Лёвин Виктор Гаврилович. Системоведение Теория. Методология. Практика

Annotation

В книге исследуется теоретический статус и методологические основания науки о системах. Дается характеристика форм и ступеней становления и развития базовых идей системоведения. Анализируется соотношение принципа системности с принципом связи, принципом причинности, принципами организации и развития. Рассматривается категориальный ряд системного подхода на фоне понятий структура, функция, вероятность, информация и других понятий общенаучного характера. Выявляется практическая значимость принципа системности для решения задач социального управления. В итоге обосновывается уникальная модель становления и развития общей науки о системах, разрабатываются принципы ее эффективного применения в разных областях познания и человеческой деятельности.

В монографии основное внимание уделяется вопросам разработки обобщенной концепции системоведения. Автор опирается на достижения философской мысли в сфере принципиального обоснования системного подхода, а также на эффективные методы решения научных и практических проблем, которые в последние десятилетия во многом определены были их ориентацией на парадигмы, методологию и теоретические принципы системного мышления. Их плодотворные результаты обозначились при проведении инженерно-конструкторских, управленческих, проектных, научно-исследовательских работ, при составлении комплексных социальных программ. Многосторонние системные решения приобретают в настоящее время ведущее значение в планировании и прогнозировании взаимодействия общества и природы. Системные методы успешно применяются в сфере образования, воспитания, формирования духовной культуры личности.

В рамках этого направления анализируется общенаучная роль системных методов, изучаются возможности создания единого языка теоретического описания систем, уточняются условия соответствия между теориями систем разного уровня и т. д. Широко обсуждаются пути приложения системных идей и методов для получения конкретных результатов в описании, объяснении, прогнозировании поведения сложных объектов (охраны окружающей среды, планирования развития городов, управления спортивной деятельностью и т. д.) [1].

Обобщенный подход к формированию системоведения как оригинального направления развития науки связан с экспликацией базовых понятий системного знания, с уточнением специфики его предметной области, с исследованием роли системного подхода в процессах математизации, кибернетизации научного метода. Такого рода исследования углубляют представления о характере системной проблематики, намечают теоретические средства ее разработки. Совокупность подобных исследований я обозначаю как ориентацию на формирование системного подхода.

В наши дни становление системоведения в качестве междисциплинарного и общенаучного движения продолжается. Однако в этом процессе необходим поиск новых устойчивых и общепризнанных результатов. Сегодня обсуждение ряда фундаментальных вопросов имеет острый дискуссионных характер. Они касаются условий, границ и возможностей применения системного подхода, его общенаучной значимости, теоретических оснований, определения его категориальных форм. Требуют дополнительного обсуждения базовые принципы, которые играют определяющую роль в системной ориентации современной науки и практики.

Стремление к разработке методологических основ системоведения приводит к попыткам истолкования системного познания в качестве особой сферы применения принципов универсальной философской методологии. При этом многие исследователи отмечают управляющее воздействие на формирование предмета и методов системоведения принципа универсальной связи явлений. Вместе с тем, имеется ряд работ, в которых анализируется соотношение системных исследований с принципом развития, принципом противоречия, принципом деятельности и др. Накопленный прикладной материал требует расширения методологической базы осмысления полученных новых результатов. Движение по этому пути выявляет многие новые характеристики прогресса современной науки, связанной с применением системного подхода к объектам познания.

Автор придерживается позиции, согласно которой особое место в методологии системного познания принадлежит принципу детерминизма, который предполагает обусловленность и определяемость явлений в их взаимной универсальной связи. В рамках этой позиции признается, что принцип детерминизма обеспечивает выработку теоретической базы обобщения ведущих методологических тенденций научного познания. И это обстоятельство хорошо просматривается в контексте длительной истории науки. Между тем, характер соотношения принципа детерминизма со стратегическими установками системной методологии нуждается в специальном изучении. В предлагаемой монографии этот тезис получает подробное освещение.

Развитие указанного тезиса позволяет автору включиться в дискуссию по вопросам принципиального обоснования системоведения как науки особого типа. Свою позицию я обозначаю через разработку общенаучного и философско-методологического содержания системизации принципов детерминизма и развития. Рассматриваются также вопросы системизации современной практики. Авторский подход проходит тестирование на обширном материале естественных и социальных наук, а также на материале практических разработок, касающихся вопросов управления большими системами.

В частности, автор предлагаемой монографии намерен показать, что ответом на потребности осмысления методологического содержания системного знания является разработка обобщенной трактовки принципа детерминизма. Эта трактовка связана с признанием многообразия форм детерминации, раскрываемых обширной сетью законов и категорий материалистической диалектики. Одновременно выявляются возможности применения строго научного категориального аппарата для объяснения системных объектов, для описания их законов. Знание таких законов становится важным инструментом научного предвидения и прогнозирования социальных процессов, помогает повысить надежность определения путей достижения основных целей современного развития российского общества.

Кроме того, в предлагаемой книге исследуются новые аргументы для преодоления субъективистских спекуляций на специфике системного подхода, которые возникают в рамках неопозитивистских трактовок теории систем. Обсуждается также круг идей, связанных с критикой методологии структурализма, которая искусственно противопоставляет системную и историческую детерминации явлений.

Мыслителями прошлого высказано немало интересных суждений по поводу включения принципа системности в единую мировоззренческую и методологическую концепцию. Так, древнегреческие философы отмечали необходимую объективную связь между целым и множеством, между изменениями целого и изменениями частей. Эта связь переносилась также на разработку логических определений действительности [2].

В более поздние эпохи проблема системного понимания мира рассматривалась философами и учеными Нового времени. Усилиями Г. Галилея, Ф. Бэкона, Р. Декарта, И. Ньютона и других мыслителей оформилась картина мира, в основе которой лежало понимание природы как постоянной, устойчивой системы. Для ее описания широко использовался язык математической механики, отражавшей механические причинные связи вещей. Перенос действия такой причинности на природу в целом приводил к рассмотрению природы в качестве прообраза механически действующей машины [3].

Системные идеи поднимались и разрабатывались в немецкой классической философии. Так, в философии Гегеля был дан подробный анализ системного движения диалектического разума, были раскрыты законы этого движения. По Гегелю, теоретические понятия, взятые в качестве системы, обнаруживают способность к самодетерминации, к порождению новых синтетических понятий. Гегель показал, что с помощью такой системы можно выразить необходимую связь этапов развития того или иного содержания, превращения последнего в органическую целостность [4].

Оригинальная разработка системных идей, а также условий их применения к исследованию сложных объектов была дана в трудах основоположников диалектического материализма. До настоящего времени привлекает внимание положительный эффект применения принципа системности в труде «Капитал» К. Маркса. Осмысливание методологических установок «Капитала» убеждает, что в нем за основу берется представление о системе, которая рассматривается в качестве самодетерминированного целого. Руководствуясь этим представлением, Маркс дал объяснение сложного механизма становления капитализма из относительно обособленных элементов, предетерминированных прошлым развитием человеческого общества. С позиций системности Маркс исследовал самодетерминацию капитала как особую субстанцию, проследил качественные преобразования капитала, его противоречивое движение от этапа к этапу и т. д [5].

Среди работ, заслуживающих особого внимания, следует выделить те, в которых уточняется категориальный базис системных исследований и делаются попытки раскрыть совокупность универсальных закономерностей, составляющих онтологическое содержание системных методов. Во второй половине XX столетия в отечественной научной и философской литературе эти попытки были представлены весьма широко. Активное участие в обсуждении этого аспекта проблемы принимали представители отечественной философской мысли Я. Ф. Аскин, Б. В. Ахлибининский, В. Г. Афанасьев, В. П. Кузьмин, И. Т. Фролов и др. В дискуссии принимал участие и автор предлагаемой монографии [6]. В двадцать первом столетии заявляет о себе новая генерация исследователей проблем системоведения [6].

Авторский подход учитывает, что, несмотря на значительное число отечественных и зарубежных публикаций, в которых указанная проблематика системоведения изучается по различным направлениям, многие ее аспекты остаются мало разработанными. Пока недостаточно исследован диалектико-логический аспект принципа системности и его связь с категориальными формами, оказывающими управляющее воздействие на теоретический аппарат системного подхода. Требует своего уточнения специфика системных детерминант, регулирующих процессы моделирования поведения сложных систем в различных областях наук. Ощущается необходимость фундаментального исследования вопросов системизации современной практики и системного обобщения базовых понятий современной праксеологии.

Эта цель достигается путем вычленения особой группы категорий, обеспечивающих адекватное отражение сущности системных отношений. Разработка содержания таких категорий открывает возможности для выявления универсальных закономерностей системного бытия, выражающих в своей совокупности природу системной ориентации в сфере науки и практики. На такой основе предполагается выявить новые направления теоретизации научного метода, новые теоретические схемы научного объяснения поведения реальных сложных объектов. Под таким углом зрения в данной работе предполагается рассмотреть особенности структурного, функционального, организационного подходов. Вместе с тем анализ указанных подходов поможет уточнить специфику системной стратегии в задачах управления сложными объектами.

В предлагаемой работе сквозь призму задач системоведения осуществляется методологический анализ конкретного материала современной науки и практики. Главным образом, в ней философски интерпретируются данные, полученные науками биологического и системно-кибернетического циклов, а также данные из области научно-практических разработок по вопросам социального управления.

Паука о системах прошла сложный путь развития. Между тем, осмысление ее истории не приобрело пока статуса фундаментальной научной дисциплины. Обобщающие работы в этой области практически отсутствуют, а отдельные статьи не решают проблемы генезиса новой отрасли современной науки. В настоящее время история науки о системах покрывается в основном историческими исследованиями, касающимися научного познания в целом. Впрочем, на проблемность истории науки о системах уже указывалось автором данной работы [7].

Предлагаемый материал следует рассматривать как попытку формулирования элементов программы исторического анализа развития самосознания исторического сообщества, формирующегося внутри становящегося системного движения. Способ построения такой программы связан с вычленением этапов исторического развития системных исследований, а также гипотез относительно факторов, влияющих на изменение стратегических ориентации в теории и практике системного познания и системной деятельности. Наибольшего внимания, на мой взгляд, заслуживают следующие моменты.

Для истории науки всегда представляется важным решение вопроса о начале, о времени возникновения новых научных знаний, новых методов и форм развития науки. Этот же вопрос поставлен в рамках изучения процесса становления науки о системах. Чаще всего современные исследователи полагают, что наука о системах - это детище XX века. Такой точки зрения придерживался, например, Л. Берталанфи и ряд отечественных исследователей, которые считали типичным именно для науки этого столетия отказ от элементаризма и переход на интегративную, системную позицию в методах познания [8]. С другой стороны, следует учитывать факт построения в середине XX века развитых теоретических концепций в контексте науки о системах. Эти обстоятельства позволили конституироваться науке о системах в качестве самостоятельного направления исследований. Они же дают определенные основания для утверждения, что предмет системных исследований теоретически оформляется в середине XX столетия.

Однако исторические рамки науки о системах следует отодвинуть в более отдаленное время, включив в них этап становления ее общих идей и принципов. Вероятно, такой этап сформировался в XIX веке и связан с трудами философов-диалектиков, а также крупных ученых, подчеркивавших значение целостной проблематики для исследования причин изменения сложных объектов. К их числу относятся биологи-эволюционисты, социологи-органицисты, отдельные представители искусствоведения (например, X. Эренфельс).

Важным источником рождения системных идей стали математическая статистика и теория вероятностей, обратившиеся к разработке понятий «массовые случайные события» и «статистические ансамбли». Следует отметить, что на научном материале XIX века уже выявилось, по существу, междисциплинарное значение системного взгляда на объекты познания. В это же время шел активный процесс накопления первичных данных об обширных классах систем, что стимулировало затем в XX столетии построение обобщенных системных концепций типа общей теории систем.

Обзоров, посвященных истории системных исследований, пока не так много. Одним из серьезных источников можно считать статью Л. Берталанфи «Общая теория систем - обзор проблем и результатов» [9]. Важным подспорьем для российского читателя может служить книга И. В. Блауберга и Э. Г. Юдина «Становление и сущность системного подхода», где в первой главе дается краткий историко-научный анализ формирования идей системного подхода [10]. Отмечу также попытку А. П. Огурцова проанализировать характер системности научного знания в историческом развитии. Я имею в виду его статью «Этапы интерпретации системности научного знания: Античность и Новое время» [11]. Продолжением стало изучение истории развития отдельных системных концепций. Показателен в этом отношении интерес к «Тектологии» А. А. Богданова [12]. Стоит упомянуть в данной связи работы А. Л. Тахтаджана [13]. Есть серия других специализированных исследований, ориентированных на оценку возможностей общесистемных концепций, взятых в исторической перспективе. Здесь можно назвать военную системологию, педагогическую системологию и другие новые исследовательские концепции [14]. Мне представляется, что это направление исторического анализа способно принести в недалеком будущем наибольшие плоды, и потому его отслеживание весьма важно для историографических исследований по рассматриваемой отрасли современной науки.

Серьезный интерес вызывает та сторона исторической драмы системных исследований, которая проявляется на фоне деятельности активных научных субъектов. Так, есть много поучительного в стиле работы «Общества исследований в области общей теории систем», в деятельности журнала «General Systems», Международного института системного анализа, в методах деятельности отечественных и зарубежных научных школ системологов. Однако сведения, относящиеся к данному аспекту истории науки, весьма скудные. Частично их восполняют живые свидетельства и публикации о полемике между представителями разных школ и направлений на симпозиумах, научных семинарах и конференциях, посвященных проблемам системных исследований.

Самостоятельного внимания заслуживает вопрос о подготовке отечественной почвы для восприятия системных идей и методов. Здесь надо выделить плодотворную деятельность журнала «Вопросы философии» и ежегодника «Системные исследования», объединивших группу талантливых отечественных системологов, которые своими работами узаконили, по существу, нестандартную системную проблематику и открыли путь к исследованию специфических философско-методологических проблем.

Одной из заслуг основателей системного движения в нашей стране (Б. Ахлибининский, В. Садовский, Г. Щедровицкий, Э. Юдин и др.) перед новыми поколениями системологов можно считать утверждение на страницах печати и в открытой полемике 60-х - 80-х годов принципа уважения к инакомыслию, к творцам новых идей в отечественной философской и научной литературе. Они содействовали свободе творчества, вопреки господствовавшему догматизму в разработке философско-методологической тематики. Показательно, что были созданы духовные условия для развития различных теоретических течений и формирования множества научных школ и центров системных исследований (в Москве, Ленинграде, Новосибирске, Саратове, Одессе и других городах). Появились и глубокие работы, которые поставили отечественную науку о системах в ряд мировой науки. В данной связи следует назвать оригинальные общесистемные концепции, разработанные В. Н. Садовским, А. И. Уемовым, Ю. А. Урманцевым [15]. Эти ученые привлекли к себе большие группы учеников и последователей.

Термин «технизация науки» весьма неоднозначен. В контексте обозначенной темы под «технизацией» понимается двойственный процесс: с одной стороны, широкое использование техники для нужд системного исследования, а с другой - развитие той составляющей науки о системах, которая связана с превращением последней в техническую, прикладную науку, руководствующуюся задачами практической деятельности. Полагаю, что факт технизации науки о системах достаточно очевиден. Но он до сих пор не осмыслен как своего рода исторический поворот, как новая историческая тенденция в развитии этой отрасли знания.

Со своей стороны отмечу, что в сфере системных исследований уже сегодня достаточно успешно решается задача расширения возможностей обзора и описания динамических состояний сложных объектов. В этом направлении используются суперсистемные кибернетические комплексы. Они применяются в решении военно-оборонных проблем, в космических испытаниях и полетах, в обзорах мировой погоды и т. д. Теперь удается осуществлять массовый, непрерывный и «вездесущий» контроль за состоянием сверхсложных объектов. Так работают системы мониторинга в метеорологии, в социологических исследованиях, в экономической сфере. Я выскажусь в том плане, что вес и масштабы технических задач в системных исследованиях сегодня больше, чем во многих иных научных областях.

Собственно системные решения требуются теперь для создания крупных технических комплексов. Нередко на эмпирическом уровне системной деятельности используются автоматические датчики и приборы для замены прямых наблюдений со стороны человека. Но вместе с тем, создаются телеметрические каналы сбора информации от названных автоматов и приборов, а кроме того, оборудуются вычислительные центры, куда подается соответствующая информация и где она обрабатывается.

Существенно и то обстоятельство, что системные исследования доказывают возможность применения техники на теоретическом уровне познания. В частности, с помощью ЭВМ возможно обоснование логического вывода из принятых аксиом конкретной системной теории. Просматривается также возможность классификации систем путем обзора на современных ЭВМ обобщенных системных параметров. Как показал А. И. Уемов, установление совместимости тех или иных параметров открывает дорогу к формулированию общесистемных закономерностей [16].

В целом в рассматриваемой области познания складывается ситуация, когда ее прогресс прямо детерминируется уровнем технической оснащенности. Последний же, в свою очередь, зависит от общего состояния технической базы современной цивилизации, а также от ее «щедрости» в отношении развития науки о системах. Задача настоящего момента состоит в том, чтобы стимулировать эту щедрость в оптимальных размерах.

Ориентация на принцип системности составляет одну из главных особенностей современного стиля научного мышления. Однако собственное содержание этого принципа и вытекающие из него методологические требования нуждаются в углубленном изучении. По данным вопросам ведется широкая дискуссия. На мой взгляд, плодотворность этой дискуссии может быть увеличена при должном внимании ее участников к раскрытию универсальных закономерностей, составляющих онтологическое основание разработки системной методологии в целом. Одним из условий преодоления отмеченного недостатка служит активизация теоретической работы по выявлению содержания собственного закона системности, по уточнению характера детерминации, которая выражается принципом системности. В предлагаемом тексте делается акцент на анализе именно этого аспекта философско-методологического обоснования указанного принципа.

Сегодня не вызывает сомнений, что принцип системности по своему содержанию ближе всего стоит к принципу связи. Развитие современных системных исследований убедительно показывает, что требование выявлять связи между объектами того или иного рода относится к числу основных, на которые опирается принцип системности. Однако между принципом системности и принципом связи нет полного совпадения. В философско-методологической литературе встречается иногда утверждение, что системность — это и есть связность объектов. Мне представляется, что такое определение недостаточно, поскольку не фиксирует специфического признака системности и не дает средств для выявления самостоятельного значения принципа системности для философии, науки и практики. Его можно принять лишь как исходный пункт введения системности в состав методологического знания.

Абстрактное определение системности как связности объектов нуждается в конкретизации. Считаю, что плодотворными в этом отношении являются подходы, учитывающие различие между системообразующими и не системообразующими связями. В дискуссиях уже прошедшего времени исследователи указывали, например, на интегративные связи как базовые для исследования системных объектов, в отличие от суммативных (Афанасьев В. Г.). В других случаях к системообразующим относили связи органического типа, в отличие от механических связей (Блауберг И. В.). Системные связи отождествлялись также с локализующими связями. В этом случае подчеркивался целокупный характер системных объектов, их отграниченность от других систем и от среды вообще (Аверьянов А. Н.). Система рассматривалась и как своеобразный предел, разделяющий интенсивные внутренние связи и слабые внешние взаимодействия, в которых находятся охватываемые системой объекты (Ахлибининский Б. В.).

Некоторые исследователи отмечали, что принцип системности и соответствующий ему метод исследования основан на выделении упорядоченных связей. Соглашаясь с этой точкой зрения, автор монографии учитывает, что упорядоченность должна браться в единстве двух аспектов — устойчивости (сохраняемости) и изменчивости системы. При этом устойчивый, инвариантный аспект системы характеризуется с помощью понятия «структура», тогда как подвижная, динамическая упорядоченность охватывается понятием «функционирование».

Главное условие системности, на мой взгляд, можно определить как переход от простой связности между объектами к целостной их организации. [17]. В этом определении фиксируется общий критерий разграничения системности и не системности. Но в нем не отражено содержание перехода к целостности. Поэтому оно должно дополняться рядом других определений, из совокупности которых складывается особая логическая конструкция, ориентированная на отражение многогранной сущности системности.

Система образуется тогда, когда вещи соединяются друг с другом по принципу избирательного сродства, когда их поведение начинает существенно определяться совокупными взаимосвязями. В системе снята обособленность объектов. В ней обнаруживаются разносторонние отношения между объектами и зависимость их существования от целого. На определенной ступени развития они вообще не могут существовать вне взаимной обусловленности, поскольку превращаются в носителей совместных функций, поддерживающих существование целого.

Сегодня не часто ссылаются на К. Маркса. Однако он был по-настоящему глубоким методологом науки. И когда в своем труде «Капитал» исследовал становление товарно-денежных отношений, то учитывал системные характеристики этого процесса. Показательно, что согласно К. Марксу, независимые друг от друга производители товаров, налаживая обмен, вступают в необходимые отношения, при которых отдельные частные работы реализуются как звенья совокупного общественного труда [18].

Многие исследователи нашего времени согласны с тем, что принцип системности предполагает также дифференциацию целого на части и элементы. Вместе с тем он указывает на специализацию таких элементов и их подчиненность определенному функциональному единству. Более того, предполагается, что на уровне целого распределяются функции между составляющими системы, а наличные структуры приспосабливаются к характеру функционирования целого. В свое время А. И. Ракитов подчеркивал, что так реализуется, например, жизнедеятельность всех известных органических целостных систем [19].

Названный принцип утверждает, кроме того, что система не сводится к своим элементам, она не детерминируется однозначно теми или иными элементами. Напротив, сами элементы детерминируются целым и в его рамках они получают объяснение и оправдание. Подчинение элементов целому составляет один из главных признаков системных связей и отношений. Но проявляется это отношение в условиях функционально согласованного действия элементов. Поэтому правомерно утверждать, что в сформировавшейся системе над уровнем физико-химических и механических взаимодействий надстраивается уровень регуляции и управления, который играет весьма важную роль в обеспечении самосохранения системы, испытывающей разнообразные внешние воздействия.

Какова природа стабильности системы? Высказывается предположение, что качественная сохраняемость, стабильность системы детерминируется ее структурной устойчивостью (В. С. Тюхтин и др.). Что касается изменчивости системного бытия, то ее истоки видят в изменениях элементной базы той или иной структуры. Однако эта точка зрения вызывает возражения. Она не учитывает тот факт, что устойчивость структур весьма относительна: реальные системы в процессе функционирования и развития способны изменять собственную структуру, в то же время отдельные элементы систем могут пребывать в достаточно устойчивом состоянии. В ней не учитывается и то обстоятельство, что не только структура ответственна за коренные качественные изменения в системе. Качественная устойчивость той или иной системы в еще большей степени определяется ее формой, т.е. основным законом ее существования.

Специфика этой формы представлена механизмом круговорота, с помощью которого воспроизводятся основные отношения в системе. Такая форма не препятствует динамическому обновлению системы. Круговорот сводится к циклической смене состояний системы. Но в этой перемене состояний можно обнаружить стабильное отношение между исходным и конечным пунктом всего круговращения. Примером реализации кругооборотных отношений является функционирование системы товарного обращения в экономической системе. В свое время К. Маркс показал, что в простой системе такого обращения конечной точкой кругооборота выступает полюс, именуемый потребительной стоимостью. Но когда система становится сложнее и на арену выступает капитал, тогда кругооборот своим исходным пунктом имеет денежный полюс, а его движущим мотивом становится меновая стоимость [20].

Все сказанное помогает понять, что роль принципа системности не сводится к фиксации существования вещей в статике. В аспекте диалектической логики этот принцип способен улавливать изменчивость в стабильном существовании систем. Он характеризует системность как специфическое функциональное состояние, и потому представляет собой особую форму отражения универсального движения.

В порядке конкретизации высказанной мысли отмечу, что делая упор на воспроизводящихся отношениях, правомерно соотносить принцип системности с необходимостью изучения самодетерминации целого. В этой трактовке названный принцип выступает теоретической базой построения методов, ориентированных главным образом на изучение внутренних факторов функционирования и развития целостностей. Такие методы покоятся на учете законов внутренних изменений систем, отражают самообусловленность основных процессов в системе. С помощью этих методов фиксируется сложная детерминация, которая проявляется с двух сторон: 1) поведение целостной системы определяется взаимосвязью ее собственных-элементов, а внешние влияния опосредованы механизмами внутренних взаимодействий; 2) наличное состояние системы определяется ее собственной историей, вехой этой истории является формирование структуры системы.

Двусторонний характер системности с той или иной степенью полноты отражается методологическими средствами современной науки. Так, изучение строения и функции живых организмов, а вместе с тем и эволюционных рядов их изменений составляют два связанных направления развития биологического знания. Оба они вносят важный вклад в изучение объективных детерминант существования жизни.

Автор поддерживает позицию, согласно которой принцип системности в его диалектической трактовке открывает путь к познанию генезиса сложных систем. При этом учитывается, что исходным пунктом становления сложно организованных объектов является относительно простая подсистема. Однако, разрешая внутренние противоречия, она способна сбросить первоначальную форму существования. Развитие системы связано с поиском более устойчивых форм, способных разрешить накопившиеся ранее противоречия. В этом движении есть необходимые фазы, которые, тем не менее, составляют единый сущностный процесс. Признание этой стороны содержания принципа системности служит основанием для выработки представлений об исторической целостности, развивающейся как система систем.

Историческая целостность в виде системы систем охватывает необходимую последовательность сменяющих друг друга исторических форм существования объекта. Так, в ходе развития живой материи сформировалась система систем, охватывающая клетку, организм, вид, биоценоз. Они характеризуют важнейшие из известных фаз целостного жизненного процесса на Земле. Но лишь все вместе они представляют целое, определяемое как жизнь. В то же время каждая из этих фаз может рассматриваться как полноправный представитель всей жизни, указывая на определенный ее исторический период и на устойчивые условия ее существования. Например, клетка. Она завершает собой множество звеньев длительной цепи доклеточной жизни. Вместе с тем клетка дала начало современным формам живого, создав предпосылки для возникновения сложных организмов.

Проведенный здесь краткий анализ содержания и методологической роли принципа системности позволяет сделать вывод, что этот принцип направляет познание на овладение сложными объективными отношениями. С его помощью фиксируются основные требования к разработке исследовательских программ, нацеленных на изучение функциональных механизмов сохранения системы, а также механизмов ее адаптации к внешним воздействиям. На базе принципа системности формируются представления о закономерных соотношениях между микро- и макропроцессами, о необходимом характере перехода от дифференциации явлений к их интеграции и т. д. Тем самым, принцип системности способствует углублению диалектического видения объективного мира. Он дает возможность уточнить ядро диалектической концепции всеобщей связи, вводя в эту концепцию характеристику специфических системных условий реализации самодвижения материальных объектов.

Я придерживаюсь позиции, согласно которой категориальное определение системы ориентировано на Отражение общих и существенных характеристик предмета системных исследований. В рамках этой ориентации систему часто определяют как комплекс взаимосвязанных элементов. Универсальность этого определения состоит в том, что оно не содержит ограничений ни на характер элементов, ни на тип связи между ними. Поэтому ряд исследователей трактуют его как простейшее понятие, способное служить базой системного подхода.

Однако, будучи предельно широким по объему, указанное определение имеет весьма бедное содержание. По существу, мы имеем здесь дело с чрезмерной абстракцией, которая не дает адекватных средств для выражения многих специфических черт методологической ориентации, оказывающей влияние на современный системный стиль научного мышления. Чтобы укрепить теоретические основания системных методов познания, необходимо конкретизировать понятие «система», вводя в его определение дополнительные признаки и обогащая его содержание.

Решая эту задачу, следует прежде всего учитывать, что понятие «система» отражает не механическую совокупность связей между многими элементами того или иного рода, не отдельные акты взаимодействия между объектами, а сложные структуры, сети взаимодействий. Данная категория фиксирует, таким образом, целостное множество структурно связанных элементов. Введение категории «система» в научный оборот предполагает существование реально интегрированных совокупностей объектов. И эта категория указывает на интегратизм, целостность как на существенное звено универсальной связи.

Конечно, целостность системы нельзя понимать в абсолютном смысле. Возникновение системы как целостного образования свидетельствует лишь о том, что интеграция элементов и связей между ними становится ведущим, определяющим процессом в сравнении с процессом дифференциации. Надо также добавить, что некоторое образование представляет собой систему лишь в отношении таких элементов, которые несут в данной системе определенную функциональную нагрузку, занимая в ней существенно необходимое место. В силу этого целостность системы следует рассматривать как своего рода «слитность», «прилаженность» элементов друг к другу. Имея в виду такой смысл целостности, можно говорить об интенсивности взаимосвязей элементов в системе. При этом важно различать два случая.

Иной характер целостности в смысле слитности, упорядоченности, организации элементов присущ системам так называемого сложного динамизма. Такие системы характеризуются резко выраженной неаддитивностью, несуммативностью связей между элементами. Вместе с тем они обладают известной структурной избыточностью, которая превращается в фактор обеспечения надежности и устойчивости систем. Благодаря структурной избыточности системы сложного динамизма приобретают способность к переключению режима своего функционирования. Они могут изменять собственную линию поведения в весьма широких пределах, изменяя при этом внутреннее состояние элементов, перестраивая связи между ними и т. д. Им свойственна внутренняя активность, причем поле их активности регулируется и контролируется результатами функционирования. Системы этого класса включают средства фиксации результата. Они способны также осуществлять отбор состояний, обеспечивающих достижение данного результата.

Важной особенностью сложнодинамических систем является гибкость отношений между элементами, вследствие чего одна и та же линия поведения системы в среде может быть реализована целым рядом ее внутренних состояний, способных варьировать в некоторых границах. Кроме того, в этих системах не наблюдается однозначной зависимости между вещественным субстратом и структурой. Это позволяет говорить об изоморфизме структур систем, построенных на разном вещественном субстрате, при условии известного тождества их поведения (функционирования) в среде.

С признанием несовпадения и подвижности относительно друг друга вещественной и функциональной структур связано представление о правомерности полисистемного описания любого сложного по морфологическому строению объекта. Поскольку такой объект может быть расчленен на элементы различным образом, постольку в каждом случае мы будем иметь дело с различными системами. На этом основании понятие «система» следует характеризовать как объективно-относительное.

Вывод об относительности данного понятия помогает преодолеть весьма стойкое представление о том, что любой объект, взятый как онтологическая реальность, может быть однозначно определен в качестве системы. В методологии установлено, что один и тот же объект в различных контекстах знания может быть представлен в виде различных систем. Вместе с тем один и тот же объект может быть рассмотрен и как система, и как несистема. Возможность иметь столь противоречивые, казалось бы, результаты объясняется тем, что реальные объекты, их внутреннее строение и связи бесконечно сложны. Тогда как выделение системы означает особое упрощение объекта. Система фиксирует лишь определенный «срез» бесконечно сложных связей объекта.

Какой именно системный «срез» будет виден в процессе исследования сложных объектов, это во многом определяется практическими требованиями, которые направляют и регулируют процесс познания. Следовательно, способ выделения системы зависит от субъекта. Но из этого факта неправомерно делать вывод о принадлежности категории «система» лишь к области субъективной диалектики.

При ближайшем рассмотрении выявляется, что содержание категории «система» включает в себя как гносеологический, так и онтологический аспекты. Соглашаясь с тем, что при разных углах зрения в объекте выделяются различные элементы и их связи, что каждый объект полисистемен, надо все-таки признать инвариантный характер представлений о системе, т. е. существование устойчивого знания о свойствах системного бытия, о системной организации реальных объектов. В этом знании учтены объективные детерминанты системного описания действительности. К таким детерминантам относятся: качественная дифференцированность и интегрированность элементов объекта, функциональная разделенность, необходимая связь и взаимодополнение элементов в рамках определенного типа функционирования.

Уточняя гносеологическую функцию категории «система», следует отметить, что она применяется как особый инструмент развития объективно-истинной компоненты научного знания и играет специфическую роль в разработке средств объяснения действительности, в обосновании способов формулирования законов науки. Обращение научного познания к этой категории дает возможность построить идеальную сущностную модель объектов. Отечественные авторы уже указывали, что законы, которые формулируются в научных теориях, относятся к реальным, объективно действующим законам через идеализированную систему, модель (Б. В. Ахлибининский и др,).

Первая из них ориентирована на функциональное описание поведения объектов без учета их внутренней структуры. Переход к закономерному представлению соответствующего поведения достигается в данном случае за счет системы-модели, в которой минимизировано число свойств, характеризующих смену состояний системы во времени. Набор этих свойств считается достаточным, если сохраняется детерминированность описания функциональной картины сложного объекта.

Описание реальной системы может включать бесконечное число параметров (свойств). Однако без ущерба для избранного уровня анализа, от множества из этих свойств можно отвлечься, существенно сократив число значимых параметров. Классический пример — механическая задача исследования колебаний маятника. Здесь значимы лишь два параметра — амплитуда и частота, взаимосвязь которых достаточно полно определяет колебательные движения маятника.

К сказанному надо добавить, что модели функционального описания систем обеспечивают отражение законов как однозначного, так и вероятностного типов. Применение идеализаций, связанных с отражением однозначных законов, является традиционным для периода классической науки. Например, законы классической термодинамики выявлены на моделях, которые учитывают однозначную детерминацию между переменными, отражающими состояние термодинамической системы. В современной науке развивается более общий подход, связанный с применением модели вероятностно детерминированной системы. В отношении к ней однозначная модель рассматривается как предельный случай описания закономерностей связи между элементами системы.

Другая модификация системного описания базируется на представлении, что изменение состояний сложного объекта детерминируется как внешними факторами, так и внутренней организацией, структурной упорядоченностью элементов. В этом случае используются структурно-функциональные модели, построение которых регулируется требованием об устранении избыточности и неопределенности во взаимосвязи между структурой и функциями системы. Такая взаимосвязь не обязательно должна быть жесткой. Вместе с тем в соотношении функций со структурой не может допускаться произвол. Поэтому в познании и на практике удовлетворительными признают модели, которые способны оптимизировать функциональную структуру по главному параметру, характеризующему эффективную линию поведения системы.

Анализ категории «система» показывает высокую степень гносеологической нагруженности этой категории. С ее помощью расширяются возможности сущностного отражения действительности. Я имею в виду, что категория «система» служит базой для разработки средств изучения закономерно определенного состава, структуры, оснований качественной определенности и целостности объекта.

Система определяется здесь на уровне закона деятельности, фиксирует способ рациональной ее организации. Деятельностная трактовка понятия «система» учитывает многосторонние отношения субъекта к объекту. Она фиксирует практическую и методологическую активность субъекта. Соответственно и объект рассматривается не равный самому себе. Он берется в формах опережающего отражения, с которым соотносится процесс системосозидающей деятельности. В итоге из многочисленных связей и отношений объекта выделяются те, которые обеспечивают практически значимый способ его функционирования.

Одновременно решаются задачи интеграции многокачественного описания сложного объекта, разрабатывается единый язык такого описания, исследуются возможности оптимального обобщения различных параметров и характеристик конструируемого объекта. В этом контексте понятия «система» и «системный подход» превращаются в средства конструктивной деятельности субъекта. Определение системы тесно связано здесь с конкретной постановкой практических задач.

Круг практических конкретных действий и проблем, решение которых связано с применением понятия «система» и системных методов, широк и разнообразен. Велика, например, его роль в обобщении научно-технической информации, в решении организационных задач. Оно активно применяется в практике управления и проектирования сложных инженерных объектов. Типичным, например, является предварительное определение ведущей функции всей системы, для реализации которой подбирается оборудование, кадры, организационная структура. Нередко приходится учитывать многообразие целевых функций сложных объектов, иерархию целей и соответствующих им программ деятельности, неопределенность конструктивных решений и т. д.

С методологической точки зрения существенно, что во всех таких ситуациях определение системы зависит от конкретной постановки практической задачи. Можно, например, двигаться от заданного свойства к структуре и элементам, обеспечивающим воплощение этого свойства. Можно также идти от структуры и элементов к получению новых эффектов и свойств. Не следует, однако, упускать из виду, что такая деятельность может быть эффективной и плодотворной, когда опирается на знание действительных связей и строится на учете объективных возможностей управления этими системами для решения практических и познавательных проблем.

Подводя краткий итог анализу методологической роли категории «система», отмечу, что ее применение главным образом ориентировано на решение интегративных задач. С помощью этой категории получают универсальное выражение интегративные способы деятельности, которые современное человечество освоило в различных сферах познания и практики. Эта категория фиксирует многообразие аспектов детерминации интегративных процессов и выступает методологической базой их анализа.

Ранее я отмечал, что философское обобщение понятия «система» не завершено еще в полной мере. Эта ситуация сохраняется и сегодня. Целый ряд оценок и характеристик философского значения данного понятия требуют уточнения, вызывают разногласия среди исследователей. Тем не менее, для настоящего момента важно закрепиться на достигнутой ступени обобщения. А это требует, на мой взгляд, всесторонней разработки философской идеи синтеза, интегратизма, представленной в категории системы.

Выше указывалось, что в настоящее время идет активный процесс формирования обобщенных системных концепций, призванных обеспечить единообразие трактовки методологического статуса системного знания. Как и в других областях науки в избранной здесь области исследований получение значимого результата существенным образом зависит от подхода к постановке проблемы и от определения общих путей исследовательской мысли. Эта общая ориентация является важным стимулом разработки системного подхода как особой методологической концепции, которая охватывает теоретические принципы, установки, модели и средства объяснения, описания и конструирования объектов в качестве систем.

Сущность системного подхода пытаются определить с разных позиций. Однако до настоящего времени понятие «системный подход» не имеет строгого терминологического значения. Среди исследователей нет единства в определении его методологического статуса. Во многом это связано с гибкостью и открытостью системного подхода к выбору конкретных средств, операций и процедур исследовательской деятельности. Но вместе с тем сказываются различия в характеристике его источниковой базы, в понимании механизма его взаимодействия с философией и со специальным научным познанием.

Какое же место в сложной системе методологического знания занимает системный подход? Отвечая на такой вопрос, следует учитывать, что формирование системного подхода тесно связано с возникновением дисциплин так называемого системного цикла (кибернетики, теории организации, исследования операций и т. д.). В этих дисциплинах ясно обнаружилась тенденция к методологизации специальных отраслей научного знания. Нередко они разрабатывают собственные методологические аспекты, уделяют повышенное внимание методам приращения знаний. В рамках указанных наук сформировались представления о синтетическом характере их понятий и методов, выявлен междисциплинарный тип их теорий, был положительно оценен процесс унификации научного языка на базе понятия «система» и других родственных с ним понятий.

Обобщенный характер системного подхода проявляется в том, что он разрабатывается в русле концепции, которая стремится снять специфические черты конкретных методов системного исследования, обусловленные их происхождением, их связью с той или иной первоначальной сферой приложения, с решением тех или иных частных задач.

При этом теоретические средства системного подхода приобретают высокий уровень абстракции. Многие составные элементы системного подхода теряют свою гносеологическую наглядность вследствие разрыва в цепи, ведущей от них к конкретным областям знания. Однако они приобретают операциональную наглядность, становятся знаком некоторой операциональной стратагемы, представляющей собой схему системно ориентированной деятельности.

Принципиальное значение для формирования этой концепции системного подхода имеет положение, что в современной науке возникает нефилософский источник обобщающих тенденций. Данное положение учитывает возрастающую роль частных и особенных способов обобщения научного материала. В первую очередь учитывается прогрессивная роль математики в решении задач синтеза и интеграции научного знания. Ее применение к разнокачественным по своей природе объектам дает возможность переносить знания из одной области в другую и получать новые выводы и результаты. На уровне теоретического исследования математика дает возможность анализировать основные выводы и следствия теории с точки зрения общей формы.

В этом свете становление системного подхода правомерно трактовать как одно из проявлений процесса отпочкования от философии комплекса научных дисциплин, способных решать методологические задачи общенаучного порядка. К числу таких задач относится важная для нашего времени проблема интегративного взаимодействия наук.

Системный подход включается в процесс интегративного взаимодействия наук, разрабатывая весьма общие требования к выделению предмета исследования. Среди них на первый план выдвигается требование целостного изучения того или иного сложного объекта, которое оформляется в виде специфического образа, модели. Такой образ сохраняет известную неопределенность границ и не входит составной частью в специальный язык науки. В то же время он используется как база разработки норм и правил описания, создания модельных форм теоретических обобщений в специальных науках. Под этим углом зрения следует, например, рассматривать применение системного подхода к разработке синтетических теорий в современном естествознании.

Так, современная биология опирается на теоретико-методологические программы, которые выделяют ряд взаимодействующих аспектов многогранной сущности живого и уточняют системные признаки биологической организации материи. К общим сторонам этой сущности относятся многоуровневая природа жизни, принадлежность ее к различным типам функционирования во времени, нелинейный, ветвящийся путь генезиса и эволюции живого. Соответственно, объяснение феномена жизни строится с применением всех названных фундаментальных идей, которые рассматриваются как дополняющие и конкретизирующие друг друга. Системный подход в объяснении жизненных процессов реализуется также через использование синтетических понятий, на базе которых складываются интегральные методы биологического исследования. Примером может служить применение понятия о структурно-генетическом плане формирования отдельного организма, понятия об адаптациогенезисе как особой форме эволюции живых систем и др.

Конкретизируя представление о системном подходе, правомерно говорить о нем как о ядре широкой методологической концепции. Здесь важно подчеркнуть, что этот подход становится интеграционным центром, объединяющим большую группу общенаучных методов (методов структурного, функционального, информационного, вероятностного исследования и др.). Применяя эти подходы в единстве, современная наука раскрывает многогранную сущность универсального предмета научного познания, определяемого в качестве сложной динамической системы.

Многие современные исследователи рассматривают этот подход как особую промежуточную методологию, занимающую место между универсальной философской методологией и фундаментальными теоретическими положениями специальных наук. При этом оговаривается, что системный подход, хотя и выступает в роли общенаучной методологической концепции, тем не менее, не совпадает по своему содержанию, по применяемым средствам и решаемым задачам с философской методологией. Отстаивая этот тезис, В. Н. Садовский, например, отмечал: «Общенаучные методологические концепции не претендуют на решение мировоззренческих общефилософских задач, и поэтому их разработка осуществляется в сфере нефилософского знания, главным образом в рамках современной логики и методологии науки» [21].

Указанная точка зрения является достаточно обоснованной, поскольку в сфере методологического знания действительно существует своеобразное разделение труда. Философская методология акцентирует внимание на общих выводах и результатах научного познания, связанных с формированием универсальной картины мира, с разработкой понятийного аппарата гибкого диалектического мышления и т. п. Напротив, сфера действия системного подхода гораздо уже. Он дает средства для описания объективных целостностей как самостоятельных образований. В его рамках разрабатываются методы и модели для учета структурного и функционального аспектов поведения сложных объектов. Он ориентирует научное познание на формирование синтетических понятий и теорий и использует разнообразные модели синтеза аспектного знания, содействует решению проблем интеграции науки.

По отношению к философской методологии, как к роду всеобщего знания, системный подход выступает в качестве особенной методологии. Но известно, что особенное не существует в изоляции от общего, так же, как и общее не отделено абсолютной перегородкой от особенного. Поэтому, признавая различия между философской методологией и системным подходом по сфере действия, по степени универсальности, важно не упускать из виду, что системный подход пересекается с философской методологией. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что ряд регулятивов, требований и критериев системной познавательной деятельности имеют далеко не локальный характер, а фиксируют изменения в принципиальных установках научного познания, отражают возникновение новых элементов универсальной научной картины мира.

Анализ современной системной проблематики убеждает, что установки, направляющие решение системных задач, базируются на определении предмета научного познания через сеть внутренних и внешних отношений. А это предполагает отказ от элементно-каузальных схем изучения материальных объектов. Напомним, что классическое естествознание опиралось именно на эти схемы. Их применение обеспечивало успешное решение задач по овладению простыми физическими и химическими процессами, сводя их к последовательности действий отдельных звеньев, узлов, связанных однозначной цепью каузальных законов. Напротив, принципиальная постановка проблем современного естествознания характеризуется стремлением к отражению общей картины связи явлений, к объяснению всякого отдельного процесса из совокупного процесса «жизнедеятельности» и развития той или иной системы. Применение данной схемы объяснения основано на учете многовариантных способов действия элементов системы. Вместе с тем принимается во внимание возможность описания системы с точки зрения «пользы», «вреда», «нормы» функционирования. С этих позиций оценивается поведение системы как целого не только в естественных, но также в технических и общественных науках.

Здесь напрашивается вывод, что фундаментальные требования системного подхода формируются на высших этажах методологического знания. Одновременно следует подчеркнуть, что они имеют двойственный характер. Во-первых, с их помощью определяется совокупность основных операций и процедур системного исследования. С другой стороны, эти требования и установки служат ориентирами отражения системной сущности объектов. Соответственно, правомерно говорить о двух аспектах выражения системного подхода.

Во втором случае системный подход следует трактовать как стратегическую ориентацию научного познания на отражение меры целостности и упорядоченности природных и искусственных объектов. Теоретически обоснованное выражение такой ориентации достигается с помощью категорий диалектической логики. При этом надо иметь в виду, что для адекватного выражения системной ориентации достаточно использовать некоторую группу категорий, с помощью которых можно уловить особенности исследовательской ситуации, требующей применения системного подхода.

Есть множество данных, позволяющих утверждать, что конкретизация принципов и категорий диалектики, оказывающих влияние на формирование стратегических требований системного подхода, осуществляется с учетом представлений о структурных, организационных, целостных взаимодействиях, строится на обобщении методов исследования таких взаимодействий. С помощью этих представлений выражается специфика детерминации, на изучение которой ориентирован системный подход. Они помогают также выявить истоки его противостояния механическому детерминизму, каузализму и некоторым другим методологическим концепциям, оказывающим влияние на развитие научного познания.

Переосмысление содержания базовых категорий научного познания в свете тех ориентации, которые характерны для системного подхода, уже начато. Так, предпринимаются попытки распространить представление о причинной детерминации до охвата внутренней структуры системы. Разрабатывается также представление о необходимой связи, которая неоднозначно охватывает параметры системы, неоднозначно распределяется по уровням организации, что требует применения уровневого языка для описания целостных изменений системы. Как отражение этой ситуации следует рассматривать введение в логику идеи о нетранзитивности объяснительного процесса. В последние годы предпринимаются усилия, направленные на конкретизацию представлений о детерминации развития посредством выделения этапов и форм становления целостности сложных систем.

Дальнейшая разработка содержательных идей о системности и системном подходе может проводиться по разным направлениям. Не вызывает сомнений, что необходимо учитывать историко-философские и историко-научные исследования, посвященные становлению системной проблематики и формированию методологического самосознания системного подхода. С другой стороны, важна подробная инвентаризация концептуального аппарата современных общенаучных системных концепций — с целью изучения своеобразия постановки научных проблем на уровне фундаментальных понятий. На этих путях уже получены интересные результаты. Однако нужны дополнительные усилия, чтобы вывести решение проблемы на новую ступень обобщения.

В ходе дальнейшего изложения я буду руководствоваться тезисом, что детерминизм есть философско-методологическая концепция, которая оформляет учение о материальном единстве мира, устанавливая всеобще-необходимую связь между объектами, раскрывая закономерный, причинно-обусловленный характер любого процесса, события или явления. Эти положения детерминизма утвердились как итог, вывод всей общечеловеческой практики и истории познания. Но они не являются застывшими. Развитие современной науки и практики вносит в теорию детерминизма новые онтологические и гносеологические представления, с помощью которых дается интерпретация реальных связей и взаимодействия объектов, а также условий их познания и практического преобразования. Показателем развития детерминизма является, например, разработка философских идей о специфике органической и социальной детерминации, о соотношении динамических и статистических закономерностей и др.

Современный этап развития детерминизма требует усиления внимания к определению его базовых элементов, к переосмыслению традиционных категориальных форм, отражающих сущность объективной детерминации. В этой области философско-методологических исследований накоплен обширный дискуссионный материал. Он свидетельствует о своеобразной мозаичности, недостаточной целостности исследований по проблеме детерминизма, о необходимости диалектического синтеза различных подходов к обоснованию принципа детерминизма, о важности поиска координирующих и субординирующих начал в организации ведущих идей детерминизма.

На мой взгляд, плодотворный путь синтеза детерминистских идей связан с системной трактовкой базовых элементов детерминизма. Этот путь способен, как я полагаю, привести к обоснованию модернизированного детерминизма, который можно обозначить как неодетерминизм. В предлагаемом параграфе делается попытка проанализировать ряд вопросов, относящихся к поставленной проблеме.

Для приближения к решению названной проблемы полезно начать с характеристики детерминизма как учения о всеобщей определенности и обусловленности явлений действительного мира. В рамках такой трактовки весьма последовательно преодолевается индетерминизм с его признанием возможности произвольных отклонений от закономерно определенного хода материальных процессов.

Однако историческое развитие концепции детерминизма свидетельствует, что универсальная определенность явлений может трактоваться по-разному. К числу весьма устойчивых традиций детерминизма относится разработка представлений о строгой определенности всех явлений и процессов в мире. Признание подобного характера определенности чаще всего объясняется действием универсальной причинности в объективном мире. Эта точка зрения нашла последователей и в современной отечественной философии. Например, в ряде работ, нацеленных на исследование общеметодологических вопросов, детерминизм трактовался как воззрение на мир, признающее причинность в полном объеме. Смысл введения понятия о полной причинности усматривался в том, чтобы доказать полную и однозначную обусловленность любого явления в мире, всего происходящего [22].

За основание всемирной определенности некоторые авторы пытались брать не полную причинность, а полную необходимость. При этом необходимость трактуется как обязательность тех или иных изменений в существовании объекта. А полная необходимость характеризуется как объединение всех типов детерминаций, всей совокупности детерминированности. Такой подход приводит к выводу, что детерминизм утверждает строгую определенность, однозначность событий, явлений или состояний материальных систем во времени [23]. В конечном счете, здесь утверждается полная, абсолютная определенность мировых процессов в целом.

На мой взгляд тезис об абсолютной определенности мира -это слишком категоричное утверждение. Оно строится на предположении, что прошлое состояние мира содержит в виде возможности все последующие его изменения. А сама возможность рассматривается при этом как потенциальная необходимость, которая обязательно должна реализоваться. Но подобный тезис трудно согласовать с данными о возникновении нового в мире, с представлением о развитии мира.

Трактовка детерминизма как учения о предопределении каждого состояния мира совокупностью всех прошлых и настоящих условий чрезмерно упрощает реальную картину детерминации. В ней отсутствуют методологические средства для учета и выявления коренных поворотов в развитии материальных объектов, для исследования возникновения новых и утраты старых возможностей. Она оставляет без внимания ситуации, связанные с преобразованием форм движения материи, с изменением характера необходимости и др.

Тем не менее, сформировавшийся в классической науке строгий детерминизм с его моделями однозначной определенности явлений не является беспочвенной идеализацией. Он объясняет поведение многих реальных объектов. Его влияние положительно сказывается на логической структуре ряда фундаментальных научных теорий. Эффективность однозначных моделей описания объектов продемонстрирована, например, в классической механике, термодинамике, электродинамике. Заметна их роль в кибернетике, где они выступают инструментом строгой алгоритмизации процессов управления, а также средством столь важного для кибернетики процесса формализации.

И все-таки важно понять, что представление о строгой определенности явлений составляет лишь ступеньку отражения объективной детерминации. Реальная связь между объектами материального мира столь сложна и противоречива, что для ее характеристики недостаточно образов и понятий, выработанных концепцией однозначного детерминизма.

Новые философско-методологические подходы предполагают иную картину мира. Ее характерной чертой является представление о мировой закономерной связи, допускающей объективную неопределенность, выбор среди многих возможностей изменений объектов, случайные отклонения в необходимом развитии и т. д. Такой взгляд на объективную детерминацию основывается на успехах теории вероятностей, на достижениях статистической физики, современной генетике и пр. Важным моментом в его укреплении стало открытие принципа неопределенности в квантовой механике. Он получает дополнительное подкрепление со стороны кибернетики, которая выявила статистическую природу функционирования сложных систем управления.

Новые достижения науки служат основанием для методологического вывода о том, что детерминизм может и должен использовать для отражения конкретных объективных связей разные типы законов, в том числе однозначные и неоднозначные. Однако более обобщенное выражение закономерной связи дают законы неоднозначной, статистической детерминации. По отношению к ним законы однозначного типа выступают предельным, частным случаем.

Указанный методологический вывод помогает осознать, что единство определенности и неопределенности есть стороны объективной необходимости, которая не сводится к неизбежности тех или иных явлений, но допускает гибкость, подвижность зависимостей между явлениями, свидетельствуя о том, что нас окружает вероятностный мир.

На такой методологической базе идет в настоящее время процесс обобщения и расширения категориального смысла понятия «детерминация». Теоретической предпосылкой данного процесса является признание различия между детерминизмом и особыми формами его выражения с помощью отдельных категорий, учитывающих лишь частички мировой закономерной связи. Детерминизм тем самым выводится на уровень концепции, раскрывающей всеобщую закономерную связь явлений. Он характеризуется теперь как «общий детерминизм» (я считаю правомерным использовать термин «неодетерминизм»), который способен отразить многообразие типов взаимных определений объектов.

Обобщенная концепция детерминизма играет положительную роль в решении новых методологических задач, выдвигаемых современной наукой и практикой. Однако многие положения этой концепции носят дискуссионный характер. В ней не выработан четкий ответ на вопрос о том, является ли понятие «детерминация» лишь собирательным в отношении разных типов общих связей? Или данное понятие отражает сущность любой детерминации?

Я считаю, что теоретическая обоснованность общего детерминизма во многом зависит от позитивного ответа на второй из сформулированных вопросов. Плодотворный путь к его решению предлагал в свое время В. Г. Иванов. Этот автор утверждал, что детерминация есть более абстрактное отношение, нежели причинность, закономерность и т. д. Руководствуясь таким подходом, он рассматривал детерминизм «...как предваряющую обусловленность, при которой определяющие условия I предшествуют явлению Е, будучи отделены от него некоторым временным интервалом Δt» [24].

Я хочу подчеркнуть, что здесь детерминация соотносится с весьма общей формой определенности, обнаруживаемой в процессе превращения возможности в действительность. Характер этой определенности таков, что не любые изменения объектов оказываются возможными. Объективная детерминация направляет процессы в определенное русло, не допускает хаоса в их реализации.

В данном случае предполагается, что определенный ход изменений объектов детерминируется кругом существенных возможностей. Но по какому основанию следует отличать существенные возможности от несущественных? Практика и научное дознание убеждают, что существенность устанавливается только в рамках конкретной системы, она представляет собой системную характеристику.

В соответствии с этим системность необходимо рассматривать в качестве фундаментальной предпосылки формирования устойчивых детерминационных отношений. Именно в системе не все в равной мере возможно. В ней не допускается хаос, произвол, т. е не допускаются безосновательные перемены степени реализуемого возможного.

Вместе с тем в системе складывается сложная совокупность условий, от которых зависит реализация вполне определенных путей изменения объектов. К этим условиям относятся качественная градация уровней организации объектов, существование иерархии в соподчинении таких уровней. Причем изменения на одном уровне относительно независимы от изменений на другом, и в силу этого в поведении элементов системы, принадлежащих к разным уровням, нет жесткой предопределенности. Важной характеристикой системного бытия объектов является также наличие стабильных механизмов переработки внешних, зачастую случайных воздействий. Эти механизмы могут заметно отличаться по степени своего совершенства, но именно они определяют эффективность гибкого приспособления системы к окружающей среде.

Говоря о содержании понятия «детерминация», следует иметь в виду, что в нем соединяются два признака. Первый из них характеризует момент упорядоченности в изменениях объектов. Типичным способом отражения универсальной упорядоченности является изучение объективных закономерностей, которые опираются на действие ряда законов. В свою очередь закон — это связь, отличающаяся устойчивостью и повторяемостью действия. Законы имеют обобщенный характер. Они охватывают много явлений, допускают несходство условий и т. д. В силу этого всякий закон приблизителен, опосредован условиями и многообразием возможностей реализации.

Второй признак детерминации указывает на отношение продуцирования, необходимого порождения, в которое включены все материальные объекты. В теории детерминизма производящие отношения обычно рассматриваются как форма действия конкретных причинных факторов, вызывающих те или иные события либо изменения в объекте. Однако развитие современного научного познания показывает, что не всегда удается объяснить изменения объектов по простой схеме, когда каждому событию или явлению ставится в соответствие отдельный причинный фактор. Трудности такого рода хорошо известны в биологии, психологии, социологии, где познание имеет дело с исключительно сложными объектами и где переплетение отдельных причин и следствий дает запутанную картину, детально просмотреть которую практически невозможно.

Руководящие положения для разрешения данного вопроса вырабатываются диалектической логикой. Одно из таких положений требует рассматривать объективные изменения как организованный целостный процесс. Диалектическая логика ясно формулирует установку на выявление системно-целостных оснований детерминационного процесса. В ней разрабатывается представление о том, что порождающую основу, источник изменений объектов следует искать в их системно-сущностных характеристиках. В соответствии с этим детерминизм ориентируется на более глубокое понимание механизма детерминационного процесса, нежели то, которым руководствовался классический каузальный детерминизм. Последний придавал преимущественное значение внешней определенности вещей и явлений. Он характеризовал детерминацию, прежде всего, как зависимость вещи от внешних факторов. В результате концепция детерминизма связывалась с категорией движения, но она не выражала идеи развития и самодвижения. Переход на диалектические позиции в этом вопросе связан с признанием положения, что основная форма движения и развития — это взаимодействие. Именно на такой методологической основе формируется в настоящее время теория детерминизма, способная выражать идею о самодетерминации, а не только о внешнем определении явлений.

В объективном мире внешняя детерминация играет важную роль. Но обособленные, казалось бы, независимые, внешние ряды изменений зачастую демонстрируют свою связанность, выступая сторонами структурированного процесса. Под этим углом зрения рассматриваются, например, отдельные жизненные процессы в современной биологии, которая объясняет соответствующие процессы, исходя из законов эволюции биосферы в целом.

Методологически последовательный путь объяснения самообусловленности, самодетерминации явлений связан с использованием категории «субстанция». Философская традиция фиксирует многозначность этой категории. «Субстанция» характеризует предельно общую качественную определенность изменяющегося объекта. Кроме того, она дает представление о единой порождающей основе для той или иной группы явлений. Наконец, с помощью данной категории фиксируется существование целостного носителя всех изменений, претерпеваемых объектом. Отмечу, что детерминистская трактовка данной категории связана с признанием того, что из субстанции вырастают все особые модусы существования объекта. Один из примеров этого процесса находим в «Капитале». Согласно исследованиям К. Маркса субстанция стоимости «выталкивает» из себя ряд производных экономических форм (товар, деньги, рабочую силу, капитал), которые порознь выступают как частные формы стоимости. Но в их совместном круговороте осуществляется самовоспроизведение стоимостных отношений как основы буржуазного общества.

Движение субстанции подчиняется диалектике абстрактного и конкретного. Напомню, что Гегель и Маркс рассматривали восхождение от абстрактного к конкретному как сложное движение от некоторой «клеточки» — к развернутой целостности. Исходным пунктом такого движения служит относительно простая подсистема, которая за счет собственных противоречий сбрасывает первоначальную оболочку существования. Одновременно идет процесс обогащения ее содержания благодаря наслаиванию на исходную структуру новых отношений. Все это движение совершается как единый сущностный процесс, в пределах которого обеспечивается закономерная смена форм существования объекта.

Диалектический подход, рассматривая генезис целого в свете восхождения от абстрактного к конкретному, учитывает, что результаты этого генезиса не предопределены содержанием первоначальной «клеточки». Напротив, восхождение идет как сложный ветвящийся процесс. В нем наблюдаются прорывы к принципиально новому, присутствует также неопределенность, есть выбор из многих возможных путей движения, идет отбор устойчивых форм, способных разрешить накопившиеся ранее противоречия.

Очевидно, что детерминизм, построенный на признании внутренней активности целостных объектов, выходит за рамки принципа, рассматривающего генезис как простое движение от прошлого к настоящему и будущему, как линейную смену состояний объекта во времени. Напротив, детерминизм в этой трактовке включает теоретические средства, ориентированные на исследование закономерных превращений в структуре целого, на изучение смены тенденций в развитии сложных объектов и т. д. В итоге принцип детерминизма обогащается новыми элементами. Его содержание становится близким содержанию принципа историзма, разрабатываемого диалектикой с системно-целостной точки зрения.

Дополнительно надо отметить, что учет системных оснований детерминационного процесса способен дать эффективные результаты не только в изучении общей направленности эволюции сложных объектов, но и в объяснении перехода объектов к той или иной длительной фазе эволюций. В современной науке такое объяснение основывается на учете системы факторов, накопленных, приобретенных шаг за шагом в особых циклах эволюционных преобразований. Например, в синтетической теории биологической эволюции крупные преобразования видов рассматриваются как следствие накопленных совокупных условий, среди которых обычно не выделяются причинные и непричинные детерминанты. Однако фиксируется круг факторов, необходимых для реализации эволюционного процесса.

Аналогичные идеи находят применение в изучении эволюции человека. Традиционно для периодизации развития древнего человека используют данные стратиграфии, археологии, анатомии и некоторых других наук. Эти данные позволили выявить отдельные факторы формирования человека: изменения в строении органов, овладение навыками трудовой деятельности и т. д. Сегодня становится все более ясно, что возникновение человека было обусловлено системой факторов, накопленных длительным путем и составивших в своем единстве предпосылки для устойчивого движения в направлении очеловечивания антропоидов.

Вероятно, существовало некое ядро этих условий. Может быть, в составе такого ядра важную роль играла способность древних предков человека к созданию орудий труда в процессе коллективной деятельности. Сегодня, однако, более или менее ясно, что данная способность могла реализоваться лишь в единстве с рядом других благоприятных условий: повышением организации сообществ антропоидов, наличием достаточных материальных ресурсов деятельности, совершенствованием системы органов труда, способов коммуникации и т. д. Система таких факторов, в конце концов, превратилась в движущую силу перехода от обезьяноподобных к человеку.

На мой взгляд, понятие «движущие силы» играет важную роль в отражении системных оснований материальной детерминации явлений. С его помощью фиксируется вся совокупность условий, обеспечивающих разрешение противоречий крупного этапа развития материальных объектов. По своему содержанию оно родственно понятию причинности. Но если причина, как правило, угасает в своем ближайшем следствии, то движущие силы оказывают влияние на длительном отрезке времени, поскольку в их состав входят воспроизводящиеся факторы, возникающие и реализующиеся в сложной системе взаимодействий.

Проведенный в этом параграфе краткий анализ проблемы детерминизма основан на различении двух способов концептуального выражения принципа детерминизма. Первый из них позволяет характеризовать детерминизм как учение о закономерной определенности и связности всех явлений и процессов в мире. Второй связан с признанием внутренней активности, самодвижения материи. Не трудно убедиться, что и первый, и второй способы выражения детерминизма строятся на использовании системных идей и представлений. Это обстоятельство существенно расширяет методологический арсенал исследования закономерных взаимосвязей между явлениями, а также закономерностей их генезиса и эволюции. Одновременно меняется общая стратегия «движения мышления по объекту». Детерминизм ориентируется теперь на выявление системно-сущностных детерминант движения и развития сложно организованных целостностей.

Развитие концепции неодетерминизма приобретает дополнительное обоснование в свете системной модификации категории «причинность». Еще Аристотель различал несколько типов причин, среди которых называл причины материальные, действующие, конечные, формальные. Современная наука и философия выделяют по разным основаниям множество иных причин и причинных связей. Отмечается, например, своеобразие причин механических, биологических, социальных. В последние десятилетия делаются попытки выявить своеобразие системных причин. Показательно в этом плане, что изучение информационных систем послужило материалом Для введения в научный оборот понятия «информационной причины». В некоторых работах последняя характеризуется, например, как системная причина, включающая два производящих начала: физическое и структурное (при главенстве структурного). Изучение программированного характера поведения информационных систем побудило многих исследователей рассматривать программу как основной фактор, определяющий некоторую цепь причинения.

Вместе с тем применение категории «причинность» для разработки оснований системных методов познания сталкивается с определенными трудностями. Их методологический смысл сводится к тому, что общая предметная направленность системного подхода во многом противоположна установкам классического каузального метода познания.

Конкретные аргументы, посредством которых ограничивается применение причинного подхода к изучению системных объектов, чаще всего сводятся к указанию на многостороннюю взаимообусловленность элементов систем и на разнообразие взаимодействия систем с окружающей средой. При этом подразумевается, что системные связи невозможно описать с помощью парных и линейных цепей последовательных событий, с которыми традиционно соотносилась категория причинности.

Таким образом, вопрос о совместимости системных исследований с причинным описанием объектов является дискуссионным. Я полагаю, что плодотворный путь его решения связан с экспликацией собственного содержания понятия причинности. Традиционно причинность характеризуют как одностороннее и однонаправленное действие, которое обеспечивает тот или иной круг изменений в фиксированных явлениях, объектах. При этом учитывается, что между причиной и действием возникает особое отношение, специфика которого — в сохранении и воспроизведении действием ряда черт, характеристик причины. Это может быть сохранение субстрата, энергии, структуры, информации. Сохранение инвариантов между причиной и действием трактуется чаще всего как свидетельство закономерной связи между ними.

Определяя причинность, вместе с тем подчеркивают, что эта категория фиксирует достаточное основание движения данного объекта. Нередко изучение причины явления связывается с выбором одного из его порождающих условий. Соответственно, причинно-следственная связь характеризуется как такое отношение между объектами, при котором один (или несколько) из них служит основанием для возникновения (или появления) отдельных свойств других.

О причинности говорится также как об особом способе производства вещей и движений из других вещей и движений. Этим подчеркивается фундаментальное значение категории причинности для философского материализма. Позиция материализма заключается в том, что причинность выражает самоактивность материи, способность материальных вещей производить другие вещи, явления. Характер этого производства двойственный. Причина означает либо воздействие, преломленное через внутреннюю природу вещей, либо взаимодействие частей, вызывающее изменения вещи (целого).

Представленный выше материал подсказывает, что способы определения причинной связи, так или иначе, характеризуют гносеологическую ситуацию, условия исследования причинности. Методологически важно выделить следующие две основные сферы такого исследования. Первая касается эмпирического изучения причинности. Вторая — теоретического изучения. Эмпирическое определение причинности сводится к поиску средств непосредственного управления объектом, средств влияния на функционирование эмпирически данной материальной системы. Некоторые исследователи считают, что причина выделяется как то условие, которое поддается нашему контролю, на которое мы можем практически влиять.

Практическая определенность причинности возражений не вызывает. Однако практика обладает не только достоинством всеобщности, но и непосредственной действительности (В. И. Ленин). Применяя это положение к категориям, вырастающим из самой практики, правомерно говорить, что они выступают не только в качестве средств ориентации практики, но и как отражение действительности, и как способ обобщения самой практики.

Использование теоретических методов определения причинности предполагает ряд упрощений, идеализаций действительных связей и взаимодействий. В частности, выделяется относительно изолированная система, которая фиксирует существенные связи изучаемой группы явлений и обеспечивает достаточно четкое разделение на внутренние и внешние условия, влияющие на изменения явлений.

На теоретическом уровне изучения причинности вырабатываются общие абстрактные представления, которые выполняют функцию экстраполяции знания о причинности от известного к неизвестному, к неизученной области. Они позволяют предсказать определенные следствия из совокупности возможных условий. Хорошим примером тому является разработка теории сопротивления материалов. В рамках этой общетехнической дисциплины разрабатываются абстрактные модели, которые учитывают причинные связи между нагрузкой на конструкцию и деформациями как следствиями этой нагрузки. Такие модели обеспечивают предсказание устойчивости, прочности заданной конструкции при различных условиях ее работы.

Характеризуя методологические основания системного подхода, обычно указывают, что здесь особое значение приобретает категория взаимосвязи, взаимодействия. Это верно. Но применение указанной категории для отражения специфики системных процессов требует, тем не менее, определенных уточнений логического и методологического плана.

Исходя из подобного понимания, складывается подход, что в рамках универсального взаимодействия нет смысла говорить о производстве одного явления другим. Следствие столь же активно, сколь и вызывающее его действие. Указанная точка зрения предполагает, что изучая взаимодействия, исследователь будто бы с самого начала поставлен перед необходимостью отказа от разделения взаимодействий и отношений на первичные и вторичные, на производящие и производные [25].

Мне представляется, что такая позиция покоится на весьма абстрактном понимании взаимодействия, которое односторонне выражает детерминацию системного типа. Необходимо, конечно, учитывать наличие разносторонних детерминант в процессе функционирования и развития сложных систем. Однако неверно было бы сводить методологию системного исследования к возрождению старого принципа многофакторности.

Формирование методологического базиса системных исследований действительно связано с конкретизацией принципа взаимодействия. Но сложная система объединяет как действие главных детерминант, так и побочные действия. В этом отношении показательной является методология изучения общественных систем, реализованная в ряде работ известных исследователей.

Считаю важным добавить, что современные методы системного исследования конкретизируют принцип взаимодействия в разных аспектах. В частности, здесь важную роль играет требование рассматривать в качестве системы только такие явления и процессы, которые не изменяют характера воздействия на них окружающей среды. Это требование соответствует принципу однонаправленности причинно-следственных связей.

Применение принципа причинности в системных исследованиях оправдано также в рамках представления об открытой системе. Последнее учитывает, что взаимосвязь, взаимодействие явлений служит основой их существования. Вместе с тем оно указывает, что преобразования внутри системы, смена ее состояний производим от процессов переноса вещества, энергии, информации.

Я соглашаюсь с позицией, что причинный подход сохраняет свое значение в системных исследованиях. Однако это допустимо не потому, что во многих случаях внутрисистемные связи можно разложить на совокупность микропричинений между элементами системы. Ряд проблем, изучаемых современными научными дисциплинами, ориентированными на системный анализ сложных процессов, действительно предполагают рассмотрение мультипричинений, а также учет их интегративных эффектов. Например, плодотворной ветвью исследования механизмов мультипричинения является теория регулирования и управления. Тем не менее, при исследовании сложных систем на первый план выдвигается антиредукционистская установка, которая противоположна требованию разложения внутрисистемных связей на элементарные причинные ряды в форме односторонних линейных воздействий одного явления на другое.

Отражение особенностей системного причинения требует, на мой взгляд, применения дополнительного ряда категорий, которые не используются в традиционной трактовке причинности. Сегодня можно достаточно определенно говорить о том, что системное мышление рассматривает цепи причинения с помощью понятий структура, информация и др.

Ниже предпринимается попытка рассмотреть вопрос о возможности модификации категории причинности посредством учета структурных характеристик системы. По данному вопросу высказываются различные суждения. Выдвинута, например, точка зрения, согласно которой структурный подход и структурное объяснение являются дальнейшим развитием принципа причинности. Некоторые авторы полагают, что происходит перерастание причинности в категорию структуры (В. П. Петленко, Г. И. Царегородцев).

Анализ понятия «структура» я намерен провести в следующей главе монографии. Сейчас же в предварительном плане отмечу, что понятие структуры имеет значительную семантическую нагруженность. Структура характеризуется, например, как сеть устойчивых отношений между элементами системы. В других случаях структура рассматривается как устойчивый аспект преобразования и саморегулирования системы. Структура определяется также как функциональный порядок элементов или подсистем данной системы. В ряде работ указывается на относительную качественную индифферентность структуры. Это обстоятельство служит основанием для выделения идентичных структур на разнородных в качественном аспекте элементах. Нередко идут по пути обобщения определенных структур до уровня изоморфных законов, охватывающих функционирование разнокачественных систем. Этот способ описания систем является одним из основных в ряде вариантов общей теории систем (Берталанфи, Месарович).

На фоне такого разнообразия позиций возникает вопрос о том, какой из названных подходов является более общим и фундаментальным. Мне представляется убедительной точка зрения В.Ф. Сержантова, который говорил, что структурные законы выражают единство расчлененности и целостности объекта, законы, соотнесенные с объектом как системой. В то время как каузальные законы выражают по своей сути взаимные отношения явлений как единичных моментов бытия таких систем [27]. Такая позиция согласуется с тем фактом, что в рамках системного подхода элементно-субстратное исследование подчинено задачам изучения системно-целостной детерминации, основное направление которой состоит в определении системой своих элементов.

Современные системные исследования во многом черпают материал для разработки указанного аспекта причинности из биологии. В ней утверждается представление, что структурная дифференциация биологических объектов несет в себе огромную информацию, которая включается в механизм причинения. Опираясь на такое понимание, указанный подход дополняется трактовкой причинности в качестве специфического проявления упорядоченности и организованности систем. Одними из первых эту трактовку разработали М. Ф. Веденов и В. И. Кремянский, которые указывали, что организующие действия — важный аспект причинности для сложных ситуаций, например, в живой природе. Здесь они являются формообразовательными, связаны с информационными процессами [28].

Выявление структурных и организационных характеристик причинности ценно тем, что указывает на содержательные различия внутри единой категории причинения. Учет таких характеристик служит базой для преодоления абсолютизации физикалистской трактовки причинности. Вместе с тем открываются возможности для адекватного применения теории причинности к биологическим, психологическим, социальным явлениям, которые имеют сложную системную природу.

Интересный материал для разработки категории «причинность» в свете системных идей дает кибернетика. В ней сформулирован, например, важный вывод о том, что в сложных системах причинно-следственная зависимость не может рассматриваться по образцу однозначной функциональной зависимости. Показательна в этом плане работа автомата, описываемого моделью «логической сети». В таком автомате элементы находятся между собой в причинных взаимодействиях. Однако доказано, что нельзя однозначно соотнести прошлое состояние «логической сети» с ее данным состоянием, отделенным от прошлого всего несколькими «шагами переключений» элементов. Это обстоятельство служит одним из оснований применения в кибернетике принципа «черного ящика», связанного с отвлечением от деталей механизма, преобразующего «входы» системы в ее «выходы». Определимых простых функций перевода «входа» в «выход» кибернетика не исследует. Ее теоретический аппарат базируется на понятии перехода, которое фиксирует изменения состояний системы. Переход задается обычно начальными и конечными состояниями операндов данного множества. Такой способ описания предполагает отвлечение от изучения непосредственных цепей причинения. Однако он подразумевает действие оператора, некоторого фактора, служащего основанием изменения состояний операнда. По этому поводу я указывал в работе «Детерминизм и системность», что аппарат кибернетики учитывает действие причинности, но здесь для ее отражения применяются неклассические образы.

Методика применения этого принципа хорошо отработана в области имитационного моделирования с помощью ЭВМ. Здесь широко используются алгоритмические языки. С их помощью дается описание сложного поведения объекта и субъекта управления в рамках некоторой математизированной теории, что позволяет осуществлять процесс имитации, на основе дедуктивной строгости соответствующей теории.

Мне представляется, что переход к структурной точке зрения для объяснения динамических процессов является плодотворным, если структура берется как сеть взаимодействий, воплощенных в системной организации объектов. Наряду с понятием «взаимодействие» здесь равно употребимым выступает понятие «отношение». Идея отношений как обозначение сложного характера причинения широко применяется в анализе общественных процессов. Результатом такого применения стал, как я понимаю, не отказ от причинного изучения общественных явлений, но выявление сложных причинных механизмов воспроизводства социально-экономических, социокультурных, социотехнических структур, а также изучение недоступных прежним методам причинных оснований их изменения. Теперь важно осознать, что не отдельные причинные связи и не линейные цепи причин, но системное представление внутренних взаимодействий объекта дает наиболее плодотворную ориентацию для изучения динамики общественных отношений.

Структурный и причинностный подходы в некоторых моментах представляют собой различные аспекты исследования систем. Первый из них ориентирован на раскрытие по преимуществу устойчивых связей явлений, а второй — с генезисом, изменчивостью явлений. Но в широком контексте исследовательской деятельности применение системно-структурного подхода не отделено от изучения причинно-следственных связей. Вместе с тем, структурный и причинностный подходы не являются некими взаимодополнительными и обособленными друг от друга исследовательскими стратегиями. В свете сказанного выше, обособление структурного и причинностного подходов имеет весьма ограниченное значение. Оно правомерно только как определенная ступень в изучении многосторонних и развивающихся отношений системного целого.

Это обстоятельство правомерно отмечал К. Маркс. Он критиковал классическую политэкономию за то, что она не интересуется генетическим выведением различных форм, а сводит их посредством анализа к их единству, так как она исходит из них как из данных ей предпосылок. «Но анализ, — писал К. Маркс, — является необходимой предпосылкой генетической трактовки, понимания действительного процесса формообразования в его различных фазах» [29].

Развитие системных исследований в наше время должно идти в направлении соединения двух подходов: генезиса структур и структуры генезиса. Учет связи причинного и структурного подходов имеет важное методологическое значение для многих областей современной науки. Известны, например, попытки применить абстрактно-структурные методы для психометрического тестирования уровня умственного развития детей. Их недостаток состоит как раз в игнорировании причинно-генетических факторов развития ребенка. Они не учитывают неравномерность становления различных аспектов психики ребенка на разных возрастных этапах жизни. У аномальных детей эта неравномерность может значительно усиливаться. Так, при ранней глухоте затрудняется развитие речи, а также развитие словесной памяти и словесно-логического мышления. А это ведет к сдвигу уровня развития по возрастной шкале. В то же время структура сознания в целом не подвергается существенной перестройке, не вносит резкой дисгармонии в возрастную структуру личности. Глухой дошкольник по направленности личности остается дошкольником, а подросток — подростком.

Научная дефектология исходит из представления о сложной структуре дефекта в развитии ребенка, указывает на необходимость различения первичных и вторичных образований в этой структуре. Сложная картина аномального развития ребенка характеризуется разнообразием проявлений. Нередко при различных состояниях наблюдаются внешне сходные проявления. Так, при некоторых локальных поражениях центральной нервной системы у детей в младшем возрасте может возникнуть картина, по симптомам сходная с олигофренией.

Очевидно, что подобная ситуация требует глубокого комплексного исследования аномальных детей. В первую очередь важно найти причины, порождающие аномальное состояние, изучить зависимости одних проявлений от других, их взаимосвязи и взаимообусловленности. Важно также изучать аномальных детей в динамике, что требует длительного наблюдения за характером их развития [30].

Признание единства причинности и структурности может служить основанием адекватного применения системного подхода. В рамках этого единства структурный подход должен контролироваться и направляться причинно-субстанциальным подходом. Известны некоторые абстрактные модели структурного подхода. К их числу принадлежит концепция социальной стратификации и социальной мобильности в капиталистическом обществе. В этой концепции все движения индивидов и социальных групп по ярусам и отсекам структуры общества рассматриваются в качестве равноправных. Однако такая равноправность есть только видимость. Причинный подход к анализу этого общества, исследование его субстанциальных отношений, социально-экономической структуры убеждает, что в современном капиталистическом обществе действует направленный процесс классового расслоения населения.

Теперь рассмотрю еще один аспект категории «причинность», связанный с развитием системных исследований. Дело идет о введении в научный оборот понятия «системная причинность». Разработка указанного аспекта связана с тем, что существует обширный круг явлений, объяснение которых не может быть сведено к выявлению элементарных локальных связей, а требует учета взаимодействующих рядов, целостной сети взаимодействия явлений. Именно к исследованию таких ситуаций оправдано применение понятия «системная причинность». Сфера действия этого понятия охватывает информационные процессы, психические и социальные явления. Богатейший материал для его введения в область научного знания дает современная биология, экология, а также практическая деятельность по созданию больших систем.

Она определяет систему внутренних противоречий в качестве наиболее глубокой, коренной причины развития любых явлений и объектов. Во-вторых, в роли системной причинности выступает механизм регуляции, действующий в рамках функционально устойчивых целостных образований. Благодаря ему, целостная система способна формировать условия для непрерывной реализации своей главной функции — самосохранения в определенном диапазоне внешних воздействий. Одновременно она действует на свои элементы, осуществляя отбор их допустимых состояний.

В методологическом плане существенно, что понятие системной причинности охватывает диалектическое единство обратимых и необратимых, циклических и направленных процессов. В высокоразвитых сложных системах цикличность поддерживается с помощью обратной связи, механизм которой строится по принципу взаимного определения «входа» и «выхода» системы.

Эта связь включается в число общих условий, обеспечивающих целесообразное функционирование элементов сложной системы. В основе здесь лежит возможность ограничения степеней свободы во взаимодействиях элементов, а также принцип минимизации отклонений регулируемого параметра. В итоге складывается способ детерминации систем, в котором действие прямых причинных факторов опосредовано регуляцией, координацией, финальными связями и др. Такая детерминация включает производящее начало как составляющую функционирования системы в целом. Ее описание может строиться на применении концептуального аппарата и методов, которые непосредственно не выражают причинные отношения. Отмечу, например, сферу разработки функционального подхода в области проектирования технических автоматов. Здесь главное внимание уделяется передающему элементу системы, учитывается его представление в качестве оператора, который определяется через математические операции, позволяющие преобразовать функцию X (t) — вход в функцию У (t) — выход. Этот пример показывает, что методология системных исследований не укладывается в схемы традиционных представлений о детерминационных отношениях. В рамках системной проблематики не оправдывается представление об однозначном выведении наличных изменений систем из отдельных причинных факторов. Напротив, системный подход берет за основу широкий круг изменений целостной системы. Его методологический аппарат предполагает применение категорий причинности в ряду других категорий, отражающих взаимодействие и взаимосвязь явлений.

Очевидно, что системные методы не согласуются с некоторыми классическими способами причинного описания и объяснения. Однако они не противоречат общей идее причинности, поскольку базируются на изучении совокупных изменений системы как следствий преобразования ее организации в целом, фиксируют возможности экспериментального воздействия на системы и их элементы.

Проблема формирования вероятностного подхода занимает центральное место в осмыслении процесса рандомизации научного познания. В этом ключе она рассматривается в книге автора «Вероятность как форма научного мышления». СПб.: Литео, 2016. Результаты исследования, проведенного в названной книге, используются в предлагаемом параграфе.

Здесь учитываются особенности новой методологической ситуации, отличительной чертой которой является разработка методов и моделей, способных отражать неоднозначный характер поведения сложных систем. В этом контексте возникает задача рассмотрения теоретических требований системного подхода в свете диалектики определенности и неопределенности. Длительное время наука опиралась на представление об однозначной жесткой связи между явлениями и их свойствами. Руководствуясь концепцией однозначных связей, классическая наука отстаивала тезис об определенности научного знания, о применении таких рациональных форм познания, которые отражают строгую необходимость, исключают случайность. Этому подходу соответствовал взгляд, что каждое явление суть неизбежное следствие «великих законов природы». И лишь не зная уз, связывающих их с системой мира в целом, приписывают такие явления случаю, либо конечным причинам, в зависимости от того, следуют они друг за другом без видимого порядка или с известной правильностью [1].

Эта концепция получила название «лапласовский детерминизм». Для нее характерна абсолютизация принципа системности, который сводился к представлению о предопределенности поведения системы. Концепция жесткого однозначного детерминизма признает, что данное состояние материальной системы заключает в виде возможности все ее последующие изменения. В то же время возможность рассматривается как потенциальная необходимость, которая обязательно должна реализоваться.

Вместе с тем, в рамках классической концепции неоднозначность и неопределенность событий и процессов характеризовались как понятия, не имеющие объективного содержания. По существу утверждался тезис о предопределенности мира в целом, о действии в мире некой единой закономерности однозначного типа. Отсюда проистекало методологическое требование о возможности найти такой круг определяющих факторов для любой материальной системы, который однозначно обуславливал бы некоторую группу событий, принадлежащих данной системе.

Модели этого типа широко использовались и продолжают использоваться в классической механике, термодинамике, электродинамике. Они играют также заметную роль в современной кибернетике, выступая инструментом построения строгой однозначной теории. С их помощью обеспечивается осуществление столь важного для кибернетики процесса формализации.

Однако область применения классических детерминированных моделей в современной науке существенно ограничена. Сегодня изучаются, например, большие группы объектов, для описания и объяснения поведения которых применяется образ системы, способной оптимально адаптироваться к условиям окружающей среды. В таких системах может осуществляться перестройка элементов и структур. Они характеризуются неоднозначными реакциями на внешние воздействия. Их поведение описывается нечеткими алгоритмами.

Общие принципы разработки моделей нового класса строятся на учете взаимосвязи объектов, на анализе внешних отклонений в их поведении. Соответствующий научный аппарат включает в описание систем элементы неопределенности. Такие модели основаны на представлении о системе не как о совершенной детерминированной машине, но допускающей различные сбои, отказы, случайные влияния. Например, в кибернетике важную роль играет теория ошибок, основное положение которой состоит в том, что ошибка — это член статистического приближения к норме. Исходя из этого положения, кибернетика разрабатывает методы синтеза систем, способных эффективно функционировать при любом уровне возмущений.

Новый тип описания системы предполагает выявление типичной картины ее поведения, которое обусловлено как внутренним разнообразием системы, так и внешним разнообразием воздействий среды. Общей формой такого описания служат много- многозначные отношения. Их математическое выражение связано с реализацией идеи функции множества.

К числу этих функций относится вероятность, трактуемая на языке математики как функция, которой ставится в соответствие мера, ограниченная значениями 0 и 1 [2]. Математическая форма понятия вероятности служит способом выражения определенности процессов и явлений, моментом которой выступает неопределенность. Действительно, здесь вероятность рассматривается в соотношении со случайной величиной, значения которой могут изменяться непредсказуемым образом. Вместе с тем математика вводит строгие ограничения, связанные с вероятностной характеристикой случайной величины. Примером может служить применение закона больших чисел, который выполняется, если математическое ожидание случайной величины равно 0, а дисперсия имеет конечное значение. Применение вероятных моделей для описания процессов изменения в сложных системах показывает, что отражение их определенности достигается не на уровне связи отдельных событий, но на уровне вероятностей этих событий. Тем самым преодолеваются установки классического однозначного детерминизма. Однако изучение вероятностей выводит познание на новый уровень детерминистских представлений.

Применение понятия «вероятностная система» связано с серьезной перестройкой методологического знания. Такая перестройка основана на признании того обстоятельства, что вероятностное описание и объяснение становятся своеобразной методологической нормой научного мышления. Для закрепление этой нормы важно выделить соответствующие эталоны и конструктивные средства вероятностного знания, свести их к абстрактно-общим моделям. Исходным пунктом такой работы является установление соотношения между формулами однозначного и неоднозначного детерминизма. Однозначное обусловливание выражает тезис, что состояние системы в определенный момент времени однозначно детерминировано ее состоянием в какой-либо другой предшествующий момент. Неоднозначное обусловливание предполагает определение состояния системы через вычисление распределения вероятностей.

На обширном научном материале показана качественная несводимости друг к другу моделей однозначного и неоднозначного описания явлений. Вместе с тем, обнаружена возможность перехода от одного способа описания к другому по принципу соответствия. Признание такого соответствия основано на том, что модель вероятностного описания является более общей, чем модель однозначного описания, которая рассматривается как предельный случай неоднозначной модели [4].

Высказанные в науке предположения, что вероятностное описание системы не является полным и общим, не находят достаточно убедительных оснований. Я имею в виду работы, посвященные реинтерпретации квантовой механики, связанные с идеей «скрытых параметров» (Де Бройль, Бом, Вижье). Вопреки названным предположениям современные методы квантовой механики остаются принципиально вероятностными.

Отмечу, что обоснование вхождения идеи вероятности в контекст современной науки осуществляется по двум основным направлениям. Одно из них связано с обновлением современной научной картины мира. В рамках этого направления учитывается, что вероятностные процессы обнаруживают свое действие на всех уровнях движения материи. Они изучаются на уровне молекулярно-тепловых явлений. Хорошо изучена их фундаментальная роль в области квантовомеханического движения, в сфере передачи наследственных признаков. С вероятностной точки зрения рассматриваются закономерности эволюции видов и популяций, проявления экономических и социологических законов в общественной жизни.

Добавлю, что важным элементом современной научной картины мира является понимание вероятностных свойств объектов, как особой структурной характеристики систем, отличительной чертой которых является единство иррегулярности и регулярности, автономности и взаимозависимости, упорядоченности и неупорядоченности отношений между их элементами.

Общим итогом применения вероятностной концепции к исследованию различных форм движения материи является представление о сложном, диалектическом характере организации материальных систем, о гибких, подвижных связях между явлениями объективного мира, о единстве упорядоченности, определенности и неопределенности во взаимодействиях между ними.

Другое направление философского обобщения концепции вероятности связано с разработкой диалектико-логической проблематики, с анализом категориального аппарата материалистической диалектики. Здесь учитывается, что такой аппарат исторически формировался для отражения сложных типов взаимодействия в природе, обществе и в познании. В рамках этого направления сложилась сеть категорий, которая способна отражать многообразие аспектов соотношения определенности и неопределенности. Под этим углом зрения здесь разрабатывается содержание категорий необходимость и случайность, общее и единичное, сущность и явление и др. В итоге создается понятийный аппарат, способный отражать качественное разнообразие связей определения и опосредования.

Немаловажным фактом является то, что диалектика характеризует определенность как развивающееся понятие. И только на этой основе она устанавливает адекватную форму его соотношения с понятием неопределенность, вырабатывает новую, более содержательную трактовку принципа детерминизма, способную обобщить ход и результаты современного научного познания.

Методологическое истолкование вероятности требует разработки новых категориальных форм, среди которых особое место занимает определение категориальных характеристик самого понятия «вероятность». Методологический смысл и значение понятия «вероятность» раскрываются с помощью категорий возможность, необходимость, случайность. Их применение позволяет определить содержательные аспекты тех формальных средств научного исследования, которые опираются на математическое понятие «вероятность».

Остановлюсь на попытках выявления категориальной связи между вероятностью и возможностью. Известно, что сфера возможного или круг возможностей некоторого явления определяется двояким образом. Прежде всего, набор возможностей обусловливается внутренним содержанием, существенными свойствами явления. Кроме того, сфера возможного определяется сопутствующими условиями. Скажем, имея некоторый выбор элементов, правомерно связывать с ним множество возможных систем, «построенных» из этого набора. При учете только свойств самих элементов круг возможностей зависит лишь от данного типа связей между ними. Однако на реализацию того или иного типа связей в общем случае, существенное влияние оказывают также свойства внешней среды, внешние условия. Здесь можно привести простой пример, когда из множества возможных электрических схем, способных нормально работать на заданных элементах, выбраковывается значительная группа из-за несоответствия, например, температурному режиму среды (недостаточная стойкость к высокой температуре некоторых элементов может привести к разрушению схемы).

Все это говорит о том, что возможность имеет как природу необходимости, так и случайности. Необходимое предполагает полноту всех моментов своего содержания, т. е. все богатство сторон действительности. В силу этого справедливо утверждение, высказанное Гегелем, что необходимое опосредуется самим собою, т. е. необходимым же. Между тем возможность представляет в некотором роде лишь частичную необходимость, обусловленную неполнотой, незавершенностью, неразвитостью ее собственного содержания.

Особенность этого понятия состоит в том, что оно является формой саморефлексии возможности, т. е. выражает возможное в возможном. Однородность, однопорядковость вероятности и возможности служит основанием для введения этого понятия в качестве меры самой возможности, а тем самым и перехода к конечности в данной области. Здесь складывается точно такая же ситуация, как и в случае выявления количественной стороны в любой иной сфере действительности. Скажем, в области пространственно-временных отношений мерой выступает известным образом упорядоченная пространственно-временная структура. Например, вводится представление о метрике пространства, отражаемого некоторым набором свойств.

Количественное упорядочение возможностной структуры опирается на ряд специфических идеализацию Например, принимается посылка, что мера возможностей зависит от их числа в определении той или другой необходимости. Меньшая вероятность соответствует большему числу возможностей. В то же время признается, что рост величины вероятности характеризует уменьшение неопределенности для данной возможности. На таком понимании основано введение численных значений вероятности в интервале от 0 до 1.

Уточняя смысл этого утверждения, отмечу, что формальный аппарат исчисления вероятностей имеет дело с абстрактной возможностью. Если же говорить об отражении перехода от абстрактно-возможного к необходимому, то оно предполагает учет всего реального многообразия условий. Использовать формальный признак в качестве ориентира реализации этого перехода было бы допустимо, если бы совокупность условий действительно можно было формализовать полностью. Однако такое допущение невыполнимо. Соответственно, рассматриваемое утверждение не может считаться достаточно строгим.

Скажем, с точки зрения статистической физики, вероятным является замерзание воды в сосуде, который поставлен в раскаленную печь. Вместе с тем, вероятность этого результата столь мала, событие является столь редким, что его реализация в макроскопическом виде требует невообразимого масштаба времени, несовместимого с временными масштабами протекания большинства известных макрофизических процессов. Следствием этого и является тезис о невозможности.

Вопрос о дальнейшем развитии способов возможностного описания ставится в современной науке весьма остро. Его решение предполагает отказ от ряда исходных идеализаций определения вероятностей. В частности, тех, которые связаны с представлением элементов системы с помощью абстрактно-случайных характеристик. Новые подходы конкретизируют средства описания возможностей применительно к задачам исследования сложных систем. Они трактуют связи между элементами с позиций «разумной» целостности, информационной согласованности. Отсюда проистекают, например, попытки определить вероятность через понятие информации [5].

Учет сложных ситуаций, выделение сложных систем требуют поиска новых форм фиксации определенности (с учетом случайности, возможности, субординации уровней организации и т. д.). В этом плане следует рассматривать обращение к вероятностно-статистическим формам зависимости как к важной разновидности детерминации, выходящей за рамки однозначной причинной детерминации.

Трудности методологического обоснования вероятности во многом связаны с тем, что вероятностные зависимости выводятся из предположения об автономности случайных событий, об отсутствии между ними причинной связи. Вместе с тем в ряде областей научного познания известны факты взаимозаменяемости между строго причинным и вероятностно-статистическим описанием. Такого рода факты свидетельствуют о сложном отношении между вероятностными и традиционными причинными методами научного исследования. В эмпирических исследованиях встречаются, например, попытки представить разброс количественных параметров, охватываемых вероятностной зависимостью, как результат некоторой конкретной причины. Однако простого перехода к определению этой причины, как правило, не существует.

Понятие «однозначная причинность» применимо для широкого круга явлений. Но оно имеет смысл в решении познавательных задач определенного типа, образцы которых демонстрируют классическая физика, классическая механика, термодинамика и т. д. Здесь предмет исследования фиксируется с помощью ряда специфических допущений, таких как учет всех существенных причин, неограниченная точность описания условий и др. Совокупность идеализации такого рода формирует абстракцию «абсолютно изолированной системы», описание которой поддается однозначному истолкованию.

Однозначная причинно-следственная зависимость не всегда выступает в качестве основного звена детерминации. Для многих ситуаций характер причинной связи существенно усложняется. Так, в исследовании сложных вероятностных систем важное значение приобретает учет факторов, обусловливающих иррегулярность процессов. К ним относятся: 1) изменяющиеся и неподдающиеся полному контролю внешние условия, в которых существует данная группа явлений; 2) воздействия на такие явления со стороны независимых причинных рядов; 3) спонтанные внутренние возмущения и противоречия между явлениями. Для отражения совокупного действия такого рода детерминант имеет смысл применять понятие «вероятностная причинность».

Следует отметить, что включение понятия «вероятностная причинность» в научную методологию ставит вопрос о разработке синтетической категории причинности, которая способна учитывать сложную диалектику реального причинения, выступать адекватным средством отражения динамики сложных систем, служить надежным ориентиром обобщения процесса познания сложных явлений.

На математическом языке статистическая закономерность описывает зависимость одних распределений от других и их изменение во времени. В рамках распределения устанавливается особый способ интеграции элементов статистической совокупности — случайных событий, для каждого из которых фиксируется устойчивая частота признаков, соотносимая с численной мерой вероятности. Вместе с тем, распределение фиксирует дифференцированность элементов по группам, типам, состояниям.

Средства вероятностно-статистического описания представляют особый вид абстракции. Они связаны с отвлечением от непосредственных причин изменений отдельных статистических единиц. Здесь используется идеализация несистематического действия побочных явлений, что находит отражение в специальном способе их оценки — с позиций равновозможности. Соединение принципа несистематичности с принципом массовости позволяет переходить в процессе статистического исследования к устойчивым характеристикам массового случайного явления.

Абстрактная природа средств статистического исследования позволяет иметь дело с чрезвычайно широкой сферой приложения статистических методов. Так что их объект может быть выделен из различных целостностей и разнообразной среды, и в принципе объекты статистической совокупности могут принадлежать различным в качественном отношении уровням и областям действительности.

Однако произвольная совокупность явлений или фактов, выбранная, скажем, лишь по признаку пространственной смежности, не может служить основанием для применения статистических методов. Объединение случайных событий базируется на учете весьма общих, своего рода фундаментальных для данного случайного распределения признаков или параметров. Зачастую выбор таких признаков оказывается не простым делом и требует применения иных, нестатистических средств анализа с целью нахождения общей основы статистической совокупности (ею может быть структура объекта, общие условия, влияние природы некоторого объемлющего целого — например, типа общественной формации и т. д.).

Теория оценки позволяет определить показатели генеральной совокупности, к которой вероятно принадлежат параметры изучаемой совокупности, рассматриваемой как частичная выборка. Причем либо устанавливают конкретное значение параметра, что называется оценкой точки, либо оценивают интервал, в котором, как мы полагаем, заключены параметры совокупности. Это называется оценкой интервала. В настоящее время разработаны различные критерии статистических оценок [6].

Испытание гипотез связано с исследованием вопроса: принадлежит ли данная выборка некой совокупности, параметры которой определяются гипотезой. Здесь устанавливается, случайны ли отклонения между показателем выборки и параметром генеральной совокупности. Методы проверки статистических гипотез включают средства определения устойчивости массового явления. Существенно, что устойчивость выявляется здесь не в непосредственном исследовании значений некоторого признака, а на основе принципа фальсифицируемости случайной величины, характеризующей этот признак.

Поскольку интересующий исследователя признак берется в форме случайной величины, постольку в эмпирической проверке допустимы случайные колебания в его значениях. Статистический подход позволяет определить достоверность случайного характера этих колебаний. Косвенным средством подтверждения устойчивости исходной формы случайной величины служит нефальсифицируемость соответствующей гипотезы.

Смысл ее выдвижения заключается в том, чтобы доказать применимость обобщенной модели для описания наблюдаемого статистического материала. Эта модель может изучаться дедуктивными математическими приемами. Такие приемы выработаны математической статистикой на основе теории стохастических процессов и законов, управляющих случаем.

Уточняя логические возможности средств статистического обобщения, надо признать, что они основаны на идентификации подмножеств различной конфигурации по их функциональным характеристикам. Это обстоятельство обеспечивает применение статистического аппарата для выражения структурно-функциональных признаков сложных систем в ситуациях, когда иные методы для этой цели оказываются малопригодными.

Структурно-функциональные основания статистических методов обобщения дают возможность углублять с их помощью различные аспекты качественного и количественного анализа сложных явлений. Показательно в этом' плане, что усредненные массовые количественные характеристики статистических систем оказываются качественными, фиксируют разные уровни организации материальных систем.

Наглядным подтверждением тому является становление молекулярно-кинетической теории теплоты, в рамках которой природа термодинамических систем получила статистическое истолкование. Развитие физической теории в этом направлении показало, что некоторые интегральные характеристики термодинамических систем (температура, теплоемкость, энтропия и др.), выводимы из характеристик более глубокого уровня посредством статистического приема обобщения. Наиболее развитый аппарат такого вывода или перехода был предложен теорией так называемых «статистических ансамблей» Гиббса.

Переход к статистическим закономерностям указывает на общую методологическую тенденцию, связанную с преодолением абстрактного понимания детерминизма. Такое преодоление осуществляется в двух планах. С одной стороны, признается уровневый характер описания изучаемых процессов и явлений. С другой — детерминизм перестает трактоваться в духе строгой однозначности, строгой необходимости, освобожденной от влияния случайности. Последняя учитывается средствами статистических теорий как существенный фактор детерминации.

Применение статистических форм описания явлений связано с отказом от исследования элементарных причинных рядов. В этом нетрудно убедиться, обратившись к постановке задач статистической физики. Здесь используется ряд важных допущений: выполнимость эргодической гипотезы, конечность времени релаксации и монотонность возрастания термодинамической вероятности (осуществимость второго начала термодинамики). Принятие этих условий делает излишним прослеживание всех распределений микросостояний статистической системы. Здесь с позиций термодинамического равновесия (максимального значения энтропии) существенное значение приобретает лишь некоторое общее для каждого из этих распределений отношение к равновесному состоянию, определяемое вероятностной мерой.

Детерминистский смысл статистических методов связан с использованием категорий, фиксирующих соотношение начальных условий и результатов изменения системы. Статистическое описание характеризует начальные условия как класс недифференцированных условий. В соответствии с этим, результаты микропроцессов отражаются при статистическом подходе в рамках некоторой общей обусловленности, что оправдывает его характеристику как способа отражения сложной детерминации интегрального типа.

В каком же отношении находится этот тип детерминации с причинностью? Ряд методологов склонялись к признанию непосредственно причинного содержания статистических закономерностей (Л. Б. Баженов, В. С. Готт и др.). Для обоснования такой позиции использовалось представление о сложном характере реального причинения, включая и снятие противоречия между определенностью и неопределенностью. При этом высказывалось также утверждение о важности учета в общей категории причинности сложного взаимодействия необходимости и случайности.

Противоположная точка зрения отрицает причинный смысл статистических закономерностей. В качестве основания для такого отрицания служил тезис об ориентированности последних на описание случайности, неопределенности. Между тем, как полагали представители этой позиции, причинная зависимость является отражением однозначной необходимости и не выражается в вероятностно-статистической форме (Н. А. Князев, А. С. Кравец и др.).

На мой взгляд, во многих литературных источниках, посвященных анализу причинного содержания статистических закономерностей, недостаточно учитывается, что диалектическое истолкование причинности обязывает признавать не только процессуальный ее характер, но и опосредованность, результативность действия причинности.

Указание на данное обстоятельство может служить дополнительным аргументом в пользу тезиса о возможности существования сложных сетей причинной определенности явлений. Вместе с тем оно дает основания для утверждения, что статистическая форма выражения закономерности, ориентированная на воспроизведение результативного момента, не порывает полностью с собственно причинным описанием. В известном смысле первое есть абстракция от абстракции, если иметь в виду, что обращение к статистическим закономерностям связано с отказом от учета процессуального момента непосредственным образом. Однако косвенным образом данный момент все же присутствует, когда используют статистическую форму описания. Дело здесь заключается в ее способности выражать неопределенность, выступающую существенной стороной любого реального процесса изменения.

Если полностью игнорировать причинное содержание статистических законов, то трудно отмежеваться от тезиса об их чисто эмпирической природе. Понимая под статистическим законом количественное отношение между классами наблюдаемых значений параметров совокупности объектов, легко усмотреть в них простые классификации, описывающие, например, сосуществующие классы. Но в этом случае их существенное отличие от динамических законов проводится по линии индивидуального (отдельного) и коллективного (многого). Я не ставлю задачу специального обсуждения вопроса о правомерности использования такого основания. Замечу лишь, что количественные критерии различения статистических и динамических законов не выявляют их методологической специфики.

В силу дискретности материальных образований любой индивидуальный объект может быть представлен как некоторая совокупность (как многое) и при известных дополнительных условиях исследоваться статистически. Вместе с тем динамическая закономерность, если ее понимать как тенденцию, также имеет сферой своего действия многое.

По-видимому, опора на идею классов в статистических законах имеет иной смысл, нежели чисто количественное упорядочивание совокупности объектов. Достаточно очевидной является большая информационная емкость статистической формы описания поведения некоторой материальной системы в сравнении с соответствующей динамической формой. С гносеологической точки зрения именно в этом плане следует истолковывать, например, переход к статистическим методам в теории теплоты. В ее рамках эмпирически наблюдаемые тепловые параметры получили объяснение как возникающие на более глубоком уровне беспорядочного в известном смысле молекулярного движения. Тем самым была показана субстанциальная природа тепловых явлений, трактуемых в классической теории в феноменальном плане.

Этот же пример свидетельствует, что статистические законы могут служить средством теоретического овладения различными сферами природы и общества, поскольку они используются для построения гипотетических конструкций и вывода из них эмпирически проверяемых следствий. Так, обращение к классической статистике Максвелла-Больцмана позволяет вычислить универсальную газовую постоянную, теплоемкость газов и т. д.

Сложность обсуждаемого вопроса заключается в том, что обращение к статистическим зависимостям не дает непосредственного выражения взаимодействия причинного фактора и его результата. Эти зависимости не включают в свое содержание конкретные вещи или свойства как взаимодействующие компоненты, но берут во внимание совокупность отношений, оцениваемых метрическим значением вероятности. Можно согласиться здесь с мнением А. С. Кравца, что лишь в исключительных случаях вероятностным функциям (как формальным выражениям статистического закона) может быть придан непосредственно субстанциальный смысл. Например, при умножении вероятностных функций на некоторые нормировочные множители они получают смысл потока энергии, интенсивности действия и т. д.

Однако в свете высказанных выше соображений, мне не представляется убедительным утверждение данного автора, что вероятностная зависимость в большинстве случаев имеет чисто функциональную природу. В естественнонаучной области отношение причинного и статистического описания друг к другу является более сложным, чем простое взаимоисключение либо полное совпадение. Скорее всего, следует вести речь о косвенном выражении с помощью статистических законов сложного причинения. Здесь как будто налицо тот случай, когда абстрагирование, отвлечение от ряда характеристик причинной связи является таким отступлением, которое помогает полнее охватывать соответствующий аспект действительности. Соглашаясь с А. С. Кравцом в том, что в вероятностном законе учитываются не непосредственно причинные отношения между явлениями (событиями), но структурные, хотелось бы подчеркнуть, что структурно-функциональный подход, осуществляемый в рамках статистического описания, в определенном смысле совпадает с причинным подходом. Факт такого относительного совпадения обнаруживается во взаимозаменяемости этих двух форм описания, на что А. С. Кравец также указывал неоднократно.

Правда, А. С. Кравец не ставил вопроса о степени эквивалентности данных форм описания и границах их взаимозаменяемости. Более того, он по существу склонялся к точке зрения дополнительности причинного и вероятностного описания. При этом имеется в виду, что, находясь в рамках одного, мы вынуждены отойти от другого. Задавая, скажем, вопрос о причине отдельного явления (события), надо перестать мыслить в вероятностных категориях, поскольку в каких-то других рамках можно указать строго однозначную материальную связь, ведущую именно к этому отдельному событию.

Но если принимать идею дополнительности в такой форме, то затруднительно найти какие-то рациональные основания отмеченной выше взаимозаменяемости причинного и вероятностного описания. Заметим также, что А. С. Кравец рассматривал вероятностное описание в качестве структурного, тогда как причинное описание он соотносил с индивидуальными событиями. Он исходил, по существу, из предположения о возможности выделения индивидуальных причинных рядов. Однако для сложного случая причинения как раз такое выделение и становится если не невозможным, то, по крайней мере, весьма затруднительным.

Уже из самого характера сложной причинности следует, что противопоставлять индивидуальную причинную цепь структуре массового явления — это значит вырывать индивидуальное событие из целостной системы взаимоопределяющих факторов и включать его в другую жестко детерминированную систему. Оставаясь же в рамках статистической системы, необходимо признать, что вероятностное описание касается индивидуальных событий, а структуру вероятностных отношений следует рассматривать в ряду детерминирующих факторов для этого события. Именно в этом и состоит основной смысл вероятностного описания как приема работы со сложными системами — найти специфическую для них форму выражения детерминации.

Исследование природы статистических закономерностей сталкивается с вопросом о правомерности приписывания закону двух атрибутов одновременно: необходимости и случайности. Проблема заключается в том, что традиционная характеристика закономерности предполагает связь последней со строгой определенностью, однозначной необходимостью. Напротив, статистическое описание состояний системы включает неопределенность, случайность.

Традиционная трактовка закона соответствует теоретическим средствам классической науки и основана на признании равнозначности параметров системы в отношении необходимости. На базе такого представления сложилась исследовательская ориентация, приводящая к тому, что в теорию включали лишь строго необходимые параметры и исключали случайные. Одновременно принимался во внимание лишь строго однозначный переход от одного параметра к другому, обосновывался тезис, что адекватной формой выражения закона может служить строгая функциональная зависимость. Таким образом, в качестве «истинной» закономерности рассматривались лишь законы предельного типа, т. е. такие, для которых при сколь угодно большом ограничении в разбросе значений переменных наблюдается сколь угодно большое ограничение колебаний в поведении системы.

Однако содержание статистических законов вряд ли можно вписать в рамки такого истолкования, поскольку им свойственна принципиально вероятностная природа. Они фиксируют необходимость как гибкую связь, которая может обладать разной степенью значимости в процессах функционирования и надежного управления системой. Здесь необходимость описывается с помощью ограничений разного уровня, в рамках которых сохраняется устойчивость сложной системы. Одновременно фиксируется распределение необходимости среди групп явлений в соответствии с их реальным значением в целокупной связи, в определении поведения сложной системы.

Тот структурный код, который базируется на понятии «вероятностное распределение», и который служит способом математического выражения статистического закона, дает возможность учитывать единство необходимости и случайности. Ранее отмечалось, что вероятностные распределения позволяют отразить абстрактно-общую природу элементов, и данное обстоятельство свидетельствует в пользу наличия в такой связи момента необходимости. Одновременно, в силу самого определения вероятности, с данным понятием всегда связан момент случайности, иррегулярности, так что применимость вероятности к уровню массовости свидетельствует о соотносимости присущих ему характеристик со случайностью. Более того, даже значение вероятности, близкое к единице или равное единице, не выводит данный класс явлений за рамки влияния случайности, что и выражается, например, в принципе флуктуации, используемой в статистической физике.

Применяя категории «необходимость» и «случайность» для определения природы статистических закономерностей, следует считаться с тем фактом, что указанные законы соотносятся с системами, поведение которых обусловлено как внутренней динамикой, так и внешними влияниями. Эти системы имеют множество степеней свободы и весьма чувствительны к малым возмущениям. Для них существенное значение приобретает начальное распределение значений параметров.

Такие системы принципиально не изолированы от внешних условий. Вместе с тем особую роль в определении характера их изменений играют и внутренние условия, которые включают «бесконечную» сумму малых взаимных влияний элементов. В отношении этих систем неприменимы приемы разложения на изолированные составляющие, их нельзя сводить к механической сумме элементов.

В современной науке статистические модели и соответствующие им концептуальные средства характеризуют диффузные, нечеткие организации и системы. Они применяются к таким группам объектов, которые в классической науке не являлись объектами строгого научного знания. Их использование показывает, что наличие слабых, нечетко выраженных связей между многими элементами не является препятствием для выводов и обобщений о характере их совместного поведения, о детерминации их состояний.

В методологическом плане важно отметить, что моделирование стохастических процессов связано с упрощением неопределенностной ситуации, поскольку здесь обычно используется прием расчленения неопределенности на регулярную и случайную компоненты. Однако в ходе статистического исследования такое разделение провести до конца не удается, прежде всего, потому, что случайность рассматривается как условие равновероятности событий. Но равновероятность — это уже регулярность, абстрактное выражение закономерности. В то же время, выход за рамки «случайного» процесса оценивается со статистических позиций как свидетельство влияния побочной причины. А такая причина характеризуется законом систематической погрешности.

Известно также, что статистическое описание строится на предположении о возможности случайных результатов в длинных рядах испытаний. Однако генерирование случайности не представляется здесь как основная функция статистической системы. Для обеспечения такой функции требуется самостоятельная структура. Но если она будет реализована, тогда данный процесс не может служить источником необходимого разнообразия системы, будет полностью определяемым, т. е. не случайным.

Вместе с тем статистический подход показывает, что неопределенность может быть выражена в параметрах самой системы. Статистические модели строятся таким образом, что язык описания регулярных процессов системы и неопределенного процесса по существу совпадают, но описание последнего не расшифровывается полностью на языке основных параметров системы.

Рассмотренный материал позволяет сделать вывод, что разработка идей и методов статистического описания осуществляется в русле методологической концепции, в которой закономерность и системность берутся в гибкой форме, тесно связаны с категориями взаимодействия и становления. Здесь преодолевается трактовка детерминизма как «принуждения извне», как системы жестких запретов и ограничений. Существенная сторона нового понимания детерминизма — признание фундаментального значения стохастических закономерностей в современном научном познании.

Новая методологическая ситуация в науке связана с применением понятия «структура» для отражения атрибута сложности, выявляемого в строении и поведении систем самой различной природы. Однако задача структурного исследования в классической науке сводилась главным образом к изучению элементного состава сложного объекта. Теперь же его место и роль определяются направленностью на изучение совокупности отношений между элементами системы. Моя позиция сводится к тому, что если известна система, то структура предстает как некоторый аспект системы, а именно как единство ее инвариантных свойств.

Понятие структуры определяется различными способами, по-разному оценивается его соотношение с другими философскими и общенаучными понятиями. Не углубляясь в дискуссии по поводу формулировок этого понятия, отмечу лишь, что большинству из них можно поставить в соответствие некоторый аспект системно-структурного подхода, реализующегося в практике научного исследования, и тем самым доказать их правомерность. Однако постановка фундаментальных задач современных системных исследований убеждает в том, что в них на первый план выдвигаются проблемы, связанные с характеристикой переходов от внешнего уровня системы к внутреннему и, наоборот, от внутреннего к внешнему. Эта сторона дела подчеркивается во многих специальных системных разработках. В частности, этот аспект выделяется в формулировке основных задач теории конечных автоматов — анализа и синтеза [7].

Подобная трактовка структуры нашла широкую поддержку в философско-методологической литературе. Я имею в виду точку зрения, согласно которой структура и элементы суть отношения и вещи, конкретизированные применительно к отдельному объекту, который рассматривается как целое, состоящее из частей, или иначе как система, состоящая из элементов, находящихся в определенной связи. В рамках этой позиции в известную цепочку категорий «целое — часть» теперь вводится опосредствующее звено: строение целого из его частей.

Можно согласиться с тем, что определение структуры должно опираться на выявление совокупности отношений в системе. Однако следует вместе с тем отметить, что такое определение является слишком общим и абстрактным, чтобы отражать специфику данной категории — в сравнении с другими. Одна из возможностей конкретизации данного понятия обеспечивается, если учитывается его единство с категориями «целое» и «элемент» (часть). Это означает, что понятие «структура» определяет не всякое отношение, а лишь то, сторонами которого являются части и целое.

Конкретизация структурного аспекта системного исследования связана также с характеристикой структуры как упорядоченности объектов в их целостности. По существу, упорядоченность, устойчивая упорядоченность — принадлежат к главным признакам структуры. В таком истолковании структурность характеризуется как особая сторона системной детерминации объектов. Переход на структурную точку зрения означает, что объекты берутся не в качестве механически соотносящихся частей, а как организация того или иного рода. Структурность предполагает отсутствие произвола в комбинациях частей. Части рассматриваются как включенные в структуру, т. е. не безразличные друг к другу, а как дифференцированные и обусловливающие существование друг друга. В современных системных исследованиях это понимание структуры находит широкое признание.

Рассматривая структурность как внутреннюю упорядоченность системы, многие исследователи приходят к выводу, что изучение структуры имеет первостепенное значение для характеристики качественной определенности системы. При этом имеется в виду, что свойства компонентов и структура целиком определяют свойства объектов как системы. Подобное понимание структуры фиксируется в «Философском энциклопедическом словаре». В соответствующей статье о структуре говорится как о совокупности устойчивых связей объекта, которые обеспечивают его целостность и тождественность самому себе, сохранение основных свойств при различных внешних и внутренних изменениях [8].

Плодотворность изучения вклада структуры в формирование целостных качественных характеристик объектов не вызывает сомнений. В науке, например, существует традиционная постановка задачи качественного исследования, которая сводится, в конечном счете, к выявлению внутренних оснований качества, к изучению детерминации качества со стороны внутренних факторов системы, прежде всего — со стороны ее структуры.

Что касается современного системного подхода, то нельзя забывать, что он учитывает взаимосвязь и отношения объектов со стороны их микро- и макроструктур. Применительно к определению системного качества это означает необходимость отражения внешних детерминант объекта в ряду существенных отношений. Такая постановка задачи широко практикуется в современной биологии, медицине, психологии, технике и других областях знания. Здесь исходят из того, что свойства объекта детерминируются влиянием широкой системы, в рамках которой изучаемый объект занимает положение элемента. Например, в развитии психики детей огромное внимание уделяется условиям воспитания, а также всей совокупности социальных факторов, в которых формируется психика и личность ребенка. Известно даже, что благоприятные условия во многом способны компенсировать аномалии психики ребенка. Тогда как неблагоприятные условия усиливают эти аномалии. Если правильно организована воспитательно коррекционная работа с ребенком, первичный дефект может не оказать фатального действия.

Аналогичным образом формулируется исследовательская задача в экологии. Ее основной подход состоит в рассмотрении взаимодействия особей некоторой популяции не только друг с другом, но и в системе более широких связей, таких как хищничество, конкуренция, а также во взаимодействии с метеорологическими, гидрологическими и другими природными факторами. Здесь структурой называют множество связей элементов системы между собой, а также элементов системы с внешней средой. Выделение подобной структуры означает переход к исследованию качественно нового уровня целостностей и законов их изменения.

С методологической точки зрения этот переход обеспечивается установлением единства между структурными и функциональными методами исследования. Предметную сферу новых методов составляет поведение систем. Средства описания поведения отражают как внешние воздействия на систему, так и ее реакции, изменения ее свойств, состояний, перестройку элементов. Отражается также последовательность действий данной системы.

В органической природе сложились такие механизмы, когда содержание результата (его параметры) формируются, системой раньше, чем появится сам результат. Достигая первого результата, организм переходит к формированию другой функциональной системы с другим полезным результатом, который надо рассматривать как этап в универсальном континууме результатов. При недостаточном результате стимулируется активизирующий механизм, идет активный подбор новых компонентов, меняется степень свободы синоптических организаций и после ряда проб находится полезный результат.

Применение функциональных методов опирается на выделение определенных элементов. Но способ их выделения существенно иной, нежели рассмотрение элементов системы в классическом естествознании. Отвергается, например, принцип рядоположенности элементов и возможность их простого аналитического описания. По-новому характеризуется также проблема сложности системы, поскольку преодолевается представление о ее бесконечной делимости и бесконечном числе связей внутри системы.

Известно, что функциональный аппарат кибернетики использует для описания поведения сложных систем принцип «черного ящика». Этот принцип позволяет изучать закономерности поведения, исходя из анализа внешних взаимодействий, отвлекаясь от внутренней структуры объекта. Однако учитывается структура самого поведения. Так, выделяется фиксированный результат, который служит отражением инварианта системы. Вводятся также представления о «входе», «обратной связи» и др. «Черный ящик» рассматривается в окружении этих элементов и характеризуется как преобразователь внешних воздействий, который способен сохранять качественный уровень организации при изменении внешних условий в определенных пределах.

Модели с обратной связью учитывают также способность систем использовать разнообразную информацию для перестройки внутренних связей. Применение принципа преобразователя, для описания поведения систем, связано с введением в современную науку представления о динамическом аспекте качества. Этот принцип позволяет исследовать системы со стороны процессуальных характеристик, с точки зрения реализации определенных действий, реакций на внешние воздействия.

Конкретное исследование целесообразного поведения системы не ограничивается применением принципа «черного ящика», т. е. макроподходом. Как дополнение к макроподходу рассматривается микроподход, который ориентирован на исследование внутренней структуры функционирующей системы, на изучение качественной определенности соответствующих подсистем. Однако общая направленность функционального описания систем здесь сохраняется, поскольку подсистемы берутся не как вещественные структуры, но как «функциональные элементы». От деталей их вещественной структуры в данном описании отвлекаются. Например, конструктора или проектировщика инженерной системы может не интересовать, на каком субстрате и посредством каких внутренних связей реализованы заданные свойства блоков, необходимых для функционирования всей конструкции. Тем самым обеспечивается существенное упрощение потоков информации, с которыми имеет дело конструктор при выборе соответствующих блоков.

Функционирование систем правомерно рассматривать с позиций эффективности, которая имеет специфическую меру. Для определения этой меры вводится понятие оптимума. С помощью данного понятия решается задача конкретизации динамического аспекта качества системы. Здесь используются два принципа. Первый касается выделения особого параметра функционирования, характеризующего максимальную эффективность поведения системы в целом. Второй учитывает зависимость основного параметра от значений функций подсистем.

Решение задач на отыскание оптимума включает всестороннее изучение и сопоставление всех альтернатив, способных вести к решению поставленной задачи, анализ недостатков и преимуществ, связанных с выбором той или иной из них (т. е. с установлением «веса» каждой альтернативы). Для сложной многофакторной и многовариантной задачи актуальным является вопрос об ограничении выбора альтернатив, о методах аппроксимации системы.

Аппроксимирование осуществляется на математических моделях, которые допускают формальные преобразования по специальным логическим или вычислительным алгоритмам. Предполагается, что эти преобразования соответствуют изменениям исходного состояния системы и ее модели. Оптимальным называется такое соотношение значений переменных системы, при котором целевая функция достигает предельной величины (по максимуму или минимуму). Математическая теория оптимизации утверждает существование только одного оптимума для заданного набора переменных и выбранной целевой функции. А это означает, что методы оптимизации дают определенные критерии для отыскания структур, обеспечивающие эффективное поведение системы. Они позволяют выбрать достоверную гипотезу о соотнесении данной функции с той или иной структурой.

В целом развитие системной методологии ведет к изменению гносеологического статуса функциональных методов. Их нельзя трактовать как простое средство обработки эмпирического материала, хотя применение функциональных моделей способно решать задачи классификации и упрощения эмпирических данных и, тем самым, служить этапом на пути качественного исследования объектов. Такого рода задачи являются побочными, второстепенными для современных методов функционального анализа. Основу этих методов составляют познавательные средства, которые позволяют не только фиксировать общие формы качественной определенности динамических систем, но и дают объяснение этой динамики, исходя из единства структурного и функционального аспектов системной детерминации явлений.

В этой области познание совершает как бы возвратно-поступательное движение: от известного поведения системы к структурно-функциональным моделям, а затем к проверке этих моделей на известных образцах поведения системы. Путь к познанию необходимой линии изменений системы становится многоступенчатым. Движение в этом направлении предполагает исследование спектра возможных изменений данной системы — на основании известных структурных связей между ее элементами. На этом же материале устанавливается область невозможного для данной системы. Первичное разделение возможного и невозможного создает условия для более целенаправленного исследования закономерного, необходимого функционирования сложной системы.

Четкое осознание указанного обстоятельства позволяет лучше понять ту особенность современного научного познания, которая определяется единством системных и вероятностно-статистических методов исследования. Обе эти группы методов ориентируют современное научное познание на учет неопределенности в поведении сложно организованных систем.

Подчас высказывается мнение, что системный подход не ограничивается изучением объектов, для которых организация является существенным атрибутом. Как же тогда определяются задачи системного исследования? Типичным для этого случая является характеристика предмета познания на уровне абстракций большой общности, которые предполагают, что для системного определения объекта достаточно иметь набор некоторых элементов и те или иные соотношения между ними (Л. А. Малиновский).

Я полагаю, что методологическая характеристика системных исследований должна учитывать главные тенденции развития современного системного знания. Но эти тенденции связаны с постановкой организационных задач. Показательно в данном отношении развитие научных дисциплин кибернетического цикла, для которых исследование принципов и законов организации и самоорганизации является магистральным направлением. Аналогичным образом формулируются центральные проблемы в области теоретической биологии, в социально-экономических науках, в области фундаментальных проблем физики. Тема организации действительно приобрела общенаучный статус. Поэтому ее общая постановка правомерна и в области теоретико-системных разработок.

Сегодня с полным основанием можно говорить, что понятие «организация» является системным понятием. Оно непосредственно связано с понятиями системы, структуры, с понятием уровней. Указывая на такую связь, можно вслед за М. Ф. Веденовым и В. И. Кремянским отметить, что организация системы проявляется в существовании, по крайней мере, двух уровней: элементного и целостного.

Анализ развития системного подхода позволяет сделать вывод, что многие современные отрасли науки ориентированы на йзучение характера и уровня организации систем, на выявление места организации в ряду детерминирующих факторов, от которых зависят изменения и преобразования системных объектов. С этих позиций системный подход правомерно определить как организационный по своему существу. В этом пункте я соглашаюсь с М. И. Сетровым. Он писал в свое время, что принцип системности в его конкретизации есть метод исследования объекта со стороны того, как он организован, как соотносятся части этого объекта, как они взаимодействуют, образуя свойства объекта как целого [10].

Методологическое значение моделей организации может быть правильно понято на основе категориального аппарата диалектической концепции детерминизма, направленной на преодоление механицизма, идеализма и телеологизма. Эти вопросы обсуждались в предыдущих разделах предлагаемой монографии. Однако многие аспекты организационного подхода, формирующегося на материале современных системных исследований, требуют дополнительного освещения и разработки.

Характеризуя методологическую роль понятия организации в современной науке, следует подчеркнуть, что его содержание несет на себе печать динамического способа мышления. Применение данного понятия служит одним из выражений принципа движения, взаимодействия. В самом общем плане понятие «организация» означает способность материи порождать бесконечное разнообразие связей и отношений между объектами, оформлять и упорядочивать их изменения. Это значение вошло в состав теоретических и методологических форм системного знания и является одним из оснований для интерпретации системного мышления в качестве важной ветви постижения организационных аспектов развивающейся природы и общества.

Внутри научного знания важным источником для разработки представлений о динамической организации стала организменная биология. Накопленный в этой области научный материал показал, что организация суть динамическое качество, идущий процесс, функционирование. Для обеспечения этого процесса необходима определенная внутренняя среда, система жизнеобеспечения, которая реализует ту или иную норму функционирования организма. Внутренняя среда живых тел обнаруживает самостоятельную силу реагирования.

Современные системные исследования, развивая концепцию динамической организации, учитывают, что ее содержание составляют функциональные отношения. Они характеризуют внутреннюю стабилизацию и динамическую устойчивость системы и формируются для разрешения противоречий с факторами, которые воздействуют на систему со стороны внешней среды.

Второй тип организации характеризуется возможностью для системы перестраивать иерархию структур, изменять линию поведения при изменениях внешней среды. В этом случае исследование системы включает представление о ее самоорганизации. Подобное понимание организации является базовым для кибернетики. Оно находит также широкое междисциплинарное применение.

С методологической точки зрения существенно, что кибернетика ставит разработку проблемы самоорганизации систем на конкретно-научную почву. Ее методы позволяют дать количественное описание процессов самоорганизации. Предпринимаются, например, попытки выявить количественную меру эффективности самоорганизации в отношении какой-либо функции.

Вместе с тем кибернетический подход подсказывает новые пути обобщения понятий «организация» и «самоорганизация». Известные сегодня средства такого обобщения основаны на предпосылке, что активность системы включает, как необходимое условие взаимосвязь со средой и обусловлена, как внутренне, так и внешне. Так, весьма общее значение для изучения организованности и активности материальных объектов приобретает принцип открытой системы, который отражает способность системы к обмену со средой веществом, энергией, информацией.

В общем плане организацию системы правомерно рассматривать в неразрывной связи со способностью последней к переходам, смене состояний. Современные методы исследования организации учитывают, что организация упорядочивает разнообразие состояний системы и обеспечивает выбор некоторой допустимой области таких состояний, исходя из условия самосохранения системы при внешних возмущениях.

Конкретизация указанного подхода ведет к различению простой и сложной организации. Первая характеризуется однозначной сменой состояний системы, вторая — вероятностной. Современные обобщения кибернетической трактовки организации учитывают те аналоги приспособления системы к среде, которые вырабатываются современной экологией. В связи с этим исследуются, например, такие проявления организации, как специализация функций системы. Среда может рассматриваться как организация более высокого порядка, способная оказывать действие на изучаемую систему посредством отношений, аналогичных конкуренции, сотрудничеству и симбиозу, доминантным и подчиненным отношениям и т. п. Подобные аналогии использовал, например, Ст. Бир, разрабатывая модель кибернетического предприятия [11].

В общемировоззренческом плане следует подчеркнуть, что системная трактовка организации и самоорганизации обеспечивает дополнительные аргументы в пользу диалектического принципа материального единства мира. С организацией как формой активности, динамизма материальных систем мы сталкиваемся не только в области социальной и живой материи, но также в объектах неживой природы, в технических системах. В данном отношении мне представляется совершенно справедливым суждение М. Ф. Веденова и В. И. Кремянского, которые указывали, что вопреки довольно распространенным взглядам явления самоорганизации отнюдь не составляют исключительное достояние лишь «очень сложных» или, точнее, «сложно организованных» систем. Не только организация, но и самоорганизация, в тех или иных своих проявлениях, встречается у всех образований в природе и обществе, существенно влияя на характер всяких изменений, как самых незначительных, так и фундаментальных [12].

Выявление динамической направленности организационного подхода оправдывает вывод, что исследование организации предполагает отказ от ряда допущений традиционного детерминизма. Прежде всего, преодолевается односторонняя ориентация научного познания на принцип однозначной причинности в описании и объяснении связей между объектами. Исходным пунктом для такого преодоления является соединение в рамках организационного подхода принципов экзогенной и эндогенной детерминации. Однозначное причинное отношение не может служить эталоном научного познания объектов, если их определение включает зависимость от внешней среды, предполагает действие как непосредственных, так и опосредованных факторов.

Организационный подход требует также изучения самоизменений, самодетерминации систем. Этим преодолевается методологическая установка классического естествознания, согласно которой сложные взаимодействия объектов сводились к простой схеме «стимул-реакция». Существенно, что организационный подход предполагает многообразие связей между объектами: прямых и обратных, непосредственных и опосредованных, линейных и циклических и т. д. Это обстоятельство служит основанием для определения органического детерминизма как специфической формы диалектической концепции детерминизма, как общенаучной составляющей диалектического способа мышления.

Важной предпосылкой организационного подхода является положение о единстве организации и сложности. Это положение широко учитывается в современных системных исследованиях. Как известно, главный предмет изучения определяется здесь в качестве сложной динамической системы. Его характеризуют также как сложную организованную систему. Обычная трактовка понятия «сложность» связана с характеристикой элементной базы системы. Она фиксирует их число, разнообразие и группировки. Нередко говорят также о числе связей между элементами как о самостоятельном факторе сложности. В этих случаях сложность рассматривается как количественный аспект организации.

Однако чисто количественная трактовка сложности имеет весьма ограниченное значение для современных системных исследований. Основные направления применения этого понятия свидетельствуют о том, что оно берется в единстве с качественными характеристиками системы, в связи с изучением целостных, интегративных свойств и эффектов системы. Показательно в этом плане взаимное определение между разнообразием системы и ее динамической приспособленностью к среде. Чтобы такая адаптация имела место, система должна обладать необходимым разнообразием. Последнее является своеобразным исходным условием системной детерминации объектов.

Мы не можем, однако, познавать явление, не остановив его движения, не огрубив, не упростив его (В. И. Ленин). В этой связи возникают два принципиальных вопроса, вокруг которых формируются специфические методы системного исследования. Первый из них предполагает поиск ответов на то, как делить сложную систему, как упрощать ее характеристики. Второй — требует указания рациональных пределов, границ, уровня упрощения, делимости системы.

Методологическое содержание указанных вопросов сводится к поиску средств упрощения сложной исследовательской ситуации без потери существенной информации об организационном аспекте движения изучаемого объекта. Следовательно, получаемая информация должна отражать взаимозависимость элементов системы, связь различных уровней, взаимодействие системы и среды и т. д.

Традиционные методы науки плохо приспособлены к решению такой задачи. Чтобы познать явление, его обычно «вырывают» из совокупности связей. Так поступают в классической физике, механике. Методы этих наук построены на том, что число связей и переменных системы сводится до некоторого минимума, с помощью которого стремятся отразить однозначные изменения ее состояний. В других случаях переход на более простой уровень исследования достигается посредством разложения сложного явления на слабо связанные друг с другом аспекты изучения. Например, биологические организмы рассматриваются порознь в плане химических обменных реакций, физиологических отправлений, рефлекторной деятельности и т. д.

Напротив, организационный подход ориентирован на разностороннюю зависимость между элементами, аспектами и уровнями изучаемой системы. Он предполагает их кооперированное, комбинированное, групповое действие. Вместе с тем он основан на учете многих цепей взаимодействий, которые могут пересекаться друг с другом, вызывать своеобразный резонанс, корреляции и т. п.

Организационные представления не отвергают возможность разделения системы на составляющие, однако указывают на несводимость организации к каким-либо однородным и предельно простым частям. Основой упрощающего расчленения организации может служить разделение элементов на функционально различающиеся группы. В современном системном подходе, если он ориентируется на кибернетику, в качестве простых элементов организации берутся вход, выход и преобразователь входных воздействий.

Традиционные методы классической науки допускали прямой переход от свойств отдельных элементов к характеристикам их совокупности. Например, от отдельных векторов-сил, действующих на элементы механической системы, с помощью простых геометрических преобразований можно было перейти к равнодействующей как механической характеристике всей системы. Такой подход строился на предположении, что между свойствами всей системы и свойствами ее элементов существует простая функциональная связь. Напротив, системные методы, включающие организационный подход, основаны на представлении, что свойства отдельных элементов не характеризуют непосредственно свойств всей совокупности элементов.

В современной науке широко применяются математические формы, в которых реализуется данный подход. В качестве одной из таких форм выступает, как уже говорилось выше, понятие «распределение вероятностей». В нем объединяются два уровня описания. С одной стороны, учитываются случайные вариации некоторой количественной характеристики, а с другой — выражаются группировки значений случайной величины.

Ю. В. Сачков по этому поводу указывал, что применение вероятностных методов оправдано тогда, когда реальный смысл получает идея структурных уровней организации объекта, когда возникает необходимость оперирования параметрами двух степеней общности [13]. В его трактовке вероятностные методы воплощают идею субординации понятий в рамках одной теории.

На мой взгляд, реализация организационного подхода обеспечивается отказом от абстрактного понятия «делимость» системы в пользу более конкретного понятия «дифференцированность». Таковая включает представление о качественном своеобразии элементов системы, о специфике их места в общей связи, о различии их «веса» и «вклада» в детерминацию целого. Одновременно учитывается, что дифференциация может быть реализована только на основе интегративных процессов.

Часто различают органические системы и организованные системы. И в том, и в другом случае подчеркивается сложная природа системного целого. Однако усложнение здесь осуществляется различным способом. Для той сложности, которая характеризуется как органическая система, существенно, что интеграция подсистем представляет собой генетически, причинно-обусловленный процесс разрешения противоречий между дифференциацией и организацией. По-другому обстоит дело, когда речь идет об организованной системе. Здесь усложнение объясняется интегративным процессом, основу которого составляет разрешение противоречий внешнего порядка по отношению к естественному генезису элементов и структуры системы. В таких системах основной детерминантой являются формальные связи, т. е. связи, ответственные за сохранение формы, в которой представлено некоторое единство элементов.

Системные методы, представленные современными теоретико-системными разработками, ориентированы в основном на изучение организации второго типа. Ее природа обусловливает широкое применение формально-математических и логических средств познания, понятий и моделей, которые допускают квантификацию и последующие математические преобразования. Здесь вырабатываются специфические приемы упрощения, обеспечивающие учет структурно-функционального аспекта организации. В соответствии с этим фиксируются два главных показателя: устойчивое функционирование системы и набор функционально необходимых элементов. И в том, и в другом случае, методологической базой исследования организации является принцип детерминизма, отражение на его основе законов структуры и функционирования системы.

Один из путей такого описания мы уже рассматривали. Он связан с применением моделей, которые организуют знания об объекте с помощью понятий одной степени общности, допускают непосредственный обмен информацией между двумя и более уровнями отражения. Другой путь связан с использованием средств многофакторного описания. С их помощью осуществляется учет разнообразных взаимодействий изучаемого объекта как целого со своим окружением. Модели такого описания характеризуют зависимость результатов изменения системы от побочных действий, случайных факторов. Они имеют принципиально открытый характер, их применение позволяет существенно усложнять условия изучения динамики систем.

Специфика этих моделей заключается в том, что они предполагают выделение особого типа определенности и устойчивости системы, относимого к более богатому уровню сложности, нежели тот, с которым имела дело классическая наука. Для овладения этим уровнем недостаточно простых законов однозначного детерминизма, лежащих в основе дифференциальных уравнений движения классической механики, электродинамики и т. д. Для отражения новой ситуации научное мышление использует такие формы, которые существенным образом включают представления о неопределенности и случайности. Вместе с тем многофакторные модели реализуют требование определенности поведения системы. А это служит обобщенным выражением ее функциональной упорядоченности, устойчивости и организованности. В качестве руководящей идеи для их построения служит понятие вероятности.

Наиболее широко для такой цели применяются аппарат и методы теории информации, базирующейся на концепции разнообразия. По Шеннону, количественная мера упорядоченности системы определяется по отклонению ее энтропии от энтропии термодинамического равновесия системы молекул, которая берется за эталон «максимально неупорядоченного состояния» [14].

В этом случае повышение организованности системы рассматривается как процесс накопления негэнтропии. Существенным условием его реализации является перенос вещества и энергии по различным каналам связи данной системы с другими системами. Так, биологические объекты организуются, включаясь в эндо- и экзотермические реакции, которые обеспечивают для них приток и вывод энергии. Применение информационной точки зрения к исследованию упорядоченности выводит процесс познания на уровень абстракций весьма высокого порядка.

Важность и плодотворность применения теоретико-информационных критериев организации доказана развитием целого ряда отраслей современной науки. Однако их роль не следует преувеличивать, поскольку реальная организация характеризуется единством качественной и количественной сторон; для ее оценки требуются не только формальные, но и содержательные показатели. Для системных исследований имеет, например, существенное значение качественное различие между двумя способами упорядоченности объектов: горизонтальным и вертикальным. В первом случае упорядоченность обеспечивается координацией действий, во втором — субординацией, использованием механизма надстраивания, разделения функций в иерархическом ряду.

Анализ многостороннего содержания понятия организации убеждает в том, что оно характеризует такие аспекты связи, взаимодействия, детерминации объектов, которые оставались вне поля зрения классической науки. Речь идет об изучении факторов эффективности, выбора и надстраивания и др. Их общее значение сводится к характеристике различных сторон детерминации активности.

Исследование сложных организаций такого класса связано с разработкой группы методов, которые объединяются принципами системной динамики, глобального моделирования, программно-целевого планирования и др. По существу, такие принципы закладывают основы нового раздела системоведения. Здесь совершается поворот научного познания и практики к сверхсложным организациям, справедливо связывал с ним становление специфической стадии развития науки вообще и научно- технического прогресса в целом [15].

В современной литературе отмечается несовершенство методов системной динамики и глобального моделирования. Во многих случаях результаты расчетов по этим моделям нельзя считать обоснованными. Однако они дают возможность проследить экстраполяции некоторых современных тенденций развития глобальной системы и могут быть использованы для кратковременных решений.

Одна из трудных задач в этой области исследований — разработка моделей саморегуляции биосферы, учитывающих возрастающую активность антропогенного фактора. Такие модели призваны раскрыть механизм организации гомеостатического типа, который обеспечивает взаимную адаптацию эволюции человечества и биосферы, контролирует их оптимальное совместное развитие.

Сегодня такой механизм изучен недостаточно. Не уточнен перечень и допустимые значения переменных, от которых в первую очередь зависит существование биосферы и адаптационная фаза ее эволюции. Слабо исследованы каналы обратной связи, формирование которых должно содействовать гомеостатической устойчивости глобальной системы.

Трудности, связанные с применением новых методов, во многом проистекают из-за недостаточной разработанности соответствующей методологической базы, из нечеткости представлений о характере детерминации в сверхсложных глобальных системах. Средства описания таких систем не могут опираться только на принцип взаимодействия. Они должны также учитывать принцип развития, поскольку предметом описания является эволюция биосферы. Здесь необходимо также учитывать специфические аспекты развития, проявляющиеся в смене ритмов изменения, возникновении и новых точек роста, созревании критических состояний и т. д. Исходя из этого, предпринимаются попытки построения сценариев развития. Такой прием преодолевает односторонность классической методологии, которая проблему коррекции развития решает на основе изучения однозначных тенденций, например, на тенденциях скорости изменения некоторого параметра системы. Напротив, метод сценариев учитывает нелинейность развития, прохождение системой ключевых точек, открывающих новые пути и формы развития [16].

В этом пункте современная наука сталкивается с вопросом, касающимся соединения организационной точки зрения и принципа развития. Примером тому являются попытки ввести в сферу специального научного исследования эволюционные критерии бытия систем, и на данной основе применять принципы долгосрочного управления системами.

Методологический анализ данного вопроса убеждает в недостаточности той позиции, которая характеризует организацию и степень организации посредством механизмов внутренней регуляции системы, обеспечивающих ее качественную устойчивость. Более точными являются выводы о том, что организация отражает изменение и развитие системы во времени. Уточняя эту характеристику, важно соотносить организацию и самоорганизацию с процессами преобразования системы, которые обеспечивают возникновение нового структурного уровня.

Итак, материал современной науки выдвигает новые методологические задачи, связанные с дальнейшим расширением представлений о законах организации, о способах детерминации, обусловливающих смену форм организации, повышение ее эффективности и т. д. Новые подходы используются в решении проблемы прогнозирования и управления глобальными ситуациями, в разработке социально-экономической стратегии они предполагают изучение процессов формообразования в условиях взаимного влияния многих развивающихся систем.

Традиционная постановка вопроса ограничивается исследованием закономерностей развития отдельной системы. Оценка ее новых состояний основывается на изучении внутренних преобразований ее структуры. Учитываются и внешние влияния, но обычно лишь в качестве фактора случайности. По-другому решается этот вопрос в современной сфере глобальных исследований. Здесь первостепенное внимание уделяется анализу взаимосвязи данной системы с другими системами, с ее окружением. Причем особое значение придается рассмотрению возможного развития окружающей среды, на которую оказывает воздействие изучаемая система. Примером может служить также современная постановка задач в области социально-экономического прогнозирования. Основные критерии такого прогнозирования учитывают реальные возможности изменения общественных целей в определенный временной период. Поэтому прогнозирование строится на соотнесении темпов экономического и социального развития. И с этих позиций рассматривается спектр путей экономического развития, значимость и вес таких путей для социального прогресса.

Одно из плодотворных направлений разработки системного подхода связано с изучением целесообразных форм поведения сложных объектов. Методологический базис развития этой ветви системного подхода образуют представления о целесообразной (телеономной) детерминации явлений. Вопрос о соотношении системной и телеономной детерминации имеет важное значение для разработки методологии системных исследований, и этим определяется повышенный интерес к его обсуждению.

Существует традиционное определение целесообразности, которое увязывает это понятие с деятельностью человека, с постановкой и реализацией целей разумного человечества. В данном случае целесообразность рассматривается в качестве особой формы связи объектов, представленных в соотношении с субъектом. Некоторая связь, структура объектов характеризуется как целесообразная, если она соответствует решению данной задачи, отвечает заранее поставленной цели субъекта. В такой ситуации понятие целесообразности имеет оценочный характер.

Оба указанных аспекта категории «целесообразность» имеют важное значение для современной науки и практики и активно разрабатываются в теории деятельности. Вместе с тем они не исчерпывают универсальный смысл этой категории, не выражают в полном объеме ее диалектическую сущность. Диалектическая трактовка понятия «целесообразность» предполагает, что это понятие не только характеризует форму человеческой субъективности, но и способно служить важным методологическим средством реализации принципа объективности [17].

Здесь важно подчеркнуть, что выделение целесообразности как особого объективного отношения требует определенной методологической осторожности. Такая осторожность связана с преодолением крайностей идеалистической телеологии и механистического, метафизического объяснения функционального поведения сложных систем.

Известно, что классическая телеология ставит организацию, форму над содержанием. Она рассматривает форму как некий нематериальный принцип, влияние которого устойчивым и необходимым образом сказывается на процессах взаимодействия между вещами. Истоком телеологической концепции является учение о предсуществующих идеях Платона, понятие энтелехии Аристотеля. Принципы телеологии использовал Гегель. Для Гегеля характерна абсолютизация целесообразности мира.

Природу этой формы он характеризовал как абсолютное понятие. Немецкий философ ведет речь о том, что способностью умозаключать, опираясь на понятия, обладает та скрытая от непосредственного взора человека объективная реальность, которую он именует абсолютной идеей. В природе он обнаруживает слабые, детские задатки к такого рода деятельности. Понятие, умозаключение как принцип движения мира воплощается у него в универсальном законе, в котором необходимость становится средством для целесообразности.

Понятие целесообразности разрабатывается в теории материалистической диалектики на основе последовательного проведения принципа детерминизма. При этом надо иметь в виду, что диалектическая концепция детерминизма не сводится к признанию действия в природе и обществе слепых, случайных, стихийных сил, факторов и явлений. Она учитывает существование в природе устойчивых цепей действий, упорядоченных причинных рядов. Например, упорядоченность физиологических механизмов живых организмов, в которой проявляется единство структурного и функционального аспектов существования живого, дает особую форму детерминации, воплощающуюся в новых типах законов, характеризующих организованную сложность.

В качестве условия, обеспечивающего такую устойчивость, выделяется согласованность частей системы, взаимодействие между элементами, которое служит укреплению данной системы как целого. Руководствуясь этим, М. И. Сетров подчеркивал, например, что не являются целесообразными взаимодействия, ведущие к распаду системы [18]. В то же время он считал возможным применение понятия «целесообразность» не только к живым организациям, но и к процессам круговорота в неживой природе, к устойчивым формам неживых объектов, сохраняющих эту форму благодаря высокой упорядоченности элементов (кристалл и др.).

На мой взгляд, опора на категории «устойчивость», «сохранение», «целостность» является необходимой предпосылкой определения целесообразности. Но содержание этих категорий само по себе не дает оснований для выявления специфических характеристик целесообразности как объективного свойства систем. Например, под признак устойчивости, взаимного согласования элементов можно подвести как их целенаправленное единство, так и соответствие друг другу на основе избирательного взаимодействия, что не одно и то же.

Не всякие устойчивые процессы и изменения, даже когда они закрепляются на определенное время, следует характеризовать как целесообразные. Попытки определить целесообразность как свойство, тождественное любой упорядоченности и устойчивости, приводят к схематизации и натяжкам, малооправданным существом дела. Они не являются эффективными в отношении областей знания, которые традиционно ставят и обсуждают проблему целесообразности. Вместе с тем они ведут зачастую к удвоению терминов-понятий там, где достаточно использовать для описания систем обычные понятия причинного мышления.

Вопрос о специфическом различии между содержанием понятия «целесообразность» и родственными с ним понятиями «организация», «целостность», «единство», «устойчивость» нередко связывают с выявлением узкого значения целесообразности, которая рассматривается в этом случае как существенное свойство биологических и кибернетических систем, определяемое через широкий набор конкретных признаков. Так, в современной биологии целесообразность признается в особом строении организмов, в соответствии органов и их функций. Хорошо известна целесообразность онтогенетического развития организмов, согласованность процессов морфогенеза и регенерации.

В физиологии целесообразность рассматривается в связи со способностью функциональной системы к упорядочению, которая определяется результатом ее деятельности. Только он может через обратную связь (афферентацию) воздействовать на систему, перебирая все степени свободы и оставляя только те, которые содействуют получению данного результата. Опираясь на это понимание функциональной системы, П. К. Анохин подчеркивал, что целое есть нечто, запрограммированное в конкретных афферентных параметрах будущего результата [19].

В более общем плане целесообразность пытаются характеризовать как один из основных атрибутов жизни (Э. Бауэр и др.). Здесь обосновывается суждение , что понятия «целесообразность», «целенаправленность», «цель» имеют не только отношение к самой биологической структуре, но являются адекватной феноменологической характеристикой органической жизни вообще, а также выражают основной способ связи между главными субстанциональными (структурными) особенностями жизни и ее основными атрибутами.

Если рассматривать условия непрерывности жизни, охватываемые биосферой Земли как целостной системой, то выявляется циклическая природа жизни. Она поддерживается последовательной реализацией таких свойств, как размножение, адаптация и эволюция, благодаря которым и сохраняется постоянство жизни на Земле. Каждый из атрибутов жизни правомерно рассматривать как функцию по поддержанию универсального круговорота жизни. Здесь есть объективная целесообразность, телеономность.

В дополнение к сказанному отмечу, что современная биология использует категориальный аппарат, который дает рациональное истолкование сложным явлениям адаптации, отбора устойчивых состояний живых систем, предетерминация их активного поведения, основанного на опережающем отражении внешних условий. Применительно к таким явлениям вводится термин «органическая целесообразность». Он характеризует комплекс процессов жизнедеятельности, фиксирует диалектическое единство устойчивости и изменчивости, отражает механизм, поддерживающий целостность материальной системы в данных условиях. Соответствующий механизм полностью укладывается в рамки тех связей, которые описываются понятиями диалектико-материалистической концепции детерминизма. Однако сеть этих понятий существенно обогащается в сравнении с той, которая используется для механического, физического или химического описания процессов и явлений. Органический детерминизм учитывает активное преломление внешних воздействий внутренними факторами, цикличность обратных причинных связей, приспособительную направленность (предетерминированность результатов действия). По поводу последней говорят как об условной и относительной целесообразности.

Разработка принципа телеономной организации систем получила новый импульс в свете достижений кибернетики. Метод изучения целесообразных отношений, развиваемый в кибернетике, весьма общий. Он строится на предположении, что существуют внутренние причины направленного поведения функциональных систем, которые определяют достижение некоторого конкретного результата.

Важной стороной телеономной детерминации сложных функциональных систем является наличие программы и кода целей, конечных результатов их функционирования. Они включают также механизмы сопоставления достигнутого состояния с программируемым и средства корректировки функционирования системы в направлении, определяемом исходной программой.

С кибернетической точки зрения целеосуществление возникает в рамках системы, которая разделена на управляющую и управляемую подсистемы. Причем их взаимодействие может быть целесообразным, если управляющая система обладает достаточным разнообразием для переработки информации об управляемой системе. В сложных случаях возникает также необходимость в решении задач самопрограммирования, самонастройки управляющих систем. Здесь требуется учитывать существование механизмов перестройки алгоритмов и программ, которые определяют основные особенности поведения управляемой системы.

Научный аппарат кибернетики обеспечивает разработку формальных математических моделей описания телеономного поведения сложных систем. Этим достигается переход современной науки к количественным методам изучения целесообразности, благодаря чему расширяются практические приложения принципа телеономности. Он становится достоянием инженерно- технической и социально-инженерной деятельности.

Кибернетика содействует укреплению детерминистских оснований телеономного способа мышления, обогащая категориальный аппарат, расширяя предметную и методологическую сферу исследования проблемы целесообразности. Она отражает существование класса систем, обладающих активностью особого рода, для которых характерны процессы самоорганизации и самосохранения, а также процессы выбора собственного поведения в результате переработки разнообразной информации.

Обобщая результаты исследования проблемы целесообразности в биологии и кибернетике, следует отметить соотнесенность целесообразности со способностью функциональных систем обеспечивать решение стоящих перед ними задач. Одна из существенных задач связана с сохранением устойчивости по отношению к отклонениям и возмущениям, порождаемым внутренней и внешней средой ее существования. С этой точки зрения целесообразность организации совпадает с реализацией приспособительного, адаптивного поведения системы.

В рамках адаптационного процесса способность к целесообразному поведению выступает особой стороной отражения. Следует подчеркнуть, что неправомерно говорить о целесообразности всей отражающей материи, но для раскрытия адаптивных форм существования материальных объектов категория «целесообразность» имеет важное значение.

Адаптация на любом уровне предполагает самоактивность, наличие внутренней регуляции системы. Даже неживые системы, сохраняющие ту или иную внешнюю функцию и обеспечивающие тем самым свое единство со средой, активно поддерживают неравновесное состояние относительно внешнего окружения за счет сложных сетей преобразования внутренней энергии, согласования внутренних реакций различных частей и т. д. Эта их способность сознательно используется при строительстве различных сооружений, при разработке конструкций машин, приборов и т. д..

Активность адаптивного поведения существенно усложняется, когда единство со средой обеспечивается деятельностью биологических систем, например в процессе жизнедеятельности организма. В общем случае можно сказать, что более глубокая и разносторонняя адаптация организма обеспечивается более глубокой дифференциацией его организации, поддержанием высокого уровня негэнтропии по сравнению с окружающей средой. Например, приспособительное поведение высших животных основано на сложной дифференциации нервной системы, закреплении приобретенного опыта, выработке опережающих моделей будущего и т. д.

По существу, адаптация имеет противоречивую природу, обнаруживая колебания вокруг некоторого устойчивого состояния системы: выход за пределы этого состояния и повторяющийся возврат к нему. Принцип телеономности применим к изучению именно этого аспекта функционирования систем. Его применение связано с выделением такой структуры, которая совпадает с циклическим механизмом действия.

Подобный механизм не всегда реализуется через обратную связь, опосредованную переработкой информации, как это имеет место в кибернетических устройствах. В природе встречаются более общие механизмы циклической регуляции процессов и более общие формы адаптивного поведения систем, нежели те, которые изучает кибернетика. В этих случаях телеономная регуляция не может быть подведена под условие телеономного управления кибернетического типа. В неживой природе, например, можно обнаружить своеобразные «задатки» телеономности. Эту способность удается выделить из организации неживых материальных систем только логическим путем, поскольку она «закодирована» в структуре взаимодействия. Показательно в этом плане движение электрона по равновесной орбите, реализуемое в бетатронах, синхротронах. Здесь поддержание равновесия обеспечивается взаимодействием центростремительной силы и силы Лоренца. Если частица отклоняется к центру, то сила Лоренца будет меньше, чем необходимая центростремительная сила, и частица получит ускорение по радиусу от центра, вследствие чего она вернется на стационарную орбиту. При отклонении от центра сила Лоренца уменьшается медленнее, чем центростремительная сила, и, следовательно, сообщает частице некоторое радиальное ускорение, возвращая ее на орбиту. Здесь нет специального механизма управления, однако существует автоматический процесс сохранения устойчивой орбиты, имеющей форму затухающих колебаний (бетатронные колебания).

Напротив, на уровне живой и социальной материи телеономность систем проявляется через ярко выраженное адаптивное поведение. В этих системах возникают особые структуры отражения, представляющие собой материальную форму реализации целесообразного поведения. Так, живые организмы содержат механизмы, обеспечивающие кодирование и переработку разнообразной информации. Они обладают структурами, основная функция которых — фиксация цели и контроль за ее реализацией. В такие структуры как правило включаются петли обратной связи, с помощью которых реализуются принципы управления поведением систем, имеющих неопределенностную, вероятностную природу.

Социальная материя порождает системы, в которых над материальными механизмами поддержания цели надстраивается «идеальное целеполагание» и «сознательное целеосуществление». Функционирование таких систем не сводится к обычному для живых систем адаптивному поведению. Различие заключается здесь в том, что живые системы подчиняются законам так называемой программной детерминации. Тогда как в системах с идеальным целеполаганием доминируют законы планирующей детерминации. Уточняя это различие, отметим, что в системах первого типа будущие состояния определяются настоящими в соответствии со структурными кодами, материальными программами, контролирующими их адаптивное поведение. Что касается систем второго типа, то они обладают способностью использовать идеальное отражение будущих состояний в качестве фактора, определяющего возможности этих систем в настоящем.

Планирующая детерминация выступает основой деятельности людей, направленной на эффективное решение тех или иных социально значимых задач. Такая деятельность имеет системно организованный характер, предполагает разнородные результаты, управляется иерархией целей, включает множество контролируемых ограничений. Она представляет собой особую форму системного подхода, вооруженного средствами изучения отдаленных перспектив экономического, культурного, технического развития, средствами формирования оптимального воздействия людей на эту перспективу. В рамках такой деятельности обеспечивается достижение некоторого конечного результата через реализацию промежуточных этапов, каждый из которых необходим для стабилизации всей системы в направлении ее генеральной цели. В общем случае можно говорить о единстве трех этапов планирования целевой деятельности: 1) выработка целей; 2) обоснование плана достижения генеральной цели системы; 3) реализация плана.

Постановка целей связана с прогнозом, с оценкой альтернативных путей достижения намеченных целей. Итогом этого этапа является составление сценариев развития системы. Главное звено этапа обоснования плана составляют директивные указания основных субъектов деятельности и распределение средств, которые необходимы и достаточны для деятельности всех органов системы.

Применение принципа системности обеспечивает здесь развитие и усиление интегративных оснований для разнородных видов деятельности, подчиненной генеральной цели. При этом весь процесс подчиняется задаче максимизации эффективности по четко определенным параметрам. Сегодня так решаются задачи в области управления производством, планирования технического прогресса.

Методологическая специфика системно-целесообразной деятельности заключается в том, что она имеет основной детерминантой активную установку субъекта, его способность предвосхищать ситуации, а также практически соединять реальные вещи и реальных людей в рамках организационных отношений, отвечающих социальной, технологической, экологической и т. д. потребностям и свойствам. В этом контексте важен момент определения исследовательских ценностей. Они берутся в единстве с определенными общекультурными ценностями человечества, с судьбами и развитием передовой человеческой цивилизации. Сегодня остро стоит вопрос о рационально-системном развитии всего человечества, когда рычагами и критериями этого развития становятся прогрессивные социальные детерминанты: избавление человечества от угрозы мировой войны, решение продовольственной проблемы, всеобщее образование и культура и др.

Итак, телеономный принцип характеризует существенный аспект детерминации функциональных систем и выполняет важную методологическую роль в обосновании средств научного исследования и преобразования таких систем. Он применяется в различных модификациях. Руководствуясь телеономным принципом, научное познание и практика ориентируются на выявление инвариантов функционирования систем в отношении определенного результата. С другой стороны, телеономные методы познания ориентированы на изучении циклических, кругооборотных изменений целого. При таком подходе охватываются разнородные группы объектов и их состояние как стороны взаимодействия, выступающие и целью, и средством существования друг друга. Наконец, применение телеономного принципа связано с обеспечением оптимальных условий функционирования подсистем и системы в целом по отношению к планомерной деятельности, решающей социально-значимые задачи.

Выше отмечалось, что особенности системной детерминации чаще всего характеризуют в рамках соотношения категорий целое и часть. Исходя из этого, многие авторы определяют системный подход как совокупность средств и методов научного познания, основное методологическое содержание которых выражается через принцип целостности. Показательна в этом плане позиция, которую формулировал Блауберг И. В.. Он специально подчеркивал, что системные исследования опираются на целостный подход к предметам. При этом пояснял, что названный подход служит объяснительным принципом, доведенным до использования типологических моделей, схем, эталонов [19].

Методологическая функция системного подхода в решении подобных задач обеспечивается применением принципа целостности в его обновленной интерпретации. Дело идет о том, что в понятии целого фиксируется определенная форма связи, которая является существенной для системного описания и объяснений явлений. Что это за связь? Какое содержание вкладывается в понятие целостности в рамках современных системных исследований?

Анализ существующей литературы по этим вопросам показывает, что за данным понятием закреплено весьма сложное содержание. Его различные аспекты используются в специальных системных разработках. К общим признакам целостности чаще всего относят: наличие и взаимодействие многих элементов, возникновение интегративных свойств как результат такого взаимодействия, противостояние среде, включенность в иерархические отношения экзо-эндогенного типов.

В ходе изучения соотношения целостности и системности, напрашивается вывод, что в строгом смысле слова система — это целостное образование, обладающее новыми качественными характеристиками, не содержащимися в образующих его компонентах. С этой точки зрения главный признак целостной системы — интегративность, появление новых качеств, которых нет у элементов. В то же время в системе могут сохраняться некоторые аддитивные свойства.

Интегративные процессы, которые лежат в основе целостных явлений, обеспечивают возникновение явлений нового порядка, сохраняющих свою качественную определенность в данных условиях. Специфика системных отношений состоит здесь в том, что на определенном уровне целое способно выступать в роли ведущей детерминанты по отношению к частям. Под управляющим воздействием целого может осуществляться перестройка частей, их выбор, селекция, управление частями и т. д. Например, особенности содержания целого могут диктовать соответствующий подбор частей. Скажем, пополнение Академии наук новыми членами имеет смысл при сохранении и управляющем воздействии ее интегрального признака, каковым является высокий уровень научной деятельности каждого представителя Академии.

Иногда в качестве интегративных целостностей рассматривают только органические системы, которые формируются на высших уровнях развития материи. Между тем интеграция является достаточно общим процессом и по существу имеет место в развитии всех форм движения материи. Для проявления интегративных свойств не обязательно наличие сильных специализированных взаимодействий между объектами и их группами. Это обстоятельство хорошо отражается, например, в области статистических исследований, ориентированных на изучение слабых взаимодействий между элементами массовых событий. Но в иных областях науки именно сильные взаимодействия становятся характеристикой целостной системы (как это имеет место в сфере ядерных взаимодействий).

Говоря о расширении границ применения и новых возможностях интегративного способа мышления и познания, следует отметить особую роль понятия «комплекс». Специфика комплексов состоит в том, что возникновение интегративного качества опосредуется здесь кооперативным действием многих компонентов, а также специализацией отдельных групп компонентов. Комплексирование предполагает массовые эффекты, включает усреднение результатов взаимодействия многих разнородных элементов. Оно основано также на переходе количества в качество, на возникновении эффекта массовой силы. Однако решающее влияние на формирование интегративного качества оказывает в данном случае комбинирование взаимодействующих элементов. Хорошо известны, например, разнообразные новые эффекты, которые способен давать комбинированный рабочий день в сравнении с равновеликой суммой отдельных индивидуальных рабочих дней. Помимо количественных результатов, выражающихся в росте объема производимой продукции и сокращении времени на производство, он фиксирует тот факт, что комбинирование создает качественно новую рабочую силу, действующую разносторонне и обладающую вездесущием (К. Маркс).

Задачи комплексирования стали особенно актуальными в современной науке и практике. С их решением связывают получение новых качественных эффектов в экономической области, в социальном развитии, в сфере научно-технического прогресса и т. д. Постановка таких задач породила необходимость комплексного подхода к изучению сложных явлений.

Комплексный подход ориентирует познание и практику на соединение различий, на установление связи там, где традиционно ее не фиксировали. Этот подход помогает преодолеть узкую специализацию познания, произвести коррекцию результатов различных научных дисциплин в изучении сложных объектов. Скажем, уточнить решение экономических проблем в свете их социальных последствий.

Иногда комплексный подход определяют как установку на всестороннее изучение связей и зависимостей сложного явления, на учет массы показателей, фиксирующих изменения многокачественных объектов. В рамках этого определения комплексный подход сводится к разновидности многопредметного исследования и отождествляется по существу с суммативной точкой зрения. Но такая точка зрения неадекватно выражает содержание комплексного подхода. Она не учитывает неодинаковость вклада различных качеств в формирование комплекса, не берет во внимание многокачественность комплекса, не фиксирует критериев соединения разных качеств в едином комплексе.

Напротив, для комплексного подхода характерно требование о необходимости определения главного звена в цепи действующих факторов. Примером может служить решение крупной технической проблемы. Здесь возникает вопрос о сочетании технических, экономических, социальных, экологических характеристик. Их объединение осуществляется с учетом того, что какой-то показатель является лидирующим. Чаще всего эту роль выполняют экономические показатели: стоимость, окупаемость и др. Их учет важен для выбора других характеристик комплекса.

Продолжая свою мысль, отмечу, что понятие «комплекс» является многогранным. Оно не охватывается той трактовкой целостности, которая базируется на представлении о возникновении новых качественных эффектов при интеграции частей. Идея комплексирования сочетается с положениями об уровнях в строении и детерминации систем, об автономности подсистем, о целесообразном их функционировании и т. д. Кроме того, она соотносится с признанием активной роли организационных структур, с выделением различных ступеней структурного взаимодействия.

Соотнося комплексный подход с системным подходом, важно отметить, что специфика последнего связана с пониманием целостности как совокупности функционально нагруженных элементов, каждый из которых необходимым образом дополняет действие других и набор которых достаточен для обеспечения данного типа функционирования всей системы.

С целостностями данного типа мы сталкиваемся повсюду. Они составляют широкий класс объектов неживой природы, объектов жизни, а также социальной материи и технического мира. Примером может служить любая строительная конструкция — в том смысле, что в определенных условиях она функционально неразрушима, а ее необходимые элементы обеспечивают устойчивость, прочность и т. д. С функциональной точки зрения эти конструкции обеспечивают также преобразования кинетической, потенциальной, тепловой энергии, которые не нарушают их несущих свойств.

Подобного рода функциональность присуща также объектам природы. Скажем, функционирование Солнечной системы как особого астрономического объекта обеспечивается взаимодействием ряда элементов, необходимых для данной системы и ее определенного функционирования: центральной массы Солнца, а также масс и векторов скоростей больших и малых планет.

Законы устойчивости, стабилизации основаны на ограничении случайности — как внешней, так и внутренней. Вместе с тем они характеризуются наличием избирательного сродства, которое проявляется во внутреннем взаимодействии элементов. Эти законы фиксируют также класс допустимых состояний системы. Отбор таких состояний может обеспечиваться механизмами параметризации и оценки параметров системы. Яркий пример формирования подобных механизмов — возникновение у определенного типа систем обратной связи и каналов циркуляции информации.

Современная кибернетика дает материал для уточнения общих механизмов системной воспроизводимости. Для этого необходимы центры информации, а также механизмы синтеза субстрата системы из потоков вещества и энергии. Следовательно, воспроизводимая система должна быть открытой системой. Необходимо и функциональное разделение системы на блоки, каждый из которых реализует стабилизирующую функцию, проявляющуюся лишь в их взаимодействии [20].

Содержательная характеристика целостности, которая выступает в качестве самостоятельного предмета современных системных исследований, опирается на объективный ряд категорий. Этой цели служат категории связь, качество, уровни, организация и др. Их применение обеспечивает философско-методологическое обоснование роли и значения принципа целостности в системных исследованиях, раскрывает место системных методов в решении принципиальных гносеологических проблем.

Не менее важно, однако, оценить специальные функции системного подхода в разработке проблемы целостности. Для такой оценки недостаточно ограничиться анализом объективного содержания понятия «целостность». Его необходимо рассмотреть также в соотношении с особыми операционными формами, с помощью которых решаются общенаучные задачи по воссозданию и управлению целостностями.

В рамках такой трактовки «целое» рассматривается не как онтологическая реальность, вытекающая из собственной природы объекта, но как вывод, результат методологического применения понятия «целостности» к изучению объекта. При этом конкретный объект определяется как целое, если он удовлетворяет принятым нами критериям.

Правомерность методологической трактовки понятия «целостность» обосновывается наличием активной исследовательской позиции субъекта в сложных познавательных ситуациях. В таких ситуациях субъект конструирует образ собственных действий. Здесь эффективным является тот образ действий, который предполагает целостную картину объекта. Формирование указанной картины становится центральным звеном многих современных направлений практической деятельности.

Возможность оперативной характеристики понятия «целостность» связана, прежде всего, с разработкой познавательных проблем, обеспечивающих процессы конструирования и практического синтеза целостностей. Реализация системного подхода стыкуется в этой области с задачами проектирования деятельности. Понятие целого, целостная точка зрения выступает в процессе такого проектирования в качестве своеобразного идеального объекта, образца деятельности. Идеализирующая абстракция берет в этом объекте в качестве базового свойства оптимальность. С образцом сравнивают по оптимуму различные варианты создаваемой системы, и ведется выбор допустимых и приемлемых вариантов. Таким путем идут, например, при проектировании человеко-машинных систем.

Методологическая трактовка целостности берет таковую не в качестве предсуществующего свойства, но главным образом как проблему, как своего рода гипотезу в отношении совокупности реальных объектов. Однако не следует абсолютизировать роль гипотетического момента в определении целостности и в установлении специфики системности. Подобная абсолютизация может вести к крайностям субъективизма.

Нельзя забывать, что объективное содержание понятия «целостность» выработано на материале хотя и достаточно простом, но допускающем высокую достоверность выводов. Все эффекты целостности, проявляющиеся в доступных традиционным методам познавательных ситуациях, воспроизводимы посредством практических испытаний (эмерджентность, устойчивость и др.). Это делает объектные определения полноправными ориентирами системного познания и деятельности. Опираясь на них, наука идет от известного к неизвестному. Вместе с тем специфика новой методологической ситуации весьма велика, что позволяет говорить о формировании особого направления в системном подходе. Основным для него является операционная трактовка целостности.

Дальнейшее совершенствование методов системного исследования предполагает углубление теоретического анализа проблемы целостности. Важным аспектом этого направления работ является уточнение специфики детерминации интегративных процессов, изучение условий применения концептуальных форм, способных адекватно отражать детерминацию целостных систем.

Материал, накопленный в области современных системных исследований, убеждает, что характеристика целостности не сводится к плоской формуле о единстве некоторой совокупности частей. Есть еще один существенный момент, на который важно обратить внимание в рамках методологической трактовки понятия «целостность». Я имею в виду подход, который связан в системологии с реализацией глубокой философской идеи о монистическом исследовании сложных явлений. Опираясь на этот методологический ориентир, системный подход преодолевает многие из слабостей механицизма и элементаризма.

Стратегия монизма учитывает, в частности, что целое детерминировано не только частями и их свойствами, проявляющимися в непосредственном взаимодействии. В целом обнаруживаются также интегративные свойства, которые детерминируются организационными отношениями, устанавливающимися между частями целого, между целым и его внешней средой.

При такой стратегии исследование строится на признании факта, что целостность обеспечивается взаимным определением субстрата и организации в рамках системы. В соответствии с этим, изучение целостности предполагает выделение ее адекватных элементов. Оно возможно, когда зафиксированы специфические взаимодействия таких элементов, когда определение элементов, их характеристики включают интегральные характеристики системы.

Специфика детерминации целостных систем создает ситуации, когда простые дедуктивные выводы от свойств элементов к свойствам целого становятся невозможными. Ряд проявлений целого не укладывается в подобные схемы дедукции. В этих ситуациях требуется усложнение методов анализа, сочетание анализа и синтеза. Здесь используются для объяснения явлений понятия и теории разного уровня. Вследствие этого требуется особая осторожность в переносе методов и моделей из одних областей знания в другие, поскольку может возникнуть необходимость введения дополнительных обобщений, учета новых связей и т. п. Системный подход опирается здесь на предпосылку, что не существует абстрактно-общего механизма целостности. Напротив, возникновение целостности — это процесс, который имеет конкретное содержание.

Обычно подчеркивают, что в рамках целого устанавливается взаимная зависимость частей друг от друга. Каждая из них влияет на другие, и все они находятся в соподчиненном положении. Примером может служить связь органов в организме. Благодаря взаимозависимости они выступают носителями не только специфических, но и общих функций.

Эта особенность целого характеризует его неразрывность, что требует признания своего рода кругового действия цело-купных факторов. Так, рассматривая состояние современного научного познания, отмечают неразрывность взаимодействия эмпирического и теоретического уровней знания. Указывают, например, что эмпирическое знание может быть понято и может функционировать только как часть целого, в нем нет исходной абсолютно истинной основы, не зависимой от остального знания.

Для описания такого перехода современная наука обращается к понятию «корреляция». Оно используется в разных областях научного знания: в биологии, статистике, технике и т. д. Его современная трактовка выделяет динамический аспект соотношения признаков частей и целого, отражает закономерности соотносительного изменения.

Вместе с тем представление о неразрывности целого не следует абсолютизировать, жестко его противопоставлять требованию выявления фундаментального основания сложного системного образования. Сегодня очевидны, например, недостатки классического атомизма, решавшего весьма прямолинейным способом задачу сведения целого к фундаментальному уровню. Однако на смену ему приходит системный подход, в рамках которого идея фундаментализма меняет свое содержание и формы реализации. Представление о системном подходе как новой форме атомизма обосновывалось в трудах многих исследователей (Ю. В. Сачков, Н. Т. Абрамова и др.).

Полагаю, что развивая эти идеи, важно учитывать субстанциальное содержание базовых системных понятий. В таком случае происходит ориентация научного познания на изучение целостности как существенного, фундаментального отношения, которое проявляется в качественной полноте объекта. Эта полнота воспроизводится на относительно устойчивом основании, раскрывается в действии основного закона, единого принципа, охватывающего бытие сложной системы.

Для выработки таких обобщений и прогнозов необходимо изучить основание системы, выявить субстанциальный аспект изменений целого. Зачастую выявление основания оказывается непростым делом, требующим многоступенчатого анализа. На каждой ступени выявляются специфические детерминационные отношения, которые необходимо исследовать во взаимодействии друг с другом. В итоге, раскрытие полного основания изменений, превращений сложного объекта сводится к изучению его в качестве системы систем, каждая из которых характеризуется собственной существенной детерминантой.

Показательно, что именно с этих позиций дается в современной литературе характеристика целостности основных форм движения материи. Так, установлено, что химическая форма движения представляет собой своеобразный синтез механических, термических, электрических, магнитных явлений, содержит их в качестве своих моментов. В числе главных детерминант, формирующих химические превращения, Ю. А. Жданов называл следующие:

Аналогичным образом решается в современной науке задача целостного отражения биологической формы движения материи. Здесь идет поиск фундаментальных уровней организации жизни, выявляются соответствующие им основные детерминационные отношения, управляющие органическими изменениями и превращениями. Этот поиск далеко не завершен, поэтому представления о детерминирующих основаниях жизни являются предметом острых дискуссий.

Методологическая функция понятия «целостность» в системных исследованиях во многом определяется тем, что его содержание включает представление о внутренне активной системе. Применение этого понятия указывает на необходимость выявления внутренней детерминации свойств целостного объекта, характеризует недостаточность объяснения специфики объекта извне.

Я уже останавливался на выяснении активной роли целого в отношении своих частей. Эта роль проявляется в том, что целое выступает в качестве устойчивого формообразующего фактора, обеспечивающего взаимодействие частей. Другая сторона активности целого, на которую обращает внимание современная системология, обнаруживается во взаимодействиях целого и среды. Системные методы направлены на изучение тех механизмов, с помощью которых целое выделяется из условий. Общая форма этих механизмов фиксируется понятием «адаптация». Последняя может включать сложные действия по распознаванию условий, обучению, выработке предваряющих моделей поведения. Высокий уровень целостности систем строится на механизмах саморегуляции, самоуправления, автоматизации подсистем и т. д. Соответствующий им круг понятий характеризует специфические способы разрешения противоречий, возникающих в процессе функционирования сложных систем. Вместе с тем они отражают новые факторы самодетерминации, с которыми сталкивается современная наука в изучении целостных объектов.

Адаптивный процесс покоится на взаимной детерминации условий и обусловленного. В его рамках целостность системы проявляется, как способность переводить наличные условия в обусловленное. Здесь обусловленное представляет собой необходимое единство, подчиняющее себе условия, превращает внешние обстоятельства в неотъемлемый момент жизни системы. Вместе с тем активность целого снимает отношения простого сосуществования и безразличия вещей, процессов, составляющих его условия. Это обстоятельство хорошо просматривается в сфере системного анализа, с помощью которого решаются различные практические проблемы. Традиционно в практике применяется прием, когда устанавливается связь между налично данными объектами и их свойствами, в результате чего возникает система с новыми характеристиками, соответствующими определенным условиям. В отличие от этого, системный анализ учитывает взаимодействие условий и обусловленного. Он строится на предпосылке, что характер наличных условий может побудить к переформулированию требований, которым должна отвечать система. Вместе с тем может выявиться недостаточность условий и необходимость пополнения или преобразования соответствующих наличных средств решения проблемы. Отсюда — ориентация системного анализа на описание поведения среды с помощью «сценариев».

Итак, понятие целостности представляет собой своеобразный узел, объединяющий различные содержательные идеи. Методологический анализ этого понятия показывает, что его применение в системных исследованиях основано: на отражении целостного характера системной детерминации; связана с изучением детерминации развивающихся целостностей.

Методология целостного подхода находится в динамичном состоянии. Не вызывает сомнений, что в будущем эта ветвь методологии способна раскрыть новые стратегические цели системного познания, содействовать обогащению представлений о взаимодействии философской методологии и системного подхода. Здесь я ограничусь только постановкой новой методологической задачи. Ее решение выходит за рамки проблем, обсуждаемых в настоящей работе.

В этом параграфе исследуется формирование методологии системного моделирования, прослеживается эволюция его общих принципов на материале истории научного познания. Главная проблема, которая анализируется в данной работе, связана с раскрытием моделирующей функции научного познания в сфере системных исследований. Указанная функция трактуется в самом широком плане как использование приближенных к реальности форм и способов описания и объяснения мира, основанных на учете практических возможностей субъекта науки. При этом берется во внимание, что моделирующее научное познание, развиваясь в рамках системной парадигмы, изменяет представление о собственном предмете исследования. Оно осуществляет переход от изучения монообъектов к исследованию взаимодействий. Отражением такого перехода стало широкое использование в научном моделировании представления о состоянии объекта в различные моменты его существования, а также применение языка событий для описания смены подобных состояний. Указанные моделирующие средства играют, например, значительную роль в современной физике, но они же используются в рамках статистического подхода к объектам науки. Вместе с тем, они служат средством описания алгоритмов изменения кибернетических систем.

Новая предметная область научного познания рассматривается в предлагаемой работе в контексте исторической эволюции принципов системного моделирования. Ее первая фаза породила методы функционального описания сложных объектов, тогда как современный этап связан с формированием принципов, ориентированных на описание организации и динамики сложного поведения. Дальнейший прогресс методов системного моделирования требует усиления внимания к моделирующему описанию объектов, способных к самоорганизации.

Говоря методологических регулятивах системного моделирования, необходимо иметь в виду следующие онтологические характеристики, в которых проявляется природа системности: качественную дифференцированность и целостную интегрированность элементов, функциональную разделённость и необходимое взаимодополнение элементов в рамках определённого типа устойчивого, воспроизводящегося функционирования. Вместе с тем, в науках системного типа осуществляется опора на представления о функциональной целостности и самообусловленности объектов, об интегративном характере законов системного взаимодействия, о внутренней интенсивной организации системных процессов.

Уточняя моделирующую функцию системного подхода в познании, отмечу, что его применение свидетельствует о переходе познания на теоретический уровень исследования. В самом общем плане подобный переход связан с установлением законов поведения той системы, которая выделяется в качестве предмета исследования. Для теоретических наук важно уметь выявить систему, обладающую законосообразным поведением. Этому служат две модели систем.

Первая из них ориентирована на функциональное описание поведения объектов без учёта их внутренней структуры. Переход к закономерному представлению соответствующего поведения достигается в данном случае с помощью системы-модели, в которой минимизировано число свойств, характеризующих смену состояний системы во времени. Набор этих свойств считается достаточным, если сохраняется детерминированность, определённость описания функциональной картины сложного объекта.

Описание реальной системы может включать бесконечное число параметров (свойств). Однако, без ущерба для избранного уровня исследования от ряда из этих свойств можно отвлечься, существенно сократив число значимых переменных. Классический пример - механическая задача исследования колебаний маятника. Здесь значимы лишь два параметра: амплитуда и частота, взаимосвязь которых даёт полное определение колебательных движений маятника.

Показательно, что модели функционального описания систем обеспечивают отражение законов как однозначного, так и вероятностного типов. Применение идеализаций, связанных с отражением однозначных законов, является традиционным для периода классической науки. Например, законы классической термодинамики выявлены на моделях, которые учитывают однозначную детерминацию между переменными, отражающими состояние термодинамической системы. В современной науке развивается более общий подход, основанный на применении модели вероятностной системы. В отношении к ней однозначная модель рассматривается как предельный случай описания закономерной связи между элементами системы.

Другая модификация системного описания базируется на представлении, что изменение состояний сложного объекта сводится к изменению, как линии его поведения, так и внутренней организации, структурной упорядоченности элементов. В этом случае используются структурно-функциональные модели, построение которых регулируется требованием об устранении избыточности и неопределённости во взаимосвязи между структурой и функциями системы. Такая взаимосвязь не обязательно должна быть жесткой. Поэтому в познании и на практике удовлетворительными признают модели, которые способны оптимизировать функциональную структуру по главному параметру, характеризующему эффективную линию поведения системы.

К сказанному надо добавить, что понятие «система» и принцип системности, выступая средствами теоретического познания, расширяют возможности сущностного отражения действительности. Они служат регулятивами исследования закономерно определённого состава, структуры, оснований качественной определённости и функциональной целостности объектов. При этом они ориентируют познание на применение методов, предполагающих отказ от элементно-казуальных схем изучения материальных объектов. Напомним, что классическое естествознание во многом опиралось именно на эти схемы. Их применение обеспечивало успешное решение задач по овладению простыми физическими и химическими процессами, сводя их к последовательности действий отдельных звеньев, узлов, связанных однозначной цепью казуальных законов. Напротив, принципиальная постановка проблем современной науки характеризуется стремлением к отражению интегральной картины связи явлений, к объяснению всякого отдельного процесса из совокупного процесса «жизнедеятельности» и развития той или иной системы. Применение данной схемы объяснения основано на учёте многовариантных способов действия элементов системы. Вместе с тем принимаются во внимание возможности описания системы с точки зрения «пользы», «вреда», «нормы» функционирования. С этих позиций оценивается поведение системы как целого не только в технических и общественных, но и в естественных науках.

Так, современная биология опирается на теоретико-методологические программы, которые выделяют ряд взаимодействующих аспектов многогранной сущности живого и уточняют системные признаки биологической организации материи. К общим сторонам этой сущности относятся: многоуровневая природа жизни, принадлежность ее к различным типам функционирования во времени, нелинейный, ветвящийся путь генезиса и эволюции живого. Соответственно, объяснение феномена жизни строится с применением всех названных фундаментальных идей, которые рассматриваются как дополняющие и конкретизирующие друг друга. Принцип системности в объяснении жизненных процессов реализуется также через использование синтетических понятии, на базе которых складываются интегральные методы биологического исследования. Примером может служить применение понятия о структурно-генетическом плане формирования отдельного организма, понятия об адаптациогенезисе как особой форме эволюции живых систем и др.

Классические принципы и модели механического исследования были построены на основе трудов Галилея и Ньютона. В них использовалось представление об относительно полном круге обусловленности механических явлений. Эта совокупная обусловленность выражается посредством вычленения тела движения и тела отсчета, с последним связывается трёхмерная сеть ортогональных координат. Наличие механического движения устанавливается относительно координатной сети, которая не может привносить возмущения в механическое движение, поэтому она рассматривается как инерционная.

Тело, в отношении которого изучается механическое движение, может либо перемещаться относительно координат, либо покоиться. Само оно рассматривается как система точек, обладающих механическими свойствами. Описание таких свойств даётся с помощью понятий масса, расстояние, время, сила, энергия, импульс и др. В соотношениях указанных свойств установлены определенные инварианты, которое фиксируются как законы механики.

Методология классической механики неразрывно связана с понятием изолированной системы частиц и применительно к этой системе формулирует три основных закона механики. Одновременно механика предполагает, что в рамках такой системы частицы взаимодействуют друг с другом и это взаимодействие проявляется с некоторой силой, получающей количественное выражение. Для механики характерно рассмотрение силы в качестве причины изменения движения по прямой (например, в качестве причины ускоренного механического движения). Вместе с тем, совокупное действие многих сил, как утверждается в механике, способно породить сложное движение (возвратно-поступательное, винтовое, круговое и т.д.). Причём, подобное совокупное действие не обязательно описывается моделью арифметического или алгебраического сложения сил. Нередко здесь используется модель векторного соединения, выражающая не что иное, как композицию системы действующих сил.

Показательно и другое. В механике система частиц рассматривается в качестве целостности, выделенной из среды. Целостная точка зрения ведёт в данном случае к пониманию системы как образования, на которое не действуют моменты внешних сил. Напротив, механический подход предполагает, что состояние системы полностью определяется законом сохранения внутренних моментов сил и законом сохранения момента импульса. В дополнение к этим законам вводится также положение, согласно которому целостное описание системы связано с учётом её полной энергии. Данное положение обобщается до принципа, утверждающего, что энергию изолированной системы можно преобразовать из одной формы в другую, однако полная энергия в её различных формах не исчезает и не рождается из ничего.

Нетрудно установить, что классический образ предмета механического исследования строится на представлении о сохраняемости системы и устойчивости её фундаментальных параметров и законов. Механика покоится на принципе, что природа одинакова, а механическая материя сохраняет своё бытие во все моменты движения. Утверждается, например, сохраняемость массы, ритма времени, полной энергии.

Ситуация меняется, однако, в релятивистской механике. Здесь принимается во внимание равномерное поступательное движение систем друг относительно друга и устанавливается его соответствие со скоростью движения света в вакууме. Релятивистская механика учитывает, что ряд существенных параметров системы претерпевают изменения в условиях движения, близкого (соизмеримого) со скоростью света. В подобных условиях выявляется зависимость базовых параметров механических систем от пространственно-временной неоднородности материи. Здесь возникают различия между свойствами систем, фиксируемыми в покоящемся и движущемся состояниях. Тем не менее, полное описание системы строится с учетом ряда универсальных законов сохранения (сохранения импульсов, сохранения энергии и др.).

Из постулатов теории относительности зависимость длительности интервалов времени и длин отрезков от выбора инерциальной системы отсчёта. Здесь релятивистский закон сложения скоростей существенно отличается от классического закона сложения скоростей. В классической физике при переходе от одной инерциальной системы (№ 1) к другой (№ 2) время остается тем же: , а пространственная координата изменяется по уравнению В теории относительности применяются так называемые преобразования Лоренца:

Ряд особенностей в моделирование механических систем внесла квантовая механика. Она имеет отношение к описанию поведения микрочастиц или их совокупностей. В этом описании учитывается волновая (колебательная) природа микрообъектов. Вместе с тем, учитываются квантование их свойств и квантовые переходы от одного состояния частиц к другому. Характеристика волновых эффектов в динамике частиц даётся с помощью волнового уравнения Шрёдингера. В состав этого уравнения включается пси-функция, квадрат модуля которой представляет собой плотность вероятности обнаружения частицы в заданной точке. Достоверность обнаружения частицы где-нибудь в пространстве выражается с помощью условия нормирования и записывается формулой, представленной в источнике [3]. Результат определяется интегрированием знаменитой в физике особой пси-функции.

По значениям указанной функции можно вычислить спектр квантовых энергетических состояний, допустимых для частицы. Исходя из волновых представлений, частица рассматривается в квантовой механике как «локализованная» в области суперпозиции бесконечного числа волн, как волновой пакет. Частота и длина волны в центре пакета вычисляются по формулам, в составе которых задействована так называемая постоянная Планка.

Замечательным результатом квантовой механики является возможность двойственного описания её объектов: либо как волны (со своей амплитудой, частотой и длиной волны), либо как частицы (со своей массой, энергией и импульсом). Выбор описания зависит от условий наблюдения и от постановки задач в эксперименте. Существенным для квантово-механического описания системы является вывод о неустранимой неопределённости такого описания. Этот вывод тесно связан со знаменитым принципом неопределённости Гейзенберга, с помощью которого фиксируется невозможность сужения области фиксации микрочастицы точнее некоторого предела. Величина предела устанавливается из соотношения, в котором устанавливается связь энергии импульса, времени и постоянной Планка.

Далее. Квантово-механические системы изменяют свои состояния, и это показано в теории и эксперименте. Изменения в квантовом мире происходят как при внешних воздействиях (бомбардировка атомов, приложение внешнего магнитного поля и т.д.), так и самопроизвольно. Например, потеря атомом энергии и излучение кванта энергии может происходить спонтанно и беспорядочно во времени. Предсказать точно момент энергетического перехода невозможно. Однако можно вычислить вероятность перехода в единицу времени. При этом действуют определённые правила отбора (ограничения на квантовые числа), при наличии которых вероятность перехода стремится к максимуму и даже приближается к единице. Существуют также запрещённые переходы, вероятность которых низкая. Самопроизвольный и случайный характер изменения энергетических состояний квантовых систем требует, таким образом, выработки специфических средств их описания, в состав которых входит понятие вероятности. Это обстоятельство давно подмечено методологами науки. Однако мало внимания обращается на то, что в квантовой механике используется более абстрактное, нежели в классической механике, определение состояния, связанное с вероятностью обнаружения электрона, например, в пространстве допустимых для него состояний.

В общем случае для этого требуется знать значения измеримых параметров Р и q , проецированных на ортогональные оси координат. Но соотношение указанных параметров здесь иное, нежели в классической механике, поскольку есть запрет на их совместное точное измерение - согласно принципу неопределённостей Гейзенберга. Тем не менее, в квантовой теории существуют специфические средства для получения замкнутого в информационном отношении описания поведения квантовых систем. Так, широко используется описание, основанное на понятии «комплексная волновая функция», которое выработано в рамках концепции волновой природы материи и с помощью которого даётся полное описание системы.

В итоге надо сказать, что классическое моделирование механических систем основано на идее единства мира, на качественном сохранении его законов. На этом же базируется теория относительности - при всех её специфических отличиях от классической теории. В этих вариантах механики описание движения систем не содержит представления о внутреннем импульсе и источнике изменении. Здесь мы имеем дело с системами, которые не определяют собственного начала движения и его окончания. Описательные модели таких систем строятся на предпосылке, что система может начинать движение из любого прошлого состояния и способна пробегать все свои состояния на шкале времени бесконечно, если не возникает внешних препятствий. Однако в квантовой механике уже вводится идея спонтанных изменений, а также используется представление о качественных преобразованиях состояний систем путём квантования.

Теоретическая термодинамика опирается на представление о системах, характеризующих процессы переноса тепла от источника тепла к холодильнику с помощью рабочего тела. Такие системы способны выполнять некоторую полезную работу. В общем случае процессы в подобной системе являются обратимыми. Главное условие обратимости - сохранение равновесного состояния всех тел, принимающих участие в термодинамическом процессе. Здесь предполагается неизменной связь между параметрами состояния, т.е. квазистатичность, сохранение определённой константы в соотношениях термодинамических параметров. Весьма важную форму этой константы даёт, например, закон Менделеева-Клапейрона: PV = GRT.

Одним из общих результатов теоретической термодинамики является выработка представления о том, что состояние термодинамической системы зависит как от внешних, так и внутренних условий. Это обстоятельство учитывается в понятиях о свободной и скрытой теплоте, а также о внешней работе и внутренней энергии термодинамической системы. С представлением о внутренней энергии в термодинамике тесно связано понятие о самопроизвольном процессе, который осуществляется как переход теплоты от более нагретого тела к менее нагретому. Для противоположного перехода нужна энергетическая компенсация [4].

Надо заметить, что специфика описания термодинамических систем существенно связана с доказательством возможности замещения (эквивалентности) основных процессов, протекающих в системе (превращение тепла в работу и переход тепла от более нагретого тела к менее нагретому, которые представляются как эквивалентные). На это обстоятельство обратил в свое время внимание Р. Клаузиус [5]. Он же обосновал необходимость и всеобщность идеи циклов в описании термодинамических превращений. С помощью этой идеи улавливается одно из базовых проявлений сложных систем - циклический характер протекающих в них процессов. Там, где предполагается разрыв замкнутой цепи, всегда обнаруживается компенсирующее направление процесса.

Термодинамика дает полное отражение указанной компенсации для неживых систем. Этой цели служат первое и второе начала термодинамики, задающие матрицу энергоэнтропийного описания внутрисистемных преобразований. Существенно то, что подобный способ моделирующего описания был разработан в недрах классической термодинамики, которая имеет предметом равновесные системы. Это - термостатика. Она занята отысканием функциональных определителей для замкнутых систем, таких как внутренняя энергия, энтальпия, энтропия.

Напротив, современная неклассическая термодинамика имеет дело с неравновесными системами. Для этих систем характерна определённая необратимость, эффект которой невозможно свести к нулю. Соответственно, методы неклассической термодинамики основаны на использовании неизвестных для классического подхода понятий, таких как «поток энтропии», «скорость возрастания энтропии» и др. Опора на такие понятия дала возможность вывести термодинамические уравнения движения, выявить принципы симметрии, которые обусловливают протекание термодинамических процессов в системе. Тем самым вводился в научную методологию язык обобщенного типологического описания систем.

К термодинамике примыкает молекулярно-кинетическая теория. В ней моделируется поведение газа, замкнутого в некотором объеме. При этом учитывается корпускулярно-молекулярная структура газа, а молекулы рассматриваются как свободно движущиеся в пространстве. Одновременно вводится представление о том, что полная «живая сила» всех молекул (по терминологии Джоуля) обуславливает теплоту газового тела.

В рамках этой теории впервые в науке введено уровневое понимание системы и была предпринята попытка объяснить макрохарактеристики термодинамической системы с помощью микрохарактеристик. Здесь, исходя из механической трактовки движения молекул, показывается, что существует функциональная зависимость между давлением газа, его плотностью и суммарной кинетической энергией занимающих его объём молекул. Следствием такой зависимости является, в частности, хорошо известный закон Бойля-Мариотта.

Более того, классики термодинамики пытались трактовать само учение о теплоте в качестве одного из разделов механической теории. Ярким проявлением этой тенденции были работы по обоснованию второго начала термодинамики, основанные на предположении о наличии некоторого механизма молекулярного движения и механике сил, действующих между молекулами. По такому пути двигался, например, JI. Больцман. Однако не кто-нибудь, а именно Л. Больцман, осознал невозможность полной аналогии в механическом и молекулярно-кинетическом описаниях системы. В последнем случае неизбежно привлечение понятий, выходящих за рамки механики. В число таких понятий входило, например, определение средней кинетической энергии в течение значительного промежутка времени. Полное осознание данного обстоятельства послужило основанием для характеристики законов кинетической теории как статистических [6].

Изучение молекулярных систем показало, что из взаимодействий одного какого-либо уровня могут рождаться новые качественные особенности, характерные для больших совокупностей. Так, из хаотического движения молекул возникают закономерности, наблюдаемые в поведении массы газа как целого. При этом мы имеем дело с особым типом формирования состояния системы. Здесь наличие беспорядка на некотором элементном уровне обуславливает равновозможность всех направлений движения молекул в пространстве, а также одинаковую плотность газа в разных частях его замкнутого объёма (показано Р. Клаузиусом). А учёт таких параметров становится отправной точкой для применения новых способов моделирования молекулярной системы. В отношении последней признается, что начальные координаты и скорости молекул неизвестны. Тем не менее, можно установить статистические переходы от микропараметров к макропараметрам системы и на этом основании формулировать достаточно строгие выводы о поведении газа в целом.

В этой области науки было показано, что статистическое описание молекулярных процессов позволяет получать вполне строгие выводы в отношении ряда явлений: выравнивание температуры за счёт усреднения скоростей молекул и их перемешивания, установление теплового равновесия и т.д. Новизна статистического моделирования заключается еще и в том, что в описание молекулярных систем и в анализ их функционирования вводится идея множества путей приобретения системой некоторого предпочтительного состояния. Статистический подход, применяемый в таком анализе, учитывает разнообразие этого множества и выявляет вероятность нахождения системы в некотором конечном состоянии. Для предпочтительного состояния вероятность должна иметь максимальное значение, во всех других случаях вероятность уменьшается. Существенно, что за мерой вероятности состояния системы стоит, как показал еще JI. Больцман, «мера распределяемости» (хаотичности) системы [7].

Каковы системные характеристики химического взаимодействия, как проявляется системность в условиях химического реагирования? Поиск ответов на эти вопросы связан с разработкой методологии моделирования в рамках современной химической кинетики. Новые принципы системного моделирования опираются здесь на фундаментальный факт, что химические реакции обладают способностью переходить к состоянию равновесия, т. е. самопроизвольно достигать стадии, когда прямые и обратные реакции в массе своей (статистически) компенсируют друг друга. В этом случае суммарное изменение концентрации любого вещества, участвующего в реакции, прекращается. Здесь вступают в дело константы равновесия, проявляется закон сохраняемости, имеющий, впрочем, динамическую форму.

Следует отметить также, что специфика системного моделирования в химической кинетике связана с установлением факта существования термодинамического контроля, своеобразного термоограничителя, канализирующего, направляющего реакции в сторону устойчивого динамического равновесия исходных и конечных продуктов. Но одновременно здесь действует кинетический контроль реакций, который направляет систему не к равновесию, а к накоплению наиболее быстро образующихся веществ.

В данной области нередко возникают автоматические реакции, когда образующееся новое вещество содействует возникновению подобных себе сложных молекул. При моделирующем описании подобных процессов важную роль играет принцип воспроизведения сложных макромолекул. Более общая его формулировка связана с идеей поддержания суперустойчивости химического процесса, обеспечивающего возникновение подобных молекул.

Переход к методам описания сложных реакций опирается в современной химической кинетике на представления о протекании реакций в открытых системах. Введение подобных представлений позволило установить, что протекание реакций зависит не от отдельных внешних факторов, влияние которых сказывается, конечно, на поведении открытой системы. Но главной детерминантой здесь выступает так называемая потоковая зависимость. Потоки имеют направление, определяемое действием какой-либо весьма обшей причины. В кинетике действие подобной причины обозначается понятием «сродство». На основе сродства втягиваются в реакцию вещества, необходимые для процесса замещения в химических превращениях. Если говорить в более общем плане, то сродство, как уже отмечалось в научной литературе, выявляет спонтанную продуктивную активность химической системы [8].

Наконец разработка проблемы моделирования в кинетике связана с учетом самопроизвольного характера химических реакций, с признанием существенной роли самодетерминированных изменений в химических системах. Благодаря этому, соответствующие системы реализуют автономный режим функционирования. Например, установлено, что из числа возможных химических реакций будет протекать именно та, которая сопровождается максимальным выделением тепла. Детерминирующим принципом химических превращений является также поддержание хода реакций, который ведет к уменьшению свободной энергии системы. На это в свое время указал Вант-Гофф. Внутренняя детерминация действует и в так называемых цепных реакциях, когда некая малая причина способна привести в действие лавинообразный процесс синтеза или распада вещества. Соответствующая внутренняя направленность процесса обнаруживается, например, при полимеризации малых молекул в высокомолекулярное соединение, при взрыве порохового заряда и т.д. Интересно, что в каталитических и цепных процессах возникают явления, которые могут описываться в терминах теории управления, поскольку дело идет об отражении обратных связей, автоколебательных изменений системы, о перераспределении энергии между основной реакцией и регуляторными механизмами. Следует согласиться с утверждением, что на соответствующем языке можно описывать свойства реакций как носителей некоторой информации [9].

Изучение молекулярных основ жизни составляет одно из новых направлений современной биологии. Данное направление ориентировано на исследование особенностей химической эволюции биомолекул и стремится раскрыть механизмы самоорганизации живых систем. Применяемая здесь методология строится на выделении относительно простых свойств живых систем (их атрибутивных характеристик). Далее создается гипотетическая модель добиологической системы, которая сопоставляется с набором атрибутивных свойств жизни. В конечном счете, ставится цель показать, что добиологическая молекулярная система может превратиться в биологическую, что такой ход ее изменений не противоречит известным научным данным, а также известным законам науки, т.е. он является закономерно обусловленным.

Предпосылкой формирования моделей добиологических систем служит представление о том, что биомолекулы активно ищут гармонического, взаимно согласованного функционирования и активно противостоят разложению, в силу чего несут в себе «принцип сохранения». Другой постулат связан с осознанием того, что живые системы обладают природой становящегося целого. Они базируются на некоторых устойчивых отношениях. Но вместе с тем им свойственны инновации становления, в них возникают качественные дифференциации, над исходными структурами надстраиваются новые элементы и подсистемы.

В указанных системах действуют законы преобразования внутренней энергии. Они сами производят свои фундаментальные изменения. Но раз так, то они должны иметь и реально обладают способностью к воспроизводству собственных состояний активности. Эта способность проявляется в их циклическом функционировании. С этих позиций в_ современной науке изучаются возможности преобразования предбиологических систем в живые системы. В ходе такого изучения главное внимание уделяется выявлению способов самодетерминации, реализация которых обеспечивает переход к высшим формам организации, свойственной объектам жизни. В этой области исследований возникают специфические проблемы, разрешение которых имеет важное значение для методологии системного моделирования. Фундаментальный вклад в их осмысление внесли работы М. Эйгена, взгляды которого по соответствующим вопросам требуют самостоятельного освещения.

М. Эйген начинал с анализа особенностей отношений, формирующихся на молекулярном уровне живой клетки. Он отмечал, что здесь действуют процессы переноса информации, осуществляется кодирование наследуемых признаков, действует механизм биосинтеза. В этих процессах участвуют два класса молекул: нуклеиновые кислоты и белки. М. Эйген подчёркивал, что информационные процессы этого уровня изучены достаточно хорошо. Известны носители информации (нуклеотиды), изучено их элементарное строение, количественные характеристики, структурные соотношения и упорядоченность элементов. Установлено наличие регуляторов биосинтеза (наличие активного центра, механизма узнавания и т.д.). Раскрыт механизм воспроизводимости нуклеиновых кислот. Рассчитана минимальная длина полипептидной цепи хорошо адаптированного белка. В ней 4-5 активно действующих центров. Она охватывает около 100 аминокислотных остатков. Биологи могут дать количественную оценку возможностей расположения аминокислотных остатков в такой цепи.

М. Эйген и сотрудники его школы полагали, что возникновение биомолекул с их сложнейшими связями и множеством структурных вариаций не могло идти путём слепого перебора массы возможностей. Числовые значения такого перебора столь велики, что реально он не мог иметь место ни на Земле, ни в ходе Космической эволюции. Поэтому реальные белковые молекулы следует рассматривать как уникальные. Но такие молекулы ещё и оптимальны (по скорости протекания микрореакций и по согласованности) [10].

Белковые молекулы обладают высочайшей организованностью. Это неоспоримый факт. Но есть еще одно важное обстоятельство: для их изучения требуется понятие самоорганизации. Это обстоятельство настойчиво подчеркивал М. Эйген. Для истолкования сверхсложной организации живого М Эйген использовал представление о семантической (селективной) информации. Он отмечал, что в информационном процессе есть физическая компонента - сигналы. Но есть и формальная компонента - код (знаковая система). Сочетания, группировки сигналов могут иметь характер кода, если они упорядочены и к ним находится интерпретирующий ключ. Главное же - это наличие функциональной упорядоченности сигналов, которая обеспечивает сохранение живой организации (и её дальнейшее развитие).

Из положений, рассмотренных М. Эйгеном, напрашивается вывод, что для систем, организованных как знаковые структуры, законы информации имеют универсальное значение. Управляющее воздействие информации обнаруживается там, где есть альтернативы, и есть возможность выбора альтернатив. Информации требуется тем больше, чем больше надо отсечь альтернатив. Процесс не требует информационной регуляции, если он идёт однозначно, без альтернатив, если все возможности кроме одной равны нулю. Известно, что альтернативы могут распределяться случайно-равномерным образом, тогда для их выбора нет предпочтительных условий. Но могут существовать и другие ситуации, когда возможности выбора альтернатив неодинаковы. Общим таким условием является, как полагал М. Эйген, избыточность ряда или одной возможности [11]. Так, например, некоторые альтернативы могут возникать чаще других, и они будут выделяться по их частоте. Могут также возникать предпочтительные последовательности в выборе альтернатив, когда выбор одной тесно обуславливает выбор некоторых иных (например, в белке есть сложные условия соседства аминокислотных остатков). Но любое ограничение неопределенности выбора альтернатив правомерно характеризовать как прирост информации. Существенно, что этот прирост возникает в рамках самодетерминированого процесса.

Развивая свою концепцию, М. Эйген утверждал, что формирование биомолекулярных систем моделируется образами теории игр. Наиболее подходящими к этому случаю оказываются модели стратегических игр. За основу Эйген брал модели «игры в бисер». В рамках подобной игры есть определенные правила выбора. Есть также фиксированный конечный временной интервал игры. Наконец, имеется результат, обусловленный серией выбора. Во множестве серий этот результат является статистическим параметром, колеблющимся вокруг некоторого среднего значения.

По Эйгену, возможен тип игры, который не связан с совершенно детерминированным результатом - вследствие нивелирования флуктуации распределения вероятностей. В «игре» хотя и возможен отбор лишь одного состояния или альтернативы, но какая из них «выживает» заранее сказать нельзя, поскольку может сработать механизм флуктуационных катастроф для ряда альтернатив. Правда срабатывает и защита от катастроф - благодаря избыточности некоторых из альтернатив. Об этом Эйген прямо не говорит, но именно так функционирует его модель «игры в бисер».

Надо добавить, что усиление флуктуации становится новой детерминантой, действующей как фактор отбора и влияющей на направленный процесс эволюции состояний системы. Такой процесс, по Эйгену, охватывается понятием гиперцикла, отражающим особый класс самоорганизующихся химических цепей. Существование гиперцикла предполагает наличие высокоэнергетического строительного материала, который может репродуцировать свои составные части, но может ещё не быть индивидуальным живым существом [12].

Новизна моделирующего подхода в концепции М. Эйгена состоит в том, что гиперцикловые системы рассматриваются в ней в ряду факторов универсальной эволюции. Базой к тому служит формирование самодетерминированной организации, законы функционирования которой могут служить объяснением перехода от преджизни к живым молекулярным системам.

Проблемы моделирования, поднимаемые и обсуждаемые кибернетикой, разнообразны и многоаспектны. Их обсуждению посвящена серьёзная литература [13]. Не претендуя на всесторонний анализ этих проблем, сосредоточу внимание на таких фундаментальных идеях, разработка которых выдвигает кибернетику в ряд отраслей знания, сформировавших современную методологическую тенденцию моделирования сложных систем.

В первую очередь следует назвать разработку идей и представлений об управляющей системе, об информационном характере управляющего процесса. Суть дела заключается в том, что изменение состояний системы обеспечивается не прямым принуждением, а выступает в обрамлении некоторой стратегии поведения системы и предполагает достижение определенной цели ее функционирования. В этом случае и говорят, что вместо принуждения действует управление, которое осуществляется путем саморегулирования и выбора из ряда альтернативных путей изменения.

Управление же неразрывно связано с целевым отношением системы к действиям внешней среды. Описание такого отношения не может быть уложено в причинно-следственный ряд, даже если предположить переход внешней причины во внутреннюю. На самом деле для кибернетической системы характерна своеобразная нейтральность к действию внешних факторов. Использование подобной нейтральности становится фактором приспособления соответствующей системы к внешним условиям, которые осваиваются применительно к логике целевого функционирования системы. Существенно, что здесь имеет место не простое ослабление внешних воздействий, а устанавливается новый принцип бытия системы, изменения которой обусловлены согласованием её входов и выходов с ее внутренним состоянием.

Как моделируется подобное согласование? Оно покоится на принципах обработки информации. Кибернетика рассматривает замкнутые циклы обработки информации в пределах компенсирующих управляющих процессов. Наиболее изучены сегодня те процессы, которые реализуются с помощью ЭВМ. Среди последних выделяются цифровые вычислительные машины, использующие информацию в виде числовых кодов. Сфера их действия универсальна. Они функционируют в автоматическом режиме. Описание процесса обработки информации (арифметического, логического) сообщается машине программой, первоначально записанной на бумаге в виде некоторого текста на языке, называемом алгоритмическим. ЭВМ снабжается особым устройством - памятью, в которой фиксируются вводимая информация, программа, а также промежуточные и окончательные результаты обработки информации. Для автоматического согласования всех устройств, связанных с потоком информации, служит блок управления.

Ориентация кибернетики на создание ЭВМ привела к тому, что её основным методом стал метод алгоритмического описания управляющих систем. Соответственно сформировалась и математическая основа кибернетики как разработка управляющих алгоритмов (программ). Специалисты-кибернетики знают, что для реализации некоторого процесса управления, т.е. процесса переработки информации, необходимо построить такой алгоритм, такую же или примерно такую же переработку информации, как и исходный процесс, и оценить качество приближения.

Однако существуют кибернетические системы, способные функционировать не только по стратегии, заложенной в управляющем алгоритме, но и изменять своё поведение в соответствии со свежей накапливаемой информацией. Например, известны кибернетические системы, которые могут ориентироваться на частоту появления событий и их новизну, запоминая с наибольшей вероятностью события, протекающие весьма часто, и вырабатывая своего рода навык поведения в типично повторяющихся условиях среды. Есть системы, способные к непрерывному уточнению и обновлению данных об объекте, записанных на матрице запоминающих устройств. Процесс управления при этом направлен на идентификацию модели объекта с реальным объектом. Кроме того, известны так называемые системы адаптации, реализующие итерационный процесс поиска усреднённых прототипов. Такие системы используют короткий интервал текущей информации, тогда как названные выше обучающие системы используют более длинные выборки. Наконец, выявлены самоорганизующиеся системы, в которых процессы реализуются в рамках сложных сетей взаимодействий элементов, причём, каждый элемент несёт собственный алгоритм действия, находящийся под интегральным воздействием как внешних, так и внутренних регулирующих факторов. В результате процесса самоорганизации сеть постепенно оптимизирует свои показатели в направлении лучшего решения задач управления. С позиций искусственного интеллекта эти вопросы освещаются многими исследователями [14].

Авторитетные специалисты связывали с указанной способностью кибернетических систем понятие «самоприспособление». Оно отражает самонастройку системы по отношению к факторам среды, к её изменениям - в пределах некоторого допустимого для данной системы порога изменчивости. У. Р. Эшби, например, использовал для характеристики такого самоприспособления термин «ультраустойчивость». С помощью последнего он подчёркивал отличие названных систем от тех, у которых отсутствует способность к самоприспособлению. При наличии же этой способности системы открыты для взаимодействия со средой через особый канал информации, используемой для коррекции «выхода» системы в случае его отклонения от некоторой нормы. Здесь действует обратная связь, т.е. замкнутый контур регуляции поведения системы.

Понятие «самоприспособление» даёт возможность строить модели самоорганизации. Однако оно предлагает весьма упрощённый образ универсальной самоорганизации и не выражает многих её аспектов, проявляющихся, например, в развитии и функционировании сложных биологических или социальных систем. Тем не менее, подход к изучению самоорганизации, учитывающий процессы самоприспособления, является весьма поучительным. Он связан с фиксацией такого типа детерминации, который обеспечивает преобразование внешних воздействии посредством упорядоченных внутренних отношений системы. При этом полагается, что сама система вносит решающий вклад в конечный результат её изменении.

В сфере кибернетики рассматриваются изменения системы как обусловленные правилами внутренних переходов, как зависимые от потоков внутренней информации и от принятых в системе способов оценки эффективности результатов её функционирования. Надо отметить и то обстоятельство, что законы функционирования кибернетической системы выделяют её из среды, поскольку она контролирует собственные существенные переменные и способна регулировать входные параметры. Как раз в последнем случае реализуется система воздействий по замкнутому кругу. Здесь, как отмечалось выше, изменение переменных системы за пределы конкретных ограничений необходимо вызывает управляющее воздействие, компенсируя любые возмущения, способные перевести систему в неуправляемое состояние. В частности, компенсируются и такие возмущения, причина возникновения которых может быть неизвестна. Поэтому механизм обратной связи помогает системе эффективно функционировать в сложных переплетениях причинных факторов, а также в неопределённых условиях.

Иногда в действии данного механизма хотят видеть проявление самопричинения. С этим нельзя согласиться, ибо самопричинение предполагает воздействие следствия на собственную причину. Оно имеет место при тождестве следствия и причины в их глубинном основании. Между тем в кибернетических системах следствие, по существу, отделяется от своей причины, если рассматривать цепь обратной связи. Здесь следствие как выходное воздействие влияет на свою причину через определённый временной интервал - уже как другая, внешняя причина, приведенная в постоянное сцепление с входным воздействием.

Добавлю, что новизна сложных кибернетических систем связана не столько с сохранением её фиксированных состояний, сколько с обеспечением перехода в новые состояния, отвечающие изменившимся условиям среды. Жесткого алгоритма такого перехода обычно не существует. Но новые состояния можно предсказать статистически, анализируя временные ряды (т.е. дискретную или непрерывную последовательность событии, распределённых во времени). При этом учитывается, что статистический разброс временных рядов ограничивается механизмом оптимального выбора поведения, а также механизмом минимизации ошибки управления [16].

Кроме того, следует иметь в виду, что детерминационные отношения в управляющих системах складываются иначе, чем в физических. Доминирующей детерминантой физических систем является действие закона сохранения энергии. В кибернетике же установлено, что сохраняемость количества энергии входного воздействия и количества энергии выходного воздействия может нарушаться. В частности, могут возникать ситуации, когда малые по энергии входы способны вызывать масштабные по энергетическим характеристикам выходы. Очевидно, что такого рода ситуация моделируется на основе представления о системе, функционирующей в направлении сохранения заданной определённости достижения интегральной цели поведения системы. Соответствующее функционирование реализуется в замкнутом цикле, обеспечивающем сохранение общего количества циркулируемой информации.

Разумеется, из-за шума в кибернетических системах часть информации неизбежно нивелируется в неопределённость. Тем не менее, в них на уровне управления возникает дополнительная информация, которая компенсирует потери. Отмечая действие закона сохранения информации, следует учитывать и возможности усовершенствования механизмов управления системой - за счет увеличения объема циркулирующей информации. Но новый объем информации опять-таки идёт на компенсацию неопределённости, связанной, например, с организацией процессов самоприспособления систем к новым условиям функционирования. И поэтому в общем случае правомерно говорить о проявлении классических законов сохранения в функционировании кибернетических систем, а вместе с тем - об изменении формы действия указанных законов.

Синергетика - междисциплинарное направление исследований. В центре его стоит проблема самоорганизации. На эту проблему указывается в обширной литературе, посвященной анализу предмета и методов синергетики. Кроме того, современные исследователи отмечают связь синергетического подхода с изучением процессов самоорганизации в условиях, отличных от гомеостатических [17]. Подобное отличие позволяет специфицировать предметную область синергетики от кибернетики, ибо последняя занимается самоорганизацией, связанной с перестройкой поведения системы без нарушения основной цели её функционирования.

Говоря о своеобразии моделей описания самоорганизации в синергетике, следует учитывать, что она обращена к изучению самоактивности систем. Синергетика опирается на представление, что существует класс систем, обнаруживающих способность к самопроизвольной организации, к упорядочению отношений между элементами, когда на такие отношения накладывается термодинамический закон дезорганизации. Используя этот подход, синергетика стремится объяснить механизм преодоления порога, отделяющего неживые объекты от высокоорганизованных живых образований.

Как достигается подобное объяснение? Основной путь здесь связан с применением уровневой модели системы. Причем такая модель предполагает неполную сводимость свойств макроуровня к свойствам микроуровня. Анализ накопленного в синергетике материала показывает, что в данной области познания можно описывать макроповедение системы с помощью особой группы обобщенных параметров. Одновременно сохраняется возможность описания микроповедения ее элементов с помощью большого числа дифференциальных уравнений. Такая особенность синергетической модели роднит ее с моделями, используемыми в термодинамике и статистической физике. Однако синергетика, в отличие от термодинамики и статистической физики, не предполагает молекулярно-хаотического распределения элементов системы. Напротив, в ней важную роль играет понятие «коллективного состояния», с помощью которого фиксируется способность элементов системы к коллективному выживанию и к поддержанию устойчивой организации системы под воздействием неопределённостных факторов внешней среды [18].

Известно, что в системах, находящихся в состоянии молекулярного хаоса, не может самопроизвольно рождаться и сохраняться устойчивая организация. Эти системы эволюционируют в направлении термодинамического равновесия, при котором неопределённость состояния их микроэлементов достигает максимума. Одновременно в них минимизируется уровень свободной энергии.

Что касается синергетического подхода, то он выявляет новую ситуацию, в которой условием возникновения коллективных (кооперативных) состояний элементов становится сильная неустойчивость системы. При сильной неустойчивости даже малое случайное отклонение на микроуровне может резко усиливаться и давать макроэффект, новое макросвойство системы.

Иногда предполагают, что в неживых системах синергетическое объединение элементов, способствуя возникновению устойчивой структуры, не сказывается на природе самих элементов. Думается, однако, что синергетические процессы идут по-другому. Теперь уже известно, что для их реализации требуется достаточно высокий уровень энергетической подпитки системы, а также необходимо возбуждение активности её элементов сверх той меры активности, которую они проявляют в стационарном термодинамическом состоянии. Лишь при таком условии потенциально любой из элементов может отклониться от среднего уровня флуктуации. Но именно при этом условии высока вероятность возникновения новых функциональных элементов в системе, для которых нормой становится сверхсильная флуктуация, если её сравнивать с прежними порогами случайных отклонений в поведении элементов. Подобные новые функциональные узлы способны возникать благодаря распространению поля активности отдельных старых элементов, а также благодаря группировке, суммированию и умножению их действия. Эту новую роль могут играть и вносимые в систему обновленные вещественные компоненты, обладающие резонирующими, каталитическими свойствами. В проведенных уже исследованиях показано, например, что на предбиологическом уровне организации систем проявляются своеобразные автопоэтические механизмы их обновления [19].

Выделяя случай вхождения в систему новых элементов и вовлечение в нее с помощью последних новых процессов, надо иметь в виду, что абстрактно возможны два типа реакции старой системы: 1) отторжение новых элементов; 2) выживание и размножение новых элементов, а вместе с тем - возникновение нового режима функционирования системы. Можно уверенно предположить, например, что второй тип сопутствовал пред-биологической эволюции. Современные исследования показывают, как могли возникнуть системы, устойчивые к появлению «мутантных» полимеров и одновременно приспособленные к росту своей организации. Ранее уже рассматривалась концепция М. Эйгена, которая дает объяснение таким возможностям. Конкретный механизм возникновения соответствующих систем должен включать, по М. Эйгену, автокаталитический синтез новых молекул из молекул исходного множества [20].

Синергетика, однако, вводит представление о дополнительных аспектах самопроизвольной организации, рассматривая условия отбора новых структур. Принятый в её рамках подход учитывает, что отбор не задаётся каким-либо априорным правилом, равно как не регулируется и не направляется к какой-либо заранее установленной цели. Напротив, результат отбора трактуется в ней как следствие особого флуктуационного поведения системы, когда флуктуации столь сильны, что выводят систему из прежнего равновесия со средой. При этом происходит вымирание вероятностей, с которыми поддерживался средний уровень равновесных флуктуации, в силу чего обеспечивается прирост информации и под воздействием этого фактора идет рост самоорганизации системы.

Интересно, что модель синергетической системы фиксирует процесс самопроизвольной организации как зависимый от определённого типа взаимодействий системы со средой. Это взаимодействие необычное. В науке чаще всего обращается внимание на его открытый характер, на установление обмена между системой и средой потоками вещества, энергии и информации. Однако главное здесь состоит в том, что система за счёт резких флуктуации, дающих макроскопический эффект, приобретает, по выражению И. Пригожина, диссипативную структуру [21].

Сегодня существуют значительные трудности в определении смысла данного понятия. Ясно, по крайней мере, что оно позволяет уловить новые аспекты системной картины мира, не раскрываемые другими понятиями системного ряда. В исследованных синергетикой ситуациях диссипативная структура представляется как форма динамической организации, которая выходит за рамки динамики хаоса и обнаруживает законы неклассической термодинамической эволюции. Наличие этой структуры свидетельствует, что система может длительное время пребывать в состоянии, далёком от теплового равновесия. Диссипация означает рассеивание беспорядка системы в окружающую среду, но вместе с тем растет внутренняя упорядоченность некой глобальной ситуации, обладающей неравновесностью [22].

Упорядоченность проявляется в данной ситуации через наложение ограничений на уровень флуктуации. Но, кроме того, для системы, находящейся в неравновесном состоянии, как бы предзадан выбор одной из нескольких ветвей последующей эволюции, т.е. один из многих аттракторов. Ограничения накладываются факторами мирового целого, в том числе малозаметными привходящими действиями, например, малыми изменениями гравитационных сил, потенциалов электрических полей и т.п. Влияние последних становится параметром порядка, а по терминологии Г. Хакена — информатором [23].

Г. Хакен справедливо говорил о возникновении в условиях диссипации целостного информационного пространства или сигнальной среды. Он показал, что извлечение соответствующего сигнала может побудить исходную систему пробежать все допустимые ветвления. Но содержащаяся в сигнале информация может оказаться также недостаточной или избыточной. В последнем случае к одному и тому же аттрактору ведут несколько сигналов. Понятно также, что из возникшей универсальной информационной среды черпают свою часть информации микроэлементы системы, обладающие коллективным действием, сравнимым с макропараметрами системы.

Существенно также, что рождение, упорядочивающей информации идет в уровневом масштабе, поэтому способы построения синергетических моделей не опровергают положения термодинамики о невозможности возникновения самоорганизации внутри теплового хаоса. Но синергетика обращает внимание на способы надстраивания регулирующей информации над уровнем теплового равновесия. В силу этого надстраивания физические, неживые системы перестают быть «слепыми», нейтральными к влиянию суперсистемных факторов; напротив, они приобретают способность «учитывать» указанные факторы в своем функционировании. Уровневый подход, тем самым, включается в описание объективных сложных систем, уточняет характер их спонтанной «адаптивной организации» и подстройки к окружающей среде.

Из сказанного выше можно заключить, что в классической науке модели функциональной устойчивости отражают обратимые изменения объектов. В современной науке такие модели фиксируют законы активного поведения систем, отражают механизмы интенсификации внутренних процессов, учитывают способы порождения новой информации и действие факторов самоорганизации систем.

Что касается междисциплинарных исследований, то в них методы моделирования опираются на язык типологического выражения системных законов. С его помощью решается задача роста информационной ёмкости описания целостных многокачественных объектов. Концептуальную основу такого языка образуют понятия «взаимодействие», «событие», «поведение», «организация», которые формируют смысловое поле моделирования сложных системных отношений и выводят на обобщённую трактовку закономерности, приспособленной к отражению динамики самоактивных, саморегулирующихся и самоорганизующихся систем.

Особое направление системных исследований характеризуется установкой на разработку теоретического аппарата системного знания. Формирование теоретических системных представлений тесно связано с появлением нового класса дисциплин, таких как кибернетика, теория игр, теория решений, исследование операций и т. д. В центр данного направления ставится обобщенное понятие «система», которое в рамках теории получает то или иное модельное изображение. Широкую известность, например, приобрели модели «черного ящика» и «открытой системы», которые служат теперь исходными ступенями для выработки более общих моделей в различных вариантах общей теории систем (ОТС).

Другие варианты построения ОТС использовали специальные требования методологии науки в отношении формирования теорий. В этом случае ее основными компонентами называли: определение идеализированного объекта, правила логического вывода и доказательства, а также совокупность выводимых утверждений о системных объектах (А. И. Уемов).

Ряд вариантов ОТС опирались на фиксированную эмпирическую базу. При этом общая теория систем рассматривалась как абстрактное отражение свойств эмпирически наблюдаемых и изучаемых систем. Предлагался также путь построения ОТС, который связан с движением от представления о том, что допустимо считать системой. Конструктивная и методологическая функция такого варианта ОТС выдвигалась на первый план (У. Росс Эшби).

Дискуссии вокруг проблемы формирования общей теории систем не завершены. Многие вопросы остаются открытыми. Например, вопрос о соотношении ОТС с теорией диалектики, с кибернетикой, синергетикой, математикой. Продолжается обсуждение методологических принципов, на которые опираются создатели тех или иных вариантов ОТС.

Я исхожу из того, что ОТС формируется в рамках широкой тенденции междисциплинарных исследований, ориентированных не на субстратно-субстанциональный аспект действительности, а на отношения между вещами и явлениями. По мысли авторов большинства общесистемных концепций, ОТС призвана теоретически оформить данную тенденцию, с тем, чтобы обобщить имеющиеся опыты приложения системных идей и дать в руки исследователей надежный метод познания.

Руководствуясь междисциплинарной трактовкой статуса общей теории систем, ее задачи формулируют на уровне общенаучных требований. Среди этих требований выделяют разработку принципов и методов унификации теоретического описания объектов. В данной связи указывают на возможность применения ее базовых понятий, абстрактных логико-математических моделей описания систем к решению задач интеграции научного знания. Кроме того, многие авторы считают, что общая теория систем содействует научному объяснению и становлению теоретического знания в тех областях науки, где прежде их не было. Подчеркивается также, что средства ОТС ведут к более высокой степени обобщения знаний, чем это позволяют сделать специальные науки.

Полагаю, что стремление к синтезу указанных установок в рамках единой теории систем содержит определенное противоречие, которое свидетельствует о недостаточной развитости теоретического системного знания. Думается, что такие задачи одновременно может и должна решать не отдельная, хотя и общего порядка, теория, но целое научное направление, в состав которого могут входить теории разного уровня. Применительно к системным исследованиям это означает, что теоретико-системные разработки абстрактно всеобщего уровня должны дополняться теориями «среднего уровня», а также прикладными вариантами теории систем, наподобие того, как теоретическая механика дополняется технической, строительной механикой и т. д.

Специфика теоретико-системных разработок связана с исследованием концептуальных средств, предназначенных для определения системы как основного предмета научного познания. Вместе с тем здесь учитывается сводимость широкого круга явлений к тому или иному классу моделей систем, вырабатывается общая точка зрения на существенные свойства системности, изучаются средства упрощения реальных связей и взаимодействий, обеспечивающие переход к системному описанию объектов.

Исследуются возможности ориентации ОТС на изучение законов-аналогов, с помощью которых можно выделить новую область качественного определения явлений. При этом опираются на представление об объектах научного познания как специфических носителях униформных отношений и способов функционирования. В основу описания систем кладутся, например, модели структурного и организационного типов. С их помощью изучаются упорядоченные взаимодействия гомогенных и гетерогенных элементов систем, организация свойств, функций и т. д.

Переход к общим понятиям в сфере ОТС иногда связан с фиксацией весьма ограниченного круга свойств, определяемых в качестве признаков системности. Берталанфи, например, характеризует систему как комплекс взаимодействующих элементов. Некоторые авторы считают возможным использовать универсальные абстрактные определения системы, разрабатываемые на уровне моделей чистой математики. Так, М. Месарович полагал, что общая теория систем по необходимости должна изучать общие абстрактные системы. «...Нам достаточно будет понимать абстрактную систему как некоторую абстрактную аналогию или модель определенного класса реально существующих систем. Тогда общую теорию систем можно рассматривать как теорию абстрактных моделей» [24].

Неоднократно высказывалась мысль, что применение традиционных абстракций для построения ОТС ведет к серьезным логическим и гносеологическим трудностям. В частности, надо признать невозможность конструирования универсального абстрактного языка описания свойств, существенных для любых системных объектов. Тем не менее, в специальных моделях, разрабатываемых теориями среднего уровня, достигается допустимая мера сводимости разнородных явлений и процессов к общим аналогам — информационным, гомеостатическим, эквифинальным и т. д. Их применение дает реальный рост емкости каналов междисциплинарного общения внутри научного знания.

Еще один путь решения междисциплинарных задач - это метатеоретическое построение общей теории систем. Он во многом противоположен построению ОТС как научно-технической теории обычного типа. В рамках метатеоретического подхода анализируются структура, средства выражения и методы специализированных системных теорий. При этом учитываются два уровня анализа: синтаксический и семантический.

Метатеоретическая концепция теории систем дает некоторую надстройку к известному массиву специализированных системных теорий. Ее средства позволяют расширить и уточнить логический базис теоретико-системных исследований. Но они не дают ответа на вопрос о месте теоретических системных концепций в формировании современной общенаучной картины мира. Тогда как без этого ответа нельзя правильно оценить воздействие системных теоретических понятий на развитие предметных областей научного знания. А такое воздействие, безусловно, имеется. В качестве примера можно указать на концепцию «системы видов», на идею биоценоза и др., которые акцентируют внимание биологов на многоуровневом характере организации объектов жизни, на определенной упорядоченности их элементов, на сложном типе взаимодействий этих элементов.

На мой взгляд, общее значение подобных теорий не замыкается в области формально-логического анализа, но предполагает соотнесение с реальными потребностями научного знания в целом. Что здесь имеется в виду? Важно зафиксировать тот факт, что широкий круг научных дисциплин вплотную подошел к изучению объектов принципиально нового уровня сложности, в отношении которых традиционные теоретические средства оказываются недостаточными. Выявление этого факта свидетельствует о новом состоянии науки. И в этом аспекте следует оценивать многие формы внутринаучной рефлексии, в том числе попытки построения общей теории систем. Отмеченные выше два способа построения подобных теорий не противоречат друг другу, но составляют во взаимодействии единый базис системной ориентации современной науки.

Л. Берталанфи отдавал отчет в том, что в науке работают теоретические модели систем лишь уровня некоторой особенности (например, модель эквифинальных систем). Однако он высказывал уверенность, что возможна разработка синтетической модели систем, которая оказалась бы способной выполнить функцию теоретического языка всей современной науки.

В своих поздних работах Л. Берталанфи принимал смягченную версию системного универсализма, отмечая способность ОТС к охвату ряда новых проблем и их решению, причем таких, которые отвергались ранее как «метафизические». Одновременно он оценивал ОТС лишь как одну из теорий, реализующих новую парадигму, концептуальную схему, совершающую сдвиг в исследуемых проблемах и правилах научной деятельности.

В этот перечень системных научных дисциплин Берталанфи включал также общую теорию систем в узком смысле слова. Ее центральное звено, по мнению Берталанфи, составляет универсальное определение системы, выработанное с учетом характеристик эмпирически обнаруживаемых систем. Общая теория разрабатывает средства для перехода от универсального определения системы к системам, так сказать, низших разрядов, с которыми имеет дело эмпирическое исследование. Берталанфи вел речь не о прямом переносе общего знания о «системе» на фактически наблюдаемые натуральные объекты. Он принимал во внимание промежуточные звенья, так сказать, средний разряд классификации систем — целую группу научных дисциплин, изучающих системы. Одновременно он отмечал, что общесистемное знание способно оказывать воздействие на уровень эмпирического описания систем только в виде изоморфных структур, гомологий и аналогий [26].

Это означает, что собственная функция универсального понятия системы состоит в том, чтобы служить методологическим ориентиром в разработке формально-математических средств описания систем. Эффективность данной функции определяется возможностями выбора достаточно мощных абстрактных моделей, которые должны найти применение в специализированных системных теориях.

Стремясь к созданию эффективной теории, Берталанфи разрабатывал ОТС в качестве логико-математической области исследований, задачей которой является формулирование и выведение принципов, применимых к «системам» вообще. Он использовал для построения ОТС классическую математику, считая, что на этой основе можно установить всеобщие формальные свойства систем, разработать средства для их исследования и описания. Широкая общность и приложимость классической математики дает, по его мнению, гарантии отнесения некоторых формальных системных свойств к любым объектам, которые представляют собой системы. В качестве примера он называл обобщенные принципы кинетики, применимые, в частности, к популяциям молекул и к объединениям биологических существ, т. е. к химическим и экологическим системам. Вместе с тем, указывал на уравнения диффузии, используемые в физической химии и в социальной психологии для анализа процессов распространения слухов и т. д.

Установление такого рода законов Берталанфи оправдывал ценностью и плодотворностью идеи изоморфизма, играющей существенную роль в современной науке. Основное назначение этой идеи он видел в необходимости расширить наши концептуальные схемы, чтобы установить совокупность точных законов в тех сферах, где применение физико-химических законов, долгое время считавшихся эталоном «законов природы», оказывается невозможным [27]. Согласно Берталанфи, целый ряд наук имеет дело с «системами», и поэтому обнаруживается формальное соответствие или изоморфизм их общих принципов или даже их особых законов, если условия отвечают рассматриваемым явлениям.

Оценивая позицию Л. Берталанфи, надо подчеркнуть, что изоморфное описание позволяет усиливать исследование, наводить на новые и подчас неожиданные стороны того или иного фрагмента реальности. Однако оно не может считаться собственно объяснением, поскольку для этого требуется указание на действительные условия и факторы, а также на специфические законы явлений. Добавлю также, что применение принципа изоморфизма законов создает условия для обобщенного описания разнокачественных явлений. Тем не менее, такой подход мало содействует решению основной проблемы описания сложных процессов и объектов, с которой сталкиваются в современной науке и практике, — проблемы синтеза неоднородных качеств. Сегодня во многом открытыми остаются вопросы: насколько широко может быть распространен принцип изоморфизма законов в исследовании систем? Возможна ли в рамках ОТС информационная модель, устанавливающая соответствие законов любых качественно отличающихся систем?

У Берталанфи нет убедительного ответа на эти вопросы. Он считает допустимым опираться на концепт универсальной системы. Но в качестве основы обобщений в собственных системных разработках применяет достаточно ограниченные и специализированные классы системных моделей — модель открытой системы, модель эквифинальной системы.

В настоящее время большинство авторов склоняются к выводу, что не существует общесистемных предметных моделей, применимых к сколь угодно различающимся в качественном отношении системам. Это не отрицает правомерности построения обобщенных концепций теории систем, обобщенных в отношении определенных классов задач, теорий, принципов описания тех или иных типов систем.

Можно утверждать также, что логико-методологическая значимость обобщенных системных моделей заключается не в открытии способов универсального теоретического изображения объектов знания, но в уточнении особенностей конструирования абстрактных объектов, позволяющих формулировать типичные классы законов, используемых в научном познании. Как подчеркивал Л. Берталанфи, эта задача решается современной наукой на основе применения принципа системности, который отражает методологические требования изучения сложных организаций.

Их отличительным признаком Берталанфи считал наличие сильных взаимодействий между компонентами, а также нелинейность связей. Исходя из этого, он определял процедуру системного исследования как противоположную аналитической процедуре классической науки и подчеркивал, что системный подход применяется тогда, когда невозможно реально, логически или математически «извлекать» части из целого, а затем их «собирать», восстанавливая целостную картину.

Представление об организованной сложности, на которое опирается JI. Берталанфи при построении общей теории систем, вносит элементы диалектического мышления в современное научное познание. Однако эту роль ОТС не следует переоценивать. Берталанфи противопоставлял, например, возможности логико-математического определения понятий, охватывающих проблемы сложности и целостности, философскому истолкованию этих понятий. Он считал главным результатом овладения сложностью выработку математических моделей для понятий «прогрессивной сегрегации», «механизации», «централизации», «индивидуализации», «иерархического порядка», «финальности» и «эквифинальности» и др.

Здесь Л. Берталанфи оказывается в плену методологической иллюзии, отдавая приоритет в прогрессе научного знания его математической форме. Тогда как математизация — это только один из аспектов преобразования содержания научного знания. В сети системных понятий представлена новая исследовательская стратегия, новые детерминистские установки научного познания. В известной мере Берталанфи учитывает это обстоятельство. Но он сводит предмет ОТС к изучению законов организации, координации целого и частей, исключая из сферы ее исследования законы уровневой детерминации, законы самоорганизации и ряд других. Поэтому ОТС Берталанфи имеет ограниченное методологическое значение и не вправе претендовать на статус общенаучной теории.

Важным источником системных методов и понятий является кибернетика. Многие исследователи отмечают существенное совпадение проблематики, методов, целей и задач в кибернетике и теории систем. Это совпадение отражается в определениях предмета кибернетики, который характеризуется с помощью понятия системы и различных модификаций данного понятия.

Путь развития кибернетики показывает, что она не равносильна частной науке естественного цикла. Развитие кибернетики породило целое научное направление, опирающееся на свод общих идей и представлений. Ее понятия имеют обобщенный характер по отношению ко многим частным научным дисциплинам, несут определенную методологическую нагрузку.

Междисциплинарная роль кибернетики обеспечивается прежде всего применением метода информационного моделирования, который позволяет переносить результаты исследования систем одного субстрата на все информационно-эквивалентные им системы вообще. Отвлекаясь от изучения субстратных свойств объектов, кибернетика выявляет их общность в плане информационных свойств и свойств управления. Например, представление об информационных структурах активно применяется при изучении деятельности человеческого мозга и для моделирования механизмов психических процессов. В этой области используется язык формального описания информационных задач, решаемых мозгом, язык теории информационных процессов.

Теория информационных процессов отвлекается от непосредственной связи между процессами переработки информации мозгом и работой его как физиологической системы. Предполагается, что информационные и физиологические структуры мозга непосредственно не совпадают, а также, что переработка информации головным мозгом осуществляется с помощью алгоритмов, которые объединяются в своей работе в сложные эвристические программы. Последние соединяют между собой элементарные информационные процессы.

Попытка трактовать кибернетику в качестве общей теории систем сделана У. Росс Эшби. В его работах возникновение общей теории систем рассматривается как отражение поворота науки к изучению сложностей. Методологическую специфику указанного поворота Эшби видит в преодолении аналитических тенденций прошлого, в установке на изучение целого как такового — без расчленения его на простые составляющие, на отдельные функции, стороны, свойства и т. д. [28].

Решение задачи по формированию ОТС Эшби начинал с определения универсального класса систем, используя для этого теоретическое представление о системе как совокупности любых переменных. Далее он указывал на возможности выбора из этого класса так называемых «естественных систем». Основаниями для выбора служат особые свойства систем, представляющие интерес для тех или других направлений науки. Эшби остановил свой выбор на информационно непроницаемых системах, которые, по его мнению, прежде всего, изучаются в биологии. Теоретики систем, считал Эшби, должны уделить этому классу систем повышенное внимание, поскольку методы их исследования могут иметь универсальное значение.

В концепции Эшби исходным является понятие «механизма», которое отражает не обычные механические вещи, но функциональный аспект вещей, способы их поведения. При этом учитывается воспроизводимый, регулярный, детерминированный характер поведения систем. Для описания такого поведения Эшби использовал аппарат дискретных преобразований. Такой аппарат позволяет рассматривать поведения дискретной машины в пространстве абстрактных возможностей. Опора на этот аппарат создает предпосылки для применения в кибернетике теории информации.

Эшби подчеркивал, что для описания системы, которая определяется в качестве машины, требуется найти совокупность переменных, образующих замкнутое однозначное преобразование, Во многих случаях для этого приходится обращаться к обобщенной форме выражения переменных — векторам. Имеется обширный класс систем, для которых однозначное преобразование и, соответственно, детерминированное описание поведения осуществимо при учете вероятностей тех или других событий.

Здесь следует указать на нечеткость методологической позиции Эшби в решении вопроса о способах определения системы. Он считает, что допустим любой набор переменных, способных описать ту или иную систему. Выбор переменных он целиком связывает с произволом исследователя. Между тем задача описания системы не исчерпывается заданием переменных. Главное заключается в нахождении способов отражения детерминированного поведения изучаемой системы. Общенаучный смысл понятия системы неразделим с представлениями о детерминированной природе системных объектов. Но, исходя из этого, мы обязаны учитывать, что тип детерминации так или иначе должен быть отражен в способах описания системы. Будучи серьезным ученым, Эшби в своей концепции вынужден руководствоваться этим методологическим требованием.

Эшби сделал важный в методологическом плане вывод, что поведение машины становится вполне определенным при уточнении, как поведения ее частей, так и всех деталей их соединений. С этих позиций он рассматривал управляемое поведение системы, раскрыл значение понятий гомеостат, обратная связь и др. Согласно Эшби, принципы, применяемые для изучения дискретных машин, отвечают задачам овладения организованной простотой, с которой сталкиваются в так называемых «приводимых системах», состоящих из ряда функционально независимых частей.

Однако для обширного класса систем существенное значение приобретает взаимодействие между переменными. Это случай, когда каждый шаг в изменении одной переменной сопутствует изменению другой. Здесь познание сталкивается с системами организованной сложности. Они не поддаются детальному описанию, и в их отношении требуются новые понятия и методы познания.

В разработке таких методов Эшби шел от гносеологической характеристики сложности. Он описывал познавательную ситуацию при столкновении со сложной системой, вводя представление о неопределенности ее поведения для данного наблюдателя [29]. Одновременно он отмечал, что в описании сложных систем приходится мириться с известной неполнотой. Этот факт наводит на мысль об использовании в системных исследованиях статистического аппарата, который приспособлен для выводов о целом по его части.

Формулировку наиболее общего принципа изучения сложных систем Эшби связывал с реализацией в кибернетике идеи «черного ящика». Он указывал, что применение метода «черного ящика» предполагает построение моделей, с которыми можно экспериментировать. С другой стороны, подчеркивал гомоморфный характер моделирования в рамках метода «черного ящика».

Согласно взглядам Эшби, экспериментатор и «черный ящик» вместе составляют систему с обратной связью, т. е. имеют входы и выходы. Манипулируя по своему желанию с входами и наблюдая выходы, экспериментатор стремится сделать вывод о том, что может содержаться внутри ящика. Здесь возникает задача о кодировании и перекодировании информации.

Эшби считал, что протокол, который фиксирует данные, получаемые на выходе, правомерно рассматривать как информационное сообщение о природе «черного ящика». Он полагал, что обработка протокола позволяет извлечь ряд сведений о свойствах «черного ящика». Например, установить: информационную непроницаемость, машиноподобность, функциональные связи, число параметров, однозначно определяющих поведение системы.

С методологической точки зрения применение метода «черного ящика» оправдано в изучении поведения сложных систем постольку, поскольку он обеспечивает выполнение требований об информационном подобии «ящика» и реального сложного механизма. При достаточном разветвлении входов и выходов изучаемая модель способна реализовать количество разнообразия такого порядка, который соответствует количеству разнообразия сложной системы.

Наконец, третье требование касается допустимых пределов упрощения систем, осуществляемого с помощью «черного ящика». Эшби говорил, что для этого случая требуется применение точных методов реализации гомоморфизма. Формирование таких методов он связывал с использованием алгебраической теории множеств в описании отображений и отношений.

По существу, Эшби двигался по пути обобщения методологических приемов эмпирических наук, которые выделяют предмет своего изучения, опираясь на принцип детерминизма. В простых ситуациях системное определение предмета ограничивалось указанием на однозначную причинно-следственную зависимость как основание изменений отдельного объекта. Эшби предложил более общий подход, позволяющий учитывать сложные связи и взаимодействия объектов. Основной теоретической формой системного определения предмета познания он считал статистическую структуру. Она изоморфно воспроизводит статистическую избыточность протокола описания «черного ящика» и служит выявлению устойчивости в поведении сложной системы.

Теория систем, которую разрабатывал Эшби, может быть оценена как форма общенаучной рефлексии в отношении применения принципа детерминизма к эмпирическим исследованиям. Здесь этот принцип характеризуется с учетом изменений в современной научной картине мира. Он включает представления, как об однозначных, так и статистических закономерностях. Системные определения предмета науки строятся в этой теории, исходя из единства указанных групп закономерностей.

Однако концепция Эшби накладывает ряд существенных ограничений на применение принципа детерминизма. Главное из них состоит в том, что способы детерминистического описания систем берутся в отвлечении от их субстратных характеристик, от содержания. Эшби делал упор на исследовании функциональной структуры. Такая абстракция является плодотворной для решения; определенного круга задач и проблем, позволяет обобщить принципы функционального исследования систем. Вместе с тем за пределами этой теории остаются вопросы внутренней динамики сложных систем, не рассматриваются внутренние факторы самоорганизации, развитие механизмов надстраивания новых функциональных элементов систем и другие существенные аспекты системного исследования. Но в таком случае кибернетика как общая теория систем не претендует на универсальное значение. Она оставляет место для разработки других специализированных системных, теорий.

Оригинальный вариант теории систем разработан в трудах А. И. Уемова и его единомышленников [30]. Методологическое своеобразие этой теории заключается в том, что в качестве эмпирического базиса здесь рассматриваются не закономерности конкретных систем, а данные, которые описывают целые классы систем. Форма, в которой представлены такие данные, выражается совокупностью реляционных и атрибутивных параметров. В названной концепции подчеркивается, что системные параметры — это свойства новых объектов исследования, называемых системами. Набор системных параметров позволяет выделить системы и классифицировать их.

Основное внимание в этой концепции уделяется изучению соотношений системных параметров и определению системных закономерностей. В рамках параметрического подхода установлено более 30 эмпирических системных закономерностей. Вместе с тем ставится задача их определения и выведения на их основе теоретических представлений.

Обобщающая функция параметрической теории систем реализуется на основе двух положений. Первое из них фиксирует понимание нового предмета современного научного знания. Его определение связано с изучением отношений, взятых в отвлечении от субстрата, являющегося носителем данных отношений. Второе положение характеризуется признанием особой роли абстрактного моделирования в исследовании системообразующих отношений. А. И. Уемов подчеркивал, что главное в системном подходе — это анализ взаимосвязей в системе. Верность такого понимания обнаруживается применительно и к материальным, и к идеальным системам. Одновременно он указывал, что собственно системные исследования имеют своим предметом отношения, что предмет системного познания — это отношения конкретных вещей, которые и образуют систему.

Однако, отстаивая необходимость применения новых принципов моделирования в системных исследованиях, А. И. Уемов предложил своеобразное определение системы, которое не совпадает с классической трактовкой. Он связывал это определение с выделением тернарного отношения. По его мнению, здесь речь идет об отношении второго порядка, которое устанавливается между вещами, свойствами и отношениями.

Стремясь к логико-методологической строгости в исследовании моделирующих функций ОТС, А, И. Уемов обратился к разработке формализованного языка тернарного описания. В качестве элементарной ячейки формального аппарата ОТС он принял соотношение категорий «определенность» и «неопределенность», полагая, что применение данной пары категорий позволяет встать на более общую точку зрения, чем в случае применения категории «множество» в качестве базовой для теории систем.

Используя ряд специальных операций, А. И. Уемов дал формальные определения фундаментальным для его теории систем категориям «вещь», «свойство» и «отношение». При этом указывалось, что его определение вещи не отличается от определения, принятого в современной математической логике. Зато способ формализации понятия «отношение» принимается иной, нежели в теоретико-множественной концепции современной логики, в которой отношение берется как многоместный предикат, связанный с некоторой логической функцией. А. И. Уемов характеризовал отношение как функцию, в которую входит некоторая вещь, а значение представляет собой вещь, отличную от первой. Аналогично определяется и категория свойства, которая характеризуется как функция, устанавливающая соотношение между одними и теми же вещами.

Вместе с тем применение схемы или модели системы рассматривается здесь в контексте распознавательной деятельности. С этой целью А. И. Уемов вводит представление о концепте системы, с которым должно соотноситься полное определение реального объекта в качестве системы. Выбор концепта, по словам А. И. Уемова, предваряет ход исследования.

Положение, что определение объекта в качестве системы зависит от выбора концепта t, иногда служит основанием для обвинения рассматриваемой теории в субъективизме. А. И. Уемов это обвинение отклоняет. Он подчеркивал, что системы должны рассматриваться не как творения разума, а как нечто существующее в объективной действительности. По А. И. Уемову, системы объективны в том смысле, в каком объективны отношения.

Оценивая позицию Уемова по данному вопросу, следует отметить, что он вводит в научный оборот две формы понятия системы. В одном случае он характеризует понятие системы как элемент современной общенаучной картины мира, рассматривает его на уровне мировоззренческих принципов. Именно в этом плане надо понимать указание на базисную роль в системном подходе принципа взаимосвязи явлений.

Во втором случае подчеркивается теоретико-методологическое содержание принципа системности. В соответствии с этим А. И. Уемов рассматривал систему как аналог объектов, как модель, образец, эталон, с которым согласуется процесс системного исследования. Отсюда проистекает специфика постановки вопроса о системах. Он звучит не в традиционной форме: что есть система? Здесь основной является другая формулировка: что следует определить в этом объекте в качестве системы?

Выше говорилось, что А. И. Уемов определял систему через установление отношения второго порядка — между вещами, свойствами и отношениями. Используя терминологию А. И. Уемова, это отношение можно отождествить по форме с операцией импликатии и выразить таким образом: если налицо системообразующее отношение (свойство), то тем самым имеем свойство (отношение), реализующее его на каких-то объектах.

По существу, здесь учитывается взаимная корреляция, детерминация системообразующих свойств и отношений. Однако для формальной теории систем нет нужды уточнять характер взаимной корреляции системообразующих свойств и отношений. Эта корреляция фиксируется как абстрактный объект. В силу чего возникают основания утверждать, что любая группа объектов может представлять собой систему. А. И. Уемов приводил ряд экстравагантных примеров подобных утверждений. Они не противоречат формулам того языка, на котором строится рассматриваемая теория систем, но не могут быть перенесены в состав естественнонаучной картины мира.

Опыт научного познания выступает против случайного, произвольного соединения объектов в систему. Это обязывает общенаучную теорию систем включать разработку критериев системности по существенным основаниям. Но такое требование предполагает выход за пределы формальной конструкции. Речь идет здесь о необходимости исследования философско-категориального значения понятия системы, а также о применении этой категории к оценке предметной области современного научного познания. А. И. Уемов характеризовал происходящие в этой области изменения со стороны новых принципов моделирования и классификации объектов науки. И в этом состоит реальный вклад предлагаемой им концепции в науку. Но системное моделирование есть форма, тогда как содержание новой методологии раскрывается через изучение различных аспектов сложной системной детерминации, через исследование новых типов объективных закономерностей.

В рамках содержательного подхода выявляется многоаспектность системных объектов, качественные градации системности, наличие относительно самостоятельных уровней в сложных системах, взаимопроникновение этих уровней, преобразования способов функционирования систем и т. п. Для отражения сложной системной детерминации недостаточно категорий вещь, свойство, отношение. Здесь важно привлечь широкий круг категорий диалектического детерминизма, которые могут служить надежным методологическим основанием разработки формального аппарата системной теории.

В предыдущих главах системный подход рассматривался как закономерный результат преобразования общенаучных методологических тенденций, связанных с поворотом научного мышления к изучению сложных и сверхсложных объектов. При этом основное внимание было уделено развитию категориального аппарата системной парадигмы научного мышления. Тем самым, системные методы рассматривались как составное звено прогрессивной эволюции научного знания.

Однако, формирование системного подхода идет в более широкой сфере и выходит за границы потребностей становления нового стиля мышления в научном познании. Есть множество данных, свидетельствующих о том, что возникновение и развитие системного подхода обусловлено возрастанием практического интереса к науке, связано с систематическим использованием науки для решения практических проблем, а также с решением практических задач эффективной организации научной деятельности в целом. На это все еще обращают недостаточно внимания. Между тем, изучение влияния современной практики на формирование системного подхода должно способствовать преодолению сциентизма в истолковании специфики системных исследований и открыть поле для разработки праксеологического раздела системной методологии.

В свое время на важность разработки этого раздела указывал В. П. Кузьмин [1]. Однако он ограничился анализом тенденции инженеризации научно-технической деятельности, полагая, что специальные познавательные средства системного подхода удовлетворяют потребности в универсализации инженерно-прикладной функции науки. В предлагаемом параграфе раскрывается более широкий круг практических функций науки, реализация которых строится на применении системного подхода.

Сегодня в контексте взаимодействия практики, науки и системных исследований меняется содержание главного вопроса, с ответом на который связана разработка специализированных средств системного подхода. Классическая его постановка ориентирована на выяснение того, что есть система как особый предмет познания, Теперь налицо иная установка, смысл которой заключен в вопросе: чем должна быть система в условиях решения практических проблем? Поиск ответа на второй вопрос выводит на новую трактовку понятия «система», которое коррелирует не с предзаданным объектом как некой реальностью, а с деятельностью, со способами ее рациональной организации. Деятельностная трактовка понятия «система» фиксирует практическую и методологическую активность субъекта. Соответственно и объект рассматривается не как равный самому себе. Он берется в формах опережающего отражения, с которыми соотносится процесс системосозидающей деятельности.

В рамках этой деятельности понятия «система» и «системный подход» превращаются в средства конструктивизации действительности. Ориентирами системного подхода здесь становятся: многокачественность (многомерность) создаваемых систем, интегратизм (синтез) и управляемость. Системный подход связан в этой сфере с учетом качественного многообразия факторов решения комплексных проблем и выступает методологической базой анализа соответствующих проблем. В его состав включаются интегративные способы деятельности, которые современное человечество освоило в различных областях познания и практики. Он также покоится на описании реальных возможностей регуляции и управления конструируемыми системами и самой деятельностью по их созданию.

Существенно, что в контексте деятельности определение системы зависит от конкретной постановки практической задачи. Можно, например, двигаться от заданного свойства к структуре и элементам, обеспечивающим воплощение данного свойства. Можно также идти от элементов и структуры к получению новых эффектов и свойств. Круг практических проблем, решение которых опирается на указанные методы и приемы, широк и разнообразен. Велика, например, их роль в обобщении научно-технической информации. Они активно применяются в практике управления и проектирования сложных инженерных комплексов. Типичным здесь является предварительное определение генеральной функции, для реализации которой подбирается оборудование, формируются кадры, организационная структура. Вместе с тем, приходится учитывать многообразие целевых функций, иерархию целей и соответствующих им программ деятельности, неопределенность конструктивных решений и т.д.

Эта форма системного подхода, свидетельствующая об активном вмешательстве субъекта в системосозидающую деятельность, ассимилируется современной практикой, служит продолжением и дополнением объективной тенденции развития практики. Такую тенденцию можно определить как системизацию практики. В контексте данной монографии укажу в качестве образца на одну из сторон указанной тенденции - на системизацию производственной практики.

Ее укрепление осуществляется через ряд ступеней. Исходной и простейшей среди них является та, для которой типичным объектом производственной деятельности служил отдельный предмет. Ее историческое место соответствует орудийному производству; в рамках последнего взаимодействует отдельный производитель с предметом своего труда. Подобная практика функционально была направлена на овладение полезными свойствами отдельных вещей и предполагала высокую степень индивидуализации труда. В этой сфере формировались локализованные ячейки деятельности, каждая из которых может быть изолирована от других и воплощаться при дополнительных обстоятельствах в уникальную форму предметной деятельности. В целом же общественная производственная практика этой эпохи представляла собой статичную организацию, достаточно жестко структурированную на отдельные звенья, так что о существовании единой универсальной системы производственной практики для указанной эпохи говорить не приходится. Напротив, в данном случае речь можно вести о существовании вырожденной формы системности, которая легко распадалась под воздействием привходящих обстоятельств.

Более зрелой ступенью объективной системизации практики является та, которая основана на производственной деятельности, использующей большую совокупность свойств вещей одновременно. При этом производство ориентировано на установление многомерной функциональной согласованности между различными вещами. Мощный толчок этому процессу дало создание машин. Машина вошла в производственную практику как многокачественная система, в которой относительно обособлены друг от друга, но и согласованы друг с другом энергетические процессы, функционирование рабочих органов и контроль за состоянием предмета труда. В эту цепочку входит также функционально обученный работник, который сам оказывается как бы элементом машинной техники.

Распространение машин связано с развитием массового производства. Эффективность последнего проявилась в полной мере в условиях комплексирования отдельных, но неразрывно связанных технологических потоков. При этом открылись возможности для усложнения искусственных технологий. В итоге постепенно сложилась ситуация, когда достижение конечных целей производственного процесса стало доступным лишь совокупному работнику, организующему весь ход производства.

Современная ступень системизации практической деятельности характеризуется возрастанием ее масштабов и усложнением способов ее организации - за счет комплексирования и интегрирования усилий людей вокруг решения крупных социально значимых проблем. Это направление системизации практики предполагает развитие управляющей составляющей в деятельности людей, выработку эффективной стратегии управления производственными и социальными процессами. При этом современная практика широко опирается на научную информацию, которая используется в выборе надежной стратегии управления.

Надо добавить, что в производственной сфере современная практика ориентирована на решение задач автоматизации, которая способствует объединению множества технологических процессов и позволяет создавать большемасштабные системы управления такими процессами. На этой ступени деятельность практического субъекта строится на научном отражении многопорядковой системы законов, которым подчиняется поведение большемасштабных систем. С функциональной точки зрения деятельность субъекта становится многоцелевой и подчиняется принципу оптимизации в отношении затрат и ожидаемых эффектов. Одновременно в ней делается упор на формирование гармоничных соотношений между ведущими компонентами практики, что содействует созданию условий для объединения в один поток технического, экономического, социального и духовного прогресса общества.

Итак, системно-деятельностный подход включается в практику, которая ставит и решает новые, системные по своей природе, задачи. Применяемые этим подходом средства позволяют придать рациональную, онаученную форму современному этапу системизации практики. При этом существенно, что субъекты науки, включаясь в решение практических задач, рассматривают их как задачи масштабного эксперимента, постановка которого предполагает использование системной методологии для контроля за ходом и результатами соответствующей экспериментальной деятельности. Не всегда, правда, для подобного контроля применяется строго очерченные модели и образы системности, ибо практические проблемы зачастую не удается жестко структурировать, а цели и функции масштабного практического эксперимента нередко просматриваются нечетко. Поэтому системный подход к организации научно управляемой деятельности строится не только с помощью просчитываемых моделей, но также и с использованием неявного знания, выражаемого на уровне фаллибилистских установок. Тем не менее, здесь действует общая ситуативная направленность на системное видение сложных практических задач, а выбор средств их решения реализуется из доступного арсенала системных продуктов современного научного знания.

В число самых мощных средств из этого арсенала входит программная продукция. Научно-практические программы, опираясь на единую целевую установку, связывают между собой достижение многих частных целей, в них взвешиваются приоритеты и различные альтернативы деятельности, учитываются многие возможности и вероятные следствия осуществления тех или иных альтернативных решений конкретных практических проблем. В программах комплексное понимание практических задач, связывается с необходимостью охвата значительных материальных и человеческих ресурсов. Кроме того, здесь предусматривается комбинированное рассмотрение исследовательских, управленческих и организационных аспектов проблемы. В то же время, целостность практического решения задач обеспечивается ориентацией на получение программируемого результата, который фиксируется в разработанной программе по весьма общим, но более или менее четко фиксируемым параметрам. Предусматривается также оценка промежуточных результатов, для чего в программу вводится многоэтапная и управляющая, и контролирующая деятельность [2].

В пределах тенденции системизации практики программное решение проблем обеспечивается применением совокупного, кооперированного труда. К новым формам кооперации относится, например, соединение производственной, научной и организационно-управленческой деятельности. Коллективные формы труда практикуются и в более узких сферах. Так, в современной науке складывается относительно завершенный и полный цикл деятельности: производство знаний - производство средств познания - производство научных кадров. Вместе с тем, в современной науке объединяется и организуется деятельность многих субъектов: творцов научных знаний, обучающих кадров, обслуживающего персонала науки, представителей информационных служб. На основе их взаимодействия формируется совокупный научный субъект, обладающий комбинированными, комплексными свойствами и возможностями по обеспечению многофункционального характера научной деятельности.

Эффективность комплексной организации науки способна возрастать благодаря включению в научную деятельность особой подсистемы, которая охватывает разные уровни управления наукой. Функционирование такой подсистемы связано с формированием социальной направленности научной деятельности, с выработкой программ финансирования науки, с определением механизмов обновления кадрового корпуса науки, с поиском надежных потребителей научной продукции. Высший уровень управления наукой замыкается на общегосударственных органах, ответственных за реализацию эффективной научной политики. При этом государственные институты могут выступать в роли прямых заказчиков научной продукции, но кроме того, они способны оказывать опосредованное влияние на науку, используя механизмы моральной стимуляции научных работников, поддерживая развитие наукоемкого производства и т.д.

Возвращаясь к вопросу о включении науки в обоснование программ решения практических проблем, нельзя пройти мимо того обстоятельства, что результаты программной деятельности не могут быть уложены в рамки знаний, накопленных отдельными научными дисциплинами. Обоснование программ строится на привлечении разнообразной информации из многих отраслей научного знания. Но в таком случае открывается поле для междисциплинарных исследований, для интеграции и синтеза научных знаний вокруг более емкого предмета науки, исследование которого позволяет выходить за пределы специализированного знания, накопленного естественными, техническими, социальными науками. Потребность в выработке представлений для описания подобного предмета во многом инициировала развитие понятий системного подхода. Сформировавшийся в его рамках понятийный аппарат служит теперь особой матрицей унификации языка науки. На его основе создаются также средства обмена научной информацией между обособившимися отраслями научного знания, в том числе, весьма емкие теоретические модели описания, охватывающие специализированные объекты науки.

Здесь складывается неизвестная ранее форма системного синтеза знаний. В пределах такого пространства одновременно ставятся задачи, обращенные к целому ряду наук, которые чаще всего вступают в процесс решения практической проблемы, не имея предварительного осмысления относящихся к ней вопросов. Данная ситуация резко обостряет потребность в обновлении теоретического аппарата и концептуальных средств этих дисциплин. Вместе с тем, возрастает их готовность воспринимать смежные, заимствованные друг у друга идеи, модели и т.д.

Важным фактором, стимулирующим системное понимание практических проблем, является потребность в оптимизации их решений. Поскольку практика ограничена во времени, в ресурсах и т.д., постольку главным условием, детерминирующим организацию практической деятельности, становится поиск альтернатив решений практических задач, экономящих затраты ресурсов при некотором достаточно высоком уровне получаемых результатов. Одновременно это и условие создания искусственных систем с высокой степенью эффективности функционирования.

В решении научно-практических задач методы оптимизации основаны на учете полного набора возможных альтернатив, ведущих к достижению практически значимого результата. Каждая альтернатива оценивается по определенным показателям, среди которых чаще всего рассматриваются эффективность и затраты. Один из них принимается за лидирующий, и тогда определяются условия, при которых он достигает экстремального значения. К сожалению, на практике нередко приходится руководствоваться не принципом оптимизации, а принципом удовлетворения, т.е. поиском альтернативы, отвечающей ограничениям на различные показатели качества. Иначе говоря, в определенных ситуациях не удается с помощью методов оптимизации отыскать лучший путь реализации практической программы. Выбор решения связывается тогда с отбрасыванием бесперспективных и малоэффективных альтернатив.

Постановка вопросов оптимизационного плана, пожалуй, наиболее убедительно говорит о том, что системный подход далеко не сводится к теоретическому моделированию сложных процессов, он не обусловлен эволюцией чисто теоретического мышления. Напротив, становление системного подхода существенным образом вытекает из осознания ситуации и состояния, в котором находится практика и наука наших дней. Их взаимодействие детерминировано потребностями поиска системно-рациональных, оптимальных решений комплексных проблем, ставших актуальными в производственной, социальной и других сферах жизни общества.

В новой ситуации изменяются требования к субъекту практической деятельности. Субъект, берущий на себя решение комплексных практических задач, преуспеет тогда, когда возьмет на вооружение проблемный стиль мышления. Ему важно уметь преодолевать соблазны готовых решений. Он призван учитывать массу конкретных обстоятельств, и на этой основе он должен уметь вырабатывать вариативные способы действия. Но готовность решать проблемы стоит также в прямой зависимости от уровня профессиональной подготовки субъектов деятельности. Только теперь профессионализм связан с компетентностью не в частностях проблемы, а с пониманием всех существенных аспектов практической проблемы. Ключ к такому пониманию дает овладение методами системного анализа практических ситуаций. Социально-психологические установки, формирующиеся у специалистов в новой деятельностной ситуации, толкают их к овладению системным стилем мышления. Однако, стихийной потребности сегодня мало.

Повышение эффективности системно-методологической деятельности во многом зависит от подготовки и переподготовки кадров нового профиля, ориентированных на решение системно-интегративных задач. В то же время, возникает вопрос о дополнении учебных программ для традиционных специальностей разделами, предусматривающими усиление информационной связи между различными дисциплинами, в том числе - между техническими и социально-гуманитарными дисциплинами. Перенос акцентов в область методологической подготовки является одним из путей решения данной задачи. Подобную подготовку необходимо углублять как на общефилософском, так и на междисциплинарном уровнях. Важную роль в этом деле призвана также сыграть универсализация математической подготовки кадров.

Принятие решения - одно из ключевых понятий праксиологии. Оно фиксирует важнейший этап рационально организованной практической деятельности. С ним связана разработка и формальное утверждение проекта каких-либо изменений в социальной сфере, нацеленных на преобразование существующих или создание новых человеческих организаций. Принятие решения означает включение его в систему организационных отношений; его осуществление предполагает наличие плана, а также конкретной деятельности людей в рамках такого плана [3].

Раскрывая специфику отношений, складывающихся между элементами систем принятия решений, следует учитывать, что в их основе лежит реализация планирующей детерминации, специфика которой раскрывалась в предшествующих параграфах этой книги. В системе принятия решений идет процесс выработки генеральной цели и в соответствии с ней выбирается приоритетное направление действий. В этой системе функционируют также особые координаторы и стимуляторы деятельности, и под их влиянием субъект принятия решения оптимизирует цели функционирования социальных организаций, соотнося эти цели с наличными и вновь возникающими ресурсами деятельности. Если же говорить о главном звене функционирования систем принятия решений, то надо иметь в виду ту основную проблему, вокруг которой строится их функционирование. Это, конечно, проблема рационального выбора действий при наличии множества альтернатив. И потому звено, связанное с обоснованием условий рационального, а вместе с тем, и ответственного выбора, является здесь главным, решающим.

Однако принятие решений в социальной сфере осложняется действием ряда факторов. Один из них связан с творческим характером выработки решений. Ее рационализация не может быть проведена до конца, поскольку она опирается на интуицию и собственный опыт экспертов и лиц, принимающих окончательное решение. Тем не менее, научную основу организации принятия решений образуют рациональные методы. Они тем более необходимы, когда решение принимается в многоаспектной ситуации, требующей всестороннего анализа проблем. Кроме того, в социальной области мы имеем дело с системами, каждая часть которых обладает активностью, собственным поведением.

В свое время Р. Акоф и С. Сенгупта высказывались о том, что поведение подобных систем складывается из сознательно осуществляемых операций. Их важно уметь исследовать для выработки рекомендаций по управлению системой со стороны людей [4]. Надо учитывать также, что каждая операция подчиняется желаемому результату, а значит должна рассматриваться с точки зрения общего функционирования системы. Рациональный подход предполагает и другой аспект операций - их повторяемость, возможность многократного воспроизведения. Повторяемость служит базой для формализации методов исследования операций, для использования теории вероятностей, математической статистики, теории оптимизации и др. Эти методы внедряются в такие области деятельности, где повторяемость обусловлена массовостью производства, массовостью транспортных операций, торговых операций и т.д. В указанных областях нельзя, как правило, проводить натурные или лабораторные эксперименты с целью выбора лучшего варианта поведения сложной системы. Поэтому здесь обращаются к математическому моделированию процессов.

В методологическом плане представляет интерес тот факт, что проработка решений всегда опирается на широкий круг аналитических процедур. Так, предпосылкой решения главной проблемы является ее разложение на отдельные составляющие, вычленение относительно самостоятельных подпроблем, изучение отдельных сторон и аспектов практической ситуации. При этом используются знания из многих самостоятельных частных наук, применяются их особые методы и языки описания. Одновременно анализ охватывает способы ограничения возникающих проблем и условий их решения (по имеющимся материальным ресурсам, по времени, по финансовым средствам и т.д.). Руководящий принцип учета ограничивающих факторов состоит в минимизации затрат (расходов) и в максимизации намеченных эффектов деятельности. Принятые ограничения заставляют исследователя отказаться от фиксации всех существующих факторов и средств, воздействующих на достижение конечной цели. Вся задача формулируется тогда с учетом упрощающих предпосылок, которые позволяют устранить противоречия в понимании проблемы, переформулировать проблему или сузить ее.

Но хотя роль аналитической составляющей в проработке социальных решений велика, ее нельзя переоценивать, В этой области широко используется термин «системный анализ». Однако следует иметь в виду, что здесь все методы и формы анализа подчинены задаче организации целостной деятельности. Ее реализует к тому же совокупный субъект, который способен вести процесс одновременно по разным направлениям, ориентируя вместе с тем все составляющие этого процесса на достижение определенного конечного результата. Представление о таком результате служит основанием для формирования единой точки зрения на ситуацию в целом и для применения определенного метаязыка, используемого специалистами всех направлений, участвующих в комплексе работ по рациональному обоснованию проекта решения.

Комплексный охват проблемы обеспечивается здесь выявлением всех качественно различных вариантов достижения генеральной цели. При этом во внимание берутся и возможности выбора неэффективных путей движения к конечному результату. В соответствии с такими возможностями вырабатываются определенные компенсаторные мероприятия, а также создаются резервы для восполнения потерь в ресурсах, материалах, времени и т.д.

Некоторые исследователи полагают, что в задачах выработки решений представление о целостности используется лишь в качестве «живой» практической категории, ориентирующей на объединение многих специалистов для конкретного решения проблемы. В этом отношении показательна позиция упомянутого выше Р. Акофа, который отмечал, что операционный подход и операционные модели решений возникают в качестве предмета исследования самих систем и служат основой синтеза и эффективного управления системами. По его мнению, в решении практико-целевых задач, достаточно учитывать принцип соподчиненности целей, принцип комбинации разнокачественных подходов к исследованию организации и установлению диагноза ее состояния, принцип оптимальности критерия функционирования организации. Опираясь на эти принципы, можно гибко изменять модели описания систем и добиваться принятия конкретных требований к моделям в отношении их адекватности изучаемой проблеме.

Однако, указанная точка зрения уязвима в том отношении, что она ограничивается простой констатацией факта формирования вокруг практических проблем некоторого набора принципов и методов. Между тем, исследование проблем включает в свой состав обобщенные представления о функционировании систем. Здесь применяются абстракции весьма высокого порядка, отражающие особенности фундаментальной структуры организации. В концепции Р. Акофа, например, исследование сложных ситуаций опирается на определенное понимание соотношения анализа и синтеза. Но методы сочетания анализа и синтеза строятся, исходя из теоретико-методологических представлений о взаимосвязи частей и целого. Следовательно, Р. Акоф, стремясь разработать набор правил конструирования сложных организаций, неявно использует общие теоретические модели описания систем, отражающие особые аспекты системной детерминации, в первую очередь, взаимную детерминацию целого и частей.

С другой стороны, методы подготовки сложных практических решений имеют своей основой представления о соотношении однокачественности и многокачественности. Именно с учетом этих представлений разрабатываются различные варианты решения комплексной задачи, а также осуществляется выбор генерального пути достижения конечной цели в процессе принятия решения. Из этого вытекает, что концепция Р. Акофа опиралась на теоретическое моделирование практических ситуаций. Характер моделирования здесь связан с ориентацией на решение многокачественных проблем, и потому оно имеет междисциплинарное значение. Однако сфера действия этого подхода является ограниченной. Он эффективен в области управления организациями, которые обеспечивают согласование функций и подсистем в отношении некоторой интегральной функции. Но из этого круга выпадает, например, широкий класс организаций, в которых сталкиваются реальные антагонизмы целей, борются взаимоисключающие тенденции. Здесь не рассматриваются и такие организации, в которых имеются подсистемы с неопределившимися собственными целями, т.е. подсистемы, находящиеся в стадии становления.

Говоря о методах выработки решений, отмечу, что они покоятся на учете, как данного состояния организации, так и траектории ее изменения. Вместе с тем, необходимо иметь представление о ее действительной реакции на управляющее воздействие. Такое представление, как правило, формируется на базе специального моделирования организации с использованием теоретических, а также эмпирических форм познания, позволяющих сопоставить различные состояния и фазы ее развития как управляемой системы.

При всем разнообразии ситуаций, с которыми сталкиваются в решении задач проектирования социальных процессов, методы проектирования основываются на экстраполяции изменений, накапливаемых соответствующими системами. Экстраполируя путь изменений, субъект до принятия решения способен предсказывать необходимое, возможное или вероятное развитие социального объекта. Это предсказание служит базой для разработки социального проекта или плана преобразующей деятельности.

Но сила предсказания - в его точности, а последняя зависит от того, насколько верно удалось исследователю отразить повторяемость социальных явлений. Трудность данной задачи состоит в том, что социальные явления отличаются большим диапазоном изменчивости. В этой области повторяемость только относительна, и потому правомерно вести речь лишь о некоторой мере повторяемости, определяемой природой изучаемого социального явления. Наиболее важным проявлением повторяемости выступает закон. В этой связи надо подчеркнуть, что закон следует отличать от случайно-эмпирических зависимостей. Закон есть существенно общее, устойчивое отношение, охватывающее группу явлений. Закон есть отражение связи, которая выступает основанием механизма, формирующего явления. Следовательно, если известен закон, тогда становится возможным проследить по некоторому основанию результаты изменений данной группы явлений.

Но реализуя задачи предсказательной и прогностической деятельности, приходится учитывать, что всякий закон не полон, узок, односторонен. На такой базе предсказание может быть точным, если оно опирается на целую сеть законов, характеризующих механизмы изменения социального объекта. Эта сеть включает совокупность как общих, так и частных законов, относящихся к различным уровням сущности исследуемого социального явления. Для решения стратегических задач социального преобразования правомерно использовать в качестве критерия повторяемости, например, законы развития рыночного хозяйства, законы социально-классовой структурной динамики и т.д. Напротив, проблемы микросоциального проектирования (например, на уровне отдельного предприятия) могут быть решены лишь при использовании более конкретных критериев повторяемости. Каковы же эти критерии?

Обычно в описаниях конкретных условий и механизмов функционирования отдельных социальных организаций не используется понятие закона. Данное обстоятельство связано с учетом исключительного динамизма и подвижности всех характеристик деятельности реальных организаций. Здесь с наибольшей наглядностью проявляется историческая, преходящая природа законов функционирования и изменения социальных объектов. Поэтому внедрение представления о конкретных законах функционирования микросоциальных объектов сталкивается с определенными трудностями. Для этого случая приемлемым критерием повторяемости оказывается уже не закон, а тенденция.

Разумеется, использование одного критерия не должно закрывать дорогу для применения другого. Там, где есть возможность опереться на закон, там прогностические выводы оказываются весьма точными и достоверными. Но это будет иметь место тогда, когда учитываются разнообразные сопутствующие условия, модифицирующие, а подчас и искажающие действие закона. Полнота и точность прогноза увеличиваются, если в круг всех действующих факторов включаются и тенденции. По существу, в основе тенденции лежит действие одного или ряда законов. Однако, своеобразие тенденций заключается в том, что их реализация теснейшим образом связана с сопутствующими и побочными обстоятельствами, выступающими неотъемлемым фоном такого рода закономерностей. Поэтому относительная правильность и повторяемость, отражаемые тенденцией социальных изменений имеют вероятностную меру, отклоняющуюся от строгой необходимости. Отсюда проистекает методологическое требование к субъектам принятия социальных решений, суть которого сводится к овладению вероятностным стилем мышления.

Неотъемлемой составляющей принятия решения являются информационные процессы. Целенаправленное воздействие, связанное с реализацией и выработкой решения, оказывается эффективным в том случае, когда имеется достаточно точная и полная информация о поведении изменяемой социальной системы. В условиях организованного принятия решения информация циркулирует по каналам обратной связи, что позволяет учитывать вероятные реакции соответствующей системы на управляющие воздействия, а также влияния внешней среды на преобразуемую социальную систему. Наличие таких двух петель обратной связи обычно считается достаточным для контроля за всем процессом в заданных границах точности. Однако не следует забывать, что социальные процессы вплетены в деятельность людей, и принятие решений регулирует изменения внутри человеческих организаций. А специфика таких организаций заключается, в том, что они обеспечивают определенное пространство для свободного самоопределения людей, действующих в соответствии со своими потребностями и целями. Люди, как утверждает современная социальная теория, всегда имеют в них реальный выбор из ряда возможностей поведения [6].

В свою очередь, реальность указанных возможностей определяется наличием разнообразных ресурсов и условий, необходимых для организации социальной деятельности человеческих субъектов. Это могут быть материальные и финансовые средства, обеспечивающие достижение целей и намерений людей. Сюда же относятся наличие определенных юридических, политических, нравственных, идеологических рычагов, оказывающих влияние на социальную активность людей и накладывающих ту или иную степень ответственности на выбор ими собственной линии поведения. К числу важных условий свободной деятельности социального субъекта относится получение доступа к разнообразной социальной информации. Удовлетворение потребности в ней берет на себя в современном обществе особая сфера услуг, занятая сбором, переработкой и распространением информационных данных. Поэтому системы принятия решений, признающие принцип свободы в поведении человеческих индивидов, по необходимости включают в крут своих функций информационное обеспечение людей и формируют соответствующую инфраструктуру.

В рамках человеческих организаций приходится учитывать не только количество и точность информации, но и ее социальное качество. Последнее связано ценностью информации для людей, с выражением отношения к характеру, стилю, компетентности субъектов принятия решения. Поэтому эффективность социального решения напрямую зависит от возможности высших субъектов своевременно интерпретировать качественное содержание поступающей к ним социальной информации от нижних этажей сложных социальных организаций. Важно также, чтобы были использованы дополнительные каналы обратной связи. Циркулирующая по ним информация должна позволить нижним этажам управляемой организации влиять на высшие этажи и вносить свой вклад в принятие социальных решений.

В советский период истории России сложился механизм принятия решений, основанный на жесткой регламентации деятельности низших звеньев управления со стороны высших государственных звеньев. В результате образовалась тоталитарная система социального управления и принятия решений. Она была ориентирована на полное преодоление автономности низших уровней принятия решений и на преодоление стихийности в социальных отношениях между людьми. Методологический порок тоталитаризма в принятии решений состоит в том, что он сводит подсистемы социальной организации к весьма простому типу, поведение которых определяется их функцией по отношению ко всему общественному организму управления в целом. Можно предположить, что абсолютизация таких систем стала одним из источников стагнации советского общества. Преодоление такой абсолютизации связано с приоритетным вниманием не к системам, поведение которых определяется их функциями, а к таким системам, поведение которых детерминируется их элементами, т.е. активностью и самостоятельностью человеческих индивидов. К подобным системам относятся, например, трудовые коллективы, политические организации, творческие объединения и т.д. В их функционировании участвуют люди как субъекты таких систем. Они имеют волю и право принимать решения, выбирать стратегию поведения соответствующей организации. Преодоление тоталитаризма и переход к демократическому устройству общества совпадают как раз в том, что создают условия для эффективного развития социальных систем, детерминированных элементами.

В теоретическом плане с этим обстоятельством связано противопоставление принципу манипулирования поведением людей по заданной программе нового принципа, предполагающего сознательный выбор человеческими индивидами своего социального поведения и деятельности. Условием для утверждения последнего служит не погашение системной детерминации, предполагающей, что целое определяет свои элементы, а формирование нового типа целостности. В рамках последнего погашается доминанта иерархического порядка, при котором высшие центры способны полностью контролировать поведение низших по иерархии элементов. Преобразование целостности связано с формированием постоянных каналов давления управляемых подсистем на управляющие подсистемы. Это возможно, когда в обществе сложились разнообразные структуры, содействующие реализации волеизъявления индивидов, дающие им право действовать автономно в жизненно важных условиях.

Отказ от жестких методов принятия и реализации решений связан с признанием, что высший субъект, принимающий решения, вовсе не является всеведущим существом. Напротив, его деятельность в значительной мере может строиться только на гипотетических началах, на использовании прогностических процедур и методов. В организации его действий особую роль призван играть план-прогноз, который включает в свой состав: анализ социальных процессов, оценку сложившейся ситуации, выявление узловых проблем. Главным его звеном является оценка действия тех или иных тенденций социального развития в будущем, раскрытие возможных альтернатив развития на перспективу.

Существенно, что варианты будущего развития и перспективы социальных преобразований должны прорабатываться на базе укрупненных показателей и нормативов. В итоге реализация социального решения превращается в инструмент здоровой социальной политики, которая не сводится к предписанию каждому члену общества (или социальной группе) их действий, но направлена на поддержание и формирование благоприятных пропорций в социальной сфере, на достижение оптимальных параметров социального развития.

Системная организация социальных решений требует также сбалансированности действий между различными субъектами, решающими относительно самостоятельные социальные задачи. Необходимым звеном выработки генеральных решений выступают в этих условиях особые органы, обеспечивающие информационное взаимодействие подобных субъектов и согласование их проблем. Создание соответствующих органов и структур стало обычным делом в политике, в сфере культуры, в области управления научно-техническим прогрессом и т.д. Их функционирование связано с реализацией централистского начала в социальной деятельности. Но эффективность деятельности указанного информационного центра определяется составом договорных отношений, в которые добровольно вступают самостоятельные социальные субъекты.

Предпосылки формирования системы «наука-техника», ее организационное строение, законы функционирования стали предметом изучения науковедения, истории науки и техники, социологии. Однако, реальные механизмы системного бытия науки и техники изучены недостаточно. Эффективное использование этих механизмов, хотя и получило поддержку через создание механизмов инновационной деятельности, однако в ряде своих существенных аспектов остается недостаточно осмысленной проблемой. К тому же ее решение осложнено неблагоприятными факторами развития современной России.

Анализируя с методологической точки зрения условия формирования эффективной системы «наука-техника», следует иметь в виду, что наука и техника представляют собой продукты длительного развития общественного сознания и материального производства. Что касается техники, то она возникает как совокупность материальных средств, призванных усиливать производительную силу труда, и развивается в ходе общего прогресса материальных производственных сил. Вместе с тем, техника формируется как воплощение овеществленной силы знания, является определенным итогом познания, природы. Техника служит человеку, поскольку в ней поставлены под контроль объективные свойства и законы вещей [7].

Напротив, специфика науки связана главным образом с развитием познавательной деятельности. Предметом научного познания являются объективные законы, управляющие естественными и общественными процессами. Результаты научного познания дают отражение таких законов. Вместе с тем, наука является обособившимся видом труда и производства. Научный труд охватывает использование образовательного и интеллектуального потенциала субъекта, опирается на применение специализированных методов, методик, его результат определяется как приращение знаний. Труд в науке может выступать либо в индивидуальной, либо в кооперативной форме. Главная линия развития науки связана с возрастанием доли кооперативного труда.

Современное научное производство разделено на самостоятельные сферы, охватываемые академической, отраслевой, вузовской и заводской наукой. Наряду с этим, выделились два ведущих подразделения: фундаментальная и прикладная наука. Указанные сферы и подразделения выполняют различные функции внутри науки в целом и существуют на относительно самостоятельной материальной и организационной основе.

В этой монографии я придерживаюсь позиции, что исходным пунктом становления системы «наука-техника» явилось возникновение машинного производства. С этого момента достижения науки воплощаются в машинах и рациональной технологии, которые обеспечивают замену рабочей силы человека «прирученными» силами природы. В процессе исторического развития указанная система приобрела черты устойчивой функциональной системы, в которой оба базовых элемента вступают в отношение взаимного функционального согласования. При этом реализуются два встречных процесса: онаучивание техники (и технологии) и технизация науки (усовершенствование материально-технической базы науки). В свою очередь они оба служат поддержанию универсальной функции системы «наука-техника», каковой является достижение высоких технико-экономических характеристик машин и технологий, обеспечение быстрого роста производительности общественного труда.

В анализе детерминант эффективного функционирования системы «наука-техника» плодотворные результаты способен дать деятельностный подход. В рамках этого подхода учитывается, что функционирование рассматриваемой системы осуществляется на базе кооперации усилий участников комбинированного процесса, который охватывает движение от научной идеи до выпуска массовых образцов новой техники и технологии, а также до применения в широких масштабах новых способов организации труда и производства.

Подобная кооперация строится на сохранении определенной специфики как научной, так и производственно-технической деятельности. Сложившееся в обществе разделение труда между ними не ликвидируется. Однако, оба вида деятельности становятся существенно необходимыми для реализации новой функции - интенсификации развития современных производительных сил. Одновременно интенсифицируется и обмен результатами труда между этими разновидностями деятельности: во-первых, за счет непрерывного воздействия науки на технику и производство; во-вторых, за счет постоянного заказа от производства науке и возрастающей технизации научной деятельности.

Опыт развития совокупной научно-технической деятельности свидетельствует, что улучшение ее параметров связано с повышением организационной устойчивости системы «наука-техника». Коренным фактором, обеспечивающим рост ее устойчивости, является создание новых форм управления этой системой. Сегодня налицо многоярусное разделение труда в научной и технической деятельности, в реализации связей этих видов деятельности с производством. Далеко зашедшая дифференциация между различными подсистемами науки и техники, а также автономизация их взаимодействия с отдельными отраслями материального производства существенно осложняют получение крупных результатов в сфере научно-технических разработок, и затрудняет их внедрение в производство, поскольку не всегда ясна, бывает отраслевая принадлежность новых достижений науки и техники. В сложившейся ситуации возникает потребность усиления интегративного начала в управлении развитием научных исследований и технической деятельностью.

Плодотворные возможности для интеграции управления наукой и техникой возникают благодаря развертыванию работ по прогнозированию смены старой техники и технологии новыми их поколениями, на базе которых достигается высшая производительность и эффективность. Такое прогнозирование служит предпосылкой для упреждающей поддержки научных разработок, связанных с реализацией технических принципов, имеющих долговременную перспективу, способных совершить переворот в технике и технологии будущего.

Использование результатов прогнозирования позволяет перевести научно-технический прогресс в фазу самоконструирования. Теперь его отдаленные результаты возникают не вследствие стихийного отбора из массы технических новинок, но программируются и достигаются благодаря целевой детерминации научно-технической деятельности.

В свете сказанного особый методологический смысл приобретает использование программно-целевого подхода к решению задач научно-технического прогресса. Применение этого подхода свидетельствует о сращивании методологии и праксеологии. Здесь критерием эффективности методологии становится раскрытие реальных возможностей преобразования некоторого исходного состояния системы в намечаемое в качестве достижимой цели. Программа - это практический инструмент координации человеческой деятельности, сроков и методов исполнения намеченных преобразований [8].

Программный подход в области научно-технических работ обеспечивает реальное соединение различных направлений научной и технической деятельности, указывает на наличие ресурсов, необходимых для решения некоторой общей проблемы. Он строится на тщательном учете временного фактора с целью сокращения сроков работ по всему циклу: от исследований до внедрения их результатов. Его практическая направленность проявляется в целевой установке на создание укрупненных базовых структурных единиц, решающих задачи научно-технического прогресса. Благоприятные возможности в этом деле открывают особые научно-производственные комплексы, создаваемые на межведомственной основе. В России еще в недавнее время продемонстрировали эффективность такие комплексы, которые решали проблемы материалоемкости промышленной продукции, автоматизации и электронизации производства и др. Поиск форм программного обеспечения согласованного развития науки и техники нужен и в настоящее время. Он необходим для преодоления кризисного состояния как научного производства, так и для создания надежной базы технической модернизации промышленности. Хотя интерес к программным методам решения практических проблем в условиях радикальной реформы несколько угас, тем не менее, своего объективного значения эти методы не потеряли. Поэтому их методологическое осмысление продолжает оставаться актуальным.

Продолжая линию методологического анализа способов программного управления системой «наука-техника», отмечу одну специфическую трудность, мешающую налаживанию эффективного функционирования такой системы. Речь идет о том, что создание целевых научно-технических программ ограничивалось зачастую стадией разработки координирующих проектов совместной деятельности заинтересованных сторон - участников научно-технических разработок. Координирующие проекты, однако, не обеспечивают обязательного характера принимаемых решений. Тогда как здесь нужна действенная система взаимных обязательств и система контроля за выполнением принятых программных решений. Для преодоления указанной трудности важно включать в программу пакет согласованных материалов методического характера по ресурсному обеспечению программы. Вместе с тем, представляется необходимым создание единого оперативного центра управления работами в соответствии с нормативами сетевого графика осуществления программы. Наконец, следует закреплять взаимные обязательства разработчиков программы сетью контрактов, имеющих юридическую силу.

Надо добавить также, что методология программного подхода к организации научно-технической деятельности сталкивается с острым вопросом о разработке специфических интегральных моделей и интегральных методов управления системой «наука-техника». Применяемое в практике аспектное видение условий развития данной системы ведет зачастую к утрате системных ориентиров решения сложных задач современного научно-технического прогресса.

На мой взгляд, формулирование интегральных принципов должно строиться на основе теоретического анализ общих закономерностей развития науки и техники. Некоторые из них выявлены в настоящее время достаточно четко. Например, отмечается опережающий характер развития научных исследований как необходимое условие создания новой техники и технологии. Фиксируется также закономерность формирования научно-производственной деятельности как посредствующего звена, с помощью которого интенсифицируется взаимодействие науки, техники и производства.

Выявление подобного рода закономерностей играет первостепенную роль в поиске оптимальных пропорций развития ведущих направлений научно-технической деятельности, а также в определении тенденций, благоприятствующих функционированию ее базовых элементов. Следует отметить, однако, что построение интегральных методов и моделей управления развитием науки-техники является достаточно трудным делом. Они по необходимости должны быть многокомпонентными и многоцелевыми. Однако, не все значимые компоненты сегодня можно учесть с достаточной полнотой. Не легче решается задача выявления целевых функций подсистем всей сложной системы и задача согласования соответствующих функций друг с другом. Сказывается также нечеткость работы существующих каналов информации по согласованию подцелей отдельных звеньев системы для решения общих задач научно-технического прогресса. Продвижение вперед в этой области управления системой «наука-техника» все еще остается делом будущего. Пока же практика вынуждена руководствоваться весьма приближенными интегральными моделями развития системы «наука-техника».

Уточняя особенности построения эффективных отношений в системе «наука-техника», следует выделить тенденцию сближения фундаментальной и прикладной науки в разработке крупных технических вопросов. Опыт показывает, что революционные сдвиги в материальном производстве осуществляются тогда, когда к выработке технических решений подключается фундаментальная наука. Так, внедрение новой технологии обязательно предполагает создание научных основ соответствующих технических процессов, разработку фундаментальных теорий и моделей для описания и объяснения соответствующих процессов. Поэтому ускоренное развитие прогрессивных направлений фундаментальной науки становится непременным условием модернизации современного производства.

Но для реализации этой функции фундаментальной науки требуется усиление ее материальной базы. Показательно, что во многих случаях темпы продвижения фундаментальных разработок в производство сдерживаются из-за отсутствия необходимых условий для предварительных производственно-технологических испытаний разрабатываемых проектов. Нередко для апробирования степени совершенства предлагаемых научно-технических решений требуется создание опытных образцов, крупных технических моделей. Однако, организации фундаментальной науки подчас не обладают мощной экспериментальной базой. Вместе с тем, они зачастую не имеют прямых выходов в отрасли материального производства. И поэтому возникают нежелательные разрывы в цепочке от научной идеи до ее внедрения.

Выход из положения может состоять в более тесном сращивании перспективных для развития техники и производства фундаментальных и прикладных исследований. Подчас считают, что выход в этой ситуации дает кластерная организация науки и производства. Примеры эффективных кластеров весьма убедительны. Тем не менее, есть и другие средства соединения науки и производства. Для этого многие фундаментальные направления науки и соответствующие им организационные структуры должны встать на путь развития собственного инженерно-технического комплекса, создания опытных производств. Речь идет, следовательно, о преодолении своеобразной «стерильности» фундаментальной науки, об отказе от ее ориентации на выпуск только знаниевой продукции. Продвижение в данном направлении должно привести к формированию особой инфраструктуры фундаментальных исследований, например, межотраслевых органов, способных осуществлять технические работы перспективного плана по заявкам фундаментальных научных учреждений.

В разработке проблемы оптимизации функционирования системы «наука-техника» необходимо иметь в виду, что ее решение зависит не только от совершенствования управления объективной организацией данной системы. Ведущая роль в повышении эффективности научно-технической деятельности принадлежит субъективному элементу, т.е. человеческому фактору.

Вопросы, связанные с активизацией человеческого потенциала научно-технической деятельности, имеют сложный характер. Остановлюсь лишь на двух заслуживающих внимания моментах. Первый из них касается совершенствования подготовки научных кадров. Сегодня вызывает неудовлетворенность чрезмерная длительность периода обучения, который проходит научный работник для достижения оптимальной квалификации. Ситуация обостряется в силу того, что достижение высокой квалификации отодвигается нередко на поздний возрастной период, когда у ученого начинается спад творческой активности.

Преодоление такого положения ищут сегодня на путях рационального сочетания специальной и фундаментальной подготовки научных кадров. Можно считать доказанным, что увеличение доли фундаментальных знаний дает специалистам более широкие возможности опереться на емкие формы и методы усвоения выработанной ранее научной информации, помогает им быстрее адаптироваться к постановке новых задач в науке и технике [20]. Однако, следует учитывать и отрицательные моменты фундаментализации образования. Дело заключается в том, что фундаментальные науки опираются на весьма абстрактные схемы мышления, которые зачастую должны быть существенно конкретизированы и модифицированы, чтобы эффективно работать в прикладных исследованиях. Способы такой модификации являются продуктом особого творческого процесса. Вовлечение в него молодых ученых является весьма перспективным с точки зрения ускорения подготовки новой научной смены. Разумеется, недостатки узкоспециального образования должны преодолеваться и другими способами. Представляется полезным, скажем, усиление методологической подготовки кадров исследователей. Особое значение при этом приобретает включение в учебный процесс освоение междисциплинарных проблем науки и изучение методологии комплексных междисциплинарных исследований.

Второй момент, на который следует указать, связан с расширением профиля подготовки технических кадров. Именно эта подготовка отвечает потребностям современного производства в высоких темпах обновления техники и технологии, в обеспечении технического прогресса путем развития пограничных и стыковых направлений технического обновления производства. Но потребность в широкопрофильной подготовке специалистов толкает к пересмотру коренных пунктов организации технического образования. Ключевым моментом здесь является расширение базы подготовки инженеров и фиксация этой новой базы в программах вузовского обучения. Думается, что попытки априорно обозначить эту базу не имеют перспективы. Ответ следует искать с помощью долгосрочных прогнозов, учитывающих изменчивость в конкретных областях научно-технического прогресса, а также способных выявить прочные, устойчивые достижения в соответствующих сферах. На основании подобных прогнозов можно выделить базовые теории и концепции, определяющие развитие крупных сфер инженерной деятельности на относительно долгую перспективу. И лишь отсюда должны проистекать требования к современным программам вузовской подготовки инженеров.

С другой стороны, серьезным вопросом является перестройка методов обучения будущих инженеров. Суть дела состоит в том, чтобы усилить ориентацию студентов на овладение ключевыми общими идеями современной науки, влияющими на подходы к конструированию техники, а также на развитие у студентов синтетических творческих способностей. .Сегодня для этого необходимо активно включать в учебный процесс новые курсы, построенные на культурологическом и методологическом осмыслении таких фундаментальных идей как «системность», «информация», «вероятность» и др. Свой вклад в это дело должно внести расширение сферы философско-методологической подготовки инженеров. Его плодотворные возможности связаны с направленностью на развитие категориального мышления будущих специалистов, на раскрытие общих законов познавательной и практической деятельности. Эти возможности следует обогащать, например, путем введения в учебный философский курс нового самостоятельного раздела, призванного отразить системный характер развития техники и технологии, их связь с закономерностями экономического и социального прогресса. В нем важно развернуть анализ условий и возможностей активного воздействия инженерно-технических специалистов на характер развития современного производства, а также отразить вопросы методологии конструирования организаций разного типа.

Итак, оптимизация функционирования системы «наука-техника» - это сложный многогранный процесс. Его успешное развертывание определяется деятельностью звеньев большой цепи. Дальнейшая концентрация усилий на разработке методологии управления этим процессом будет содействовать решению коренных экономических и социальных проблем, стоящих сегодня в сфере определения путей развития России.

Духовный мир человека при всей его автономности остается зависимым от социальной среды, от институтов воспитания. В разные исторические эпохи эта зависимость конкретизируется через влияние микросреды, через сложную духовную атмосферу реального общества. Известно, что духовное воздействие на личность может осуществляться как стихийно, так и в рамках организованного управляемого процесса. Автор рассматривает особенности функционирования и развития управляемых систем воспитания, исследует содержательные характеристики воспитания, а также методический и методологический аспекты процесса формирования личности и ее духовных качеств.

Здесь основное внимание уделяется методологическому аспекту проблемы системной организации духовного воспитания личности. Вместе с тем, обсуждаются перспективы преодоления некоторых стереотипов организации воспитания, а также исследуется действие новых системных факторов, влияющих на формирование духовного мира человека в условиях демократизации общества.

Предваряя ход обсуждения проблемы, отмечу, что реализация системных идей в управлении духовным формированием личности известна не одному поколению людей, живших в обществе с «научно обоснованными целями своего развития». В частности, эти идеи воплощались в комплексном планировании воспитательной работы с трудящимися, с населением. Комплексирование в воспитательной работе применяется и в настоящее время [10]. Теоретико-методологическое обоснование комплексных планов строится на понимании воспитательного процесса как многокачественной социальной деятельности, включающей в свой состав трудовое, нравственное, политическое, правовое, эстетическое, физическое воспитание и некоторые другие направления воспитательной работы.

Комплексный подход, заложенный в планирование воспитания, призван был учесть многообразие средств и форм воспитания, а также предусмотреть конкретные мероприятия, способные дать духовную отдачу как в ближней, так и в отдаленной перспективе. Реальные возможности планов определялись указанием на источники и объемы ресурсов, необходимых для воплощения в жизнь намеченных мероприятий. Существенно, что плановая организация воспитательного процесса предполагала становление некоторых проектируемых духовных качеств личности, более того, предполагалась определенная типизация, массовое воспроизводство подобных качеств. Разумеется, эти проекты имели благие намерения, они ориентировались на поддержание духовного роста личности и на развитие общественно значимых духовных ее способностей. Тем не менее, попытки влиять на воспитательный процесс, руководствуясь конкретными стандартами личности, должны быть подвергнуты критике. Указанный подход можно принять лишь в той мере, в какой он помогает придать особую направленность социальной среде, где идет становление личности. Речь должна идти лишь о создании некоторых потенций, необходимых для созревания определенного типа человеческой личности. Но проходит еще внутренняя духовная работа человека, и в этой деятельности человеческая личность выступает как творческий субъект, как существо, способное к выбору поведения в конкретных обстоятельствах и к сотворению своей судьбы. В результате подобной деятельности открывается путь для индивидуализации сознания личности, для формирования уникального строя ее духовности.

Учитывал ли эту внутреннюю организацию и самостоятельность личности комплексный подход, применявшийся ранее в воспитании? Думается, что нет. Указанный подход был обращен главным образом на отражение социальных детерминант формирования личности. Он ориентировал процесс духовного воспитания человека на решение функциональных задач, с учетом требований определенной социальной и идеолого-политической системы. Причем, эти требования в отношении личности выступали в некотором формальном, официозном обрамлении. Вместе с тем, характер организации воспитания диктовался односторонними идеологическими установками, зачастую оторванными от реальной почвы, от духовной жизни народа.

Между тем, плодотворной первоосновной, живой субстанцией развития духовного мира личности всегда выступает система и строй народной культуры. Ее здоровые принципы направляют людей на сотрудничество и взаимоподдержку, помогают вырабатывать уважение к красоте высокопрофессионального труда, дают опору стремлению к достойной жизни, к достатку и благополучию семьи. Она же дает противоядия от своекорыстия, от непомерных притязаний сверх возможностей своего труда и таланта.

Из народной культуры рождаются плодотворные духовные образы, идеалы и ценности, объединяющие людей в социальную целостность, приобретающие универсальную значимость и передаваемые от поколения к поколению. Важную роль в такой универсализации играет и идеология, которая опирается на абстрактный язык и способна к крупным обобщениям социокультурного порядка. Распространяемая по информационным каналам, идеология предлагает людям совокупность идей, претендующих на управление их убеждениями. Отсюда реальная сила идеологии, которая может опираться на массу своих приверженцев, активно выступающих в защиту ценностей, смысл и значение которых выражены в идеологических концепциях.

В современном обществе идеология нередко пользуется государственной поддержкой, навязывается через государственные институты всем гражданам. Такая ситуация сложилась некогда в СССР, в котором централизованно поддерживалась одна идеология политического характера и осуществлялся идейный контроль за умами людей. У нас гражданские достоинства личности, а нередко и ее права связывались с отношением к идеям коммунизма. Тем самым подавлялась автономность и суверенность личности, ее право на выработку собственных убеждений и на принятие идеологии, отвечающей ее собственному жизненному опыту. Господствовавшая в стране идеолого-политическая система относилась к рядовому человеку как средству своего воздействия, не признавая по существу его способность быть субъектом идеологического процесса.

Господство над людьми одной идеологии складывается, как показывает исторический опыт, с помощью силы государства и сотрудничающих с ним других политических институтов. При этом создается система идейного всесилия политических структур, которая ограничивает свободу личности в выборе мировоззренческой позиции, в проявлении особых социокультурных пристрастий, в определении духовной сферы своей деятельности. Но такая система не абсолютна. Исторически она может и должна трансформироваться в демократическую систему духовного воспитания личности. В масштабах общества возникновение последней связано с внедрением в социальную действительность принципа толерантности (терпимости) как в политической, так и в идеологической областях. Государство при этом обязуется держать своеобразный нейтралитет и не вмешиваться в формирование идейных воззрений гражданского общества. Государством признается, тем самым, право любых гражданских лиц и их объединений исповедовать любые убеждения. Накладывается лишь одно ограничение: принцип свободного самоопределения личности никем не может нарушаться. На страже этого ограничения должно стоять само государство.

Следует подчеркнуть, что плюралистическая идеологическая система жизнеспособна лишь тогда, когда общество не распадается на изолированные духовно-идеологические автономии. Общие идеи, объединяющие всех объектов социального целого, должны функционировать и в условиях плюрализма. К их числу относятся: идея равенства всех граждан перед законом, идея обеспечения приоритета прав гражданина перед государственными институтами, идея патриотизма, идея суверенности народа в выборе форм своей социально-экономической, политической и культурной жизни.

С методологической точки зрения существенно, что глубинной основой трансформации духовно-идеологической системы является смена детерминации, управляющей социальными отношениями. Суть дела сводится к гуманизации таких отношений, в силу чего осуществляется переход от системы, определяемой функциями, к системе, определяемой элементами. Применительно к воспитательному процессу это означает, что духовная культура личности, строй ее чувств и мыслей перестают быть лишь объектом воспитательных усилий социальных организаций, которые специально строились для приготовления индивидов к определенным ролям в обеспечении «социалистического образа жизни». Такие организации оказались мало приспособленными для проявления творческой самодеятельности и самобытности личности. Индивидуальное начало в них ограничивалось и подчинялось практически без остатка так называемым коллективным интересам. При этом исполнительность, добросовестность, неуклонное следование общественному долгу являлись высшими добродетелями человека.

Поворот к системе, определяемой элементами, в наибольшей степени соответствует потребностям человека как личности, строящей свою жизнь на началах самодеятельности, ответственности, справедливости и уважения к правам других личностей. В этой системе меняются критерии духовной зрелости личности. Они определяются не абстрактными мерками, а его способностями и возможностями участвовать в преобразовании социальной среды, включаться в социальную деятельность на базе ее собственных рационально-нравственных целей и планов.

Итак, обновление системы воспитания предполагает гуманизацию социальных отношений в весьма определенном направлении, а именно в направлении, связанном с утверждением самоценности личности, с развитием ее самостоятельности и творческой активности. Организация воспитательной работы в этой ситуации связана с признанием ряда форм духовно-творческой активности личности:

Первая форма предполагает развитие духовно-нравственных способностей человека, содействующих его самоутверждению, самореализации, выделению из окружающей среды на основе индивидуализации поведения и деятельности, на базе собственных знаний, навыков и умений. Ориентация в духовном развитии личности на саму себя немыслима без проявления заботы об усилении собственных интеллектуальных и эмоциональных способностей, о расширении своего кругозора. Для утверждения этой ориентации нужна также социальная поддержка и общественное нравственное одобрение в отношении тех личностей, которые проявляют инициативу, стойкость к неудачам, желание и умение добиваться успехов. Нужна, конечно, поддержка в поиске смелых, новаторских решений. Лишь в такой социальной среде можно ожидать усиления тяги личности к самостоятельному социальному, техническому творчеству, к овладению культурой труда, производства и управления, тяги к учебе, к овладению научными знаниями и т.п. Самореализация личности связана также с развитием ее организаторских способностей. Это, например, умение поднять интерес к производству членов коллектива, одновременно - это персональная ответственность, выдержка, настойчивость, целеустремленность, самокритичность, скромность.

Активность и духовная зрелость личности в той ее ипостаси, которая обращена к взаимодействию человека с другими людьми, с членами окружающего его сообщества как гражданина социально-политической системы, воплощается в желании и способности действовать в условиях демократической организации политико-правовой жизни. С этими установками совпадает требование самоценности личности, чему способствует ее уважение к другим личностям, выработка и принятие добрососедских норм совместной жизнедеятельности. Личность, обращенная в своих активных проявлениях к сообществу других людей, нуждается в организации широкого круга общения, в нравственной атмосфере товарищества, чтобы черпать в подобном общении честные помыслы, формировать реалистический взгляд на жизнь, заряжаться оптимизмом и находить поддержку своим творческим устремлениям. Личность повышает свой престиж в отношениях с другими людьми, развивая такие качества, как справедливость, доброжелательность, открытость, вежливость, тактичность, чуткость, честность, порядочность.

Говоря о той форме самореализации личности, которая свидетельствует о ее обращенности к обществу, к человечеству, следует отметить необходимость особых социальных чувств, таких как верность, своему народу и его исторической судьбе, патриотизм, высокая гражданственность. Зрелая личность видит социальный смысл своей деятельности, соотносит свою деятельность с общественными идеалами и ценностями. Высокий уровень зрелости личности проявляется в способности сознательно служить прогрессу своей страны и мирового сообщества.

Понятно, что становление названных качеств личности осуществляется сложными, подчас противоречивыми путями. Их утверждению призваны помочь сознательно организованные методические усилия - как самой личности, так и ее воспитателей. При этом многокачественность целевых установок воспитания и самовоспитания предопределяют необходимость использования дифференцированного набора соответствующих методов. Важную роль в духовном воспитании личности играют, например, «словесные» методы: убеждение, внушение, самовнушение, беседа, лекция, совет, консультация, разъяснение, доказательство, указание и т.п. Диапазон действия таких методов достаточно широк. При помощи слова раскрывается сущность и содержание личностных качеств человека, обосновывается их необходимость и формируются знания, возбуждаются психологические реакции, обеспечивающие, в конечном счете, достижение требуемых качеств. Воздействуя, прежде всего на рациональную сферу сознания, словесные методы задевают и эмоционально-волевую сферу. Они способны побудить человека к нравственному очищению, к профессиональному росту, к возвышению своих духовных потребностей. Росту эффективности словесных методов содействуют проблемные методы проведения бесед, организация диспутов, которые активизируют мыслительную деятельность личности, придавая процессу ее воспитания сознательный характер.

Особое место в формировании духовных качеств личности занимают наглядно-образные методы воспитания. Они используют силу примера товарищей по работе, особенно - личного примера тех, кто выступает в качестве воспитателей, руководителей. Влияние этих методов реализуется также через кинофильмы, теле- радиопередачи, статьи, очерки о жизни и деятельности интересных людей, исторических личностей. Значительное интеллектуальное и особенно эмоциональное воздействие на развитие личности оказывают художественные образы, созданные различными видами искусства (литературы, театра, живописи, кино и др.).

Наконец, система духовного воспитания действует эффективно, когда опирается на так называемые «практические» методы воспитания. Таковые предполагают включение человека в различные виды деятельности, в которых формируются его личностные качества. Так, например, для формирования чувства личной ответственности за порученное дело эффективным является представление важного самостоятельного участка работы и проявление к человеку максимума доверия. Для раскрытия творческих потенций молодого специалиста необходимо, скажем, включение его в научно-исследовательскую и конструкторскую деятельность, в работу по совершенствованию техники и технологии производства. Важную роль в формировании и развитии творческих способностей специалистов занимает их эстетическая деятельность: реальное налаживание эстетики труда и производства, а также забота и собственный вклад в поддержание красоты человеческих отношений. К эффективным практическим методам относятся деловые и организационно-деятельностные игры по моделированию производственных, общественных и бытовых ситуаций, которые способствуют развитию творческого мышления и предприимчивости специалистов.

1. Современная практика - это системный самоопределяемый процесс. Его внутренним импульсом и побуждением является потребность в решении сложных проблемных ситуаций. Указанная потребность кодируется в целях социального субъекта, который планирует достижение соответствующих целей, исходя из набора реальных возможностей и наличных средств, способных воплотить цели в конечный результат деятельности. При этом субъект опирается на системную модель организации деятельности, которая предполагает выявление и постановку под контроль субъекта максимального числа факторов, влияющих на разрешение проблемной ситуации. Планирование системных эффектов деятельности свидетельствует о возникновении качественно новой ступени взаимодействия науки и практики, о формировании современного этапа системизации практики. Характерной чертой указанного этапа является постановка задач оптимизационного плана, а системный подход играет на этом этапе роль рациональной формы интеграции науки и практики, обеспечивающей поиск оптимальных решений комплексных проблем.

2. Принятие решения означает включение его в систему организационных отношений. Его осуществление строится на конкретном плане, а также на деятельности людей, подчиненной такому плану. В основе принятия решений лежит реализация планирующей детерминации. Решение контролируется генеральной целью и выбором приоритетного направления ее достижения. Выбор решения представляет собой творческую деятельность, критерии которой нельзя полностью формализовать. На результаты выбора всегда оказывают влияние интуиция и опыт лиц, принимающих решение. Тем не менее, научную основу организации принятия решения образуют рациональные методы, которые в свою очередь подчинены задаче оптимизации целостной деятельности.

3. Организационный механизм принятия решений может иметь жестко детерминированный иерархический порядок, либо может строиться на принципе определенной свободы поведения нижестоящих субъектов по отношению к вышестоящим. В сфере принятия решений эта свобода определяется тем, что поведение первых из названных субъектов перестает детерминироваться их функциями, но подчиняется их собственным целям. А это в свою очередь требует от вышестоящих субъектов учета интересов низовых звеньев при принятии ответственных решений, а также открытия каналов давления воли низовых звеньев на вышестоящие.

4. Система «наука-техника» складывается в рамках кооперации усилий участников комбинированного процесса, который охватывает движение от выработки научной идеи до выпуска массовых образцов новой техники и технологии, а также до применения в широких масштабах новых способов организации труда и производства. Подобная кооперация строится на сохранении определенной специфики как научной, так и производственно-технической деятельности. Сложившееся в обществе разделение труда между ними не ликвидируется. Однако оба вида деятельности становятся существенно необходимыми для реализации новой функции - интенсификации развития современных производительных сил. Рост организационной устойчивости системы «наука-техника» обеспечивается созданием новых форм управления этой системой, связанных с усилением действия интегративных регуляторов, как в развитии научных исследований, так и в технической деятельности. Новые возможности интегрального управления открываются благодаря развертыванию работ по прогнозированию научно-технического прогресса. Использование результатов прогнозирования позволяет перевести научно-технический прогресс в стадию самоконструирования, на которой реализуются возможности целевой детерминации научно-технической деятельности.

5. Системный подход приобретает специфическую форму в решении задач духовного воспитания личности. В советской модели воспитания широко распространился унифицированный, формально организованный стиль воспитательной деятельности, основанный на жестком планировании воспитуемых качеств личности, соответствующий требованиям тоталитарной системы. Методологические пороки этой модели связаны с ориентацией на формирование личности как элемента некой универсальной системы, в рамках которой достаточно четко обозначен функционально-ролевой статус каждой личности. Данная модель отрицала, по существу, право и способность личности быть субъектом идеологического процесса.

6. Потребности развития личности как субъекта в наибольшей степени реализуются в процессе смены детерминации, управляющей социальными отношениями. Суть дела сводится к гуманизации таких отношений, что предполагает переход от системы, определяемой функциями, к системе, определяемой элементами. Главными характеристиками данной системы являются: свободное самоопределение личности в мире духовной культуры, толерантность и плюрализм в выборе идейных позиций. Вместе с тем, функционирование такой системы предполагает существование некоторых универсальных идей, интегрирующих человеческие индивиды в целостные культурные сообщества.

Представленный аналитический материал показывает, что проблемы системного подхода ставятся и разрабатываются в истории научного познания в контексте изучения сложных и сверхсложных законов функционирования и развития реальных объектов. Общей методологической ориентацией такого изучения служит выявление механизмов целостного существования объектов. Для теоретического определения и обоснования соответствующей ориентации вводится понятие «системная детерминация». С помощью данного понятия фиксируется способность сложных объектов к самовыявлению, самоопределению, самодетерминации. Этот смысл понятия «системная детерминация» является основополагающим, базовым в разработке различных вариантов системного подхода, применяемого к решению задач науки и практики.

Понятие «системная детерминация» дает общую платформу для характеристики категориального ряда, выражающего системные закономерности. В этом ряду стоят категории: структура, функция, организация, информация, управление, оптимизация и некоторые другие. Каждое из них служит обобщением группы методов, ориентированных на изучение законов структуры, законов функционирования, информации, управления и т.д. Системная детерминация охватывает указанные типы законов как свои частные случаи. В то же время сама она составляет лишь особую сторону детерминации развития.

Опираясь на такую категориальную базу, системный подход выступает как оппозиция традиционному истолкованию стратегических ориентиров детерминизма. Признание многообразия типов системных закономерностей служит опорным пунктом для утверждения специфической, ограниченной роли каузально-аналитического подхода к объяснению главных детерминант изменения сложных объектов.

В описании законов системной детерминации нередко используются понятия, которые имеют количественную интерпретацию. Благодаря этому в системные исследования входит математика. Системные зависимости, представленные в математической форме, образуют ядро теоретического детерминизма и служат основой теоретизации системных исследований. Опора на такой детерминизм - необходимое условие научной дедукции, предсказания результатов поведения сложной системы. В настоящее время разработка математических моделей и их применение к описанию различных классов систем стала одним из ведущих направлений развития системного подхода.

Однако эффективность системного моделирования снижается, если не учитываются общие качественные характеристики системных объектов. Поэтому усовершенствование средств теоретико-моделирующего описания сложных объектов требует качественной спецификации представлений о системной детерминации. Продвижение в этом направлении связано с установлением различий между статистической, функциональной и телеономной детерминацией явлений. Каждая из них служит основой специфических методов системного описания, которое в совокупности образуют современную ветвь развития системного подхода.

Дальнейшая разработка основ системной методологии осуществляется на путях углубления представлений о различиях внутри каждой из названных форм системной детерминации. Особый интерес вызывает, например, выделение в рамках функциональной детерминации таких ее подвидов, как планирующая и программная детерминация, с учетом которых строятся методы управления практической деятельностью.

Системная организация практики на современном этапе связана с рационализацией потребностей и целей субъектов практики. Предполагается также рационализация путей движения к конечным результатам деятельности. Этому служит выявление законов оптимизации. Накопленные данные свидетельствуют о том, что системный подход, применяемый на практике, трансформируется в оптимизационный подход. Он обогащается методами, обосновывающими выбор лучшей организации социальной деятельности. Опора на такие методы обеспечивает достижение функционального состояния социальных систем, которое соответствует рационально выбранному критерию качества.

Развитие данного раздела системологии имеет выход к обоснованию эффективной стратегии управления различными социальными явлениями. В предлагаемом исследовании доказывается необходимость распределения целей социального управления по многим уровням, на каждом из которых действует относительно автономные и свободные социальные субъекты. Такой подход рассматривается как наиболее плодотворный для достижения оптимизационных эффектов в решении задач социального характера, в разработке механизмов функционирования системы «наука-техника-производство», а также в организации процесса духовного воспитания личности.

Круг вопросов, затронутых в предлагаемой монографии, не исчерпывает всех аспектов философско-методологического обоснования природы и специфики современного системоведения. Некоторые из них формулируются в постановочном плане и нуждаются в дополнительном изучении. Тем не менее, автор выражает надежду, что представленная монография восполняет многие пробелы в разработке системных идей и методов и способна послужить стимулом к активизации новых глубоких исследований универсальной проблемы формирования системоведения в современных условиях.

1. Интерес к принципиальным и к прикладным вопросам системных исследований и системоведения сохраняется на протяжении ряда десятилетий. Об этом свидетельствует объемный массив научной литературы, а также организация множества конференций и симпозиумов. Одна из таких значимых конференций прошла в ноябре 2016 года: IV Международная научно-практическая конференция «Системный анализ в экономике -2016». г. Москва.

2. Существует обширная литература, посвященная общим и специальным вопросам программного подхода. Укажу на некоторые из известных источников, которые опубликованы в последние годы: Слинкова O.K., Скачков Р.А. Практика использования программно-целевого метода в управлении экономикой России // Современные проблемы науки и образования.-2014.-№5; Минченко О.С. Подходы к оценке целевых программ в российской практике // Вопросы управления. - 2012. - №4; Теплицкая А. А. Обзор и анализ зарубежного опыта планирования // Молодой ученый. - 2013. -№1.

3. Методы принятия решений модифицируются применительно к различным сферам управленческой деятельности. Об этом свидетельствует обширная литература: См., напр., Смирнов Э.А. Управленческие решения. (Серия «Вопрос-Ответ»). М.: ИНФРА-М, 2001. 264 е.; Трофимова J1.A., Трофимов В.В. Методы принятия управленческих решений: Учебное пособие. -СПб. : Изд-во СПбГУЭФ, 2012. - 101 с.; Черноруцкий И.Г. Методы принятия решений. Учебное пособие. - СПб.: БХВ-Петербург, 2005. - 416 с.

9. Тарасова В. Н. Интеграция и дифференциация в современной образовательной практике. Научное издание [Текст]: монография / В. Н. Тарасова. - Шуя: Изд - во ГОУ ВПО «ШГПУ», 2010. 250 е.; Лукина, А.К. Социально-педагогическое проектирование введения профильного обучения в регионе: монография / А.К. Лукина. - Красноярск: Сибирский федеральный ун-т, Ин-т естественных и гуманитарных наук, 2007.; Степанов Б.Н., Лузина Л.М. Педагогу о современных подходах и концепциях воспитания. - М.: ТЦ Сфера, 2002; Чернилевский Д.В. Духовно-нравственные ценности образовательной системы России XXI века./ Д.В.Чернилевский -М.: РИО МГТА, 2003; Сборник научных трудов «Образование и общество: стратегические ориентиры развития личности» (М. 2016).

Лёвин Виктор Гаврилович : другие произведения.

Системоведение Теория. Методология. Практика

Системоведение: Теория. Методология. Практика.

Annotation

Оставить комментарий © Copyright Лёвин Виктор Гаврилович (gazeta77@list.ru) Размещен: 12/12/2016, изменен: 12/12/2020. 494k. Статистика. Монография: Философия Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: В книге исследуется теоретический статус и методологические основания науки о системах. Дается характеристика форм и ступеней становления и развития базовых идей системоведения. Анализируется соотношение принципа системности с принципом связи, принципом причинности, принципами организации и развития. Рассматривается категориальный ряд системного подхода на фоне понятий структура, функция, вероятность, информация и других понятий общенаучного характера. Выявляется практическая значимость принципа системности для решения задач социального управления. В итоге обосновывается уникальная модель становления и развития общей науки о системах, разрабатываются принципы ее эффективного применения в разных областях познания и человеческой деятельности. Ключевые слова: наука, система, наука о системах, системология, принципы системологии, теория систем, моделирование сложных систем, праксеология, методология системных исследований.