|
|
||
Синодальный отдел Московского Патриархата по взаимодействию с Вооруженными Силами
Мы много знаем о воинах, сражавшихся и погибавших на полях Великой Отечественной войны. К сожалению, знаем далеко не обо всех, кто своим мужеством, терпением, выносливостью, верою и любовью к Родине добывал Победу. В рядах этого воинства были и женщины. Они делали крайне трудное, мужское дело - воевали. Конечно, среди них было много верующих женщин, которые прошли фронтовыми дорогами с молитвой о спасении Отечества. Они были снайперами и связистами, разведчицами и радистками. Многие трудились в госпиталях врачами, медсёстрами и санитарками на передовой. Часто, спасая раненых, они погибали, но завет Господа Иисуса Христа: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин 15, 13)", соблюдали свято.
Их рассказы и рассказы о них приоткрывают малоизвестные страницы истории Великой Отечественной войны.
Существует множество воспоминаний о молебне русских священников у стен Кёнигсберга во время его штурма в апреле 1945 года. Видела его и матушка София (Екатерина Михайловна Ошарина), ныне цветовод-озеленитель Раифского монастыря. От Москвы до Берлина прошла она, сражаясь за родную землю.
Вот, что она рассказывает: "...Помню Кёнигсберг. Мы относились ко 2-му Белорусскому фронту, которым командовал маршал Константин Константинович Рокоссовский. Но наше подразделение - 13-й РАБ (район авиационного базирования) - находилось вместе с войсками Прибалтийского фронта, недалеко от места боёв за Кёнигсберг.
Нашим было очень трудно. Мощные укрепления, связанные подземкой, большие силы немцев, каждый дом - крепость. Сколько наших солдат погибло!
Взяли Кёнигсберг с Божией помощью. Я сама видела, хотя наблюдала с некоторого отдаления. Собрались монахи, батюшки, человек сто или больше. Встали в облачениях с хоругвями и иконами. Вынесли икону Казанской Божией Матери. А вокруг бой идёт. Солдаты стали подсмеиваться: "Ну, батюшки пошли, теперь дело будет!" Но только монахи запели - стихло всё. Стрельбу как отрезало.
Наши опомнились, за какие-то четверть часа прорвались... Когда у пленного немца спросили, почему они бросили стрелять, он ответил: "Оружие отказало".
Один знакомый офицер сказал мне тогда, что до молебна перед войсками священники молились и постились неделю".
Воспоминания о молебне под Кёнигсбергом надолго сохранились в памяти многих ветеранов той битвы.
Рассказывает священник Александр Лобан, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в рабочем поселке Лог Волгоградской епархии: " Я служил несколько лет назад в одном из приходов Курской епархии, в посёлке Белая Слобода. В нашем райцентре во время войны дислоцировалась одна из дивизий, ветераны которой и сейчас приезжают сюда, на места боёв, чтобы вспомнить те героические годы.
Я был приглашён на очередную их встречу в местном клубе. Когда хор начал петь панихиду, все встали. После её окончания я начал рассказывать о том, о чём раньше никогда не писали в газетах - о прозрении и обращении народа к Богу во время войны. Вспомнил и о молебне у стен Кёнигсберга.
Как всегда в таких случаях, нашёлся человек, который произнес: "Ну, вот тут уж вы, батюшка, преувеличили..." И тут, через толпу окружающих меня людей протискивается один из ветеранов, который явно не слышал реплику моего собеседника, и со слезами начинает горячо меня благодарить: "Спасибо, батюшка! Вы знаете, я ведь сам был там, под Кёнигсбергом. Это у нас служили молебен, я сам всё видел..." Он говорил ещё что-то, а я уже не видел его из-за своих слёз".
(http://planetam2006.narod.ru/Projekt/VMD/Vmd_s_pdf/b_179_196.pdf)
ВЕСТНИК ВОЕННОГО И МОРСКОГО ДУХОВЕНСТВА
Весной 1945 года война приближалась к завершению, но враг упорно и умело сопротивлялся нашим войскам, неумолимо двигавшимся на запад. Одно из самых ожесточенных сражений этого периода войны развернулось в районе города-крепости Кенигсберга. Наши войска несли значительные потери. 21 февраля начальник Генерального штаба А. М. Василевский был направлен Сталиным в Прибалтику и вступил в командование 3-м Белорусским фронтом. 16 марта он направил Верховному Главнокомандующему донесение с планом операции по разгрому кенигсбергской группировки. Планировалось три этапа: прорыв оборонительной полосы, развитие прорыва, штурм и овладение Кенигсбергом. Свидетельствуют очевидцы происшедшего уникального эпизода. Офицер, бывший в центре событий, вспоминал: "Вдруг видим: приехал командующий фронтом, много офицеров и с ними священники с иконой. Многие стали шутить: "Вот, попов привезли, сейчас они нам помогут..." Но командующий быстро прекратил всякие шутки, приказал всем построиться, снять головные уборы. Священники отслужили молебен и пошли с иконой к передовой. Мы с недоумением смотрели: куда они идут во весь рост? Их же всех перебьют!" Тут мы прервем изложение рассказа офицера и обратимся к свидетельству другого очевидца описываемых событий - Василия Григорьевича Казанина, начавшего войну еще в 1941 году в сражении под Смоленском. Затем он был в составе частей, наступавших на Великие Луки. Неоднократно ходил в разведку. Пять раз был ранен. Одна из пуль прошила его тело насквозь, в нескольких сантиметрах ниже сердца. Участвуя в штурме Кенигсберга в апреле 1945 года, он видел, как священнослужители вынесли Казанскую икону Божией Матери, отслужили молебен и пошли во весь рост к передовой.
После войны Василий Григорьевич был пострижен в монахи в Псково-Печерском монастыре, где многие насельники неоднократно слышали его рассказ о фронтовом молебне у стен Кенигсберга. В 1997 году раб Божий Василий (в монашестве Иринарх) мирно почил в этой святой обители.
Прислушаемся к рассказу другого участника штурма Кенигсберга Николая Бугаенко: "7 апреля, на Благовещение, мы ждали боя. Вдруг видим: вдоль линии фронта движется крестный ход - впереди православные священники несут Казанскую икону Божией Матери. За ними - вереница людей с иконами, крестами и хоругвями в руках. Это было так неожиданно! Как будто и нет войны - никто не стреляет, ясно различимы слова молитв, песнопений... А дальше произошло нечто совсем невероятное. Фашисты вдруг... побросали оружие (орудия их тоже замолкли) и с криком "Мадонна!" побежали прочь.
С громовым "Ура!" мы бросились за ними. Без единого выстрела взяли тот участок фронта...".
По свидетельству офицера, с чьих слов мы начали рассказ, пленные немцы рассказывали: "Перед самым русским штурмом в небе появилась Мадонна (так они называют Богородицу) <...>. Во время этого явления немцы падали на колени и многие поняли, в чем здесь дело и Кто помогает русским!".
Видела молебен священников под Кенигсбергом и матушка София, ныне монастырский цветовод-озеленитель Раифского монастыря. От Москвы до Берлина прошла она, сражаясь за родную землю. Приезжая в Раифский монастырь, писатели и журналисты часто обращаются к наместнику архимандриту Всеволоду (Захарову) с просьбой благословить на беседу с матушкой Софией. У нее часто берут интервью. И чаще всего спрашивают, страшно ли было на войне? До войны она жила до семи лет в Алексеевском районе Татарии, а затем в городе Зеленодольске недалеко от Казани. Екатерина Михайловна Ошарина (так звали в миру матушку Софию) после окончания десятилетки поехала поступать в Москву в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию. Поступила... Но необходимого для иногородней места в общежитии не нашлось. А тут как раз объявились вербовщики из других вузов - из Казахстана и Белоруссии. Екатерина предпочла Алма-Ату - город, утопавший в зелени и цветах.
Рассказывает матушка София: "Когда началась Великая Отечественная, я окончила четыре курса плодоовощного факультета Алма-Атинского сельхозинститута по специальности цветоводство. Нас с первого курса уже к войне готовили: кого на медсестру, кого на радиста... Я попала в радисты. Был абсолютный слух. Перед отправкой на фронт мы еще месяц учились на стрелков-радистов. Но у меня всего двенадцать вылетов было - большинство же фронтовых дорог пройдено по земле. В начале 1942 года наша часть попала в район под Москвой.
Работали больше по ночам, по шесть - восемь часов. В эфире - тысячи радиостанций, и среди всего этого надо найти голос своей. Ошибешься - и все... Немцы пеленговали и старались уничтожить радистов. Поэтому станции чаще в лесу останавливались. И их надо было охранять. Стоишь, лес шумит вокруг. Как посторонний шум - кричишь: "Стой, кто идет!" А никого нет, никто не отвечает, и только ждешь: вот сейчас-сейчас - раз ножом сзади! Что, не страшно? Еще как!
И только про себя все время: "Господи, спаси, Господи, помоги, Господи, сохрани..." Крестики на груди носили". Последние ее слова понятны - Екатерина была из глубоко верующей татарской семьи кряшенов. Отец был регентом церковного хора, трое тетушек - монахини в Казани. Матушка продолжает свой рассказ: "А церквей за всю войну нигде, кроме как в Орле, не встречали. В деревнях они все сожженные были. Орел никогда не забуду: большой храм на горе. Внизу вокзал, весь разбитый, вокруг все в руинах, а церковь уцелела. Помню и батюшку: небольшого роста, с необыкновенными, какими-то лучистыми глазами... Мы постояли, помолились, как могли, - за месяцы военного бытия уж все позабыли. А больше нигде церквей не встречали.
...А что было, когда через Днепр переправлялись! В Могилеве после переправы, кругом трупы - идти было невозможно, их тысячи лежат... вот, вот, здесь! Кто-то еще жив, хватает тебя снизу, с земли, - "сестричка, помоги!". А ты с радиостанцией, надо быстрее вперед, связь налаживать. А они там так и остались, без помощи... В нашем подразделении из двадцати пяти человек выжили только двое. Вспоминать тяжело.
...Помню Кенигсберг. Мы относились ко Второму Белорусскому фронту которым командовал маршал Константин Константинович Рокоссовский. Но наше подразделение - 13-й РАБ (район авиационного базирования) находилось вместе с войсками Прибалтийского фронта недалеко от места боев за Кенигсберг. Очень трудно он давался. Мощные укрепления, связанные подземкой, большие силы немцев, каждый дом - крепость. Сколько наших солдат погибло!.. Взяли Кенигсберг с Божией помощью. Я сама видела, хотя наблюдала с некоторого отдаления. Собрались монахи, батюшки, человек сто или больше. Встали в облачениях с хоругвями и иконами. Вынесли Казанскую икону Божией Матери... А вокруг бой идет, солдаты посмеиваются: "Ну, батюшки пошли, теперь дело будет!" И только монахи запели - стихло все. Стрельбу как отрезало. Наши опомнились, за какие-то четверть часа прорвались... Когда у пленного немца спросили, почему они бросили стрелять, он ответил: "Оружие отказало". Один знакомый офицер сказал мне тогда, что до молебна перед войсками священники молились и постились неделю".
Видел священников, неожиданно оказавшихся на передовых позициях наших войск под Кенигсбергом, и Николай Алексеевич Бутырин, прошедший всю войну с первого дня, до последнего. Во время этого сражения он был водителем танка в 153-м автополку. В смотровую щель он внезапно узрел невесть откуда взявшихся "попов". По танковым экипажам тут же пронеслось: "Попы приехали!" За долгие годы безверия и тяжкую годину войны Николай запамятовал все когда-то знакомые ему с детства молитвы. Он схватился рукой за нательный крестик и крепко прижал его к груди. Обзор не позволял ему видеть дальнейшие действия священников. Тем не менее, воспоминание это так крепко запечатлелось в его памяти, что он до самой своей кончины неоднократно рассказывал о нем в кругу семьи. У родителей Николая было девять детей, он был третьим. Как и отец, Николай был рабочим человеком, мастером на все руки, в том числе и по сапожной части - его отец шил обувь до революции для Московского губернатора. В партии никогда не состоял.
Воспоминание о молебне под Кенигсбергом надолго сохранилось в памяти многих ветеранов той битвы. Рассказывает священник Александр Лобан - настоятель храма Святых первоверховных апостолов Петра и Павла в рабочем поселке Лог Волгоградской епархии: "Служил я несколько лет назад в одном из приходов Курской епархии, в поселке Белая Слобода. В нашем райцентре во время войны дислоцировалась одна из дивизий, ветераны которой и сейчас приезжают на места боев, чтобы вспомнить те героические годы. Я был приглашен на очередную их встречу в местном клубе, где рассказал о том, что раньше никогда не писали в газетах - о прозрении и обращении народа к Богу во время войны. Вспомнил и о молебне у стен Кенигсберга.
В приведенных выше воспоминаниях говорится о том, что Божию Матерь видели оборонявшие Кенигсберг немцы. Сохранилось воспоминание и нашего офицера, видевшего чудо в небе во время штурма города-крепости.
Вадим Васильев, работавший многие годы художником комбинированных съемок детских и юношеских фильмов на киностудии имени Горького в Москве, рассказывал: "На передовую я попал в 1941 году в Подмосковье.
Всю войну был истребителем танков. Дослужился до звания капитана. Под Кенигсбергом плотность нашего огня была высочайшая. Снаряды летали над нами, а мы сидели в окопе. Я поднял голову и, вдруг, увидел, как облака раскрылись, и на небе появился образ Пресвятой Богородицы. Сразу подумал, - наверное, мама за меня молится. Она была верующая, а я - комсомолец. Стал оглядываться по сторонам на своих бойцов. И понял, что видел Ее только я.
Потом к нашим позициям вышли немецкие парламентеры с белым флагом. Говорят: "Примите нас в плен". Видим за ними много немцев - полк или даже больше. А нас всего пятеро, и мы растерялись поначалу, но велели им бросить оружие.
После войны долго искал икону с таким ликом Божией Матери. Наконец, приехав как-то в Почаевский монастырь, выяснил - мне была явлена Почаевская икона Божией Матери. Попросил у игумена разрешения, и он благословил меня несколько дней побыть в монастыре".
А.И. Фарберов
Источник: Журнал "Пастырь": июнь 2008
|