Аннотация: Небольшая история о том, почему нужно помнить опыт предков и нельзя подбирать незнакомцев на дороге. А ещё о старой рекламе конфеток.
Поначалу Серёга не хотел подвозить автостопщика.
Поэтому он немало удивился, когда его нога словно сама собой перепрыгнула с педали газа на тормоз и мягко надавила, а руки вывернули руль вправо, к лесополосе, видневшейся за кюветом. Негромко прошуршав колёсами по песчаной обочине, тёмно-синий седан остановился.
Наверное, слишком уж жалко выглядел голосовавший парень, жалко настолько, что не вызвал опасений. Весь в дорожной пыли, грустный и очевидно усталый. Его сгорбленный силуэт с отставленной в сторону рукой, большой палец на которой уже безвольно опустился, был резко очерчен красным закатным солнцем. Когда автомобиль замер, потрескивая раскалённым металлом, парень не сразу осознал, что ему улыбнулась удача. Ещё мгновение он стоял, тупо глядя на багажник "форда", и лишь потом подхватил рюкзак, притулившийся возле его ног, словно побитая собачонка, и, широко улыбаясь, рысцой направился к машине. Радостно, но в то же время так торопливо, что казалось, будто он боится упустить Серёгу и вместе с ним свой шанс убраться из глуши. Хотя куда убраться? Дорога ещё много километров петляла между узкими полосами деревьев и болотами...
Хмурясь от лёгкого беспокойства, Серёга наблюдал, как улыбающийся незнакомец приближается к "форду". Отражение становилось всё больше, больше, заслонило собой пылающий горизонт... Рука автостопщика легла на блестящую ручку. Чуть качнувшись назад, он потянул дверцу на себя. Серёге ясно представилось, как сейчас в салон ворвутся запахи болота, сосен и свежего ветра, вечно дующего над трассой. И обязательно запах застарелого пота, пропитавшего одежду голосовавшего парня. Резкий и едкий, к которому почти невозможно привыкнуть.
Но ничего не случилось. Стопщик, словно не поверив в произошедшее, ещё раз дёрнул ручку, а потом, мягко постучав костяшками пальцев по стеклу, указал вниз, на опущенный блокиратор. Он не прекращал улыбаться, а взгляд его серо-стальных глаз, будто припорошенных дорожной пылью, слегка разочарованный, но всё ещё не утративший радостного выражения, метался между зеркалами заднего вида, пытаясь перехватить взгляд водителя.
На несколько секунд всё как будто застыло в шатком равновесии. Это был последний Серёгин шанс вернуться на ту сторону реальности, где он не принял безрассудного решения подвезти незнакомца. Достаточно только толкнуть рычаг переключения передач вперёд до буквы D и надавить на педаль газа. И на память о том, как он едва не впустил в салон постороннего, останутся только следы пальцев на покрывавшей заднюю дверцу пыли. Некоторое время он ещё будет чувствовать себя сволочью, но это, скорее всего, пройдёт к тому моменту, как он доберётся до родительской дачи.
Автостопщик, уголки губ которого уже поползли вниз, снова постучал костяшками согнутых пальцев по стеклу. И Серёга, глубоко вздохнув, нажал на кнопку центрального замка. Щелчок, с которым выскочил наверх блокиратор, показался ему оглушительно громким. Время замедлилось, сердце пропустило удар. А потом вновь разулыбавшийся незнакомец распахнул заднюю дверцу автомобиля и всё снова вернулось на круги своя. Развилка реальности была пройдена, время вновь текло как положено. Осталось только лёгкое чувство дискомфорта в животе, которое возникало всегда, когда Серёга принимал неверные решения.
В салоне повеяло именно теми запахами, которые ожидал почувствовать водитель: сухая пыль, горьковатый аромат полыни, болото, добавившее к ароматам нотки тухлятины... Незнакомец с размаху плюхнулся на заднее сидение и громко произнёс:
- Спасибо! Ух, и жарища там!
Голос его был одновременно высоким и хрипловатым, словно между лёгкими, выталкивавшими из себя воздух, и ртом чего-то не доставало. Однажды в детстве Серёга подул ради интереса в металлическую трубу, оставшуюся от древней бабкиной кровати и несколько лет провалявшимся на земле в углу сада. Звук вышел таким же: мерзким и протяжным, а из металлического цилиндра высыпалась пыль и мумии насекомых, пойманных пауком. В голове парня мелькнула глупая мысль, что нужно внимательно присматривать за попутчиком. Чтобы насекомые не посыпались из его рта.
Серёга всё ещё продолжал думать об этом, а его ладонь уже легла на рычаг, нога привычно толкнула педаль газа, и машина неторопливо выкатилась обратно на пустынную в вечерний час дорогу.
- Давно стоите?
Серёге показалось, что ему необходимо что-то спросить у автостопщика, хотя бы из банальной вежливости. Слегка запоздало он бросил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы проверить, нет ли позади какого-нибудь припозднившегося дальнобойщика, и неожиданно наткнулся на взгляд севшего в машину человека. Тот смотрел серьёзно и сосредоточенно, словно происходило что-то определяющее для его дальнейшей судьбы. Губы его, растрескавшиеся и покрытые лохмотьями отшелушивающейся кожи, впрочем, по-прежнему были растянуты в широкой ухмылке. И с ним совершенно определённо что-то было неправильно. Он вызывал смутные ассоциации с паззлом, из которого вытащили несколько элементов: картинка вполне различима, но удручающе не полна.
- Давненько, - вздохнул парень с заднего сидения. - Пара машин проехала, но никто не притормозил даже.
Это Серёгу не удивило. На дороге он не обратил на это внимания, да и не успел бы, проезжая на скорости мимо застывшей на обочине фигуры... Но автостопщик вызывал не только жалость. Сразу вслед за сочувствием в груди просыпалось омерзение. Парень не выглядел больным, как многие бездомные. Но при этом и здоровым его назвать было сложно. Весь покрытый пылью и грязными разводами там, где пыль промочил пот. Мертвенно бледный, худющий, с огромными кругами под глазами.
Серёге вспомнился его давний знакомый. Когда тот начал регулярно ставиться героином, вид у него стал примерно такой же. Водитель с сомнением покосился в зеркало заднего вида. Вдруг нежданный попутчик и правда наркоман? Этого только не хватало... На вид он, конечно, не силач, да и весит килограмм на сорок меньше него самого. Но много ли сил надо, чтобы воткнуть нож или шприц в горло? Или накинуть удавку на шею?
Видимо, прочитав что-то в Серёгином взгляде, стопщик неловко поёрзал и плавно протянул руку между передними сидениями.
- Будем знакомы? - спросил он. И нахмурился, видимо, почувствовав, как неуместно звучат его слова. И уже открыл было рот, чтобы добавить ещё что-то к сказанному, но водитель перебил его:
- Серёга, - представился он и крепко пожал протянутую ладонь. Жалость, самое опасное человеческое чувство, победило-таки брезгливость и сомнения.
Наверное, пожимая Серёгину руку, попутчик задел какую-то важную жилку: острая боль на мгновение кольнула запястье, а кончики пальцев онемели, как от сильного мороза. Едва сдержавшись, чтобы не затрясти ладонью, Серёга вернул руки на руль. Неприятные ощущения медленно проходили. Парень с подозрением покосился на отражение своего попутчика, но тот, кажется, ничего не заметил: продолжал сидеть, развалившись, и с блаженной улыбкой осматривал салон автомобиля.
- И Серёжа тоже! - неожиданно процитировал автостопщик. - Помните рекламу, да? Меня всё детство сестра этой фразой дразнила. Вот и сейчас: Серёжа и Серёжа тоже.
Вздрогнув, Серёга поднял взгляд и посмотрел на человека, которого опрометчиво пустил в салон автомобиля.
- Что вы сказали? - на всякий случай уточнил он, чувствуя, как на верхней губе выступает испарина.
- Ну, была такая реклама. Давно, в моём детстве ещё. Рекламировали конфетки эти, "Мамба". И детишки там по очереди говорили, что они эту "Мамбу" любят. А в конце добавляли, что и Серёжа тоже.
Серёга кивнул, стреляя глазами то в зеркало заднего вида, то на дорогу. Надтреснутый голос автостопщика расплывался по салону, проникая во все уголки и оседая на горизонтальных поверхностях серой пылью. Тот факт, что у них существовало какое-то общее воспоминание, внезапно показался парню кощунственным. Это было не совсем верное слово, но достаточно близкое. Возникло такое ощущение, что он открыл коробку со своими мальчишескими сокровищами, случайно найденную на антресолях, но вместо перочинного ножа и цветных стекляшек обнаружил там дохлых мокриц и пауков.
- Так вот, меня сестра этой фразой дразнила всё детство. Я тогда, помню, бесился, а сейчас скучаю даже. По детству.
Серёга напряжённо кивнул. Он тоже скучал. А ещё мучительно пытался вспомнить, какого цвета были глаза у автостопщика, когда тот сел в машину. Почему-то он готов был поклясться, что радужка незнакомца не была зелёной с рыжевато-жёлтой каймой. Но теперь она была именно такой. В точности как у него самого.
Парень почувствовал лёгкий приступ головокружения. Тошнота подкатила к горлу, и он непроизвольно переместил ногу с педали газа на тормоз, качнув машину в сторону обочины.
- Всё нормально? - деловито и слегка встревожено поинтересовался попутчик. - Помочь чем-нибудь?
Сглотнув, Серёга помотал головой и с шумом сглотнул. Слюна неожиданно болезненно прошла по горлу, Серёге даже показалось, что она обдирает его, как наждак. Глотка казалась воспалённой, как при сильной простуде, и ритмично сжималась в такт ударам сердца.
Это всё жара. Плевать, что солнце уже садится, а лето выдалось довольно холодным. Это всё жара. Удобная фраза, похожая на детское "я в домике". Проклятое яркое солнце. Никогда он не любил его. С самого детства не переносил. И зачем только отправился на дачу к родителям один, не подождал три дня, пока Алёна закончит проект? Невеста бы сразу же одёрнула его, не позволив посадить в салон подозрительного парня.
- Ты в порядке, тёзка? - снова проговорил нежданный попутчик, наклонившись вперёд и пытаясь положить руку Серёге на плечо. Дёрнувшись, парень увернулся от руки. Машина вильнула.
- Нормально, я нормально! - Серёгин голос прозвучал куда истеричнее, чем тому бы хотелось. Высоко и чуть хрипло, словно он рыдал несколько часов подряд. - Просто солнце плохо переношу. И жару.
"Серёжа тоже" с сомнением поглядел на сосны, отбрасывавшие длинные тени на дорогу, но промолчал. Вот и чудесно.
Выровняв машину, Серёга снова нажал на педаль акселератора. Мотор довольно заурчал. Они снова мчались вперёд. Деревья мелькали слева и справа, завораживая и успокаивая. Серые полосы сеней плясали вокруг тёмно-синего "форда".
- Я тоже солнце не люблю, - неожиданно произнёс парень с заднего сидения. - Жару, лето, вот это вот всё. Мне бы в Англии жить, там всегда дождливо.
Липкий комок тошноты снова поднялся из желудка, но Серёга торопливо его сглотнул, поморщившись от усилившейся боли в горле. Незнакомец, его тёзка, которого сестра в детстве изводила так же, как и его самого, только что озвучил фразу, которую не раз и не два слышали Серёгины родные. В его, Серёгином, исполнении.
- Да вы что? - фальшиво произнёс он, и его голос соскочил на противный фальцет.
Но собеседник, кажется, не заметил этого. Он увлечённо болтал о всяких пустяках, даже не глядя в сторону водителя. Такой хороший и открытый человек. Он смотрел в боковое окно, и Серёга воспользовался моментом, чтобы получше его разглядеть. В конце концов, не такой уж он и мерзкий, этот странный парень. Кожа, поначалу отчего-то казавшаяся чудовищно воспалённой, на самом деле оказалась самой обычной. Чуть неровной, с намечающимися уже морщинками. На скулах и подбородке пробивалась рыжеватая щетина. Да и шелушение вокруг рта Серёга явно преувеличил, впервые поглядев на попутчика. Да, в уголках губ было немного белых чешуек отмершей кожи, но так, чтобы она прямо свисала лохмотьями... Нет, ничего такого определённо не было.
- Да уж... - негромко произнёс пассажир, второй Серёга, выходя из задумчивости. - Опасное нынче время наступило, а? Особенно на дороге...
- Что... - Серёге пришлось откашляться, но голос всё равно звучал как-то неправильно. - Что вы имеете в виду?
"Серёжа тоже" неопределённо покачал рукой в воздухе.
- Да всякое. Дорога такое место. Особенное.
Некоторое время ехали молча. Серёга краем глаза следил за танцем сосновых стволов за окном и размышлял, не настал ли ещё момент, когда они должны миновать лесополосу. Он не помнил дорогу наизусть, по крайней мере, не помнил так хорошо, как хотелось бы. Но по ощущениям сосновому перелеску давно пора было остаться позади, а слева и справа должны были распахнуться рыжеватые в закатном свете бескрайние поля. Но вместо этого были лишь сосны, которые росли так густо, что сквозь их кроны с трудом пробивался свет заходящего солнца.
- Вы знаете, - неожиданно продолжил разговор пассажир, и Серёга вздрогнул. - В древности некоторые народы верили, что дороги - это не просто пути от одной точки до другой. Они верили, что дороги соединяют миры. И то, что ты запрягаешь лошадку в какой-нибудь Сосновке, совсем не означает, что к вечеру ты окажешься именно в Берёзовке, как и собирался. Или что это будет та же самая Берёзовка. Или что до Берёзовки доберёшься именно ты. Несмотря даже на то, что именно так всё происходило уже десятки раз. Они верили, что дороги полны сюрпризов. Что дорога - это не что-то статичное. Они, возможно, догадывались, что дороги не совсем принадлежат нашему миру...
Голос незнакомца звучал глухо и торжественно, словно он, развалившись на заднем сидении "форда", не просто делился с Серёгой какими-то своими мыслями об устройстве мира, а проповедовал. Да, именно так! Его голос стал ниже и глуше, пропало ощущение того, что он говорит через забитую пыльной паутиной трубу. Теперь его хотелось слушать. Внимать.
А вот водитель, как ни старался, не мог произнести ни одного звука. Его язык, распухший, сухой и шершавый, без толку ворочался во рту.
Негромко скрипнув шинами по песку, машина съехала на обочину. Резко рванув ручку двери вспотевшими пальцами, Серёга распахнул дверцу и, не отстёгивая ремень, высунулся из салона. Его вытошнило желчью, резко и болезненно. Спазм пронёсся по всему телу, кольнув каждую мышцу. В носу защипало, на глаза навернулись слёзы. Тяжело дыша, парень выпрямился на сидении.
- Ты нормально? - поинтересовался стопщик. Вроде бы сочувствующе, но с долей любопытства. Так ребёнок мог бы наблюдать за медленно погибающим жуком, наколотым на булавку.
- Нормально...
Серёга закрыл глаза и посидел некоторое время, откинув голову на подголовник. Потом непослушными руками поднял с торпеды мобильный телефон, поглядел на экран. Сети не было.
- Тут телефоны не принимают, - со знанием дела прокомментировал пассажир. - Что-то вроде ямы. Ты машину-то сможешь вести? Подменить ты меня не пустишь, конечно, но что-нибудь придумали бы...
Серёга приподнял руку и покачал в воздухе ладонью, призывая своего спутника помолчать. Тошнота отступала. Почувствовав, что более или менее пришёл в себя, он завёл машину и осторожно вывел её на дорогу. Автостопщик сопел на заднем сидении, явно борясь с искушением высказаться по поводу Серёгиного самочувствия. Молчи, мысленно приказал ему водитель. Просто молчи. И попутчик молчал.
Два желтоватых пятна света скользили по дороге перед машиной. Сосны, уже слившиеся в чёрно-зелёные глухие стены, всё так же мелькали слева и справа. Секунды складывались в минуты, минуты - в часы, а серое полотно всё бежало под колёсами, тихонько шурша порами асфальта. Без поворотов. Без знаков. Без встречек и попуток.
Серёга чувствовал, что он уже не в состоянии вспомнить, куда и откуда он едет. В голове осталась только лёгкая тревога, вызванная тем, что лесополоса никак не желала заканчиваться и даже, напротив, превратилась в тёмный бор. Несколько раз парень смотрел на часы на приборной панели, пытаясь определить, сколько он уже едет в густой тени пушистых крон, но зелёные линии на табло никак не желали собираться в цифры. Ему подумалось, что, возможно, нужно просто чуть больше сосредоточиться на них, но этого он сделать не мог. Его внимание рассеялось, непосильной задачей казалось даже просто удерживать автомобиль на дороге.
- А знаешь, в древние времена люди всё же были куда мудрее.
Голос автостопщика заставил Серёгу вздрогнуть, едва не выпустив руль из рук. Он уже позабыл, что посадил к себе в машину незнакомца. А тот продолжал свою проповедь, обволакивая Серёгу паутиной слов, как саваном.
- Веками подмечали. Как места недобрые определить. Как от сглаза оправиться. Как приворожить, как отвадить. Слова знали заветные.
Серёга снял ногу с педали газа, и машина ехала накатом, постепенно замедляясь. Страха он не чувствовал, только тупое непонимание. Как морская свинка, которой учёный ввёл медленно убивающий её яд.
- Знаешь, что слово-то это значит? Заветное - это такое, которое надо беречь. Ценное. Важное. А вы что?
Автостопщик наклонился вперёд, и Серёга чувствовал у себя на загривке его горячее влажное дыхание.
- А вы позабыли... - нежно, грустно и по-особенному томно выдохнул пассажир. - Как много всего вы позабыли...
Его руки протянулись с заднего сидения и легли на плечи водителя, окончательно выбившегося из сил. Серёга почувствовал, что его тело пронзили два ледяных шипа. Мышцы свело судорогами, заныло сердце, каждый удар которого отдавался болью в онемевших пальцах. Парень посмотрел вниз и с удивлением заметил, что его руки похудели и истончились, стали похожими на спички. Кожа на них висела уродливыми складками.
- Ч... - с трудом выдавил из себя Серёга. - Ч...
- Ну, ну... - подбодрил незнакомец.
Напрягшись изо всех сил, Серёга смог выдавить фразу, всплывшую из глубин памяти:
- Чур меня... Чур...
Незнакомец расхохотался, стиснув Серёгины плечи.
- Бабку вспомнил, болезный? - весело поинтересовался он у парня и добавил: - Ты ещё перекрестись!
Пальцы его сжались на плечах водителя с такой силой, что тот завопил бы о боли, если бы ещё мог. Но горло пересохло так сильно, что он едва выдавил из себя чуть слышный хрип. Серёга с трудом поднял взгляд и посмотрел в закреплённое над лобовым стеклом зеркало. Попутчик смотрел на него, широко улыбаясь. От измученного тяжёлой дорогой несчастного не осталось уже ничего. Его лицо округлилось, неопрятные патлы на голове превратились в модную причёску. Чешуйки мёртвой кожи вокруг губ исчезли. Раздался громкий щелчок - и верхний правый клык авостопщика вышел из ряда, выдвигаясь вперёд. Тот самый, который у самого Серёги начал расти слишком рано, не дождавшись, пока выпадет молочный.
- Зря ты от брекетов отказался тогда, - подмигнул "Серёжа тоже", проведя языком по зубам. - Хотя теперь-то что уж...
Ловким движением автостопщик стащил с водителя очки в прямоугольной оправе, встряхнул их, раздвигая дужки, и нацепил на нос. Мир вокруг обрёл чёткость. Существо, укравшее Серёгину внешность, наклонилось вперёд и прошептало на ухо иссохшему, как столетняя мумия, но всё ещё живому парню на ухо:
- Зрение я тоже поправлю. Надо же следить за собой.
Распахнув дверцу машины, "Серёжа тоже" выбрался наружу и с наслаждением потянулся. Теперь, когда его тело вновь стало сильным и выносливым, а мышцы перестало сводить судорогой от каждого сколько-нибудь продолжительного движения, он мог делать это без опаски. Серёгу он вытащил с водительского сидения безо всяких усилий: парень похудел настолько, что напоминал огромного паука-сенокосца, у которого жестокие дети оторвали почти все лапки. Его лицо походило теперь лицо глубокого старика, покрытое глубокими морщинами. Щёки висели двумя мешочками слишком быстро обвисшей кожи, а глаза выцвели до невнятного рыжевато-серого, как дорожная пыль, оттенка.
Автостопщик, бросив Серёгу на обочину, сноровисто раздел свою жертву догола, предварительно сбросив с себя потрёпанную одежду, которая стала ему мала. Затем несильным пинком отправил обессилившего парня в кювет и переоделся. Машина довольно заурчала, когда оборотень уселся за руль и завёл двигатель.
Асфальт снова зашуршал под колёсами "форда", и за окнами замелькали силуэты деревьев. Впрочем, очень быстро их строй начал редеть, а потом они и вовсе исчезли. Чудовище покопалось в Серёгиной памяти, откуда незадолго до того извлекло, словно необходимый для работы инструмент, умение управлять машиной. Вскоре после того, как сосны закончились, ему нужно было свернуть на грунтовку. А там уже и крыши дачных домиков должно быть видно.
*
Машина затормозила перед участком непривычно резко. Обычно Серёга парковался аккуратно и неторопливо, тщательно выравнивая "Фокус" параллельно забору. Но его маму, давно заждавшуюся сына, это не смутило.
- Серёня! - воскликнула, поднимаясь с кресла во дворе, низкорослая полная женщина. - Ну ты чего так поздно-то! И телефон ещё выключил!
Она заспешила к воротам, чтобы открыть их, но парень сам ловко просунул руку между металлическими прутьями и откинул в сторону цепь.
- Привет, мам!
Широко улыбаясь, он сильно толкнул створки, распахивая их, и продолжил:
- А теперь расходись, буду давить всех, кто не отбежит в сторону!
На миг женщина замерла, не поняв шутку сына, а потом засмеялась и отошла в сторону, к стене дома. Лишь на краткое мгновение холод коснулся её сердца: машина сорвалась с места так резко, что, вполне возможно, сбила бы её, замешкайся она чуть больше. Но она быстро отогнала неприятное ощущение. Как может мать не доверять своему ребёнку?
Двери машины и дома хлопнули одновременно. Отец Серёги вышел на крыльцо и встал, сложив руки на груди.
- О! - радостно воскликнул мужчина. - Какие люди! Ты чего, заблудился? Мы уж с мамой хотели навстречу ехать.
- Не, не заблудился, - Серёга широко улыбнулся, против обыкновения не стыдясь криво выросшего клыка. - Залюбовался. Соснами у дороги.
- Было бы чем любоваться-то, соснами, тоже мне!
Парень по очереди обнялся с родителями. Все трое смеялись, весело и беззаботно, сами не понимая, отчего им так радостно. Мужчина и женщина заражались восторгом сына, не замечая этого. Обычно он приезжал к ним усталый и злой, раздражённый долгой поездкой. Ругался на идиотов на дороге, костерил ямы и дальнобойщиков.
Но в это раз Серёга не выказывал никакого недовольства. С той же широкой улыбкой шагнул в дом из прохладных сумерек, потянулся, с наслаждением втягивая носом запахи.
- Хорошо-то как! - воскликнул он неожиданно.
Отец картинно приложил ладонь ко лбу сына.
- Заболел что ли, Серёжка? Терпеть же дачу не мог.
- Мне с дороги и дача мила...
Так, переговариваясь, семейство добралось до тесной кухоньки, пахнувшей подсолнечным маслом с местного рынка, жареным луком и чуть подкисшей сметаной. Серёга сразу же уселся на свой стул и, не дожидаясь помощи, щедро налил в приготовленную для него кружку заварки. Затем, едва слышно напевая что-то народное, насыпал три ложки сахара. Поколебавшись, досыпал четвёртую. Хотел было добавить и пятую, но, ухмыльнувшись, передумал и со стуком вернул разукрашенную под гжель сахарницу на место.
Мать, улыбнувшись, поставила перед ним полную тарелку жареной картошки, щедро политой сметаной. Отец залил чашку кипятком до краёв.
- Ух, вот это да...
Серёга удовлетворённо втянул носом воздух и сунул в рот огромную порцию картофеля, запив чаем. Челюсть заработала неторопливо и размеренно, перемалывая пищу. На лице парня разлилось блаженство. Кончиком языка он быстро облизнул уголки рта, вымазанные в сметане.
Отец с матерью быстро переглянулись. Сметана, лежавшая поверх картошки, была также деревенской. Той самой, от которой их сын всегда морщился и ругался, повторяя, что лучше уж есть заводскую, хоть и с консервантами, но без привкуса немытой коровы. Сейчас же он не обратил на неё никакого внимания. Молчаливый диалог между мужчиной и женщиной длился долю секунды.
- Серёж... - женщина положила пухлую ладошку на пальцы сына, держащие изогнутую ручку чашки. - У тебя всё хорошо?
С усилием проглотив не до конца пережёванную еду, парень уставился на неё, вопросительно изогнув бровь. Это движение подарило матери немного спокойствия, потому что было давно ей знакомо.
- Ты же ничего... - вмешался отец. - Ничего не употреблял?
Серёга расхохотался легко и беззаботно.
- Нет, не употреблял. Всё нормально. И я помню, что сметану эту терпеть не могу, она мне всё ещё не нравится. Просто проголодался сильно, - Серёга запнулся на миг, и продолжил совершенно другим, бесцветным голосом: - Будто я триста лет на этой дороге провёл...
Его глаза посерели, будто подёрнулись пеленой. Тягостная тишина накрыла комнату. Но спустя всего лишь мгновение в глазах парня снова вспыхнули искорки веселья, и он широко улыбнулся.
- Я вообще многое переосмыслил в дороге. Как будто побывал в другом мире, а потом сюда вернулся, понимаете? - он подмигнул родителям, но те, кажется, не понимали. - Ну, я как-то иначе на всё посмотрел. Ехал, думал о своей жизни... И чем больше размышлял, тем... - Серёга неопределённо помахал в воздухе рукой. - Нашёл свой путь, как мне кажется. Переродился. Решил начать всё сызнова.
Сумбурная речь сына ничего для родителей не прояснила. Они поняли, что с ним произошло что-то странное в тот короткий отрезок времени, пока он добирался до дачного посёлка. Это беспокоило их, но... Но он стал таким обаятельным. Они всегда любили своего единственного ребёнка, но теперь, когда пропала его озлобленность и скованность, было так сложно, почти невозможно не подыграть его беззаботному настроению! Родители, быстро переглянувшись, не удержались и заулыбались. Мир в семье был восстановлен, и теперь перемена в Серёгином настроении не вызывала у них ничего, кроме радости.