Ли Галина Викторовна : другие произведения.

Призрачные дороги. Текущее обновление

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    2-я Часть Своей дороги. новая глава Обновлено 14.08.12


6 глава

  
   Плотный войлок узорчатой кошмы хорошо защищал от стылой земли, но у провидицы все равно сводило ноги от холода. Это не помешало ей вознести молитву богам, поблагодарить за защиту, попросить милости. Не для себя, как всегда -- для детей Сирин.
   Мучения Айелет не были напрасны. Чем ближе она становилась к логову демона, тем больше видела и понимала, легче и с меньшими потерями исправляла ошибки, допущенные из-за провалов в видениях, собственных немощи и "слепоты". Давно уже отправились по следам заговорщика самые сильные и надежные маги, не пройдет и луны, как Айелет получит его голову. Теперь можно было, не торопясь, спокойно дожидаться в Сырте последнего месяца зимы, но жрица предпочла неуют степного становища теплу подземных нор. Во владениях царя Афиза лучше открывалось будущее, хотя это было не главным. Просто женщина поняла, что неспособна дышать одним воздухом с людьми, ходить с ними по одним и тем же улицам, жить в доме боулу. А кочевники так давно смешали свою кровь с кровью ее народа, что стали почти как сирин, единственное -- младшим "братьям" приходилось доказывать верность старшему народу и право на крылья. Все курута носили пожизненную магическую печать, которую им ставили во время инициации. Только шаманы после ритуала в Небесном храме Гилы могли перекидываться во вторую ипостась. А платой за это становилась клятва на верность пророчице. Афиз тоже получит крылья после падения замка нежити. Они станут подарком богов, благодарностью за преданность и участие в войне с демонами. Возможно, так придется отметить все племя курута.
   Пророчица, задумавшись, тронула медальон.
   Да! Это правильное решение. Пусть курута смешаются с ее народом. Сирин пригодится свежая кровь и ее сила. От смешанных браков дети родятся красивее, здоровее, смелее. Когда-нибудь кочевники станут опорой пророчицы в дальних землях. Когда-нибудь, но пока.... Пока Афиз не спешил соглашаться с предложением главнокомандующего и шамана. Кочевник всеми способами избегал окончательного ответа, ходил вокруг да около, как осторожный хищник. Именно поэтому жрица решила лично присутствовать на встрече "вождей".
   Пророчица полезла в карман, достала крошечную серебряную бонбоньерку, вытащила из нее маслянистый комочек снадобья, положила его в рот и надвинула капюшон на глаза. Женщина очень редко прибегала к помощи смеси из трав, насылающей видения простым смертным, но сейчас требовалось подстегнуть слабое тело. У Айелет не было времени дожидаться, когда Великая богиня пошлет подсказку. Истинная властительница народа сирин хотела знать, что за сюрприз подготовил несговорчивый правитель союзников, и во что выльется ее согласие или отказ.
   Вареная баранина, только что из котла, исходила дразнящим сытным ароматом. В глиняной плошке высилась стопка лепешек, рядом -- блюдо с толсто порезанным, влажно поблескивающим овечьим сыром. И отдельно на золотой тарелочке специально для дорогих гостей -- драгоценные куски колотого сахара.
   Жрица перехватила внимательный взгляд молодого царя. Айелет представили как великую жрицу, земную дочь верховной богини. Светло-карие, почти желтые глаза Афиза заблестели при этих словах, теперь он то и дело посматривал в ее сторону, щурился и дергал щекой в задумчивости, что-то решая для себя. Женщине не нравились ни эта задумчивость, ни эти взгляды, ни то, что показала Юсса. Как бы ни верил Афиз в божественность гостей, он твердо решил торговаться, и то, что вождь собирался просить в награду, вызвало у провидицы одновременно злость, негодование, возмущение и даже растерянность.
   -- Божественным воинам не обойтись без моей помощи? -- наконец выговорил кочевник, отрезал кусок мяса, положил его в рот и принялся жевать.
   -- Удача и успех всегда на стороне Великой богини, и эта война всего лишь испытание, проверка для избранного народа. Достойны ли они песни неба и облика богов, да будет их власть длиться вечно, -- едва коснулся губами кулона с изображением небесной птицы главнокомандующий.
   -- Опасное испытание, -- покивав, кочевник снова исподлобья глянул на жрицу.
   "Слеток неоперившийся, наглец!" -- мысленно выругалась Айелет и нахмурилась от досады.
   -- По опасности и награда, -- поджал губы военачальник сирин.
   Афиз снова покивал, соглашаясь, однако по делу так ничего не сказал, только принялся рассуждать о соперниках, о достойном потомстве, о неоспоримом праве на титул царя и престол.
   Жрица нетерпеливо вздохнула. Царь младшего народа метил гораздо выше, чем заслуживал!
   -- Чего ты хочешь, Афиз? -- оборвала она кочевника.
   Он замолчал надолго, вглядываясь в скрытое в тени капюшона лицо собеседницы, и когда от напряженной тишины зазвенело в ушах, тяжело обронил:
   -- Детей от дочери богини. Чтобы никто кроме них не имел право на престол.
   Жрица с трудом сохранила внешнюю невозмутимость.
   -- Для тебя выберут первую красавицу, -- не до конца осознал наглость Афиза главнокомандующий.
   Дикарь усмехнулся и даже головы не повернул, продолжая взглядом буравить жрицу. Тварь немытая!
   -- Не высоко ли метишь, Афиз? -- процедила жрица.
   Он неожиданно озорно улыбнулся:
   -- Кто я такой, чтобы претендовать на небесный престол?
   Притворно вздохнул:
   -- Сын от богини, самый большой дар, самая большая награда из существующих на этом свете!
   Замолчал было, но тут же уточнил:
   -- Здоровые два сына.
   Военачальник растеряно оглянулся на жрицу, та погрузилась в раздумье, пытаясь определить последствия согласия или отказа. Глаза женщины остекленели, она уподобилась искусно раскрашенной статуе. В голове Айелет кружились обрывки видений, сумбурные, путанные, как все видения, которые перекрывала кровавая мгла войны.
   Жрица моргнула, выныривая из омута времени, и посмотрела на молодого царя. Уже по-другому: по-женски... оценивающе.
   Мужчину язык бы не повернулся назвать красавцем, зато от него веяло звериной силой. Древним зовом, который кружил голову и заставлял выхватывать его обладателя из толпы, даже если на нем грязное рубище. Таким оказался правитель кочевников Афиз. Таким был и командир пятого стило Эли Грэзу. Глупые женщины легко становятся рабынями подобных любовников, умные -- держатся подальше, сильные -- не боятся использовать.
   -- Два здоровых сына, дочери останутся со мной, -- наконец кивнула Айелет и, заметив, как загорелись от предвкушения глаза дикаря, окоротила: -- После того, как наши армии займут Наорг и Риволию, а тебя омоют в сорока водах с благовониями!
   Царь укол раздраженного божества предпочел не заметить. Ему было достаточно того, что он вышел из этой схватки победителем.

***

   Эли стоял навытяжку у покоев жрицы, с беспокойством наблюдая за ее раздраженным метанием из угла в угол. Хотя какие тут углы... Переносные хижины курута были сделаны в соответствии с божественными законами -- круглыми, словно Хейгази.
   Наконец Иска остановилась, уселась в резное креслице, сцепила руки в замок и уткнулась в них подбородком.
   Эли незаметно переступил с ноги на ногу. Сосредоточенность девушки настораживала. Именно так она сидела перед тем, как неожиданно отдать приказ готовиться улететь из Сырта.
   Той ночью, лежа в объятьях Эли, Иска призналась:
   -- Этот город мне дышать не дает! Жить в полную силу. Меня тут даже тени пугают!
   Грэзу прижал девушку, обнял, желая подбодрить и защитить. Она тащила на себе такую тяжесть власти и ответственности, какую не каждый мужчина способен нести!
   Жрица потянулась к Эли, жарко прильнула, требуя ласки и любви. Губы Иски отдавали полынной горечью, кожа пахла дорогими маслами, которые мешались с запахом тела и лишали способности ясно мыслить. В ту ночь в порыве страсти Иска смахнула на пол все покрывала, дав возможность любоваться ее гибким телом с отяжелевшими после родов грудями. На каждое движение Эли девушка отзывалась громким стоном, который еще жарче разжигал пламя страсти в крови у Грэзу.
   Утром, едва проснувшись, звонко хлопнула любовника по голой заднице:
   -- Скажи сотнику, мы вылетаем на север. Я беру ваш майдж в свою охрану.
   Еще до полудня драконов подняли на крыло вместе со стимфами. Верховная жрица взяла с собой лучших воинов. Пролетая над свинцовой лентой огромной реки, Эли с удивлением увидел пустые плоты, похожие на острова. Маленькие тростниковые хижины, дымящиеся угли в очагах, полощущаяся на ветру одежда, шкодливые козы, лезущие мордами в брошенные котлы с едой -- все указывало на то, что хозяева недавно покинули жилища. Вот только как ни высматривал Эли речных жителей, он все равно не заметил никого, кроме косяка огромных то ли рыб, то ли животных, которые следили за сирин из воды, высунув головы и переговариваясь россыпью трескучего свиста. Сами плоты оказались огромными ловушками: когда кто-то из свиты провидицы позарившись на чужое добро, опустился на рукотворный остров, то ухнул во внезапно образовавшееся черное окно, да так уже и не выплыл. Нелепая и скорая гибель жреца никого не остановила. Великой пророчице не было дела до глупого слуги, сунувшегося в чужие владения. А рыбы следили за сирин до тех пор, пока последняя стая не миновала Киленаки.
   Справа от Эли летел Вэлвиль, слева -- маг, заменивший Яира. Эли до сих пор ругал себя за то, что остался поболтать со сменным караулом и отпустил мальчишку одного. Сокол не добрался до казармы, пропал неизвестно куда. Вместе с Яиром словно ветром сдуло девчонку. Эту... Рохани. Из норы вообще исчезли все женщины боулу
   -- Великая Айелет не хочет оскверняться, общаясь с людьми, -- коротко пояснил Рои.
   И все бы ничего -- прогнали и прогнали -- но во дворе Эли почувствовал тяжесть, отпечаток недавней смерти. Страшной, мучительной. А еще он нашел среди камней горошину сердолика от серьги. Грэзу хорошо помнил, кто носил это украшение. И его владелица совершенно точно была мертва. На вопрос "кто посмел?", Эли получил от сотника категоричное: "Не лезь, куда не просят". Никаких сомнений -- Рои убийцу знал, но считал, что молчание безопаснее правды. Значит, убийца был высокого ранга, наверняка кто-то из "стимф", которые напоминали стаю волков, правда, волков преданных Иске всеми потрохами. Иске, но не другим...
   Юноша, сведя вместе смерть боулу с исчезновением побратима, вызверился:
   -- Яира тоже они убили?!
   Рванулся разбираться с проклятыми магами, но Рои с Вэлвилем скрутили и прижали его к стене.
   Сотник прошипел на ухо безрассудному подчиненному:
   -- Думаешь, раз ублажаешь провидицу, так незаменим?! Таких как ты, у нее через день на выбор с сотню будет! Эти цепные псы тебя, олуха, за одно мгновение в пепел развеют! Так что заткнись!
   И уже другим, спокойным тоном сказал:
   -- Не видели караульные Яира. Где-то по дороге сгинул.
   Вэлвиль, когда остался с другом наедине, мрачно процедил:
   -- Ничего, все равно свернем башку убийце!
   На том и порешили.
   Кочевники встретили посланников божественного народа c великим почетом: определили на постой в лучшие жилища и прислали красивых молодых женщин. Правда, плотские утехи прошли мимо Эли с Вэлвилем -- друзей поставили охранять жилище жрицы. Да и не решился бы Эли брать кого-то в постель, пока Иска рядом. Нет, не Иска -- всесильная Айелет! После встречи в Сырте Эли перестал их разделять даже для себя. Иска уже давно не была той девушкой, которую он полюбил. Тяжесть провиденья, доля избранной превратили ее в совсем другое существо, не ровню Грэзу. Иска уподобилась богине, стала над судьбой обычных смертных. Чашу весов, на которой были собственная жизнь, сгинувшая любовь, терзания Эли и даже ребенок, тяжелой гирей перевесил долг перед сирин. Великая провидица дышала только одним -- грядущей войной.
   И юноша смирился -- кому как не воину Борра принять такую судьбу? Он теперь тоже жил лишь верой в собственное предназначение. В свою судьбу: Иска не стала скрывать от него видение, рассказала все как есть. Долгой жизни любовнику пророчица не обещала и правильно делала. Парень давно разуверился в сказках со счастливым концом. Даже больше...Смерть в бою казалась Грэзу достойным завершением жизни. Она освободила бы его от клятвы, а Иску -- от ушедшей любви.
   Юноша часто раздумывал: что ждет сирин в случае победы. Победный марш по чужой земле? Города, полные или мертвых, или тошнотворно покорных боулу? А нужны ли сирин такие города? Что принесут обещанные власть и богатство, кроме грехов побежденных? Души сирин слабы -- это Эли понял еще в Сырте. Крылатый народ не удержится от соблазна и уподобится земляным крысам. Это непременно случится! Это уже случилось. Не отвернутся ли боги от своих детей, если поймут, в кого они превратились? Наступит хоть когда-нибудь та счастливая жизнь, о которой мечтают сородичи?
   Ответа на эти вопросы Эли не знал. А может... не хотел знать. Предпочитал верить, что вместе со смертью Ансуре канут в небытие и взлелеянные его мерзостью грехи.
   Вэлвиля в отличие от друга подобные мысли не мучили. Он был не против пройти с мечом до края океана, через весь материк, а если потребуется -- полететь на другой конец земли, без лишних раздумий и рассуждений. Но в одном друзья оказались похожи: в готовности умереть за свой народ и друг за друга. Яир был не таким. Он легко отдал бы жизнь за Грэзу и Вэлвиля, но зато сомневался в справедливости войны. Парень не верил в избранность сирин. Наверное, боги отвернулись от него в трудную минуту именно из-за сомнений. Бусина из сердолика, керамическая дудочка, амулеты, да обросшая металлом татуировка драконов -- вот и все, что осталось от белобрысого мага на память.
   Юноша, переступив с ноги на ногу, покосился на Иску. Она не произнесла ни слова с того момента, как вернулась в хижину. Видно беседа с царем дикарей прошла для Иски непросто.
   Если бы юноша был один, он обязательно спросил бы, что случилось, но при посторонних приходилось делать вид, что Эли Грэзу лишь обычный воин, до которого великой Айелет нет никакого дела. Хотя...чего врать себе -- она действительно потеряла интерес к любовнику. Иска больше не звала его в постель, зато везде брала с собой как телохранителя.
  
   Весна наступила внезапно. Еще вчера степь до горизонта укрывал неглубокий снег, из которого сухими пучками торчала трава, и вот от него уже ничего не осталось.
   Первыми потянулись на север обозы, груженные провиантом. Всю зиму вороны выбирали съестное из селений боулу. Часть запасов шла на прокорм армии, остальное переправляли через реку в Дикие земли. Складывали запасы в становища кочевников по всему пути следования войска, чтобы, когда придет время, крылатая армия не тащилась со скоростью черепахи.
   Сирин снялись с зимовища позже всех. Основной лагерь, где собиралось конное войско союзников, был устроен на подступах к Волчьему хребту. Там продовольствием воинам и зерном для лошадей помогало племя, ведущее род от диких кошек.
   Грэзу не смог бы при всем желании назвать их гостеприимным народом. Дракону чудилась настороженная враждебность во взглядах росм, да и в войне против демонов они принимать участие отказались. Айелет не стала настаивать, и усмирять непокорное племя тоже не захотела. Все воздастся позже по воле богов. А вот Проклятые земли свое название оправдали: сирин не нашли там ни городов, ни зверей. Разве что иногда мелькали птицы, да кролики, боязливо прячущиеся в осиновых рощицах. Пустые, брошенные земли, заросшие непроходимыми мрачными лесами - вот что представляло из себя царство нежити. Правда, за грядой невысоких гор встретились первые признаки жизни -- возделанные поля, густо зеленевшие озимыми, ровные, мощеные гранитной брусчаткой дороги и... аккуратно, словно в насмешку над завоевателями, до последнего кирпича разобранные замки. Они чернели провалами подземелий, напоминая дыры от гнилых зубов. Там же валялись кучи брошенных вещей. С первого взгляда было понятно -- самое ценное увезли, оставив незваным гостям ненужную рухлядь. Да и ту - порченную.
   В первые же дни полета над Проклятыми землями воинам урезали паек: обоз с провиантом не успевал ни за конными, ни, тем более, за крылатой армией. Хорошо хоть лошади союзников оказались неприхотливыми, но все равно каждый сирин тащил для них два веса зерна. Еще воины несли оружие, одежду и запас пропитания на шесть дней: крупу, соленое сало и вяленое мясо. Иногда в котел попадала дичина: птицы или кролики.
   Проклятые земли вызывали у Эли смешанное чувство. С одной стороны он не мог не восторгаться их плодородностью. С другой -- стоило ногам коснуться земли, как руки сами тянулись к оружию. Казалось, за каждым шагом следят внимательные и недружелюбные взгляды. Да так по сути и было: в один из дней, когда стило Грэзу отправили на разведку, он увидел серебристый проблеск металла среди облаков. Поначалу юноше даже показалось, что Юсса послала своим воинам знак -- божественную стимфу. Эли метнулся за ней следом. Он не мог бы точно сказать, как решился на такое святотатство -- открыть охоту на вестника богов... Да сначала у Грэзу даже мысли не было охотиться, просто душу на мгновение заполнил почти детский восторг от встречи с чудом. Показалось, еще чуть-чуть, и он собственными глазами увидит великих: саму Юссу, спустившуюся благословить избранника на подвиг, а может... что-то сказать.
   Но стимфа повела себя странно -- попыталась удрать. Ее движения выглядели слишком неуклюжими, несовершенными для божественной птицы. Да и размерами стимфа оказалась не больше крачки. Сомневался Грэзу недолго -- в одно мгновение скогтил железную птаху, не обращая внимания на судорожное мельтешение крыльев. Подлетев ближе к Вэлвилю, приказал следовать дальше дозором, а сам повернул назад. И пока долетел, все проклял: птица изранила ему лапы. Эли едва справился с искушением свернуть суетливой твари пустую голову или вовсе -- оборвать крылья. Но самым обидным оказалось, что мучения были напрасны. Донести птицу в полной сохранности не удалось. Вернее, донес-то Грэзу ее целее некуда, но когда приземлялся, беспокойная добыча неудачно извернулась. Внутри нее что-то хрустнуло, стукнуло и на камнях появилось маслянистое пятно. Преобразившись, Эли сплюнул с досады -- надо было сразу башку свернуть и не мучиться! -- поднял металлическую дохлятину за крыло и пошел искать Рои. По дороге тщательно разглядел, кого поймал. Это оказалась всего лишь магическая игрушка, сделанная непонятно кем и неизвестно для каких целей. Будь она раз в десять побольше, могла бы стать серьезным противником... если бы научилась как следует летать. Но в одном можно было не сомневаться -- эту птицу смастерили враги. От нее пахло нежитью.
   Едва разглядев, что принес ему Эли, сотник коротко бросил:
   -- Пошли. Отдашь пророчице.
   Правда, с ходу в шатер Айелет дракона не пустили: прошли те времена, теперь жрицу чаще видели рядом с царем Афизом. Но и тот пока уходил не солоно хлебавши -- провидице было не до плотских утех. У нее даже на сон времени почти не оставалось.
   А когда Эли все-таки позвали, то, выслушав, быстро выпроводили, бросив короткое "жди". Грэзу устроился неподалеку от шатра на большом теплом камне. Он сидел и смотрел, как наползают облака на солнце, как блестит в его лучах небольшая речушка, а внизу суетятся сирин -- жрица выбрала для стоянки вершину скалы. Хейгази успела перевалить за половину небосвода, прежде чем колыхнулась ткань на входе, и показался жрец. Эли поднялся, ожидая приглашения, но на него не обратили внимания -- к Айелет пригласили Рои. По возвращению лицо сотника лучилось довольной улыбкой. Он мотнул головой, приглашая следовать за ним, и сказал:
   -- Нам приказали провести разведку боем. Вылетим в темноте, чтобы еще до восхода солнца оказаться на месте. Будем держаться в облаках.
   Эли глянул на высокое и совершенно чистое небо.
  
   Рои поднял драконов высоко за облака. Под серым тяжелым покрывалом шел мелкий и теплый дождь. Молодая весенняя трава тянулась к небу тонкими нежными стрелками, деревья разворачивали первые клейкие листья, на южной, прогретой стороне склонов вовсю цвели первоцветы. А на высоте гулял холодный ветер. Там властвовал Ксалде -- восточный ветер -- Грэзу на мгновение показалось, что он принес запахи родной земли: аромат ее трав, цветов и быстрых холодных рек. Конечно, это была всего лишь иллюзия, просто весна неожиданно заставила Эли затосковать. Ему захотелось оказаться дома, за одним столом с родными. Заедать холодное молоко свежей лепешкой, слушать негромкие разговоры отца с матерью, переживать за первые всходы. Оказаться в той привычной, знакомой жизни, где все ясно и разложено по полочкам, где все правильно и не надо сомневаться, той ли дорогой идешь.
   Сирин зло щелкнул клювом -- когда-то деревенский простачок Эли Ни верил в свою необычность, надеясь стать кем-то большим, чем простой крестьянин. Выклянчил... Только одного не предвидел... что высокая доля не всегда ходит под руку со счастьем, что чаще всего они и рядом-то не стоят!
   Эта высокая доля лишила юношу выбора. Грэзу словно затащило в самую стремнину реки, и теперь от его желания ничего не зависело: мощный поток жил собственной жизнью, сводя и растаскивая в стороны существ, попавших в водоворот времени. Впереди в этом потоке черным камнем торчал замок нежити, который Эли предстояло сковырнуть или... разбиться о него.
   Плотные облака, похожие на бесконечное снежное поле, неожиданно расступились, открыв глубокий "омут". В нем серебряным росчерком сверкнули две "птицы", сверкнули и ушли по дуге вниз. Эли проводил их внимательным взглядом.
   Снова механические игрушки? Для чего? Зачем?
   Рои, резко забрав влево, спрятался в облаке. Грэзу послушным челноком прошил влажный сугроб, уводя стило следом за сотником. Теперь драконы держались самого края, рассматривая и запоминая все, что видели внизу.
   На высоком холме среди зеленеющих полей голым мрачным пупырем высился город. Он совершенно не походил на Сырт с его плоскими крышами. Ансуре явно насмехался над божественным народом: дома в городе демона тянулись к небу. Там и башни были! Вот только как ни стремились мерзкие твари подражать избранному народу, у них ничего не получалось -- из-за острых крыш город походил на ощетинившееся иглами чудовище, на мерзкий плесневый нарост, готовый в очередной раз рассыпать по миру свои споры! Даже веселая зелень озимых и та показалась Грэзу ядовитой. От самой крепости веяло мертвячим липким холодом, хорошо знакомым командиру пятого стило. Логово Зверя буквально дышало им. К холоду энергии мертвых примешивалось еще что-то.... чему Эли не мог подобрать слова. Что-то одновременно притягательное и опасное, как ... как всполохи, расцветившие небо в ночь, когда Юсса уничтожила нежить.
   В попытке определить источник этого нечто, Эли на мгновение вырвался из облаков, но, заметив приближение блестящей, как новый сребреник, птицы, тут же спрятался и мысленно хмыкнул. Магическая тварь, созданная руками грязных отступников, не могла угнаться за быстрыми, словно ветер, сирин. Неуклюжая, нелепая подделка, неумелая попытка слепить божественных вестников!
   И тут Грэзу осенило... Если Ансуре стремится соперничать с настоящими богами, значит... птица и правда -- вестник! А вернее -- лазутчик, который доносит своим господам обо всем, что видит в небе!
   Теперь Эли следил, чтобы ни одна из механических птиц не подобралась к драконам. Он вообще предпочел бы передавить лже-стимф, но не решался показываться в открытом небе. Яир рассказывал, что вампиры видят не хуже сирин.
   Однако сердце владения Ансуре было полно не только нежити и крылатых подделок божественных вестников... Вопреки ожиданиям Грэзу в городе чувствовалась жизнь. Около стен паслись коровы, лошади, козы и овцы. А улицы... сверху замок нежити напоминал лесной муравейник -- сновали стайками дети, занимались своими делами взрослые, и напряженно всматривались в небо дозорные. Но маги хорошо поработали над перьями лазутчиков, теперь драконы не отличались цветом от облаков.
   Наконец Грэзу понял, что его встревожило! Озеро!!! Гладкая вода походила на жидкое серебро, стоящее огромных денег, или -- на зеркало, которое прикрывало бездонную яму. Дрожь, охватившая Грэзу при одном лишь взгляде на озеро, не имела ничего общего со страхом. Способностей дракона хватило понять, насколько оно непросто. Это была та самая тайна, о встрече с которой когда-то так мечтал Эли Ни. Даже сейчас он поймал себя на мысли, что нестерпимо хочет опуститься на скалистый берег и прикоснуться к гладкой поверхности.
   Драконы кружили над городом очень долго. Рассматривали, запоминали, подсчитывали, пытались разглядеть скрытое. Все! Аркбалисты, на стенах, где стоят часовые, сколько из них людей, а сколько вампиров -- последних легко было узнать по быстрым, ловким и точным движениям. Когда город нежити буквально вплавился в память, Рои повернул назад. К лагерю подлетели засветло. Вэлвиля уже поджидали чернила и хорошо выделанная телячья шкура -- от парня требовалось нарисовать карту. Остальные разведчики встали рядом, и едва на шкуре появился ломаный контур городских стен, начали лезть с советами.
   -- Вэлвиль, ты у восточной стены башню пропустил!
   -- А чего ворота с северной не указываешь? И граница поля не здесь проходит!
   -- С западной стены у озера площадку нарисуй.
   -- Чаще всего упыри лезли вот из этих дверей!
   В конце концов "художник" не выдержал, обложил всех ругательством высотой с Небесный храм и гаркнул:
   -- Грачи были вашими предками, а не Сирин! Чего галдите под руку?!
   Рои поддержал подчиненного:
   -- Грэзу, уйми своих.
   Мрачного взгляда Эли хватило, чтобы драконы моментально заткнулись -- командир пятого стило бил редко и только за дело, зато от души, так что второй раз под кулак попадать желающих не находилось. Убедившись, что его солдаты заняты делом, Грэзу отправился к костру за ужином для себя и друга. Маг, заменивший Яира, ел отдельно. Как ни пытался убедить себя Эли, что тот не виноват в пропаже побратима, а душа к соколенку не лежала. Все-то он делал не так: глядел слишком дерзко, говорил громко, а то и вовсе - молчал не вовремя. На самом деле Грэзу с Вэлвилем просто не хотели даже мысленно заменять побратима, хлебавшего с ними походную кашу с первого дня войны. Невозможного, слишком доброго и сующего свой нос, куда не надо, мальчишки.
   Грэзу принес котелок, аккуратно отодвинул в сторону шкуру и приказал:
   -- Ешь, пока не остыло, успеешь доделать. Все одно лошадникам не меньше суток до нас добираться.
   Вэлвиль бросил перо, потянулся, играя, по-молодецки повел из стороны в сторону сильными плечами:
   -- Вот уж не думал, что снова придется пальцы чернилами пачкать!
   Забрал из рук друга ложку, осторожно, у края зачерпнул густую похлебку и зажмурился от удовольствия:
   -- Дичина-а-а...
   Эли не удержался от улыбки: несмотря на то, что Вэлвиль вырос в знатном роду, он ни разу не позволил себе проявить недовольство простой пищей. Первым подставлял котелок, и первым же приканчивал его содержимое.
   После ужина Грэзу потянуло в сон, однако прежде чем устроиться, юноша отвел в сторону сотника и высказал ему подозрения насчет летающих механизмов.
   Рои в ответ угрюмо кивнул:
   -- Пойду, сообщу командиру. Пусть разбираются, кто их будет ловить.
   Расставшись с сотником, Грэзу проверил, как устроились воины его стило, и прошелся вместе с магами по границе контуров. Пустошь уже показала свой недобрый оскал. Последняя ночь неожиданно обернулась для Грэзу многоглазым чудищем, затаившимся в ожидании подходящего момента для нападения: позвоночник кольнуло холодными иглами, невесть откуда потянуло тленом. Звезды в ответ на опасность тут же стали похожи на глаза, шарящие по земле жадным взглядом. Это замерли в ожидании жертвенной крови небесные воины Борра. Грэзу видел, как застилают небо рваными облаками крылья бога, слышал их хлопанье, чувствовал прикосновение. А еще дракону, как в Сырте, чудились далекие голоса, которые сплетались в музыку. Музыку, полную криков, стонов, смерти, пения труб и грохота барабанов. Сначала Грэзу решил, что все-таки сходит с ума, но вскоре заметил, что Вэлвиль тоже прислушивается к чему-то с болезненным вниманием. Заметил и принял новые ощущения как должное. "Я тоже слышу" - прошептал Эли на ухо приятелю. Вэлвиль в ответ испуганно вздрогнул, но тут же справился с собой: "Это меняет дело" - и полез за фляжкой.
   Утром дозорные нашли недалеко от лагеря следы крупных собак. Очень крупных. От них тянуло все той же мертвячьей сутью.
   Грэзу зло сплюнул -- всю зиму просидели на задницах! Дали Ансуре время наплодить кровожадное отродье! Недаром же врут, что Зверю достаточно выпустить гнусное семя в воздух, чтобы обычные животные разродились зубастой мертвечиной. Грэзу вспомнил стада у стен крепости нежити, с отвращением передернул плечами -- вот мерзость-то -- и вернулся в палатку к Вэлвилю. Он почти закончил работу. Тут же втроем, вместе с сотником, проверили рисунок, а потом Рои его унес. Остаток ночи Эли провел у костра. Несмотря на усталость, сон не шел: ночь в придачу к глазам обзавелась голосами: тоскливыми, голодными, продирающими до костей. Пустошь не удержалась от соблазна напомнить сирин о том, на чьей они земле.
   Яростный вой, часто переходящий в жалобные плач и стоны, то звучал, казалось, над самым ухом, то умирал где-то вдали и затих лишь перед самым рассветом. Едва успокоилось, Грэзу провалился в глубокий сон, в ту самую пропасть. Только на этот раз долетел до дна, врезавшись грудью в мерзлую землю. Пересилив боль в сломанных крыльях, юноша встал, харкнул кровью и огляделся. Местность оказалась знакомой -- заросшая кустарником, размытая туманом.
   Грэзу прислушался: ему померещился тихий плач.
   -- Иска? -- Эли позвал негромко, на выдохе. Но этого хватило, чтобы туман, повинуясь невидимому, неощутимому ветру, заволновался, белесыми языками взвился в воздух и расступился. Из него выплыла статуя выше Грэзу почти на голову, в шипастых доспехах, гребнистом шлеме. Желая ее рассмотреть, Грэзу шагнул вперед. Статуя в ответ на движение шевельнулась, медленно повернула голову, посмотрела отвратительными бельмами.
   "Ансуре!!!" -- вызверился Грэзу. Забыв о сломанных крыльях, о том, что без оружия, рванулся к демону. И отлетел от позорного пинка, задохнувшись от удара, ослепнув от боли. Когда снова оказался на ногах, обнаружил, что стоит у потухшего костра среди спящих сослуживцев, а рядом плечом к плечу с обнаженным мечом в руках замер Вэлвиль. Поняв, что это был всего лишь сон, Эли выругался.
   Вэлвиль, услышав его ругань, тут же осел на землю:
   -- Демон рыжий, переполошил.
   Грэзу, пропустив бурчание друга мимо ушей, снова лег, но глаз не сомкнул, просто лежал и вглядывался в светлеющее небо. Мысли дракона возвращались к тому, что он увидел во сне. А еще он вспоминал серый город, зеркальное озеро, ощущая при этом удивительное спокойствие. Все было решено задолго до рождения Грэзу, он всего лишь камень в большой запруде. Эли выполнит свой долг, а дальше... как боги решат! Если Грэзу еще нужен Иске, сирnbsp; Жрица моргнула, выныривая из омута времени, и посмотрела на молодого царя. Уже по-другому: по-женски... оценивающе.
ин и этому миру, он не погибнет. Если же нет... все равно исполнит мечту -- облетит весь мир, пусть и в свите Борра. Не сильно-то будут отличаться те дороги от этих, а может даже окажутся лучше. Ведь Борр сражается только с демонами, а они совершенно точно не заслуживают жизни.
   Резкий толчок в плечо заставил Грэзу повернуться. Вэлвиль, зевая во весь рот, протянул фляжку. Эли приподнял голову, сделал глоток и закашлялся -- крепкое пойло обожгло небо и гортань, огненным клубком опалило желудок.
   -- Ты чего не предупредил, что это не вода? -- прохрипел юноша, когда продышался.
   Товарищ лишь осклабился:
   -- Да, ладно... Я ведь для пользы, а то ты как тетива натянутая -- тронь, зазвенишь.
   Эли плотнее завернулся в плащ и лег на другой бок -- спиной к другу, но прежде чем закрыл глаза, ему прямо в рот сунули кусок лепешки:
   -- Жуй. Как любит говорить наш сотник -- паленку на пустой желудок только смертники и дураки пьют.
   Грэзу в ответ скептически хмыкнул: они как раз и дураки, и смертники, так что можно было не заедать.
   ***
  
   Великая Айелет сидела на раскладном стульчике, терпеливо дожидаясь, пока ей расчешут и переплетут волосы перед сном. Пока служанка осторожно разбирала тугие кудри, пророчица внимательно изучала карту, сравнивала ее с прошлогодней. С первого взгляда ничего не изменилось, если не считать наглухо замурованных ворот. Теперь в крепость можно было попасть только через главный вход -- с юга. Правда, лазутчики рассказали, что стены города укрепили заклинаньями, так же как и большинство домов. Магией сирин...
   Пророчица нахмурилась -- кто бы мог подумать, что с оживленным заклятьем можно справиться. Теперь у Ансуре два мага, одного из которых ему подарила Айелет своими руками.
   Воспоминания об убийстве боулу заставили жрицу скрипнуть зубами от злости на себя. Это было непростительно, невозможно глупо! Нет, провидица совсем не жалела, что собственными руками убила поганую девку... Женщина вспомнила то мгновение освобождения от страха, преследовавшего ее всю жизнь, и по телу прошла едва заметная дрожь удовольствия. Как это, оказывается, сладко - убить своими руками того, кого ненавидишь и боишься! Нет, девку было не жаль, но ее смерть повлекла за собой изменения... Жрица уловила это не сразу, прошло не меньше луны, прежде чем поплыли размытыми красками ранние видения. Поплыли и сложились в новые, похожие на прежние, но все-таки не такие.
   Порыв ветра отбросил полотняную занавесь походного шатра, открыв взгляду темноту неба и драгоценную россыпь звезд, донес тоскливую песню голода.
   Жрица усмехнулась: зубастые твари Проклятых земель беспокоили ее намного меньше людей. Во всяком случае, они не мешали сну, да и днем дышалось намного легче.
   -- Туан вэ, -- прошелестела послушница, -- я закончила.
   Верховная служительница негромко позвала:
   -- Хиж.
   Начальник охраны высокой тенью вырос на пороге, словно только и ждал зова, и прежде чем Айелет успела отдать приказ, сказал:
   -- Вести с запада, госпожа.
   Хиж держал деревянный футляр с письмом, а на входе в шатер почтительно замер в сопровождении двух стимф усталый гонец с мешком в руках. Провидица уже знала, что увидит, но все равно не удержалась от искушения:
   -- Покажи!
   Гонец торопливо развязал мешок, залез в него и вытащил за волосы мужскую голову.
   -- Вторую! -- прохрипела жрица.
   Вид распухших, покрытых трупными пятнами лиц оказался для Айелет самым приятным зрелищем за последний месяц. Нет ничего лучше на свете, чем вид мертвых врагов, и не найти радостнее вести, что все идет так, как задумано.
   Жрица, почувствовав, как разливается по жилам тепло, улыбнулась:
   -- Порадуем Ансуре. Пусть приведут в порядок эту падаль и закинут к нему в замок!
   Маги почтительно поклонились и растворились в ночи, Айелет повернулась к начальнику охраны:
   -- Разбудишь, когда царь Афиз окажется от нас за два часа пути. До этого времени никого ко мне не пускай, хотя... Постой! Не уходи...
   Неожиданно накатившее возбуждение требовало разрядки, но звать Грэзу жрица не хотела. Ей не нужна была его отчаянная то ли любовь, то ли ненависть. Айелет вполне хватало собственного хаоса в душе.
   Служанка-послушница, повинуясь властному жесту, торопливо порскнула за дверь. Воин же, еще не до конца поверив бессловесному приказу, хрипло выдавил:
   -- Туан вэ... госпожа....
   Жрица в ответ дернула застежку рубахи, позволила ей мягко стечь на пол. Айелет был нужен мужчина. Преданный, способный держать язык за зубами, готовый довольствоваться только тем, что ему предложат, и не более.
  
   ***
  
   Утро вместе с тяжелыми облаками и ветром принесло добрую весть -- драконам поручили выяснить, какими силами располагает противник. В том, что Ансуре знает о приближающемся войске, можно было не сомневаться. Ему подчинялись все ночные монстры, а сколько их бродило сейчас вокруг лагеря?
   Грэзу вспомнил совершенно невообразимую безголовую и безглазую шестилапую тварь, на мгновение оказавшуюся в кругу света, и с отвращением сплюнул.
   Пресветлая Юсса, сколько же чудищ раньше водилось в этих землях, если даже сейчас, после того как прошелся божественный ветер, ночами спать невозможно? И сам себе ответил -- в другое время сирин вообще не добрались бы до сердца царства нежити.
   Рои объяснил драконам задачу: провести разведку боем, но при этом беречь себя и не лезть на рожон. Майдж получил в поддержку еще трех магов, а заодно с десяток наблюдателей. Драконы должны были выявить сильные и слабые стороны обороны, спровоцировать нежить, заставить раскрыть хотя бы частично возможности и готовность к войне. Сирин не приходилось раньше сталкиваться с вампирами в серьезном бою, но они не сомневались -- нежить стреляет точнее, дальше и быстрее обычных воинов. А вот насколько дальше...
   Командир пятого стило мечтал об одном -- поскорее встретиться с монстром, виновным в мучениях Иски, в кривой судьбе самого Грэзу. С тем, кто испоганил его будущее трупами, кровью и стыдом за сирин. Встретиться, выдавить жизнь и отправить обратно в преисподнюю! В ответ на злые мысли мир подернуло красной дымкой, ветер смял облака в гигантские крылья, донес свист и хохот невидимой свиты -- Борр решил поддержать избранный народ. Жаль, что это слышали только Грэзу с Вэлвилем.
   Город нежити встретил драконов неласково -- стоило приблизиться, как уши резанула звонкая песня трубы, полетели с башен щиты, скрывающие аркбаллисты. Драконы в ответ устроили в небе карусель, держась на расстоянии полета стрелы и выбирая цели, каждый солдат принес в лапах по снаряду, предназначенному для аркбаллист и крыш. Улицы мгновенно вымерли -- боулу укрылись в домах. Слуги Ансуре действовали слаженно: каждый знал свое место, Грэзу не заметил пустых метаний.
   После сигнала к атаке Эли сложил крылья, рухнул вниз, разжал лапы и снова взмыл к облакам. Камень, вращаясь, врезался в крышу, но не проломил -- скатился вниз. Вэлвиль скинул снаряд удачнее -- он попал в аркбаллисту, та скособочилась, подпрыгнув на месте. Свита Борра отметила удачу дружным улюлюканьем, Эли тоже поддержал друга криком. Но маленькая победа тут же обернулась потерей: болезненно вскрикнул и рухнул на камни воин из стило Грэзу. В ответ на смерть товарища злость, бездумная, не знающая сомнений и страха, бросила Эли прямо под стрелы. Грэзу не боялся смерти, попросту забыл о ней. И смерть отвернулась: Хозяин теней сделал вид, что не видит наглеца, рискнувшего бросить вызов, предпочел держаться в стороне от бога войны, хохочущего за спиной Грэзу. Лишь "плюнул" в безумца: одна из стрел срезала у Эли перо на хвосте, другая, чиркнув, оцарапала тело. Оцарапала, но не пробила -- амулеты Яира отвели беду.
   Грэзу выбрал в жертвы лучника-упыря. Его лицо перекосило от злости -- стрелы так и не настигли своей цели. В последний момент вампир отбросил прочь бесполезный лук и прыгнул навстречу противнику, Грэзу с трудом увернулся от "объятий", ушел в сторону и... увидел его. Невозможно уродливого монстра. Ансуре! Тот стремительно несся по парапету. Грэзу с клекотом метнулся следом и уже почти настиг демона, как произошло неожиданное: Рои ударом сшиб со стены одного из стрелков, тот, тоненько вскрикнув, полетел прямо в озеро, а Ансуре, не раздумывая, прыгнул за ним. Эли метнулся следом, но не догнал -- едва сам чуть не врезался в воду.
   Кружить над водой было слишком глупо, и, повинуясь команде "уходим", Эли послушно взмыл в небо. Он костерил себя последними словами и бесился от неудачи, а когда успокоился, обратил внимание, как тяжело толкается крыльями о воздух сотник. Он не летел -- дотягивал до ближайшей скалы.
   Грэзу опустился следом, упал рядом с раненым на колени. Рои лежал, тяжело дыша и прижимая руку к окровавленному боку. Лицо воина было мертвенно бледным, волосы намокли от пота, под глазами уже залегли черные круги. Над командиром майджа колдовал сокол. Судя по тому, как бессильно опустились его плечи, сотнику осталось недолго жить.
   Грэзу тоскливо выругался:
   -- Паскуды ядовитые, как же его достали?!
   И приказал:
   -- Снимайте перевязи. Нам нужна переноска.
   Небо стремительно наливалось темнотой. Еще немного, и полезет нежить из нор.
   -- Я сделал все что мог, -- поднялся с колен маг. Фраза прозвучала неловко и виновато, словно сокол извинялся. - Его надо срочно доставить в лагерь, там есть лекари посильнее.
   До лагеря Рои не дотянул. Когда Грэзу с Вэлвилем приземлись, сотник уже остыл. Его тело завернули в плащ и оставили лежать до утра. Пока небо не окрасилось в алый цвет, "драконы" по очереди дежурили в почетном карауле. Первые лучи Хейгази Рои встретил уже на поминальном костре. Когда прогорело последнее полено, а ветер сдул со склона серую золу, Грэзу вручили приказ о назначении командиром майджа вместе с новым знаком отличия -- серебряным крылом. В отдельной грамоте сообщалось, что крестьянскому сыну оказана невиданная честь стать родоначальником нового знатного рода Грэзу. Наверное, этим стоило гордиться, но Эли принял новость равнодушно. В отличие от Вэлвиля - тот, радостно оскалившись, проорал на весь лагерь:
   -- Да здравствует наш командир туан вэ Эли Грэзу!
   На следующий день подошла конница курута, но спокойнее не стало: стоило Хейгази спрятаться за горизонт, как завыла нежить, замелькали у самых границ контура черные приземистые тени. Воины, и сирин, и курута, схватились за оружие.
   Грэзу шкурой почувствовал, как воздух густеет от страха. Он лез в душу липкими пальцами, отнимал силы, туманил разум. И этот страх наслали со стороны. Прежде чем маги успели разобраться, в чем дело, к вою нежити прибавилось конское ржание: взбесились лошади. Они пытались сорваться вскачь, бились и катались по земле. В лагере на короткое время наступил хаос.
   Эли не дал своему майджу тронуться с места, отрезав:
   -- Разберутся без вас!
   Только усилил охрану контура, отправив к дозорным всех магов.
   Утром недосчитались часовых - не из сотни Грэзу. Судя по следам, они сами пересекли защитные границы. Еще пострадали курута - у них бесследно пропали пять воинов и с десяток лошадей. Грэзу знал -- это только начало. Если замок не взять, они все найдут смерть в зубах нежити.
   На следующий день майдж драконов подняли ни свет, ни заря -- им поручили вместе с мантикорами очистить площадку под новый лагерь почти у самых стен города Ансуре. Прозрачный после вырубки лес казался чистым, как слеза Юссы, но, тем не менее, Грэзу не оставляла тревога. Рокот барабанов, преследовавший новоиспеченного сотника, не умолкал. Он теперь звучал не только ночью, но и днем. Спал ли Грэзу, ел ли, разговаривал ли с товарищами или находился в дозоре, его везде преследовала музыка войны. Она то накатывала волнами, то отступала, но не исчезала до конца. Грэзу понял, теперь песня войны будет с ним до скончания веков, пока не закончится служба у Борра. Первый испуг уже давно прошел, и теперь Грэзу даже нравилась эта дикая, страшная, но невыразимо притягательная мелодия, божественный знак, позволявший не сомневаться и не терзаться мыслями о будущем.
   Палатку пророчицы поставили на вершине холма со скалистыми склонами. Вокруг него плотным кругом устроились стимфы -- крылатые псы, готовые по малейшему требованию Айелет уничтожить кого угодно, даже себя, не сомневаясь и не оглядываясь. Грэзу такая собачья преданность не удивляла. Он сам был таков. Какие бы сомнения его ни мучили, а все равно сделал бы так, как сказала Иска.
   Юноша вздохнул -- Айелет! Не Иска. Айелет! Великая, всемогущая, мудрая, жестокая и... одинокая. Власть в преставлении Грэзу походила на изысканное, но ядовитое блюдо, которое отравляет жизнь не только вкушающему, но и его близким. Грэзу не понимал прелести этого блюда.
   В лагере было шумно, тут и там стучали топоры: готовили к штурму лестницы. Мантикоры и соколы колдовали над срубленными деревьями, магичили с камнями, из которых готовили новые снаряды, на этот раз с "сюрпризами".
   -- Скоро уже, -- встал рядом с побратимом Вэлвиль.
   Грэзу молча кивнул другу. Сегодня они долго кружили над городом. Он изменился: с башен убрали все щиты, под которыми прятались аркбалисты, улицы перетянули сетями, а на крышах прибавилось заклинаний. И опасности прибавилось. Да! Если ее можно было бы взвесить, чаша весов обрушилась бы от гирь. Город и раньше походил на шкатулку со смертельным сюрпризом, а теперь вовсе... Теперь казалось, что каждый шпиль, каждая черепица и каждый камень нашпигованы отравой. А еще от города веяло удушающей ненавистью, яростью, жаждой крови и... страшной звериной тоской. Прошлый раз Грэзу ничего похожего не почувствовал.
   Эли, отвернувшись от крепости, наткнулся взглядом на сокола, тот занимался снарядами. Было видно, что мальчишка сильно устал.
   Вэлвиль тоже заметил мага, сплюнул презрительно:
   -- Какого... столько времени яйца чесал? Такие вещи за одну ночь не делают! Будешь завтра как снулая рыба! Боец недоделанный.
   Мальчишка в ответ разозлился:
   -- Да пошел ты... умник! Как обвинять, так вы все тут... Кто бы их на себе тащил?!
   Грэзу оборвал, не дожидаясь, пока разгорится ссора:
   -- Покажи, как делать.
   Соколенок недоверчиво уставился на командира и все еще сердито буркнул:
   -- Сам справлюсь!
   Грэзу в ответ просто сел рядом и принялся следить за руками мага. Вэлвиль, выругавшись, последовал его примеру. Однако заклинания оказались не по силам Эли, и он вскоре ушел на поиски помощников поспособнее. Еще до темноты у драконов все оказалось готово к завтрашнему штурму, и Грэзу отправился на боковую, но не заснул -- помешали барабанный бой, бряцание железа, свист и насмешливый призрачный хохот. В итоге Эли негромко выругался, сел, повел плечами, пытаясь расслабиться, и сунул толстую дровину в огонь.
   -- Грэзу? -- раздался негромкий уверенный голос.
   Эли неохотно повернулся. За спиной стоял темноволосый маг из стимф.
   -- Да, -- неторопливо поднялся юноша.
   -- Туан вэ Айелет желает дополнить охрану драконами и хочет, чтобы вторую половину ночи у входа шатра стоял именно ты.
   Грэзу кивнул, с трудом удержавшись от кривой ухмылки -- все-таки позвала... стало страшно, и позвала -- отдал распоряжение, лично установил первую десятку на караул, и упрямо завалился спать. Как бы ни повернулась ночь, а отдохнуть перед боем надо, начхав на эти клятые барабаны! Сон почти сразу превратился в кошмар. В нем прямо из земли лезли сизые зубастые монстры, драли спящих кривыми когтями, захлебываясь от жадности, хватали пастями струи горячей крови. Во сне тело Грэзу сковали невидимые путы: он все понимал, но сопротивляться не мог! А барабаны били громче и громче, до боли в ушах, до вкуса меди во рту. Эли чувствовал, как вибрирует воздух, как ходуном ходит земля, как мелкой дрожью трясутся верхушки деревьев. Внезапно барабанная дробь резко оборвалась, пространство искривилось, раздался тихий, едва слышный свист. Отчего-то Эли знал, что свист и есть самое страшное.
   Парень рванулся что есть сил, зарычал, проснулся и... оглох от тишины. Ненормальной, неестественной.
   Даже не пытаясь осмотреться, Грэзу взвился на ноги с рявканьем:
   -- За оружие!
   За ним подхватился Вэлвиль. Но прежде чем побратимы сделали хоть шаг, перед ними фонтаном камней взорвалась земля: на поверхность выбралось существо, похожее на тварь из сна. Юноша в прыжке снес ей голову и пропахал спиной землю - в него врезался еще один монстр. Челюсти клацнули у самого горла Эли, он откинул врага ногами, но подняться не успел -- Грэзу подбросило в воздух, исполосовав острыми обломками камней. Из земли страшными грибами один за другим лезли упыри
   Грэзу зло заорал, по-кошачьи извернулся, отрубил когтистую лапу, мелькнувшую перед глазами, и приземлился на обе ноги. Отметив краем глаза, как озверевший Вэлвиль крошит в куски сизую тварь, Эли кинулся к шатру пророчицы, но не добежал -- белый шелк внезапно вспыхнул гигантской свечкой.
   "Не успел!" - больно стукнуло сердце в груди, и Грэзу влетел в освещенный пожарищем круг. Однако все уже было кончено -- маги поработали хорошо, пророчица, целая и невредимая, стояла в кольце охраны. Иска не выглядела напуганной, скорее -- очень злой.
   Она перевела взгляд на одного из магов:
   -- Почему не нашли могильники?
   Тот рухнул на колени, уткнулся головой в кованые носки сапог провидицы:
   -- Туан вэ, пощадите! Мы проверяли!!!
   Повисло долгое, тяжелое молчание. Наконец жрица заговорила:
   -- Искупите в бою.
   Перевела взгляд на бывшего любовника, на мгновение ее лицо стало таким как тогда... когда она шептала: "Я ничего не вижу, Эли, я не вижу!".
   Грэзу, отвечая на этот взгляд, преклонил колено:
   -- Я обязательно убью его, Айелет. Во имя Юссы и тебя.
   Девушка подошла, легко прикоснулась ладонью к груди Эли, прямо напротив громко бьющегося сердца и тихо сказала:
   -- Не кидайся сразу в бой, Грэзу. Дождись, пока он выдаст себя. Дождись, когда покажется в облике демона.
   Остаток ночи Эли провел, сидя на краю небольшого обрыва, кутаясь в плащ от прохладного ночного ветерка. Юноше хотелось побыть одному, подумать, осмыслить все, что случилось за последний год. Сердце Грэзу щемило от одиночества и невнятной тоски по несбывшемуся, тому, что могло... Нет! Должно было произойти, но так и не случилось: Эли где-то свернул не туда, сделал не то, а теперь уже оглядываться поздно, да и выбора больше нет.
   Грэзу повертел в руках керамическую дудку. Зачем таскает ее с собой? Почему не выкинул, а бережно завернув в тряпицу, уложил так, чтобы ни в коем случае не разбилась. Как память? О чем? Или о ком? О побратиме? Ой ли..
   Эли потряс головой. Нет, Яир тут был совершенно не при чем, если не считать, что именно он навязал Грэзу эту вещицу. Тогда зачем? Эта дудочка не для Грэзу. Она не могла принадлежать одержимому воину, он просто не услышал бы нежные переливы. Они утонули бы в грохоте барабанов и вое, в сумасшедшей музыке Борра, в прахе и пепле войны.
   Грэзу стиснул хрупкую вещицу, размахнулся, чтобы зашвырнуть подальше и... опустил руку. Усмехнулся невесело нахлынувшему пониманию: незамысловатая игрушка -- это все, что осталось от паренька Эли Ни, от его прошлой жизни, надежд, мечтаний, желаний и планов. Грэзу скривился -- глупость какая -- решительно встал, глянул в сторону холма, от которого тянуло мертвячим холодом, бросил дудку на землю, безжалостно раздавил и ушел не оглядываясь.
   У костра юного сотника поджидал Вэлвиль.
   -- Грэзу, я тебя, любимчик богов, уже обыскался! Куда провалился? На, держи!
   Эли в ответ благодарно хлопнул друга по плечу и вгрызся в кусок еще теплой лепешки, запил прямо из котелка ягодным настоем. Напиток неожиданно оказался очень сладким, почти приторным.
   -- Погоди... -- отобрал котелок побратим, отлил в отдельную кружку, щедро плеснул в нее же из фляги, -- вот теперь пей!
   И, стрельнув в друга шальным взглядом, с удовольствием протянул:
   -- Э-э-эх... скоро повеселимся!
   Грэзу вместо ответа задрал голову. Небо немного посветлело, на его фоне пушистые ветки сосен выделялись четким чернильным росчерком, обещая солнечный день.
   -- Собери командиров стило. Наш майдж получил отдельный приказ, -- распорядился Грэзу, выцедил последний глоток и прожевал размокшую ягоду.
   Великая пророчица тоже не спала в этот час. Она вообще не сомкнула глаз в последнюю ночь перед битвой. Айелет было не до сна, она молилась и грезила одновременно, пытаясь разглядеть, еще раз удостовериться, убедиться, что видения не изменились, но близость демона, злая воля Ансуре снова играла против божественного дара -- как бы ни силилась Айелет заглянуть за границу настоящего, у нее не получалось. Кровавая огненная муть, исчерненная сажей -- все что видела жрица. Прибегнуть к надежному средству -- ядовитой настойке -- было бы равносильно гибели. Жрица точно знала, там, за гранью, ее ждет конец. Смерть теперь поджидала повсюду... Когда вспучилась, разлетелась камнями и комьями земля, выпустив отвратительных зубастых тварей, жрица не удивилась. Она и без всяких видений ждала подобных сюрпризов. Первого монстра Айелет сожгла сама, второго уничтожил телохранитель. Тяжелее пришлось, когда шатер вспороли острые как бритвы крылья. Но охрана не сплоховала: провидицу моментально прикрыли щитами и собственными телами драконы. Все случилось так быстро, что она растерялась и даже не успела среагировать. Правда, и не испугалась -- жрица знала, что Великая Юсса не позволит ей умереть такой глупой смертью, просто не позволит.
   У каждого существа в этом мире есть свое предназначение, и она, Айелет, еще не выполнила его. Самое главное доказательство этого перед глазами... Вот оно, сердце царства нежити... Демон, ненавистный упырь, девочка, которой предстоит дать Айелет новое тело -- все собрались в одном месте.
   Жрица закончила шептать очередную молитву, поднялась с колен, протянула руки к небу, испрашивая последнего благословения, резко повернулась к замершему в ожидании главнокомандующему - пора!
   Последнее благословение жрецов: "Великая Юсса с нами!" - легкий взмах руки пророчицы "Все грехи прощены! Отныне вы небесные воины!". Ее горящий нетерпением, решительный взгляд. Хищный оскал Афиза. Короткая молитва скороговоркой, поцелуй амулета "на удачу", у кого напоказ, у кого -- украдкой. И твердая решимость победить, уничтожить рассадник несчастий сирин, последнее препятствие к счастью крылатого народа.
  
  

7 глава

  
   Первой двинулась конница степняков. Потекла многоногой сплоченной массой, охватывая город хищными клещами, растоптала нежные побеги озимых. За кочевниками потянулись мантикоры. Им предстояло ломать ворота, наращивать мост, крепить магией лестницы к стенам и поддерживать тех, кто останется в птичьей ипостаси. Стены города облепили "муравьи", которые ползли по прямым соломинам лестниц. Ползли и падали, пронзенные стрелами, обожженные смолой, опутанные горящими сетями. Главная схватка шла за южные ворота, единственные, что так и не были замурованы. Они поддавались неохотно. Трещали, выгибались под давлением медленно растущего прямо из земли каменного клина, но не ломались. Уже погибло две команды магов. Щиты, которые их закрывали, разнесло на куски точно такими же снарядами, что использовали сами сирин: перебежчики продали нежити все секреты. Но это лишь оттянуло момент падения замка.
   Пророчица улыбнулась -- сомнений в том, что город нежити скоро падет, у нее не осталось. Боги на стороне сирин! Айелет не ошиблась! Ей удастся выполнить свое предназначение! Сопротивление почти сломлено, осталось убить Ансуре! Как только демон умрет, станет видна развязка, высветятся козыри упырей, опасность, скрытая в темных подземельях.
   Рядом со жрицей нетерпеливо дернулся Афиз: он увидел очередного гонца.
   -- Майдж Эли Грэзу вступил в бой! -- задыхаясь от спешки, выдохнул воин.
   Айелет с силой сжала подлокотники походного кресла.
   Да! Свершилось! Не пройдет и четверти часа, как проклятый демон сдохнет!
   Провидица закрыла глаза, зашептала молитву, как и раньше прося лишь об одном - помочь справиться со Зверем и его армией во имя детей Сирин.
   Эли стоял, широко расставив ноги, сцепив руки за спиной, щурился на восходящее солнце и ждал приказа, пытаясь отгородиться, отсрочить надвигающееся боевое безумие. Это было нелегко -- юношу в спину толкали призрачные руки. Особенно тяжело пришлось, когда взлетело первое айе: в ответ на хлопанье крыльев Грэзу чуть не подбросило в воздух. Именно поэтому Эли не спешил перекидываться. Боялся, что не удержится, поддастся зову Борра, уж слишком его невидимое воинство сегодня бесилось. Невидимое, но такое... реальное. Более реальное, чем все вокруг, потому что и лес, и лагерь, и поле, и даже предстоящая схватка -- всего лишь краткий миг настоящего, а грохот барабанов, ледяной заоблачный ветер, непроходящие ярость и тоска -- бесконечное будущее.
   Грэзу покосился на Вэлвиля, который по примеру друга тоже не стал отращивать крылья. Парня ощутимо трясло, привычную добродушную ухмылку сменила злобная маска, а железные шипы татуировки потемнели и отливали багровым, словно их уже окропила кровь.
   Высоко пропела труба. Ее чистые переливы жаркой волной прокатились по жилам Грэзу, меняя тело, отдаваясь громким стуком в висках.
   Да! Скоро! Сейчас!!
   Эли взмахнул крыльями и оттолкнулся от скалы, взмывая к солнцу, набирая высоту, уводя свой майдж за другими сотнями. И, пролетая над стенами, увидел, как под дождем из стрел, прячась в коробке из щитов, колдуют мантикоры, тянут прямо из скал гранитные "языки", наращивая мосты через ров взамен разрушенных, как огрызается нежить стрелами и камнями, выкашивая воинов. А город уже украсился огненными цветами, катились с острых крыш обжигающие ручьи. Что-то вспыхивало и сгорало, оставляя едва видимый узор из пепла на светлой черепице. В небе тоже было жарко -- вампиры, в отличие от лучников Сырта, стреляли метко: то и дело, беспомощно кувыркаясь, падали сирин и безжизненно замирали, превращаясь в ворох перьев. Если кому-то и удавалось приземлиться, они находили смерть под мечами нежити.
   Как же Грэзу хотелось ввязаться в драку! Но цель у него была другая -- Ансуре!!! Дождаться, пока он скинет личину, и отправить демона обратно в преисподнюю! Поэтому крыло Эли кружило и кружило над городом, в бессильной ярости наблюдая, как гибнут собратья от копий, мечей, колдовства, непонятно откуда берущегося. Бьются, пожираемые заживо, и затихают в багровеющих путах, падают замертво без видимых причин. Грэзу крутило от бессилия и злобы, от желания отомстить, ответить ударом, убить. Убить! Убить хоть кого-то!!!
   Вскоре в городе нежити воцарилась полная неразбериха. Угроза попасть под стрелы упырей стала меньше, и Эли увел свою сотню вниз к внутреннему замку. Грэзу тянуло именно туда. Он просто кожей чувствовал, что именно там найдет Ансуре! И Грэзу увидел... безобразного монстра, уродливого и злобного.
   Эли издал радостный клекот и, сложив крылья, спикировал вниз.
  

***

  
   Это было даже по-своему красиво -- когда из леса одна за другой потянулись стаи огромных птиц. Эта картина пробирала до мурашек, до зубовного скрежета. Сирин летели четкими дугами, держа строй, пока еще высоко -- присматриваясь и примериваясь. По полям, по зеленым всходам озимых подтягивалась степная конница и пехота. Конные волокли большие щиты и отдельные бревна. Ирия знает, для чего последние им потребовались. А на стенах замерли в ожидании этернус и люди. Сервы, которые вот уже пять поколений как забыли слово "свобода", чьи предки выбрали жизнь под пятой у нежити и настолько привыкли, что даже не осознавали рабства. И теперь эти люди собирались защищать свои рабство и жизнь от новой напасти, которая оказалась гораздо хуже монстров Пустоши. Те хотя бы не оправдывали кровожадность высокими целями.
   Рядом со мной замер Агаи. Яир остался у южных ворот, получив приказ убираться оттуда, если станет ясно, что они рухнут. Андру я потерял из виду довольно давно.
   -- Великий Ирия... -- севшим голосом прошептал Агаи. Он, не отрываясь, смотрел в небо.
   Да, это было величественное зрелище -- множество огромных птиц, бесконечной каруселью кружащихся в небе. Темные хлопья в бездонной лазури.
   Желая подбодрить колдуна, я молча хлопнул его по плечу. Агаи оглянулся:
   -- Я в порядке, просто... страшновато немного. Но это ничего. Справлюсь!
   В этом я не сомневался: хотя Агаи моментами вел себя как полный придурок и идиот, трусом он не был.
   -- Знаю, -- не оборачиваясь, бросил в ответ, снова посмотрел на небо и потянул ворот рубахи. На мгновение стало нечем дышать от ненависти. Она прокатилась по телу удушливой волной, подняв в душе такие муть и злобу, что горло сдавило спазмом. Сторукий Мо... Не задумываясь, продал бы душу за возможность отправить в преисподнюю всех этих тварей! Выгрыз бы их сердца, а потом сплясал на трупах! Ради этого я даже нежитью стал бы!
   Высокий, звонкий перелив трубы дал сигнал к атаке: огромные черные градины посыпались вниз. Этернус и люди поспешно прижались к зубцам стены, прикрываясь щитами, а в следующее мгновение Азалу сотрясли удары. Один из камней врезался совсем рядом: меня подбросило в воздух, щека украсилась глубокой царапиной. Не успел я вскочить, как очередной снаряд брызнул острыми осколками, раскрывшись огненным "цветком", расплескивая обжигающие брызги.
   -- С-с-суки-и... -- по-змеиному прошипел Агаи, ухитрившись не вставая сбить пламя.
   Снова раздался трубный клич, и на нас опрокинулось небо. Оно падало, захваченное темными крыльями, наваливалось телами огромных птиц, рвало крючками когтей, выжигало огненными шарами и сгорало, пачкая все вокруг черными мазками сажи. Клекот и свист сирин, вой и ругань вампиров, лязг железа и крики, крики, крики... крики ярости, отчаянья, боли.
   В ответ на атаку Азала огрызнулась ливнем ядовитых стрел. Я вскинул лук, выбирая цель, выстрелил и тут же наложил на тетиву стрелу. Рядом громыхнула аркбалиста. Стаи заметно поредели -- стреляли вампиры метко, а чтобы загнуться, было достаточно легкой царапины. Андру выбрал смертельную отраву, ту самую, что сирин опробовали на мне и Таните.
   Моя стрела превратила стремительный полет в беспомощное кувыркание. Я выпустил вдогонку еще пару, выхватил меч и кинул быстрый взгляд по сторонам.
   Сирин были везде: они висли на зубьях стены, пытались удержаться на крышах, прорваться сквозь сети на улицы. И гибли десятками -- ловушки работали хорошо. Магические тенета буквально за мгновение превращались в сыто блестящие красными жилами коконы, жертвы даже не успевали понять, что их сожрало.
   Тело дрогнуло, преображаясь, и мое плечо обожгло огнем -- у развороченной аркбаллисты пригнулся в хищном наклоне молоденький маг.
   Ах ты, мразь...
   Но прежде чем я до него добрался, мелькнула серая тень, и мальчишка рухнул с вырванным горлом. Позвоночник кольнуло холодом. Почувствовав новую угрозу, я метнулся в сторону, и все равно получил когтями по затылку, но не упал -- вывернулся и даже успел вдогонку поранить лапу крылатой бестии. Прикончил ее, взвившись в невероятном прыжке, Игнас, мне же достался сирин, неожиданно вынырнувший из-за зубьев стены. Я рубанул по его крылу, и солдат, рухнув на острые скалы, скатился в озеро. Не удержавшись от довольного оскала, я развернулся в поиске другого противника, вскинул голову и оторопел на мгновение: на нашу стену пикировали не меньше сотни птиц! Признали, значит, твари, злодейского повелителя Ансуре...
   -- Пригнись! - закричал Агаи, я послушно ушел вниз и оказался придавленным агонизирующим телом: на меня рухнул сирин, с которым расправился аптекарь. Выругавшись, я спихнул с себя дергающуюся тушу и чуть не оглох от хлопанья множества крыльев. На стену одним за другим, как переспевшие горошины из стручка, сыпались сирин. Я почти сразу потерял возможность следить, что происходит. Все, что мне оставалось -- отбиваться от врагов, наседавших с упорством одержимых. Чуть сзади и справа дрался Агаи. Первых противников он отбросил воздушной волной и пока плел следующее заклинание, я крутился за двоих, прикрывая мага и себя, вспарывая, взрезая незащищенные доспехами тела, как мясник, упиваясь кровью, болью и смертью.
   Ненавижу! Как же я их ненавижу!!!
   -- Пригнись!! - снова рявкнул Агаи.
   Я упал ничком, попутно выпустив потроха молодчику, который пытался меня достать. Ускользнул от удара его товарища, пинком отшвырнул еще одного противника и тут же оказался перед следующим.
   Великий Ирия, налетело же тварей!
   Принял на меч удар, с разворота располосовал шипом горло неприятеля, краем глаза заметил яркую вспышку, а в следующее мгновение меня снесло в сторону воздушной волной и приложило о стену. Перед глазами на мгновение потемнело, я мотнул головой, приходя в себя, и вскочил на ноги. Вовремя -- на меня бешеной собакой налетел рыжий парень с татуировкой, измазанный кровью с ног до головы. Разделаться с ним я не успел: к рыжему на помощь пробился еще один сирин. Они дрались очень слаженно, я едва успевал отбиваться: волчком вертелся, блокируя удары, парируя, ускользая, делая ответные выпады. Татуированных тварей поддерживали маги, вынуждая меня стеречься и рассредоточивать внимание.
   Пока я защищался от мечников, чуть не сгорел заживо. Выручил Агаи -- отправил встречный огненный шар. Заклинания, столкнувшись, взорвались. Лицо на мгновение опалило жаром, я невольно зажмурился и чуть за это не поплатился: один из воинов сделал выпад. Лезвие рассекло воздух у самого горла. Парировав удар, я врезал кулаком в скулу рыжего, отбросив его в сторону на несколько шагов, и заметил серебристый росчерк справа. В следующее мгновение почти невидимое лезвие с хрустом вошло в живот Агаи, который заслонил меня собой. Брызнула кровь, колдун нелепо хватанул воздух разинутым ртом и сполз к моим ногам.
   Дурак! Идиот!! Какого сунулся?!!
   Я перепрыгнул через раненого, прикрывая его, чтобы не добили, успел увернуться от очередного огненного шара, прежде чем затылок обожгло, и меня швырнуло прямо на меч рыжего. Клинок пропорол броню, глубоко вошел в тело. Лицо парня исказило сумасшедшее выражение -- дикая радость. Она почти сразу сменилась гримасой удивления: я вогнал кинжал рыжему прямо в горло. Меня окропило горячей кровью, и ее запах зажег внутренности пожаром. Горело тело, душа сгорала вместе с ним, осыпаясь легким прахом в бездонную черную дыру. Смерть ушла, время исчезло, Дюсанга Лироя тоже не стало. Уцелело только полыхнувшее нестерпимо белым цветом небо. Солнце растворилось в густом тумане. Память выцвела, стала неясной картинкой, смутным мгновением в бесконечной череде прожитых лет. Прожитых... кем?
   Перед глазами замелькали отрывки... Неподвижные картинки, с легкостью сменяющие одна другую. Мгновенный и бесконечный обратный отсчет. Все до последнего момента. До осознания того, кто я есть на самом деле. Когда последняя деталь головоломки встала на место, я услышал хохот, дикий безумный хохот, и не сразу понял, что он мой.
   Проклятая пророчица была права. Я изгнанник из небесного сада. Добровольный. Решивший, что ему хватит сил перекроить весь мир.
  
   -- У них нет совести. Чести нет... То, что они творят -- отвратительно. Их мысли, чувства, желания. Даже у самых лучших. Я устал! Я их ненавижу! Они же... пакостят как клопы! Зачем они вообще тебе сдались?
   -- Хочешь все исправить? Освободиться?
   -- Хочу!
   -- Ты знаешь условия. Судьей может быть лишь тот, кто прожил жизнь человека. Ты готов к последствиям этого шага?
   -- Да!
  
   Я сидел и смотрел на оцепеневший, замерший в ожидании приговора мир. Вспоминал, как хотел покончить с ним когда-то. Внутри меня столкнулись два существа, жившие в разных мирах и временах. Один, из прошлого - безгрешный хладнокровный судья, готовый предать огню полмира, лишь бы избавить его от скверны. Именно с этой целью небесный воин явился на землю. Второй -- человек. Всего лишь человек со слабостями и грехами, ни больше, ни меньше.
   Напрасно я искал свое племя и отца, их не существовало. Дворянин Дюсанг Лирой появился на свет, потому что одному из небесных воинов, сторожу Врат, ангелу смерти приспичило сделать мир совершенным! Свободным и от нежити, и от людей.
   Я схватился за голову -- твою мать! Единый... какого же ты не настучал мне, уроду, по башке?! Уж лучше бы действительно загнал в преисподнюю. Хотя о чем я... Я сам себя в нее загнал. В личную, из которой никуда не деться до скончания веков.
   И снова рассмеялся, скатываясь в хрип.
   Каждый из нас творит собственный ад! Без всякого демонического участия! Не зря я ненавидел себя большую часть жизни. Чувствовал, осознавал - есть за что... Сколько жизней искорежено моими благими намерениями? И ведь даже околеть теперь не выйдет! Бессмертный урод...
   Да, я все просчитал и предвидел. Использовал ошибки такого же идиота как сам, сыграл на чужих страхах и страстях... Все пустил в дело, все учел! Кроме одного. Что став человеком, перестану смотреть на людей, как на безликие фигуры, которых легко и просто сносить с доски. Что каждая потеря разрежет ножом мое собственное сердце. Что все будет вовсе не так и не просто. Что сам окажусь жесток и несовершенен, как те, кого приходилось судить!
   Невежество страшная штука, Андру прав. Особенно когда невежествен тот, у кого есть возможность устроить конец света, потому что рука об руку с невежеством ходят жестокость и слепота!
   -- Что ты решил?
   Вопрос, возникший в моей голове, заставил вздрогнуть, прийти в себя. Нет, я не увидел пресветлого и верховного, сотворившего мир. Он не мог сюда являться -- это грозило бы катастрофой.
   -- Ты знаешь! -- ответил я вслух. Просто чтобы Он не услышал мои мысли, потому что них билось "прикончи меня!", а это просьба слабака и труса. -- Дай мне возможность хоть что-то исправить... И еще прошу... воскреси!
   В ответ меня окутали бесконечные сожаление и грусть.
   Невозможно. Воскрешение невозможно без тела.
   Я снова не удержался от горького смеха: даже обычай хоронить в земле, казавшийся мне верхом тупости, бесплатной кормушкой для нежити, оказался не прост.
   Жизнь отдал бы за ее прядь волос!
   Ну воскреси!!! Ты же, гнида непогрешимая, тоже виноват!!! Раз впустил сюда невменяемого придурка! Ты мир этот дерьмовый сотворил, неужели с созданием одного человека не справишься?!
   Судя по всему, последние фразы я проорал вслух, потому что услышал:
   -- Не пожалей.
   И прямо в руки из ниоткуда опустилась тонкая серебристая цепочка с камнем-каплей, прозрачным и чистым, как родниковая вода.
   Вот значит как... Сука ты, Верховный. Я всегда это знал. Только я еще большая сука, поэтому не откажусь и от такого дара.
   Надел на шею цепочку. Гладкий кабошон кулона скользнул по коже солнечным лучом, заставив руку сжаться в кулак от желания удержать эту теплоту.
   -- Спасибо!
   И последнее напутствие каплей расплавленного свинца на кожу:
   -- Не пожалей!
   Ответа от меня не ждали. Выбор еще предстоял, но теперь он хотя бы был, этот выбор.
   Я огляделся. Увиденное больше напоминало огромную живую картину, что так любил покойный король Наорга: зависли в воздухе большие птицы, замерли друг против друга вампиры, люди и сирин. Яир, с отчаянным лицом, тянулся ко мне руками. Игнас, потеряв меч, когтями разворотил грудную клетку противника и вцепился прямо в его сердце. В десяти шагах Андру застыл в развороте, готовясь распороть брюхо магу. А у меня за спиной свернулся зародышем в корчах боли наивный юнец, верящий в совершенство богов.
   Кажется, кто-то просил о чуде? Ему быть! Я же теперь двинутый ангел, с крыльями и шипами, эдхед то...
   Рана мага запульсировала под моей рукой горячими толчками и закрылась, затянулась розовой кожей. Закончив, я взмыл в небо, чтобы завершить то, ради чего явился на этот свет.
   Стоило моим крыльям распахнуться, как люди, сирин, вампиры -- все обратили взгляды к небу. Еще бы не обратить, если на нем полыхнула крылатая фигура с огненным мечом.
   Падите, твари, ниц: судья и палач явился по ваши души! Слушайте, поганцы, глас "ангельский"! А то, что у судьи руки по локоть в вашей крови, вам знать не обязательно!
   -- Стоять! -- рявкнул во всю мощь легких. -- Иначе конечности поотрываю на хрен! Война закончена!! Я сказал -- закончена война!!!
   Рев ангела -- это не человеческие вопли, в один момент душу из тела вытряхнет. Никакой магии не надо.
   Шарахнулись прочь от Азалы в страхе сирин, попадали на колени кочевники и люди, распростерлись по земле жрецы, замерли в ожидании вампиры. Одно желание, один приказ - и "божественный" ветер разнес бы по всей Энее пожар войны. А война колдунов -- страшная штука. Чересчур непредсказуемы ее последствия. Да... я и их продумал. Всего лишь несколько измененных, не так сработавших заклятий, и никого бы из разумных в живых не осталось, а нежить сгорела бы со временем.
   Во рту стало горько от мысли, что я, жестокий уродец, уготовил людям. Слишком большие возможности, власть и могущество - это отрава, иссушающая мозги. Хвала тебе, Верховный, что заставил меня в качестве противоядия побывать в шкуре жертвы. Жаль только, цена за это оказалась слишком велика, и заплачено за нее чужими жизнями.
   Но в одном себе все же не откажу...
   Я присмотрелся, выискивая нужную жертву, метнулся вниз и сорвал с ее шеи кожаный ремешок с деревянной подвеской.
   -- Ты зажилась на этом свете, паскуда...
   Черноволосая кудрявая женщина дернулась, прошептав:
   -- Ты не Ансуре!
   -- Знаю, дура! -- оскалился я в ответ, с удовольствием проследив, как искажает красивое лицо гримаса понимания, и сжал талисман. Дерево сгорело, превращая содержимое футляра в прах. Великой пророчицы сирин не стало.
   Я перевел взгляд на мужчину, того самого Афиза, который собрался покорить полмира, и мрачно пообещал:
   -- Забирай свое воинство и вали отсюда, иначе со всеми так будет.
   Воин медленно опустился на колено:
   -- Прости, что прогневал! Позволь искупить вину!
   Я проглотил готовое сорваться ругательство:
   -- А не пошел бы... Не нужно мне твое искупление! Просто возвращайся домой и больше не суйся в это место!
  
   -- Не могу, -- не поднимая головы, мрачно ответил кочевник, -- без искупления не могу.
   Эдхед то... а ведь и правда -- не может, если хочет остаться правителем. Ладно...
   -- Поможешь занять престол и установить порядок моему дру.. наследнику короны Наорга, и считай себя свободным.
   Царь курута стукнул себя по левой стороне груди, не думая скрывать довольную улыбку. Ну и пройдоха... Теперь бы еще Риса убедить, что корона ему нужна так же, как этому Афизу искупление. На друга ведь ангельские крылья впечатления не произведут -- упрется и пошлет, не задумываясь.
   В Азалу я попал нескоро.
   -- Впечатляет, -- стало первым услышанным словом, стоило вернуться на стены замка. -- Позвольте узнать, как к вам теперь обращаться?
   Я поморщился, встретив настороженные взгляды. Ну что же... печальные, но закономерные последствия новой ипостаси.
   -- Дюс! Ты же... Ты не демон!!! -- ударил по ушам восторженный вопль. Признаться, я даже оторопел от столь бурного проявления чувств. И обрадовался. Потому что поклоны и паданье ниц уже изрядно утомили. Мою "божественную" часть души они заставляли скручиваться от чувства вины, а человеческую -- откровенно бесили.
   -- Знаю, Агаи, -- кивнул я колдуну и повернулся к правителю нежити: -- Надо поговорить с вами, Андру, и с Рисом.
   Забрызганный кровью по самые уши, вампир в ответ только прищурился:
   -- Рис сейчас в лазарете.
   И предвидя вопросы, поспешил уточнить:
   -- Ничего страшного, несколько неглубоких царапин. Спустимся в мой кабинет и там пождем, пока Лаланна приведут в порядок.
   Не могу сказать, что Рис был счастлив, услышав про курута, но возражать все же не стал. Он уже сделал выбор, а теперь лишь поинтересовался:
   -- Поможешь?
   Я покачал головой:
   -- Прости, не имею права.
   Мое вмешательство в судьбы этого мира могло привести к концу света. Возможно, еще приведет. Равновесие сил -- хрупкая штука. Нынешние события еще способны вызвать настоящую бурю. Такое уже было. И пророчица со своей безумной идеей священной войны - как раз ее результат. Кто знает, во что выльется через тысячу лет мое вмешательство, быть может, оно породит безумца в сто раз хлеще сволочной Айелет. Так что когда уберутся от Азалы сирин и кочевники, я стану одним из самых могущественных и в то же время -- одним из самых бесполезных существ. И честно говоря, я был несказанно рад этой бесполезности. Во всяком случае, пока.
   -- Почему ты все-таки решил претендовать на корону? -- поинтересовался я у друга. Рис умел управлять, но я не замечал в нем того стремления к власти, той тяги, которая заставляет людей грызть друг другу глотки.
   -- Перебрал все возможные кандидатуры и понял, что как бы это ни было противно, я лучшее, что может получить Наорг, --Лаланн устало потер лоб и вздохнул: -- На службу ко мне тоже не пойдешь?
   -- Только как...
   -- Охотник на нежить? -- завершил ответ Андру, не отрывавший все это время от меня довольного взгляда. В глазах горел огонек того самого безумного интереса, после которого обычно шло предложение осуществить очередной эксперимент.
   -- ... проводник по Пустоши, -- поправил я и постарался с ходу одернуть не-мертвого алхимика: -- Даже не мечтайте. Я вам не кролик для опытов.
   Сказал, не особо надеясь на успех: насколько я успел изучить изворотливого кровососа, он так просто не сдавался. Не мытьем, так катаньем, но свое возьмет. У него благочестивой почтительности к богам и их окружению приблизительно столько же, сколько у дорогой шлюхи скромности -- сыграть что угодно может, а попробуй копни...
   В воздухе повисло неловкое молчание. Я не знал что сказать, а товарищам было не так-то просто привыкнуть к тому, кем оказался обычный охотник на нежить. Справиться с этим проще всего было одним проверенным средством.
   -- Андру, не могли бы вы организовать нам ужин? Я голоден, как стая крокутов.
   -- Что подать к столу -- амброзию? -- с самым серьезным видом спросил упырь.
   -- А есть? -- усмехнулся я в ответ.
   -- Амброзия* растет на юге Наорга. Эта трава вызывает сенную лихорадку и выделение избыточной слизи в дыхательных путях, -- неожиданно радостно высказался Агаи. За моей спиной тихо рассмеялся Рис.
   -- Благодарю за заботу, но я по-прежнему предпочитаю вино, сыр и хорошо прожаренное мясо, -- важно кивнул я правителю нежити.
   Тот в ответ пристально посмотрел мне в глаза и сказал без малейшего намека на улыбку:
   -- Я рад, что вы остались верны прежним привычкам и взглядам на жизнь.
  
  
   Амброзия* - пища богов. Она же - растение.
  
  

***

  
   Туман расползался клоками, опадал к земле, оставляя на ней влажные темные пятна. Пересохшее горло пылало огнем, на виски давила внезапная тишина. Грэзу так привык, так сроднился с грохотом и воем, что когда все смолкло, юноше показалось, вместе со звуками ушла часть души. А может, и ушла? Иначе как бы Эли оказался в этом странном месте?
   Грэзу зажмурился и сжал пальцами виски, пытаясь вспомнить, восстановить последние события. В памяти всплыли клыкастая морда Ансуре, чувство невероятного облегчения и счастья, когда клинок, преодолев броню, вошел по рукоять в тело демона, и резкая боль, полоснувшая шею. А дальше...
   Дальше как через одеяло пробился знакомый плачущий голос:
   -- Какой же ты дурак, Грэзу, какой же ты все-таки дурак!
   Громыхнули в последний раз барабаны, настала тишина, и Эли оказался в уже знакомом месте -- на берегу зеркального озера. Точно такого же, как было рядом с городом нежити. Только на этот раз все было очень реальным.
   Грэзу протянул руку и коснулся тяжелого соцветия на кусте. К пальцам прилипли белые лепестки. Некоторое время юноша, не отрываясь, смотрел на них, смотрел и не видел.
   Великая Юсса, да куда же его занесло?! Почему? Он умер?
   Эли схватился за горло и одернул руку -- пальцы нащупали глубокую рану как раз в том месте, где находилась главная жила. Но кровь из нее не текла. То ли - закончилась, то ли к озеру попадала душа, а не тело.
   Значит... все-таки умер! И попал в Танту, место, где время превращается в воду, и открывается дверь в мир мертвых и мир богов. Увидеть его дано не каждому -- души обычно сразу уносит к Небесным воротам, и только те, кому заказан в них путь, ждут своей участи в межмирье.
   Эли усмехнулся -- вот и хорошо! Больше не надо рвать сердце и искать оправдания поступкам, от которых выворачивает наизнанку. Осталось только дождаться посланников Борра.
   Юноша огляделся, увидел валяющиеся у ног мечи, подобрал их и решительно направился к берегу озера. Ноги вязли в сером песке, который холодил голые ступни. В Танту было стыло и зябко. Не хватало ласковых лучей Хейгази, ее света и... жизни.
   Грэзу передернул плечами, избавляясь от липкого страха перед неизвестностью, опустился на колени, с силой вогнал мечи в песок и приготовился к долгому ожиданию: вряд ли Борр покинет поле брани ради безвестного новобранца.
   В межмирье царила долгожданная тишина, а Грэзу беспощадным слепнями жалили тревога и непонимание. Эли мог точно сказать, что вызывало эти чувства: то, что он увидел в глазах поверженного Ансуре. Мертвый белок неожиданно превратился в бездонную черноту, в которой вспыхнули незнакомые звезды. Именно в эту черноту провалился Грэзу, когда умер.
   Юноша поднял голову, пытаясь разглядеть небо сквозь туман.
   Что-то не так... что-то не совпадает... Открывшийся в глазах поверженного демона мир не вызывал ни страха, ни отвращения, а только...
   Грэзу затруднялся с ходу правильно выразить сложное и непонятное чувство, но оно заставило сердце забиться чаще, как... как в ожидании чуда. Почему-то -- чуда.
   Песий выродок! Наверное, именно так демон и получает новых слуг!
   Юноша опустил голову -- да, это закономерно. Слишком много легло на душу за эту войну. Остаться прежним было бы невозможно: грязь сомнений наросла на Эли толстой коростой, изъязвила веру. Немудрено, что его занесло в Танту. Наверное, даже Борр не уверен, нужен ли ему такой воин.
   Песок хорошо поглощал звуки, а ножки, ступавшие по нему были так легки, что Грэзу очнулся лишь когда его обняли со спины и заплакали:
   -- Эли, Эли, Эли-и-и!
   -- Иска... Я сделал то, чего ты хотела. Я убил его, -- тихо вымолвил Грэзу.
   -- Дурак! -- дернули за волосы, да так, что юноша растянулся на песке. Маленькие кулачки стукнули по груди.-- Дурак! Дурак такой! Я умерла! Давно умерла! Еще там, в храме!
   Девушка сердито отпихнула возлюбленного, закрыла ладонями лицо и заплакала. Обиженно, искренне, горько, как плакала давно, еще когда не стала Айелет.
   Эли подхватился, обнял, притянул к себе, утешая:
   -- Иска, ты чего? Я же сделал все, как ты велела! Теперь мы победим.
   А девушка непонятно почему снова рванулась из объятий:
   -- Мы с тобой уже давно проиграли! Я мертва! Слышишь?! Пророчица меня убила в храме! Она отобрала мое тело!
   Грэзу вздрогнул, неверяще посмотрел в заплаканные глаза подруги и похолодел. Она говорила правду. Теперь стали понятны и собственные метания, и то, как вела себя Иска. Нет... не Иска.. Айелет! Это была Айелет.
   -- Прости меня, -- безвольно уронил вдоль тела руки юноша, не смея прикоснуться к той, кого не сумел защитить.
   Девушка молча замотала головой, на мгновение прижалась к Эли, а потом с силой толкнула его:
   -- Уходи! Ты должен жить! За себя, за меня! Для нашего сына!
   Эли усмехнулся:
   -- Куда? Меня убили. Неужели не видишь?
   Иска снова замотала головой, попятилась к озеру и сердито крикнула:
   -- Не смей сдаваться, идиот! Слышишь? Не смей!
   -- Не смей умирать, идиот! Слышишь, Грэзу, не смей! -- погрубев, эхом повторил знакомый мальчишеский голос. Неведомая сила вздернула и поволокла Эли куда-то вверх, в глухую болезненную темноту.
  

Эпилог

  
   Очнулся Эли Грэзу на узкой кровати в маленькой комнате с низким сводчатым потолком. Пытаясь понять, куда попал, не поворачивая головы, скользнул взглядом по сторонам и подумал, что бредит. В кресле рядом с кроватью, раскинувшись, дремал Яир. Исхудавший и от этого еще более лопоухий. На левой щеке мага лиловели свежие шрамы ожога, сползающие толстыми рубцами на шею и плечо, а светлые волосы, скрученные и опаленные огнем, торчали неровными клоками.
   Эли слабо шевельнул рукой, Яир тут же отреагировал -- вскинулся, расцвел счастливой улыбкой:
   -- Грэзу, сволочь рыжая, очнулся!
   "Не померещилось", -- отстраненно подумал Грэзу, еще не до конца осознав и приняв тот факт, что сгинувший друг неожиданно ожил. Хотя вот Эли сам вроде бы тоже умер.
   -- Яир? -- ответно шевельнул губами, спрашивая одним словом про все сразу: -- Откуда...
   Маг, нахмурившись, прикрыл ладонью шею.
   -- Грэзу, я должен тебе кое-что рассказать. О пророчице. -- Облизал губы и замолчал, растеряв всю решимость в последний момент.
   Грэзу не стал торопить товарища, вспоминая встречу с Иской у озера. Эли с удовольствием посчитал бы все бредом, но не позволил: жизнь в обмане - это не жизнь, а прозябание без уважения к самому себе.
   -- Не тяни, не околею от правды, -- поняв, что молчание затягивается, подопнул мага.
   Яир, кивнув, принялся за невеселое повествование. Грэзу слушал и с каждым словом становился все мрачнее. Он нутром, потрохами почувствовал -- побратим не врет, рассказывая о смерти своей боулу, об Айелет, об Ансуре, о вампирах, о Восточном Зифе. Эта новая правда прокатилась по Грэзу мощным селем, буквально расплющив, раскатав по камушку все то, на что он опирался в часы сомнений, оставив за собой отвратительную грязь.
   Когда же речь зашла о клятве Ансуре, Грэзу равнодушно поинтересовался:
   -- Почему меня не добили?
   Причин, по которым хозяин Яира оставил пленника в живых, Грэзу не видел. Даже если этот Лирой и вправду не демон, а какой-то божок.
   Маг нахмурился.
   -- Ты брат мне, забыл? -- и снова понизил голос почти до шепота: -- Скоро Дюс придет. Поговорить. Ты не кидайся больше на него. Он лучше многих сирин и не враг нам.
   Эли усмехнулся -- придет, значит... значит, еще ничего не решено... значит, о будущем думать рано -- и погрузился в ожидание.
   Победа чужих богов ничего не изменила: во сне Грэзу как прежде несся в снеговых тучах вместе с северным ветром, ловил отражение молний гладкой поверхностью клинков. Правда, теперь такая участь представлялась насмешкой, бесполезной и никому не нужной жертвой. Бесстрашного командира седьмого майджа накрыло серой волной апатии. После разговора с Ансуре, Грэзу больше не мог цепляться за развалины собственной правоты. Он четко осознал, что жил совершенно зря -- ни для кого -- предав не только Иску, но даже себя.
   Демон, оставив Грэзу целых три дня болтаться в неведенье цветком в проруби, явился уставший и недовольный в компании темноволосого сирин и... вампира! Бесцеремонно, не здороваясь, уселся в кресло, подпер щеку кулаком и лениво что-то рыкнул.
   -- Ну и что прикажешь с тобой делать? -- перевел сирин.
   Эли промолчал, не в силах отвести взгляд от упыря. Находиться с ним рядом было невыносимо: во рту пересохло, а пальцы свело судорогой от невозможности свернуть кровососу шею. Тот уловил эмоции пленника: уголки губ тронула едва заметная усмешка.
   Неизвестно, насколько затянулось бы напряженное молчание, если бы не Ансуре, который пощелкал пальцами, привлекая к себе внимание пленника.
   Грэзу с трудом вспомнил, что это от него ждут ответа.
   -- Хочешь меня убить? -- то ли спросил, то ли предложил юноша.
   Ансуре вскинул руку, останавливая толмача, и сам заговорил на божественном языке, даже чище, чем перебежчик сирин.
   -- По-прежнему мечтаешь уничтожить меня, Эли Ни, или сам желаешь умереть?
   Грезу задумался. Ненависть к Ансуре ушла после рассказа Яира, а может быть еще раньше. Его сменила горечь опустошения от бессмысленности происходящего и невозможности хоть что-то изменить.
   -- Не мечтаю, -- ответил только на первый вопрос юноша, на второй он ответить не мог: не определился еще. Будущее представлялось дорогой, ныряющей в густой туман, и Грэзу не был уверен, что хочет в него входить, как бы малодушно это ни звучало.
   Ансуре насмешливо хмыкнул, а у Грэзу буквально язык зачесался обложить демона или кто он там, вывести из себя, стереть с лица снисходительную ухмылку, но вместо этого Эли спросил:
   -- Ты победил наших богов?
   Ансуре устало потер глаза, пробурчал что-то на своем языке и снова глянул на Грэзу:
   -- Делать богам нечего, только друг с другом драться. Да и..
   Хотел что-то добавить, но, запнувшись, безнадежно махнул рукой. Видно решил, что его не поймут.
   -- Верьте во что хотите. Все равно результат один: умных больше не станет, а дураков не убавится.
   Ансуре пристально посмотрел на Грэзу:
   -- Но кое-что все-таки тебе подскажу. Те, кого ты считаешь свитой Борра, к богам отношения не имеют. Они всего лишь призраки. После смерти ты попадешь в их свору, увы. Если не изменишься.
   И ушел, ничего не объяснив.
   Эли устало откинулся на подушку, закрыл глаза. Встреча с главным врагом не дала ничего. Аб-со-лют-но. Демон не стал решать за Грэзу. А он в свою очередь не определился с будущим. Домой в деревню юноша возвращаться не хотел. Чувствовал, что не выдержит, сойдет с ума рано или поздно. Вернее -- сведут. Призраки, которые даже во сне не отставали. Оставаться командиром майджа Грэзу категорически не желал - не хотел окончательно и бесповоротно превращаться в цепного пса.
   Получалось, мирная жизнь не принимала Эли Грэзу, а военную теперь страстно, до спазмов в желудке и вкуса желчи на языке ненавидел Эли Ни. Третьего пути для себя юноша не видел.
   Когда Грэзу разрешили ходить, он поклялся, что не станет вредить хозяевам Пустоши. Без всякой магии поклялся. Вампир смерил Эли долгим взглядом, но требовать большего не стал. Пока не стал. Лишь обронил:
   -- Рассчитываю на ваше благоразумие, молодой человек. Надеюсь, вы понимаете, что ответственность за ваши поступки в первую очередь ляжет на Яира, как на поручителя. Можете оставаться в Азале до полного выздоровления, но постарайтесь не злоупотреблять моим доверием.
   Грэзу в ответ кивнул. Ему все еще было сложно находиться рядом с вампирами. Пусть они придумали себе мудреное название, а Яир и сирин Агаи в голос уверяли, что твари контролируют себя не хуже прочих разумных существ, для Грэзу этернус все равно оставались поганой нежитью. Самое большее, что ему пока удавалось -- сохранять спокойное выражение лица, и то с большим трудом. Стоило вампирам оказаться рядом с юношей, как у него пересыхало в горле, мышцы каменели, а перед глазами плыли красные пятна. Конечно, можно было бы улететь прочь, но... Грэзу оттягивал. Он чувствовал, что должен определиться с судьбой именно здесь, в месте, перевернувшем мир с ног на голову.
   Чтобы не мозолить глаза вампирам и самому не искушаться их близостью, Эли улетал каждое утро на одинокий камень, пупырем торчавший из воды, и просиживал там до вечера в компании с Вэлвилем. Побратимы почти не разговаривали: Эли молчал, а его бесшабашный друг бездумно валялся рядом -- отсыпался. Выглядел он неважно. Изредка к их компании присоединялся Яир, но ненадолго: не проходило и четверти часа, как маг начинал ерзать, вздыхать и оглядываться на город. Видно было, что его разрывают два чувства: страх обидеть друзей и желание удрать от них в замок.
   В одних из таких дней Вэлвиль не выдержал и вспылил:
   -- Медом тебе там намазано, что ли?! Бежишь от нас, как нежить от серебра.
   Маг поднял в примирительном жесте руки и смущенно улыбнулся:
   -- Не обижайся, Вэл. Просто мы с Андру сейчас работаем над летучим кораблем, а это так интересно. Простnbsp;о невероятно интересно!
   -- Над чем? -- поднял недоверчивый взгляд на друга Грэзу, решив, что ему почудилось.
   -- Над большой лодкой, которая могла бы летать по воздуху, -- как ребенку, объяснил Яир. -- Никак не сообразим, как сделать ее независимой от ветра и непогоды. Князь обещал, если все получится, он отправит экспедицию на другой материк через океан. Андру рассказывал такие невероятные вещи об этом месте, что я готов напроситься на этот летучий корабль хоть заклинателем погоды!
   Грэзу неожиданно для себя и друзей решительно мотнул головой:
   -- Можно посмотреть на эту штуку?
   -- И мне? -- тут же встрял Вэлвиль.
   Яир недоверчиво моргнул и расплылся в широкой улыбке:
   -- Я спрошу у его светлости. Думаю, он не откажет.
   Пожевал в задумчивости губу и снова улыбнулся, уже мечтательно:
   -- А может и вы со мной тоже на этом корабле?
   -- Грэзу, давай, а?! -- резко приподнялся на локте Вэлвиль. -- Все равно мне дома жизни не будет!
   Эта горячая просьба заставила Эли пристальнее всмотреться в лицо товарища.
   -- Рехнусь или убьюсь, -- прозвучало негромко и устало.
   Грэзу вздрогнул от понимания -- не шутит: в глазах побратима плавились черная тоска и... страх. Страх, которого Вэлвиль не знал, даже в самые опасные моменты схваток! И боялся он вовсе не того, что может с ним случиться при жизни. Смерть - всего лишь краткий миг перед перерождением, так сказано в учении Юссы. Но только не для них... Не для Грэзу с Вэлвилем. Невидимая стая, закогтившая души побратимов, лишила их даже такой надежды. Бесконечное сумасшествие в кровавой мути, что может быть хуже? Только остаться с этим наедине без поддержки. Поэтому Вэлвиль пойдет за бывшим крестьянином, даже если тот предложит свернуть рога демонам преисподней. Но сам напрашиваться не будет - гордость не даст.
   Эли покосился на друга и задумчиво покусал губу.
   Летучий корабль... Ни на земле, ни на небе... Возможно, самое подходящее место для таких как они?
   - Мне нравится твоя идея, Яир. Пойдем, Вэлвиль, поговорим с кровососом.
  
  
   ***
   Однако, что все-таки делать с пленником?
   Историю парня я уже знал. Воин, любовник пророчицы, фанатик похлеще Агаи, заслуживший безрассудством и бесстрашием кличку Шалый и... одна из тех самых невинных жертв, тяжелым жерновом висящих на не особо чистых душах двух ангелов.
   -- Может, клятву? -- неуверенно предложил Яир, ковыряя ложкой в тарелке, прямо как Морра.
   -- У меня так скоро личная гвардия из блаженных наберется, -- поморщился я от "заманчивых" перспектив и хмыкнул: -- Яир, а ты уверен, что твой Грэзу вообще примет такую клятву? По мне, он скорее удавится. Проще этого болвана выставить за ворота. Пусть катится на все четыре стороны, заодно приятеля татуированного прихватит, иначе тот скоро в лесу гнездо совьет. Кстати, объясни ему, что летать над городом - не самая лучшая идея. Еще раз появится -- пристрелят. Если хочет друга увидеть, пусть просит разрешения у князя.
   Второй побратим Яира не бросил товарищей и не растворился в небе вместе с войском сирин. Он прочно обжился в ближайшем лесочке и каждый день нарезал круги над Азалой, дожидаясь вестей от Яира. Мальчишке я общаться с ним не запретил: чем накручивать себя глупыми домыслами, пусть лучше узнает из первых уст, что происходит с рыжим. Побратимы мага еще при жизни умудрились попасть в неупокоенные. Теперь как бы их ни захоронили, какие бы обряды ни провели, а дорога в царство мертвых парням заказана. Неспокойная жизнь призраков -- вот их удел. Притом не простых призраков, а бродяг, которых притягивает кровь и смерть.
   -- Дюс, а может, все-таки поставите условием клятву? И Грэзу, и Вэлвилю, -- прошептал Андру.
   Спрашивать у вампира, на кой ляд ему сдались эти юнцы, было пустым делом. Скорее всего, он сам пока не знал. В изворотливом уме правителя нежити постоянно бродили смутные идеи, которые позже выливались в бредовые. Или гениальные. Уж не знаю, что точнее. Скорее всего, второе, потому что почти все они в итоге так или иначе приносили выгоду правителю нежити.
   Я вспомнил, как пленник жег князя мрачным взглядом, и мысленно поморщился. Вот ведь упрямец... прекрасно понимает, что ходит по острию ножа, и даже пальцем не шевелит, чтобы выпросить пощаду. Интересно, гордость мешает или просто не хочет жить? Неправильная у рыжего кличка: не шалый он, а дурной. Правда, эта дурость все-таки вызывает некоторое уважение. Она похожа на безрассудную гордость знаменосца, который отказывается отдавать стяг даже после того, как его полк сдался.
   -- Вы только подумайте, Дюс, как нам нужны свои... люди среди сирин. Кто знает, что им взбредет, лет эдак через двадцать, -- продолжил гнуть свое вампир.
   -- Ваши опасения беспочвенны, Андру, на ближайшие лет эдак пятьдесят, -- передразнил я хитроумного интригана. -- И вы это прекрасно знаете.
   После небольшого представления, которое я устроил на встрече с главнокомандующим сирин и царем кочевников, Пустошь превратилась из Проклятых в Запретные земли, нарушение границ которых грозило суровым наказанием ослушникам. Даже курута Афиза предстояло вернуться на родину другим путем -- через океан. Хотя Афиз вообще не собирался возвращаться. После коронации Лаланна, часть курута отправится в Дикие земли, часть -- останется в личной королевской гвардии Риса, остальные, с Афизом во главе, прокатятся грозной лавиной через Ингахию и растворятся среди народов южного континента. Молодой царь мечтал стать легендой для своего народа, он ею станет. Сирин же предстояло осваивать Сырт. Выковыривать их оттуда уже не имело смысла, да и некому было. Я вмешиваться не мог, к тому же не считал правильным: дети Верховного жить мирно не умели, государства появлялись и росли, как грибы, чтобы в один прекрасный момент рассыпаться в труху, оставив после себя другие царства. Так было, так будет, и не мне этот закон отменять. Бывшее Хогарское княжество станет новой родиной крылатых. Местом, где они будут учиться ладить с людьми. А люди - с ними. Научатся -- придет время той самой империи, о которой грезила пророчица. Если же рабство останется -- то уже через триста лет придется сирин снова искать защиты за высокими хребтами.
   Я с головой ушел в раздумья. Вероятное будущее, изменчивое, мерцающее, разворачивалось перед взглядом текучими, как вода, картинами. Не могу сказать, что я рад был вновь обретенному дару, уж слишком он напоминал проклятие.
   -- Дюс, позволите задать вам один... ммм... деликатный вопрос? -- вытянул меня из зыбких видений правитель нежити и, дождавшись кивка, сказал: -- Узнали что-то об отце?
   Вот же любознательный какой.... Во все дыры нос сует. И как его еще не отчекрыжили?
   -- А вот это, Андру, не ваше дело, -- усмехнулся я в ответ.
   Однако простым отказом сбить со "следа" вязкого, как хорошая гончая, вампира, не получилось.
   -- Раз рассказывать не хотите, позвольте предположить... Я не ошибусь, если скажу, что вы плод непорочного зачатия?
   Эдхед то... Вот умник... Неудивительно, что пророчица тебе в свое время подписала смертный приговор.
   Мне ничего не оставалось, как хмыкнуть и переключить всеобщее внимание на сирин, затихшего, как мышь при появлении кота:
   -- Яир, ты ничего не хочешь нам показать?
   -- А стоит ли? -- тихо спросил маг, недовольно стрельнув глазами в сторону этернус.
   -- Все равно узнает. Рано или поздно. Особенно если учесть, что Морра пока останется в Азале.
   -- Хотите, облегчу вашу участь? -- почти пропел правитель нежити, заставив сирин нахохлиться, а меня -- закашляться в кулак от смеха.
   Неисправим, Мо шизане... Неисправим!
   -- Ну раз вам так нравится играть в "угадайку", милый юноша, то извольте, -- не дождался ответа мага Андру. -- У вас на руке появилась татуировка из предсказания. Вы жених нашей малышки и вероятный правитель Юндвари.
   -- Как вы узнали? Подглядывали?! -- вскинулся мальчишка, непроизвольно ухватившись рукой за левое предплечье.
   -- Он попросил перевести, что говорит Морра, когда ты краснеешь, -- подал голос Агаи, молчавший все это время. -- А еще ты постоянно закатываешь рукав и пялишься на руку, когда думаешь, что никто не видит. Так что ты решил? Станешь бороться за власть как Рис?
   Большие уши мальчишки тут же налились красным цветом. Он скомкал скатерть и угрюмо обронил:
   -- Как вы себе это представляете? Думаете, стоит показать знак, и нас тут же коронуют? Да скорее уж сразу по-тихому убьют! Там сейчас такая грызня начнется.
   А вот тут белобрысый прав. Провидицы больше нет. Без кнута видений начнется жесткая игра, в итоге которой рано или поздно у власти останется единственный выживший. И если Морру, благодаря ее дару и нежному возрасту, еще могут сделать игровой фигурой, то Яира сразу пустят в расход. Слишком упрям, слишком правилен, слишком независим. Даже если друзья решат помочь, все равно шансов фактически нет. Разве что этот Грэзу впряжется и подомнет под себя армию. Это вполне ему по силам. Особенно если рядом останется второй, Вэлвиль. Вот тогда... лет эдак через двадцать... Смогут. Вот только захотят ли?
   -- Ваш народ, вам и решать, как все будет, -- очень тихо и очень серьезно сказал правитель нежити.
   Мальчишка в ответ промолчал, только оглянулся на соплеменника. Агаи в ответ на этот взгляд вздохнул. Жизнь хорошо настучала бывшему аптекарю по лбу. Настолько, что он уже не кидался с ходу спасать миры и отстаивать свои идеалы. Хотя, скорее всего, это было временным явлением. Теперь, когда эйфория победы прошла, все мысли и желания мага были связаны с противоядием и Танитой. Я Агаи понимал. Сам такой. Верховный подарил мне шанс, оставалось им воспользоваться. Но сначала требовалось уладить самые срочные дела и... подумать. Как следует подумать. "Не пожалей" -- слишком явное предостережение. Божественное, чума его забери. Одно похожее я мимо ушей пропустил, за что сейчас и расхлебываюсь.
   Скрипнула дверь, в комнату ворвалась Морра, за ней, едва поспевая, зашла невеселая Феара. Женщина осталась в Азале, Рис не взял ее с собой. У королей нет права на любовь, которая не приносит выгоду.
   -- Дюс, Агаи, кататься, лошадки! -- заявила девочка, но на руки полезла к Яиру. Мальчишка привычно покраснел, улыбнулся через силу и осторожно придержал малышку, чтобы не упала. Напророченная невеста у Яира пока ничего кроме досады и смущения не вызывала. Парень по-прежнему грустил об убитой возлюбленной, хотя ответственность за Морру и необходимость ее защищать все-таки чувствовал.
   -- Если его светлость разрешит, -- кивнул я в сторону вампира и посмотрел на Яира: -- А ты... слетай к братьям. Покажи им знак.
   -- Они уже видели, - тихо сказал Яир.
   -- И? -- заинтересованно прищурился князь.
   Сирин болезненно поморщился:
   -- Вэлвиль сказал, что все предсказания - дерьмо, а пророки...
   Парень покосился на девочку и недоговорил, перескочил на другое.
   -- Ваша светлость, знаете, мы нашли в вашей библиотеке один интересный рисунок. Посмотрите? Мне кажется, он решит нашу проблему с парусами. Возможно, мы вообще обойдемся без них.
   Вампир тут же подхватился:
   -- Неужели? Кажется, я догадываюсь, о чем идет речь.
   Повеселевший Яир охотно вскочил и поспешил следом за алхимиком:
   -- Я отдал его Рэми. Он обещал сделать к утру рабочую модель в масштабе один к двадцати.
   -- Реми! Игрушки! Идем! - обрадовано дернула "жениха" за волосы Морра.
   -- Увидимся позже, -- поклонился мне Андру и попрекнул замешкавшегося мага: -- Поторопитесь, юноша, не привыкайте попусту тратить драгоценное время.
   Физиономия вампира буквально светилась от предвкушения новой забавы.
   Правильно говорят: старый, что малый, только игрушки другие. Правитель нежити полностью оправдал поговорку. Стоило враждебной орде рассеяться, как он быстренько разогнал своих подопечных, отправив одних восстанавливать замки, других -- помогать Рису, а сам как ни в чем не бывало, занялся новой игрушкой -- летучим кораблем. Да еще подбил на это безобразие Яира. Даже нелюдимый Грэзу с верным Вэлвилем и те в итоге перебрались в мастерскую. Мне кажется, во взгляде рыжего появилась надежда. Слабая, неуверенная, но надежда. Не на счастье, просто на что-то лучшее, чем бессрочное скитание вместе с душами проклятых. Юноша много времени провел в раздумьях: сначала с утра до вечера просиживал на берегу озера, а затем в один прекрасный день явился в лабораторию к Реми, да так и не ушел.
   Я хмыкнул - еще бы мальчишка ушел... Андру теперь каждый день соловьем разливался перед крылатой троицей, рассказывая сказки про дальние страны. И ведь, почти не врал, подлец. Так... всего лишь немного приукрашивал.
   -- Дюс... -- вырвал меня из раздумий знакомый голос.
   -- Дюс, -- снова, уже совсем нерешительно прошептал Агаи.
   -- Ладно тебе, что телишься. Спрашивай, что хотел.
  
   -- Если ты бог, то, наверное, можешь вылечить Таниту? Ведь можешь? - выдохнул маг и затаил дыхание.
   -- Я не бог. К всеобщему счастью, -- поморщился я и вздохнул: -- Сам вылечишь, только флягу для противоядия принеси.
   -- Сейчас? Сюда? -- боясь поверить собственным ушам, прошептал маг.
   Я немного полюбовался на напряженную, недоверчивую физиономию аптекаря.
   -- Сюда и сейчас.
   Мне не удалось удержаться от усмешки. По правде говоря, Агаи держался молодцом. Прежде чем обратиться с просьбой, он ждал больше месяца. Экспериментировал с ядами, с магией, уморил демон знает сколько мелкой живности, но цели так и не достиг. Притом уверен, спроси я мальчишку, почему он это делает, наверняка получил бы в ответ что-то такое: "Хочу, чтобы не только у Таниты была возможность выжить". Да, это было бы вполне в его духе. Поспорить с кем-нибудь на такой исход, что ли? Так ведь не станут, пройдохи, участвовать в заведомо проигрышном деле.
   -- Вот!
   Мне на колени упала небольшая фляга из серебристого металла. Судя по легкости - из легатума. Аптекарь успел сбегать к Андру.
   -- Сейчас наколдуешь?
   -- Агаи, тебе рассказывали в детстве сказки о живой и мертвой воде? -- я тщательно осмотрел фляжку. Да, более надежной и подходящей тары для бесценного противоядия не найти.
   -- Озеро, да? -- почему-то шепотом спросил сирин. -- И получить ее могут только смельчаки с чистой душой?
   Я снова усмехнулся - вот уж не про меня.
   -- Значит, все-таки рассказывали. Только ни смелость, ни душа тут не пригодятся, так что не вздумай сунуть в озеро руки. Заново не отрастут.
   Озеро встретило нас все той же неподвижным, зеркальным спокойствием. Я вгляделся в его непрозрачную на первый взгляд поверхность. Теперь водоем казался кипящим котлом, из которого, клокоча, выливалась через край бурлящая энергия. Она могла с одинаковым успехом подарить как жизнь, так и смерть.
   "И воздастся просящему" - кажется так написано в человеческих книгах. О да, в этом месте воздаяние приходит в ответ на мысли и просьбы.
   Я зачерпнул вязкой жидкости, закрутил пробку и протянул сосуд Агаи:
   -- Когда отправишься за женой, болезный? Завтра?
   Маг медленно помотал головой:
   -- Нет! Я уже договорился с ребятами и его светлостью, что мы отправимся за Танитой и сыном Грэзу вместе - на летучем корабле.
   И в ответ на мой удивленный взгляд пояснил:
   -- Не хочу рисковать. Не хочу потерять ее еще раз из-за собственного эгоизма. Мало ли какие опасности могут подстерегать в дороге. И тебя рядом не будет. Или... пойдешь?
   Маг с надеждой посмотрел на меня.
   -- Нет уж. Не маленькие, сами справитесь. Только отвар успокаивающий сварить не забудь. Ты же знаешь, как мужская компания на твою кошку действует. А тут не просто мужики, с крыльями. Если судить по тебе, то рош-мах к птичкам неравнодушна.
   Юноша тут же нахмурился, сунул флягу за пазуху и вздохнул:
   -- Спасибо что напомнил.
   Я, уже в открытую посмеиваясь, похлопал бедолагу по плечу:
   -- Ничего, влюбленным и пьяницам - море по колено. Справишься. А Таните передай - пусть от тебя рожает и не трясется. Верховному она по душе, поможет. Он у нас как Андру - тот еще экспериментатор.
   Сирин недоверчиво моргнул, расцвел счастливой улыбкой и от переизбытка чувств рванул к стене, правда, тут же остановился:
   -- А ты сам как?
  
   -- А я скоро уйду.
   Аптекарь прерывисто вздохнул:
   -- Совсем?
   Я лишь пожал плечами. Ответ на этот вопрос был пока неизвестен.
   Через несколько дней маг и правитель нежити проводили меня до ворот Азалы. За мной на поводе, обреченно повесив голову, брел красивый мышастый конек - подарок князя.
   -- До встречи, Дюс, - уверенно заявил Андру.
   -- До встречи, - кивнул я ему в ответ. В том, что наши пути еще пересекутся, я не сомневался.
   Агаи ничего не сказал, только долго крепко сжал на прощание руку. Его лицо почти окаменело от осознания торжественности момента. Чтобы разбить эту глупую маску, я наклонился к уху мага:
   -- Не забудь, что ты мне еще должен две тысячи золотых. Правда, раз до Юндвари мы так и не добрались, так и быть, скошу тебе половину.
   И, не оглядываясь, вышел за ворота.
   -- Помните, вы обещали мне игристое в обмен на сидр! - услышал я вдогонку и негромко рассмеялся. Все-таки хитрая бестия, этот упырь. Из любой ситуации пытается выжать выгоду.
  

***

  
   Кривобокую избушку я увидел сразу, стоило подойти к краю поляны. Отшельник тщательно ее обкосил, так, чтобы даже у мелкой нежити не осталось шанса спрятаться в густой траве от солнца. А чтобы добро не пропадало даром, сметал небольшой стог сена, с которого, как стражник в дозоре, меня разглядывала безрогая риволийская коза. Кажется, приятель решил побаловать себя молоком. Убийство живого существа ради мяса его не прельщало. Я привычно настрелял по дороге кроликов, которых так много расплодилось в этом году. Ведь от дичи, добытой чужими руками, Унн не отказывался никогда, объясняя, что исправить и очистить от скверны убийства весь мир он все равно не в состоянии. Философ доморощенный, Мо шизане.
   Хозяин избушки обнаружился в огороде, где он возился с ульем.
   Не желая дразнить чужим запахом кусачих насекомых, я остановился поодаль.
   -- Это ты к чему пчел завел? Фонарникам на прокорм? -- поинтересовался вместо приветствия и лишь потом поздоровался: -- Доброго дня тебе, Унн. Приютишь странника?
   Отшельник не спеша повернулся.
   -- Пришел, значит.
   Голубые круглые глазки смерили меня цепким взглядом и остановились на тушках кроликов.
   - И вкуса к охоте не растерял. Ну что же... устраивайся. Я подойду, когда закончу с делами.
   Отшельник снова повернулся спиной. Я, закинув в дом заплечный мешок, закатал рукава и принялся свежевать добычу. Вскоре ко мне присоединился Унн. Пока я возился с обедом, он занимался обработкой шкурок. Не могу сказать, что мех летнего кролика -- ценная добыча, но все-таки лучше, чем ничего, в хозяйстве пригодится. Занимались каждый своим делом, не открывая ртов. Да я и не говорить пришел. Мне нужно было другое. Посмотреть и понять, как Унн живет. По-новому посмотреть. Зная то, что знаю.
   Ужинали мы тоже в абсолютном молчании. Унн активно двигал челюстями, я налегал на вино, которое прихватил из Азалы. Хотелось напиться по-черному. Мне это давно требовалось, просто позволить себе не мог. И так репутация хуже, чем у последнего демона.
   А еще я пришел к Унну, чтобы сделать окончательный выбор. На самом деле... я его уже сделал. Оставалось только подтвердить свою правоту.
   -- Покажешь? -- впервые за вечер разорвал молчание Унн, вытаскивая меня из невеселых раздумий. Я проследил за его взглядом и обнаружил, что сжимаю в руке прозрачный кабошон, дотрагиваться до которого стало привычкой. Теплота божественного дара успокаивала, утешала и исцеляла душу, а еще -- грела надеждой на счастье. На маленькое личное счастье: без подвигов, сражений, злодеев и героев, которое начинаешь ценить, только нахлебавшись дерьма.
   Я неохотно вытащил из-за пазухи артефакт. Камушек закачался на тонкой цепочке, и на тщательно выскобленной поверхности стола заиграли легкие радужные блики.
   Отшельник, бросив на украшение мимолетный взгляд, невыразительно поинтересовался:
   -- Ты за советом пришел?
   -- Нет. Хочу спросить, как ты все это пережил. Как простил себя.
   Отшельник усмехнулся:
   -- А кто сказал, что простил? Сам знаешь, память не позволит.
   Я кивнул. Абсолютная память -- тяжкое наказание. Как и вечная жизнь.
   -- Почему не вернулся? Грехи не позволяют? Или... не мог умереть, пока она жива?
   -- Ты всегда был жестким, Привратник. Умел бить по больному. Рад, что ты это умение не растерял, -- смерил меня тяжелым взглядом бывший небесный воин. Первый, кого не устроил существующий мир и его обитатели. Только в отличие от меня Унн, жалея, мечтал сделать их лучше. Пусть даже через кровь и боль. Вот только самый милосердный из сонма ангелов забыл или захотел забыть, что сделать добро насильно нельзя. Насильно можно только искалечить.
   -- Недостаточно жестким, чтобы разнести в пух и прах этот мир, -- проворчал я в ответ на обвинение и добавил: -- Айелет мертва, Унн. Я убил ее своими руками.
   -- Знаю, -- вылез из-за стола отшельник, чтобы вернуться в обнимку с большой бутылью. Глядя на нее, я понял -- приятель удостоил меня чести утешиться самым крепким пойлом из существующих. Помнится, в бытность человеком мне хватало кружки, чтобы отключиться.
   -- Теперь вернешься?
   -- Куда мне... калеке. Сам сказал, грехи не позволят. Тяжеловаты они для небес. Я уж как-нибудь тут. Привык за тысячу лет. Да и не силам мне непреходящее блаженство. Сердце сожжет.
   Я кивнул: именно так! Каждому по делам и за грехи его. Воздастся. Уже воздается. Мне тоже предстоит тысяча лет одиночества, разбавленного редкими встречами, затемненного смертью немногочисленных друзей. Но это потом... а сейчас....
   Я выбрался из-за стола, ощущая себя до отвращения трезвым. Слишком трезвым, для того, что собирался сделать. Выходить из дома было необязательно, но мне захотелось сделать это под открытым небом. Унн за мной не пошел, понял, что будет лишним.
   Пустошь погрузилась в чернильный мрак, лишь редкие фонарники мелькали под пологом леса. Я оборвал цепочку, прижал к губам драгоценный дар, запоминая тепло и прощаясь, на мгновение крепко сжал кабошон, а затем раскрыл ладонь и прошептал:
   -- Я тебя отпускаю.
   Наверно, я дурак. Кретин безмозглый. Урод. Амулет позволил бы перемещать душу любимой в другие тела. Вот только... Там, за стеной сидел тот, кто это однажды сделал. И ему было намного горше, чем мне, потому что это его усилиями любимая женщина стала монстром. Его желанием не отпускать, заставить выжить любой ценой. Тогда бывшему ангелу казалось, что это допустимо. Мне же... Правило "жизнь за жизнь" годится лишь для врагов и любимых. Замена меняет душу, корежит ее. Я готов был в любой момент отдать свою жизнь за жизнь Эрхены, но рисковать превращением ее в подобие безумной Айелет только из-за собственной тоски... слишком дорогая цена за короткое счастье!
   Ладонь обожгло резкой болью: я надрезал кожу. Выступившая кровь смочила камень, зашипела мелкими пузырями. Артефакт покрылся трещинами и разлетелся, оставив после себя маленький, размером не больше грецкого ореха, светящийся шар. Он медленно скользнул к моей щеке, как погладил, и... исчез.
   Вот и все.
   В доме меня ждали полная кружка и молчаливый, мрачный хозяин. За то время, что мы просидели за столом, ни Унн, ни я не проронили ни слова. Не о чем нам было говорить. Когда же вино подступило к горлу, я кое-как добрался до лежанки, рухнул на нее и отрубился. Очнулся только утром. От того, что меня гладили по щеке. И первое, что увидел, было бледное лицо. Лицо, которое создатель забыл раскрасить, прорисовав лишь красивые карие глаза.
   "Сон во сне" -- мелькнуло в голове. Я потянулся, дотронулся до щеки столь дорогого мне видения, ощутил гладкую и нежную кожу.
   -- Кегемара, -- выдохнул глубокий бархатный голос, заставив меня вскинуться и окончательно проснуться.
   Сукин ты сын, Верховный... Ну какой же ты все-таки сукин сын!
  
   Конец. 06.05.2012.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
   1
  
   1
  
   1
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"