Аннотация: Пока просто фантазия на тему. Мир Милосса, система Харуфа (та же страна, где происходят события Крылатых). Без претензий на что-то большее, нежели кусочек чего-то там.
Глава 1 целиком.
Немая
Глава 1
Я шла я подносом в руках в залу, примыкающую к покоям моего хозяина, и размышляла, как бы половчее уронить поднос. Длинный коридор, идущий вдоль огромного пятиэтажного строения, начинающийся от лестницы и заканчивающийся личной гостиной Хозяина, оставлял немало времени на раздумья. Высокий потолок разносил эхо тихих шагов. Лунный свет, струившийся сквозь высокие створчатые окна, расчерчивал пол и стены причудливо изогнутыми фигурами. Негромко шуршал подол скромного платья служанки. Едва слышно позвякивали стаканы на керамическом подносе, мерно покачивалась рубиновая жидкость в красивом граненом графине. Лунный свет, отражаясь, бликами скользил по моему лицу.
Я могла поскользнуться и упасть. Хоть сейчас. Тогда содержимое графина не достигнет места назначения и мне не надо будет больше ломать себе голову. Но во всех коридорах, и на лестнице тоже, каменные полы покрывали ковры. Их никогда не забывали чистить, следили за состоянием, близким к идеалу. Если сейчас пролить дорогой рубиновый напиток, он попадет на ковер. Меня накажут за порчу имущества Хозяина. Не говоря уже о том, что поскользнуться на таком ковре очень сложно. Не поверят.
Я могла упасть в обморок, и разбить графин с его ценным содержимым. Вариант еще хуже, потому, что тогда меня накажут не только за любимое вино Хозяина, но еще и за графин. А потом избавятся при первом удобном случае. Ведь кому нужна служанка, падающая в обмороки?
Можно было просто опустошить ёмкость в вазу с цветами, и налить в графин что-нибудь другое, но тогда меня накажут за подмену любимого напитка Хозяина. Или заклеймят воровкой. Неизвестно, что хуже.
Ни один из вариантов, приходящих мне в голову, не подходил. Времени же на раздумья не оставалось - насколько большим ни был дом, а коридор длинным, невозможно идти вечность. Невдалеке уже был виден свет, просачивающийся из-под двустворчатых дверей. Придется нести как есть.
Осторожно приоткрыв створку двери, я вошла в помещение. Поднос всё также был у меня в руках, и графин волшебным образом не опустел. В голове судорожно мелькали мысли, но что я могу? Я всего лишь служанка. К тому же никто меня не понимает.
Зала, выдержанная в спокойных тонах коричневого и бежевого цветов, навевала покой и умиротворение. Уютные мягкие кресла и кушетка так и манили. Картина на стене слева от дверей, в которые я вошла, изображала сцену охоты - нарисованный охотник с ружьем в руках оглядывался по сторонам в поисках дичи, не замечая оленя, стоящего в зарослях позади него. Мне нравилась эта картина. Очень красиво нарисовано, а главное, реалистично. Очень похоже. Как будто художник действительно видел эту сцену где-то в лесу; будто охотник и олень специально замерли, чтобы мастер, взяв мольберт, кисть и краски, успел запечатлеть их на холсте. А потом предки хозяина купили картину, и повесили в одном из залов огромного дома с несколькими этажами, который я, не видавшая в жизни подобной роскоши, про себя называла дворцом, дабы она радовала глаз.
Картина на стене справа мне нравилась куда меньше. Изображенная на ней юная прелестная нимфа вызывала у меня жалость: такая молодая, красивая, и уже пленница чужих амбиций. Словно девушка, неведомым образом угодившая в ловушку, была обречена навеки оставаться на холсте, заключенном в раму и подвешенном на стену одной из многочисленных зал дворца и услаждать взор вельможи, которому принадлежала комната. Незавидная участь. Но кто будет спрашивать нас, хотим мы кому-то принадлежать, или нет? Верно, никто. Сомневаюсь, что кто-нибудь из высокопоставленных вельмож вообще об этом когда-либо задумывался.
Как и все помещения во дворце, эта зала была немалых размеров. Я всегда удивлялась, как в таких огромных комнатах может быть так тепло? Ведь в высокие створчатые окна наверняка задувает, как и в высокий камин, а потолки высоки настолько, что при не слишком ярком освещении порой их даже не видно, по коридорам часто гуляют сквозняки, и должно быть всегда холодно; но несмотря ни на что, в личной гостиной Хозяина всегда почему-то было тепло. Может быть, всё дело как раз в камине, который отапливался чуть ли не круглосуточно, или в плотных тяжелых портьерах, закрывающих окна, или же в коврах, один из которых висел на стене прямо напротив двери, в которую я вошла (интересно, кто еще, кроме меня, знает, что в этой стене есть тайная дверь прямиком в личные покои Хозяина?), другой же на полу, в котором сейчас при каждом шаге утопали ступни моих ног. Я даже мимоходом пожалела, что я не босая - на ощупь ковер должно быть мягкий, приятный. Жаль, но в комнатах прислуги нет такой роскоши. А иногда так хочется. Но, как говорится, мечтать не вредно. Таким как я такое счастье светит, только если Хозяин обратит на меня весьма неоднозначное внимание - как мужчина, и сам прикажет прийти к нему в покои. И то, счастье весьма сомнительного толка, учитывая репутацию Хозяина. До сих пор ни одна любовница не продержалась у него дольше полугода, и куда исчезала очередная наскучившая ему прелестница, никому неизвестно. Слухи ходили, не более. Правда, больше ни одну из них никто не видел, а если и видел, то никому уже не мог сказать. На этот счет тоже ходили слухи, но уже менее вдохновленные.
Осторожно ступая, я прошла вглубь залы, направляясь к камину, возле которого Хозяин расположился с Клариссой, своей нынешней любовницей, на огромных подушках из настоящего пуха. Пальцы мои сами собой судорожно сжались на краях подноса, вцепившись намертво. Такие подушки - невероятная редкость в наших краях, они были несомненной гордостью хозяина. Он их очень любил и берег. Придется быть очень осторожной, чтобы, если всё-таки надумаю падать, ни одна капля драгоценного вина, при каждом моем шаге омывающего изнутри граненые стенки графина, не попала на них. Не хочу даже думать, что со мной сделают, если испорчу хоть одну из них. А жить пока, несмотря ни на что, хочется.
Пришла я, кажется, немного не вовремя, тут же ощутив некоторую досаду - оказывается, можно было совсем не спешить, и было время на раздумья. Хотя, призналась я себе, я и так тянула до последнего, так что в этом плане совесть моя чиста, и совершенно не моя вина, что за это время так и не получилось придумать ничего дельного.
Я тихонько вздохнула, наблюдая весьма пикантную картину, при этом размышляя, постоять тут, ожидая, пока меня заметят (интересно, как скоро, и заметят ли вообще), или быстренько смотаться обратно, пока не заметили. Второй вариант был более предпочтителен, ввиду ситуации, но за него могут и наказать, и скорее всего так и поступят. Немедленно, стоит мне вернуться на кухню с нетронутым подносом. Что, по понятным причинам, меня не устраивает. Если же его исключить как неподходящий из-за последствий, увы, остается только первый вариант, но он тоже, к сожалению, не исключает вероятность нарваться на хозяйский гнев по причине нарушения хозяйского уединения. Да еще и это вино в изумительно красивом прозрачном хрустальном графине...
Я никак не могла решиться, что мне делать. Я не могла уйти. Я не могла остаться. Я не могла ничего сделать, ничего исправить. Даже если бы я могла кому-то всё рассказать... может быть, можно было что-нибудь сделать... может быть... но я не могла.
Я не могу. Ведь я не могу говорить.
С еще одним вздохом я вновь подняла опущенный было взгляд от чудесного ковра на открывшуюся мне картину, любуясь, восхищаясь... раздумывая, как же дать Хозяину знать, что приказ, пусть не вовремя, всё же выполнен. И как бы после этого еще умудриться избежать казни. Но размышления размышлениями, а глаза мои жадно любовались невероятно хорошо сложенным мужчиной, красивым какой-то грубой, диковатой красотой. Литые мускулы завораживающе перекатывались под загорелой кожей, каштановые волосы, длиннее принятого в высших кругах, подчеркивали широкие мощные плечи... Он был по меньшей мере вдвое больше меня. Я мечтательно улыбнулась. И тут же, испугавшись возможных свидетелей, нервно оглянувшись, быстро стерла ее со своих губ. Да, Хозяин у нас статный. Но не мне мечтать о нем. Да и потом, у него есть уже женщина, - мрачно подумала я, уставившись прямо перед собой.
Кларисса истинно по-королевски раскинулась на удивительных подушках, чудесные волосы цвета воронова крыла, обычно изысканно уложенные в аккуратные прядки, растрепались, на высоких скулах красовался здоровый румянец, большие темные глаза прикрыты опущенными веками... а Хозяин устроился у нее между ног. Сильная крепкая рука поддерживала женщину за талию, пальцы другой руки запутались в волосах, и так уже находящихся в приличном беспорядке. Он целовал ее шею, плечи... Я закусила губу. Как же дать им знать о своём присутствии-то? Наверное права была Люсинда, кухарка наша, когда, шутя конечно, предлагала повесить мне на шею колокольчик. Унизительно - да. Но удобно!
Я еще раз мрачно посмотрела на соперницу (хотя какая я ей соперница, грустно мелькнуло в голове), и с ненавистью перевела взгляд на злочастное вино на подносе в моих руках.
Кларисса, уже далеко не юная, но, несомненно, всё ещё стройная и красивая женщина, со всеми изгибами, которые положено иметь идеальной женщине, находилась рядом с хозяином в этой роли уже рекордно долгое время - пять с половиной месяцев. Примерно седмицу-две назад кто-то даже пустил слух, де, наша стервозная искусница-прелестница наскучила-таки нашему господину, но, как и в большинстве случаев, слухи оказались ложными. Не знаю уж, чем это женщина удерживает внимание хозяина - хотя, подозреваю, эти умения напрямую связаны с тем, что простыни в хозяйской кровати после ее визитов просто приходят в негодность - но своего злые языки добились: Кларисса всерьез обеспокоилась своим положением. И вполне естественно, как весьма неглупая женщина (кстати, вопреки обычным предпочтениям хозяина), она понимала, что коснись ее - шансов не будет. И решила бить на опережение.
Всё бы ничего, но это также ставило меня под удар. Что меня совершенно не устраивало. Возможно, да, я ей в какой-то мере сочувствую, ведь не всегда у нас есть выбор, кем становиться, но если выбирать между нею и мной... у меня не возникало сомнений, кого я выберу.
Раздавшийся протяжный женский стон застал меня врасплох, я чуть не подпрыгнула. Все демоны нижнего мира! Вот напугали. Ладно, сама виновата, нечего задумываться настолько, чтобы выпасть из реальности. Ну, подпрыгнуть я не подпрыгнула, а вот один из стаканов всё же звякнул об поднос, видать, достаточно громко, чтобы можно было расслышать, ибо Хозяин поднял голову, оторвавшись от столь приятного занятия, как ласки любовницы. Его взгляд тут же пришпилил меня к месту, где я стояла, наобещав массу всяких приятностей, самым предпочтительным из чего были стандартные пять плетей за нарушение приказа или малейшее непослушание. Я судорожно вздохнула, пытаясь подавить страх, который меня всегда охватывал при таком взгляде моего господина, предрекавшем неизбежное. Но что делать? Приказ был - принести вина, виновата я, что сейчас оно уже не нужно? Нет... и, опустив голову, я чуть приподняла поднос в сторону Хозяина, обращая его внимание на хрустальные сосуды, при этом всем своим видом выражая послушание и смирение. И всем сердцем надеясь, что мой господин, не долго думая, махнет рукой - мол, оставь нас. И тогда мне больше не придется переживать о вине, что я принесла по его приказу.
Надежда разгорелась в душе ярким пламенем, разлив тепло по венам - а что, если правда... но едва лишь вспыхнув, тут же стала затухать, ибо мужчина, которому я принадлежала с момента, когда прозвучало заветное слово 'Продана!..', произнес:
- Оставь и уходи.
Потупив взгляд, ибо в нем расплескались безнадежность, я послушно сделала было шаг по направлению к Хозяину, но тут моя левая лодыжка за что-то зацепилась, и, прежде, чем я успела правильно отреагировать, я поняла, что моя мечта исполнилась - я очень натурально, натуральнее не придумаешь, споткнулась, и стала падать, словно в замедленной съемке видя, как графин скатывается с потерявшего уже горизонтальность подноса, и стукается об пол, аккуратно отдавая свое содержимое изумительному ковру, и чему-то пёстрому и скомканному, валяющемуся рядом, а вслед за ним в сторону пола, всё набирая и набирая скорость, несутся два стакана, такие же красивые и граненые, как и сам графин. Вот только не успела я порадоваться, что жизни Хозяина больше не угрожает отрава, растворенная в впитывающемся в мягкий ворс вине, как по ушам ударил визг Клариссы, а в следующее мгновение пол резко приподнялся и сильно ударил по щеке, выбив слезы из глаз, и уже не позволяя почувствовать боли в рассеченной осколками хрусталя руке. Плавно уплывающее сознание сочло задачу 'Спасти Хозяина' выполненной, с чистой совестью уплывая в небытие, и лишь интуиция уныло подсказала, что, что бы теперь не произошло, добром это для меня, увы, не кончится.