Очень долго не мог усесться за письменный стол, чтобы заняться написанием мемуаров. Вроде уже шестьдесят пять, есть о чём миру поведать. Родился я в селе Иванков, у речки Тетерев, что на Украине. Долго жил в Киеве на Оболоне. И вот, чего только со мной в жизни не происходило. Если начну писать, Дюма и его сына вместе взятых переплюну.
Послушайте, как однажды повстречался с ведьмой.
Вот как дело было. Работал я автобусном парке, на техпомощи. Парк наш был на окраине Киева, на Оболони. Я руководил бригадой женщин. Они отмывали автобусы от радиации.
Помню, сел я писать рапорт Коренблиту, такому трусливому еврейчику, он сейчас в Канаде живет. Закончил я писать Коренблиту, когда на часах было без двадцати три. Это время почему-то зафиксировалось у меня в голове.
Ну представьте себе, кругом украинская ночь, фонари светят, без двадцати три. А ночь такая теплая, майская, нельзя сказать, что холодно, и что очень тепло, тоже сказать нельзя. Сажусь я в свой запорожец и выезжаю с территории автопарка. А жил я на Озерной, доехать до нее еще надо. Вдруг вижу, на обочине стоит клиентка.
Это была молодая девушка в зеленой ветровке, а на рукавах ветровки были изображения птиц. Голосует, хочет машину остановить, а вокруг никого нет. Ну, я мимо нее проехал. Не хотел брать. Мне домой было пора. Еду, значит, я по разрыхленной дороге. Стройка тогда у нас там была. Еду я осторожно, чтоб днище запорожца не побить. Еду медленно, аккуратненько, и вдруг машина резко глохнет.
Что такое, думаю. Выхожу из машины. Темно вокруг. Невдалеке фонарь тускло так светит. Подымаю голову в небо и аж застываю с открытым ртом. По небу женщина летит, та самая в зеленой куртке с птицами. И вижу, вокруг моего запорожца круги крутит. Я еврей. Креститься мне нельзя. Начал я молитвы на идише шептать, которые помнил еще от бабки и от отца. А может, я эти молитвы сам на ходу придумал. Я быстро в машину сел, закрылся со всех сторон. Глаза от страха закрыл. Завожу машину ключом, бью по газам. Машина поехала, а та женщина, ведьма, на дороге стоит. Я прямо на нее еду, а она не сходит. Вдруг ее лицо оказалось у меня на лобовом стекле. И я всю ее вижу, и костяшки ее пальцев с прожилками, и вены на руках. Она аж в мое лобовое стекло ладонями уперлась. Смотрит на меня и не мигает.
Вэй, вэй, думаю. Женщину, ведьму сбил.
Я опять остановился, выхожу из машины. Везде смотрю: нет тела. Может, оно под колесами, думаю. Лезу, смотрю, ничего нет. Ну, думаю я, неужто я такой ненормальный. И вдруг слышу смех. Поворачиваю голову и вижу, она позади запорожца стоит, волосы развеваются по ветру. Меня аж озноб пробил.
Я быстро в машину, завожу ее - и по газам. А она по воздуху взлетела. Ну, думаю, сейчас гнаться за мной будет. А она только рукой помахала и улетела.
Подъехал я к дому весь аж взмыленный.
Ну, думаю, не может быть, чтоб мне все померещилось.
Еще раз машину проверил. Поднял капот, может, что-то с машиной не в порядке. Пощупал клеммы. Руками подергал, а они стоят, намертво прикрученные.
Спал я в тот день плохо. Утром поехал я на ту улицу. Крикнул дворникам:
- Слушайте, вы тут на дороге ничего не находили?
- А шо ты шукаешь, - заинтересовались они. - Шо ты потерял?
Ну, я отбрехался як могу. Гаечный ключ им, говорю, потерял. Когда по дороге колесо менял.
Они замахали руками: Нет, мол, ничего такого не находили.
Ну, значит, такого и не было.
На следующий день, работая ночную смену, поделился с женщинами, что у нас в автопарке работали. Те ну давай креститься.
Я испугался:
- А чего вы креститесь. Что такое, что случилось?
Тут одна бабка мне говорит:
- Принесу я святой воды и тебя побрызгаю.
А я был такой перепуганный. Говорю:
- Добре, нэхай будэ вода. Но я ж еврей - подействует!?
- Но ты про чертовку никому этого больше не говори, а то в дурку запрут. Скажут, что зйихав з розуму - предупредила меня бабка.
Через неделю эта бабка принесла в маленьком пузырьке с металлической крышкой святой воды. Такие банки были, из-под горчицы. И веничек такой из травы. Обмакнула она тот веничек святой водой, побрызгала меня. Я так сразу и успокоился.