Диана перебирала сети руками. Иногда в них застревали прозрачные медузы. Обжегшись, она нервно дергала плечами, приходя в себя, и опять принималась за работу. Боли не было, все тело вздрагивало, как от удара в коленную чашечку.
Медузы сладко-горькие на вкус, но съедобные. Лучше чем мох. В этих тоннелях вода поднималась каждое лето, и рыбалка спасала от голода.
-Отец сказал, что это грунтовые воды, но по его виду не скажешь, чтобы он говорил правду. Но и не скажешь, чтобы так прямо врал. - Сказала она невидимому собеседнику. И тут же добавила, словно испугавшись:
-Нет, он не такой. Когда не знает, ничего не говорит. А тут - словно все прекрасно знает-понимает. Но недоговаривает. Мне и матери.
-Ва-а!!! - протянула она, широко открыв рот. В руках билась белая слегка светящаяся неровным бледным фосфорным светом в полной тьме рыба. С разного размера глазами и спинным хребтом из острых игл. Дина держала её аккуратно, чтобы не пораниться. Помнила девочка, как отец, вернувшись с речки, что текла по соседнему тоннелю, целый месяц не мог двигать рукой. Она опухла и почернела, мать плакала и от маленькой раны сильно пахло. Тогда им помогла старая ведьма. Та, что жила на сгоревшей станции вместе со своим странным котом. Дина сама бегала туда, пока мать разрывалась между желанием хоть как-то помочь мужу и страхом, жутким первобытным страхом и в то же время нежеланием оставлять его одного. Его ведь могли утащить вертлячки в воду или собраться роем водяные мошки, облепить все тело, как они поступают с трупами и за час съесть верхний слой кожи, утонув в мясе и отложив там личинки, которые через сутки покроют тело шевелящейся массой червей. И жертва будет еще жива, сможет двигаться, испытывая адские муки. То, что они впрыскивают в тело своей добычи, останавливает кровотечение, но не уменьшает боль, пока черви не окуклятся, носитель будет жить.
Диану передернуло от воспоминаний этих уроков. Когда старая ведьма, у которой она пробыла неделю, пока та лечила отца, каждый день показывала и рассказывала обо всем, что сама изучила за десятки лет проведенные в одиночестве. А огромный со слегка светящимся зеленоватым мехом с прозрачными полосками провдоль кот, сидя в углу, грыз кость по-собачьи и тихо шипел на пробегавших временами водяных крыс. Все-таки у неё было уютно, подумала она, бросая добычу в мешочек на поясе. У кота шерсть тоже напоминала пряди медуз, полупрозрачная и временами сквозь неё просвечивали органы.
Диана спрыгнула с трубы и, перебирая в мутной воде ногами, побрела к платформе. Скоро вода поднялась ей до голых бедер, потом выше - до живота, через минуту она уже плыла в полной темноте по памяти. Помнила, что свет привлекает хищников, но слух и обоняние у них притупляется во время сезонной спячки. Вот через месяц уже ни один даже опытный и закаленный в боях воин не решится повторить её поступок, не посоветовавшись с духами и не оставив ожерелье с костями с записанными нотами завещания.
Нащупав босыми ногами под водой искореженный и ржавый край вагона, она ухватилась за крышу руками, подождала, пока пальцы покрепче прилипнут и резко оттолкнувшись, подтянула свое тело, оказавшись на довольно сухой крыше по соседству с огромной водяной крысой, мирно дрыхнущей свернувшись клубком. Воздух с присвистом выходил из легких крысы, черные искорки настоящих и блестящие в темноте ложные глаза на мокром меху, вот и все что смогла разглядеть Диана.