Ли Марина : другие произведения.

Не буди лихо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.45*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:

О чем это будет? Ясно, что о любви. О мужчинах, надежных и сильных. И вспыльчивых еще, и ревнивых, благо демону не с руки хранить ледяное спокойствие. О женщинах, само собой, прекрасных, умных и в силу своей ведьминской натуры, немного вредных. О друзьях верных. О злодеях коварных. И о мимишных карманных любимцах - куда ж без них. ЗЫ. Нормальную обложку позже, как и аннотацию. А пока могу сказать одно: не ждите говорящих мышей и пельменей ;)



26.06. Добавила 7 главу. Это последнее обновление на этом сайте. Ухожу полностью в основное место выкладки.


   Пролог. Про собаку, лифт, испорченное воскресенье и крутой поворот
  
   Воскресенье началось с крика:
   - Ма-ам! Ты не видела мои носки?
   - Господи! - Людмила открыла глаза и слепо уставилась в потолок, который давно надо было бы побелить, но времени на ремонт не было ни у кого. Ни у самой Люды, которая работала восемь дней в неделю и даже брала работу на дом, ни у мужа, который был занят тем, что последние пятнадцать лет их совместной жизни пытался определить, кто главный нарушитель спокойствия на планете: Америка или всё-таки Америка. Старший сын... старшему сыну недавно исполнилось четырнадцать, но он до сих пор не знал, на какой полке в шкафу лежат его носки.
   - Ма-ам! Ну, ты спишь, что ли?
   С потолка Люда перевела свой взгляд на горящие компьютерной зеленью электронные часы. Пять часов и двадцать семь минут утра воскресенья. Конечно, она не спит. С чего бы вдруг?
   - Серик, заткнись, скотина!!! - раздалось из комнаты девочек, и в тот же момент на кровать, яростно виляя хвостом, вскочил Тяпа, всем своим видом говоря: "Хозяйка, раз уж ты всё равно проснулась, то, может, погуляем? Или хотя бы пожрём?"
   Справа, что-то довольно всхрапнув, перевернулся на другой бок Славка, и Людмила посмотрела на него с чувством, в котором странным образом была смешана зависть и ненависть.
   - Мама! Мне ж ещё за Женькой надо забежать. Её мама одну из дома так рано не выпускает.
   - Когда я уже подохну? - риторически простонала Людмила и спустила босые ноги с кровати.
   - До десяти не буди, - не открывая глаз, попросил муж и немедленно захрапел, не видя, с каким зверским выражением на лице любимая жена показала средний палец его блаженно улыбающейся во сне роже.
   - Ну, ма...
   - Да иду я, зараза! Тяпа, отвали, Христа ради... - и ласково, медленно зверея от извечного недосыпа:
   - Серёжка, паразит ты такой, сколько тебе лет?
   Серёжка стоял у шкафа, и его белобрысая макушка растерянно маячила над распахнутой зеркальной дверцей. Стоял и пялился в выдвинутый из гардероба ящик с видом задумчивым и отчасти даже несчастным.
   - В чём проблема-то? - Люда хлопнула сына по попе, предлагая уступить место профессионалу, и в считанные минуты выудила из шкафа мальчишек серую трикотажную пару с чёрной надписью Sport.
   - Ага, - Серёжка радостно кивнул, выхватил из материнских рук носки, недоумевая, как она их всегда так легко находит. Прячутся они от него, что ли? А затем, попеременно прыгая на правой и левой ноге, одеваясь, без зазрения совести пробормотал:
   - Слушай, раз уж ты всё равно не спишь...
   - Я приготовлю.
   Люда снова помянула Господа всуе, на этот раз мысленно, и направилась в кухню, задавая себе один вопрос: "Как так получилось, Боже? Ведь я была когда-то счастливой, я же мужа любила так, что болело за грудиной, я же была живой и подвижной... Что же со мной приключилось? Неужели старость начинается в сорок два, Господи? Мне уже надо начинать считать себя старухой?"
   - И на Женьку бутик тоже, мамунь, пожалуйста. У Женьки мама по воскресеньям отдыхает.
   - Счастливая Женькина мама, - хмыкнула Людмила и первым делом взялась за свою турку, а потом, пока гейзер тихонечко закипал над маленьким синим пламенем, достала из холодильника холодную курицу для Женьки - всем известно, что пассия сына из мяса ест только птицу - и сушёную говядину сыну.
   Как только за старшеньким захлопнулась дверь, из комнаты девочек послышались до боли знакомые звуки компьютерной игры. "Что ж вам не спится-то? - с тоскою подумала Люда. - По будням не добудиться, а как выходной, так вы в пять утра на ногах, черти!"
   - Сашка, выключи комп, - открыв дверь и даже не заглядывая внутрь.
   - Ну, ма-ам...
   - Выключи, а то папу разбужу.
   - Не надо папу! - в комнате почти немедленно погас свет монитора. - Я с планшетом поиграю.
   "И как я в моём детстве от тоски не сдохла без компов и планшетов? - привычно подумала Людмила и торопливо мысленно же поплевала через левое плечо. - Тьфу-тьфу! Я уже как баба Валя, чуть что: не та нонче мОлодежь пошла, ой, не та... Вот в моё время-то, и бабы были красимши, и мужики сильнейши... А может, оно и правда? Может, чушь это всё про эволюцию? Явно же деградируем? Господи!!! Старею, старею!!"
   - Тяпа, гулять!
   Тяпа радостно захрипел и, виляя толстеньким задиком, помчался к хозяйке, а Люда впервые за утро улыбнулась.
   - Собака, это отвратительно, - уже в лифте пожаловалась женщина. - Меня, кажется, радует только твоя курносая морда. Но ты ж продашь меня за кусок сахару первому встречному! Так ведь?
   Услышав про сахар, Тяпа довольно завилял хвостом, а когда хозяйка не обратила на это внимания, ткнулся холодным носом во вкусно пахнущие штаны и добавил:
   - Мрр-тяф! - он именно так и лаял: "Мрр-тяф!".  Так, что постороннему человеку сложно было понять, кто живёт в квартире Ивановых: маленький пёс или всё-таки злобный котяра.
   - Мрр-тяф, - повторила Людмила, - Мрр-тяф, мой милый собачий друг.
   Они вышли на улицу и привычно побрели мимо детского двора за школу, туда, где в овраге текла известная на весь микрорайон речка-вонючка. А там, между кустом сирени и почерневшей от старости берёзой Людмила достала из кармана пальто пачку сигарет и, привычно оглядываясь по сторонам, закурила. Даже от дурных привычек она не могла получать удовольствие по полной. Сложно иметь дурные привычки, когда ты работаешь учительницей в младших классах, и тебя знает в лицо каждая собака в районе.
   - Тяпа, сцы давай быстрее, - затягиваясь и злым шёпотом, сквозь зубы, - не май-месяц, твою заразу!
   Не май, ага! Февраль - хоть и снегом не порадовал, но про ветер не забыл. И из оврага сейчас тянуло не только непередаваемым ароматом Вонючки, но и зверским холодом, по босым-то ногам, впопыхах всунутым в старые кроксы мужа. Ох, Людка, добегаешься ты до радикулита... С другой стороны, и хорошо... Может, в больницу положат? И от школы отдохну, и от своих оглоедов...
   - Господи, да что ж такое сегодня-то!? - взвыла Людмила. - Я ж не такая, я люблю свою семью. Даже мужа. Особенно, когда он в командировке или спит. Я ж за каждого из них обе почки отдам, вместе с печенью и спинным мозгом... Только отдохнуть дайте, а то заездили так, что сдохнуть хочется.
   Последнее предложение Людмила вслух не произносила, а наоборот, задержала дыхание и попятилась под сиреневый куст, потому что на дорожке, ведущей к центральному люку речки-Вонючки, появилась Клавдия Семёновна по кличке Баба-Яга из малосемейки на холме. Дети Клавдии Семёновны у Людмилы не учились. И внуки тоже не просиживали штаны на уроках родного языка. У Клавдии Семёновны вообще детей не было, зато было семьдесят восемь лет, метр пятьдесят росту и отвратительный характер, строго соответствующий занимаемой должности ответственного дежурного, а по-простому, школьного вахтера. Логично, что в силу своей должности детей Клавдия Семёновна ненавидела люто. Как и собак. И кошек. И вообще всех, у кого были ноги, лапы или голова. Любила Клавдия Семёновна только тишину и порядок. А ещё почему-то попугая Крюка, который жутко ругался матом, лакал водку длинным синим языком и, по слухам, когда-то давно сидел на плече у самого Джона Сильвера.
   - Тяпа!! - захрипела Людмила, подзывая легко узнаваемого в районе мопса - не каждая собака похожа на пса из "Людей в чёрном". - Иди сюда, скотина, пока тебя Яга не заметила!
   Клавдия Семёновна в тот же миг замерла в самом начале дорожки и нервно дёрнула огромной ярко-фиолетовой родинкой на самом кончике носа.
   "Заметила, - испугалась Людмила. - Или, что ещё хуже, услышала!"
   Но она ошиблась. Клавдия Семёновна громко понюхала воздух, наклонила вперед носатую голову и, глядя вокруг неожиданно белыми, ничего не видящими бельмами глаз, прошла мимо Тяпы, замершего на месте, словно косолапая маленькая статуя, мимо сиреневого куста, под которым притаилась Людмила, мимо изуродованной старостью берёзы, туда, откуда поднимался ароматный туман, присущий всем речкам, у которых есть приставка Вонючка.
   Собака посмотрела на хозяйку. Хозяйка посмотрела на собаку. И обе они зачем-то глянули вверх.
   - Мрр-тяф? - спросил Тяпа.
   - Бросать надо курить, - пробормотала Людмила, с удивлением вглядываясь в сереющее предрассветное небо, которое сейчас подёрнулось переливающейся разноцветной пленкой, словно огромный мыльный пузырь. - И пить. Даже по праздникам.
   В середине этого радужного пятна неожиданно образовалось окно, в которое пролезла улыбающаяся вихрастая голова в огромных лётческих очках с жёлтыми линзами, и, плюхнувшись в лужу рядом с Тяпой, Люда добавила:
   - Даже кефир.
   Тем временем рядом с головой появилась рука в оранжевой кожаной перчатке с обрезанными пальцами, сдвинула очки на веснушчатый лоб и исчезла. Рука. Голова исчезать не собиралась, она заинтересованно стреляла по сторонам любопытными зелёными, как у кошки, глазами и улыбалась. А когда она заметила Людмилу, то оживилась, обрадовалась и заговорила:
   - Уважаемая, простите великодушно, но у меня лифт сломался... Это какой этаж?
   Люда икнула и подтянула к себе скулящего от страха Тяпу. Голова удивлённо нахмурилась, но упорно отказывалась исчезать. Мало того, окно в "пузыре" увеличилось, пропуская шею, молодецкие плечи, туловище и ноги. И всё это упаковано в странную, но точно не дешёвую одежду в стиле стимпанк. Мальчишка нервно спрятал в жилетный карман огромную луковицу серебряных часов, которую до этого держал в руке, а затем легко и уверенно помог женщине подняться на ноги.
   "Сильный, - подумала Люда. - Хоть и щупленький, как мой Серёжка".
   - Я не хотел вас пугать, тётушка... - пробормотал парень стыдливо, и "тётушка", бездумно вытирая грязные руки о подол пуховика, мысленно поморщилась, донельзя расстроенная этим обращением (словно не было других поводов для расстройств).
   - По большому счету, мне, конечно, лифтом пользоваться нельзя, - подросток выудил из кармана штанов огромный клетчатый платок и, игнорируя вялый Людин протест, принялся помогать даме отчищать пальто от грязи, всем своим видом демонстрируя отвращение. Не к Люде или грязи. Но непосредственно к Людиной одежде. И женщине вдруг стало стыдно. За пуховик этот ядовито-зелёный, словно радиоактивные отходы, который давно надо было выкрасить и выбросить, за старые мужнины кроксы, за то, что она так легко и часто позволяет себе забыть о том, что она женщина.
   - Я возмещу... - неуверенно предложил мальчик. - Прачку или портниху. Лучше портниху.
   Люда почувствовала, что краснеет.
   - Простите, - немедленно пробормотал паренёк и резко сменил тему:
   -  Понимаете, мы с пацанами поспорили, и я спёр у батюшки ключ... Вот же ж он мне всыпет... - вздохнул грустно-грустно, явно представляя, как именно ему будет выписывать горяченьких отец, и поник рыжими вихрами. - Но я не об этом. Я про технарей.   Не могу им  дозвониться. Сижу, сижу, а время идет. И лифтёра не слышно. Дай думаю, хоть гляну, на каком этаже... А то ж, если я вовремя со школы не приду, всыпет уже мама... - рыжие вихры вздрогнули и встали дыбом.
   "Мамы, они такие", - подумала Людмила и вздрогнула испуганно, когда парнишка вдруг радостно вскрикнул:
   - Слушайте!!!! Может, мне вручную прорваться попытаться?..
   Люда моргнула и перевела взгляд на небо за спиной своей вихрастой галлюцинации.
   - Тётушка, с вами всё хорошо?
   Хорошо с Людмилой определённо не было, она выпучила от ужаса глаза и начала задыхаться, словно астматик, пробежавший кросс в полтора километра. События и в целом-то не очень располагали к "хорошо": мало ей было говорящих галлюцинаций, теперь ещё и ЭТО! За спиной у странного мальчишки, чернея блестящей мазутной плёнкой, появилось бесформенное чёрное пятно, и прямо сейчас оно разумно шевелилось, словно прислушивалось к разговору, и очень медленно подкрадывалось к словоохотливому парнишке. Именно так. Подкрадывалось. Живой пугающей субстанцией. Ровно на том месте, где ещё недавно переливалась симпатичная радужная плёнка мыльного пузыря.
   И Люда вдруг поняла, что если эта тьма коснётся ребёнка, старательно оттирающего грязь с её, Людиного, пуховика, мальчишки не станет. А это было неправильно. Поэтому женщина сделала единственно возможную в сложившейся ситуации вещь: она протянула вперёд указующий перст и грозно выкрикнула:
   - Тяпа, фас!
   - Мрр? - Тяпа, ошалело загребая круглыми косолапыми конечностями, кинулся в принципиально противоположную сторону, предательски сверкнув напоследок упитанной попой.
   И больше всего на свете в этот момент Людмила хотела повторить подвиг своего пса, но... Не могла же она бросить ребёнка, в конце концов. Даже если он был выше её ростом, в странной одежде и, вероятнее всего, вообще был галлюцинацией.
   Однако женщина шагнула вперёд, намереваясь задвинуть мальчишку за спину, прекрасно понимая, что после этого они, скорее всего, погибнут оба. Но парень задвигаться за спину не торопился, он оглянулся, чтобы посмотреть, на что с таким ужасом смотрит эта странная женщина, и почти сразу вскрикнул пронзительно и недоверчиво. И, пожалуй, даже немного азартно.
   - Да быть не может! - выдохнул он и легонько толкнул Людмилу в середину груди, от чего женщина обидно плюхнулась в уже знакомую лужу и окончательно испортила пуховик.
   Мальчик же тем временем поднял руки вверх и, прокричав что-то в стиле сериала "Полтергейст", то ли на плохой латыни, то ли на языке страшных демонов ада, в мгновение ока превратился в ослепительно сияющий столб белого пламени.
   - Ох, мать... - Люда заметила, как чернота метнулась на свет длинными дымными щупальцами, и уже после этого, ещё раз сдавленно охнув, зажмурилась, истово мечтая о том, чтобы грохнуться в обморок.
   Хотя какое там грохнуться?! Из того положения в луже, в котором Люда находилась, когда из оврага поднялась тьма и галлюциногенный мальчишка превратился в столб яркого пламени, женщина в обморок могла разве что шлепнуться. Или распластаться, понадеявшись, что цвет испорченного пуховика позволит ей слиться с окружающей средой настолько, чтобы неизвестный враг не тронул её. Хотя бы до приезда психиатров.
   Агрессивная тьма бурлила, то почти полностью обвивая рыжий свет своими бесконечными конечностями, то растворяясь до серого тумана под напором молодого огня, и предугадать, кто победит в этой странной битве, не было никакой возможности. Люда истово болела за пламя, за мальчишку: он хоть и был галлюцинацией, но женщина уже успела с нею, с ним, сродниться и даже привыкнуть к экстравагантному обращению "тётушка".
   Где-то за спиной, в районе копчика всё ещё изволившей возлежать в луже Людмилы, раздался звук, больше всего похожий на предсмертный хрип большой жабы, и именно этот звук заставил Люду улыбнуться и поверить, что всё будет хорошо.
   - Тяпа, - хмыкнула она и повернула голову в сторону припадавшего на передние лапы пса. - Мой герой!
   Герой был труслив до безобразия, боялся бабочек, чужих ботинок, громких звуков и огурцов, но всё равно он вернулся спасать хозяйку. Вернулся, несмотря на чудовищный страх, крупной дрожью колотивший маленькое тельце. Вернулся, хотя запахи и инстинкты настойчиво требовали удрать куда подальше. Вернулся, хотя в отличие от сидевшей в луже женщины точно знал, что всё происходившее к галлюцинациям не имело никакого отношения, а было самой пугающей в мире реальностью.
   Тяпа грозно мурлыкнул и потянулся розовым языком к хозяйской руке, мол, не беспокойся, Хозяйка, со мной не пропадёшь, а в следующее мгновение окружающая действительность вспыхнула белым заревом, ослепив и женщину, и её смелого охранника.
   По глазам резануло так, что Людмила снова зажмурилась, мечтая, чтобы всё оказалось лишь сном, побочным эффектом, допустим, от слишком крепкого кофе натощак, но звонкий возбуждённый голос оборвал её мечту на излёте.
   - Охренеть! Нет, просто охренеть! Тётушка, вы это видели? Я не сплю?
   - Я, по ходу, точно сплю, - недовольно проворчала женщина и, по-старушечьи кряхтя, встала  на колени. - Это что вообще было?
   - Я помогу, - мальчишка кинулся к ней, заискивающе глядя в глаза. - Охотник, прикиньте! Мне пока ещё ни с одним сталкиваться не приходилось... Но я вам скажу, это... это... Ух! Я чуть в штаны не наделал от страху, только не говорите никому, лады?... Жуть. В учебниках они совсем не такие, да и на тренажёрах разве натренируешься. К такому приготовиться, по-моему, вообще невозможно... А я ещё злился, когда меня препод три раза на пересдачу гонял... Спасибо, что предупредили, а то конец бы мне...
   Мальчишка тараторил и тараторил, а Люда по-прежнему ничего не понимала, словно вдруг забыла напрочь родной язык. Парень произносил вроде бы знакомые слова, но смысла в них женщина не улавливала, и от этого стало вдруг так страшно, что несчастная жертва ранней побудки вдруг судорожно всхлипнула и тихонечко заскулила. Тяпа зарычал, а  Рыжий замолк и заискивающе заглянул женщине в глаза:
   - Сильно испугались, да? - участливо спросил он. - Ничего не болит?
   - Душа болит, - Людмила громко вздохнула, потёрла лицо руками и брезгливо, двумя пальцами, оттянула от ледяного запястья мокрый рукав пуховика.
   - В каком смысле? - веера добела выгоревших на кончиках ресниц недоумённо вспорхнули, и Люда даже на минуточку позавидовала порождению своей галлюцинации: за такие ресницы можно и дьяволу душу продать.
   Чёрт! Тьфу-тьфу-тьфу!
   - В том смысле, - пояснила, зверея просто от всей ситуации и своей непонятной реакции на неё, в первую очередь, - что мне самое время в больницу для душевнобольных. Или где там держат тех, кто разговаривает с незнакомцами.
   - СебАстьян я, - торопливо представился он, тем самым дав понять Людмиле, что Булгакова он не читал. И намёк на своё демоническое происхождение в словах женщины не уловил.
   - А я читала, что демоны и разные там монстры ада вот так вот просто своих имен незнакомцам не называют, - протянула она, а Себастьян обиделся.
   - Зачем вы так? - насупился и почесал пальцем с обгрызенным ногтем веснушчатый нос. - Ну, забыл я поставить экранку, с кем не бывает? Папаня мне, само собой, всыпет за это упущение, но вы же не пострадали. Не пострадали же?..
   Людмила с интересом подумала о том, что незнакомый ей папаня только и занимается тем, что всыпает неугомонному чаду по тому или иному поводу. (А чадо эти самые поводы предоставляет, судя по всему, весьма регулярно). Нелегкий труд, это женщина знала по себе. Четверо детей дома и ещё маленькая толпа троглодитов на работе - тут хочешь не хочешь, а воспылаешь сочувствием к каждому "всыпателю", даже к тому, кто породил демона ада. Или не ада?
   - Не пострадала, - Люда нащупала глазами мусорный бак, стоявший слегка в стороне от дорожки, на которой они остановились, и побрела выбрасывать сигареты. По крайней мере, одно слово, которое она дала себе и Богу этим безумным утром, женщина собиралась сдержать.
   - Ну, вот, - мальчишка с удивлением посмотрел на странное животное, похожее на собаку, которое смешно на него скалилось, и потащился за женщиной. - Сами говорите, что не пострадали, и сами же обзываетесь. Видите же, что я не из ада. Разве вы бы сейчас могли говорить, если бы я вырвался из подвала? Сомневаюсь... И вообще, за оскорбление членов правящей фамилии, согласно Всемирным правам человека и демона, положен весьма нешуточный штраф.
   Какие всё-таки интересные, а главное, наглые нынче глюки! Люда с тоской посмотрела на урну, в которой сгинули её сигареты, и перевела мрачный взор на парня.
   - Вот что я тебя скажу, член правящей фамилии...
   Себастьян высокомерно приподнял брови, а Люда открыла рот, чтобы сказать что-нибудь едкое и обязательно обидное, да так и застыла с открытым ртом. В который раз за вечер!
   На этот раз внимание женщины отвлекло странное украшение на шее мальчика. Кулон в виде шестиконечной звезды с огромным рубиновым глазом в центре. И в тот момент, когда Люда произнесла "член правящей фамилии", это око полыхнуло красным, моргнуло и пристально посмотрело на женщину. "Мне показалось!" - подумала Людмила, но на всякий случай попятилась.
   Себастьян, не меняя выражения лица, шагнул следом и высокопарно произнёс:
   - Мой род - это то, чем я горжусь, от чего не отрекусь никогда, и я не позволю ни одному смертному...
   И тут рубиновый глаз вдруг налился чёрным и над оврагом грохнуло:
   - Баська, ты где?
   Тяпа коротко взвизгнул и совершил то, за что его в его собачьем детстве не раз унизительно тыкали носом в неприятное. И, надо сказать, Людмила едва не совершила то же самое, что в её почтенном возрасте было бы совсем не комильфо. А с другой стороны... голос был поистине ужасен. До костей пробирало.
   - Что это? - выдохнула несчастная перепуганная женщина и огляделась по сторонам, ожидая увидеть, как минимум, ещё один пугающий сгусток тьмы, как максимум, фигуру в капюшоне, надвинутом на глаза, и с косой на плече.
   - Папа, - мальчишка вздрогнул и вороватым движением спрятал кулон. - Чёр-р-рт! Ну и влетит же мне теперь...
   Люда почему-то подумала, что влетит не только ему, и осторожно поинтересовалась:
   - А кто у нас папа?
   Демонёнок вздохнул и уныло махнул рукой.
   - Да ладно вам, - проворчал расстроенно, - давно же уже догадались...
   Но заметив хмурый взгляд, промямлил.
   - Император, кто ж ещё? Будто у кого-то другого есть ключ от лифта.
   Действительно, кто ж ещё... Император, демон, лифтёр. Люда вдруг почувствовала, что замёрзла. В грязном пуховике, в промокших до трусов джинсах и в мужниных кроксах - в кроксах!!! - в феврале на улице всё-таки было дискомфортно.
   - Нам просто необходим специалист! -  заявила она и кивнула в сторону спящей десятиэтажки, которую вот уже шестнадцать лет называла своим домом. - Идём.
   - К-какой специалист?
   - По демонам. По императорам. По прочей лабуде, - и добавила неожиданно зло:
   - Лучше б Гоголя с Тургеневым читала, коза такая. Ну, что встал? Шевелись. Наташке к восьми на тренировку, а так можем успеть.
   И конечно, ни на какую тренировку Наташка в то воскресенье не пошла. Какая тренировка? Увидев мальчишку, похожего на помесь безумного Шляпника с героем любой из книг Жюля Верна, она впала в состояние, которое лучше всего могло бы охарактеризовать словосочетание "кататоническая истерия". Потому что Наташка застыла столбом, но глаза у неё при этом горели яростным пламенем, а живая мимика без труда позволяла прочитать восторженные мысли: "Ма-ам!! Ты где его нашла? А как его зовут? Он настоящий? А можно его потрогать?"
   Мальчишка залился кирпично-красной краской, польщённый таким вниманием со стороны прекрасной дамы двенадцати лет от роду, и представился:
   - Себастьян Бьёри. Первородный сын Красного Императора.
   В последовавшей за его словами тишине отчётливо слышен был лишь хруст собачьего печенья. Тяпа плевать хотел на титулы и прочую, как любила говорить Людмила, лабуду и лабудень. Какие императоры, когда ещё не все печенье съедено!
   Кстати, о печенье! Люда клацнула по кнопке на чайнике и, стараясь не думать о том, как звучат её слова, произнесла:
   - Полагаю, ваше демоническое первородное высочество не откажется откушать с нами чаю?
   Не отказался. Да и вообще, демонёнок ничем не отличался от обычного подростка. Немного стеснительный, закономерно грубоватый, с претензией на взрослость и самостоятельность. "И со зверским аппетитом", - мысленно улыбнулась хозяйка квартиры, глядя на своего удивительного гостя.
   Себастьян лопал печенье не хуже Тяпы. С той лишь разницей, что Тяпа ел свои собачьи вкусняшки, а принц-демон вкусняшки, приготовленные ею, Людмилой. Лопал, запивал чаем, в котором плавали маленькие ягоды лесной земляники, и хохотал, как безумный, слушая о Солнечной системе, о том, что Земля круглая, о Луне, о материках и океанах. Он рыдал, когда оторвавшаяся от компьютера Сашка принесла гостю атлас звёздного неба, стучал пальцем то по созвездию Стрельца, то по Козерогу. Икал над созвездием Волосы Вероники и неустанно повторял:
   - Нет, это же офигеть просто!!
   - Не вижу ничего смешного, - насупилась Сашка, которая тайно мечтала стать космонавткой.
   - Я объясню, - подорвался рыжий и ухватился за карандаш и бумагу. - Смотрите.
   Очень ловко он изобразил полосатую кеглю и радостно посмотрел на Людмилу.
   - Вот!
   "Это шляпа", - сразу вспомнила Людмила с детства любимого Экзюпери. И памятуя о том, чем шляпа известного лётчика была на самом деле, спросила:
   - И что это?
   - Истинная модель мира, ясное дело, - ответил Себастьян. - Схематически. Вот тут ядро, - он постучал по кривоватому кружку, который был вершиной кегли. - Это Дом Солнца, Создателя, Творца, Бога... У него тысячи имён. В моём мире считают, что там живёт Онса, что в переводе означает Крылатый творец с чёрным лицом.
   - Почему с чёрным? - прошептала Сашка. - Он что, нег... афроамериканец?
   - Сама ты афроамериканец! - возмутился член правящей фамилии. - Он Бог! Чёрный, как и положено тому, кто родился из хаоса. Что непонятного?
   - Всё понятно! - поспешила успокоить своего кумира Наташка и бросила на сестру сердитый взгляд. - Ты дальше рассказывай!
   - Дальше, - Себастьян кивнул. - У Онсы есть брат, рождённый из созданной Творцом звезды, Серебряный жнец, Урса.
   Люда мысленно усмехнулась. В свои студенческие годы она страшно увлекалась мифологией, поэтому ничего нового она пока не услышала. Классика всегда остаётся классикой, и неважно, где происходят действия: в Африке ли, в Скандинавии, в Египте или в другом мире. Всегда есть жизнь и смерть. И неизменная борьба между ними.
   - Дом Онсы наверху, дом Урсы - внизу. Он обитает в мрачном Подвале, до которого не долетает свет Солнца, окружённый кровожадными чудовищами и свирепыми тварями.
   Себастьян склонился над листком бумаги и написал внизу латинскими буквами "PODVAL" (тут Люда впервые задумалась над тем, что мальчишка-то пришёл из другого мира, а шпарит по-нашему, как по-родному - волшебство, не иначе) и нарисовал рядом кривую зубастую рожу. Ну, чистый ребёнок!
   - Ой, - Сашка испуганно зажмурилась.
   А Себастьян важно махнул рукой:
   - Не бойся. Прорывов с тех пор, как построили Лифт, не случалось. Говорю же, ключи только у правящих семей находятся. Сильный медиум, конечно, сможет вытянуть автобус даже до туда, но какой же дурак захочет в Подвал по своей воле?
   - А не по своей? - Сашка даже вперёд наклонилась, и Люда умилилась, заметив, как сильно младшенькая похожа на старшенькую, когда нетерпеливо дёргает курносым носиком и вопросительно приподнимает брови.
   - Не по своей, - пояснил Себастьян, - это по приговору суда. Вместо смертной казни... Чёрт! Не понимаю всё-таки, как так получилось, что вы ни о чём не знаете! Я думал, что истории про закрытые этажи - это всё байки, сказки для малышни, а оно вон как оказывается...
   - Ты не отвлекайся, - Людмила подтолкнула к парню его рисунок, и Себастьян вздохнул.
   - Да, собственно, я почти уже всё, - пробормотал он и быстро пробежался кончиком карандаша по полоскам "кегли". - Вот это всё - этажи Мироздания. Другие миры, если хотите.
   Провёл жирную линию от центра кружка до "Подвала" и пояснил:
   - Ну, и Лифт, ключи от которого хранятся у каждого правителя каждого мира.
   - У вас что же, на весь мир только один правитель? - изумилась Людмила.
   - А у вас не так? - демон моргнул. - А что, можно по-другому?
   - Получается, что можно...
   - А кому тогда Совет правителей ключи-то вручать будет? - растерялся Себастьян, а Люда подумала о том, что, по ходу, грядёт третья мировая война. Возможно, даже атомная... Ну, если о проклятом Лифте узнают властные структуры. И что-то подсказывало женщине, что в этом предложении слово "если" надо заменить на слово "когда".
   - Вот пусть они и решают, - внесла конструктивное предложение Наташка, которую политика не интересовала ни в каком виде, и тут же спросила:
   - А что же, обычные люди и демоны тоже могут путешествовать между мирами?
   - Сами по себе - лишь единицы, - важно кивнул Себастьян. - А на автобусе - кто угодно. Только билет купить надо - и в путь.
   - На автобусе? - разочарованно выдохнула старшая дочь. - Билет?
   - Вы что же, двигатель внутреннего сгорания тоже изобрели? - в противовес сестре Сашка едва не пищала от восторга, технарь. Что с неё возьмёшь! Извечное противостояние физиков и лириков...
   - Нет, - Себастьян поёжился, словно ему холодно стало. - Не изобрели. Но звучит это... пугающе.
   Они ещё немного пообсуждали средства передвижения, и Александра даже подорвалась в комнату мальчиков, чтобы найти Большой технический атлас, загоревшись идеей показать демоническому гостю паровую машину и прочая. Там её и обнаружил вернувшийся с пробежки Серёжка, после чего на кухне стало на одного восторженного слушателя больше.
   К тому моменту, когда в пищеблок выполз заспанный Славка, история о том, что привело первородного сына Красного Императора в квартиру номер сто восемнадцать, где проживала семья Ивановых, прозвучала уже трижды. И самое ужасное, что Люда даже почти уверовала в то, что ничего экстраординарного не происходит. Ну, путешествует мальчик между мирами. Что такого?
   В то раннее воскресное утро, сидя на собственной кухне и лениво попивая домашний земляничный чай, Людмила вполуха слушала заливающегося восторгом демонического принца. Слушала о других мирах, о лифте, об этажах, о том, что батя ему непременно всыпет за то, что он, наследник Императора, сражаясь с Охотником, не поставил щит, чтобы защитить от возможного проклятия смертную. Слушала о загадочных автобусах, созданных для того, чтобы те, кто не принадлежал к правящим фамилиям, тоже могли путешествовать между мирами. Слушала и улыбалась, глядя на восхищённых дочерей.
   А думала при этом о том, что завтра на уроке литературы неплохо бы было почитать что-нибудь этакое. Может, наплевать на программу и повеселить детей О'Генри? Или вообще "Гарри Поттера" по ролям? Её третьеклашки уписаются от радости и перебьются за право читать за Гарри.
   Ещё Люда думала, что сын Императора активно налегает на печенье, а значит, уже сегодня придётся снова заниматься выпечкой, чтобы младшим детям было чем позавтракать... Думала, что надо бы отправить Славку в магазин, потому что Себастьян, который милостиво позволил называть себя Басом, однозначно дал понять, что раз третий глаз - та самая загадочная пентаграмма на цепочке - открылся, значит, с минуты на минуту стоит ждать отца.
   Императора! Ёхарный бабай! Чем его кормить? Земляничным чаем с позавчерашним печеньем?
  
   Глава первая, в которой появляется героиня, а герой играет в футбол и выигрывает
  
   Почти всю свою жизнь Василиса прожила в Луках. Здесь она родилась. Здесь её бабка обучила всему, что умела, а умела и знала Ядвига Всеволодовна Лиходеева много. Как избавиться от сглаза, как зашептать болезнь, как заговорить несчастье, насмерть заговорить, чтобы не вернулось уже никогда. Ребёнка ли вылечить от испуга, молодуху ли закружить на свадьбу, бабе ли облегчить тягость, а временами на эту тягость наговорить...
   Всё умела, всё знала. Научила всему.
   Кто-то бабку величал почтительно Ядвигой Всеволодовной, кто-то шептухой, знахаркой. Иные так просто плевали ей вслед презрительное "ведьма". Это в те времена "ведьм" не любили и боялись, сейчас, когда они все состояли на строгом учёте у Правительства (почти все), их тоже боялись, но уже завидовали. И защищаться от этой злой зависти пришлось учиться на собственном горьком опыте. Однако это было позже, много позже. Тогда же, когда в Луках ещё жила Ядвига Всеволодовна, маленькая Васька обо всём этом не думала даже, не замечала злых взглядов, не слышала свистящего шёпота, она бежала за любимой бабушкой, тревожа босыми ногами дорожную пыль, и думала только о том, что в Дроздке, поди, уже давно поспела ежевика, что Петька Мошкин звал её кататься вечером на лошадях, что каникулы скоро кончатся, а возвращаться в город к маме так не хочется. Ноги заранее ныли, стоило только вспомнить о туфлях на обязательном маленьком каблучке, о всегда шёлковых чулочках, о юбках до середины колена и бесконечных пиджаках с тяжёлыми костяными пуговицами.
   Ох, давно это было.
   Василиса тревожно выглянула в окно просторной кухни, задёрнула шторку и привычно, бездумно, почти автоматически перекрестилась на немодную нынче иконку, всегда висевшую в углу старенького дома.
   - Господи, пронеси! - шепнула, сама не зная, о чём просит бабкиного бога, и, словно извиняясь, добавила:
   - Неспокойно мне.
   А беспокоиться Василиса Игнатьевна могла только об одном человеке, о дочери своей безголовой, о Лизавете. За окном была глубокая лунная ночь, и глиняно-кирпичный тракт казался в свете луны почти белым. Белым и пугающе пустынным: ни демонов, ни людей. Вообще ни души.
   - Неспокойно. Ох, Лизка, Лизка! - вздыхала потомственная ведьма, глядя на щербато ухмыляющуюся луну. - Об одном прошу: только не наделай глупостей, которые даже я исправить не смогу...
   Выдохнула протяжно и резко оглянулась на замершую у камина кошку. Чёрная, как ночь Бригитта подняла аккуратную лапку, задумалась, умыться ли, внимательно осмотрела розовые, обманчиво ласковые подушечки, а затем вдруг широко зевнула. И именно в этот момент чья-то нетерпеливая рука воспользовалась стильным дверным молоточком.
   Василиса выдохнула, вытерла о юбку неожиданно вспотевшие ладони и вышла на высокое крыльцо (ночных гостей в дом она не пускала никогда, да и дневных-то нечасто).
   За порогом стояли двое. Мужчина и юноша. Оба высокие и худощавые. В одинаковых дорогих куртках, в джинсах, в высоких горных ботинках, с огромными рюкзаками за широкими спинами. Светлые волосы обоих были заплетены в длинные косы. Василиса скользнула взглядом по рубиновой серьге в ухе старшего и торопливо отвела глаза, негостеприимно проворчав:
   - Чего вам, демоны?
   Юноша вспыхнул и возмущённо засопел, а мужчина положил руку на сгиб его локтя и обронил негромко, но тоном приказным и одновременно успокаивающим:
   - Стефан.
   Стефан проворчал что-то сквозь зубы и отвернулся, скрестив руки на груди, а мужчина скосил глаза куда-то влево и вниз и устало покачал головой. Василиса настороженно проследила за взглядом старшего демона и на всякий случай попятилась ближе к стене дома, туда, где многими поколениями ведьм в древнее заговорённое дерево была вплетена защитная магия. Чёрт его знает, этого демона, какое он там оружие под пологом невидимости прячет. Не то чтобы Василиса могла вспомнить хоть один случай, когда демон напал на ведьму, просто так повелось между их народами.
   - Лиза говорила, что вы ведьма, но я отчего-то не верил. Думал, пугает, - проговорил тем временем демон и оскалился, закатывая левый рукав, чтобы обнажить полоску бледной в свете луны кожи с тёмной вязью татуировки.
   Нечто подобное Василисе уже приходилось видеть однажды. В тот день, когда не стало бабки.
   - Лиза... - Василиса схватилась рукой за сердце. -  Она... ты...
   Неужели ошиблась? Бабка тогда тоже перепутала демона с Охотником, и это стоило ей жизни. Но старая Ядвига обладала силой, о которой Василиса могла только мечтать. Там было за чем охотиться. А Лизавета, в которой не было ни капли дара... За что?
   Не было никакой возможности не то что произнести, додумать до конца пугающую мысль. Кровь загустела и отхлынула от лица, а кончики пальцев закололо от запретного желания проклясть всё живое в округе.
   Безголовая бесталанная дочь, которая от Василисы не унаследовала ничего: ни дара, ни силы духа, ни спокойного характера. Красоту вот только, да что от неё толку, если не умеет Лизка счастье ловить. Или теперь уже не умела?
   Ох, не к добру было это предчувствие, не к добру...
   - Она-она, - демон горько усмехнулся, не замечая состояния стоявшей под защитой порога женщины. - Так уж получилось, ведьма.
   Василиса почувствовала, как земля уходит из-под ног и краем уха ещё успела услышать встревоженное:
   - Проклятье! На крыльцо выйди! Я же без твоего разрешения даже чтобы помочь зайти не могу!
   И вслед за этим брезгливое, произнесённое ломким юношеским голосом:
   - Никогда я не пойму этих ведьм. Она что, из-за свадьбы в обморок грохнулась? Полоумная...
   - Сва... свадьба?
   Веки весили тонну, но Василиса всё-таки открыла глаза и осторожно села, глядя на мужчин снизу вверх.
   - А вы что подумали? - внимательный голубой взгляд и брови, изогнутые вопросительным знаком.
   - За Охотников нас приняла, - догадался старший демон и тихонько рассмеялся. - Вот же ирония судьбы...
   Никакой иронии в происходящем Василиса не находила, а вот злиться начала. И сильно. Притащились среди ночи, напугали, про Лизку какие-то намёки делают...
   - Хозяйка, внутрь не пригласишь? Мы твой порог без дозволения пересечь не можем, знаешь же...
   Ещё и в гости напрашиваются. Вот же, демонское семя!
   Василиса зачерпнула из стоявшего на лавке ведра ковш ледяной колодезной воды (в доме была канализация и водопровод, но ведь силу живой воды никто не отменял) и, не думая о лужах на кафельном полу, плеснула себе в лицо, потёрла щёки руками, пока не почувствовала, что возможность говорить и думать к ней вернулась, после чего бросила взгляд через плечо и потребовала:
   - Кровью по косяку мазни, и можешь заходить.
   Свадьба свадьбой, а доказательств у них нет никаких. Да и не пошла бы Лизка за демона... Или пошла? Как бы там ни было, посмотрим, на что зятюшко готов, чтобы заслужить расположение тёщи. Если он, зятюшко, само собой.
   Василиса хмыкнула и отвернулась. Ни один демон не осчастливит стены жилища ведьмы своей кровью. И едва не споткнулась о маленький порожек, когда из-за спины раздалось:
   - Стеф, по периметру пройдись охранной вязью, только не усердствуй сильно, чтобы лишнее внимание не привлекать. А то защита тут, что бы там ни думала гостеприимная хозяйка, совсем хер... никакая.
   Оглянулась шокированно и даже, пожалуй, где-то зло (да что ж такое-то?) и замерла, широко распахнув зелёные глаза, споткнувшись взглядом о сочащееся кровью запястье старшего демона.
   - Ты что творишь? - ахнула потомственная ведьма. -  С ума сошёл?
   Никогда, никогда такого не было, чтобы демон добровольно согласился отдать ведьме каплю своей крови, а здесь не капля, здесь гораздо, гораздо больше.
   - Сошёл, - мужчина покорно кивнул и, щёлкнув пальцами, сорвал полог невидимости с девчушки, беленькой и кучерявой, как одуванчик, тихонько мявшейся в сторонке. - Давно сошёл.
   Жестом велел малышке шевелиться и, оттеснив Василису плечом, шагнул в светлую кухню, самым бессовестным образом переходя на непозволительное ты:
   - Как Лизавету твою повстречал, так и сошёл... Пять лет назад. Принимай теперь наследницу. Куда мне без матери её растить...
   Пять лет?
   Господи, неужели пять лет прошло с тех пор, как Лизавета, хлопнув дверью, выскочила босая и обиженная за порог материнского дома? Пять лет? Пять дней, может? Пять недель? Месяцев пять... ну, шесть, в крайнем случае, никак не больше...
   А четырёхлетнее подтверждение тому, что Василиса не умеет считать, тем временем настороженно, исподлобья смотрело на красивую статную женщину, которую отец в своих рассказах называл бабкой, а потом вдруг доверчиво заглянуло Василисе в лицо и, растерянно округлив зелёные, как у самой Василисы, как у дочери её, как у всех женщин в роду Лиходеевых, глаза, спросило:
   - Разве бабушки такие бывают?
   - Бабушки? - Василиса в замешательстве посмотрела на демона. - Наследницу? Так это что же? Это как же? А сама-то Лизка?..
   Мужчина вздохнул устало и, как новоиспечённой бабке показалось, даже болезненно.
   - Лизка, - имя ведьминой дочери произнёс осторожно, так, словно боялся пораниться о звуки, из которых это имя состояло. - Она от меня ушла.
   Василиса моргнула.
   - В обитель Светлой Матери.
   Второй раз за вечер многое повидавшая на своём веку ведьма почувствовала, как подкосились ноги, неловко ухватилась ослабевшей рукой за край стола, у которого стояла, и выдохнула, пробивая звуки сквозь ком, вставший поперёк горла:
   - Моя Лизавета? - голос оказался неожиданно скрипучим, будто жернова кто крутит вхолостую.
   - Наша, - исправил её демон и, обогнув застывшую женщину, подошёл к плите, по-хозяйски похлопал шкафчиками, нашёл чайник, водрузил его на огонь. И произнёс, пряча глаза:
   - Прости, ведьма, так получилось.
   Дверь скрипнула, впуская в кухню Стефана.
   -  Иво-та исса, - соблюдая древнюю традицию демонов, обратился к отцу парень (скорее молодой мужчина, чем юноша). - Я всё сделал, но там в одном месте запутался немного. Не глянешь?
   - Потом, - демон Иво жестом велел своему сыну помолчать и обернулся к ведьме.
   Василиса вздохнула. Раз, другой. Зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами, а затем расправила плечи. Все расспросы потом. Слёзы потом. Слова сожаления. Упрёки. Не сейчас.
   - Что уж теперь... - произнесла негромко и улыбнулась широко и открыто (не демону, упаси Всевышний! Демону улыбаться она пока всё-таки была не готова, пусть этот демон и стал, по удивительной случайности, не иначе, частью её семьи. Внучке своей улыбнулась).
   - Ну, здравствуй, наследница. Звать-то тебя как?
   Внучку Василисы звали Марией. "Машенька, - мысленно произнесла ведьма и почувствовала, как давно пустующее сердце затопило горячей нежностью. - Машенька Лиходеева".
   У демонов, как и у ведьм, дочери брали фамилию матери, а сыновья - отца. Оно и понятно. Ведьмаки и демонессы только в фантастике да прочих сказках водились, в настоящей жизни они были так же реальны, как цветок папоротника в купальскую ночь или философский камень, превращающий все металлы в золото.
   - В моём мире ей нет места, - шептал демон Иво, когда его дочь уснула, и они с Василисой, наконец, смогли поговорить по душам, не подыскивая правильных слов и не боясь, что об их рассказ кое-кто погреет свои маленькие розовые ушки. - Мы боевые демоны, наемники. Я да Стефан - вот и вся моя семья. Теперь вот ещё ты с Машкой.
   Ведьма щедро подливала в кружку осоловевшему демону настойку, приготовленную по рецепту прабабки, и опасливо поглядывала на старшего брата своей внучки, который уронил голову на сложенные на столе руки уже после первых нескольких глотков.
   - Что-то я в этой жизни не то сделал, - пьяно бормотал демон. - Обидел кого или как... Иначе не пойму, за что... Первая моя жена родами умерла. Я мальчишка совсем был, зелёный. Лечить не умел, силу вливать не знал как... Моя вина, не спорю. Тяжко было и муторно, этот орет, - кивнул на похрапывающего отпрыска. - Трудный был... Первый год вообще не спал... Выжил сам. Его вот вырастил. А то, что с женщинами не везёт... Так разве это главное? А потом Лизавета твоя. Красивая, живая, тонкая и непоседливая, как стрекоза, - зажмурился мечтательно, а на скулах напряжённо заиграли желваки. - Думал, всё. Конец моим несчастьям, а оно вон как обернулось...
   Да уж, обернулось... Василиса основательно глотнула из собственной кружки и посмотрела на икону, под которой сидел демон.
   "Я-то, Господи, кого обидела? Где и что сделала не так, что дочь моя ушла к тем, кто испокон веков преследовал женщин моего рода? Загонял, мучил, убивал. И всё просто так, без повода. Потому что Светлая Мать велела убивать любое порождение тьмы".
   Василиса себя тьмой не ощущала. Что тёмного в том, что она знает, как помочь там, где другие бессильны? Что тёмного в том, что жизни спасает? Что умеет уменьшать боль? Понимает, как женщину укрепить в женском, а мужчину в мужском? Разве ж это тьма? Разве не наоборот? Чем, скажите, ведьмы не угодили Светлой Матери?
   В древности их гнали, приносили в жертвы многочисленным кровавым богам, Ваал и Молох упились кровью ведьм-младенцев, ведьмы-камиллы сотнями легли под нож во славу античных богов, ацтеки поливали свой маис их кровью, инки кормили Солнце кричащими от страха знахарками. Инквизиция топила их, пытала, сжигала заживо... И только после открытия Этажа стало понятно, почему.
   Вездесущий культ Светлой Матери, который появился едва ли не раньше Мироздания, охотился за каждым, кого считал тёмным, вынюхивал следы, выискивал доказательства, а порою нападал и без оных. В большинстве миров культ был под запретом, но не на Тринадцатом этаже. Здесь, щедро политый завистью тех правителей, кто не вошёл в Коалицию и кому не досталось ключей от лифта, удобренный желчной ненавистью фанатиков, взлелеянный служителями Церкви, культ процветал. Пока ещё только на неконтролируемых землях, но всё говорило за то, что это только пока. Ибо первые ласточки будущей катастрофы уже тревожно стригли кончиками хвостов воздух над головами ведьм.
   Нет, всё было более цивилизовано, без прежних смертей и пыток. И ничего страшного, пожалуй, не было в государственной службе, в обязательной регистрации и магической вязи татуировки. На шее. Вместо ошейника. А может, и было.
   Василиса зябко поджала пальцы на ногах и поёжилась.
   "Господи, пронеси! Земля огромная, городов тысячи, а я маленькая, никому не нужная, одинокая старуха, - тут Василиса немного слукавила. Лет ей было сорок девять, но выглядела шептуха Лук так, что и по сей день вызывала завистливый шёпот двадцатилетних молодух. - Пронеси, Господи!"
   Демон Иво нетрезво жаловался на судьбу, а Василиса спрашивала у себя, где она ошиблась, воспитывая дочь, что пропустила такого важного, что единственное родное существо переметнулось в стан врага.
   - Напрасно ты привёл сюда Машку, - вдруг перебила она откровения своего ночного гостя, и тот умолк на полуслове, кажется, вмиг протрезвев.
   - Не примешь демонское отродье? - словно выплюнул. - Так, что ли?
   - Дурак, - упрекнула мягко и головой покачала. - Не поэтому. Если Лизавета в обители, когда, думаешь, сюда придут по мою душу? И что, по-твоему, сделают они с демонским отродьем, а? Тут одной регистрацией не отделаешься...
   Иво нехорошо улыбнулся.
   - Не придут, - наклонился вперёд и, бросив на сына внимательный взгляд, проверяя, точно ли тот спит, зашептал:
   - Я её на родную кровь завязал. Не сможет она ни о тебе говорить, ни о Машке.
   - Впервые о таком слышу, - изумилась Василиса, а Иво самодовольно хмыкнул.
   - Поверь мне, это не единственное в нашем арсенале, о чём ты никогда не слышала.
   Мужчина ещё раз посмотрел на сына и, почти прижавшись к уху ведьмы губами, прошептал:
   - Она никогда - слышишь? - никогда не сможет рассказать о тебе или дочери. Никогда не сможет причинить вам вред. Даже неосознанно. Даже если её будут пытать. Ни рассказать, ни написать, ни даже мысленно сообщить. Никак.
   Василиса изумлённо приподняла бровь и спросила:
   - Но она хотя бы помнит о нас?
   - О, да! - демон коварно ухмыльнулся. - Помнит. Злится. Ненавидит - меня, по крайней мере - а сделать ничего не может... Налей ещё, что ли, а? Пока дети спят...
   Дети действительно спали. И если старший из них, уронив голову на сложенные крестом руки, спал глухим уставшим сном без сновидений, то младшая целиком окунулась в чужой, украденный мир. Как и в любом украденном сне, она не понимала, что видит явь, а не вымысел, а потому лежала спокойно, не металась по кровати, пока ещё не боялась, хотя и чувствовала, что что-то должно произойти, и...
   И ещё Мария Лиходеева не знала, что именно сейчас колесо её судьбы замедлило свой бег, словно ночной скорый поезд, который протяжным гудением взорвал мирно спящий лес, предварительно усыпив бдительность пассажиров размеренностью хода и железнодорожной качкой.
   А машинист тем временем уже дал сигнал к остановке, и колеса, скрипя о прочную сталь рельсов, взвизгнули, останавливаясь, и замерли, послушно ожидая приказа о дальнейшем отправлении, но уже не по прежнему маршруту.
   Маша Лиходеева вздохнула и нетерпеливо дёрнула ногой.
   - Не кошмар ли? - встревожилась бабка Василиса, резко повернув голову.
   - Дочь демона кошмаров не боится, - уверенно ответил отец.
   Не боится. Потому что смелая. Потому что маленькая ещё. Потому что не знает, что бояться надо не только страшных чудовищ и порождений тьмы, а пожалуй, и симпатичных мальчиков, которые ещё не мужи, но юноши. По крайней мере, одного из них. Того, который выше всех, чей голос громче, чьи уверенные движения выдают привыкшего отдавать приказы человека. Того, кто переступит через любого, чтобы добиться своей цели.
   Маленькая Маша Лиходеева затаилась за высокой белой колонной и с интересом следила именно за ним, за тем, которого все называли Димоном, даже не подозревая, что её любопытный взгляд парень чувствует затылком, что это отвлекает его от игры, словно назойливо зудящая муха. Отвлекает и злит... Впрочем, откуда Маше было об этом знать? О путешествиях сквозь сны она никогда не слышала, да и вообще не понимала, что её сознание уплыло в чужую реальность. Уверенная, что спит на диванчике в доме своей бабки, в том самом доме, где ей суждено провести всё своё детство и юность, и откуда, когда придёт время, ей так не захочется уезжать, она чувствовала себя спокойно.
   А вот Диметриуш  Бьёри спокойным не был, он отлично понимал, что кто-то нагло вломился в его реальность. Что не сводит взгляда, прожигая дыру в затылке. И сразу, привычно насторожившись, просканировал пространство, пытаясь отыскать дыру, а найдя, ухмыльнулся. Девчонка! Мелюзга с конопатым носом.
   В другое время ему польстил бы этот неприкрытый интерес и влюблённый взгляд, но не сегодня, когда на кону стоит честь рода Бьёри в целом и целостность кожного покрова на пятой точке одного из его представителей в частности.
   Дед с отцом в своём запрете были неожиданно единодушны и категоричны, а мать конкретизировала жёстко, поджав полные губы:
   - Посмей только сунуться на неконтролируемые земли. Выпорю, не посмотрю, что бугай и по девицам бегаешь.
   Выпорет же! Диметриуш ещё раз просканировал поле - отсутствие защитного экрана напрягало неимоверно - и раздражённо дернул плечом. Что-то здесь было этакое, витало в воздухе приторным ароматом, предвещая недоброе. И любопытная девчонка, увы, была не самой большой проблемой.
   Изначально всё пошло не так. Начиная с зарядившего с самого утра по-осеннему противного дождя и заканчивая самим вызовом на турнир. Да, пожалуй, именно вызов и издавал этот запах, сладкую вонь разлагающегося тела.
   Они тогда сидели в "Клабе", куда несовершеннолетним вход был заказан. Если эти несовершеннолетние, понятное дело, не являются внуком Императора. Муса, старый чернокожий демон, хозяин элитного и единственного в своем роде заведения (здесь в прямом смысле можно было найти всё, главное - правильно сформулировать желание и иметь увесистый кошелек), клялся, что все двести тысяч волосинок на его голове поменяли свой цвет с природного медного на седой в тот момент, когда Бьёри-юниор с друзьями пересёк порог "Клаба".
   - Мамой клянусь, - жаловался Муса, блестя подвижным птичьим глазом, - вечером впустил мальчишек, наливал вино красное, как воинам наливал, поил-кормил, счёт выставлял. А утром проснулся - к зеркалу подошёл. Все двести тысяч волос, все как один - совершенно седой.
   Почему именно двести тысяч - не спрашивал никто, а вот почему пустил - да. Рано или поздно этот вопрос задавал каждый внимательный слушатель, а Мусу все слушали исключительно внимательно, боясь потерять членство в клубе.
   - А как же? - довольно ухмылялся старый демон. - Не пустишь - навлечёшь на себя гнев молодого господина, пустишь - Императора... Да укроет меня черноликий Онса в тени своих могучих крыльев!
   Лукавил, ох, лукавил старый Муса. Наследник Императора ещё не провёл в "Клабе" и часа, как в кабинете Первого императорского секретаря тихо звякнул колокольчик, сообщающий о том, что прибыл важный посетитель. Конечно же, это был не Муса: хозяин элитного клуба не мог оставить без своего заботливого внимания молодых господ. Но и доверить столь щепетильное дело кому попало не решился. С важным донесением во дворец прибыл старший сын Мусы Басиль. Он, с должным почтением и без излишнего подобострастия, выслушал распоряженияпреподнесённые в форме пожеланий. О том, кого вызвать "в случае чего", что наливать молодым господам, как часто, чего не делать ни при каких условиях, каких женщин допускать к ним и  - увы! увы! - как много им позволено спустить за одну ночь.
   Впрочем, Диметриуш, которого близкие друзья звали просто Димоном, в силу своих наивных шестнадцати лет искренне полагал, что о его посещениях "Клаба" отцу и деду не известно. А главное, маме. (Стоит сказать, что прекрасная Наталия и в самом деле не знала о том, где проводит ночи её старший сын, и оба старших Бьёри неустанно возносили мольбы всем известным богам, чтобы всё так и оставалось).
   В вечер, когда состоялся тот знаменательный разговор, заботливый  Муса боролся в подвале с небывалым нашествием крыс, которые, словно мошкара на огонь, лезли и лезли в трёхэтажное здание, принадлежавшее "Клабу", прогрызая зубами себе дорогу и насмерть затаптывая своих менее расторопных товарок.
   - Проклял нас кто, что ли? - бормотал старый демон, забыв об императорском внучке, который вместе с друзьями праздновал наверху то ли чей-то день рождения, то ли победу на каком-то турнире... Не до того было бедному Мусе, впрочем, оно и к лучшему. Неизвестно, как бы сложилась судьба молодого Диметриуша, узнай о той беседе Император.
   За столиком сидело трое: сам Димон, друг его лучший Жека Ракета и Богдан Дроздов, капитан "Беркутов". Человек. Именно он сегодня "проиграл стол", а потому компания кутила за его счет.
   - На той неделе видел статью в "Спортивном вестнике"? - спросил Дрозд, лениво потирая указательным пальцем край своего бокала. - Опять вас в использовании магии обвиняли.
   Димон поморщился, как от кислого, и отставил в сторону своё пиво, а собеседник продолжил:
   - И как вы это терпите, я б уже убил кого-нибудь.
   - Так и терпим, - проворчал Бьёри, прикидывая мысленно, поможет ли преданный Муса в случае чего спрятать тело. - А вообще, пользоваться магией во время состязания - неспортивно. Я знаю, что я ею не пользуюсь во время игры, мои друзья это знают... И если кому-то охота почесать грязные языки, то пусть засунут их себе в жопу. Говорят, завистливая слюна при геморе хорошо помогает...
   Димону совсем не нравилось направление, которое приняла беседа. И статья, о которой говорил Дрозд, взбесила его гораздо больше, чем могло показаться. А всё потому, что эта фраза... Ну, эта, про магию и демонские штучки, в той или иной форме всплывала в жизни юного Бьёри постоянно. Неважно, что он делал: учился ли, играл ли, занимался спортом или пытался клеить девчонок. Всегда одно и то же: ты ничто без своих демонских штучек.
   - Оно-то так, - Богдан криво усмехнулся. - Но это же не допинг. Его анализы не покажут...
   - Судья магию видит, - возразил Димон, заранее зная, что оппонент ответит. И оппонент поторопился оправдать ожидания своего собеседника.
   - Судья... - протянул тот. - Скажешь тоже... Он же из ваших. Ясно, кому подсуживать станет, если что...
   Диметриушу оставалось только скрипнуть зло зубами и нервно оглянуться в поисках поддержки. Как назло, именно в тот вечер рядом не оказалось никого из тех его друзей, кто смог бы охладить горячую голову. Зато Женька Ракета был тут как под заказ. В их компании только он обладал характером, вспыльчивым настолько, что на его фоне Диметриуш Бьёри казался ангелочком и тихоней.
   - Забей фонтан, - грубо перебил Женька. - Дерьмом несёт. Мы вас уже уделали столько раз, что сделать снова на вашем поле - как два пальца об асфальт.
   - А не слабо? - поторопился спросить Дроздов, и Димон поморщился. Выбор перед ним стоял не из приятных: либо сказать "не слабо" и нарушить тем самым главное родительское правило "не соваться на неконтролируемые земли", либо признать, что Женька трепло.
   И вот теперь, играя на чужом поле, он тревожился не о том, чтобы занести мяч в ворота соперника, не о том, чтобы не заработать штрафной или пенальти. Волновало его только одно: чтобы отец не узнал.
   Когда же в перерыве между таймами все шесть игроков команды "Огненные демоны" ощутили одновременно, что их заперли, словно крыс в мышеловке, приоритеты слегка изменились. Теперь уже думалось не об избитой заднице, а о материнских слезах, если это Охотники, и если они решили их убить. И о позоре, если решили не убивать, а шантажировать родителей их жизнями.
   И ведь надо же было так попасться! Как малолетки безмозглые: сами пришли в клетку, ещё и двери за собой заперли, чтобы тюремщиков лишний раз не утруждать.
   Когда волна агрессивной ненависти и весьма мотивированной злости, поднявшаяся из самых тёмных глубин души, улеглась, а паника уступила место разуму, Диметриуш наклонил голову, внимательно вслушиваясь в любопытный взгляд, который, кажется, не собирался никуда исчезать, и зло улыбнулся.
   Протянул вперёд руку с поднятым вверх указательным пальцем и негромко произнёс:
   - Собирайся, народ, кто домой сейчас пойдёт!
   У каждого универсала была своя собственная фраза, отпирающая двери между мирами. И только у огненного демона Бьёри она звучала так смешно. Пятеро его друзей, которые эти слова слышали неоднократно, начиная с самого раннего детства, замерли и посмотрели на своего капитана удивлённо и недоверчиво.
   - Димон, ты чего? - первым встрепенулся Сашка Ястребов. - Знаешь, что тебе батя за езду без прав устроит.
   Устроит. Димон упрямо смотрел вперёд, собранный, с виду спокойный. И лишь нервно подрагивающие пальцы левой руки выдавали его нетерпение и волнение.
   - Он нам ещё больше всем устроит, - зло буркнул Гошик и схватился за палец Диметриуша, подняв вверх собственный, - если мы отсюда не выберемся сами.
   И повторил, глядя в глаза младшему Бьёри:
   - Собирайся, народ, кто домой сейчас пойдёт!
   Женька присоединился третьим, но перед тем, как повторить присоединяющие к переходу слова, пробормотал:
   - Только не помни малявку. Она хоть и маленькая, но злопамятная.
   Он тоже чувствовал наблюдателя и, в отличие от своего титулованного товарища, знал, что эта девчонка сыграет в жизни друга не последнюю роль. Только вот предупредить более конкретно он не мог, боясь вспугнуть притаившуюся на плече Димона птицу счастья.
   - Собирайся, народ, - прошептал Женька и прилип взглядом к почерневшим глазам внука Императора, - кто домой сейчас пойдёт!
   За ним был Сашка, Дёня и Кир. Киру же достались запирающие автобус слова:
   - А кто не собирается, бутылка разбивается.
   Пять пар глаз подёрнулись сонным туманом, когда Диметриуш громко выдохнул и повернул голову в сторону прятавшейся за гранью сна малявки.
   - Эй, мелюзга! - позвал он, осторожно пытаясь нащупать связь с девчонкой. - Ты что там делаешь?
   Она высунула из укрытия любопытный нос, щедро усыпанный мелкими веснушками, и неуверенно переступила с ноги на ногу. Димон торопливо хлестнул по ослепительной ауре арканом, чтобы зацепить автобус, и улыбнулся, когда петля надежно обхватила ни о чём не подозревающую любительницу подглядывать за чужой жизнью. Парень даже удивился немного тому, как легко всё получилось: девчонка мало того, что оказалась сильным медиумом, она была словно создана для него, для Диметриуша Бьёри. Иные пилоты всю жизнь искали такого проводника и не находили, а тут погляди-ка...
   Жалко, что возраст не позволяет забрать её в школу прямо сейчас. Круто было бы.
   - Тебе мама не говорила разве, что подсматривать нехорошо? - Димон забросил первый камень, чтобы только посмотреть на реакцию медиума.
   - Не твоё дело, - буркнула девочка и слегка покраснела.
   - Не стыдно? - продолжал давить молодой Бьёри.
   - Ещё чего! - аркан натянулся, но уходить вредная мелюзга не собиралась. Она помахала в сторону Димона маленьким розовым пальчиком и важно произнесла:
   - Ты сам в мой сон забрался. Вот пусть тебе и будет стыдно... Слушай, а что это вы делаете? - она с любопытством посмотрела на замерших в странной позе парней. - Это игра какая-то? Я тоже хочу!
   "Устыдить, значит, не получится, - с сожалением понял Димон. - А жаль".
   - Мы не играем, девочка, - он нахмурился и, скорчив страшную рожу, прорычал:
   - Мы кровавые убийцы и едим на завтрак маленьких глупых девочек.
   Засранка вместо того, чтобы испугаться и рвануть из реальности, в которой застрял Димон в реальность свою, утягивая за собой автобус, рассмеялась заливисто.
   - Обманщик! - пискнула довольно. - А в самом деле, вы кто?
   Парень почувствовал, как дрогнули стенки впопыхах выстроенного автобуса. Быстро же их захватчики догадались, что происходит.
   "Ну, что же ты!? - он посмотрел на девчонку почти зло. - Пугайся! Беги! Вытащи нас. Ну, что тебе стоит?"
   - Думаешь, я шутил про людоедов? - рванул из всех сил за аркан, подтягивая медиума к себе.
   Она ещё не испугалась и продолжала улыбаться, но ощутимо напряглась, струной натягивая аркан.
   "Ну, испугайся же! Испугайся!"
   Бьёри подтянул девочку вплотную к автобусу и позволил трансформироваться своему лицу согласно выдуманной легенде (жаль, времени на сценарий не было ни секунды). Челюсть пронзила мучительная боль. Вот же забавная штука! Настоящей деформации не происходит, а болит так, словно зубы на самом деле удлиняются, словно кожа лопается, а кости хрустят под воздействием неведомой силы, превращая лицо человека в оскаленную звериную пасть.
   -  Кричи, - выдохнул в побледневшее личико. - Кричи, мой вкусный маленький обед.
   В утробном голосе отчётливо прозвучали голодные нотки, а за грудиной начал зарождаться животный рык. Димон дёрнул нити, связывающие его с пассажирами, и друзья медленно повернули к девочке спящие лица живых мертвецов.
   Чёрт, он и сам бы испугался, увидь он такую картинку во сне. Испугался бы даже сейчас, зная, что природных кошмаров не существует, что плохие сны - это всегда прорыв в другую реальность.
   "В другую, мелочь, понимаешь?"
   Диметриушу было безумно жаль девчонку. А ещё было мучительно стыдно, словно это чёртов сон во сне (многие пилоты использовали детей, потому что с ними проще было работать, он - никогда), Димон даже тайком ущипнул себя за кисть руки и поморщился от легкой боли. Реальность. Чувство неловкости не растворилось, по-прежнему было стыдно. За мелко задрожавший подбородок, за побледневшие губы, за обиду, незаслуженной болью заплескавшуюся в глазах, но другого выхода не было. В сложившейся ситуации вытащить автобус мог лишь очень сильный испуг. Страх. Кошмар, который заставит девочку забыть о том, что всё происходящее лишь дурной сон, заставит поверить в реальность.
   "Ну, же! Давай!"
   Димон вспомнил, как года два назад их с Жекой занесло в наркотический притон, трёхкомнатную квартиру с наглухо закрытыми окнами; проветривали там в последний раз в прошлом веке, а не убирали, пожалуй, с момента завершения строительства. Запах в квартире был просто неимоверный: немытое тело, моча, сырость, лёгкий аромат ванили, сладость марихуаны, немного полынной горечи и ласковый аромат смерти, приторный, нежный, который нельзя перепутать ни с чем. По запаху они и нашли хозяина квартиры, торчка, который в приступе наркотического дурмана забрался в диван, а там уже умер: то ли от удушья, то ли от передоза, то ли просто пришло его время.
   Тогда они просто вызвали полицейских. Сейчас Димон был благодарен судьбе за тот безумный день, потому что в настоящем кошмаре любая деталь придавала большей достоверности, а выдумать такую омерзительную вонь он вряд ли смог бы...
   Набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул в перепуганное личико, повторив:
   - Кричи. Что же ты не кричишь? Не боишься?
   Девчонка была в откровенном ужасе, казалось, он ощущает вкус её страха на языке, но убегать и вытаскивать их отсюда она не торопилась (а между тем стенки автобуса крушились под мощными ударами стороннего менталиста).
   Димон даже не зарычал, он завыл так, что у малявки волосы встали дыбом.
   "Сейчас рванёт", - подумал он, а девчонка вдруг сжала в кулачок маленькую руку и неожиданно сильно ткнула им парню прямо в левый глаз, выдохнув дрожащим от страха голосом:
   - Дочь демона не боится дурных снов!
   - Демона?..
   А потом рванула, да так мощно и быстро, что дух захватило, что едва не забыл: автобусный контур всё-таки надо удерживать вручную.
   - Стой, малахольная!! - взревел, почувствовав, как уже в другом мире рвётся прочная арканная нить. - Идиотка! Петля!!
   Поздно. Мелькнув напоследок розовой пяткой, девчонка растворилась за радужной плёнкой реальности, оставив потрясённого и шокированного Диметриуша Бьёри и его пятерых друзей посреди незнакомого города.
   - Чёрт! - простонал наследник Императора и закрыл лицо руками. - Где тебя теперь искать?
   - Кого? - Жека первым пришёл в себя.
   - Да малявку эту, - зло проворчал Димон. - Я петлю снять не успел. И теперь, пока она на ней...
   Он замолчал, не закончив предложение. Импульсивной малявке придётся пересмотреть своё заявление о том, что дочери демонов кошмаров не боятся. Дочери демонов! Чёрт!! Парень взвыл и потрогал пульсирующий от боли левый глаз - удар у конопатой мелюзги был на удивление хорошо поставлен.
   - Ты что, поранился? - не унимался лучший друг.
   - Поранился, - Димон раздражённо дёрнул плечом. - Помоги остальных разбудить. Давай выбираться отсюда. Мне срочно надо с отцом поговорить.
  
  
  
  
   Глава вторая, в которой героиня читает лекции и слушает нотации
  
   - Вовочка, покиньте аудиторию! - за окном гремел трамваями солнечный май, и ругаться с учащимися совсем не хотелось, но жизнь не оставила мне другого выхода.
   Вот если бы Буся подсуетилась, если бы сходила на поклон к директору облОНО, тогда да, тогда можно было бы повыпендриваться, покачать права, а так... Кому я нужна в этом Мухосранске, прости меня, Господи, за то, что я так о Парыже.
   - Марьиванна, я больше не буду! - заголосил на галёрке Вовочка, одним своим присутствием напоминая мне о том, почему я так не люблю эту группу. Ну, где это видано: два героя одного анекдота в совершенно не анекдотической ситуации! Жуть.
   Группу не люблю, аудиторию, окна которой выходят на пьяный от зелени сквер, в центре которого мальчик пытается то ли задушить, то ли изнасиловать лебедя, ненавижу, а жизнь свою презираю. Я бы хотела летать, как птица, под облаками, разрезать небо сильным крылом. Хотела бы спускаться с аквалангом в самую тёмную расселину океана. Хотела бы заглянуть в пылающее жерло вулкана... Но я только училка мировой литературы, и каждый вверенный мне студент ложил на эту литературу с прибором, несмотря на мои старания и рвения.
   Поэтому сегодня мне не хотелось читать лекцию, мне изо всех своих постстуденческих сил хотелось рвануть туда, если не на помощь мальчику, насилующему лебедя, то хотя бы в подмогу всем тем, кто довольно развалился на стоящих вокруг фонтана скамеечках. Но вместо этого я сидела тут и хмуро взирала на воробья, издевающегося над моими страданиями радостным писком, и кожей чувствуя взгляд нагло лыбящегося Вовочки И.
   - Почему И.? - спросила Ленка, когда я рассказала ей про этого типчика.
   - Демоны, - я пожала плечами. - Кто их поймёт. Сказал, что имена в их роду - это родовая тайна.
   - Подожди-подожди! - Ленка громко рассмеялась, вспугнув парочку толстых голубей, лениво попрошайничавших в единственном в Парыже кафе, где подавали натуральный кофе и где мы с моей лучшей подругой обычно встречались. Ну, в смысле, встречались, когда она приезжала навестить меня в моём Парыже. - Так Вовочка - это что? Это...
   - Фамилия, что же ещё, - ответила я, ни на секунду не разделяя её веселья. Вовочка был моим личным крестом, упырём и вообще кровопийцей. Начиная с первого сентября и заканчивая сегодняшним сочным маем.
   - Вовочка, я повторять не буду, - я поправила на носу очки и, оторвавшись от созерцания лохматого воробья, перевела взгляд на парня, - пойдите вон, либо я вынуждена буду позвать директора.
   Аудитория взорвалась привычно громким хохотом, а я поморщилась от внезапно обострившейся зубной боли (Ох, давно пора было выдрать этот зуб мудрости ко всем чертям собачьим), потому что директором в нашем техникуме был не кто иной, как Чапаев Василий Иванович. Чапай для своих. Ну, так получилось.
   Всё та же Ленка утверждает, что в нашу богадельню людей принимают исключительно на конкурсной основе: типа, кто лучше подходит на звание "герой анекдота месяца". Ей легко говорить, она хотя бы работает в городе, а не в моём Муходрищенске, от которого до любого населённого пункта, где есть супермаркет, бассейн или хотя бы парикмахерская, надо семь лет на оленях через тундру добираться.
   Распределение, будь оно неладно! Оно и принципы моей Буси, которая отказалась идти на поклон к директору облОНО. Вот и приходится теперь страдать душой и телом в долбанном Парыже.
   И если вы не знаете, то Парыж - это не столица Франции, произносимая мною с некоторым пренебрежительным прононсом, это название того чудесного местечка, где и находится наш Международный техникум культуры, туризма, сервиса и спорта, в народе именуемый просто Кулёк.
   - А напомните-ка мне, учащийся Вовочка И., - со студентами, как в дрессировке собак - и это я не про метод кнута и пряника, а про авторитет: один раз слабину дашь, и уважать тебя не будут уже никогда, - вы же в нашем техникуме по направлению учитесь, да? По направлению, не моргайте, я в директорате справлялась, ещё когда вы ко мне на зачёт восемь раз приходили... Так вот, напомните-ка мне, дорогой мой Вовочка И., что там вам за отчисление светит?
   - Марьиванна!
   - Вы меня своим хихиканьем сегодня так достали...
   - Так это не я, Марьиванна!! - Вовочка уже откровенно скулил. - Это ж Петька новый анекдот нарыла...
   Действительно, было бы странно, если бы в нашем дурдоме не было Петьки. Петры Виховой, потомственной зарегистрированной ведьмы, которой до инициации оставалось всего семь месяцев, и поэтому теперь ей был сам чёрт не страшен.
   - Если вы считаете, что анекдот "Любишь Кафку? А как же, особенно гречневую!"  смешной, так либо выходите к доске и зачитывайте мне ваш реферат по означенному выше автору... Вы, кстати, какой роман в итоге выбрали, "Замок" или "Процесс"?
   Вовочка помрачнел.
   - Либо убирайтесь вон и на экзамен можете не приходить.
   - Мария Ивановна, вы же несерьёзно! - мой личный кошмар вздохнул и упрямо нахмурился. - Это вы мне так за то, что я Гюгу вашу не читал, мстите?
   - Гюго, Вовочка! Виктор Гюго!
   - Да какая разница! - искренне недоумевал мой нерадивый студент. - С меня братан за недопуск шкуру спустит!
   При мысли, что где-то там, на просторах Вселенной, есть ещё один Вовочка, Вовочка-старший, мне стало откровенно нехорошо.
   - Вас же саму потом совесть замучит, - не унимался мой мучитель. - Совесть и кошмары.
   Я вздрогнула и с шумом захлопнула журнал.
   На тему кошмаров я никогда не шучу, потому что не понаслышке знаю, что такое спать с включенным светом. Знаю, как дрожат руки, когда ты, вырвавшись из скользкого сонного тумана, трясущимися пальцами пытаешься удержать пузырёк с успокоительным, знаю, каково это, когда слова "спокойной ночи!" вонзаются в твой мозг, словно раскалённые иглы.
   - До моей совести и кошмаров вам, Вовочка И., не должно быть никакого дела!
   - Да я же...
   - А если всё-таки есть, то я вам напомню, что трансляция принудительных кошмаров лицам демонического и не демонического происхождения карается ссылкой на нижние этажи. У вас для этого специально обученные медиумы есть!
   - Мариванна! - взмолился мальчишка. - Да я же образно! Для красного словца! Ну, хотите, я прочитаю этих Униженных!
   - "Отверженных", - вяло исправила я, вдруг почувствовав усталость. - "Униженных и оскорблённых" Достоевский написал, которого вы тоже, видимо, не читали...
   Захотелось плакать. Ну, что я за преподаватель такой безрукий, что у меня никто ничего не читает?
   - Их, - суетливо согласился Вовочка. - И даже "Собор"... э-э-э... я забыл, какой там матери... Марья Ивановна, ну, не обижайтесь. Я же в сценаристы всё равно не пойду, я ж технарь-менталист... Зачем мне всё это?
   - Для общего образования, - я вяло повторила уже многократно озвученный аргумент. Такое ощущение было, что я холодную манку ковыряю: и выкинуть жалко, и есть уже невозможно. - Чтобы отличать кашку от Кафки, чтобы понимать, о чём шутит так трепетно выделяемая вами пани Вихова.
   Петька довольно зарделась, а Вовочка потупил глаза и пробормотал:
   - Я прочитаю, честное слово.
   А потом вдруг вскочил на ноги и выкрикнул:
   - Именем рода клянусь!
   Только этого мне для полного счастья и не хватало!
   - Сядьте уже,  - я махнула в его сторону рукой, толком не зная, чего я хочу больше: заплакать или рассмеяться. Настроение было испорчено вконец. Теперь, хочешь или нет, а со старшим Вовочкой придётся общаться: не каждый день демон разбрасывается такими клятвами, уж я-то знала. Вообще не надо было сегодня идти на работу. Позвонить Чапаю, сказаться заболевшей и не идти. Уж если день начался с того, что у тебя убежал кофе, ничего хорошего этот день принести уже не сможет.
   С другой стороны, может всё обойдется? Может, брат моего кровопийцы окажется вежливым и милым, для демона, мужиком, войдёт в моё положение, поймёт, что никаких клятв я из его кровника не вытягивала - ни шантажом, ни хитростью, ни как бы там ни было ещё. Может, Вовочка-старший приструнит Вовочку-младшего, и последний, наконец, прочитает весь список литературы. Ну, или хотя бы Кафку...
   Опекун моего нерадивого студента появился два дня спустя. Он вошёл без стука минут за десять до конца лекции. Замер на пороге, словно специально, чтобы позволить нам себя хорошенько рассмотреть. А впрочем, слово "словно" в предыдущем предложении было явно лишним. Он сделал это специально и совершенно осознанно. Да и вообще, ворвавшийся в мою аудиторию мужчина, определённо, привык к восхищённым женским взглядам и вздохам, которые не преминули раздаться со стороны моих пустоголовых студенток.
   Он смотрел в лекционный зал, и на его губах играла снисходительная улыбка, будто он видел каждого присутствующего насквозь. Будто читал наши мысли, как открытую книгу. Уверенный в себе, хищный, привыкший повелевать. Нет. Привыкший, что ему подчиняются беспрекословно. Определённо, Вовочка не преувеличивал, когда говорил, что братец с него шкуру спустит за недопуск к экзамену. Этот может.
   Я раза два стукнула костяшками пальцев по краю кафедры, привлекая к себе внимание гостя, и вздрогнула, когда тот перевёл свой взгляд на меня.
   За голубыми линзами солнцезащитных очков не было видно цвета его глаз, но я почему-то решила, что они должны быть обязательно чёрными, как зимняя безлунная ночь. И такими же, как эта ночь, холодными.
   - Вышли вон, - едва слышно произнёс демон, но все мои перманентно страдающие от глухоты студенты дружно встали.
   - Я никого не отпускала, - проговорила я, и опрометчиво поднявшиеся немедленно упали на свои места. Правильно. Я не злопамятная, но Вовочка в чём-то был прав, когда утверждал, что я ему мщу за то, что он так нежно любимого мною Гюго не читал. Не то чтобы я не любила Кафку, но за Кафку я с него ещё спрошу.
   - Вы ко мне? - обратилась я к мужчине, который был явно шокирован тем фактом, что его приказ проигнорировали.
   Шок длился секунд семь, а потом он мило улыбнулся. Ну, как мило? Оскалился он, словно акула в мультике про маленькую оранжевую рыбку. Оскалился и мурлыкнул неожиданно мягко и ласково:
   - Хочешь поиграть? Что ж, так даже интереснее.
   Неспешно прошёл до "парты самоубийц", которая называлась так потому, что стояла вплотную к моей кафедре и почти всегда пустовала по этой же причине, где и устроился, не сводя с меня цепкого, заинтересованного взгляда.
   Я пожала плечами, мол, воля ваша, и вернулась к лекции, стараясь не смотреть в сторону наглого демона. И делать это было очень и очень сложно, ибо посмотреть там было на что. И я даже не говорю об одежде, которая выглядела слишком просто для того, чтобы и в самом деле быть недорогой, не говорю о каштановых прядях волос, словно взлохмаченных рукой требовательной любовницы, не говорю о мощных плечах, обтянутых тонкой водолазкой...
   Не говорю, но очень хочется, потому что Вовочка-старший - а я с первого мгновения была уверена, что это именно он - был замечательно красив.
   До самого конца лекции я чувствовала на себе его тяжёлый взгляд. В нормальной ситуации внимание со стороны симпатичного мужика, несомненно, вызвало бы прилив внутренних сил и ощущение полёта. Потому что, когда ты чувствуешь чужой восторг, когда ты кому-то нравишься, это... бодрит, если коротко. Взгляд моего гостя заставлял меня внутренне сжиматься, краснеть, бледнеть (тоже внутренне, к счастью) и чувствовать себя беззащитно обнажённой. Именно так. Как в одном из моих кошмаров, где я оказывалась голой в магазине, а мой преследователь... Нет!
   Впервые в жизни я еле удерживалась от того, чтобы не смотреть поминутно на часы в ожидании звонка. Когда же он, наконец, прозвенел, сообщая о том, что мой рабочий день окончен, не смогла сдержать облегчённого выдоха, что, к моей досаде, не ускользнуло от внимания мужчины.
   Студенты покидали аудиторию медленно. Студентки ещё медленнее. Все сразу вдруг превратились в неторопливых июльских улиток, которые, словно грибы, появлялись после дождя в Бусином цветочном саду. На Вовочку И. же вообще напал столбняк: он как поднялся из-за своей парты, так и замер с открытым ртом.
   - За дверью меня подождёшь, - обронил мужчина, наклоняя голову в сторону своего младшего брата.
   - Ян... - а вот перепуганный взгляд, который бросил в мою сторону студент, мне совсем не понравился. Он что, в самом деле боится, что мне причинят вред?
   - За дверью! - отрывисто повторил демон, а после того, как Вовочка с несчастным видом исчез в коридоре, повернулся ко мне.
   - Ну? - изогнул бровь и постучал ладонью по стулу рядом с собой, словно предлагал мне туда переместиться. Не словно. Не предлагал. Приказывал.
   - Во-первых, здравствуйте, - я поднялась, оправила юбку и шагнула в противоположную сторону, к доске. Детский поступок, знаю. С другой стороны, учитывая тот факт, что мне вообще хотелось сбежать или, на крайний случай, провести беседу в присутствии Чапая, может, и не такой уж детский.
   Демон понимающе улыбнулся, откинулся на спинку стула и лениво протянул:
   - Всё интереснее и интереснее...
   - Это уж кому как,  - раздражённо ответила я. - Мне, например, совсем скучно. Потому что я ожидала серьёзного разговора, а вынуждена мириться с какими-то царскими замашками и хамством. Вы, простите, кто такой вообще?
   - Я? - мужчина растерялся. - А ты не знаешь?
   - А должна? Ну, кроме того, что вы, скорее всего, старший брат того двоечника, который так опрометчиво поклялся именем своего рода.
   Улыбка слетела с красивого лица моментально, а взгляд стал ещё холоднее и острее.
   - Ты, конечно, откажешься эту клятву принять, - безапелляционно заявил мужчина и хлопнул ладонью по столу, будто точку поставил. Или восклицательный знак.
   - И не подумаю! - я опёрлась о "парту самоубийц" двумя руками, слегка наклонившись вперёд, и повторила:
   - Нет! Я её приму. Уже приняла. Ваш Вовочка, - тут демон странно вздрогнул и поражённо уставился на меня, - либо будет учиться, либо вылетит из техникума, как пробка. Это вам ясно?
   - Ясно, - он кивнул, хотя мне показалось, что это слово не относилось к тому, о чём я только что говорила.
   - Если хотите, можете жаловаться руководству, но я буду стоять на своём. Я понимаю, что он технарь, что навыки сценариста ему в профессиональной деятельности, скорее всего, не понадобятся, но послушайте...
   Мужчина снял очки, и я застыла на полуслове, забыв, о чём хотела сказать.
   В его глазах, как я и предполагала, плескалась тьма: ночное небо, встретившись с сонным морем, сплелись в тесных объятиях. И нельзя было понять, где начинается одно и заканчивается другое, лишь едва заметные зелёные блики на гребнях высоких волн позволяли отграничить стихию воды от стихии воздуха.
   Нестерпимо захотелось на море, и в тот же миг моих ног коснулась ласковая тёплая волна. Руки сами собой поднялись, чтобы расстегнуть воротничок на блузке. Снять тесную одежду, окунуться в прохладную воду. Сейчас же! Я почувствовала, как трепещут мои ноздри, втягивая солёный, с лёгким привкусом хвои и йода, запах моря, прохладный ветерок коснулся разгорячённых щёк, и я услышала:
   - Очень хорошая, послушная Машенька...
   И тут же исчезло море и воздух, а от пляжа не осталось и следа. Была только я, бездумно расстёгивающая блузку посреди пустой аудитории, да возбуждённый мужчина напротив.
   Ах, Вовочка! Ах, паразит! Значит, имена в их роду - родовая тайна... А я-то тоже хороша! Нет бы сразу догадаться, когда он братца Яном обозвал!
   - Ну, снимай уже блузку. Жарко же, пойдём купаться. А хотя нет. Оставь так.
   Он нетерпеливо отодвинул стул, почти полностью выехав в проход, и произнёс глухим от напряжения голосом:
   - Сейчас ты подойдёшь, встанешь передо мной на колени и скажешь: "Мой господин, позвольте доставить вам удовольствие!" А потом...
   Он довольно ухмыльнулся, а я моргнула. Права всё-таки Буся, когда говорит, что у демонов ни стыда, ни совести нет. Хоть бы дверь закрыл, подлец такой!
   Гнев удушающей волной поднялся откуда-то из самого центра моей груди и булькнул на подходе к горлу. Мария Ивановна Лиходеева медленно опустила голову и спрятала глаза за пушистой завесой ресниц, а когда снова посмотрела на улыбающегося демона, это была уже не она, то есть не я, а кто-то совсем другой. Кто-то дикий и бесстрашный, кто-то, кому я так редко давала волю, кто-то, кого я прятала за семью печатями с тех пор, как пришло время считать себя взрослой. Внучка ведьмы Василисы. Единственная дочь боевого демона Иво. Тоже немножко я, но уже совсем-совсем другая. Голова бедовая. Машка-бесёнок. Машка-егоза. Мегера. Но чаще, просто Лихо. Именно так прозвали меня мальчишки Лук, мои бессменные товарищи по играм, соучастники во всех детских шалостях и приключениях. Лихо. Наверное, подхватили от матерей, которые не раз поминали меня недобрым словом, а может, просто бесхитростно сократили фамилию...
   А демон ждал, пока я выполню его приказ, уверенный, что сопротивляться его природному дару не может ни одна женщина в мире. Пожалуй, только кроме медиума или ведьмы.
   Сюрприз-сюрприз!
   На колени, значит?
   Я подошла к демону вплотную, отметила, как дёрнулся кадык в вырезе чёрной водолазки, как сузились ноздри, жадно впитывая мой запах, провела ладонями по упакованным в дорогие джинсы ногам, ещё больше наклонилась вперёд, замерев у приоткрывшихся в ожидании поцелуя губ, и прошелестела, едва справляясь с дыханием:
   - Мой господин...
   - Да? - глаза почти полностью стали зелёными, эко тебя забрало! Прямо горжусь собой. Левую руку оставила на крепком бедре, а правую переместила вперёд, поверх основательно вздувшейся ширинки. Это незамысловатое движение привело к тому, что демон вздрогнул всем телом и выгнулся, подставляясь под ласку и едва слышно поскуливая.
   - Позвольте мне... - пальцы сжались, сильно, пока не причиняя боль, но намекая на оную весьма определённо. Впрочем, намёков демон уже не видел. Он вообще ничего не видел и не слышал, неотрывно следя за тем, как бесстыже я облизываю свой рот.
   - Ну же!
   - Позвольте мне напомнить, - я изо всех сил сжала то, что уже не сжималось. А когда демон тихонечко взвыл, боясь шевельнуться, склонилась к уху и прошептала:
   - Использование врождённого дара инкуба за пределами родового замка в отношении не поставленных в известность лиц запрещено строжайше и карается...
   Ноготки царапнули ребристую джинсовую ткань, и мужчина выдохнул:
   - Не смей!
   В чёрных глазах полыхнуло предупреждение, которое я не смогла проигнорировать.
   - А как же удовольствие? - спросила только для того, чтобы оставить последнее слово за собой и отступила назад, спрятавшись от разгневанного демона за кафедрой.
   - Ведьма, - пробормотал он, поднимаясь на ноги.
   - За оскорбление тоже статья есть. Десять ударов палками, если не ошибаюсь...
   Честное слово, я думала, что он попытается меня задушить. Ну, отлупить, на худой конец, а он только рассмеялся красивым низким смехом, откинув голову назад.
   - Нет, ты не ведьма, ты чёртово динамо!
   - Почему динамо? - я всё ещё опасливо посматривала на него из-за кафедры, не вполне уверенная, что опасность миновала.
   - Потому что динамщица, - хмыкнул он, водружая на нос очки. - Сделала меня, как маленького!
   Ещё раз хохотнул и протянул мне руку, представляясь:
   - Ян, - и мне ничего не оставалось, как пожать широкую ладонь в ответ:
   - Мария... и пожалуйста, впредь никаких инкубских штучек.
   - Прости! - он почесал кончик носа. - Просто ты была такая важная злюка, не смог удержаться.
   В его показное смущение я не поверила ни на миг. А то, что демон Ян в мгновение ока превратился из высокомерного козла в рубаху-парня, меня откровенно напрягло. Уж лучше бы он попытался меня придушить.
   Я застегнула блузку, взяла со стула пиджак и сумочку, а затем посмотрела на мужчину, открыто демонстрировавшего мне своё дружелюбие, и коротко попросила:
   - Не надо.
   - Ты о чём?
   - Не старайся доказать мне, что ты на самом деле белый и пушистый, - свободной рукой захватила со стола журнал. - Всё равно не поверю.
   - Отчего же? - Ян галантно распахнул передо мной дверь, и я кивнула в ответ на его любезность.
   - Благодарю. Наверное, оттого, что я знаю, чего можно ожидать от демона.
   Я посмотрела на Вовочку, который грустил в коридоре у окна, а затем перевела взгляд на его старшего брата.
   - Не стану отказываться от клятвы,  - произнесла упрямо. - Пусть либо читает, либо переводится на свою специальность.
   - Ладно, - Ян кивнул.
   - И друзьями нам не стать.
   - А любовниками? - он широко улыбнулся. - Ты горячая штучка, клянусь, я знаю, как...
   - Не заинтересована, - я махнула рукой на прощание и направилась на кафедру.
   - Я позвоню! - сообщил моей спине демон, и я досадливо поджала губы, понимая, что позвонит. Почему так? Все демоны в моей жизни - это как какое-то проклятие. Что со мной не так?
   Я повернула голову, чтобы посмотреть в зеркальную стену холла. Моё отражение было слегка взъерошенным из-за стычки с инкубом, но, в целом, выглядело вполне приличным. Блузка под горло, узкая юбка ниже колена, туфли, в которых каблук можно было найти только вооружившись лупой, волосы собраны в тяжёлый узел на затылке и очки! Что мне ещё надо сделать, чтобы демоны перестали вычленять меня из толпы так, словно меня кто-то подсвечивает изнутри, так, словно на мне мёдом намазано.
   - Слышишь?
   Едва сдержалась от того, чтобы показать Яну свой идеально ровный средний палец на правой руке, но наличие студентов в коридоре удержало меня от этого необдуманного и импульсивного поступка. Потому что я была уверена: с демоном сладострастия я как-нибудь справлюсь, а вот что делать с Ленкой, когда она узнает, что я отказала ТАКОМУ мужику, я просто не представляла.
   С детских лет я пытаюсь найти ответ на вопрос, каким образом моя лучшая подруга узнаёт все самые последние, самые свежие, самые пикантные и горячие новости первой. Раз сто я у нее спрашивала:
   - Как ты узнала? Откуда? Кто тебе рассказал?
   Но она только хихикала в ответ или загадочно косила глазами.
   Мы подружились в первом классе. Даже не так, не подружились. Мы встретились первого сентября на пороге залесской средней школы, посмотрели друг на дружку и взялись за руки, словно увиделись после долгой разлуки. Позже, в младшей школе, да и в средней тоже, мы часто врали, что на самом деле сёстры, просто одну из нас украли в роддоме. И откровенно говоря, я до сих пор не вполне уверена, что это враньё. В смысле, настоящей кровной сестры у меня нет и никогда не было, но тот факт, что у нас с Ленкой родственные души, не оспаривался и принимался всеми как данность.
   Три дня я мучилась, не зная, как поступить. Позвонить Ленке и рассказать о случившемся самой или надеяться на то, что в этот раз она ни о чём не узнает? И первое, и второе было совершеннейшим самоубийством, поэтому я малодушно тянула резину.
   Гром грянул в субботу утром. Точнее не гром, а мой собственный мобильник, завопивший голосом Винни-Пуха: "Сова, открывай! Медведь пришёл!"
   Осторожно, словно ядовитую змею, я взяла в руки маленький плоский телефончик и поднесла его к уху:
   - Привет, Ленусь!
   - Я не поняла, - вместо приветствия прорычала подруга. - Ты что, совсем страх потеряла?!
   - И тебе доброго утра! - проворчала я, в очередной раз недоумевая, кто вообще придумал желать друг другу доброго утра, всем же известно, что утро добрым не бывает.
   - Ты когда мне собиралась рассказать?
   - Лен, у меня просто учится его брат. Нечего рассказывать, - попыталась оправдаться я, а она заорала:
   - Нечего??
   Я, поморщившись, отнесла трубку подальше от уха.
   - Лиходеева, ты окончательно выжила из ума? - надрывалась Ленка, перекрикивая сирену скорой помощи, взревевшую за моим окном. - К тебе подбивает клинья сам Ян Фоллетский-И, а ты говоришь, что нечего рассказывать?
   Я упрямо молчала. И вовсе не потому, что мне нечего было ответить. Просто в какой-то степени Ленка была права. И тема моего затворничества в наших разговорах поднималась не однажды. Как это звучало? О, почти всегда одинаково: "Машка, ты себя гробишь. Ты же красивая, ты же умная, ты же молодая, чёрт меня подери! Так нельзя, ты просто обязана веселиться, встречаться с парнями, крутить романы..."
   И что? Расплачиваться за это разбитым сердцем? Я почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Вот же я дура! Годы идут - ничего не меняется.
   - Машунь, - словно почувствовав мое настроение, подруга сменила тактику, - ну я не знаю, что с тобой делать...
   - Не надо со мной ничего делать, Медвежонок, - проговорила я, истово надеясь, что Ленка не расслышит скрытых слёз и добавляя мысленно: "Всё, что могла, я уже сделала сама".
   - Отставить сопли и панику! - рявкнула Ленка - надо сказать, она всегда слишком остро реагировала на мои приступы самокопания. - Учить тебя и учить! Объяснять и объяснять! Я сколько раз говорила? Просила сколько? Нет, определённо, ты нуждаешься в хорошей встряске! Вечером в рэсторацию идём, там всё и обсудим.
   - А может, не надо рэсторацию, может, у меня посидим, - неуверенно проблеяла я, с тоскою глядя на пылившиеся в углу босоножки на высоком каблуке.
   - Доктор сказал в морг, значит, в морг! - отрезала подруга и бросила трубку, не забыв ровно минуту спустя прислать СМС: "Чтоб в моих босоножках пришла!!!"
   Ленка - это Ленка...
   Я повалялась ещё с полчасика, разглядывая потолок и стены собственной спальни. Пострадала над проблемой что надеть, пожалела свои испорченные выходные и, наконец, побрела в ванную, пробормотав:
   - В конце концов, всё могло быть гораздо хуже. Радоваться надо, что она проклятому демону не позвонила от моего имени, назначая свидание...
   Радоваться было рано. Это я поняла, ещё когда только подходила к заведению с диким названием "Джокер". Это было что-то среднее между танцевальным клубом, рестораном и концертным залом. По большому счету, оно было и тем, и другим, и третьим, по очереди или одномоментно. И до сегодняшнего дня я здесь была четырежды. В сопровождении Ленки Медведской, само собой. По собственной инициативе я бы не сунулась в "Джокера" ни за что в жизни.
   Сегодня на крыльце единственного ночного клуба Парыжа клубился народ. Мужики нервно курили и зло переговаривались о чём-то вполголоса, дамы - все при полном параде - буквально прилипли носами к окнам рэсторации. И тоже дымили, как паровозы. "Что за чудеса?" - подумала я и вздрогнула от нехорошего предчувствия, выцепив краем уха обрывок чьей-то фразы:
   - Пассивное курение его, видите ли, убивает... Демонюка пижонистая!
   Что-то в этих словах было не так. Царапнуло меня что-то как-то нехорошо... Я подозрительно посмотрела на возмущавшегося мужика, но тот больше ничего не сказал, а его товарищи лишь дружно затянулись в ответ на его фразу.
   Не порадовал меня и чрезмерно мечтательный вид невозмутимой Надежды Филипповны, которая последние тридцать лет работала в "Джокере" администратором. Женщина сидела за столиком и мечтательно теребила гигантскую пуговицу на своём парчовом пиджаке.
   - Здравствуйте, - я неуверенно шагнула на красную ковровую дорожку. - А что это у вас столько народу на крыльце?
   - Покурить вышли, - ответила администратор и улыбнулась мне позолоченным ртом так широко, что я едва не ослепла. Надежда Филипповна была женщиной серьёзного нрава и, по слухам, улыбалась только собственному внуку, которому в прошлом месяце исполнилось два года. Так что ничего удивительного в том, что я, почти шокированная неожиданно тёплым приёмом, забыла спросить, с каких это пор  парыжские курильщики ходят курить на улицу. Неужели до нашего захолустья, наконец-то, добрался закон о запрете курения в общественном месте?
   Пятнадцать шагов, которые отделяли меня от двери в единственный зал "Джокера", я размышляла над тем, что потребовать с Ленки за подставу. Потому что и разговор на крыльце, и затуманенный взгляд Надежды Филипповны, и моё нехорошее предчувствие - всё говорило за то, что Медведская... Нет, не пригласила господина И на свидание, представившись мной. Не в том она уже возрасте, чтобы действовать так мелко - хочется верить, что не в том, - а вот наплести ему с три короба, это - да! Этот фокус Ленка проворачивала уже не однажды.
   В общем, стеклянную дверь я толкала с мрачной решимостью, уверенная, что там, под сенью ресторанной люстры с висюльками, рядом с моей сногсшибательной Ленкой, за круглым столиком, покрытым длинной белой скатертью до пола, сидит опекун моего студента господин Ян Фоллетский-И. И думать об этом опекуне спокойно и без смущения я не могла.
   Увы! Красивый же мужик. Опять-таки, с ним-то меня уж точно не постигнет привычное разочарование, которым закончились все мои предыдущие попытки. А может, ну его!? Может, надо просто рискнуть? Может, Ленка права, и я в самом деле превратилась в занудный синий чулок? Неужели так важно продумывать каждое своё действие на десять шагов вперёд? Может, просто шагнуть бездумно один раз... От одного-то раза точно ничего не случится... Или случится?
   Нет, прямо в тот момент я, разумеется, ни о чём таком не думала. Всё это я передумала ещё тогда, когда валялась на диване в своей квартире, пока металась от шкафа к зеркалу в коридоре, решая, в чём пойти и распускать ли волосы.
   Прямо в тот момент я нервничала, злилась, на себя чуть-чуть и на Ленку очень сильно, а ещё надеялась. Причём, что странно, одновременно сразу на две вещи: что в этот раз Медведская, вопреки моим ожиданиям, придёт на встречу одна, и что обязательно пригласит наглого демона Яна.
   Я легко толкнула дверь и вошла в зал "Джокера", моргнула несколько раз, чтобы привыкнуть к неожиданной после ярко освещённого коридора темноте, досадуя на то, что именно сегодня дирекция рэсторации решила сэкономить на электричестве. Неуверенно оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать взглядом Ленку, и наткнулась на неё сразу.
   Она сидела за столиком у сцены, который почти полностью был спрятан в тени, поэтому единственное, что я смогла заметить, так это то, что сидела подруга не одна.
   Ну, конечно же, разве могла она оставить мне шанс на спокойный вечер в женской компании!? Нездоровая радость всколыхнула на адреналиновой волне моё глупое сердце, утопив лёгкое раздражение, и почти сразу же сама захлебнулась под девятишквальным штормом предчувствий. Даже не плохих, безумных просто в своём противоречии, начиная от умопомрачительного восторга и сладкого, до ломоты в зубах, счастья, и заканчивая нечеловеческим испугом. По-моему, меня даже шатнуло, словно от порыва сильного ветра на эскалаторе метро.
   Ленка махнула мне рукой, и я, резким движением вытряхнув из головы непонятные мысли, двинулась к столику.
   И да, прилипла взглядом к мужской спине, недоумевая, почему он не оглянулся, когда подруга махнула мне. Почему упустил такую прекрасную возможность одарить меня своей улыбкой, встать, чтобы галантно отодвинуть мне стул... И ещё, зачем он за те несколько дней, что мы не виделись, отрастил себе волосы? Не настолько длинные, чтобы собирать их в хвост, но определённо, это были не те впечатлившие меня своим очаровательным беспорядком каштановые пряди. Да и цвет был другим. Тоже каштановым, но другим, более тёплым, более рыжим.
   Сделав ещё один шаг, я поняла, почему мужчина не обращает на меня внимания, заметив в его руке телефон, голубеющий активным монитором. Длинные пальцы уверенно скользили по экрану, набирая сообщение, и я уставилась на них, словно загипнотизированная. Эти руки с аккуратными розовыми овалами ногтей внезапно показались удивительно знакомыми.
   И снова меня накрыла волна из радостного страха и пугающего счастья. А ещё вдруг полыхнуло обжигающе где-то под грудью, будто меня кто-то обхватил горячими ладонями чуть выше талии. Действительно горячими. Неосознанно я провела руками по своему телу, проверяя, всё ли со мной в порядке, не загорелся ли на мне, случайно, сарафан, а затем нахмурилась раздосадованно. Да что со мной такое сегодня? Нервно подняла руку, чтобы заправить распущенные по поводу похода в ресторан волосы, и застыла замороженной статуей, потому что мужчина вдруг вскинул голову, словно услышал что-то, слышимое только ему, перевёл взгляд на улыбающуюся мне Ленку, а когда за моей спиной снова скрипнула дверь, впуская в зал кого-то ещё, оглянулся.
   Я скользнула взглядом по красивому, хорошо знакомому лицу, обратила внимание на удивлённо приподнятые брови, зацепилась за  чёрную пиратскую повязку, закрывавшую левый глаз, несколько раз моргнула, надеясь проснуться, впилась ногтями в ладони, оглянулась беспомощно по сторонам, отмечая удивительную безлюдность "Джокера" для субботнего вечера... А потом закричала. Нет, заорала. Завизжала так, что, по-моему, под потолком вздрогнула всеми своими висюльками типа хрустальная люстра, качнулась назад, когда мужчина вскочил, опрокидывая кресло, и упала на колени, закрывая лицо руками, потому что он бросился ко мне:
   - Не надо, - простонала, всхлипывая позорно жалко и беспомощно. - Пожалуйста, не надо...
   Тяжёлые руки опускаются на мои плечи, и я сжимаюсь, не зная, чего ожидать на этот раз. Сжимаюсь, заранее зная, что снова проиграю, что непременно обращусь в позорное бегство...
   Но ничего не происходит. С меня не сдирают одежду, не заставляют изгибаться прилюдно в агонии страсти, не выбивают из лёгких воздух жёстким поцелуем, не пытаются отгрызть пальцы, не вгоняют в краску, не пугают, не рычат, никто и не думает превращаться в отвратительного монстра... Вообще ничего не происходит, лишь только я ору, словно ненормальная, на весь город Парыж.
   Глава третья, в которой герой учится смирению
  
   Ночью где-то под кроватью вдруг заиграла музыка, и Диметриуш долго, наверное, целую минуту, не мог понять, что происходит: сидел, тёр глаза и не соображал ни черта, пока слева не шевельнулось гладкое и горячее и не шлёпнуло его тонкой рукой по обнажённому бедру.
   - Ди-и-им, телефон же.
   Точно! Наклонился, чтобы нащупать валявшиеся на полу джинсы, ловко извлёк из кармана простенький и немодный, по словам лежавшей рядом женщины, мобильник, а затем прохрипел сонным голосом:
   - У аппарата!
   С той стороны невнятно выругались и произнесли пьяным, но вполне узнаваемым голосом Ракитского:
   - Каждый раз, когда тебе звоню, боюсь в штаны наложить. Тебя кто научил так на звонки отвечать?
   -  Тебе что, средство от поноса порекомендовать? Жека, знаешь, который час?
   - А у тебя часы сломались? - веселился Женька. - Так спроси у своей птички. Или рыбки... Я весь твой зверинец по именам не помню.
   Диметриуш зло скрипнул зубами и прорычал:
   - Ракитский, какого хрена? Три часа ночи, я спать хочу!
   - Ну, так спи! Кто тебе не даёт? - нелогично возразил друг и заржал, как идиот.
   - Зайчонок! - пропищали слева, и Диметриуш, забыв про своего пьяного друга, вздрогнул и удивлённо приподнял брови. Серьёзно? Зайчонок? Его, наследника Красного Императора только что обозвали Зайчонком? И кто? Какая-то, по словам Женьки, Птичка или Рыбка?
   - Может, ты в кухню поговорить выйдешь? Мешаешь же...
   - Охренеть! - забывшись, выругался шёпотом в трубку Димон и тут же добавил, пока Жека не начал выпытывать подробности:
   - Это я не тебе, Ракета!
   - Да я уже понял, - ответил Жека и поганеньким голосом протянул:
   - Зайчо-о-о-нок!
   Мля.
   - Перезвоню через минуту.
   Диметриуш отключился и хмуро огляделся по сторонам. Значит, мешает... Что ж, навязывать своё внимание кому бы то ни было Бьёри не привык. Бесспорно, в том, чтобы иметь постоянную любовницу, был свой плюс. И не один, скажем прямо. Но отчего-то всегда происходило одно и то же. Стоило женщине понять, что его всё устраивает, что он не хочет ничего менять, как начинались какие-то заморочки. Скандалы на пустом месте, обиды, неожиданные встречи с родителями - и не всегда с родителями наивной пассии, смешные попытки вызвать ревность, рассказы о подругах, которые все до одной вышли замуж.... Наконец, дурацкие прозвища. Котики, лапуси, пупсики. Теперь вот зайчата.
   Задолбало.
   Желание смыться из этой спальни вдруг обострилось до такой степени, что Димон даже не стал искать бельё. Натянул джинсы на голое тело и выскочил в коридор, на ходу просовывая голову в ворот майки и размышляя, не принёс ли он в эту квартиру что-то ценное из своих вещей. Не то чтобы это было в его привычках: личные вещи он предпочитал хранить у СЕБЯ дома, а всё, что связано с работой никогда не покидало пределов Управления. Однако и на старуху бывает проруха.
   Мысленная ревизия квартиры зайколюбивой рыбки показала, что ничего здесь нет, кроме зубной щётки, трусов с носками да пары сменных маек, которые Димон решил оставить в откуп. Ну, чтоб бывшей любовнице было на чём выместить зло, когда она поймёт, что возвращаться в эту квартиру Зайчонок не планирует. Женщины, говорят, любят в порыве ярости изодрать в клочья рубашку-другую, представляя на их месте изменщика и предателя.
   Обулся, снял с вешалки в коридоре чёрный бомбер, правой рукой подхватил шлем и склонился к домашней доске для объявлений, чтобы нацарапать записку...
   А впрочем, кому эти записки нужны? Хороший секс ещё не повод, чтобы разводить сантименты, а кроме секса их всё равно ничего не связывало. Поэтому без какого-либо сожаления или сомнения Бьёри бросил связку ключей на тумбочку у коридорного зеркала и выскользнул из квартиры, по пути набирая Жекин номер.
   - Алё, Ракета? Что-то серьёзное?
   - Не знаю, серьёзное ли, - Ракитский хмыкнул, - но интересное, точно. Относительно одного нашего общего друга.
   И так он это произнёс, что Диметриуш даже без имени понял, о ком идёт речь, и обронил торопливо:
   - Не по телефону! Ты где?
   - Ясно, что не по телефону. Записывай адрес.
   Диметриуш хлопнул подъездной дверью, вслушиваясь в объяснения приятеля, хохотнул пару раз, достал из кармана ключи и, бросив отрывистое:
   - К обеду буду у тебя, - вскочил на своего драгстера.
   - Ты только поосторожнее там, - буркнул Женька, и Димон рассмеялся.
   - Слушаюсь, мамочка, больше двухсот обещаю не гнать!
   - Придурок, - беззлобно проворчал Ракета, заставив Бьёри улыбнуться, и отключился. Не то чтобы Женька не любил машины, любил. Разве есть в мире хоть один мужик, который не оценил бы по достоинству хороший мотоцикл? И Женька оценивал, а как же, но издалека и чисто с эстетической точки зрения, мол, штука классная, кто спорит-то, но не тогда, когда ею управляет твой безбашенный друг.
   Оглядевшись по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости, Диметриуш решительно содрал с левого глаза уже ставшую привычной за семнадцать лет повязку, чтобы надеть шлем. Всё-таки, когда едешь на байке по ночной дороге, лучше смотреть в оба, а от чужих страхов его прекрасно защитит специальное покрытие на стекле.
   Нет, он не жаловался. Уж если на то пошло, Димону ещё посчастливилось легко отделаться. Как ни крути, но тогда, семнадцать лет назад, спасшая их зловредная мелюзга пострадала гораздо сильнее. Одно дело ощущать чужие страхи, как свои, достаточно только глянуть на человека подбитым дочерью демона глазом, и совсем другое окунаться в собственный кошмар каждую ночь.
   Бьёри тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Что уж там, ему безымянную девчонку благодарить надо за тот удар, в результате которого у левого глаза открылся скрытый резерв в виде удивительного дара, который не раз помогал в работе, наводя на конкурентов и соперников суеверный страх. А вот смогла ли справиться со своею бедой малышка, Димон не знал. Придворный маг уверял, что существует множество способов оградить себя от кошмаров. Да хотя бы хорошее снотворное или успокоительное! В конце концов, если девчонка действительно дочь демона, ей достаточно рассказать обо всём отцу, а уж тот-то найдёт способ снять чужую петлю с ауры дочери.
   Но либо девчонка наврала, либо была сиротой, либо, во что уже совсем слабо верилось,  росла вне демонической среды, потому что связь с ней не разрывалась, не слабела и ощущалась как фантомная боль. Вроде и нечему болеть, а болит.
   И раздражает. Раздражает так, что первые месяцы в дворцовых покоях наследника Императора мебель меняли едва ли не каждую неделю: в приступах бессильной ярости Димон разбил о стену не один стул и не один диван испепелил очищающим огнём.
   А всё потому, что он ещё с детства привык кататься без прав. Какие права? Это для неумеек и маменькиных сынков. Свой первый самостоятельный переход Диметриуш совершил в пять лет. Правда, потом неделю не мог сидеть, потому что отец выпорол за безрассудство, старательно вдалбливая в голову сына простую аксиому: рискуешь собой - рискуешь спокойствием Империи. Что ж, юный Бьёри хорошо усвоил урок: просто путешествовать надо так, чтобы о бесправной езде между мирами не узнал никто из родственников. Всего-то делов.
   Ну, или на лифте, если дед расщедрится.
   Всё закончилось, когда белобрысая малявка с конопушками на носу врезала юному Бьёри в левый глаз и припустила чёрным ходом сквозь этажи, унося на себе арканную петлю пилота.
   В тот момент Диметриуш полагал, что единственное, чем ему это может грозить - это муки совести. Ну, всё-таки жалко же мелюзгу... Каково же было его удивление, когда всё тот же придворный маг, используя наглядное пособие в виде одуревшей от лекарств лягушки, показал, что произойдёт с наследником рода Бьёри, если тот попытается накинуть петлю перемещения на кого-то ещё, не сняв с неизвестной девчонки разорванный аркан.
   - Не мне давать вам советы, ваше высочество, - маг криво улыбнулся, словно извинялся за свои слова, - но если два медиума решат рвануть в разные стороны, вас разорвёт на части, как я вам только что и продемонстрировал.
   Мерзость какая! Димон никогда не страдал от излишней щепетильности, но несчастную жертву эксперимента, чьи внутренности заляпали весь стол мага-садиста, было жалко.
   - В конце концов, если вы не хотите пользоваться автобусом... Поверьте, я могу вас понять! Есть что-то унизительное в том, чтобы беспомощно лежать в кресле в компании десятка других людей. Я, например, пользуюсь услугами частных контор. Если хотите, могу дать вам контакт моего пилота и...
   Диметриуш полоснул по магу яростным взглядом, и тот испуганно замолчал, вдруг вспомнив, что его высочество начал мечтать о карьере пилота едва ли не раньше, чем ходить.
   - Прошу прощения, - пробормотал, проклиная себя за длинный язык, глядя в спину разъярённого наследника Императора. - Я только хотел, как лучше.
   Как лучше. Да.
   Забыть о нелегальных вылазках с друзьями, отказаться от мечты, смириться с личным водилой, навязанным отцом, терпеть улыбки матери, которая, хоть и сочувствовала беде сына, но не могла не радоваться тому, что теперь он будет вынужден отказаться от небезопасной карьеры.
   - Это только на время, малыш, - уговаривала Наталия Бьёри, ласково поглаживая ладонь своего первенца. - Вот увидишь, не сегодня - завтра девочку найдут, и ты получишь свои права. Пока же нужно просто потерпеть.
   И смириться.
   Легко сказать - сделать сложнее. Особенно, когда дни поисков сменяют недели, недели превращаются в месяцы, а месяцы незаметно складываются в года. И розыски постепенно начинают утрачивать свою актуальность (для всех, не для Диметриуша), а предложение отца занять место в Управлении Транспортом уже не казалось таким унылым... Пусть всё-таки это и было не то, чего хотелось.
   Да, не то. Костюм чиновника - не шлем пилота, а сидение в кабинете - не то же самое, что прыжки по снам и путешествия между мирами. Но это же не навсегда, временно. Найдут же её рано или поздно! Или хотя бы кто-нибудь из тупорылых родственников любопытной мелюзги пошевелится, чтобы разобраться в причинах её кошмаров.
   Однако, как показывает жизнь, нет ничего более постоянного, чем временное. И новая работа захватила с головой, а детская мечта как-то начала... нет, не забываться. Скорее, превращаться в то, чем она и была изначально. В волшебный сон, в отголосок детства... Тем более, что деловой костюм легко и незаметно заменила байкерская куртка, а мотоциклистский шлем как-то примирил с окружающей действительностью.
   Однако это понимание пришло гораздо позже, а тогда, семнадцать лет назад...
   Видят боги, никого и никогда в жизни Диметриуш не ненавидел так, как ту девчонку, которая спасла жизнь ему и его друзьям. Он искренне желал ей смерти - а что? Смерть медиума могла бы стать выходом из сложившейся ситуации - но еженедельные осмотры у мага давали всегда один и тот же неутешительный результат:
   - Петля на месте. Связь крепнет. Ещё пару месяцев, мой принц, и вы просто не сможете использовать другого медиума.
   Тогда он злился до выжженных стен и белого пепла, теперь... теперь все эти воспоминания, утратив актуальность, вызывали лишь легкую улыбку. Другая жизнь, другие интересы, другие проблемы.
   На улицу, где находился Женькин коттеджик, Бьёри вырулил в половину девятого утра, часа на три раньше, чем рассчитывал. Ракета был хмур, помят и агрессивно трезв. Он смерил друга мрачным взглядом и, не говоря ни слова, шире распахнул дверь.
   - Уговорил, - Димон не мог не воспользоваться ситуацией и не отомстить приятелю за ночную побудку, - буду чувствовать себя, как дома.
   Они пересекли небольшую уютную прихожую и вошли в кухню, и у наследника Императора немедленно от обилия красок закружилась голова.
   - Не знал, что ты переехал, - выдавил он, испуганно разглядывая ромашки, колокольчики и прочие лютики, которыми были разрисованы стены святая святых любого достойного дома.
   Женька проворчал что-то невразумительное и с протяжным стоном присосался к пластиковой бутылке с минеральной водой, а после того, как та была ополовинена, выдохнул громко, потряс головой и неожиданно поменял тему:
   - Ты ж обещался к обеду. Гнал, небось, опять, как чёрт...
   Димон задумчиво приподнял бровь, а Ракета, старательно не замечая удивления приятеля, продолжил:
   - Доносишься когда-нибудь, - суетливо спрятал глаза за дверцей открытого холодильника и полюбопытствовал слишком уж заботливым тоном:
   - Жрать хочешь?
   - Не-а.
   Бьёри решил разбирательство по вопросу странного Женькиного поведения отложить на попозже и откровенно наслаждался похмельными мучениями лучшего друга.
   - Счастливчик... а я после вчерашнего слона б сожрал... Завязывать надо с этими прессухами. На тридцать человек одна мисочка салатика, бутерброды с мёртвой рыбой под сыром и цистерна коньяку. Димон, клянусь, эти здешние журналюги водяру хлещут, как лошади.
   Ракитский вытащил из холодильника бутылку питьевого йогурта и посмотрел на него с выражением яростного отвращения, своим видом вконец развеселив приятеля.
   - Пусти, болезный! - Бьёри протиснулся к холодильнику, жестом велев другу припарковаться у обеденного стола, и принялся метать на барную стойку продукты: помидоры, огурцы, сморщившуюся от старости паприку, останки зелёного лука, едва живые шампиньоны, яйца и что-то, что когда-то совершенно точно было сыром.
   - Колбаса есть? - спросил без особой надежды на положительный ответ.
   - Увы, - осклабился Ракета. - Сегодняшнюю ночь она не пережила. Мы ж после прессухи с Петюней сюда завалились...
   - Ясно, - Димон усмехнулся. - Странно, что в холодильнике вообще осталось что-то живое...
   Пока на сковородке, громко шипя, возмущались помидоры, пока в подсоленной томатно-огуречной крови истекали тёмным соком шампиньоны, пока яйца ругались громко, плюхаясь в раскалённую булькающую лаву, Жека, давясь слюной и нетерпеливо постукивая вилкой о край стола, рассказывал о вчерашнем вечере и о сегодняшней ночи.
   В основном рассказ крутился вокруг представления нового Имперского консула, в честь которого и была организована пресс-конференция. Ракитский вещал о том, как они с каким-то неизвестным Петюней шли пешком через весь город, поругавшись с зарвавшимся таксистом. Как пили почти до утра, слушая хиты прошлого века... И в целом рассказ этот, несомненно, вызывал улыбку, хоть и не отвечал на главный вопрос: зачем вообще Димон сюда приехал.
   Когда же сковородка с завтраком встала на стол перед хозяином коттеджа, на втором этаже что-то стукнуло, хлопнуло, и на лестнице, ведущей вниз, послышались лёгкие шаги. Ракета подскочил, как ужаленный, а Бьёри обернулся к дверям. И вовремя, потому что на пороге как раз появилось прекрасное видение в светло-зелёном халатике.
   Димон застыл с открытым ртом, прилипнув взглядом к бесконечно длинным загорелым ногам. Нет, к остальному тоже хотелось прилипнуть, и не только взглядом. Потому что заманчиво выглядел и край комбинации, игриво выглядывающей из развала халатика, и мягкая грудь, которую этот халатик обтягивал, и беспорядочно разбросанные по плечам рыжие локоны и губы, припухшие от поцелуев и... Во рту внезапно пересохло, а рука как-то автоматически скользнула в сторону отставленной Ракитским бутылки минералки.
   - Жень, - прекрасное видение посмотрело на Ракету укоризненно, - ты же говорил, что твой друг только к обеду приедет.
   - Говорил, - Жека нахмурился.
   - Я бы в порядок хоть себя привела...
   Димон сухо сглотнул и покосился на друга.
   - А пахнет как вкусно! Не знала, что ты умеешь готовить.
   - Не умею, - настроение Ракеты ухудшалось прямо-таки с астрономической скоростью, а дама окинула заинтересованным взглядом скупой мужской завтрак и вдруг хлопнула себя рукой по лбу, выкрикнув:
   - Солёных огурцов не хватает! - и исчезла, как мимолетное видение, так быстро, что приятели даже моргнуть не успели.
   - Это кто? - шёпотом поинтересовался Димон.
   - Петька.
   - Охрененная!
   - Губу закатай, - Жека отшвырнул вилку, неожиданно полностью утратив аппетит, и мрачно глянул на Бьёри.
   - Слушай... - начал он, но Димон только рукой махнул.
   - Да, ладно, я всё понял! Слюни подобрал, ширинку застегнул, глаза отводить, извини, не стану... Так это её дом?
   - Её, - Женька улыбнулся, потому что хозяйка вернулась, держа в руках трехлитровую банку с маринованными огурцами. Нет, она и сама по себе была очень хороша, но в сочетании с лучшим лекарством от похмелья...
   Бьёри галантно предложил свою помощь, забрав у девушки её нелёгкую ношу, и вопросительно глянул на приятеля, ожидая, когда тот его представит.
   - Петюш, познакомься, - без особой охоты проворчал тот. - Это Димка. Ну, тот самый. Я тебе рассказывал. Димон, - во взгляде предупреждение, - это Лена, - и после секундной паузы:
   - Моя.
   Лена протянула тонкую ладонь и мягко улыбнулась, блестя синими-синими, словно васильки, глазами.
   - Приятно, - не удержался от ответной улыбки Бьёри. - Только я не понял, почему Петя-то?
   - Потому что Петровна, - ответила девушка и рассмеялась, когда Димон удивлённо моргнул. - Елена Петровна Медведская. Но на официальном обращении я не настаиваю, а Петюней меня вообще только Женька зовет... И давайте завязывать с этим политесом, есть охота - жуть!
   Димон галантно махнул рукой, приглашая хозяйку дома за стол, а сам развернулся к плите, где вкусно булькала гейзерная турка.
   - Мы с Женькой недели три назад познакомились, - проговорила девушка, выискивая в сковородке своего парня самый вкусный кусочек. Ракета же подхватил на вилку шампиньон и поднёс его к её губам. Лена улыбнулась благодарно и мягко, и так нежно, что у Димона засосало где-то в районе правой лопатки (он подозревал, что как раз там и обитала зависть). - Но я же не об этом. Я про вчерашнюю прессуху.
   Лена вскинула на мужчину встревоженный взгляд и прошептала:
   - Мне Женя сказал, что доверять тебе можно, как себе.
   - Можно, - из-за резкой смены тональности по позвоночнику пробежал тревожный холодок, и Димон, напрягшись, неосознанно подался вперед.
   - Вчера на приёме я познакомилась с консулом.
   Бьёри кивнул и недоумённо посмотрел на Ракету. Он что, из-за этого его сюда вытащил? Потому что новость о том, что Фоллетского назначили главой консулата, не была для Димона новостью уже месяц назад. Но Женька только покачал головой и глазами стрельнул в свою Петюню, безмолвно говоря: "Не спеши. Слушай".
   А Петюня неуверенно пожевала пухлую нижнюю губу, из-за чего Диметриуш почувствовал себя последней скотиной. Потому что обещание-то он другу дал и нарушать его не собирался ни при каких условиях, но богатая фантазия подбрасывала такие картинки с любимой женщиной Ракеты в главной роли, что впору было идти в холодный душ. Однако следующая же фраза девушки вычеркнула из этого уравнения водные процедуры:
   - Просто я, наверное, немножечко суккуб, - прошептала она одними губами и испуганно прижалась к Женьке, когда Димон полыхнул яростным взглядом и вскочил на ноги.
   - Об этом никто не знает! - торопливо добавила она. - Ну, кроме семьи и теперь вот вас с Женькой... Пожалуйста, Дим!
   - Димон! - в голосе Ракитского, помимо укоризны, было что-то такое, что Бьёри вынужденно опустился на стул, но при этом продолжал настороженно коситься в сторону уже не казавшейся такой прекрасной женщины.
   И дышать при этом старался через раз, на всякий случай. Потому что, как таковые, суккубы были вымыслом писателей-фантастов, легендой, возбуждающей сказочкой, не более того. Демонический ген по женской линии не передаётся, и женщины в Империи не обладают магией по определению. Кроме тех, в чьих фамилиях есть постфикс И. Дочери инкуба не нужно было учиться волшебству, потому что её волшебство было природным. Притягательным. Непреодолимым.
   Наверное, этих женщин стоило бы пожалеть, потому что жизнь свою они, как правило, заканчивали рано. Либо ревнивый любовник задушит, либо сумасшедший фанатик зарежет. Либо в одинокой старости, в глуши. Однако, как и у любого правила, здесь тоже были исключения. И все они выливались в  реки крови, государственные перевороты и заговоры.
   Наследнику Империи уж точно не нужно такое знакомство... Но это же Женька Ракета! Они больше тридцати лет дружат! И если нельзя верить ему, то кому тогда можно?
   - Никакой природной магии, - извиняющимся тоном прошептала Лена, словно могла прочесть его мысли. - Правда. Мой прадед был из первых переселенцев на Тринадцатый, так что кровь уже успела разбавиться, клянусь. Из всего, чем может обладать дочь инкуба, мне досталось только зрение.
   - А что не так с твоим зрением? - Диметриуш едва удержался от того, чтобы поправить повязку на глазу и нервно заёрзал, бросив встревоженный взгляд на Ракитского. Рассказал или нет?
   - Нет, - ответил на незаданный вопрос Женька, безмолвно шевельнув губами, и нахмурился, откровенно разозлившись из-за такого недоверия.
   - Я иногда вижу желание мужчин. Не в том смысле, что его физическое подтверждение, - её щёчки мило порозовели, но это уже не вызвало в Бьёри былого восторга. -  Скорее, наоборот. Мечты, мысли... Как мультик.
   - Как порно, скорее, - проворчал Ракета и тяжело вздохнул. Было видно, что этот "талант" любимой женщины не вызывал в нём особого восторга. Лена бросила на мужчину виноватый взгляд и несчастным голосом прошептала:
   - Прости.
   - Это ты меня прости, - немедленно подорвался Жека.
   - Давайте уже все простим друг друга, - резче, чем хотелось, произнёс Димон, потому что под правой лопаткой снова что-то шевельнулось подозрительно колюче и неприятно, - и, наконец, объясним мне, ради чего я ехал сюда целую ночь. Или вам срочно понадобилось моё благословение?
   Ракитский выпрямился, отлипнув, наконец, от своей женщины, а Лена обиженным голосом произнесла:
   - Я вчера познакомилась с консулом Фоллетским...
   Димон раздражённо наклонил голову. Какого чёрта? Он ехал сюда всю ночь, надеясь услышать что-то серьёзное по делу, а вместо этого готовит завтрак страдающему от похмелья другу и выслушивает откровения его женщины.
   А может всё просто? И дамочка просто хочет поближе познакомиться с инкубом? Хотя не похоже. Вон, она с Женьки влюблённого взгляда не сводит и подставляется под каждое ласковое движение, как кошка. Нет, на Фоллетского такие не ведутся.
   - Он сделал что-то, о чём ты хотела мне рассказать? - спросил, всё ещё не понимая толком, ради чего Ракета его вызвал.
   - Не сделал, - тряхнула головой Лена. - О Машке моей думал.
   - Лучшая подружка, - одними губами шепнул Ракета, заметив вопросительный взгляд друга.
   А вот это уже интересно!
   - Когда я поняла, что этот обалденный мужик... - продолжила девушка, а Ракета скривился, отзеркалив гримасу своего друга. - Да ладно вам! Шикарный же мужик! Вам просто завидно!
   - Петюш, - Женька осторожно погладил узкую ладошку и, не удержавшись, склонился, чтобы коснуться её губами. - Я же тебе ещё вчера про него объяснил.
   - А я ещё вчера сказала, что если этот ваш Фоллетский и в самом деле тот, кем вы его считаете, то надо брать на живца. Я с Машкой поговорю, клянусь, она не откажется!
   Мужчины переглянулись, и Димон, подумав о том, что к таинственной Маше надо немедленно приставить наружку, мягко заметил:
   - Ян Фоллетский-И один из самых сильных демонов Империи, Лена. И мы не просто подозреваем его в незаконной деятельности, мы точно знаем, что он контрабандист и работорговец. Работорговец, слышишь? Он холодный, жестокий и очень опасный. Я не шучу.
   - Тогда почему он до сих пор не в тюрьме?
   - Потому что.
   Димон раздражённо вскочил, чтобы налить себе ещё кофе. Объяснять про заступничество Императора не хотелось.
   Девушка кивнула и как-то странно повела плечом, очень как-то неправильно повела. И от этого простого жеста на душе вдруг активно заскребли кошки.
   - Ленка, мне не нравится выражение твоего лица! - заявил Ракета, который, по всей вероятности, тоже почувствовал что-то неладное. Он цепко ухватился пальцами за подбородок любимой и, подозрительно сощурившись, поинтересовался:
   - Что ты сделала?
   - Да ничего такого! - возмутился объект пристального Женькиного внимания, но розовые пятна на нежных щеках немедленно уличили её во лжи.
   - Петенька, не зли меня. Я страшен в гневе!
   Димон торопливо отвёл глаза, стараясь не думать о том, как именно приятель собирается наказывать непослушную любовницу.
   - Позвонила Машке с расспросами, - недовольно проворчала преступница. -Договорилась о встрече.
   - Всё?
   Она надулась, мрачно посмотрела на недовольного Женьку и буркнула:
   - Не всё.
   - Я же запретил! - то ли удивлённо, то ли шокированно выдохнул Ракета, а его обожаемая Петя независимо фыркнула и закинула ногу за ногу, невербально давая понять, что она думает по поводу Женькиных запретов.
   Димон переводил взгляд с одного на другую и едва сдерживался от улыбки, недоумевая, что такого могла сделать эта очаровательная малышка, чтобы так разозлить друга.
   - Я рассказал тебе о нём, - кипятился Женька. - Я объяснил, в чём его подозревают. Я среди ночи позвонил лучшему другу только потому, что твоя Машка реально нуждается в защите...А ты всё равно ему позвонила.
   - Во-первых, я профессиональный журналист, - вспылила девушка, - а это настоящее журналистское расследование.
   - Елена!!
   - Ой, да не дозвонилась я! Чего так орать? СМС отправила с просьбой о встрече. Написала, что хочу взять интервью... Да что такого?? Что ты рычишь? Не похож он на маньяка! И вообще...
   - Что вообще? - злился Женька.
   - Машка сказала, что не было ничего. Что он приехал только потому, что в её группе его брат учится.
   - Вот-те на, - Диметриуш неловко поставил чашечку на стол, расплескав остатки кофе, - а я был уверен, что у Фоллетского нет брата.
   - Тогда кого же Машка учит? - перепугалась Лена, хватая лежащий на столе телефон. - Афериста? Надо срочно ей позвонить!
   - Не надо никому звонить, - Димон ловко перехватил перламутровый мобильник. - Не телефонный разговор.
   - А что делать?
   - Ну, ты же договорилась о встрече. Вот и пойдём знакомиться с твоей подругой.
   - Знакомиться? - она вдруг посмотрела на Бьёри оценивающим взглядом. - А ты женат?
   Мужчины рассмеялись. И если Димон просто веселился, то Женька за громким смехом поторопился скрыть нешуточный испуг за друга. Ибо за время, проведённое рядом с Ленкой, Ракета хорошо уяснил следующее: наметив цель, любимая женщина превращается в бульдога. Не сворачивает с пути, хитрит, не мелочится в выборе средств и, что самое хреновое, всегда добивается своего. А учитывая, что самой главной Ленкиной целью всегда было "пристроить Машку в надёжные руки"...
   С другой стороны, Димон же не наивный мальчик и давно научился разбираться в женщинах. Кроме того, Ленку всегда можно будет утешить, когда она об внука Императора обломает зубки.
   Ехать в Парыж решили порознь: Женька со своей Петей автобусом, чтобы время не тратить, а Диметриуш, конечно же, на байке. За семнадцать лет он так ни разу и не вошёл в чужой сон, предпочитая механические средства передвижения внутри одного мира либо лифт, если нужно было сменить реальность. Ракета обвинял его в брезгливости и, пожалуй, был прав, но Бьёри просто не мог себя пересилить.
   Поэтому не удивительно, что к "Джокеру" мужчина приехал мрачным и злым от усталости, мечтая лишь об одном: побыстрее разобраться со всем и заселиться в отель. О том, что в Парыже, вполне вероятно, о гостиничном бизнесе люди и слыхом не слыхивали, мужчина старался не думать.
   Припарковавшись, он несколько минут любовался выкрашенной в ядовито-розовый цвет стеной да окнами, которые были украшены резными ставнями, недоумевая, кому в голову пришла идея назвать сей пряничный домик "Джокером". Положительно, название заведению никак не подходило. По крайней мере, если судить о виде снаружи. Впрочем, и внутренности "Джокера" не подкачали, потому что первым, кого Диметриуш увидел, войдя в ресторан, была женщина с золотыми зубами и странной причёской, которая делала и без того не самую симпатичную женщину откровенно страшной.
   - Добрый вечер, - Димон вежливо улыбнулся, когда женщина, которую мужчина уже успел мысленно окрестить Бабой-Ягой, оторвала взгляд от книжки в мягкой обложке - жутко интересной, не иначе - чтобы посмотреть на того, кто осмелился потревожить её покой.
   "Сейчас спросит: чего тебе надобно, добрый молодец?" - подумал Димон и улыбнулся ещё шире, но женщина вместо этого повела насурьмленной бровью и коротко осведомилась:
   - Ну?
   - Э... - от такой доброжелательности Бьёри в первое мгновение откровенно растерялся, но уже во второе нашёлся и, бросив опасливый взгляд на недовольно заваливающуюся на бок гульку, спросил:
   - Полагаю, вы администратор сего заведения?
   - Ну,- не порадовала богатым словарным запасом Баба-Яга.
   - У нас тут должен быть зарезервирован столик... - договорить помешал откровенно издевательский смех.
   - Да шо ты говоришь? - выдавила из себя администраторша. - Прямо зарезервирован?
   - Ага, - Димон нахмурился. - Значит, разговаривать мы всё-таки умеем.  
   Женщина медленно поднялась, гневно накренив пизанскую башню на своей голове, и мягко попросила:
   - По добру прошу, гуляй отсюда, мальчик. У нас столичных пижонов не любят. Глядишь, и второй глазик выбьют-то...
   Диметриуш почувствовал, как дёрнулся под повязкой уголок глаза, и, как говорится, Остапа понесло.
   О чём он говорил с администраторшей, которая к пятой минуте беседы перешла на подобострастное вы и отчего-то "ваше превосходительство", как читал лекцию о вреде курения в принципе и о пассивном в частности, и даже как ровнял зубы полезшему за разъяснениями смертнику, помнил смутно. Но потом принесли горячее, которое предусмотрительный Ракета успел заказать ещё до появления Бьёри в ресторации, и мир сразу наполнился красками жизни.
   - Ну, где там ваша Маша? - утолив первый голод, Димон подобрел и был готов к новым подвигам.
   - Мы на восемь договаривались, - ответила Лена. - У неё ещё пятнадцать минут.
   В это мгновение у Женьки зазвонил мобильник, и мужчина, бросив короткий взгляд на экран, вскочил, страшно выпучив глаза:
   - Бабушка! - просипел голосом приговорённого к казни. - Я быстро!
   И умчался куда-то за сцену, опасливо прикрывая рукой микрофон. Димон же, чтобы не тратить время впустую, запустил в своём телефоне поиск, намереваясь найти адрес ближайшего к "Джокеру" отеля. И ровно минуту спустя услышал радостное:
   - Машуня! - и оглянулся, проследив за Ленкиным взглядом.
   Метрах в трёх-четырёх от их столика перепуганным сусликом замерла очаровательная блондиночка, и выражение её лицо говорило о том, что она не знает, чего ей хочется больше: броситься наутёк или рухнуть в обморок.
   А потом она заорала так, словно перед ней был самый страшный кошмар. Пожалуй, с такой реакцией на себя Димону сталкиваться ещё не приходилось. Он подорвался вперёд, искренне не понимая, что происходит, а полоумная девица перешла на совершенно невыносимый визг.
   - Она что, припадочная? - спросил растерянно у Женькиной пассии, за что получил ненавидящий взгляд.
   - Сам ты припадочный! Я не знаю, что происходит...
   Когда пять минут спустя в зал вернулся Женька, истеричка уже успокоилась и извинилась.
   - Мне просто показалось, - расплывчато ответила она на вопрос о том, что случилось, махнула официанту, заказывая воду без газа и сто коньяку, а потом бросила на Димона горящий бешенством взгляд и улыбнулась. Нехорошо так улыбнулась, мечтательно.
  
  
  
   Глава четвёртая, в которой героиня воздаёт по заслугам, а герой идёт на поводу у своих желаний
  
   Весь вечер в ресторане я чувствовала себя как заяц, попавший на званый ужин в семью волков в качестве гостя. И вроде нечего бояться, потому что главное блюдо сегодня не ты, а страх всё равно время от времени окатывает липкой волной сердце, и дыхание сбивается, выдавая внутреннее беспокойство.
   - Мария, с тобой точно всё в порядке? - то и дело спрашивал у меня мой личный кошмар, и его глаз тревожно синел, всматриваясь в моё лицо.
   Я прятала взгляд, краснела, как дура, и заикалась, нереально просто злясь на себя, на Ленку и на весь мир вместе взятый. И Ленка точно чувствовала моё настроение, а ещё, судя по всему, чувство вины, если учесть, что она подмигивала, косила глазами, многозначительно приподнимала брови, легонько покашливала и вообще, всячески намекала, что не против прогуляться со мной в дамскую комнату, чтобы попудрить носик. Однако все намёки я стойко игнорировала, ибо небезосновательно боялась, что, стоит нам с сердечной подруженькой уединиться, я Ленкин симпатичный носик так напудрю, что она потом месяц на себя в зеркало без слёз смотреть не сможет.
   Боже, когда паника схлынула, когда я осознала, что это не чёртов сон, а самая что ни на есть реальность, то меня накрыло таким откровенным счастьем, что я едва не бросилась на демона с благодарственными поцелуями. Но эйфория длилась недолго. Ровно до тех пор, пока я не заметила, как косятся на меня немногочисленные парыжане, сидевшие за соседними столиками, пока не поняла, что понедельник никто не отменял, что к началу учебной недели в техникуме обо мне будут ходить такие слухи, что впору вешаться.
   А потом мне вдруг стало тяжело дышать, но вовсе не от стыда, а от чистейшей, ничем не замутнённой ярости.
   Он мне за всё ответит. За каждую бессонную ночь. За все позорные попытки найти подходящего мужчину. И за то, что он меня не узнал. Последнее, отчего-то, задевало особенно сильно. Настолько, что я вместо того, чтобы вслушаться в речь мужчины, строила планы скорой мести и улыбалась.
   - По-моему, ты как-то несерьёзно относишься к проблеме, - возмущался демон Дима, когда я пару раз пропустила мимо ушей его вопрос. - Я понимаю, Фоллетский... умеет обратить на себя внимание женщины, но...
   - Но мне он категорически не интересен, - перебила я и махнула рукой официанту, заказывая то ли третий, то ли четвёртый коньяк.
   - Да взяла б уже целую бутылку! - разозлился Диметриуш.
   - Целую не хочу, - я мысленно внесла в список его прегрешений ещё и хамство и вежливо попросила официанта принести лимончик. - Просто я вообще не вижу проблемы. Во-первых, Фоллетский приехал не по надуманному поводу. Во-вторых, ничего особенного за время нашей встречи не произошло, - тут я очень некстати вспомнила о том, как именно протекала наша "встреча", и почувствовала, как запылали огнём уши.
   - И что это за ненадуманный повод, хотелось бы мне знать? - осведомился мой личный кошмар и снова посмотрел на меня своим странным пронзительным взглядом.
   - Небольшое недопонимание, возникшее между мной и его братом, - уклончиво ответила я, не желая рассказывать о том, как Вовочка опрометчиво поклялся именем своего рода.
   - Да говорю же! - демон раздражённо отбросил в сторону салфетку, и люди, сидевшие за ближайшим к нам столиком, нервно переглянувшись, раз в шестой за вечер ускакали курить на крыльцо.
   - Говорю же, - Диметриуш всё же понизил голос. - Нет у него никакого брата.
   Я недоверчиво хмыкнула. Вот если бы я не учила Вовочку, возможно, и поверила, а так... Что я, слепая, что ли? Да он похож на него как две капли воды!!
   - Это бесполезный какой-то разговор, - демон подозвал многострадального официанта. - Принесите счёт, пожалуйста! И справочник телефонный.
   - Справочник? - бедняга испуганно заморгал. - Зэ-зэ-зачем?
   - Хочу позвонить в отель и забронировать номер, - важно пояснил господин Бьёри, окончательно перепугав официанта, который теперь просто не знал, как поступить: принести справочник, чтобы нервный клиент сам обнаружил, что ни одного отеля в Парыже нет, или всё-таки сообщить ему об этом превентивно. Бедняга бросил на меня затравленный взгляд, и я, едва скрывая довольные нотки в голосе, пробормотала:
   - "Оставь надежды, всяк сюда входящий".
   - В смысле?
   - Нет в нашем городе отелей. И гостиниц тоже нет, и хостелов.
   - Трындец, - Диметриуш устало потёр лицо руками, а его приятель встревоженным голосом заметил:
   - Димон, ты же только не вздумай опять за руль садиться! Заснёшь и разобьёшься к чертям.
   Я мысленно прикинула, что это был бы не самый плохой выход из ситуации. Я и карму себе не испорчу, и при этом порадуюсь чужим страданиям, но тут Ленка, которой я так зря не напудрила носик, предложила радостным голосом:
   - Так у Машки вторая же комната пустует! Вряд ли она откажет, если Дима попросит.
   "Господи, я пятнадцать лет грела на своей груди змею! Надеюсь, Дима не попросит! Надеюсь, у него хватит совести сдохнуть без моего вмешательства!!"
   - Не думаю... - начали мы с демоном одновременно, и одновременно замолчали же, потому что нас перебил Ленкин ухажёр.
   - В конце концов, Димон, ты всегда можешь переночевать у нас... Петюнь, мы на сколько автобус заказывали?
   Я почему-то заподозрила его в заговоре, а Диметриуш скрипнул зубами и мрачно, но одновременно выжидательно посмотрел на меня.
   - Конечно не откажу, - проскрипела я без особого восторга, - но спать будешь на полу. У меня только одно койко-место!
   - А раскладушка? - возмутилась предательница Ленка, а я поклялась при следующей же встрече накормить её слабительным. - Та самая, что я тебе на новоселье дарила!
   - Действительно! - неискренне удивилась я и наградила подругу убийственным взглядом. - Как это я забыла?
   - И вообще, Дим, -  продолжила змеюка таким лилейным голосом, что я поняла: одним только слабительным дело не обойдётся, - ты же хотел в понедельник в Машкин техникум сходить, посмотреть на этого таинственного Вовочку.
   Услышав про техникум, демон загрустил и неуверенно заметил:
   - Мне не хотелось бы так обременять Марию...
   - Ой, да никаких проблем! Какие условности между своими людьми, - надрывалась змея. - Машка даже рада будет... На электричестве хоть сэкономит, потому что не надо будет с включенным светом спать.
   Диметриуш бросил на меня заинтересованный взгляд, а я только скрипнула зубами и с трудом выдавила из себя:
   - Темноты боюсь. С детства, - потому что никому, даже Бусе, даже медвежонку Ленке, я о своих кошмарах не рассказывала. Сначала потому что была маленькая и глупая, стыдилась признаться. Я же дочь демона, а дочери демонов дурных снов не боятся же. Затем, когда Буся припёрла к стене - игнорировать мои ночные вопли было попросту невозможно - почему-то не рассказала правду. Ни про футбол, ни про красивого мальчика, ни про то, как он превратился в чудовище, ни про то, что приходит ко мне каждую ночь.
   Ну, а Буся... Что ж, она была бы плохой ведьмой, если б не нашла лекарства от кошмаров. Вот только они всё равно возвращались. Теперь уже не каждую ночь, но с тем же актером в главной роли. Правда, ужастик в скором времени сменился на комедию положений, и просыпалась я уже не от собственного крика, а от острого чувства стыда.  
   Да и в последние несколько лет мои сны о Диметриуше Бьёри кардинально изменились. Настолько, что я, во-первых, начала небезосновательно подозревать себя в мазохизме, а во-вторых... Про во-вторых думать не хотелось. Я смущённо поёрзала на стуле и, бросив быстрый взгляд на демона, спросила:
   - Ну, что? Берёшь раскладушку в аренду?
   - Будто у меня выбор есть, - проворчал этот неблагодарный тип и при этом скроил такую рожу, словно это я к нему в гости напрашивалась, а не наоборот. Не то чтобы я действительно переживала из-за того, с каким чувством незваный гость пересечёт порог моего дома, но смотреть на то, как он кривится, было неприятно. Хотя...
   - Дима, а у тебя со здоровьем как вообще?
   Он подозрительно сощурился и уточнил:
   - В каком плане?
   - Ну, с сердцем там, например, всё в порядке? Двоюродный дядюшка со стороны папеньки не страдал раздвоением личности?
   Диметриуш Бьёри моргнул своим удивительным синим глазом и произнёс, иронично изогнув бровь:
   - А с чего вдруг такие интимные вопросы?
   С чего, с чего?.. С того, что у меня дома в кладовке за банкой с огурцами, между флакончиком с настойкой валерианы и бутылочкой пустырника стояла она, горькая вытяжка из серебристой полыни. И если накапать этой вытяжки - чуть-чуть, капель семь - в стакан  с чаем или там молочком, то весёленькая ночка будет обеспечена любому демону. Одна беда: слабых сердцем и умом этот нехитрый наркотик может убить.
   - А с того, - наконец, пояснила я, искренне недоумевая, с чего вдруг Ленкин хахаль впился в меня полным безумного восторга взглядом, - что мне потом перед стражами порядка ответ придётся держать, если ты случайно ласты склеишь или, тронувшись умом, перережешь половину подъезда. Скажут, впустила демона в приличный дом...
   - Не склею и не перережу, -  рассмеялся Диметриуш, - не бойся. А паркинг у тебя возле дома охраняемый?
   - Парк что? - не постеснялась включить блондинку я, а мой враг вдруг мягко рассмеялся и тряхнул своей потрясающей шевелюрой.
   - Не надо, - махнул рукой, - я помню. "Оставь надежды" и всё такое. Не знал, что Данте писал о Парыже. Далековато вам до Ада. Вы больше чем на Чистилище не тянете.
   Боже! Я чуть в обморок не хлопнулась от восторга! Он читал Данте?! И даже если не читал, то просто знал, о чем говорил... Держите меня семеро, я...
   Я моргнула и ущипнула себя за ногу под столом, чтобы даже подумать себе не позволить о том, что Диметриуш Бьёри был первым после универских преподов мужиком, который знал, кто такой Данте Алигьери.
   Демон смотрел на меня с легкой улыбкой на губах. Так, словно знал о моих внутренних терзаниях и восторгах.
   - Да ладно, - проговорил он и заговорщицки подмигнул мне. - Одна раскладушка, один плед, толстая штора на окнах и всё, Ваня, я ваша навеки.
  
   До стоянки, где Диметриуш оставил свой мотоцикл, мы шли все вместе. И я даже успела повеселить всю честную компанию, когда увидела машину, на которой, предположительно, меня собирались подбросить до дома.
   - Я на этом не поеду, даже если ты мне заплатишь, - категорично заявила я, а мысленно добавила: "Уж точно не тогда, когда я в сарафане и каблуках".
   Ленка презрительно фыркнула - уж она-то не преминула бы воспользоваться шансом и продемонстрировать всему городу длину своих ног.
   - Ладно, - легко согласился Бьёри. - Всё равно я выпил пару бокалов. Не сказать, чтоб пьян, но за руль лучше не садиться. Оставлю здесь, а утром заберу.
   - Не боишься, что угонят?
   - Пусть попробуют, - усмехнулся он, и я мысленно дала себе подзатыльник. Дура! Не забывай, с кем дело имеешь! Это же демон - конечно, никто не станет у него красть, а если бы и нашелся смертник, возжелавший завладеть чужой собственностью, думаю, он бы очень удивился, обнаружив магическую защиту и ловушки. Тем временем Бьёри достал из багажника небольшую сумку и произнёс:
   - Ну, я готов. Веди, хозяюшка.
   Простившись с друзьями - и с Ленкой, надо сказать, я была холодна, как айсберг, - мы неспешно двинулись по ночному Парыжу в сторону моего дома. Формально, дом не был моим: недвижимость мы с Бусей решили пока тут не покупать. Двухкомнатная квартирка, как и весь дом, в котором она находилась, принадлежала техникуму, и я уже заранее подозревала, что к сплетням о концерте, который я устроила в "Джокере", присоединятся слухи о моём демоническом хахале. А они обязательно присоединятся, потому что наших кумушек хлебом не корми, дай почесать языками о чужой жизни и чужих секретах, а я за год жизни в Парыже не дала им ни одного повода. Уже оторвутся теперь...
   - О чём грустишь? - спросил мой спутник, и я растерялась немного, потому что на меня он не смотрел, но каким-то образом смог прочувствовать изменения в моём настроении.
   - О сплетнях, - не стала скрывать своих мыслей я. - В техникуме после всего даже страшно появляться.
   - Боишься запятнать своё имя связью с демоном?
   - Диметриуш...
   Он скривился и ворчливо попросил:
   - Слушай, меня так только отец называет. Зови лучше Димой, а? Или Митей... Почему-то женщинам чаще всего нравится именно этот вариант моего имени... Если не сложно...
   - Мне не сложно, - ответила я и мысленно закатила глаза. Женщины его, видите ли, называют. Ну-ну... - Но и ты, Дима, пожалуйста, не говори глупостей в стиле "запятнать себя связью с демоном", я же сама...
   Фразу о том, что я и сама дочь демона, я не договорила только потому, что споткнулась на своих каблучищах о выбоину в асфальте. Демон услужливо подхватил меня под локоть, не позволив упасть, и участливо осведомился:
   - Ты в порядке?
   - В порядке, - просипела, недоумевая, с чего это вдруг я едва не сболтнула совершенно чужому человеку, можно сказать, даже неприятелю, о том, что у меня отец и брат демоны-наемники. - Последний коньяк был явно лишним.
   Знаю, оправдание так себе, не выглядела я как пьяная. Да и не чувствовала себя ею, и демон, конечно же, не повёлся на моё объяснение, а хмыкнул негромко и пробормотал:
   - Признайся, ты хотела сказать, что сама меня пригласила, а потом вспомнила, что это Ракетин танк, который удачно маскируется под твою подругу, тебе меня навязал.
   С трудом сдерживая улыбку, потому что Ленку он, по ходу, раскусил без проблем, я заметила:
   - Можно подумать, если бы я была категорически против, ты бы сейчас шёл рядом со мной, мечтая о раскладушке и плотных шторах.
   - А ты не против? - он несильно сжал мой локоть, вынуждая меня остановиться и посмотреть на него.
   И я, проклиная себя, в очередной раз убедилась, что да, он чертовски хорош. Особенно сейчас, ночью. В этой стильной куртке и простых джинсах, с сумкой, небрежно заброшенной на плечо, с пиратской повязкой на глазу он был похож на настоящего пирата. Джентльмена удачи, в некомедийном смысле этого слова. Притягательный и по-настоящему опасный.
   - Потому что, если не против... - он улыбнулся уголком губ и качнулся вперёд, словно раздумывал, поцеловать меня или нет.
   Бабник!
   - Не в том смысле не против, - холодно отрезала я и выдернула из несильного захвата свой локоть.
   Мужчина только пожал плечами и протянул, сразу утратив всяческий интерес:
   - Как знаешь...
   И, откровенно говоря, так нехорошо стало от этого равнодушия, и такая злость вдруг взяла, что я едва не расплакалась. Правильно, если бы рядом шла Ленка, у которой ноги от ушей и талия пятьдесят два сантиметра, он бы так просто свои позиции не сдал, но вместо Ленки здесь была я: "полтора метра яду", как окрестил меня один из моих немногочисленных поклонников, а я, между прочим, на целых десять сантиметров выше! Обидно...
   - Слушай, я не хотел тебя обидеть, - первым нарушил затянувшееся молчание Бьёри, и снова немного напугал меня своей сверхчувствительностью. - И это... если ты вдруг боишься, то брось. Я понятливый мальчик. Нет, так нет. Приставать не стану.
   Теперь к злости и обиде добавился ещё и стыд. Ибо сразу после слов мужчины внезапно и совершенно нерационально захотелось, чтобы он поступил в точности до наоборот.
   "Наверное, ты, Маня, всё-таки дура, - подумалось вдруг Ленкиным голосом. - Сама не знаешь, чего хочешь".
   Я тут же встрепенулась, послав Медведскую мысленно к чёрту: "Я знаю, чего хочу! Хочу добраться до дома и напоить домашним чаем личного приготовления одного наглого демона, который мне всю жизнь испортил, а потом уже можно будет и подумать, дура я или нет..."
   "Подумать... Можно подумать, ты умеешь думать, - не унималась Ленка. - Только если вести мысленные диалоги сама с собой".
   "Убирайся из моей головы!" - выругалась я мысленно и поспешила заверить встревоженного демона:
   - Да все нормально! -  и для пущей убедительности просунула руку под локоть мужчины. - Просто расставили все точки, во избежание возможного конфликта, так сказать...
   Диметриуш быстро глянул на моё искреннее лицо и слегка нахмурился, а в синем глазу промелькнуло недоверие.
   - Долго нам ещё? - спросил он, когда мы свернули на пустынную тополиную аллею. - Может, стоило вызвать такси? Или такси в вашем очаровательном местечке тоже не водятся...
   - Твоя интуиция вызывает во мне искренний восторг.
   - А фонари? - он мрачно усмехнулся. - Не пробовали разводить? Говорят, они совершенно неприхотливые, едят электричество и почти не требуют ухода.
   - Ты не поверишь, - рассмеялась я. - Иди сюда, покажу...
   Я потянула мужчину к краю тротуара, вдоль которого была вмонтирована неработающая подсветка и прочая иллюминация, по пути рассказывая:
   - На Новый год у нас тут был большой демонический фест, может, слышал? Наш Чапай организовывал, по программе международного обмена. Не слышал? Да ну! Во всех газетах об этом писали. И в новостях по Главному каналу... Короче, шишек понаехало видимо-невидимо, а электричества по всему городу семь фонарей, и те не работают. Ну, нашему мэру и всыпали на орехи так, что мама не горюй... В общем, поскрёб он по сусекам, помёл по амбарам, нашёл пару миллионов и нанял столичных умельцев, чтобы организовать тут самую что ни на есть новомодную иллюминацию. Работа кипела - муравьи отдыхают. С утра до ночи пилили, рыли, сверлили и вообще всячески мешали жить мирным жителям. Наконец, в прошлом месяце сдали объект, получили деньги и укатили восвояси.
   - И?  - мы остановились у невысокого, где-то на уровне моего колена, бортика, по краю которого была вмонтирована сеть симпатичных зелёных лампочек. Не работающих, само собой.
   - И вечером ничего не включилось, - пояснила я очевидное.
   - Почему? - тот, кто просил называть себя Димой, недоумённо смотрел на меня, а не на иллюминацию. - Проводку гнилую проложили?
   - А ты внимательно на лампочки глянь.
   Мужчина поставил суму на землю и, недовольно ворча, склонился над изобретением анонимных Кулибиных.
   - Ну, лампочка, - раздражённо проговорил и постучал по ней пальцем. - Ох-ты... Это что? Это нарисовано, что ли?
   - Принтер, - рассмеялась я. - Умельцы заклеили всё бумагой, освоили выделенные на ремонт деньги, получили за это премиальные и смылись в неизвестном направлении.
   И для непонятливых, добавила:
   - Здесь даже проводов нет. Одна сплошная бутафория.
   - Капец! - выдохнул Бьёри то ли шокированно, то ли восторженно. - И что теперь?
   - А что теперь? - пожала плечами я. - Не вешаться же. Живём.
   - Капец, - повторил мужчина и посмотрел на меня сочувственным взглядом. - А ты-то как держишься?
   - В смысле?
   - Ну, темно же, - он махнул в сторону щербатой луны. - Ты же говорила, что темноты боишься.
   Я почувствовала, что краснею, и порадовалась, что в темноте этого не видно. Чёрт!
   - Справляюсь, - выдавила из себя и кивнула в конец аллеи, где пятиэтажным уродцем виднелся мой дом, чтобы как можно скорее замять неприятную тему. - Мы почти пришли, кстати.
   В подъезде, к счастью, горел свет. И на второй этаж мы поднялись без каких-либо приключений. И даже никого не встретили по пути. А уже дома я транспортировала ни о чём не подозревающего демона на кухню и коварно предложила:
   - Чувствуй себя, как дома. Я сейчас быстренько переоденусь в домашнее и организую чай.
   Дима явно слегка обалдел от такого радушного гостеприимства и неуверенно пробормотал:
   - Ещё и чай будет? Мне даже как-то неловко...
   - Ой, что ты!? - выкрикнула, убегая в сторону спальни. - Какие неловкости между своими людьми!? Руки в ванной можешь помыть. Уборная, кстати, тоже там. Всё. Не скучай, я быстро.
   Я очень-очень быстро. Потому что руки нетерпеливо дрожат, а сердце радостно  бухает в груди, предвкушая скорую месть... Нет, не месть. Восстановление справедливости.
   Переодевалась я действительно с реактивной скоростью, а, выйдя из комнаты, замерла трусливым зайчишкой посреди коридора, прислушиваясь к квартире и гадая, где сейчас находится будущая жертва ведьминого возмездия. Судя по звукам, долетавшим из кухни, она была там. И она, кажется, гремела посудой, что-то тихонько напевая. Мне даже на секунду стало неловко перед человеком. Некрасиво это всё-таки, травить собственных гостей... С другой стороны, он же сам напросился.
   Я прокралась к кладовой и тихонечко проскользнула за невысокую дверь.
   Вытяжка из бутонов полыни обнаружилась именно там, где я её и оставила. Не знаю, зачем я в конце прошлого лета, собирая необходимые мне травы, покусилась и на это растение. Наверное, сказалось Бусино воспитание и присказка "В хозяйстве всё пригодится". Но ведьма Лук вытяжкой из полыни лечила гастрит и советовала её давать домашним животным для улучшения аппетита. Я же ничего подобного делать не планировала, Буся мне категорически запретила засвечивать ведьмин дар перед кем бы то ни было, но когда ноздри дрогнули, уловив горьковатый аромат, руки сами по себе потянулись к высоким мягким листьям, а губы зашептали слова дозволения.
   - Не замышляю злого, - шептала я, переливая жидкость из тёмно-синей бутылочки в банку с малиновым вареньем, - но справедливости хочу.
   Было немного стыдно из-за того, что я фактически обманывала высшие силы, но я точно знала, что моя настойка не навредит здоровью и не убьёт демона Диму. Как бы я ни была зла, как бы ни мучилась из-за кошмаров, которые он на меня насылал, но убивать его я не планировала.
   В итоге, кое-как договорившись с собственной совестью, я вошла в кухню, где Бьёри успел из старого батона нажарить ароматных гренок, при виде которых мой желудок издал радостный стон, а замолчавшая совесть недовольно прищурилась.
   - Варенье малиновое, - пробормотала я, стараясь не смотреть на Диметриуша. - Будешь?
   - Малиновое - моё любимое, - он даже зажмурился от радости, а я тяжело вздохнула и выложила содержимое баночки в хрустальную вазочку.
   Пока я возилась с заваркой, демон радостно слопал ложек десять... и ничего. Сидел, улыбался, смотрел на мои хлопоты благосклонно и по-прежнему напевал.
   "Может, доза маленькая?" - прикинула я, пытаясь вспомнить, что писалось в старых "Травниках"  насчёт того, как надо подавать полынь демонам.
   - У тебя волосы очень красивые, знаешь? - вдруг проговорили за моей спиной.
   "А говорил, что приставать не будет", - с малой толикой злорадства подумала я и вылила остатки полыни в чашку Диметриуша.
   - Тебе с сахаром? - проигнорировала его комплимент и потянулась за сахарницей.
   - Фу! - выдохнул мужчина брезгливо. - Чай с сахаром - это как горячий лимонад. Предпочитаю наслаждаться вкусом трав, а не сахарного тростника.
   - Ну, трав так трав, - я поставила перед Димой его чай и уселась напротив, внимательно всматриваясь в его лицо.
   - Чай у тебя совершенно удивительный, - пробормотал, принюхиваясь к аромату и делая первый глоток. - Никогда такого не пробовал.
   Надо думать. Я вежливо улыбнулась.
   - Это что? Не могу понять...
   - А, - я небрежно махнула рукой. - Домашний рецепт, разные травы, не забивай голову.
   - Угу, - согласился он и густо намазал вареньем гренок.
   Я поёрзала на месте, жадно наблюдая, как демон ест, а он вдруг замер с полуоткрытым ртом и каким-то смущённым голосом произнёс:
   - Всё нормально?
   Я кивнула и одновременно пожала плечами.
   - Просто ты так смотришь...
   - Извини, - я поспешила спрятаться за собственной чашкой, но стоило мне отвести глаза, как Дима снова произнёс:
   - Всё-таки волосы у тебя совершенно замечательные...
   Я подняла на него перепуганные глаза, а он вдруг едва слышно прошептал:
   - Золото волос твоих буду заплетать я в косы.
     Будет шарить ветер по траве, собирая росы.
     Дай вдохнуть поглубже аромат, полевых цветов букет огромный.
     Я сегодня точно виноват и сегодня точно я не скромный.
   Я сухо сглотнула и отшатнулась от мужчины, вжавшись в спинку стула - какой-то неправильный демон мне попался. Реакция у него какая-то не такая, как планировалось. Где, спрашивается, галлюцинации? Где кошмары наяву? Где, в конце концов, болезненные сокращения мышц?
   Ничего этого не было. Зато был мужчина, который выглядел слегка пьяным и каким-то... пришибленным, что ли. Он сделал ещё один задумчивый глоток и, мило улыбнувшись, пробормотал:
   - Что-то меня на попсу потянуло...
   - Должно быть, к дождю... - выдавила из себя я и встала на ноги с твёрдым намерением пойти в комнату и открыть "Травник" на главе "Полынь серебристая". Однако Диметриуш схватил меня за руку, несильно, но чтобы вырваться, надо было приложить усилия, а это уже смотрелось бы глупо, и попросил, нахмурившись:
   - Не обижайся.
   - Не думала я обижаться, - заверила я его, пытаясь левой рукой разжать пальцы, охватившие моё правое запястье. - Уж точно не на твой дурной музыкальный вкус.
   - У меня хороший музыкальный вкус, - возмутился демон и тряхнул головой. - Что-то в ушах как-то странно гудит.
   Он отпустил мою руку и спрятал лицо в ковше из ладоней, а когда снова посмотрел на меня, я не удержалась от испуганного крика.
   - Ой, мамочки!
   - М? - улыбнулся Диметриуш Бьёри и удивлённо уставился на позеленевшие ладони. - Ещё и в глазах темнеет. Что у тебя со светом?
   Зелень с ладоней перекинулась на щёки, лоб и шею. Хорошая такая зелень, качественная, как говаривал профессор Преображенский, в точности, как купорос.
   - Ой, мамочки, - пискнула я, когда демон шумно выдохнул и стал покрываться мелкими жёлтыми пятнышками, больше всего похожими на семечки у перезревшей лесной земляники.
   Дима недоверчиво рассматривал свою руку, а затем вдруг поднялся во весь рост. А рост у него, надо сказать, был немалый. Внушительный был рост, потому что мой перепуганный нос сейчас, когда я была без каблуков, доставал своим кончиком до середины мужского плеча.
   "Интересно, - с нездоровым любопытством подумала я, - он меня сразу придушит или сначала поколотит?"
   - Интересно, - повторил мои мысли вслух зелёный человечек. - Я весь такой или только то, что без одежды?
   И, стрельнув в меня весёлым глазом, начал задумчиво расстёгивать пряжку на ремне. Щёки мои полыхнули обжигающим жаром, а из горла вырвался смущённый писк:
   - Ты что делаешь?
   - Раздеваюсь, сказал же, - ремень со скрипом вылетел из шлёвок, а длинные пальцы легли на верхнюю пуговицу ширинки.
   - Э... это, - запаниковала я. - Это самое... я тут вспомнила срочно. Мне надо...
   И вылетела пулей из кухни, успев заметить, правда, две вещи. Первое: Диметриуш Бьёри не носит нижнего белья. Второе: зелёным в крапинку он был вообще везде. И, боюсь, кошмары мои теперь станут совсем цветными.
   "Травник" лежал, где обычно: на тумбочке возле кровати. Трясущимися руками я схватила увесистый томик  и  немедленно открыла его на букве "П".  И когда я говорила о том, что руки у меня тряслись, то я не преувеличивала, потому что открыть нужную главу мне удалось не сразу:
   - Пижма, пастернак, - бормотала я, едва не поскуливая от страха и нетерпения, - переступень, чтоб тебя разорвало... Полынь! Artemisia absinthium L.
   Добросовестно пропустив всё то, что касалось ботанических характеристик и лечебных свойств, я впилась взглядом в написанные мелким шрифтом буковки: "На демонов некоторых стихий действует как сильное психотическое вещество, вызывающее галлюцинации и другие изменённые состояния сознания, вплоть до сенсорной депривации и бредового состояния. Весьма вероятны болевые симптомы, которые в сочетании с галлюцинациями, как правило, носят фантомный характер. Пациенты жалуются на боль в хвосте, жабрах, крыльях и пр. в зависимости от сценария бреда".
   Всё.
   - Так, я не поняла. А где про озеленение и частичное оземляничивание?
   Но додумать возмущённую мысль до конца я не успела, потому что на кухне запели. Схватив книжку под мышку, я бросилась на звук. Не хватало ещё, чтобы он мне здесь всех соседей разбудил!
   И ладно бы он ещё пел что-то нормальное, нет же! Ему надо было нарыть в бесконечно огромном фонде всевозможной попсы такое, от чего даже у меня, человека, прошедшего через детство в Луках и студенчество в общежитии, волосы встали дыбом, а уши свернулись в трубочку.
   -  Ах, ты, бедная овечка, а-а! - надрывался Диметриуш Бьёри, пока я сломя голову летела по коридору.
   - Что же бьётся так сердечко, а-а? - противным голосом вопрошал демон у всех, кому не спалось в эту субботнюю ночь.
   Впрочем, те, кто ещё не успел проснуться от его воя, лишились сна после того, как ночь разрезал мой изумленный крик. Увы! Моя вина. Mea culpa... И то не понимаю, как я не разбудила весь Парыж своим воплем, когда увидела, что творится в кухне.
   Пока меня не было, Димон явно не скучал. За те несколько минут, что я потратила на поиск бесполезной информации в "Травнике", он развил нехилую деятельность.
   В первую очередь я заметила, что эта сволочь всё-таки разделась до конца, а раздевшись единожды, решила уже не облачаться. По крайней мере, не в свои вещи, предпочтя им скатерть с моего стола, которую она - сволочь - элегантно обернула вокруг своих чресел.
   И теперь льняное произведение искусства - я лично потратила в детстве на вышивание всех петушков, человечков и прочих цветочков, что являлись составляющими орнамента, не одну неделю - красовалось на мужском теле, которое можно было бы назвать красивым, не будь оно зелёное в жёлтую крапинку.
   А ещё, пока меня не было, Диметриуш немножко полинял, избавившись от своих умопомрачительных каштановых волос. Теперь он был беленький-беленький в мелкую кучеряшечку. Что, пожалуй, объясняло выбор песни... Заметив меня, мужчина поднёс ко рту парниковый огурец, извлечённый, по всей вероятности, из моего холодильника, и проблеял:
   - Это любовь, наверно, любовь,
   Это любовь, я знаю точно, любовь.
   И тут я сначала заорала, потом схватилась за голову, не представляя себе, как бороться с последствиями своей импульсивной мести, а затем снова заглянула в учебник. Потому что если странное позеленение кожи я ещё могла списать на передозировку или, допустим, аллергическую реакцию на полынь, то, каким образом моё возмездие и праведный гнев повлияли на цвет и структуру волос Диметриуша Бьёри, для меня оставалось загадкой.
   - Слезь со стола! - рявкнула я, рыская в учебнике.
   - Ты обиделась, что ли? - расстроился Дима. - Не обижайся, а? Всегда мечтал выступать на сцене... Слушай, у тебя камера есть?
   Синий глаз блестел так радостно и так искренне, что я зарычала.
   - А что? - демон слез со стола, откусил от огурца и прошамкал:
   - Пошлём на конкурш молодых талантов...
   Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Спокойствие, только спокойствие! Выдохнула шумно, вдохнула ещё раз, а затем вернулась к изучению статьи о полыни, искренне ненавидя ни в чём не повинное растение.
   И первым, на что я обратила внимание, когда опустила глаза в книгу, был значок Nota bene, и коротенькое замечание, написанное Бусиной рукой: "Никогда не смешивать с малиновым вареньем!!!! Реакция организма совершенно не предсказуема!!"
   Не знаю, на ком ставила опыты моя бабушка, но спрашивать у неё о том, удалось ли ей вернуть подопытного в естественное состояние, я побоялась. Ибо в гневе старушка могла позабыть о том, что я лицо совершеннолетнее, и отходить меня крапивой так, что мало не покажется.
   - Поливать супом нельзя поливать водой, - процитировала я обожаемого Дядюшку Ау и, глядя на пританцовывающего Диметриуша, добавила:
   - Дереву рыбный суп. Суп рыбный. Дереву. А за камерой сходить всё-таки стоит. Как говорится, что бы ни делалось - всё к лучшему...
   Глава пятая, в которой герои удивляют друг друга
  
   - Варенье малиновое, - пролепетала девчонка и, проскользнув мимо замершего у плиты Бьёри, отвернулась к рабочему столу. - Будешь?
   В качестве домашней одежды она выбрала коротенькую маечку без рукавов и джинсы с заманчивой молнией на попе. И когда девушка потянулась, чтобы достать что-то с верхней полки, Бьёри сглотнул и от греха подальше спрятал руки за спину, ибо дёрнуть за не до конца застёгнутую собачку захотелось прямо-таки с неимоверной силой.
   С другой стороны, может, она именно этого и ждёт? Женщины вообще любят поломаться, это же известный факт. Особенно такие правильные, как эта. В аккуратненьких очочках, с губами, поджатыми так, словно Димон оскорбляет её тонкую натуру одним своим присутствием, и при этом с жарким пламенем в зелёных глазищах и совершенно неприличным гардеробом.
   Забавно было бы вытряхнуть её из этих одёжек и проверить, каково это, с училкой...
   Словно услышав его мысли, Маша вдруг развернулась, лишая Димона приятного зрелища, и протянула ему вазочку, до краёв наполненную вареньем. А лицо румяное от смущения и взгляд над очками настороженный, неуверенный и такой перепуганный, что мужчина немедленно почувствовал себя похотливой свиньёй  и ляпнул первое, что в голову пришло:
   - Малиновое - моё любимое, - а ещё улыбнулся открыто, мол, не бойся, я тебя не обижу, но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, девушка ещё сильнее покраснела и неловко засуетилась с заваркой и набором разных ароматных травок.
   {"Не такой уж я и страшный",} - раздражённо подумал Бьёри и отправил в рот первую ложку варенья. Оно было каким-то странным, с лёгкой горчинкой, определить источник которой с первой ложки не удалось. Возможно, мешало чувство нерациональной досады. Что ни говори, а к такому откровенному равнодушию и полному игнору со стороны женщин Димон не привык.
   - У тебя волосы очень красивые, знаешь? - упрямо произнёс он, а вредная девчонка даже не оглянулась, а застыла с прямой спиной и отстранённо поинтересовалась:
   - Тебе с сахаром?
   Вот же ж...
   - Чай с сахаром - это как горячий лимонад, - сварливым голосом ответил Бьёри и съел ещё одну ложку странного варенья.
   {"Не стану спрашивать, что она туда добавляет,} - решил мысленно. - {Не иначе опять подумает, что пристаю. Больно надо".}
   Хотя, конечно, было бы неплохо, если бы девчонка забыла о раскладушке и позвала Димона в свою постель. Нет, она не была ослепительной красавицей или роковой соблазнительницей. Она, скорее, было ланью, диким оленёнком, этаким Бемби женского полу. И только одним своим слегка испуганным взглядом из-за очков будила в мужчине хищника.
   Впрочем, хорошенький оленёнок явно был себе на уме. Чего стоил один только её крик в "Джокере"! Кстати, внятного объяснения тому, что тогда произошло, она так и не дала. Да и теперь непонятно, краснеет она от смущения или от злости.
   {"Нет. Пусть она будет хоть сто раз подругой Ракетиной пассии, держать её лучше на расстоянии",} - решил для себя Димон и на полном автомате съел ещё пару ложек.
   {"Чёрт! Да что это горчит такое вкусное? Грейпфрут? Не похоже..."}
   Маша тем временем закончила разливать по чашечкам чай и устроилась напротив, не сводя с Бьёри задумчивого и вместе с тем раздражённого взгляда.
   {"Да что с ней такое?"} - мысленно возмутился Димон и сделал первый глоток. Напиток был восхитительно обжигающ и крепок. И да, в нём тоже чувствовалась эта приятная горчинка, которую не удалось идентифицировать в варенье.
   {"Может, рябина?"}
   - Это что? - всё-таки не выдержал он и облизал губы, впитывая вкус. - Не могу понять...
   А она махнула рукой небрежно и пробормотала что-то насчёт домашнего рецепта и трав. Трав...
   Да быть этого не может! Димон опустил взгляд на правую руку и едва не застонал от досады, заметив, что перстень с защитным камнем поменял цвет с привычного рубинового на изумрудный.
   {"Вот мерзавка,} - то ли восхитился, то ли изумился Бьёри. - {Она меня что, приворотным зельем напоила?" }
   {"Домашний, значит, рецепт, }- подумал он и яростно намазал гренок вареньем. - {Приворотное, значит, зелье... Ну, я тебе устрою, засранка! А главное, недотрогу из себя строила, аферистка".} Но какова актриса! Он же её смущение за чистую монету принял. Вёл себя, как дурак малолетний...
   {"Хочешь приворота? Ты его получишь, детка!" }- мужчина сделал большой глоток и довольно сощурился: всё-таки, несмотря на зелье, чай был удивительно вкусный, так зачем отказываться? Тем более, что старинный родовой артефакт без труда справлялся с ядами пострашнее, чем какой-то приворот одной смешной девчонки.
   Которая, кстати, не сводила с мужчины тревожного взгляда и даже ёрзала от нетерпения. Не будем заставлять даму ждать. Димон ухмыльнулся и проговорил низким голосом:
   - Всё-таки волосы у тебя совершенно замечательные.
   Задумался на мгновение и процитировал отрывок из любимого бабулиного романса. Романс - это всегда хорошо, женщины от них в любом возрасте пищат.
   Но в зелёных глазах не зажёгся радостный огонёк, а мягкие губки не сложились в довольную улыбку. Выглядела Маша встревоженной и испуганной. Почему? Не ждала такой реакции? А чего она хотела от приворотного зелья? Чтобы он её сразу на плечо взвалил и в спальню уволок? Нет, можно, конечно, и в спальню... Но тут она просто поднялась из-за стола, явно демонстрируя намерение уйти, и Димона аж затрясло от злости. Не успев подумать, что делает, он подался вперёд и крепко схватил строптивую девчонку за руку.
   - Да что с тобой такое?! - хотелось крикнуть, а лучше хорошенько тряхнуть за плечи, чтобы она объяснила, какого чёрта происходит. То она кричит так, словно перед ней не мужчина, а исчадие ада, то зелье подливает, то шарахается, как от чумного. Хотелось сжать пальцы так, чтобы захрустели хрупкие косточки... но вместо этого он вдруг произнёс:
   - Не обижайся.
   В конце концов, это всего лишь девчонка. Сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Люди совершают глупости и в более зрелом возрасте.
   - На твой дурной музыкальный вкус? - язвительно фыркнула нахалка и, скривившись, попыталась тонкими пальчиками разжать бульдожью хватку Димона.
   {"Небо свидетель - она сама напросилась! Хочешь побояться? Что ж, я дам тебе повод. Ты у меня если не поседеешь до утра, то точно навсегда заречёшься подмешивать что-то людям в еду!"}
   Отпустил тёплую руку из захвата, и пока Маша растирала запястье - словно он ей и в самом деле сделал больно! - незаметно щёлкнул пальцами, взывая к родовой магии.
   Идея была не самая оригинальная, но зато не единожды опробованная на бабушке в годы счастливого детства на Тринадцатом этаже. Когда он впервые выкрасил себя в красный цвет, чтобы не пойти в школу, старушка вызвала неотложку, влила в Димона литров восемь всевозможных лекарств... и только после этого связалась с отцом, который и объяснил ей, что болезни такого рода хорошо лечатся ремнём и касторкой.
   Бабушка внука любила, а потому потчевать ни тем, ни другим не стала, она напекла пирожков и засадила бездельника за чтение "Войны и мира", предупредив, что карманные деньги и право гулять с друзьями после школы во дворе вернётся к наследнику Императора, только когда тот сдаст ей полный экзамен по данному роману. Который, к слову, оказался не таким занудным, как ожидалось, и даже немного поучительным. В том плане, что теперь Димон не окрашивался полностью, ограничиваясь сыпью на руках и животе или горячечными пятнами на щеках.
   Сейчас же захотелось чего-то экстремального. И первая майская зелень, очевидно, оказалась очень уместной в сложившейся ситуации, потому что Мария испуганно запричитала и схватилась руками за голову.
   {"Правильно, моя красота,} - мстительно подумал Димон. - {Вот теперь можешь бояться. Отравила человека ни за что, ни про что".}
   А дальше уже был чистейший экспромт. Одна была сложность - не заржать в момент спонтанного сеанса стриптиза, глядя на то, как забавно Маша прикрывает рот ладошкой и испуганно округляет глаза, что-то бормоча о проклятом травнике.
   Она выбежала из кухни, а Димон решил не останавливаться на достигнутом и огляделся по сторонам.
   {"Что ты там у меня спрашивала? Не было ли психов в родне? Как говорится, значит, будут". }
   Обернув вокруг бёдер льняную скатерть, мужчина через распахнутые кухонные двери посмотрел на себя в зеркало, висевшее на стене в коридоре, и поморщился, недоумевая, откуда взялись жёлтые крапинки на теле. В матрицу заклинания он их, вроде как, не задавал... А впрочем, в тот момент мужчина был так зол, что мог и ошибиться слегка.
   Подправил слегка причёску, злорадно ухмыльнулся, рассматривая своё отражение, а после этого полез на стол.
   Мария примчалась ещё до того, как он допел первый куплет. Увидев же Димона, закусила губку, очевидно, размышляя над дилеммой, что будет проще сделать: вылечить пациента или сразу добить, чтоб не мучился. А затем открыла принесённую книгу и рявкнула:
   - Слезь со стола!
   Мужчина уважительно кивнул и, хмыкнув, подумал: {"На студентах своих, наверное, натренировалась приказы раздавать".} Повалял ещё с минут пять дурака, пока не заметил, как у Маши вытянулось лицо, как она покосилась на старинный телефонный аппарат, стоявший на тумбочке под зеркалом, словно раздумывая, не позвонить ли кому-то, а потом тряхнула головой и почему-то предложила Димону рыбного супа.
   И как-то вдруг расхотелось веселиться, а в голове дзинькнуло тревожным звоночком: {"А с чего я вообще взял, что это было приворотное зелье?"}
   Уверенность в том, что Машка подлила в варенье и чай именно его, а не что-то иное, была так сильна, что Димон до сего момента толком  не задумывался над вопросом, зачем ей это было надо. Возможно, свою роль сыграла излишняя самоуверенность, а может, понимание, что древний артефакт не позволит случиться ничему плохому и без труда справится с любой отравой. А может, мужчине хотелось, чтобы то зелье, которое девушка добавила ему в пищу, было именно приворотным.
   Как бы там ни было, сейчас, глядя на то, как девушка суетится у плиты и, сверяясь с потрёпанной книжкой, без стеснения, так, словно находится одна на кухне, опрокидывает в тарелку с ухой - словно он станет это есть! - какие-то пузырьки с прозрачной жидкостью, Димон не на шутку встревожился.
   Встревожился и почувствовал себя так, будто оказался голым посреди полной народу площади, что, в принципе, было недалеко от истины. Не говоря ни слова, натянул на себя джинсы, щёлкнул пальцами, пытаясь вернуть своему телу и волосам привычный окрас. Избавиться от зелёной кожи удалось сразу, а вот жёлтые крапинки, делавшие Димона похожим на жертву ветряной оспы, да тугой блондинистый перманент никуда не испарились. Ни после второй попытки, ни после третьей.
   {"Ну и чёрт с ним, }- откровенно психанул Димон. - {Утром на свежую голову разберусь". }И, опустившись на стул, принялся ждать, пока Мария закончит с кулинарией и обратит на него внимание.
   Но она, словно забыв о существовании гостя, колдовала над плитой, лохматила и без того лохматую голову и специально - специально, тут хоть к гадалке не ходи! - то наклонялась к нижнему ящичку, то тянулась к верхнему, привлекая всё внимание мужчины к проклятой молнии на попе. Какая сволочь вообще придумала такой фасон!? Ни о чём же думать невозможно, кроме как...
   И тут Маша оглянулась, громко выдохнула и замерла с приоткрытым ртом и с тарелкой на вытянутых руках.
   - Что смотришь? - процедил Димон и пальцами выбил на столешнице нервную дробь.
   - Дима, - девушка моргнула, затем, проявляя удивительное для сложившейся ситуации спокойствие, осторожно поставила перед гостем приготовленную отраву. - Как ты себя чувствуешь?
   - Я себя охрененно чувствую! - вспылил Бьёри и, вскочив на ноги, резким движением отбросил от себя тарелку, расплескав её содержимое по всей кухне.
   - Ты сдурел? - в тон ему прокричала Мария.
   - Это я сдурел?
   - Ну, не я же! - девчонка всплеснула руками, а затем  ткнула пальцем в картофелину, споро скользившую по стене в направлении пола, и прорычала:
   - Я уже не спрашиваю, кто всё это убирать будет, но, где, скажи мне на милость, где я в субботу, в два часа ночи найду слабительное?!
   Димон захлебнулся возмущением и лишь с трудом смог выдавить из себя:
   - Слабительное?!!  Да ты... ты совсем... - опустил веки, чтобы случайно не придушить идиотку, что помогло слабо.
   - Ты вообще без мозгов? - прорычал, не справившись с волной праведного гнева. - Это же даже не отрава, его бы камень пропустил как безвредное вещество! Представляешь, что бы со мною было?
   Говоря о камне, он махнул рукой с кольцом, привлекая к украшению внимание девушки, и Маша досадливо поморщилась, осознав свой просчет. Головой думать надо, прежде чем пытаться отравить - тут Димон явно загнул, но сути проступка, в принципе, это не меняло - наследника Императора. Другая на её месте залилась бы краской смущения и потупила глаза, но не эта, нет.
   - Ты не поверишь, - ехидно улыбнулось это порождение тьмы, - но что случается с теми, кто отведал моего слабительного, я знаю не понаслышке.
   И выразительно так посмотрела на него, как на таракана. Или на червяка.
   - Да за что вообще? - справедливо возмутился Бьёри.
   - За то, - смутилась Мария и отвела глаза. - Я вообще-то прямо сейчас это для твоего блага делала. Хотела ликвидировать последствия предыдущего... эксперимента.
   - Не понял.
   - Надо было как можно скорее вывести малину из организма, что неясного? А в данном случае лучше всего подошло бы рвотное или слабительное...
   - Отчего же не то и другое сразу?.. - попытался съязвить Димон, но нахалка только разрумянилась и отвела глаза.
   - Зараза!
   - Я тебе в туалет собиралась ведро поставить, - "успокоила" она своего несостоявшегося пациента. - И дегидрат бы приготовила, от обезвоживания...
   - Зараза, - повторил Димон и рухнул на стул, не в силах поверить, что избежал столь ужасной участи.
   - Неприятно, конечно, - продолжила добивать его Маша, - но зато эффективно...
   Опустилась на сидение с другой стороны стола и задумчиво откусила от уже покусанного Димоном огурца, а затем вдруг начала оправдываться. И честно говоря, лучше бы она промолчала.
   - Кто ж знал, что с малиновым вареньем смешивать нельзя! Это вообще цирк какой-то. Комедия положений! Я себе даже представить не могла, что от полыни можно позеленеть, полинять и пойти пятнами, одновременно начисто утратив мозг.
   Димон засопел.
   - Мой мозг при мне всегда, - проскрипел, чувствуя, что снова начинает закипать.
   - Да? - она ехидно изогнула бровь. - Даже когда ты поёшь голый, завернувшись в скатерть ручной работы, используя огурец вместо микрофона?
   {"Дурная была идея, }- мысленно признал Димон, внешне сохраняя олимпийское спокойствие. - {Но не признаваться же в этом сейчас".}
   - Как ты себе представляешь, я теперь эту скатерть буду на стол стелить? - продолжила Мария и двумя пальчиками, брезгливо оттопырив губку, взялась за край самобранки, которую Димон аккуратно перекинул через спинку стула.
   - Это я тебя так... разыграл. Думал, ты меня приворотным зельем напоила... - довольно-таки высокомерно проговорил Димон и осёкся, выпучив глаза:
   - Что ты сказала? Полынь?
   - Приворотным зельем?? - одновременно с ним вскрикнула Маша и содрогнулась, словно от отвращения. - Я??
   - Идиотка! - бушевал Бьёри, вскочив на ноги. - Да как ты додумалась вообще подлить  мне такой сильный наркотик? Ты хоть представляешь себе, каким кошмаром меня накрыло бы при моей-то работе? Да тебя выпороть мало!
   - Кошмаром? - Маша сощурилась, выскочила вперёд, сжав маленькие кулачки и, кажется, даже став выше ростом. - Да что ты вообще знаешь о кошмарах? Я полжизни на снотворном и успокоительном. Я сплю с включенным светом. Я нормальных отношений с мужиком завести не могу, потому что боюсь, что в самый ответственный момент орать начну от страха. Знаешь, каково это, целовать парня, который тебе нравится, и бояться подсознательно, что он сейчас вонзит в твоё горло зубы или...
   - Но я-то тут при чём? - перебил Димон, изумлённо прижав руки к груди. - Тебе с такой проблемой не людей травить надо, а идти к психологам, к докторам...
   Договорить мужчине помешал внезапный и именно поэтому удачный хук правой. Настолько удачный, что у Димона из глаз посыпались искры. И, видимо, эти же искры осветили разум, находящийся до этого в темноте, и заставили мужчину содрать с наливающегося кровью глаза повязку.
   Мир сразу подёрнулся знакомой рябью, оставшись прежним и неотвратимо изменившись при этом. Краски стали спокойнее, а звуки мягче, словно их приглушило толщей чужих снов. Девчонка по-прежнему стояла перед Димоном в боевой позе, воинственно задрав подбородок и прижав кулачки к высокой груди.{ "Хороший удар, }- еще успел подумать демон. - {Надо будет у неё пару уроков взять". }
   А потом его накрыло такой волной ужаса, что он качнулся, ухватившись за край стола, и тряхнул головой. За время работы в Транспортном управлении ему приходилось видеть многое. Начальник следственного отдела. Служба обязывает забираться в чужие сны и в поисках истины выворачивать наизнанку душу. Однако никогда Диметриушу Бьёри не доводилось видеть себя в качестве главного героя бесконечной череды ужасов, выстроенных строго по правилу Трёх С.
   Правило Трёх С. Этому в первую очередь учат любого, в ком открылся дар пилота. Стыд. Страх. Секс. Вот те три слона, на которых держится вся транспортная система. Стыд. Страх. Секс. Только они могут увлечь медиума настолько, чтобы он перестал отличать явь ото сна, чтобы, увлечённый навеянной картинкой, смог прорваться через слои миров сам и утянуть с собой пилота и пассажиров.
   - Маша, - прошептал Димон и, не в силах подобрать нужные слова, повторил:
   - Маша.
   Стало вдруг понятно, почему она так кричала в ресторане. И все странные взгляды объяснились. И желание подлить своему гостю экстракт полыни. Диметриуш на её месте полынью бы не ограничился.
   Он не знал, что сказать, не знал, что сделать, чтобы зелёные глаза перестали блестеть непролитыми слезами. Поднял руку, желая то ли успокоить, то ли обнять девчонку, но та шарахнулась от него, проговорив одно лишь:
   - Нет.
   И только после этого Димон посмотрел на ауру Маши, заранее зная, что он там увидит.
   Годы не отразились на ауре девчонки. По-прежнему сияющая, нежно-персиковая. Лишь уродливый огненно-красный шрам от петли её портит. Но с этим они как-нибудь разберутся. Наверное.
   - Прости, - выдавил Диметриуш и сделал осторожный шаг к Маше. - Я не хотел.
   Она по-прежнему смотрела настороженно, широко распахнув глаза и сжав руки в кулачки. Смешная, трогательная. И несмотря на хорошо поставленный удар, всё равно похожа на оленёнка.
   {"Главное, не испортить всё ещё больше", }- подумал Димон и протянул руку к девушке. Она не отшатнулась, что демон посчитал хорошим знаком. Контакт - это то, что им понадобится в первую очередь. Мужчина легко, почти несмело дотронулся до побелевших от напряжения костяшек тонкой руки и произнёс:
   - Я всё исправлю, только дай мне шанс.
   {"По крайней мере, попробую исправить",} - мысленно уточнил Бьёри, благоразумно решив, что всю информацию на Машу пока не стоит вываливать.
   - Исправишь? - девушка недоверчиво сощурилась, но вырываться не стала и даже устало улыбнулась уголком губ. - Если бы это можно было исправить... Я советовалась со специалистом и...
   - С демоном? - оживился Димон, а Мария раздражённо нахмурилась и довольно резко оттолкнула мужчину от себя. А затем присела на корточки возле шкафчика под мойкой и, не глядя на своего гостя, произнесла:
   - Нет, не с демоном. Не твоё дело, с кем и как. И вообще, знаешь что? Мне от тебя ничего не надо. Я уже большая девочка и все свои проблемы решаю сама. Поэтому вот.
   Она разогнулась, и Димон заметил в её руках бутылку с моющим средством и губку.
   - Убираешь последствия своего розыгрыша, пока я достану тебе раскладушку. Выгонять тебя на ночь я не буду, но завтра чтоб ноги твоей не было в моём доме.
   Он моргнуть не успел, как остался один на один с размазанным по стенам рыбным супом.
   - Мария, - метнулся было за ней в коридор, но Маша выставила вперёд руку и угрожающим тоном произнесла:
   - Я всё сказала. И лучше бы тебе прислушаться к моим словам. Поверь, мне совсем не хочется применять к тебе силу.
   Диметриуш округлил глаза и едва удержался от ехидного смешка. В другой ситуации он, пожалуй, не стал бы сдерживаться. Правда, что может сделать ему, здоровому молодому мужику хрупкая девчонка, чья макушка едва достаёт ему до плеча. Но скула, по которой проехался нежный кулачок, всё ещё ныла, а нервы были вообще ни к чёрту - и это если забыть о проблемах с причёской и цветом кожи. Поэтому Димон вернулся на кухню и принялся за уборку.
   Само собой, утром он никуда не уйдёт. Пусть маленькая задавака даже не надеется. Сначала они нормально поговорят, и Бьёри объяснит, почему поступил так, как поступил тогда, семнадцать лет назад. И она выслушает и попытается понять.
   Диметриуш подошёл к мойке, открутил на максимум холодный кран и, наклонившись, сунул под ледяную струю голову.
   Сколько раз он себе представлял эту встречу. Сколько вариантов разговора выстроил, сколько слов собирался сказать, а в итоге получилось то, что получилось. Он стоит посреди женской кухни, слегка побитый, с гудящей головой и с непонятной магией, которая бродит в крови. Димон тихонечко рассмеялся, радуясь тому, что за звуком льющейся воды хозяйка квартиры его не расслышит. С неё станется решить, что это он над ней насмехается. А лишние проблемы им ни к чему. И без того наворотили столько, что без ста грамм не разберёшься.
   Да, прочистить мозг стаканчиком виски сейчас не помешало бы. Но так как взять негде, стоит отвлечься другим способом. Димон закрыл кран и взялся за губку. Уборку мужчина закончил минут за двадцать, а потом долго сидел на кухне, прислушиваясь к звукам квартиры. Мария дала однозначно понять, что не хочет его видеть.
   Что ж, он готов дать ей время. Пусть отдохнёт и успокоится, а потом они решат, как им жить дальше. Как говорится, утро вечера мудренее. С этой мыслью Димон вышел из кухни и мимо хозяйской спальни направился в ванную, по пути отметив, что из-под двери Маши всё ещё виднеется полоска света.
   В ванной мужчина долго хмурился, рассматривая своё отражение в почерневшем от старости зеркале.
   - Хорош, нечего сказать, - пробормотал он, почти полностью исчерпав магический запас, но так и не придав своим волосам нормальную форму и цвет. Счастье, что хоть от жёлтеньких горошков, которые делали Бьёри похожим на огромную полинялую божью коровку, удалось избавиться.
   Сказал бы кто - ни за что бы не поверил! Но факт остаётся фактом. Во всём, как ни странно, виновато именно малиновое варенье, о чём Димону сообщил "Травник", забытый Марией на кухонном столе.
   - Непредвиденная реакция, чтоб её! - пробормотала жертва собственной глупости. Ведь он сам использовал магию, чтобы напугать девчонку. Сам! А полынь в сочетании с катализатором в виде малины - чёрт! До чего же глупо звучит! - подействовала как стабилизатор и закрепитель.
   Откровенно говоря, Бьёри не особо волновался за будущее своих волос: родовой перстень справится даже с самой сложной задачей. Но ходить несколько дней с причёской пуделя, пока артефакт будет чистить кровь... Бр-р! Нет уж, увольте!
   Поэтому, решив не тратить последние крохи магии, Димон вооружился ножницами, которые нашлись тут же, в стаканчике с пинцетами и другими опасными женскими штучками. Тридцать минут мучений и испорченный станок для бритья сделали наследника Императора окончательно похожим на пирата.
   - Ничего, - вздохнул, скептически рассматривая своё отражение. - Недели за две отрастут, как было, пока же можно и бандану поносить.
   А потом вдруг показал язык бритоголовому одноглазому бандиту с синяком на левой скуле и поцарапанной тупым лезвием макушкой и произнёс:
   - А что ты хотел, брат? Заслужил. Я б на её месте тебе не так наподдал.
   Какое-то время Диметриуш потратил на то, чтобы привести ванную комнату в порядок, а затем вышел в тихую квартиру и, краем глаза отметив, что у Маши всё ещё горит свет, неслышно прокрался в дальнюю комнату, где гостеприимная хозяйка приготовила для него раскладушку.
   Сразу было видно, что гости у Марии Как Же Её По Батюшке ночуют нечасто. В пользу этой догадки говорил и байковый клетчатый пледик без пододеяльника, тёплый, но старенький, и круглый плюшевый кот с недовольной мордой, который должен был заменить подушку. Вместо одного глаза у зверя была круглая костяная пуговица, а другой символично был закрыт чёрной пиратской повязкой.
   - Мило, - усмехнулся Димон и подхватил котяру на руки, не забыв об одеяле, - но так не пойдёт.
   Тихонько выйдя из комнаты, Бьёри прокрался до спальни хозяйки и остановился, прислушиваясь к звукам внутри. Звуков не было. Вообще. И исходя из этого можно было сделать два вывода. Первый, более очевидный, говорил за то, что Маша спала. Второй намекал, что от неё можно ожидать чего угодно, что вместо того, чтобы видеть десятый сон, девчонка застыла с другой стороны двери, пытаясь на слух определить, чем занят её незваный гость.
   - Надеюсь, что твоя хозяйка спит, - прошептал Димон, обращаясь к коту-пирату, - и не планирует снова подправить мне фасад.
   Осторожно повернул ручку и, конечно же, обнаружил, что дверь заперта изнутри. Хмыкнул и покачал головой. Не придумали ещё таких замков, которые Диметриуш Бьёри не смог бы вскрыть.
   Маша спала на боку, по-детски подложив ладошку под щёку. {"Хорошо бы узнать: кошмары у неё каждую ночь или есть перерывы",} - подумал Димон и огляделся в поисках чего-то, на чём можно было бы устроиться на ночь. Плед - это, конечно, отлично, но Бьёри не принцесса на горошине, чтобы всю ночь мучиться на деревянных досках во имя весьма смутных перспектив. Хотя прямо сейчас перспектива открывалась весьма хорошенькая.
   В жизни наследника Императора всегда было много женщин. И первые красавицы Империи, и пухленькие булочницы с ямочками на щеках, и очаровательные выпускницы Высокого Дома, и просто случайные подруги на одну ночь. Женская красота, пожалуй, была одной из тех областей, в которой Димон чувствовал себя истинным знатоком. И как знаток, сейчас Бьёри мог сказать: хорошенькая, но не его тип.
   И дело даже не в очках, которые сейчас поблёскивали на тумбочке. И не в фигуре. Димон торопливо отошёл от кровати к низкому креслу, на котором ворохом лежала одежда, ибо воспоминания о молнии на попе ещё были весьма свежи. А надеяться на то, что Маша примет сегодня гостя в своей постели было бы не только наивно, но даже глупо. Она скорее отходит его сковородкой... Хотя, подручные средства ей ни к чему. Девушка и без них прекрасно справляется. Димон потрогал пальцами скулу, одновременно пытаясь достать до синяка языком изнутри, и вздохнул.
   Определённо, Маша не его тип. Ему нравились экзотические красотки, акулообразные зайки и зайколюбивые рыбки, способные заглотить тебя одним жадным глотком. Те, кому не нужно было объяснять правила игры. Хорошенькая дочь демона к этой категории женщин не относилась, об этом говорила её манера одеваться и её квартира, на это намекали выбранные ею методы борьбы за справедливость, про это мяукал кот-пират.
   И всё-таки было что-то в ней такое, что заставляло раз за разом возвращаться взглядом к спокойному лицу, всматриваться в едва заметную россыпь веснушек - как он их сразу не узнал-то?! Клялся же себе, что уж конопатый нос он никогда не забудет! - прилипать глазами к приоткрытому рту и с замиранием сердца следить за тем, как ровно поднимается мягкая грудь.
   Димон подложил пирата под голову, натянул на плечи клетчатый плед и улыбнулся. Как бы там ни было, ездить с этой взрывоопасной и вспыльчивой девчонкой будет весело. Надо только объяснить ей всё правильно, но так, чтобы она ни в коем случае не поняла, что другого выхода у неё всё равно нет.
   Какое-то время Бьёри ещё посидел в кресле, рассматривая спящую, попытался было мысленно построить будущий разговор, но, вспомнив об импульсивности собеседника, махнул рукой и закрыл глаза.
   За окном уже занимался рассвет. Серые тени ночи пугливо жались по углам, отступая перед угрожающе багряными бликами нового дня. Прозрачная шторка шевельнулась, впуская в комнату весенний сквозняк, и в тот же момент спящая девушка судорожно вздохнула и нахмурилась, но её охранник, пробравшийся в комнату незваным гостем, этого даже не заметил. Он натянул на плечи съехавший плед и недовольно заворочался в неуютном кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Не замечая, как сжались в кулаки обманчиво слабые руки, не слыша лёгкого стона, сорвавшегося с побледневших губ, не видя, что девушка выгнулась дугой, почти полностью оторвав своё тело от кровати, а потом вдруг резко распахнула ничего не видящие глаза и закричала.
   Бьёри некрасиво выругался и вскочил на ноги, едва не рухнул, запутавшись в пледе, чертыхнулся и, наконец, подскочил к кровати, на которой билась в истерике жертва его детской ошибки.
   Первым делом, памятуя о силе Машиного удара, Димон поймал её руки, а потом уже прижал девушку к своей груди, усадив к себе на колени, и зашептал, перемежёвывая успокаивающие слова с проклятиями в собственный адрес:
   - Ну, тише, тише... Уже всё. Вот же я дебил, надо было прямо возле кровати устроиться! Всё хорошо уже... Маш, Машуня, ну хватит, всех соседей перепугаешь... Проклятье, как же ты живёшь с этим? Ну, успокойся...
   Она уже не кричала, а только тихонько поскуливала, намертво вцепившись в майку Диметриуша; дыхание становилось ровнее, всхлипы реже, наконец, её тело полностью расслабилось, а затем снова натянулось тетивой.
   - Если ты мне замок сломал, - заплаканным голосом проговорила Маша, - я...
   - Второй глаз мне подобьёшь? - улыбнулся Димон, пальцами распутывая белоснежную гриву волос.
   - Ленке на тебя нажалуюсь, - лениво ответила девушка, и Бьёри понял, что она снова засыпает, очевидно, так до конца и не проснувшись. Маловероятно, что она была бы так спокойна, если бы понимала, что присутствие Диметриуша в её спальне - это явь.
   - Маш...
   - Не уходи, - жалобно попросила она, прежде чем окончательно соскользнуть в прерванный кошмаром сон. - Пусть лучше он проваливает...
   - Не уйду, - пообещал Димон, откровенно наслаждаясь её мягкостью и доверчивостью.
   И только когда девушка полностью уснула, только когда укладывал её на кровать, боязливо устраиваясь рядом, Диметриуш Бьёри подумал: {"Он? Что значит, он?? Должен же был быть я. Нет?"}
  
  
   Глава шестая, в которой героиня пытается сбежать от проблем
   Прежде, чем выйти из трамвая, я внимательно осмотрела стоянку перед корпусом родного техникума. Не знаю, что бы я стала делать, если бы увидела вместо ожидаемого серенького Фольксвагена Чапая здоровенный чёрный мотоцикл Димона. Возможно, проехала бы остановку и вернулась на автостанцию, чтобы ближайшим рейсом умчаться назад в Луки, где я провела вторую половину воскресенья и ночь на понедельник. А может быть, всё равно пошла бы на работу. Потому что демоны демонами, а распределение никто не отменял. И каким бы замечательным чуваком ни был Василий Иванович, даже он не стал бы закрывать глаза на мои неоправданные прогулы. Потому что фраза: "Василий Иванович, я не пришла на работу, потому что не хотела встречаться с Диметриушем Бьёри" за оправдание засчитаться никак не могла.
   Итак, Димона возле техникума не было. И я понимала, что это только пока. Он обязательно появится. Хотелось верить, что для того, чтобы посмотреть на Вовочку И., а не для продолжения вчерашнего разговора. Если это вообще можно было назвать разговором.
   А началось всё с того, что той ночью мне приснился кошмар. Неудивительно, ибо Димон мне так задурил голову своим внезапным стриптизом с последующим концертом, что я напрочь забыла о фазе луны и о необходимости принять таблетку. Подумаешь, кошмар! Сколько я пересмотрела их за всю свою жизнь! На целое собрание сочинений хватит, вздумай я записывать содержание моих снов. Однако в этот раз всё было иначе. В этот раз я вообще ничего не помнила. И если бы не демон, обнаруженный утром в моей кровати, возможно, я никогда и не узнала бы, что той ночью мне снилось что-то ужасное.  
   Демоны и кровати - вот то, о чём я старательно пыталась не думать последние двадцать четыре часа и к чему неизменно возвращалась раз за разом. В результате чего краснела, психовала, роняла всё из рук и злилась на весь белый свет.
   Я не в первый раз проснулась в постели с мужчиной, но повела  себя так, как повела, впервые. Конечно, во всём виноваты проклятые сны о чёртовом демоне и их неизменно эротическое содержание. Я была сонной, не до конца проснувшейся, впридачу ко всему, я впервые за тысячу лет чувствовала себя отдохнувшей, а не так, словно на мне пахали всю ночь. Так или иначе, но вчера, когда я открыла глаза и обнаружила рядом с собой мужчину, который, опёршись на локоть, рассматривал меня внимательным синим глазом, я не закричала, не возмутилась, не отвесила пощёчину, а протянула руку, чтобы погладить его по щеке.
   - Иногда я почти жалею, что все наши встречи заканчиваются неизменно плохо, - шепнула я и большим пальцем провела по нижней губе демона.
   - Что? - он странно напрягся и удивлённо приподнял брови, но меня это отчего-то не насторожило. Как и наличие повязки на глазу - в моих снах, в отличие от реальности, её не было - как и неожиданная причёска Бьёри, а точнее, полное её отсутствие. Вместо того, чтобы сообразить, что что-то пошло не по сценарию, я потянулась, томно прижимаясь к горячему мужскому телу, и призналась:
   - Целуешься ты совершенно крышесносно...
   - Да? - он оторопело уставился на мой рот, и я заметила, как нервно дёрнулся его кадык.
   - О, да, - глупо улыбаясь, продолжила откровенничать я. - И если забыть о том, чем это всё всегда заканчивается, ты лучший из тех, с кем мне приходилось целоваться.
   - Да? - снова повторил он, а я почувствовала, как тёплая рука, лежавшая до этого на моей талии, переместилась вверх, сдвигая край пижамного топа. - Я рад. Наверное.
   О как же ошибался тот, кто думал, что кошмар - это когда ты оказываешься голым посреди наполненного людьми кинозала!! Кошмар - это как раз то, когда ты понимаешь, что направленные на тебя софиты ни разу не сон, а самая что ни на есть явь!
   - О Боже! - выдохнула я, чувствуя, как краснею.
   - О Боже! - повторила, судорожно соображая, что сказать.
   - Ты что здесь делаешь? - пискнула, наконец, и взбрыкнула, пытаясь вытолкнуть незваного гостя из своей постели. - И руки убери, сволочь!
   Я со всей силы ударила Димона  по предплечью, и мужчина недовольно скривился, потирая место ушиба.
   - Что ж ты дерёшься-то всё время? - ворчливо поинтересовался он, поднимаясь, а я шарахнулась к стене, мечтая просочиться сквозь неё к соседке тёте Тане, которая работала в нашем техникуме техничкой. - Я тебя, между прочим, от кошмара спас.
   - Ты и есть мой кошмар, - пробурчала я, пряча глаза.
   - Ага, - по-пиратски осклабился этот бандит и рассмеялся, когда я запустила в него подушкой. - Я слышал.
   Чёрт! Чёрт! Чёрт!
   - Ладно, - он подмигнул мне и взялся за ручку двери. - Не стану тебя смущать ещё больше - жду на кухне.
   И добавил, вдруг утратив даже намёк на любое веселье:
   - Нам поговорить надо.
   Насчёт последнего у меня было другое мнение, но кого это волновало! Не хотелось мне с ним разговаривать. Ни о том, что произошло вчера, ни, что уж совершенно точно, о содержании моих кошмаров. Отчего-то казалось, что других тем для разговора у нас нет и быть не может.
   Умывшись и приведя себя в порядок, я решила, что от неловкости ещё никто не умирал, и вошла в кухню, где уже вовсю хозяйничал демон, с гордо задранным носом и твёрдым намерением выставить Бьёри из своего дома как можно скорее.
   - Завтракать будешь?
   Сложно выгнать вон человека, когда он предлагает тебе кофе и свежие сырники. Сырники! Господи, да я их сто лет не ела! Неужели у меня в холодильнике нашлось всё, из чего их можно сделать?
   - Буду, спасибо, - я села за стол и выжидательно посмотрела на Бьёри.
   - Значит, так, - он не стал садиться напротив, а приткнулся у подоконника. - Пожалуй, стоит начать с извинений.
   Я от возмущения даже кофе подавилась. С извинений??
   - Ты спятил? Не стану я перед тобой извиняться!
   Диметриуш скривился и уточнил:
   - С моих извинений. Прости. Я понимаю, что одним "прости" тут не отделаешься, но надо же с чего-то начинать.
   Я кивнула и запила своё недоумение кофе, не вполне понимая, за что передо мной извиняются. За проникновение в спальню? Кстати, как он это сделал? Замок не сломан, я проверяла. За стриптиз? Уж точно не за попытку "отравления"...
   - Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через всё это. Втройне жаль, потому что ты спасла нам жизни, а в качестве вознаграждения обзавелась персональным прогрессирующим кошмаром.
   - О чём ты?
   - О том, с чего всё началось, - вздохнул Димон и с видимой неохотой начал свой рассказ.
   Сказать, что я была удивлена - ничего не сказать. Шокирована. Испугана. Раздавлена, в конце концов. Всю свою жизнь я думала, что причина моих кошмаров - это Диметриуш Бьёри. И внезапно выясняется, что демон, изводивший меня своей жестокой фантазией долгие годы, садист, который, по всей вероятности, получал удовольствие от каждого моего перепуганного крика, оказался такой же жертвой стечения обстоятельств, как и я.
   - У меня просто не было другого выхода, - снова извинился Дима и, отлипнув от подоконника, шагнул к столу, чтобы пододвинуть ко мне тарелочку со сметаной. - Ешь, остынет же всё.
   Я автоматически поднесла сырник ко рту, но, так и не откусив, спросила:
   - Так что же получается, теперь ты снимешь с меня эту петлю, и больше я тебя никогда не увижу? - я изо всех сил боролась с желанием встать и подойти к зеркалу в коридоре. Конечно, Бьёри объяснил, что рассмотреть нити аркана может лишь тот, кто обладает даром пилота. И то не сразу, а после длительного обучения и тренировок. Но мне нужно было убедиться в этом самой. И желательно, чтобы при этом никто не сверлил меня ехидным синим глазом.
   - Не совсем так, - Диметриуш отвернулся к плите, чтобы налить себе ещё кофе. - Чёрт, холодный уже...
   А мне вдруг стало как-то неуютно.
   - Что значит, не совсем?
   - Понимаешь, - он смущённо поскреб небритый подбородок. "Видимо, все лезвия на голову извёл", - злорадно подумала я, но вслух ничего не сказала. - Прошло очень много лет. И петля - это уже не мой аркан, а часть твоей ауры.
   Я вмиг утратила аппетит и даже на остатки кофе посмотрела с отвращением.
   - Просто замечательно! - остервенело потёрла кулаком глаза, и не думая скрывать своего разочарования и расстройства. Нет, я конечно и раньше подозревала, что мои кошмары - это не ветрянка, которой достаточно один раз переболеть, и больше она не вернётся. Но одно дело об этом думать, а другое - получить подтверждение из уст специалиста.  
   - Но кошмаров больше не будет. Это я могу тебе пообещать... Только нам сначала надо будет...
   - А что эта петля? - перебила я. - Она как-то может мне навредить?
   - Помимо кошмаров?
   - От которых ты меня избавишь.
   - Нет.
   Диметриуш вздохнул и всё же сел за стол напротив меня, откинулся на стул, сложил на груди руки и, пожевав с недовольным видом нижнюю губу, произнёс:
   - Знаешь, из чего пилоты делают свой аркан?
   - Откуда? - изумилась я. - И про пилотов-то не особо что знаю. Только в рамках школьной программы. Полагаю, что из каких-нибудь магических нитей.
   Не то чтобы я о магии не знала вообще ничего. Я всё-таки потомственная ведьма, хоть и дочь демона, но уж об этом-то Диметриушу совершенно точно не надо знать.
   - Нет никаких нитей, магия - везде, - Бьёри потёр большой палец указательным, словно намекал на то, что я ему денег должна, и вдруг в его руках появилась веточка ландышей.
   - Ой! - пискнула я восторженно. Видеть, как демоны творят свою магию мне не приходилось. То есть, в детстве, возможно, папа показывал мне фокусы. Или Стёпка, но это было так давно, что я просто не помню. - Здорово!
   Мужчина протянул мне цветок и улыбнулся.
   - А при чём здесь аркан?
   - Ни при чём, - улыбнулся Дима. - Просто цветок. А аркан пилоты из собственной ауры делают, конечно. Вытягивают жилу, закручивают в петлю... В общем, тебе это пока неинтересно...
   "Пока?"
   - Понимаешь, к чему веду?
   - Не очень.
   - Кусок моей ауры намертво врос в твою. Навсегда.
   И мне опять стало страшно. Ещё двадцать минут назад я слыхом не слыхивала ни про какую петлю. Жила себе спокойно и страха не знала. А теперь мне вдруг стало тяжело дышать. Что значит, навсегда? Я против!
   - Значит, надо операцию сделать! - едва не плача, возмутилась я и всё-таки выскочила в коридор к зеркалу. - Удалить хирургическим путём. Есть у вас магические хирурги... Не знаю... Ну, что ты смотришь? Сделай что-нибудь, раз виноват!
   Ничего я в зеркале, конечно не увидела. Ни свечения ауры, ни следа от петли. Только себя, слегка растрёпанную и бледную, да Бьёри, маячившего за моей спиной.
   - Где она вообще?
   - Маша...
   - Я хочу знать!
   Димон тяжело вздохнул и подошёл ко мне.
   - Вот здесь, - он неожиданно притянул меня к себе, обхватив рукой под грудью. - Но ты всё равно не увидишь. Ты сильный медиум, а ауры только пилоты могут... Маш, нет никаких магических хирургов, понимаешь? И операций на аурах не бывает. Вот если бы сразу, в первые несколько месяцев. Может, даже через год после разрыва... Тогда, да. Сложно было бы, но возможно. А теперь уже поздно. Прости.
   - И что теперь делать? - я посмотрела в глаза его отражению.
   - Ничего, - он улыбнулся и легко пожал плечами. - Будем жить так. Только тебе переехать, наверное, придётся. Мне в ваш Парыж все дела переводить как-то не с руки будет...
   Я даже не сразу поняла, о чём он говорит. Переехать? Дела? Какое мне дело до его дел? И с чего вдруг мне куда-то переезжать?
   - А-а-а... - очевидно вид у меня был весьма красноречивый, потому что Димону хватило одного моего "А-а-а", чтобы пояснить:
   - Увы, но порадовать тебя фразой "И больше ты меня никогда не увидишь" не получится. Нам придётся видеться, и довольно часто.
   - Зачем? Я не хочу.
   - Можно сказать, я твоё лекарство.
   Он хмыкнул и выпустил меня из объятий. Я же осталась стоять на месте, пытаясь переварить полученную информацию. И чем дольше я думала, тем меньше мне нравилась ситуация.
   - Вот точно знаю, что ты врёшь, - наконец, произнесла я. -  Только  понять не могу, в чём именно.
   - С чего бы мне тебя обманывать? - торопливо заверил меня Димон.  - И не думал даже! Пойдём на кухню. Ты же не съела почти ничего.
   "Точно врёт!" - однозначно решила я и двинулась за Бьёри. Мне даже полегчало немножко, потому что раньше, когда он тут порхал вокруг меня, подкладывая в тарелочку румяные сырники и свеженькую сметанку, было как-то стыдно видеть в нём врага. Теперь же всё встало на свои места. Есть я - деревенская ведьма, неопытная и наивная, хотя, по словам Буси, талантливая и очень перспективная. И есть он - демон, взрослый, сильный и опасный.
   "Поэтому, Машка, - мысленно отдала сама себе приказ, - забыли быстро про всякое смущение и поставили наглеца на место. И это... выгони его как-нибудь со своей жилплощади, наконец, тряпка!"
   Однако сказать проще, чем сделать. Мои хмуро сведённые брови Димон ловко игнорировал, выискивая в своём телефоне какую-то информацию. Я молча прислонилась к дверному косяку и, не сводя взгляда с демона, стала ждать.
   Через пару минут он поднял на меня глаза и, коротко улыбнувшись, спросил:
   - В столице бывала?
   - В нашей - да.
   - У моего Управления в Центральном районе двухэтажная квартира. Хочешь взять себе второй этаж или предпочтёшь жить в соседней? Я бы настоятельно советовал первый вариант. Всё-таки в нашей с тобой ситуации лучше находиться как можно ближе друг к другу.
   Есть такая категория людей, которые в словах собеседника умеют слышать только то, что их устраивает. Стёпка был в точности таким же, пусть и встречались мы с ним из-за моего, как он уверяет, упёртого характера крайне редко. И если я терпела это от него, то уж Диметриушу Бьёри не собираюсь этого позволять.
   - Дима, - он одобряюще кивнул, когда я заговорила. - Ты несколько неверно истолковываешь ситуацию.
   - М?
   - Я со своими кошмарами справляюсь сама. Честно, всё уже совсем не так трагично, как было семнадцать лет назад. Поэтому...
   - Ты сидишь на блокаторах, - перебил меня он. - И твоё прекрасное средство не только не пускает в сознание пугающие тебя образы, оно ничего не пускает. Машута, ты же большая девочка, должна знать, что мозгу нужна перезагрузка и отдых. А выбранный тобой метод борьбы с кошмарами просто сожжёт тебя дотла...
   Я стоически проигнорировала недозволенную некоторым "Машуту" и упрямо продолжила гнуть свою линию:
   - Во-первых, не перебивай! - Димон примирительно поднял руки вверх, а я сверкнула в него грозным взглядом. - Во-вторых, мне очень лестна твоя забота, но я справляюсь сама. Проще говоря, не суй свой нос в мои дела и, в-третьих, за окном уже давно солнце встало. Не хочешь убраться восвояси?
   Демон покачал лысой головой. Сокрушённо так покачал, давая понять, что заранее ожидал от меня такой реакции.
   - Ладно, - произнёс, недовольно поджав губы. - Я понимаю, что тебе надо подумать. Такое решение не принимается с бухты-барахты.
   "Проклятье!"
   - Поэтому сейчас я уеду. Мне всё равно надо было кое-какие дела утрясти... Но вечером вернусь, и мы...
   Я возмущенно засопела, но Диметриуш моё возмущение оставил без внимания.
   - ...обязательно поговорим. О твоём переезде, кошмарах и о господах Фоллетских-И.
   И я вдруг поняла, что спорить с ним совершенно бесполезно, что он всё равно не отстанет. Ну, Ленка! Ну, подруженька! Удружила так удружила! Но вслух я ничего этого, конечно, не сказала. Я вообще ничего не сказала, а только хмуро пожала плечами, заранее зная, что ни за что больше не впущу Диметриуша Бьёри в свою квартиру.
   - Вот и славно, - он вышел в коридор, чтобы обуться и, склонившись к шнуркам, пробормотал:
   - И не надейся от меня спрятаться. Я приеду часам к восьми, не позже. И двери открою сам, если ты откажешься меня впускать... Кстати, охранную вязь на порог кто наносил? Отличная вещица, даже я не прошёл бы, не впусти ты меня в первый раз добровольно.
   Я застыла. Разбитая и раздавленная. Вот так просто? Он так просто узнал мою самую страшную тайну? Один взгляд на мой порог, и любой демон сразу скажет, что я ведьма?
   - Не волнуйся, - Димон разогнулся. - Я не собираюсь кричать на каждом углу о твоей тайне. Сама расскажешь, когда захочешь... Но отца твоего я искренне не понимаю.
   - Отца? - я удивлённо заморгала, не в силах определить, какой извилистой дорожкой бежит мысль Диметриуша.
   - Защита, так понимаю, его работа? Ладно, дочь демона, не прожигай ты меня так старательно взглядом. Со мной это не работает. Вернусь к восьми, договорим... И Маша, раскладушку можешь не трогать. Я её вечером сам в твою комнату перетащу.
   И после этого он ушёл, но, к сожалению, не захватил с собой мою злость и растерянность. И панику тоже оставил мне. Я банально не была готова к тому, чтобы жить рядом с Диметриушем Бьёри, сталкиваться с ним каждый день (если не на общей кухне, так в общем подъезде). Ни в будущем, ни уж точно сегодняшним вечером. Никогда. Даже ради того, чтобы навсегда избавиться от кошмаров. Было в нём что-то пугающее, что-то помимо его демонического происхождения.
   Замешательство заставило меня совершить заполошный круг по квартире и замереть у разорённой Димоном раскладушки.
   - Я не хочу, чтобы он сюда возвращался, - поделилась я своими мыслями с этим мобильным предметом мебели. - Что мне делать?
   Но раскладушка хранила равнодушное молчание, отказываясь принимать какое-либо участие в моей жизни. И книжный шкаф, вступивший с ней в заговор, пыльно смотрел на меня книжными рядами и не давал никаких советов. Квартирка, которую я уже успела полюбить и мысленно называла своей, вдруг стала неуютной и чужой, её стены словно пропитались наглостью и заносчивостью Бьёри. Я понимала, что моё состояние было, пожалуй, сродни истерике, но ничего не могла с собой поделать. Поэтому я собрала дорожную сумку и сбежала к Бусе, прекрасно понимая, что данный поступок не характеризует меня как взрослую женщину. И всё равно. Подобно шпиону, оглядываясь и ежеминутно проверяя, нет ли за мной хвоста, я добежала до автостанции и купила билет до Лук.
   И уже там, без зазрения совести соврав Бусе о том, что всё в порядке, что я просто соскучилась, забравшись под тяжёлое от старости пуховое одеяло, я позволила себе расслабиться и забыть на время обо всех проблемах. О неожиданно ворвавшемся в мою жизнь Диметриуше Бьёри, который, если всё пустить на самотёк, очень скоро поймёт, что я не просто дочь демона, но и наследница потомственной ведьмы. Или всё-таки уже понял? Нет, не мог он понять. О том, что во мне проснулся бабкин дар знала я, Буся и Стёпка. Так что нет, не мог Бьёри узнать...
   О Яне Фоллетском, которого, по словам всё того же Бьёри следовало опасаться, я тоже думала. О том, что он, несомненно, привлекательный, но мне и правда стоит держать его подальше от себя. О петле, от которой нельзя избавиться. О снах, так тесно слившихся с явью, что я теперь не знаю, плакать мне или смеяться после того, что случилось утром.
   Конечно, я знала, что Димон не оставит меня в покое. Понимала, что, не застав меня дома, демон обязательно заявится в техникум. И всё равно по-детски прятала голову в песок и кралась на своё рабочее место, как заправский Штирлиц в тылу врага.
   К концу первой пары дверь тихонечко скрипнула, и в аудиторию вошёл Василий Иванович. Вид он имел удивлённо-задумчивый и при этом слегка помятый. Пожёванный какой-то, я бы сказала.
   Я и все семь человек, которые составляли третий курс помсценов, вскочили на ноги. Ну, как вскочили? Я испуганно вышла из-за кафедры, не на шутку взволновавшись, потому что Чапаю впервые за год моей работы что-то понадобилось от меня во время лекции. А мои гномы, как я в шутку называла эту группу из-за общей схожести композиции с известной сказкой про Белоснежку, лениво и недружно приподняли свои пятые точки над креслами.
   - Сидите-сидите! - Василий Иванович одёрнул вечно мятый светло-зелёный пиджак, пересек аудиторию, чтобы зачем-то выглянуть в окно. Стоит ли говорить, что ни я, ни студенты не подумали воспользоваться его советом, а проследовали за директором к подоконнику.
   - М-да, - проговорил Василий Иванович, рассматривая совершенно пустую аллею, и мы со студентами обменялись недоумевающими взглядами.
   - М-да, - повторил Чапай и, тяжко вздохнув, завёл руки за спину. - Мария... Ивановна, а скажите-ка мне такую вещь...
   Он вдруг резко оглянулся, и всех моих гномов как ветром сдуло на свои места.
   - У вас лекция?
   Я удивленно моргнула и на всякий случай незаметно принюхалась. Нет, видеть директора подшофе в рабочее время не приходилось никому, да и в нерабочее-то это было только однажды, на корпоративе в честь Нового года, но, как говорится, раз в год и палка стреляет...
   От Василия Ивановича пахло мылом, чернилами и зелёным чаем с жасмином, который денно и нощно секретарша Зоенька хлестала в приёмной.
   - Лекция, - я покосилась на студентов, чьи глаза уже загорелись нехорошим огоньком, и это свидетельствовало в пользу того, что они уже начали сочинять сплетню, которая сразу же после звонка весело побежит по стареньким коридорам техникума.
   - Да-да, я как-то не подумал, - Чапай нахмурился и, не говоря больше ни слова, покинул аудиторию.
   Я посмотрела на гномов. Гномы посмотрели на меня.
   - Что это было? - озвучил общую мысль староста курса, и сразу после его слов дверь снова распахнулась, и появившийся в проёме директор попросил:
   - Машенька, после звоночка зайдите ко мне в кабинет.
   ?И дверь закрыл с обратной стороны. На этот раз окончательно. А я оглянулась на своих гномов и поняла, что настроение у меня совершенно нерабочее. Какая может быть лекция, когда все мысли о том, где и каким образом я проштрафилась?! Поэтому я захлопнула тетрадь со своими записями и произнесла фразу, неизменно портившую настроение всем моим студентам без исключения:
   - А не устроить ли нам проверочную работу?
   - Марьиванна! Ну, на прошлой неделе писали же!
   - Вы мне, Семёнов, поспорьте, - беззлобно укорила я. - Поспорьте ещё, и я вам покажу фокус, только, боюсь, он вам не понравится.
   - Какой фокус? - Семёнов подозрительно сощурился.
   - Тот самый, в котором лёгким движением руки проверочная превращается... превращается проверочная...
   - Не надо контрольную! - выкрикнул догадливый Иванченко и с хрустом выдрал из лекционной тетради листок.
   До звонка, пока семеро неудачников скрипели шариковыми перьями по бумаге, я размышляла о причинах странного поведения Чапая. И размышления эти заставляли меня хмурить брови и досадливо кусать губы. Чувствую, знаю я, как зовут ту собаку, что порылась сегодня в кабинете Василия Ивановича. Надо было этой собаке ещё вчера второй глаз выбить.
   К директору я шла, как приговорённый к распятию на кресте. С неимоверной тяжестью мыслей за плечами, со страхом, со смутными подозрениями и одновременно с надеждой на благополучный исход. И с верой в светлое будущее.
   Василий Иванович был обнаружен мною в своём кабинете, за своим столом с большой глиняной чашкой в руках. Эту чашку я хорошо помнила, как и то, кто, когда и с какой целью её делал.
   - Не знала, что она ещё цела, - проговорила я, закрывая двери и кивая на руки Чапая.
   - А как же?! - изумился он. - Я все Васенькины подарки как зеницу ока берегу. И потом, где же я вторую заговорённую кружку найду? Машенька, ты проходи... Чаёк будешь?
   - Спасибо, дядь Вась, - поняв, что разговор будет происходить не между директором и преподавателем, а между девочкой Машей и старинным бабушкиным другом, я слегка расслабилась. - Но вы же знаете, я как-то кофе больше люблю.
   - Я знаю, - вздохнул мужчина и осторожно поставил кружку на квадратную картонную подставочку с изображением гоняющегося за сердечками котика. - Машунь, ты когда сюда работать пришла, я тебе что сказал, помнишь?
   - Что до сих пор без Буси тоскуете? - сыграла в дурочку я.
   - Мария!!
   - Я помню, - я потянулась через стол и поймала морщинистую руку Чапая. - Дядя Вася, правда, я вам страшно признательна за помощь. Не представляю, что бы я делала, если б меня в какое-то другое место распределили, а тут вы... Буся вот недалеко...
   - Не распределили бы тебя в другое место, - нахмурился дядя Вася и виновато отвёл глаза. - Василиса попросила присмотреть за тобой. Вот я запрос и прислал. Прости. Я ещё тогда ей говорил, что надо сразу тебе обо всём рассказать...
   Если бы Василий Иванович вдруг разделся, завернулся в скатерть и залез на стол, чтобы спеть песню про барашка, я бы удивилась меньше, клянусь. Но поверить в то, что Буся за моей спиной вступила в сговор и намеренно услала меня в Парыж...
   - Что?
   - Не смотри на меня так. Это была не моя идея. И на Васеньку не злись, она тебе только добра желает.
   - Добра? - искренне возмутилась я и с несчастным видом посмотрела на синеющее за окном небо. Да кто в здравом уме вообще может сказать, что отправить единственную внучку тратить лучшие годы жизни в Замухрынске - это добро!? Что в этом может быть доброго-то!?
   - Ну, не надо так уж... - проворчал Василий Иванович так, словно я всё это вслух сказала. - Не так уж у нас тебе и плохо. Работа нравится?
   - Нравится, - без охоты согласилась я и тут же добавила:
   - Но в столице она мне нравилась бы ещё больше! И зарплата там выше!
   - Да повышу я тебе зарплату, - махнул рукой дядя Вася и, выдохнув в сторону, основательно хлебанул... чайку. Ну, или того, что там у него в Бусиной кружке налито было. - Не в деньгах же счастье!
   Оставив без внимания это спорное утверждение, я лишь насупилась, ожидая продолжения дяди Васиной речи.
   - Машенька, ты же о жизни ничего не знаешь, - ласково посетовал Чапай. - Наивная, доверчивая, домашняя, ранимая девочка...
   Я едва удержалась от того, чтобы оглянуться и проверить, не сидит ли за моей спиной кто-то ещё. Ну, тот самый, наивный, доверчивый и ранимый.
   - Дядя Вася, я же пять лет как-то...
   - Даже слышать ничего не хочу про твоё общежитие, Мария! - директор грозно сверкнул очами и поднялся на ноги. - И вообще, я тебя не для этого позвал.
   - А действительно, - всполошилась я, потому что за откровениями о Бусином коварстве я совершенно забыла о странном поведении директора во время моей лекции. - Что-то случилось?
   - Вот у тебя об этом я и хочу узнать, - Василий Иванович, прошёлся по краю ковра, заложив руки за спину. - И ещё о том, не пора ли мне начинать волноваться. Ничего не хочешь мне сказать?
   И тут я почувствовала, что краснею. Всё-таки проклятый дом и ненавистные соседи! Уже успели донести о ночном демоническом концерте, сволочи.
   - Да не было ничего, - пробормотала я, пытаясь побороть смущение. - Просто у него дурной музыкальный слух.
   Чапай замер на полушаге, глянул на меня, как на восьмое чудо света, и шёпотом поинтересовался:
   - И как это связано с его предложением?
   Сволочь одноглазая!
   - Не то чтобы я вот так вот взял и в середине учебного года отказался от ценного сотрудника, - успокоил меня дядя Вася, - но он же уверяет, что ты об этом давно мечтаешь, и только гордость не позволяет тебе попросить. Вот он и решил, сюрприз, так сказать... Нет, я понимаю. Имперский полетно-сценический - это не наш техникум. Это карьера. Однако мне казалось, что вы с Васенькой нашему брату не каждому благоволите. Нет, я не сетую, ты не подумай! Васюше так и передай! Я просто спросить хотел... - он по-отечески потрепал меня за щёчку. - Машенька, ты точно сама хочешь переехать в Империю? Тебя никто не принуждает?
   - Я? - я даже рассмеялась, уверенная, что дядя Вася меня разыгрывает. - Меня? В Империю?
   Он кивнул, и не думая улыбаться.
   - Это вы шутите так?
   - А разве похоже?
   Я растерянно моргнула.
   - Фоллетский-И. сегодня пришёл ко мне со всеми оформленными для перевода бумагами. Только моей подписи не хватает.
   - А моей? - мне всё ещё не верилось, что Василий Иванович не шутит.
   - Твоя там не нужна, - и он протянул мне украшенную имперским стягом папочку, которая до этого лежала на краю стола.
   - Фоллетский-И.? - я почувствовала какое-то ничем не оправданное разочарование. - Я думала...
   - Что ты думала? - подозрительно сощурился Чапай, и в следующий момент селектор противно пискнул и Зоечка игриво сообщила:
   - Василий Иванович, к вам Диметриуш Бьёри.
   - Сговорились они там, что ли? - проворчал Василий Иванович и потянулся к кнопке на пульте, а у меня от мысли, что сейчас придётся столкнуться с Бьёри, даже в глазах почернело. Поэтому, не особо задумываясь над тем, как это выглядит со стороны, я метнулась к Чапаю и схватила его за руки, не давая возможности нажать кнопку, соединяющую селектор с приёмной.
   - Дядя Вася! Не погубите! - взмолилась таким истеричным шёпотом, что у Чапая глаза полезли на лоб.
   - Мария... - я бы даже сказала, как-то угрожающе произнёс мужчина.
   - Я не могу. Не хочу его... пожалуйста!! Можно мне как-нибудь... куда-нибудь... - я покосилась на широкий директорский стол, раздумывая, сильно ли возмутится Василий Иванович, если я попрошу разрешения спрятаться там. Но ещё до того, как испросить позволения, поняла: возмутится. Потому что директорские глаза округлились в непритворном ужасе.
   - С ума сошла! - зашипел Чапай. - А если он тебя там увидит? Даже думать не хочу, какие сплетни поползут по техникуму. Да что там техникум!! Тут вся Империя обхохочется.
   - Дядя Вася! - я сложила молитвенно ручки и попробовала пустить слезу.
   - Давай в шкаф, - процедил сквозь зубы директор и погрозил мне кулаком. - Но потом чтобы всё мне рассказала, аферистка!!
   Я радостно закивала и поскакала к месту спасения.
   - Про того, про этого и про всех остальных демонов, которых мне стоит ждать в гости!
   - Обязательно! - я послала директору воздушный поцелуй и бесшумно закрыла за собой дверь, успев заметить, как дядя Вася протянул руку к пульту и коротко велел:
   - Пусть пройдёт.
   Я полностью обратилась в слух и, к своему стыду, первым, что услышала, была растерянная фраза Зоечки:
   - Ой, Василий Иванович... А где же...
   - Зоя! - рявкнул Чапай. - Закрой дверь с той стороны и свари мне, наконец, нормальный кофе!
   Ой, чувствую, дядя Вася все цветочные магазины после такого выступления скупит, чтобы заслужить прощение неизменной секретарши.
   - Как скажете, - дрогнула слезой в голосе Зоечка и уцокала каблуками из кабинета.
   Щелчок замка. Шорох шагов. Скрип отодвигаемого стула, а затем немного удивлённый голос Чапая:
   - Мой принц...
   Я зажала рот двумя руками, чтобы удержать внутри рвущийся наружу удивлённый вскрик.
   "Принц??? Да твою ж дивизию! Это что, шутка такая??"
   - ...позвольте выразить свою радость по поводу вашего визита и заверить вас в полном моём...
   "Не похоже, что шутка." Вот этот вот одноглазый любитель доисторической попсы всамделишный принц?? Убью Ленку! Медленно и жестоко. "Ох, Машка, во что ты влипла?"
   - Мы не при дворе, Базиль, - холодно перебил Бьёри. - Оставьте это всё для матушки, она страшная приверженка традиций.
   - Как прикажете.
   Снова шаги. Скрип мебели и дядя Вася-Базиль:
   - Императорская семья нуждается в моей помощи?
   - Не семья. Я лично... Видите ли... Чёрт, даже не знаю, с чего начать...
   - Я помогу, - ласково произнёс дядя Вася. - Это как-то связано с вашим... э-э... стесняюсь спросить...  новым имиджем?
   Димон попытался за вздохом замаскировать неприличное ругательство. А я ощутила, как запылали мои уши. Да так яростно, что впору было испугаться за сохранность летнего директорского пальто, висевшего в непосредственной близости от них.
   - Нет, это я сам... Не обращайте внимания. Я по другому вопросу. У вас тут моя девушка по распределению работает.
   Я аж задохнулась от возмущения. Вот же гад!
   - Ваша?
   - Моя. И я бы хотел попросить. В качестве личного одолжения. Нельзя ли её...
   - Перевести?
   - Да, но... - в голосе Димона впервые послышалась растерянность.
   - В столицу?
   - Да, но...
   - Так сказать, сюрприз. Она же скромница, ни за что сама не попросит...
   - Однако...
   - В полётно-сценический?
   - Что? Полётно-сценический?? - Бьёри весело рассмеялся. - Хорошая шутка! Нет, боюсь, она Имперский не потянет. Не тот уровень, понимаете? Я и насчёт столичного филфака-то не уверен, а вот если...
   И тут в голове моей что-то перемкнуло, и я, толкнув дверцу шкафа, бледным ангелом мести вышла на Божий свет.
  

   Глава седьмая, в которой герой приобретает новый опыт
   Едва ли не каждый человек в Империи, говоря о Диметриуше Бьёри, думал: "Ну, этому-то, чтобы добиться своего, и делать ничего не надо. Достаточно бровью чёрной повести да пальцами щёлкнуть". И только самый близкий круг знал: не умеет Димон щёлкать пальцами. А ещё просить.
   - Корона с тебя свалится? - шипел в далёком детстве Ракета, когда лучший друг отказался просить помощи у своего отца. - Если ты не можешь, я попрошу! Мне он не откажет!
   И это не было бахвальством или подростковой излишней самоуверенностью. С тех пор, как Диметриуш спас Женьке жизнь, сын Императора пристально следил за мальчишкой, словно тот был его приёмным сыном.
   Всё дело в том, что Ракитский родился в чёрном квартале, и будущее его ожидало самое неприглядное. В лучшем случае каторга и ссылка в Подвал, в худшем, конечно, смерть.  И так бы всё и случилось, потому что чёрный квартал своим рабам свободы не даёт никогда, а тех, кому удалось вырваться, настигает кровавым отголоском прошлого. Женьке просто повезло. Его убили морозной зимней ночью. Шарахнули лезвием по горлу, чтобы не портить ненужной дыркой одежду, раздели догола и выбросили за черту города, на продуваемый всеми ветрами пустырь, куда даже бродячие собаки не совались, боясь замёрзнуть от холода.
   И вот тогда Ракете повезло впервые в жизни. Потому что именно в ту ночь пятилетний Диметриуш Бьёри, обиженный на родителей и на весь мир, собрал в большой заплечный мешок все свои игрушки, украл на кухне палку колбасы и тесак для разделки мяса и ушёл из дома, не в силах пережить того, что теперь он не единственный ребёнок в семье, что придётся делиться солдатиками и лошадками с орущим красным существом, которое появилось в детской пять дней назад и испортило маленькому Митеньке всю жизнь.
   Пропажу наследника заметили часа через два. К тому времени в столице разразился настоящий снежный буран, каких не бывало в этой части Империи никогда, даже в те тёмные времена, когда на троне сидел Эдгар Безумный.
   Весь дворец, вся полиция, все частные и полугосударственные конторы были подняты на ноги. Прекрасная Наталия Бьёри лежала в глубоком обмороке. Её муж разрывался между желанием отправиться на поиски сына и страхом оставить жену одну. Кровавый Император поклялся оправдать своё прозвище, если в ближайшее же время его внук не будет найден живым и невредимым... А его внук тем временем заблудился в снежной пурге и волею судьбы оказался на том самом пустыре, где лежало бездыханное тело Женьки Ракитского.
   Сначала Митенька испугался, но потом ему, конечно же, стало любопытно - всё-таки настоящий мертвец!! Однако когда мертвец тихонечко застонал и приоткрыл отёкший глаз, в котором даже маленький ребенок смог увидеть бесконечность боли, страха и неизбывную жажду жизни, внук Императора по-девчоночьи всхлипнул и, рванув ворот тёпленькой курточки, ухватился за родительское око, с которым он не расставался со дня своего рождения.
   Помощь прибыла минут через пятнадцать. Детей спасли. Обогрели. Отпоили горячим чаем. Вылечили и выпороли. Ну, то есть, конечно, пороли только того самого непоседливого внука. Причём дед порол лично, в этом вопросе он был страшно консервативен и придерживался правила: "Хочешь сделать что-то хорошо - сделай сам".
   Поправившегося Женьку, конечно же, не оставили во дворце. Но и выкидывать в чёрный квартал не стали. Себастьян Бьёри устроил мальчика в кадетский корпус. Туда же первокурсником спустя полгода был зачислен Диметриуш Бьёри.
   Это было отцовское решение.
   - Хорошая муштра ещё никому не навредила, - пресёк он возмущение своей обожаемой супруги.
   - Но Митенька не хочет быть военным! - возмутилась Наталия.
   - Пусть заработает право делать то, что хочет, - холодно оборвал её Себастьян. -  Пусть учится сам решать свои проблемы, а не убегать от них в ночь и вьюгу. Здоровый лоб уже... Татусь, ну не дуйся. Я же не варвар, не буду я его там через силу держать. Если совсем плохо станет, если попросит, то, конечно, мы его заберём. А так - новый опыт, друзья опять-таки... Ну, Таточка!
   Здоровому лбу на тот момент едва исполнилось шесть лет, и он, подслушивая и глотая злые слёзы, прятался за портьерой. Он не попросил. Ни тогда. Ни позже. Ни сейчас. Хотя сейчас отец бы не отказал. Ещё бы он отказал, учитывая все нюансы сложившейся ситуации.
   - Свои проблемы я решаю сам, - самоуверенно хмыкнул Диметриуш Бьёри и, бросив мотор на стоянке у корпуса техникума, в котором преподавала быстрая на расправу дочь демона, направил свои стопы в директорат.
   Вообще-то, если по-хорошему, то сначала стоило было всё обсудить с Марией. Она, как выяснилось,  девушка с характером. И надо отдать ему честь: Димон с самого начала так и собирался сделать. Ночью собирался, когда принял решение, утром, когда пытался объяснить девчонке, как лучше будет для них обоих. Даже днём в воскресенье, пока решал какие-то рабочие моменты и поднимал информацию по Марии Лиходеевой, Бьёри был уверен, что вечером они всё обсудят и совместными усилиями примут правильное решение.
   На это он надеялся, когда уставший поплёлся в единственную в Парыже кондитерскую, чтобы купить к ужину тортик.
   "Не сможет она меня выгнать, если я к ней с тортиком приду!"
   И провёл там почти полтора часа, споря с продавцами и требуя жалобную книгу.
   Нехорошее Димон заподозрил, когда заметил, что окна Машиной квартиры встречают его темнотой.
   - Маша! - позвал он, открыв дверь. Чисто для проформы позвал, заранее зная, что не станет она прятаться от него. Ну, то есть, прятаться, может, и станет, но не в темноте же!
   На душе как-то противно мяукнули кошки, но Бьёри велел им заткнуться и, поставив с боем отвоёванный тортик в холодильник, взялся за готовку ужина. И пусть говорят, что через желудок пролегает путь к мужскому сердцу. Женское тоже не останется равнодушным к кролику, маринованному в белом вине.
   Ближе к полуночи Димон понял, что она не придёт. И в первое мгновение даже испугался не на шутку: не придётся ли её ещё двадцать лет искать!? Но потом опомнился, проворчал негромко:
   - Больше не сбежишь, - и, скрипя зубами, достал из кармана телефон.
   - Скорую вызывать? - после первого же гудка отозвался приятель, и Димон тихонько рыкнул в трубку:
   - Не смешно!
   Это был пятый или шестой приступ веселья друга за сутки. Лично они пока не виделись, но Skype никто не отменил, а лгать о том, что в телефоне камера сломалась, Димон посчитал ниже своего достоинства, в результате чего был вынужден терпеть подколки со стороны лучшего друга.
   - Ну, не знаю, не знаю, - не согласился Жека. - Я всё ещё под впечатлением от твоего внешнего вида... Как ей удалось вообще так тебя отделать? Ты наклонился или она на табуреточку встала? - и рассмеялся, скотина, к пущей досаде Димона.
   - Пошёл ты!..
   - Учитывая время на часах, то пошёл у нас как раз-таки ты, - хмыкнул проницательный Ракета и уже более серьёзным голосом спросил:
   - Сбежала?
   - По ходу, да... - вяло согласился Димон. - Спроси там...
   - Да у бабули она, - раздался голос Ленки, которая, видимо, грела уши об их разговор. (И тоже веселилась за счёт внешнего вида внука Императора!!). - В Луках. Больше негде.
   - Слышал?
   - Слышал, - буркнул Бьёри, шарахнув от досады кулаком по стене. Про Луки он мог бы и сам догадаться: в Машином личном деле с места учёбы адрес единственной родственницы упоминался. - Спасибо.
   - Значит, к бабушке, - процедил Димон, положив трубку. - Что за детский сад?  
   Первым порывом было вскочить на драгстер, забить в навигатор адрес и вытряхнуть посмевшую удрать от него девчонку из тёпленькой постельки, чтобы объяснить популярно, как строятся отношения между мужчиной и женщиной во взрослом мире. Димон даже обулся и шлем схватил, но потом подумал о бедной старушке, которую не порадует ночной визит бандитообразного демона, и о том, что вряд ли этот поступок поднимет его рейтинг в Машиных глазах.
   В общем, никуда он не поехал, зато сходил в сверкающий зелёными огнями ночной магазин за бутылкой некачественного коньяка, а потом до утра пил, закусывая добытым с риском для жизни тортом, перечитывал ту скудную информацию, которую удалось нарыть на Машу, и думал, как лучше поступить.
   Первой проблемой стало известие о том, кто занимает должность директора в техникуме, где Мария Ивановна Лиходеева работала преподавателем русского языка и литературы. Профессор Базиль в их Институте читал Этику взаимоотношений транспортных субъектов. И если Бьёри его предмет сдал с первого раза - спасибо батюшке, который заставил Димона жить на стипендию -  то остальные его одногруппники к принципиальному зануде сделали не по одному заходу. Тогда, в восемнадцать лет, особой признательности к Базилю Диметриуш не испытывал. Сейчас, годы спустя, Бьёри понимал, как много дал ему этот случайный в его жизни человек. Поэтому, глядя на старенькое здание техникума, Димон думал не о том, что скажет Маша, когда узнает о его беспардонном вмешательстве в её жизнь, а о том, как бы это вмешательство провернуть так, чтобы не упасть в глазах старого профессора.
   В просторной приёмной пахло жасмином, свежей сдобой, чернилами и магией. Бьёри напрягся на мгновение, дёрнув кончиком носа. "Ну, в самом деле! Не Базиль же балуется со студентами от нечего делать!" - подумал он, пытаясь найти объяснение этому не то чтобы удивительному, скорее, неожиданному явлению.
   Секретарша, которая с задумчивым видом подпиливала ноготок на пальчике левой руки, привстала навстречу с приветливой улыбкой на миловидном лице, когда Димон толкнул дверь с серебряной табличкой "Директорат". Но стоило ей рассмотреть Бьёри более, так сказать, детально, как улыбаться ей расхотелось.
   - Зра-а-авствуйте, - протянула женщина и перепуганно поёжилась в кресле. - Вы к Василию Ивановичу?
   И с тоской посмотрела на трость зонтика, висевшую на вешалке, что спряталась в углу, внезапно почувствовав себя совершенно беззащитной.
   - Могу и к вам, если пригласите, - улыбнулся Димон, чтобы сгладить впечатление от своего бандитского вида. Синяк под глазом посветлел и почти исчез, но волосы отказывались расти, лишь слегка окрасив макушку легкой щетинистой синевой. - Я бы от чашечки жасминового чая не отказался. Пахнет он у вас совершенно замечательно.
   Секретарша довольно зарделась и всплеснула руками:
   - Правда? Вот и я Васильиванычу всё время говорю, мол, пейте чай. Он и шлаки выводит из организма. И вообще очень полезен. Особенно в пожилом возрасте.
   Димон мысленно усмехнулся, представив себе, как перекашивает Базиля от слов о возрасте. С другой стороны, он сам выбрал Тринадцатый этаж, а они здесь все были весьма консервативны. Поэтому и приходилось несчастному мужику поддерживать возрастную иллюзию. "Кстати, вот откуда мог быть этот озоновый привкус магии в воздухе!" - попытался сам себя успокоить Димон и сам же возмутился столь неправдоподобному объяснению.  
   Поболтав с секретаршей Зоечкой минут пять, Бьёри вежливо поблагодарил женщину за "воистину божественный чай" и стрельнул глазами в сторону директорского кабинета.
   - У себя? - спросил заговорщицким шёпотом, и женщина радостно закивала.
   - Только занят немного. Подождите, я спрошу.
   Она нажала кнопку на селекторе и пропела:
   - Василий Иванович, к вам Диметриуш Бьёри.
   Несколько минут директор хранил молчание, и Димону даже показалось, что по его кабинету кто-то бегает, а затем аппарат на столе Зоечки издал неприятный писк и недовольный голос, в котором Бьёри с трудом узнал профессора Базиля, произнёс:
   - Пусть пройдёт.
   Базиль был явно не в духе. Об этом Димону сказал даже не общий энергетический фон, а, скорее, то, как директор наорал вдруг на ни в чём не повинную приветливую женщину. И, словно бы не удовлетворившись этим, переключил своё  недовольство на Бьёри. Привычные с детства вежливые формы лились из профессора ледяным ручьём, а Димон судорожно пытался сообразить, в чём же он успел проштрафиться. "Неужели приходилось сталкиваться с Базилем по рабочим вопросам? - вдруг поднял в Димоне голову начальник СБ Транспортного управления. - Трындец тогда всем моим планам! С другой стороны, не похож Базиль на того, кто мог проходить по моей линии..."
   - Мы не при дворе, - улыбнулся Диметриуш, перебивая приветственную речь профессора. - Оставьте это всё для матушки - она страшная приверженка традиций.
   - Как прикажете, - кивнул директор и сел зачем-то в кресло для посетителей. Димон озадаченно оглянулся по сторонам. Выбор был невелик: либо остаться стоять, словно провинившийся школяр, либо занять директорское место, либо присесть на второй стул. И Бьёри, наплевав на всю технику безопасности и вдолбленную с детства предосторожность, выбрал последний вариант, заняв стратегически опасную позицию: спиной к двери.
   А лёд в словах Базиля, тем временем, не только не растаял, но приобрёл откровенную колючесть и язвительность.
   - Ваша, значит, девушка? - демон сощурился и задумчиво посмотрел на шкаф, который подпирал входную дверь слева.
   - Моя... - растерянно кивнул Бьёри, не в силах понять настроение директора. Что-то знакомое было в том, как старый профессор поглядывал на внука Императора, как хищно трепетали тонкие ноздри, как губы белели, сжимаясь в едва видную линию...
   - И я бы хотел попросить. В качестве личного одолжения. Нельзя ли её...
   - Перевести? - сказал, словно выплюнул, Базиль и прожёг коротким взглядом дырку в шкафу за спиной Бьёри.
   - Да, но... - Димон оглянулся, но ничего подозрительного не заметил.
   - В столицу?
   - Да, но... - начал потихоньку закипать Диметриуш.
   "Да что, к чертям собачьим, происходит?"
   - Так сказать, сюрприз. Она же скромница, ни за что сама не попросит...
   "Да чтоб я сдох!! Он же ревнует!" - подумал Бьёри и едва не задохнулся от возмущения:
   - Однако...
   А Базиль снова глянул на проклятый шкаф и ядовитеньким таким голосочком поинтересовался:
   - В полётно-сценический?
   Димон удивлённо моргнул и, проклиная свою внезапно проявившуюся бестолковость и  неожиданную недальновидность, перешёл на внутреннее зрение, чтобы, да... обнаружить, что в шкафу, на который с таким жарким чувством смотрит Базиль, сидит злоумышленник. Злоумышленница.
   - Что? - выдохнул внук Императора. - Полётно-сценический?
   И тут внезапно открылся совершенно новый ракурс видения всей ситуации в целом.
   "Так вот, значит, почему мы с таким дипломом торчим в Парыже, а не в столице!" Димон почувствовал, что от гнева задёргались сразу оба глаза и натужно рассмеялся.
   "Вот, значит, как мы себе прокладываем дорогу в жизни".
   - Хорошая шутка! Нет, боюсь, она Имперский не потянет.
   "Но Базиль тоже хорош! Старый козёл!"
   - Не тот уровень, понимаете?
   "За тортиком в очереди стоял, придурок!! Надо было сразу..."
   Что надо было сделать сразу, Димон не успел додумать, выдохнув:
   - Я и насчёт столичного филфака-то не уверен, а вот если...
   А в следующий момент кабинет залило таким ослепительным взрывом ярости, что Диметриуша, который не успел перейти со внутреннего зрения на нормальное, сначала снесло со стула, опрокинув навзничь, а затем так шарахнуло чем-то сверху, что он, к своему стыду, кажется, даже лишился чувств на короткое время. По крайней мере, по внутренним ощущениям это виделось как мгновение.
   Димон судорожно вздохнул и распахнул глаза. Осторожно принял сидячее положение, стараясь не шевелить головой, в которой всё гудело и пульсировало так, словно на неё рояль уронили.
   - Ваше высочество!.. - откуда-то издалека донёсся голос Базиля. - Только не шевелитесь!
   Сфокусировал зрение на говорившем и недоумённо заморгал. С волос и одежды директора техникума капала вода и, судя по лёгкому парку, она была горячей, лицо было совершенно чёрным от гари, а светлые волосы стояли дыбом.
   - Такое впечатление, - Бьёри нащупал родительское око на груди и не удержался от облегченного выдоха: оно было холодным, а значит отец и дед не в курсе того, что он только что стал жертвой мести одной драчливой пигалицы.
   - Такое впечатление, - прокашлявшись, повторил он, - что вас сначала не доварил, потом не дожарил и, наконец, не дожевал один из легендарных троллей-основателей.
   - Очень смешно, - проворчал Базиль и опустил руку на плечо Диметриуша. - Не шевелитесь. Боюсь, у вас может быть сотрясение мозга. Уж больно у Зоечки чайник большой.
   - М? Зоечка? При чём тут Зоечка! Не надо мне зубы заговаривать!
   Бьёри скривился, как от кислого, и, не слушая профессора, поднялся на ноги. Осторожно ощупал свою многострадальную голову и только после этого огляделся.
   - Где она? - спросил, не обнаружив Машу в кабинете. - И не говорите мне, что опять сбежала. Потому что я же могу и по-плохому. За покушение на члена императорской семьи, знаете ли, по головке не погладят.
   Само собой, ни о каком покушении Димон заявлять не собирался, но ярость, замешанная на обиде и какой-то детской, совершенно иррациональной ревности ("Чем он лучше меня?"), затмила обычно ясный разум, что и заставило Диметриуша говорить необдуманно и зло. Чтобы, если не делом, то хотя бы словом ужалить.
   Базиль посмотрел на внука Императора, как на умалишенного и, устало покачав головой, сел за свой стол.
   - Балбес ты, - проговорил он, пододвигая к себе папку с какими-то документами, - хоть и член императорской семьи.
   - Не помню, чтобы я давал разрешение обращаться ко мне на ты.
   - Не помню, чтобы я его спрашивал, - рикошетом отбил высший демон и, сложив руки в замок, наклонился вперёд. - И обращаться к тебе я буду так, как ты этого заслуживаешь. Первое: что бы там между вами ни произошло, я всегда буду на стороне этой девочки, она мне как дочь. Понимаешь, что это значит?
   Ещё бы он не знал. К дочерям в их мире отношение было особенное. Бьёри и сам, будучи единственным братом трёх незамужних сестёр, грешил однобокостью мышления и слепотой, если дело касалось их. Наверное всё дело в усталости и в двух бессонных ночах, иначе он не допустил бы столь грубой ошибки. Сразу бы понял, что холодность и язвительность Базиля к ревности отношение имеет весьма опосредованное.
   Димон кивнул, без слов признавая своё поражение, а старый профессор продолжил:
   - Второе. Если ты не умеешь контролировать выплески энергии, то кодироваться надо, мальчик мой. Мне после тебя теперь ремонт делать, а ремонты я не люблю... И хорошо ещё, что у Зоечки большие запасы чая. А то, боюсь, сгорел бы к чертям весь мой техникум. Согласись, в моём возрасте искать новую работу - не самое приятное занятие. Опять-таки, отчитываться перед попечительским советом...  
   Диметриуш мучительно покраснел. И вовсе не потому, что Базиль прозрачно намекнул на то, что может нажаловаться на нерадивого отпрыска Наталии Бьёри, которая была неизменным членом попечительского совета едва ли не каждого смешанного учебного заведения на Тринадцатом этаже. Нет, покраснел Димон из-за того, что спонтанные выплески с ним в последний раз случались лет в пять или даже ещё раньше.
   - Мне... прошу извинить...
   Он не был уверен на сто процентов, однако подозревал - причиной тому, что пламя вырвалось наружу, стало давешнее малиновое варенье. Ну и, конечно, то, что обида и ярость Марии наложились на его собственную злость. Вот и получился взрыв.
   Проклятье!
   - Я только насчёт Зоечки и чая не понял, - поторопился поменять тему Димон, и Базиль довольно улыбнулся:
   - Зоечка у меня очень смышленый работник. Инициативный, исполнительный, креативный, а главное, предельно быстро реагирующий. Можно сказать, она затушила пожар в зародыше, опрокинув на нас с вами своё ведёрко с зелёным чаем, - и добавил негромко:
   - Надеюсь, использовав все свои запасы... Впрочем, я по такому случаю ей сам куплю какой-нибудь Ганпаудер.
   - Я больше Сиху Лундзин люблю, - раздалось из-за приоткрытой двери, и Базиль, безмолвно выругавшись, щёлкнул пальцами, накладывая защиту от подслушивания.
   - Что у вас с магией, Диметриуш? Фонит чудовищно, как из кратера. Если бы я знал вас хуже, подумал бы, что...
   Он вдруг замолчал и подозрительно сощурился.
   - А с вами в последнее время ничего необычного не происходило? - задумчивым взглядом окинул лысину Димона.  - Не подумайте, что я сошёл с ума... Но Машенька, случайно, не предлагала вам чайку с малиновым вареньем?
   - Совершенно случайно, - прошипел Бьёри, всем своим видом показывая, что данную тему лучше не затрагивать. - Кстати, о Машеньке. Вы её куда дели после того, как из шкафа извлекли? И зачем она вообще туда полезла?
   - Ну, насчет последнего, молодой человек, это не вы у меня, а я у вас должен спросить.
   Диметриуш полоснул по улыбающемуся лицу злым взглядом, но Базиль только усмехнулся и продолжил, дёрнув лохматой бровью:
   - Что же касается вашего первого вопроса, то после того, как я не позволил Машеньке попинать ногами ваше бессознательное тело, - тут Бьёри закатил глаза, а профессор этики весело хохотнул, - она уведомила меня о том, что берёт неделю выходных в счет отпуска, и исчезла.
   "Всё-таки придётся ехать в Луки!" - тоскливо подумал Димон и нехотя поднялся на ноги.
   - И насчет перевода, - Базиль постучал пальцем по коричневой папочке, лежавшей на краю стола. - Не советую вам применять силу или шантаж. Маша уедет отсюда только тогда, когда сама этого захочет. И исключительно в том случае, если мы с её бабушкой решим, что так для неё будет лучше... Это понятно... ваше высочество?
   Димон оторопело кивнул.
   - Я вас не задерживаю больше.
   И только закрыв за собой дверь приёмной, Диметриуш осознал, что только что произошло. Мало того, что его, внука Красного Императора только что отчитали, как мальчишку - по делу, ой, по делу!! - так ещё, как мальчишку же, выставили вон. Не сказать, чтоб этот опыт для Димона стал чем-то новым, скорее, хорошо забытым старым.
   Стыд вперемешку с досадой выплеснулся на щёки жгучим румянцем. "Хорошо бы никого из них не видеть больше никогда, - подумал Диметриуш, горько усмехнувшись. - Ни Базиля, ни Зоечку эту, ни свалившуюся на мою голову Машку. Хотя нет... Машуня пусть остаётся".
   Вздохнул тяжело и развернулся назад. Как говорится, волка ноги кормят...
   Зоечка сидела на своём месте. В правой руке она держала надкушенный эклер, а левую прятала под столом.
   "Видимо, у нее там зонтик, - мысленно рассмеялся Димон, - или другое какое оружие против грозного меня".
   - Простите великодушно, - приветливо улыбнулся, даже не рассчитывая на ответную вежливость. Не после того, как он едва не сжёг кабинет директора.  - Ещё только один вопрос.
   - Какой?  -  женщина подозрительно сощурилась.
   - Мне бы узнать, в какой группе учится Вовочка И.
   - Вовочка? - растерялась Зоечка, и её бровки тоненьким коромыслицем изогнулись над стёклышками очков.
   - А вам-то зачем? - начала она, но, наткнувшись на холодный взгляд, осеклась, вдруг вспомнив, что перед ней не просто странный мужик, но один из самых сильных, по слухам, демонов, наследник демонской Империи и вообще...
   - То есть я, конечно... - пролепетала, осознав, что зонтик против такого точно не поможет. - Минуточку, я сейчас гля...
   Женщина заклацала по клавиатуре розовенькими коготками, но вдруг потерянно ахнула:
   - Ой! - нереально длинные ресницы запорхали, задевая кончиками линзы очков. -  Как же я забыла? Мне же Васильиванычу надо бумаги на подпись! Не учится у нас больше Вовочка. Перевёлся он.
   - Как перевёлся? - растерялся Димон. Такого поворота он, откровенно говоря, не ожидал. - Куда?
   - Так к вам же, - Зоечка пожала плечами и склонилась к принтеру, который вдруг задрожал и залязгал, а затем из него медленно пополз белый лист бумаги. - В полетно-сценический.
   Почему-то эта новость Диметриушу не понравилась. И очень сильно, надо сказать. Не говоря ни слова и проигнорировав возмущённый писк секретарши, он выхватил из принтера распечатку и с интересом принялся изучать документ.
   - Я себе эту копию оставлю. Вы не против? - спросил, не поднимая глаз от листа бумаги, и развернулся к выходу. Учитывая, что за спиной снова всё заскрежетало и задрожало, Зоечка была не против.
   Очутившись на крыльце техникума, Диметриуш хмуро глянул на чернеющее в преддверии скорого дождя небо и спрятал справку о переводе учащегося Вовочки И. в нагрудный карман бомбера.
   - Полетно-сценический, значит. Ну-ну.
   Отмерил широкими шагами расстояние от ступенек до стоянки, где нетерпеливо ожидал своего седока любимый драгстер, забил в навигатор адрес Машиной бабули. Неспешно натянул перчатки, размышляя о таинственном младшем брате Фоллетского, и всё-таки не удержался от того, чтобы сделать один звонок.
   Трубку сняли после седьмого или восьмого гудка.
   -  Здорово. Ты на месте?
   - Само собой, - звонившего не удивил резковатый тон и отсутствие вступительной речи. - И тебе не хворать.
   - Что объект?
   - С утра в техникум скатался, сейчас изволят объяснять официантам в "Джокере", как правильно подавать вино к столу... А в чём дело, шеф?
   - Не знаю пока... Отряди кого-нибудь в батин институт. Не нравится мне что-то, предчувствие какое-то нехорошее.
   - Отряжу. Алекса и отряжу, он давно у меня домой просился... - лучший оперативник чем-то зашелестел, а затем уточнил:
   - А какое задание-то ему поставить? Хочешь, чтобы он за кем-то конкретным там походил?
   - Не знаю пока, - Димон почесал липкую от чая переносицу. Всё-таки, прежде чем ехать в Луки, надо сначала заехать к Маше на квартиру. "Хозяйку не застану, так хоть помоюсь". - Пусть присмотрится. Послушает. Сам пусть решит, что к чему. И это, слышишь?
   - Ну.
   - Пусть не светится до поры. Всё. Давай. Вечером жду отчет.
   - Это само собой, - ответила трубка и отключилась.
   А два часа спустя Димон свернул на грунтовую лесную дорогу, которая, если верить указателю, должна была вывести его в местечко под названием Луки.
   Это был довольно большой посёлок. Диметриуш даже удивился немного, потому что после пяти километров лесной дороги, совершенно не изуродованной следами цивилизации, он рассчитывал максимум на хутор, а здесь был настоящий маленький городок.
   Димон остановился на вершине холма, с которого открывался вид на Луки, и с удивлением посмотрел вниз. Сердцем посёлка был большеокный, побеленный извёсткой санаторий, от которого в разные стороны, как артерии от сердца, разбегались жёлтенькие дорожки, обсаженные буйноголовыми, шумливыми соснами. Аккуратные домики с палисадниками и бегающими по внутренним дворам курочками, мирно жующие жвачку козы, речной трамвайчик, деловито пыхтящий по тёмно-синим волнам извилистой реки... И воздух! Смолистый, пропитанный солнцем и такой густой, что его хотелось есть ложкой, словно самый дорогой деликатес. Варварством было бы насиловать всю эту красоту треском мотора и выхлопными газами. Поэтому, прислонив драгстер к одной из стройняшек-сосен, Диметриуш засунул руки в карманы джинсов и неспешно двинулся вниз.
   Первой, кого он встретил по пути, была женщина возраста неопределённого, ей легко можно было дать как восемнадцать, так и сорок восемь. А виной тому был несколько необычный, так сказать, имидж селянки. Уж больно привлекал внимание низко повязанный платок и полупрозрачная кофточка в сочетании со спортивными штанами, розовыми, с белыми лампасами. Но изюминкой наряда, несомненно, были блестящие босоножки на высоченных прозрачных каблуках. Причем на каблуках на этих женщина ковыляла смело, быстро и очень рисково, словно неопытный циркачонок, укравший у родителя опасные ходули. Завороженный этим поражающим воображение зрелищем, Бьёри, в буквальном смысле слова, застыл и промычал:
   - М-м-м-э-э...
   Дама замерла, словно гончая, почуявшая след, только что не шевельнула спрятанными под платком ушами и не дёрнула кончиком курносого носа, зато моргнула густо накрашенными ресницами и, широко улыбнувшись, продемонстрировала внуку Императора отсутствие верхнего правого клыка.
   Диметриуш испуганно сглотнул, вмиг утратив умиротворённое настроение.
   - Милая дама, - осторожно произнёс он и непроизвольно попятился, ибо дама, услышав обращение "милая" подняла руки к глубокому декольте, чтобы сделать его ещё глубже. - Не подскажете, как пройти к дому Василисы Лиходеевой?
   Щербатая улыбка в мгновение ока растаяла, превратившись в злобный оскал, после чего "милая дама", так и не произнеся ни слова, брезгливо сплюнула в сторону и, обойдя мужчину по кривой дуге, уковыляла в сторону горизонта.
   - Однако, - пробормотал Димон и, понадеявшись, что не все в этом посёлке столь гостеприимны и эксцентричны, свернул на подъездную дорожку, ведущую к стоявшему на отшибе особнячку, окруженному невысоким - в половину человеческого роста - заборчиком.
   Дикий виноград так основательно оккупировал ограду этого домика, что Димону пришлось приложить усилия, чтобы отыскать небольшую калитку, на которой он обнаружил кованый рычажок с аккуратной надписью: "Прошу повернуть". Бьёри улыбнулся. Такие звонки были очень популярны в Империи в период его детства. Они с Ракетой не единожды попадали "на губу" за то, что звонили в двери и убегали. Причём Женька это делал в силу свойственной всем мальчишкам тяге к приключениям, а Диметриушу нравился тот момент, когда язычок несмело касался края колокольчика в первый раз, фальшиво, хрипло и немного испуганно, а затем, словно опомнившись и устыдившись, начинал отчаянно колотить по стенкам, создавая удивительную мелодию.
   Впрочем, в этой своей слабости внук Императора мог признаться разве что только себе.
   Повернув рычажок, Димон довольно кивнул - музыка этого конкретного колокольчика была чудо как хороша - и попытался толкнуть калитку, по опыту зная, что в деревенских домах её, как правило, не запирали.
   Как правило, но не всегда.
   - Есть кто дома? - прокричал он и не смог отказать себе в удовольствии ещё раз повернуть рычажок звонка. - Хозяева!
   И едва не задохнулся, когда из-за угла выкрашенного в синий цвет здания появилась хозяйка. Невысокая, фигуристая, в узеньких джинсах и синей мужской рубашке, рыжеволосая, с глазами цвета первой майской зелени. Откровенно наслаждаясь восхищением, промелькнувшим в мужских глазах, она неспешно подошла к калитке, но открывать не спешила. Остановилась по ту сторону забора, вопросительно изогнула безупречно тонкую бровь и, накинув на плечи вязаную шаль, которую до этого держала в руках, хмуро спросила:
   - Чего тебе, демон?
   Диметриуш откашлялся, с недоверием всматриваясь в удивительные глаза. Нельзя сказать, что Маша была похожа на женщину, которая стояла сейчас перед ним, явно демонстрируя своё недовольство. И вместе с тем, было что-то общее в том, как та держала голову, как играла бровями и поджимала губы. И глаза. Глаза были совершенно такие же, яркие, живые, бедовые какие-то.
   "Хороша бабуля", - мысленно усмехнулся Димон, вспомнив, по какой причине решил не ехать сюда вчера ночью.
   - Здравствуйте, - осторожно подбирая слова, начал он. На бабушку Василису дама, стоявшая по ту сторону забора, походила менее всего, посему за фразу, которая вертелась на языке, можно было бы и схлопотать по морде. В случае ошибки, конечно. - Мне, право, неловко. И я заранее прошу прощения за свой вопрос. Но вы, случайно, не Машина бабушка?
   Женщина ничего не ответила, и Диметриуш торопливо добавил:
   - Хотя на её сестру вы похожи больше... Ну, если бы у Маши была сестра.
   - Ну, допустим, бабушка. Дальше что?
   Димон растерялся. Как-то не рассчитывал он, что разговаривать придётся через забор. Как не рассчитывал на столь холодный прием. С другой стороны, чего он ждал? Возможно, Маша уже обо всём ей рассказала. И если это произошло, то стоит не тёплого приема ждать, а того, что "старушка" спустит на незваного гостя собак.
   - Видите ли, между мной и вашей внучкой возникло недопонимание. Мне поговорить с ней надо, а она прячется от меня и убегает... И, Василиса Владимировна, не сочтите за наглость, но может, вы меня хотя бы впустите во двор, неудобно же разговаривать через калитку!
   - Просто Василиса, - ответила женщина и, отвернувшись, бросила через плечо:
   - Проходи. Не заперто.
   Недоверчиво глянул на калитку, которая, словно повинуясь силе его взгляда, вдруг качнулась, торопясь пропустить гостя, и опасливо перешёл на внутреннее зрение в поисках возможной ловушки или следов магического воздействия. Но обнаружил лишь красную вязь охранных заклинаний - таких же, как на пороге Машиной квартиры - да тонкую плёнку полупрозрачного защитного купола.
   "Чертовщина какая-то!" - подумал Димон и проследовал за хозяйкой.
   Василиса провела мужчину до летней беседки, в которой был накрыт обеденный стол, и жестом пригласила садиться.
   - Долг хозяйки велит мне накормить гостя, - улыбнулась она и поставила перед Диметриушем чистую тарелку. - Даже если этот гость демон.
   - Странно слышать это от вас, - парировал Димон, наблюдая за тем, как хозяйка выкладывает огромные, в мужскую ладонь, пельмени, щедро поливая их густой сметаной.
   - Почему?
   - Ну, учитывая, тот факт, что Машин отец демон... - Диметриушу показалось, что в зелёных глазах на миг промелькнул испуг. Впрочем, именно что показалось, потому что Василиса лениво пожала плечами и протянула:
   - И что с того? Хорошее исключение только подтверждает правило.
   Улыбнулась и кивнула на тарелку.
   - Угощайся.
   - М-м... спасибо, - сглотнул набежавшую слюну. - Возможно, вы в чём-то правы...
   А! К чертям! Не то что говорить, думать же невозможно, когда парующий пельмень сам, словно по волшебству, заползает в ложку и призывно манит влажным, измазанным сметаной боком, напрочь лишая силы воли. Димон даже зажмурился, предвкушая, как брызнет на язык пряный мясной сок, наклонился немного вперёд и основательно откусил от гигантского пельменя и... И в следующий момент, вскочил на ноги, плюясь, жутко ругаясь и зарекаясь брать из рук женщин рода Лиходеевых какую-либо еду.
   - Это что!? - отплевавшись, возмутился внук Императора. - Да как вы...
   - Вареники, - Василиса выглядела реально перепуганной. - С малиной...
   Димона передёрнуло. Он схватил одну из бумажных салфеток, лежавших на столе и, наплевав на то, как это выглядит со стороны, принялся насухо вытирать высунутый язык.
   - Я не понимаю, - женщина вдруг осеклась, задумчиво посмотрела на лысую голову возмущённого демона, откинулась на спинку плетёного кресла и протянула:
   - А скажи-ка мне, милый, чем это ты так моей внучке не угодил, что она тебя полынью потчевать вздумала?
   И рассмеялась звонким молодым смехом.
   - Да не прожигай ты меня так взглядом, мальчик!! Ешь спокойно. Я уже не в том возрасте, чтобы делать мелкие пакости. Поверь мне, если я захочу кому-то отомстить, то буду использовать тяжёлую артиллерию.
   Димон вспомнил свою зелёную кожу и прическу а-ля жертвенный агнец, вспомнил взрыв в кабинете Базиля и содрогнулся. Нет, знакомиться с артиллерией Лиходеевой-старшей ему определённо не хотелось.
   - Спасибо. У меня как-то аппетит пропал, - проворчал Димон, с тоскою глядя на восхитительные вареники.
   - Ешь, говорю тебе, -  тут же прикрикнула на него Василиса. - Не зли старушку.
   Бьёри хохотнул.
   - И если будешь славным мальчиком и расскажешь мне всё, как на духу, я, так и быть, дам тебе хороший стабилизатор... Кстати, без него тебе в таком виде ещё недели три ходить. Не меньше.
   Содрогнувшись от нерадостной перспективы, Димон махнул рукой.
   - Что ж, - проворчал он, - двум смертям не бывать, а одной не миновать!
   В конце концов, если аккуратно дозировать правду, то Василиса может стать неожиданным помощником в реализации плана по водворению Марии Лиходеевой в его, Диметриуша Бьёри, жизнь.
  
  
Оценка: 8.45*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"