Люба : другие произведения.

Мировое Ведро. Кубок Гремлин Кап

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Таинственный артефакт, Мировое Ведро, кубок Гремлин Кап, нарушает покой отдельно взятого волшебного мира. Ожившее чучело дракона громит непобедимую Сизую Цитадель. Непосредственно из грязи родятся страшные орки, где-то на горизонте маячит призрак всесильной ведьмы, Королевы Бед, в лесах бушует известный разбойник Ив Сусанин, а великий колдун Ульфа не желает вникать в ситуацию и медитирует, починяя любимый паровой котел. Что делает во всем этом беспределе мальчик Ванечка? А хрен его знает!
   ГЛАВА 1
  ... в которой все начинается
  - Беда, - выдохнул мужик.
  
  Он поклонился - резко переломился в спине, словно захотел занырнуть под утоптанный пол землянки и не видать ничего вокруг.
  
  Староста вскочил, побежал ему навстречу.
  
  - Рассказывай, не томи!
  
  - Войско Сизой Цитадели к нам идет.
  
  Дородный мирянин разом спал с лица. Златая гривна на толстой шее потускнела, а мертвенная желтизна от нее бросилась в брыластое лицо. Он замахнулся на мужика с пустым отчаянием, и тот торопливо вжал голову в плечи.
  
  - Я ж велел гать на болоте разобрать! Или не велел?
  
  - Велели, староста. Мы и разобрали все подчистую. Да только они свою намостили.
  
  - Как намостили?
  
  - А вот так, ручками! Виданое ли дело, мечники, как запростецкие мужики, ковырялись в грязи по самое...
  
  Он даже начал показывать, как именно ковырялись и по какие места испачкались, но старосте было не до этого. Он в ярости сжал кулаки.
  
  - И не провалились, железная саранча?
  
  Мужик затряс головой.
  
  - Не провалились и не провалятся. Мы-то чаяли, что они будут, как на лубках, в полном доспехе.
  
  Лицедейство взяло верх над боязнью, и он широким размахом обозначил на себе громоздкую стальную тяжесть. Да еще и присел пару раз, вроде как гарцевал на коне. Но староста снова замахнулся, и пришлось уняться, хотя получалось вполне убедительно.
  
  - Мы думали, доспех их под землю и утянет, - продолжил древлянин. - А они словно псы борзые, легкие кольчужники. Никак их не взять. Тут скоро будут.
  
  - Лучники есть при них?
  
  - Нет, нету.
  
  - Ждана зови скорей!
  
  Мужик снова спешно ломанул хребтину и опрометью бросился вон.
  
  Староста тяжело вышагнул вслед за ним. Над селищем поднималось тусклое зимнее солнце, трубы в низеньких землянках исходили столбами печного дыма. На соломе поодаль сидел отрок Ванятка. В лошадку деревянную играл, так ее вертел и эдак, по коленкам вскачь пускал.
  
  Староста от души пнул его под зад, игрушку вышиб.
  
  - Расселся! Все сдохнем нынче, в неволе сгинем, крохи последние врагу отдадим!
  
  Глупый мальчишка игрушку свою скорее схватил, от снега обтер, за пазуху спрятал и локтем еще закрыл - не отдам, мол.
  
  Эх, что с придурочного взять?
  
  Староста плюнул на затоптанный снег и пошел прочь.
  
  ***
  
  Пришлецов было немного, дюжины четыре. Коли таких рисовать на лубок, ничего интересного не вышло бы. Кольчужный доспех был одинаков и скучен. Кольчатые плетенки сверху и болотная грязюка снизу скрывали масти борзых коней. Рисовальщику, пожалуй, стоило бы изобразить слитый воедино ровный ряд, ощетинившийся мечами и легкими сулицами. Над этим рядом полоскался длинный стяг - черная корона на белом фоне.
  
  Сизая Цитадель.
  
  Даже тут, в древлянском селище за дальними болотами, знали это название. Сизая Цитадель, громадная далекая крепость, полная свирепого войска под предводительством грозного властителя. На много верст вокруг все были ей данниками, а уж боялись ее и те, кто дани туда не носил.
  
  Селищенский народ понемногу собирался перед землянками. Лица были смурные, в руках показывалось оружие. Абы какое, но оружие: палки, рогатки. Стали-то в лесах не ковали... Но когда три сотни против четырех дюжин - и шапками закидать можно. Очень верилось в это. Очень.
  
  Староста поперед выходить не спешил, так смотрел. И отсюда видно было все, что надо, а здоровье в отдалении от мечников завсегда лучше сохраняется, сие он доподлинно знал. Как и то, что эта встреча ничего доброго не судила. Если придется поклониться - то так, что венец с головы слетит. Дань отдать, самому кору жрать. Детей родных в войско чужое на смертную службу отправить. Что уж могло быть хуже? Если только то, что венец - твой, скарб - твой, дети - твои...
  
  Он внимательно оглядел пришлых воинов. Да, гонец не обманул, лучников не было. Конечно, ведь у воинов считалось зазорным браться за лук, оружие охотников да разбойников. Вот за свою гордость и поплатятся...
  
  Староста перевел взгляд далее. Спереди чуждого войска стояли три приметных воина. Кто же из них тот самый?
  Один, муж в расцвете лет, чернявый с лица, с короткой бородой, длинноволосый, как было принято в Сизой Цитадели, сидел на белом коне, в белом плаще и с белой перевязью - обличье лекаря приметно и очевидно. Лекари завсегда в этом цвете ходят, чтобы их посреди боя можно было увидеть...
  
  Второй был на вороном - пасмурный, кривой, сутулый, весь какой-то серый. Посереешь тут - он повернулся, и стало видно, что половина лица у него обожжена. Этот, что ли, властитель-то? Уродливые бугристые шрамы словно стекали со лба и виска по шее, вниз, под кольчугу. Ох, ну и лихо, если он...
  
  Третий был молод, румян и пригож, будто свойский селищенский парень. В плечах широк и статен, нос картошечкой, как у добрых мирян - ну загляденье! Поснимать бы еще с него всю воинскую дребедень, лохмы отрезать - славный малый вышел бы. Однако он не желал быть славным и даже совершенно наоборот. У врага он был знаменосцем, и высоко и гордо вздымал стяг на древке.
  
  Итак, в ряду воинов Сизой Цитадели началось движение.
  
  Знаменосец едва заметно тронул своего гнедка каблуком по боку. Тот двинулся в сторону, играя лебяжьей статью, крестя ноги в красивой проходке.
  
  Засим вперед вышагнула тройка самых страшных зверей, которых только можно представить запряженными в повозку. Кони были тощи и горбаты, как псы, а цветом будто пещерные звери тигрисы, что жили в мире в незапамятные времена. Серые, в черную полосу. Как у тех тигрисов, из их пастей перли неположенные травоядным созданиям клыки длиной в ладошку. Кони нервно перетопывали точеными ногами, всхрапывали друг на друга, роняли пену с губ. Юный, но при этом совершенно седой возница едва сдерживал их норов.
  
  По люду пронесся ропот.
  
  Староста похолодел.
  
  Понял, кто был в колясочке.
  
  Тот, кого он доселе не увидел в ряду чужих воинов.
  
  Их погибель.
  
  Он пошел вперед, унимая дрожь.
  
  Его первый шаг и был - знак. Ждан, лучший в селище охотник, который бил белку в глаз с двух сотен шагов, в своем схроне поднял тяжелый лук.
  
  Дверца колясочки приоткрылась. Это тоже был - знак. Пришлые воины единым движением прибрали мечи, а вторым раскрыли седельные сумки. Чтобы на третий счет поднять другое оружие.
  
  Самострелы.
  
  Староста застонал, завидев короткие стальные луки, надеванные на приклады. Тетивы в таких самострелах взводились не руками, а рычагом, и стальная стрелка длиной в аршин могла бы прошибить с двухсот шагов и его самого, и Ждана, причем через дубовую дверь. Этот, с обожженным лицом, как раз в охотника и целился, видя его сквозь городьбу высокого схрона. Ждан растерянно повел очами и опустил лук.
  
  И тогда властитель Сизой Цитадели ступил на стылую землю хмурого заболотного края.
  
  В люде раздался присвист и смешок.
  
  Непобедимейший воитель на такового был похож менее всего. Ни тебе скрежещущих доспехов, ни топора. Возраста неопределенного, тощий, бледный. Долгополые одежды цветом в ночное небо волоклись по грязному снегу, на рукава он едва не наступал, худые плечи облекала какая-то совершенно бабская меховая душегрея из косматого белого меха. Длинные черные волосы аж пояса касались - хотя пояса, конечно, у него не было, зачем такому пояс. Он будто изошел из лубка про эльфийского цирюльника, сей непрошенный гость!
  
  Он запустил руку под полу, достал коробочку, вытащил из нее самокруточку, утвердил в углу тонкогубого рта, убрал коробочку, достал огниво, высек искру, подкурил и затянулся.
  
  И полез на верх кибитки.
  
  Ловко полез, так-то. В юбках не запутался, пеплом не угваздался и шелков своих не прожег.
  
  Староста в досаде закусил губу.
  
  - Приветствую народ древлян! - рванул глотку пришлец.
  
  И не молвил, и не крикнул. Голос был резкий, и слова он говорил напротяг, будто они все были ему противны. Глаза цветом в старый лед метнули по древлянам быстрый взор, перечли по головам и всех едино признали негодными, это было явно.
  
  Народ зашумел. Кто что в ответ сказал, в общем. Приветствий уж точно не было. Отрок Ванятка лошадку достал, погладил ее - не бойся, мол, и обратно за пазуху спрятал.
  
  Воитель еще раз затянулся, и с дымом из него снова изошли слова.
  
  - Я Лукреций, владыка Сизой Цитадели. И я вижу, что вы обо мне наслышаны.
  
  Наслышаны - это мягко сказано. По всему миру о нем рассказывали одну жуть. И вот сейчас староста понял, что не врали.
  
  - Вы чего приуныли-то? - господин Лукреций совершенно не по-воительски всплеснул руками. - А ты что жмешься, родной? - белесые глаза зыркнули на него. - Ждешь, когда я мешок достану и полезу в твой... как это? Амбре? В амбар? Зерно забирать? Или не знаешь, как ребятушкам предложить плащи постирать, которые они в твоем гостеприимстве запоганили? Да не нужно мне от вас ничего такого.
  
  - А что нужно? - робко спросил староста.
  
  Гость незваный аж просиял.
  
  - Ты мой хороший! Парламентарий, вы посмотрите на него! Сначала расшибся, чтобы только не пустить меня в свои восхитительные края, а потом спрашивает, что мне нужно! А ничего, кроме вашего слова. Кроме доброй воли встать под мои знамена. Чтобы в час, когда придет общий враг, вы приняли сторону Сизой Цитадели.
  
  Это было ровно то, чего староста и боялся, только названное другими словами, издевательски выплюнутыми из брезгливых уст. Еще и подведенных уст, надо сказать. И парламентарием облаяли обидно...
  
  - Нам и так неплохо! - крикнул из толпы Родьян-кузнец.
  
  Чуженин не растерялся.
  
  - Я вижу, - ответил с насмешкой. - Пахать болото медным плугом, куда уж лучше. И ждать с рогаткой, кто порежет вас первыми, разбойники или Волчий Пастух.
  
  По народу снова прошел гул. Тут, в лесах, жизнь никогда спокойной не была. Но отдаться во власть такому вот поработителю, безоружному да в мехах, было как-то совсем негодно.
  
  - По-хорошему, вас бы надо порубить, лес пожечь, а в этих болотах построить грязелечебницу для увечных. Но не могу, - тон его речи снова сменился с ехидного на умильный, губы сложились бантом. - Я обещал. Только кроткое увещевание.
  
  Он выпустил дым колечком.
  
  - Вы досочки-то свои зря разобрали. Вы бы по ним дальше прошли и поговорили с теми, кто уже живет под моими флагами. С такими же мирянами, только поумней. Кто растит хлеб для Сизой Цитадели и кормит моих воинов, не знает страха и беды. Потому что я стою за них. А когда станет нужно - они встанут за меня.
  
  Обычно такие хорошие слова завершаются тем, что добрые миряне ловко кидают вверх шапки в знак одобрения и плещут в ладоши. Но древляне в тот час если и хотели что-то кинуть, так каменюку, да побольше, а коли плеснуть - так кипяточком, да покруче. Но под наставленными стрелами просто угрюмо смолчали.
  
  Не шла дельная беседа, в общем.
  
  Самокрутка догорела, господин Лукреций щелчком отбросил ее прочь. Левая пристяжная подскочила, сцапала окурок зубами на лету, жевнула и проглотила. Вот и дела! Мальчик Ванятка тихонько огладил свою деревянную лошадку - ты-то, мол, так уж никогда не смей.
  
  - Нет нашего желания - за бабу ряженую становиться! - снова грянул Родьян, и мужики поддержали его смехом.
  Воитель тоже заулыбался. И стал спускаться: с крыши повозки соскочил к вознице на облучок, с облучка - на приступочку, оттуда - наземь. Дернул носом - самострелы убрались разом. Пошел вперед. Под долгополой одеждой шага было не видать, он как тек по затоптанному снегу. Древлянская девка попыталась повторить красивую походку, но вышел только срам - и на оборку лаптем наступила, и мамка больно огрела за подражание вражьей манере.
  
  Вблизи вид у господина Лукреция был совсем нехороший. Морда вострая, бледная, глаза белесые.
  
  - Выходи, - сказал он коротко.
  
  Этого никто не ждал.
  
  - К бабе-то, ну?
  
  Тонкие губы покривило улыбкой. Подведенные губы, да.
  
  Родьян был раза в четыре шире. Иной раз он медяшку в ладошке плющил, не берясь за молот. О прошлой зиме задавил медведя голыми руками, и в селище вдоволь наелись душного, но сытного мяса. Даже сирому Ванятке досталось поглодать костей!
  
  - Не ходи, дяденька Родьян, - тихо сказал мальчишка. - Не ходи.
  
  Вы бы стали слушать чумазого сироту?
  
  Вот и он не стал.
  
  Кузнец шагнул вперед.
  
  Староста сделался, как свежесваренный бурак на холоду - красный, покрытый испариной. Вот бы силач Родьян зашиб непрошенного гостя - всю беду б как рукой сняло!
  
  - Давай, бей, ну! - хрипнул он.
  
  Тот, с пожженным лицом, его услышал. Нахмурился, качнул головой.
  
  Господин Лукреций поднял руку и разомкнул застежку. Повел плечами - нарочно плавно, как красна девица. Отороченный мехом нелепый балахон упал к его ногам, и он остался в нерасшитой белой рубахе за коленку длиной, опоясанный простой перевязью с парой мечей - она тоже брякнулась на ворох одежд. Снизу под рубахой виднелись голенища шнурованных сапог, вот и весь доспех.
  
  Если кто надеялся, что под тряпьем будет хоть что-то похожее на нормального бойца, сразу загрустил. Особенно та девка со рваным подолом, ну вы поняли. Поганое душевное томление можно было утолить взглядом на кузнеца. Он-то хорош да крепок уродился, хоть на лубок его пиши, да не на срамной, как некоторых, а на вполне себе героический...
  
  Девка так и сделала, а воитель развел пустые руки, как бы приглашая уже начинать его убивать.
  
  Во всем этом была какая-то страшная неправда.
  
  - Дяденька Родьян, - повторил Ванятка. - Стой.
  
  Родьян шагнул и размахнулся пудовым кулаком во всю душеньку.
  
  Зеваки даже не успели загадать, оторвется от такого удара голова господина Лукреция насовсем, а то ли просто провалится в его паскудное нутро. Потому что вопреки ожиданиям господин Лукреций не захотел ждать, когда кузнец вышибет из него дух вместе с самокруточным дымком. Он прытким хорем сиганул в сторону. Да ловко так прыгнул, далеконько! Видать, слишком уж дорожил своей головушкой - столько там помещалось всяческих злобных придумок. И волосы, небось, все утро выпрямлял специальными горячими щипцами...
  
  А потом он ударил сам. Тоже с прыжка, да с какого. Он весь сделался, будто плеть, и плеть та перешибла обух единым ударом. Тощий локоть с размаху всадился туда, где шея кузнеца сходилась с плечом, точно угадав это неприметное место посреди растущей вкруг бороды. Раздался короткий страшный хруст, могучая голова разом завернулась набок, как шляпка крепкого гриба. Родьян кулем рухнул наземь, где недвижно замер. И сделалось это скорее, чем было сказано.
  
  Древляне даже не молвили ничего, их от такой жути как приморозило.
  
  Мальчик Ванятка моргнул, мокрый его рот дрогнул, пальцы огладили спрятанную в рукаве лошадку.
  
  - Ну что же вы... Дяденька...
  
  Убийство не вызвало во властителе Сизой Цитадели никаких чувств. Ни торжества, ни злорадства, ни тем паче сожаления. Даже локоть не потер. Наклонился, поднял мечи, перепоясался. На его диковинной одежде лежало, еще подрагивая, пустоглазое Родьяново тело. Кровь текла из открытого рта мертвого кузнеца на белый мех.
  Курения из-под него вызволить теперь было невозможно, вот что.
  
  Воитель с сожалением прицокнул языком и кивнул знаменосцу. Тот тронул гнедка, подъехал, подвез коробку с самокрутками и услужливо брякнул кресалом.
  
  - Вот такая я баба непутевая, - железным голосом сказал господин Лукреций, выдыхая дымную струю.
  
  Злой зимний ветер драл полу его рубахи, но холода он как не чувствовал.
  
  - Ну, зачем вы разбирали эти свои мостки, гати, если я все равно тут? - протянул он, проходя мимо древлянского народа, но ни на кого особенно не глядя. - Зачем он погиб, если вы все равно не победили? Вы серьезно думаете, что я дожил до вашего зерна? Поверьте, мои воины хорошо кушают. Ты же хорошо кушаешь, Гришенька? - он повел тонкой бровью на своего знаменосца, и тот поклонился - да, мол, Гришенька, да, мол, кушаю вполне хорошо. Вон какая мо... молодая стать да румянец!
  
  - Я же не желаю от вас ничего невозможного, - продолжил он, - Я говорю вам лишь встать за меня. Даю вам защиту и помощь. Прошу, может быть, только не творить ворожбы - но много ли среди вас колдунов?
  
  Это были очень злые, но какие-то совершенно безошибочные слова.
  
  Мальчик Ванятка понуро уставился в землю.
  
  Господин Лукреций шагнул в сторону. Туда, где в толпе стоял подсуетившийся сняться с древесного схрона Ждан.
  
  - Ты, кудрявый, - подведенные уста изогнулись в улыбке почти ласковой. - Лучник.
  
  Ждан заметно дрогнул. Глаза у врага были, видать, вострей, чем у него.
  
  - Далеко ли ты ходишь на охоту, лучник?
  
  - Да... далеко.
  
  - До южных болот доходишь?
  
  - Дохожу иной раз.
  
  Лукреций заулыбался шире, только добра в улыбке не было никакого.
  
  - Говорят, там у вас разбойнички пошаливают? Можно с добычей вернуться, а можно и самому добычей стать, а, лучник?
  
  Ждан хмуро молчал. Жеманный воитель говорил совершеннейшую правду. Разбойники пошаливали, да, потому что вкруг Сизой Цитадели это делать было крайне вредно для здоровья, а на закрайках, в лесах и болотах навроде этих, им жилось совершенно привольно. Ив Сусанин - так звали самого отчаянного и опасного из лихих мирян.
  
  - Что ж, однажды вас порежут на порционные куски, - с этими словами Лукреций оглядел свои ногти и, очевидно, признал их гораздо лучшими, нежели все древлянское поселение в целом. - Но это не существенно, правда? Главное, что вы не покорились мне.
  
  Он добил самокрутку, плюнул окурок. И слово через плечо плюнул, уходя к своей повозке:
  
  - Удачи.
  
  Внутри старосты что-то зайцем прыгнуло - то ли сердце, а то ли еще какая скорбная кишка, которой обычно о народе думают. Он аж закричал. Закричишь тут! Виданное ли дело - разбойники! Порционные куски!
  
  - Господин Лукреций! Погодите, постойте же!
  
  Он побежал вдогон. Бегом побежал. Так-то мужику в летах бегать, конечно, стыдобно. Но за народ вполне и можно. Сам староста в это верил, а значит, так оно и было.
  
  Господин Лукреций не остановился, конечно. Только коротко кивнул, и железные шершни снова вскинулись, безжалостно взглядывая на древлян. А на старосту особенно.
  
  Тот замер, как вкопанный, руки вверх поднял.
  
  - Вы уж простите, такой глупый мы народ... Не лишайте покровительства! Жизни не лишайте!
  
  Воитель подошел к коням, огладил жуткие морды. Отрок Ванятка тоже потрогал свою деревянную лошадку.
  
  - Ваши жизни мне не нужны. И вы сами тоже. Словами не высказать, как я от всего этого устал. Дайте мне лучника кудрявого, он мне нравится, и пару отроков в обучение. Сами можете все провалиться в свое болото.
  
  Засим он забрался в свою повозочку, и лишь по тому, как саданул хлипкой дверцей, можно было понять его досаду - ну ежели кто доселе не понял.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"