Я в нумерах и только из кабины,
Где намывал свой корпус с мылом.
Вестимо... с гелем, да мочалкой,
Пред встречей с инопланетянкой.

Доставили вино, шашлык и фрукты,
На пользу органам, вкупе... с пустым желудком.
Бегом к столу... винца из Крыма тут же я откушал,
Тем днём был для меня неординарный случай.

И только сладкую виноградину я в рот,
Стук в дверь, консьержка гласом мне орёт.
Культурно, да и слог литературный,
Но поздно, бо на пороге силуэт скульптурный.
Прекрасны тела линии, глубок и вырез платья,
Так и хотелось мне молодку заключить в объятья.

Красивая дивчина, величава... и горда,
- Возможно стервочка, но как всё ж... хороша!
- Уж, не заблудилась, - думаю, - в нумерах она!
- Мадемуазель!? - дивлюсь, но это так, детали.
- Да-да... выходит, будто вы меня не ждали!?
- Нет, ожидали-с... любезны будьте - проходите!
Располагайтесь, угощайтесь, не спешите.

- Ведь за оконцем, смотрю, темень-ночь,
Дурной поступок - отпустить вас прочь.
Сегодня... я за вас в ответе, тем паче... городок не светел,
Да и негоже оказаться на машинке и, в кювете.
Даст Бог, таки провожу вас на рассвете.

- Неуж, - соображаю, - Дева - с интернета,
Гляди-ка, правильно: признал её, отметил.
Да-да... где переписывались с нею лично!?
- Таки угощайте, - молвит, - что же вы молчите!

А я, задумавшись, на фото вспоминал в сети все лица.

- Да-да... уже я наливаю-с... вы меня простите,
Только, пожалуйста - со мной то не грустите!
Я рад вас видеть у себя, мадам,
Вот 'Старожил', в вот 'Агдам'...
Всё, мэм, для вас, что нам Всевышний дал.

И стал я льстить, будто бы заложник,
- Вот сожалею, Наденька, что я не художник,
Так бы холстину кистью с акварелью расписал...
Чтоб вознести на пьедестал ваш пол, противоположный!
Божественный ваш Образ обязательно б... сваял,
И монумент установил на нашей Молодёжной!

- Позвольте, - говорит, - переодеться.

- Да-да, извольте, только куда мне деться!
Конечно ж... девочка, я отвернусь,
В мечтаньях своих дерзких растворюсь!

Минута, десять, уж... не помню.
Но замер я, как пригвождённый иль, скажем так,
Как вновь рождённый. Ту молодицу на коврах
Не видел я ни в каких снах. Не сдюжил я и издАл: 'Ах!'...
Ведь на набухших, на грудях держалась простыня, як... на буграх,
Как флаг иль гюйс на кораблях. Такая пава и, у меня - в гостях!
И на повышенных всё скоростях и томных её девичьих очах.

А дабы быть мне разогретым, прошлась Красава в пируэте.
Тю... мать етить, як... на балете, всё в вихре, да и - на паркете.
Фланировала всё молодица предо мной актрисой,
Уж... точно из любвеобильных барышень, но не из одалисок.
Создал же ж... Бог Иисус Христос такую, в мирУ, кису!
Виной тому и мама были... с папой,
Но создавали Красоту не для меня и не разврата!

Понятно было, что суровым будет приговор и, по часам прописан.
Всё б... ничего, да молода уж слишком и, разница в летах проблематична.
Ведь, скажем так, мне словно дочь, с которой мог и в ложе изнемочь.
А как проводишь, коль охоч, а впереди ждала шальная ночь.

И вот такая, братцы, штука, что... выпив за её детей и моих внуков,
Задумались мы, вдруг, и о разлуке. Какая, чёрт бери, это есмь - мука!

Луна заглядывала к нам в окна, Надюшку в щёчку я, вдруг, чмокнул,
Раздевшись, бросился в двуспальную постель.
Прослушивая из окон гостиных города... виолончель.
Сказал, что не художник вовсе я, увы, не Рафаэль,
И пригласил я Наденьку в большую колыбель.

Не мог был и того заметить, что мой зов остался безответен.
Мне был безразличен и присутствующий с нами третий,
С которым не был я знаком и видел лишь на портрете,
Ну не для того ж... поди, его Красавишну и встретил,
Чтобы расстаться, вдруг, с милашкой интернета.

Гибка она... гладка, ну-с... словно лань!
- Тю... Солнышко! Та... перестань! Не хулигань!
Иди ж... ко мне, та... расцелуй-ка всё тело, одурмань!

Не просто ж... так мы с нею забрели в ту глухомань.

Красивая простыня мне, помнится, в полёте,
Как голубица белокурая на взлёте.
- О, Госпожа, - я молвлю, - вы идёте!
О, вьюноши! Вы толь тогда поймёте,
Когда во чрево дев своих войдёте.
К той бестии вы в ноги упадёте, и 'Аллилуйя' запоёте.
И ноги начинайте целовать, всё вас учить, япона мать!
Да-да... во то её святое лоно или святая ту святых,
Секунд, минут, часов и дней тех, золотых.

И вот они: желание, похоть, страсть, когда тебе всё это всласть,
Когда любились не страшась, что сердце гнуло мои рёбра,
О них кувалдою стучась, свою показывая власть,
Да кровушкою по телам струясь. Сладка же... девичья напасть.

Лаская всё свою голубу, ищу... целую вновь я губы,
А тут пускаю в ход и зубы. Ну баловать, знать, начинаю,
Прикусывая твёрдые соски, я приближался вниз всё - к Раю,
От ласк безумных таю... таю, нектаром я свой организм питаю.
Когда же... Наденька на меня присела, в очах всё разом потемнело.
Бо я прочувствовал всё чрево... вправо, влево.
А с улиц слышались напевы, тела испытывали лишь перегревы.

И по уши уже в неё влюблённым, я слышал стоны, её стоны.
И взгляд ловил её бездонный, такой, гляжу... заворожённый.
А знать не в 'молоко' попал, а в цель, бо заприметил и улыбку на лице.

Как, не прищурив глазоньки хитрО, не зацеловать её округлое бедро,
Продолжив гладить... до утра его. А лунный блик всё бил в окно.
Нахлынут-таки на глаза туманы, что губы прилипают - к стану.
Ну да, естественно - к фигуре, а вкус, скажу-ка, у меня недурен.

Взаимность чувствую её и ласку, так и витал - во взрослой сказке.
А коль меня красотка прижимала, то всё, вдруг, снизу - оживало,
И будто жаром обжигало! Кто испытал, конечно, понимает.
Ведь поцелуй - как Божий дар, внутри нас разжигал пожар!
Мы всё с Красой моей мечтали, то в ложе падали, то к Небесам взлетали.
Так продолжалось вновь и вновь... когда кипела, бушевала кровь.

Не в силах больше устоять, вновь начинал магнитом прилипать,
Всё заново - опять ласкать, и с нежностью девчушку обнимать.
И пять минут, а можа... десять, хотелось в такт, чтоб акт был вечен,
Да и, гляди, ещё б... прошёл, но... 'садом детским' весь изошёл.

Ах, эта ночь, мелькнула и прошла...
Я так старался, ах, как я старался.
Искусной гостья рукоблудницей была,
А я тем и остался, как ни старался!

Я не психолог, но понимал, и вот на чём себя тогда поймал.
Богиня та сейчас за мужем, так, знать, супруг ей очень нужен.
Одни же ж... празднуют на яхте, другие в Питере на вахте,
На всё причина у всех есть, но как сберечь ей, скажем, честь!
Не вдовушка она и не разведена, но как должна, ишь, жить одна!?

И стыд, и срам ей разрывали сердце. А не вина ль в том самодержца!?
А не вина ли Государя, который будто бы и с нами, а вместе с ним и слуг его,
Как и Монарха самого, загнал в кредит всех... долговой, что не попасть мужьям домой.
Чтоб раз в год видеться ему, вернувшись к ней, семье и детям,
И Новый Год, скажем, отметить, да планов громадьё наметить!

Ведь чтобы хрен на всё забить, мошну семьи надоть набить.
Скажу-ка я - печальный случай, становится и мир всем скучен.
А тут... лукавый, гад ползучий, кому-то предлагает Рай текучий,
Где солнце, море и песок, а рядом в лавке сочный шашлычок!
Развлёк... зараза, басней и увлёк, чем ум девичий заволок,
Глядишь, в Сочах уже постукивает каблучок и видит та, как мир широк!

- Много у нас диковин, каждый в стране - Бетховен!

Любимой нет со мной отныне, а без неё и мир пустынен,
Но я опять живу в надежде, разыскивая её парфюм в одежде,
Да ожидаю-с... тот же ветер, чтобы купаться с ней - без сплетен,
И дабы стал на этом свете наш мир вновь с нею - многоцветен.
Чтобы исполнил, что наметил, а день, ёшь твою в клёш, прошёл лишь... третий.

Кто пережил - поймёт, кто и - осудит, Господь один всех нас рассудит!

Вы, Ангелы, то Богу позвоните, чтоб передал любовь по лунным нитям.
Зайдите ж... в её сердце, загляните и на мою Орбиту вновь верните.
Хочу я Наденьку и телом, и душой, готов с ней и в омут - головой!