Предисловие

Я прекрасно знаю, что все эти предисловия никто не читает, сам такой же. Все дело в том, что где-то, возможно далеко-далеко, в космосе, есть Галактика, в которой, говорят, двести миллиардов звезд. И есть в этой Галактике звезда, по имени Солнце, а вокруг Солнца вращается планета, по имени Земля, точно такая же, как и наша. Вся разница между ними в том, что на нашей Земле, то, что написано в этой, и не только этой, книжках, не происходит и произойти не может, а на на той, другой Земле - сколько угодно.

К чему все это? А я и сам не знаю к чему, просто-напросто захотелось написать именно это, вот и написал, я имею ввиду про Земли и чем они, одна от другой, отличаются.

Наверное, все знают, например, что в Африке зимой снег с неба не падает, а у нас пожалуйста, иногда даже очень много. Так и с Землями, с нашей и с той, которая где-то далеко.

Оно конечно, кто-то может сказать, и возможно будет прав, что нет никакой, другой Земли и что Земля, она одна, именно та, на которой мы родились, живем и умрем, соответственно. Может быть и так, но только тогда вполне резонно предположить, что и Африки, той, из примера, тоже нет и никогда не было. И что придумали ее лодыри и бездельники, которые вместо того, чтобы ходить на работу и заниматься общественнополезным трудом, ерундой всякой занимаются и тем самым мешают народу спокойно и счастливо жить. Вполне возможно что и так, не люблю спорить, потому не буду. По этому поводу один очень известный литературный персонаж однажды сказал: "Это дело вкуса..." и я с ним полностью согласен.

Но, думаю согласитесь, а если нет, то дело ваше, что гораздо приятнее знать, а значит иметь еще одну планету по имени Земля, на которой происходило, происходит и будет происходить, то, что на нашей Земле произойти никак не может, веселее как-то...

Приятность и веселость этого состоит в том, что имея про запас еще одну Землю, появляется возможность наблюдать за происходящим как здесь, так и там, и сравнивать а это всегда интересно, как будто в замочную скважину подглядываешь.

А может быть все это потому, что газет я не читаю, телевизор почти не смотрю, а слушаю и то, иногда. Вот ничего и не остается делать, как придумывать себе еще одну планету по имени Земля, информационный голод - штука опасная.

Опять же, о том, что подсмотрел там, можно рассказать здесь. Вполне возможно, что кто-то, хотя бы в обеденный перерыв или еще когда, но только не в рабочее время, думает о Земле, о той, которая где-то далеко, а я выходит что ему помогаю, глядишь, и найдет он ее, ту Землю, далекую, посмотрит на происходящее там и сравнит с происходяящим здесь.

Да и опасности нет никакой, происходит то там, а живем мы здесь, поэтому засыпать и просыпаться можно вполне спокойно. Оно конечно, возможно кто-то и захочет посетить ту Землю, свобода передвижения то нам гарантирована, в добрый путь.

Но примите добрый совет. Посетив ту Землю, не забывайте о существовании этой, хотя бы потому, что именно она - ваш дом, а не та, которая далеко. И конечно же возвращайтесь. Здесь вас ждут, а там - неизвестно. Ну и уж совсем не следует оставаться и поселяться на той Земле навсегда, хотя бы потому, что в этом случае и за вами кто-то будет подглядывать-подсматривать, а потом о вас же народу разные сплетни и враки рассказывать. Сами знаете, у народа язык что помело - не остановишь...

Часть первая

Глава I

Воздух в комнате сгустился и Черномор вместо ожидаемой и желанной княжеской дочери, Людмилы, увидел парня лет двадцати. Одет был парень хоть и небогато, но как-то подчеркнуто аккуратно. Если бы Черномор присмотрелся повнимательнее, то увидел бы, что парень то перед ним непростой. Но Черномору было наплевать кто этот проходимец. Черномор вообще-то Людмилу хотел увидеть и наколдовал ее, но видимо сбой какой-то в колдовстве случился, потому как вместо девицы-красавицы перед ним оказался парень и что с ним делать, Черномор не знал.

- Ты кто такой? - спросил Черномор.

- А ты? - вопросом на вопрос ответил парень.

- Я Черномор! Ты что, бороду не видишь!? - и в самом деле, только сейчас парень обратил внимание на здоровенную, метра три, не меньше, бороду. - Звать тебя как!?

- Извини Черномор, не признал. - поклонился парень. - Испугался я очень. Токмо на лавочку присел, и раз, уже в другом месте. Чудеса да и только! Слышать о таком приходилось, а чтобы видеть - в первый раз. - парень начал было восторгаться и нахваливать чудеса Черноморовы, но был грубо прерван.

- Звать как, спрашиваю!? - борода Черномора попыталась стать дыбом, но видать передумала и успокоилась.

- А! Иван Премудрый я. - ответил парень.

- Премудрый говоришь!? - Черномор вдруг, ни с того, ни с сего засмеялся. Смеялся он так, что кому угодно не по себе станет. Стены помещения заходили ходуном, а ковры, покрывала, и всякие там занавески, поднялись в воздух, не иначе как улететь захотели. - И кто же тебя назвал Премудрым? - Черномор перестал смеяться также неожиданно, как и начал и теперь был серьезен, каким и подобает быть волшебнику.

- Сам и назвал. - вздохнув ответил Иван. - Другие меня Ванькой зовут, но это потому что они необразованные, не понимают.

- А ты стало быть образованный?

- Да, образованный. Университорий закончил. - выпятив грудь ответил Иван.

- Что за университорий такой?

- Это место такое, - "и этот темный, необразованный" - подумал Иван. - Где наукам всяким и премудростям обучают. Вот оттуда все премудрые и выходят. И диплом дают, ну чтобы все честь по чести, и чтобы никакого обмана.

- Ну и зачем ты нужен, такой премудрый?

- Нужен. И очень нужен. - от испуга Иван уже отошел и чувствовал себя вполне нормально, потому и принялся терпеливо объяснять очередному невежде в чем состоит премудрость. - Взять тех же князей, да и вообще, царей всяких. Они все только и могут похвастаться тем, что происхождение знатное имеют, а вот насчет образованности, нету у них такого. Максимум, что могут себе позволить, так это читать-писать научиться. На остальное же то ли сил, то ли времени, а скорее всего мозгов, не хватает. Вот и нужны мы им всем, премудрые: слово какое ученое, которого не знает никто, подсказать, опять же все языки иноземные знаем. - Ивана перло, перло от осознания своей премудрости. - Вот приезжает посол какой-нибудь иноземный. Князь его к себе зовет, разговаривает с ним. И надо сделать так, чтобы посол этот не зазнавался шибко, чтобы знал свое место. Вот тут я тут как тут. Нашепчу князю слов никому непонятных, князь их послу и повторит. Посол видит, не на того нарвался, вот так дипломатия и происходит.

- Что происходит? - переспросил Черномор.

- Дипломатия происходит. - уточнил Иван. - Дипломатия, это когда два государя между собой договориться пытаются, ну или разругаться вдребодан. Но сделать это надо чинно, благородно, чтобы комар носа подточил. Вот здесь я первый помощник и есть.

- Ты сам то слова эти ученые понимаешь?

- Какие понимаю, какие нет. - честно признался Иван. - Это неважно. Важно чтобы другие их не понимали. Опять же, видит посол, что у князя есть такой премудрый человек как я, значит непрост князь, значит с уважением надо, потому что у того царя, который посла прислал, скорее всего тоже такой премудрый человек есть. А если нету, то никакой он тогда не царь-государь, а так, выскочка.

- Ну и к чему весь этот огород городить? - Черномору стало интересно. Да и отвлечься было надо от неудачи с Людмилой то.

- А это положено так. - Иван как маленькому ребенку продолжал объяснять Черномору премудрости дипломатии. - Чтобы и свою честь, и честь своего государства соблюсти. Чтобы уважали и боялись. Ведь раньше как было? У кого войска больше, тот стало быть и сильнее. А теперь все по науке. У какого князя-государя ученый человек есть, тот и сильнее. Понимаешь?

- Ну и как ты попал в этот самый, унивре...? Тьфу ты, язык сломаешь!

- Университорий. - подсказал Иван. - Попал я туда можно сказать случайно. Родом я из дворян, правда род наш обедневший. Родители мои деревеньку имеют, в ней и живут, и я жил. Сам понимаешь, если знатности и богатства нет, то и жизни нет. Ничего тебя не ждет и ничего тебе, кроме деревни родительской, не светит.

- Это уж точно. - согласился Черномор. - У вас, у людей так. Да и у нас примерно так же...

- Ну вот, видишь!? - обрадовался Иван. - А тут случилось так, что проезжал через нашу деревню Генеральный Спонсор и Меценат университория. Ну проезжал и проезжал, через нашу деревню много народу всякого проезжает. Но Генеральный Спонсор и Меценат проезжал через нашу деревню не просто так, он жутко с похмелья маялся. - Иван сделал паузу, не иначе чтобы подчеркнуть всю трагичность момента.

- Эка невидаль, похмелье! - легкомысленно отнесся к услышанному Черномор. - Взял бы да и похмелился, вот и нету никакого похмелья!

- В том то и дело, что похмелиться ему было нечем, а хотелось очень. Приказал он своему кучеру остановиться у колодца, ну чтобы водицы испить, сухость у него во рту была, а тут батюшка мой идет. Увидел он Генерального Спонсора и Мецената, сначала поприветствовал как положено, а потом смотрит, тот непохмеленный дальше некуда. Вот батюшка его в свой дом и пригласил, здоровье поправить, жалко все-таки.

- Ну и как, похмелился, спонсор то этот?

- А как же! Неделю похмелялся! - уважительно к спонсору сказал Иван. - А когда уезжать собрался, решил батюшку моего отблагодарить. Предложил забрать меня на обучение, в университорий, в знак благодарности. А еще сказал, что обучение бесплатное будет, потому что батюшка мой доброе дело Генеральному Спонсору и Меценату сделал, а сейчас пришел его черед, отблагодарить значит. Батюшка сообразил, что вот он шанс в жизни, какого после может и не случиться. Матушка немного поплакала, но делать нечего, собрала меня в дорогу. Вот и отправился я на обучение, в университорий.

- Ну и как, выдержал обучение то?

- Выдержал. - радостно заявил Иван. - Обучение там трудное, наук очень много, и строгое, чуть что, иди сюда, снимай штаны.

- Штаны то зачем? - Черномор аж в лице измениля. - Неуж то паскудство?!

- Что ты! Что ты! Никакого паскудства, - замахал на него руками Иван. - Все во благо, исключительно во благо! Ведь в иных местах как отроков уму разуму учат? Чуть что - подзатыльник, чуть-что - позатыльник. А поздатыльник то он по голове всегда попадает. Вот и получается, что выходит отрок из обучения, а у него вся голова подзатыльниками отбита до такой степени, что на сплошную мозоль похожа. Ну и не соображает голова ничего, да и как ей соображать, если бьют по ней с утра до ночи? В университории же все мудро устроено. Там, если провинился в чем, по голове не бьют. Ученые мужи определили, что для воспитания очень даже задница подходит. И мягкая, и если хворостиной ударить, то больно будет, и для головы безопасно, потому как далеко от неё находится. Вот так и воспитывали.

- И много навоспитывали? - весело спросил Черномор.

- Много. - со вздохом ответил Иван. - Хочешь, покажу?

- Не надо. - Черномор даже ладонь вперед вытянул, тем самым показавая до какой степени ему это не надо. - Что же мне с тобой делать то, Премудрый? - задумчиво произнес Черномор.

- Я так полагаю что ты волшебник. - уважительно сказал Иван.

- Волшебник конечно, кто же еще!

- Ну так и отправь меня, волшебник Черномор, обратно туда где взял, вот и все дела. Я так понимаю ошибочка у тебя вышла.

- Ну ты не очень то! Ошибочка. - Черномору не понравилась вольность Ивана. - Вышла ошибочка, со всеми бывает. Дочку княжескую, Людмилу, я хотел переместить а тут ты попался.

- Так дома ее нету. - радостно, чуть ли не закричал Иван. - Как пошла на луг хороводы водить да через костер прыгать, так третий день уже пошел как нету. Гуляет где-то.

- И часто она так гуляет? - спросил Черномор.

- Не скажу чтобы часто, но бывает. Как пойдет, те же хороводы водить, так неделю и водит, правда неизвестно где. Потом приходит, вся осунувшаяся такая, под глазами синева и к батюшке сразу, ну, повиниться.

- И что батюшка?

- А что батюшка? Прощает. Любит он ее, вот и прощает.

- Ну дела! - Черномор стал поглаживать бороду, думал наверное. - Значит Людмила отменяется. Мне пользованый экземпляр ни к чему, другую надо искать.

- Ну так ищи, - согласился Иван. - Меня только домой отправь и ищи. Да и искать не надо, у нас там девок то много, бери и перемещай любую.

- Мне кто попало не подходит. - серьезно сказал Черномор. - Мне только княжны да царевны по статусу положены. Ну боярышни на худой конец. А если рангом пониже, то позор, свои же засмеют.

- Ты меня отправь, домой то. - опять попросил Иван.

- Не получится. - сказал Черномор. - Мне одно перемещение в месяц полагается. Так что придется тебе у меня погостить. А через месяц другую княжну вычислю, вот тебя на нее и поменяю. А пока... - Черномор не договорил что будет пока.

- Что пока? - Иван аж похолодел весь.

- Тьфу ты! Дурень! - Черномор понял опасения Ивана. - Дурак ты и есть дурак хоть и премудрый! Я за естественный процесс, так что не переживай. Погостишь у меня, не на улицу же тебя выгонять.

- Фу-ф! - Иван даже не пытался скрыть как ему полегчало. А то он подумал, что Черномору безразлично с кем и куда, вот от мысли этой и похолодел весь. - На улицу не надо. А хочешь, я тебя месяц наукам обучать буду?

- Ни к чему мне твои науки, - отмахнулся Черномор. - Мне волшебства хватает.

***

Разговаривая с Черномором, Иван попутно соображал, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации. О том, чтобы волшебства для себя какого выпросить, ну или сокровищ каких-нибудь, даже речи не могло идти. Не даром же Иван сам себя назвал Премудрым! Он прекрасно понимал, что знакомство с волшебником, да если еще накоротке, может принести гораздо больше пользы, чем какое-то золото. Ну а если подружиться, так вообще - красота!

"Ага! Подружиться!" - соображал Иван. - "Надо бы ему услугу какую оказать, ну например насчет тех же девок, кажись он до них большой охотник. Но торопиться не надо, целый месяц впереди. Надо все как следует обдумать, чтобы и ему, и мне выгодно было, тогда сработает. Только бы он мысли мои не прочитал. А то вдруг как узнает о чем я думаю"?

- Правильно думаешь! - засмеялся Черномор. - Кажись ты и вправду, Премудрый. Не бойся ты так, я всегда за сотрудничество. Договоримся...

- Так ты знаешь о чем я думаю? - еле выговорил Иван.

- А как же! - продолжал веселиться Черномор. Ему очень понравился эффект, произведенный на Ивана простейшим мыслечтением. - Я ж волшебник, это раз. Ты у меня дома находишься, это два. Соображаешь!? Вижу что соображаешь, Премудрый как-никак.

На самом деле Иван Премудрый хотел сделать карьеру - стать как минимум боярином, а лучше, конечно же, князем. Но для этого одной премудрости недостаточно, для этого жениться надо удачно. Вот Иван и положил глаз на Людмилу то. Ну и что, что гулящая!? Зато дочка князева, а у князя сыновей нет и уже не предвидится, старый он.

Все бы хорошо, да объявился Руслан, тоже князь какой-то, правда княжество у него совсем маленькое, дальнее и захудалое. Он тоже решил дела свои княжеские засчет Людмилы поправить, в жены ее взять.

Князю в общем то все равно кто дочку его замуж возьмет. Ему самое главное Людмилу замуж выдать, а то стыдно перед другими князьями за дочку, уж больно она много себе позволяет. Оно конечно, с одной стороны, Руслан предпочтительнее, князь все-таки. А с другой стороны, дурак дураком он, Руслан то.

А тут еще, он, Иван Премудрый, откуда ни возмись появился. Ну и что, что роду незнатного, некняжеского, зато подлец каких поискать да и премудрый, университорий закончил. На такого и княжество можно оставить, а Руслан этот, да еще на пару с Людкой то, княжество могут то и по ветру пустить, у них для этого талантов, хоть отбавляй.

- Не переживай ты так, Премудрый, - Черномору так понравился Иван, а вернее его мысли, что он напрочь забыл про беспутную княжну. - И с Русланом с этим сладим, не впервой поди...

***

Насчет того, что у жизни место для себя надо или руками, или головой отвоевывать, батюшка талдычил Ивану с самого сызмальства. Если слова не помогали, в помощь шли хворостина или ремень, а в отдельных случаях вообще все, что под рукой в тот момент оказывалось.

Слова и действия батюшковы не прошли бесследно, не вылетели в другое ухо и не сошли в виде синяков да шишек, в университорий Иван поехал с удовольствием. Опять же, оказалось, что к процессу обучения в плане экзекуций был подготовлен батюшкой лучше некуда, поэтому трагедий из-за многочисленных напоминаний о различиях между головой и задницей, не закатывал и сбежать из университория не пытался.

Постепенно, не сразу конечно, Иван понял, и в дальнейшем понимал все больше и больше, что наукам надо учиться и крепко учиться, и что не жаль ему для этого своей задницы, нежной и к побоям чувствительной. Побои, они зарастут, боль, так та вообще дня через три утихает, а вот науки, они в голове надолго останутся, скорее всего что на всю жизнь.

После того, как Иван закончил университорий и получил диплом, поехал он в стольный град, в свое царство-государство. Приехал, пришел на двор княжеский и попросился на службу.

Князь до этого чуда такого заморского не видел, разве что слышал и то, что-то на сплетни похожее, поэтому Ивана на службу взял и определил в советники, когда с иноземцами разговаривать будет надо.

Поначалу Иван думал, он потому и назвал себя Премудрым, что вот она, дорога прямая. Оказалось что нет. Оказывается знаний мудреных да слов и языков разных недостаточно для того чтобы высоко сидеть и много иметь. Для этого происхождение, родовитость, требуется. А у Ивана премудрость то была, а вот требуемого происхождения не было. Так что выходило ему всю жизнь свою, премудрую, при князе в советниках ходить и не мечтать о большем.

При княжеском дворе много народа всякого крутилось и каждый хотел поближе, да поуютнее у "главной печки" устроиться, чтобы и тепло было и до "горшка с кашей" можно бы было дотянуться не вставая.

В отличии от всех остальных, Иван был человеком ученым, поэтому сразу определил и классифицировал княжеское окружение. Иван разделил их всех на три партии, все-таки не зря он в университории обучался, изучали они это слово и что за ним стоит на самом деле, тоже изучали.

Вспомнив про эту "партию" Иван невольно почесал воспитуемое место. Досталось ему тогда, да так, что где-то с неделю: или стоять, или на животе лежать, а по другому никак, больно. Вон она, наука, как достается.

Первая партия, по классификации Ивана, была, можно сказать, малочисленной, зато самой вредной. А вредной потому, что состояла она сплошь из тех, кто, как они все говорят, ведет свой род от того самого Царя, который повелел народу горох есть, это и была их самая главная вредность.

Все они, как один, князья да бояре, не ниже. Чуть что, пузо вперед, нос в небо и ни подойти к ним, ни на козе подъехать. То, что они все, сплошь, необразованные, об этом даже говорить смешно, но зато хитрые, правда через одного. У них, если хитрости не хватает, несокрушимый аргумент на этот случай имеется: "Мой предок...", ну и поперли рассказывать, аж слушать тошно. На этом в основном и выезжают, вернее ближе к "печке" подъезжают и устраиваются там так, что не сковыршнешь.

Правда нашел Иван для них "противоядие", да его и искать особо не пришлось. Они хитрые, но они просто хитрые, а Иван мало того, что хитрый, так он еще и Премудрый. А премудростям его в университории обучали, поэтому хитрость плюс премудрость почти всегда брали верх перед просто хитростью. Хвали их, нахваливай а больше ничего делать и не надо, вот Иван больше ничего и не делал, только хвалил-нахваливал. Так что с этой партией Иван более-менее справлялся и наперед знал, чего от них стоит ждать. Опять же, и это было Ивану на руку, все они, эти князья-бояре, постоянно между собой грызлись, постоянно делили что-то. А как известно, если кучей насядут, то беда, а если по одиночке, да в разное время, раз плюнуть.

Вторая партия хоть тоже не очень многочисленная, зато самая не опасная. Среди них тоже есть из племени князей-бояр, но у них на уме совсем другое. Это воины. Они озабочены только тем, чтобы воевать. Неважно с кем, когда и где, главное для них - война.

Тех, кто рвется державу защищать, среди них немного, а вернее, совсем мало. Эти так вообще, как дети малые, верят всему. Для них самое главное, чтобы ворог лютый державу не трогал и не нападал на нее. Ивану с ними было легко и даже весело. Можно даже сказать, что разговаривая с ними, Иван отдыхал от тех, других, для которых на первом месте другая "держава" - карман ихний, безразмерный, и желание к "печке" поближе.

Большинство же воинов хотели, воевали, а потом опять хотели, и опять шли воевать только затем, чтобы чужим добром поживиться. Оно ведь как, в чужих руках редька всегда и больше, и слаще, да и не только редька... Вот они и зыркали постоянно, у кого из соседей, да и у не соседей тоже, что где лежит и сколько. Как только узнавали, что есть и много, или же пришел в себя и очухался соседушка после очередной войны, сразу все по коням и поехали, воевать.

Иван не то чтобы одобрял, он понимал этих воинов. Гораздо лучше пойти и взять то, что считаешь нужным и что на самом деле твое, просто неизвестно как в чужие руки попало, чем сидеть при дворе и ждать когда князь-батюшка обратит на тебя внимание и чем-то одарит. Ждать то можно сколько угодно, а вот одарит или нет - неизвестно. Опять же, покуда ждешь, надо грызть друг дружку, а это не очень весело. Пусть уж лучше те, прямые потомки Царя, горох есть повелевшего, этим занимаются.

Воину же милее быстрый конь и вольный ветер, почти всегда верные товарищи и звон мечей. А подарки, пусть и не княжеские, какая разница, самому можно взять, и взять не то, что дадут, а то, что захочешь взять.

С ними Иван всегда разговаривал с большим удовольствием и с пользой для себя. Люди они бывалые, много где побывали, многое повидали, а это всегда интересно, и самое главное, полезно. Опять же, Ивана они воспринимали не то чтобы как равного, равным для них мог быть только воин, а как такого же как и они, только без оружия.

Самое главное, они не обращали никакого внимания на незавидное происхождение Ивана, а если честно, считали его слегка придурковатым, потому что иногда он такое ляпнет, что никто понять не может. А Иван смотрел на них как на возможную помощь в будущем, мало ли как оно все сложится, поди, знай...

Ну и третья партия, самая многочисленная и самая опасная. Партия эта, состояла из таких же как Иван, худородных, до денег и до власти жадных, но необразованных. Вот с ними приходилось держать ухо востро.

Понятно, что если человек сытый, он завсегда не прочь еще чего-нибудь слопать, но слопать не все что под руку попадется. Он выбирает то, что повкуснее да пожирнее, не торопится. А куда и зачем ему торопиться, если он и так сыт?

А вот если человек голодный, а говоря по ненаучному, жрать хочет, тогда он лопает все что увидит и до чего дотянуться сможет. Сначала набьет себе брюхо так, что аж изо рта торчит, а потом уже, отвалится, икнет, срыгнет, довольный жизнью, и начнет выбирать то, что повкуснее да пожирнее.

Вот этим самым они и были опасны, потому что все как один хотели жрать, и очень сильно хотели. Нажравшиеся, переходили в другую партию, совсем немногочисленную, о которой даже и говорить нет смысла. А эти так и рыскали: глаза аж светятся, зубы лязгают, и все для того, чтобы сожрать чего-нибудь, неважно чего, самое главное, побольше.

Но Иван и с ними находил общий язык потому что был Премудрым. Он никому не рассказывал, что в университории в основном обучались как раз такие как он, худородные, тех, у кого происхождение знатное, можно было на двух пальцах посчитать. Кстати, вот эти, которые из третьей партии, не все конечно, но некоторые, вполне могли бы в университории обучаться.

Так вот, всех в университории обучавшихся, как раз в основном и обучали тому, как жизнь жить, как на самый верх пробираться и что при этом надлежит делать. Это была самая главная наука, а все остальные науки конечно тоже нужные, но не самые главные.

Иван науки премудрые преодолел, изучил, поэтому и назвал себя Премудрым, чего ждать то, когда тебя другие так назовут? Внимательно смотря по сторонам, улыбаясь, ну и еще там куча всяких премудростей для этого предусмотрена, начал он пробираться-продираться на самых верх.

Образованностью своей не кичился, но и не скрывал. Человеку всегда надо показывать его место, а необразованность, как раз то самое место, из которого ох как нелегко выбраться. Не каждому это дается и удается, потому что уж очень оно напоминает то место, по которому Ивана в университории воспитывали да науки вколачивали.

Иван всегда был готов помочь, правда не без пользы для себя, а он этого и не скрывал, и правильно делал. Если начнешь помогать бескорыстно, ну бесплатно, могут не понять и заподозрить в чем-то им неведомом, а значит опасном. А так, деньги взял, значит свой в доску. Но в отличии от необразованных в университории, а образованных жизнью, премудрости эти Иван знал до мельчайших подробностей, преподаватели были, лучше не бывает.

Да что там говорить, при княжеском дворе Иван прижился. Его считали своим парнем хоть, хитрым, но в меру жадным. Опять же, в силу его образованности, Ивана считали за придурка, мол, совсем у парня от наук голову повредило, поэтому и ведет себя так, как будто все равно ему сколько и чего у него есть, самое главное, что есть.

Но Иван не спешил и никуда не торопился и правильно делал. Он считал, что молодой еще, что у него все еще ввпереди, Если торопиться смолоду, то мало того, что бед всяких для себя натворить можно, которые потом исправлять замучаешься, так еще можно все сделать, а жизни впереди еще вон сколько, что тогда делать? Вот он и не торопился, присматривался.

Глава II

И опять, никак не давало покая Ивану это знатное происхождение, будь оно неладно. Что плохо, не купишь его, и в карты не выиграешь. Для того, чтобы быть по настоящему знатным - надо родиться таким. Но родиться по новой у Ивана, и не только у него, никакой возможности не было.

Несправедливая штука - жизнь. Почему она так безответственно и, можно сказать, наплевательски относится к рождению человека? Неужели там, где люди находятся до того как родиться, нельзя посмотреть, определить кто чего стоит и распределить кому у каких родителей рождаться?

Если умный, а то и премудрый, как Иван, например, родиться тебе наблежит в княжеской или боярской семье, это и честно и справедливо. А если дурак-дураком еще до рождения, то значит и родившись, дураком останется, поэтому ему, придурку еще до рождения, можно рождаться где угодно, да хоть под забором, но только не в знатной и уважаемой семье с соответствующими родителями.

Вот тогда, по мнению Ивана, в мире были бы полный покой и порядок. А то дурень дурнем, пробы негде ставить, а предок его, видишь ли, чуть ли не тем самым Царем был, поэтому везде ему почет и уважение. За что? За то, что его предок тогда, давным-давно, то ли и вправду умным был, то ли вовремя оказался там, где потеплее? А тогда этот придурок здесь причем? Он с тем Царем не знаком, а если бы и был знаком, то наверняка Царь тот наладил бы его куда подальше. И правильно бы сделал. А князь, то ли боится, то ли еще что, потому и вынужден уважать, места теплые предоставлять и все только за то, что когда-то и не этот, а тот... Несправедливо!

И взять его, Ивана. Он своих предков, кроме одного деда, второй дед до сих пор неизвестно где шляется, и двух бабок, ну и родителей конечно, больше никого не знает. А зачем ему их знать если и так все понятно, вот он Иван, умный и даже премудрый. А предки: во первых - наверняка много их было, а во вторых - тоже наверняка, среди них дураки встречались, поди сейчас, разберись. А зачем ему в родня в виде дураков, хоть и давнишняя?

Достаточно взглянуть на Ивана, поговорить с ним, слов его, премудрых послушать, чтобы понять, что вон он, Премудрый, а раз такой, то достоин самого лучшего. А предки и родня всякая здесь совсем непричем и не надо их с ним путать, он сам по себе, а они сами по себе.

Так думал Иван, и все было правильно, вернее, разумно и премудро, но дело в том, что те, которые в университории не обчались, думали совсем по другому, им родню подавай. Так что иногда, правда нечасто, настроение у Ивана от таких мыслей портилось и портилось очень сильно.

Тогда он отправлялся на луг, хороводы водить, и водил их так лихо, что наверное даже черти завидовали. Но, хороводы хороводами, а службу княжескую служить надо и Иван возвращался, и все начиналось, вернее продолжалось по старому, так как и было.

***

Но не зря же Иван назвал себя Премудрым. Кстати, думал он не особо-то долго и придумал. Уж если происхождение это, знатное, за деньги и за удачу в руки идти не хочет, значит надо его взять бесплатно, без денег. А способ этому только один - жениться. На радость Ивану, и таким как он, в семьях знатных и почитаемых не только мальчики рождаются, но и девочки, а бывает что только одни девочки.

Девочки эти вырастают и становятся девицами-красавицами и в один прекрасный день все, без исключения, начинают хотеть, а иногда и проситься, замуж. Конечно в первую очередь женихи им - те, кто тоже в знатных семьях родился, только мужеского пола.

Но, и это очень хорошо, женихов на всех знатных девиц-красавиц не хватает. Везти дочку куда-то на чужбину и там пристраивать не каждый родитель отважится - далеко да и боязно, и дочку-кровинушку жалко. Остаются два пути: выдать замуж за простого, незнатного, но желательно богатого или хотя бы при должности хорошей, или же оставить дитя родное в девках, до самой смерти.

Насчет "в девках, до самой смерти" - вариант самый плохой а то и просто опасный. Ведь она, дочка то, может из родительского дома запросто сбежать да еще неизвестно куда и неизвестно с кем, а значит знатный род опозорить. А может и вообще, руки на себя наложить, а это еще больший позор не говоря уж о том, что грех.

Вот и приходится выдавать дочек-красавиц, и некрасавиц тоже, за всяких прощелыг и проходимцев, которым только и надо, что до родительских закромов добраться. Это тоже вариант не самый лучший, но так хоть позора меньше.

Приблизительно такой была обстановка на невесто-жениховском "фронте" в том княжестве и на тот момент. И приблизительно также об этом думал и размышлял Иван Премудрый.

Вот здесь и начиналась премудрость Иванова, вернее, начинала действовать. Иван принялся сводить дружбу с теми из знатных, только из знатных, остальных он просто не замечал, у кого есть дочки в невестовском возрасте, и к которым не очень то и сватаются.

Оно всяко бывает. Бывает что невеста или с придурью, а бывает что "така красавица", что от тоски завыть хочется, вот поэтому знатные женихи на них внимания то и не обращают. Случается конечно что родители сводят, принуждают и заставляют жениться на "колесе от телеги", в юбке, но здесь высокие планы и расчеты родительские присутствуют. Сопротивляться этому бессмысленно, да и происходит такое нечасто. А Ивану, тому было наплевать, какая она из себя, невеста. Ему бы жениться и стать знатным, а жена, что жена, у нее одно дело - детей рожать. Лишь бы детей рожала здоровых а то, что кривая там, или косая, да даже придурочная - безразлично. Да и на хороводах всегда душу отвести можно, ведь никто не запрещает. Самое главное, чтобы жена на те хороводы ни ногой, ей себя блюсти надо, какой бы она ни была, для мужа.

Но Ивана, хоть и знакомились и разговаривали с ним охотно, знатные и потенциальные в будущем тести, в гости к себе не особо то и приглашали. Как Иван узнал, они боялись, что Иван в университории бусурманства всякого нахватался, а значит и сам стал бусурманином. Однажды он даже услышал подобные разговоры: "Хороший парень Иван, умный, хитрый, подлец каких поискать. Из него толк будет, но бусурманин. Пусть поживет еще годика три-четыре, разбусурманится, вот тогда и посмотрим".

Разумеется Ивану было обидно услышать подобное, но ничего не поделаешь. Не будешь же доказывать, возможно будущему тестю, что никакой ты не бусурманин, и что за сторонушку родную кого угодно готов извести или продать, сдачи не потребовав.

А в жизни так часто бывает: вроде бы все плохо, да так плохо, что хуже некуда а потом, глядь, оказывается что это была подготовка к хорошему, и даже очень хорошему.

Вот и с Иваном получилось нечто подобное. В силу того, что жил Иван при палатах княжеских, волей, или неволей, чаще других знатных девиц попадалась ему на глаза Людмила, княжеская дочка. Других знатных дочек не особо в палаты княжеские водили, им по теремам сидеть надлежало, чтобы, ну сами понимаете...

По первости Иван особого внимания на Людмилу не обращал, а потом премудрость сработала: "А почему бы и не она"? А на самом деле, почему бы и нет!?

Иван начал присматриваться к Людмиле, при случае разговоры разговаривать и все такое. Людмила же, разговоры поддерживала и даже пару раз глазки строила, как бы говорила, мол ты не стесняйся, смелее...

***

Нравов Людмила придерживалась вольных, для девицы, тем более знатной, может быть и желанных, но никак недопустимых. Очень уж она любила ходить на хороводы и водить их. Бывало как пойдет, так несколько дней нету и где она, никто не знает. Две девки, что при ней постоянно, вместе с ней исчезали, так что и не спросишь.

Поначалу княжеская стража с ног сбивалась, искала, людей распрашивала. Правда скоро поиски такие прекратили, народ начал смеяться, да и слухи разные, нежелательные поползли. Оно ведь как, одному человеку глотку можно запросто заткнуть, а всем - невозможно. Даже если и позатыкаешь, все равно как-то между собой переговариваться будут и сплетни всякие друг другу рассказывать.

Но Ивану было наплевать на столь вольный нрав Людмилы, он и сам хороводов не чурался, поэтому прекрасно ее понимал. Ему Людмила в жены нужна была как княжна, а не как девица, пусть и не красавица.

Правдой будет сказать, что как на девицу-красавицу, он на нее внимания то как раз не обращал, да и не была она вовсе никакой ни девицей, ни тем более красавицей.

Была Людмила небольшого роста и плотной комплекции, которая со временем обещала превратиться в комплекцию дородную и даже очень дородную. О таких еще говорят - легче перепрыгнуть, чем обойти. Лицом княжна тоже не блистала - обыкновенная женская физиономия и нос картошкой, а если искать на ее лице миловидность, то постараться надо.

Единственное, чем была красива и безупречна княжна, так это происхождением княжеским, им и пользовалась без зазрения совести. Вот это ее происхождение Ивану то и требовалось, а то, что за происхождением этим скрывается - наплевать.

Иван, на то и Премудрый, быстро понял почему Людмила так себя ведет. Да и понять это, да еще при соответствующем образовании, было несложно.

Из всех достоинств, что были при Людмиле на тот момент, так это: молодость, да батюшка - князь, самый главный. Молодость скоро пройдет, происхождение конечно останется, но будет уже те так нужно, как сейчас.

Сейчас на нее все внимание обращают только потому, что дочь княжеская и незамужняя к тому же. У каждого, даже самого завалящего, если судить по происхождению, воздыхателя и ласкателя, теплится надежда стать зятем княжеским, это обязательно. Иван Премудрый это понимал и понимал, что Людмила это тоже понимает потому и ведет себя так.

Ведь рано или поздно, а скорее всего рано, выдадут Людмилу замуж за кого нибудь. Замуж то выдадут ее, Людмилу, а муж будущий будет жениться не на ней, не на Людмиле, а на княжеском ее происхождении и на последствиях оного.

Опять же, рано или поздно, а скорее всего с первого дня замужества, мужу молодому Людмила не нужна будет, ну разве что наследника родить а это другое, это обязанность. А так, чтобы всегда и много, этого не будет, как пить дать. И на сторону уже не сходишь, законы на этот счет строгие, да и происхождение опять же, чтоб ему... Вот Людмила, так сказать, и пользовалась моментом, впрок запасалась, чтобы на всю жизнь воспоминаний хватило.

Иван это понял и решил на этом сыграть. Сам он красавцем писаным конечно же не был, так, самый обыкновенный парень, но и в уродах тоже не числился.

Так что, не специально конечно, но при случае Иван с Людмилой разговаривали, перемигивались и все вроде бы было хорошо, но княжеский двор он и есть княжеский двор, ничего не утаишь, донесли.

Князь призвал к себе Ивана и поговорил с ним, по душам:

- Ты вот что, Ванька. Заметил я, что ты на Людмилу стал засматриваться, даже и не думай!

- Не засматриваюсь я, князь. Оно само так получается. Я молодой, она тоже молодая, вот так оно и происходит.

- Знаю что молодые. Сам был молодым, помню. - глядя на князя, вообще-то Ивана брали сомнения, что тот когда-то был молодым.

- Ну а тогда почему сердишься, князь? Али я на службе где провинился или сленничал?

- На службе у тебя порядок, всем бы так служить. Я тебя даже в пример другим ставлю. Но ты, это, особо то нос не задирай, а то сам знаешь, вместе с головой слететь может.

- А я и не задираю. Для меня, князь, самое главное, это чтобы держава наша была самая сильная да богатая и чтобы все ее боялись, а значит уважали. - премудрость, она на то и премудрость, что премудрая.

- Правильно говоришь, хвалю. Эх, Ванька, всем ты хорош. Умный, вежливый, проходимец, первостатейный. Тебе происхождения знатного, так цены бы не было!

- С происхождением, князь, промашка вышла, но я не виноват, да и батюшка тоже не виноват и вообще, неизвестно кто виноват. А ты, князь, произведи меня в бояре, вот тогда и будет все хорошо.

- Ишь ты, куда загнул! Говорю же, проходимец! Молод ты еще боярином становиться. Что бы стать боярином, для державы дел много надо переделать, геройство проявить, тогда, глядишь, и станешь, боярином.

- Князь, так давай я проявлю геройство, ты только скажи, что делать надо, а я уж расстараюсь, доволен будешь.

- Геройство говоришь? Уж больно должность у тебя неказистая. Был бы ты воином, тогда да, тогда понятно, а ты только и умеешь, что языком молоть и слова никому непонятные говорить, какое же это геройство?

- Ты как всегда прав, князь. Мечом я не владею, да и на коне держусь неважно, но воевать можно не только в чистом поле, но и здесь, в палатах княжеских, да и вообще, везде. Только воевать не мечом, а словом. Ведь иногда слово, оно пострашнее меча бывает.

- Пострашнее говоришь?

- Испытай меня, князь. Увидишь, не подведу, доволен будешь.

- Испытать говоришь? Ладно, подумаю.

- А Людмилу тогда за меня отдашь?

- Опять ты за свое! Вот проходимец так проходимец, чуть что, сразу свое гнет! Молодец! Но, говорю же, не твоего поля ягода, Людмила, даже думать забудь!

На том разговор и закончился и вроде бы закончился ничем. Но Иван знал, что это не так, потому что такие разговоры обязательно продолжаются, но не словами, а делами.

Вот, вроде бы, князь не сказал ни да, ни нет, насчет испытания, но Иван прекрасно понимал, что он словами не сказал, а так, без слов, сказал - делай мол, испытывайся, а я посмотрю.

Вот здесь и начинается премудрость. Другой на месте Ивана, необразованный, а значит и не премудрый что бы сделал? Он начал бы стараться, из кожи вон лезть и не обязательно чтобы показать что старается, а даже и на самом деле, все делать лучше и стараться больше. Такое, ну когда стараются не для того, чтобы всем видно было, а для того, чтобы лучше получалось, встречается, хоть и не часто.

А дальше что? Ну старается себе, значит молодец, пусть старается дальше. Привыкнут и перестанут внимания обращать потому, что каждый день такое старание видят. А тот, кто старается, старается дальше и никак не может понять, почему он старается, а его как не замечали, так и не замечают? Дурень ты дурень, для того чтобы заметили, премудрость требуется, для этого в университории учиться надо, науки постигать, задницы не жалея.

Вот Иван и применил эту самую премудрость, сверху и снизу, и сзади в университории вбитую. Как служил он свою службу до этого разговора, так и продолжал служить, ничего не изменилось. Необразованный, в университории не обчавшийся, скажет - ну и дурак. Сам ты дурак! Иван прекрасно понимал, на то и Премудрый, что отличество будет заметно, если оно одно, вернее единоразовое. Тогда заметят и оценят, а так, каждый день, никакого толку, только зря время и силы тратить будешь.

Поэтому Иван стал ждать момента. По сторонам смотрел внимательно и ждал. Вот она, премудрость то как работает. Со стороны, глядя на Ивана, ничего было незаметно, каким был, таким и есть, а значит и внимания особого обращать необязательно. А на самом же деле Иван начал стараться и очень стараться, но стараться так, чтобы никому заметно не было. Он внутри себя старался, потому что для себя.

И вот он, случай, представился. Людмила, уже три дня прошло, как пошла хороводы водить, не было ее в палатах княжеских. Да, поначалу было князь чуть-ли не приказал Ивану, мол, ты проследи за Людмилой, когда она хороводы водить пойдет, ну чтобы хотя бы знать где она. Но Иван, на то и Премудрый, ответил князю, что хоть он ему и слуга верный и за князя, и за державу голову готов сложить нежалеючи, соглядатаем и послухом никогда не был и не будет, для этого у князя другие люди найдутся. Хоть и грубо ответил Иван, но ответ его князю понравился, Иван видел, что понравился.

В тот же день Иван шел куда-то, по своим делам, и каким-то образом оказался у покоев Людмилы. Ну и что, оказался и оказался, ничего такого в этом нет, тем более что и Людмилы тогда в покоях не было, она хороводы где-то водила. Так вот, Иван, ну как специально, как будто нашептал кто, взял да и присел на лавочку, около дверей в покои Людмилины, отдохнуть захотелось. И тут, вдруг, все закрутилось, завертелось и Иван даже опомниться не успел, как оказался у Черномора. Вот оно волшебство как работает. Ему, волшебству, выходит, что безразлично кого перемещать. Для него главное - сработать, а там хоть трава не расти, так получается.

***

- Вот так я у тебя и оказался. - рассказав Черномору о мечте своей, сокровенной, продолжал Иван. - Выходит, что за Людмилу пострадал.

- Ну, ты еще не пострадал, - усмехнулся Черномор. - Но если хочешь, пострадать, пострадаешь, это я тебе мигом устрою.

- Не надо, пошутил я.

- Я тоже пошутил. - Черномору все больше и больше нравился этот парень. - "Видать повезло, что я его с этой вертихвосткой перепутал. Надо будет использовать его, пусть постарается, а я ему за это Людмилу обеспечу. Ладно, пусть пока отдыхает, осматривается". - это у Черномора в голове крутилось, вернее, промелькнуло. - Ты осваивайся, как-никак месяц жить. Палату твою я тебе покажу. Да, не вздумай сбежать.

- Да куда ж я побегу от милости такой? - говорю же, сплошная дипломатия и премудрость у Ивана.

- Ну насчет милости, это ты слегка загнул. - на самом деле Черномор остался доволен ответом. - Но сам уйти не пытайся. Местности ты не знаешь, да и не дойдешь, сожрут.

- Неуж-то змей трехголовый?

- Не, он не здесь живет. Тут и без него желающих хоть отбавляй. Поэтому если на улицу и будешь выходить, далеко от дома не отходи потому как опасно. Понял?

- Понять то понял, - теперь у Ивана началась другая премудрость, разведка называется. - Так что же получается, ты в своем царстве не хозяин?

- Я тебе сейчас дам не хозяин! - Черномор показал Ивану кулак. - Не посмотрю, что премудрый.

- Так я прояснить хочу, потому и спрашиваю, ну чтобы потом тебя лишний раз не беспокоить, ты же, волшебник занятой!

- А то как же! - "поплыл" Черномор, "поплыл" от Ивановой премудрости. - Вот вы, люди, думаете, раз волшебник, значит сплошной бездельник потому как волшебство кругом. На самом деле, мы, волшебники, народ и правда занятой. Дел у нас - не переделать, потому и живем так долго, всегда живем. Так что некогда мне будет за тобой следить, ну чтобы ты не натворил чего, голова то премудрая и что в нее залезть может - даже я не знаю. Мало ли, вдруг надумаешь пешком домой отправиться!? Пойдешь, и пропадешь. Если и не сожрут, то напугают так, что про свой, как его...?

- Университорий.

- Во-во, про него, напрочь забудешь.

- А где же царство твое находится, что до дома не дойти и страсти вокруг жуткие?

- Далеко находится, очень далеко, не дойдешь и не достанешь. - видимо Черномору хотелось похвастаться своим царством и его местоположением, а может быть просто выговориться а тут случай удобный представился. - Вот вы, люди, думаете, что мы рядом с вами живем, а не так это. Рядом с вами только мелочь всякая ошивается, домовые там всякие, лешие. Баба-Яга тоже вроде бы как рядом свами, но наполовину. Все настояшие волшебники далеко от людей живут, очень далеко.

- А где? Просвети. - Иван понял, что зацепил Черномора и что теперь тот расскажет все, ну почти все. А Ивану, Ивану и интересно, и полезно такие подробности узнать. Вернее наоборот, сначала полезно, а потом уже интересно - премудрость, она всегда должна на первом месте быть.

- Вот богатыри ваши, - продолжал Черномор. Ничего не поделаешь, волшебник то он конечно волшебник, а слабости имеет вполне человеческие, ему поговорить тоже хочется, вернее о себе рассказать, похвастаться.

Они все, как один, клянутся и едут истреблять нас, волшебников. А на самом деле врут! Никуда они не едут, вернее едут, но не туда куда надо, не к нам. Они что делают? Поклялся, в грудь себе кулаком постучал, на коня и поперся. А куда переться, он сам не знает. Вот и шляется, иногда далече забирается, а толку никакого.

Бывает что Бабу-Ягу встретит, спросит, мол, как того же меня сыскать? А Баба-Яга, она не дура. Мало того, что она сама волшебница, а значит наша, так она еще и вредная, поиздеваться любит. Направит она богатыря этого куда подальше, а то, дурьень, и едет, меня, ну или Кощея Бессмертного ищет. Ездит, ездит, толку никакого, надоело. Тогда он домой возвращается, а чтобы перед людьми не стыдно было, говорит, что победил, мол, или меня, или Кощея, что, мол, теперь люди добрые живите спокойно. А народ верит, дурак народ, в смысле что верит дураку то.

Что меня, что Кощея, если вертиь богатырям вашим, раз десять уже побеждали и со света сживали, а мы целы целехоньки и ничего нам не сделалось. А бывает, что отъедет богатырь от города подальше, ну чтобы местность была незнакомая и в кабак. Пропьется, пробуянится, иногда кольчугу, и ту пропивает, и назад, о победах своих рассказывать, хвастаться. Говорит, мол битва была жаркой, вот, кольчугу даже изрубили всю, выбросить пришлось, а злодеев, злодеев победил конечно. А народ, что народ, народ опять верит. Вот так вот сказки ваши и получаются, а на самом деле, вранье все это.

- Да знаю я, Черномор, что вранье. - Иван целиком и полностью согласился с Черномором и более того, даже о подробностях вранья богатырского поведал. - Они что делают? Говорят, что того же Кощея побеждать поехали, а сами к соседям, в царства-государства ихние, ну и давай грабить. Нагрябят, натешатся, а потом возвращаются с добычей и рассказывают как Кощея, или еще какого волшебника, победили, а добыча, это значит как трофей военный, в закромах Кащеевых найденый. Сам такие россказни слышал. - а вот здесь Иван сам врал как тот богатырь-сказочник.

Но врать здесь было надо и просто необходимо. На самом деле сейчас Иван предавал своих друзей-приятелей из той, второй партии, на помощь которых рассчитывал в будущем, но это его мало беспокоило. На первом месте стояли выгода, личная выгода, ну и премудрость конечо.

- А я что говорю!? - развеселился Черномор. - Говорю же что вранье все это! Невозможно нас победить, даже если очень захочется.

- Это как? - во как ловко подловил Черномора то Иван.

- А потому что мы, волшебники, живем далеко от людей не по расстоянию, а по времени. Понял?

- Не понял. - а вот такого поворота Иван не ожидал и переспросил не от премудрости, а потому что на самом деле не понял.

- Эх! - Черномор был очень доволен произведенным эффектом да так, что всякую осторожность потерял. Да и чего бояться, если бояться нечего? - Ну вот взять меня, Черномора. Мое царство находится от ваших всех царств-княжеств не на тысячу верст в стороне, а на пять миллионов лет тому назад. Теперь понял?

- Опять не понял. - Иван и вправду не понимал, вот тебе и премудрость. Оказывается и она не все понимать и перемудрить способна.

- Мое царство в другом времени расположено, в обратную сторону, в прошлое. Поэтому никакой богатырь никогда до меня не доедет, а зничит и победить не сможет. И ты никогда не сможешь до своего княжества дойти, даже если и не сожрут по дороге, жизни не хватит. Понятно?

- Теперь понятно. - да уж, такого Иван Премудрый не ожидал. Перемудрили его и ох как перемудрили. - И далеко, ну, по времени, твое царство от нас находится?

- Миллионов пять, лет, примерно так. - Черномор сказал это с таким удовольствием, что и сравнить даже не с чем.

- И Кощей, ну, Бессмертный, стало быть тоже здесь живет?

- Не, он миллиона на два пораньше, считай что рядом.

- Ну дела! - Иван, несмотря на все, полученные и вбитые в университории премудрости и политесы, почесал затылок, как совсем необразованный. Ничего странного, неизвестно как бы вы себя повели, услышав такое.

- Так что Премудрый, - Черномор встал. - Располагайся, живи, наслаждайся. Да, с женщинами дефицит, сам понимаешь, поэтому месяц потерпеть придется.

- Ничего, потерплю.

- Ну тогда пойдем, покажу тебе где жить будешь. Ну и вообще, что здесь и как...

Глава III

- Неужели я и вправду дура такая? - зашептала, запричитала Старуха.

Старик был с ней полностью согласен. Более того, он мог еще много чего порассказать Старухе о ее дурости и, так сказать, окончательно развеять все сомнения по этому поводу. Но делать этого не стал, и правильно сделал, потому что после Старуха с полным правом вступила бы в права обладания гневом на якобы незаслуженную обиду и обрушила бы весь этот гнев на Старика, на его голову, а возможно, что и на другие части тела. Поэтому Старик смолчал, и правильно сделал.

- И не грешила, - продолжала причитать Старуха. - И красавицей была такой, что от парней прохода не знала...

- Да ты и сейчас красавица. - опроверг слово "была" Старик, схитрить пытался.

- А ты, ирод, раз виноват, значит молчи! - прикрикнула на него Старуха. Правда замечание Старика ей понравилось, но на его ближайшую судьбу повлиять не могло.

Старик со Старухой жили в деревне, на берегу Самого Синего моря. Деревня та, в свою очередь, принадлежала княжеству, князем в котором был Руслан, тот самый, что к Людмиле все сватался.

Самая обыкновенная деревня, каких, как в Руслановом княжестве, так и в других княжествах, сколько хочешь. Обычная, да не совсем. Необычность ей, деревне этой, придавали ее жители: Старик со Старухой и еще один ее житель, но о нем попозже.

Старик со Старухой родились, выросли, жили и до сих пор живут в этой деревне, название которой в памяти не сохранилось. Да если бы и сохранилось, какая разница как она называется, деревня, и деревня...

Так вот, Старик со Старухой и представляют собой наверное самую главную ее достопримечательность. Имен ихних в деревне уже никто не помнит, так и называют - Старик и соответственно, Старуха. И вовсе не потому, что они такие старые, вовсе нет. Они еще, люди вполне молодые, хоть и относительно, но никак уж не старики древние.

Все началось тогда, когда Старуху и Старика так никто не называл, по имени звали, и были они тогда молодыми: она - девицей-красавицей, а он - парнем бравым.

Стоит сказать, что Старуха и сейчас, несмотря на возраст, выглядела очень даже привлекательно, при известной доле фантазии разумеется. Черты и знаки былой молодости с красотой еще не совсем покинули ее лицо, ну а если говорить о фигуре, и всем таком прочем, то какой была, такой и осталась, а возможно, даже лучше стала.

Пришло время, тогда еще не Старик и не Старуха, выросли, стали на парней да на девок засматриваться, ну, думаю понятно, кто на кого засматривался, жениха-невесту, и соответственно мужа-жену себе подыскивать. Ничего не поделаешь, время, а значит и возраст, они своего требуют, да и ничего в этом плохого нет, наоборот, только хорошо...

Тогда то, Старик, но еще не Старик и не старик, и обратил внимание на Старуху, тогда еще вовсе не старуху. Познакомились, Старик ухаживать начал, под окнами стоял, знающие люди говорят, что песни даже пел. Ну а Старуха, что Старуха!? Как и положено красной девице, причем красной, а значит красивой, не по общепринятому обозначению женщины в силу возраста, а фактически, сначала Старика как бы и вовсе не замечала, потом помаленьку, по чуть-чуть, внимание на него обращать стала, ну а потом гулять начали по древне, да по берегу моря. Целовались тайком чтобы никто не видел, ну и так далее. Оно так у всех происходит, ну или почти у всех, ничего нового. Интересно конечно, но не так чтобы очень.

Ну а чем все такие вещи заканчиваются? Правильно, свадьбой они заканчиваются. Вот и Старик со Старухой поженились. Сыграли свадьбу, все честь по чести, чтобы и самим было приятно и запомнилось и чтобы перед людьми стыдно не было. И вот тут-то, ну, почти сразу, после свадьбы, и началось...

Старик, он рыбу ловил, в Самом Синем море, тем и жил. Было конечно у него хозяйство какое-то, но маленькое и немудреное. Судите сами, как пошел с утра к Самому Синему морю, рыбу ловить, так к вечеру только и вернулся, когда за хозяйством то смотреть?

Жил он, до того как жениться, один, родителей у него не было, померли. А из хозяйства было у него было: курей, пару десятков, да поросенок, ну и огород небольшой. С ними то хлопот немного: курям с утра зерна какого-нибудь сыпанул и все, днем они сами себе пропитание найдут, проверено. С поросенком тоже хлопот немного: покормил его утром, ну и вечером тоже, вот и все. Поросенок конечно похлопотнее курей будет, но деваться было некуда, потому что поросята в море не водятся, а то ловил бы их и не мучился, там рыба водится. Ну и огород, с ним так вообще забот почти никаких, там все само растет. Всего то и забот: весной посадить, а осенью выкопать, вот и все.

Старик рыбной ловлей занимался, тем и жил, и неплохо жил. Договор у него был с купцом важным, насчет рыбы. Так что, каждый вечер к Старику от купца человек доверенный приезжал и покупал у Старика весь улов, деньги платил. Бывало, что понадобиться какая-то мелочь, или не мелочь старику, так он этому человеку скажет, а тот ему в следующий раз из города эту вещь и привезет. Удобно, самому в город ездить не надо, время тратить. Лучше его потратить на то, чтобы рыбу ловить: и нравится больше и выгоднее. Так что жил себе Старик, ловил рыбу, и неплохо, кстати, жил, денежки у него водились.

***

Может быть поэтому Старуха и вышла за него замуж, поди сейчас, узнай, а может быть и нет, говорю же, что не узаешь. Оно ведь как, если по любви, то живут душа в душу, а если не по любви, то как кошка с собакой, а бывает что и хуже. Бывает что и наоборот, поженились не по любви, а, ну, к примеру, жизнь заставила, а живут, водой не разольешь, и точно также если по любви, только все наоборот.

Трудно сказать, по любви поженились Старик со Старухой или не по любви. Тех, кто скорее всего тогда, в период женихания, подглядывал за ними, уже не найдешь и не спросишь.

Только почти сразу же, как только поженились они, в Старуху, такое впечатление, что черти вселились, причем все и сразу. Стала она свои порядки в доме и в Стариковом хозяйстве наводить, да так наводила, что аж соседям иногда тошно становилось.

Перво-напрево она отвадила доверенного человека, от купца приезжавшего, который у Старика рыбу покупал и заявила, что сама будет ездить в город, рыбу продавать, а то проходимец этот Старика обманывает, а тот, простофиля, верит ему и убытки большие терпит.

Делать нечего, Старик согласился. Купил лошадь, телегу, деньги то есть, и стала Старуха сама ездить в город, на рынок и рыбу там продавать. Оно понятно, опыта никакого, пока научилась, пока другие торговцы к ней привыкли, время прошло. А пока оно проходило, торговля шла и вкривь и вкось, и никаких доходов не приносила, скорее одни убытки. Старуха, разумеется, обвинила и продолжала обвинять во всем Старика, мол из-за него все. Будто бы Старик рыбу не ту стал ловить.

Если раньше ловил хорошую рыбу и ее хорошо покупали, то теперь, назло Старухе, начал ловить плохую рыбу а все потому, что жадный, денег ему на лошадь и телегу потраченные видите ли жалко. А народ не дурак, его не обманешь, он эту, плохую рыбу, не очень то и покупает, потому как соображает что к чему, отсюда и убытки.

Со временем торговля конечно же наладилась, научилась все-таки Старуха этому ремеслу, но ругать Старика все равно не перестала. Теперь она обвиняла его в том, что он издевается над ней и специально губит ее красоту и молодость.

Оно понятно, с утра пораньше в город, на рынок, там целый день на ногах, а потом еще назад, в деревню ехать, домой. Устанешь конечно, вот и Старуха уставала, но обвиняла в этом не себя и не свою жадность, а может быть глупость, а Старика, мол, он во всем виноват.

Шло время, у Старика со Старухой детки родились, мальчуганы, двое, погодки. После их рождения на рынок то особо уже не поездишь, детишки, они и присмотра требуют, и ухода, и воспитания. Поэтому пришлось Старику ехать в город, к купцу тому, в ножки кланяться и договор, насчет рыбы по новой заключать. Старик поехал, поклонился и договорился с купцом. Купец тот, на то и купец, умный был и хитрый, он то прекрасно знал что вся эти Старухина затея с торговлей не надолго, покуда детки не родились, поэтому со счетов Старика не сбрасывал. Правда, на то он и купец, при повторном договоре, выгоду свою все же поимел, цену на рыбу снизил, но немного, совесть, она и у купцов бывает. Опять же, невыгодно купцу поставщика такого терять, ведь к другому, такому же, уйти может.

Как и раньше, опять начал к Старику доверенный человек приезжать, рыбу покупать. Но Старуха, видать то ли черти, внутри нее сидевшие, то ли торговлю никак забыть не могла, каждый раз с доверенным человеком спорила, а вернее ругала его, на чем свет стоит, за то, что тот все обмануть их пытается а потому цену за рыбу маленькую дает. Доверенный человек каждый раз объяснял Старухе, что договор есть договор и что цена в договоре том обозначена, а он что, он, как ему хозяин скажет, так он и сделает, себе ни копейки. Но, и это скорее всего, для Старухи был важен сам факт и само действо ругани и скандала, а не деньги как таковые, хотя, наверное, и они тоже. Поэтому ругань со скандалами да криками присутствовали каждый вечер.

Более менее успокоиться Старуху заставил тот факт, что односельчане стали собираться и смотреть за происходящим, а что, цирк то бесплатный. Наверное только поэтому, ну чтобы перед людьми не позориться, Старуха и успокоилась, но не совсем, все равно, каждый раз ворчала и на жизнь жаловалась.

А доверенный человек, так тот хоть вздохнул свободно. Ведь он несколько раз перед купцом в ноги падал и просил, умоля избавить его от наказания такого адского, со Старухой дела торговые вести. Купец конечно жалел доверенного человека, но выгоду и прибыль, от перепродажи рыбы получаемую, ему было гораздо жальче, чем человека того, хоть и доверенного. Правда, жалко все-таки, мучается человек, купец ему жалованье повысил, на том разговоры насчет чертовского Старухиного характера и затихли.

Ну а Старик со Старухой жили и жили себе дальше. Старик как ловил, рыбу, так и продолжал ее ловить, а Старуха, как ругала его на чем свет стоит, так и продолжала ругать. Ладно бы она только Старика ругала, она со всеми соседями, да и не только с соседями, а вообще со всей деревней перессорилась-переругалась. Видите ли, вся деревня только и делает, что все делает не так и мешает им, Старухе со Стариком, хорошо жить. Правда, здесь скандалы быстро прекратились.

Односельчане просто перестали с ней разговаривать. Со Стариком разговаривали, все нормально, а со Старухой, ни за какие пряники не заставишь. Да, перед тем как перестать разговаривать, деревенские бабы пару раз отлавливали Старуху, ну и лупили ее от души, по женски. Не помогло, Старуха обвинила во всем этом Старика, в смысле, и в избиениях и в том, что теперь с ней никто не разговаривает. Вот такие вот дела происходили, да что там греха таить, до сих пор происходят.

Сыновья выросли, пришло время жениться, женились. Старик сыновей сразу отделил. Да и, сами представляете, как молодкам с такой свекровью жить и уживаться, это же война страшенная, причем круглосуточно. Поскольку хозяйством Старик со Старухой богаты не были, оно понятно, Старик день-деньской рыбу ловит, а Старуха не очень то хозяйством заниматься любительница. Она целый день, разумеется с утра пораньше отругав Старика, только и делала, что ждала, ну чтобы опять отругать его и обвинить во всем и сразу, и доверенного человека тоже ждала, и хоть теперь на него не ругалась, зато бурчала и ворчала всласть.

Да, поженились сыновья, избы поставили и зажили своими семьями и своим хозяйством. Не тут то было! Старуха, утречком, после того, как Старик к Самому Синему морю уйдет, отправлялась к сыновьям, как она считала, порядок проверять, и проверяла. Невестки, так те, в скором времени, завидев Старуху, аж трястись все начинали, уж больно она ругалась на них. По мнению Старухи невестки все делали не так как надо, а с точностью до наоборот, и все для того, чтобы ее сыновьям жилось как можно хуже, одним словом, змеи, подколодные и ядовитые, к тому же, стервы, обе.

Закончилось все это тем, что сыновья, тайком от Старухи, переговорили со Стариком и получив благословление, продав свои избы, уехали жить: один сын в другую деревню уехал, а второй в город перебрался. Так что, опять старуха одна осталась, в смысле поругаться не с кем. Остались те же, проверенные временем - Старик и доверенный человек, от купца приезжающий.

Вот так вот происходила и проистекала жизнь Старика со Старухой в деревне, расположенной на берегу Самого Синего моря. А вот теперь, почему Старик со Старухой были в деревне, да уже и не только в ней, по окрестностям народ тоже интересовался, личностями знаменитыми, и можно сказать, выдающимися.

Старуха, с ней все понятно. В силу своего характера, такое "чудо природы" не могло не остаться незамеченным, и не осталось. Уж непонятно, почему так оно получилось, остается только догадываться. Может быть, подобно Ивану Премудрому, несогласна была Старуха со своим рожденьем-происхождением, потому и буянила. Может быть ей положено было, а значит и хотелось очень, ведьмой какой-нибудь родиться, тогда все было бы в порядке, и тогда занималась бы она своим прямым делом - жизнь людям портила, и никто не обижался бы. Ведьма, что с нее возьмешь, да и работа у нее такая. Но родилась Старуха обыкновенным человеком, говорю же, как и с Иваном, промашка вышла, вот и не могла успокоиться.

Снаружи то, человек человеком, а внутри - ведьма, самая настоящая. Вот ведьма та, внутри которая, и не давала покоя обыновенной женщине, той, которая снаружи, самой жить спокойно и другим жизнь не портить. Наверное так, а может быть и не так, у людей надо спрашивать, люди, они все знают...

А Старик стал личностью знаменитой в силу того, что терпел все эти выкрутасы Старухины и хоть бы хны ему. На тему семейной жизни Старика со Старухой заключалось, заключается, да и будет заключаться, много всяких там пари. А если без иностранных слов, которых в деревне отродясь никто не слышал и не знал, то много народу, да что там много, очень много, спорили, бились об заклад, проигрывали и выигрывали как бражку с самогонкой, так вещи посерьезнее и подороже. Тема же всему этому была одна, вернее две: прибьет Старик свою Старуху за характер ее мерзопакостный или не прибьет? И вторая: сбежит он от нее или не сбежит?

Но Старик Старуху почему-то не прибивал и не уплывал от нее в своей лодке по Самому Синему морю неизвестно куда, а продолжал жить с ней, выслушивать все ее обвинения и оскорбления в свой адрес, терпеть, и ловить рыбу.

Вот и сегодня, в который уж раз, перед тем как идти к Самому Синему морю, Старик выслушивал от Старухи очередную порцию ругани и обвинений в свой адрес.

- И зачем я, за тебя, дурака, замуж вышла? - продолжала старуха. - Лучше бы в девках век вековать, чем с таким дурнем жить.

- Ну и сидела бы, - видать Старику надоело слушать. Старуха еще много его в адрес Старика говорила, если все пересказывать, никакой книжки не хватит.

- Нет! Я тебя сегодня точно прибью! - от услышанного Старуха аж вся взвилась. - Лучше уж вдовой вдовствовать, чем с таким чудовищем жить!

Старик понял, опыт то большой, что все, на сегодня, на утро, хватит. Иначе Старуху неизвестно куда занести может, она и вправду, и прибить может, дура ведь.

- Ладно, - Старик встал с лавки. - Пойду я, солнышко скоро встанет, пора...

Глава IV

Солнышко еще не встало, но вот-вот... Старухины ругань с обидами остались дома, а здесь, на улице, царили тишина и покой. Так, с тишины и покоя, начинался каждый день. Старик прекрасно об этом знал, потому что вставал и отправлялся ловить рыбу еще до зари. Это уже чуть позже: люди проснутся и начнут добавлять в изначально тихий и мирный день свою суету, свои радости, обиды, горе и веселье, праздники и скандалы. Вот ближе к вечеру, перед тем, как и рано утром, отдаться во власть тишины и покоя, день превращался в некое подобие ярмарки на которой сразу украли весь товар, а продавцы и покупатели, ворюг этих ловят.

Поодаль, ближе к морю, в небе "прошуршала" ступа с Бабой-Ягой. "Видать с работы возвращается". - глядя на неё, подумал Старик. - "Видать тоже устала. Домой летит, отдыхать значит".

Баба-Яга жила, ну и "работала" соответственно, в лесу что недалеко от деревни. Лес большой, никто толком не знал где он заканчивался. Так что раздолья для Бабы-Яги было, хоть отбавляй. Однако нет, мало ей места выходит, летатет куда-то еще. Видать дела какие-то неотложные, а может быть интереснее там, куда летала.

К людям, в деревню, Баба-Яга не лезла и в жизнь их не вмешивалась. Деревенские на этот счет шутили, что, мол, нечего у нас ей делать. У нас своя баба-яга есть, намекая на Старикову Старуху.

"А вот интересно", - подумал Старик. - "А что, если свести их вместе: Бабу-Ягу и Старуху мою, кто верх возьмет?"

О том, что Баба-Яга и Старуха смогут найти меж собой общий язык а возможно что даже и подружиться, Старик даже и не думал, потому что знал, это невозможно.

"Наверное все-таки Старуха моя верх возьмет". - думал старик запрягая лошадь. - "Надо будет при случае посоветовать ей, сходить в лес, с Бабой-Ягой познакомиться. Глядишь от нечистой силы избавимся. От одной нечистой". - усмехнулся про себя Старик. - "Вторая то останется".

Когда Старик был помоложе, он невод на себе к морю таскал. Ну а вечером, после рыбной ловли, доверенный человек, тот что от купца, прямо на берег приезжал и там у него всю рыбу покупал. Правда вечером, после рыбалки, невод тяжелым становился, потому что был мокрым, но Старик тогда еще парнем был, а потом мужиком, крепким, и можно сказать, играючи, нес мокрый невод до дома.

Потом, годы то свое берут, невод с каждым разом становился все тяжелее и тяжелее, Старик построил на берегу моря сараюшку, где хранил все свои рыбацкие принадлежности. Невод он тоже хранил в сараюшке, вернее просушивал его там. Понятно дело что неудобно, но никуда не денешься. Если развесить на берегу, то, или сидеть всю ночь да сторожить невод надо, либо сопрут, к бабке не ходи.

Поэтому приходилось сушить невод в сараюшке. А сараюшка эта, на самом деле, сараюшкой только называлась, это Старик ее так назвал, видать настроение было хорошим когда построил. На самом деле она была из себя скорее амбаром, чем даже не сараюшкой, и сараем. Срубленное из толстенных бревен, сооружение было весьма внушительным на вид как снаружи, так и изнутри. Да там, печку только сложить, жить можно. Кстати, Старик время от времени подумывал об этом. Он думал так: если кончатся силы терпеть Старухины крики да скандалы, он в сараюшку переселится, пусть тогда кричит и ругается сколько хочет. Вот только на кого она ругаться будет? То-то же!

Лошадь с телегой Старик прикупил тоже не так уж давно и опять в силу возраста. От его дома до Самого Синего моря было не далеко, версты полторы, но если без лошади, то их ногами надо было идти. Опять же, если что взять с собой потребуется, то на себе тащить, а так, в телегу положил, а лошадь, лошадь довезет, работа у нее такая, возить.

***

"...Так думал молодой повеса, летя на тройке почтовых..." - неправильно. Старик не был человеком молодым, хотя еще и старым не был. И тем более не был он никаким повесой, ни в молодости, ни сейчас.

Сколько он себя помнил, жил Старик у Самого Синего моря и ловил рыбу. Когда был мальцом, то в море конечно не выходил, а весь день на берегу проводил, в игры свои, детские, играл и батюшку дожидался.

Отец Старика тоже был рыбаком и тоже всю свою жизнь ловил рыбу. Так что ремесло это Старик от него принял, так сказать, по наследству. Династия получается, потому что и дед его тоже рыбу ловил.

Но однажды, Старику лет десять было, вышел батюшка в море, да и не вернулся. Деревенские говорили, что, мол, забарало море к себе его отца, платы за рыбу выловленную потребовало.

Бытовало среди деревенских жителей, да и не только среди них, такое мнение, что если что-то где-то берешь, то благодари Хозяина, того, кто этим всем владеет. И благодарили...

Если ходили в лес, ну там, по грибы-ягоды или за дровами, брали с собой хлеба краюху, яичек парочку и под каким-нибудь деревом все это оставляли, благодарили Лесного Хозяина, значит. Точно так же благодарили и Хозяина морского, не один же батюшка Старика, да, тогда еще не Старика, рыбу в Самом Синем море ловил.

Точно также, только отправляясь в море на своих лодках, ловить рыбу, брали мужики с собой хлебушка, мяска, огурчиков, яблочек... Складывали все это в холстинку и завязывали. Получался узелок такой, или, торбочка. Ее то, эту торбочку, в воду и опускали. Не бросали, а именно опускали, уважали Хозяина морского, значит.

А тот, в свю очередь, делился с рыбаками своими богатствами, которых у него было видимо-невидимо и которых ему было для людей не жалко.

Отец Старика же, слыл на деревне этаким вольнодумцем и к традициям древним не прислушивался. Мало того, он смеялся как на самими традициями, так и над теми, кто их чтит и соблюдает. Мужики сколько раз говорили ему, что ладно уж, ну не чтишь - дело твое, хотя бы не смейся. Какое там! Бесшабашный был мужик, потому и смеляся наверное. И вот однажды досмеялся, вышел в море и не вернулся. Вот оно как!

Старик, когда подрос, тоже стал выходить на лодке в море и ловить неводом рыбу. Но в отличии от батюшки, Хозяина морского всегда благодарил. Видать запомнился ему урок батюшкин то, запомнился. Но это так, само-собой вырвалось.

Не об этом сейчас думал Старик. Дорога до Самого Синего моря хоть и была недлинной, времени все равно требовала. Лошадь, что лошадь, ей управлять не надо, она сама дорогу знает: утром - к морю, вечером - в деревню, домой, не ошибешься, а она и не ошибалась никогда.

А покуда едешь, заняться то и нечем, поэтому можно и подумать чуток, все равно больше делать нечего.

Уж неизвестно почему, но сегодня Старик думал о Старухе, вернее, оно как-то само по себе думалось. Обычно он думал о совсем других вещах и делах: когда, например, лодку просмолить надо или надолго ли еще невода хватит и что с ним делать - чинить или новый покупать? О Старухе он думал редко. Да и что о ней думать, если он каждый день только ее, в основном ее, и видит. Мало того, что видит, так еще и слышит. Ругается она и ой как сильно ругается.

Почему она ругается, за столько лет совместной жизни, Старик так и не смог понять. Поначалу было в свою защиту что-то сказать пытался, огрызался, Старуха это так называла, а потом махнул рукой. Хочет ругаться, ну и пусть себе ругается, видать занятие себе такое придумала, нравится ей. Старик, вон, он рыбу ловит - тоже занятие, и тоже каждый день и с утра до вечера. Наверное это и было ответом на многочисленные вопросы и заклады односельчан насчет ихнего жить-бытья.

Опять же, уж кто-кто, а Старик это прекрасно знал, потому что каждый день видел. Вечером, когда он возвращался домой, Старуха всегда его у ворот встречала, и всегда радовалась. На шею конечно же не бросалась, и не голосила от счастья, спокойно себя вела. Вот только глаза Старуху выдавали, видно было, радуется она, от души радуется что Старик домой вернулся, а не потому что деньги привез, за рыбу вырученные.

Это потом уже, после того как встретит и поможет в сарай рыбацкие принадлежности сложить, она ругаться начинала, а до этого ни-ни, прямо шелковая. И удивляйся тут, прибивай за вредность и скандальность, или уплывай по Самому Синему морю неизвестно куда.

Вот так вот думал, не молодой повеса, а Старик, хоть еще и не совсем старик, по дороге к Самому Синему морю, рыбу ловить.

***

Самое Синее море встретило старика тишиной и спокойствием. Те, кто видели море на картинке или слышали о нем от кого-то, представляют его себе постоянно неспокойным и даже бушующим. А как же, море все-таки, не пруд какой-то! Значит бушевать должно, и волны должны выше избы быть, а иначе не море это вовсе, а так, лужа какая-то.

Ну что ж, коли думают так, пусть думают, их дело. На самом деле море не всегда бывает неспокойным и бушующим. Бывает оно и тихим, ласковым. Вот таким вот ласковым оно было и сегодня.

Сегодня море не то чтобы спокойное, а вообще, ни рябинки, ни морщинки, как зеркало. Люди знающие, называют такое море болотом. А что, очень похоже, разве что камыш не растет.

Старик оставил думы о Старухе на "когда-нибудь потом" и сейчас думал, вернее, представлял себе как распряжет лошадь, заведет в сараюшку, насыпет в ясли овса и оставит ее в таком состоянии до вечера.

Можно конечно было не тратиться на овес, а просто, стреножить ее и пустить на луг, пусть травку щиплет. Можно конечно, но нельзя. Старик не боялся, что его лошадь украдет кто-то. Окрест деревни не шалили. Были конечно разбойники, в лесу жили, но жили и промышляли они где-то далеко, не здесь, а где именно, никто из деревенских толком не знал.

Волки пошаливали, а эти похуже разбойников будут. С ними то не договоришься и не откупишься. Им обязательно лошадь подавай, а деньги, или еще что ценное, им без надобности. Поэтому лошадь весь день в сарае то и проводила. Похоже, что такое времяпровождение ее вполне устраивало, во всяком случаем она никогда не сопротивлялась и не буянила, да и вообще, была спокойной.

Но сегодня, и что за день такой, еще не доехав до берега морского, Старик понял, что рыбку ловить он вряд ли будет. ОН еще издалека увидел здоровенную бочку, прибывшуюся к берегу.

"Наверное ночью погода была свежая", - подумал Старик. - "Вот ее волной стало быть и прибило. А после погода успокоилась, бочка на отмели то и осталась. Опять же отлив сейчас".

Бочка действительно была большой по размеру и что в ней, оставалось только догадываться. Перво-наперво Старик, перед этим разулся конечно, выкатил ее на берег, ну чтобы опять волной не утащило. Вытащил, выкатил, бочка тяжелой оказалась, видать было в ней чего-то и много.

Старик не был жадным, он был таким как все. Не сказать чтобы часто, но случалось, что море выбрасывало на берег всякие предметы для моря нехарактерные. В основном это был мусор всякий: ветки, щепки и тому подобное. Бывало что и деревья, целиком, выбрасывало. Пару раз находил старик поросят, только мертвых уже. А один раз собаку прибило, и тоже мертвую. Видать где-то штормило сильно, вот их, бедняг, и затащило и унесло. Жалко конечно, но что поделаешь, море, оно и есть море.

А сегодня получилось, что бочку принесло, причем большую. Теперь ее надо было открыть и посмотреть что там, внутри.

Старик даже лошадь забыл распрячь, повторюсь, не потому что жадный, а потому что интересно ему было, что в этой бочке находится. Он сходил в сарай, взял инструмент, который держал там на всякий случай и не то чтобы легко и сразу, но бочку все-таки открыл.

***

Открыл он бочку и обалдел. Хоть и был Старик мужиком неробкого десятка, сами понимаете, ремесло такое, что робкому в море делать нечего. Но все равно, покуда возился с бочкой, слегка боязно было, потому что представить себе не мог, чего же такого в такой ней быть может? Раньше то, он никогда таких бочек не видел. Другие видел и много, но те поменьше были, а эта, ну прямо почти как изба, вот какая здоровая.

Открыл значит Старик бочку и аж обомлел весь, потому что из нее, из бочки этой, сначала вылез парень, лет двадцати, видный из себя такой, а за ним женщина, та постарше будет, лет сорок наверное.

Вылезли они из бочки на свет белый и кланяться Старику начали:

- Спасибо тебе, добрый человек. - заговорила женщина.

"Говорят по нашему, значит недалеко где-то живут. - глядя на спасенных подумал Старик. - И кто ж он такой, изверг этот, что живых луюдей в бочку закатал да в море бросил? Поймать бы его, да самого в эту бочку, пущай поплавает".

- Спас ты нас, - продолжала женщина. - Мы уж думали, что все, конец, так и встретим погибель свою в бочке этой.

Парень тоже поклонился, но сдержанно как-то и пока молчал, за себя и за него женщина говорила.

- И кто же вы такие будете? - спросил Старик. - И что за ирод такой в бочку вас закатал, и за что?

- Мы, добрый человек. - спасенные понемногу приходили в себя, к свету белому привыкали, руками шевелили. Ясно дело, в бочке, затекли все. А женщина тем временем продолжала. - Я, Царица, царя Салтана жена, а это сынок мой - Гвидон Салтаныч, царевич.

А в бочку закатали нас завистники придворные. Царь Салтан на войну поехал, ну и задержался там, а я тем временем, сыночка ему родила, Гвидона. Вот они, завистники эти, воспользовались тем, что царя дома нету, схватили нас ночью темной и в бочку. Ну а после в море сбросили, так мы и поплыли неизвестно куда. Если бы не ты, неизвестно что было бы.

- Подожди, - сказал Старик, а сам подумал: "Кажись врет, не может такого быть". - Сколько же вы в бочке этой по морю проплавали, если ты говоришь, что как только сына родила, так вас сразу же в бочку и закатали?

Ты на сына то своего посмотри, ему, так лет двадцать будет. Это что же, вы двадцать лет в бочке проплавали? Врешь поди.

- Не забывай, я Царица, - придав своей фигуре величественный вид произнесла женщина. - Я никогда не вру. В бочке мы пробыли двадцать дней, я считала. Видать бочка эта непростая, раз за двадцать дней царевич Гвидон на двадцать лет подрос, ну а я на двадцать лет состарилась. - вздохнула царица.

- Чудеса да и только. - Старик и верил и не верил царице. Верить то хотелось, тогда все хорошо и по доброму получается, а не верить хотелось потому, что уж больно на вранье похоже. - Надо будет бочку эту проверить, на чудеса. Взять поросенка, и положить в бочку на денек. Глядь, и подрастет как за год. Представляете выгода какая!? - Старик, опять же, в силу ремелса своего рыбацкого, соображал быстро и фокус с поросенком придумал тут же, не сходя с места.

- Проверяй. Если не веришь. - недовольно как-то проговорил царевич. - Сам посуди, зачем нам врать то?

- Да я не поэтому, - отмахнулся от царевича Старик. - Верю я вам, верю. Меня бочка интересует. А вдруг и правда она такая чудесная, представляете что будет?

- Забирай ее себе, - царевич пнул ногой бочку. - Ну как подарок, что-ли, за наше спасение.

- Спасибо, царевич. - в знак благодарности поклонился Старик. - Даже если бочка эта и никакая не чудесная, все равно, спасибо. В ней можно будет рыбу солить, гляди какая большая. Да и вообще, вещь в хозяйстве нужная.

А пока вот что, помоги-ка Салтаныч мне бочку в сараюшку закатить, а потом домой ко мне поедем. Помыться, поесть вам с дороги надо, - Старик усмехнулся. - да и переодеться не мешает. Одежда то двадцать дён неменяна, грязная уже.

Царица в знак благодарности улыбнулась Старику, а царевич Салтаныч, тот ничего не говоря, поднял бочку, один, и понес ее к сараю. Старик опять обалдел. Слышать то о богатырях он слышал, а вот видеть их, живем, не приходилось, царевич первым был.

- Куда ставить, показывай. - царевич стоял перед воротами сарая.

- А где свободное место увидишь, туда и ставь. - сказал Старик.

Царевич занес бочку в сарай и скоро вышел оттуда на ходу отряхивая штаны, запачкался немного.

- Ну гости, хоть и нежданные, но все равно, дорогие. - "Правильно сделал, что лошадь не распряг, как чувствовал". - подумал старик. - Садитесь в телегу, карет царских у меня нету, не положено.

Царица с царевичем уселись в телегу, Старик впереди, за кучара, а лошадь, лошадь хоть и удивилась по своему, по лошадиному, мол, что это сегодня так рано? Но поскольку знала всего лишь одну дорогу: из деревни к морю и от моря в деревню, пошла домой.

Глава V

Пока ехали до деревни, Старик с разговорами и с расспросами не приставал. Люди, считай, с жизнью попрощались, а тут спасение пришло, такое не каждый пережить сможет. Пусть в себя прийдут, полагал Старик, в баньке попарятся, поедят, тогда уж, скорее всего, сами все расскажут, не надо будет ничего выспрашивать да выпытывать, так лучше будет.

Сейчас Старика заботили вещи, которые поважнее будут, чем рассказы царицы и царевича. Старик думал и пытался угадать, как будет ругаться Старуха, сильно или очень сильно? В том, что она будет ругаться Старик нисколечко не сомневался, потому что по другому быть не могло. Да и как могло быть другое, если уже столько лет одно и тоже -ругань на ругани и руганью погонятет? Другого в своей жизни Старик не видел потому и не представлял.

Но сегодня, видимо сильно задело это спасение его просоленную и пропахшую рыбой душу, Старик собирался дать отпор Старухе. Он решил, что когда Старуха начнет ругаться, Старик осадит ее, резко осадит.

Ладно бы на него, тогда ничего страшного, привык уже. А тут люди посторонние, да еще к тому же невинно пострадавшие, они то здесь причем? В чем они перед Старухой виноваты? Или она их в бочку неизвестно за что закатала и теперь буянит и ругает Старика и гостей за то что: первый освободил, а вторые освободились? От этой мысли Старику даже стало весело, правда на чуть-чуть, невеселые думы и картины Старухиного гнева взяли верх над веселостью.

Старик решился, если Старуха начнет ругаться, не если, а начнет, тогда он власть и силу свою мужескую над ней покажет, ну и что, что при гостях. Поколотит Старуху, чтобы знала кто в доме хозяин и что перечить ему не след. Опять же, бабу, ее иногда даже полезно поколотить, для нее самой же и полезно, а то в конец распустится.

Вот Старик, он Старуху никогда пальцем не тронул и глядите что получилось? Так что сегодня ей надо будет сто раз подумать прежде чем рот открывать и кричать на всю деревню, правда Старуха об пока ещё не знает.

До деревни ехать было недалеко, да и лошадку Старик подстегивал и подбадривал. Та, в свою очередь, то ли понимая, что случилось что-то, то ли не желая еще подбадриваний, в виде кнута, на этот раз бежала трусцой, не так как утром, еле-еле плелась.

Подъехали к дому. У ворот встречала Старуха. "Ну прямо день чудес сегодня какой-то". - удивился Старик. - "Ну вот откуда она узнала, что я сегодня вернусь так рано? Может просто вышал по каким-то делам а тут я"?

Но думать об этом было уже некогда, да и незачем, вот он дом родной и вот она, Старуха, встречает.

Старик в двух словах рассказал Старухе о случившемся, ну а дальше, дальше, даже если бы из бочки той черти повыскакивали, Старик удивился бы меньше, чем тому, как повела себя Старуха.

Гости, тем временем, слезли с телеги, поприветствовали хозяйку и стояли, ждали значит, приглашения.

- Ну а ты что стоишь? - вот они чудеса-то. - Заводи лошадь на двор, распрягай и иди баньку истопи, гостям с дороги в баньку сходить надо, попариться.

Старик чуть не упал от удивления, хорошо что рядом с телегой стоял, в случае чего на нее упал бы, не на землю. Сказано все это было Старухой совершенно спокойным тоном и как бы это сказать, Старик такое в первый раз слышал, поэтому не знал как оно называется. Старуха сказала все это любяще-ворчливым тоном, так что ли. Ну что, разве не чудеса?

- Здравствуйте гости дорогие, - Старуха обратилась к гостям, поклонилась, приветствовала значит. - Добро пожаловать в дом. Живем мы хоть и небогато, но и не бедно, так что, чем богаты, тем и рады. Милости прошу в дом. - и опять поклонилась.

Старик тем временем, опять думать начал. Распрягая лошадь, он думал о том, какие на этот раз в Старуху черти вселились, что все это значит и что будет дальше?

Он распряг лошадь и отвел ее на лужайку, сразу, за домом. Там Старик ее стреножил и шлепнув ладонью по крупу, иди мол, щипай свою траву, отправился топить баню. Здесь, за домом, лошадь можо было оставлять вполне спокойно, волки побаивались деревни потому и не шалили, ну разве что зимой и то, редко.

Пока Старик занимался баней, Старуха привела гостей в дом и предложила им кваса испить, с дороги, значит.

- Зовут меня, стало быть, Старуха. - говорила она протягивая поочередно, царевичу и царице, ковши с квасом. - Живем мы со Стариком даво, ладно живем. Он рыбу ловит, в Самом Синем море, а я хозяйством занимаюсь и его каждый день жду. - при этих словах Старуха как-то опечалилась, как бы показывая насколько оно тяжело вот так ждать мужа каждый день и гадать, вернется он или нет? И ведь не врала, не позировала, видно было. - Дети у нас уже взрослые, сыновья, двое. Женатые оба, отдельно живут. Хорошо живут, не забулдыги.

Точно также как и Старик, она не стала расспрашивать гостей, кто они и откуда, и как в бочке той оказались. Имена только и спросила, те, конечно же сказали, представились.

Вот ведь, опять чудеса получаются, не иначе. Ни Старик, ни Старуха ни в каком университории никогда не обучались. Да что там, они про университорий тот и слыхом не слыхивали, а вон как себя с гостями вели, любой, самый ученый преученый умник, позавидует.

Покуда гости пили квас, хозяйка рассказывала о себе и о своем житье-бытье, Старик же истопил баньку о чем и пришел сказать.

- Царица, - Старуха прибрала со стола крынку с квасом и ковшики. - Ты иди первой, парься, а я тебе сейчас одежку подберу и принесу, а если хочешь, помогу тебе, в баньке. Насчет одежки не переживайте, новая она, ненадеванная, про запас держим. Не царская конечно, но чем богаты, как говорится.

Царица поблагодарила и отправилась в баню. Старуха пошла в другую горницу, сундук там у нее с добром стоял, одежку подбирать, а после, тоже в баньку. Ну а царевич и Старик вдвоем остались, заняться им пока нечем быо.

- Не робей, Салтаныч, - толкнул в плечо царевича Старик. - Самое главное, что живыми остались, а все остальное - ерунда. Отдохнете у нас как следует, сил наберетесь и поедете в свое царство. Батюшка то твой, поди с ног сбился, вас разыскивая.

- Никуда мы не поедем. - сказал как отрезал царевич. - Раз такое случилось, то первая и самая главная вина на отце моем, царе Салтане, лежит. Допустил, значит виноват. Он царь, а не простой мужик. А раз власти много, то ответ держи, в кусты не прячься. Своим умом буду жить, не пропадем. Да вот хоть к тебе, в помощники, подряжусь, рыбу ловить. Возьмешь?

- Взять то можно, - Старик почесал затылок. Если честно, удивили его слова царевича, не ожидал он от него такого.

Думал, ну попаряться в баньке, поедят как следует. Отоспятся тоже как следует на перинах мягких, не доски все-таки, и домой, в царство свое. А оно видишь как разворачивается? Обиделся стало быть царевич на батюшку, царя Салтана, не хочет домой то возвращаться. Своим умом решил жить, ну что ж, пусть живет, только где он ум этот применять будет? Царских должностей в наших краях нету, разве что должность Руслана, княза местного? Так она Русланом же и занята.

Правда, чего греха таить, никудышний князь, Руслан этот, опять где-то шляется. Нет чтобы княжеством своим заниматься, за порядком следить, да суд справедливый править, он все себе никак невесту найти не может, видите ли, приспичило ему.

Ты сначала в доме своем порядок наведи, чтобы порядок тот был и достаток конечно же, а потом уже молодую жену веди. А то получается, в княжестве бардак, власти никакой, бояре только и делают что воруют и всё и мало и мало. И управы на них никакой нет. А князь вечно где-то шляется и получается, что больше окоротить бояр тех и некому.

Старик еще почесал затылок, то ли еще подумал, то ли просто затылок чесался, голову надо помыть:

- Взять то можно, но каждый должен заниматься своим делом. Я рыбак, мое дело рыбу ловить, а ты царевич, твое дело царством руководить.

Коли уж родился я в семье рыбака, то на роду мне написано - рыбу ловить. Царством-государством управлять мне никто не доверит, да и сам я не соглашусь, потому как для другого дела рожденный. А ты царевич, ты тоже должен заниматься своим делом - царством управлять. Не царствовать, обжираться-обпиваться, а управлять: чтобы порядок в царстве был. Чтобы народ твой жил в спокойствии и в достатке, чтобы суд справедливым был и чтобы люди лихие и мздоимцы всякие знали об этом и боялись гнева твоего, праведного. Это тоже работа, царевич, и работу эту за тебя никто не сделает, потому что твоя она. А если кто и начнет ее за тебя делать, то лучше бы не начинал, тогда такое может случиться, что и представить страшно...

Царевич внимательно слушал Старика и судя по выражению лица был с ним согласен, а насчет ремесла рыбацкого он просто так сказал, может быть чтобы Старику приятное сделать, спас все-таки, а может быть от обиды на царя-батюшку своего, Салтана.

***

Покуда Старик вразумлял царевича Гвидона, да не только вразумлял конечно, много о чем переговорено было, из баньки вернулись царица со Старухой.

Обе были чистые, напренные-распаренные, румяные, ну прямо как новые. Царица, так та вообще, аж светилась вся. Видать двадцать дён не мыться, да еще при этом в бочке по морю плавать, тот еще сахар.

Царица называла Старуху Хозяюшкой, видать неудобно было называть женщину, почти ее ровестницу, Старухой. Они, женщины, ведь какие: если та, которая всего-то на три-четыре года старше меня и уже старуха, тогда выходит, что и я скоро стану старухой, а может быть уже старуха, просто в глаза никто не говорит. А какая женщина, скажите на милость, добровольно посчитает и назовет себя старухой? Правильно, никакая!

- Идите, парьтесь. - сказала Старуха. - Там все вам приготовилено, а я покуда на стол соберу.

Мужчины отправились в баньку, париться, ну а женщины, женщины принялись хлопотать, на стол собирать, значит. Почему женщины? А потому что царица поначалу бросилась помогать Старухе, вернее теперь уже Хозяюшке. Но не тут то было! Царица ты или еще кто, плавала ли ты в бочке или не плавала, но ты гостья, а это перво-напрево. И еще: хозяйство это, Старухи и Хозяюшки, в одном лице, хозяйство и другой женщине вход в него строго-настрого воспрещен. Хозяйством женским, по дому, всегда управляла, управляет и будет управлять одна женщина и другой там не место.

Говорят, наш мир стоит на трёх китах, врут! Мир стоит на ХОЗЯИНЕ! А дом "стоит" на ХОЗЯЙКЕ! Не будет Хозяйки, дома не будет, а не будет Хозяина - белого света не будет. Ну а кто из них главнее - поди, разберись. Да они и сами не знают, потому и спорят постоянно, кто в доме хозяин, например, и вообще, спорят...

Старуха мягко, но тем не менее так, что понять по другому, а тем более ослушаться было невозможно, мол, ты отдохни пока, остановила Царицу и принялась собирать на стол.

Царица, делать нечего, присела на лавку, а Старуха принялась хлопотать. Справедливости ради стоит сказать, что хоть и была Старуха скандальной и ворчливой, но жадной не была, не водилась за ней такая "доблесть". Да и вообще, хозяйкой она была хорошей, правда хозяйкой исключительно по дому, скотиной, огородом и прочими вещами она заниматься не любила.

Поэтому хозяйство у них, по части живности, большим и не было. Были куры, да поросята, аж две штуки, и все. Лошадь еще была, но лошадь, она как бы на особицу стояла, пользы от нее в виде пиши никакой не было. Лошадь старика к морю возила и обратно, ну или поехать куда надо было, в тот же город, тогда да, тогда лошадь, на поросятах не поедешь же!

А вот насчет попить-поесть, ну там еще постирать что, старуха наверное могла заткнуть за пояс любую другую деревенскую хозяйку. Старик у нее всегда был накормлен и одет был во все чистое. А теперь представьте, каково было Старухе за Стариком следить при его рыбацком то промысле? Почитай, да что там почитай, так оно и есть, каждый день Старику нужны были свежая рубашка и свежие штаны, чистые. Пусть они только для рыбной ловли и предназначены, неважно. Все равно, как приедет Старик домой вечером, Старуха, велит ему все с себя снимать, мыться-умываться, а потом чистую одёжку одевать.

Вот и пойми их, женщин этих. Та же Старуха, столько лет ругает Старика и ворчит на него наверное даже тогда, когда спит, а следит за ним так, что позавидуешь. Вообще-то Старуха ругала Старика не за что-то конкретно, а вообще, то ли за все сразу и про запас, то ли просто так, поди разберись.

Вот и сегодня, уж слишком необычно, Старуха вела себя как добрая, веселая хозяйка и вовсе не скандальная.

***

Накрывая на стол, Старуха рассказывала Царице о своем, со Стариком, жить-бытье. Поскольку из односельчан с ней никто не разговаривал, то о происходящем в деревне она мало что знала. Ну разве что рассказала о соседе ихнем, Емеле.

По словам Старухи, Емеля этот, был самым главным лентяем в мире, но зато мастером - золотые руки.

Целыми днями он только и делал, что ничего не делал, а жил очень даже хорошо. Хозяйства у него никакого не было, так, куры по двору бегали и все. Он даже огородом не занимался, обходился как-то.

А занимался Емеля починкой телег, упряжи конской, короче, ремонтировал весь мудреный, или немудреный, инвентарь, при помощи которого деревенские жители себе пропитание добывали.

Бывало, сломает какой-нибудь раззява плуг, а починить, руки не оттуда растут. Куда идти? К Емеле! Привезет он ему плуг, а тот посмотрит-посмотрит и скажет, мол приходи через два дня, все будет готово, в лучшем виде.

И точно, через два дня приходит мужик, глядь, а плуг его, лучше нового. А бывало что часы-ходики сломаются или самовар прохудится. Куда идти? Новые покупать, никаких денег не напасешься. Вот все к Емеле и шли, в ножки кланялись, почини мол, Емелюшка. А тот никому не отказывал. Плату брал умеренную: когда деньгами, а когда харчами, ну или еще чем, что ему надо было, так и жил.

Был он до того умельцем, что даже печку свою переделал и теперь она ездила по деревне не хуже тройки вороных, ну разве что помедленне. Он даже избу переделал - разломал одну стену и сделал ворота, как в амбаре.

Надо ему куда поехать, он ворота открывал, печка выезжала. Емеля садился, вернее ложился, на печку, и поехали. Вот что удивляло деревенских жителей, как печка, сама, дорогу находила и всегда знала куда Емеле ехать надо? Вот здесь мужики, да и не только мужики, головы то и чеслали и никак не могли понять в чем здесь премудрость техническая заключается?

Оно и понятно, мужское население деревни занималось двумя видами трудовых занятий: меньшая часть - ловила рыбу в Самом Синем море, а большая часть - пахала пашню и выращивала хлеб. Да, были еще двое, те охотой промышляли, правда злые языки говорили, что они разбойники самые настоящие а охота, это так, для отвода глаз.

Так вот, мужики никак не могли сообразить как это так у Емели получается, что печь сама по деревне ездит? Самые смелые в своих предположениях, а по общедеревенскому мнению - пустобрехи законченные, выдвигали версию, что без волшебства здесь не обошлось. Но деревенские прекрасно знали, в деревне друг за дружкой догляд будь здоров какой, ничего не спрячешь, не укроешь, что Емеля дружбы с Бабой-Ягой не водил, а других волшебников в окрестностях деревни отродясь не было.

Поэтому мнение насчет Емели и его печки чудесной, в частности, было - у мужика руки золотые, чинит все, что ни принесешь и как ни сломаешь, потому и печку свою тоже починил, вернее переделал, вот она и ездит. Так что жил себе Емеля, не тужил и наверное жизни радовался.

Единственное, за чем Емеля следил ревностно, так это за конкурентами. Оно ведь как бывает, сломает мужик что-нибудь и жалко ему денег то, Емеле платить. Вот он и начинает сам мастерить-ремонтировать то, что сломал. Ведь не понимает, дурень, что только время зря теряет. Лучше чем-нибудь другим занялся, толку будет больше.

А Емеля, он как чувствует что ли, подъедет на своей печке, посмотрит как мужик имущество курочит и дальше поедет. И что удивительно, кстати, некоторые на это внимание обращали, да кто их слушать то будет!?

Как Емеля посмотрит на такого умельца и на его занятия, у того, умельца этого, все начинает из рук валиться. Если до этого хоть что-то получалось и теплилась надежда, что починит он железяку свою, чтоб ей, то после визита Емелиного, что ни делает, только хуже становится. Помучается мужик, помучается, доломает имущество до такого состояния, что одна ему дорога - на помойку, да и пойдет к Емеле, почини мол.

А Емеля, усмехнется, бывало, ляпнет что-нибудь этакое про руки, откуда они растут и в какую сторону вывернуты у мужика того и скажет, мол, приходи денька через два-три, и плату назначит. Придет мужик в указанный срок, глядь, а оно, то что сначала само сломалось, а потом доламывать начал - лучше новенького, вот так то!

***

Наверное все это Старуха рассказывала Царице не потому что сама уж очень интересовалась талантами Емелиными. Скорее всего ей, Старухе, просто-напросто хотелось поговорить. Судите сами, с утра-пораньше она конечно говорит, вернее Старика ругает. Старик обычно молчит, поэтому разговора, как такового, не получается. Монолог получается. Потом, когда Старик к Самому Синему морю уезжает, Старуха одна остается и поговорить то ей не с кем. Не будешь же с курями разговаривать!? А вечером, когда Старик домой возвращается, опять поговорить можно, в смысле, Старика поругать. И опять Старик молчит, опять монолог.

А женщина, она так устроена, что поговорить для нее, ну и поругаться конечно, первое дело после того, как детей рожать. Сегодня же, человек в доме новый, незнакомый, а это получше всякого праздника для женщины будет. Вот и разговаривала Старуха, вернее говорила, а Царица, так та все больше молчала, иногда только слово в разговор вставляла.

За разговорами да хлопотами по хозяйству и не заметили как мужчины из бани вернулись, напаренные все и чистые. Старик с царевичем вошли в избу шумно, это они так свое удовольствие от бани и веников показывали. Одеты были в одинаковые рубашки и штаны и выглядели ну прямо как отец с сыном хоть и не были похожи друг на друга.

У Старухи все было готово и она пригласила гостей, хоть и нежданных, но дорогих, к столу, хлеба-соли отведать, наверняка голодные же.

Расселись за столом. Старик было собрался налить царевичу бражки, да вспомнил, что тот не знает и не представляет себе что это такое. Его то в бочку еще совсем мальцом законопатили, не пил он тогда бружку то. А покуда в бочке плавал и рос там, бражку тоже не пил, не было ее в бочке.

Немного замявшись, Старик налил бражки Царице и Старухе, ну и себе конечно, а царевичу квасу налил.

- Ты не обижайся, царевич. - видя его удивление сказал Старик. - Хмельное это, а ты его еще ни разу и не пробовал. Вещь вообще-то хорошая, но это если меру знать, а если не зать меру, то зло наипервейшее. Поэтому пей-ка лучше квас, он полезнее. А захочешь хмельного попробовать, сам себе наливай.

- Спасибо, хозяин. - Царица, несмотря на то, что царица, встала и поклонилась Старику. - Спасибо тебе за заботу о сыночке моем. Некому о нем, кроме меня, позаботиться, одни мы с ним на свете остались.

- Матушка, - видать царевич и вправду не знал что это за бражка такая поэтому отнесся к тому, что его обнесли, равнодушно. - Ну зачем так грустно то. На белом свете еще добрые люди есть, значит не одни мы с тобой. Не кручинься ты так, не пропадем. - Вот вам и царевич! Вот что значит происхождение, никакие университории не требуются.

- Ну, гости дорогие. - Старик поднял кружку. - За ваше чудесное избавление и возвращение к людям. Будьте здоровы!

Все выпили, ну а после того как выпили, сами знаете что происходит - закусывать начали. Конечно словом "закусывать" назвать это сложно, закусывают, когда сыты, закусывать, это значит по чуть-чуть. А гости были голодны, да и Старик тоже был непрочь поесть как следует, поэтому все принялись есть, от души, так сказать.

Старуха же, как и любая другая хозяйка, ела мало, она все больше за гостями следила: нравится ли угощение и хватает ли всего, может еще подложить чего надо. Оно всегда так, случится быть в гостях, понаблюдайте за хозяйкой...

Когда люди едят, они в основном молчат. Это когда уже наедятся, тогда да, тогда начинаются разговоры о том о сем. Бывает, что песни начинают петь, но это если бражки много выпили. Но сегодня, у Старика со Старухой за столом, песни вряд ли будут звучать, не до них, может быть когда-нибудь потом, видно будет.

Глава VI

Царство Салтаново конечно же было больше княжества Руслана, на то оно и царство. Располагалось оно на берегу Самого Синего моря, только на другом берегу, на противоположном. Хоть и были они, что царство Салтаново, что княжество Руслана, расположены на разных берегах, народ в них жил один и тот же. И внешне были похожи и на языке одном разговаривали, поди, разберись кто есть кто. Единственным отличие меж ними и было, что одних называли салтановичами, а других руслановичами, а больше никак и не отличить.

Царица, ну тогда еще не царица конечно, родилась и выросла в том самом царстве, что за морем, в богатой семье. Ребенок был в семье желанным, потому семья и была счастливой. Батюшка ее боярином был важным, на государевой службе состоял. Уж чем он там, при царе, занимался, дома особо то не знали, а сам он не рассказывал.

Бывало как уйдет во дворец, на службу царскую, так день нет, другой, а бывало что и неделями отсутствовал. Хорошо, если пришлет кого предупредить, мол, не приду я домой ни сегодня, ни завтра, мол, служба царская того требует. Жена с дочкой привыкли к таким отлучкам, тем более, что он почти всегда предупреждал, поэтому не беспокоились. Зато сколько было радости, когда батюшка-боярин возвращался домой после службы царской - трудно представить и описать.

Но беда на то она и беда, что подлая и внезапная. Вот и в дом боярский нагрянула она нежданно, негаданно. Заболела боярыня и сильно заболела. Приглашали к ней и врачей иноземных, и бабок-знахарок, даже колдунью приглашали - все без толку. Сильно болела боярыня, и что больше всего злило, никто не мог понять, чем.

Как не крути, а конец у всех один. Только, кому-то отмеряна жизнь долгая, пусть даже иногда и несчастливая, а другому короткая, и тоже, бывает что несчастливая, а бывает что и счастливая.

Вот и жене боярина была определена жизнь хоть и счастливая, но короткая. Умерла боярыня. Жалко конечно, очень жалко. Похоронили, поплакали. Но всю жизнь плакать то не будешь, тогда уже и не жизнь это будет, а неизвестно что. Так что, погоревал-погоревал боярин и привел в дом новую жену, а дочке стало быть, мачеху.

Новая, вернее молодая жена, была женщина красивая и очень вредная, вернее, властная. Она сразу же начала в доме боярском свои порядки устанавливать. Дворня, так та аж взвыла от таких порядков.

Новая хозяйка во все дела влезала и везде, даже казалось бы даже там, где упущений и нерадивости быть ну просто не может, находила их и наказывала, всех, без разбору. Казалось, что она все это только и делала лишь для того, не чтобы наказать, а унизить дворового человека и неважно за что. Для нее был важен и желателен сам факт и его процесс, потому молодая боярыня всегда и присутствовала при наказании. Может она следила за тем, чтобы исполняющий наказание не ел свой хлеб даром, а может быть просто удовольствие получала, глядя на то, как кого-то из слуг розгами по спине да по заднице хлещут. Она даже человека специального на должность определила, наказания исполнять. Человек этот больше ничего и не делал, только провинившихся сек, а место у конюшни, для наказаний определенное, ни дня не пустовало. Стоит сказать, что при покойной хозяйке такого и в помине не было.

И пожаловаться было некому, хозяин-боярин день-деньской на службе, да и вообще, не влезал он никогда в дела хозяйственные, потому что считал их сугубо женскими. Ну а дочка, боярышная, та еще мала, какая от нее защита? Понятно, что никакой. Вот молодая боярыня и "веселилась", правила в хозяйстве боярском почише какого-нибудь Кощея Бессмертного, страшного и беспощадного.

***

Но жизнь, на то она и жизнь, что не стоит на месте, а бежит куда-то и конечно же меняется. Правда меняется она по разному: бывает что в лучшую сторону, а бывает что и наоборот. Так и в боярском доме, жизнь текла-бежала и изменилась, но в нелучшую сторону. Подросла девочка-боярышня, не век же ей сопливой девчонкой по двору бегать!

Подросла и стала красавицей писаной, ну просто загляденье. Вроде бы чего здесь плохого, радуйся родитель что у тебя дочка - такая красавица, значит и внуки будут красивыми и здоровым. Боярин то радовался, а вот жена его - не очень, даже наоборот, совсем не радовалась.

Мало того, стала боярышня за дворовых людей заступаться. Бывало что прямо-таки розги у человека, наказания исполнявшего, из руки вырывала.

Вот так вот и получалось: челядь в боярышне души не чаяла, и не за то, что она их от незаслуженного наказания спасает, а за то, что выросла боярышня девушкой мало того, что красивой, так еще и доброй.

Это наверное и стало причиной еще одного несчастья в семье боярина. Как-то боярыня потребовала от мужа своего, боярина, чтобы тот согнал со двора дочь свою, иначе она сама уйдет, выбирай! И ладо если бы женскими хитростями своими пользовалась, ну там, лаской и еще чем-то, у каждой женщины богатый арсенал хитростей таких присутствует. Так нет, с порога и во весь голос, мол, или я, или она, представляете!?

Уж неизвестно чем и как думал боярин, но дочку со двора он свел. Не сказать чтобы выгнал, такого не было. Боярин определил свою дочку во дворец царский. Уж неизвестно как должность та называлась и была ли должностью вообще, только стала боярышня жить во дворце и состоять при царице: помочь одеться, подать-принести что-нубудь, с поручением каким сбегать.

И получилось, вроде бы и не выгнал отец дочку из дома, а вроде бы и выгнал. Оно конечно, во дворце царском народу больше, а значит и женихов больше, да и то что дочка боярская при самой царице состоит, честь великая. А с другой стороны, родительский дом, он и есть родительский дом. И дело тут конечно же не в женихах, никуда они, женихи эти, не денутся, появятся, как миленькие. Да и куда им деваться, если невеста мало того, что богатая, так еще и красивая, и характер у нее добрый.

Правда люд придворный, те, что при дворце царском жили и дворовый, что у боярина, языки то всем не отрежешь, рты не заткнешь, меж собой шептались а иногда и в полный голос говорили, что дочку боярскую из родительского дома, мачеха выжила. Говорили, что причиной тому послужило не то, что боярышня была девушкой доброй и справедливой, и всегда за дворню заступалась, а то, что выросла и красавицей писаной стала.

Вот здесь, как раз, все ясно и понятно. Дочка - красавица и с каждым днем становится все краше и краше, а жена боярская, мачеха, хоть женщина тоже красивая, но красота ее, с каждым днем, становится все меньше и меньше, ничего не поделаешь - возраст. Якобы только из-за этого, ну, чтобы не видеть каждый день молодую красавицу, красавица годами постарше и сжила ее со двора. Какая же женщина потерпит возле себя другую женщину, более молодую и красивую, чем она сама? Ясно дело, что никакая! Тем более, что красавица эта ей падчерицей приходится. И что самое интересное, эта версия была больше всех других похожа на правду.

Надо сказать, что не все люди знатные такие злые, бессердечные и только красотой своей озабоченные. Во дворце царском дочку боярскую полюбили, и неважно было что жило там много женщин и почти все они были красавицами. Да и сама царица, тоже женщина и тоже красавица, а за красоту девичью дочку боярскую от себя не прогоняла и не изводила придирками разными. Более того, царица напрямую заявила мужу, царю Салтану, чтобы жены того боярина во дворце и духу не было, иначе она за себя не отвечает.

Делать нечего, царь послушался. А куда ему было деваться, ведь мужчина, он всегда женщину слушается и долько для вида ерепенится. Взять того же боярина, послушался же, а царь чем хуже?

***

Так и жили: батюшка со своей женой, пока еще молодой и красивой, а дочка его, во дворце царском, при дворе так сказать. Но, вот здесь совсем все непонятно получается. То ли злой рок какой на людей, добрых и хороших сам по себе навалился, может быть дочка боярская, несмотря на доброту и красоту несчастья всем приносила, кто знает. А может быть жена боярская, та, которая вредная, мало того, что людей дворовых мучила, так еще и какими-то колдовскими чарами темными людей изводила. Люди разное говорили и говорят, а как оно на самом деле - никто не знает.

Дело в том, что заболела царица, заболела сильно и страшно. И как в случае с боярыней, приглашали к ней и врачей и знахарей-знахарок и колдуний всех мастей - все без толку. Одно хорошо, если это вообще можно назвать хорошим делом, недолго мучилась царица, умерла.

Царь Салтан от горя чуть с ума не сошел, уж очень он любил царицу, так любил, что только завидовать и остается. И вот, раз, и нету царицы, похоронили, и остался царь Салтан мало того, что вдовцом, так еще и совершенно один.

Дело в том, что не было у них с женой деток, как-то не получалось, в общем-то, это всем известное и нехитрое дело. Другой бы царь, видя такое дело, согнал бы царицу со двора, а то и вообще, отравил бы и женился на другой, наследник то нужен - дело серьезное. Но царь Салтан уж очень любил свою жену, царицу, да и она его любила. Опять же, были они еще довольно-таки молодыми, так что детки у них могли, так сказать, получиться в любой из дней, вернее, ночей. Так что они хоть и расстраивались, но надежды не теряли и не отчаивались.

А теперь, жена умерла, а детишек они не завели, получается что не успели, вот и один-одинешенек теперь царь Салтан-то. Это лишь добавляло ему горя, которого итак, хоть отбавляй. Были бы рядом детишки, глядишь, и не зачерствел бы душой царь Салтан и обошлось бы все, но, как говорится, если нет, то нет совсем!

Не иначе как от горя, пристрастился царь Салтан воевать. До этого таких увлечений у него и в помине не было. Если и воевал, то только если кто нападал на его царство, а так, ну чтобы самому на соседей нападать, да без причины, не было такого.

А тут, не иначе как от горя, будто бес какой в царя Салтана вселился. Начал он соседей задирать, оскорблять, ну и так далее. Те, конечно же, на грубость грубостью отвечали, а в результате, вот она, война - пожалуйста. А бывало, что и вообще, без оскорблений, просто нападал на соседей, и все тут, воевать видите ли ему приспичило.

От таких "увлечений" хорошего было мало и в первую очередь, царству Салтанову. Судите сами, царь постояннно в походах, постоянно воюет с кем-то, а царством его бояре управляют. Оно давно известно, что если царством управляет не сам царь, а его бояре, то считай, что никто не управляет. Конечно же не все среди бояр царя Салтана были подлецами, ворами и откровенными дураками. Были среди бояр люди и честные, и умные. Но вот как наша жизнь устроена, почему она так устроена, мы наверное никогда не узнаем: чем темнее душа у человека, тем он более горлопанистее, так что ли.

Умный человек, так тот все больше молчит, наверное считает, мол, а что и зачем говрить, если и так все видно? Видно же что он и умный и честный, а царь, он тоже не дурак. А если не дурак, то обязательно заметит и должность соответствующую дасть. На самом же деле вот оно, горе от ума, так и выглядит.

А тот, который, ну, дурак-дураком и ворюга, тот видимо понимает, что если по-честному, то никогда ему к должности высокой не пробиться, поэтому и принимается искуссничать. Ладно, если бы что путнее предложил или сделал, куда там! Начинает такой, в кавычках, слуга верный, громче все горлопанить: царя хвалить-нахваливать и других бояр грязью поливать с утра до ночи.

Не всегда конечно, хоть это хорошо, такое не срабатывает. Видит царь что горлопан этот задумал и отправляет его куда подальше, как в прямом, так и в переносном смысле. А бывает что и не видит, тогда все происходит с точностью до наоборот: те которые честные и умные, оказываются в лучшем случае у себя дома, в опале, а бывает что и далеко-далеко, и не у себя дома.

Вот такая вот картина и у царя Салтана получилась. Конечно же, надо понимать, горе у человека и ему безразлично, кто и чем в его царстве заниматься будет. Ему, царю то, сейчас самое главное - развеяться, грусть-тоску унять, а когда она уймется, тогда он порядок быстро наведет.

***

Так что, покуда царь Салтан войны воевал, да печаль свою разгонял, в царстве его полный бардак творился, хорошо что хоть недолго. Надоело воевать царю Салтану, да к тому же пару раз по шапке получил, поражения потерпел. Что цари, что не цари, когда воюют, побеждать любят. А если тебе по сопатке дают, кому же такое понравится? Вот и царю Салтану не понравилось когда его войско пару раз разбили.

Отпала охота воевать у царя Салтана, напрочь отпала, вернулся он домой, в царство свое. Надо сказать, что порядок быстро навел: дураков-казнокрадов на чистую воду вывел и отправил туда, да лучше и не представлять куда он их отправил, а на их места людей умных и честных определил.

В царстве, царь Салтан, порядок навел, а вот в душе все не получалось и не получалось. Горечь потери притихла конечно, но зато горечь от одиночества утихать мало того, что не собиралась. Она горечь эта, с каждым днем становилась все горчее и горчее, иной раз хоть волком вой. Жениться надо было царю Салтану, да к тому же год печальный уже миновал. Так что надумал он жениться, крепко надумал, только не знал на ком.

Глава VII

Жениться, само по себе, - дело нехитрое. Раз, два, глядь, и ты уже у алтаря. Кстати, многие так и делают. Ну и пусть делают. Но царю жениться, это совсем не то, как если деревенскому Ваньке-дурачку дочку соседскую на сеновал затащить, или ей его, без разницы.

Тут высокая политики должна присутствовать и присутствует, надо сказать, на полную катушку. Если в той же деревне, бывает, что гуляет, гуляет парень с девушкой и все у них так хорошо, что лучше не придумаешь. И к свадьбе уже готовятся, а родители ихние уже считай породнились, друг друга кумовьями называют и обсуждают-спорят какими именами внуков назовут. И вдруг, на тебе, бывает что парень, а бывает что и девушка, кто-то из них, раз, и "вильнул хвостом". Свадьба конечно же состоялась, и все хорошо, по-людски, только жених или невеста, совсем не те, что изначально планировались.

Обидно? Обидно конечно! И не только несостоявшимся женухи или невесте обидно, но и родственникам ихним тоже. Вот и начинается вражда, иногда открытая - с выдиранием волос по женской части и мордобоем по мужской. А иногда вражда начинается тихая и глухая. Так вот, такая, тихая и глухая вражда, бывает что продолжается между семьями несостоявшихся родственников не одно поколение. Тех, с кого все началось, давным-давно уже и на свете нет, а семьи ихние, в смысле, потомки, все "воюют" между собой и пакости разные друг другу устраивают.

Что же тогда говорить о государях и государствах. В принципе, тоже самое. Только масштабы побольше. В этом случае войны со стороны царственных родителей отвергнутых женихов или невест считай что гарантированы и обеспечены на долгие годы вперед. Надо вам такое "счастье"? Думаю, что не надо. Вот и царю Салтану, тоже, не надо.

Поэтому решил он подойти к этому вопросу со всей серьезностью. Можно было, конечно, разослать гонцов по соседним царствам, королевствам, да княжествам, мол, царь Салтан женится изволят, если есть у кого подходящая кандидатура, присылайте. Кандидатуры разумеется найдутся, даже говорить смешно. И потянутся возки и обозы в царство Салтаново, невест на смотрины повезут.

Оно конечно женщинам, им проще. Им, как в сказках, царь-отец или царь-жених, неважно кто, не определяют пойти и победить того же Змея Горыныча или Кощея Бессмертного. От невест всего-то и требуется - быть красивой, и то желательно, и здоровой, ну, чтобы наследника нормального, а не полоумного, родить. Происхождение царское или княжеское, конечно, само собой, но не в первую очередь, бывает что и без него обходятся.

А с другой стороны, женихам проще. Он, жених, когда еще совсем не жених, а без штанов по палатам царским бегает, он уже знает, для того, чтобы жениться на принцессе или царевне, первосортной, а не на той, что под руку попадется, ему в обязательном порядке надо будет Змея Горыныча побеждать. Вот он с малых лет и готовится к этому, тренируется стало быть. Так что, к тому времени, когда жениться приспичит, или отец с матерью велят, потенциальный жених царских кровей - опытный воин и победить Змея-Горыныча, трехглавого, для него, что чихнуть. Ну а если не тренировался и не овладел искусством воинским, то и соваться нечего. Получается, то, что требуется для выгодной, а возможно что и счастливой женитьбы, потенциальный жених может приобрести, развить в себе.

А вот будущим невестам с этим сложнее. Да что там сложнее - вообще никак! Красота, как или здоровье, или есть, или их нету. И делай ты что хочешь: хоть голой под луной пляши, а хоть вой на нее - все равно ничего не изменишь. Так что, те, кто соберется или уже собрался жениться, сто раз подумайте и пожалейте невест то, трудно им приходится, очень трудно...

***

Царь Салтан о знатности происхождения невесты и, соответственно, будущей жены особо не задумывался. Хорошо конечно, если получится так, что невеста кровей царских или королевских. Если же не получится, то, тоже хорошо, в смысле, ничего страшного.

Самым важным и главным в предстояшем браке царь Салтан для себя определил - рождение наследника. Не наследницы, от девок в царском деле никакого толку как не было, так и не будет, а именно наследника, мальчика и в будущем, богатыря.

Додумался он до этого потому, что предыдущий брак то бездетным оказался. И может быть хорошо что царица умерла? Теперь даже такие мысли приходили царю Салтану в голову. Ведь если бы жива осталась и продолжали бы они жить дальше, то еще неизвестно, родила бы она наследника или нет.

Брать и воспитывать приемного ребенка - уровень не тот. Если уж даже в деревнях на такие вещи смотрят косо и при случае, а бывает, что и без случая, по злобе, попрекают. Чего же тогда о государствах говорить? Мало того, что заклюют, так еще обязательно найдутся якобы родственники, а следовательно - прямые наследники, и начнутся войны-скандалы на долгие годы.

Так что, в этот раз ошибаться царю Салтану было нельзя, потому что третий раз жениться он не хотел, уж больно хлопотно. По соседним государствам гонцов царь Салтан рассылать не стал, кому надо, без гонцов узнают, и невест пришлют, так оно лучше будет. Первым делом, стал царь в своем царстве-государстве присматриваться и определять, какая из девиц невестовского возраста ему в жены подходит.

Начал было, да очень скоро понял, для того, чтобы ему просмотреть, ну хотя бы четверть всех потенциальных невест, никакой жизни не хватит, даже вороньей, чего же тогда говорить о жизни человеческой.

Девок в царстве Салтановом было такое великое множество, что аж голова шла кругом. Создавалось такое впечатление, что бабы специально девок рожают, назло мужикам. Мол, как вы к нам, ироды-паразиты, так и мы к вам, получайте наследниц. Налседника хочешь? Пожалуйста! Будет тебе наследник, только веди себя как следует и жену во всем слушайся. Вот тогда и будет тебе наследник, в лучшем виде, в смысле, на тебя, как две капли воды, похожий.

Но мир, как говорится, не без добрых людей и цари в этом деле - не исключение. Можно сказать, повезло царю Салтану... Теперь уже и не вспомнишь, кто тогда эту тетку в царский дворец привел, а жаль, не мешало бы вспомнить...

Однажды, перед царем Салтаном предстала женщина лет пятидесяти-шестидесяти, кто их, баб этих, разберет сколько им на самом деле лет, и представилась как Матрена Марковна.

Представилась значит и заявляет царю Салтану, что мол она, Матрена Марковна, в его царстве первая сваха и что лучше ее не сыскать, и не только в царстве Салтановом, а и вообще, по всей Земле.

Дальше она начала рассказывать, как песню пела, что услыхала о горе-печали царя Салтана, о его одиночестве и желании найти себе достойную спутницу жизни и мать будущему наследнику престола. А как услышала, то не смогла больше дома сидеть или чем-то другим заниматься, потому что любит царя-государя Салтана больше жизни.

Пусть царь не думает, что она сама в невесты к нему набивается. Во-первых, происхождения она самого простого, а во-вторых, возрастом не подходит. Еще чуть-чуть, и в старухи можно будет записывать, какая уж там женитьба.

Зато поможет она царю Салтану найти себе девушку-красавицу, а в будущем жену верную и мать наследнику-богатырю.

Царь Салтан обрадовался, а то он уже совсем было голову потерял от такого изобилия невест и начал подумывать о том, что не будет больше выбирать. Прикажет собрать всех потенциальных невест, тех, которые ему хоть мало-мальски понравились, перетасует как колоду карт, а сам закроет глаза и в какую из девиц пальцем ткнет, та его женой и станет. Оно конечно, дурь несусветная! А куда прикажете деваться, если девок кругом тьма-тьмущая и все красивые, а наследник нужен, и чем раньше, тем лучше.

Вот и получилось, оставил царь Салтан Матрену Марковну при своей персоне, во дворце поселил и наказал ей в самый короткий срок найти ему такую невесту, чтобы была: и красивой, и чтобы смогла ему здорового наследника родить. Обязательно наследника, никакие девки изначально в расчет не принимались. Происхождение же, да плевать на происхождение. Самое главное - наследник. А происхождение, станет царицей, вот тебе и происхождение, и только попробуй, вякни!