Reds and Wites
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Reds and Whites
Паб "Грубиян Ходжес" в портовом квартале Кардиффа всякий знает. Докеры, что гнут хребты на верфях, знают, потому что вечерами не дураки выпить. Недоросли, что протирают штаны на университетских скамьях и тоже не дураки выпить, тем более знают. А извозчики, что ночью развозят хмельных по домам - и подавно.
А знают паб потому, что владелец его, рыжий верзила Ходжес, хотя и грубиян изрядный, зато добряк редкостный. Если у посетителя с деньгами туго, Ходжес отпустит и в долг, главное, чтобы торговлишка шла да пиво пенилось.
***
- День добрый! - жизнерадостно выкрикнул с порога вошедший в бар молодой человек.
- А, снова ты, - буркнул Ходжес. Он кинул на посетителя недовольный взгляд исподлобья и вернулся к протиранию бокалов. - Что, опять припёр свою мазню?
- Эх, Грубиян, - укоризненно покачал головой посетитель, - тебе должно быть совестно ничего не смыслить в искусстве.
- Да чего в нём смыслить, - хмыкнул Ходжес. - Особенно в твоём. Малюешь всякую дрянь и называешь её искусством. А как по мне, твои летающие свиньи и беременные каракатицы - попросту низкопробное рукомёсло.
- Тупица. Мои картины - это новый способ отражать мир. Двойной налей.
- И, разумеется, опять в долг?
- Да, запиши на мой счёт, - непринуждённо кивнул посетитель.
Был он худощав, белокож и тонок в кости. Пальцы длинные, узкие - в несмываемых пятнах от краски. Каштановые волосы, когда-то стриженные коротко, сейчас в беспорядке опускались на воротник. Нос с горбинкой, тонкие губы и выразительные тёмные глаза под сросшимися бровями.
- Осточертело мне записывать на твой счёт, Алан, - буркнул Ходжес, нацедил на два пальца "Джонни Уокера" в только что протёртый бокал и двинул его по стойке к посетителю.
- Деньги у меня вот-вот будут. Старый Айзек собирается купить картину "Диплодок в облаках".
- Да, как же. Это где здоровенная курящая задница? Айзек скорее удавится, чем выложит за неё монеты.
- Прошу простить, господа, - к стойке незаметно приблизился розовощёкий толстячок в шляпе-котелке. - Мне послышалось или речь шла о купле-продаже?
- Вы покупаете? - оживился Алан. - У меня есть прекрасные картины на продажу. Вот, например, натюрморт "Груши в молоке". Или...
- Я интересуюсь всем, что продаётся и покупается, - прервал толстячок. - Я, видите ли, коммивояжер.
- Отлично! Замечательно! Вот взгляните, - Алан вытащил из толстенной папки лист бумаги. - Пейзаж, рисован в долине Гламорган и называется "Цветущие сосны".
- Сосны - это, надо понимать, вон та некрашеная кривая изгородь, а цветы - развешанные на ней ржавые консервные банки, - прокомментировал Ходжес.
Румяные щёки коммивояжера дрогнули и слегка побледнели.
- Вам не нравится пейзаж? Ничего страшного, посмотрите на эту миниатюру. Писано там же, называется "Девушка, купающаяся в пруду".
- Тарелка червивого супа, в которой плавает дохлая муха, - отозвался Грубиян Ходжес.
Коммивояжер нервно сглотнул.
- Знаете, уважаемый...
- Мак-Тортел. Алан Мак-Тортел, - представился художник. - Мой отец родился в Шотландии.
- Господин Мак-Тортел, неудивительно, что ваши картины не находят покупателей. Они чересчур... э-э-э...
- Поганые, - угрюмо подсказал Ходжес.
- Экзотичные, - нашёлся коммивояжер. - Да, экзотичные. Обыватель никогда не приобретёт ничего подобного... Да и деловой человек тоже. Чтобы купить такую картину, надо быть эдаким э-э...
- Кретином, - уточнил Ходжес.
- Наподобие. Впрочем, я знаю одно место, где ваше творчество, возможно, окажется востребованным.
- Что это за место? - подался к коммивояжеру живописец.
- Больница для умалишённых, - проявил догадливость Грубиян.
- Не совсем. Это город, я в нём однажды бывал. На юге, в горах. И жители этого города... э-э, так сказать...
- Психи? - с надеждой вопросил Ходжес. - Дебилы?
- Не то, чтобы... - ответил коммивояжер задумчиво. - Я бы сказал - не вполне обычные люди. Может быть, даже - вполне необычные. В общем...
- Как называется этот город? - прервал Алан. - И как в него попасть?..
***
Город назывался Редуайт, и попасть в него оказалось нелегко. Крестьяне и торговцы, встретившиеся по дороге, при упоминании Редуайта осеняли себя крестом, а на расспросы отвечали скупо и неохотно.
- Нечисто там, - бурчал очередной встречный. - Кузен мой однажды побывал, так еле ноги унёс.
- Редуайт честные люди стороной обходят, - досадливо говорил другой. - Дела там творятся нехорошие. Дурные дела творятся.
- С людишками, что там живут, держи ухо востро, - советовал третий. - Дрянь людишки. Сегодня тебе улыбается, едва не обнимается, а назавтра может в лицо плюнуть. А то и ножом пырнуть. Ладно, как до развилки дойдёшь, влево сворачивай. Дорога будет худая, потому что не ездят по ней, только такие остолопы, как ты, и ходят. Вот по ней и топай, пока не дойдёшь.
***
До Редуайта Алан добрался с рассветом, после того, как всю ночь обивал каблуки по ухабам "худой дороги". Он шагал по главной улице и оглядывался. Белёные домики, изгороди, увитые плющом, булыжная мостовая. Город как город. Разве что вывески... "Белый налив" над овощной лавкой, "Белый мастерок" над скобяной, "Белая стрела" над оружейной... Цирюльня "Белый клык", паб "Белые крылья". Перед его дверью Мак-Тортел остановился, с минуту постоял в задумчивости и, наконец, потянул на себя дверную ручку в форме сложенного крыла.
В зале было прохладно и довольно светло. Алан устроился за столом, бросил папку с картинами на скамью. С наслаждением вытянул ноги и зажмурился. Когда художник открыл глаза, у стола переминалась с ноги на ногу миловидная блондинка в переднике.
- Меня зовут Молли. Что будете заказывать?
- Кружку эля и бифштекс.
Девица смутилась непонятно от чего, наклонилась к Алану и зашептала:
- Знаете, сударь, бифштекс нехорош... Попробуйте мясное рагу. Оно сегодня удалось.
- Что ж, давайте рагу, - согласился Алан.
Вскоре Молли вернулась с кружкой на подносе. У самого стола она зацепилась носком башмака за выступающую половицу и покачнулась. Чудом удержавшись на ногах, поставила кружку на край стола. Булькнув, эль выплеснулся на папку.
- Осторожней! - взвился Алан.
Молли вздрогнула и покраснела.
- Простите, сударь, - залепетала она, глядя из-под ресниц на Алана.
- Ничего-ничего. Бывает. Это вы простите, я погорячился. В папке картины...
- Картины? - Молли распахнула глаза.
"Изумительный гриз де перл", - отметил их цвет Мак-Тортел.
- Да. Я художник. Авангардист.
- Аван?.. - Молли запнулась на полуслове.
- ...гардист, - продолжил Алан. - Я рисую по-новому.
- Как это?
Мак-Тортел и сам не заметил, когда Молли села напротив. Он принялся рассказывать о новом способе отображать мир, о системе художественных образов, о символике цвета. Молли хлопала глазищами. Затем Алан открыл папку с картинами.
- Это "Охотники на привале", - на салатно-зелёном лугу вольготно расположилась стайка пингвинов.
- Похожи, - хихикнула Молли.
- Или вот - "Проповедник".
Увидев фиолетовую жабу в цилиндре, Молли тихонько засмеялась. Мак-Тортел не преминул заметить "великолепный флёр де лис" её румянца.
- А это "Портрет актрисы Н", - вместо портрета на картине оказалась сжимающая конец верёвки рука. На другом конце согнулась в полупоклоне тряпичная кукла-марионетка.
- Ох! - Молли прижала к щекам ладони. - Какая грустная...
- Не желаете ли приобрести одну из них? Или несколько?
- Ой, - Молли зарделась. - Так сразу... Я должна подумать. Не могли бы вы зайти ещё раз, попозже?
- Конечно, - Алан сложил рисунки в папку. - А пока... Где бы я мог остановиться? В городе есть гостиница?
- А вы к нам надолго? - подалась к Алану Молли.
- Смотря как пойдут дела.
- Я думала, вы проездом, у нас редко кто остаётся надолго. Ой, мне хочется, чтобы вам у нас понравилось, - девушка внезапно смутилась. - Извините. Гостиницы две, "Белая простыня" и "Красная дыра", но "Дыра" откроется только вечером. И вообще, в "Простыне" лучше. Это в восточном конце главной улицы, прямо перед церковью, вы за пять минут дойдёте.
- Странное название для гостиницы - "Красная дыра", - задумчиво произнёс Алан.
- Вы находите? - Молли доверительно наклонилась к художнику. - Оно не странное. Оно... вы потом поймёте. Если останетесь у нас.
- Что ж, спасибо. Сколько с меня?
Молли поднялась.
- Сколько заплатите. Или, если не заплатите, то нисколько.
- Э-э... - опешил художник, - вы имеете в виду?..
- Я подумала, что вы, возможно, стеснены в средствах.
- Так и есть, - признался Алан. - Однако вы ведь меня не знаете, как же я могу уйти, не расплатившись?
- Так скажите, как вас зовут.
- Мак-Тортел. Алан Мак-Тортел.
- Ну вот, - улыбнулась Молли. - Теперь я вас знаю. У нас не принято требовать плату, если у человека не слишком хорошо с деньгами. Вернее, днём не принято, в белую половину суток. Извините, сударь, мне, пожалуй, пора. Приходите попозже, - девушка внезапно покраснела. - Я буду ждать.
***
В гостинице "Белая Простыня" оказалось пусто.
- Есть шесть комнат, - не отрываясь от затрёпанной книженции в мягкой обложке, сообщил Алану хозяин, бритый наголо вислоусый здоровяк с широченными плечами. - Все свободны, так что берите любую.
- Мне бы лучше какую подешевле.
- Все в одну цену, - владелец гостиницы, по-прежнему не глядя на Алана, перевернул страницу.
- А можно узнать, в какую?
- Сколько заплатите. Или... - вислоусый, наконец, оторвался от чтива, поднял глаза и критически осмотрел гостя. - У вас со средствами как?
- Да по правде сказать, неважно.
- Тогда живите бесплатно. Рекомендую взять люкс на втором этаже, с камином.
- Я рассчитаюсь, - сказал Алан поспешно. - Только с деньгами пока туго, может быть, вы возьмёте в счёт уплаты картину? Я, видите ли, художник. Вот, например, - Мак-Тортел развязал папку, - акварель названием "Отплытие", писана на кардиффской верфи минувшей осенью. Прекрасно будет смотреться, если повесить в холле, вон там, чтобы свет из окна падал на корабельные паруса.
- На паруса? - повторил здоровяк озадаченно. - А где здесь паруса?
- Да вот же, прямо по центру. Правда, один мой знакомец, некий Ходжес из Кардиффа, говорил, что картина больше похожа на больничную палату с перебинтованным пациентом. Что поделать, не все способны правильно воспринимать авангард.
- Мне кажется, ваш знакомец не так уж неправ, - сказал владелец гостиницы, поморщившись. - Это действительно напоминает бинты. Знаете что, мне по душе ваша картина, я, пожалуй, возьму её в счёт уплаты, только с одним условием. Будьте любезны, замажьте повсюду эти вот красные пятна.
- Как замазать? - оторопел Алан. - Это же антураж. Одежда корабелов, такелаж, э-э... отблески восходящего солнца.
- А по мне это смахивает на кровь, - отрезал здоровяк. - Может, кому из второй половины суток ваши пятна и придутся по душе. Даже наверняка придутся. А мне - нет. Так что, станете замазывать?
- Я лучше напишу копию, - сказал Алан уныло. - Без красного. Вас устроит?
- Разумеется. Пойдёмте, я покажу вам комнату.
***
Владелец табачной лавки "Белый мундштук", улыбчивый длинноволосый юнец, представившийся Никласом Уайтом, оделил Алана курительным табаком, добавил жевательного и всучил в придачу пеньковую трубку. В уплату он с удовольствием принял картину "Диплодок в облаках", ту самую, которую Грубиян Ходжес окрестил здоровенной курящей задницей. В четыре руки Никлас с Аланом прибили картину над прилавком.
- Заходи в любое время, дружище, - напутствовал художника Никлас, - буду тебе рад. Я имею в виду, в любое светлое время суток.
Выбравшись из лавки наружу, Алан уселся на деревянную скамью поодаль, набил дарёную трубку табаком, с наслаждением закурил и задумался. Он вполне отчётливо сознавал, что жители города тяготеют к белому. А также сознавал, что в городе, несмотря на очевидные странности, ему нравится.
Картина "Девушка, купающаяся в пруду" нашла пристанище в посудной лавке "Белый фарфор". Владелица лавки, аккуратная седенькая старушка Меридит Уайт в обмен на картину немедленно открыла Мак-Тортелу неограниченный кредит и оделила расписным заварочным чайником с набором блюдец.
- Скажите, вы не родственница Никласу Уайту, который держит табачную лавку? - поинтересовался на прощание не сумевший отнекаться от подарка Алан.
- Мы тут все родственники, - улыбнулась матушка Мередит, - разной степени дальности.
- И что же, все Уайты? Однофамильцы?
- Не все. Есть ещё Реды. Мой покойный отец был Ред. И две дочки у меня в Редах, потом старший брат да полдюжины племянников и племянниц.
- Хм-м... Вы хотите сказать, что ваши дочери и племянницы носят фамилию Ред по мужу?
- Кто по мужу, кто как. Ты к нам надолго, сынок?
- Не знаю ещё. Но по всему видать, что надолго. Мне здесь нравится.
- Не зарекайся, - сурово сказала матушка Мередит. - Может статься, ещё разонравится. Побудешь здесь подольше - поймёшь.
В овощной лавке обрёл нового хозяина натюрморт "Груши в молоке". Владелец, краснолицый весельчак Джереми Уайт, с полчаса нахваливал картину и заказал ещё одну, наподобие.
- Отличный ты парень, Алан, - хлопнув Мак-Тортела по спине, заявил Джереми. - Здорово малюешь, будь я проклят. Тьфу, сорвалось, - повинился он, заозиравшись. - Ладно, хорошо, никто из Редов не слышал, они, приятель, ещё дрыхнут. И слава белой чешуе, что дрыхнут. Так что ты это, приятель, заглядывай.
К обеду Алан почувствовал, что изрядно устал - бессонная ночь давала о себе знать. Вернувшись в "Белую простыню", художник завалился на боковую, решив продолжить обход города вечером. Пока всё, что он увидел и все, с кем познакомился, решительно ему нравились. Засыпая, Алан подумал, что те, кто клял и костерил Редуайт, наверняка либо слишком привередливы, либо попросту ограничены, а может быть, и то, и другое вместе.
***
Пробудился Алан под вечер, снаружи, за гостиничным окном, уже вовсю смеркалось. Позёвывая, Мак-Тортел выбрался на улицу. Ночь легла на городок тёмным плащом. Звёзды мерцали в вышине блестящими крошками лунного пирога. Заметно посвежело, и Алан ёжился. Он брёл, не глядя по сторонам, но цепкий глаз живописца отмечал: что-то не так.
Добравшись до паба, куда заходил днём, Алан взялся за дверную ручку. Взглянул на неё и покрутил головой от удивления. Ручка, днём имевшая форму сложенного крыла, сейчас представляла собой коготь, украшенный блестящими пластинками-чешуйками. Мак-Тортел посмотрел на вывеску. Та гласила: "Алый коготь". Алан в недоумении пожал плечами и открыл дверь.
Обстановка в пабе заметно оживилась по сравнению с дневной. Было накурено - так, что дым клубами висел под потолком - и шумно. Слышались крики, звон бокалов, стук игральных костей и звонкие шлепки картами по столу. У стойки на табурете сидела Молли. В красном платье с глубоким вырезом выглядела она так... Дух у Алана захватило от того, как Молли выглядела.
Он незамедлительно подошёл к стойке и устроился на соседнем табурете. Молли обернулась и смерила Мак-Тортела оценивающим взглядом.
- Добрый вечер, - улыбнулся ей Алан.
- Привет, красавчик. Что пьёшь?
- Э-э-э... Виски.
- Эй, Роджер! - крикнула Молли, повернувшись к залу. - Тащи сюда свою костлявую задницу!
Секунду спустя из-за стойки вынырнул бармен, тощий, унылый, с кривым носом и заплывшим подбитым глазом. Он вопросительно глянул на Алана.
- Двойной виски, пожалуйста.
Молли присвистнула.
- Красавчик, да ты культурный!
Бармен молча плеснул в бокал мутной жидкости из бутыли без этикетки и толкнул бокал по стойке к Алану.
- Так что насчёт картин, мисс Молли?
Вместо ответа Молли расхохоталась, запрокинув голову.
- Как ты сказал? "Мисс Молли"? Долли, красавчик. Меня зовут Долли. И без всяких "мисс", понял?
- Но как же?.. - Алан чувствовал, что голова у него идёт кругом.
- А вот так, - отрезала Молли, оказавшаяся Долли, да ещё без всяких "мисс".
- Но я же встречал вас днём... Вы сказали, вас зовут Молли... Ничего не понимаю, - Алан помотал головой.
- Ха! Днём всё иначе, красавчик, - Долли протянула руку и щёлкнула Мак-Тортела по носу. - Ты приезжий?
- Да. Вы же знаете...
- С чего бы мне знать, - фыркнула Долли. - И откуда ты?
- Из Кардиффа.
- А сюда какого приехал?
- Простите. Что значит "какого"?
- Какого чёрта, естественно.
- Я художник. Продаю картины.
- Да ну?! Натуральный художник?
- Наверное, натуральный, - сказал Мак-Тортел растерянно. - Авангардист.
- И картины мне покажешь? - воодушевилась Долли.
- Хоть сейчас, - тронул папку Алан.
- Так показывай, чего расселся! - скомандовала Долли. - И это, завязывай "выкать", художник. Мы тут все друг с дружкой на "ты", понял?
- Понял, - Алан раскрыл папку. - Вот, посмотри. Называется "Охотники на привале".
- Клёво! - восхитилась Долли, едва бросив взгляд на троицу пингвинов. - Вылитая семейка Уайтов. Такие же ленивые надутые снобы.
- Это "Девушки в саду", - Алан сменил пингвинов на россыпь цветных монпансье на дощатой столешнице.
Долли округлила глаза.
- Как живые, - сказала она растерянно. - Надо же. Четыре девчонки, и все разные. Вон та, в красном платье, будто с меня писана. - А эта как называется? - ткнула Долли пальцем в растянутую между еловых веток паутину.
- "Одиночество".
Долли внимательно рассмотрела картину. Подняла глаза.
- Откуда ты всё это знаешь?
- Что "это"? - изумился Мак-Тортел.
- Всё. Как будто ты заглянул мне в башку и срисовал оттуда.
- Не знаю, Долли, - растерялся Алан. - Я пишу так, как вижу мир.
- Выходит, ты видишь его, как я? Или это я вижу, как ты?
- Возможно, мы смотрим одинаково. Вот взгляни. Что это, по-твоему?
- Как что, - Долли фыркнула. - Корабль на восходе отвалил от причала. Морячки, наверное, ещё не протрезвели со вчерашнего, вон как их шатает.
- И тебе не кажется, что это похоже на больничную палату с перебинтованным пациентом?
- Ну, ты даёшь! - Долли тряхнула волосами. - Я что, по-твоему, дура? Ну, ты отжигаешь, красавчик. Эй, Роджер, поди сюда. Двойной за мой счёт этому парню. Слушай, как тебя?
- Мак-Тортел. Алан Мак-Тортел.
- Слушай, Мак. Может, ты и меня нарисуешь? Не так, чтобы похоже на меня, а именно меня. Нарисуешь, а? Я заплачу. А хочешь, - Долли смерила Алана оценивающим взглядом. - Хочешь, поцелую? Ха, да ты краснеешь как девица Уайт.
- А ты что же, не Уайт?
- Вот ещё, - девушка задрала носик. - Я - Долли Ред. Понял, Мак?
- Ред... - у Алана закружилась голова. А та, которая была до тебя? Молли. Она тебе кто?
- Эта плаксивая недотрога Уайт? Кто-кто. Сестра, естественно, чёрт бы её побрал. Мы с ней близнецы. Вот же меня угораздило, Мак, иметь такую сестру, скажи, а? Ладно, так ты будешь рисовать меня или не будешь?
- Я не захватил с собой кисть с красками. Что, если я вернусь назавтра?
- "Что, если", - передразнила Алана Долли. - Только попробуй не прийти, Мак. Завтра, как стемнеет, жду тебя здесь. И это, - девушка озорно подмигнула. - Я тебе нравлюсь?
- Э-э...
- Ну что ты мнёшься, как какой-нибудь Уайт, - Долли неожиданно наклонилась и легонько поцеловала Алана в щёку. - Это тебе авансом, - сказала она и рассмеялась. - До завтра, Мак.
***
Выбравшись из паба наружу, Алан принялся приводить мысли в порядок, но получалось у него плохо. Молли, перекрестившаяся в Долли... "Белые крылья", превратившиеся в "Красный коготь". Уайты, Реды... чёрт знает что.
Пожав, наконец, плечами, Мак-Тортел двинулся вдоль по главной улице, миновал бакалейную лавку, галантерейную и направился к табачной. То, что вывеска на ней сменилась с "Белый мундштук" на "Красный туман", удивления уже не вызвало. И даже то, что на витрине вместо "Табак" было намалёвано "Курильня" - тоже. Алан толкнул дверь, та со скрипом отворилась, и Мак-Тортел проник вовнутрь.
- Чего надо? - хмуро поинтересовался всклокоченный, плохо выбритый субъект с кривым носом и волосатыми кулачищами.
- Простите, могу я видеть Никласа Уайта? - спросил Алан.
- Ты что, недоумок? - вопросом на вопрос ответил субъект.
- Я художник.
- Одно другого не исключает. Короче, чего надо? Травку? Понюшку? Дозу?
- Извините, - поник Алан. - Наверное, я ошибся адресом.
- Ну, так и пошёл вон, - напутствовал субъект. - Хотя постой, что это у тебя подмышкой?
- Картины. Я художник, я говорил, помните?
- Покажь. Да шибче, некогда мне тут с тобой.
Алан развязал папку и наугад извлёк из неё картину.
- Ух ты! - изумился субъект. - Это чего за ерунда?
- Акварель "Мечтатель".
- Отпадная вещь. Я такое тоже частенько вижу, когда под кайфом. Сколько за неё хочешь?
- Да я, собственно...
- Даю четыре понюха кокаина. Отличный кокаинчик, рассыпчатый, с такого сразу заторчишь. Идёт?
- Простите, но это не для меня.
- Ладно, плачу наличными. Пять фунтов устроит? По роже твоей продувной вижу, что устроит. На вот, теперь вали отсюда.
Алан выбрался из курильни и ошалело побрёл дальше. У строения с вывеской "Красный Джек", которое ещё несколько часов назад было посудной лавкой матушки Мередит, его окликнули.
- Эй, счастливчик, - вальяжно развалившись в дверном проёме, прогнусавил похожий на раскормленную волосатую обезьяну толстяк. - Заходи, проверь счастье. Сегодня хорошая игра, крупная, Бобби держит банк, остальные понтируют.
- А что за игра? - поинтересовался Алан.
- Как что? Ред Джек, счастливчик, в другую здесь не играют.
- Я, извините, не умею.
- Ерунда, научат. Новичкам и дуракам везёт. Деньги есть?
- Есть. Пять фунтов.
- Ну! - обрадовался толстяк. - Так что же ты стоишь?
Не прошло и десяти минут, как пяти фунтов Алан лишился. Правил игры он так и не понял и даже усомнился, есть ли у неё правила вообще.
- Деньги кончились, - уныло объявил Алан.
- Нехорошо, - пожурил усатый плечистый детина, который держал банк. - Мог бы и побольше продуть.
- Больше нет. Вот разве что картины. Есть одна, которая вам может понравиться. Меня зовут Алан Мак-Тортел, я художник.
- Что ж, показывай.
- Вот, пожалуйста. Называется "Банк сорван".
- А здорово! - похвалил детина, рассмотрев картину на свет. - Отличная вещь.
- Вы что же, видите удачливого игрока, а не фиолетовое пятно, как прочие? - изумился Алан.
- Ясное дело, вижу. Парню пофартило, вот он и хорохорится, пока при деньгах, - детина протянул руку. - Я Бобби Ред, - представился он. - Это Гарри и Питер Реды, они братья. Ты прости, что мы тебя зашулеровали, парень. Эй, Пит, верни ему деньги. Картину продашь?
- Берите даром.
- Свой парень, - Бобби хлопнул Алана по плечу. - Надолго к нам, Мак?
- Ещё не знаю.
- Тебе здесь понравится, - осклабился Бобби. - Главное, с этим сбродом не якшайся, с Уайтами, а держись приличных людей.
***
Едва Алан выбрался на улицу, его вновь окликнули.
- Сюда топай, - велел властный голос из темноты. - Да поживее.
Алан двинулся на голос и обнаружил ражего молодчика в кепке и плаще с блестящими в свете тусклого уличного фонаря пуговицами.
- Констебль Патрик Ред, - представился молодчик. - Ты кто таков будешь?
- Алан Мак-Тортел. Приезжий.
- Документы есть?
- Вот, пожалуйста. Паспорт.
Констебль раскрыл паспорт, брезгливо его пролистал, с треском разорвал и бросил обрывки за спину.
- Что вы делаете?! - в ужасе возопил Алан.
- Так, - проигнорировал вопрос констебль. - Что мы имеем? Подозрительная личность, по всему видать, бродяга, документы отсутствуют. Ну что, хобо, будешь платить штраф или тащить тебя в каталажку?
- У меня только пять фунтов, - обречённо признался Алан.
- Полицию сумма устраивает. Гони их сюда. А это что у тебя?
- Картины. Я художник. Есть одна, называющаяся "Поимка вора", вам может прийтись по душе.
- Ух ты, ловко! - восхитился констебль, уставившись на ржавую решётку со свисающими с неё разноцветными лоскутьями. - Сцапали-таки голубчика. Ну и рожа у проходимца.
- Вам нравится?