Левина Екатерина : другие произведения.

Соловей для черного принца Главы 11-12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ГЛАВА 11

   - Роб, я тебя не отвлеку, если немного побуду с тобой? - спросила Сибил, отворяя изящную металлическую калитку, ведущую в сад
   - Я буду только рада, если кто-то составит мне компанию, - ответила я, оборачиваясь. - Еще полчаса тишины и я начну рассказывать цветам анекдоты, чтобы хоть как-то развеять скуку.
   В этот день я коротала время в саду, безжалостно выкорчевывая сорняки, и пыталась хоть немного придать нашему садику тот самый "ухоженный" вид, какой миссис Додд считала единственно правильным.
   - И никаких творческих экспромтов! - комментировала Дадли Додд, давая указания тетушке, как правильно обустроить сад к приезду маркизы Грэдфил. - Все клумбы должны быть геометрически одинаковы - в форме квадрата. Благородные дамы отличаются чувствительностью. Многообразие клумб может навредить их восприятию. В этом случае эстетическое наслаждение садом перейдет в тягостную нервозность. Чего мы, Гризельда, естественно, не хотим. Многоуважаемая маркиза должна оставить о нас только самые благоприятные впечатления.
   Мы, разумеется, согласились, что от сорняков необходимо избавиться. Однако не выразили должного желания доставить маркизе наслаждение, разбив клумбы на ровные квадраты, чем задели гордость миссис Додд и, как она после распространялась в бакалейной лавке, выказали дерзкое пренебрежение к ее чувству прекрасного.
   Нам нравился наш сад. Немного запущенный: с разросшимися за клумбы цветами, с неподстриженной живой изгородью из дикой розы, густой махровой травой и тенистым лесом, подобравшимся к самому дому. В саду приятно было отдохнуть, развалившись с книгой под навесом яблонь, или прикорнуть на часок другой в кресле-качалке, как делали тетушка и Фини. И мы ни за что, не хотели портить его очарование ради маркизы. Тем более у нас не было уверенности, что эта благородная дама разделяла спартанский образ мышления миссис Додд и, так же как она, питала любовь ко всему точному и однообразному.
   Я поднялась с колен и отряхнула старое платье от налипших комьев земли. Оставшаяся грязь уже настолько въелась в ткань, что очистить подол оказалось делом безнадежным.
   - К тому времени, как ты закончишь работу, станешь просто неотличима от поросенка только что принявшего грязевую ванну, - заметила Сибил, с улыбкой оглядывая мое испорченное платье и черные разводы грязи на лице.
   - Зато сколько вдохновения пробудит мой жалкий вид в душе старушки Финифет, и мы удостоимся чести весь вечер наслаждаться ее великолепным брюзжанием.
   Мы, смеясь, прошли по галечной дорожке к яблоневым деревьям, где в тени было расстелено покрывало, и рядом с ним стояла корзинка спелых яблок, которые я собрала чуть ранее. Я долго усаживалась, осторожно расправляя подол, чтобы грязь не налетела на покрывало, но мелкие комочки так и норовили ускользнуть от моего внимания и запачкать все вокруг. Поэтому, после непродолжительной попытки занять место на покрывале, я уселась прямо на траву, решив, что нет смысла беспокоиться о чистоте задней части платья, когда передней - терять уже давно нечего.
   - Еще часок, и тетя Гризельда не узнает свои живописные клумбы, - сказала я, довольно осматриваясь кругом.
   - По крайней мере, благодаря тебе она увидит, какие цветы растут у нее в саду.
   Я выразительно хмыкнула.
   - Вряд ли тетушка отличит молочай от габрантуса! Она даже репейник принимает за декоративное растение и норовит преподнести его Дадли Додд, так как углядела схожесть между ними в характерной цепкости.
   - Не думаю, что миссис Додд оценит по достоинству такой букет, - хихикнула Сибил и потянулась к корзине с яблоками. Она выбрала самое маленькое и, достав из незаметного кармашка на поясе платья узкий белоснежный платочек, вытерла его.
   Мы некоторое время болтали, перекидываясь шутками и похрустывая сочными яблоками. Только сейчас я заметила, что Сибил улыбается немного натянуто и, несомненно, пытается скрыть беспокойство. Я вдруг подумала, что мы уже тысячу лет не сидели вот так вдвоем, позабыв, как в один миг стать друг другу самыми родными и близкими. В последнее время мы только и делали, что пробегали мимо, каждый по своим делам, и, перебрасываясь короткими фразами, расходились в разные стороны. Почти не замечая ничего вокруг из-за собственных тревог.
   Сибил бежала в Оурунсби, откуда приходила измученная постоянными упреками и капризами Виолетты. Даже замечания тети Гризельды не останавливали дебютантку. Окрыленная предстоящими развлечениями в Лондоне и мечтавшая затмить всех первых красавиц, Летти решила, что гардероб - это главное средство в достижении успеха, естественно, после идеальной внешности. Он обязан быть совершенен, выделяя ее из толпы пресных девиц и подчеркивая ослепительную красоту. Поэтому Виолетта придиралась ко всему, что, как ей казалось, не соответствовало умопомрачительному образу, который она рисовала в своих фантазиях.
   Я же в своих думах была далеко от привычного мира: от любимой тетушки и дорогой Сибил, от уютного Сильвер-Белла и суетного Оурунсби, где правили легкомысленные мечты Виолетты. Мной полностью завладел Китчестер. Не проходило ни минуты, чтобы я не подумала о сером замке, гордо возвышающемся среди бескрайних лугов. Я совершала воображаемые экскурсии и влюблялась еще больше в его древние стены. Но чаще всего я думала о старом плуте мистере Лемуэле. Именно из-за него я много дней не находила себе места и волновалась, что не укрылось от острого взора тетушки Гризельды и вездесущего - Фини.
   Уже две недели я пребывала в неизвестности о состоянии здоровья мистера Лемуэла. После той встречи, когда я оставила его больного у ворот замка, мы больше не виделись. В условленный день я прождала его до самого вечера, но он так и не появился. Не решившись пойти в Китчестер и напрямую заявить о себе, чтобы разузнать о здоровье старика, мне пришлось уйти. Но съедаемая тревожными мыслями, я каждое утро отправлялась к замку, в надежде найти там, пышущего здоровьем мистера Лемуэла, как ни в чем не бывало сидящего на скамеечке и дымящего трубкой. Однако надежды мои оставались бесплодными, и я в одиночестве просиживала на берегу реки до обеда, а затем возвращалась домой, чувствуя всевозрастающее с каждым днем беспокойство. Полное бессилие из-за трусости перед родственниками отца делало беспокойство еще более острым. Но какие бы чувства мне ни приходилось испытывать, я всячески пыталась их скрыть, хотя все заметили, что со мной твориться неладное.
   - Что-то ты рано сегодня. Еще только начало пятого. Неужто гардероб Летти завершен, и вы можете спокойно вздохнуть? - спросила я Сибил.
   - Какой там! - вздохнула она. - Мы завершили только эскизы и подбор материала к выходным платьям. Там их столько, что хватит на целый батальон девиц! Не представляю, когда Виолетта успеет их все надеть.
   - О, она без труда справиться с этой нелегкой задачей. Будет на балы возить несколько смен платьев, чтобы каждый час встречать в новом наряде.
   - А еще предстоит набросать прогулочные платья и утренние, и для приема гостей... И самое главное, все это еще нужно сшить!
   - Бедняги! Боюсь, если продолжите такими темпами, вы не успеете до весны.
   - Мисс Уилоуби не унывает! Она надеется, что приезд маркизы Грэдфил благоприятно скажется на нашей работе.
   - Она полагает, что при маркизе Виолетта превратиться в ангельское создание и не будет демонстрировать свой скверный характер, устраивая истерики из-за цвета и фасона?
   Сибил рассеяно пожала плечами. Во время разговора лицо ее было крайне сосредоточенным, как будто бы она выполняла сложные математические расчеты. Временами она хмурилась и бессознательно качала головой. Несколько раз Сибил беспокойно поглядывала на меня, но тут же отводила взгляд, испугавшись, что я замечу ее смятение.
   - Ты хотела о чем-то поговорить? - спросила я напрямую.
   - Да... то есть, нет... - она замялась, но затем быстро сказала. - Маркиза Грэдфил приезжает уже завтра! А послезавтра в Оурунсби будет вечер в ее честь. Мы приглашены. И мисс Уилоуби хотела бы, чтобы ты тоже была там. Она боится, что ты можешь уйти на целый день и забыть обо всем на свете, как поступаешь в последнее время. И еще она горячо надеется, что всю неделю пребывания маркизы, ты будешь с нами в Оурунсби - помогать ей и миссис Тернер.
   - Как, разве маркиза приезжает завтра? - недоверчиво воскликнула я. - Но ведь еще слишком рано... Или уже не рано?
   С нескрываемым волнением Сибил порывисто протянула ко мне руки и сжала мои ладони. Ее лицо раскраснелось, и каждая черта выдавала ее внутреннее смятение.
   - Роби, что с тобой происходит? - умоляюще произнесла она. - Ты в последнее время совсем на себя не похожа!
   - Разве? Не замечала за собой никаких изменений, - я резко поднялась и, схватив полупустую корзинку, начала торопливо собирать яблоки, лежавшие в траве под деревьями.
   - Ты стала угрюмой. Ни с кем не разговариваешь, постоянно молчишь и даже не слышишь, когда к тебе обращаются. Сейчас ты не та Найтингейл, которая учила меня смеяться и радоваться каждому мигу прожитой жизни...
   - Все меняются! Ты тоже уже далеко не та запуганная девчонка! - фыркнула я.
   - ... Ты побледнела, осунулась...стала забывчивой! Мы ужасно беспокоимся за тебя!
   Она замолчала, подыскивая слова, видимо, собираясь сообщить мне нечто щепетильное.
   - Мисс Уилоуби, ты же знаешь ее прямолинейность, так вот... она высказалась нам, что все, что с тобой твориться, - это бесспорные признаки любовного недуга. Но, если так, ты могла бы довериться мне! Ты ведь знаешь, что я буду безумно рада за тебя.
   Я слишком рассердилась из-за столь откровенного обсуждения обитателями Сильвер-Белла моих чувств, чтобы ответить подруге с достойным спокойствием. Вместо этого я дала волю своему раздражению, копившемуся во мне все эти тревожные недели.
   - Подумаешь, забыла о всеми давно ожидаемой маркизе! Это ведь не значит, что у меня начался период любовного недомогания, сопровождаемый ранним склерозом. А тебе бы не следовало шпионить на Финифет и тетю. Это ведь они тебя прислали? Сама бы ты никогда не стала вмешиваться в чужие дела, ты слишком деликатна!
   Сказав это, я тут же прикусила язык, но было уже поздно. Сибил нервно вздрогнула, уязвленная моим грубыми словами. Никогда прежде я не вела себя с ней подобным образом, и от этого мое поведение показалось мне еще более омерзительным. Мне стало стыдно.
   - Прости, я не знаю, что на меня нашло! - умоляюще попросила я, опускаясь рядом с ней и не обращая внимания на то, что грязь с подола сыпется на покрывало. - Я поступила безобразно. Я, и вправду, веду себя рассеяно. И готова сорваться с цепи при малейшем всплеске раздражения.
   Я пододвинулась ближе к подруге и обняла ее. Мне отчаянно хотелось поделиться с ней своими переживаниями, но я боялась, что Сибил непременно начнет задавать вопросы, на которые мне не хотелось сейчас отвечать. А без объяснений она не поймет того, что творилось у меня на душе. Огромных усилий мне стоило сдержаться и не рассказать ей все.
   - Фини пообещала испечь мои любимые земляничные вафли, если я выужу из тебя признание, - откровенно сказала Сибил. - Но те блюда, какие она обычно готовит, итак превратили меня в пышечку. А если я еще буду злоупотреблять подобными взятками, то боюсь, дверные проемы придется значительно расширять... И будь уверена, что отказалась я не только из-за страха перед пышными формами.
   - Я знаю, Сибил! - признала я виновато. - Просто в голову лезут всякие глупости и, словно кукушата, выкидывают из родного гнезда разумные мысли.
   - Я пришла сама, Роб. Возможно, я повела себя дерзко, но думаю, что поступаю правильно.
   Не дождавшись моего ответа, она продолжила:
   - У меня больше не осталось сил видеть тебя в таком состоянии и мучиться, не зная как поддержать тебя. Я не могу надеяться на то, что ты мне все расскажешь сейчас. Я знаю, когда придет время, ты все объяснишь, если посчитаешь меня достойной...
   - Умоляю тебя, не говори глупостей! - перебила я ее. - Уж кому, как ни тебе, я могу довериться всей душой.
   - Все же надеюсь, ты хотя бы немного облегчишь мою тревогу... Я не знаю, что думать...Я боюсь, что случилось ужасное, и ты стыдишься признаться... - она испуганно посмотрела на меня. - Ты думаешь, я отвернусь от тебя?
   - О чем ты, Сибил?
   - Я... мне кажется...
   Она запнулась, покраснев до самых волос и окончательно смутившись. Затем глубоко вздохнула и выпалила:
   - Мне кажется, ты попала в непоправимую беду. Когда сердце безумно любит, оно глухо к доводам рассудка. Я пойму, Роби! Я ведь тоже люблю... Хотя я никогда не поддавалась безумству и не знаю, каково это - слепо бросаться в омут...
   - Сиб, что ты такое говоришь! - ахнула я.
   Ее подозрения были просто возмутительны. Я никак не ожидала такого от Сибил. И мне стало до ужаса обидно, что она подозревает меня в недостойном поведении. Я уже хотела отчитать ее за весьма нелесное обо мне мнение, когда мне пришло в голову, что угрюмая задумчивость и скрытность, свойственные мне последнее время, а также длительные прогулки, на самом деле могли послужить серьезным поводом к подобным подозрениям. Я поняла, что не могу укорять Сибил. А наоборот, должна быть благодарна ей за то, что она вовремя открыла мне глаза.
   - О, Господи! Я глупая, как трухлявая пробка! - она закрыла лицо руками. - Как я могла такое подумать! Я так виновата перед тобой!
   - Чушь! Я сама поставила себя в такое позорное положение. Мне горько, что из-за неуместного тщеславия я заставила близких усомниться во мне. Мое поведение было просто непозволительным. Я вела себя как эгоистичный ребенок!
   - Но и я повела себя не лучшим образом!
   - Ты повела себя, как настоящий друг! И, знаешь, я сейчас подумала, - все, что я скрываю, вовсе не требует такой таинственности. Мне не стоило совершать такую глупость и заходить слишком далеко в желании посекретничать.
   После недолгого размышления я поведала Сибил обо всем, что произошло со мной: о частых походах к Китчестеру, о моей "влюбленности" в замок, о знакомстве с мистером Лемуэлом и его рассказах, о своей привязанности к нему и тревоге, которая не давала мне покоя в эти дни. Она молча слушала меня, напряженно склонившись и перебирая узкие стебельки травы.
   Начав говорить, я уже не смогла бы остановиться, если бы не боялась дойти до излишних подробностей, неосторожно упомянув о Дамьяне. Я не осмеливалась пересказывать о нем, так как едва ли успешно скрыла бы от Сибил волнение. Даже самой себе я не могла откровенно признаться, какие чувства испытываю к нему. Я уверяла себя, что в основе моего интереса к нему лежит лишь девичья восторженность от лестного внимания к моей обыкновенной персоне.
   Разговор этот немного успокоил меня. Я избавилась от тяготившего меня секрета, а в лице Сибил обрела собеседницу, готовую поддержать меня. Естественно, она задавала мне вопросы. Но мои ответы были так сбивчивы, что едва ли она понимала меня.
   - Теперь ты знаешь, почему я схожу с ума! - воскликнула я. - Может быть, старик давно умер из-за болезни. А я даже не смогла прийти к нему на похороны! И все из-за жалкой трусости.
   - Но ты и впрямь не можешь пойти к ним без приглашения, даже если цель оправдывает такой поступок. Кроме того, ты уже несколько лет живешь в Гаден-Роуз, и твой дед не выразил никакого желания встретиться с тобой.
   - И это печальная истина! - усмехнулась я.
   - Будет верх неприличия, если ты придешь туда, где тебе не рады, - она замялась, испугавшись, что ее слова разбередят больную рану. Но я кивнула головой, соглашаясь с ней.
   - А знаешь, ведь мы можем узнать о твоем знакомом! - вдруг сказала она радостно.
   - Я уже перебрала все способы! Я не могу идти в замок. И ты тоже.
   - А нам и не надо идти. Пойдет Рэй!
   - Рэй?! - переспросила я и удивилась, как же я сама не догадалась о нем.
   - Я попробую уговорить его побывать в Китчестере. Ты опишешь ему старичка, а он отправится к Билу Стоуну. Уж Бил то должен знать такого приметного, по твоим словам, человека.
   - Ты права! Ох, Сибил, как же я рада, что ты выпытала из меня все секреты!
   С меня словно гора с плеч свалилась. Я расцеловала Сибил и предложила сегодня же встретиться с Рэем. Для этого мы должны были уговорить тетушку совершить вечерний променад в другой конец Гаден-Роуза и нанести визит Готлибам под благовидным предлогом починки каких-нибудь испорченных ножей или железных садовых инструментов.
   А пока мне необходимо было закончить работу в саду, подготовив его к приезду маркизы Грэдфил, которая, возможно, почтит наш скромный домик своим присутствием и выкажет желание получить эстетическое наслаждение от созерцания ухоженных клумб. Вспомнив, что долгожданный приезд наступит уже завтра, я с удвоенной энергией принялась рыться в земле и выдергивать сорняки, злясь про себя на острые комья, больно впивавшиеся в колени.
   Сибил же опять отправилась в Оурунсби, где шла активная подготовка к встрече гостьи. И миссис Тернер привлекла к работе всех, включая и свою дочь. По словам Сибил, когда она уходила оттуда, Летти собиралась протирать фарфоровые вазы, и битый час до этого тщетно жаловалась на свою несправедливую участь.
   На прощание, когда Сибил скрылась за узорчатой калиткой, я окликнула ее и весело сказала:
   - И вовсе ты не пышечка. Ты просто немного расцвела и похорошела. Так что можешь смело есть свои любимые земляничные вафли!
   Сибил покачала головой и лукаво ответила:
   - Роби, это чистейший вздор! Я осталась такой же, как была, и ни на йоту не изменилась.
   Но сама она прекрасно понимала, что это не так. Все, кто знал ее, с радостью отмечали положительные изменения в девушке и старались выказать ей свое расположение.
   Особенно усердствовал в этом деле майор Коулби из троицы старичков, являвшийся в последнее время самым верным и преданным поклонником Сибил. Во время наших редких прогулок, мы не раз заставали майора и его неизменных спутников у утиного пруда, где проходили их собрания. Дружная троица, восседавшая на шаткой скамейке и горячо рассуждавшая о прелести ревматизма и романтике шпионских вылазок, при нашем появлении замолкала и, чтобы не показаться невежливыми, нам приходилось перебрасываться с ними парой фраз о погоде. Перед тем как распрощаться, мы каждый раз имели удовольствие испытывать на себе изысканную галантность майора. Его чары, не утратившие с годами свою неотразимость, должны были не только доставить нам приятное и выставить майора истинным джентльменом в наших глазах, но и пленить нежное сердце моей дорогой подруги.
   Обычно к концу разговора красное морщинистое лицо майора приобретало выражение крайней умильности. Со свойственной ему пылкостью он начинал ежеминутно вскидывать руку к левой груди и тоскливо вздыхать, пеняя на щемящее, страждущее сердце. Затем старик с заискивающим поклоном поднимался со скамьи и, протянув руки в безмолвном призыве, делал скромный шаг в сторону Сибил. После чего действие переходило в торжественные расшаркивания, длившиеся порядочно долгое время. Наконец, застыв в глубочайшем поклоне над нежной ручкой объекта своего томления, майор приступал к прощальной тираде
   - И где же вы, прекрасная мисс Рид, скрывались все это время? - выводил он елейным голосом. - Смею сказать вам, что вы чрезвычайно осчастливили нас, внезапно озарив своим благодатным присутствием однообразие нашего скудного времяпрепровождения. В волнении от моей нескромной дерзости, за что заранее прошу глубочайшего извинения, осмелюсь сравнить вашу очаровательную красоту с великолепием нежной розы, благоухающей изысканными ароматами. Только ее роскошные лепестки, составляющие столь совершенный в своем изяществе и простоте бутон, достойны олицетворять вашу ангельскую прелесть. И позвольте сообщить вам, что мы получили высочайшее удовольствие от вашего необыкновенно приятного во всех отношениях общества и льстим себя надеждой, что в скорейшем времени вы снизойдете до того, чтобы вновь украсить своим присутствием наше скромное собрание.
   Тут он неожиданно вспоминал обо мне (или о нас, если с нами была Виолетта) и рассыпался в извинениях, что за брильянтовым сиянием неотразимых глаз мисс Рид не заметил ее не менее очаровательной спутницы.
   - И вас, конечно же, любезная мисс Сноу, мы всенепременно рады видеть. Ваши чары не оставят равнодушными многих представителей мужского пола.
   - И на том спасибо, вседражайший майор Коулби! - благосклонно отвечала я, состряпав приторно-жеманную мину. - Рада, что я, по крайней мере, не благоухаю изысканными ароматами, а привлекаю внимание только своими чарами.
   Оценив искусность майора Коулби во владении словом, мы спешили покинуть утиный пруд, чтобы ненароком не нарваться на еще какую-нибудь демонстрацию достоинств этого всесторонне развитого старого джентльмена, охваченного пылким чувством. Хотя встречи с "утиными старичками" неоднократно заканчивались подобным образом, но каждый раз в моменты бегства мы были сражены наповал подобным рвением в проявлении учтивости к моей подруге.
   Никто не ожидал, что у Сибил может появиться такой солидный поклонник, богатство которого состояло в его почтенных годах и буйных воспоминаниях о шпионской молодости. Но как бы решительно майор не был настроен, мы не воспринимали его всерьез и относились ко всем его дифирамбам не более чем к шутке.
   И все-таки немалая доля правды в его цветистых комплиментах была. Сибил действительно похорошела. Пропала угрюмая неразговорчивая девочка и вместо нее появилась нежная, чуткая, уверенная в себе девушка, с огромным запасом добра в сердце. Теперь глаза ее лучились, на щеках играл восхитительный румянец, и она сделалась "очень даже премиленькой", как выразилась Виолетта, вынужденная признать, что ее подруга значительно преобразилась.
   - Думается мне, что всем этим превращениям мы обязаны ее кузнецу.
   Сказала она однажды, когда выдалась свободная минутка между примерками, и Летти забежала к нам поболтать. Мы вдвоем поднялись наверх и закрылись в комнате, оставив в гостиной старушку Финифет, недовольную тем, что ей не удалось поучаствовать в нашей беседе и непременно наставить нас уму-разуму. С безмолвным укором Фини провожала нас взглядом, когда мы поднимались, и, казалось, что даже вязальные спицы в ее руках начали ворчливо отстукивать, сетуя на наши непутевые головы и баловство.
   - Фини сейчас тяжело. Тетушка и Сибил практически весь день у вас в Оурунсби и ей некого поучить и не с кем поспорить, - заметила я, усаживаясь в кресло и приглашая Летти сесть напротив, но та забралась на кровать и устроилась по-турецки, сильно задрав платье и оголив стройные ноги. Я тот час же пожалела, что оставила Финифет внизу. Она, не считаясь с приличиями, тут же научила бы Виолетту правилам поведения юной леди на людях. И если бы хорошей затрещины оказалась не достаточно для понимания некоторых нюансов, то не сомневаюсь, Фини применила бы и более действенное средство, от которого ее ученица вообще длительное время не смогла бы сидеть.
   Но Виоллета не замечая моего недовольного взгляда, продолжала обсуждать Сибил:
   - Ждет не дождется, когда этот чурбан, наконец, решиться сделать ей предложение. Как там его зовут: Бил... Том... Джон... А вспомнила - Сигизмунд! Хотя, нет...
   Я немного отвыкла от колкостей и беззастенчивых издевок, которыми Виоллета неустанно награждала Сибил. Вот и сейчас она превосходно разыгрывала роль, делая вид, что не помнит имени Рэя Готлиба. И тем самым как бы говорила, что этот молодой человек не только не достоин ее внимания, но так ничтожен, что даже не обладает запоминающимся именем.
   - Ах, Летти, представляешь, я тоже забыла имена твоих воздыхателей! - тут же выдала я, всплеснув руками. - Сколько их у тебя было? Помню только твоего "само совершенство" кузена Стивена, а еще виконта Хьюлиза, это который "лакомый кусочек"... И, конечно же, учитель танцев! О, какой был мужчина! А как же его звали то...
   - Ну, хорошо, хорошо! - раздраженно согласилась Виолетта, и после короткой паузы обиженно добавила. - И почему ты всегда на ее стороне? Ты только и делаешь, что смеешься надо мной и всячески унижаешь. Ее отец, между прочим, был моряком, а все моряки - это чернь и сбежавшие преступники. Уже по этой причине мы не должны были допускать ее в свой круг. В конце концов, она нам никто, и мы не обязаны принимать ее близко к сердцу.
   - Значит, вот как ты думаешь о своей подруге?
   Видимо, услыхав угрожающие нотки в моем голосе, Летти пошла на попятную.
   - Ты же знаешь, я этого ей никогда не скажу! Я всегда была рада нашей дружбе. И делаю все, чтобы Сибил была счастлива.
   Ее кислый вид и не наигранное огорчение немного смягчили меня, но я прекрасно понимала, что Летти не хочет рисковать нашей с ней дружбой.
   - Представь, - ответила я ей, - что о тебе, дочери всего лишь пятого сына графа, живущей в захолустье и не имеющей за душой ни гроша, думает, например, единственная дочь герцога Эддингтона, наследница всех его огромных богатств, чей муж станет обладателем несчетного числа титулов. Не думаю, что во время сезона ты будешь хоть как-то конкурировать с ней, как бы страшна и глупа она ни была. Ты лишь букашка, недостойная находиться в ее кругу.
   В этот раз Виолетта сердито взглянула на меня и ее губы искривились, словно она вот-вот потеряет над собой контроль. Но она упрямо фыркнула и схватила лежавшую сзади подушку, начав сердито наминать ее. Мне подумалось, что на месте подушки она представляет меня.
   - Я не дура, и знаю, что мое положение не так высоко, как бы мне хотелось! Но мы должны считаться с определенными правилами и не поднимать всяких простолюдинов до нашего уровня, дав им понять, что мы можем быть равны.
   - С каких пор ты решила считаться с правилами? - мне было тяжело слушать рассуждения Виолетты и оставаться спокойной. - Я очень ценю нашу дружбу, и не хотела бы из-за расхождения взглядов терять ее...
   - И я тоже, Найти!
   - Но я не могу быть равнодушной, когда ты не во что не ставишь Сибил! Она мне близка, так же как и ты. И мы уже не дети, чтобы говорить необдуманно, и не отвечать за свои слова.
   - Хорошо! Я буду обдумывать каждое слово по пять минут, прежде чем его произнести.
   Она легкомысленно засмеялась, из чего я поняла, что этот разговор ей надоел, и она хочет поскорее завершить его.
   - Давай не будем создавать друг другу мигрень! - раздраженно воскликнула Летти. - Опять эти проповеди! Что бы я ни сделала, что бы ни сказала, ты непременно поднимаешь шум. Тебе все не по вкусу! Почему ты всегда стараешься испортить мне настроение?
   - А почему ты до сих пор ведешь себя как капризный ребенок!
   - Зато ты у нас всегда была взрослая, и твоей серьезности с лихвой хватало на нас двоих.
   Ее раздражение как рукой сняло, она вновь улыбалась. Но тем не менее не оставила презрительного тона, когда продолжила говорить о Сибил и Рэе, вновь попытавшись высмеять их. Наш разговор лишь подтвердил мои подозрения, что за всем ее показным презрением и насмешками скрывалась жгучая зависть.
   - Фи, тоже мне поклонник! - Летти сморщила нос, словно ей неприятно само воспоминание о нем. - У него не лицо, а один сплошной угль. А руки! Ты видела его руки! Да он такими лопатами запросто прибьет, когда обниматься полезет!
   - Попробуй целый день молотом постучать - и, уверяю тебя, твои белоснежные ручки станут не менее привлекательными.
   - Смейся, смейся! А из-за своего скудоумия он и двух слов связать не может. Разве он расскажет женщине о ее несравненной красоте и совершенстве!
   - Рэй не из тех, кто чешет языком по пустякам. И вообще если женщина сама без чьей либо помощи не может понять, что она красива, значит она не так уж и совершенна, а, скорее всего, глупа или слепа.
   - Твоя манера мыслить, несомненно, приведет тебя к печальному финалу старой девы, - съязвила Летти. - Ни один мужчина не одобрит твоих возмутительных высказываний.
   - Если ум - это прерогатива старой девы, то я буду рада стремиться к подобному финалу. Возможность свободно высказывать разумные мысли, даже будучи старой девой, намного достойнее, чем всю оставшуюся жизнь разыгрывать глупую дурочку в угоду мизерным умственным способностям мужа.
   - Я всегда считала тебя немного странной, Найтингейл!
   Летти жалостливо посмотрела на меня, словно разглядела во мне пропащего человека. Но уже в следующий момент она, по своему обыкновению, перескочила на другую мысль:
   - Тебя не печалит то невероятное обстоятельство, что самая невзрачная из нас получает первый приз. Это несправедливо! Из нас троих - я первая должна выйти замуж!
   - А почему это меня должно печалить? Наоборот, я радуюсь тому, что Сибил встретила достойного человека и любима им. А участвовать в борьбе за первый приз и при этом чувствовать себя лошадью на скачках в Ньюмаркете, меня как-то не прельщает.
   - Матушка говорит, что это счастливое событие случится не скоро, - заметила она, обдумав мои слова и решив, что лучше всего пропустить их мимо ушей. - А наши сороки про них уже всласть растрещались! Не удивлюсь, если начнут болтать об их бегстве в Гретна-Грин. Кстати, последними здесь, кто совершил этот скандальный побег, были твои родители. И для них все закончилось не так уж и радужно, как они хотели.
   Трудно было ожидать, что у Виолетты со временем появится хоть капелька деликатности, которой она всегда была полностью лишена. Напротив, ее бесцеремонность возросла и временами становилась неприлично бестактной, направленной на то, чтобы ранить человека.
   - Тебе незачем лишний раз напоминать мне об этом! - сказала я резко.
   Она опустила глаза.
   - Ах, ну да, прости!
   - Разговоры о них идут еще со школьной скамьи. И вряд ли, люди зайдут так далеко, чтобы придумывать подобные небылицы.
   - А Сиб тебе ничего не говорила?
   - Нет. Она полностью поглощена твоим гардеробом.
   - Вот уж не полностью! Там же нечего делать! - возмутилась Летти. - Всего то несколько новых платьев. И скажу честно, она не слишком усердна! Я постоянно замечаю за ней неряшливые швы с грубыми стежками. То, что я ее подруга, еще не значит, что можно халтурить.
   Ее возмущение я благополучно проигнорировала. Потому как, зная ее капризный характер, я была уверена, что на мои протесты, она найдет еще кучу недостатков в работе Сибил и заодно припишет погрешности и тетушке Гризельде, лишь бы настоять на своем и потешить самолюбие.
   - А потом ты забываешь, есть еще и миссис Пешенс, тетя Сибил, - продолжила я, после того как она замолкла. - Еще неизвестно, как отнесется она ко всему происходящему.
   - Сиб не такая дура, чтобы упускать возможность обзавестись мужем, быть может, для нее единственную, из-за какой-то сумасшедшей тетки.
   - И все же Тильда Пешенс единственная ее родственница. Сибил хотела бы получить благословение, прежде чем войдет в другую семью.
   - Ну, тогда она будет ждать до самой смерти. Тетка даже не принимает ее и отказывается видеть. Какие тут могут быть надежды?
   - Сибил все же надеется.
   - Ну, и гусыня! - пренебрежительно отозвалась Летти.
   Откинувшись и подняв глаза к потолку, где над кроватью на атласных голубых лентах висели пара серебряных колокольчиков, она опять сменила тему и принялась мечтать о Лондоне. От балов и маскарадов, захвативших ее, Летти перешла к перечислению светских мест, где непременно следует побывать, а также нужных людей, с которыми необходимо свести знакомство.
   - Мы выписали у родственников отца все номера Gazette, чтобы быть в курсе светских новостей. Они обещали присылать нам каждый месяц новые. До чего же неприятно находиться в положении бедных родственников. Отец не хочет и слышать о лондонской подписке. Для его умственных процессов достаточно еженедельно читать "Уилтширский вестник".
   - Полагаю, что к сезону ты все же будешь во всеоружии, как в знании нужных имен, так и в обладании правильными знакомствами.
   - Моя бабка, графиня Уэстермленд, обещала свое покровительство и на время сезона предлагала пожить у себя в особняке в Кенсингтоне. Представляешь, Кенсингтон! - она мечтательно закатила глаза и вздохнула. - Ах... там кругом одна роскошь. А графский особняк - восхитителен! Он такой огромный, что дух захватывает. Одно только парадное крыльцо в два раза больше, чем холл в Оурунсби.
   - И, наверное, там самые прекрасные соседи, которых можно только желать: герцоги, маркизы и прочая титулованная нечисть.
   Моя насмешка не достигла цели. Виолетта была настроена не замечать колкостей, когда предавалась мечтам о будущих успехах.
   - Бабка должна замолвить за меня словечко перед влиятельными особами. Хоть в этом от нее будет какая-то польза, ну и, конечно же, Кенсингтон! Она слишком стара, чтобы сопровождать меня на балах и развлечениях. Для этого мы и нанимаем маркизу Грэдфил.
   - А твои многочисленные дяди и тети? Разве они не могут предложить тебе попечительство?
   - Я не знаю, почему отец не желает, чтобы я дебютировала вместе с кузинами.
   - Мне кажется, я понимаю почему, - хитро сказала я. - Против не твой отец, а родственники - ведь кузинам также нужны мужья. А когда поблизости ты, все мужчины внезапным образом слепнут, и прелести других девиц остаются незамеченными.
   Ей польстило мое замечание и она самодовольно заулыбалась.
   - Мой дебют будет стоить целого состояния, так говорит отец. И он возлагает большие надежды на то, что я обручусь с человеком влиятельным и располагающим средствами в свой первый выход. Тогда избавлю их от расходов на следующий сезон, которые они вряд ли потянут.
   - Удивляюсь, что миссис Тернер одобрила такой расчетливый подход к твоему браку. Мне она представлялась человеком, ставившим чувства превыше расчета.
   - Ну что ты, моя мать считает, что я обязана уважать и ценить своего супруга, а для этого он должен вызывать во мне хотя бы приятные чувства.
   - А как же любовь?
   - Глупая! - Летти засмеялась. - При чем здесь любовь? Муж обеспечит мне достойную жизнь. И не важно, какие чувства я к нему испытываю, если он оплачивает мои аппетиты. Тогда я буду ценить его до самой смерти, а то и после, если он оставить меня богатой молодой вдовушкой.
   - А аппетиты у тебя зверские, к слову сказать, - поддела я ее. - Ты голодна, как волк, когда дело касается развлечений и драгоценностей.
   Она с достоинством выпрямилась и, гордо выпятив подбородок, сообщила:
   - Естественно! Чем эффектнее женщина, тем ярче ее желания и неумеренней потребности.
   Я от души расхохоталась.
   - Ну что ж, от всего сердца желаю тебе, чтобы возможности и размер кошелька твоего будущего мужа всегда совпадал с твоим нескромным самомнением.
   В ответ на это пожелание она ответила весьма выразительно, запустив в меня пуховой подушкой. Но та не долетела до кресла, а повисла на низком кроватном столбике, венчавшемся деревянной шишкой. Послышался резкий звук рвущейся ткани и на пол посыпался густой ворох белых перьев. Увидев, какой неожиданный поворот приняли события, Летти решила не останавливаться на этом, а внести еще более захватывающие действия. Соскочив с кровати, она загребла целую охапку перьев и одним прыжком преодолела расстояние до кресла, в котором сидела я и, к своему стыду, пребывала в некотором ступоре. Под раскатистое "у-у-у-ух" она вывалила все это пушистое счастье мне на голову и в полном восторге от своей детской проделки захлопала в ладоши и закружилась по комнате. Этот душ привел меня в чувство и я, прежде чем Летти заметила, схватила вторую подушку, лежавшую на кровати.
   Когда на крики и возню в комнату влетела запыхавшаяся Финифет, ее глазам предстала картина крайне необычная для тихого домика, где живут скромные и весьма достойные леди. Мы с Виолеттой, хохоча, прыгали по комнате и колотили друг друга наполовину опустевшими наволочками, а вокруг нас бушевала белоснежная буря, оседая спутанными комочками пуха на опрокинутом кресле, развороченных матрасах и, неизвестно как оказавшейся на нашем пути, глиняной ночной вазе, увы, разбитой вдребезги.
   - Мисс Сноу, вы ведете себя крайне неблагородно, - с титаническим спокойствием произнесла Финифет. - Разве вам не говорили, что битьё подушками своих собеседников не практикуется в приличном обществе?
   Она, не моргая, смотрела на нас своими цепкими глазками и ни одна эмоция не отразилась на ее заостренном лице.
   - Разве? - крикнула я, уворачиваясь от Леттиного снаряда. - Кажется, и в моем воспитании есть множество белых пятен. Обещаю, если когда-нибудь я окажусь в "Олмаке" или Сент-Джеймсе, то не буду набрасываться с подушкой на каждого, кто будет мне представлен. Иначе в "списке придворных дам" отметят, что я не слишком благородная леди.
   Острый нос Финифет дернулся, но ответила она также хладнокровно, как и до этого:
   - Когда закончите.. э-э.. общение, я буду рада, если вы соблаговолите позвать меня, мисс Сноу. Думаю, мы прямо сегодня и начнем устранять ваши "белые пятна". Вы как предпочитаете обучение: аристократическим способом, то есть, розгами; или же, как принято в деревнях, - кнутом?
  

ГЛАВА 12

   Маркиза достигла Гаден-Роуза к полудню. Весть о ее приближении, благодаря мальчишкам, специально отправленным контролировать ситуацию на дороге, стремительно распространилась от дома к дому. И когда изящная карета с лакированными дверцами и старым грумом на запятках въехала в деревню, то практически все жители высыпали на улицу, чтобы приветствовать знатную особу. Вероятно, никогда прежде тщеславие маркизы не было удовлетворено таким обильным проявлением почтения. Убранная в тот же миг занавеска в окне кареты, свидетельствовала о благоприятном впечатлении, которое произвели на нее низкие поклоны и глубокие приседания. От избытка удовольствия и в угоду своему самолюбию, она пошла на более решительные действия и, подъезжая к Оурунсби, продемонстрировала собравшимся узкую, отяжеленную огромными перстнями руку в шелковой перчатке.
   Этот царственный жест вызвало у нас с Сибил озорное перешептывание. Стоявшая рядом с нами величественная, несмотря на обилие оборок на лиловом платье, тетя Гризельда заметила наше неуместное в такой серьезный момент веселье, цыкнула и погрозила нам розовым зонтиком.
   В этот день, тетушка в качестве главы комитета обязана была находиться с Тернерами в Оурунсби. Миссис Додд, как ни шли ее желания вразрез с желаниями самого комитета, вынуждена была отступить на второй план и согласиться, что тетя Гризельда, как дочь виконта, хотя и обанкротившегося, обладает бСльшими привилегиями, и именно она достойна засвидетельствовать от имени всех добропорядочных жителей Гаден-Роуза глубокое почтение и искреннюю радость от столь приятного присутствия, которым удостоила этот тихий уголок маркиза.
   Когда накануне вечером мы все собрались в гостиной, после того как нанесли визит к Готлибам (наш поход увенчался успехом, и Рэй согласился поговорить с Билом Стоуном) тетя выразила явное сомнение в успехе поставленной перед ней задачи.
   - Разве я гожусь для подобной миссии? - сетовала тетя, отточенными движениями сматывая высушенную пряжу в клубок. - Я не смогла определить в себе ни единого таланта, которыми, несомненно, должны обладать люди, стремившиеся достигнуть успеха в делах такого рода.
   - Боюсь, вашей командирской осанкой вы только напугаете маркизу, - вклинилась я.
   - Ты, безусловно, права, Роби! Нужно будет смягчить свой образ. Думаю, лиловое платье как нельзя лучше подойдет для этих целей, - она задумчиво почесала подбородок. - Пышнее рюши на груди, побольше нижних юбок, на поясе розовый кушак, завязанный легкомысленным бантом сзади. И еще обязательно та розовая шляпка со страусиными перьями и в тон ей зонтик с бахромой... Да, зонтик обязательно - он придаст моему образу утонченную элегантность!
   - О-о! - выдохнули одновременно я, Сибил и Финифет.
   - Но даже этих усилий будет недостаточно, - подвела итог тетя. - Вряд ли на завтрашней встрече я блесну виртуозным исполнением льстивых речей и похвастаюсь редчайшей угодливостью... Сиби, ласточка, подай, пожалуйста, вон ту плетенную корзину со стола с готовыми клубками, она еще не достаточно полна.
   - А, по-моему, из нее уже сыпется через край! - возразила экономка, когда Сибил, отложив шитье, поднялась и направилась к указанной корзине.
   - Не городи чепухи, Фини! Ты уже совсем ослепла, если не видишь, где расположены края. В нее еще может поместиться как минимум десять клубков!
   Мы втроем с подозрением оглядели забитую доверху корзину в руках Сибил. И Финни выразила общее мнение, коварно сообщив:
   - Если вы с такой же уверенностью судите об отсутствии у вас талантов к лести и угодничеству, как и о заполненности этой корзины, то могу с уверенностью сказать, что возложенную на вас миссию вы выполните с большим успехом.
   Тетушка в немом изумлении уставилась на Финифет, и по мере того, как она осознавала сказанное, полное лицо наливалось гневным румянцем. Когда же гнев овладел ею настолько, что в бусинках глаз появился лихорадочный упрямый блеск, она высокомерно поднялась с дивана и прошествовала через всю гостиную к Сибил, все еще стоявшей у стола и державшей плетеную корзину. Отобрав ее у девушки, тетя водрузила корзину на стол и достала другую, тоже с клубками и шерстью. Отсчитав ровно десять штук, она выложила клубки на стол, и затем с быстротой и ловкостью фокусника принялась укладывать каждый в корзину, ставшей предметом нашего пристального внимания.
   - Вуаля! - победно воскликнула она, когда последний клубок был мастерски втиснут в узкое пространство и обрел свое место в злополучной корзине.
   Мы, затаив дыхание, наблюдали за этим представлением. И никто из нас, даже недоверчивая Фини, не посмел больше сомневаться в уверенности тети Гризельды.
   - Пожалуй, я все-таки сочиню речь и потренируюсь! Полагаю, проблемы возникнут с искренностью. Но я слыла неплохой актрисой и должна справиться с этим неудобством, - решила тетя, и довольная, что утерла нам носы, отправилась к себе готовиться к встрече.
   Надо отдать должное, она отработала свой выход замечательно. Никто из присутствующих, в том числе и сама маркиза, услышав высокопарную речь, не сомневались, что мисс Уилоуби невыразимо счастлива засвидетельствовать всевозможные чувства почетной гостье.
   Сама же маркиза Грэдфил оказалась вовсе не такой, как мы ее представляли. Тетушка даже выразила облегчение, что ей, похоже, придется иметь дело с разумным человеком, и немного заколебалась, размышляя, стоит ли произносить сочиненную речь. Однако, припомнив царственный жест маркизы, решила, что эти усилия будут отнюдь не лишними.
   Когда карета остановилась около парадного крыльца, наша небольшая группа заторопилась навстречу. Миловидное лицо миссис Тернер расплылось в улыбке, ее муж казался непроницаемо серьезным, а Летти трепетала от нетерпения увидеть светскую даму. Тетушка шла немного позади хозяев дома, но с таким надменным видом держала голову, увенчанную розовой шляпкой, а рюши на объемной груди вздымались с таким степенным достоинством, что спустившийся с запяток слуга обратился именно к ней, объявляя о прибытии госпожи.
   В тот же миг отворилась дверца, и из кареты, не дождавшись, когда опустят ступеньки, выпрыгнула молодая женщина. Она сладко потянулась, чем привела всех в полное замешательство. И томно сообщила, что дорога была отвратительна, а на ухабах ее подбрасывало вверх и швыряло по всей карете. После чего она, словно внезапно осознав нелепость своего поведения, сделалась серьезной и потребовала скорейшего знакомства с нанимателями. Мистер Тернер ограничился лишь кратким приветствием, зато дамы были словоохотливы. Пока шло знакомство, из кареты появилась престарелая горничная. Она посетовала на боли в спине и рассеянность хозяйки, позабывшей ее разбудить.
   Леди Грэдфил обладала запоминающейся внешностью. Правда, рыжеватые волосы казались ярче того оттенка, который могла дать им природа, а зеленые глаза всегда сверкали, будто маркиза частенько поднимала себе настроение глоточком горячительного. Вела она себя эмоционально, если не сказать лихо. И хотя Тернеры наняли маркизу для того, чтобы она ввела Виолетту в свет, она сумела поставить себя так, словно оказывает им большую услугу, снисходя к их положению.
   В первый же час леди Грэдфил перезнакомилась со всеми нами, требуя коротко рассказать о себе и той роли, какую мы играем в подготовке ее протеже к дебюту. Та ответственная работа, которую тетя и Сибил выполняли для Летти, придала им гораздо большую значимость в глазах маркизы, чем моя "незаинтересованность" в будущем успехе подруги. И уже через некоторое время они нашли общий язык, обсуждая различные платья, амазонки, сорочки, туфельки и ленты. Оставшись довольно всей сделанной работой, она отметила несомненный дар Сибил в создании эскизов, чем сильно растрогала ее и расположила к себе. Кроме того, обдуманно или нет (я больше склоняюсь, что нет), маркиза пообещала Сибил замолвить за нее словечко в мастерской мадам Кюри в Лондоне, где одевается все модное общество. И в течение недели постоянно напоминала об этом обещании Сибил, поддерживая в ней искру надежды.
   Разумеется, Сибил загорелась этой мыслью и после отъезда леди Грэдфил достаточно долгое время пребывала в состоянии эйфории, каждый день ожидая письмо от мадам Кюри с приказом немедленно приехать на собеседование. Мои сомнения и недоверие к словам маркизы, сказанным столь легкомысленно, только чтобы возвысить в наших глазах чувство собственной значимости, она решительным образом отвергла:
   - Мне не хотелось бы неосмотрительно осудить ее, - заявила Сибил. - Ты слишком торопишься, полагая, что она бесчестная особа, потакавшая своему тщеславию.
   - Но прошло уже достаточно времени, чтобы убедить тебя в этом.
   - Возможно, она слишком легкомысленна. И я могу согласиться, что из-за своей рассеянности маркиза могла забыть о данном слове, но это не значит, что она не выполняет свои обещания... когда вспоминает о них.
   - Это меня больше всего и удивляет в тебе! - поразилась я. - Ты, с твоим здравым умом, способна так перевернуть недостатки людей, что они становятся просто невинными слабостями!
   В день, когда был назначен прием в честь почетной гостьи, мы пришли раньше остальных приглашенных. Тетя, маркиза и миссис Тернер устроили совещание, обсуждая достоинства и недостатки Виолетты. В целом, как я потом узнала, леди Грэдфил осталась довольна своей подопечной но, как она деликатно добавила, первое представление нередко бывает обманчивыми, поэтому предложила подождать и присмотреться.
   Нам же с Сибил посчастливилось в течение получаса выслушивать полные эмоций впечатления Летти от встречи с гостьей. Подругу чрезвычайно задело, что она оказалась, вовсе не так стара, как представлялось ей. Элегантность, яркость и живость характера показались Летти самыми вопиющими недостатками в ее будущей компаньонке. И если бы леди Грэдфил была на несколько лет младше, то, несомненно, обрела бы в лице мисс Тернер самого заклятого врага.
   - Неужто ты боишься, что маркиза составит тебе конкуренцию? - поинтересовалась я, когда закончился бесконечный поток излияний.
   Летти аж всю передернуло от негодования.
   - Как тебе могло прийти в голову сравнивать меня и эту... вдовушку!
   - Иначе я никак не могу объяснить твоего неумеренного раздражения ею, - спокойно пояснила я. - Не все ли равно, как она выглядит? Ее задача сопровождать тебя, а не отбивать поклонников. И потом, быть с молодой компаньонкой гораздо приятнее, чем уезжать в разгар бала из-за того, что старую леди, сопровождавшую тебя, замучил ревматизм или подагра.
   Она на миг задумалась, нахмурив брови.
   - Вчера вечером она заснула прямо в гостиной во время разговора с матушкой!
   - Ого! - не сдержалась я и Летти бросила на меня победный взгляд, а Сибил, сидевшая молча на краю кровати, улыбнулась.
   - Во всем виновата дорога, от которой нежное тело маркизы подбрасывало вверх и швыряло по всей карете! - сообщила я, передразнивая томный голос гостьи. - Подобные гимнастические упражнения, похоже, стоили ей огромных усилий и энергии.
   - Храпеть ей отсутствие энергии почему-то не помешало! - тут же возразила Летти.
   - Тебе нужно думать не о ее храпе или молодости, или других слабостях. А о том, как склонить чашу весов в твою сторону. Тетя говорит, что она еще не решила окончательно - протежировать тебя или нет.
   - Та приличная сумма, которую отец заплатит ей за протекцию, должна полностью избавить меня от всех недостатков. Так что я абсолютно уверена в ее решении.
   Ее цинизм уже не в первый раз поразил меня.
   - Разве у маркизы денежные проблемы? - спросила Сибил.
   - И еще какие! - доверительно сообщила Летти. - Ее муж, игрок и пьяница, осмелился умереть, не оставив ей ни пенса. И, говорят, она даже спасалась от кредиторов на континенте, пока не решила зарабатывать на жизнь таким способом. Конечно, она не совсем то для первого выхода. Актриса... Она была у маркиза третьей женой. Похоже, он начал впадать в детство, когда женился на ней в восемьдесят лет.
   - Теперь понятно, почему она ведет себя так, будто бы находится на сцене, - заметила я.
   - А я восхищаюсь ей! - неожиданно твердо сказала Сибил. - Она достаточно мужественна, чтобы зарабатывать себе на жизнь в обществе людей, которые, в силу предубеждения к ее профессии, презирают и ненавидят ее.
   - Не думаю, что ее это волнует, - сказала я и Летти закивала головой.
   Зато маркизу волновал любой драгоценный час, который можно было потратить на благо ее подопечной, и потребовала у миссис Тернер, чтобы "портниха со служанкой" ночевали в Оурунсби и уже на рассвете могли приниматься за работу. Миссис Тернер сделала слабую попытку вразумить маркизу и довести до ее занятого делами сознания, что мисс Уилоуби вовсе не "портниха", а Сибил - не "служанка". Самой тетушке было все равно, как к ней обращались. Но со всей прямотой и достоинством, присущими ей, рявкнула, что у портнихи есть собственный дом, и ночевать они будут в нем, и что работать они будут столько же, сколько до этого, но согласны пожертвовать ради блага Виолетты ленчем и обедом, которые, так уж и быть, будут проводить в Оурунсби. Обладая достаточной рассудительностью, маркиза пришла к выводу, что в данной ситуации лучше не ввязываться в утомительный спор и, пожаловавшись на головную боль от какого-то загадочного шума, удалилась к себе.
   Мы отметили страстную любовь маркизы к совещаниям. За эту неделю она провела пять совещаний, где не уставала отмечать явные улучшения, произошедшие в Летти со дня ее приезда. И всегда зеленые глаза маркизы оценивающе следили за ней. Поначалу она явно собиралась добиться от нее беспрекословного подчинения, но вскоре поняла, что встретила в ее лице достойного противника. Главным, что занимало мысли маркизы - была возмутительная, просто невероятная косолапость, которая по ее словам, была характерна для походки девушки.
   - Ты не танцуешь, а ползешь, как телега, груженная бочками с рыбой! - в раздражении вскричала как-то маркиза, когда они уже второй час отрабатывали некоторые особенно не удававшиеся девушке движения. - Надо двигаться грациозно, а не переваливаться!
   Оскорбленная до глубины души, Летти потеряла голову, как всегда с ней бывает, когда задеты ее чувства, и в ответ выпалила не менее оскорбительные для маркизы слова:
   - А вы, видно, неоднократно имели дело с телегами, гружеными бочками с рыбой, раз имеете о них такое превосходное представление!
   После этих слов, услышанных во всех уголках дома, все семейство окаменело в ожидании неминуемого скандала. Миссис Тернер успела даже представить за эти короткие несколько секунд, какая судьба ожидает их, после того, как Виолетта своими сказанными в горячке словами погубила репутацию их многоуважаемой семьи.
   Но маркизе настолько пришлась по душе безрассудность подопечной, что она расхохоталась и заявила, что девушка, безусловно, вызовет фурор в свете, и среди серых и скучных девиц будет блистать своей страстностью и остроумием.
   - Это не значит, что тебе не надо трудиться, отрабатывая свою походку! Даже алмаз нужно огранить, прежде чем он засверкает во всем великолепии, - веско закончила она, но потом подумала и добавила, театрально выставив руку перед собой, - Признаю, фраза банальная, но сколько в ней безграничной мудрости!
   Когда я наведывалась в Оурунсби, то только и слышала о том, что в тот знаменательный день, когда Летти представят ко двору, она станет "открытием сезона". Но накануне отъезда леди Грэдфил нанесла подопечной сокрушительный удар, обнаружив у нее недостаточно тонкую талию. Возмущению маркизы и обидам Виолетты не было предела. В срочном порядке было приказано сшить для нее новые корсеты, и затягивать тело девушки так, чтобы шнурки лопались от натуги. А ее саму держать на хлебе, воде, вареной морковке и, согласно строжайшей инструкции, оставленной маркизой, на маленьком, очень маленьком кусочке холодного мяса.
   В конце концов, когда леди Грэдфил покинула гостеприимный Гаден-Роуз, Летти выразила огромную надежду, что ее отец все-таки сумеет уговорить дорогих дядюшек и тетушек, чтобы она дебютировала под их покровительством. И Летти зашла так далеко, что даже пообещала ради любимых ее сердцу кузин не присутствовать на паре балов, предоставив, таким образом, девушкам шанс обзавестись мужьями.
   Одним вечерком нам с Сибил удалось вырваться от всевидящего ока маркизы, и мы прогулялись с ней до утиного пруда, где договорились встретиться с Рэем. Он уже ждал нас и молча присоединился к нашей компании. Втроем мы направились вдоль пруда к навесному мосту, радугой перекинутому через воду.
   Слава богу, что присутствие кавалера лишало нас удовольствия выслушивать пламенные дифирамбы майора Коулби. Мы прошли мимо троицы старичков, приветливо кивнув им. Старина Томас, поглощенный мыслями о ревматизме не заметил нас, впрочем, он редко что замечал вокруг себя, если дело не касалось всяких приятных его сердцу болезней. Майор Коулби ревностно оглядел Рэя, но, как и подобает бывшему секретному агенту, тут же овладел собой, скрыв свои чувства за маской холодности и равнодушия, и ответил нам джентльменским поклоном. Зато бедняга сумасшедший-Чарли при виде нас радовался за троих. Он широко заулыбался, обнажая редкий ряд почерневших от табака зубов, и замахал нам обеими руками, растопырив пальцы. Но, вдруг заметив, что Коулби не выказывает нам обычного радушия, с силой заехал ему локтем под ребра и с возмущенным возгласом "мисс Рид" стал тыкать в нас пальцем до тех пор, пока тот вымученно не улыбнулся.
   Я шла немного впереди и увлеченно бросала уткам крошки хлеба, который неизменно брала с собой, приходя сюда. Через пару минут я разбросала практически все угощение, а другой причины держаться в стороне от парочки и дать им немного побыть вдвоем, у меня не было. Я стала экономно крошить оставшийся кусочек. Уткам эта резкая перемена не понравилась, и они затеяли кутерьму, нагло вытягивая шеи в поисках крошек и налетая друг на друга.
   Но парочка не заметила разыгравшегося побоища. Хотя они шли, не разговаривая, даже не посвященному человеку было заметно, как они поглощены друг другом. Расстояние между ними было позволительное, и если бы какая-нибудь степенная матрона увидела их сейчас, то совершенно расстроилась бы, не найдя абсолютно ничего неприличного в их поведении. Однако я успела уловить, как в момент встречи его красноватая, огрубелая от работы ладонь обвила ее мягкую ладошку, полностью утонувшую в ней, и на краткий миг сжала, с неожиданной и от того еще более удивительной нежностью.
   Мы подошли к мостику и облокотились о невысокие перила. За это время я не слышала от нашего кавалера ни единого слова, хотя не сомневалась, что ни Сибил, ни он сам не находят в этом ничего странного. Мне, разумеется, хотелось бы услышать рассказ о его посещении замка и новости о мистере Лемуэле. Я сгорала от нетерпения, но понимала, что если я буду торопить Рэя, то вообще ничего не добьюсь. Наконец, после недолгого любования кувшинками, росшими в зеленых зарослях плавуна под самым мостом и вдоль берега, он заговорил. Но к моей досаде, он и тут оказался немногословным:
   - Бил сказал, есть один больной старик по имени Лемуэл, которого он знает.
   - И... - не выдержала я, когда пауза затянулась. - Чем он болен? Тяжело? Он при смерти?
   - У него гнойник под зубом.
   - Какой гнойник? Где? - не поняла я.
   - Под зубом, - терпеливо пояснил он. - Десна нарывает. Щека раздулась.
   - Понимаю... точнее не понимаю. Когда мы виделись с ним в последний раз, он уже болел, но признаков флюса не было. Скорее, это была сильнейшая простуда, и его лихорадило.
   Рэй только пожал плечами.
   - Может быть, это не твой знакомый? - предположила Сибил.
   - Других больных с таким именем Стоун не знает.
   - А что-нибудь еще он тебе сказал о старике?
   - В начале лета отправляли его в Чейзмор к зубодеру. Но тот через день приехал. Все с гнойником. Теперь поедет в Солсбери.
   - Это не он, Сиб. Точно.
   Я уже была абсолютно уверена в этом. Снова всколыхнулись мучившие меня переживания. Я впала в мрачное состояние и уже не замечала, что Сибил пытается меня поддержать. Но, по крайней мере, обнадеживало то, что никакого Лемуэла в замке не хоронили.
   В задумчивости я не услышала, как Рэй задал мне вопрос. Ему пришлось повторить дважды прежде чем я опомнилась:
   - Зачем ты туда ходишь?
   - Куда?
   Он угрюмо посмотрел на меня, и под его взглядом я уверилась, что бестолковее меня нет никого в целом мире.
   - В замок. Тебя видят в той стороне.
   - Неужели? - протянула я. - И часто видят?
   - Достаточно! - отрезал он неприветливо.
   - А кто?
   Он не ответил. Подняв лоснящийся камешек, он запустил его в воду и стал пристально наблюдать за разраставшимися кругами. Когда вода успокоилась и сделалась гладкой, как зеркало, Рэй произнес, все еще смотря на воду:
   - Не ходи туда. Нечего тебе там делать!
   - Но, я должна! Это моя семья!
   - Не придумывай. Они другие.
   Я хотела возразить ему, сказав, что Китчестеры ничем не отличаются от обычных людей, но не нашла аргументов. И еще больше расстроилась. Разве я знала - какие они? Все, чем я располагала, были насмешливые рассказы старика и мои собственные неуемные фантазии, в которых владельцы замка порой представали в комичном свете.
   - Не жди от них хорошего - там только беды.
   - Не будь таким суеверным, Рэй, - засмеялась я, при виде его сдвинутых бровей. Поняв, что я не послушаю его, и все равно буду ходить к замку, он равнодушно отвернулся от меня и, сдержанно распрощавшись с Сибил, зашагал прочь.
   Через несколько дней я наконец-то увидела старика. Моей радости не было предела. Еще издали, когда я только подходила к бревенчатому мосту у замка, мое внимание привлек белый дымок, сочившийся сквозь ивовую зелень, и я сразу поняла, что старик там и ждет меня. Подобрав юбку одной рукой, а другой, придерживая широкополую шляпу, я со всех ног бросилась бежать к берегу, где в зарослях ивы на скамейке, лукаво щуря глазки и беззастенчиво ухмыляясь, сидел тщедушный старичок. Он был все в том же темно-зеленом костюме и высокий, похожий на церковный колокол, котелок лихо кренился набок, придавая старику самый что ни на есть плутовской вид. Трость его валялась рядом у ног, а сам старик, расслабленно облокотившись о дерево, нежился на солнышке, беззаботно попыхивая трубкой и выпуская густые клубы дыма. От восторга, переполнившего меня при виде его сухонькой фигурки, я бросилась ему на шею и расцеловала в изборожденные морщинами и оспинами щеки.
   - Ну всего обслюнявила, бесстыдница! - гаркнул он, высвобождаясь из моих объятий и довольно блеснув глазками, добавил. - Зацелуешь старика до смерти! Сердце то никудышное - куда мне такие удовольствия! Тут и до рецидива недалеко!
   Не обращая внимания на его бурчания, я опустилась рядом с ним на скамейку и, сжав его горячие исхудалые руки, воскликнула:
   - Признавайтесь, сейчас же, как вы! Я ужасно переживала! Поверьте, у меня просто нет слов, чтобы описать вам, как я волновалась все эти дни. Вы не появлялись, и я не знала, что с вами: больны ли вы все еще или уже здоровы... О, простите я опять слегка напориста!
   - Слегка? - шутливо переспросил он, вопросительно наморщив кустистые брови. - Хватаешь за грудки человека, еще не пришедшего в себя от твоего приветствия, и выколачиваешь из него последнее, что осталось в нем живого!
   - Вы бессердечны! - притворно возмутилась я. - Оставьте мне хотя бы крохотный шанс оправдаться!
   - Никаких оправданий! Иначе я останусь здесь, навсегда пригвожденный к этой хлипкой скамейке, твоей "легкой" напористостью.
   - Вместо того чтобы заниматься языковой гимнастикой и острить, тратя драгоценное время, лучше бы поведали о себе! - заметила я чопорным тоном, развеселившим его. Отсмеявшись, он снял с головы котелок и принялся обмахивать им раскрасневшееся лицо, то и дело, ухая и вздыхая. От жары редкая растительность под котелком взмокла и более короткие волосики, выбившись из патлатого хвоста, стояли дыбом, образуя ершистый ореол. Но в следующий миг лицо его сделалось серьезным, если не сказать печальным. Озорной блеск в глазах поблек, и сам он весь словно скукожился, нахмурившись от непонятной мне тревоги.
   - Роби, это я должен оправдываться и просить прощение...
   В его голосе послышалась глубокая горечь. Он пристально уставился в одну точку, и рука с позабытой трубкой, покоившаяся на костлявом колене, начала мелко дрожать. Я, замерев, ждала, что он скажет, и мне почему-то казалось, что старик сейчас думает совсем о другом, гораздо более существенном для него, нежели пропущенные из-за болезни встречи.
   - Мне тяжело говорить. Но говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать... Разве мог я представить, что окажусь в чем-то не прав, в чем-то ошибусь...Но об этом мы поговорим позднее. Сейчас же я должен признаться...
   - Мистер Лемуэл, мне достаточно знать, что с вами все хорошо. И не нужны оправдания.
   - Я - одинокий старик, Роби, и к тому же отпетый эгоист, - потому не привык отчитываться перед другими за свои поступки; а тем более, что обо мне кто-то печется и волнуется...Но, как мне показалось, ты переживала за меня. Или, может быть, я не разобрался в ситуации?
   - Ну хорошо, в чем же вы хотите признаться? Не томите!
   - Я слишком самолюбив, чтобы выражаться кратко.
   - И, потому, заставляете других слушать себя столько, сколько желает того ваша себялюбивая натура, не узнав прежде, - желают ли другие засорять свой слух!
   - В самое яблочко! - ухмыльнулся старик. - На самом же деле, мое признание слишком простое, чтобы интриговать им... Дело в том, что почти две недели я провел в Лондоне, занимаясь очень важным для меня вопросом. Длительное время я откладывал его, и лишь недавно принял окончательное решение. Моя поездка была не запланированной, а скорее вынужденной. Тем более здоровье дало мне хорошего пинка, и пришлось поторопиться, пока не стало поздно.
   - Значит, вы не были больны все это время?
   - Я был болен до поездки. И, действительно, целую неделю пролежал бревном в постели. Все с надеждой ожидали, что меня наконец-то приберут к рукам мои рогатые сородичи, но, видать, огненная яма в те дни была набита доверху, поэтому черти решили попридержать мою никчемную душонку наверху, пока не освободиться тепленькое местечко.
   - Такая негостеприимность, наверняка, очень опечалило вашу родню? - заметила я. - Но вы можете хотя бы о своей жизни говорить серьезно?!
   - Если серьезно - то сейчас я бы во всю куролесил на аидовом пиру! Но мальчишка вовремя подсуетился и привез из Солсбери докторишку. А тот оказался головастее, чем местные шарлатаны, и проворнее старухи с косой.
   - Вы могли умереть! И вы говорите об этом так беспечно, словно ничего не случилось!
   - А разве что-то случилось? - простовато спросил старик и хитрюще подмигнул мне.
   Я же упрямо нахмурилась:
   - Значит, я должна благодарить врача за то, что он вытащил вас с того света.
   - Кто бы вытащил оттуда его самого! - воскликнул старик и с ехидцей добавил. - У него маленькая слабость к морфию.
   Я понимающе кивнула. А он продолжал, все более распаляясь:
   - Из-за своего пристрастия докторишка и сам на живого не больно похож: тощий, как хворостина. Ходит - костями бряцает, а чихнет - так сдует в окно и не найдешь куда ветром снесло... Первое время я его от постели гнал, думал, что призраки посещать стали, значит час близок. Но гонору в нем, как у монаршего мопса, сколько его ни прогоняй, а он все пятится тощим задом и тявкает, пока не охрипнет. Так и этот гиппократ, пока не влил в меня полбочонка микстур, не отстал. А его новомодный горчичник - "истинное средство от всех болячек" - все нутро мне, старику, выжег!...Мальчишка то специально этого кровопийцу приволок, точно знал, что вцепиться он в меня своими присосками! Да еще и позабавился, небось, глядя на мои мучения из-за этой пиявки... Но, ведь, как понял, что никому другому не одолеть моего упрямства!
   Всю сознательную жизнь я пребывала в блаженном неведении относительно своей склонности к дурным поступкам. Однако в эти минуты я в полной мере осознала всю глубину своей испорченности. Ибо невыносимые страдания мистера Лемуэла вызвали во мне взрыв бурного веселья.
   - А вы говорите, что некому о вас заботиться!
   - Ха, этот несносный малец позаботиться даже о дьяволе, если найдет в этом выгоду!
   - Уж не о Дамьяне ли речь? - спросила я, озаренная догадкой.
   - А кто ж еще осмелиться ... - старик вдруг закашлялся, а когда приступ прошел, закончил, - осмелиться действовать без указаний графа.
   - А разве граф был против того, чтобы пригласить к вам доктора?
   - Нет, но он не имел ни малейшего понятия, что собирается делать мальчишка. А тот в свою очередь даже не посчитал нужным поставить графа в известность.
   - И что же сделал Дамьян?
   - Да ничего ужасного, наоборот, спас мне жизнь, - признался мистер Лемуэл с кривой усмешкой на губах. - Мальчик спустил с лестницы шарлатана, который объявил, что мой механизм истерт до дыр и надеяться не на что. Затем он отправился в Солсбери, сказав Джордану (это дворецкий), что привезет доктора. Вечером на следующий день они приехали. Дамьян представил нам этого кровопийцу, сказав, что привез одного из самых лучших в Уилтшире специалистов. Правда, тот пытался протестовать и шепотом поведал, что его вывезли силой из принадлежащего ему в Солсбери дома. Но, когда докторишка увидел меня, согласился, что его похищение было оправданным, и с рьяным усердием принялся за работу. Впрочем, усердие его было рьяным не от большой любви к работе, а от того, что похититель пообещал пристрелить его как вшивую собаку, если пациент к утру не почувствует себя лучше...Позднее мы узнали, что Дамьян загнал до смерти двух лошадей. Одна сдохла в конюшне сразу же, как только они прибыли в Китчестер. А другая прожила еще полночи.
   - Стало быть, он дико боялся за вас! - воскликнула я, пораженная рассказом и таким несвойственным для Дамьяна поведением. Вряд ли я могла когда-нибудь предположить, что он может испытывать столь сильные переживания и страх за кого-то другого кроме себя.
   Старик скривился и покачал головой.
   - Девочка моя, не питай иллюзий на счет этого сорванца. Еще ребенком он отличался своей горячностью и нахальством, и всегда умел добиваться желаемого, но скорее мир перевернется с ног на голову, чем Дамьян совершит что-то только во имя бескорыстных чувств.
   - Но что ему потребовалось от, простите, немощного старика?
   - Вот уж знать не знаю, ведать не ведаю! - весело соврал он, и все внимание обратил на свою любимую трубку. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами и блаженно почавкивал, смакуя терпкий дым.
   Я не решалась прервать его во время табачной медитации, но когда он открыл слезящиеся глаза, спросила, не скрывая своего волнения:
   - По-вашему Дамьян бесчувственный интриган?
   - Нет! Дамьян вовсе не бесчувственный. Иногда он бывает просто бешенным, и тогда даже я не могу влиять на него. Но какие бы страсти ни кипели в нем, он будет неотвратимо двигаться к поставленной цели, сметая на своем пути все преграды и вытравливая из сердца любое чувство, мешавшее ему.
   - Но это невозможно! Сердце не ботинок, который можно снять и вытряхнуть, избавившись от чувств, как от мелких камушков.
   - Ты, еще чиста и наивна, как полевой цветок.
   - Возможно, мой жизненный опыт еще не достиг тех внушительных размеров, когда я могла бы судить о жизни со знанием дела. Но вы говорили, что Дамьян рос в нищете, может быть, все дело в этом. Когда приходиться бороться за каждый пенни, а соответственно и за свою жизнь, то невольно станешь расчетливым и циничным, запрятав в глубине души сокровенные чувства.
   - Честно признаюсь, мальчишка хоть и большой негодник, но мне он всегда нравился. В моем окружении он единственный, несмотря на свою молодость, кто заслуживает уважения. У меня на него большие надежды! И очень надеюсь, что ненапрасные.
   - И чем же, он заслужил такую почесть? - скептически спросила я.
   - За многие годы в Китчестере появился хоть кто-то, кто может спасти эту рухлядь от окончательной разрухи. Естественно, мальчик не в силах сделать все, что необходимо для полного возрождения Китчестера, но у меня есть все основания надеяться, что он сможет вытащить семью из долговой ямы и вдохнуть в стены замка вторую жизнь.
   - Я и не предполагала, что Дамьян имеет в замке такой вес, - я была удивленна этой впечатляющей характеристикой и не менее обрадованная ей. Сейчас я поняла, как мне безумно хотелось услышать о Дамьяне хоть что-нибудь положительное. - Одно время из-за деревенских слухов я думала, что он графский наследник, но в прошлом году Дамьян сам опроверг это, сказав, что только может им стать.
   - Опроверг, говоришь?... - мистер Лемуэл задумался, помахивая котелком и покуривая. - Никогда не замечал в нем стремление к честности. Можно было бы предположить, что он наоборот будет хвалиться своим возможным в будущем особым положением в Китчестере, даже если на данный момент он никто, всего лишь один из дальних родственников, живущих в замке.
   - И, тем не менее, из ваших слов выходит, что он играет важную роль, и, во что мне верится с трудом, распоряжается в замке?
   Старичок отрывисто расхохотался и в порыве стукнул по коленке рукой с трубкой, просыпав на штанину тлеющие крупицы табака. Резко замахав котелком, пытаясь смести крупинки, он раздул их еще сильнее, и в ноздри ударил едкий запах тления. Я торопливо стряхнула угольки с его ноги, пока старик не принялся тушить их, воспламенив еще сильнее.
   - Вот увалень древний, - раздраженно буркнул под нос старик и, обращаясь уже ко мне, громко ответил. - Мисс, в Китчестере распоряжаются все, кому не лень оторвать свои затекшие кости от кушетки, и доставить себе тяжкий труд - открыть рот и произнести пару слов в приказном тоне. Была бы только хоть мизерная польза от этого несомненного таланта.
   - Леди Элеонора должно быть против вмешательства Дамьяна в дела? Судя по вашим рассказам, она с особым жестокосердием относится к тем, кто посягнет на власть в доме.
   - Хе-хе, война между ними была с самого его появления в замке, - захихикал старичок. - Самоуверенный мальчишка и надменная леди, обнаружившая, что и ее приказы могут пролетать мимо ушей, а ее словам придавать столь мало значения, что тут же забывать их. А уж как шалили ее нервы (точнее будет сказано "как она бесилась", но разве можно применить это выражение к истинной леди), когда в ответ на свои приказы, слышала насмешки.
   - Что же он вытворял?
   - Самыми легкими его проступками были случаи, когда он назло ей делал все наоборот. Элеонора приказывала ему помолчать, а он громко и фальшиво орал похабные песенки, или спускался в грязных лохмотьях, когда ему было сказано одеться поприличней.
   - Мне страшно думать, какой был самый тяжелый проступок? - смеясь, воскликнула я.
   - Из деликатности к... да, да, не смотри на меня так недоверчиво, и у меня случаются эти неловкие приступы деликатности, но они бывают так редки, что даже для меня становятся приятной неожиданностью. Так вот из деликатности к чувствам Элеоноры я промолчу...
   - Вы разбили мое любопытное сердце вдребезги!
   - Ну, думаю, Элеонора простит мою болтливость, тем более приступы деликатности так краткосрочны, что я порой не успеваю их заметить... Особое место в гардеробе Элеоноры занимают парики и шляпы, и она крайне неравнодушна к ним. После очередной выходки Дамьяна старуха приказала морить его голодом, чтобы сломить "мятежный дух". Но Дамьян и не думал сдаваться - у него было полно знакомых, таких же прохвостов, которые могли стащить из дома еду. Да и он сам нередко подворовывал в замковой кухне или на деревенских базарах. В общем, этот суровый, как думала леди Редлифф, шаг только разгорячил его. Через пару дней из комнаты Элеоноры пропали все парики и шляпы. Искали по всему замку, пока кто-то не сказал, что вещи "разгуливают" вокруг замка. Мы все выскочили на мост и обомлели: на лугу паслись лошади, а на их головах церемонно сидели элегантные парики и роскошные шляпы, в которых чьей-то заботливой рукой были прорезаны дырки для ушей. Нужно было видеть лицо старухи, чтобы понять какое непростительное оскорбление нанесли ей. Лишь безоговорочное решение графа оставить мальчика в замке, спасло его от исправительного интерната.
   - Какой бы смешной не выглядела эта выходка, она действительно оскорбительна! На месте графа, я бы не пожалела розг и отлупила этого несносного, своенравного, нахального, грубого...
   - Барышня, если перечислять все эпитеты, которыми он, бесспорно, мог бы гордиться, так как прилагает огромные усилия, чтобы в глазах других казаться как можно хуже, то на наш с вами век, боюсь, не хватит.
   - О, конечно, продолжайте, пожалуйста.
   - В конце концов, Элеонора смирилась. Поняла, что его не сломить, а если продолжить, то только усугубить дело, превратив в опасного врага в будущем. Пока Дамьян был мальчишкой, она пыталась отдалить его от Китчестера. Теперь же, когда ему двадцатый год, уже поздно, что-либо делать. Элеонора слишком умна, чтобы открыто бросать ему вызов. Его беспринципность пугает даже эту любительницу закулисной игры. Конечно же, у нее имеются продуманные в деталях планы, как извести Дамьяна, но, уверен, что она ни за что не притворит их в действие.
   - Почему же?
   - Дамьян не скрывает, что считает Китчестер своей собственностью. Он бредит замком с той самой минуты, как только вступил в его стены. Уже сейчас он взял на себя управление всеми делами. А Элеоноре наплевать на эту серую груду камней, ее стихия - семейные интриги, где она властвует единолично, до тех пор, пока граф не скажет свое веское слово, что сейчас он делает крайне редко. Если Дамьян удовлетвориться только замком, не касаясь семьи и титула, и решит за них все денежные затруднения, то Элеонора не будет против такого перемирия.
   - Но как же граф, позволил мальчишке управлять поместьем?! - возмущенно воскликнула я.
   Старичок опять запыхтел трубкой, я поспешила высказать мучавшие меня вопросы:
   - Мне не понятно, почему Дамьян считает замок своей собственностью, и почему граф не разуверит его. По-моему, он итак ходит надувшийся, как жаба, от собственного грандиозного самомнения. Вот-вот лопнет, если кто-нибудь не усмирит его зашкалившее тщеславие... И вы еще не рассказали, как он попал в замок, и почему граф не осадит его, а терпит все его выходки и непомерную наглость.
   - Кто бы тебе укоротил твой непомерно длинный нос! - подмигнул мне старик.
   - Я слышала это пожелание тысячу раз, но уверяю вас, что еще не нашелся ни один смельчак.
   - Похоже, одним носом не отделаться, - надо укрощать твой строптивый нрав.
   - О-о, тут потребуются просто титанические усилия! - напыщенно протянула я, и старик взорвался громогласным хохотом. Внезапно он резко прекратил смеяться и хитро скосил на меня свои маленькие глазки и лилейно произнес:
   - Почему-то меня одолевают смутные подозрения, что в таком щекотливом деле достаточно будет и одного паренька. Но не кого попало, а только самого несносного, своенравного, нахального, грубого... Я ничего не упустил в твоей оценке?
   Он обернулся ко мне. В его глазах не было ни намека на озорство и веселье. Сейчас они не щурились с привычной хитрецой, а смотрели на меня серьезно и немного сурово. Я почувствовала, как мои щеки запылали от смущения, и, сконфузившись еще больше, уставилась под ноги.
   Мистер Лемуэл внимательно смотрел на меня, но не прошло и минуты, как он опять расслабился и принялся за любимую трубку, заново раскурив ее.
   - Как я уже не раз говорил, граф Китчестер почти не вмешивается в дела. Сейчас он нелюдим, хотя в это трудно поверить, и ему многое безразлично, в том числе и семейные дрязги...
   - Но почему? Ведь раньше...
   Решительным жестом старик остановил меня и продолжал:
   - Но, как ни странно, ему не безразлична эта древняя развалина, - он пренебрежительно махнул рукой в сторону серого замка. - Для Китчестера оказалось благом, что здесь появился Дамьян. Он молод, горяч, не боится труда и готов бороться за поставленную цель. Знаешь, как он очутился здесь? Узнав от матери о том, что у его отца есть титулованные родственники, хотя и совсем дальние, он, не долго думая, написал письмо графу. В то время его отец уже пару лет как скончался от воспаления, а мать Жаннин Ружо, по мужу миссис Клифер, - инфантильная особа с якобы французскими корнями, уже долгое время ходила в бывших актрисах и была не востребована на театральных подмостках. Когда был жив муж, то его скромная должность младшего помощника в адвокатской конторе, кое-как кормила семью, еще оставались деньги на оплату общественной школы, где обучались дети бедняков и неимущих. Жаннин же за всю театральную карьеру сыграла две-три рольки четвертого плана. А мальчик с утра до ночи был предоставлен улице. Но именно это и помогло им выжить в дальнейшем. После смерти отца Дамьян, двенадцатилетний мальчишка, должен был заботиться о матери и сам не умереть с голоду... Я практически ничего не знаю о тех двух годах жизни. Знаю, что мальчишка работал какое-то время в одном из притонов в Ист-Енде, где головорезы и убийцы - обычные завсегдатаи; место не самое подходящее для ребенка. Там он делал всю грязную работу за медяки и подзатыльники. А в одну тихую ночь притон накрыла полиция, была масса арестов - об этом даже писали в "Таймс"... Нет, нет, конечно, я не думаю, что это Дамьян сдал шайку на Боу-Стрит. Если бы он захотел отомстить, то сделал бы это иначе, чтобы все знали, что это его месть, а не под покровом анонимности... После он сменил множество работ - от разносчика газет и подметалы, до фабричного служки. Все это время его мать находилась в депрессии и никак не могла прийти в себя, чтобы заняться поисками работы. В четырнадцать лет мальчик написал графу. Письмо было всего из нескольких корявых строк с кучей ошибок, но оно удивило старика и последующие за ним события вернули ему интерес к жизни.
   - А что было в письме? - нетерпеливо спросила я, так как мистер Лемуэл замолчал.
   - Всего три предложения. В первом мальчик требовал... - старик ухмыльнулся, - чтобы граф позаботился о его матери. Во втором - сообщал, что согласен переехать с матерью в дом графа, чтобы не доставлять лишние неудобства старику, находясь вдали. И в третьем - ставил перед фактом, что свое пребывание в графском доме и заботу о матери он полностью отработает.
   - Когда мы встретились с ним первый раз, я подумала, что он выглядит очень взросло. Его взгляд, выражение лица - все было жестким. Как будто он не имеет представления о детстве. Теперь я понимаю, что именно так и есть... А что же было дальше?
   - А дальше... граф забрал их к себе. Жаннин не произвела на графа хорошего впечатления. Упаси боже, заботиться о такой коро...кхм...даме. Но мальчишка понравился. А заметив его страсть к Китчестеру, стал обучать ведению дел. Вместе с тем пару лет Дамьян работал на конюшне и хлеву. Он сам вызвался делать это, хотя никто не принуждал его.
   - А зачем графу уже тогда понадобилось обучать Дамьяна ведению дел?
   - Узнаешь, - хитро сказал старик, - когда мы будем говорить о графе. Хотя, не знаю - состоится ли следующая встреча. Все будет зависеть от тебя и твоего желания видеть меня.
   - Вы опять говорите загадками, - насторожилась я, пытаясь понять намек.
   Но мистер Лемуэл не обратил внимания на мои слова и продолжил:
   - Граф нанял ему гувернера. Но Дамьян заявил, что, имея такую библиотеку, как в Китчестере, глупо платить этому напыщенному индюку.
   - Он любит книги? - быстро спросила я.
   - Еще как! В первую же неделю кончал все свечи, что были в доме, читая по ночам. Кроме молодого Эдварда, сына графа, я больше ни разу не видел, чтобы так упивались книгами.
   - Но это же здорово!
   - Если есть польза, то можно и потерпеть, - проворчал старик. - Живя в замке первые годы, мальчик еще опасался, что граф может отказаться от своего слова, и выгнать его и Жаннин на улицу. Поэтому практически не устраивал неприятностей и вообще редко показывался в компаниях, предпочитая находиться в стенах замка с книгой. Но потом он достаточно осмелел. Не буду оправдывать мальчишку, его поведение никогда не было и не будет ангельским... Ты тоже, наверняка, встретилась с ним не на церковной службе...
   - Нет. Это было три года назад в Гаден-Роуз. Пчела укусила одну из лошадей в упряжи, она взбесилась и понесла. В конце улицы коляска перевернулась, и оттуда вылез мальчик - это оказался Дамьян, - я замялась, а затем беззастенчиво соврала, что не осталось не замеченным. - Он хотел выяснить все ли с нами хорошо и никто ли не пострадал.
   - А я как будто слышал немного другой вариант этой истории.
   - И вас это удивляет? Вы бы знали, сколько разных историй могут сочинить очевидцы из одного ничем не примечательного случая! И, кстати, Дамьян был не виноват в происшедшем!
   - Но это не делает его невиновным в других происшествиях!
   Вскоре трубка мистера Лемуэла потухла во второй раз, и он заторопился домой. Но на прощание еще немного порассуждал о том, каким отличным управляющим будет Дамьян.
   - Этим камням, этим землям нужна сильная молодая рука, которая будет заботиться о них и любить. А Дамьян способный мальчик со светлой головой и стальной хваткой.
   В ответ на эти восхваления я не сдержалась и съязвила:
   - Еще бы он не имел светлой головы и стальной хватки! Даже дурачок не выпустит из своих рук то, что само плывет к нему. Вряд ли мальчишка из трущоб когда-нибудь мечтал о том, что ему поднесут на блюдечке готовый замок!
   В следующую среду мы договорились встретиться. И опять старичок как-то хитровато улыбался, говоря, что будет рассказывать мне о графе Китчестере, и объяснит мне все, что я пожелаю. А во вторник случилось нечто перевернувшее наш дом вверх тормашками. И я, наконец, узнала причину всех хитрых ужимок старика и его таинственных намеков.
   Рано утром, когда тетушка и Сибил спустились в холл, собираясь отправиться в Оурунсби, к дому подъехал посыльный. Я находилась у себя в комнате, но из окна увидела всадника, передавшего письмо поспешившей ему на встречу Фини. Но, выполнив свои обязанности, верховой не торопился уезжать, а остался стоять на дороге, держа под уздцы лошадь. Видимо, ожидает ответа, подумала я. И сбежала вниз, чтобы узнать новости.
   - Роби, а вот и ты! - воскликнула тетя, увидев меня. Она выглядела немного озадаченной, отчего на лбу у нее собралась глубокая морщина. - Это письмо для тебя.
   - Интересно, кто бы это мог быть? - суетливо пропищала Фини, подбираясь ко мне поближе.
   - Ты обязана дать ответ. Парень сказал, что ему приказано без ответа не возвращаться.
   Тетушка грозно указала в сторону двери и так сурово посмотрела на меня, что все мои сомнения в том, от кого письмо, испарились.
   Я взяла конверт, неаккуратно залепленный восковой печатью, и развернула его. Внутри лежал небольшой клочок бумаги, исписанный мелким неровным подчерком. С удивительным для меня самообладанием я принялась читать записку, стараясь не раздражаться от того, что Фини, подойдя ко мне вплотную, заглядывает через плечо, пытаясь разобрать меленькие буквы.
   - Ничего особенного, - все с тем же спокойствием сказала я, комкая листок. - Просто у графа Китчестера неожиданно взыграли родственные чувства, и он возжелал встретиться с внучкой.
   - Когда? - тут же потребовала тетя, не обращая внимания на раздавшиеся с двух сторон восклицания.
   - Сегодня. Меня и вас, тетя Гризельда, приглашают на ленч к часу дня.
   - И твой ответ?... - упорствовала тетя, все так же сурово обращаясь ко мне.
   - И речи быть не может ни о каком ответе, - вклинилась Фини. - Это что за "возжелал встретиться с внучкой"! Столько лет не желал, а тут на тебе... приспичило!
   - Фини!
   - Все, все, все...сама немота! - экономка обиженно закусила губу, и смиренно пошлепала в сторону кухни. За ней следом ушла и Сибил, сказав, что хотела бы ухватить на дорожку еще один замечательный пирожок с мясом.
   Я же стояла напротив ожидавшей моего ответа тети и сосредоточенно прислушивалась к своим ощущениям, все больше удивляясь спокойствию, с которым восприняла это страстно ожидаемое мною событие.
   - Я отвечу согласием, тетушка, - наконец произнесла я. - Я хочу встретиться с графом.
   Тетя вдруг хлопнула в ладоши и от избытка чувств крепко сжала меня в объятиях, да так, что я крякнула от ее пылкого напора.
   - Вот и славно! - порывисто выдохнула она, и мне на миг почудилось, что в ее глазах сверкнули слезинки.
   - Сиби, ласточка! - отпустив меня, восторженно прокричала тетя в сторону кухни, - Оурунсби отменяется! К черту все тряпки, к черту дебюты и сезоны! Сегодня наш соловушек едет в Китчестер!
   - Тетя, вы ругаетесь, как боцман на пиратской шхуне!
   - О нет, я еще не настолько грамотна, чтобы соревноваться в красноречии с пиратами.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"