Л.И.В. : другие произведения.

Закон и беспорядок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фентези детектив. Расследовать преступление отправлены два сыщика: человек и эльф. Они невысокого мнения друг о друге и охотно это демонстрируют. Что окажется сильнее - чувство долга или взаимная неприязнь? От того, насколько эффективно они смогут работать вместе зависит разгорится ли очередная война между двумя расами. Роман неоконченный. Проду пишу для себя, сюда не выставляю.
  Дождь смывал, свежую, еще не застывшую на руках кровь. Убийца жадно вдыхал ртом холодный воздух. Он улыбался. Скрипите зубами, бессильные враги, в эту ночь небо на его стороне. Створки дверей распахнулись от удара ноги, грохнув о стену. В часовню ворвался ураган, отчего пламя в медных светильниках затрепетало, по стенам заметались красные сполохи. Вот он, драгоценный символ мира. На бронзовой подставке, в ложбине устланной бархатом, лежал посох. Легенды утверждают: пока посох в надежных руках, войны стихают, уступая место благоденствию и процветанию.
  С преувеличенным почтением он взял посох и повертел, рассматривая сложный узор. Вкрапления хрусталя мерцали, будто просили о пощаде. Работа гениального мастера.
  Покрепче перехватив древко, убийца с размаху приложил реликвию об угол дверного проема. Посох переломился, отбросив на пол острые кусочки древесины.
  Остатки святыни полетели в мешок. Золотое навершие надтреснуто звякнуло, столкнувшись с металлом на дне. Работа окончена. Тихий смех утонул в раскате грома.
  
  
   ****
  
  
  Конь захромал, а потом и вовсе остановился. Томас Ветмор, королевский шериф, неохотно спешился узнать, что случилось. Сапоги его увязли по самые щиколотки в буром месиве: четыре дня кряду лил дождь и дорога размокла.
  - Ну! Тихо, тихо, - пробормотал он дрожащему коню. Шериф склонился, разглядывая поврежденную ногу: сустав быстро отекал, увеличиваясь на глазах. Вывих или растяжение. С такой дорогой неудивительно - кругом лужи величиной с озеро, а под ними то камни то ямы. Эх, придется топать пешком, не гробить же доброго скакуна.
  Думы прервал плеск: стремительно приближался всадник. Томас поднял голову, посмотреть, кто едет. В тот же миг его окатило брызгами, наполнив глаза грязью. От неожиданности конь грянул в сторону. Томас пытался удержать его, но поскользнулся и упал на четвереньки.
  Ругань, которой разразился шериф вслед наглецу, донеслась, наверное, до самых гор, синевших на горизонте.
  Поездка не задалась с самого начала. Его величество, король Логан, посылая на задание, отказался дать отряд. Дескать, дело щекотливое, огласка не к чему. Зато вручил документ, который обязывал любого олдермена оказывать всецелое содействие. Принимать помощь полагалось втемную, не открывая всей правды.
  Томас нашел чистое место на рукаве и утер лицо. Он представил, как явится на место преступления облепленный с ног до головы комьями грязи как распоследний крестьянин и вздохнул.
  Вообще-то, среди друзей он слыл везунчиком. К двадцати семи годам дослужился до помощника шерифа, а спустя три года, когда паралич приковал старика Неда к постели, был назначен на его место королевской жалованной грамотой. В первую же неделю на новой должности Томас освободил детей олдермена из лап разбойников. В благодарность тот обещал устроить брак со своей младшей дочерью. В приданое полагалась суконная лавка и большой дом в городе.
  Теперь удача повернулась спиной. Жизнь, словно в насмешку, выставила счет за прежние подачки: дочь скорняка, скрасившая несколько вечеров, икая от слез, рассказала, что беременна и хочет замуж. В тот же день пришло письмо от родителей, где сообщалось, что половодье вымыло кусок почвы под фундаментом; дом опасно повис над речкой, а денег укрепить берег нет. Денег и у Томаса не было - за белоснежного жеребца, о котором мечтал с детства, он выложил все до последнего райола.
  Срочный приказ короля не оставил времени для личных дел - пришлось бросить все и отправиться на поиски пропавшей святыни. Двадцать лет назад окончилась последняя война с эльфами; символом шаткого перемирия стал посох Лода, одинаково чтимый обеими расами. С величайшими почестями его разместили в часовне, что на границе двух государств, приставили охрану. Годы шли, никто не смел приблизиться к нему, чтобы осквернить прикосновением, паломникам дозволялось смотреть на святыню только издали. Но случилось то, чего давно не ждали. Утром солдаты, заступившие на дежурство, обнаружили, что стражи растерзаны, замок на дверях часовни взломан, а бронзовая подставка пуста...
  Вот почему вместо того, чтобы ночевать в уютной постели, наслаждаться мясными пирогами и горячим супом заправленным сливками, Томас, устававший и грязный, третьи сутки почти без сна месил землю на размокшей от дождя дороге. Ничего хорошего впереди его не ожидало. Не доверяя друг другу, главы двух господствующих рас договорились, что в подобных случаях расследование должно проводиться сообща. Так что в напарники ему достанется эльф. Одна эта мысль приводила его в бешенство: с длинноухими он предпочитал дел не иметь.
  Вдобавок ко всему остаток пути надо идти пешком, а новые сапоги жали так, что на пятке кожу растерло до крови.
  Издали снова послышался плеск. Томас на всякий случай передвинулся ближе к краю дороги. Два рысака мчали легкую, выкрашенную в белое, повозку. На козлах и скамье у задней стенки сидели вооруженные эльфы. На вид хрупкие юнцы, но Томас знал, внешность обманчива, остроухие необычайно опасны. Четверо сидели с каменными физиономиями, а пятый вдруг глянул на шерифа с таким злорадством, точно знал про него нехорошую тайну.
  На место Томас прибыл к полудню. Он сразу узнал лошадь, которая обдала его грязью. Тут уж не ошибешься, эльфийская: цацки вплетены в хвост, цацки блестят на гриве, цацки на седле и уздечке. А лошадка хороша, куда лучше той, что прикупил для себя новоявленный шериф, стоит, наверное, не меньше пятнадцати райолов. Знакомство пока не состоялось, а будущего напарника уже хотелось удавить. Поигрывая желваками на скулах, Томас толкнул дверь, вошел и осмотрелся. Вот и напарничек, собственной персоной! Патлы длинные как у девки. Тщательно рассматривал стены, показалось, что даже принюхивался. Мерзкий тип.
  - Нашел что? - спросил Томас, громко прокашлявшись.
   Остроухий тот час прервал свое занятие.
   - Для начала, здравствуй, - поприветствовал он и выжидающе замер.
  Мерзкая надменная физиономия... Вместо ответа Томас протянул скрученную в трубочку бумагу, подтверждающую назначение. Эльф взял документ, но разворачивать не спешил.
   - Прежде такого рода задания выполнял Нед Дарем. Мне доводилось с ним сотрудничать.
   - Немощь помешала ему приехать.
   - Он еще не стар, - удивился эльф, затем прикрыл глаза: очевидно, подсчитывал в уме. - Лет пятьдесят, не более.
  Разговор не складывался. Томасу дали понять, что он мальчишка, который мешает двум взрослым работать.
   - Свой документ для начала покажи.
   - Лучший документ - личная рекомендация, а подпись и печать можно подделать. Впрочем, вот он. - Эльф вытянул из рукава продолговатый кожаный чехол, извлек бумагу, развернул, придерживая двумя пальцами, и выставил так, чтобы шериф мог прочесть содержимое.
   - Ладно, проехали, - легко согласился Томас, не углубляясь в изучение витиеватых буковок. - Смотрю, ты тут облазил уже все. Нашел чего интересного?
   - Рано делать выводы, но кое-что для меня прояснилось.
   - Слушай, как там тебя, мы теряем время. Это точно гоблины сделали. Я видел их помет неподалеку. И потом, стражников загрызли, мебель перевернута. Кто еще мог так накуролесить? Это банда Раху. Знаю, где они сейчас прячутся, если поспешим - успеем схватить!
  Новость не произвела на эльфа впечатления. Он внимательно выслушал человека и ничего не ответил.
   Для пущей убедительности Томас повысил голос:
   - Соображай быстрее, что ли. По уговору наших королей я не могу принять решение один!
   Но эльф не сдвинулся с места.
   - Сомневаюсь, что твой план приведет к успеху, - выговорил он, словно объяснял ребенку очевидную истину. Затем снисходительно добавил: - Осторожно, ты топчешь улики.
   - Да какие тут улики! Все смотрено-пересмотрено и разжевано в рапорте!
   - Держи себя в руках. - Соизволив ответить, остроухий вернулся к прежнему занятию.
   - Дерьмо! - выдохнул Томас. Только этого сейчас и не хватало в довершение неприятностей. Ну и напарничек же ему достался! - Какого хрена я тут что-то пытаюсь втолковать этому индюку?! - Возмутился шериф, старательно отчеканив каждое слово.
  И без того узкие губы эльфа сжались в прямую линию, глаза блеснули затаенной яростью.
   - Мне до одного места твое мнение! - разошёлся шериф. Накопленное раздражение требовало выхода. - Я ухожу. Сделаю все сам. Так будет куда проще. И быстрее. - Томас крутанулся на пятках и решительно шагнул в сторону выхода.
   - Вернись сейчас же. Если только не хочешь новой войны, - невозмутимо напомнил эльф.
   - Да кто ты такой?! Приказы тут вздумал раздавать?!
  Томас подошел к эльфу, схватил за воротник, и пару раз сильно встряхнул.
   - Послушай ка...
   Но сразу почувствовал нож, упершийся под ребра.
   - Нет, послушай меня ты, - проговорил остроухий спокойно и тихо. - Наши народы на грани войны, нужна только искра. Тебе мало той крови, что уже пролилась? Ответь мне, человек.
  Нож шерифа не испугал, но глаза эльфа вблизи показались ему жутковатыми, словно в гиблое болото посмотрелся. Томас разжал кулаки. Эльф отступил на шаг, поправил воротничок, застегнулся на все пуговицы.
   - Вот так, уже лучше. Теперь, когда ты в состоянии рассуждать, я изложу свою версию. Первое - беспорядок в комнате выглядит неубедительно.
  - Интересно, как должен выглядеть убедительный беспорядок?
  - Вначале и мне показалось, что здесь буйствовали гоблины, - продолжил эльф, оставив без внимания иронию, - но более тщательная проверка этого не подтвердила. В том, как лежат упавшие предметы есть упорядоченность, словно тот, кому несвойственно подобное поведение, пытался выдать себя за низшую расу. На стенах и мебели нет следов когтей, а на полу - грязи. Гоблины не настолько аккуратны. Второе. Охранники мертвы, их шеи будто разорваны клыками, но на ранах почти нет растекшейся крови, а на телах - следов борьбы. Значит, повреждения нанесли после смерти. От чего они погибли на самом деле можно лишь предполагать. Дверь и окна не повреждены. Возможно, через замочную скважину кто-то запустил летучий яд, собранный в кожаный мешок. К примеру, дым от листьев лаолемы - в закрытом пространстве он может вызвать сонливость приводящую к смерти. В день, когда свершилось преступление, шел сильный дождь. Быть может, стража укрылась в помещении, притворив двери наглухо, чем поспособствовала замыслу похитителя. Хотя, - смутился Агнор, - мне трудно понять, как эльфы могли пренебречь долгом ради того, чтобы укрыться от непогоды. Должно быть логичное объяснение их поступка, но пока я его не нахожу. Кроме того, - продолжил он, - лошадей в конюшне не тронули, на животных нет следов укусов. Совсем нетипично для гоблинов.
   - Хм, действительно. Молодец, хорошо поработал. - Снисходительно похвалил эльфа шериф, словно какого-нибудь услужливого подчиненного. - Посмотри еще снаружи, а я пока пойду раздобуду себе новые сапоги.
   - Не смей... говорить... со мной ...в таком тоне, - четко произнес эльф вдогонку уходящему напарнику, казалось, он давится каждой фразой.
  Поддерживать твердокаменное выражение на лице для остроухих - вопрос чести, а этот явно потерял самообладание. Томас почувствовал себя победителем. Он устало отмахнулся и, прихрамывая, вышел из часовни. Дорожка, выложенная гладкими камнями, вывела его прямиком к посту охраны. На приземистом каменном здании с плоской крышей располагался наблюдательный пункт - хрупкий навес без боковых стен. Здесь охранники по очереди несли вахту. В ту ночь наверху никого не было - все прятались от разразившейся бури. Должно быть преступник, прежде чем решиться напасть, следил за стражами, изучал их привычки. Интересно, почему для охраны выставили так мало солдат? Хотя, пожалуй, ответ совершенно ясен. Если бы на крохотном клочке земли собралось по полсотни с обеих сторон, они бы просто поубивали друг друга.
  В здание вела одна дверь, но помещение внутри делилось надвое перегородкой. По обстановке сразу можно было догадаться где жили эльфы, а где люди. Правда, вонь от изуродованных разлагавшихся тел стояла одинаковая. Сперва Томас, не без затаенного злорадства, навестил эльфов.
  - Что съели? - тихо пробормотал он и показал павшим солдатам неприличный жест. Мальчишество, конечно. Хорошо, что никто не видел.
  Томас пригляделся к ногам эльфов. Сапоги получше тех, что шьют портные в людских городах. Жаль не по размеру: в узкие голенища едва пролезут его руки, а уж ноги ни за что не поместятся. Пришлось заглянуть и к людям. Тела действительно лежали так, будто их убивали спящими. Ничто не указывало, на борьбу. Лица спокойны, глаза закрыты. Бедняги. Семьи могут не получить денежной помощи - охрана нарушила устав. Томасу не хотелось тревожить покой мертвых, но продолжить путь в своей обувке он не мог. Приметив подходящие сапоги, он стянул их с трупа и примерил. Старье. Зато разношенные и нигде не давит.
  Шериф обернулся - у двери стоял эльф и глядел на него, сверху вниз, не скрывая презрения.
  -Чего уставился? Я поменял новые сапоги на старые. Отправится в посмертие щеголем.
  -Человек... - Резко брошенное слово прозвучало как ругательство.
  -Лучше скажи, ты следы снаружи нашел?
  - Нашел.
  - Отлично. Веди.
  
  
  Глава 2
  
  Впервые за несколько дней разошлись тучи, солнце впилось в землю жаркими лучами, наверстывая упущенное. От остывшей влажной почвы валил пар.
  Через сто шагов от сторожевого поста, поросший лесом холм резко уходил под откос.
  - Будь осторожен, спускаясь. Ступай точно по моим следам, иначе сотрешь отпечатки, - предупредил эльф, с легкостью переместился вниз по склону и застыл, поджидая напарника.
  Томас, едва ступив на край, поскользнулся на мокрых листьях, плюхнулся на зад и проехался, оставив за собой широкую полосу сломанных стеблей лопуха, вмятых в грязь.
  - Проклятые подошвы из кожи. Предпочитаю деревянные с крепким каблуком.
  Сделав вид, что не заметил неловкости напарника, эльф пустился в объяснения.
  - Обрати внимание, с этого места следить за охранниками удобнее всего: ветви склоняются к земле, прикрывая наблюдателя. А вот и ложбина, где он долгое время прятался. Заломов на травинках много и все они коричневые, значит, преступник находился здесь долгое время.
  - А это что такое?
   На кончике листа повис размокший катышек шерсти. Томас подобрал его и поднес к самым глазам эльфа.
  - Не надо так близко, я хорошо вижу.
  - Тогда пораскинь мозгами. Гоблиновская волосня на том месте, откуда убийца следил за сторожкой, тебе ничего не говорит?
  - Убивал не гоблин.
  - Но выслеживал-то он самый.
  - Не думаю. Обрати внимание на угол следа - он оставлен ногой обутой в сапог.
  - Как я посмотрю, у тебя на все есть готовый ответ. - Томас поднял указательный палец вверх и тоном лектора проговорил: - Гоблин может превратиться в человека, но три вещи сохраняются за ним неизменно: длинные уши, когти и кошачьи глаза. Похоже, мы имеем дело с перевертышем.
  - Нет, они не способны к этому. Все перечисленное тобой им приписывает невежественная молва. Кстати о плодах молвы. Знаю, у вас так принято, но я буду благодарен, если говоря о моем народе, ты воздержишься от слова 'эльф'. Крохотные злые существа из ваших легенд не имеют с нами ничего общего. Давай отложим выяснение расовой принадлежности. Прежде всего, следует узнать каким путем преступник ушел.
  Эльф (Томас дал зарок, что специально будет его так называть) выудил из кармана небольшую, сложенную в несколько раз карту, развернул и положил на землю.
  - Часовня находится здесь. Вот проходит граница между королевствами. Дорога вблизи удобная, но сомнительно, что ею воспользуется: рубежи тщательно охраняют с обеих сторон. В Анат-Линен беглец тоже не пойдет. Населенные области отделены обширной пустошью, следуя по ней, он станет удобной мишенью. На его месте, я бы выбрал город людей Скипторн - только треть его расположена за крепостными стенами, остальная часть представляет собой кварталы ремесленников, рынки...
  - Можешь не продолжать, я бывал там.
  - Тогда ты знаешь, что рядом проходит река, запруженная судами. Спрятавшись в одном из них, проще преодолеть большое расстояние, чем по суше. Опасаюсь, что преступник уже там, он значительно опережает нас во времени. У тебя есть грамота от короля с приказом о содействии его подданных в поимке вора?
  - Конечно.
  - Замечательно, у меня такая же. Тогда тебе стоит послать гонца, чтобы тот предупредил людей, контролирующих заставы на реке.
  - Уже послал, - соврал Томас. - Думаешь, ты один такой умный?
  - Тогда - в путь?
  - Да. Есть одно небольшое дело, я быстро. Мой конь вывихнул колено, поручу его кому-нибудь, а сам возьму чужого.
  Обмотав лица до половины платками, чтобы защититься от нестерпимой вони, эльфы выносили укутанные в белый саван трупы, и бережно складывали в крытую повозку. Рядом громко стучал молотком пожилой коннетабль. Из-под седых усов его выглядывало несколько длинных гвоздей, зажатых во рту для удобства, одной рукой он придерживал дощечку, другой - прибивал ее к ставням часовни.
  - Отец, чего это ты делаешь? - спросил Томас. Имени его шериф не помнил, видел только мельком, но знал, что до старости тот просидел в низком звании, хотя и служил честно.
  - Приказано заколотить окна и двери.
  - Кем? Что за... бардак. Ладно, потом разберусь. Позаботься о моем коне - прихрамывать начал, скотина. Хорошо бы припарок из отрубей к суставу приложить. Ну, ты сам знаешь, как лучше. Что поиздержишь на него - возмещу вдвое. Лады?
   - Хорошо. У моего брата ферма неподалеку, туда и отведу. Больную ногу лучше не трудить дальней дорогой.
  - Спасибо, я в должниках долго не хожу.
   Мимо них два эльфа невозмутимо пронесли последнего покойника. Укладывая свою ношу в повозку, один из остроухих украдкой взглянул на беседующих людей.
  - Ты видал, как зыркнул на нас? - пробормотал старик. - Как голодный волчонок. Ох, чувствую, жахнет. Посох едва пропал, а слухи, что эльфы сами его украли, чтобы получить повод напасть, уже вовсю гуляют по народу. Я помню последнюю войну. С ними сражаться непросто. Смотришь - вроде тощий доходяга, а снует быстро, не разобрать. Замахнешься мечом - а он, бац, уже с другой стороны вынырнул. Мы их в последней битве только числом и задавили.
  - Не все так безнадежно. Мой батя тоже воевал, еще как! Он этих остроухих штук пятьдесят за одно сражение порешил. Принес домой эльфийский череп. Я, когда мальцом был, камешки речные в нем хранил, а вечером поджигал внутри свечной огарок. Из глазниц на стену свет так чудно падал. - Собеседник смущенно прокашлялся, но Томас, ведомый воспоминаниями детства, продолжал:
  - Потом, когда вырос, сменял черепушку на кольчужные перчатки.
  Старик красноречиво кивнул головой, указывая Томасу куда-то за спину. Оглянувшись, тот увидел напарника полностью собранного в дорогу. Как ни пытался эльф сохранить невозмутимость, было заметно, что рассказ о черепе его взбесил.
  - Да что ты все время ко мне подкрадываешься?! - прикрикнул Томас.
  - Время. Не ждет, - сухо обронил он в ответ.
  - Сейчас, бегу за лошадью, - заверил Томас и уже на ходу ободряюще пообещал: - Не боись, отец. Мы найдем посох! Войны не будет!
   Старик недоверчиво покачал головой и тихо добавил.
  - Ох, чую, жахнет.
  
  
  Глава 3
  
  
  Елозя копытами по скользкой дороге, лошади взобрались на очередной холм. По мере приближения к горной цепи земля дыбилась взгорками все чаще и выше. Парило. Томас давно снял кафтан, закатал рукава рубахи до самых локтей, развязал тесемки на воротнике. И все равно пот тек по спине, заливал глаза. Утерев липкий лоб, шериф с завистью глянул на остроухого и подумал, что тому жара нипочем: застегнут на все пуговки, приосанился, будто древко от алебарды проглотил. Нелюдь поганый...
  На вершине ветер свежим порывом развеял духоту, дышать стало легче. В прореху между низких туч проглянуло солнце. Эльф с восхищением впился глазами в открывшийся простор.
  - Удивительно, - задумался он вслух. - Горы на востоке словно тронуло золотым пламенем. - Но, принюхавшись, неожиданно добавил: - Запах прогоркшего масла! Никогда не понимал, почему в центре самых прекрасных уголков мира - у водопада или в цветущей долине - люди обязательно ставят свои уродливые, дурно пахнущие харчевни?
   Пропустив мимо ушей болтовню эльфа, Томас решил уточнить:
  - Как там, говоришь, тебя звать?
  - Агнор. Остальную часть моего имени тебе все равно не вымолвить.
  - Так вот, Агнор, скоро мы поравняемся с замечательной харчевней 'Сытый старец'. Не знаю как ты, а я когда голодный - очень злой. Скажу честно, раздражаешь ты меня очень. Надеюсь, хороший обед сделает меня добрее. А то, чую, быть драке.
  - Что ж. Я и сам намеревался посетить это заведение. Нужно расспросить хозяина и служащих, - вежливо подтвердил эльф, и - что особенно задело Томаса - оставил без внимания явную угрозу.
   Окна таверны из-за духоты были распахнуты. Здесь останавливались только люди, пожелавшие совершить паломничество к святыне, эльфы обходили местечко стороной. Пригнувшись перед низким дверным проемом, путники вошли. Агнор настороженно осмотрелся: видать, ни разу здесь не был. Закопченный потолок, шаткие немытые столы, люди в грязных рваных одеждах, с раскрасневшимися обветренными лицами, его не воодушевили. Сев за первый попавшийся столик, Томас развалился на стуле, жестом пригласил эльфа последовать его примеру и внимательно оглядел зал.
  - А, вот она, - сообщил Томас и жестом подозвал к себе девушку. - Дочь трактирщика, - пояснил он, - девочка что надо.
  К ним приблизилась миловидная блондинка. Томас невольно загляделся: вырез ее блузки открывал куда больше, чем требовали приличия.
  - Как дела, Лика?
  - Пока не жалуемся. Почему так редко заходишь? - упрекнула она Томаса, но переведя взгляд на эльфа, тут же кокетливо прощебетала: - Ой, какой у тебя друг красивый!
  Эльф принял комплимент с любезной, но слегка напряженной улыбкой.
  - Шлюха, - пробормотал Томас.
  - Что?
  - Спешу тебя огорчить, подруга, он женщинами не интересуется. Вот что.
  - Правда? - огорчилась девушка. Но тут же, многозначительно подмигивая, добавила. - В таком случае, что ты делаешь в его компании?
  - Твою ж... - Томас ругнулся досадливо хмурясь. - Лика! Ты такая милашка, пока рта не раскроешь. В общем, чего я хотел сказать, быстренько собери пожрать и позови сюда Кнута: есть серьезный разговор. Да, еще овса лошадкам распорядись подкинуть.
  Равнодушно проводив глазами дочь трактирщика, эльф процедил:
  - Ты оскорбил меня осознанно или по недомыслию?
  - Это шутка такая. Что, не нравится?
  - Нет. Юмор, который мне по нраву, для тебя слишком сложен.
  - Полегче, дружок. Будешь задирать нос - сломаю.
  Агнор пристально посмотрел на Томаса, будто увидел в первый раз.
  - Странно... Почему для этого дела выбрали именно тебя?
  - Потому что я лучший.
  Вместо ответа Агнор лишь покачал головой, но до объяснения не снизошел.
  - Больше не угрожай мне. Я не боюсь.
  Томас нахмурился, быстро соображая, как ему поступить. Такое нельзя оставить без ответа. Самое время исполнить угрозу, но что-то его остановило. Может, вспомнилось обещание старому солдату. Кто знает. Из кухни маняще пахло жареной свининой со специями, сосед за ближайшим столом с аппетитом уминал печеную форель под соусом из чеснока и петрушки, похрустывал золотистыми гренками из овсяного хлеба, жадно запивал съеденное пивом. Есть хотелось ужасно. Томас решил сперва пообедать - разобраться с обнаглевшим эльфом еще успеется.
  Лика, подоспевшая с подносом изрядно отяжеленным кушаньями, избавила от необходимости отвечать. Выставляя блюда на стол, она трещала без умолку.
  - Нрав у поварихи вздорный, прям спасу нет. Но дело свое знает. Лучше чем у нас этот пирог с рубленной свининой мало кто делает! Все дело в тонком слое теста.
  Томас подтвердил ее слова кивком головы, так как рот был занят. По щекам потек бульон, спрятанный до времени в хрустящей корочке. Макая уголок пирога в яичницу на добром сале, Томас чувствовал, что силы и приятное расположение духа возвращаются.
  Агнор наблюдал за напарником с ухмылкой, полной снисхождения к ничтожеству рода людского. Сам он удовольствовался одним яблоком, непонятно как оказавшимся на подносе с жирной снедью.
  Хозяин заведения, трактирщик Кнут, торопился к ним, обнажив зубы в заискивающей улыбке. Вытерев пот с большой выпуклой лысины полотенцем, висящим на плече, он присел на край стула, словно сам был в гостях.
  - Господин шериф! Как хорошо, что вы приехали! Одни говорят одно, другие - другое. Мы тут все в тревоге: не знаем, что и думать. Скажите, про часовню правду толкуют? Посох - того? - Сделав видимое усилие, он добавил еще одно слово: - Пропал?
  - Посох одолжили, - авторитетно сообщил Томас. - Скоро вернется на свое место, будь уверен.
  - Можешь ли припомнить события семидневной давности? Чем ты занимался в тот день, что видел? - встрял в разговор эльф.
  - Много чего, все не припомню, - уклончиво ответил Кнут. - День раньше - день позже, я за временем не слежу, зарубок на косяках не делаю.
  - Тогда еще дождь сильный шел, - помог ему Томас.
  - Проклятый дождь, от него суставы ноют, спасу нет. Как же, помню, был один странный случай. На рассвете гоблин пытался украсть лошадь из конюшни. О, это страшная история. - Таинственно завел трактирщик. - До сих пор вздрагиваю коленями, вспоминая то утро.
  - А! Что я тебе говорил! - возглас Томаса предназначался эльфу. - Тот самый день. И гоблин! Это не совпадение!
  - Хотелось бы услышать подробности, - невозмутимо вымолвил Агнор.
  - А было так. Той ночью все постояльцы дрыхли у себя в комнатах. А у меня ломота в ногах началась такая, хоть караул кричи. Потом я вспомнил, как жена моя, пока еще жива была, делала для меня отвар измельченной соломы овса. Вроде помогало. Так вот, спустился я в конюшню с фонарем: овсяной, значит, соломы поискать. Глядь, а там - гоблин. Мохнатый весь такой, морда черная - надевает уздечку на Беляша. Я как заору:
  - Что ж, ты, тварь поганая, делаешь!
  А он как увидел - бросил в меня нож. Это я уже потом понял, сразу не разобрал. Я вступил в свежее конское яблоко и упал на клетку с поросятами, предназначенными для убоя на следующий день. Нож пролетел и воткнулся в стену. Прутья клетки совсем были сухие, лопнули. Поросята спросонья как завизжат, стали метаться, все переворачивать! Я закричал - лошади начали ржать! На шум прибежала Лика, за ней Одо. Одо парень здоровый, что твой кабан, но неглупый, сразу смекнул что делать. Схватил дрын и давай ко входу двигать, чтобы перекрыть зверине отступление. Я, пень старый, тоже былое вспомнил: взял палку, ту, которой двери обычно подпираю, и давай подкрадываться сзади, пока Одо его отвлекает спереди. Замахнулся я, но он, стервец, обернулся, палку перехватил и пнул по голени. Я упал, корчусь, мне много не нужно. Одо с ним тоже не совладал. Хорошо, что Лика по номерам пробежалась с криком 'конокрады!'. В конюшню высыпали постояльцы кто в чем, но при ножах. Наверное, гоблин испугался. Шмыгнул в дверь - и поминай как звали...
  - Можно взглянуть на синяк? - уточнил Агнор.
  - А чего ж нет? Конечно, гляди, если интересно.
   Кнут закатал штанину до колена и с гордостью продемонстрировал боевое ранение. Агнору пришлось встать со своего стула и склонится над трактирщиком, чтобы рассмотреть ушиб внимательнее.
  - Тут еще шишка была, уже почти рассосалась, - Кнут явно наслаждался вниманием важных господ.
   Любопытная Лика, под предлогом забрать грязную посуду, подошла к столу, послушать, о чем ведутся разговоры. Томас, пользуясь моментом, приобнял ее за талию и, чтобы сбить спеси с напарника, выдал очередную остроту:
  - Запомни, девочка, этот момент - нечасто увидишь, как эльфийский сыскарь кланяется трактирщику.
   Лика звонко расхохоталась. Агнор выпрямился, положил ладонь на рукоятку меча, но, поколебавшись, снова повернулся к Кнуту и непринужденно спросил:
  - Какого роста был нападавший?
  - А вот, примерно, как вы, только ниже на пол-локтя.
  - Еще что-нибудь особенное в его внешности удалось приметить?
  - Темновато там было. Все что запомнил, я рассказал... Хотя... В мешке за плечами у него что-то звякало. А больше ничего не помню. Мне, это, комнату готовить? На ночь здесь останетесь?
  - Нет времени, заночуем на перевале, - отрезал Томас. - Надо гоблина догонять.
   Встав из-за стола, Томас подтянулся, хрустнув костями, выложил из кармана горсть медных монет.
  - Пойдем мы, наверное. Бывай, Кнут.
  - Последний вопрос, - медленно выговорил Агнор, не двинувшись с места. - Нож, брошенный в тебя, сохранился?
  - Нож? Конечно. Лика, сбегай в чулан - под корзиной с яблоками лежит сверток, перевязанный ниткой. Принеси сюда.
   Качнув юбками, девушка резво скрылась в подсобном помещении и вскорости возвратилась, неся оружие ночного грабителя завернутое в пеструю засаленную тряпочку.
   Эльф быстро освободил нож от нехитрого чехла и с надеждой принялся его разглядывать.
  - Обычный корд, с односторонней заточкой, рукоятка простая. Такой можно купить на любом рынке, - не смог скрыть своего разочарования Агнор.
  - Нож мы возьмем с собой, - распорядился Томас.
   Наскоро попрощавшись с Кнутом и его дочкой напарники двинулись в путь, рассчитывая оказаться у перевала до того как солнце сядет.
  
  
  Глава 4
  
  
  - Полагаю, нам необходимо разделиться, - неожиданно заключил Агнор, когда за сосновым лесом показалась подошва горы Хитворт. Теперь от перевала их отделял лишь пустынный скалистый подъем. За перевалом пролегало ущелье, с тонкой речушкой на дне. Вдоль русла тянулась хорошо утрамбованная дорога, достаточно широкая, чтобы в ряд там могли проехать две телеги.
  - С чего бы это? - подозрительно поинтересовался Томас.
  - Дорога, выходящая из ущелья, удобна для всадника, но ведет в Скрипторн окольными путями. Идя пешком, путник потеряет на ней много времени. Есть и прямой путь - тропа на гребне меж вершинами. Грабителю не удалось раздобыть лошадь, поэтому, он мог избрать именно этот участок - опасный, но короткий. Неразумно отказываться от возможности исследовать путь, пролегающий по высокогорью.
  - Мне король лично приказал приглядывать за тобой, чтобы ты не выкинул какой-нить фортель. Вот сейчас ты смоешься от меня, натворишь дел, а я буду за все отвечать?
  - Исключено. Сейчас мы пойдем разными дорогами, а в Скрипторне снова объединимся.
  Поиски могут завести далеко в земли людей, поэтому твое содействие неоценимо. Чтобы исключить всякое сомнение, я отдам тебе в залог свою лошадь. Она мне очень дорога: я выкормил ее своими руками после смерти неудачно ожеребившейся кобылицы. Очень преданная.
  Животное под эльфом, словно в подтверждение слов хозяина, два раза кивнуло головой и фыркнуло. Агнор ласково погладил лошадь по шелковистой гриве.
  - Давай завтра утром все обсудим на свежую голову, - уклончиво ответил Томас. - А сейчас, пока не вышли из лесу, нужно набрать дров для костра. - Не дожидаясь возражений, он быстро спешился и нырнул в густую поросль можжевельника. Скоро послышался громкий треск сухой древесины.
  - Потеря времени. Я могу идти ночью! - крикнул ему вдогонку Агнор.
  - Я сказал - завтра, - отчеканил Томас, выглянув из кустов.
  Эльф закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь сохранить спокойствие. Поразмыслив, он кивнул и тихо проговорил:
  - Пусть...
  Тропа круто поднималась в гору. Спешившись, они повели лошадей под уздцы. Огромная охапка веток, привязанная к седлу, сильно кренилась вбок. Томас не поправлял - идти недолго. Вскорости лесные дебри остались далеко внизу, скрытые клочьями облаков, вдоль тропы ютились только чахлые хвойные кусты. Зато сюда не наведывались тучи мелких жалящих мошек, обгладывавших до кровавого мяса тех, кто опрометчиво решил остаться после захода солнца в лесу. Для ночевки выбрали относительно ровную площадку у самого перевала.
  Агнор расседлал лошадь и накрыл шерстяной попоной - высоко в горах холодает быстро. Жители долины наверняка изнывают сейчас от духоты, здесь же от стылого ветра не было спасения даже под плотным плащом. Закончив свою долю дел по обустройству ночлега, он демонстративно сел поодаль от Томаса и долго рассматривал алые блики садящегося солнца, словно силился отыскать в них что-то жизненно важное. Затем достал из внутреннего кармана миниатюрный портрет, задумчиво провел пальцем по изображению и печально вздохнул.
  - Что у тебя там? - Спросил Томас, заглянув через плечо попутчика. - Скучаешь по хорошенькому эльфийскому мальчишке?
   Рука Агнора потянулась за отстегнутыми ножнами, лежащими рядом в траве. Медленно, словно сомневаясь, он вытянул меч. 'Припугивает. Вряд ли нападет', - уверенно подумал шериф. Но на всякий случай меч тоже достал. Как бы Томас ни готовился, атака приизошла совершенно неожиданно для него: только что эльф сидел у обрыва, потом приблизился так быстро, что отельных движений глаз даже не различил. Спасибо отцу, что не поскупился в свое время на хорошего учителя фехтования.
  - Это Латиэнь... прекраснейшая из женщин... моя невеста, - жестко выкрикивал эльф обрушивая удар за ударом. - Низкородный чурбан...готовься... к смерти. - Бешенный взгляд выдавал, что эльф не шутит, он готов убить.
  Агнор продолжал наступать, нанося быстрые точные удары. С такой скоростью Томасу еще не доводилось сражаться: он отбивал выпады, не успевая подумать. 'Черт, черт, черт, - лишь мелькало в голове, - Сейчас он меня прикончит'.
  Вдруг Агнор остановился и отпрыгнул в сторону. Будто прикидывал, как лучше поступить. Затем снова ринулся в атаку. Томас готовился к удару под немыслимым углом, но остроухий допустил странную для опытного воина ошибку: скрестив клинки у рукоятей, вышел на прямое противостояние, забыв, что противник тяжелее и превосходит физической мощью. Томас резко оттолкнул его локтем, отбросив назад. Эльф приземлился, не утратив равновесия, но пропустил атакующий выпад. Закрученным движением Томас выдернул меч из рук эльфа и приставил острие клинка к его шее. Агнор отступил на шаг, но уперся в нагромождение камней сзади.
  - Лады, я согласен, шутка получилась неудачная, - великодушно признал Томас, затем убрал меч и, пятясь, отошел, на безопасное расстояние. Эльф так и остался стоять, бессмысленно глядя перед собой, затем медленно сполз на землю.
  - Сегодня утром должна была состояться наша с Латиэнь свадьба. - Зачем-то разоткровенничался он. - Но четыре дня назад она ушла в лес за цветами для венка и пропала. А я, вместо того чтобы искать ее - обязан находиться здесь. Что если ее украли люди? Может ее изнасиловали. Или даже убили...
   Он как будто не обратил внимания на свое поражение. Все, что его занимало в данный момент - судьба своей женщины. Эльфийки нередко становились мишенью работорговцев. На черном рынке за них охотно платили огромные деньги, хотя к неволе гордячки приспосабливались плохо, чахли и раньше срока умирали.
  - Подбери сопли. Найдешь себе другую, - неуклюже посочувствовал Томас. Было странно видеть всезнайку Агнора в растерянности. Куда только вся надменность подевалась.
  - Другую... У вас, людей, все иначе, эльфы любят только раз в жизни.
   Поколебавшись, Томас отстегнул поясную флягу и протянул напарнику.
  - На, возьми. Пара глотков приведет в чувство.
  - Что это?
  - Ячменная водка.
   Агнор взял флягу, отпил немного. Первый глоток заставил его скривиться, но, затем, запрокинув голову, он разом осушил весь сосуд.
  Томас принял обратно флягу, поболтал оставшиеся на дне капли, вздохнул и отправился разводить костер.
  Стемнело. Небо заволокло облаками, скрыв звезды. Томас разогрел над огнем кусочки вяленого мяса и поужинал в одиночестве. После доброй порции водки эльф затих у каменной насыпи и почти не проявлял признаков жизни...
  Томасу не спалось. Вспомнились родители - молодыми, сильными и веселыми; дом, в котором он вырос. Сейчас они, как никогда, нуждаются в своем сыне, а он торчит здесь и ничем не может помочь. Он ярко представил, как ночью, когда все мирно спят, дом проседает и падает в реку. Вода подхватывает обломки и несет быстрым течением к порогам. Мать же совсем не умеет плавать, в потоке ей не выжить, а отец слишком слаб, чтобы ее спасти! Томас яростно встряхнул головой. Да нет же. Скорее всего, родители перебрались в соседнее селение, к племяшкам, пока не укрепят берег. Но, даже если так, старикам жить в чужом доме тяжко. Решить их проблемы он сможет не раньше, чем закончится катавасия с посохом. А если не закончится? Тогда его мобилизуют, и на несколько лет про это вообще придется забыть. А если он погибнет - родители умрут в нищете без опоры на старости, потому что других детей не нажили. Ух, надо подумать о чем-то другом, так можно и умом поехать.
  После драки Томас если не зауважал напарника, то хотя бы стал меньше ненавидеть. Наверное, потому что из поединка сам вышел победителем, хотя противник и превосходил его мастерством. Прежде напарник не реагировал на подколки, чем как бы показывал свое превосходство. Ха, теперь он поймет, кто здесь крут. В любом случае, как бы ни пошли дела в будущем, мысль о том, он смог навалять эльфу, а не наоборот, Томаса всегда будет согревать. А то, что тот расхныкался, то вполне понятно и простительно: бабы еще никого до добра не доводили. Интересно, какая из себя его невеста? Наверное, такая же, как и все эльфийки - смазливая мордашка и непривлекательное худосочное тельце. То ли дело Тина, дочь скорняка. Груди у нее как две тыквы, круглые и упругие на ощупь. Ласковая. Вот это настоящая женщина. Да... Жаль, приданое невелико.
   Оно, конечно, хорошо бы сторожить по очереди. Хотя, зачем?.. Места здесь отродясь тихие. В кустах самозабвенно выводил брачную песенку одинокий сверчок. Ветер шелестел листьями кривых низкорослых кустов. Томас ощутил, что проваливается в сон.
  Из тяжелого забытья его вырвал резкий окрик:
  - Вставай! Нападение!
  Томас резко сел и протер лицо ладонями: никак не мог отличить явь от тени. Догоравший костер выхватывал из тьмы мелькающие части огромных тел, но главное происходило где-то дальше, вне приделов угасающего света. Что-то, влажно чавкнув, шлепнулось о землю, в лицо Томасу брызнуло теплым. Кровь? Хорошо, что ножны на ночь не отстегивал. Едва он успел расчехлить меч, как перед самым своим лицом увидел оскаленную, искаженную ненавистью морду гоблина - тварь тянулась к шее... Получай! Столкнув с себя здоровую тушу трепыхающегося в агонии врага, шериф вскочил и швырнул охапку хвороста в костер. Огонь с гудением взвился к небу, ярко осветив место сражения. Гоблины, вооруженные кто секирой, кто дубиной тесно сгрудились вокруг Агнора, и напористо пытались достать, но тот, судя по всему, успешно уворачивался от ударов. Томас наскочил на гоблинов с тыла, успев проткнуть мечом двоих, пока уродцы не смекнули, что к чему. Когда смекнули - стало не до шуток. Шериф махался мечом почти вслепую, красноватых бликов едва хватало, чтобы разглядеть в последний момент и отбить лапищу, занесенную для удара.
  Не желая рисковать понапрасну, гоблины прибегли к хитрости.
  - Эй, они сцут в мой костер! Я же теперь ни хрена не увижу! - возопил Томас.
  Раскаленные дрова яростно зашипели, в воздух поднялось облако вонючего дыма. Тьма сгустилась, но только для шерифа. Вертясь на одном месте с выставленным вперед мечом, он чувствовал себя слепой лисицей, которую охотники травят собаками.
  - Я вижу! Бьемся спиной к спине! - Из темноты вдруг вынырнул эльф и стал рядом.
  Вдали испуганно ржали лошади. Помочь им не было возможности - самим бы не сгинуть. Томасу однажды приходилось иметь дело с гоблинами, но эти по свирепости превосходили тех в разы. Скоро Томас приловчился угадывать колебания воздуха: несколько раз он удачно увернулся от чего-то тяжелого, мощно рассекшего пространство вблизи. Ткнув наугад клинком, он глубоко проколол жилистый торс нападающего. Раненый гоблин зашелся громким злобным рычанием. Последнее, что успел ощутить шериф - скала обрушилась на его голову и придавила к земле.
  
  
  
  Глава 5
  
   Сразу после пробуждения Томаса шумно вырвало. Едва успел перевернуться, чтобы не захлебнуться собственной блевотиной. В ушах гудело, даже ворочать глазами стало больно. Он встал на четвереньки, затем, пошатываясь, поднялся на ноги. Движение отдалось мучительной болью в голове. Промычав несколько невнятных ругательств, постоял некоторое время, не двигаясь, ожидая пока пройдет. Немного отпустило. Но ощущение, будто он натянул шлем значительно меньший по размеру, чем полагается, не ушло. 'Что я такое пил вчера?' - мучительно задумался Томас. Мысли текли медленно, как переваренная патока. Осмотрелся: каменистую почву сплошь усеивали мертвые гоблины. Темно-красная, почти черная жидкость, вытекшая из их ран, застыла огромными вязкими лужами. Вспомнил.
  Небо на востоке светлело. Сыро и холодно, челюсти свело в судороге. За ночь, проведенную на остывших камнях, суставы стали такими же застывшими и неподвижными как у распластанных под ногами трупов. Осторожно ощупал темя: гоблиновская дубина рассекла кожу, рана вспухла, но черепушка, кажется, выдержала удар, не проломилась. Залить бы водкой, чтобы не нагноилось, да Агнор вчера выдул всю флягу. Кстати, где он?
   Эльф сидел чуть дальше, рядом с убитой лошадью, положив руку на ее шелковистый бок - то место, где еще вечером билось сердце. Он никак не отреагировал на пробуждение напарника. Хотя и заметил. Спину животного покрывали ямки вырванной по живому плоти, шея изгрызена в клочья. Грива, такая рассыпчатая, тщательно ухоженная, теперь слиплась в уродливые бурые сосульки.
  - Мою клячу не видел?
  - Убежала, - коротко ответил эльф.
   В том, как был произнесен ответ, угадывалось сожаление, что спаслась лошадь напарника, а не его собственная. И правда, преданная была коняка. Не бросила хозяина, хотя с вечера бродила вольно, не на привязи. А, может, просто не успела.
   Размышляя о нападении, Томас все больше убеждался в том, что был прав, подозревая гоблинов в краже посоха. Злобные твари пронюхали, что он взял верный след и срочно подослали убийц, пока об их шалостях не стало известно всем. Нужно пройтись и проверить, есть ли недобитые. Ну и вонь. Они и живые пахнут гнилью, а уж после смерти... Закрыв нос рукавом, шериф вглядывался и прислушивался, тыкал острием ножа, чтобы проверить не притворяется ли кто. И много же их! Томас оглянулся и с сомнением смерил эльфа взглядом: видок у того был жалкий и потерянный. Не может быть, чтобы он сам всех их порешил. Здесь какой-то подвох. Остроухие очень коварны: доверять им ни в коем случае нельзя.
  О, вот и недобиток! Сейчас, дружок, ты мне все расскажешь.
  Правая рука гоблина все еще сжимала сучковатую дубину. Вспомнив как похожая штуковина с разгону опустилась ему на голову, шериф поморщился. Уродец дышал прерывисто, с видимым усилием. Непонятно было, отчего он не может двинуться - серьезных ран, кажется, нет. Ах, вот оно что. Гоблин лежал, неестественно выгибая спину: камень, о который он сломал хребет, все еще под ним. Дубинку из мохнатой лапы Томас на всякий случай выдернул и забросил подальше: неизвестно насколько сильно враг обездвижен. Щелкнув по носу и дав пару звонких пощечин, Томас привлек к себе его внимание.
  - Привет. Какого .... - он присовокупил крепкое словцо - вам от нас понадобилось?
  Маленькие поросячьи глазки с упрямством смотрели мимо.
  - Эй ты, хрен собачий, я ж тебя спрашиваю. - Настойчивую просьбу шериф усилил пинком по клыкастой морде. От резкого движения Томасу показалось, будто в его собственную голову воткнули острый шип. Зажмурившись, он переждал приступ.
   Разъяренный гоблин дернулся в судорожной попытке встать, но, не смог.
   Спрашивал Томас для формальности. Он был крепко уверен, что нападение связано с расследованием. Однако гоблин высказался странно.
  - Вы отвечать за смерть сына Вождя!
  - Какого еще, медведь твою плешивую бабушку подери, сына, мать его, вождя?!..
  - Я тебе больше ничего не сказать, - с достоинством, насколько позволяли его проявить нынешние обстоятельства, прохрипел допрашиваемый.
  - Ничего не понимаю... Что за бред ты несешь?
   Вопреки всем стараниям, ответа Томас не дождался. Смрад рядом стоял непереносимый. Присмотревшись, шериф понял почему: потеряв контроль над частью своего тела, гоблин обделался. Вонючая жижа расплылась большой лужей, окружив подошвы сапог. Шериф почувствовал, что провести полноценное дознание он сейчас неспособен.
  Кое-как вытер сапоги и, путаясь в распластанных телах, побрел прочь, пока снова не стошнило.
  - Убей меня! - отчаянно прорычал гоблин.
  - Сам сдохнешь.
  Раздосадованный, Томас вернулся к своим вещам. Седельные сумки лежали в том же месте, куда он сложил их вечером. Теперь все это придется нести самому. Смену одежды, походное одеяло и оловянную миску можно выкинуть, но золотишко на расходы в дороге и солонину нужно оставить. Достал кресало и пучок сухой травы в плотно запечатанном кожаном мешочке. Задумался: брать - не брать. Бросил обратно. На самом дне нащупал сверток с женскими лентами и дешевыми деревянными гребнями. Проверенно, за скромный подарок девчонки из нищих семей благодарят искренне и щедро, тем единственным сокровищем, которое всегда при них. В сумках обнаружилось много лишней ерунды: сувениры с прошлых поездок, нуждавшиеся в ремонте части сбруи, трофейные ножи: лень было перебрать дома и выложить. Не на своем же горбу собирался нести.
  Эльф сидел на том же месте, не изменив даже положения руки. Пора бы уже прийти в себя и заняться делом. Видок у него был изрядно помятый: большой кровоподтек на лбу, кровь из разбитого носа забрызгала камзол и коркой застыла на нижней части лица.
  - Ну и рожа у тебя. Такое впечатление, что ты до утра жевал свою лошадь без ножа и вилки, - привычно поддел напарника Томас. Потом вспомнил, что сам провалялся всю ночь, словно куль с горохом, и запоздало усовестился.
  На лице Агнора сменилась череда выражений от удивления до отвращения: он натужно размышлял, как отреагировать на шутку. Внезапно эльф рассмеялся долгим истеричным смехом, причем, временами казалось, что смех этот переходит в плач и наоборот.
  'Двинулся что ли?', - с опаской подумал шериф.
  Агнор поскреб пальцем по щеке.
  - Это моя кровь. Манерам тебя учили тролли. Знаешь, если посох останется ненайденным и грянет война - я найду тебя на поле боя. И убью.
  - Я победил тебя однажды, побежду и во второй раз.
  В ответ Агнор зашелся новым приступом хохота, который, впрочем, резко оборвался.
  - Еще несколько дней, вынужденно проведенных в твоем обществе, приведут меня к безумию, - сказал он спокойно и совершенно серьезно, словно только что его не трясло от смеха.
  Томас с огорчением подумал, что иметь дело с эльфом ужасно трудно, он совершенно не понимал нормальных мужских шуток. Вот сослуживцы - другое дело: с ними можно подолгу соревноваться, кто кого сильнее достанет добродушной издевкой. Каждый участник перепалки в ответ находчиво отшучивается; все весело ржут и никаких обид. Это он, Томас, скоро тут умом двинется, просчитывая, что можно сказать в присутствии изнеженных эльфийских ушей, а что умолчать.
  - Идти будем? Или подождем, пока гоблины пришлют подкрепление?
  Не получив ответа, шериф сплюнул сквозь зубы, собрал в охапку лишний скарб, и отравился вниз по склону - подыскать подходящее место для тайника. Передвигался осторожно, на четвереньках: еще не забыл, как недавно проехался с горы на собственном седалище, поскользнувшись в новых сапогах. Нашел удачную выемку под массивной глыбой, выгреб горстями мелкие камни, пристроил вещи в образовавшейся нише, обложил камнями и присыпал поверх пылью. Удовлетворенно оглядел свою работу, отер руки о штаны и отправился обратно.
  По возвращении застал напарника на ногах. Оставив в покое свою лошадь, тот, пошатываясь, направлялся к своим вещам. Подняв с земли сумку, выудил оттуда флягу и быстро откупорил крышку.
  'Похмелье', - со злорадством отметил Томас.
  - Что, сушняк после вчерашнего?
  Но, вместо того чтобы проглотить махом живительную влагу, эльф несколько раз налил воды в ладонь и умылся, потом достал чистый носовой платок и тщательно отер остатки крови с лица.
  - Вот чудак. Глаза б мои тебя не видели, - с отвращением проговорил Томас и снова сплюнул.
   Когда настало время отправляться в путь, шериф объявил, что сам понесет всю кладь: через правое плечо он перекинул свои сумки, через левое вещи напарника. Не по доброте душевной, конечно. Таким образом, он пытался показать, что сильнее, а напарника считает слабым, как барышня, чьи пожитки обычно носит мужчина. К большому разочарованию Томаса, эльф не стал спорить. Пожал плечами и согласился, что так будет справедливо. В отличие от напарника, он всю ночь сражался, а не спал под остывающим боком гоблина.
  
  
  Глава 6
  
  
  
  Стылый и густой, как молоко, туман плескался у основания горы. Солнце еще не высушило росу, когда они вышли к глубокой расщелине, мостом через которую служили два бревна.
  - Дааа, - выдохнул Томас, остановившись у глубокого провала, перечеркивающего тропинку. - Не люблю высоту.
  Древесина казалась истлевшей и хрупкой на вид. После пробного тычка ногой одно из бревен с глухим хрустом обломилось и соскользнуло вниз. Подозрения подтвердились. Вблизи ни крепкого выступа в скале, ни деревца - не к чему веревку привязать. Даже если бы веревка была.
  - Ни за что я туда не сунусь, - быстро замотал головой шериф, отчего в черепушке опять неприятно заныло. - Ни за что.
  - Я рискну. Обходить слишком далеко.
  Поспешно, будто опасаясь, что напарник его удержит, Агнор ступил на мосток и, приставляя шаг, двинулся вперед. У противоположного края бревно опасно покачнулось, но эльф пружинисто присел, растопырив руки, и как-то исхитрился удержать равновесие.
  - Ну, знаешь! Раз уж ты чуть не упал....
  - Иди уверенно, ты сможешь. Я подержу бревно, чтобы не шаталось. Только... перебрось сначала вещи.
  Мосток казался преувеличенно тонким, как зубочистка, а обрыв широким и бездонным. Шериф нахмурился, он принял единственно верное решение. В роду его не было трусов. Хорошо размахнувшись, он перекинул сумки на ту сторону. Те благополучно долетели и шлепнулись на камни, высыпав часть содержимого. Сапоги отправились следом, потому что своей обуви Томас доверял еще меньше чем напарнику. Если бы его самого кто так перебросил. Ради этого не жалко даже рискнуть несколькими ребрами.
  Пришло время, пора. Выдохнув, он ступил босой ногой на побитое ветром и дождями дерево. По виску стекла холодная капля.
  - Ядрен орк... Да ни в жизни... Пропади оно все, пойду в обход.
  Трусом он не был, но и самоубийцей тоже.
  - Как пожелаешь! - Агнор невозмутимо подхватил свою сумку и двинулся вперед по тропе. Торжествует, думает, вышел победителем из этой схватки.
  - Эй, стоять! - Рявкнул Томас. - Ладно, иду, держи крепко. Смотри, остроухий: только попробуй сыграть со мной злую шутку. Я твои тощие кости собакам скормлю. - А про себя малодушно добавил: 'если свои сейчас не растеряю'.
  Эльф вернулся, крепко прижал бревно у противоположного края расщелины и выжидающе замер. Томас взобрался на самый край и, осторожно пододвигая ступни одну к другой, начал продвигаться по мостку. Получалось.
  Как-то раз, будучи еще молодым помощником шерифа, чтобы догнать Хаcса-фальшивомонетчика ему пришлось, пройтись по узкому карнизу под окнами четвертого этажа. Зеваки внизу таращились на происходящее, с высоты они казались мелкими как воробьи. Тогда, глянув на мостовую, Томас застыл, пытаясь унять головокружение. Руки стали ледяными, ноги предательски ослабели. Пересилив себя, он одолел карниз и продолжил погоню. Недолгая слабость чуть не стоила ему жизни. Дважды подобной оплошности он не повторит.
  'Главное не смотреть вниз', - сбивчиво твердил под нос Томас, хорошо понимая, что со страху можно оступиться. Оказалось, ошибся. Главное было - не смотреть в глаза эльфу. Гаденыш внимательно буравил его взглядом и ухмылялся: осознавал свою власть и видел внутреннюю борьбу человека. 'Сейчас повернет бревно и мне конец', - догадался шериф. Но эльф не спешил: все, что происходило, его очень забавляло. Томас сглотнул. Напряжение достигло придела, поэтому, когда эльф переместил правую руку, покрепче перехватив обрубок ветки у основания ствола, Томас сразу понял, к чему все идет.
  Дальнейшее он просто не успел осознать, так быстро все случилось. Резкое падение, судорожная попытка ухватиться за последнюю опору, шорох каменной крошки, летящей в бездну. Относительная трезвость мысли возвращалась постепенно. Разлепив зажмуренные глаза, шериф понял, что вцепился в бревно с отчаяньем жука, застигнутого половодьем на стебле кипрея. Жив, но все еще в опасности. Стараясь не расшатывать хлипкую опору, он осторожно подтянулся, перекинул ногу и взобрался наверх. Осмотрелся. Впереди все так же сидел Агнор и равнодушно его разглядывал. Томасу снова вспомнился жук на былинке, которого, он, томясь бездельем, сбил камушком в воду.
  - Продвигайся ползком, - медленно проговорил эльф.
  - А?
  Ответа не последовало. Очень осторожно, прижимаясь щекой к сырому от выпавшей росы стволу, Томас двинулся вперед, нащупывая дорогу к спасению. Вдруг подумалось, что запах прелой древесины, расцарапанной его ногтями, врежется в память до конца жизни, настолько острым и неотвязным он теперь казался. Край расщелины, обрывом уходящий вниз, мперва казался гладким, но, присмотревшись, Томас различил несколько выступов, поросших жиденькими кустами. Лучше сосредоточится на них, чем на том, кто ожидает в конце пути. Запутавшись в ветвях, на ветру болталась крашеная в черное мешковина: неудивительно, что путник, прошедший этим путем ранее, потерял часть своей поклажи. Край скалы все ближе. Эльф отодвинулся, чтобы не мешать напарнику выбраться на твердую землю.
  Оказавшись в безопасности, Томас перевел дух, хотя облегчение его было неполным. Он станет распоследним дуралеем, если спустит эльфу унижение, которое ему довелось пережить, ползая по бревну на брюхе. Сделав вид, что направляется к своим вещам, Томас подобрался к Агнору как можно ближе. Короткий удар в скулу, и можно считать, что они в расчете. Перед тем как замахнуться, отметил удивление на лице эльфа. Но, вместо ожидаемой преграды, кулак пробил пустоту: плут с легкостью увернулся и отскочил на безопасное расстояние.
  - Ты оступился. Моя вина в чем?
   Вместо ответа Томас несколько раз пнул сумку эльфа, которая уж точно не могла избежать его гнева. Вещи, не вылетевшие наружу после броска через пропасть, теперь усеяли все пространство возле моста.
  - Это что, веревка? - Шериф подобрал моток бечевы, сплетенной из непонятных материалов, и попытался развязать стягивающий его узел.
  - Да, - настороженно подтвердил Агнор.
  - Распутай-ка.
  Томас подбросил моток, так, чтобы эльф смог поймать.
  - Зачем? - мягко спросил Агнор, тоном, каким говорят с маленьким ребенком или душевнобольным.
  - Внизу, на уступе растет куст - на нем повисло что-то похожее на мешок. Если вор недавно проходил этой тропой, то не миновал шаткий мосток, значит, мог здесь оступиться и выронить ношу. Или сам туда упал, а мешок зацепился по дороге. Надо проверить.
  Агнор подошел к краю и заглянул вниз.
  - Несомненно, это нужно достать. Только как?
  - А, просто. Ты обвяжешься, спустишься, возьмешь что надо, потом я тебя вытащу.
  Эльф улыбнулся уголками рта.
  - Я тебе не доверяю.
  - Лады, тогда полезу я. Сможешь меня вытянуть? - Эльф молчал, но и так было понятно, что подобная работенка по плечу только лошади или тяжеловесу вроде Томаса. - Не говоря уже, что эта веревочка меня пополам перережет. А ты легкий, в самый раз. Так что думай. Только не затягивай, сам говорил, что времени мало.
  Наверное, любопытство в Агноре сидело крепче, чем боязнь за свою жизнь.
  - Так и сделаем, - задумчиво проговорил он. - Но конец веревки я закреплю в центре бревна. На всякий случай.
  - Валяй.
  - И нож отдай мне свой.
  - Может, тебе еще и меч мой подарить?
  - Лишь на время.
  - Знаешь что, пшол давай вниз. Захочу тебя убить - я эту бечевку зубами перегрызу или бревно твое вниз скину, - опять начал выходить из себя Томас.
   Смерив напарника пристальным испытывающим взглядом, эльф нехотя обвязался сам, затем закрепил прочный узел на бревне, оставив Томасу середину веревки, которую тот сразу намотал на ладонь, чтобы не выскользнула.
   Ушастый очень быстро и неизящно (об этом Томас позаботился особо) спустился к выступу, и завис над пропастью. Выудив мешок из опутывающих его веток, развязал тесьму, заглянул внутрь и задумался. Словно забыл, где находится.
  - Что там? Ну?
   Не дождавшись ответа, Томас без предупреждения потянул веревку на себя, начав подъем. Не иначе как важная улика раз Агнор заинтересовался. А кто нашел? Правильно, бдительный шериф. Настроение изрядно улучшилось, вернулось ощущение собственной значимости, пошатнувшееся в начале расследования. В порыве великодушия он отказался от мести и благополучно вытянул напарника на твердую землю. Даже руку подал.
   Очутившись наверху, эльф молча отложил находку и склонился над пропастью, что-то высматривая. Томас подобрал мешок и заглянул вовнутрь.
  - Что за?...
  - Челюсти. Те самые, я полагаю, - ответил Агнор, отряхивая пыль со штанов.
  Железную пасть, скрепленную шарнирами, густо порывал темный присохший налет и вкрапления мелких желтых точек. Кровь, догадался Томас. А желтое - ржавчина. Странно.
  
  
  Глава 7
  
  Тихий звук. Мягкие толстые ступни шлепают по камням, останавливаются, идут дальше - крадутся. Много, слишком много. И совсем рядом. Агнор приподнялся на походной постели, прислушался. Глаза привыкли к темноте. Вот они - черные сгорбленные тени, поднимаются вверх по склону. Длинные сильные руки сжимают шипованные палицы, кривые мускулистые ноги ступают уверенно. Гоблины. Не боятся, чувствуют, здесь только двое. И лошади.
  Кобылица Айри тонко заржала, переступила копытами - тоже распознала опасность. Пусть убегает, если сможет. Потом вернется.
  Затухающий дымок костра щекочет ноздри, мясные обрезки, опаленные горячими углями далеко разносят запах жженной плоти. Вот что привлекло их.
  Меч бесшумно скользит из ножен. Гоблины не слышат его шагов, их уши туги, как и людские - не могут различить осторожной поступи эльфа. Они кружатся вокруг лошадей, глаза горят жадностью, острые зубы скалятся. Взмах меча - черная голова медленно соскальзывает и падает, тело оседает на колени и заваливается на бок. Никто не увидел, остальные слишком алчут теплой лошадиной крови. Еще один. На сей раз обернулись посмотреть, отчего упал соплеменник. Чувствуют рядом чужака, вглядываются с тревогой в темноту, но тот, кто нападал, ушел в тень каменной россыпи.
  Конь шерифа дико ржет, закатывает глаза, дергает головой, пытаясь сорвать ремни, протянутые от узды к большому продолговатому валуну. Камень сдвигается с места, перекатывается, стучит о скалу. Ремни опадают, конь мчится на свободу. Его не преследуют.
  - И ты уходи, - кричит Агнор своей лошади.
  Два гоблина, заметили его, замахнулись дубинами, но недостаточно быстро, поэтому падают с отсеченными ногами.
  Айри не подчиняется, кружится рядом, метко бьет задними ногами, ломая кости тем, кто нападает.
  По склону большими скачками поднимаются все новые свирепые чудища. Один подбежал к постели, где коротал ночь Агнор, перевернул одеяло, вытряхнул вещи из переметных сум. Раздосадованный, завертел головой, выискивая жертву. Увидел человека. А тот все спит и не думает просыпаться. Сейчас в его сторону бегут сразу трое. Только бы успеть.
  В одиночестве Айри не сможет выстоять. Агнор на мгновение задумался: как поступить? Нет сомнений, шериф окажется более полезным помощником в расследовании. Значит, выбор очевиден.
  - Вставай!
  Свой призыв эльф сопроводил броском камешка по носу спящего, так наверняка проснется. Он оставил лошадь и молнией метнулся к человеку. Позади разнёсся, подхваченный горным эхом, дикий предсмертный вопль - гоблины повалили животное и рвали зубами.
  Путь вперед преграждают пятеро. Обманный выпад, прыжок под ноги, перекат. И вот он у цели, успел. Шериф, наконец, очнулся ото сна, кровь из отсеченной головы гоблина брызнула ему в лицо. Второго он убил сам.
  Вдвоем спиной к спине сражаться легче. Но долго человек не продержался - упал. Агнор остался один. Гоблины ликуют - окружили плотным кольцом, ухмыляются, помахивают дубинами, пытаются запутать обманными выпадами. Нужно сосредоточиться, иначе верная гибель.
  Три удара прорвали оборону, но боли пока нет - исступление боя все поглотило. Боль вернется после, если он выстоит до конца. Тогда можно позволить себе мгновения слабости.
  Каждый мускул как чрезмерно натянутая струна, кажется, одно неосторожное движение и порвется. Уклониться от нескольких топоров и дубин, нанести удар, отскочить, вернуться - обученное тело выполняет все само, по привычке. Снова и снова.
  Нападающих больше нет, последний враг повержен, бьется в судорогах. И вдруг пала тишина. Как плотное удушающее покрывало. Тишина после боя всегда имеет привкус крови, запах смерти и ощущение печали. Даже если ей сопутствует победа.
  Время снова потекло медленно и тягуче. Огляделся: все мертвы или смертельно увечены. Белесый утренний туман обвил беспорядочно сваленные тела ледяным отсыревшим саваном.
  Пошатываясь, Агнор сначала побрел к человеку. Склонился, прислушался: жив. Потом нехотя побрел к тому месту, где в последний раз видел свою лошадь. Она предназначалась для особенной роли - стать разумным другом во всех опасных поручениях надолго, ведь эльфы разводили выносливых скакунов, с жизненным сроком, превосходящим грань, отпущенную многим разумным расам, и уж конечно опережали ничтожные крохи лет тех четвероногих несчастных, что использовали люди.
  Слишком рано отнята у матери: тело кобылицы поразила болезнь и та отказалась подпускать свое дитя близко. Давать пищу и тепло могли слуги, но Агнор понимал - животное принесет дар безграничной преданности, только если он сделает все сам. Жеребенок ходил за ним по лесным тропам и улочкам города, как собака, даже спал рядом на подстилке, свернувшись клубочком, как никогда не спят лошади, выросшие в конюшнях. Умел различать команды, посланные лишь движением глаз, неуловимыми жестами рук и поворотом головы.
  Айри всегда знала, когда следует затаиться, когда прийти на помощь, как помочь в сражении острыми копытами и зубами.
  Эльф сел рядом с другом, провел рукой по гладкой шерсти. Холодный ветер всколыхнул вымокшую в крови гриву. Как жаль. В памяти еще свеж образ - ласковый жеребенок на нетвердых тонких ножках тычет носом в ладонь, выискивает подарок. А теперь под той же рукой лишь груда истерзанной плоти.
  - Прости меня. Ты доказала верность, а я тебя предал.
  Удел эльфа с печалью провожать то, что удержать невозможно. Так много потерь. Пора привыкнуть и перестать привязываться сердцем. Даже к своим по крови. Любовь и привязанность - привилегии простых сословий: будь он садовником или каменщиком, все могло сложиться иначе. Выбор связать свой жизненный путь с путем Латиэнь оказался ошибкой. Такая женщина достойна большего. Клятва служить народу Анат-Линен нерушима до смерти. Произнесенных слов не взять назад. Пришел час ответить себе честно: будь у него выбор, что спасти прежде - тот самый злополучный посох от уничтожения или любимую от насильственной смерти, он выберет посох. Найдет, доставит туда, где ему положено быть, а потом вонзит меч в свою грудь, между третьим и пятым ребром, где мерно бьется неразумный комок, отмеряя скорбные годы его бытия. 'Ложь и самообман', - сказал себе Агнор. Даже такой свободы он лишен. Его жизнь, опыт, все силы без остатка принадлежат королю и собственному народу. Он не вправе распоряжаться собой легкомысленно и бездумно.
  Сейчас его жизнь подчинена поискам реликвии, король сказал, нужно найти посох Мира, прежде чем станет слишком поздно. Для этого нужно сотрудничать с человеком.
  И вот теперь он должен опекать глупого и жестокого большого ребенка, думать за двоих. Все люди - большие дети. Они старятся и дряхлеют, прежде чем свет разума рассеет тьму невежества, прежде чем осознают себя и мир.
  - Как я устал, - сказал Агнор вслух. - Как же я устал...
  
  
  Глава 8
  
  Горный кряж остался позади, напоминая о себе редкими, поросшими густой травой холмами. Несмотря на вечернюю пору, ощутимо усилилась духота: воздух так загустел, что хоть ножом режь. Сумерки опустились под глухое бряцанье жестяных колокольчиков на шеях коров, бредущих с пастбища. Вдали отрывисто лаяла собака. До города осталось немного, но Томас не хотел, да и не мог идти в темноте. Устал он изрядно.
  - Я не горный козел, по уступам прыгать. Копыта у меня неподходящие для таких упражнений, - недовольно сказал он, рассматривая в тусклом вечернем свете подошвы протертых башмаков.
   Комары звонко жужжали где-то рядом, порыв ветра принес запах навоза и немного прохлады.
   Агнор из последних сил делал вид, что он бодр и свеж.
  - Какая непростительно-глупая ошибка для столь предусмотрительного вора, - произнес он, развязывая тесьму верхнего кармана своей сумки. - Возможно, его преследовали те самые гоблины, с которыми нынешней ночью мы имели честь познакомиться.
  - Его потеря, наша находка, - равнодушно ответил Томас, почесывая комариный укус на шее, затем с удовольствием рухнул в траву, подложил под голову скрученный плащ и вытянул натруженные за день ноги. - Спать-то как хочется, эти горы меня доконали. Да где ж тут отдохнешь. Неподалеку могут бродить гоблины. Мало ли, вдруг отомстить захотят. Кто первый будет дежурить?
  - В этом нет необходимости. Смотри.
  Агнор продемонстрировал моток тончайших нитей, усеянных бусинами. От встряски нити зашлись едва различимым звоном. Эльф отошел подальше и воткнул по периметру лагеря несколько заостренных палочек, затем протянул нить от одной к другой.
  - Колдовство? - неодобрительно проворчал Томас.
  - Всего лишь колокольчики.
  - Слишком тихо для тревожного сигнала.
  - Я услышу.
  - Вот и чудно, - промычал шериф, засыпая.
  В травах до одури стрекотали цикады. От земли приятно тянуло холодом - в такую погоду ночь на открытом воздухе куда лучше, чем на влажных, пропитанных потом, простынях собственной постели.
  
  
  
  ***
  Томас понял, что просыпается. Челюсти его были сжаты, мускулы напряжены. Сон отступал постепенно, с неохотой, продолжая досаждать яркими бредовыми видениями. Снилось, что родительский дом упал в реку, раскрошившись на части. Из-под обломков вдруг выплыла большая деревянная кровать с резной спинкой, на которой мирно спали мать и отец, как всегда обнявшись. Ужаснувшись, что родители захлебнутся, он прыгнул в воду и ухватил кровать за изголовье. Мощный поток, какой бывает от весеннего половодья, ревел и швырялся кусками разрушенных домов, вырванных с корнем деревьев. Силы заканчивались, правую руку трясло от напряжения. На берегу стоял Агнор и равнодушно наблюдал за его судорожной борьбой. 'Тьма тебя побери, помоги же мне!', - громко заорал Томас. И окончательно проснулся. Он открыл глаза и увидел расшитый сложными узорами эльфийский сапог, толкавший его в плечо.
  - Вообще сдурел?! - шериф в негодовании стряхнул ногу напарника. - Руки побоялся запачкать, модник хренов?
  - Время вставать.
   Небо только начинало светлеть, воздух, пока прохладный, вскорости обещал зной. Сев, Томас с ожесточением протер лицо. Отдых не освежил, в голове гудело, в глаза словно песка насыпали, тело затекло.
  - Выпей это. - Перед носом Томаса возникла его собственная кружка, наполненная до половины жидкостью с пряно-сладким запахом. Руку, держащую кружку Томас отодвинул, сопроводив скупым 'отвали'. Но Агнор настойчиво вернул ее обратно.
  - Выпей. Настой придаст тебе сил. Слишком многое зависит от твоего здоровья.
  - Сам сначала выпей. Откуда я знаю, что там не яд или слабительные травы? С тебя станется.
  Человек бы отшутился, но эльф совершенно серьезно запрокинул голову, влил несколько капель себе в рот, не прикасаясь губами к сосуду (побрезговал, конечно), и демонстративно проглотил.
  - Убедился? Теперь торопись, пришло время отправляться в путь.
  - Ладно, давай сюда. Смотрю, ты рылся в моих вещах.
  Агнор сделал вид, что последнюю фразу не расслышал. Томас, щурясь, медленно цедил сладковатое пойло, бессмысленно глядя в землю. По лицу что-то ползало, щекоча лапками - снял, оказалось муравей древоточец с крыльями. Случайно раздавил и выбросил. После третьего глотка в голове начало проясняться, когда осталось совсем на донышке сил прибавилось настолько, что хоть сейчас в битву. Ничего себе настоечка! Томас задумчиво поболтал остатки зеленоватой жидкости по дну кружки. Вкус напоминал тимьяновый отвар, который делала для него бабушка, когда ей казалось, что у внучка проблемы с пищеварением. Но нет, не то, больше горечи. Хотя и похоже. Узнать бы только состав - можно сделать хорошие деньги на продаже. Томас потянулся, громко хрустнув костями, вскочил, осмотрелся.
  - Чудесный денек! Чего расселся? Пойдем что ли.
  - Прежде необходимо обсудить предстоящий путь. - Эльф невозмутимо и нарочито медленно развернул карту. - Вот Скриптон. Дорога, по которой мы будем сегодня следовать, приведет к восточной стороне города и Скотным воротам. Вход охраняют два стражника и еще один несет вахту на башне. Необходимо как следует расспросить охрану. Полагаю, с этой задачей ты справишься лучше, чем я.
  - Ха, еще бы! - Томас уж было начал выходить из себя - подчеркнутая учтивость Агнора его раздражала. Но похвала побудила слушать внимательнее.
  - Возможно стражи сообщат нечто интересное. В противном случае, следующее, что надлежит сделать - обследовать берег вдоль города.
  - А это зачем?!
   - У меня есть догадки, говорить о которых с уверенностью - рано. Если осмотр окрестностей ничего не даст, обыщем город силами местных блюстителей порядка. - Эльф на миг закатил глаза - должно быть, сомневался, что люди смогут выполнить задание как следует.
  Издали донесся едва различимый звук рожка - значит, ворота города открылись, а скот погнали на общинные пастбища. Томас порылся в карманах, нашел чуть запыленный сладкий сухарик, сдул мусор, сунул в рот и бодро захрустел.
  - Ты все сказал? Тогда идем.
  
  
  Глава 9
  
  
  До городских стен осталось каких-то два полета стрелы. Солнце взошло высоко, и не осталось сомнений, что день будет куда жарче вчерашнего. При каждом шаге в воздух поднималось облачко желтой пыли. Видно, дождь, заливший все по ту сторону гор, обделил эти края.
  Вдоль стен лепились крестьянские домишки, выстроенные из обмазанного глиной ивняка и гнилого дерева, крытые почерневшей от времени соломой. Любой клочок пригодный для земледелия был засажен капустой, морковью или фасолью. Дым бедняцких очагов, сочился через открытые двери и узкие окошки - обитатели хижин варили утреннюю кашу.
  Ворота из толстых дубовых досок, скрепленных в два слоя, казались крепкими. Молодой стражник стоял, подпирая спиной въездную арку, и задумчиво чесал длинной палочкой под нагрудником. Шлем съехал набок, глаза сонно моргали, острие алебарды упиралось в землю. Он явно тяготился своей должностью, и с большим удовольствием находился бы в любом другом месте.
  - Так ты выполняешь приказ короля? - взревел Томас, подойдя вплотную.
  Стражник встрепенулся и недоуменно уставился на дерзкого гостя.
  - Какого... Что...
  - Где второй караульный?
  - Отлить пошел...
  - Во время дежурства? На дыбу у меня пойдете! Каменный мешок по вам плачет! Вот королевская грамота с печатью, тебя должны были предупредить!
   Ярко-красный оттиск гербовой печати, испугал стража до икоты, угрозы сразу обрели вес. Лицо его покрылось бисеринками пота, который он не осмелился вытереть.
  - Но я ничего...
  - Вчера. В эти ворота. Входил гоблин.
  - Вчера была не моя смена! - страж обрадовался, что так легко смог выкрутиться.
  - Кто дежурил?
  - А... офицер охраны... у него спросите! Я ничего не знаю...
  Томас впечатал стража в стену. От соприкосновения с кирпичной кладкой доспех звякнул, как мешок с оловянными мисками.
  - Я пока прогуляюсь к причалу кое-что проверить, смотри, чтобы в это время было доложено кому следует. Понял?
  - По...понял, - парень кивнул.
  - Всех, кто дежурил здесь и в башне над воротами - собери вот в этом боковом помещении.
   Тот снова кивнул, но озадаченно, будто сомневался, что все это возможно так запросто провернуть.
  - Вещи свои мы здесь оставим. Смотри, мне, чтобы ничего не пропало!
  Очередной кивок дал понять, что задание будет выполнено в наилучшем виде.
  
  ***
  
  Скриптон оказался маленьким, тесным и перенаселенным местечком. Стены мешали разрастаться вширь, поэтому узенькие улочки почти смыкались вверху надстройками и балкончиками. Свиней из города не выгоняли на выпас - они сами находили себе пищу: зычно похрюкивая, рылись в отбросах, сваленных кучками возле каждого крыльца.
  Агнор торопливо шагал впереди - ему не терпелось побыстрее оказаться снаружи, подальше от человеческих жилищ. Вдруг одно из окошек распахнулось, и женская рука выплеснула ночной горшок прямо на мостовую. Эльф успел отскочить, поэтому зловонные брызги одежду почти не запятнали. Однако избежать столкновения с кучей свиного навоза уже не смог. Оба сапога погрузились в теплую массу, оставленную, видимо, парой крупных свиней бродящих неподалеку. Томасу показалось, эльф сейчас заплачет. Чтобы не загоготать в голос, шериф закашлялся и отвернулся.
  
  Казусы на этом не закончились. Сразу за поворотом обнаружился гоблин. Странный гоблин: ходил на руках, подпрыгивал; под веселый заливистый хохот болтал из стороны в сторону причинным местом; гонялся за ребятней, а те, смеясь, разбегались, выбивая клубы едкой пыли из высушенной зноем дорожки. Добавляя еще большей неразберихи, под ногами звонко лаяла собачонка.
  - Всякое видел, но такого... - оторопел Томас.
  - Это не гоблин. Посмотри на ноги.
  Действительно, гоблиновская шкурка заканчивалась подобием штанов, откуда выглядывали розоватые голени и грязные босые ступни. В остальном муляж был сработан искусно, шкуродер стянул покров через несколько небольших надрезов.
  - Сняли с живого. Участь сына вождя достойна сожаления... - подметил Агнор и хотел сказать что-то еще, но дети обратили внимание, что за ними наблюдают и застыли в испуге. Мальчик лет десяти, стоявший поодаль, присел, не отрывая взгляда от чужаков, подобрал камень, прищурил глаз, прицеливаясь, и метнул. Затем сразу бросился наутек, даже не оглянувшись, чтобы проверить, достиг ли бросок цели. Остальные дети тот час последовали его примеру, рассыпавшись по узким улочкам.
  - Держи 'гоблина'! - крикнул, Агнор и быстро исчез за поворотом. Томас ринулся следом. Кажется, собака куснула его за лодыжку, но было не до того.
   Переодетый юноша сперва припустил вверх по прямой улице, ведущей к ратуше. Но, оглянувшись, увидел, что расстояние между ним и преследователями сокращается, поэтому свернул вправо, где проход был значительно уже и полон препятствий. К его досаде, именно в это время здесь оказался всадник, перекрывший все пространство от одного дома до другого. Паренёк нырнул коню под ноги, пронзительно крикнул, и ущипнул животное за чувствительное место в промежности. Испуганный конь резко лягнул задними и взвился на дыбы, сбросив седока на землю. Поднявшись, тот попытался протиснуться рядом, чтобы схватить конягу за узду. Агнор, не сбавляя скорости, использовал склоненного всадника как ступень, чтобы шагнуть на лошадиную спину, затем так же непринужденно, будто всю жизнь тренировался это делать, ухватился за бельевую веревку и спустился вниз.
   'Гоблин' успел оторваться, но эльф не упускал его из виду и, преодолев помеху, быстро сокращал расстояние. Томас, ругаясь, в нерешительности остановился. Конь ржал и топтался на месте. Полсти под брюхом опасно - удар копытом и поминай как звали. Но в обход будет долго, и можно заблудиться в пересечениях улиц. Вздохнув, шериф пригнулся, протиснулся на четвереньках под брюхо и только тогда понял, что недооценил размеры собственного тела. Пробираясь под грудью животного, он слегка разогнулся, приподняв переднюю часть коня над землей - тот засучил ногами, повисшими в воздухе. Удержав копыто чуть не проломившее висок, Томас выскользнул наружу.
  Наконец-то свободен! Позади всадник извергал отборную брань, но Томас, не отвлекаясь, ринулся туда, где, как он запомнил, свернул эльф. Ага, вот они! Юноша, подпрыгнув, ухватился за выступающую балку. Перебирая руками, взобрался на балкон, тотчас распахнул дверцу и проскочил в дом. Почти сразу раздался пронзительный женский визг. Сидевшие на кровле голуби, гулко хлопая крыльями, поднялись в воздух. Агнор, не останавливаясь, подпрыгнул, точно дикий кот, легко перебрался на балкон и так же скрылся внутри. Второй гость напугал хозяйку больше: раздался новый вопль куда громче прежнего.
  'Так, на балкон я точно не полезу', - сказал себе Томас. Приметив крылечко, он перелетел разом пять ступеней и рванул дверь: оказалось не заперто. Войдя, очутился в трапезной с большим столом посередине и глубоким закопченным камином. Судя по тому, откуда исходил неумолкающий визг, следовало подняться этажом выше и свернуть направо. Одолев в два прыжка ступени, Томас оказался у распахнутой дверки будуара. Дама с распущенными волосами, в одной только камизе без рукавов, испуганно прижимала к груди розовый корсаж.
  Поняв, что незваные гости ушли, она ненадолго успокоилась, но, увидев очередного чужака, опять закричала.
  - Тихо! Я ничего плохого не сделаю. Мне только нужно знать, куда побежали те двое.
  - Я честная женщина! - без всякой связи возразила она. - Я честная женщина!
   Поняв, что большего не добьется, Томас решил сам проверить комнаты. Но, повернувшись, увидел, что с лестницы спускается мужчина на голову ниже его самого, однако вряд ли уступающий в силе. Одет он был в длинную рубашку и ночной колпак. Без штанов, но с расчехленным боевым мечом.
   Только драки сейчас не хватало. Предваряя нападение, Томас гневно воскликнул:
  - Как ты смеешь! Я королевский представитель! Мне просто нужно знать, куда скрылся гоблин и эльфийский выродок. Я точно видел, что забежали они в этот дом. Отвечай!
   Мужчина сперва смешался, потом молча кивнул вверх. Протиснувшись мимо него по тесной лестнице, шериф быстро поднялся на третий этаж. В настежь распахнутое окно мансарды било яркое утреннее солнце, расплываясь горячим пятном на противоположной стене. Отсюда запросто перебраться на крышу, а затем, перепрыгнув щель в половину шага, на соседнюю. Основательно запачкав руки голубиным пометом, Томас, взобрался по ерзающей черепице вверх. Беглец и преследователь виделись отсюда как на ладони.
  - Ну уж нет, - с досадой буркнул шериф, - скакать по крышам я не большой любитель.
  Мальчишка ловко бегает, потому что юн и знает город лучше, чем свои подштанники, а эльф, видимо, с рождения быстрый как ящерица. Томас пристально наблюдал за погоней и вдруг приметил интересную особенность: как бы беспорядочно они не двигались, направление не менялось. Пацан собирался улизнуть через городские ворота.
   Спустившись вниз (для чего еще раз воспользовался лестницей переполошенной семьи), шериф выскочил на улицу. Мимо прошел ребенок лет пяти, толкая впереди себя ржавый обруч, снятый с винной бочки.
  Томас порылся в карманах и вытащил пару медных монет.
   - Эй, мелкий, - обратился он к ребенку, - я тут заблудился немного. Если ты сейчас быстро проведешь меня коротким путем к воротам - это все будет твое.
   - Насколько быстро, мистер? - прошепелявил ребенок.
  - Очень. Быстро.
  - Ладна.
   Подхватив доверчивого мальчишку, он усадил его на плечи.
  - Представь, что я лошадка, и приказывай, куда бежать.
  - Ух ты! - Пацаненок дернул его за волосы как за лошадиную упряжь и крикнул - 'туда!'. Томас рванул вперед. Каждый раз, когда малыш тянул волосы вправо, Томас бежал направо, если влево - поворачивал в соответствующую сторону. Когда в голову начали закрадываться сомнения, а правильно ли ведет ребенок, он увидел квадратную сторожевую башню, возвышающуюся над крышами жилых домов. Значит, ворота совсем рядом. Сняв мальчишку с шеи, он выдал ему обещанное вознаграждение и двинулся вдоль стены. Почти вовремя. Мимо пронесся ряженый беглец сразу же за ним - эльф. Но если первый дышал тяжело, с хрипами, то по Агнору совсем не было заметно, что он прилагает усилия. Сразу стало понятно - человеку не уйти. Эльф его выматывал, чтобы не сопротивлялся при поимке.
   Стражник у ворот, увидев несущегося 'гоблина', за которого совсем недавно натерпелся страху от начальства, тотчас подставил древко алебарды, подхватил упавшего беглеца за шиворот и выкрутил руку так, что в плече хрустнуло.
  - Вот он! Я поймал! Поймааал! - тут же доложился страж подоспевшему Томасу.
  - Молодчага! Давай его сюда.
   Паренек совсем пал духом, ноги его подкосились, склонившись, он выблевал весь свой завтрак на дорогу. Томас сгреб ослабевшее безвольное тело и крепко зажал под мышкой.
  - Арестантская далеко?
  - Вот сюда, сейчас дверь отопру.
   Несколько поземных помещений башни служили временной темницей для преступников, пойманных на воровстве и мелком мошенничестве. Войдя через узкую, окованную чугуном дверь, они спустились вниз по сырым, зеленоватым от налета грибка ступеням. На боковых стенах, вдоль лестницы, мелкими каплями проступила вода, словно роса в поле перед рассветом, в промежутках между камнями расцвел белый пушок плесени. Оказавшись в нижней комнате, стражи укрепили в подставках чадящие факелы из тряпок пропитанных смолой. Обстановка подвала могла ввести в уныние даже стойкого жизнелюбца: усеянные засохшими бурыми пятнами серые обшарпанные стены, цепи с кандалами, ящики с инструментами, о предназначении которых не хотелось и думать.
   Преступника усадили на пол, ноги закрепили колодками, а руки заковали в цепи, привинченные к стенам.
   - Ты мне сейчас все расскажешь, - пообещал шериф перепуганному юноше. - И то куда ты спрятал посох, и то, как смог расправиться один со всей охраной. Или не один? У тебя были сообщники? Говори.
   Паренек будто очнулся, страх вернул ему утраченную живость.
  - Но я... Я никого не убивал! Не могу даже понять... о чем вы вообще говорите!
  - Значит, отпираемся. Так?
   Томас встал и, прохаживаясь по комнате, будто невзначай заглядывал в ящики, нарочито громко звенел инструментами, от чего 'гоблин' каждый раз непроизвольно вздрагивал.
  - Я тебе напомню. Восемь дней назад ты выкрал посох Мира из часовни, что на Мендилском взгорье и перебил всех, кто его охранял. А ведь у тех стражников были малые дети, у одного - жена беременная, как узнала - выкинула плод и умерла в горячке. Я уже молчу про то, что война может начаться, если эта палка вовремя не найдется. - Шериф выудил длинные щипцы и принялся задумчиво их разглядывать. - Знаешь, дружок, я не любитель таких вот дознаний, мясницкое это ремесло. Но если для дела нужно...
  - Я никого не убивал! - в отчаянии закричал пленник. - И я не вор! Не вор, - размазывая слезы и сопли по курносому лицу, настойчиво твердил паренек. Цепи, тянувшиеся от запястий, отдавали глухим звоном при каждом его движении.
  - Ну, знаешь... Ты не оставляешь мне выбора, - вздохнул шериф.
   Все это время Агнор молча стоял рядом, скрестив руки на груди.
  - Конечно, не вор, - вдруг склонившись, вкрадчиво обратился он к мальчишке. - Расскажи, где ты нашел эту шкуру?
  Обрадовавшись, что хоть кто-то выразил ему доверие, пусть даже и ненавистный эльф, паренек скороговоркой выпалил:
  - Хвостик нашел - это моя собака. Я бродил вдоль берега, искал, ну, вещи всякие хорошие, которые по ошибке в канавы попадают. А Хвостик начал под ивушкой рыть. Я зову - он не идет, роет что-то. Смотрю, а там, под илом, эта штука. Я подумал, что можно нацепить ее на себя и друзей разыграть, всем бы понравилось. И ведь весело было же. - По веснушчатым щекам снова потекли крупные слезы.
  - Думаю, он не лжет, - сделал вывод Агнор и снова обратился к пленнику: - Ты запомнил место, где обнаружил шкуру? Сможешь указать на него?
  - Да! Конечно! Под большим деревом, у стены! На его ветках удобно раскачиваться! - Допрашиваемый с надежной посмотрел на Томаса и заверил, что обязательно проведет их к тому месту. Чутьем он определил, что у здоровенного шерифа здесь полномочий больше и приложил все силы, чтобы убедить в своей правоте.
  
  
  Глава 10
  
  
  Прохожие останавливались и во все глаза разглядывали процессию, большинство участников коей были им хорошо известны.
  - Погляди-ка, гоблина ведут! - выкрикнули в толпе. И тут же другой голос авторитетно пояснил:
  - Да нет, же, это сын гончара Ральфа. В непотребного гоблина обрядился. Фу, срам какой.
  Мальчишка шаркал в ножных кандалах и все время пытался остановиться, чтобы поправить неудобные, трущие кожу, цепи. Герард, отбывающий в этом году службу стражника, всякий раз настойчиво подталкивал его в спину кулаком или древком алебарды. Следом за ними ступал знатный по виду господин крепкого телосложения в бежевом стеганом кафтане с желтой отделкой. В целом, женщины сочли его привлекательным, но самые глазастые успели заметить, что подошвы его сапог истоптаны до дыр. Рядом с ним мягкой поступью шел эльф. Добропорядочные барышни отворачивались, поскольку издавна считалось, что молодой девице принесет несчастье даже случайный взгляд, брошенный на мужчину этого народа. Позади чеканили шаг вооруженные солдаты из личной свиты господина Кипера и его личный помощник Эдр Кру. Трудно даже представить, что натворил мальчишка, чтобы удостоится такого внимания.
  После тишины подземного узилища заполненные людом улицы и рынок на площади сбивали с толку. Продавцы хотели сбыть товар до полудня, пока рыба не протухла, а зелень не увяла, поэтому завлекали к своим лоткам, соревнуясь друг с другом в силе глотки. Одуревший от суматохи торговец медом, увидев человека в дорогой одежде, сразу ухватил за локоток и потянул к стоящим рядом бочкам, не обратив внимания на охрану.
  - Господин, хороший мед! Есть дягилевый и мелиссовый!
  Томас заинтересовался, сладкое он любил, но страж, желая выслужиться, оттолкнул наглеца прочь. Когда толчея усилилась, четверо солдат вышли вперед, чтобы расчистить путь локтями и пиками. Это не особо помогло. Свободней стало только ближе к окраине.
  Наружу предполагалось выбраться через малые восточные ворота - небольшую калитку, ключи от которой были только у двух знатных горожан. Замок вздыбило хлопьями ржавчины, похоже, ходом не пользовались лет двадцать. Но механизм отозвался на поворот ключа громким щелчком, солдат поднажал плечом и дверка открылась. Впереди блеснула на солнце река, ветер донес густой запах гнили. Агнор спешно достал платок и закрыл нос. Во время прилива вода, видимо, подбиралась к стенам вплотную, но сейчас открылась полоска суши, по которой можно было пройти, увязая по щиколотку в зеленовато-буром смердящем иле. Все стоки с городских улиц выходили прямо в речное русло. Прилив смоет большую часть нечистот, но его время еще не пришло.
  - О, да у тебя платочек с кружавчиками, как и должно быть у настоящего воина, - не упустил съязвить Томас. Он предчувствовал, что эльф опять окажется прав, и это его выводило из себя.
   Агнор отнял платок от лица и расправил, любуясь.
  - Это Латиэнь вышивала и кружева сплела своими руками. Красиво, правда?
   Мудреные завитушки из бледно-зеленых листьев не произвели на Томаса впечатления.
  - Ничего в этом не понимаю, - бросил он, нахмурившись.
  - Ткань до сих пор хранит запах ночной фиалки, исходящий от одежд Лютиэнь. Я обязательно ее найду.
   - Здесь! - громко оповестил своих конвоиров паренёк.
   Большое дерево с гибкими ветками уходило корнями под стену, крона же простиралась почти над самой водой. У основания ствола корни образовывали вместительную полукруглую нишу. Рядом лежало несколько кусочков кожи, вырванных клыками мелкой собаки. Приложив найденные ошметки к прорехам в костюме мальчишки, все, кто стоял рядом смогли убедиться, что контуры полностью совпадают.
  - У меня последний вопрос. Когда ты в первый раз прикоснулся к шкуре - она была сухой или влажной? - уточнил эльф, оторвавшись от повторного осмотра тайника.
  - Мокрее мокрого! Я выкрутил из нее две пинты воды, прежде чем положил в свою котомку, - с готовностью отозвался мальчишка.
  - Понятно.
  - Шкурку оставьте, - распорядился шериф, - а этого дурня уводите.
  -Я бы его отпустил, - между прочим заметил Агнор.
  - Ты здесь не принимаешь решений, - напомнил ему Томас. - Пусть посидит, пока дело окончательно не прояснится.
  Эльф изобразил на лице скуку и пожал плечами, дескать, ему все равно, что будет с человеческим подростком.
  Подозреваемого с трудом вытряхнули из кожи гоблина, теснота которой свидетельствовала о том, что ее первый владелец был мал годами, совсем еще детеныш. Смекнув, что отпускать его никто не собирается, паренек снова с надеждой посмотрел на эльфа, ранее избавившего его своей догадливостью от пыток. Но тот отвернулся и, надменно вытянув шею, оглядывал реку.
  - Есть основания полагать, - сказал Агнор достаточно громко, чтобы все услышали, но ни к кому особо не обращаясь, - что именно в этом одеянии преступник совершил кражу посоха. О чем это говорит? Тот, кто носил шкуру был умеренного роста и легок телосложением как человек в юных летах.
  - Ага, или как эльф, - язвительно добавил Томас.
  Агнор поднял шкуру и приложил к своим плечам. Сразу стало заметно, что на его груди это одеяние не сойдется.
  - Ну, значит, как эльфийская дамочка, - легко переменил версию напарник. - У вас, наверное, тоже встречаются пигалицы, цепляющие к поясу меч, будто мужчина.
  - Что за нелепость! - слишком быстро ответил эльф, но сам напряженно сощурился, будто его посетила неприятная догадка. - Прежде ты был твердо уверен, что кражу совершил гоблин, на этот раз высказал еще более опрометчивое предположение.
  - Эй ты, умник, следи за своим разговором! Будешь над своими ушастыми родичами куражиться, а тут веди себя скромнее!
  - Очевидно, преступник, подплыл сюда на лодке, - продолжил Агнор, словно ничего не слышал, - в которую сел выше по течению. Еще он мог подобраться к дереву вплавь. - Рядом течение неспешно пронесло пятно из разлагающихся нечистот. - Впрочем, это маловероятно, - подытожил эльф, проводив пятно взглядом. - Одного он не учел - отлива, который откроет недоступное при иных обстоятельствах место. Родом он издалека, поскольку незнаком с местными особенностями. К тому же, не затруднил себя изучением карт и описаний иначе знал бы, что нижнее течение этой реки подвержено редкому явлению - регулярным приливам и отливам. Стоит проверить окрестности: не исключено, что лодку он похитил у одного из рыбаков, живущих вблизи города.
  - Проверим, - без интереса сказал Томас, почесывая бедро.
  - Сейчас же...
  - Предоставьте это людям господина Кипера! - вмешался в разговор помощник главы городского совета. - А тем временем он приглашает вас разделить с ним утреннюю трапезу.
  - Хо-хо, первая приятная новость за утро, - обрадовался шериф. Дурное настроение его вмиг улетучилось. - Томас хлопнул эльфа по плечу и с воодушевлением спросил:
  - Ну что, ушастый, пошли отобедаем?
  Агнор выдавил из себя вежливую улыбку и неожиданно произнес:
  - С удовольствием!
  
  
  
  ****
  
  Эдр Кру чинно вышагивал впереди, следя, чтобы не споткнуться об остроносые носки собственных ботинок: нелепое облачение, принятое при дворе докатилось и до провинции. Огласив приглашение и заверив, что идти нужно самую малость, он более не проронил ни слова.
  - Кстати, а ты ведь огреб от маленького пацана! - вполголоса подметил Томас за спиной провожатого. - Прямо в лоб камнем получил!
   Эльф хмуро смотрел вперед, о чем-то напряженно размышляя. Услышав реплику напарника, он безотчетно провел пальцем по ушибленному месту. От удара почти не осталось следа: ребенку недостало силы, да и стоял он далеко.
  - Я был сосредоточен на мальчишке носившем шкуру гоблина и ... Да. Все никак не привыкну... - признался Агнор. - Ничтожных тридцать лет назад все было иначе. Это поколение взращено на ненависти.
  - Дело ясное, кого-то из его родственников твои приятели зарубили, вот малец и сердится.
  Агнор отвернулся - напарник отвлекал его.
  Площадь перед домом главы совета, устилали плотно пригнанные друг к другу плоские булыжники. Никакой пыли - похоже, здесь регулярно драили мокрой тряпкой. Остановились перед большим кирпичным домом, отделанным снаружи белым тесаным камнем. Вив Кипер распахнул дверь и лично встретил их у крыльца: должно быть кто-то следил за перемещением гостей и сообщил ему, что те на подходе. После недолгих приветствий хозяин дома провел их в парадный зал и усадил за длинный стол, укрытый белой скатертью почти до самого пола.
   В доме густо пахло выпекающимся хлебом, да не каким-нибудь ржаным или овсяным. А самым лучшим - белым, какой едят только знатные господа.
  - О, я понимаю, что времени у вас немного, а задание чрезвычайно важное. Поэтому постараюсь посодействовать посланникам Его Величества чем только смогу. Самое малое из того, что я могу сделать - угостить вас обедом с дороги!
   Кипер подал знак, чтобы заносили кушанья.
  - Здоров ли Его Величество?
  - Его Величество в добром здравии, - прокряхтел Томас, устраиваясь поудобнее на жестком стуле.
  - А наследник? - обеспокоенно спросил Кипер, словно речь шла о его собственном сыне.
  - Просто пышет здоровьем и силой.
  - Вот и хорошо.
   В ожидании Томас водил головой, осматриваясь. Огромный камин закопчен, но несильно, очевидно, сажу время от времени старательно соскребали. До половины стены зал украшают покрытые темным киноварным лаком дубовые панели, выше, до самого потолка - свежая побелка. Вдоль стен шкафы для серебряной посуды с полками, обтянутыми тканью. Между шкафами, в деревянных подставках висят разномастные клинки, секиры и кинжалы: некоторые совсем новые, лоснящиеся серой, хорошо отполированной сталью, другие поцарапанные, с отбитыми деталями рукояти или выщербленным лезвием - побывавшие в битвах.
  Почетное место над камином занимал кривой меч, расписанный эльфийскими рунами вдоль всего лезвия. В рукоятку вправлены три ограненных красных камешка, судя по всему, рубины.
   Предваряя, готовившийся вопрос, Кипер скромно пояснил шерифу:
  - Всего лишь военный трофей.
   Взгляд Томаса случайно переместился на кисти рук Кипера нервно постукивающие пальцами по столешнице. На правой недоставало мизинца и безымянного. Увидав служанку, хозяин радушно воскликнул 'А вот и первое блюдо!' и убрал руки под стол.
  Подавала молодая застенчивая девушка, румяные деревенские щеки которой еще не обесцветил город. Под скромной целомудренной одеждой угадывалось хорошо сложенное тело: большая крепкая грудь, тонкая талия, округлые бедра. Томас искал ее взгляда, чтобы подмигнуть, но она все время смущенно опускала глаза долу. Прислуживал же за столом - разливал вино, резал мясо, раскладывал салфетки - молодой паренек с хорошими манерами. Вряд ли из числа челяди, скорее всего оруженосец, не получивший посвящения, или сын обедневшего рыцаря.
  - Засахаренные орехи и вино хороши для открытия желудка и способствуют равновесию телесных гуморов! После этого легко и приятно лягут в утробу овощи и мясо.
  - Эти рассказы хороши для двора, давайте-ка сразу начнем с мяса, - парировал Томас.
  - Что ж...
  Хозяин окликнул служанку, скрывшуюся в соседней комнате с пустым подносом. Вернулась девушка уже с пустыми руками и замерла в дверном проеме, стыдливо теребя накрахмаленный фартук.
  - Вноси остальное, - велел ей Кипер и, повернувшись к гостям, продолжил: - Год выдался обильным на дичь. Люблю поохотиться на зайцев, вот один из тех, что я добыл собственными руками.
  - Хо-хо, в зайцах вы толк знаете! Самое вкусное мясо - у зайцев до года. Точно как у этого - толстые голени и короткая толстая шея. Старые зайцы длинные и худые, - Томас потирал руки в предвкушении золотистой запеченной на вертеле зайчатины.
   Пища оказалась холодной, прямо из погреба. Ничего удивительного - к приходу гостей не было времени тщательно готовиться. В отличие от шерифа, эльф почти ничего не ел, только размешал в большом кубке воду с вином и выпил. Было заметно, что начавшаяся беседа про охоту его не особенно занимает. Потом, подумав, он еще раз сам наполнил свой кубок и отправил вслед за предыдущим.
  - Прошу прощения, мне необходимо ненадолго отлучиться. Слишком много выпито, - пояснил он в ответ на вопросительные взгляды.
  - Ах, да, конечно, - догадался Кипер и подал знак слуге. - Вас проводят. - Дождавшись, пока дверь закроется, непринужденно добавил: - Когда я был маленьким, то думал, что эльфы мочатся духами.
  Томас загоготал так громко, что звякнули стекла в свинцовых желобках оконной рамы.
  - С возрастом это прошло?
  - Да, позже я убедился, что у них такие же потроха как и у людей. Не понимаю, почему они живут так долго, почему их зубы не гниют, а кожа не покрывается морщинами.
  - А мне это не интересно - достаточно знать, что пустить им кровь так же просто как и людям в случае чего. Скажу честно, хоть и раздражает он меня очень, но парень он головастый: носом будет рыть землю, а своего добьется. Я этим воспользуюсь. Слава ведь все равно на двоих. И награду мне король обещал ого-го какую.
  - Будем надеяться, все так и будет. Замолвишь обо мне словечко перед Его Величеством?
  - Само собой!
  - Спасибо. Знаешь, я не люблю эльфов, их внешность лжива. Нрав и образ жизни всегда оставляет следы на лицах людей морщинками, едва заметными складочками: можно догадаться, что этот имеет склонность к неискренности, а тот - напротив - доверчив без меры. А они словно застывшие фрески, не знаешь чего ждать: протянутой руки или кинжала в сердце. И еще я скажу тебе честно, недооцениваешь ты своего напарника. Он еще себя проявит, не расслабляйся. Вот сколько тебе лет?
  - Тридцать, а что?
  - Сейчас ты умеешь больше чем в двадцать. А они живут столетиями и не сидят без дела: все время узнают что-то новое, оттачивают умения, но при этом их мудрость не приходит рука об руку с немощью как у людей. Они очень опасны и всегда поступают по-своему.
   Не успел хозяин договорить, как вбежал испуганный юноша и спешно поведал, что гость исчез, как в воздухе растворился.
  - Как это исчез?! - Томас подорвался с места, едва не опрокинув тяжелый стол. Вино из чаш расплескалось на скатерть багровыми пятнами.
  - Мы искали, но...
  - Я сейчас! - исчезая в дверях, крикнул шериф.
  
  
  Глава 11
  
  Теплым медом сочились лучи сквозь ветви, наполняя приглушенным сиянием потемневшие своды леса. Солнце мягко касалось трав, разливалось по ним бликами густого янтарного оттенка. Ветер пригладил изумрудные кроны, тихо прошептал засыпающей листве слова любви. Раскрылись к вечеру бутоны окалиса, наполнив воздух едва уловимым нежным запахом, ночные птицы робко перекликались вдали. Что-то небывало грустное слышалось сегодня в переливах их голосов.
  Латиэнь, красивая и желанная стоит рядом. Сердце Агнора то замирает, то ускоряет ход, откликаясь на изящный поворот шеи, небрежный жест руки, отклонившей светлую прядь, упавшую на лицо. Как это странно, знать друг друга так долго и лишь теперь увидеть впервые. Он готов отдать все, что имеет лишь бы сделать ее счастливой. Почему же в ее глазах слезы?
  - Что печалит твое сердце?
  - Сегодня расцвела сальвия в подлеске, как и в тот день. В тот день, когда пришла скорбная весть, что отец мой не вернулся с поля брани...
  Агнор помнит эту войну, он был там. Битва в ночи, бурлящий дикий хаос, руки с жадностью кромсающие тела его братьев; пустые глаза, опьяненные кровью и собственной звериной яростью; рты перекошены в боевом кличе. Люди, тяжелые, неловкие, но их много, очень много. Под ногами скользко от крови. Удивленное лицо молодого человека, почти ребенка, который бережно ощупывает перламутровые внутренности, выпавшие из вспоротого живота. Жаль. Но поле боя - не место для милосердия.
  - Я... скорблю о твоей потере.
  Он видел, как все произошло, но никогда не расскажет. Человек склонился над павшим врагом, оглядываясь, второпях снимает золотой обруч с отрубленной головы. Клок светлых волос, таких же как у Латиэль, случайно вырванный жадной рукой, падает в грязь.
  - Если бы так! Но ты продолжаешь содействовать людям, не гнушаешься осквернить себя общением с низостью их душ.
  - Война окончена, завет мира начертан и нам нельзя отвергать навязанные им условия. Кто-то должен понести это бремя.
  - Мир. Как долго продлиться фальшивое перемирие? Люди подобны тысячеголовой змее из древней легенды. Отсечешь одну голову - появится несколько. Они быстрее достигают зрелости и множатся как мошки вокруг испорченных плодов. На месте убитого воина через двадцать лет встанут трое! Так пусть же грянет война, пока мы в силах, а они не расплодились настолько, что не останется под этим небом для нас места!
  Безумный жар ее речей порожден скорбью, Агнор знает, любимая добра, великодушна и, по зрелом размышлении, отречется от сказанного.
  - Нельзя уничтожать разумных существ, как пораженные гнилью деревья. Лютиэнь, они почти такие, как мы.
  - Не говори так!
  - Просто младше и нуждаются в том, чтобы их учили. Элгот был прав.
  - Не поминай имени того предателя! Будь проклят его посох. В моем теле достаточно силы, чтобы держать меч, и я без колебаний ступлю на путь войны со злом, пусть даже в одиночестве.
  - Меч приносит смерть, а хочу, чтобы ты жила, хочу, чтобы у нас родились дети.
  Латиэнь прикрыла глаза, и, когда ее веки взметнулись вверх, ожесточенный блеск ушел, черты смягчились.
  - Да, я хочу того же.
  Он перевернул ее руку ладонью вверх и поцеловал нежное тепло пальцев, тонкое невесомое запястье. Но Латиэнь отстранилась.
  - Не сейчас... После церемонии.
  
  ***
  
  
  Подбегая к воротам, Томас отметил, что здесь снова неспокойно: страж, прижав коленом к земле, вязал пеньковой веревкой руки нищему оборвышу. Рубаха и левая половина его лица густо окрасились в желтый цвет пыли. Судя по судорожным подергиваниям, пленник не терял надежды освободиться. Не отвлекаясь, Томас сразу повернул к боковому помещению у ворот, потянул на себя дверную ручку. Открыто. Маленькая комнатушка, стены без штукатурки, на полу чистая свежая солома, стола нет, только длинная некрашеная лавка, гладко отшлифованная, кто знает, сколькими спинами и седалищами караульных. Под эту самую лавку он своими руками утром уложил всю поклажу - сумку Агнора и свою. Вещи эльфа исчезли. Тааак. Томас разогнулся, уперев руки в бока.
   Снаружи стражник все еще пытался удержать отчаянно сопротивляющегося мужчину. Помощь второго караульного ускорила бы дело, но пост опять охранялся только одним человеком.
  - Что здесь происходит?
  - Нарушение спокойствия! Двое подрались, этого вот удалось поймать!
  Томас рывком понял нищего за обросшие колтунами волосы и поставил на ноги.
  - Быстро говори, зачем вы тут устроили представление.
  - Он толкнул меня, сын свиньи, гнилое нутро.
  
  - Ага... - Томас нахмурился. Что ж, такое случается - обозленные нищетой и лишениями люди готовы разорвать друг друга на части, лишь бы выплеснуть обиду на несправедливый мир. Но говорил бродяга без убежденности. Что-то здесь было не так.
  - Послушай меня, приятель, - обратился к нему шериф, понизив голос. - Ты сейчас мне расскажешь, что на самом деле произошло. А я тебя за это отпущу, лады?
   Человек нервно облизнулся, скосил взгляд на связавшего его охранника, прикидывая можно ли доверять обещанному.
  - Точно отпустишь?
  - Давай выкладывай!
  - Старуха... - хрипло начал он, - это она все, карга поганая. Мы с Бройтом, значит стояли на рынке, ждали работенки какой-нибудь. Поле, знаете, маленькое, плохо кормит, а семья большая...
  - Про это мне не интересно. Что было дальше?
  - Подошла она, значит, и говорит: 'Есть работа для вас, голубчики'. Несложная, говорит, работа, в шутку изобразить драку. А заплатить пообещала щедро, два серебряных брактеата. Один дала вперед - другой после дела обещала. Но денег при мне нет! Бройт убёг, унес монету с собой!
  - Что за старуха? Какая из себя?
  - Шут ее знает, тощая, сгорбленная, голос такой мерзкий скрипучий.
  - А лицо?
   Бродяга задумался.
  - Не помню. Платком, кажется, была завязана, так, что ничего и не разглядеть. Мне без надобности карге в лицо заглядывать, страшная, небось, как орочья невеста.
  Томас сплюнул на дорогу, он начинал смутно догадываться. Тощая старуха, какой ее описывал батрак, за такое дело не отдала бы и сломанного гребня. Лицо закрыто. Хм... Неужели? Каков плут! Но куда же он мог отправиться? Надо подумать... Если преступник скрылся по реке, ушастый, скорее всего решит отправиться тем же путем.
  - Где у вас тут лодки люд хранит?
  - Чего?
  - Не тупи, на чем горожане рыбу удить ходят? Где оставляют лодки на ночь?
  - А-а, лодки. Некоторые по сараям прячут, а те, что похуже, за пристанью, под открытым небом валяются. Каждая к деревяшке привязанная.
  - Проведешь меня туда - считай, что свободен.
  
  
  ****
  
  
  Чем ближе к воде, тем ощутимее тянуло сыростью и гнилью. Томас, крадучись, брел вдоль берега, когда приметил в кустах неопрятный ворох линялой одежды. Наклонился, подобрал тряпку, лежавшую сверху. Оказалось, платок с бахромой, по размеру напоминающий скатерть, под ним - широкая бабская юбка и драный фартук. Шериф кивнул провожатому, мол, иди отсюда, ты свободен. Уговаривать батрака не пришлось - убежал, только пятки засверкали.
  Деревянные колышки для швартовки, вогнанные в почву, пустовали, ни одной лодки на берегу не осталось. Разве что несколько трухлявых обломков, на которых не отправишь поплавать даже мышонка. Странно, базарный день в разгаре. Неужели никто из соседней деревушки не приплыл сюда на лодчонке?
  Агнор стоял к нему спиной и глядел в сторону причала. Попался, голубчик! Обстановка располагала к тому, чтобы подобраться незамеченным: рядом на пристани толпились люди, заливался плачем младенец на руках издерганной хлопотами матери, испуганно блеяли овцы, которых загружали в баркас, переругивались пастух и владелец судна. Томас ощутил волну ярости: взять бы ушастого за патлы и стукнуть головой о колено пару раз для науки. Но напомнил себе, что следует быть осторожнее.
  Агнор напрягся и чуть развернул голову, прислушиваясь, затем резко обернулся. Если неожиданное появление напарника и удивило его, то виду он не подал.
  - Далеко ты нужник пошел искать, - буркнул Томас.
  - Это хорошо, что ты пришел, - заключил вдруг эльф. - Вовремя. Баржа скоро отправится вниз по реке.
   - Больше ты ничего... не хочешь сказать?
  Эльф отсутствующим взглядом уставился поверх головы шерифа.
   - Да, пожалуй. Вдвоем справиться с заданием легче, но я хочу, чтобы ты знал: я в силах обойтись и без твоего содействия.
   Наглец опять пытался указать кто главный в расследовании, а кто помощник, только из милости допущенный к великой чести.
   - Оно, может быть и так. - Томас прищурился и сплюнул под ноги. - Только не тебе решать это, а кому-то рангом повыше.
  Ангор улыбнулся, как показалось Томасу, хитро и неискренне.
  - Ты прав. Едем?
   Теперь настал черед шерифа выказать упрямство.
  - Зачем тебе ветхая, переполненная блохастыми подмастерьями посудина, если Кипер может дать свой бот для сплава по реке?
  - Не может.
  - Почему это?
  - Его жена с детьми и прислугой вчера отплыли, чтобы посетить родню. Лодки вернутся не раньше завтрашнего утра.
  - С чего ты взял?
  - Слышал мимоходом разговор на кухне.
   - Значит, раздобудет лодку у кого-то из служивых, - настаивал Томас.
  - Долго искать.
   - Зачем вообще нужна лодка? Почему нельзя взять лошадей и поехать вдоль берега?
  - Хотя бы потому, что этим способом воспользовался тот, кого мы ищем. Лошади привяжут нас к левой стороне реки. А что если убийца высадился на правой? И потом... У меня есть одна догадка куда мог отправиться ... преступник.
  - Какая? - требовательно спросил Томас.
  - Не время об этом говорить. Ты едешь?
  Шериф плотно стиснул зубы, но промолчал. Не хотелось затевать свару. Версия с гоблином провалилась, а ничего нового в голову пока не пришло. С тех пор как Томас смекнул, что с эльфом выполнить задание будет куда проще, чем одному, начал придерживать свой вспыльчивый норов.
   'Подожди, найдется посох, а там, поквитаемся...', - успокоил он себя.
   За вещами возвращаться не стал - ничего особо ценного в переметных сумах нет, а денег в кошельке за пазухой хватит надолго. Вместе с Агнором они поднялись на пристань и затесались в толпу людей, ожидавших, пока лодочник приладит к шестам дырявое полотняное покрывало от солнца и разрешит заходить.
  Босая торговка в выцветшем платье прохаживалась неподалеку, просительно заглядывала в лица, предлагала купить кусок пирога или сдобную булочку. Загрубевшие и почерневшие от грязи ее ступни странно не вязались с чистым фартуком и белым чепчиком на голове. Видно, вонь, исходящая от воды, не прибавляла путникам аппетита, потому что никто не желал даже смотреть в сторону ее корзинки. Насупившись, девушка отправилась искать выторг в другом месте.
   Молодой мужчина зажал стопами массивных ног ящик с плотницкими инструментами, словно опасаясь, что их украдут, только он отвернется. Рядом его жена с такой же тревогой прижимала к груди сверток со спящим грудным ребенком.
  - Опять дети в дороге! - неодобрительно брякнул юноша в синем берете, обращаясь к своему товарищу.
   Если судить по румяным выпуклым щекам и плотному телу, можно было предположить, что эти двое - сыновья булочника или мясника, отправленные родителями за какой-то надобностью в деревню. Видно что вырядились в лучшее, от того и обильно потели под дорогой из крашеной шерсти одеждой.
  - В прошлый раз визгу было на всю реку. Завели ребенка, уж будьте добры, сидите дома.
  - Это точно, - поддержал его другой, опасливо поглядывая на мастерового.
  Что-то громко стукнулось о доски причала - уронили глиняный кувшин с молоком. Подбежала бродячая собака и украдкой вылакала большую часть белой лужицы. Лысоватый мужичок с досады пнул дворнягу ногой в запыленном сапоге.
  - Нужно занять скамью повыше. Вон ту, что на корме. Я смогу рассмотреть оба берега, - негромко сказал Агнор.
  Томас угрюмо кивнул и отвернулся. Среди людского сборища эльф в своем зелено-серебристом облачении походил на щеголеватую фарфоровую куклу. Однажды он видал такую на скамье в дворцовом парке, когда посещал короля с визитом - должно быть дочери придворных заигрались и забыли надоевшую игрушку. Шериф словно невзначай отступил на шаг от напарника, пытаясь показать, что они путешествуют не вместе, а как бы сами по себе.
  Как только лодочник объявил, что можно занимать места, толпа навалилась на посудину, раскачивая так, что внутрь вплеснулось немного зловонной воды из речки. В суматохе чьи-то вещи упали за борт, послышалась брань.
  - Плотнее! Садитесь плотнее! - покрикивал лодочник.
  Парень в синем берете, оттолкнув плечом Томаса, ринулся в сторону задней части судна, чтобы занять последнее свободное место на длинной доске, прикрепленной гвоздями к краям бортов. Но шериф поймал его за пояс, когда он, перегнувшись, пытался спустить ногу с широкого мостка на дно баржи, отодвинул назад и умостился сам. Осталось еще немного места у края, которое занял Агнор.
  - Да ты знаешь, кто я?! Да ты знаешь, кто мой отец?! - взвился оскорбленный булочник.
  Раскрасневшись от гнева и бессилия что-либо предпринять, он тряс стиснутыми кулаками и несколько раз притопнул ногой. Однако, ощутив прежде силу руки обидчика, перейти в нападение боялся. Сидящий рядом с Томасом эльф показался ему более легкой добычей. Парень схватил его за воротник, рванул на себя, но вытащить не смог - Агнор вцепился пальцами в лавку накрепко. Не то чтобы булочник не опасался сопротивления, он прекрасно видел меч на поясе эльфа и не сомневался, что тот умеет им орудовать. Но, похоже, был уверен, что чужеземец не решится дать отпор: на пристани еще остались люди - в случае потасовки они, конечно, встанут на сторону своего по крови, особо не вникая, кто прав, а кто виноват. Так бывало нередко.
  - А ну, вылезай, мерзавец!
   Эльфийская одежда славилась своей прочностью. Иногда предприимчивые портные среди остроухих шили для людей тоже. Если человеку удавалось прикупить на черном рынке подходящий размер и покрой, о замене не приходилось думать долгие годы. Что там годы, десятилетия. Такую одежду передавали по наследству, цвет ее не выгорал, швы не истлевали, ткань на локтях и коленях не протиралась. Когда Томас услыхал, как трещат нитки кафтана напарника, с недоумением оглянулся. Чего ушастый медлит? Чего, орк его подери, ждет? Его бы, Томаса, воля - пусть бы этот молокосос вытащил дрянного эльфа и забросил куда подальше. Но тогда не видать королевскому посланнику почестей и денег, сам он сгинет в битве, а бедные родители умрут в нищете.
  Вздохнув, шериф приподнялся и обхватил ладонью широкое запястье наглого юноши.
  - Послушай, дружок, я спешу, а ты задерживаешь отход баржи.
  Один за другим он аккуратно разжал пальцы с легкостью, как если бы кто другой разгибал фаланги на лапке воробья, ухватившегося за веточку. Парень дернул ногой, пытаясь поддеть Томаса в живот, но был тут же сброшен в воду. Покрытая маслянистой пленкой река чвякнула, принимая в свои зловонные глубины тучное тело. Поднявшаяся волна покачнула судно.
   Сноровисто собрав плату за проезд, лодочник отвязал веревку, подхватил шест, уперся в берег, подрагивая от напряжения, сдвинул баржу с места. Старая посудина, кряхтя и постанывая всеми досками, неспешно потянулась к середине реки, увлекаемая течением. Конструкция предполагала конную тягу, но, очевидно, лошадь сдохла или, купив баржу, перевозчик истратил все средства. Стоимость поездки от этого выигрывала, чего не скажешь о скорости.
  Томас оглянулся - позади, ухватившись за покрытое зеленым налетом бревно под причалом, зло поблескивая глазами, отмокал разъяренный булочник.
  - Ты еще пожалеешь! У меня такие связи! Я тебя запоооомнил!
   Шериф пожал плечами. Тот, у кого водятся деньжата и нужные связи, путешествует в крытых дормезах, запряженных четверкой добрых коняг. Но, подумав, он обернулся и внимательнее вгляделся в лицо толстяка: на сей раз оно показалось смутно знакомым.
  - Вот гадство... - процедил Томас с досадой. - Хуже и не придумаешь.
  
  
  Глава 12
  
  
  Женщина с младенцем осторожно нагнулась к узлу, пристроенному под ногами, достала яблоко, натерла до блеска о рукав и протянула мужу. Теперь, когда волнения улеглись, все, кому посчастливилось занять места, стали понемногу успокаиваться.
   Крестьянин, сидевший напротив, прижимал к груди заскорузлыми от въевшейся грязи руками тряпчаный сверток.
  - Лекарство для дочери, - зачем-то пояснил он всем, неловко улыбаясь. Лицо его было измучено тревогой, которой не терпелось поделиться, пусть даже слушать станут невнимательно.
  Человек, по правую руку Томаса, невнятно пробурчал в ответ и занялся своими делами: развернул скатанные в рулон листы, сощурился, придирчиво рассматривая. Заглянув через его плечо, шериф увидал угольные наброски витражей. Ясное дело - стекольщик едет показать схемы заказчику. Томас припомнил, как с мальчишками в детстве бегал смотреть на строящийся дом олдермена. В окне гостиной мастера выложили три желто-красных полосы из цветных стеклышек. Такой уж у хозяина был герб. Рисунки попутчика выглядели посложнее: на одном два угловатых рыцаря рубились мечами, другой изображал оскаленного льва в квадратных листьях, на третьем громоздился непонятный пестрый орнамент.
   Река становилась шире, полноводнее. Постепенно дома вдоль берега исчезали, сменяясь полями и зарослями ольхи. Непереносимый в городских пределах зной теперь не докучал. Ветер посвежел, над головой носились речные чайки. По левому берегу протянулись камышовые заросли, над которыми вились стрекозы. Правого берега Томас уже и не различал. Давненько он не отдыхал на речке. Захотелось вдруг искупаться, а потом запечь в костре мяса пожирнее и сидеть в полудреме под раскидистой ивой, попивая эль из запотевшей бутыли. И девушку справную с легким нравом, чтобы просто была рядом и молчала.
   Шериф открыл глаза, и первое что увидел - злое лицо тучной старухи. На коленях та держала корзинку, накрытую белым полотенцем в масляных пятнах. Из-под полотна выглядывала ноздреватая четверть сырной головы. Корзинку она сжимала так, будто собиралась пустить в ход как оружие. Женщина буравила эльфа хмурым враждебным взглядом. Задремавший, было, лекарь обратился к ней с вопросом, не проплывали они, часом, пристань с каменным сараем на берегу. Не дождавшись ответа, смущенно кашлянул и повторил свой вопрос соседу сзади.
  - А у меня три сына было, - вдруг заговорила женщина. - Старший такой почтительный был. Иду за водой, он - 'мамочка, тебе тяжело, давай я помогу'. Надежней его парней поискать еще. Отцовскому ремеслу учился, прилежно. Говорил, станете старенькими, не узнаете нужды, как соседские Допсоны. Будет у вас мясо в котелке вариться не только по праздникам, а хоть каждый день. Так и сказал. Второй мне тяжело дался - затяжные роды. Думала, помру, двое суток не могла разрешиться от бремени, а разрешилась - месяц пролежала в горячке. Младенец тоже хрупок здоровьем вышел, болел много, только протертый суп и мог есть. Потом, как вырос, окреп, одной рукой теленка поднимал. А младшенький вишни любил... Не были они воинами, и не хотели быть, но войско собирали большое, боялись проиграть. Брали всех кто помоложе да в силах. Наскоро обучили пиками махать и выставили против этих вот, - она кивнула на эльфа, - головорезов. Все мои детки на той войне сгинули.
  Голос, вначале тихий, в конце сорвался на крик. Последнее слово эхом отразилось от берега, вспугнув утку с выводком желтых утят.
  - Даже могил не осталось, куда цветочков принести и поплакать.
  Жена мастерового прижала младенца к груди, глядя испуганными глазами на эльфа, словно только что заметила.
  Агнор делал лучшее, что мог сейчас - молчал.
  - Мамаша, ты, это... Не голоси. И так тошно. - Нехотя подал голос Томас. Ну и вопль. Будто стальной шип в ухо вонзили.
  Плаксивая гримаса на лице женщины сменилась гневом.
  - А ты, прихвостень ихний, молчи. Вместо того, чтобы к ногтю этого гада, сидишь тут, защищаешь. И вы все! Почему молчите, ничего не делаете? Не осталось больше настоящих мужчин, все сгинули в боях!
  - Что ты несешь? - Скандалов Томас не любил, особенно с участием звонкоголосых женщин. - Легче тебе станет, если новая война жахнет и погибнут твои внуки, если есть? Или чужие сыновья? - сказал он примирительно.
  - Мне? Мне? - Вскинулась женщина, с хрипом втягивая воздух перед каждым словом. Мне легче станет, если их поганую кодлу зальют маслом и подожгут!
   - Тебе легко говорить, оттого что терять нечего, - встрял в спор стекольщик, - а я только лавочку отцовскую восстановил, из нищеты выбрался. Дети у меня один другого меньше. Кормить надо, одевать. У женушки здоровье не очень, где уж ей самой обо всем хлопотать. А начнется война - пиши пропало.
  - Шкурник! Трус!
   Найдя в стекольщике сочувствующего слушателя, Томас, не обращая внимания, на неутихающие причитания, обращался теперь только к нему.
  - Вот и я думаю, не нужна сейчас война. Мой отец воевал. Неужели он не заслужил спокойной старости в достатке?
  Стекольщик закивал, соглашаясь. Но лекарь добавил, печально кивая:
  - От желания вашего или нежелания уже ничего не зависит. Посох Мира пропал. Недоброе это предзнаменование. Быть войне.
  - Как пропал? - выдохнули пассажиры.
  - Говорят, украли его... - он красноречиво указал глазами на Агнора. - Ну, эти вот...
  - Я про тот посох только слыхивал, сам не видел. Какой он из себя? - встрял в разговор пожилой мужчина. Правой рукой он оттопыривал ухо, чтобы не пропустить ни единого слова.
  - Да такой, сверху блестит, будто из стекла, а древко длинное такое, как у лопаты. И узорчатое все сверху донизу, - объяснили ему рядом.
  - Ага. Мне вот что шурин сказывал. Дней этак пять назад, точно не помню, плыл он с племянником в своей лодчонке. Видал, дерутся на берегу двое. Потом один другому как треснет по башке вот такой штуковиной, с похожей верхушкой, только короче вдвое. Ну, тот, значит, свалился в реку лицом вниз и не шевелится, кровища по воде потекла. А убивец глядь на реку - тут шурин плывет. Ну, он в кусты шмыгнул и исчез. Девушка еще с ними была.
  - Что за девушка?
  - Лица он не видел. - Старик отрицательно замотал головой, от чего его обвисшие щеки всколыхнулись в такт. - Слыхивал только, как кричала. Страшно так кричала, как перед лютой смертью. Не к добру все это. Ох, не к добру...
  
  
  Глава 13
  
  
  Люди разом, перебивая друг друга, загомонили, обсуждая новости. Те, кто сидел поодаль, тормошили соседей впереди, чтобы точнее разузнать, о чем речь.
   - Где это произошло? - громко спросил Агнор.
  Все повернули головы: в глазах читалось искреннее удивление пополам с возмущением. Как посмел чужак обратить на себя внимание и выспрашивать таким тоном? Давно прошло время, когда эльфы в людских землях могли вести себя как хозяева. Теперь за такую наглость можно и дубинкой в лоб получить.
  Старик хорошо расслышал вопрос, но не увидел, кто его задал, потому бесхитростно, с готовностью пояснил:
  - А вот тут недалеко как раз. Не у этого берега, где дорога для лошадей, а там, - он махнул рукой в сторону противоположной полоски суши. - Заводи в тех местах хорошие, много рыбы, особенно в непогоду: прячется. Но не клюет. Только сетью если поорудовать с лодки. Всякая попадается: и плотва и окунь, щуку несколько раз вытаскивали вот такенную, чтоб мне лопнуть! А всякой мелочи вроде уклейки так и не сосчитать сколько.
  - Так что там, отец, за драка была? Подробней не расскажешь? - уточнил Томас.
  - Аг-а-а, да. Так вот... - стало понятно, что человек потерял мысль. - Все драки от того, что молодость в головы бьет. Я в свое время... - начал, было, он и надолго замолчал. - О, припоминаю, шурин говорил, надо маленько проплыть от белого сухого дерева, то ли само оно высохло, то ли кору с него содрали, а усохло потом. А на дереве том рога гвоздями прибитые висят и череп, выкрашенный в красное. Нехорошее место, зря он туда плавал, сетка рыбы того не стоит.
  Агнор, глаза которого неотрывно шарили по кромке леса над водой, высмотрел что-то на противоположной стороне.
  - Лодочник, направь руль к правому берегу, - велел он.
  Человек, насупив брови, пробурчал: 'здесь прыгай'. Люди поддержали его слова смешками и шумным одобрением. Тогда эльф вытащил серебряную монету и повертел в пальцах, дав ей как следует поблестеть на полуденном солнце.
  Хозяин баржи тоскливо уставился на деньги. Размышлял наверное, что лошадь на такую сумму не купишь, а крепкого ослика - вполне. На тяге судно пойдет быстрее, значит, можно поднять плату за перевоз и со временем накопить на коня-тяжеловоза. После недолгой борьбы жадность одержала верх.
  - Подбавить бы, - угрюмо сказал он, шмыгнув носом.
  - Я не торгуюсь.
  Лодочник молча протянул желтую от мозолей ладонь, чтобы забрать плату, спрятал монету в поясном кошеле, затем, сердито глядя под ноги, погреб рулевым веслом в указанную сторону. Кто-то из пассажиров презрительно сплюнул в реку.
  Когда берег приблизился настолько, что стало возможно расслышать птичий гомон в кустарнике, Томас оглянулся, проверить, почему перевозчик замешкался, а судно дрейфует и понемногу сносится течением к середине русла. Тот подрагивающими руками возился с веревкой, крепившей весло к борту. Уж не собрался ли он отвязать руль, чтобы огреть эльфа по затылку и забрать остальные денежки? Томасу подумалось, что на его месте он поступил бы именно так. Под свирепым взглядом шерифа человек оставил весло в покое.
  - Кому надо - сигайте здесь. Не хватало мне груженую баржу на мель посадить.
  Агнор с неохотой поднялся, обошел по кромке борта заднюю часть посудины, остановился на противоположной стороне, видимо прикидывая, как перебраться на сушу, не утопив оружие и вещи. Круто берущий вверх глинистый берег отделяла от судна полоса грязно-бурой воды в полтора роста взрослого человека. Отмель не просматривалась. Но видно было, что здесь глубоко и можно подойти ближе. Судно покачивало течением, расстояние медленно увеличивалось.
  - Если станешь на якорь и перебросишь доску на ту сторону - я соглашусь на твое условие, - терпеливо проговорил Агнор, как если бы вел беседу с капризным ребенком.
   Задумавшись, как поступить, лодочник застыл в нерешительности.
   - Чего вы ждете?! - взвизгнула тетка напротив.
  По рядам пронесся тихий гул ропота. Эльф здесь был чужим, как заноза в ладони, которую, начав срастаться в месте прокола, тело само выталкивает наружу. Подспудное недовольство вырвалось, и теперь уж никто не скрывал неприязни. В единстве люди ощущали свою силу и правоту.
  - Не хочешь выходить добром - я тебе подсоблю, - негромко пообещал крепкий мастеровой, сидящий в носовой части баржи. Он неспешно нагнулся, выудил из деревянного ящика остро заточенное долото и перехватил наподобие кинжала.
  Жена его, расширив глаза от испуга, заверещала:
  - Сид, не надо!
  Отстранив ее руку, мужчина привстал и те, кто сидел рядом, тотчас освободили ему дорогу, подвинувшись на своих местах. В руках у матери пронзительно заплакал младенец.
  Эльф стоял на краю бортика, без труда удерживая равновесие. За всем, что происходило, он наблюдал спокойно, но с некоторым удивлением.
  Сперва Томас решил не вмешиваться. Подумалось, что выйдет забавно, если Агнор, убегая от разъярённой толпы, сиганет в грязную воду чтобы спастись. Но потом решил, что остроухому, с его-то проворством, ничего не стоит покрошить всех пассажиров как мясо для пирога, какими бы сильными те не казались на первый взгляд. Таким манером выйдет, что шериф сам посодействует резне. Эх, придется вмешаться...
  - Быстро сел на место! - взревел Томас, поднявшись в полный рост. Он рывком расчехлил меч и острием указал на мастерового. - Ты. Сядь. Я шериф на службе его величества короля Логана, а этот остроухий здесь под моей защитой. У меня есть приказ, что любого, кто осмелится оказать противодействие - повесят, а имущество конфискуют.
  Протянув левую руку, он, не глядя, ухватил лодочника за рубаху и притянул к себе: тот повис, беспомощно подергивая ногами в воздухе.
  - Послушай, так не годится. Подведи корыто ближе, - попросил шериф почти миролюбиво и поставил его обратно.
  Лодочник спешно подгреб веслом, и чуть ниже по течению судно пристало к берегу, увязнув килем в залежах ила. Люди притихли: манера Томаса держаться и говорить выдавали в нем не последнего начальника. Привыкшие подчиняться господам, а еще более языку силы, они сразу растеряли воинственный пыл и сникли.
  Агнор молча вернулся за переметными сумками, взвалил на плечо и скрылся в прибрежных зарослях очень быстро: вот он шагнул на сушу и вот его уже нет. Даже ветки не шелохнулись, словно через них прошло не существо из плоти и крови, а тень. Томас незамедлительно последовал примеру. Взобравшись на пригорок, он остановился и бросил последний взгляд на суденышко. Стоя по пояс в воде, перевозчик изо всех сил выталкивал баржу вперед. Наконец та поддалась - видно, села некрепко. Вот и хорошо. Недолгий сплав по реке чуть не обернулся трагедией и это, считай, в пограничных землях, где к эльфам более-менее привыкли. Что же их ждет впереди, если придется забрести в самую глушь?
  
  Глава 14
  
  
   Томас проломился через густую поросль ивняка и огляделся. Ну и где прикажешь искать остроухого? Юркнул в дебри, а теперь ищи-свищи! Наверное, по следу пошел. Вот бы посадить его на поводок, как слишком резвую гончую. Та-а-а-к. Чего-то он явно высмотрел на этой стороне, но лодка, конечно, остановилась много дальше нужного места, - рассуждал шериф, - Значит, идти нужно вдоль берега реки против течения. Порадовавшись своей догадке, он бодро припустил к намеченной цели напрямик, через буйно растущую во все стороны зелень.
  Оказалось, река в этом месте врезалась в берег небольшой петлей, образовывая залив, полускрытый от основного русла густыми камышами. Несколько раз шериф то наталкивался лицом на хлесткий прутик, то проваливался ногой в пойму ручья, скрытую травой. В какой-то момент, после неосторожного шага, сапог глубоко погрузился в грязь и остался там. Доставая его, пришлось окунуть руку в жирный ил по локоть. Поэтому, когда чаща расступилась, и впереди замаячил просвет с расчищенным участком, где Агнор, удобно устроившись, как ни в чем не бывало, что-то рассматривал на земле, Томас не удержался и высказал все, что накопилось за время блужданий.
  - Какого ... - дальше он прибавил несколько сильных выражений, - ты убежал один?! Мог бы и подождать!
  Эльф оторвался от изучения следов и совершенно неожиданно произнес:
  - Прости, я должен был это учесть, но слишком увлекся расследованием.
  Шериф собрался сказать что-то резкое в ответ, но потом передумал и махнул рукой.
  - Ладно...
  - Осторожно, не наступи на отпечатки.
  - Где?
  - Вот здесь.
  Томасу не хотелось признаваться, что ничего особенного на земле не видит. Он кивнул головой с полным знанием дела, дескать, все понятно. Если Агнор и заподозрил неискренность, то виду не подал.
  - Этим углублениям не меньше четырех дней, ветер и время почти разрушили их контур. Хорошо еще, что после упомянутого в лодке события здесь не все истоптали, - продолжил он объяснение. - А вот более свежие следы. Человек пришел, чтобы забрать мертвое тело. Здесь, - Агнор указал на небольшой песчаный участок у воды, где виднелись бурые пятна. Большую часть крови смыло приливом, но судя по тому, насколько глубоко пропиталась ею почва, рана оказалась смертельной. Обратно он шел отягощенный ношей: следы глубокие и отчетливые.
  - С чего вдруг ты взял, что это был человек?
  - Широкие ступни, обувь, поступь и многое другое. Чуть дальше есть еще одна цепочка следов. Тот, кто их оставил, был истощен или ранен: он шел, подволакивая ноги, иногда останавливался, чтобы опереться на дерево, и обходил препятствия, которые можно легко перепрыгнуть. Поэтому искать его мы будем потом, далеко он не уйдет.
  - Отлично! Тогда - вперед, за тем, кто тащил труп.
  - Да, - отозвался эльф. - Жаль только, вечерний дождь может смыть следы, ведущие вправо.
  - Какой еще дождь? - усмехнулся Томас. - Вряд ли!
  Жара усилилась, солнце яростно жгло сквозь чистое безоблачное небо.
  - Я слышал крики желтой совы. Днем они подают голос только перед бурей. Посмотри туда: дикие утки ищут укрытия в камышах при ясном небе - чувствуют приближение ливня, - терпеливо возразил Агнор, кивнув головой в сторону стайки птиц, заплывших в заводь. Казалось, он позабыл о своей привычке ничего не объяснять, ставя перед готовым выводом. - Я чувствую, как воздух насыщается силой грозы, становится более влажным.
  Томас пожал плечами, давая понять, что его это мало интересует. Но на всякий случай запомнил, вдруг пригодится.
  Эльф перекинул вещи через плечо и побрел влево, пользуясь ориентирами заметными только ему.
  Следы, по которым они шли, не покидали границ утоптанной тропы, которая пролегала через лес, почти не петляя. Что-то подсказывало - в хорошее место она не приведет. Мирное селение вряд ли изберет своим символом ободранное дерево, с прибитым к стволу красным черепом барана.
  Один раз человек, несущий мертвое тело, останавливался на отдых, сбросив свою ношу: примятые и сломанные веточки кустарника еще не восстановились. Потоптавшись какое-то время на одном месте, он отправился дальше.
  - Как ты думаешь, - прервал Агнор затянувшееся молчание, - почему происшествие в часовне так скоро стало достоянием всего города и окрестных селений?
   - То есть?
   - Чтобы сохранить кражу в строжайшей тайне, к расследованию привлекли только двоих, условились, что они могут пользоваться силами местных властей, но прежде взять с тех клятву о неразглашении. И что? Об этом судачат на рынке, в домах: я слышал обрывки чужих разговоров из раскрытых окон, когда проходил мимо. Мне непонятно, откуда проистекает их убежденность, что в пропаже посоха виновен мой народ.
  Томас почесал в затылке.
  - Может они просто хотят так думать. Или видели что-то.
  - Может и так... - отозвался Агнор. - Но возможно есть и другая причина. Хотел бы я знать, кто стоит у истоков этой молвы.
  Меж деревьев проглянула часть грязно-желтой стены старой кирпичной кладки. Скоро показалось все здание целиком: маленький замок, больше похожий на широкую приземистую башню, с узкими окнами-бойницами и высокими зубцами на крыше. У основания поблескивал ров, наполненный водой, отведенной каналом от реки.
  Остановившись в отдалении, под прикрытием низких ветвей молодого бука, они внимательно оглядели строение. Ни один звук не вырывался из оконных впадин, на крыше не бродил скучающий часовой. Издали казалось, что замок необитаем, но прочищенный ров, без всяких следов застоявшейся воды, и кучки свежего конского навоза около мостка свидетельствовали, что это совсем не так.
  Широкие подъёмные ворота, усиленные полосками кованого железа, были закрыты. Возможно, раньше над входом, в квадратной нише, располагался высеченный в камне геральдический знак, но теперь он был сточен до основания. Вместо него новый хозяин замка укрепил ярко раскрашенный деревянный щит, символы на котором вне сомнений обозначали герб: красная баранья голова и россыпь золотых кругляков.
  - Ха, кажется, я знаю, чей это домишко! - оживился шериф. - Каков наглец! Даже эмблему себе придумал как у знатного лорда. Это Барт Баран, торговец краденым. Да чем он только не промышляет, не брезгует даже рабами торговать и новорожденными детьми. Давно бы прибрал его, но мешают - большая шишка. Поговаривают, у него есть покровители при дворе. Вот такая незадача. Представляешь? Вот уж не думал, что все так просто получится. Не думал... Казалось бы, посох этот - такая для всех великая цаца, а он его как обычную безделушку своровал и хочет толкнуть подороже. Каков наглец, ну-у! - протянул Томас почти с восхищением.
  - Подожди, я скоро вернусь, - быстро проговорил Агнор и скрылся в густой поросли дикого шиповника.
  Напарник не объяснил, зачем убежал в кусты и Томас решил, что парняга отправился справить свою эльфийскую нужду, не сказав о причине просто из деликатности.
  На подступах к замку росла только пожухлая, выгоревшая до соломенной желтизны трава - все деревья шагов на двести старательно выкорчевали. Видимо, на случай осады. Не удивительно, что бандит так замуровался: врагов себе Барт нажил предостаточно.
  Внезапно подул свежий ветерок, большая туча затенила солнце. 'Может и вправду пойдет дождь', - подумал шериф, глянув на посеревшее небо сквозь перекрещенные ветки.
  - Эй, ты надолго там засел?
  - Скоро закончу. - Из кустов показался Агнор, голый до пояса, и нырнул обратно.
  - Я не понял. Что ты там делаешь?!
  - Готовлюсь к встрече с Бартом Бараном.
  В недоумении Томас подошел поближе. Через ветки трудно было что-то разглядеть, поэтому он протоптал себе дорогу напрямик, оцарапав руки о стебли шиповника.
  Агнор успел частично переодеться. Рядом на земле валялась его щеголеватая одежда и обувь, взамен он нацепил штаны из грубого, кое-как сотканного, сукна и сыромятные сапоги с деревянными подметками. Спереди к животу спешно приладил мешок, крепившийся ремнями к плечам и талии, затем укрепил похожий на спине, поверх натянул серую длинную рубаху из шерсти, подпоясался простой веревкой, на которую подвесил поясную сумку из свинной кожи, самую простую и дешевую.
  Скрестив руки на груди, шериф с интересом наблюдал за перевоплощением. Он совершенно не понимал что происходит, но ему было интересно. Скрытые тканью накладки совершенно естественно выглядели как горб и надутый пивной живот.
  Закончив с рубахой, Агнор свернул длинные волосы на макушке и спрятал под грязным поношенным подшлемником с длинными боковыми тесемками. Такой головной убор любят носить молодые подмастерья или батраки, у которых шлема отродясь не было, а впечатление произвести хочется.
  - Похоже, - хмыкнул Томас. - Но мордаха не вписывается.
  Даже самый завалящий эльф, будь то кузнец или земледелец, кожу имел гладкую и матовую как эмаль на дорогой посуде - без единого прыща, морщины или складки. Томас был убежден, что такая кожа для мужчины - скорее порок, чем достоинство.
   - Сейчас я это исправлю, - пообещал Агнор.
  Из седельной сумки (теперь понятно, почему он так с ней носился) остроухий вытащил небольшую коробочку. Внутри оказалась россыпь разноцветных баночек и серебряное зеркальце. Агнор макнул кисточку в светлую жидкость и, уставившись на свое отражение, потыкал ею лоб и щеки: лицо сразу стянуло мелкими оспинками. В ноздри он вставил тонкие колечки, отчего нос его сразу стал курносым. Под нижнюю губу заложил розоватую вставку, увеличив десны, той же кисточкой поставил на зубы несколько черных пятнышек. Последнее яркое отличие своей расы - большие глаза с крупными радужками он тоже испортил без сожалений. Капнул в каждый прозрачной жидкости и белоснежные белки покрылись сетью мелких кровеносных сосудов, веки помазал чем-то красноватым.
  Демонстрируя свою работу, Агнор широко, по-идиотски, улыбнулся и, открыв ряд 'гнилых' зубов, произнес длинное 'гыы'. Томас, не удержавшись, хлопнул по коленям от восторга, так получилось похоже на многих ханыг, ошивающихся по дешевым харчевням. Новая личина не вязалась со всем, что шериф знал про напарника, который всегда был настолько щепетилен, что прежде чем сесть на бревно - смахивал с него пыль платочком, чтобы не испачкаться.
  - Ничего себе! Вот если бы я тебя первый раз в таком виде встретил, то может даже руку подал бы.
  - Знаю. Но важна сущность, а не то, что снаружи. Ведь так? - Подмигнул эльф, ловко срезая со своего камзола драгоценные пуговки.
  - Да-да. А меня сможешь разукрасить?
  - Ты пойдешь так. Хотя... Нет. - Агнор выудил из сумки длинное желто-зеленое перо фазана и, примерявшись, воткнул его за тесьму на тулье короткополой шляпы шерифа.
  - Куда?
  - С неофициальным визитом к Барту Барану.
  - Да ты сума сошел! - Томас выдернул перо и отбросил как гадкое насекомое. - Вот так запросто, в одиночку, сунуться в бандитское логово? Это ж как пить дать он видел меня раньше и запомнил.
  - Тем лучше.
  - Я шериф!
  - Разве шерифы никогда не преступают закон? У них не бывает трудностей с деньгами? - хитрый эльф снова подмигнул.
  - Куда ты ведешь?!
   Томас нахмурился: неужели Агнор знает? Не может быть, так просто ляпнул, наугад. Но попал в самую точку.
  - Это хорошо, что ты шериф, он примет тебя с уважением и выслушает.
  - Или сразу прикончит, - недовольно буркнул Томас.
  - Уговори его выпить с тобой, пообещай свое покровительство и защиту. Вечером пойдет дождь, на ночь глядя он нас не выставит. Как только все заснут, я осторожно пройдусь по дому и обыщу. От меня трудно что-то спрятать.
  - Вообще сдурел?! Сделаем по-другому. Я сгоняю в город - тут недалеко. Лорд Кипер даст людей, мы оцепим домишко плотным кольцом и возьмем штурмом. А ты понаблюдаешь за входом, пока мы не вернемся.
   Агнор на секунду закрыл глаза.
  - Нет.
  - Почему?! - гневным шепотом просипел Томас.
  - Тому есть много причин. Но, прежде всего... Лорду Киперу нельзя доверять.
  Томас, уже не заботясь о том, что его могут услышать, громко и отчетливо рассказал все, что он думает об эльфийских матерях, матерях их матерей и обо всех родственниках Агнора, ближайших и самых дальних.
  - Ты закончил? - Чем больше психовал напарник, тем спокойнее становился эльф. - Вот, теперь сюда идет человек, держа самострел в боевой готовности, он вглядывается в чащу. Запомни, ты хочешь продать краденые драгоценности. Я твой помощник. Иди вперед.
  Взбешенный тем, как все складывается, Томас зарычал от безысходности.
  - Эй, кто там? - крикнул арбалетчик, заглядывая через ветви кустов. - Выходи, а то выстрелю.
   Томас почувствовал себя кабаном, которого егерь гонит прямиком на охотников. Ушастый все специально подстроил, даже его вспышку гнева. Кипер был прав, когда предупреждал о коварстве эльфов. Да и Агнор тоже. Как не изменяй внешность, нутро остается прежним... Шериф ненадолго задумался, и принял решение.
  
  
  
  Глава 15
  
  - Я смотрю, старину Барта охраняют не хуже чем короля, - громко ответил Томас. - Но мы люди мирные и пришли по делу.
  - Что за дело? - из голоса разбойника ушло напряжение, но самострел он по-прежнему не опускал.
  - Да вот я, собственно, хотел предложить ему выгодную сделку. Но это разговор только с глазу на глаз. - Шериф осторожно двинулся навстречу человеку, показав Агнору кулак напоследок. Может его план и сработает, но за эту шутку остроухий огребет по полной.
  - Не знаю даже. Барт сейчас закупорился как барсук в своей норе, никого не принимает.
  Наконец, Томас продрался сквозь колючий кустарник, поправил перекошенные цепкими колючими ветками штаны и выпрямился перед человеком Барта Барана. Охранник смотрел напряженно, словно ждал какого-нибудь подвоха. Грязный палец с обломанным ногтем поглаживал спусковой рычажок, то прижимая немного, то отпуская.
  - Там, кажется, еще кто-то есть, - сказал он, нервно сглотнув.
  - А, это... Это мой бестолковый слуга! Ходил гадить в кусты и потерял дорогую пуговицу, из тех, что я хотел э-э-э... преподнести Барту в подарок. Закрепить, так сказать, деловые отношения.
  Агнор вылез из зарослей и в нерешительности остановился. Надо думать, за это время он успел сложить свои вещички и тщательно припрятать.
  - Нашел?! - угрожающе спросил Томас.
   Эльф молча подал на вытянутой руке замшевый мешочек. Шериф выхватил драгоценности, и, пока Агнор не успел отойти, отвесил подзатыльник, с удовольствием отметив, что на сей раз напарник не уклонился, чтобы не выказать эльфийской ловкости. Похоже, плут получил изрядно, потому что едва устоял на ногах и теперь, жмурясь, потирал голову обеими руками. И никакого мстительного блеска в глазах - сама покорность и простодушие. Поразительный хитрец!
  Разбойника сценка изрядно повеселила - он громко, с прихрюкиванием, рассмеялся.
  - Меня точно примет, - продолжил гнуть свое шериф, пока человек Барта не утратил хорошего расположения духа. - Дельце уж больно выгодное для него получится. Ну и для меня конечно тоже. Сходи-ка доложи, что пришел Томас Ветмор и передай ему вот что. Тут, значит, подарок. А это тебе. - Томас подбросил монету, которую разбойник тут же поймал.
  - Доложить-то я доложу, это можно... Идите вперед, - разбойник крутанул самострелом в сторону замка.
  Пришлось смириться и шагать под конвоем, зная, что в любой момент в спину может воткнуться дротик.
  У края рва провожатый остановился и протяжно свистнул. Скрипнуло окошко рядом с бревенчатым подъёмным мостом, хмурый настороженный взгляд ощупал пришедших.
  - Отворяй! Крупняк!
  Забренчал цепями спусковой механизм, мостик рывками устремился вниз, грохнул о землю, выбив облачко сухой желтой пыли. После полуденной ясности, проем входа показался особенно черным и угрюмым.
  - Давай-давай, не робей, господа. - Учуяв, с какой неохотой гости остановились, прежде чем войти, разбойник растянул потрескавшиеся губы в широкой улыбке, ничуть не стесняясь недостающих спереди зубов. - В конце коридора будет дверка.
  Пройдя почти на ощупь, Томас толкнул от себя шершавую доску, та поддалась, и сразу пахнуло гремучей смесью запахов спиртного, жареного мяса и крепкого мужицкого пота.
  За дверью располагался зал, сильно напоминавший гудящий кабак: несколько десятков людей либо сидели за столами, потягивали пиво и резались в карты на деньги, либо толкались возле большого очага, где крутился вертел с подрумянивающейся на огне свиньей.
  Услышав визг петель, люди Барта разом обернулись. Компания здесь подобралась не робкого десятка: лихие жесткие глаза на загрубевших от ветра и синих от щетины лицах, крепкие мускулы под полинявшими обносками, свалявшиеся в колтуны давно нечесаные волосья. Таких ребят шериф без сожаления не единожды отправлял на виселицу. Отпетые убийцы и насильники, сразу видно.
  Разговоры тотчас прекратились, стало слышно только, как с шипением стекает на угли жир со свиной туши.
  - Вы здесь пока посидите, - распорядился провожатый, указав на несколько свободных стульев возле лестницы, ведущей наверх, - а я схожу к Барту.
  Где-то за стеной громыхнул подъёмный мост, приведенный в движение механизмом из тайной комнаты. Судя по всему - поднялся. 'Мышеловка закрылась, обратный путь отрезан. Придется валять дурака до конца', - безрадостно отметил Томас. Он поудобнее устроился на своем стуле, закинув ноги на соседний. Потом вспомнил про дырявые подошвы и сел иначе. Эльф оглядывался по сторонам как дурачок на ярмарке, близоруко щурясь красноватыми веками.
  Гул в зале понемногу возобновился, зашлепали о стол карты, звякнули монеты, сгребаемые рукой удачливого игрока, возмущенно заворчал проигравшийся, глухо застучали глиняные кружки, через весь зал прокатилась зычная сытая отрыжка. Со стороны лестницы не доносилось и шороха, о гостях словно забыли.
  Шериф скрипнул зубами: Барт заставлял себя ждать. Наконец, спустя время, за которое сальная свеча прогорает на четверть, провожатый вынырнул из узкого прохода ведущего наверх.
  - Ну вот, все путем. Хозяин вас примет. Только оружьеце здесь оставьте.
  Томас молча отстегнул ножны с пояса и положил на стол. Туда же отправил свой дешевенький кинжал Агнор.
  - Позвольте-ка.
  Провожатый легко ощупал бока и голенища сапог, проверяя, не спрятан ли там нож.
  - Ловкие у тебя ручонки, браток. Ты мне часом кошель не срезал заодно? - недовольно проворчал Томас, проверяя, на месте ли его ценные вещи и королевские документы с печатями.
  В ответ разбойник еще раз оскалил прореженные зубы и указал рукой в сторону лестницы, мол, проходите.
  Шагать впотьмах не пришлось - на стене заботливо зажгли кованный квадратный фонарь. В сполохах красноватого света гости поднялись на два пролета по узким каменным ступеням. Обороняться в такой пещере от противника, превосходящего числом должно быть удобно.
  Проскрежетал засов, дверь распахнулась, и крепкий белокурый юноша с выпуклыми румяными щеками впустил их внутрь.
  Первое, что бросилось в глаза - длинные резные шкафы вдоль стен, заполненные блестящей дребеденью: статуэтками, столовым серебром, шкатулками, витыми браслетами, подвесками, стаканами цветного стекла. Остальное пространство занимали картины в золоченых рамах, подставки с чучелами животных и даже кусок барельефа со сценой сражения.
  Барт, как заправский ростовщик, восседал за огромным столом-ящиком со столешницей обитой зеленым сукном. Надо полагать, именно там прятались самые ценные вещички.
   Красное до бардового оттенка лицо хозяина растянулось в любезной улыбке, а пухлые щечки отодвинулись к самым ушам.
  - Томас Ветмор! Добро пожаловать в мое скромное пристанище! Кто бы мог подумать, что увижу здесь шерифа собственной персоной? Еще утром я бы поставил половину своего состояния на то, что такое невозможно.
   - Я тоже... Я тоже рад тебя видеть.
  Шериф оглянулся. Сзади, как нелепые тени его и Агнора стояли два человека - тот, что открыл двери - молодой, пышущий здоровьем рукастый крепыш и еще один - сухопарый седой человек с недобрым колючим взглядом.
  - Послушай, так не пойдет, - сказал Томас, указав большим пальцем себе за спину. - У меня разговор с глазу на глаз.
  - Ах, я все понимаю, - доверительно сообщил Барт и закивал головой, отчего нежные складки жира на его шее мелко задрожали. - Но и вы меня поймите тоже. Время сейчас такое, что верить никому нельзя, даже собственной мамочке. Должен же я как-то себя обезопасить! Тем более, вот этот парень, - кстати, его зовут Сетт - мой племянник и наследник всего моего дела. Раньше работал в скотниках, но я предложил ему кое-что получше. Вот передам дела и уйду на покойную старость. Секретов от Сетта я не держу.
  Томас снова оглянулся, и белобрысый самодовольно выпятил грудь, приосанившись.
  Пока напарники располагались на предложенных стульях, Барт внимательно рассматривал шерифа, прищурившись.
  - А ты смелый сюда сунуться, - вдруг отметил он.
  - Деньги мне очень сейчас нужны.
  - Кому ж не нужны... - усмехнулся торговец.
  - Давай перейдем к делу, - ушел со скользкой темы Томас. - Если ты слышал, лорд Кольвиль месяца два назад был лишен всех титулов и казнен по обвинению в мятеже. Так вот, конфискацию его имущества проводил я. Особо не злоупотребишь: только назначили на должность, да и приставы могут донести, но несколько вещичек удалось припрятать. Горсть пуговок (надеюсь, щербатый тебе их передал) и еще кое что.
  Барт вытянул в трубочку полные губы, которыми во время разговора он постоянно причмокивал, словно рассасывал конфету.
  - За подарок - спасибо.
  Неспешно придвинул свечу - большую и оплывшую, как и он сам, взял щипчики, подковырнул ими пуговицу и поднес к свечному пламени.
  - Интересно, да... Синий сапфир, кабошонной огранки. Первый раз вижу, чтобы внутренних лучиков было двенадцать, а не шесть. Что ж, редкая штучка, но на любителя. Охотней сейчас покупают рубины. Что хочешь продать?
  Томас красноречиво посмотрел на эльфа и тот, спохватившись, неловко вытащил из-за пазухи завернутый в лоскут замши небольшой предмет, положил на край стола, после чего быстро спрятал руки, скрестив на груди. Возможно, не хотел лишний раз привлечь внимание к своим продолговатым эльфийским ладоням с длинными тонкими пальцами. Опасался он зря, Барт жадно подхватил безделицу, поспешно развернул и впился глазами.
  - Белое золото, сложнейшая резьба. Ух ты! - Он нажал выпуклости по бокам и вытащил два отлично сбалансированных метательных лезвия. - Это очень... очень дорогая вещица. Не всякому ремесленнику хватит таланта, да и не всякий возьмется, потому что полжизни придется потратить на работу. Наверное, эльфовская. Где, говоришь, взял пряжку, у лорда Кольвиля? Фу, как не патриотично с его стороны. Не удивительно, что его казнили за предательство. Сегодня носишь эльфийские цацки, завтра - предашь короля. - Барт захохотал неожиданно мелодичным смехом.
  - Пятьдесят золотых райолов, - произнес он, вытирая слезы выступившие из глаз от смеха а, может, от огорчения что придется расстаться с кругленькой суммой. - К сожалению, больше сейчас не могу предложить. Видишь ли, не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что меня сильно подвели на деньги недавно.
  Шериф быстро прикинул, что на эдакую сумму можно купить каменный дом с большим садом в пригороде или пятерых боевых коней. Возможно, пряжка стоила и того дороже. Чтобы все выглядело реалистичнее, он решил поторговаться.
  - Пятьдесят - маловато. Прибавь еще треть. А как поправить твои дела, я тебе толковый совет дам. Не знаю, кто тебе заказал Посох Мира, но я точно найду, кто может заплатить больше. Одним махом недостача покроется. А?
  Эльф наклонил голову, очевидно в попытке скрыть свои эмоции. Томас начал говорить совсем не то, что от него ожидалось.
  Барт и его племянник переглянулись.
  За окном внезапно прокатился оглушающий раскат грома, и торговец непроизвольно вздрогнул. Томас только сейчас заметил, как запали глаза на его тучном лице, как излишне порывисто он стирает пот с лоснящейся лысины. 'Он чего-то боится', - догадался шериф.
  В стекло с глухим звуком брызнули первые капли дождя, принесенные ветром. Сквозняк ворвался через щели в рамах, гобелен на стене затрепетал от него как живой.
  - Сетт, принеси-ка нам пивка! - Барт быстро взял себя в руки, словно ничего лишнего не было сказано. - Самого лучшего. Только не из большой бочки, а из той, маленькой, что в дальнем углу погребка стоит. Ты понял меня?
  Племянник медленно кивнул.
  - Да, понял. Сейчас сделаю.
  - Итак, я готов торговаться, но есть пределы, - перешел к делу торговец, оживленно потирая полные руки.
  - Отчего бы и не поторговаться.
  Вскорости, когда цена поднялась почти до той суммы, какую затребовал шериф, племянник Барта возвратился, неся массивный поднос со стеклянными кружками.
  - А вот и пиво.
  Капли стекали с запотевших боков, обещая прохладу и наслаждение после раскаленной печи дня.
  - Ха! То, что надо сейчас. В жару лучше этого ничего и не придумаешь! - обрадовался Томас.
  - Гостям подаю только в стекле, - пояснил Барт. - Глина или дерево со временем впитывают запах, и даже хорошее пиво обретает дурной привкус. Сетт знает толк, как правильно наливать - сначала охладить кружку, потом осторожно лить тонкой струйкой в самый центр, подождать пока загустеет и долить доверху.
  - Надо же, буду знать.
  Томас, прищурившись от предвкушения удовольствия, поднес кружку к губам.
  - О, господин, муха в вашем пиве! - быстро воскликнул Агнор. - Позвольте я ее достану!
  Как получилось, что пытаясь выудить 'муху', Агнор опрокинул кружку шерифа, никто не успел понять. Ее содержимое сначала плеснулось на грудь, потом стекло вниз, образовав характерное пятно, словно Томас случайно обмочился в штаны. Свой бокал эльф тоже обронил.
  - Это что еще такое! - прогремел шериф и вскочил, выпрямившись во весь рост.
  Агнор съёжился на своем стуле, ожидая удара. Даже тесемки подшлемника натянул, чтобы не слетел в случае чего.
  'Я его сейчас пришибу, - подумал Томас. - Насмерть'. Потом вспомнил, что для дела ушастый нужен живым - взял себя в руки и сел обратно. Просто пополнил мысленный список должков еще одним.
  - Так, на чем мы...
  Торговец напряженно посмотрел мимо, через плечо шерифа. Только Томас собрался обернуться, чтобы понять, в чем дело - как дыхание перехватило, а шею точно сжало стальными щипцами. Это было так неожиданно, что драгоценные мгновения он бесполезно потратил, пытаясь понять, отчего не может больше вдохнуть. Короткие судорожные сокращения в груди блокировались, не наполняли грудь воздухом. Удавка! Он заскреб пальцами по шее, но тонкая веревка вдавилась в тело так, что и не ухватишь. Тогда он завел руку за спину, чтобы схватить душителя сзади, но руки его крепко перехватили и, тут же связали. Где Агнор?! Бешено вращая глазами, Томас рыскал взглядом, силясь увидеть напарника. Нашел. Тот валялся на полу заколотый охотничьим ножом. Надежда только на себя.
  Судорожным усилием Томас рванул вперед, врезавшись в стол. От толчка колыхнулись столбики монет и ссыпались на пол, с тихим шорохом слетели бумаги. Барт испуганно взвизгнул, вжавшись в стул - отступать ему было некуда.
  - Не робей, - прокряхтел племянник, - я и не таким быкам на бойне рога сворачивал.
   'Мне конец', - вдруг осознал Томас. Перед глазами запылали пунцовые круги, ноги ослабели, подогнувшись в коленях. В голове напоследок пронеслось: 'мать не переживет'.
  
  Глава 16
  
  Рядом что-то свистело, булькало и хрипело. Понимание, что это собственное дыхание пришло не сразу. Какое наслаждение - дышать! Раньше Томас об этом не задумывался.
  В глазах посветлело, но сердце продолжало учащенно бухать в ребрах. Подняв голову, он огляделся: рядом лежал лицом вниз тот самый молодчик, который недавно хвастался перед Бартом мясницкой сноровкой. Племянничек, вонючий орк его подери. В широкой спине торчал охотничий нож. Второй разбойник тоже был мертв.
  Шея горела, будто огнем, хотел пощупать - вспомнил, что руки связаны сзади. Интересно, насколько крепко?
  - Не дергайся, - предупредил кто-то позади голосом Агнора.
  Веревка натянулась, потом ослабла, и освобожденные руки хлопнулись на пол. Томас сел и осмотрелся основательнее, потирая запястья. Пока приходил в себя, эльф, живой и невредимый, не считая глубокой дырки в животе (ах да, живот ведь накладной!) уже вскочил и решительно направился к двери. Повезло. А может заранее все просчитал, с него станется. Он быстро и аккуратно задвинул засов и подошел к Барту. До смерти испуганный торговец, всем телом дрожал в кресле и с ужасом косился на саблю из собственной коллекции, приставленную к горлу. Раньше она располагалась в резной деревянной подставке высоко на стене, почти под самым потолком.
  Агнор склонился над ним, дождался, когда их взгляды пересекутся и спросил:
  - Где посох?
  - Я так и знал, я так и знал, - бестолково запричитал Барт. - Я говорил им. Не надо было трогать бродягу на реке. Я не виноват! Нет-нет!
  Томас тряхнул головой: торопливая болтовня Барта сливалась в один звенящий звук в ушах.
  - Что ты знаешь? Говори.
  Но только торговец собрался ответить, эльф остановил его, подняв руку.
  - Твои люди идут сюда. Если подашь сигнал тревоги - погибнешь. Понял меня?
  Барт часто-часто закивал.
  И, правда, с той стороны кто-то завозился, кашлянул, поскребся в дверь.
  - Мы слышали шум какой-то. Помогать надо?
  Шума Томас не помнил, не до того было. Но на полу, в окружении блестящих безделиц, валялся перевернутый шкаф. Такая куча всякого добра не могла опрокинуться тихо, должно быть это разбойников и переполошило.
  По лицу толстяка Томас видел, что тот колеблется: хотелось подать сигнал своим людям, но не знал как. Судя по всему, решил потянуть время.
   Шериф медленно поднялся и шагнул навстречу Барту.
  - Пошли вон! - раздраженно взвизгнул Барт. Наверняка эти слова он с удовольствием адресовал бы гостям. И уже чуть тише добавил: - Я занят.
  - А, ну ладно. Как скажешь.
   Голоса за дверью погомонили и стихли.
  - У нас не так много времени, - начал Агнор, перестав прислушиваться. Значит, ушли все-таки. - Говори.
  - О чем? - удивленно спросил Барт.
  - О посохе, - с бесконечным терпением напомнил эльф.
  - Я думал, вы знаете...
  - Не все.
  - Я, правда, не хотел, чтобы так вышло. Правда. Начну по порядку. Мои ребята возвращались по реке из города. Еще раньше, с пристани, они увидали проплывающую мимо лодчонку. Один человек подгребал, а другой просто сидел на корме. У того, что сидел, видок был настороженный: зыркал по сторонам и сумку прижимал к груди. Парни сошлись на том, что мужик ценности везет. У них глаз наметан. Позже они ту лодчонку догнали, как раз возле моей заводи. Гребец с пассажиром поменялись местами, чтобы отдыхать по очереди. Того, кто сидел к ним спиной, они веслом стукнули, а во второго метнули нож. Я... - Барт помотал головой и прижал руки к груди. - Сколько им твердил, что так нельзя! Отчитывал их. Хочу, чтоб вы знали, я осуждаю этот поступок! - Воскликнул хитрюга и с надеждой поглядел на пленителей, проверяя впечатлились ли те его раскаянием.
  - Продолжай.
  - Мертвого они выбросили в воду, а лодку с оглушенным оставили на волю течения. На берегу, подальше от любопытных, они развязали тесьму и заглянули в сумку. Там, и правда, оказалась какая-то палка, усеянная драгоценными каменьями. - Барт сделал паузу, чтобы вдохнуть. - Но тут из камыша выбрался тот самый, в кого они нож метнули. Непонятно как ему удалось выжить, как смог доплыть. Не знаю. Он... В общем, из ребят выжил только один. Безумец отпустил его чтобы передать послание: за то, что мои слуги плохо обошлись с хранителем посоха ко мне придут каратели - человек и эльф, подчинят мой дух и заточат в дереве.
  - И поэтому ты напал на нас? - уточнил Агнор.
  Томас сипло рассмеялся. В горле драло немилосердно, но остановиться не получалось. Отсмеявшись, он с трудом выговорил:
  - Идиот! Конечно ты решил, что 'каратели' - это мы.
  - Сперва - нет, тем более пришло двое людей, а не человек и эльф, но потом ты упомянул про посох и у меня будто покрывало с глаз упало. Какая разница кто придет, главное - зачем. Только вот не понимаю, ребята пошалили, а я здесь причем?! - продолжал торговец, не замечая иронии.
  - Что за женщина была с твоими слугами? - невозмутимо продолжил Агнор.
  - Девушка из городских. Ее родители мне задолжали, а кроме дочери ничего ценного у стариков не оказалось.
  - Ты лжешь.
  - Да зачем бы мне?...
  - Ты лжешь! - повторил Агнор, повысив голос. Последний раз Томас видел его таким перед дракой в горах, когда эльф говорил про свою бабу. Уж не думает ли он...
   Барт застыл, с испугом вглядевшись в глаза Агнора.
  - Ты не человек!
  - Да, - равнодушно согласился эльф, вновь обретая спокойствие. Бегло осмотрел стол, приметил небольшой расшитый мешочек, поднял и заглянул вовнутрь. - Листья лаолемы, этот дурманящий аромат трудно не узнать. Откуда они у тебя?
  - У того бродяги вытащили из кармана. Кошелек дорогой, а внутри толченая трава, - ответил Барт, едва ворочая языком.
  - Так, пора вырубать его и выбираться отсюда. Теперь все ясно, - хмуро сказал Томас, ощупывая поврежденную шею.
  - Я не закончил, - предупредил эльф.
  Лицо Барта приобрело серый оттенок, скривившись, он схватился за сердце. Глаза его закрылись, голова склонилась к плечу.
   - Притворяется шельмец, - хмыкнул Томас.
   Эльф склонился над телом, заглянул под веки, прислушался.
  - Мертв.
  - Что ж, поделом. Что за казнь мне, королевскому шерифу, хотел устроить! От удавки! Будто я распоследний ханыга... Ладно, не время. - Томас махнул рукой, отгоняя обиду. - Пора линять отсюда, только как?
   Он подошел к окошку и выглянул наружу. Внизу выложенный камнем дворик упирался в стену. Не пойми что за строение, раздобыть бы план.
  - Нужно обыскать крепость, - напомнил эльф.
  В ответ шериф усмехнулся и принялся искать замок, открывающий створки.
  - Как же, сходи, поищи. Видал внизу ватагу головорезов? Мне сейчас махаться недосуг с ними.
  - Подожди, я все устрою.
   Агнор бесшумно снял задвижку, приоткрыл дверь, выглянул и скрылся на лестнице. Вскорости вернулся с квадратным фонарем, опять заперся. Из фонаря достал огарок и зажег от него широкую свечу с тремя фитилями, в свете которой Барт разглядывал драгоценности.
  - Я уж думал, ты ринулся сражаться.
  - Мне тоже недосуг... руки в крови пачкать. У тебя есть чем закрыть лицо?
  - В смысле?
  - Вот, лови. - Эльф подбросил скомканный платок, позаимствованный со стола торговца. - Приложи к носу.
   Вокруг горящих фитилей медленно выросла лужица расплавленного воска. Агнор выудил щепотку травы из мешочка, распределил по разогретой окружности и закрепил свечу на дне фонаря.
  - Открой окно. Быстрее, - приказал Агнор.
  Томас слишком долго возился с мудреным замочком, Агнор подскочил, щелкнул рычажком и распахнул оконные створки.
  Мощный сквозняк потянулся через лестницу в нижний зал. Но закрытый слюдяными кусочками по бокам, огонек горел ровно. Эльф еще раз вышел из комнаты, подвесил фонарь на крюк и вернулся.
  - Подождем немного. Когда выйдешь - не дыши глубоко. Количество яда в свече ничтожно, этого достаточно, чтобы заснуть и крепко проспать до утра, но не хватит, чтобы заснуть навечно. Ты начнешь чувствовать сонливость, несмотря на приложенную к лицу ткань. Сопротивляйся. Они не знают, что воздух отравлен, поэтому беспомощны перед лаолемой.
  Непогода усиливалась. Вдали глухо отзывался гром, под напором ветра позвякивала черепица на крыше. Эльф благоразумно встал возле открытого окна, чтобы не дышать испарениями.
  Томас несколько раз сглотнул слюну - комок в горле колол и мешал, словно кость от вишни застряла. Вдруг подумалось, что если промочить глотку, неприятное ощущение уйдет. Не может быть, чтобы вся выпивка хранилась в погребе, должно же быть у Барта баклага-другая под рукой. У дальней стены стояло несколько закрытых шкафов черного дерева. Порывшись в карманах торговца, Томас выудил связку ключей и с пятого раза подобрал подходящий к одному из них. Внутри оказались ровные столбики золотых слитков и связки пожелтевших от времени бумаг. Закрыв дверцу, шериф перешел к следующему. Самое оно! Несколько десятков сосудов разной формы: высокие зеленые бутыли, запечатанные сургучом, оплетённые ивовой веткой графины, совсем маленькие пузырьки с пергаментными клочками, привязанными к горлышку.
  - Пить хочется страшно, - признался Томас. - Перегнул ты с пивом. Зачем было опрокидывать кружки? - Шериф небрежно рылся, звеня бутылками. - Здесь всякая дрянь - настойки, брага. А, нет, вот, кажется, неплохое винцо.
  - Там был яд.
  - Там было что? Ты это по запаху определил? - раздраженно парировал Томас. Его мучила жажда, глотка горела, будто смазанная перцем.
  - Я изучал свойства ядов, когда твой прадед пачкал младенческие пелены. Да, пиво было отравлено.
   Шериф усмехнулся, но потом подумал и протянул бутылку напарнику.
  - А ну-ка нюхни. Может, здесь тоже отрава?
  - Ледяное вино, достойное королевского стола. Выжато лет двадцать назад из ягод чуть тронутых морозом. - Эльф наклонил сосуд, отпил немного. Подумал, затем еще отпил. Напиток ему определенно понравился.
  - Хорош пробовать, давай сюда. Я первый нашел.
   Томас запрокинул голову и опустошил бутылку на две трети, довольно крякнул и допил остальное.
  - Ничего так... Но для меня слабовато.
  - Пойду, проверю, как подействовал порошок. - Агнор стянул рубаху, сложил в несколько слоев, плотно обмотал лицо по самые глаза. Возле двери оглянулся. - Оставайся здесь, ты шумный, когда двигаешься. И ключи отдай.
  - Еще чего. Вместе пойдем.
   Томас тоже снял рубаху и обернул лицо, чтобы не надышаться парами лаолемы.
  Первым вышел эльф, прокрался вниз по ступеням, заглянул в общий зал. Похоже, люди уснули. На всякий случай, Агнор снял фонарь и поставил в центре комнаты, чтобы сон одолел их еще крепче. Подпер дверь в кабинет Барта медной статуэткой, чтобы поток холодного воздуха из окна уносил лишние пары с лестницы, по которой им предстоит ходить. Затем оперся рукой о стену, пошатнулся и медленно опустился на пол.
  - Ах ты ж хиляк... - Шериф вернулся к шкафчику с выпивкой, выудил бутыль побольше, подковырнул пробку, понюхал пойло и решил что подойдет. Отодвинул свернутую рубаху и вылил мутно-белый напиток в лицо напарнику. Тот раскрыл глаза и закашлялся. Поддев за лямку, которой горб крепился к плечам, Томас выволок эльфа к окну.
  - Очухался или поддать лещей по мордахе для бодрости?
   - Я в порядке, - поспешно заверил эльф, выскользнул их хватки и быстро скрылся за дверью.
  Лестница привела к закрытой комнате, этажом выше. Ключ из общей связки подошел к замку. За дверью оказалась спальня с большой кроватью и камином. Покрутив головой, шериф присвистнул: столько картин, статуй и статуэток обнаженных девушек, собранных в одной комнате, он прежде не видывал. Старина Барт оказался пламенным ценителем женской красоты.
  Как Агнор ни кружился, исследуя обстановку, ничего не нашел. Раздосадованный эльф ударом ноги опрокинул высокое кресло, отшвырнул сервировочный столик и разбил кулаком зеркало. Похоже, с потерей внешнего лоска с него заодно слетели все изящные манеры.
  Верхний ярус жилой башни занимал наблюдательный пункт, ныне пустовавший. Из узких окон хорошо просматривался луг и остальная часть крепости.
  - Что мы ищем? - возмутился Томас. - Посох забрал тот сумасшедший из лодки. Лучше отправиться по следу прямо сейчас.
  Агнор выскочил на лестницу, не соизволив ответить. Поругиваясь, шериф бросился его догонять. Проход из башни в остальную часть здания пролегал через 'таверну'. Разбойники мирно похрапывали - кто, откинувшись на стуле, кто, положив голову на скрещенные перед собой руки. Только один рослый парень лежал близко к выходу, вцепившись рукой в порог: до последнего сопротивлялся невесть откуда навалившейся сонливости.
   Стараясь дышать не глубоко и особенно не задерживаясь, Томас потрусил к противоположному концу зала, где виднелась заляпанная пивом и присохшей кровью дверка. Сразу за ней тянулся длинный темный коридор, в конце которого что-то шуршало, но что - толком не разглядеть. 'Надо раздобыть факел или свечку', - подумал шериф. Крепче прижал к лицу скомканную рубаху, глубоко вдохнул, дернул дверь и вернулся в общий зал. Необходимое нашлось быстро - на стене в подставке стоял новый просмоленный факел, приготовленный к вечеру. Осталось только зажечь от камина.
  Сладковатые пары лаолемы чувствовались даже сквозь несколько слоев ткани. Не менее ощутимо тянуло сочной жареной свининой, еще горячей от затухающего огня в очаге. Томас встряхнул головой, бодрясь - в глазах щипало, хотелось зевать. Решительно подошел к туше, отломал окорок, на котором оставалось еще много несрезанного мяса, затем зажег факел от раскаленных углей и вернулся к двери.
  Откусывая сочное мясо, он прошелся по коридору, пытаясь понять, откуда доносится шум. Агнор выскочил из-за поворота и снова скрылся. Томас успел только заметить, что в руке эльфа блеснуло лезвие клинка. Молодец, что подстраховался: часть разбойников могла болтаться за приделами таверны.
   - Здесь подвал! - прозвенел голос напарника где-то внизу.
   Томас прикинул, что источник звука находится чуть правее впереди. И точно: проем в стене уводил глубоко вниз. Помогая себе факелом, шериф осторожно пошел, нащупывая ногой непривычно высокие ступеньки. Запахло сыростью, но не сильно.
  - Здесь только вино и пиво, - разочаровано сказал Агнор, выходя из темной арки на свет факела. - Вот еще дверь.
  Вход в последнюю неразведанную комнатку охраняло сразу несколько навесных замков. Ключи со связки подошли только к двум. Эльф выудил из пояса вшитый металлический прутик с крючком на конце, поковырял в замочной скважине, пока в механизме не щелкнул затвор. Подналег плечом на дверь - та со скрипом поддалась, и юркнул в образовавшуюся щель. Томас открыл дверь пошире и тоже вошел, освещая путь огнем.
  В углу что-то шевелилось. Девушка. Грязные космы длинных волос свисали на лицо, порванное платье едва держалось на теле. Она словно не заметила, что в дверь вошли. Просто сидела, скрестив руки на маленькой груди, и качалась вперед-назад.
  Агнор опустился на колени, протянул руку, но тут же одернул. Глубоко вздохнул, решился и осторожно отвел прядь волос с ее лица. Затем, ничего не объясняя, вскочил и убежал.
  Томас недоуменно хмыкнул, подошел к пленнице и, в свою очередь, отодвинул волосы, чтобы рассмотреть лицо. Ну да, не красавица. Но не настолько чтобы испугаться и дать деру. После парочки кружек пива будет, что надо. Наверное, та самая девчонка, отобранная торговцем за долги.
   - Барт помер, можешь возвращаться к родителям, - обратился к ней шериф. Девушка не ответила, но раскачиваться перестала. - Давай я тебе помогу.
  Если Агнору не приглянулась, это еще не значит, что ее нужно оставить без помощи. Положив факел на пол так, чтобы свет огня освещал лестницу, он подхватил девушку на руки и пошел к выходу.
  
  
  Глава 17
  
  
  
  
  - Э, там ходит кто-то! - сказал Томас, когда по ту сторону двери грохнуло, и послышался звон бьющегося стекла. - Ах ты ж хрен собачий, а я и меча с собой не взял! - спохватился шериф.
  - Всего лишь окно, - уверенно предположил Агнор, но клинок перехватил крепче. - Иди в комнату Барта и оставайся там, - он с неодобрением посмотрел на девушку, которую Томас все еще держал в руках. - Я найду помещение с подъёмным механизмом и открою ворота. Да, и не забудь про лаолему.
  - Ага. Поторопись там.
   Эльф юркнул в общий зал, Томас неспешно закрепил сползшую повязку на нижней части лица, переместил пленницу Барта на плечо, чтобы освободить правую руку на случай атаки, предупредил, чтобы задержала дыхание и, озираясь, вышел в зал. В таверне по-прежнему мирно похрапывали убийцы и насильники, никто не шевелился. Внезапно отрывисто хлопнуло совсем рядом. В тишине звук показался особенно резким, так что аж кольнуло под ребрами. Томас еще раз осмотрелся: ничего. Сильно тянуло сквозняком по ногам и подвывал ветер в печной трубе.
   Оружие, которое они оставили внизу, перед тем как подняться к Барту, лежало нетронутым. Схватив свой меч, Томас осторожно поднялся по лестнице в кабинет торговца. Комната стала серой в сумерках. Барт грузно восседал в кресле, как живой, глаза и рот его были приоткрыты, словно тот ненадолго замер, обдумывая, как не продешевить на сделке. Двое мертвых помощников, распластанных на полу, покорно лежали, где их настиг нож Агнора.
  Оконная створка резко захлопнулась, затем распахнулась, с громким треском ударившись о стену.
  - Ветерок балуется. А я чуть в штаны не наложил, - честно признался Томас.
  Поднял перевернутый стул, усадил пленницу. Лицо бледное и застывшее, смотрит упорно вниз, но в сознании, значит, не наглоталась дыма. Отступил на шаг и тут же, ругнувшись, схватился за ногу. Да что ж это такое!
  Осмотрел подошву: в ступне застрял небольшой кусок стекла. Хорошо, что не проникло глубоко, так, всего лишь рассекло сухую кожу на пятке. Даже кровь не проступила когда выдернул. Глянул на пол - камышовые циновки усеяны тускло поблескивающими осколками. Так не пойдет, нужны нормальные сапоги с твердой подошвой. Пусть и громко стучат о камни, зато быстро не прохудятся и проколоть их труднее. Томас прикинул, что племянниковы как раз в пору. Уперся ногой в неостывшую еще мясницкую спину, стянул обувку и примерял - подошло. Теперь другое дело!
  Девушка послушно сидела там же, где усадили, только украдкой боязливо разглядывала мужчину, не зная чего ожидать. Наверное, прикидывала, что освободитель легко может стать очередным насильником.
  - Вот такие дела, - пробормотал ей Томас тоном, каким обычно говорил с испуганной лошадью, чтобы не взбрыкнула. Главное не смысл слов, а интонация.
   Из приоткрытого шкафчика блеснули желтые столбики: золото. За Бартом должок, оскорбление шерифа никому не должно пройти даром. Что-то такое нужно взять, не слишком большое и тяжелое, чтобы не мешало в дороге.
   Спущенный мост грохнул о землю, эльф что-то крикнул, издалека не разобрать. Быстро справился проныра, сейчас зайдет, будет метаться и торопить. Значит, тщательно обыскать закрома не получится. Томас едва успел прихватить горсть золотых и ссыпать в кошелек, когда в комнату влетел Агнор.
  - Ворота открыты, поспешим!
  Эльф схватил свою пряжку, мешочек с пуговками и молча выскочил обратно. Томас подумал немного, сунул за пазуху еще пару слитков, пополнил и без того полный кошель горстью райолов высшей пробы, взял девушку за руку и пошел следом. В зале он смахнул со спинки стула чей-то плащ и, выйдя наружу, закутал в него узницу. Слишком длинный: край растелился по земле как подол королевской мантии, только очень истрепанной и полинялой.
  - Видишь тропинку? - указал он в сторону бреши в густом кустарнике. - Иди точно по ней, и не потеряешься. У реки поверни налево и топай вдоль берега. Вот это, - Томас сунул ей в руку золотой слиток, - возьми себе или отдай родителям. Как хочешь. Больше для тебя ничего сделать не могу.
  После сумрака замковых коридоров, показалось, что на лугу светло как днем. 'А она ничего, - решил про себя Томас, как следует, рассмотрев узницу Барта. - Если приодеть, станет еще краше'. Осторожно, оглядываясь, она прижала к груди слиток и побрела вперед, куда ей указали.
  - Быстрее. Ливень смоет следы, - подгонял Агнор. Сейчас он более обычного напоминал гончего пса, почуявшего близкую добычу.
  - Сперва надо решить, что с ними будем делать. - Томас кивнул в сторону замка, где все еще почивала ватага бартовских головорезов.
  Агнор пожал плечами.
  - Я воин, а не палач.
  - Ну и шут с ними, путь живут пока. Вернусь к делам, всех переловлю.
  Договаривать пришлось на бегу, эльф, не слушая, припустил к реке - найти и проследить вторую цепь следов.
  Мелко заморосил дождь. Сквозь кроны ветвей капли едва достигали земли, отпечатываясь на глинистой тропе темными круглыми точками. У реки ветер с силой пригибал камыш к воде, поднимал вверх пригоршни песка и норовил щедро засыпать рот и глаза. Оказавшись на берегу, где пути разбойников и вора из часовни разделились, Агнор без труда нашел вторую вереницу следов. Шел эльф быстро. Временами Томас не успевал даже замечать что за растения у него под ногами, не говоря уж про то, чтобы разглядеть мельчайшие сдвиги почвы или примятые травинки. Один раз только приметил кустик ежевики и то лишь потому, что зацепился штаниной о мелкие цепкие колючки.
  Дождь усилился. Раскидистые зеленые кроны набрались влагой и перестали удерживать ее наподобие плаща, распростертого над землей. Вода с небес хлынула почти сплошным потоком. Эльф в сомнении остановился, прошелся вправо-влево, внимательно осмотрел кору двух сросшихся дубов, молодую поросль возле поваленных бурей стволов, поковырял пальцем почву. Стало понятно, что след он потерял и теперь бродил, пытаясь отыскать.
  Томас воспользовался перерывом, чтобы по-быстрому отлить в кусты. Выпитое вино настойчиво требовало выхода, но удобного случая прежде не представлялось. Он развязал тесемку штанов и только приготовился перейти к делу как услышал отчётливо различимый хруст веток и сдавленный возглас совсем близко. Нужду так и не справил - подтянул штаны, расчехлил меч и прислушался.
  - Ты слышал? Кажется, нас преследует кто-то, - сказал он Агнору, возившемуся неподалеку.
  - Она идет за нами по пятам, - не отрываясь от рисунка мхов на земле, ответил эльф.
  - Кто?!
  - Девушка, которую ты достал из погреба. Мы шли быстро, я надеялся, она потеряет нас. Но нет, от такой упорной избавишься, только проткнув мечом.
  Шериф не сразу понял, о ком речь. Распрощавшись с узницей, он тотчас позабыл о ней. Не такова девица, чтоб в голове надолго зацепиться.
  - Та самая худышка? Ты что, собираешься ее убить?
  - Я слишком сентиментален, чтобы убивать слабых женщин. Даже самых невыносимых.
  Задумчиво почесав подбородок, шериф решил действовать наверняка. Девушка там затаилась за деревьями или нет - надо проверить.
  - Выходи, мы тебя заметили! - крикнул он.
  Солнце давно укатило за горизонт, а черные тучи приглушили последние остатки дневного света. Из-за деревьев робко выступила девичья фигурка. Издали отчетливо виднелись только два белеющих пятна - лицо да часть порванного платья не скрытую плащом. Прихрамывая, она подошла ближе: растрепанная больше чем прежде, измотанная и уставшая от непосильной для городской девицы нагрузки. Лицо оцарапалось о ветки, на лбу новый синяк.
  - Приблудилась! - с удивлением и досадой проворчал Томас.
   Большей нелепости в дни погони за краденным посохом еще не случалось, даже учитывая все чудачества напарника. В таких делах девушкам не место, для мужчин это как камень на шею. Но и бросить ее посреди леса - верная смерть. Вот глупая баба! Шла бы своей дорогой по кромке воды, глядишь, к утру или самое позднее, к полудню порадовала бы родичей тем, что вырвалась живой. А теперь...
  - Пожалуйста, простите меня, я очень боюсь идти одна! Там нет тропы. Вдоль берега. Все в зарослях! Кажется, кто-то из темноты смотрит, - сказала она, клацая зубами от холода, а может от непритворной боязни. - Так темно. И дождь. Мне очень страшно. Можно я с вами немного пройдусь, а? Пожалуйста, ну, пожалуйста!
  - А с нами тебе не страшно? - проревел Томас нарочито свирепым голосом.
  Девушка подумала.
  - Нет... А куда вы идете? Можно я с вами? До ближайшего жилья! Я заплачу! Вот, - она протянула золотой слиток, тот самый, что ранее сунул ей в руку шериф.
  - Лучше бы вдоль реки пошла. Ты хоть соображаешь, что мы не на прогулке?
  - Я понимаю. Я очень понимаю, - участливо кивала она, глядя вперед глазами, обезумевшими от ужаса, готовая согласиться с чем угодно. - Можно я с вами? Немножко? Мне страшно.
  Агнор отвернулся, предоставив Томасу самому принимать решение.
  - Ладно, - недовольно буркнул шериф.
  - Спасибо! Спасибо большое! Я только немного рядом пройдусь и все.
  - И чтобы молча.
  Девушка снова быстро-быстро закивала, прикрыв рот рукой.
   Вдали протяжно завыли волки. В голосах чувствовалось не тоска и спокойствие лунных ночей, а лихорадочное возбуждение. Любой крестьянин на отдаленной ферме знает, что следует делать, если предвечернюю тишь прорезают такие звуки: время проверить надежно ли заперт хлев с овцами и курами, нет ли детей во дворе. В крепком доме волков можно не опасаться. То ли дело в лесу, под открытым небом.
   Агнор поднял голову, прислушиваясь.
  - Неудивительно, что его нашли. Одинокий, раненый, истекающий кровью путник. Я потерял след, но теперь точно знаю, куда идти.
  - В пасть к волкам? - хмыкнул шериф.
  - Нет, подождем, пока стая закончит свой ужин.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 18
  
  
  Грянул ливень, да такой сильный, что ветки затрещали под массой падающей воды. В эдаких зарослях, к тому же ночью, любой нормальный человек беспомощен как выпавший из гнезда птенец. А если дождь, то и вовсе безнадега.
  Говорят, от волков в лесу лучше спасаться на дереве. Но Томас не слышал, чтобы кто-нибудь поступил так и остался жив. Волки не уйдут, эти звери умеют ждать. Разве что отряд вооруженных охотников с медными рожками да собаками вынудит их отступить подальше. Иначе спасшийся человек, истощенный и отдавивший седалище на жесткой ветке, еще не раз проклянет тот час, когда решил побродить лесной чащей без хорошего лука и колчана полного стрел.
  - Нужно разжечь огонь, - сказал Агнор. Накладка под нижней губой заставляла его слегка шепелявить.
  Томас раздраженно качнул головой. Назойливые капли заливали глаза, норовили пробраться в нос при дыхании.
  - Огонь от серой братии первое дело. Только под водой дерево не горит, это, пожалуй, не под силу провернуть даже ушастым. Разжечь костер - пустая затея, уж я-то знаю. Мы с ребятами как-то везли телегу с податью из Брилла и застряли посреди дороги через бор - колесо отвалилось на ночь глядя. Дождь хлещет со снегом. Продрогли что твои щенята в занесенной метелью будке. Тоже костерок решили соорудить, пока колымагу чинят. И так и эдак мудрили, уйму времени потратили, все попусту. Бранен, мой приятель, тогда еще, с горячкой слег, весь остаток пути провалялся в дребезжащей железной утварью телеге.
  Эльф терпеливо выслушал, потом сказал:
  - Я все сделаю сам, быстро и осторожно. Стойте здесь, не нужно помогать. Разве что мне понадобится ее плащ. Скажи, пусть снимет.
  Поняв, что последние слова относились к ней, девушка вцепилась пальцами в края плаща и попятилась, затем переместилась шерифу за спину. По всему было заметно, он вызывал в ней больше доверия, чем тот, второй. После пережитого в подвальчике Барта, ее пугала необходимость снять перед мужчинами даже верхнюю одежду.
  - Видишь, девчонка не хочет отдавать тебе плащ.
  Вдали снова раздался вой, еле различимый в шуме падающих капель.
  - Если я не разожгу костер, они придут сюда продолжить кровавую вечернюю трапезу. Ее съедят первой.
  - Ты ночью видишь не хуже волков, отобьешься.
  - Да. Поэтому я выживу, а вас растерзают.
  Холодные струи дождя монотонно стекали за шиворот, одежда вымокла насквозь, за голенищами стало так сыро, что в пору разводить лягушек. Томас отстраненно подумал, что сапоги менять не стоило: в прежних вода вытекла бы через прорехи на пятках. Поначалу морось приятно холодила уставшее от зноя тело, потом отвлекала быстрая ходьба. Теперь ветер, швыряющий в лицо мокрые оплеухи, стал изрядно докучать. Стерпеть, можно, но под кровлей уютного дома переждать ненастье куда приятнее. Таких приключений он искал в юности, с недавних же пор старался окружать себя удобствами. Но разве с эльфом можно сладить что-то толковое, по-человечески? Мысли лениво путались. Разжечь огонь, чтобы подсушиться и заодно отпугнуть хищников - неплохая идея. Да разве это возможно?
  - Плащ нужен, чтобы закрыть костер от дождя, - объяснил Агнор. Тоже мокрый и нелепый в прилипшей к горбатому телу рубахе. Он стоял неподвижно, и в сумерках его можно было принять за покореженное ветром дерево. Но еле уловимое напряжение в голосе выдавало, что погода ему не по нутру и терпение на исходе.
  - Лады, убедил. - Оглянувшись, Томас развел руками и проговорил, обращаясь к девушке: - Что поделать? Сама понимаешь... Звать тебя как?
  - Лисбет, - обиженно вымолвила она, и стянула плащ через голову, потому что затянувшийся узелок завязок никак не поддавался дрожащим пальцам.
  - Даже не представляю, как в такую мокроту соорудить костер. Жаль, огниво мое осталось в Скипторне. Под лавкой в сторожке, небось, до сих пор валяется вместе с остальным барахлом.
  - Без него обойдусь.
  Агнор торопливо расплел пояс на несколько крученных веревочек, каждая из которых распалась на пучок тонких нитей, проделал ножом дырки по углам плаща, и привязал его меж деревьев так, что горловина обхватила ствол широкого дерева, а полы примкнули к двум молодым сосенкам напротив. Остатком нитей, как паутиной, он оплел ближайшие деревья. Вспышки молний выхватывали из темноты случайные картинки: вот эльф бегает от одного дерева к другому, вот кладет сверху на невидимые веревочки пышные дубовые и еловые ветки. Получилось сносное укрытие от дождя, с невысоким потолком и стенами.
  Затем, ушастый метнулся в заросли, принес длинный полусгнивший ствол толщиной в руку, просунул его меж близко растущих деревьев, разломал на аккуратные, одинакового размера поленья, разложил рядами. Томас попытался насобирать дров тоже: почти на ощупь пробрался к сваленному ветром дереву, которое случайно приметил, пока было светлее, и наломал хвороста. Но Агнор отказался его принять без всяких объяснений. Обиженно сопя, шериф занялся сапогами, чтобы не стоять без дела: стянул, вылил воду и снова обулся. Только хуже получилось - ногам стало холоднее.
  - Дай свой меч, - пробубнил Агнор из недр шалаша.
  - Зачем?
  - Искру высечь.
  - Да ладно!
  Томас не раз случайно высекал толику искр, напарываясь мечом на чей-то шлем или выставленный для защиты клинок, но всякий раз это происходило случайно, в бою. Для костра, тем паче из сырых дров этого, не хватит. Да и лупануть нужно сильно, а в шалаше особо не замахнешься.
  - От огнива сноп искр куда больше.
  - У нас его нет.
   Эльф выставил руку наружу, требовательно помахав ладонью в воздухе. Шериф сперва сделал вид, что не заметил жеста, но потом передумал, неохотно вытащил меч из ножен и передал его, придерживая двумя руками, а сам остался ждать, чувствуя себя очень глупо. Теперь у плута есть нож и его клинок, в случае чего защититься нечем. Паршиво, когда не доверяешь напарнику.
   Под пологом звякнуло, потом еще раз. И еще. Словно неподалеку разыгралась настоящая битва. Не получается, стало быть. Жаль. Шериф поймал себя на мысли, что разочарован. Успел привыкнуть - если эльф берется за дело, все складывается. Только так подумал, как снизу потянуло едким сосновым дымком.
  - Заходите, - коротко, без особого радушия, пригласил Агнор.
   Пришлось изрядно наклонится и к месту кострища пробираться на четвереньках, но оказалось, что сидеть можно выпрямившись, почти не касаясь головой мокрых листьев. Плащ висел только над костром, в остальных местах крыша и стены слагались из свежесрезанных ветвей.
  Ливень яростно испытывал хижину на прочность, расшатывал веревки, с оглушительным шелестом трепал вплетенную между ними зелень, но вниз протекали только редкие капли. Лисбет робко пробралась в укрытие и села у входа, обхватив колени руками.
   Огонек понемногу крепчал и расходился, поедая тонкую белую стружку. Неплохая идея - натесать опилок. Хотя снаружи все ветки залиты водой, внутри, конечно, иссушены двухнедельным зноем. На поленьях, рядом с занимающимся огнем, ушастый разложил несколько темных комков, дойдя до которых пламя зашипело и разгорелось сильнее. Шериф присмотрелся - хвойная смола вроде.
  - Век живи - век учись, - сказал Томас, завороженно наблюдая за плясками разгорающегося пламени.
  - Будешь жить вечно - все равно встретишь то, с чем столкнешься первый раз, - назидательно произнес Агнор.
  Спустя время в хижине стало совсем светло и заметно потеплело. От мокрой одежды повалил пар.
  Томас взял свой меч, осторожно пощупал пальцами у края.
  - Ты выщерблину сделал.
  Неприятно, но привычная злость, на удивление, не закипала. День с самого утра складывался непросто, сейчас бы вытянуть ноги да вздремнуть хоть ненадолго, все остальное казалось неважным.
  - Когда все закончится, я подарю тебе меч намного лучше испорченного.
   Томас нахмурился и пристально взглянул на напарника. Издевается или говорит искренне? Не так уж плох его старый клинок, хотя, конечно, знатные господа покупают себе мечи подороже. Просто рука привыкла к изгибам рукоятки и балансу, а сражаться непривычным оружием - всегда риск.
  - Тогда я и сам смогу купить сталь получше. Король обещал нехилую награду, если посошок вернется на свое место в часовне без лишних проволочек.
  Ветер переменился, начало поддувать с противоположной стороны хижины. Спину Лисбет окатило холодными брызгами так, что она ахнула от неожиданности.
  - Садись ближе, - шериф похлопал ладонью рядом с собой, - вот сюда, где дерево. Можно присесть на корень, будет не так холодно как на земле.
  - Нет-нет, я не замерзла!
  Томас ухмыльнулся, смущение девушки его умиляло. Другая уже давно перестала бы ломаться. Видно, что из порядочных: несколько дней под крылышком Барта не развратили ее, а только ранили.
  - Как хочешь. Ты, главное, не бойся, я тебя не трону. Никогда не беру силой, то, что женщины и так мне отдают с радостью. Да и не до того сейчас. Сама видишь.
  - Ночная тьма - союзница лютых зверей. - Обернувшись в сторону Лисбет, сказал Агнор. - Однажды мне довелось столкнуться с медведем, разбуженным слишком ранней весной. Это случилось в лесу, у подножья Скофелских гор. В шатре укрылось много людей чтобы спрятаться от непогоды и погреться у огня. Они даже не выставили часовых. Вместе с порывом ветра внутрь протиснулась медвежья морда и схватила человека, что сидел у самого входа.
  Снаружи треснула ветка, надломленная ураганом. Девушка вздрогнула и перебралась подальше от, зияющей черным, дыры. Теперь она сидела, если не вплотную к шерифу, то, во всяком случае, очень близко.
  - Удалось отбить добычу у зверя? - Томас заинтересовался рассказом.
  - Люди выбежали с факелами, но преследовать в темноте побоялись. А я не мог, даже если бы пожелал, потому что был связан по рукам и ногам.
  - Ага, - усмехнулся шериф, по-детски придя в восторг, от того что напарник очередной раз спасовал перед людьми. - Напроказничал и попался?
   Агнор надолго замолчал. Смотрел на огонь, ворочал палочкой дрова, чтобы равномерно прогорали. Затем сказал медленно и совсем не то, о чем спрашивали.
  - Вы, люди, почитаете Элгота как благодетеля. Ведь он тоже был эльфом.
  Томас задумался, вопрос застал его врасплох. Как ни странно.
  - Хм, я как-то никогда не думал об этом. Он был просто хорошим парнем.
  - Он был эльфом, - упрямо возразил Агнор.
  - Давай не будем, ладно?
   Время ползло мучительно долго. Лисбет чутко дремала, кивая головой всякий раз, когда сон одолевал ее. После полуночи дождь начал стихать, редкие порывы ослабевающего ветра стряхивали капли с набравшихся влаги крон. Две совы тревожно перекрикивались вдали.
   Сквозь толщу беспорядочных снов Томас услышал 'вставай!', открыл глаза и сообразил, что вокруг все еще темно.
  - Что такое?!
  - Пора собираться.
  - Лихой бы тебя побрал, я только уснул. Никакого покоя...
  - Ты проспал всю ночь, скоро рассвет. Шевелись.
   Позевывая, Томас почесал затылок. Блох, что ли он набрался от мастеровых в лодке? В лицо брызнуло водой с листьев на крыше: кажется, эльф начал разбирать шалаш. Что за наглец! Шериф вылез на четвереньках, чувствуя себя тем самым разбуженным не ко времени медведем, о котором говорилось накануне вечером.
  - Волки теперь далеко. Скоро все закончится, мы идем взять посох, чтобы вернуть его на место.
  Томас жадно вдохнул сырой прохладный воздух. Хорошо бы. Чтобы все поскорее закончилось. Более неприятного путешествия по части обстоятельств и компании у него еще не было.
  
  
  
  Глава 19
  
  - Она должна остаться в Руиндоне, - сказал Агнор, когда во второй раз пришлось остановиться, чтобы подождать ковылявшую позади девушку. - Это небольшая деревня в окрестностях портового города в Бартсмуте. Если хочешь, дай ей на дорогу мелких денег: расплачиваться золотым слитком за проезд на барже неудобно.
   Жар костра испортил плащ, тело Лисбет теперь прикрывало (и, довольно, неважно) лишь порванное платье. Края корсажа ей приходилось придерживать руками, чтобы грудь не выкатилась наружу, из-под разрезов на юбке мелькали поцарапанные о кусты стройные ножки.
   Эльф отвернулся и вгляделся в лес, под сенью которого, где-то совсем рядом скрывался посох Мира.
  - Знаешь, будет лучше, если вы подождете меня здесь. Оба, - как бы невзначай предложил он.
  Томас почувствовал раздражение - временами рядом с проворным прощелыгой - напарником он чувствовал себя медленным и неуклюжим, едва лучше той, что пробиралась сейчас к ним через сбитые вчерашним ветром сухие ветки. Всякий раз, наступая на ветку, которая с хрустом ломалась, девица тихонько охала. Куда только подевалась вчерашняя настойчивость?
  - Для кого лучше? - насупившись, спросил шериф.
  - Для дела.
  - Ну нет!
  Не дожидаясь, пока Лисбет преодолеет оставшиеся препятствия, Томас вышел ей навстречу, без церемоний подхватил на руки и перебросил через плечо.
  - Ой, так мне больно... - негромко пожаловалась девушка.
   Томас спустил ее ниже, прижал к груди и молча пошел вперед.
  - Идем, чего стал? - буркнул он в сторону Агнора.
  Раннее солнце пробивалось через кроны тусклыми серыми лучами, в воздухе витал легкий туман, мгла оседала на прелых прошлогодних листьях, делая их влажными и скользкими. Птицы изредка сонно чирикали, будто спрашивали друг друга 'это точно утро или мне снится дурной сон?'.
  Лисбет не сопротивлялась, хотя первое время ее мышцы были напряжены почти до одеревенения. Потом понемногу расслабилась, закрыла глаза и, убаюканная мерным покачиванием, заснула.
  Здешние места оказались богаты на дичь. Пару раз почти из-под ног взлетала зазевавшаяся куропатка, часто попадались кучки размокшего заячьего и косульего помета. В мягкой от дождя земле Томас увидел четкие следы, похожие на собачьи, не заметить которые было просто невозможно. Только не собака их оставила - каждый мальчишка из тех мест, где вырос Томас, понимал разницу: пальцы у волка чуток дальше от ступни и ходит он ровнее, как по веревочке.
   Поспевать за эльфом становилось все труднее, лес для него - что для рыбы вода. Трудно представить, какими ориентирами пользовался Агнор в своих поисках: может, запомнил направление, откуда вчера доносился вой охотящихся волков, может дождь смыл не все следы. Спрашивать не хотелось, идет быстро - значит, понимает куда.
  Ноша на руках Томаса делала его еще более громоздким и неповоротливым. Хоть он и старался нести девушку аккуратно, ноги Лисбет иногда задевали ветви. От тряски она проснулась и с тревогой посмотрела на шерифа. В следующий миг он остановился и растерянно огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда подевался напарник.
  - Подожди меня здесь. - Томас усадил девушку в траву, а сам отправился в сторону, где, как он запомнил, растворилась среди зелени худая горбатая спина.
  - Эгей, куда ты подевался? - крикнул шериф в ладони сложенные ковшиком.
  Вместо ответа издали донесся только шелест листьев и писклявые птичьи напевы. Опять подумалось, что плут сейчас найдет посошок, втихую отнесет сородичам и поминай, как звали.
  Ругаясь вполголоса, Томас нырнул в тугую массу растущих слишком близко друг к другу молодых сосен и попытался прикинуть примерное направление. Шел напролом и плутал, пока не уяснил, что окончательно сбился. Но, оглянувшись, вдруг случайно заметил, что стена сосенок позади более светлая, а подойдя ближе, понял, что в глубине зарослей имеется небольшая проплешина, щедро залитая набравшим высоту солнцем. Оказалось, блуждая, он сделал лишний круг, потому что увидал напарника не впереди, как ожидал, а сзади.
  На раскрытых ладонях Агнор держал две палки, переливающиеся нежным белым светом, в глазах его читалось что-то похожее на восхищение мамаши своим новорожденным первенцем. Но вот эльф перевел взгляд на шерифа, и лицо снова стало уныло-бесстрастным.
  - Опять!
   На языке вертелось несколько резких выражений, но Томас, сжав челюсти, промолчал.
  - Прости, я увлекся, - небрежно извинился Агнор, словно отмахнулся от мухи, вдруг зажужжавшей перед лицом в миг крайней задумчивости.
  - Не надо просить прощения. Просто не забывай, что ты не один, - угрожающе предупредил шериф. - Что там?
  - Посох. Я... Мы нашли его. Разбит на две части, но это легко исправить.
   Эльф успел спрятать находку обратно в мешок, и, кажется, не особенно торопился извлечь обратно.
  - Две части, говоришь? Дай сюда одну.
   Агнор напрягся, показалось, что он сейчас сорвется с места и убежит. Ясное дело, легче поймать рукой воробья сидящего на ветке чем ушастого, который хочет скрыться в лесных дебрях.
  - Да, конечно, - спохватившись, он достал нижнюю часть древка посоха, ту, что поменьше и с вежливой улыбкой протянул напарнику.
  Не сводя с него глаз, Томас взял предложенное, тоже внутренне напрягшись. Ожидал чего угодно: коварного нападения, удара ножом, горсти земли в глаза. Вспомнились услышанные в трактире истории, о том, как пираты делят сокровища: обычно самый проворный и хитрый получает весь куш, остальные сообщники гниют без погребения.
  - Ты помнишь уговор наших королей?
   Эльф склонил голову, дескать, да, он помнит.
  - Я не хочу этой войны. Поэтому не бойся, я не убью тебя. Хотя мог бы, - Агнор прищурился и заглянул, кажется, в самый разум, - И ты понимаешь это.
  - Еще чего! - хмыкнул шериф, приосанившись. Он сильнее, выше ростом и мог бы переломить хребет эльфа одной рукой. Мог бы... Но ушастый тысячу раз прав, не смотря на все это он, Томас, боится.
   Чтобы перевести разговор на другую тему, он поворошил ногой останки вора.
  - Скудно волчья семья вчера отужинала.
  Тело, объеденное до костей, еще недавно было худощавым мужчиной невысокого роста. Кожа, стопы в сапогах и кисти рук остались нетронутыми, лицо обглодано - откушен нос, левая щека, ухо. Итак, ловкий преступник нашел бесславную гибель от звериных зубов.
  
  - Бывает, полукровки берут от родителей лучшие черты, но случается и наоборот.
  - С чего ты взял, что это полукровка?
  Агнор повернул голову правой стороной вверх - бледно-желтой, одутловатой окоченевшей, но целой.
  - Это не эльф: низкие надбровные дуги, маленькие глаза, залысины надо лбом. Но кости тонкие и легкие. Посмотри сюда, - Агнор положил свою руку на траву рядом с пятерней погибшего.
  - Хм, да, - Томас кивнул. - Похоже.
  - Человеческие пальцы толще, короче и ладонь массивнее, даже у мужчин некрупного сложения. Взгляни на ухо - верхняя часть аккуратно срезана полукругом. Судя по толстому белому краю - давно. Вне сомнений, в его жилах текла эльфийская кровь. Верно и то, что он ее стыдился.
  - Я бы тоже на его месте...
  - Кажется, я знаю, кто это, - продолжил Агнор, словно шериф ничего не говорил. - Впрочем, его имя не столь важно для расследования, важнее узнать, кто сообщник.
  - А-а, тот самый парняга, второй в лодке, которого разбойники Барта огрели веслом по затылку и пустили в вольное плаванье?
  - Возможно. Некто достаточно весомого чина, чтобы смог убедить или приказать хранителям посоха пренебречь уставом и войти в сторожку, в то время как они должны были находиться снаружи. Похоже на заговор. Опасаюсь даже предположить, как далеко он проник в круги высшей власти. Это легко объясняет осведомленность вора в том, что подобные дела всегда расследуются сообща и то, что на сей раз, посланы только двое.
  - Мне кажется, здесь все проще: от дождя они прятались в ту ночь. Не люблю рассказы о заговорах.
   Похоже, эльф хотел возразить, но запнулся и промолчал. Наверное, решил не тратить красноречие попусту.
  - Если ты прав, то, получается, верни посошок на место - и ничего не изменится, корни надо искать глубже.
  - К сожалению.
   Томас задумчиво потер переносицу.
  - Я сделаю ровно столько, сколько требуется, возьму свою награду, а остальное - не мое дело. Давно усвоил с чужих примеров - в интриги знати лучше не вмешиваться. Да, кстати, это останется у меня, - Томас завернул в плащ полукровки свою часть посоха и просунул за пояс. - Идем. Бартсмуте лорд Алвин должен предоставить нам вооруженную охрану. С ней все-таки будет поспокойнее.
  
  
  
  
  
  
  Глава 20
  
  
  Лисбет прислонилась к дереву и рукавом терла покрасневшие от слез глаза - небось, решила, что ее бросили.
  - Соскучилась? - издали крикнул шериф. Он выскочил из зарослей в преотличном настроении, подхватил девушку на руки и мощно покружил, вырвав у нее радостный, но довольно нервный смех.
  Сложное дело разрешилось блестяще, впереди ждут только формальности, закрепленные протоколом. Посошок нужно водворить на место. Может теперь, его начнут охранять основательнее: стену хотя бы выстроят по периметру или стражей поставят больше.
  Обратную дорогу Томас представлял себе как спокойную и неторопливую прогулку с остановками в придорожных харчевнях и гостеприимных домах. Потом широкая и удобная лодка на конной тяге, неспешный подъем к верховью реки, тихий плеск воды в борт. Возможно, по дороге получится поудить рыбу. Несолидное занятие для шерифа, но в безлюдных местах, почему бы не позволить себе вспомнить юность?
  - Ты ушел быстро, я не смог сказать всего что собирался, - голос Агнора врезался в приятное течение мыслей как оса, которую заметил в последний момент, отправляя в рот медовую вафлю.
  - У тебя научился. Выкладывай.
  - Давай отойдем.
  - Ладно.
  Сквозь листья, вверху, проглядывало небо: на смену темно-синим тучам приплыли толстые белесые облака, похожие на пуховые подушки. Томас отошел немного, шаркая по белой от росы траве, остановился и протер глаза, размышляя о том, как хорошо было бы сейчас завалиться на мягкую постель и хорошо отоспаться.
  - Посох Мира у нас, но дело далеко от завершения. Как ты думаешь, куда направлялся вор?
  - К Барсмуту, скорее всего. В нем легко затеряться.
  - Преступник жил отшельником, для пристанища выбирал уединенные места. В разные времена домом ему служила каменная хижина на горном кряже, шалаш у болота, пещера. Заказчики связывались с ним через посредников или передавали шифрованные послания почтовыми птицами. Пожелай он завладеть вещью сам - спрятал бы ее там, где никто не сможет отобрать. Но в этот раз он направлялся к низовью реки, которое плотно заселено: всякий пригодный к земледелию участок обработан, леса скудные, каждое дерево наперечет у лесника. Значит, по своему обыкновению, вор работал за плату. Куда он направлялся? Я тоже полагаю, что в Барсмут, потому что ниже по течению располагаются лишь хозяйства мелких землевладельцев, которым не достанет денег и дерзости присвоить себе символ единения и одновременно раздора двух рас. Да еще Колнби, потускневшая столица, последний приют стариков и бедноты. Не стоит вовсе исключать и то, что в большом портовом городе он мог зафрахтовать судно и уплыть к южным землям. Но для диких племен юга посох Мира - только драгоценная безделица, лишенная мощного символического смысла. Так что, вероятней всего, заказчик ожидал его в Барсмуте.
   Шериф рассеянно слушал, глядя мимо собеседника. Пригревшись на утреннем солнышке, Лисбет неторопливо расчесывала спутанные волосы пальцами. Пряди цвета ржаной соломы ярко переливались на свету, дождь смыл с них всю пыль. Интересно, сколько ей лет? По виду семнадцать, но, возможно, ей чуть больше.
  - Как ты сказал, зовут нового лорда Барсмута? Алвин? - спросил эльф.
  Томас перевел взгляд на Агнора и усиленно сосредоточился на том, что он говорит.
  - Да, а что?
   Эльф задумчиво посмотрел на напарника и произнес:
  - Нам всем нужно немного отдохнуть.
  - Отличная идея!
  - День предстоит жаркий. Утреннее время, пока солнце не поднялось высоко, можно отдать дороге, а ближе к полудню сделать привал. Вернемся к разговору немного позже.
  Агнор прищурился, посмотрел на сочащиеся сквозь ветви лучи, развернулся, кивнул своим мыслям.
  - Идем туда, - он махнул рукой вправо. - Если я не ошибаюсь, на юго-востоке через лес проходит тракт, следуя которым можно выйти к порту.
   Томас пожал плечами: 'идем, так идем'. В голове до сих пор временами мутилось, в ушах при громких звуках шипело и, хотя снаружи рана затянулась, внутри черепушки заживало не так быстро. Крепкий гоблин попался. Если бы не ночной мрак, шериф ни за что не подставился бы так глупо. Что поделаешь, раз всякая нечисть лучше видит в темноте, чем человек!
   Чем дольше они шли, тем более застывшим и неподвижным становился воздух. Листья на деревьях уныло повисли, изредка ветер качал ветки, но тут же затихал, словно обессилев. Водяные пары тумана густо, как дым над горящим лесом, поднимались вверх, наверное, в небе из них получатся отменные облака. Духота плотно обволакивала, даже в тени деревьев было не слишком свежо, а на полянах солнце жгло, словно огнем из печки.
  Ноги утопали в мягком подлеске, ветки то и дело норовили кольнуть в лицо, оцарапать руки. Но эльф уверенно вел по бездорожью, следуя понятными только ему опознавательными знаками.
  Томас опять взял девушку на руки, потому что ей приходилось еще труднее. На сей раз Лисбет не спала: то украдкой глядела на него снизу вверх, то потупившись, рассматривала прорехи на своем платье.
  - Ну что, - шериф остановился, оглядываясь. - Замечательное место, чтобы расположиться на отдых. Агнор не возражал, хотя и собирался пройти больше.
  Зелень давно высохла от росы - теперь на упругих травяных стеблях можно устроиться с полным удобством, как на перине.
  Томас сперва достал из-за пазухи пакет с документами, расстегнул пояс, затем стянул мокрую и тяжелую от пота рубаху, вытряхнул, кинул на куст, чтобы сохла, Сам же растянулся на траве, заложив руки под голову, подставил мохнатую грудь и живот солнцу.
  - Вы уж извините, я вырос в деревне, - сообщил он с довольным видом. - Там манеры проще.
  - А по виду так благородных кровей, - польстила Лисбет и тут же зарделась. Она прилегла невдалеке, положив голову на кротовый холмик, заросший клевером.
  - Жили мы небогато. Честно говорю, до шести лет думал, что мои родители простые крестьяне, как родители всех моих друзей. Потом оказалось, что отец мелкопоместный рыцарь, а мать тоже из какого-то славного рода, но переживающего нынче трудные времена. Как по мне, так разницы между дворянами и батраками нет никакой. А уж женщины простых сословий куда приятнее аристократок, потому что ничего из себя не строят.
  Агнор тоже устроился поудобней: облокотился на свой искусственный горб как на подушку и вальяжно закинул ногу на ногу. Он перестал быть таким напряженным как в начале, когда судьба посоха еще была не определена, а эльфийская одежда будто обязывала быть чопорным чурбаном.
  - Ты сказал, что знаешь, кем был тот коротышка, сожранный волками, - обратился Томас к напарнику.
  - Это Лерой, в народе его прозвали Тень. Наемный убийца и вор.
  - Хм, да, что-то припоминаю. - Прищурившись, Томас сосредоточенно перекатывал во рту травинку. - Слышал о нем, но совсем немного. Хитрый и настолько ловкий, что даже не все верили в его существование. Интересно, почему он жил таким бирюком? Что за радость, когда не с кем даже в кости сыграть, чтобы скоротать вечер.
  - Ты не слышал его историю?
  - Не-а.
  - А я слышала! - вдруг сказала Лисбет. Она давно перестала бояться, понемногу осваивалась в новой компании, и становилась все более разговорчивой. - История о несчастной любви и предательстве.
  - Я такие россказни не люблю, - поморщился Томас. Это сгодится только для вышивальщиц, коротающих вечер за сплетнями.
  - Не только! Я слышала, как ее рассказывал один конюх другому, а еще продавец рыбы судачил об этом с моей матерью.
  - Ну и дела. Я бы тоже стал отшельником, если бы мое имя трепали почем зря даже конюхи и потрошители рыбы.
   Лисбет надула губы и принялась вычищать тонкой палочкой землю из-под ногтей, словно это занятие интересовало ее больше всего на свете.
  - Вижу, тебе не терпится рассказать... Ладно, голосок у тебя приятный, поэтому я послушаю. Так что там за мистерия приключилась с этим Лероем?
  - Все началось с того, - таинственно завела Лисбет, - что эльфийский вельможа, прекрасный как весенний рассвет, посватался к дочери графа Келли, Агате.
  - Что за лабуда!
  Томас громко протяжно вздохнул, прикрыв глаза рукой.
  - Мне не продолжать? - обиделась Лисбет, приняв недовольный возглас на свой счет.
  - Продолжай, только покороче. Чем все закончилось?
  Но девушка, закатив глаза, и нараспев (видимо старательно подражая другому рассказчику) возобновила сказ с того места, где ее прервали.
  - Девица тоже была хороша собой, умна и кроткого нрава. Одни говорили о силе любви, свободной от предрассудков. Но другие поговаривали, что жених видел в этом браке пользу в укреплении торговли и дипломатии. Ихнее эльфинское королевство продавало людям превосходные ремесленные товары и несказанно обогащалось. В общем, они поженились. Спустя два года Агата понесла в чреве и родила сына. Но тут, точно не знаю, почему, этому эльфу его сюзерен приказал прекратить позорную связь, забыть дорогу к женщине, выбранной в жены и сыну полукровке. Само собой, вдобавок посулил еще более высокое положение и всякие блага. После того, как муж бросил Агату, отец ее тоже выгнал из дома вместе с внуком, хотя лицом и статью мальчик был больше похож на деда, чем на своих родителей. Граф Келли и раньше был недоволен выбором дочери, хотя терпел, так как это приносило выгоду. Но такого оскорбления стерпеть не пожелал. Агата оказалась на улице, без поддержки мужа и помощи отца. Все отвернулись. Более того, ее гнали и преследовали. Мужчины отнеслись с презрением потому, что лучшая из женщин не сочла их достойными, чтобы составить себе пару, женщины - от зависти к ее красоте и уму. Агата торговала своим телом, чтобы прокормить себя и ребенка, умерла она рано от какой-то дурной болезни. Сын же одинаково сильно возненавидел как людей, так и эльфов. Выжил он только потому, что пошел в услужение к жулику, состоявшему в гильдии воров. Вот такая история.
  Томас хмыкнул.
  - Зачем я это все слушал? - спросил он сам себя, лениво почесывая живот. - И так знаю, для остроухого народца интрижка с человеком все равно, что любовная страсть к коровке или лошади. Мы для них вроде говорящих животных. Правда, Агнор? Чего молчишь?
  - Твое негодование справедливо, я принимаю и разделяю его. Люди и эльфы родственники, что бы ни говорили легенды. От союза с животным не родится дитя.
  Услышав совсем не то, что ожидал, Томас присвистнул.
  - Если ты не лжешь, то это неслыханное свободомыслие. Как тебя еще не прогнали свои же?
  Эльф промолчал.
  - Но на человеческой женщине ты все равно бы не женился? И не стал бы плодить полукровок?
  Агнор недовольно нахмурился. Если случайная попутчица и смекнула, что спутник шерифа не совсем тот, за кого себя выдает, все равно не следовало бы говорить так открыто о его расе.
  - Это безрассудство, - нехотя ответил он. - Печальный итог заранее известен.
  - Ты всегда поступаешь правильно?
  - Я только хочу немного отдохнуть. Если вы намереваетесь продолжить беседу, я расположусь немного поодаль.
  - Да ладно, лежи здесь, мы помолчим.
  Поспать - хорошая идея. Вместо пустой болтовни все это время можно было провести с пользой. Томас закрыл глаза, и сразу возникло ощущение, будто он падает спиной вперед в глубокую яму; дрема овладевала им с неодолимой силой. Внезапно он проснулся, будто от толчка, и сразу пошарил рукой, проверяя на месте ли посох. Пусто. Томас резко сел, спать сразу перехотелось. Огляделся. Эльфа тоже нет на месте. Случайно, глянул вниз и припомнил, что перед тем как улечься подсунул свою часть посоха под правую ногу на всякий случай. Что за холера! Вот же он, завернутый в черную тряпку, бывшую когда-то плащом. Потер глаза, огляделся. Агнор поодаль что-то высматривал в кустах.
  - Что ты там ищешь? - подозрительно спросил шериф.
  - Собираю ягоды.
  - Зачем?
  - Чтобы съесть.
   Всего-то! Шериф перевел дух, еще никогда он не был в таком напряжении как в последние дни. Этот проклятый эльф раздражал его самим своим существованием и больше всего тем, что находился рядом. От остроухих поневоле ждешь подвоха, даже если с виду они вполне безобидны.
  - Я заметил, это не самое твое любимое занятие - что-то есть.
  - Плоть ленива и глупа. Не стоит ее слишком баловать.
  - Что за ерунда!
  Томас повернулся к Лисбет. Ей тоже не спалось: девушка лежала на животе, упершись локтями в землю, и рассматривала красную букашку, лениво ползающую по пальчику.
  - Вот ты мне скажи, ты хорошо готовишь?
  Лисбет обрадовано закивала.
  - Да! Моя мама отличная повариха и меня научила всем премудростям кухни. Особенно хорошо мне удаются тушеные мидии и мясная сумка.
  - Ты просто золото. Для женщины очень важно уметь хорошо готовить. Если поднаторела в готовке - долго в девках не просидишь, уведут замуж.
  От разговоров о еде в животе громко заурчало.
  - А что за ягоды здесь растут? - крикнул шериф в сторону Агнора.
  - Ежевика.
  Хотелось полежать, но есть - больше.
  - Пойду и я, наверное, попасусь, как козел, раз больше ничего нет. Идешь со мной?
  - Конечно! - девушка обрадованно закивала, словно Томас предложил ей пойти под венец, а не собирать в колючих кустах лесные ягоды.
  Забравшись в самую гущу, он случайно поймал травяную лягушку и, придерживая между пальцев за лапку, протянул на ладони Лисбет.
  - Смотри какая!
  От неожиданности девушка подпрыгнула и заверещала. Томас выбросил находку обратно в кусты и засмеялся.
  - Это всего лишь лягушка!
  Лисбет тоже засмеялась и легонько стукнула шутника в бок. Глядя на них, Агнор сперва улыбнулся, но тут же помрачнел и отошел подальше.
  
  
  
  
  Глава 21
  
  
  - Надеюсь, в Руиндон мы придем до заката, - сказал Томас, убедившись, что все ближайшие кусты опустошены и собирать больше нечего.
  - Если поторопимся, - сухо отозвался Агнор.
  - Ну так поторопимся!
  День перевалил за середину и постепенно клонился к вечеру, тени удлинились, но духота по-прежнему не спадала. На полупустой желудок зной не казался таким уж невыносимым, правда, шериф с радостью обменял бы это ощущение на большой кусок ветчины и две дюжины гусиных или хотя бы куриных яиц. Рубашка за вчерашний вечер крепко пропахла дымком, заставляя с тоской вспоминать о копченой треске, которую дедушка заготавливал для праздничного стола. Ничего подобного с тех пор попробовать не довелось: в тавернах подают то пересушенную, то с неприятной горчинкой.
   С трудом оторвавшись от мыслей о еде, шериф сосредоточился на дороге. Лисбет он предложил пройтись немного пешком - та не возражала. Хотя, быть может, не отказалась бы проехаться верхом до самой деревни. Что поделать, нельзя чрезмерно баловать женщин, от этого они всегда становятся слишком капризными и требовательными. Вспоминая собственный опыт на этом поприще, Томас не заметил ветку и пребольно ткнулся в нее глазом. Хорошо еще, что веко успел прикрыть в последний момент, отделался только царапиной. Права была матушка, когда говорила, что женщины до добра не доведут. Всего лишь подумал о них - и сразу чуть не лишился глаза.
   Агнор шел быстро, поэтому, когда остановился, шериф едва не влетел ему в спину. К счастью для ушастого этого не случилось.
  - Ты чего?
  - Я слышу дыхание страха. В этом овраге кто-то прячется.
  - Заяц может быть? Жаль, нет у нас арбалета или хотя бы лука.
  - Это не животное.
  Эльф осторожно заглянул сквозь ветви, готовый в любую минуту уклониться от нападения.
  - Здесь женщина и ребенок.
  - Тут ничего не разглядеть.
  Томас перегнулся через край узкого обрыва, собрал в пук несколько кустов и отогнул в сторону.
  И только тогда увидел обращенное вверх лицо молодой женщины. Большие, широко раскрытые от испуга глаза придавали ей сходство с кошкой. Красивая. Даже слишком. Такое совершенство с непривычки пугало. Эльфийка. Рядом мальчик лет трёх-четырех, тоже напуганный, правда, не так сильно. При виде незнакомцев, женщина только крепче прижала ребенка и замерла.
  - Что вы тут делаете? - Вопрос прозвучал глупо, Томас и сам это понял. Совершенно очевидно, что прячутся. Только от кого?
   Женщина молчала.
  - Мы ждем папу! - выпалил мальчишка.
  - И где ж твой папа?
  - Какие-то люди в красных накидках пришли к нашему дому! Папа отослал нас в лес через заднюю калитку, а сам остался. Но он обязательно вернется, потому что обещал показать сегодня уточек на реке! Он всегда держит обещание.
   Эльфийка заплакала. Похоже, в происходящем она разбиралась чуть больше сына.
  - Понятно. Вы откуда будете?
  - Мы живем на окраине Руиндона. Мое имя Талион, это Тантон, мой сын, - дрожащей ладонью женщина вытерла слезы.
  - Что за люди в красном?
  - Они пришли тридцать два дня назад, разбили свои палатки, привели других людей - ремесленников. Их много, очень много. Молотки кузнецов не замолкают даже ночью: куют оружие.
  - Что за ахинея? - озадачился шериф. - А от вас им что нужно?
  - Не знаю... Но вели они себя с большой враждебностью.
  - Понятно.
  - В этой глуши мы с мужем прожили десять лет, и местные были с нами приветливы, но теперь все изменилось. Люди хотят нашей смерти. Нам больше некуда идти... - Эльфийка снова заплакала, некрасиво захлюпав носом. Очевидно, жизнь в людском окружении не прошла бесследно. Томас слыхал, что открыто проявлять чувства и униженно признаться в слабости перед посторонними ушастым не дозволяли приличия.
  Шериф сперва растерялся, не зная как поступить. Может, ожидал, что напарник сам предложит позаботиться о сородичах. Но эльф молчал.
   Если им некуда идти, то какое дело до этого шерифу? Не обязан он всех встречных бедняков брать под свою защиту. Тем более остроухих.
   Мальчишка разглядывал незнакомцев любопытными глазищами, в которых живо плескалось удивление перед всем новым, и не было даже следа той противной невозмутимости, что так раздражает во взрослых. Обычно взгляд эльфов выражал только одно: 'я вижу тебя насквозь и то, что я вижу, мне не нравится'. Во всем остальном сын эльфийки тоже был самым обычным ребенком: румяный, пока еще курносый, щекастый и вертлявый. Да и женщина вызывала симпатию: держалась скромно, без высокомерия. Платье самое простое, какие носят крестьянки или жены ремесленников - никаких тебе вычурных прикрас и мудреных вышивок.
  Томас принял решение.
  - Так... Ладно, ребятки, что-нибудь для вас придумаем. Мы как раз идем в ту сторону, и, будь я проклят, если документы с печатью короля не дают мне больше полномочий, чем вывести женщину и ребенка в безопасное место. А по дороге заглянем в ваш дом.
   Томас подал руку, за которую эльфийка с полной доверчивостью ухватилась и вылезла из ямы, ребенок выбрался сам.
  Агнор повернул голову и как-то странно искоса глянул на шерифа. Томас даже забеспокоился, не прилипла ли к подбородку засохшая сопля или кусок грязи. Потрогал лицо - вроде все нормально. Перед тем, как войти в деревню, хорошо бы принять представительный вид, иначе уважения не дождешься. Как-то, перед визитом олдермена, который пожелал за спасение дочки поблагодарить лично, шериф на скорую перекусывал холодной курицей. Мясо как водится, макал в густой красный соус. Встретить именитого гостя он вышел с перемазанными щеками, и не одна собака из подчиненных не подала знак, чтобы он сперва привел себя в порядок. Хотя, пожалуй, все преотлично понимали, насколько смешон начальник в таком-то виде. Что же он ел недавно? Ежевику. Кажется, ее сок не красит кожу. Надо будет спросить у Лисбет.
  - Ну что, пойдете с нами?
  - Да, милорд, благодарю вас, - искренне обрадовалась эльфийка. - Тревога гложет мое сердце, невыносимо прятаться здесь, не зная, что сталось с моим мужем.
  Ишь как, милорд. Почтительная. Хотя, кто их знает, остроухих. В глаза говорят одно, за глаза другое. Но эта женщина определенно приятная. Если верить ее словам, в Рунидоне творилось неладное. Кто посмеет расхаживать средь бела дня при оружии да еще в красных туниках, кроме солдат самого короля? Для чего в эдакой глуши собирать ремесленников? Строить новый город, быть может? Затевалось что-то странное. Хотя, если это люди его величества, то так даже лучше. В случае чего не станут противодействовать должностному лицу, а возможно, даже помогут.
  
  
  Глава 22
  
  
  
  Пока они неспешно шагали по лесу, мальчика то и дело забегал вперед и с восхищением пялился на Томаса.
  - Чего тебе? - не выдержав, спросил тот.
  - Почему ты такой большой?
  - Хорошо кушал в детстве, - буркнул Томас первое, что пришло в голову.
  Мальчишка вернулся к матери и потянул за рукав:
  - Мама, я голодный!
  - Потерпи.
  - Вот придем в деревню - куплю свинью, - мечтательно протянул шериф, - зажарим ее на вертеле и попируем как следует.
  - Я тоже хочу свинью!
  - Это плохая пища для тебя, - тихонько одернула его мать.
  - Но мама, посмотри на дядю Томаса, он лучше тебя разбирается. Если бы папа ел свинью и носил на поясе меч, нас бы не обижали.
  - Молчи!
   Эльфийка всхлипнула, по ее лицу снова потекли слезы. Ребенок испугался.
  - Хорошо, мама, я буду молчать.
  Некоторое время мальчик, и, правда, шел молча. Но врожденная резвость взяла верх.
  - А меч у тебя настоящий? - снова пристал он к шерифу.
  - Ага.
  - Хочешь я его почищу тряпочкой, чтобы блестел?
  - Нет.
  - Почему?
  - Это не игрушка. Острый, порежешься еще.
  - Я чистил папины инструменты для резьбы, некоторые из них тоже были острыми. У меня хорошо получалось. Так что?
  - Не сейчас. Может, во время привала.
  - Спасибо! Вот здорово!
  - Тантон, иди сюда, не приставай с глупостями. Простите, временами он бывает несносным, - извинилась эльфийка.
  - Это ничего, дети все таковы. Я в последние годы тоже подумываю о законном наследнике, самое время. Только сперва женится надо, - Томас подмигнул Лисбет чем ввел ее в полное смущение.
   Впереди лес пересекала широкая глинистая дорога. Деревья вдоль разъезженного полотна были вырублены шагов на двадцать в каждую сторону - обычная предосторожность от разбойничьих засад. После лесных зарослей открытая местность показалась не такой безопасной. Зато можно идти спокойно, зная, что ветка коварно не хлестнет по лицу, когда не ожидаешь, не нужно постоянно пригибаться и обходить старые поваленные деревья, торчащие во все стороны острыми корчами.
   Томас крутил головой по сторонам, высматривая, нет ли поблизости плодовых деревьев, Лисбет на ходу пыталась поудобнее подвязать платье, эльфийка что-то негромко выговаривала сыну. Вперед смотрел только Агнор. Поэтому лишь он заметил что-то подозрительное вдали и резко остановился.
  - Срочно прячьтесь! - напряженно проговорил он и почти вытолкал эльфийку с дороги. Повинуясь больше страху, чем увещаниям она бросилась в сторону ближайших зарослей, уводя за собой сына.
  - И ты прячься! - сказал он Лисбет. Но девушка ушла, только когда Томас кивнул в знак одобрения.
  - Будьте там, пока мы не вернемся! - вдогонку приказал им Агнор. И, обратившись к шерифу, добавил: - Идем.
  - Что там? Разбойники? Солдаты?
  - Нет.
  - Тогда я не понимаю.
  - Сейчас увидишь.
   Еще долго Томас ничего не мог разглядеть, но вот, подойдя ближе, увидел очертания мужчины подвешенного за шею. Хотя тело покрывало множество увечий, судя по ногам, сведенным в судороге и вылезшему языку, умирал он долго от мучительного удушья. Шериф непроизвольно потер шею, где еще до конца не рассосался след от удавки. Обычно при казни через повешение используют длинную веревку и утяжеление, так хребет ломается и смерть наступает гораздо быстрее. Но этого бедолагу, видимо, решили помучить.
  Агнор влез на ветку, с которой свисал висельник, и перерезал веревку. Тело шлепнулось на землю, раскинув в стороны не успевшие застыть руки. Значит, умер совсем недавно, те, кто расправился с ним, должны быть поблизости.
  - Ха, это же эльф!
  - Да. Я знал его, - сказал Агнор, спрыгнув вдогонку за трупом. - Не близко, но знал. Это его жена и ребенок шли с нами. Нехорошо оставлять его так. Ты поможешь предать тело земле? Если я буду рыть яму один - получится долго. Мальчишка может прибежать и увидеть то, что ему не следует видеть. Это ожесточает, такое не забудешь и за тысячу лет.
  Шериф хотел отмахнуться, но вспомнил забавного карапуза и согласился.
  Мягкая песчаная почва легко поддавалась. Слежалые глинистые места они разрыхляли ножом. Горсть Томаса загребала землю, все равно что лопата, дело спорилось быстро.
  - Интересно, за что его? - спросил он. Под руку попался длинный корень, пришлось вырвать кусок, чтобы не мешал.
  - Уши не понравились.
  - Скорей всего наделал делов и получил. Так не лютуют без причины.
  - Я не сделал тебе ничего плохого, но ты меня ненавидишь.
  Томас хотел быстро ответить, но закрыл рот и задумался. А действительно... Весь список 'долгов' рассыпался, если припомнить обстоятельства. Последний раз он хотел пришибить напарника, когда тот намеренно пролил на него пиво. Но тогда ушастый дважды спас его от верной смерти. Еще была какая-то ссора в таверне, но припомнить о чем, уже невозможно. Ерунда, в сущности. Конечно, Агнор с ним не особо церемонился, но если говорить по справедливости, точно так же с ним поступал и он, Томас, причем враждовать начал первым. Новая и непривычная мысль, непонятно как всплывшая в уме, шерифу не понравилась. Он поспешно отмахнулся от такой чепухи, даже головой встряхнул. Пока, может, и не сделал плохого, а там обязательно выдумает какую каверзу. Безвредный эльф - только мертвый эльф. Это такая же истина, как то, что после лета всегда приходит осень, а после нее - зима. Чтобы уйти от скользкой темы, Томас спросил:
  - Интересно, почему этот парняга коротко стрижен, а ты такой патлатый?
  - Потому что изгнанный эльф не имеет права носить длинных волос, иначе получит более суровое наказание. И, наоборот, по мере возрастания ранга волосам полагается быть длиннее.
  - Первый раз слышу. Судя по всему, ты у них не меньше чем принц.
  - Нет.
  - Странный обычай.
  - Отсечь волосы мужчине... это... - Агнор так старательно подыскивал определение, что ненадолго даже перестал рыть, - Это как сотворить бесчестие подобное тому, что произошло с Лисбет в разбойничьем вертепе. Однажды мой младший брат вызвал на поединок воина, с которым имел разногласия. Брат проиграл: ему не достало мастерства и опыта, чрезвычайное самомнение ослепило разум. Еще бы, лучший ученик в школе искусства боя. Нет, опытный воин не убил его, всего лишь преподал болезненный урок: зажал голову меж колен и обрил острым ножом налысо.
   Томас живо представил всю картину и усмехнулся. Если бы не понимание, что роет сейчас могилу - загоготал бы в полный голос.
  - Забавно, наверное, все это выглядело.
  - Только не для моего несчастного брата. Опозоренный, он жил отшельником семь лет, избегая всякого общества себеподобных, пока волосы не отросли снова.
  Вместе человек и эльф подняли погибшего и уложили в неглубокую яму. Пока Томас ногой засыпал землю обратно, Агнор притащил из лесу гнилое сучковатое бревно. Грунт хорошенько утрамбовали, поверх уложили корягу: так собакам ближайшей деревни, если таковые содержатся не на привязи, будет сложнее разрыть землю.
  - Вот оно что. Я-то думал волосья - это желание покрасоваться.
  - Пускай люди всегда так думают, - тихо сказал Агнор и, затем чуть громче добавил: - Вот и все, пора возвращаться.
  Томас отряхнул руки и вытер о штаны.
  - Спасибо что помог. Но у меня есть еще одна просьба, - снова заговорил Агнор, - Давай не будем заходить в Руиндон? Его можно обойти лесом.
  - Сделаем так: сперва поглядим, кто там промышляет. Если люди короля - то зайдем, они не станут чинить мне препятствий. Если бандиты - обойдем по-тихому.
  - Быть может, то и другое...
  - Я все сказал. Если согласен - иди с нами, нет - шагай через лес. Но половина посоха останется со мной.
  - Пойду с вами. Надеюсь, за это решение не придется платить кровью.
  
  
  
  
  
  
  Глава 23
  
  
  
  Резкий дух гари густо висел в недвижном безветренном воздухе и крепчал тем больше, чем ближе подходили к Руиндону. Такой не спутаешь с запахом печки или мирным дымком кострища, он назойливо царапал горло, заставляя все время покашливать. Не иначе, в деревне погорельцы. Если дом деревянный - загореться ему проще простого, особенно когда топится по старинке, без дымохода. Крестьяне народ недалекий, зато трудолюбивый, да и древесины в этих краях навалом, стало быть, отстроятся и заживут по-прежнему. Главное сейчас, чтобы трактир остался цел, если такой здесь имеется. Томас уныло пощупал живот: от длительного воздержания в пище тот превратился в унылую впадину, через которую, если надавить, как следует, можно прощупать хребет.
  - Теперь направо, - Талион указала на сосны и молодые кусты жимолости в стороне от дороги. Жилище оказалось надежно спрятано от глаз случайных прохожих.
  В промежутках между деревьями проглянуло что-то густо-черное. Еще несколько шагов - и стало ясно, что убежище, где коротала свое изгнание семья эльфов, сгорело. Спасать что-либо из имущества было поздно. Все что, осталось - обуглившийся цоколь да куча пепла, в который превратилась провалившаяся крыша. Пламя, сожравшее дом отбушевало, но пожарище продолжало тлеть, постепенно остывая. Горячий воздух поднимал хлопья сажи вверх, и они плавно кружились, словно воронье над полем после боя.
  - Как же так?! - удивился Тантон.
  Мальчишка рассматривал пепелище, сидя на шее Томаса: добряк по натуре, суровым шериф казался лишь с виду. Дети это прекрасно чувствовали, взрослые почти всегда обманывались. Не любил он остроухих, но ребенок - дело совсем другое. На привале эльфенок собственным рукавом вычистил меч, да еще и вытер сапоги от грязи, неумело, хоть и явно старался. Старшие эльфы посматривали с неодобрением, но молчали. Небось, думали: а пусть его, этот человек нам пока нужен. Тантон добился своего: удобно устроился на плечах Томаса, облокотившись на его голову так, что шапка все время съезжала ему на глаза. С нового пункта наблюдения отлично просматривалась округа, и было удобно срывать шишки.
  - И где теперь папа? - болтая ногами, продолжил мальчик. - Наверное, опять уехал продавать в город.
  Никто не ответил.
  Эльфийка забежала во двор, обжигаясь, стала переворачивать горячие обугленные доски, заглядывать везде, куда только могла добраться. Руки и подол ее платья скоро стали черными от сажи. Наконец, остановилась, растерянно озираясь вокруг. Вдруг снова сорвалась с места и кинулась проверять окрестности за пределами двора.
  - Надо бы сказать... - негромко заметил Томас, глядя как женщина бродит туда-сюда, ворошит кустарник, вертит головой, глядит вверх и по сторонам. Скоро ее хрупкая фигурка вовсе растворилась среди зелени, издалека доносился лишь жалобный голосок.
  - Аэльма! - звала она, только зря напрягая горло.
  - Я не уверен, - отрицательно качнул головой Агнор.
  - Нечестно как-то.
  - Ты не понимаешь...
  Талион показалась снова, взъерошенная, с ошалевшими от страха глазами. Видимо, вспомнила, что оставила ребенка почти незнакомым людям. Но как только увидела недавних спутников, ожидающих на том же месте - успокоилась.
  Когда остроухие злятся или сильно напуганы, зрачки у них расширяются до размеров радужки и, кажется, даже больше, заполняясь чем-то густо-черным, подвижным. Отчего привлекательные лица сразу становятся до отвращения неприятными.
  Шериф нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Драма затягивалась, пора было прекращать все это.
  - Ну что, пойдем? А то мы торопимся.
  - Да, конечно, - ответила Талион, затенив глаза длинными ресницами.
  - Вот и отлично.
   Томас молча, не оборачиваясь, зашагал обратно, к дороге. Предполагалось, что остальные пойдут следом. Обернулся - так и есть: Лисбет устало ковыляла чуть позади. Башмаки ее истерлись, а платье так растрепалось на плечах и груди, что едва не падало под ноги. Оголившееся нежное белое тело выглядело, конечно, соблазнительно, но в город так нельзя, нужно раздобыть приличную одежду. Талион почти взяла себя в руки, молодец - держится. Женских рыданий Томас на дух не переносил, а когда вот так, это вызывало невольное уважение. Последним шел Агнор со своей обычной каменной физиономией; можно было подумать, что на нем маска, а не живое лицо. Как-то раз Томас присутствовал на дворцовом представлении живых картин: богато обставленная сцена вращалась, аристократы и пажи валяли дурака, пытаясь всем своим видом изобразить: 'Смерть', 'Жизнь', 'Молву', 'Закон' и другие понятия. Иногда зрители догадывались, что им хотят показать и в восторге хлопали. Эльф как будто тоже менял маски. Если бы у них были названия, то звучали бы примерно так: 'Надменность', 'Вежливость', 'Безразличие'. Непонятно, какой смысл из себя постоянно что-то корчить, если настоящая личина нет-нет да проступает?
  Издали доносился явственно различимый звон железа, шум голосов, лай собак, где-то зычно промычала корова, несколько раз протянулся писклявый петушиный клич. Поэтому когда появился ровный участок без деревьев, сразу показалось, что лес закончился. Но это было не так. Впереди, справа и слева от дороги, простирался большой участок сплошной вырубки. В промежутках между пнями, вповалку лежали обломанные сучья, ошметки коры, щепа, разлетевшаяся из-под топора дровосека. Медленно увядала свежая зелень папоротников, набравшая силу в тени, а теперь притоптанная и оставленная высыхать под раскаленным солнцем. В тех местах, где бревна тащили волоком, желтовато-бурую землю вспарывали полосы, словно от плуга.
  - Точно город строят! Или пахотные земли расширяют, - предположил Томас. - Это хорошо: простому люду не так голодно и налога в казну больше поступит.
  Ответом послужило молчание. С тем же успехом можно было обратиться к вон той серой пичуге, что примостилась на обломанной ветке и внимательно разглядывала их глазами-бусинами. Интересно, съедобная ли? Шериф опять пожалел, что не прихватил с собой самострела.
  - Ты собирался тайно разведать, в чьей власти сейчас Руиндон. Еще не передумал? - Неожиданно отвлек от мыслей о еде Агнор.
  - Ну да. Предлагал, кажется.
  - Женщин и ребенка можно оставить в тех зарослях, что впереди. А мы пойдем вперед осмотреться.
  - Мне кажется, все это лишние движения, там чисто. - Томасу было лень играть в лазутчиков. И так понятно, что все происходящее законно и на свой манер справедливо.
  Тантон опять зацепил головной убор шерифа, тот слетел и шлепнулся в пыль.
  - Ой, я случайно!
  - Хотя... Ладно, пойдем.
  Томас ссадил мальчишку на землю, тот быстро поднял оброненную вещь, отряхнул и протянул обратно.
  - Подожди-ка! - Томас взял шапку, нахлобучил на голове, потом снял с себя длинный лоскут, который Лисбет прежде оторвала от нижней юбки и обвернула вокруг его шеи, пытаясь спрятать синяк от веревки, затем обмотал ею голову Тантона так, чтобы кончики ушей оказались закрытыми.
  - Зачем это? - мальчик удивленно ощупал свою голову.
  - Так надо. На всякий случай.
  - Не... Не трогай. Теперь идем.
  - Благодарю вас, милорд, - печально произнесла эльфийка, - но это не имеет смысла. Здесь хорошо знают кто мы такие.
  Затенив глаза от солнца, лучи которого более не удерживали деревья, мальчишка с сожалением оглядел оставленный пункт наблюдения.
  - Когда я выросту, хочу быть таким же как ты.
  - Ты будешь таким, каким был твой отец. Теперь пойдем.
  Осталось совсем немного пройти, чтобы оказаться под сенью густого леса, нужно подыскать удобное местечко, где смогут спрятаться на время женщины.
  - Был... - медленно произнесла Талион, словно оценивая звучание слова.
  Что-то в ней будто сломалось. Походка утратила изящество, несколько раз эльфийка споткнулась почти на ровном месте, взгляд стал рассеянным, будто обращенным вовнутрь. Она схватила сына за руку и уже не отпускала, словно ее затягивало в глубокую трясину, и только он удерживал на поверхности.
  Неспешно добрели до части леса, которой пока не касался топор. Хотя отзвуки деревни стали теперь еще отчетливей, дорога оставалась пустынной. Куст с толстыми глянцевыми листьями, показался подходящим укрытием.
  - Мы узнаем, что за люди сейчас управляют селением, - сказал эльф, как только убедился, что ветви достаточно хорошо скрывают троих. - Оставайтесь здесь, сидите тихо. Но если что - кричите громче.
  Агнор закрыл глаза и, судя по всему, прислушался.
  - Теперь что? - спросил шериф. Затея полностью принадлежала напарнику, пусть он и придумывает, как быть дальше.
  - Тише, - эльф поднял руку, предупреждая, чтобы его не отвлекали, затем чему-то ухмыльнулся.
  - Иди за мной.
  
  
  Глава 24
  
  
  
  
  Одежды красного цвета носил только монарх, члены его семьи и солдаты королевской гвардии. Всем прочим это настрого запрещалось, ослушание приравнивалось к измене государю. Да и не каждый смог бы себе позволить подобную роскошь - киноварь, которой окрашивали ткани, стоила баснословно дорого.
  Яркое пятно сразу бросилось в глаза среди обильной травяной зелени: красный плащ перекинут через руку, чтобы не мешал, человек, облаченный в него, сидит на корточках. Одного взгляда хватило, чтобы понять для какой цели он здесь затаился. Элитное подразделение гвардейцев комплектовалась исключительно дворянами или потомственными военными. Не станет же обладатель накидки рубинового оттенка делить отхожее место с простолюдинами?
  Размягченные дождем, палые листья и веточки не хрустели под ногами крадущихся, а человек пребывал в глубокой задумчивости оттого и не услышал посторонних загодя.
  - Здорово, служивый! - громко поприветствовал Томас. - Не торопись, мы подождем.
  Томас заранее определился, что говорить с ним следовало поучтивее - это тебе не какой-нибудь простой страж - но не слишком, иначе зазнается и толку от расспросов не прибудет. Поэтому первое замешательство только на руку - не успеет насочинять и ответит честно.
  Гвардеец так и подскочил.
  - Кто идет?! - Правой рукой он схватился за эфес меча, левой же растеряно дергал завязки кое-как натянутых штанов.
  - Мое имя Томас Ветмор, я шериф на службе его величества Логана третьего, а это мой помощник.
  Человек внимательно оглядел шерифа, а его спутника едва удостоил беглого взгляда.
  - Как же, слышал. Поздравляю с назначением! А я Кеннэт Хилл капитан стражи королевской конной гвардии.
  Вот как! Примерно месяц назад этого парня Томас видал пирующим в таверне, правда, тогда он состоял в чине сержанта. В тот вечер между конными и пехотными вспыхнула ссора по поводу разницы в жаловании. Когда слов оказалось недостаточно, завязалась драка. А запомнил его Томас потому, что хотя Кеннет был одним из зачинщиков, когда запахло жареным, он тихонько улизнул. Ради шутки Томас хотел его попридержать на выходе, но в последний момент решил не вмешиваться.
  Шериф бегло смерил взглядом облачение: нагрудник, медная цепочка с круглой эмблемой, в центре которой корона с пятью зубцами. Судя по знакам отличия, действительно капитан. Вроде честное такое открытое лицо, но чуть заметный хитроватый прищур и бегающий взгляд выдавали, что служивый не настолько прост, каким хочет казаться. Если половина услышанного о нем - правда, то этот тип выгоды не упустит.
  Ситуация не очень-то добавляла солидности. Носком сапога капитан сгреб листья, прикрыв результат своих усилий.
  - Мы здесь проездом, - продолжал Томас, - направляемся к пристани. Дело срочное - решили немного срезать путь. Собираемся вот наведаться в ближайшую деревеньку ради ночлега. Да и пообедать не помешает.
  - Почту за честь провести вас к постоялому двору. Он переполнен, но для королевского шерифа, я уверен, место сыщется.
  'Ха, с чего бы такая любезность? Надеется заполучить полезное знакомство или просто хочет убедиться, что незваные гости не забредут куда не положено?' - подумал Томас.
   - Не откажусь! - сказал он вслух. - Послушай, мы недавно пытались угадать, что за лязг там впереди. Сколько себя помню, здешнее селение было заурядной придорожной дырой. А теперь чую перестук множества кузнечных молотов. Что у вас здесь?
  - Это не ко мне. Я только за охрану отвечаю.
  - А распоряжается кто? Я бы зашел поздороваться.
  - Эдвард Шилдз. Он сейчас в отъезде, но мы ожидаем его этим же вечером. Крайний срок - завтра утром.
  Знакомое имечко, но сходу и не вспомнить где слышал. Точно не из дворян, что-то связанное с советом цеховых старшин. Странно. Королевская гвардия состояла из двух подразделений: первое охраняло непосредственно покои короля, второе - правящий дом на выездах и во время военных походов. Ремесленный старшина к монаршей семье отношения не имеет. С чего бы такая честь? Значит, охраняют не его, тем более Шилдз уехал, а капитан остался. Иногда, чего уж там, гвардейцы выполняли всякие поручения, важные для его величества, не связанные с охраной напрямую. Пожалуй, это тот самый случай. Дело неясное, попахивает интригами и тайной. А запашок этот шериф на дух не переносил.
  Кеннет уверено повел их за собой, но, не пройдя и ста шагов, остановился, схватившись за живот. Должно быть, съел что-то не то в трактире. Там только гляди в оба: запросто тухлятиной накормят.
  - У меня есть еще незаконченные дела. Очень жаль, не смогу вас сопроводить. Найду позже! - не дожидаясь ответа, Хилл скрылся в зарослях.
  Томас сжал челюсти, отчаянно хотелось расхохотаться, но он подавил порыв - капитан мог услышать, а люди вроде него отчаянно злопамятны.
  - Ну ты и остер на ухо! - присвистнул Томас, повернувшись к эльфу. - Во всех смыслах. На таком расстоянии точно определить королевского солдата. А ведь я не поверил!
  - Части доспехов постукивали друг о друга звоном присущим дорогому, хорошо выкованному железу. К тому же, у этого человека есть привычка бормотать себе под нос. По словам и манере разговаривать я примерно понял кто он.
   Шериф задумался.
  - А что у ваших женщин не такой хороший слух? Неужели Талион не услыхала, как мы хоронили ее мужа?
  - Сын отвлекал, - пояснил Агнор. - Он подумал, мы нашли засаду и отправились сражаться. Все время порывался убежать и помогать нам.
  - Тот еще постреленок, - с одобрением отметил Томас. - Первый эльф, которого мне не хочется убить сразу после знакомства.
  - Вы с ним похожи, потому что оба - дети, с небольшой разницей в возрасте.
  - Что?! Да ты ослеп?! Я взрослый мужик тридцати лет.
  - О, меня в тридцать лет еще за один стол со старшими не пускали.
  И не обращая внимания на сердитый взгляд напарника, Агнор продолжил:
  - Твоя ненависть к эльфам происходит от недостатка понимания того, что движет нашими словами и поступками. Но ты умнее, чем мне показалось вначале, и мог бы понять со временем. Более того, я убежден: если бы ты жил столько же, то превзошел бы меня почти во всем, что я умею.
   Не зная как реагировать на сказанное, Томас предпочел сменить тему.
  - Заберем женщин и отправимся на постоялый двор вместе. Раз здесь шастает Кеннет, могут встретиться и другие. С нами им безопаснее.
  Лисбет, Талион и мальчишка добросовестно сидели там, где им наказали, не высовывая носа.
  - Ну что? Все нормально? - встрепенулась девушка, увидев знакомые лица.
  - Вроде. Пойдемте, скоро вечер. Надо определиться, где заночевать.
  Лисбет сразу притихла. Наверное, опять забоялась, что ночью с нее потребуют плату, которую обыкновенно слабые женщины отдают мужчинам за помощь и защиту. Интересно, какой она была до насилия? Наверное, не в меру бойкой и жизнерадостной. Томас снова подмигнул, и от этого девушка смутилась еще больше.
   Лес отступил, по обе стороны дороги открылся большой шумный лагерь. Но не военный, а ремесленнический.
   Шериф крутил головой с удивлением рассматривая столь огромное количество трудяг в глухом забытом местечке.
  В жерлах простейших домен из глины полыхало огнем, все печи стояли прямо под открытым небом. Подмастерья вздымали рычаги мехов, и перегоревшие частички древесного угля вылетали вверх как стайки пчел из потревоженных ульев. Некоторые истлевшие от жара печи, металл в которых уже поспел и стал мягким, мастера разбивали, как разбивают яйца перед обедом, вытаскивали щипцами раскаленный докрасна ком, клали на землю и месили деревянными колотушками, чтобы отлетела зола и примеси.
  - Примитивно. Железо получится низкого качества. Лучше продали бы руду нам, сами только испортят, - негромко заметил Агнор. Но Томас его услышал.
  - Ничего, научатся, - упрямо возразил он. Пренебрежение в голосе напарника ему не понравилось.
  Рядом с плавильщиками работали кузнецы: делили комья сырца, придавали губчатым кусочкам правильную форму. Другие кузнецы, постарше и опытнее, использовали эти заготовки чтобы ковать что-то мелкое, судя по треугольной форме, наконечники стрел, и железки чуть побольше - копейные навершия. Немного дальше, на деревянных помостах лежали сложенные рядами новые копья, с длинными тщательно отполированными древками. Шум стоял немыслимый: скрежетал точильный камень, звонко перестукивались молоты, шипело закаляемое в воде, раскаленное железо, натужно ухали доменные меха раздувающие пламя, переругивались подмастерья.
  Палатки из некрашеной шерсти, в грязных потеках от недавнего дождя, стояли вряд, образовывая своего рода улицу. Вокруг копошилась голопузая детвора: мальчишки играли в сражающихся солдат. Вдруг заметили Тантона и начали дразниться: кто показал язык, кто приспустил штаны и повертел голой задницей. Эльфенок обижено нахмурился. Один из босяков подобрал с дороги камешек, взвесил на руке, но на большее не решился ввиду идущих рядом нескольких взрослых.
  Сразу за палатками под открытым небом лежали горы древесного угля; время от времени сюда приходили мастера, чтобы набрать полное ведро. Так вот для чего вырубили столько леса!
  На больших телегах поблескивали матовым железистым отливом серые камни. Агнор взял один, покрутил в руке.
  - Превосходная руда!
  - На берегу реки время от времени такие камушки находят.
  - Для того чтобы найти такое количество, бродить вдоль берега придется очень долго.
  - Что ты все бубнишь под нос?
  Томас не вполне понимал, что здесь происходит, но подспудно догадался, что эльф не должен был всего этого видеть.
  - Зачем твоему королю так много железа? - вкрадчиво спросил Агнор. - Для чего он втайне кует столько оружия? Разве что для новой войны. С кем же? - По тону было ясно, что ответ у него готов.
  - Король мне лично говорил, что время для войны сейчас очень неблагоприятное, государство не готово и все такое. - Томас с неудовольствием осознал, что оправдывается. - Говорил, что нужно любой ценой ее предотвратить. Если бы все это был коварный тайный план - он бы переодел свою гвардию в другие цвета, не королевские, во что-то другое. Слишком все явно. А копья клепает, скажем, на продажу. Племена юга все время нуждаются в оружии.
  - Мы находимся в приделах графства вверенного твоей опеке, и ты не знаешь, что здесь происходит, только строишь догадки, - жестко произнес напарник. Кажется, он позабыл, что при посторонних играет роль слуги.
  - Во-первых, граница других земель ... совсем рядом. Может быть, это вообще чужие владения!
  Томас повысил голос, и остроухий наконец заткнулся. Остаток пути к постоялому двору прошел без происшествий. Разве что одна из женщин, несущая воду в корзине обмазанной глиной, специально подошла поближе, чтобы плюнуть в эльфийку. Возможно, она метила повыше, но плевку не достало мастерства и силы, поэтому потек слюны растекся дорожкой по юбке Талион. Впрочем, усилия пропали даром, придавленная горем, эльфийка ничего не заметила.
  
  
  
  
  
  Глава 25
  
  
  
  Верхний этаж постоялого двора был деревянным, а нижний - из необработанного камня. Замшелые и полусгнившие стены увивал плющ, облепивший здание почти сплошным покровом. Крышу укрывала новая красная черепица, в деревянных рамах окон поблескивали прозрачные стекла. Сразу видно - дела хозяина с недавнего времени пошли в гору.
  Томасу показалось, за ними пристально наблюдают. Рожа вроде знакомая, но блики от стекла мешали рассмотреть основательнее.
  - Эй, Агнор, взгляни-ка туда, - шериф кивнул в сторону гостиницы. - Крайнее окно второго этажа. Кажется, этого типа мы совсем недавно видали. Не припомню только где.
  Не успел эльф повернуть голову, как лицо за окном исчезло.
  - Там никого нет.
  - А, забудь, - махнул рукой Томас.
  Слева от крыльца - у толстенного бревна коновязи теснилось, переминаясь с ноги на ногу, не меньше десятка лошадей.
  - Ну, если внутри так же густо...
  Шериф поторопился подняться на крыльцо и толкнул дверь. Так и есть: ни одного свободного стола, да и там, где могло с удобством поместиться пятеро, ютилось вдвое больше. Комнат свободных, пожалуй, тоже нет.
  А заведеньице не худшее из тех, что доводилось видеть. Низкие потолочные балки, окон хоть и нет, зато везде чисто, стены побелены, на полу простелен почти свежий тростник. Медная утварь на полках начищена до блеска. Хозяин, коренастый румяный толстяк, споро разливал пиво по кружкам прямо из бочки и походил на человека вполне довольного своей жизнью.
  Вновь вошедших встретила немолодая женщина в фартуке.
  - Добро пожаловать! - сказала она. - Только, видите, у нас все забито, ни одного свободного местечка. - На полном, с добрыми морщинками лице, отразилась озабоченность.
  Томас глядел на трактирщицу, размышляя, какое обращение подойдет больше. Припугнуть или приплатить? Славная тетушка, чем-то на его мать похожа. Пожалуй, лучше посулить денег. Он мог бы вытянуть за шиворот парочку солдат или мастеровых, чтобы освободить себе место, но на голодный желудок кураж не тот, неохота затевать потасовку.
  - Нам бы комнату снять. - Он оглянулся на четырех своих спутников и добавил: - Побольше. А лучше две.
  Чтобы придать словам веса, выгреб из кошеля горсть серебряных скиттов.
  - Ох, я бы и рада... Впрочем, есть у нас одно свободное помещеньице на чердаке, просторное и сухое. Идемте, я покажу.
  - Хм, ладно. Веди, посмотрим.
  Лесенка сделала несколько витков, прежде чем они оказались перед тесной площадкой у чердачной двери.
  Томас вошел первым и осмотрелся. Стены в трещинах, окошко - серое от застарелой паутины. По углам свалены стопками набитые соломой тюфяки, такие старые и перештопанные, что содержимое выпирало наружу через прорехи под заплатами. Вдоль стены большая куча сломанных стульев, и тут же стол на крестовине, целый, но со столешницей из сучковатых неважно отполированных досок. Ощутимо пахло мышами. Что за хлев!
  - Вчера немного расчистили, но не всё. Руки не доходят. Постели сейчас принесу, на ужин есть несколько жареных куриц с вертела, козий сыр, пиво и свежий хлеб. Подам сюда. Голодными не останетесь.
  - Неси, конечно, - смягчился Томас, услышав про снедь. - Только сидеть не на чем, эта рухлядь никуда не годится.
  - Стулья есть! Внизу, в кладовке.
  Хозяйка трактира проворно скрылась на лестнице. Уходя, вручила Томасу новый ключ от замка.
  - Ну и порядки выдумали: как в городских домах. Ключом запираются. Что до меня - то я предпочитаю старый добрый засов. Куда надежнее.
   - Ты собираешься остаться здесь на ночь? - спросил Агнор. Он напрягся словно кот, которого погладили против шерсти. - Здесь опаснее, чем в лесу.
   - Что это ты оробел, слишком много людей для тебя? - хохотнул шериф. - Может ушастой братии среди волков спокойнее, а я привык к стенам.
   Женщина вернулась с большим деревянным подносом, на котором стоял кувшин с пивом и хлеб. Мясо, как оказалось, еще не прожарилось. Зато принесла несколько чистых одеял и платье для Лисбет.
  - Невесткино, - пояснила она, - после родов отяжелела, а тебе в самый раз будет.
   - Спасибо! - просияла девушка. Обновка ей понравилась: Лисбет приложила платье к груди и покружилась. Но переодеваться при посторонних застеснялась.
  - Могу принести и стулья, но кто-то из вас пусть мне поможет. Муж и сын безотлучно при таверне.
  Тетя Бинди, вы моего папу не встречали? - Тантон бесцеремонно встрял в разговор взрослых.
  - Нет, малыш, - хозяйка трактира ласково ущипнула его за выступающую щеку, - он сюда не заходил.
  - Кто-то сжег наш дом, представляете!
  - Вот паразиты! Так и знала. Никак власть не поделят и богатства, а простой народ - страдай.
  - Где там, говоришь, стулья? Мы сходим, - Томас вернул разговор к интересующей его теме.
  - Я останусь здесь, - сказал эльф спокойно, но твердо. Он сидел на подоконнике единственного окна и оглядывал двор.
  - Боишься?
  - Не за себя.
  - Ты как-то сказал, что не желаешь, чтобы я тобой командовал. Так вот, я тоже не собираюсь тебе прислуживать. Вставай. Пойдем.
  Агнор не шелохнулся.
  Из сарая неподалеку донеслось истошное куриное кудахтанье.
  - Вот ключ, закрой дверь и положи его себе в карман. Мы вернемся быстрее, чем эта пеструшка яйцо снесет.
  Ожидая ответа, шериф положил руку на обломок посоха, заткнутый за пояс, как бы напоминая об уговоре во всем сотрудничать.
  - Вдруг я споткнусь и потеряю что-то очень ценное? Или напьюсь, и меня обворуют дочиста. Что ты тогда скажешь своему королю, когда тебя спросят, где вторая половина по...
  - Довольно.
  Эльф смерил напарника долгим недобрым взглядом.
  - Так что, идешь?
  - Иду.
  Ушастый явно смекнул, что за глупой словестной игрой скрывается борьба за первенство, но все равно уступил. Это была победа. Томас с удивлением отметил, что Агнор не настолько хитрый и коварный, как показалось вначале: похоже, им движут какие-то свои понятия о долге и связаны они с желанием предотвратить войну. Видно, что дорожит посохом, но чтит договор, потому что иначе давно прирезал своего спутника и забрал себе обе части. Получается, у него, как и у любого нормального человека, есть слабость, на которую если как следует надавить, можно вынудить к уступкам. Томас даже задумался, не сделать ли исключение, вычеркнув из перечня врагов и этого остроухого. Время покажет.
   Под болтовню трактирщицы они спустились в подвал. Огонек в плошке высветил ряд деревянных бочек, такой длинный, что конец его терялся где-то в темноте. Должно быть, рядом хранилась и провизия: в воздухе стоял густой запах лука и копченой рыбы.
  - Сюда пожалуйте.
  Женщина отперла дверь и вошла первой.
  В отдельной комнатке с низким потолком, помимо прочей утвари, ютились поставленные друг на друга новые стулья.
  - Временами посетители балагурят, то стол сломают, то стул разобьют. Бывает, разобьют так, что и не починишь. Потому мы запас держим. Не лучшее место, сыровато здесь, но каждый уголок заселен.
  Агнор взял один, Томас сразу три.
  Сквозь разговоры общего зала, что доносились сверху невнятным гулом, отчетливо послышался женский крик: 'Нет, прошу вас! Не надо! Нет!'
  - Талион, - быстро проговорил эльф.
  Не сговариваясь, они, с Томасом бросили стулья и побежали вверх по лестнице. У самого выхода с громким хлопком закрылась дверь. Шериф навалился всем телом, но не успел - с той стороны проскрежетал засов, в толстых чугунных пазах, щелкнул навесной замок.
  - Твою ж... Крепкая дверка, я ее до утра ломать буду. Если вообще смогу.
  - Что там такое? - встревожилась хозяйка. Светильник в ее руке дрогнул, отчего тени на стене задвигались словно живые.
  - Дверь заперли. Отсюда есть другой выход?
  - Нет, - ответила трактирщица, ее как будто удивило, как можно не знать столь очевидной вещи.
  Томас забарабанил кулаком.
  - Эй, кто-нибудь!
  Тишина. Звуки сюда почти не проникали.
  Эльф вдруг рассмеялся. Манера обхохатываться в самое неподходящее время раздражала в нем больше всего остального.
  - Я же говорил...
  Впрочем смех быстро улетучился, лицо исказилось от ярости, но тут же снова стало бесстрастным.
   - Сюда идут, - сказал он.
  Кто-то долго возился с той стороны, замок щелкнул и в проеме показался толстый трактирщик с кувшином. Видимо шел за вином и никак не ожидал, что в запертом подвале топчется столько народу. Томас оттолкнул его к стене и побежал по ступеням вверх. Агнор обогнал шерифа на лестнице.
   Дверь на чердак оказалась открыта, в замочной скважине торчал ключ. Значит, кто-то раздобыл запасной.
   Внутри толпилась галдящая орава поддатых мужчин в красных плащах. Мальчишка лежал на полу, голова его валялась в полушаге от туловища, кровь растекалась по дощатому полу, смешиваясь с пылью. Мать-эльфийку солдат пригнул к столу и ритмично вталкивал ей под задранную юбку свое естество. Его подуськивали, просили поспешить, потому как остальным тоже было охота. Лисбет пока не трогали. Крепко зажмурившись и закрыв уши, она забилась в угол и покачивалась, как и тогда, в подвале Барта.
  В первый момент Томас опешил. Челюсть его отвисла, непроизвольно вырвалось лишь несколько бессвязных возгласов прежде чем удалось более-менее внятно произнести:
  - Какого хрена?!
  Получилось, должно быть, недостаточно громко, потому что никто не обернулся. Лишь солдат, стоявший ближе всех, коротко бросил:
  - Не бузи, на всех хватит.
  Двух женщин и ребенка шериф взял под свое покровительство, пообещал защиту, которую те с благодарностью приняли. А выходило, что лучше бы им оставаться в лесу.
  Одного из незваных гостей шериф узнал точно. Крепкий толстяк, которого вчера на причале принял за булочника. Он с вызовом глянул в глаза и растянул щекастую физиономию в довольной улыбке. Значит, тоже узнал. Теперь понятно, что солдатня разгулялась неслучайно, их подбил на забаву вот этот подлец, чтобы отомстить. Подождите-ка! Уж не Маллой ли это, сынок ли Эдварда Шилдса, местного хозяина?
  Томас растерялся, не зная как лучше среагировать. Ситуация непростая: бабу жалко, но гвардия - такая сила, с которой приходилось считаться.
   Пока шериф колебался, Агнор медленно подошел к насильнику. Внимательно заглянул ему в лицо, словно пытался понять для себя что-то непостижимое. Томас вспомнил, что с таким же недоумением он и сам разглядывал ярмарочного шута, который вставил себе в зад вишневую ветку и уверял, что дерево выросло из его внутренностей от случайно проглоченной косточки.
  Никто не успел понять, почему насильник разлетелся на дюжину трепещущих кровавых кусков. Однако гвардейский меч в руках Агнора заметили все.
  Этот странный прием с оружием своего же побратима, ввел солдат в ступор. Никто не шевельнулся, пока эльф неспешно шел к выходу и запирал двери. Ключ он небрежно бросил в дальний угол на кучу хлама, затем повернулся. Спокойный и деловитый, словно повар, которому нужно порубить мясо на гуляш для большого котла.
  Первым среагировал Шилдс. Коротко разогнавшись, он прыгнул в окно, выломав ветхую раму собственным телом. Снаружи донесся треск подгнивших досок и глухой звук удара: упал на дощатый навес крыльца, потом на землю. Остальные как будто встряхнулись от сна. Одни расчехлили мечи и ринулись в нападение, другие бросились искать ключ, провалившийся вглубь сваленных вповалку обломков негодной мебели.
   По правде говоря, Томас ожидал, что королевская гвардия окажет более серьезное сопротивление. Агнор метался между людьми, сея смерть с первого удара, а те казались неповоротливыми будто коровы на бойне. Скоро последний солдат рухнул на пол. Лицо его даже после смерти сохранило удивление и страх.
  Окончив битву, Эльф остановился и на какое-то время замер, отрешенно глядя, как ручейки крови прокладывают багровые русла на пыльном полу: некоторые смешались с кровью Тантона и потекли вместе. Теперь уж не разобрать, где чья кровь. По виду одинаковая.
   Шериф предусмотрительно отступил к окну. Агнор его не тронул. Но кто знает, не взбредет ли ему в голову напасть на человека, который более всех докучал ему в последнее время. Хотя Томас и хвастал, что победив раз, сможет легко повторить победу снова, на деле совсем не был в том уверен.
  Эльф оглянулся, словно только сейчас вспомнил, что напарник все время был рядом.
  - Я поступил опрометчиво, - сказал он.
   Томас облегченно вздохнул, но вдруг, со двора послышались крики, а на лестнице топот ног. Шилдс поднял тревогу по всему поселению.
  - Это королевские гвардейцы, - напомнил шериф. - Убийство гвардейца - пощечина самому королю. Ты собрался их всех порубать?
  - Отступать поздно.
   Томас бросил взгляд в окно: внизу выстроились лучники и натянули тетивы, готовые в любой момент спустить стрелу, если злоумышленник попытается выскользнуть.
  - Ты должен сдаться.
  - Сдаться... - повторил Агнор, словно пробуя слово на вкус. - Они убьют меня самым извращенным способом, какой смогут выдумать. И ее тоже. Только сперва закончат, что начали. - Он показал на эльфийку. Талион пробралась к сыну, присоединила голову к туловищу и дрожащей ладошкой гладила по волосам, словно баюкала на ночь.
  - Я не позволю вас убить!
  - Тебя не станут слушать.
  Томас сплюнул на пол. Труднее дела жизнь ему не подбрасывала. Дверь ломали снаружи, но он старался говорить неспешно и убедительно. Шериф распознал слабое место напарника и пытался найти, именно те слова, какие найдут отклик.
  - Не сомневаюсь, что тебе по силам перебить весь отряд Красных плащей. Но ты не дурак и должен понимать, что без ответа это побоище не останется. Перемирие трещит по швам, ты сам видел тогда, в лодке, как народ взвинчен. А это что горящая головня в стог сухой соломы. Готов поспорить, этот случай перекрученный и додуманный разойдется слухами в каждый двор. Даже если король не хочет войны, он ее начнет, иначе его свергнут. А виновен во всем будешь только ты. Или тебе придется уничтожить всех людей в этом селении, чтобы никто не донес. Всех! Включая меня и Лисбет.
   Эльф молчал. От того, звук ударов по двери казался еще громче; с потолка белыми клочьями посыпалась штукатурка пополам с соломой.
  - Ты прав, - сказал он вдруг.
  Шериф запоздало прикусил язык. Вот проклятье: что если Агнор выберет второй способ?! Своя рубашка ближе к телу. На кой рисковать собственной жизнью, когда можно справиться за чужой счет?
  - Эти люди еще не знают, что мы нашли посох, - продолжил напарник. - Спрячь его и отнеси в часовню, соблюдя все формальности. Я тебе верю. - С этими словами он сбросил Томасу под ноги свой заплечный мешок, а Талион вложил в руку нож и молвил что-то на эльфийском. Женщина внимательно выслушала и кивнула.
  Дверь наконец выломали, да так мощно, что куски ее разлетелись по комнате. Ввалились вооруженные люди и замерли, ощетинившись мечами. Вертели головой по сторонам, оглядывали кучи хлама и потолок, никак не могли взять в толк как два человека смогли так быстро умертвить пару десятков бойцов отборной гвардии. Нападать не торопились: подозревали подвох. Ясное дело, большинство из них решило, что заросший густой трехдневной щетиной здоровый мужик, и есть тот разбойник, коего следует более всего опасаться. На худощавого сутулого парнишку стоявшего рядом почти никто не обратил внимания.
  - Хватайте долговязого с горбом. Он убил всех! - выкрикнул тонким от ярости голосом выглянувший из-за спин солдат Маллой. - Второго не трогайте, если сам не напросится. Это шериф.
  Трусоватый сынок Эдварда Шилдса и в ярости соблюдал осторожность, не желая брать на себя ответственность за смерть шерифа.
  Видимо, приказ показался странным, а Маллой не имел достаточного авторитета, чтобы люди подчинялись ему беспрекословно. Среди воинов возникло замешательство, ни один не двинулся с места.
  Кто-то торопливо проговорил:
  - Тот, что слева - Ветмор! Его недавно назначили, я видел.
  - Мне плевать кто это. Пусть ответит за Тайлера, он у меня в долг брал. Теперь уж не отдаст, - пробасил чей-то недовольный голос.
  - Я шериф графства Наншир, к коему и относится это местечко, - совершенно спокойно проговорил Томас. - Кто посмеет поднять руку на представителя закона, отведает меча или виселицы. Пусть даже если это сынок родовитых господ. Здесь произошло преступление. Женщина пришла со мной, а ваши ребятки ее обесчестили и убили ее дитя. Вот этот парень пытался ее спасти. Если кто хочет сразиться - валяйте. Только потом не хнычьте, - с этими словами Томас вынул меч из ножен.
  Выслушали его внимательно, никто не перебил. Некоторые отметили, что на клинке шерифа нет крови. Зато у второго обагрена тягуче-красным даже рукоять.
  - Сдавайся, - еще раз повторил Томас, многозначительно посмотрев на напарника.
  Агнор повернул голову в сторону эльфийки. Талион вздохнула и, крепко обхватив рукоятку обеими руками, загнала лезвие в сердце. Только тогда он высоко поднял запятнанный кровью меч, так чтобы увидели все, и уронил на пол.
  - Идиоты, чего вы ждете?! - крикнул Шилдс. - Взять его!
   Трое здоровых ребят легко скрутили эльфа, да он и не сопротивлялся. Руки вывернули назад, поставили на колени. Несколько раз исподтишка пнули, правда, не слишком усердно. Солдаты настороженно поглядывали на шерифа, но тот стоял спокойно, явно не собираясь вмешиваться.
  Маллой подошел к пленнику, брезгливо переступая через распластанных мертвецов.
  - А горбунок-то непростой. Уж больно проворный. Ану-ка.
  Шилдс захватил щепотью ткань подшлемника и резким движением, словно балаганный фокусник сдернул его с головы Агнора.
  - Остроухая тварь! - взвизгнул он с поросячьей интонацией и схватился за кинжал.
  Все вышло из-под контроля и полетело псу под хвост.
  - Может и так, - рассудительно подал голос шериф, - только его жизнь защищена королевским договором. - Он протянул скученный в трубочку документ. Маллой выхватил сверток и сжал его в кулаке, с такой силой, словно собирался стереть в пыль. - Можешь рвать, у меня еще такой лоскут есть, - заверил его Томас.
  Катая желваки на челюстях, Маллой внимательно пробежал глазами ряды аккуратно выведенных буковок, подковырнул ногтем сургуч, оценил качество пергамента. Некоторое время хмурился и размышлял, ничего не предпринимая.
  - В документе написано, что законом охраняется жизнь, - задумчиво проговорил он, - А мы и не будем убивать. Джон, выпростай-ка его руку. Правую. Да, вот так и держи покрепче.
  - Ты что де... - начал говорить шериф, но Маллой не слушал: прицелившись, он саданул подошвой сапога в локоть, переломив руку посередине, так что поврежденный сустав выгнулся в другую сторону.
  Агнор даже не поморщился: упрямо смотрел вперед остановившимися глазами, словно происходившее его не касалось. Может, не чувствует боли? А, нет. В углу рта предательски выступила кровавая капелька, которую тот быстро слизнул. Похоже, чувствует, только не подает вида, поэтому и губу прикусил.
  - Не мешай. Я только начал. - Торопливо намотав на кулак волосы эльфа, Шилдс поднес кинжал с совершенно понятным намерением - коротко срезать их у самого затылка.
  Укоризненно мотнув головой, шериф решил, что пора осадить не в меру разгулявшегося сынка. Он разжал пальцы Шилдза, как тогда, на пристани, затем саданул кулаком по розовому холеному уху. В пол силы. Правда, звенеть в голове от такой ласки будет до вечера. Маллоя отбросило на груду сломанных стульев. Какое-то время он почти не шевелился, потом осторожно, помотал головой, пошарил руками в воздухе и наконец, нащупал опору, чтобы встать - медленно, придерживая пятерней бок. Должно быть, несколько ребер сломал. И поделом - дольше будет помнить науку.
   - Ветмор...ты нежилец! Так уверен в своем положении? Начальник хренов. Так я тебе раскрою глаза...
  - Чего? - шериф сделал шаг вперед, снова сжав кулак.
  Маллой сплюнул кровь и заскулил от стыда и бессилия. Говорить ему больше не хотелось.
  - Ты пожалеешь...
  - Пошел вон!
  Просить дважды не понадобилось. Прихрамывая, Шилдс вышел из комнаты; скоро хлопнула, дверь этажом ниже. Ушел зализывать раны, а заодно выстраивать новый план мести.
  - Кто еще хочет отведать моего кулака? - осведомился Томас.
  Желающих не нашлось.
  - Тогда проваливайте. И павших заодно унесите.
  
  
  
  Глава 26
  
  
  
  Служка тер мокрой тряпкой ступеньки. Увидев Томаса, он испуганно посторонился. Перепачканные алой жижей сапоги оставили вереницу новых отпечатков.
  - Повозись здесь подольше, - вполголоса приказал шериф. - Если кто захочет войти в эту дверь или выйти - крикни. Да погромче. Понял?
  Мальчишка неуверенно кивнул.
  - Вот тебе за труды. - Томас уронил в грязную ладошку медяк, и служка тут же спрятал его за щеку.
  Зал таверны пестрил красным, словно здесь тоже пролилась кровь. Простолюдины, почуяв неладное, убрались восвояси, за грубо сколоченными столами сидели только солдаты.
  Погибших вынесли во двор, уложили на телеги для перевозки руды, стряхнув остатки камней на землю. Наверняка родичи захотят получить тела сыновей, обернуть вощеным саваном и запереть в фамильных склепах со всеми почестями, как и подобает с отпрысками знатных семей.
  От прежнего веселого гомона не осталось и следа: игроки побросали карты и монеты, потеряв всякий интерес к прежним развлечениям, никто больше не затягивал похабных песенок под одобрительный гогот соседей. Даже собаки, сновавшие под столами, притихли по углам, поджав лохматые хвосты.
  Гвардейцы мрачно переговаривались. Несколько человек оглянулось, смерив Томаса угрюмым взглядом исподлобья: ясное дело обсуждают побоище наверху. Замышляют что-то или просто чешут языки? Знать бы наверняка! Среди этих ребят много молодых горячих голов, которые сперва творят безумства, а уж после размышляют о последствиях. Родовитость только усиливает эту дурь.
  Наверняка никто из них до конца не понимал для чего приходится так долго прозябать в глухой дыре посреди леса, иначе вели бы себя по-другому. Ни золота ни знатных особ, ни пристойного жилья. Женщин немного, да и те, что есть - замужние простолюдинки, обвешанные сопливыми детьми. А если учесть неразбериху после замены опытного командира на молодого и малахольного, то неудивительно, что дисциплина расшаталась.
  Томас задумчиво поскреб горстью в бороде (щетиной он обрастал быстро, а в последние дни было не до бритья). Пускай он шериф, и бумаги его скреплены королевской печатью, но без ватаги надежных парней здесь легко нарваться на неприятности. Надо было как-то выкручиваться.
  За барной стойкой - широкой перекладиной укрепленной да двух бочках - трактирщик пересчитывал медяки, аккуратно по одной штучке отправляя в кошель. Шериф громко свистнул, все головы повернулись в его сторону.
  - Я Томас Ветмор. Если кто еще не слышал, с недавнего времени - я королевский шериф. Вот распоряжение. Вопрос первый: где капитан отряда?
  Говорил он уверенно и спокойно, как и должен говорить человек облеченный властью. Кто знает, что вытворят высокородные молодчики, если почуют слабину.
  - Отлучился, - хмуро буркнул мужчина справа.
  В бороде его запуталось несколько крошек, должно быть, ужинал, когда произошла заваруха наверху.
  Куда отлучился Кеннет, шериф спрашивать не стал: и так все понятно. Зато седого вояку узнал сразу.
  - Симонс Гаррет?! Сколько себя помню, капитаном стражи были вы.
  - Отстранен.
  - Кем? Маллоем что ли?
  По недобрым ухмылкам гвардейцев сразу стало понятно, что новое начальство здесь не больно-то уважают.
  Гаррет еще больше нахмурился.
  - Пока папаши нет, всем распоряжается здесь Маллой. - Рот сержанта искривился, имя своего патрона он произнес, будто выплюнул что-то омерзительное.
  Неудивительно. Люди вроде Маллоя подчиненных привечают не лучше чем навоз, прилипший к ботинку. Авторитета так не заслужить. Шериф сразу смекнул, как повести разговор дальше.
  - Вы уж извините, мы с ним немного потолковали: ребра сломаны у него и в ухе звенит. Несколько дней отдохнет и будет как новенький
  Томас готов был поклясться, что по залу прокатился негромкий гул одобрения. Недовольных лиц было куда меньше, чем ухмыляющихся. Видимо, число сторонников Шилдса Агнор существенно поубавил во время битвы на чердаке.
  - Как представитель закона, заявляю: драка исчерпана, зачинщики наказаны. С Кеннетом Хиллом я договорюсь. Давайте лучше промочим глотку по этому поводу! Король угощает, - громко и отчетливо выкрикнул шериф. Затем поднял над головой полный кошелек. - А это от меня. Всем пива и вина, кому сколько влезет. Да закусок посолонее! - И, повернувшись к трактирщику добавил: - Подсуетись. Неси лучшее.
  Первую полную до верха кружку Томас отдал сержанту, вторую - поднял сам.
  - За его величество короля Логана третьего! - торжественно проорал он и залпом выдул пинту пива.
  Гаррет засомневался. Возможно, пить хмельное на службе им воспрещалось, но и отказаться поддержать такой тост - себе дороже. Тем более что предлагает не последний в государстве человек. Симонс окунул усы в пойло и крупными глотками заглотил в несколько заходов.
  Стараясь не проливать на пол, трактирщик спешно наполнял кружки, старший сын расставлял их на большом подносе в три ряда и разносил по столам. Гвардейцы охотно поддерживали тост за короля, кое-кто присовокупил к нему слова 'о здравии доброго шерифа'.
  Вскорости бочка иссякла, но тут же вкатили еще одну: большую, покрытую пылью и паутиной. Слегка опьяневшие солдаты встретили ее появление громкими криками радости. Вдогонку бочке внесли огромное блюдо обмазанных жиром печёных колбасок, связку копчёных угрей, сырную голову и горшок с медом.
  Томас оглядывал зал и ухмылялся. Еще недавно вся эта братия в красных плащах могла порубить его мечами, а теперь выпивала по его указке. Что и говорить, общий язык с солдафонами найти легко. Шериф прошелся по залу, немного потолковал то с одним то с другим знакомцем: кого-то видал раньше в карауле, с кем-то жил по соседству. Убедившись, что никто в его сторону больше не пялится, подошел к входу в подвал.
  Сын трактирщика возился с замком, пытаясь одновременно не уронить поднос с овощами и зажатый под мышкой свиной окорок.
  - Дай-ка мне связку ключей ненадолго... - Томас требовательно протянул раскрытую ладонь.
  Парень растерянно огляделся по сторонам, не зная как поступить.
  - Чего скис? Я за эту пирушку деньжат выложил, что хватит две таких халупы выстроить как ваша. Так что давай сюда. Скоро верну.
  Получив связку, шериф в несколько прыжков оказался на втором этаже и ударом ноги распахнул дверь. Маллой испуганно дернулся, словно кот, которого суровый хозяин поймал за воровством. Как оказалось, смелый он только перед слабыми женщинами. Без лишних слов Томас схватил его за шиворот и поволок вниз. Шилдс барахтался, сучил ногами, пытался вывернуться и даже укусить за руку.
  - Потише, а то вырублю.
  - На помощь! Скорее сюда!
  Отчаянные крики тонули в пьяном гомоне, доносившемся из таверны, точно шепот у водопада.
  - Ты пожалеешь об этом! Пожалеешь! Тебя повесят как изменника!
  Томас понимал, что наживает себе смертельного врага, но уже не мог остановиться. Словно конь закусивший удила, он рвался вперед, особо не задумываясь, чем все обернется. Возможно, он и пожалеет о своем поступке, но потом. Сейчас же Маллою придется ответить за свои козни. Обойтись с шерифом при исполнении как с бесправным батраком, задолжавшим сюзерену! Как будто его покровительство ничего не стоит! Такую женщину зря загубили! Раньше эльфиек Томас видал только издали, и они казались ему тщедушными и непривлекательными. Но разглядев поближе, вполне смог понять лордов, закладывавших родовые земли и замки лишь бы заполучить в свои тайные комнаты подобную красотку. И сын у нее был такой славный, будто бы и не эльф вовсе, а человек...
  Протащив по подвальным ступенькам, шериф затолкал Маллоя в темную комнатушку, где они с Агнором брали стулья, прежде чем услышали женский крик сверху. Придал ускорение, пнув под широкий откормленный зад, захлопнул дверку и два раза провернул ключ в замочной скважине.
   Теперь - наверх. Мальчишка с ведром все еще сидел на ступенях и прилежно выполнял поручение. Судя по вытаращенным от страха глазам, он предпочел бы находиться отсюда как можно дальше.
  - Ну что?
  - Никто не входил и не выходил, сир.
   Стоило второй монетке перелететь в руку мальчишки, как тот сразу же подхватил ведро и убежал, расплескивая воду.
   Переступив через обломки двери, Томас вошел в чердачную комнату и огляделся. Кровавые потёки потемнели и засохли, небо за окном начинало понемногу сереть - садилось солнце; в остальном же ничего не изменилось. Лисбет как и прежде сидела на полу, забившись в угол, мертвая Талион лежала ничком, уткнувшись в тело своего ребенка. Со стороны казалось, что они просто спят. Рядом - неподвижный, как каменная статуя - стоял Агнор. Рука его все еще была вывернута назад.
  Пришлось откашляться, чтобы привлечь к себе внимание.
  - Я нашел свободную комнату. Пойдемте что ли.
  Эльф повернул голову, но посмотрел не в глаза, а куда-то через плечо Томаса.
  - Помоги сначала вправить руку.
  Шериф оглянулся: позади пусто. Затем скривился и нехотя спросил:
  - Что нужно делать? Лекарь из меня неважный.
  - Просто потяни на себя, я все сделаю сам, - ответил Агнор. Однако, увидев, как решительно напарник обхватил его запястье, поспешно добавил: - Осторожно, здесь не только вывих, но и перелом.
  - Так?
  Эльф оскалил зубы и здоровой рукой что-то поправил в поврежденном локте. Сустав встал на место, но рука повисла бесполезной веревкой.
  - Надо перевязь сделать, - сказал Томас.
  А может и не надо. Все равно срастется как на собаке или того быстрее, - не без зависти подумал он. Говорят, на эльфах все восстанавливается превосходно: шрамы рассасываются, а выбитые зубы и отсеченные части тела вообще отрастают заново. Живучие точно клопы.
  - Влип я из-за тебя крепко, - Томас, хмуро наблюдал, как Агнор пытается пристроить руку в удобном положении. - Маллой - племянник судьи графства Наншир и дальний родственник главы городского совета Вива Кипера. Его папаша наверняка затаит злобу. Не хватало мне еще прослыть сообщником эльфов. И за меньшие проступки обвиняли в измене. Может, делу ход и не дадут, но молва пойдет. Попробуй объясни потом, что действовал по всем правилам. У нас ребята на расправу скорые.
   Агнор промолчал.
  - Ладно, - вздохнул шериф. - Солдатня пивком балуется. Перепьются - надо сваливать отсюда. Пожалуй, перед рассветом выйдем, ночь должна быть лунной, на небе ни облачка. Хватит света, чтобы различить дорогу под ногами и не наткнуться на Шилдса-старшего. А пока нужно где-то пересидеть, чтобы не маячить лишний раз внизу. Этажом ниже есть свободное местечко - там и обоснуемся.
   На лестнице и в коридоре слышались отголоски шума в большом зале. Первой в открытую дверь шмыгнула Лисбет, к груди она прижимала подаренное трактирщицей платье, которое так и не успела надеть.
  - Я сейчас вернусь, - заверил Томас, когда вошел и Агнор. - Запритесь.
  
   Несколько мастеров заглянули в таверну выпить по кружке после рабочего дня. Хоть держались они в стороне от Красных плащей - было видно, что им любопытно узнать про заварушку. Гвардейцы усердно хлебали пиво, заедая окороком и, похоже, не слишком скорбели о потере товарищей.
  - Господин шериф... - Сын трактирщика робко подошел, сняв шапку. - Бочка заканчивается, а ключи от подвала у вас.
  - Ах да. Вот, держи. - Снял ключ от кладовки и отдал связку на ржавом кольце обратно. - В закутке, где стулья хранятся, заперт хитрый опасный преступник. Что бы он ни говорил, ни в коем разе не освобождай его.
  - Хорошо, господин шериф, так и передам родителям.
  - Ага. И сложи вот этих цыплят с вертела на блюдо, я возьму их с собой.
  Курятина пахла бесподобно. Корочке не помешает чуть больше подрумяниться, но и так хорошо. Пока парнишка исполнял приказание, Томас приметил справа от широкого очага кучу хвороста для растопки и выбрал несколько прямых палок потолще.
  Пискляво запиликала бомбарда, сначала тихо, затем смелее. В неумелых руках ее звук напоминал утиное кряканье. Затем рожок взял более опытный музыкант, и мелодия полилась бодрее. Да так, что впору в пляс пойти. И, в самом деле, многим трудно стало удержаться, чтобы не постучать хотя бы ладонью по столу в такт музыке.
  Прихватив еще и три кружки пива, Томас отправился наверх.
  Обиталище Маллоя состояло из двух небольших помещений, которые соединялись внутренней дверью, закрывающейся на засов. Обстановка скудная, но очевидно получше, чем в других номерах. Из мебели - только небольшой стол, придвинутый к окну, два стула и кровать с засаленным соломенным тюфяком (должно быть, для слуги). На стене кто-то, маясь со скуки, выскреб непотребные слова и очертания голой женщины. Следующая комната вне сомнений служила прежнему хозяину спальней: три кровати сдвинуты так, что можно спать поперек, а стеганая, уложенная поверх пуховая перина, пришлась бы по вкусу самой изнеженной девице. Сундук с бельишком, кувшин вина, стеклянная посуда. Похоже, Маллой любил расположиться с удобством.
  Тарелки с объедками громоздились в самых неожиданных местах. Подвинув ногой гору мусора, Томас подобрал свечу: на дворе понемногу смеркалось, внутри темнело и того быстрее, поэтому немного света не помешает. Повозился с кресалом и пучком соломы (спускаться вниз за лучиной не хотелось), зажег ее и закрепил в плошке, налив на донце горячего воска. Широкие свечи из окрашенного пчелиного воска - небывалая роскошь. Даже богачи не жгут их почем зря, а только в особых случаях: свадьбах, похоронах, приеме важных гостей.
  Посчитав, что быт достаточно налажен, Томас принялся за курицу. Лисбет охотно присоединилась к ужину, и трескала мясо с большим аппетитом, откусывая то от одного куска, то от другого. Агнор отказался. Вернее, даже не ответил на приглашение - просто отвернулся к окну. Он взгромоздился на кровать, стоящую в первой комнате, прямо в сапогах. Видимо, на случай если придется быстро слинять. Улепетывать в обуви все же удобнее чем босиком.
  - Неплохое пиво здесь варят. - Прежде чем сделать последний глоток, Томас с удовольствием оглядел густой орехового цвета напиток. - Пить-то хоть будешь? - спросил он эльфа.
  Остороухий сидел, уложив раненую руку на колени, и смотрел перед собой. На вопрос среагировал только со второго раза, и то, пришлось повысить голос. Тогда Агнор рассеянно повернулся, не особо старательно пытаясь уловить, в чём дело. И только с третьего раза дал ответ.
  - Нет, спасибо.
  Несмотря на юное лицо, сейчас он казался стариком - сгорбленным и уставшим от жизни.
  Но Лисбет, видимо, считала иначе. С тех пор как эльф избавился от уродующего грима и распустил волосы по плечам в знак скорби, девчонка начала подолгу засматриваться в его сторону.
  Заметив на себе насупленный взгляд Томаса, она как будто опомнилась, быстро вытерла запачканные жиром руки о юбку и проговорила:
  - Пойду переоденусь.
  - Бабы... - укоризненно покачал головой шериф, когда дверь за ней захлопнулась. - От них все проблемы.
   Не надо было вести ту эльфийку на постоялый двор: пусть бы отсиделась где-нибудь в кустах. Неприятностей теперь - не огребешь. Шериф подпёр подбородок кулаком и долго сидел, лениво перебирая в памяти женщин, с которыми имел дело. Потом спохватился - вспомнил, что собирался подлатать ушастому локоть. Однажды он видел, как знахарь накладывал повязку человеку с похожей травмой. Если не закрепить кости, при любом неосторожном движении они непременно растрясутся, и придется вправлять заново. Бросить по дороге напарника он не сможет по условиям договора, а морочится с ним в дороге и затягивать поездку тоже неохота. Значит, нужно решить дело сейчас.
  Томас встал и, нависнув над Агнором почти угрожающе, откашлялся.
  - Я нашел несколько подходящих палок, можно перевязь сделать. Такую, чтобы не давала костям двигаться. Только веревки подходящей нет. Можно использовать ремни, которыми твой горб прикручен к спине. Все равно горб уже не нужен, тебя с ним запомнили.
  Агнор поднял голову и внимательно вгляделся ему в лицо. Точно как тот лисенок попавший в капкан. Давным-давно Томас наткнулся на заячью западню, в которую случайно попал мелкий рыжий лис. Для воротника - хвост его был коротковат, а на подарок племяшке, чтобы игралась, тоже не годился: перерос и будет больно кусаться. Толку никакого. Пришибить разве что? Для забавы потыкал его прутиком, ожидая, что вцепится зубами или оскалится. Но зверек и носом не повел на прутик, только заглядывал прямо в глаза, будто что-то пытался понять. Томас накрыл его кафтаном, чтобы не куснул случайно и не заразил лисьей чумой, разжал железные клешни ловушки и отодвинул. Зверек, сразу смекнул, что делать: прихрамывая, отбежал прочь. На благодарность Томас вряд ли рассчитывал. Разве ожидал, что лис хотя бы остановится и разок оглянется. Но рыжий юркнул в заросли - и поминай как звали.
  - Это... замечательная мысль, - медленно кивнул эльф.
  - Вот и чудно.
   Томас сложил две палки накрест, и примерил на глазок подходят ли. Конструкция показалась слишком массивной. Бросив палки под кровать, шериф взял две другие, чуть тоньше. Слишком длинные, но это всегда можно исправить.
  - Теперь порядок. Снимай свой горб.
  Агнор долго пытался расстегнуть одну из маленьких застежек на ремнях, которыми горб крепился к спине, однако сделать это одной рукой никак не получалось.
   Мурлыча песенку, вошла Лисбет. Новое платье было ей к лицу. Очевидно, она и сама это понимала, потому что походка стала более легкой, раскованной.
  - Иди сюда, - позвал Томас. - Помоги ему. Мои руки для тонкой работы не годятся.
  Девушка возилась долго. То ли крючки слишком мудрёно запутаны, то ли ей просто нравилось трогать под рубахой смазливого парня.
   Шериф нахмурился и отвернулся. С чего он вообще решил помогать остроухому? Проблем в дороге Агнор не доставит, не должен. Если не пикнул, пока ему ломали локоть, то и в пути будет помалкивать. Все дело в чувстве вины. Именно он, Томас, потащил своих спутников в проклятую деревню, хотя и получил предупреждение. А еще остроухий два раза спас его от смерти, пусть и в своих интересах. Но все же спас. Значит, нужно отплатить по справедливости. Пусть кто только попробует сказать, что Томас Ветмор не отдает свои долги. Хотя, нет... Признаваться, что помогал остроухому он не станет. Никому. Ни за что на свете. Хорошо, что кроме Лисбет никто этого не видит, а ее слово против слова шерифа немного весит.
   Наконец девушка закончила возню с застежками, но ей показалось этого мало. Чтобы эльфу было удобнее - притащила из соседней комнаты две большие подушки.
  Ремней не хватило, пришлось пустить на лоскуты старое платье Лисбет. Но повязка вышла такая как надо: предплечье плотно примотано к туловищу, а перекинутая через шею петля, поддерживает руку.
  Оглядев свою работу, Томас остался доволен. Правда, видок у Агнора вышел презабавный - словно парчовое платье залатали мешковиной. Зато надежно.
  
  
  
  Шум снизу, из таверны, сделался громче. Работяги совсем завладели залом: распевали пьяные песни, стучали башмаками по дощатому полу под дикий ритм простонародных мелодий.
  Лисбет присела в углу на кучу соломы и теперь сонно клевала носом, но спать боялась. Зря. Сейчас не до ее прелестей, есть дела поважнее.
  Томас снова сел за стол, и рассматривая в беспорядке сваленные куриные кости, задумался. Напарник как-то сказал, что Киперу не стоит доверять. С чего бы это? Просто остатки былой вражды, или он что-то знает, но помалкивает? С ремесленной деревенькой, затерянной в лесу, все не так просто. Родичи Кипера распоряжаются на принадлежащем ему участке лесных угодий как у себя дома. Неужели он об этом не проведал? Сомнительно. А шерифу о здешних делах не сообщили. Хотя должны были бы. Любой промысел подобного рода облагается налогом в пользу казны. Взымать налог - обязанность шерифа. Почему тогда он, Томас, не имел понятия о здешних делишках вплоть до сегодняшнего дня? В списках Неда Даррема таковой источник не значился. Непонятно почему. Тем более, на укрывательство от налогов не похоже. Местечко охраняется королевскими гвардейцами. Стало быть, король прекрасно осведомлен обо всём. От противоречивых выводов голова пошла кругом - лучше подумать обо всем завтра.
  Свеча перед ним горела ярко, ровным пламенем, почти не потрескивала. Томас принюхался: в воск явно добавлена пахучая отдушка. Запах едва уловимый и как будто знакомый. Где же он его встречал раньше? Во дворце? Свечи там были, но не благовонные. Пока пытался вспомнить, даже зажмурился от усердия. Точно! Похожий аромат был в часовне Посоха Мира. Вот уж где оба короля не поскупились. Совершенно пустая трата, у посоха нет носа, чтобы оценить столь щедрое подношение. Лучше бы закупили хлеба и раздали беднякам.
  Томас громко зевнул, потянулся. Потер глаза. Резь под веками была такая, словно не одну, а целую дюжину мушек случайно занесло туда ветром, и все они копошатся, пытаясь пролезть поглубже в черепушку. Спать хотелось ужасно, а вечерняя темнота только все усугубляла.
  - Тебе не кажется странным, что у Маллоя такие же свечи, как в часовне? - задумчиво глядя в стену, спросил Томас.
  Агнор не ответил: должно быть задремал.
  - Пойду-ка я его расспрошу, как следует.
  Томас встал, снова потянулся, хрустнув суставами, и только сделал шаг в сторону, как услышал:
  - Не выходи.
  Остроухий сказал это так тихо, что о смысле в большей степени пришлось догадаться.
  - Чего?
  - Я попытаюсь вас спасти. Но ничего не обещаю.
  - Не понял... - Томас потряс головой, чтобы взбодрится, но недавняя травма отозвалась противной ноющей болью.
  - Сядь здесь, - Агнор показал на стул рядом со своей кроватью. - И ее тоже усади рядом, - кивнул он на Лисбет.
  Шериф замер возле двери, не зная как поступить. Смерил внимательным взглядом Агнора, прикидывая в своем ли тот уме. Взялся за ключ, но открыть не торопился. Что-то в происходящем казалось странным, неясно только что именно. И тут он вдруг понял: гул в таверне утих, хотя, учитывая выпитое, веселью полагалось быть в самом разгаре.
  Внизу послышалась смутная возня. Крик, похожий на мычание, проделал брешь в приглушенных звуках, но затих, так и не набрав силы. Настала тишина, глубокая и вязкая, как толща воды, сдавившая слишком глубоко нырнувшего пловца. Но только не для Агноровых ушей. Он крутил головой, явно прислушиваясь.
  Дверное кольцо с той стороны легонько скрипнуло. Но в щели под дверью не мелькнуло тени, как если бы рядом остановился постоялец со светильником в руке. Если по коридорам кто-то ходил, то в полной темноте.
   Томас почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Каким же тварям не нужен свет, чтобы видеть? Непроизвольно он скосил глаза на Агнора.
  - Окно, - одними губами произнес тот. И Томас настороженно повернулся к окну: в тонких стекляшках деревянной рамы - только чернота ночного неба, больше ничего не разглядеть. Разве что несколько огоньков ранних звезд.
  Оттащив сонную, сбитую с толку Лисбет к противоположной стене, Томас усадил ее на пол. Он и сам не понимал, что происходит, но совету напарника последовал безоговорочно.
  Долго ничего не происходило. Может быть, так казалось оттого, что в тишине время течет медленнее.
  Неожиданно брызги стекла хлынули в комнату вместе с выбитой рамой. В оконный проем один за другим ворвались эльфы. Разгневанные, стремительные и страшные в своей смертоносности, как заточенные стрелы пущенные в цель.
  Агнор что-то крикнул на своем языке. Томас не понял ни слова, но остроухие остановились. Лишь один из них, не обращая внимания на сказанное, выступил вперед. Перед собой он держал изогнутый меч до того острый и тонкий, что, пожалуй, им легко рассечь парящее куриное перышко на дюжину частей. Шериф запоздало пожалел, что его собственный клинок сейчас в ножнах и лежит далеко. Как ни старайся, добраться до него быстрее остроухого не выйдет.
  Если Томасу в свое время стало муторно от взгляда Агнора, то лишь потому, что не с чем было сравнивать. Глазами существа, надвигавшегося на него, можно было зажигать свечи в канделябрах, настолько мощно они полыхали ненавистью. Острием меча эльф ткнул шерифа в живот: сталь проткнула кожу без сильного нажима, как горячий нож проникает в масло. Томас неосознанно отклонился и отступил на шаг, хоть и понимал, что это бесполезно. Нападающий чувствует себя уверенно, оттого не убивает сразу, а только дразнит.
  У смерти много обличий, и приходит она порой неожиданно и глупо. Но итог собственной жизни, Томас всегда представлял совершенно иным. Если и помирать раньше срока, то геройски и не без пользы. А получалось, что его настигала жалкая и бесславная кончина от рук остроухого негодяя.
   Вдруг злобный эльф запрокинул голову и шлепнулся на спину. Неожиданно и нелепо. Томасу это показалось забавным, но усмешку он попридержал.
  Агнор разжал пальцы и небрежно бросил на пол клок вырванных волос. Когда он успел вскочить на ноги если мгновение до того развалившись, полулежал на кровати - непонятно. Иногда скорость эльфов просто сбивает с толку. Так вот кто, оказывается, схватил этого змея за белокурые патлы и опрокинул на пол.
  Злой эльф вскочил так стремительно, словно под его одеждой разом зашевелилась тысяча кусачих рыжих муравьев. Он громко говорил в гневе, растягивая слова. Агнор выслушал его с презрительной улыбкой, потом сказал несколько слов и провел ладонью по воздуху сверху-вниз, словно вдавливал что-то в землю. Из глотки противника вырвалось нечто среднее между шипением и хрипом. Показалось, он сейчас набросится, и уж тогда напарнику с обездвиженной правой рукой точно не поздоровится. Но произошло нечто странное. Эльф, с неожиданной покорностью, опустил глаза и поклонился, низко, почти в самый пояс, и тут же выскочил из комнаты пунцовый, как редиска. Томас впервые видел, чтобы остроухие так краснели.
  Не иначе, среди своих Агнор был не последней шишкой. Очень кстати.
  Незваные гости разошлись в молчании. Остался только один. Или одна? Определенно это была женщина: на голову ниже остальных, краски лица ярче, черты мельче, прическа сложнее. Но если Талион выглядела мягкой и добродушной, то эта вся исходила высокомерием. Мимолетно обожгла шерифа злым взглядом и отвернулась. Что за мерзкое существо...
  - Выйдете в соседнюю комнату, - сказал Агнор, не оборачиваясь, но Томас догадался, что слова обращены к нему и Лисбет. - Притвори дверь на засов. Никому не открывай.
  Время споров на тему кто кому будет отдавать приказы прошло. Томас счел за лучшее подчиниться. Молча ухватил полуживую от страха девчонку за руку и увел в спальню. Окно во второй комнатке было совсем маленьким, а засов на двери казался достаточно надежным. Только это и успокаивало.
  Судя по звону оружия и крикам, во дворе стало жарко. Если в деревеньке и было безопасное место, то разве что здесь. Время шло, а попыток проникнуть в убежище никто не предпринимал.
  Слышать, как остроухие истребляют людей было невыносимо тяжко. Томас беспокойно прошелся по комнате, раздумывая, не выскочить ли на подмогу. Только если бы от этого вышел толк! А то ведь все равно, что в ураган потрясать кулаками воздух. Ветер без труда подбросит и пришибет о крышу. В чистом поле средь белого дня у людей есть шанс успешно противостоять эльфам. Ночью же, среди закоулков жилищ даже не поймешь, с какой стороны подскочила смерть. Томас попытался вспомнить, когда произошла последняя крупная битва с эльфами, в которой участвовал его отец. Кажется, утром. Почему ушастые согласились сразиться при свете солнца, когда могли выслать небольшую группу во вражеский лагерь и вырезать спящих солдат так овечек. Пройти незамеченными мимо часовых им раз плюнуть, двигаются они тихо и очень быстро. Так почему? Может быть, не все из них коварные твари, и таких совестливых, как Агнор, там большинство? Шериф почувствовал себя сбитым с толку. Впервые ему показалось, что все намного сложнее, чем представлялось вначале.
  Перед рассветом начало клонить в сон с непреодолимой силой. Лисбет устала бояться и давно посапывала, свернувшись калачиком на кровати. Томасу казалось, что он бодрствует, но однажды открыв глаза, увидел, что за окном светлеет и понял, что полночи благополучно проспал. Остроухие не стали бы задерживаться так долго. Значит, опасность миновала и можно выходить. Он осторожно снял засов и выглянул в приоткрытую дверь. Блеклый предутренний свет раскрасил обстановку синим мертвенным оттенком.
  Агнор был на прежнем месте, эльфийка куда-то исчезла.
  - Они, точно, ушли? - на всякий случай спросил Томас, но тут же недоуменно поморгал и присмотрелся, гадая, не померещилось ли. Из глаза напарника торчала стрела! Вот тебе и...
  Он не успел додумать: что-то будто мелькнуло, и дверь в коридор громко хлопнула. Томас стоял на месте, не торопясь покидать убежище. Он никак не мог понять, почему его не тронули, в то время как Агнора прошили стрелой. Кто это сделал? Неужели свои?
  Последнее, что вспомнилось - посох. Наверняка остроухие прихватили его с собой. Теперь войны точно не миновать.
  
  
  
  Глава 27
  
  
  
  Ее поступь тихая и легкая, словно взмах крыльев бабочки. Но он услышал шаги за дверью и узнал. Пререкания в духоте гостиничной комнаты, условности - все будто плыло в дымке излишнего, и только отнимало крохи драгоценного времени. Наконец, их оставили одних. И вот, она стоит напротив - царственная и прекрасная. Глаза ее темны и свежи, словно ночные небеса перед грозой. Если долго смотреть в них, кажется, стремительный вихрь, подхватывает и затягивает в бездну сияющих звезд. Агнору в который раз почудилось, будто он потерял опору и летит подхваченный ветром. Сердце очистилась от пережитой накануне скверны; стало легко и свободно.
  - Вот так встреча, - сказала она голосом мелодичным, словно перезвон серебряных колокольчиков в глубине сада.
   Собрался быстро ответить, но от ее нежного голоса перехватило дыхание. Вместо слов получился только прерывистый вздох. Наверное, со стороны это выглядело никчемно, а так хотелось казаться сильным. Обстановка гостиницы с ее грязью и нищетой, нелепая громоздкая перевязь и полотняная рубаха вряд ли добавляли значимости в глазах такой женщины как Латиэль. Единственное, что оставалось - дать почувствовать, что он не жертва, а хозяин положения. Привычным усилием воли Агнор попытался вернуть невозмутимость. Но где там. Словно олень, попавший в ловчую сеть, он запутывался в своих эмоциях тем сильнее, чем яростнее пытался освободиться.
  За сотни лет так много изведано, но ничто не овладевало им столь глубоко и сильно. Разум лишился отстраненной холодной созерцательности, стал уязвимым. Без этой любви, столько раз тайно проклятой и столько же благословленной, навалившейся как тяжелый удушающий полог, его ум был скор и свободен. Теперь же он потерянно брел по жизни, точно слепой, заброшенный в незнакомое место.
  - Что ты здесь делаешь? - наконец сказал Агнор и сразу пожалел, что в голосе слишком явно прозвучал упрек.
  Он так переживал за нее, что не мог спать все эти дни. Подумать только... не похищена, ушла сама! Не оставив даже маленького послания тому, с которым собиралась связать жизнь узами брака. Даже незначительного намека. Осознавала ли, какой кошмар уготовила для него? Не могла не понимать: пора легкомысленной немудрой юности давно миновала.
  Быть может, торопилась спасти подругу? Талион могла послать весть почтовой ласточкой (вопреки запрету, они переписывались) и Латиэль, не размышляя, бросилась на помощь. Вот только в этой спешке нашлось место сложным, тщательно заплетенным косам вэндэ, которых не было накануне побега, продуманному до малейших деталей облачению и даже обведённым тонкой угольной линией глазам.
   Почему не сообщила? Не доверяет или опасалась вмешательства. Вне сомнений, он нашел бы способ разрушить эту безумную рискованную затею.
  Глубоко в сознании всколыхнулась мимолетная досада, печаль о прежних днях, где была ясность и упорядоченность, а не разлад между долгом и желанием сердца. Теперь все рушилось. Он словно взял в руки огонь и растерянно смотрел, как раскаленные угли прожигают их насквозь, а сделать ничего нельзя. В той же мере как раньше грезы о близости с ней напитывали его счастьем, так все это время мысли об ужасах, что могли с ней случиться в жадных людских руках, терзали его каждое мгновение днем и ночью. Он приходил в ярость от неизвестности, собственного бессилия, невозможности вмешаться, чтобы защитить свою женщину. Бесчестие Талион - стало апогеем всех кошмаров. На ее месте могла оказаться Латиэль! Никогда еще он не совершал столь безрассудных действий как сегодня. Стоило ли так долго и самоотверженно трудится над сохранением мира, чтобы обрушить все одним единственным поступком...
  Шелковистые брови Латиэль недовольно изогнулись. Несомненно, ей пришлись не по нраву и слова и то, как они были произнесены.
  - Правда? - обольстительные интонации сменились резкими. - Если ты так тревожился, почему пошел искать не меня, а посох?
  - Но как... - растерялся Агнор. - Ты ушла за день до того как о пропаже посоха стало известно. Откуда ты знаешь?
  Глаза ее гневно сузились. Благосклонность окончательно обратилась раздражением.
  - Вздумал подловить меня на слове? Мы слышали обрывки людских разговоров.
  Пора остановиться, но давняя привычка вникать в суть, очищать главное от эмоций оказалась сильнее.
  - Вы шли по ночам.
  - Что из того? Люди болтают в любое время. А послать на поиски могли только тебя. Кто же еще согласится сотрудничать с людьми? - молвила Латиэль. - Ты слишком много общаешься с этим отродьем, становишься таким как они. Во что это ты разоделся? Презренное людское рубище!
  Агнор вздохнул. Не стоило облекать в слова мимолетные сомнения. Он испортил радость встречи. Что же теперь сказать? Мысли сбиваются и путаются, когда она близко. Раньше этого не было. Как смешно и нелепо: он становится слабым глупцом и ничего не может с этим поделать.
  - Если тебе не нравится - могу раздеться, - попробовал он перевести разговор на шутку. И снова неудачно.
  Ее прекрасные черты исказились презрением.
  - Бесполезно. Это въелось в твою кровь. Ты даже говоришь как человек.
  Сравнение с человеком - еще не оскорбление, но уже намек на нечто постыдное. Агнор смутился, все складывалось донельзя плохо. Хотелось сидеть с ней рядом, держать в своих объятьях, как хочется пить при сильной жажде. Разговоры - лишнее, скорей бы они закончились. Нужно ей угодить, чем-то задобрить, чтобы перестала спорить и делала то, чего ему хочется.
  - Я исправлюсь, обещаю, - тихо сказал он со всем смирением, какое смог извлечь из своего голоса. - Сядь рядом со мной. Пожалуйста.
  Неблагосклонно оглядев старый матрац, и со вздохом 'так и быть', эльфийка присела на самый краешек. Здоровой рукой Агнор обнял ее за талию. Латиэнь как будто подалась навстречу, но случайно, а, может, и с умыслом задела сломанный локоть. Эльф ахнул от резкой неожиданной боли.
  - Прости, - произнесла она без тени сожаления и отстранилась.
  - Почему ты меня так мучаешь?
  - Ты слишком настойчив, а я хочу поговорить серьезно.
  - Говори, - нехотя разрешил Агнор, обхватив руку, которая разболелась сильнее прежнего.
  - Где посох? Ты нашел его? - вопрос прозвучал требовательно, как приказ.
  Агнор не ответил, но эльфийка поймала его взгляд и догадалась.
  После столкновения с гвардейцами, Томас положил в заплечный мешок обе части посоха и носил при себе. Перед тем как приняться за ужин, он бросил мешок под ноги и более не интересовался им.
  Латиэль вскочила, грациозно пригнулась, чтобы протянуть руку и выхватить из-под стола обветшалое вместилище реликвии. Её пальцы не в меру поспешно дергали тесьму, отчего она замешкалась, развязывая узел.
  В тусклом мерцании свечи посох ослепительно засиял, будто сам был источником света. Взглянув на реликвию лишь вскользь, Агнор залюбовался переменой ее лица: карминно-красные губы растянулись в торжествующей улыбке, глаза - нежные, таинственные, восхищенные и вместе с тем равнодушные, с поволокой пресыщенности, осматривали ценную добычу. В мире, наполненном многообразием чудес, нет ничего более совершенного, чем лицо эльфийской женщины. Раньше Агнор не понимал этой простой истины. Жизнь его всегда была подчинена разуму и воля главенствовала над чувствами. Он не нуждался в женщине, чтобы ощущать полноту существования. Подобные переживания изначально воспринимались им как маловажные и второстепенные. Разум его насыщался науками, тело - ежедневными упражнениями на силу, быстроту и ловкость. Превосходная интересная жизнь: множество ответственных поручений, долгих, сложных, одно за другим. Но потом, ощутив, что готов принять новый опыт, он решил открыть сердце любви. Вот почему эта коварная красавица, словно вихрь, ворвалась в его упорядоченное бытие и стремится подчинить своей воле.
  Вдоволь налюбовавшись посохом, Латиэль на миг озадачилась куда его спрятать. Старая грязная сумка была ею тотчас отвергнута. Ничего подходящего не нашлось и в комнате. Тогда она сняла свой плащ и быстрыми точными движениями завернула обе части реликвии.
  Как жаль, что звездный свет не согревает, лишь тщетно манит, мерцая в глубинах тьмы неподвластной даже самым зорким глазам. С досадой и сожалением Агнор наблюдал, как она с алчной поспешностью заворачивала сверток. Вся мудрость, накопленная за века, пала перед самообманом. Он поверил в то, во что так хотелось верить. Запоздало пришло понимание: в этой женщине нет любви... Но другой для него уже не будет.
   - Кто ведет ваш отряд? - сказал он, когда работа завершилась.
  - Эниэлиэон. Зря ты его так унизил. Он - истинный сын своего народа.
  - Не то, что я, правда?
  Блеснув взглядом, Латиэнь лукаво улыбнулась.
  - Ревнуешь?
  Агнор не ответил. Получается, за день до свадьбы она сбежала с его давним соперником. Латиэль хочет восстановить справедливость так, как понимает ее сама. Но чего хочет Эниэлиэон?
  Полный ужаса женский крик и отчаянный детский плач взрезали тишину ночи и резко оборвались. Агнор обернулся к окну.
  - Они уничтожают всех, не только воинов, - сказал он с неодобрением. - Так нельзя!
  Из поясной сумочки Эльфийка осторожно извлекла горсть наконечников для стрел и бросила на кровать. Кусочки ребристого заостренного железа рассыпались как проворные жуки саропины, что охотятся на личинок трупных мух.
  - Ты видел это?
  Агнор рассеянно кивнул.
  - Понимаешь, для кого предназначены эти жала? Чьи тела хотят пронзать и рвать на части те, кто велел мастерить все это?
  - Догадки и предположения - все, что у вас есть.
  - Не будь слепцом. Они хотят войны. Они ищут ее сами.
  На смену крикам пришел жалобный скулеж. Так плачут беспомощные, смертельно раненные существа, понимая, что расстаются с жизнью.
  - Над нами, - она подняла голову и прочертила пальцем полукруг, - вот здесь, этажом выше лежит мертвая Талионвэн, склонившись над своим ребенком. Где умер ее глупый муж, я не знаю. Но знаю, как хорошо относился он к людям. Его ведь изгнали за то, что приютил двух сбившихся с дороги. Тебе не кажется забавным, что его семья уничтожена теми, кому он помогал? Хочешь закончить жизнь как он? Хочешь, чтобы я разделила участь Талионвэн?
  - Нет.
  - Скажи, кто там, в соседней комнате? Кого ты защитил от наших мечей?
  - Эти люди помогают мне.
  - Прямо сейчас пойди и убей их, - Латиэль кивнула в сторону двери. - И уйдем вместе! Я условилась, что нас подождут возле того высокого вяза. Я не хочу уходить без тебя.
   Агнор проследил за ее рукой и увидел в окне среди беспокойного моря колебавшихся от ветра деревьев одно, выступающее чуть выше других.
  - Посох мы вернем в Анат-Линен, на законное место, - сказала Латиэль. - Вероломный Элгот отдал его людям, да еще научил дикие племена этих полуживотных строительству, ремеслам, жизненному укладу. Но они разрушают все, к чему прикасаются: уничтожают лес, отравляют реки, истребляют животных, чтобы пожирать их плоть, и просто ради ничтожного развлечения, чтобы проявить удаль на охоте. Все хорошее, что они копируют, становится уродливым и нелепым. Но может быть, неловкие и неумелые они хотя бы испытывают благодарность за прежнее покровительство и готовые знания, тайну которых первыми приоткрыли не они? Нисколько. Чем же они нам отплатили? Кровью, насилием и ненавистью.
  Латиэль протянула кривой клинок с длинной рукоятью, запятнанный подсыхающей кровью.
  - Иди. Сделай это сам.
  Звук ее голоса повелевал и вел за собой. Агнор представил, как постучится в дверь, скажет, что опасность миновала, человек отодвинет засов и выглянет. Останется только резко воткнуть меч под челюсть. Лезвие проникнет в мозг, человек не успеет испугаться. Быстрая смерть, без мучений. Потом девушка. Она не окажет сопротивления. Удар в сердце и сразу не вынимать сталь, чтобы меньше страдала. Очень просто.
  Вдруг эльф почувствовал отвращение к самому себе. Множество раз в далеком прошлом он пренебрегал голосом совести, исполняя чужую волю: приказы во время войны или сложные поручения в мирные времена. Но есть принципы, которые нельзя переступать. Даже ради умоляющих глаз любимой.
  - Не могу.
  Латиэль пожала плечами.
  - Тогда я сама.
  - Нет.
  - Что значит 'нет'?
  - Я не позволю.
  На миг ему показалось, что Латиэль повернет оружие против него самого. Агнор внутренне подобрался, приготовившись уклониться. Но она лишь обижено оттопырила нижнюю губу и стала похожа на меленькую девочку, оставленную в наказание без сладостей.
  - Я так устала: мы мчались без отдыха много дней, тайно, все время прячась. Люди дважды чуть не убили меня. Я не понимаю, почему ты их защищаешь.
  Агнор открыл рот, собираясь озвучить свои мысли, но раздумал. Искусно подобранные доводы и самые убедительные слова теряют суть и превращаются в шелуху, когда сердце слушающего закрыто. Зато в стене отчуждения между ними появится еще несколько рядов камней.
  - Ложись, отдохни немного, ты успеешь. Вне стен сейчас опасно. Подождем, пока все закончится. Дозорных выставили?
  - Да, с обоих концов дороги. Если кто захочет войти в селение - их заметят.
  Агнор смахнул навершия стрел на пол. В этом движении отразилось огорчение и смешанные чувства от неожиданной встречи. Наверное оно получилось слишком резким, ибо Латиэль отпрянула.
  - Ты боишься? Меня? - удивился эльф. - Не надо.
  - Порой ты кажешься мне немного безумным.
  - Я никогда не смогу причинить зла той, которую люблю. Отдыхай. Обещаю, что не прикоснусь к тебе.
  - Разве что ненадолго, - неуверенно сказала она самой себе.
  Прежде чем лечь, положила меж ними свой меч в ножнах, пробормотала 'не пересекай границу' и сразу заснула. Такой измотанной Агнор ее никогда не видел. Что за безрассудство взять в сумасбродно рискованную вылазку женщину?! Пусть и такую как Латиэль! О чем только думал этот пустоголовый Эниэлиэон?
  Сломанную руку жгло огнем, но уже чувствовалось, как осколки начинают постепенно срастаться, превращаясь в единое целое.
  Все, что случилось, представлялось ему неразрешимым противоречием. Что делать? Как достичь сразу двух целей, исключающих одна другую? Утомившись вконец от бесплодных размышлений, Агнор попросту отбросил все мысли: лежал, вдыхал аромат ее тела и старался ни о чем не думать. Латиэль спала на боку, отвернувшись. Он ясно видел очертание ее спины, приподнимаемой глубоким спокойным дыханием, тонкой талии, округлого бедра. Все остальное в комнате плыло и кружилось. Тоска в разлуке сделала ее более желанной. Невидимые нити привязали его к этой женщине, оборвать которые невозможно и не хочется. Вопреки обещанию не трогать, он провел кончиками пальцев по ее волосам, легким, воздушным и таким приятным на ощупь. Они все еще пахли фиалкой.
  Сможет ли она понять и простить? Что если это последний раз, когда они лежат так близко друг к другу? Вдруг это больше не повторится...
  За окном оглушительно стрекотали кузнечики; далеко в лесу звенел призывный крик одинокой совки; сосны клены и вязы слили кроны в единое шелестящее море, растворявшее в бездне зеленых листьев все иные звуки. Никогда еще он не был так счастлив и глубоко несчастен одновременно. Хотелось прочувствовать каждое из недолгих отпущенных мгновений, растянуть время как благоуханное масло, маленькая капля которого расплывается широкой пленкой, заполняя устье сосуда. Но рядом с Латиэль было так спокойно, а измотан он был до крайности, оттого усталость взяла свое. Агнор уснул впервые за прошедшие пять дней, хотя и собирался не смыкать глаз.
  Комната наполнилась сиренево-серой предутренней мглой. Эльф понял что просыпается, и еще пребывая меж явью и сном, ощутил тревогу. Он должен был бодрствовать... Спал полусидя, поэтому первое, что увидел - Латиэль. Она стояла напротив и сжимала в руках небольшой арбалет. Стрела нацелена в глаз, палец почти полностью прижал спусковой крючок. Еще миг и голову пригвоздит к изголовью кровати. Остатки сна мигом улетучились.
  - Как ты мог?! - от возмущения она едва не задыхалась. - Ты специально усыпил меня, чтобы я отстала от отряда! Они наверняка не стали ждать до утра!
  Агнор расслабленно откинулся на подушки, разглядывая свою (надолго ли?) невесту. Она не выглядела суровой и отталкивающей даже когда из ее уст вылетали незаслуженные упреки.
  - Оставайся со мной. Незачем тебе идти с ними.
  - А зачем мне оставаться с тем, кто не сможет меня защитить? Ты и себя не уберег.
  - Вчера несколькими взмахами меча я убил восемнадцать воинов, покусившихся на честь Талионвэн.
  - Она мертва.
  - От своих рук.
  - Вчера. Ты сдался, ведь так? Поэтому тебя изувечили.
  - Да.
  - В этом ты весь. И никогда не изменишься. Ты не оставляешь мне выбора, - сказала она, снова подняв арбалет.
  - Выбор есть всегда, и сейчас ты делаешь свой.
  - Ты враг и предатель своего народа!
  Агнор вздохнул и улыбнулся. Зачем спорить и что-то доказывать? Она отвергнет любые слова. Каждый убеждает себя в том, во что хочется и легче поверить.
  Сегодня Латиэль необыкновенно хороша, и он невольно залюбовался ею. Свет зарождающегося дня мягко окутывал комнату, ветер волновал бирюзовые шторы, слишком дорогие для ветхой гостиницы. Какое чудесное утро... Но вот в комнату принесло запах крови и тлена, где-то рядом лежали мертвые непогребенные тела. Почему счастье всегда имеет привкус горечи?
  - Я люблю тебя.
  Слова вырвались сами, против воли.
  Латиэль нахмурилась.
  - Не пытайся меня разжалобить, я все равно сделаю то, что должна. Я выстрелю, рука моя не дрогнет.
  - Знаю. Но ты все еще медлишь.
  Как тяжко выбирать между тем, что должен делать и тем, чего хочешь. Он не может действовать бездумно, как натравленный пес. Смерть. Агнор оценил звучание слова, произнеся его мысленно. Почему нет? Все имеет свой итог. Падают тысячелетние дубы сраженные молнией, реки меняют русла, источаются ветром древние горы. Пришел и его черед уходить в страну без возврата. Прекрасный день, чтобы умереть. Столько грязи и предательств изведано, как много раз терялось, возрождалось и сызнова превращалось в прах то, что он ценил и за что сражался. Выстрел освободит от непосильной ноши, разрешит противоречия навеки. Вместе с ним погибнет тяжесть вины и сожаления о боли, в которой захлебнется мир очень скоро. Впрочем, в его жизни еще много хорошего и есть за что держаться. Откуда тогда это странное безразличие? Но Агнора в большей мере удивило не столько то, что он не испытывал сожаления перед смертью, как то, что он прощает ей этот выстрел.
  - Делай быстрее что задумала.
  Пусть всё закончится сейчас, пока опьянение слабостью не прошло, пока привычка выживать не взяла свое. Однажды ему доводилось ловить стрелу, пущенную столь же близко, хотя и пришлось тогда пожертвовать ладонью.
  
  Дверь открылась, с шумом ввалился Томас.
  Латиэль испуганно дернулась, стрела вылетела и воткнулась в изголовье кровати. Гулко задрожала и умолкла.
  - Они точно ушли? - в тишине голос напарника прогремел как медвежий рык.
  Шериф не сразу заметил эльфийку, но, увидев стрелу, оглянулся в ее сторону.
  Латиэль быстро подхватила сверток и проскочила в открытую дверь. Тот с недоумением уставился на дверь, потом опять перевел взгляд на стрелу.
  Напарника Томас видел только сбоку и, наверное, оттого, ему показалось, что древко пронзило голову. Присмотревшись, он засомневался.
  - Ты жив?
  Что за глупый вопрос. Потомок эльфов еще издали услышал бы стук сердца, шорох крови в подкожных реках, увидел, как дыхание приподнимает ребра и промолчал, не став сотрясать воздух бессмысленными словами. В груди глухо всколыхнулось раздражение, и он напомнил себе, что Томас всего лишь человек. Подслеповатый, как и все они, тугой на ухо. Неполноценные существа. Они не виноваты, что от рождения такие увальни. Нужно больше терпения.
  - Только наполовину, - ответил Агнор.
  - В смысле? - переспросил невосприимчивый к языку символов Томас.
  Не дождавшись ответа, шериф спросил снова.
  - Кто в тебя стрелял? Твоя баба что ли?
  - Я не осуждаю ее. Латиэль добра, - медленно проговорил Агнор и, не обращая внимания на скептический смешок, добавил: - просто очень страдает из-за гибели родителей.
  - А что это за сверток она унесла? Посох?
  Слишком много вопросов...
  - Нет, посох здесь. - Агнор достал две части из-под матраца. - Когда она уснула, я подменил его палками, которые нашел под кроватью.
  - Ну ты и плут! - удивился Томас. На сей раз почти с восхищением.
  - Нужно уходить, - сказал эльф, но вместо этого приблизился к разбитому провалу окна и выглянул наружу.
  Хрупкая женская фигурка мелькнула меж деревьев и скрылась. Латиэль бежала к высокому вязу, где ее, вне сомнений, ждал Эниэлиэон, 'истинный сын своего народа'. Так и есть. Вдали колеблются отголоски поспешных слов.
  Агнор потрогал висок. Ребро стрелы прочертило линию от уголка глаза до уха. Легкая рана, но кровь густо капала на плечо, не переставая. Вдруг он ожесточенно растер порез еще сильнее. Горячая жижа потекла по шее на грудь.
  - Что ты делаешь? - спросил Томас, который тоже подошел к окну.
  - Уйди!
  Агнор резко оттолкнул шерифа левой здоровой рукой, и Томас, не подозревавший о подобной силе в напарнике, едва удержался на ногах.
  - Ты чего?! Сдурел?
  Наваждение прошло. Только что Агнор готов был убить себя, лишь бы уйти в забвение. Но человек отвлек его вопросами. Хорошо. Нельзя забываться, пора вспомнить о долге. В чем он теперь заключается? Во благе подданных королевства Анат-Линен? Теперь каждый понимает его по-своему. В исполнении воли короля, который желает то войны, то мира, и в зависимости от этого оказывает небывалые почести, или ввергает в опалу?...
  - Ничего. Прости.
  Эльф достал два куска посоха и один, как прежде, протянул напарнику.
  - Водворим его на условленное место. Остальное неважно.
  
  
  
  Глава 28
  
  
  
  Вдали прогудел рожок. Торжественная отрывистая мелодия повторилась дважды. Бывает, знатные особы предупреждают так домочадцев и челядь о своем прибытии, чтобы те успели должным образом подготовиться к встрече.
  - Папаша Шилдс собственной персоной! - спохватился Томас. - Вчера мне говорили об этом, только я забыл. Похоже, мы крепко влипли. Оба.
   - Они следуют по дороге. Мы уйдем лесом. - Эльф с безразличным видом отвернулся.
   Спустившись первым по шаткой лестнице, Томас не смог подавить унылый вздох. Дурной сон, не иначе. Вчера они так же покидали притон Барта, и на полу таверны валялись распластанные тела. Только в прошлый раз то были спящие разбойники, а в этот - славные ребята из королевской стражи.
  Приходилось смотреть, куда ставишь ногу, чтобы ненароком не ступить на мертвеца. Столько хороших парней покрошили остроухие ночью. Разве мог Томас предугадать, какую медвежью услугу окажет, напоив гвардейцев перед схваткой? Будь они начеку, как положено, глядишь, смогли бы дать отпор или хотя бы подороже продали свои жизни. Выходило, он невольно сыграл на руку врагам. Если вдруг обнаружится, что во вчерашнем пекле он единственный остался живым и невредимым, тут и самый благожелательный коннетабль поймет, что дело нечисто.
  На пороге таверны лежала хозяйка - та самая тетушка с добрыми ямочками на щеках. Широко открытый рот и распахнутые в ужасе глаза так и не закрылись; наверное, перед смертью кричала...
  Лисбет осторожно семенила следом, прикрыв рот ладошками. Зубы ее мелко стучали от страха.
  О том, что творится снаружи и думать не хотелось. Тишину утра нарушали только птицы. Ни единого человеческого голоса или хотя бы стона раненого.
  Вид мертвецов шерифа никогда не пугал. Он самолично отправил на виселицу не один десяток мужчин и несколько женщин, да еще проследил за исполнением приговора. Но вид вырезанной деревеньки заставил поежится даже его.
  Как ни странно, привычный гнев не закипал. Только гадко на душе стало. Может от того, что сам отсиживался в запертой комнатушке, пока люди гибли от рук эльфов. Или от того, что другой эльф его спас. После боя, как говорят, руками не машут. Напакостивших остроухих и след простыл. Выместить бы раздражение та том, что остался рядом. Но, говоря по чести, выйдет несправедливо. Томас надолго притих и задумался.
  Черные вороны отрывисто перекрикивались, насыщая утробы нежданным угощением. Один топтался по маленькой надтреснутой голове, примериваясь поудобнее погрузить клюв в серую массу: эльфийские выродки разбили голову младенца о бортик телеги. Его мать лежала рядом, в лужице крови. Томас присмотрелся:
  - Те самые, что ехали с нами в лодке. Я запомнил ее, ладно сложена была.
  - Убиты из мести, - на ходу пояснил Агнор.
  - Мстители хреновы... - сказал Томас и добавил несколько слов покрепче. - Кто ж так делает?! За одну Талион и ее сына погубили вон сколько народу!
  - Месть не бывает рациональной, она всегда чрезмерна. По крайней мере, ваших женщин перед смертью не бесчестили.
  - Побрезговали потому что! - крикнул Томас вдогонку удаляющейся спине Агнора и поднял камень, чтобы согнать нахальную птицу. Глупо - ворон все равно вернется. Кусок руды залоснился на солнце жирным металлическим блеском. Томас сжал его в руке. На какой-то момент захотелось запустить его не в птицу, а в самодовольного всезнайку бредущего впереди. Пока колебался, Агнор скрылся за покосившимся шатром, а ворон предусмотрительно отлетел подальше.
  Шорох сзади заставил оглянуться. Лисбет, бледная как мертвец, стояла совсем рядом. После всего увиденного, Томас почти забыл о ней. Еще раз ругнувшись - ну не признаваться же, что напугался ее бесшумному появлению едва не до икоты - он махнул в сторону леса:
  - Идем!
  Однако не пройдя и двух шагов, зацепился ногой за чью-то застывшую скрюченную пятерню и едва не упал. Вовремя сгруппировавшись, исхитрился удержать равновесие, но от резкого сотрясания в голове словно что-то разбилось и затарахтело осколками. Недавняя травма, будь она неладна, напомнила о себе в самое неподходящее время.
  - Ой, милорд, что это с вами?! - спросила Лисбет, схватив его за руки. В окружающей тишине голос девушки показался пронзительно громким.
  Бабских причитаний еще не хватало для полного несчастья. Томас отстранил ее, сердито буркнул 'ничего' и зашагал дальше.
  Зачем королевскому шерифу вся эта мышиная возня?! Неужели нельзя было назначить человека моложе и рангом пониже. Как не пыжься, в тридцать лет уже не побегаешь так, как в двадцать.
  По лесу бродили коровы, кудахтали куры, где-то выла собака. Эльфы выпустили из хлевов скотину. Дурачье. Все равно без присмотра передохнут.
  После побоища, устроенного остроухими избежать войны будет трудно, если вообще получится. Нужно ли теперь тащить посох обратно в часовню? Может, у королей наметились на реликвию совсем другие планы? Не исключено, каждый из них решит, что посох принадлежит ему по праву и захочет заполучить в сокровищницу. В таком случае Агнор и Томас, как верные подданные, должны будут перегрызть глотку друг другу за эту штуковину. Хотя, проведя расследование, они и нашли украденное, но толком ничего не выяснили. А, значит, непонятно чего ждать от будущего.
  Вряд ли наемник крал для себя. Вдруг в похищении замешен кто-то из вельмож под бдительным оком сюзерена? Или вообще третья сила, борющаяся за власть.
  Агнор каждый раз терпеливо останавливался, чтобы подождать отставших спутников, но когда те приближались, неизменно вырывался вперед. Знать бы что у него на уме. По-прежнему союзник или теперь враг, только прикидывающийся другом? Прямо о таком не спросишь. Одно можно сказать наверняка: если напарник и задумал недоброе, то не признается даже под пыткой.
   - Эй, Агнор! Погоди чуток, давай отдохнем.
  Долгих уговоров не потребовалось. Эльф остановился, хотя и не удосужился взглянуть в их сторону. Похоже, медлительность спутников его раздражала.
  - Как думаешь, во что вся эта бодяга выльется? - Как бы между прочим спросил Томас когда подошел ближе.
  - О чем на самом деле ты хочешь спросить?
  Раскусил пройдоха попытку начать разговор издалека. Но шериф решил изображать простачка до последнего.
  - Кажется, войны теперь не миновать.
  - Скоро людей захлестнет безумие, я видел подобное не раз.
  - Да я не про это. Говорят, посох приносит мир, если он в достойных руках. Как думаешь, кому его следует передать, чтобы он сработал как надо?
  - Это просто палка, украшенная каменьями. Символ. Мир зависит от доброй воли тех, кто принимает решение воевать или воздержаться от войны, - уклончиво ответил эльф.
  Выжать хотя бы слово сверх сказанного не получилось. Силы убывали как лужа в солнечный день. Вдруг захотелось прилечь и немного вздремнуть, хоть бы и на сырой земле. Приболел, или просто вымотался в дороге? Как некстати.
  - Устал я что-то, - Томас пошатнулся и уперся рукой в ствол дерева, наклонившись вперед.
  - Ты ранен?
  - Нет... Да. Так, царапина.
  - Где?
  - Где что? - в голове медленно разливалась отупляющая дымка. Шериф зажмурился и опять открыл глаза, чтобы понять, где он находится.
  - Рана.
  - Вот.
  Про небольшую ранку шериф давно позабыл и теперь, наклонив голову, с удивлением уставился на свой живот. Вроде легкая царапинка, а выглядела совсем плохо. Кожа вокруг потемнела до синевы, края развернулись.
  Агнор глянул на порез и задумался.
  - Отравленный клинок,- наконец сказал он. - Рана небольшая, а ты высок и силен, оттого продержался долго. Яд закончит действие до захода солнца. Если не найти противоядие - смерть неотвратима.
  Несмотря на жаркий летний день, Томаса знобило. Он поглядел на руки. Кожа под ногтями посинела, а сердце трепыхалось, словно пойманный в силки воробей.
  - Противоядие?! - ошеломленно выговорил он. - Ядрен орк! Где ж я его здесь найду?! - Томас в отчаянии оглядывал нескончаемую череду замшелых стволов. Даже если сейчас из-за дерева вдруг выскочит толковый знахарь, вряд ли он разберется в мудреной отраве остроухих.
  Томас потихоньку доковылял к местечку, где трава казалась погуще, присел и глубоко, с усилием, вздохнул. Дышать становилось труднее. Скоро он умрет! Хорошо, что есть время привыкнуть к этой мысли. А, может, и плохо... Все же погибнуть неожиданно, в бою - лучше. Почему-то в глубине души всегда казалось, что он настолько особенный, что смерть сделает для него исключение. Связывая обрывки мыслей, он лихорадочно пытался подвести итог своей жизни. Вроде успешно все сложилось. Только теперь карьера, золотые райолы в кошельке, почет, восхищенные глаза женщин, гулянки в трактирах, вокруг которых, как осы возле сластей, еще вчера постоянно крутились его мечты, вдруг потускнели и отодвинулись. Лет через сто о нем никто и не вспомнит. Не на то потрачены годы. Не на то. Обглоданный скелет посреди леса - вот что останется от Томаса Ветмора.
  Агнор внимательно наблюдал за ним своим рыбьим, ничего не выражающим взглядом и молчал.
  Надо же, Томас почти забыл про него.
  - Да чтоб вы все передохли, поганые нелюди, - заплетающимся языком произнес шериф. - Что уставился? Радуешься, небось?
  Лучше умереть от меча, чем вот так, от яда. Шериф вытащил меч из ножен и с сомнением повернул лезвие острием к себе. Можно попросить Агнора оказать последнюю милость. Но - хрен ему. Не хватало, чтобы последний удар нанес шерифу остроухий. Может Лисбет? Неопытные руки девчонки сделают смерть слишком мучительной. Остается упасть на меч или взрезать вены. Лишь бы не угасать от эльфовской отравы.
  Напарник ухмыльнулся, но быстро стал серьезным. Наклонившись к самому уху шерифа, четко произнес 'подожди, я найду противоядие' и, не добавив ничего к сказанному, скрылся в зарослях.
  Томас ожесточенно рвал пальцами траву: никак не мог принять решение. Природная доверчивость боролась с жизненным опытом и с твердым убеждением, усвоенным с детства, что все остроухие подлые обманщики. Агнор вовсе не был исключением: даже собственную невесту перехитрил, когда та решила выкрасть посох. Значит, доверять ему нельзя. И все-таки... Решать нужно скорее, силы угасали, а Томас колебался.
  Лисбет сидела тихо, посматривала то ли с жалостью, то ли с испугом. Под ее взглядом становилось тягостно и неуютно. В такой момент лучше быть одному или с близким человеком - уж никак не со случайной попутчицей.
  - Поди прочь, - раздраженно велел Томас.
  Девушка не двинулась с места, только тяжко вздохнула.
  Жгучую надежду стремительно сменяло недоверие. Почему остроухий сказал 'ждать'? Чтобы прийти, когда Томас совсем ослабеет? Беспомощного легче одолеть и унизить. Такого поворота он боялся еще больше, чем смерти.
  Временами наваливалось тягучее забытье; просыпаясь, он неизменно сжимал рукоятку меча - проверить, насколько тверда рука, чтобы погибнуть с честью. Очнувшись в очередной раз, он уставился в сереющее вечернее небо и понял, что надежда пересилила страхи. Томас не мог дать себе отчета, откуда появилась уверенность, что остроухий вернется с миром, принеся то, что обещал. Но это ощущение в нем росло и крепло. Сразу стало легко и спокойно, несмотря на озноб и гадостный привкус во рту. Он словно бы помудрел и успокоился перед смертью, растеряв привычную язвительность. Оказалось, доверять - легче и естественнее, чем изводиться подозрениями. Сказал, что придет и принесет лекарство, значит так и будет.
  Напарника Томас заметил только когда тот, оттянул ему веко.
  - Успел, - сказал себе эльф. - Глотни это. - Томас сощурился: на протянутой ладони зеленой кучкой лежала кашица из измельченных растений. Каких - неизвестно.
  - Сам разжевал что ли? - слабо ухмыльнулся Томас.
  - Глупец. У тебя мало времени.
  Без лишних уговоров, Агнор бесцеремонно затолкал умирающему в рот снадобье и сжал челюсти. Пришлось проглотить. Томасу неуместно вспомнилось, что бабушка точно так же заставляла его принимать горькое лекарство от простуды, только еще нос зажимала для верности. Оставшимся противоядием эльф смазал рану.
  Когда шериф очнулся в следующий раз, уже стемнело, сквозь ветви вверху виднелись звезды. Кажется, на сей раз пронесло. В глазах больше не мутилось, мысли стали ясными, выровнялось дыхание. На языке остался противный привкус горьких трав, но это мелочи. Приподнял голову и огляделся. Похоже, Агнор развел костерок. Его и девчонку за пламенем не было видно, зато голоса обоих слышались отчетливо. Над огнем вились мошки. Как только ветерок поворачивал дым в их сторону, стайки насекомых рассеивались, но каждый раз упрямо возвращались. Наблюдая за мошкарой, Томас подумал, что увидеть огонь и учуять дым могут и люди. Наверняка охрана Шилдса решит прочесать лес поблизости, а ушли беглецы недалеко.
  Навалилась такая слабость, что ни о чем не хотелось задумываться надолго и двигаться тоже не хотелось. Будь что будет. Он подполз ближе, сел у огня и вытянул руки, чтобы согреться.
  Дрова вспыхивали искрами и потрескивали: Лисбет ворошила поленья палочкой. При его появлении, спутники сразу умолкли. О чем, интересно, эти двое толковали, пока он отлеживался в траве? Хотя.... Не все ли равно.
  - Есть чего попить? - угрюмо спросил шериф, ни к кому особо не обращаясь.
  - Воды нет, - тут же отозвался Агнор. - Но есть дикий щавель. Хорошо утоляет жажду.
  Тоскливо оглядев пучок зелени, Томас сперва хотел отказаться. Такую ерунду он не ел даже поданную гарниром к мясу. Потом подумал, что в последние дни часто приходилось делать исключения из собственных правил. Одним больше одним меньше - какая разница.
  - Неизвестно, что готовит нам завтрашний день, поэтому скажу сейчас, - начал Агнор, пока напарник, морщась, жевал кислый лист. - Спасибо, за то, что пытался вывести из лесу Талионвэн и ее сына. Я не мог решиться предложить им помощь, потому что опасался твоего противодействия, опасался, что ты их погубишь быстрее, чем это сделает зимний голод или дикий зверь. Но ты повел себя благородно. Был добр к ним, хотя предубеждение к эльфам пустило глубокие корни в твоем сердце.
  Томас сощурился. Доверие снова уступило место сомнениям. К чему такие торжественные речи разводить? Как будто прощается. Что он опять надумал? Шериф меланхолично наблюдал, как ветер колышет языки пламени, слушал и не перебивал.
   - Кажется, я еще не поблагодарил тебя за то, что ты спас меня от бесчестья и смерти. Ты вмешался, хотя поставил под удар свое имя и положение.
  Шериф с сомнением глянул в сторону напарника. Тот явно преувеличивал его заслуги. Не может быть, чтобы сам того не понимал: не вчера родился. В глубине души Томас отдавал себе отчет, что крепко накуролесил за прошедшие сутки. Агнор с самого начала предостерегал не соваться в Руиндон. И за стульями не хотел идти, чтобы не оставлять женщин и ребенка без защиты. Томас же, слишком увлекся борьбой за первенство и все испортил. Если бы Талион и Тантон остались живы, остроухие, скорее всего, не разъярились бы настолько, чтобы уничтожать всех подряд.
  - Не за что тут благодарить. Не потяни я всех вас в деревню - ничего этого бы не случилось. Надо было сделать, как ты предлагал - обогнуть Руиндон лесом.
  - Здесь только моя вина. Потому что я старше и опытнее тебя, и понимал, чем все обернется. Но не приложил достаточных усилий предотвратить кровопролитие.
  Ну конечно! Томасу опять дали понять, что он глупый мальчишка. Это его задело, но не так как прежде.
  - Знаешь ли, тяжело воспринимать кого-то всерьез, если он похож на пацана лет девятнадцати.
  - В следующий раз, отправляясь к людям, приклею седую бороду и морщины. Может хотя бы тогда дождусь уважения.
  Непонятно было, говорил Агнор серьезно или шутил. Томас сипло рассмеялся, но тут же скривился - в черепушке опять заныло. Неслабо все-таки тот гоблин приложил его дубиной.
  - Без твоего содействия, - продолжил эльф, - найти посох было бы невероятно трудно. В людских землях я слаб, мое слово ничего не стоит и сам я почти вне закона, как животное. - После этих слов он надолго умолк. Должно быть, вспоминал о добрых старых временах, когда его соплеменников чтили как благодетелей. А может и о чем-то ином. Никогда нельзя сказать наверняка, что творится в их головах. Остроухие только с виду похожи на людей, но мыслят по-своему.
  Какая муха укусила гордеца и зазнайку Агнора, что он разговорился? Наверное, свидание с невестой размягчило. Раз уж на то пошло, пожалуй, стоит поделиться и своими выводами.
  - В таком случае, мне тоже есть что сказать. Вначале я думал о тебе хуже. При случае убил бы, не задумываясь. А теперь не хочу с тобой сражаться. Не потому что ты лучше фехтуешь, а потому что ты хороший парень. Насколько это можно сказать про эльфа. Давай заключим перемирие, - сказал Томас и подал руку. Левую, потому что правая у напарника была перевязана. Эльф настороженно глянул на мощную пятерню, протянутую в его сторону. Боится что ли? С того момента как шериф чуть не треснул его кулаком по лицу возле мостка через ущелье, остроухий старался держаться так, чтобы в любой момент отскочить или уклонится от нападения.
  Когда молчание затянулось настолько, что стало неловко, Агнор все-таки подал руку в ответ. Но с таким явным недоверием, словно опасался, что, как только за него ухватятся, тут же сунут в костер.
  Рукопожатие получилось крепким, а эльф вдруг расплылся в улыбке, показав ряд белых, идеальной формы зубов, с которых сошла гримирующая под гниль краска. Он так обрадовался, что шериф почти пожалел о своем решении. Почесывая искусанную комарами щеку, Томас размышлял, что на него нашло. Может, в лечебной траве все-таки были одурманивающие разум соки?
  - Пойду я спать, - смущенно сказал он, не придумав ничего лучше.
  Поднялся и, пошатываясь, забрел подальше, в темноту. Никаких мыслей в голове не осталось, хотелось побыстрее провалится в сон, все остальное потеряло смысл. Может быть, завтра прежние силы вернутся. Тогда жизнь сразу покажется проще.
  Улегся прямо в сырую траву. Рядом с ухом монотонно зажужжал москит. Во сне Томас то, поскользнувшись в горах, падал в пропасть, то стоял на эшафоте с мешком на голове, ожидая унизительной казни через повешение. Проснувшись, долго лежал, не открывая глаз: приходил в себя. Вдали кто-то громко ломился через ветки, перекрикивались напряженные голоса. Остроухие так не ходят и говорят иначе, значит, люди.
  Теперь понятно, что его разбудило.
  Томас сел, тщательно смахнул с лица крупные капли росы, сделавшие бороду похожей на забытую в корыте мочалку. Одежда тоже промокла. Покряхтев, поднялся на четвереньки, затем встал в полный рост. Не самое бодрое утро в его жизни. Огляделся: Лисбет, зябко обхватив себя руками, спала, Агнора нигде не было видно.
  - Он побежал сюда, я видел! - заорали совсем близко.
  На полянку вломилась ватага вооруженных всадников. Заметив Томаса, люди резко осадили лошадей, и те затоптались на месте, разрывая дёрн копытами.
  - Вот один. Ищите второго! - отдал приказ воин с гербом, изображающим пятиконечную корону на груди.
  - Я шериф... - начал говорить Томас, и рука безотчетно потянулась к поясу, где недавно был посох. Пусто. Посмотрел под ноги, на землю: вдруг уронил случайно. Нет.
  Это его настолько озадачило, что он пропустил вопрос предводителя всадников.
  - Томас Ветмор? - нетерпеливо повторил тот.
  - Да.
  - Накануне резни в Руиндоне вас видели в обществе эльфа. Мы вынуждены задержать вас до выяснения всех подробностей.
  - Как это? - нахмурился Томас. - У меня бумаги, подписанные самим королем. Там про моего попутчика все разъяснено.
  Сержант сделал скучающее лицо, будто сотый раз слышал рассказ своей бабки о нелегкой женской доле.
  - Вы арестованы по подозрению в измене. Сдайте оружие.
  Что за бред! Всадники плотным кольцом окружили полянку, прорваться вряд ли получится. Тем более слабость все еще сковывала мускулы. Сдаться или помахать мечом немного? Шериф медлил, не зная как поступить. Меч под рукой, все еще вист на поясе в ножнах, стало быть, можно защищаться и помереть с честью, пока судебная канитель не лишила его остатков достоинства. Но вдруг случилось недоразумение, и все разрешится благополучно. Тогда лучше вести себя осторожно.
   Поколебавшись, он подчинился приказу. Хорошо хоть не принудили идти пешком, наверное учли должность и происхождение. Одному из солдат пришлось спешиться, чтобы уступить седло. Лисбет повезло меньше. Коней пустили неторопливой иноходью, и она потерянно побрела следом, ведомая веревкой, один конец которой крепился к луке седла, другой - туго стягивал ее костлявые запястья. Вежливого обращения простолюдинке не полагалось.
   Обратная дорога заняла куда меньше времени, чем вчерашний путь. Или просто показалось? Странно. Томас решил обдумать эту мысль позже. В деревеньке все осталось по-прежнему, только тела погибших выложили рядками. Рядом раздетые по пояс солдаты копали большую яму. Наверное, простолюдинов похоронят скопом, а знать повезут в родные края.
  За работой наблюдал плотный человек. Он сидел на крыльце таверны, прижимая руку к правому боку. Человек обернулся и яростно впился в Томаса заплывшими глазенками. Малой Шилдс, живой! Небось, налился пивом из стоящих рядом кувшинов и провалялся, в глухом подвале, всю ночь. Дело приобретало скверный оборот. Очень скверный.
  
  
  
  
  Глава 29
  
  
  
  Посреди разорённой деревеньки расположился большой жёлтый шатер из вощеного льна. В окружении смятых посеревших палаток, в которых прежде ютились мастеровые, он казался миндальным коржиком, упавшим со стола на грязный пол. Наверное, там расположился тот самый вельможа, от которого они с Агнором вчера улепётывали лесом.
  Не останавливаясь возле таверны, отряд направился прямо к шатру. Сержант торопливо соскочил с лошади, звякнув доспехами, и нырнул под приоткрытый полог. Но тут же выскочил, озираясь по сторонам: видимо жилище пустовало.
  Томас сидел верхом, поэтому заметил цехового главу раньше. Тот брел, опустив голову и заложив руки за спину. Мертвецов убрали, но инструменты, фартуки, куски руды, разбитые печи в беспорядке лежали на тропе, и ему приходилось постоянно обходить и переступать. Даже издали скверное настроение Эдварда Шилдза бросалось в глаза: лоб скукожился поперечными морщинами, углы губ опустились вниз, отчего рот стал похож на лошадиную хомутину. Похоже, Шилдз настолько увлекся размышлениями, что не услышал топота коней и голосов вернувшихся солдат. А может, стал туговат на ухо к старости? Теперь и сержант заметил своего патрона и сразу припустил бодрой рысью, перепрыгивая через лежащий на тропинке хлам. Усердный парень, далеко пойдёт.
  Поводья Томасова коня крепко держал, намотав на кулак, плечистый детина. По виду отупевший и сонный, но всякий раз, когда конь вздрагивал гривой, прогоняя мух, или переступал копытами, глаза его внимательно впивались в пленника - не задумал ли тот побег.
  Солнце пекло немилосердно. Сощурившись, Томас, с неодобрением глянул в безоблачное грязно-серое небо. Потом снова перевел взгляд на Шилдза. Меланхолично, не меняя выражения лица, тот выслушал отчет сержанта и, затенив глаза пухлой рукой, посмотрел, куда указывали. Кивнул, подумал, потом опять кивнул и двинулся к отряду. Цеховой староста был одет так, чтобы у смотрящего отпали всякие сомнения, что перед ним человек богатый и успешный. То есть, одет неудобно. На голове его красовалась шляпа-шаперон красного цвета, с непонятной конструкцией на макушке в виде петушиного гребня и длинным свисающим типпитом, обкрученным вокруг шеи. Вырез верхнего бархатного платья (такого жесткого из-за вышивки, что мог стоять отдельно от своего хозяина), открывал золотистый воротник камизы. Красное лицо и мокрые от пота, прилипшие к вискам седые волосы, показывали, как дорого обходится ему собственное величие.
  Томас призадумался. Что он, собственно, знает про этого человека? Большой дом с узорчатыми башенками в Наншире. Туманные слухи, что из подмастерьев в мастера он выбился не как все, а женившись на вдове кого-то из цеховых. Поговаривали, что и в старшины он попал не вполне честным путем. Или это не про него шла речь, а про Лестера Рича, королевского оружейника? Томас впервые пожалел, что так редко прислушивался к сплетням.
  - Слезай! - рявкнул охранник.
  Задумчивость мигом улетучилась. Шериф неторопливо повернул голову.
   - Слезайте, сэр, - резко сказал он в ответ. - Скоро эта неурядица разрешиться и меня освободят. И тогда я тебя, деревенщина, научу, как уважать представителей власти.
  Шилдз, надутый и важный, прошествовал мимо них, не сказав ни слова. Слуга придержал край полога, чтобы тот мог с достоинством войти в свое жилище.
  Пожав плечами, Томас слез с лошади.
  Чтобы войти, пришлось согнуться едва не вполовину. Изнутри пахнуло духотой и застарелым потом. Может быть, у Шилдза какая-нибудь хворь в костях, отчего он любит кутаться в тёплое? Честное слово, лучше бы старик предпочитал разбирать дела на тенистой полянке, а не под дорогой тряпкой, нисколько не защищавшей от солнца, а только мешавшей ветерку освежать распаренное тело. Внутри палатку поддерживала конструкция из шеста и закрепленного сверху круга, похожего на колесо от телеги, только гораздо больше. На спицах 'колеса' висела всякая бытовая мелочь: светильник, медные весы для монет, винная фляга тисненой кожи, сумка для бумаг.
   Иногда высокий рост оборачивался для Томаса не преимуществом, а сущим проклятием. Как и теперь. Голову пришлось держать склоненной, и все равно он упирался в потолочную ось.
  - Тут ошибочка вышла, - начал он, выглядывая правым глазом из-за чаши весов. Попытался устроится поудобнее и случайно приподнял затылком осевую опору, отчего шатёр заходил ходуном как живой. Охранники нервно потянулись к рукояткам мечей. Но староста и ухом не повел. Он задумчиво смотрел на Томаса, и в тоже время, будто сквозь него.
  - Что же мне с тобой делать... Таких дров наломал, - наконец сказал Шилдз.
  Да кем этот старик себя возомнил? Томас воинственно выдвинул челюсть, потом все же взял себя в руки и спокойно возразил, что такие вопросы должен решать его величество. Даже если шериф в чём и оплошал, то вести судебное разбирательство над ним без присутствия короля - вот уж действительно государственная измена.
   Старик как будто призадумался. В выцветших глазах, затенённых кустистыми бровями, промелькнула живая мысль. Из кармана в красном кушаке он достал платочек, бережно промокнул пот со лба. Что-то знакомое проступило в этом жесте. И вообще манерой держаться, лицом и ужимками Эдвард Шилдз здорово напоминал то ли давнего основательно подзабытого знакомца, то ли человека, увиденного совсем недавно, мельком. Воспоминание виляло словно рыба на мелководье: подплывает близко, но в руки не дается.
  В шатер пробрался Маллой и сразу спрятался за родительское кресло. Столкнись с этими двоими на улице и вряд ли догадаешься, что они родственники. Молодой Шилдз походил на старшего как розовый полный сил подсвинок на истощенного непосильной работой мула.
  - Отец, это гнусный преступник! - завопил он из укрытия и сразу закашлялся. Только протянутая рука продолжала настойчиво тыкать указательным пальцем в сторону обидчика. Томас не без удовольствия подумал, что гадёныш сорвал голос, пока звал на помощь из подвала. Что поделать, если собственные родители запустили воспитание, позволив сынку превратиться в истязателя слабых и беспомощных. Пришлось вчера немного наверстать упущенное.
  Хрипя и кашляя, Маллой поведал свою версию того, что произошло в таверне минувшей ночью. По ней выходило, что шериф - перебежчик на сторону врага и всю ночь на пару с эльфом сперва истребил стражу, затем всех обитателей посёлка.
  Шилдз старший прикрыл веки и терпеливо выслушал историю до конца. Должно быть, уже не первый раз.
  - То есть, я и остроухий расправились с пятью десятками отборных ребят королевской гвардии? Каждый из которых один стоит десяти воинов поплоше. А потом еще с тремя, или сколько там их было, сотнями крепких мастеровых и все они как цыплята молча ждали, пока их прикончат?
  За пределами шатра кто-то скептически хмыкнул. Подслушивают, стервецы.
  - Была ночь, мастера спали, - упрямо прохрипел Маллой, хотя наверняка знал, что работа плавильщиков не прекращалась даже по ночам.
  - Гвардейская стража тоже дрыхла?!
  - Послушайте, - обратился сын Эдварда ко всем собравшимся, я видел, как остроухий, который пришел с шерифом, вчера в одиночку покрошил восемнадцать солдат. Я спасся только потому, что успел выпрыгнуть в окно!
  - Ну, покрошил. Эти твари опасны и ведут себя как вздумается. Я здесь при чём?
  - А при том, что ты снюхался с остроухими! - зашелся Маллой. С каждым словом из его рта вылетали мелкие капли слюны, оседавшие на отцовском плече. - Значит, ты предатель! А предателей вешают! Еще солнце не зайдет - ты будешь болтаться на дереве!
  - Что значит снюхался? - Чем сильнее ярился Маллой, тем спокойнее говорил шериф. - Ясное дело, с одним из них мне пришлось нянчиться по королевскому распоряжению. Вот оно. - Томас протянул свернутый в трубочку документ. Сержант взял его и с услужливым поклоном передал Шилдзу старшему. Тот близоруко сощурился и пробежал по бумаге глазами. Слишком быстро. Может неграмотный, просто не хочет этого выказать?
  - Я знаю, за чем король Логан посылал тебя.
  Томас нахмурился и безотчетным жестом почесал затылок. До сих пор он был уверен, что это секретное поручение. Кто мог разболтать такие подробности цеховику?
  - У меня с его величеством доверительные отношения, - ответил Шилдз на невысказанный вопрос и с такой надменностью задрал подбородок, что люди ростом пониже наверное смогли бы разглядеть волосы в его ноздрях. - Вы нашли то, что пропало?
  Говорит намёками. Либо случайное совпадение, либо кроме него здесь никто не понимает о чём речь.
  - Нашли. Вором оказался полукровка известный среди разбойников под кличкой Тень.
  Шилдз удивленно откинулся в кресле. Его брови как две мохнатые гусеницы поползли вверх, сморщив кожу на лбу тонкими складками.
   Все это время Маллой нервно переминался с ноги на ногу. Очевидно, его раздражал спокойный, почти доверительный тон беседы отца с шерифом. Поэтому, как только в разговоре наметился промежуток, он сразу перешел в нападение.
  - Ты не просто выполнял повеление его величества! Иначе, как преданный слуга, лежал бы сейчас мертвым вместе с остальными! Почему их все убили, а ты жив? Чем ты откупился, а?!
  - Так ты тоже остался в живых.
   По-видимому, эта мысль Маллою в голову еще не приходила. Он ненадолго замер с открытым ртом, но в скорости опять нашелся:
  - Потому что ты запер меня в подвале!
  - Стало быть, я тебя спас, - ухмыльнулся Томас.
  - Мальчик мой... - напряженно вымолвил Шилдз.
  - Что, отец?
  - Выйди, пожалуйста. Выйдете все.
  Наступившую вдруг тишину осмелилась нарушить только зеленая муха, жужжащая над шапкой хозяина шатра, да гневный скрип зубов Маллоя. Как ни велико было удивление, все, кроме естественно мухи, подчинились приказу и вышли вон.
  - Что он вам рассказал, тот вор? Где он теперь? - тихонько спросил старик. И тут же добавил: - Прошу тебя, возьми табуретку там, возле кровати, и подсядь ближе. Мне неудобно слушать с запрокинутой головой.
  - Ровным счетом ничего, - негромко, в тон вопрошавшему, ответил Томас. Крошечное сидение жалобно треснуло под его телом. - Вора подчистую обглодали волки еще до нашего прихода. Но реликвия была при нём.
  - И где же...этот предмет сейчас? - едва слышно прошелестел старческий голос. Он склонился к самому лицу Томаса, словно собирался его поцеловать.
  - Там же, где и остроухий, который у меня его украл. Понятия не имею. С вечера эльф был неподалеку, а утром исчез.
  - Так-так-так.... Впрочем, это не столь важно. Плохо вот что. Недавно стало известно, что остроухие готовятся к войне. Ведут складные речи о мире, заслушаться можно, а втайне точат ножи. Да-да, это необычайно коварные существа. При дворе разоблачили шпиона, который интриговал и собирал для них сведения. На дыбе конечно выведали что да как. Оказалось, у них широкая сеть осведомителей даже среди высокородных лордов. С этим непросто бороться: эльфы богаты, а люди падки на золото. Поэтому мы и основали здесь тайное местечко, чтобы подготовится. Оружия наковать, солдат обучить немного. А вон как всё вышло. Так что вчера случилось хоть?
  Старик вёл беседу мягко и доверительно, словно они с шерифом давние друзья и никакой свары только что не было. Почувствовав себя свободнее, Томас как на духу выложил все, начиная с обнаружения посоха и заканчивая утренним пробуждением. Упустил разве что некоторые подробности вроде тех, как сам ненароком опоил гвардейцев перед схваткой с эльфами и то, как Агнор вылечил его от яда, попавшего в рану.
  - Понятно... Теперь понятно. Погоди немного, я скоро вернусь. Распоряжусь только прежде, чтобы тебе принесли поесть. - Старик осторожно слез с высокого кресла, спешно засеменил к выходу, так ничего и не сказав, следует Томасу все еще считать себя заключенным или можно уходить.
  Когда слуга в белом переднике осторожно зашел, неся поднос, заваленный отменной снедью, и водрузил его на раскладном столике, шериф все-таки решил, что он здесь больше гость, чем пленник. Холодная баранина, приготовленная с чесноком и луком, обжаренные ломтики белого хлеба, пирог со шпинатом и мягким сыром, вареные яйца, сладкий вишневый поссет. От сытных пряных запахов в животе заурчало. Неудивительно! Томас вспомнил, что он больше суток ничего не ел.
  Быстро утолив первый голод, он принялся жевать спокойнее, по ходу размышляя обо всем, что произошло утром. Как получилось, что люди Шилдза так быстро его разыскали? Собак при них не было. Бродить по лесу наобум или шастать в кустах, в поисках едва различимых следов, гвардейцы не стали бы. Внезапно Томас отложил в сторону кусок, от которого собирался откусить. Что там вопил солдат, который ворвался на полянку, где они втроем с Лисбет ночевали? Что-то вроде 'он побежал сюда, вот один, ищите второго'.
  Начало дня выдалось сумбурным, оттого Томас действовал быстрее, чем успевал подумать. Да и обратный путь к деревеньке оказался слишком коротким, времени как следует поразмыслить не хватило. Стоп. Почему, собственно, коротким? Вчера они шли весь день. Значит должны были о-го-го сколько пройти, даже с учётом медлительности Томаса, боровшегося с действием яда.
  - Эх, Агнор, лысый гоблин тебя подери, - потрясенно выговорил шериф. - Да ты водил меня кругами!
  Иных объяснений в голову не приходило. Значит утром, пока напарник беспечно отдыхал, эльф сбегал в селение, покрутился, чтобы его заметили, и привел за собой всю королевскую рать. Перед этим он, естественно, стянул вторую часть посоха, которую шериф хранил за поясом. А потом отбыл в неизвестном направлении. Не удивительно, что солдаты сразу потеряли его из виду! Когда остроухий не хочет быть обнаруженным, ни один человек не его сыщет.
  - Ну и дурень же я...- Томас в сердцах бросил на землю недоеденный окорок, такая обида взяла. Казалось бы чего еще было ожидать от остроухого? Но неприятная горечь осталась, даже есть совсем расхотелось.
  Что за злобный дух его дернул вчера побрататься с Агнором? Его, Томаса Ветмора, который при каждом удобном случае говорил всем о своей ненависти к остроухим. Ни одной пьянки в трактире не проходило без похвальбы, что бы он сделал, встреться ему одна из этих тварей.
  И вот, король назначает напарником в расследовании ни кого-нибудь, а именно эльфа. Ясное дело, королевской воле перечить не станешь. Пришлось работать. И все же напарник из ушастого получился что надо. За прошедшие дни шериф настолько привык полагаться на его смекалку, что теперь чувствовал себя едва не беспомощным.
  Ну не забавно ли вышло? Эльф предал именно в тот момент, когда Томас начал ему доверять.
  В шатре стало жарче, не продохнуть. После еды сил совсем не прибавилось, наоборот, навалилась страшная усталость. Пот затекал в глаза и норовил попасть в нос при дыхании. Томас вытер лицо рукавом и случайно скосил взгляд на пятно возле ключицы - кровавый отпечаток эльфийской ладони. Его передернуло от отвращения, словно заметил огромного паука, ползущего к шее. Он быстро стянул рубаху и бросил под ноги.
  
  
  
  
  
  Глава 30
  
  
  
  Хотя едва перевалило за полдень, воздух изрядно раскалился и застыл. Листва на деревьях устало повисла. Ни малейшего ветерка! Мухи с сонной настойчивостью атаковали лицо, щекоча лапками. Нескольких Томас успешно прихлопнул. Усаживаясь в седло, он поерзал, пытаясь устроиться с наименьшим ущербом для чувствительных частей тела. Седушка стала горячей как противень в печи.
  Люди Шилдза тоже собирались в путь без особой радости. В сопровождение он назначил десятерых из собственной охраны и приказал выезжать как можно скорее. Ничего определенного хитрый старик не сказал. С одной стороны выходило, что шериф кругом прав и при обычных обстоятельствах власти у него больше чем у цехового старосты. Но сейчас время особенное, поэтому король наделил Шилдза почти неограниченными полномочиями. Томас хотел возразить, но подумал, что полномочия всегда существеннее у того, в чьем отряде больше мечей, а у него самого забрали и тот единственный, что висел на поясе. То есть не забрали, настоятельно попросили отдать, пока длится расследование. И как можно скорее, отправится с докладом ко двору, где ему объяснят правила новой политической игры.
  Большинство солдат уже сидело верхом, как и Томас. Но несколько замешкалось: одни торопливо, на ходу, застегивали ремешки ножных доспехов, другие подтягивали шнуровку ворота, проверяли крепления седел. Напуганные видом перебитой гвардии, солдаты экипировались со всей серьезностью, как перед сражением. Стеганый гамбезон, кольчужная рубашка, усиленная квадратными стальными пластинками, наколенники, щитки, закрывающие голени, подшлемник и койф с клапаном для защиты рта. Должно быть, к концу поездки они настолько изойдут потом, что станут похожи на сморщенные вяленые груши. Ладно бы помогло, а то ведь зря только упарятся. В стычках с остроухими доспехи малополезны, люди становятся еще неповоротливей, а противник вертится вокруг как оса и обязательно ужалит в уязвимое место.
  Сперва предстояло отправиться ближайший городок с пристанью (Томас запамятовал его название), а затем уже нанять лодку и плыть прямиком в крепость Камбер, где в это время года предпочитал находится король. Как он воспримет то, что шериф по сути провалил задание? Пожалуй, это зависит от расположения монаршего духа в день, когда ему принесут новость. Однажды Логан казнил неосторожного рыцаря, слишком открыто глазевшего на его супругу. А другого простил за то, что на охоте случайно покалечил копьем его любимого коня. Наверняка можно сказать лишь одно: запахло войной, стране понадобятся хорошие сильные бойцы, а темница и плаха таковых не прибавят. На это Томас рассчитывал больше всего.
  В ожидании, он хмуро рыскал глазами по лагерю и заметил Лисбет. Девушка сидела в тени покосившейся палатки, втянув голову в плечи и напряженно озиралась, словно кошка, запертая на псарне. Ходившие туда-сюда солдаты не трогали ее, но разглядывали с интересом. Девчонка попала из огня да в полымя. Шилдовская солдатня с простолюдинкой будет церемониться не больше чем бартовские разбойники. Жаль, но теперь помочь ей он вряд ли сможет.
  Наконец отряд тронулся в путь. Когда они проезжали мимо укрытия Лисбет, та вскочила и пошла вслед за лошадью Томаса. Шериф досадливо поморщился.
  - Возвращайся к отцу, - сказал он, не сумев придумать ничего лучшего.
  - Он продал меня разбойникам!
  Девушка настырно шла, ухватившись за стремя. На ее лице странно сочеталось выражение упрямства пополам со страхом.
  Выехав за приделы деревни, солдаты стеганули лошадей и те припустили вялой рысью. Лисбет побежала быстрее, изо всех сил стараясь не отставать. Стражник ткнул ее древком копья, и она с испуганным возгласом опрокинулась на спину. Юбки задрались, обнажив ноги от щиколоток до колен. Несколько солдат на ходу оглянулись, весело загоготали, и, не останавливаясь, поскакали дальше. Лисбест сразу отстала, хотя жалобный плач вдалеке слышался еще долго.
  Бабские слабости! Скулежом делу не поможешь. Если есть в ней хоть толика сообразительности, то сейчас тихонько отдалится от лагеря и побредет лесом, но так, чтобы не терять дорогу из виду. Дошагает к пристани, затеряется в толпе, сядет на лодку и вернется домой. Какие бы родители не были, это ее кровь и плоть.
  А вообще женщины легче переживают невзгоды. Поплакала, соседке выговорилась, купила новую безделицу и ходит довольная. А что делать мужчине если на душе гадостно?
  - Выпить бы, - сказал Томас вслух и облизнулся.
  Пусть и погода не располагает. Засесть бы сейчас в таверне с полным бочонком ячменного вина и цедить потихоньку кружками. Даже не в таверне, а в пустынном месте, подальше ото всех. Охотничий домик в горах сгодился бы, или рыбацкая хижина на безлюдном острове. Крыльцо, свежий ветерок и большая бутыль чего-нибудь покрепче. Можжевеловой водки, к примеру. Собака у ног похрапывает. Хорошо, спокойно. И никаких коварных остроухих и докладов при дворе. Зачем его вообще понесло в столицу... Сидел бы в родительском имении, обрабатывал землю, охотился.
  Томас вынул пробку из фляги, выданной ему наравне с остальными, и с отвращением отпил тёплой воды, с мерзким привкусом то ли нечистот, то ли помоев. Настроение вконец испортилось. До чего унизительно ехать в замок под конвоем! Рук ему, конечно, не связали, поводья он держал сам. Но лошадь дали такую негодящую, что даже дойная корова ее обскачет без особого напряга. Нечего и думать ударить пятками по бокам и понестись вперед, в надежде оторваться.
  Покачиваясь в седле, Томас рассеяно глазел по сторонам. Вдоль дороги с обеих сторон торчали свежие, еще не потемневшие сверху пни. Деревья подчистую вырубили на двадцать шагов вглубь леса. Ясное дело - засады боятся. Против шайки грабителей с ржавыми клинками такой метод всегда срабатывал. Зато от ярости солнца путников теперь ничто не защищало. Почва под вырубкой, пошла мелкими трещинами и даже прошедший накануне дождь её не смягчил. Шериф поскреб обгоревшую скулу. Казалось, она тоже потрескалась и скоро посыплется трухой от пересыхания.
  Солдатам приходилось во сто крат хуже. Выпученные глаза на раскрасневшихся, потных лицах наводили на мысль, что они варятся заживо в своей броне. Но никто не посмел свернуть в тенистую часть леса, потому что эльфов они боялись больше чем солнечного удара. Томас и сам опасливо вглядывался сквозь спутанные ветви - нет ли засады.
  Скрип несмазанных колес послышался загодя, и до того как повозка показалась из-за поворота некоторые успели изготовится к бою. Пара саврасых битюгов, понурившись, тащила груз из лоснившихся черных камней. Руда. На дрожках сидело трое мужчин в грязных набедренных повязках. Остальная одежда колыхалась развешенная на бортиках. Обе группы людей проводили друг друга настороженными взглядами и, не останавливаясь, поехали дальше. Сырье по-прежнему отправляли в деревню, не зная, что плавить руду и мастерить оружие теперь некому.
  Вдалеке пискляво закричали чайки и воздух как будто стал свежее. За деревьями, должно быть, текла река. Но обрадовался Томас преждевременно. Лес уступил место хижинам и огородам, засаженным фасолью. Людей встречалось немного: затаились, наверное, по домам, а работать выйдут когда спадет жара.
  К берегу дорога вывела только под вечер. Причалом служил большой участок земли, от которого тянулось несколько длинных настилов с выкрашенными в белое колышками для швартовки. На приколе теснилось, ожидая разгрузки, множество лодок больших и маленьких, плотно закрытых полотном. Наверное там все одно и то же: сырье для переплавки. Вот куда подевался речной транспорт Скриптона. Всякую годную лодку приспособили для этой затеи.
  Людей на пристани было совсем мало. Разве что солдаты, да несколько изможденных грузчиков. Пожалуй, Руиндон мог стать идеальным местом для секретного производства. Со стороны реки поход к нему защищала слава гиблого места и вооруженные до зубов разбойники Барта. Порт рядом, но не так чтобы слишком, с воды руиндонских мастеровых не увидишь и не услышишь. Подступы хорошо охраняются. То есть охранялись. До того как...
  Кстати! Томас нахмурился. Что-то рябило на поверхности памяти, пыталось выбраться наружу. Почему-то перед глазами назойливо маячил цеховик вытирающий вспотевший лоб платочком. Причем проделывал это он в необычной манере: сначала от переносицы приглаживал одну бровь, потом другую. Кто-то еще из случайных знакомых имел такую привычку. И тут он вспомнил. Да ведь Барт Баран пару дней назад делал точно так же когда сбивал цену за пряжку!
  Появилось ощущение, словно он, блуждая в темноте, вдруг крепко ухватился за веревку, которая обязательно выведет в правильном направлении. Непослушная прежде память начала извергать множество подробностей. А ведь и правда, Барт всеми ужимками, речью и даже отчасти лицом здорово смахивал на Эдварда Шилдза. Разве что Шилдз был тощий как подзаборный кот, а Барт отрастил себе круглое брюшко. И обосновались они рядом. Родственники? Вполне может быть. То-то поговаривали, у скупщика краденного есть могущественные покровители в самых верхах. Интересно, насколько хорошо осведомлен король о том, что здесь происходит.
  Вор, обчистивший часовню, тоже направлялся в эту сторону. Совпадение? Или есть какая-то связь...
  Усаживаясь в лодку, Томас неразборчиво уловил вопрос одного из своих конвоиров и удивленно глянул на железные кольца, соединенные цепью, которые тот держал в руках.
  - Не понял.
  - Таков приказ. Ненадолго. Только до тех пор, пока мы будем плыть в лодке. Прибудем - сразу снимем.
  Оглушенный радостью, что додумался до таких глубин, которые и Агнору не пришли бы в голову, Томас без возражений протянул руки. Смысл артачится? Сказали же, приплывем - снимем.
  Навесной замочек щелкнул, и только тогда шериф с неодобрением обнаружил, что цепочка кандалов проходит под скамьей. Что за хрен! То есть если лодка даст течь и потонет - он канет вслед за ней, а если перевернется - будет дрейфовать, пока не застрянет в камышах на излучине или вовсе уплывет к морю. Ничего себе новость!
  Как оказалось, на этом сюрпризы не закончились. Перед отплытием в судно заскочил еще один человек. Заскочил и спрятался в середине за широкой спиной одного из шилдовских бойцов. Когда пристань осталась далеко позади, он выглянул и недобро стрельнул глазами. Ах ты ж ехидина злокозненная! Маллой! Значит, все это время он, таясь, ехал за ними по той же самой дороге. Наружу просилось длинное ругательство, но шериф, сцепив зубы, решил промолчать.
  Срочно! Надо срочно что-то придумать. Хорошо хоть вблизи воды жара не так сильно донимала. Иногда через борт перелетали брызги, появился ветерок. Сделав вид, будто его сморило от усталости, он то изображал дрему, то бессмысленно пялился перед собой.
  Маллой негромко бубнил: о чем-то договаривался со стражей. За свое купание в вонючих водах Скриптона сынок Шилдса отомстил, не считаясь со средствами. Какую гадость он вытворит, расплачиваясь за сломанные ребра? Сейчас сидит паинькой и лишнего себе не позволяет, ехидные взгляды не в счет. Значит, копит злобу к вечеру, когда отряд высадится для ночевки. В лодке особо не развернешься. Томас всегда боялся оказаться во власти жестокого тупицы вроде него. Здравым смыслом паренёк наделен скудно, а вот извращенного воображения не занимать. Может, все это было спланировано заранее. Может даже с позволения папиньки. Проклятые лицемеры! Хуже остроухих.
  
  Солнце пекло непокрытую голову (шляпу он потерял в лесу еще вчера), стекающий со лба соленый пот пощипывал веки. Насколько мог дотянуться, Томас утёрся плечом. Получилось не очень. Раздраженный неудачей, он сердито сплюнул за борт. Кандалы жгли запястья, словно побывали прежде в кузнечном горне. Наверное, к вечеру выступят пузыри. Впрочем, на закате может стрястись кое-что и похуже.
  Прищурившись, он оценивал конвоиров: насколько трудно будет с ними совладать. Крепкие ребята. Но не так чтобы очень. Напротив - парень, с широкими мускулистыми плечами. Сейчас он ковырял в носу, о чем-то мечтательно размышляя. Наконец вытащил из ноздри козявку и осмотрел со всех сторон. Показалось, что сейчас попробует на вкус, однако решительным щелбаном он отправил её за борт. Совсем еще зеленый юнец. И туповатый малость.
  Другой, рядом с ним, все время осанился и хмурил брови, стараясь поддерживать на рябом курносом лице свирепость. Такой если и станет бесчинствовать, то только за компанию. Временами из-за солдатских спин выглядывал Маллой и ухмылялся. Должно быть, представлял, как будет мстить. Что-то изуверское проглядывало в белесо-серых глазенках. Наверняка в детстве он отрывал стрекозам крылышки и дырявил котят пущенными из лука стрелами.
  Скамью с Шилдсом делил мужик лет тридцати пяти - скупые жесты, внимательный осторожный взгляд. Этот, пожалуй, опасен. Еще двое подгребали веслами, но не слишком старательно: течение и без того споро несло лодку. Руль держал пожилой рыбак, высохший и сгорбленный. Вряд ли полезет в драку.
  Остальных с того места, где сидел шериф, не разглядеть. Надо их как-то спровоцировать. Томас сделал вид, что хочет зачерпнуть в горсть воды за бортом. Естественно, длины цепей не хватило. Зато, переместившись, к краю, он ощутил, как лодка покачнулась.
  План начал вырисовываться. То, что он собрался предпринять, плыви они в плоскодонке, никогда бы не сработало. А так шансы были.
  - Когда остановка? - громко спросил Томас.
  - Зачем тебе? - просипел Маллой, выглянув в просвет между воинами. По выражению самодовольной мордахи сразу стало ясно: о чем его ни проси, с удовольствием откажет.
  - По нужде сходить.
  - Валяй прямо в штаны.
  Ну, дурак! Готов остаток дороги терпеть вонь, лишь бы насолить пленнику. Тем более что ветер как раз в его сторону.
  Со словами 'валять под себя я не привык' Томас поднялся с места. Парень напротив спохватился и тоже привстал, вынув меч из ножен. Шериф резко переместил тяжесть тела на правую ногу, надавив на бортик. Лодка покачнулась и мечник, потеряв равновесие, бестолково замахал руками. Пригнувшись, Томас резко переметнулся к противоположному борту. Все, кто к тому моменту поднялись, повалились друг на друга. Затем он сжал цепь в кулаках и резко дернул: скамья переломилась посередине как лучинка. Почти свободен.
  Солдаты настороженно замерли. Видать припомнили о своем тяжелом обмундировании. Если лодка перевернется, благополучно доплыть в нем можно будет только ко дну. Сами виноваты. Неужели думали, Томас Ветмор будет покорно ждать своей участи как бычок, ведомый на убой?!
  Рябой бросился в атаку, Томас поймал меч цепью и одновременно пнул нападающего в бок. Падая в воду, тот судорожно ухватился за край борта. Лодка начала заваливаться, и кто-то пытался разжать его пальцы. Не дожидаясь развязки, Томас усилил крен. Несколько солдат, разгадав тактику, переместились на левую сторону, создав противовес. Менее сообразительные не удержались на ногах и повалились кто куда. Прыжок в правый борт - и судёнышко, дрогнув, перевернулось.
  Кто-то вцепился в его рубаху, но тут же выпустил. Вода закипела от бьющихся рук: все пытались поймать ускользающую лодку. Забытые весла дрейфовали по течению. Потерянное оружие шло ко дну.
  Томас глубоко вдохнул. В детстве он учился плавать, обхватив надутый бычий пузырь. Теперь собственные мощные легкие, набравшись воздухом, как тот пузырь, держали на плаву, не давая уйти вниз. Кандалы тянули ко дну. Золотые слитки за пазухой тоже не прибавляли плавучести. Судорожно, пока не закончился воздух (выдыхая, Томас сразу начинал тонуть), он выпростал рубаху. Покойнику золотишко не к чему. Без него сразу стало легче.
  Стараясь плыть под водой, Томас, осторожно продвигался к берегу. Главное - достичь суши. Дальше он не загадывал.
  
  
  
  
  Глава 31
  
  
  
  Он смертельно устал от борьбы с рекой. Да так, что в один момент всерьез захотел перестать сопротивляться и дать цепям утянуть себя на дно. Каждый раз, выныривая, он впивался взглядом в зеленую полоску берега, и каждый раз оказывалось далеко.
  Ругань и плеск давно прекратились. Лодка с конвоирами скрылась из виду. Пошла на дно или течение отнесло в камыши вместе с уцепившимися в борта людьми? Размышлять, что там сталось, никаких сил уже не было. Исчезли - и ладно.
  Пока выглядывал вертел головой по сторонам, отвлекся и хлебнул носом. Откашливаясь, чуть не ушел под воду совсем. Вдруг краем глаза Томас углядел едва приметную продолговатую штуковину покачивающуюся на низких речных волнах.
  Бревно! Деревяшка давно лишилась коры, облипла водорослями и тихо дрейфовала по течению. В несколько судорожных рывков Томас подплыл и почти ухватился за склизкий ствол. Но сам же нечаянно поднял волну, которая его оттолкнула. Изо всех сил работая ногами, шериф упорно продвигался вперед и наконец, таки ухватился, сначала за край, а потом навалился всем телом.
  Впервые нормально перевел дух и чуть не разрыдался от облегчения. Хуже чем в кандалах, наверное, только пытаться плыть с камнем на шее. Еще раз огляделся: выше по течению появилось тёмное пятнышко. Может, это всего лишь рыбак возвращается домой с уловом или поселянин, торговавший на ярмарке. Все равно, с открытого места лучше убраться.
  Увязая в мягком иле по щиколотку, Томас выбрался на берег. От навалившейся слабости пошатывало. Зацепившись ногой о корень ивы, он растянулся во весь рост, да так неудачно, что прихватил зубами немного почвы. Едва не зарычав от досады, он настырно поднялся на четвереньки и уполз под прикрытие зелени. При всем этом Томас непрерывно откашливался, правда, без толку. Вода щекотала и царапала гортань изнутри, словно он ненароком вдохнул сухой горчицы. Впрочем, это ерунда. Есть проблема посерьезнее. Томас развел руки и хмуро уставился на крепкие чугунные браслеты и цепь, тянущуюся от одного запястья к другому. С таким украшением стража не впустит в город, а первый встречный патруль попытается схватить и отвести в застенок. Пока выяснят суть да дело, неделя пройдет, а то и больше. Да что патруль! Всякий крестьянин с радостью донесёт старосте деревни о беглом преступнике, и очутится он в окружении, словно кабанчик во время королевской охоты.
  Томас задумчиво поскреб голову: рана затянулась и начала чесаться. Пальцы нащупали привядшую водоросль. За ухом обнаружилась еще одна длинная бурая веточка. Да он весь с ног до макушки облип этой гадостью, пока выбирался через камышовые заросли! Смрадные клочья обвили щиколотки, повисли на плечах, а мелкая ряска проникла даже в укромные места под одеждой. Самые крупные ветви смахнул, но слишком рьяно отряхиваться не стал - подсохнет, само отвалится. Со скованными руками не очень-то удобно прихорашиваться.
  Подумать только! Пару недель назад удача, казалось, вынесла его на самый верх. Впереди виделись почет, уважение, большой дом, жена из приличной семьи, выводок детишек, конюшня с лучшими жеребцами, и, само собой, прочие радости богатого человека. Теперь он вспоминал о себе из прошлого как будто о ком-то другом. С каждым днем становилось все беспросветнее, да и будущее, похоже, не сулило добрых вестей.
  В замок Доннингтон, на прием к Логану, он, конечно, отправится. Но сам, не под конвоем. И не в таком жалком виде. Сперва - домой, переодеться, взять свежую лошадь. Потом и к королю можно - отчитываться за провал. А там будь что будет. То есть, не так. Все будет хорошо. На самом деле, в глубине души, он крепко верил, что сможет оправдаться. Не такой Томас Ветмор человек, чтобы бесславно сгинуть на плахе или в пыточных застенках. Нутром чуял: впереди ждут великие дела, его родовое имя громко ославят во дворцах и деревнях бродячие менестрели.
  Томас еще раз озадачено уставился на цепь. На вид крепкая. Обмотал по разу вокруг ладоней, сжал и со всей силы потянул в разные стороны. Мышцы напрягись до предела, к лицу прилила кровь так, что толстая вена на лбу задергалась как живая. Ладони, сдавленные в металлических тисках, протестующе заныли. Пришлось остановиться, перевести дух. Проверил: ни одно звено не разомкнулось. Дал рукам отдохнуть, кое-как растер посиневшие кисти и опять проделал то же самое. Бесполезно...
  Да что ж такое! В прежние годы он на спор легко скручивал в узел каминную кочергу, а теперь не может совладать с жалкой цепочкой. Это муторное расследование высосало из него все соки. За считанные дни три раза едва не помер. Сначала гоблин разбил голову, отчего в черепушке временами болезненно сжималось и пульсировало, а перед глазами иногда всё расплывалось как после перепоя. Потом в бартовском притоне его почти задушил разбойник. И, наконец, остроухий ткнул в живот отравленным лезвием. Вдобавок ко всему, и недели не прошло, как его дважды крепко надули, словно мальчишку. Ладно бы только Агнор, а то ведь свои по крови! Такое чувство, будто долго проходил с обидной надписью на спине, все смеялись, но не говорили почему. Остатки бодрости постепенно улетучивались, словно тепло из дырявой хижины, на смену вползало уныние.
  Если Логан его пощадит и сохранит в должности, избежать клейма простофили будет непросто. Верно мать говорила: 'Том, ты слишком доверчивый, нельзя так'. Что поделать, по-другому не получается. Да что это за жизнь такая, с подводными течениями, полутонами и хитрыми интриганами на каждом шагу?! Нет бы черное и белое размежевать крепким забором, как границы земельных наделов, чтобы простому служаке издали все было понятно. А может просто должность шерифа ему не по зубам?
  Он ходил туда-сюда по берегу, отмеряя шаги. Засохшие стебельки трав покалывали ступни через прохудившиеся сапоги, но Томас не обращал внимания. Вдруг накатило такое бешенство, что аж в глазах потемнело. Он сжал кулаки, от встряски металл звякнул, напомнив про треклятые оковы. С утробным рычанием Том резко развел руки, и одно из звеньев посередине переломилось неожиданно легко, слово зачерствевший пряник. В угаре нахлынувшей ярости он этому даже не удивился. Так-то лучше. Развел, понимаешь, сопли! Пора взбодриться и действовать.
  С наручников по-прежнему свисали цепи. Но это не беда. Откатал рукава рубашки, которые прежде поднял повыше из-за жары. Книзу, перед манжетой, они удачно расширялись: там в аккурат хватало места, чтобы спрятать и цепь и браслеты. Затянув тесёмки, он с удовлетворением оглядел свою работу. Если не присматриваться, то вроде так и нужно.
  Заправляя рубашку, Томас нащупал в штанах монету. Золотой коин! Видать, один из тех, что он раздобыл у Барта и носил за пазухой, пока не сбросил как лишний балласт, тянувший на дно. Былая удача покапризничала да вернулась обратно.
  Насвистывая мотив вздорной песенки, Ветмор двинулся по тропе вдоль берега.
  Вечер застал его в ивовой роще. Комары так и роились вокруг, норовя вдоволь напиться шерифовой крови. Когда Томасу надоело прихлопывать на себе мошкару, он зачерпнул горсть ила и густо обмазал лицо и шею. Не хватало явиться ко двору с красной опухшей рожей, как у запойного пьяницы.
  Для ночлега он присмотрел поросшее густой травой местечко. Кусты в равной мере заслоняли его как от берега, так и от случайного путника на тропе. Спалось так спокойно, что за ночь он просыпался лишь дважды от собственного храпа.
  На рассвете ему приснилась гороховая каша, приправленная коровьим маслом. Открыв глаза, он с сожалением вздохнул и перевернулся на другой бок. Но запах свежей каши неотступно преследовал. Сон сразу отступил. Томас сел. Вдалеке ясно слышались голоса, перезвон мисок, смех, треск сучьев в костре. Кем бы ни были эти люди, они явно собирались завтракать.
  Стараясь не шуметь, Ветмор двинулся в сторону, откуда доносились звуки. Отклонив ветки, он заметил фургон, весь в пёстрых заплатах, увешанный выгоревшими на солнце лентами. Рядом стоял еще один, разрисованный старательной, однако неумелой рукой. Бродячие артисты что ли? Ненадежный народец. Законники, равно как и знать, их не жалуют. Актеры насмешничают над уважаемыми людьми и переворачивают все с ног на голову в своих шутовских пьесах, а потом улепётывают на край света, а ты ищи-свищи.
  У костра сидела женщина и старательно помешивала ложкой в закопченном котле. Пробуя кашу, она подняла глаза к небу, сосредоточенно размышляя, затем кивнула и зачерпнула еще немного масла из стоящего рядом горшочка. Судя по всему, готовка близилась к концу. В трактире такую снедь Томас вряд ли закажет. Но до ближайшего трактира далеко, а есть хотелось изрядно.
  Приняв решение, он шагнул на полянку. Если Томас и допускал мысль, что женщина может испугаться, то явно не настолько. От пронзительного крика шарахнулись утки в камышах и притихли лягушки, даже ветерок смущенно застыл, перестав шуршать листьями. Тут же сбежались остальные актеры, крепко сжимая в руках, кто топорик для рубки дров, кто большую сучковатую палку. Почувствовав себя увереннее, женщина резко выкрикнула:
  - Утопленник!
   Томас оглянулся, но рука обомлевшей стряпухи вне сомнений указывала на него.
  Обезумела что ли? Наконец, до него дошло.
  - Что вы как дети малые, - примирительно пробурчал он. - Это же только грязь.
  Томас потер заросшую двухнедельной бородой щеку, отчего на рубаху посыпалась сине-зеленая труха. - Вчера от комарни намазался. Помогло, но несильно. Пробрались в трещины и все равно искусали.
  Девушка в красной юбке с круглыми, как у зайца глазами - испуганными и в то же время любопытными, приблизилась и подковырнула пальцем чешуйку сухой грязи.
   - Мама, это, и правда, всего лишь грязь, - сказала она и соскребла еще кусочек.
  Томас сносил ее ногти на своей щеке, с терпением быка, в шерсти которого роется птичка, выискивая насекомых.
   - Я потерял лошадь, а мне срочно нужно в Колнби.
  Актеры задумчиво молчали.
   - Мы как раз туда едем! - сказала девушка, всплеснув руками.
  - Правда? Кстати, мне есть чем заплатить за место в повозке.
  Золотой коин изрядно смягчил их лица. Вперед вышел сухопарый старик с осанкой акробата.
  - Вообще-то мы извозом не занимаемся, - сказал он, глядя на коин. - Но так и быть, тебя подвезем. Моя жена вот-вот закончит готовить завтрак, так что, присоединяйся.
  - Пусть сначала умоется! - подала голос стряпуха.
  Вскорости Томас, отфыркиваясь, обливался водой из кувшина, думая только о том, как не намочить рукава и достаточно ли хорошо они скрывают кандалы. От воды грязь только размягчилась, пришлось скоблить лицо пучком травы, а потом еще раз ополоснуть. В конце девушка протянула ему льняное полотенце.
  - На лбу еще осталось, вытри. Вот здесь.
  - Теперь порядок?
  - Да, - кивнула она и после недолгой задумчивости добавила: - У тебя добрые глаза.
  - Лучше бы они были умными, - буркнул Томас и отправился на полянку, где артисты старательно скребли ложками по деревянным мискам.
  Он получил то же, что и остальные: большую миску каши, ячменный сухарь, твердый как подкова, и два маленьких яблочка, видимо сорванных походя в чьем-то саду. Тем не менее, Томас съел все без остатка, даже яблочные огрызки, и печально оглянулся в поисках чего-нибудь еще. Но артисты, закончив трапезу, собирались в дорогу.
  Запрыгнув в фургон, он тот час растянулся в проходе меж тюками с тряпьем и утварью, вытянув натруженные ноги. Колнби не так уж далеко, в дне пути. Мог бы и сам дошагать. Только зачем? Глупый конь позволяет загнать себя насмерть, человеку такое не пристало. Лучше воспользоваться случаем и немного передохнуть.
  Сквозь суконную крышу мелькали тени веток, а когда повозка выезжала на открытую местность, меж заплатами вспыхивали солнечные пятна. Стоило закрыть глаза, как под веками начинало рябить от воспоминаний. Будто кусочки разбитого зеркала они выхватывали отдельные части целого: гоблины в сполохах костра, пропасть под узким мостком, похабные гобелены в покоях Барта, обглоданный до костей вор, бойня в трактире, рукопожатие с Агнором, перевернутая лодка. Картинки то появлялись, то исчезали независимо от его воли. Томас сердито открыл глаза и больше не закрывал.
   В соседней повозке звонко захохотала девушка. Так смеются проказливые балованные дети. Как бишь ее имя? Кажется, он не спросил. Симпатичная. И явно не прочь... Прежде Томас не преминул бы воспользоваться случаем, однако нынче не до этого.
  Молодой юношеский голос, откуда-то с места возницы, затянул песню:
  Кто молод и стар -
  Все вставайте
  Под славные стяги короны.
  Бой смертный
  С проклятою нечестью
  Неотвратимо грядет.
  Дальше он что-то торжественно мычал про короля Логана, как носителя света и добра который хочет дать отпор злобным мерзким остроухим, для которых нет ничего святого.
  Томас меланхолично сбил щелбаном паучка, опускавшегося на тонкой паутинке прямо ему на грудь. Надо же... Подсуетились песню сочинить на злобу дня. Как быстро молва ширится.
  - Кто тебе заплатил за эти стихи? - неожиданно для себя спросил Томас.
  - Один богатый лорд. - Выпалил менестрель и осекся. - Имя ему Вдохновение, единственное, чего у меня в избытке.
  - Ну-ну... - меланхолично протянул шериф, потому что не знал, что еще сказать, мысли путались. Когда надоело бороться со сном, он уступил баюкающему покачиванию телеги и крепко заснул.
  
  
  
  Глава 32
  
  
  
  
   Актеры перекрикивались, выбирая место для привала. Вот, что его разбудило. Под сводом телеги стало сумрачно, должно быть близился закат. Потянувшись, Томас резко поднялся и выглянул наружу: места знакомые, до Колнби рукой подать. На ночь глядя лицедеев в ворота не пустят. Переночуют в роще, а утром с помпой въедут за стены.
  Хоть Агнор и обозвал Колнби потускневшей столицей и приютом для стариков, город управлялся как должно и еще не растерял былого достоинства. Торговцы со всех краев продолжали свозить товар на рынок. Правда, с каждым годом дорогих вещей в их повозках становилось меньше: честолюбивая знать потянулась за королем, и некому стало покупать кружева да позолоченные гребни. Зато скот здесь не бродил по площадям, мусор вывозили, улицы мостились булыжником, нечистоты текли по желобам, прикрытым дощатым настилом.
  Формально за порядки отвечал олдермен, но дело спорилось в основном благодаря Неду Даррему. Несколько лет Томас проходил у него в помощниках и с чистой совестью мог признать, что толковее человека он не встречал. Судебные дела Даррем разбирал со всей серьезностью, налоги в казну отправлял исправно - в мошне чиновников, как и в его собственной, золотишко не оседало. За преданную службу король пожаловал ему баронский титул. Если бы не годы да болезни, Нед обретался бы сейчас при дворе, тем паче, что в Колнби его более ничего не удерживало. Была у него жена и дочь, но их давно унесла потливая лихорадка.
  Томас отвлекся от размышлений, услышав шаги неподалеку. Девчонка принесла ему ужин прямо в повозку. На оловянной тарелке лежали в ряд, как павшие солдаты, три жаренных рыбки.
  - Похолодало как! Поем под крышей, - сказала она, затем ловко вскарабкалась наверх и присела рядом. На ее тарелке лежала всего одна рыбка, но побольше.
  - Разбойники вас часто беспокоят? - спросил Томас, сплюнув первую косточку.
  - Да, бывает. Однажды у нас отобрали всю выручку и лошадей. Мы впряглись в телеги, даже женщины, и по очереди тащили всю кладь. Было очень тяжело.
  - Только деньги и лошадей? Как это они пропустили такую красотку?
  В ответ на похвалу девчонка захихикала.
  - Мать натерла крапивой лицо и руки пока мы сидели в телеге, а когда разбойники к нам заглянули - сказала, что у меня чесотка.
  - Хитрая женщина - твоя мать.
  - Мудрая.
  - Не проезжали вы часом Хропшир? У меня там племянник живет. Страшно любит слушать бродячих актеров.
  - Нет, в этот раз мы ехали другим путем, через Скипторн.
  Ага, это уже интересно. Томас задумчиво пригладил бороду.
  - Тамошний олдермен вам не докучал? Тот еще прощелыга.
  - Наоборот. Он ничего так. Подарил мне браслет.
  Уж не Кипер ли вдохновил и оплатил стишата, написанные ее братом? Задумавшись, Томас нахмурился. Однажды он видел как мальчишка играл с изразцовой плиткой расколотой на части. Если соединить осколки правильно, получался нехитрый орнамент. Части картинки запестрили, но никак не хотели складывать в целое. Вот ведь дубовая голова! Умей он шевелить мозгами чуть проворнее - остроухий ни за что бы его не обманул. Девица приняла недовольство на свой счет и начала оправдываться.
  - Я не такая. Я не проститутка, ты, наверное, подумал...
  - Мне что за дело? - Томас вытер руки о подол собственной рубашки: все равно одежда стала негодной в дороге. - Послушай, я кое-куда отойду, не скучай тут.
  Гомон сидящих у костерка актеров затих вдали, пересиленный звоном цикад. Из-за их оглушающего стрекотания Томас почти не слышал собственных шагов. Он петлял меж деревьями, пытаясь отыскать тропинку к болоту. Постепенно речушка проложила себе новое русло, и теперь огибавшая крепостные стены старица год от года мелела и зарастала тростником. Похожий на сырное полукружие месяц сиял изо всех сил, позволяя не спотыкаться на кочках и вовремя уклоняться от веток.
  В отличие от цикад, лягушки робко замолкли, когда он ступил на их территорию. Осторожно пробравшись по сучковатому стволу, переброшенному через самое глубокое место, Томас достиг стены. Дальше передвигался боком, пробуя ногой почву. Рубаха, наверное, стала сплошь черной: боясь оступиться в темноте, он основательно обтер спиной замшелую каменную кладку. Впереди показался темный, трепыхающийся на ветру клок - ивовый куст. Где-то здесь должна быть чугунная дверка с разбитым замком. В день перед отъездом ему доложили, что дужка проржавела и рассыпалась. Распорядиться о починке не успел. Хотя, если быть до конца честным, про этот замок он вовсе позабыл в суете сборов.
  Найдя углубление в стене, Томас навалился плечом на дверку. Вроде должна открываться вовнутрь. Петли взвизгнули, но поддались. Сдвинув основательный пласт грязи (лазом давно не пользовались), он протиснулся внутрь. Дело осталось за малым. Сперва наведаться домой. Затем раздобыть лошадь.
  Окна усеяли мостовую блеклыми пятнами света, вполне достаточными, чтобы идти ровно, не держась рукой за стены. Томас безошибочно переходил с одной улочки на другую, выбирая кратчайший путь. Город он знал неплохо, особенно ту часть, где сейчас оказался. Его жилище находилось в переулке под названием Мрачный. Однажды находчивый домовладелец прибавил к двум нижним этажам еще один. Да так, что полностью перекрыл небо широким балконом, образовав сплошную арку с домом напротив. В нижних комнатах стало сумрачно даже в ясную погоду. Топленого сала для светильников уходило немеряно, огонек приходилось зажигать даже днем. Зато аренда обходилась в сущие копейки.
  Оказавшись в привычной обстановке, Томас с облегчением перевел дух. В соседских окнах было темно. Наверное, Перкинсы легли спать или уехали к родичам в деревню. Мысль об этом показалась странной. Спокойные семейные обеды, ранний отход ко сну и поездки в гости плохо увязывались с бешеной круговертью, в которой ему пришлось трепыхаться последнее время.
   Подойдя к двери, шериф озадаченно уставился перед собой. Только сейчас он вспомнил, что ключ вместе с остальными вещами остался в далеком Скипторне. Чудеса да и только. На что он надеялся? Уж не на то ли, что, завидя хозяина, дверь сама радостно распахнется? Уперев руки в боки, Томас оглядел окна, прикидывая, которое лучше разбить и в каком месте.
  Вдруг в одном из них мелькнул приглушенный огонек. Привиделось? Томас осторожно взошел на крыльцо, стараясь обойти скрипучее место на ступеньке. Некоторое время стоял, прислушиваясь. Затем ухватился за дверную ручку и резко дернул на себя. После полной темноты переулка маленький светильник на полу холла показался ярким словно молния. В строну открытой двери тот час повернулся добрый десяток голов, сверкнув злыми настороженными глазами.
  - Он здесь! Брать живым!
  Резко развернувшись, шериф побежал прочь, но тотчас врезался лбом в деревянную лошадь. В глазах вспыхнули желто-белые звезды. Что за холера! Сосед напротив заказал краснодеревщику резное обрамление крыльца, и теперь его дверь окружили собаки с утками и поставленная на дыбы лошадь. Торчащее копыто Томас цеплял уже не первый раз. Но впервые так сильно.
  На короткое время удар ослепил и оглушил его. Томас упал, тут же откатившись в темноту. Ни на что другое он сейчас не был способен. Переживал молча. Да так, что на глаза аж слезы навернулись. Зато ни единого звука.
  Преследователи гурьбой потопали мимо, сапоги мощно отчеканили шаг совсем рядом с его лицом. Не заметили. Потрогал лоб - за считанные мгновения натекла здоровенная шишка. Радовало только одно: это не остроухие. Иначе его голова лежала бы сейчас в стороне от туловища. Быстро, не поднимаясь во весь рост, он метнулся к противоположной стороне переулка. Только болван сунется в драку с отрядом вооруженных до зубов рубак, не имея хотя бы плохонького меча. У Томаса не то, что меча, даже сапог нормальных не было.
  Издали кто-то выкрикивал короткие лающие приказы. Дошло, наконец, что беглец припустил в другую сторону. Главное - успеть свернуть. Не успел! Вся шайка высыпала следом. Судя по уверенному топоту сзади, его заметили. Свет окон из союзника превратился во врага. На перекрестке шериф, не раздумывая, бросился вправо и выбежал на широкую прямую улицу Портных. Впереди дорогу загораживало что-то большое и темное. Поравнявшись, Томас понял, что это небольшая телега с бревнами. Месяц назад верхний этаж одного из домов рухнул на мостовую. Похоже, необходимое для ремонта привезли только сегодня вечером, и еще не успели разгрузить. Где-то рядом должны спать сторожа, хорошие бревна не оставят без присмотра.
   Если бы не крайнее отчаяние, Томас вряд ли сумел оторвать колеса от земли. Стиснув зубы, он приподнял борт и вывернул содержимое на мостовую, прямо под ноги преследователем. От грохота и суматохи проснулись хозяева и принялись вопить об ограблении. Не дожидаясь развязки, он нырнул в очередной темный закоулок и плутал пока крики и возня не исчезли вдали.
   Наконец остановился перевести дух в темной подворотне, где отчаянно воняло кошачьей мочой. Вытирая пот с лица, Томас напряженно размышлял, как быть дальше. Кто эти люди? Почему за ним гнались? Неужели руки Шилдза такие длинные. Подул ветер, лицо сбрызнуло редкими каплями. Только дождя теперь не хватало для полного счастья!
   Оглядевшись, он увидел силуэт кованой вывески, висящей на цепях. Значит жилище Неда Даррема, под началом которого прослужил не один год, должно быть рядом. Если в этой дыре и найдется пара-тройка человек, которые рискнут помочь, то Нед из них первый. Приняв решение, Томас вылез из укрытия и побрел, держась тени.
  
  
  
  
  
  
  Глава 33
  
  
  На втором этаже из-под ставен выбивался свет. Значит, не спят. Томас несколько раз стукнул дверным молоточком по окованной чугунными полосами двери и воровато оглянулся. Из окон соседнего дома доносились отголоски детского плача и крик рассерженной матери. Далеко, на окраине города, лаяла собака. На стук все никак не шли.
  Нед, ясное дело, в постели. Ханна, пожилая служанка, пока спустится - полночи пройдет. Если вообще услышит. Но постучать еще раз Томас не решился. Он вжался в тень, отбрасываемую крыльцом, и терпеливо ждал. Наконец, за дверью тихонько заскреблись, щелкнула задвижка и выглянула пожилая женщина в торопливо наброшенной поверх ночнушки шали.
  - Это я. Можно зайти? - негромко спросил Томас.
  - Проходи, Том. - За годы работы она столько всего повидала, что отвыкла удивляться.
  Основательно запершись, на два засова и крючок, Ханна повела его вглубь дома, подсвечивая дорогу оплывшей свечой в плошке. Огонек дрожал и подпрыгивал в ее руке, то вырывая предметы из темноты, то окуная их обратно, поэтому шериф ступал больше по памяти, чем по виду. Обстановку в доме бывшего начальника он знал хорошо, потому как прежде часто у него бывал.
  Что и говорить, жил Даррем богато. Комнаты большие и светлые, зимой в них было тепло, летом прохладно. Снизу стены покрывали дубовые панели, сверху - яркие драпировки из шерсти мериноса. Потолок держался на длинных резных балках, полы устилала разноцветная плитка. Не то чтобы роскошно, но во всем чувствовался достаток. Ханна рассказывала, пока жена Неда и девочки были живы, дом был и того краше.
  Прежде Томас надеялся, что когда-нибудь тоже разживется похожим особнячком, с фруктовым садом на заднем дворе. А теперь мечтал лишь о том, чтобы выйти из всех переделок не потеряв голову на плахе.
  Вместе с пожилой служанкой он проследовал в хозяйскую спальню, которая с недавних пор стала кабинетом и столовой. А возможно и тюрьмой. Потому что сидеть в четырех стенах деятельному человеку всегда невмоготу. Если бы Томасу дали выбор помереть сейчас или гнить в постели до глубокой старости - он выбрал бы первое.
  Вошли они без всяких докладов: Даррем не любил церемоний. Хозяин дома полулежал на подушках и, щурясь, разглядывал исписанные мелким почерком листы бумаги. На подставке возле кровати горели сразу четыре восковых свечки. Расточительно, однако, Неду по карману. Заметив гостя, старик посмотрел на него как-то странно, выжидающе что ли.
  - Ну, здравствуй, Том.
  Переминаясь с ноги на ногу, Томас с неудовольствием отметил, что немного оробел под этим суровым взглядом. С одной стороны, Нед больше ему не начальник. А с другой - именно поэтому он мог как помочь, так и отпустить ни с чем. Уходить несолоно хлебавши не хотелось. Поэтому Томас решил начать не с себя, а с вежливых вопросов.
  - Как ты тут? Что говорят доктора?
  - Садись. - Даррем скинул ворох тряпья со стула, стоящего рядом с кроватью. В приоткрытое окно повеяло холодком. Бывший шериф любил свежий воздух.
  - Здешние доктора - простофили, ничего не смыслят в медицине, - ворчливо ответил Нед. - Лишь бы кровопускание лишний раз сделать. А слег я оттого, что мне подмешали в питье кониум.
  - Отрава? Не слышал про такую.
  - Ты еще много чего не слышал. От него трепыхается сердце, дышать тяжело и паралич - сначала ноги, потом остальное. Хорошо, что немного разбираюсь в ядах. Пока доковылял к дому, пока достал сундучок с лекарствами, пока принял... Без последствий не обошлось. Но я мог умереть. А так, только ноги отказали. Надеюсь, временно.
  - Почему раньше не рассказал? Я думал у тебя обычная хворь.
  - Хотел прежде разобраться, кому я настолько помешал. Сначала показалось, что тебе.
  Томас выпучил глаза.
  - Мне?!
  Нед махнул рукой:
  - Но потом прикинул, что для такого коварства ты простоват.
  - Ну, спасибо...
  - Хватит об этом. Ты меня не проведывать среди ночи прибежал. Давай про главное. Вы нашли посох?
  - Нашли, - буркнул Томас. - Да напарничек меня подставил. Подлая шкура. Одна часть посоха была у меня, вторая у него. Пока я спал, он стащил мою часть и натравил на меня головорезов Шилдза. Теперь они рыщут везде, хотят меня схватить. Влип я в историю, и гадаю, как быть дальше. Хотел сперва добиться приема у Логана. Но Шилдз меня, скорее всего, опередил. Если он послал людей даже к моему дому, то королю точно отправил вестника. Можно представить, что там про меня наплетут. Кому в таком случае король поверит? Я шериф без году неделю, а Шилдз рядом с ним долго. Эх, если б не эти проклятущие эльфы...
  - Выкладывай всё, что знаешь.
  Томас пересказал вкратце события последних дней, по ходу опуская подробности, которые считал маловажными.
  - Я все думаю, может, не стоит дергаться, спасая свою шкуру? Просто разыскать того подлого... - Томас долго подыскивал слово поругательнее, но ограничился тем, что просто назвал имя своего бывшего напарника. - И порешить его. Такие дела нельзя оставлять без наказания.
  Даррем надолго замолчал.
  - Сколько мы прослужили вместе? - наконец спросил он.
  - Лет шесть где-то.
  - Вот. А я тебе так ничего про свою жизнь и не рассказывал.
  Томас устало потер глаза. Не особо хотелось слушать воспоминания пожилого больного человека, тем паче, когда сам сидел как на иголках из-за собственных бед. Но он пересилил себя и приготовился внимательно следить за рассказом.
  В комнату без стука вошла Ханна, внеся на большом оловянном подносе две кружки пива, нарезанную крупными ломтями ветчину, половину круга белого хлеба и пару луковиц. По крайней мере, время не пройдет впустую. Взяв с благодарностью кружку, Ветмор отпил несколько крупных глотков и блаженно вздохнул.
  - Сам я из деревенских, - начал Нед, когда за Ханной закрылась дверь. - Дарремы мне не родные родители, приемные. Мой настоящий отец жил тем, что делал мебель: столы, стулья, полки. Ничего эдакого, все простое. Семья увеличивалась, заказов не хватало, поэтому он перевез нас в Скипторн. Мы сняли первый этаж в доме овдовевшей жены краснодеревщика и дело сразу пошло на лад.
  Рассеянно слушая, Томас удивлялся, неужели и его самого так изменят старость, безделье и телесная немощь? Бывший шериф всегда скупо отмерял слова и тратил их по делу. Теперь же бедняга совсем раскис. В упор не замечает, насколько гость потрепан и нуждается в помощи. Мог бы сперва подкинуть чистой одежды, еды на дорогу и немного денег. Разговоры могут подождать.
  - Через три месяца в городе началось моровое поветрие, - неторопливо продолжил Нед. - Мы жгли полынь в очаге и старались лишний раз не казать носа на улицу. Но все без толку. Однажды утром слегла сестренка, за ней мать. Мы с отцом чуть позже. Когда я очнулся от лихорадки, увидел, что все они заснули в своих кроватях, чтобы больше не проснуться. Мне было тогда лет девять. Вдова тоже преставилась. Ее родственники пришли, чтобы забить гвоздями окна и двери от грабителей. Потому что днем раньше мародеры украли лошадь из конюшни и пытались вломиться в дом. Меня выставили на улицу. Вот так. - Нед развел руками. - Сказали: бери, что хочешь и проваливай. А много ли мальчишка унесет на горбу, да еще после болезни? Вышел я на улицу и бродил до вечера среди костров. Потом увидел пустой дом и остался там на ночь. В кладовых сохранились кой-какие запасы. В общем, через пару-тройку дней меня выставили и оттуда.
  Нед, казалось, позабыл про свою кружку, но перехватив взгляд гостя, мимоходом бросил:
  - Бери мою тоже, я сегодня достаточно этой дряни выпил. Да, так вот, - продолжил он после паузы, - в городе мы были чужаками, ни единого родича по соседству. Разве что пара-тройка знакомых, и те словно в воду канули. Последнее, что мне оставалось - попробовать вернуться обратно в Хенвуд, хоть он и был в двух днях пути. Там жила тетка по отцовской линии, а семью нашу знала вся деревня.
  - Ты слушаешь? - строго осведомился Даррем и, получив унылый кивок в ответ, продолжил рассказ. - Вот только дорогу я помнил плохо. Спросить не у кого, все прячутся по домам, а те, что ходят - друг от друга шарахаются. Города позакрывали ворота, никого не впускали и не выпускали. Добрел я до развилки. Показалось, что нужно свернуть влево. На правильной дороге стояла харчевня, здесь же ее не было. Тогда я понял, что свернул неверно. Возвращаться - далеко, а я ослаб и шатался от ветра. Вдруг мне показалось, что срезать путь через лесок - отличная мысль. Нырнул под деревья и вроде шел прямо, но так заплутал, что вечер застал меня в глухой чащобе. Ну, все, думаю, пришло время помирать. Уж лучше бы сразу, с родителями вместе, чем так. Залился я слезами и соплями, до того мне себя стало жалко.
  Потом вижу, стоит кто-то напротив. Протер глаза: паренек, одет как подмастерье или горожанин средней руки, только лицо по глаза замотано. Но тогда многие ходили с повязками. Спрашивает: 'Заблудился?' Я ему сказал, что ищу дорогу в Хенвуд. А он: 'ты голоден?'. Говорю: 'еще бы'. Тогда он высыпал мне в руку какую-то ерунду - сушеные ягоды вроде.
  Допивая последние капли, Томас вдруг поперхнулся и, едва откашлявшись, спросил:
  - То был остроухий что ли?
  - Он самый. Слушай дальше. А потом говорит: 'Хенвуд далеко. Полезай мне на спину, я тебя донесу'.
  - Ну и...?
  - Полез. Нес он меня долго, помню, я заснул в сумерках, а когда проснулся - уже светало.
  - Надо же какой сердобольный, - едко вставил Томас.
  - Принес, поставил и говорит: 'Иди. Хенвуд там'. Да я и сам узнал места. Поблагодарил и пошел. Дом тетки стоял на окраине. Я постучал, вышел ее муж с дрыном в руке. Даже на порог меня не пустил: тыкнул палкой в грудь и отодвинул от крыльца. У них, дескать, неурожайный год и своих детей четверо, на еще один рот еды не хватит. Соседи тоже попрятались: они де знали, что в Скрипторне зараза, а я как раз оттуда. Чувство было такое, будто меня надвое разодрали. Поплелся я обратно. Не знаю зачем, наверное, решил догнать того парня. Он единственный со мной обошелся по-доброму.
  Прихожу, а он уже снял повязку. Вижу, лицо чужое, непривычное. Но не злое. Спрашивает: 'Тебя прогнали?' говорю 'да'. А он мне: 'Знаю семью, у которой нет детей. Хочешь - отведу тебя к ним?'. Я взял да и согласился. До войны лет одиннадцать еще оставалось, такой ненависти меж людьми и остроухими не было. Привел он меня к Дарремам. Те ему тоже по гроб жизни были обязаны, поэтому охотно приютили сироту. Вот так я и вырос в хорошей родовитой семье, а мог сдохнуть в овраге.
  - Зачем ты мне это все рассказываешь? - спросил Томас, стараясь сдержать раздражение.
  - За тем, что то был Агнор. Не мог он поступить так, как ты рассказал. А если и поступил, на то была очень серьезная причина.
  Томас сердито сжал челюсти. Обидно. Нед, которого он всегда так уважал, не захотел принять его сторону.
  - Одного не понимаю. Я слыхал, тебе удалось славно помахать мечом в той битве на межевой равнине. Вранье что ли? - сказал он лишь бы что-то сказать, неприятное молчание слишком затянулось.
  Даррем кивнул.
  - Король Клод, отец нынешнего короля так хотел войны, что через одиннадцать лет после морового поветрия ввязался в ссору.
  Томас бросил мрачный взгляд на бывшего шерифа. Вот значит как... Конечно, причины прошлой войны были куда сложнее. Там все погорячились. Но, похоже, Нед решил свалить вину только на своих.
  - Коннетабль устроил облаву на молодых людей, - продолжал Даррем. - Пришел с отрядом и наловил таких как я целую телегу. Отвезли нас в лагерь тренироваться. Пришлось смириться и делать что велят. За дезертирство полагалась смерть. И вот, утро сражения. Я всю ночь не спал, думал: если остроухие такие коварные - почему они ждут утра чтобы сражаться. Ночью мы против них что слепые котята, и часовые не помогут. Так вот, выстроились мы на рассвете, прогудел сигнал, и началась круговерть: кровища кругом брызжет. А мне девятнадцать всего и я не любил драться если не чувствовал за собой правды. Когда смотрю - тот самый, что мне помогал! Склонился над своим сородичем проверить, жив ли. А сзади подкрался латник и как занесет топор, и я, прежде чем подумать, прыгнул и ухватился за древко. Латник потерял равновесие и напоролся виском на обломок копья. Получилось, вроде как я виноват в его гибели. Агнор обернулся и все понял. Что делать дальше - я не знал. Но выбирать мне не пришлось, он ткнул меня рукой в шею, я вырубился и проспал все сражение.
  - Дай угадаю, что было потом, - медленно процедил Томас, - Он тебя нашел, и ты, небось, служил ему как собачонка все эти годы. Шпионил, доносил. Он так лошадей для себя растит, сам рассказывал. Берет молочного жеребенка, выкармливает с бутылки, таскает его с собой везде, чтобы привык. Потом лошаденка за ним в огонь и воду, не жалея себя несется. До твоего рассказа я еще сомневался, а теперь точно понял, что это за подлец. Нельзя это так оставлять. Я должен его убить.
  - Только попробуй, - прогремел Нед, - На костылях доковыляю и пришибу тебя! Вот этой вот рукой! - он сердито потряс перед гостем здоровенным кулаком, не намного меньшим, чем у самого Томаса.
  Ветмор посмотрел на бывшего патрона с таким удивлением словно у того на лице выросли стрекозьи глаза.
  - Ты соглядатай, враг. За такое на площади головы рубят! Как ты вообще мне, шерифу, об этом посмел говорить?
  - Шерифу... Теперь уж ты никто, - Пожал плечами Даррем. - Как и я, в общем.
  - Это мы еще посмотрим!
  - Мне один добрый человек из канцелярии намедни шепнул, что самого начала так задумывалось. Тебя только потому и взяли на мое место. Шилдз давно метил своего сынка на доходную должность. Но им надо было провернуть кое-какое дельце. Точно не знаю что. Может они рассчитывали, что вы с Агнором друг друга поубиваете. Все знали, как ты ненавидишь остроухих. Но даже если бы погиб только один из вас - им было бы на руку.
  - Ну, вот и поговорили... - Томас хлопнул себя по коленям и встал. - Пойду я, пожалуй. Не беспокойся. Мне ничего от тебя не нужно!
  Нед вздохнул.
  - Сядь.
  Договорить помешал шум за окном и громкий стук в дверь.
  - Именем короля, откройте!
  Гость с хозяином напряженно переглянулись.
  - Если за мной, - сказал Нед, - то я все равно не убегу. А ты еще можешь. Помнишь где окно на кухне? Выходи через него на боковую улицу.
  Томас вздохнул. Он чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя подмастерье лудильщик, который с рассвета до поздней ночи чинил котлы, тазы, кастрюли пока пальцы не покрылись волдырями, и только приготовился идти немного отдохнуть, как увидел под мешковиной еще столько же утвари, отмерянной мастером на день. Ясное дело, такой настрой не прибавлял резвости. Он выпрыгнул в окно, тяжело приземлившись на четвереньки, и побрел прочь.
  Неудивительно, что его быстро заметили. Люди Шилдза кружили вокруг дома, что волки возле раненого лося. Не смотря на зарок подороже продать жизнь, Томас почти не сопротивлялся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 34
  
  
  
  
  Седловина и южный склон вскрылись красноватыми бороздами, гора стала похожа на тело, иссеченное плетью. Люди избороздили почву множеством глубоких рвов: искали рудоносные жилы. В одном из них Агнор и затаился. Поскольку еще не стемнело, он остерегался выглядывать и терпеливо сносил дождь, сидя по пояс в грязи. Пытаясь уловить нечто важное, он прислушивался к голосам рабочих. В основном люди отмалчивались, а если и размыкали губы, то лишь для скупого выкрика 'подай, держи, копай влево' либо для короткой яростной ругани. Часовню приспособили под склад лопат, мотыг и съестных припасов. Драгоценными гобеленами выгородили отхожее место, драпировки порвали на тряпицы. Каменные дорожки, которые прежде мыли водой с благовониями, утонули в буром глинистом месиве.
  Увидено достаточно, пора уходить. Но сначала дождаться темноты. Водяная морось пополам с грязью брызгала ему в лицо, и он невольно вдыхал ее. Сломанная рука непрерывно болела даже в состоянии покоя, а при резких движениях боль пронизывала насквозь, отдавая в плечо и спину. Повязка сдвинулась. Теперь локоть придется ломать вновь, потому что кость срасталась неправильно. Впереди трудная и долгая дорога в Анат-Линен, куда он принесет недобрые вести. Быть может, его ждет клеймо предателя, если Эниэлион нальет достаточно ядовитых слов в уши короля.
  Все можно преодолеть, если дух силен. Агнор устало положил голову на пологий склон ямы. Десятилетия непрерывного одиночества, страха, сражений, интриг, предательства, уколы совести, груз людского невежества и вероломства вымарали его дух. Пережитое, как зловонная трясина, сомкнулось над головой и затягивало глубже. Латиэль без труда могла спасти его, но стала еще одним камнем, привязанным к ногам.
  Безразличие сковало мышцы, отняло волю и желание действовать. Зачем прилагать столько сил, если все начинания обращаются в пепел? Дело жизни рассыпается как истлевшая ткань, а он, словно безумный портной, ставит заплаты там, где они бесполезны. Так пускай все катится в бездну. Надоело.
  Что если этот ров станет его могилой? Завернуться бы сейчас в края земли, как в одеяло, скрыться в ночной тиши от серого, словно сталь, пронизывающего света, который проникал и сквозь закрытые веки. Пусть придет непроглядная тьма, в глазницы заползут черви и пожрут мерзостные воспоминания вместе с мозгом.
  На дне ямы скопилась вода. Агнор медленно перевел взгляд, прикидывая, хватит ли ее, чтобы захлебнуться. Затем привстал и склонился над мутной жижей, в которой завихрениями плавал мусор, смытый дождем. Под водой вспыхнула и погасла яркая искорка. От неожиданности он моргнул. Что это? Зачерпнув пригоршню, Агнор уставился на осколок граненого хрусталя осевший на его ладони. Под водой осколок выглядел прозрачным как очищенное стекло, с лиловой точкой посередине. Но, стоило оказаться на воздухе, камень приобрел насыщенно фиолетовый оттенок. Редкий кристалл. Подобными украшают короны и скипетры. Вне сомнений, это частица Лоды, разбитого грабителем в ночь преступления.
  Агнор застыл, не зная как поступить. Думать не хотелось, только спать. Разум шагнул в отупляющую дымку, готовясь к смерти, и теперь воспротивился принуждению мыслить и действовать. Неясные обрывки памяти то являлись в свете, то снова тонули во тьме. Соблазн велик: перетерпеть недолгие мучения, несколько раз глубоко вдохнув воды вместо воздуха, а взамен обрести вечное успокоение. Но как же теперь возликуют враги...
  Обладая большой властью, Агнор мог уничтожить недоброжелателей, выжечь каленым железом весь их род до последнего отпрыска. Но не выжигал. Терпеливо сносил интриги, давал время. Досадно, что великодушие они принимали за пощечину, милосердие - за слабость. Теперь один из них отобрал любимую женщину, другой отберет власть, остальные вымарают в грязи его доброе имя. Лишь потому, что он ослаб и не способен продолжать главную битву своей жизни.
  Поражение следует принимать спокойно, не теряя достоинства. А он раскис от жалости к себе. Осознание полноты своего ничтожества пробило апатию и неприятно кольнуло гордость. Агнор отстраненно удивился. Самым сильным и жизнеспособным чувством в нем оказалась пресловутая гордыня, за которую так ненавидели его народ люди. Он привык думать о себе лучше.
  Начав мысленно подводить итоги, остановиться уже не смог. Вдохновитель злодеяния не пойман. Кто стоял за полукровкой? Люди короля Логана или двуличный предатель, затаившийся в Анат-Линен? Отдать Лоду одной из сторон, не будучи уверенным в том, как распорядятся древним сокровищем - верх легкомыслия. Следует выяснить и то, есть ли хоть малейшая надежда распутать нить интриг и предотвратить грядущую войну. Прежде Агнор не оставлял незавершенных дел. А это дело определенно не завершено.
  Камень жег руку как немое свидетельство вины. Нельзя уйти сейчас. Время действовать.
  - Долг, - шепотом напомнил себе Агнор. Но сил не прибавилось. От сознания, что он кругом обязан, стало только горше. Как заставить себя исполнять то, что должно? Как? Он методично перебирал в уме способы, которые в свое время помогали ему или тем, кого он знал, преодолеть уныние. Все не то.
  Оставалось последнее средство. Он стиснул здоровой рукой осколок, так, что тот проколол кожу. Несколько глубоких вздохов чтобы решиться. Пора. Агнор выпрямился во весь рост и двумя осторожными шагами, взобрался по скользкому откосу. Затем остановился, оценивая расстановку сил. Двадцать восемь рабочих сосредоточено звенели мотыгами, откалывая кусочки породы. Еще семеро сгребали камни в корзины и оттаскивали к большой телеге, запряжённой двумя тяжеловозами. Совсем рядом, не более ста шагов. Остальные - за пригорком. Кольцо охранников далеко внизу, под деревьями. Поднимаясь на гору, он легко обошел всех часовых при свете дня.
  Агнор внутренне собрался, приготовился отразить нападение. Опасность обостряла чувства, возвращая к жизни. Лязг мотыг постепенно прекратился, его заметили. Кто атакует первым? Нет нужды оборачиваться. Свист брошенного камня слышен загодя, как и тяжелые шаги усталого человека.
  Шаг, еще один. В размокшей почве оставались следы. Вот, показались ступени ведущие вниз, к подножию горы. Прежде чем ступить на первую из них, Агнор обернулся. Люди оставляли работу, один за другим поднимали головы, удивленно таращили глаза. Агнор ждал нападения. Он его жаждал. Но ничего не происходило.
  Сколько времени потребуется этим существам, чтобы опомниться? Спускаясь вниз, он напряженно прислушивался. Должен прозвучать сигал тревоги - негромкий окрик или звон металла, после чего вся орава бросится в погоню.
  Тихо. Слышен плеск дождевых капель, журчание потоков, стекающих вниз, вой ветра в камнях за перевалом, стук пульсирующей крови в голове и ничего более.
  Может, в нем не признали инородца? Приняли за вывалянного в грязи пьянчугу, заблудившегося паломника?
  Стражи топтались на своих местах, зябко потирая руки. Надо полагать, все помышления их сердца занимал близящийся ужин. Легко миновав посты, Агнор вышел к небольшому лугу. Расседланный конь со спутанными ногами щипал траву. Вовремя. Брести к границе пешком утомительно и долго.
  Увидев незнакомца, животное напряженно фыркнуло. Агнор вырвал пучок трав, осторожно поднес к морде, позволив разметать подношение и обнюхать руку. Затем погладил теплый нос, потрепал гриву. Осторожно, без резких движений, рассек веревку, связующую ноги и взобрался на спину. Погарцевав, конь подчинился.
   Недолгая остановка - чтобы достать из тайника в россыпи камней сверток с изломанным посохом - и снова в путь.
  Закат сменился темнотой, пронизанной лунным светом. Гряда скалистых гор постепенно уменьшалась, пока, наконец, не вытянулась в тонкую неровную черту далеко позади. Приближалась первая линия внешних рубежей. Дождь прекратился. Погоню не выслали.
  Над холмами разнесся отрывистый вскрик болотной совы. Вопрос всегда звучал одинаково. Ночью - сова, днем заунывное пение горлицы. Ответ у каждого свой. Агнор помедлил немного, но откликнулся жаворонком, прежде чем стражи границ изогнули луки, нацелившись в сердце. Вняв условному сигналу, его пропустили без лишних вопросов.
   Рассвет позолотил верхушки сосен: холмистая пустошь выпрямлялась, укрываясь рощами, а те, в свой черед, густели, оборачиваясь стеной непроходимого леса. Там, на секретной тропе, поджидала следующая застава, где он сменит выбившуюся из сил лошадь. Жаль, что его самого заменить невозможно. Агнор терпеливо сносил долгую мучительную дорогу, поддерживая здоровой рукой правый локоть, который не мог толком срастись от постоянной встряски. Опасность перестала горячить кровь, и вновь навалилось уныние. Неодолимо хотелось закрыть глаза и очнуться только на подступах к дому.
  Тем не менее, он упорно пытался вызвать в памяти события минувших дней, найти то, что увидел, запомнил, но возможно, не понял. Мысли роились в голове как потревоженные пчелы. Отчаявшись с ними бороться, Агнор принудил себя рассуждать вслух, чтобы удержать ускользающее сознание. Звук собственного голоса отвлекал и прогонял сон.
  - Когда преступник убивал стражей, все до единого они пребывали помещении для охраны, - Агнор остановился, но тут же добавил: - Более того, сидели на скамьях и стульях, словно в ожидании.
  Тех, кто нес вахту в тот день, он знал поименно. Устав предписывал четырем находиться снаружи, четырем внутри. Помыслить о том, чтобы не один из них, а сразу восьмеро пренебрегли долгом, невозможно. Но именно так и случилось. Значит, должно существовать объяснение этому поступку. А что если...
  - Приказ старшего по званию.
  Он представил, как некто созывает стражей под кровлю для беседы. Быть может, разъяснения новых правил. Но кто осмелился?
  В первые годы после войны Агнор сам отвечал за охрану часовни. Со временем эту обязанность вменили другому. Как Агнор ни старался, не мог вообразить своего приемника совершающим столь вопиющее вероломство.
  - Тари ниан'да? - вопрос резко прервал нить рассуждений. Мелодия родного языка после долгого общения с инородцами всегда звучит непривычно. Мгновения назад он, не отдавая себе отчета, изъяснялся при помощи чужеземного наречия. Давняя привычка соглядатая, освоенная в совершенстве.
  Агнор оглянулся, выискивая глазами источник звука. Мастерство хранителей границ оставаться незаметными удивляло даже сородичей.
  - Нейри кенна, ан кае, - ответил он, приметив среди ветвей разрисованное зелеными прожилками лицо.
  Страж узнал его и предложил помощь, Агнор заверил, что ему необходима другая лошадь и более ничего.
  Перебравшись в седло подведенного скакуна, не сходя на землю, он продолжил путь. Лес - еще один изнуряющий участок пути за исключением того, что под сенью древних дерев легче дышится в полуденную пору.
  Невысокий конь хорошо знал извилины тропы, его почти не приходилось направлять. Ветви густо сплетались над головой: даже в солнечный день здесь неизменно господствовал сумрак.
  В голове роились десятки версий, но после глубоких раздумий все они растворялись в воздухе, словно огонек свечи, угашенный порывом сквозняка, в то время как прежнее допущение, крепчало, словно костер, который порывы ветра лишь многократно усиливают.
  Внезапно лес отступил. Агнор прищурился, стараясь уберечь глаза от пронзительно яркого солнечного света. Впереди трудились каменщики: король задумал отгородить неспокойную границу крепостной стеной. Могущество людей возрастало и числом они чрезвычайно умножились, оттого его народ все меньше чувствовал себя в безопасности.
  Ни одна битва не обратила вспять победоносный ход молодой расы. Напористые существа без малейших колебаний совести захватывали земли, которые Анан-Линен испокон веков считал своими. Поэтому зря строители утруждают плечи тяжким трудом. Нет такой ограды, что сможет надолго остановить натиск человеческого упорства.
  Почему его народ так слеп? Действуй они мудрее, люди добровольно возвели бы их на недосягаемую высоту и сложили к ногам несметные богатства. Если бы внешняя политика зависела лишь от него самого, все могло сложиться иначе.
  Вдоль дороги потянулись бесконечные сады, поля и дома в окружении цветочных клумб. Встреченные по дороге мужчины и женщины оглядывали невесть откуда взявшегося всадника со смесью испуга и отвращения и тут же отворачивались, словно опасаясь осквернить свой взор. Агнор попробовал увидеть себя их глазами: растрепанные волосы, груботканое рубище, запятнанное кровью и грязью налетевшей из-под копыт, запавшие веки. Как будто вестник смерти. Так, в сущности, и было.
  Не желая долго смущать прохожих своим недостойным обликом, он пустил коня галопом. Столицы Агнор достиг лишь под вечер и, первым делом, отправился к знакомому оружейнику.
  Калитка затерялась в лиловых соцветиях клематиса. В глубине двора женщина обвязывала лентой куст, тихо напевая песню. Подняв голову, она оторопело воззрилась на гостя.
  - Адриэль у себя?
  Жена мастера бросила работу, ветви рассыпались по земле.
  - Сейчас позову его.
  Перепрыгнув разом все ступени крыльца, навстречу выпорхнул хозяин дома.
  - Что случилось? - спросил Адриэль, старательно глядя в лицо собеседнику.
  - Ничего. Просто вернулся с задания. Сможешь это починить?
  Агнор отогнул край пыльной материи, скрывавшей реликвию. В лучах закатного солнца кристаллы засияли ровным приглушенным свечением. Мастер открыл рот от удивления.
  - Но это же...
  Он сперва протянул руку, затем одернул, потом очень бережно принял обе части посоха и рассматривал так осторожно, словно боялся причинить вред одним лишь взглядом.
  Много веков тому в Анат-Линен правил король, имя которого теперь старались не произносить. Правил он с мудростью и добротой, именно ему лесной народ обязан всеми свершениями в искусстве, архитектуре, науках и ремеслах коими ныне столь гордится. Число лет прежнего властителя было столь велико, что он утратил живость юности и ходил, опираясь на посох. Пожелав отойти от суетных дел правления, он передал бразды власти своему сыну.
  Кроме словесных напутствий и царственного венца отец принес в дар наследнику собственный посох как символ долгого успешного владычества. Только вышло иначе. Подданные сразу невзлюбили нового главу. Еще в бытность свою принцем он сблизился с племенами полудиких существ и задался целью возвысить их бытие, научить более сложному способу существования. Он достиг немалых успехов и так радовался плодам своих настойчивых усилий, что принес им в дар драгоценный отцовский посох, когда обрел полноту власти. Воздавая должное, надо сказать, люди отнеслись к подарку с почтением. Обе правящих династии много поколений передавали его по наследству преемникам.
  Молодой король вовлек в эту игру подданных, обязав опекать человеческих существ и во всем им содействовать. Не всех радовало столь близкое общение. Выбирая меж добром и злом, люди, по природной склонности, часто ошибались, чем немало досаждали старшей расе. Нежелание делить бытие со столь несовершенными существами так завладело высокородными вельможами, что они составили заговор и убили молодого короля.
  Отец безмерно опечалился потерей. Скорбя всем сердцем, он отрекся от родичей и покинул Анат-Линен навсегда. Более о нем не слыхали. Счастливая эпоха миновала, на смену пришел страх и неуверенность в будущем. Поэтому многие чтили посох как последнее напоминание о счастливых беззаботных временах.
  - Понадобятся годы кропотливой работы, - наконец вымолвил мастер. - Древесина очень, очень ветхая. Следует замерить расположение каменьев и переложить их на крепкую основу. Лучше использовать акацию.
  - Нужно только вогнать стержень и подправить отделку. Больше ничего.
  Адриэль продолжать вертеть в руках посох, восхищенно разглядывая кристаллы.
   - Потрясающая огранка! Теперь так не делают.
   - Ты услышал меня?
  - Да, вогнать стер... Что? Всего-то, - удивился мастер. - Попробую. Дерево такое хрупкое... Стой, почему ты принес его мне? Есть мастера куда искуснее.
  - Только тебе я и могу доверять.
  Подумав немного, Адриэль медленно кивнул.
  - Хорошо. Постараюсь сделать аккуратно.
  Распрощавшись с мастером, Агнор взобрался на коня и с неохотой тронулся в путь. Осталось исполнить последнюю тягостную повинность: отчитаться во дворце обо всем, что видел и слышал. Надо покончить с этим быстрее. Только бы не заснуть в седле.
  Ворота королевского парка пришлось распахнуть самому. Коня он отпустил, пусть скачет обратно на заставу.
  Далеко вперед простиралась центральная алея. Тяжко вздохнув, он ступил на устланную белесым гранитом дорогу. Тридцать тысяч плит. На каждой вырезан самшитовый венок - символ правящего рода, бороздки залиты бледно-зеленым стеклом, мерцающим в темноте.
  Идти долго. Как в дурном сновидении: кажется, переставляешь ноги, а ничего не меняется. Те же плиты, те кусты. Иногда, в прошлые визиты, он проходил всю аллею с закрытыми глазами. Терпение - главная добродетель придворного.
  В этот раз Агнор решил поступить иначе: упрямо свернул на боковую дорожку, которая, огибая парк, вела к северному крылу дворца.
  Расцвет величия давно позади. Прежде здесь, на выложенных мозаикой тропах, прогуливалась знать в богатых длинных одеждах. Нынче вместо радостных голосов окрестности оглашал только щебет диких птиц. Парком давно завладели скрипучие щеглы да робкие иволги.
  Анат-Линен почти опустошен, он умирает. Агония тянется десятилетиями, оттого становясь мучительнее. Войны, раздоры. Интриги. Дисциплина строга, закон безжалостен, а судьи неумолимы. Прежде было иначе.
  Вот и каменная арка боковых дверей. На ступенях стражи с пустыми безучастными глазами. Смотрят вдаль, будто слепцы. Но видят все. Лишнее движение - разят без пощады.
  - Зачем ты пришел?
  - Для разговора.
  - Ты зван?
  - Нет, но меня ждут.
  Агнор отвечал с неизменным терпением. Неважно, что за весть. Триумф, поражение, раскрытый заговор, огонь в королевских чертогах. Правила обязывают хранить спокойствие и быть сдержанным в словах, движениях, выражении лица.
  - Следуй за мной.
  В безмолвии они пересекли первый зал, пустой и гулкий. Должно быть, изношенные сапоги пятнали белоснежные плиты пола невесомыми частицами пыли. Пускай. Агнор не дал себе труда облачиться в иные одежды перед аудиенцией. Есть скверна страшнее, чем грязь разбитых дорог.
   Вот и лестница. Ступени хрупкие, невесомые на вид, словно из отбеленного воска; перила выгибаются арфой, меж струн вьются кольца плюща, распростирают крылья безмолвные птицы. Вопреки законам природного естества камень растянули и выкрутили как смолу. Здесь столетия кропотливой работы: скрежет резца и удары молота, бесконечная шлифовка. Основания ступеней оплетали корни деревьев, сделанные из литой агмали, стволы и ветви свивались высоко над головой в сводчатые арки, усеянные листьями разных оттенков зеленого турмалина. Камни мерцали в вышине, как зимние звезды. Эти рукотворные чудеса Агнор видел тысячи раз, как и самого суверена. Все привычно, ничто не удивляет.
  Последняя дверь распахнулась. Опустив глаза долу, Агнор вошел в королевские чертоги. Остановился. Теперь можно глядеть прямо.
  Танлатас предупрежден о визите, он удобно расположился на троне и внимательно разглядывает посетителя. Чем заполняет долгие часы привычный к уединению властитель? Он всегда выглядит, словно только проснулся.
  Агнор поклонился и замер, ожидая разрешения говорить. Легкое движение пальцами: дозволение получено.
  - Хранящий...
  Полный титул 'хранящий заветы мудрости'. Немногим дозволялось сокращать как обращение, так и суть речи, передавая только главное, без витиеватых предисловий. Агнор выхлопотал себе такое право.
  - Люди нашли руду в нейтральных землях. Втайне разрабатывают залежи. Куют оружие. Распускают слухи, что в разорении часовни виновен наш народ.
  - Какое бесчестие.
  Весть принята легко и равнодушно. Агнор удивленно вглядывается, но лик короля непроницаем.
  - Шестеро осведомителей не выходят на связь. Двое казнены по обвинению в измене. Сомневаюсь, что тайный сыск обнаружил их сам. Похоже на предательство. Предательство, совершенное отнюдь не людьми...
  Последняя фраза несколько поколебала маску равнодушного спокойствия монарших черт. Он пренебрежительно изогнул рот, давая понять, что сказанное ему глубоко неприятно.
  - Я недоволен твоей службой. В последние годы ты стал делать ошибки. Хочется верить, неосознанно. Я наделил тебя обширными полномочиями, надеясь на воздаяние безусловной преданностью мне и своей стране. Не заигрывайся с людьми. Помни, кто ты есть и твердо уясни: неблагодарность - худший порок из всех возможных.
  Агнор молча проглотил упрек. Попытка оправдаться будет принята за спор и непочтительность.
  - Ты нашел то, что должен был найти? - неохотно, словно между делом, спросил Танлатас.
  - Да, мой король. Лода поврежден. Не хотел осквернять высочайший взгляд столь грубым кощунством. Я отдал посох мастеру, он исправит изъян причиненный грабителем. Но, если пожелаете, тот час пришлю за ним.
  - Не стоит.
  Ответ вполне ожидаем. Суверен не питал добрых чувств к предшественнику. Посох Лода - досадное напоминание, что престол занят не вполне законно. Впрочем, вопреки всему, в равной мере королю претила, как мысль о возможности уничтожить реликвию, так и о том, чтобы передать ее людям.
  - Не теряй время на сверкающую безделицу, - сказал Танлатос резче, чем того требовал дворцовый этикет, - готовь свой дом к брани. Столкновения не избегнуть. Они повторят прежнюю ошибку: соберут войско, придут к нашим границам в надежде, что мы испугаемся и уступим этой разросшейся орде право уничтожать прекрасные горы. Чего они возжелают после? Соскоблить позолоту с дворцовых стен, изломать наши древние дерева для постройки хлевов? Сделать наших женщин блудницами, а нас своими слугами? Когда мы накажем людей в должной мере, ты используешь связи, которыми опутал эти крысиные логовища, и разожжешь смуту. Пусть истребляют себя сами. Слишком буйно разрослись, пора вычистить оскверненные земли.
  Агнор давно ожидал подобного приказа и хорошо обдумал последствия. К чему приведут годы междоусобиц? Смерти добрых талантливых людей, не имеющих яростной воли к выживанию. Поднимутся целые поколения диких и озверелых, живущих войной и ради войны. Людское доверие, если такое еще осталось, вовсе улетучится. Рано или поздно им надоест воевать друг с другом, они вспомнят о ненависти к старшим братьям, объединяться и тогда станут поистине опасным соперником.
  - Могу я высказать свое мнение? - спросил Агнор почти без надежды.
  - В этом нет необходимости. Решение принято. Исполняй.
  Какая потрясающая нелепица, произнесенная с полным чувством правоты. Только бы не засмеяться. Агнор судорожно вдохнул и сдержался. Как будто мало бед пало на его голову в прошедшие дни. Теперь и это. Что ж, приказ ясен, без всякой двусмысленности. Осуществить его нетрудно. Дать верным людям противоречивые вести, внушить ложные опасения, вдохновить на необдуманное насилие для самозащиты, затем разжечь пламя бездумной ненависти и мести. Самое время ответить 'Да, мой король', поклониться и выйти прочь.
  Агнор молчал.
  Взгляд Танлатаса стал жестче.
  - Есть еще один путь, если... прежний замысел не осуществится. Но благородной крови прольется несоизмеримо больше. Иди. Не возвращайся без добрых вестей, иначе Анат-Линем тебя отторгнет. В этот раз навсегда.
  - Понимаю.
  - Да. И приведи себя в достойный вид. Что за низость так разгуливать под древними сводами...
  Агнор почтительно склонился и вышел. Двери притворились. Можно перевести дух и спокойно обдумать сказанное. Он не ослышался? В наказание за непокорность обещана смерть или вечное изгнание. Месяц назад угроза, высказанная подобным тоном, повергла бы Агнора в ужас. Теперь он лишь пожал плечами.
  Скорей бы домой. Забиться в тихий угол и проспать до самой осени. Галерея второго этажа казалась длиннее обычного, ноги отяжелели, словно спутанные чугунными цепями.
  Походя, он уловил мимолетное движение у оконной арки и оглянулся. Вайниор! Разгуливает во дворце, словно по ковру собственной гостиной. Тогда как его самого ведет провожатый. Протокол наглец не нарушил: учтиво склонил голову. Но лицо неуловимо изменилось. Мышцы лба, носа и скул напрягись в том сочетании, что с определенной долей уверенности можно назвать злорадством. Как будто знает нечто скрытое от других, известное лишь ему одному.
  Не переставая размышлять о странной гримасе на лице врага, Агнор миновал лестницу, ворота и большую часть парка. Внезапно, одолеваемый смутным подозрением, он остановился. От усталости в глазах временами расплывались красные дрожащие пятна. Переждав очередную вспышку, он медленно развернулся и побрел в сторону библиотеки. Новое предположение требовало проверки.
  Под вместилище знаний отвели высокий дворец, увенчанный литым куполом молочно-белого стекла. Ни один из всех известных ему народов не мог позволить себе подобной роскоши. Внутри центрального зала тянулись бесконечные полки, уставленные толстыми фолиантами в тисненых переплетах, коробками и корзинами, где содержались скрытые от солнечного света старинные манускрипты. Чертог знаний хранил подробные описания всего на свете: исторические сводки, детальный отчет о правлении, начиная с вершителей мировой политики и заканчивая главами мелких племен; особенности торговли, ремесел, языков и обычаев разумных рас. Исследования в области естественных наук: свойства растений, сведения о природных богатствах земель, повадках животных, птиц и мельчайших тварей, бездумно снующих под ногами хозяев мира.
  Оказавшись внутри, Агнор не без удовольствия вдохнул особый дух библиотеки, где провел столько увлекательных исследований.
  Сидящий за огромным столом напротив входа архивариус оглядел его с ног до головы и оскорбленно поджал губы. Но выразить неодобрение дозволил себе лишь сухостью тона. Поздоровавшись, он сразу перешел к делу:
  - Ты принес карты?
  - Потерял, - легкомысленно отозвался Агнор.
  Архивариус скорбно покачал головой. В тиши книжных полок рулон раскрашенной шёлковой бумаги - наивысшая ценность.
  - И, конечно, тебе нужны новые. Естественно, прямо сейчас.
  - Да.
  - Ты столько путешествуешь, что пора научиться составлять их самому. По памяти.
  - Я не умею рисовать. Каждый хорош на своем месте.
  - Погоди, сейчас проведу тебя.
  - Пойду сам.
  Не дожидаясь ответа, Агнор шагнул в левый проход, ведущий в отдел географических карт, затем свернул к рядам, где хранились памятные документы, распоряжения и указы. Вот и нужная полка. Надписи отсутствовали, но Агнор знал библиотеку почти так же хорошо, как архивариус.
  Прежде чем начать поиски - прислушался. Смотритель неторопливо возился поодаль и не собирался его беспокоить.
  Непросто разворачивать перевязанные шнуром свитки одной рукой. Беглый взгляд по строкам: старье. Все не то, ничто здесь не подтверждало догадку. С каждым следующим документом сдерживать нетерпение становилось труднее. После пятнадцатого по счету перестал складывать похрустывающие листы как должно и просто бросал на пол.
  Если назначение свежее, возможно оно еще не покинуло стол библиотекаря? Или содержится вне открытого доступа, под замком. Нужно проверить. Только копаться в своем столе хранитель ни за что не позволит. Даже Танлатосу.
  Оглядевшись, Агнор приметил на одной из полок большой ларец, осторожно раскачал его и отступил в сторону. Вместилище знаний повалилось на пол с оглушительным треском. Архивариус примчался быстрее ястреба пикирующего к добыче, молча посмотрел на рассыпанные свитки, на виновника беспорядка и поджал губы.
  - Прости за неловкость, - покаянно вымолвил Агнор. - Сам видишь, я ранен.
  Сверхусилием смотритель воздержался от резкости и с несколько натянутой любезностью произнес:
  - Помочь тебе пройти к выходу?
  - Спасибо, не нужно.
  Убедившись, что ему не помешают, Агнор приблизился к столу библиотекаря и быстро осмотрел. Ничего интересного: незаконченная работа над заменой обветшавшего книжного переплета, приборы для письма, несколько статуэток. Шкатулка. Попробовав поднять крышку, он убедился, что содержимое под замком. Замок, правда, совсем не сложный. Детская головоломка. Сдвинуть, соблюдая очередность, несколько завитушек нажать в центр орнамента и готово.
  Осторожно подцепил пальцами и выудил первый листок. Назначение охранного ведомства. Не веря собственным глазам, он медленно прочитал послание второй и третий раз. Полная картина происходящего раскрылась перед ним с ужасающей ясностью.
  - Сломан! Безнадежно испорчен! - причитал служитель библиотеки, сокрушаясь о разбитом ларце. Судя по звуку шагов, он возвращался к столу.
  Быстро положив вещи на свои места, Агнор пересек зал и выскользнул за дверь. Догадка подтвердилась. В годы службы он повидал немало мерзостных дел, но это своей отчаянной дерзостью превосходило все прочее. Что делать? Как распорядиться полученными сведениями? Уставший разум отказывался служить с обычной скоростью.
  Хорошо, дом недалеко. Бредя по выложенной гранитом дорожке, он едва замечал знакомые лица среди прохожих, вышедших прогуляться в вечерней прохладе. Друзья благоразумно следовали своим путем, не донимая приветствиями и неуместными расспросами.
  В просторной прихожей его встретило лишь звонкое эхо, давно обитавшее в жилище на правах хозяина. Отец, мать, младший брат сгинули в пучине войн, даже тела истлели. Временами боль от потери утихала, но иногда их отсутствие чувствовалось остро.
   Агнор беспомощно огляделся. В одиночку не справиться. Придется звать слуг. Подцепив плетеный шнур, он два раза потянул вниз. Каждый из тех, кто служил ему, сейчас услышал сигнал и скоро явится на зов.
  Дожидаясь, он безучастно стоял, глядя перед собой. На смену сумеркам пришла ночь. В темноте все теряло краски, становилось серым и безжизненным. Иногда ему хотелось стать слепым во тьме, как человек. Обрести тайны, ступать по миру неизведанного, отдавшись игре воображения. Но он видел все: дверь и лестницу, перевернутый в спешке давних сборов стул, каждую мелочь, в безжалостной блеклой серости.
  Видел совершенно ясно и то, что в этот раз его использовали, не открыв важных деталей замысла. А теперь король повелел ему лгать, предавать и плести смертоносные интриги. Необходимость исполнить указ предстала пред ним словно чаша зловонных нечистот, которые он обязан выпить, ничем не выказав недовольства. Сколько лет ему удавалось балансировать на грани того, что он считал добром и волей своего господина? Счет шел на столетия. Что ж, теперь он загнан в угол.
  Створы дверей распахнулись. Привыкшие ничему не удивляться слуги приступили к своим обязанностям. Согрели воду для мытья, привели лекаря, единственного на весь город. Заживление можно пустить на самотек, но в таком случае придется ждать лет десять, пока все станет на места. В это время он не сможет сражаться так хорошо как прежде.
  Очутившись в опытных руках, он задремал и проснулся, когда лекарь поправлял неверно сросшиеся кости. Новая повязка сидела крепче и надежнее чем, та, что сделал для него неловкий человек, в руиндонской гостинице. Ощущая чистоту новой дорогой одежды, он подумал, что с удовольствием променял бы ее на прежний вид и чистую совесть при этом. Впрочем, не время для самокопаний. Пора отдохнуть.
  Агнор сел на край постели. Против воли вспомнил, что совсем недавно, до этой злополучной поездки, воображал, как разделит ее с женой. Мечтал о семье, годах счастливой спокойной жизни и детях, произведенных на свет в законном браке. Детей он собирался завести не меньше двух - сына и дочь. Или даже трех. Сыновья пусть будут похожи на него, а дочка стала бы прекрасной как ее мать. Представлял, как однажды утром мальчишки, смеясь, прибегут в спальню, принеся замотанного в покрывало ежа. А дочь приручит лесную птицу и будет кормить с руки, как делала Латиэль в детстве.
  Издали донеслась неясная мелодия. Агнор повернул голову и медленно подошел к окну. Приоткрыл ставни, выглянул. Прежде, в этой части дома располагались хозяйственные помещения. Он сломал стены, выстроил новые, пробил оконную арку. Все потому что отсюда открывался вид на чужой сад. Когда-то и дом, и сад принадлежали одному из королевских чиновников. С недавнего времени все перешло в наследство его единственной дочери. Семнадцать дней назад он был с ней помолвлен и готовился к свадьбе. Что за праздник в эти смутные времена разукрасил деревья ее сада бирюзовыми светильниками?
   Гостей немного и бродят они потерянно, не встречаясь глазами. Обручение. Немыслимая спешка на грани с бесчестьем. Ничтожно мало времени на разрыв прошлой помолвки и утверждение другой. Агнор прислонил голову к раме, разглядывая украдкой то, что собирался видеть вблизи: гибкое тело в карминно-красном платье, оголенные плечи. Отсвет пламени в чаше светильника скользнул по ее шее вниз, заставил сиять рубиновую брошь на груди. В распущенных волосах диадема. Перевел взгляд на жениха. 'Истинный сын своего народа' расфрантился в золотистые одежды и сиял от самодовольства. Пустышка, бубенец, обернутый в фольгу. Ныне он одержал верх и празднует победу. Обнял Латиэль. Рука его медленно скользнула по талии и остановилась на бедре.
  Агнору почудилось, что его бросили в горячие угли, затем окунули в стылую воду, наполненную кусками острого льда.
  Как смеет подлец так вольно прикасаться к чужой женщине?!
  Потянулся к поясу за мечом. Забыл, что ни того ни другого нет. Тогда он схватил один из клинков, украшавших стену гостиной, и со скрежетом вынул из ножен. Но вдруг остановился. Представил, как врывается под сень украшенных деревьев, потрясая оружием перед испуганными гостями. Какое жалкое и нелепое зрелище.
  Да ведь ее забрали не силой. Таков ее осознанный выбор.
  Воздуха не хватало. Агнор попытался расстегнуть ворот рубашки, но пальцы не слушались, тогда он рванул ткань, пуговицы разлетелись по комнате, забившись по углам.
  Ходя из стороны в сторону, он не знал чем себя занять. Его захватила внезапная жажда деятельности. Выхода нет. Оставалось последнее. Спустившись в конюшню, он вывел самую быструю лошадь, вскочил на расседланную спину и уехал, не оглядываясь.
  
  
  
  
  
  
  ***
  
  
  
  - Твой ум словно заостренная сталь. Его разум притупился, утратил безжалостность и трезвость. Сам знаешь, мягкосердечие - недозволенная роскошь для главы шпионов. Как и для королей.
  Танлатос передвинул нефритовую фигурку по доске, сбив с ног опалового солдатика. Игра в стратегию нноен могла продолжаться часами. Движения ста пятидесяти зелено-белых статуэток образовывали миллионы захватывающих комбинаций. Вайниор прекрасно владел искусством игры, но в то же время проявлял благоразумие, не дозволяя себе дерзости одерживать верх. Оттого король приглашал разделить с ним игру все чаще.
  Вошел камердинер и, склонившись, едва слышно сообщил королю новость. Танлатос расстроенно оттолкнул доску с игрой.
  - Жаль. Он сам запечатлел подпись на своем приговоре. - Подумав, Танлатос обратился к собеседнику. - Агнайя должен умереть. Теперь это твоя забота.
  Собеседник пригубил вино, делая вид, что любуется пурпурными переливами в чаше. Так он надеялся скрыть радость в глазах.
  - Я приготовлю крюк в моем подвале. Разве не через повешение казнят люди соплеменников, нарушающих закон? Возможно, его утешит мысль о подобной смерти.
  - Прежде поймай ветер в поле. Стражи границ доложили, он покинул Анант-Линен этой ночью. Да и к чему торопиться? Не открывай задуманного раньше времени, близится великая битва, каждый воин на счету. Найди и уговори его сражаться. Пусть проявит себя в битве, как прежде. Он один стоит тысячи этих неловких зловонных существ. Когда мы накажем людей в должной мере - действуй, как задумал.
  Вайниор искривил губы в холодной улыбке. Но король, пристально поглядев на него, добавил:
  - Никаких крючьев. Соверши необходимое быстро, без мучений. Все же он хорошего рода и много лет преданно служил короне.
  - Да, мой король.
  После недолгих размышлений Танлатос добавил:
  - Ее тоже не следует оставлять без наказания.
  - Кого?
  - Латиэль ослушалась приказа. Я велел ей выйти за одного из своих лучших слуг. Но что она творит? Призрела мою волю, порочит традиции. Она его уничтожила, а могла склонить к правильному направлению мысли.
  - Я должен казнить и Латиэль?
  - Ее участь - не твоя забота. Кару я выберу сам.
  
  
  
  Глава 35
  
  
  
  
  Пахло сыростью, мочой и страхом. Томас хмуро осмотрел знакомую камеру: шаткие нары, скамейка со столом, подставка для глиняной жаровни. Хорошо не зима сейчас. Миска с парой тлеющих щепок на дне неважная замена очагу. Впрочем, до холодов все проясниться. Здесь содержали только тех, кто находился под следствием. Много раз он запирал в этой дыре испуганных горожан и торговцев, обвешивающих на рынке. А теперь сам ходи здесь из угла в угол и почитывай со скуки выцарапанные на стенах послания прежних сидельцев.
  Ладно, хватит стоять у двери, пора обживаться. Пошатал нары рукой и опасливо присел. Выдержали. Если вытянуть руку - как раз достанешь стол. Который вряд ли пригодится - с кормежкой здесь туго. Ожидалось, что родичи принесут еду сами. Как бы ни так! Когда отец и остальные узнают, что за обвинение предъявлено отпрыску их славного рода, тот час от него откажутся.
  Что потом? Томас хорошо знал, как работает судебная махина. Слишком хорошо. Поэтому ни на что особо не надеялся. Очевидно Шилдз будет добиваться обвинения в 'великой измене', которая включала в себя 'оказание помощи или содействия врагам короля'. Если делу дадут ход, а в этом можно не сомневаться, начнутся допросы с пыткой. Будь ты хоть тысячу раз невиновен, и стойко вытерпишь мучения, все равно жизнь кончена, на волю выйдешь калекой.
  Спасибо, хоть не заперли в общем гадючнике с толпой оборванной черни. Попадись он этой публике - разорвут на клочки. Жулье не любит законников. Хотя, может, и посадят еще. С них станется.
  Звякнуло железо. Томас наклонил голову и с удивлением обнаружил, что безотчетно дергает чугунный браслет на запястье. Надо бы успокоиться. На холодную голову думается лучше. Кстати, звенья кандальных цепей так и остались порванными: по недосмотру, а, может, кто из его бывших дружков посочувствовал и не стал посылать за кузнецом, чтобы исправить изъян.
  Муторная выдалась ночка. Сколько раз в последние дни он говорил себе, что хуже, чем сегодня, некуда. И каждый раз ошибался. Спать хотелось неимоверно. Томас зевнул во весь рот. Что толку переживать? Вот уж действительно бесполезное занятие. Что будет - то будет. Он вытянулся на скамье, заложив руки под голову, и провалился в крепкий сон без сновидений.
  Шло время, день два раза сменился ночью. Еду не приносили, зато и не беспокоили допросами. Про него словно забыли. Просыпаясь, Томас мутным взглядом ощупывал камеру и снова отключался. Окончательно пришел в себя лишь на третьи сутки: открыл глаза и с сожалением отметил, что обшарпанные стены и поросший белым грибком потолок не часть дурного сна, а вполне себе реальность. Зато перед глазами больше не плыло. Потрогал живот: ранка затянулась. Наверное, яд после укола отравленным клинком полностью вышел.
  Томас поднялся с лежанки и хотел, было, пройтись по камере, но оставил эту затею и вернулся обратно. После голодухи не особо хотелось двигаться. Еще раз огляделся. Сквозняк трепал паутину слева от двери. В тюремном дворе перекликалась стража. Из зарешеченного оконца сильно тянуло дымом.
  До чего скучно торчать запертым в четырех вонючих стенах. Бодриться и делать вид, что все по плечу час от часу становилось труднее.
  Интересно, старый Барри еще служит здесь тюремщиком? Обычно пайки заключенным раздает он. Где его тролли носят? Эдак узник отдаст концы задолго до яркой смерти на площади.
  Вдалеке хлопнула дверь, кто-то спешил по коридору, мощно чеканя шаг. И это точно не Барри. Томас резко сел и глянул в сторону двери. Ключ в замке дважды провернулся. Два здоровенных детины, кажись, их звали Пит и Уоррен, ввалились в комнатушку.
  - Вставай.
  Ну вот, началось. Добро пожаловать на щекотку к палачу.
  Безропотно следовать за ними он, Ветмор, точно не станет.
  Томас поднялся. Затем резко схватил Пита за руку, выкрутил, завел за спину и впечатал лицом в стену. Сразу получил сапогом в поясницу от второго. Боли в горячке почти не заметил. Развернулся, достал кулаком скулу Уоррена и еще одним тычком завалил на пол. Тут же сам согнулся пополам от удара в живот. Драться с двоими да еще с голодухи непросто. Обменявшись несколькими ударами, пропустил пинок в колено, отчего потерял равновесие и рухнул. Оба тюремщика сразу навалились, придавив так, что стало трудно дышать, и связали руки за спиной. Теперь уж все. Но попытаться стоило.
  
  
  
  ***
  
  
  Маллой Шилдз ступил на плиты пыточной камеры в отличном настроении. Даже приветливо кивнул палачу, притаившемуся в углу как черный мохнатый паук. После сумрачного коридора, комнатушка показалась светлой и уютной: в узкие бойницы проникало немного солнца снаружи, да еще ярко пылали три факела в подставках. Вонь гниющей крови и жженого тела ничуть не отталкивала. Наоборот, сулила развлечение.
  - Томас Ветмор! - воскликнул он, словно встретил старого друга. - Вот ты и добегался. - Хоть сможем поболтать спокойно. Торопиться некуда.
  Раздетый по пояс, подвешенный к потоку за руки, шериф выглядел уже не так внушительно.
  Подойдя к столу, где окопался в бумагах писарь, Шилдз взял нужный документ. Громко, следя за реакцией пленника, зачитал список обвинений. В основном речь шла о государственной измене. Но для пущей важности в список добавили проступков помельче: злоупотребление властью, взятки, подлоги.
  - Что скажешь?
  Ветмор неразборчиво прохрипел ответ.
  - Громче!
  - Долго поэму сочинял, менестрель хренов? - выдал он, наконец, прочистив горло.
  Маллой обиженно посмотрел поверх списка.
  - Зря ты так. Я сейчас тебе каждое слово обратно в глотку затолкаю. И вообще, - он помахал исписанным листком, - не так важно, что здесь. Страницей больше, страницей меньше. Палач знает свое дело. Вроде не собирался, а признаешься в любой ерунде. Запоешь соловьем, что хотел свергнуть его величество, клал колючки под седло сенешаля, сожительствовал с собственной матушкой. Да мало ли что. Все это неважно. Главное, ты МНЕ перешел дорогу. Ты, бычара, сломал мне ребро. Из-за тебя я чуть не утоп когда ты перевернул лодку. Я и за меньшее живьем потрошил. Понимаешь?
  Узник хмуро глядел мимо. Один глаз у него заплыл, на скуле расцвел багровый кровоподтек. Небось, сопротивлялся, когда смекнул, что на бойню ведут.
  - Пока не понимаешь. Будешь у меня пресмыкаться, как слизняк, в собственной крови пополам с говном и лизать мои туфли. Я тебе все кости переломаю, ни одной целой не оставлю.
  Маллой оглянулся, осматривая арсенал орудий.
  - Так-так, с чего начать? Пожалуй, испробую старое доброе каленое железо. Эй, дубина, - крикнул он огромному тюремщику в кожаном фартуке, - раздувай угли.
  Меха заработали в полную силу, поднимая к потолку ошметки пепла. Шилдз натянул кожаную перчатку, выхватил прут из жаровни и задумчиво повертел, разглядывая. Затем поднес к лицу пленника, чтобы тот оценил степень накала.
  - С виду ты крепкий. Как ни странно, такие ломаются быстрее. Еще как следует не взялся, а они уж пищат как девчонки в первую брачную ночь. Проверим.
  Малой примерился, затем ткнул прутом между шестым и седьмым ребром. Кожа зашипела, запахло паленым. Пленник невнятно замычал. Кажется, до него начала доходить серьезность положения. Лучше поздно, чем никогда.
  Наверное Ветмору показалось, что его сейчас прожгут насквозь. Но пройдя до внутреннего слоя мышц, Маллой остановился.
  - Не так быстро! Ко времени, когда тебя четвертуют на людной площади, ты должен быть живым. Пускай чернь навсегда уяснит, как опасно переходить дорогу Шилдзам.
  Дверные петли скрипнули, в проеме показалась голова посыльного.
  - Милорд...
  - В чем дело?! - гневно взвизгнул Маллой. - Пошел отсюда, я занят.
  - Но, милорд... - вестник выглядел напуганным до ужаса, но, видать, весть важная, раз уйти без доклада не решался. - Большие неприятности... Отец зовет вас.
  - Тьма его побери и тебя вместе с ним! - зарычал он словно пес, у которого хозяин отбирает захваченный в драке мосол.
  Прут полетел в одну сторону перчатка - в другую. Маллой обернулся, с раздражением обращаясь к приставу:
  - Свяжи его хорошенько и отволоки на место. Подождет. Успеется, долго не задержусь.
  Выйдя из смрадной камеры, он побрел тусклыми коридорами, безошибочно находя путь. Когда-то он отстегивал приставам за присутствие на дознаниях. На днях же купил должность законника и отныне мог беспрепятственно веселиться в камерах. Чинуши не одобряли, но куда им деться. Влияние его семьи так велико, что открыто перечить боялись.
  Охранники долго возились с тяжелым засовом. Когда двери, наконец, распахнулись, он торопливо выскочил наружу, пересек тюремный двор и остановился у опущенной решетки. Пока караульные возились с подъемным механизмом, он ждал, нервозно топая ногой. Обилие запоров раздражало, зато тюремный скот под надежной охраной. Крепость что надо, мышь не проскочит.
  Площадь у тюрьмы пустовала. Люд обходил мрачное местечко стороной. В воздухе ощутимо висел запах гари. Наверное, нищие жгут мусор, чтобы стряпать очередную похлебку из гнилья. Бесполезное отродье. Надоели. Затравить их что ли собаками?
  Темнело. Ветер снова принес запах дыма. Нет, здесь не пара-тройка костров, горит что-то большое. Маллой пригляделся: над крышами занималось красное зарево. Мимо промчался переполошенный подмастерье.
  - Пожар! Пожар!
  - Эй, дурень, пойди сюда. Что горит?
  Молокосос даже не оглянулся. Кажется, на спине у него промелькнула эмблема цеха жестянщиков.
  - Погоди, негодяй. Найду тебя и проучу за непочтительность, - пробубнил Маллой.
   Настроение мгновенно испортилось. Пожар - это плохо. Хоть бы их особняк не зацепило. Опасность всегда есть, хоть и стоит он поодаль от других строений. Папаша давно снес соседские дома именно потому, что опасался огня, без разбору уничтожавшего дворцы заодно с кварталами бедняков. Шилдз старший часто любил прихвастнуть, что если весь вонючий Колнби выгорит до основания, его домина уцелеет.
  Пламя бушевало как раз в той части города, где живет их семья.
  Мимо пронеслось мужичье, кто с ведрами, кто с глубокими медными мисками. К реке наверное. Недоумки. Полыхает так, что и тысячи ведер будет мало. Приметив в толпе тощего старика с кувшином, Маллой ухватил его за рукав и прокричал на ухо:
  - Где горит?!
  - Дом Шилдзов, мистер! Мы обливаем соседние здания, чтобы огонь не перекинулся на город, - старик продолжал тараторить, не замечая испуганной оторопи собеседника. - Присоединяйтесь. Рук просто не хватает!
  - Идиот! - разъярившись, Маллой с силой оттолкнул горожанина. Отлетев к стене, тот стукнулся черепушкой и осел на мостовую.
   Что за напасть! Противоречивая смесь гнева пополам с недоверием и растерянностью накрыла его с головой. Все, что годами копил отец, могло сгинуть за ночь. За одну проклятую ночь, чтоб ей неладно было! Маллой лихорадочно размышлял, как быть. Если собрать достаточную охрану, можно не переживать, что мародеры будут рыскать среди развалин, выискивая расплавленное золото. Надо спасти хоть что-то.
   Выкрикивая проклятия в молчаливое небо, он побежал по хорошо знакомым улочкам к пылающему зданию.
  Ярость душила его, тем большая, что он не знал на кого ее излить. Огонь не накажешь розгами и не вздернешь на дыбе. Сейчас пламя безнаказанно пожирало его резную мебель из мореного дуба, лучшее во всей стране охотничье снаряжение, трофеи, коллекцию пыточных инструментов, которые собирал с одиннадцати лет.
  Что если в поджоге виновны неосторожные слуги? Да он их всех на ремни порежет...
  Дорогу впереди преградил темный силуэт. Не обойдешь, улочка узкая. Да и с какой стати?
  - Прочь, скотина!
  Не останавливаясь, Шилдз замахнулся, чтобы сбить наглеца в канаву. Но в последний момент, не встретив препятствия, потерял равновесие и плюхнулся в вонючую жижу под ногами. Ругаясь на чем свет стоит, он привстал и оглянулся. Красные сполохи давали достаточно света, чтобы понять: рядом никого нет. Померещилось что ли?
  Он поспешно вскочил, отряхнул руки и снова побежал. Шум нарастал, стали слышны отдельные крики. Шипела вода, которой пытались унять разбушевавшейся огонь. Всюду визг и паника. Надо срочно обуздать распоясавшуюся чернь. Вот для чего отец его звал. Интересно, где он сам? Небось, уже распорядился созвать гарнизон.
  Нога вдруг зацепилась о преграду, и Маллой с размаху грохнулся на гладкий булыжник. Начавшее подживать ребро резко кольнуло. Да что такое с ним сегодня! Он едва не разрыдался от гнева и досады. Снова поднялся и уставился под ноги, недоумевая как можно было так упасть на ровном месте. Еще раз огляделся. Бегло скользнув взглядом по каменной стене, остановился и вгляделся внимательнее. Возле черного провала, обозначающего вход в недостроенный дом, определенно кто-то стоял. Подавив безотчетный страх, Маллой крикнул нарочито гневным голосом:
  - Эй, ты! Шутить со мной вздумал?!
  Должно быть, тон голоса сработал как надо. Силуэт будто всполошился и юркнул в дверной проем. Страх будоражил Маллоя как будоражит волка запах крови, сочащийся из раны косули. Он подобрал забытую строителями палку, и осторожно шагнул следом. Такие вещи нельзя оставлять без наказания. Пусть шутник пеняет на себя. Больше винить некого.
  Дом пустовал. Наверное, сторожа отправились поглазеть на пожарище. Как только глаза привыкли к слабым отсветам пламени, проникающим сквозь незастекленные окна, он медленно, чтобы не споткнуться, побрел вперед. Слева раздался явно различимый шорох и звук удаляющихся шагов. Присмотревшись, он заметил ступени, ведущие наверх. Судя по звукам, именно там и скрылся напуганный простофиля. Ага! Теперь он горько пожалеет о собственной наглости.
  Оказавшись на втором этаже, Шилдз огляделся: никого. Внезапно раздался треск дерева. Звук шел сверху. Поднявшись на еще один пролет, он оказался на недостроенной крыше. Перекрытия только начали возводить, большая часть стропил лежала как попало. Шутник должен быть где-то здесь. А! Попался.
  Темновато, лица не разглядеть. Ну и ладно. Дуралей взобрался на доску, край которой далеко выступал над мостовой и, увидев преследователя, попятился. Еще немного - и упадет. Ну уж нет, Маллой не собирался так просто позволить ему упасть самому. Сперва пусть отведает палки.
  Усмехаясь, он ступил на передний край доски и осторожно пошел вперед. Отчего все полетело кувырком, он так и не понял. Голова громко хрустнула о мостовую, глаза залило чем-то липким. Маллой судорожно попытался встать и не смог. Беспроглядная ночь сомкнула его в цепких объятиях.
  
  
  Глава 36
  
  
  
  Томас лежал на полу, уткнувшись щекой в грязный пол. Жизнь кончена. Как ни рыпайся, ничего не изменишь. Сколько друзей в городе - никто не помог. А может, кто и пытался, да Шилдзы придавили.
  Ночь пришлось коротать связанным по рукам и ногам сыромятными ремнями. Ожидая, когда за ним снова придут, Томас вздрагивал от каждого шороха и тут же злился, что сломался так быстро.
  Ожог саднил будто рану постоянно ковыряли. Но хуже всего было полное бессилие. Сколько себя помнил - всегда презирал слабаков, а тут на тебе. Скис, как молоко недельной выдержки.
  Рассвело. В коридоре громко зевнул стражник. Через стену закашлялся озябший с ночи заключенный. У двери кто-то неспешно возился с ключами. Рук Томас уже давно не чувствовал, но все равно исхитрился выгнуться так, чтобы поглядеть кто пришел. Старый тюремщик Барри. Хорошо хоть не те два мордоворота в кожаных фартуках.
  - Свезло тебе, Ветмор. Крепко свезло, - пробормотал он вместо приветствия.
   Барри поставил на пол грязную кружку с тонким ломтем хлеба поверх. В свое время Томас часто подкидывал старику мелкие подарки: то сальных свечей, то шерстяной пояс обвернуть больную поясницу. Поэтому, увидев его, сразу расслабился. Подличать старикан не станет.
  - Погоди-ка, сейчас развяжу, полегчает. - Медленно, с кряхтением, Барри склонился над распластанным узником, однако с узлом справился ловко.
  Освободившись, Томас вытянулся во весь рост, чувствуя, как возвращается кровь в затекшее тело. В голове шумело. Барри продолжал говорить, но слова доносились как через толстое покрывало.
  - Только, значит, шилдовский детеныш вонзил в тебя зубы, ему тот час прилетело известие от папеньки срочно все бросить и бежать. А бежать вот зачем. Дом ихний запылал, что праздничный костер. Бежал, значит, сынок, бежал, и стало ему невмоготу любопытно. Дай, думает, влезу повыше, погляжу, как там моя перинка в спальне горит. Влез он на крышу недостроенного дома, да так засмотрелся, что ногу не туда поставил и вниз слетел. Бошку свою малость растряс о мостовую. Да так, что и не встал. А папенька его тоже в ту ночь помер - удар хватил от злости. Такие дела. Эгей, ты слышишь меня?
  - Слышу.
  - Хорошие новости на этом закончились. Бумажки на тебя серьезные состряпаны. Время сейчас предвоенное, все нервные стали. Особо разбираться не будут. Сам понимаешь, куда дело идет.
  Как тут не понимать. В лучшем случае виселица. В худшем... А, ладно, не стоит себя раньше времени накручивать.
  - Ветмор, ты мне как есть скажи... Ну... - Барри замялся, пытаясь подобрать слова. - Правда, что ты остроухим продался? Уж от кого-кого, а от тебя я такого не ожидал. Как есть говорю, не ожидал.
  Вперив угрюмый взгляд в любопытного старика, Томас чувствовал, как вскипает гнев. Если бы мог - сжал кулаки, но онемевшие пальцы не слушались.
  - Да ты... Со своими вопросами. Оклеветали меня! Оклеветали, гады! Шилдз проклятый...
  - Ясно, - вздохнул тюремщик. - Влип ты. Даже не знаю, как делу помочь.
  Хотелось в сердцах гаркнуть, что, дескать, ничего не нужно. Но потом осмотрелся и придумал.
  - Пожрать принеси мне нормально. Этой пайкой даже голубь не насытится.
  - Можно. Хлеба принесу побольше. Остального не проси. Время сейчас знаешь какое. Не хочу на твое место сесть.
  - Лады, - вздохнул Томас. - Хотя бы так.
  Дверные петли опять скрипнули. Вошел кузнец, вслед за ним подмастерье втащил инструменты. От вида жаровни неприятно екнуло в ребрах. Порванные кандалы починили, вставив новое звено вместо сломанного. Ноги тоже заковали. Учли, видать, строптивость пленника.
   Когда все ушли Томас долго смотрел на цепи, затем еще раз внимательно оглядел камеру и собственную обветшалую одежду. Никак не получалось отделаться от мысли, что это происходит не с ним. В жару вечно синится всякая гадость. Может он заснул и видит затянувшийся кошмар? Потому что на привычную жизнь эта муть никак не походила. Беготня без всякого смысла, остроухие, и, наконец... чудовищное, а, главное, несправедливое обвинение! Ненависть к эльфам, как и преданность короне, он, можно сказать, получил по наследству, впитал с молоком матери. Как же тогда... Как он умудрился вляпаться в такую историю?!
  Томас закрыл глаза и помотал головой. Авось получится проснуться дома, в своей постели. На худой конец в трактире после перепоя. Но вопреки стараниям вонючая камера не исчезала. Он ожесточенно потер лицо ладонями, случайно оцарапав щеку краем чугунного браслета.
  Хватит валять дурака, все взаправду. Пора смириться. Жить осталось всего ничего, смерть нужно встретить достойно, как и подобает мужчине. Тем паче, испытание предстояло суровое. Трех месяцев не прошло, как на главной площади казнили лорда Кольвиля. По тому же обвинению. Осужденного привязали к плетеным салазкам и тащили через весь город к месту казни, где сперва придушили, но не до смерти, затем выпотрошили, четвертовали и обезглавили.
  Государственная измена - тягчайшее из всех преступлений. Исполняя обязанности помощника шерифа, Томас изрядно поднаторел в знании законов. Для обвинения хватало показаний одного лица. В суде предателям не полагалось ни свидетелей защиты, ни адвоката.
  Подданный объявлялся изменником государства в нескольких случаях: если он 'замышлял или воображал' убийство короля, его жены или его старшего сына и наследника; осквернял жену короля, его незамужнюю старшую дочь или жену его старшего сына и наследника; начинал войну против короля в его королевстве; переходил на сторону врагов короля в его королевстве, предоставляя им помощь и приют в пределах и за пределами королевства; подделывал большую или малую государственную печать, а также монеты королевской чеканки.
   Маллой состряпал обвинение сразу по нескольким пунктам. Не отвертишься. Разве что получится выхлопотать менее мучительную казнь. Можно попробовать сделать как тот осужденный, что исхитрился обмануть палача: прыгнул с виселицы, сломав себе шею. По крайней мере, бедолаге не пришлось наблюдать, как собственные потроха перекочевывают из тела в костер.
   Дадут ли сказать последнее слово? Надо поразмыслить над короткой речью. Думал так и эдак, но ничего путного в голову не приходило. Интересно, кому-то есть дело, виновен он или нет? Толпа приходит поглядеть на казни как на развлечение. Да уж. В этом муторном расследовании прощаться с жизнью приходилось часто, но ни разу с таким позором.
   Сумерки за оконцем сменились темнотой. Ветер гонял пыль по тюремному двору, заодно развевая запах гари, висевший всю прошлую ночь. Кстати, как удачно сложилось с этим пожаром. И вовремя. Страшно представить, как разгулялся бы сынок Шилдза, не отзови его папаша спасать горящий дом.
  - Томас!
  За последние дни столько всего случилось, что Томас, кажется, потерял способность удивляться. Услышав знакомый голос, он медленно обернулся к окну. Через отверстие в двери проникал свет из коридора. Вполне достаточный, чтобы разглядеть мордаху в старом подшлемнике. Камера располагалась в подвале, поэтому посетителю пришлось лечь на камни тюремного двора. Иначе в оконце не заглянешь.
  - Ушастый... ты что ли?
  Дружелюбия в его взгляде не прибавилось, и на вопрос он не ответил, продолжая отстраненно изучать бывшего напарника.
  Прошло всего ничего с тех пор как они вмести вели расследование. Теперь же казалось, миновали годы. Поймав себя на этой мысли, Томас едва заметил, что эльф впервые снизошел назвать его по имени.
  - А я, вот, в застенок попал, - уныло пробормотал он. - Твоя работа?
  - Да.
  Вот те на. Вялость вмиг слетела. Томас встал, звякнув цепями, подошел к окну и ухватился руками за прутья решетки. Глазами налитыми кровью он пристально вперился в эльфа. Чего он, собственно, ждал? Пожалуй, того что остроухий начнет запираться, ловко выдумает очередную басню. Наглое признание стало полной неожиданностью.
  - Дело усложнилось, пришлось выяснять обстоятельства, действуя очень быстро. Ты ослабел. Выздоровление могло растянуться надолго, - оправдывался Агнор. - Да, я привел к тебе людей. Но я не знал прежде, что Шилдз - Вайниорово отродье, а сын его остался жив после руиндонской резни.
  - Да что ты говоришь... - процедил Томас, напряженно размышляя, сумеет ли дотянуться и поймать остроухого за горло.
  - Я помогу тебе выйти на свободу.
  Надо ответить, путь думает, что пленник заглотил наживку.
  - Живыми отсюда не выходят.
  Агнор придвинулся к решетке, собираясь еще что-то сказать, но Томас резко вскинул руку вперед, сделав попытку поймать его. Естественно, рука захватила пустоту. Соревноваться с эльфами в прыти бесполезно, к тому же цепь сильно мешала. Однако остроухий не слинял, остался на месте. Поиздеваться решил? Много удали для этого не нужно.
  - Ты мне не веришь, - сказал он утвердительно. И надолго замер, о чем-то размышляя.
  - А как ты думал...
  - Что ж.
  Агнор снова приблизился к решетке, почти уткнувшись лбом в прутья, и на сей раз не отклонился, позволив схватить себя за шею.
  - Сам виноват, - сказал Томас.
  Он сжал пальцы, внимательно наблюдая как лицо бывшего напарника постепенно сереет, а глаза становятся тусклыми и бессмысленными. Месть получалась какой-то безрадостной. Остроухий сдохнет, но для Томаса Ветмора уже ничего не изменится. Жизнь, работу и доброе имя не вернешь. Да и странная ухмылка на лице Агнора никуда не девалась, и сильно мешала. Томас вспомнил, где видел такую. Как-то родители приютили Рича, брата матери. Старое дерево напрочь разбило кровлю его дома. У жены от испуга случился выкидыш, в ту же ночь она померла.
  Другой бы погоревал, да к осени женился заново. Но Ян решил по-своему. Когда Томас с матерью зашли в сарай, набрать яблок, увидели его с веревкой на шее, протянутой через низкую потолочную балку: он стоял на коленях и яростно тянул вниз, затягивая удавку крепче. Под причитания матери, Томас вытянул его из петли. Мать бранила брата на чем свет стоит, но тот только усмехнулся и побрел восвояси. Через два дня его нашли в дубовой роще. Таки удавился. 'Хочу умереть, и вы меня не остановите'. Вот что означала та ухмылка.
  Играть по правилам остроухого Томас вовсе не собирался, быстро разжал пальцы и выпустил добычу. Агнор стукнулся головой о брусчатку и судорожно вдохнул. Скорее даже не он, его тело с жадностью заглотило воздух. Если ему так хреново, что ищет смерти, пусть справляется сам, Томас ему такой услуги не окажет.
  - Полегчало? - недобро спросил узник, глядя, как дыхание эльфа постепенно выравнивается.
  - А тебе? - просипел Агнор, потирая шею.
  - Не особенно.
  - Возьми это. - Агнор протолкнул через решетку сверток. - Жди.
  Остроухий спешно поднялся и юркнул в темноту.
  Как он умудрился попасть во двор самой неприступной крепости в стране? Непонятно.
  Томас сел на лавку, оглядел ком завернутый в льняную рогожу. Пахло вкусно. Развернул. Пирог, такой же самый, какой он в последний раз нахваливал в 'Сытом старце', только малость помятый. Наверняка внутри битое стекло или яд, от которого кишки вылезут через горло, а может, и того хуже.
  Ну и ладно. Все равно ничего хорошего не ждет. Лучше умереть в камере, чем на глазах у жадной до чужих страданий толпы. Отломил кусок, задумчиво осмотрел и положил в рот. На вкус отрава не различима, и то хорошо. Томас сосредоточенно жевал, размышляя, что давно не ел такой доброй пищи: пирог из лучшей муки со свежим мясом. Жаль нутро стянулось от недоедания. Влезла только половина
  Насытившись, довольно потянулся. Теперь можно помирать. Он сидел и сосредоточенно ждал, когда яд подействует, но ощутил только прилив сил. Вдруг ему стало совестно. Вспомнился Нед Даррем и его рассказ.
  Вдруг Агнор и вправду освободит? Неплохо бы. Только какую цену он потребует за помощь?
  
  
  Глава 37
  
  
  - Властью, данной мне его величеством королем Логаном, предъявляю тебе, Томасу Ветмору, бывшему шерифу графства Наншир, обвинение в государственной измене, покушении на жизнь сына цехового главы Эдварда Шилдза, соучастии в руиндонской резне, а так же, - судья прокашлялся, - злоупотреблении властью и взяточничестве.
  Томас угрюмо наблюдал как беззубый рот выплевывает одно за другим слова пополам с каплями слюны. Поговаривали, судья Грир стал брать взятки, когда женился на молодой жадной до подарков девице. Процессы он вел кое-как. Временами плохо понимал что происходит, мог даже всхрапнуть под речь барристера.
  Закруглившись с обвинением, законник грузно опустился в кресло на дубовых подмостках. В задних рядах, огороженных решеткой, увлеченно зашептался разночинный люд. Десятки глаз и ушей изо всех сил старались не пропустить важный жест или интонацию. Можно представить, что за разговоры пойдут вечером на кухнях... 'Шериф-то совсем сник, а был каков!' Пищи для пересудов хватит на год, а то и больше.
  Под взглядами зевак Ветмор чувствовал себя едва не голым. Гулкий зал после крошечной камеры раздражал. Блохи, которых он набрался в тюрьме, кусали, кажется, втрое сильнее прежнего. Да еще мухи! Наглые насекомые беспрестанно жужжали над головой. Самые смелые пытались пробраться то в глаза то в рот. Неудивительно: после двух недель в каземате воняло от него как от нужника.
  - Вранье, - четко произнес Томас и дернул головой, отгоняя мушиный рой. Позади снова зашептались. Чуть осмелев, он продолжил: - В жизнь бы не стал знаться с остроухими, кабы не приказ короля. В канцелярии я получил бумагу заверенную подписью его величества. Там все подробно разъяснялось.
  - Где этот документ сейчас? - спросил Грир, подавив зевоту.
  К чему такие вопросы? Как будто из него собираются сделать еще большего простофилю чем он есть на самом деле.
  - Как где... Я потерял его, когда плыл через реку, - сказал Томас и тут же поспешно добавил: - Не сам же я выбирал напарника. В канцелярии должна быть копия, да и король с канцлером подтвердят.
  Предателям не полагалась защита баристера. А жаль, тот смог бы раздобыть необходимые сведения.
  - Что бы ни содержал в себе тот документ... если он вообще был, - беспардонно вставил законник, - ты вне сомнений превысил полномочия, участвуя в убийстве королевских гвардейцев. Это подтверждает письменное свидетельство сына уважаемого человека Маллоя Шилдза.
  Томас едва удержался от скептического смешка.
  - Наврал он. Хотел свести личные счеты.
  - А так же, - продолжил Грир, словно ничего не слышал, - неоспоримым вещественным доказательством. Внесите.
  Судебный пристав прошествовал в зал, неся перед собой скомканную тряпку, и развернул, сохраняя полную торжественность на бородатой физиономии.
  - Узнаешь свою одежду?
  Томас неопределенно промычал в ответ. Еще бы нет. Эту рубаху он сбросил в палатке Шилдза и тот любезно дал ему чистую взамен. Кто ж знал тогда...
  - Тебя видели в ней на следующий день после побоища. Здесь четко видна метка - отпечаток эльфийской ладони. Ты переметнулся в стан врага и помогал убивать своих товарищей. Что скажешь на это?
  Задние ряды ахнули. 'Доказательство' произвело впечатление.
  - Напарник толкнул грязной рукой. Всего-то.
  - Грязной? Это кровь. Кровь тех женщин и детей, что он убивал!
  Нынче Грир был в ударе. Честное слово, уж лучше бы он спал как обычно.
  - Это его кровь.
  - Ты сам себя изобличаешь! Значит, он все-таки сражался с людьми?
  Томас открыл рот и снова закрыл. Сражался, еще как, только если признаться, сказанное перекрутят до неузнаваемости.
  - Его подбили свои же, - наконец ответил он.
  - Откуда им взяться посреди Наншира? Суду совершенно очевидно, что ты юлишь и выкручиваешься. Доподлинно точно известно, что Маллой Шилдз разоблачил шпионку. А ты помешал правосудию...
  - Да какая там шпионка. Этот подлец схватил обычную бабу из ихних, убил ее мужа и ребенка, а саму ее отдал мужикам на потеху.
  - Молчи, когда тебе не давали права говорить! - от визгливого окрика притихли даже мухи. - Потом вместе с эльфом вы предательски убили солдат королевской гвардии. А после, ночью, учинили резню спящих жителей Руиндона.
  Обличительную речь Томас слушал, прикрыв лицо ладонью. Неудивительно, что председатель нес ахинею. Ведь показания давал Маллой. Других объяснений он не нашел, так как всю ночь просидел в подвале. Да и не пытался, наверное, эта версия его вполне устраивала. Совершенно ясно, что ни скажи сейчас - все попусту, обвинительный приговор вынесен заранее.
  - Выходит, я, да еще остроухий, одолели пару сотен отборных воинов да еще сотен пять крепких кузнецов? - Томас расслабленно откинулся на спинку стула. Если в нем и была кроха надежды на толковый судебный процесс и маломальское расследование, то сейчас она испарилась. Как ни бейся, все решено. Даже легче стало, спокойнее. Хоть какая-то определенность.
  - Именно! Ты - единственный из людей бывших тогда в Руиндоне, кто выжил.
  - Так ведь и Маллой тоже.
  - Маллой Шилдз коварно убит, а дом его уничтожен путем поджога. У суда нет сомнения в том, кто это сделал. Тебе смягчат приговор, если скажешь где сейчас находится твой сообщник, - близоруко сощурившись, судья прочел: - Агнайя-ниор-та-ри.
  Скрепя сердце, Томас примирился с предыдущей напраслиной, но это было уже слишком.
  - Кто?
  Заметив на лице подсудимого усмешку, Грир строго спросил:
  - Смеешься над королевским судом?
  - И не думал даже. Не знаю я никого с таким именем.
  - Твой напарник по расследованию.
  - Агнор что ли? Почем я знаю, где он...
  - Где посох, который ты должен был доставить в часовню?
  - Там же, наверное, где и Агна-чего-то там.
  - Ты добровольно передал реликвию врагу?
  Протоколист ожесточенно скрипел пером, вымарывая дорогие белые листы, а заодно и имя честного шерифа.
  - Передал... Как же. Обокрал он меня. И сбежал.
  Грир надолго задумался, пальцы его нервно барабанили по ссохшейся столешнице. В наступившей тишине звук казался барабанной дробью.
  - Ты упорствуешь, - наконец выдал он. - В таком случае придется применить пытку. Стража!
  Восемь крепких солдат медленно пошли в его сторону, выставив копья как при охоте на медведя. Сопротивляться бесполезно. Да и сил нет. В памяти тот час всплыла пыточная. Томас в подробностях вообразил звуки, с которыми старательно раскрошат его кости, порвут сухожилия, сожгут спину и ноги.
  Может лавочник, далекий от судопроизводства и способов, которыми добываются сведения, по наивности и решил бы, что выдержит испытание. Но только не он, Томас, перевидавший столько допросов.
  - Подождите. Я во всем сознаюсь.
  Грир величественно махнул рукой солдатам, отзывая обратно. Жест остался незамеченным. Тогда он не без досады гаркнул:
  - Вернитесь на место!
  Солдаты повернули головы, и он суетливо замахал руками будто батрачка прогоняющая гусей.
  Томас напряженно грыз губу, собираясь с мыслями.
  - Лады, - громко сказал он. Значит так... - Оглянувшись, внятно продиктовал писарю: - Я Томас Ветмор, лучший друг всех остроухих, именуемых в народе эльфами, хоть сами они себя называют как-то иначе. Да, я помогал им, делал больше, чем полагалось по уговору. - Сказав, он ненадолго задумался: чем бы таким еще себя оговорить. А что если... Мысль пришла внезапно: все части целого стали на свои места. - Пока я расследовал дело, совершенно точно понял, что посох украли наши, а остроухих выставили виноватыми. - Не обращая внимания на недоуменный ропот с задних рядов, Томас продолжил: Кража произошла в пограничных землях. Куда отправился вор? Уж никак ни в эльфовский Анат. Сел на лодку и плыл в противоположную сторону! Есть еще одно странное обстоятельство. Зачем многоуважаемый, - Томас вложил в это слово все презрение, на которое был способен, - Эдвард Шилдз втайне от городского совета, а, может быть, и короля, развернул то самое производство оружия в Руиндоне? Что такое Руиндон? Глухая дыра! Там испокон стоял постоялый двор и от силы десять домов рядом. Откуда и зачем в одночасье там собралось столько кузнецов и плавильщиков?! И все они делали оружие: наконечники для стрел, копий и тому подобное. Руда прибывала на лодках сверху по течению. Много руды, очень много. Где ее брали? У меня только один ответ - в горах нашли залежи. Молва давно о них давно толкует. Да только всем известно, что по древнему уговору большая часть гор принадлежит остроухим. Обработанное железо - товар выгодный, всегда в цене. Южанам сколько не привезешь - все скупят. Вот папаша Шилдз с сообщниками и задумал план, как прибрать рудники. Нанял опытного вора, и тот сделал свое дело так аккуратно, комар носа не подточит. А сам заплатил менестрелям, чтобы трепались в песенках про коварных остроухих, разносили сплетни по рынкам да трактирам. Правда не на нашей стороне. Может оно и к лучшему, что Агнор забрал у меня посох. Я бы его Шилдзу отдал. А так может остроухий придумает, как лучше распорядиться этой штуковиной.
  На какое-то время установилось молчание. Как показалось Томасу - недоуменное.
  - Да ты с ума сошел, - сказал Грир как-то не очень убежденно. - Впрочем, неважно. Теперь суду понятно, что изменник. Мой вердикт - виновен. Кто хочет возразить? - Желающих не нашлось. - Ты приговариваешься к публичной казни путем четвертования. А твоего подельника мы и так найдем. У следствия есть источник надежнее, чем бестолковая деревенщина вроде тебя. Уведите.
  
  
  
   Первую часть пути к новой камере Томас размышлял лишь о том, как неудобно шагать вниз по ступеням со спутанными позади руками. Когда же лестница закончилась и по ровному идти стало легче, он поневоле задумался о пережитом. Странно все прошло, в спешке. Допросы, кроме того первого, что так и не закончил Маллой, больше не повторялись. Обвинение серьезнее не бывает, а заседание провели кое-как. Кроме нескольких баронов средней руки в зале почти не было знати. В предвоенной суматохе нашлись дела поважнее? Или решили, что подсудимый невелика птица... Ну и ладно. Пусть при дворе его фамильное имя мало уважали, он носил его с честью.
  Погрузившись в мысли, не заметил, как пришли. Впереди распахнулся черный проем входа, куда его спешно втолкнули. Прежде чем успел осмотреться, дверь захлопнулась, стало темно. Нащупал рукой склизкую от влаги стену. На полу мягкая грязь, что именно - не разобрать. Сел, стараясь не думать во что. Сколько его здесь продержат? Казнь могут назначить на следующее утро. А могут и на год отложить.
  Тихо, даже мыши не скребутся. И мрак, как в могиле. Пожалуй, и неделя здесь - слишком много. Лучше сдохнуть, чем жить так. Но и помирать не хотелось. Как представишь все действо, так сразу кровь стынет в жилах.
  Вспомнилось обещание остроухого. Вдруг тот и правда сдержит слово. О чем там Грир толковал? Заявил, что домину Шилдзов поджег Агнор. Считай средь бела дня! Сказал бы про кого другого - ни за что бы не поверил. А этот мог. Тем паче, насолил ему Маллой изрядно - руку сломал, сгубил сородичей. Такой ловкач и в тюрьму запросто проникнет или подкупит стражу. А может, у него и тут завалялись верные люди. Пошевеливался бы он. Теперь самое время вмешаться. Как только выведут наружу, считай, все пропало. Охранять будут основательно, а если и зазеваются, то чернь разорвет на клочки еще на подступах к площади.
  В глазах резало, сильно хотелось спать. Должно быть, сверху сейчас ночь. Но заснуть не получилось. Сперва прилег, но тут же поднялся. Так и сидел то, проваливаясь в дрему, то рассеянно перебирая пальцами грязь на полу. Временами казалось, что прошла неделя, а то и вовсе год, как он здесь оказался. Но потом он напоминал себе, что еду пока не приносили. Значит, он здесь коротает всего лишь первые сутки, и рассвет еще не наступил.
  Издали донесся размеренный топот. Весть от Агнора? Короткая возня с замком, и дверь отворилась. Вчерашние солдаты вошли и молча уставились. Томас вздохнул: последняя надежда не оправдалась. Наступило утро казни. Пора. Он встал и дал себя увести. Осталось только одно - встретить смерть достойно, без истерик. Кричать и хвататься за что ни попадя он не будет.
  Солдатские сапоги шаркали по гулким каменным переходам, отдаваясь эхом впереди. Фонарь бросал на стены дрожащие красные пятна.
  Вопреки всему, Томас бодрился. Отстраненно отметил, что плетется как старик, которого родственники вывели на прогулку. Агнор так и не дал о себе знать. Ловкий он тип, но не всесильный. Или не особо старался.
   Последняя дверь, ведущая наружу, отворилась. Привыкнув к тишине камеры и полутемных ходов, Томас зажмурился. Яркий свет, жара и звуки навалились разом, как удар молота обвернутого в толстое одеяло. Тюремный двор пестрил красными плащами гвардейцев пополам с коричневыми туниками тюремной стражи. Куда не плюнь - угадишь в королевского вояку. Представлению полагалось совершиться без сучка и задоринки. Люд не должен раздавить приговоренного раньше, чем палач. За воротами ревели толпы зевак: требовали справедливости. А точнее - крови.
  Кандалы с него сбили, без лишних слов подвели к плетенке, смутно похожей на кусок сельского забора. Не успел опомниться, как оказался крепко привязанным. Затем конструкцию наклонили, прикрепив ремнями к упряжи. Вот так, значит. Еще бы, возить 'предателя' в телеге слишком много чести. В последний путь бывшего шерифа поволокут как дохлую собаку на свалку.
  Глянул в небо. Свободно и чисто. Хлопая крыльями, пролетел голубь. Вот кому легко живется. Жаль, что крыльев нет. Поменялся бы местами, не раздумывая.
  - Пшла, - крикнул погонщик, и лошадь резко двинулась в путь. Плетенка поволоклась следом, оставляя полосы на грязной брусчатке.
   Улица за воротами тюремного двора был забита людьми. Толпа напирала, солдаты едва сдерживали, не давая прорвать строй. Все наперебой кричали, но Томас решил не вслушиваться. До чего же легко одурачить народ. Показали пальцем на того, кого нужно ненавидеть и вот, рады стараться. Хотя, к справедливости сказать, будь он сам на их месте - покрикивал бы то же самое.
  В лицо метко запустили тухлым яйцом: скорлупа треснула и вонючая жижа плюхнулась прямо в глаз. Ох, скорей бы все закончилось.
   Совсем рядом истошно проорали:
  - Я потерял кошелек! Золото от продажи поля! Вот же он! Мой кошелек! - радость быстро сменилась ужасом: - Все рассыпалось. Отдай, это мои монеты!
  - Мои! Я нашел, значит, теперь мои!
  Толпа понемногу стала затихать. Люди напряглись, вслушиваясь. Многие наклонили головы, чтобы украдкой взглянуть вниз. Под ногами, и правда, поблескивали желтые кругляшки.
   - Тут целый коин! - удивленно подметил подмастерье, наблюдая как стоящий рядом старик поднял монетку повыше пытаясь рассмотреть на свету.
  Большие, очень большие деньги. Подмастерье нырнул вниз, спешно ощупывая руками сор на мостовой. Еще один! Монетой такого достоинства можно сразу откупиться от мастера и начать собственное дело. Радовался он недолго. Двое бродяг налетели и отобрали найденное. Завязалась потасовка. Не обращая внимания на дерущихся, люди ринулись на поиски денег. Стража куда-то пропала. Часть оттеснили одуревшие бедняки, остальные наверное, ринулись собирать золото наравне со всеми.
  Плетенку сорвали, Томас упал наземь, беспомощно глядя как смыкается над ним толпа. Путы не давали увернуться. Его равнодушно перескакивали, пытаясь добраться к местам, откуда доносились окрики 'нашел!', 'вот еще один!', 'куплю Мегги новое платье'. Ноги в драных сапогах спешно пробежались по его телу, неприятно задев живот. Полная бабенка оступилась и села прямо на лицо. Хорошо, успел отвернуться, а то бы задохся насмерть в грязном подоле.
  Суматоха усиливалась. Томас потерял счет мелькающим сверху ногам. Раздавят ведь и не заметят. Он безотчетно напряг руки и вдруг обнаружил, что веревка справа ослабла. Показалось? Да нет же, рука свободна! Как раз вовремя - успел отодвинуть сапог, бесцеремонно смявший горло. Короткая возня у запястья и вторая рука тоже освободилась. Привстав, Томас огляделся. Ему помогали два человека, по виду сильно смахивающие на матерых разбойников. Пока первый возился с левой, второй высвободил ноги. Знакомая рожа. Точно видел. Да сейчас разве вспомнишь где.
  - Идем. Пригнись!
  На него водрузили шерстяной плащ с капюшоном, и повели поперек толпы. Впереди открылась дверь, куда они спешно вбежали и заперлись. Несколько раз свернули, перебираясь из одной темной комнаты в другую. Очередная дверка вывела в тенистый переулок, вонявший нечистотами.
  - Теперь сюда.
  На улице пошире их ждали еще разбойники. Рядом стояла телега с соломой и несколько оседланных лошадей.
  Вдруг вспомнил, где видел эту щербатую морду. Часовой в притоне Барта Барана! С чего бы этим конченым головорезам спасать его? Агнор, похоже, здесь не причем. Вряд ли эта братия станет иметь с ним дело.
  - Хм... - озадаченно протянул Томас. - Спасибо, ребята, но...
  Договорить не дали. Проваливаясь в темноту, запоздало сообразил, что по затылку стукнули чем-то тяжелым.
  
  
  
  
  
  Глава 38
  
  
  
  Очнулся от звонкого хлопка. Перед глазами плыло и колыхалось. Несколько раз моргнул; постепенно черно-зеленые пятна превратились в людей и деревья. Волосы трепал свежий ветер, пахло тиной, значит, рядом речка или озеро. Хотел пошевелиться, но обнаружил, что руки связаны за спиной, а сам он, сидя в траве, подпирает колесо телеги.
  Щека саднила. Похоже, кто-то влепил ему нехилую оплеуху.
  - Если пленник сдохнет, - послышался рядом сиплый голос, - хозяин из тебя все дерьмо вытрясет.
  - Этот хмырь порешил Барта и нас чуть не угробил!
  Томас перевел взгляд на взбешенного разбойника и долго бессмысленно его разглядывал. А тот в свою очередь с ненавистью глядел на него. Сжатый кулак наводил на мысль, что сейчас будет еще один удар, посильнее предыдущего.
  - Еще раз повторяю, - опять встрял сиплый, - Если шериф сдохнет - ты тоже. А твои дружки в этом с радостью помогут.
  Разбойник оглянулся на остальных: те спорили неподалеку. Пнул напоследок и отошел в сторону. Тычок сапогом окончательно привел Томаса в чувство. Кто бросил словечко в защиту, он не разглядел, голос донесся сзади.
  Зато пестрая компашка была как на ладони. Загорелые, дикие, разряженные с чужого плеча: парчовые кафтаны, крестьянские башмаки, плащи с золотыми застежками, шлемы. Оружие под стать прикиду - ржавые сабли, топоры, ножи, сучковатые дубины, срезанные в лесу, графские мечи без ножен, подвешенные за поясную веревку. Меж собой они общались так, словно сейчас вцепятся друг другу в глотку. Что тут говорить про посторонних?
  Томас пожалел, что очнулся. Утренний кошмар тянулся без конца и края. Попал из огня да в полымя. Наверное, в клетке с волками и то спокойнее. Не было в графстве такой дороги, где честный торговый люд и лендлорды ехали спокойно, без страха за жизнь. В последние годы Бартовы головорезы вконец обнаглели. Теперь ясно отчего. Барт - родич Шилдза, а у того повсюду рыскали соглядатаи. Облавы неизменно проваливались, а если кто и попадался, почти всегда уходил от правосудия.
  Теперь оба покровителя мертвее мертвого, а привычного нахальства шайка явно не растеряла. Выбрали другого заводилу и принялись за старое. Вот, пожалуй, и он. Тощий дылда выслушивал брызжущего слюной человека. Того самого, что влепил пощечину из-за Барта. О чем говорят не разобрать. Галдеж перебивал звук идущий издали. Рядом переминались кони, трое разбойников спорили, где лучше переправится. Томас опять перевел взгляд туда, где стоял вожак и мститель. Судя по недовольному лицу, мститель ушел ни с чем. Но остальные встретили его с одобрением, кое-то даже хлопнул по спине.
  Э-э, такими темпами далеко не уедешь. Втихую зарежут ночью. А то ночи ждать не станут. Им человека убить легче, чем иным раздавить муравья. Так что смерти стоит ждать в любой момент. Как же все это надоело... Прищурившись, Томас посмотрел вверх, на облака, лениво плывущие по небу, и с удовольствием вдохнул. Воздух какой чистый! После месяца в тюрьме дышать им - будто воду из родника пить. Все не так уж плохо, если вспомнить, что к этому времени куски его тела тухли бы на солнце, собирая тучи мух. Если помирать, то лучше здесь, чем на площади.
  Разбойники заметно нервничали. По случайным словам стало понятно, что они ждут лодку, а та задерживается. Хотя на берегу неотступно сидел дозорный, время от времени то один, то другой бегал к кромке воды поглядеть, не отделилась ли точка с противоположного берега. О месте условились заранее, теперь гадали, что задержало сообщника. Уснул он там? Может, плохо привязал лодку, и ее унесло течением? На голову лодочника то и дело сыпались проклятия пополам с угрозами.
  По ту сторону реки паслись отдохнувшие кони, на которых они собирались отправиться в свое логово и ждать там посыльного с выкупом. Сюда же в любой момент могли нагрянуть вооруженные солдаты.
  Налетчики поглядывали на дорогу: нет ли погони. Чем дольше ожидали, тем яростнее переругивались. Одни предлагали все бросить и ехать дальше посуху. Другие - разделиться, третьим чудилось предательство, они хотели прирезать пленника и отправиться на тот берег вплавь.
  Только один спокойно отдыхал в тени под ольхой, закинув ногу на ногу. Ну и тип. Неряшливый, как и прочие. Но с лица куда гаже: весь в оспинах и красно-белых прыщах, слепой на один глаз - пустую глазницу скрывала матерчатая полоска. Другой глаз, сощурившись, внимательно следил из-под мохнатой брови за беспокойными собратьями. Вдруг уродец вскочил, прошелся. Не так уж он спокоен. Разве что, в отличие от остальных, интересовался противоположной стороной дороги.
  Шорох слева. Томас повернул голову: сюда крадучись приближался человек. Тот самый, что пнул его недавно. Ступал тихо, украдкой, в руке - нож. Кричать бесполезно. Пока остальные поймут, что происходит, дырок в нем появится больше чем в решете. Да и запал прошел. После утренней встряски навалилась слабость и отупелое безразличие. Лезвие промелькнуло совсем рядом: подлец метил в живот. Вдруг разбойник охнул и схватился за лицо. Осторожно, с удивлением пощупал рассеченную бровь и оглядел запачканные кровью пальцы.
  - Еще сунешься - глаз выбью, - просипел издали знакомый уже голос. Вот, значит, кто заступился за него тогда: странный тип с повязкой. Шустрый. Реакция что надо.
  Разбойник задумчиво стер тыльной стороной руки красную каплю с века. Наверное, пытался понять, чем и как его достали. Увидел рядом в траве речной камень. Подобрал и отупело рассмотрел со всех сторон. Затем оскалил зубы и как взбешенный пес кинулся на обидчика. Тот даже не стал хвататься за оружие, просто выждал момент и уклонился. Рука с ножом ткнулась в пустоту, а сам нападающий с размаху влетел головой в дерево.
  - Шен, в чем дело? - гаркнул главарь.
  Пропустив мимо ушей окрик, мститель снова ринулся в драку и снова упал, споткнувшись о травяную кочку. Раздались сдавленные смешки. Оскорбленный двойной неудачей, он зарычал и вновь бросился в атаку, но тут же остановился и с удивлением глянул на острие, торчащее из груди и алое пятно крови.
  Толкнув тело ногой, главарь выдернул меч и стал, изготовившись к битве.
  - Кто еще будет мне перечить?
  Люди сбежались на шум и теперь хмуро наблюдали за агонией приятеля.
  - Впервые нам попался такой куш, и, вот, надо все испоганить, - голос вожака гремел так, что, наверное, слышали на той стороне реки. - Или опять хотите резать крестьян, заработавших несколько медяков на ярмарке? Не нравится им законник! Да воображайте, что это баран или конь или мешок с репой. За него уже дали пятьсот райолов, а обещана еще тысяча.
  Ничего себе! За такие деньжищи можно армию снарядить. Кто-то изрядно потратился, чтобы вырвать из тюрьмы полудохлого узника.
  - Шен сам напросился. Или кто считает иначе? Барт держал дисциплину, поэтому с нами считались.
  - С нами считались, потому что родня у него была на высоких местах, - тотчас возразили ему.
  - Иди сюда и повтори что сказал.
  Говорун притаился в задних рядах, будто он здесь не при чем. Зато вперед вышел другой и с вызовом процедил:
  - Деньжата большие. Только вот я не батрак и не наемник. Я беру что хочу, а не то, что дают.
  Предводитель присвистнул.
  - Не иначе у нас тут принц крови завелся. Неделю назад прибился как бродячий пес, а теперь место мое решил занять?
  - А ну как и решил.
  Главарь оскалился и быстрым движением выхватил нож.
  - Я повешу твою голову под хвост своего коня, - сказал он и, прищурившись, провел лезвием по воздуху, словно примериваясь как получше сделать первый надрез.
  Будто два матерых волка, они сперва испытывали друг друга, не торопясь нападать. Только кружили, выставив вперед широкие резаки, пугали обманными выпадами. Остальные следили за поединком, окружив плотным кольцом. Томас вытянул голову, но рассмотреть, что происходит внутри круга, не получалось. Ясно лишь одно - если выскочка победит и у шайки появится новый предводитель - до вечера пленник вряд ли дотянет.
  Одноглазый наблюдал за схваткой издали. Судя по всему, он беспокоился о том же. Сперва задумчиво перебирал камни в ладони, затем выбросил их в траву. Ощупал локоть, медленно согнул и разогнул руку. Должно быть, результат его не вполне устроил. Выхватил меч из ножен, переложил его в левую руку, несколько раз крутанул вокруг ладони, снова вернул в правую.
  Победитель торжествующе завопил. Томас не без тревоги впился глазами в толпу. Кто? Непонятная возня внутри круга и, вот, разбойники молча расступились, пропуская вожака. Того самого! Не считая двух легких ран, вышел из схватки невредимым. Голову противника, как и обещал, он отрезал и привязал за волосы к конскому хвосту.
  - Следующий кто?
  Ответом послужило хмурое молчание. Больше возражать никто не решился.
  - К осени отправимся в Барсмут, - распорядился победитель, - купим корабль и уйдем в море. А сейчас едем дальше. Стоять здесь опасно.
  Конь нервно дергал хвостом, пытаясь сбросить неудобную ношу. Наконец отодвинул хвост и вывалил плотную кучу в то, что прежде было человеческим лицом. Воодушевленный победой, главарь не заметил ненависти, с какой разбойники наблюдали за этим действом.
  - Лезь обратно! - за окриком последовал чувствительный пинок в бедро. Скривившись от боли в застоявшихся мышцах, Томас поднялся и кое-как переместился в телегу.
  Люд засуетился, спешно отвязывая лошадей, проверяя стремена и подпруги. Томас завертел головой, выискивая одноглазого. Куда он делся? Ага, вот.
   Пока шел поединок, в уме возникла кое-какая догадка. Пригляделся повнимательнее и едва удержался, чтобы не хмыкнуть. Как ни маскируйся, рост, форма рук, головы остается все та же. Да еще эта его самоуверенность, слегка разбавленная затаенным страхом, с каким дрессировщик медведей каждый день входит в вольер со зверьем.
  Ну и проныра! До этого, в тюрьме, Томас развлекался тем, что придумывал способы, как бывший напарник мог бы его освободить. Но такого даже представить не мог. Чтобы умыкнуть приговоренного с места казни, да еще водить на поводке Бартовых головорезов, надо быть вовсе отчаянным типом.
  Поймав взгляд Томаса, Агнор нахмурился и приложил палец к губам, мол, сиди тихо. Да пожалуйста! Легче простого. Развалившись на соломе, Томас с интересом приготовился ждать, что будет дальше. Нутром чувствовал: все пошло не вполне как задумывалось, но нисколько не переживал. У остроухого всегда на примете десять способов как выбраться из любой передряги.
  Телега тяжко скрипела в кривой колее, птицы попискивали в зеленой гуще над головой. Смурные разбойники ехали молча. Один раз Томас поймал случайный жест, которым обменялись два человека впереди. Первый провел большим пальцем по шее и кивнул на главоря. Второй согласился и, подумав, изобразил спящего. Эти ужимки сильно походили на заговор. Очевидно, те двое решили дождаться темноты и расправиться с главарем и его сторонниками как только те уснут. Договорившись, заговорщики разделились, и отправились втихую совещаться с остальными.
  Томас отвел взгляд: не стоит слишком пристально глазеть. Пусть чувствуют себя в безопасности. А то прилетит ножичек в спину и, поди, разбери от кого. Он поерзал, пытаясь лечь удобнее. Запястья понемногу кровоточили. Наверное, стертая кожа заживет, навсегда оставив широкие рубцы. Неприятная метка для всякого уважающего себя человека. Хотя, что и говорить, парочка шрамов - самая малая из его нынешних бед.
  Впереди образовалась заминка. Резко осажденные лошади гарцевали и трясли головами. Дорогу преградила большая повозка! Расписные двери, бархатные шторки, вся в резных загогулинах, выкрашенных под золото. На таких разъезжает знать из тех, что побогаче. Повозка сильно кренилась вбок, из-под днища торчал обломок разбитой оси. Колесо валялось неподалеку. А вот и булыжник, который пропустил зазевавшийся возница.
  Трое разбойников, ехавших во главе отряда, изрядно загораживали вид. В прореху меж ними удалось разглядеть, белокурую девицу. И больше никого рядом. Наверное, кучер, или кто там еще с ней путешествовал, отправился за подмогой. Томас присмотрелся: девушка ничего так, миловидная и одета красиво: белое расшитое серебром платье, драгоценности в волосах. Лакомый кусок для лиходеев. Угораздило же ее отправиться в путь именно сегодня.
  Те, кто ехал позади, обогнали телегу с пленником, узнать что случилось.
  - Смотри, какая птичка! - мужичок в дырявых штанах залихватски присвистнул. - Я бы пощипал ей перышки после ужина. А можно и вместо.
  - Мне больше нравятся вон те цацки на ее голове. Дорогущие.
  - Эй, что там? Дайте проехать, я не вижу.
  Густой кустарник мешал подобраться ближе, поэтому все толпились, толкая друг друга. Лошади топтались на месте, не желая царапать бока об острые ветки. Дальше случилось непонятное. То один, то другой разбойники начали падать с лошадей, исчезая в гуще зелени.
  С удивлением Томас понял, что видит хорошо знакомых приставов и стражников. Каждого он знал не то что в лицо и по имени, но даже где кто жил и большую ли имел семью, потому что служил с ними бок о бок несколько лет. Действовали они быстро и слаженно. Одни сбрасывали на землю, оглушали, другие крутили руки и связывали, третьи отволакивали в чащу. Брали живьем.
  Серьёзное сопротивление оказали лишь четверо. Да и походило это скорее на травлю при охоте, нежели на сражение. Лиходеям недоставало умения и выучки. Хоть и бросались в атаку с яростным рычанием, против тренированных мечников были что стайка галок против коршунов. Оглянувшись, главарь понял - схватка проиграна. Он резко хлопнул каблуками по лошадиным бокам. Но сбежать не получилось: схваченный за узду, конь взвился на дыбы, сбросив всадника. Упав на землю, тот еле вывернулся от готовых ухватиться за него рук и опрометью бросился к девице. Обхватил за плечи и приставил нож к горлу. Девушка замерла, испуганно вытаращив глаза, ее губы задвигались, будто силились вымолвить важное. Знакомое лицо. Видел недавно, а где - так быстро не вспомнишь. Их взгляды ненадолго пересеклись. Да это же Лисбет! Разоделась будто леди, оттого и не признал сразу. Какому дурню пришло в голову выставить ее как приманку? Хотя... Ясно какому. Лучше бы сам в девку переоделся, и гримироваться бы не пришлось долго. Томас оглянулся узнать, куда она так пристально смотрит. Справа, чуть позади, стоял тот, кого он прозвал одноглазым. Агнор. Теперь нужда в маскировке пропала и он снял повязку с лица.
  Главарь ошалело зыркал по сторонам. Нож в его руке опасно подрагивал. Как только поймет, что пощады не будет - Лисбет обречена. Томас успел мысленно смириться с ее смертью, когда первый дротик, коротко свистнув, пронзил запястье разбойника. Хватка ослабла, нож выскользнул. Второй дротик вошел в глазницу. Разбойник камнем рухнул на землю, прежде чем успел понять, что произошло. Быстрая смерть. Кровопийца заслуживал худшего. Не счесть, сколько невинного люда загубил, когда промышлял на дорогах, а потом ходил под началом Барта.
  Веревка ослабла, кто-то рассек путы. Томас, морщась, распрямил затекшие руки. Все разбойники пойманы, ни один не ушел. Можно перевести дух. С удивлением Томас понял: худшее миновало, а легкости на сердце не прибавилось. Агнор ничего не делал просто так. Какую плату он стребует за помощь? В самом страшном сне Томас не мог представить себя в услужении у остроухого. Одна неволя сменялась на другую.
  Опираясь на костыль, к телеге ковылял Нед Даррем. Ноги старик двигал с таким трудом, словно они были двумя негнущимися палками вдобавок к той, за которую держался. Зато шел сам. Хотя совсем недавно дни напролет беспомощно сиживал в постели. И, надо же, смотрел мимо! Словно Томас вдруг стал прозрачным. Даже 'здрасти' не сказал. Прежде старина вел себя куда приветливее.
  Ступни норовили зацепиться одна о другую. Когда показалось, что Даррем вот-вот споткнется правой ногой о левую и свалится в дорожную пыль, навстречу ему выскочил Агнор и поддержал за руку.
  Коротко поприветствовав остроухого, Нед принялся объяснять, отчего они так запоздали. Стоянка на переправе не планировалась. Ловушку полагалось устроить в самом начале, у зарослей орешника. Но возчик прозевал камень, и подпиленная ось сломалась прежде времени. Это конечно его, Неда, вина, не стоило так усердствовать в порче телеги. И далее в том же духе. Суровый, убеленный сединами человек, виновато, чуть ли не заискивающе, оправдывался. Как распоследний мальчишка. Томасу стало неловко за него.
  Рядом суетились сослуживцы. Интересно, как много они знают о том, что сейчас делают и кому помогают? Неужели только, он, Томас, единственный из всей этой компашки добросовестно сторонился вражьего племени, верой и правдой служил стране и королю, а вместо благодарности получил клеймо изменника.
  Поток мыслей оборвал насмешливый голос:
  - Местечко освободи.
  Белобрысый малый по имени Пэн, неизменный приятель по трактирным застольям махнул рукой, словно стряхивал воду. Пришлось сойти с телеги, где так удобно было наблюдать за суетой внизу. Одного за другим люди Неда забрасывали в телегу связанных разбойников словно хряков, которых везут на торжище. На голову каждого приставы водрузили полотняный мешок. Дышать смогут, а увидеть куда везут - вряд ли.
  Мимо него, не замечая, сновали бывшие приятели. Томас вдруг почувствовал себя чужим и неуместным как рыба, застрявшая в полях во время половодья. Русло реки вернулось в берега, а он остался снаружи, и единственное, что осталось - беспомощно разевать рот да пучить глаза.
  Оглянувшись, он увидел Лисбет. Та стояла, и, наклонив голову, пристально рассматривала мертвого главаря.
  - А ты не из робкого десятка, - сказал ей Томас, подойдя ближе.
  - Он был вторым.
  После всех треволнений Томас не очень быстро соображал. Поэтому решил уточнить:
  - В смысле?
  На лице Лисбет появилась не свойственная ей отрешенность. Она говорила с ним, будто не замечая, как мало в нем осталось от прежнего шерифа.
  - Первым был Барт. Когда я наскучила ему, он отдал меня вот этому. Хочу забыть, что они со мной творили. Да не могу. Если бы ты не вытащил меня из подвала, тогда... Все остальные... тоже...
  Продолжать Лисбет не стала, и так ясно. Какое-то время они стояли молча. Затем Томас спросил:
  - Что дальше собираешься делать?
  Этот вопрос ему самому не давал покоя и крутился в голове как назойливая муха, которую никак не отгонишь прочь.
  Лисбет преувеличенно довольно улыбнулась.
  - Я замуж выхожу.
  Неожиданно. Хотя, теперь она изрядно похорошела. Отъелась немного, грудь стала больше, на лице заиграл румянец, глаза заблестели. Неудивительно, что нашлись желающие приютить бесприданницу.
  - За кого же?
  Постарался спросить непринужденно. Не то чтобы Лисбет ему сильно нравилась, да и не до баб сейчас, только новость эта его огорчила.
  - За Деррика Лейна.
  В памяти всплыл лысоватый мужчина с пивным брюшком. Богатенький вдовец. Сколотил состояние на торговле шерстью, а прямых наследников нет.
  - Староват он для тебя.
  Лисбет пожала плечами.
  - Добрый он. И щедрый, - мечтательно протянула девушка, почему-то глядя при этом на Агнора.
   - Уж не этот ли, - Томас кивнул головой в ту же сторону, - сосватал тебя за Лейна?
  Договорить им помешали.
  - Что скис, Ветмор? - весело встрял Пэн, удерживая на плече деревянную дубинку. - Лизи, посторонись, а то забрызгаю.
  - Стой! Сначала одежда, - крикнул Даррем издали.
  - А, точно.
  Особо не церемонясь, Пэн и Роб сняли одежду с мертвеца. Пока один придерживал за ноги, другой стащил рубаху. Затем настал черед штанов.
  - Снимай свое, надевай вот это.
  Оглядев протянутое тряпье, Томас коротко бросил:
  - Не налезет.
  - А я думаю, как раз впору, - усмехнулся Пэн.
  Томас сердито стащил рваные обноски и взялся за рубаху только чтобы досадить ухмыляющемуся другу. Бывшему другу, мысленно поправил он себя. Однако Пэн оказался прав: рубаха села как влитая. Смерив взглядом разбойника, затем себя, Томас подумал, что даже в юности он не был таким худым. Надо же, как тюрьма высушила.
  Штаны и сапоги тоже пришлось поменять. Лисбет деликатно отошла в сторону пока он переодевался.
  Морща носы от тюремной вони, приставы натянули томасову одежду на мертвое тело. Усердно орудуя дубиной, Пэн так отходил разбойника, что от лица остался только подбородок с клочком спутанной бороды. Кстати, такого же цвета, как и у беглого арестанта. Так вот оно что. Словно в подтверждение догадки, Пэн, вытирая вспотевший лоб, радостно отрапортовал:
  - Ты сегодня как бы заново родился. Только теперь выбери себе имечко поинтересней. В моей деревне каждого второго мужчину зовут как тебя.
  Ну, спасибо. Так и подмывало сказать, чтобы весельчак приберег свой тухлый юморок на потом, да сдержался. Томас поискал глазами Лисбет. Но та уже садилась в повозку, которой управлял Нед.
  Приставы загрузили телегу, бесцеремонно смешав живых лиходеев с убитыми. Проверили, надежно ли закреплены узлы на веревках и тронулись в путь. Охрана что надо, не сбежишь: по бокам два вооруженных всадника и позади еще восьмеро.
  Сразу за ними, последовал Нед. Отъезжая, он оглянулся. Задумчиво глянул на Агнора, державшего в поводу оседланную лошадь, и помахал рукой. Затем недобро впился глазами в Томаса. Лисбет же одинаково сердечно попрощалась с обоими. Придорожные кусты скрыли обе телеги, скоро и топот копыт утонул в плеске речной воды.
  Вот и все. Скрестив руки на груди, Томас угрюмо ждал, когда бывший напарник напомнит о себе. Сейчас выяснится, из-за чего все затевалось.
  - Вот... - начал говорить Агнор, подойдя ближе.
  - Заруби себе на носу, - перебил его Томас, - служить тебе, как Нед Даррем, я не буду.
  - Разве я просил об этом? - удивился остроухий, и тут же выпалил скороговоркой, точно спешил соблюсти последнюю формальность: - Вот твой конь; в седельных сумках еда и горсть золотых монет. Через пять дней Нед навестит твоих родителей. Оставит немного денег и заверит, что ты никоим образом не запятнал честь предательством, во всем повинны интриганы при дворе. Намекнет, что помог тебе избежать расправы. Но всей правды, конечно, не откроет. Хочешь жить - не возвращайся в родные места. Мир велик. Выбери дорогу и следуй вдаль, не оборачиваясь.
  Бросив напоследок 'прощай', шагнул к собственной коняге, вскочил в седло и умчался, словно его тут и не было. Томас успел только заметить, что новая лошадь Агнора черной масти, с белым пятном на лбу. Не такая породистая, как прежняя, но вполне сильная и выносливая, если судить по виду.
  Тихо. Слышно только как рыба хвостом бьет о воду, да ветер колышет верхушки вязов. Конь жевал удила, с любопытством косясь на нового хозяина. Томас задумчиво погладил шелковистую морду.
  - Вот те на.
  Странно.
  
  
  
  Глава 39
  
  
  
  Первым делом Томас заглянул в седельные сумки. Идеальный порядок. Все разложено по отдельным мешочкам. Надо же. Кто так постарался? Еду нашел по сытному духу, который исходил от свертка, перевязанного конопляной веревкой. После голодовки нюх стал острым как у собаки. Мир наполнился прежде незаметными ароматами. К собственному удивлению, Томас теперь различал сырую сладость рогоза, что нес ветер с той стороны реки, запах снующей в воде рыбы, затхлую вонь ила на мелководье, прелый душок поганок, растущих в тени березы, дым далекого костра. Но запах чеддера, которым так и исходил сверток, был куда приятнее. Надо же, как здорово пахнет этот сыр: топленым молоком и сливками. Откусив изрядный кусок, Томас продолжил поиски. Пшеничный хлеб, солонина, бутылка сидра, фляга с водой. Негусто, самое необходимое. И на том спасибо.
  Не прекращая жевать, он развязал тесемки еще нескольких мешков. Заглянул в устье самого маленького - деньги. Монеты разного достоинства: медяки, серебро, золотые коины. Ссыпал в ладонь и прикинул, что если расходовать бережно - хватит примерно на год.
  Самый большой - с тряпьем. Полная перемена одежды: от башмаков до куртки. Покрой скромнее не бывает, ничего лишнего, цвет невнятный, но ткань хорошая, дорогая. Если бы Томас мог сейчас заявится к портному, заказал бы то же самое. Яркое облачение привлечет воров, слишком простое не вызовет уважения. А такое отлично подойдет для того, кто хочет затеряться в толпе. Эй, а это что за пятно? Да еще на видном месте. Хотел оттереть, но сделал хуже. Сам ненароком вымарал, пока рассматривал, - запоздало сообразил Томас. Посмотрел на руки. Чего только не прилипло к ладоням: остатки склизкого мха со стен камеры, жижа с пола, залитого нечистотами, свернувшаяся кровь из ранок на запястьях. Нет, благонадежным господам полагается быть чище. С этим надо разобраться и побыстрее.
  Не теряя времени, спрятал вещи в кусты, коня увел подальше от дороги, а сам скинул обноски и залез в реку. Может среди городских и есть те, кто ни разу не мочил ног в речке и несказанно этим гордился, но он вырос в деревне и привык плескаться в воде.
  Погрузившись в воду по грудь, поймал себя на том, что как дикое животное оглядывается по сторонам и прислушивается к звукам. Благополучная жизнь канула в лету. Придется жить по-новому. Не теряя бдительности, он принялся ожесточенно тереть себя, сдирая ногтями вонючую грязь. Вокруг расплылось черно-бурое пятно. Выждал, пока течение унесет и принялся сызнова. Этого ему показалось мало. На вид все чисто, но запашок исходил тот еще. Так не пойдет. От тюремной вони не должно остаться и следа. Подумав, он вырвал пук прибрежной травы, соорудил мочало и еще раз хорошо обтерся, где только смог добраться.
  Голова постоянно зудела, он настолько привык к этому, что почесывался, не отдавая себе в том отчета. Вши. Избавиться от них трудно. Хотя есть один верный способ.
  Вернулся к вещам. Под руку попался деревянный футляр с картой, отбросил - не то. Ага, вот оно. Вытащил короткий кинжал, убедился, что лезвие как следует заточено. Пойдет. Только бриться вслепую неудобно. Томас поискал глазами, что бы использовать для бритья. В мешке не нашлось ничего похожего на отполированную медную тарелку или кубок. Разве что... К луке седла крепился меч. Добрая сталь, удобная рукоятка. Прежний был похуже, хотя и обошелся в свое время в кругленькую сумму. Неужели Агнор сдержал обещание и таки купил новое оружие вместо испорченного?
  Глядя на расплывчатое отражение, перечеркнутое бороздкой дола, с горем пополам отскреб верхнюю губу, подбородок и щеки. Голову брил наощупь. Клочья свалявшихся волос Томас предусмотрительно собрал и припрятал в кустах. Покончив с этим, ненадолго задержался, рассматривая себя. Ну и морда... Дело даже не в кривоватом отражении да случайных порезах. Лицо сильно изменилось, он едва узнавал себя. Щеки запали, отчего нос будто стал больше; добавилось морщин, в глазах появилась настороженность, что-то от затравленного хищника. Взгрустнулось, но недолго. Может, оно и к лучшему. Старый простофиля Томас сдох в тюрьме, а новому благодушный взгляд и жирок не полагались.
  Приодевшись, почувствовал себя лучше, а забравшись в седло, окончательно воспрянул духом. Куда податься долго не раздумывал: дорога здесь одна. Возвращаться в Колнби, где утром его собирались казнить, он не станет. Значит, остается ехать вперед, чем дальше, тем лучше.
  После обеда, пусть и скромного, в голове прояснилось, и он еще раз подивился тому, что произошло. Зачем так рисковать, а потом дать пинка, отпустив на все четыре стороны? Внезапно до него дошло. Вся суета затевалась ради Даррема! Он снова назначен шерифом. Возможно, его просили, нет, умоляли снова войти в должность. По сути, другого выхода не оставалось. Шилдзы запропали, время близилось смутное. Молодняк пойдет сражаться. А делом внутренней безопасности вполне мог заняться Нед, благо, здоровье его улучшилось. Человек он толковый и долгие годы служил безупречно.
  Если в совете олдерменов и завалялось несколько упрямцев, возомнивших, что старина Нед отжил свое, то поимка бартовских лиходеев и беглого предателя могла их успокоить. Правда, во всей этой истории оставалась одна странность. Зачем щадить узника? Легче ведь скрутить его вместе с разбойниками и вернуть прямиком в лапы правосудия. Томас снова озадачился, но ненадолго. При желании и это легко объяснить. Даррем только для виду дуется. Он вполне мог замолвить словцо Агнору за бывшего помощника. Все-таки Томас добросовестно служил бок о бок с ним не один год.
  Сразу полегчало. Как здорово, что не пришлось идти в кабалу к инородцу! Еще лучше, не чувствовать себя в долгу перед ним. Томас глубоко вдохнул и расправил плечи. Главное, сам он понимает, что попал в тюрьму по ложному навету. Совесть его чиста, стыдиться нечего.
  В густой тени приречной дороги вились комары. Неудивительно, дело к вечеру. Пора подумать о ночлеге. Мысль об этом неожиданно испортила настроение. Все дело в бесприютности. Сын уважаемого человека, добросовестный служака, Томас всегда был частью общины. Причем лучшей ее частью. Теперь совершенно неясно куда податься, к кому примкнуть. Не к разбойникам же, в самом деле. Вот те раз. Недавно радовался свободе, а теперь недоумевал, что с ней делать.
   Лошадь монотонно переставляла ноги. Сидя в седле, Томас глядел на переплетенные вверху ветки и размышлял, куда бы себя применить. В войско путь заказан. Можно записаться под другим именем, но если обман вскроется...Да и расхотелось ему сражаться, прошел запал. Не то, чтобы он разуверился в прежних идеалах. Просто теперь все оказалось сложнее. Встряхнув головой, он отбросил эти мысли и перешел к более насущным. Что если уехать в глушь, взять землю в аренду и выращивать потихоньку рапс и бобы? Или податься в моряки. Сперва он вообразил себя в поле, подсчитывающим убытки от дождей, затем на корабле, в борта которого бьют штормовые волны и понял: сердце не лежит ни к тому, ни к другому. Да и года не те. Осваивать ремесло надо сызмальства. Томас даже придержал коня, пустив шагом. Зачем торопиться если не знаешь куда ехать.
  Перелесок закончился, дорога вывела на широкий луг, в самом начале которого стояла харчевня. Ни единого окошка в стенах, солому на крыше не меняли лет сто. Но посетители заведеньице явно жаловали: у коновязи топтались лошади. Среди низкорослых кляч, к бокам которых навечно присох навоз, черный скакун с белым пятном на лбу выглядел слишком здоровым и сильным. Босоногий мальчишка держал перед ним ведерко с овсом, благоговейно разглядывая мощные мускулы. Томас узнал конягу. Стало быть, и хозяин поблизости.
  Обедать в таком месте Агнор не станет. Распорядился накормить лошадь, а сам присел за дальним столиком с кружкой эля, притворяясь, что пьет. Вот бы расспросить, чем закончилась история с посохом. Верна ли догадка, что за всей историей стояли Шилдзы? Получится ли избежать войны? Томас впервые подумал о бывшем напарнике без раздражения и сам себе удивился. Хотя, чего тут странного. Парень он неплохой, в своем роде, и пострадал от той же семейки. Разница лишь в том, что Шилдовский отпрыск сломал ему руку, а Томасу Ветмору жизнь.
  Томас натянул поводья, конь остановился. Войти или не стоит? Прежде здесь хозяйничал Кривой Гиббс, да в конце зимы помер. Поговаривали, с перепою. Новых хозяев Томас не знал, что, безусловно, к лучшему. Жаль только, Колнби близко, можно встретить друзей или знакомцев. Да и не шериф он теперь, а бродяге эти сведения ни к чему. Здравый смысл победил любопытство. Нет, заходить сюда не стоит.
  Решив так, он тронулся с места. Подковы гулко захлопали по иссушенной зноем дороге. Харчевня осталась позади. Солнце опускалось все ниже, дело шло к вечеру. Провизии в сумке хватит дня на два, если не объедаться. Заночевать можно под открытым небом, лето ведь, и погода хорошая. Впереди показался перекресток: справа ячменное поле, перечеркнутое надвое колеёй от тележных колес, слева извилистый путь через поросль ивняка. Выехав на развилку, Томас опять попридержал коня. Постоял немного, затем развернулся и поехал обратно. Глупо конечно. Но дрожать от страха из-за всякой ерунды он не станет. К чему такая жизнь?
  Мальчишка услужливо принял поводья и закрепил у коновязи.
  - Насыпь коняге овса, - распорядился Томас, перед тем как войти.
  В проеме двери он столкнулся со стариком Перкинсом, соседом, жившим в доме напротив. Если он и опасался случайно встретить знакомого, то явно не предполагал, что так скоро. Томас застыл от неожиданности, быстро соображая как поступить. Перкинс удивленно поднял голову и скользнул взглядом по лицу дылды преградившего выход. В подслеповатых глазах не мелькнуло и тени узнавания. Старик благоразумно посторонился, пропуская входящего, затем пошел к своей кляче, взял что-то из холщовой сумки и вернулся к столу.
  - Вот такая. Клеймо видишь? - он тряс подковой перед одним из трех собеседников, коротающих вечер за кружкой сидра. - Только в Апперли и подковываюсь, лучше кузнецов нет.
  - Знаю ту деревню. Кузня там неплохая, только наша получше будет.
  Слово за слово, завязался спор, да такой горячий, словно ничего важнее подков и кузнечного дела в мире нет.
  Переведя дух, Томас оглядел харчевню. Темновато. Свет внутрь падал только из распахнутой двери и еще немного из дымовой дыры на крыше. Девушка в рваной юбке чистила очаг; пьянчужка спал за столом, уткнувшись в руку. Трое работяг играли в кости: обветренные лица, грязь под ногтями, ставки - меньше не бывает. Вряд ли местные. Сезонные рабочие или строители. Когда глаза привыкли к темноте, в углу справа Томас различил еще одного посетителя. Натянул поглубже шапку из валяного пуха и двинулся к столу.
  Агнор поднял голову. Взгляд холодно вопрошал: 'Что надо?'. Томас смутился, но ненадолго. Мысль о том, что остроухий откажется говорить, прежде его не посещала. Тем не менее, он бесцеремонно уселся напротив.
  - Я мимо проезжал. Смотрю - твоя лошадь. Дай, думаю, зайду, расспрошу, что да как.
  Дожидаясь ответа, Томас заглянул в кружку на столе. Полная. Но хмельным от Агнора разило мощно. Он явно пил, только не эль или сидр, напиток покрепче. Словно в подтверждение догадки, он поднял руку из-под стола, в которой держал бутылку. Выдернул пробку, сделал глоток прямо из горла, утерся рукавом и погодя неохотно выговорил:
  - Спрашивай.
  Неподалеку стукнули кулаком по столу, послышалась брань. Томас оглянулся: игроки в кости спорили о выигрыше.
  - Благодарить за спасение не буду, - угрюмо начал Томас, - потому как за решеткой очутился не без твоей помощи. И половину посоха ты у меня стащил. Но теперь это в прошлом. Будем считать, за это ты расплатился.
  Слушал Агнор невнимательно. Барабанил пальцами по столу, рассеянно глядел в сторону. Говорить с ним хотелось все меньше.
  - Не знаю, зачем я сюда пришел. Наверное слишком глубоко увяз в деле. Не могу так все бросить, не разобравшись. Для меня это дело прям как заноза в ботинке. Неужели все так и было? То есть я хочу сказать, - Томас оглянулся и понизил голос, - что Шилдзы похитили посох, а вину свернули на вашу братию. - Эй, да ты меня слышишь? - Агнор неохотно кивнул и Томас продолжил: - Думаю, посох им без всякой надобности, они искали повод развязать войну и забрать рудоносные горы.
  Говорить об этом оказалось труднее, чем думалось вначале. Служанка очень кстати встряла в разговор, предложив поужинать.
  - Пива принеси, больше ничего.
  Галдеж стоял такой, словно под крышей ютилось не десять человек, а раза в три больше. Скоро стемнеет, а домой никто не торопится. Даже старый Перкинс. Пускай. Так лучше чем сидеть в тишине.
  Отхлебывая прокисшее пиво, которое поставила перед ним девчонка, Томас ждал, пока остроухий ответит.
  - Мне пересказали твою речь в суде, - наконец сказал Агнор и тут же без всякой связи возмутился: - Что за дрянь ты поглощаешь?! Не могу это видеть. - Схватил кружку и выплеснул пиво на земляной пол. Взамен налил немного вина из бутылки. - Вот, попробуй.
  Сделав глоток, Томас недоверчиво поглядел на красноватую жидкость. На вкус сладкое, до приторности, но перед глазами поплыло, словно от пинты ячменной водки. Напряжение уходило, стало легко. Хочешь забыться - лучшего не найти. Поднес ко рту отпить еще, но передумал и поставил кружку обратно, стукнув донышком о столешницу.
  - Это подождет. Давай о главном.
  - О главном. Ах, да. Твои слова, произнесенные в суде, - он изобразил витиеватую загогулину рукой, - достойны восхищения. Только...
  - Что? Говори.
  - Ты прав, и в тоже время, - он развел руками, - нет.
  - В чем я ошибся?
  - Действия Шилдза направлял... А, ты его все равно не знаешь.
  - Кто-то из ваших?
  Остроухий вытаращил в пьяном удивлении глаза. И без того большие, сейчас они стали похожи на две плошки.
  - Я редко обманываюсь в людях. Но ты определенно сложнее, чем мне казалось вначале. Знаешь, почему, - он остановился и сделал еще глоток, - почему тебя назначили шерифом и послали искать посох со мной?
  - Ну?
  - Все дело в твоей ненависти. К моему народу, - Агнор дважды ткнул пальцем себя в грудь. Вел он себя чудно, однако на способность складно говорить подпитие, похоже, не повлияло. - Ты хвалился, этим так часто, что заслужил... определенную репутацию.
  - Мало ли что я болтал по тавернам.
  Томас привык думать, что назначение получил за рвение и толковую службу. Поэтому услышанному не обрадовался.
  - За день до начала расследования, не без помощи моих врагов, пропадает..., - Агнор запнулся, но, тут же, взял себя в руки и продолжил, - женщина, с которой я собирался заключить брачный союз. Само собой, оглушенный скорбной вестью, я мог действовать поспешно и необдуманно. А им того и требовалось. Погибнув от моей руки, ты тот час стал бы героем песен и символом нового противостояния. Если бы пал я, ожесточились бы линен. Наши судьбы - только искры для растопки пламени вражды. При том совершенно неважно удалось ли нам отыскать посох. В условленном месте Лоду никто не ждал. Часовня разрушена, горы осквернены рудокопами. Поразительно! Меня обманули, провели как пятидесятилетнего юнца. Я вовремя не распознал предательство оттого, что все мои помыслы занимала Латиэль и мечты о будущем счастье.
  - Ты сказал 'им'. О ком речь?
  Агнор пожал плечами.
  - По обе стороны вражды есть те, кому грядущая война принесет выгоду, - ответил он так, что стало понятно - большего не вытянуть.
  Закончив говорить, он задумчиво глянул в бутылку - там оставалась примерно треть - решительно запрокинул голову и выпил.
  Темнело. Служанка разожгла огонь в очаге, на стенах замелькали красные сполохи. Томас задумчиво почесал голову под шапкой. Искусанная вшами кожа сильно зудела, шерстяной ворс только усиливал раздражение. Решив без толку не терпеть, он стянул шапку и вытер пот. Сразу полегчало. Пусть макушка отдохнет.
  Увидев лысую голову собеседника, Агнор прыснул со смеху. Да так, что забрызгал стол пойлом, которое не успел проглотить, и зашелся долгим нездоровым хохотом.
  Томас оглянулся. Как он и предполагал, посетители харчевни все как один повернули головы. Рука свербела дать пощечину. Но вместо этого он процедил сквозь зубы:
  - Уймись.
  - Да, конечно. Прости, - серьезно сказал Агнор и тут же снова засмеялся. - Твоя голова... Скоро мне сделают похожую прическу.
  Вздохнув, Томас опять надел шапку. Вот дурень. Запахло войной, а он думает про свои волосья. Хотя... Как там в Анате обходятся с предателями? Кажется, коротко стригут.
  - Тебя что, изгнали? - догадался Томас.
  - Я сам ушел!
  - Хм.
  Разговор зашел не в ту степь. Беды остроухого Томаса не касались. Самому бы ноги унести.
  - А как же твоя невеста? Запамятовал, как ее зовут, - спросив, Томас оглянулся проверить, свободен ли выход. Нет. В проеме двери топтался пастух с собакой.
  - Она... - Начал, было, Агнор, но спрятал лицо в ладонях и надолго замолчал. - Теперь она помолвлена с другим.
  - Ясно.
  Пастух нашел где присесть, путь свободен. Пора закругляться. Надо еще место найти, где заночевать. Здесь опасно.
  - Ладно, пойду я, наверное.
  Агнор кивнул, соглашаясь. Он как-то разом ссутулился и опустил голову. Не стоило спрашивать про ту девицу. До Лилитинь, или как там ее звали, Томасу не было дела. Просто к слову пришлось.
  Снаружи донесся топот копыт и голоса.
  - Проверим харчевню.
  - Вряд ли он здесь.
  - Делай что велят.
  Вот холера. Кого еще там принесло?! У коновязи началась возня: всадники спешивались, привязывали лошадей.
  Ничего хорошего такое начало не сулило. Любой законник знает: если сбежал заключенный, вслед за ним по главным дорогам отправляют патрули. Человек восемь-десять каждый. Наверное, попытка выдать мертвого главаря разбойников за бывшего шерифа провалилась. Говоря по правде, Томас не особо на это надеялся. Тюремщики не дураки. У сбежавшего узника на ребрах алел плохо стянувшийся ожог от раскаленного прута. И еще следы от веревок на запястьях. Ничего такого подставному телу не сделали. А сам он в суматохе предложить не догадался.
  Томас застыл от страха. Как быть дальше он не представлял. Посмотрел на Агнора. У того в запасе всегда найдется парочка идей как выбраться из передряги. Мда...Только не в этот раз. Он вообще плохо понимал что происходит. Достал из кармана очередную бутылку, откупорил и выдул залпом половину. Если Томас хоть немного разбирался в опьянении, а он разбирался, то этот выпивоха и двух шагов ровно не пройдет.
   Рассчитывать приходилось на себя. Выход в харчевне один. Меч остался притороченным к седлу. Да и толку! Пусть он и справится с отрядом, кроме солдат здесь собралась масса прочего народу. Разбегутся как муравьи из ошпаренного гнезда, побегут за подмогой. Этой же ночью из Колнби и окрестных деревень сбегутся толпы с горящими головнями, вооруженные кто чем горазд. Перетащат все камни с места на место, заглянут под каждый куст, заполнят каждую пядь дороги.
  Томас больно прикусил руку, чтобы совладать с паникой. Без борьбы он не сдастся. Только вот, кулаками делу не поможешь. Сила не на его стороне. Успокоившись немного, он напомнил себе, что выглядит не как беглый узник. На нем хорошая одежда, щеки и подбородок чисто выбриты. Знакомых тоже не следует опасаться, он сильно потерял в весе, изменился лицом.
  Один за другим в харчевню зашли вооруженные люди. Некоторые держали в руках факелы. Стало светлее. Усатого мужчину лет пятидесяти Томас сразу вспомнил. Тот самый сержант, что забивал гвоздями окна часовни в первый день расследования. Служивый пробежался взглядом по залу и двинулся к столу работяг, один из которых носил броду и давно нечесаные волосы. Такую же паклю отрастил в свое время и Томас пока сидел взаперти. Значит, патрулям сообщили приметы.
  Всякая надежда, что ищут не его, улетучилась. Затея с переодеванием не удалась.
  - Кто такие? Отвечайте!
  Трое друзей онемели с перепугу.
  Отвернувшись, Томас закрыл глаза, собираясь с мыслями. Наконец придумал. Сложнее всего далось встать и выйти из-за стола.
  - Вечер добрый, господин капитан, - сказал он, подойдя ближе. Нет, не так. Голос надо сделать заискивающий, а спину должным образом согнуть в полупоклоне.
  - Что тебе? Дожидайся очереди.
  - Хорошо, господин капитан, конечно. Только хотел сказать, что меня зовут Барнеби Грин, я живу в Колнби на улице суконщиков. Недавно открыл там лавочку, где вы можете купить недорогие ткани для дочери или жены. Вам я особо цену сброшу потому как всегда рад содействовать доблестным стражам его величества короля. Да, всегда.
  - Не до тряпок сейчас. Разве не видишь?!
  - Я только к лошади выйду. Забыл свой кошелек в седельной сумке. Промедлю - слуга вытащит, спрячет, а сам скажет, что не трогал.
  - Проваливай.
  Оказавшись снаружи, Томас перевел дух. Самое время отвязать лошадь и уехать восвояси. Руки так дрожали, что еле распутал поводья. Он ненавидел себя за то, что пришлось юлить и притворятся. В былые времена, не задумываясь, предпочел бы гибель в честной драке эдакому шутовству. Куда только все девалось? Должно быть, честь и гордость отвалились где-то в пыточной камере, на дыбе. Скорей бы забыть все.
  Прежде чем взобраться в седло, он помедлил. В голову пришла странная мысль: шериф обладал, такой властью, что легко мог скрыть несхожесть примет. Например, дать приказ сжечь тело, чтобы не плодить заразу. Станут задавать вопросы? Так все уже решено, документы составлены.
  Вспомнился последний взгляд Неда и давнишнее обещание прихлопнуть его своими руками. Вот оно что! Вовсе не Даррем придумал вытащить его из тюрьмы, не он снабдил вещами в дорогу. Что он на самом деле сделал - так это распорядился выслать погоню так быстро как мог. Ведь Томас обещал убить того, кому Нед служил. Выходит, дерзкий побег - целиком заслуга Агнора.
  Следующий шаг дался непросто. Томас вернулся к двери. Собравшись духом, заглянул вовнутрь. После ночной темени свет пылающих факелов ослеплял. Поморгав немного, он внимательно оглядел зал.
  Работяга вовсю оправдывался. Пьянчужку за ближним столом тоже проверили: один из солдат брезгливо взял его за ухо и поднял голову, чтобы заглянуть в лицо.
  Томас перевел взгляд туда, где сидел Агнор. В ярком свете стало заметно то, что раньше скрывал полумрак. Дуралей снял почти всю маскировку. Его пока не проверяли, потому что отвлеклись на строителя. Но все впереди. Если люди поймут кто перед ними, остроухий так влипнет, как за всю свою долгую жизнь ни разу не влипал. Не то, что Нед Даррем, сам король не спасет его от линчевания. Если конечно не вмешаться прямо сейчас.
  Решившись, Томас вошел в зал. Словно на первую ступеньку эшафота ступил.
  Подходя к столу, он с раздражением бросил:
  - Что расселся, молокосос! Мать уж наверное все глаза выплакала.
  Схватив Агнора за шиворот, он сбросил его на пол. Тот неловко поднялся на четвереньки, но встать не смог.
  - Опять ты? Что такое?! - сержант терял терпение.
  - Это сын доброй женщины, моей новой соседки, Треси Нэш. Она вдова. Достатком жизнь ее не обделила, а вот сын совсем сбился с пути. Я приехал забрать его домой.
  Он поднял Агнора, перехватив поперек туловища, так, чтобы голова оказалась внизу, и понес к выходу. Поравнявшись с усатым сержантом, незаметно надавил остроухому кулаком в солнечное сплетение. Задохнувшись, тот натужно закашлялся, затем его вырвало.
  - Ах ты, паршивец! Облевал сапоги уважаемому человеку!
  Усы сержанта затопорщились словно волчья холка перед нападением.
  - Пошел вон отсюда!
  - Простите, простите, пожалуйста! Заходите в лавочку Барнеби Грина. Лучший товар отдам за сущие копейки.
  Торопливость, с которой Томас выскочил наружу, никого не удивила. Все прошло легче простого. Только бы теперь в спину никто не бросил словечко вроде: 'Где ж я его раньше-то видал?'.
  Массу драгоценного времени он потратил на поиски агноровой лошади. В темноте все клячи казались одинаковыми. Прежде та стояла первой с левого края, теперь теснилась третей. Пальцы не слушались, еле распутал поводья. Кое-как вскочил в седло, Агнора положил поперек, как тушку подстреленной на охоте лисы. Вторую лошадь повел рядом, в поводу. Сесть поудобнее успеется. Главное отъехать подальше. На всякий случай сперва двинулся в сторону Колнби: вдруг сержант выглянет проверить.
  Впереди словно огромный забор чернели деревья. Там, где темень сгущалась сильнее - въезд на приречную дорогу. Пришлось снизить скорость, чтобы не напороться сослепу на ветки. Ну вот, теперь можно оглянуться.
  Агнор негромко что-то пробубнил.
  - Еще раз. Я не расслышал, - сказал Томас, обернувшись в сторону харчевни. Люди с факелами высыпали наружу. В погоню покамест никто не рвался. Но и убедить их до конца, наверное, не получилось.
  - У тебя талант соглядатая, - с пьяным усилием выговорил 'соседкин сын'.
  - Лучше молчи.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"