Лоянский приехал на центральную автостанцию Хайфы. Они с Замшем договорились встретиться в двенадцать и вместе поехать сменить ребят на базе в Эль-Фуране.
Всю роту по тревоге подняли в Хеврон. Лоянский, Замш, Брамс и Манки решили закосить и вызвались добровольцами охранять палатки на базе.
-- Хоть поспим нормально, -- ворчал Брамс, переворачиваясь в спальном мешке. Вся рота с криками "Мы им покажем!" загружала снаряжение в грузовик.
-- Суки... Потише они на тревогу собираться не могут, -- ругался Брамс, ворочаясь на раскладушке.
-- Ничего, -- успокаивал Брамса Манки, -- вот сейчас они уедут, а мы поспим. Правда, Лоянский?
Лоянский свернулся калачиком в спальном мешке, и только нос его торчал наружу. За палаткой выл ветер, как капризный ребенок. Бушевал, сбивая колья американской палатки.
-- Котик, ты чего молчишь? -- ласково обратился Замш к Лоянскому.
У Лоянского мурашки пробежали по коже. Хотя Замш и назвал его армейской кликухой, но Лоянский подумал: "живодер".
-- Манки, дай пару затяжек сделать, -- увидев красную искорку в темноте, попросил Брамс.
-- Брамс, последняя, у меня больше нету, -- начал Манки.
-- Ну хватит плакаться, как баба, -- перебил его Брамс, -- у меня в сумке целый блок. Просто сейчас неохота его доставать -- холодно.
-- Тот, кто не плачется, тот не морской пехотинец, -- промычал из спального мешка Лоянский.
-- Кот проснулся, мяу-мяу, -- захрюкал Брамс.
Вся рота с песнями погрузилась в автобус и уехала. Утром командир отделения очкарик Моше, он же -- Маньяк, дал всей четверке чистить бельгийские пулеметы.
"Вот и отоспались", -- подумал Лоянский.
Днем к ним прибежал Моше-Маньяк.
-- Всю роту из Хеврона отпустили на шабат домой. Капитан дал добро, что на этот шабат двоих из вас тоже отпустят. Ну, кто хочет?..
Лоянский и Замш согласились.
-- Но вы обязаны приехать и сменить Брамса и Манки на праздники, это приказ. Чтоб вы не забыли, когда праздники, я вам напоминаю: в воскресенье сразу после шабата. Чтобы потом не говорили: "Командир, у нас не было календаря, и мы не посмотрели и поэтому не знали, когда сменять своих друзей".
-- Такого мы не скажем, -- пробурчал Лоянский.
-- Нет, не скажем, -- подтвердил Замш.
-- И не опаздывайте. Чтобы ваши товарищи тоже смогли добраться домой вовремя, -- кричал им вдогонку Моше.
Лоянский и Замш тормознули кибуцника, и он подвез их прямо до Хайфы.
-- Замш, смотри, в воскресенье не опаздывай, -- кричал ему Лоянский, залезая в автобус.
-- Я не могу, -- мямлил Замш, -- я живу в Араде.
-- В воскресенье в двенадцать тут! -- кричал Лоянский, высунув голову в окно автобуса.
-- Но я живу в Араде, на юге, я не смогу.
-- Замш, сделай усилие, постарайся.
-- Все будет хорошо, -- успокоил Лоянского Замш.
Лоянский посмотрел на часы.
-- Блин, только десять, -- грустно вздохнул он.
Присев на скамейке у автобусной остановки на Кирьят-Шмону, Лоянский задумался, что ему делать дальше. Праздники Лоянский не любил. Во время праздников весь город вымирал, было пусто и одиноко. "То ли дело в Союзе, -- подумал Лоянский, -- флаги, автобусы, карусели, народ живет". Что-то вроде ностальгии скрутило ему сердце. Лоянский оставил свою большую зеленую сумку на скамейке и решил прогуляться по станции. На одной из витрин маленького магазинчика лежал порножурнал. С обложки на солдата смотрели сиськастые смазливые красотки с многообещающим взглядом.
-- Эх, -- горько вздохнул Лоянский, вынимая кошелек из кармана и внимательно проверяя, сколько там денег.
-- Да, солдатик? -- ласково улыбнулась Лоянскому продавщица.
Крепко зажав журнал подмышкой, Лоянский проходил мимо лавочек с вкусно пахнущей едой. Каждый из продавцов ловил голодный взгляд солдата, зазывая его к своему ларьку. Лоянского привлек запах швармы. Сочное мясо, жарящееся на вертеле, исходило сочной слюной. От такого зрелища Лоянский и сам пустил слюну.
-- Эй, солдат, для военных у нас скидки, -- крикнул продавец швармы.
-- Пятнадцать шекелей, дорогой, только для солдат.
Руки продавца быстро резали питу, наполняя ее салатами и стружками мяса. Лоянский со вздохом раскрыл опустевший кошелек. Вытаскивая скомканные бумажки, в сердцах он проклинал Замша за вынужденную трату денег.
Стряхивая с зеленой формы крошки хлеба и обрывки мяса, Лоянский направился к желтому телефону-автомату.
"Последний раз его жду", -- прошипел Лоянский, вклинившись взглядом в набегающую на него толпу. Толпа неслась, Лоянский вырывал из нее лица, фигуры, позы, ноги. Да, ноги. Сейчас он проводил глазами молодую бабу с туго налитыми ляжками, растущими прямо из коротких шорт. Две русские девки нагло разглядывали его фигуру, подпирающую телефон.
-- Ну, чего надо? -- состроил грозную рожу Лоянский.
Девки прыснули со смеху прямо ему в лицо, развернулись и медленно уплыли в толпе. Развалившись на скамейке автобусной остановки, Лоянский развернул журнал. Подул ветерок. Лоянский поднял голову, и сердце его запело: ёк-ёк-ёк. Она была вся такая воздушная, ветер играл ее длинными волосами, то открывая, то пряча нежное лицо от чужого взгляда. Ей также было интересно узнать, что же там рассматривает солдат Лоянский.
-- Девушка, интересные я картинки смотрю? -- задал вопрос Лоянский, быстро сворачивая журнал в трубку и пряча в тесный карман армейских брюк. Девушка смутилась, криво улыбнулась и покраснела.
-- А как тебя зовут? Я -- Лоянский, мое армейское прозвище Кот.
-- Почему кот? -- спросила девушка.
-- Посмотри, разве я не похож? -- Лоянский завертел головой во все стороны.
-- Да, похож, а меня зовут Марина, -- сказала девушка.
-- И куда мы едем, Марина?
-- В Кирьят-Шмону, я живу там в интернате.
-- О, так нам по дороге, -- соврал Лоянский.
Тут он понял, что больше ему сказать нечего. Мимо пробежала женщина, продающая букеты цветов.
-- Ты хочешь идти в армию? -- спросил ее Лоянский.
Марина рукой поправила волосы.
-- Нет, не хочу, и ребята из моего класса тоже не хотят.
-- А я служу в боевых частях, в морской пехоте, -- Лоянский с гордостью выпятил грудь и коснулся фиолетового берета.
-- Солдатик, купи для своей девушки букет, -- пропела продавщица скрипучим голосом.
Марина потупила взгляд, ветер играл ее волосами, она ловила их, отбирая у ветра. Лоянский поглядел на Марину, на продавщицу цветов. "У меня совсем нет денег", -- защемило у него сердце.
-- Сколько?..
-- Вот, возьми букет роз, всего десять шекелей.
"Последние...", -- посмотрел в свой кошелек Лоянский.
Он гордо, почти торжественно вручил цветы Марине, она окунула в них свое лицо. Резкий звук тормозов разорвал тишину, подъехал автобус, из него посыпались люди. Марина поднялась с цветами.
-- Ты куда? -- спросил ее Лоянский.
-- Приехал мой друг, -- сказала Марина, указывая на парня, вышедшего из автобуса.
Мир Лоянского застыл, он видел только волосы, играющие на ветру, и букет роз.
-- Это цветы для меня, -- громко заржал парень.
Марина сквозь розы бросила взгляд на Лоянского и ушла.
Лоянский развернулся. Перед ним стоял Замш.
-- Замш, ссука, из-за тебя я все деньги просрал.
-- Я не виноват, -- сказал Замш, -- я живу в Араде.
-- Это будешь рассказывать тем, кого мы сменяем.
Ночью Лоянский и Замш поднялись охранять бункер. Ветер сбивал их с ног.
-- Замш, давай спрячемся в палатку возле бункера, -- предложил Лоянский.
-- А если нас офицер поймает, мы с тобой останемся тут сторожить до следующих праздников.
-- Замш, спокойно! -- Лоянский вошел в палатку первым, за ним Замш. Они уселись на ящики с минометными снарядами.
Лоянский достал журнал и, подсвечивая фонариком, начал разглядывать глянцевых девиц.
-- Эх, Замш, если бы ты знал, какую девушку я сегодня встретил... -- Лоянский вздохнул. -- Ну почему с другим?
Замш молчал.
-- Замш, ты меня слышишь? -- Лоянский посветил фонариком в лицо Замша. Замш спал. конец.