проверил её сам, загнав на яму; и в один прекрасный день семья Бутов в полном составе выехала кататься на лыжах по сопкам в пригороде Северодвинска.
  65 Морозный чистый воздух, яркое солнце, светившее в спины лыжникам и вспыхивающее на склонах заваленных ослепительно белым снегом сопок то тут, то там множеством искр; хорошее скольжение и рельеф местности, позволявший расслабляться на спусках и заставлявший напрягаться на подъёмах - всё это быстро отвлекло Ивана от повседневной суеты и забот, ставших мелочными на фоне природного величия. Глубоко вдыхая свежий морозный воздух, Иван уверенно шёл по проложенной лыжне ходом опытного лыжника. Борис не отставал и Иван отметил про себя, что занятия по лыжной подготовке, видимо, не плохо поставлены в школе, где учится его сын.
  Лыжня пошла под уклон и лыжники метров сто свободно скользили по ней только удерживая равновесие, да следя за тем, чтобы лыжи не сходили с лыжни. В конце спуска, за поворотом они увидели, идущую по их лыжне в том же направлении, девушку. Иван обогнал её, оглянулся и отметил про себя: "А девушка-то хороша!" Пройдя вперёд в обычном темпе ещё несколько минут, он сбавил скорость, дождался пока его догонит сын и спросил:
  "Ну, как тебе девочка?"
  Борис пожал плечами и обернулся; девушка тоже остановилась и, видимо, поправляла лыжные крепления.
  "Что молчишь, Боря, красивая девушка?" - ещё раз спросил Иван.
  Но ответа, которого он добивался от сына, так и не последовало.
  "В подростке просыпается мужчина, но как-то странно просыпается", - подумал Иван.
  "Тебя что - девочки не интересуют?" - продолжал он допытываться.
  И снова необъяснимое молчание. Иван задумался:
  "Или Ольга ошиблась, или..." О втором варианте ответа Ивану думать не хотелось.
  -----------------------------------
  66 Дома, поздно вечером, когда сыновья уже спали, родители шёпотом, тоже лёжа в постели, обсуждали волнующую их тему.
  "Ты знаешь, я обнаружил сегодня, что Борис на девушек не реагирует. Они ему как будто безразличны", - сказал Иван, когда супруги, после чудесного секса лежали в постели, прижавшись друг к другу и глядя в потолок. Ольга не сразу откликнулась на реплику мужа.
  "Нужно каким-то образом узнать: чем он занимается после школы. Уроки у них заканчиваются в два часа, ну, в три иногда. А домой он приходит в пять, а то и в шесть. Спрашиваю: где был? Отвечает: с ребятами гулял".
  Помолчали. Иван повернулся на правый бок и Ольга последовала его примеру. Эта поза вновь разбудила в супружеской паре желание и они вновь радостно удовлетворили его.
  -------------------------------
  Начальник Управления КГБ по городу Северодвинску майор госбезопасности Трусов Валерий Ефимович поднял трубку зазвонившего телефона.
  "Помощник первого секретаря Горкома партии вас беспокоит", - зазвучал в трубке приятный женский голос. - Валерий Ефимович, Иван Олегович просит вас прибыть к нему завтра к одиннадцати часам".
  "Хорошо, буду, - по военному кратко ответил майор, но после паузы уже совсем по граждански спросил, - А по какому вопросу вызывает, вы не знаете?"
  "Не знаю, Валерий Ефимович но, видимо, ничего такого серьёзного нет. Когда он просил мне позвонить вам, то был в очень хорошем расположении духа. Так что - не волнуйтесь".
  "И на этом спасибо, Эллочка, с меня шоколадка", - игривым голосом проговорил майор.
  67 "Ловлю вас на слове",- промурлыкала трубка и майор услышал короткие гудки отбоя.
  На следующий день, в назначенный час майор сидел в приёмной первого секретаря. В одиннадцать часов пять минут в аппарате переговорного устройства, стоявшего на столе помощника, раздался голос первого:
  "Если Трусов пришёл - пусть заходит".
  Майор услышал эти слова. Встал со стула, подошёл к помощнику, наклонился к уху девушки и прошептал:
  "Шоколадка за мной", - та улыбнулась молодому старшему офицеру и, встав со стула, отворила перед ним первую дверь в кабинет, вторую дверь тот открыл сам.
  Когда через час майор с покрасневшим лицом вышел из кабинета, Эллочка всё также сидела за своим столом, склонившись над какими-то бумагами. Майор кивнул ей и вышел в коридор. На улице он продолжал обдумывать необычную просьбу руководителя города.
  "Наружку - за подростком, - скептически хмыкнул майор. - А коньяк у него хороший".
  -----------------------------------
  В этот день Иван специально пришёл с работы домой пораньше - в семнадцать часов. Бориса - не было. Стали ждать. Явился сын аж в восемь часов вечера. Допрос ничего не дал:
  "Где был?" - как можно мягче спросил Иван.
  "С ребятами гулял".
  "С какими ребятами?"
  "С Вовкой-рыжим и Славкой".
  68 "А уроки когда делать будешь?"
  "Сейчас поем и буду. Нам мало задали".
  "Ну-ну", - внимательно вглядываясь в сына, произнёс отец.
  Вечером, лёжа в супружеской постели, Иван попросил Ольгу завтра сходить к родителям Вовки и Славки и узнать когда те пришли домой.
  "Период полового созревания - тяжёлый период для подростка, - лёжа в постели и обняв жену, размышлял вслух Иван. - Фабрика начинает работать..."
  "Какая фабрика?" - перебила его вопросом Ольга.
  "Фабрикой я называю семенные железы - яички. Хочешь, не хочешь, а семенная жидкость поступает в резервуары и когда-нибудь переполняет их. В природе предусмотрен сброс излишков. Через поллюции организм освобождается от лишней семенной жидкости. Но это до тех пор, пока подросток не испытал естественной разрядки: или через контакт с инакополым, или через мастурбацию. Когда человек начал половую жизнь, механизм поллюции природа как бы отключает, не совсем, конечно, но притормаживает и человек вынужден саморазряжаться, иначе он испытывает дискомфорт. При оргазме и семяизвержении молодой мужчина испытывает ярчайшие физические наслаждения. Вот с этого момента можно считать, что он подсел на иглу".
  "То есть как это - на иглу?" - не поняла мужа Ольга.
  "Наш железный занавес на границах пока ещё защищает советских людей от наркомании. А на Западе - это уже бич. Есть такие наркотики, которые вызывают абсолютную зависимость от них даже после разового их употребления. В организм такие наркотики обычно вводятся с помощью медицинского шприца. Вот потому там и говорят про тех, кто стал наркоманом - "подсел на иглу"".
  69 "Откуда ты всё это знаешь?" - удивилась Ольга.
  "О, милая, я ещё много такого знаю, чего тебе и не снилось. У нас - членов партии и партийных руководителей - особые источники информации. Вот, например, я знаю что скоро у каждого человека в кармане будет лежать миниатюрный телефонный аппарат. И в любой момент ты, например, сможешь со мной связаться, где бы я ни находился, а я - с тобой".
  "Чудеса!" - восхищенно воскликнула Ольга и обняла мужа левой рукой, а бедро правой ноги положила на его гениталии. Он сразу ощутил нарастающее возбуждение.
  "Спать пора", - извиняющимся тоном сказал он, но жена возразила:
  "Ты же о подростковой сексуальности не рассказал, а говоришь - спать".
  "Откуда ты слова-то такие знаешь - сексуальность?" - удивился Иван.
  "Я книжки читаю, Ванечка".
  Он снял с себя её ногу, но скоро понял, что не уснёт если не снимет то напряжение, которое, он чувствовал, уже захватило его тело. Он нырнул под одеяло и добрался до уже страстно желанного женского лона. Оно истекало соками. Прильнув к нему губами, он ощутил сладость и страсть овладела им полностью. Ольга застонала и вся раскрылась перед мужем: помогая себе руками она раздвинула бёдра как можно шире, как бы приглашая любимого войти в неё. Он попросил её поменять позу. Она с радостью исполнила просьбу. Теперь она стояла к нему задом и, прогнувшись в пояснице, открыла 70 такую любовную картину, от которой у него, как у мальчика, в первый раз увидевшего такое, перехватило дыхание. Он обеими руками раздвинул её ягодицы ещё больше и прильнул губами к раскрывшемуся моллюску. Розовый, нежный, весь в складках таких, которые легко можно было захватить губами. Он это и сделал.
  "Ах, ты сладкая ты моя", - мелькнула у него восторженная мысль.
  "Вставь, вставь скорее", - взмолилась жена, и он сделал это. Она взвизгнула, захватила правой рукой его ягодицу и с силой прижала его тело к своему. Разрядка наступила у них синхронно. Оба тихо застонали, забились в конвульсиях, ещё плотнее прижимаясь друг к другу, а затем обессиленные повалились на кровать благо, что та была двуспальная и опасность, в экстазе свалиться на пол обоим, им не грозила.
  Потом они молча лежали - отдыхали.
  Через некоторое время она попросила:
  "Ну, продолжай. Что там у вас - мужиков происходит, рассказывай".
  "Что происходит. Вот я ощущаю, что яркость чувств меня покидает, что в молодости это был такой букет, что и не опишешь. А когда я в первый раз женщину познал..."
  "Мою маму?" - перебила она мужа.
  "Не надо об этом", - попросил он, но продолжил: - В первый раз это был фейерверк чувств. От желания испытать такое ещё раз отказаться невозможно. Это и значит - сесть на иглу. Нам с тобой нужно узнать: как это было в первый раз у нашего сына. Это очень важно. А сейчас давай спать. Я устал".
  
  
  71 На следующий день Ольга сходила к родителям Володи и Славика. И оказалось, что их мальчики вернулись из школы: один - в шестнадцать часов, другой - в шестнадцать тридцать.
  "Врёт, чертёнок!" - рассудила Ольга; но ничего "чертёнку" говорить не стала, а решила дождаться с работы отца.
  Когда Иван выслушал жену, то, поразмыслив, определил:
  "Врёт, да, конечно врёт, но зачем? Ведь мы не какие-то родители-деспоты. Мы же его не ругаем зря и он это понимает. Отсюда вывод: он делает что-то такое, что и сам считает предосудительным. Но ему это делать хочется. Всё говорит о том, что наш сын с кем-то занимается сексом. Остаётся вычислить - с кем. Я обязательно выясню, не волнуйся, дорогая", - сказав это, Иван поцеловал жену в лоб и направился в спальню.
  ----------------------------
  Майор Трусов позвонил в приёмную первого секретаря Горкома. Трубку взяла его помощник.
  "Здравствуйте, Эллочка, а шоколадка мной для вас уже приготовлена", - сказал он и женщина почувствовала в его голосе те "масляные" нотки, которые безошибочно указывают на то, что мужчина-собеседник желает от неё большего, чем поговорить с ней. Но этот собеседник Эллочке не нравился как мужчина. Однако, неистребимое желание любой женщины подчинить себе всех мужчин, заставило её ответить этому тоном, дающим ему надежду.
  "Ой, Валерий Ефимович, а я ночами не сплю: всё об обещанной шоколадке думаю".
  Мужчина обнаглел, и чуть ли ни копируя её голос, произнёс в трубку:
  "Ой, Эллочка, от бессонницы у меня есть такое хорошее лекарство: хотите - принесу?"
  "Шоколад, наоборот, возбуждает, Валерий Ефимович",- продолжила словесную игру женщина.
  72 "Но у меня и успокоительное есть", - не унимался тот. Нужно было прервать эту тему, а то, она чувствовала, что этот хлюст может доболтаться до такого, что потом не отвертишься от него.
  "Извините, Валерий Ефимович, - работа. Что вы хотели?"
  "Передайте, пожалуйста, Ивану Олеговичу, что я прошу принять меня для доклада".
  "Хорошо, Валерий Ефимович, я вам перезвоню о результате".
  В трубке коротко запикало, но Трусов ещё некоторое время не клал трубку на рычаги аппарата, а, улыбаясь, думал. Воображение унесло его далеко. Интимный контакт с такой женщиной для него был бы крайне желателен.
  -------------------------
  Элла Юрьевна Вербицкая - помощник первого секретаря Горкома города Северодвинска была женщиной со вкусом к жизни. Но и жизнь к ней благоволила, если в этом случае под "жизнью" понимать природу - мать нашу. Она снабдила Эллочку всеми женскими достоинствами. В старших классах одной из средних школ города Новгорода она была первой красавицей. На продолговатом немного смуглом её лице выделались большие миндалевидные карие глаза. Вздёрнутый носик, губки бантиком и всё это великолепие обрамляла копна льняных вьющихся волос; осиная талия, крутые бёдра и ножки - бутылочками. Роста не большого; но зачем красавице большой рост? Никчему!
  В этой девушке была "изюминка"; её многие мужчины ощущали сразу. "Изюминка" эта состояла в том, что девушка была абсолютно уверена в себе и потому на любое обращение к ней инакополого отвечала соответственно: на нежность - нежностью, на грубость - грубостью, на заигрывания - кокетничаньем.
  73 На выпускном вечере в школе её и приметил бас-гитарист местного вокально-инструментального ансамбля. Этот коллектив пригласило руководство школы, дабы скрасить последний школьный денёчек своих выпускников. Бас-гитарист был старше Эллочки на десять лет и быстро сумел убедить романтичную девушку в искренности своей любви. Не прошло и года, как появился у Эллочки сын; назвали родители его Стасиком. Отец, как водится среди музыкантов, оказался богемным малым и ужасно склонным к полигамии. Однако, вместе они прожили почти пять лет. После очередного случая уличения мужа в неверности, Эллочка порвала с ним отношения и уехала из Новгорода в Северодвинск по распределению после окончания Новгородского филиала ленинградского политехнического института. В гальваническом цеху Северного машиностроительного завода она работала экономистом. Там-то её и приметил предшественник Ивана на должности первого секретаря. Начальство сменилось, а помощник остался. Ивану льстило, что ему помогает в работе такая красавица.
  
  
  Когда красавица сообщила своему начальнику, что Трусов просит принять его, Иван решил встретиться с ним в этот раз, так сказать, на нейтральной полосе. В городе открылся новый ресторан. Зная особенности советской сферы обслуживания (открывается новое заведение - всё хорошо: и чистота, и качество обслуживания на высоте, и вкусно, но пройдёт совсем немного времени и начинается неминуемое разложение, деградация), Иван давно хотел посмотреть - как там всё устроено: какие интерьеры, какая кухня. Вот он и пригласил Трусова отобедать с ним в новом ресторане. Позвонив директору ресторана и сообщив ему о своём намерении, Иван в то же время предупредил директора:
  74 "Чтоб без всякой помпы. К вам придут два посетителя, обслуживайте их как обслуживаете всех и счёт, за съеденное и выпитое, чтобы был выставлен на обычных условиях".
  
  
  Ивану понравился суп-горох с копчёностями, котлеты по киевски, салат из крабов. Трусов также уплетал всё принесённое за обе щёки. И только за десертом Иван заговорил о деле. Трусов доложил:
  "Ваш сын после школы уединяется с учителем по физкультуре в его квартире", - попивая кофе, сообщил ему разомлевший от сытного обеда майор госбезопасности.
  "Ну и что они там делают?" - спросил Иван.
  "А вот на этот вопрос я пока ответить не могу. Нужно поставить прослушку. А для этого я попрошу вас удалить объект наблюдения куда-нибудь в командировку. Пусть проветрится, а мы пока оборудуем его квартиру"
  Иван, после некоторых раздумий сказал, что проблем с этим не будет, что он позвонит в отдел образования и:
  "Мы его ушлём куда-нибудь; лыжи для всех школ города закупать, в Сортавалу, например.
  "Вот и хорошо",- сказал Трусов, допивая свой десертный кофе и закуривая.
  ----------------------------
  Через месяц Трусов предоставил Ивану три магнитофонные кассеты, которые тот прослушал, запершись у себя в кабинете. Из всего, что он услышал, стало ясно - секс. Этот гнусный тип развращал его сына. Ивана несколько успокаивало то, что дело у них ещё не дошло до анального секса, в котором его сын должен бы был играть пассивную роль.
  Бут тут же позвонил Трусову.
  75 "Арестуй его, посади в камеру, подержи его там неделю, а затем я с ним поговорю", - голосом, не предполагающим возражений, сказал Иван. Видимо голос Ивана прозвучал настолько категорично и командно, что на том конце провода, после того как Иван кончил говорить, в ответ прозвучало только четыре слова:
  "Есть, товарищ первый секретарь".
  --------------------------
  Советская власть, возводя новые города, конечно не забывала о своих охранно-карающих органах. Вот и в Северодвинске было построено отдельное здание для Управления комитета государственной безопасности по городу Северодвинску. Опыт строительства таких зданий уже был. В бывшей столице России - Петрограде на Литейном проспекте в двухстах метрах от набережной Невы в 1932 году было выстроено большое серое мрачное здание в стиле архитектурного кубизма. В подвалах этого здания разместили внутреннюю тюрьму с пыточными камерами и одиночками для содержания объектов пыток.
  Здание КГБ в Северодвинске не было столь масштабным, но тюрьму в его подвалах оборудовали по-современному. В одну из её камер и заключили арестованного преподавателя физкультуры средней школы. Иван пришёл к нему через неделю, как и запланировал. Войдя в камеру, он увидел в углу на табурете средних лет мужчину растерянного и испуганного. Лицо его носило отпечаток какой-то ущербности. Какой? Иван сразу и не понял, но жалость к этому человеку в душе Ивана шевельнулась. Обернувшись, Иван увидел, что охранник, который сопровождал его, всё ещё стоит в проёме двери камеры.
  76 "Принесите, пожалуйста, стул и оставьте нас", - попросил и дал распоряжение Иван. Охранник всё исполнил. Иван взял стул и сел на него, поставив его в метре от табурета заключённого. С минуту Иван сидел и молча рассматривал мерзавца, затем заговорил:
  "Вы гомосексуалист - больной человек. Благодарите бога, что мы вас вовремя взяли и вам не удалось надругаться над моим сыном".
  "Каким сыном?" - искренне удивился заключённый.
  "Борисом Бутом из 6-А. Я первый секретарь горкома города Северодвинска, а вы пытались развратить моего сына".
  Заключённый молчал и испуганно смотрел на говорящего.
  "Мужеложство да плюс развращение малолетних. Вы хотите сесть в тюрьму лет на десять? Учитывая, что в лагерях пидаров не любят, а делают из них "петухов" - вам там совсем не сладко придётся".
  "Чего вы хотите от меня?"- спросил заключённый, ещё больше скрючившись на табурете и втиснувшись в угол камеры, в котором стоял табурет.
  "Вы должны убраться из города! - повысив голос, твёрдо сказал Иван. - Обменивайте свою однокомнатную квартиру на любое жильё в любом месте СССР и мотайте отсюда, чтобы духу вашего здесь не было. Три месяца даю!"
  Заключённый обрадованно согласно закивал.
  
  
  Когда дома Иван рассказал обо всём жене, Ольга, выслушав мужа, подошла к нему и крепко поцеловала в губы.
  "Какой же ты у меня умный", - сказала она восхищённо.
  Иван только улыбнулся, взял жену за руку и повёл в спальню.
  После любовного экстаза супруги лежали в постели и отдыхали. Каждый думал о своём. Первым заговорил Иван:
  77 "Теперь нам нужно помочь нашему сыну стать настоящим мужчиной. Самим нам с этой задачей не справиться, но у меня уже есть кандидатура".
  "Кто она?" - спросила Ольга и в ней шевельнулась ревность к чужой женщине, которая, несомненно, скоро окажется ближе к её сыну, чем она - его мама.
  "Она моя помощница, - ответил Иван. - Ей тридцать, она красавица и, мне кажется, без особых романтических комплексов. Нам нужно приблизить её к нашей семье. И вот, что я придумал: скоро у меня день рождения. Давай пригласим её к нам. А там будем действовать по обстановке. Если кто-то из нас в тот же день сможет с ней поговорить о нашем деле - хорошо, нет - будем ждать другого случая. Нужно чтобы она Бориса увидела". - Иван замолчал, явно чего-то не договорив. Ольга подождала некоторое время, но муж молчал. Тогда она сказала:
  "Мне как-то страшно за нашего Бореньку. Какая-то чужая женщина будет с ним..., - она замялась, подыскивая слова, - будет с ним жить, а мы - родители...", - Ольга вновь умолкла.
  Иван обнял жену, прижал её к себе так, что их тела вновь почти слились воедино и прошептал на ухо:
  "Это неизбежно. Уход мальчика-юноши-мужчины из семьи, где он родился, предопределён. И мы обязаны помочь ему в этом. А ты должна справиться со своими предрассудками: мальчик вырастает, находит себе любовь на всю жизнь и живёт с ней счастливо, радуя своих родителей внуками".
  Жена в ответ прошептала:
  "Я не против такого сценария, но он явно слишком идеален и очень редко когда воплощается в жизни; посмотри - сколько разводов, а сколько матерей - одиночек и мужиков, таскающихся по бабам. А ведь некоторые из них всю жизнь искренне ищут свою пару: женщины - своего единственного принца, а 78 мужчины - свою Золушку. И все они не понимают, что сами виновны в своих скитаниях - у них нет в их супружеских отношениях чувства взаимной ответственности и ответственности перед детьми, которых они родили; сплошной эгоизм", - она замолчала, а Иван восхищённый тихо произнёс:
  "Да ты у меня умница!"
  Воцарилось молчание. Он чувствовал, что его жена после такого диалога, оставаясь в его объятиях, задумалась. Затем, тоже шёпотом, она произнесла мужу на ухо:
  "Насчёт внуков, ты прав, любимый".
  ------------------------------------
  Когда был в очередной раз в Ленинграде, Иван рассказал Оксане о случившемся с его сыном. С ненавистью в голосе помянул физрука - "растлителя малолетних".
  "Мерзавец, конечно, - согласилась сестра, - но не всё здесь так просто, Ванечка. В моей книге есть глава под названием "Гермафродитизм - физиологическое будущее человечества". Тебе бы надо её прочесть".
  "А что там?", - спросил Иван.
  Сестра помедлила, видимо, сосредотачиваясь и заговорила:
  "В каждом мужском организме есть женские гормоны, а в женском - мужские. Физиологически мы развиваемся, а, значит, человеческое существо способное не только оплодотворять, но также и рожать себе подобных - есть более совершенное существо, чем однополое. Вот и получается, что, при определённых обстоятельствах, когда-то может появиться на свет такой совершенный гермафродит. Философы его называют андрогином. У нас за мужеложство судят, а на Западе уже поняли, что люди эти вовсе не преступники. Одни из них, допускаю, больны, но есть и другие. Их я бы назвала - духовные андрогины, то есть такие, которые физиологически ещё обычные, а в душе уже люди будущего. У них непреодолимая тяга к особям своего пола. Так что гомосексуализм - это явление не однозначное". Она замолчала, но после непродолжительной паузы продолжила:
  79"Мужчины и женщины при половом контакте обмениваются жидкостями. То есть получается, что для достижения физиологического совершенства, организмы требуют для себя недостающие элементы. Кому-то не хватает женского, кому-то мужского. И совсем не обязательно, что субъекту с мужскими половыми признаками нужны именно женские элементы. Бывает, что природа так распорядится, что ему нужны именно мужские. То же и с женщинами. Некоторые из нас чувствуют себя больше мужчинами и потому им нужны женские элементы. Рождается лесбийская любовь".
  Иван попытался возразить:
  "Выходит: пусть все подряд сношаются между собой без половых различий?"
  Оксана: "Предоставим конкретному индивиду возможность самому решать какой секс ему нужен. Его собственный организм ему подскажет".
  Иван: "Но есть же такое понятие, как разврат!"
  Оксана: "Есть! Это относится только к малолетним. За развращение детей нужно карать".
  Диалог сестры и брата прекратился. И как бы подытоживая сказанное, Иван произнёс: "Нужно серьёзно, на научной основе, изучить этот вопрос".
  ----------------------------------
  Прошло два года.
  И вот вдруг, однажды Ивану позвонил из Москвы Яковлев Григорий Панкратович. Сам позвонил, без секретаря и - домой. Вечером в квартире Бутов трубку взяла Ольга. Молча выслушала то, что ей там сказали и передала телефон мужу со словами:
  "Из Москвы звонят".
  80 Иван взял трубку и произнёс только одно слово: "Да"; а затем, на протяжении минут пятнадцати, молча слушал. А перед тем как положить трубку сказал:
  "Я вас понял, Григорий Панкратович, буду в срок".
  Ольга ждала, ждала объяснений и, не дождавшись, спросила:
  "И где же ты будешь? И в какой срок?"
  "В Москве, Оленька, в Москве в конце ноября. Григорий Панкратович хочет, чтобы я присутствовал на пленуме ЦК", - Иван замолчал и задумался. Затем добавил к сказанному:
  "Есть у меня такое чувство, жена, что скоро нам придётся перебираться на жительство в Москву. Поедешь в столицу жить, а?" - полушутливо спросил он жену.
  "Мне и здесь хорошо, но если надо - поеду. Куда ж я без тебя".
  
  
  В конце ноября, как и договаривались, Иван приехал в столицу и в тот же день был принят Яковлевым. Они встретились как старые друзья.
  "Я хочу вас кооптировать в кандидаты в члены ЦКа. Не возражаете, Иван Олегович?" - спросил он, вошедшего Ивана, чуть ли не с порога кабинета.
  Иван мучительно вспоминал: "Кооптация - знакомое слово, но забыл".
  "Кооптировать?" - он вложил в слово вопросительную интонацию.
  "Да, да! Это значит без выборов - просто назначением. У меня есть такое право", - пришёл на помощь Яковлев.
  "Спасибо за доверие. Григорий Панкратович. Постараюсь не разочаровать вас своей работой в ЦК".
  81 "Вот и хорошо. А теперь идём-ка на пленарное заседание. Оно уже началось. Послушаете, посмотрите: чем мы там занимаемся".
  В большом зале заседало не меньше полутора сотен человек. Иван сразу обратил внимание на то, что он тут, кажется, самый молодой. На трибуне один из них выступал - читал резолюцию. Яковлев указал Ивану на свободное место, а сам направился в президиум. Иван прислушался: "Пленум ЦК КПСС отмечает, что за истекший период десятой пятилетки в результате самоотверженного труда рабочего класса, колхозного крестьянства и народной интеллигенции, многогранной организаторской и политической работы партии достигнуты новые крупные успехи в претворении в жизнь выработанных ХХV съездом КПСС задач социально-экономического развития страны, Программы дальнейшей борьбы за мир и международное сотрудничество, за свободу и независимость народов. Возросло экономическое и оборонное могущество нашей социалистической Родины, укрепился её международный авторитет. Богаче и в материальном и в духовном отношении стала жизнь советских людей".
  Иван внутренне содрогнулся:
  "Сколько же мне уже пришлось выслушать этой болтовни лицемерной, - думал он. - Но с каждым разом возмущение моё не уменьшается, а возрастает - ну, никак не могу привыкнуть к этому. Так нельзя - могу себя выдать ненароком. Нужно быть более артистичным. Хочу в Ленинград - к своим. В воскресение читает свой доклад Агафонов - младший. Нельзя пропустить", - размышлял новый кандидат. Перспектива скоро встретиться со своими грела душу и от того не так было тошно находиться среди абсолютно чуждых ему людей.
  В этот раз у Ивана всё сложилось хорошо. Ему удалось, возвращаясь из Москвы в Северодвинск, заехать на два дня в Ленинград. В аэропорту его встретил отец - заметно постаревший, но старающийся держаться молодцом. Иван заметил: чтобы скрыть старческую сутулость и держать спину прямо, отцу приходилось прикладывать усилия. Жалость, возникшая к отцу, как только он его увидел, сын постарался спрятать подальше.
  82 Они ехали в такси и разговаривали. Из рассказа отца Иван узнал, что Оксана переехала к Алексею, и они вместе воспитывают их годовалую дочку - Леночку. Ивану, конечно, всё это было известно, но отца он слушал внимательно. Несмотря на нагрузку связанную с материнством, Оксана всё-таки сумела закончить свою "Книгу обо всём".
  "Теперь размножит и каждый получит свой экземпляр", - сказал с гордостью в голосе Пётр Александрович.
  "А Алексей как? Где работает?" - спросил Иван.
  "Работает всё там же. Уже майор. Я так понял, что благодаря тому, что он имеет "мохнатую лапу" среди гэбэшного начальства - его не трогают, никуда не переводят. Он как сидел на Литейном четыре, так и сидит там. Есть возможность воспитанием дочки заниматься", - охотно рассказывал отец, видя, что сын его слушает внимательно.
  Дома мать обняла Ивана и тихо заплакала. Сын как умел утешал её, но вид старушки так его растрогал, что в горле образовался комок.
  "Кажется и не виделись-то всего полгода, а как она сдала", - подумал он.
  Агафонов-младший выглядел хорошо. Всем своим обликом он демонстрировал отменное духовное и физическое здоровье.
  "Вот, что значит жить на природе", - подумалось Ивану, когда они обменялись рукопожатиями.
  Компания собралась в полном составе. Даже спустилась в квартиру Бутов Людмила Вениаминовна - вдова Чарноты. Уж очень ей хотелось увидеть Ивана.
  "Здравствуй, Ванечка, - почти запела она, когда вошла в комнату заседаний и увидела его, стоящим, как всегда, у окна. Как же я давно тебя не видела! Ой, какой же ты стал!"
  83 "Какой?" - игриво спросил Иван, нежно обнимая пожилую, но всё ещё очень красивую женщину.
  "Важный. И костюм на тебе вон какой дорогой", - продолжала говорить на распев старушка-красавица.
  "Да, Людмила Вениаминовна, положение обязывает. Но я бы чувствовал себя более комфортно в шофёрской куртке, например. Ну, как вы поживаете?"
  "Да ничего, Ванечка. Хуже, конечно, без Гриши, но что поделаешь - жить нужно".- Она вдруг отстранилась от Ивана и сказала:
  "Пойду, помогу Насте с внучкой заниматься, а то она, как юла - непоседливая такая. За ней только и смотри; пальцы в электрические розетки любит совать".
  Иван улыбнулся женщине и, наклонившись, поцеловал ей руку. Из глаз Людмилы Вениаминовны неудержимо полились слёзы, и она поторопилась выйти из комнаты.
  "Все какие-то слезливые стали", - мелькнула мысль у Ивана.
  Каретников, ещё более ссутулившийся, подошёл к Ивану и молча пожал ему руку. Помолчали. Прервал молчание Иван:
  "Ещё раз спасибо, Олег Павлович".
  "За что?" - удивился Каретников.
  "Ну, как же, твоя брошюра о психологии бюрократических социалистов очень помогает мне в нашем деле. Это моя настольная книга. Но держу её я не на столе, а в сейфе".
  "Правильно делаешь. Не забыл мои рекомендации", - улыбнулся учёный-психиатр.
  84 Вошла Оксана. Роды очень благотворно повлияли на её внешний облик. Это уже была женщина в полном смысле этого слова. Она и раньше не страдала застенчивостью и, иногда, демонстрировала авторитарность своего характера. Теперь же, во всём её облике, читалась абсолютная уверенность в себе.
  "Да это же просто Екатерина II. Бедный Алексей", - подумалось Ивану.
  Но Найдёнов-младший, который тоже присутствовал среди компаньонов, хотя (по конспиративным соображениям) формально и не числился среди них, выглядел совсем не задавленной половинкой их союза.
  "Прошу внимания, товарищи", - как-то по особенному торжественно произнесла Оксана.
  И тут же её муж - Алексей Найдёнов возразил:
  "Может нам уже прекратить называть друг друга "товарищами"?"
  "Почему же, - не согласилась Оксана, - товарищ, в переводе с латинского - помощник. Хорошее слово: мы друг другу помогаем в нашем деле, а то, что коммунисты используют этот термин, то и ничего. Они иногда и слово "свобода" используют. Так что же - нам и его выкинуть из своего лексикона?"
  "Может ты и права", - согласился Алексей и, усевшись на стул, задумался.
  "Итак, сегодня в повестке дня доклад Агафонова Игоря Климовича. Слушаем тебя", - сказала Оксана, обращаясь к докладчику.
  Игорь начал говорить не вставая со своего места.
  "Я - лесник вот уже пять лет. Под моим контролем тысяча гектаров лесов Подмосковья. И я вижу - как отвратительно Советская власть использует эти богатства. Организованные ею "леспромхозы" - это какие-то бездушные, глупые монстры-хищники, которые больше приносят вреда, чем пользы. Причина, такого грустного состояния дел на наших лесных угодиях - отсутствие рачительного хозяина. Эти начальники леспромхозов - временщики. Причём они, в основном, безграмотные в лесном деле люди. Присылают командовать леспромхозами отставных военных или проштрафившихся партийных чиновников. 85 Вот, например, леспромхозом, на территории которого я живу, руководит бывший металлург и бывший второй секретарь Ставропольского обкома", - докладчик замолчал и зачем-то полез в свой портфель.
  Иван, воспользовавшись паузой, вставил реплику:
  "Кадровая чехарда - это бич советской системы. Мне это хорошо известно".
  Докладчик так, видимо, и не найдя в портфеле того что ему требовалось, кивнул Ивану и продолжил говорить:
  "По моему мнению, организовать эксплуатацию лесных ресурсов нужно следующим образом: специалисту-леснику, окончившему соответствующее учебное заведение, выделяется участок леса. Какой именно величины участок нужен для того, чтобы хозяйство стало рентабельным - можно посчитать. Для каждого региона, по всей видимости, свои нормы будут. И вот этот человек получит от государства стартовый капитал и организует на этом участке лесное хозяйство: прокладывает дороги, строит дома для работников, строит мастерские по переработки лесоматериалов. Причём - глубокой переработки".
  Докладчик вдруг закашлялся и пока наливал себе воды, пил её и готовился продолжать, Иван успел сформулировать в уме и озвучить вопросы:
  "А как же со сбытом продукции?"
  "Сбыт, на первых порах, должно обеспечить государство, то есть государство закупает продукцию данного предприятия. Позже, я думаю, можно будет производителю предоставить право самому искать покупателей на свою продукцию", - незамедлительно последовал ответ Агафонова.
  "А как с кредитами, которые будут выделены предприятию? Оно должно будет их вернуть государству?" - тут же задал следующий вопрос Иван.
  "Кредиты, я думаю, нужно будет вернуть не все - половину, но обязательно что-то нужно вернуть, а дальше - налоги".
  "А почему половину, а не все?", - продолжал свой допрос Иван.
  И на этот вопрос докладчик ответил без запинки:
  86 "Кредиты, то есть свободные денежные ресурсы - это богатство страны, которое принадлежит всем гражданам. На данном предприятии будут работать наши граждане, то есть в какой-то степени они сами себя будут кредитовать. В какой? Я считаю - в половинной, от суммы всего кредита".
  "Верно, - подхватил идею Пётр Александрович, - все мы богачи. Под нашим контролем одна седьмая часть суши планеты Земля - богатства несметные и каждый из нас имеет на них право".
  "А план государственный будут этому предприятию спускать?" - спросила Наталья.
  И на этот вопрос докладчик ответил так, как будто уже давно его продумал:
  "План пусть будет, но не так как сейчас - план есть закон; пусть план для них будет рекомендательный. Его составят учёные, учитывая конъюнктуру рынка. Планирующий орган изучит конъюнктуру и сообщит производителю: какие и какой номенклатуры продукты потребуются. Хозяин может этими документами руководствоваться, а может и нет - ему решать. Вобщем, исполнять или нет рекомендации плана пусть решает производитель", - ещё раз повторил докладчик.
  "Здорово! - похвалил Пётр Александрович, - а то выкручивают руки производителю этими планами, спускаемыми сверху, а в результате дурь получается - люди на склад работают, а не на потребителя".
  
  
  Перед тем, как разойтись, компаньоны ещё долго обсуждали доклад. Иван подошёл к Игорю Климовичу и сказал:
  "Для реализации вашего плана нужна поддержка на самом верху. Сейчас я только кандидат в члены ЦК. Но есть надежда, что года через полтора стану секретарём ЦК. Вот тогда и обеспечу вам поддержку сверху. А вы пока продолжайте совершенствовать ваш проект. Изложите свои идеи системно, разбив их на разделы - "производство", "быт", "нравственность внутри производства", "наука отраслевая", и прочие; это я условно перечислил - вам лучше знать о чём писать. Оформите свои наработки в достойном виде, чтобы было что нести руководству. Договорились?"
  Мужчины пожали друг другу руки.
  87 Итоги заседания подвела Оксана:
  "Ну, что же, - сказала она, повышенными интонациями обращая на себя внимание товарищей, которые, разбившись на пары-тройки, вели беседы о своём, - мы выслушали доклад Игоря Климовича. И я могу сказать следующее: предложенный им вариант организации эксплуатации лесных ресурсов очень хорошо вписывается в стратегию диалектико-метафизического дуализма, как концепции поступка. Ведь нам предстоит переводить страну с одной формы хозяйствования (общественно-плановой) на другую (частно-рыночную). Если по всей стране мы сумеем создать вот такие производственные единицы с законченным конечным результатом - то есть каждая такая единица производит годные к потреблению продукты широкой номенклатуры, то можно будет легко через акционирование передать эту единицу в собственность её трудовому коллективу. Более того, лесозаготовительные, лесоперерабатывающие, лесоохранные, лесовоспроизводящие функции данной единицы предполагают компактное проживание её работников. Это будет деревня, село или даже небольшой городок со своей инфраструктурой - магазинами, театрами, спортивными залами, больницами, поликлиниками, детскими садами и школами".
  Оксана замолчала и задумалась. Затем, глядя на Наталью Агафонову, заговорила вновь:
  "Система воспитания, образования - это очень важная составляющая любой государственности. Среди нас есть профессиональный педагог, который в скором времени доложит нам свои соображения. Наталья Климовна, когда ты сможешь нам поведать о своей воспитательной концепции в новом государстве?" - спросила Оксана.
  "Оксана Петровна, - также официально обращаясь, заговорила Наташа, - я хоть сейчас готова рассказывать об этом. Но, думаю, чтобы изложить всё системно, мне потребуется месяц на подготовку".
  "Хорошо, Наташа, так и запишем: ты выступишь не позднее января 1979 года", - подвела итог Оксана.
  ---------------------------------------
  88 Иван вернулся в Северодвинск на следующий день поздно вечером. Ольга кормила его ужином, а он рассказывал ей о своей поездке. Допивая чай, спросил жену:
  "Кто дома?"
  Ольга пожала плечами и с нотками неудовольствия в голосе ответила:
  "Кто, кто - Федя спит, а Борис - у неё".
  "Что, так и живёт у неё?"- уточнил Иван, стараясь придать своему вопросу естественность и тем успокоить жену.
  "Не то, чтобы живёт, - ночует часто. А ему всего-то тринадцать", - опустив голову, Ольга всем своим видом показывала, что недовольна положением дел.
  Иван подошёл к ней, двумя руками взяв за предплечья, принудил её подняться со стула и обнял жену как можно нежнее. Потом отстранился и заговорил:
  "Не волнуйся так. У нас - мужиков по другому и быть не может", - сказал он, глядя ей в глаза.
  "Да какой он мужик!", - заволновалась Ольга. Иван не согласился:
  "А что, ему почти четырнадцать, да, учитывая феномен акселерации...", - задумался и после паузы добавил. - Насмотрелась ты наших советских фильмов, где эту, возникающую духовность между мужчиной и женщиной, наши сочинители возвели в нечто сказочное. А супружество - это труд и к труду этому нужно быть готовым, чтобы разумно всё было, а то чувства, чувства, - он при этом, исказив голос, сымитировал человека с дефектом речи. - Ну, как зверьки, в самом деле. Чувства! А где разум?!"
  "Ты меня не любишь", - вдруг, неожиданно для мужа, упавшим голосом, произнесла Ольга. Тот, сначала несколько обескураженный таким поворотом разговора, затем опомнившись, засмеялся и стал целовать жену в щёки, лоб, губы.
  " Не люблю, не люблю, - приговаривал он между поцелуями и не остановился до тех пор, пока та ни рассмеялась и ни попросила, уже повеселев:
  89 "Хватит, хватит, Ванечка".
  
  
  На следующий день Иван на работу не торопился. Из дома позвонил в приёмную и дал распоряжение секретарю пригласить к одиннадцати Сухова. Тот явился точно в назначенный час и чётко доложил о делах в городе.
  "Смышлёный малый, - с удовольствием отметил про себя Иван, слушая доклад подчинённого, - всё правильно понимает. Не ошибся я в нём".
  Дела в городе обстояли буднично. На заводе, в просторном зале заводоуправления, провели давно запланированное совместное собрание заводского и городского партактива. Открыли детский сад в новом микрорайоне. Вобщем, - всё нормально.
  Иван отпустил своего заместителя, проводив до дверей кабинета и пожав руку.
  "Спасибо Виктор Павлович, я доволен вашей работой", - сказал он на прощание.
  Вернувшись к своему рабочему столу, Иван нажал кнопку переговорного устройства и сказал:
  "Вербицкую ко мне через тридцать минут".
  ----------------------------------------
  Как только были налажены отношения Эллы с его сыном, Иван перевёл её в идеологический отдел. Агитация и пропаганда шли по накатанным рельсам. Суслов Михаил Андреевич - главный идеолог партии, не требовал от своих подчинённых особых идеологических изысков. Нужно было выучить ряд речёвок похожих на заклинания, научиться уместно произносить их - вот и готов идеолог местного подразделения Партии. Иван соответствующе проинструктировал Эллу. Та быстро всё усвоила и вот вам: готовый заместитель руководителя отдела Горкома по идеологии Вербицкая Элла Юрьевна. Иван позаботился о том, чтобы и зарплата у неё увеличилась.
  90 Она вошла в кабинет и Иван изумился её женской красоте. Мелькнула мысль:
  "После общения с такой женщиной Борис не спутает половое влечение с любовью. Часто для мужчины женская красота становится определяющим фактором в его выборе спутницы жизни. Женская красота как бы заволакивает туманом все остальные достоинства женщины. Увидел - и всё - ему её хочется до смерти и кажется что больше ничего и не нужно в жизни - только чтоб она рядом была. Но на одной внешней красоте семейную жизнь не построишь..."
  "Иван Олегович, - с порога заговорила женщина, - я принесла отчёт за прошлый квартал о работе нашего отдела".
  "Отчёт потом, Элла Юрьевна, а сейчас расскажите-ка как там мой Борис", - попросил Иван, увлекая женщину в угол комнаты, где стоял журнальный столик и несколько удобных мягких кресел вокруг него.
  "Борис хороший, добрый мальчик. Иногда такой страстный, что...", - она замолчала, задумавшись.
  "Ну, ну",- подбодрил её Иван.
  "Я вот иногда думаю: а нужно ли всё это? И не калечим ли мы так человека? Встретил бы он свою настоящую любовь. Влюбился бы без ума и жил бы с ней счастливо всю жизнь. Да и мальчик он совсем ещё - всего-то четырнадцать".
  Иван подхватил тему:
  "Вот, вот, правильно - без ума. Ведь что такое половой инстинкт; он не менее силён, чем инстинкт самосохранения. Некоторые люди просто рассудок теряют, когда им приходится голодать. Мужчина нуждается в женщине всегда. Но, как это у Сеченова, - Иван задумался, вспоминая, - социальная зрелость отстаёт от половой лет на десять. По вашей схеме: встретить любовь и всё такое... люди вступают в брак будучи ещё детьми по своему развитию. Они настроены получать от брака только радость. Для таких брак и счастье - синонимы. А ведь семья - это, прежде всего, труд; труд сознательный и сложный; особенно - воспитание детей. Вы помогаете моему сыну - не подготовленному не прыгать в омут брака, как это происходит со многими. Прыгнуть в воду, чтобы спастись от дождя - такой афоризм придумала Жорж Санд. Очень верно подмечено! Это, во-первых. И, во-вторых, насчёт возраста вступления в половую жизнь. Четырнадцать говорите. Не нам определять его - этот возраст природа определяет. У одного он - четырнадцать, у другого шестнадцать у третьего - одиннадцать".
  91 Иван замолчал, рассматривая лицо женщины в непосредственной близости.
  "А вблизи не так уж это лицо и прекрасно - вон прыщики, морщины", - подумалось ему. Но он отогнал эти посторонние мысли и продолжил изложение главного:
  "С девочкой такой подготовки не проведёшь - там по другому надо, а с мальчиком только так. Надо чтоб он получил возможность нейтрализовывать свою сверх сексуальность нормальным образом - в сексе, а не как придётся. Спасибо вам, Элла за моего сына. Я у вас в неоплатном долгу".
  Было видно, что слова Ивана полностью развеяли сомнения молодой женщины. И он, чтобы закрепить успех, добавил:
  "Спасибом сыт не будешь. Я тут из своего фонда выписал вам премию. Можете получить. Зайдите в бухгалтерию. Скажите там: приказ номер..."
  Иван подошёл к своему рабочему столу, чтобы продиктовать номер приказа на премию и тут ожило переговорное устройство. Секретарь сообщила, что в приёмной ожидает директор Северного машиностроительного завода. Элла поднялась с кресла и направилась к двери.
  "Вы его там по строже держите. А то я знаю нас - мужиков. Мы и циничными бываем. Не спускайте ему, если что. У вас есть чем наказать циника".
  Женщина понимающе смущённо улыбнулась и кивнула головой в знак согласия: у неё, действительно, есть чего лишить провинившегося - чем наказать его за неправильное поведение.
  ----------------------------------
  Найдёнов-старший получил от Оксаны её "Книгу обо всём" первым, как он и просил. Владимир Михайлович увёз её к себе и, не смотря на наступающую весну и подлёдную рыбалку, которая в эту пору бывала очень удачной, - приступил к чтению; отвлекало его от этого разве что удовлетворение естественных потребностей собственного организма.
  92 Книга предлагала читателю новое мировоззрение. Более того, прямо на первой странице автором делались заявления такой значимости, что у Найдёнова дух перехватило: там писалось что, прочитав и усвоив содержание книги, читатель обретёт смысл жизни. Если бы Найдёнову автор не был бы лично знаком, то, по всей видимости, Владимир Михайлович отнёсся бы к такого рода заявлению скептически: "Люди прочитывают сотни томов, но так и не находят в чём смысл их собственной жизни, а тут обещается: прочти одну книжку и обретёшь душевное равновесие на всю оставшуюся жизнь; ведь человек, знающий зачем он явился на этот свет, имеет тот духовной стержень, который позволяет преодолевать любые жизненные невзгоды", - рассудил бы он. Но Найдёнов знал автора и потому отнёсся к его обещанию серьёзно. Владимира Михайловича охватил знакомый восторг от предвкушения предстоящей умственной и душевной работы, от которых он получал почти физическое удовольствие. Когда он брал в руки интересную, по его мнению, книгу - радость переполняла его, но скоро, как правило, наступало разочарование, хотя он мужественно дочитывал любую книгу, попавшую ему в руки. И вот теперь, прочитав несколько страниц оксаненой книги, Найдёнов не стал отгонять от себя радостную мысль: "Нашёл! Наконец-то нашёл!"
  Целый месяц, не выходя из дома, Владимир Михайлович читал работу, написанную своей невесткой.
  "И какая же умная родственница мне досталась", - восхищался он, прерывая чтение и обдумывая очередной пассаж её сочинений.
  "Мировоззрение или философия, как концепция поступка", - прочёл он и отметил для себя. - Как же это сильно и ёмко сказано! Из одной этой фразы становится ясно, что мировоззрение человека должно представлять из себя вооружённую всеми знаниями, добытыми человечеством за всю свою историю и соединённые в нечто единое, то есть - в такое мировоззрение, которое позволяет жить и не совершать ошибок. Возможно ли такое - жить и не совершать ошибок? Это другой вопрос; к такому нужно стремиться. А вот выработанная этой девочкой формула и открывает людям путь к тому, чтобы создать, наконец, безошибочное мировоззрение", - Найдёнов откинулся на спинку стула, на котором он сидел за столом и, уставившись в потолок, в очередной раз погрузился в размышления, навеянные чтением:
  93 "Это же надо, сколько она материала перелопатила по истории философии, чтобы такое написать! - Восхищался он. - Один Френсис Бэкон чего стоит, с его "идолами". Вот прочёл о нём у неё и в себе нашёл массу "идолов". А Гегель, с его единством разумного и действительного. Это надо же на какую он высоту поднимает человека, если утверждает, что всё разумное действительно. И тут же бросает этот разум человеческий в яму, ибо если и всё действительное разумно, то сколько же разумной гадости в мире он этим оправдывает?! Ведь она же (эта гадость) по нему реальна - то есть действительна. - Найдёнов хмыкнул, поёрзал на стуле, как будто устраиваясь по удобней, чтобы слушать интересный рассказ, и продолжил развивать мысль, - чуднО как-то. Похоже на команду: "Стой там, иди сюда". Хитрецы эти - профессиональные философы".
  -----------------------------
  В воскресение приехали сын с невесткой и внучкой. Владимир Михайлович и обрадовался, и огорчился одновременно: обрадовался потому, что любил этих людей и особенно - эту крошечную непоседу - Леночку, которая, непонятно от кого, уже научилась хмурить бровки и как что не по ней - смотрит и хмурится; огорчился потому, что понимал: они обязательно помешают его занятиям.
  Но Оксана не только помешала своему тестю разбираться в написанном ею - это случилось конечно,- но и помогла. Владимир Михайлович спросил у неё:
  "Оксанушка, девочка моя, вот ты пишешь здесь, что мы - коммунисты переродились в бюрократических социалистов. Что такое бюрократия - для меня ясно, но вот что такое социализм в твоём понимании - этой ясности у меня нет".
  Видно было, что Оксана обрадовалась вопросу тестя и тут же принялась разъяснять:
  "Определение понятия "социализм" у меня вы найдёте дальше, а сейчас, коль уж вы спросили, я вам расскажу - как сама пришла к нему. Ни у Маркса, ни у Ленина чёткого определения понятия социализм я не нашла. Нельзя же считать серьёзным ленинское: "Социализм - это советская власть плюс электрификация всей страны".
  94 "Ленин так определял коммунизм, а не социализм", - поправил невестку Найдёнов. Та быстро парировала:
  "Социализм и коммунизм - понятия тождественные, - и тут же продолжила. - Нет чёткого определения понятия социализм. Тогда я начала размышлять: если есть пролетарский социализм, то есть и буржуазный; если есть национальный социализм, то есть и родовой. Маркс писал о социализме феодалов и даже об императорском социализме. И что же получается? - Оксана, задав вопрос, хитро прищурившись, смотрела на тестя в ожидании ответа. Тот смущённо молчал. Помучив так мужика, женщина, наконец, сжалилась и изрекла, - А получилось что социализм - это объединяющая идея".
  Она выжидательно замолчала, глядя на своего читателя. А тот только разочарованно вымолвил:
  "И всего-то".
  "Да, и всего-то, - весело подтвердила женщина-философ. - Социализм может объединить нацию и тогда он станет национал-социализмом".
  "Фашизмом?" - успел вставить вопрос Найдёнов.
  "Да, фашизмом. Может объединить шоферов-профессионалов и тогда он станет шофёрским социализмом. У нас в СССР партийные чиновники объединены своим социализмом; и мы с полным основанием можем назвать его "бюрократическим". Так что ни какие они не большевики-коммунисты, возглавившие объединившийся пролетариат, они примитивные бюрократические социалисты, давно оторвавшиеся от рабочего пролетариата и подчинившие его себе, то есть - своей партии, своей бюрократической системе",- Оксана замолчала. Найдёнов-старший молчал тоже, и видно было что он "переваривает" только что услышанное от молодой женщины.
  Вечером Алексей предложил отцу сходить на подлёдную рыбалку. Владимир Михайлович отказался. Сын с усмешкой сказал:
  "Читать будешь! А с катушек не съедешь?"
  95 На что отец серьёзно ответил сыну:
  "Нет, не съеду. С ума сходят те, кто не понимает, а я понимаю что читаю и тебе советую почитать".
  "Так, так", - уже серьёзно произнёс сын и, повесив на плечо на специальную лямку рыболовный сундук, поправив перед этим бахилы, которые вместе с нижней половиной военного химкомплекта только что одел на себя, отправился ловить проголодавшихся за зиму окуней, плотичек, подъязков и всё что клюнет, не исключая и ершей.
  Поработав над книгой ещё часа два, Найдёнов-старший спустился в столовую. Оксана, Ленку уложив спать, хлопотала у плиты. Особый запах съестного указывал на то, что ужин будет изысканным.
  Привалившись к тёплой, кафелем отделанной, стенке печки, Владимир Михайлович стал наблюдать за невесткой как та ловко орудует кухонным ножом. Из под него ровными кружочками ложились на разделочную доску дольки репчатого лука.
  "Поразительно, Оксанушка, какую глобальную картину ты нарисовала о космосе. Я многого и не знал, а о многом и не задумывался. Как глупо человечество, что вместо того, чтобы осваивать такие глубины непознанного, оно лупцует себя почём зря".
  "Верно, Владимир Михайлович, - согласилась Оксана, - глупо, очень глупо ведут себя люди. Они активно сокращают время своей биологической жизни. Убивая себе подобных, они уничтожают своё потомство, а ведь своих детей и внуков большинство из них любит. Дальше только заглянуть не умеют".
  Помолчали. Найдёнов спросил:
  "А как это: сокращают время своей биологической жизни? - Хлопнула входная дверь. Это вернулся их родной рыболов. Но Оксана успела отреагировать на вопрос тестя.
  "А вы читайте, читайте. Там всё об этом сказано".
  96 "Читаю, читаю", - успел ответить Владимир Михайлович и в кухню вошёл сияющий Найдёнов-младший. В руке он нёс специальную рыбачью сетку в которой было килограмма три всякой пресноводной рыбы.
  "Там и на жарёху и на хорошую уху хватит,- отметил про себя Владимир Михайлович. - Эх, чёрт! - с горечью подумал он, - такую рыбалку пропустил!"
  --------------------------------
  Ровно через месяц Найдёнов-старший перевернул последнюю страницу "Книги обо всём" Оксаны Петровны Бут - автора, в которого он уже влюбился, не смотря на огромную разницу в возрасте,- своей невестки и теперь дочери. Любовь платоническая к этой молодой женщине переполняла его.
  "В истории философии нет женщин-философов,- размышлял он. - Она первая. Блаватская не в счёт. Та - мистик, а мистика это не философия это..., - он задумался, подыскивая слово, но не нашёл подходящее и продолжил свои размышления. - Да-а, какое наслаждение читать такое! Одна эта книга стоит всего, что я прочитал за всю свою жизнь".
  Он подавил в себе желание тут же звонить своему другу-генералу и ещё неделю жил под впечатлением прочитанного, то и дело возвращаясь к страницам книги. Наконец, в понедельник вечером, снял телефонную трубку и набрал номер прямого генеральского телефона. Ему ответили сразу после двух гудков вызывного зуммера:
  "Слушаю!"
  "Васька - чёрт, - заорал в трубку Найдёнов, обрадовавшись такой удачи (сразу дозвонился), - как же давно я тебя не видел! - Соскучился я, приезжай ко мне на рыбалку".
  Владимир Михайлович ощутил некоторое замешательство на той стороне провода и с удовлетворением отметил для себя: "Попал!" И действительно, Василий Никифорович понял, что просто так его бывший начальник, а теперь друг в таком тоне говорить не стал бы: случилось что-то неординарное.
  97 "Владимир Михайлович, извините, но я в настоящее время очень занят,- заговорил генерал официальным тоном для того, чтобы охладить пыл друга, - но как только у меня появится окно, я обязательно воспользуюсь вашим предложением. Я позвоню", - сказал генерал и тут же положил трубку.
  Найдёнов рассмеялся. Он понял, что Василий захватил наживку и обязательно скоро объявится у него на даче.
  Так и случилось: через два дня у ворот найдёновского дома прозвучал сильный волговский клаксон. Когда машина въехала во двор, из неё вышел моложавый генерал-лейтенант. Во всём его облике угадывалось то чувство собственного достоинства, которое испытывает человек осознающий своё высокое положение относительно окружающих. Но Найдёнова это не смутило и он пошутил:
  "Первый раз вижу тебя с новыми погонами. Как, не тяжело стало, когда звёздочек на плечах прибавилось?"
  "Нет, - сразу ответил гость. - Скорее наоборот - летать охота!"
  После этих слов Найдёнов просто набросился на гостя и стал горячо обнимать его, приговаривая:
  "Ай, молодец, ай, хорошо, что так быстро откликнулся!"
  Хорохорин тоже развеселился. С него мгновенно слетела шелуха генеральского чванства и он заговорил, не обращая внимания на шофёра-телохранителя, который, открыв дверь машины, одной ногой стоя на земле, другую - всё ещё держал на коврике у педалей управления. Было видно, что он готов, по первому сигналу командира, рвануться к нему на выручку или, прыгнув в кабину, жать на педаль газа.
  "Да как же мне не откликнуться сразу, когда ты (от волнения генерал перешёл на ты) позвонил ко мне в таком состоянии духа", - в унисон другу громко заговорил генерал.
  98 "Да, правильно угадал ты моё состояние, - согласился Найдёнов. - Так вот, я потому был взволнован, что наконец-то выполнил своё данное тебе обещание, - сказал Найдёнов, взглянув на шофёра, продолжающего настороженно наблюдать за сценой. - Отпускай его и пойдём в дом. Я там тебе представлю такое, что ты ахнешь..."
  Заинтригованный, генерал тут же согласился:
  "Всё, Гена, свободен, - сказал он шофёру, - я тебе позвоню, как только понадобишься. Будь на связи и вот тебе мой телефон".
  Генерал достал записную книжку, написал на чистом её листке номер телефона дачи Найдёнова. Вырвал листок и через крышу машины передал водителю, сказав при этом:
  "А если сам окажешься в зоне недосягаемости, то позванивай вот по этому телефону".
  "Есть, товарищ генерал, - сказал молодой водитель, сел в машину, включил заднюю скорость и довольно-таки ловко вывел машину за ворота. А там, лихо развернувшись, умчался.
  "Хороший водила!" - сказал генерал, глядя вслед удаляющейся чёрной "Волги". И тут же - к Найдёнову:
  "Ну, рассказывай, Владимир Михайлович, что тут у вас случилось?"
  Генерал получил ответ на свой вопрос тогда, когда в доме ему была вручена увесистая папка. Прямо над словами "Папка для бумаг", в витиеватой форме отпечатанными в типографии, было от руки написано "Книга обо всём".
  "Понял тебя, друг, понял, - сказал генерал, развязывая завязки на папке.- А она в самом деле обо всём?"
  "Да, да, не сомневайся, - взволнованно подтвердил Найдёнов и тут же поправился - Ну, не то чтобы обо всём что есть в мире - разве такое написать возможно. Книга о том - куда нам идти в своём развитии. И она как бы делает завещание потомкам. Всем думающим потомкам, - после паузы добавил 99 Найдёнов, - что надо эту книгу им продолжать писать. И что писать её нужно будет до тех пор, пока существует человечество. Вот и получается, что она и есть "обо всём". Здесь изложена методика вывода всего человечества на бескризисный путь развития. Поэтому-то её название полностью соответствует тому, что в ней написано. Эта книга обо всём!" - закончил говорить Найдёнов на повышенных тонах.
  
  
  За сутки, которые удалось пробыть генералу у Найдёнова, друзья выполнили программу полностью: ловили рыбу, ели шашлыки, пили "найдёновку", но , главное, - говорили, говорили, говорили.
  Когда вызванная заранее машина уже стояла у ворот, а генерал, положив толстую папку с завязками на заднее сидение, обернулся к другу, чтобы проститься, тот встрепенулся и многозначительно произнёс:
  "А не пристало генералу просто так возить такие важные документы. Минутку, - сказав это, он скрылся за воротами. Ждать генералу пришлось не долго. Скоро Владимир Михайлович появился, держа в руках новый кожаный чёрного цвета портфель с двумя никелированными замками и ремнём, посредине охватывающем портфель с также никелированной пряжкой. - Вот, давай-ка сюда положим папку, - сказал он. - Так лучше будет".
  Генерал не возражал, хоть и понимал, что время таких портфелей уже прошло, что их вытеснили чемоданчики с претенциозным названием "дипломат".
  "Сколько времени у меня для чтения?" - спросил генерал.
  "Временем я тебя не ограничиваю, но и не задерживай", - дипломатично ответил на вопрос Найдёнов. Генерал улыбнулся, обнял друга и укатил творить свои государственной важности дела. Проводив взглядом пылящую по грунтовке "Волгу", Владимир Михайлович добавил вслух:
  "Хорошо бы эту книгу размножить каким-нибудь современным способом. Говорят уже есть такие множительные машины - "Ксероксы", - последнее предложение старый чекист произнес мысленно.
  100 -----------------------------------
  Только через три месяца состоялась встреча друзей. Теперь уже генерал позвонил сам и предложил встретиться в городе.
  Стояло бабье лето, и в этом году оно в Ленинграде выдалось необычайно тёплым.
  "Знаете, что бы я хотел с вами обсудить, - заговорил генерал, когда они уже миновали Литейный мост и, как обычно, повернули налево на набережную. - Я хотел бы обсудить вопрос об истине".
  Найдёнов радостно подхватил:
  "О, это интересно. Я с этим вопросом долго возился, пока он у меня ни уложился в голове так отчётливо, что теперь я могу беседовать на эту тему с кем угодно; даже с академиком философских наук".
  "С советским академиком?" - уточнил генерал и весело взглянул на друга. Найдёнов понял его юмор и, рассмеявшись, подтвердил:
  "Да, даже с советским!"
  Они продолжали двигаться по набережной Большой Невки в сторону гостиницы "Ленинград", которая, выстроенная относительно недавно по новым строительным технологиям и согласно современным архитектурным веяниям, не нарушала, а даже гармонировала с комплексом старых зданий на противоположном берегу. А Нахимовское училище и революционный крейсер "Аврора" в комплексе с новой гостиницей как бы демонстрировали ход истории. Здание училища имело вид дворца; и вот: революция и крейсер "Аврора" ниспровергают старый режим для того, чтобы напротив дворца могло появиться современное здание из стекла и бетона высотой превосходящее даже здание училища, не говоря уже о "Домике Петра I ", которого, хоть и не видно было с этого берега, но друзья-то знали: он там - левее Училища стоит.
  101 "Восхищаюсь я Оксаной. Вот уж умная девка! Ей её учителя говорили, что истины абсолютной нет, и что истина всегда конкретна, а абстрактной истины не может быть. А она их слушала, а своё соображала: как это нет абстрактных истин?! Есть! Горячее - обжигает; железо твёрже дерева, всякая жидкость текуча, не убей, не лги, ..., ну и так далее. Да этих абстрактных истин хоть пруд пруди - их огромное множество. А то, что абсолютных истин нет, как заявляют марксисты, опровергается одним примером. Все люди смертны - вот вам пример абсолютной истины и пусть они докажут обратное, если у них критерий истины опыт, а не мнение начальника". - Найдёнов замолчал, отдыхая от напряжения вызванного столь длительной тирадой на волнующую тему.
  Генерал вдруг произнёс, как будто ставя точку в их разговоре:
  "Истина - это такая закономерность, вскрытая человеком в материальном мире, или принятая им в идеальном, которая, поставленная им в концепцию поступка, приводит человека к положительному результату".
  Найдёнов просиял:
  "О, наизусть заучил! Похвально!" - сказал он, заглядывая на ходу в лицо генералу.
  "Не заучил, а понял, - поправил его генерал. - Только вот я пока не понял что такое критерий. Вернее - понять-то понял, но вот определение не знаю, и в книге его не встретил".
  "О, это просто, - встрепенулся Найдёнов. - Критерий - это средство для проверки достоверности знаний".
  Генерал на мгновение задумался, а затем, улыбнувшись, сказал:
  "Действительно - просто. Опыт - это средство для проверки достоверности знаний".
  Найдёнов хмыкнул и сказал: "Нужно с Оксаной по этому поводу поговорить".
  Стал накрапывать дождь. Найдёнов с укором взглянул вверх.
  "Э, чёрт, и поговорить не даёт. А зайдём-ка в гостиницу. Там должен быть ресторан", - и он вопросительно взглянул на спутника.
  102 "Есть ресторан и хороший, - сказал тот, - но только вот там прослушка под каждым столиком стоит".
  "Да?! - удивлённо-вопросительно воскликнул Владимир Михайлович и добавил, - что-то я совсем уж чутьё потерял".
  Генерал застегнул пиджак костюма и раскрыл зонтик:
  "Пойдём, я знаю тут не далеко забегаловку. Там перекусим и дождь переждём".
  Мужчины перешли дорогу, и генерал повёл своего друга на проспект Карла Маркса. Увидев табличку с названием улицы, Найдёнов удовлетворённо произнёс:
  "Очень подходящее для темы нашей беседы место", - сказал он.
  Генерал взгляну на табличку, улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.
  Пройдя несколько сот метров по проспекту, названному именем их идеологического противника, друзья остановились у входа в один из советских пунктов общественного питания. Задрав голову, Найдёнов вслух прочёл:
  "Пышечная, и тут же добавил, - ну, чтож, я пышки люблю, особенно запивая их кофе".
  Генерал занял место за столиком у окна, а Найдёнов, отстояв небольшую очередь, на подносе принёс по пять горячих пышек и по стакану напитка, который в прейскуранте именовался "кофе с молоком".
  "В чём мы расходимся с марксистами, - продолжил Найдёнов разговор приглушённым голосом и, загибая пальцы, стал считать, - Первое, у них вечных неизменных истин нет, а у нас есть. То есть у них истина всегда относительна; а мы говорим, что есть абсолютные истины. У Ленина, например, истина "не убей" исторически обусловлена, а мы говорим: нельзя убивать людей, не может быть такой исторической необходимости. Второе, у них истина конкретна, а не абстрактна, а мы говорим: есть абстрактные истины. Третье, они, также как и мы, делят истины на два вида: субъективные и объективные, однако 103 субъективные истины они вообще не признают. Это потому, что они материалисты и для них не существует идеального мира, а мы говорим: мир двойственен - материален и идеален одновременно, а потому субъективные истины есть: субъект способен адекватно оценить обстановку и выдать свою - идеальную, субъективную истину", - Найдёнов замолчал.
  "Ты пей и ешь, а то остынет", - посоветовал генерал. Некоторое время собеседники молча поедали вкусные пышки. Но скоро Найдёнов вновь заговорил:
  "И последнее. У марксистов есть некий фетиш под названием "абсолютная истина". Что это такое они и сами не знают. Их вождь им когда-то сказал, что, мол, мы будем стремиться к абсолютной истине, но никогда её не достигнем".
  "Какой вождь сказал такое?" - поинтересовался генерал.
  "Ленин, конечно, - уточнил Владимир Михайлович и продолжил. - Глупо стремиться к тому, что недостижимо".
  "А как у нас дела обстоят по отношению к абсолютной истине?" - спросил генерал.
  Найдёнова порадовали слова "у нас". Он отметил про себя, что генерал впервые прямо отождествил себя с компанией.
  "У нас, Василий Никифорович, понятия вечная истина и абсолютная истина отождествляются. Вот пример: на тело, погружённое в жидкость, давит сила равная весу жидкости вытесненной телом. В земных условиях этот закон везде и всегда верен. Его с полным основанием можно именовать абсолютной истиной".
  "Но тогда этих абсолютных истин бесчисленное количество", - вставил реплику генерал.
  "Пусть так, но зато ясность, определённость, а не так, как у коммунистов: иди за тем, не знаю за чем".
  Генерал понимающе поджал губы и закивал головой.
  "Вообще, гносеология коммунистов родственна религиозной, - продолжал Найдёнов. - Коммунисты говорят, что у них критерий истины опыт. Где в мире был поставлен опыт пролетарского коммунизма? - Спросил он и сам тут же ответил. - Нигде! И, тем не менее, они громогласно заявляют, что марксизм есть 104 истина, что Маркс, мол, открыл природный закон перехода буржуазного способа хозяйствования в коммунистический с такой же неумолимостью, как сменяются времена года. А религиозные люди также без опыта однозначно диктуют: "Бог есть истина"; а наши православные - что истина есть триединый бог... и так далее. Вот и получается, что религиозное сознание человека характеризуется принятием за истину волевым порядком какой-либо гипотезы. Но, заметим, что марксистское определение понятия истина более научно, чем религиозное. Это как будто исторический путь человечества к научному мировоззрению: религиозное - марксистское - наше", - Владимир Михайлович замолчал и принялся доедать последнюю пышку, запивая её уже остывшим советским кофейным напитком.
  Генерал, который со своей порцией уже справился, заговорил заговорчески тихо, наклонившись почти к уху друга:
  "Через веру формируется религиозное мировоззрение, - шептал он, - через веру. И в книге это подчёркивается".
  "Верно,- промычал Найдёнов, дожёвывая пышку, - Если знаешь что такое вера и знаешь её разновидности, то защищён от ошибки".
  "Я помню, помню, - продолжал шептать генерал, Есть два вида веры: вера религиозная и вера научная". - И он как на экзамене почти продекламировал:
  Вера научная - это выдвижение человеком, для решения конкретной задачи, ряда гипотез и принятие одной из них в качестве рабочей для проверки на опыте. Вера религиозная - принятие волевым порядком гипотезы за истину".
  Найдёнов удовлетворённо закивал головой, но генерал не умолкал:
  "Без веры невозможно выстроить собственное мировоззрение, но если знаешь её определение, то не провалишься в суеверие или мракобесие, или..." - генерал не нашёл подходящего слова, чтобы выразить куда ещё может зайти гносеологически безграмотный человек и умолк. Найдёнов ему помог:
  105 "Или в релятивизм" - подсказал он.
  "Куда?" - не понял генерал.
  "Этический релятивизм - это когда для человека нет ничего святого. Он готов пойти на любое преступление ради...", - теперь Найдёнов умолк, подыскивая слово, но нашёл быстро. - Ради своего эгоцентризма или вящей славы божьей, или счастья будущих поколений, "которые будут жить при коммунизме", - при этом он театрально вскинул руку, как будто выступает с трибуны. Генерал рассмеялся, обрадовавшись прежде всего не артистизму друга, а их взаимопониманию.
  Сытые и довольные собой друзья вышли на улицу, точнее - на проспект Карла Маркса - человека, который или искренне заблуждался, предложив миру свой диалектический материализм, или обманул весь мир; да так, что тот чуть ни прекратил своё существование в 1961 году (Карибский кризис), когда противостояли две мировые системы и одна из них, рождённая марксизмом, готова была умереть и ценой собственной жизни утащить за собой на тот свет своего злейшего врага - мировой капитализм".
  Друзья шли тем же маршрутом, но в обратную сторону.
  "Есть у Маркса крылатая фраза, - сказал Найдёнов. - Я её сейчас постараюсь воспроизвести дословно". Он на мгновение задумался, а затем произнёс:
  "Философы всё время только объясняли мир, но дело состоит в том, чтобы его переделать". Найдёнов сделал паузу, но, не услышав от собеседника никаких комментариев, продолжил:
  "Маркс попытался создать план переделки мира. Этим планом воспользовался Ленин. Теперь мы видим, что исторический опыт показал: план ошибочен. Что делает хозяйка на кухне, когда ошибается? Она находит ошибку, исправляет её и заканчивает начатое дело успешно. Вот и человечеству нужно также: определить в чём ошибся марксизм, выработать новую концепцию преобразования социальной составляющей мира и осуществить её. Не зря наша умная Оксана всегда подчёркивает, что диалектико-метафизический дуализм - это философия, как концепция поступка. Теперь наша очередь 106совершать поступки на исторической кухне". - Найдёнов умолк, видимо оставаясь под впечатлением нахлынувших идей, шёл наклонив голову и как будто что-то сосредоточенно рассматривал на каменных плитах мостовой. Молчал и генерал. 106
  Владимир Михайлович заговорил вновь, когда друзья подошли к дверям третьего подъезда здания на Литейном 4.
  "Всё дело в том, как заполнять непознанное, выстраивая собственную концепцию поступка. Мировоззрение человека не может быть неполным, незаконченным. А так как человек всегда стоит, и будет стоять, пока он человек, - сказав это, Найдёнов взглянул на друга, но тот молчал и просто слушал, - стоять перед океаном непознанного, - продолжил свою мысль Найдёнов, - то он вынужден искать способ заполнения этого океана, иначе он жить и действовать не сможет. Религиозные люди заполняют непознанное различными богами, а атеисты - делом своей жизни, достижением поставленной цели. Вот искренние марксисты строят светлое будущее".
  "Беда только в том, что искренних марксистов становится всё меньше и меньше", - вставил реплику генерал.
  "То есть люди прозревают. Марксизм ложен. На его основе, идя предложенным им путём, можно свернуть себе шею, - подкорректировал генеральскую мысль Найдёнов, - Мы тоже, как и атеисты, заполняем непознанное делом жизни. Однако, мы живём не как эгоисты-буржуа или фанатичные религиозные аскеты; мы живём не для людей или за счёт людей, используя последних как средство достижения своей цели, мы живём с людьми, но в то же время говорим всем что можно жить лучше если..." - Найдёнов умолк. Закончил фразу генерал:
  "Если окажемся в состоянии перевести страну на рыночные рельсы хозяйствования мирно, без потерь, не пролив не единой слезы ребёнка. И получается, что у нас имеется (мы выработали) самый безвредный способ заполнения непознанного, то есть заполнение непознанного знаниями и рабочими гипотезами", - сказал он на прощание.
  "Верно!" - согласился Найдёнов.
  На этом друзья расстались.
  107 --------------------------------
  
  ГЛАВА
  На рабочем столе в кабинете Ивана лежало несколько папок. В каждую из них его помощник ежедневно укладывал документы: какие для ознакомления, какие на подпись. В одной из папок (кожаная, с золотым теснением одного слова "входящие") Иван сегодня обнаружил телеграмму, переданную по телетайпу. Из телеграммы он узнал, что его включили в состав делегации, направляемую в Испанию на переговоры с королём. Возглавляет советскую делегацию член Политбюро, министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.
  Ивана телеграмма взволновала. Он встал из-за стола и подошёл к окну.
  "Вот шанс выйти на контакт с одним из советских небожителей, а через него - и с остальными", - размышлял он. Иван просто физически ощутил реальную перспективу карьерного роста.
  "Необходимо, кровь из носа, найти способ пообщаться с Громыко, - продолжил он свои размышления. - Трон достижим только через членство в Политбюро. А попасть в данную высоко привилегированную, жёстко замкнутую в себе когорту верховных правителей СССР можно только по рекомендации хотя бы одного из её членов".
  Отъезд делегации был назначен через месяц.
  "Есть время для подготовки. Нужно обязательно встретиться до отъезда с Оксаной и Каретниковым. Возможно, они мне что-нибудь путное подскажут: о чём можно говорить со старым большевиком, а о чём лучше и не заикаться",- принял решение Иван.
  ---------------------------
  Его встреча с сестрой и Каретниковым состоялась через две недели. В Ленинград Иван прилетел по делу - нужно было встретиться с первым секретарём Ленинградского горкома и обсудить повестку дня партхозактива северо-западного региона, намечающегося в Архангельске.
  108 Командировочные дела были разрешены за одну встречу в Смольном, а остальные три дня Иван посвятил семье и вопросу, который он должен был обсудить с друзьями. Прежде чем встретиться с ними, он заранее озадачил их просьбой подготовиться, чтобы помочь ему выработать линию поведения для знакомства со старейшим членом Политбюро. Поэтому, как только троица собралась в комнате Оксаны, так и приступили к обсуждению главного, без обиняков.
  Первым заговорил Каретников:
  "Партийный чиновник такого ранга опасен тем, что в его руках сосредоточена огромная власть и он, естественно, такой властью развращён. Ему не представит труда изломать жизнь любому простому советскому человеку. И защиты от произвола чиновника опальному человеку у нас не найти. Защитить его может только мировая известность так, как это произошло, например, с Солженицыным. У тебя мировой известности нет, но и задачи перед тобой стоят не солженицынские, а потому осторожность и ещё раз осторожность. О репрессиях тридцатых разговора не начинай, а если он начнёт - расценивай это как провокацию. Все эти люди прямо или косвенно запачканы кровью своих соотечественников. Они, естественно, страшатся ответственности и потому за власть будут цепляться всеми силами. В их жизни неизбежны были случаи предательства друзей или прямые доносы на них. Такова природа карьериста в тоталитарном государстве. Точнее - в государстве, где абсолютная власть сосредоточена, или лучше сказать, захвачена одним человеком. Надо будет попросить Найдёновых, чтобы они попытались что-нибудь найти на Громыко. Но этот компромат тебе послужит только для того, чтобы лучше понять интересующий тебя объект-субъект, но ни в коем случае не для того, чтобы козырять им в беседе с ним.
  Нужно признать, что эти люди не абсолютные дураки, и именно в этом-то и есть для нас надежда. Они, конечно, видят, что Советы проигрывают Западу в соревновании экономик. Видят, что средний гражданин капиталистического мира живёт в материально отношении несоизмеримо лучше среднего совка.
  109 Вот об этом и говори с ним. Покажи, что ты всей душой болеешь за родную тебе Советскую власть и у тебя есть что предложить руководству, чтобы в экономике дела наши улучшились. Уверен, если хорошо всё ему преподнесёшь - заполучишь влиятельнейшего себе опекуна", - Каретников умолк. И тут же эстафету подхватила Оксана.
  "Ванечка, если так сложится, что тебе удастся переговорить на прямую с членом Политбюро - говори не стесняясь, уверенно говори: СССР необходимо вернуться к ленинскому НЭПу, то есть ещё раз отступить к капитализму; но под жёстким партийным контролем. Для них Ленин остался святыней. Ссылка на него поднимет тебя высоко в их глазах, как теоретика. Я сделала тебе подборку законов, выпущенных во времена НЭПа советской властью. Изучи их и тогда сможешь доложить свои нэпманские идеи своему высокому начальнику без запинки. И ещё: теорию фракции этических марксистов, надеюсь, ты не забыл", - Иван утвердительно кивнул.
  "Спасибо, друзья! Это больше, чем я ожидал от вас услышать. Все ваши рекомендации исполню. А к тебе вопрос, Олег Павлович: ты сказал "совка". Что это?" - Каретников заулыбался. - Это новый термин из диссидентского сленга: советский человек, а сокращённо - совок". - Надо же как просто и как точно. Это родственно выражению: "Ты простой, как хозяйственное мыло". - Все дружно рассмеялись. На этом Иван распрощался со своими товарищами. Вылет его самолёта до Архангельска был назначен на девять часов вечера.
  ---------------------------
  Муж Оксаны - Алексей (майор КГБ) приехал в Северодвинск в командировку и привёз Ивану сведения об учителе Громыко - Васильеве Александре Филипповиче; с которым Громыко порвал отношения, не смотря на то, что они дружили семьями; порвал все связи, как только Н.С.Хрущёв начал свои 110 выступления против сталинизма. Васильев - военный дипломат и разведчик служил при Сталине и, естественно, что при Хрущёве попал в опалу. А ученик - продолжал делать свою карьеру и потому пожертвовал своими отношениями с учителем. Учитель, видимо, его понял и простил - сам таким был. Но этот штришок в биографии ваниного "объекта воздействия" был важен - в психике карьериста такого склада угадывалось много слабых мест.
  -------------------------
  Ил-18 турбовинтовой, четырёх моторный, самый надёжный самолёт особого - кремлёвского авиаотряда, набрал высоту и взял курс на Мадрид - столицу Испании. В полёте предстояло провести четыре часа.
  (продолжение, возможно, следует)
  
  ЭПИЛОГ
  Реализация АДМД, или Проект Новой России
  К ЧИТАТЕЛЮ.
  С ЭТОГО МЕСТА Я ПЕРЕХОЖУ С ЯЗЫКА РОМАНИСТА НА ЯЗЫК ПУБЛИЦИСТА.
  Автор, как умел, изготовил развивающую игрушку в виде романа для людей, которым тяжело воспринимать сухой язык публицистики. Но, так как я далеко не игрушечных дел мастер, то, в свою очередь, мне тяжело заниматься деятельностью, к которой у меня не лежит душа. Если хоть один человек с помощью моей игрушки сумел выйти из политэкономического инфантилизма, то и хорошо; если таких людей не окажется - плохо, конечно, но не смертельно, ибо верю (принимаю данную гипотезу в качестве рабочей), что в нашем народе инстинкт самосохранения ещё достаточно силён.
  Проблемы человечества и задачи, которые оно должно разрешить: 1. Создание общемирового демократического государства; 2.Налаживание экономики данного государства так, чтобы она не отравляла людскую среду обитания (безотходные технологии); 3. Прекратить конфронтацию между народами; 4. В освоении космического пространства должен иметь возможность участвовать каждый дееспособный землянин, желающий в этом участвовать; 5. Провести рекультивацию тех участков Земли, которые были отравлены в результате предыдущей неразумной деятельности человека. 6. Преодоление идеологической разобщённости. Для этого необходимо: а) удалить религиозную составляющую из мировоззрения человека; б) обеспечить равномерный доступ каждого человека к мировым богатствам; б) каждый рождённые на Земле человек должен будет проходить такое 111 воспитание, которое делало бы его интеллектуалом-созидателем с такой широтой и глубиной мировоззрения, которое позволяло бы ему чувствовать себя ответственным за всё человечество. "Я есть человечество" - формула жизни человека будущего. Однако, следует сделать акцент на том, что данная формула исходит из мировоззрения мирного, альтруистичного; эгоцентризм, воинственность и фанатизм, свойственные деятельным мировоззрениям прошлого (цезаризм, фашизм, пролетарский коммунизм, а также мировоззрения на основе религий и изоляционистские мировоззрения типа "чучхе"), должны быть вытеснены из сознания человека Земли.
  Следует отметить, что объединённые в СССР народы, хоть и были выкинуты их мирового цивилизационного процесса на несколько десятилетий, но, в настоящее время, по своему менталитету, стоят ближе всех народов мира к пониманию (усвоению) нового мировоззрения во-первых потому, что объединены единым языком (русским) и, во-вторых потому, что буржуазный догмат "частная собственность священна и неприкосновенна" был в их сознании ниспровергнут на десятилетия. Последний факт позволит этим народам легче согласиться на передел для входа в рыночные отношения всем вместе, одновременно и на условиях максимально приближенных к равным. Организованное в территориальных пределах бывшего СССР новое государство (назовём его условно "Государством передела") станет той путеводной звездой для человечества, ориентируясь по которой, оно выйдет на бескризисный, в социальном отношении, путь развития.
  Читатель, который более-менее вдумчиво прочитал роман, конечно, понял - к чему хотел подвести его автор. Иван Олегович Бут становится генеральным секретарём ЦК КПСС и председателем Президиума Верховного Совета СССР. В отличие от Михаила Сергеевича Горбачёва, ему есть что предложить советским людям. Он будет предлагать им новое мировоззрение, философская формула которого - "Антропоцентрический Диалектико-Метафизический дуализм(АДМД)". Иван Бут, как в своё время Никита Сергеевич Хрущев, выступит на очередном съезде КПСС с обширным докладом, в котором предложит советским коммунистам отказаться от марксизма-ленинизма с его диалектическим материализмом и принять новое мировоззрение. Так как это предложение прозвучит из уст 112 первого лица государства, а в сознании большинства наших людей конца ХХ века носитель истины - начальник, то Бут обретёт сразу в народных низах достаточно много сподвижников, а остальных убеждать в правоте АДМД будут время и люди их окружающие. Итак, отметим ещё раз, что одно из условий успешной агитационной работы заключается в том, чтобы новые идеи исходили от вождя нации. Россияне к нему обязательно прислушаются. Таковы особенности их современного мировоззрения.
  Руководитель с мировоззрением Ивана Бута не развалил бы СССР, как это сделал Ельцин, пришедший на смену Горбачеву. Объявив переходный период (смотри Конституцию переходного периода), Бут и его товарищи стали бы готовить советскую экономику и советских людей к возврату в мировую экономику, на мировой рынок и в цивилизованное мировое сообщество. Для этого они бы способствовали организации сначала внутреннего рынка в пределах СССР (пока под властью одной партии, то есть это был бы НЭП, но не ленинский); тогда бы мы, видимо, не утратили бы целые отрасли промышленности (электронную, часовую, судостроительная отрасль жестоко пострадала; мы перестали производить велосипеды, мотоциклы, мотороллеры \скутеры\ и прочее). Произведя передел на равных в масштабах СССР и войдя таким образом во внутренний капиталистический рынок, мы бы получили самую большую алгебраическую сумму интеллектов направленных на созидательную деятельность. Другими словами: мы получили бы очень большой процент населения, являющийся созидающей частью общества, то есть - людьми, дающими годный к потреблению продукт, а на языке современных экономистов - получили бы большой процент малых и средних предприятий в экономике страны. Кроме того, мы бы выстроили государственность снизу вверх и таким образом указали бы мировому человеческому сообществу путь от абсолютной монархии к абсолютной демократии. Мы бы открыли границы и вступили бы во Всемирную торговую организацию (ВТО) только после того, как были бы подготовлены к этому, то есть стали бы значительно более конкурентоспособны на мировом рынке, чем сейчас.
  113 Но, всё случилось так, как случилось и мы имеем то, что имеем. Нами руководят люди с мировоззрением буржуазных демократов модулированного идеологией "золотого миллиарда". Вот почему главнейшим стимулом, мотивирующим и определяющим качество совершаемых ими поступков, является стремление к самообогащению. А так как обогащение за счёт других аморально, то захваченные богатства они выводят из страны и прячут в иностранных банках. Как долго такое может продолжатся? Да пока не иссякнут ресурсы 1\6 части суши, именуемой "Россия".
  "Чем более равномерно распределено богатство в стране, тем более эффективно работает её экономика". Данная закономерность открыта учёными-экономистами со времён Адама Смита. Чтобы спасти страну от развала, а наше потомство - от участи изгоев человечества, мы должны реализовать на практике данный закон экономики. И такая возможность у нас ещё имеется; мы должны исправить политэкономическую ошибку, совершённую нами во время приватизации в девяностые годы ХХ столетия.
  Только после исправления данной ошибки появится возможность оздоровить морально-нравственную атмосферу в стране. В настоящее время стяжательство является руководящим принципом жизни среднего россиянина. У нас один человек для другого представляет собой объект наживы. Не изменив стяжательскую нравственную атмосферу - на атмосферу любви к ближнему, нам не сохранить собственную государственность; мы рискуем утратить суверенитет.
  Кардинально изменить ситуацию к лучшему способно будет сообщество людей с прогрессивным мировоззрением. И таким сообществом могут стать россияне. Основополагающей особенностью нового мировоззрение является глобальное осмысление глобальных вопросов человечества. Спасти себя мы сможем только спасая человечество. То есть, спасая ближнего, человек спасёт себя.
  ---------------------------------
  Из той череды опасностей, перед которыми в настоящее время стоит человечество (например, космическая опасность столкновения Земли с астероидом Апофисом или возможное смещение земной оси или утрата озонового слоя) мы вычленяем геополитические проблемы и сосредоточиваем свои усилия на их решении, ибо, не нормализовав жизнь человеческого сообщества, мы не в состоянии будем защитить себя от возможных космических катаклизмов.
  114 Какие геополитические риски ждут человечество в обозримом будущем и как их избежать.
  Человечество неизбежно придёт к необходимости организовывать общемировое государство. Опасность захвата власти над миром людьми, исповедующими идеологию "золотого миллиарда с трансгуманистическим уклоном" для меня очевидна (Первая опасность).
  В настоящее время мы стоит перед опасностью узурпации власти над миром относительно небольшой кучкой сверхбогатых людей. Мировая корпорация сверхбогачей подпитывается за счёт особенностей денежной системы США. Дело в том, что доллар США ($) - мировая валюта. Федеральная резервная система США (ФРС) находится в частных руках и является инструментом обогащения кучки людей за счёт мирового сообщества. Денежная эмиссия - это принудительный заём, который систематически осуществляют владельцы ФРС с её "печатным станком". Заём осуществляется у тех, кто является производителями годного к потреблению продукта. Эта система позволяет менять бумажки, пропущенные через особый печатный станок, на товары и услуги. Таким образом, владея ФРС, некие люди (их ничтожное меньшинство) владеют механизмом принудительного займа у других людей - огромного большинства. Таким образом, у меньшинства есть механизм позволяющий захватить экономическую власть над всем миром. Как известно - за экономической властью следует власть политическая. Очевидно, что эти мировые богачи стремятся захватить и политическую власть над всем человеческим сообществом. Об этом нас предупреждает французский экономист Тома Пикетти в своей работе "Капитал в ХХI веке", вышедшей в 2013 году.
  Какой будет наша Земля - автократической или демократической? Именно этот вопрос встал на повестку дня у человечества. Россия может способствовать решению этого вопроса в пользу демократии.
  Вторая опасность. Генетическая репродуктивная мощь распирает китайскую нацию. В то же время они ограничены жизненным пространством, находящимся сегодня под их контролем.
  115 В настоящее время китайцы организовали у себя политэкономическую систему аналогичную "новой экономической политики Ленина". (Безраздельная политическая власть - у партийной бюрократии одной единственной в стране политической партии. И экономическое развитие идёт у них по полукапиталистическим законам, то есть с допуском частной собственности на средства производства). Данная форма политэкономического устройства страны является переходной и не может существовать исторически длительное время. Почему? Да потому, что основана на противоречии: политическая власть находится не у тех, кто обеспечивает жизнь нации, а у особой касты партийных чиновников-бюрократов, представляющих из себя социальных паразитов.
  Китайская бюрократия, чтобы удержать власть внутри страны, вынуждена будет инспирировать внешнюю напряженность. Они могут использовать для этого фашистские приёмы. Убедить большинство китайцев в их национальной исключительности, мне думается, в настоящее время не составит большого труда. При данных обстоятельствах есть опасность, что китайские внутригосударственные противоречия разрешатся разжиганием третьей мировой войны.
  Россия может способствовать решению этого вопроса, при определённых условиях допустив китайцев к освоению своих необозримых территорий за Уралом.
  К третьей опасности мы отнесём религиозный экстремизм на основе ислама. Сегодня некоторые мусульманские страны стремятся к обладанию ядерным оружием. Есть основание опасаться того, что, завладев этим оружием, кто-то из них легко может пустить его в дело. Если есть индивиды способные уничтожать "неверных" ценой собственной жизни, то почему не может появиться целое государство способное пойти на такой шаг. Немецкий фашизм показал нам, что возможно умственное помешательство целого народа. Пример Северной Кореи данный феномен подтверждает.
  Новое мировоззрение лишено религиозной составляющей. Россияне, усвоившие данное мировоззрение и организовавшие на его основе государство, окажутся способными отвести от мира опасность религиозного экстремизма в государственных масштабах, направленного против всего мира.
  116 Реализация АДМД.
  Итак: как нам сойти с пути, ведущим нас к катастрофе? Ответ даю по пунктам:
  1. Все, кто усвоил АДМД, распространяет его в своём окружении;
  2. Когда наша идеология окажется хорошо известной многим и многие её примут - создаём политическую партию;
  3. На очередных выборах в Думу и выборах президента России, проводим в Думу наших товарищей и наш товарищ побеждает на выборах президента;
  4. Объявляем в стране "Переходный период" и принимаем Конституцию переходного периода;
  5. В Переходный период достигаем основного условия возможности передала на равных это - 100% (без учёта воздержавшихся) согласие наших сограждан на данный политэкономический акт;
  6. Проводим передел и начинаем строительство новой государственности снизу вверх на основе "Конституции государства передела" представленной в "КНИГЕ обо ВСЁМ".
  Даю литературное описание данной деятельности, обозначенной в пункте 6: прошу читателя включить собственное воображение и представить ситуацию, когда каждый гражданин России получит свой пай в новых деньгах. После получения его, он выкупает у государства для себя жильё, основные фонды того предприятия на котором он работал или на эти деньги открывает своё дело. Если он живёт на хуторе, то все политические вопросы хутора он решает сам; если он живёт в небольшом населённом пункте, то все жильцы, видимо, будут вынуждены выбрать человека (старосту), который бы занимался внутриполитическими вопросами данного населённого пункта и представлял это сообщество жильцов во внешнем мире. Так как "Государство передела" будет федеративным и строится оно будет снизу вверх, то право объявить себя субъектом федерации получит любое людское сообщество компактно проживающее на конкретной территории с чётко обозначенными границами, то есть субъектом федерации может стать хутор, село, город и т.д. Каждый субъект федерации получает право на организацию собственной полиции (милиции).
  117 "Федеративное государство передела" необходимо для координации сил решающих общие государственные задачи или проблемы и глобальные задачи или проблемы человечества. Выстраивая наше новое государство, мы должны восстановить всё положительное в социальной сфере что имело человечество за всю свою историю.
  Общегосударственные задачи.
  1. Система воспитания молодых поколений.
  Прежде всего, дадим определение понятию "воспитание".
  Воспитание - это приспособление молодого ума к действительности и указание ему на те её несовершенства, которые вскрыты предыдущими поколениями, но не устранены.
  Нам нужно приспособить молодых к созидательной деятельности, к репродуктивной деятельности (наши молодые должны становиться хорошими родителями), к гражданской деятельности.
  а) Воспитание созидателей.
  Любовь к созидательной деятельности должна прививаться молодым, прежде всего, их родителями. Воспитать созидателя - это значит: научить молодого своими руками создавать нужные для его личной жизни и жизни окружающих, вещи. Получая сработанный собственными руками годный к потреблению продукт, воспитуемый должен испытывать положительные эмоции(чувства). Отметим здесь: чувства также воспитываются, как в процессе воспитания прививаются хорошие привычки; в науке "педагогика" имеется такое понятие, как "воспитание чувств".
  118 Очевиден тот факт, что современные цивилизованные люди тяготеют к жизненным условиям, которые предполагают наличие отдельных домов с земельными участками к ним. "Государство передела" позволит всем желающим обеспечить себя таким жильём с комфортом, доступным современным технологиям. А также современные инструмент, техника и пр. позволят организовать такие хуторские хозяйства (усадьбы), хозяева которых в состоянии окажутся обеспечивать себя большей частью жизненно необходимых средств потребления. Таким образом, данные жилищные комплексы по своим функциональным задачам могут быть сравнимы с натуральными хозяйствами средневековья, но со способностью применять для обеспечения собственных жизненных потребностей нанотехнологии, малекулярные технологии, генную инженерию, искусственный интеллект и пр.
  Многообразие трудовой деятельности (крестьянский, слесарный, труд механиков и электриков, землепашцев, ското и птицеводов, огородников и пр.) непосредственное общение с природой обеспечит развитие интереса у молодых людей к физическому созидательному труду на свежем воздухе. Родители научат своих детей всему, что умеют сами.
  Дети в семьях, живущие в городах в своих или съёмных квартирах, обеспечиваются такими возможностями через школы. В школах должны быть оборудованы мастерские; они должны иметь околошкольные земельные участки и пр. (В скобках отметим: в школах "Государства передела" должен быть обеспечен индивидуальный подход к каждому ребёнку.)
  б) Воспитание будущих отцов и матерей.
  Известно, что в современных условиях социальная зрелость отстаёт от половой на 10 и более лет. То есть молодой человек физиологически готов быть отцом или матерью, а в социальном отношении он ещё ребёнок. Вспомним определение понятия "половая любовь": "Любовь - это осмысленное половое влечение, переходящее в привычку к совместной созидательной жизни в которой благо любимого становится твоим благом и в которой сначала возникает, а затем всю жизнь крепнет чувство ответственности перед объектом любви". У социально незрелых людей чувство ответственности перед объектом любви отсутствует. Это одна из причин столь плачевной статистики разводов в современном цивилизованном мире.
  119 Подготовка к семейной жизни должна протекать с учётом половых особенностей, как физиологических, так и психологических.
  Мальчики.
  Первичную информацию о половой сфере человеческой жизнедеятельности мальчику должны сообщить родители и школа дидактически или через информационные носители соответствующе подобранные. Практическую же составляющую полового воспитания мальчика должна взять на себя половая воспитательница, которую мальчик выбирает для себя сам (см. "Книгу обо Всём").
  Девочки.
  Физиология и психика девочек иная и потому они не могут проходить половое воспитание так, как это допустимо для мальчиков. Девочкам нужно обеспечить возможность выбора себе мужа (о половом воспитании молодёжи смотри в "Книге обо Всём").
  Расскажу я вам историю.
  Жил- был человек. И жил он в СССР. И жилось ему плохо не от того, что у него не было жилья, одежды, питания. Всё это у него было (скромное, конечно, но - было); а жилось ему плохо от того, что не понимал он этой советской жизни. Столько глупостей и подлостей вокруг, а люди живут и как будто этого не видят - живут себе и живут: пьют водку, вино , пиво, поют и пляшут. Могли бы жить лучше, но для этого ничего не делают или делают только для себя, за счёт других улучшают свою жизнь. Но ведь ясно - таким способом жизнь всех не улучшится. Относительное благополучие может тешить только людей глупых - ограниченных. Получалось, что большинство советских людей именно такие - глупые и ограниченные... И задумался человек, и стал искать пути выхода своей страны и своих соотечественников к хорошей жизни.
  И вдруг - ПЕРЕСТРОЙКА.
  Главный начальник Советского Союза решил изменить жизнь к лучшему для всех советских людей. Решил-то он решил, а вот как это сделать не знал. Но сам он не понимал, что этого не знает, а потому за советом и помощью не обращался к своему народу. А предложения были и их было много (со слов его помощника: "Целая комната была забита предложениями..."); послал свои и человек. Начальник же "тянул резину", болтал всякие глупости ("да-ду, да-ду, да..."); и надоел всем. И воспользовался этим (что Горбачёв всем надоел) один пассионарий из партийно-советской номенклатуры. Он тоже не знал что делать, но своей активностью в быту демонстрировал что знает. Поверили ему и поддержали в борьбе за "трон начальника Советского Союза". 120Так как Ельцин не знал что делать, то и вёл себя соответственно: пил водку, хохмил на международных встречах и прислушивался только к своему окружению. Окружение у него было из молодых и умных; умных, конечно, но не мудрых и, без сомнения, не совсем порядочных. И вот нашептали они пьяному своему начальнику, что нужно поскорей так сделать, чтобы богатыми в стране стали небольшое количество людей и чтобы все это видели, и тогда остальные будут стараться тоже разбогатеть и этим "делом" все займутся; тогда и заживём.
  Раздали богатство тем, кто близко от начальства стоял, ну, а остальные почувствовали обман и стали восстанавливать справедливость кто как умел. Умение это испокон веков на Руси имело три вектора, три направления, три разновидности это - воровать, мошенничать и грабить (не останавливаясь перед убийством). Наивные попытки некоторых честно жить и работать и в то же время быть по богатству не ниже остальных - сокрушительно провалились. Кладбища больших городов стали интенсивно заселяться павшими "борцами за справедливость". На местах стали формироваться кланы, семьи, мафиозные группировки с паханами (президентами, мэрами, председателями, губернаторами) во главе. Сначала СССР развалился, а теперь и Россию ожидала такая же участь. Нужно было цементирующее начало. Нужен был главный: царь, король, Отец, Хозяин, президент - кто угодно, только бы чтобы "зацентрализовал", сплотил и возглавил. Свято место пусто не бывает - нашёлся такой быстро. Тем более, что Борис Николаевич Ельцин не успел ещё пропить свои мозги окончательно - он, как Сулла, добровольно отдал свою власть, но с уговором: преемник должен был гарантировать физическую неприкосновенность ему и его семье. И тот исполнил свои обязательства, сдержал данное слово. Более того, преемник оказался талантливым "монархом" и сумел выстроить достаточно устойчивую вертикаль власти с помощью которой не только погасил сепаратистские тенденции некоторых местных вождей, но и организовал хозяйственную деятельность по добычи средств существования для государства и населения. Он и его вассалы организовали добычу, переработку и продажу полезных ископаемых, которыми обширная территория Российской Федерации ещё богата. Жизнь стала налаживаться: за рождение детей начали платить и рождаемость возросла, пенсии на периферии регулярно стали выплачивать 121 (не то, что при Ельцине)... и т.д. Население по численности перестало сокращаться катастрофически, однако, всё ещё сокращается. Жить можно, если бы не тревога по поводу того, что все мы живём за счёт продажи невосполнимых ресурсов. Если невосполнимых, то, значит, они когда-то закончатся и вот тогда... Что будет тогда и думать не хочется.
  Капиталистический принцип хозяйствования создал мировую рыночную систему. На мировой рынок поступают продукты сработанные разными народами. Они (продукты) востребованы только в том случае, если пригодны к потреблению. Страны, производящие много годных к употреблению продуктов - процветают, так как в обмен на свои продукты они получают то, чего у них нет. Страны не дающие рынку ничего - прозябают (Северная Корея). Россия, исчерпав ресурсы своих недр, рискует оказаться в одном ряду с Северной Кореей.
  Человек всё это понимал и потому усиленно продолжал работать над усовершенствованием уже выработанной им теории вывода России из кризиса. Кроме теоретических изысканий, он и популяризировал свою теорию. Ему удалось изложить её в более-менее системном виде на "Форуме" "Новой газеты", который в настоящее время уже закрыт.
  Эта работа была проведена в период с декабря 2005 года по декабрь 2009. В этот период он излагал свою теорию, защищался от необоснованной критики и в результате добился того, что только несколько человек согласились с тем, что его предложения вполне реалистичны и достойны материализации (достойны быть осуществлены на деле). Такой скромный результат (мягко говоря) удивил человека. Нельзя сказать, что он этим был обескуражен - нет, ибо человек не настаивает на истинности его предложений. Если критерий истины - опыт, то он всего-навсего предлагает соотечественникам поставить разработанную им гипотезу на практическую проверку. Кроме того, человек понимает, что не он один "такой умный", что 122 есть и другие люди со своими теориями. Поэтому он предлагает россиянам обратиться к Правительству Российской Федерации с требованием объявить страну живущей в условиях "переходного периода". Этот статус позволит всем дееспособным россиянам совместно искать пути вывода их родины (страны проживания) на бескризисный путь развития. Однако, даже в этом он не получил поддержки ни у оппозиционной "Новой Газеты", ни у участников её Форума. И понял тогда человек, что такая оппозиция тем и хороша что НЕ у власти.
  Об одном из вариантов спасения России человек узнал из четырёхтомника Юрия Шалыганова и Ко под общим названием "Проект Россия" (Москва издательство ЭКСМО 2009-2010гг). Человек не согласился с предложениями авторов по существу, но обратил внимание на идею, высказанную авторами в своём труде о том, что основная масса россиян (в том числе и Правительство) страдают инфантилизмом. Их политэкономическое бескультурье не позволяет им воспринимать идеи данной тематики адекватно. Они - дети и поэтому с ними нужно говорить на их языке - через игру. Вот тогда человек и решил изготовить игрушку для россиян с помощью которой он хочет сообщить им свои идеи. Игрушка эта представляет из себя литературно-художественное произведение формата "роман", состоящего из трёх книг. С этой работой вы только что познакомились. И теперь знакомитесь с последней её частью.
  Пояснительная записка к роману "Игрушка".
  Из словаря: "Инфантилизм - отсталость в развитии, выражающаяся в сохранении взрослым человеком черт характера свойственных ребёнку".
  "Будьте как дети" - эти слова приписываются в одном из евангелий Иисусу Христу. Христос, хоть и был человеком авторитарного склада мышления, но сознательно пошёл на смерть за свои идеи. И потому, видимо, вложил в данные свои слова не тот смысл, что , мол, "будьте такими, которыми легко управлять мне - вашему Богу". Он, без сомнения, вкладывал в эти слова иной смысл: "будьте такими, кто не умеет лгать, кто доверчив к людям и искренен с ними, кто беззащитен, а, значит, не может причинить вред ближнему".
  123 Когда же я говорю об инфантилизме (и обвиняю взрослых людей в этом пороке), то имею в виду детское мировоззрение, то есть отсутствие знаний, узость кругозора и, главное, - безудержное стремление инфантильного человека удовлетворять собственные желания. А так как всякое удовлетворённое желание - рождает новое, то этому "делу" инфантильный человек может посвятить всю свою жизнь.
  Теперь вспомним этический (категорический) императив Канта: "Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы". Представим себе, что стремление удовлетворять только собственные желания стало для вида Homo Sapiens - всеобщим законом. Очевидно, что на такой этической основе человечество существовать не могло бы. Рассмотрим альтернативу безудержному эгоцентризму (т.е. ублажению собственных желаний). Её (альтернативу эгоцентризму) провозгласил в своё время Лев Николаевич Толстой в своей идеологии "Непротивление злу насилием...". Толстой рекомендовал жить так, чтобы твоё тело стало орудием для служения людям. Другими ловами: "главным твоим, на протяжении всей твоей жизни, желанием должно стать удовлетворение желаний других".
  Очевидно, что данные два варианта - крайности и в реальной жизни ни тот и ни другой осуществлены быть не могут. Нужна середина!
  Вот эту-то "середину" мне (во всяком случае я лелею такую надежду) и удалось найти; найти и выразить в идеологию, имеющую философскую формулу "Антропоцентрический Диалектико-Метафизический Дуализм (АДМД)".
  Роман "Игрушка" представляет собой один из способов донесения до моих соотечественников данной идеологии.
  Перечислим признаки детского мышления (инфантилизма):
  1. Приоритет относительного богатства над абсолютным.
  2. Принятие гипотезы за истину волевым порядком - религиозная вера.
  3. Вождизм (тяга человека к стайности-стадности, когда во главе стоит вожак).
  4. Узость мировоззрения. Такой человек себя делает "пупом Земли".
  124 Теперь раскроем каждое из этих четырёх признаков.
  По первому признаку инфантилизма (Приоритет относительного богатства над абсолютным) можно сказать следующее: ребёнок подсознательно стремится к лидерству - быть первым, лучшим, сильнейшим, умнейшим - заложено в нём с генами, ибо как ещё он может ощутить свою исключительность как только в сравнении с себе подобными. С возрастом данное качество несколько трансформируется и если ему так и не удаётся добиться реального возвышения над окружающими, то в тайне такой взрослый ребёнок испытывает радость от того, что у соседа корова сдохла, а в советские времена такой человек радовался тому, что у него зарплата больше или тому, что он достиг высшего уровня благосостояния среднего совка (квартира, дача, машина) в то время как соседу: ну, никак не удавалось купить "Москвич" потому, что на предприятии, на котором тот работал, очередь за машинами была слишком велика.
  В настоящее время инфантильный по данному признаку человек, мерит свою значимость счётом в банке(лучше - в иностранном; надежней), квартирой в центре крупного города, дачей-особняком (лучше - пусть будет целая усадьба).
  Второй признак инфантилизма (Принятие гипотезы за истину волевым порядком - религиозная вера) раскрывается так: перед человечеством всегда будет океан непознанного. Исчерпать этот "океан" никому не дано. Однако, психика человеческая никак не может мириться с тем, что имяреку не дано всё знать. Вот почему он всегда искал или изобретал способы "заполнения непознанного". Одним из таких способов является сочинение религиозной картины мира. Или, лучше сказать, сакрализация сочинённой человеком легенды. "Бог - всесильное бессмертное существо, творец сущего, а задача смертного - угадывать пути господни, хоть они для него уже заранее определены как "неисповедимые"". Без веры человек жить не может из-за давления над ним "океана непознанного" и жизненной потребности в деятельности.
  Вера - это такая мыслительная операция, с помощью которой человек может или игнорировать непознанное, или облегчить себе процесс познания. 125 Имеется два типа (вида) веры: религиозная и научная.
  Вера научная - это выдвижение человеком, для решения конкретной задачи, ряда гипотез и принятие одной из них в качестве рабочей для проверки на опыте. Вера религиозная - принятие волевым порядком гипотезы за истину.
  Инфантильный по данному признаку человек выбирает веру религиозную. Сразу оговорюсь: атеист - также религиозно верующий человек, ибо он за истину принимает волевым порядком гипотезу что бога нет. У него для такого утверждения не больше оснований, чем у человека, принявшего в качестве истины гипотезу, что бог есть.
  Третий признак инфантилизма - Вождизм (тяга человека к стайности-стадности, когда во главе стоит вожак). Данный признак исторически обусловлен. Всю свою историю человечество воюет. В военных условиях самый оптимальный способ объединение людей - авторитарный. Люди это понимают и потому данный рефлекс (рефлекс к авторитаризму) наследовался ими от предков. Когда есть вождь, то к нему можно апеллировать, на него уповать, в крайнем случае его можно свергнуть и заменить другим. Зато, если есть вождь, то очень быстро можно собрать в единый кулак все силы народные для отражения врага.
  Вот почему инфантильные по данному признаку люди всегда презирают демократию. И иногда её есть за что презирать. Во всяком случае во вторую мировую войну буржуазно-демократическая Европа не смогла противостоять германскому тоталитаризму (фашизму). И только другая тоталитарная система (большевизм) оказалась в состоянии его уничтожить.
  Однако, сразу оговорюсь: будущее человечества за демократией. И потому взрослые люди должны стремиться к абсолютной демократии. Обоснование данного заявления я проведу ниже.
  126 И, наконец, четвёртый признак инфантилизма (Узость мировоззрения. Такой человек себя делает "пупом Земли"). Инфантильный по данному признаку человек не понимает, что его индивидуальность только тогда приобретает ценность, когда становится составляющей индивидуальности под именем "человеческий род". Человек и его потомство выживут, если выживет человечество. Человечество только в том случае получает шанс достигнуть бессмертия, если каждый индивид этого вида будет рассматривать себя только составляющей целого но, в то же время, общие проблемы воспринимать как свои.
  Мировоззренческая установка индивида "я есть человечество" ( в контексте АДМД) это, по моему мнению, то, что спасёт нас от гибели. А гибель, как известно, всегда преждевременна.
  Так вот, у меня есть достаточно оснований считать, что основная масса россиян - политические дети. И до тех пор они не смогут наладить своей жизни, пока ни изменят собственное мировоззрение и ни усвоят мировоззрение взрослого человека, то есть просто россиянам жизненно необходимо ПОВЗРОСЛЕТЬ. И так это необходимо, что если им не удастся это сделать, то они утратят государственность и превратятся в мировых изгоев, то есть произойдёт то, что произошло в своё время с некоторыми семитами (евреями). Последние утратили государственность и рассеялись по всему свету и почти в каждой стране, где им удалось закрепиться, терпели притеснения.
  Перед тем, как что-то сделать - совершить поступок, человек сначала продумывает его, то есть составляет в своём уме концепцию поступка. В зависимости от того, правильно или неправильно составлена концепция поступка, человек в своей деятельности приходит, соответственно, к положительному или отрицательному результату. То же самое можно сказать и в отношении двух людей, группы лиц, народа и - так далее, до 127 человечества. Если группа людей собирается сообща сделать какое-то дело, то они вынуждены сначала выработать общую концепцию поступка, то есть - договориться между собой. Критерий истины остаётся тем же: положительный результат деятельности группы людей указывает на истинность групповой концепции поступка, отрицательный - наоборот.
  Примем за рабочую гипотезу то, что россияне стали строить свою государственность с "Новгородского вече". Однако, зачатки демократии царём московским Иваном III были уничтожены. С данного исторического момента Россия развивалась как авторитарное государство. Точнее будет сказать, что Россия на достаточно большой исторический промежуток времени превратилась в рабовладельческое государство. Примерно 90% её населения было рабами у остальных. Причём от раба (крепостного крестьянина) рождался раб, а от господина (дворянина) рождался господин (барин). Основная масса рабов служила свои господам исправно и помогала жесточайшим образом подавлять восстания более свободолюбивых своих соотечественников (восстания Болотникова, Разина, Пугачёва). Таким образом большая часть российских рабов отстаивала своё право быть рабом: одни это делали с оружием в руках, другие - своей политической пассивностью. Однако, моральный закон, в каждом человеке существующий с рождения, не позволял некоторым господам, рождённым господами, жить в условиях, когда вокруг рабы, причём свои же - российские. Этим господам было стыдно так жить. Данный социально-психологический феномен явился причиной восстания декабристов; против рабских порядков восстала незначительная часть элиты абсолютистской России. За декабристами вступил на эту же дорогу Герцен А.И. (богатейший человек России). Он десять лет из заграницы (1857-1867) "звонил" в свой "Колокол"(так назывался журнал, который он издавал в Англии), призывая россиян к переводу их государственности на демократические рельсы, но до большинства так и не "дозвонился". Затем "Земля и воля", а за ними 128 Н.Г.Чернышевский, который, после многолетних бесплодных попыток демократизировать российское общество, отчаявшись, вскричал: "Жалкая нация; нация рабов; сверху донизу - все рабы". Главным препятствием, для распространения демократического мировоззрения, передовые люди России считали отсутствие свободы слова. Убив Александра II, они обратились к его сыну Александру III с письмом в котором предлагали отказаться от террора в обмен на предоставление свободы слова. Глупый царь ответил репрессиями и тем самым подписал смертный приговор своему сыну (Николаю Александровичу - последнему российскому самодержцу) и внукам. Но не только цари российские были такими политическими обскурантами. Простой российский народ прочно носил в себе бациллу обскурантизма. На Кибальчича (сначала народник, а затем народоволец), например, донёс простой крестьянин, а черносотенцы подпитывали свои ряды не только из уголовников, но и выходцами из крестьянской и даже пролетарской массы.
  Перед российской прогрессивной общественностью всегда стоял вопрос: каким образом изменить политэкономическую реальность России : мирными уговорами царя и его камарильи или насилием? В этой связи очень кстати будет познакомиться с судьбой Николая Ивановича Кибальчича. Рождённый в семье священника (то есть свободным человеком - барином) он с молодых лет осознал всю несправедливость российского политического устройства и "пошёл в народ". Только за агитацию среди крестьян Киевской губернии его арестовали (по доносу одного из крестьян) и продержали в тюрьме три года. После этого он понял, что только сделав себя равным царю он сможет что-то изменить к лучшему. А что значить "сделаться равным царю"? Это значит если царь затыкает тебе рот и только за то, что ты его открываешь без разрешения, сажает тебя в тюрьму, а ты, в свою очередь не можешь ответить ему тем же (посадить в тюрьму), то поставь свою жизнь против его жизни. В результате Кибальчич и его товарищи всё-таки убили царя и поплатились за это своими жизнями. Вот тут и стали рождаться на Руси "бесы" (по классификации 129 Ф.М.Достоевского), то есть профессиональные революционеры. По словам А.С.Пушкина: "Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка ". Александр Сергеевич был, конечно, человеком противоречивым (поэт, всё-таки). Такими словами косвенно осуждая революционеров, он в двадцатилетнем возрасте сам написал:
  "Мы добрых граждан позабавим
  И у позорного столпа
  Кишкой последнего попа
  Последнего царя удавим".
  В 1879 году мирными прогрессивными россиянами была предпринята последняя попытка бескровно реформировать политэкономию России. "Земля и Воля" раскололась на "Землю" (Чёрный передел) и "Волю" (Народная воля). Чёрнопередельцы предложили всем россиянам согласиться "разделить землю помещичью и казенную между всеми поровну". Организация поддержки не получила ни у дворян, ни у народа, а вот народовольцы всколыхнули Россию, убив Александра II. Однако, очень скоро российским воинствующим интеллектуалам стало ясно: единицы, пусть они будут сверх героями, даже жертвуя собой, ничего не изменят. Нужен был террор не индивидуальный, а массовый. Нужна была сила масс, чтобы уже наверняка свергнуть царизм. Марксизм, указавший на растущую численно и сознательно народную прослойку под новым названием "рабочий пролетариат" смог убедить в своей прогрессивности Г.В.Плеханова, возглавившего было "Чёрный передел" и затем сделавшимся горячим пропагандистом марксизма в России. Было очень заманчиво, с этической точки зрения, отдать власть низшему общественному классу. "Уж он-то точно не будет насиловать народ потому, что сам вышел из народа" - наивно думали некоторые российские прогрессисты.
  130 Как ни пытался Лев Николаевич Толстой убедить пролетарских революционеров в том, что те выбрали порочный путь - не получилось. "Вы свергните одних насильников и посадите себе на шею других. В результате станет ещё хуже (парафраз)", - писал он, обращаясь к россиянам. Воинствующие лозунги: "Все серьёзные вопросы истории решаются только силой" и "Грабь награбленное" победили мирный: "Переделим землю поровну и примемся за созидательный труд всем народом".
  В результате захвата власти большевиками, Россия оказалась выбита из мировой цивилизации на 70 с лишним лет. Попытка вернуться на демократический путь развития в девяностых годах ХХ столетия привела её к государству преемственной монархии с монополизированной экономикой. Политическая и экономическая олигархия захватила у нас власть и неуклонно, вот уже третье десятилетие, тянет Россию к политэкономическому краху.
  Мы вновь стоим перед необходимостью преобразования социальной составляющей нашей жизни. И вновь решается вопрос: как это делать - мирно или силой? Для меня ответ на этот вопрос очевиден: в условиях наличия ядерного оружия на нашей территории, преобразовывать страну мы можем только мирно; ИЛИ МИРНО, или НИКАК!
  В конце XIX века и вначале ХХ в России жили люди с разными мировоззрениями. Эти мировоззрения подразделялись на две группы: атеистические и религиозные. В результате получалось полное разномыслие и, как следствие, - неспособность наших предков создать стабильную государственность. Мировоззрения монархистов, конституционных демократов, анархистов, марксистов большевиков и меньшевиков, социалистов-революционеров, трудовиков и Союза Михаила Архангела, множества сектантов и просто людского "политического болота" России привело их, в 131 конечном счёте, к социальной катастрофе 1917 года которая, по своей убийственной катастрофичности для людей, намного превзошла любую природную или техногенную катастрофу. На территории России по подсчётам дореволюционных демографов должно было проживать сегодня 400 миллионов человек. Считаем: 400 - 140 = 260 миллионов человеческих жизней загублено из-за глупости наших предков; из-за их неспособности договориться между собой. Нам жизненно необходимо единое мировоззрение, как концепция поступка.
  Итак, требуется новое мировоззрение, которое объединило бы россиян для дела; а дело - это строительство нового демократического государства по своим параметрам превосходящее современные западные буржуазные демократии. Новое мировоззрение, усвоенное всеми россиянами, позволит нам стать страной экспортирующей новый образ жизни. Данное мировоззрение по сложности, по информационной насыщенности по всеобъемлемости можно будет приравнять к философской системе. То есть россиянам нужна философия, как концепция поступка.
  Одной из особенностей нового мировоззрения является отсутствие в нём религиозной составляющей. Принимать гипотезу за истину о том, что нас создало и нами правит некое всесильное существо (бог), сегодня есть анахронизм. Но, в то же время, и отрицать данную гипотезу (о боге), как делают это атеисты, мы - люди с новым мировоззрением, не имеем права. Отсюда вывод: новое мировоззрение и не религиозное, и не атеистическое.
  Чем же опасна и вредна религиозная составляющая в мировоззрении современного человека?
  Из истории мы знаем, что подавляющее большинство россиян в предреволюционный период (имеется в виду революция 1917 года) было религиозно верующим. И есть основания принять за рабочую гипотезу утверждение, что именно религиозная вера не позволила россиянам договориться и мирно 132 реформировать своё государство. Предвидя это, Лев Николаевич Толстой выступил с резкой критикой, господствующей в те времена в России, Православной церкви. Однако, Лев Николаевич не понял, что не та или иная религия (у него Православие) виновны в социальных несчастьях народа, а принцип нахождения истины, который диктует всякая религиозная вера, является помехой для человека; он этого не понял и потому всего-навсего предложил россиянам свою религию взамен официальной. Мы же пойдём дальше и предложим россиянам вообще отказаться от религиозного уверования как такового. Для этого ещё раз (повторение - мать учения) определим некоторые понятия.
  Вера - это такая мыслительная операция, с помощью которой человек может или игнорировать непознанное, или облегчить себе процесс познания, то есть вера - это такой приём мышления, который позволяет человеку составить концепцию поступка при дефиците знания.
  Имеется два типа (вида) веры: религиозная и научная.
  Вера научная - это выдвижение человеком, для решения конкретной задачи, ряда гипотез и принятие одной из них в качестве рабочей для проверки на опыте. Вера религиозная - принятие волевым порядком гипотезы за истину.
  Человек стоит и всегда будет стоять перед океаном непознанного. Именно этот "океан" религиозная вера и помогает человеку мгновенно исчерпать. Но, как наркотик создаёт только иллюзию счастья, так и религия вводит в заблуждение человека и создаёт иллюзию его всезнайства. И потому можно согласиться с Карлом Марксом в том, что "религия - это опиум для народа". Для того, чтобы дистанция от нового мировоззрения к атеистам и религиозно верующим людям была очевидна применим приём катехизиса.
  На вопрос "есть ли бог?" религиозно верующий человек отвечает однозначно: "ЕСТЬ!". На тот же вопрос атеист даст также однозначный ответ: "НЕТ!". Человек, усвоивший новое мировоззрение, на вопрос "есть ли бог?" ответит: "НЕ ЗНАЮ". Я утверждаю, что данный ответ будет самым честным из трёх представленных.
  133 Религиозная вера направляет человека не на поиск выхода из затруднительных положений, а к алтарю - молиться и просить о помощи своего бога. Именно это и делал Николай II. В результате сам погиб и семью погубил. Именно соблазн получить опеку всесильного существа лишает человека воли или толкает на безумные поступки. Принятие за истину гипотезы волевым порядком приводит человека к ошибкам, которые убийственным образом отражаются на всей его жизни и жизнях его окружения. Исламские смертники настолько уверены в том, что за их "подвиг самопожертвования" Аллах воздаст им "там" райскими кущами, что с лёгкостью идут на террор, уничтожая себя и всех, кто оказался рядом (и детей в том числе).
  Россиянам не вывести страну из кризиса до тех пор, пока они не исправят ошибку их гносеологии - нельзя гипотезу принимать за истину до тех пор, пока гипотеза не прошла проверки опытом (практикой), ибо единственный критерий истины - опыт. Данное положение является аксиомой нового мировоззрения.
  Итак, повторяю: новое мировоззрение должно быть ФИЛОСОФИЕЙ, КАК КОНЦЕПЦИЕЙ ПОСТУПКА.
  Всякая философская система только тогда имеет право так именоваться (именоваться "философией"), когда она может стать мировоззрением человека. Или так: философ тот, кто дал человечеству хотя бы один мировоззренческий элемент. Поэтому настоящих философов можно пересчитать по пальцам. Лично я числю философами: Аристотеля, Богданова, Беркли, Бакунин, Вернадского, Вольтера, Гегеля, Гераклита, Гумилёва Льва, Гоббса, Декарта, Демокрита, Дидро, Канта, Конфуция, Кьеркегора, Кропоткина, Лейбница, Макиавелли, Маркса Карла, Милля, Монтескье, Ницше, Оккама, Парменида, Пифагора, Платона, Плутарха, Рассела, Риля, Руссо, Сократа (в изложении Платона), Сартра, Сенеку, Спинозу, Смита Адама, Толстого Льва, Фалеса, Фёдорова, Фейербаха, Фихте, Фрейда, Фурье, Хайдеггера, Цицерона, Чаадаева, Чернышевского, Шеллинга, Шопенгауэра, Эпикура, Юма; их можно пересчитать по пальцам рук пяти человек.
  134 Остальных "философов" не будет ошибкой именовать схоластами.
  Если же мы удалим из этого списка тех философов, которые своими идеями принесли вред человечеству, то, как минимум, на три пункта список сократится. Это Карл Маркс с его пролетарским коммунизмом и Ницше с его культом эгоизма сверхчеловека (белокурой бестией), давший миру германский фашизм. Это Макиавелли, наказавший мир этическим релятивизмом. Эти люди ухудшили мир своими философскими системами через порочные мировоззрения (как концепции поступка) их последователей. Назовём этих людей "отрицательными философами".
  Так вот, опираясь на могучие "философские плечи" положительных философов, мы и создадим новое мировоззрение для россиян.
  Человек не может жить без цельного мировоззрения. И двухлетний ребёнок уже имеет таковое, ибо какую-то часть поступков ребёнок всё же совершает самостоятельно, руководствуясь собственным мировоззрением. Непознанное у него заполняют родители, они, также помогают ему преодолеть собственное неумение чего-то сделать (обслужить себя, например). Для ребёнка родители - боги. С взрослением его мировоззрение меняется: значительно расширяются знания и умения; но ещё очень большое число людей, уже взрослых в физическом отношении, остаются детьми в умственном так как заменяют родителей другим всесильным существом - богом и так живут фактически, по своему мировоззрению, оставаясь детьми. Отметим ещё раз что сознание атеистов также поражено инфантилизмом. В качестве бога они принимают выбранную ими теорию. У нас - в СССР такой теорией являлся марксизм-ленинизм. Я бы сказал так: такие люди становятся холуями идеи. И бывают опасными для окружающих тем, что имеют в качестве составляющей своего мировоззрения вождизм. В то время, как в послереволюционной России первые (религиозно верующие) продолжали верить в небесного бога, тогда как вторые (атеисты) с ещё большей истовостью поверили в земного вождя.
  135 Сегодня наша страна в кризисе, мы живём и сохраняем свою государственность только за счёт того, что торгуем невосполнимыми ресурсами. Когда они кончатся - разразится катастрофа. Отвести Россию от этой опасности в состоянии только её граждане совместными усилиями. При этом они должны руководствоваться мировоззрением взрослых людей. Нужно создать такое мировоззрение, сообщить его россиянам, а затем наладить собственную жизнь в государственном масштабе.
  Теория вывода России из кризиса долженствующая стать новым мировоззрением россиян.
  Как во всяком научном исследовании чередуются анализ и синтез так и мы, вырабатывая новое мировоззрение, прибегнем к такой же методике.
  В нашем случае синтез нового мировоззрения будет осуществлён тогда, когда люди, усвоившие его, перейдут к деятельности.
  Анализ показывает, что всякое мировоззрение состоит из пяти частей: онтологии, гносеологии, этики, эстетики и политэкономии. Знания по всем этим составляющим необходимы для мировоззрения современного взрослого человека.
  Итак, ОНТОЛОГИЯ нового мировоззрения.
  Из словаря: "Онтология - учение о бытии, как таковом".
  В данный раздел нашей "философии, как концепции поступка" входят знания по всем прикладным наукам (физике, химии, биологии, зоологии, математике и т.д. - по всем наукам). Мы предполагаем, что знания по этим всем наукам, читающий эти строки, получил в школе-техникуме-институте-лицее-гимназии-академии. В новом мировоззрении важно другое, а именно: принятие человеком в качестве рабочей гипотезы положения, что мир дуалистичен.
  Мир двойственен (дуалистичен). Он материален и идеален одновременно. Носителем и творцом идеального мира является человек, его мозг. Материальный мир существует по имманентным природным законам. Человек познаёт их и руководствуется ими. Идеальный мир и его законы творит сам человек, а, значит, он вправе их менять. Идеальный мир человека это его мысль, идея, концепция. Сообщество людей объединённых в государстве, вынуждено регламентировать свой идеальный мир законами.
  136 История философии знает три философских направления: материализм, идеализм и дуализм. Человек с материалистическим мировоззрением отличается в своих взглядах от человека с идеалистическим мировоззрением тем, что первый считает основой мира материю, второй - идею. Новое мировоззрение является дуалистическим. В нём первичность материи или сознания (идеи) определяется в зависимости от того что на что влияет в данный конкретный момент времени: материя на сознание влияет постоянно, а сознание на материю - импульсами, то есть только тогда, когда человек, осознав несовершенство действительности и выработав концепцию поступка по исправлению её, начинает целенаправленно действовать. Таким образом, не только бытие определяет сознание (как считают материалисты), но и сознание - бытие. В то же время мы не можем сказать, что чьё-то сознание полностью определяет бытие (так считают объективные идеалисты: у них всё определяет бог). У субъективных идеалистов всё определяет некий субъект. Из словаря: "Солипсизм - крайняя форма субъективного идеализма, в которой несомненной реальностью признаётся только мыслящий субъект, а всё остальное объявляется существующим лишь в сознании индивида".
  Подавляющее большинство россиян до 1917 года были объективными идеалистами. Их мировоззрение, выстроенное на данной основе, не позволило им сохранить государственность. Она рухнула в феврале-октябре 1917 года. На смену идеалистам пришли материалисты. Но так как материализм, где исключительно только "бытие определяет сознание", для жизни оказался непригодным (в своё время Маркс сказал, что "материализм ставит людей с головы на ноги"; а я бы добавил: "и отсекает им головы") то они, оставаясь на словах материалистами, на деле переродились в субъективных идеалистов. Для них носителем истины стал их вождь (начальник); в результате и эти не сумели сохранить выстроенную ими государственность. Она рухнула (СССР развалился) в девяностые годы ХХ столетия.
  137 Только глупые люди совершают одни и те же ошибки несколько раз. Россияне не должны такого допустить потому, что очередная ошибка может стоить им очень дорого. Поэтому ни материализм, ни идеализм нам не годятся в качестве базиса нового мировоззрения. Остаётся дуализм.
  Дуалист смотрит на мир и на себя в нём так: "Человек - высшее творение природы потому, что имеет разум. Разумение позволяет ему приспосабливаться к реальности не только пассивно, но и активно, то есть изменяя эту реальность. Однако и изменять реальность человек должен разумно, ибо неразумное изменение отравляет среду обитания самого человека".
  Новое мировоззрение должно способствовать выстраиванию гармоничных взаимоотношений человека с природой.
  Умение быть гармоничным с природой и в то же время не останавливаться в развитии и определяет качество его (человека) культурности, его культурный уровень.
  Идеальное(идеальный мир) - это продукт работы мозга человека (мысль, идея, концепция поступка, идеология, мировоззрение), который может быть материализован им как в созидательной, так и в разрушительной деятельности.
  Дуалистическая онтология помогает человеку следующим образом сформулировать своё отношение к реальности и определить своё место в ней: идеальный мир человечества материализуется и этим оказывает влияние на материальный мир. За всю свою историю человечество накопило огромное количество единиц из которых состоит материализованный идеальный мир. Это: картины живописцев, скульптуры, архитектурные произведения, литература, различные предметы искусства и произведения технического гения человека от ювелирных изделий до автомобилей, самолётов, кораблей, электростанции, космических кораблей и пр.
  Идеальный мир материализуется также и в законах (в своё время Наполеон Бонапарт из всего что он сделал ценил прежде всего "Кодекс Наполеона"): уголовный, процессуальный, земельный, гражданский кодексы - всё это выражение идеального мира определённого людского сообщества; "Правила Дорожного Движения (ПДД)" также являются плодом идеальной составляющей людей проживающих на ограниченной 138 территории; литературные произведения и художественные фильмы - всё это факты реализации в материи идеального мира сообщества людей. А сколько было утрачено всего этого богатства в результате войн и природных катаклизмов - и не счесть. Научиться сохранять свой материализованный идеальный мир - насущная задача человечества. А для этого оно должно, наконец, выйти на бескризисный путь развития, то есть люди хотя бы должны перестать воевать друг с другом. Новое мировоззрение есть первая осознанная попытка решить данную задачу. Продолжим же его формулировать.
  ГНОСЕОЛОГИЯ - теория познания.
  Она представляет из себя сумму знаний о законах мышления; законах, руководствуясь которыми, человек познаёт мироздание.
  Человек с помощью разума открывает истины материального мира и создаёт истины идеального мира. Логика, например, позволяет ему получать "выводные знания".
  ИСТИНА - это тот природный-материальный закон, открытый человеком, или тот идеальный закон установленный человеком, который поставленный в концепцию поступка человека приводит его к положительному результату.
  Истина одна - если по какому-то вопросу исчерпывающе обозначены обстоятельства времени и места и вопрос также исчерпывающе конкретизирован,139 то ответ на него (истина) может быть верным только один.
  Путь к истине: от чувственного восприятия - к абстрактному мышлению и - к опыту (чувство - мысль - опыт).
  Критерий истины - опыт (практика). Здесь мы укажем на исторический факт свидетельствующий о человеческой неразумности. Маркс и марксисты также провозгласили своим критерием истины - опыт(практику). В то же время никто в мире не проводил опыта осуществления пролетарской диктатуры как инструмента по преодолению государственности, как общественного института являющегося, по Марксу, обузой для людей. И, тем не менее, марксизм был провозглашён НАУКОЙ. Для этого не было оснований, ибо всякая наука зиждется на истинах, а истина только тогда становится таковой, когда получает подтверждение в опыте. Таким образом, констатируем: марксизм являлся всего-навсего рабочей гипотезой для некоторых людей и не более того.
  Знания, не проверенные опытом, есть гипотезы. Гипотеза, устанавливаемая человеком в собственную концепцию поступка, есть рабочая гипотеза.
  Принимать гипотезу за истину волевым порядком - ошибка. Эта ошибка рождает фанатичную (религиозную) веру - основной атрибут религиозного сознания. И здесь мы можем констатировать, что марксисты-ленинцы в России есть религиозно верующие люди.
  Вера научная - это выдвижение человеком, для решения конкретной задачи, ряда гипотез и принятие одной из них в качестве рабочей для проверки на опыте.
  Вера религиозная - принятие волевым порядком гипотезы за истину. Это ошибка.
  Новое мировоззрение лишено религиозной составляющей.
  140 (Примечание: новое мировоззрение есть гипотеза, которую предлагается россиянам поставить в собственную концепцию поступка в качестве рабочей)
  Диалектика - это способ воспринимать реальность с учётом её постоянного изменения. Мир изменяется по триаде: положение - отрицание - отрицание отрицания. Причём, при изменении количество неизбежно переходит в качество, а качество - в количество.
  Метафизика - это противоположный диалектике способ восприятия реальности как неизменной, раз и навсегда установленной.
  Мышление человека метафизично. Он мыслит "стоп-кадрами". Поэтому идеальный мир человека метафизичен, но стремится к диалектичности, которая лучше отражает реальность. На данном уровне развития человека - метафизичность его мышления есть кажущийся неизбежный недостаток и человек напрасно стремится преодолеть его, тяготея к диалектическому образу мышления и всячески третируя метафизический; именно это в своей практике делали марксисты-ленинцы.
  ЭТИКА нового мировоззрения.
  Этика слишком метафизичная - ошибочна, но также ошибочна и более вредна этика слишком диалектичная, когда этические нормы меняются в зависимости от, к примеру, желаний власть имущих. Излишняя диалектичность в этике ведёт к релятивизму. Исторические примеры релятивизма в этике дают нам иезуиты, Макиавелли, коммунисты-большевики, маоисты, немецкие и итальянские фашисты, и, в настоящее время, северокорейцы.
  141 Человеческая жизнь - это череда поступков различной сложности. Осмысленная совокупность концепций этих поступков - это ни что иное, как мировоззрение (если мы говорим об индивидууме) или идеология (если речь идёт о коллективе). Итак, идеология - это коллективное мировоззрение. Степень этичности коллективного мировоззрения определяет ту форму государственности, которая устанавливается (принимается) его гражданами или подданными. Не только бытие определяет сознание, но и сознание - бытие. Чем более человечна этика, тем более человечно государство и тем более оно процветает потому, что человечная этика обеспечивает наибольший вклад всех граждан в общее дело выживания. У этичного государства получается самая большая алгебраическая сумма интеллектов, направленных на созидательную деятельность.
  Представляю некоторые каноны этики нового мировоззрения на основе которой и должна быть выстроена новая государственность, а плодом этого строительства станет "Мировое Государство Абсолютной Демократии (МГАД)". Примечание: мы приступим к строительству МГАД после того, как построим своё Государство передела.
  Наука "этика" занимается выработкой и открытием законов отношений человека с природой и с себе подобными. На Земле среда обитания человека и сам человек - единое целое. Поэтому человек в своих поступках (прежде чем совершать их) должен ориентироваться на добро и зло, которые могут быть произведены его поступками.
  Добро то, что способствует продлению биологической жизни человечества. Зло то, что укорачивает её. В человеческом мире идёт борьба добра со злом.
  В этическом плане человек двойственен. Этическая сторона его идеального мира с рождения положительная и отрицательная одновременно. Вот почему в новом мировоззрении вводятся понятие "положительная и отрицательная духовность".
  Отрицательной духовности свойственны: лживость, злобность, жадность, как проявление эгоизма, патологическое самолюбие, то есть эгоизм в крайней 142 степени, воинствующее невежество (не знаю и знать не хочу), лень, трусость и т.д..
  Положительной духовности свойственны: честность, доброта, альтруизм, самолюбие под контролем разума, тяга к знаниям, трудолюбие, разумная храбрость и т.д.
  Задача нового мировоззрения, как концепции поступка, освободить человечество от отрицательной духовности, ибо именно она рождает зло в идеальном мире.
  На переходный период ложь может быть использована как средство борьбы с врагами добра. Общество будущего должно быть абсолютно правдивым. Понятие "ложь во благо" исключается.
  Лев Николаевич Толстой обозначил каноны этики будущего бескризисного, в социальном плане, общества. Он завещал своим потомкам заменить общество насилия, на общество любви; сделать завет Иисуса Христа "Люби ближнего своего, как самого себя" - действующим. Общество будущего должно жить на основе толстовского этического канона: нельзя противиться злу насилием, ибо тогда рождается новое зло. Однако, данный канон - идеал, к которому мы должны прийти; сейчас же человечество находится в переходном периоде.
  Любовь - это постоянное стремление человека к добру.
  На переходный период к такому обществу новое мировоззрение предлагает в качестве концепции поступка правило: у человека, стремящегося выстроить общество по новой этике, нет врагов на которых бы он напал первым. На переходный период людям, овладевшим новым мировоззрением, оставляется право на самооборону.
  ЭСТЕТИКА
  143 Только те произведения человеческого гения можно назвать "произведениями искусства", которые способствуют продлению биологической жизни человека и человечества.
  ПОЛИТЭКОНОМИЯ нового мировоззрения (АДМД).
  Термин "политэкономия" двойственен. Здесь в одном слове уместились экономика и политика одновременно.
  ПОЛИТИКА - это искусство управления общественными делами .
  ЭКОНОМИКА - форма воспроизводства средств существования данного сообщества людей, то есть это общественное дело.
  Отсюда вывод: как экономика не может существовать без политики, так и политика - без экономики. Причём в какие-то исторические моменты экономика определяет политику, в какие-то политика - экономику. Россия в настоящее время находится в фазе, когда политика должна наладить новую экономику. Таким образом, раздел АДМД "Политэкономия" есть теория выстраивания новой государственности и новой экономики, как его (государства) базиса.
  Конкретизируем: задача сообщества людей, овладевших АДМД, выстроить в России государство снизу вверх. На опыте доказать миру, что именно через такое государство можно выйти к мировому государству "абсолютной демократии", то есть к бескризисному в социальном плане человеческому сообществу.
  144 На современном уровне развития цивилизации, в условиях товарно-денежных отношений, частная собственность есть важнейший и неотъемлемый атрибут "общественного договора", фактор, до определённого момента развития, способствующий прогрессу. Однако, он тогда утрачивает свою прогрессивность, когда возникает слишком большая концентрация капиталов в немногих руках. После этого в обществе возникает и нарастает социальная напряжённость. Снять эту напряжённость можно только одним путём - более равномерно перераспределив богатство нации или сообщества наций, объединённых в одном государстве. Конфликтная концентрация капиталов возникает от того, что краеугольный камень буржуазной политэкономии "частная собственность священна и неприкосновенна" слишком метафизичен (неизменен, не подвергается коррекции веками) и потому из блага становится злом в определённые исторические моменты. Это произошло в государствах буржуазной демократии, где капитализм от эпохи первоначального накопления до современного развивался эволюционно. Последний финансовый кризис (2008-2013 гг) показал, что мир буржуазной демократии умирает. Другое дело у нас - в России, мы умираем быстрее; здесь капиталы сконцентрировались в руках относительно небольшого числа граждан в результате нечестного (обманного) перевода экономики с планового принципа на рыночный, а не в результате многовековой эволюции.
  -------------------------
  Аксиоматично, что одной из основных причин возникновения войн между людьми является экономическое неравенство и желание одних силой захватить ресурсы других. Если для внешних войн (войн между государствами) данный фактор является важным, но не основным, то внутри государств слишком большая разница в материальной обеспеченности граждан (или подданных) становится основной причиной социальных катастроф (бунтов , восстаний, революций).
  ----------------------------
  145 Отметим между строк: ещё спартанский царь Ликург, поняв это, провёл передел среди своих подданных и в результате Спарта 400 лет жила без социальных потрясений. О данном историческом факте свидетельствует Плутарх.
  -----------------------
  Выше нами было отмечено, на примере России, что социальные катастрофы по количеству причиняемых ими бедствий превосходят техногенные или природные катастрофы пережитые человечеством за свою историю.
  Итак, в девяностые годы прошлого столетия в России была осуществлена попытка вернуться на цивилизованный путь развития. Для этого принцип общественной собственности на средства производства заменили принципом частной собственности. Сделано это было так неудачно, что в настоящее время разница в материальной обеспеченности её граждан достигает больше миллионной кратности; то есть у нас появились люди, у которых под личным контролем находятся средства в 100 миллиардов рублей и есть такие, у которых под контролем только 10000 рублей; разница больше чем в миллион раз. В результате экономика России крайне монополизирована, работает плохо и мы живём тем, что распродаём невосполнимые ресурсы наших недр. Если положение не исправить - у России нет будущего. В современном мире товарно-денежных отношений конкуренция не ослабевает, а усиливается. Россия проигрывает в конкурентной борьбе многим странам. Вот некоторые данные статистики ЮНЕСКО (по состоянию на 2000 год):
  Россия занимает
  146...62-е место в мире по уровню технологического развития (между Коста-Рикой и Пакистаном);
  67-е место в мире по уровню жизни;
  70-е место в мире по использованию передовых информационных и коммуникационных технологий;
  72-е место в мире по рейтингу расходов государства на человека;
  97-е место в мире по доходам на душу населения;
  127-е место в мире по показателям здоровья населения;
  134-е место в мире по продолжительности жизни мужчин;
  159-е место в мире по уровню политических прав и свобод;
  175-е место в мире по уровню физической безопасности граждан;
  182-е место по уровню смертности среди 207 стран мира;
  1-е место в мире по абсолютной величине убыли населения;
  1-е место в мире по заболеваниям психики;
  1-е место в мире по количеству самоубийств среди пожилых людей;
  1-е место в мире по количеству самоубийств среди детей и подростков;
  1-е место в мире по числу детей брошенных родителями;
  1-е место в мире по количеству абортов и по материнской смертности;
  1-е место в мире по числу разводов и рожденных вне брака детей;
  1-е место в мире по потреблению спирта и спиртосодержащей продукции;
  146 1-e место в мире по продажам крепкого алкоголя;
  1-е место в Европе по числу умерших от пьянства и табакокурения;
  1-е место в мире по потреблению табака и третье место по производству табачных изделий;
  1-е место в мире по числу курящих детей и темпам прироста числа курильщиков;
  1-е место в мире по смертности от заболеваний сердечнососудистой системы;
  1-е место в мире по количеству ДТП;
  1-е место в мире по количеству авиакатастроф (по данным Международной ассоциации воздушного транспорта уровень авиакатастроф в России в 13 раз превышает среднемировой);
  1-e место в мире по объемам поставок рабов на международный черный рынок;
  1-е место в мире по темпам роста числа долларовых миллиардеров;
  2-е место в мире по числу долларовых миллиардеров (после США);
  2-е место в мире по распространению поддельных лекарств (после Китая);
  2-е место в Европе по числу самоубийств на душу населения (после Литвы);
  2-е место в мире по числу убийств на душу населения (после Колумбии);
  2-е место в мире по числу журналистов, убитых за последние десять лет;
  2-е место в мире (после Сербии) по количеству людей, ищущих убежища в развитых странах Запада;
  2-е место в мире по уровню бюрократии;
  2-е место в мире среди стран-распространителей спама;
  147 2-е место в мире по числу детей, усыновленных в США;
  3-е место в мире по распространению детской порнографии;
  3-е место в мире по количеству тоталитарных сект;
  3-е место в мире по угону машин. (К 2016 году мало что изменилось)
  Добавим сюда от себя: мы усиленно отравляем собственную среду обитания. Массово хлынувшие в страну предметы высоких технологий (мобильники, ноутбуки и пр.)после окончания срока их использования не утилизируются у нас грамотно, а просто вываливаются на свалку - в грунт. Уже свалено туда тысячи тонн аккумуляторов и батареек в то время, как на каждом из них стоит знак запрещающий это делать. Аккумуляторы, батарейки, люминисцентные лампы и пр. должны утилизироваться с применением высоких технологий...
  Как исправить положение?
  ПЕРВЫЙ ШАГ: необходимо сделать так, чтобы наша экономика заработала. Для этого нам необходимо справедливо перераспределить богатство: "чем более равномерно распределено богатство среди жителей страны, тем более эффективно работает её экономика". И действительно: при старте в рыночные отношения (которое было осуществлено в девяностые года путём ваучеров и залоговых аукционов) равномерное распределение богатства дало бы экономическую свободу (стартовый капитал) всем её гражданам. Так была бы обеспечена огромная алгебраическая сумма интеллектов направленных на производительную деятельность. Мы бы получили относительно большой по численности класс средних и малых бизнесменов ( на Западе - это основа политэкономии их государств), то есть в этом случае политэкономическая картина выглядела бы значительно лучше теперешней. А в настоящее время у нас назревает социальный конфликт, который, из-за отсутствия в народе чёткого понимания путей его недопущения, выльется в тривиальный бунт. В 148 результате мы рискуем потерять государственность (утратить суверенитет). Россия развалится, а если мир окажется не в состоянии бесконфликтно перераспределить 1\6 часть суши земного шара то - это Третья мировая... и конец всему.
  -------------------------
  Путь решения данной задачи (Как сделать этот "первый шаг").
  Освоение нового мировоззрения (АДМД) частным образом, то есть человек самостоятельно изучает материалы по дмд. Доводит до сведения своего окружения новые идеи. Затем, усвоившие его, объединяются в неформальные сообщества с тем, чтобы, помогая друг другу, выживать, относительно процветая на бытовом уровне, и этим проповедуя новое мировоззрение дальше. После распространение дмд среди россиян в достаточной для создания массовой политической партии степени - следует её формализация. Мирный (посредством выборов) приход новой политической партии к власти для того, чтобы, используя возможности государства, добиваться ключевого условия - 100% согласия населения на передел (без учёта воздержавшихся). После решения данной задачи - осуществить передел, и начать выстраивать государство снизу вверх. Партия распускается после окончания строительства нового государства.
  Итак, передел собственности на равных в современной России жизненно необходим для её населения. Все материальные условия для этого есть. Идеальным условием является добровольное согласие населения на данный политэкономический акт. Этот ключевой пункт должен быть обеспечен в "переходный период". Принципы жизни в условиях переходного периода расписаны в "Конституции переходного периода" (См. в "Книге обо Всём").
  В результате передела будет протянута рука помощи всем униженным и оскорблённым гражданам России, ибо от передела на равных выиграют, прежде всего, они.
  На настоящем уровне развития человечества все серьёзные социальные задачи, такого государства как Россия, положительно могут быть решены только мирно.
  149 После стабилизации внутренней обстановки в новом демократическом государстве, объединяющей идеей его граждан станет созидательное познание "океана непознанного".
  Чтобы выжить, человечество неизбежно должно будет научиться мирно производить переделы богатства. Мы уверены что, для того, чтобы выйти из кризиса и стать процветающей страной, в бывшем СССР правители должны были обеспечить своим гражданам вход в рынок на условиях максимально приближённых к равным. В результате реальной приватизации у нас образовалась олигархия. Данную ошибку необходимо исправить.
  В настоящее время экономика России находится в упадке (стагнации). Причины: 1. Отрасли экономики, выстроенные Советской властью, давали продукцию, которая оказалась неконкурентоспособной. Капиталистическая экономика производила продуктов больше, лучшего качества и меньшей себестоимости, чем аналогичная советская. В девяностые годы данный фактор российскими реформаторами не был учтён. 2. В Россию с Запада пришли новые технологии последнего (сборочного) этапа создания годного к потреблению продукта (например, сборка автомобилей). Достаточно прекратить поставку узлов, подлежащих сборки и производство останавливается. 3. Реформы в экономике осуществлялись на основе идеологии стяжательства, которая сводится к трём словам: "обогащайся кто может". В результате произошла концентрация капиталов у людей с низкой нравственностью. Они стали выводить капиталы за границу и прятать в иностранных банках (оффшоры). Деньги - кровь экономики и она до сих пор продолжает выкачиваться из страны этими безнравственными персоналиями. 4. Способное к созидательной деятельности население деморализуется тем, что средний и малый бизнес в России подавляется бюрократией; чиновники занимаются вымогательством, пытаясь набивать собственные карманы и тем угнетают предпринимательскую активность населения. 5. Авантюристическая деятельность высшего руководства страны в области геополитики. Огромные средства изымаются из бюджета страны на финансирование геополитических интриг. 6. Отсутствие в головах россиян мировоззрения позволяющего обустроить страну собственного проживания так, чтобы в ней было комфортно жить её населению.
  150 Как устранить вышеперечисленные причины. 1. Восстановить утраченные, но конкурентоспособные отрасли экономики; создать конкурентоспособные отрасли экономики. 2. Из заграницы принимать в качестве инвестиций только то, что обеспечивает производство годного к потреблению продукта. 3. Готовить реформы в экономике на основе идеологии нестяжательства. 4. Устранить деморализацию население тем, что сообщить ему гуманное созидательное мировоззрение. 5. Изменить мировоззрение высшего политического руководства страны и тем исключить авантюризм в любой его деятельности по управлению страной. 6. Сообщить россиянам новое прогрессивное мировоззрение.
  Для устранения причин стагнации российской экономики в стране объявляется ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД. Каноны проживания на территории России в переходный период определяются статьями Конституции переходного периода (смотри "Книгу обо всём").
  После решения задач определяемых Конституцией переходного периода приступаем к строительству государства под условным названием "Государство передела".
  Некоторые штрихи к выстраиванию "Государства передела".
  Основополагающим принципом выстраивания новой государственности является принцип его формирования снизу вверх. Государство - федеративное. Субъектом Федерации может объявить себя любой человек или сообщество людей, проживающих на территории с чётко обозначенными границами.
  Устанавливается принцип неприкосновенности частной собственности. Этот принцип незыблем до очередного передела, сроки которого назначаются в соответствии с Конституцией переходного периода.
  Представьте себе, что после передела молодые люди (муж и жена) получили каждый свой передельный пай и решили строить своё "гнездо" или родовое поместье, как принято было говорить в царской России. На два передельных пая у них появляется возможность купить у государства один гектар земли с расположенном на нём небольшим озерцом. Построить жилой дом и надворные пристройки. Купить сельхозтехнику. Никто не имеет право войти на 151 территорию их участка, если от хозяев получен прямой запрет этого. Исключение - полиция, если для этого получена санкция местного судьи. Или если на участке скрывается преступник и его преследует полиция. При ведении хозяйственной деятельности, собственник участка должен соблюдать экологические законы федеральные и данной местности. Всё, что находится на территории данного участка или в его недрах, принадлежит собственнику. Вот вам конституционные нормы, нарушить которые в мирное время никто не имеет права. За нарушение - ответственность. Государство передела разделено на регионы с учётом их климатических и географических особенностей. Каждый регион имеет свои законодательные, исполнительные и судебные структуры, которые имеют право влияния на жизнь данного региона через законы, устанавливаемые региональной законодательной властью. Федеральная власть имеет также три ветви и в основном концентрируется в столице. Президент России, Правительство России, Законодательное собрание (Дума) России обеспечивают функционирование государственной машины. Они совместно решают ОБЩЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ ЗАДАЧИ, которые представляют из себя организацию обороны Государства, медицинского обслуживания населения, помощь населению при различного рода чрезвычайных ситуациях (природных, техногенных и прочих), охрану внутреннего порядка в Государстве, государственную денежно-банковскую систему, организацию воспитательных и обучающих процессов - единых для всего Государства передела, контроль за транспортом с учётом региональных особенностей.
  Организация обороны Государства передела.
  Из Конституции переходного периода:
  "Статья 17г. На переходный период принимается оборонная доктрина сдерживания.
  Приоритетное значение получают: разведка, атомный подводный флот, ракетные войска стратегического назначения и системы противоракетной обороны, стратегическая бомбардировочная авиация, истребители-перехватчики, система противовоздушной обороны (ПВО), пограничные войска, куда входят флот береговой охраны и авиационные отряды.
  Танковые, артиллеристские, пехотные, инженерные и десантные части сокращаются до минимума. "Минимумом" считается формирование, состоящее из
  научно-исследовательского института, производственной и испытательной базы. В обязанности такого формирования входит: поддержание и развитие данного рода войск в потенции, создание опытных образцов новой техники, сбор и хранение информации данного профиля".
  
  152 Данная военная доктрина принимается Государством передела. Таким образом будет достигнута экономия бюджетных ресурсов государства. Необходимые для Государства функции сокращённых военных частей, которые возлагались на них в мирное время, возьмёт на себя Государственная гвардия.
  
  
  Из Конституции Государства передела:
  "Статья 6. Каждый гражданин(гражданка), прошедший (прошедшая) первичную военную подготовку, может иметь в своём распоряжении боевое стрелковое оружие с комплектом боезапаса.
  Прошедшим первичную военную подготовку считается гражданин (гражданка), владеющий современным стрелковым оружием, умеющий передвигаться в строю и знающий философию военного дела.
  
  Статья 44. Защита Государства передела(отечества) от внешнего врага осуществляется профессиональной армией.
  Запрещается использование в военных целях армии на территории Государства передела в мирное время.
  Военнослужащие в мирной обстановке обеспечиваются временем для досуга наравне с гражданскими наёмными работниками.
  Статья 45. Из граждан, прошедших первичную военную подготовку и имеющих стрелковое оружие в личном пользовании, формируется
  государственная гвардия исключительно на добровольной основе. Государственные гвардейцы периодически, за определённую плату, призываются на сборы для переподготовительных тренировок. Государственная гвардия подчиняется президенту и судам всех уровней. В экстремальных ситуациях (ликвидация последствий стихийных бедствий, защита Конституции) президент имеет право один раз в год, на период не более одного месяца, перевести любого гвардейца на казарменное положение за отдельную плату".
  
  
  Решать, получать первичную военную подготовку или нет, имеет право гражданин Государства передела, достигший совершеннолетия. В новом государстве не будет принудительного военизирования населения - этих обязательных два раза в год рекрутских наборов. Хочешь стать государственным гвардейцем - иди на бесплатные курсы и зарабатывай это право. Хочешь посвятить свою жизнь военному дела - поступай на работу к Государству: будешь служить и получать за это деньги.
  
  
  Медицинское обслуживание населения в Государстве передела.
  Дуалистическая концепция устройства мироздания, на основании которой строится новое мировоззрение, указывает на дуализм человеческого организма. Воспринимать человеческий организм исключительно как нечто духовное (идеализм) также неверно, как представлять его машиной, состоящей из отдельных узлов или механизмов с различными функциями, то есть кровеносная система, эндокринная система, мочевыводящая, лимфатическая, мозг и пр. (материализм). Характерными представителями этих двух философских систем вначале ХХ века были великие российские учёные-врачи: идеалист 153 Бехтерев В.М. и материалист Павлов И.П.
  Мы можем согласиться с Павловым, что человеческий организм в его физиологической части есть машина. Но это особая машина - способная самоизлечиваться. Врачу - дуалисту необходимо усвоить способы активизации внутренних сил организма на излечение "поломок этой машины" (Как любил выражаться Павлов) с помощью духовных сил, которыми организм человека обладает.
  
  
  Итак, поговорим о медицинском обслуживании в новом государстве.
  Все медицинские услуги, оказываемые в стране, делятся на две составляющие - государственные (бесплатные) и частно-коммерческие (платные). Государственная медицина конкурирует с частной, показывая тенденцию к полной замене платной медицины на бесплатную. Внеэкономические способы конкуренции исключаются.
  Каждый субъект федерации должен иметь свою амбулаторию, во главе которой должен стоять врач-терапевт широкого профиля. В родовом поместье фельдшерский пункт должен возглавлять член семьи, имеющий необходимый минимум знаний по медицине. Местное медицинское учреждение финансируется населением данного населённого пункта, а также Государством, для возможности оказания бесплатной экстренной медицинской помощи любому человеку, обратившемуся за ней.
  В зависимости от численности населения конкретного населённого пункта в амбулатории открывается штат врачей. Врач-терапевт является семейным врачом и держит под своим контролем состояние здоровья обслуживаемых им людей. На основании собственного диагноза и с согласия пациента направляет больных в стационарные специализированные учебные заведения и сопровождает их до полного излечения.
  Лечение врождённых болезней, а также операции по изменению пола финансируются Государством.
  154
  Министерство по чрезвычайным ситуациям.
  Так как опасность катастроф, вызванных климатическими обстоятельствами, геологическими, космическими и прочими остаётся и по ныне., Государством передела учреждается "Министерство по чрезвычайным ситуациям (МЧС)", которое призвано будет купировать катастрофы и помогать населению преодолевать их последствия. МЧС строится по военному принципу - жёсткая вертикаль подчинения.
  Охрана внутреннего порядка в Государстве передела.
  Полиция (милиция) формируется на местах. Каждый субъект Федерации назначает или избирает уполномоченного, который отвечает за порядок во вверенном ему объекте. Уполномоченный набирает штат помощников. В случае необходимости уполномоченный имеет право привлекать к оперативной деятельности государственных гвардейцев, проживающих на территории данного субъекта Федерации. В штат местного полицейского участка входит специалист Права. Государство учреждает научный центр по расследованию уголовных и иных преступлений особой сложности. Центр располагается в столице и включает в себя аналитические и криминалистические отделы, научные лаборатории. Там же находится координирующий центр, который собирает статистические данные, анализирует их и их результаты периодически публикуются. В зависимости от возможности финансирования такие центры могут открываться в любом субъекте федерации. Данные центры имеют между собой связь и обмениваются информацией.
  Государственная денежно-банковская система.
  В том ублюдочном капитализме, который сформировался в России в настоящее время, основная часть банковской системы представляет из себя социально паразитирующие элементы. У меня нет сомнений в том, что в Государстве передела его граждане, в конечном счёте, откажутся от частных банков, ибо им будет достаточно иметь один единственный банк - общенародный. Там будут стабильно низкие ставки процента по кредитам. В нём будут 155 работать люди, усвоившие новое мировоззрение и поэтому в этом банке не обманут. Такой банк не может обанкротится потому, что является составляющей Государства. Погибнет государство - погибнет и банк.
  Об ублюдочном капитализме в современной России.
  Тот "капитализм", который мы имеем в результате проведённых реформ с 1989 года по сегодня, представляет из себя нечто ублюдочное (незаконно рождённое). Из словаря: "УБЛЮДОК - человек с низкими животными инстинктами, не способный поставить их под контроль собственного разума; обычно - незаконно рождённый".
  Российский ублюдочный капитализм действительно выдвинул на первое место инстинкт самообогащения (один из низших человеческих инстинктов). Для наших современных богачей главное в жизни - набивать собственные карманы. Такая тенденция распространилась на всех владельцев средств производства, действующих в пределах российского государства.
  Капитализм первоначального накопления в Западной Европе развиваясь, родил целые династии созидателей (людей производящих годный к потреблению продукт и гордящихся своей деятельностью). Это наследники сыроваров, виноделов, автомобилестроителей, пекарей, торговцев, рестораторов и прочих, делающих жизнь людей. Они гордятся и дорожат своей производственной репутацией и потому, выходящие из их предприятий продукты из года в год увеличиваются количественно не в ущерб качеству. Производители западного мира тяготеют к честной конкуренции. Наш же - капитализм в современной России всё вывернул наизнанку. И потому он поднял наверх предпринимателей, преуспевших за счёт, прежде всего, фальсификаций производимого ими продукта. В результате мы сегодня имеем: творог - не творог, молоко - не молоко, колбасу - не колбасу, помидоры - не помидоры, лекарства - не лекарства; имеем разваливающиеся автомобили, причем водитель, после покупки НОВОГО авто, первые два года исправляет недоделки российского конвейера, а последующие - только успевает ремонтировать рассыпающуюся на глазах технику.
  Можно не сомневаться, что состояние данных дел будет ухудшаться. Если в настоящее время средняя продолжительность жизни россиянина 62-67 лет, то не сложно предвидеть в перспективе, потребляя фальсифицированные продукты питания и медицинские препараты, который не лечат, передвигаясь на некачественных автомобилях, мы столкнёмся с ухудшением данного показателя.
  156 Нас убивают, убивают наши же производители и купцы, завозящие в Россию продуктовые отбросы со всего света. Нас убивают те, кто в других странах творит жизнь, обеспечивает жизнедеятельность своего народа. Таков ублюдочный капитализм.
  Государство передела и религии.
  Наше новое государство - светское и потому от любой религии отделено. Частное дело граждан государства исповедовать любую религию. Навязывание религиозной веры запрещено. Поэтому, тому же Православию придётся отказаться от крещения младенцев, а иудеям и мусульманам - от обрезания мальчиков в младенческом возрасте. Пусть люди взрослые сознательно калечат свои члены, а насиловать детей им в новом государстве не позволят.
  Воспитание и обучение молодых поколений в Государстве передела.
  Воспитание есть приспособление молодого ума к действительности и указания ему на те несовершенства её, которые были вскрыты предыдущими поколениями, но не устранены. Другими словами: воспитание есть сообщение воспитуемому прогрессивного мировоззрения. Для решения данной задачи в Государстве передела процесс воспитания будет разделён на три составляющие: (1) воспитание гражданина, (2) воспитание семьянина, (3) воспитание созидателя.
  1.Кроме общих знаний о действительности, в которую должен будет войти воспитуемый, необходимо сделать его политэкономически культурным. Тот факт, что люди ничему не умеют учиться у истории, уже много навредил человечеству. "Государство передела" будет продолжать развиваться в сторону абсолютной демократии. Для того, чтобы это шло без сбоев, в нашем государстве граждане должны быть убеждёнными демократами. Убеждённость эту необходимо сформировать ещё в детском возрасте. Для этого Государство способствует повсеместному созданию "исторических имитационных школ (ИИШ)". Такие школы организуются на базе драматических театров (Государство платит театру за данную работу). Кроме того, сейчас есть возможность создавать виртуальные ИИШ. В этих школах с помощью театрального искусства или специально разработанной компьютерной программы, воспитуемых 157 вводят в различные исторические эпохи (племенное сообщество, рабовладельческое, феодальное, абсолютизм - абсолютная монархия, капитализм первоначального накопления, немецкий фашизм, СССР и советский социализм и так далее). Воспитуемый участвует в театрально обставленных действиях (или с помощью компьютерных игр) в качестве изгоев этих обществ (плебеи, рабы, крепостные крестьяне, рабочий пролетариат и т.д.) и в качестве патрициев этих обществ (вождей племён, монархов, крепостников-помещиков, буржуазии и т.д.) Нужно так оформить театральную постановку (или создать такую компьютерную программу), чтобы у молодого сложилось устойчивое убеждение в том, что нет общественного устройства лучше демократического.
  2. Чтобы воспитать ответственного семьянина в Государстве передела будет предложен новый стереотип половых отношений. Об этом достаточно подробно сказано в "Книге обо всём", однако не будет ошибкой и здесь кое-что повторить из уже ранее сказанное. Первичную информацию о половой сфере человеческой жизнедеятельности мальчику должны сообщить родители и школа дидактически или через информационные носители соответствующе подобранные. Но, как только произошло половое созревание, - половой инстинкт у мальчиков должен удовлетворяться естественно. Поллюций недостаточно для того, чтобы снять с организма перегрузки связанные с неудовлетворённостью, особенно в период сверхсексуальности. Отвлекать от половых вопросов созревшего юношу - дело бесперспективное точно также, как изголодавшегося человека отвлекать от ощущения потребности в еде.
  Половое воспитание юношей должны взять на себя взрослые опытные женщины уже родившие и потому способные эффективно использовать противозачаточные средства (контрацептивы). Государство будет содействовать, а частные предприниматели организуют специальные заведения, куда бы юноши могли обращаться для подыскания себе сексвоспитательниц. Дело деликатное и потому организацией школ по подготовке мужей и отцов должны заниматься люди всесторонне образованные и в области психологии, и в сексологии, и в физиологии, и в области педагогики.
  158 Оптимальный брачный возраст по Аристотелю: женщине - 17, мужчине - 37 лет. Мужчина в таком возрасте, прошедший школу подготовки по новому стереотипу половых отношений, станет основой семьи, Он возьмёт на себя труд воспитания своих детей в том случае, если их мать окажется "кукушкой".
  
  Женская физиология и психология иные и потому готовить девочек к материнству и к семейной жизни нужно иначе, чем мальчиков. Дидактически и из информационных носителей девочек готовят родители и школа, а вот практическим её воспитателем в данной области должен стать её муж. Созревшая девочка должна получить возможность стать женой и матерью тогда, когда она сама этого захочет. Государство способствует, а частные предприниматели организуют специальные заведения, где бы девочке предоставляли возможность выбрать себе мужа из тех, подготовленных к семейной жизни мужчин, которые прошли данный курс.
  3. Воспитанием созидателей занимаются, прежде всего, их родители. Воспитать созидателя - это значит: привить любовь к делу создания годного потреблению продукта, сработанного собственными руками воспитуемого. Подробности смотри в "КНИГЕ обо ВСЁМ".
  Задача Государства передела переориентировать свой народ на созидание. Равномерно распределив богатство среди граждан, Государство даёт возможность каждому гражданину участвовать в созидательной деятельности. В настоящее время количество социальных паразитов в России катастрофично велико; созидателей катастрофично мало. Чиновники (функции которых запрещать, распределять, контролировать, учитывать и писать отчёты о своей деятельности), количество которых так велико, что когда иссякнут невосполнимые ресурсы, торговлей которыми только и жива сегодня Россия - неизбежна полнейшая деградация государственности. России очень скоро (в историческом отношении) не станет, если россияне не смогут провести такие реформы, которые позволят народу-паразиту стать народом-созидателем.
  159 Человек, с удовольствием трудящийся над производством годного к потреблению продукта, - не агрессивен, ибо ему, для того, чтобы он мог делать своё дело, нужна стабильность и спокойствие; он честен, ибо каждый день трудясь, он получает подтверждение той аксиомы, что ложь вредна всегда. И если нам удасться перестать лгать друг другу, то мы получим такие экономические преимущества, которые позволят нам выстроить всесторонне процветающее общество. Этим, привлекая на свою сторону народы сопредельных стран, мы начнём строительство Мирового Государства Абсолютной Демократии (МГАД). И первой страной, которая присоединится к нам для дела такого строительства, я вижу, будет Китай. Объединив возможности двух таких могучих стран, мы наглядно продемонстрируем человеческому миру перспективу прекращения войн на планете Земля. Делом человека станет созидательное познание мироздания. В таком деле каждому найдётся место. Бессмертие будет наградой нам, если мы сумеем так самоорганизоваться. Вид Homo Sapiens (человек разумный) станет видом Homo Immortalis (человек бессмертный).
  
  ВПосле решения задач, определённых Конституцией Государства передела (см. "Книгу обо Всём"), приступаем к строительству Мирового Государства Абсолютной Демократии (МГАД).
  Человечество обречено строить общемировую государственность. Или оно его построит, или погибнет.
  После того, как в России будет выстроено Государство передела, а его граждане усвоят новое мировоззрение с философской формулой "диалектико-метафизический дуализм(ДМД)", можно будет начинать строительство МГАД. Как уже ранее было сказано: самым перспективным в этом плане было бы объединение двух сопредельных государств: России и Китая, а Монголии - как части Китая и России одновременно. Почему я говорю о присоединении Китая к России, как желанном и возможном начале выстраивания МГАД? Да потому, что АДМД созвучно конфуцианству в том, что данное учение не является религиозным также, как не является таковым конфуцианство. Поэтому, несмотря на очень сильное языковое различие двух народов, они (народы) быстрее всего поймут друг друга, то есть китайцы поймут и усвоят АДМД.
  
  160 Г Л А В А
  О геополитике.
  В настоящее время господствующий образ жизни в мире - буржуазно-демократический. Центр мировой политической силы находится в головах людей с буржуазно-демократическим мировоззрением вообще и в частности - у людей с мировоззрением "золотого миллиарда". Центральную политическую власть в мире осуществляет президент Соединённых Штатов Америки. Президентом в США может стать только богатый человек. То есть буржуазная демократия - это демократия работающая среди богатых. Таким образом легко прийти к выводу, что в настоящее время человечество стоит перед опасностью узурпации (захвата) власти над миром относительно небольшой кучкой сверхбогатых людей. Мировая корпорация сверхбогачей не однородна. Самые потенциально богатые люди те, кто имеет под своим контролем денежную эмиссию мировых валют - это доллар США и европейский евро. В США, например, эмиссию долларов контролирует "Федеральная резервная система (ФРС)". Она находится в частных руках и является инструментом обогащения кучки людей за счёт мирового сообщества. Обогащение происходит за счёт денежной эмиссии (включается печатный станок и из простых бумажек делаются деньги). Денежная эмиссия - это принудительный заём, который по своему усмотрению проводят владельцы ФРС. Заём осуществляется у тех, кто является созидателем, то есть производителем годного к потреблению продукта. Ну, вот представьте себе, что вы трудились месяц и изготовили прекрасное кресло-качалку. К вам подходит человек и говорит: я готов купить у вас это кресло и предлагает вам за него 1000 долларов США. Для того чтобы изготовить 100 бумажек по 100 долларов этому человеку потребовались секунды, а он получает от вас за это продукт, на который затрачен месяц труда. Так мировой владелец денег и печатного станка обманывает мирового созидателя. Буржуазно-демократическое мировоззрение, модулированное идеей "золотого миллиарда", позволяет одним людям обманывать других и не мучиться угрызениями совести. Очевидно, что у владельцев печатного станка, выпускающего мировые деньги, концентрируется в руках экономическая власть. И мы видим как эти люди стремятся захватить над миром и политическую власть. Это опасно для человечества и потому буржуазно-демократическое мировоззрение, как концепцию поступка, необходимо признать порочным, заменить его на АДМД и тем открыть путь мировому созидателю к власти над миром. Политическая власть над человеческим миром созидателя есть абсолютная демократия.
  161 Если Россия и Китай станет единым государством на основе диалектико-метафизического дуализма (философии, как концепции поступка), то товарная масса, производимая созидателями этих стран, значительно превзойдёт товарную массы буржуазно-демократических стран и тем сделает денежную единицу "юань-рубль" абсолютными мировыми деньгами. Таким образом, сначала экономически, а затем и политически созидатель восторжествует над миром.
  Э П И Л О Г 2
  Читатель, если после прочтения этих трёх книг, Ваше социально-политэкономическое сознание пробудилось, то, значит, задача, поставленная мной перед самим собой, по отношению к Вам решена. Вы смело можете приступать к изучению главного: "Книги обо всём", где изложено новое мировоззрение. Но если такого желания у Вас не возникает, то, значит, Вам нужна другая развивающая игрушка, но её Вам изготовит, видимо, другой игрушечных дел мастер. В этом случае Вы можете сами для себя констатировать, что социальная зрелость у Вас, к сожалению, не наступила; Вы, пока ещё, ребёнок.
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  Наш этнос (народ) из раза в раз совершает одну и ту же ошибку: в 1861 году отменили крепостную зависимость, отпустили на волю крестьян (90% населения) без средств к существованию, в 1917 обещали фабрики передать рабочим, а землю - крестьянам, а всё досталось партийной бюрократии, в 1990 году и далее сделали так, что основное богатство досталось олигархам и приближённым к ним , а советский народ получил мизер. Наш народ ведёт себя как идиот на кухне - ему по рецепту нужно положить в кушание пять граммов соли, а он кладёт пятьдесят и ест это вариво. Уже отказывают почки, а он ест и ест и делает он это уже третий раз подряд.
  Скоро нашему народу наступит конец, если он не поумнеет наконец...
  История за ошибки наказывает жестоко. За ошибку в 1861 году россияне расплачивались с 1917 по 1986 (год прихода к власти М.С.Горбачева). Прямых и косвенных потерь человеческих жизней - 260 млн. Сколько придётся заплатить россиянам за ошибку 1990-х годов - человечество узнает позже.
  
  24 октября 2016 г.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"