...Каждый раз, когда я открываю глаза, я не знаю, куда попаду.
Но я всегда попадаю туда, куда стоит попасть.
Моя жизнь - жизнь кочевника, и другой мне не надо.
Чтобы остаться свободным, нужно не дать миру врасти в тебя. Нужно оторвать все коготки и щупальца, приязни и желания, и снова шагнуть в узкую полоску перехода.
Взмах шторкой реальности, вверх-вниз, добро пожаловать в новый мир.
Вчера я был в мире, где я летал, как сумасшедшая птица. Я растопыривал руки, и ветер свистел меж пальцами, а небо вертелось под ногами. Я взмывал вниз - к пенящимся хвостатым звездам, и вверх - к бритой зеленой макушке выгнутого футбольного поля. Вираж у кромки склона, в который врастала стеклянная стена окон. Там, за окнами, жил тот, с кем я иногда совпадаю в маршруте - он тоже может странствовать, но слишком стар. Я не люблю оказываться в одном мире с ним. Его мощь - это мощь валуна, который давно порос мхом. Я уважаю его за древность. И презираю за неповоротливость. У него везде есть дома, а у меня везде есть моя свобода летать. Он тоже может летать, а я мог бы завести дом - но тогда он станет мной, а я - им.
Пусть мне завтра приснится тот мир, где я родился. Он снится мне каждую ночь, и в нем я хожу на работу, встречаю каких-то людей, всегда одних и тех же. И мир за окном там, в моих снах, одинаков, как выстланная пленкой скорлупа яйца, вздрагивающего от тыканья мокрым клювом.
То, что хочет Маб, она получает: будь это жареные семена лунной травы или песнь соловья, напившегося молока козодоя. И это неважно, что козодой не дает молоко, а только ворует: если Маб хочет - птичье молоко закапает в ее бокальчик, свернутый из лепестка лилии. Если Маб двинет мизинчиком - холмы станцуют еще не придуманный в этом мире вальс, и стайки светляков ожерельем лягут на шею девы-ивы, и стекут по ее гибким веткам прямо в ручей, а Маб будет гадать по гаснущим в темноте каплям - сбудет-не сбудет, разбудит-полюбит-к сердцу-к печенке-к пустой голове...
Маб скучно, и никто не может ее развлечь. Все способы испробованы: и воровство, и шутки, и загадывание загадок путникам. И сами путники, жертвы ее забав, похожи друг на друга, как коровы в стаде. Изредка Маб выбирает себе гостей из проходящих этой дорогой, и приглашает на танец, чашку молока и сон. Еще никто не отказался: голос у Маб нежный, музыка сладко зовет внутрь Зеленого холма. А отпустит Маб того, кто отгадает простую загадку: не колокольчик, а звенит, не сахар, а сладкий, не ветер, а поет.
Никто не может отгадать. Маб и сама не знает ответ. Загадал ей эту загадку возлюбленный, и ушел, насвистывая. Не вернулся он больше: лежит где-то среди холмов, догнал его камень из пращи злого человека. Маб запретила себе помнить, ей больше не чудится его силуэт меж холмами. Но загадка не дает ей покоя, особенно в лунные майские ночи. А разгадки не видать.
Вот и попадают все путники в Пещеру Cнов Под Зеленым Холмом. Немало их там уже, лежат, кто на боку, подложив руку под щеку, кто сидя спит, уткнувшись лбом в колени, кто - на спине, раскинув руки. Пещера большая, всем места хватит, до скончания веков. Не проснуться возлюбленному - и они пусть спят...
Чу - взметнулась стайка птах меж холмами. Кто-то идет, прямиком в сети Маб. Маб потягивается, устраивается поудобнее на ветке, оглаживает свою роскошную гриву.
..Свист, тихий и нежный, и шаги. Походка путника легка, но Маб слышит - тропа чуть пружинит под сильными ногами. Он выходит из-за большого камня, и останавливается: Маб в нетерпении спрыгнула на тропу и смотрит на него, насмешливо и призывно. Маб не хочет больше звать на молоко и сон, ей нужно немедленно получить ответ.
- Эй! Не колокольчик, а звенит, не сахар, а сладкий...
- ..Не ветер, а поет - подхватывает он с улыбкой.
И Маб кружится счастливо, каждым своим поворотом разрывая путы сна, и просыпаются путники, кто где - поднимают головы с колен, садятся, рассматривая ладони, а Маб танцует и поет - ведь голос ее - вот ответ ответов...
...Тихо и сонно качаются листья, гирлянда светляков забытым ожерельем висит над веткой, где свернулась колечком Маб. Не будите ее.
...И только один мир иногда манит меня, один из всех, где я побывал. Я перелистал тысячу страниц реальностей, и все они облетели с меня сентябрьской листвой. И только один листик - зеленый листок майского дерева - трепещет на ветру странствий. Там, за поворотом, я оставил девчонку, чей голосок колокольчиком рассыпался по холмам, и на свист мой она прибегала - босая, нечесаная, и танцевала, вбивая голые пятки в пыль. Когда-нибудь я все-таки проснусь в мире зеленых холмов и свистом вызову мою глупышку с сахарным голосом. И там построю себе дом с окнами, врастающими в изумрудный склон.