Поль Саксон
ТСУКА-САН НА РЫНКЕ
перевод с французского - Вячеслав Любимов
Серволя, моего старого приятеля еще со школьных времен, я нашел неподалеку от площади - в тихом, затененном переулке. Он сидел за столиком маленького бистро, пил ром вперемежку с кофе и со стороны казался абсолютно спокойным. Однако ром в десять часов утра показался мне тревожным сигналом, и я, подойдя к столику и протянув для приветствия руку, приготовился к худшему.
На рукопожатие Серволь ответил как-то уж слишком вяло. Даже встать со стула он смог с большим трудом. И хотя он с детства отличался тучностью, а с возрастом раздобрел еще больше, это явное затруднение удивило меня куда сильнее, чем утренний ром.
- Как дела?
- Нормально.
Серволь еле ворочал языком. Он был вдребезги пьян! Я взял бутылку (он заказал сразу бутылку и выпил уже добрых две трети) и повертел ее так и сяк. Признаюсь, я сильно смутился, не зная, стоит ли говорить о том деле, ради которого мы и должны были встретиться.
- Наливай! - Серволь подтолкнул ко мне стакан. Официантка средних лет быстро, но с явным неодобрением поставила на стол еще один. Я налил.
- За что пьем?
Серволь не ответил. Одним глотком он выпил то, что я ему налил, снова подтолкнул стакан поближе ко мне, и, пока я решал, что делать, достал из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенную бумагу.
- Держи.
Я взял бумагу и развернул ее. Это было составленное по всем правилам поручительство в банк на сумму нужного мне кредита. Стало быть, Серволь выполнил мою просьбу. На душе у меня полегчало, но странное поведение приятеля продолжало меня беспокоить.
- Наливай.
Я налил и снова поинтересовался:
- За что же все-таки пьем?
Вместо ответа Серволь задал встречный вопрос:
- Что ты знаешь о японцах?
Я пожал плечами: японцев я видел только как туристов, готовых платить где угодно, за что угодно и сколько угодно. Несколько раз на моих глазах владельцы ресторанчиков требовали с них за чашку кофе столько, сколько могла бы стоить целая бочка этой быстрорастворимой отравы. И они платили! Но что конкретно я знал о них?
- Я тебе расскажу! - Серволь навалился животом на край стола. Пластиковая конструкция с зонтом посередине с неприятным скрипом заскользила по асфальту. Почти пустая бутылка упала на бок. Следившая за нами официантка выскочила из бистро на улицу, но так как мне удалось удержать стол, и ничего не разбилось, ее вмешательство было не таким грубым, как могло бы. Она ограничилась саркастическим вопросом:
- Господа еще что-нибудь желают?
- Рому!
- Не знаю, могу ли я...
- Можете! Рому!
На стол была поставлена вторая бутылка. Серволь открыл ее и совсем неуверенной рукой наполнил оба стакана. Свой он тут же выпил. Я достал из кармана платок и вытер со лба пот: мне стало как-то не по себе. Даже лежавшее в кармане и составленное по всем правилам поручительство в банк больше не грело мне душу.
- Я тебе расскажу, что я знаю о японцах! Представь себе скромного парня вроде меня, который живет в свое удовольствие, играет помаленьку и никого не трогает. Этот скромный парень садится за свой компьютер, соединяется с сервером новостей и с сервером котировок, смотрит на графики, открывает позицию и получает ровно столько адреналина, сколько хочет получить. Этот парень почти святой, потому что он так же наивен и невинен. Более того, он не вурдалак какой-нибудь - ни-ни! - Серволь поперхнулся очередной порцией рома, но тут же снова себе налил. - Нет, не вурдалак. Ведь он играет одновременно со всеми, при дневном свете, не прячась за океан, где солнце восходит черт знает во сколько... если, конечно, черт знает, восходит ли оно там вообще...
Я взял свой еще полный стакан и проглотил его одним махом и тут же налил и проглотил второй: на трезвую голову мне было как-то трудно понять, к чему клонит мой уже совершенно обалдевший от рома приятель. Серволь, видя мое старание, попытался одобрительно кивнуть головой, но чуть не свалился со стула. Тогда он просто достал сигарету из лежавшей на столе пачки и закурил. Я тоже закурил. Ром моментально дал себя знать.
Пуская беспорядочные клубы дыма, Серволь снова заговорил:
- А теперь представь себе японца. Маленького, седовласого, но прямого как палка - назовем его Тсука-сан. Впрочем, если не нравится имя, первую букву можешь отбросить... Встает этот Тсука-сан, когда мы еще спим. Приезжает в свой небоскреб. Парни в одинаковых костюмах встречают его почтительными поклонами: "Что будем делать, Тсука-сан?" "Продавать, все продавать!" Парни в одинаковых костюмах кидаются к компьютерам и начинают все продавать. Тсука-сан удаляется в личный кабинет и в гордом одиночестве налегает на сакэ, время от времени поглядывая на висящую на стене катану...
- Зачем? Он что, харакири себе сделает, если все продать не удастся?
- Почему харакири? - Серволь хрюкнул, даже как-то обиженно за своего воображаемого японца. - Он черпает в катане магическую силу.
- Что черпает?! - от неожиданности я проглотил третий стакан рома.
- Магическую силу. Вокруг катаны витают духи предков. Они шепчут... кто-то скажет, что просто сакэ в ушах шумит, но это духи шепчут: "Правильно, все правильно делаешь. Мы рубили неверных этим мечом, а ты руби их в песи, круши в хузары их же собственными баксами, фунтами, еврами... Вперед, наш потомок! Банзай, Тсука-сан!"
Серволь затянулся и выпустил изо рта и ноздрей струю сизого дыма:
- Солнце заходит над башнями Токио. Тсука-сан выходит из кабинета. Парни в одинаковых костюмах провожают его почтительными поклонами. Наш седовласый самурай, пошатываясь, падает на заднее сиденье своего шестисотого мерседеса и едет домой. Снимает ботинки. Ужинает рисом. Добавляется сакэ. И ложится спать. А мы, живущие здесь потому, что не спрятались за океан, встаем и смотрим, что Тсука-сан натворил на рынке. Оплакиваем профит. Подсчитываем лосей.
- Рогатых?
- А это уже как получится. - Серволь икнул. - Стоп-лоссы в смысле.
Несмотря на жару и выпитый ром, я похолодел:
- Ты что, проиграл?!
- Типун тебе на язык, - Серволь постучал по пластмассовому столу и сплюнул в пепельницу. - Я не проиграл, а просто играл. На пару с Тсука-саном. Ночью. Как вурдалак с вурдалаком.
Моя сигарета, крошась и ломаясь, упорно не хотела тушиться в керамическом блюдце. Серволь молча наблюдал за этой возней. Затем неожиданно легко поднялся со стула и плеснул в блюдце остатки рома из своего стакана. По блюдцу незамедлительно заструилось голубое пламя.
- Но я-то не пью сакэ!
А я не пью ром. По крайней мере - отныне. Ведь в банк я так и не попал, так что составленное по всей форме поручительство все еще лежит в моем кармане.