Аннотация: из рассказа "Война без фронта или взгляд из своего окопа" цикла Кавказский дневник, события 1995 года
РЕГУЛИРОВЩИКв точке не возврата.
Опустив маленький кипятильник в литровую стеклянную банку с приготовленной ещё с вечера водой для утреннего чая, Лёва сунул вилку кипятильника в электрическую розетку и рухнул на свою раскладушку, поставленную прямо на узле связи 3й Заставы. Спать уже не хотелось, но время до рассвета ещё было, а потому можно было позволить себе предаться умиротворенной расслабленности пробуждения. Ступни ног были ещё босы и, отдохнув после вчерашних похождений, они придавали Лёве дополнительное наслаждение при том редком неторопливом пробуждении, которое может случаться в суровой действительности войны. Не прошло и двух месяцев с того момента, как Лёва, уезжая из этих мест, мечтал лишь об одном, поскорее забыть как страшный сон весь кошмар войны. Но что-то незримо изменилось за период недолгого Лёвиного отсутствия в миру. Изменился ли мир окружающий его или сломался внутренний Лёвин мирок? Много дней и ночей бился он в поисках ответа, в поисках выхода из состояния "измены", пытался нащупать какие-то лазейки или окольные пути. Однако пришлось смириться с мыслью, что надо возвращаться. Лёва с радостным облегчением несмышлёного малыша признал неумолимую истину: его жизнь осталась на войне, в мирном мире лишь скука жалкого существования, он, Лёва, страстно желает вернуться в грязные объятия немирного мира. Было бы лицемерием не сказать того, что Лёве с самого детства было известно: герой остаётся жив и выходит из всех передряг невредимым лишь в книжках или кинофильмах. Со времени сидения за школьной партой Лёва противоречил единодушию большинства, граничащему с ненавистью к отверженным НЕКАКВСЕ, и именно его наивная открытость, для которой не существовало ни возрастных границ, ни национальностей, ни социального статуса, делали его "белой вороной" в мире, где общественное мнение втиснуто в рамки анкет, предлагающих выбор между "да" и "нет". Важный вопрос: почему ты решил вернуться на войну, в тот короткий отрезок межвоенного пребывания дома, Лёва себе не задавал. Для него всё было предельно и ощутимо ясно и, было не принципиально знать, что им движет. Лёва возвращаясь в эти места, смотрел на окружавших его других военных людей и находил, что он великолепно вписывается в их общество и в обстановку войны. Полного сходства между ним и военными не имелось, но отчетливо просматривалось родство, словно все они были одной неделимой субстанцией могучего организма. Во время обратной дороги на войну, подъехали к станции Прохладной. Пока стояли, Лёва бежит на железнодорожный узел связи, поздороваться с телефонистками. Благодетельницами ихними, звеном счастья, соединяющим всех их с ихними семьями. Как родного встретили женщины Лёву. "Ой! Лёвушка! Вернулся!". А он, как и было обещано ранее, привёз для них саженцы. Девчонки ещё зимой просили привезти им саженцы деревьев, которые не выращивают в этой местности. Снова едет поезд и везёт Лёву на войну. Лежит он в вагоне, попивает местную минералку. Дремлет. Вот и проезжают 1ю Заставу. Связиста, Лёву, вызывают на перрон. Кто его спрашивает? Зовут кого-нибудь, кто есть с зимних событий. Выходит Лёва и на глазах своих изумлённых товарищей попадает в объятия бойцов 1й Заставы. Восторг! Обнимают Лёву, хлопают дружески по его плечу, жмут руку. Далее, на 2й Заставе, та же история. В отряде мужики удивляются: " Тебя Лёва, что, вся Чечня знает?". Он, надуваясь от значимости, отвечает, что вся не вся, а половина точно. Вот и прибыли. Встречай нас, Кавказ!
Руководства на 3й Заставе, командования, единоначалия - как не было, так до сих пор не замечается. Как только добираются на место, командование начинает тушеваться и уходить в тень, от ответственности. В подобных случаях происходит то, что и должно случиться с человеком на войне. Для неё нас - Создатель и родители не создавали. Приходится в какой-то момент всем задавать себе вопрос: "А воин ли я?" И честно самому себе на него ответить... Первый бой всегда четко разделяет людей, если доведётся им пережить его. Если окажется, что ты не боец - никакой беды нет, отойди в сторону и займись чем-то в мирной жизни. Если же ты воин, если, поборов все страхи и осознав ошибки, ты готов к встрече со смертью - выйдет из тебя настоящий солдат.
Васька Копченый - сапёр, как приехали, хотел было взяться за принятие мин, взрывчатки разной. Дело серьезное, суеты не терпящее. Подходит к ответственному за это подполковнику Воробкину. Тот на рельсах сидит, молоточком тюкает, косу отбивает. "Трава-то, какая тут, какой славный сенокос" - не нарадуется подполковник Воробкин. Копченый ему говорит: " Пойдем сдавать-принимать. Кому косишь, собак кормить травой?" А ему в ответ: " Не видишь, я делом занят, иди сам справляйся. И вообще капитан, нечего подполковникам указывать, что и как делать. И как таких борзых капитанов присылают" - удивляется Воробкин. "Пороху ещё не нюхали, а уже из штанов норовят выпрыгнуть. По перёд батьки влезть. Моя бы воля" - говорит Воробкин - "отправил тебя Копчёный назад с "волчьим" билетом".
Банка забулькала водяным кипятком. Лёва, обесточил кипятильник и, бросив его на стол, перелил из банки бурлящий водоворот кипятка в свою походную солдатскую кружку. Достал жестяную баночку с зелёным чаем, сохранившегося из тех немногочисленных домашних запасов взятых с собой в поездку, с лепестками красной розы, цветка апельсина и листиками земляники. Бросил щепотку крупного листа в кружку. Листики чая, лепестки розы и цветка апельсина с листиками земляники закружились в бурлящей воде и расправились, придав жидкости свой цвет, а свежести утреннего воздуха, врывавшегося в вокзальную комнатку через открытую форточку, свой непередаваемый аромат далёкой мирной жизни. Пар продолжал вкусно подниматься, смешиваясь и растворяясь в весеннем воздухе Кавказского предгорья. За всю свою не такую уж и долгую гражданскую жизнь, Лёва пришёл к заключению, что его человеческая натура, поистине непомерно слаба, чтобы не опасаться хоть чуть-чуть других людей, перед тем неизведанным ужасным зверем, что таится в каждом чужом. Был момент, когда Лёва наступил на горло своему представлению о совести и чести и, отринув своё драгоценное самобытное "Я" пошел на контакт с теми, кто презирал его, презирал только за то, что он живёт рядом с ними, за то, что не хочет их подмять под себя. Но, вовремя остановившись, Лёва снова вернулся в свой собственный мир, он совладал с внешним миром и уберег себя до времени. До времени войны. В короткий межвоенный период своей домашней жизни, Лёва с ужасом сладострастно признался себе в том, что лишь на войне он ощутил себя - ЧЕЛОВЕКОМ. Веря в себя, Лёва все-таки старался не слишком себе доверять и не слишком быстро с самим собой соглашаться, зная, как слова, исторгнутые человеческим умом, порой могут незаслуженно обидеть или даже убить человека. В начале своего пребывания на войне, Лёва находился под воздействием заблуждения своего комсомольского прошлого, заблуждения о трезвости и здравомыслии на войне. Придя к решению не сопротивляться естеству перерождения своей сущности, Лёва стал дураком в понимании штатских гражданских не воевавших людей. Стал, дабы облегчить, таким образом, свою сопричастность к событиям войны.
Было бы лицемерием не сказать того, что прежде чем смириться с мыслью, что надо возвращаться и его, Лёвина жизнь осталась на войне, он, Лёва, предпринял попытку погрузиться в туманный и далекий от реальности мир пьянства. Столь заманчив был кажущийся Лёве мир бессвязных мыслей и поступков, полного отсутствия обеспокоенности пьяных людей за окружающую их реальность, более того, как они
довольны собой и уверены в себе. Лёва представлял, что стоит только надраться, и думать не захочется, да он просто и не сможет думать: мысли станут излишними,
потеряют ценность и смысл. Восславим же Бахуса за помощь всем страждущим утратить скептическое отношение к жизни. Спиться из-за уродства и удручающей пустоты той жизни, в которую Лёва вернулся с войны, которую ему навязывали не воевавшие окружающие, Лёве не удалось. Времени ли не хватило или силы воли, не суть важно. Что тогда он понял, что легче всего обмануть и подкупить самого себя. Будь то наркотик войны или концентрированный напиток счастья в алкоголе. Главное, быть неумолимо свободным в непротивлению своему счастью.
Лёва, не нарушая гармонии течения своих мыслей, а также и не порочности напитка сладким сахаром, взял кружку в руку и, подняв её на уровень своего лица, глубоко затянулся ароматным парком, исходящем от зелёных лепестков чайного куста, красной розы и лепестков цветка апельсина с добавлением листочком земляники. Вытянув свои губы трубочкой, осторожно сделал крохотный глоточек чая. Зажмурился, задержав жидкость во рту и только после этого позволил себе проглотить напиток и перейти ко второй процедуре утреннего церемониала. Пачка "L$M" была вскрыта ещё с ночи, так что оставалось лишь извлечь "соску" для взрослых мальчиков и поднести огонёк зажигалки к кончику сигареты.
Резкое дребезжание телефонного полевого аппарата, установленным для связи с одним из постов 3й Заставы и, вот весь этот гармоничный внутренний мирок нарушен. Зовут Лёву на пост свежезаряженный аккумулятор для радиостанции принести. Соскучились, черти, нашли "отмазку" для оправдания своей утренней бестактности. Чай отставлен, пусть остывает. Бежит Лёва, совершает свою обычную пробежку по постам. Обыденная его работа, проверка связи и замена аккумуляторов для радиостанций и приборов ночного видения. На обложенном мешками с песком накрытых поверху листами шифера от разобранной придорожной кафешки, посту, у перекрёстка двух дорог, бойцы просят Лёву подменить их, пока они сгоняют за завтраком. Пулемётчик только остался. И вот, почти одинокий никуда не торопящийся неудавшийся алкоголик, офицер без внешнеотличительного возраста и звания, обратил своё внимание на клубящуюся пыль над дорогой со стороны Наурской. Что бы это не пылило, следовало остановить и досмотреть. Если конечно это не воинская колонна. Тогда разумнее будет отойти в сторону и приветливо помахать рукой. Вот появляется первый за сегодняшнее утро рейсовый автобус, "ПАЗик. Водитель автобуса увидев одинокого лысого путника в надетом поверх "комка" чёрном разгрузочном жилете и АВТОМАТОМ в руках, благоразумно предусмотрительно сбросил скорость, не доезжая до перекрёстка на Калиновскую. А Лёва между тем как бы приветливо взмахнул рукой, держащей автомат, как бы приглашая остановиться и отдохнуть от этой суетной и опасной жизни. Остановка. Идёт Лёва в салон автобуса: " Проверка документов!". Полный автобус нохчей. "Так-с, мужчинам на выход. С вещами! Женщин проверяю в салоне". Вроде всё хорошо - но с поста-то Лёву не видно! При выходе из автобуса, его раздолбанный кроссовок на ноге соскальзывает с подножки и, вылетает он из автобуса ногами вперёд. Кошмар! Конфуз, так сказать. Но вышедшее из автобуса мужское население этой республики испугалось ещё больше, за последствия непредсказуемые и благополучно поймала вылетевшего, на руки. "Спасибо! Можете ехать дальше...". На пост уже и парни вернулись. Предложили винца выпить. "Нет. Не могу", - говорит Лёва, - "мне ещё сегодня в сопровождение поезда ехать".
Сегодня первый раз за вторую командировку - в Грозный. Посмотрим, какой он теперь. Вначале надо ещё допить свой чай, уже холодный и не интересный. После зайти к ДОКу отрядовскому, на "перевязку". Под мышкой прыщ, будь он неладен, от грязи, что ли, соскочил у Лёвы. ДОК разместил свой "амбуланс" в одном из купе плацкартного вагона, что "пришвартовался" у перрона главного входа в железнодорожный вокзал. Вернувшись к себе в комнатку, где располагался узел связи и его, Лёвино, жилище, допить остывший напиток, носивший ещё час назад гордое название - чай, Лёва вновь предался прерванным размышлениям. Лёва относился к той немногочисленной категории особей мужского пола, от общения с которыми у женщин, даже страстно мечтающих родить ребенка, надолго возникает лютая ненависть ко всем мужикам и появляется убеждённость стать лесбиянкой, и ни за что не зачинать детей естественным способом.. Но раз у Лёвы дети имеются, значит, нашлась одна единственная половинка, с такой же видно патологией в душе, с похожей опухолью чувств, с метастазами любовной лейкемии. И как не терзала Лёву его любовь, именно она определила его выбор, его высшую духовную свободу. Свободу быть честным: если б он был здоров, любим, как он того заслуживает, и уважаем, и занимал достойное место под солнцем - разве бы Лёва в здравом уме и памяти оказался бы вновь на войне?
Побег на войну служил для Лёвы костылями для поддержания его жизни.
Ещё в январе, в свою первую командировку, Лёва чувствовал, как зреет в нём цинизм, появляется желчность, накапливается убийственная тоска; он, как человек, очень быстро потерял способность к состраданию. Невозможно жить на войне, непрерывно всё осмысляя, всё пропуская через сознание и, оставаться полноценно здоровым в психическом плане человеком. Все несчастье этого мира, все войны в этом мире оттого, что все люди по-своему правы.
Купе, в котором размещался походный "амбуланс" был занавешен стерильно белыми простынями, как бы отделявшие всех их от непорочной чистоты медицинского таинства. Лёве всегда казалось, что сходство между традиционным набором предметов в медицинском кабинете и таинственными атрибутами в шатре африканского колдуна поразительно. При определенном скептическом настрое ничего не стоит доказать полную аналогию этих двух мест, взять хотя бы запах лекарств в одном случае и ароматических трав в другом - они играют равнозначную роль и оказывают совершенно одинаковое воздействие на психику пациента. У ДОКа была исключительно замечательная черта человеческого характера, он был всегда жизнерадостным, слыл пофигистом, и обладал способностью ничего не принимать близко к сердцу. Ах, какая притягательная сила у легкости бытия, мысли. Благодать! "ДОК! К тебе можно?", - предварительно поинтересовался Лёва, прежде чем войти в купе к медику. Оголив свой торс и предоставив свою мышку для обозрения и лечения, Лёва вновь погрузился в свои мысли. Ах, любовь. Так вот, он полагал, что в любви и сексе есть непреложные законы. Он был непоколебимо убеждён, что в любви нет невинных, есть только жертвы. А ДОК, что ДОК? Он нанёс сеточку раствора йода на поражённый участок Лёвиного тела. Теперь ничего не могло остановить его от поездки в Грозный.
Сегодня первый раз за вторую командировку - на огромное братское безымянное солдатское кладбище, без крестов и холмиков. В Грозный. Посмотрим, какой он теперь. Зелёные вагоны поезда медленно вытягиваются вдоль перрона. Замученные ожиданием пассажиры, толкаясь и переругиваясь, штурмуют и без них переполненные вагоны. В вагонах вперемежку - люди, вещи, и ещё вещи, и ещё люди. Контингент разновозрастной и многонациональный. Пассажиры из русских при появлении бойцов 3й Заставы чувствуют себя спокойно и уверенно. В плацкартных вагонах национального деления нет, все сидят в тесноте - да не в обиде.
Выходя из здания вокзала, сразу становиться жарко, после прохладного от темно-серого цвета стен, помещения. Лёва проверил, вроде ничего не забыл. Их с 3й Заставы пятеро. До отхода поезда оставалась всего пара минут, и мужики решили побыстрей загрузиться в вагон.
Сели в штабной вагон. Почти ритуальное знакомство с уже едущим ОМОНовским сопровождением и, договор с мужиками, откуда начнут, куда доставят задержанных и прочее. В пути следования, в Червленой-Узловой приняли на "борт" ещё одну группу ОМОНа и, после моста через Терек - стали работать.
Поезд, неторопливо, но настойчиво двигался по среди войны. Начали. Один в начало вагона, один в конце. Трое проверяют. Документы проверяют у всех, багаж выборочно. Багажа так много и он в большинстве объемный, что черта с два чего найдешь. Прости Господи, помянул врага нашего. Не к ночи сказано будет. Всех мужиков без расовых и религиозных различий, русский - не русский, по барабану - всех на личный досмотр или шмон. Напряжения или ненависти у пассажиров к ОМОНовцам не чувствовалось. Все с добровольной покорность держали в руках паспорта, справки. У кого что есть. Без пререканий и возмущений давали себя обыскивать. Ехало не мало детей. Дети пересаживались туда-сюда, играли, и вообще вели себя так, как все дети, едущие на поезде. Им было интересно.
Один здоровенный мужик, оказавшийся на поверку аварцем, стоял и спокойно наблюдал за происходящим, куря в нерабочем тамбуре вагона. Лёва выйдя в тамбур, тоже закурил и, подойдя к мужику, взял протянутый паспорт, с целью проверить его личность. Глубоко затянувшись, уточнил: - "Дагестанец?". "Нет", - говорит - " нет такой нации". И прочитал Лёве небольшую лекцию на счет всех национальностей, проживающих в Дагестане и по межнациональным отношениям прошёлся. Откровенно сказал, что русских аварцы не любят, но гораздо больше не любят нохчей. Отчего?:
"Уповая только на Аллаха, Газимухаммад в рамках священной войны за веру совершил затем походы против таркинской крепости, Эндирея и Дербента. И перебил он тогда множество лицемеров - мунафиков и отрубил головы тем кумыкам и эмирам, которые держали сторону неверных. В благословенном месяце джумада алахира 1831 года напал Газимухаммад на крепость Кизляр, захватил её, разграбил имевшиеся там богатства, убил целый ряд кизлярских мужчин и взял в плен кизлярских женщин и подростков. По приказу величайшего имама Шамиля в 1833 году убит младший сын Баху и Султан -Ахмета. Тридцать три телетлинских бека были сожжены в своих домах; а 11-летний Булач-Хан, наследник аварских ханов, был брошен в горную реку в местности Рорхатал хаяби, принадлежащей унцукульцам. 11-летний Булач-Хан, младший сын Баху-бике находящийся в плену у жены и родственников Гамзат-бека; по матери своей внук знаменитого Ума-хана, бывшего владетеля в Аварии, отец же его был пришелец в Аварии, Султан-Ахмет хан Мехтулинский, перед гибелью проклял всех виновных в гибели рода аварских ханов. Горцы, лишённые возможности построения независимого государства, главным для себя процессом выбрали тотальную исламизацию. Религиозность горцев росла и лиц духовного звания в Дагестане было гораздо больше, чем в России или Турции. При этом исламские консорции воспринимались тройной принадлежностью: конкретной суннитской школе или суффийскому ордену, всему Дагестану как единому целому и конкретно своему этносу. На 800 тысяч жителей в 1910 году в Дагестане было 1700 мечетей (по одной на 470 человек, включая детей до 13 лет, которые составляли около трети от численности населения ). Население Аваристана двести лет назад представляло из себя набор племен-народов, каждое из которых было со своим внутренним порядком. Все они стремились этот порядок поддерживать и воспроизводить вне зависимости от окружающей обстановки. Те селения и аулы, что находились у слияния притоков Сулака, постоянно испытывали внедрения в себя пришлых элементов, оторвавшихся от своих кланов. К началу ХХ века, эпицентр потерял свою лидирующую роль, а Аваристан превратился некую целостность порождающую общеаварские консорции, которые её же и упорядочивали. Сопровождалось это перенаселением в горах, которое снималось эмиграцией на Ближний Восток и расселением в соседние горские области, на равнину и в города. Здесь наступил новый виток эволюции аварского процесса, который продолжается и теперь. Эволюция кумыков такая же как и у аварцев, но кумыки формировались на равнине и в предгорьях. Рельеф здесь гораздо более монотонный, жизнь легче. С другой стороны, эта территория лежит на торговой дороге вдоль каспийского моря и сюда постоянно происходит приток иммигрантов. В силу этих факторов серьезных военизированных образований здесь не возникало, а основу жизни составляли купцы. Они же определяли и её развитие. Перемешанность населения была гораздо более сильная, чем в горах, поэтому и сам процесс формирования единства был намного слабее и размытее горских аналогов, а значит в целом меньше опыт, слабее потенциал и проще формы. Все это обусловило большую размытость кумыкского процесса. Среди них в Дагестане наибольшее число смешанных браков с другими народами Дагестана. Если аварский процесс связан с формированием по большому счету орды, то для даргинцев характерен конфедеративный принцип организации и централизованного государства у них не возникало. Через территории на которых теперь живут даргинцы проходят главные пути, связывающие Нагорный Дагестан с внешним миром, но рельеф не представляет возможности создания яркого центра, как у аварцев, поэтому административного объединения не было. Зато была возможность оседания и накопления на сравнительно небольшой территории самых различных ремесел. Шло это очень долго - практически с заселения этих мест человеком. В результате здесь сформировался ремесленный центр Нагорного Дагестана. Аварцы и кумыки:Аварцы заинтересованы в наличии структуры на осваиваемой ими территории. Кумыки в биоценозе, сводят всё к нему и сами заинтересованы в устроении собственной централизованной системы управления на своих территориях. Результат - конфронтация. Для кумыков ещё все горцы - пришельцы. Аварцы и даргинцы: Даргинцам нужен порядок, они богаты и лояльно относятся к аварской самобытности и религиозности, воспринимая их как одно из дозволенных чудачеств. Аварцы со своей стороны подмять даргинцев не смогут, но сферу даргинского влияния заметно суживают. При таком взаимодействии сохраняется тенденция на аваризацию, но она становится настолько медленной, что может сформироваться новая форма общежития: соединение на религиозной основе в единое целое. Даргинцы и кумыки:для даргинцев это сочетание похоже на контакты с аварцами, но лидерство здесь уже у даргинцев. Организующим фактором в Дагестане является Ислам, с помощью которого нохчи пытаются поднять свой авторитет у аварцев, мол мы борцы за религию. Здесь главным объектом внимания становится Дагестан, чему способствует сложившаяся в результате распространения воинствующих исламских консорций, криминалитета и мелкой торговли, ситуация. А здесь узел -Хасавюрт", - закончил поучать внимательно слушавшего Лёву, мужик, загасив в банке-пепельнице окурок второй сигареты. И пошёл на своё место в вагоне.
Идя по вагону в сторону купе проводников, Лёва увидев на боковом месте сидевшего русского парня, упорно игнорировавшего всё происходящее и внимательно что-то разглядывающего за грязным вагонным стеклом. Попросил документы показать. Прописка Грозненская. Вроде путем всё. Парень как парень, но парня, ностальгия что ли мучила, достаёт из заднего кармана джинсов - "ксиву". Удостоверение сотрудника ИВС госбезопасности Ичкерии. "Оба...на-а-а. Так. Давай-ка дружбан, на выход, с вещами". Вещей у него нет. Да и не понадобятся они ему теперь. А в рабочем тамбуре вагона Ростовчане ОМОНовцы хвастались "трофеем". Штык-ножом времён отечественной войны с нанесённой на рукоятке фашисткой свастикой. Бывший владелец штыка угрюмо ждал решения свое участи тут же, в тамбуре, будучи пристёгнутым наручниками к ограждению вагонной двери, с таким же, как и он, собратом по несчастью, у которого Ростовчане на паспорте заметили опрометчиво неснятую обложку с изображением герба Ичкерии. Лёва втолкнул бывшего "коллегу" в переполненный тамбур и предъявил свой "улов" в виде "ксивы" госбезопасности Ичкерии. "Да ты гандон ещё тот! Падла!" - начали ярится ОМОНовцы. В тамбуре вагона пристёгивают его наручниками к железяке. В тамбуре он уже пятый задержанный. Ростовчане ведут разбор полётов. "Всё, мужик, приехал", - говорят. Это ж сотрудник ДГБ Ичкерии (департамент госбезопасности). Эти гады много творили под крылом Дудика. И вот ДГБэшник - лакомый кусок. "Значит, наших в подвалах и застенках мучил? Сейчас дверь откроем и выбросим по ходу поезда. А ты давай беги. Если от выстрелов убежишь, значит, такая твоя судьба счастливая. Готов? Нет?".
По прибытию в Грозный отправили его вместе с другими задержанными в фильтр-лагерь - через комендатуру. Предварительно - со всеми задержанными, поговорили. Жёстко работали Ростовчане и Сочинцы. Дюже обозлили их ичкерийцы за годы советского безвластия, особенно похищением людей.
Грозный. Вокзал. Задержанных сдали в комендатуру. Выяснили время убытия поезда по обратному маршруту. Договорились - когда собираемся и, разошлись кто куда. Лёва решил с мужиками сходить до "дудаевского" дворца.
Город не показался прелестным. Сразу же за станцией шли дома, со следами зимних боёв. Точь-в-точь как в кино про войну. То, что это не кино, свидетельствовал вид жителей, соседних улочек, всё же казалось, будто это было во сне. На самом деле здесь погибали наши солдаты. Разнообразнейшие постройки, выстроившиеся вдоль дорог, отпугивают, заставляют опускать взгляд, это опасные места - то и дело из улиц доносятся выстрелы. Удивительно, как местные жители продолжают здесь жить!? Рядом с " Домом пионеров", точнее с тем, что от него осталось, как раз через некогда роскошную клумбу напротив, разместились зияющие дырами проломов, пятиэтажки, во дворе которых обнаружились огромные воронки. Еще там была булочная, о чём свидетельствовала чудом сохранившаяся вывеска.
Поражал больше не вид развалин и бойкая торговля на стихийных рынках, среди гор битого кирпича и бетонных обломков, а то, что на улицах не видно новой строительно-дорожной техники, которая в огромном количестве доставлялась через 3ю Заставу на железнодорожных платформах для восстановления Грозного. Куда делась?
К моменту отхода поезда все бойцы ОМОНов собрались у первого вагона. Притащили водки и арбузов. В пути следования работа в прежнем порядке. С собой у Лёвы бинокль - разглядывать окрестности. Он и впрямь пригодился, так как скорость поезда была такой "черепашьей". Пассажиры, совершившие посадку в вагоны, растеклись по свободным местам, подобно в обычных электричках. Устроившись на деревянных сиденьях и поставив запас провизии поближе, все ОМОНовцы семейно собрались перекусить, чем Бог послал. Вагон дернулся, прозвучал гудок, и поезд, выпустив пречернющее облако дыма, выполз из города, перевалив через переезд, оставил позади городскую часть. Горы были рядом и в бинокль смотрелись, в самом деле - красиво и величественно! Мимо проплывали виды, ради которых стоило терпеть пыль, оседавшую на окружающую местность, и эту войну. Скоро Гудермес.
В этот день боевики в Гудермесе совершили нападение на Заставу, что на железнодорожном вокзале. Ох, и досталось транспортным ОМОНам на вокзале. Было очень жарко и, не только от погоды.
В середине дня чеченские боевики прорвали оборону на железнодорожной станции и завязался бой. Началось обстрелом блокпостов из гранатомётов. ОМОНовцы заняли свои позиции. Сразу появились раненные, которых из-за сильного обстрела, вывезти сразу не было возможности. Эвакуировали раненных со станции в минутное затишье, на БТР Кузбасского ОМОНа. Почти сразу БТР угодил в засаду, загоревшись от прямого попадания. Бой продолжался. Как в зачищенном городе могли внезапно объявиться три сотни вооруженных бандитов? Нападение на заставу, как называли ОМОНовцы ключевую для сообщения с Грозным железнодорожную станцию, боевики спланировали заранее. Под видом мирных жителей, ожидавших пассажирского поезда, расположились на перроне и вокруг железнодорожного вокзала (а такое могло очень даже просто произойти и на 3й Заставе). Дальневосточный ОМОН вместе с коллегами из Кузбасского ОМОНа - восемьдесят штыков всего - несли охрану вокзала. Бой продлился много часов! ОМОНовцы смогли уничтожить шестьдесят бандитов.
Сопровождаемый поезд - подходил к Гудермескому перегону. Состав остановился. Все группы сопровождения выпрыгнули из вагонов. Узнать причину остановки. Заняли оборону. Из вагонов гражданских не выпускали. Из первого к локомотиву вагона бойцы бегут к машинистам. От локомотива передавали о причинах остановки по цепочке. Кошмар! Да и без этого - со стороны Гудермеса накатывались густые волны грохота и стрельбы. Вместе с другими старшими групп, Лёва бежит в станционный домик. Навстречу вышел чеченец, в железнодорожной форме.
Довольно щурясь и в то же время, выражая всем своим видом полное к ОМОНовцам презрение, даже брезгливость, визжащим голосом, объявил: " Всё, ваша власть кончилась, приехали, если хотите жить, будете выполнять мои указания".
Без базара кто-то въехал ему в хитрую рожу. Прямо прикладом приложился. Выплеснулась накопившаяся, нерастраченная злость. В принципе не понятно, а что ещё делать?
Один ОМОНовец предлагал: " отцепить локомотив и двигать на выручку своим". Желания ринуться в кромешную неизвестность, не приходило. Большинство - против. А за спиной целый состав местных, хотя и невооруженных, но ОМОНовцев то горстка. На войне всякая секунда жизнь бойцу продлить может. В это время и пролетит ТВОЯ пуля.
Где-то правее раздались выстрелы. Бежать туда!? Задержали шесть нохчей. Выпрыгнули они из вагона и хотели дёру дать. На дороге прямо лежат, около железнодорожной насыпи. Оружия вроде при них нет, да и проверяли их в поезде. Задержанные были разуты, их обувь валялась рядом с лежащими, руки парни держали на затылках. Кто-то приказывает своим бойцам, увести задержанных за здания, расположенные вдоль железнодорожного полотна и, шлёпнуть. Лёва посмотрел на ближайший к ним вагон, из больших окон которого испугано и любопытно смотрело множество глаз людей, наблюдающих за задержанными чеченцами и ОМОНовцами. Присутствующим Лёва заявляет, что стрелять, здесь, этих чеченцев - не даст. Высказавший предложение о ликвидации, тяжело и пристально смотрит на борзого коллегу. Пару бесконечно длинных минут они смотрят друг на друга, играя жевалками на лицах и многими жизнями участников конфликта. "Мы отведём их, где никто не смотрит, чтоб не засекли!?", - полувопросительно разряжается обстановка. Лёва отрицательно кивает головой. Чечены лежат молча, затаив дыхание. В голову каждого упираются стволы 7.62 мм орудий для прекращения жизни. Один, самый молодой, тихо по-русски, но с акцентом матерно выругался. Лёва вымучено улыбнулся: "после этого, нам мужики, уже никому возврата назад не будет". Боковым зрением Лёва видит, как дрогнули автоматы в руках, как невидимо ослабла решимость убить этих людей. "На землю, сука!" - вдруг заорал на Лёву тот мужик и, подбежав, замахнулся ударить сбоку прикладом автомата по Лёвиному лицу. Но, будучи остановленным своими товарищами, взмахнул ногами в воздухе и кувыркнулся в пыль.
Появился "УАЗ "с милицейской символикой. Это местную милицию укомплектовали новенькой техникой. Подъехал. ОМОНовцы вначале выхватили из машины сидевшего в ней за рулём вооруженного милиционера - нохчу и, положили его лицом в низ. На проверку оказался - с новенькой "ксивой" МВД РФ, местный начальник уголовного розыска. Коллега разобиделся: "Что мол, своих - то так?" "Какой ты нам свой!?" Он объяснил, что знает про события в Гудермесе. Сам только что чудом вырвался из города. Средь бела дня мирная толпа на привокзальной площади и на перроне железнодорожного вокзала достала спрятанное оружие и атаковала ОМОНовскую Заставу. Про задержанных он показал, что это его знакомые, местные жители и, что они приехали домой и действительно тут живут. Просил их отпустить с ним. Если что, ему тут жить и семья его тут проживает. Он останется с нами до окончания непредвиденной задержки поезда.
Лёва про всё случившееся своей группе рассказал, а потом проследовал в станционный домик, там была телефонная связь по железной дороге. Вроде не всё плохо должно быть, если связь не перерезали. Значит - наши в Гудермесе ещё есть. Взрывной гул сминал тишину дня. В тревоге и смятении тянулось время. Вокруг поезда, на этом участке станционной земли тихо и, от этого тревожно. И человеческому терпению есть мера. Часа через три пришло разрешение двигаться. Раздался протяжный и облегчённый, как вздох, гудок - Лёва влетел в тамбур вагона.
Поехали. Местного железнодорожного начальника с собой забрали. Пусть в фильтр-лагере разберутся, чем он дышит. Пассажиров, следовавших до Гудермеса, высаживали уже за железнодорожной станцией, на стрелке. Сам Гудермес проследовали без остановки.
При подъезде к своей 3й Заставе, тепло попрощались мужики с другими ОМОНовцами. Лёва даже с тем "командиром", с которым размолвка вышла, за руку попрощался. Чего не случается между своими. "Крышу" тут у многих сносит. Вернувшись к себе в комнатку, где располагался узел связи и его, Лёвино, жилище, перед заступлением в ночь на дежурство, решил он себя побаловать тонизирующим чайком, после благополучно завершившегося ещё одного дня на этой странной войне. Опустив маленький кипятильник в литровую стеклянную банку с приготовленной ещё с утра водой для полуночного чая, Лёва сунул вилку кипятильника в электрическую розетку и стал переодеваться в серую милицейскую СМСку. Присел на свою раскладушку, поставленную прямо на узле связи, расшнуровал берцы. " Вот ведь как случилось, а бойцы и без приказа знали, что надо делать в той ситуации. Кого благодарить, кроме Создателя!? Да, выходит, что только благодаря слаженной работе всех ОМОНовцев едущих в сопровождении грозненского поезда, отсутствию паникёрских или других горячих решений, удалось предотвратить беспорядки среди пассажиров эшелона и возможности разоружить их, немногочисленный отряд. А мужики то и друг с другом толком не знакомы и, объединенного командования над ними не было. Так же, слава Богу, не запачкал себя никто ни братской кровью, ни кровью невинноубиенных задержанных", - так думалось Лёве. Водяной кипяток забулькал, настойчиво призывая обратить на себя внимание. Лёва, обесточил кипятильник и, бросив его на стол, перелил из банки бурлящий кипяток в свою походную солдатскую кружку. Из жестяной баночки с зелёным чаем, сохранившегося из тех немногочисленных домашних запасов взятых с собой в поездку, с лепестками красной розы, лепестками цветка апельсина и листиками земляники бросил щепотку крупного листа в кружку. Чайные листики и лепестки красной розы и цветка апельсина с листиками земляники закружились в булькающей воде и расправились, придав жидкости свой цвет, а свежести ночного воздуха, врывавшегося в вокзальную комнатку через открытую форточку, свой непередаваемый аромат далёкой мирной жизни. Пар вкусно подниматься, смешиваясь и растворяясь в весеннем воздухе Кавказского предгорья. Лёва, не нарушая не порочности напитка сладким сахаром, взял кружку в руку и, подняв её на уровень своего лица, глубоко затянулся ароматным парком, исходящим от чая. Вытянув свои губы трубочкой, осторожно сделал крохотный глоточек чая. Зажмурился, задержав жидкость во рту и, только после этого позволил себе проглотить напиток и перейти ко второй процедуре церемониала подготовки к заступлению на ночное дежурство. Пачка "L$M" была вскрыта ещё с утра, так что оставалось лишь извлечь "соску для больших мальчиков" и поднести огонёк зажигалки к кончику сигареты...