Не света я теперь хочу — покоя.
А с ним и темноты, и тишины.
Рожденье наблюдать луны,
Во влажный мох ступать босой ногою,
Ночной прохладой память остудить.
Скорей туда, от городского гама,
Туда, где плакать я уже не стану,
Где, наконец, не буду я любить.
Но только не туда, где меж ветвей
Когда-то горькие перебирала мысли,
И где однажды ночью близко-близко
Меня казнил и мучил соловей.
* * *
Это горные пики — для храбрецов.
Здесь же — просто поляны пёстрые.
Нарисуйте мне город или лицо
Скандинавского полуострова.
Как попала я в бурый металлолом
На задворках завода лохматого?
И бродила я долго и долго потом
От тебя свои мысли прятала.
* * *
Стояли вы, а я сидела,
Автобус был набит вполне,
И вы могли, конечно, смело
Доверить вашу скрипку мне.
— Давайте на колени скрипку!
Её раздавят ведь у вас...
Но снисходительной улыбкой
Сопровождался ваш отказ.
— Её раздавят. Вам не страшно?
За скрипку вашу я боюсь.
— Но я коленям, даже вашим,
Не доверяю этот груз...
Теперь пишу от вас вдали...
Единственный во всей вселенной,
Так оценить и не смогли
Мои прекрасные колени.
Возможно ль описать мне вас,
Когда вы заслоняли солнце?
Нет, бледный стих не передаст
Прекрасный облик незнакомца.
Автобус, милый разговор...
Писать мне трудно по заказу,
Тем более, что с этих пор
Я не видала вас ни разу.
Но встречу где-то меж людьми
В толпе и давке непременно,
И скрипка ляжет на мои
Неоценённые колени.
В утешение Вронскому
Ты невинен, ты просто мальчик,
Не злодей.
Срок назначен, и час назначен,
Сорок дней.
Сорок дней мне ещё томиться
До черты.
Не узнают, что я убийца,
А не ты.
Эта боль без тебя, с тобою —
Всё одна.
Ни лекарствами, ни любовью —
Как вина.
Ты не знаешь, как ты невинен,
И не плачь.
Ты — орудие, гильотина,
Не палач.
Просто выпало так, в любовном
Колесе.
Крови нет на тебе, запомни,
Нет совсем.
Сонет
Там продавали пиво на углу,
И лёгкое маршрутное такси
Так город на себе легко носил,
Как даму полусвета на балу.
Чудовище я видела сама.
Оно, когтями небо зацепив,
К себе его тянуло, и мотив
Я слышала, но не сошла с ума.
Меня зачем-то прихватил трамвай.
В соседнем доме поднимали тост,
А Южный Крест не знал про Южный мост...
Дай рассказать мне, не перебивай.
Ведь я сейчас нарочно долго вру.
Ведь ты сейчас уйдёшь — и я умру.
* * *
Я написала поэму «Руслан и Людмила»,
Но меня так никто и не смог послушать.
У самых ушей моих в полную силу
Жизнь гремела детской погремушкой.
Я вылепила из глины первого Адама.
Думала — скульптором или даже любовником станет.
И вдруг — защитить диссертацию ему надо:
«Минимизация прозрачности фиговой ткани».
Я открыла в пустыне источник любви.
Пейте, глотайте, вдоволь отпущено всем.
Но воду живую давно до меня отравил
Вечный страх перед моральной распущенностью.
Только когда Голгофу узнать мне пришлось,
Тут, как в аптеке, не обманули меня.
Точно, как циркуль, впился гвоздь
В линию жизни ладони моей.
* * *
Дай мне коснуться твоего плаща.
Не отпускай грехов, не исцеляй.
Не для меня твой невозможный рай.
Дай мне коснуться твоего плаща.
Дай мне коснуться твоего плаща,
Лоб остудить хоть на единый миг.
Прохлады он не знал ещё, пойми.
Дай мне коснуться твоего плаща.
Дай мне коснуться твоего плаща.
Без этих складок пусто и темно.
В надежду приоткрой слегка окно.
Дай мне коснуться твоего плаща.
* * *
Опоздавший совет.
Не лекарство — отрава.
И спасения нет.
Всё пропало, пропало.
Бесполезный совет.
А могло быть иначе.
Надо было смотреть
В указанье к задаче.
Двое суток назад...
Я б смеялась, ликуя...
Ты бы стал мне как брат,
А теперь мы враждуем!
Опоздавший совет.
Не лекарство — отрава.
Самолёт улетел.
Не вернуть, не исправить.
* * *
Поздравляю вас с тем, что вы ещё живы,
Что никто не поёт вам «за упокой»,
Что ногами считаете этажи вы,
А не стукаетесь о перила красной доской.
Поздравляю вас с тем, что сегодня не хуже вам,
Чем когда вы терпели кораблекрушение.
Апрель наследил по городу лужами,
И в них можно увидеть своё отражение.
Своё, собственное, поправляющее шляпу,
Весёлое, дышащее, умоляющее: «Выйдите!»
Сегодня вы, может, ещё и будете плакать,
А завтра — нет. Вот увидите!