Ноябрь хлещет ветром по деревьям, по окнам, по лицам. Хлещет, не останавливаясь - а что ему, ноябрю?
Трамвай плывет маленьким корабликом по темному городу, внутри сухо и почти тепло. Отдашь последнюю мелочь кондукторше с размазанными глазами, похожей на панду в золотом ошейнике.
- Конечная-а-а!
Выйдешь, и ноябрь надает по морде, накормит снежной крупой. Щедрый, сука.
В квартире темно и пусто - хоть бы кошку завела, дура, чтоб встречала. Да толку с той кошки...
Трупики сигарет в разных позах застыли в пепельнице на кухонном столе. В пачке - последняя. Последняя и - пора.
Дым вьется над столом, поднимается к потолку, в спину дышит холодом - сквозит из окна. Во всем, во всем усталость: в тусклом дереве и блестящем металле, в разномастном фаянсе и монотонном пластике. Пора?
Боязно: как оно будет. Некого спрашивать, некого. Боязно - а деваться некуда. Белый снег дырявой шалью, белый свет колючей пылью, и в перспективе - психоделический рай.
Все, пора. Стянуть неподатливые джинсы, выпутаться из свитерка, до отказа повернуть кран и аккуратно сложить одежду.
Сначала забьется о дно маленький водопад, потом наберется мелкое озеро, и вода примет тело - обнимет, согреет.
Осталось лежать и думать о ерунде: правда ли, что кровь с водою пенится?..
И бритва легко скользнет по запястью. И будет чуточку обидно: ни хрена не пенится.
***
Там, у старенького причала, ветер баюкает лодочку. Худенький мальчик в обрезанных линялых джинсах болтает ногами в воде. Сяду рядом, и доски легонько скрипнут. Вот и все, мой хороший, вот и все. Можно снять сандалии.