Жила-была цыганская королевна Анжейка. А королевна известна почему - отец ее королем был. Да нехитрое это дело: у цыган кто в шляпе, да в новых сапогах, тот и король, а у Анжейкиного отца еще и рубаха красная шелковая была - потом Анжейке на юбку пошла. Ой и знатная вышла юбка! Бывало на ярмарке начнет Анжейка кружится, лотки с овощами попереворачивает, подолом свежие булки с подносов посметает, а малые ребята тут как тут - лакомятся, Анжейку нахваливают. Ну ей конечно потом достается -- торговые люди, судари известно-уважаемые, на расправу скорые - таскают Анжейку за длинные темные косы...
А косы у Анжейки непростые: cколько не дери - все не убудет. Беленькие госпожи, купеческие дочки, все плачут от зависти - вот бы, мол, и нашим кудряшкам такую крепость. Да куда там - она ж королевна, ей положено. На такие бы косы - корону из золота красного, желтого и белого, да усыпанную алмазами и рубинами... Но не оставил отец Анжейке корону - сказал, потерялась где-то. Врал старый цыган, ой врал, лишенец! Обменял он корону драгоценную. Как есть обменял. На два изумруда цвета мокрой от первого весеннего дождичка травы. Уж кого он молил - не то в церкви поклоны бил, не то по ведуньям хаживал - не скажу про то, а врать совестно, но есть с тех пор у Анжейки отцово подаренье - изумрудным светом глаза ее сверкают. Радуется - солнышко майское в зеленом мареве плещется, осерчает - вот как есть, камень холодный мертвый из-под ресниц темных мерцает...
Ну вы не подумайте, что не было больше у Анжейки приданого кроме тех изумрудов. Все было, как положено у королевен: сундучок заветный (уж чего там королевна прячет, одному Богу известно), крестик серебряный бабушкин, да повозка королевская, в бубенцах и ленточках, чтобы к бабушке в гости ездить и ребятишек на ярмарках катать, да вообще на свет Божий глядеть. Запрягает она в эту таратайку Стрекозу... да не хмурьте вы брови, я ж врать не стану - кобылу рыжую Анжейкину так зовут - веселая лошадка, с норовом, только королевна и может с нею управляться.
Расчешет цыганская королевна Анжейка темные косы, наденет красную юбку из отцовой рубахи шелковой, сядет в повозку свою, ну а рядышком, значит, я -бархатная Ведмедушка. Только вы про меня особо-то, не рассказывайте. Говорящих медведей мало осталось, да и то норовят все или в цирк отдать на потеху, или на цепь посадить, да водку пить со скоморохами заставить, а нам оно вовсе без надобности...
КОЗУЛИ
Собралась как-то Анжейка в Архангельск за козулями. Пряниками значит сладкими, которые только на Двине печь и умеют. Вот уж до чего забава эти козули - хочешь хрусти досыта, хочешь в сочельник на елку вешай, хочешь у бродячих артистов на бубенцы и ленты меняй - скоморхи в дороге завсегда голодные: не то что за козулю, за хлебную корку дедушку с печи снимут и продадут, а уж лент для цыганской королевны им не жалко!
Вот с лент-то все и началось. Как-то утром Анжейка пересчитала ленты свои и нахмурилась - не хватает, все в прошлый раз на радугу ушло. Ну да, впрочем, про радугу другой сказ будет...
--Смейся Анжейка, смейся, королевна моя цыганская - что ж толку в сказах моих ! Разве что только на быль уж больно похожи...
-- Да не ворчи ты, Ведмедушка, пошутила я! - заливается Анжейка и целует плюшевую морду.
Медведи ближе к весне обычно шутки плохо понимают, могут и заломать ненароком с обиды. Но я ведмедушка особая, отходчивая. Согласилась-таки ехать с Анжейкой за козулями. А то как же цыганской королевне без лент жить? И то сказать - мне и самой козули уж больно по душе.
Ну, решили, значит ехать. А цыгане известный народ - как на охоту идти, так и собачек кормить: хватились, а Стрекоза-то у нас без одной подковы! До Архангельска не доедешь. Делать нечего - пришлось к кузнецу Кове идти. Радости, прямо скажем, ни на грош. А все потому что Кова этот дурак первостатейный. Думаете вру? А что ж его тогда Ковой Полоротым прозвали? То-то и оно, сами смекайте, народ зазря обзываться не будет................
Приходит, значит, Анжейка к Кове в кузницу стучаться- а у Ковы тихо-тихо, меха холодные, молот на наковальне лежит брошенный. А сам кузнец рядом сидит- дурак-дураком: глаза в потолок завел, губами шевелит- видно дума какая его одолела. Кова-то умом не больно крепок, не то что кулаками...
--Ковушка-рыжая головушка, - звенит колокльчиком Анжейка, - а подкуй, яхонтовый, Стрекозку мою. А я тебе станцую!
Кова тут от своей думы пробудился, глаза в привычное место собрал, да глянувши на нашу красавицу и рот в улыбку растянул- на Анжейку-то глядя всякий улыбается да радуется.
-- Ова кто ко мне пожаловал. Анжейка! А разъясни-ка ты мне задачу. Сказывают в Туле умелец один вошь подковал - это как он? Я вона что надумал, рассуди-ка... Я твою Стрекозу подкую, а ты поворожи, чтоб она из лошади в настоящую стрекозу превратилась! И слава обо мне пойдет как о тульском умельце...
-- Ну что ты Кова, я и ворожить-то не умею, -- качает головушкой Анжейка. - Да и зачем тебе славой с кем-то меряться? Ты же ведь у нас и так кузнец знатный.
И начала тут Анжейка вокруг Ковы как кошка вокруг крынки со сметаной хороводы водить. В глазки заглядывать, за ручки брать: и такой ты, и сякой, и разэтакой. Всяк бы тут же как леденец и растаял. Но Кова-то недаром Полоротый - уперся в задумку свою и поди его сдвинь.
-- Не можешь, значит, в стрекозу? Ну хоть в таракана черного? Их и ворожить-то поди не надо- сами откуда-то появляются...
Тут уж я, Ведмедушка, не выдержала - топнула ногой да как зарычу:
- От грязи да сырости тараканы появляются! да как бы от этой сырости у тебя хоть немного умишка появилось! Тульский-то умелец поди языком не болтал, а взялся за дело скоренько. А ты что? Кузницу забросил, Анжейке вон помочь не хочешь... А мы торопимся, нам в Архангельск безотлагательно надо!
-- Ова как...-- тянет Кова и чешет ручищей своей затылок. - Ну раз вам безотлагательно...
Тут уж он скоренько огонь развел, меха раздул, молот в руки взял... Хоть и Полоротый, а кузнец первостатейный, дело свое знает, коли на думы не отвлекается. Тут уж нечего сказать.
Скоренько Стрекозку нашу подковал, да так ладно, так хорошо, что Анжейка в ладоши захлопала.
- Ай да Кова, ай да умелец! Так мы теперь до самого Архангельска стрелой долетим, да скоро и обратно обернемся с козулями!
- С козулями?- навострился Кова. - Ова-на как... - Я ведь тоже козули люблю. А возьмите-ка вы меня с собой.
Ох, горе луковое, мишкины шики, только Ковы Полоротого нам в попутчики не хватало!
- Ты ж, говорю, дурной! Ты ж дорогой из таратайки вывалишься да головой своей рыжей об землю шмякнешься! Собирай тебя потом...
А королевна ручками своими морду мне закрывает, смеется:
-- Не слушай ты ее, плюшевую! Поехали с нами, Ковушка золотая головушка. На ярмарке козуль много - на всех хватит, а вместе веселей.
Ну, я конечно, поворчала еще для виду, мол руки-то у него может и золотые, а голова попросту рыжая, да еще и глупая... Хотя, может, и сгодится Ковина силушка в дороге- застрянет где таратайка, или на лихих людей нарвемся, не дай Бог. Ладно, пусть уж едет!
Про то как мы горами-долами, лесами темными-болотами топлыми ехали, рассказывать не стану. Эта побасенка в каждой сказке сказывается. Но одно скажу - ехали вольготно, со всем комфортом, мухи не кусали. А все Кове-кузнецу спасибо. Уж он головой по сторонам вертел, да рот в удивлении на все развевал так широко, что вся мошкара пролетающая ему в рот набивалась. Ну Полоротый- и весь сказ!
Говорила Анжейка, что стрелой мы долетим до Архангельска- как в воду глядела - по ее слову и вышло. Вон уж и река Двина показалась, и лодочки на ней с бородатыми поморами, а вон уж и сама ярмарка - с шумом-гамом да пирожковым духом.
Ну, понятное дело, быстро нашли нужный ряд, набрали два короба козуль и пошли на рыночную площадь Скомороха Ивановича искать. Постучались к нему в балаганчик, значит, уважительно со всем почтением:
-- Скоморох Иванович, окажи милость, давай меняться. Мы тебе короб козуль, ты нам короб ленточек разноцветных!
Заартачился Скоморох Иванович. И не потому, что козулей мало, а просто характер свой показать захотел, стервец.
-- Что проку с тех козуль - брюхо набьешь, да тут же и забудешь. А что другое, например, предложить имеешь, королевна цыганская?
-- Так ведь нет ничего, дяденька Скоморох Иванович, - руками развела Анжейка. - Ну хотите, спляшу для вас, или песенку спою?
-- Эка невидаль, девкины танцы да песни... вот кабы медведь твой сплясал, это другое дело. Ну что- согласна? Я тебе обменяю короб лент на короб козулей, а твой косолапый представление со мной на рыночной площади покажет? - оскалился скоморох.-У меня и цепь найдется...
Ох, горе-лукове, Мишкины-шишки, я и так-то молчала, как в рот воды набравши, а тут и вовсе язык свой медвежий прикусила. А тут Кова слово взял:
-- Ты, дяденька, вона что послушай. Давай по-честному меняться. А Ведмедушку нашу плюшевую не трожь. А то ведь допросишься, покажем.... Вона что.. И поднес к носу Скомороха Ивановича свой огромный кулачище. Покривился, конечно, скоморох, но с кулаком под носом особо не повыкобениваешься. Так что обмен наш удачно прошел.
-- Видишь, Плюшевая, как славно мы придумали Кову с собой взять, -- укорила меня потом Анжейка.
Это хорошо, что медведи краснеть не умеют, а то не миновать бы мне пунцового румянца. Ну правда,нос, лапой поприкрывала я... А что делать- виновата. Хорошо, что Кова необидчивый оказался.
Накупили мы себе в дорогу еще леденцов-свистулек, чтобы веселей ехать было. Анжейка дорогой все на ленты любовалась, а мы с Ковой козули жевали.
Колясик Крылатый
Бывает, что аккурат на первые дни зимы выпадают такие синие вечера, когда становится тихо-тихо, а с неба падает снег. Да не просто снег, а крупные такие хлопья, как будто кто в небе перину растрепал. В такое время Анжейка выглядывает из окошка, а то и выходит на улицу, ловит пушистые хлопья и улыбается :
-- Колясик весточку шлет...
Колясик - это ангел. Ну не то, чтобы совсем уж ангел, а небесный странник. Повстречался он Анжейке позатой весной. Вышла она в поле на радугу после грозы полюбоваться, (уж больно любит Анжейка это диво- радугу), да на ромашках погадать. Вдруг откуда ни возьмись появился перед ней мальчик. Анжейка-то не из пугливых - ни крикнула, ни пискнула, ни руками не всплеснула. Мальчик ее разглядывает и она его. Играли в гляделки, да и рассмеялись оба.
-- Ты кто такой? - насмеявшись вдоволь, спросила Анжейка.
-- Я-то? Колясик. - улыбнулся мальчик.
-- А я Анжейка
-- А я знаю.
-- Знаешь? - захлопала глазками королевна.
-- Знаю. И про Стрекозу твою знаю, и про Ведмедушку, которая сказок много знает.
-- Как это? Ты откуда такой взялся? - еще пуще удивилась Анжейка.
-- Я-то? С неба. По радуге спустился.
-- Не хочешь, не говори, а небылицами нечего меня кормить, -- обиделась Анжейка. - Небылиц мне и Ведмедушка расскажет.
-- Я правду тебе сказал. Я вообще врать не умею. Мне не положено.
-- Врать никому не положено, а вот поди-ж ты- все врут. Я вот вчера съела варенье, а бабушке сказала, что это Ведмедушка.
-- Это нехорошо, -- почему-то очень огорчился мальчик, как будто это его варенье вчера съели.
-- Сама знаю что нехорошо.
Тут Колясик взял ее за ручку да и потащил за собой:
-- Пошли, надо скорей все исправить. Пока не поздно.
-- Да стой, ты, окаянный! К чему спешка-то?-упиралась королевна.
--Да как же не спешить-то?! Бабушка уже Ведмедушку твою ругает. Ведмедушка плачет. Обидится вот на тебя и превратиться обратно в плюшевую игрушку. И останешься ты без сказок! А дети, которые без сказок растут, потом вырастают серьезными и скучными, а иногда даже и злыми. Все потому что они просто несчастные...
Вырвала тут свою рученьку Анжейка, да как уселась на дорожку, да скривила ротик свой хорошенький да как заплачет:
-- Ведмееееедушка моя! Прости меня...
Колясик присел рядышком, слезки королевне вытер, по головушке погладил и говорит:
-- То что плачешь, это хорошо, значит стыдно тебе. Значит больше врать не будешь.
Анжейка, всхлипывая, помотала головой.
-- Давай-ка носом не шмыгай, а побежали скорее к бабушке сознаваться!
Побежали, значит, они к бабушке. Анжейка повинилась. Сперва перед бабушкой за варенье съеденное, а после уж и передо мной. Ну разве на нашу королевну можно обижаться долго, коли у нее слезы в глазах изумрудных еще не высохли? Бабушка тоже не гневалась, пожурила немного, да позвала всю компанию чай пить. С вареньем, конечно же. Как без варенья-то?
Вот за чаем и рассказал Колясик свою историю. Спустился с неба по радуге. Кому другому, конечно, такой фокус вывернуть не удастся, но он-то другое дело. Он же Колясик Крылатый. Ангел то есть. Ну не совсем уж чтобы ангел. Вроде как небесный странник. Вот откуда он все и про Анжейку, и про Стрекозу, и про меня, Плюшевую, знает. С неба-то все видать хорошо... И вот, значит, спустился он на землю, чтобы спор выиграть. А спор вот какой: Колясик Крылатый как-то с одним из чертяковских подмастерьев поспорил , что дети на земле добры, а взрослые заботливы. Для доказательства решил сам на землю спуститься и все проверить. А поскольку ангелы и впрямь врать не умеют, то весь спор от людей и зависел. Да так шибко зависел, что Колясик, отправляясь на землю на кон крылья свои поставил. Мол, если ошибся я, стало быть плохой из меня ангел, а значит и крылья мне ни к чему.
-- Вот если за год увижу я много хорошего у людей, то зимой вернусь на небо и снова крылья надену, -- улыбнулся Колясик, прихлебывая чай из блюдца.
-- Эх как бы мне узнать потом, прав ты оказался или нет... -- вздохнула Анжейка.
-- А я тебе, королевна, весточку пришлю.
-- Какую?
-- Узнаешь, - подмигнул Колясик. Потом допил чай, сказал спасибо, раскланялся с бабушкой, со мной плюшевой (на то они и ангелы-то, чтобы вежливыми быть, даже если без крыльев). Анжейку на прощание обнял и шепнул:
-- Если верну я себе крылья- жди зимой весточки. Как первый снег пойдет.
Весна отцвела, зажарило лето, потом уж и осень сытая урожайная пришла. Анжейка нет-нет, да и вспомнит про Колясика, мол, как он там, сердечный?
А уж и вечера темнеть да густеть начали, и ветер студеный задул, последние листочки с деревьев оборвал, иней стал по утрам сковывать лужицы. Анжейка каждое утро из своей кроватки к окошку- не идет ли снег? И вот наконец дождалась. Ветер стих, вечер выдался синий, бархатный, такой что любо дорого из окошка на свет Божий глядеть. И вот пошел снег, да не просто снег, а большие, мягкие белые хлопья, ну прямо как перья....
-- Так это же Колясик весточку подает! Это он крыльями мне машет и перышки роняет! - закричала Анжейка, да захлопала в ладоши, да стала пританцовывать на радостях да меня, Плюшевую, целовать.
Больше, правда, Колясика мы не видали. Только слышали, что там-то его по весне видели, там-то летом он отметился. Видать спор-то у него на каждый год. Потому и ждем каждый раз снега... Как оно в этот раз выйдет?