... Архетипы, кругом архетипы. Вот, скажем, взаимоотношения. "Как нитка за иголкой" - путь всех женщин, от декабристок до жен офицеров. И это в целом сказывается, да. Но сейчас все-таки времена меняются, роли. Ну, представь: предложили тебе работу в Ирландии. Почему в Ирландии? Потому что, на язык попалось. Твой поедет? Мой знакомый поехал. Два года домохозяином сидел, с дочкой. А потом его в Канаду друзья позвали, и все наоборот... ...Куда она денется, ниточка от иголочки? Следом, всегда следом. По проторенному пути, держась за ушко, шажок, еще шажок...
С потолка свисает перевернутым тюльпаном плафон, и тень от него пересекает стену. У меня бессонница. Я опять проснулась за несколько часов до рассвета, и уже перебрала в мыслях все дела дня минувшего и грядущего, а также все способы уснуть. И все равно побеждает память - она подбрасывает ничего не значащие картинки, имена, случаи и случайности. Сейчас вот вспомнилась Лариса.
... Я перешла на второй курс, и мне дали место в девичьем педовском общежитии. В комнате, куда меня записали, уже жили три девушки. Но две из них были в академе, и права на проживание не имели. Подразумевалось, что они исчезнут из жизни общежития на год и потом появятся. Фарида и Лариса исчезать не хотели. Первая работала в школе, дожидаясь восстановления на своем курсе. Вторая, Лариса, тоже хотела восстановиться. Но главное место в ее жизни занимала грядущая свадьба. Ее будущий муж каждый день приходил и ждал, пока Лариса, воркуя и прихорашиваясь, накормит его и напоит чаем. Потом они вместе уходили, или уезжали - Ларисин папа подарил ей накануне свадьбы автомобиль, и жених на этом автомобиле катал Ларису по городу. Иногда они возвращались вместе, и жених оставался ночевать. Обычно это бывало по выходным, когда третья живущая в комнате - тоже Лариса, Лариса-Большая, единственная из троицы имевшая право на проживание, уезжала к мужу и ребенку в соседний городок. А потом Лариса-Большая возвращалась. И Лариса-Красивая сразу грустнела и скучнела, даже блекла немного. Ведомая нуждалась в ведущем, впередсмотрящем, путь пролагающем. Она дышала, жила своим женихом - светловолосым парнем с широкими плечами и скользящим взглядом, имени которого я не помню, и не уверена, что знала. Я в этот трескливый скворешник, пахнущий борщами Ларисы-невесты, лаком для волос Фариды, духами и косметическими средствами всей троицы, приходила с чувством инородности и непричастности, и сразу старалась снова исчезнуть - благо, варианты были милостиво предоставлены и родственниками, и друзьями. В тот год я побила рекорды гостевого проживания. Мы с Катькой, с которой, как положено друзьям, делили пополам и места ночевок и полпорции перловки на молоке в столовой возле института - однажды потом посчитали наши места "вписок". "Вписками" называют места, куда можно прийти на ночь. Это словечко времен Системы - сети хиппи-сообществ, существовавших в слое, где не важны были свадьбы, дипломы и прочая ерунда, оказалось более живучим, чем сама Система. Ну да я не об этом, об этом роман "Калалацы" есть, я его на первом курсе читала. Библия девочек и мальчиков, живущих по впискам. Так вот, наших с Катькой "вписок" мы как-то насчитали под запись двадцать три, и бросили. Комната-скворешник была в списке месте на восьмом. Мы там ночевали вдвоем на раскладушке, если не успевали на последнем автобусе уехать подальше, куда-нибудь еще.
Потом я перешла на третий курс, вышла в первый раз замуж, от общежития отказалась...
...От Фариды про Ларису-Красивую я слышала, что ее бросил жених. Или она его. Темная история, в которой фигурировали подаренная папой машина, ночные катания с незнакомками и тоска несостоявшейся свадьбы.
Спустя два года я встретила саму Ларису в институтской столовой, и она с радостью бросилась ко мне. Лариса чувствовала себя неуютно, она только восстановилась и еще не обросла приятельницами из числа молоденьких одногруппниц. Лариса была очень хороша. Она стала не старше, а взрослее, как актриса из французского фильма про любовь. Лариса изящно запивала столовским компотом в мутном стакане вчерашнюю булочку, и рассказывала про своего знакомого, наверное, даже жениха. Он относился к Ларисе, как к королеве: водил ее в оперу, театр и в лучшие рестораны с живой музыкой, и даже не пытался поцеловать или обнять. Он познакомил ее с мамой. Он дарил ей цветы, и намекал на желание скорее обзавестись семьей. Я смотрела на Ларису, и думала - вот женщина, которая создаст уютное семейное счастье : она родит красивых и здоровых детей, будет готовить запеченное в духовке мясо со сложным гарниром. Я надеялась, что тот, с ресторанами и театром, это увидел тоже. Но, помня про машину и незнакомок,немного переживала все-таки. Не хватало еще одной несостоявшейся свадьбы. И успокоилась, только когда Лариса мне очень застенчиво сказала: - Только... Знаешь... Он очень некрасивый. В смысле, совсем. Я, не задумываясь, сказала - Да это ж неважно. Ну если тебе он сам нравится, то какая разница? Ты красивая, вам на двоих хватит. Бабы меньше заглядываться будут. Все будет хорошо.
И Лариса посмотрела на меня с благодарностью, и даже немного перевела дыхание. У меня была репутация умной. Раз я сказала - неважно - может, и правда...
Следующая наша встреча состоялась еще через три года, в школе, куда я попала, делая для детского журнала репортаж о дополнительном образовании.
- Уже все хорошо, беззащитно улыбаясь, говорила тонкая грустноглазая женщина в черном платье. Я Ларису не сразу узнала. Ее красота, оттененная перенесенным несчастьем, стала просто невыносимой для прямого взгляда. Мы стояли в пустом школьном коридоре, пахнущем новым учебным годом: она - со стопкой учебников, я - с фотоаппаратом в кофре и подаренной кружковцами аппликацией. - Тяжело очень было. Дочке всего год и два, я без работы. Его родственники на квартиру претендовать не стали. Их друзья мужа отговорили. А я сама тогда вообще ничего не соображала. Поверить не могла. И похороны не помню...
Я слушала, кивала, слушала. Я, дура, верила, что некрасивость страхует от незнакомок, бросающихся на шею на улицах и несостоявшейся свадьбы, а значит - от разбитого сердца. Я забыла, что некрасивые не застрахованы от аварий на дорогах.
И через несколько лет, снова встретив Ларису, я не удивилась, узнав, что замуж она больше не пошла. Очень это больно, нитке вдруг оказаться без иголки.
- А дочка так быстро растет... Красивая.
И, освободившись от истории,прошептав ее себе на память, запустив ее в космос, - я, наконец засыпаю.