Претензии к Маяковскому

Так, пожалуйста, изругав нахала, циника,
извозчика двадцати двух лет,
прочтите совершенно незнакомого поэта
Вл. Маяковского.
"О разных Маяковских", 1915.

Я помню, как в конце восьмидесятых - начале девяностых годов двадцатого столетия происходила бурная переоценка литературных ориентиров. Дорвавшиеся до свободы и, не исключено, ангажированные вполне ясными политическими силами люди из писательской братии и критической компашки стали низвергать советских колоссов и ставить на их место "незаслуженно забитых совком" поэтов и писателей.

Знаменами революции, знаковыми ее фигурами в литературном отношении были не многие - Горький, Маяковский и... пожалуй, всё. Горький - фактический отец, строитель советского писательства как организованного явления. Маяковский же воспринимался как трубадур революции, харизматичный бард, сменивший юдоль лирической поэзии на дешевую бумагу плаката РОСТА, чеканно (не от ЧК!) рифмованную пропаганду советской идеи.

Горького сдвинуть трудно - глыба, матерый человечище, гений, раскрывшийся до 1917 года, а вот Маяковский, "положивший свой талант на алтарь кровавого режима", оказался отлично пригодным для навешивания всяческих собак.

Вооружившись цветаевским "Никакой державный цензор так не расправлялся с Пушкиным, как Владимир Маяковский с самим собой", люди, формировавшие облик "новой русской" литературы, предали В. В. посмертному остракизму. Пишет Бенедикт Сарнов: "Ему ставили в вину и то, что Сталин назвал его лучшим, талантливейшим поэтом эпохи. И то, что он написал "Стихи о советском паспорте". И то, что он хотел, чтобы к штыку приравняли перо..."

Действительность же такова, что Маяковский вовсе не был так обласкан советской властью, как хотелось бы представить бешеным ниспровергателям его таланта.

Да, случилось в 1920 году современникам услышать речь Ленина: "Вчера я случайно прочитал в "Известиях" стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его поэтического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но я давно не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной. В своем стихотворении он вдрызг высмеивает заседания и издевается над коммунистами, что они все заседают и пререзаседают. Не знаю, как насчет поэзии, а насчет политики ручаюсь, что это совершенно правильно". Маяковский не обслуживал власть, а имел собственную позицию, часто неудобную для каких-то внутрипартийных сил.

В партии он, кстати, не был, потому что в те времена люди творчества имели ярлык "сочувствующих", но никак не безоговорочных "товарищей". Его новаторские сатирические пьесы "Клоп" и "Баня", восторженно принятые и поставленные Всеволодом Мейерхольдом, подверглись разгромной критике вплоть до запрета, а факт постановки этих пьес был подшит к обвинению "антисоветчика" Мейерхольда, умершего в тюрьме. (В. В. застрелился в 1930-м, Мейерхольд умер в 1939-м. Интересно, где бы был Маяковский в 1939-м, если бы не ушел из жизни?)

"Союз Мейерхольда и Маяковского был не случайным явлением, - пишет Николай Горчаков в "Истории советского театра". - Оба они с первых же дней советского переворота искренне отдали свою лиру коммунизму. Оба они были идеалистами, веровавшими в приход царства коммунистической свободы... Но их объединяло и разочарование в большевизме".

Это мнение, судя по другим источникам, наиболее близко к реальности, творившейся с Маяковским. Но оголтелое шельмование сделало свое дело - теперешние новорусские мещане считают В. В. красным палачом слова, антихристом и посрамителем человечности. Он, видите ли, ораторам предпочел маузеры. Приравнял к штыку перо, призывал взять винтовки новые... Будто это он, Маяковский, развязал братоубийственную войну.

На этом фоне, конечно, никому не интересен многогранный талант Маяковского-поэта, Маяковского-художника, Маяковского-драматурга и великолепного эстрадника, мастера живого выступления и искрометного экспромта.

Тем страшнее слышать от людей, регулярно заполняющих виртуальное пространство собственными поэтическими сочинениями, декларацию того, что Маяковский бесталанен, его методы не художественны, его поэзия безжизненна и так далее.

Смею заметить таким "экспертам", как правило, остающимся в рамках почвеннической поэзии а-ля "цветки-колоски" и псевдофилософского камлания ("Прозрачной мути западня..."), что Маяковский наравне с Бурлюком, Крученых и Хлебниковым создал в русской поэзии новаторское направление, буквально инновационные подходы к творчеству. Футуризм как таковой просуществовал недолго, но он обогатил поэтический контекст, открыл новые горизонты изучения художественного слова.

Милые коллеги, не нужно попугайничать, повторяя навязанные кем-то представления, притроньтесь к первоисточникам, почитайте самого В. В. и воспоминания его современников. Это неожиданно захватывающее чтение, доложу я вам!

Вот перед нами эссе Маяковского "Поэты на фугасах" (1914). Маяковский радикален, скандален, язвителен. Он лихо наскакивает на Пушкина, объявляя его устаревшим. Он указывает на то, что поэты-современники пишут о войне одинаковым размером. Эпатаж? Да. Молодые поэты врываются в сложившийся сонм современных кумиров, как в свое время ворвалось поколение Пушкина. Но внутри этого скандализма - рациональное зерно.

Отставим личности, по которым проехался В. В. Негоже салонному поэту писать о войне так же, как он писал неделю назад о любви. Чтобы написать о войне правдиво и честно, надо совершить серьезное душевное усилие, возможно, оторвать разнеженный филей от уютного кресла и поехать - пусть не на фронт, но хотя бы в госпиталь, проникнуться духом, впустить в себя ужасы... Не притаскивать тему к себе-любимому, а вырасти, подняться до темы. Стихи, из которых Маяковский составил циклопическое стихотворение в эссе, мертвы. Они сделаны без работы души. Так делают сапожники сапоги нелюбимого фасона - внешне все ладно, да не впечатляют.

Сквозь публицистику (читайте, читайте "Как делать стихи"!) и само творчество Маяковский проводил четкую и важную мысль: новое содержание само диктует потребную форму, нельзя заливать актуальное в старые, потрескавшиеся от времени сосуды, потому что форма есть выразитель, "заостритель" идеи.

Вот цитата из статьи Маяковского "Как делать стихи":

Новизна в поэтическом произведении обязательна. Материал слов, словесных сочетаний, попадающих поэту, должен быть переработан. Если для делания стиха пошел старый словесный лом, он должен быть в строгом соответствии с количеством нового материала. От количества и качества этого нового будет зависеть - годен ли будет такой сплав в употребление.

Новизна, конечно, не предполагает постоянного изречения небывалых истин. Ямб, свободный стих, аллитерация, ассонанс создаются не каждый день. Можно работать и над их продолжением, внедрением, распространением.

А вот "Не бабочки, а Александр Македонский":

Цель поэта - слово.

Причина действия поэта на человека не в том, что стих его - чемодан для здравого смысла, а в способности находить каждому циклу идей свое исключительное выражение.

Сейчас в мир приходит абсолютно новый цикл идей. Выражение ему может дать только слово-выстрел.

Здесь сказано, в частности, о войне 1914 г. в творчестве. Но это же и шире! Полагая поэзию РАБОТОЙ, а не ленным перекатыванием красивых словечек, Маяковский всякий раз искал максимальные слова, максимальные рифмы, максимальные образы.

Это достойно уважения.

Достоин уважения и сам гений. Повторяя в очередной раз заученную 15-18 лет назад клевету в его адрес, икните, самодеятельные сетевые поэты, обманутые "призраком антикоммунизма". Икните и прикройте ладошкой рот. Вы - мещанские лилипуты, испражняющиеся у подножья горы, которая является могилой Гулливера.

09 марта 2008.