Аннотация: Написано в соавторстве с Б.Сокровой (http://sokrov.diary.ru/). Персонажи: Аулэ/Йаванна, Румил/НЖП, Феанор, Пенголод
Герои принадлежат Толкину.
Сидит создатель армянского алфавита Месроп Маштоц и ест макароны.
Тут приходят к нему грузины. Придумай, говорят, нам тоже алфавит.
Месроп Маштоц им: "Не видите - я ем?".
А они канючат, придумай, да придумай, да пожалуйста.
Месроп Маштоц злится и швыряет тарелку макарон в стену: "Переписывайте!"
Старый анекдот
Часть первая, эпическая.
Вала Аулэ любил супругу; Йаванна обожала мужа. Как все семейные пары, они иногда ссорились, но подолгу друг без друга не могли. Когда в очередной раз они повздорили, рассерженная Йаванна ушла в леса и не откликалась на призывы. Тогда Аулэ отправился за ней сам. В пылу гнева он не решился не то что разговаривать с учениками -- даже передать им задание мысленно, и поэтому, явившись в мастерскую, они обнаружили на верстаке кусок доски с таким рисунком:
-- Это что?! -- спросил один из учеников.
-- По-моему, все понятно, -- ответил второй. -- Они снова поссорились, он пошел ее искать в лес. Нам надо: одному -- пилить доски, другому -- ковать гвозди. Что здесь непонятного?
-- Нда... Похоже, Учитель действительно очень торопился. Раньше он рисовал лучше...
И ученики принялись за работу.
Вернувшись, Аулэ обнаружил, что ученики справились с задачей, а Йаванна -- что муж способен не только рисовать отвлеченные узоры, но и передавать нужные сведения. Сам Аулэ, услышав такое о себе, глубоко задумался. С этих пор, бывало, он откладывал инструмент и, склонившись над деревянной табличкой, принимался что-то царапать, потом соскабливал и царапал заново, и так до тех пор, пока вся табличка не оказалась покрыта ровными рядами загадочных значков, в которых отчасти угадывались силуэты животных, растений и предметов.
***
Эту табличку Аулэ и продемонстрировал другим Валар на ближайшей встрече.
-- Очень изящно, -- оценил творчество коллеги Ульмо. -- Куда повесишь?
-- Нет же! -- отмахнулся Аулэ. -- Это не для того! Это чтобы зарисовывать речь.
Валар недоуменно оглянулись на него, а кое-кто подошел поближе. Аулэ продолжал объяснять, что слова можно не только сказать или подумать, но и нарисовать, и тогда они останутся, и все их увидят, и можно оставить кому-нибудь такую табличку и не волновать, и что это удобно, если ты постоянно занят. Мандос заинтересовался и попросил показать, как это работает.
-- Наверное, можно зарисовать и длинный текст? -- спросил он негромко. У Валы явно появилась какая-то идея.
-- Все, что угодно.
Манвэ пожал плечами и отошел.
***
Мандосу всегда нравилось, что Вайрэ может хранить историю в изображениях. Ему и самому хотелось сделать что-то подобное, но не ткать, не рисовать большие полотна, а заставить гобелен запомнить его речь слово в слово. Благодаря схемам Аулэ у него появился механизм.
Так Мандос изобрел книги.
***
Кроме Мандоса, никто больше не оценил выдумки Аулэ, и он решил ее усовершенствовать.
Украшать керамику всегда приятно; радостно смотреть, как из обычного комка глины появляется прекрасный сосуд; радостно потом добавлять узорчатые линии и цветные фигуры. Так и Аулэ, обматывая глиняный горшок глиняным же длинным шнуром, думал о чем-то приятном. Закончив со шнуром, он расчистил три небольших площадки на боках горшка и аккуратно нарисовал деревянной палочкой три непонятных геометрических знака.
Обожженный уже сосуд он преподнес Йаванне.
-- Посмотри, -- сказал он, -- здесь нарисовано: "Сосуд для гороха для Йаванны". Я немного улучшил свою систему: теперь можно не рисовать подробно, а делать вот такие маленькие фигуры. Это и быстрее, и все смогут изобразить; и все нарисуют одинаково. Правда, запомнить будет сложнее.
-- Почему "сосуд для гороха", а не, например, "с горохом"? -- спросила Йаванна.
Аулэ широко улыбнулся, с возгласом "Ты гений!" пожал ей обе руки и скрылся в мастерской.
***
-- Давай поиграем. Ты мне будешь говорить слова, которых нет, а я их рисовать.
-- Как же я скажу слово, если его нет?
-- Просто представь, что есть. Придумай новое.
-- ку... ба... р... Так?
-- Так. Вот, смотри.
-- Постой, но это же... -- Йаванна сверилась с табличкой. -- Это же "камень-дом". Мое слово не значит "каменный дом"! Оно значит "новая птица, которой еще нет, но я ее скоро создам".
-- В том-то и дело, -- объяснил наконец Аулэ. -- Я рисую части слов. Части в твоем слове были немного похожи на "камень" и "дом", поэтому я использовал их картинки.
И на следующей встрече Валар Аулэ продемонстрировал всем желающим новую табличку, где каждый рисунок мог обозначать и слово, и часть слова, причем часть любого слова, даже такого, которого еще нет.
-- Отлично, -- одобрил Мандос. -- Я как раз не знал, как нарисовать "будет".
Остальные, как и в прошлый раз, не отреагировали никак. Только Ниэнна посочувствовала:
-- Когда же ты отдыхаешь? То работаешь, то вот это...
-- Лучший отдых -- смена деятельности, -- отрезал Аулэ, отдал табличку Мандосу и ушел.
***
Аулэ стоял перед зажженной свечкой и говорил. При каждом колыхании пламени он останавливался и чертил что-то на плоском куске кожи, который лежал рядом на столе. Он не оставил попыток нарисовать части слов и решил вообще отказаться от идеи изображать понятия целиком. И теперь он старался обнаружить, на какие же части делятся все слова.
-- Я - от - кры - ва - ю - рот ("хорошо, что мы сделали себе эти тела") -- я (пламя колеблется) -- от (пламя колеблется) -- кры (пламя колеблется)...
Если взять от каждого слова только начало и обозначить рисунком для этого слова... В другом слове это начало окажется в середине, а рисунок будет тот же... Одно слово -- много рисунков. Например, если открыть рот пять раз за одно слово, рисунков будет пять. Сколько же их будет всего?
Аулэ продолжил перебирать слова. Рисунков стало гораздо меньше, чем было раньше, но все равно порядочно.
"Нужна система, -- с внутренним вздохом решил Аулэ. -- Без системы никак".
***
Сделать достойную инкрустацию -- задача не из легких. Нужно правильно подобрать оттенки, вырезать и выточить элементы, обтесать, вставить маленькие части в большие, приладить одну к другой, убедиться, что прилегают они плотно, что нигде нет зазоров и выпуклостей, последний раз пройтись по всему рисунку шкуркой и покрыть лаком -- и тогда деревянная столешница заиграет красками не хуже мозаики из драгоценного камня, а картину будет не отличить от написанной красками.
-- Учитель, у меня не получается! Как я только не поворачивал -- не подогнать!
-- Ты же видишь, что эти две части не подходят друг к другу. Здесь нужно вырезать паз, а здесь оставить острый край. Гляди: этот белый треугольник можно приладить и к оранжевому, и к коричневому, потому что у них совпадают края; а с твоей деталью края пока не совпадают. Рисунок можно собирать не сразу, а из таких пар.
Пар...
-- В общем, работай!
Аулэ похлопал ученика по плечу и вернулся к своей заготовке.
Чем похожи разные части слов, которые он обнаружил в прошлый раз? Наверняка их можно разделить, а потом составлять вместе, как деревянные пластинки.
Когда столешница была готова, Аулэ отправился в металлический зал мастерской: здесь, в отличие от кузницы, он работал с холодным металлом. Блестящий тонкий лист стали нашелся быстро. Аулэ прикрепил его к стене, протер ветошью и вгляделся в блестящее отражение. Как-то раз Вана, получив похожий лист, оправленный в раму, в подарок, радовалась так, что на раме тут же распустились меленькие розоватые цветочки. Аулэ положил перед собой новый кусок кожи и открыл рот.
-- Бха. Ша. Га. На.
Ага, вот!
-- Бха. Бхе. Бхаа. Бху.
В общем, все понятно. Система нашлась, и осталось придумать такие картинки, чтобы для похожих частей слов использовались похожие детали.
***
Следующая таблица, которую Аулэ показал Валар, традиционно не вызвала энтузиазма.
-- Извини, -- немного смутился Манвэ. -- Я бы с удовольствием разобрался, но Оромэ скоро приведет эльфов, и сейчас мне некогда...
Мандос так же традиционно попросил объяснить, как устроена новая система, похвалил за стройность и забрал таблицу.
Часть вторая, лирическая.
Ушол. Щасвирнус.
Румил задумчиво разглядывал записку, приколотую к двери. Таинственный щасвирнус, который, судя по знакам препинания, и оставил это послание, по здравому размышлению оказался фразой из двух слов. Разумеется, записку написал отлучившийся Махтан.
Эльф в который раз подумал, что система письма, которую эльдар переняли у Аулэ, конечно, и солидна, и остроумна. Вот только довольно плохо соответствует фонетике квенья.
В самом деле, множество звуков валарина эльфам было сложно повторить. Но это еще полбеды. Создавая письменность, Аулэ попросту придумал знаки для всех возможных слогов в валарине. Надо ли говорить, что половину подобных сочетаний эльфы не использовали, а для трети из того, как говорили они, были только примерные обозначения? Щасвирнус был наглядным тому подтверждением. Да и к написанию слова ушол у Румила имелись серьезные претензии.
Эльф уже изрядно намучился, записывая "Айнулиндалэ". А ведь в планах у него еще и "Валаквента", и многое другое...
Все это пронеслось у него в голове, пока он смотрел на записку.
-- Нет, -- сказал он вслух. -- Надо что-то делать.
Вернувшись домой (Махтана он так и не дождался), Румил принялся разбирать свои записи. Кое-какие наброски у него уже имелись; а кроме того, он уже потихоньку начал корректировать существующие символы. В самом деле, никто из эльфов не говорил "Ошшэ", так зачем же ставить значок, превращающий "с" в "ш"? Так что сам Румил давно писал "Оссэ", и остальным советовал.
С другими словами такой вариант не проходил. Эльф и рад бы был выкинуть звук "з" из имени "Аромез", да только вместе с ним пришлось бы выбрасывать и "е": для двух звуков был один значок. Так что получился бы просто "Аром". А это Румила, как и других эльфов, не устраивало совершенно. Вот и писали все "Манавенуз", "Аромез" и "Улубоз", хотя половину знаков при этом не читали.
В общем, задача перед Румилом стояла непростая.
***
Дорагой Румил.
Приклашаютебя напразник черисвосемнидел.
Фиониве.
-- Праздник? Что еще за праздник? -- удивился Румил, отвлекаясь от работы. Он выбрался из-за стола, погребенного под грудой свитков, и пошел искать жену.
-- Айрэ? -- позвал эльф.
-- Тут я, -- донеслось с кухни.
-- Смотри, мне тут записку принесли. Финвэ на какой-то праздник зовет, -- удивленно сказал Румил, входя туда.
Айрэ отвлеклась от раскатывания теста.
-- Ты бы хоть иногда из своих бумажек нос высовывал, -- посоветовала она. -- Сын у Финвэ родился.
Румил озадаченно потер лоб и уселся рядом со столом.
-- Нда, кажется, я и правда слишком увлекся... Но зато я уже составил таблицу для всех слогов, что есть в квенья! -- оживился он. -- Осталось только придумать знаки для недостающих.
Жена в ответ только головой покачала.
-- Что подарим ребенку-то? -- спросила она, разрезая тесто на кружки.
-- Еще не знаю, -- сказал Румил. -- Но это что-то обязательно подпишем с помощью моей новой системы, чтоб все сразу поняли, как это удобно, и намного лучше того, что есть. Как его назвали? -- поинтересовался эльф.
-- Финвэ дал ему собственное имя, -- Айрэ начала раскладывать начинку. -- Помоги мне, вот ложка.
Румил машинально взял протянутую ложку и зачерпнул из миски немного перетертых с сахаром ягод. До теста начинка не добралась, потому что он снова задумался и отправил ягоды в рот.
-- Да, это можно будет записать в моей системе, -- сказал наконец эльф. -- И выглядеть будет правильно.
Айрэ искоса на него взглянула и отобрала ложку.
-- Знаешь, что мне не нравится? -- продолжил Румил, не обратив внимания на то, что ложка исчезла.
-- Слишком много сахара?
-- Какого сахара? -- он изумленно приподнял брови. -- А, да нет. Я про знаки.
-- И что же тебе в них не нравится? -- терпеливо спросила жена.
-- Кажется, у меня все-таки есть еще не все сочетания.
Айрэ пожала плечами.
-- Значит, надо их добавить.
-- Но что если их придется добавлять не один раз? -- Румил начал расхаживать по кухне. -- Язык изменяется, и в нем могут появиться новые слоги или исчезнуть старые. Не могу же я постоянно следить за этим.
Жена не спеша выкладывала пирожки на противень аккуратными рядами.
-- Мне вообще непонятно, как ты можешь все это придумывать. Значок для каждого слога, а их так много... Вот у меня на кухне все просто, -- весело улыбнулась она. -- В банке сахар, я пишу на ней сахар, а если соль -- то соль.
Румил внезапно остановился.
-- Одна банка -- один предмет -- одна надпись, -- медленно сказал эльф. -- Один звук -- один значок... Ihiriё!*
С этими словами он убежал обратно в кабинет, оставив Айрэ в растерянности сажать пироги в духовку.
Через восемь недель, явившись на праздник к Финвэ, Румил, помимо прочих подарков, вручил счастливому отцу небольшой свиток.
-- Что это? -- спросил тот.
-- Тут написано "Поздравляем с днем рождения. Желаем счастья. Румил и Айрэ".
-- Да? Что-то я ни одного знака разобрать не могу, -- удивился Финвэ.
-- Потому что это новая система! -- гордо ответил Румил. -- Специально для квенья. Я назвал ее сарати. Смотри, тут есть пояснения... Вот схема, а вот правила. Можно писать в любом направлении, хоть налево, хоть направо, хоть в обе стороны.
-- Эээ... -- протянул Финвэ. -- А ты уверен, что ее все смогут запомнить?
-- Конечно! -- воодушевленно ответил ламбенголмо. -- Один сарат тут соответствует одному звуку. Очень удобно. А вот тут...
Договорить он не успел, потому что в этот момент Мириэль окликнула мужа, и он, извинившись, покинул Румила.
Свиток Финвэ, впрочем, прихватил.
*кв. Эврика! (дословно: нашел).
Часть третья, драматическая.
-- Курица лапой лучше чирикает, чем ты пишешь сарати, -- Финвэ огорченно разглядывал изображенное сыном.
-- Сарати глупые, -- объявил он упрямо.
-- Феанаро! Все пишут сарати, и это гораздо удобнее, чем письменность Аулэ, поверь. Уж не считаешь ли ты себя умнее Румила?
Тот в ответ только пожал плечами.
***
"О некоторых заимствованиях из валарина в квенья.
...Эльдар переняли из валарина некоторые слова, адаптировав их сообразно собственному вкусу и фонетическому строю квенья. Как верно отмечал в "Кратком введении к правилам сарати" Румил, многие звуки валарина сложны для эльдар. Слова в валарине "длинны и стремительны", пишет он. Именно фонетическим несоответствием и объяснялось стремление Румила усовершенствовать, а на деле, совершенно переработать систему письменности, придуманную Валой Аулэ...
...Так, эльдар заимствовали из валарина имена Валар, приспособив их к особенностям квенья. К примеру, валаринская форма Arômêz содержит открытый а-подобный звук Т. Несомненно, что при заимствовании имя получило традиционное ударение на первый слог, что вызвало ассимиляцию звуков...".
-- Весьма достойный обзор, -- одобрительно кивнул Румил, возвращая свиток. -- К сожалению, мало кто из рожденных в Амане знает валарин и знает хорошо.
-- Я довольно много времени провожу у Аулэ, тебе это известно, -- ответил Феанаро. Он скрутил свиток. -- Нам есть что обсудить, кроме металла, с создателем первой письменности. И с создателем второй, -- добавил эльф, улыбаясь.
-- Работы по валарину, несомненно, важны, однако мне кажется, что у тебя на уме что-то другое, -- заметил Румил. В его кабинете за прошедшее время почти ничего не изменилось, разве что свитков стало еще больше, а места -- меньше.
Феанаро вопросительно поднял бровь.
-- Ты много внимания уделяешь звукам и произношению...
-- Это помогает следить за изменениями в языке, -- терпеливо ответил сын Финвэ. -- Ты точно заметил, что мало кто из нолдор знает валарин. И мне кажется это неверным.
Тут уже удивился Румил.
-- Валар вполне обходятся квенья в беседах с нами, и мы понимаем друг друга.
-- Да? -- Феанаро наклонился вперед, опершись на стол. -- Я бы не был так в этом уверен. В валарине есть понятия, для которых подходящих слов в квенья нет.
-- Нужные нам слова мы берем из самого валарина. Взяли же мы Эзеллохар и Маханаксар, -- сказал Румил несколько раздраженно. -- Иногда ты снова начинаешь говорить, как ребенок, которому сарати кажутся глупыми.
-- Так отец рассказал тебе эту историю? -- рассмеялся Феанаро.
Румил поджал губы.
-- Да, и не могу сказать, что я был слишком польщен.
-- Думаю, тебе польстит моя следующая работа. Об истории письменности и вкладе некоего Румила, а также сравнительный анализ сарати и системы Аулэ.
-- Не забудь воздержаться от эмоциональных оценок, -- посоветовал Румил на прощание.
***
"Об истории письменности. Сравнительный анализ сарати и системы Аулэ.
...Главным отличием сарати от системы Аулэ стало то, что Румил предложил обозначать один звук, а не несколько, одним знаком. Как он сумел додуматься до этой системы, Румил не может объяснить и сам. Очевидно, что здесь мы имеем дело с высшей формой творчества -- прозрением...
...Сарати сыграла огромную роль в развитии языков эльдар. Однако у системы имеются некоторые недостатки, главный из которых -- хаотичность...".
-- Кхм, -- произнес Румил, прочитав работу. -- То, что сарати глупые, я уже слыхал и раньше.
Феанаро усмехнулся.
-- Допустим, это не так, -- он постучал пальцем по свитку. -- Тут вполне доступно говорится, что "мы имеем дело с высшей формой творчества", -- процитировал эльф.
--... которую ты, тем не менее, разнес в пух и прах.
Румил еще раз проглядел текст и, свернув, бросил на стол. Убористо исписанный свиток присоединился к груде таких же.
-- Я иду сейчас к Аулэ, показать ему то, что я придумал взамен, -- небрежно сказал Феанаро, проследив за полетом свитка. -- Составишь компанию? -- он поднялся со стула и направился к выходу.
-- Спрашиваешь! -- воскликнул Румил, устремляясь за ним.
***
Аулэ они нашли, разумеется, в кузне. Завидев Феанаро, Вала оторвался от работы и, подбоченившись, грозно спросил:
-- Ну, и где тот сплав?
-- Плавится, -- не моргнув глазом, ответил тот, припоминая, что же именно Вала имеет в виду. У эльфа в тиглях на данный момент стояло по меньшей мере десяток сплавов, и еще к нескольким они недавно вместе с Аулэ подбирали составные части.
-- Хорошо, -- кивнул Аулэ, явно намереваясь вернуться к прерванному занятию.
-- Я не из-за сплава пришел, -- сказал Феанаро, с интересом разглядывая работу Аулэ. -- А вот это тут зачем?..
Румил дернул его за рукав. Ему уже стало порядочно жарко, да и дышать тут было тяжело.
-- Это чтобы металл не переливался дальше, -- пустился в объяснения Аулэ. Рассказывать, как, что и зачем он делает было его любимым занятием. После самого процесса делания, конечно.
Феанаро покивал.
-- Проще, чем я делаю.
-- Я тебе давно говорил, что использовать угол наклона -- сложнее, -- назидательно ответил Вала.
-- Зато универсальней, -- возразил эльф.
Румил застонал. Они явно завели какой-то очередной незаконченный спор.
-- Владыка Аулэ! -- вмешался он.
-- Тебя тоже заинтересовала плавка, Румил? -- несколько озадаченно поинтересовался Вала. -- Я охотно расскажу...
-- Нет-нет, -- торопливо ответил тот. -- Мы за другим.
-- Камни? -- уточнил Аулэ.
-- Письменность! -- возвестил Румил с видом Эру, произносящего "Эа!".
-- Придумали что-то новенькое? -- оживленно спросил Вала. Среди его многочисленных учеников столь горячо любимыми им алфавитами не занимался почти никто.
-- Вроде, -- кивнул Румил, снова дергая Феанаро.
-- А? -- сказал тот, отрываясь от изучения ближайшего тигля. -- И все же угол наклона...
-- Феанаро!
-- Румил?
-- Мы же не за этим пришли, -- в который раз напомнил тот. Положительно, надо было пригласить Валу к себе, а не идти в эту феагубку. И как только они тут работают?..
-- Ладно, -- неохотно признал эльф. -- Мы действительно из-за письменности.
-- Здорово, -- одобрил Аулэ. -- Идите тогда в большой зал, я сейчас подойду.
Раздав ученикам задания и проверив, есть ли у них все необходимое, Аулэ снял изрядно прокопченный, а местами и прожженный фартук, и отправился в соседний зал. Обычно он использовался как место для отдыха, поэтому там было на чем посидеть и даже поспать.
-- Показывайте, что вы там напридумывали, -- оживленно попросил Аулэ.
-- Это вот он, -- Румил изобразил исключительную непричастность к делу. -- Я еще и сам не видел.
Феанаро достал из кармана сложенный вчетверо лист. Аккуратно развернув, он разложил его на столе. На листе красовались значки в шесть рядов и четыре колонки.
Румил хмыкнул.
-- Ты хочешь сказать, что переделал всю систему ради эстетичности? Спору нет, новый вариант красивее, но не это же цель письма.
Аулэ внимательно рассматривал значки.
-- Тут есть закономерность, -- наконец сказал Вала. -- Ты используешь либо длинную черту вверх и вниз, либо короткую... И эти скругления тоже явно по какому-то принципу чередуются.
Он повертел лист.
-- А верх и низ имеют значение?
Феанаро кивнул.
-- Здесь все имеет значение, в том-то и дело.
Он достал еще пару листов. На одном были изображены двенадцать значков, а на другом -- какие-то совершенно отдельные точки.
-- Это, судя по всему, гласные, -- указал Румил на последний лист.
-- Именно так.
-- Вижу систему, не вижу смысла, -- покачал головой Румил.
-- Но смысл-то есть, -- возразил Аулэ. -- Как читается первый ряд?
-- Т, п, к, кв, -- на последнем звуке Феанаро вытянул губы трубочкой.
-- Хм, -- произнес Румил. -- Все глухие...
-- И взрывные, -- добавил Аулэ.
-- Да. Глухие обозначены одним скруглением, а звонкие -- двумя. Длинная черта вниз показывает, что звук взрывной.
-- А черта вверх -- что щелевой! -- воскликнул Румил.
-- Я понял, -- сказал Аулэ, хлопнув по столу. -- Каждый знак показывает тип звука, как его произносить. Это даже не система письма, а готовый анализ произношения квенья.
Румил пошевелил губами, повторяя первый ряд.
-- Так и есть, -- пожал плечами Феанаро. -- Это тенгвар.
-- А это знак для чего?
-- Межзубный. Тенгва thule.
***
"Ламмас, или история о языках, которую записал Пенголод из Гондолина.
С самого начала у Валар была речь, и после того, как они пришли в мир, они создали собственный язык для наименования и прославления всего существующего в нем...
...Речь Валар менялась мало, ибо Валар бессмертны; и до появления Солнца и Луны их речь в Валиноре не менялась из века в век...
...Лучше многих рожденных в Амане валарин знал Феанор; но он не пожелал открыть своих знаний никому из-за своей гордости и ссоры с Валар. Говорят, что его последними словами на валарине были такие: Я ухожу. Ни при свете, ни в тени я не взгляну на тебя больше, Даханигвиштилгун...".
Примечания к части 1.
1. Первый вариант письменности Аулэ -- иероглифический (один значок -- одно понятие). Выглядел он примерно так:
