Аннотация: спектакль театра им. Ленсовета; автор: А. Островский; режиссер: В. Сенин
Многие в наше время разучились удивляться. Да и более того, они считают, что это дурной тон. Может быть, я не эксперт в этой области, и не мне, наверное, судить, что истинно, что ложно. Но что касается непосредственно моей персоны, то я не устаю удивляться тому, что происходит... происходит вокруг меня, с моими знакомыми и незнакомыми ... приятелями и неприятелями... друзьями и недругами. Я не фаталистка, да и никогда ею не была, но жизнь последовательно и настойчиво показывает мне, что все случается неспроста. Какая-то сверхъестественная сила, неведомая и неизвестная, выстраивает векторы и прокладывает маршруты на огромной карте под названием человеческое бытие, она незримым провожатым ведет нас по дорогам вечности, которые сплетаясь и путаясь, теряются в закоулках времени. И не будь этого поводыря, не выбраться бы человеку из этих дебрей неизвестности, не пробраться сквозь лабиринт многочисленных возможностей, альтернатив и вариантов, которые раскрываются перед ним на каждом новом этапе его существования. Так и меня ведет по жизни некая сила, которая уже не раз доказала свое неустанное радение и непрерывное сопутствие моим скитаниям. Она заранее просчитала все ходы и выстроила схему моего пути, но держит ее в секрете, приоткрывая завесу тайны лишь в определенный, нужный момент. И я, ступая на очередную временную ступень, еще не догадываюсь, что готовит мне следующая, куда она ведет и будет ли она вообще, но, тем не менее, все эти ступеньки неразрывно связаны друг с другом, и каждая предыдущая является необходимым плацдармом для следующей. Пусть все выглядит надуманно и очень абстрактно, но на деле это и есть то, что мы называем счастливыми случайностями или неожиданными совпадения, с которыми каждый из нас, наверное, не раз сталкивался в своей жизни. Одно из таких совпадений постигло меня совсем недавно ... И только спустя некоторое время в моей вечно занятой беспорядочными мыслями голове произошло просветление и открылся истинный смысл этой самой случайности, установилась логическая связь между предыдущее ступенькой и последующей, пришли в соответствие причина и следствие.
С недавних пор смело почитая себя за театрала, я решила устранить пробелы моего, не сказать чтобы уж очень классического, но все-таки почти высшего образования, и увидеть, наконец, на сцене известные пьесы Островского, прочитанные за последнее время. И вот появилась возможность попасть на спектакль "На всякого мудреца довольно простоты" по одноименной пьесе Островского, поставленной на сцене одного из уважаемых и известных театров Петербурга, театра Ленсовета. Причем все произошло, как мне поначалу показалось, совершенно случайно: я как всегда не успела позаботиться о билете, но буквально в вечер накануне спектакля мне позвонили и предложили сопроводить именно в этот театр и именно на этот спектакль. И вот я уже в зале, гаснет свет.
Пьеса "На всякого мудреца довольно простоты" не страдает отсутствием внимания со стороны режиссеров. Ее ставили неоднократно, на сцене разных театров, с участием разных актеров, но каждый раз эти спектакли вызывали живейший интерес публики. Долгое время любовью зрителей пользовался спектакль под названием "Мудрец", поставленный по пьесе Островского режиссером Марком Захаровым на сцене Московского театра Ленком. Сейчас сценические воплощения этого произведения можно увидеть в Московском Малом Драматическом театре, а в северной столице в театре имени Ленсовета. В частности автором петербургской постановки является Василий Сенин, который принял участие в создании этого спектакля не только как режиссер, но и как сценограф.
Приходится согласиться, что весьма непросто ставить спектакли по пьесам авторов XIX в., не впадая в крайности с одной стороны канонически созданного спектакля с неукоснительным следованием сюжетной линии, четким соответствием тексту произведения, историческими костюмами и традиционными декорациями, а с другой стороны суперноваторской постановки с ошеломляющими спецэффектами, ультрасовременными костюмами и абстрактной сценографией. Но В. Сенину при постановке спектакля "На всякого мудреца довольно простоты" удалось найти золотую середину между излишней консервативностью и неудержимым новаторством. На ленсоветовской постановке пьесы зрителю не приходится скучать от невыносимой монотонности и предсказуемости, но в то же время он не чувствует себя оторванным от происходящего на сцене из-за обилия символизма. Режиссер не стал подвергать кройке и переделкам текст автора, к чему зачастую прибегают в современном театре, поскольку зритель нашего телевизионного века уже, к сожалению, с трудом воспринимает написанное более века назад. Оставаясь в классических рамках текста, Сенин все же нашел широкое поле для творчества и экспериментов при постановке спектакля. Он пытается провести параллель между временем написания пьесы и современностью, раскрыть в понятиях нашего общества проблемы, поднятые когда-то Островским, которые и по сей день остаются актуальными и нисколько не подверглись старению, не покрылись пылью времен. Зритель во время спектакля будто наблюдает жизнь современной элиты, так называемого бомонда, даже порой забывая, что перед ним разворачивается действие пьесы Островского, классика отечественной литературы, творчество которого многие уже считают изжившим себя и устаревшим.
Преодолению временных пространств и актуализации темы способствуют и выполненные Марией Брянцевой костюмы героев, которые представляют собой некий синтез платья XIX в. с одеждой XX в. Костюмы становятся очень выразительным дополнением к образу каждого из героев, в них будто в зеркале можно заметить отличительные черты характеров, прочитать индивидуальные особенности. Так на Мамаеве в первом действии мы видим богатую, просторную шубу и сшитый с иголочки элегантный костюм, что подчеркивает его высокое положение, является своеобразным подтверждением его статуса, выдает в нем барина. Машеньке в свою очередь любит покрасоваться в модных, как бы сказали в наше время гламурных нарядах, что дополняет ее образ светской барышни, большой кокетки, совсем недолекой и легкомысленной. А бравый гусар Курчаев благодаря творческой фантазии художника облачается в военную форму советского периода с небрежно накинутым на шею белым шарфом, который является осовремененным атрибутом знаменитого гусарского франтовства.
Несомненно, весьма оригинально, даже порой непредсказуемо музыкальное оформление спектакля, над которым работал Владимир Бычковский. Музыка здесь является не просто канвой, достойным обрамлением для красивой картинки, но в свою очередь пронизывает сюжет, тесно переплетаясь с проблематикой пьесы, словно в зеркале отражая сущность характеров и подчеркивая истинный смысл разворачивающихся коллизий. Так, например, весьма ярко и в некоторой степени с намеком на провокацию в сцене встречи Глумова с Машей впервые в спектакле звучит всем известная детская песенка "Крылатые качели". Она подчеркивает и делает еще более сатиричным, пусть даже ценой углубления в гротеск, сватовство главного героя, который таким образом, поддержанный музыкальной темой, делает вызов глупости столь недалекого светского общества. Абсолютно непредсказуемым и неожиданным для зрителя стало появление на сцене хора ансамбля песни и пляски Северо-Западного округа внутренних войск МВД России под руководством Юрия Бондаренко и Алексея Крестинина. Но, тем не менее, даже такой весьма экстравагантный режиссерский ход имел под собой весомое смысловое обоснование, целью которого было через песню "Солдатушки, бравы ребятушки" раскрыть насажденную самым авторитарным манером в ведомстве Крутицкого идеологию беспрекословного подчинения вышестоящим и полного отсутствия личностного как такового, идеологию ограниченной военщины и беспринципного карьеризма. Здесь даже не столь важна песня, сколько в большей степени имеет значение манера исполнения. Стоя на вытяжку, ровными рядами, одетые по форме военные исправно выводят мотив и в свою очередь подражая им, но делая это в пародийной форме, но с весьма решительным видом, марширует Глумов. С высоко поднятой головой, стремясь скопировать молодецкую выправку, он пытается пристроиться к поющим офицерам, влиться в их ряды, стать своим, шагнуть на первую ступень вероятно перспективной карьеры.
Сенин, который внес свою лепту в создание спектакля также как сценограф, представил в этом отношении довольно оригинальные находки, символично отразившие мысль автора. Так, например, весьма примечательно сооружение, напоминающее своими очертаниями некий постамент, которое появляется на сцене во время действия в кабинете Крутицкого. Этот своеобразный пьедестал с ведущей на вершину лестницей уставлен ровными рядами застывших в одинаковой позе абсолютно идентичных серых истуканов, ничем не примечательных и скучных, черты лица которых и даже фигуры неотступно напоминают Глумова (Дмитрий Лысенков). И среди этих стройных рядов однотипных изваяний оставлено одно свободное место, которое, очевидно, дожидается нашего главного героя, ведь он так стремится, так жаждет получить какую-нибудь должность подоходнее и как можно скорее влиться в огромную армию чиновников, серую массу обезличенных людишек, лишенных всякой индивидуальности и харизмы, как автоматы выполняющих однообразную работу, механически раскланиваясь с начальством и искусственно улыбаясь высокопоставленным персонам.
Смысловую нагрузку заключает в себе и световое оформление спектакля, созданное Константином Аникиным. Ярким примером здесь может послужить световая мозаика в виде звездного узора, покрывающая все сценическое пространство во время визита Глумова к Крутицкому (Сергей Мигицко). Кабинет старого отставного военного недаром усыпан звездами, они отражают поэтапный подъем по длинной карьерной лестнице, которую проходит всякий, кто желает преодолеть путь от лейтенанта до генерала. Каждая из этих звезд, попадая на погоны, становится ступенью к высокому положению, добиться которого непросто, но благодаря принятым повсюду лести, низкопоклонству и подлой угодливости эта тернистая дорога может превратиться в менее затруднительную и неприятную. И эта звездная россыпь открывается перед Глумовым во время его визита к Крутицкому также, как и возможность взобраться на тот самый постамент с серыми истуканами, как способ продвинуться по карьерной лестнице, но при этом не забыв пасть ниц перед самодурством и тираническими замашками старого солдафона, который мнит себя хранителем традиций и несомненным отличником службы.
Таким образом, гармоничное сочетание всех слагаемых: декораций, музыки, костюмов и, наконец, превосходной игры актеров, - дало возможность для создания сложной конструкции спектакля с многочисленными подтекстами и смысловыми наслоениями, которые являются в то же время неотъемлемыми составляющими комплекса проблем, которые неразрывно срослись корнями и уходят истоками вглубь российской истории. Ведь вовсе не нова проблематика, связанная с карьеризмом, плодотворно развивающимся на почве льстивого угождения, подобострастия перед вышестоящими, которые страдают самодурством и самовлюбленностью, ограниченностью и непроходимой тупостью; они сосредоточены на незначительных проблемах повседневности, увязли в быту и за пеленой мелочности не замечают важного, ценного и значимого; для них утратили всякую ценность идеалы нравственности и морали, которые в свою очередь подменяются эгоистичными интересами каждого такого представителя высшего общества, которое уже далеко перестало соответствовать своему определению, скатилось до пошлости, упало ниже всяких допустимых пределов, утратив статус Света, и скорее подобно мраку, беспросветной тьме, куда не способен проникнуть ни один луч разума, а если таковому все-таки и удастся проскользнуть в это царство вечной ночи, то он будет немедленно подавлен, уничтожен, задушен противостоящими силами. А. Островский, в свое время, проведя детальное изучение этой проблемы, словно под микроскопом рассмотрел все ее компоненты и, используя приемы язвительной сатиры и уместного в данном случае гротеска, сумел отразить всю ее сущность в своих произведениях, в которых перед нами предстает целая галерея разнообразных образов, аллегорично представляющих многочисленные пороки нашего общества.
Однин из примечательных портретов в этом собрании представляет Нил Федосеевич Мамаев (Владимир Матвеев). В его лице мы видим самодовольного старого барина, зачастую бывающего навеселе, во многом нелепого, любителя раздавать советы, которые он считает невероятно важными и, несомненно, мудрыми. И абсолютно в точку попадает Голутвин (Всеволод Цурило), присваивая ему колкое прозвище - "Новейший самоучитель". Мамаев, в принципе, как и многие другие члены этого высшего общества, заинтересован собственной персоной более всего остального. В портрете этого героя, списанного Островским с некоторых своих современников и воплощенный на сцене усилиями народного артиста России Владимира Матвеева, вполне можно узнать современного персонажа, важно шествующего со своим дипломатом, создавая видимость занятости и деловитости, под которыми скрывается пустая напыщенность и полное отсутствие продуктивной, полезной деятельности. Утверждаясь в своем самодурстве за счет многочисленных окружающих его лизоблюдов, питающих надежды урвать хотя бы кусочек от его капиталов, Мамаев настолько увлекается своими псевдоморализующими поучениями и увеличением своей значимости в своих глазах и глазах других, что и его собственная жена уже становится для него просто обыденным привычным составляющим его сложившегося, сытого быта.
Клеопатра Львовна Мамаева (Анна Алексахина) также как и ее муж является самой типичной представительницей высшего общества, не занятой никаким делом, от чего круг ее интересов и кругозор сузились до размеров маленькой щелочки и она подобно устрице из раковины без особого внимания наблюдает за вялотекущей жизнью. Она превратилась в ленивую постоянно скучающую, временами абсолютно апатичную женщину, которая все-таки ищет хоть каких-нибудь развлечений, чтобы скрасить свое блеклое однообразное существование. Такое развлечение она находит в Глумове, но он служит лишь для того, чтобы она могла самоутверждаться как женщина и подпитывать свою самооценку. И, наверное, одной из самых ярких моментов, который свидетельствует о ее стремлении внести в свою жизнь новые ощущения, чтобы избавиться от привычной, уже давно надоевшей ей обстановки, становится страстная сцена танца с Глумовым. Подобные образы уже ни раз встречались в литературе, к примеру, можно вспомнить ту же Наталью Петровну Ислаеву из пьесы И. Тургенева "Месяц в деревне", которая скорее ради развлечения и ради того, чтобы почувствовать себя не просто женой, которых по традиции высшего общества любить считается почти неприличным, а чтобы ощутить себя еще не старой и вполне привлекательной женщиной, чтобы рассеять скуку однообразной деревенской жизни, влюбляется, а скорее всего, внушает себе, что влюбилась, в молодого студента-учителя Беляева. Словом, подобные ситуации вовсе не были из ряда вон выходящими в то время, но и в наши дни нередко можно столкнуться с чем-то подобным, что само по себе является отталкивающим и глупым из-за своей беспринципности, эгоизма и глупости.
Неслучайно в кругу общения Мамаевой оказываются такие люди, как Городулин (Евгений Филатов) и Крутицкий (Сергей Мигицко). Что касается первого, то он стремится выбиться из толпы, кичится свой реакционностью и на каждом углу готов повторять о своем либерализме, хотя едва ли имеет представление, что это такое. Постоянное самолюбование собственной персоной дополняется еще и абсолютной невежественностью, что и является удобной лазейкой для Глумова, который использует недостатки других ради своей пользы. В.Сенин в свою очередь находит весьма неординарный способ показать псевдолиберализм Городулина. Он показывает этого персонажа как представителя нетрадиционной сексуальной ориентации, что служит своеобразной аналогией бездумному следованию моде и якобы самым передовым веяниям, что вовсе не подразумевает прогрессивности и развития. Своего рода противоположностью Городулину является Крутицкий, закоренелый консерватор и старый солдафон, привыкший к авторитарному обращению со своими подчиненными, считающий свое мнение истиной в первой инстанции. Он столь же безграмотен, как и груб, что не позволяет ему видеть мир дальше собственного носа, да он и боится взглянуть на него открыто, боится найти его изменившимся, поэтому и выступает против всяческих реформ, при этом не осознавая, что превращается в подобие антиквариата, который дорого стоит и по привычке ценится, но, однако, не несет никакой практической пользы для жизни.
При взгляде на эти фигуры может показаться, что общество состоит только из самодовольных, апатичных, абсолютно безнравственных людей. И будто чтобы рассеять сложившееся впечатление в пьесе А. Островского появляется Софья Игнатьевна Турусина (Лариса Луппиан). Героиня Ларисы Луппиан- светская дама, постоянно молодящаяся, крикливая и излишне дотошная. Она набожна, казалось бы благочестива, не скупится на благотворительность и всегда готова приютить в своем доме нищего или странника. Но все это оказывается лишь обратной стороной медали, которая сделана вовсе не из драгоценного металла, как можно решить поначалу. Ее набожность вовсе не имеет ничего общего с подлинной искренней верой и происходит скорее не от особой религиозности, а от глупости, наивного, но порой доходящего до абсурда суеверия. И милостыня, которую она щедро раздает, служит скорее для создания собственного образа благодетельницы и репутации честнейшей женщины, что является весьма эгоистичным мотивом. Пользуясь практически фанатичным увлечением Турусиной, которое, вероятно, имеет своей основой ту же бездеятельность и праздность, ее окружают многочисленные приживалки и ворожеи, среди которых выделяется фигура Манефы (Елена Маркина). В исполнении Е. Маркиной она предстает старухой-пройдохой, авантюристкой, не брезгующей никаким заработком. Как не странно, но и в наши дни, открывая практически любую газету, можно натолкнуться на объявления подобных гадалок и экстрасенсов, которые готовы предложить свои услуги за немалую плату буквально каждому, кто решит к ним обратиться. Но зачастую за такими объявлениями скрываются известные нам Манефы, готовые делать деньги на чужой глупости. Да и последователей Турусиной скорее всего найдется немало. И как же в связи с этим очевидна и явственна актуальность проблем, обсуждаемых Островским!
Но все же кто этот "мудрец", этот человек недюжинного ума, который словно марионетками играет обществом, почитающим себя за высший свет, который разыгрывая из себя глупца, прихвостнем ходит за каждым сколько-нибудь значимым лицом, чтобы добиться его расположения, но в то же время с издевкой и иронией бросает вызов порядкам нашего общества, высмеивает и потешается над безнадежной тупостью и ограниченностью окружающих его персон? Итак, пришло время познакомиться с главным героем пьесы. Разрешите представить вам - Егор Дмитрич Глумов (Дмитрий Лысенков) - молодой весьма симпатичный человек, не лишенный некоторых способностей и дарований, но, к сожалению, как это водится при подобных обстоятельствах, бедный. Его небольшая квартирка, ограниченная узким пространством в виде длинного коридора авансцены, по замыслу режиссера-сценографа, отделена от глубины сцены занавесом и не располагает хоть сколько-нибудь приличной обстановкой, которая и ограничивается всего-то старым, покосившимся буфетом и вешалкой при входе, где пылится невзрачненькая, скромная одежда хозяев дома. Как уже упоминалось, Глумов не лишен таланта, он пишет и, судя по всему, пишет достаточно неплохо, но этот труд не способен обеспечить существование его самого и его матушки Глафиры Климовны Глумовой (Галина Субботина). Устав от нищенского существования и невостребованности, он и решается на неправое дело. Как тут не вспомнить слова еще одного классика русской литературы А. П. Чехова, вложенные им в уста одного из своих героев, доктора Астрова, - "Талантливый человек в России не может быть чистеньким". По началу Глумов представляется нам как истинное воплощение порока, он идет путем настоящего карьериста, не гнушаясь обманом, лестью, подхалимством. Он всегда знает, кому и сколько дать, всегда найдет нужное слово и появится в нужном месте. Этот "мудрец" не стесняется признавать себя глупцом, что доставляет особое удовольствие таким самодурам, как Мамаев или Крутицкий. И невольно вырисовывается параллель с известным героем произведений Бомарше, Фигаро, хитрым, изворотливым и весьма ловким авантюристом, который никогда не останется в стороне, если вдруг появится возможность поживиться или устроиться как можно удачней. И как не странно, благодаря его способностям, ему практически всегда все сходит с рук. Он и Глумов во многом живут по одному и тому же принципу - "каждому хочется добежать первому, все теснятся, толкаются, оттирают, опрокидывают друг друга, кто половчей, тот свое возьмет, остальных передавят". Они оба осознали одну и ту же истину, которую озвучил Фигаро: "С умом и вдруг продвинуться? Шутить изволите! ... Раболепная посредственность - вот кто всего
добивается!" Вот Глумов и решается разыграть этот преинтерснейший спектакль, где себе он уготовил роль той самой "раболепной посредственности". И, судя по всему, публика осталась довольна, как и зритель, который приходит в театр и получает удовольствие от игры, несмотря на то, что по сути дела его обманывают, но для него этот обман приятен. Так и для этих высоких персон приятна ложь и лесть Глумова, хотя они и осознают всю деланность, искусственность фраз и поведения молодого искателя лучшей жизни. Таким образом, сложно охарактеризовать личность Глумова как фигуру исключительно положительную или отрицательную. Но в финале пьесы, когда в присутствии всего общества, которое пытается разоблачить его и представить безнравственным типом, само оно оказывается безжалостно изобличенным. Именно в этот момент мы видим в Глумове даже героя, который не побоялся рубить сплеча и высказать всю нелицеприятную правду. В этом убеждается не только зритель, но и сами герои пьесы, несмотря на всё свое чванство и глупость, понимают, что действительно они нуждаются в таком человеке, как Глумов, находчивом, проницательном, ловком. У этой истории есть продолжение, которое, однако, остается за пределами спектакля, уходит за кулисы вместе с актерами и их героями, но все же совершенно ясно, что Глумов не пропадает навсегда, и уже сам зритель получает свободу и простор, чтобы строить свои догадки о судьбе этого "мудреца": вступил ли он на ступень карьерной лестницы и влился в ряды однотипных угодливых автоматов-служащих или же ушел от общества и его пороков, как осознавший всю ничтожность своих прежних корыстных целей и интересов. Эта недосказанность продолжает сохранять неопределенность характера самого героя и дает ему возможность выбора не только Глумову, но и каждому из нас, кто пытается найти свое место в жизни. Пренебречь ли нравственными принципами на пути к обеспеченному, сытому существованию или оставаться верным хранителем морали, - каждый решает для себя и самостоятельно расставляет приоритеты. Островский достаточно ясно расставил акценты в этой проблеме, перенеся их в свое творчество, и каждый человек в праве согласиться с ним или нет. Что касается меня лично, то я готова примкнуть к сторонникам классика литературы. А вы господа? Воля ваша...
![[]](/img/l/listaferowa_t_a/ostrovskiy/imgopen2.jpg)