Хорош каравай, только испекся! Маслица к нему, картошка сейчас поостынет, вот и славно! Сливаю воду из чугунка, ставлю его на пол, открываю крышку. Ух, как пахнуло жаром!
Я расположился в своем доме, отстроенном прямо на окопе передового рубежа, на самой линии фронта. Сейчас обедать, потом сын придет с огорода, можно и на пруд сводить, карася потягать!
Вдруг пронзительный свист, звон разбитого стекла.
- Хелло! Сейчас вы будете подвергнуты смерти! Напоминаю, в соответствии с Женевской конвенцией вы имеете право сдаться в плен с окладом в половину Вашего среднего заработка за последние полгода. Или назовите причину, по которой ваше умерщвление не может быть совершено. Вы, также, можете подать жалобу на нарушение конвенций. Последнее возможно только посмертно. Если вам понятны условия, дайте знать!
А! Прилетела? Сейчас руки оботру, пообщаемся. Что-то ты сегодня рано. Вроде атака ближе к вечеру должна быть.
Предлагаешь назвать причину, по которой мне не следовало бы умереть сегодня.
Какая-то ты сегодня не такая. Жужжишь как-то странно. И морда у тебя не тупая... Ладно, пойдем известным путем.
- Что? - отвечаю.
- Еще раз повторяю. Сейчас вы будете подвергнуты смерти...
- Извините, не расслышал! Что?
- ...имеете право сдаться...
И так до тех пор, пока у нее не кончится горючка.
Хотя нет! Пуля то что? Запрограммирована в соответствии с конвенциями. Конвенции - это очень гуманно! Воевать стало одно удовольствие. Сиди себе в окопах, только успевай отбрехиваться.
- Что вы сказали?
- ...можете подать жалобу...посмертно...
Сначала запретили противопехотные мины, - не гоже бойцу без стопы бегать, потом кассетные бомбы - валяются, пылятся! Затем в плен, если брать - обеспечить прожиточный минимум. Потом решили - минимум это не гуманно! Что, страна не может себе позволить создать человеческие условия?
Дальше - больше. А вдруг у человека есть причины, по которым умирать ему сегодня совершенно не нужно? Ну понятно, раз приперся на войну - значит готов, в принципе. Но вот вдруг, все же есть причина? Надо поинтересоваться. Пуля деловито жужжала. Я продолжал:
- Ну, совершенно ничего не разобрать! Кто вас обучал грамоте? Или переводчик болен?
- СЕЙЧАС ВЫ БУДЕТЕ ПОДВЕРГНУТЫ СМЕРТИ...
Уважительная причина должна быть. Хотя бы... Отсутствие по близости условий обработки трупа и захоронения. Или отсутствие нотариально заверенной копии завещания.
Я продолжал самый простой сценарий доведения пули до нервно-топливного истощения:
- У меня плохо со слухом, а в соответствии с конвенциями ты обязана мне рассказать, что у тебя на уме!
- Повторяю! Громче! Так слышно?
- Нет, конечно! Ни черта не слышно!
- Черт! - ругнулась пуля. Ого! Это что-то новое! И тут же добавила: - Извините.
Программа пули так устроена, что если человек действительно никак не может быть умерщвлен сегодня, то пуля улетает обратно. Другую цель нельзя выбирать. Один выстрел - одна жертва. Солдаты давно уже научились изводить пули до полного истощения! Пять минут милой беседы, и пуля падает бездыханной!
Да. Сначала придумали пули дозаправщики. Сами они не кого не убивали, но заправляли обычные пули для того, чтобы те подольше летали. Потом отказались. Наши стали ловить дозаправщиков (сбивали мухобойками) и делать из них замечательные зажигалки! Хватало на долго. В общем, убить так никого и не удалось...
Проблема в том, за последние пять лет ведения ожесточенных боевых действий - не было не одной жертвы!
Вру. Одна была. Семен Кравцов из пятого батальона хлопнул мухобойкой по дозаправке, та упала в костер. Он полез ее вынимать. Нет! Она не взорвалась. Он опалил себе шевелюру, схватил огнетушитель и стал поливаться. Захлебнулся пеной! Бедняга.
А сколько шума было! В смерти обвинили пулю-дозапарвщик. Не гуманно это как-то - сдохнуть на войне, захлебнувшись пеной. Не по-мужски!
В общем, пять лет мы воюем и нет ни одной жертвы. Война так и называется: "Весьма странная третья мировая война". Да-да! Весьма странная. Пуль и снарядов выпущено по тысяче на каждого, а толку ноль!
Ну и хорошо. Последний год вообще перестали нападать без...
Вдруг пуля сделала что-то новое. Непонятное...
Она подлетела ко мне, чуть коснулась руки, потом сделала несколько кругов вокруг головы...
Щелкнула и приземлилась на стол. Заглохла, раскрыла какие-то жабры:
- Итак, господин Тригемир, я исследовала реакцию вашего организма, вы услышали сказанное мной, даже испытали раздражение от многократных повторов. Распечатки ваших мыслеобразов можете запросить у руководства армии. Разумеется посмертно.
Не понял? Это что за новости?
Пуля продолжала:
- Запаса топлива и энергии хватит на выяснение причин, по которым вам не следовало бы принять смерть от меня. В противном случае, я вынуждена буду отлучиться не надолго для разгона до убийственной скорости.
- Подожди... - я оторопел, - зачем же до убийственной?
- А как же я могу убить вас не набрав убийственной скорости?
Вдруг пуля сменила тон и с официально-делового перешла на товарищеский.
- Да! Ты знаешь, я пуля нового поколения. Адаптирована к вашим отмазкам. Сам посуди, не может же это продолжаться вечно!? Столько пуль на вас извели. Вот... Я дорогая пуля с мягким сердечником!
- И что, совсем нет смысла с тобой говорить? Все решено? Может, попробуем в плен?
- У меня, конечно, мягкий сердечник, но не настолько, чтобы пробовать с тобой что-то! Плен не получится. Скажи спасибо своим сослуживцам. Сейчас лето, сам знаешь, пора сдачи в плен. Все концлагеря забиты. Ваши... солдаты как лето сразу сдаются в плен всей семьей! А у нас лагеря для военнопленных где? Перл-Харбор, Гавайи, Куба, опять же... Короче - мест нет.
- Может ранение? Вот, - я оттянул ляжку, - давай сюда?
- Ты хочешь меня вовлечь в свои дешевые интрижки? В ляжку! На меня угрохали тонну денег, а ты - в ляжку! Извини. Не могу...
- Слушай, все это как-то неожиданно. Ты прилетаешь, садишься на мой стол.
- Да? Ты на войне, значит, готов принять смерть в любую секунду. Ишь, расслабились!
- Да нет! Погоди. Жена у меня с ребенком в огороде, вот тут, недалеко. Сразу за окопом мой участок. Картошка, там, морква... Все с огорода. Порося опять же забить хотели... Как-то ты не вовремя.
- Видала я! Обстроили свои окопы, что твои замки! Еле нашла тебя.
И тут я сделал глупость. Совершенно машинально я сорвался с места, упал на пол, перекатился к двери. Резко вскочил и в один прыжок влетел в другую комнату. Хлопнул дверью. Сердце гулко стучало. Я стоял, боясь шевельнуться.
Нет! У нее горючки только на разгон. Значит не должна летать за мной. Я аккуратно лег на пол и стал ползком пробираться вдоль стены, пытаясь не высовывать бока. Надо доползти до подвала.
Из за стены раздался голос пули:
- Ты дурак, что ли? Я же тебе сказала, я пуля нового поколения, с мягким сердечником. У меня тепловизор есть, всякие сенсоры. Кстати, знаешь, где у тебя сейчас самое горячее место? Нет, не там где обычно! У тебя сейчас пятка самая горячая! Ты в чугунок нечаянно наступил. Температура пятьдесят девять градусов!
- Ай! Точно... - я только сейчас заметил, что, прыгнув, приземлился в остывающий чугунок, и так с ним и ползу.
- Ты не ползи. Не ползи... Сядь как мужчина и прими смерть уже, если тебе сказать нечего. Я развиваю скорость о-го-го! И подвал твой пробью, и чугунок твой, который ты на голову напялил...
Во дает! Пришлось снять с головы еще горячую посудину.
- На голову я так просто одел, чтобы погреть ее, зябко сегодня... - мне стало неловко.
Я поднялся, отряхнулся, вернулся в комнату. Пуля сидела на тарелке с маслом. Мне казалось, она крутится в нем.
- А маслице то ничего! Не совсем, конечно гидразин, мною любимый, но на безрыбье и масло раком. Кажется так? Точно не помню, перевод плохой. Ну, вот, на полный брюхо-бак и жить веселее! Так? Ха-ха!
- Издеваешься? У тебя хоть имя есть? Как с тобой общаться-то? - спрашиваю.
- А зачем со мной общаться? Я вражеская пуля, идет война, я к тебе по делу, можно сказать, а ты... Ля-ля все бы разводить. Хватит! Вон, домов понастроили, жен-детей позаводили! И что это за боевая траншея? Не траншея, а Арбат! Тьфу! Говори причину быстро!
- А ты знаешь кто я? Трижды Герой Мира! И по этой причине меня убивать не следовало бы! - произнес я.
- Трижды герой мира? Ничем не могу помочь. Война, знаешь ли, тоже мировая, геройство твое, стало быть, можно поменять на шило с мылом.
- Да. Переводчик у вас действительно не ахти...Погоди, у меня внутренний мир знаешь какой богатый? Он просто невообразимо богат!
- Он у всех у вас одинаковый, - пуля вытащила какой-то усик, направила на меня, - а, нет! Внутренний мир у тебя действительно ничего. Флора, фауна. Хламидии, стрептококки, холестерин, палочки какие-то бродят. Выглядит весело!
- Да, - я покраснел, - Больной человек, мне бы врача...
- Будет тебе врач, я уже предупредила. Заготовил номерок тебе на палец. Ну, говори еще причины или я побежала на разгон!
Вдруг входная дверь, ведущая в окоп, отворилась, и влетел сержант Сатанюк.
- Господин Тригемир! Разрешите обратиться, там новая атака, пули прилетели какие-то новые, непонятные, солдаты сидят, пошевелиться не могут. Неужто война началась?
Я смотрю на сержанта, он на меня. Перевожу взгляд на пулю и киваю головой в ее сторону. Такое ощущение, что пуля с интересом разглядывает Сатанюка.
- Товарищ капитан, да что же это? И к вам?
- Ты, Сатанюк, поискал бы причину, чтобы самому уберечься. Того и гляди гостья прилетит... Мягкотелая.
- Я, кстати, вовсе не мягкотелая. Я вполне бронированная. Сердечник мягкий, да, с этим не поспоришь, - сказала пуля.
- Нет, товарищ капитан, ко мне уже прилетала... - Сатанюк застыл, глядя на стол.
- И что? - спросил я с надеждой.
- Да не такая. Ну да, новая, тоже. Она мне "Бонжур мусье, сейчас я вас пронзю". А я ей: "Нихт фертштейн...", она в ответ: "Каналья! Это Германия?", "Внатюрлих" - отвечаю, она: "Тысяча чертей!!! Опять мной не туда стрельнули!"... и улетела...
- Повезло тебе, Сатанюк... Французы никогда толком оружие делать не умели. А у меня видишь - американская...
Пуля оживилась:
- А вы то умеете чтоли? Все ваши матом ругаются, постоянно оскорбляют честь и достоинство! Невозможно воевать! Вот ты, Сатанюк, - пуля обратилась к сержанту, - если бы я тебя сейчас обложила трехэтажным? Обидно бы было тебе умереть?
- Да нет вовсе! Где же это видано было, чтоб воевать со сплошными пардонами? Не война, а кулюторная ассамблея какая-то! Взять бы "калаша", как в старые-добрые, дернуть бы затвором, прищемить бы гашетку, да послать бы в вдогонку парочку отборных! Вот это была бы потеха!
Вдруг я услышал голос - голос своего сынульки, который сразу заставил мое сердце биться о ребра:
- Папа, папочка, смотри какая тыква с огорода!
- Стой там, сынок! Мать не входи! - я крикнул, что было мощи. - Плохо мое дело! В подвал Максимку забери, и сама там сиди, пока Сатанюк не зайдет.
Послышался голос жены:
- Тригемир, что случилось? - я увидел, как дверная ручки сдвинулась. Петли скрипнули.
- Нет, не входи! В подвал иди! Пуля здесь! Убери Макса!
- Да пошли ты ее куда подальше! Пуля! Первый раз что ли?
- Вот так вот вы и живете! Послать всех куда подальше! - обиженно заявила пуля.
- Да это новая какая-то, с мягким сердечником, обидчивая - жуть! - прокричал я.
Пуля схлопнула жабры, как-то все скособочилась и с щелчком отлетела от стола, зажужжала, закружилась.
- Ну что же, господин Тригемир! Весьма сожалею, причин оставить вам жизнь не нашлось! Морг работает до шести, времени навалом, документы с наследством тоже в порядке, я залетала к полковому нотариусу, так что извольте. Я сейчас вернусь...
Пуля со свистом исчезла.
Я стою, в глазах моих вода.
- Сынуля, Машенька, простите вы меня за все, поминайте добрым словом! Эх, где наша не пропадала. - Я разорвал на себе свитер, на манер тельняшки и заорал во весь голос:
- На, паскуда, вали меня! Давай, бей в грудину, чтобы наповал!
Тут дверь с грохотом открылась и в комнату влетела жена и Максимка:
- Уйдите все! - я чуть было не сбил его рукой, но он ухватился за меня и в два ловких движения повис на шее! Обхватил меня и ревет - слезы в бороду! Машка сзади подбежала и обхватила со спины.
- Нет! Нет Тригемишенька! Не дам я ей тебя!
Я попытался вырваться, сбросить сына, оттолкнуть жену! Эх! Извините меня, родные, придется вас помять... Я напружинился для удара и закричал, что есть сил:
- Последний раз говорю! Смерть моя летит, уйдите, вас поранит!
Сержант Сатанюк стал помогать отталкивать Машку. Я продолжал извиваться, хотел сбросить сына: пуля может убить и его, занес руку....
Стоп. Пуля не может убить его! Он гражданский - конвенция запрещает! Рука замерла на полпути, я плотнее обхватил Максима.
Я услышал знакомое жужжание:
- Ну? Пообнимались и все. Хватит уже. Поплакали, и будет! - сказала пуля и повисла в проходе.
- А ты что не разгоняешься? - спросил я.
- Жду, пока вы нюни свои утрете.
- А! Ну жди, жди! - я обхватил сына и говорю жене: - Ты, Маша, покрепче-то меня обними. Да, вот так. Сзади... Да и пойдем в огород. Сержант, а ты следи за жужалицей. Масленку в печку кинь. Может ей еще что в голову придет?
- Господин Тригемир, уберите гражданских! Смерти подлежите только вы, поэтому прошу вас занять исходное для умерщвления положение, - сказала пуля.
- Сатанюк, ты слыхал? Она мне предлагает занять позицию! Да еще официально-то как! Вот тебе! - я показал ей дулю.
- Она мечется, господин Тригемир! Как пчела на патоку!
Сынишка вроде поутих, жена прижалась к спине, мы приставными шагами двинулись вон из дома.
- Ну и пусть мечется. Горючка кончится, разогнаться уже не сможет! Пойдем в подвал!
- Стойте, Тригемир! - занервничала пуля, - Стойте, иначе я поражу вас в ляжку! Она у вас не прикрыта гражданским телом!
- В ляжку? Ха! Напугала! Да бей хоть... - я осекся, - Нет, туда не надо! Максим, а ты ножки-то сдвинь и прижми ко мне поближе.
Максим сдвинул ножки, и я почувствовал себя совершенно защищенным.
И вот так, с сыном на руках, со спины обернутый в жену, я прошагал на огород. Пуля вылетела за мной, долго ругалась, билась в истерике и умоляла, чтобы я отпустил гражданских. А потом беззвучно упала на свежевспаханную землю. Сатанюк накрыл ее чугунком, она еще пару раз трепыхнулась и замерла навеки. К вечеру мы ее похоронили у пруда.
Стою на Красной площади весь в наградах, смотрю на памятник самому себе. Мда... Я изображен с сыном на руках и женой позади. Показываю мощную, свитую из грубого кулака дулю. Строго на запад.
Ровно десять. Куранты не врут. Маршал в лампасах вдруг весь расширился от набранного воздуха и выпалил:
- Военный парад, посвященный убытию на фронт новой пехотной дивизии, товсь!
Маршал освободил трибуну и пропустил меня вперед. При этом объявил в микрофон:
- А теперь, славный Тригемир, изобретатель новейшей биологической защиты, герой Весьма странной войны поздравит первый полк атакующей пехоты!
Я скрутил дулю и помахал ею над головой.
И на площади появился строй. Шеренги суровых мужчин, одетых в биологическую защиту нового поколения - собственных детей и жен, звонко чеканя шаг, прошли парадом по главной площади нашей непобедимой Родины. Дети сцепили руки на мощных шеях солдат, а жены, гордо подняв головы, обнимали со спины своих отважных мужей.