Аннотация: Продолжение эпопеи о нашествии монгол. Пока сам не пойму как получается.
Глава первая.
Желанный сон не приходил. Вместо него череда странных видений не связанных между собой никаким порядком. Смутное предчувствие грядущего, или обрывки воспоминаний? К ним давно надо было привыкнуть и не просыпаться при каждой попытке увидеть в них смысл. А лучше и вовсе тот смысл не искать. Вот и сейчас, стоило сообразить, что мельтешение знакомых и нет образов не наяву, Жилята дёрнулся всем телом и стряхнул с себя сонное оцепенение. Впрочем, он и это осознал не сразу. Вокруг темнота, лишь у дальней стены, в пыли на полу узкий клин света из-под не плотно прикрытой двери.
'Почти как там'. - Вспомнил Жилята видение шатра, мрак в котором рассеян был крохотным светочем. - 'Свеча? Нет, светильник. Вроде бы бронзовый, размером не больше не крупного яблока. Понять бы еще, откуда он взялся?'
Вспомнить не получалось и захотелось вернуться. Из пыльной тьмы сенника, в котором проснулся, в сумрак шатра, за тонкой стенкой которого холод зимы и воинский стан на берегу Волги.
'И так что бы снова тот разговор между мной, Путиславом и его братом перед тем злосчастным набегом. Уж я им сказал бы...
Тюк - тюк, тюк - да тюк - Звонким железом по мокрому дереву, развеяло дрёму, как брошенный камень всплеском воды разгоняет болотную ряску.
'Агапий, ети его мать! Взялся тесать колья для тына. Как не ко времени!' - Жилята ворочался на расстеленной поверх прошлогодней соломы овчине. Сон ускользал.
- Да что бы тебя... - ругнулся в сторону двери и левой рукой стал шарить во тьме рядом с собой. - Вот он! - Туес плетёный из бересты. Жилята припал к нему будто терзаемый жаждой.
' Глотков пять. Лучше семь!' - Недобродивший берёзовый сок, кисло сластил и на вкус был не очень, но уснуть помогал всегда безотказно. Вернув туес на место, Жилята улёгся и вновь смежил веки, надеясь вернуться в прерванный сон, благо и стук со двора прекратился. Вместо него голоса двух людей и один как будто назвал его имя.
- Хозяин твой где?
- А эвон, глянь-ка в сеннике!
'Кого там еще?'
- Что он забыл там? Живёт?! Ну и потеха! Уж я погляжу!
'Лавруха, что б ему!' - Жилята откинулся на овчине, сунул руку под голову и закрыл глаза.
- Друже, ты здесь ли? А ну отзовись!
'Не отвечать! Прикинуться спящим. Может тогда оставит в покое?'
Но лекарь шагнул через порог в темноту, грозя сослепу наступить на низкий лежак.
- Ты тут живой ли, вообще?
'Ещё увечную ногу отдавит!' - Хочешь - не хочешь, а пришлось 'просыпаться'.
- Пришёл посмотреть, не пора ли по мне уже тризну отпраздновать? Тогда поспешил ты! Прежде я по тебе отстою панихиду.
- Вот где ты хоронишься! - Обрадовался лекарь. Шагнул в бок от дверного прохода и в свете хлынувшего солнца осмотрел помещение.
- Как тут у тебя красно и благолепно! - Хмыкнул, скользнув взглядом по земляному полу, присыпанному соломой с птичьим пером и птичьим же помётом. - А что, Мирята сожрал петуха? Ну, коли поселил тебя на его место.
- Ох, Лавруха, и язык у тебя! Сказал бы мне это кто-то другой, был бы уже с разбитою рожей! Это конечно кабы не хуже.
- То так! - Улыбнулся лекарь. - Но ведь я не кто-то другой! И говорю не абы кому. Я старого друга проведать пришёл! - И уже серьёзно спросил. - Поздорову ли тебе, воин Жилята?
- Гляди-ка, припомнил о том, что он лекарь. - Жилята подбоченившись, уселся на постели. - То две седмицы носа не кажет, хотя обещал, а тут появился и 'поздорову-ли'! Поздорову я! Ты, услыхал то, что хотел? Ну и ступай! Дай мне поспать! Для раненых сон первейшее дело!
'Вот же прилип как навоз к каблуку! Растормошил - уснуть браги не хватит!'
- Ты молодец! Запомнил про сон! Теперь валяешься целыми днями, мол, это мне лекарь так насоветовал. А остальное, что я говорил?!
- Помню! - Скрипнул зубами Жилята. - И делаю, как ты сказал! Каждый день по двору из угла в угол, с клюкой ковыляю, ногу тружу. С утра и до обеда! Чего тебе надо?
- Не мне, а тебе!- Лавр повысил голос, что позволял себе очень редко. - Ходить на своих двух ты хочешь? А когда так, то и ходи! И каждый день всё больше и дальше! Вот сейчас вместе к Волге пойдём!
- А там чего делать? На воду глазеть? Я лучше вон туда посмотрю. - Жилята хитро подмигнув, достал из тени на свет туес с брагой. - А хочешь и тебе дам в него заглянуть? А то кликнем Агапку, он нам питьё и закуску спроворит, а к Волге мы и в другой раз успеем.
Лавр с интересом втянул носом воздух.
- То-то я сразу хмельное почуял! Что там у тебя? Веселье из берёзы?
- Ага, Мирята из сока брагу поставил. На-ка вот, испробуй, а то не разберу, дозрела ли она.
- Благодарствую! - Лавр поморщился. - А к реке мне идти надо немедля. Ладьи сверху по Волге идут.
- Ладьи?! Так сразу бы и сказал! - Жилята стал надевать сапоги.
- Вот молодец! - Похвалил его Лавр. - Пройдёшься, да на людей хоть посмотришь...
- Сдались они мне! - Проворчал Жилята, выуживая из темноты украшенную резьбой палку. - Посылку я с оказией жду.
С трудом поднявшись, встал во весь рост и глубоко пару раз вздохнул-выдохнул. Двинул вперёд левую ногу и с ней сразу правую руку с клюкой. Упёрся палкой в земляной пол, стараясь, что бы на неё пришлось не менее половины всего его веса.
'Христос, помоги мне, рабу своему!' - Рядом с левой поставил правую ногу.
'Слава тебе! Всё хорошо, но не оставь меня своей милостью!'
Вдох-выдох, выдох-вдох и следующий шаг. Потом следующий, потом еще один, еще и ещё и передышка уже за дверью снаружи, щуря глаза как будто от солнца, а на самом деле собираясь с духом...
- Погоди, а ты что, вот так и пойдёшь?! - Спохватился Лавр, на свету разглядев одежду Жиляты. - Ты бы хоть рубаху свежую надел!
- Это еще на кой? - Хмыкнул Жилята, смахнул с рукава налипшую солому, и криво ухмыльнувшись, окинул Лавра взглядом. Его новенькую свитку, с украшенными резьбой, пуговицами из кости.
- Это тебя по одёжке встречают, а я - поправил на потёртом поясе ножны с мечом и подбоченился - воина, и так за версту видно.
Сказал и осторожно, помогая клюкой и внимательно глядя под ноги, двинулся через двор. Увидев его, Агапий, оставил работу и поспешил согнуться в поклоне. Жилята, что бы ни сбиться с шага, на него даже глаз не поднял.
'Правой - левой, ногу - клюку. Однако же вовсе без внимания холопа оставлять негоже!'
- Доделаешь тут, пособляй по хозяйству, о чём не попросят. - Велел слуге, проходя мимо.
Поравнявшись с мужиками, ставившими тын, кивком ответил на их приветствия. И был очень любезен с вышедшей, как раз на крыльцо, хозяйкой подворья. Поблагодарив за обед и вообще за заботу, поинтересовался дома ли хозяин.
- А Мирята, как раз к реке убежал. Ладьи встречать. Чает, сынов нынче же встретит. - Радушно улыбаясь, ответила та, поправляя на голове платок, расшитый красными и зелёными листьями.
- И я туда же! Под вечер вернусь. А ты, коли какая будет нужда, поднять, там чего, или перенести, покличь Агапия. Я ему наказал помогать по хозяйству.
Хозяйка поблагодарив, направилась в избу.
'А справная же жена у Миряты! Такая, будто - бы соком налилась!' - Жилята посмотрел ей в спину и, не удержавшись, скользнул взглядом чуть ниже цветастого пояса, да так и стоял, пока хозяйка не скрылась из виду.
- А Весняна тебе, вижу, приглянулась! - Уже за воротами, и отдалившись от них на некоторое расстояние, заметил Лавр. - Ты ей взглядом весь зад обмусолил.
- Да ты в уме ли?! - Возмутился Жилята. - Мирята ко мне со всем уважением. Вон гостеприимство, какое оказал, в доме приютил, кормит и поит который уж месяц. Мне и помыслить-то про его жёнку - это чернейшая неблагодарность. Я из избы то перебрался, что бы, не стеснять их больше. Покуда в сеннике живу, а там сниму себе угол где-нибудь в городе. Как только жена пришлёт серебро. Я ей об этом наказ отослал. Велел отправить первой оказией. Да вот хотя бы на этих ладьях!
Жилята кивнул по ходу движения вдоль длинной улицы, упиравшейся в холм, заслонявший от их взглядов Волгу. Прикинул расстояние до опоясывавшей холм бревенчатой стены детинца.
'Как же далеко еще'. - И вернулся к своему - 'Правой, левой, нога, клюка'.
Это он еще, когда ковылял по подворью Миряты, помогая себе не столько клюкой, сколько цепляясь за жерди изгороди, заметил что постоянный пересчёт шагов и движений, позволяет дольше не замечать просыпающуюся боль.
'Вроде бы не беспокоит покуда'. - Прислушался сейчас к своим ощущениям. - 'Но шаг всё равно, лучше убавить, а то не ровен час...'
В это время с ними поравнялся очередной прохожий.
- Здрав будь Лавр Степанович! - Очень уважительно раскланялся он с лекарем, кивком головы молча приветствуя Жиляту, и обогнав их, удалился.
- Брат его младший, пальцы запихал в колоду. - В след ему, принялся объяснять Лавр. - Кости расщепило. Боялись - два пальца придётся отнять. Но с божьей помощью всё обошлось. Я его выходил. Постой, - вдруг спохватившись, вернулся он к прежнему разговору, - зачем тебе тратить своё серебро? Тебе же Путислав целый кошель оставил!
- То серебро для важного дела. Приглядывать за Изяславом. Мало ли какая надобность возникнет?! Как скоро боярич окрепнет настолько, что бы благополучно добраться до Суздаля?! Только Христос ведает...
Жилята остановился. Посмотрев направо, в сторону реки, где поверх крыш посадских построек высился монастырь Пресвятой Богородицы, трижды сотворил крестное знамение. Лавр в точности повторил его действия и, глядя на крест, венчавший большой купол, попросил.
- Ты хоть расскажи мне как там Изяслав? Давно к нему захаживал?
- На Пасху, ты об этом знаешь. Еще хотел на прошлой седмице, так Парамон меня не пустил. Вот уж строгий чернец! Уж как я его только не умасливал! Мёд, привезённый от самых булгар, в красно расписной корчаге, купил, не поскупился, да ему отнёс. А он на мой дар даже не глянул! Да еще служкам велел, меня до Вознесения, в тот монастырь не пускать вовсе. Вот я и не хожу. С Агапием снедь в монастырь отсылаю, но через него много ли проведаешь. Только, что Изяслав идёт на поправку и вроде как даже начал ходить, а как скоро поправится...- пожал плечами и осторожно зашагал дальше.
- Сколько страданий свалилось на парня. - Идя рядом с ним, сокрушался Лавр. - Боже помоги ему их превозмочь! Чем его монахи так долго врачуют?!
- А мне почём знать?! - Удивился Жилята. - Вот ты сходил бы да разузнал! Спросил бы у самого Парамона!
- Ну да, тебе вольно глумиться надо мной! - Лавр кисло улыбнулся, и чуть замедлив шаг, за спиной у Жиляты, бросил кривой взгляд на крест монастыря. - Преподобный отче тепло меня встретит. Прямо во дворе разложит костерок, да сам станет туда мне дровишки подбрасывать.
- Вот горазд ты трепаться!
- И где же тут неправда?! - Оскорбился лекарь. - Парамон сулил меня сжечь на костре, а люди говорят, он слов зря не роняет.
Тут их догнали еще два мужика. Поздоровались с Лавром как старые знакомые и на ходу кивнули Жиляте.
'Это и понятно. Меня они не знают, но видят во мне воина и соблюдают вежество'.
В полутора стрелищах от стены детинца, улица закончилась. Здесь Жилята остановился. Отсюда, с места, свободного от построек, можно было обозреть богатые подворья Новгорода Низовской Земли, гладь Волги вовсю ширь и несколько ладей. Они, выплывая из-за холма, направлялись к берегу, нацелившись пристать к новому причалу, где их уже ждали человек восемь в броне и с оружием.
'Интересно кто это, воины из Низовского, или люди Жирослава? Нет, не разглядеть отсюда, далеко! Но уже ближе, чем пройдено. К тому же теперь вниз дорога - дойду!'
Вопреки ожиданиям, спуск оказался труднее подъёма. Тут приходилось иначе рассчитывать куда ступать, как держать спину, когда и с какой силой опираться на клюку. Жилята даже взмок, пока приноровился, и тут о себе напомнила увечная нога.
'Проклятая! Что же она так сразу и больно?!'
К счастью в это время их догнала телега запряжная пегой лошадкой.
- Здрав будь, Лавр Степанович! - Правивший ею парень натянул поводья. - Далеко ли ты путь держишь? А так и я туда же, к причалам. Так ты усаживайся, я довезу!
- Благодарствую, - мельком кивнув ему, ответствовал Лавр - ты поезжай, а нам надо пройтись.
- Так куда же пройтись?! - Удивился возница. - Вон погляди, он совсем уже хромый, путник-то твой!
Лавр обернувшись, заглянул в перекошенное от боли, да так и оцепеневшее от усердия лицо Жиляты. Хмыкнул удивлённо:
- Эко же тебя корчит! - И стал помогать усесться на телегу, при этом поучая.
- Нога разболелась? Так это от непривычки к ходьбе. А я говорил, трудить её нужно! Больше и чаще!
- Ну, вот как хорошо! - Обрадовался возница, понукая лошадь когда они уселись. - А то меня тятенька поедом съел бы! Кабы прознал, что я не пособил самому Лавру-лекарю. Меня-то он послал к боярину нашему. Слыхали, поди, Жирослав скликал возниц с тяглом? Ну, так вот мы его и уважили.
'Надо же, как низовские про Жирку - наш боярин! Тьфу! Прыщ на жопе! Давно ли он перед Путиславом заискивал? А ныне?! Великий князь здесь его здесь воеводой оставил. Город беречь от мести Пургаса. Когда Жирка местным стал 'наш боярин'? Или Юрий ему здесь вотчину жалует? А на кой это делать великому князю? Низовской Новгород только его собственность, к чему ему ей делиться с боярами? Хотя, какой в этом прок, то его дело, княжье. Мне бы разобраться, что всё это значит для моего боярина и самого меня! С одной стороны Жирка удалён из Суздаля и пакостить там Путиславу не может. С другой стороны он стал воеводой и от того вон как вознёсся и вон как усилился. Чего в этом больше, вреда, или пользы? Эх, обсудить бы мне это с кем-то! Да только с кем? Векша-то в Суздале! А может...'
Жилята украдкой посмотрел на лекаря. Тот через плечо возницы пристально, до резких морщин вокруг переносицы, всматривался в подходящую к причалу ладью.
'Ждёт, что ли кого-то? А мне не говорил - тихушник. А обсуждать с ним Жиросолава, наверное сейчас не стоит. Конечно мы с Лаврухой давнишние приятели, но теперь он милостью Жирослава обласкан. Тот ему, слыхано ли дело, покои для житья в детинце предложил. Да и серебром наверняка осыпал...' - Жилята бросил косой взгляд на новенькую свитку Лавра. - 'Так что вопрос, чей теперь наш Лавруха. Ну, да и Бог с ним, глядишь, и своим умом обойдусь'.
Тут они приехали. Возница остановил лошадь, продолжая рассказывать о том, как ему и другим мужикам работалось у Жирослава.
- Они лес валили, да брёвна тесали. Мы сюда их конями по льду волокли. А тут-то уже плотники их подогнали, да и вколотили, как только потеплело, и вода в Волге немного прогрелась. А Жирослав платил всем за всё, аж по серебрушке в седмицу. И снедь нам на прокорм шла от его щедрот! Но и торопил! Почти каждый день нас навещал. И мы торопились, и ведь успели! Вот те причалы! Сними то, гостям торговым экое раздолье! Прежде - то днями могли дожидаться, когда их черёд будет встать под разгрузку. У старого то причала.
'Эко же он соловьём разливается! Хотя для посадских серебрушка в седмицу, барыш верно, лакомый'. - Жилята поморщился, глядя на парня, который рассказывая, тыкал пальцем в толпу, собравшуюся у берега и заслонившую от его глаза причалы.
Лавр поблагодарил возницу и выпрыгнул из телеги.
- Берись друг! - Протянул руку Жиляте. Тот с его помощью, ступил на землю и сделал первую пару шагов.
' Вот так бы и идти, опираясь на лекаря!' - Но тут, случайно обернувшись, увидел, на полпути от детинца к берегу, четверых конных и в переднем из них узнал Жирослава. Воевода в седле сидел расслабленно подбоченясь и, не оборачиваясь, говорил что-то воину стоявшему справа. При этом взгляд Жирослава скользил по толпе.
'Сейчас меня увидит в эдакой убогости. Злорадствовать, да зубоскалить станет! Нет уж!'
- Ты ступай вперёд! А я сам! - Сердито отпихнув руку помощи и проклиная свою колченогую немощь, решительно зашагал за Лавром. Тот одобрительно кивнул ему и без церемоний направился в толпу.
- Здоров мужики! О, и ты здрав, будь дядя! Ты тут по надобности, али поглазеть? Ну, вот видишь, а я по делу! По важному конечно! Дай пройти православные!
'Дядя' - длинный и худой мужик с длинной окладистой бородой, в простенькой, но новой свитке, встал на цыпочки и гаркнул перекрывая гомон толпы.
- Мужики, это лекарь! Я его знаю. Дайте пройти, он здесь по делу!
Толпа оглядываясь, загомонила.
- Это, по какому? Видал, никак на причал поспешает. Неужто с кем-то хворь приключилась? Вроде только что все здоровые были! Много ты знаешь! А может на ладьях кто-то занедужил? И как он прознал-то? Так ведь лекарь-то он осиян благодатью, он хворь и недуг самым сердцем вещует.
- Да все мы его знаем! - Подытожил крепыш в застиранной рубахе, мятой шапке и плотницким топором за поясом. - Расступись мужики! Проходи Лавр Степанович.
- Спасибо Лихоня. - Кивнул ему Лавр и двинулся через раздавшуюся перед ним толпу, которая сразу вслед за ним и сомкнулась. Жилята не успев через неё проскочить, упёрся в чью-то широкую спину.
- Ну-ка подвинься! - Потребовал он, и когда спина даже не шелохнулась, не задумываясь, ткнул её кулаком чуть выше поясницы и правей хребта. Это подействовало и мешавший пройти мужик, болезненно вскрикнув, обернулся, оказавшись тем самым Лихоней.
- Эй, ты чего?! - Окинул он обидчика ошалелым взглядом.
- Дай пройти! - Жилята не мог забыть о воеводе. Он даже уже чувствовал затылком его полный глумления взгляд и еле удержался, что бы досадную помеху не сбить с дороги оплеухой.
- Пошёл вон. - Процедил сквозь зубы. - Или не разглядел кто перед тобой?
Эти слова, исполненные чувством безмерного превосходства воина над человеком из посадских, были произнесены достаточно громко для окружающих. Мужики в толпе, услышали и принялись с интересом оглядываться.
- Ась?! А хто это сказал? Там что, кто-то из воеводских людей? Да вроде не похож. А когда так, то почто гоношится? Мужики, что там, а то мне не видно! Лихонюшка, милай, с кем это ты?
Их гомон был полон интереса, удивления и даже насмешливого пренебрежения. Но не было почтения и Жилята непривыкший к такому обращению, даже опешил на пару мгновений. Этого времени Лихоне хватило. Поддержка своих вдохнула в него сил, во взгляде появились уверенность и жёсткость.
- А хто ты?! - Вопросил он, дерзко щуря глаза и вдруг хлопнув широченной ладонью по груди, провозгласил.
- Я вот раб божий, крещён Анатолием, а по отчеству я Савватеевич. А люди в миру, прозвали Лихоней! Было за что. - Правая рука крепыша несколько раз сжалась-разжалась, после чего опустилась, коснувшись пальцами продетого через пояс топорища. - Вот я честной муж, людство подтвердит. А вот ты хто таков? Как обзовёшься?
'Как может вот так он с меня спрашивать?! Из Суздальских посадских, ни кто бы не отважился мне даже перечить. Но там они ученые, знают кто таков я и как себя вести. Скорее бы туда вернуться, да только когда еще это будет возможно?' - Жилята скользнул взглядом, по мужикам, уплотнившимся за спиной у Лихони. - 'Эти смелы, потому что не пуганы. Видят увечного в худой одежонке и не видят в нём воина. Но я - то сам что в Суздале, что здесь, что где-либо еще, кто я?!' - Мысли бежали всё быстрее, потом понеслись в сплошном хороводе и разбудили между лопаток сотни мелких тревожных мурашек. Беспокойно встрепенувшись, они мигом освоились и по хребту поползли к верху спины, приятно покалывая и щекоча кожу. И с этим ощущением, злое раздражение, куда-то улетучилось, уступив место для злости весёлой и беззаботной. Он снова посмотрел на толпу посадских.
' Воина во мне не видят? Так может им его показать?' - Мурашки заполонили плечи и весёлым ручейком устремились по шее к затылку. - 'Только надо что бы начал кто либо из посадских. А то за них потом суд присудит платить, а серебро жалко. Но вот Лихоня за топор держится и прозвищем своим на что-то намекает. Это для чего? Может сейчас свою лихость покажет?! Ну-ка же Лихоня, яви, на что способен!'
Сделав левой ногой полшага назад, в левую же руку переложил клюку. Широко улыбнувшись Лихоне, пристально посмотрел на его правую кисть. Честной муж это заметил. Смятение заплескалось в его глазах, забегавших тревожно от лица Жиляты к его правой ладони, зависшей всего в одной пяди от ножен.
- Православные, позвольте пройти! Этот человек со мной! - Лавр лез через толпу в обратном направлении. В этот раз не так успешно. Люди перед ним расступались неохотно и со всех сторон сыпались вопросы:
- Так это с тобой? А хто он таков? Человек божий обёрнут рогожей, а гонору больше чем у Перфилия.
Но именно голос Лавра вывел Лихоню из замешательства. Поспешно одёрнув пальцы от топорища, он слушал слова лекаря, который встав перед толпой, сказал про Жиляту.
- Он и сам человек очень важный. Ближник Путислава. Как это не слыхали?! Путислав Всеславич - набольший боярин и воевода Суздальский.
-А, ну так-то в Суздале! - Изобразив понимание, прогудел тот самый длинный 'дядька'. - Там он должно быть важная птица! В Суздале в том. А здесь в Низовском свой воевода. Вон кстати он, Жирослав наш Михайлович. Смотрит, что бы значит, во всём был порядок. Любит он порядок-то! И здесь значит тоже! Ну да ладно мужики, пообщались и будет. Мы здесь собрались не за-ради потехи. Дайте пройти гостю из Суздаля.
- Спасибо Мирон! - Кивнул ему Лавр, а Жилята опять посмотрел на Лихоню. Отметил слой испарины на лбу честного мужа и пальцы руки, вцепившиеся в пояс, как можно дальше от топора.
'И что же это, вся твоя лихость?' - Мурашки куда-то бесследно рассеялись, а с ними улетучилась и злобная весёлость, оставив после себя пустоту. Захотелось браги. Думая только о ней, Жилята сквозь толпу вслед за Лавром вышел к причалу.
Дальше пути не было. Широкий, на пару возов въезд перекрывали сразу три стражника. В кольчугах, со щитами, с копьями и при мечах. Не увидев среди них ни одного знакомого, Жилята догадался, что это низовские. За то их начальника он узнал сразу. Выпятив живот из под красной расшитой нитями мятли, на него угрюмо взирал Перфилий, ближайший подручный самого Жирослава.
'И этот здесь. Рожу-то скорчил!'
Еще зимой, сразу после поединка суздальских бояр, этот Перфилий приходил за лекарем для раненого Жирослава. Тогда Жилята ему отказал и теперь вспомнил об этом с мрачной улыбкой.
'Ну, сейчас-то он мне тот случай припомнит, покажет свою власть, и на причал не пустит. Что же, могу и здесь обождать'.
Перфилий же, посмотрев на Жиляту, радушно поздоровался с Лавром, и велел пропустить их обоих. После этого он обратил свой взор к реке, и вдруг встрепенулся, лихо, по молодецки, сдвинул шапку на затылок и шагнул навстречу передней ладье.
- Ерша мне за гашник! Верша, я думал, твои кости уже раки обглодали. Ильменские, аль волховские, аль какие еще, а ты, гляди-ка, жив до сих пор!
После его слов, с борта ладьи на доски причала, мягким рысьим скоком, перемахнул рослый жилистый мужик в битых сапогах, грубых портах и в поддоспешнике прямо на голое тело.
- И я тебя рад видеть, Пыря друг ты мой любезный. А по здорову ли, спрашивать не стану. Вижу я, какое ты чрево отожрал! Вольготно ходить в Жирославовых ближниках?!
- Правда твоя, мне печалиться, не об чем. - Осклабился Перфилий, заключая Вершу в объятия. - А ты чем мне завидовать, иди уже под воеводскую руку! Глядишь, да и зажил бы не хуже моего!
- Спасибо тебе друг Перфилий за честь! - Слегка отстраняясь, благодарил вновь прибывший. - За жизнь как у тебя, придётся служить. А я не привык быть псом на цепи. Я вольная птаха! Где хочу, там и порхаю.
- Звонко глаголешь, птаха ты вольная! - Лукаво хохотнул Перфилий и вдруг его лицо, приняло то выражение с которым он недавно взирал на Жиляту.
- Порхаешь ты там, где серебром позвенят. Ради него и сюда прилетел. Я, правильно понял, это подмога, что Юрий зимой сулил Жирославу?! - Ближник воеводы глянул на людей в ладье и поморщился:
- А это вся твоя ватага?! Не густо!
- Сорок с лишним мужей в двух ладьях! - Отступив на шаг, и в свою очередь, утратив приветливое благодушие, заявил Верша.
- Мы услышали зов великого князя, оставили все иные заботы и поспешили на помощь. Мы могли раньше прийти на седмицу, но Всеволод Юрьевич, сын великого князя, нас упросил, сопроводить все остальные суда. - Верша, указывая пальцем, стал перечислять корабли. - Вот прямо за нами две ладьи из Суздаля, нагружены всяким припасом для вас. Та, что за ними, ладья от монастырских. На ней важный поп и тоже припасы. А вон ещё одна, видишь, ползёт из-за мыса? Эта купчишки из Переяславля. Вот с кем морока! Несколько раз их ждать приходилось. Даже пожалел, что поклялся князю все ладьи в Низовской довести в целости. А то бы выбрал место потише, да там тех купчишек и подождал бы...
- Эк ты всё о своём, вольная птаха! - Ухмыльнулся Перфилий. - В Низовском, о подобном промыслить не смей! Услышал меня?! И то хорошо! А обо всём прочем, потом потолкуем. Дела у меня, а тебя воевода уже заждался, так что поспешай к нему! Да вели своим ватажникам одеться как для боя. Что бы предстать в лучшем виде...
- Это пустое! - Недослушав, махнул рукой Векша. - Жирослав хорошо меня знает! Пускать перед ним пыль, не вижу проку.
Жилята проводил взглядом вожака ватаги.
'Что еще за ухарь? Я о нём прежде даже не слышал. Может он из Новгородских? Так же как все приятели Жирки. А, по словам и ухваткам, видать - тать этот Верша! Как же боярин с таким дружбу водит?! У Лаврухи спросить? Что он ответит?'
Он с интересом глянул на лекаря. Тот не отвлекаясь на прибывших воинов, их вожака и самого Перфилия, пристально всматривался в те ладьи что, по словам Верши, были из Суздаля.
'Чего это он?!' - Удивился Жилята, увидев тревогу на лице лекаря. - 'А ведь верно, ждёт он кого-то! Спросить? Нет, лучше сам посмотрю, кого он дождётся'.
Тут головная из суздальских ладей, скрипнула бортом о бревна причала, но Лавр уже утратив интерес к ней интерес, перевёл взгляд на ту, что шла следом за ней. Какое-то время продолжал рассматривать бывших на ней людей, потом неожиданно встрепенулся.
- Вот это оказия! Гляди, кто к нам пожаловал! - Обернулся к Жиляте. - А ничего, вымахал за зиму. Ты его сюда позвал? И увидев удивление на лице друга, воскликнул:
- Да ты совсем уже ослеп?! Туда посмотри! - Ткнул пальцем в ладью и Жилята увидел, хотя и не сразу поверил глазам. На ладье, у борта, ближе всех к подаваемым сходням, стоял невысокого роста, довольно щуплый отрок. Глядя на Жиляту, он пытался сохранить степенную серьёзность, но не удержался, лицо расплылось в широченной улыбке и отрок, не дожидаясь сходни, прыгнул на причал.
- Деметрий! - Не удержавшись, рявкнул Жилята.
Тот ловко приземлившись, подбежал к нему.
- Здрав будь батюшка! - Земно поклонился.
- Здрав будь дядька Лавр!- Еще один поклон.
Лекарь кивнул ему одобрительно и, цокнув языком, обернулся к Жиляте.
- Ты смотри-ка, он ликом, точно как ты был в его годы!
- Зато костью пошёл в породу своей матери. - Проворчал тот, и кое-как, совладав с удивлением, строго посмотрел на отрока.
- Сын мой, скажи мне, зачем ты здесь?!
Деметрий, явно ждавший другого приёма, несколько сконфузился.
- Я тебе поклон привёз. От матушки. Кланяется она тебе. - Замолчал, смутившись, но скоро спохватился. - И вот в суме у меня, мошна с серебром! Вот!
Скинул из-за плеча холщовый мешок и принялся возиться с завязками.
- Вот! - Выудил кошель и подал его отцу.
- Ого! - Удивился тот, пару раз подкинув мошну на ладони. - Сколько же туда матушка серебра насыпала?!
- Нет, это серебро Путислава Всеславича. - Уточнил Деметрий и снова сунул руку в мешок. - Тут еще у меня для тебя грамота!
- Тоже от боярина?! - Взволнованно насторожился Жилята.
- Нет, она от дядьки Векши. - Помотал головой Деметрий и, увидев некоторое разочарование на лице отца, поспешно добавил. - В ней слово очень важное. Он наказал мне строго-настрого, что бы ты ту грамоту, сам прочел, когда будешь один.
Глава вторая.
Зарево заката, разгораясь, где то вдали, всё удлиняло и удлиняло тени, окуная в вечерний сумрак Новгород Низовской Земли.
Впрочем, на крыше сенника солнца пока ещё было достаточно для того, чтобы различать царапины буквиц на бересте.
'Тем более во второй раз должно быть не так тяжко'.
Грамоту Жилята освоил еще в детстве, но пользовался ей не часто. Нужного навыка не приобрёл, и чтение ему давалось нелегко. Особенно же посланий от Векши. Велеречивый, тот слов не жалел, их было много, и среди них попадались такие, что пока соберёшь его из слогов, можно было забыть предыдущие.
'Должно быть, так и получилось. - Предположил Жилята не найдя в письме ничего такого, что можно читать одному ему и уже догадываясь, что письмо придётся прочесть еще раз. Осознавая, что постыдно откладывает неприятное действо, посмотрел на небо - 'солнца всё еще много', потом окинул взглядом Мирятино подворье - 'ни хозяина, ни гостей, до сих пор не видать' и тут заметил своего сына. Деметрий бестолково топтался внизу, оглядываясь вокруг и бросая неприязненные взгляды на сенник. Весть о том, что здесь придётся ночевать сегодня, а то и завтра, его явно обескуражила.
'Привык к хоромам в тереме, спать на перине да кушать из блюдечка! Всё мать виновата! Пока я был в походах, она его изнежила'. - Стараясь усмирить негодование, усмехнулся с издёвкой:
- Что сынок, грезишь стать воином?! Вот и привыкай к нашей жизни! Спать где придётся и есть что ни попадя.
Деметрий, как обычно внимательно его выслушал, пару мгновений поразмышлял и, пожав плечами изрёк глубокомысленно.
- Конечно, на войне мы нечувствительны, становимся к подобным неприятностям. Потому, что общее бедствие превышает бедствия частные.
- Ого, как сказал! - Восхитился Жилята. - Совсем не в лад, зато как складно!
- Это сказал не я. - Поджал губу Деметрий. - Григорий Нисский, святой отец, богослов и философ. Мы ему обязаны...
- Я знаю о нём! - Перебил Жилята, вновь ощутив негодование.
'Конечно же, прочёл! Книжная душа! В тереме боярском, поди, всё перечитал. Благо есть что - еще Всеслав любил собирать свитки с писаниной древних мудрецов. Деметрий полюбил в них копаться и ведь никто ему не препятствовал. А напрасно. Он себе только зазря глаза попортил. Щурится вон, когда смотрит вдаль, в которой даже я всё вижу. И что он только нашёл в этом чтении? Хотя и в этом есть кое-какая польза.
- Подымайся сюда! - Позвал и, видя как Деметрий растерянно заозирался вокруг сенника, опять усмехнулся.
- Что сынок, лестницу ищешь? Так нет её здесь! Но ты, раз без неё не можешь, то вон тебе приступочка! - И засмеявшись, указал на колоду. Ту на которой Агапий утром тесал колья и которую, из-за её размеров и веса, сын не дотащил бы до сенника, даже при помощи того же Агапия.
Дметрий насупился, поняв, что отец над ним шутит, но тут же, просветлел лицом, подошёл к сеннику и ловко цепляясь за нервности брёвен, вскарабкался на крышу, явно красуясь собственной лихостью.
- Вот так! - Одобрительно кивнул Жилята и протянул грамоту сыну.
- На-ка, прочти!
- Это письмо от дядьки Векши? - Деметрий с недоверием посмотрел на бересту. - Но он сказал, её прочесть, можно только тебе и никому другому...
- А Верша, он кто тебе, воевода?! - Удивился воин, и тут же добавил строгости в голос. - Делай, что отец велит!
- Жёнку твою и дочь, отправил в деревню. Об них не беспокойся. Сиди в Низовском с Мезеней и Коченем. В Суздаль теперь вам нету хода, потому как боярин твой ныне, тебе не поддержка.
'Вон как наловчился!' - Удивлялся Жилята ровному и чуть распевному чтению сына. - 'Даже слова получаются, так, что мне слышится в них голос Векши, как он обычно их сам произносит. Но, все-таки, что такого в этом послании, что кроме меня никто знать не должен?'
Деметрий дочитав, повертел бересту и протянул отцу. Тот, не спеша принимать письмо подумал, не попросить ли сына перечитать еще раз.
'А какой в этом прок? Сверх того, что там есть, ничего не услышу. Если только ещё голос Векши послушать?! А что мне с того? Вот был бы он сам здесь!
- Ты чего туда забрался?! - Донёсся снизу голос Лавра. Он вслед за Мирятой шёл через подворье и Жилята подосадовал, что за размышлениями не заметил их появление.
- Но устроился ты знатно! - Веселился лекарь. - Добрый насест. Оттуда тебя далеко будет слышно.
Жилята хотел ему достойно ответить, но пока придумывал как, Мирята дошёл до сенника и с лёгким поклоном позвал 'господина Жиляту' к столу. Лавр явно собирался сдобрить его приглашение шуткой, но поймав на себе неодобрительный взгляд боярского ближника, раздумал.
- Вот так! - Улыбнулся Жилята, проводив его взглядом. - Беги, поспешай, пока тебе с насеста не накидали в шапку.
Уже спустившись на землю, подозвал сына и распахнул перед ним дверь.
- Располагайся!
Деметрий тоскливо заглянул внутрь сенника. Ноздри его носа брезгливо шевельнулись, видно поймав запах стоящего неподалёку свинарника.
- Что сынок, не по нутру тебе дух от хлева? Зря, в походе он самый желанный. Иди на него и найдёшь всё что нужно. Сытный обед, тёплый ночлег и другое всякое, если повезёт. Но, это ты сам узнаешь со временем. А сейчас не гнушайся и этим жильём. Устраивайся, а я попрошу хозяйку, что бы тебе поснедать принесли.
Просторное жильё Миряты выглядело нарядным как перед большим праздником. Весняна и невестка отскоблили пол, отчистили стены и даже потолок отмыли от сажи, налипшей на него за долгую зиму.
Всё это Жилята увидел, как вошёл в избу, благо света здесь хватало от натыканных во множестве там и здесь лучин. Кроме них, на столе, убранном ярко расшитой скатертью, среди плошек с закуской красовались свечи.
'Толстые и из хорошего воска. Стоят не мало! А на столе-то: мед, пиво, зверина копчёная, кислая капуста, каши разные, есть и полбяная - богато накрыл'. - Удивился Жилята щедрости Миряты, считавшегося вообще-то рачительным хозяином. - 'Хотя конечно, не стоит скупиться, если уж зазвал к себе такого дорогого гостя, которому ты жизнью обязан. Вон и лавка у стола справа от хозяина явно назначено этому гостю. Ну, а куда меня здесь посадят?'
Стол в избе Миряты располагался в правом дальнем углу от двери. Место за ним, на короткой скамье, у стены напротив входа, принадлежало хозяину. Гостям предназначались две короткие лавки справа от хозяина и длинная скамья у стены слева.
Мирята оставляя, лавку справа свободной, слева от себя посадил Лавра и только после него, на туже скамью предложил усесться Жиляте.
- Дорогой друг, уважь, не откажи в чести, будь моим гостем на этом пиру. - Очень радушно, но отчего-то несколько натянуто улыбнулся он.
Жилята в первый момент оскорбился. Предложенное место было наименее почётным из всех возможных за столом. Он даже хотел немедленно уйти, но вспомнил, что находится не в боярском тереме, а здесь хозяину явно виднее, кому и какое оказать уважение.
'Показать свой норов? Не по-людски получится, особенно если учесть скольким я Миряте обязан. Ладно, посижу с ними немного, а завтра найду другое жильё'. - Решил, садясь на скамью рядом с лекарем.
Тот как раз нахваливал радушие хозяев и обилие закусок.
'Эко же он соловьём разливается! А ведь когда звали в гости, он уже было, совсем отказался. Сослался на дела. Но всё-таки пришёл. Странный он сегодня!'
На пристани Жилята наблюдал за Лавром, но тот против ожиданий, никого не встретил и, ни с кем не разговаривал, кроме тех мужиков из посада.
'Ну, их-то можно не считать!'
Обратно в гору Жилята ехал в той же телеге, устроившись поверх мешков с какими-то припасами. Правда возница теперь был молчалив, смотрел хмуро и скорей всего помогать бы не стал, если бы не лекарь, которому возница отказать не мог.
Когда телега одолела почти половину подъёма, Жилята вдруг заметил, что шедший за ней Лавр, остановился, глядя на пристань. Проследив его взгляд, увидел ладью из Переяславля, которая наконец-то дошла до причала. С неё сошёл человек и, сказав что-то Перфилию, направился напрямик к Жирославу. Тот занимался Вершей и его людьми. Ехал вдоль их строя, задавал вопросы, давал указания... и немедленно бросил это занятие, едва заметив приближающегося человека. Перепоручив вновь прибывших заботам одного из своих подручных, отъехал от дороги и принялся ждать. Когда они встретились, человека с ладьи стало возможно рассмотреть. Жиляте он не был знаком. Лекарю как видно тоже, так как он утратил к приехавшему интерес и задумчиво-молчаливый зашагал за телегой, больше ни разу не обернувшись.
'Кого же ты ждал? Может позже спросить?'
Лавр тем временем затеял разговор об урожае, по его мнению, в этом году незавидном. Мирята с ним не соглашался. Они уже принялись спорить, но тут в дверях появился монах в чёрной рясе и клобуке. Войдя в избу, он прочитал молитву и только после этого обратил свой взор на хозяина дома.
- Мир твоему дому, брат мой во Христе Александр! - При этом его лик, только что торжественно-степенный, смягчился и подобрел, так что Жиляте на миг показалось, что перед ним не священник, а близкий родственник хозяина дома. Мирята же в ответ на приветствие, встал из-за стола, простёр руки к вошедшему и кротко попросил:
- Благослови нас, отец Дамиан!
Жиляте приходилось застольничать с церковниками. Когда возникала надобность, Путислав звал нужного из них обсудить дела за обильной трапезой. Святые отцы в его тереме вели себя, как очень дорогие гости, старательно подчёркивая значимость себя и церкви, которую они представляли. Восседая на почётных местах, они словно с амвона, произносили длинные нравоучительные речи, дабы миряне не забывали, что интересы церкви и её служителей - есть интересы бога и соблюдены должны быть в первую очередь. Жиляте, при этом, как и всем остальным, оставалось внимать, изображая на лице благость, что он и делал, ожидая, когда же священник уйдёт и пир начнётся по-настоящему.
В этот раз всё было иначе. Уже обглодали жареного гуся и осушили большой кувшин мёда, а преподобный отче и словом не обмолвился о православной церкви, ведя беседы только о мирских делах. Благодарил Николая, старшего сына Миряты. Тот, присоединившись к застолью последним, был умерен в еде и питье и говорил, только когда к нему обращались. При этом отвечая на тот или иной вопрос, не забывал посмотреть на отца, словно испрашивая разрешения. И только когда Дамиан стал благодарить за помощь в поездках, Николай оживился, принялся кивать. А увидев, что отец им доволен, заулыбался, сказал несколько слов и разом опростал чашку с медовухой.
Мирята явно гордясь старшим сыном, спросил у Дамиана об успехах младшего.
- Антиоха хвалят. - Лицо монаха стало задумчиво серьёзным. Ученье ему даётся легко, особенно счёт. Сложить или вычесть - в этом уже сейчас ему равных нет среди монастырской братии. Но учителя его же, и ругают. За то, что нерадив в учении молитв, а Житие Святых ему неинтересно. Но об этом мы после поговорим с тобой и с Антиохом...
- Что с ним разговаривать?! - Насупился Мирята. - Завтра уже им займусь. Таких ему задам, святых будет знать как Символ Веры!
'Вот это правильно!' - Мысленно одобрил его порыв Жилята и в этот момент Дамиан повернулся к нему.
- Скажи, а отрок на подворье у сенника, твой сын? Я как увидел, так и подумал. Очень вы похожи, прямо одно лицо!
- Да, лик у него мой! Если бы еще так же и тело - Жилята повёл плечами, ненароком сдвинув лекаря с места на лавке. - А то худой да щуплый, как родня его матери. Какой из такого получится воин? Вот еже ли бы наоборот, что бы ликом в мамкиных, а статью что бы в меня...
- Ну, на это всё промысел Господа. - В первый раз за вечер упомянул бога монах. - Только ему и ведомо кого, как и для чего сотворить. Мы же должны радоваться и благодарить Его. А сила важна не только телесная.
- Да уж, разумник он еще тот! Взялся его поучать уму-разуму, а он мне поперек, да еще и словами Григория Нисского. А мне, куда уж спорить с почтенным богословом?! Хотел уже взяться за хворостину, да не досуг. Но ничего, еще успею. - Под одобрительный смех Миряты и Лавра пообещал Жилята.
Дамиан его слушал без тени улыбки.
- Сын твой грамотный?
- Разумник и книжник, сверх всякой меры. Мать научила и потакала, вот он и пристрастился. Да и меня рядом с ним не было. Застрял в Низовском с раненым бояричем, когда уже он пойдёт на поправку...
- Ну, этого недолго ждать. - Заверил Дамиан. - Я сегодня справлялся у отца Парамона. По его словам Изяслав уже ходит! Правда, пока что с чьей либо помощью. Но если Господь благословит, к осени окрепнет для дороги до Суздаля. Ты лучше скажи, сам-то ты как? Рана зажила?
- Зажила что бы её! - Покривился Жилята, наполняя чашку мёдом до половины. Так, не сговариваясь, делали все по примеру монаха.
Отхлебнув мёда, Жилята кивая на Лавра, рассказал, что рана его хотя и зажила, но до сих пор беспокоит и мешает ходить.
- Без клюки не пройду и десятка шагов. Так что - тяжело вздохнул о самом наболевшем - я ныне и воин то наполовину.
И криво посмотрев на усмехнувшегося Лавра добавил, собрав в голосе всю свою уверенность.
- Но когда к нам нагрянут поганые, вместе с другими встану на стену.
После его слов, на какой-то момент воцарилось молчание. Нарушил его опять Дамиан.
- Мыслишь, эрзя придут воевать Низовской?
Этот вопрос был задан с улыбкой и Жилята понял, что иеромонах, а возможно и все остальные, не верят в серьёзность военной угрозы. Очень захотелось их переубедить.
'Только надо что бы ответ был обстоятельным'. - Думать пришлось долго. Лавр и Мирята уже вернулись к своему разговору об урожае, а в чаше Жиляты закончился мёд. Потянувшись к кувшину, случайно взглянул на собеседника и через её пламя увидел Дамиана. Чёрное как копоть пожара одеяние и взгляд пытливый, пронзительный, цепкий. Нужные слова нашлись сами собой.
- Этой зимой мы много вреда причинили эрзянам. Разорили бессчётно их деревень и спалили важную твердь. Они воспрепятствовать нам не смогли. Их вожак на бой не решился. И теперь вожди помельче им за это недовольны. Власть Пургаса над эрзя слабеет. Он её должен восстановить. Наилучший для этого способ - захватить и разграбить вражеский город. Например, Низовской. Он небольшой, но довольно богатый, ближе всех находится, а воинов здесь мало. Так что попомните моё слово - Пургас придёт сюда с войском. Иначе ему просто нельзя. Власть потеряет и свои же сожрут...
За столом опять воцарилось молчание. Дамиан с интересом смотрел на Жиляту. Мирята ковырялся ложкой в миске с кашей. Лавр опершись о стену, поглядывал на Дамиана. Николай беспокойно ёрзал на лавке.
- Так это что, по-твоему, город обречён?! - Запамятовав посмотреть на отца, задал он вопрос Жиляте.
- Почему 'обречён'?! - Пожал тот плечами, наполнив презрением последнее слово. - Глядишь и отобьёмся!
И собрав на себе взгляды присутствующих, объяснил.
- Пургас не приведёт сюда всю силу эрзя. Сейчас мужики нужны на полях, иначе зимой будет нечего жрать. Вожди родов на это сошлются и не приведут с собой много воинов. А кое-кто и вообще не придёт. - Жилята отхлебнул мёда и продолжил. - У старого Овтая мы разгромили волость, так, что ему сейчас не до этого. Так же и Виряс, он потерял много бойцов, и пока подрастут новые, будет сидеть тихо.
- Про Виряса говорят, что он взял под себя два младших рода. - Неожиданно вмешался Мирята. - Говорят, силой их принудил. Послал к ним воинов со своим сыном. Вроде даже убили кого-то... - он собирался рассказывать дальше, но поймав на себе быстрый взгляд Дамиана умолк. Жилята был ему за это благодарен.