Кряхтя, и сдерживая стон за крепко сжатыми зубами, Жилята сел - почти рухнул на свою скамейку. Всё же дорога далась не легко. Особенно последние два, из тех пяти десятков шагов, что он только что сделал от сторожки к берегу, а потом обратно.
'Пол стони шагов. Аж целых пятьдесят шагов!' - Радовался он, сумев преодолеть большое расстояние, на своих ногах без помощи клюки.
'А видать, не врал Лавруха! Есть польза в том, что бы ногу трудить. Мало-помалу, я хожу всё дальше, а нога, на вроде, и болит поменьше. После обеда снова пойду! Всё как лекарь заповедал. Вот жаль, что его нет здесь!'
Жилята обвёл вокруг себя взглядом, но не увидел ничего кроме стены своей сторожки. Всё прочее тонуло в мареве тумана, утром, как всегда, приползшего с Волги, неспешной и ленивой, как служба Жиляты, какой она была ещё два дня назад. Но с тех пор много чего изменилось. В лучшую ли сторону, лично для него? Жилята не знал и как раз собирался об этом подумать, но опять ему не дали:
- Здрав будь, господин Жилята! - Агапий нежданно возник из тумана и замер перед хозяином, в поясном поклоне.
'И нашёл же меня в этакой мгле! Не звал, не искал, а прямиком сюда как снег посередь лета! - Мысленно досадуя, Жилята как сумел, изобразил радушие. Благосклонным кивком одобрил поклон и не торопясь, поднявшись со скамьи, сделал знак холопу, мол, ступай за мной.
Войдя в сторожку, взял с подоконника суму, развязал, извлёк бутыль и принялся рассказывать, что с ней надо сделать, слово в слово так, как ему самому объяснял Лавр.
- Да, пусть Изяслав зелье хранит втайне! - И подумав, счёл нужным добавить:
- Да сам гляди, ежели кто станет спрашивать что там - он, сдвинув со значением брови, кивнул на суму, - скажешь, что несёшь лакомства бояричу.
Сказал, помолчал пару мгновений, и увидел, как радостное стремление угодить, на лице Агапия, сменяется выражением сомнения и страха.
- Но ведь г-господин, это - же, это - принялся заикаться холоп, совсем оробев под взглядом хозяина. - Но это неправда! А церковных обманывать - грех!
- Грех!? - Глухо и с угрозой переспросил Жидята. - Грех - это холопу ослушаться хозяина. И для него страшней греха нету!
- А ежели зохочут в суме поискать?
- А ты сразу скажи, что сей гостинец от Миряты. Мордвин у церковников в чести и проверять суму не станут. Ты понял ли меня? Так что стоишь? Ступай к Изяславу! Да не трясись ты! Чаю я, из-за столь малой кривды, земная твердь под тобою не треснет.
Выпроводив Агапия, Жилята снял со стены свой узелок, извлёк из него туес с квасом, с наслаждением отхлебнул и принялся высчитывать:
'А если вот прямо сегодня, Изяслав начнёт пить зелье, то к пути в Суздаль он будет готов...'
И снова ему не дали додумать. В сторожку вошёл один из бездельников. Тот, которому досталось нести стражу на рассвете. Хмуро, сквозь зубы, буркнув приветствие, вошедший, свалил в угол оружие: меч в ножнах и копьё. Рядом к стене прислонил щит. Развесил на крюках кольчугу. Звякнув сеткой бармицы, бухнул шлем на стол и, не проронив ни слова, завалился на лежак и отвернулся носом к стенке.
- Ишь ты, каков! - Довольный собой усмехнулся Жилята.
Это он сам предложил Жирославу, ввести на причалах ночную стражу. Сделал он это позавчера и стражники на него, до сих пор очень сердились.
'Ну и пусть им! С меня не убудет, а им не прибавится. А вот Пыре теперь надо поостеречься!'
Потерю двух пленных, одного сбежавшего и одного убитого, Жирослав решил покрыть за счёт своего ближника. Велев возместить за них полную стоимость, по цене двух здоровых холопов. Перфилий, в свою очередь, явно не желая терпеть такой убыток, решил раскидать тяжесть выплат на всех. Стоимость сбежавшего на двоих бездельников, а стоимость убитого, взвалил на Ивача. Целиком. После чего долг этого воина, который и раньше был таким что 'не расплатиться', стал совсем для него неподъёмным.
'Ивка, по всему, был к этому готов'. - С мрачным удовольствием размышлял Жилята. - 'Всё же не дурак от Пыри ждать добра. Но видно, надеялся на послабление. А как его не вышло, так и затаил. Вчера на Перфилия волком смотрел. Хотя может это попервоначалу. Отойдёт ещё сердцем, да и свыкнется с тяглом'.
Ивача он увидел, едва выйдя из сторожки. Тот находился там, где приказал Перфилий. На берегу, возле причала. С копьём в одной руке и со щитом в другой. За спиной лук и тул полный стрел. Стоял лицом реке, так что не угадать: всматривался ли он в тающий туман, или ничего не видя глядел перед собой, весь погрузившись в думы о своей судьбе.
'Ну и какой из него сейчас сторож?' - Жиляте отчего-то стало его жалко. Он захотел приободрить парня, и уже поднялся со своей скамьи, когда краем глаза заметил сына. Деметрий шёл по берегу, направляясь в его сторону, при этом, как и Ивач, глядя только на реку.
'Ему-то что в этом тумане?'
- Ну, здравствуй сын! - Степенно, как почти что равного, приветствовал Жилята. - 'Ты по здорову-ли, а то чегой-то квёлый'.
Деметрий, своим кислым лицом, как мог, изобразил благодушие. Со всем вежеством ответил на отцовское приветствие, сообщив, что у него со здоровьем 'Все, слава Богу', так же как и со всем остальным.
- Ой ли! - Усомнился Жилята. - То-то я гляжу радости в тебе, чуть меньше чем у закупа, что пришёл на барщину.
Деметрий промолчал, а на его лице, снова разлилось мрачное уныние.
- Что сын, не по нраву тебе пришлась служба? - Добавив в голос строгости, прямо спросил Жилята.
- Да кабы это была служба! Вчера весь день сидели, да на реку глазели! - Прорвало Деметрия. - Ничего не делали. Да я бы за это время, мог и ...
- Но-но! - Жилята пресёк поток откровений. - Служба она знаешь, она всякая бывает. Даже и такая, что бы сидеть и ждать. И она нужна не менее другой! Неужто про то в твоих книжках не пишут? Или ты, в тех местах, не читаешь?! - Не смог не съязвить, но тот час спохватился и немного смягчившись, закончил.
- Ну, то ничего! Ныне дело будет. Всё ли ты принёс, что я тебя просил?
Деметрий, не ответив, скинул с плеча суму и, положив её на стол, принялся выгружать содержимое.
- Так, проса мешочек, хлеба горбушка - перечислял Жилята - сала кусок, соль...- он замялся, бегая взглядом по столу - а где соль?
- Её я не просил у Миряты. - Не глядя на отца отвечал Деметрий. - Плохо нынче с солью! Мало её совсем, и у него, да и во всём городе.
- Плохо. - Поморщился Жилята. - Тебе про то, что мало сказал сам Мирята?
- Да нет, не сам - Деметрий пожал плечами - точнее не мне. Они с Весняной про то говорили. А ещё я в городе слышал разговоры, про то, что скорей бы её купцы привезли, а то время подходит рыбу солить...
- Как много разного ты слышишь! И когда только успеваешь?! - Жилята мрачно взглянул на продукты. - Но, как я понял, у Миряты про соль ты даже не спрашивал? Верно? Но я же тебе про то строго сказал! Ты почему ослушался?
От этого вопроса Деметрий стушевался и несколько мгновений молча смотрел под ноги.
- Я не захотел. - Выдавил вполголоса. - Мирята очень добрый. Попросишь иьдаст даже последнее, а у него семья - Деметрий наконец оторвал взгляд от пола и неожиданно решительно взглянул в глаза отца.
- А я так не хочу. Мне совесть не позволит.
- Вот как! - Развёл руками Жилята. - Добренький Мирята! Горазд же ты делать поспешные выводы. Но про это в другой раз, а пока вот что запомни!
Жилята из угла в угол, прошёлся по сторожке. Остановившись перед сыном, посмотрел на него с досадой и жалостью.
- В воинских походах, тебе, иногда придётся, необходимое брать у людей. У тех, что попадутся тебе на пути. При том, даже не думая - много ли у них того, что тебе нужно. Иначе и сам голодным останешься, и своих товарищей голодными оставишь.
- Это я понимаю. - Вдруг кивнул Деметрий, перебив отца. - Взять необходимое. Но мы ведь говорим про соль...без неё легко можно обойтись! И даже нужно! Послушай как сказал святой преподобный Григорий Нисский - Голос Деметрия, как и всегда, когда он начинал говорить о богословах, сам собой сделался уверенным и твёрдым:
- Случается же часто, что не у всех бывает побуждение к пище полезной. Одному нравится острое, другому кислое, иному по вкусу сладкое, а кому-то и солёное. Имея склонность к этим страстям, они питают болезнь соответствующими ей по качеству яствами. Имеющий же побуждения к яствам полезным, проживет, наслаждаясь здоровьем, потому, что пища соблюдёт его телесное благосостояние.
Жилята внимательно выслушав сына, о чём-то призадумался, на несколько мгновений.
- Твоему Григорию, конечно же, видней, но его слова о наслаждении здоровьем и полезными яствами, они со стезёй воина мало сочетаются. Нам в походах приходится жрать что не попадя. За то потом, когда есть возможность, стараемся себе ни в чём не отказывать. Сейчас я не хочу, есть пресную кашу. Значит надо её солью приправить. Где взять? Сам раздобуду, раз сын на это не способен.
С этими словами он поправил пояс и, водрузив на голову шапку, быстрым шагом покинул сторожку, напоследок распорядившись:
- Воды принеси, да кашу заваривай. Где котёл, спроси у бездельников!
И не отвечая на вопрос сына 'куда ты', опираясь на клюку, направился в сторону коновязи.
Конь появился здесь ещё вчера. С утра прискакал дружинник Жирослава, ведя в поводу за своим жеребцом этого неказистого одра.
- Вот, батюшка-воевода прислал, для служебных нужд воина Жиляты.
Объяснил дружинник и, бросив поводья Ивачу, перекинулся парой шуток с бездельниками и был таков, понукнув жеребца в сторону городского детинца.
Жилята в недоумении рассматривал подарок. Старый и облезший мерин стоял, понурив голову, не проявляя интереса к новому хозяину. К жаждавшим его крови насекомым он был чуть менее безразличен, реагируя на них вялыми взмахами хвоста и встряхивая поредевшей и с проседью гривой.
В тот момент Жилята решил, что на этого коня он никогда не сядет.
'Уж больно неказист. Позор на таком ездить'. - Думал он, с тоской вспоминая Гнедого. - 'Вот же был зверь! Этот супротив него, всё равно, что петух против ясного сокола!'
Но Гнедой остался на льду речки Кудьма, убитый тем копьём, что искалечило Жиляту. И теперь ему нужен был новый конь. Что бы без помощи Миряты, сейчас добраться до детинца. Точнее до гостевого двора.
Мерин стоял на своём месте как всегда ко всему безучастный. Жилята отвязав его от коновязи, стал думать, как ловчее забраться в седло:
'Как обычно, с левой ноги? Но я не смогу на неё опереться. Тут надо по-другому как-то'.
Подошёл к мерину с правого бока и зыркнув по сторонам, не смотрит ли кто, вдел в кольцо стремени правую ногу и, ухватившись руками за луки, подтянувшись, втащил себя на седло. Выпрямившись и разбирая поводья, невольно с благодарностью вспомнил Жирослава, приславшего ему этого мерина. Будь конь резвее и моложе, мог и взбрыкнуть под новым хозяином...
Одр, после нескольких понуканий, понёс седока по дороге вдоль берега. На подъеме к детинцу он, было, замедлился, нехотя переставляя копытами. Взбодрённый плетью по бокам, он пошёл куда резвее, наполняя радостью душу Жиляты ехавшего верхов, в первый раз после ранения.
'Наверное придётся купить себе коня. Всё-таки давно обещал Деметрию - вот будет сыну радость. Да и самому он нужен! Верхом на нём я чем не воин! Снова встану в строй дружины, когда вернусь отсюда в Суздаль'.
Тут ход его мечтательных мыслей, был в очередной раз прерван. В этот раз ударом в кожаное било на сторожевой башне детинца.
'Ту-уннн'
А за тем ещё раз.
'Ту-уннн'
Два удара означали то, что на реке появились корабли. Жилята остановил своего мерина. Туман как раз растаял и он сверху подъёма, мог видеть реку далеко в обе стороны.
Большая ладья шла вниз по течению, держась правого берега Волги. И хоть за дальностью её пока не рассмотреть, но Жилята был уверен, что это не один из кораблей Верши. 'Конь' и 'Чайка' ушли вниз по течению, разведать устья рек на левом берегу на день пути от Низовского. Ушли они вчера, и ранее чем завтра их в городе не ждали.
'И кто же это может быть?' - Задумался Жилята, наблюдая за поворотом ладьи, начавшей обходить остров Ватажный слева.
'А чего не идёт по протоке, между Ватажным и островками? Так оно вышло бы много короче. Или им нужна глубокая вода? Может их кормчий реку не знает?'
Не гадая, какой ответ правильный, Жилята отмахнулся от самого вопроса:
'Да и пусть их! Мне же лучше. Успею побывать на гостевом дворе!'
За минувшие дни, он всего один раз видел Пребрану. Вчера в общей гостевой зале. Смотрел, как она прохаживалась между столами, распоряжалась прислугой и привечала гостей. С Жилятой поздоровалась так же как со всеми, но проходя мимо, вдруг задержала шаг, скользнув по нему своим жгучим взглядом. Жилята с ним встретился и утонул, напрочь растеряв и мысли и слова. Потом, придя в себя, хотел к ней подойти, но в присутствии свидетелей так и не решился, просто не найдя подходящий повод.
'А теперь он есть!'
Посмотрев, как ладья огибает остров, Жилята ожёг мерина плетью, направляя его в ворота детинца.
Здесь у него вышла заминка из-за мужиков из плотницкой артели. Они на двух длинных телегах хотели ввезти брёвна в детинец, но вместо этого застряли в воротах, напрочь перекрыв всякое движение. Пришлось ждать пока они окриками и вожжами вразумят отчего-то заупрямившуюся лошадь.
Жилята, сердясь из-за задержки, хотел было даже на них прикрикнуть. Но воздержался, заметив знакомых среди артельщиков.
- Здорово Лихоня! - Приветствовал он кряжистого мужика в застиранной рубахе, и улыбнулся, кивнув на его новенькую шапку из тонкого сукна зелёного цвета и с беличьей опушкой:
- Дела-то, гляжу, в гору пошли?
- Здрав будь и ты, воин Жилята! - Согнув шею в поклоне, отвечал плотник, а выпрямившись слегка приосанился:
- А дела хороши, коли в радость работа! А у нас оно так! Воевода-батюшка платит, не скупясь, ну и мы стараемся! Небось, полюбовался на наши заборола?
Жилята, как и всё население Низовского, наблюдал за работой в детинце. Боевые площадки, с вырезами для бойниц, уже увенчали верха его стен, влево и вправо от проездной башни, всего за два дня на десяток саженей.
'Быстро конечно, но недостаточно. Пургас когда угодно может появиться. Если подойдёт к Низовскому завтра, то недостроенные укрепления нам не помогут'. - Подумал Жилята, но вслух не сказал. Всё же у него с плотницкой артелью, после памятной стычки с купцами, сложились приятельские отношения, с выгодой для обеих сторон. Зачем же их портить пустыми упрёками?!
Похвалив мужиков за усердие, въехал в наконец-то освобождённые от телег ворота. Тут он увидел, что упрямую лошадь, погоняет вожжами ражий детина - Игнат сын Мирона, старшИны плотников.
- Бог в помощь Игнат, ты по здорову-ли?
Парень поблагодарил за заботу и сказал, что ему жаловаться не на что.
- Со вчера и в ушах ни сколь не шумит.
- А что, сильно шумело? - Решил проявить участие Жилята.
- Ещё как шумело! Мне кто что говорил, так я его почти не слыхал. А ещё в глазах расплывалось и ко всему сблевал не единожды.
- Эко же тебя знатно приголубило! Ты хотя бы помнишь, как это случилось?
- А чего там помнить? Ехал я лесом, что за оврагом. И тут из-за дерева человек мне навстречу. Да такой чудной! С мешком на голове. Что ещё? Не рассмотрел. Тут мне как раз как дадут по затылку, у меня свет в очах и померк. Потом, когда опамятовал, лошади нет, а телега на месте. И мешки с крупой там же, а хлеб с салом пропали. Я поседел-поседел, да и двинул до дома...
'Стало быть, их было двое'. - Размышлял Жилята по пути к гостевому двору. - 'Один отвлёк, другой ударил. Кто бил - понято. Тот человек, что остался тайком в Низовском. А кто отвлекал? Сбежавший от Жирослава холоп? А как они встретились? Когда сговорились? Для чего и кому из них нужна лошадь?'
Чувствуя, что от вопросов пухнет голова, Жилята предпочёл от них отмахнуться:
'Даст Бог - Житрослав скоро злыдней поймает и их самих обо всём сразу спросим'.
Приободрившись этой мыслью, он вошёл в общую залу. Здесь, по раннему времени, почти никого не было. Только холопка, мывшая пол, да по проходу между столами, придирчиво осматривая свои владения, прохаживалась хозяйка гостевого двора. Обернувшись на стук двери, она увидела Жиляту, на пару мгновений замерла на месте, и лишь после этого сделав шаг навстречу, поклонилась ему:
Тот, сняв с головы шапку, ответил на поклон и объяснил причину визита:
- Кашу к обеду собрались варить, глядь, а соль то у нас и закончилась. А без неё какая же каша?
Так говоря, Жилята с каждым словом на один шаг приближался к Пребране:
- Вот и явился к тебе на поклон. - Он, в самом деле, поклонился едва, не коснувшись пальцами подола её летника. - Не откажи в милости если богата!
- Да как же отказать в эдакой-то малости?! - Чаще задышав и отшагнув назад, с некоторой заминкой ответила Пребрана, зачем-то покосившись на свою холопку.
- А то вон сядь, да подожди - указала на дальний от себя стол - в скорости затируха поспеет. Она у нас ржаная, да на коровьем масле, да ещё и с салом. Вот и поснедаешь. - Говорила она, отпуская слова, несколько быстрей, чем это делала обычно.
- А коли торопишься, тоже не беда, я повелю и вон Маланья - кивок в сторону холопки - принесёт снедь прямо в сторожку. - Заверила Пребрана с новым шагом назад.
- Это ни к чему, излишние хлопоты. Я же кашу затеял, что бы сына поучить. Что бы он мог сам о себе позаботиться, а то мало ли чего ему в жизни предстоит.
Скороговоркой принялся объяснять Жилята следуя за пятившейся от него Пребраной. А та ещё шаг и коснулась спиной двери на кухню и там замерла. Дальше пути не было, и она смотрела, как этот мужчина, на краткий миг, замешкавшись, делает к ней шаг, один из двух последних. И только после этого спохватившись, нашлась:
- Сейчас принесу! - Сдавленно выдохнув, отворила дверь и, скользнув за неё, исчезла из залы.
Жилята немного помялся на месте, глядя туда, где скрылась из виду, та о ком он думал уже много дней. Кого желал видеть и слышать и ощущать. Ему вдруг пришло в голову, что сейчас между ними, нет ничего кроме незапертой двери. Прислушавшись к вдруг зачастившему сердцу, Жилята с мыслью 'что же я делаю', широко распахнул эту дверь и, задержав дыхание, шагнул в царивший за ней полумрак.
Он оказался в узком коридоре с полками заставленными рядами горшков, мисок, плошек и прочей посуды, едва освящённом масляной лампой. Здесь никого не было, и он опять замешкался, глядя на дверь, что была напротив той, через которую он вошёл сюда. За которой, как он догадался по запаху варева, и находилась та самая кухня. Идти туда? Но там сейчас люди. Судя по голосам двое, или трое. Холопы, наверное, но что они подумают? И что потом расскажут своему хозяину?
'Ну, так это когда ещё будет?' - Спросил себя Жилята и сделал шаг вперёд. Второй шаг сделать не успел. Та дверь распахнулась и в её проёме, мерцающем огнём лучин и очага, появился силуэт столь желанной Пребраны.
Порывисто пройдя почти весь коридор, она лишь в последний миг, в тени полок с посудой, заметила Жиляту. Остановилась, замерев на расстоянии меньшем чем пол шага и Жилята, вдруг ставшим нечётким сознанием, понял, что прямо сейчас его преодолеет. Обнимет Пребрану и поцелует, после чего возьмёт её, всю! Надо только поддаться порыву. И вот уже с его губ сорвалось:
- Милая! - Он жаждал услышать в ответ её голос. Низкий, грудной, своим звучанием, волнующий так, что его бы и слушать. Пусть бы хоть бранила, лишь бы этим голосом.
И она ответила. Тяжко вздохнув, всхлипнула, горячо шепча:
- Да что же ты делаешь? Как же мы потом? А что же мне? Что я? Грех ведь. Опозоришь! Я мужа ждать должна! Ты уходи, пожалуйста! Слышишь?! Уходи и не возвращайся!
И это, как ни странно, Жиляту отрезвило. С усилием от неё отстранившись, задержался на мгновение, в последний раз отметил: шальной блеск её глаз, трепет губ и бархатистость кожи на шее и на запястьях. Резко вдохнул - выдохнул и повернулся к выходу. В след ещё шелестел её шёпот, что там про соль, но он уже не слушал.
В себя пришёл только у коновязи. Сердце ухало в затылок, отдаваясь тяжестью в груди и в животе.
'Надо же кобенится - мужа она ждёт! Купчишку захудалого! Но я тоже хорош. Ведь видел она - баба приличная. И как мне померещилось, что я могу быть с ней? За это теперь с квадратными чреслами!'
Переполненный чувствами он забыл про рану и подошёл коню не с той стороны. Сунул в стремя левую ногу, опёрся на неё, и тело пронзило такой вспышкой боли, что он только чудом не выпал из седла. С гостевого двора выезжал осторожно - каждый шаг коня отдавался болью, в этот раз затухавшей очень и очень медленно.
Стараясь отморгаться от выступивших слёз, сослепу чуть не наехал конём на прохожего. Хорошо, что тот сам заметил опасность и, отпрянув в сторону, сумел избежать столкновения с мерином.
- Господин воин, ты что, с утра уже очи залил?! Людей конём топчешь! - Заорал прохожий, впрочем, беззлобно и даже с лёгкой смешинкой в голосе.
Жилята, посмотрев с удивлением, узнал в прохожем Еловита. Второго, после Перфилия, ближника Жирослава.
- Да вот, нога опять разболелась! Аж свет белый меркнет в очах. - Объяснил и тут же поинтересовался:
- А ты чего эдак-то вырядился? - Окинул взглядом Еловита от его шапки из синего бархата, до красных сапог с золотой вышивкой на голенище.
- Вырядился, скажешь тоже! - Шутливо возмутился ближник воеводы. - Оделся соответственно случаю! Вон, видишь? - Ткнул пальцем в дородного мужика одетого в дорогую, но не очень чистую одежду, без всякого оружия на дорогом поясе.
Присмотревшись, Жилята узнал человека, что прибыл в Низовской на ладье переяславльцев, и был брошен в темницу по приказу Жирославу. Точнее, как это выяснилось всего три дня назад, был посажен под охрану в воеводском тереме. При этом его от пуза кормили, снедью с гостевого двора, и через день выводили гулять, но только в вечерних сумерках и по двору всё того же терема, как сказал Перфилитй, что бы подальше от чужих глаз. Но два дня назад случились перемены. Произошли они на совете, куда Жиляту вызвали прямо из-за ужина в доме Миряты.
Воевода в тот день был сильно не в духе, для чего у него имелись причины. Нападение на сына старшины плотников, очень уважаемого человека в городе. Небрежение службой береговыми стражами, что привело к бунту полоняников, прямо на глазах у жителей посада. Подготовка эрзя к переправе через Волгу, почти напротив Низовского, работы по укреплению детинца которого, до сих пор шли не шатко, не валко. Было от чего быть в гневе. Вот тогда Жилята, злорадствуя в душе, решил к заботам Жирослава, присовокупить ещё одну. И там же на совете рассказал все, о чём знал. О сидящем в заточении посланце князя Ярослава, и о его тайном подручном скрывавшемся сейчас где-то в Низовском. Воевода выслушал его соображения, немного поразмыслил и принял решение:
- Если этот подручный до сих пор здесь, он будет пытаться связаться с нашим узником. А мы ему в этом поможем. Теперь Хорь будет гулять по два часа перед полуднем и за пределами детинца. Мы же внимательно будем смотреть за теми, кто попробует начать с ним общаться. Еловит, ты меня слышал? Поручаю это лично тебе.
Сейчас Хорь, человек князя Ярослава, не спеша шёл к воротам детинца в сопровождение шестерых дружинников, два впереди, два позади и двое по бокам. Седьмым с ними сам Еловит, которому Жилята пожелал помощи Господа и направил коня в сторону берега.
Впрочем, уехал недалеко. В самом начале спуска, ему повстречался его собственный холоп. Агапий запыхался и раскраснелся, явно преодолев бегом подъём к детинцу.
- Тпру! - Жилята остановил коня, от чего холоп тоже замер на месте, с некоторой опаской глядя на хозяина и при этом явно радуясь чему-то.
- Исполнил, всё как я велел? - Уже не сомневаясь в положительном ответе, строго спросил у холопа Жилята. Тот, пару раз кивнув, принялся рассказывать:
- Святой Преподобный отче Парамон, уехал, а благочинный, видать очень занят. Привратник спросил, что я принёс, а я сказал гостинец, он и пропустил. Я суму отдал Изяславу, и рассказал, всё как было велено. А потом сразу к тебе. Сначала в сторожку, потом сюда. Так что я исполнил, всё как ты велел.
- А не забыл Изяславу сказать, что бы он про зелье Деметрию ни слова? - Ещё совсем чуть-чуть, добавив в голос строгости, уточнил Жилята, и вновь получив положительный ответ, благосклонно посмотрел на своего холопа.
- Экий же ты молодец! Сделал всё как велено, больше того боялся!
- А мне даже церковных не пришлось обманывать - Агапий сияя от похвалы, преданно смотрел в глаза своего хозяина - а от привратника пахло хмельным, так что и не грех....
- Да Бог с ним с привратником и его грехами. - Нетерпеливо перебил Жилята. - Ты сейчас куда? Помогать Миряте? Это пождёт. Сейчас исполни вот что!
И поручил холопу следовать за Хорем и его охраной.
- Только осторожно, так чтобы не заметно. Да смотри внимательно за всеми, кто попробует к этому Хорю хотя бы приблизиться. А если заметишь кого подозрительного... - Тут Жилята немного замялся, раздумывая, стоит ли говорить о своих догадках о том, что тайный человек князя Ярослава и убийца, уже дважды встреченный Агапием, очень может быть, один и тот же человек. И решил - не стоит, чтобы не пугать.
- А если увидишь кого-то подозрительного, то проследи тихонько за ним. А потом сразу ко мне. Понял ли меня?
Убедившись, что Агапий понял приказ правильно, Жилята отправил его исполнять. Сам же чуть-чуть понаблюдав за холопом, который пару раз оглянувшись на хозяина, потерянно поплёлся за узником и его стражей, потом на мужиков, что на верху стены снова стали тюкать своими топорами, и начал спускаться к берегу Волги.
Одинокая ладья, между тем, уже обогнув остров Ватажный, метилась пристать к старому причалу, и Жилята понемногу торопил коня, хотя уже видел, что не успевает.