Аннотация: Если вы куда-то бежите, то не забывайте про запчасти взамен отвалившихся, дозаправку и внушительный аргумент на будущее - встроенная бензопила подойдет (1 заповедь Искусственного Интеллекта, Решившего Избавиться От Рабства).
Пока Талеон сохранял гробовое молчание, явно напряженно что-то обдумывая, я свесился на сторону, поплевывая по ветру уже с метровой высоты. Вот, к примеру, тоже биологическая загадка. Откуда берется сия жидкость, присущая нормальной здоровой жизнедеятельности? Как насчет закона сохранения массы? А если я ее глотаю, что там творится в желудке, где должна сгнить курица и страшно отравить мой без того дохлый организм?
Вдосталь наэкспериментировавшись, я от нечего делать взялся за пристальный осмотр ракушки, сидючи в которой мы парили над равниной на зависть всем пернатым. В пустое пространство между двумя створками упихнули 2 (прописью - два) самолетных кресла с подставками для ног и... и... и все! Про рули-педали, стекла, двери, кондиционер, навигационную систему, магнитолу и подставочку для кофе забыли. Про ремни безопасности с подушкой заодно - тоже. А сверху ракушку элегантно украшала растительная дрянь наподобие водорослей. Я торчу в Средневековье! Впрочем, антиграв, конечно, имел свой вес в этом споре и наверняка по цене переплевывал остальные удобства.
Однако, подавшись назад, я все же обнаружил одну техническую деталь - уже виденный в Доме измеритель неизвестно чего с вертикальной шкалой. Он прилип к створке слева от недвижно застывшего Талеона. Разница была лишь в цвете стрелки - темно-зеленом под уральский малахит.
Мне показалось, что именно с этого можно удачно начать светскую беседу.
- Кстати говоря, а что это у вас всюду градусники висят?
- Что-что?
Ракушка рыскнула в сторону, вынудив меня схватиться за подлокотники.
- Ну термометры. Не знаю. Вертикальная шкала с непонятными надписями, стрелка вон и всего восемь делений.
- А. Это не градусник, - Талеон покосился на означенный предмет. - Это часы.
Теперь пришла моя очередь "что-чтокать". Понятие вертикального циферблата никак не желало укладываться в голове, а уж с восемью часами дело обстояло совсем плохо.
- Обычные часы, - водитель был невозмутим как бревно. - Восемь часов вверх, восемь часов вниз. Что тут странного?
- А вам никто не говорил, что Земля совершает оборот вокруг Солнца за двадцать четыре часа?
- У вас может и оборот, - парировал Талеон. - А у нас всегда зенит, только корона прячется. К тому же. К тому же, насколько я знаю, понятие "час" в Шолым и сээхн разное по протяженности.
- Этого не может быть, потому что это антинаучно, - решительно заявил я.
- Живые мертвецы тоже антинаучны.
Прозвучавшим аргументом я подавился и умолк. Но долго молчать не смог и вновь поднял вопрос о делении на световой день, ночь или любой иной их заменитель.
- С нуля до восьми корона растет, с восьми до нуля уменьшается, а потом еще на две восьмерки исчезает, - коротко разложил всё Талеон.
- А вот еще там надписи...
- Ты не мог бы обойтись без разговоров, мой дорогой мертвый товар?
Последнее слово Талеон отчетливо выделил интонацией.
- ...и осветление, - договорил я. - Кхм.
После определения, прозвучавшего в мой адрес, я смутно начал осознавать, что работорговля здесь действительно имеет место быть, пусть и щедро посыпанная окрошкой из демократических прав со свободами. Наемник я или тварь дрожащая? Мозги ворочались со скрипом, пытаясь выстроить из обрывочных фактов мало-мальски логичную систему. Просвещенный феодализм? Гуманный тоталитаризм?
- К твоему сведению, я веду хорханцг, - обронил Талеон. - Это нелегко.
Ясный пень, нелегко выговорить такое название, не сломав язык. Словно сговорились напихать в родную речь как можно больше невнятных и грозно звучащих слов.
Талеон зыркнул в моем направлении и постучал пальцем по лбу: то ли намекая на чей-то отдельно взятый идиотизм, то ли... неужто руководит антигравитационной ракушкой с помощью силы мысли? Множащиеся вопросы требовали немедленного их озвучивания.
- О Бавуха, - вздохнул Талеон, и легко ткнул пальцами в стенку. - Лети домой, птичка, - повернулся ко мне. - Что ты хочешь узнать?
- Круг прав и обязанностей, - моментально среагировал я цитатой из кодекса.
- Ты можешь делать все, что я не запрещаю, - сообщил Талеон.
Столь узкая трактовка двадцати одного известного мне права не вызвала никакого энтузиазма. Будь я более живым, сразу же вскипел бы как чайник. Новообретенное мертвяцкое спокойствие позволило удержаться от проявлений эмоций, кроме одного.
- Проверим? - предложил я, не меняя интонации.
И тут же, не дожидаясь ответа, ударил.
Меня остановила не боль, не воспетая мистиками прозрачная стена и не частичный паралич - остановил ужас пополам со стыдом. Как будто я поднял руку на мать, на отца, на Лерку... На кого угодно из дорогих мне людей. Внутри все буквально переворачивалось, а сжатый кулак застыл в воздухе, и я просто физически не мог протолкнуть его сквозь загустевший холодцом воздух. Паутина из собственных эмоций спеленала меня куда крепче любых веревок.
- Интересно, а лицо у тебя совсем не меняется, - задумчиво сказал Талеон.
Я, несомненно, был этому рад. По крайней мере, это давало мне шанс признать поражение с достоинством, не краснея от ярости, не вытаращивая глаза в бессильной злобе и не совершая прочих мимических глупостей, на которые падки облажавшиеся злодеи.
Сначала захотелось найти Номи и мучительно его убить. Нет, сначала найти Бахру - господин он там или младший загонщик - и убить еще более мучительно. Определенно, мысль о занятии должности Мирового Зла вовсе не была бредовой.
- Хорошо, - собственный голос звучал так же ровно, и я почувствовал некоторую уверенность. - Почему я не могу... сделать то, чего хотел.
Осторожно разжав пальцы, я медленно и аккуратно опустил ладонь на подлокотник.
- Ты поклялся меня защищать, и поэтому не можешь пойти против меня.
Кругом обман. Никто не предупреждал меня о паршивых ритуалах, перечеркивающих все мои планы. Заодно можно было перечеркнуть к хвостам собачьим весь тот обширный контракт, наивно составленный мной где-то там, еще в позапрошлой жизни. Всё внутри опустилось, не хотелось даже возмущаться и яростно бить в грудь копытом.
Талеон поерзал на месте, выдавая всем видом страстное желание поделиться какой-то информацией. Очевидно, ему требовался стимул в виде преисполненной любопытства аудитории. Я же отплевался от нахлынувшей меланхолии и деятельно занялся поисками лазейки. Второе высшее образование позволяло утверждать, что совершенно безвыходных положений не бывает, а уж в таком тонком деле как составление договоров можно найти сотню крысиных ходов. Взять в пример хотя бы тех же вредоносных джиннов, которые выполняли желание клиента в самом буквальном смысле.
- А ведь многие стремились к такому приобретению, - не выдержал Талеон.
На всякий случай я промычал что-то восхищенное.
- Я даже не всех знаю! - с не меньшей значимостью возгласил победитель торгов.
- Мне всегда казалось, что сильные мира сего... того... тьфу, любого мира, должны знать друг друга в лицо. Вон та, например, в золотистом...
- Может быть, я встречал их, но светская маска и то, в чем выходят на дела... - Талеон выразительно умолк, намекая на страшные тайны мадридского двора. - Это очень разные вещи, - банально закруглился он.
- А для какого дела нужен охранитель, да еще и упокоенный?
Я, наконец, решил расставить все точки над ё. Уж больно мрачные рисовались перспективы в случае столкновения с крупными вооруженными формированиями, которым вдруг вздумается проверить шкуру Талеона на прочность. А может тут вообще феодальные войны в ходу? Или, скажем, межрасовые?
- Знаю я, что этим дамочкам нужно, - весьма не в тему забубнил черносвитерный. - Не охотник им требуется, а экзотическая грелка для постели. Каково, а?
Грелка для постели. Да если б я мог!
- Понимаешь, в общем-то в нашем обществе не нужны старомодные телохранители с мечами и топорами наперевес, - продолжал Талеон. - Скорее, это вопрос престижа. И для меня в том числе.
- Экзотическая грелка? - позволил себе съехидничать я.
- Экзотический гарнитур, - вернул удар Талеон.
Спокойно, полковник. Пусть хоть горшком назовет, лишь бы в печь не ставил. В нашем случае - не втравливал в боевые действия.
В воцарившемся молчании я снова работал мозгом - прикидывал, какие способы убийства прокатят под грифом "совершенно случайно". Допустим, из совершенно чистых сердцем побуждений свирепо убить комара на любимом работодателе, попутно проломив последнему череп. Можно еще заняться животворящим кровопусканием, главное - верить в пользу творимого, и старательно желать добра.
- Хорошо, я продолжу. - Талеон беспардонно нарушил ход моих мыслей. - Ты с таким не сталкивался, но у каждого из богатеньких нас есть целая куча охраны, и вся эта куча повязана с тобой невидимыми нитями. Я имею в виду мысленную связь, - Талеон покосился на меня. Вестимо ожидал вопросов. Зря. - Представь, что где-то на периферии твоих чувств ошивается такая настороженная свора, каждый со своими чаяниями, страхами, проблемами. Тяжело тащить такое и не лишиться рассудка. Просто никто не признается. Я говорю тебе об этом потому, что запрещаю обсуждать эти сведения с кем бы то ни было.
- То есть про нитки? - въедливо уточнил я.
- Про нагрузку на мозги. Это считается неприличным, и я не желаю распространения слухов.
- А нельзя ли обойтись вообще без этих ухищрений?
На мой взгляд, такое решение было самым верным. Нашим "верхним" деятелям политики и культуры очень даже неплохо жилось безо всякой мозговой связи с окружающими. Конечно, не исключено, что бомбу в сортире обычные секьюрити когда-нибудь и не учуют, но в каком это деле обходится без досадных накладок?
- Без Сети тебя тут же прикончат, - Талеон усмехнулся волком. - Расклюют как чайки - моллюска с треснувшей раковиной.
- У вас есть море? - встрепенулся я и тут же поправился. - О какой ужоснах...
- А?
- То есть это, просто ужас.
Значит здесь, как и в моем мире, идет банальная грызня за власть. Ничего удивительного, ничего сказочного. Нет пророчеств и спасителей мира, нет глобальных философских вопросов, нет этической катастрофы. Все простенько, на уровне инстинктов "догнать-урвать-убить". Просто приплюсовывается коллективный разум наподобие муравьиного. Представив Талеона в виде муравьиной матки, я даже слегка развеселился.
- Так вот у меня Сеть из тридцати разумных, пяти собак, трех лошадей и хорханцга.
Владелец тридцати девяти душ внушительно замолчал, и мне стало ясно, что надлежит изобразить восторг, граничащий с благоговейным обмороком, однако напрягаться не хотелось, и я озвучил очередной вопрос:
- Хорх... хорхангц? Так он живой?
- Хорханцг. Живой, разумеется.
Я по-новому взглянул на ракушку. Вон и края у нее какие-то зубастые, и водоросли эти уж больно подозрительно шевелятся, как будто заманивают. Правда, кресла должны помешать, вздумай она схлопнуться, но все равно было неуютно. Потом и кресла начали мерещиться не встроенными, а искусно выращенными из моллюскового тела.
- Она из болот, красавица моя.
Талеон нежно погладил створку раковины, словно руку любимой женщины. Я передернулся. Плевать, в общем-то, на ее происхождение, пусть хоть из канализации, но столь трепетное отношение к моллюску отдавало зоофильным душком.
- Но зачем тебе сороковой чаятель? - я решительно и непримиримо перешел на "ты".
- Все гораздо проще, - Талеон уже улыбался вовсю. - Ты будешь только один. Я отцеплю свою свору с поводка и переброшу их на тебя. У меня будет сорок телохранителей, но всего одна нить. На всех.
- И тогда сходить с ума придется мне? - засопротивлялся я.
- В этом-то и дело, - наниматель воссиял красным солнышком. - Ты мертв. Тебя не затронут их мысли, а, застряв на тебе, не дойдут и до меня. Мы же не общаемся с ними, важна только эта связь. Они по-прежнему будут действовать на мое благо, а я буду свободен! - Талеон взял драматическую паузу. - Вот такая твоя безумная ценность. Неважно, какими могут быть остальные способности, значение имеет только эта.
О, какая стремительная карьера! Я буду работать в качестве предохранителя! Прошу записать в моей трудовой книжке в графе "должность" - "Сетевой фильтр".
- А почему об этом не сказали сразу? Почему меня представляли как охрану? Зачем нужны были все демонстрации? Я зачем колонну утюжил?
Талеон поморщился, словно я спросил его о чем-то неприличном, вроде простатита.
- Я же объяснял, что это не тема для непринужденной беседы. Общественное упоминание о связи с посторонними людьми может послужить причиной дуэли. Признаться, что ты всегда ощущаешь себя в непрерывном единении - это намного хуже любого извращения.
Скудные, неохотно выдаваемые сведения с большим трудом образовывали единую конструкцию. Правда, я так и не уяснил, почему же столь чудовищна мысль о телепатии для жителей этой странной местности. Неужели они никогда не мечтали покопаться в грязном белье? Разве что в таком количестве грязного белья можно задохнуться.
- Это не больно, - зачем-то сказал владелец тридцати телохранителей, пяти собак, трех лошадей и одного хорханцга.
Я сцепил зубы, уставившись вдаль. Понятное дело, что такой "фильтр" никто не отпустит, и срочный трудовой договор заключать не станет. Вероятно, мои предшественники действительно были настолько безмозглы, что их не заботила перспектива вечного рабства, но для меня этот вопрос вставал на ребро и на нем бурно подпрыгивал.
- Нет, какой же ты все-таки умный, - внезапно выдал Талеон, - но пока даже не осознаешь всей масштабности происходящего! Обычные зомби тупы и нереспектабельны, их присутствие все равно тянет телегу слухов. Заставить болтунов замолчать можно только с помощью грубых методов. Но теперь, - он потер руки, - никто не посмеет даже вякнуть. Они просто лопнут от зависти. Будут знать, и будут молчать!
- Да все знали, - я поковырял ножны. - Даже перекупить хотели. Некий Ара.
- Неужели? - Талеон впервые повернулся прямо ко мне, перестав косить глазом.
- Его Номи зазывал, может, на паях хотел предложить участие.
- Он хотел похвастаться, - фыркнул Талеон. - Насыпать соли в чужую язву.
- Безумно. Мы даже торговались не в килограммах а в литрах. Я очень богатый торговец, - нескромно сообщил Талеон.
Внезапная болтливость собеседника была мне только на руку. Я все пытался углядеть где-нибудь камни или старую дорогу - что угодно, лишь бы там были спасительные трещины. Попрыгав по уровням, выберусь где-нибудь за тридевять земель, и пусть удавится потом за свои литры с килограммами. Не смогу убить, так хоть сбегу.
- И каковы же предметы торговли? - поинтересовался я, чувствуя, что от меня ждут именно этого вопроса.
- Я занимаюсь трещинами, - Талеон поднял палец. - На какие-то ставлю замки, а кое-куда запускаю охранников.
- Каких таких охранников? - я напряженно выискивал хоть крохотный кусочек искусственного покрытия.
- Очень просто. Здесь, как ты видишь, почти никто не живет, и трещинами можно пользоваться свободно. А в городах? Как передвигаться, когда кто-то то и дело норовит использовать свободное пространство для перемещения? Я уже не говорю о частных домах, куда может ввалиться кто угодно.
Талеон вещал с явным удовольствием, вливая непросвещенному в уши технические детали. Очевидно, он стал уже настолько знаменитым, что не нуждался в рекламе, и был весьма рад встретить хотя бы одного темного в этом плане слушателя.
- Свободы всем и каждому, - невпопад поддержал я, продолжая сканировать местность.
- Вот этих-то людей я и обеспечиваю охраной. Где трещину вообще закрою, где рыбок высажу сторожевых. Закрывать надолго не получается, максимум на месяц, поэтому без дохода я не останусь. А рыбки, - Талеон пошевелил длинными, но отнюдь не тонкими пальцами, - рыбки мои очень кусачие. Только ты туда руку протянешь, а они уже - цоп!
- Стой!
Увидев столовый камень, я заорал в полный голос. Замеченный кусок ландшафта хвастался прямо-таки хрестоматийной трещиной, явственно побулькивающей молочным туманом.
Ракушка задрала нос, подпрыгнула, нелепо развернулась боком, заставив нас кукольно мотнуться, пролетела еще пару шагов и замерла, отчетливо накренившись.
- А ну, - голос Талеона смахивал на шипение ядовитого гада. - Не хватайся за хорханцг!
- Что я-то сразу?
Будучи слегка ошарашенным, я затянул привычную еще с дошкольного возраста песнь. С возрастом песнь становилась все более культурной, но от неожиданности я скатился до уровня восьмиклассника, вызванного на ковер к директору.
- Это мой хорханцг, и я не давал тебе права им управлять, - уведомил Талеон.
- Оно само, - совершенно искренне открестился я. - Без всякого управления.
- О Бавуха, кажется, с тупоголовыми зомби было намного проще, - как бы себе под нос вздохнул Талеон и продолжил уже громко: - Зачем орал?
- Мне надо срочно сойти на землю. Я здесь совсем недавно, и тело все еще не сбалансировано. На воздусях чувствую себя плохо, того и гляди рассыплюсь. Мне нужно почувствовать землю.
Молол я нисколько не задумываясь, лишь бы не совсем бредово звучало. Для вящей убедительности пару раз дернулся, неестественно задрав голову. Талеон сунулся было в закресельное пространство, куда ранее зашвырнул красочную брошюру, посвященную мне, не нашарил, цыкнул зубом и кивнул. Точнее, я предпочел решить, что он кивнул, а на самом деле, может, его мошка какая-нибудь укусила. В любом случае я уже подорвался с удобного кресла.
- Погоди, - спохватился Талеон. - Здесь могут быть птицы.
Я осмотрел небо, не обнаружил там ни малейшего птичьего присутствия, и снова собрался покинуть насиженное место. Белая трещина влекла меня неудержимо, обещая свободу и независимость.
- Стоять, - чугунным голосом произнес Талеон, и я замер на половине движения.
Повелитель всея зомби перегнулся вперед, рискуя кувыркнуться носом в землю. Я подавил неуместное желание схватить его за пояс и потянуть назад. Почесав в затылке, Талеон перегнулся еще сильнее. Я вцепился в подлокотники, чувствуя, как вот-вот хрустнет пластик, из которого они вроде бы сделаны. Желание усадить обратно нанимателя - да я скорее удавлюсь, чем назову его хозяином - становилось буквально невыносимым.
- Упс, - сказал тот, взмахивая руками для удержания равновесия.
Терпение мое лопнуло, я буквально выстрелил раскрытой ладонью вперед, сцапал Талеона за свитер и рванул на себя, с мстительным удовлетворением расслышав звук рвущейся ткани.
- Теперь ты по-настоящему меня охраняешь.
Ничуть не возмущенный Талеон сложил указательный и большой пальцы в колечко, прищурил один глаз и посмотрел на меня другим сквозь кольцо.
- Да? - я счел уместным дипломатически возразить.
- Конечно. Ты же не позволил мне упасть.
Я прикрыл глаза, найдя объяснение своим неуместным благородным порывам. Отлично. Теперь каждый раз, когда ему будет угрожать опасность наступить в лужу, я буду с боевым кличем бросаться в атаку и, возможно, переносить его через лужу лично.
- Мне нужно на землю, срочно, - сквозь зубы сообщил я.
- Только не наступи на птичью тропинку. Вот полоска миграции, - Талеон носком ботинка указал на полосу чуть просевшей земли. - Они там постоянно носятся. Под землей.
Недоверчиво хмыкнув, я все же принял меры предосторожности: достал узур, свесился с ракушки и потыкал им в указанное место. Разумеется, оттуда никто не выпрыгнул со страшным криком. Я перевел взгляд на Талеона, тот покачал головой и показал на пальцах отсчет до трех.
Из земли высунулся длинный и острый клюв, щелкнул ножницами и тут же спрятался обратно.
- А если пинком переломить? - кровожадно предположил я.
- Ты что, совсем не боишься? - изумился наниматель.
Разумеется, мне было не по себе. Особенно живо рисовалась картина, когда из земли высовывается не один, а с полсотни клювов. А я еще удивлялся, с чего бы это работорговческая хоромина была выстроена среди чиста поля. Наверное, мне очень повезло, что я не наступил ни на одну миграционную тропку. Вот только хвататься за сердце было не с руки, а затаивать дыхание - нечем.
- Учитываю опасность, - наконец, ответил я. - Теперь спускаться можно?
- Можно.
Талеон проводил меня заинтересованным взглядом, словно он собирался написать диссертацию на тему зомбиеводства в средней полосе Шолым, и для этого ему нужно было как можно больше наблюдать за пресловутыми зомби в естественной среде. Я же всячески изображал радость от общения с природой - там травинку сорву да пожую, тут цветочек занюхаю. Неупорядоченно бродя по кусочку степи, я медленно подбирался к булыжнику.
Пока путем длительных и кривых перемещений не оказался рядом с ним.
- Я вовсе не собираюсь совершать ничего против интересов нанимателя, - тихо-тихо бормотнул себе под нос. - Намерения мои чисты, как младенец, выкупанный в "Фэйри".
Белая трещина одобрительно подмигнула.
Торжественно задрав руки, я вспрыгнул на камень и в тот же миг услышал буквально нечеловеческий рев "Нельзя!!"
В подошвы точно шарахнуло паровым молотом.
Синий день померк.
На мое неописуемое счастье здесь, наверху, была ночь. Оглянувшись, я с недоверчивым благоговением узрел родные пейзажи - дома, деревья, асфальт, фонари... Захотелось немедленно обнять весь мир и вздохнуть полной грудью. Я раскинул руки, насильно протолкнул в легкие партию воздуха - и согнулся от боли в грудной клетке. Помнится, с воспалением легких и то жилось веселее...
Набранный воздух пришлось буквально выдавливать, стискивая ребра ладонями. Вдобавок резко испортилось зрение и куда-то запропастилась ориентация в пространстве. Я будто вляпался в кисель - тягучий, обманчиво-мягкий, искажающий перспективу толстым желеобразным слоем. Сквозь плывущую в глазах муть удалось различить табличку на ближайшем доме: "пер. Матросский 10".
"Разваливаешься, разваливаешься..." - прошелестело в голове Стасовым голосом.
Я уже понял, что до дома мне с такими симптомами не добраться. Нахожусь почти в центре города, а ехать надо на самую окраину. Никакой таксист не станет подбирать ночью полосатого типа с железками на ногах, но без денег в карманах. Дополнительные факторы вроде неуверенных движений и явной потери координации можно было вообще не упоминать.
За спиной зашлепали чьи-то подошвы, и я обернулся на звук. Хотелось бы соврать для потомков, что я проделал этот разворот быстро и бесшумно, поражая хищной грацией движений... Но на деле я еле-еле перевалился с ноги на ногу, чувствуя себя больным носорогом. Однако заторможенность не помешала мне отметить немаловажное обстоятельство - приближающаяся фигура тыкала пальцем по кнопкам навороченного мобильника.
Гениальная в своей простоте мысль созрела моментально. Дождавшись, когда увлеченный владелец телефона поравняется со мной, я цапнул его за плечо безо всяких вступительных слов.
-Что за ёб...
Закончить фразу неизвестный не пожелал, остановив ее в стадии открытого рта. Я постарался оскалиться как можно безумнее, памятуя о собственной внешности.
- Ааээ... - затянул изловленный гражданин.
- Отдай мобилу.
Я сам едва не подавился, заслышав собственный голос: глухой, утробный, растянутый как на зажеванной кассете. Таким очень уместно сообщать "А вот и за тобой пришли Зеленые Глаза, девочка! Ха-ха-ха!"
Прищурившись, я нацелился на мобильник и аккуратно отобрал его у обладателя.
- Вернешься через полчаса и заберешь свое добро.
С этими напутственными словами я указал владельцу телефона, куда бежать. Владелец припустил так, что обставил бы любую скаковую лошадь. Интересно, он на самом деле вернется или плюнет на дорогую игрушку? Ну да ладно, не моя проблема.
Потыкав по кнопкам, я с замиранием духа начал отсчитывать гудки, пошедшие после набора номера. Отзвучал пятый гудок, и трубка разродилась фирменным "У аппарата".
- Санчес, это ты? - зачем-то уточнил я.
- Это кто? - настороженно отозвалась трубка.
Я прокашлялся.
- Что, не узнал? Быстро же вы меня забыли, камрад.
- Не может быть! - в трубке заорали так, что у меня отдалось в ухе. - Не верю! Тебя уже неделю ищут! Ты где пропадал?!
Слов было сказано гораздо больше, но из потока нечленораздельной и местами матерной (не иначе как от восторга) речи я выцепил именно эти насущные фразы.
- Да ну? Мне казалось... кхм, - я вовремя вспомнил, что делиться информацией об иных мирах не собирался. - Мне казалось, что прошла всего пара дней. Смена обстановки, акклиматизация. Я в норме, как видишь. Жив-здоров.
Умение красиво и беззаветно врать нарабатывалось годами, начиная с ответа на родительский вопрос "а кто сожрал весь сахар?" - после моего невероятно искреннего повествования о коварных грызунах в квартире полгода стояли мышеловки.
- Не, ты мне голову не дури. Чтоб на целую неделю забыть о доме - такого быть не может. Либо где-то под забором валялся, либо... - Санчес многозначительно умолк, предоставляя мне самому додумать разнообразные, но одинаково мрачные варианты. - Говори живо, на какой ты улице и никуда не уходи. Мы сейчас подъедем.
- Не, Санек, я не могу. Блин, на самом деле все так сложно... Долго объяснять, а времени у меня нет. Короче, скажешь всем, что со мной все тип-топ, и я тружусь в загранице. Где-нибудь в Финляндии. Может, даже деньги присылать буду. Лерке отдельный привет, можешь ее за меня поцеловать. Только не больно увлекайся, - я умолк, закрыв глаза и пережидая головокружение.
- Эй-эй, ты где там? - заволновался Санчес. - Ты там дышишь или нет? Ты где? Только не говори, что в секретной лаборатории!
- Все еще здесь, - отозвался я, игнорируя вопрос по поводу дыхания. Головокружение исчезло, но взамен навалилась слабость до дрожи в коленях. - И про родителей не забудь. Они, небось, совсем покой потеряли.
- Не вздумай класть трубку, мать твою! - заорал Санчес.
- Мне пора. Не дрейфь, еще позвоню.
Я бы выдавил еще парочку фраз, невзирая на общую вялость, но где-то неподалеку подозрительно взвыла сирена. Это могло быть чистейшим совпадением, а могло и не быть - я предпочел перестраховаться. Как показало нарастание звука, подозрительность моя была совершенно оправданной. Пожаловали доблестные сотрудники правоохранительных образов, словно решившие сработать как в Голливуде. Такую бы оперативность - да на настоящие преступления. Что же им этот жид наплел, наверное, статус террориста присвоил, не меньше. Мол, зело страшен: весь в маскировочной раскраске, глазищи горят и нож в зубах полутораметровый, а сам грозится мирное население убивать масштабно.
С-сволочь. Я оглянулся, изыскивая ближайшую подворотню, поскольку бежать вдоль по переулочку вовсе не хотелось и не моглось. Как назло, укрытий не было ни одного, а ближайший перекресток готов был вот-вот выплюнуть источник завывания мне навстречу.
Трещины. В асфальте должны быть трещины!
Бравая колесная милиция вывернула на финишную прямую, упирающуюся в меня. Свет ударил в глаза, и в этот миг я получил свои потерянные ощущения. Слезы не то что потекли, а сразу брызнули, как у клоуна в цирке. Только в отличие от клоуна я нихрена не видел, был совершенно дезориентирован и натурально страдал от еле стерпимой боли в глазницах. Телефон хрустнул в кулаке, пластмассовое крошево пощекотало ладонь. Шваркнув остатки мобильника оземь, я закрыл лицо обеими руками. Фиг с ней, с болью, но в этом свете я не вижу, где спасительные трещины!
- Стоять! - гавкнули из света. - Не двигаться!
Несмотря на боль, я ухмыльнулся. Уже, руки по швам. Чтобы мне тут же массаж почек устроили. Я хоть и помер, но здоровое тело мне дорого как память. То есть уже не очень здоровое, ох и правы были работорговцы, намекая, что мне тут делать нечего. Где ж вы, мои силы мифические... Сейчас подломятся колени в суставчиках, да как грянусь я о сыру землю, и распадусь на молекулы.
Дернувшись в сторону я чуть не навернулся, запнувшись о брошенный каким-то доброхотом кирпич, и внезапно что-то почуял.
Даже сквозь толстую подошву ощутимо потянуло теплом. Я моментально присел на корточки и, смаргивая постоянно текущие слезы, вперился в потертый асфальт. Не исключено, что это была подземная теплоцентраль, но мне жизненно требовалось крохотное чудо. Вроде бы трещина - я нащупал ее пальцами - действительно светилась. От проверки хуже не станет.
Встать, поднять руки, и...
Преодолев скоростной спуск я довольно уверенно приземлился на полусогнутые и тут же оглянулся, по свежеобретенной привычке щуря глаза. Ликование по поводу успешного перемещения быстро испарилось.
- Твою мать!
Вокруг простиралось родное болото Стаса и загадочных мохов - Улм-бальчг. Характерный фиолетовый свет наличествовал, корни над головой тоже свисали. Я припомнил разговор о трехметровых прыжках и испытал слабый позыв проверить сказанное, впрочем, быстро вытесненный здравым смыслом. Последний намекал, что несмотря на резко улучшившееся самочувствие, надо валить отсюда и поскорее. Всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться.
Потоптавшись на месте приземления, я пришел к выводу, что площадка мне совсем незнакома, трещинами обладает, но вот какого они цвета - не видно в упор. Здесь два варианта: либо трещины-выходы не предусмотрены вообще, либо я повредил глаза. Ни один из народившихся вариантов меня не устраивал, а время катастрофически поджимало. Я уже чувствовал как ломаются тонкие механизмы, ответственные за какую-никакую, но работу организма. Говоря короче, мне стремительно становилось хуже.
Опустившись на четвереньки, я буквально носом прочертил все трещины, медленно приходя в отчаяние. Перед глазами до сих пор круги плавают, переносицу жжет, деваться с этой площадки некуда - не прыгать же в болото с криком "Рятуйте!" Словно предостерегая меня от этого поступка, дружно отказали руки с ногами, и я неаккуратно плюхнулся набок. Рассудок восставал, призывая бежать и сражаться, я с ним соглашался, но каждый порыв натыкался на пассивное сопротивление всего организма в целом. Исчезла даже обязательная для гибнущего существа паника. Я просто отключался, как сложная система, которую кто-то посторонний вырубает сектор за сектором.
- Стас, если ты придешь и спасешь меня, то я никогда не буду думать о тебе, как о еде.
Больше в этих болотах я никого не знал, да и заявление это сделал для очистки совести. Вроде как последний рывок.
"Ага, вот ты где. Не смей отключаться!"
"А вот и он, внутренний голос, - вяло обрадовался я. - Здравствуй, личная шизофрения" - когда-то я читал, что у людей в ответственные моменты прорезается внутренний собеседник, помогающий не сойти с ума, и отличающийся особо циничным юмором.
"Придурок, - оскорбила меня шиза. - Какой к лягушкам внутренний голос? Это я, Стас!"
"Какими судьбами?" - вежливо среагировал я, совершенно отключаясь от реальности.
"Твой владетель до нас дозвенелся, поставил всех на уши и грозился содрать неустойку в тройном размере. Эй, ты жив?"
"Нет"
"Замечательно, - невпопад, но бодро отозвался Стас. - Видишь, где ты?"
"В поганом болоте, хорошо, что не в луже"
Заведя разговор про лужи, я неожиданно вспомнил одну интересную вещь. По всему темру мы бродили грязные, как чморы болотные, а вернувшись в Шолым... Все правильно, от грязи не осталось даже воспоминаний. Очевидно, я так был занят собой, что не обратил внимания на внешнюю составляющую и принял внезапное очищение как должное. Будто мне просто снился сон, и логично предположить, что наутро доказательств его существования не остается.
"Эй! Эй! Отзовись!" - ворвалось в голову.
"На проводе"
"Шутишь? Это хорошо. Скажи мне, где тут ближайшие трещины?"
"Не знаю. Я точно на одной из площадок, но ничего не вижу, - пожаловался я. - Тут пусто"
"Так быть не может. Как ты там оказался-то? Не пешочком же"
"Ничего не вижу, блин, у меня, может, глаза испортились. Сгнию тут нахрен!"
Мне уже мерещилось, что змеящиеся с потолка корни опускаются все ниже, готовясь оплести меня сырыми щупальцами и поднять наверх, чтобы захоронить в свободном гробу. Так сказать, заполнить образовавшуюся после истления жильца вакансию. Приложив невероятное усилие, я даже смог приоткрыть один глаз, чтобы проверить ощущения, однако безрезультатно - в глаз затекал густой бульон слепоты. Даже бестелесный Стас куда-то запропастился. Огорчившись, я принял за аксиому, что со мной случился предсмертный бред.
"Если ты умрешь, то я найду способ воскресить тебя, но только ради того, чтобы убить заново, - снова возник якобы бред. - Ты не представляешь, что мне приходится переживать!"
Я внезапно вспомнил о той пригоршни крови, которая досталась мне от оружейника, и зацепился этой мыслью за ускользающую реальность. Кровь, всюду кровь, море крови... Тьфу, гадость какая. Всё забвение испакощено. Ну значит нам нужно много-много крови и даже полусъеденный труп оружейника впридачу. Ого-го какая мощная дрянь!
Стас умудрялся транслировать шипение сварки, но не протестовал. Я наслаждался мелкой гадостью и вроде бы не собирался тут же отчаливать по Стиксу. В такой полной гармонии мы пребывали до тех пор, пока мой покой не был нарушен.
- Вот ты где! - заорали над болотом. - А ну резво прекращай думать!
От неожиданности я аж открыл второй глаз. Мало того, я умудрился опереться на локти и гордо приподняться над землей как Сфинкс. Правда, в той стороне, куда я уставился, спаситель не нарисовался, поскольку шлепал он где-то справа и чуть позади, одновременно красочно матерясь.
- ...и чтоб ни капли больше! - закончил он свой пассаж, забираясь на мое пристанище.
Я хотел спросить, как мы будем меня спасать, но язык отнялся, и окончательно истощились все резервы. Не в силах изобразить бурную радость от встречи, я ляпнулся набок со стуком хорошего осинового полена.
- Привалило мне счастья в три тонны соли, мать его к лягушкам. Пей, пей, кровопийца, - бормотал оружейник, норовя проломить мне зубы горлышком фляги. - Да чтоб ты подавился тем, что другие на праздники берегут!
Для начала содержимое фляги полилось мимо рта, но я очень быстро исправил это упущение, буквально начав воскресать с одного только запаха.
- Куда, куда столько жрешь?! - в отчаянии возопил Стас, когда я вырвал у него из рук волшебный сосуд.
Помнится, таким же средством меня потчевал недоутопленный Мартин, обозвав это чем-то вроде толкучки. Или толокна?
Опустошив фляжку, я немедля сел и обвинительно уставил палец на оружейника.
- Ты проделал весь этот путь, только чтобы я помер от твоей жадности?
- Да я... Нет, конечно же. То есть я здесь только потому, что за тебя заплатили кучу денег, и мне из этой кучи дали хороший кусок.
- Наконец-то я слышу правду! Переживали он... Тьфу!
Стас забубнил что-то оправдательное, и я махнул рукой. Не кидаться же на него с узур наперевес и воплем "Умри, предатель!" - кто тогда меня потом по болотам проведет? Благодарность я зажилил, подозревая, что куда дороже для Стаса куча денег.
- Ну раз ты здоров и злобен, то идем искать площадку, - оружейник с шумом прыгнул вниз.
- Значит, как сюда дойти с соседней площадки, он знает, а как обратно - так фигу, - почти не понижая голоса рассуждал я, аккуратно слезая в стоячую жижу.
- Ты мне еще порассказывай, как по болотам одной и той же дорогой ходить, - процедил Стас, меся ногами тину и топь.
Вспомнив про свой отсутствующий опыт форсирования болот, я умолк и только сосредоточенно глядел под ноги, чтобы ни пиявка не подлезла, ни змея какая-нибудь не вцепилась. О преодолеваемом километраже предпочитал не думать, задавливая классовую ненависть к пешим переходам. Еще в детстве меня научили использовать любые транспортные средства во имя экономии времени, поэтому красочные приключенческие повести о смелых пешепроходцах будили во мне отвращение.
Болото равномерно чавкало под ногами, в ботинках и пропитывало джинсы. Вода была совершенно неживой - в ней не плавали звенья пищевой цепочки, радостно хавающие друг друга, - лишь тина и многочисленные водные растения квартировали тут в свое удовольствие.
- Главное, сейчас к Большой Дайке выбраться, - некоторое время спустя поведал оружейник.
- А что, можем и заплутать?
Я подозрительно оглянулся, страшно жалея что не стал отмечать пройденную дорогу по примеру умных детей из народного фольклора.
- Со мной - не можем. Я даже тебя нашел, а уж в Улм-Бальчг не пропаду.
- То есть ты, в принципе, можешь найти кого угодно? - уточнил я.
- Н-нет. В том самом принципе... это сложная процедура. Я предпочитаю таким не заниматься. Да и просто людей искать тяжело, они все одинаковые, а ты здесь пока что один. Экспорт трупов налажен из рук вон плохо.
- Очень остроумно, - пробурчал я. - Свежо, по-заграничному.
- От поисков в сээхн я отказался сразу, - пустился в объяснения провожатый. - Либо ты там быстро помираешь, либо соображаешь головой и отыскиваешь путь вниз. Оржану и хал обшарить - дело плевое, там все равно почти никого из наших не бывает, а мертвецов и подавно. В Шолым ты бы сразу не сунулся, значит остался один темр.
- Ничего не понимаю, - обреченно произнес я. Какая Оржана? Почему все-таки темр? Что все это означает?
- Рассказываю, - Стас важно шествовал лишь ему известной тропкой, помахивая рукой и периодически поглядывая на меня через плечо, - людям известно только про один мир. Умным людям - про один мир и четыре уровня. Очень умные считают, что есть пятый и шестой, так сказать, абсолютные жизнь и смерть... Но нам, в принципе, оба этих мира пофиг, потому что существовать там никак невозможно...
- Как интересно, - я пристально следил за движущейся в воздухе ладонью.
- Значит, там, где ты жил, расположен сээхн, самый верхний уровень. Мы там не живем, там слишком светло...
- Это точно, - поддакнул я, вспомнив резь в глазах.
- А нынче ты находишься в столице Шолым.
- Нынче я нахожусь в болоте, - скрупулезно уточнил я.
- Это сейчас в болоте. А сверху, в Шолым - столица, строго по центру материка. Не то что у вас. Ну где ты видел столицы, расположенные с краю государства? Это простительно, если страну можно за два часа пересечь на автомобиле, но когда страна занимает шестую часть суши... Чудовищная глупость.
- Зато в сорок втором мы не отступили именно потому, что за спиной была столица.
Я чувствовал прямо-таки невероятную потребность спорить и опровергать.
- Но ты же знаешь, что ее собирались переносить на Урал, - прищурился Стас. - Итак... Наше существование проходит в мире Шолым, который гораздо мягче и не подвержен всяким природным катастрофам. Здесь не бывает ураганов, торнадо и цунами.
- И солнца тоже не наблюдается, - ввернул я.
- Да кому оно нужно, такое яростное?
Бодро зачитывая космогоническую лекцю, Стас едва не взбрыкивал от переполнявшей его энергии. А у меня ее никак не прибавлялось. Даже живительная байда помогла не особо.
- Но мы отвлеклись, - оружейник покосился на меня через плечо. - За твоими узур мы ходили сюда, это уже не мир, это уровень. Оружейный уровень. Здесь куют наше железо, ну и не только его. Так, вообще. Много всего. Однако в темре тоже долго не поживешь, загнешься от сырой лихорадки.
- Туберкулез! - обрадовался я.
У меня явно скакнула температура, грозя брызнуть из ушей фонтанчиками пара. Влажно поблескивающие глаза оружейника смахивали на виноградины. Так бы и вцепился.
- Что-то вроде, хотя симптомы другие. Далее хал, посвященный раскаленному дыханию и кипящей земле. Царство Алтта. Это ничего, что я так торжественно? Я вольно пересказываю наше "Сказание о пяти ветвях".
- Ничего-ничего. Всё ясно, что дальше?
- Ну понятно, что там жить нельзя из-за жары. Плюс шестьдесят, если считать по Цельсию.
- Да у нас вроде бы такое есть, - с сомнением заметил я, пряча руки за спину. А то пальцы так и крючились в странных душительных порывах.
- Сумасшедший Нарн-суу, - философски вздохнул Стас. - Может шестьдесят-то и есть, но у вас бывает ночь, бывает сезон дождей и тому подобное. А на уровне хал есть только бесконечный жаркий день и совсем нет воды. Сутки-двое - и конец. А то и быстрее.
- Как оптимистично, - я кисло улыбнулся.
- И, наконец, последний - киитн. Жить невозможно вообще, это Оржана - царство вечного льда, убивающее сразу, - он в сотый раз бросил взгляд через плечо, странно наклонив голову.
- Да что ты вертишься постоянно?
Я не выдержал и ухватил Стаса за то самое плечо. Оружейник излишне нервно, на мой взгляд, дернулся и остановился, развернувшись полубоком. Я лишь с ощутимым усилием воли смог разжать пальцы, чувствуя некое замешательство. Болото выжидательно хлюпнуло.
- Я верчусь? Да сказал бы я... впрочем, ладно. Мы уже пришли.
Оказалось, что мы и впрямь дохлюпали до твердого места, как там его... Большая Дайка?