... Cамая бeспокойная часть обстановки - это лампа. Во первых, она движется. Во вторых, воняет. Собственно говоря, по второму пункту притензий к ней я не имею. Скажу больше - именно я в этом ее поведении и повинен. Нечего было покупать масло с "ароматом лаванды". Смешайте от нечего делать запахи сырости, подгнившей древесины, лака, аккумуляторной кислоты, метана, мокрых веревок, спирта, дермантина, бензина и пыли. Смешали? Теперь добавтье химический, маслянистый "аромат лаванды". Гарантирую, что на выходе вы получите такой коктейль, от которого захочется бежать сломя голову. Те же, кто сломя голову от него не убежит, влюбятся в него на всю жизнь. Как в кокаин....

Итак, лампа. Сначала она немного приподнимается от стены. Затем наклоняется вбок. Потом назад. Потом резко ударяет по боку висящей рядом радиостанции. Потом снова назад. И только после этого возваращается на место. На красном жестяном боку лампы, неподалеку от фитиля видны маслянистые потеки. Вообще-то лампа - это не единственный объект, который ведет себя таким образом. То есть по правде, мало кто ведет себя иначе. Все шевелится. Шевелятся мотки веревки. Катается по столу вилка. Побрякивает привязанный кое-как полутора-сильный двигатель. Хлюпает питьевая вода в прозрачной канистрочке. Ну и меня, конечно, тоже бросает из стороны в сторону. Изо всех углов доносится шуршание, постукивание, потрескивание и плюхание. А снаружи - глухие удары, а также свист.

Помимо лампы в нашем рапоряжении имеются два дополнительных источника освещения. Это пара мутных, плексиглазовых окошек. На правом лежит несколько крупных капель. В него видно небо. Небо серое, низкое и давящее, как ватное одеяло, на котором сверху разлегся какой-то старый, немощный и вонючий бог. Чуть более серые, чем фон, облака носятся по нему с чудовищной скоростью. В левом окошке не видно вообще ничего, кроме пары металлических тросов и чего-то непрерывно бегущего. Все это разнообразие обзора порождает любопытный побочный эффект - благодаря лихому наклону дивана постоянно тянет шлепнуться вниз и примять расстеленную там отксерокопированную карту.

Внезапно в потолке распахивается люк. Пространство тут же наполняется двумя вещами. Сначала, ветром. Ветра много. Он холоден, влажен и стерилен. Потом - лохматой и очкастой человеческой головой. Голову не брили как минимум три дня. Она открывает рот и принимается орать:

- Бля!!! Я не понял!!! Ты че, их три года варить собрался?!!!
- Иди в жопу! Умный - сам вари!!! У меня это дерьмо уже из кастрюли вылазит! Говорил я тебе - половину пачки ложить надо! А ты что? Жрать охота, жрать охота!...
- Ну так жрать же охота! - повторяет голова без прежней уверенности, после чего люк захлопывается.

Все сказанное - чистейшая правда. Проститучьи макароны, о которых только что шла речь, впитали всю любезно предоставленную мною воду, после чего вдруг увеличились в размере в четыре раза. Причем самые наглые уже давно приподняли крышку кастрюли, вылезли наружу и разгуливают из угла в угол.

Вдруг сильный толчок бросает меня вниз, отчего я пребольно стукаюсь коленкой. В полете как бы случайно удается заметить собственное отражение в зеркале - волосы дыбом, щетина, черная повязка через лоб и красная, обветренная морда. Черное на красном. Цвета анархии. Выражение на морде, однако, жизнерадостное.

Еще грохот. Два рывка, после чего левый диван взлетает вверх, а правый проваливается вниз. Я, как был, лечу на него спиной вперед. В зеркале отражается часть моего белого комбинезна и рука в перчатке с обрезанными пальцами.

Несмотря на хитрое устройство плиты, кастрюлька угрожающе наклонилась, и из нее вовсю разбегаются по полу макароны. Подобрав на полу жестяную миску, я принимаюсь пальцами собирать сбежавших. При этом стараюсь не обращать слишком много внимания на прилипший песок, а также на то обстоятельство, что некоторые из них вывалялись в небольшой бензиновой луже, натекшей из двигателя в момент поворота. Заметно, что при дыхании из моего рта вырываются небольшие облачка пара.

Решив, что для начала хватит, а доброй свинье все впрок, я распахиваю люк наружу.

- Вахта!!! Жрать подано!!!...

Серое пасмурное небо, свинцовые волны. Воздух наполнен брызгами разбивающихся о борт волн. Из всех сил трепыхается на ахтерштаге красно-бело-красный флажок. На туго наполненном ветром стакселе мелко вибрирует задняя шкаторина. Миску с макаронами тут же выхватывет из рук оголодавшая команда.

В двух кабельтовых справа по борту виден Лиелупский приемный буй. Это значит, что всего через три часа мы будем дома.