... Воины- орки ехали впереди, выискивая возможную опасность, чтобы вовремя защитить от нее племя. Полуденное солнце нещадно прокаливало воздух, отчего порой было трудно дышать. Но привыкшие к жаре кочевники не обращали на это никакого внимания, лишь изредка прикладываясь к бурдюкам с водой и смачивая повязки на лицах. Все было так, как и в прошедшие две осьмицы - сонное спокойствие, дрожащий от жара воздух и ленивый стрекот кузнечиков. Тишина...
Кровавые Ятаганы шли на север, туда, где должно произойти ежегодное собрание племен. Там разрешались старые споры и заводились новые, клялись в вечной дружбе и договаривались о свадьбах. Это было единственное время, когда орки могли встретиться друг с другом. В остальное время их встречи были редки - Степь была необъятна, и встретиться на ее просторах с другим племенем было не просто, почти невозможно.
Молодой шаман, дремавший в седле, неожиданно вздрогнул и, приподнявшись на стременах, огляделся, но Степь была пуста. Не зная, что его встревожило, он взялся за костяные бусы, висевшие на шее, и что-то тихо забормотал. После этого, вновь оглядевшись, он заметно побледнел и стиснул рукоять ятагана так, что побелели костяшки пальцев. На его лице, изукрашенном ритуальной краской, выступила лютая ненависть. Сидевший на его плече степной зверек, флайменг (нечто среднее между хомячком и тушканчиком, - прим. автора) золотистого цвета взволнованно засвистел и запрыгал, в полной мере выражая согласие со своим хозяином.
- Что случилось, Шаан-Мергет? - спросил кряжистый орк со шрамом на виске, все это время внимательно следивший за Говорящим-с-Духами.
- Эльфы, - отрывисто ответил шаман, - под невидимым пологом. Там не меньше четырехсот воинов, и три чародея. Нам не справиться, вождь.
Предводитель Кровавых Ятаганов нахмурился, и его шрам заметно побелел.
- Ты можешь укрыть нас на время?
Шаан-Мергет задумался и беззвучно зашевелил губами, нервно поглаживая кончиками пальцев перебравшегося на грудь флайменга. Наконец, он твердо посмотрел на предводителя и ответил:
- Я попробую договориться с духами, чтобы они вызвали песчаную бурю.
- В твоем голосе слышится сомнение, шаман, - заметил вождь.
- В это время духи спят, - еле слышно отозвался Шаан-Мергет, - но они не редко отзывались на мои призывы.
Орк согласно кивнул. Старый шаман, которого сменил нынешний, говорил, что за все время существования орков, существовало всего двое Говорящих-с-Духами, которые были столь же сильны, как Шаан-Мергет. Так же старик говорил, что молодой шаман сможет вызвать Мертвое Воинство, но только в том случае, если в его душе будет гореть испепеляющая ненависть. Это было сказано тогда, когда его ученик еще плохо умел говорить с духами.
Вождь никогда не сожалел о том, что однажды помог беременной женщине, попросившей у его племени помощи. Не смотря на то, что она была врагом, ей не отказали. Жизнь Ятаганы, как и все остальные племена орков, ценили, особенно, тех, кто в скором времени должен был породить еще одну. Бедняжка не успела рассказать о постигшем ее несчастье, только родила нынешнего шамана и умерла. Сам предводитель Ятаганов ввел новорожденного в племя, а старый шаман дал Имя и взял в ученики.
- Давай.
Отрывисто кивнув, шаман с грацией кошки слез с седла и, закрыв глаза, начал тихо петь, взывая к Духам. Его голос становился все глуше и глуше, пока не стало слышно слов. Теперь голос Шаан-Мергета слышали только Духи. Вот только откликнуться ли они? Старый вождь надеялся, что все же помогут своим потомкам.
Все племя с надеждой смотрело на застывшего шамана, беззвучно разговаривающего с грозными Духами. По его лицу катился пот, и тихо звенели на легком ветру амулеты, костяные бусы и монетки, пришитые к кожаной куртке. Рука, сжимающая ятаган, побелела еще сильнее, хотя казалось, что дальше уже нельзя, а губы зашептали еще жарче, почти отчаянно, потом остановились. В слепо распахнувшихся глазах, плескалась безнадежность.
- Они не ответили, - тихо сказал шаман.
Всюду послушались тяжелые вздохи и шипение выходящих из ножен ятаганов.
- Что ж, - вождь выпрямился, - тогда мы справимся сами. Ты со своим десятком, Тар-Ивел, останешься с племенем и как можно быстро уедете. А мы оторвем листоухим яй... - орк, запнувшись, глянул на детей и заменил слово, - головы. Шаман? - Шаан-Мергет кивнул, чем вызвал одобрительную улыбку у предводителя, - давай, Тар-Ивел.
Тар-Ивел кивнул и повел племя дальше, не оглядываясь назад. Вождь, хмуро оглядев своих воинов, про себя вздохнул. Он, как и остальные, знал, что это битву им не выиграть. Эльфов слишком много - трое против одного, да еще чародеи. Но сдаваться никто не собирался, нет смерти почетнее, чем в бою. Духи Предков с радостью примут своих потомков, которые до конца будут сжимать свои ятаганы. Что ж, пора.
Эльфы, увидев своих древних врагов, остановили своих лошадей, словно поджидая их. Чародеи, объединив свои силы, создали такой мощный защитный купол над всем войском, что пробить его было невозможно. Кровавые Ятаганы были обречены на поражение, не смотря на попытки их шамана создать что-то подобное. Но что он мог, щенок, против матерых волков? Шаан-Мергет колдовал самостоятельно всего три весны, а маги эльфов не менее сотни.
Орки видели крестовины мечей, ярко полыхавших в солнечном свете, и предвкушали хорошую драку. Но длинноухие не стали вынимать клинки, вместо этого они натянули тетиву на луки и поправили колчаны. Перворожденные решили трусливо воспользоваться луками, отказавшись от честной стали. Из глоток степняков послышалось низкое, звериное рычание, дрожью отозвавшееся в костях лесных детей.
А в следующий миг все было решено. Дождь из стрел обрушился на Ятаганов, выбивая их седел, чтобы они больше никогда не встали. Яростные крики орков сменились захлебывающимися стонами, дико ржали лошади, затаптывающие упавших, и слышался мелодичный смех эльфов, упивающихся своей победой.
Прекрасные монстры, с душой более черной, чем агат, с искренним наслаждением смотрели на то, как захлебывались своей кровью орки, слушали их стоны боли, будто слышались самую дивную музыку, и думали о том, сколько трофеев привезут домой. И почему люди питают пиетет перед ними? Перед этими чудовищами, возомнивших, что являются мерилом всего и вся?
Стрелы с белым оперением едва не выбили шамана из седла, пробив грудь и левое плечо. Он упал на переднюю луку, судорожно сжав конскую гриву, и почувствовал на губах соленый вкус крови. Каждый вздох отзывался болью в легких, объятых огнем, и слышался влажный всхлип. Перед глазами танцевали цветные круги, и, не смотря на мягкий аллюр коня, все отзывалось ломотой в теле.
Верный скакун отнес хозяина как можно дальше от битвы, и Перворожденные, брезгливо морща носы, кинулись вслед за теми, кто безуспешно пытался спастись. Через час из живых племени Кровавых Ятаганов остался только медленно умирающий Шаан-Мергет. Листоухие не пощадили никого, даже детей...
...Теплые струи дождя ласкали лицо, смывали кровь и грязь. Шаан-Мергет открыл глаза, чувствуя себя на удивление хорошо. Острожно сев, ожидая вспышки боли, он увидел рядом с собой перегрызенные пополам стрелы и мертвого зверька цвета меда. Черные глазки-бусинки смотрели в небо, и бегущие по его мордочке капли дождя казались слезами. В горле зачесалось, и шаман осторожно положил своего любимца на ладонь и почесал его за круглым ушком, отчаянно надеясь, что это поможет.
- Таши, - хрипло произнес Шаан-Мергет, но флайменг не шевельнулся, - Таши...
Зверек отдал свою жизнь за хозяина. Шаман запрокинул голову, и горячие слезы смешались с дождем на бледном лице.
... Бескрайняя степь была тиха. Не было слышно ни звука, ничего, кроме вязкой, настороженной тишины. Казалось, все замерло в ожидании чего-то удивительного, опасного, страшного. Молчали пичуги, встревоженно моргая своими черными глазками-бусинками. Затаились свирепые хищники, чутко шевелящие бархатистыми ушами. Даже бродяга-ветер не гладил ладонями трепетные стебли цветов с терпким, чуть горьковатым запахом. Все ждали.
Где-то вдалеке полыхнула молния, поражая своей краткой и смертельной красотой, и, вторя ей, раскатисто рассмеялся гром. Это послужило началом. Сначала робко, а потом все увереннее, пробежался ветер, своим плащом задевая верхушки трав, возмущенно зашелестевших. Застрекотали кузнечики, сплетая свою песню с трелями птиц, и в томяще-красивом прыжке над землей пролетела песочно-золотистая кошка с полосками на ушах, выпустившая свои коготки, чтобы поймать юркую мышь. Сухо зашуршал песок под желтым змеиным брюхом, и встревоженно начали перекликаться флайменг, отважно покинувшие свои безопасные норки.
Но не это было главным. Над ожившей степью разнеслась дикая, неистовая песня. В ней прекрасными узорами переплелись боль и чернейшая ненависть, распустились диковинными цветами месть и жажда крови. Рычащие слова, из которых складывалась песня, взывали к духам тех, кто жил еще на Заре Миров. Они молили о том, чтобы были услышаны, о том, чтобы Духи Предков помогли в священном деле - отомстить обидчику, наказать тех, из-за кого погибло славное племя Кровавых Ятаганов.
Возле костра, тянувшемуся к хмурым небесам, плясал шаман, стуча в свой обтянутый оленьей кожей бубен. В такт его движений звенели амулеты, костяные бусы и монетки, нашитые на кожаную куртку. Именно он, Шаан-Мергет, единственно оставшийся в живых, просил помощи у ушедших за Грань, просил прийти Призрачное Воинство, чтобы уничтожить этих проклятых длинноухих выродков, трусливо перестрелявших издалека великое племя орков. Эти изнеженные беловолосые твари, не знающие чести, предпочли честному мечу луки. Если бы были скрещены клинки, то шаман ушел бы в другое племя, не лелея в груди змею-месть. А так, они должны умереть. Все.
Оглушительно громыхнул гром, казалось, над самой головой, и ослепляющее сверкнула небесная стрела. И разразился обжигающе-холодный дождь со вкусом крови, который не тушил золотисто-фиолетовый костер. Запрокинув голову, шаман торжествующее рассмеялся, поняв, что Предки услышали его. Осталось совсем чуть-чуть, и он сможет отомстить за тех, кто был ему семьей.
После очередной вспышки молнии, Шаан-Мергет оказался в окружении сотни призрачных всадников. Их кони нетерпеливо плясали под своими седоками, стремясь как можно быстрее рвануть в бой. Призраки разделяли их нетерпение, но еще не все сказано и не все сделано. К шаману подъехал один из всадников. Пожилой, кряжистый орк удивительно походил на погибшего вождя Ятаганов, как может походить отец на сына. Немигающие желтые глаза без всяких эмоций впились в лицо Шаан-Мергета, понявшего, какой великий герой откликнулся на его Зов. Тавер-Эратен, орк, сумевший когда-то объединить под свои знамена все племена. Орк, который побратался с эльфом. Орк, который стал Духом.
- Мы пришли, брат, - прошелестел его голос сухой травой, - пока горит огонь, мы здесь. Нельзя терять времени.
- Я с вами, - ответил шаман, несколько встревоженно вглядываясь в мертвенно-спокойное лицо.
- Конечно, брат, это твое право, - что-то похожее на улыбку исказило бледные губы.
На свист прискакал огненно-рыжий с белыми гривой и хвостом жеребец. С его бархатных губ капала пена, а вишнево-коричневый глаз косил на своего хозяина с лукавостью. Взлетев в седло и подобрав поводья, Шаан-Мергет посмотрел на темно-зеленую стену видневшегося вдалеке Вечного Леса.
- Труби, брат, - протянул рог призрак, - мы не будем уподобляться этим листоухим, которым не хватает смелости.
Хриплый рев услышали на многие тысячи аэртов...
Мертвый отряд выступил...
Обгоревшие остовы деревьев... Изломанные прекрасные тела, залитые собственной кровью... Горький запах дыма и крови... Сломанные бежево-золотистые луки и стрелы с белым оперением... Здесь Извечная Смерть правила свой безумный бал... Здесь, всего за два часа Ее пребывания, прекратило свое существование прекрасное королевство эльфов, которыми восхищались все, кроме тех, кто решил идти своей дорогой. Великие Перворожденные, для которых это стало ударом по их болезненному самолюбию, уничтожили гордый народ орков, не пожелавших склонить головы перед застывшим во времени совершенством. Но только не учли Светлорожденные, что даже после смерти враги могут отомстить...
На пне, посреди этого скорбного памятника, сидел усталый шаман, сжимающий в руке ятаган с иззубренным лезвием. Перед ним на коленях, со связанными за спиной руками, стоял эльф в драной одежде. Некогда потрясавшее своей красотой лицо пересекал длинный безобразный шрам, роскошные волосы цвета льна превратились в безобразные, грязно-серые колтуны. Но, не смотря на бедственное положение, ярко-лазоревые глаза смотрели с достоинством и жалостью, обращенной к врагу. Вот только шамана она ни чуть не тревожила, потому что не находил для нее причин.
Дело сделано. Племя отомщено. Осталось только убить последнего длинноухого, и все. Через некоторое время этот некогда великий народ будет забыт, и только где-нибудь в старых свитках будет проскальзывать упоминание о прекрасных существах, внезапно прекративших свое существование. Да, месть удалась.
- Зачем ты предал свой народ, собрат мой? - нарушил тишину серебряный голос князя эльфов.
Вздрогнув от неожиданности, Шаан-Мергет скривил губы в неприятной усмешке, а потом, не выдержав, расхохотался. Только не было веселья в его голосе, одна сплошная горечь. Даже амулеты, костяные бусы и монетки, пришитые к кожаной куртке, звенели с этим же тяжелым чувством...
- А зачем ты предал свою невесту, мою мать? - отсмеявшись, холодно спросил шаман.
Князь вздрогнул и неверящее посмотрел на него, выискивая и находя знакомые черты. Эльфийское лицо, красивое даже для Перворожденных, чувственные губы, небесная лазурь глаз и золото волос, заплетенное во множество длинных косичек. Перед эльфом сидела его копия, только младше на несколько десятков лет. Сын. В этом не возникло никаких сомнений. Как он раньше не заметил сходства?
- Хотя, знаешь, отец, - сплюнул сын последнее слово и поморщился, будто съел что-то кислое, - не в этом дело. Ты уничтожил мою семью. Не в честном бою, а ударил в спину. Поэтому я отомстил.
- Семья? Этих грязных животных, орков, ты называешь своей семьей? - искреннее опешил Светлорожденный, - ты эльф!
Высокомерно улыбнувшись так, чтобы стали видны острые клыки, не свойственные длинноухим, шаман покачал головой:
- Семья - это не народ. Это те, кто воспитал тебя и любил. Это те, кто не предает близких. Как ты, князь эльфов.
От последней фразы пленник вздрогнул и опустил голову, признавая свою вину.
- Ты меня убьешь, - он не спрашивал.
Сын вздохнул.
- Хотелось бы, вот только я вырос на законах орков, а не эльфов. Поэтому не могу убить родителя. Я просто уйду. Ты сам умрешь от голода или жажды. Прощай.
С этими словами шаман встал и побрел прочь из Леса, вот только вопрос задержал его на то время, чтобы ответить:
- Как тебя зовут?
Он обернулся и, вновь сверкнув клыками, по обычаю орков выточенных в день совершеннолетия, со смешком ответил:
- Меня зовут Шаан-Мергет - Дар Неба. Для Ятаганов это так и было.