Поль Саксон
ДИАГНОЗ
перевод с французского - Вячеслав Любимов
Лансак, Дюрок, Серволь и я медленно шли по набережной из полицейского участка, за время пребывания в котором испытали такое количество самых разнообразных переживаний, что неторопливая прогулка в мягкий осенний день едва ли способствовала успокоению наших нервных систем. Собственно, мы потому-то и шли так медленно, что наши силы были на исходе, ноги едва выносили тяжесть наших тел, а забастовка транспортников в целом и таксистов в частности лишила нас последней надежды сколько-нибудь быстро добраться до дома. Взгляд Серволя блуждал по асфальту. Дюрок нервно посмеивался. Лансак хватал за рукав то меня, то одного из нас, и предлагал усесться в каком-нибудь бистро. Но все места во всех бистро, мимо которых мы проходили, были заняты: публика наслаждалась прекрасной погодой и возможностью, никуда не спеша, обсудить забастовку.
Наконец, Лансак уселся на парапет и сказал, что с него хватит. Мы последовали его примеру, глядя на то, как люди за столиками напротив оживленно беседовали и смеялись. Серволь, промаявшись минут пять и, без сомнения, чувствуя себя виноватым, сполз обратно на тротуар и поковылял к бистро. Еще минут через пять он вернулся с бутылкой рома и пластиковыми стаканчиками. Тоскливый взгляд Лансака потеплел. Дюрок перестал хихикать. Я испытал что-то, похожее на чувство признательности.
Через пару часов, когда на небе появились первые звезды, а с реки потянуло прохладой, мы были настолько пьяны, что нас снова забрали в полицию. Комиссар Массю (мы уже трижды имели с ним дело) только руками развел:
- Вы, господа, начинаете действовать мне на нервы. Постыдились бы, что ли. Вот вы, доктор Дюрок... - Дюрок, услышав свое имя, шумно вздохнул и нахмурился. Весь облик этого прославленного психоаналитика говорил о важности и достоинстве. И только совершенно осоловевшие глаза выдавали тот факт, что он не очень хорошо понимал, ни где он находился, ни кто с ним разговаривал. Массю отвернулся и начал наступать на меня, как на самого трезвого и разумного во всей нашей теплой компании. - Вы лично сегодня утром внесли залог за Серволя, Дюрока и Лансака. Зачем, вместо того, чтобы развести их по домам, вы вместе с ними напились и напали на прохожего?
Это был один из тех вопросов, ответить на которые совсем не просто. Кажется невероятным, чтобы в центре города четыре цивилизованных, воспитанных, состоятельных человека, отнюдь не в юношеском возрасте к тому же, набросились на одинокого прохожего, который брел, никого не трогая, по своим делам. И уж тем более невероятно, чтобы четыре воспитанных человека средних лет, хоть и были в изрядном подпитии, сделали это в порыве страстного негодования и пылая жаждой мести.
Тем не менее, так и случилось. Комиссар Массю был вправе задать свой вопрос, недоуменно глядя на тех, кто были, как принято говорить, столпами крепкого, надежного и прозаичного буржуазного общества. Комиссар Массю стоял на охране этого общества и его столпов. И вдруг, почти на его глазах, конструкция начала разрушаться. Причем - не внешним чьим-то злобным усилием, а потому, что сами столпы решили взбрыкнуть. Даже если бы вдруг упала и разлетелась на тысячу осколков Эйфелева башня, ее падение было бы для комиссара не так удивительно, как странное поведение солидных господ. А ведь ни я, ни мои старинные приятели - еще со школьных времен - Дюрок, Лансак и Серволь не были ни мятежниками, ни буянами в общепринятом понимании этих слов. Только Серволь отличался тягой к странным и сомнительным шуткам, но даже его шутки, как правило, не были связаны с побоями, насилием, взломом дверей и ломанием мебели в респектабельных офисах. И все же был взлом, было насилие, были побои, была целая куча вдребезги разнесенной мебели и в хлам перебитого оборудования. Вот как это случилось.
Рано утром - в самом начале девятого, если быть более точным, - мне позвонили из окружного комиссариата и сообщили, что, по любезному решению судьи, я могу внести залог за господ Дюрока, Лансака и Серволя, которые вторые сутки томятся в камере предварительного заключения. Выдвинутое против них обвинение в незаконном проникновении на частную территорию, в оскорблении действием и причинении материального ущерба отложено до конца сентября в связи с занятостью судьи на другом процессе - послезавтра начинаются слушания по делу маньяка-убийцы Жансена. Если я внесу залог до полудня, то господа Дюрок, Лансак и Серволь будут освобождены из-под стражи не позднее, чем к обеду. Сумма залога составляет... незнакомец назвал совершенно несуразную цифру. Впрочем, я могу - пояснил незнакомец - внести залог не за всех, а только за одного или за двух из моих друзей, по моему выбору. В этом случае дешевле всех оценивается доктор Дюрок, затем - Лансак, а на господина Серволя, как на самого богатого и к тому же - известного финансиста, приходится львиная доля требуемой суммы.
Я слушал голос незнакомца и прикидывал, кем же он может быть? В том, что это - очередная нелепая шутка Серволя, я совершенно не сомневался. Смущал только уверенный тон, немного ленивый и равнодушный, а также - произношение, характерное для не слишком хорошо образованных людей.
Злясь на дурацкий розыгрыш, оборвавший в самом расцвете очень приятный сон, я раздраженно задал два или три вопроса, на которые незнакомец ответил все тем же ленивым и рвнодушным тоном. Я положил трубку. Однако минут через десять мне снова позвонили - на этот раз секретарша Дюрока. Она спрашивала, к какому часу ждать ее работодателя в клинике и ждать ли его вообще.
Наорав на бедную женщину и обвинив ее в сговоре с идиотом Серволем, я решил позвонить Лансаку. Но дворецкий Лансака ответил, что его господин в тюрьме, и намекнул, что лишь от меня зависит, как скоро он из нее выйдет. Я задумался: Серволь, конечно, мог подкупить какого-нибудь бродягу и вступить в сговор с секретаршей Дюрока, но мне точно было известно, что дворецкий Лансака не выносил нашего приятеля-толстяка. Тогда я позвонил самому Серволю.
Очень долго к телефону никто не подходил. Наконец, экономка сняла трубку и, рыдая, сообщила, что "милый мосье де Серволь" арестован два дня назад, что его обвиняют в ужасных вещах, и что вместе с ним замели "доброго доктора Дюрока и славного-славного мосье де Лансака".
Минут двадцать я пытался выпытать из экономки Серволя хоть какие-то подробности, но она смогла рассказать лишь то, что с самого утра того злосчастного дня ее хозяин был сильно не в духе. Каждые десять-пятнадцать минут он кому-то звонил и страшно ругался. А ближе к полудню оделся, взял из гаража свою спортивную машину и уехал, даже не попрощавшись с бедной женщиной. О его аресте она узнала из программы вечерних новостей. Из той же программы она узнала, что вместе с Серволем были арестованы Дюрок и Лансак: их взяли в каком-то офисе в тот момент, когда они доламывали последний стол, пиная ногами связанного охранника.
Повесив трубку, я взял пачку накопившихся за неделю моего отсутствия газет и пролистал те из них, которые что-то могли сообщить об этом странном происшествии. Вот что писал некий Вопрошающий в Суар дю Сюд за четвертое сентября:
"В пятницу, во второй половине дня, сразу в нескольких районах города прекратился доступ в Интернет по так называемым выделенным линиям. Звонки обеспокоенных клиентов в техническую поддержку самого крупного провайдера региона ровным счетом ничего не прояснили: к телефону никто не подходил. Поскольку редакция нашей газеты также лишилась доступа к Сети, и наши звонки, как и звонки всех прочих, тоже остались без ответа, в офис провайдера был послан технический директор редакции. Каково же было его изумление, когда, приехав в офис, он застал в нем крупный наряд полиции, взявший под стражу известного всему городу мосье де Серволя и двух его друзей - господ Дюрока и де Лансака. Их обвиняли - ни много ни мало! - в избиении сотрудников компании и в уничтожении офисного оборудования, в частности - нескольких компьютеров, отслеживавших состояние клиентских счетов. Действительно, в офисе царил полный разгром, повсюду валялись обломки мебели, разбитые микросхемы и осколки стекла неприятно хрустели под ногами. Срочно прибывший на место происшествия комиссар Массю заявил, что намерен провести следствие с максимально возможной в рамках закона суровостью, и если обвинение подтвердится, виновникам преступления не поздоровится. Здесь будет уместным напомнить, что господа Серволь, Дюрок и Лансак уже имели трения с законом в связи с нашумевшим скандалом в экономическом колледже. В тот раз безобразная выходка сошла им с рук, не имев никаких юридических последствий. Разумно задаться вопросом: неужели они сумеют выйти сухими из воды даже теперь, когда среди пострадавших от их противозаконных действий - не только рядовые клиенты, но и такие крупные, как наша газета и несколько уважаемых банков и предприятий? Мы намерены следить за ходом процесса, а пока - присоединяем наш иск на возмещение ущерба к иску провайдера."
Ревю дю самди пошла еще дальше. Правда, эта газета уже давно дышала на ладан, и поэтому отличалась особенно дерзким и наглым тоном. В любом случае, мне стало ясно, что первый звонок был действительно из окружного комиссариата полиции, а мои друзья - несомненно, с легкой руки Серволя - попали в серьезный переплет. И хотя я не мог представить Дюрока, попирающего ногами связанного охранника, зато хорошо понимал, что Серволю раз плюнуть - хитростью или обманом вовлечь друзей в сомнительную авантюру. Необходимо было что-то предпринять.
Позавтракав, я позвонил адвокатам Лансака и Дюрока (толстяк-финансит самостоятельно вел свои дела, рассорившись со всеми порядочными юристами города). Эти уважаемые господа кипели негодованием. Каждый из них, не сговариваясь с другим, заявил, что умывает руки. Что им надоело выставлять себя на посмешище, участвуя в процессах, где обвиняемыми должны быть либо заматерелые бандиты, либо скудоумные школьники. Тогда я позвонил моему собственному адвокату, а еще через полчаса в его сопровождении прибыл в комиссариат.
Комиссар Массю принял меня как старого знакомого и быстро подписал все необходимые бумаги. Глядя на чек, являвшийся гарантом залоговой суммы, он пожимал плечами и хмурился, недоуменно спрашивая, к чему мы катимся, и как долго все это будет продолжаться.
- Вы должны отправить мосье де Серволя в какое-нибудь длительное путешествие. Иначе его отправят путешествовать на казеный счет. А заодно и всех вас вместе с ним.
- Но все-таки, что же случилось? Что натворил Серволь, и как Дюрок с Лансаком оказались в это замешаны?
Массю протянул мне толстую папку, набитую свидетельскими показаниями и объяснениями самих обвиняемых. Если бы я решил издать криминальный роман с душераздирающими сценами, мне было бы достаточно перепечатать содержимое этой папки. Первая часть могла бы называться "Финансист Без Связи", вторая - "Тонкий Подход Психа-Аналитика", а третья - "Скучающий Друг на Подхвате". Реальная же суть сводилась к следующему.
Серволь играл. Он открывал и закрывл позиции - то с прибылью, то с убытком, - как вдруг связь с информационными серверами была потеряна, и восстановить ее оказалось невозможно. На все попытки следовал один невозмутимый совет - проверить качество доступа к Интернету. Стало ясно, что дурит провайдер. Однако, звонок в техническую поддержку провайдера не принес желаемого результата: сначала вежливо, а потом раздраженно Серволю объяснили, что все проблемы - его проблемы, и что решать их - ему, а не им, поскольку у них есть дела поважнее. Когда Серволь позвонил в четвертый или пятый раз, ему сказали, что вообще не понимают, чего он хочет - он должен крупную сумму, и его отключили до уплаты долга. Эти холодные и презрительные слова привели Серволя в бешенство. Он выскочил из дома, прыгнул в свой мощный спортивный автомобиль и помчался в офис.
По дороге, однако, он стал немного остывать. От его дома до центра города было немало километров, забитых медленно ползущим от пробки к пробке транспортом. И в то время, как вентиляторы системы охлаждения бешено крутились, сгоняя излишний жар с мотора, сердце Серволя билось все более и более спокойно. Так и не доехав до офиса провайдера, он свернул на боковую улицу и припарковал машину возле клиники Дюрока.
Прославленный психоаналитик принял его довольно сдержанно: Дюрок всегда относился с опаской к визитам Серволя, ведь нередко случалось так, что эти визиты заканчивались крупными неприятностями. Тем не менее, выслушав его, он одобрил то, что Серволь не стал устраивать скандал, а решил обратиться за советом к старинному и знающему другу.
- Вот что мы сделаем. Ты сейчас еще раз позвонишь, и если ничего не решится, я поеду с тобой.
Серволь позвонил. Дюрок слушал беседу по громкой связи. Его брови хмурились, а глаза профессионально сверкали. Когда служащий техподдержки швырнул трубку, он решительно встал из кресла, машинальным движением руки поправил галстук и сказал:
- Едем! Тебе одному не справиться. Они раздражены, а ты слишком горяч. Помощь психоаналитика будет как раз кстати. - И эти милые люди поехали. Оба казались совершенно спокойными.
Светофоров за пять до места назначения кто-то посигналил им из соседней машины. Оказалось - Лансак. Он возвращался с какой-то скучной и потому особенно утомительной семейной встречи. Наспех - между красным и зеленым - выяснив, в чем дело, он обрадовался возможности "поприсутствовать и развлечься", а заодно пообедать с друзьями в каком-нибудь ресторанчике после того, как проблема будет улажена.
Продравшись двумя автомобилями через дикую пробку в центре города, Серволь, Дюрок и Лансак остановились возле офиса провайдера. Но в офис их не пустили. Дюжий охранник, не открывая стеклянную дверь, через переговорное усройство предложил им убраться восвояси, поскольку работа с клиентами в тот день не предполагалась. Отстранив снова начинавшего горячиться Серволя, Дюрок предельно мягко и вежливо попросил пригласить управляющего:
- Вам следует более тщательно подбирать выражения, любезный. В противном случае вас могут счесть психически неустойчивым человеком (я говорю вам это как врач) и просто уволить с работы. Ведь вы же понимаете, что человеку с неустойчивой психикой нельзя доверять оружие. Если вы пригласите управляющего, мы, без сомнения...
Трудно сказать, что именно задело охранника, но только он и не подумал позвать управляющего. Вместо этого он открыл дверь и, угрожающе сжимая в огромном кулаке резиновую дубинку, вплотную подошел к Дюроку. Он был на две головы выше прославленного психоаналитика и втрое толще него. По всей видимости, это обстоятельство сделало его особенно решительным как в словах, так и в поступках: сыпя самым отборным матом, он левой рукой схватил Дюрока за лацкан пиджака.
Толстяк-Серволь вцепился в брючный ремень охранника в то время, как Лансак нанес ему сокрушительный удар в висок. Справедливости ради надо заметить, что в ладони Лансак зажал тяжелую связку ключей. Охранник грохнулся на тротуар, опрокинув в падении урну и разбив ногой стеклянную дверь. Дюрок поправил пиджак и невозмутимо сказал:
- Типичный случай тяжелого невроза в запущенной форме. Такие, когда приходят в себя после... гм... обморока, начинают буянить. Надо его связать.
Руки охраннику связали шнурками, а ноги - его же собственным брючным ремнем. Путь в офис был свободен.
Пройдя через пустой коридор, Серволь, Дюрок и Лансак очутились возле красивой двери с начищенной до блеска медной табличкой "Директор". Поскольку Серволь явно горячился все больше и больше, Дюрок опять мягко его отстранил и, прежде чем постучать, предостерег:
- Тут надо действовать спокойно и взвешенно. Первым пойду я. - Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет...
Здесь показания Дюрока и директора офиса кардинально расходятся. Директор обвинил прославленного психоаналитика в том, что тот, кривляясь и делая странные жесты руками, прозрачно намекнул, что его, директора, место - в психиатрической лечебнице, а на требование немедленно покинуть кабинет ответил гнусными инсинуациями в адрес как самого директора, так и его родителей, и даже - бабушек с дедушками. Ясно, что он, директор, не мог стерпеть подобную наглость от совершенно незнакомого человека и дал ему пощечину, защищая свои честь и достоинство. Однако, привлеченные звуком пощечины, в кабинет ворвались еще двое, повалили его, директора, на пол и, заткнув рот носовым платком, связали по рукам и ногам. После чего обвиняемый (Дюрок) посмотрел на него участливым взглядом и произнес:
- Шизофрения на почве алкоголизма... ты с кем связался, Серволь? - а Серволь смахнул со стола бумаги, компьютер, чернильницу и прочие письменные принадлежности и ударом тяжелого деревянного стула вдребезги разломал и сам стул и столешницу.
Показания Дюрока более сдержанны и сопровождаются описью испорченного имущества в директорском кабинете. В этой описи значится разбитая "початая бутылка виски" и нет ни одного стакана...
Коротко говоря, друзья прогулялись по всем кабинетам офиса. Причем Дюрок скупым медицинским жаргоном ставил диагнозы, а Серволь и Лансак защищали доктора от посягательств со стороны помешанных всех видов и форм. Нет ничего удивительного, что во время коротких, но яростных стычек значительная часть мебели и оборудования пришла в негодность. Когда же были повреждены какие-то специальные компьютеры и некий распределительный щит, не только офис провайдера остался без электричества, но и многие кварталы города лишились доступа в Интернет.
Сложно сказать, чем бы все это закончилось, если бы многочисленных прохожих не заинтересовали разбитая входная дверь и связанный охранник на тротуаре подле нее. Кто-то из этих прохожих вызвал полицию. Прибывший наряд немедленно арестовал Дюрока, Лансака и Серволя, причем Серволь в момент ареста обламывал с кронштейна видеокамеру, а Дюрок читал перепуганной секреташе лекцию о вреде курения...
Комиссар Массю, видя, что у меня и моего адвоката при чтении документов глаза так и лезли на лоб, время от времени вставлял фразы вроде "ну, кто бы мог подумать!" и "такие солидные люди!" Когда же мы закончили и вернули ему папку, поинтересовался:
- Вы думаете, их можно отпустить под залог?
Не отвечая комиссару, мой адвокат задумчиво-ошеломленно пробормотал: "Этот Дюрок пользуется большой известностью. Но я и не думал, что он с такой легкостью может поставить диагноз целой конторе... надо будет показать ему племянника."
Массю чуть не свалился со стула:
- Диагноз? Целой конторе?! Что вы, черт побери, несете!
Все с тем же задумчиво-ошеломленным видом адвокат покачал головой:
- С этим провайдером вечно что-то не так. И хамит постоянно. И свои проблемы пытается спихнуть на клиентов. Уж я-то знаю: я сам его клиент. Но чему же теперь удивляться, если директор компании - алкоголик и шизофреник, и другие сотрудники недалеко от него ушли?
Комиссар Массю махнул рукой, повелевая нам выйти из кабинета. Мы вышли и в коридоре столкнулись с освобожденными из-под стражи, небритыми, помятыми, поджидавшими нас Дюроком, Лансаком и Серволем. Адвокат тут же завел беседу с прославленным психоаналитиком, и тот, убедившись, что речь идет о платном приеме в его клинике, утвердительно кивнул головой с всклокоченными волосами. После этого адвокат попрощался с нами, заявив напоследок, что будет защищать моих друзей, и даже, если понадобится, - даром.
Мы вышли из комиссариата и тут же столкнулись с проблемой забастовки: я приехал вместе с адвокатом на его машине, а машины Серволя и Лансака остались возле офиса провайдера. Усталые, мы побрели по набережной, время от времени пытаясь войти в бистро, но каждый раз изгоняемые за отсутствием мест. Наконец, устроившись на парапете и раздобыв благодаря Серволю бутылку рома (а потом - и еще одну), мы стали потихоньку веселеть, и я даже пару раз пошутил: даже странно, мол, что меня не было вместе с ними, и я чудесным образом избежал скандала.
Как-то незаметно мягкий осенний день сменился приятными вечерними сумерками. В глубоком безоблачном небе одна за другой начали загораться звезды. С реки потянуло прохладой. И в этот момент, держа в руке пластиковый стаканчик с ромом, Дюрок показал на одинокого прохожего, не спеша спустившегося с моста и направившегося в нашу сторону:
- А ведь мы его знаем. Этот тот самый, с манией преследования.
Серволь и Лансак встрепенулись. Напрасно я пытался их удержать: по мнению Дюрока, уже полностью отдавшегося влиянию алкоголя, лучшей терапией для бедняги мог быть только внезапный и сильный шок. Так что ко времени приезда полиции, вызванной возмущенными посетителями соседнего бистро, шок ему был обеспечен.