Леконцев Олег : другие произведения.

Господь, Россия, Голгофа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Часть I

Глава 1

   Дмитрий Сергеевич Романов, которого за звучную фамилию и еще за величаво-надменное поведение на работе и в быту за глаза, а близкие доктора наук и в лицо называли Дмитрием VI Романовым, сегодня опаздывал на работу.
   Это его смущало. День был присутственный и потому в институте, как говорится, предстояло быть и без всяких рассуждений. А он задержался в пути и теперь явится с опозданием. Не смертельно, но щелкает по самолюбию. Он что, виноват, если из-за снежной бури троллейбус останавливался на каждом метре. А ведь его нередко считали эталоном облика научного сотрудника.
   И день был как день - 11 января 2051 года. Ничего необычного, чтобы попытаться найти отговорку.
   Забывшись, он выпрямился в троллейбусе во весь рост и сделал надменно-каменное лицо. Кроме как величественным это телодвижение назвать было нельзя. Еще бы! Когда в движение приходят почти два метра мяса и костей в массе покоя около ста килограммов с соответствующей мимикой и осанистой бородой, в которой виднелась редкая благородная седина, остается только удивляться, почему на пальто этого индивидуума нет горностаев, символизирующих, как известно, царское происхождение.
   Но нет, так нет. Дмитрий Сергеевич вот уже третье десятилетие работал в Институте Российской Истории Российской Академии Наук (ИРИ РАН). Врос в него так, что, кажется, всегда в нем был.
   Работал сначала аспирантом, потом кандидатом наук, а в последние семь лет - доктором исторических наук. Судьба проторена, страдать по поводу неудачной жизни не стоило. Не дворник, и не продавец пепси-колы.
   Правда, его взгляды не совсем способствовали карьере. Романов, хоть и работал в институте РОССИЙСКОЙ истории, предпочитал заниматься историей всеобщей, являясь по взглядам, как бы это сказать помягче, отнюдь не славянофилом и ура-патриотом. Именно надо подчеркнуть - не западником, не англофилом, как ошибочно о нем говорили его заклятые "друзья". Просто он считал, что Родина она есть Родина, где бы ты не родился, но это не значит, что ты должен с пеной у рта расхваливать ее вопреки действительности. И что на Западе многое тоже хорошо, а еще больше есть гораздо лучшего, чем в России. И судьба России идти именно путем Запада, как бы не обругивали ее иной раз россияне.
   Не в силах сопротивляться своим взглядам, но сообразуясь с тематикой института, Дмитрий Сергеевич занимался англо-русскими отношениями. При чем симпатии его зачастую были на стороне именно Англии, а отнюдь не родимой отчизны, как бы она не называлась на протяжении XIX-XX веков. Как-то находились у него оправдания для многих поступков гордых бриттов вопреки официальной трактовке англо-русских отношений и к вящему негодованию некоторых представителей российской общественности и ученых. И что еще хуже - к негодованию государственных чинов.
   - Как же так, - вопили они, одетые в костюмы лучших западных модельных агентств, - наша горячо любимая и единственно ценимая Родина может ошибаться или даже вершить коварства? Бессовестный интеллигентишко, неблагодарный, взрастили его на широкой народной груди, а он ее кусает.
   Романов слушал их хрюканье спокойно. Эти лжепатриоты, готовые за чины и деньги хвалить или ругать кого угодно, лишь бы была отмашка, его не трогали. Аргументы доктора наук, отточенные и логичные, были научно непробиваемые, и противникам оставалось только сжимать кулаки и истекать слюной, слушая или читая достопочтенного старшего научного сотрудника. А потом вежливо материть в коридорах власти и на экранах телевизоров.
   Ну и что? Он тоже любил Родину и, как ему думалось, ничуть не меньше их. И потому не прикрывал ошибки правителей всех цветов "великой и могучей".
   Тем более, и это он особенно подчеркивал, он высоко оценивал западную цивилизацию (но не в ущерб России!), а вот западные правительства больше отрицательно, чем положительно. Дмитрий Сергеевич вообще не любил чиновников всех стран, считая их трутнями и паразитами. Хотя и здесь российские политики умудрились отличиться.
   Так что "любовь" была взаимной.
   Впрочем, по большому счету ему было на все наплевать. Времена были не те, зажимать рот инакомыслящим властям в полной мере уже не удавалось. Это при Брежневе и Путине, если уж становился неугоден, то приходилось ставить на себе большой жирный крест.
   Теперь же, когда отношения с Западом ухудшались, он скромно работал, пропадая в архивах и библиотеках. Когда улучшались, то на волне эйфории выпускал две-три монографии или крупных статьи в солидных изданиях. И к началу очередного оледенения опять опускался на дно. Ничего, на пятом десятке жизни на его счету было около десятка книг и более ста статей. Тем и жил.
   Когда он оказался у дверей института, было около десяти. Опоздал на час. Охранник у турникета, как показалось, посмотрел на него насмешливо. Да, если дирекция захочет, то сегодня может отыграться за те проблемы, которые он ей постоянно находил. И не придерешься - нарушение Трудового Кодекса. Так что верти дырку для очередного выговора.
   Кабинеты сектора Истории России ХХI века, в котором он работал, были полны народа. Все уже на месте, только он на подходе.
   - Дмитрию Сергеевичу, Сергеич, привет, многие лета многомудрому Дмитрию, - раздавалось со всех сторон. Романов торопливо раскланивался, пожимал протянутые руки.
   Разделся, отправился к заведующему сектору Щукину, который сидел на своем месте и выражал на немного одутловатом лице недовольство. Правильно, если все сотрудники будут опаздывать на час, какой бардак начнется. Придется каяться.
   - Дражайший Николай Аркадьевич... - начал Романов, как ему казалось смирено, а на самом деле весьма надменно.
   Но заведующий прервал его, не обращая внимания на полутона:
   - Ты куда пропал? Тебе уже три раза звонили из приемной директора. Ищут. Домой звонили. В общем, приказано найти тебя в любом состоянии и срочно отправить к ним.
   Дмитрий Сергеевич был озадачен. Всяко бывало. В лучшие времена раскланивались. В худшие разругивались. Но вот так - срочно и немедленно, еще не было ни разу. Его повесят за шею на пеньковой веревке?.. Ему повесят на шею орден?
   Вот ведь дилемма.
   - М-м? - спросил он заведующего. Тот был хоть и начальник, но мужик свой, не любящий ходить по головам и легко делящийся крохами информации, доходящей до него.
   - Ни малейшего понятия, - покачал головой Николай Аркадьевич Щукин, - иди, сам узнавай. Любишь гордыней блистать, вот и получай по оной.
   Что же делать, Щукин был прав. Дмитрий Сергеевич, надев на лицо смиренное выражение, поправил условную власяницу и отправился на второй этаж в приемную директора.
   - Наконец-то, Дмитрий Сергеевич, я уж так переволновалась, - всплеснула руками секретарша, - вас тут все обыскались. Срочно позвоните по этому телефону. Вас хотят пригласить на телевизионную программу "Дискуссионный клуб". Почему вы до сих пор не купили мобильный фон?
   Мобильный фон у него вообще-то был, просто он никому не давал до поры до времени его номера. И, понятно дело, никому с фона не звонил.
   Дмитрий Сергеевич покаянно потупился, послал секретарше воздушный поцелуй, получил клочок бумаги с номером и отправился обратно в сектор, радуясь, что так легко отделался. Директор его, оказывается, и не думал искать. Казнь отменялась, а у него к тому же появилась возможность порезвиться.
   "Дискуссионный клуб" был весьма популярной телевизионной передачей, существующей уже пару лет и находящейся к началу 2051 года на пике популярности. На его передачах и сайте в интернете появлялись известные политики, артисты, ученые и ад сетера. Одна только явка в "Дискуссионном клубе" на порядок прибавляла популярности. Сам недавноизбранный президент Анатолий Георгиевич Мануйлов в ранге кандидата во время начинающейся предвыборной кампании не посчитал слишком низким для него показаться в программе. А уж следом за ним, когда подошли президентские выборы, все кандидаты практически дневали и ночевали в передаче. Романов почувствовал, что кровь в жилах побежала быстрее. Он, конечно, не политик, но все же, все же...
   Итак, дело в следующем.
   Отношения с Западом с избранием в прошлом году нового президента постепенно улучшались, переходя на новый виток. Не то что Мануйлов был западников, но, по крайней мере, не совершал резких движений во внешней политике. После нескольких региональных войн и невоенных, но не менее громких конфликтов, грозных речей и суровых движений рук, это впечатляло и Запад, и российское общество.
   А тут президент еще собирался "за бугор", показать себя и посмотреть на других.
   Журналисты, народ, постоянно держащий нос на ветру, учуяли жареное и пожелали отхватить свой кусок дивидендов. Первой сунулся "Дискуссионный клуб". Ну а Дмитрий Сергеевич Романов уже имел определенную репутацию в узких и не только кругах как довольно яростный англофил, хотя им и не являлся. И, похоже, его собираются вывести на ринг в качестве представителей одной из сторон. Что ж, он готов. И плакаться по поводу холщовых онучей не собирается.
  

Глава 2

   В секторе он походкой победителя прошел к своему столу, включил стационарный фон, набрал номер. Фон отозвался сразу. Автоматически.
   - Редакция передачи "Дискуссионный клуб", - ответило приятное женское контральто, - слушаю вас.
   - Романов Дмитрий Сергеевич, - представился Романов, - меня искали из вашей редакции.
   - Подождите минутку, - отозвалась автоматическая секретарша, - я сейчас соеди...
   - Очень рад, что вы отозвались, - прервал секретаршу хриплый мужской голос. Экран фона, который до этого выдавал приятные картинки экваториальной природы, мигнул, переключился и показал мужчину сорока с чем-то лет. Позади него виднелось нечто, напоминающее бар, который посетили и здорово отделали подвыпившие хулиганы. То есть редакцию.
   Голос и лицо принадлежали известному на всю страну шоумену и ведущему и не только. Его популярность порою выводила его если не в десятку, то уж в двадцатку наиболее известных общественных деятелей страны. Дмитрий Сергеевич его, конечно же, признал. К фону подошел Никита Поликарпов, ведущий "Дискуссионного клуба", самолично.
   - Господин Романов, мне срочно заказали передачу, посвященную англо-русским отношениям накануне скорого визита президента страны в Лондон. Ну, вы знаете, проблема русско-грузинских отношений, экономика и так далее.
   Еще бы Романов не знал! Про две российко-грузинских войны 2008 и 2020 гг. не имел представления только ленивый. А уж историки располагали разрешенными сведениями вплоть до мелочей.
   Ну да ладно. Кажется, его догадка о грядущем потеплении была правильной. И Поликарпов собирается бежать впереди паровоза... Или ему приказали?
   Романов пригляделся к ведущему программы.
   Поликарпов был озабочен и не скрывал этого. Неужели все же приказали провести? Хотя нет, прожженного журналиста этим не проймешь. Не в первый раз.
   Скорее всего проблема в уровне предстоящей дискуссии. Смотреть ее будут не только в России, но и на Западе. Причем не только в обществе, но и среди чиновников, не исключено, что и наивысшего уровня. От того, как дискуссия пройдет, сложится фон хотя бы начала визита президента. Вопрос в другом - мы туда едем мириться или драться? Положение в Грузии, Южной Осетии и Абхазии, как и пятьдесят лет назад, напряженное.
   А это означало, что журналисту с одной стороны можно озолотиться, а можно прогореть так, что от тебя отвернутся и свои, и западные. Ведь вопрос еще в том, как смотрит на вопрос президент. А он смотрит, похоже, довольно жестко... а может и нет.
   Как повернуть дискуссию?
   Романов фыркнул. Журналистам кремлевского пула и не только им предстоит веселое время.
   Впрочем, не надо торопиться. Проблему, как выкрутиться, прогнувшись перед российскими менеджерами от политики и одновременно дав понять ТАМ, что он свободный прозападный журналист, пусть решает сам Поликарпов. Романов позиции, когда есть возможность и рыбку съесть, и ЭТО САМОЕ, избегал принципиально. Он был всяким, но только не политической проституткой.
   - Готов вам служить, - отделался Дмитрий Сергеевич общей фразой.
   - Хорошо бы, - Поликарпов даже в столь сложный для него момент не мог не схохмить. - Я хочу пригласить вас поучаствовать в сегодняшней, то есть 11 января 2051 года, дискуссии на тему: "Англо-русские отношения в последние столетия и проблемы сближения России и Запада". Прошу прощения, что зову в последний момент.
   - Ну..., - потянул Дмитрий Сергеевич. По этому вопросу он дискутировал еще со студенческих времен. А уж начав работать в ИРИ РАН, говорил и писал больше, чем на все остальные ученые института вместе взятые. Готовиться ему не требовалось.
   - В академических кругах вас характеризуют как одного из рьяных и последовательных англофилов, - продолжил Поликарпов. - При чем не только у нас, но и, что немаловажно, ТАМ. Я прошу вас сегодня выступать именно с этих позиций.
   Лучшего предложения Дмитрий Сергеевич не слышал с той поры как его, молодого кандидата исторических наук, пригласили работать в институте.
   - Я готов, - коротко ответил Дмитрий Сергеевич. - Только, - обратил он внимание ведущего, - вас немного обманули. Я не англофил.
   ??!
   - Англию в частности и Запад в целом я ругаю не меньше, чем среднестатистический русский. Другое дело, что я не исхожу слезами и слюной по поводу неделимой и сермяжной. И не отворачиваюсь от достижений Запада в разных сферах - политической, культурной, технической и т.д.
   - Очень хорошо, - с облегчением сказал Поликарпов, который уже решил, что Романов заюлил и собирается спрятаться в кусты. - Можете называть себя, как хотите. Главное, что у вас есть своя точка зрения, отличная от взглядов наших оголтелых славянофилов. В наше время не так просто спорить с ними. Вы представляете, два предыдущих оппонента, академики Сызранцев и Танеев, в ответ на мое предложение участвовать в дискуссии сначала согласились, а сегодня отказались.
   Дмитрий Сергеевич презрительно фыркнул. Он прекрасно понимал академиков. Скорее англофилы, чем англофобы, они осторожно выступали за сближение с Западом, но так, чтобы не раздражать славянофилов и Генштаб РА. А поскольку политическая обстановка в России так и не была до сей поры выяснена и направленность взглядов нового президента не выкристаллизировалась, у них, скорее всего, не хватало духу открыто выступить в противовес официозной позиции. Дети, знаете ли, один гипертонический криз уже был, а ты только жить начинаешь, в седьмой десяток вступил.
   Сызранцев и Танеев занимали немалые посты в академических структурах. И, наверное, объяснили свою позицию принципом - как бы чего не вышло.
   - Да, - подтвердил Поликарпов. - Господа ученые выразили опасение, что у академических институтов, которые они возглавляют, возникнут проблемы с финансированием.
   Ох уж эти хлипики, интеллигентные нытики!
   Дмитрий Сергеевич хоть и сам формально относился к интеллигенции, но больше считал себя мужиком из крестьянской среды, а потому любил поиронизировать над своими собратьями.
   - Нет, меня совершенно не трогает позиция государства, - четко сказал Романов, уловив подтекст ремарки об академиках. - Я выскажу свою позицию и буду ее отстаивать, если надо на кулаках. И плевать я хотел на то, что мне скажут чиновники.
   Поликарпов осклабился. Дискуссии в "Дискуссионном клубе" неоднократно завершались потасовками. На потеху всей страны участники, солидные дяди и тети, доходили до такого состояния, что теряли всякий интеллигентный лоск и впивались в волосы оппонента.
   Камеры выбирали наиболее интересные ракурсы, которые позволяли видеть все вплоть до расстегнутых ширинок, а внутренняя охрана как бы разнимала..., но не очень.
   Что ж, каждый зарабатывал деньги как умел. Стоило ли осуждать Поликарпова. Три четверти зрителей ждало именно драки известных политиков, которые начинали с красивых слов о цивилизационном подходе, а заканчивали ударом в нос оппоненту, а не заумные дискуссии.
   - Я пришлю за вами машину и провожатого, - удовлетворенно произнес Поликарпов. - А сейчас сброшу на фон небольшой файл с приблизительными темами. Имейте в виду, темы действительно ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫЕ. Первый вопрос еще будет рассмотрен точно, а вот дальше, как пойдет дискуссия. Коротко лишь добавлю, что мы постараемся обойти уж совсем жгучие проблемы, ну вы знаете.
   Дмитрий Сергеевич кивнул. Ему не надо было объяснять, что такое публичный спор. И какие внешнеполитические темы сейчас прожигают подошвы, поджаривая пятки.
   - Последнее, - Поликарпова кто-то позвал за кадром и Никита заторопился. - Машина придет за вами...
   - В ИРИ РАН.
   - ИРИ РАН к половине пятого. А передача начнется в девять часов в прямом эфире.
   Если у вас пока нет вопросов...
   Дмитрий Сергеевич покачал головой
   - Тогда до встречи на передаче.
  

Глава 3

   Фон с той стороны отключился. Дмитрий Сергеевич в задумчивости посмотрел сначала на стоящий перед ним аппарат, а затем в окно на замерзшую природу. Вот как интересно получается.
   Стоит подумать о сентенциях, оставленных звонком фона.
   С одной стороны, такая честь. Но... М-да... Не собираются ли сделать из него мальчика для битья?
   Нет, что собираются бить, тут без сомнений. Вчера президент, пусть и довольно мягко, в полуночных новостях высказал некий афоризм о том, какие мы хорошие, и какие ОНИ плохие. Славянофильский подход мягко проявился, это почувствовал любой управдом. Вряд ли после этого эти господа из ура-патриотов будут держать себя тихо и корректно. Хотя, с другой стороны, президент обещал вести баталии только за столом. Красиво... Вот только прозвучало это, как Господи спаси в конце молитвы. То есть, как привычный речитатив, на который почти не обращают внимания.
   Ведь начальник у нас всегда хороший. Он-то может и сам не понял, что сказал. А присные все разовьют и побьют на всякий случай всех, имеющих авторитет независимых и инакомыслящих.
   Будет так. Некий господин Романов придет, простодушно расскажет, за что он любит Запад и почему России необходимо жить с ним в мире. А потом его побьют - сначала на словах, а затем и кулаками на радость публике.
   Дмитрий Сергеевич подумал, сжал пудовый кулак. Нет, физически это возможно, если только сторонники отечества придут с фомками. Против лома, как известно, не приема. А так, атанде-с, он сам набьет любому морду. Или любым. Количество для него не имеет особого значения.
   Хуже, если вслед за кулачными доводами пойдут административно-показательные. Тут размер кулака не имеет значения. Шлепнут мешком по голове, да еще тебя и объявят виноватым. И окружающие обязательно пострадают.
   Он посидел, удивился своим стенаниям. В прошлые времена он не начинал раньше времени страдать. Стареть начал?
   Вопрос стоит пока в другой плоскости - стоит ли склонить выю и покорно дать возможность по ней бить. Поработать, так сказать штатным клоуном, дурачком.
   Только за что? Ежели государь разгневался на Аглицкое королевство, то он-то тут при чем? Или по привычке - Израиль начнет войну с арабами, так сразу виноваты все российские евреи?
   Он на мгновенье замер, поджал губы. Покачал головой. Нет, ребята. Если вы возьметесь за дрын, то и он не толстовец. И Кстати, не еврей. Даст в морду, кровавые сопли на полстены размажутся.
   Впрочем, не будем забегать вперед.
   Романов скачал из фона пришедший файл и сел на свое место. Надо было приглядеться к тематике и немного подготовиться. Лишь бы не помешали любопытные коллеги.
   Народ из сектора, к счастью, уже начал разбегаться. Полдня пробыли в институте и хватит. Кто-то спешил в архив или в библиотеку, другие на подработку в вузе. Остался только Николай Аркадьевич, но тому сама судьба велела оставаться. На то он и заведующий.
   Упоминаемый Щукин уже не раз с любопытством поглядывал на Романова, намекая, что неплохо бы ему рассказать, что случилось. Не каждый день рядового сотрудника, хоть и старшего, неоднократно срочно вызывают к директору, словно от него зависит судьба института.
   Поскольку тот молчал, упершись в ноутбук - товарищ называется - заведующий заговорил, стараясь, чтобы голос не зазвучал просительно.
   - Димка, скажи, наконец, - потребовал Щукин, - зачем тебя вызывало начальство?
   Они были слишком долго знакомы, чтобы находиться на официальном уровне, когда около них никого не было.
   - А? - поднял голову Романов. - Прости, задумался. Меня приглашают в "Дискуссионный клуб" подискутировать по вопросу отношений России и Запада.
   - Да ты что!
   Николай Аркадьевич едва не подскочил на месте. Новость была сенсационная. Чтобы их Дмитрия VI, прозванного так не только за сходное ФИО, но и за гордый, сварливый характер и очень неподходящие для чиновников взгляды, не выездного из-за указанных выше причин как за границу, так и на любой канал телевидения, пригласили на одну из самых популярных передач, на которой несколько дней назад выступал сам глава президентской администрации ... Впору свериться - тот ли на дворе январский день? Вдруг какая хронологическая катастрофа.
   Завсектором сначала позавидовал, а затем взволновался.
   - Из тебя, похоже, собираются сделать мальчика для битья. Дадут высказаться, а потом навалятся вдесятером и докажут правоту патриотизма. Как словами, так и кулаками.
   Щукин был умным мужиком. И неплохим администратором от науки. Сразу додумался до того, до чего Романов доходил несколько часов.
   Николай Аркадьевич встревожился. И не за Романова, он взрослый, сам должен понимать, что с его взглядами орден Петра Великого не дадут, даже самой низшей степени. Пусть, отлупят, может, станет немного мягче. А то дожил, что ему не скажи, все остаешься дураком. Словно не ты заведующий сектором, а он.
   Он опасался и за свой сектор, и за институт. Забьют вначале Романова, а потом поинтересуются - чей это Ляпкин - Тяпкин, подать сюда его начальников. И пойдет игра в одни ворота. Закроют сначала сектор, потом ИРИ РАН, а вернее соединят его с ИВИ.
   И что? А все! Англия, негодная старуха, как всегда, укроется на островах и сделает вид, словно это не она виновата. И ведь Романов, сволочь, тоже будет строить из себя умника и пострадавшую сторону. А пострадает не один десяток человек. Гордость и цвет российской науки.
   Господи, сделай так, чтобы Романов на пути на телевидение растянул ногу. Или язык. Или хотя бы мизинец вывихнул. Ты же добрый, Господи, пожалей православных!
   Он взъерошил волосы.
   Дмитрий Сергеевич соболезнующе посмотрел на встревоженного Щукина. Всегда, еще с юности, когда они были аспирантами у одного научного руководителя, Щука умел жить. Перехватить триста рублей помощи аспиранткома, подзаработать без тяжких проблем. После аспирантуры он первым женился и удачно. Первым получил квартиру, причем трехкомнатную.
   Потом Николай Аркадьевич попал под асфальтовый каток идеологической машины, выдвинувшись по административной лестнице. Тогда ему многие завидовали - тридцать лет, а уже завсектором. Сейчас уже не завидуют, а сам Щука иной раз подвывает на луну после выпитой на двоих бутылки старорусской водки. "Камаз" начальства катается по нему с регулярной частотой и он живет по принципу - как бы чего не вышло, подрагивая от каждого шороха. Жить так, конечно, можно, но очень уж порою раздражает.
   Романов сдержал недовольство. Хлопнул Щукина по плечу. Так стукнул, слегка. Рука, широкая, как грабли, и тяжелая, как гиря, смяла плечо, заставив его влвадельца болезненно вскрикнуть.
   - Не боись, Коля, белые ходят первыми и выигрывают, - широко улыбнулся Романов, довольный эффектом. Спохватился. - Слушай, мне совсем некогда. Стань у меня за плечом, смотри на тематику и не мешай. Слишком мало времени, а надо еще продумать план выступления.
   Щукин послушно обошел Дмитрия Сергеевича и впился взглядом в экран. Чего ж такого секретного дали дражайшему Дмитрию VI?
   Текст его разочаровал. Несколько строчек, судя по всему, сжатый план проведения программы:
   Россия и Англия в XIX веке.
   Россия и Запад в пору революций, двух мировых войн.
   Россия и Запад во второй половине ХХ века.
   Россия и Запад в первой половине ХХI века.
   - И все? Честно говоря, я думал, подобные передачи готовятся более тщательно. Обычно сценарии там всякие, хотя бы тексты ведущего, примерные тексты участников. У них что, сценаристов сократили?
   Это дальше, как кривая вывезет. Но начать-то надо!
   Дмитрий Сергеевич в душе с ним полностью согласился. Начинать передачу, опираясь на четыре строчки даже не плана - каких-то наметок, и смешно и рискованно. Здесь был явный подвох. Нет, у Поликарпова наверняка есть текст грядущей программы гораздо больших масштабов. У него то, что досталось обычному участнику дискуссии. И все-таки, так он и поверил, что ВОТ ЭТО сценарий!
   В любом другом случае Романов сто раз бы подумал, вставать ли ему перед камерой. Но сейчас по логике вещей подходил к концу очередной ледниковый этап в отношениях России и Запада, а значит и блокады Дмитрия Сергеевича. Он уже более года не публиковался и хотел высказаться, тем более на всю страну, а потом хоть трава не расти. И пусть Мануйлов был ближе к славянофилам, чем западникам, но жизнь все равно стала лучше, стала веселее, как говорил один политический классик ХХ века.
   Поэтому он сказал бесшабашно:
   - Ничего, Николай Аркадьевич, говорить без бумажки я еще умею. И спорить, если придется. И драться, если зажмут. Мы вятские, мужики хватские, всемером одного не боимся. Надо будет, и с министром поспорим, если он там ненароком появится
   И так задорно посмотрел на Щукина, что у того задрожали коленки. Драки не миновать!
  

Глава 4

   Павильон, в котором происходили съемки, по уровню бедлама больше всего походил на Сорочинскую ярмарку, как ее обычно показывают по телевизору. Носились помрежи и другие помы, солидно следовали лица, видимо, уровнем выше. По плотности людей на квадратный метр очень было похоже на троллейбус в час пик. С соответствующим галдежом и количеством локтей. Не было только, видимо, по недосмотру, поручней и контролеров.
   Если бы не провожатый, приехавший за ним в институт, то Дмитрий Сергеевич, при всей его готовности выступать чего бы это ни стоило, скорее всего, позорно отступил бы перед этим людским морем. Но провожатый смело окунулся в бурлящие волны и провел его прямо к Поликарпову. Как он его нашел?
   Ведущему накладывали макияж, но он умудрялся приказывать, орать, а один раз даже ткнуть ручкой в провинившегося.
   Дмитрия Сергеевича он встретил как наследного принца. И даже встал бы, если бы не сопротивление гримера.
   - Очень рад, очень. - Широкая улыбка совсем ему не шла, о чем Романов, полный дурных предчувствий, сварливо заметил.
   Поликарпов не смутился.
   - Вы, видимо, мстите мне авансом, - весьма добродушно заметил он. - Готов принять замечание. Не обижайтесь.
   Романов вопросительно посмотрел на него.
   Поликарпов вздохнул.
   - Получается так, что, скорее всего, вы станете козлом отпущения. Мне тут свыше час назад намекнули. После определенных колебаний в Кремле решили быть крепкими и непреклонными. И потому перед визитом президента в Лондон требуется показать жесткость российской позиции. Вот на вас и покажут. Заранее извиняюсь. Академики словно все знали заранее, отказались.
   И ведущий опять улыбнулся. Романову бы так повеселится. Вот значит как. Ну, он таким образом и рассчитывал один из вариантов - дискуссия проводится, чтобы сразу показать Западу российскую позицию. И за одним дадут по шее своим западникам. Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
   Дмитрий Сергеевич невольно провел рукой по роскошным седеющим волосам.
   Они неловко замолчали. Романов не поверил, что Поликарпов узнал о жесткой позиции верхов недавно. А Поликарпов не поверил, что западник Романов не знал, что его везут бить. Кстати, о том, что он не западник, Поликарпов тоже не поверил.
   Он отмахнулся от гримера, встал и отвел Дмитрия Сергеевича в укромный угол, что само по себе было подвигом в здешней кутерьме. По мнению Романова, здесь не было не только укромного, но и вообще свободного угла.
   Затем Романов забыл о проблеме углов.
   Поликарпов доверительно наклонился к нему:
   - Я не зря, Дмитрий Сергеевич, завел с вами этот разговор вдали от всех. Начинается большая политика, в которой, как правило, ходят по головам. - Он перешел на шепот. - Кому-то из окружения президента, а может, и самому президенту, пришла мысль привести доводы собственной стороны на, так сказать неофициальном уровне. Мысль показалась удачной. И теперь они боятся, что у вас могут не выдержать нервы и вы откажетесь от участия в дискуссии. Ведь если не будет противников, то как же дискутировать? И, что более важно, передать свою концепцию развития двухсторонних отношений?
   Дмитрий Сергеевич поморщился. Как он не любил подлитику и подлитиков! Именно так! Подлипалы от политики!
   - Вы не могли подготовить резерв?
   - Ну, во-первых, вы, по сути, и есть резерв, а во-вторых, в настоящее время наиболее известный и непреклонный российский англофил и в России, и на Западе. Ваше выступление покажет, что у нас все проходит без дураков.
   - М-да? - нейтрально спросил Романов, в душе и удивленный, и заинтригованный. Нет, он знал о своей позиции и уже слышал, что дескать ръяный и т.д. и т.п., устал уже объясняться в своей любви к России (искренней!), и что щи с гречневой кашей он любит больше пориджа, но чтобы САМЫЙ - САМЫЙ...
   Хотя, если надо, то ведь и захвалят. И красавчиком назовут, и самым умным. Лишь бы взошел на эшафот и положил голову под топор.
   Поликарпов понял его сомнение, поискал кого-то взглядом в толпе, рявкнул:
   - Люсин, принеси Гардиан за понедельник.
   Вновь перешел на шепот:
   - В общем, заинтересованные лица просили вам передать, что вам ничего не будет, что бы не говорилось на передаче. И, кроме того, вы получите гонорар. Можно напрямую деньгами, а можно изданной вашей книжкой по как бы выигранному гранту. М? Грант будет приличный. И вам не надо притворно раскаиваться и бить в грудь. Вас прикроют и на дискуссии, и после.
   Любой политик - порождение дьявола, в какую бы одежду он не рядился. Романов был в этом твердо убежден. Сегодняшний разговор лишь подтвердил его убеждение. И как они в церковь ходят? По телевизору посмотришь - всегда в первых рядах. Хвост спрячут, рога подпилят и вперед!
   С другой стороны, он и так намеревался выступать в любом случае. Пусть бьют! А если ему еще позволят напечататься и оплатят очередную монографию, то это будет замечательно.
   - Не смею отказываться, - коротко сказал он, про себя пообещав устроить ура-патриотам Варфоломеевскую ночь сегодняшним вечером. И совсем, кстати не из-за денег. Дадут опубликоваться - ладно, нет - сам найдет возможность. Главное, высказаться, а там хоть трава не расти.
   Поликарпов, похоже, понял их разговор не совсем правильно. Он несколько свысока (фигурально говоря, поскольку физически это было невозможно - Поликарпов был на голову ниже) посмотрел на Дмитрия Сергеевича, как на продажного щелкопера и отошел в сторону, видимо считая, что разговаривать с ним уже не имеет смысла. А жаль. Если бы он спросил, что намеревается говорить Романов, побеспокоился бы и о сегодняшней программе, и о собственной карьере.
   Появился Люсин, приглаженный, даже прилизанный, подал газету. Угодливо спросил:
   - Знаете ли вы английский?
   Романов кивнул.
   - Четвертая страница, верхний подвал, - подсказал Люсин и исчез в толпе.
   Романова уже съедало любопытство.
   Что же там про него пишут гордые бритты?
   Статья, а правильнее сказать заметка, была, в сущности, в очередной раз об англо-российском культурном обществе. Его снова прижало российское правительство и в Гардиан по этому поводу ругались. И всего пара строчек про Романова. Но каких! - несгибаемый, стойкий, непримиримый сторонник англо-российской дружбы, истинный демократ. Романов захотел оказаться где-нибудь в безлюдном месте и всласть выматериться во весь голос. От него отцепятся эти политики? Не русские, так английские все норовят прибрать к себе поближе, чтобы нагадить под ноги, когда появиться возможность.
   Две чумы есть для настоящего мужчины - голубые и политики. Только они способны навязаться так, что после общения с ними хочется вымыть руки.
  

Глава 5

   Усиленный мощью динамиков, загремел голос Поликарпова:
   - Все вон! Остаются только участники диспута. Участники, выходите на ринг.
   Дмитрий Сергеевич продвинулся через сильно поредевшую толпу и с удивлением увидел знакомую по телевизионным передачам площадку. Несколько столов и стульев, несколько рядов зрителей, составляющих фон. Все, пришел спектакль.
   Вспыхнули яркие огни, бьющие в глаза. Кажется, это называется рампа, - вспомнил, морщась Романов. - Все можно стерпеть, но как здесь сидеть, когда невозможно что-либо увидеть. Как ежик в тумане. Будешь кричать куда-то в даль.
   Его усадили за один из столов рядом с лысоватым старичком. Романов хотел поинтересоваться, когда же придет их черед, как раздались привычные звуки труб. Передача началась.
   - Дамы и господа! - шариком выкатился на середину площадки Поликарпов. - Мы начинаем! Всем, кому не интересно, могут переключиться. - Он сделал паузу, словно и вправду ждал, когда отсеются все те, кто случайно включил его канал. - А теперь, всем оставшимся, я хочу сообщить сегодняшнюю тему: "Россия и Запад - взгляд сквозь века".
   Повинуясь жесту помрежа, стоявшего за пределами обзора камеры, зрители громко зааплодировали.
   - Я хочу представить вам сегодняшних участников, - объявил Поликарпов, глядя в камеру. - Исполнительный председатель президиума общества "Россия" господин Домешник Михаил Данилович.
   Хорошо известный своими скандалами на митингах и разного вида сборищах на всю страну, седовласый славянофил и домотканый патриот Домешник встал и посопел и не удержался:
   - Россия превыше всего!
   Он сказал бы что-нибудь еще, но камера уже уплыла в сторону, и он плюхнулся на место, обведя остальных презрительным взглядом.
   В последние годы, вскармливаемые государством, славянофильские организации росли как грибы, известные в основном скандалами и потасовками. Собственно говоря, к классическим славянофилам они относились также как раки к рыбам. На безрыбье так сказать и рак рыба. Много ругани, несколько поддевок, очень смутное понимание патриотизма и взаимоотношений России и Запада. Зато какой апломб! Какой треск и писк. Именно из-за этих организаций идея славянофильства не получала большого развития в стране, а Дмитрий Сергеевич считался англофилом.
   Романов вздохнул. Если бы глупцы, обзывающие его англофилом, нашли терпения почитать об англофилах девятнадцатого века, о том же Воронцове, например, они бы поняли, какого ваньку они валяют. Хотя доказать дураку, что он дурак очень трудно, прямо-таки невозможно. И невыносимо.
   Впрочем, "Россия" и здесь сумела показаться.
   Дмитрий Сергеевич не сомневался, что если сегодня вспыхнет драка, то инициатором ее будет Домешник.
   - Депутат Государственной Думы от партии "Наша страна", председатель думского комитета по внешней политике Нина Станиславовна Васильева.
   Васильеву Дмитрий Сергеевич знал плохо, хотя слушал ее трескучие интервью в новостях. Вполне солидарна с Домешником. Удивительно, что она только мило улыбнулась в камеру, а не пискнула нечто величественное о России. Хотя бы, о лидерстве нашей страны в техническом прогрессе. Глупее сказать нельзя - в наш век информационной близости можно говорить только о едином развитии, в которой страны специализируются на отдельных направлениях, а прогресс является итогом общих усилий.
   - Министр иностранных дел Российской Федерации Алексей Антонович Ларионов!
   Вот это да! Вот это сюрприз!
   Романов едва не встал от удивления. Ничего сегодня уровень - председатель известного на всю страну общества, председатель думского комитета, министр иностранных дел! Он не удивится, если узнает, что на дискуссию смотрит сам президент или хотя бы председатель правительства. Эх, елки-палки, а он всего ст. сотрудник! Надо было попросить Щукина на один вечер уступить завсекторство.
   - Кроме того, - Поликарпов голосом отделил остальных участников от уже названных, - сегодня приглашены ректор Университета Запада Леонид Артурович Захаров...
   Ага, вот почему сидящий рядом лысоватый старичок показался ему столь знакомым. Конечно же, он видел его несколько раз, когда Захаров приезжал на различные крупные мероприятия в их институт. Ничего плохого про него не слышал. Типичный бюрократ, работает по принципу - шаг в сторону от курса государства достоин расстрела. Мягкий, даже застенчивый, прячется за бумажку. На такой дискуссии толку от него, извините, как от козла молока.
   Университет Запада лет двадцать назад был задуман в пору очередного потепления, как своего рода образовательный канал между Россией и Западом, способствующий обучению российских студентов в странах Запада, а Запада, соответственно, в вузах России.
   Эта благородная идея была быстро заглушена. И Захаров оказался одним из тех, при молчаливом потворстве которых это произошло. Сейчас Университет Запада являлся всего лишь одним из университетов России, правда, находился он в рамках первой десятки вузов и очень котировался в сфере образования и у нас, и на Западе.
   - ... Дмитрий Сергеевич Романов, старший научный сотрудник Института Российской Истории, доктор исторических наук, автор ряда научных работ, в том числе монографий "СССР и Великобритания в первой половине ХХ века", "Не использованный шанс: Россия и Запад в первой четверти ХХI века" и других.
   Дмитрий Сергеевич, занятый невеселыми мыслями, едва не пропустил собственное представление. В последний момент он поспешно вскочил, как проштрафившийся студент, вызвав откровенные смешки остальных участников.
   Впрочем, когда он появился в объективе, Дмитрий Сергеевич пришел в себя и был уже солидным красивым мужчиной сорока пяти с копейками лет. Он вежливо-корректно поклонился и сел. Так что ничего, кроме небольшого морального ущерба, он не потерял.
   Поликарпов сделал задумчиво-философское выражение лица и спокойно, даже мягко сказал:
   - Я предлагаю для начала рассмотреть на фоне отношений Россия - Запад взаимоотношения России и Англии в ХIХ веке.
   Он вопросительно посмотрел на Романова:
   - Дмитрий Сергеевич, вам, как специалисту, слово.
   Романов начал медленно подниматься. Теперь понятно, как развернется начало. Что он сейчас не скажет, будет обругано противной стороной. Очень хорошая позиция. Но, как говорится, назвался овощем...
   Однако Домешник в силу своего характера холерика уже не мог сдерживаться. Его несло, как при диарее. Пока Романов поднимался - а высокому человеку при невысоких темпах подниматься можно сколько угодно, заорал:
   - Что он вам скажет, интеллигент паршивый. Будет рассказывать о цивилизационной роли Англии на костях народов третьего мира.
   А ведь прав оказался, паршивец. Была у него такая мысль. Ну что ж, и пойдем по этому пути.
   Дождавшись, когда Домешник сядет, а точнее, его мягко, но настойчиво усадят, он громко и властно, как любил читать в Московском Педагогическом Университете (не путайте с МГУ) заговорил:
   - Человеческая цивилизация ХХI века базируется на достижениях в первую очередь романских и англосаксонских народов, и только потом остальных, в том числе славянских. Попробуйте оспорить это утверждение.
   Дмитрий Сергеевич откровенно ухмыльнулся и сделал паузу. Он специально провоцировал известного вспыльчивостью Домешника выступить на невыгодном для его оппонентов поле. Если рассматривать достижения технической, философской и пр. мысли, то Запад, безусловно, опережал Россию. При всей ее немалой роли. Российские ученые и общественные деятели тоже внесли свой вклад, хотя и не столь большой.
   Другое дело, если коснуться политической и военной истории. Здесь ситуация обстоит сложнее. И Великобритания, да и Запад в целом, были не совсем безгрешны. Точнее сказать, иной раз по ладоням западных политиков текли потоки крови. И войны они провоцировали неоднократно.
   - Да, - даже не поднял, а подхватил бодливым рогом перчатку Домешник, - что там ваши англичане и прочие вшивые французы. Вот в России изобрели паровую машину. Ползунов, кажется, Кулибин был. - Он попытался вспомнить что-то еще из изобретений, не вспомнил, - заорал, - ерунда все это! Не будь России, ничего бы не было, ничего. Россия отстояла на рубежах Европу от Азии, а вы мне тут пытаетесь доказать величие Запада.
   - Технический переворот, - властно вторгся в довольно-таки истерическую речь председателя президиума общества "Россия" Романов, - произошедший в Англии на исходе средних веков, продвинул все человечество. Отрежьте историю Запада и США, как производной Запада, от всеобщей истории, что мы увидим? Ни-че-го! Медленно бредущую Азию. Спящее человечество. И что бы было в России? П-хе!
   Петр Великий окошко прорубал, кстати, не в Индию и Китай, не в спальню к соседу, а на Запад!
   - Давайте перейдем к другому вопросу, - поспешил вклиниться в разговор Поликарпов, видя, что дискуссия переходит совсем не к тому итогу, на который рассчитывали устроители. - Я предлагаю перейти к теме своеобразия России.
   - Минуточку внимания, - остановил его Романов. - Буквально два слова. Наши сегодняшние разговоры о приоритете технического прогресса как раз являются следствием нехорошего влияния Запада. Собрались несколько лавочников-буржуа и спорят, кто больше вложил денег в дело. К чему это. Мы должны раз и навсегда уяснить - техническое развитие России XVIII - XXI веков, при всех заслугах российской технической мысли, есть производное общечеловеческой и в первую очередь западноевропейской мысли.
   И сел, оставив Поликарпова стоять покрасневшим от гнева и растерянности.
  

Глава 6

   - Можно, выскажусь я, - поднялась Нина Станиславовна, быстрее других среагировав на ситуацию. - Только не перебивайте меня, пожалуйста.
   Обращалась она, естественно, не к Романову, а к Домешнику, известному своей необузданностью.
   Домешник фыркнул, то ли обещая молчать, то ли удивляясь ее наивности.
   - Россия страна своеобразная, - красиво заговорила Васильева, - как отметил законноизбранный президент Российской Федерации Анатолий Георгиевич Мануйлов, Россия находится на границе Европы и Азии и является своеобразным посредником между европейскими и азиатскими странами. В России есть многое от европейских и азиатских стран, но в тоже время излишества этих цивилизаций у нас отсутствуют. Посмотрите на Европу и Азию. В одной излишества технократии, в другой болезни роста. И только мы спасены от этого.
   Нина Станиславовна завершила свою небольшую речь и, как показалось, готова была показать Романову язык от торжества своей речи.
   - Да, - вскочил Домешник, - вы посмотрите на этот зажиревший, пропахавший газами Запад. Весь мир вынужден его кормить, очищать для них воздух и воду.
   Он свирепо посмотрел на Романова, словно это он был виноват. Дмитрий Сергеевич оглянулся на Захарова. Тот спокойно сидел на стуле, явно не собираясь защищаться. Разумеется, ведь был выложен главный аргумент - цитата из речи президента. Придется опять ему отдуваться.
   - Позволю себе возразить дражайшей Нине Станиславовне, - начал он нарочито смирено. - Конечно, особенности в развитии России, как и других стран, имеются. Опровергать, запуская развитие всех народов по одному принципу, может только совершенно неумный человек. Вопрос в другом - каковы эти особенности, причины их появления вообще, стоит ли ими гордиться.
   Для начала я бы попытался ответить на ремарку о посредническом положении России. Географическое положение нашей страны отрицать трудно - голова лежит на Балтике, а заскорузлые пятки упираются аж в Японию. Проблема в другом - где мы находимся - в Евразии или Азиопе, или говоря другими словами - мы европейцы или азиаты? Пора бы россиянам определиться с этим. Да простят меня уважаемые дамы, но нельзя быть немного беременным. Либо мы с Европой и тогда должны идти с ними, либо сами по себе, но тогда ни к чему их ругать, что нас не пускают туда.
   - Можно, - буркнул Домешник, но как-то нехотя. Похоже, вопрос его чем-то задел.
   - По-видимому, сообразившись с этим, мы можем говорить о своеобразии России. Но оно будет разным. Одно дело китайская Россия и совсем другое европейская.
   С моей точки зрения, мы все-таки европейская страна. Под этим углом я бы ответил на вопрос о своеобразии страны - увы, большая часть нашего своеобразия происходит из отсталости и серьезного отставания от Запада. Стоит ли этим гордиться?
   Как сказал один червяк, ползая по навозной куче - да это навоз, но ведь это же Родина!
   - То есть вы считаете, что все наши национальные особенности проистекают ТОЛЬКО от отсталости? - уточнила Нина Станиславовна, пропуская ремарку о навозе.
   - Упаси Боже, - открестился Дмитрий Сергеевич, - я не отрицаю Ключевского, который во главу угла российской истории ставил обширные просторы. Да и мысли его учителя Соловьева о большом значении географического фактора не собираюсь отрицать. В конце концов, сегодня уже говорили об монголо-татарском факторе и его роли в отставании России. Я же говорю в данном случае не о причинах отставании, а об отставании как таковом.
   Нина Станиславовна попыталась опровергнуть его доводы, так сказать цивилизовано, опираясь на логичные доводы и знания истории. Но получалось у ней не совсем убедительно и тогда она использовала убийственный, как она посчитала довод - использовала цитату из недавней речи президента, в которой он говорил об особенностях экономического и политического развития. Это было уже совсем смешно и Поликарпов поспешил объявить перерыв на рекламу.
   Пока озабоченные герои рекламных сюжетов развлекали телезрителей прелестями цивилизации вроде жвачки и тампонов, участники отдыхали, приводя мысли в порядок.
   - Зря вы так, - негромко сказал Захаров, - сценарий был высочайше одобрен. Вы постоянно долбаете сторонников власти, закончится тем, что раздолбают вас. Только не на передаче, а после. Вам, наверное, Поликарпов говорил о гарантиях? Да? Так вот, если вы сумеете сделать ваши доводы более яркими, то о них забудут. Как говорится, настоящий джентльмен хозяин своему слову - хочет дает его, хочет берет обратно.
   Дмитрий Сергеевич хмыкнул, гукнул, проверяя голос.
   - Знаете, детей у меня нет, - посетовал он, - с женой тоже не получилось, родственники далеко. На работе и в науке я достиг потолка. О чем мне еще можно сожалеть? О том, что я из старших сотрудников могу стать ведущим?
   Захаров осторожно оглянулся.
   - А мне вот есть что в жизни жалеть.
   Он отодвинулся, чтобы и его, не дай Бог, не посчитали антиправительственным радикалом.
   Девушка, разносившая на подносе бокалы с минералкой и соками, положила на стол небольшой конверт.
   Дмитрий Сергеевич вскрыл. Там оказалось то, что он ожидал - небольшая записка: "Отступитесь. Вы уже высказали все. Дайте поговорить другим".
   Подписи не было. Кто мог написать ему записку? Поликарпов! Дмитрий Сергеевич посмотрел на него, оживленно беседующего с министром иностранных дел Ларионовым. Кстати, и Ларионов мог. Но как угадаешь. Образцов почерка у него нет. Что ж, спасибо за предупреждение, но мы уж как-нибудь сами.
   После перерыва дискуссия в основном развернулась о положении России в последние десятилетия.
   - Мир еще не видал двуличнее людей, чем европейские политики, - вещал Домешник, - в ХХ веке они вещали об угрозе коммунизма и под предлогом этого постоянно боролись с СССР. Мол, плохое государство, империя зла. В конце века коммунизм рухнул. Развалился и СССР. Новая Россия стала строить демократическое общество. Повернулась к Западу с распростертыми объятиями. А что ваш хваленый Запад, господин Романов, Родина цивилизации и демократии? Отшвырнули нашу страну, дескать, у вас псевдодемократия. Двойные стандарты Запада хорошо известны. Что им нравится - это демократия, это хорошо, а что идет в разрез с интересами - тоталитаризм, международный бандитизм и прочее. Пиночета в свое время приняли и этого, как его, Батисту. Нашли демократию.
   Домешник сел отдуваясь. Романов фыркнул. Типичная речь а-ля "Великая и неделимая". Как в свое время алкоголик Ельцин установил праздник независимости России. Дай Домешнику волю, так он тоже его установит. От кого? Да хотя бы от Эстонии. Или от Люксембурга. Встать и разгромить? Нет, встает Ларионов. Это будет уже интересно.
   И он развалился в кресле, сменив презрительную мину на заинтересовано-скептическую. Так обычно смотрят на интересного собеседника, равного себе, который сегодня будет пороть всякую чушь.
   Если бы Романов знал, что в этот момент оператор студии показывает его на телевизорах крупным планом, то, наверное, сто раз бы подумал, стоит ли ему корчить рожи высокопоставленному господину. Но, увы, ему никто об этом не говорил. А оператор все показывал и показывал, словно Романов ему сдельно платил за каждую секунду экрана.
   И эта мимика была столь заразительна на фоне выступления министра, что зрители уже не столько смотрели, сколько пялились на череду движений оттопыренных губ, прищуренных глаз Романова, начавшего ухмыляться на слова Ларионова.
   Хотел ли этого г. старший сотрудник или нет, но в эти минуты демократическая оппозиция получила в свои ряды одного из лидеров. Судьба потащила Романова в политику. И плевать она хотела на его желание сидеть в тишине. Нечего было вылазить на экран телевизора!
  

Глава 7

   Господин министр иностранных дел Российской Федерации Алексей Антонович Ларионов был, прежде всего, дипломатом. Как лицо официальное, он и в неофициальной обстановке вел себя мягко и осторожно.
   - Конечно, Михаил Данилович несколько преувеличивает, - сказал он укоризненно, уступая Романову, а в его лице и всему Западу. - Нельзя отрицать того, что страны Запада являются эталоном для демократических государств, в том числе для России. Можно привести массу примеров, когда наша страна ориентировалась на эту часть света. Уважаемый Дмитрий Сергеевич, безусловно, прав, когда говорил о деятельности Петра Великого. И на протяжении последующих веков Россия, как бы она не именовалась, всегда ориентировалась на Запад. По-разному, правда, были и кровавые войны, но были и позитивные моменты. И я думаю, мы и в будущем нацелены, прежде всего, на улучшение добрососедских и взаимовыгодных отношений.
   В то же время двойственность, нередко двуличность западных стран, особенно таких, как США и Великобритания, хорошо видны. Здесь с Михаилом Даниловичем нельзя не согласиться. И мы бы просили наших западных коллег придерживаться единых стандартов. А то они осуждают Абхазию за стремление отделиться от Грузии и в то же время фактически подтолкнули к этому же косовских албанцев. А когда те отделились, поспешили их признать. И все толкует о какой-то исключительности того случая. Какая исключительность. Может, у косовских албанцев на одну хромосому больше? - Ларионов передохнул, продолжил: - за неимением времени я не буду больше приводить примеры, их, к сожалению слишком много. Хочу лишь подчеркнуть - не все в порядке в Датском королевстве. Ракеты ПРО, экономическая дискриминация, наступление НАТО... - список длинный.
   И, конечно же, положение в Грузии. Вторая грузино-югоосетинская война показала, что под маской мирной овечки прячется волк. Может быть, западные страны не видят его маски, поскольку находятся все время позади и им видна только филейная часть?
   У нас большой счет к Западу.
   - Благодарю Вас, - Поликарпов перехватил инициативу, решив, что позиция министра изложена достаточно полно. - Что на это нам ответят сторонники западной линии? Господин Захаров?
   - Я... мнэ... мне кажется, что позиция западных государств в некоторых вопросах несколько двойственна, - под взглядами министра, депутата Госдумы и председателя общества храбрость ректора таяла как снег под жарким летним солнцем. - Но в то же время, нельзя не признать... я так думаю.
   - Вы бы меньше думали, больше заботились о нашей Родине, - удовлетворенно рявкнул Домешник.
   Романов фыркнул. Похоже, квасные патриоты начали побеждать. И самое главное, что доводы-то у них шиты белыми нитками. Вот он сейчас ножницами-то и поработает.
   Нет, Дмитрий Сергеевич не считал западные государства столь уж ангельскими. Государства как государства, со своими интересами и корыстными целями. А в правительствах, как всегда, сидят мерзавцы и тупицы. Все прямо как у нас. А как же. Государство не может быть хорошим уже по характеру своего существования. Только не надо путать кучу зажиревших бездельников и западное общество. Как и у ас Россию и правительство. Нам до Запада еще идти и идти. И исходя из этого, не надо критиковать то, чего сами неизвестно когда получим.
   Он приподнялся и уголком глаза заметил горестное выражение на лице Поликарпова. Значит, писал все же он.
   - Мне кажется, господа, вы ломитесь в открытую дверь. Никто, за исключением твердолобых патриотов на Западе, не пытается говорить о белоснежных одеждах английских или там американских, французских политиков. Политика - дело грязное везде, что у них, что у нас, - Романов почувствовал, что его понесло и поспешил переключиться: - мне бы хотелось в нашей домашней дискуссии, где нет ни одного иностранца, ну почти, - поправился он, увидев, как побагровел Домешник. - поставить вопрос - а почему собственно Запад постоянно ставит двойные стандарты в отношениях с нами?
   Он отвлекся немного, чтобы позлорадствовать над Домешником. Тот был наполовину украинцем. Его отец - натурализировавшийся гражданин Украины долгое время не мог получить паспорт гражданина России и добился это, только женившись.
   Дмитрий Сергеевич насмешливо увидел, что его стрела попала в цель. Домешник чуть рукав пиджака не начал жевать от бешенства. Некрасиво он его поддел, но этому борову поделом. Тем более, чувствуется, без драки не обойдется.
   Он продолжил:
   - Вина Запада в двойных стандартах очевидна. И я думаю, находящимся здесь не придет в голову отрицать это. И особенно это касается стран, вошедших в западный блок в конце прошлого - в начале этого века. Эти шавки американцев кроме как презрительный взгляд вызвать не могут.
   Да и Грузия. Что вы к ней пристали? Этот, как его, Барбакашвили, ихний президент, так рвется в объятия Запада, что вылез уже не только из штанов, но и из трусов. Нормальный человек с ним не только не поздоровается, но и тему эту в обществе приличных людей поднимать не будет. А вы, господин министр, на всю страну. А у экранов, наверняка женщины, люди кушают. Нехорошо, нехорошо.
   Дмитрий Сергеевич насмешливо обвел взглядом сидящих и, повысив голос, не давая заговорить встрепенувшемуся Поликарпову: - Я бы поставил вопрос так - а нет ли здесь вины Российского руководства? Подчеркиваю - не России, но правительства России.
   Российское государство многие годы, буквально со средневековья, во всяком случае с эпохи Петра Великого или с ХIХ века пытается изображать из себя целомудренную невесту. С одной стороны, стремится состоять в западном сообществе, а с другой, желает иметь какое-то особое положение в мире. Проще говоря, хочет и рыбку съесть и все такое прочее. Нет-с, господа, как говорил Черчилль, нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Или мы входим в западное сообщество и живем по его правилам без всяких оговорок. Без оговорок означает не сдаться на милость победителя, а жить по их нормальным в целом законам. Или строим из себя нечто непонятное. Но тогда нечего обвинять Запад в двойных стандартах. Мы сами по ним живем! И я бы попросил наше правительство, которое, чувствуется, собирается на скорых Лондонских переговорах вести разговор суровым тоном, подумать об этом.
   Мы европейская держава с самого начала своего появления. Но волей, прежде всего, политиков, мы не можем оказаться в европейском анклаве.
   Да, на Западе живут обычные люди, не ангелы - есть проститутки, мерзавцы, политики. Так ведь и у нас не сплошная территория детских садов. Сближение возможно только двухстороннее. И мы, и они. А то сейчас, судя по всему, и они ждут, и наше правительство целомудренно выжидает с розой в руках, когда же он придет, долгожданный кавалер. А мы, простые люди, в это время страдаем!
   Дмитрий Сергеевич сел. Поликарпов посмотрел на него бешеным взглядом. Романов своим спичем занял львиную часть оставшегося времени передачи. У него осталось буквально пара минут эфирного времени. Была не была. Он обольстительно улыбнулся в камеру и сказал:
   - У нас осталось совсем немного времени и мне бы хотелось завершить дискуссию выступлением министра иностранных дел Российской Федерации Алексея Антоновича Ларионова.
   Видно было, что министру второй раз выступать не хотелось. Но и отступать оказалось некуда. Даже без просьбы Поликарпова он должен был бы прояснить позицию правительства.
   - Я коротко, - пояснил он, заранее объясняя поверхностность своего выступления: - правительство Российской Федерации, следуя по курсу, прочерченным законно избранным президентом России Анатолием Георгиевичем Мануйловым, стремится ликвидировать все двусмысленности между Востоком и Западом, развивать демократию как внутри страны, так и в мире. Вместе с тем мы не отказываемся от своего национального курса. Растворяться в русле западной политики - это, Дмитрий Сергеевич, уж чересчур. Вы понимаете, давать советы всегда легко, а вот проводить реальную политику очень трудно. Как там говорил Гете - "Теория суха, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет".
   Министр обаятельно улыбнулся, словно извинился за выговор Романову и сел.
   - Что же, - развел руками Никита Поликарпов руками, - вот и все, что мы успели вам поведать сегодня за сорок пять минут эфирного времени.
   Он хотел уже попрощаться, но в это время Домешник, кипящий от гнева из-за слов Романова, бросился вперед с криками "Проститутки, предатели!". Несчастный Захаров, выдвинувшийся вперед, первым попал под удар и отлетел вместе со стулом в объятия растерявшей зрительницы.
   Домешник к нему не рванулся. Его целью был зловредный англофил Романов, поиздевавшийся как над ним, так и над всей бедной Россией.
   - Я тебя сейчас, сволочь! - заорал он на всю студию, протягивая руки к груди Романова. - Ракетами ПРО нас окружаешь, скотина!
   Дмитрий Сергеевич был не из тех людей, кто разрешает тягать себя за борта пиджака. Как-никак он имел второй юношеский по боксу.
   Домешник никак не ожидал гнусного нападения. Обычно бил он, а остальные в растерянности отмахивались. Он раскрылся, подставляясь и Дмитрий Сергеевич с легкостью вмазал ему в подбородок.
   Домешник отлетел обратно на середину студии и в нокауте растянулся.
   - Что ж, на этой ноте мы и завершим, - воспользовавшись паузой, объявил Поликарпов, подумав, что хоть что-то есть в жизни приятное. Домешника, грубого и невежественного, он не любил, но предпочитал с ним не связываться.
   Камеры были выключены. Съемка завершилась, прямой эфир прекратился. Павильон вновь превратился в ярмарку, но теперь уже в обычную сторону. Пробираясь сквозь толпу, ставший никому не нужный Романов подумал, что надо скорее найти выход и отыскать идущий к метро автобус или троллейбус. Время позднее и если он опоздает, ему придется обираться пешком через всю Москву. Или ехать на такси, что дороговато. Выходя, он слышал, как приводят в себя Домешника. Пусть. Однако лихо он сегодня.
  

Глава 8

   Наутро Дмитрий Сергеевич проснулся в тревожном настроении. Не то, чтобы он страдал адреналиновым похмельем, хотя вчера после прихода домой несколько злоупотребил коньяком. Посредственным таким коньяком, лучше бы уж водкой. Почище было бы.
   Нет, страдал он от того, что знал родимое государство. То, что вчера было с пылу, с жару приятной дерзостью, теперь утром казалось неоправданной наглостью. Российское правительство могло еще простить такие слова иностранному подданному, с легкостью выкинув его из страны, но своего оно начнет давить. Подумать только, какой-то интеллигентишко, обычный доктор наук, поднял руку на святое - на патриотизм, на лапти с зипуном! Раздавить его, как клопа! И правильно говорил Захаров - плевали они на гарантии. Славянофилов он вчера прилично размазал. А за одним и министра иностранных дел. МИНИСТРА!
   С этим он и поднялся с постели. Его будут давить. А еще и голова болит. Как же он так вчера коньячка с шоколадом-то? И без лимона.
   М-да. Как бывшая институтка. Сначала шоколадные конфеты с коньяком, затем коньяк с шоколадом... а в конце пути спиртовый настой боярышника и стеклоочиститель? Он содрогнулся и побрел ставить чай.
   К одиннадцати часам Романов все-таки прибыл в свой драгоценный институт. В секторах было пусто, доктора и кандидаты наук работали по потребностям. Однако Николай Аркадьевич был на месте, ерзая на стуле за родимым столом. Это было бы странно, если бы не его кульбит накануне. Явно заведующего сектором вызвали на работу.
   - Явился, не запылился, - проворчал Щукин, посмотрев на него сумрачно. В пору было посмотреть, нет ли у Николая Аркадьевича в спине кинжала, воткнутого по вине его дражайшего друга.
   Дмитрий Сергеевич поздоровался и неторопливо принялся раздеваться, понимая, что вот-вот начинается расплата за бездарно проведенный вчерашний вечер.
   Щукин его не разочаровал.
   - Смотрел "Дискуссионный клуб", - сказал он холодным голосом. - Если ты такой дурак и тебе все равно, живешь ты или существуешь, ты бы хоть остальных пожалел. Товарищи-то твои причем?
   - Начались оргвыводы? - Дмитрий Сергеевич сел напротив.
   Щукин молча кивнул. Потом не выдержал:
   - Звонили из дирекции - есть мнение о необходимости слияния сектора советской истории ХХ века и нашего сектора истории России ХХI века в один. "В целях укрепления кадровой базы и улучшения исторических исследований", - процитировал он.
   - С сокращениями?
   Николай Аркадьевич пожал плечами.
   - Пока не известно. Хотя одна фигура предполагается.
   - Моя?
   - Как знать. Если будет заниматься глупый - твоя. Если умный и понимающий, что пока тебя трогать нельзя, надо подождать - моя. Сокращать будет явно не наша дирекция. А в отделе кадров дураков хватает.
   И вообще, ты вчера такого напорол, институт могут закрыть. Что уж там сектор жалеть. Или одну ставку. На месте президента я бы отправил весь институт искать первоисточники по истории страны ХХ века куда-нибудь в Воркуту или Магадан.
   Дмитрий Сергеевич поджал губы. Он не ошибся в размышлениях. Кажется, пора посыпать голову пеплом. Где ж ты, моя Каносса? Или сразу сожгут, как Аввакума?
   Он нагнул голову и упрямо сжал губы. Ни в чем он каяться не будет. Не матерился, к перевороту не призывал, в штанишки не накакал.
   Загудел фон. Николай Аркадьевич пошевелился. Подумал и нехотя нажал на кнопку вызова.
   Звонил заместитель директора по общим вопросам. Видно было, как он на экране морщился и кривился от взваленного на него дела, от которого на версту тянуло тухлятиной.
   - Романов на месте?
   - Здесь. Прислать?
   - Не надо, сам приду.
   Заместитель директора Михаил Васильевич Баталов - кругленький, полненький, лысоватенький, доброватенький, никому зла не желал и предпочитал от экзекуций быть подальше. И потому сегодня настроение у него было скверное.
   - Романов, мать твою, - поздоровался он с Дмитрием Сергеевичем. - Как же я тебя не люблю.
   На Баталова сердиться было невозможно. К тому же, в данном случае виноватым был сам Дмитрий Сергеевич. Поэтому он просто пожал протянутую руку.
   - Показал ты себя вчера молодцом. Умница, - Баталов хотел в сердцах сплюнуть, вспомнил, что находится в помещении, сглотнул слюну. - Лучше бы ты был круглым дураком. И самому легче, и мы бы были целее.
   - Я уже круглый сирота, - пожаловался Дмитрий Сергеевич, - куда дальше?
   - Да видимо есть куда, - отрезал Баталов. - Сегодня директору звонил президент академии и обиняком говорил об излишестве наличия двух институтов истории. Пока еще говорил. Ты понимаешь, почему директор сегодня не разговаривает с тобой? Он столько лет воевал за сохранение ИРИ РАН, а ты одним взмахом нас губишь.
   Романов вздохнул. Директора он уважал. Но как же быть? Что самое печальное, как-то не хотелось ему виниться за свой поступок.
   - В общем, я принес приказ по институту о понижении тебя в должности. Из старших ты станешь просто сотрудником. И моли Бога или Богов, чтобы этим все закончилось.
   Баталов посмотрел на него внимательно - дошло ли до него, оставил на столе листок с приказом, и ушел.
   Романов все понял. Ему действительно остается только молить небеса, поскольку на земной тверди защитников не было. И если бы он не был атеистом, то обязательно бы бросился в надлежащий по религии храм - отмаливать грехи. А так, оставалось только ждать.
   Он помотался бесцельно по коридорам, понял, что это бесполезно и вышел мотаться по улицам Москвы, в надежде, что к вечеру все образуется.
   Всевышние ему не помогли. Вечером, когда он смотрел новости на федеральном канале, ему несколько раз врезали. Четыре раза упоминалась его фамилия и каждый раз в противовес официальной государственной политике. Создавалось впечатление, что это жесткий русофоб, желающий гибели России.
   - Да ты страшный зверь, Романов, - пробормотал Дмитрий Сергеевич, - тебя надо посадить за решетку во благо всей страны и показывать туристам как образину.
   Сказал и почувствовал, что так могут и сделать. У нас в стране всегда было без проблем нацарапать на бумажке обвинение. Что при царе, что при коммунистах, что в ХХI веке. И все, сиди и пахни. Сначала вешали революционеров на столыпинском галстуке, затем давили ежовыми рукавицами, потом Андропов посылал в спецпсихбольницы, а в очередной раз сменилось государство, то президенты садили в тюрьмы по придуманным обвинениям. Не он первый, не он последний.
   Он не выдержал, сходил на кухню, выцедил тоскливо большую рюмку коньяку. Сопьешься так, Сергеич, - пожурил себя. Выпил еще одну, прочувствовался. Эх, жизнь моя жестянка, да ну ее на фиг!
   В комнате загудел фон. За вечер первый звонок.
   Он прошел в комнату, посмотрел, кто звонил. Не повезло.
   Кажется, это был домашний директора. Ох, как ему не хотелось отвечать! С каким бы удовольствием он совсем выключил фон, отрезав себя от внешнего мира, налил бы еще рюмку коньяка и, потихоньку смакуя, размышлял бы о превратностях мира.
   Вместо этого он включил вызов. Это действительно был директор.
   - Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, - сухо сказал он.
   Романов ответил, стараясь, чтобы голос не звучал излишне напряженно.
   - Дмитрий Сергеевич, мне сейчас приходится общаться с множеством людей из научных кругов и не очень. Ваше дурное выступление в "Дискуссионном клубе" не поддается никакому объяснению. Но я все-таки пытаюсь вас отстоять. - Директор бросил на него острый взгляд. - Не из душещипательных соображений. Отстаивая вас, я отстаиваю институт. От вас сейчас требуется одно - пишите, как водится в таких случаях, объяснительную. И постарайтесь не выглядеть там совсем уж идиотом. Вы все-таки доктор наук.
   Уже отключаясь, директор напоследок так же сухо поздравил его со строгим выговором по институту. Директор был у них юмористом и даже в такое тяжелое время нашел возможность пошутить.
   Делать было нечего. Он включил таблетку миникомпа и начал вымучивать из себя объяснительную по вопросу, почему он такой дурак и как с этим нужно бороться.
   Самое смешное было в том, что виноватым он не был. В чем каяться - в терроризме? Подрыве престижа государства? Опоздании на работу?
   Аввакума сожгли. Разина четвертовали. Пугачеву уже просто отрубили голову. Дальше - проще. Инакомыслящих вешали и расстреливали.
   Пришел его черед...
  

Глава 9

   Наутро он проснулся в дурном расположении духа и тела. Мало того, что просидел почти до четырех часов утра за объяснительной запиской, так еще происходило это под коньяк и боржоми, от чего сегодняшнее пробуждение было дежа вю вчерашнего. Давно он так не напивался, да еще два вечера подряд.
   Холодный душ и крепкий чай привели его в более нормальное состояние. Хотелось верить, что на дворе не 1937 год и даже не 1975, а он не еврей, за что ж его расстреливать или изгонять из страны.
   Нет, он не переполнял мочевой пузырь со страха. Романов мало боялся с тех пор, как ему исполнилось десять. А уж после тридцати боятся было совсем смешно. Как-то гадко все было. Словно ему предстояло окунуть руки в дерьмо перед "обчеством". И стыдно перед теми, кто за него пострадает.
   День прошел как сон пустой...
   Он то бесцельно смотрел в комп, пытаясь из себя что-то выжать, то шатался однокомнатной по квартире.
   Настроение еще более ухудшилось, как только в очередной раз загудел фон. Надо было его вообще отключить. Зарефлексировал вчера, подумает народ, струсил. Прямо как любимая им Англия - заварит кашу, а потом прячется на своем острове. Плюнул бы на все и радовался жизни.
   А теперь что делать? Пришлось изобразить приличествующее лицо - мужественное, стойкое борца за правду до последней капли крови. Желательно бы только чужой.
   Номер фона оказался незнакомым. Можно бы было проследить по трансследу, но ему не захотелось ломать голову, да и не очень он в инфотехнологиях разбирался. Сейчас увидит, кто осмелился позвонить ослушнику.
   Лицо оказалось тоже неизвестным. Поначалу он удивился. А потом Дмитрию Сергеевичу оно показалось по выражению и блеску глаз знакомым. И почему знакомым он понял с первых слов.
   - Я не буду представляться, из какой организации, - приветливо сказал звонивший, - подполковник Селезнев, ваш куратор.
   Дмитрий Сергеевич стиснул зубы. Он и не предполагал, что в их цивилизованное время, стоит ляпнуть слово, так сразу тебе звонят чекисты. Как стервятники, ей Богу, быстро запах падали почувствовали. Да еще слово-то какое придумали - куратор.
   - Вы только не думайте ничего плохого, Дмитрий Сергеевич, - попросил человек из органов. - Ни арестовывать вас, ни устраивать за вами слежку никто не собирается. Мы ж цивилизованные люди. Даже дело на вас еще не открыли.
   Вот как - даже дело...
   - Когда и куда явиться? - деловито поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
   - Нервы на месте, - констатировал Селезнев, - как хотите. Хотя в нашу епархию вам еще не следует появляться. Зачем?
   Знаете, за вами будет носиться хвост из журналистов. Он и сейчас уже болтается, нам пришлось отсечь несколько человек от вашей квартиры. А уж фон ваш осаждают, как только он не сгорел. Так что с вас даже причитается за спокойную жизнь. Иначе бы ни одной минутки без звонка не было.
   Вот как! Дмитрий Сергеевич удивился его заботе, а потом снова удивился, но по другому поводу. Как он не понял - действительно запахло жареным, а его еще не один журналюга не поймал. Это тоже стервятники, хотя и другого рода. Что ж он раньше не понял, что уже под колпаком.
   - Давайте так, - задумчиво сказал Селезнев, - если у меня к вам будут вопросы, или у вас ко мне, созвонимся и встретимся где-нибудь на улице. Не возражаете?
   - А если я возражу? - решил поставить задачку органам Дмитрий Сергеевич.
   - Да вы шутник, право слово, - обрадовался за него Селезнев. - Ладно, кланяюсь, но не прощаюсь, вы мне нужны будете, скорее всего, уже сегодня.
   Не дурите только, - попросил напоследок подполковник, - смертной казни у нас нет, каторги тоже, так что беспокоиться не о чем. Максимум - комфортабельное жилье со всеми удобствами и несколькими коллегами для веселья на несколько лет за казенный счет.
   Фон погас. Хороший психологический пассаж выдал Селезнев. Смертной казни у них действительно в стране нет. Как же ему повезло!
   Романов усмехнулся. Не перекусить ли ему "на радостях"?
   Едва он успел дойти до кухни, чтобы поставить чайник на плиту, как фон снова загудел. Прости Господи, иной раз единожды за месяц позвонят, да и то номером ошибаются. А тут колпак навесили, и то прорываются.
   Звонил Щукин. Заведующий осунулся, скулы заострились. Дмитрий Сергеевич почувствовал себя виноватым. М-да, Романов, бесстыдная ты сволочь, как людей подставляешь.
   - Я, как понимаешь, не с добрыми новостями, - грустно сказал Щукин.
   - Да мне уж звонил директор, - вяло ответствовал Дмитрий Сергеевич, - получил строгача.
   - Это еще не все.
   Щукин замолчал, не договаривая.
   - Увольнение, - понял Дмитрий Сергеевич.
   - На директора очень давят, - пояснил Николай Аркадьевич, - сильно давят, я бы уже сломался. Он сейчас, несмотря на вечер, поехал в президиум академии наук, оттуда позвонил мне по разным там делам. А тебе просил передать, что если институт выживет, то через некоторое время попытается вернуть. А пока никак. Ты ныне прокаженный, от тебя одни проблемы. Так что одевай рубище с колокольчиком, как в средневековье.
   Спасибо и на этом.
   - Надеюсь, что статья увольнения не страшная.
   - По собственному желанию.
   Спасибо еще раз. Молодец у них начальник.
   - Когда заехать, написать заявление?
   - Не зачем, - Щукин помолчал, пояснил, - ты же писал уже, забыл? Дату только поставлю и все.
   Дмитрий Сергеевич чуть не стукнул себя по лбу. Конечно же, однажды, год назад, он разругался с Щукиным и сгоряча написал бумажку с просьбой отпустить его на все четыре стороны. Потом они помирились, но заявление у завсектора осталось.
   - Ну, давай, что ли, - по-своему понял его молчание Николай Аркадьевич. - Не падай духом. Я вон сейчас тоже буду готовиться к аутодафе - к нам на днях прибудет комиссия по проверке работы института. Итог ее работы понятен уже сегодня.
   Щукин кивнул и отключился.
   М-да, жалко Щукина. Он крепко выпил, а у заведующего похмелье. Впрочем, судя по всему, ему уже не долго осталось заведовать. Слишком близко к эпицентру взрыва Николай Аркадьевич находился, чтобы уцелеть. Ничего не поделаешь, радиация политических флуктуаций.
   Шаркая старыми шлепанцами, он пошел на кухню пить чай. Хватит жрать коньяк.
   Последующие дни были похожи как один. Периодически звонил Селезнев, задавая дурацкие вопросы. По его намекам становилось ясным, что петля на шее затягивается все туже и что скоро, очень может быть, на него будет готов приговор суда. А может, и без суда обойдутся. Так сказать, особым совещанием, как бы оно не называлось. Очень мило.
   Заработало "обчество". По телевизору он увидел, как "честные люди, настоящие россияне" выходили пикетировать почему-то здание мэрии с требованием прекратить деятельность таких отбросов, как Романов. "Янки, go home!", - скандировали они, по-видимому лишив Романова не только российского гражданства, но и русской национальности.
   Когда он увидел среди митингующих Домешника, все стало понятно. Мухи всегда летят на некую фекальную массу, как бы ее не представляли. А вот то, что их с регулярной точностью показывали по центральным каналам, говорило о трогательном единении государства и части общества.
   Ему было на это плевать. Не в первый раз и не в последний. Хотя такой горячности он еще не видел.
   По почте - обычной и электронной приходили гневные письма. "Народ" требовал, угрожал, рекомендовал... Все, как в добрые сталинско-брежневские времена. Это ФСБ пропускало.
   На фоне этого, письмо в обычном конверте от оппозиционных демократов в теплых тонах и с соболезнованиями его даже умилило. Нет не пастельным стилем. В письме за каждой строкой буквально взывали - "иди к нам!"
   И эти тоже.
   Он не ответил - ни тем, ни другим. Все то походило на происки дьявола - то гневного, то ласкового, но от этого не перестающего быть дьяволом.
   А в институте дела шли своим чередом. Уже три дня работала компетентная комиссия, созданная из противников директора. Щукин звонил вечерами, передавал подробности. Ему надо было высказаться перед кем-то посторонним, но не на столько, чтобы еще и все объяснять. И Романов терпеливо молчал, слушая запальчивые монологи. Комиссия, разумеется, работала крайне субъективно и нашла столько недостатков в работе, что можно было только диву даваться, почему их не закрыли еще пятьдесят лет назад. Или они тогда же не саморазвалились.
   Ожесточенный Щукин позволял себе непарламентские выражении, хотя Дмитрий Сергеевич прямо его предупредил, что фон прослушивается ФСБ. Но тому уже было все равно.
   Может, съездить, убить Поликарпова, - тоскливо подумал после одного такого звонка Романов. - Все равно, это будет не самое страшное обвинение в его адрес. А пожизненное - самое тяжелое наказание в стране, - он уже, судя по всему, заработал. И на что ему такая напасть?
  

Глава 10

   В грустном, препаршивом настроении он встретил февраль. Делать было нечего, на работе его не ждали, дома тоже не работалось. Статья, разрабатываемая на всякий случай, который день была открыта на второй странице.
   Хорошо хоть, деньги еще были, месяц он протянет.
   А потом что делать?
   Ладно деньги есть, на крайний случай можно дворникам устроится (пустят?), а как же с душой? Ей, бедняжке, все неуютно.
   Первую половину дня Дмитрий Сергеевич смотрел за окно на падающий снег. Благо, хлопья были здоровенные, давно уже не было столь сильного снегопада. После обеда снег прекратился. Исчезло последнее развлечение.
   Он вышел на улицу и неторопливо побрел по заснеженной дороге. Было около одиннадцати, то есть большая часть народа работала. Пусто, как на душе, так и на улице. Скучно и тоскливо. Подраться, что ли, с кем-нибудь?
   А то ходит туда-сюда обратно. Уныло-безнадежно как в неприятном сексе с немолодой, а потому некрасивой женщиной.
   Неожиданно для себя Романов зашел в находящуюся неподалеку церковь. Замерз, наверное, предположил разум, ищущий во всем объяснимые причины. Действительно, на десятиградусном морозе небольшой ветер был пронизывающе-жестким.
   Небольшая и старенькая, с облупившейся краской на стенах, церковь скромно притулилась в сторонке от гордо взметнувшихся новостроек тридцатых годов XXI века. Как тихая старушка среди молодежи.
   Сколько раз он проходил мимо - бегом на работу и устало-медленно с родимой. А вот теперь зашел.
   Атеист и доктор наук, он никогда не был внутри ни одной церкви. И сам не понимал, что на этот раз потянуло его, некрещеного, в небольшую, какую-то обыденную, церковь.
   Она была пуста - до вечерней службы было еще не скоро. Одетая в скромные черные и темно-коричневые одежды женщина зажгла свечку перед алтарем и, торопливо пробормотав молитву, вышла. Он оказался один. Он и Бог, смотрящий на него со стареньких икон и не менее старых миниатюр на стенах.
   Дмитрий Сергеевич привычно покачал головой - могли бы и подремонтировать. Скептическим взглядом атеиста оглядел излишне выпуклые пилоны. Не самое лучшее строение еще XIX века.
   Почувствовал, что негативная оценка церкви больше вытекает из его раздраженного состояния, закрыл глаза, прислонился к стене.
   Потрескивала свеча у алтаря, пахло кирпичом, отсыревшей штукатуркой - кто-то из прихожан не стряхнул с валенок снег, который растаял и попал на стену.
   Откуда-то до него пахнуло детским и до одури родным. Будто он, еще совсем маленький, находится в церкви, прижатый со всех сторон взрослыми. И ноги в лаптях, промокшие по дороге в церковь, мерзнут.
   Дмитрий Сергеевич открыл глаза в изумлении. Какие лапти в XXI веке. Он никогда их не носил. И более того, видел только по телевизору, да один раз в московском музее. Мистика какая-то.
   Он попытался засмеяться про себя, защищаясь остатками бестолкового атеизма, внушаемого десятилетиями. Всмотрелся в одну из стен церкви, где на него выглядывало измученное лицо Христа, висящего на кресте, и вдруг понял, что все это тлен. Живут они, торопясь, и торопясь умирают.
   И он, как ему не хотелось этого, тоже торопится, хотя и по-своему. И совсем не от состояния парии. Все это пройдет - и преследование, и ФСБ. Его оправдают, а скорее всего, просто отстанут. Пройдет время, тема станет неактуальной.
   А потом? Еще одна научная статья, еще одна монография. И что?
   Он снова всмотрелся в лицо Христа и ему показалось, что Христос страдает не от боли, нет, его страдание проистекают от бестолкового существования человечества и его лично, Дмитрия Сергеевича Романова. Он даже поежился от впечатлений, закрыл глаза.
   Невидимые волны душеного тепла струились по храму, омывали его тело и душу.
   Ему стало легче. Только теперь он понял, что мерзло не его тело. Теплое пальто надежно защищало от ветра. Мерзла душа, обжигаемая холодом безжалостной жизни.
   Дмитрий Сергеевич прислонился к стене и словно задремал, очищаясь аурой храма от серости дней.
   Губы сами забормотали молитву, откуда-то ему известную: "Господи Иисусе, иже еси на небеси..."
   Он невнятно шептал, чувствуя, что вместе со словами уходит накипь прошлых лет, зависть и тоска, горечь и боль от одиночества. Господи, спасибо тебе, что облегчил мне душу!
   Дмитрий Сергеевич очнулся, словно его кто-то позвал. Он вздрогнул, оглянулся. Но в храме по-прежнему никого не было.
   Ему было пора уходить, - понял Дмитрий Сергеевич. Не надо слишком надоедать Богу, у него таких много.
   Еле слышные шаги заставили его затрепетать. Избавившись от атеизма, его душа еще не успела окрепнуть и была готова ко всему, даже прилетевшему ангелу.
   Боковой дверью вошел батюшка. Его лет, его стати - такой же дюжий и крепкий, с бородой лопатой, такой же седоватой и красивой. Зашел, едва не врезавшись головой в притолок. Перекрестился механически, о чем-то задумавшись.
   Наличие человека он даже не увидел, почувствовал. Поднял голову.
   - Греешься, сын мой? - голос у него был под стать росту - могучий и громкий. И хотя он его старательно приглушал в маленькой церкви, но голос рвался и взлетал, как птица из клетки.
   - Да, - подтвердил Романов. - грею... душу.
   Батюшка пригляделся к нему.
   - Я вижу, ты чем-то огорчен, сын мой. Опять протори, дефолт, неприятности на работе или в постели?
   Дмитрию Сергеевичу впервые за несколько лет вдруг стало легко и свободно.
   - Да, батюшка! - его голос, отточенный десятилетиями лекционной практики, не менее гулко и мощно взлетел в церкви. Романов застеснялся и почти зашептал: - трудно жить без веры.
   Седобородый священник внимательно посмотрел на него.
   - Я уверен, что Господь поможет тебе избавиться от печали и житейской скуки. Помолишься ли со мной?
   Не дожидаясь ответа, батюшка опустился перед алтарем. Романов застеснялся, не зная, нужно ли ему. Все-таки, доктор наук..., научный сотрудник..., взрослый человек...
   А ноги уже сами несли его. Он опустился рядом и откуда-то из родовой памяти принялся извлекать слова молитвы и помогать батюшке вытаскивать его душу из состояния тоски и юдоли.
   Он бодро вышел из церкви. Наверное, все-таки есть генетическая память человеческого рода. Многие поколения Романовых были истинными православными и только последние в роду стали атеистами. Но родовая память сохранялась, проснулась и заставила вернуться к прошлому бестолкового продолжателя рода Романовых.
   Дмитрий Сергеевич повернулся напоследок к церкви, рука сама потянулась перекреститься. Господи, спаси и сохрани его трудную и малость суматошную, но все-таки свою Россию.
  

Глава 11

   Загудевший фон заставил его пошевелиться и почесать в раздумье лоб. Кто еще может позвонить и, главное, с какой гадостью? Селезнев, директор, или тот же Щукин. Остальных к нему в эти дни не пропускали. А может, и сами помалкивали.
   Он перекрестился, включил фон, не глядя на номер. Какая разница. Опять будут приставать к без вины виноватому. Ничего, он не сдастся. Господь да укрепит его веру!
   И, как оказалось, совершенно зря он не посмотрел номер. Голос был почти не знакомый. Самую чуточку "почти не знакомый", словно слышал однажды и уже почти забыл.
   - Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, - мягко сказал голос.
   Романов, в голове которого молнией пронеслись догадки - ФСБ, журналисты, представители морга? - вгляделся в монитор фона и узнал - это же один из заместителей президента Российской академии наук! Дистанция между ними была велика, чтобы они встречались накоротке, хотя оба были докторами наук. Тот, правда, социологических, а он исторических. Они виделись только один раз, когда заместитель приезжал к ним по какому-то поводу. Романов напрягся и вспомнил - столетия со дня победы в Великой Отечественной войне. И все.
   Предупреждать надо. Дмитрий Сергеевич был в халате. В роскошном полупарадном, но все-таки халате, а не в официальном костюме. Что прикажете, дома теперь ходить при галстуке?
   Но что ему надо, хочет еще раз сообщить об увольнении? Не слишком ли жирно для простого старшего сотрудника? Пардон, просто сотрудника. Может, еще министр образования ему позвонит, обрадует о бессрочном увольнении с педагогической службы. Так, кажется, с Семевским было в XIX веке, когда царский министр лично лишил его права преподавать? Но тогда хоть докторов было совсем чуть-чуть.
   - В последнее время я был совершенно занят, - посетовал заместитель, - и потому никак не мог с вами связаться. Но как только появилась возможность, то сразу же позвонил. Простите за промедление.
   Дмитрий Сергеевич не сразу понял, что перед ним извиняются. А когда понял, сжал зубы, чтобы не ляпнуть чего непотребного. Бог с ним, он все простит, лишь бы кара институту была мягче. Он даже про себя не будет говорить.
   Про "некогда было" он не поверил сразу. Не мальчик уже. И совсем не юноша.
   - Ваше выступление в "Дискуссионном клубе" показало, каковы кадры в наших академических институтах, - между тем продолжал заместитель, - какова логика, каково красноречие! Да вы просто оказались на уровень выше всех присутствующих. Молодец! Рад, очень рад этому. Надеюсь, что и в дальнейшем вы порадуете нас своими новыми трудами, в первую очередь, конечно, монографиями.
   Дмитрий Сергеевич вежливо кивал в паузах, придерживая челюсть, которая так и норовила отвиснуть от удивления. Черт возьми! Тут без данного лукавого с рожками никак не обошлось. Так и хотелось перекрестить академика и провести обряд изгнания нечистого.
   Ведь в последние дни вокруг и него самого, да и института сжимался круг государственного возмездия. Будь сталинская эпоха, их бы уже всех похватали. Но даже в их интелелюшное время всем вот-вот достанется по шапке и не только. Кого-то снимут, кого-то уволят, кому-то "порекомендуют" переехать в небольшой городок "по состоянию здоровья".
   И тут вдруг заместитель президента наук. Словно он спал, лежнем лежал пусть и не тридцать лет и три года, то хотя бы неделю. А теперь поднялся, посмотрел телевизор и бумаги на столе, удивился и позвонил, чтобы навести порядок. Пусть, зам. дядька не плохой. И слова его как бальзам на душу. Но когда же он дойдет до резюме?
   Сталин в такой ситуации был более краток, деловито раздавая пряники и работая ремнем уже после небольшой речи.
   - К-хм, - заместитель президента выговорился и замялся, не чувствуя энтузиазма Романова и подходя к наиболее скользкой теме. - Я тут случайно узнал, что в отделении общественных наук немного перестарались. Разумеется, некоторые решения будут пересмотрены уже сегодня, а некоторые я просто не утвержу, я все-таки курирую отделение. И они канут в лета. Так что относительно своей судьбы не беспокойтесь.
   Понимаете, - он посмотрел куда-то вдаль, погружаясь в историю бюрократических отношений. - В жизни все бывает. Я сам когда-то оказался виноватым из-за пустяковой клеветы. Так что вы на нас не обижайтесь.
   Заместитель президента РАН мягко провел рукою, ободряюще посмотрел на Романова и, убедившись, что к нему ничего нет, а его собеседник выглядит вполне прилично, отключился.
   У Дмитрия Сергеевича вообще-то было чего спросить, например, на языке вертелось узнать о судьбе института, но он подумал, что об этом узнает позже, у того же Николая хотя бы. Уровень был слишком высок, к тому же, похоже, заместитель президента Российской академии наук был только исполнителем. Поэтому не будем его дергать.
   Дмитрий Сергеевич посмотрел на часы и позвонил в сектор, надеясь, что заведующий окажется на месте. Щукин его не подвел.
   - А, вот он! - заорал он таким голосом, которым обычно кричат: - Держи вора, ату его!
   - Что такое? - на всякий случай снисходительно спросил Дмитрий Сергеевич. По телефону его избить невозможно. Хотя при случае набить морду он и сам сможет. И тем более наорать.
   - Голуба ты моя, ты где прячешься. Я тебе три раза звонил, но у тебя фон занят.
   - Мы разговаривали, - гордо сказал Дмитрий Сергеевич, - с заместителем президента академии наук.
   - Хм, старая перечница, - не слишком прилично отозвался Щукин. - А министр образования не звонил? Нет? Позвонит, хоть это и не его епархия, но уж очень много он наследил. Грехи будет замаливать.
   - Скажет мне хоть кто-нибудь, что случилось? - мрачно спросил Дмитрий Сергеевич. - Все загадками отделываются.
   - А вот нетушеньки, - обрадовался Николай Аркадьевич возможности отомстить старому товарищу. - Сам узнавай.
   Дмитрий Сергеевич пригляделся и удивленно воскликнул:
   - Да ведь ты пьян. Ах ты, алкоголик! Волдырь на честном лице российской бюрократии. Где же дирекция? Где директор с пачкой приказов?
   - А мы сейчас с ним и выпили. Ты как думал? Была еще вся дирекция, так что нас всех надо. А что там. Мы сейчас хоть дебош устроим перед зданием. Костер разведем, стрельбу учиним. Ни-че-го не будет!
   - Ладно, - снисходительно сказал Дмитрий Сергеевич, - у вас-то что произошло.
   Щукин притащил стул, поставил его спинкой к фону, сел на него задом наперед, как старый кавалерист в возрасте пяти лет, и объявил:
   - Представь картину: комиссия во главе с академиком Максимовым, который только не подпрыгивает от радости, готовясь разгромить институт во веки веков. Трагедия из пяти актов. Акт заключительный - комиссия проделала работу и подводит итоги. Выступают члены комиссии, соревнуясь в количестве грязи, накиданной на здание института. Все плохо, все жутко нехорошо. Осталось сделать оргвывод.
   В качестве статистов сидят дирекция, заведующие секторами, ждут, когда объявят о похоронах.
   И вот концовка. Выступает Максимов, рвет и мечет, патетически вздыхает и чуть не плачет крокодиловыми слезами по поводу уровня института.
   Потом вынимает проект постановления, который после сегодняшнего утверждения отправит в президиум РАН.
   Короче, все понятно, я уж думаю, куда устраиваться работать. С такой характеристикой, что дадут при увольнении, и дворником не пустят. И вдруг... - Щукин встал со стула, не в силах сдержаться. На Дмитрия Сергеевича смотрела теперь грудь заведующего, украшенная красивым, но легкомысленным галстуком. - Максимов только начинает речь, произносит слово проект, как ему звонят по мобильному фону.
   Академик очень недоволен, сам понимаешь, какое счастье срывается. Но звонок видимо важный, он извиняется, дает слово своему заместителю, выходит, предупреждая, что сейчас продолжит. И... через минут десять входит с зеленым лицом, словно его там неимоверно лупили. Прямо-таки жизнь выпили. Немного сидит, приходит в себя, пока его заместитель продолжает тянуть лабуду о нецелевом расходовании средств. Что-то черкает на листочке бумаги и объявляет, сажая заместителя, что пора формулировать итог работы комиссии. Словно он это уже не говорил, готовясь зачитать проект. И он его ЗАЧИТЫВАЕТ!
   Хочешь, я тебе прочитаю? У меня напечатанная копия есть.
   Щукин сходил к столу, взял несколько листов, нашел нужный.
   - Читаю: комиссия единодушно пришла к выводу о высоком научном и административном уровне работы Института Российской Истории и рекомендует президиуму академии наук усилить финансирование, особенно сектора истории XXI века, ученые которого достигли больших успехов.
   Щукин швырнул листки и победно глянул на Романова:
   - Представляешь, что стало с членами комиссии, когда они услышали это от Максимова. Они решили, что тот сошел с ума, зашуршали, заворчали. Но когда услышали от него ссылку на президиум академии наук и на правительство страны, стали кое-что понимать, примолкли и тоже послушно проголосовали.
   Ты представляешь? Нас помиловали у края могилы. Вместо расстрела объявили благодарность. А мне директор сегодня объявил, что выпишет премию за хорошую работу и на молочишко. Его я точно заслужил с такими работниками, как ты.
   Он нахмурился.
   - Теперь о тебе. Я недоволен вами, старший научный сотрудник Романов. Вчера был присутственный день, а вы отсутствовали. Как это прикажете понимать, нарываетесь на очередной выговор? Смотрите, разжалует начальство в научные сотрудники.
   - Восстановили, - догадался Дмитрий Сергеевич.
   - Нет, - разочаровал его Николай Аркадьевич. Рухнул на стул, пояснил: - было указано считать, что этих приказов о понижении, о строгом выговоре и об увольнении просто не было. Из отдела кадров сегодня все прислали обратно. А раз не было, соответственно, восстановить не можно. О кей?
   - Что же произошло? - еще раз поинтересовался Дмитрий Сергеевич, обращаясь уже не к Щукину, а в пространство.
   - Да я сам не знаю, - признался заведующий. - Все что во мне сидело, я тебе выложил. Остальное узнавай. Новости посмотри, может они в них что-нибудь расскажут. Тебя явно прикрыл кто-то очень высокий. Очень. А я туда не ходок. Так целее будешь. На твоем примере видно. Тише воды и ниже травы и, глядишь, до пенсии доживешь.
   Он помахал рукой и отключился.
  

Глава 12

   В последние дни Дмитрий Сергеевич обходился чаем и кофе с бутербродами. Не елось. Только после того, как сходил в церковь и помолился, посвятив душу Богу, сварил макароны и слопал их без остатка.
   Теперь же, после сногсшибательных новостей, прорезался зверский аппетит, а на полках, как у блокадных ленинградцев - кусочек хлеба и клейстерный клей. Он не выдержал, вышел из квартиры. Заскочил в ближайший магазинчик, купил сразу два килограмма пельменей, представив такую картину обжорства, что даже самому стало стыдно.
   Съем только полкилограмма, - клятвенно пообещал он себе.
   Четыре полукилограммовых пачки нести в руках было неудобно, а сумку взять он, разумеется, забыл. В итоге он уронил сначала одну пачку, потом другую, потом пачки падать перестали, зато Дмитрий Сергеевич упал сам. Ох, как больно падать, пусть и на снежную, но дорожку, пусть и в пальто, но на свой бок. Если бы не уверовал в Бога, то обязательно бы выматерился.
   А сейчас лишь застонал от боли и стыда. Подумают еще люди, что пьяный.
   Полежав немного, Дмитрий Сергеевич принялся подниматься. Один из прохожих бросился к нему, помогая встать.
   Дмитрий Сергеевич с благодарностью подумал, что в российском обществе есть еще честные, благородные люди, которые готовы помочь совершенно чужому человеку.
   Поторопился немного.
   Когда он стал благодарить, прохожий застеснялся, скромно сказал, что оберегать граждан России его обязанность.
   - Пойдемте, Дмитрий Сергеевич, я вам помогу донести.
   Дмитрий Сергеевич пригляделся к этому "случайному прохожему".
   - Подполковник Селезнев? - неуверенно спросил он. У него была хорошая зрительная память, но одно дело увидеть лицо на экране фона, и совсем другое - на улице, в зимнем головном уборе.
   Подполковник был явно польщен.
   - Совершенно верно. Помог вам, так сказать, по служебным обязанностям. Ну, пойдемте, совсем ни к чему привлекать внимание прохожих, среди которых, может быть, половина журналистов.
   Селезнев буквально отобрал два пакета.
   Услышав о журналистах, Дмитрий Сергеевич поспешил в сторону своего дома. Общаться с ними ему сегодня как-то не хотелось.
   - Надеюсь, вы понимаете, тишина вокруг вас и вашей квартиры неестественна. Я вам об этом уже говорил, кажется. ФСБ категорически запретило показываться около вас и тем более брать интервью любому отечественному и иностранному журналисту. Иностранному мы пообещали пожизненную высылку из страны, а отечественному... своим мы ничего не пообещали. Они и так понимают, не на Марсе живут.
   Они свернули на узкую тропинку, ведущую напрямую к дому через небольшой пустырь.
   - Однако теперь все меняется, дражайший Дмитрий Сергеевич. Поскольку ваше положение повернулось, будем говорить прямо, к лучшему, ФСБ снимает колпак.
   -Да, - кивнул Дмитрий Сергеевич, не желая выглядеть дураком, - президент академии наук заступился.
   - Ну, - неопределенно сказал Селезнев, - скажем так, почти.
   - Послушайте, - не удержался Дмитрий Сергеевич, - скажите, что же случилось? А то я толком ничего не знаю. Все только извиняются или поздравляют. Намекните, как мне хоть себя вести.
   - Хгм.
   Чувствовалось по спине, - Дмитрий Сергеевич шел вторым по тропинке, - подполковник пребывает в жутком колебании.
   - А то ведь встретится случайный журналист, я наплету чего-нибудь жуткого, сам того не понимая.
   - Ладно, эта информация не секретная, все равно пол-Москвы говорит, - махнул рукой Селезнев, явно мысленно снимая с чего-то гриф "строго секретно". - В вашу судьбу вмешалась внешняя политика. Все-все, больше ничего от меня не услышите. Надо будет, вам сообщат.
   Он остановился.
   - На этом мы с вами расстаемся, хотя не думаю, что надолго. С вашим характером вы опять во что-нибудь вляпаетесь.
   Селезнев положил на подставленные руки пакеты с пельменями.
   - Я, собственно, встретился с вами с одной целью - предупредить о снятии колпака и необходимости быть готовым к любой неожиданности в виде толпы журналистов. Домой пускать не рекомендую, устроят разгром.
   И, разумеется, поднести пельмени. Пользуйтесь авоськами - и экономично, и экологично. На этом позвольте откланяться.
   Подполковник сделал замысловатое движение рукой, напоминающее на нечто похожее на отдание чести, и поспешил уйти.
   Романов задумчиво посмотрел ему в след. Интересно девки пляшут по четыре пары в ряд. Все всё знают о нем, а он о себе ничего.
   Дмитрий Сергеевич поклялся, что любой журналист в обмен на его информацию должен будет изложить все о происходящем.
   А пока поспешил вернуться домой, тщательно закрыться и переодется в полупарадное.
   Время шло. Несмотря на обещание (угрозу) Селезнева, никто к нему не рвался.
   Он успел посмотреть последние новости (о нем ничего не говорили - ни плохое, ни хорошее), кинуть пельмени в кипящую воду, помучаться в ожидании, когда фон, наконец, загудел. Долго же раскачиваются господа журналисты. Если они так работают постоянно, то понятно, почему такие прыщавые новости идут по телевизору. Ух, он им сейчас!
  

Глава 13

   Романов включил фон. Официально-постное и одновременно твердое лицо, появившееся на экране, заставили Дмитрия Сергеевича усомниться в принадлежности оного лица к журналистской братии.
   И правильно усомниться. Дав ученому прийти в себя, лицо заговорило:
   - Добрый день, господин Романов.
   Скорее уж вечер. Что это за хмырь?
   Лицо явно относилось к категории экстрасенсов, раз оно услышало мысленный вопрос.
   - Я - секретарь господина министра иностранных дел Ларионова Алексея Антоновича Геннадий Леонидович Невоструев.
   Невоструев мило улыбнулся отточенной улыбкой опытного дипломата:
   - Господин министр сейчас отбыл в Государственную Думу. Дело сложное... по поводу Индонезийского конфликта... Но он прибудет в министерство к девятнадцати часам.
   Алексей Антонович интересуется, не сможете ли вы посетить министерство на это время для серьезного разговора с ним. Как вы понимаете, подробности по фону я огласить не могу.
   Вот оно! Наверняка министр сможет объяснить крутой поворот в его судьбе и расскажет о дальнейших крутых поворотах. И потом... как специалисту по дипломатическим отношениям, ему неплохо бы наладить отношения с высшим чином от дипломатии. Может, откроют часть секретных документов. Хотя, знакомство у них, конечно, получилось не очень. По сути, Романов его просто обругал во время проведения "Дискуссионного клуба".
   - Разумеется, я посещу министерство, - поспешно согласился Дмитрий Сергеевич, холя и лелея мысленный список документов по истории ХХ века, которые он бы хотел увидеть.
   - Очень хорошо! - секретарь выдавил еще одну дипломатическую улыбку. - Подойдите к парадному входу примерно без двадцати семь, чтобы не опоздать. Там вас встретят и проводят к Алексею Антоновичу в общую приемную.
   Благодарю вас за то, что поговорили со мной, не смею вас больше задерживать.
   Секретарь вопросительно посмотрел на Дмитрия Сергеевича, не уловил в лице ученого протеста - мол, подождите, у меня остался тысяча один вопрос, - и отключился.
   М-да. Вопросы у него были. Только вот дражайший Геннадий Леонидович Невоструев вряд ли ответит на них и тем более по фону.
   Выходить ему в ... часиков пять. С тех пор как министерство перенесли на проспект Вернадского, на место бывшей академии общественных наук ЦК КПСС, а потом чего-то еще учебного, капитально перестроенного до неузнаваемости, добираться до него стало удивительно легко - министерство располагалось в паре сотен метров от станции метро "Юго-Западная". Но ехать на самом метро было далековато - он жил на северо-востоке столице, то есть практически на другом конце. Поэтому, если он выедет в пять, нет в половину пятого, за два часа с копейками до намеченного срока, то только тогда успеет. Может, такси? Могли бы и машину выслать, господа скаредные дипломаты.
   Дмитрий Сергеевич подумал, подцепил развалившуюся пельмешку - с этим разговором его обед превратился в густой бульон - целых пельменей почти не осталось. Снял кастрюлю, все еще думая о такси. И все-таки решил - нет. Ни к чему развивать барские наклонности. Всю жизнь ездил на метро и на этот раз поедет. Благо, что несколько недель вынужденного отпуска изрядно облегчили его карточку.
   Он поел развалившиеся куски теста и фарша в густом бульоне. Это ничего, что пельмени разварились. У него они почти всегда разваливались - то он пишет, то читает. А когда вспоминает и добегает до кухни, как правило, еда достигает предельных качеств - то есть разваливается, подгорает или вообще сгорает. Так что сегодняшний вариант был не самым худшим.
   Время было около трех, то есть в обрез. Дмитрий Сергеевич засуетился, и едва успел привести свой рабочий костюм, предназначенный для торжественных моментов на работе, в надлежащий вид - почистил его, погладил и даже удалил крошечное пятнышко чего-то съедобного, появившееся после очередного банкета.
   Время был пятый час, когда он поспешил выскочить из квартиры. Рабочий день кончался, соответственно в метро наступил час пик. Дмитрий Сергеевич запоздало подумал, что следовало бы ехать все же в такси. Изомнет его толпа. Приедет в мятом, пропахшем костюме. Бомж, а не доктор наук. Впрочем, - успокоил он себя, - благодаря кинематографу, в обществе и сложился такой облик ученого - рассеянный чудак в грязном, измятом костюме.
   На Юго-Западной он появился в шесть и даже успел немного прогуляться. Юго-Запад был местом его юности - ведь здесь находился истфак МПГУ, который он окончил в далеких двадцатых.
   В роскошной парадной МИД Романова продержали минут десять. Ровно столько, чтобы он проникся величием министерства в частности и Российской Федерации в целом.
   Затем перед ним нарисовалось знакомое лицо:
   - Дмитрий Сергеевич?
   Наяву "секретарь господина министра иностранных дел Ларионова Алексея Антоновича Геннадий Леонидович Невоструев", как он представился Романову по фону, оказался невысоким брюнетом. Таким невысоким, что оказался Дмитрию Сергеевичу чуть выше плеча.
   Теперь было понятно, почему он ведет себя официально-вежливо. Отбивается от обычных людей выше его ростом. То есть от всех.
   Как уж не пытался быть Дмитрий Сергеевич вежливым, но все равно его ответ был немного снисходителен:
   - Романов Дмитрий Сергеевич.
   Романов спохватился, глядя на застывшую улыбку секретаря, и его полупоклон был безупречен.
   Улыбка Невоструева оттаяла.
   - Пойдемте, Дмитрий Сергеевич, Алексей Антонович прибыл и может вас принять в оговоренное время.
   Кабинет министра был большим и помпезным. У Романова возникло несколько неприличных мыслей по поводу роскоши. Но он промолчал и хорошо сделал, поскольку секретарь сообщил о предполагаемом кабинете:
   - Это личная приемная Алексея Антоновича, посидите здесь немного, а я сообщу о вашем прибытии.
   Хгм, приемная. Романову оглядел, пользуясь одиночеством, помещение повнимательнее. Позолота, мрамор, малахит. Прямо-таки царская ложа, а не вход в кабинет демократического министра. Каков же его парадный кабинет?
   - Алексей Антонович готов вас принять, - сообщил появившийся Невоструев.
   Готов принять. Что ж, посмотрим как он готов.
   Дмитрий Сергеевич никогда не любил бюрократизм. В любом его виде. Потому и отказался в свое время быть заведующим сектором, когда ему предложили. А здесь бюрократизм прямо-таки пер из всех стен.
   Проходя в кабинет министра, Дмитрий Сергеевич ожидал сногсшибательную роскошь. Однако его ввели в небольшой кабинет, даже кабинетик. Скромновато.
   Впрочем, рассматривать стены было некогда. На него накатывался сам министр.
  

Глава 14

   Алексей Антонович Ларионов был человеком колоритным. Насколько Дмитрий Сергеевич знал, дипломатом он был кадровым. Это, правда, не значит, что вышел из семьи дипломатов. Нет, родом он был из семьи сибирских крестьян. Карьеру сделал своим хребтом. А несколько лет назад соорудил громкий финт из трех пальцев - будучи послом во Франции, публично поддержал российскую оппозицию. За это был сразу же отозван на Родину, а уже в России разжалован и, поскольку не раскаялся, с позором изгнан из рядов дипломатов.
   Однако, как оказалось, Ларионов поступил дальновидно. Рейтинг соединенных демократов во главе с Мануйловым, которых он поддержал, постоянно рос. На последних выборах Мануйлов победил. Соответственно Ларионов, ставший далеко не последней шишкой в лагере демократов, шагнул по дипломатической лестнице на несколько ступенек, став сразу министром иностранных дел.
   Лысоватый, с животиком, демонстрирующим недостатки сидячего образа жизни, он, тем не менее, быстро внушал к себе доверие, только заговорив. Говорить он умел - энергично, но мягко и красиво.
   Вот и сейчас, легко уловив неприятие Романова к роскоши, он начала разговор именно с нее:
   - Как вам моя приемная? Это я настоял. Знаете, у меня, по должности, бывает много дипломатов, пусть удивляются. Сам-то я люблю скромность. Это моя комната отдыха, - министр обвел жестом стены, приглашая посмотреть, - здесь мы, с вашего позволения, поговорим. Благо, разговор будет совсем неофициальным.
   Подчиняясь магии голоса, Дмитрий Сергеевич посмотрел на убранство комнаты отдыха. Что ж, вкус у министра есть, не откажешь. Скромные стены, укрытые зеленоватыми портьерами, несколько картин, книжный шкаф, два диванчика, стол. Все на месте, все по делу.
   До разума Дмитрия Сергеевича дошли слова министра о неофициальном разговоре. Как интересно, он же не политический или культурный деятель, чтобы его приглашать таким образом. Скромный доктор наук... или уже не скромный? Или господин министр желает его неофициально облаять за дискуссию?
   Дмитрий Сергеевич с любопытством посмотрел на министра.
   Ларионов, увидев интерес в глазах гостя, нажал на незаметную кнопку на стене около одного из диванчиков.
   Появился Невоструев.
   - Геннадий Леонидович, нам, пожалуйста, - он вопросительно посмотрел на Романова, - чай? - увидев утвердительный кивок, - чай и все, что к нему полагается.
   Секретарь ушел, а министр предложил сесть на диванчики в ожидании чая.
   - Вы, скорее всего, понимаете, Дмитрий Сергеевич, что интерес к вам вызван после "Дискуссионного клуба". Вы были неподражаемы и неоспоримы. Настолько неоспоримы, что смешали правительству все карты и изменили настроение общества. По всем опросам, официальная точка зрения к настоящему времени не пользуется популярностью. Вот так. Мы хотели подогреть славянофильские настроения, а подогрели интерес к Западу.
   И что особенно печально для меня. Я ведь считаюсь одним из сильных ораторов. А вы меня заклевали как практиканта посольства. И как - на виду у всей страны, интеллигентно и доказательно показали министру иностранных дел, что в иностранных делах он ничего не понимает!
   Зашел секретарь. И хотя это, казалось бы, один из ближайших сотрудников, Ларионов при нем замолчал.
   Хотя, скорее всего, это была лишь эффектная риторическая пауза.
   Романов заерзал. Вроде бы хвалит его министр, но так, как будто ругает. Хочется верить, прислужников не вызовет, выкидывать с парадной лестницы.
   Отхлебнув чаю из чашки и дождавшись, когда они останутся вдвоем, министр, заметив некоторое смущение гостя, продолжал:
   - Впрочем, ладно, претензии не к вам, а к Поликарпову. Его команда отбирала состав и вообще организовывала диспут. С него и спрос. Мог бы и поскромнее найти ученого. Захаров ведь сидел и тихонько блеял, когда его спрашивали. Еще бы двух - трех чуть активнее его и сцена состоялась. А вы зверь! Если бы знать, надо было вас выставлять на нашу сторону, а не Бармалея Домешника.
   Ларионов проницательно посмотрел на Романова:
   - Как я понимаю, несмотря на риторику выступлений, наши позиции особо не различаются. Главное, как ставить вопросы. Несмотря на казалось бы прозападное ваше выступление, англофилом вы не являетесь.
   Он вопросительно посмотрел на Романова.
   Дмитрий Сергеевич ответил благодарным взглядом. Наконец-то нашелся один грамотный человек, который не спешит обвинять его в космополитизме. Хотя и не это обидно, космополит так космополит. Так ведь русский он и хочет остаться русским не только по крови, но и по культуре. Дуракам это не объяснишь, но за умных неприятно.
   Ледок неприязни к министру, обвешавшим приемную драгоценными фитюльками, окончательно растаял.
   Он помолчал, не зная спрашивать, или нет, поднабрался решимости:
   - Вы должны знать, почему меня едва не сожрали после передачи, несмотря на гарантии? Все шло к этому - и я, и институт. Уже и комиссия работала.
   - Испугались? - довольно улыбнулся Ларионов и осекся, взглянув в спокойные, подернутые ледком глаза. Так смотрит человек, который не просто знает, что будет впереди. Ему на все даже не наплевать, он смотрит на это как на возню муравьев под ногами.
   - Извините, - министр заерзал почти так же, как парой минут раньше Романов. Заговорил тише, словно размышляя: - Ну, институт вряд ли прикрыли, несмотря на все усилия академика Максимова. А вот вас бы помяли. Любое государство - это средство подавления, - без всякого смущения ответил министр. - Когда оно встречается с кем-то, не вписывающимся в общие рамки и не желающим ему подчиняться, то его подавляют. А гарантии... гарантии действовали бы, если бы вы нас не побили. Захарова же вон не тронули.
   - Вот как, - сказал Дмитрий Сергеевич, ничуть не удивляясь.
   - А как вы хотите? - в тон ему сказал министр. - Вы же не маленький ребенок, когда развились на телевидении, должны были понимать, на что шли. Я лично не собираюсь перед вами извиняться.
   И только не вздумайте мне здесь рассказывать, что ТАМ, в государствах Европейского Содружества или Штатах по-другому. Там, конечно, степень свободы выше, но заканчивается все одинаково - либо ты идешь на сотрудничество с государством и в рамках этого пользуешься определенной свободой, либо тебя давят. По-разному, иногда весьма интеллигентно, но от этого этот процесс другим не становится. Бьют до тех пор, пока, извините, фекалии не вылазят.
   Вот и у нас, - подчеркнул министр, - все стало мягче. Вас же не арестовали, не поставили к стенке или не отправили в Сибирь. Нет, всего лишь немного потравили. Ну, уволили вас, так устроились бы вы в школу или там дворником, а через год директор института взял бы вас обратно. Компетентные органы этому бы не препятствовали. Все мягко и демократично.
   - Легко вам говорить, - как бы ужаснулся Дмитрий Сергеевич.
   - Что делать. Я сам прошел через это. Знаете ведь, наверное, был уволен, полгода перебивался с хлеба на воду. А вы, вижу, почти смеетесь надо мной. Сильный вы человек, Дмитрий Сергеевич.
   - И что же помешало довести до конца? Ведь уволили уже. Осталось только дать возможность устроиться дворником. Поучили уму разуму. И посмотрели бы, как я буду махать метлой на исправительно-трудовых работах. А вместо этого все остановили. И даже организовали откат. Я так понимаю, не без вашей подачи.
   Ларионов помедлил, словно размышляя, стоит ли с собеседником говорить на эту тему. Решился, поставил кружку с чаем на стол, и, нагнувшись к Романову, почти шепотом заговорщически сказал:
   - А вот для этого я и пригласил вас сюда.
  

Глава 15

   Ларионов допил почти остывший чай и отставил от себя опустевшую чашку. Достал мз ящика стола пачку сигарет, долго разминал и принюхивался к вытащенной сигарете. Дмитрий Сергеевич с некоторым удивлением присматривался к этому церемониалу. Обычно табачный дым пропитывал всю обстановку в помещении и ему, как человеку некурящему, легко было определить, курит его собеседник или нет. Здесь, кажется, не курили. Или курили?
   - Присматриваетесь? - Министр грустно улыбнулся. - Раньше я был жутким курильщиком. Врачи запретили. Сказали - хочешь жить, бросай курить. Стимул большой. Вот так воспитываю силу духа. Разминаю пачку, вытаскиваю сигаретку, принюхиваюсь и все! После пережитого инсульта курение для меня категорически запрещено.
   Он вздохнул с грустью.
   - Вы, кажется, не курящий, Дмитрий Сергеевич?
   Дмитрий Сергеевич покачал головой, удивленный такой откровенностью. О том, что министр иностранных дел инсультник, в стране, вроде бы, никто не знал.
   - Ах, как приятно, - вздохнул Ларионов. Последний раз вдохнул запах табака, убрал сигару в пачку, а пачку в стол. - Теперь относительно вас. Надеюсь, вы понимаете, я не знаю всех деталей вашей дальнейшей предполагаемой судьбы. Я работаю не в ФСБ, а в министерстве иностранных дел. И с самого начала не был сторонник такого подхода к вам. Говорю это вам не оправдания ради, а для пояснения позиции, поскольку прямо скажу - специально ради вас по кабинетам бегать бы не стал. Вы взрослый человек, живете в России, наши знаете порядки. Сами за себя и отвечайте.
   Ларионов остановил свои разглагольствования.
   - Что-то я разболтался сегодня. Наверное, с докторами редко разговариваю, - пошутил он. - Вернемся к вам. В нормальных условиях я не знал бы ничего, кроме новостей по телевизору, где вас густо поливали грязью и некоей субстанцией из унитаза. Но поскольку дело касалось заграницы, со мной время от времени консультировались. Еще раз подчеркну - ничего ни вам, ни вашему окружению бы не было. И институт ваш остался бы. В эпоху национальных идей закрыть Институт Российской Истории невозможно.
   - Как у вас все легко и просто, - не удержался от шпильки Романов.
   - Да, - посмотрел Дмитрию Сергеевичу прямо в глаза Ларионов, не увидел ледяного спокойствия, успокоился, заговорил веселее: - просто, но отнюдь не легко. Нервов бы вам намотали. Сидели бы в квартире, подрагивали, пукали и ждали худшего. По себе помню. Как видите, я с вами разговариваю откровенно. Но не для того, чтобы разругаться. Обычно общество смотрит на государство с точки зрения потребителя - корми меня, пои, а я буду кочевряжится. Нет, обязанности здесь обоюдные.
   Дмитрий Сергеевич громко хмыкнул, не соглашаясь.
   - Я сейчас заплачу по вашим инсинуациям, - с сарказмом сказал он. - Крылышек у вас нет.
   - Каких, - не понял Ларионов, - куриных?
   Он почему-то подумал о еде и о голодающих интеллигентов.
   - Ну я не знаю, - пожал плечами Романов, - куриных, ангельских. Что там могут носить чиновники. Послушать вас, так у вас в аппарате одни ангелы служат.
   Министр посмотрел на него, помолчал, борясь собой. Романов смотрел как багровеет лицо министра. И испугался, не понимая, что происходит. Вдруг у его второй инсульт развивается.
   А Ларионов всего лишь сдерживал смех. Не выдержал, расхохотался.
   - Черт с вами, - выдавил он из себя сквозь смех, - вы уже не маленький. И спорить с вами бесполезно. Поговорим лучше предметно. Готовы?
   Романов молча кивнул в знак согласия.
   - Отказ от вашей дальнейшей проработки связан отнюдь не с гуманитарными настроениями в правительстве. Если кто-то из министров или лиц, к ним приближенных, в разговоре с вами начнет вякать о демократии и свободе слова, не верьте ему. Вас спасла ваша дражайшая Англия, то есть Великобритания. Но тоже отнюдь не из гуманитарных проектов.
   Ларионов остановился, посмотрел на Романова - доходит ли?
   Дмитрий Сергеевич понимающе на него посмотрел. Этот вариант в его голове мелькал, на уровне фантастического. Но фантастика оказалась научной, а, значит, реальной.
   - Итак, правительство Ее Величества поставило ряд условий для определенного смягчения грядущих переговоров. Одно из них - ваше участие в качестве консультанта российской делегации. Это было не самое трудное условие, и я лично согласился сразу. Будете пятой колонной, но, по крайней мере, о вас уже все известно. Пусть подавятся англичане.
   Ларионов помолчал, давая понять, что "кое-кто" был против.
   - Вначале вопрос у нас на верхах застрял, но я переговорил с президентом и тот подавил любое сопротивление. Теперь нужно ваше согласие.
   Дмитрий Сергеевич непонимающе посмотрел на него.
   - Ваше согласие на участие в делегации и в работе на переговорах.
   Дмитрий Сергеевич удивленно посмотрел на него:
   - Конечно, я согласен. Долг платежом красен.
   - Ах, ну конечно же, - министр улыбнулся. - Вы только, пожалуйста, имейте в виду, англичане отнюдь не пацифисты и не гуманитарии, и напомнить о, как вы сказали, платеже, всегда сумеют. Надеюсь, напрямую гнать информацию вы не начнете.
   Дмитрий Сергеевич покачал головой.
   - Вы из меня какого-то Макиавелли делаете. Или агента Коминтерна. А политические традиции в Великобритании я знаю хорошо, если не сказать больше.
   Ларионов понял, что переборщил.
   - Ради Бога извините, если обидел. В оправдание свое хочу сказать, что лучше сразу прямо оговорить условия, чем потом расхлебывать последствия недоговоренности. Я имею в виду не шпионаж, а хитрости англичан, - пояснил министр.
   Он встал, кряхтя, прошелся по комнате.
   - Прошу прощения, что так невежливо веду себя, но не могу долго сидеть. Инсульт, знаете, бьет по всему телу. Кровь течет плохо по жилам, приходиться чаще ходить.
   - Я, честно говоря, не знал, что у вас был инсульт, - признался Дмитрий Сергеевич после второго упоминания о болезни.
   Министр попросил:
   - Только вы, пожалуйста, не разносите это по всему миру. Выглядеть старой развалиной я еще не хочу.
   Лицо Дмитрия Сергеевича смягчилось.
   - У меня мама от инсульта умерла двадцать лет назад. И меня, наверное, сия чаша не минует. Если инсульт бывает до пятидесяти лет, то это уже наследственная болезнь. Не беспокойтесь, от меня на сторону не уйдет ни слова.
   Размявшись, Ларионов сел обратно на диванчик:
   - Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Давайте поговорим о конкретных ваших обязанностях. Во-первых, делегация вылетает через неделю. Документы - диппаспорт, визу и прочее вам приготовят, но вы и сами присмотрите, а то останетесь на грешной Родине в последний момент. Во-вторых, в оставшиеся дни вас могут привлечь к работе над документами, подготавливаемым к переговорам, в качестве консультанта. Директор вашего института в курсе о вашей работе по совместительству. Как вы понимаете, протестовать он не будет. Геннадий вам поможет на днях устроиться к нам на работу, чтобы вы не бесплатно работали. В-третьих, - министр помолчал, - самое трудное. Вы как с журналистами себя ведете?
   Дмитрий Сергеевич пожал плечами.
   - У меня было мало практики. Так, один раз давал интервью.
   - Плохо. Придется усилить колпак, не допускать до вас этих бестий. Имейте в виду - ваша новая должность станет известна быстро. И журналисты начнут на вас наседать. Любые ваши слова с обширными комментариями немедленно станут достопримечательностью западных газет и повлияют на ход переговоров. Ведь вы теперь один из деятелей демократической оппозиции.
   Дмитрий Сергеевич был неприятно поражен. Нет, он, конечно, знал о силе печатного слова и влиянии любого междометия на ход переговоров, но чтобы оказаться самому в этом котле. Черт возьми, этак обмишуриться много.
   Министр внимательно смотрел на игру чувств на лице Романова. Успокоил:
   - Привыкните. Ничего, знаете, сложного в этом нет, поскольку и журналисты от нас сильно зависят. Но в первые дни лучше молчите. Привыкните, будете давать комментарии. Ну, - министр отогнул манжету рубашки, посмотрел на часы, - ого, девятый час.
   Дмитрий Сергеевич встал, понимая, что встреча закончена. Министр задержал его напоследок:
   - Вы, кажется, приехали на метро? Геннадий, пусть дежурная машина отвезет Дмитрия Сергеевича.
   Неизвестно, какими намерениями руководствовался Ларионов, но обратно Романов вернулся как барин, с комфортом.
  

Глава 16

   Работа по совместительству в министерстве, к удивлению Дмитрия Сергеевича, серьезно изменила его статус. Вкупе с дискуссией на телевидении он перешел в категорию "неприкасаемых", которые работали в институте по принципу - делаем что хотим, никого не трогаем, и вы нас не трогайте. Откуда-то - Бог знает откуда - ему пришел грант, на который он года два (три?) назад делал заявку, - от бы еще он помнил, когда. В кулуарах, разумеется, совершенно неофициально, ему дали понять, что любые публикации, включая монографии, будут печататься вне всякой очереди и с щедрыми гонорарами. Вы ведь, кажется, Дмитрий Сергеевич, дорабатывали книжечку? Давайте, к концу месяца издадим. Это было приятно.
   Неприятно было другое. И вызвано этими же причинами. Замзав европейского отдела МИД, опять же неофициально, в приватной беседе, сказал, между прочим:
   - Знаете, Дмитрий Сергеевич, написание научных работ, монографий там всяких, занятие, конечно, приятное и сугубо личное, но все-таки... м-м... не могли бы, как это сказать... просто так, на всякий случай, ну знаете, что б не повредить отношениям... показывать нам.
   Дмитрий Сергеевич взбеленился, благо замзав был на лет на пять моложе, на голову ниже и имел только одно высшее образование:
   - Вы собираетесь мне диктовать, что писать?
   Замзав, человек интеллигентный и приятный, вздохнул:
   - Понимаете, лично мне все равно, но в интересах дела...
   Ох, уж эти ссылки на объективные обстоятельства. И ведь не возразишь. Медведева на них нет с его борьбой с излишней цензурой.
   Он посуровел, от чего лицо Романова стало похоже на лик Сфинкса. Дипломат даже побледнел, настолько страшно стало стоять около родственника египетского страшилища. Он уже хотел плюнуть, начхав на просьбу-приказ начальства, когда услышал недовольное согласительное ворчание страшного ученого. С чем и отбыл торопливо.
   А Романов еще удивился, отчего замзав так быстро ретировался.
   Непосредственно работа консультанта в министерстве иностранных дел оказалась фикцией. Он просидел пару раз по нескольку часов на своем месте в кабинете консультантов отдела, знакомясь с совершенно левыми документами из архива министерства. Таким левыми, что он бы их в научной работе не использовал. Но как говорится, в чужой монастырь со своими штанами нечего лезть. Поэтому Романов лениво листал пыльные папки 20 века с зачеркнутыми штампами "совершенно секретно" и свежими штампами "рассекречено".
   Что уж там было совершенно секретно, он так и не понял, похоже под этот гриф на всякий случай загоняли всякую мелочь. Половина папок значилась за 1947-1948 годы, время холодной войны и пика сталинизма, так что перестраховаться дипломатам тогда не мешало. Во всем этом Романову не нравилось одно - почему он должен становиться очередной жертвой сталинизма.
   К счастью на все про всё у него была только одна неделя. Столько - пять рабочих дней - можно было выдержать. И он терпеливо вдыхал пыль.
   Местные к нему не приставали после одного случая. Молодой сотрудник отдела, не разобравшись, решил сделать из него всеобщее посмешище.
   - Эти документы весьма ценны, - сделал он замечание новичку, - читайте внимательно и обязательно конспектируйте.
   Дмитрий Сергеевич немного подумал, выбирая варианты ответа - от гневно-рыкающего до шутливого. Так и не выбрав, ответил попроще:
   - Молодой человек, вы знакомы с историографией внешней политики России с западными странами ХIХ-ХХI веков?
   - Да.
   - Фамилия автора монографий Романова вам что-то говорит?
   - Да.
   - Это я.
   Дмитрий Сергеевич не ожидал особой реакции, называя свою фамилию. Это была защитная позиция. Но сотрудника как ветром сдуло, а остальные с этого времени почтительно обходили его за несколько метров, раскланиваясь первыми. И даже архивист, хмурый дядька, не видящий никого в упор, на следующий день виновато объяснил, что на его допуск он может выдать только эти документы. Как будто Дмитрий Сергеевич этого не понимал.
   Тут и дураку было ясно - англичане потребовали его участия, вот его и засунули в министерство. А чтобы не ходил по коридорам бесцельно, пусть сидит и чего-нибудь делает. Хорошо хоть не заставили стопки бумаг носить из угла в угол. Сегодня, знаете, из правого угла в левый, а завтра наоборот. И пыль за одним сдувайте.
   Вечером после такой работы настроение было, как у кипящего чайника. Так и хочется кого-нибудь кипятком облить. И когда зазвонил квартирный стационарный фон, Романов, как раз после известной встречи с замзавом европейского отдела, включил его и рявкнул так, что с той стороны долго молчали. И поскольку экран у собеседника был отключен, он уже хотел отсоединиться, восприняв звонок за шутку или за хулиганство, когда неизвестный заговорил.
   - Ради Бога, извините, я говорю с господином Романовым?
   - Да, - не менее жестко ответил Дмитрий Сергеевич.
   - Как вы меня напугали. Я - Савельев Валерий Михайлович, может, знаете.
   Романову фамилия показалась знакомой, но он не помнил, откуда именно. Он так и ответил.
   - Я член политсовета Демократической Партии Возрождения России.
   Тут Романов, конечно, вспомнил. Савельев ходил в число известных общероссийских политиков средней руки. Сам он никогда не будет ни президентом, ни министром, но мнение таких, как он, формировало политическую атмосферу страны. Это был маленький винтик в машине, незаметный на первый взгляд, но без которого громоздкий механизм не работал. Но зачем он звонит Романову?
   - Добрый вечер, - уже мягче сказал Дмитрий Сергеевич, - чем обязан?
   - Знаете, я вам звонил несколько раз за последние дни и все неудачно. А тут случайно звякнул с полусломанного уличного таксофона - и на тебе - вышел. Теперь вот даже увидеть вас не могу.
   Романову стало неудобно.
   - Так может зайдете?
   Чувствовалось, что Савельев заулыбался.
   - И рад бы, но я нахожусь на другом конце столицы и к тому же опаздываю на встречу, так что великодушно простите. - Савельев помолчал, осторожно добавил: - я слышал, вы отправляетесь в Англию?
   Отрицать Романов не стал.
   - Вот приедете, поговорим. Об одном помните, Дмитрий Сергеевич. Мы все смотрели передачу "Дискуссионного клуба" и полностью на вашей стороне. И очень надеемся увидеть вас в радах своей партии. Я бы даже рискнул сказать, в руководстве нашей партии. Очень уж вы себя великолепно поставили.
   Такой вот получился разговор. Романов осторожно отключился. Демократическая партия Возрождения России была не самой крупной. И уже поэтому оказалась в рядах вечной оппозиции, не желая блокироваться с более сильными коллегами. Но свой кусок избирателей отхватывала в рамках семи - восьми процентов по России.
   В руководстве партии. Романов хмыкнул и отправился спать. Ему ведь действительно лететь, надо выспаться.
  

Глава 17

   В институте его отсутствие оформили как научную командировку. Логично. Романов тоже думал, что поездку в Англию можно оформить как сбор материалов для очередной монографии с рабочим названием "Англо-русские отношения в середине ХХI века".
   Впрочем, причинно-следственные связи особо его не беспокоили. Он вообще считал свое присутствие в министерстве сугубо временным, до окончания переговоров, а то еще раньше. Как только англичане перестанут интересоваться им или, как только переговоры зайдут в тупик (а это очень даже вероятно), то сразу сотрудника ИРИ РАН Романова уберут под каким-нибудь предлогом.
   И Бог с ним. Ему бы унести свои кости невредимыми из этой заварушки, в которой он оказался благодаря своему честолюбию и хватит. Дипломатом ему никогда не быть.
   А пока самолет унес его, как и всю делегацию в целом, в Лондон. Ил-160, личный самолет президента Российской Федерации, легко принял делегацию - весь десяток официальных и полуофициальных лиц, на борт и быстренько донес до цели. Пока Дмитрий Сергеевич оглядывался - ему не приходилось летать в президентских самолетах, и тем более в Великобританию, - как самолет выруливал на ВПП Хитроу - воздушных ворот Лондона.
   Визит президента был официальным и проходил во всех подробностях как визит главы государства. Отношения между странами были сложными, но, несмотря на это, а может, из-за этого, англичане встречали Мануйлова подчеркнуто вежливо и велеречиво.
   Впрочем, поначалу Дмитрия Сергеевича это не касалось. Скромный консультант-переводчик, не входивший даже в официальный перечень персон российской делегации, неофициально один из представителей оппозиции, он был, естественно, на фоне величавого президента и энергичного министра иностранных дел в тени.
   Так думал Дмитрий Сергеевич, и, видимо, так думали Мануйлов с Ларионовым.
   Затем запахло жареным, поскольку у хозяев оказались другие мысли об уровне членов делегации. Включения Романова в ее состав они не забыли. Дмитрий Сергеевич еще раз убедился, что гордые бритты ничего не делают зря. И то, что у русских было обозначено как "переводчик", у англичан вышло на уровень "влиятельный лидер оппозиции". Кто еще мог так сильно и убедительно выступать в дискуссии?
   А оппозиция Ее Величества это не оппозиция Ее Величеству. Это, в принципе будущий глава страны. И если он еще таких прозападных взглядов, то почему они должны следовать за президентом Мануйловым и отодвигать Романова.
   Получалось, что, по мнению российских представителей, их делегация состояла из двух полноправных деятелей - президента и министра иностранных дел, а по мнению хозяев - из трех. И чем больше (и не заслужено, по мнению англичан) в делегации Романова отодвигали в тень, тем больше ему уделяли внимания хозяева.
   Романов пока этого не знал, как и его российские высокопоставленные коллеги по делегации.
   Между Москвой и Лондоном существовала разница часовых поясов. Поэтому, хотя лететь надо было четыре часа, но в итоге при переводе стрелок получалось почти ничего - три часа съели часовые пояса. И вылетев в одиннадцать утра, они оказались в Лондоне в двенадцать. От непривычки поначалу почему-то хотелось спать. Дмитрий Сергеевич, находясь в задних рядах, глядел на церемонию встречи президента с премьер-министром с перекошенным лицом от постоянных попыток сдержать зевок.
   Официальные ритуалы, расселение в гостинице и прочая, с точки зрения Романова, дребедень заняла много времени. Он почувствовал себя свободным только к восьми вечера. Свободным в весьма относительном понятии. Секретарь Ларионова предупредил, что к одиннадцати вечера он может понадобиться министру как консультант. А до этого он может поужинать и прогуляться, но при этом должен постоянно предупреждать, где будет находиться.
   Никогда б не подумал, что попадет в ситуацию почти заключенного. В сущности, Дмитрий Сергеевич и не собирался куда-то уходить. Разве поужинать в ресторане при гостинице. Однако раз ему сказали, скрепя сердцем, что он может прогуляться, а такие разрешения сродни запрещению, так вот он назло своим церберам выйдет подышать воздухом. Так себе, кстати, воздух, в Подмосковье пахнет лучше.
   Впрочем, сам себе он так и не был предоставлен даже на свежем воздухе. На этот раз постарались хозяева. Сразу же после завершения официальной церемонии приветствия, неизвестно почему, к нему приставили сотрудницу английского МИД.
   Видеть в Форин Офис сутенера как-то не хотелось. Может быть, англичане знали, что Романов, несмотря на должность консультанта-переводчика, разговорный английский знает плохо?
   Во всяком случае, его познакомили с недурственной женщиной средних лет, натурализовавшейся соотечественницей Марией Сазоновой. Если бы они были в Москве, он бы даже за ней приударил, благо Маша была ныне не замужем и красива - высокая, почти с него ростом, почти блондинка благодаря своим серым, цвета льна, волосам, и идеально сохранившейся для женщины за тридцать фигуре.
   Ей было... на этой мысли Романов застрял надолго, поскольку Марии Ивановне можно было дать от тридцати до предполагаемых сорока пяти, на которых она совершенно не тянула.
   Он все-таки спросил из духа противоречия, с какого счастья к нему приставили Woman? Как и ожидалось, Дмитрию Сергеевичу сказали, поскольку он знает английский не сильно, а Лондон не знает совсем, им бы не хотелось какого-нибудь казуса с представителем и без того слабого демократического крыла России.
   Он действительно кумекал в разговорном английский не сильно. В принципе Дмитрий Сергеевич знал три основных европейских языка - английский, немецкий и французский. Иначе как бы он занимался своей темой. И неплохо знал. Но знание их ограничивалось умением перевода книг и газет. А вот в разговорном языке он был профан. Тут не поспоришь. Так же, как и не поспоришь, что к нему представили соглядатая. Он вспомнил поговорку о чужом монастыре, перекрестился и смирился с конвоем.
   А вот фраза о демократическом крыле России ему сильно не понравилась. Да сговорились ни что ли! ОН НЕ ПОЛИТИК! Однако пока он подбирал слова протеста, представитель протокола перешел к следующему члену делегации. Ему осталось только чертыхнуться и мило улыбнуться англорусской женщине, уже наплывающей на него с очаровательной улыбкой и дежурным комплиментом.
   Трудно сказать какой у нее был акцент на английском, но по-русски она пока говорила без оного. Хотя определенное отличие от речи русской женщины в ней уже появилось.
   А окончательную точку в этом миниконфликте поставил Ларионов, который мимоходом, проходя мимо, удивленно поднял глаза на Романова и сказал:
   - Ему предлагают красивую женщину в собеседницы, а этот счастливец не соглашается. Берите, что с вами будет.
   Итак, в девятом часу они отправились ужинать. Дмитрий Сергеевич легкомысленно позволил себе загрузиться обильным ужином, хотя обычно после восьми не ел ничего, кроме кефира. Что делать, после сорока либо диета, либо отвисший животик даже с его ростом.
   Мария Ивановна оказалась изрядной болтушкой, давно не бывавшей в Москве, зато неплохо знавшей Лондон. И, самое главное, она знала его монографии и ряд статей и высоко их ценила. И когда узнала за разговором, что красивый седоватый мужчина, сидящий перед ней - это ТОТ САМЫЙ РОМАНОВ, она на миг замерла, покраснела, как студентка первокурсница, и принялась щебетать помногу обо всем с удвоенной скоростью. Дмитрий Сергеевич наевшись, с трудом втиснулся в ее речь, сказал, что хотел бы перед сном немного прогуляться около гостиницы, и поэтому с ней прощается.
   Она сердито замахала на него ресницами-парусами и заявила, что на время пребывания в Лондоне за него отвечает и не может отпустить одного.
   Дмитрий Сергеевич лишь пожал плечами. Феминистические позывы равенства женщин и мужчин вызывали в нем лишь отторжение, которое выражалось в демонстративном отказе уступать место в троллейбусе (впрочем, в последние годы место начали уступать уже ему) и в скабрезной мысли - как бы не вели себя мужчина и женщина, но вообще-то мужчина в определенной ситуации всегда будет сверху, а женщина снизу.
   Раз хочет идти, пусть идет. Вдвоем к тому же веселее.
  

Глава 18

   Он наивно полагал, что никому не нужен и свободен ходить в городе, едва покинет недремлющее око министерских чиновников. Но оказывается, в нем была превеликая нужда значительного количества людей. Едва они успели отойти от гостиницы, как наперерез бросился какой-то человек. От неожиданности Дмитрий Сергеевич напрягся, встав в боксерскую стойку. Как и любой российский человек, даже знаток Запада по призванию, он подспудно ожидал от вечернего города какую-нибудь бяку.
   Тем более что Мария Ивановна, твердо перегородив человеку дорогу, заговорила с ним жестко. Почти заорала. Кажется, впереди замаячила драка.
   Увы, Романов еще раз убедился, что разговорный английский у него никак. Он едва понял половину, да и то по завышенной самооценке. Получалась какая-то ерунда. Причем тут Сербия, которую защищает Бобби - английский полисмен, когда им самим стал нужен полицейский для защиты от хулигана.
   Жесткий тон попутчицы Романова сказался - человек нехотя убрался. Драться не понадобилось. А Романов поинтересовался:
   - О чем вы говорили? Я что-то ничего не понял.
   Мария Ивановна помолчала, явно решая, какую часть информации до него доносить, что Романову очень не понравилось, и заговорила, когда он уже хотел выразить свое недовольство.
   - Он спрашивал ваше мнение по поводу позиции правительства Ее Величества об отделении Косово от Сербии.
   Ах, это журналист!
   И что это он вспомнил. Косово отделилось от Сербии давно, больше сорока лет назад. Сербы, поворчав, в принципе смирились с этим. И само отделение было интересно уже не тем, кто и от кого отделился, а тем, что возник прецедент. Запад за прошедшие годы пытался доказать, что это было исключение. Россия же объявляла, что единожды свершившись, случай имеет место быть и в других обстоятельствах. Позиция западных правительств была насквозь двуличной и прогнившей, Россия же со своей стороны откровенно зарабатывала на этом политические дивиденды. Он это хотел узнать?
   Эту филиппику Романов произнес, разумеется, про себя и вопросительно покосился на даму.
   Оная пояснила:
   - Вам незачем было встревать в разговор. Желтая газетенка. Все переврет и окажетесь в дураках. Я пригрозила позвать Бобби, если он не отстанет. Если уж давать интервью, то серьезному изданию.
   Дмитрий Сергеевич задумался. Или Англия такая страна с чересчур переразвитой демократией или он чего-то не понимает.
   - Но почему он спрашивает это у меня. Я всего лишь консультант МИД с неопределенными обязанностями. Есть же ответственные члены делегации.
   Теперь задумалась Мария Ивановна. Осторожно спросила:
   - Можно, я у вас спрошу, только вы не обижайтесь, пожалуйста.
   Дмитрий Сергеевич кивнул, чувствуя, что придется выслушивать пакость.
   - Почему вы со мной так неискренни?
   - Я? - Изумлению Дмитрия Сергеевича не было предела.
   - Послушайте, вы представитель нарождающейся демократической оппозиции, действительной оппозиции, в отличие от всех остальных, тоталитарных и коммунистических. Свою демократическую оппозицию вы ярко показали на "Дискуссионном клубе". Эта передача сразу же стала хитом в Европе. Никогда еще так выпукло не были показаны результаты демократического развития России. Руководство сразу нескольких российских демократических партий объявило в последние дни в газетах, по радио и телевизору, что желало бы видеть вас в лидерах своих партий. И, наконец, вы один из ярчайших и твердых представителей проевропейского направления развития России в исторической науке и в политической сфере. Я понятно выразилась?
   Романов поддакнул. Что-то разволновалась его спутница. Жалко, валерьянки нет. Что за чушь она понесла.
   Про валерьянку он сказал вслух.
   Сазонова недоуменно посмотрела на него. Нет, не расколется. Давно она в России не была, там, видимо, сменились правила политических игр. Молчит, как партизан. Вдруг прыснула:
   - Да ну вас, пойдемте лучше дальше, здесь слишком ветрено.
   - Знаете, - задумчиво сказал Дмитрий Сергеевич, прибавив шаг - ветер вправду усилился, - мне кажется, вы слишком преувеличиваете мой демократизм и мое значение. - Он не хотел уходить от разговора, чувствуя, что отстал от жизни и видит себя в одном ракурсе, а окружающие почему-то в другом. Мария Ивановна была тем человеком, которая могла помочь приоткрыть занавес. - Я обычный доктор наук. Да, тема моя - внешняя политика, да, вылез один раз на телевидение. И все. А человечек этот, скорее всего, случайно попал нам на встречу. Знаете, вокруг значительных мероприятий всегда крутится журналистская мелочь. На всякий случай.
   Мария Ивановна скептически посмотрела на него. Ничего не сказала, но изгиб ее красивой фигуры говорил, что она думает о слишком умных мужчинах. Заумных. Которые в момент, когда надо действовать, начинает рефлексировать. И оказалась частично права.
   Они возвращались в гостиницу, Дмитрий Сергеевич уже воспарил духом, не встретив больше никого из журналистов. Он не желал выступать накануне первого его дипломатического раута, не переговорив заранее с Ларионовым или с кем-то из его замов. И даже не решился в конечном итоге спрашивать спутницу о собственном весе и росте в политическом отношении.
   Увы, молча уйти ему не удалось. В фойе к ним стремительно подошел человек, ловко оттерев Марию Ивановну в сторону.
   - Московский корреспондент "Гардиан" Майкл Жукавски, - представился он, - прилетел вместе с вашим президентом, хоть и не в одном с ним самолете. Хотел бы с вами побеседовать.
   Русский его отличался сильным акцентом. Наверное, так же, как у Дмитрия Сергеевича английский. Он даже не сразу понял, что от него хотят. А поняв, удрученно оглянулся. Не убегать же ему. Не солидно как-то.
   - Ладно, - обреченно сказал он.
   Жулавски обрадовано улыбнулся, предъявив миру крупные лошадиные зубы.
   - Госпожа Сазонова, - раскланялся он перед Марией Ивановной, словно только что ее увидел, - рад вас видеть.
   - А если бы господин Романов отказался, вы бы меня обругали? - язвительно спросила Мария Ивановна, заговорив, как и он, по-русски. Заминка корреспондента не осталась для нее незаметной. - Имейте в виду, - предупредила она, - Дмитрий Сергеевич является гостем Форин Офис. Официально. И если вы вздумаете сделать ему какую гадость, то получите в ответ не меньшую.
   - Разумеется, - опять улыбнулся Жулавски, - всегда готов услужить.
   Он оглянулся.
   - Может, мы сядем вон в те удобные кресла, зачем же стоять у..., - он помялся, не нашел русского аналога, и сказал по-английски "рецепшен"
   Романову тоже не нравилось торчать на виду у всех.
   - Давайте отойдем, - согласился он. Действительно, зачем стоять у администратора.
   - Я не буду вас долго мучить, - сразу сказал Жулавски, доставая небольшой диктофон. - Тем более меня уже предупредили представители министерства о необходимом благоразумии, - он элегантно кивнул в сторону насупившейся Сазоновой.
   Дмитрий Сергеевич попытался обойти подводные камни текущей вешней политики.
   - Давайте сразу оговоримся, - сказал он. - Я ученый, не дипломат. И потому вы не будете спрашивать меня о современных проблемах. И я не являюсь ни представителем министерства иностранных дел России, ни пресс-атташе министерства. Поэтому вы не будете меня спрашивать о позиции России в том или ином вопросе. Я понятно выразился?
   Жулавски ослепительно улыбнулся. Потом вдруг стал совершенно серьезным:
   - Совершенно понятно. Жалко, конечно, но я вас понимаю. Накануне переговоров по таким темам может выступать либо президент, либо министр иностранных дел. Что ж, давайте поговорим об истории отношений стран. Вы не против?
   Кажется, никакой ловушки здесь не было.
   - Давайте поговорим.
  

Глава 19

   Вставать в городе, опаздывающем от Москвы на три часа, оказалось одно удовольствие. И проснуться можно с чувством, и поваляться с удовольствием, а время все равно семь часов.
   Но едва он успел расчесать бороду, как в дверь позвонили. Кажется, на этом все хорошее на утреннем промежутке времени закончилось.
   Романов ожидал увидеть гостиничного работника или, на крайний случай, одного из младших дипломатов. Поэтому не спешил. Может человек не спешить в семь утра?
   И он не смог сдержать на своем лице удивления, когда увидел министра. Однако же. Хорошо, что президент остановился в российском посольстве, а то бы и он пришел.
   - Алексей Антонович? - слегка поклонившись, поздоровался Романов учтиво.
   - Дмитрий Сергеевич? - практически передразнил его министр.
   Романов пропустил его в номер, плотно прикрыл дверь. Похоже, сейчас начнутся разборки, Ларионов явно был не в духе.
   Он угадал.
   - Дмитрий Сергеевич, - министр сердито посмотрел на него, - мне принесли утренние газеты. Я всего-то хотел почитать с утра об откликах на вечернее интервью президента. Нам это очень важно, нужный настрой прессы во многом определяет ход переговоров и психологический фон общества.
   А что я увидел? Половина прессы насмешливо комментирует интервью президента, а вторая часть смакует интервью одного доктора наук, которого мы по ошибке не додавили... или по интеллигентной мягкотелости не дострелили... Ух!
   Министр швырнул на не заправленную постель газеты, пучок которых, как только заметил Романов, он держал в руке, и вышел, громко хлопнув дверью.
   Дмитрий Сергеевич грустно посмотрел на эти листки бумаги, испачканные типографской краской. Кажется, его конфронтация с властью перешла на второй круг. И опять не по его желанию. Правильно говорится в пословице - "слово серебро, а молчание золото". Или "слово не воробей, вылетит - не поймаешь".
   Он махнул рукой. Ну, получилось так. У русских же всегда таким образом - хочется как лучше, а получается как всегда.
   Романов вспомнил лицо министра и сердито засопел. Чувство вины переросло не в раскаяние, а в бешенство.
   Ларионов повел себя совершено неправильно. Не зная своего нового подчиненного, он решил надавить на виноватость. Большинство людей, столкнувшись с разъяренным чиновником, испугались бы, или, как минимум, почувствовали себя грешными, ведь они помешали своему государству.
   Проблема состояла в том, что Дмитрий Сергеевич давно не ассоциировал себя с государством, ни с российским, ни с каким другим. С его точки зрения, государство, особенно Российское, это капризное и бестолковое существо, умудрявшееся на каждом метре исторического пространства натворить делов, после чего начинавшее вопить, что все соседи так и норовят укусить российское общество.
   Не Россию, господа, а государство. А эти понятия близкие, но не одинаковые. У него была Родина, без нее жить невозможно. А без государства он бы прожил.
   И нечего на него рычать. Он свободный человек и имеет право выражать свое мнение.
   Дмитрий Сергеевич нехотя взялся за утренние газеты, брошенные Ларионовым. Речь Мануйлова. Как он и думал, ничего нового. Округлые дипломатические предложения.
   Слава Богу, читать по-английски Романов умел без переводчика. А вот и комментарии. М-да, Ларионову было от чего взбеситься. "Россия не поумнела", "Мануйлову нечего предложить", "Не пора ли Россию сделать великой азиатской страной, вышвырнув из Европы?"
   И здесь ничего нового. Великобритания традиционно, во веки веков, была враждебна к России. И виноваты в этом были обе стороны. Или, точнее сказать, политические элиты обеих стран. А простые англичане и русские, так, по-разному относились друг к другу. Кто враждовал, а кто дружил. В рамках среднестатистических данных отношения как отношения.
   Теперь про него. Статья в "Гардиан". Молодец Жулавски, почти ничего не переврал, ни добавил собственных размышлений, как это зачастую делают журналисты. Комментарии... Оп-а!
   "Единственный демократ во всей России", "речь кандидата в президенты", "Мануйлов готовит себе преемника".
   Романов покрутил головой. Кажется, англицкая пресса попыталась столкнуть состав делегации друг с другом и, судя по Ларионову, ей это удалось. Разве можно всерьез думать о противостоянии президента страны и сотрудника научного института. Придумали.
   Что ж, после такой утренней встречи с министром ему следует всерьез подумать о поисках политического убежища. Возвращение в Россию, скорее всего, обернется новой травлей, которую теперь никто не подумает прекратить. А потом... арест, ссылка, тюрьма... или даже инсценированная автокатастрофа. От нашего родимого все можно ожидать.
   Романов отложил газеты и надолго задумался. Куда вывезет теперь его кривая? Кандидат в президенты, м-да. Нет, в президенты Академии Наук он еще туда-сюда. Но ОН НЕ ПОЛИТИК! Сволочи!
   Из задумчивости его вывел гудок гостиничного фона. Он нехотя его включил.
   Звонил, гм, министр.
   - Дмитрий Сергеевич, - голос министра был приветливым, Ларионов явно взял себя в руки. - Почему вы не спускаетесь в ресторан позавтракать? Поторопитесь, переговоры скоро начнутся, останетесь голодным до обеда.
   Елки-палки лес густой! Ведь, в самом деле, останется не позавтракавши. А без чая или кофе утром ему очень тяжело. Что бы там не случилось, черт возьми, но на пустой желудок жить трудно.
   Романов торопливо привел одежду в нужный порядок и поспешил в ресторан.
   Та часть делегации, которая проживала в гостинице, дружно дожевывала заказанное.
   - Сюда, Дмитрий Сергеевич, присаживайтесь ко мне, - министр замахал рукой издали, словно опасался упустить его.
   Романов с тоской подумал, что начнется его обработка. Ларионов не зря был кадровым дипломатом. А эти господа умеют держать удар и извлекать пользу из любого merde. Сейчас будет либо вопить, либо пилить, либо льстить.
   Министр сосредоточено намазывал на кусок булки сливочное масло. Кажется, он весь ушел в этот нехитрый процесс, но когда Романов попытался глотнуть глоток кофе, воткнул в его свой взгляд:
   - Вчерашним интервью вы спутали нам все карты.
   - Сожалею, - без всякого сожаления произнес Романов.
   - Сожалеет он, - министра обмануть было трудно. Это был прожженный политик. - Дмитрий Сергеевич, положение России очень трудное.
   - Не России, - запротестовал Дмитрий Сергеевич, - Россия проживет еще Бог сколько знает лет. Ваше и Мануйлова.
   - Мгм.
   На какой-то момент Дмитрию Сергеевичу показалось, что Ларионов кинет в него бутербродом за неимением ничего тяжелого в руке. Министр снова сдержался.
   - Положение трудное, - он откусил кусок хлеба. - А вы тот еще фрукт. Давайте отойдем сейчас от персоналий. Вот вы историк, скажите по аналогии - если мы с Мануйловым проиграем, хорошо будет России или нет?
   - Хорошо, - автоматически сказал Романов и призадумался. Будучи сторонником западного пути развития, он отнюдь не был совершенным романтиком. Да, разумеется, Запад нес свет цивилизации, но это не значит, что отдельные страны и отдельные личности не стремились извлечь от этого пользу для себя. Баланс интересов - вещь очень сложная и хрупкая.
   Кажется, генерал-лейтенант Власов в свое время именно светом цивилизации объяснял свой переход на сторону Гитлера. Но почему-то, даже без советской пропаганды, от этого попахивало обычным предательством и стремлением спасти свою шкуру.
   - Ладно, что вам от меня надо.
  

Глава 20

   Ларионов помедлил. Давненько с ним не разговаривали таким тоном его подчиненные. У него появилось желание послать к черту строптивого интеллигента. Желание появилось и исчезло. У Романова было умение из неоткуда создавать себе покровителей. Вот как он сумел перетянуть на свою сторону газетчиков? Нет, понятно, так называемая свободная демократическая пресса находится на коротком поводке у правительства. И стоит тому лишь слегка потянуть оный поводок, взрывается злобным лаем. Но тон статей показывает, что здесь не только задание правительства. Слишком уж искренне и проникновенно. Население любит такую прессу, симпатии английского общества Романов получил. Ну, по крайней мере, на несколько дней, т.е. на все переговоры.
   - Дмитрий Сергеевич, придется нам вас включить в состав основной делегации. Эта пресса... Да и Форин Офис почему-то упорно прикрепляет вашу фамилию следом за Мануйловым. А меня третьим!
   Возмущение министра было искренним и гневным. Чтобы его сбить, ему пришлось сделать здоровенный глоток чая. Затем он продолжил:
   - Вы же знаете, первоначально вы были, то есть и сейчас являетесь, консультантом делегации. Ваша задача до сегодняшнего утра заключалась в том, чтобы тихонько сидеть в гостинице и подавать справки, если понадобятся. Но теперь, после этого глупого интервью, придется вывести вас вперед. Как-то вы умудряетесь быть почти вторым министром иностранных дел. Или, по крайней мере, его заместителем.
   Ларионов дожевал бутерброд, запил его чаем и вдруг спросил тихо, но очень серьезно:
   - Вы, случаем, не собираетесь на мой пост? Не советую.
   Дмитрий Сергеевич замахал на него руками. Про такое он не мечтал даже в самых смелых мечтах. Или в самых страшных. Вот заведующим архивом МИД он бы согласился на полгодика.
   У него испортился аппетит. Он допил кофе, не чувствуя вкуса.
   - Может, мне лучше улететь домой?
   Ларионов посмотрел на него, как на сумасшедшего.
   - Вы хотите, сорвать переговоры? - ужаснулся министр и добавил уже спокойнее: - или обрушить на нас всю ярость западной прессы. Ясно же будет - вас просто выжили. И ясно, кто выжил. Нет, батенька, вы будете здесь все переговоры, а мы с вас пылинки станем сдувать. Сами виноваты.
   А сейчас мы с вами отправимся в наше посольство - оно здесь недалеко. Побеседуем с президентом, он урезал для нас кусочек времени, и почитаем кое-какие бумаги, чтобы вы были хотя бы немного в курсе.
   Кажется, из него хотят сделать мальчика для битья.
   - Нет!
   - Что нет? - не понял Ларионов.
   - Не поеду!
   - Послушайте, - принялся его уговаривать министр, - вы меня до второго инсульта доведете. Или до первого инфаркта. Пожалейте больного человека. Меня президент и так грызет, не знаю уж как с ним быть.
   - И вы хотите, чтобы он грыз меня, - скептически улыбнулся Романов.
   - Ну и что, - не стал отрицать своей цели министр. - Ну, во-вторых, вы человек здоровый, выдержите, а во-первых, вы это заслужили. Ведь президент злой именно от ваших действий.
   Ларионов рассуждал логично. К тому же Дмитрий Сергеевич был не готов к открытому конфликту. А его не поездка к нему и вела.
   В общем, он поехал.
   Президент был спокоен, хотя чувствовалось, в дурном настроении. Но вырваться ему он не давал. Впереди был трудный день переговоров и расстраиваться заранее не стоило.
   - Доброе утро, Дмитрий Сергеевич, - поздоровался он и отработанным движением протянул руку.
   От неожиданности Романов помедлил. И почувствовал, что окружающие, в том числе президент поняли его неправильно... ну, сколько ж можно прокалываться!
   Он энергично пожал руку Мануйлову, как бы компенсируя свое промедление.
   Лучше бы он этого не делал. Со стороны выглядело так: сначала он помедлил, явно не желая здороваться с главой России, а потом поздоровался с ним на равных. Мануйлов, глядя на внушительную фигуру Романова, подумал, что, кажется, пресса правильно начала вопить и в стране появился лидер демократической оппозиции, так называемых умеренных правых, пользующийся с первых же шагов поддержкой Запада. А это значит, одной рукой его не прихлопнешь.
   И президент заговорил с ним на пару тонов вежливее, чем собирался ранее.
   Политическая ситуация в России была сложной. Традиционно сильному левому крылу противостояли, как могли, слабенькие и разобщенные правые и центр. Если бы население до сих пор не было сыто советским супчиком, то левые давно были бы у власти. Но народ в большинстве своем выступал против коммунистического будущего. И, пользуясь этим, сильные внепартийные лидеры, становясь президентами, по-прежнему вели страну капиталистическим путем.
   Мануйлов так же продолжал прежний путь противоборства с левыми и некий блок с умеренными правыми. Но одновременно он чувствовал, что правые на фоне десятилетий капитализма постепенно усиливаются. Им, разобщенным, не хватало только лидера. Неужели он появился?
   Президент с трудом оторвался от своих пессимистичных мыслей и заговорил.
   Собственно, ничего сверх необычного он не просил. Новым был только тон. Дмитрий Сергеевич слушал его и у него возникало чувство, что президент разговаривает с кем-то другим, а не со скромным сотрудником ИРИ РАН.
   Придерживаться общей линии, согласовывать выступления прессе, контактировать с ней так, чтобы внутрипартийными интересами не приносить вреда внешней политике государства.
   Так говорят с равным по силе политиком. В Великобритании, кажется, такие отношения обычно бывают между премьер-министром и лидером парламентской оппозиции. Эй, он-то не политик и отнюдь не равный. Сколько можно говорить. Впрочем, Бог с ним. Не спорить же с президентом по таким пустякам.
   - Хорошо, я согласен.
   Мануйлов не то чтобы просиял, но почти облегченно вздохнул.
   - Вы извините, мне до начала переговоров надо встретиться с несколькими членами палаты общин.
   Он вопросительно посмотрел на Ларионова.
   - А мы с Дмитрием Сергеевичем в это время поговорим о нашей общей позиции, - подхватил тот.
   Президент уехал. А министр и Романов сели за письменный стол в одном из помещений посольства, приступив к разборке бумаг. Собственно, времени у Романова было слишком мало, чтобы сделать детальный анализ. Переговоры были назначены на двенадцать в резиденции премьера на Даунинг стрит, 10. С учетом дороги у них оставалось меньше двух часов.
   Помог огромный опыт Дмитрия Сергеевича, как ученого. За годы работы он научился прорабатывать дипломатическую документацию быстро и эффективно. И ничего, что той документации насчитывалось десятки, а то и сотни лет, а эта была наисвежайшей. Через некоторое время он несколько неряшливым почерком написал на листе нелинованной бумаги:
   1. Грузинский вопрос и в рамках его Абхазский и Южноосетинский
   2. Граница НАТО и России и проблема Натовской базы в Крыму.
   3. Нарушения демократии в России
   И так далее. Мелких, но не менее колючих вопросов было еще с десяток.
   Можно было и не давать ему эти бумажки. Проблемы, которые существуют уже полсотни лет.
   Судя по обилию упоминаний, второй и третий вопросы также были больше приложение к первому. И что тут удивительного, Ларионов уже упоминал, что Лондонские консультации приводились в первую очередь по проблемам Закавказья.
   - Скажите, пожалуйста, - спросил Дмитрий Сергеевич не для того, чтобы подколоть министра, а чисто ради интереса, - у вас есть хоть один вопрос, по которому ваши взгляды совпадают?
   Ларионов вздохнул. Чувствовалось, его тоже беспокоило слишком большой раскол во взглядах на современный мир.
   - Взгляды на мировой терроризм. И еще мы можем немного давить в поставках остатков углеводородов - нефти и газа. А вообще, вы правы, Дмитрий Сергеевич. Как вы лихо выделили основные проблемы. Переговоры будут тяжелыми. Очень тяжелыми. И я попросил бы вас не создавать нам еще одну проблему.
   Ларионов выразительно посмотрел на Романова и еще раз тяжело вздохнул.
  

Глава 21

   Дипломаты пунктуальны, поскольку опоздание или, наоборот, поспешность создают дополнительные политические проблемы.
   Ровно в двенадцать в официальной резиденции премьер-министра Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии началась неофициальная встреча между президентом Российской Федерации Мануйловым и премьер-министром означенного королевства Кардегайлом.
   Для всех она была обозначена как консультации в ходе ознакомительного визита нового президента России в Европу. Хотя обмануть этим можно было лишь самых бестолковых. Новые власти Российской Федерации стремились хотя бы немного ослабить узел противоречий между двумя странами. И начали, по настоянию англичан, с самого болезненного - грузинского.
   Проблемы с Грузией, как и других новообразованных после развала СССР стран, начались в девяностые годы прошлого века. С этого времени, сколько бы Дмитрий Сергеевич не касался взаимоотношений Запада и России, грузинская тема всегда всплывала на поверхность, став причиной тех общих и нескольких частных международных конфликтов.
   Великобритания всегда занимала в этом вопросе крайнюю антироссийскую позицию, обвиняя Россию в жестокости, в античеловечности, излишнем применении силы и т.д. и т.п.
   Романов, внимательно исследуя перипетии этого вопроса, отнюдь не оправдывал свою страну. Хватало там и жесткости, и античеловечности, или, говоря более научно, антигуманности. Но, вчитываясь в сообщения Форин Офис, он видел, что, пожалуй, англичане, мягко говоря, лукавят еще больше, чем российские политики. Ай, как не хорошо!
   И посему сегодня он появился на Даунинг-стрит в весьма пессимистичном настроении. Ничего у Мануйлова и Ларионова не получится, поскольку Россия для Англии хороший громоотвод, нужный не только для внешней, но и внутренней политики. Поругаются только. Зачем они приехали?
   Придя к такому выводу, он успокоился и, поскольку для него все тут было внове, любопытно оглядывался. На бумаге он знал о переговорах, начиная с Х1Х века, много, но чтобы увидеть своими глазами... Затесавшись среди персонала, обслуживающего дипломатов, он впитывал в себя атмосферу переговоров, уже представляя, как будет обо всем рассказывать сначала в статьях, а затем в монографии.
   - Дмитрий Сергеевич, - услышал он приглушенный, больше похожий на шепот голос. Его звал секретарь министра Геннадий Невоструев. Дмитрий Сергеевич нехотя обернулся к нему. - Где вы ходите, - секретарь явно нервничал. - Проходите вперед. С меня Алексей Антонович грозит шкуру содрать. Он вас потерял, а официальная церемония вот-вот начнется.
   Понукаемый Невоструевым, недоумевающий Романов пробрался вперед, к российским президенту и министру, и остановился немного поодаль от них, все еще не понимающий своего официального статуса. Ведь говорил же ему Ларионов, а он подзабыл.
   Юркий англичанин, играющий, видимо, здесь немалую роль, принялся рассаживать политиков и дипломатов. На глазах Дмитрия Сергеевича он дал какую-то команду хозяевам и премьер-министр покорно принялся искать свое место.
   Затем пришла очередь гостям.
   Президент, министр... Дмитрий Сергеевич опять встал поодаль, как и полагается человеку, невеликому чину. Ведь он даже в дипломатический корпус по-настоящему не входил. С боку припека - консультант со стороны. Так казать, прикомандированный.
   - Господин Романов, - услышал он внезапно. - Проходите, пожалуйста.
   Дмитрий Сергеевич сначала удивился, а затем застеснялся. Его сажали рядом с Ларионовым. Однако. Может, они думают, он переводить будет. Но он же не сумеет! Он панически огляделся. Но позади Ларионова, во втором ряду, уже сидел переводчик.
   Распорядитель мягко, но требовательно смотрел на него, и он смирился, прошел к своему креслу.
   Ларионов, обаятельно улыбаясь, наклонился к Романову, и шепотом, на грани слышимости, прошипел:
   - Хватит уже вам от нас отделяться. Все и так увидели - лидер непр-р-римиримой оппозиции.
   Дмитрий Сергеевич удивленно посмотрел на министра. Вот как, оказывается, оценивают его статус и его скромность! Что ж, тогда он всем покажет.
   На него вдруг напала веселость. Он приосанился, гордо огляделся. И он внесет свой вклад в формирование дипломатической истории. В конце - концов, что он постоянно рефлексирует.
   Впрочем, особо его мнением пока никто не интересовался. Посадили и ладно. Начались переговоры и отдельные личности интересовали всех уже постольку - поскольку. Премьер-министр произнес длинную речь, прерываемую переводчиком. Ему ответил президент, так же прерываемый переводчиком.
   Романов вначале навострил ухо, но потом понял, что это речи для прессы, заполнившей переговорный зал.
   Речи были наполнены округлыми фразами, типа "во имя мира и прогресса", "человеколюбие и цивилизация требуют от нас", "находясь на грани человеческой истории, мы должны" и т.д.
   Романов был почти усыплен длинными, ни о чем не говорящими речами, и поэтому крайне поразился, когда слово предоставили ему.
   Дмитрий Сергеевич удивился, затем засуетился, затем запаниковал, заелозил ногами, чувствуя, что взоры всех людей обращены к нему.
   Он не учел, что, во-первых, переговоры были почти неофициальными и, значит, по мнению англичан, слово предоставлялось всем лидерам обоих сторон, в том числе и оппозиционным. А во-вторых, лидеру демократической оппозиции в пику недемократической власти России просто нельзя было не дать слова.
   В общем, он услышал в английской транскрипции "Думитри Романов" с ударением на последней гласной в фамилии и встал, расстреливаемый десятками глаз. Всем было интересно - и англичанам, и русским - что же кажет в своей первой публичной речи новая звезда политического горизонта России.
   А у него за душой было пусто, как у медведя в желудке к концу зимнего сезона. И Ларионов, негодяй, даже не намекнул.
   Так бы и закончилась карьера новоявленного дипломата, сломавшегося на первой же речи, и поминали бы потом его с насмешкой, говоря, что Богу - Богово, а кесарю - кесарево, и даже, - что позволено Юпитеру, то не позволено быку.
   Но Дмитрий Сергеевич не зря подрабатывал в МПГУ несколько лет, ведя там спецкурсы по дипломатической истории. А там такие студенты попадались, куда там самым настырным дипломатам. И в памяти у него, работающего над историей не первый десяток лет, находились многие и многие примеры звучных речей.
   И он выкрутился. Солидный и даже могучий, он настолько величаво встал, словно уже сейчас был президентом.
   - Мне выпала честь присутствовать на этой встрече, которая не только может, должна переломить извечную вражду двух стран на протяжении многих веков, - сказал он сильно и звучно, перекрывая шепотки, шум от шаркающих ног и двигающихся стульев. И его стал слушать все, даже технический персонал англичан, которому, в принципе, было все равно.
   Даже не пытаясь это сделать специально, он построил свою речь в отличном от российского президента и его министра ключе, но в то же время в общем прорусском направлении. То есть так, как должен говорить лидер не враждебной, но все-таки оппозиции.
   Дмитрий Сергеевич не мучился с поиском мыслей и слов. Он всего лишь говорил то, что говорил всегда.
   - Мы, - говорил он, - всегда были европейской державой. Еще Киевская Русь, а русское государство ведет свои корни именно отсюда, что бы ни говорили украинские псевдоисторики, находилась в тесных отношениях с европейскими державами. Не зря Ярослава Мудрого в то время называли "тестем Европы". Монголо-татарское иго искусственно отдалило Россию от Европы. Но уже с XVI началась взаимное сближение. А после правления Петра Великого Россия плотно вошла в состав европейских государств.
   Романов остановился, приглядываясь к присутствующим. Англичане явно заскучали, подобные речи они слышали не раз. Мануйлов и Ларионов успокоились. Их такая направленность выступления Романова устраивала, поскольку оно ни в чем не выходило за рамки официальных речей российских делегаций.
   Он коварно усмехнулся, забыв, что находится под прицелом десятка кинокамер.
   - Вместе с тем мне, как историку дипломатии, десятки лет корпевшему над темой англо-русских отношений, придется остановиться и на негативной стороне отношений. Россия и Великобритания - две страны, тянувшиеся друг к другу, несмотря на тысячи миль, разделяющих их. И то, что, несмотря ни на что, отношения между ними не очень хорошие, - вина политических элит.
   Что бы ни говорили российские политики о тяге России к Западу, но среди них самих, начиная со средних веков, я вижу только двух лидеров, искренне желающих приобщить Россию к западной цивилизации - Петр Великий и Михаил Горбачев. Все остальные тянулись с торгашеской целью чего-нибудь урвать.
   Романов мельком глянул на президента с министром. Их лица окаменели, у Ларионова даже желваки пошли. Еще бы! Ладно бы дома начал пищать, так нет, еще за границу мусор приволок и начал тут его разбрасывать.
   Плевать!
   Напоследок он врезал и по англичанам, чего те никак не ожидали от человека с англофильской репутацией и после кой жесткой критикой российских политиков.
   - Россия в разных государственных ипостасях внесла немалый вклад в ухудшение отношений, как с Великобританией, так и с Западом в целом. Но, к сожалению, приходится признать, что и правительства Ее Величества способствовали развитию этого негативного процесса. На протяжении истории XVIII, XIX, да и ХХ веков можно привести десятки враждебных инициатив английских премьеров, способствовавших ухудшению отношений. Именно поэтому история наших отношений на протяжении более пятисот лет оборачивается преимущественно в историю войн и враждебных отношений. И только дважды Великобритания и Россия были дружны - во время войн, которые у нас называют Отечественными - 1812 и 1941-1945 гг.
   Я вижу, время у меня вышло. Заканчиваю. Сближение двух стран должно быть обоюдным. От каждой из политических элит - английской и российской зависит очень многое. И я надеюсь, что сегодня не просто будут решены очередные проблемные вопросы, а будет идти дальнейшее радикальное сближение.
   В противном случае демократия в России будет призрачным миражом, только манящим свободолюбивых людей. Спасибо за внимание.
  

Глава 22

   Вот так - понимай, как хочешь. Журналисты зашушукались, завозились. Кажется, мировая демократия получила еще одну сильную фигуру. В короткой речи, ставший недавно известным своей непреклонностью оппозиционер - демократ Романов, не только в который раз дистанцировался от правительства, но и дал понять правительству Великобритании, что не будет пятой колонной в российской делегации. Сколько жаренного, сколько интересного!
   Как он интересно поступил. Правительство Кардегайла, потерявшее к настоящему времени значительную часть поддержки, наверняка приняла такую речь с косвенными обвинениями без восторга. А как российский президент?
   Журналисты приглядывались. А российские президент с министром не знали, как себя держать, переглядываясь и мысленно матерясь. Если бы они знали, что все так обернется, то наплевали на прозрачные намеки и прямые оговорки англичан и все-таки вышвырнули Романова домой. А там, по инерции, он доскользил бы из Москвы как минимум до Сибири.
   Вроде бы правильные слова, как он проехался по Англии. Спасибо ему за это, сами они, как лица официальные, так сказать не могут. С другой стороны, сколько ж можно демонстрировать свою оппозиционность? Признали уже ее все - и на Западе, и в России.
   Дмитрий Сергеевич, не подозревая, какую бурю он закрутил в зале, спокойно сел. Наступила тишина.
   Министр иностранных дел Великобритании опомнился первым. Он наклонился к премьер-министру, что-то спросил его. Потом обвел вопросительным взглядом российскую делегацию, не прочитал на лицах желания продолжать чтение речей для публики, и громко сказал нечто похожее на "большое спасибо, все свободны".
   Оглянувшись, Романов увидел, как с шумом и грохотом журналисты начали выходить из зала. Похоже, внешняя, самая яркая часть переговоров была прекращена. К ней они вернутся вечером, судя по обычной практике международных переговоров. "Четвертая власть" еще выпьет из каждого политика по литру крови.
   А теперь начинаются переговоры. Делегации, окружавшие стол переговоров, также значительно поредели. С российской стороны за столом остались президент, министр и он, Романов. С английской - премьер, министр иностранных лиц и еще один человек, кажется заместитель - то ли премьера, то ли министра. Ну и конечно переводчики с обоих сторон, скромно притулившиеся с краюшка стола.
   Еще несколько человек обслуживающего персонала с обоих сторон вились мошкарой, но на них не обращали особого внимания. Главными были эти шесть человек.
   Двухдневные переговоры не могли вобрать в себя весь цикл наболевших проблем. Глава Форин Офис Эриксон вкрадчиво предложил определить несколько вопросов, которые можно попытаться решить в процессе переговоров. Это не вызвало возражений, поскольку в ходе предварительных консультации и без того было все решено. Основным вопросом обе стороны сочли грузинский, как самый острый и затрудняющий отношения вопрос.
   Не вызвал особого возражения экономический блок. Он был не самый трудный. Экономика - становой хребет государств и здесь стороны взаимно зависели. Россия поставляла Англии сырье, а та в свою очередь - деньги и технологии. Экономические отношения России и Англии развивались со времен Иоанна IV и, несмотря на политические расхождения, были достаточно прочными.
   Но на этом общность интересов заканчивалась. Ибо дальше шла сфера политическая. Россия желала поговорить о проблемах югоосетин и абахазов, как самостоятельных народов, находящихся в своих государствах. Великобритания хотела рассмотреть ситуацию на Кавказе и Грузию с Абхазией и Южной Осетией как единую страну. И, если Россия будет чрезмерно настаивать, то положение демократии в стране в целом и ее состояние в Чечне и Дагестане в частности.
   С этим Россия никак согласиться не могла. Но тут англичане встали намертво. И из-за демократии как таковой, и из-за возможности щипать русских за мягкое место каждый раз, когда они заартачатся.
   Было еще много других вопросов, но переглянувшись, министры твердо заявили, что этого, пожалуй, хватит.
   Экономические проблемы много времени не заняли. Россия твердо заявила, что готова поставлять Великобритании ее квоту жидких углеводородов, определенную ООН, в миллион баррелей в год по текущей рыночной цене в пять тысяч сто двадцать пять евро за баррель. Правительство Ее Величества, поворчав немного об экологии, неправильности квот и энергетической зависимости от России, чем та активно пользуется, согласилось.
   А потом наступил ступор, поскольку оказалось, что обе стороны и не думают уступать в главном вопросе. Россия и Великобритания ничуть не изменили свои позиции. Россия видела Абхазию и Южную Осетию независимыми. При этом все прекрасно понимали, что независимость эта будет весьма фиктивной. Если не формально, то реально эти страны войдут в сферу влияния России.
   Великобритания, как и ее могущественный союзник - США, выступали за единую Грузию. И никакие доводы - исторические, экономические, национальные - ее убедить не могли, поскольку проблема вытекала не из того, какая будет Грузия, а из того, как держать Россию на поводке. И при чем тут, собственно, югоосетины? Как говорится, ничего личного, бизнес есть бизнес.
   После долгого спора, в ходе которого Романов предпочитал помалкивать, за что обе стороны были ему благодарны, договорились первым рассмотреть проблему Южной Осетии, зато затем остановиться на вопросе демократии в России.
   Дмитрий Сергеевич хмыкнул про себя. Англичане молодцы. Вначале собираются помучаться с неприятным, с каменным лицом выслушать доводы русских, с ходу их опровергнуть. Зато потом им можно будет оторваться. И как оторваться! Так сказать, на десерт. С демократией в России всегда было туго. И если Запад хотел прищучить Российскую Империю, СССР, Россию соответственно, то он сразу поднимал вопрос о правах кого-нибудь в этой стране.
   С хладнокровностью историка он посмотрел на красноречие сторон. Вопрос был тупиковым, это понимали все. Российский президент и английский премьер даже не выступали, давая возможность говорить своим министрам. А уж те выкладывали аргументы, убеждающие, правда, только самих ораторов.
   Такова профессия дипломата - переливать из пустого в порожнее с надеждой, что публика оценит если не аргументы, то хотя бы дикцию.
   В общем, первый день завершился, говоря дипломатическим языком, только с той пользой, что высокие договаривающие стороны изложили свои позиции по ряду вопросов и их никто не прерывал и не бил в морду.
  

Глава 23

   - Хреново, - совсем не по-парламентски прокомментировал Ларионов ситуацию, когда они погрузились в машину. Они ехали в гостиницу, а президент, согласно статусу уехавший раньше, отбыл в посольство.
   Министру действительно было хреново от подобного развития отношений с англичанами. Романов ожидал упреков или хотя меланхолических причитаний. Но Ларионов даже не обмолвился. А это означало, что у него появилась другая проблема, большая и светлая, как британский парламент.
   Дмитрий Сергеевич отчасти был прав. Хотя Ларионов не попрекал его по совсем другой причине - он уже понял, что Романов не министерский клерк, а чуть ли не его преемник, - но проблема у Алексея Антоновича была и даже не одна.
   Около гостиницы министр сказал:
   - Дмитрий Сергеевич, вы поужинайте со своей дамой из Форин Офис, вдруг что-нибудь узнаете. А я сейчас отдам команды, сменю рубашку и поеду к президенту.
   Ларионов был откровенно не в духе. Из отрывистых фраз дипломатического окружения Романов понял, что идея поездки президента в Англию принадлежит министру. Первоначально предполагалось, что в Лондон поедет один министр иностранных дел, но он убедил главу государства тоже поехать, упирая на то, что смена власти позволяет начать отношения с чистого листа. Увы, лист оказался не совсем чистый. А точнее сказать, почти полностью исписанным. Новые российские власти могли в лучшем случае поставить скромный автограф в уголке на оборотной стороне.
   И теперь Ларионову предстояло выполнять нелегкую миссию - оправдываться перед президентом.
   Ну, его хлопоты - не мои заботы, - подумал Романов. Проголодавшись за первую половину дня, он провел то ли поздний обед, то ли ранний ужин с отменным аппетитом.
   Принимал пищу он, как и было ему обещано, с Марией Ивановной. Поскольку сосватал ее ему министр, то Романов немного запутался - на кого же она шпионит - на Форин Офис или Вернадского, на Англию или Россию.
   Сохраняя облик простоватого хама из оппозиции, навешенный на него членами делегации, он спросил напрямую об этом у Сазоновой.
   Вопреки дипломатическому статусу Мария Ивановна едва не запустила в него устричной ложкой, с помощью которой активно разделывала раковину.
   - Как вам не стыдно! - воскликнула она, - по собственной воле помогаю вам, а вы! Еще спросите, с кем я сплю, чтобы оказаться на тепленьком местечке около вас.
   Он улыбнулся в бороду. Каким бы не был Дмитрий Сергеевич ученым-теоретиком, не знающим прелестей современных международных отношений, но здесь было нечто другое. Ибо практику дипломатических отношений на сей момент он не знал, зато практику отношений мужчины и женщины представлял замечательно, поэтому и не был до сих пор женат.
   Короче, он ей не поверил в отношении добровольности. Может она и не шпионила, но...
   Это неверие настолько ясно отразилось на его лице, что Мария Ивановна покраснела и призналась:
   - Ну не совсем добровольно, по регламентации работы. Вы - лицо ответственное, но не официальное. Потому вот так неофициально к вам и приставляют кого-нибудь, чтобы не потерялись. Но в моих обязанностях нет шпионских функций. Просто в нашем отделе больше нет людей, знающих так свободно русский разговорный язык, при этом не занимающих особо высокое положение.
   И после этой тирады она опустила голову, изучая содержимое раковины устрицы.
   - Дражайшая Мария Ивановна! - воскликнул Романов, понимая, что перестарался и если по морде все-таки не получит, то обрезать все выходы на Лондон Машенька может. Она же его уши и язык. - Позвольте мне извиниться. С меня десерт, выбирайте!
   Мария Ивановна внезапно всхлипнула. Потом так же неожиданно коварно улыбнулась. Дмитрий Сергеевич мысленно расстался со всей суммой фунтов, не такой уж и большой, надо сказать, поскольку консультанту не полагались значительные командировочные. Подумалось почему-то, все относятся к нему, как министру, но в итоге платят зарплату сущими грошами низшего дипломатического персонала.
   К счастью, Мария Ивановна не стала испытывать финансовое терпение собеседника. Зато больно ударила с другой стороны.
   - Вы мне подпишите свою книгу, - сказала она и добавила мстительно: - с обращением дорогая и подписью ваш Дмитрий Сергеевич.
   Все-таки мстительные существа эти женщины. Если бы у него была жена или, упаси боже, любовница, она бы ему все волосики на голове выдергала после такой надписи. И не только на голове.
   Но поскольку он не был женат и вообще не находился под женским каблуком, то, пожалуйста, что угодно!
   Он привстал, прижал руку к сердцу и обольстительно улыбнулся
   Мария Ивановна была женщиной и к тому же лет пять как не замужем. Против подобной атаки она не устояла, улыбнулась, прыснула:
   - Ну вас.
   Десерт за свой счет Романов все же заказал, не самый дорогой, но и не самый дешевый.
   Когда они перешли к нему, у Марии Ивановны зазвонил в сумочке фон.
   Она заговорила с собеседником быстро, тембр ее речи по-английски изменился совершенно. Дмитрий даже удивился, как меняется речь у одного и того же человека. Если бы он не видел ее сейчас, ни за что бы не признал.
   Мария Ивановна пояснила:
   - Жулавски хотел бы взять у вас еще одно интервью, теперь по итогам первого дня переговоров.
   Дмитрий Сергеевич оказался в трудном положении.
   - Понимаете, я все-таки не глава делегации, чтобы давать оценки. Пусть просит интервью у президента, на крайний случай у министра.
   - Разумеется, корреспонденты будут разговаривать и с МануйловымЈ и с Ларионовым, - удивилась Сазонова, - вы, видимо, еще плохо знаете западную журналистику. Жулавски направляется к вам, поскольку он уже наладил с вами связи, а другому корреспонденту, даже из этой редакции, еще придется ее налаживать. К тому же ваше вчерашнее интервью вызвало большой резонанс. И журналист никогда не оставит возможности повторить такой успех. Да и для вас это большая удача. Разве нет?
   Дмитрий Сергеевич задумался. Подумал, покачал головой:
   - Успех успеху рознь. Хватит с меня этой самодеятельности. И так получил по шее за вчерашнее. Приедет Ларионов, спрошу у него, если даст добро, тогда дам интервью. И в рамках определяемых интересов.
   Мария Ивановна была разочарована.
   - Вы понимаете, что вам продиктуют текст ваших интервью?
   - Мне? - Романов скептически поджал губы.
   Мария Ивановна внезапно легко согласилась с ним:
   - Извините теперь вы меня. Я все забываю, с кем разговариваю. Для вас нет авторитетов в политике, это уже очевидно. Ни в России, ни в мире. Вы сильный политик.
   Дмитрий Сергеевич постарался скрыть изумление на лице. Похоже, если он сейчас он вытащит из кармана пистолет, то его собеседница ничуть не удивится. Хотя, надо сказать, он уже начал привыкать к своему новому положению. Если человеку сто раз сказать, что он великан и у него уши квадратные, то на сто первый он может и поверит. Особенно если это говорит хорошенькая женщина.
   Под ее жарким взглядом он решился, скосил взгляд на табло часов, висящих над входом. Половина шестого.
   - Жулавски не говорил вам, до которого часа он может меня ждать?
   Сазонова покачала головой.
   - Я позвоню ему?
   Дмитрий кивнул.
   Мария Ивановна вытащила из сумочки фон и довольно долго разговаривала с корреспондентом, объясняя ему положение. Затем перевела взгляд на Романова:
   - Для того, чтобы статья попала в утренний номер, он может ждать до половины одиннадцатого, после этого интервью будет никому не нужно.
   У них еще больше четырех часов. Целая прорва времени. А там, глядишь, и министр появится.
   - Вы не покажете мне Темзу? - закинул удочку Романов. Поему бы ему не завести романчик с еще недурной англичанкой пусть и русского происхождения.
   - А почему бы вам просто не позвонить Ларионову? - Выступила с ответным предложением практичная Мария Ивановна. - Дадите интервью и освободитесь от этой проблемы. А потом мы, так и быть, прогуляемся по берегу Темзы. Хотя сейчас не тот сезон, но уж так и быть.
   Простая мысль не пришла в голову Романову лишь потому, что он долгое время не имел мобильного фона - мобильника в просторечии. Радикальный в науке и в политических взглядах, Дмитрий Сергеевич был очень консервативен в бытовой сфере. Он, наконец, купил его в текущем году, но все еще не привык пользоваться и зачастую забывал дома.
   Он вынул из кармана мобильник, задумался. Разумеется, номера фона Ларионова у него не было, но ему как-то звонил уже в Лондоне его секретарь (кто ему дал его номер, интересно? Его никто не знал - ни на работе, ни среди знакомых, гордо числящихся друзьями. Воистину возможности ФСБ безграничны) и номер секретаря, разумеется, остался в памяти фона.
   Осталось надеяться, что Невоструев не пошлет его подальше. Это негативно скажется на его имидже. Или, по крайней мере, - он скосил взгляд на задумчиво попивающую кофе Марии Ивановне, - на знакомых женского пола.
   Впрочем, Дмитрий Сергеевич до сих пор не понимал свой статус и авторитет. Невоструев не только не послал его ни в какие отдаленные дали, но и рассыпался в извинениях и, конечно же, надиктовал номер.
   Ларионов, судя по набитому рту и жующему виду на крохотном экране фона, ужинал. И наверняка вместе с президентом.
   Узнав Романова, он извинился, дожевал и вопросительно замолчал.
   Просьба Дмитрия Сергеевича прокомментировать ему официальную позицию для того, чтобы дать интервью, была как бальзам на душу министра.
   Он коротко, но емко, оговорившись, что говорит не все, выложил ему позицию правительства. Глупым Ларионова не назовешь, это уж безусловно.
   Поблагодарив министра, он положил фон обратно в карман. Теперь пора поговорить с Марией Ивановной относительно визита к ним журналиста.
  

Глава 24

   Жулавски прилетел мгновенно. Кажется, он просто болтался неподалеку от гостиницы в ожидании, когда его респондент созреет. Или в Лондоне изобрели пресловутую нуль-транспортировку, о которой прожужжали все уши фантасты.
   Они снова устроились в полутемном фойе, в зоне отдыха, где тяжелые кожаные диваны отрезали от остального мира небольшую часть пространства.
   Мария Ивановна, как и в прошлый раз, отказалась с ними идти, сославшись на срочную заботу. Дмитрий Сергеевич только теперь догадался, что уходит она не из-за возникших проблем, а чтобы не мешаться под ногами и слышать лишнее.
   Впрочем, она сделала правильно и хватит о ней. Надо сосредоточиться.
   Роскошные диваны приняли их в свои объятья. Жулавски, похоже, также настраивался на боевой лад. Он задумчиво размял в руках кубинскую сигару, понюхал. Раньше бы закурил ее. Но в наши безникотиновые годы лишь разочарованно положил ее в небольшой портсигар на пару сигар и забросил во внутренний карман пиджака.
   Вместо этого он вытащил диктофон и вопросительно посмотрел на Романова:
   - Начнем?
   Дмитрий Сергеевич кивнул.
   - Как вы оцениваете итоги сегодняшнего дня?
   Вопрос был стандартным, но Дмитрий Сергеевич так и не решил, как на него ответить. Оптимистично порадоваться вместе со всеми, что количество живых членов обеих делегаций к концу дня не уменьшилось или пессимистично предаться меланхолии о противоречивости позиции сторон?
   Надо было, как и в прошлом интервью, ограничиться парой тем. А то сейчас журналист разгуляется. С другой стороны, снявши голову, по волосам не плачут. Он ответил дипломатично:
   - В ходе этого дня переговоров я еще раз убедился, что обе стороны представляют европейские страны.
   Жулавски, разумеется, не удовлетворился таким уклончивым ответом. Он хохотнул дипломатичности слов и принялся раскапывать второй и прочие этажи многослойного ответа Романова.
   Ну, здесь Дмитрий Сергеевич был на коне.
   - Я, как вы знаете, историк. Мне лучше известна дипломатия столетней давности, чем годичной. И сегодня я испытал комплекс дежа вю. Будто оказался я в начале ХХ века, еще до революций 1917 года, и смотрю на борьбу двух империй - Британской и Российской.
   Понимаете, - он принял задумчивый вид, - мне кажется, к середине ХХI века это противоборство кита и льва потеряло свое значение. Даже в рамках НАТО. Появилось множество проблем вне этой сферы. Международный терроризм, проблема сырья, космос. А наши политики - российские и английские - до сих пор по привычке жуют старую жвачку - кто кого выше.
   Я еще могу понять российских политиков. Россия только полвека назад вернулась в цивилизованный мир и ей до сих пор отрыгается коммунистическая жвачка, но понимать позицию правительства Ее Величества я отказываюсь.
   С этой точки зрения сегодняшние переговоры безрезультатны и бесполезны. Ну, за исключением того, что наш президент и ваш премьер познакомились лично.
   Жулавски решил, что настала очередь следующего вопроса.
   - Будь вы на месте премьер-министра правительства Ее Величества, что бы вы сделали?
   - Мне трудно говорить, - начал отнекиваться Дмитрий Сергеевич, - ведь я нахожусь в рядах противоположной делегации. - Потом перешел в атаку, - но в целом у меня создалось впечатление, что наши оппоненты на данный момент просто не желают видеть Россию в Европе. Увы, но это так. Все красивые слова о цивилизации, об изменившейся России являются только прелюдией к тезису, который начинается со слов "к сожалению, демократические институты России слишком слабы", а заканчиваются словами "мы не можем...". Понимаете?
   - Вы считаете, что Великобритания отторгает Россию?
   - Почему же Великобритания. Ваша страна великий форпост демократии. Собственно говоря, если бы после принятия Великой Хартии она ничего не сделала, то и этого было достаточно. Но вклад Великобритании велик и в последующие столетия. Сейчас, в том числе и в вашей стране многие думают и говорят о второстепенной роли Англии в мировой политике и экономике. Прямо-таки смакуют данный тезис. Эдакие садомазохисты от политики. Разумеется, Великобритании далеко до такого гиганта как США, она отстает, скажем прямо, от ФРГ и Франции, но в остальном экономическая и политическая роль Великобритании остается весьма велика.
   Меня, как вы наверно знаете, нередко приписывают к тому крылу российского общества, которое называется англофильским, то есть принадлежащему к сторонникам английского образа мысли и английской культуре. Это явное преувеличение. Вместе с тем, я вижу путь развития России только в рамках Европы и в частности Великобритании. Хочу подчеркнуть - не государства Великобритания, как нередко показывают некоторые доброхоты в кавычках в моей стране. К вашему государству у меня есть ряд претензий как у историка и российского гражданина.
   Так вот будучи сторонником европейского пути развития, я сегодня с болью глядел на ограниченность политики правительства Ее Величества.
   Жулавски сделал движение рукой, показывая, что хочет сделать вопрос-реплику:
   - То есть хотите сказать, нынешнее правительство Кардегайла несет ответственность не только за срыв переговоров, но и за слабое и медленное интегрирование России в Европы?
   Дмитрий Сергеевич с благодарностью посмотрел на корреспондента. Смел, однако, корреспондент. Впрочем, в их стране демократия провозглашена не на словах, а иногда и на практике.
   - Безусловно, - категорично сказал Дмитрий Сергеевич. - Я, может быть, сейчас сильно огорчу россиян, если скажу нечто обидное, но все-таки в ряде случаев так оно и есть. Россия мне зачастую видится молодым смелым и бестолковым дикарем, мечущемся около фактории. А Англия - опытным торговцем в годах с мушкетом в руках. И извините, чтобы не говорили и писали потом, торговец будет нести большую ответственность за начавшийся конфликт, чем дикарь.
   Переходя к более современной истории, которую я изучаю, мне кажется, что главная причина для обеих сторон заключается в том, что Россия, стремясь на Запад, требует для себя чересчур большой свободы, а Запад, в том числе Англия, в общем-то не прочь против вхождения России в свои ряды, слишком ее опасается. А США смакуют это положение. Америке очень нужен такой опасный превентивный противник Европы. Это позволяет держать в европейских государствах свои базы, командовать Европой. Представьте, что России нет. Она сдалась, расколота на несколько мелких стран. После этого нужны ли Европе США в военно-политической сфере?
   Романов остановился передохнуть и после этого закруглился:
   - На этом я остановлюсь, поскольку вопрос этот рассматривался уже много раз и в Англии, и в России.
   Жулавски подумал и задал вопрос, который по логике должен быть последним:
   - Что бы вы могли посоветовать правительству Кардегайла?
   - Терпение, терпение и еще раз терпение. И более мягкую позицию. Не надо обрывать все связи России с Западом. Это резко ухудшит положение не только России, но и самого Запада, всей западной цивилизации. Традиционная для правительства Великобритании консервативная антирусская политика должна быть смягчена. Я не говорю, что Великобритания должна наступать на горло своим интересам, но в то же время не надо быть такими эгоистами.
   - Благодарю вас, господин Романов.
   Жулавски порывисто встал. Чувствовалось, надиктованный на диктофон материал сжигает его.
   - Я хотел бы откланяться прямо сейчас, - извинился он, - надо обработать материал в удобоваримый для газетной статьи текст. У меня к вам одна просьба - не давать больше ни одного интервью сегодня.
   Жулавски посмотрел на Романова почти умоляюще.
   - Если будет такая возможность, - уклонился от твердого обязательства Дмитрий Сергеевич.
   Жулавски, видимо, хватило и этого. Он кивнул, крепко пожал руку и исчез в полутьме фойе. Его работа продолжалась. А Дмитрий Сергеевич теперь мог немного расслабиться. Где же дражайшая Мария Ивановна?
  

Глава 25

   Он неспешно прогулялся по фойе походкой человека, проведшего тяжелый, но плодотворный день. Итак?
   Мария Ивановна проявила себя гудком фона. Кажется, номер его мобильного фона знал весь цивилизованный мир.
   - Дмитрий Сергеевич, вы не раздумали еще гулять?
   Хотя бы одна приятная новость за сегодняшний вечер. Чувствуется, затем опять начнутся плохие в виде ругани наших бюрократов за очередное интервью. И плевки ихних и наших журналистов. Особенно из кремлевского пула. Хотя он на этот раз не сказал дико много оппозиционного. Плевать!
   Он угукнул, быстро поднялся в свой номер, накинул пальто и вышел из гостиницы. Погода для февраля была чисто лондонская. Шел дождь наперегонки с мелким снегом. Темза, разумеется, и не думала замерзать на зиму, равнодушно поглощая сыплющуюся сверху воду в жидком и твердом виде.
   Они медленно пошли по набережной. Летом, в ясную погоду здесь было, наверное, приятно. Но сейчас, когда уже стемнело, а в лицо лупила влага, никакого чувства эстетического удовольствия от лондонской погоды Дмитрий Сергеевич не испытывал.
   Мария Ивановна, будучи жительницей Лондона практически всю жизнь, тем более не испытывала никакой радости бродить в слякотную погоду по улицам.
   Поколебавшись, она спросила:
   - Дмитрий... можно я вас так буду называть?
   Он легко согласился на умоляющую просьбу, ведь это позволяло ему называть ее просто Машей, и она продолжила:
   - Дмитрий, у вас еще есть желание светиться сегодня среди журналистов?
   - Помилуй Бог, - удивился Романов, - я не видел ни одного журналиста, кроме Жулавски.
   Мария Ивановна снисходительно улыбнулась:
   - Ну этот-то ваш оруженосец. А в остальном вы ошибаетесь. О вас никто не забыл. - Она глянула на часы. - К сему времени ваш президент и его министр уже дали пресс-коференцию, члены правительства Кардегайла также отдали журналистам свое. Теперь борзописцы пойдут по следующему круг. Влиятельные члены общин, общественные деятели. И, разумеется, первым кандидатом на допрос со стороны России будете вы. Именно поэтому я не стала заходить в гостиницу, а вызвала вас по телефону. Вы опередили их совсем на немного.
   Романов выжал бороду. Черт - те что. Теперь он понимает, почему среди англичан так мало бородатых. Разве можно носить ее в столь скверную погоду!
   - Я понимаю, у вас есть определенный план? - поинтересовался он, спасая свою бороду от бесцельной прогулки среди дождя и мокрого снега, густо пропитанных смогом.
   Мария Ивановна снова заколебалась.
   - Я могла бы вас пригласить к себе, - неуверенно произнесла она. И тут же спешно предупредила: - только это еще совсем не говорит, что вы можете протягивать ко мне руки.
   Дмитрий Сергеевич начал вытирать лицо, чтобы скрыть изумленное выражение. Лихая эта барышня Мария Ивановна. Он ни о чем таком не думал. Во-первых, на пятом десятке гормоны уже не столь активны, а во-вторых, он никогда не тянул женщин с первых минут знакомства в постель. Да романчик он с нею не против закрутить, но не такими же темпами! Но раз женщина об этом говорит, то почему бы и нет? Интересно, они о чем-то другом думают, кроме размножения?
   - Признаю свою ошибку, - извинился он, - зря я вас потянул на улицу. В такую погоду, как говорится, хороший хозяин и собаку не выгонит.
   - Тогда пойдемте, - потянула Мария Ивановна Романова за рукав пальто.
   - Хорошо, - согласился он, - только позвольте я передам, что задерживаюсь, дабы меня не начали искать через полицию.
   Он позвонил Невоструеву и сообщил о долгой "прогулке" по Лондону. А также, пользуясь тем, что Мария Ивановна отошла, он тихо добавил, что может быть переночует у знакомых, пусть не теряют.
   Неизвестно что там вообразил секретарь, только ответил он сугубо нейтральным тоном, заверив, что сообщит министру и все будет о кей. Дмитрия Сергеевича будут искать только в крайнем случае.
   Романов современного Лондона не знал абсолютно, даже по картинкам. А хлещущий дождь отбивал последние капли любопытства. Поэтому он шел, не оглядываясь и не присматриваясь, движимый длишь одной мыслью - дойти до такого места, где сухо и не бьет в лицо дождь.
   Такое место его Вергилий женского пола отыскал. Это была уютная квартирка из пары комнат и прилагающейся кухни и санузла. Правда, для этого им пришлось довольно долго ехать - квартира Марии Ивановны находилась в пригороде. Иметь жилье в центре могли позволить только миллионеры.
   Мария Ивановна зажгла свет в одной из комнат, впустила в нее Романова. Зашла сама, посмотрела в большее, в рост человека зеркало, ахнула. Хваленные рекламой стойкие краски и туши потекли, не выдержав встречи с лондонской действительностью.
   - Посидите здесь, - решительно сказала тона, - посмотрите книжки, можете включить телевизор. Я не надолго, только напишу злобное письмо в фирму по производству женской косметики.
   Библиотека у хозяйки дома была, если так можно выразиться, профессиональная. В Форин Офис она работала в русском отделе, а, значит, и литература была посвящена России и отношениям с Россией. Дмитрию Сергеевичу даже показалось, что профессионализм у Маши поглубже. Уж не ученый ли она? Надо спросить при случае.
   Среди книг по внешней политике России монографии и статьи Романова находились на видном месте.
   В конце встречи она попросит автограф, - определил он, - ведь намекала уже. А так ничего, хотя до его московской библиотеки ей далеко. Очень далеко.
   Снисходительно подумал, что для бюрократа и женщины в целом достаточно.
   Ненадолго в переводе на временные единицы системы а-ля Сазонова оказалось примерно с полчаса. Впрочем, с точки зрения приведения женщины в себя действительно короткий срок. В Москве у Дмитрия Сергеевича были знакомые (знакомки), тратящие на выход в булочную половину дня.
   Она вышла, одетая в другую брючную пару. Романов еще раз с удовольствием обозрел неплохо сохранившиеся женские прелести для дамы, приближающейся к климаксу. Немного целлюлита, чуть-чуть лишних морщин, а вообще нормально. Есть на чем остановить взгляд мужчине.
   Дмитрий Сергеевич оценил ее именно так. Мария Ивановна, Маша, уловила его оценку, улыбнулась:
   - Что будете пить: чай, кофе, вермут, что-нибудь покрепче?
   Дмитрий Сергеевич, поежился и попросил что-нибудь покрепче.
   - В такую пору вермут как-то слабоват, - признался он.
   - Вы не сильно промокли? - поинтересовалась она, - а то мой бывший муж оставил в квартире немного одежды. Я могла бы порыться там и найти халат или спортивный костюм.
   - Нет, что вы, - отказался Дмитрий . - Основной удар приняло на себя пальто. А мне очень даже повезло.
   - Пальто в электросушилке, - сообщила Мария Ивановна. - Утром получите сухое и теплое. Я сейчас совершу рейд на кухню. А вы пока возьмите ручку и надпишите свою книгу. Ведь не подписали еще? Ай-яй-яй!
   Однако она шустрая девчонка. Не спросив, уже говорит об утреннем уходе. Соответственно, ночует он, видимо, здесь.
   Он взял свою последнюю монографию, задумался. Написал нейтральное "Уважаемой Марии Ивановне". Но завершил автограф, как и был обязан - "Ваш Дмитрий Сергеевич".
   "Уважаемая Мария Ивановна" появилась минут через пять, толкая перед собой столик и распространяя запах кофе.
   - Я все же сварила кофе, - сообщила она, - иначе от коньяка вы быстро опьянеете и завтра на переговорах будете страдать похмельным недугом.
   Дмитрий был неприятно поражен. Практически незнакомый человек обвинял его в пьянстве.
   Он сообщил о своем недовольстве хозяйке.
   - Да ладно вам, - произнесла она с иронией, - а то вы не напивались ни разу перед важным мероприятием.
   Дмитрий Сергеевич был непреклонен. Он встал в позу. Он надул щеки. Он даже выгнул бровь.
   Напивался, не напивался, а все равно женщине, да еще не знакомой, не судить.
   - Ну, пожалуйста, простите, - неожиданно жалобно попросила она. - Я нехорошая девочка, испорченная западной цивилизацией, феминизмом и одиночеством.
   Романов еще раз убедился, что может произвести впечатление, если захочет. Он засмеялся, прекратил спектакль и принял большую рюмку или, скорее, небольшой фужер коньяку.
   М-гм, однако наливает она. С верхом. Так действительно завтра почувствуешь себя с похмелья и будешь разносить перегарочный амбре.
   Они выпили. Мария Ивановна выпила по-мужски рюмку до дна, взяла конфету и села на диван рядом с Дмитрием Сергеевичем.
   В отличие от нее, Романов пил мелкими глотками, смакуя. Коньяк был хорош. И по вкусу и по ощущениям. Медленно растекаясь по жилам, он и грел, и создавал приятную эйфорию. Ему такой не по средствам. Хорошо они тут живут на загнивающем Западе.
   - Здорово, - произнес он, ставя рюмку на столик.
   - Коньяк тридцатилетней выдержки, - прокомментировала Мария Ивановна.
   - Да? - удивился Романов, - что ж вы раньше не сказали. Я бы подольше посмаковал.
   - Посмакуете еще.
   Мария Ивановна сегодня не успела пообедать. А ужинала она всегда скудно. В ее годы заработать лишнюю складочку на животе всегда очень легко, а вот согнать ее почти не возможно. Не помогает ни диета, ни фитнес. Поэтому выпитый для храбрости коньяк ударил в голову. Она опьянела и была готова на все.
   Дмитрий Романов понравился ей сразу. Статный слегка седоволосый мужчина старше ее на десяток лет, рассудительный и самостоятельный в суждениях. Без этой русской совковости вставать по любой команде под козырек. Будто вырос он не в России, а где-то... ну, где-то.
   А когда она узнала, что это ТОТ САМЫЙ Романов и к тому же не женат, то поклялась, что из ее сетей просто так он не вырвется. Такой шанс в жизни бывает раз-два и упускать его может только круглая дура, каковой Мария Ивановна не была.
   Он еще что-то говорил, сравнивая московскую погоду с лондонской и жалуясь, что московская стала такой же слякотной, а она положила голову на его плечо и стала ждать. Мужчина он или нет?
   В реакции Дмитрию Сергеевичу не откажешь. Как и в том, что импотентом он не еще не стал, шагнув в возраст гладиаторов. Он все-таки досказал свою мысль о сходстве погод и только после этого, наклонил голову и страстно поцеловал.
   Мария Ивановна задрожала и забыла об окружающем мире и своих обязанностях референта Форин Офис. А когда его мягкие, зовущие руки стали гладить ее грудь, легла на диван. Кажется, в ее сети попалась большая добыча.
  

Глава 26

   - Дима, - настойчиво позвал его полузнакомый женский голос.
   Дмитрий Сергеевич проснулся, открыл глаза, попытался вспомнить, где он находится. Лондон, гостиница... гостиница? Маша!
   Он посмотрел на улыбающуюся, уже одетую в халатик женщину, скромно сидящую на краю кровати.
   - Ты слишком далеко сидишь для любовницы, - сделал он ей замечание.
   Маша засмеялась и села ближе.
   - А ты уже вообразил себя любовником.
   Дмитрий Сергеевич подумал, осторожно кашлянул, намекая на ночь.
   - Ладно, так и быть, - великодушно сказала она и уже огорченно сказала: - Димочка, у тебя есть на все про все двадцать минут, после чего мы должны выехать. Пробки в Лондоне страшные, опоздаешь на переговоры. Что подумают и англичане, и русские коллеги!
   Сообщение об опоздании заставило его встрепенуться. Действительно, насочиняют и тут и там. Он махнул Маше, чтобы та отвернулась, и торопливо принялся одеваться.
   Маша, как примерная жена, приготовила омлет и заварила чай, чему Дмитрий Сергеевич откровенно удивился. Похоже, статус любовницы ее не очень-то устраивает. Желает большего.
   Жениться? А готов ли он сам?
   Извечные колебания старого холостяка в преддверии сезона окольцовывания были прерваны теленовостями.
   Маша включила телевизор на кухне, где они по-семейному разместились. Телекомментатор - здоровенный негр - оживленно расписывал ход переговоров. Понимающий с пятого на десятое, Дмитрий Сергеевич все же уловил две вещи - во-первых, русских в Англии политическая элита по-прежнему не любила, а значит, не любили и большинство СМИ. Во-вторых, переговоры идут плохо и негр сомневался, что они к чему-то придут. А в-третьих, и что было приятно, английское общество, в отличие от политиков, к русским относилось, по крайней мере, неплохо и с интересом. Простые англичане, как и обычные русские, не очень понимали детали политической жизни, занятые повседневными хлопотами, частично поругивали непонятных "медведей", но обострения ситуации, как и любые нормальные люди, не желали.
   Маша несколькими секундами позже перевела примерно тоже самое с дополнительными, пусть интересными, но ничего уже не меняющими подробностями.
   - Масс-медия против России, - прокомментировал Дмитрий Сергеевич, - они-то нас почему не любят? Постоянно столько горящих новостей приносим. Если бы не Россия, то им бы половину передач пришлось закрыть.
   - Ты все шутишь, - вздохнула Мария Ивановна. - Знаешь ведь, общество всегда консервативно. Англия сотни лет враждовала с Россией, ты хочешь изменений за несколько дней?
   Романов скептически осклабился.
   - Я понял как раз по-другому. Общество относится к нам неплохо. Особенно после того, как здесь осело несколько сот тысяч человек из стран СНГ и прилегающих государств. Проблема в политиках. И даже не в их консервативности..., ну дальше я не буду. Почитай мое вчерашнее интервью.
   Мария Ивановна смутилась:
   - Кому я рассказываю. - Она помолчала и робко спросила: - Дмитрий Сергеевич, - она уже не решалась называть его Димой, видя перед собой излучающего твердость и уверенность мужчину, выше ее на голову - как в прямом, так и в переносном смысле. - Дмитрий Сергеевич, а ты..., вы приедете сегодня ко мне?
   Дмитрий Сергеевич, допил кофе, молча погладил ее по щеке, но ничего не ответил.
   И только в небольшой прихожей, когда они одевали верхнюю одежду - он пальто, она нечто среднее между пальто и плащом, Дмитрий Сергеевич заговорил:
   - Маша - Машенька, я, конечно, постараюсь. Но ты понимаешь, с кем ты начинаешь роман?
   А) С бедным научным сотрудником Академии Наук России. Я коньяки тридцатилетней давности не покупаю. Предпочитаю водку - дешево и экологически чисто;
   Б) С человеком, умудрившемся перессориться с российским правительством. Надеюсь, ты еще помнишь, у нас не любят оппозицию. И ту, которая лишь заявляет об этом, и тем более настоящую.
   В) Русским, которых не любит теперь уже правительство Англии.
   Мария Ивановна вместо ответа притянула его к себе и поцеловала, не побоявшись испортить макияж, нанесенный, как понял Романов утром, пока он спал.
   И он сдался. Кажется, он вскружил голову одной девчонке. А он-то хотел всего лишь небольшой походный романчик. Военно-полевой даже роман, судя по условиям переговоров.
   В Романове вновь заговорил старый циничный холостяк. Когда женщине за тридцать, она, как утопающая, начинает хвататься за любую соломинку.
   Он посмотрел на Машу. Красивая и видная, наверняка не остающаяся без поклонников. Так что явно он не последняя соломинка. А ты-то сам, разве против? Дмитрий Сергеевич наклонился к ней и крепко поцеловал. Смотри, будешь тянуть, останешься без дам. Вон уже в троллейбусе девчонки, вместо того, чтобы проводить заинтересованным взглядом, торопятся уступить место.
   - Знаешь, давай отложим все до вечера. А то действительно опоздаю. Я же человек подневольный. Бунтовать каждый день не приучен.
   Маша прыснула, но потом посмотрела на часы и стала серьезной. Часы показывали, что надо срочно выезжать. До начала переговоров оставалось чуть более двух часов, а на дорогам господствует утренний час пик.
   На Даунинг Стрит он добрался за десять минут до определенного срока. Маша заходить с ним отказалась.
   - Не зачем совсем уж светиться, - пояснила она. И пошутила, как ему показалось, чисто по-английски: - это плохо скажется и на твоем имидже, и на ходе переговоров.
   Маша проводила его, как и полагается сопровождающему сотруднику МИД, как говорится, до порога, а потом поспешила на работу. Легкая, даже воздушная. Куда она торопится, ведь сопровождать его входит в ее обязанности. И как она летит. Романов откровенно позавидовал. Если он так побежит, то вся округа начнет трястись. Он же тяжелый, как мамонт.
   Дмитрий Сергеевич вздохнул и направился вершить и повелевать, то есть мрачно и гордо изображать оппозицию на переговорах.
  

Глава 27

   Переговоры начались в этот день с самого тяжелого - Грузинского вопроса. Собственно говоря, позиции сторон были хорошо известны. Во всяком случае, Дмитрий Сергеевич без затруднений мог изложить и российскую, и английскую точки зрения, существующие лет сорок. Поэтому он с некоторой рассеянностью слушал патетические выступления и даже подремывал - этой ночью спать ему довелось немного. Интересно, Маша сейчас дремлет в своем кабинете или накачалась кофе и работает?
   Он попытался сосредоточиться на ходе переговоров. Выступал Мануйлов. Выступал энергично, с весомыми доводами, к которым в любом другом месте и в другом времени можно было бы прислушаться. Но увы, доводы никого здесь не интересовали. Южная Осетия и Абхазия после войны 2020 года де-юре вновь стали частью Грузии. И Великобритания настаивала на соблюдения этого статус-кво, а Россия нет. Ведь де-факто республики были независимы. Все остальное, по мнению политиков, было от лукавого.
   Доводы никого тут не интересовали - ни русских, ни англичан.
   Мануйлов замолчал. Председательствующий сегодня министр иностранных дел Англии оглядел присутстующих в поисках вопросов. Вопросов не было. Переговоры явно зашли в тупик. Тогда он дипломатично заявил:
   - Правительство Ее Величества примет к сведению доводы господина президента.
   Этого было слишком мало. Тупиковая ситуация явно сгущалась, хотя она была не нужна ни хозяевам, ни гостям. Надо было сказать хотя бы пару слов, смягчающих обстановку. Однако Мануйлов, обиженный на хозяев, молчал. Перед поездкой англичане намекали, что готовы на кое-какие уступки. Оказалось, обе стороны по-разному понимали уровень уступок. Для англичан сами переговоры оказались максимумом уступок.
   Мануйлов считал, что его обманули. А раз обманули, то ему не мешает показать свою обиду. Ларионов же после вчерашнего неприятного разговора с президентом предпочитал молчать, чтобы не усугублять с ним разрыв. Попадешь еще под горячую руку.
   Тонкости ситуации до конца не понимал только Романов. Не понимал, поскольку не знал. И еще потому, что до сих пор чувствовал вкус поцелуев Маши.
   - Если вы позволите, - приподнялся он, чувствуя, что пауза затягивается. - Я бы хотел высказать несколько слов.
   Сидящие за столом посмотрели на него. И почти все взгляды были неприязненными.
   Англичане уже прочитали утренний номер Гардиан. Естественно, премьеру и его министру подсунули интервью русского оппозиционера, теперь уже ставшего в оппозицию к ним. И содержание статьи хозяевам очевидно не понравилось. Они его ласково приняли почти на уровне министра, а он наплевал им в лицо, разделив правительство и общество. То есть намекнув о ситуации, к которой правительство Кардегайла уже шло, готовясь проиграть выборы. Увы для правительства, английское общество отвернулось от него.
   Мануйлов и Ларионов с интервью тоже ознакомились, но его содержание их не затронуло. А вот излишняя активность насторожила. Как бы господин интеллигент не ухудшил и без того плохие отношения с Англией. Интеллигенты еще те жуки, думают, что знают об отмычках во всем дверям, а на самом деле дверь своей квартиры не могут открыть.
   Дмитрий Сергеевич усмехнулся. Как похожи сейчас политики на две группы детей, разобидевших и теперь не знающих, как помириться.
   - Мне, господа, выпала честь, - начал он вкрадчиво, - участвовать на столь важном переговорном процессе, как этот.
   Он подождал, пока переводчик переведет.
   - Мне ли не знать, как историку, всю динамику англо-русских отношений, начавшихся в XVI веке, достигших большого уровня и, к сожалению, большой сложности с века XIX.
   Он разливался соловьем, глядя, как лица политиков начинают разглаживаться. Еще бы не разглаживались. Сейчас он на бис исполнял свою речь на представлении последней монографии полтора года назад. А тогда ему аплодировали все - даже идеологические противники.
   На фоне общей эйфории он вынес свое предложение:
   - Я считаю, что стороны должны констатировать историческое право Абхазии и Южной Осетии на самостоятельность.
   Англичане, усыпленные речью Романова, запротестовали не сразу. Но их протест был твердым и решительным.
   - А также признать право Грузии на территориальную целостность.
   Теперь запротестовали русские.
   Договаривающие стороны протестовали не долго - до того, как не увидели, что оказались в одной лодке. Никогда еще в ходе текущих переговоров они не имели такого единодушия. Это заставило их остановиться. Если одни протестуют, то другие должны настаивать на выдвинутом предложении.
   Воспользовавшись этим, Романов скороговоркой поблагодарил за разрешение произнести речь и сел.
   Похоже было, что ни англичане, ни русские не были готовы к такому подходу. Премьер-министр и президент некоторое время переглядывались, затем склонились к своим министрам.
   В отличие от предыдущих полутора дней, разговор перешел на деловые нотки. Нет, предложение Романова принять было нельзя. И не только из-за нерешительности. У каждой стороны были союзники, было, в конце концов, общественное мнение, которое не поймет резкого перехода. Да и само предложение господина российского ученого и видного общественного деятеля было откровенно странновато. Поэтому, покатав предложение Романова туда - сюда вторую половину дня, стороны решили вынести его на ассамблею ООН, без пользы обсуждающее грузинский вопрос уже который год.
   Но, по крайней мере, расстались высокие стороны не только без особой вражды, но и без открытого недовольства.
   Переговоры Российского президента с правительством Ее Величества завершились, как говорится, на конструктивной ноте и в согласии продолжить переговоры в скором будущем.
   Этого-то Романов и добивался. Его предложение из цикла и волки сыти, и овцы целы, было нереалистично. Зато расстались почти как друзья.
   И продолжат как-нибудь и когда-нибудь, поскольку российская делегация улетала в этот же вечер.
   Дмитрий Сергеевич огорченно вздохнул. Президент настоятельно предложил Романову лететь с ним. Он едва успел позвонил напоследок Маше, чтобы сказать - после прилета в Москву он становится свободным человеком и может вылететь в Лондон в ближайшие дни.
   Маша тоже грустно вздохнула в трубку, но устраивать истерику не стала. Как сотрудник Форис Офис она хорошо знала жизнь дипломатов и их жесткий график.
   И все.
   Следующего раунда англо-русских переговоров и их встречи стоило ожидать в неопределенном будущем.
  

Часть II

Глава 1

   - Присаживайтесь ко мне ближе.
   Президент лучился мягкой улыбкой. Эдакий добродушный дядька, от которого, если забыть, кто он такой, ждешь только хорошего. Как от деда мороза в новогоднюю ночь, когда тебе только шесть.
   Дмитрий Сергеевич, слегка подумав, сел рядом. А что делать? Самолет, слегка подрагивая, наматывал которую сотню километров, и висеть в воздухе, когда ты и так висишь в воздухе, было, по крайней мере, несерьезно. И отказывать без причины ни к чему.
   Он и так считал, что его дипломатическая песенка спета и что по приезде ему скажут до свидания и отпустят подальше. Хотелось бы верить, чтобы не дальше родного института, а то ведь закатят куда-нибудь. Страна у нас большая, закатить можно куда угодно. Хоть в Киров, хоть в Норильск. А можно и в Петропавловск на Камчатке. С хорошей зарплатой, с приличной квартирой, но подальше.
   В таких условиях дерзить президенту страны ни с того, ни с чего не стоит. Разный у них уровень.
   Как говорится, гусь свинье не товарищ.
   Хорошая поговорка. Никто не торопится узнать, кто есть кто, сразу замолкают и хитро переглядываются.
   Он улыбнулся.
   Анатолий Георгиевич Мануйлов, приняв улыбку на свой счет, прокомментировал ее:
   - Улыбаетесь? Я бы тоже улыбался. Из этих дипломатических потасовок, единственный, кто выиграл - это вы. И англичан обскакали в симпатиях их общества, и нас - в симпатиях нашего общества. Лихо!
   Дмитрий Сергеевич сменил выражение лица на кислое.
   - Для меня война закончилась, - сказал он, - с завтрашнего дня я вернусь в институт истории, сяду за очередную монографию. А эти дивиденды, о которых мне уже говорил Алексей Антонович, а теперь вы, куда они мне? Политикой я заниматься не собираюсь, ни внешней, ни внутренней... Ну так, может совсем немного, добавил он, слегка лукавя. Сладкий запах политической отравы уже начал проникать в его сознание.
   Мануйлов, покряхтев, вытянул затекшие ноги, оглянулся. Ларионов, замотанный событиями последних дней, неожиданно заснул. А вот у него сна как не бывало. И устал, а спать - ни-ни. Старость приближается? Пора бы уже, шестой десяток идет.
   - Я посмотрел на вас в эти дни, - продолжил Мануйлов нужный разговор с нужным человеком, которого требовалось втянуть в свою команду, или, как минимум, нейтрализовать. - Мне понравилось ваше поведение. Как вы смотрите на то, чтобы перейти на работу в МИД? Научная сфера явно для вас узковата.
   Предложение было довольно неожиданным, хотя и не на все сто процентов. Нечто подобное Романов предполагал. Если бы он был политик, то посадить его в МИД на второстепенную должность (а может и не совсем второстепенную) и тем самым заткнуть рот было лучшим вариантом. И Запад не обидится за прессинг оппозиции. Но он же не политик. На всякий случай? Вряд ли МИД вдруг понадобился дипломат - любитель.
   Что ж, спасибо за предложение.
   И все равно нет. Он прекрасно знал, что, по крайней мере, последние несколько веков министерство иностранных дел представляло собой замкнутую касту. Войти в ее ряды можно было либо с нижних ступенек карьерной лестницы, либо сверху, с самых высших. Для первого пути он стар, для второго слишком мал его политический вес.
   - Нет, - категорически отказался он, найдя реальную отговорку, - наши с вами взгляды на международную обстановку и внешнюю политику России кардинально расходятся.
   - Но интересы России требуют..., - начал возражать Мануйлов.
   - Ваши, Анатолий Георгиевич, ваши, - перебил Романов, - я уже говорил однажды Алексею Антоновичу, что меня громкими словами не пробьешь. Родина требует, Родине надо... Да плевать нашей сермяжной России на все это.
   Мануйлов оторопело замолчал, а потом неожиданно расхохотался.
   - Поддели вы меня, - признался он, - молодец! Я, - признался Мануйлов, - тоже циник и на вещи смотрю трезво. Но должность обязывает, вот и заносит порой на патетику.
   Президент как-то иначе посмотрел на Романова, как на равного, что ли.
   - Давайте так, - предложил он, - я вам ничего не предлагал, а вы ни от чего не отказывались.
   Дмитрий Сергеевич, замялся, ища в словах Мануйлова очередной подвох.
   - Ну же, - помог ему президент.
   - Хорошо, - выдохнул Романов, - только без подкопов, - предупредил он.
   - Вот и замечательно, - подытожил Мануйлов и предложил: - Поскольку нам еще долго лететь, может, поговорим о внешней политике, о Западе. Это же ваша тема. Просто так, без всяких последствий и выводов. Под стаканчик чаю и булочку.
   Романова это устраивало - и разговор, и чай, и он согласился. Не сидеть же букой несколько часов.
   - Мне вот что не понятно в вас, - продолжил президент, принимая чай у бортпроводницы. - Человек с трезвыми взглядами, я бы даже сказал, циничными, а так восторженно смотрите на Запад. Вы думаете, то же англосаксонское государство, откуда мы летим, является добрым дяденькой?
   От взрыва чувств Романова Мануйлова спасла чашка горячего чая в руках собеседника. Дмитрий Сергеевич нянчился с ней с капризным ребенком - чай был чересчур горячим и жег руки, а надеяться на небольшой столик было опасно - самолет то и дело потряхивало, чашка могла съехать на пол.
   Исхитрившись отпить глоток, Романов сдержанно-зло сказал:
   - Сколько ж можно говорить - я сторонник западной цивилизации, и даже не так, я сторонник западного пути развития, а отнюдь не государства. Английское государство, конечно, лучше, чем наше, но не намного. И восторгаться тут нечем. Любое государство - это пресс. И оно, прежде всего, блюдет свои интересы как во внутренней, так и внешней политике. Это даже ваш министр иностранных дел знает.
   - Да вы еще и марксист, - с любопытством заметил Мануйлов.
   - Да ну вас, - отмахнулся Романов, понимая, что его просто подначивают.
   Мануйлов хмыкнул и заговорил уже серьезно:
   - Надо сказать, вы меня удивляете. Я полагал увидеть в вас вздорного восторженного Западом интеллигента, а вы куда сложнее. То есть вы не считаете Английское государство как своего рода паладина в современном мире?
   Романов отпил чай.
   - Более того, я считаю, что оно готово сейчас подсунуть нам хорошую свинью.
   - Вот видите, - едва не встал Мануйлов, - как же с ними теперь общаться.
   - А вот тут извините, - не согласился с категорично-отрицательной оценкой президента Дмитрий Сергеевич. - Запад к нам относится не очень хорошо, но Россия, то есть российское правительство, виновато не меньше. Пора уже, наконец, перестать висеть в воздухе - с одной стороны стремится в западное сообщество, а с другой обговаривать свое особое положение. Ведь вы в ходе переговоров не сделали ни одного шага вперед.
   Мануйлов не согласился:
   - Вам легко говорить. Знаете, теоретические рассуждения хороши, но они, как правило, никак не прилагаются к реальности. Практические отношения в дипломатии совсем другие. Попробовали бы, сразу надорвете.
   - Да запросто, - сгоряча ляпнул Дмитрий Сергеевич.
   - Ну вот и переходите в МИД, - простодушно предложил Мануйлов.
   - Тьфу на вас, - взъярился Романов, - опять вы о своем.
   Мануйлов в ответ только иронично заулыбался в чашку. Один - ноль в его пользу.
   - Во внешней политике России сейчас много трудных, я бы сказал кризисных явлений, - поостыв, сказал в раздумье Дмитрий Сергеевич. - Наследие прошлых десятилетий. И, я боюсь, никто не готов уступать - ни Россия, ни Запад. А бывшие союзные республики, скорее всего, будут провоцировать еще многие годы. Россия же сейчас слаба, весьма слаба.
   Мне кажется, Анатолий Георгиевич, вас ждут впереди далеко не радостные минуты во внешней политике. И разрядить эту подспудную напряженность способен сильный международный кризис. Лишь бы он не ударил хвостом по нашей стране.
   Мануйлов посмотрел на ставшее серьезным лицо Романова.
   - Никак не ожидал услышать такого от теоретика. Впрочем, вам виднее, вы специалист. Неужели все настолько плохо?
   Романов пожал плечами.
   - Я рассматриваю самый пессимистичный вариант. Но знаете, что самое плохое? Мы никак не можем существовать без Запада, а вот он без нас, не знаю. Может быть тоже, но пока там это поймут, Россия развалится под грузом забот. А может, Запад и проживет. В любом случае, России без Запада станет очень трудно.
   Под этот пессимистичный вывод, который президент даже не попытался оспорить, они допили чай. А там и самолет прибыл на аэродром.
   Разговор с Мануйловым навеял на Дмитрия Сергеевича какую-то тревогу. Будучи человеком западных демократических взглядов, он не очень-то беспокоился о российском государстве. Но Россия - это другое. И он не знал, как ее сделать европейской без моря крови и огромных расходов. Эпоха Петра Первого в ХХI веке невозможна. Ведь тогда, в годы реформ, население России сократилось на 25 процентов. Так что Великий-то он безусловно, но очень уж дорого обошлись его преобразования.
   После того, как самолет приземлился в Москве, он отказался от предложенного Мануйловым автомобиля, решив воспользоваться общественным транспортом. Хватит ему зависеть от власти.
   Метро протащило его через практически всю столицу. На поверхность он вышел уже вечером. Недолгое зимнее солнце спряталось за высокими небоскребами, темнело.
   Холодный ветер бил в лицо, продувая насквозь. После осенне-снежного Лондона московская морозная погода с пронизывающим ветром была особенно тяжела. Романов поежился, машинально посмотрев, куда бы ему спрятаться. И увидел знакомую церквушку. Давненько он в ней не был, почитай дней пять, а кажется, целую вечность.
   Он осторожно отворил дверь. То ли праздник какой нашелся, - Дмитрий Сергеевич не отличался знанием церковных обрядов, - то ли просто так попал, но на этот раз было много народу. Хотя как много - для небольшой площадью церкви и десять человек были толпой.
   Старушки, молящиеся во здравие и за упокой, - кому как Господь даровал, старичок, то ли дремлющий, то ли медитирующий под шепотки бабушек, девушка, по виду студентка - Романов посмотрел на нее с любопытством, - вот весь коллектив. Он осторожно пробрался в угол. Стена церкви к вверху ссужалась, наклоняясь, поэтому высокому Романову было неудобно, приходилось сильно горбатиться. Он кое-как устроился, но когда обратился к Богу, то забыл о неудобной позе, и о плавающих по церкви шепотках и различных запахах.
   Бог смотрел на него с некоторой укоризной и печалью, проникая своим взглядом в такие сокровенные слои души, о которых Романов и не подозревал, что они есть. Дмитрий Сергеевич торопливо и неловко перекрестился.
   "Правильно ли хоть крещусь", - мелькнуло в голове. Ведь не крещенный совсем. Узнают местные священники, выгонят, наверное.
   Забормотал молитву - первые пришедшие в голову слова. И опять в душе стало легче и проще, словно сбросил с себя тяжкий груз, ли очистился от скверны.
   Дмитрий Сергеевич постоял еще, наслаждаясь редким чувством гармони и покоя. А потом вышел на мороз и ветер почти новым человеком. Прежние тревоги и боязнь ответственности прошли. Хмыкнув, он назвал себя бестолковым.
   Внезапно ему расхотелось возвращаться в институт, к пыльным полкам архивов, к недописанной монографии. Жизни серой и предсказуемой, которую даже ФСБ не опрокинет. Может, зря он не согласился на предложение президента?
   Дмитрий Сергеевич подумал о дневном разговоре в самолете, идя по улице по направлению к своей квартире, покачал головой. Нет, он все сделал правильно. Мануйлов хотел ввести его в свою кампанию по своим правилам. А он хочет войти по своим. И он войдет. В конце концов, сколько можно заниматься теорией, пора переходить к практике.
  

Глава 2

   Он позвонил Маше вечером, когда привел себя в порядок.
   - Ты? - обрадовалась она, - я так рада тебя видеть.
   - Я тоже, - тепло сказал Дмитрий Сергеевич, - как у тебя жизнь?
   - Скучно и серо, - пожаловалась Мария Ивановна, - на улице опять мокрый снег наперегонки с дождем, дома нет тебя, на работе чопорность и тишина.
   - Я по тебе тоже скучаю, - сказал Дмитрий Сергеевич. - Ты не сможешь ко мне прилететь?
   - Не сейчас, - с сожалением сказала Маша, - работы много. А отпуск еще далеко. Приезжай ты.
   - Попробую, - согласился он.
   Они поболтали еще не много, потом она спохватилась.
   - Давай лучше по интернету, а то так я тебя разорю.
   Дмитрий Сергеевич нехотя согласился, пообещав связаться с ней завтра.
   У него появилась цель в жизни. И не только двинуться вверх по административной лестнице, но и в личной жизни. Когда тебе за сорок (мягко говоря), говорить о романтичной любви уже не приходится, но от этого чувство теплоты ближнего человека не становится меньше.
   Дмитрий Сергеевич улыбнулся, вспоминая Машу. Тряхнул головой, отгоняя видение. Пока ему надо было срочно выполнить работу, которая заставит говорить о нем не только среди ученых. Ему же надо заработать денег для будущей семьи, - подумал он, оправдывая неожиданную тягу к могуществу и власти.
   Кажется, он становится рвачом-карьеристом. Дмитрий Сергеевич хмыкнул. Ну и что? В конце - концов, не по головам шагает.
   А не написать ли ему приличную книгу? М-гм? И половинка черновика есть.
   В прошлые недели мысль дописать ее ему в голову не приходили, поскольку оная голова была занята совсем другим. То его гоняли, параллельно закрывая институт. То он занимался приключениями в Лондоне. И монография о российско-английских отношениях была заброшена в дальний угол. Статью не смог осилить, до сих пор вон лежит на одной из начальных страниц. А ведь есть возможность сделать бомбу.
   Казалось бы ну и что? Шестая или седьмая книга. Иной подумает, что перемалывает товарищ из пустого в порожнее от нечего делать. Есть такие мудрецы, документ из одной страницы расписывают в десятке монографий. МЭТРЫ называются. Впрочем, он им не судья.
   А намеченная монография могла стать особенной. Во-первых, она была об отношениях в новейшее время, одна из последних глав будет о Лондонской конференции, а во-вторых, на английском языке. Из российского общества ее могли прочитать только немногие, по числу знающий английский и интересующиеся историей и политикой.
   То есть жутко политическая вещь, как для западных политиков и дипломатов, так и для российских.
   Мысль о монографии ему понравилась. И он сделал ее острой, даже не столько научной, сколько политической.
   Книга была написана в кратчайший срок, но без спешки - за остаток февраля и большую часть марта.
   В ней Дмитрий Сергеевич отвесил пинков по одному интересному (и довольно мягкому) месту, как тем политикам, так и нашим. Пусть кушают. Не все им с умным видом выступать на митингах и по телевидению
   Его монография была адресована, прежде всего, западному обществу. Ну и еще немного российскому и поэтому он не стеснялся. Уже в первой главе Романов заявил, что Россия - европейская держава и все думающие иначе просто-напросто враги России, прикрывающие свою ненависть геополитическими разговорами. Главная проблема России - это политики - и русские, и западные, которые не дают России стать одной из европейских стран. И все это он доказывал на примере новейших политических событий, которые он частью почерпнул из газет и недавно вышедших книг, а частью и из своих впечатлений из поездки в Лондон.
   Бомбочка получилась еще та.
   Отдельная глава была посвящена грузинской проблеме. Немного погрузившись в историю - о ней было написано уже столько, что не хотелось тратить бумагу, Романов перешел к геополитическим вопросам.
   Россия и Запад - это две части одного общего, именующегося Европой. И попытка кое-кого кое-где их разделить приводит только к негативным последствиям.
   Вот, например, президент Грузии Барбакашвили. Его риторика, поощряемая рядом политиков Запада и политической элитой США, прежде всего, касается извечной борьбы света и тьмы, под которыми подразумевается Запад и Россия. И между ними находится маленькая Грузия, которая, естественно находится на аванпосте этой борьбы и более того, нередко принимает основной удар сил тьмы. И так у него здорово получается, что начинаешь машинально искать у себя на теле рога и хвост, как у представителя этой самой тьмы.
   А ведь это уже не ново - прикрывать стремление укусить кусок от России тягой защитить Запад. Или, проигравшись вдрызг, плакаться на всю Европу, дескать, я за вас пострадал!
   В середине ХХ века, где-то с года сорок четвертого, а то и раньше, лидеры фашистской Германии, понимая, что проигрались, вместо воинственной риторики о расширении жизненного пространства и уменьшения унтерменшей заголосили о борьбе с азиатами - варварами. По их мнению, передовой фронт борьбы света и тьмы проходит по линии советско-германского фронта.
   Как все знакомо, не правда ли? Барбакашвили даже придумывать ничего не надо, поменял названия стран и некоторые даты и помчался на трибуну громить ненавистную Россию.
   Только вот не странно ли, господа западные политики, что у вас такие одиозные защитники - фашисты, теперь вот грузинские националисты. Кто еще добавится - эстонские эсэсовцы или молодчики из ОУН?
   Сарказма Дмитрию Сергеевичу было по жизни не занимать, и он ею щедро полил содержание монографии. У кое-кого из политиков на Западе и в России должно было на продолжительный срок испортиться пищеварение из-за повышенной кислотности.
   Впрочем, Романов не собирался доводить политиков и там, и тут до белого каления и строить из себя диссидента. До взрыва сверхновой не должно было дойти в силу принятия превентивных мер.
   Едва был сделан черновой вариант, он связался с Машей и попросил ее почитать часть рукописи (примерно половину) на предмет исправлений. Все же, она столько лет жила в Великобритании и знала английский получше, чем он. И может, еще подскажет, где имеется в Великобритании возможность выпустить монографию.
   Маша завелась, как говорится, с пол-оборота, пообещав не только выверить книгу за несколько дней, но и найти хорошее издательство,
   - Знаешь, - сказала она, - твое имя известно в широких кругах не только ученых, но и просто образованных интеллигентных людей как человека объективного и рассудительного. А недавняя конференция только добавила популярности. Я думаю, что монография разойдется приличным для научной книги тиражом. Тем более что положение правительства Кардегайла еще более ухудшилось и многие, если не большинство сочтут, что некий Романов бьет именно по нему.
   Дмитрий Сергеевич постарался скрыть смущение и рассыпался букетом комплиментов и благодарностей. А затем осторожно выключил фон и только тогда облегченно вздохнул.
   Бедная Маша! Она не знает - он не имел возможности передать, - что монография в такой трактовке никогда не выйдет. Передавая часть рукописи по интернету, Дмитрий Сергеевич прекрасно понимал, что ее текст немедленно попадет в руки не только Маше, но и так сказать "компетентным органам". И эти "органы" передадут рукопись кому надо. А потом начнется торг. Возможно, его будут шантажировать, но в конечном итоге предложат сделку, не будь он доктор исторических наук Романов.
   И Дмитрий Сергеевич самодовольно осклабился, не подозревая, какую бурю он поднял своей хулиганской проделкой.
  

Глава 3

   Назавтра он явился в институт к обеду. Нет, он не опоздал на работу - день был не присутственным и опоздать было невозможно по определению. Просто накануне он договорился встретиться с Щукиным, обсудить некоторые технические мелочи научной деятельности. В общем, текущие мелочи, при чем ничего неприятного. С некоторого времени Романов числился в составе сотрудников, которые имели право на свою точку зрения.
   Впрочем, в институте царил дух либерализма и ему рот и раньше не затыкали. Но теперь Дмитрий Сергеевич перешел из категории людей, которым время от времени жизнь диктовала, как писать, в категорию лиц, которые создавали эту жизнь.
   Поэтому Романов со спокойной душой потянул на себя тяжелую институтскую дверь, самодовольно думая, что уж сейчас-то ему боятся нечего.
   И как оказалось, зря он так думал.
   Он почувствовал это, как только зашел в помещение сектора. Здесь опять стояла атмосфера скорых похорон кого-то близкого, но, увы, бестолкового и заумного. Щукин сидел взъерошенный и взглянул на Романова с такой ненавистью, что тот понял - хоронить будут его.
   - Ну, - спросил он вместо приветствия, - что у нас плохого?
   - Тебе звонили из администрации президента страны, а потом и из секретариата Академии Наук. - Щукин помолчал и с надрывом спросил: - что ты сотворил на этот раз?
   Ах, вот оно что! Быстро они, однако. Оставалось только надеяться, что речь идет действительно о монографии, а не о другом каком-нибудь грехе. Их у него стало почти столько же, как блох на уличной собаке.
   Дмитрий Сергеевич коротко рассмеялся, сел напротив Щукина, констатировал:
   - Пуганая ворона любого куста боится.
   - С тобой тут испугаешься, - проворчал Щукин. - Так все-таки? Я, как лицо сугубо заинтересованное, поскольку вешать меня будут с тобой на одной березе, должен знать, за что хотя бы.
   - Не знаю, - пожал плечами Романов, пожалел Щукина и выдал частицу правды: - я дописываю монографию и часть рукописи представил к рассмотрению. Наверное, хотят на государственную премию выдвинуть. Или академиком сделают.
   Дмитрий Сергеевич откровенно врал. Никуда ничего он не представлял. Однако, с другой стороны, кое-кто рукопись уже явно читал. Значит, он говорит правду.
   Он хмыкнул такой извилистости рассуждений.
   - Куда представил? - не понял заведующий. Его обмануть в сфере научной бюрократии было трудно. - Если ты представляешь, то первоначально только мне. Не ври!
   - Щукин, ты что, дурак? - удивился Романов, не желая выглядеть нехорошим брехливым мальчиком. - В компетентные органы, конечно. А там уже, видимо, послали дальше.
   Заведующий сектором бросил на опасного сотрудника долгий подозрительный взгляд.
   - Обычные монографии такого внимания не привлекают.
   - Монография посвящена современности, внешняя политика последних лет, Лондонская конференция, может поэтому, - предположил Романов и возмутился, - и вообще, иди к черту, зачем я должен гадать, почему ко мне такое внимание. Можно подумать, ты не знаешь этого. Ну?
   Щукин вздохнул:
   - Знаю, конечно. И я бы не стал к тебе приставать, но ты недавно едва не подвел всех нас к стенке. Как тут не спросишь, когда будут расстреливать в очередной раз.
   Зря он так заговорил. Романов был не тот доктор наук, который не находил ответа на сказанную дерзость. Он уже открыл рот, чтобы проехаться по своему заведующему, как гудок фона прервал их "глубоко научную" дискуссию.
   На правах старшего Щукин включил фон. Громкость фона была небольшой, а экран повернут в сторону заведующего, так что Романову оставалось только ждать в надежде на щедрость начальника.
   Щукин его не разочаровал. Он повернул к нему экран со словами: "Это тебя".
   На Романова строго смотрело незнакомое лицо. Уверившись, видимо, в адресате, лицо исчезло, переключившись, и на Романова смотрел теперь Невоструев. Ну, этого-то он знал. Все, похоже, рукопись монографии действительно дошла не только в Лондон, но и в надлежащие органы. А от них в МИД, наверняка в администрацию президента и так далее. Ай да Пушкин, ай да сукин сын!
   Щукин тоже понял, что разговор уходит в запретные высокие сферы, информация от которых становится опасной для случайных посторонних.
   - Поговори тут, - буркнул он, - я пока схожу к директору.
   Романов проводил взглядом его полнеющую фигуру - к директору он пошел... не дальше курилки - и перевел взгляд на экран. Невоструев, уловив его взгляд, сообщил:
   - Подождите немного, господин министр поговорит по другому фону по важному вопросу. Дело масштабное... по поводу Индонезийского конфликта. Но как только освободится, то сразу же переключится на вас.
   Он хотел сказать что-то еще, но кто-то или что-то подало ему сигнал и секретарь переключил фон на картинку зимнего соснового леса.
   Романов скорчил недоумевающую рожицу. Что-то непонятно с этим конфликтом. Как человек, занимающийся внешней политикой, он в общих чертах знал ситуацию и в других частях света. Но ничего не слыхивал об острой ситуации в Индонезии. Что же это беда такая, если министр занимается ею каждую свободную минуту. Или у него хобби такое?
   Домыслить мысль о странных привычках дипломатах он не успел. Фон щелкнул и вновь переключился.
   Романов увидел знакомую картину из галереи "Дядя Ваня сердится". Министр иностранных дел Алексей Антонович Ларионов был раздражен до такого уровня, что еще бы чуть-чуть и из него посыплются искры.
   Впрочем, разнообразия ради, зол он был не на Романова, поскольку заговорил с ним предельно спокойно и уважительно.
   - Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, вижу, идей у вас много. Читал все утро. Да, и язвительности в вас сидит на пару заводов по производству азотной кислоты.
   Романов сделал вид, что не понял о чем идет речь.
   Ларионов пояснил:
   - Я имею в виду вашу монографию. Здорово вы проехались по правительствам всех стран вместе взятых. Если вас послушать, так это главные преступники, мешающие народам мирно жить. Для нас, конечно, это плохо - для президента и нынешнего правительства. Но с учетом того, что бомбите в основном Запад, хорошо.
   - Не помню сейчас, кто сказал, - пояснил Романов, - гибель одного человека - это убийство, а десяти - политика. Только, Алексей Антонович, я что-то не помню, чтобы кому-то отдавал монографию.
   - Не будьте столь наивны, - укоризненно попросил Ларионов.
   - За кого вы меня принимаете, - укоризненно в тон министру ответил Романов.
   Ларионов посмотрел на хитро улыбающегося собеседника, помолчал, потом нехотя сказал:
   - А вы еще тот жук. Специально монографию послали подружке?
   - Ну, я же русский человек! - гордо сказал Дмитрий Сергеевич, - неужели я ничего не должен знать о ФСБ?
   - Туше, - согласился Ларионов, - у меня к вам есть разговор не по фону. Не могли бы вы подъехать в министерство часикам к пяти?
   Романов придал лицу отвлеченное выражение, в душе возликовав - его план удался на все сто процентов! Но вслух он нехотя сказал:
   - Опять за границу будете предлагать выехать? Как-то неохота. Привык, знаете, к мартовской оттепели и лаптям с зипуном.
   Ларионова обмануть просто так было невозможно.
   - Я же сказал - туше, - остатки раздражения в голосе еще чувствовались, - по фону все равно вам больше ничего не скажу. Добавлю лишь, говорить будем лишь о хорошем для вас.
   Пришлось смириться. Как говориться, кто платит, тот и заказывает музыку.
   - Я подъеду, - Дмитрий Сергеевич не удержался, придал голосу недовольное выражение. Пусть министр поймет, что его собеседник едет без особой радости.
   Он уже надевал пальто, когда в кабинет ворвался ошалевший Щукин. Глаза выпучены, открытый десять минут назад рот так и остался в данной конфигурации, являя миру наполовину смененные зубы.
   Дмитрий Сергеевич, еще находясь под впечатлением разговора, ворчливо спросил:
   - Ты случайно русалку в коридоре не встретил? Или госсекретаря США?
   Ирония пропала напрасно. Щукин на нее не обратил внимания.
   - Старик, - закричал он как в далекие аспирантские времена, - ну ты даешь! Я думал, ты шутишь по своей старой привычке. Поздравляю, от всей души поздравляю.
   Он схватил Романова за руку и затряс ее так сильно и энергично, что у того закружилась голова.
   - Подожди, - остановил он Щукина, дав излить эмоции. - С чем ты меня поздравляешь?
   Щукин ему не поверил:
   - А то ты не знаешь.
   - Нет, - искренне признался Романов.
   - Врешь, ну да черт с тобой. Только что мне шепнули между делом, в Академии Наук открыли пять новых вакансий академиков. Одна из них по отделению истории. И на нее есть один предполагаемый кандидат - ты!
   Романов смастерил на лице выражение сомневающегося скептика, хотя сразу же поверил Щукину и даже понял, что его изберут. Это та цена, которую ему заплатят, чтобы он помолчал и не печатал монографию. Честно говоря, на звание академика он не рассчитывал, но сверху, как говорится, виднее. Пять вакансий специально открыто, чтобы не было слишком видно, для чего это сделано. Ну а академики не станут возражать против прямого кивка на одного из докторов, который, в принципе, соответствует требованиям, выберут. Здорово, черт возьми.
   И он многозначительно кивнул Щукину - мол, знай наших!
  

Глава 4

   Невоструев проводил его в уже знакомую комнату. Ларионов крепко пожал руку в знак приветствия, кивнул Невоструеву:
   - Чаю, Геннадий Леонидович.
   - Я, знаете, совершенно изменил мнение об интеллигенции, - сообщил он Романову. - Раньше как-то виделись робкие люди, витающие в облаках, мало что понимающие в реальной жизни. Хлеб для вас растет булками в магазинах, а молоко размножается в торговых базах. Вы показали, это далеко не так. Какая хватка!
   Ларионов поблагодарил Невоструева за чай, неторопливо взял со стола изящную фарфоровую кружку.
   - Пейте чай, Дмитрий Сергеевич. Я обратил внимание, предпочитаете цейлонский. Специально для вас заварили.
   Он взял чашку, задержал дыхание, улавливая бодрый запах.
   - Мне-то все равно, - пояснил Ларионов. - Я пью просто чай. К сожалению, подход один - не крепкий. Иначе поднимется давление.
   Под гипнозом слов министра Романов взял чашку, тоже принюхался. Чай действительно был цейлонский. Спасибо.
   Ларионов, уловив мимику гостя, улыбнулся. Поставил чашку на стол, показывая, что теперь будет говорить серьезно.
   - Однако давайте вернемся к нашим баранам. Надеюсь, вам уже сообщили о скором избрании академиком.
   Романов посчитал нужным отказаться.
   - Я сегодня был ненадолго в институте, никого не видел, - сообщил он. - Поэтому не совсем понимаю, о чем идет речь.
   Ларионов помолчал, потом хитровато посмотрел на Романова.
   Романов понял, что перегибает палку.
   - Ладно, - сознался он, - о перспективе быть избранным мне сообщил заведующий сектором. Но это еще не избрание, а только выдвижение кандидатуры.
   Ларионов скептически хмыкнул:
   - Да, я понимаю, у нас демократия, а звание академика можно получить через избрание. И даже в дурные времена хрущевского прошлого академики умудрялись проваливать любимчиков высокого начальства. Но имейте в виду, не только руководству Академии Наук, но и каждому академику сообщили о личной просьбе президента страны избрать именно вас. Вы бы на месте каждого академика стали противостоять обычному доктору наук?
   - Я? - удивился Дмитрий Сергеевич, - конечно!
   - Неудачный пример, - признался министр, - но таких как вы, берсеркеров от науки не много. И потом - вы по всем критериям подходите к этому званию. Вы, кстати, знаете, что в академических верхах ваша кандидатура и так считалась одной из наиболее вероятной для избрания? Не знали? Ну так знайте. Именно поэтому я вас и поздравляю. Вы легко пройдете.
   Дмитрий Сергеевич отхлебнул чаю. Жизнь как матрас. Полоса везения, полоса невезения. Сейчас, кажется, пошла полоса везения. Надолго ли?
   Ну да ладно, лирикой сыт не будешь. И министр пригласил не для сообщения приятной новости. Надо перейти к делу, а то ему еще больше часа добираться домой отсюда только в метро.
   - Что я должен за щедрый аванс? - спросил он деловито.
   - Люблю практичных людей, - поощрил его Ларионов. - Для начала придержать монографию. Содержание ее таково, что может окончательно рассорить нас с Западом.
   Он взялся за кружку и принялся отхлебывать и рассуждать:
   - В принципе, все, что вы там написали - правда. Неприятная, но правда. И про них, и про нас. Именно поэтому она и ударит особенно больно. А мы и так разругались с западными странами, почти рассорились. Вот так. Катаемся на грани холодной войны.
   У Романова было другое мнение по этому поводу, но он видел, что министр еще не закончил. Поэтому он только кивнул, показывая, что не собирается возражать.
   - Я был сегодня у президента, и мы вместе пришли к выводу, что такого энергичного человека как вы стоит выдвигать на ответственный пост. В том числе, - ответил он на ироничный взгляд Романова, - чтобы вы не наломали дров. Да и для отношений с Западом нам нужен политик и дипломат, который, по крайней мере, по репутации близок к ним по взглядам.
   Дмитрий Сергеевич обольстительно улыбнулся. Ларионов не выдержал, улыбнулся в ответ.
   - Да ну вас к лешему, - отмахнулся он. - Нечего мне так улыбаться, я не девица на выданье. Короче, от имени президента и, разумеется, от себя лично, я предлагаю вам пост личного представителя министра иностранных дел, а при необходимости личного представителя президента Российской Федерации в звании чрезвычайного и полномочного посла.
   Романов задумался. Честно говоря, он не предполагал, на каком уровне остановится. Может быть, хватит? Дальше его все равно не пустят. Да и не собирался он так подниматься.
   - Вы хотите накинуть на меня намордник? - поинтересовался он, не говоря ни да, ни нет.
   - Мы говорили и по этому поводу, - кивнул Ларионов, - и пришли к выводу, что здесь будут нужны уступки с обеих сторон. Все-таки вы имеете репутацию отъявленного оппортуниста, да и не посадишь вас в железную клетку и в кандалах. С вашим-то характером.
   А в данном амплуа клетка для вас будет золотая и даже слишком. Даже с алмазами. В ссылку, вы же знаете, отправляют обычно послом в небольшую европейскую страну.
   В общем, мы согласны, что вы будете иметь определенную самостоятельность в своих суждениях не на работе, а вы, со своей стороны, станете предупреждать нас хотя бы о самых радикальных выходках. Ну и, разумеется, вы сохраните возможность заниматься научной деятельностью. Как?
   Это было даже больше, чем он ожидал.
   - Согласен.
   Они обменялись крепким рукопожатием в знак согласия и сели допивать уже теплый чай.
   - Ситуация во внешней политике остается сложной которое десятилетие, - сообщил Ларионов. - Впрочем, как специалист по внешней политике, вы это прекрасно знаете. Мы никак не можем прийти к консенсусу в отношениях с Европой.
   Он помолчал, скучно отпил чая, явно не чувствуя его вкуса.
   - Хотя, как раз со старой Европой, включая горделивую Великобританию, договориться можно. Англичане покочевряжатся, вспомнят Великую Хартию, обвинят нас в нарушении демократии в России и... будут дальше мирно жить. Надо заниматься экономикой и коммерцией.
   Вопросов с ней нерешенных, и, я бы сказал не разрешаемых, полно, да и не только с ней, но европейцы к мировому господству не стремятся и, сказав свое фи, от нас отстанут, если мы не будем наступать на их любимую мозоль - европейскую демократию. Так что зря вы дразните британский истеблишмент. Не трогайте их, позвольте им отступить с достоинством и все!
   Другое дело бывшие соцстраны и особенно союзные республики СССР. Эти и злы на Россию, и нуждаются в деньгах Запада, а значит, понукаемые Штатами, будут на нас постоянно тявкать. И договориться с ними в большинстве случаев не удастся. Вы же понимаете, проблемы своей внутренней политики и слабой экономики они решают за счет внешней политики. Как говорится, ничего личного, бизнес есть бизнес. Поэтому в ближайшее время - лет так сто - двести, наши отношения с ними будут колебаться от враждебных до негативных.
   Такие же отношения есть и будут с США. Хотя здесь причины другие. Эти спят и видят себя в мировых лидерах. И враждуют они не с Россией как таковой. Будь ситуация немного другой, мы были бы нормальными политическими и экономическими партнерами. Но им нужен жупел, который бы пугал западный мир. Россия, конечно, является не единственным пугалом, но не последним. Так знаете - терроризм, проблема с углеводородом, Иран, Россия...
   Я бы сказал так - США воюет со всем миром, который не рвется признать американцев лидером. А боком выходит все это России.
   Ларионов со стуком поставил чашку на стол, словно поставил печать на справке о текущем внешнеполитическом положении России.
   На Романова эскапада министра особого впечатления не произвела. Он и сам думал примерно так же, хотя и не по всем пунктам. Все-таки не надо забывать, что Ларионов был министр, погоны слишком давили ему на плечи, а отсюда и большой пессимизм. Романову в том отношении было легче, на вольных хлебах он смотрел на мир не с точки зрения Российского государства, а России, а это совершенно разные вещи, пусть временами и совпадающие.
   Хотя и он был пессимистом. И не потому, что являлся меланхоликом. Будущее России пока было окрашено в багрово-мрачные тона. Поэтому ничего нового он не услышал - ни в описание международной обстановке, ни в оценках.
   - Вы думаете, - решил он проверить собеседника, - США хотят, чтобы Россия сдалась и шагнула под их крылышко младшим партнером типа Мексики?
   - Ни в коем случае, - Ларионов энергично захрустел сухариком, погрозил Романову пальцем. - Я же вам уже говорил. Россия нужна Америке как страна изгой, которой можно пугать. Россия делает страны Европы более послушными, в том числе и Старой Европы. Поэтому окончательно они нас задавливать не будут. А вот кровопусканием займутся запросто.
   С другой стороны, надо понимать, что и в США, и в Европе много здравомыслящих людей, которые прекрасно понимают, что в мире масса проблем и в борьбе с ними Россию лучше иметь партнером, чем еще одной проблемой. Хотя дураков от политики много. Буш не один. Нынешний президент США Тьюмен этому свидетельство.
   Ларионов выразительно посмотрел на Романова.
   - Ближайшие несколько лет эти две тенденции будут бороться и одна из них победит. Задача МИД как раз заключается, чтобы эта борьба закончилась для России, я бы сказал, более удобно.
   Дмитрий Сергеевич с сожалением допил чай - на нем здесь не экономили, неожиданно для Ларионова возразил:
   - На мой взгляд, ближайшие перспективы для России все мрачные.
   - Все? - поднял скептический взгляд министр.
   - Все! - решительно объявил Романов. - Европе надо еще понять, что без России не прожить. А то они думают, что с окончанием углеводородов эпоха нашей страны закончилась. За эту ошибку Западу еще придется платить. И может даже придется платить и Штатам. И наши противники, и наши сторонники смотрят на Россию как на пятое колесо европейской телеги.
   Ларионов удивился:
   - Странно слышать это от вас, англофила.
   Дмитрий Сергеевич даже не поморщился, уже привыкнув к такому сравнению. Но возразил, чтобы было понятно:
   - Я не сторонник правительств, а сторонник цивилизации, а это совершенно разные вещи. Вы же раньше другое говорили.
   - Да? Хорошо, - капитулировал Ларионов, - запомню. Больше повторять не буду. Он широко улыбнулся.
   Романов подозрительно посмотрел на него. Какую бяку сейчас подсунет дражайший министр и его новый работодатель?
   Ларионов его не разочаровал.
   - Дмитрий Сергеевич, первое задание не потребует больших усилий в плане перелетов. С тех пор как столица практически переехала в Петербург, добираться до туда не особенно долго - час - другой. Поедете в Эстонию!
   Лицо Романова невольно растянулось в ответную улыбку, только она больше напоминало волчий оскал. Ларионову показалось, что вот-вот и Романов его укусит. Он поежился.
   - Наполняете меня противузападным духом? - промурлыкал Романов. - Зачем вам это? Я ведь не двадцатилетний дилетант.
   - Да вы не... - начал выговаривать Ларионов.
   - Бросьте. - Отмахнулся от него Романов. - Я, разумеется, не опытный практик дипломат. На сегодняшний момент я вообще не дипломат. Зато я переполнен опытом и воспоминаниями дипломатов прошлых лет. И не думайте, что я голый теоретик. Мне уже сорок шесть. В таком возрасте хочешь, не хочешь, а станешь практиком.
   На столь горячую отповедь Ларионов не ответил. Но его молчание было более красноречивым, чем любые слова.
   - М-да, - наконец вымолвил министр. - Послать бы вас в армию, рядовым. - Мечтательно произнес он. - А меня туда же старшиной. А?
   И комнату отдыха министра потряс громкий мужской хохот.
  

Глава 5

   Свежеиспеченный член коллегии МИД, личный представитель президента и, наконец, чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации Дмитрий Сергеевич Романов формально ехал в Эстонию на празднование вступления свежеизбранного главы государства в должность (президент Эстаари на недавних выборах был избран второй раз). Обычно во время таких мероприятий происходят неофициальные контакты, которые решают больше, чем официальные переговоры. Но отношения двух стран были настолько плохи, а отношения с другими странами, близкими к Эстонии настолько хромали, что Ларионов скромно поставил неофициальную цель: обозначать присутствие. Ни больше, ни меньше.
   - Скорее всего, - задумчиво сказал он Романову, - вы окажитесь в блокаде, западные дипломаты, а за ними и дипломаты развивающихся стран будут вас сторониться, отделываясь дежурными вежливыми словами. Дипломаты и политики же стран, тесно контактирующих США, могут даже пойти на провокации. Остерегайтесь. Не хватало нам военного конфликта из пустяка. Да-да, - ответил он удивленному лицу Романова, - наши отношения, к сожалению, опустились до такого уровня. Хотя ходить по себе тоже не дозволяйте, впрочем, кому я это говорю.
   С этим впечатлением Романов и приехал в Таллинн. Сначала, правда, был вариант прилететь, но буквально за два дня до путешествия в тысячу первый раз восстановили поезд Санкт-Петербург - Таллинн. Это был более комфортабельный вариант и не намного дольше. Все равно ему надо было по пути завернуть в Питер. Поэтому сначала на Красной Стреле из Москвы в Санкт-Петербург, а уже затем в столицу Эстонии.
   "Его превосходительству", - как называл себя шутливо Романов, в обоих поездах МИД выкупил двуспальное купе в СВ. И он спокойно наблюдал за толчеей на перронах и слушал веселый разговор, а то и перебранку в коридоре.
   Двое его сопровождающих, - не может же такое высокое лицо путешествовать отдельно! - ехали по соседству в купе попроще.
   Настроение было прекрасным. За несколько дней до отъезда состоялось общее собрание Академии Наук России, где наряду с решением разных набежавших вопросов прошли выборы. К тому времени соответствующие отделения уже сделали свой выбор. Романов по отделению историю был избран единодушно, выслушав кучу комплиментов о своем научном уровне.
   Но окончательно выбирало и утверждало общее собрание. И избрание отделением еще ни о чем не говорило. Сколько было прецедентов, когда общее собрание проваливало вроде бы уже избранных кандидатов, в том числе и открытых ставленников власти. И хотя у него не было конкурентов - кандидат от историков на предложенное место был один, но поволноваться пришлось. Зря, он был избран при двух голосах против. Почти единодушно.
   И теперь именовался не просто главный (его повысили и по линии института) научный сотрудник, а еще и академик Романов, о чем и свидетельствовала моментально повешенная табличка на дверях сектора. Правда, столь серьезное повышение привело к возникновению некоторых трудностей с коллегами и даже с Щукиным, заподозрившего поначалу в подкапывании под его кресло заведующим сектором. Но это ладно, тут он справится - и с коллегами, и с Щукиным. Должен же тот понять, что с высоты текущего момента опускаться до завсекторства не просто смешно, а будет выглядеть сумасшедствием.
   А пока надо было обдумать, как свою первую поездку не обратить в первое дипломатическое фиаско. Хотя и здесь Романов не особо волновался, поскольку так хорошо знал российско-эстонские отношения, что мог бы заранее рассказать, что и как будет, где его попытаются унизить, где президент и министр иностранных дел Эстонии предъявят претензии и так далее. Стоит ли по этому поводу страдать? Ведь претензии в конечном счете предъявляются не к нему, а к России, а точнее сказать, к правительству Российской Федерации.
   И он совсем спокойно рисовал причудливые линии в небольшом блокноте, в котором решил выделить наиболее существенные моменты грядущих встреч. Не с эстонцами, а с дипломатами других стран. Вот здесь требовался элемент творчества и ловкости. Блокаду надо прорвать и он ее прорвет!
   Эстонцы, как и большинство коренного населения бывших союзных республик, относились к России враждебно. Здесь их можно понять. Власти Российской Федерации и особенно СССР столько натворили, возмутится даже самый спокойный.
   Однако плюс к этому они занимались откровенной политической проституцией, что вызывало одно возмущение. Прибалтика составляла из этого немалую часть своего бюджета. Как Эстония, как и Латвия с Литвой.
   Ларионов тут был прав, бывшие союзные республики враждебность обратили в товар. Под этим соусом продавать можно было свои базы, порты, свою армию - все полтора человека. А за одним продовольствие, рабочую силу, женщин и т.д.
   Такой бизнес требовал постоянного враждебного отношения к России.
   С конца ХХ века, с момента развала СССР, эти три страны удивительно напоминали собой свору мосек, которые по инициативе Дяди Сэма, движению его мизинца, начинали оглушительно лаять. А то и по собственной инициативе. И тогда сразу начинался ор прежде всего в Штатах по поводу бедных маленьких стран, которые обижает варварская Россия.
   Поэтому с этими тремя странами Прибалтики спокойных отношений не могло быть по определению. Это был прибыльный бизнес. Покажите такого дурака, который откажется от единственного настоящего источника доходов. Алексей Антонович не произнес ничего нового, когда заговорил о торговле. Это прекрасно видно и другим политикам - как нашим, так и западным. Да прибалты особо и не скрывали этого.
   Работать они разучились еще при СССР, сырья не было... Романов нехотя признал, что трудоспособность у прибалтов все же выше, чем в России, хотя и не намного. Но на этом много не заработаешь. А еще чем - возить молоко в Англию? Навоз в Германию? Куда удобнее флиртовать с Западом и враждовать с Востоком.
   Так что спасибо, Алексей Антонович, подкузьмили, дали заранее неразрешимое дело.
   Романов ухмыльнулся. Министра иностранных дел можно было обзывать кем угодно, но только не дураком. Новичка отправили повариться в дипломатическом котле, напороться на враждебность эстонцев, а вместе с ними и других западных стран, не боясь, что он как-то напортачит. Ведь все уже давно испорчено с еще времен Киевской Руси и допорчено при Сталине.
   А они не подумали, что эта игра будет идти в две стороны? Он ведь тоже может подкузьмить.
   И Романов поставил жирную точку ниже бессмысленных каракулей, решив этот листок оставить в купе. Пусть спецслужбы любых западных стран ломают голову, что здесь написано. И остаток пути бессмысленно смотрел в окно на типичные прибалтийские пейзажи, которые, по правде говоря, сильно не любил.
   Полномочного представителя президента РФ, разумеется, встречали - и наши, и не наши. Но если посольство было представлено самим послом - что было по протоколу необязательно, и что Романов сразу же оценил как сугубую вежливость, то со стороны Эстонии прибыл десятый заместитель шестого помощника министра иностранных дел - так перевел его чин для себя Дмитрий Сергеевич - какой-то там заместитель начальника какого-то там отдела МИД Эстонии. Ух! Он моментально забыл инструкцию Ларионова об осторожности и не допущения провокаций. Сделал окаменелое лицо:
   - Мне, как простому доктору наук, в общем-то, все равно, кто меня встретит. Могли бы и дворника прислать. Но представитель президента Российской Федерации не может быть не обижен. Я вас больше не задерживаю!
   Эстонцы - и какой-то там какого-то, и сопровождающие его явно подрастерялись. А посол, сев в посольскую машину, корректно выговорил Дмитрию Сергеевичу, напомнив об элементарной вежливости и имеющейся инструкции - и ему передали привет от Ларионова. В конце - концов, сложные текущие отношения и без того привлекли...
   - Ах, - отмахнулся Романов. И попросил: - Я не дипломат, а потому, кстати, как вас зовут?
   - Михаил Миронович Круглов, посол Российской Федерации в Эстонской Республике.
   - Извините, пожалуйста. Мне, конечно, говорили, и у меня даже где-то записано, кто у нас посол на этих задворках Соединенных Штатов, но перед отъездом на меня вывалили столько информации, что боюсь, переврал бы.
   Так вот, Михаил Миронович, поскольку вы посол в этой деревеньке, то я на вас и возлагаю все дипломатические и юридические тонкости приветствия в связи с предстоящей коронацией. Надеюсь, вам о моих полномочиях сообщили?
   Круглов кивнул и не удержался, заметил:
   - Только это не коронация, в Эстонии республика.
   Романов удивился. Вот это удивительное чувство юмора! И как он поднялся до такой ступени карьеры?
   Но в слух ничего говорить не стал, продолжив на прежнюю тему:
   - А мне велено всего лишь представлять наше государство. Вот я этим и займусь. Вы же тяните воз проблем. Когда я понадоблюсь, звоните. А относительно ухудшения отношений. Бог мой, как отношения с Эстонией можно еще ухудшить? Объявить войну?
   - Спа-си-бо! - задумчиво сказал посол, выслушав эскападу. Он встречал разных чиновников - и дураков, и не очень. И чересчур запальчивых, готовых за пять минут разговора трижды объявить о начале военных действий. Особенно сильный разброс был среди политиков. Привык ко всему. Но тут, по крайней мере, приехал член коллегии МИД и посол, то есть коллега. М-да. Правда, дипломатический стаж у этого "коллеги" несколько дней, но все-таки. И что он увидел? Ужас! Не мог же Ларионов в Москве сойти с ума за последние лни?
   Кадровому дипломату, привыкшему размерять каждый шажок и любую интонацию, поведение Романова показалось поведением слона в посудной лавке. С тем примечанием, что платить за битую посуду придется ему, послу, а полномочный представитель через два дня уедет.
   Он холодно уставился куда-то в лобовое стекло, галантно намекая, что крайне не одобряет поведение прибывшего эмиссара. Романов покосился. Наверное, он бы повел себя также, если бы в институт прибыл начальник и начал тыкать носом. Нехорошо как-то. Может, намекнуть, что он более интеллигентен, чем кажется?
   А, к черту!
  

Глава 6

   Этим вечером, насколько он помнил по сообщениям, в Таллинне открывалась выставка новейшей английской живописи. Честно говоря, живопись он не понимал, а потому и особо не любил. Вот английская поэзия нравилась больше (как, впрочем, и русская). И потому еще раз встретиться с англосаксонским миром, пусть и в другой ипостаси, не отказался бы. Так и решил.
   В бытность изучения прошлого, Романов пришел к выводу, что насколько плохим является правительство, настолько хорошим бывает общества. И ему даже показалось, что чем хуже, тем лучше. Разумеется, только без крайностей. Тоталитарные режимы и тоталитарные общества похожи в одинаковости плохих черт.
   Вот Англия, например. Что тут скажешь, общество у них хорошее. Целая цивилизация сформировалась. И любоваться на ее достоинства можно постоянно. И правительство хорошее... на большом расстоянии.
   Поэтому, обговорив расписание празднества, уловив свои задачи и свою роль, Романов сообщил, что намеревается посетить данную выставку. Она же сегодня, кажется, открывается?
   Посол пристально посмотрел на него. То, что сиятельный гость идет не собственно к картинам, он понял сразу. Но дальше интуиция его подвела. Посол решил, что Романов идет строить дипломатические козни, встречаться с нужными людьми, или, по крайней мере, налаживать связи
   Что ж, пусть думает, как хочет, лишь бы не открывал рот со своими догадками.
   Посольский Форд был отдан в его распоряжение и к шести часам он прибыл на выставку, сознательно опоздав к открытию. Получилось так, что торжественные речи и славословие как в сторону Великобритании, так и Эстонии прошло без него. Россию все равно, если и вспомнили, то только обругали. Зато он шел и смотрел картины практически один.
   Если сказать честно, то никого из авторов он не знал. Ему милей был англосаксонский мир в прошлом, чем настоящая галиматья неомодернистского толка, которая представляла большую часть картин. Но на одной картине Дмитрий Сергеевич увидел пейзаж Лондонской улицы, очень похожей на ту, где проживала Маша.
   И застыл около нее.
   Он стоял и смотрел, а мысли были далеко, в том несколькомесячном прошлом, где он имел счастье познакомиться с ней.
   - Эскюзьми, плииз, - пропело около него и он очнулся. Рядом стоял служитель, что-то повторил вновь на ломаном английском. Романов с некоторым трудом понял, что у него просят визитку. На всякий случай он переспросил на не менее ломаном языке. Служитель, поняв, кто перед ним, заговорил на русском с большим акцентом. Сегодня выставка была закрытой и пускали только дипломатов и различных деятелей от политики и культуры. Надо было представиться, иначе попросят.
   Он нехотя отдал ему карточку. Их было у него мало - типография МИДа сделала, но столько, что хоть вообще забудь о них.
   Служащий посмотрел, откровенно удивился, увидев должность странного русского, и куда-то поторопился.
   Пусть. Весь колорит сбил. Ах, Маша-Машенька! Он вспомнил, как она лукаво прикусила губу, подведя к дому, где была ее квартира. Разве ж он думал, что она уже тогда знала, чем закончится их вечер. А она знала, как сама позже призналась.
   Он не торопясь пошел вдоль ряда картин, бегло вглядываясь в сюжеты. Ба! Да ведь это гостиница, где они жили почти всей делегацией! Дмитрий Сергеевич внимательно вгляделся. Да, вон даже несколько поцарапанная дверь. Хорош художник, все разглядел. Кажется, недооценил он модернистов. Хотя, нет, это не модернизм, картина написана в стиле настоящего реализма.
   - Не правда ли, Конверсон рисует с фотографической точностью, - остановившийся рядом господин опять прервал его одиночество. Романов незаметно вздохнул. Здесь не посмотришь в тишине и спокойствии. Может, заказать копию? Или проще, заказать саму Машу? Что, кстати, надо это типу. Судя по акценту, не русский, шел бы своей дорогой.
   - Лондон красив сам по себе, - отозвался он грустно, - зачем еще что-то придумывать? От этого он только потеряет. Знаете, я видел некоторое количество городов мира, и лично, и через видео. Лондон лучше всех. Ну, может только Москва кое-где переплюнет.
   - Да? - Несколько удивился господин, - никогда бы не подумал, что можно так расписываться в любви к Лондону. Я как-то прикипел к Эдинбургу, городу моего детства. Впрочем, вам виднее. Кстати, разрешите представиться, Георг Джордж Стюарт, посол Ее Величества в Эстонской Республике.
   Романов ковырнул его удивленным и грустным взглядом. Теперь романтическое одиночество окончательно осталось в прошлом. Визитка, отданная служащему, сыграла свое. Как же это он не подумал. Разумеется, галерея, посвященная английским художникам, должна открываться послом Великобритании. И тот в качестве хозяина должен встречать гостей. А наивный русский хотел спрятаться. К каждому гостю посол не подойдет, но не поздороваться с представителем самого президента России, означало нанести откровенную обиду и представителю, и стране. И показать себя невежливым, что для лощенного британского дипломата было не меньшим промахом.
   Он вежливо поклонился англичанину, так хорошо знавшему русский язык, и пожал протянутую руку:
   - Дмитрий Романов, академик, профессор, доктор наук, - он спохватился и продолжил, - а также по совместительству представитель президента России, посол России.
   Стюарт был слишком опытным дипломатом, чтобы позволить своему лицу исказиться маской удивления. Он, разумеется, знал, что в Таллинне будет представитель президента России и фамилия его Романов. Но мало ли в России Романовых. Но доктор истории и академик... У него такой информации не было. И к тому же, кажется, он был противником нынешних российских властей.
   - Я много слышал о вас, - мягко сказал он, - вы произвели настоящий фурор недавно в Лондоне как представитель оппозиции.
   Романов понял суть замечания.
   - У нас сейчас все же не начало ХХ века и такой жесточайшей конфронтации нет. Все мы - и официальные власти, и оппозиция служим одной России. И поскольку у меня появилась возможность высказаться, я воспользовался этим. Но я все-таки русский. И когда стало необходимо, надел мундир, пусть и дипломатический.
   Посла удовлетворило такое объяснение.
   - Я слышал, вы являетесь сторонником западного образа жизни. Как у вас говорят - англовилы?
   - Да, - подтвердил Романов, не вдаваясь в подробности, - англофилы. Много лет я выступал за сохранение западного курса развития, разумеется, в коррективах для России. Западная Европа, да и Великобритания являются хорошим ориентиром для моей страны.
   Стюарт помедлил.
   - Знаете, - признался он, - как-то странно от русского дипломат слышать такие слова. Все время ищешь подвоха. А как же ваша могучая и великая с особым путем развития? У вас знаете это модно - постоянно тыкать нас носом в российскую специфику.
   Романов ждал такой реакции.
   - А вы остры на язык, - засмеялся он. - Я, знаете, не дипломат. Совсем недавно им стал и еще не пропитался корпоративными ценностями. Как, впрочем, и ура-патриотизмом.
   Стюарт хорошо знал русский язык и уловил сарказм. Он улыбнулся:
   - Надо будет мне вести с вами поосторожнее. А то напорешься на ваш юмор, станешь посмешившем всего дипломатического мира. Я-то этими, как вы сказали, корпоративными ценностями пропитан насквозь.
   Ему явно нравился Романов с его эскападами и тягой западному миру. Поколебавшись, он пригласил его сегодня на ужин в английское посольство.
   Накануне мероприятия хозяев это выглядело как, мягко говоря, дипломатическая невежливость. Ну, для Романова это была всего лишь мелкая месть и он охотно согласился.
   А уж Стюарту в этой маленькой и почти европейской стране было совсем все равно, что о нем думают эстонцы. Перед Форин Офис он всегда мог отговориться необходимостью привлечения перспективной политической фигурой прозападной ориентации.
  

Глава 7

   Михаил Миронович Круглов пришел в ужас, узнав о намерении Романова.
   - Вы хотите начать войну? - спросил он, чуть не заикаясь. - Ведь это откровенный вызов!
   Романову пришлось его уговаривать. Хоть он и не подчинялся послу, но тот мог запаниковать и отправить отчаянную телеграмму Ларионову. А вот тот уже начальник и неизвестно как реагирующий на такие сообщения. Министр, конечно, радикал и даже славянофильского толка, но от этого он не был сторонником резкого обострения отношений именно в этот момент.
   - Но почему же вызов? - вопросом на вопрос ответил Дмитрий Сергеевич. - Ведь ужин устраивает английский посол, а не российский. Пусть он и отвечает.
   - Наивная простота, - раздраженно ответил Круглов. - Англичан эстонцы не тронут, не решатся, а вот нам устроят очередную бяку. И им ничего от этого не будет. Американцы их поддержат. И даже англичане, хоть все это из-за них. И...
   Посол не договорил, но продолжение было понятным. Больнее всего будет российскому послу, который может поплатиться карьерой.
   - Всю ответственность беру на себя, - заверил Романов. - Могу даже расписку написать. Такой-то гарантирует, что за ужином у английского посла речь о разделе Эстонии не пойдет.
   В конце - концов, Круглов сдался. МИД Эстонии, конечно, будет очень недоволен, но отношения с ним и так находились на уровне холодной войны, чтобы страдать по этому поводу.
   Из-за дискуссии с послом Романов начал слегка опаздывать. Дипломат - не женщина, прибытие позже обозначенного срока для него означает серьезную проблему. Шоферу пришлось показывать все искусство предельно возможной быстрой езды по переполненному автомобилями и людьми крупному городу. К счастью Таллинн все же не Москва, переполнить автомашинами до невозможности улицы небогатым местным жителям не позволяло дорогое биотопливо.
   Посол был рад. Это было видно не только по выражению на лице, но и в предупредительно открываемых дверях, и в собранном почти полностью дипломатическом персонале на обычный, в общем-то, ужин. Хотя нет, судя по количеству и по качеству предлагаемых блюд, он стал уже праздничным.
   Хозяин откровенно потрафил вкусам гостя. На стол подавались чисто английские блюда. Никакой модной сейчас испанской кухни и уж тем более русской водки и черной икры. Запивалось это элем и шотландским виски.
   Разговаривали только об особенностях английского общества XVII - XIX вв., при чем вкусы посла и Романова удивительно как совпадали. Это не была игра. Трудно поддакивать, не выдав себя на протяжении длинного вечера, обильно снабжающегося спиртным.
   Разумеется, Стюарт знал сферу деятельности гостя и ему подготовили материал из истории Англии, но не в таком же масштабе! Нет, посол серьезно и долго занимался Великобританией позднего средневековья и классического капитализма. И совсем не для Романова.
   Оказалось, что оба ценят институт английской королевской власти, хотя и не одобряют поступки некоторых представителей королевской семьи. Каких, они не стали уточнять - все-таки обстановка была не та. Что Ньютон это НьютонЈ а Карла I все же жаль. Что пресловутая овсянка, как бы по ее поводу не злословили, благо, а вот прожаренный бифштекс не самый лучший способ выражать патриотизм. Особенно если у тебя как несколько лет повышенный холестерин и дело идет к атерослерозу со всеми вытекающими последствиями.
   Перед десертом посол и Романов вышли немного прогуляться и выветрить из сознания этиловый спирт. Стюарт к тому же хотел курить. Романов не возражал. Посол дружески взял его за локоть и вывел в курительную комнату.
   Со стороны все выглядело как встреча двух старинных приятелей после долгой разлуки. Трезвой частью головы Романов понимал, что именно так происходит вербовка агентов. Агентов высокого ранга. Высочайшего. Таким не будут совать пачку фунтов в виде счета в банке и предлагать выполнить то или иное задание. Такие агенты, нет, скорее единомышленники, будут сами вести нужную линию. А когда они провалятся, или, точнее, закончат политическую деятельность, их будут ждать квартира в Лондоне, загородный дом, солидный счет в банке и интересная работа в соответствующих структурах.
   И никто и никогда (кроме проданной Родины) не намекнет, что он предатель. Да и предатель ли? Вот, например, если политик получит миллион фунтов не от англичан, а просто сворует, он предатель или нет? А ведь таких воз и маленькая тележка. Непродажных политиков нет, есть разная сумма их покупки.
   С другой стороны, он продаваться не собирается, а Стюарт и не думает его вербовать. И вообще, пошло оно все к черту! Что он, как Сталин, в каждом иностранце начал подозревать врага. Вот оказывается, как влияет смена работы. А следующая какая - палата номер шесть?
   Так размышлял Романов, пока они шли в курительную, а Стюарт разыскивал сигареты. Переводчика сюда не взяли. Общались на ломаном английском (Романов) и на гораздо менее ломаном русском (Стюарт).
   - Завтра вам придется весьма туго, - прямо сказал английский посол. - Между Россией и Эстонией слишком много нехорошего, чтобы отношения были мягкими.
   - Да, к сожалению, - огорченно сказал Романов. - И, надо сказать, что современные российские политики этому еще и помогают. К сожалению, как и западные. Зачастую вы используете Эстонию как разменную монету в большой политической борьбе, а эстонцы будто и рады этому.
   - Да, - согласился Стюарт, - в Форин Офис нередко возобладают радикальные настроения. Там не понимают, что льют воду на американскую мельницу. А те, кто понимает, делают это сознательно. Я же всего лишь провожу их политику. Вам придется пройти через все это.
   - Ничего, - хохотнул Романов в пьяном угаре, - как-нибудь преодолею. Первый раз что ли мне надевать власяницу и отправляться в Каноссу.
   Стюарт хмыкнул.
   - Вы не думайте, что английское общество едино в антироссийском духе. Как и любое демократическое общество, в котором свободно можно излагать мнение каждому человеку, у нас есть разные точки зрения. Поэтому следует лишь говорить о преобладающих настроениях. И вот что я хочу сказать - не господствующее, но массовое мнение теперь существует в пользу России. Вам не то, чтобы верят, но мир стал слишком тесен, а русский медведь кажется не столь опасен по сравнению с моджахедами и прочими террористами.
   - И вы...
   - И я так же считаю. Тем более, если в руководстве вашей страны появляются такие люди, как вы. Что нам с вами делить? Выдумывать угрозы, как эстонцы и прочие прибалты?
  

Глава 8

   Торжественные мероприятия проходили в президентском дворце - старом здании еще XIX века, модернизированном в советское время и с тех подвергавшемуся только косметическому ремонту. Вступление в должность президента небольшой республики в двухкопеечную монету на карте мира и примерно в такую же цену на мировом политическом поле - мероприятие не столь значимое. Будь это государство где-нибудь в Африке или Азии, о нем бы и не вспомнили. Только "нужное" геополитическое положение Эстонии заставило приехать госсекретаря США и пару европейских политиков на уровне Брюсселя, чтобы польстить аборигенам. Как никак Эстонская республика входила в состав НАТО и ЕЭС и находилась на границе с коварными русскими.
   Остальные только прислали поздравления и обязали присутствовать своих послов, если они имелись. И этого хватит.
   Появление специального представителя русского президента обращало на себя внимание. И в основном негативное. Раз приехал, значит, опять начнет предлагать мириться (зачем?), опять начнет шуметь русская община (молчали бы уж, ведь не выгоняют еще). И то, что русский начал со скандала и затем демонстративного сближения с англичанами, должно было настораживать.
   Уже то, что российского представителя задвинули во второй ряд (посла аж в третий) показывало, что как его приезд оценили. Русскому решили показать, какова его важность, а за одним и попытаться спровоцировать. Вдруг он начнет шуметь. Все опять увидят, насколько русские агрессивны и опасны.
   Рядом с Романовым стоял представитель какой-то африканской страны (он сразу забыл какой, хотя их представили друг другу). Говорить он мог только на своем суахили или на французском. С другой стороны было не лучше - там стоял посол республики Непал и знал английский, однако говорил слабо и весьма ломано. Оба посла были дружелюбны и весело улыбались, но этим все и ограничивалось. Романов откровенно заскучал.
   К тому же язык общения на мероприятии был английский. Тут Дмитрий Сергеевич позлорадствовал. До чего же дошла Эстония, если президент зачитывает клятву на чужом языке, а его эстонцы на собственном празднике оказались в состоянии бедных родственников. Пусть пострадают. Хотя, кажется, они и не протестуют. А чего, собственно? До XVIII века они были рабами Ордена, Швеции (или Дании?), затем вошли в состав России. Сколько они лет существуют самостоятельно за тысячу лет истории, лет пятьдесят?
   Он уже думал, что его не вызовут, чтобы "проздравить" президента. Все шло к этому. С его "английско-деревенским" Романов понял, что президент в своем выступлении не просто пару раз пнул Россию, он большую часть своей коронационной речи посвятил эстонско-российским отношениям, в очередной раз предупредил, что нападение на маленькую, на храбрую республику ни к чему не приведет, потребовал выплатить компенсацию за советское господство в Эстонии в ХХ веке. А в конце речи попросил Запад сохранять покровительство.
   Госсекретарь США Анжела Смит, улыбчивая женщина сорока с чем-то лет, высокая рыжеволосая дива, тоже не забыла его страну. Как понял Романов, опять шла речь о нарушении демократии и необходимости соблюдать права человека. Ну с этим он спорить не станет. Права Гомо Сапиенс в России всегда нарушали и нарушают теперь. В его стране, скорее всего, на практике политических прав больше у гориллы, чем у среднестатистического россиянина. Поймав ее взгляд, Романов широко и радушно улыбнулся. Так широко, что Госсекретарь на мгновенье сбилась.
   Он был, в общем-то, согласен с Западом. Однако, на его взгляд, там слишком утилитарно подходили к развитии демократии в России. И не потому, что были глупы, а из-за своей двуличности. Для большинства политиков, особенно американских, да и многих общественных и культурных деятелей, свобода в России была разменной монетой в политической игре.
   А между тем все было гораздо сложнее. Да, конечно, правительство у нас весьма кудрявоЈ а чиновники сволочь на сволочи. Но Дмитрий Сергеевич соглашался с сентенцией о том, что каждый народ достоин своего правительства.
   Демократия вдруг не появится, сколько о ней не говори. Вон, христианство в конце Х века признали государственной религией. А только в XV веке языческая Русь стала Святой Русью. Да и на западе сколько веков шли к демократии. Чего ж теперь вы хотите?
   Романов не считал эти возражение поводом для того, чтобы сидеть сложа рукава, но ведь понимать надо ситуацию. А западные политики сейчас выглядят не лучше коммунистов первой половины ХХ века. Только те стремились к мировой коммунистической революции, а эти к буржуазной.
   Широко шагнешь, штаны порвешь. Только терпеливая работа к постепенному подъему материального уровня, воспитание демократических принципов могут улучшить ситуации. Но пройдет это не сегодня, и не завтра.
   Впрочем, ладно, вернемся к нашим баранам.
   Дмитрий Сергеевич усмехнулся, слушая очередного оратора. Выступал Стюарт, и, как и обещал, с антироссийской подковыркой. Похоже, Эстаари вступал не в должность президента Эстонии, а командира пограничной заставы на очень опасном участке, например, афгано-пакистанской границы. И он просит господ командиров не забывать и о нем, и о его заставе.
   Что ж, пусть пекутся о своих проблемах. Не хотят дать ему слово, и ладно.
   И вот, когда он решил, что все, наконец, заканчивается и ему можно наплевать на написанную мудрецами в министерстве и высочайше (министром) одобренную речь (ноги уже устали), его осторожно позвал стоявший позади посол и тихим шепотом сообщил, что ему только-только передали - российский представитель выступает предпоследним. Однако! А что ж не последним? Еще бы сильнее унизили.
   Вот только можно мяч и назад отопнуть.
   Он ответным шепотом поинтересовался, кто есть еще из российского дипломатического персонала на приеме.
   Оказалось, третий советник посольства. В маленьком российском посольстве в крохотной стране это был по сути нечто среднее между курьером и швейцаром.
   - Вот пусть он и зачитывает, - Романов передал бумажку с речью.
   Круглова чуть инфаркт не хватил, настолько он побледнел и как-то заострился на лице.
   - Должен же быть какой-то предел вашей дерзости! - прошипел он.
   Спорить с послом на виду у всего дипкорпуса не было ни времени, ни желания.
   - Я вам приказываю, - прошептал он на октаву выше.
   Круглов опомнился, нехотя взял листок с небольшой речью и исчез - пошел инструктировать своего сотрудника. К тому моменту, когда третий секретарь вышел с речью, он уже пришел в себя и смотрел вокруг себя надменно, словно именно ему пришла в голову идея позлить хозяев и их западных покровителей.
   Парнишка - секретарю было лет тридцать, - почти не запинаясь, прочитал небольшой текст - строчек десять. У Романова было два варианта - на английском и на русском языках. Но, поскольку на празднестве господствовал только один язык, он отдал с английским текстом.
   Молодец! Когда на него смотрели десятки лиц и обстановка набухла электричеством так, что, кажется, вот-вот молния ударит, третий секретарь сумел спокойно прочитать текст.
   Эстонцы при подаче американцев хотели загнать русских в дальний угол и показать им их место. Показать-то они показали, но на уровне дипломатического скандала. И главное, придраться было трудно. Как бы плохо Запад не относился к России, но в дипломатическом мире она не находилась так низко, чтобы ставить ее на уровень второстепенных африканских стран. И потому ассиметричная реакция была оценена скорее одобрительно, чем негативно. Остроумный ответ столь же убедителен, как и доказательный. И потому был оценен всеми, кроме, разумеется, хозяев. Уж там откровенно косых взглядов было хоть отбавляй.
   После короткого фуршета дипломаты начали разъезжаться.
   Посол, перегрызя ногти на всех пальцах обоих рук и уже подбираясь к ногам, был угрюм и беспокоен. Дмитрий Сергеевич же наоборот добродушен. За время фуршета он с бокалом шампанского обошел многих послов, ненавязчиво отдавая предпочтение западным. Большинству пришлось представиться, поскольку он был еще совсем зеленым новичком. Послы встречали его добродушно, а немецкий даже пошутил по поводу выдвижения молодых, хотя и второстепенных дипломатов. Стюарт, надменно оглядывая дипломатическую округу, при виде Романова неожиданно улыбнулся.
   - Вы молодец, - негромко сказал он ему, - я бы так не придумал. Мило и со вкусом.
   Они еще немного поболтали, пока посла не пригласили подойти к госсекретарю США.
   Ревнует, - сделал вывод Романов. - Или боится, что перевербую.
   После такого "вояжа по послам" он не понимал отчаяния Круглова, с чем и ознакомил его.
   В ответ на попытки Романова успокоить грешную душу, Михаил Миронович огрызнулся:
   - Вам что, вы уедете, а мне потом разгребать эту навозную кашу.
   - Ну и что? - удивился Романов, - вы считаете, я серьезно ухудшил ваше положение? Оставьте!
   Его не покидало хорошее настроение, даже когда посла ближе к вечеру вызвали в МИД и сообщили, что он, то есть посол Российской Федерации Михаил Миронович Круглов, объявлен персоной Нон Грата и обязан в 24 часа покинуть территорию республики. Предлог был найден смехотворный, но не придерешься. Одновременно Круглову было заявлено, что Эстония не будет возражать, если в Таллинн въедет новый посол Российской Федерации.
   То есть за резкие движения Романова будет расплачиваться Круглов. Эстония не собиралась разрывать с Российской Федерацией отношения, просто дружеский хук справа, чтобы не забывались.
   Конечно, в Москву уже сообщено, посол Эстонии в России тоже наверняка пакует вещички в ожидании приезда смены, но ему-то от этого не будет легче.
   - Еще не вечер, - ответил сакраментальной фразой Романов, хотя был уже девятнадцатый час местного времени.
   Он укладывал сумку, собираясь обратно в Россию. Уж ему-то надо было уезжать этой ночью обязательно, выкидывают тебя или нет. Что еще делать в этой враждебной и скучной стране?
   Как ни странно, но Дмитрий Сергеевич оказался прав насчет времени суток. Вечер наступил только двадцать два часа, когда на фон Круглова поступил звонок Стюарта. Звонил тот по официальному поводу, поскольку был дуайеном дипкорпуса в Эстонии. Круглов не Романов, к нему Стюарт не питал никаких чувств. Зато Круглов хорошо говорил на английском.
   И потому Стюарт не мучаясь с переводом, сообщил, что час назад позвонил президенту Эстонии и попросил взять обратно решение о высылке русского посла. Во имя сохранения благополучной международной обстановки.
   Просьба была удовлетворена. Господин Круглов может оставаться в Эстонской Республике, если, разумеется, правительство Российской Федерации не примет другого решения.
   И Стюарт сухо попрощался с российским послом.
   Ошалевший от такого развития событий, Круглов уж думал, что тот отключится, но англичанин, помявшись, попросил передать трубку Романову, если он где-то тут есть.
   И еще минут пятнадцать Романов со Стюартом оживленно обсуждали какую-то тему. Обалдевшему послу показалось, что речь шла о правлении Елизаветы I, но он боялся ошибиться. С этим Романовым можно всякого ожидать. Хоть бы уехал поскорее, что ли.
   - Вот так, Михаил Миронович, - подытожил Романов, передавая ему обратно трубку отключенного фона. - Все хорошо, что хорошо кончается. Распорядитесь, пожалуйста, о машине, а то у меня через час поезд. Эстония, good bay!
  

Глава 9

   Ларионов, вопреки ожиданию, встретил Романова в хорошем настроении. Весна подействовала? Тот ожидал очередной вздрючки, на этот раз вполне законной и по итогам поездки, и как подчиненный. Начальство оно для того и существует, чтобы учить уму-разуму и опускать на землю. Тем более, в Эстонии он все же наломал изрядных дров.
   Но министр поддержал его действия. Видимо, прибалты его успели достать куда больше, чем начинающего дипломата. И поскольку сам Алексей Антонович по своему министерскому статусу не мог им дерзить - получался слишком сильный отзвук, то ему оставалось радоваться успехам других.
   - Держались вы хорошо, - подвел он итог. - Но особенно мне понравилось то, что сумели поставить эстонцев на место чужими руками. Молодец! Кстати, если вы не знаете, поведение Стюарта вызвало небольшой скандал сначала в Великобритании, а потом в Америке. Посла обвинили чуть ли не в предательстве.
   Романов этого не знал и передернул плечами. Подставлять Стюарта он никак не хотел. Хороший человек.
   - А, - отмахнулся Ларионов, - он имеет такой вес в министерстве и вообще в политической сфере, что это скандал пойдет ему только на пользу. Увидишь, через год-другой займет пост в одной из ведущих мировых держав.
   Стюарт явно выходит за рамки дипломатической деятельности. Я не удивлюсь, если к году 2070 он станет премьер-министром Соединенного Королевства.
  
   Хорошее настроение министра не могло скрыть его озабоченности. Он быстренько подытожил результаты поездки:
   - В общем, бросили вас как щенка в воду и вы выплыли. Тест на дипломата сдали. Хотя Круглов докладывал с перекошенным от переживаний лицом, но это следует отнести уже к его недостаткам. Очень осторожный человек. Боюсь, с такими качествами далеко вверх не пойдет. Дипломат должен уметь в решающий момент ударить кулаком по столу, а не только мямлить об имеющихся проблемах.
   Теперь, - перешел он к текущим делам, вызвавших его озабоченность, - поговорим о настоящем и будущем. И России, и вашем. К настоящему времени проблему вызывает другой лимитроф американцев - Грузия. Эстонцы, по крайней мере, как и все прибалты, флегматы. Дерьмо они, конечно, подсунут под видом гуманитарной помощи, но войну не объявят.
   А вот Барбакашвили другое дело. Горяч, стремится все получить и как можно больше. Вначале делает, а потом смотрит, что же получилось. С учетом того, что президент США имеет эти же качества, за исключением горячности, ситуация может накалиться до крайности.
   - Э-э, - остановил его Романов. Ларионов с такой легкостью сумел оседлать его и загрузить проблемами МИД, что вызвало у Дмитрия Сергеевича открытый протест. - Ваше Превосходительство, так мы с вами так не договаривались. Вы, кажется, хотите сделать из меня Лафонтенову кошку, которая будет без перерыва таскать для вас каштаны из огня. Сначала Эстония, сейчас вы заговорили о Грузии. Видимо, имеется в виду, что я должен буду ехать туда.
   Какая страна на очереди - Польша? Я слышал, они уже заговорили о ядерном щите. ПРО им уже мало, приглашают американцев завести к себе ядерные ракеты.
   - Но ваша должность...
   - С которой меня можно легко снять.
   - Но звание академика...
   - Которое я получил в обмен на обязательство не печатать монографию.
   Ларионов сдался. Его новоявленный подчиненный никак не хотел становиться заурядным служащим.
   - Жаль, - вздохнул он. - Вы могли бы стать блестящим дипломатом. В условиях нарастающего кризиса дипломаты обычно быстро делают карьеру.
   - Что вы имеете в виду? - лениво произнес Дмитрий Сергеевич. - Помилуй Бог, какую еще карьеру. Я и так уже вошел, как минимум, в двадцатку ведущих российских дипломатов. Куда выше - занять ваше место?
   Ларионов принужденно засмеялся. С этим господином надо ухо держать востро. Обычно в министерстве никто не возражал министру. Молодые воспринимали нотацию как должное, опытные просто молчали, понимая, что перечить карьере дороже. А горделивый умник Романов так и режет правду матку. Понимает, что выгнать его сейчас не смогут. По сути, что бы ни говорилось, открыто и в кулуарах, высокопоставленная работа в МИД все равно была золоченой клеткой для вероятного лидера демократического лагеря.
   Все бы было хорошо, Романов, судя по всему, особо не возражал, но неожиданно он стал очень нужным и во внешней политике. Синекура неожиданно переросла в весьма влиятельный пост. В отличие от Романова, Ларионов, с его огромным опытом дипломатической работы, понимал, насколько неожиданный экспромт со Стюартом был возможен только с ним. Никто, кроме дражайшего Дмитрия Сергеевича, не смог бы так сблизиться с англичанином. В итоге попытка изолировать Россию ударила по самой же Эстонии, а затем, рикошетом, по США. Как не будешь ценить такого дипломата?
   Алексей Антонович побарабанил по столу. Что же делать?
   - Хотите немного отдохнуть? - вынуждено спросил он, оттягивая время радикальных решений. - Пожалуйста, российские курорты, санатории, все к вашим услугам и за счет министерства. Заслужили.
   - Нет-нет, - остановил его Дмитрий Сергеевич, - ни санатории, ни за счет министерства. Не надо меня подкупать. Хотя... я надеюсь, моя должность оплачивается не на уровне технички Форин Офис.
   Ларионов откровенно поскреб затылок.
   - Вас без бутылки коньяка не поймешь. Надеюсь, вы не воспримите за подкуп некоторую премию в СКВ за успешно проделанную работу?
   - Не восприниму, - свободно сказал Дмитрий Сергеевич. - Как говорил Василий Татищев, есть взятка, а есть подарок за проделанную работу. Я бы и на курорт поехал, просто пошутил на счет подкупа. Но хочу в Лондон, в объятия невесты.
   - Хм?
   - Только не говорите, что ничего не знаете, - подозрительно сощурил Романов.
   - Знаю, конечно, - согласился Ларионов, - но приятно слышать, что и у вас есть какие-то слабости.
   Дмитрий Сергеевич, - остановил он готового к пикировке Романова, - я, прошу прощения, но у меня осталось мало времени, надо ехать к президенту к тринадцати. У меня к вам просьба, во-первых, хоть и в отпуске, помогите нам в информационном обеспечении. Если вас попросят англичане дать пару статей или выступить на телевидении, не отказывайте. Тематика на ваш вкус, запрещать ничего не буду, все равно не послушаете.
   Во-вторых, когда вас позовут из Москвы - а без особой необходимости мы вас звать не будем, - пожалуйста, приезжайте поскорее. Хорошо?
   Министр говорил о вещах удобоваримых.
   - Разумеется, - согласился Романов. - Сделаю все возможное.
   Оба они предполагали надвигающуюся грозу. Темные тучи, сверкая молниями и грохоча громом наползала с Запада на Россию. Но они ошибочно думали, что гроза еще далеко и у них есть немного поднакопить сил. И потому Ларионов отпустил, а Романов уехал.
   Зря.
  

Глава 10

   В Хитроу Романов почувствовал себя почти как в Домодедово. Правда, май в Англии показался как июль в Москве. Почти. Романов со своим утепленным плащом выглядел, как эскимос в столичном городе.
   Его разговорный английский поневоле подтянутый в последнее время, позволял более менее сносно разговаривать и так же сносно понимать собеседников. Не заблудится среди трех сосен аэродрома.
   К тому же на этот раз на землю туманного Альбиона шагнул не рядовой доктор наук пусть даже в звании академика, а член коллегии МИД и это сразу дали почувствовать вежливые и подтянутые в политическом этикете работники аэропорта.
   Он молниеносно прошел таможенный контроль и прочие формальности, и прошел через ВИП - выход для почетных и высокопоставленных гостей, в конце списка которых он начал числиться.
   Отмахнувшись от предложения поднести вещи, Дмитрий Сергеевич отправился в свободное плавание. У границ аэродрома огляделся в поисках Маши. Пора бы ей показаться.
   В информационный XXI связаться с любым человеком в любой части мира было проще пареной репы (Романов, правда, не знал, какова на вкус пареная репа, но поговорка ему нравилась). Вчера вечером он позвонил ей по фону.
   - Господин что-то желает? - почтительно, под тон наложницы гарема, поинтересовалась Маша. Как сотрудница английского МИД, занимающегося к тому же Россией, она, естественно, знала о стремительно взлете новоявленного дипломата и иронизировала над ним.
   - Господин желает, - в тон ей подтвердил Дмитрий Сергеевич, - чтобы завтра его встретили в Хитроу и все такое прочее.
   - Ты прилетаешь! - захлебнулась она от счастья. - Подожди, - секундой позже в ней заговорил аналитик русского отдела, - надеюсь не по делам? Или все-таки будешь охмурять добропорядочных англичан? Сначала я, потом Стюарт... Кто следующий?
   - Мне дали недельный отпуск, - успокоил он ее. - Впрочем, ты же понимаешь, дипломат не может вообще отказаться от дела, тем более за границей. Так что если ты не сможешь, то придется кого-нибудь охмурять.
   - Это шантаж! - заявила Мария Ивановна. - Я буду жаловаться в Гаагский трибунал.
   Она пылко говорила, хотя чувствовалось, что ее голова занята уже другим. И потому, вдруг, без перерыва, сразу перешла к совсем другому: - Знаешь, я постараюсь отпроситься на недельку на работе. Ну, скажу, буду шпионить за высокопоставленным русским, которого поймала в свои сети. Если ты приедешь, могут поверить. И мы с тобой рванем в круиз.
   - По твоей квартирке, - в тон ей продолжил Дмитрий Сергеевич.
   Она засмеялась, узнала его рейс и отключилась.
   И вот теперь ее не было. Что-то случилось? Она не смогла отпроситься? Застряла в пробке? Разлюбила его?
   Он демонстративно посмотрел на часы ручного компа. Самолет прилетел час назад. Время прилета она знает.
   Хорошо, он подождет минут двадцать, делая скидку на женскую несобранность. А потом начнет созваниваться... Сначала к ней, затем начальнику ее отдела, затем заместителю министра иностранных дел и т.д. Пусть только попытаются отказаться соединится с облеченным властью русским дипломатом. Ох, и устроит международный скандал, не будь он Дмитрий Романов!
   Послышались легкие шаги. Раздраженный отсутствием Маши он не стал обращать на них внимания - не ударят же его ножом в спину - и поплатился за это.
   Мягкие теплые ладони легли ему на лицо, совершенно мешая что-либо видеть.
   - Машенька! - обрадовался он и попытался повернуться.
   Как бы не так! Руки оказались на удивление сильными, как тисками сжав его голову.
   - Проиграл, - согласился он. - Министерство иностранных дел Российской Федерации в моем лице согласно обсудить условия сдачи.
   - Никаких условий, - Маша не стала его мучить перечислением условий, - только безоговорочная капитуляция.
   - Ладно, - согласился он. - Куда ставить подпись?
   Маша рассмеялась, отпустила руки, и он повернулся к ней.
   Она была такая солнечная и милая, такая радостная.
   - Я рад тебя видеть, - тихо сказал он, подойдя к ней вплотную.
   - Я тоже, - ответила она, задрав вверх голову. - Господи, какой ты высокий. В постели был... меньше, что ли. Я-то не маленькая.
   - Длинный, - поправил он ее и поцеловал. Маша прижалась к нему и он почувствовал, что она опять, как тогда, в ее квартире, готова потерять голову.
   Поэтому он отпустил ее и подхватил свою сумку с небольшим багажом. В ней лежало немного одежды и, на всякий случай, отрывки из монографии на носителе, из которых можно было написать статью как за, так и против улучшения отношений с Англией, если вдруг попросят журналисты. Раз начальство попросило, то он готов, как поросенок Наф-Наф.
   - Какие у нас планы?
   Она поправила на себе куртку и кровожадно сказала:
   - Военнопленным не обязательно знать планы на будущее. Попал в концлагерь и сиди, радуйся жизни, пока жив.
   - Ой-ей-ей, - испугался он притворно, - тетенька, пожалей маленького мальчика. Он больше не будет.
   - Пойдем, - заулыбалась она. Счастливая, Маша больше не могла играть. - Сначала мы заедем ко мне в квартиру, а потом на выбор - экскурсия по Лондону, или небольшой туристический тур по Уэльсу.
   - Тебя отпустили? - Он сел в автомобиль, на котором Маша приехала, и посмотрел на нее.
   Она фыркнула:
   - Ты бы видел выражение лица моего начальника. Вообще, это непробиваемый истинный англичанин, которого не смутит даже пролетевшего около головы пуля. Но когда я сказала, что у меня приезжает друг, так, небольшой чин, в Российском МИД, всего лишь на уровне Члена Коллегии и это Романов, его чуть кондрашка не хватила. Он минут пять сидел, глотал воздух, как рыба. Я уж думала, не вызвать ли ему врача. К счастью, все обошлось. Оказывается, он не был ознакомлен с секретной частью моего досье и не знал, кто мой Boy frend. Ты представляешь, что предложил этот... чудак? Пригласить тебя в Форин Офис, разместить в гостинице за счет министерства и развернуть для тебя культурную программу.
   - Спасибо, - прочувственно сказал Романов, - надеюсь, ты послала его достаточно вежливо, чтобы не вызвать очередное обострение отношений между Великобританией и Россией?
   - Вот еще. Я была предельно корректной. Объясняла ему, что ты в отпуске и находишься здесь как бы неофициально. И не собираешься ничего делать, кроме того, как отдыхать. А через неделю вообще уедешь.
   Тогда он торжественно отпустил меня... Нет не в отпуск, а в служебную командировку. Представляешь?
   Дмитрий Сергеевич улыбнулся, смачно чмокнул ее в щеку, от чего машина вильнула в сторону.
   - Подожди, - ее глаза подозрительно блеснули, - доедем до квартиры, поцелуешь. А пока сиди смирно и любуйся красотами Лондона. Сегодня редкий даже для весны хороший солнечный день. Когда еще такой увидишь.
  

Глава 11

   Наивные пожелания экскурсии по Лондону или турне по Уэльсу так и остались пожеланиями. Как благонравная пара, они поднялись по лестнице, зашли в квартиру. Чинно сняли верхнюю весеннюю одежду - он плащ, а она нечто похожее на куртку.
   Потом она, словно нечаянно, прижалась к нему. А он сразу же обнял ее и начал неистово целовать. Продолжение поцелуям нашлось на диване. Просто удивительно, как молодеют уже не в молодом возрасте люди от любви. Или дурнеют?
   Для того чтобы израсходовать пыл любви, им понадобилось почти трое суток. Незаметно календарь перелистнул очередную неделю и шагнул во вторую половину мая.
   И только после этого у них появилась возможность здраво рассуждать, а не стискивать друг друга в объятиях при одном взгляде. Маша отправилась на кухню готовить что-то более солидное, чем легкие салаты и вегетарианские бутерброды, которыми они перекусывали, когда совсем доставал голод. А Дмитрий Сергеевич направился в ванну - бриться. По ее настоянию он специально сбрил бороду перед приездом и вот теперь мучился известной мужской проблемой.
   Он едва успел намылить одну щеку, как громкий крик Маши из кухни заставил его почти в ничем выскочить из ванной. Что там, Господи?
   К счастью, с ней ничего не случилось. Маша, забыв об обеде, смотрела новости Би-Би-Си. И без перевода Дмитрий Сергеевич понял, что за последние трое суток мир, в отличие от нихЈ занимался не только любовью.
   В коротких дневных новостях, на которые вышла Маша, события прошлых дней не повторяли, а давали краткий анализ текущей обстановки. И для них как гром среди ясного неба были известия о наступлении грузинских войск в Абхазии и Южной Осетии. Но это же война! Неужели Грузии оказалось мало двух российско-грузинских войн? Или, может, они решили продолжить успех второй грузино-российской войны.
   Тогда Грузия поначалу добилась успеха. А затем подключилась европейская дипломатия и Россия уступила.
   От удивления он забыл, что стоит почти ни в чем, полувыбритый, за сотни километров от Родины.
   Новости закончились. Дмитрий Сергеевич спохватился и отправился в ванную, растерянный и ошеломленный. Надо было что-то делать, и для начало следовало добриться.
   Выбритый и освежившийся, он вышел из ванны через пять минут с уже готовым планом действий. Кажется, ему предстоит немедленный вылет в Москву. Ларионов обещал не дергать понапрасну, но это как раз тот случай, когда надо забыть о личной жизни. Кстати, что там показывает его фон?
   Романов взял в руки фон, недоуменно посмотрел на безжизненный экран, вспомнил, что он предусмотрительно выключил мобильник в начале любовного угара.
   Чертыхнулся, немедленно включил его. Фон в награду разразился целой какофонией непринятых вызовов. Здесь были многократные звонки МИД, личного фона Ларионова, многократно его искали и другие лица (непонятно кто) и из России и из (хм!) Англии. Обзвонить?
   Романов представил, какую реакцию вызовет его звонок хотя бы в МИД и тем более у Ларионова, и рука сама убрала фон в карман халата. Леший с ними! Если нужен, то позвонят еще раз.
   Потом заколебался... Где-то идет война. Он снова взял фон и набрал номер Невоструева. Этот, по крайней мере, не решится на него орать. А если решится, то и он может наорать.
   Увы, фон отделывался гудками, упорно не желая соединяться. Тогда он позвонил Ларионову. Аналогично. Он прислушался к гудкам. Тональность другая. Ну да, скорее всего, связь с Россией временно разорвана. Это уже хуже.
   Хотелось надеяться, что Англия не объявила войну России. У местных политиков хватит ума влезть в войне по непонятной причине и за непонятными результатами. Кем он тогда будет - военнопленным? Интернированным? Он дипломат, но приехал не официально, поэтому вряд ли удастся убедить хозяев о своем особом положении.
   Он позвонил на первый попавшийся английский номер. Запоздало сообразил, что звонит Маше, замер в ожидании разгона. И... не дозвонился. Это было уже совсем пикантно. Позвонил ради спортивного интереса по остальным английским номерам. Конечно же, безрезультатно.
   Как интересно.
   Дмитрий Сергеевич в раздумье сосредоточено потер гладко выбритый подбородок. Может это технические проблемы, но, скорее всего, его номер просто заблокирован. Лихо. Неужели, в самом деле начинается европейская война, раз к высокопоставленному дипломату применяются такие меры.
   Что же будет дальше - третья мировая? Первая ядерная?
   От гулко бьющихся в голове мыслей заныло в висках. Он еще мог ориентироваться в региональных конфликтах прошлых веков, закончившихся и с понятными результатами. Но здесь, на грани возможного уничтожения человечества, на миг нерешительно замялся.
   А, Бог с ним, что будет, то будет. И направился на манящий запах омлета с беконом (или яичницы с копченым салом, как хотите).
   Маша уже накрывала на столе, торопливо расставляя тарелки и стаканы.
   - У меня есть нехорошее подозрение, - сказала она. - Почти в центре Лондона находится высокопоставленный дипломат сейчас почти враждебной страны, и ему позволяют свободно передвигаться и сообщать на Вернадского всю информацию.
   - Передвигаться не знаю, а звонить нет. Мой фон заблокирован.
   Маша вопросительно посмотрела на него и бросилась проверять свой фон. Пока она ходила и звонила, он переложил свою порцию омлета на тарелку и принялся с аппетитом завтракать.
   Маша вернулась через несколько минут, растерянная и обозленная.
   - Я английская поданная, - заявила она необычайно жестко, - они за это еще поплатятся!
   Романов к тому времени уже проглотил омлет и пил кофе. Эскападу своей любовн... м-м-м... дамы сердца он выслушал с интересом. Маша выступала как настоящая представительница западной демократии. Видимо, ее фон тоже блокирован и она обозлена и рассержена.
   Теперь следующим шагом должно быть обращение в суд, где всем нарушителям ее прав и свобод дадут по шее. Дадут? Что-то в данном случае у него вызывало сомнение. Любое государство это, прежде всего, орудие подавления. Конечно, позже они в отличие от родной сермяжной и своеобразной, извинятся и компенсируют. Но это будет позже. Как показывает история, правительство и силовики сошлются на военное время и чрезвычайное положение.
   - Слушай, - попросил он, - измени еще немного своей новой Родине, поговори со мной.
   Я не поданный Ее Величества и на меня гарантии западной демократии не распространяются. Правда, я дипломат, но мало ли что. Посему хочется на всякий случай перестраховаться.
   Дмитрий Сергеевич вдруг замолчал, став чрезмерно подозрительным. Интересно, Машу не прослушивают? Силовики, не ее начальник, наверняка знают, кто является ее любовником и нашпиговали квартиру шпионской техникой. Хотя это опять же нарушение прав...
   Он вышел в комнату, вырвал листок из кстати лежащего на подоконнике блокнота и стащил лежащий там же карандаш.
   Вернулся обратно на кухню. Маша с интересом смотрела на его манипуляции.
   "На второй полке твоего книжного шкафа я оставил носитель с материалами моей монографии. Ну ты знаешь, - написал он. - Если что-то случится, используй материалы. И можешь издать под моей фамилией".
   - Никаких что!
   Маша схватила его высокий фарфоровый стакан с кофе, неосмотрительно поставленный на стол, и от возмущения отпила солидный глоток.
   А его возмущение на попрание священных прав частной собственности в виде похищения кофе было прервано звонком в дверь. Они замерли, как маленькие дети.
   Кажется, у них гости. КТО?
   И почему он в разговоре с Машей никогда не успевает высказаться последним?
  

Глава 12

   Хрестоматийное "Мэй ай камин?", произнесенное Машей спокойным и даже приятным голосом, заставило Романова снова приняться за оставленный ею кофе.
   А затем он едва не подавился. Судя по шагам, в квартиру вошло несколько человек. Один из них что-то негромко произнес.
   Маша ответила резким высоким голосом нечто непроизносимое при детях. В ответ на Машин сленг (или, проще говоря, матерщинные ругательства) началась возня. По всем признакам, в прихожей разворачивалась драка.
   Дмитрий Сергеевич, непонятно зачем схватив чашку с выпитым наполовину кофе, помчался на помощь. Увиденное подтвердило худшие предчувствия. Трое мужчин в одинаковых плащах и шляпах по-хозяйски расположились в прихожей. Двое из них прижали к стене Машу и не давали ей кричать, зажимая рот, а третий примеривался, как ему поаккуратнее и бесшумнее попасть в квартиру и не потревожить его, Романова.
   Их можно было бы причислить к бандитам, но некие черты, которые способны выделить все грамотные люди в любом государстве, говорили о принадлежности к английской секретной службе, к какой, Романов с горяча забыл.
   Наглое вторжение возмутило Дмитрия Сергеевича до бешенства. Он плеснул в лицо оказавшемуся на его пути третьему горячий кофе.
   Третий с воем сложился, схватившись за лицо. Просто удивительно, каким горячим оказался напиток. Дмитрий Сергеевич даже пожалел юношу (тот был явно моложе). А затем его кулак с хрустом вошел в подбородок одному из издевавшихся над Машей. Сволочи, нашли возможность заворачивать руки слабой женщине!
   Дмитрий Сергеевич не зря не причислял себя до конца к слабой интеллигенции. Уж его удар точно не был из разряда легких пощечин, раздаваемых хрестоматийными истериками в интеллигентных костюмах. Крепкий удар буквально срубил английского фээсбешника (пусть будет так), второй успел повернуться и даже встать в защитную позу. Это его не спасло. Как говорится, "крепкий мужицкий кулак" пробил его защиту и врезался в лицо. Фээсбешник упал.
   Позади послышался шум. Романов плюнул на кулак и стал разворачиваться, чтобы врезать облитому кофе. Победа его опьянила и излишне расслабила. Пока он картинно разворачивался, пришедший после "угощения" кофе фээсбешник коротко ударил в лицо. А когда Романов упал, то наклонился к нему и пшикнул из баллончика. Это был какой-то снотворный газ. Во всяком случае, Романов почувствовал, что теряет сознание и успел только вскрикнуть...
   Дмитрий Сергеевич очнулся от того, что кто-то поднес к его носу ватку с нашатырным спиртом. Он задергал головой и открыл глаза. Это была явно не квартира Маши. Увидев, что он очнулся, двое крепышей в белых халатах, к которым меньше всего хотелось привязывать слово медбрат или санитар, не церемонясь с Романовым, подняли его с кушетки и опустили в кресло.
   Третий - мужчина примерно возраста Романова, с приличными залысинами, гораздо ниже ростом, удовлетворенно кивнул и коротко отпустил людей в белом.
   Потом лысый опустился в кресло напротив, коротко отдернув брюки синего костюма-тройки, и с любопытством посмотрел на Романова.
   - Ай-яй-яй, - укоризненно произнес он по-русски практически без акцента, - что же это вы, культурный человек, высокопоставленный чиновник - дипломат, а опустились до нападения на добропорядочных граждан Великобритании. И едва их не забили. Наверняка, еще бы ногами пинали, если бы вас не остановили. Как вы похожи на свою страну - агрессивный без меры и причин, жесткий и наглый.
   Он замолчал, ожидая реакции.
   - Что же это вы, секретные службы, так одинаково работаете? - устало ответил вопросом на вопрос Дмитрий Сергеевич. - Неспровоцированное насилие, защитная реакция. Придумали бы новое что-нибудь. Вот и у нас ФСБ постоянно указует - в мерах самозащиты, по случаю неспровоцированной агрессии...
   - А что, например, вам не понравилось? - заинтересованно спросил лысый английский чекист.
   - Дерутся ваши плохо, - буркнул Романов. -Трое против одного, а без спецсредств не справились.
   У него опять закружилась голова. Чем же его так подкосили в прихожей Маши? Или, - он осторожно прощупал кровоподтек на лице, - это следствие удара. Сволочь, мог бы и послабее врезать.
   - Мы можем наладить с вами сотрудничество, - вкрадчиво сказал лысый, - ведь вы же человек западной ориентации. И распространение благ западной цивилизации должно входить в круг ваших жизненных задач. А на действия группы захвата не обращайте внимания. Мы компенсируем вам ваши издержки. И вашей подруге тоже.
   Дмитрий Сергеевич усмехнулся. Нет, человек он, прежде всего, ориентации мужской. И покупать его, как дешевую проститутку, не стоит.
   Он подумал и выложил сложнейшее ругательство, в котором соединил предков данного англичанина, нахождение туманного Альбиона, античных и средневековых западных героев и различные мужские и женские гениталии Гомо Сапиенс и других млекопитающих.
   Лысый, хорошо знающий русский язык - уж не выходец ли из России - явно обиделся. Он поднялся и буркнув: "Сидите пока", вышел из комнаты.
   Может, это было к лучшему. Некоторое время Романов сидел, борясь с тошнотой и сонливостью. Затем, когда ему стало легче, открыл глаза.
   Где, кстати, он оказался?
   Комната, в которую его внесли, явно была не тюремной камерой. Незарешеченные окна, мебель скорее гостиничного, чем тюремного типа. Но и к обычным жилым помещениям комнату не отнести - слишком маленькие окна и, похоже, металлические двери. В общем, он находится в здании секретной службы, как ее там... Он попытался вспомнить и опять не смог.
   Откуда-то из-за дверей послышались шаги несколько человек. Дверь с лязгом открылась - стальная! - вошло двое - прежний лысый и пожилой человек в очках, явно начальник. Впрочем, судя по костюму и по поводкам, не самый высокий, но все-таки...
   - Господин Романов, - заговорил он по-английски, - у меня мало времени. Или мы с вами начинаем дружить или мы передаем вас в руки судебных органов за драку с сотрудниками Интеледженс Сервис, находящихся при исполнении служебных обязанностей в условиях почти военного времени. А правосудие у нас весьма суровое. Особенно учитывая, что судить вас будет военный трибунал.
   Дмитрий Сергеевич посмотрел на лысого и попросил его:
   - Послушайте, вы наверняка все записываете на комп, воспроизведите своему начальнику мое ругательство. Я, думаю, на английском есть аналоги.
   Лысый, подавшийся вперед в ожидании капитуляции, поперхнулся и перевел на английский просьбу русского.
   Очкастый посуровел, но попытался найти консенсус. То, что он начал говорить, Романов охарактеризовал как идеологическую обработку с элементами подготовки шпика. Когда он ожидал от Стюарта вербовки, он оценивал методику английских спецслужб куда выше.
   Плохо же они его ценят. Он закрыл и уже почти не обращал внимания на слова очкастого, которого носило из стороны в сторону. То он льстил, называя его лидером единственно настоящей демократической оппозиции в России, то стращал и пугал. Смешной. Вот в России в ФСБ, те да. Двумя словами так напугают, что дрожь в коленках пару лет отдается.
   Через какое-то - какое? - время очкастый вышел. За ним последовал лысый, напоследок бросив на Романова строгий взгляд.
   Романов его остановил вопросом на счет туалета. Лысый ткнул в сторону противоположной от окон стены и Дмитрий Сергеевич увидел незаметную дверь. Сходил. За одним попил из крана. Стало легче и проще. Пусть качают, он не жалкий неврастеник, чтобы сломаться из-за таких-то пустяков.
   Наступили сумерки. Судя по всему, уже часов восемь - девять, весной темнеет довольно поздно.
   Снова открылась дверь, Романов думал увидеть лысого, но вошли двое военных. Один остался у дверей, второй поставил поднос на столике около Романова. Снял салфетку. На подносе оказался ужин. Ни слова не говоря, военные вышли. Хм. Салат, вареный картофель с куском мяса, стакан сока, несколько ломтиков сыра, джем, четыре куска белого хлеба. Жить можно.
   Он набросился на обед... скорее ужин и смел все до последней крошки. Вот что значит демократия, - подумал почти с умилением, - в нашем каком-нибудь Трутатайске дали бы тарелку перловой баланды и то бы спасибо говорил.
   Военные пришли через минут тридцать, забрали поднос с посудой и опять ни слова не говоря, вышли.
   Романов даже заскучал. Хотя бы помучили еще, время бы быстрее потекло.
   Зря он так подумал, поскольку через некоторое время в комнату вошло три человека. Один в мантии - явно из судейских, второй оказался переводчиком, а третий, скорее всего, просто был охранником. Мало ли чего можно ожидать от сумасшедших русских.
   Судейский потребовал подняться. Что-то вроде "Встать, суд идет". Переводчик так и перевел, хотя и более витиевато и кудряво. Романов лениво помахал им левой рукой. Дескать, и я вас приветствую.
   - Вы рискуете быть обвиненным в оскорблении суда, - предупредил переводчик.
   Романов подумал, не обругать ли его. Попросил у Господа прощения за эту мысль. Поговорку с волками жить - по-волчьи выть сочинили слабые люди, оправдывающие свое свинячье положение. Поэтому он лишь закрыл глаза и на все чириканье на английском в переводе на русский отвечал презрительным молчанием.
  

Глава 13

   Лысый фээсбешник (сервисник? Вот англичане, и название лучше не придумали) посмотрел на него удивленно-презрительным взглядом.
   - Как вы сумели это сделать?
   Неизвестно что имел в виду фээсбешник, но Романов на всякий случай ответил таким же презрительным выражением лица и, разумеется, ничего не ответил.
   Лысый продолжал возмущаться.
   - Вы русские, коварные и наглые особы. Даже находясь под арестом, умудряетесь передавать статьи, которые будоражат английское общество, да и весь западный мир. Зачем вы это сделали? Мы ведь могли с вами договориться для вашего же благополучия.
   - Что бы позлить вас, - ответил на этот раз Дмитрий Сергеевич. - Ужас, как люблю позлить спецслужбы.
   Лысый громко заскрежетал зубами, но ничего не ответил.
   - В каких газетах была опубликована моя статья? - решил пойти на разведку Романов.
   - В английских, - буркнул лысый. - Вы хоть понимаете, что натворили? Мы хотели помучить вас, а потом без особого шума выпустить из Англии. А теперь, когда сведения просочились в прессу, начинается крупный скандал. Уже есть запрос в палате общин. И не думайте, что это вам поможет, скорее наоборот, в СМИ масса предложений судить вас как шпиона.
   Война России еще не объявлена, но Великобритания к этому готовится. Кем вы тогда будете и что вам грозит?
   Ну это он откровенно врет. Дмитрий Сергеевич ему откровенно не поверил. И на счет войны Англии с Россией, и на счет шпионажа с его стороны.
   - Скажите лучше, где я нахожусь? - проявил любопытство Романов. - А то схватили, запугиваете. Разве можно держать в тюрьме без решения суда?
   Лысый помолчал, видимо, решая, отвечать или нет. Помедлив, все-таки ответил:
   - Вы находитесь не в тюрьме и не под арестом, а в гостинице, правда, не в обычной, а специальной, находящейся под опекой Интеледженс Сервис. Так сказать, гостем. И молитесь Богу, чтобы все на этом окончилось.
   Интересно приглашают в Великобритании в гости!
   - Перекреститесь, - посоветовал Романов.
   - Что? - не понял лысый.
   - Не поминайте имя Господа нашего всуе и не перекрестившись.
   Для лысого это было уже чересчур. Он швырнул на стол газету, которую до этого держал в руках, прошипел одно из трехбуквенных слов на английском языке и вышел.
   Романов проводил его насмешливым взглядом. Ходят тут всякие. А Маша молодец, сумела-таки и сама выкрутиться, и статью сделать и передать для публикации. Местные контрразведчики, видимо, думали сделать все под шумок. Как понимал Дмитрий Сергеевич, российско-грузинской война привела к очередному охлаждению отношений Евросоюза с Россией. И под этим соусом английский ФСБ начало заламывать руки своим жертвам. Мол, война все спишет!
   Он перевел взгляд на газету. "Таймс". Спасибо за газетку. Бросил, словно нищему окурок.
   Сравнение Романову не понравилось, однако, газету он взял. За несколько суток почти полной информационной изоляции он полностью отстал от жизни, которая развивается весьма бурно.
   Многостраничная газета обрушила на него водопад фактов. И большая часть их была прямо или косвенно связана с Россией. Бр-р.
   Как голодный начинает обед с мяса, так и он начал с самого горячего - российско-грузинской войны. Руки подрагивали. В конце прошлого века большая, но бестолковая Российская армия проиграла одну войне небольшой Чечне. Правда, с Грузией Россия полторы из двух войн выиграла, хотя там было уже целое государство с регулярной армии и мощной поддержкой Запада. Но с тех пор любые военные действия воспринимались российским обществом весьма пессимистично.
   Уф! В сообщении на первой странице говорилось, что под селом Джава в двухдневной танковой битве обе стороны понесли большие потери. Продвинуться русским вперед не удалось. Дипломаты эти англичане. Написали бы прямо - грузины проиграли.
   Все не сидится им дома, норовят в кладовку соседа залезть. Куда они лезут...
   Такая скупая оценка прогрузинской западной прессы говорила, что опять у Грузии блицкрига не получилось. Хотя Джава это в тылу Цинвали, но, по крайне мере, не в тылу Владикавказа.
   Стоп! Он впился глазами в текст. Сторона-то грузинская, а значатся войска американские, английские. Еще мелькают польские и латвийские... эти-то куда лезут?
   Романов начал погружаться в состояние пессимизма и уныния. Не за себя, за страну. Войну со всей Европой она не выиграет.
   Он взглянул на другие сообщения на первой странице, зацепил нужное: "Переговоры Евросоюза и России ведут к миру". Ох, пусть хоть это.
   Дмитрий Сергеевич успокоился и принялся лениво искать свою статью. Это, как он понимал, переделка тех информационных лохмотьев, оставленных им Маше. Интересно, как она ими распорядилась. Нет, судя по реакции лысого, она сделала все правильно и все-таки хотелось бы знать, под чем стоит его фамилия.
   Он принялся листать газету, осматривая заголовки. На это ушло минут пять. Статьи своей он не нашел.
   Тогда он начал смотреть по фамилиям авторов. Они были более мелким шрифтом и, естественно, под английский транскрипцией. На поиск ушло минут десять. Безрезультатно.
   Пришлось просматривать уже внимательно все статьи без попуска. Где-то примерно на пятой странице он догадался посмотреть на дату выпуска. 15 мая! Романов швырнул "Таймс". Сволочь же этот фээсбешник. Интересно, специально или по глупости подсунул старую газету.
   Узнать это представилась возможность только ближе к обеду. Лысый пришел узнать, все ли в порядке, нет ли проблем со здоровьем. За одним предложить услуги парикмахера.
   От услуг этого работника сферы услуг Романов, проведя рукой по щетине на подбородке, не отказался. И поинтересовался, что творится в мире.
   Фээсбешник (хоть бы представился, что ли?) победоносно на него глянул и ухмыльнулся. Отплатил за презрительное к нему отношение старой газеткой. Да, не зря гордыню Библия считает грехом. Сам виноват.
   Впрочем, он может отплатить примерно той же монетой.
   - Со здоровьем что-то не очень хорошо, - проинформировал он своего цербера. - Сердце побаливает. Как бы не того. Придется вам за свой счет заказывать гроб. А то и оплачивать похороны на английской земле.
   Лысый явно насторожился. Вряд ли в намерения туземной ФСБ входит его смерть в их застенках. Это будет уже приличный скандал и откровенный проигрыш силовиков.
   Сейчас он запрыгает.
   И действительно. Исчезнув на пару минут, лысый привел человека в белом халате, которого, в отличие от предыдущих, язык уже поворачивался назвать медиком.
   Это был врач и действия его были вполне профессиональными. Он проверил тонометром давление и пульс, прослушал стетоскопом грудную клетку и спину.
   Романов покорно разделся и поворачивался, как его просили, понимая, что сейчас комедия закончится, его отругают за симуляцию.
   Однако врач вместо этого принялся интересоваться, болело ли сердце раньше, были ли гипертонические кризы и подобную ерунду. Лысый покорно перевел
   Романов ухмыльнулся и отрицательно помотал головой. Он здоров если не как бык, то просто здоров.
   Врач его огорошил.
   - У вас пока легкие проблемы с сердцем, - объявил он. - Еще не инфаркт и даже не криз, но если вы хотите уже в этом году дойти до инфаркта, то живите в таком же жизненном ритме. Я вас предупредил.
   Романов настолько был ошеломлен, что без сопротивления позволил поставить себе несколько уколов в вену и в мягкое место. А потом еще капельницу. Глядя, как потихонечку перетекает лечебная жидкость из изрядной колбочки в его организм, Романов стал понимать, что сорок шесть есть сорок шесть. И что ему, возможно еще надо будет благодарить и английскую медицину, и английское ФСБ за оказанную помощь. А то ведь хлопнешься на улице от острой сердечной недостаточности и все!
   После капельницы сменивший врача медбрат унес оставшиеся медицинские принадлежности, порекомендовав ему полежать минут тридцать и ни в коем случае не ходить.
   Пришлось подчиниться.
   Впрочем, через указанное время ему тоже не пришлось вставать, поскольку в комнату вошло сразу несколько человек. Среди них Дмитрий Сергеевич узнал вчерашнего судью.
   Именно он и заговорил, а переводчик принялся синхронно переводить.
   Судья объявил, что вина господина Романова полностью доказана и дело можно передавать в суд. Но, учитывая высокий дипломатический статус виновного и нежелание правительства Ее Величества обострять и без того острые отношения с Россией а также учитывая состояние здоровья господина Романова, правительство Великобритании ограничивается его высылкой с последующим запретом появляться на территории страны.
   Последнее Романова огорчило, но он промолчал. Не то время и не те обстоятельства, чтобы спорить.
   Он молча кивнул, гордо отказался подписать расписку о том, что знает о решении суда. Противная сторона не стала настаивать. Вместо этого "комиссия" вышла. А затем вновь появился лысый и попросил собрать вещи
   - Через пять минут мы с вами покинем гостиницу, - пояснил он.
   Да, как только не называется тюрьма! Хоть бы с Машей попрощаться...
   В небольшом заасфальтированном гостиничном дворе, который все равно хотелось назвать тюремным, его посадили в легковую машину с тонированными стеклами. Из-за темных стекол улицы было видно плохо. К тому же он почти не знал Лондон. Так и ни разу не определился, где они находятся. Аэродром и самолеты появились внезапно.
   Машина резко остановилась. По приказу он вышел и оказался около самолета, уже готового к взлету.
   - Вот ваш паспорт, билет до Москвы, а также некоторые ваши вещи, изъятые после задержания, которые вам вернули и сложили в пакет, - отчитался лысый, - счастливого полета!
   - И вам того же, - вежливо ответил Дмитрий Сергеевич и принялся подниматься в самолет, около двери в который уже приплясывала стюардесса. Она не стала проверять билет и даже привела Романова к его месту, чтобы побыстрее усадить его в кресло.
   Почти сразу же двигатели взревели и самолет пошел на взлет.
   Прощай Лондон!
  

Глава 14

   Рейс Лондон - Москва был не столь длителен в отличие от рейсов в США. Летал он туда в пору научной юности лет двадцать назад. Десять с лишним часов в неудобных креслах, не походишь, кости не разомнешь. Вылезаешь из самолета горбатым по форме кресла.
   Из Англии лететь проще. Несколько часов и ты уже дома. Даже газетку не дочитаешь.
   Про газетку он, конечно, для примера. Не мудрствуя лукаво, Дмитрий Сергеевич сразу же настроился вздремнуть. Тем более, то ли от облегчения, то ли от уколов, его так и тянуло в сон.
   В таком полудремном состоянии он и сошел в Москве. Пришлось умыться в аэропортовском туалете и хорошенько растереть лицо ладонями, чтобы прийти в более или менее бодрое состояние. Ладно еще проходить через общую таможню ему не было нужды. И как высокопоставленному, и просто как дипломату.
   Выйдя из территории аэропорта, он задумался. Куда же ему теперь двигаться. Первое желание завалиться в квартиру, чтобы там плотно поужинать чего Бог пошлет и отправиться спать, понемногу уступало под грузом осознания необходимости явиться в МИД и узнать, что же, черт возьми, в стране творится. Да и самому отчитаться, хотя и был в отпуске.
   Он вспомнил про свой фон. В полете он пошарил в пакете (вдруг мину подсунули! - шутка) и нашел там среди всякой мелочи вроде московских ключей, российских монет, носового платка и ручки фон. Пора бы ему оправдать те колоссальные копейки, которые он вложил в него.
   Романов помедлил, раздумывая кому позвонить - в МИД или напрямую Ларионову, а то и просто Щукину. И решительно набрал номер... Маши.
   Маша, однако, не ответила, отделавшись гудками. Похоже, до сих пор отключена.
   Помаявшись, он сдался, пообещав себе связаться с ней через ИНТЕРНЕТ. И позвонил секретарю министра Невоструеву.
   - Дмитрий Сергеевич?
   Невоструев был откровенно рад, но какая-то странная интонация в его голосе говорила, что у секретаря за душой есть еще что-то кроме радости.
   - Где вы?
   - Я у Домодедово, стою и думаю, куда деваться теперь.
   - Как прекрасно, что вы появились. А то мы вас потеряли, не знали уже и что подумать. Английская пресса такое несет, то за здравие, то за упокой, а ваш фон не работает.
   Так, - Невоструев остановил поток слов, явно соображая. - Знаете что, оставайтесь там, я сейчас отправлю дежурную машину с наказом лететь быстро. Все равно это будет лучше, чем добираться до министерства на такси.
   Невоструев знал, что говорил. Московские вечерние пробки, как и ньюйорские или лондонские, стали притчей во языцех во всем мире. А дежурная машина МИД, если везла высокопоставленного дипломат в ранге не меньше посла, получала возможность включать проблесковый маячок.
   - Хорошо, я буду ждать, - согласился Дмитрий Сергеевич и неторопливо направился к месту остановок такси.
   Жизнь в Москве была спокойной, словно и не шла где-то страна и не гибли россияне. Это немного успокаивало. Если бы ситуация была сложной, столица бы выглядела прифронтовой.
   Кстати, - вспомнил он, а какой сегодня, однако, день.
   Он посмотрел на вернувшийся на положенное место наручный комп. Уже двадцатое мая. Лихо! Так и жизнь пройдет, не заметишь. И надо избавиться от этого плаща. А то и в Москве уже не вписываешься в погоду и природу.
   Так, а вон машина сигналит и явно ему. Шофер, как ни странно, признал Романова и остановился около него.
   МИД находился неподалеку от аэропорта и машина пришла за двадцать пять минут. Действительно, для Москвы быстро.
   Он не спеша подошел к солидному лимузину, примериваясь, как бы половчее запрыгнуть во внутренности, но шофер резво выскочил из машины и открыл дверцу.
   - Словно перед министром, - пошутил про себя Романов.
   Через полчаса он был уже в МИД.
   Невоструев поздоровался и без промедления пропустил его к министру.
   - Потерянный золотой, - пошутил Ларионов, приветствуя крепким рукопожатием. - Уж мы и звонили, и искали. Как же это вы так умело прятались, даже англичане не могли найти, как мы их не просили и умоляли.
   Хотя с англичанами там не все гладко. А?
   Романов глубокомысленно усмехнулся.
   - Меня, дражайший Алексей Антонович, самым беспардонным образом схватили и держали не то в тюрьме, не то в гостинице тамошние спецслужбы и шантажировали изо всех сил, предлагая то сотрудничество во имя мира, то шпионаж во имя НАТО.
   Ларионов удивился, но не очень. Случай с Романовым становился для него еще одним примером, почему с Западом нельзя откровенно дружить.
   - Мы напишем протест, - пообещал Ларионов. - Самый злобный. Хотя, в текущих условиях, вряд ли на него обратят внимания. Если только удастся выторговать какую уступку у гордых бриттов. Сегодняшние международные дела складываются очень напряженно и неудачно для России. А ресурсы у стране не такие, как у СССР в ХХ веке, и не как у России в средневековье.
   Мы пока стоим на грани третьей мировой войны. Мировой в том отношении, что весь западный мир готовился на нас напасть. Слава Богу, что на сегодняшний день положение лучше. Хотя на Кавказе война еще идет.
   Вы были мне нужны еще несколько дней назад, - продолжил Ларионов, - для контакта с Западом. Ведь вы же считаетесь западником. При чем не только у нас, но и там. Однако события развиваются так, что даже, слава Богу, что вы не нашлись. Все равно бы ничего не получилось. Так что ваш так называемый арест ничем не навредил России... хорошо, правительству, - отмахнулся министр от протестующего движения Романова.
   - Более того, - ухмыльнулся Ларионов. - письма из Владимирского централа, то есть ваши две газетные статьи из этого полузаключения серьезно подействовали на английское общество.
   Получилось великолепно. Пока правительство Ее Величества занимало антироссийскую позицию и подпинывало другие европейские правительства, рядовые англичане воспылали добрым отношением к арестованному русскому демократу, который сумел в прессе очень просто и понятно объяснить, что не так делается в мире. Если бы вы призвали англичан на баррикады, кое-кто бы рванулся. В общем, агенты Коминтерна отдыхают.
   Романов слушал начальника с каменным лицом, но в душе его бушевали бури. Маша-Машенька, как же ты милая великолепно сработала! Ведь ты если и не спасла ему жизнь, то, по крайней мере, репутацию. И остановила нарастание агрессии Запада на Россию.
   - Ваши действия в Великобритании, по мнению президента и Совета Безопасности России, заслуживают наивысшей оценки, о чем вы узнаете позже. Ну а теперь о менее приятном.
   Он помолчал. Лицо Ларионова сразу резко постарело и осунулось. Чувствовалось, что он переживает не лучшие дни в своей жизни и находится в психологическом напряжении.
   - Я, надеюсь, вы в курсе международных отношений и положения России? Оно за последнюю неделю настолько изменилось, словно столетие прошло.
   - В общих чертах, - осторожно сказал Дмитрий Сергеевич, страстно надеясь, что Ларионов не станет устраивать ему экзамен. Откуда он мог узнать об этом положении - в постели Маши или находясь под арестом?
   Впрочем, министр и не собирался его проверять.
   - Вот и хорошо. Хотя, вряд ли пресса, что наша, так и английская, выдает всю информацию и тем более объективно. Наверное, смотрели английское телевидение и читали английские газеты? Из них узнаешь немного.
   Ситуация меж тем трудная и очень для России..., - он остановился, усмехнулся и поправился, вспомнив поправки Романова относительно чиновников, - для правительства России негативная. К сегодняшнему дню нас практически прижали к стенке. И под дулами всевозможного оружия требуют перейти к переговорам на их условиях. Вот так. Наши военные войну почти выиграли, а дипломаты сейчас ее будут проигрывать.
   Ларионов не выдержал и принялся рассуждать, перейдя от фактов к размышлениям.
   По его словам, поначалу ничего, казалось, катастрофического не было. С конца апреля началась очередная волна переговорного процесса с Грузией, от которой Романов увернулся, уехав в Лондон.
   Поначалу переговоры шли в Москве, а затем российские дипломаты приехали в Тбилиси. Как всегда, переговоры продвигались тяжело и в итоге провалилась.
   Ларионов руки после этого не сложил. Конечно, плохо, но, Господи, это было уже сто десятый раз со времен сотворения независимой Грузии в начале 1990 годов. Экспансивные грузины, понимая выгоду по своему, поначалу накаляли обстановку, чтобы выторговать лишний цент. Зато потом потихоньку уступали.
   Поэтому российские дипломаты не расстроились и, после срыва официальных переговоров, стали вести неофициальные.
   Традиция.
   Ну и, как полагается с давних же времен (с начала 1990-х гг.), неофициальные переговоры также шли тяжело, периодически становились на грань срыва после агрессивных заявлений западноевропейских стран и особенно госдепа США. Как только министр какой-нибудь западной страны заявлял об агрессивной политике России или о бедной Грузии, права которой ущемляется, президент Грузии Барбакашвили становился в позу и требовал уступок.
   Плавали, знаем. Несмотря на все проблемы, шатко валко, но удалось почти договориться о продлении на полгода существующих нормативных актов. Ларионов уже облегченно вздохнул, рассчитывая немного отдохнуть - и министры имеют право на отпуск, согласно трудовому законодательству.
   Однако переговоры еще не закончились, затягиваемые Барбакашвили.
  

Глава 15

   И вот здесь Ларионов, обладая огромным опытом дипломатических переговоров и хорошей интуицией, почувствовал приближение срыва и неофициальных переговоров, именующимися консультациями. Слишком агрессивно повели себя и грузинские дипломаты, и их импульсивный президент. Очень агрессивно. Обычно такого не было. Грузины рычали и ругались только до заключения очередного перемирия, чтобы выдавить побольше уступок для себя, чтобы обратить внимание на Запад и особенно США. А после подписания документов какой смысл вопить? Пару месяцев можно отдохнуть, лишь иногда потявкивая.
   Но нет, они словно заново начинали переговоры. Снова воинствующая риторика, требования от России того - сего. В общем, мыло - мочало, давай пляши сначала.
   Ларионов был не против. Попляшут, раз записались в народную студию плясунов, только странно все это было.
   К тому же на Западе началась очередная и на этот раз очень активная программа по поддержке Грузии. В чем только не обвинялась Россия! И в убийствах миротворцами мирного населения, насилиях и почти геноциде, и в экономической блокаде и чуть дли не в подготовке вторжения.
   По Европе прокатилась волна демонстраций. И, судя по тому, как одновременно они прошли, организаторы у них были хорошие и на высоком уровне. Демонстранты были вежливы и корректны, постояли около российских посольств, попротестовали, кое-где подали петиции и разошлись, как и полагается мирным законопослушным гражданам.
   Параллельно с этим на Россию начали ощутимо давить правительства Западной Европы. Нет, ничего неприлично. Опять же вежливо и спокойно. Послы России в разных странах вызывались в МИД, где им объяснялось, что в целях нормализации обстановки и убыстрения процесса интеграции России в Европейское Содружество необходимы уступки в грузинском вопросе. Разумеется, сразу же был поднят вопрос о соблюдении прав человека в России и, в частности, в Чечне.
   Послов убеждали, что Россия почти с ними. Еще чуть-чуть, еще немного и все! Возникнет новый стержень международной стабильности - Москва - Берлин - Париж - Лондон. А пока соблюдайте территориальную целостность Грузии в рамках международных юридических законов.
   Молодые страны Восточной Европы, особенно Польша и Украина, и выслуживаясь, и никак до сих пор не израсходовав желчи прошлых лет, повели себя агрессивнее.
   Президент Польши Александр Маршалок прилюдно потребовал исключить Россию из всех международных организаций, в то числе ООН и СБСЕ и изолировать ее. А лучше взять под полный контроль политическую и экономическую сферы России до тех пор, пока Россия не станет более цивилизованной страной.
   Разумеется, более умные страны Запада от этой инициативы поспешили откреститься, только США объявили ее интересной, но общий фон глупости Польши хорошо показывал глубину напряженности международных отношений.
   На Украине чуть не объявили всеобщую мобилизацию, стремясь отбиться от непонятно какой агрессии России. Видимо, в очередной раз импульсивному президенту Самойленко приснилось, что русские десантники штурмуют Карпаты.
   Но особенно жестко повели себя Соединенные Штаты. Госсекретарь США Анжела Смит вообще договорилась до того, что Россия - это один из центров мирового терроризма, финансирующая мусульманских боевиков и предоставляющая им свои базы.
   В итоге уже обговоренное и почти подписанное в ходе неформальных переговоров (консультаций) соглашение было правительством Грузии разорвано.
   И буквально через несколько часов после этого грузинские войска ворвались на территорию Абхазии и Южной Осетии. Никакая война не объявлялась, ведь формально две эти республики числились частью Грузии. Не может же страна объявлять войну сама себе. Так, всего лишь начали наводить порядок "от бандформирований".
   На практике, разумеется, это была настоящая война с яростными бомбардировками и массированным артиллерийско-ракетным обстрелом. Две предыдущие войны кое-чему научили обе стороны, которые дрались по уже известному сценарию. Но особенно набрались ума западные (американские) военные круги, которые хорошо натаскали грузинскую армию и до зубов вооружили ее современным оружием НАТО.
   У войск самопровозглашенных республик (просуществовавших, тем не менее, более пятидесяти лет) не было никаких шансов. Ведь еще от Грузии они бы как-нибудь отбились до подхода 58 армии, но на этот раз грузинские войска были поддержаны контингентами почти всех стран НАТО. Самолеты НАТО бомбили все, что двигалось, а тем более сопротивлялось. Превосходство агрессоров в воздухе и наземной бронетехнике было абсолютным.
   НАТО выставило почти десять тысяч человек, три сотни единиц бронетехники и двести самолетов и вертолетов. Хотя, войсками НАТО они только именовались. Это были в основном американцы, по несколько сот человек представили украинцы, поляки, прибалты. Немцы ограничились поставкой грузовых автомашин, объяснившись комплексом второй мировой войны, французы послали парашютную роту. И лишь англичане были представлены батальоном.
   В совокупности все это называлось тактической группой сил быстрого реагирования НАТО.
   Впрочем, поскольку Грузия тоже входило в НАТО, то их солдат можно было смело именовать "войсками НАТО".
   Итого сорок пять тысяч солдат и офицеров.
   Сопротивление продолжалось немногим более суток, а затем остатки войск Абхазии и Южной Осетии стали отходить. Вместе с ними уходило практически все население. Абхазия была сдана почти полностью, остатки ополчения и население отошли на территорию России. В Южной Осетии пришлось отдать Цинвали, но затем подошли российские войска. У Джавы в жесточайшем танковом сражении техника НАТО, которой была перевооружена грузинская армия, была повержена. Грузины потеряли не менее трехсот танков (практически все, имеющиеся к этому времени у Грузии в этом регионе) и двух тысяч человек. Российские войска около двухсот танков и полторы тысячи человек.
   Это была почти победа, с учетом соотношения имеющихся резервов, но военно-политическое руководство России приняло решение отойти на территорию Северной Осетии, то есть непосредственно Российского государства, чтобы не привести к дальнейшей эскалации военных действий. Барбакашвили, надеясь на поддержку Запада, и не собирался прекращать нападения.
   Ситуация развивалась, судя по всему, по самому пессимистическому варианту. Однако оказалось, что может быть еще хуже.
   Войска агрессоров, пройдя Южную Осетию, с ходу вторглись в Северную вслед за отходящей Российской армией. И очевидно было, что это не экспромт, слишком уж правильно и целенаправленно расходились грузинские подразделения. Следом за ними двигались войска остальных стран НАТО, которые хотя и не перешли российско-грузинскую границу - это было бы уж чересчур - но остановились буквально на ней в полной боевой готовности, собираясь при необходимости вступить в войну.
   И тут же активизировались чеченские повстанцы, почти по всей Ичкерии и в Ингушетии нападая на органы власти и войсковые подразделения.
   А затем был дан ответ.
   Находящиеся военные контингенты из состава резервов 58 армии и внутренних войск сумели стабилизировать ситуацию. Чеченских сепаратистов на многое не хватило. После десятка вылазок и ответных зачисток они притихли, выполнив оплаченные ОТТУДА задания.
   Параллельно с этим российские войска занялись агрессорами. Грузинская армия, обрадованная поддержкой НАТО, зарвалась. Барбакашвили не понял две разницы - война за пределами России и война на российской территории. Не смотря на невыгодное соотношение сил, прежде всего военно-дипломатическое, Российская армия не собиралась отступать до Москвы или хотя бы до Ставрополя.
   Совет безопасности России после долгого и горячего спора и колебаний Мануйлова принял решения приступить к активным действиям и отбросить захватчиков за границу.
   До сего времени бои между российскими и грузинскими сводилась к боданию двум бычков - то есть лобовым ударам, как это произошло под Джавой. Теперь пришло время оказать российским генералам, что и они не даром получают зарплату.
   И они это показали блестяще.
   Часть грузинских войск была довольно легко отброшена обратно в Южную Осетию, а две пехотные (точнее сказать мотострелковые) бригады, поддержанные танками и самоходными орудиями, были отрезаны, окружены и полностью уничтожены. Остатки сдались в плен.
   Российские войска шагнули в Южную Осетию и дошагали до Цамутали, остановившись в десятке километров от окраин южноосетинской столицы.
   В военных действиях наступила пауза. Чувствовалось, что Грузия и НАТО решили задачу минимум, но успешная, в общем-то, военная кампания оказалась смазанной поражением в Северной Осетии. Грузия фактически в очередной раз оказалась без армии, эффективность войск НАТО на примере грузинских войск была ниже российских - как по технике, так и по обученности войск.
   Но самое важное было все же то, что Запад сказал "а", и очередной мировой, теперь уже ядерной войны не случилось. Значит, можно сказать "б", введя в бой уже войска других стран НАТО. Ведь война НАТО против России уже началась, то почему не попробовать перевести ее на более высокий уровень.
   И вскоре военные действия начались снова. Американцы перебросили еще несколько тысяч человек своих войск самолетами, и несколько сот бронеединиц, которыми в основном пополнили обкакавшиеся танковые войска грузин.
   Последний солдат войск НАТО пришил последнюю пуговицу. Боеприпасы, продовольствие, мороженное и кока-кола были завезены.
   Вперед!
  

Глава 16

   Волна солдат и вооружения, начинавшаяся где-то от Миссисипи, останавливалась у Цинвали, бурля и пенясь. И, наконец, по команде, двинулась через отпущенную плотину.
   Танки, мотопехота, артиллерия, прикрытые самолетами и вертолетами гремя и урча многочисленными моторами, собрались побеждать.
   И не только побеждать, но и очаровывать многочисленную западную публику.
   Информационная борьба, пусть и не столь кровавая, но не менее ожесточенная, шла на фоне обычной, делая ее немного похожей на близкий к реальности фильм. Только убивали здесь, к сожалению, по-настоящему.
   Это российские журналисты - им особенно на Западе не верили - Россия в очередной раз проигрывала информационную войну - работали по старинке, находясь среди солдат.
   Грузинские и западные журналисты пользовались самолетами-шпионами, автоматическими и веб- камерами, прикрепленными к технике и показывали войну в полном объеме, красочно и в объемном звуке, чуть ли не в реальном времени.
   Западные журналисты были готовы показывать победоносное сражение, позднее названное как сражение под Джавой, хотя на этот раз это село было в стороне.
   Семнадцатого мая войска НАТО двинулись вперед, намереваясь завершить войну через неделю, а пока сломить сопротивление российских войск в Южной Осетии.
   Впрочем, грядущее наступление было очевидно и теоретически для политиков и генералов, и в глазах для солдат и офицеров.
   Российские танки, избравшие оборонительную тактику, заняли удобную позицию в котлованах и капонирах.
   Большая сила приводит к потере чувства реальности. Грузинские танки при поддержке украинских самоходок, пошли атаковать в лоб, находясь почти все время на открытой местности.
   Попытки прикрыть атаку огнем артиллерии и авиации ни к чему не привели - российский авиационный зонтик оказался сильным и не пропустил натовские самолеты и вертолеты, а тяжелые гаубицы и системы залпового огня подавили большую часть артиллерии НАТО, не осмотрительно выставивленные слишком близко к передовой.
   Эта атака почти полутора сотен бронеединиц закончилась тем, что грузины потеряли две трети машин. Российские же танки, стоящие в окопах, пострадали куда меньше. Украинцы потеряли все двенадцать самоходных установок отдельного дивизиона.
   Элементарная тактика предполагала в принципе не атаковать в лоб хорошо защищенные позиции, а обходить их и наносить фланговый удар. Американский генерал Майк Гаррисон, командовавший войсками НАТО, хоть и с опозданием, но понял эту истину, преподаваемую на втором курсе военного училища. Резервные подразделения (боевая группа третьей дивизии грузинских войск и бронетанковая бригада) - еще сто сорок танков и бронемашин, поддержанные тремя батальонами пехоты, ударили по левому флангу позиции русских, там, где проселочная дорога соблазнительно уходила через ущелье за защитные порядки российских войск.
   В другое время и в другом месте генерал бы еще крепко подумал, но неудачная атака серьезно деморализовала войска, а гористая местность давала не так много вариантов атаки. Был, правда, еще один путь, но та дорога, а точнее даже почти тропинка, представляла возможность слишком эффектной обороны.
   И он ударил. А через некоторое время прикусил губу. Блестяще развивающаяся атака была направлена на тщательно приготовленную засаду. После того, как силы наступающих втянулись в ущелье, сначала взорвалось управляемое минное поле. Мины были везде - на дороге, на склонах гор. Те, кто не попал под сами мины, были завалены камнями мощных камнепадов. А затем ударила русская артиллерия. Гаубицы и минометы добивали остатки атакующих.
   Гаррисон сделал последнее, что ему оставалось - бросил последнюю резервную группу, танковый эскадрон и роту самоходных 122-мм гаубиц по этой самой тропке, которая ему поначалу не понравилась, с целью помочь выжить хоть кому-то. И тем самым спасти остатки собственной репутации.
   По тропе шли американские войска. Сильные, обученные, опытные - подавляющее большинство побывало в горячих точках третьего мира. На них он мог положиться.
   Им были приданы войска союзников - немного, чтобы они хоть немного побывали в настоящих военных действиях.
   Горная дорога - тропинка на фланге российских войск, обозначенная на карте и разведанная в ходе рекогносцировки, привлекла внимание и российского командования. И оно тоже посчитало, что нападать по ней будет неудобно. Хотя, если бы войск в 58 армии было побольше, чтобы перекрывать все возможные направления, то тропе было бы уделено достаточно внимания. Ведь атака в этом направлении, как и еще в трех остальных, все же предусматривалась как вероятная.
   Но поставить здесь заслон не было возможности - резервы российских войск были небезграничны. Быть сильным везде невозможно. И в начале тропы было оставлено лишь отделение разведки с мобильной рацией.
   Оказать сопротивление такой прорве, они, конечно, не могли и незаметно отошли, передав примерные данные о количестве людей и техники.
   Поэтому американцы карабкались по тропинке без всякого сопротивления. Правда, природа оказалась против техники. Подразделения растянулись на несколько километров.
   Они сумели кое-как выйти в довольно обширную долину и начали там медленно накапливаться.
   К этому времени путь атакующим преградил спешно собранный заслон - неполный самоходный дивизион (9 машин), потрепанная танковая рота (5 машин), батарея 105 мм орудий и мотострелковая рота, охранявшая штаб дивизии.
   Командование, оказавшись в безвыходной ситуации, как бывает зачастую, отправило этот отряд в бой с сакраментальным приказом - стоять до последнего, но американцев не пропускать. ТРИ ЧАСА.
   Им предстояло быть в аду ТРИ ЧАСА.
   Гаррисон, стремясь спасти остатки попавших в засаду грузинских войск, нанес правильный и очень тяжелый удар в мягкую тыловую подбрюшину российских войск. Танковый щит был обращен к грузинским войскам, а здесь, кроме несколько рот тыловиков никого не было. Неполный танковый полк (два батальона) пришлось два часа назад отправить в Джаву. И вот, как специально, Гаррисон одумался и нанес коварный удар.
   Командовавший этим сборным российским отрядом подполковник Курдюмов прекрасно понимал, что в долине американцы их легко сомнут. И он выбрал единственно правильное решение - закрыл выход из долины, через который можно было выйти в тыл ущелья - в том, где сейчас бездарно погибали грузинские войска.
   Выдвинутая вперед разведка американцев не только легко обнаружила позиции только что подошедших российских войск, но и почти правильно определила их численность. И после авиационно-артиллерийского удара американцы двинулись вперед. У них было мало времени, впереди находились гибнущие войска союзников, а позади ждал сообщения нетерпеливый командующий.
   Единственно, что не позволяло сразу смять русских - в атаку могли идти только часть сил.
   Командир атакующих бригадный генерал Ален Гуверман поначалу прощупал позиции пехотой, а затем, дождавшись подхода достаточного количества техники, нанес таранный удар тяжелых танков при поддержке имеющейся артиллерии. Железный кулак ударил в незащищенный тыл российских войск, предварительно, как ему казалось, преодолев неплотный заслон. В нем было немного бронированных машин.
   Потом еще раз... и еще раз...
   Русские держались до последнего, выдержав пять атак на протяжении четырех часов.
   Это было нецивилизованно, не культурно. В XXI веке войска, как на маневрах, сообразно силам либо сдаются, либо побеждают. Американские войска имели больше примерно в десять раз только по бронетехнике. Русские должны были пострелять, определить перевес американцев и сложить оружие.
   Им несколько раз на приличном русском языке предлагалось сдаться. Лейтенант из роты пропаганды честно объяснял, что война вот-вот закончится. Зачем же погибать?
   Однако русские предпочли умереть.
   Заслон погиб почти весь. Техника сгорела, люди были убиты или ранены. Когда боеприпасов не осталось, ставший старшим капитан Ташко (Курдюмов был убит от прямого попадания в пушку, когда наводил ее на танк) приказал отходить всем оставшимся - всем пятерым, захватив, кого можно, из еще не эвакуированных раненых. Сам он остался за пулеметом и бил до тех пор, пока на него не наехал танк. Тогда он подорвал его вместе с собой последней гранатой.
   Только после этого войска двинулись дальше.
   Эта была победа. Но...
   Американцы лишились более восьмидесяти танков и самоходок и большую часть пехоты, потеряли драгоценное время. За четыре часа русские успели разбить грузин в ущелье и построить мощный заслон на пути группы Гувермана.
   Победа ли это?
   Американцы предпочли бы промолчать про это сражение у Джавы. Или, по крайней мере, наплести три короба о блестящих действиях своих янки и их доблестных союзниках. Но сражение было почти полностью зафиксировано своими же журналистами. Понятно, что "свободной прессе" тут же заткнули рот, но информация успела утечь в интернет и Запад притих. Русские по-прежнему не умели воевать, не сражаясь, а умирая. Но умирая, они прихватывали с собой слишком много врагов. К этому Запад не был готов.
   И хотя до конца войны таких сражений больше не было, но все понимали - случись новое столкновение, большой крови не миновать. Русские - не иракцы. Переброшенные к российской - югоосетинской границе две свежие российские дивизии встревожили не только домохозяев.
   Но заканчивать войну надо было в любом случае. Это понимали обе стороны, особенно российская. Военные сумели своей кровью обеспечить победу. Но общее положение России в мире было таким, что политики и дипломаты не могли их поддержать.
  

Глава 17

   Российский МИД в целом и сам Ларионов лично не сидели в ожидании развязки. Активно зондируя обстановку и ведя переговоры и со странами третьего мира и с западными, в том числе и с США, российские дипломаты стремились прекратить боевые действия. Европейские страны собственно Западной Европы в войну особо не лезли, и на переговоры пошли охотно. И хотя прекращение войны от них не зависело, но, по крайней мере, враждебный западноевропейский барьер российские дипломаты временно прорвали.
   Американцы поначалу и слышать не желали ни о каких неофициальных контактах. Они хотели сначала насладиться военными победами, поставить Россию если и не на колени, то, по крайней мере, в положение проигравшей. И потом, захватив побольше территории на Кавказе, часть великодушно вернуть. А остальное передать своему союзнику. А может создать еще одну страну - марионетку.
   Но затем они передумали. И подействовало на них не красноречие российских дипломатов. Плевать они хотели на их доводы! Нет, подействовали российские солдаты, которые погибая в Осетии, создали для США невыгодную военную обстановку и невеселое информационное положение в мире. Президент и так уже устал объяснять, почему, во-первых, американские войска оказались на Кавказе и означает ли это, что США в состоянии войны с Россией. И, во-вторых, почему доблестные американские войска, в которые вложены миллиарды долларов налогоплательщиков, терпят поражение за поражением. За неделю боев американцы потеряли уже три тысячи только убитых
   Чувствовалось, что еще одно-два таких сражения и уровень популярности администрации упадет до предельно низкого размера. А до выборов оставалось меньше полутора лет!
   И в Нью-Йорке начались секретные переговоры. Вопрос был один - на каких условиях война может закончиться. Жесткая позиция России встретила дружное противостояние Запада. С разными требованиями, страны Запала были едины в одном - ДАЙ!
   И на этом пока переговоры были приостановлены. Не дать вообще было невозможно.
   России надо было обдумать ситуацию и решиться... на что-нибудь.
   Запад меж тем устал воевать на клочке земли, в котором военные действия заходили в тупик. Позавчера вечером к министру иностранных дел Российской Федерации попросился на прием посол США. Попросился... потребовал принять.
   Посол передал предложения президента США по нормализации положения на Кавказе.
   Фактически это был ультиматум. Абхазия и Южная Осетия реально входят в состав Грузии. Северная Осетия и Чечня являются своего рода буферными территориями, в которых будут находиться голубые каски из состава войск НАТО. Кроме того, Россия должна урегулировать отношения с некоторыми европейскими странами. Пока не конкретизировалось, какие страны, но и так было понятно.
   Ларионов усмехнулся. Совершенно ясно было, что Эстония, Латвия, Украина, Польша. Плати, плати, плати.
   Посол обтекаемо предупредил, что в случае отказа, страны НАТО оставляют за собой силой оружия остановить Россию.
   Это была уже официальная война. И не только на Кавказе, но и по всей границе России.
   Предложения шли в рамках не только США, но и НАТО. То есть, проще говоря, против России, как в "добрые старые времена" выступил весь Запад. А Россия была уже не та, хотя и не совсем беззащитная, как во времена Ельцина.
   Как быть?
   Собравшийся в половину одиннадцатого вечерашнего вечера Совет Безопасности России проходил очень бурно. Первая реакция - отвергнуть все наглые требования, кое-как была отвергнута. Было решено, что ультиматум, а по-другому его не назовешь, должен стать основой для дальнейшего переговорного процесса. Одновременно надо было остановить грузин, остатки войск которых вели себя совсем уж нагло, пользуясь поддержкой НАТО, сохранить авиационный зонтик, разобраться с положением на Черном море, где НАТО имело абсолютный перевес в кораблях и морской авиации.
   Армия по всей стране должна быть приведена в полную боевую готовность. За сутки надо было провести частичную мобилизацию и хоть как-то наладить экономику предвоенного состояния.
   Сталину при всем том напряжении и в международной обстановке, и в положении в стране было легче. Тоталитарное государство многие годы готовилось к войне. А как быть современной России с полурыночной, полусоветской экономикой, с урезанными ресурсами, с почти отсутствующей идеологией, с расколотым обществом и не до конца реформированной армией?
   Хотя армия не была готова к войне и у Сталина. У русских всегда так - как война, так к ней не готовы.
   Но главное - готовы ли вы г. президент, г. министр обороны, г.г. генералы к кошмарным потерям, которые обязательно будут в современной войне с огромным количеством высокоэффективного оружия?
   Устало обведя взглядом членов СБ, Мануйлов приказал министру обороны и председателю ФСБ дать ему прогноз возможных потерь Российской армии и прогноз развития военных действий. И распустил Совет.
   В итоге в Северной и Южной Осетии войска находились в полной боевой готовности, то есть сидели в окопах и капонирах. Авиация с обеих сторон ожидала на аэродромах в готовности N 1, ожидая вылета противника.
   Российские войска были готовы к любой войне, хотя ни о каком дальнейшем продвижении не могло быть и речи. Войска НАТО, придя в себя, были готовы вступить в бой в любой момент.
   Но самое нехорошее, продолжалось дипломатическое давление. Запад уже открыто, по канала СМИ, угрожал напасть всеми армиями государств НАТО. А Россия оставалась, как всегда, одна. Правда, Китай оказывал моральную поддержку, но и только.
   Ларионов завершил свой рассказ, закурил, чем несказанно удивил Романова и испытывающе посмотрел на собеседника.
   - Наверное, Дмитрий Сергеевич, вы гадаете, почему я вам об этом самолично так подробно рассказываю, когда мог бы просто предложить прочитать несколько записок аналитического отдела министерства о событиях последних дней. Объясню. На днях вы займете кресло министра иностранных дел Российской Федерации. С чем я вас и поздравляю.
   Зря Романов цинично думал, что ни женщины, ни жизнь уже не смогут продемонстрировать ему что-то новое. Оказалось, еще как могут! Он был так ошеломлен, что даже не возразил Ларионову.
  

Глава 18

   Прошло несколько минут молчания. В оцепенении он отпил остывший и теперь уже совершенно невкусный чай.
   - Но я не собирался быть министром, - ляпнул он, словно могло быть иначе, и он мечтал и видел себя на месте Ларионова.
   Уходящий министр понял его правильно.
   - Видите ли, Дмитрий Сергеевич, - непривычно мягко для него заговорил он, - я не буду касаться таких тем, как "России необходимо" или "Родина от вас ждет". Знаю, высокий штиль вам как красная тряпка для быка. Поэтому от красноречия перейду сразу к практическим моментам. Я в мире известен как сторонник жесткой линии по отношении к странам Запада. В текущих условиях такой министр должен уйти в отставку. Сегодня мы разговаривали об этом с президентом. Мнения у нас с Анатолием Георгиевичем совпадают. Я не буду касаться таких аспектов, как мои переживания, поскольку любой уход это поражение.
   Но в данном случае это объективная реальность и она даже не обсуждается. Президент уже пообещал приискать мне теплое местечко в каком-нибудь другом министерстве или в своей администрации.
   Главное сейчас - КТО будет моим преемником. Это должен быть: а/ сторонник западной цивилизации б/ мой, а лучше правительственный оппонент, критикующий жесткий антизападный курс прежнего министра и в/ с мягкими политическими взглядами, готовый на уступки. А уступки будут нужны, тут никуда не денешься. Другое дело, удастся ли остановить их на уровне моральной пощечины с нашими извинениями или придется отрезать от себя кусок мяса.
   Ларионов позволил себя улыбнуться и похлопать по колену Романова. Лучше бы он этого не делал - имеется в виду не хлопанье, а улыбка. Получился какой-то оскал мертвеца. Романова аж передернуло. Именно эта гримаса заставила его заткнуться и молча согласиться с Ларионовым. Человек наступил на горло своей песни ради абстрактного "Родина требует". У него уже был один инсульт... так недолго и до второго.
   Как Дмитрий Сергеевич не был до глубины костей циником, но он понимал, что Россия все-таки есть и бывают моменты, когда защищать надо не конкретного президента, а ее. И пусть знамя - это всего лишь разукрашенная тряпка, но в бой идут именно за ним. И умирают тоже. Благо от него не требовалось, как от солдат под Джавой, гибнуть во имя страны. Всего лишь устраивать торги и откупаться.
   Алексей Антонович оценивающе глянул на него, понял, что Романов дожат. Он вытащил из кармана фон, соединился.
   - Да, - коротко сказал он. - Прямо сейчас. Да, я понимаю, время не ждет. Американский посол ждет дальнейшего разъяснения нашей позиции уже сегодня после 16.00 по московскому времени.
   Он убрал фон.
   - Нас с вами ждет президент.
   Романов удивился спешке.
   - Вы же знаток дипломатии, - укоризненно сказал Ларионов, - должны понимать, что сейчас каждая секунда на счету. Слышали, что я говорил?
   - Да, но я хотя бы костюм приодел какой. А то так...
   Романов был в том выходном костюме, который обычно носят гостиничном номере, когда не собираются никуда выходить, акромя ресторана и в соседний номер к знакомой. Он же не виноват, что его в таком виде вынесли спецслужбы из квартиры Маши и так выслали в Россию. И все это было мято - перемято и испачкано.
   - Ничего, - заторопил его Ларионов. Чувствовалось, что он уже примеряет на себя мундир отставника. И ему не терпится сбросить с себя тягомотину министерского поста и хотя бы нормально выспаться. - Визит неофициальный. Да и не будет Мануйлов обращать внимание на такие пустяки. Война на носу, а вы фрак забыл заказать у Версачи. Стыдно, право слово. Будто он не знает оттуда вы и что с вами было. Мне ФСБ не все докладывает, а ему сами понимаете. Как выдумаете, ФСБ не знало о случившемся с вами?
   Под давлением Ларионова еще не пришедший в себя Романов отправился за ним. В самом деле, пора уже завершать эту канитель и стать из кандидатов министром. Он, правда, не очень был знаком с обязанностями современного министра, но надеялся, что они сильно не изменились по сравнению с XIX - XX веками. А уж их-то он представлял буквально в мелочах.
   Президент принял их сразу. Точнее сказать, они просто прошли через приемную, поздоровавшись с несколькими сотрудниками аппарата президента.
   Мануйлов был в парадном кабинете, знакомом миллионам россиян уже не одно десятилетие по телевизионным новостям.
   Он деловито пожал обоим руки и пригласил сесть.
   - Как здоровье, Алексей Антонович, - начал он непривычно. - Давление не беспокоит?
   Романов мог бы удивиться, если бы не знал об инсульте.
   - Да ничего, знаете, - застеснялся Ларионов, - для здоровья ничего страшного.
   - Да? - вполне натурально удивился Мануйлов, - а мне врачи говорят другое. Давление сто пятьдесят на сто тридцать. И это несмотря на то, что лекарства вы пьете горстями.
   - Да мало ли что они говорят, - начал сердится Ларионов. Явно было, что разговор о здоровье его стесняет.
   Но Мануйлов был не таким человеком, которого можно было смутить сердитым тоном.
   - В общем так, Алексей Антонович. Наша с вами договоренность по поводу вашей дальнейшей работы остается в силе. Но перед этим я прописываю вам две недели курортного режима с интенсивным лечением. Нельзя иметь такое давление, особенно в вашем положении.
   - Да ерунда все это! - возмутился Ларионов.
   Но президент был непреклонен:
   - Три недели. Мне вы нужны только живым.
   - Я еще и не такое..., - начал было Ларионов, но услышав про увеличенный срок остановился. Ехидно сказал:
   - У вас удивительная манера уговаривать собеседника. Вам бы подошла роль тюремного надзирателя.
   Мануйлов только ослепительно улыбнулся:
   - Я не Новодевичье кладбище, мертвых не собираю.
   - Ладно, - нехотя сказал Ларионов, - две недели мне хватит.
   Мануйлов снова улыбнулся, но на это раз по-другому, как-то по-домашнему.
   - Что ж, времени у нас нет, поэтому прямо здесь в кабинете и передадите дела.
   Романов и Ларионов удивленно переглянулись. Ни тот, ни другой таких процедур не встречали. Сам Ларионов рассчитывал, что после отъезда из Кремля они отправятся в министерство и там он передаст наиболее важные бумаги и файлы, познакомит верхушку чиновников с новым министром.
   - Мне нужен полноценный министр иностранных дел. Прямо сейчас. И не только мне, но и Западу. А если будете передавать бумаги и секретные коды, то это займет у вас несколько суток. В конце - концов, есть аппарат, есть заместители. Да и вы, Алексей Антонович, и после официальной отставки можете приезжать в министерство. Не выкинут же вас оттуда.
   Кстати, Дмитрий Сергеевич, я вас попрошу на ближайшее время не совершать никаких резких изменений в министерстве. Вот станет обстановка лучше, а вы пообтешетесь на посту министра, возражать не буду.
   Он задумался. Тяжелые морщины собрались на лбу.
   - Я, надеюсь, Алексей Антонович вам объяснил, почему он уходит, и почему именно вас выдвигают на этот пост?
   Романов молча кивнул.
   - Россия, несмотря на текущие кратковременные военные действия и некоторые определенные успехи, воевать не может. Генералы у нас теперь держат хвост пистолетом. Всех раздолбали. Но в конце - концов, сейчас не средневековье и даже на ХХ век. Не буду говорить о положении в Европе и Штатах, но российская экономика не выдержит даже небольшую масштабную войну. И еще. Я вчера попросил смоделировать военные действия России и НАТО. Сегодня мне принесли итоги. Алексей Антонович, вы тоже не знаете, послушайте, это интересно.
   Так вот. Если дело не дойдет до ядерного оружия, то в борьбе непосредственно с НАТО, то есть США плюс Европа, Россия выиграет! Лихо?
   Мануйлов замолчал. Было видно, что победа почему-то его не радует. Он нехотя продолжил:
   - Цена. Вот что меня совершенно не устраивает. Триста - четыреста тысяч человек погибнет только военных. Плюс гражданские. Итого прямые потери около двух миллионов, а косвенные в конечном итоге, как минимум, достигнут пяти - шести. Это минимум. Максимум - десять миллионов.
   А еще кризис в экономике. Намертво включенная в мировое хозяйство, пострадавшая в ходе военных действий российская экономика потеряет несколько сотен миллиардов долларов. Это такой урон, который наша страна восстановит только лет через десять. Потери экономики, скорее всего, будут больше, чем в Великой Отечественной войне.
   И отношения с Западом. Не важно, кто выиграет, но отношения будут испорчены на несколько десятков лет. А это наши ведущие экономические и политические партнеры.
   Романов кивнул. Президент говорил короткими, емкими фразами и рисовал понятную картину возможного будущего. Несмотря на продолжающийся рост стран третьего мира, усиления значения таких гигантов как Китай, Индия, Бразилия, Европа и США все равно оставались на острие развития. И ссориться с ними окончательно было нельзя. Да и зачем? Терять миллионы человек только россиян ради эфемерной победы? Эх, почему это не понимают лидеры стран Европы.
   Мануйлов заговорил о том же:
   - Мы должны избежать этой войны. Алексей Антонович согласен со мной не во всем, но принципиально мы стоим с ним на одной платформе. А вы как думаете, Дмитрий Сергеевич?
   Романов не задумался ни на мгновенье:
   - Мы должны всеми силами избежать войны. Во-первых, гибель наших сограждан не идет ни в какое сравнение с теперешними целями, во-вторых, Анатолий Георгиевич, вы правильно сказали, противостояние России с западным миром обязательно закончится поражением нашей страны. Если и не военным, то экономическим и политическим. Иначе и быть не может, слишком уж различны силы. И, в-третьих, я не вижу иного пути развития России, как западного. Ведь не по пути же Китая нам двигаться
   Мануйлов и Ларионов переглянулись.
   - Нечто похожее я и ожидал услышать, - задумчиво сказал Мануйлов. - Но что вы можете предложить по конкретным проблемам, стоящим теперь перед Россией. Как показал события последних ней в Лондоне, вы не только теоретик, но и практик блестящий, что я оценил очень высоко. Впрочем, об этом позже. Итак?
   - На сегодняшний момент, - Романов вздохнул, - извините, Алексей Антонович, но приходится констатировать, что текущая внешняя политика России на основе жестких подходов зашла в тупик. Только вы не думайте, - остановил он вскинувшегося Ларионова, - что я сейчас начну критиковать вас и ваш курс.
   Если бы проблемы заключались только в том, что некий министр сгоряча нарубил дров и Запад обиделся, начав войну, то хватило бы нескольких отставок и несколько дипломатических нот. Извинений, наконец, хотя Россия не пятилетний пацан, чтобы извинятся. Нет, здесь масса наслоений и проблем предыдущих лет и свинство западных коллег, среди которых часть явно стремится сделать из русских краснокожих Европы. Поэтому, Алексей Антонович, надо не критиковать вас, а стремиться вылезти из той ямы, в которую мы попали.
   Романов остановился, задумчиво посмотрел на книжный шкаф,
   - В какой-то мере, сегодняшняя ситуация напоминает мне ситуацию 1856 года, - заговорил он снова, - когда после Крымской войны разоренная Россия была на уровне парии Европы. Почти все объединились против нее. Только слабенькая Пруссия внешне демонстрировала союзническую близость.
   - Сейчас ситуация не та, - не согласился Мануйлов. - Тогда мировая политика была загнана в Европу. И Россия, хотя и проиграв, все равно играла большую роль. Сейчас же, я боюсь, наша страна станет слишком слабой, чтобы играть роль иную, кроме второстепенной страны. А ее роль переймет Китай, Бразилия или Индия.
   - С этой стороны вы правы, Анатолий Георгиевич, - подхватил Романов. - Но, к счастью, для нас есть благоприятные для нас факторы. Биотопливо и международный терроризм, сырьевой и технологический вопросы. Вообще, в условиях развития техники и средств связи Земля стала лишком маленькой, чтобы страна таких размеров могла быть проигнорирована.
   На этой основе я и собираюсь действовать. Я считаю, что, с одной стороны, Россия - страна европейская и должна в ряде вопросов уступать, чтобы интегрироваться в этот, так сказать, ареопаг. С другой стороны, у России есть собственные интересы и потому мы не обязаны смотреть в рот каждому поляку. Наша страна по экономическому производству стоит на пятом месте в мире. Больше восьми процентов мирового производства! Нет, нас просто не вычеркнешь.
   Наша главная задача на будущее не стремится урвать там кусочек, здесь пирожок, а создать такую ситуацию, что бы мы постепенно становились для Европы своим равноправным партнером.
   Но, - энергичный голос Романова вдруг сел и он осипшим голосом сказал: - в ближайшее время нам предстоит трудное время. Grand Europe окажет на нашу страну сильнейший нажим. И вот здесь мы проиграем. Я вижу и своей задачей, и задачей всего правительства минимизировать потери России. Европа еще заплатит за каждый цент, который мы ей отдадим. Но пока они будут блаженствовать на теле нашей страны.
   - Вот ведь сволочные гондурасы, - не удержался Ларионов. - Паразиты!
   - Да нет, - не согласился Романов, - страны нормальные, правительства сволочные. Прям все как у нас.
   И он тяжело вздохнул, представляя начало свое министерской деятельности.
  

Глава 19

   Похоже, Европа наконец-то нашла своего рыжего, на которого можно было свалить все проблемы и потребовать компенсацию.
   Собравшаяся в Сан-Франциско всемером большая восьмерка деловито объявила о реорганизации и превращении себя в большую семерку. Россию, за счет которой произошло это урезание, никто, разумеется, не спросил. И даже особых объяснений не было. Выгнали, как мальчишку из благородного собрания.
   Романову стоило некоторых усилий убедить Мануйлова никак не реагировать на это событие. А то президент хотел устроить громкие вопли, воззвать к мировому сообществу, чтобы перед его страной хотя бы извинились. Это позволило бы позже иметь некоторое преимущество перед новыми переговорами.
   Или, по крайней мере, он бы успокоил нервы.
   Новый министр иностранных дел разъяснил Мануйлову, что это будет смешно. Россию покажут дурачком и все.
   Бог дал, Бог взял. В свое время, в 90-е годы ХХ века, это была компенсация за определенные уступки новоявленного после распада СССР государства. Или последний реверанс в сторону погибшей сверхдержавы.
   Теперь осталось считать, что время уступок закончилось. Благо, что о необходимости исключения России из большой восьмерки уже с полсотни лет талдычили США. Как только возникала какая-то проблема во взаимоотношениях России и Запада, как американцы с навязчивым постоянством сразу начинали предлагать исключить Россию. А уж о постоянных призывах Польши, Украины и Прибалтики (в среднем несколько раз за год) наказать наглого русского медведя и говорить не приходилось.
   Пусть их. И к тому же то была не самая большая проблема. Хотя носу было больно за такой щелчок. И обидно.
   Затем наступило время конкретных переговоров. Как будто, чтобы дать новому министру дать освоится, американцы три дня молчали. А потом заговорили о дипломатическом рауте.
   Для решения "кавказского вопроса" была созвана Парижская мирная конференция. Об этом снисходительно сообщили и российскому правительству, когда до начала открытия осталось два дня. На конференцию полномочными членами собирались США, Франция, Великобритания, ФРГ, Испания, Италия, часть стран Восточной Европы. Из бывших союзных республик приглашались Грузия, Украина, Эстония, Латвия и Литва. И вот теперь приглашали и Россию.
   Собственно, сообщение было как контрамарка на спектакль - о конференции так раскричались СМИ, что не знал о них только Робинзон Крузо, если такой к настоящему времени был.
   К приглашению были приложены официальные требования Запада под общим названием "Предложения НАТО по стабилизации и налаживания справедливого и законного мира в Европе".
   Эх, будь другое время и другое положение, он бы тоже так пошутил. И насчет справедливого, и насчет законного. Как это в таких нормальных обществах Запада - культурных, цивилизованных, появляются подобные шакалы в правительствах. Собрались вдесятером у постели больного человека и начинают грабить.
   Требования были жесткими. Не менее жесткими, чем предъявили несколько дней назад Штаты.
   Романов ехать отказался, прекрасно понимая, что в конечном итоге поедет.
   - Скажите им, что у меня линька, - велел он Невоструеву.
   Секретарь не понял:
   - Прошу прощения?
   - ЛИНЬКА! - членораздельно произнес Романов.
   Невоструев заморгал.
   - Мне что, так и сообщить? - с ужасом спросил он, представляя реакцию собеседников. Нет, раз министр хочет выглядеть дураком, то пожалуйста. Но почему его-то записывают в это круг. Это же клеймо на всю оставшуюся жизнь.
   - Так и сообщите, - снисходительно разрешил Романов, - у российского министра иностранных дел началась линька.
   Невоструев, стеная и матерясь про себя, отправил срочные телефонограммы, представляя, какой хохот поднимется в мире.
   Однако, к его удивлению, реагировали собеседники совсем по-другому. И почему, кадровый дипломат во втором поколении почти сразу понял. Западным политикам было наплевать на состояние русского министра. Пусть хоть сифилисом болеет. Но его отсутствие на конференции означало ее срыв. Начали давить на Мануйлова, а как же еще?
   Но президент все свалил на министра иностранных дел, витиевато побеседовав по телефону с гонцом НАТО премьер-министром Великобритании Тайланом, но отказавшись принимать какое-либо решение.
   В итоге краткой медиа-конференции глав США, Великобритании, Франции и Германии было решено на него больше не давить а сосредоточится на министре иностранных дел, благо он казался более прозападной направленности.
   А Романов вместо конференции отправился путешествовать по странам Европы. Он раздавал направо и налево десятки интервью, в которых обрисовывал трудное положение России, страны, которая спит и видит себя в кругу европейских держав, и звериный оскал США, которые этого почему-то не хотят и всеми силами мешают.
   Ему позволили так порезвиться несколько дней, после чего журналистов как ветром сдуло. По прессе прошел слух, что на русского министра наложен колпак. То есть, цивилизованные правительства Европы сделали то же, что и подполковник Селезнев. Но тот, по крайней мере, сообщил об этом.
   Пришла телефонограмма Мануйлова. Президент, хотя и обещал полную свободу рук, тоном, не терпящим возражений, приказывал ехать в Париж.
   Пришлось ехать на конференцию. А как не хотелось. Он ведь понимал, что там будут бить. И не одного человека, а целую страну в его лице. И что самое грустное, сдачи не дашь, увы. А Мануйлов, нехороший человек, не поехал. Хотя на то он и министр иностранных дел, ох!
   Невозможность избежать кулачного боя в одну сторону он компенсировал посещением православного собора в Париже, а потом, после очищения души, Лувра.
   Собор Владимирской Богоматери, построенный в 2030 гг., - действительно собор - монументальное здание, не церквушка, косящая под храм, был полон людьми. Это его сильно удивило. Романов, разумеется, знал, что в некогда жестко католической стране, во Франции было много мусульман и православных. Но чтобы в будний день...
   Дмитрий Сергеевич отошел в сторону, помолясь и попросив у Бога помощи. Его неожиданно узнавали. Кое-кто крестил, негромко желая помощи на переговорах.
   И он решился.
   Обратив себя лицом к Богу, он еще не был крещенным. Нехристь то есть. Страшное слово, за которым видишь степных разбойников Бату-хана и нечисть вроде чертей и ведьм.
   Он скромно подошел к священнику, разговаривавшему с пожилым мужчиной, подождал, пока они закончат, и после этого обратился:
   - Батюшка, хочу обратиться к вам с докукой...
   Священник, немолодой уже человек, с рыжей бороденкой, из разряда тех бороденок, которые упорно не растут, хоть ты что с ними делай, вежливо обратил к нему свой взгляд.
   - Хотел бы я креститься.
   Взгляд священника потеплел, стал каким-то домашним.
   - Пойдем, сын мой, помогу тебе в твоем грехе.
   Они пошли в другое помещение.
   - Можешь называть меня отец Лука... - священник помолчал и полюбопытствовал: - Ты я, вижу, сын мой, недавно из России, почему же не крестился дома?
   Романов застеснялся простоте вопроса. А действительно зачем? Неподалеку от его дома стоит уже который век церковь. Не мог подобрать день?
   Или потому что никак не мог признаться себе, что верует?
   Он решил ответить полуправдой.
   - В ближайшие дни у меня будет много трудностей и хотелось облегчить душу приближением к Богу.
   Взгляд священника затвердел.
   - Сын мой, Господь не занимается отмыванием денег.
   Романов покачал головой:
   - Я и не думаю вовлекать Господа в свою проблемы. Молитвы и приобщения к таинствам для меня будет достаточно.
   Отец Лука хотел удивиться, но потом что-то грустное мелькнуло по его лицу и он промолчал.
   Узнал? А, какая разница!
   Во многих церквах, насколько знал Романов, крещение для таких как он, богатых и властных дяденек, из моды или по зову совести и матери, делали упрощенным. Все равно они верили только перед кинокамерами и сотнями глаз избирателей.
   Но здесь крещение проходило по полному чину. В том числе и с трехкратным погружением в купели.
   Зато долгий обряд заставил его на миг забыть о предстоящих переговорах. А когда вспомнил, поразился малости проблемы перед вечностью БОГА,
   В конце - концов, Россия преодолела монголо-татарское нашествие, в ходе которого она стояла на грани существования. Именно Россия, а не Российское государство, как путают иногда. Последнее как раз тогда было разбито.
   Сейчас лучше.
   Он шел по Лувру, чувствуя вес полученного крестика, поэтому был невнимателен и, ограничившись совсем беглым просмотром, ушел. Впереди была Каносса. Господи, помилуй!
  

Глава 20

   Парижская Конференция заседала без него два дня, решая всякие мелочи, типа исправления русско-украинской границы (понятно в чью пользу), и компенсацию прибалтийским государствам (понятно, каким и от кого).
   Как представлял Дмитрий Сергеевич, как только он появится, на него вывалят принятые решения. Отдай то, отрежь это, заплати тут.
   Как историк, он понимал, что не все претензии беспочвенны. Но, если так расценивать, то претензии можно предъявлять ВСЕМ крупным, да и мелким государствам. На конференции же собираются не справедливость восстанавливать, а грабить при благоприятных обстоятельствах. А потому, надо сопротивляться.
   Приехав фактически инкогнито, он вечером простым посетителем прибыл в российское посольство. Охрана поначалу не пропускала странного господина, желающего (вот чудак!) встретиться с кем-нибудь из дипломатов. Но потом все утряслось.
   А Дмитрий Сергеевич принялся названивать своему французскому коллеге Анри Дюма. Дозвониться до любого министра любой страны вдруг не просто, но настойчивость Романова, увертливость российского посла Петра Самохина и необходимость в самом российском министре совершили чудо.
   Уже через полчаса министра нашли и он связался с Романовым. Они переговорили, через несколько минут разговор пошел на троих - присоединился президент Франции Декулье.
   А затем с помощью Дюма, который в качестве хозяина был связан с главами всех государств, Романов переговорил с канцлером ФРГ, премьерами Великобритании и Италии.
   Сюжет переговоров был един. Российский министр соглашался участвовать в переговорах, если из условий будущего договора будет убран пункт о территориальных уступках.
   Он знал с кем разговаривал. Старые страны Европы, которые были не только соратниками США, но и кое в чем их соперниками, не очень радовались планам Босса на Кавказе и возможным подвижкам границ России на Западе, справедливо полагая, что на Кавказе их откровенно оттирают, а на западных границах России создается вечная мозоль Европы, из-за которой страдать .придется в первую очередь им.
   И потому, стеная и морщась, главы Франции, Великобритании, Германии и Италии соглашались с тем, что пункт о территориальных уступках России должен быть убран.
   Великобритания, правда, заартачилась, но не очень. С одной стороны, США их близкий союзник... Но с другой, доводить до крайности отношения с Россией в условиях, когда все страны ведут мирные переговоры, будет смешно. А министра иностранных дел России, который ведет переговоры, и так уже успели арестовать и выслать из Англии.
   В общем, англичане согласились.
   После этого, вздохнув и перекрестившись, он соединился с госсекретарем США Анжелой Смит и предложил перед утренним заседанием предварительно встретиться, после чего можно будет поставить вопрос об участии в конференции российской стороны.
   Смит несколько высокомерно напомнила Романову, что Президент России господин Мануйлов подтвердил сегодня участие его страны в переговорах. На это Романов ни на минуту не остановившись и не изменив выражение лица ответил, что тогда пусть сам президент участвует в конференции. Он - НЕТ!
   Государственный секретарь, как и любой дипломат, знала понемногу обо всем. В том числе и о независимом характере гордеца Романова, и о сегодняшних переговорах. Она отключилась, перед этим попросив подождать ответа, поскольку ей необходимо переговорить с мистером президентом.
   Через час она позвонила и спросила, не может ли господин Романов заехать по пути на конференцию в американское посольство, скажем в девять часов. Романов не возражал.
   Столь быстрое решение вопроса, как он предполагал, происходило из-за того, что европейские страны уже пошли на уступки, о чем и сообщили влиятельному боссу.
   Утром посольский "Форд" остановился перед воротами посольства. Романова встретил посол, который, коротко, но учтиво поздоровался и провел их в гостиную посольству.
   Президент и госсекретарь завтракали. Романов был немедленно посажен перед пустым прибором, приготовленным, как он понял, для него.
   Получасовой завтрак прошел весело, Тьюмен сыпал прибаутками и различными шутками, то и дело заставляя окружающих улыбаться. Переводчик периодически спотыкался, не зная, как перевести ту или иную идиому, и от этого становилось еще смешнее. Президент был гостеприимным.
   Затем они перешли в кабинет.
   Тьюмен был страстным противником курения, ненавидевшим даже малейшего запаха табака. Это ощущение делало его маниакальным любителем разных одеколонов и освежающих дезодорантов. Вот и теперь прежде всего он побрызгал из баллончика. По комнате поплыл сладковатый запах парфюма.
   Если бы это не угрожало дальнейшему ухудшению и без того тяжелых отношений с США, Романов бы покрутил пальцем у виска. Как он заметил, госсекретарь не смогла скрыть тонкой улыбки.
   Впрочем, - остановил он себя, - это всего лишь безобидная глупость пожилого человека. Дальше будет хуже.
   Тьюмен положил на место баллончик, повернулся сидящему в кресле напротив Романову.
   - Итак?
   Величавости в его словах было достаточно на пять президентов. Одну буква "а" он произносил несколько секунд.
   - Россия согласна рассматривать ваши предложения...
   Хотя какие это предложения, это нож, поднесенный к горлу.
   Романов сделал усилие, чтобы не поморщиться.
   - Но при одном условии - не будет рассматриваться вопрос об аннексии.
   В глазах президента возник вопрос.
   - Без отрезания куска русской земли, - тихо пояснила госсекретарь.
   И этот человек является президентом! Лучше бы словарь выучил.
   Тьюмен задумался. По-видимому, вчера Анжела Смит сумела убедить его в серьезности ситуации.
   - Проживающие по соседству с Россией народы немало пострадали от нее, - осторожно заметил он.
   - Давайте без патетики, - невежливо перебил его мысль Романов. - Иначе мы не успеем до утреннего заседания.
   Прагматическое замечание опустило Тьюмена на землю.
   - Давайте так, - после некоторых размышлений предложил он. - Уступим друг другу 50 на 50. Я откажусь от своего объемного предложения, в частности не буду трогать Кавказ, оставлю только в предложение конференции пересмотреть западную границу. А вы в ответ согласитесь участвовать в работе конференции.
   Теперь задумался Романов. Предложенного было мало. Аннексии все-таки оставались. Но с другой стороны, американский президент пошел на уступки и это, наверное, на данный момент самое главное.
   - Хорошо, - решительно сказал он.
  

Глава 21

   Ход конем Романовым позволил сократить число претензий, а главное, ослабить агрессивный фонд. Но и без того перечень "предложений" впечатлял.
   Западные страны желали бы окончательно разрешить кавказский вопрос, в плане взаимоотношений России с кавказскими государствами, примирить Украину с Россией, максимально укрепить соседство России с Прибалтикой.
   Казалось бы, намерения сугубо гуманитарные. Но, когда Романов обращал внимания на стопки бумаг, в которых уточнялось, КАК будут улучшаться отношения, то настроение его сразу портилось. Там Россия отдавала кусок земли, здесь несколько миллиардов, а тут подписывала крайне невыгодный торговый и политический договор.
   Но все-таки, возглавлял все это несчастный грузинский вопрос.
   Впрочем, внешне все было цивилизовано и культурно. Не бандиты в закоулке жертву раздевали, а заседали самые цивилизованные страны мира, славящиеся своей демократией. Поэтому не было ни мата, ни криков.
   Поначалу преамбулой прозвучали речи западных политиков.
   Президент Франции Декулье, премьер Великобритании Тайлан, канцлер ФРГ Розмен, и, конечно же, президент США Тьюмен хвалили Россию за демократию, за развитие экономии, за вхождение в европейский строй цивилизованных держав.
   Несколько нейтральных слов произнес даже Александр Маршалок. Польше вообще-то на конференции слова не давали, но гонористый поляк сумел добиться, чтобы ему было позволено произнести несколько слов.
   Их послушать, то конференция была созвана для восхваления России и возведения ее в ранг святой.
   Затем, когда красивые речи закончились, и журналистов попросили выйти вон, началась собственно конференция.
   Практика сильно отличалась от теории. На словах Россию любили, на практике ее сразу же начали бить и грабить.
   Председательствующий на конференции, единодушно избранный полноправными членами, английский премьер Тайлан, зачитал срочно скорректированные "предложения".
   Оные же предложения были розданы все участникам конференции, так что можно было не слушать. Он посмотрел на невысокого и полного Тайлана, недавно заменившего Кардегайла, и подумал, что лучше бы председателем избрали госсекретаря США Анжелу Смит. У той хоть на формы можно было полюбоваться. Но его об этом не спросили и потому Романов уткнулся в "предложения".
   По крайней мере, одно очко ему можно было дать. Крупные западные страны после вчерашних переговоров несколько смущенно глядели на принятые изменения. А страны Восточной Европы были вообще шокированы. Вот тебе и "твердо гарантированные условия", вот тебе и "жестко постоим за ваши выгоды". Грузии осталось только почесать затылок, а остальным странам задуматься - столь ли твердо стоит за них Запад.
   Конечно, от России можно было еще много оторвать, но удастся ли это? И как жить рядом с ней дальше?
   Многое зависело от Романова. Он воздохнул и уткнулся в листок.
   Три базовых пункта Парижской конференции теперь включали:
   1. Сохранение территориальной целостности Грузинской Республики. Абхазия и Южная Осетия навсегда объявлялись частью ее территории.
   Романов подумал, сколько народу оттуда побежит в Россию. Вряд ли грузинские военные ограничатся раздачей улыбок и автографов.
   2. "Чтобы окончательно нормализовать отношения с членом НАТО Украинской республикой, Россия должна в знак примирения передать ей несколько районов общей площадью в 40 тысяч квадратных километров".
   3. Компенсировать убытки Латвии, Литвы и Эстонии за годы советской оккупации.
   Прибалтика территорий не требовала. Вместо этого ей были нужны деньги - от десяти до пятнадцати миллиардов евро на страну. Всего тридцать девять миллиардов. И торговый договор, по которому Россия обязывалась провозить товары туда - в Европу и оттуда - домой, только через их порты.
   И как ему уже успели намекнуть, если Россия начнет кочевряжится, сумма может как минимум удвоится.
   Романову доставило небольшое удовольствие видеть досаду на лице президента Украины, когда он увидел условия в целом. Надо было еще деньги попросить, - молча кричал он. Правильно, "молодец". Пока Россию раздевали и насиловали, можно было и в кошелек залезть.
   Итого, как это ни странно, по мнению Романова, сравнительно немного. Немного, поскольку он думал, что сейчас начнутся претензии от Польши, Чехии, Румынии и иже с ними.
   Через некоторое время он перестал так думать, поскольку в перерыве, в разговоре с канцлером ФРГ, Дмитрий Сергеевич уяснил, что им просто велели заткнуться. Запад не хотел подводить Россию к той опасной черте, за которой оставалось только одно - начинать войну. Ведь ядерное оружие она еще имела, хотя и не так много, как в конце ХХ века. На этой же основе Прибалтику заставили умерить аппетиты. Те просили куда больше. Но американцы посчитали, сколько денег должно быть у России и провели обрезание сумм. Надо русским оставить хоть немного, пару долларов, чтобы не умерли с голоду. И продолжали покупать западные товары.
   Если можно было так выразиться, Романова устраивал только третий пункт. К деньгам он относился легко. Правда, не к таким. Тридцать девять миллиардов могли очень пригодится в России. Но все-таки.
   А вот территориальные претензии было самым обидным и позорным. Больно было то, что отстоять интересы страны он не смог.
   Надо было как-то выворачиваться. Романов почувствовал, что еще немного и он станет большевиком. Уж очень ему стал нравится их лозунг без аннексий и контрибуций. И что из того, что и у них он остался только лозунгом. Зато красиво и очень в тему.
  

Глава 22

   Вечером Романов улетел в Москву. Это не было бегство с конференции или громкое хлопанье дверью. Не ребенок уже.
   Необходимо было обсудить конкретные предъявленные условия с президентом, главами Федерального Собрания. Не мог же Романов единолично принять их в ходе работы конференции!
   Из аэропорта он сразу приехал в Кремль к президенту.
   Мануйлов нервно ходил по кабинету.
   - Кто-то умело организовал утечку. Не знаю уж, кому это было надо, - сообщил он Романову. - Практически все - требования Запада, поведения Грузии и Украины, Прибалтики, наша позиция смакуются в СМИ. Население выступает в большей степени против принятия условий. В стране развиваются радикальные настроения. Создаются добровольные дружины, что-то вроде ополчения. Собираются средства.
   Иного я и не ожидал. Но на самоубийство не пойду. Не то время, чтобы вступать в войну. Даже если все это закончится моей отставкой. Начать войну легко и благородно. А кто потащит этот груз, умываясь кровавыми слезами?
   Романов был полностью согласен с президентом и даже не думал спорить с ним. Пусть Мануйлов выпустит пар. На него сейчас оказывали большое давление внутри страны. Но больше всего давили на президента собственные колебания - правильно ли делает? Так ли, может занять более жесткую позицию и отклонить часть требований? Или даже все... Но не будет ли это последним шагом независимой и сильной России?
   Романов сразу перешел к практическим вопросам, чтобы не бросать камень на совесть президента. С философскими вопросами пусть Мануйлов разбирается сам, прибегая в крайнем случае к помощи философского отделения академии наук.
   - Я в который раз смотрю на предложения западных стран. Самый легкий третий пункт. Тридцать девять миллиардов Прибалтике.
   Мануйлов задумался. Деньги у России были. Золотовалютные запасы составляли на данный момент почти триста миллиардов в переводе на евро. Экономика работала и страна была в силах увеличить их, если потребуется. На Западе это знали и поэтому выплаты даже в трое больше российские ценные бумаги не обрушат.
   - Деньги мы отдать можем. - Подытожил он свои мысли. - Меня больше волнует морально-юридический аспект. Выплатив деньги, мы признаем свою непонятно какую вину. А за одним создадим прецедент. Не навалятся ли на нас любители легких денег? Без сомнения, полезет Украина, Грузия. Наступит очередь Молдавии, Польши, Чехии... Много их "сирых и убогих".
   - Совершенно верно, - согласился Романов. Мануйлов являлся опытным политиком и сразу уловил слабое место в позиции России. - Это самое опасное в договоре. Поэтому мы должны жестко потребовать подписания генерального соглашения, в котором будет четко написано, что Россия выплачивает эти деньги не из факта признания вины перед прибалтийскими государствами, а в стремлении окончательно стабилизировать ситуация в этом регионе. Выплаты эти будет разовыми и исключительными. НАТО обязуются в дальнейшем быть гарантом России и твердо стоять на позиции отказа от каких-либо выплат Российской Федерации по итогам событий прошлых лет, начиная с 2051 года.
   Мануйлов задумался.
   - Пожалуй, так можно поступить. Только вам придется очень сильно настаивать на конференции.
   Романов мрачно улыбнулся:
   - Уж на этом-то я настоять смогу.
   - Хорошо.
   Мануйлов, наконец, сел за стол напротив Романова.
   - Но остальные два пункта мы принять не можем. Уж насколько я мягок, но на такую капитуляцию Россия пойти не может. И политики России сейчас стали радикальными.
   Романов вздохнул, помялся, продумывая пришедшую в самолете мысль.
   - А что если мы попытаемся выкупить эти территории? Посмотрим, устоят ли президенты Украины и Грузии, если перед ними зашуршат миллиарды бумажек в евро или долларах.
   Мануйлов удивился.
   - Как-то я не ожидал этого от вас. После ваших-то слов о демократии и цивилизованности.
   Он помолчал, подумал. Хмыкнул.
   Романов лениво возразил:
   - На самом деле ничего я нового не сказал и взглядов своих не поменял. Политика - дело грязное. А сам политик - продажная тварь. Вопрос только в цене.
   Мануйлов погрозил пальцем, приняв эти слова и на свой счет.
   - Впрочем, попробуйте. Все равно другого выхода я не вижу.
   Президент помолчал и негромко произнес:
   - Это знает считанное количество людей. Существуют специальные суммы на непредвиденные расходы, которым распоряжается только президент. Я получил их от предыдущего президента. Пятьдесят миллиардов евро. Попробуйте уложиться в них. Хотя... если не сможете, я сильно протестовать не буду.
   Примерно в двенадцать часов дня у нас состоится заседание Совета Безопасности. А пока... - Мануйлова улыбнулся настолько ехидно, что Романов едва не подпрыгнул. Какую свинью тот готовит? - Я хотел бы вас пригласить на награждение наших воинов по итогам войны с Грузией.
   Романов помедлил с ответом. Согласился. А что еще он мог сказать, отказаться от участия?
   В Георгиевском Зале собралось около тридцати человек. Как пояснил по пути Мануйлов, здесь были собраны солдаты, офицеры и генералы, награжденные высшими наградами за исключительные подвиги.
   Слушая выжимки из наградных листов - а награждение транслировалось на всю страну в режиме реального времени - Дмитрий Сергеевич это быстро понял.
   - Командуя танковой ротой сумел отбить несколько атак бронетанковой бригады;
   - Летчик - истребитель, в воздушном бою с шестью американскими истребителями сбил пять и раненый, на поврежденной машине сел на свой аэродром.
   - В составе мотострелкового взвода удержал стратегическую высоту, при чем последние два часа до прихода подкрепления один.
   И награды были соответственные - Ордена Св. Георгия 4-й и 3-й степени, ордена мужества и отваги - высшие награды за личное мужество во время военных действий.
   Романов слушал реляции, смотрел на мужественные лица солдат и офицеров. Ему становилось ... стыдно. Люди платили своей кровью, гибелью своих друзей за успехи страны. А ему приходится все это уничтожать.
   Затем ему подумалось, что с такими людьми Россия не погибнет и он взбодрился. Нет, господа Барбакашвили и иже с ним, рано вы закопали Россию!
   За своими размышлениями он едва услышал свою фамилию. Изумление Дмитрия Сергеевича было таким, что он пропустил, каким орденом его награждают. Лишь услышал: "За укрепление позиции России на международной арене и личный вклад в успешной внешней политике".
   Мануйлов торжественно вручил ему коробочку с орденом и с улыбкой пожал руку. Он что-то сказал, но Романов уже не расслышал, быстренько пройдя на своем место.
   И лишь потом рассмотрел коробочку.
   Однако...
   Мануйлов вручил ему орден "За заслуги перед Отечеством" 1-ой степени.
   Граф полусхалинский... достоин ли он быть рядом с награжденными солдатами.
   Церемония награждения было недолгой - президент торопился. Поэтому, извинившись, они отправились обратно, в кабинет президента, где их уже собирались члены СБ РФ.
   - Я, господа, хочу представить вам новоиспеченного кавалера одного из высших орденов России.
   Романов кисло улыбнулся.
   - А я считаю, что вы заслужили такой награды, - не согласился с ним Мануйлов, который увидел недовольную мину на лице своего министра. - Вы знаете, господа, что Дмитрий Сергеевич уже наполовину сумел сломить общественное мнение, по крайней мере, Западной Европы, в нашу пользу. А за вчерашний день уже удалось значительно ослабить требования к нам.
   Кроме того, Дмитрий Сергеевич, подобная награда покажет всему миру, что вас поддерживает президент России и вы не одиноки.
   Романов, наконец, кивнул, и Мануйлов перешел к повестке. А она была не легкой.
   Мануйлов оказался прав, говоря о радикализме политиков. Собранный Совет Безопасности России, спикеры нижней и верхней палат единодушно выступили против двух первых пунктов, даже не став изучить детали требований Запада. На орден Романова многие смотрели искоса. Кажется, президент поддерживал министра, но кто поддерживает президента?
   Подытоживая совещание, председатель Госдумы Василий Аркадьевич Семенов сказал:
   - Они могут взять у нас эти земли только с оружием в руках. Пусть попробуют. Один раз четырнадцать держав попробовали захватить Россию. Было это, если я правильно помню, в 1918-1922 годах. Дали им в зубы. И еще раз дадим. И вы, Дмитрий Сергеевич, должны это понимать.
   Война приближалась со скоростью курьерского поезда. Теперь многое зависело от министра иностранных дел России. Поддержка СБ была важна прежде всего потому, что люди, входившие в него, занимали важные государственные посты. Романов это понимал и поэтому попросил слова.
   - Я думаю, здесь ни у кого нет сомнения, что на совещание находятся россияне - патриоты, болеющие за свою страну. Так? - Он обвел взглядом сидящих, не увидел, по крайней мере, открытого неприятия, продолжил: - Речь идет скорее о разных подходах к отношению к западным странам, и в частности, к их ультиматуму, который они, никого не обманывая, называют умиротворением.
   Мне тоже больно. И тяжело. В середине XXI Запад вернулся к языку ультиматума и угроз, как в XIX веке. Эта ошибка Запада будет дорого стоить ему. Но сейчас тяжело нам и стает вопрос: как нам вести себя?
   Я призываю вас поддержать президента Мануйлова. И не только потому, что он президент. Я, как вы знаете, отношусь к этому свободно.
   Несмотря на напряжение, на лицах сидящих появились улыбки. Свободомыслие Романова было известно всем.
   - Речь идет не только о статусе нашей Родины, и миллиардах евро. И то, и другое можно вернуть. Речь идет о миллионах жизней россиян. Вот за это я прошу вас голосовать.
   Он сел. За ним выступил Ларионов, занимавший поста что-то вроде министра без портфеля. Он также выступил за политику умиротворения и Совет Безопасности с натугой, но поддержал президента России.
  

Глава 23

   В Москве Романов не задержался. Холостяцкая квартира его не прельщала. Он заскочил на пять минут в МИД, чтобы захватить кое-какие бумаги и файлы. А еще больше, чтобы позвонить по закрытому каналу Маше в Лондон. Был уже вечер и он ожидал, что она будет дома.
   Маша ответила сразу. В переднике, разрумянившая, она явно готовила ужин.
   - Машенька, - счастливо сказал он и влюблено замолчал.
   Она лишь мягко улыбнулась ему. Невпопад сказала:
   - У тебя к рукаву какой-то мусор прилип.
   Дмитрий Сергеевич посмотрел. Действительно, откуда-то клок собачей шерсти прицепился.
   - Я так рад тебя видеть, - ответил он, - как ты поживаешь?
   Разделенный с ней невежественно-грубым способом и выкинутый с территории Великобритании, он сумел связаться с ней только по интернету на следующий день после приезда. На следующий, поскольку ее е-мейл тоже был заблокирован. Но Маша сумела добраться до него через мейл подруги. Ее местные фээсбешники блокировать не решились. Через этот мейл они и переписывались, пока, в конце концов, Маша не добралась до телефонной кампании и пригрозила обратиться в суд. В кампании, как-то невнятно пооправдывались, а потом пообещали с вечера вновь подключить фон. И подключили.
   - Спасибо, - сказала она и съязвила: - ваше превосходительство.
   Когда она узнала из английской прессы о том, что Романов стал министром, то не поверила и ему пришлось лично по фону убеждать, что это не газетная утка и он действительно министр.
   - Да ладно тебе, - теперь уже мягко улыбнулся он. - Я тебя целую и крепко обнимаю.
   - Я тебя тоже, - расцвела она. - Как бы мне увидеть тебя наяву, а не по фону.
   Он вздохнул.
   - Теперь уже не скоро.
   Они еще немного поговорили и он занялся сбором бумаг. У него резко улучшилось настроение, и стоящие перед ним проблемы показались мелкими и ничего не значащими.
   Черт с ними, с этими дипломатами, западными и не очень. Россия была, есть и будет. И никаким Грузиям ее не растоптать!
   Самолет с министром иностранных дел приземлился в Париже в два часа по местному времени. Но это не помешало Романову заняться бурной дипломатической деятельностью. Еще в Москве по его просьбе Мануйлов лично связался с президентом Грузии Александром Барбакашвили и президентом Украины Микитой Самойленко. Довольно легко он договорился о встрече Романова с грузинским президентом сразу после прилета, то есть глубокой ночью по местному французскому времени, а с президентом Украины в девять часов утра.
   И вот, прилетев, Романов велел посольской машине отправляться не в российское посольство, а в грузинское. Ничего, что глубокая ночь. Зато он выступит в роли рождественского Деда Мороза с сумками евро. Пусть подавятся.
   Шофер удивленно покосился, но подчинился. Мало ли что министры задумывают.
   Барбакашвили встретил его весьма дружелюбно. Он вообще был милым и даже гостеприимным, как и все грузины. Правда, это если рядом не было корреспондентов и представителей Запада. Тогда он становился агрессивным и враждебно настроенным к России.
   Они попробовали домашнего вина с личных виноградников президента Грузии, а затем поужинали горячим шашлыком, после которого Романова начало клонить в сон. Барбакашвили тоже не был строгим представителем грузинского стола и потому после шашлыка они перешли к крепкому чаю и кофе с коньяком.
   Выпив половину чашки крепчайшего чая, по сути чифира, Романов перешел к делу.
   - Дражайший Александр Самвелович, - проникновенно сказал он. - К чему нам ссориться из-за нескольких гор, может быть лучше договориться?
   В темных глазах Барбакашвили мелькнул интерес. Он и так понимал, что напросившийся в гости министр собирается что-то предложить. Угрожать и требовать Россия сейчас не могла.
   - Вот, в частности, я предлагаю еще раз поднять Югоосетинский и Абхазский вопросы. Давайте по-соседски пойдем на компромисс. Зачем вам эти два беспокойных региона. Сейчас Запад на вашей стороне. Он и потом будет на многое смотреть сквозь пальцы. Но, в конечном итоге, ему надоест эта возня. И тогда вы останетесь один на один с этой проблемой. Осетины и абхазы слишком свободолюбивые народы, уже привыкшие к свободе.
   Барбакашвили раздражено отставил чашку с кофе и влил туда изрядную долю коньяка.
   - Справимся, - сухо сказал он.
   - Справитесь, - согласился Дмитрий Сергеевич. - Но придется пускать в ход оружие. И вот тогда Европа, а точнее сказать правозащитные организации набросятся уже на вас. Я же предлагаю более выгодный вариант. Послушайте:
   Вы, формально получив эти республики в состав Грузии, оставляете на практике их самостоятельными, как это было в конце ХХ века. И зафиксируете это юридически на Парижской конференции. Вы не будите вмешиваться в их внутренние дела, лидеры и весь государственный аппарат останется на своих местах. Российские базы, мы, конечно уберем.
   Последнее предложение далось ему тяжело, но он продолжил.
   - Для нормализации ситуации вы сами попросите международных посредников. Из какой страны, вы уж решите сами.
   Романов с трудом сдержал ехидную ухмылку. Конечно, это будут американцы. Эта была ловушка теперь уже для дяди Сэма. Американцы уже многие годы мечтали распространять свою сферу влияния на Кавказ. И когда они услышат, что их приглашают, а Россия как бы и согласна (хотя, кто ее спрашивает?), то полезут вперед, как крыса в крысоловку, видя только кусок сала.
   Барбакашвили тоже блеснул глазами, понимая, кто будет этим посредником. Уже готовый экспансивно возразить, он призадумался. Американцы всегда шли ему навстречу. Зачем же он будет возражать против такого предложения. Единственно странно было то, что это предлагают русские, которые всегда возражали против такой расстановки сил на Кавказе.
   Он подумал и согласился. Если здесь и есть какая ловушка, то находящиеся в Грузии американские войска его защитят. Он согласно кивнул, ожидая продолжения. За невмешательство во внутренние дела надо платить. Предложение министра интересное, но он еще не услышал главное - что Грузии за это будет.
   Дмитрий Сергеевич про себя облегченно вздохнул. Хуже было бы, если Барбакашвили с ходу выступил против. Тогда ему бы пришлось уговаривать его, а времени и так нет.
   Он добился основного - Абхазия и Южная Осетия, по сути, остались самостоятельными, хотя и расстались с юридической независимостью, которую, впрочем, более половины стран мира так и не признавали. А американцы теперь будут гарантами не только целостности Грузии, но и гарантами фактической независимости Абхазии и Южной Осетии. Ибо, хоть они и союзники Грузии, но в американцев с детства вбито законопослушание и уважение к правам человека. И пока американские политики будут закрывать глаза на кровавые действия грузин, американские войска начнут защищать осетин и абхазов.
   А что может взамен предложить Россия. Да деньги, конечно.
   - Как вы посмотрите на некую сумму, которую предложит Россия Грузии.
   Барбакашвили в упор посмотрел на Романова. Деньги Грузии были нужны. Очень нужны. Фактически с XIX века, со вступлением Грузии в состав Российской империи и формирования современного государства, Грузия находилась на дотации сначала царской России, а потом СССР. И когда она получила независимость, то оказалось, что сама себя Грузия прокормить не может. Уже более полувека ее содержит на дотациях Запад. Но дотации были скромными, на них не разбежишься. Если у России удастся урвать несколько миллиардов, то это бы существенно улучшило ситуацию.
   А Запад в поддержке все равно не откажет. Пусть только попробуют. Он сразу заговорит о российской угрозе.
   - Сколько?
   - По тысяче евро за каждого осетина и абхаза. Плюс надбавка за уступку. Итого мы предлагаем вам шесть миллиардов евро.
   Сумма была впечатляющая. Но Барбакашвили не понравился сам подход. Он же не работороговец.
   - Кроме того, - негромко заговорил Романов, - мы хотим предложить вам некую секретную сумму, которая нигде не будет обозначена формально. Про нее не будут знать ваши западные союзники. Вполне нормальные и надежные счета в азиатских или европейских банках... на ваше мнение. Знаете, порою бывает очень нужна сумма, про которую не знает парламент, не знает демократический Запад... Полмиллиарда евро.
   Романов посмотрел на Барбакашвили с некоторым напряжением - понимает ли грузинский президент, что ему дают тривиальную взятку?
   Барбакашвили такими интеллигентскими сомнениями не мучился. Его тревожило другое:
   - А вы меня на крючок не ловите?
   Романов сразу открестился:
   - Эти деньги в полмиллиарда будут переданы вам на ваших условиях и под любые гарантии, какие вы только захотите.
   Барбакашвили задумался. Русский министр поймал его за интимное место, предложив полмиллиарда. Деньги были нужны не только Грузии, деньги были нужны и ему самому. Являясь президентом небольшой страны уже пять лет, он сумел накопить смешную сумму - несколько миллионов долларов. И уйдет он, рано или поздно, с поста президента. Дальше что - будет жить на пенсию, выделяемую президентом США?
   Взятка так взятка. Во всяком случае, он ее заработал.
   - Хорошо, - согласился, - я не возражаю и подумаю, как получить от вас эти полмиллиарда. А теперь предлагаю перейти к оформлению юридического соглашения по поводу Южной Осетии и Абхазии, чтобы предоставить их сегодня же на заседании конференции.
   Романов утвердительно кивнул. Его такой темп устраивал, поскольку в скором времени предполагалась встреча с президентом Украины.
  

Глава 24

   Микита Никитович Самойленко был "щирым украинцем" на много поколений своего рода. Он гордился тем, что его предки были не из тех, москальских, с востока, а сумели сохранить чистоту крови и обычаев, проживая на Львiвщине несколько веков и все это время сопротивляясь москалям. Прапрадед Микиты воевал в дивизии СС "Галичина", за что после войны пострадал от комуняков, прадед и дед подтачивали и свергали Советскую власть во второй половине ХХ века. А сам он вот уже седьмой десяток занимался интеграцией Укрины в НАТО и ЕЭС и столько же лет противодействовал России.
   Проблемы России, возникшие в ходе Российско-грузинской войны, его очень радовали. Он прекрасно понимал, что теперь ослабевший сосед становился жертвой, от которой можно было оторвать кусочек посочнее. И надо сказать, западные коллеги не забыли о своих соратниках. Россия должна отдать некие земли.
   Одно огорчало Микиту Никитовича - когда западные друзья в преддверии Парижской конференции предложили определиться с требованиями к России, ему пришли в голову только территориальные претензии. Эти бисовы дети - прибалты - сделали хитрее - потребовали денег. Ну нет, чтобы и ему подсказать. На кой черт ему эта земля, заселенная почти полностью москалями, которые уже сейчас начинают шуметь. Лучше б десятка два, а лучше три миллиардов евриков. Деньги не пахнут и не буянят.
   С этими переживаниями он охотно согласился принять российского министра. Вдруг предложат денег!
   Дмитрий Сергеевич, уже выступавший сегодня в качестве покупателя душ, при чем не мертвых, как Чичиков, а живых, а потом еще и давший взятку, которую охотно взяли и чуть ли не попросили еще, осмелел. Он и повел себя чуть ли не по барски и развалился в кресле по хозяйски.
   Самойленко разгладил пышные усы и приятным басом спросил, чем же он заинтересовал господина министра. Спросил на украинском языке, хотя прекрасно знал русский.
   Это отрезвило Романова. Он уселся поскромнее и перестал разглядывать аляповатую обстановку апартаментов президента.
   - Господин президент! - проникновенно начал он, - мне хотелось бы предложить вам некую компенсацию за те территории, которые в это момент являются спорными.
   - Украина не торгует своей землей! - резко отверг предложение президент.
   Романов понял, что погорячился, начав прямую атаку. С другой стороны, было уже поздно переигрывать. И он попытался перехватить инициативу:
   - Пятнадцать пять миллиардов евро!
   Самойленко замолчал, насупившись. И Романов понял, что "украинский гамбит" он проиграл. Он зашевелился в кресле, собираясь прощаться, когда президент Украины нехотя сказал:
   - Тогда уж дайте двадцать миллиардов, что б по миллиарду на каждые две тысячи квадратных километров. Или лучше двадцать пять.
   Романов мысленно перекрестился.
   Прости меня Господи, обратился он к Богу, - за то, что вмешиваю тебя в такое грязное дело, но без твоей помощи мне эту продажную тварь не одолеть. Благо что, Самойленко, кажется, не православный, а униат.
   Романов помолчал, словно раздумывая.
   - Мне кажется, такая сумма не встретит одобрения Государственной думы из-за большого числа. А парламент Украины может потребовать от вас еще большего увеличения суммы. Голова закружится, - пояснил Дмитрий Сергеевич.
   Он остановился, не решаясь предложить взятку.
   - Быть может так, - сказал он как бы в раздумье. - Россия выплатит Украине пятнадцать пять миллиардов, а вам секретно еще пятьсот миллионов евро. Про эту сумму никто не будет знать, и вы можете использовать ее в политических и экономических целях.
   Романов остановился. Даже как будто дышать перестал, настолько притих.
   А когда президент Украины начал багроветь, как ему показалось от ярости, он окончательно махнул рукой - все!
   Но он поторопился. Самойленко багровел в тяжких раздумьях. Пересмотрев варианты, он решил:
   - Ладно, давайте так: Россия дает Украине пятнадцать, а вы мне секретно миллиард!
   - Вот и ладно, - не стал спорить оживший Романов.
   И они ударили по рукам, заключив сделку.
  

Глава 25

   Очередное заседание Парижской конференции началось в десять часов. По просьбе российской делегации, вначале обсуждался вопрос о компенсации России странам Прибалтики, бывших некогда союзными республиками.
   Председательствовавший в этот день канцлер ФРГ Розмен, обвел взглядом членов конференции и, не увидев протеста с их стороны, согласно кивнул.
   Президенты Литвы, Латвии и Эстонии самолично зачитывали свои претензии, больше похожи обвинительными заключениями. Они были похожи, разбегались только цифры.
   В годы существования Советского Союза, - говорили президенты, - в прибалтийских республиках постоянно нарушались права человека, разрушалась экономика, резко упал уровень экологии. Во многом поэтому до сих пор уровень жизни в этих трех прибалтийских республиках остается низким. Гораздо ниже, чем в странах Запада.
   Романов скептически усмехнулся. Он не будет опровергать фактов нарушения права человека, хотя это было во всем Союзе, а не только в трех прибалтийских республиках. А то послушать президентов, получается, что у всех народов СССР жизнь была малина, одни лишь прибалты мучились.
   Но вот относительно экономики, тут уж извините, врете, господа. Именно в годы Союза происходит бурное развитие промышленности, которой вы пользуетесь до сих пор. Это, правда, принесло другие проблемы и отнюдь не только экологические. Так вот о них и говорите.
   В общем, эти "объективные" доклады написаны с одной целью - дай денег!
   Об этом и сказал Романов, не мудрствуя лукаво. И предложил демонтировать мешающую в республиках бывшую советскую промышленность, сообщив, что Россия готова выделить на это средства.
   Дмитрий Сергеевич был оратором записным. И если бы решения на конференции принимались по итогам дискуссий, то он, несомненно, выиграл.
   Но у ее устроителей таких намерений не было. И потому в разговор вмешался президент США Тьюмен.
   - Господин Романов, - перевел его слова переводчик. Я попрошу не втаскивать нас в ненужные споры. Вопрос здесь один - согласна ли Россия частично компенсировать, я подчеркиваю, частично, расходы демократических республик Литвы, Латвии и Эстонии по ликвидации последствий оккупации СССР?
   Недалекий Тьюмен, по-видимому, сам не понял, как он несколькими словами сумел смертельно оскорбить Россию.
   Другие поняли. Президенты Литвы, Латвии и Эстонии заулыбались, эти слова были им, как бальзам на рану, остальные главы государств вели себя сдержаннее, но тем не менее, тоже поддерживали президента США.
   А президент Польши еще и буркнул, что если Россия будет сопротивляться, то сумма увеличиться.
   Это было уже слишком.
   Не в силах сдержаться, Дмитрий Сергеевич черкнул записку Розмену о необходимости перерыва и торопливо покинул зал. Эти политики готовы корчить из себя джентльменов, но когда доходит до практики, показывают свое собственное лицо - бандитов с большой дороги.
   Через двадцать минут заседание продолжилось. В отсутствие российского представителя, лидеры Запада, по-видимому, договорились не доводить его до белого каления, срыв конференции был им тоже не на руку. Все они лучезарно светились в готовности продолжать конференцию. Что, впрочем, отнюдь не делало их запросы скромнее.
   Романов сухо ответил на предложение (требование!) западных стран:
   - Россия согласна передать Прибалтике известную сумму, но при двух условиях: во-первых, это будет не компенсация, а помощь, а во-вторых, она будет носить исключительный характер и не станет являться основанием для требования остальных стран - бывших государств соцсодружества и бывших союзных республик СССР для аналогичных выплат.
   Сказал и по реакции президента США сразу понял - не согласятся.
   Тьюмен еще суше, чем Романов, и не в пример резко, сказал, что оба предложения являются неприемлемыми.
   - Вы, - сказал он, - не можете диктовать нам условия. Принимайте наши требования (наконец правдиво сказал, а то все предложения) или отказывайтесь. А уж мы будем соответственно решать.
   Дмитрий Сергеевич сдержал себя, хотя у него было жуткое желание послать всех к чертовой матери или, что еще лучше, врезать в наглую морду.
   Он сказал, что Россия совершенно не возражает выплатить указанную сумму, но ее беспокоит будущее. Страна, она богатая, но всем по десять миллиардов евро не оплатит.
   Тьюмен немедленно отреагировал:
   - Соединенные Штаты Америки будут гарантом и посредником ваших отношений с этими странами.
   Хорош гарант. Это называется, пусти волка в хлев к овцам. Он уж там напосредничает!
   Озабоченный обострением переговоров, в диалог Романов и Тьюмена вмешался Розмен:
   - Я предлагаю пока зафиксировать следующее положение: Россия согласна выплачивать тридцать девять миллиардов евро странам Прибалтики на условиях, которые будут оговорены позже.
   Романов с такой формулировкой согласился. Все равно он не мог идти на дальнейшее обострение отношений. Тьюмен хотел возразить, но сидевшая позади него на правах советника Анжела Смит что-то зашептала ему на ухо. И после некоторой паузы президент нехотя произнес: "Yes!"
   Первый и второй пункты были для России еще более тяжелыми и лидеры Запада не могли понять, почему Романов зацепился за более, как им казалось, легкое положение договора.
   Впрочем, вскоре президенты Грузии и Украины их просветили.
   Поскольку вопрос об Абхазии и Южной Осетии был первым, то вначале получил право голоса Барбакашвили.
   Грузин был на коне. Он вообще любил говорить, увлекаясь собственными доводами.
   Вначале он поблагодарил страны Запада за то, что они помогли его стране сохранить целостность в борьбе с сепаратистами.
   - К середине XXI Грузинская республика есть и будет сильным, но демократическим государством! - патетически возвестил Барбакашвили и вызвал редкие хлопки.
   А затем перешел к практическим вопросам и его голос сразу стал тише. Хотя и здесь он не смог обойтись без патетики.
   - Во имя демократии и прав малых народов я принял решение не требовать на Парижской конференции столь жестких условий присоединения Абхазии и Южной Осетии, как было решено предварительно. Две данных республики могут иметь широкую автономию во внутренних и даже внешних вопросах. Во имя мира на Кавказе я даже готов подписать указ об амнистии всех сепаратистов.
   Но все это возможно только при одном условии...
   Он остановился, сделал эффектную паузу.
   - Если США станут гарантом такого положения в Грузии и введут свои войска на правах миротворцев от НАТО и ООН на границе Абхазии и Грузии и Южной Осетии и Грузии.
   Если бы в зал, где проходила конференция ворвались террористы, то, скорее всего, они бы не вызвали такой реакции.
   Президенты Польши, Украины и Прибалтики, как и положено верным шавкам, залаяли, то есть заговорили, протестуя против неприятных для их хозяина предложения.
   А потом перестали, не слыша протеста США.
   А Барбакашвили добавил:
   - И второе условие - Россия должна выплатить в знак примирения определенную сумму - шесть миллиардов евро.
   Первый же пункт соглашения был резко изменен. Впрочем, крупным странам Западной Европы было почти все равно. Россия пострадала в любом случае - и по согласованным к конференции условиям и по измененным Грузией.
   Страны Восточной Европы протестовали. Ну, эти протестовали бы в любом случае. Таково было их кредо.
   Все зависело от позиции США.
   А президент США мучился, не зная, как поступить. Человек недалекий и не способный принять быстрое решение, он стал президентом, прежде всего благодаря хорошей команде, поддержке крупного бизнеса и умением держаться на публике. Сообразительность в его положительные качества не входила. Но за одно он уцепился - американские войска на Кавказе!
   Он повернулся к госсекретарю. Анжела Смит прикинула. В предложении Барбакашвили она видела больше положительного, чем отрицательно.
   - Я думаю, можно согласиться, - шепнула она.
   И Тьюмен важно кивнул:
   - Правительство Соединенных Штатов во имя демократии и человеколюбия готово согласиться с предложением президента Грузии. Разумеется, если представитель России также будет согласен.
   Романов, довольный развитием событий - хоть что-то хорошее на этой конференции, скорчив недовольное лицо, сказал:
   - Российская Федерация, готовая пойти на соглашение с дружественными народами Грузии, Абхазии и Южной Осетии, пойдет на уступки и на означенных условиях выплатит обозначенную сумму.
   В итоге участники конференции единодушно утвердили измененный первый пункт соглашений.
   После этого, канцлер Розмен, переглянувшись с Тьюменом, и накоротко поговорив с Романовым - готов ли тот, объявил о переходе ко второму пункту.
   Лидеры Запада обеспокоенно оглядывались, понимая, что Россия провела предыдущие сутки не напрасно. Активность Романова, слетавшего в Москву, а затем, как доложили секретные службы (а их в Париже в эти дни было много), побывавшем в посольствах Грузии и Украины уже принесла свои плоды. И скорее всего, Украина также принесет что-то новое.
   И они не ошиблись. Президент Украины Самойленко, встал, густо прокашлялся и сразу заявил, что после переговоров с Россией готов удовлетвориться компенсацией в пятнадцать миллиардов евро и оставить спорную территорию за Россией.
   Участники конференции затихли. Лидерам Западной, а уж тем более Восточной Европы было уже все равно. Президенту же США мешали ветра в желудке. Обильно позавтракав, он чувствовал, что еще чуть-чуть и напускает газы. Вот будет стыдно то! И он, решив побыстрее закончить заседание, раздраженно заявил, что если заинтересованные стороны сумели договориться и Украина больше не имеет к России никаких претензий, то он согласен с такой трактовкой второго пункта и предлагает на сегодня заседание завершить.
   Романов уходил с конференции со смешанными чувствами. С одной стороны, ему удалось значительно смягчить грядущее соглашение. Но, с другой стороны, третий пункт повис дамокловым мечом. Да и два предыдущих достигнуты благодаря серьезным уступкам. И то ли еще будет.
   Последующие дни подтвердили опасения Романова. Недовольные активностью России, сумевшей повернуть, пусть и незначительно, но в свою сторону, соглашение, страны НАТО наотрез отказались идти на малейшие уступки. Несчастный третий пункт повис в воздухе.
   Тьюмен, а вслед за ним и другие лидеры, попытались убедить Романова в исторической и экономической целесообразности третьего пункта в их трактовке. Но они забыли (а Тьюмен не знал), что Романов был доктором исторических наук и академиком. И вдребезги проиграли дискуссию. А если учесть, что все это шло на глазах репортеров, то картина получалась нелицеприятная.
   И тогда Тьюмен перешел к другим факторам убеждения.
   - Мне доставило много удовольствия слушать аргументированные ответы моего русского коллеги, - заявил он. - Но мне кажется достаточными все эти дискуссии. И я предлагаю России подписать соглашение в рамках Парижской конференции в том виде, в каком оно существует в настоящем виде. В противном случае, мне придется поучаствовать в другом виде, а именно - главнокомандующего американских войск.
   То есть Тьюмен просто напросто пригрозил продолжить войну. Романов созвонился с Мануйловым.
   И, наверное, впервые он посочувствовал чиновнику (хотя теперь и сам был чиновником). На плечи Мануйлова легло тяжкое бремя ответственности. И переложить ее было не на кого.
   Впрочем, президент был тертым политиком, способным выдерживать такие удары. Через два часа он позвонил Романову и велел соглашаться.
   Следующий день для конференции был церемониальный. Сначала был торжественно зачитано соглашение с Россией, дополненное помимо трех обозначенных пунктов еще несколькими.
   Союз НАТО и Россия прекращал свою деятельность, поскольку в нем не было необходимости. Все европейские страны, за исключением России, могли практически автоматически вступать в НАТО.
   Тьюмен попытался на волне эйфории втащить в соглашение еще несколько пунктов об экономическом взаимоотношении России и Запада, откровенно дискредитирующее Россию. Но здесь Романов жестко уперся.
   - Если вы хотите окончательно поставить Россию на колени и закабалить ее экономически, то мы лучше начнем ядерную войну и погибнем с вами, - привел он последний довод.
   Уж насколько отрезвило Тьюмена. Президент США, извините, был дурак, но и он остановился и отступил. Экономические пункты были вычеркнуты.
   И без этого ситуация для России была тяжелейшей.
   Оглашение договора заняла целый день. А на шестой день конференции, наконец, прошла процедура подписания соглашения, как оно называлось "по территориальному урегулированию и снятию взаимных претензий".
   Мануйлов подписывать отказался под предлогом занятости. Романов его понимал. Более позорного договора Россия со времен Брестского мира 1918 года не подписывала. Он и не настаивал. В конце концов, он министр иностранных дел и, как узнал накануне подписания, еще и первый вице-премьер правительства, поэтому это его груз.
   Он ставил подписи на копиях, а на глаза наворачивались слезы. Ему было больно за Россию и стыдно за правительства Запада. Нет, не за Запад. А именно правительства. Разжиревшие политики, которые из-за толстых щек ничего не видели.
   Так он и вошел на экраны телевизоров и историю - плачущий министр, подписывающий договоры и утирающий носовым платком крупные слезы.
  

Глава 26

   Этим вечером он вылетел домой. Конференция планировалась еще на два дня, предлагалось подписать еще несколько договоров с Российской Федерацией (Норвегия тут же встрепенулась, у нее были свои рыболовные счеты к России), провести неформальный саммит (Романову негласно было дано знать, что лучше он, чем Мануйлов), но он устал и телом, и душой. Бог с ними с договорами, бесплатными фуршетами и неформальными встречами, во время которых можно было что-то компенсировать, если и не материально, то хотя бы морально. Он не кадровый дипломат и не ванька-встанька, который с готовностью встает после очередного удара.
   Господи, до чего же тяжело быть слабым в нашем жестком мире!
   Это у дипломатов, после того, как они вдребезги разругаются, принимается обтекаемое коммюнике о прошедшем накануне обмене мнений и о наличии у сторон в целом общей позиции.
   У него тоже была общая база с западными лидерами. Как и они, он видел только в развитии Запада возможность для человечества, и для России в частности, двигаться вперед. Вот только, в отличие от его так сказать коллег, он видел Россию полноправным партнером в этом процессе, а они - батрака, а то и раба.
   Нет-с, господа, Россию можно топтать до поры до времени, но согнуть не удастся. У нее тяжелое монгольско-золотоордынское прошлое, вам такое в самом страшном сне не снилось. А мы это ели большой ложкой.
   И вопреки канонам вежливости, он, не попрощавшись, отбыл с конференции. Пусть посол во Франции, бывший на Парижской конференции кем-то вроде его заместителя, отдувается на запросы удивленных дипломатов и политиков.
   Перед отъездом он дал только одно интервью - понравившемуся ему Жулавски. Может же у него быть любимец?
   Тот, мгновенно явившись по вызову, был трафаретен.
   - Как вы оцениваете итоги конференцию?
   - Хорошо, - спокойно ответил Романов.
   Жулавски мимикой изобразил удивление.
   - Хорошо, - повторил Романов. - Несколько мужчин поймали темной ночью женщину, ограбили ее и изнасиловали. Плохо? Плохо.
   Но ведь могли бы еще и убить, такое у психически ненормальных преступников случается постоянно. А ведь отпустили. Так что есть повод для оптимизма. Ну а насилие... родится ребенок. Тоже хорошо. Вот только боюсь, ребенок этот для западного мира будет неприятен.
   - То есть вы считаете, что холодная война продолжается? - догадался Жулавски.
   - Господь с вами, - равнодушно ответил Романов. - Послушайте, о чем говорит президент США. В какой-то мере я с ним согласен. У России нет ни ресурсов, ни желания продолжать противостояния.
   Жулавски не нашелся, что ответить. Накануне президент США дал большое интервью. И, то ли по глупости, то ли от эйфории (формально он не пил, во всяком случае, много, чтобы сваливать глупость на пьянство) сказал то, о чем говорят только круглые дураки, и не менее круглые алкоголики.
   - Холодная война, - заявил он, - окончательно завершилась. Если в начале 90-х годов ХХ века произошел развал коммунистического мира, то теперь происходит исчезновение российской угрозы. Будем откровенны - все эти десятилетия и в ХХ, и в XXI веках мы, за некоторым исключением в 1940 - 1945 гг., боролись не с коммунизмом, а с видоизменившейся русской угрозой. Но в середине XXI века западный мир во главе с США победил. Россия проиграла. И проиграла окончательно и бесповоротно, превратившись во второстепенную азиатскую страну. Она должна заплатить по счетам. Эти десятки миллиарды евро только начало. Россия будет для Европы источником сырья, дешевой рабочей квалифицированной силы и рынком для наших товаров. И все! Говорить о России как о равноправном партнере могут только недалекие политики.
   Тьюмен говорил настолько прямо и настолько грубо, что от него поспешили откреститься все крупные западные политики. Даже госсекретарь Анжела Смит обтекаемо заявила, что мистер президент несколько неправильно выразился и обновленной России никогда не закрыта дверь в западное сообщество.
   - И вы будете платить? - поинтересовался Жулавски. - Скажите, пожалуйста, насколько глубоко, за исключением обозначенных на конференции сумм, проистекает ваша готовность идти на уступки Западу.
   - Все что мы сможем заплатить, мы уже заплатили. Все сверх этого входит в счет ядерного боезапаса.
   Романов произнес это так холодно, что Жулавски передернуло.
   - И это говорите вы, сторонник западной цивилизации? - с ужасом спросил он. - Вы же прекрасно понимаете, что в случае ядерной войны западный мир, как, впрочем, и Россия, погибнут обязательно.
   - Я не знаю как США, вряд ли там сильно поумнеют, - пояснил Романов, - но Европа допустила серьезную ошибку, допустив это избиение. В Европе думают, что Россия не может прожить без Европы. А теперь они сами убедятся, что и Европе без России будет трудновато. Россия, пусть на обочине, но всегда была в Европе. Настолько всегда, что к этому все привыкли и не замечают. А теперь нас не будет даже на обочине. Посмотрим, что будет дальше, ведь кроме Запада есть другие континенты и человеческие миры.
   А что касается ядерного оружия... Россия вложила в него десятки, сотни миллиардов евро за век ядерной гонки вооружения. И если надо, то оно, в конце концов, должно окупить себя. Не так ли?
   Он кивнул, показывая, что интервью закончено. Пора было укладывать багаж - самолет с российской делегацией улетал через три часа. Он хоть и министр, но заставлять самолет ждать, а служащих нервничать и матом ругать почему-то мусульманских террористов, было бы неприлично.
   Чартерный рейс с российскими дипломатами и прочими гражданами России - Дмитрий Сергеевич, честно говоря, даже не знал, на каком рейсе они летят, и кто эти окружающие его люди, - вылетел из аэропорта вовремя и, обходя грозовой фронт, помчался в Москву.
   В Москве получив багаж - неприлично для министра тощую сумку, Дмитрий Сергеевич подумал, что самое трудное для него позади. Все что мог, он сделал, теперь осталось выслушать несколько оскорбительных речей и прочитать несколько негодующих статей. Витте в свое время за все его заслуги незаслуженно назвали графом полусахалинским. И это после такой дипломатической борьбы и с японцами, и с американцами.
   У него же особых заслуг нет. Посидел, поулыбался, посплетничал. Подписал окончательный договор, облившей Россию, а за одно и его грязью на долгие годы. Правда, получил один из высших орденов. Ну, тут политика.
   Романов подумал, что все помои, которые на него выльют, будут заслуженными.
   А потом, выслушав, что положено, он уйдет в отставку. Пусть Мануйлов сам решает, кого ему поставить работать шумовкой в этой клоаке, которая называется внешней политикой. А он сядет писать мемуары, оправдываясь и жалуясь, как и положено отставному министру, ни чем себя не проявившему. Там объективные причины, здесь свои ножку подставили, а еще личный враг в министерстве. Причин всегда много. Как говорится, плохому танцору всегда кое-что мешает.
   Дмитрий Сергеевич неспешно перемещался в гигантском помещении аэропорта, не торопясь в министерство, где у его найдется куча неприятных дел, погрузившись в меланхолию и собственные мысли.
   И потому ему пришлось вцепиться в поручень подъемника, когда он услышал от специально ищущего его посыльного из администрации президента России, - фон у него, как всегда, был выключен, - оглушительную, как выстрел пистолета, новость: Мануйлов убит!
   Он торопливо включил фон, и, не обращая внимания на посыпавшиеся упоминания о недошедших до него звонов, позвонил Невоструеву.
   Вечный секретарь министров иностранных дел, подтвердил известие и сообщил, что знал - Мануйлову уже неоднократно угрожали радикалы, считая именно его виновником столь крупных уступок России Западу. Погруженный в свои переживания, президент не обращал внимания на них внимания, пренебрегая безопасностью и приводя в ужас президентскую службу безопасности.
   Для Романова это все не было новостью. Он знал и об угрозах, и об отношении к ним Мануйлова и мысленно поддерживал его, считая, что все окончится словами. Оказалось, не кончилось.
   Мануйлов возвращался с зачем-то ему понадобившейся встречи со студентами на Воробьевых горах. И на Моховой, когда президентская машина затормозила, объезжая стоявший у обочины не по правилам автомобиль, молодой парень что-то бросил под нее.
   Это что-то оказалось пакетом взрывчатки, обмотанной гайками и распиленными гвоздями. Охрана уничтожила террориста, но два его товарища успели, прежде чем их также застрелят, кинуть еще по пакету. От автомобиля президента, как и от всех сидевших в нем, почти ничего не осталось.
   - Я видел останки президента, - ужасаясь, добавил Невоструева, - Господи, но нельзя же так. Хоронить его придется в закрытом гробу. Там и тела-то нет, одни куски.
   Романов выключил фон и сосредоточено посмотрел себе под ноги. Кажется, в России российско-грузинская война еще продолжается. И умирают в ней теперь только граждане России. Господи, на что же на меня-то такой груз?
  

Часть III

Глава 1

   Дмитрий Сергеевич Романов, только став министром, начал понимать, что, несмотря на могучий рост и крепкую стать, являлся тем, кем и должен быть по социальному положению, и кого он в какой-то степени презирал, - интеллигентом. И хотя он не являлся той частью интеллигенции, к которой обычно добавляется оценка - гнилая, но больше всего его тянуло рефлексировать по поводу своего поведения, сидеть за письменным столом и писать. Командовать и держать руку на пульсе мировой политики ему не хотелось.
   Он сошел с эскалатора, на котором догнал его услужливый молодой человек и сообщил страшную новость, отпустил замершего посланца, задумался. Еще через несколько минут он заметил у себя в руке фон и спрятал его в карман.
   Что же ему теперь делать, кому подать заявление об отставке? Бедный Мануйлов!
   Романов остановился. Что же он, Господи, бормочет. Отставку он найдет кому подать. Тут людей убили. Целого президента растерзали на клочья, а он только о себе.
   Прости, Господи, раба Божьего Анатолия и иже с ним, не пощадившим живота своего!
   Дмитрий Сергеевич перекрестился.
   Кажется, для России наступает несчастливое время. В президентской республике на президенте замыкаются все ветви власти. Уже тридцать лет, после выборов 2016 года, не существовало должности премьер министра. Заместители были, а премьера не было. Государственная Дума скорее существовала, чем была. Все решал президент. И вот президента не стало.
   Кажется, это было уже не в первый раз. Как с Ельциным во второй половине 1990-х гг. или с престарелым Путиным в конце 2010-х гг. Президент и был, и одновременно президента не было. Но тогда, по крайней мере, оставался атрибут президента - живая кукла, могущая принять решение хотя бы по самым главным вопросам. И приструнить самых наглых.
   Сейчас же президента не было вообще. И то, как с ним расстались, приводило государственные институты в состояние крайней неуравновешенности. Новому президенту придется очень трудно.
   Хотя Дмитрий Сергеевич подумал, что если Ларионов сумеет стать президентом, то ему все будет по плечу. Остальных политиков он знал меньше, но того, что знал, наводила на серьезные сомнения, по Сеньке ли будет шапка. Скамейка запасных российской политики оказалась до неприличия короткой.
   Рассуждения о политике немного его взбодрили. Он поспешил в министерство иностранных дел, чтобы выслушать дополнительные новости от вездесущего Невоструева.
   Секретарь, вкратце сообщивший о смерти президента и о положении в стране по фону, подробностями его не обрадовал. Конечно, Романов хорошо знал о радикализации населения и росте антизападных настроений. Но то, как народ ожесточился, его огорошило. При чем нельзя сказать, что недовольные были малочисленны. Страна раскололась. Примерно половина радикалов выступала за прозападную систему, а другая половина за антизападную. И между ними мучилась и билась основная часть населения, которую привычно называли "болото".
   Демонстрации "За", демонстрации "Против", потасовки на улице, потасовки в Думе, падение курса рубля и лихорадка экономики.
   Все это было так знакомо и бестолково. Все. И лишь убийство президента не вписывалось в привычные рамки.
   - Кажется, мы окончательно становимся европейской страной, - без доли иронии подумал Романов, - вот и избранного главу государства убили. Какая крупная европейская страна обходилась без этого, начиная с XIX века? У нас до этого только царя с семьей убили. Лишь бы не дошло до революции или переворота. Хватит с нас трех революций начала ХХ века.
   Он вздохнул, прошел в кабинет. Отчеты и сообщения послов из разных стран выстраивались в стройную систему. Международный авторитет России стремительно падал. Еще бы, после того, как Запад старательно вытер об нее ноги, что еще можно было ожидать?
   Он бегло просмотрел распечатки, содержимое дисков носителей. Кажется, скоро этим займется другой. А он не будет ломать голову по вопросам анализа ситуации.
   - Геннадий Леонидович, есть что-то срочное и важное?
   Министерство работало, как хорошо отлаженный механизм. Невоструев принес несколько подготовленных бумаг.
   Романов подписал приказы о назначении, продвижения, выговорах, увольнениях "в связи со смертью", даже не обращая внимания на то, что подписывает. Подсунь Невоструев приказ на его увольнении, подписал бы, не глядя.
   Выполнив священный долг министра, то есть расписавшись, где надо, он убыл домой, благо рабочий день уже закончился, а единственный человек, перед которым отчитывался первый вице-премьер правительства и министр иностранных дел Романов лежал в морге и в земной жизни ни чем больше не интересовался.
   На утро следующего дня, часиков около десяти, неизвестно кто назначил заседание правительства. То ли стремился показать единство правящей верхушки, то просто пошутил, поскольку ничего позитивного из этого не получилось. Министры зевали и ревниво отстаивили собственные сферы деятельности. Министр обороны вдребезги разругался с министром социального развития. Нет, они не представляли различные фракции или были крупными политиками. Они просто являлись мужем и женой. Романов понимал все, кроме одного, - зачем семейные дрязги выносить на заседание правительства целой страны?
   Сам он был вял и уныл, не понимая, зачем тут нужен, без пяти минут отставник. И лишь когда коллеги министры, набирая очки перед телекамерами, начали его критиковать, дал такую резкую отповедь, что от него сразу отстали. Слишком уж он был импозантен и грозен с пудовыми кулаками и крупной фигурой.
   Сразу после заседания правительства Романов направился в Думу. Согласно законодательству, Председатель Госдумы после президента был первым лицом в стране. По логике вещей, высшим после президента должен был быть глава Совета Федераций. Но у нас в России все не слава Богу.
   Кто-то вписал председателя Госдумы, и, следовательно, именно председатель Госдумы Василий Аркадьевич Семенов теперь являлся временным главой государства.
   Уход в отставку с бухты-барахты всегда вызывает много вопросов. Особенно в пору определенного политического кризиса. Романов приготовил несколько отговорок, чтобы не выглядеть крысой, бегущей с корабля. Но председатель, проницательно на него посмотрев, почему-то ничего не спросил. Лишь поставив на заявлении об отставке согласительную подпись и передав его в руки помощнику, сдержанно пожелал успехов, многозначительно улыбнувшись.
   Романов удивился такой легкой отставке, но вслух поблагодарил. В принципе, Семенов мог устроить ему веселую жизнь, заставив отчитываться перед Государственной Думой за то, что он натворил и что не натворил, но за что все равно отвечал. А уж депутаты бы просто так не отпустили. Ох, они бы порезвились!
   И только уже вернувшись в МИД и расположившись в кабинете, внезапно понял, почему Семенов его так легко отпустил без каверзных вопросов и обличительных речей.
   Король умер, да здравствует король! Освобождение поста президента, не важно, по какой причине, автоматически приводило по существующим законам, к назначению выборов в срок за три последующих месяца. В свою очередь, кандидаты в президенты, опять же по законодательству, должны не состоять ни в какой политической партии, религиозной экстремистской секте, на руководящей государственной и муниципальной службе.
   Если два первых пункта Романова ничуть не затрагивала, то вот третий становился на пути к выборам покрепче железобетонного блока. Тертый в политической борьбе Семенов просчитал все в мгновенье ока и даже не подумал вставать на его пути.
   Дмитрий Сергеевич усмехнулся. Они все думают, что он будет бороться за пост президента! Глупости какие. Он и на министерском посте оказался непонятно как, сам до сих пор удивляется.
   Оглядел кабинет министра, собрал свои бумаги, отложил те, которые, по его мнению, надо оставить Невоструеву и собрался, навсегда покидая это помещение.
   Секретарь проводил его печальным взглядом. Сначала Ларионов, теперь вот Романов. Почему хорошие министры уходят через короткий срок, а вот попадется какое дерьмо, так усядется на годы?
  

Глава 2

   Похороны президента состоялись 1 марта. Сразу вспомнилось убийство Александра II Освободителя 1 марта 1881 года (старого стиля). И его тоже убили пакетами с взрывчаткой (бомбами). Правда, императора не разрывали на части.
   Бедный Мануйлов. Похороны были, конечно, на государственном уровне, со всеми почестями. О всего мира куча соболезнующих телеграмм, как правило, не очень искренних, в том числе и из западных стран, от президентов и премьер-министров, которые, собственно, были его убийцами. Ведь если бы не их требования, которые российский президент согласился выполнять, то и до сих пор был бы жив.
   Благодаря христианскому обычаю отпевать в церкви и после этого там же навсегда закрывать крышку гроба, Мануйлова, а точнее сказать, то, что осталось от него, народу уже не показывали.
   Под траурную музыку провезли на лафете по Москве, и похоронили на Новодевичьем кладбище, неподалеку от Ельцина.
   С похорон Романов вернулся в жутко дурном настроении. В жутчайшем. Не то, чтобы он любил Мануйлова, скорее наоборот. Но такой смерти и таких казено-тошнотворных похорон не пожелал бы и злейшему врагу. Или именно так должен умирать бюрократ и глава бюрократов?
   Дома он выключил фон, намертво закрылся и напился вдрызг, оприходовав за вечер почти литровую бутылку водки. Только так министр иностранных дел (пока еще) мог снять стресс и проводить на тот свет президента.
   Видимо чистая, как слеза, жидкая сорокоградусная подруга, на этот раз действительно была нужна исстрадавшейся душе, поскольку на следующий день у него было лишь несильное похмелье, не мешавшее работать.
   И он твердо решил не обращать ни на что внимания. Лишь позвонил в ИРИ РАН Щукину, чтобы сообщать, что вышел в отставку с поста министра и опять работает только в институте.
   По договоренности с директором, когда он ушел в МИД, его сохранили на полставки. Институту было престижно иметь среди пишущих сотрудников министра, а ему надо было иметь возможность публиковаться в привычных изданиях. И на всякий случай сохранять путь к отступлению. Теперь этот путь пригодился.
   Щукин ехидно улыбнулся, пожелал господину академику счастья в труде и в построении светлого будущего в отдельно взятой квартире.
   Похоже, он не поверил, что Романов после головокружительного взлета будет сиднем сидеть на тихой должности энеэса.
   Его дело, пусть не верит.
   А еще он позвонил Машеньке. Ненаглядная любимая, разумеется, будучи чиновником МИД, уже прослышала об его отставке. Когда говорят о бабьем телефоне, как наиболее быстрой доставке информации, - не верьте! Наиболее скоро сплетни идут по дипломатическим каналам. Просто диву можно даться, откуда и что берется.
   Она его не осуждала. Спросила только, где теперь собирается работать.
   Романов сказал. Потом в очередной раз объяснился в любви. Она улыбнулась ему неясной улыбкой. Той самой, после которой хочется своротить горы.
   Все, теперь он для всего мира не существует! Дмитрий Сергеевич включил комп, развалился на кровати и поклялся, что не встанет, пока не напишет монографию со звонким названием "Ошибка Европы". А чтобы не мешали, отключил фон и дверной звонок. Его ни для кого нет.
   Пусть убитый президент Мануйлов и сотни жертв никому не нужной войны будут отомщены хотя бы так.
   Пять суток, питаясь только чаем, кофе и сухим хлебом, он, движимый желанием отомстить западным политикам, сводил материал в единое общее. У него уже были черновые наброски отдельных глав, которые он первоначально готовил в виде отдельных статей, у него было так и не изданная монография, с помощью которой он поднялся вверх. Наконец у него была целая кипа несекретных и полусекретных ведомственных документов, скопированных в комп.
   Достаточно!
   Через пять суток монография был готова. Пинок правительствам Европы и бальзам российскому обществу.
   Российско-грузинская война стала центральным сюжетом монографии, на фоне которой развивалась дипломатическая история.
   О войне Романов много нового написать не мог - не его стезя. Зато о дипломатии во время и после войны рассказал столько, что утомится и самый любознательный сплетник.
   "Европа, - прямо указал Дмитрий Сергеевич, - решала на Парижской конференции за счет России свои внутренние задачи. Не только Восточная Европа, получившая громадные средств, но и Западная и США, воюя с Россией на дипломатическом фронте, укрепляли собственный строй и общество".
   Он правдиво рассказал, как проходила конференция, свои переговоры с лидерами Грузии и Украины. Правда, о взятках умолчал. И слово давал, и не зачем прижимать президентов к краю пропасти - может, оказаться хуже для России.
   В конце монографии он сделал вывод, что Западу (правительствам Запала) по большей мере не интересны ни демократия в России и других странах, ни безопасность Грузии и Украины. Они всего лишь поживились за счет России, сделав ей кровопускание. И волки сыты (Восточная Европа), и овцы целы (Россия). Но Россия не такая страна, чтобы молча вытерпеть это насилие, а Восточная Европа максимум дотягивает до шакалов. И выиграв в оперативном плане, Запад проиграл стратегически.
   Он с удовольствием поставил точку, поспал немного, приведя себя и свои мысли в порядок, и позвонил в издательство Российский Гуманитарный Проект - один из центров радикальных славянофилов. РПГ всегда крестил Запад, даже в редкие моменты улучшения отношений. А уж когда отношения ухудшались, то тут они разворачивались во всю Тверскую!
   Его статус хотя и бывшего, но все-таки министра и громкая фамилия сразу продвинули звонок к руководству издательства. Романову сильно удивились - он числился в числе крайних англофилов, но заинтересовались. Еще бы! Тот жареный материал, который он предлагал, поднял бы и мертвого.
   Романов пояснил, что текст еще требует определенной редакторской правки, которую можно провести без согласования с ним. Но он хочет, чтобы никаких смысловых изменений не проводилось. Только орфография, пунктуация, немножко стиль. И, конечно же, книгу надо издать срочно и сразу по возможности ее распространить.
   Чтобы его не заподозрили непонятно в чем, Романов выдвинул на первый план меркантильные интересы. Политическая жизнь бурная, через несколько недель книга будет никому не интересна. Объявил, что в свою очередь согласен передать издательству тридцать процентов прибыли. И переслал по фону для ознакомления текст нескольких глав монографии.
   Ему позвонили через рекордный срок - семнадцать минут. Издатели - славянофилы, не уловив, что монография издана против западных правительств, а точнее, против правительства США, а отнюдь не против Запада, были в восторге. А может, они все уловили, но все равно их радости не было предела. И даже не из-за денег. Романов давал хорошую идеологическую подпорку славянофильским рассуждениям, раскрывая сущность наступления Запада на Россию.
   В общем, они мило поладили, Романов подписал электронный вариант договора. А потом улегся спать, предварительно вновь отключив фон. Даже есть так не хотелось, как спать.
   Он спал почти двадцать часов. Потом проснулся, сварил пшенную кашу (больше ничего не оставалось), съел столько, что казалось каша полезет обратно. Поспал еще немного.
   Позвонил в издательство. Там сообщили, что первые сотни экземпляров уже появились в магазинах Москвы и Петербурга и пользуются ажиотажным спросом.
   От этих добрых вестей его снова сморило и, несмотря на то, что на дворе стоял день (шел двенадцатый час), вновь завалился спать.
   Он спал бы наверное до вечера, если бы к нему не пришли, вырвав из сладкого небытия сна. Когда, черт возьми, в России будут соблюдать пресловутые права личности и священный принцип личной собственности?
  

Глава 3

   Пришли, это мягко сказано. Пришли, это обычно значит, аккуратно постучали или позвонили в звонок. Интеллигентно подождали, постучали (позвонили) еще раз. А тут сняли двери с петель и ворвались в квартиру. И что из того, что звонок и фон отключен. Ждите!
   Единственная комната и кухня скромной квартиры наполнились спецназом, МЧС, врачами и просто штатскими известно какой службы. Обалдевший и с трудом проснувшийся Романов никак не мог понять, то ли он смотрит очередной сон ужасов, то ли за ним пришли, чтобы рассчитаться (кто и за что - другой вопрос). Или в стране произошел переворот?
   К счастью, быстро стало ясно, что ни первый, ни второй варианты не имеют место быть. И переворот произошел только в сознании академика.
   Выскользнувший из-за спин спасательных служб Щукин всплеснул руками и с ходу обругал Романова, назвав его гамадрилом и себялюбом, который тайно скрывается и заставляет окружающих страдать. Потом полез обниматься.
   Романов, не пришедший в себя, и к тому же не выспавшийся и вновь проголодавшийся был не в духе. Он обложил всех... нет, не трехэтажным матом, а просто руганью и потребовал немедленно выйти из квартиры. Иначе он... Дмитрий Сергеевич хотел сказать, что вызовет милицию, но вовремя заметил, что она уже здесь. И тогда он на ходу перестроился и предупредил, что вызовет министра внутренних дел и министра МЧС. И тогда пеняйте на себя!
   Это ли возымело действие или представители аварийно-технических, пожарных, медицинских и прочих служб убедились, что им тут делать нечего, но число людей в квартире резко уменьшилось. А затем оно вновь убавилось в геометрической прогрессии, когда в квартире появились Ларионов, являвшийся в данное время главой администрации бывшего президента, председатель Госдумы Семенов и, обкормитесь вы ананасами, министр внутренних дел Каргузов.
   Романов почувствовал себя неловко. Столько людей и каких людей! - а он лежит в постели чуть ли не голышом.
   Он принялся извиняться, но Ларионов отмахнулся.
   - Чего там, - сказал он небрежно, - это мы должны извиниться. Ворвались тут. Дверь сломали. Кстати, - он повернулся к кому-то за спиной, невидимому Романову, - распорядитесь поставить дверь. А то неудобно так жить. Мы ж не реликтовые народы Севера все-таки.
   Так, - он помолчал, прислушиваясь к тому, как моментально появившиеся рабочие начали приделывать двери. - Собственно мы по делу, Дмитрий Сергеевич. Вошли довольно громко, но что сделаешь. Вы так эффектно ушли в тень, что все подумали, как бы вы нечаянно того, не померли. Фон не отвечает, на звонок в дверь не отвечаете. Двое похорон за несколько дней наше государство не выдержит, разорится.
   - Я люблю работать, - недовольно сказал Романов. - Это мое личное дело, что я делаю в свое свободное время, находясь в отставке.
   - Так я и думал, - почему-то удовлетворенно сказал Ларионов, - обиделся. Между тем, вы исходите из неправильных предпосылок. Время, которое вы называете личным и свободным, таковым не является.
   Собственно, Романов об том уже догадывался. Появление бывшего министра иностранных дел, а ныне, фактически хозяина Кремля (после смерти Мануйлова) и главы одной из ведущих думских фракций, главы Госдумы, министра внутренних дел, являющихся крупными современными политиками, не могло произойти только из-за опасений несчастного случая. Для это было достаточно послать спасателей.
   - Господа, - предложил он. - Я так понимаю, вы хотите со мной побеседовать. И скорее всего, по важному вопросу. Не пройдете ли вы на кухню, там, по крайней мере, мы можем поговорить без лишних ушей. А я пока оденусь.
   Ларионов кивнул и отправился на кухню. Семенов и Каргузов молча пошли следом.
   Проводив их взглядом, Романов выскользнул из-под одеяла.
   - Подожди, - остановил он собиравшегося уходить Щукина. Его он совершенно не стеснялся. И не так еще видели друг друга. - Расскажи мне коротко, что в стране происходит, пока я самозамкнулся.
   - Хороший термин, - одобрил Щукин несколько иронично. - Так вот пока ты, так сказать, самозамыкался, у нас в стране стало творится черт те что. Прямо-таки 1917 год, не поймешь только перед февралем или октябрем.
   С одной стороны, давление Запада, с другой стороны, убийство президента привели к анархии. Демонстрации и погромы на улицах и борьба политиков за власть вплоть до открытых драк в Думе. Кандидатов в президенты набралось десятка полтора. А, - Щукин понизил голос, - реального ни одного. Хотя тебе об этом, наверное, твои высокопоставленные друзья лучше расскажут. Как они забеспокоились, когда ты вдруг исчез.
   Вчера Дума ввела чрезвычайное положение в Москве. Это в мирное-то время! И одновременно объявила, что выборы президента будут через три недели.
   - Дмитрий Сергеевич, - раздался громкий и хозяйский голос Семенова, - мы тут без вас командуем. Чайник поставили, бутерброды режем.
   Это, похоже, означало, что хватит секретничать с Щукиным и идти к ним. Одевать брюки в течение нескольких минут могла только женщина, коей Романов по определению не был.
   - Ну ладно, поговорим вечером, - пожал руку Щукину Романов. - А теперь, извини, видишь, кличут.
   Он проводил заведующего сектором до дверей, которые находились уже на месте, а около них в коридоре стояли молчаливые люди - охрана гостей.
   А гости действительно хозяйничали у него на тесноватой кухне. Семенов заваривал чай, Каргузов доставал чашки, ворча, что посуды мало, а Ларионов что-то диктовал по фону. Учитывая, что упоминал он торт и пирожки, речь шла явно не о политических разногласиях.
   - Так, - Ларионов окончил разговор по фону, выключил его и, увидев Романова, жестом пригласил к столу. - Надо бы, конечно, отметить твое возрождение посерьезнее, но, как говорится, во время матча пить нельзя. А чай у вас замечательный, цейлонский. Почти как у меня, когда я был в МИД. А, Дмитрий Сергеевич?
   Романов молча кивнул и взял чашку с чаем, понимая, что сейчас на него взвалят какую-нибудь гадость.
  

Глава 4

   - Итак, господа, разрешите вам представить, - голосом балаганного конферансье заговорил Ларионов. - Перед вами находится господин Дмитрий Романов, кандидат в президенты России от объединенных политических сил "Альянс российских политиков".
   Романов такому открытию не обрадовался. Наоборот, он недовольно пожевал губами. Возникшее поначалу желание послать гостей куда подальше, удалось кое-как подавить. Он иронично оглядел их. Все-таки важные люди. Оскорбятся, подадут в суд за оскорбление. Потребуют по пять рублей. Теперь понятно, почему высшая власть (и реальная, и формальная) явилась в скромную квартиру всего лишь рядового академика.
   Он посмаковал последние слова и почувствовал, что начинает страдать ерундой, как провинциальный политик на людях. Рядовой академик... посев бывает рядовой, а любой академик - это эксклюзив.
   Дмитрий Сергеевич тряхнул головой. Все это, конечно, так, но избираться он все же не хотел, пропитанный духом изоляционизма, как Штаты после Первой мировой войны.
   - Лучше не нашли? - попытался он открутиться. - Вас, например, Алексей Антонович. Из вас будет хороший президент - суровый, представительный, не затронутый духом Парижской конференции.
   Ларионов взмахнул руками, едва не снеся со стола свою кружку.
   - Голуба вы моя, - пожурил он. - Если бы была такая возможность, разве я вам уступил бы место? Суровый, представительный... Эк вас занесло.
   И он принялся рассказывая в духе Щукина:
   - Политический кризис в России, начавшийся с внешнеполитических проблем, в последние дни только углубился, перейдя во все сферы государства и общества. Я не буду говорить об уличных демонстрациях и погромах на улицах толпами из различных люмпенов, на это у нас есть министр внутренних дел. В Москве сейчас, как на войне - выйти на улицу можно, а там как повезет.
   Не буду касаться и о первых признаках экономического кризиса. Сложная внутриполитическая обстановка явно неблагоприятно влияет на экономику. Биржу лихорадит, производство и в городе, и в деревне падает. Финансы уже сейчас находятся в плачевном состоянии.
   Но, пожалуй, самое грустное, что начался совершеннейший раздрай среди политиков. Драки в Думе для России дело привычное. Но это вершина айсберга. Раскол углубляется и радикализуется. Вы понимаете, чем это может окончиться - 1917, 1991 годы налицо. Примеры можно продолжать, но от этого легче не становится. Вы же историк, знаете.
   Полвека демократического строя для России явно оказалось маловато для закрепления демократических традиций. Институты власти рушатся. Государственная Дума, как всегда, разделилась на три части, что отражает общее состояние страны. Говорливые правые, многочисленные левые и слабый центр.
   В таких случаях обычно спасает сильная личность. Рузвельт, Голль, Путин в прошлом веке и в первой четверти этого выравнивали курс, стабилизировали положение. Экономика начинала расти, население успокаиваться, радикалы либо затихали, либо их придавливали, а они, без поддержки населения, ничего не могли сделать.
   Лично я делаю ставку только на сильную личность. Кое-кто, - Ларионов презрительно выпятил нижнюю губу, - говорит о развитии демократии, о сильном российском обществе, которое выдержит политический шторм. Ерунда! В Западной Европе через несколько веков демократии возникали проблемы с революциями и бунтами. И я, хоть и не люблю эту капризную даму Европу, примерам из ее политической жизни все-таки доверяю.
   Проблема в другом. Ни один политик не имеет возможностей получить большинство. У нас есть неплохие политики, в том числе ваш покорный слуга, - Ларионов привстал и иронично наклонил голову, что, видимо должно было обозначать поклон. - Но все мы имеем влияние только в своих кругах. И никто не популярен среди населения настолько, чтобы наплевать на других политиков и опереться на эту популярность.
   Ларионов дочитал лекцию о текущем политическом положении, аппетитно отхлебнул из чашки. Посмотрел на часы, нахмурился. Но как раз в это время в дверях кухни появился человек со сверстками.
   - Давно пора, - недовольно сказал Ларионов.
   Человек засуетился, развернул сверстки, явив миру торт, пирожки, рулеты, конфеты и так далее. Стол моментально исчез под возникшей скатертью - самобранкой.
   - Нормально, - одобрил Семенов и человек исчез.
   Ларионов взял приличный кусок уже разрезанного торта.
   - На чем это я остановился? - задумчиво произнес он. Вспомнил: - Ах да! И вот в этом бардаке, в этом болоте вдруг появляется ваша монография. Прямо-таки луч света в царстве тьмы. Пока ее читали немногие, но шорох пошел по всей России. Наверняка, никогда еще в России научные работы не оказывали такого взрывного влияния на политику.
   Честно говоря, кое-какие центристские силы, не крупные, но известные, собирались предложить вам членство в своих партиях, и даже быть кандидатом в президенты от них. И слышал, и даже знаю кто и каким образом.
   Но своей прямо-таки книжонкой вы перевернули все политические пласты. И правые, и левые и, разумеется, центристы обнаружили в ней свое и объявили, что вы тот человек, который может спасти Россию.
   Вы думаете, почему у вас тут три человека. Не на троих собираемся соображать. Я и Сергей Аристархович представители правых, Василий Аркадьевич от левых. Центр не поехал, но Елена Олеговна просила передать, что она присоединяется к нам.
   Романов раскинул мозгами, припомнил - Елена Олеговна Николаева была председателем ведущей центристской партии социал-демократов.
   Пряча растерянность, он впился в пирожок, кажется с мясом. Конечно, как автор, Дмитрий Сергеевич ожидал ответной реакции. Но не такой бурной. Научное одобрение, влияние в политических кругах, признание в качестве эксперта в дипломатической сфере, - вот тот максимум, который он предпочитал увидеть.
   - Но ведь я известен как англофил и к тому же подписал крайне непопулярный Парижский договор. Разве то и другое не сводят мои возможности к нулю?
   В разговор вмешался Семенов:
   - Дмитрий Сергеевич, не прибедняйтесь. Ваша монография сплотила политические силы России в вопросах внешней политики. И в этом отношении все крупные политические силы не просто согласны, рвутся увидеть вас, как минимум своим представителем. Идеологическая база это, знаете, очень весомо.
   А что касается Парижской конференции... Вы видели запись процедуры подписания? Нет? Посмотрите, узнаете о себе много нового. Вы были настолько мрачны и растеряны, по вашим щекам текли такие слезы, что любому смотрящему было очевидно, насколько вы страдаете, ставя свою подпись. Лично я тоже пролил слезу.
   В вашем лице поруганная Россия была вынуждена капитулировать. А в своей книге вы показали, почему и в чем.
   И после этого вы еще задает вопросы? Да вы сейчас самая популярная личность в стране.
   Семенов усмехнулся.
   - Надеюсь, вы не думаете, что у вас на кухне сидят три романтика - мечтателя?
   Дмитрий Сергеевич так не думал.
   - Не хочу заливать вас патокой славословия, тем более, мне говорили, что вы очень не любите громкие слова, но, по крайней мере, если не Россия, то многие политики вас ждут. Ведь это тот случай, когда интересы политической элиты совпадают с интересами России.
   Романов пожал плечами. Может так, а может этак. Не убежденный, но несколько сломленный нажимом трех напористых политиков, он отважился прощупать почву:
   - Итак, что вы мне хотите предложить конкретно?
   Семенов и Каргузов несколько растерялись переходу к такой практичности, а Ларионов, немного знавший Романова, только усмехнулся.
   - Под вашу персону собрался небывалый альянс. По сути говоря, большая часть политических сил России. А остатки так называемых независимых, - Ларионов презрительно выпятил губы, - пхе! Три оставшихся кандидата в совокупности наберут полпроцента в лучшем случае, если им повезет. Ну, - поощрил он Романова, - вся Россия у ваших ног. Решайтесь!
   Дмитрий Сергеевич с ответом не спешил. Как все это знакомо по истории. Огромные рыхлые коалиции, которые разваливаются при первых же трудностях под тяжестью внутренних противоречий. Соединившиеся силы в любом случае ищут свои интересы, и президенту придется больше беспокоиться о сохранении коалиции, чем о каких-то осмысленных реформах.
   - Не знаю, - промямлил он, - как-то не хочется представлять такое количество людей.
   Семенов улыбнулся, показывая, что понимает Романова. Мол, сейчас начнется торговля, после чего невеста согласится.
   Дмитрий Сергеевич откровенно почесался.
   - Есть такая басня Крылова - "Лебедь, рак и щука". Не предлагаете ли вы мне стать погонщиком этого трио?
   Ларионов встревожился. Романов говорил таким тоном, что отставной министр понял - если он сейчас скажет нет, то это будет НЕТ покрепче железобетонного столба.
   И еще он понимал, что если Романов выступит в качестве независимого кандидата, то, скорее всего, выиграет. Даже если против него сгруппируется вся политическая элита, что маловероятно. А вот им всем придется весьма тяжело, особенно правым. После смерти Мануйлова у них не осталось видной фигуры. Сам он известен, но не на столько.
   Романов еще не понимал, в какую политическую фигуру он превращался. Ему объяснят. Доброхоты найдутся, тут сомневаться не стоило. Да и сами они, скорее всего рану тщеславия уже разбередили.
   - Дмитрий Сергеевич, - ровным, но металлическим голосом произнес он, - надеюсь, вы не станете делать глупостей. Стране сейчас действительно тяжело.
   Романов улыбнулся. Некоторая растерянность политиков при его колебаниях укрепили его появившееся желание вернуться в высокую политику. Ларионов зря так трясется. Пускаться в одиночку в бурное море политики он не будет.
   - Я хотел бы оговорить детали оформления нашего альянса, - сказал он. - Надеюсь, ваши требования не будут слишком жесткими.
   Так в России наступила эпоха Романова.
  

Глава 5

   Выборы состоялись в середине августа. Несмотря на нарастающий политический кризис, требовавший провести выборы как можно скорее, первоначальный срок в три недели пришлось увеличить из-за банальных технических затруднений - в одних регионах не распечатали бюллетени, в других не успели провести предвыборную кампанию, в третьих сначала пришлось навести элементарный порядок, а уже потом приступать к выборам.
   К переносу практически все, за исключением радикальных осколков оппозиции, отнеслись спокойно. Политический кризис вдруг стал затихать. Удивительно, но и политический бомонд, и практически все население вдруг успокоились. Ведь Дмитрий Сергеевич еще официально не объявил о своем выдвижении, так пару раз объявился на телевидении, а его сторонники только намекали, какую крупную персону они вводят в политическую игру. А этого оказалось достаточно. Массивная, уверенная фигура академика, сумевшего вывести Россию из внешнеполитического кризиса с минимальными потерями и не потерявшего еще обычных человеческих черт, привлекла доверие и внушила почти всем надежду если и не на светлое будущее, то хотя бы на стабильность.
   Демонстрации и погромы исчезли также внезапно, как и появились. В экономики наметился подъем, который сразу же был зафиксирован Нью-йоркской биржей подъемом котировок российских ценных бумаг. Буквально за несколько дней их курс стал приближаться к уровню, предшествующему Российско-грузинской войне.
   А затем пришли и сами выборы. То ли население испугалось предстоящих неурядиц, то ли у Романова (как он сам шутил) была слишком красивая вновь опущенная борода, но явка на выборы составила более 70 процентов.
   И в итоге Дмитрий Сергеевич Романов победил с абсолютным перевесом, набрав как в давние советские времена девяносто три и четыре десятых процента. Это не девяносто девять застойных, но, тем не менее, явилось оглушительной победой.
   Западные наблюдатели, разумеется, оспорили итоги, указав на множество нарушений в процессе выборов.
   Романову на них было наплевать. Он признавал обозначенные нарушения, но все это было мелочь. Выборы были действительно демократическими, пусть в провинции кое-где и использовали по привычке административные рычаги. Чиновники есть чиновники. Но самое главное, и это понимали и в России, и на Западе, он был нужным политиком в нужный час. И потому не мог проиграть. Никак.
   Поэтому на Запале вяло попротестовали, а затем спокойно, как само собой разумеющее, признали избранного президента.
   По договоренности, одним из первых указов он восстановил должность премьер-министра и назначил на нее Ларионова. Каргузов стал министром иностранных дел и первым заместителем премьера, Семенов остался председателем Госдумы, а Николаева также стала первым заместителем премьера, курирующим силовые структуры. Последнее заставило Запад поторопиться согласиться и с выборами, и с назначениями. Елена Олеговна была известна, как агрессивная защитница прав человека. При чем не формальная, а действительная. Пусть теперь силовики помучаются.
   Кажется, все! Он удивился, с какой легкостью стал президентом. Сидит теперь в Кремле, демонстрирует всему миру академическую улыбку. В Белом доме работает правительство, мешая, как всегда, развиваться экономике, на Охотном ряду бузят депутаты Госдумы, принимая то ли с перепоя, то ли от избытка эмоций странные законы.
   Придремав на ярком солнечном свете, Дмитрий Сергеевич лениво подумал, что все это сон, а когда он проснется, то снова окажется в скромной квартирке в одну комнату.
   Негромкий стук дверей - принесли заказанный чай, - заставил его прийти в себя. Хватит удивляться, пора работать, засучив рукава. Благо первые заботы были уже налицо.
   Государственная дума тянула с одобрением Парижских соглашений. Тех самых, которые он недавно подписал. Вчера американский посол был в МИД и заявил по этому поводу протест. Заместитель Каргузова, который его принял, сразу же отклонил протест, указав на то, что Россия еще не исчерпала положенный срок.
   Обнаглели, сволочи! Эдак скоро они начнут указывать с какой ноги ему вставать. Импульсивный Ларионов вообще хотел заявить протест в Вашингтон, но Романов отсоветовал. Не та обстановка в России, чтобы обострять международное положение. Кроме того, Романов в принципе не понимал необходимости обострять отношения. Ни с США, ни с Западом, ни со странами других континентов.
   - Ты пойми, - с недавних пор они были на ты, да и вообще сдружились. - Есть люди горбатые, есть дураки, а есть американцы. Что ж их за это ругать, их жалеть надо.
   На неприязни к конфликтам он и построил свою речь в Государственной Думе на заседании, посвященной утверждению Парижских соглашений.
   Поначалу заседание хотели сделать закрытым.
   - Зачем это, - удивился Романов на предложение председателя Госдумы. - Ничего тайного не будет. Василий Аркадьевич, ваши работники явно перестарались. Наша позиция хорошо известна. И если мы еще раз повторим свои доводы, хуже от этого не будет. А вот нашим противникам засекреченность окажется явно кстати.
   Семенов подумал и согласился. Что-то было такое в теперешнем президенте. То ли умение предвидеть будущее, то ли умение говорить, но спорить с ним не хотелось.
   Речь президента оказалась несколько необычайной. Начал он ее, как и ожидалось, с внешней политики.
   - Я, - сказал Романов, - прекрасно понимаю всех тех, кто выступает против этих соглашений. Национальная гордость россиян сильно уязвлена. Никогда еще со времен, наверное, Батыя и нашествия Сигизмунда III в Смутное время наша страна не оказывалась в столь сильном унижении. Если почитать зарубежную прессу, то можно подумать, что мы уже совсем ослабли и сломлены.
   Но на этот раз у России есть возможность строить свою экономику и оборону. Она сохранила свои границы. Мы сумели избежать бессмысленной войны с Западом, которую, безусловно, бы проиграли.
   Он остановился на несколько мгновений, давая возможность радикальным и нетерпеливым депутатам зашуметь в несогласии.
   - Проиграли бы не в плане военного разгрома, - пояснил, наконец, Дмитрий Сергеевич. - Но... сотни тысяч человек погибших и триллионы рублей расходов. Нужна ли нам такая победа?
   Теперь для нас важно сохранять ровные отношения со всеми странами, разумеется, без ущерба для интересов России. Более крупных задач в сфере внешней политики я не вижу. За годы моего президентства Россия не будет излишне активной в сфере на международной арене. Речь идет не о политике изоляционизма, а о разумном выделении наиболее важных сфер, которыми и надо заниматься.
   А затем, к удивлению депутатов, президент перешел к внутренней политике. Прошуршав бумажками, он заговорил:
   - Теперь наша задача - развивать Россию. Жизнь обычного человека должна постоянно улучшаться. А это требует решения нескольких крупных задач, которые стоят перед государством и обществом уже который год:
   во-первых, структурные преобразования экономики;
   во-вторых, финансово-банковская реформа;
   в-третьих, реформы в юридической сфере;
   и, в-четвертых, реформы в сфере социальной, в том числе в сфере образования, здравоохранения, пенсионной и т.д.
   Я, конечно же, здесь выделил далеко не все, необходимо решать десятки, если не сотни задач, крупных и мелких, но не менее важных. И только с их решением мы можем честно смотреть в глаза своему народу.
   Все мы прекрасно знаем, что эти реформы обозначены еще в конце ХХ века. И с той поры каждый президент заявлял об их приоритетном развитии, чтобы затем забыть о них.
   Дмитрий Сергеевич оторвался от бумажек и, улыбнувшись, заметил:
   - Поэтому я, хотя по из традиции, тоже должен заявить о их важности. Ну, а как они будут решаться, вы увидите.
   Часовая речь президента больше походила на программное заявление, а не выступление в защиту непопулярного договора. Так оно, собственно, и было. Семенов только теперь, сидя в председательском кресле, понял, что президент сегодняшним заявлением не только набрал себе очки, но и сплотил общество. Выдвинув более важные и, самое главное, понятные для людей задачи, он отодвинул в сторону внешнеполитическое поражение, в общем-то довольно далекое для основной части населения. И если сейчас СМИ не будут раздувать содержание Парижских соглашений, то о них скоро все забудут, кроме группки фанатиков и оголтелых славянофилов. А уж как затыкать рот СМИ, Российское государство учить не надо.
   Он подождал, пока президент завершит. Спросил в микрофон, есть ли у кого вопросы. Вопросы были. Основная часть депутатов дисциплинированно молчала, входя в политический Альянс победителей, и топить своего лидера им было не с руки. Резвились представители оппозиции. Их было немного - меньше пяти процентов - и ни каких шансов оказать влияние на ход голосования у них не было. К тому же большинство из них также было согласно с программным заявлением главы государства. Но промолчать означало потерять последних избирателей.
   И они начали спрашивать. Главным образом вопросы касались самого слабого, как они думали, места в выступлении - утверждения Парижских соглашений.
   О, тут они порезвились. Вопросы быстро перешли в гневные речи.
   Впрочем, председатель Думы решительно пресекал появлявшиеся нарушения. Если задаете вопрос, то задавайте, а выступать можете в отхожем месте перед унитазом. Последнее, конечно, он не сказал, но имел в виду. Крикунам отключали микрофон, более вежливым разрешали спрашивать.
   Романов был спокоен. Куда этим депутатам против разгоряченных оппонентов в ученой дискуссии! Там и выступать толком не дают, и прерывают язвительным словом, а то еще и в рукопашную сойтись норовят. Ученый народ в таком положении только называется интеллигентным.
   Здесь же чуть что и раз - спикер останавливает зарвавшегося депутата. Даже не поспоришь.
   Он легко парировал доводы оппозиции.
   - Вы хотите ради честолюбия нескольких человек втянуть Россию в бесславную войну почти с половиной мира? - отвечал он вопросом на вопрос. - Хорошо, даже если мы бы выиграли, что дальше? Наша экономика завязана на западную. Немалая часть граждан постоянно путешествует и даже живет в западных странах. Россия все равно проиграла бы войну - не военным путем, так экономическим.
   - Я не думаю, что нам надо кому-то мстить. Кому? Великобритании? Но население этой страны, как показывает последний опрос, на шестьдесят процентов положительно относится к России. А правительство, поддержавшее ультиматум к России, уже ушло в отставку. Так к кому вы храните и лелеете ненависть - к отставному политику Тайлану, у которого сейчас серьезные проблемы с сердцем?
   Он откровенно лукавил. Президент собирался показать западному миру, где, так сказать, раки зимуют. Но не для войны ради войны, а чтобы повыгоднее войти в западный мир.
   За выделенные полчаса Романов с полной серьезностью отвечал на вопросы, стараясь не замыкаться на внешней политике. И, в конце концов, самому твердолобому оппозиционеру стало понятно, что своими вопросами они только укрепляют позиции президента и поддерживающего его "Альянса российских политиков".
   Голосование не принесло ничего необычного. Четыреста двадцатью голосами против десяти Государственная Дума ратифицировала Парижские соглашения.
   Романов возвращался в Кремль задумчивый. Одно препятствие он преодолел. Это ничего, что остается еще Совет Федераций. Сенаторы одобрят и не поперхнутся. Нет, это дело вчерашнее.
   Но он прекрасно понимал, что все это аванс под его будущую деятельность. Насколько она будет успешной, настолько будет продвигаться и внешняя политика. Вернее сказать, настолько меньше будут мешать ему оппозиционеры внутри страны и "друзья" за границей. УХ!
  

Глава 6

   Размышляя о предстоящих преобразованиях, Романов сразу поставил задачу - проводить их так, чтобы не реформы ради реформ, а ради улучшения положения.
   Будь его воля, он бы совсем отказался от крупных и быстрых преобразований. Любые серьезные изменения в политической и экономической сферах ухудшают ситуацию в стране, а, значит, ухудшают и жизнь населения. Но ситуация в экономике была столь неопределенной, что иначе было нельзя. Прошло уже много лет после краха от социализма, а экономика все висела в воздухе между социализмом и капитализмом.
   Приходилось иметь в виду, что реформирование экономики оставалось основным фактором дальнейшего развития, подъема жизни населения и, как следствие, стабильности в стране.
   А еще, это давало возможность с меньшими усилиями вступить в ряды западных стран. Ведь, собственно, стать в общие ряды ТАМ, было не самоцелью как у других стран. Но это было условие для улучшение жизни ТУТ.
   Не будучи экономистом, но являясь историком, то есть человеком, соприкасающимся с экономикой, Романов рассуждал так: стабильная экономика базируется а трех китах - стройная структура, продуманная юридическая база и прозрачная финансовая сфера. Ничего этого, к сожалению не было.
   На заседании правительства он потребовал изменить положение.
   - У нас есть министерства экономики, юриспруденции и финансов. Другие министерства, соприкасающиеся с этими. Параллельно с исполнением своих текущих задач вы должны в течение трех месяцев предоставить мне программу реформ.
   Он подумал и жестче добавил:
   - Не думайте, что вы можете забросить текущие дела, но именно по уровню продвижения моего задания я буду судить о деятельности вашего министерства и вашей лично.
   Помолчав, Дмитрий Сергеевич начал рассуждать:
   - Современная Россия наследница Российской империи и Советского Союза. Используя их опыт и их потенциал, мы должны проводить реформы. При этом хотим мы или нет, но преобразования для блага отечественной экономики и российского населения должны ориентироваться на мировую экономику. И не только на западноевропейскую, но и развивающуюся - азиатскую, африканскую, Латинской Америки. Только так нам удастся поднять уровень и страны, и населения.
   Необходимо усилить интеграцию российских промышленности и сельского хозяйства в мировую экономику. Это позволит получить выгоды для России. Массовое производство приведет к удешевлению потребляемых продуктов, создаст новые рабочие места, притекут очередные иностранные капиталовложения.
   Прежде всего, мы должны иметь в виду, какие есть ниши в мировой экономике.
   Во-первых, традиционное сырье - уголь, руда, лес и так далее. Ресурсов у нас сейчас не как в начале ХХ века, но еще хватает.
   Во-вторых, широко используемая ниша царской Россией и совсем забытая с эпохи СССР - продовольствие. К середине XXI века сельское хозяйство России наконец-то обеспечивает страну. Аграрники наши довольно потирают руки. А я считаю, этого мало. Учитывая наши просторы, мы должны завалить весь мир и продовольствием, и сырьем. Вы скажите, что на Западе самим некуда девать? Лукавая правда. Биотопливо и рост населения приводит к тому, что отдельных видов продовольствия мало, а других жутко не хватает. Зерно, картофель, масличные культуры, говядина, свинина. Всего не перечислить. В Африке, Азии и Америке голодают сотни миллионов. И ножки Буша им не очень-то помогают. Мы их должны накормить. Мне можно возразить, что они голодают не от нехватки продовольствия, а от нехватки средств. Тоже правда, но опять не вся. Министерства финансов и сельского хозяйства, разработайте программу выращивания нужных культур и их примерные цены. Мы должны выводить на мировой рынок культуры, которые с одной стороны, не дороги для них, а с другой, не убыточны для нас.
   В-третьих, нельзя забывать промышленность. Это направление хорошо разработано и мы в основном должны всего лишь поддерживать его. Оборудование, современные технологии, нанотехнологии, вооружение. Огромные рынки третьего мира ждут их. Таким образом, надо лишь не полениться и модернизировать нашу экономику. И тогда развитие России ускорится.
   Он оглядел министров. Кажется, увлекся, прочитал целую лекцию. Ну, ничего, зато все поймут его позицию.
   Итогом его посещения заседания совета министров стало то, что министерства начали разрабатывать реформы. Нельзя сказать, что Романов был доволен первыми разработками, но, по крайне мере, дело пошло. А то, что реформы сразу будут стройными и эффективными, он никогда не верил.
   Пришла и прошла осень. В октябре состоялась игуаранация, а в январе "большие дяди" наметили собрать в Маниле большую семерку. Помимо действительных членов были приглашены и страны - наблюдатели. Приглашались Китай, Индия, Бразилия и... Россия.
   - Не могут без нас, - кровожадно проворчал Ларионов, - сначала выкинули, а затем зазвали.
   - Да Бог с вами, - почти испугался примитивности рассуждений премьера Романов. - Это же они работают на публику. Дескать, Россия не отверженная, мы ее держим за полноправного члена мирового сообщества. Наказали, но в меру.
   Алексей Антонович, хватит жить мстительными рефлексами. Мы, разумеется, когда-нибудь (и чем раньше, тем лучше) пнем старушке Европе по мягкому месту, но не из мстительных позывов, а для того, чтобы она подвинулась под солнцем и уступила сколько-то и нам погреться. Иначе теперь обидятся европейские страны. Так и будем в веки вечные драться, как две сварливые старушки. Почитайте приснопамятного Джона Кеннеди. Он высказал умную мысль по поводу того, что после конфликтов не должно быть ни обиженных, ни победителей. Иначе не избежать нового конфликта.
   Ларионов долго молчал, соображал. Нехотя признался:
   - Вы правы. Как всегда и в который раз. И откуда вы, интеллигент, так разбираетесь в дипломатии. Нет, я понимаю, писали то, се. Но писать это одно, а разбираться другое.
   Романову рефлексировать и разбираться в своей родословной не хотелось. Он деловито улыбнулся и продолжил:
   - В Манилу пусть едет Кургузов, это по его должности. А вы, Алексей Антонович выступите на днях с речью о необходимости руки мыть и чистым быть. Проще говоря, Россия европейская страна и будет соблюдать принципы европейского содружества, но излишней дружбы у нас ни с кем не будет. Вы же дипломат, сумеете наплести. Много приятного, но ничего обязательного. После этого, глядишь, и моя речь будет в тему.
   - М-гм, - согласился Ларионов. Не удержался, спросил: - а вы что скажите?
   - Я? - Романов загадочно. - О, моя речь будет многозначительна и полна всяких намеков.
   Ларионов забеспокоился.
   - Я, наверное, как-нибудь перешлю вам свою речь. А то, не дай Бог, в разнос будем говорить.
   - Бог тут не причем, - успокоил его Романов, - моя речь будет без единого слова. Я буду на весь мир многозначительно молчать.
   И с удовольствием посмотрел на перекошенное от удивления лицо своего премьера.
  

Глава 7

   Итак, страну надо развивать. Слава Богу, предшествующие президенты за первую половину XXI века смогли повысить уровень России. Это уже не та развалюха, какая была в начале века. Вот та пребывала в нищете и слабости, лишь тужась блистать мускулами под оборванной рубахой. Нам сейчас легче.
   Романов сидел за столом и по привычке записывал наиболее важные мысли ручкой в блокнотик.
   Ошибка Горбачева в свое время заключалась в том, что он замкнулся в политической сфере. Экономика - вот стержень всего. Надо понимать, что ускорение экономического роста приводит к росту доходов населения. А улучшение жизни - это укрепление стабильности политической сферы.
   Необходима жесткоструктурированная экономическая система. Частная собственность, госсобственность, отношения частной собственности и государства - все прозрачно и понятно.
   Надо иметь в виду поддерживать благоприятный предпринимательский климат. Это очень важно. Одно государство, как бы оно не тужилось, экономику не поднимет.
   Романов задумался. Инструменты здесь не новые - налоговые льготы, манипулирование денежно-кредитным регулированием. И, конечно же, ускорение научно-технического прогресса. НТП есть НТП, без развития техники и технологий будущее экономическое развитие невозможно. И здесь надо использовать тот же инструмент - налоговые льготы и капиталовложения, нужна всемерная поддержка фундаментальной науки, включая масштаб­ные государственные инвестиции в нее.
   Налоговой сфере вообще надо уделить особое внимание. Предшествующие президенты начали изменения, но как-то робко. Политику снижения налогов и предоставления налоговых льгот надо не просто продолжить, а масштабно расширить. В первую очередь речь идет физических лицах. Романов, еще будучи обычным доктором наук, не понимал, зачем государство крохоборничает, собирая рублики и копейки с полунищего населения. Надо дать финансистам задание - насколько для государства это прибыльно. Ему как-то экономисты говорили, что это совсем убыточно. Так зачем ломать копья?
   Необходимо ликвидировать налоги с тех лиц, чей семейный доход не превышает, например, ста пятидесяти тысяч рублей в год. Государство от этого сколько-то потеряет, но не умрет с голоду. Зато невыплаченные налоговые деньги население вложит в отечественную экономику, купив дополнительный кусок масла или пару трусов.
   Кажется, это идет еще с советских времен. Тогда собирание налогов имело в немалой степени укрепление денежной единицы. Товаров не хватало и налоги сводили паритет между ними и зарплатой населения. Но теперь-то товаров достаточно!
   О бизнесе.
   Романов раздраженно черкнул ручкой. Леший ногу сломает в нашем законодательстве. Накрутили так, что сами юристы не разберутся. Количество налогов необходимо резко сократить, оставив один - два консолидированных и понятных. А за одним сократив их.
   Правда, здесь надо подходить разборчиво. На производстве налоги нуждаются в резком сокращении. А если предприниматель оставляет деньги в стране и к тому же вкладывает в производстве - еще сократить.
   В торговли особенно с крупными сокращениями не торопиться. Торговец, по сути, ничего не делает. Купил - продал. Хорошо торгует - больше продал, плохо - меньше. Пусть сам беспокоится. Здесь государство должно думать о постоянстве цен и об уменьшении числа посредников. Как? Налогами! С каждым витком посредников налоги должны нарастать. Меньше - сокращать налогами. Начнут врать - создать такой налоговый механизм, что врать будет просто не выгодно. Спекулянтов и паразитов надо давить без жалости.
   Он черкнул в блокнотике, чувствуя, что к налогам и льготам надо будет еще вернуться. Слишком сложный вопрос.
   Следующая проблема - финансовая. От уровня финансового развития, безусловно, зависят темпы экономического роста. А отсюда, стимулируя экономический рост, развитие финансовой системы оказывает влияние на повышение качества жизни населения.
   Но здесь еще зубы поломаешь. Романов отложил блокнотик. Если бы все было столь просто в развитии финансов, то давно бы все было сделано.
   Во всяком случае, необходима федеральная банковско-финансовая система, которой могут пользоваться все граждане и любой бизнес.
   Романов покрутил головой, морщась от тугого воротничка рубашки. Что-то в прачечной не то сделали - перекрахмалили ли, или постирали в слишком горячей воде. Проще самому стирать. Не чище, зато удобнее.
   Финансовая система современной России представляет ахиллесову пяту ее экономики. Зарабатываемые с таким трудом деньги уходят за границу. И не только частные, но и государственные.
   Это ж надо додуматься - под предлогом выгоды миллиарды евро государство само отдает заграничным банкам и прочим финансовым организациям. А в это время Россия страдает от слабости финансовой системы и недостатка средств. Деньги нужны мелкому и среднему бизнесу, деньги нужны сельскому хозяйству - фермеру и колхозу, перерабатывающим плодоовощным, винодельным и другим предприятиям, наконец, различным мелким и средним предприятиям, да даже торговле. И разовые проекты, так расхваливаемые в прошлые годы, положения не спасут.
   В стране должна быть разветвленная система банков (с натугой, но она есть), банки должны предоставлять различные услуг (кое-что есть), дешевые кредиты (они как Господь наш Вседержитель - все в него верят, но никто не видел (прости меня, Господи, за такую шутку)). Деньги должны бить ключом из финансовых труб, а не изображать из себя грязную лужу у здания государства.
   Дмитрий Сергеевич пометил для себя - министр финансов и премьер-министр должны предоставить для него концепцию использования имеющихся немалых средств - миллиарды евро! И главным образом в своей стране. Конечно, часть из них должна лежать в виде золотого запаса. Но остальным нечего оседать ценными бумагами западных стран, где процент прибыли ниже процента инфляции.
   Будучи знаком с концепциями видных экономистов, Романов четко вывел в блокнотике основные принципы, на которое он (а, значит, и весь государственный аппарат) должны теперь ориентироваться:
   Финансовые средства, в том числе и свободные, должны перемещаться из од­них отраслей в другие, от государства в частные руки и наоборот. В том числе перемещаться через внешние границы России.
   Желательно, разумеется, чтобы они гуляли по России, а не так, как сейчас из нее. А чтобы это случилось, надо создать благоприятный климат. Не гонять бизнесменов по мелочам. Бизнесмен он по натуре человек, нарушающий государственные законы, когда это ему выгодно. Значит, надо создать такую атмосферу, чтобы было невыгодно. И не кричать на капиталиста!
   Деньги надо перекачивать в Россию, на первый раз хотя бы государственные. Хватит там зарабатывать центики. Россиянин, желающий получить кредит, должен видеть не лужу, из которой брать неприятно, а трубу, из которой потоком льют many.
   Далее, необходимо превратить финансовые учреждения в самостоятельные, властные, БОГАТЫЕ учреждения, имеющие средства, желающие и ЗНАЮЩИЕ, КУДА их вложить.
   Но при этом финансовые учреждения должны дистанцироваться от покупки различных предприятий, земель и т.д. Финансы, как и на Западе, должны заниматься финансами, а не создавать экономические империи, а потом разоряться и трясти экономику.
   ЦЕНЫ! Дмитрий Сергеевич встал, походил в задумчивости.
   Уперся ладонями в стол, посмотрел с прищуром на блокнотик. Вечная проблема - нет денег, плохо; есть деньги - еще хуже, поскольку наступает инфляция, которая, как червячок, грызет экономику изнутри.
   Финансовая структура должна ограничивать цены, как оптовые, так и розничные.
   Но этого мало. Следует создать специальный орган, который должен следить за ценами. И, если цены выходят за предписанные рамки, ограничивать и экономическими, и административными. Здесь миндальничать нечего. Без истерики, без воплей, но останавливать рост. Цены должны отражать себестоимость и определенный процент прибыли. А все остальное от лукавого.
   По опыту Запада прошлых лет, надо публиковать примерные цены на наиболее важные продовольственные и промышленные цены. Объявить их рекомендуемыми. Но рекомендуемыми в плане выше не допускаемыми. ОБЯЗАТЕЛЬНО. Добровольно-обязательного принципа у нас еще никто не отменял.
   Охо-хо.
   Романов сел обратно за стол, принялся разглядывать нацарапанные в раздумьях пункты.
   Есть еще необходимость использования материального стимулирования, для начала хотя бы в государственных предприятиях, а затем по всей экономике. И не в советско-социалистическом отношении, а в капиталистическом.
   России необходимо, как кровь из носа!, еще и общенациональная транспортная сеть. И не только железнодорожная, которая, к сожалению, до сих пор не всеохватная.
   Стоит вопрос и об информационно-коммуникационной сети, ИНТЕРНЕТ есть, но этого недостаточно. Да и слабовата он, к сожалению.
   И отдельное направление - наличие квалифицированной и интеллектуальной рабочей силы, способной к мобильности.
   ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ!
   Он задумался. Остановился, положил ручку. Это, пожалуй, самое, сложное направление. Экономика все-таки, при всех нюансах и, так сказать, руководителях, в меру сил своих мешающих ее развитию, явление настолько объективное, что экономические реформы не вызывают особо отторжения. А вот вкладывание денег в людей, в население до сих пор у российских политиков выглядит как излишняя трата финансов. Подходы сугубо прагматические - понадобились сегодня квалифицированные рабочие - поспешим развивать профтехучилища, завтра - стали нужны позарез инженеры - туда поспешим. Словно нельзя это было все предвидеть.
   Высокоэффективное образование - и среднее, и средне специальное и высшее должно существовать всегда и охватывать все население.
   И пенсионная система сколько десятилетий в воздухе болтается.
   И здравоохранение - не для отдельных лиц, а для всех. А то у нас сейчас кое-кого действительно лечат, а для остальных предоставлены больницы.
   И единое правовое пространство, поддерживаемое независимым судопро­изводством. Сколько говорим о самодостаточном суде, а воз и ныне там.
   Он окончательно отволожил исписанный и исчерканный блокнотик. Не потерять бы. Это лишь верхушка айсберга, а общий фронт работ огромен. Но главное начать. Глаза боятся, а руки делают. Россия должна развиваться!
  

Глава 8

   Декабрь 2051 года плавно подошел к концу. Сколько событий за один год.
   Романов покачал головой, перешел к текущим проблемам.
   Дай Бог памяти, где-то в десятые годы этого столетия Дума отменила свое же дурацкое решение о многодневном праздновании нового года. Говоря откровенно, многодневного пьянства.
   Но все равно новогоднее настроение вышибало из души всякое рабочее настроение.
   Романов в который раз смотрел на документ на компе и никак не мог сосредоточиться на нем. А документик-то был важный - анализ развития рынка ценных российских бумаг. И не тот анализ, который для дураков и бизнесменов вывешивают в интернете и печатают где попало, а настоящий. И вот вместо того, чтобы читать его, Романов думал о новогоднем вечере и обещании Маши приехать тридцатого декабря и улететь только четвертого.
   Поначалу ни о каком приезде речи не шло. Англичане прекрасно знали, кто boyfrend у скромной сотрудницы русского отдела. Но отношения России и Европы, и России и Великобритании были столь плохими и более того, Россия котировалась столь низко, что всем менеджерам от министерства было наплевать на президентскую почти жену. Маша ничего об этом Дмитрию Сергеевичу не говорила, но президенту просто напросто об этом доложили. Это было уже не совсем их личное дело, а внешняя политика.
   Романов почти смирился с тем, что придется встречать новый год только с собственным изображением в телевизоре - бывает же и такое, но тут она позвонила и объявила о приезде.
   Ура!
   Он постарался вчитаться в текст, но вместо этого увидел на экране отблеск лица Маши. Ну что ты будешь делать!
   Дмитрий Сергеевич попросил чаю покрепче и отошел к окну, чтобы немного развеяться.
   Декаду назад уехала Госсекретарь США Анжела Смит, завернувшая в Россию по пути из Японии в Европу. Собственно срочно-обязательных дел у нее на европейском контингенте не было. Как обычно, пожурить строптивых поляков, кинуть подачку прибалтам и грузинам, поговорить с недовольными политиками старой Европы. Но это можно было сделать и через пару недель, после рождества и нового года. Если бы не знать событий прошедшего года, то можно было удивиться и даже несколько насторожиться. Зачем одному из первых лиц США ехать к черту на кулички - в "империю зла" и "государство, которое лишь изображает из себя демократическое" во время одного из самых празднуемых праздников? Ведь в отличие от православных, католики выше ставили не новый год, а именно рождество.
   Но Романов только усмехнулся, узнав о предрождественском визите. Визиты в Японию и западные страны были, похоже, больше для отвлечения глаз, чтобы скрыть главную цель поездки - Россию.
   У американских политиков с давних пор сохраняется традиция иметь полторы извилины на человека. В принципе, это даже хорошо - мысли философские не лезут в голову. Но когда нечто или некто не вписывается в принятые рамки, они начинают мучиться сами и мучить других.
   По-видимому, американцы предполагали, что на Парижской конференции русские начнут в ответ на их ультиматум стоять до последнего вплоть до ожесточенных военных действий. И не только на Кавказе. А после войны их пресса будет вопить о выращивании поколения мстителей.
   Ни то, ни другое не произошло. Россия принялась выплачивать обозначенную сумму. СМИ частично начали ругаться на дикий Запад, но большей частью занялись внутренними проблемами. А новый президент, известный с одной стороны прозападными взглядами, а с другой, постоянной критикой государственных аппаратов (любых стран), притих, словно его схватили за причинное место. Прошло уже полгода, а Романов не выехал ни в одну страну, даже в союзные для России, более того, став президентом, он ни разу не переходил к внешнеполитическим сюжетам. Его министры, правда, говорили и не раз, о миролюбии России и несправедливости Парижских соглашений. Но то министры...
   Вот и приехала госсекретарь посмотреть - не обманывают ли русские цивилизованный мир, не готовятся ли к войне под прикрытием призывов к миру. И что задумывает президент не самой маленькой страны в мире.
   Ее разочаровали. Страна мирно жила, готовясь к очередному новому году и уже выпивая по этому поводу. Госдума тоже частично разъехалась по домам, а частично праздновала. Госсекретарь несколько раз встретилась с министром иностранных дел и премьер-министром. А один раз побывала у Романова.
   Неожиданно для российских политиков и почти неожиданно для Романова (хотя в душе он это в какой-то мере ждал) она чуть ли не извинилась за недавние события. Нет, извинялась она не потому, что американцы переменили взгляды на Россию. Они просто не знали, что им делать. Русские не полезли на рожон, не стали обижаться, вели себя по-деловому. Но, умная женщина (как это ни странно звучит!) она подметила, что русские все-таки держат камень за пазухой. И надеяться на сотрудничество от чистой души с ними не получится.
   С тем она и отбыла, получив определенное количество лучезарных улыбок российских политиков, таких же фальшивых, как и многочисленные стразы в витринах недорогих магазинов.
   Госсекретарь была явно успокоенной - Россия не собиралась лезть на рожон, и одновременно обеспокоенной, поскольку США явно не могли надеяться на небольшую - большую, по ее мнению надеяться было нереально, - помощь в решении ряда мировых проблем. А их ничуть не уменьшилось за последний год.
   Впрочем, особенно грустной она не выглядела. Производство экономики США в уходящем году вновь выросло на два с половиной процента. И теперь доля ее страны в мировой экономики составляла почти двадцать процентов - меньше, чем в начале века, но все равно много. И США при поддержке европейских стран были в состоянии решить в одиночку все проблемы.
   Об том Анжела Смит объявила по прибытию в Брюссель, предупредив Россию, что она обязана выполнять все международные обязательства.
   Россия, как всегда, промолчала, словно и не услышала. У нее хватало и внутренних проблем.
   Романов постоял с чашкой чая у окна, посмотрел на идущий на улице предновогодний снег. Ему хорошо, падай, ни о чем не думай, а ему вот надо постоянно напрягать мозговую мышцу.
   Дмитрий Сергеевич допил чай, сел за бумаги. Следствием недавнего грузинского кризиса был определенный спад ценных русских бумаг. Внешнеполитическое поражение (нечего лукавить хотя бы перед собой) России привело к еще большему спаду индекса. А гибель Мануйлова и неразбериха в политической сфере вообще довели рынок ценных бумаг до кризиса.
   Но с той поры прошло более полгода. Политическая сфера стабилизировалась. Выборы Романова, а затем осторожный курс (хотелось бы в это верить) позволили сначала стабилизировать экономику, а потом привести к ее дальнейшему развитию.
   Проведенный анализ развития рынка ценных бумаг за 2051 год, в общем-то, все это подтверждал. Разумеется, лучше всего чувствовали ценные бумаги сферы минеральных ископаемых. Руда черных и цветных металлов, уголь, марганец и т.д. стоили дорого и были ценными товарами на мировой бирже. Это был стабильный источник валюты. Хоть и много уже вычерпано из земли, нефти и газа практически нет, но в целом копать - не перекопать. Даже правнукам хватит. И их правнукам.
   Он смотрел в экран компа, но мыслями был далеко, размышляя о будущем своей страны и о себе, в общем-то бестолковом, как и все политики, деятеле, главной задачей которого является не мешать развиваться стране.
   Бесшумно зашедший секретарь, сообщивший, что прибыл Ларионов, заставил очнуться. Премьер прибыл с запланированным визитом, минута в минуту. Экономика, внешняя политика, криминальная сфера. Все, как всегда. О чем еще поговорить накануне нового года, как не об этой гадости?
   Зато потом - отдых. Президент страны, конечно, не рядовой граждан. В том плане, что обычные граждане отдохнут четыре, а то и пять дней (кто как умудрится). А он, дай Бог, вечер тридцать первого и половину первого. И все, трудись, дружок, авось кому-нибудь помешаешь жить.
   Зато эти часы он проведет вместе с Машенькой. И у него есть определенные планы на ее присутствие. Вот так-то!
   Он не удержался, показал своему отражению в зеркале язык и пошел навстречу входящему в кабинет Ларионову, напомнив себе, что премьеру надо приказать взять небольшой - в неделю новогодний отпуск. Пусть отдохнет.
  

Глава 9

   Маша прилетела в семь часов по московскому времени. Романов еще не выехал из Кремля, задержавшись с беседой с министрами силового блока. И теперь мысленно рассуждал о том, что в положении высокопоставленного любовника (будем честны, а то понятие гражданская жена столь же бестолково, как и словосочетание благоразумная женщина) есть свои плюсы и минусы. Минусы в том, что и время с ней провести много не может и даже встретить в аэродроме не в силах. И дело не только в нехватке драгоценных минут. Если президент Российской Федерации вдруг поедет в аэродром встречать английскую поданную (шила в Москве не утаишь), то это может привести к серьезным политическим и экономически сдвигам. Вот так.
   И потому приходится ему торчать на работе.
   Зато плюсы тоже большие. В предновогодние дни машина с проблесковыми маячками почти как волшебный посох Деда Мороза - проведет куда угодно и в кратчайший срок. И бегать за подарками и продуктами не надо. Только составь список.
   Он закончил совещание с силовиками, поздравил их с новым годом и наконец-то покинул Кремль. Новогоднее поздравление он записал еще накануне, больше его в этом году здесь ничего не задерживало.
   До квартиры Маша доехала гораздо раньше - водитель представительского лимузина торопился, как и все нормальные люди, домой, к семье и гнал, пользуясь правами водителя ВЫСОКОПОСТАВЛЕННОЙ ОСОБЫ, с предельный скоростью. Поэтому, когда Романов открыл двери, Маша, как и положено жене, встретила его на пороге с нагоняем за опоздание и с поцелуем.
   Впрочем, приветственный поцелуй быстро перерос в страстный. Будь они лет на десять моложе, то новогодний год вполне мог начаться для них в постели.
   А так, Маша, отстранилась, поправила волосы у зеркала и велела мыть руки.
   - Перекусим перед новым годом. А то еще четыре часа до праздника, а я последний раз ела целую вечность назад.
   Президент человек занятой и, конечно же, не должен заботиться о хлебе насущном. Особенно, если он холостяк и готовить ему некогда. Поэтому в квартире готовила приходящая хозяйка. Ну и конечно, да здравствуют полуфабрикаты!
   Кстати, жил он уже в другом месте. Президент не может жить в однокомнатной квартире обычного двенадцатиэтажного дома спального района. Теперь он проживал в пресловутой Рублевке в двухэтажном особняке, окруженном со всех сторон охраной.
   Маша, первый раз оказавшаяся в этой квартире, долго ходила, рассматривала обстановку.
   - На Западе жилье преуспевающего человека чуть выше среднего уровня, - сделала она вывод. - И надо было становиться президентом, чтобы добиваться этого.
   - Что? - не сразу понял он. А потом смеялся до слез. - Машенька, о чем говоришь. Ты как среднестатистическая мещанка из произведений Зощенко.
   Маша обиделась.
   - Девочка моя, - подошел к ней Романов. - Все мои помыслы о России, как помочь ей становиться сильной и крепкой, а людям - богаче и зажиточнее. А все это, - обвел он рукой, - не мое. Уйду я из президентов, достанется моему преемнику. А ты..., эх ты!
   Маша посмотрела на него, вздохнула.
   - Прости, я, наверное, размечталась. Пойдем на кухню. Там тебе заготовлено столько еды, что надо начинать прямо сейчас, иначе испортим.
   Предложение было дельное, благо он только пообедал около двух, а ужин отложил до приезда Маши.
   Он решил немного поставить ее на место.
   - Слушай, Маша. Все хотел тебя спросить...
   Она остановилось и жестко посмотрела ему в глаза, понимая, что сейчас он скажет гадость. И не ошиблась.
   - А сколько тебе лет?
   - Утром исполнилось сто двадцать. А что?
   - Ничего, - вздохнул президент России. Вот и спрашивай после этого.
   - Ты так изменился, - наливая чай, как ни в чем не бывало сказала она, - и как тебе быть президентом?
   - Не знаю, - с полным ртом сказал Романов, - со стороны, наверное, видней.
   - Не увиливай, - улыбнулась Маша, - тоже мне скромник нашелся.
   - Да нормально, - ответно улыбнулся Романов, - профессия как профессия. Хотя, как ты понимаешь, сложновато, не работа научным работником.
   - А тебя на Западе так изображают..., - закатила глаза Маша. - То буквально ставленником Штатов, то жутким и злобным врагом.
   Романов сделал удивленное лицо. Было бы смешно говорить, что он ничего этого не знает. Слава Богу, ФСБ в России еще работало.
   Маша внимательно посмотрела на него.
   - Романов, - сердито сказала она, - ты хоть раз мог бы притвориться?
   - М-гм? - изобразил он удивление.
   - У тебя на лице все написано!
   - Прямо так и все? - всерьез забеспокоился Романов.
   - Ну не все, - уступила Маша. И полюбопытствовала: - а что ты так забеспокоился? Слушай, а ты как президентом работаешь, такой нервный и дерганый?
   - Работаю, - сухо произнес Дмитрий Сергеевич. Набрался сил и сказал: - слушай, выходи за меня замуж!
   - Что? - дрогнул голос Маши. Она помолчала и сказала недовольно: - ты бы хоть мне бутерброд дал положить обратно на стол. А то выслушиваю предложение с куском колбасы во рту.
   - Хорошо, - смирено сказал Романов.
   - Что хорошо? - подозрительно спросила Маша.
   - Жду, когда ты положишь бутерброд.
   - Ладно уж, - смирилась Маша, - я согласна. А то когда еще президент России...
   Ей пришлось замолчать, поскольку Романов обнял ее и крепко поцеловал. А потом поцеловала она.
   Вот так и началась семейная жизнь Дмитрия Сергеевича Романова - академика и научного сотрудника, временно перешедшего к исполнению должности президента страны.
  

Глава 10

   Встреча G7 в Маниле прошла с помпой, шумом и свистом на весь белый свет. Если марсиане существовали, то и они знали обо всем. Западная пресса постоянно напоминала о том, что это первая встреча после того, как Россия сумела "улучшить свои геополитические позиции", словно то была встреча не Большой Семерки, а встреча России и Большой Семерки. По-видимому, появление российского министра иностранных дел СМИ было так и оценено.
   Между тем, Каргузов имел широкие полномочия... отлынивать от любых переговоров с Большой Семеркой, что он и делал с большой охотой на протяжении всего саммита. России было пока нечего искать в ее объятиях. И в первую очередь не от того, что ей ничего было не надо, а потому, что Запад не был готов к уступкам. А если не готов, то о чем говорить?
   Вся эта шумиха прессы была организована главным образом самой прессой и политической подоплеки не имела. И если обыватель вздохнул с облегчением - международная обстановка стала менее напряженной, то политики имели другую точку зрения.
   Каргузов произнес несколько громких речей (в смысле громко сказал), провел ряд встреч с лидерами или министрами иностранных дел Китая, Индии и Бразилии в основном по экономическим вопросам.
   В последний день, уже буквально накануне отъезда, с ним встретилась госсекретарь США. Встретилась мягко сказано. Точнее, заставила встретиться.
   Зря она так сделала. Каргузов был представителем националистического крыла политической сферы России. И хотя он шел в русле умеренной политики Романова, но беспардонность американцев вывела его из себя и он был груб. Для политика это был откровенный прокол, но Каргузов пришел в политику только лет пять назад и вращался во внутриполитической сфере, поэтому ему было простимо.
   Придя навстречу с госсекретарем, он больше отмалчивался, предоставив ей возможность говорить за двоих. Ну уж она постаралась. Российскому министру была прочитана лекция о развитии дипломатических отношений за последние двести лет, проведен экскурс в историю региональных конфликтов, разумеется, только в России или около России. Иной раз она позволяла себе даже колкости, чтобы вывести из себя Каргузова.
   Но тот зевал, рассеяно поглядывал на часы, а когда соответствующее время вышло, напомнил, что осталось только полчаса на брифинг для журналистов, а потом он должен вылететь домой.
   Брифинг собрал несколько сот человек - всех журналистов, находящихся на саммите. Ведь это была первая встреча на международных конференциях высокопоставленных политиков двух стран, оказавшихся в недавнем прошлом почти на уровне войны.
   Госсекретарь журналистов не разочаровала. За выделенных ей десять минут, превращенных в пятнадцать, она успела наболтать на приличную статью, подчеркнув, что Россия является полноправным членом мирового сообщества и Соединенные Штаты будут рады проводить полнокровные отношения с этим государством, что подтверждает сегодняшняя встреча.
   Каргузов был краток.
   - Международные отношения, - сказал он, - развиваются, что подтверждает нынешний саммит и мы рады присутствовать на нем в качестве наблюдателя.
   Брифинг не подразумевает вопросы, но журналисты, чувствуя жаренное, попытались задать вопросы, чтобы посмотреть на реакцию российского министра. И им это удалось.
   - У России, - членораздельно произнес Каргузов, отвечая на вопрос о союзниках, - сейчас нет союзников на Западе, у него есть экономические и политические партнеры.
   Этим он обрушил всю лестницу рассуждений Анжелы Смит, не понятно зачем ею создаваемую.
   Ларионов выговорил министру после возвращению.
   - Я тоже не люблю американцев, но это не значит, что им можно хамить таким образом, тем более женщине.
   - Да какая она женщина, - отмахнулся Каргузов и тем вызвал новый поток недовольных слов.
   Романов на проводимом собрании Совета Безопасности России больше молчал. Подождал, пока Ларионов выпустит пар и только после этого медленно сказал:
   - Пока я не вижу во внешней политике особых проблем. Сергей Аристархович, если американцы начнут чересчур шуметь, скажите, что погорячились.
   Каргузов хотел возразить еще и президенту, но Романов спокойно посмотрел на него. О, как он умел смотреть, когда был недоволен. Каргузов почувствовал себя прыщавым тараканом, залезшим не в свою тарелку. Он торопливо кивнул, обещая исполнить. Лишь бы президент отвел взгляд.
   Решив, что со строптивого министра хватит, Романов продолжил мысль:
   - Нет необходимости излишне раздражать сильнейшую на сегодняшний день страну мира. Тем более, я уже неоднократно говорил, что главным направлением моего президентства будет внутренняя политика. Экономика, культура и образование, социальная сфера. Но говорить это одно, пока кроме слов, в общем-то, ничего путного нет. Внешняя политика внешней политикой. Алексей Антонович, а как идет работа с реформами на уровне правительства?
   Ларионов перестал сладострастно грызть Каргузова глазами, перевел взгляд на президента.
   - Реформирование социальной сферы, особенно пенсионной системы, близко к окончанию. Я думаю, готовые материалы я смогу вам предоставить недели через две. Министерство образования, я знаю, также активно работает. Отстают министерство экономики и министерство финансов. Но там объективные проблемы - сфера их деятельности более крупная и сложная. Поэтому я прошу, как минимум, не менее месяца.
   Романов подумал, прикидывая. Излишне торопить разработчиков, пожалуй, не стоит. Торопливость хороша только при ловле блох, во всех остальных случаях можно наломать дров.
   На этом он и закончил совещание. Кажется, он недаром сидит на своем месте.
  

Глава 11

   Проблемы мирового сообщества оставались такими же, что и раньше: трудности мировой финансовой системы, нехватка продовольствия и энергии, опасность терроризма и наркотиков, чьи-то запросы и обиды... Романов этим особо не интересовался, хотя держал ухо востро. Западные "друзья" не позволяли расслабляться. В начале февраля посол США невзначай поинтересовался у зама Каргузова по европейским делам, не пора ли улучшать отношения с Грузией.
   Ничего удивительного в этой просьбе не было. Грузия задыхалась в экономической блокаде, в которой она оказалась после прекращения дипломатических отношений с Россией. Больше такого рынка у нее в обозримом будущем не было. Сами американцы как-то не торопились пускать на свой рынок ни грузинские вина, ни грузинскую рабочую силу.
   Романов в принципе ожидал, что США забеспокоятся о своих клевретах. Грузины тоже хотят есть. А за одним будут травить русских своей бормотухой.
   Но это в принципе. А так они застали его немного врасплох. Ларионов предложил на первую пробу грунта не отвечать. Пусть американцы официально обратятся с просьбой помочь Грузии, раз уж у самих не хватило средств.
   Романов иронию Ларионова поддерживать не стал. Речь, конечно, шла не о средствах - США страна до сих пор не бедная, хотя и со многими экономическими проблемами. Просто американцы нация меркантильная и рано или поздно начинают считать свои американские рубли.
   - Нет, - жестко сказал он. - Шутить мы можем со старыми европейскими державами. А вот с их лизоблюдами из бывших советских республик разговаривать так не будем. Послу через МИД ответьте уклончиво, мол, весна еще не пришла, и потому разговаривать о посевной рано. А вас, Алексей Антонович, я попрошу выступить с большой статьей или большим интервью, как вам нравится, о текущих внешнеполитических отношениях в экономической сфере. Я, надеюсь, намек будет понят.
   Когда Романов хотел говорить с Западом более жестко, он говорил устами Ларионова. Премьер никогда не изображал из себя сторонника западной демократии и не скрывал презрительного отношения к западной цивилизации. И потому повел себя откровенно цинично, как старый бухгалтер.
   Щелкая воображаемыми костяшками допотопных счетов, Ларионов объявил, что Россия с апреля настоящего года сокращает на двадцать процентов импорт цветных руд - это невыгодно. Уголь тоже будет импортироваться на Запад в меньших масштабах, поскольку Китай увеличил заявки, а туда вывозить выгоднее - ближе.
   Говоря о ближайших соседях, Ларионов объявил о том, что торговые отношения с Прибалтикой - Эстонией, Латвией и Литвой полностью передаются частным организациям. При чем на всю ввозимую и вывозимую продукцию для компенсации дорожных покрытий вводится тридцатипроцентная пошлина. На границах же с Грузией Россия создает крупный заповедник. В связи с чем движение из и в Грузию будет серьезно ограничены. На этой основе Россия вынуждена полностью отказаться от грузинских товаров, которые пока еще ввозили (Говоря о грузинских товарах, Ларионов, разумеется, выводил за скобки Абхазию и Южную Осетию).
   По Украину Ларионов ничего не сказал. Не потому, что политика руководства этой страны ему нравилась - нет. Но нельзя же лупить по всем. Эдак опять в одиночестве останешься.
   Статья Ларионова в "Российской газете" вызвала взрыв эмоций на Западе.
   Новый премьер Великобритании Таунсейл, объявив о неустойчивости российских поставок, предложил перестроить снабжение европейской экономики таким образом, чтобы поставки в основном шли из Азии и Африки. Его охотно поддержал президент США.
   Россия на эти жесткие заявления ответила молчанием. Пусть ведущие англоязычные страны пикируются, как хотят. За счет России они кормить своих клевретов не будут. Благо у них еще есть евро, выплаченные Россией.
   Но помимо эмоций запустился механизм рыночных отношений. Мировые цены на минеральное сырье и топливо мгновенно - за пять дней - выросли на сорок процентов. А потом в течение месяца еще на тридцать. Романов злорадно усмехнулся, просматривая в интернете англоязычную прессу. Пресса, естественно, ругала Россию, американцы, как всегда, невнятно предлагали (явно пугая) взять под контроль российскую экономику, европейская пресса была скромнее, но, в общем-то, любовью к нам тоже не страдала.
   Последнее его несколько огорчило. Сколько ж можно делать из русских париев Европы. Он вспомнил про Жулавски. Корреспондент "Гардиан", после того, как он еще стал министром иностранных дел, сразу же был аккредитирован в Москве. Понятно почему. Журналисты умеют держать нос по ветру. Усмехнувшись, Романов велел договориться с Жулавски на послезавтра.
   Интервью было ориентировано только на Запад и потому Романову приходилось акцентировать на другие доводы, чем если бы оно было на русском языке.
   - Россия, - рассуждал Романов, - страна, несколько отстающая от передовых западных стран. Сейчас мы находимся примерно на уровне двадцатых - тридцатых годов двадцать первого века. И не только в сфере экономики, но и политики, морали, духовности. И все-таки, пусть ваши европейцы марроканского и конголезского происхождения толкуют о нас, как об азиатах, россияне - европейцы. И мы живем сейчас не в Азиопе, а в Европе.
   Романов намекал тут об интервью известного французского футболиста, выходца из Конго, в "Пари Матч".
   Жулавски утвердительно кивнул головой. Цветные осаждали Европу. Очень скоро, лет через десять - пятнадцать, их будет больше белых. Это настораживало и пугало даже умеренных, а радикалы уже не первое десятилетие требовали ограничить эмиграцию. Русские, конечно, трудные люди, но они хотя бы белые и по характеру более похожи на западноевропейцев.
   - Россия сейчас больше нужна Европе, чем наоборот.
   - Вы имеете в виду страны бывшей советской Прибалтики? - спросил безжалостный Жулавски.
   Романов усмехнулся.
   - Я не буду сейчас развивать свой тезис, - сказал он, - поймете позже. Но предупреждаю - жирную точку в наших отношениях ставить будем мы. Вторично Россия никому ничего выплачивать не будет. Ни под каким соусом. Заявляю об этом со всей ответственностью.
   На следующий день Романов увидел в "Гардиан" это интервью с комментарием Жулавски.
   - Русские, - писал корреспондент, - на мой взгляд, все же не негры в эпоху средневековья. Правильно ли мы поступили, накормив за их счет пару лилипутов?
  

Глава 12

   В середине марта по европейским странам прокатилась волна взрывов. Террористы - смертники взрывались на вокзалах, в супермаркетах, в кинотеатрах. За одни сутки погибло около тысячи человек. И еще около трех тысяч было ранено.
   По просьбе Англии и Франции было собрано срочное заседание Совета Безопасности ООН.
   Романов, узнав об том, пожал плечами. СБ ООН мог эффективно действовать против какого-либо государства, особенно если он не являлся постоянным членом СБ. Что он сделает против террористов, которые десятилетиями наводили ужас на мирное население? Погрозит пальчиком, скажет: "Ай-яй-яй!"
   Так и получилось. Заседание Совета закончилось почти безрезультатно. Было много красивых слов, ораторы - кадровые дипломаты состязались в количестве призывов к миру и к борьбе с терроризмом. И даже единогласно было принято постановление о борьбе с этим всеобщим бедствием - полторы страницы обтекаемых слов, смысл которых заключался в том, что раз ничего сделать нельзя, то хотя бы давайте поговорим.
   Европейцы на этом не успокоились. На следующий день в Москву пришло официально приглашение - Россия приглашалась на саммит НАТО для принятия действенных мер против террористов и решения других проблем.
   Романов покрутил ламинированный листок. Переговорный процесс Россия-НАТО был ликвидирован в прошлом году в силу "отсутствия необходимости и постепенным вхождением России в европейское цивилизованное содружество".
   Быстро же о них вспомнили на Западе. А кажется, чуть ли не вчера Анжела Смит вещала на весь мир, что они сами со всем справятся. Европейцы тогда дружно аплодировали.
   - Пусть совещаются, если им делать нечего, - лаконично сказал он. - Мы тоже поболтаем с ними. Словоговорение улучшает пищеварение и вообще улучает настроение. Поедете вы, - сказал он Каргузову, приехавшему на короткое совещание по его вызову.
   - Мгм? - выразил удивление министр. В приглашении четко говорилось, что приглашается глава государства, а в России таковым являлся президент. И на пищеварение он вроде бы не жаловался.
   - Я не старый маразматик, - недовольно сказал Романов, догадавшись о мыслях министра, - читать еще умею. Но на завтра у меня запланирована поездка в Сибирь. Или вы думаете, что я должен подпрыгивать по первому знаку европейских политиков?
   Каргузов смутился. Он так и не мог понять президента. То он выступает как истинный англофил, то бросается в объятия славянофилов. Или не бросается и он просто не может его уловить направление движения Романова?
   Вечером он улетел на ЛюфтГанзе до Берлина, где проводился саммит. И сразу убедился, насколько Романов был прав. То ли организаторы не продумали все мелочи, то ли вновь решили показать России ее место, но страны НАТО несколько раз за день встречались в узком кругу. А поскольку из стран, не входящих в эту организацию, на саммите была только одна Россия, то получалась идиотская ситуация - все работали, что-то обсуждали, а Каргузов, пользуясь моментом, объезжал культурные памятники немецкой столицы. И подумать было непонятно что - немцы очень убедительно извинялись, убеждая, что возникли процедурные несоответствия, а украинский президент убедительно ехидно скалил зубы, показывая, что это продуманный шаг.
   Немцы предложили поучаствовать в заседании кого с кем-то, что-то вроде всеевропейского саммита дворников. Но это уж было чересчур и российский министр гордо отказался.
   - Ну и черт с вами, - решил он и демонстративно слетал в Франкфурт-на-Майне, где у него жил двоюродный брат.
   Брат жил хорошо, хотя и поскуливал, что в России жилось лучше.
   Вернувшись обратно поздно вечером, Каргузов узнал о серьезных трудностях в проходящих переговорах. Польша, Украина и страны Прибалтики, возглавляемые США, потребовали применения жестких мер по отношению к террористам, в том числе ограничения проезда, въезда в Шенгенскую зону и так далее.
   Старые же страны НАТО считали, что подобные меры слишком серьезные и, главное, ни к чему не приведут.
   Каргузов считал так же. Неизвестно, как они помогут ограничить терроризм, а вот гражданам России помешают точно.
   До российского посольства дошла информация, передаваемая чуть ли не шепотом, что переговоры омрачились руганью и даже ссорами.
   Каргузов пожал плечами и отправился спать. Раз он здесь оказался на уровне статистов, то и нечего подпрыгивать.
   Он ошибся. То есть не то, чтоб ошибся, однако в сложившихся условиях молчание России было не просто непонятно, но и вызывало ряд затруднений.
   Обычно наличие России сплачивало страны НАТО, ликвидируя внутренние противоречия. Россия была к тому же определенным посредником с рядом стран Азии. Теперь эти страны, оглядываясь на примолкнувшую, но все равно существующую и отнюдь не ослабевшую, как бы об этом не мечтали США, отвечали на все призывы Европы невнятно, а то и молчали. И это было неудобно. Хотя в политике, как и в сексе, неудобно было понятием относительным, вроде как хлебная крошка под задницей. Но все же Афганистан, Иран, Сирия, Египет и другие страны, оглядывающиеся на Россию, не говоря уж о Китае, Бразилии, Индии, которые пусть и не оглядываются, но все-таки учитывают ее мнение, стали к Европе и, особенно, к США значительно холоднее.
   Не сходились концы в НАТО. Немного, но не сходились. Слишком на тонких нитях висело мировое равновесие.
   И поэтому "господина русского министра" попросили срочно приехать в официальную резиденцию немецкого канцлера в любое время после возвращения из Франкфурта-на-Майне.
   Уже раздевшийся и лежащий в постели Каргузов, не ожидавший такой торопыжести, встал, оделся и - а что делать? - поехал к канцлеру.
   Канцлер Розмен - довольно пожилой мужчина, всю жизнь занимавшийся политикой в рамках СвДП и наконец-то добравшийся до политической вершины, сегодня явно был недоволен своей карьерой. Впрочем, причина недовольства заключалась не в России и потому он поспешил сменить свирепое выражение на вежливое.
   Произнеся обычное за дни саммита извинение, канцлер сообщил, что назавтра решено провести открытое собрание по международным вопросам, на которое, разумеется, приглашается и господин министр. Жаль только, что господин президент Российской Федерации не сумел приехать. Может он все-таки найдет время приехать хотя бы на один день...
   Каргузов отрицательно покачал головой. Господин Романов находится в поездке по регионам Урала и Сибири, и приехать оттуда не может.
   - Может, господин Ларионов?
   - Господин Ларионов тоже не сможет, - уже без всякого объяснения сказал Кургузов.
   Впрочем, известный своей позицией Ларионов не очень-то был нужен. Розмен назвал его фамилию из вежливости и быстрехонько отступил, вдруг русские передумают.
   Они поговорили еще несколько минут, так, из вежливости, поскольку нельзя же вот так прервать разговор, обговорили несколько мелочей, после чего Каргузов отправился обратно - досыпать.
   Завтрашняя встреча проходила в рамках привычных взаимоотношений Россия - Запад. Но теперь на это выражение было наложено табу и потому официально называлось "открытое собрание по международным вопросам".
   Совещание началось в десять часов утра. Главы государств и "представитель президента Российской Федерации" сразу перешли к вопросам международного терроризма.
   От России Запад попросил не пропускать террористов через свою территорию, по возможности пресекать каналы контрабанды наркотиков.
   Кургузов пообещал, благо обещать было легко, подобная работа велась и ведется. Это он знал, еще будучи министром внутренних дел и совершенно не врал. Однако когда от него попросили указать, какие конкретные меры будут приняты, он довольно резко отказался это сделать.
   Хватит с них и того, что он сказал.
   Западноевропейские политики переглянулись, но настаивать не стали. Если бы это был Романов, то с ним можно было поговорить. Не зря же он считался англофилом. Но Каргузов по политическим взглядам был его антиподом, не любящим Запад. И то, что он был министром иностранных дел, говорило о сегодняшней позиции Романова.
   Запад насолил России и теперь сам потихоньку был вынужден выхлебывать эту похлебку.
   Впрочем, США было на все наплевать.
   Президент США Тьюмен на открытии саммита НАТО глубокомысленно отметил, что в настоящее время европейские нации преобладает в мире. Многовековое противодействие Европе закончилось победой.
   Тьюмен не указал, кого же победила Европа. Это было и так понятно. Его обворожительная улыбка, с которой он объявлял о преобладании европейского мира, прошла по всему миру.
   Кажется Каргузову, как представителю проигравшей страны, здесь было делать нечего.
   Министр иностранных дел демонстративно уехал вечером этого дня, хотя саммит продолжался еще два дня, часть из которых была отведена на так называемые неформальные встречи.
   Может, это было не совсем разумно - на возможные встречи с ним намекали президент Франции и канцлер ФРГ, встретиться желала госсекретарь США Анжела Смит.
   Но Каргузов знал - большинство встреч намечались с целью заставить Россию дать гарантию обеспечить дальнейшие выплаты по счетам Парижской конференции. И только после этого будут подняты остальные вопросы.
   И потом - министр имел элементарную причину немедленно уехать - поступило категорическое указание президента России отбыть обратно после окончания официальной части саммита. "Встречи без галстуков" оставались на более благоприятное время.
  

Глава 13

   Романов проснулся, поначалу не понимая, где находится. Ровно гудели моторы, тело немного одеревенело от неподвижного полулежания в кресле. Он тряхнул головой, вспомнил, что летит по Сибири, фактически сбегая от надоедливых западных политиков.
   Кстати, его все равно достали. Премьер-министр Италии в первый день поездки настоятельно попросился соединить его с господином президентом. Секретарь обещал связаться и сообщить.
   Что сделаешь? Открытый отказ ухудшит и без того непростые отношения. Романов нехотя кивнул.
   Премьер Джулиане Компано, энергичный и экспансивный, как и все остальные итальянцы, принялся эмоционально убеждать Романова приехать на саммит. Видимо, приехавший Каргузов уже информировал господ политиков об отсутствии президента России.
   Романов прослушал десять минут итальяно - русский монолог премьера и переводчика и когда фонтан красноречия немного утих, сухо поблагодарил и сообщил, что "к сожалению, важные проблемы региональной жизни не позволяют ему заняться вопросами европейской политики". А когда премьер попытался заметить, что рассматриваемые темы крайне важны для России, Романов возразил, что они важны только для Европы. Россия в это содружество не входит.
   Тем самым президент России оборвал все нити рассуждений итальянца. Россия, выброшенная из европейского содружества, не собиралась таскать для нее каштаны из огня.
   Они вполне дружелюбно распрощались и Романов даже принял приглашение посетить Италию этой осенью, хотя знал, что в этом году он не поедет за границу. И, скорее всего, на будущий тоже. С тем и распрщались.
   Романов еще немного покрутил этот разговор, но затем он отошел на второй план, когда региональные власти и просто население - бизнесмены, ученые, рабочие и крестьяне стали демонстрировать свои достижения и рассказывать о грядущих задачах.
   Немного Урала, а затем Сибирь - глубинные регионы, полные экономических возможностей и планов, охватили его полностью. Оборудование, технологии, танки, хлеб, дети, гигиенические салфетки, пьянство - к президенту несли все, как к Богу (прости, Господи).
   Он глубокомысленно кивал, давал указания очередному местному губернатору или руководителю своей администрации. В России с незапамятных времен существовала необходимость (а порою привычка) действовать по принципу - "вот приедет барин, барин нас рассудит". Приходилось терпеть. В конце - концов, будь он простым смертным, он тоже бы высунулся при приезде президента в институт.
   Но среди жалоб и просьб были и интересные предложения, и встречи. К исходу второго дня (и к середине поездки) Дмитрий Сергеевич убедился, несмотря ни на что, у европейской России имеется мощный азиатский тыл. Им бы сюда людей и средств. И тогда Урал и Сибирь завалят страну и мир промышленной и сельскохозяйственной продукцией. Промышленный потенциал был большой, земли много. Мешала немного суровая природа, но только чуть-чуть. И все.
   Романов смотрел в окно самолета на бескрайние просторы Сибири и представлял, как вместо части лесов располагаются возделанные поля. Вырубить всю Сибирь у него не было ни намерения, ни возможностей. Сибирские лес с их уникальной экосистемой и деловой древесиной были драгоценностью России. Но потесниться ему все-таки придется. Сибирь в состоянии накормить и себя, и полмира картофелем, овощами, мясом и молоком. Единственно, может не стоит сеять здесь много зерновых. Но это пусть на местах решают.
   Романов подумал, что деньги он сюда даст. Финансы, техника, удобрения найдутся.
   Люди нужны, пресловутые рабочие руки, которые не выкуешь на заводе за три смены усиленного труда.
   Необходимо по всей стране по-прежнему решать демографический вопрос. Со времен Путина и Медведева населения в России прибавилось. Сто семьдесят пять миллионов это не сто тридцать пять первой четвери века. Но этого мало. Очень мало. Россия способно прокормить по самым минимальным подсчетам пятьсот миллионов человек. Максимум же полтора - два миллиарда. А для того, чтобы она оставалась дееспособной державой необходимо миллионов двести пятьдесят человек.
   Для этого необходимо, чтобы в средней семье в России было не менее даже не двух, а трех детей. Надо усилить финансирование деторождения. Не жалеть денег. Деньги уходят и приходят, а люди рождаются и составляют основу государства и общества.
   Дмитрий Сергеевич озабоченно подумал, что и ему необходимо иметь собственный имидж семьянина. А то жениться-то он женился, а детей нет. И как после этого он будет агитировать население. Да первая же женщина в лицо ему рассмеется.
   Он зажмурился и представил двухлетнего сына, лезущего ему на колени. И так ему захотелось такого карапуза, что он даже почувствовал запах ребенка. Так, как могут пахнуть только малолетние дети. А если рядом будет еще гулькать годовалая дочь...
   Самолет тряхнуло на воздушной яме. Романов пришел в себя и озабоченно оглянулся вокруг - не видел ли кто, как он по-идиотски улыбался?
   Нет, все были заняты своими делами. В отличие от обычных пассажиров, отдыхающих в полете, здесь люди работали - подводили итоги предыдущих встреч президента и готовились к новым.
   Дмитрий Сергеевич вздохнул, вернувшись к "нашим баранам". Рождаемость надо повышать, но при этом не забывая и других возможностей увеличения населения страны. Пускать в Россию кого ни попадя, как это делают США, пожалуй, не стоит. Но, вместе с тем, славян, и в первую очередь русских, надо пускать и давать российское гражданство автоматически. Подал человек заявление - через неделю паспорт ему в руки. Таким же образом пускать всех представителей коренных национальностей России, волею судеб оказавшихся за границей. Ничего страшного не будет.
   А то, к сожалению, пока при выдаче гражданства происходят такие тягомотина и бюрократизм. Совершенно непонятные. Кто и что с этого имеет?
   А вот бесконтрольное переселение жителей СНГ надо прекращать. Все равно жители Закавказья и Средней Азии в большинстве случаев ничего не производят, а паразитируют перепродажами.
   И надо направлять эти миграционные потоки. Переселенцам, а еще лучше сразу целым семьям переселенцев предоставлять благоустроенные дома в сельской местности, квартиры в поселках и городах. Дом, хорошая, высокооплачиваемая работа, нормальная обстановка - чего еще надо людям.
   И сейчас необходимо наполнять Сибирь, в меньшей степени Урал. Хватит позволять жителям Закавказья оседать в Подмосковье.
   Если удастся сдвинуть демографические процессы, это скажется на развитии экономики уже в ближайшие годы.
   А развивать ее надо. Вопрос жизни и смерти. Еще несколько лет его проекты будут питаться имеющимися финансовыми резервами. А потом все больше придется переключаться на текущие доходы. И они должны быть большими.
   Самолет начал спускаться, прорываясь сквозь рваное одеяло облаков. Они прибыли в очередной по графику поездки пункт.
  

Глава 14

   Москва встретила его мартовской оттепелью. Кажется, было уже третье число. Он пригляделся к нижнему углу экрана фона. Четвертое! Это его озаботило. Вот если он пропустит таким образом восьмое марта, вот будет скандал! Маша даром что воспитана в европейских традициях, к эмансипации относится умеренно на уровне равной зарплаты и равенства в предоставлении работы. В остальном же она сугубый противник равенства, считая, что женщина - существо высшее и не ровня мужчинам. И требует соблюдения всех своих прав - цветы и шоколад не только в праздники, но и хотя бы по выходным (в идеале каждый день), обязательное восхищение ее красотой на протяжении дня по несколько раз и т.д.
   Дмитрий Сергеевич в этом отношении полностью был ней согласен. Правда, относительно высших существ он бы местами возражал... но не настойчиво и не часто.
   Женщина... настоящая женщина, при виде которой хочется лезть на стенку, а не ледяная мумия в юбке, должна быть всегда выше мужчины. Ну хотя бы для того, чтобы лучше видеть ее ножки.
   Президентом, как и любым значимым лицом, быть хорошо. Он только невнятно произнес, занятый другими проблемами, как у его дома его уже ждал сотрудник аппарата с роскошным букетом алых роз. Или может это произошло уже без его просьб. В бытовой жизни Романов был очень предсказуем, поскольку обладал консервативным характером.
   Ожидавшая его Маша благосклонно приняла цветы и отправила мыть руки перед обедом.
   Она так и не вернулась обратно в Лондон после новогоднего турне в Россию.
   - Не подлежало жене находится от мужа в другой стране, - процитировала она откуда-то цитату. И, засмеявшись, добавила, - я и так ехала к тебе навсегда. Ты что, думаешь, меня отпустили в Москву? Руководитель отдела отказал совершенно. И я уволилась.
   Она счастливо засмеялась, как женщина, у которой появилась цель в личной жизни.
   Романов наивно полагал, что она будет выполнять роль домохозяйки. Президенту страны не приходилось задумываться о хлебе насущном.
   Маша немедленно оспорила его предложение, собираясь выбрать любимую работу. Они слегка поругались в первый раз.
   И, естественно, он победил. Ну, как же, мужчина, президент страны... Тут даже говорить не о чем.
   - Я, - сказал он солидно, подразумевая, что спорить дальше бесполезно, - никогда не понимал, когда жена сидит дома, не работая и не нося никакой пользы в развитие страны. Конечно же, Машенька, работай. И там, где тебе интересно. Слава Богу, задумываться о деньгах нам не приходится.
   И теперь Мария Романова (они, разумеется, стали мужем и женой сначала перед Богом, а потом перед государством) работала в институте всеобщей истории РАН. Как-то не догадался Дмитрий Сергеевич хоть раз спросить до свадьбы дражайшую половину о наличии образования и профессии, хотя хотел как-то.
   А Мария Ивановна тоже окончила истфак, только в Англии и имела степени доктора наук. Правда, на западный манер, а потому в России приравниваемой не выше кандидата наук, но тем не менее.
   Он домыл руки, закончил размышлять об их семейном прошлом и отправился в столовую обедать.
   Салат, жаркое с картофелем, чай - Маша так и не смогла вернуться к трапезам своих предков, и потому первое в ее обедах присутствовало очень редко.
   - Как всегда, прекрасно, - одобрил он ее обед.
   А она сидела и смотрела на него, притихшая и какая-то озаренная внутренним светом.
   Дмитрий Сергеевич поговорил еще о каких-то пустяках и замолчал, не до конца понимая, почему она такая изменившаяся.
   То есть не то, что не понял, когда тебе за сорок, то думать начинаешь головой, а не гормонами. Но он боялся спугнуть свое счастье.
   - Дима, - она счастливо улыбнулась. - Я была в больнице и тесты показали, что я беременна. Ты как на это посмотришь?
   - Я посмотрю очень хорошо, - серьезно ответил Дмитрий Сергеевич, но не удержался и широко улыбнулся. - Девочка моя, как я рад за нас тобой!
   И он осторожно, но крепко обнял ее, забыв о чае и даже о президентской демографической программе.
  

Глава 15

   Боль, чем через год, в октябре 2053 года ЕЭС вновь предложил России восстановить отношения с Грузией и укрепить экономические страны с западными соседями.
   Романов взял листочек с предложениями за один угол и посмотрел на свет, словно там могла быть еще какая-то тайнопись.
   Отложил листочек в сторону. Взял другой, уже лежавший перед ним, с данными экономического развития страны за последние три месяца.
   Напротив него сидели Ларионов и Каргузов - два человека, отвечающих в правительстве за внешнюю политику.
   - Наплевать и забыть, - пробурчал Каргузов.
   - Ответить и позлобствовать, - внес свое предложение Ларионов.
   За последние месяцы они неоднократно встречались таким образом. Иногда их круг расширялся за счет министров силового или экономического блока. Иногда вопросы рассматривались в рамках СБ РФ. Но в основном вопросы внешней политики решались собраниями на троих.
   И в основном их взгляды совпадали. Романов не мешал главе правительству и министру иностранных дел злорадствовать по мелочам, холодно отвечая или помалкивая на предложения западноевропейских стран и требования США. Сам он в основном занимался вопросами внутренними. Экономика, социальная сфера, демография, меньше оборона - вот круг проблем, которые он рассматривал особенно тщательно.
   Лето 2053 года оказалось не очень щедрым на урожай, но и неурожайным его назвать было трудно. Деньги и внимание, вложенные государством, понемногу стали возвращаться обратно. Романов, не отвечая на реплики собеседников, внимательно посмотрел на цифры деятельности сельского хозяйства.
   В этом году зерна получено больше ста миллионов тонн. И это при том, что в начале века семьдесят миллионов тонн считались явлением выдающимся. В последние годы урожай подходил к девяноста, но чтобы сто!
   Неплохой получился урожай овощей, а вот урожай картофеля был даже повышенным. И расширенные площади позволили собрать его столько, что рука так и тянулась к извечному источнику решения всех проблем - затылку, с вопросом - куда это девать?
   Вслед за растениеводством подтянулось и животноводство, в кои-то времена с изобилием снабжая города.
   В общем-то, радоваться было еще нечего - по подсчетам статистиков, один работоспособный житель российской деревни кормил девятерых жителей страны. А на Западе эта цифра доходила до двадцати - двадцати пяти. Ну, там, конечно, цифры были другие, но все-таки. Есть еще куда смотреть и за кем спешить.
   Романов в пессимизм не впадал, как, впрочем, и излишне не радовался. Работа идет, и отдача от этой работы тоже выходит. Надо просто еще больше работать, помогать деревне, а уж она обратно воротит с лихвой.
   Дмитрий Сергеевич оторвался от листка, оглядел министров:
   - Помечтали, порезвились? Тогда за работу.
   Ларионов удивился:
   - А разве мы?..
   - Ваши мстительные рефлексы я попрошу оставить за пределами Кремля. Развивающаяся экономика требует расширения внешних рынков сбыта. Посмотрите, насколько вырос объем продукции сельского хозяйства. А, Алексей Антонович, процентов на тридцать?
   Ларионов замолчал, подсчитывая в уме.
   - И больше будет, - согласился он.
   - Я, надеюсь, Алексей Антонович, твои статистики подсчитали, насколько у нас запасы превосходят потребности. Сколько мы можем продать.
   Ларионов явно попал как кур во щип.
   - Я, э, дам такое задание, - быстро сказал он.
   По лицу Романова пробежало легкое подобие улыбки. Ларионов ее уловил и в свою очередь покраснел. Премьер откровенно прокололся. Уж такой-то материал у него должен быть у него в аппарате всегда.
   - Ну-ну, - успокоил его Романов. - Мы здесь не на занятиях в универстите. Я попрошу, Алексей Антонович, определить наши потребности, заложить некоторую часть в стратегические резервы на предмет всяких гадостей - непогода на будущий год, сложная внешняя политика, помощь кому-нибудь - подобное тоже бывает. А остальное продать за границей.
   Романов помолчал, собираясь с мыслями, продолжил:
   - У нас теперь в мире нет ни друзей, ни врагов. Есть выгодные или экономически неинтересные рынки сбыта. Однако при этом надо учитывать традиционные, еще с ХХ века дружественные страны, помощь которым не потребует особых усилий и некоторые страны Запада, нацеленные к нам более позитивно, чем остальные. Но это исключение, не надо эти мои слова оценивать как основу внешней политики.
   У меня, господа, складывается мнение, что вы до сих пор живете проигрышем российско-грузинской войны. Сколько можно, вы ж не дети, в конце - концов! Будьте взрослыми людьми. Я уже говорил и еще раз повторяю, что любые попытки отомстить Западу ведут к проигрышу. Вы должны быть политиками, и даже больше, экономистами. Да, мы дистанцировались от Запада. И с этой стороны, мы будем сейчас больше торговать со странами третьего мира, особенно бурно развивающимися. Там цены не выше, а с учетом перевозок даже менее выгодные. Но зато там рынки стабильные и эти страны будут покупать продукцию сельского хозяйства и промышленности именно у нас, потому что мы просим меньше за нее.
   Но, господа, как только возникнет возможность, мы шагнем обратно в Западное Содружество и увеличим свои торговые обороты даже в ущерб торговли с развивающимися странами. И не потому, что я англофил, как вы, скорее всего, подумали, судя по вашей улыбке, Сергей Аристархович. Просто я не вижу альтернативы.
   Каргузов поспешил мимикой отбоярится от обвинения, но Романов не обратил внимания.
   - Передайте мое требование, Алексей Антонович, министерству экономики и лично министру, что проработали вопрос поиска наиболее выгодных рынков.
   Романов надолго замолчал. Настолько надолго, что Ларионову показалось, что президент уснул. Мелькнуло в голове, что он недавно женился, наверное, недосыпает теперь ночью.
   Ларионов едва не заговорил, когда Романов зашевелился.
   - Я вот что думаю, Алексей Антонович. Наверное, на министерство экономики не надо столько навешивать. Оно просто не выдержит такой нагрузки.
   Он опять помолчал и, как уже о решенном заговорил:
   - Активизация внешнеэкономической деятельности России рано или поздно потребует создания специальных органов. Поэтому подготовьте проект создания министерства... назовем его министерством внешней торговли. А в его рамках создание специальных органов по направлениям. Я еще не готов вносить предложения, пусть эксперты подумают, но по крайней мере, должны быть нечто вроде Хлебэкспорт, Экспортмясо и так далее.
   Особо попрошу вас, Алексей Антонович, заняться вот таким вопросом. Как показывает практика, сугубо государственный бизнес не совсем эффективен. В то же время частный бизнес за границей нуждается почти постоянно в государственной поддержке. Поэтому структуры минвнешэкономики должны составлять нечто вроде акционерных обществ. Государство и частный бизнес должны торговать вместе, но при этом государство не должно задавливать капиталистов, а капиталисты не сидеть на шее государства.
   Ларионов не возражал. Его мнение в целом совпадало с мнением президента. Тем более. Он лишь спросил:
   - Акционерные общества пятьдесят на пятьдесят?
   Романов покачал головой:
   - Я думаю, решать надо каждый раз по отдельности. Главное, чтобы торговля была выгодна всем - экономике, государству и бизнесменам.
   А вы, Сергей Аристархович, должны в меру возможности помогать бизнесу. Ничего, что дипломаты иной раз займутся зерном. Кушать всем хочется.
   Да, и состязаться с западными фирмами излишне не надо, рынок большой, на всех хватит.
   Каргузов наклонил голову, давая понять, что понял указание. Помолчал, спросил:
   - А как все-таки с предложением ЕС?
   - Я думаю, краснобаев в вашем министерстве еще хватает. Дайте задание европейскому отделу создать меморандум на тему - руки мыть и воду пить. Несколько страничек общего текста о согласии руководства России соблюдать международные законы и принятые обязательства. Конкретно же ничего не обещать.
   Ларионов, который думал, что решать надо все проще, пошевелился:
   - Дмитрий Сергеевич, а вы вообще как считаете, нам надо мириться с Грузией?
   Романов улыбнулся:
   - Разумеется, мириться надо. Грузины хороший народ и я не понимаю, зачем эта война.
   Но перед тем, как помириться, я предоставлю мировому сообществу возможность почувствовать, что бывает со всеми бестолковыми политиками и народами, которые их выбирает.
   И улыбка Романова приобрела такой мрачный оттенок, что его собеседники вздрогнули.
   Видели бы Романова в этот миг те, кто считал его англофилом!
  

Глава 16

   Набор красивых слов принес практически тот эффект, на который рассчитывал Романов - красивый туман с эффектом доброжелательного колебания. Запад засмущался, не зная, что ему предпринять. США снова пригрозили в общих чертах, а западноевропейские государства начали колебаться. В Москву приехал президент Франции Декулье с набором броских фраз.
   Президент, в принципе, был человеком неплохим и политиком умеренным, просто бредущим по-привычке и по необходимости в русле политики англоязычных стран, традиционно жестко относившихся к России, при чем зачастую без особых причин.
   Декулье улыбался знаменитой галльской улыбкой - широкой и как будто искренней, ни о чем не говорящей, но симпатичной.
   Беседовать с ним было легко и приятно. В отличие от косноязычного американского президента, не способного связать пару предложений, зато лучащегося угрозами и надменностью, француз был "парень - рубаха", "свой в доску". Через переводчика они обсудили схожесть погоды в Париже и в Москве, Декулье пожаловался на младшего сына, связавшегося с бандой мотоциклистов, Романов на проблемы сломанной когда-то ноги. Время, отведенное на личную встречу президентов прошло мгновенно.
   Лишь в конце встречи Декулье перешел к деловым вопросам, предложив укрепить экономические связи.
   Романов не возражал. Решили передать вопрос министрам иностранных дел и в течение месяца рассмотреть конкретные предложения.
   На этом президенты расстались. Декулье захотел еще совершить небольшую культурную программу, посетив Третьяковку. Романов немного его проводил, в дальнейшем перебросив Ларионову и Каргузову. На некоторое время для него осталось непонятным, что хотел француз. С одной стороны, наговорив кучу слов, он не сказал ничего. С другой стороны, явно дал понять, что Франция имеет свою точку зрения. Разумеется, в рамках Европейского Содружества и НАТО, но все-таки.
   Особых знаков препинания Дмитрий Сергеевич от визита не оставил. Ни восклицательного, ни вопросительного, ни, в ожидании новой встречи, запятой. Захотелось человеку прокатиться в Москвы на казенных перекладных до картинной галереи - его дело.
   Через несколько дней Каргузов сообщил, что его французский коллега предложил действительно взаимовыгодный договор. Французы нуждались в дополнительном сырье для производства биотоплива и в этом отношении пара миллионов тонн картофеля вполне бы их устроила по очень даже неплохой для российского крестьянина цене. Романов сверился с экономической справкой, подготовленной ему в приложение к договору. Цена действительно хороша для российского сельского хозяйства, с другой стороны, для Франции эта цена оказалась одной из самых низких из предложенных на международном рынке.
   При этом предлагалось не вывозить картофель во Францию - это было невозможно по существующим законам ВТО, а в Росси же перерабатывать в биотопливо. А уж его можно было вывозить куда угодно и сколько угодно.
   Мнение о Декулье у российского президента резко изменилось. Только человек, совершенно не знающий о вешней политике и дипломатии, может подумать, что несколько вскользь брошенных Декулье слов об экономики были заполнением паузы.
   Уж не приехал ли француз именно для этого. На всеевропейские заботы ему, конечно, не наплевать, но о них могут побеспокоиться другие, а вот проблемы французской экономики его головная боль. Дополнительное биосырье поможет закрыть приличную дыру. Картофель - сырье для биотопливо высококачественно, хотя и уступающее сахарному тростнику.
   При этом Декулье прекрасно понимал, что проблемы с биотопливо у всех, а лишний картофель только у России. А Романов-то рот разинул, зевая. Ай да, галл, ай да сукин сын!
   Этот визит немного его насмешил и отвлек от тревог. Нет, ничего страшного. Тревоги появились когда Машеньке пришли сроки рожать. Она прошла все возможные этапы - начиная от опасений выкидыша и тошноты по утрам и до огромного живота, не позволяющего ни нормально поесть, ни нормально поспать.
   И вот через три дня наступает срок. Как и любой отец первенца, Дмитрий Сергеевич мучился напрасными дурными предчувствиями. Настроение у него было не ахти. Хорошо хоть президент не обязан страдать вопросами, как найти роддом лучше. Правда, появляется вопрос, как найти еще лучше.
   Машенька была уже не первой молодости. Рожать первый раз на четвертом десятке не просто. Опасно и для матери, и для ребенка.
   Врачи попросили отца обязательно приехать, чтобы он знал ситуацию досконально и прошел дополнительный медосмотр на предмет наличия наследственных болезней и разных заразных.
   Романов не удивился такой непосредственности. Щепетильная Маша, чтобы не пользоваться правами "президентши", обозначила в анкете, которую заполнила в больнице, в графе "профессия мужа" "госслужащий", что вкупе со званиями академик и доктор исторический наук железно утвердило за ним должность какого там директора НИИ РАН.
   Чин с одной стороны не маленький, но и хвост перед ним особо поднимать не с чего.
   Он ухмыльнулся, вспомнив приезд в роддом для ОСОБЫХ, куда и деньги не помогут попасть. Только очень большие деньги. Или очень большая власть.
   Врач пожилой и самоуверенный, привыкший ко всему, и сегодня почему-то раздраженный, принял его как интеллигент интеллигента и потому на первых порах учил уму разуму, вдалбливая мысль, что зачинать детей надо до тридцати. Словно Романов мог помолодеть и у него появится подобный шанс. Затем принялся указывать, как ухаживать за беременной женой, а потом за роженицей и новорожденным.
   Он покорно выслушал все рекомендации. В конце - концов, некоторые советы, на его взгляд, были полезны.
   Взглянув на часы, врач сообщил, что ему уже некогда, выделенное для консультации время он исчерпал. Напоследок, он попросил написать домашний и служебный адреса и телефоны.
   - На всякий случай, - пояснил врач, - вдруг начнет рожать раньше времени или что понадобится.
   Романов не возражал и на предложенном листочке бумаге написал.
   Врач на всякий случай прочитал. Иной раз его высокопоставленные пациенты умудрялись писать такое...
   Адрес на Рублевке его не удивил. Но когда он стал читать служебный адрес, то икнул. Спрятался за листочек, притих. Похоже, почувствовал, что влип. Говорили же ему, что надо быть повежливее.
   - Скажите, пожалуйста, - как врач не старался, но голос слегка подрагивал. - А кем вы работаете?
   - Как где? - иезуитски удивился Романов. - Жена же писала - госслужащий.
   Врач продолжал прикрываться бумажкой. Выдавил из себя:
   - Я, скорее всего, неправильно задал вопрос. А какую должность вы занимаете в государственной системе?
   - Да знаете, - протянул смирено Романов, - президент страны.
   И ядовито улыбнулся, видя, как на щеке, не скрытой листком, побелела кожа.
   Ему еще пришлось успокаивать врача. Справки, наведенные известными службами, утверждали, что он блестящий гинеколог. А раз так, то зачем создавать себе и Маше проблемы?
  

Глава 17

   Судя по количеству поздравлений с рождением ребенка, авторитет России в международном содружестве все же оказался выше, чем рассчитывали США, когда ограничились поздравительной телеграммой.
   Зато большинство стран, имеющих хоть какой-то статус в мировом содружестве, поздравляли лично, через королей, президентов и премьер-министров. Только соседи типа Эстонии, следуя за США, отправили телеграммы.
   Романов был не в обиде. Говорить с тем же Барбакашвили ему не хотелось, как и с другими такими же президентами. Прислали клочок бумаги и достаточно.
   Ведь Машенька рожала ему не для ажиотажа на международной арене, а для него лично. Теперь у него сын Алексей. Алексей Дмитриевич.
   Он с трудом заставил себя отодвинуть поздравительные бумаги и перейти к текущим вопросам.
   Год подходил к концу. Сказать, что пятилетку они сдержали в четыре года или удвоили ВВП, означало откровенно лукавить. Хотя СМИ наперегонки восхвалили правительство и лично президента России, "крупного ученого экономиста и видного политика", но работы было еще много.
   В реальности он понимал, что итоги первых лет его президенстваоказались несколько скромней нарисованного пропагандой. Народ, как всегда, обманывают. Такова сущность любого государства.
   И все-таки, экономика России в 2053 году оказалась весьма активной. Темпы роста составили почти девять процентов. Впитав полученные государственные кредиты и вслед за этим частные, двинувшись по улучшенным юридическим и административным дорогам, российская экономика оказалась на пути ускоренного развития.
   Тут, как понимал Романов, лучше не споткнуться. Конечно, лучше переесть, чем не доспать, но перебарщивать тоже не надо. Ни с финансами, ни с сырьем для экономики.
   И все-таки, положив руку на сердце, Романов был весьма доволен. Динамика развития впечатляла даже на фоне развития мировой экономики. США шагнули вперед на два процента, а Западная Европа на полтора. Восточная Европа увеличила темпы прироста на три с половиной процента. Но это в целом, а так Украина шагнула на целых шесть процентов, Польша и Болгария на четыре. Зато часть стран всего на 0 (ноль!) процентов.
   Лидеры третьего мира развивались еще впечатлительнее, прыгнув на пять-семь процентов. И все же Россия и на этом фоне выглядела ярко. В процентах. А в абсолютных цифрах российская экономика уступала только таким гигантам, как США и Китай. Выходила вперед еще зона Евро. Но по отдельности европейские страны изрядно отставали.
   Российская Федерация, вольготно развалившись на двух частях света, имела большие перспективы. И в промышленности, и в сельском хозяйстве.
   Романов перекрестился. Оглядываясь назад, надо заглядывать вперед. Правительство и он, президент, несли на себе тяжкий крест ответственности. Библейская заповедь НЕ НАВРЕДИ, дарованная Господом нашим, для чиновников и тем более высших чиновников, должна быть стержнем жизни.
   Чиновник, в том числе и он, президент, должен думать в первую очередь, чтобы не напакостить стране, не навредить экономике своими непродуманными реформами. Сколько уж их было. Один ХХ век нагроможден примерами - реформы Хрущева, реформы Гайдара, реформы Чубайса. И даже, казалось бы, хорошие реформы Косыгина и Путина, своей неполной проработкой приносили далеко не те результаты, которые могли бы быть в ином случае.
   Думайте, господа, о пользе здоровой и полезной пище, прежде чем хвататься за ложку!
   А уж после этого, взвесив все негативные моменты, переходить к реформам. Ибо без реформ экономика не может. Изменять структуру, изменять подходы, перестраивать основы юридических оснований, финансирования, государственной политики и т.д.
   Романов усмехнулся. Он пытается анализировать уже итоги преобразований, когда они не прошли еще половины пути. Слава Богу, хотя бы идут реформы. И идут без особых для страны проблем. Думай о следующих шагах, ибо помощников у тебя много, умных, ученых, опытных в теории и, как они думают, знающих практику. Но разрабатывать и утверждать только ему, президенту. И, само собой, разумеется, отвечать. Отвечать перед Богом и Народом.
  

Глава 18

   Весна 2054 года оказалась среднеблагополучной во всей Европе и выше среднего в Сибири. Зато в южном полушарии Латинская Америка оказалась поражена засухой, а Индия и Юго-Восточная Азия была во власти дождей. Затем заморозки в мае и мощные тайфуны в июле значительно сократили урожай маиса и пшеницы в США.
   Оба континента собрали урожай на четверть меньше, чем обычно. В Африке северная часть материка была успешной, зато средняя и южная тоже не набрали нужных объемов продовольствия.
   Два миллиарда человек развивающихся стран из семи на всей планете оказались перед угрозой голода.
   Существенные затруднения возникли перед развитыми странами. Их экономика привыкла жить в условиях постоянного изобилия. Да, разумеемся, то одно, то другое становилось дефицитом, но, в общем-то, избыток был правилом и главной проблемой было как бы не довести экономику до кризиса перепроизводства.
   А теперь сначала из-за нехватки углеводородов, а в этом году продовольствия и технических культур сельского хозяйства ситуация возникла совершенно иная. С нехваткой сырья западная экономика не сталкивалась уже века полтора. Ведь сельское хозяйство и промышленность Запада нуждались в поставках из стран третьего мира много - начиная от биодобавок и заканчивая поставками хлопка и риса.
   Реакция государств было типичной для запада - США и Европейское содружество вложили в экономику сотни миллиардов долларов для ее спасения. В том числе для дополнительных закупок.
   Цены на продовольствие, лен, хлопок и другие культуры сразу пошли вверх. Положение в странах третьего мира стало еще хуже, но Запад избежал кризиса. Правда, говорить теперь об успешном развитии экономики в этом году не приходилось. Скорее всего, западные игроки останутся в лучшем случае при своих.
   Зато российская экономика, скорее всего, шла на установление рекорда по темпам прироста производства. Особенно сельское хозяйство. Благополучная в целом погода позволила собрать хороший урожай и спрятать его в хранилищах.
   А уже потом из хранилищ продовольствие и сырье пошло на мировой рынок. Страны Запада, Азии, Африки, Америки покупали по повышенным рыночным (а что сделаешь!) ценам зерно, картофель, овощи. Ждать снижения никто не собирался. Люди хотели есть, а экономика требовала биотоплива. И если с первым можно было справиться (в развитых странах продовольствия для населения хватало, а в большинстве развивающихся стран на население по привычке плевали до тех пор, пока оно не выходило на улицы), то с экономикой шутки были плохо. А это десятки миллионов тонн кукурузы, сахарного тростника, зерна, картофеля. И из этого объема не хватало несколько миллионов тонн, которые в большинстве случаев могла предоставить только Россия.
   Были еще Украина, Белоруссия и Казахстан. Но Российская Федерация оказалась вне конкуренции.
   Денег на российскую экономику свалилось столько, что она могла в них захлебнуться. Инфляция похуже инсульта. Даже несмотря на изрядные налоги, которые, по указанию Романова, увеличили. Даже несмотря на приличные закупки сельскохозяйственной техники для деревни и новейших технологий и оборудования для промышленности и транспорта. Даже не смотря на вездесущее воровство среди чиновников и бизнесменов.
   Президент страны, ощутив этого, приказал созвать специальное совещание крупных чиновников на уровне министров и замминистров и бизнесменов на уровне миллиардеров и определить, сколько стране надо, чтобы не захлебнуться. До участников совещания было доведено, чтобы считали честно, иначе президент начнет сам считать, но уже в их кармане (у бизнесменов) или высоту служебных кресел (у чиновников).
   Ларионов, который лично проводил трехдневное совещание, так сурово обвел взглядом присутствующих, что они поежились в мягких креслах. Пугать особенно никого было не надо, жесткость премьера и президента в случае обнаружения воровства или небрежности были хороши известны.
   Итого деревня выложила в специальные государственные фонды и в карман президента (не в свой, конечно, а чрезвычайный резервный фонд президента РФ) несколько десятков миллиардов рублей. Это не считая изрядные переводы средств на социальные нужды.
   Успехи сельского хозяйства поддерживались стабильным положением промышленности. Традиционно сильными оставались сырьевые отрасли. Ритмично работала ВПК. Но начали приносить прибыль и традиционно убыточные в первой половине XXI века отрасли - производство промышленного оборудования, станкостроение и даже автомобилестроение, соединившееся по сути с западными и азиатскими гигантами, работало ритмично.
   Продолжали развиваться отрасли, связанные с высокими технологиями. Российская экономика, стартовав с базы сравнительно высокоразвитой советской науки и подпитанная крупными вливаниями, все больше подавала свой голос в мировой экономике.
   К середине своего президентства Романов мог считать, что его предвыборные обещания улучшить жизнь в стране в принципе сбылись. Россия рассчиталась со счетами к оплате, представленными на Парижской конференции. И, как он считал, к этому времени, страна с лихвой вернула эти деньги за счет положительного сальдо в торговле.
   И еще его радовал подрастающий Алешка, гукукающий и пускающий слюной при виде матери и отца. И счастливая Маша, все меньше вспоминающая вопросы истории Западной Европы, полностью погрузившаяся в радости материнства.
   Ненароком он обратил внимание на полнеющую фигуру жены. Дмитрий Сергеевич имел представление о происходящих в организме женщины изменениях после рождения ребенка. Проще говоря, о том, что многие полнеют и им приходится применять много усилий для похудения.
   И когда он осторожно заговорил об этом, Маша вдруг раскраснелась. Дмитрий Сергеевич закрыл один глаз в преддверии бури. Это он за пределами квартиры был президентом, а в пределах квартиры только муж и нередко непутевый. Но Маша помолчала, мягко и тепло сказала:
   - Я хотела потом... но раз ты спросил... Я хочу еще одного родить, пока можно.
   Давно же президента Российской Федерации Дмитрия Сергеевича Романова так приятно не оглушали по голове со всего маху!
  

Глава 19

   Голодный год привел к усилению внимания к этой проблеме политиков. И, как всегда, не зная, что делать, они созвали заседание Совета Безопасности ООН. Американцы, а вслед за ними Западная Европа стали настаивать на приезде на заседание лидеров стран, особенно постоянных членов, и сами заявили о приезде своих президентов и премьер-министров своих стран.
   Вслед за ними заговорили о приезде уже на Генеральную Ассамблею, которая откроется после заседании СБ ООН, и другие страны.
   Дмитрий Сергеевич почти согласился с ними. И ответил утвердительно, когда ему позвонил канцлер ФРГ и задал этот самый вопрос.
   Ларионов на этот раз поддерживал идею поездки, считая, что нельзя так долго резко разрывать отношения с Западом. Занятый за два года задачами главы правительства, он все больше погружался в экономическую сферу и развитие международной политики все больше разглядывал с точки зрения решения проблем сельского хозяйства, промышленности и торговли.
   Каргузов колебался, но в целом склонялся больше к поездке, чем наоборот.
   И все-таки он не поехал. Осторожно прогуливаясь по рабочему кабинету на Рублевке глубокой ночью - Маша была на шестом месяце, и надо было стараться не шуметь, чтобы не разбудить - Романов пришел к выводу, что поездка несет больше негативных последствий, чем позитивных.
   Да, приезд президента России позволит встретиться со многими политиками как Запада, так и других континентов и решить целый ряд политических и экономических вопросов. И вообще, приезд Романова обозначит фактическое закрытие страницы Парижских соглашений. Россия снова возвращается на мировую арену и, похоже, довольно триумфально, поскольку будет одним из доноров продовольствия.
   Но, как только Дмитрий Сергеевич начинал считать минусы, то на руках не хватало пальцев, и он подумывал нагнуться, чтобы считать пальцы на ногах.
   Не такого возврата России в международное сообщество ожидал Романов. Нет, конечно, не шагом триумфатора хотел он войти в ряды европейских стран, но Европа должна понять, что за все проступки надо платить. А то, что это был проступок, у него не было никакого сомнения. И поэтому, Россия не должна отходить от мирового сообщества, но, с другой стороны, показать, как она оценивает поведение наиболее сильных стран - США и Европейского Сообщества.
   На очередном заседании СБ России, когда все вопросы были разобраны и члены Совета уже начинали ерзать, готовясь уйти, он поднял вопрос о поездке на заседаниия Совета Безопасности ООН и, видимо, на последующую за ним Генеральную Ассамблею ООН.
   Члены Совета удивленно переглядывались. Обычно такие вопросы на СБ не поднимались. Президент решал их сам, ну может еще советуясь с министром иностранных дел и премьером.
   - Решение о поездке, лежит, конечно, на мне, - медленно произнес Романов. - В любом случае, отвечаю я. Но мне бы хотелось услышать ваше мнение. Как говорится, одна голова хорошо...
   - А полторы лучше, - съязвил Каргузов. Как министр иностранных дел, он напрямую касался этой проблемы, даже если никуда не ехал. Каргузова раздирали противоречивые мысли. Как славянофил по идеологическим установкам, он считал необходимым поддерживать более жесткий курс в отношениях с Западом. Но, став министром, окунувшись в повседневные заботы и хлопоты, которые можно было решать только при стабильных, нормальных отношениях, и наоборот, невозможно даже подойти к ним при конфронтации, Каргузов все больше отходил от прежних своих позиций. Благо, президент был, кажется, англофилом. И, руководствуясь пословицей "плетью обуха не перешибешь", он, по сути, уже отошел от политики конфронтации. Подмял его под себя Романов. Но в душе от такой политики у министра постоянно сидел червячок, любящий его грызть в самый неподходящий момент.
   Романов хохотнул, извинился. Спросил:
   - Что вы хотите сказать, Сергей Аристархович?
   Каргузов откровенно почесался:
   - В последний год у нас сложились вполне дружеские и взаимовыгодные отношения со многими странами, в первую очередь с западноевропейскими и США. Ведь несмотря на экономический и политический рост таких стран, как Китай, Индия и Бразилия, ЕЭС, США и Япония сохраняют ведущую роль в мире. И ваше отсутствие, скорее всего, вызовет неприятные вопросы и приведет к некоторым неприятностям. Текущей экономической и политической жизни России будет более выгодно, если вы поедете в Нью-Йорк.
   - А не текущей?
   - Отношения с Западом у нас непростые, Россия до сих пор рассматривается как ослабевшая стран, которую поставили на место. - Прорезалась вдруг в голосе Каргузова славянофильская нотка. - С этой стороны, ваше отсутствие несколько охладит западных политиков.
   - Я хотел бы отметить, - сказал молчавший Ларионов, - нам необходимо взять хотя бы на некоторое время более мягкий тон. Парижские соглашения создали в головах некоторых зарубежных деятелей иллюзию о том, что от России можно легко оторвать кусок территории или хотя бы миллиард евро. Нам надо показать, что это заблуждение. Иначе всю страну разбросаем. Но экономика требует... Я бы на вашем месте поехал.
   - Ну-ну, - неодобрительно парировал его слова Романов, который услышал завуалированное осуждение его поведению на конференции.
   - Нет, Дмитрий Сергеевич, - понял его Ларионов, - я не собираюсь никак вас осуждать, тем более, тогда вы сумели вывести страну из внешне- и внутриполитического кризиса. Но на сегодняшний момент ситуация именно такова. Парижские соглашения показали, что Россию, как крутобокую молодуху, можно ущипнуть. И потому предлагаю поехать, а там высказать то, что накипело. Когда президент выскажет жесткую концепцию российской внешнеполитической политики, это остановит многих желающих подкормиться за счет нашей страны. Российская экономика на подъеме, но всех паразитов на земном шаре мы не накормим.
   Романов кивнул:
   - Здесь я с вами согласен, Алексей Антонович. Но, - он остановился, оглядел присутствующих, продолжил: - ссорится с западными странами я не хочу. Ухудшение отношений может привести к экономическим проблемам. Не так ли, Алексей Антонович?
   Ларионов нехотя кивнул, признавая правоту президента.
   - Я хочу сказать, - подчеркнул министр внутренних дел Виталий Витальевич Антонов, - население в целом настроено патриотично и негодует по поводу двусмысленной политики Запада. Но большинство все-таки не желает обострения отношений. Последняя война показала, насколько она тяжело сказывается на жизни населения. Поэтому умеренная позиция будет поддержана всеми, кроме радикалов. Однако радикалы после убийства предыдущего президента не пользуются популярностью.
   Романов помолчал, подождав, хочет ли сказать еще кто-нибудь. Но члены Совета, устав после длинного рабочего дня, молчали. Основные позиции были высказаны, зачем языком молотить.
   - Хорошо, - подумав, сказал Романов. - В Нью-Йорк поедет Алексей Антонович. Я попрошу вас задержаться, так же, как и Сергея Аристарховича. Остальные могут быть свободны.
   В интервью первому каналу российского телевидения, которое он дал уже практически ночью, Дмитрий Сергеевич, не мудрствуя лукаво, заметил, что Россия всегда высоко оценивала деятельность Организации Объединенных Наций и поэтому примет участие в заседании Совета Безопасности на самом высоком уровне. Но когда корреспондент спросила, будет ли это сам президент, он попросил этот вопрос вырезать, поскольку он некорректен. Интервью было в прямой трансляции, то есть под запись и такая возможность была.
   Незачем на весь белый свет кричать, что на самом деле руководству Российской Федерации на грядущее заседание ООН наплевать.
  

Глава 20

   По-видимому, он все же где-то прокололся, или прилет президента России был окутан какой-то значимостью, но два последних дня до заседания Совета Безопасности ООН ему позвонили президент Франции, Канцлер ФРГ и даже премьер-министр Великобритании (этот-то с какого счастья?)
   Как и полагается истинным политикам, позвонившие интересовались разными важными делами, каковых у глав государства было предостаточно, и обычно в конце разговора, ненароком пытались узнать, едет ли он.
   Кем бы они не были до той поры, пока нырнули в омут политики, но сравниться по болтологии с российским научным сотрудником у них не было никакой возможности. Романов твердо говорил "О кей", ограничивался несколькими ничего не значащимися словами, после которых у собеседников создавалось впечатление, что он едет, в то время, как сам он ничего не обещал.
   За сутки до начала заседания СБ ООН в Нью-Йорк вылетел Ларионов. А Романов через несколько часов отправился на российские юга - Ставропольский и Краснодарский края - интересоваться успехами сельского хозяйства и туризма. По традиции там же была официальная здравница президентов России - Бочаров Ручей. Но туда он не завернул - некогда. Как говорила одна императрица, "нам везде хорошо". За три дня он неспешно пересек два края, вызывая панику у тамошних руководителей всех уровней.
   Поездку президента широко освещали все российские СМИ, и создавалось впечатление, что эта поездка носит ранг путешествия века, как свое время известнейшее путешествие Екатерины II на юг, которая вскоре привела к очередной войне России с Турцией.
   Ну, относительно войны Дмитрий Сергеевич просто сплюнул на всякий случай, а вот сравнение с известнейшим вояжем ему приходило не раз. Уж довольно крупные проблемы приходилось решать.
   На протокольное общение со СМИ, телевизионные съемки у него уходило не больше часа в сутки, а остальное время занимала экономика. Романов не находил необходимости что-то маскировать. Если было хорошо, то он хвалил, плохо - ругал, то и это - ругал и хвалил. Но вообще края ему понравились. За последние десятилетия сельское хозяйство мало - помалу привели в порядок, а последние капиталовложения еще больше укрепили его.
   Президент смотрел на уже убранные поля пшеницы, давшей в ряде районов рекордные урожаи, а в целом неплохие, риса, кукурузы. Смотрел, как убирают виноград. Его радовали сгибающиеся под тяжестью плодов ветки деревьев садов (там, где не убрали). Развивалось животноводство, и местное руководство с гордостью показывали коров с раздутым от молока выменем, богатырями хряками мясной породы, бесчисленные стада птицы. Романов хвалил, но в конце предупредил, что в первую очередь для Ставрополья и Краснодарского края важно растениеводство, а животноводство носит местный характер. Пусть развивается, пищевых отходов много, но только не в ущерб посевам.
   Ему кивали и божились, что так и будет.
   Затем он свернул на побережье Черного моря. После того, как русских туристов выкинули из Абхазии и Крыма, российское черноморское побережье осталось единственным, куда можно было более менее свободно проехать простому российскому человеку.
   Последние российские президенты тоже понимали, что людям надо где-то отдохнуть, оставив свободные деньги. Причерноморье поустроилось санаториями, оплелось современными дорогами. Техническим персоналом здесь обычно работали жители Абхазии и Армении. Впрочем, многие отдыхали по-привычке дикарями. Трудно сказать, как здесь наяву, но из окна дорогого "Мерседеса" Романову понравилось.
   Напоследок, по его просьбе, в Ставрополье было устроено большое собрание всех звеньев руководства в местном дворце культуры. Приехало аж тысячи четыре человек.
   По общему видению хозяйство Ставропольского и Краснодарского краев ему понравилось и он произнес коротенькую, "минут на сорок" речь.
   А если кроме шуток, то Дмитрий Сергеевич четко обозначил и для заграницы, и для собственной страны перспективы развития.
   - Необходимо, - отмечал он, - стремительно развивать нашу экономику. Российское население должно исполнить свою вековую мечту - кушать обильно и разнообразно. Нельзя сказать, что все плохо. Уже более половины полувека, фактически по многим показателям с советских времен, люди не голодают. Но говорить о разнообразии, о распространенной номенклатуры продуктов в магазинах еще не приходится. Я был вчера в деревенском магазинчике - не густо. Вы скажите, крестьян приусадебное хозяйство кормит. Соглашусь, да кормит. Но не всех. А ведь и в городских магазинах не густо с разнообразием. В этом отношении надо еще работать. Население мы кормим, а надо бы еще получше.
   Но еще большая и главная для нас задача - окончательно стать частью мировой экономики. Скажем прямо - в этом году нам повезло. На несчастье одних строится счастье других. Наша экономика, в том числе Ставропольский и Краснодарский края хорошо заработали. Необходимо удерживать этот показатель. Неурожаи в мировой экономике будут не каждый год, но необходимость в биотопливе делают нехватку продовольственного и технического сырья хроническими. И плодородный юг России один из важнейших регионов в этом отношении.
   Подъем экономики, подъем государства и общества являются перспективным путем развития страны. Вы, менеджеры управления, прекрасно знаете, что к настоящему времени российская экономика стала стабильной и динамично развивающейся. Это делает наше государство и общество относительно богатыми. Но этого мало. Необходимо сохранять выявившуюся тенденцию развития частного капитала. Когда у нас станет многочисленным и крепким социальный слой крепких хозяев средней руки, так называемый средний слой по западной терминологии, вот тогда мы можем сказать - наша экономика и общество стабильны и у них есть многообещающее будущее. Центральные власти, в том числе и я, целенаправленно проводят в этом отношении реформы. Но без вашей помощи, господа, эти реформы останутся пустой бумажкой.
   Касаясь же ваших регионов, - неторопливо перешел он к местной тематике, - то они оставили у меня разноречивое мнение.
   Он и похвалил и поругал, обозначил перспективы, потребовав от губернаторов составить конкретные планы развития до нового года.
   А после этого неожиданно для всех (и для губернаторов в первую очередь) вызвал оных на свои грозные очи на середину сцены.
   Президент, несмотря на свое научное прошлое, оказался цепким на поиск недостатков, знал много цифр и материалов по экономике и демографии. За три дня губернаторам неоднократно пришлось краснеть и бледнеть. Причем, если часть проблем они знали и только пытались скрывать, то другие были для них совершенно внове. И потому, выходя к президенту, они переглянулись, на всякий случай прощаясь со своими должностями.
   И зря. Романов, разумеется, видел, что есть недостатки. Но он также понимал, что в большом хозяйстве и проблемы большие. И то, что губернаторы занимаются не только строительством личных дач и набиванием кармана, но и много работают в подотчетной территории, было хорошо видно.
   Поэтому он сунул руку в карман пиджака и вынул оттуда два листочка.
   - Мне, - сказал он медленно, глядя на побледневших губернаторов, - в заключение моего визита выпала приятная обязанность наградить вас высокими правительственными наградами.
   Зачитав два указа, подписанные им сегодня, о награждении губернаторов орденом Петра Великого I-ой степени, под шквал аплодисментов он прикрепил ордена на положенное место на груди награжденных.
  

Глава 21

   Еще разъезжая по черноземным полям, он периодически интересовался о состоянии дел в Нью-Йорке. А уж вернувшись в Москву, внимательно прочитал и просмотрел подготовленный аналитическим отделом его администрации материал газет, телевидения и электронных СМИ. Ну и конечно, он постоянно выходил на связь со своим премьер-министром. Много по стационарному фону не наговоришь - хоть линия и защищена, но наверняка за ними подглядывает спецслужба не одной страны, но все же общие впечатления Романов узнавал.
   Положение Ларионова было сложным. Премьер немногословно описал его.
   Не такое, как в известной поговорке про губернатора, но все же не позавидуешь. Его появление вместо российского президента вызвало массовое недовольство и неприятие. Получилось, что Россия практически плюнула в лицо мировому сообществу (это еще ладно), и США (а вот это наглость). Ведь государственный секретарь США Анжела Смит лично соединялась с министром иностранных дел России господином Каргузовым и тот заверил, что президент будет.
   Это что же получается, президент США на совбезе ООН будет, а российский нет? Но Америка не такая маленькая страна, чтобы ее президент общался всего лишь с премьер-министром, когда есть президент!
   Кто-то другой, даже Каргузов, возможно, стушевались бы и принялись извиняться, после чего спрятались бы на своем месте и помалкивали. Но не Ларионов. Он надменно выслушал слегка прикрытые претензии на неявку президента и сухо спросил, на какой параграф Устава ООН ориентируются господа.
   Господа слегка опешили и начали немного сбивчиво говорить, что была договоренность о приезде на заседание СБ ООН глав государств. И это тем более касается постоянных членов Совета Безопасности.
   Ларионов сказал, глядя поверх сидящих напротив него президентов и премьеров, что ни президент России, ни лица, уполномоченные им, никакого документа не подписывали. И тем более, раз за последние годы западные государства неоднократно говорили о снижении реального статуса России, то зачем же поднимать вопрос о приезде господина Романова?
   Президент США Тьюмен, который, больше всех и говорил о наступившей слабости России, не выдержал и предложил перейти к обсуждению обозначенной повестки дня.
   Повестка, собственно, касалась одной проблемы - нарастанию недостатка продовольствия в мире. Проблема эта особенно остро проявилась в развивающихся странах, но и в западных странах экономика в этом году заметно просела. А ведь это еще не настоящая непогода, сильной засухи, как это было век назад, в 1946 году, не было. А если будет?
   Западная Европа и США уже собирали максимальные урожаи - и по количеству площадей, и по использованию интенсивных методов повышения объема. Здесь выход оставался один - уменьшить отпуск сырья на биотопливо, а образовавшиеся резервы пустить на создание запасов для непредвиденной ситуации или на помощь слаборазвитым странам Восточной Европы и странам третьего мира.
   Некоторые возможности имелись у стран Восточной Европы. Лишних площадей они, правда, тоже не имели, зато можно было увеличить урожаи. Если вложить некоторое количество денег, скажем, несколько миллиардов евро, то через несколько лет это трансформируется в несколько дополнительных миллионов тонн продовольствия. Это был хороший приварок, но переломить тенденцию он не мог. Слишком много набиралось страждущих ртов и карбюраторов. И это сразу надламливало ситуацию.
   В долгосрочной перспективе вырисовывалась благоприятная перспектива развития сельского хозяйства в самих странах третьего мира. Были посевные площади, которые можно было интенсифицировать, были возможности идти экстенсивным путем, особенно в Африке. Избыток рабочих рук позволял обеспечить развитие сельского хозяйства людскими ресурсами.
   Но все это были перспективы. А кушать надо было и в этом году. Резервы биотоплива достигли опасно низкого уровня. И хотя попытки в очередной раз выйти за счет альтернативных источников энергии определенные результаты должны были дать уже в этом году - рост мощности термоядерных электростанций, увеличение числа автомобилей с электродвигателями и двигателями на ядерной энергии позволят сократить расходы биотоплива. Однако проблемы это не решало, ибо, как справедливо заметил президент Франции Декулье, чтобы сохранить запасы биотоплива, надо сначала его произвести.
   И взгляды постепенно склонялись в сторону России, представленную здесь господином Ларионовым.
   - Если бы господин Ларионов соизволил информировать нас, какие возможности Российская Федерация имеет для наращивания выпуска биотоплива и поставок продовольствия на мировой рынок...
   Речь при этом не шла о гуманитарных поставках. Бизнес есть бизнес, и российские фермеры тоже хотели кушать и ждали денег в обмен на свою продукцию. Но выброс на мировые рынки или даже известие о наличии больших запасов продовольствия и биотоплива в России привели бы к понижению на них цен. Ведь баррель биотоплива уже подходил к двумстам десяти евро.
   "Господин Ларионов" надежд коллег по круглому столу не оправдал. В очередной раз сумрачно оглядев окружающих, он сказал, что наличие запасов продовольствия и сырья для биотоплива является коммерческой и стратегической тайной Российской Федерации.
   Россия явно не собиралась брать на себя часть груза мировых проблем. Отсутствие Романова и поведение Ларионова четко показывали на это. Западу такая обстановка не нравилось.
   Романов это прекрасно понимал. В аналитическом обзоре мировых СМИ постоянно прорывалось раздражение Запада: "Россия опять требует особого внимания", "Россия чрезмерно обогатилась на бедах других". Это, разумеется, проправительственная пресса США и Великобритании и иже с ними из Восточной Европы. Пресса из других стран анализировала ситуацию более спокойно.
   Вывод был для Запада неблагоприятным - попытка поставить Россию на колени после российско-грузинской войны оказалась неудачной. Совокупность международных проблем и внутриполитического развития России привели к тому, что она по-прежнему остается крупной фигурой в мире. Пусть не столь значительной, как Штаты и Китай, но без которой решать возникающие задачи будет сложно.
   По-видимому, к этому же мнению пришли и западные страны, лидеры которой вдруг свернули предполагавшееся обширным обсуждение текущей обстановки. СБ ООН завершился почти ничем. Нет, была принята резолюция, в которой Генеральной Ассамблее ООН рекомендовалось..., предлагалось..., устанавливалось...
   И Генеральная Ассамблея в свою очередь приняла длинную резолюцию с высокопарными словами и цветистыми выражениями, которую вкратце можно было выразить, как "жить стало хуже и черт знает, как из этого вылезти. Но мы все же что-то сделаем". Стоило ради этого собираться такой прорве людей.
  

Глава 22

   На Генеральную Ассамблею Ларионов не остался. Пусть этим занимается постоянный представитель России при ООН, отрабатывает зарплату. И плевать, что поймут неправильно - большинство лидеров стран, особенно западных, остались, завизировав свои выступления на первые дни Ассамблеи. Россия уже так всех наудивляла, и Россию настолько наполивали грязью, что особенно изобретать было нечего.
   Романов, услышав несколько извиняющее объяснение своего премьера, только махнул рукой. Поездка в один из сельскохозяйственных центров показала ему необходимость корректировки реформ. И теперь ему хотелось поделиться впечатлениями и узнать, насколько эти ошибки типичны для всей страны и насколько глубокие требуются изменения.
   Они тщательно обговорили экономическое положение в стране, сошлись на том, что принятые преобразования в целом благополучны, но корректировки нужны, поскольку ни одна реформа не может быть идеальна.
   Напоследок Романов вернулся к вопросам внешней политики.
   - Западные страны, в особенности США, сели в лужу. И вина здесь не России - мировая экономика вступает в фазу перемен, в связи с чем, вполне естественно, возможны трудности. При этом, западная экономика, как наиболее эффективная, пройдет цикл реформ легче. С другой стороны, реформы будут для нее труднее - резервов для интенсификации куда меньше, чем у экономик других стран. И главное, - ахиллесовой пятой для нее является и будет являться недостаток сырья. А международный рынок сырья явно сужается и беднеет. И, как в первое десятилетие XXI века возникли проблемы с природными углеводородами, так в середине века возникают проблемы с сырьем в целом.
   Романов ехидно улыбнулся.
   - Любой сколько-нибудь глубокий политик, а значит и экономист, - политик без знания экономической сферы в большинстве не состоится, должен понимать, что в настоящее время наблюдается все более углубляющаяся интеграция мировой экономики, как, впрочем, и других сфер. Национальные экономики впадают во взаимную зависимость. И хотя американская экономика, или хотя бы экономика Европейского Содружества оказывают большое влияние, а экономика пусть Украины куда меньшее. Но попытка проигнорировать какой-то кусок мировой экономики сразу же скажется негативно даже на самой сильной национальной экономике. А уж тем более поставить в угол российскую... Смешно.
   Усталый Ларионов, прилетевший несколько часов назад, спросил надтреснутым голосом:
   - Вы рассчитали это с самого начала?
   - Господи Боже мой, - удивился Романов, - как будто вы это не видели. Смотреть слепо себе под ноги, искренне веря, что в мире существуют только эти две ноги - это прерогатива американских президентов.
   Ларионов сморщился. Романов остро глянул на него и почувствовал угрызение совести. Вот ведь чертов президент, нашел кого посылать - инвалида. Будто на здоровых Россия оскудела. Хотя, назвался груздем - полезай в кузов.
   Он решительно поднялся.
   - Мне, Алексей Антонович, надо заняться другими заботами. Сегодня накоротке слетаю на вертолете в Обнинск - тамошние ученые обещали удивить нанотехнологиями. Ну-ну.
   Романов изобразил скептическое лицо, показывая, что его, тоже ученого, удивить надо будет постараться.
   - А вам небольшая премия - два дня выходных.
   Ларионов открыл рот, намереваясь возразить.
   Романов отмахнулся, показывая, что его приказ не обсуждают, и добавил:
   - А затем, как уже мы с вами договорились, займитесь реформами. Сейчас это самое важное.
   Он проводил Ларионова до двери кабинета, а сам вскоре полетел в недалекий город-спутник Москвы. Вертолет волок его к научным чудесам, но мысли Романова были далеки. Благополучное развитие реформ постепенно возвращали его внимание к сфере, которой он всегда занимался - внешней политике, благо она по-прежнему оставалась одной из самых трудных.
   Дальнейшее развитие России было возможно только при продолжающейся интеграции страны в мировой процесс. Это была его жесткая позиция.
   В Обнинске его действительно удивили. Сверхэкономичные, высокоэффективные технологии... Романов и не знал, что ученые почти докопались до секретов гравитационной теории. И им оставалось сделать последний шаг до изобретения антигравитаторов.
   Из этого, однако, не следовало завершение эры биотоплива. Век пластмассы, век новый полимерных материалов здорово оттеснял металлы. По подсчетам ученых спрос на биосырье в ближайшие десятилетия только будет только расти.
   И, похоже, к людям все больше приближается космос. Не тот, околоземный, в котором человек болтается уже скоро сотню лет, а настоящий, глубинный, расположенный не просто вне Солнечной системы, но и вне нашей галактики. Новые технологии, новые знания уже через несколько лет позволят создавать суперзвездолеты, которые через искривленное пространство улетят куда угодно. И, что было особенно приятно, многие из кораблей будут явно российские.
   Возвращался президент России умиротворенный и удовлетворенный. Вложенные в науку деньги возвращались сторицей. Хотя деньги - деньгами. Радостно было от мысли о существовании науки вообще.
   Эффект от поездки в Обнинск сохранялся долго - целых тридцать минут от начала путешествия (возвращался он на машине). Затем с ним связался Ларионов.
   - Пришлось срочно вернуться, - пояснил премьер, не давая президентскому гневу проявиться. - Дурные новости. Запад трещит, но как бы следом не пришлось затрещать и нам.
   По словам Ларионова, финансовый рынок США в очередной раз оказался в условиях жесточайшего кризиса. Индекс Доу-Джонса упал более чем на две тысячи пунктов. Но даже не это самое плохое.
   Кризис на американской бирже в следствии не ликвидности совпал с серьезными проблемами на азиатском рынке. Неожиданно лопнул один из крупнейших банков Японии Дюпон Джапан, без помощи американцев потянувший японскую экономику в стремительное пике. А выбиравшиеся в крупнейшие со своей экономикой китайцы еще накануне объявили о снижении темпов развития "Из-за внутренних трудностей".
   Кажется, мировая экономика вошла в полосу системного кризиса.
   Очень мило.
   Все эти проблемы можно было предсказать. Экономисты и предсказывали. Но чтобы они совпали, как в глобальном заговоре.
   Черт побери!
  

Глава 23

   Ларионов работал в максимальном темпе, зарывшись в сонмище распечаток и дисков. Отчитать его за игнорирование приказа Романов не стал, оценив глубину возникших проблем.
   Больше всего российского президента, как и следовало ожидать, заботило состояние российской экономики. Она, бедная, тесно связано с мировой. Тут никуда не денешься. Это в средневековье можно было жить рядом и ничего не знать друг о друге. А в XXI веке страны прижимались друг к другу как молодые любовники. Иначе не только динамично развиваться, даже стабильно существовать невозможно. Правда, такая "близость" может принести обратный эффект, но тут уж ничего не сделаешь, как говорится, "издержки производства".
   - Итак, что мы имеем, - деловито спросил Романов.
   - Пока ничего страшного, - успокоил его Ларионов. - Более того, существуют некоторые тенденции, указывающие о возможности еще больше укрепить позиции российской экономики.
   На этой ноте Романов заинтересованно присел рядом.
   - Судя по идущим процессам, - принялся объяснять Ларионов, промышленность России также пострадает от этого крупного мирового кризиса. Особенно это касается высокотехнологичных отраслей. Вот тут аналитики мне уже посчитали - приблизительно спад будет процентов на десять. Придется их поддержать и обойдется это государству рублей так миллиардов в десять - двенадцать.
   Зато сырьевые отрасли и ориентированные на внутренний рынок явно ускорят темпы развития. Так что, мне кажется, промышленность у нас к концу года подойдет с нулевым балансом. Учитывая кризис этого будет достаточно. А вот сельское хозяйство должно обрадовать. За счет нарастания кризиса прибыль деревни вырастет миллиарда в три - четыре евро.
   Ларионов остановился, ожидая вопросов. Логично будет поинтересоваться, почему продажи вырастут, если кругом начинается спад, а значит, и падение спроса.
   Но Романов молчал, лишь иронично изогнул кончики губ.
   Ларионов вздохнул. Нашел с кем играть в психологические игры.
   - Несмотря на начавшийся кризис, - пояснил он, - потребление сырья не уменьшается. Рынок слишком большой. Кроме того, часть стран явно покупает его про запас. А биосырье страны третьего мира берут как продовольствие.
   Так что, как бы ни развивалась обстановка, мы будем на коне.
   Романов, наконец, открыл рот:
   - А что предпринимают наши коллеги для нейтрализации кризиса? Я имею в виду правительства западных стран, - пояснил президент.
   Ларионов откровенно почесался:
   - Как всегда - вливание средств, торможение одних экономических процессов, разгон других. Я думаю, через год им удастся остановить развитие кризиса, а еще через год получить положительно сальдо. Итого два года. Китайцы развернуться быстрее - они работают больше. Но и им понадобится не менее года, чтобы вернуться к докризисному положению. За это время мы сумеем занять выгодное положение.
   Ларионов замолчал, выжидательно посмотрел на президента и предложил:
   - А не пора ли нам денонсировать некие договора, навязанные нам несколько лет назад? Запад, за исключением США и его слуг шуметь не будет. Мне уже тут звонили сегодня из Франции и Италии премьеры с намеком, что не будут возражать, если некоторые обижающие нас договоры исчезнут.
   - Зачем, - вяло поинтересовался Романов, занятый своими мыслями, - лавры светлейшего князя Горчакова не дают уснуть?
   - Ну... - принялся возражать Ларионов. Споткнулся с ответом. А собственно, чего денонсировать. Деньги они отдали. Сказать, что мы и в чем не виноваты, так тогдашний министр иностранных дел России Романов с самого начала громогласно заявил, что Россия ни в чем себя виноватой не считает, а деньги отдает только из добрых побуждений.
   Так и не найдя аргументов, молча развел руки.
   - Я попрошу вас, Алексей Антонович, в ближайшие дни заняться важным делом, с которым справитесь только вы, - с каменным лицом сказал Романов. А затем создайте команду из аналитиков и практиков от экономики для отслеживания за процессами в мировой экономике. Россия должна максимально использовать благоприятную для нее ситуацию.
   - Хорошо, - готовно согласился Ларионов. Он взялся за ручку, чтобы записать поручение, которое собирался дать ему президент.
   Романов не заставил себя ждать.
   - Отдохните трое суток в санатории Подмосковья.
   Если бы Ларионов был чуть менее культурным, он бы сплюнул.
   - И под присмотром врача, - командным голосом добавил Романов. - И имейте, пожалуйста, в виду, пока мне на стол не положат бумажку о вашем удовлетворительном здоровье, вас на работу не пустят. Лечитесь!
   Ларионов страдальчески вздохнул, после чего оба, не выдержав, засмеялись.
   Уже в своем кабинете Романов лично поговорил с курирующим премьера врачом и потребовал от него, не взирая на чин больного, применить все возможные способы для улучшения здоровья и держать его в подмосковном санатории столько, сколько надо. Но в то же время имея в виду, что премьера хорошо бы отпустить на работу суток через трое.
   Врач обещал.
   Переговорив с эскулапом, не выдержал, позвонил Маше. Ненаглядная женушка после долгих и довольно мучительных колебаний решила отдать себя воспитанию детей. В институте она осталась на полставки. Плюс к этому обязательные обязанности супруги президента. Так что Маша не скучала. К тому же двухлетний Алешка и полугодовалая Марина раздумывать и горевать не давали. И даже завлекали так, что Маша уже не раз намекала на третьего ребенка. Дмитрий Сергеевич не возражал. Детей много не бывает, бывает мало денег, чем они, слава Богу, не страдали.
   Поговорив двадцать минут, он спохватился и, пообещав сегодня вернуться раньше, часов к восьми вечера, отключился.
   Когда он перевел взгляд на бумаги, густо усевшие стол, улыбка ушла сама собой, сменившись озабоченным выражением.
   Аналитический обзор международной обстановки показывала ту же картину, которая рисовалась в его голове. Обидчикам России стало плохо, или, в лучшем случае, невесело. Экономический кризис, нехватка сырья - минерального и биологического, терроризм, с которым спецслужбы никак не могли справиться, региональные конфликты прищемили так, что в пору было кричать благим матом. Не зря Ларионову уже начали позванивать. Скоро доберутся и до него.
   Дмитрий Сергеевич кровожадно улыбнулся. Вот сейчас они могут показать, как обижать Россию. Американцам можно пнуть по промежности, откровенно помогая Гватемале, Европу заставить осудить своих наиболее наглых союзников...
   Мысли пришли и ушли.
   Если он поступит именно так, это будет его крупнейшая ошибка, а Россия рано или поздно получит ответный удар, который ухудшит ее и экономическое, и политическое, и международное положение.
   Нет, Россия должна становится равноправным партнером в рамках Европейского Содружества, а это значит, пора стать другом, а не мстительным соперником. Мало сказать, что Холодная война закончилась, надо еще ее закончить. И теперь пришла пора заключить честные и взаимовыгодные договоры, где обе стороны - и Россия, и Запад должны искренне поставить свои подписи, понимая, что они находятся в одной лодке, и копать под соседа означает топить всех.
   И он решительно взялся за трубку, чтобы позвонить президенту Франции Декулье, и обговорить путь движения друг навстречу другу.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"