Леконцев Олег : другие произведения.

Я оставляю вам жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Часть 1

Глава 1

   Война застала его на втором, последнем курсе учительского института. Оставалось сдать один госэкзамен и ты учитель. Думали ли его родители, деды и бабушки, едва читающие газеты в колхозной избе-читальне, что сын и внук станет учителем, таким как всеми уважаемый Никита Афанасьевич, и начнет учить других!
   В деревне на него смотрели как на восьмое чудо света. Впрочем, о семи предыдущих никто и представления не имел. Откуда. Он и сам-то узнал о них только от учителя в институте, которого так и не научился называть преподавателем.
   Саша отвлекся. Хватит мечтать, давай учи. Иначе вместо полноценного учителя географии, которого с нетерпением ждут ученики, из института выйдет недоучившийся неудачник, не достойный работать в школе. Как он посмотрит в глаза родственникам, членам комсомольской ячейки, единодушно проголосовавших отправить его на учебу.
   Он вздохнул и погрузился в бездну знаний, собранных на столе. Конспекты, единственный на группу учебник, который достался ему в очередь на два часа. Читать, читать и читать. Не боги, которых никогда не существовало, а мастера обжигают горшки.
   Громкие голоса в коридоре заставили его поморщиться. Кто опять шумит. Или первокурсникам делать нечего, решили побалагурить? Знают ведь, что старшие товарищи очень сильно заняты.
   - Ребята, - ворвалась в комнату заводила и хохотушка Лена Поздеева, учившаяся на отделении языка и литературы и тоже готовящаяся к очередному госэкзамену. - Война началась!
   - Какая война! - Обозлился сидевший за столом напротив Саши Петя. Наука давалась ему тяжело. Он кое-как сдал предыдущий госэкзамен на тройку и вообще чудом оказался допущенным к ним, с трудом написав обязательный для всех выпускников диктант по русскому языку. Оставшиеся гэки заставляли его и трепетать, и злиться на бестолковость и неспособность учить так, как другие.
   - Шла бы ты отсюда, шутливая пигалица! - Возмущенный Петя взъерошил волосы, напоминая то ли медведя, то ли дикого предка.
   Лена была мастерица пошутить, а то и откровенно издевнуться, если кто-то из студентов надоедал ухаживаниями. Петя когда-то входил в число последних. Девушка до сих пор не упускала возможности показать, насколько он ей неинтересен. В таких случаях Петя в мгновение ока приходил в бешенство. Ухаживать за девушкой он давно прекратил. Его бесило унижение.
   - Я не шучу, - горячо возразила Лена. - Приходил Николай Иванович, сказал, что по радио выступал товарищ Молотов. На нас без объявления войны напали фашисты.
   Из дома напротив, где проживала большая и дружная семья железнодорожника Петровича, как его запросто называли студенты, внезапно послышались крики - причитала жены Настасья:
   - За что же, господи. Не давно же война только закончилась и опять.
   Жене железнодорожника было над чем рыдать - четыре ее сына пойдут в армию.
   Плач Настасьи убедил без всяких слов.
   - Гады, - потрясенно воскликнул Петя.
   Приближение войны с фашистской Германией было очевидно всем и уж тем более студентам - людям образованным. Но чтобы так, из-за угла, как бандиты. Ведь неделю назад, 14 июня было опубликовано заявление ТАСС, которое успокоило народ. Раз правительство заявляет, что войны не будет...
   Петя вскочил со стула и взволновано заходил по комнате. Известие о войне заставило преисполниться ненавистью к Германии.
   - Красная Армия разобьет их. Мы победим и освободим пролетариат Германии.
   Горящими глазами он посмотрел на небольшую карту мира из школьного учебника, лежащую на столе.
   - Конечно! - Воскликнул Саша. - Наш народ во главе с товарищами Лениным и Сталиным, партией большевиков выстоял в гражданскую войну, когда напали четырнадцать стран. Теперь же мы гораздо сильнее.
   - А мы? - Негодующе спросил Петя. - Мы, что же, отсиживаться будем?
   - Ой, - вскрикнула Лена, - а у меня брат служит в Белоруссии.
   - Счастливчик, - завистливо заметил Петя, - мне бы сейчас оказаться там.
   Саша ничего не сказал, но внутренне согласился с ним. Его здоровье было настолько неважным из-за перенесенного в детстве туберкулеза, что врачи не только служить - даже к институтским соревнованиям не допустили.
   Лена вздохнула.
   - Лишь бы не ранили.
   - Ты не думай об этом. Братишка твой, наверное, уже по Польше шагает на Берлин.
   Они заспорили - через сколько недель наши войска войдут в Берлин.
   Легкую перепалку о сроках победы прервал сосед по комнате Виктор Микрюков, ходивший покурить.
   - Вы еще здесь? - Удивился он.
   - А где мы должны быть? - Лена повела плечами.
   - Ты можешь где угодно, - приподнятые плечики девушки на женатого Виктора не подействовали. - А ребята отправились в военкомат.
   Он взял пиджак и аккуратно закрыл дверь, отправившись, по-видимому, за ними.
   Петя взбаламошено влез в ботинки и, ничего не сказав, выскочил за Виктором.
   Саша вздохнул. Ему никуда спешить не надо. Хотя, если попытать счастья...
   - Пойду-ка и я прогуляюсь, - как бы между прочим сказал он.
   Лена фыркнула и вышла из комнаты - сообщать о войне другим.
   Пока Саша одевался, остальные студенты ушли в военкомат. Пришлось пойти одному. Так спокойнее. Все равно белобилетнику, признанному категорически негодным к службе, не пробиться на военную службу. А выслушивать сочувственные слова товарищей, не получивших отказа, и горько и противно.
   Под невеселые мысли он шел неспешно, оттягивая неприятную встречу в военкомате. К тому же, там сегодня воскресенье. Работает ли он. Хотя после объявления войны, наверное, работает.
   На полпути Саша увидел шедших навстречу взбешенных студентов. Военный комиссариат, в силу начавшейся войны, работал полным ходом, но студентов отправили отдыхать, даже не заслушав их просьб. Предстояло подготовить списки мобилизуемых, направить сотни повесток, определить очередность призыва и сделать еще сотни дел. Заморенный дежурный, не пропустив дальше проходной, направил домой, сказав, что, если надо, их легко найдут.
   Пошедшие на совершение подвига студенты были ошарашены и обозлены. Как, война закончится без них?
   Общежитие наполнилось гулом недовольных голосов. Петя так стукнул кулаком по столу, что стаканы подпрыгнули и чудом не разбились.
   - Пошли в райком, жаловаться! Там нас поймут. А то с бюрократами пока бумажки заполнишь и дождешься их соизволения, год пройдет. На Гражданскую уходили без всяких бумажек и победили.
   Он вытащил рюкзак, с которым обычно отправлялся к родителям в деревню и задумался, что бы ему положить в него в случае, если в райкоме его поддержат, и он будет призван.
   - Охолони, - преложил более спокойный Виктор. - Не один ты умный. В райкоме, поди, очередь не меньшая из таких, как мы.
   Петя посмотрел на него в задумчивости и нехотя кивнул. В рассудительности Витьке не откажешь. В шахматах и математике нет равных. По полочкам разложит и любого убедит.
   Петя сел на кровать и задумался. Как же быть?
   - На улице в глаза людям стыдно смотреть, - глухо сказал он, - бугаи здоровенные, а вдали от фронта штаны протираем.
   Витя попытался его успокоить:
   - Подожди, в военкомате разберутся и нам повестку пришлют. Мы же военнообязанные. И война только-только начинается.
   - Сам жди, - отрезал Петя. - Я не чижик. Искупался и на бочок. Комсомолец. И клятву давал до последней капли крови.
   - Причем тут... - Взвился Витя, сам разобиженный на военкоматовских работников и готовый сорвать зло на ком угодно.
   - Слушайте, - проникновенно сказал Саша, встав между двумя друзьями. - Я придумал, как быть.
   Саше Чудинову действительно следовало раскинуть мозгами. Его не призовут в любом случае. Не успокоишь себя тем, что военкомат вот-вот разберется с бумагами и вспомнит о легком на подъем выпускнике института. С его слабыми легкими винтовку дадут в руки только если, как в гражданскую, враг окажется на пороге. Значит, надо найти путь, который позволит обойти военкомат. Не всесильные же они. Уступят, если приспичит, не на курорт просится. И он высказал заветную мысль:
   - Соберем комсомольское собрание, примем постановление, а затем отправимся в райком комсомола вместе с секретарем комсомольской организации института, - предложил он.
   Виктор первым просчитал предложение Саши.
   - Может что-то получится, - задумчиво сказал он. Многие их начинания, да что многие, большинство, начинались с собрания комсомольцев. Правда, обычно повестка определялась либо руководством института, либо партийным комитетом. Но вдруг удастся... - Поговорить надо.
   Петя оформил мысль организационно.
   - Собираемся в красной комнате, - сказал он, выскакивая в коридор - поднимать народ. - Там и обсудим.
   - Шустрый, - прокомментировал Витя, - пойдем первыми, лучшие места займем.
  

Глава 2

   Красный уголок, выделенный по настоянию комитета комсомола в общежитии, - обычном деревянном двухэтажном доме - был небольшим и если не побеспокоиться, останешься стоять в коридоре.
   В начале собрания разгорелся маленький, но жаркий скандал. Петя, по простоте душевной считавший защиту Родины сугубо мужским занятием, собрал только парней. Их не так много - учительский институт. Разговор намечался короткий. Нечего рассусоливать. Но о повестке внезапного комсомольского собрания прослышали взбудораженные начавшейся войной девчонки. Самые бойкие из них направились в красную комнату - помочь парням пробиться в действующую армию, а следом и самим попасть в нее.
   Благородные помыслы грубо оборвал вставший в проеме двери Петя. Обозленный неудачным походом в военкомат, он не очень-то вежливо предложил им заняться чем-нибудь другим. А то, мол, помещение занято. Ищите для посиделок другую комнату.
   Девчонок наглая бесцеремонность Пети оскорбила. Они попытались сдвинуть его с места. Неудачно. Пятипудового студента следовало подцепить тросом к трактору. К мощному трактору. "Коминтерну". Техники под рукой не оказалось и тогда в ход пошли укоры и призывы к комсомольской совести. И не только.
   Лихая Лена Поздеева мило улыбнулась Пете и, как будто недавно не унизила его публично, придвинувшись к нему вплотную, прошептала:
   - Ты ведь нас не обидишь?
   Петя, глядя сверху вниз на миленькое и в то же время хитренькое личико, оказался в затруднении. Ответить грубостью на грубость он умел хорошо. А вот отшить девушку, пустившую в ход свои слабости, был не в состоянии.
   - Заходите, - вздохнул он и под смешки собравшихся парней, знавших, чем закончится стычка, десяток девушек зашел в комнату. Стало шумно и тесно.
   Однако тишина восстановилась моментально, когда Петя открыл собрание. Не та причина для сбора, чтобы смеяться.
   - Товарищи! - Сказал он суровым тоном. - Проклятый враг - фашизм, подмявший народы Европы, - теперь бросился на нас. Гадину надо задавить и освободить европейские народы. Красная Армия, созданная товарищем Сталиным, настолько сильна, что быстро справится с наглецами, осмелившимся поднять руку на нашу великую Родину. Но мы не должны оставаться в стороне. Бюрократы из военкомата не желают вникать в наши просьбы, прикрываясь бумагами. А разве не обязанность комсомольцев, крепких парней встать на защиту СССР - колыбели мировой пролетарской революции.
   - Правильно! - Громко поддакнул Виктор, сидевший совсем рядом. - Хватит отсиживаться.
   - А мы что, должны ждать, когда вы победите? - Обиженно спросила Лена, обращаясь к Пете от имени девушек. Ворошиловский стрелок, лихо попадавшая в десятку из винтовки, она могла снисходительно обращаться к нему. Стрелок из Пети не то, что никудышный, но и не блестящий.
   - Конечно, - успел откликнуться Петя. - И встречать победителей цветами и кое-чем покрепче.
   В комнате, несмотря на напряжение, вызванное войной, вновь раздались смешки.
   Лена вспыхнула от негодования.
   - Ах ты, - она запнулась, подыскивая сравнение посильнее. - Буржуй недобитый.
   Смешки перешли в смех. Родители Пети до вступления в колхоз были одними из самых бедных крестьян деревни. Почти нищими.
   Петя презрительно посмотрел на нее, собираясь сказать нечто нехорошее. Однако, в конечном счете, только съехидничал:
   - Пусть будет как в гражданскую, - дан приказ ему на запад, ей в другую сторону. Давайте сообща думать.
   Лена недружелюбно покосилась на Петю.
   - Штаны твои на западе кто будет поддерживать?
   Удар ниже пояса. В памяти комсомольцев свежо воспоминание, как весной на спортивном состязании у Пети под общий смех сползли спортивные штаны.
   Петя открыл рот, чтобы оставить последнее слово за собой, такие оскорбления он не спустил бы и комсоргу института, а не то что глумливому воробышку, но пинок Вити по колену заставил его болезненно сморщиться и промолчать. Нашел когда сводить счеты. Лене достался суровый взгляд, обещавший поквитаться.
   - Да говори уже, - потребовали от Саши, сумевшего вылезть вперед со своей деловитостью.
   - Я предлагаю принять постановление комсомольского собрания о призыве комсомольцев на фронт и с ним отправиться в горком комсомола.
   - Почему же комсомола, - встрял Петя, - лучше сразу в горком партии. Они точно помогут.
   Саша поморщился. Как он не любил, когда его перебивали. Особенно такие, как Петя. Не подумают, как следует, сразу лезут с бестолковыми идеями.
   - Ты в военкомате был? - С вздохом спросил он.
   - Ну, - Петя повернулся к Саше, который не часто вступал с ним в беспредметный спор.
   - Тебе же сказано - горком партии занят не меньше. Нас отправят домой. В лучшем случае скажут, чтобы подошли через несколько дней. А в горкоме комсомола разговаривать проще. Там если начнут отпихивать, можно поспорить. И знакомые хорошие в отделах сидят. Почти ровня.
   - Дошло, - Петя кивнул, признавая справедливость возражений.
   - Мы пойдем в горком комсомола, - повторил Саша. - И потребуем комсомольских направлений на фронт.
   - Башка! - Возопил обычно спокойный Витя. - Пусть только попробуют отказать.
   - Давай пишите, - заторопился Петя. - Пока никто больше не додумался. Молодежи в городе много. Ленка, бери ручку, ты у нас шустрая.
   - Еще что-нибудь скажи, - огрызнулась Лена, но за карандаш взялась. Следовало написать черновик, а затем переписать его чернилами.
   - Кто будет диктовать?
   - Пиши! - Петя придвинулся к ней, мельком глянув на лист бумаги. Лист был чистый и Петя задумался, что бы им написать, проняв в горкоме всех до печенок.
   - А пусть Саша продиктует, - предложила Лена, пользуясь молчанием Пети.
   - Чего, - поднял голову Петя. - Сашка? Пусть.
   Довольный, что отделался - сгоряча он занялся тем, чего не умел, - Петя откинулся на спинке стула с видом человека, сделавшего настолько много, что пора на лаврах почивать.
   Саша, ничуть не обманутый, не стал насмешничать по его поводу - не до того.
   - Слушали, - принялся диктовать он, - об обязанности комсомольцев защищать социалистическую родину. Постановили...
   - Подожди, Саш, - запротестовал бдительный Витя. - Ты же не протокол диктуешь, а выписку из него.
   - Ну, конечно, - не стал отказываться Саша. - Протокол писать нет времени. Сделаем выписку, а потом и протокол напишем.
   - Молодец, - похвалила Лена. - Диктуй дальше.
   Выписку из несуществующего протокола они написали в считанные минуты, после чего Лена отправилась переписывать ее чернилами, а остальные принялись живо обсуждать военное будущее.
   - Готово! - Ворвалась торжествующая Лена. - Саша, подписывай выписку.
   - Почему Саша, - по привычке запротестовал Петя. Его никто не назначал председателем. - А пусть подписывает, - он остыл так же быстро.
   Саша, приняв горделивый вид, оставил росчерк на листе бумаги.
   - Идем в горком, - приказал он.
   - Все идем? - С сомнением глядя на девушек, спросил Витя.
   - Все! - Тоном, не допускающим возражений, сказал Саша. - Проспорим - время потеряем.
   Собравшись толпой в три десятка человек, они отправились к горкому комсомола. Предположение о переполненном городском комитете ВКП (б) оказалось справедливым. Война встряхнула людей и, несмотря на воскресный день, горком гудел, как пчелиный улей. Попали бы они туда, как же!
   В находящемся рядом горкоме комсомола было не менее людно. Но там все знакомы-перезнакомы и можно походить по комнатам и обменяться последними известиями и планами на будущее.
   - Вот вы где, - раздался обрадованный голос. Саша, шедший впереди, узнал секретаря институтского партбюро Николая Васильевича Сапунова и едва успел спрятать короткую выписку. - Молодцы, комсомольцы, пришли в горком. Слушайте последние указания: завтра соберем митинг, посвященный началу войны. Организуют его члены партии, но без вас, комсомолия, никак не обойтись.
   - А мы... - заикнулся Петя.
   - А сейчас идите домой - готовиться к экзаменам. Может пройти по предприятиям - у нас митинги сегодня. Война от вас не уйдет, ребята.
   Сапунов, подозревая, что студенты заупрямятся - не его же они искали в горкоме - сурово посмотрел на него. Негодование на военкомат оказалось более слабым, чем привычка слушаться преподавателя. Никто не решился возразить. Опечаленные студенты, видя скрывшегося в горкоме комсомола секретаря, отправились домой. Николай Васильевич человек настырный, может так шугануть, пулей вылетишь.
   - Я так не могу, - стукнул кулаком по столу Петя, когда они оказались в общежитии. Он вытащил рюкзак и принялся перебирать наспех собранные вещи. Он не собирался отказываться от идеи немедленно попасть в армию. - Ну их к черту, протоколы. И так уйду.
   Саша сумрачно посмотрел на него. Конечно, лучше бы сдать госэкзамены, получить диплом и проситься в армию. Но Красная Армия скоро разобьет немцев. Сколько дней надо для продвижения в Берлин?
   Последнее предложение он произнес вслух.
   Вопрос подействовал на Петю как красная тряпка на быка.
   - У-у, - зарычал он. Саша притих. Слабак он против Пети. Хиляк последний. Нечего злить товарища. Разозлишь, станешь для него хуже фашиста.
   - Больше ничего брать не буду, - решил Петя. - Витя, ты как?
   - А у меня собрано, - Виктор пнул лежащий под кроватью чемодан. - И не одежда самое главное. Взяли бы.
   - Пусть попробуют не взять. - Петя помахал увесистым кулаком. - Я на них жалобу подам товарищу Ворошилову. Разве не нужен в армии обученный боец. Утром обязательно пойду. Это вон инвалиды, - он показал на Сашу, - отсиживаются.
   - Ты чего сказал? - Не удержался Саша.
   - Тихо вы, - гаркнул на них Витя. - Подеритесь еще.
   - Ладно, - притих Петя. - Мир? - Посмотрел он на Сашу.
   - Мир, - нехотя подтвердил Саша. Им-то зачем ссориться.
   Он взял в руки опостылевший учебник. Люди воюют, а он особенности уральских гор изучает.
  

Глава 3

   Около восьми утра Петя, битый час валявшийся в постели, не выдержал и поднялся, не обращая внимания на вновь уткнувшегося в книгу Сашу. До госэкзамена оставалось три дня. Но о чем можно говорить, если сегодня решится - будет он в армии или нет. Доучится после победы. Успеет. Вчера он остаток дня шатался по улицам и насмотрелся прощаний. Кого провожали с пожеланиями победы, кого со слезами и самогоном. А ему все равно, как его отправят, лишь бы быстрее.
   Витя, услышав шаги, зашевелился в кровати. Он и первую военную ночь крепко проспал.
   - Собрался идти? - Спросил он из-под одеяла. Спали студенты с открытым окном. Хоть и июнь, а не Африка, в которой, говорят, жарко. - Военкомат работает с девяти.
   - Умный какой, - усмехнулся Петя. - Думаешь, один ты собрался защищать Родину.
   Справедливое замечание заставило Виктора откинуть одеяло. Долго спать вредно.
   - А ты, Сашуль, хочешь, поспи, - сказал Петя благодушно. - Или поучи. Тебе спешить некуда.
   Саша от негодования едва не швырнул в него книгой. Хотя Петя-то при чем тут. Не он же испортил ему здоровье.
   Он все-таки отложил учебник. Нечего мучаться, когда другие готовятся уйти на фронт.
   Студенты соседних комнат поднялись раньше, поэтому на кухне оказался кипяток. Петя чай пить не стал. Немного огорченный Витя, - он не любил начинать день, не позавтракав, - вынужден был отправиться с ним военкомат натощак. Они даже прихватили вещи, наказав Саше, если что, поберечь оставшиеся пожитки. Вдруг бойцы потребуются срочно и их сразу возьмут. А там, на лихом коне или на железном богатыре - танке они освободят народы Европы от зажравшихся буржуев, и вернутся домой с медалями на груди.
   Ребята ушли, а Саша уныло устроился пить чай. Тетради с конспектами и книги показались ему злейшими врагами. Рассердившись на жизнь, он сделал слишком большой глоток горячего чая и замычал от жжения в животе.
   - Ох, - выдохнул он, переждав приступ боли.
   - Привет, Саша, - раздалось в двери.
   Саша оглянулся и увидел Лену.
   - А стучаться тебя не учили? - Зло спросил он.
   - Так дверь открыта, - удивилась девушка. - Кто же стучит в открытую дверь. И что ты злишься?
   Саша сумрачно поглядел на нее. Ох, и скажет он ей сейчас.
   - Ты злишься, что тебе в армии не служить, - догадалась Лена. - Бедненький.
   Она прошла в комнату и неожиданно погладила по голове.
   От неожиданности Саша дернулся.
   - Ты с ума сошла?
   - М-м, - показала она язык и вышла из комнаты.
   Саша покачал головой. С девчонками всегда так. Война началась, а она шуры-муры крутит. И раньше как-то странно на него поглядывала, а теперь совсем распоясалась. Влюбилась что ли? Внимание такой девушки было приятно, но не теперь. Он и так два года на нее заглядывался.
   - Я забыла сказать, - в дверь просунулась голова Лены. - В час состоится митинг на площади перед институтом.
   Саша вздрогнул и сделал свирепое лицо. Лена звонко рассмеялась и исчезла.
   - Привязалась, чертовка, - проворчал Саша. Он допил чай и нехотя взялся за конспекты. Промучившись полчаса, швырнул тетрадь на стол. Ну, совершенно не училось! А до митинга еще слишком долго. Судя по солнцу, день едва перевалил часов десять..
   Он бросился на постель. Пружины старой кровати жалобно заскрипели, намекая, что надо и честь знать - и так всю ночь давил матрас.
   Лежать надоело. Не этот же он, как его, гоголевский Манилов. Эх, пойти по городу. Он вскинулся, но сразу сел обратно. Незачем мозолить глаза тем, кто уходил на фронт, и тем, кто их провожал.
   Наконец подошел второй час. На площади перед главным корпусом института открылся митинг, посвященный войне. Студенты и преподаватели, встревоженные последними событиями, негромко переговаривались, ожидая его начала. Две сотни человек, хотели они этого или нет, создавали немалый шум.
   На импровизированную трибуну поднялся директор института Н.И. Царев. Шум сразу стих. От него ждали последних известий как с фронта, так и из горкома партии.
   - Товарищи! Фашистская Германия напала на нашу великую страну. Как сказал вчера в своем выступлении товарищ Молотов, нападение произошло без объявления войны. Империалистический агрессор набросился из-за угла, как последний разбойник, понадеявшийся застать строителей социализма врасплох. Но товарищ Сталин, советское правительство, весь советский народ не позволили себе пребывать в расслабленности. У нас никогда не было шапкозакидательских настроений. Я уверен, что мы победим врага быстро и продолжим освобождение народов мира, Европы от капитализма и агрессии! Враги еще захлебнутся в собственной крови.
   Директор оглядел собравшихся.
   - Кто желает выступить?
   Лена Поздеева, воспользовавшись тем, что возникла небольшая пауза, подскочила к директору:
   - Можно мне?
   Царев несколько недоуменно посмотрел на нее. Он предпочел бы, чтобы выступил преподаватель. Составлен перечень выступающих. Ему же сдавать протокол митинга в горком. Что может наговорить бойкая студентка?
   Не обращая внимания на недовольно молчащего директора, Лена подскочила к трибуне.
   - Товарищи! В этот час опасности мы не должны стоять в стороне. Как можем мы, комсомольцы, поклявшиеся до последней капли крови защищать социалистическую Родину, сидеть сложа руки. Разве так поступил Павка Корчагин. Ведь без нас же разобьют, - неожиданно жалобно завершила она.
   Несмотря на тревожность обстановки собравшиеся на митинг не смогли не засмеяться.
   Немолодой преподаватель физики, утирая выступившие слезы, ласково ей сказал:
   - Не ваше это дело, бегать с винтовкой. Вас зачем столько лет учили на государственные деньги? Получайте дипломы и учительствуйте, воспитывайте нового, советского человека.
   - Да-да, - подхватил Царев. - Первая сводка военных действий говорит об успешных боях Красной Армии. Подойдут основные силы и немцев отбросят от границы. А вы, Петр, зря так пыхтите.
   Петя, возмущенный тем, что их заставляют учиться, пока другие воюют, действительно походил на паровоз под парами.
   - Чего я-то, - не решился он возражать директору.
   - Вам надо доучиться, - гораздо мягче, чем хотелось бы, завершил мысль Царев. - Если потребуется, Родина призовет и вас. Не забывайте, последний государственный экзамен уже в конце недели. Несколько дней, проведенных в стенах института, не изменят хода войны. А там получите дипломы и идите в военкомат.
   Спокойный, уверенный тон директора поколебал мнение студентов. Царев говорил логично. Надо будет - их призовут. А так, не под Москвой же немцы, чтобы немедленно идти в армию, не получив заветных дипломов.
   - Более того, - закончил мысль директор, - мне сообщили в горкоме партии, - выпускников призовут только после окончания госэкзаменов и получения дипломов. Так что вам дана отсрочка на несколько дней.
   На трибуну поднялся Сапунов. Митинг оказался немного скомканным, но обвинять студентов в недисциплинированности не поворачивался язык, настолько они были искренни. Однако следовало вернуться к намеченному списку выступающих.
   - Товарищи! Партия большевиков, руководимая нашим гениальным вождем товарищем Сталиным, ведет советский народ на разгром врага. Не сомневаюсь, и преподаватели и студенты института, как все советские люди, до конца выполнят свой долг на фронте и в тылу, чтобы в короткий срок разгромить врага.
   А теперь разрешите представить слово одному из наших ведущих преподавателей. Сергей Васильевич, пожалуйста.
   Молодой еще - что такое тридцать лет для преподавателя института - математик торопливо поднялся на трибуну.
   - Товарищи! До меня уже сказано немало и не хотелось бы повторяться. Я скажу коротко - мы должны самоотверженно воевать, трудиться или учиться там, куда бы нас ни послала партия. В этом наш долг советских людей, членов партии, комсомольцев и беспартийных.
   Сапунов подхватил:
   - Совершенно верно. И любая самодеятельность будет расцениваться как дезертирство. Особенно это касается молодых комсомольцев, готовых хоть теперь шашку в руки и - вперед на Варшаву!
   Секретарь парткома ехидно скопировал полоумного комсомольца, горящего желанием оказаться на фронте. Волна смешков прокатилась по толпе.
   - Нет, товарищи. Сейчас главная задача нашего коллектива - завершение учебного года. А там - кого надо - призовут, пошлют на другую работу. Оставшиеся будут продолжать учиться и работать в институте.
   Петя возвращался с митинга и воодушевленный и обиженный. Директор и парторг, конечно, четко разъяснили обстановку. У них это всегда хорошо получается. Он и сам понимал - экзамены надо сдать и получить диплом. Зря что ли два года учился. Но с другой стороны, пока он, здоровущий бугай, просиживает штаны за столом, гоняясь по глобусу за равнинами и горами, на фронте бойцы Красной Армии льют кровь, защищая его. Пусть они лучше хлюпика Сашку защищают, ему положено. А он сам в силах защититься.
   Петя сжал огромные кулаки, легко сбивающие с ног окрестных хулиганов. Саша, шедший рядом, слегка отстал. Петька злой как собака. Попадешь такому под руку. Нет, кулаком не схлопочешь, но пару обидных слов ни за что ни про что получишь. А завтра у них последний госэкзамен. Подготовиться бы, если получится.
   Саша не зря сомневался в возможности подготовки. Небольшое общежитие гудело от своих жильцов и забредших на огонек студентов. Война отодвинула на задний план и сдачу госэкзаменов и получение долгожданных дипломов, ради которых они - и двадцатилетние, а некоторые и сорокалетние - два года грызли гранит науки.
   Сводка военных действий 23 июня, переданная вечером по радио, успокаивала, хотя, к недоумению многих, наши войска все еще топтались у границы, а не шли победным маршем на Варшаву и Берлин.
   Пока студенты делились идеями о завершении войны, Петя исчез и появился в сумерках умиротворенный, а потому добродушно улыбающийся. По пути в комнату его перехватил Витя. О чем уж они там говорили, но только и Витя внезапно успокоился и с насмешкой посматривал на спорщиков. А затем и вообще потребовал от посторонних очистить комнату. К экзамену надо готовиться, - пояснил он.
   Два друга разузнали нечто, неизвестное остальным. Из них прямо-таки выпирала тайна. Однако попытки уговорить поделиться окончились тем, что Петя применил силу и вынес двух наиболее настырных в коридор. После чего остальные посторонние сами очистили комнату.
   Саша, отвернувшись к стене, читал конспект. Пусть хоть комната перевернется или наши войдут в Варшаву, он будет учить. Завтра экзамен. ЭКЗАМЕН ЗАВТРА!
   Петя поворчал на надоедливых гулён, поискал, чего бы погрызть на сон грядущий. Конечно же, не нашел. Он не отличался запасливостью. Пришлось обратиться к Вите. Их оставалось в комнате, где обычно жил десяток студентов, только пятеро. Да и то двое поселились у какой-то дальней родни, чтобы готовиться к экзаменам. Трое в комнате - как при коммунизме. Но были и оборотные стороны жизни - не у кого сухарь до завтра занять. Или махорки стрельнуть.
   Похрустев чем-то, Петя сел за стол и с тоской оглядел стопку тетрадей и книг. Большую часть он уже читал. Или хотя бы листал. Надо бы повторить, освежить в памяти. Но до завтра все равно не успеет. Да и зачем корпеть. Так или иначе, но через несколько дней он получит повестку и станет бойцом Красной Армии. С дипломом или без. Это Саше надо обязательно его получить. Должен же кто-то учить детей, пока они освободят трудящихся Европы. Хотя жаль его, болезного.
   Выдранное буквально силой в военкомате известие о призыве сразу же после выдачи дипломов согрело его.
   - Слышь, Саш, - не в состоянии сдерживаться, Петя попытался заговорить с другом.
   - Отстань, - не поворачиваясь, ответил Саша. Впереди еще несколько конспектов. Если толстокожий Петя не собирается учить, то не значит, что остальные займутся тем же самым. Вон даже Витя учит, хотя счастлив не меньше Пети.
  

Глава 4

   Саша в последний раз отправился к главному корпусу института. Зайти в него уже нельзя - в корпусе поместили госпиталь. Так было один раз - во время войны с финнами. Больше полугода мучались, учась в две смены. Теперь неизвестно когда студенты и преподаватели вернутся в родные стены. Сводки неожиданно пошли одна хуже другой. Минск отдали. Хотя твердо верилось, что это временная неудача. Подойдут наши основные силы и немцев погонят.
   Сегодня им будут вручать дипломы. Выпускники стали учителями. Правда, мужчины учить пока никого не будут - некоторым уже пришли повестки, другие вот-вот получат. Только ему, пока остальные воюют, дана возможность возиться с детишками.
   Саша кисло посмотрел на открывшуюся дверь института. Санитарка, загруженная мусором, отправилась к свалке. Возможно, завтра прибудут первые раненные - от фронта, если без пересадок, до города трое суток с небольшим.
   - Сашка, вон ты где, - раздался радостный крик. Петя, обязанный явиться в военкомат завтра, шел, широко размахивая руками. Все позади - и госэкзамены и недовольство военкоматом, не желающим призывать его в армию. Теперь бы получить в руки винтовку и показать немцам, как нападать на их Родину. - Пойдем со мной. Видишь, институт занят, выпускной вечер будет в городской библиотеке. Библиотекарши люди суровые, но не сегодня.
   - Да ну, - без всякого энтузиазма сказал Саша.
   - Ну да, - передразнил его Петя. Он засмеялся. - Только праздновать нечем. Вообще ничего нет.
   - Ты хочешь сказать... - Саша выразительно щелкнул по кадыку.
   Никто из выпускников не грешил спиртным. Многие вообще не пили. Хотя в день выпуска можно и пропустить соточку... А можно и не пропускать.
   - Как раз это дело у нас есть. - Опять засмеялся Петя. - Я еще весной приберег бутылочку. Надеялся, что доживу до выпуска. Есть нечего. Представляешь, только хлеб нашли.
   Саша задумался. С продуктами внезапно стало плохо. За несколько дней с начала войны прилавки опустели. То ли спекулянты смели, то ли все на фронт пошло, но с питанием потяжелело.
   - Что делать будем? - Уже деловито спросил он.
   Петя был мастером по добыванию. Ему всегда удавалось купить подешевле. Он знал магазины, где цены чуть ниже, а продукты вообще предпочитал покупать в деревне. Пару раз его обвиняли в спекуляции и даже обсуждали на комсомольском собрании. Но осудить Петю никто не захотел. Сын бедняков, только в колхозе заживших лучше, но все равно не сумевших обеспечить хотя бы одного сына, пошедшего учиться. Петя сам их иной раз подкармливал. Какая там спекуляция. С голоду не шатается и хорошо. К тому же Петя никогда не старался для себя одного, помогая и другим студентам.
   Одно плохо. Когда он занимался добычей пропитания, обязательно требовал принятия в нем участия кого-нибудь из студентов - покрасоваться добычей.
   - Зрители нужны, - было единодушное мнение. Но тут уж у каждого есть свои слабости. Лишь бы не оказаться на месте того несчастливца, которому придется следовать с Петей. На сей раз не повезло Саше. Однако кислым его настроение оказалось совсем не из-за этого. Война пришла...
   - Что делать, - пожал плечами Петя. - Будто не знаешь. Мы тут скинулись, кто сколько смог.
   Саша кивнул и полез в карман. Денег немного. Хотя у кого из студентов их много. Он вытащил последние десять рублей - остатки недавней стипендии. Как-нибудь проживет. Им, кажется, подъемные должны дать. Да, черт с ним!
   До выпускного вечера оставалось несколько часов. Петя выбрал короткий маршрут в одну из пригородных деревень. Достанут они там что-то или нет неизвестно, но попробовать следовало.
   Петя сунулся в ближайший двор. Сашу, в отличие от других случаев, с собой не взял. Лишний. Пробыл он не долго.
   - Пусто. Не до нас. Кормильцев в армию проводили.
   Деревня примолкла. Только что, на днях, призвали в армию мужиков. Женщины и дети притихли, как в преддверии страшной грозы, которую обещала надвигающая гигантская туча. Поэтому даже шустрый Петя оказался ни с чем. Только в одном из дворов ему повезло. Пожилая крестьянка, увидев молодого парня, которого в скором времени должны забрать, прослезилась и, узнав, что ему надо, вышла с большой корзиной, полной куриных яиц.
   - Бери, сынок, - сказала она, категорически отказавшись от денег. - Вчера троих сыновей проводила, - пояснила женщина. - Вернулись бы.
   Она с тоской посмотрела на Петю. Мужа и обоих братьев убило еще в ту войну с германцем. Эти бы выжили.
   Она махнула рукой.
   Петя, пятясь задом и виновато улыбаясь, словно совершил нечто непотребное, вышел со двора.
   Он посмотрел на Сашу и, тяжело вздохнув, сказал:
   - Пошли, защитник Родины, в библиотеку.
   Саше следовало бы обидеться, но слова прозвучали не с издевкой, а с грустью. Видимо, Петя относил их к себе, а отнюдь не к белобилетному товарищу.
   В библиотеке подготовка шла полным ходом. В иной день она была бы полна народа - абитуриенты готовились поступать в вузы, а знатоки литературы пополняли знания. Но сегодня нашелся только один читатель, который не обиделся, узнав, по какому случаю его выпроваживают.
   Сегодня здесь выдают дипломы. Стопка документов, поставленные в ряды стулья. Приготовленная в общежитии яичница показалась проголодавшимся студентам и немногочисленным преподавателям верхом гастрономии.
   - Г-хм, - прокашлялся Царев, увидев в руках Пети бутылку самогона. За такой поступок еще неделю назад вполне можно было расплатиться исключением из института, а на комсомольском собрании - исключением из комсомола.
   - Одна, надеюсь, Баженов? - Стараясь выглядеть сурово, спросил директор.
   - Единственная, - успокоил его Петя. - Нам завтра в военкомат. В армию уходим.
   Царев помолчал, чувствуя себя несколько неловко. Скажи ему, что на выпускном вечере пили спиртное, причем не вино, а покрепче, в присутствии преподавателей и руководства института, он первым бы высказал недовольство. Но ребятам вскоре в бой. Да и самогона одна бутылка.
   - Если немного, то можно, - нехотя сказал он, преодолевая педагогический зуд.
   Царев подошел к столу, поставленному отдельно от остальных. Вот и дипломы. Первый выпуск учительского института замер в ожидании. Не таким представлял выпускной вечер директор института. Совсем не таким.
   Весной он написал докладную записку в горком с просьбой помочь продуктами для достойных проводов первого выпуска. Их город достиг того, что у него появился свой институт.
   В горкоме его идею в целом поддержали, и Царев месяц смаковал приближающийся праздник. Уже написали сценарий вечера, согласовали с партбюро и профсоюзом, договорились с горкомхозом...
   Война спутала планы. Лишь бы она длилась недолго. С крохотной Финляндией воевали полгода, институт чуть не закрылся из-за отсутствия помещений. А тут Германия. Первые сводки с фронта вдохновляли. Если немцы не могли прорваться через пограничников, то что же произойдет с подходом основных сил Красной Армии. Но затем сообщения Информбюро стали плохими. Наша армия отступала. И Царев понял, что месяцем - двумя чужой кровью и на малой территории войну не закончить.
   Он улыбнулся, стирая с лица озабоченность.
   - Что же, - обвел он взглядом помещение библиотеки, - не так мы думали провожать в большую жизнь наших первых выпускников. Проклятый фашизм за все поплатится, в том числе и за сегодняшнюю скудность. Но, товарищи, - закончил мысль Царев, - дипломы настоящие!
   Студенты и преподаватели заулыбались, кто-то захлопал в ладоши. Его почин подхватили. Выпускники были не то что все молоды, но пьяны без вина скромными торжествами, которые должны закончиться их превращением из студентов в полноценных учителей. И война отодвинулась на задворки, ожидая окончания вечера, чтобы затем вновь объявиться во всей ужасающей действительности.
   - Не будем тянуть резину. - Царев деловито открыл свою папку и вытащил листок бумаги. - В моих руках приказ о производстве новых учителей. Почти все из вас сдали госэкзамены, - он скороговоркой преодолел неприятный кусок речи, - впрочем, у неудачников есть возможность пересдать их в следующем году.
   Он подумал, что не сдавшие госэкзамены парни. Вряд ли они явятся. Если только война к осени закончится.
   Царев взял в руки первый диплом и назвал фамилию, поздравляя выпускника с заслуженной наградой.
   Дипломы были разложены по алфавиту. Саша получил его одним из последних, пропустив вперед и тугодума Баженова Петю и математическую машину Микрюкова Виктора, да и почти всех остальных однокурсников.
   Но вот и он - желанный диплом, сделавший его учителем. Последний экзамен оказался не таким простым, как хотелось бы. Да, война, да, скоро большинству мужчин на фронт, но, по мнению преподавателей, выпускное испытание никто не отменял. И никаких скидок по случаю войны в положении о высшей школе нет. Ему еще ладно, повезло. Вопросы билета оказались почти выученными. Твердую тройку получил, хотя втайне рассчитывал на большее. А вот бедолага Петя плавал как топор в проруби. Вопросы преподавателей избивали его не хуже батогов. Красный от смущения и гнева на себя, он неловко переминался у карты, неловко перекладывая из руки в руку указку, пока не сломал ее.
   - Когда вас мобилизуют? - Участливо спросил один из преподавателей.
   - На днях должны, - просветлел Петя. Это был один из немногих его четких ответов.
   Тройку Баженову П.Н. все-таки поставили, сославшись на несколько удовлетворительный ответ. Смущенная улыбка не сходила с лица Пети, пока он получал диплом. Он прекрасно понимал - его пожалели. Хотя, не будь войны, вышел бы с двойкой. Но, если бы ее не было, он бы учил. И все же стыдно.
   - Ну а теперь можно и слегка отметить, - сказал Царев, вручив последний диплом.
   Петя, не дожидаясь вторичного разрешения, махнул рукой, приглашая всех к сдвинутым столам.
  

Глава 5

   Повестки они получили на следующий день. Пачка официальных вызовов для всех военнообязанных была принесена почтальоном в общежитие и аккуратно разложена на столе неподалеку от входной двери. Военкомат о них не забывал. Дали доучиться, как Царев говорил.
   Петя, собиравшийся к обеду идти к военкоматовским работникам и выяснять правду, нашел повестку и с победным воплем понесся в комнату.
   - Быстрее собираемся и на фронт!
   Саша, мрачно развалившийся на койке, - ему, конечно, ничего не пришло - мельком глянул на повестку:
   - Остынь. Тебе велено явиться завтра после обеда.
   Остановить безудержного Петю было невозможно.
   - Возьмут и сегодня, - бодро провозгласил он, вытаскивая заветный чемодан. - Родине нужны защитники.
   С группой таких же счастливчиков он отправился в военкомат и - чудо! - почти всех сразу взяли. Кого-то отправили с ближайшими эшелонами в другие города, а часть осталась здесь же, в городе, в формирующейся стрелковой бригаде.
   Новоявленные учителя не успели удивленно моргнуть, как оказались в помещении школы, выделенной под казарму. В классах поставили кровати, по несколько тумбочек. Ни матрасов, ни постельного белья, правда, еще не было.
   - А когда же на фронт? - Удивился Витя, вольготно развалясь на пружинах кровати.
   - На фронт пойдете, когда выучитесь воевать, - раздался от двери властный командирский голос.
   В проеме стоял невысокий, но кряжистый и в то же время стройный командир. Судя по трем прямоугольникам в петлицах - старший лейтенант.
   Несколько человек при его появлении встали, а остальные остались сидеть или лежать на кроватях.
   Старший лейтенант вздохнул. О воинской дисциплине эти ребята, похоже, не слышали. Он поинтересовался у них, знают ли они два этих слова. Оказывается, знают. Проходили в институте курс военной подготовки. Нехотя поднялись все. Старший лейтенант прошел в глубь комнаты, посматривая на призывников. То, что некоторые на голову выше него, командира совершенно не смущало.
   - Перво-наперво, товарищи, запомните - вы теперь бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии и должны соблюдать дисциплину, выполнять все требования Устава воинской службы.
   Старший лейтенант подошел к Пете, посмотрел в его улыбчивое лицо вечного проказника. Смотрел до тех пор, пока тот не смешался и не отвел глаза. Старший лейтенант удовлетворенно кивнул.
   - Я - старший лейтенант Петренко, командир роты в формирующейся в этом городе бригаде. Скорее всего, вы станете моими бойцами. Сейчас вы пока еще призывная молодежь. Не знаю, как долго мы будем на формировании, но я сделаю из вас настоящих красноармейцев. Не тех, конечно, кто марширует на Красной Площади на парадах. Но стрелять вы научитесь. И маршировать. И приветствовать командиров, а не валяться мешками на кроватях.
   Вдохновив учителей, Петренко повернулся через левое плечо и вышел из комнаты.
   - Ничего, нам бы только на фронт, - жизнерадостно сказал Петя. - Без командиров, конечно, нельзя, но для нас не маршировка главное, а точно и быстро стрелять и метать гранаты.
   Командование не собиралось держать их в тылу в безделии. Следующее утро началось с бодрого приказа подниматься и готовиться к построению. Петя недоуменно оторвал голову от подушки. Стояла такая рань, что солнце только-только поднималось.
   - Живей встаем, - голос стал жестче.
   Петя со стоном оторвал голову от подушки и сел на кровати. Тот же старший лейтенант, как его там, Петренко ходил от класса к классу и поднимал будущих красноармейцев.
   - Построение через пять минут, - напоследок крикнул он в коридоре, - опоздавшие во время отдыха отправятся мыть полы в казарме и сортиры.
   Угроза вполне реальная. Петя рывком откинул одеяло и принялся одеваться, слегка постанывая. Вчера они долго лежали, изображая спящих при появлении дневального, и обсуждали военное будущее. Сводки с фронта приходили плохие. Они опасались, что враг будет разбит без них, а оказалось, что никаких победных маршей не будет. Речь товарища Сталина третьего июля была для многих как ушат холодной воды на голову. Нет, и то того становилось понятно, что легкой победы не будет. Наши войска почти повсюду отступали. Но казалось, вот-вот подойдут резервы и немцы покатятся обратно.
   Теперь главное для них - быстрее научиться воевать и на фронт. Там они покажут немцам. Возбужденные боевым будущим и тяжелыми сообщениями с фронта, бывшие студенты заснули далеко за полночь.
   Толпа вчерашних призывников строилась долго. Так долго, что многие начали подпрыгивать от желания справить нужду. Глядя на них Петренко, идя на встречу человеческой слабости, прекратил выравнивать ряды.
   - Равняйсь, смирно, - рявкнул он. - Кто там не угомонится?
   Он подождал, пока в рядах не наступит тишина.
   - Сегодня до обеда вы получите обмундирование, будете разделены на взводы и отделения. Из вас начнут делать бойцов. А пока - полчаса на гигиенические нужды.
   - Чего это? - Не понял стоящий рядом с Витей молодой парень Аркадий, смотрящий на окружающий мир широко раскрыв рот. Сразу видно - глухая деревня. Трактора, поди, в жизни еще не видел.
   - В отхожее место дуй, - насмешливо посоветовал Витя, - а то в штаны напустишь.
   День стремительно раскручивал торопливый бег. Сразу же после завтрака их повели получать обмундирование. Старшина выдавал обмундирование по размерам, которые говорили ему будущие красноармейцы, или на глазок, если те размеры не знали. Скептикам, не верившим в точный глазомер или в то, что это не те размеры, которые они просили, старшина отвечал, что слишком большое или маленькое он обменяет, а в остальном у них есть нитки, иголка и две руки. А если будут еще приставать, он оставит их помогать ему раздавать обмундирование.
   Череда бойцов, желающих получить обмундирование, казалась бесконечной. Никому не захотелось задерживаться здесь на весь день на посмешище как минимум своей роты. Даже те, кто привык в прошлой гражданской жизни к уважению и почету, предпочитали получить свою долю и удалиться.
   Петя растерянно смотрел на гимнастерку. Не то, чтобы он ее раньше не видел - даже носил несколько недель, одолжив у одного из студентов, пришедших из армии. Проблема заключалась в величине гимнастерки. Старшина, увлекшись немаленьким охватом груди Пети, выдал ему гимнастерку как минимум на два размера больше. Быть бы ему ротным посмешищем, если бы у большинства остальных бойцов не возникло собственных проблем с одеждой и обувью. То размер не тот, то шея болталась как пестик в колоколе, то, наоборот, все хорошо, а голова никак не желает пролазить в нужное отверстие гимнастерки. Для кого-то выданная обувь - ботинки с обмотками - показалась невиданной закавыкой и он растеряно смотрел на обмотки, не зная куда и как их намотать. Один умелец решил, что это такие полотенца. Чем привел в гомерический хохот одного из младших лейтенантов, незаметно для страдальцев появившихся в казарме.
   В особый восторг командиров привел Аркаша, умудрившийся надеть нательную рубашку задом наперед. Один из "доброхотов" тут же застегнул петельки на шее и Аркаша, напоминая кота со шнурком на хвосте, растерянно крутился, пытаясь снять с себя невиданную одежу.
   К обеду призывники представляли собой единую массу красноармейцев в кое-как сидящей форме. Что ж, интендантство сделало, что могло. Дальше все зависло от командиров. Им предстояло за короткий срок создать из собранной массы людей воинскую часть, способную воевать.
   До вечера ротные получили указание заняться своими подразделениями. Петренко распорядился в качестве послеобеденного отдыха заняться подгонкой обмундирования. Разумеется, мало кто из призванных на службу позаботился об иголке и нитке - кто по незнанию, а кто по скупости, по прошлой срочной службе зная, что армия обеспечивает всем.
   Армия обеспечила. На складах, правда, не нашлось ни иголок, ни ниток - создание в городе крупной части довоенными планами не подразумевалось, - однако, горком помог. На некоторое время казарма превратилась в портняжную. За тем исключением, что многие чуть ли не впервые держали в руках иголку, и как ушить гимнастерку не знали даже в общих чертах.
   Но глаза боятся, а руки делают. Петренко, сопровождаемый свитой из младших лейтенантов, с суровым видом обходил классы, хотя в душе хохотал над неумехами. Эх, было бы у него полгода, он сделал бы из них настоящих бойцов, способных и винтовкой управляться как ложкой, и иголкой работать, как саперной лопаткой. А так, в крайнем случае, придется просить командование обратиться к городу помочь с ушивкой обмундирования. Он не цирком командует, а ротой.
   - Значит так, - сказал он младшим лейтенантам, которые становились командирами взводов. - Разбираете бойцов. Пока делим следующим образом: каждому по два класса. Какие классы, разбирайтесь сами. Хотя... - Петренко передумал пускать все на самотек. Молодые еще лейтенанты, только что выпущенные досрочно из училища. Бригаде требовалось много командиров и их собирали откуда только могли. - Сделаем так: первые два класса - первый взвод, третий класс, он большой - второй, остальное третий. Если бойцов будет неодинаковое количество, потом переделим. Идите, знакомьтесь с красноармейцами. Вам с ними не один пуд соли скушать.
   Петя сумел обменять гимнастерку. Все-таки он окончил учительский институт и немного научился лицедейству в театральном кружке. Любому другому неумолимый старшина велел бы взять иголку с ниткой и ушивать. Но, глядя на бледное жалостливое лицо бойца, удивленно и подавленно мнущего гимнастерку в руках, он смягчился. Из такого бугая получится хороший боец.
   - Давай уж, - за сердитостью скрывая доброту, сказал старшина.
   Довольный Петя вернулся в казарму. В проеме двери стоял один из счастливчиков, на кого форма легла как влитая. Он хлопнул его по плечу, прося отойти немного в сторону. Боец повернулся и... оказался командиром. Впрочем, Петя не растерялся:
   - Здравия желаю, товарищ младший лейтенант, - бодро поздоровался он. - Разрешите пройти?
   Ох, не зря их мучил в институте старый военрук Пал Палыч, уча обращаться к старшим по званию. В жизни пригодится, - приговаривал он, заставляя в десятый раз обращаться к нему, как полагается. Лицо младшего лейтенанта, перекосившееся от подобной вольности, застыло, а затем смягчилось.
   - Боец Баженов, - отрекомендовался Петя. - Получал обмундирование.
   Младший лейтенант замешкался. Боец, похоже, наглел. Однако делал это не так яро и следует ли начинать с нагоняя.
   - Проходите, товарищ красноармеец, - строго сказал младший лейтенант. - Итак, товарищи! С сегодняшнего дня вы становитесь бойцами Рабоче-крестьянской Красной Армии. А это значит, физически быть крепкими, преданными делу товарища Сталина и...
   - И любить Родину, - довершил один из бойцов.
   - Совершенно правильно, - обрадовался младший лейтенант. - Как ваша фамилия?
   - Рядовой Чудинов, - отрапортовал боец, поднявшись.
   Младший лейтенант решил обратить на него внимание. Как и на опоздавшего красноармейца - то ли наглого, то ли бесшабашного, но все равно заметного. Большинство остальных выглядели куда хуже. Интересно, они в руках винтовку держали?
   - Меня зовут младший лейтенант Мокрушин, - представился младший лейтенант. - Я ваш командир взвода и нам предстоит пройти, как говорится, огонь, воду и медные трубы. Я надеюсь, что взвод наш станет отличным.
   - Кормят плохо, товарищ взводный, - раздался скучающий голос.
   Мокрушин, собиравшийся заговорить о светлом и возвышенном, смешался. Он попытался рассмотреть, кто же там такой умный, но бойцы выглядели одинаково занятыми обмундированием и в то же время любопытно навострившими уши. И он понял, что проваливается. Ему устроили проверку. И проверяли не желторотые пацаны 18-ти лет, а люди постарше его и уже повидавшие жизнь. С ними ему, только окончившему военное училище, а до этого семилетку, состязаться трудно.
   - После ужина будет политинформация, а затем проверка обмундирования. Завтра же начнем полноценную боевую подготовку, - заторопился Мокрушин и поспешил уйти, пока его и без того невысокий авторитет не рухнул, как сбитый самолет.
   Взвод дисциплинировано поднялся. Те, кто не знал, что при уходе командира необходимо встать, поднялись, видя пример товарищей. Но когда Мокрушин вышел и закрыл дверь, раздались смешки.
   - Не взводный у нас, а салажонок, - прокомментировал немолодой, лет около сорока, красноармеец, умудрившийся привести форму в порядок и снисходительно глядящий на молодежь. Что на Смоленщине, что здесь - везде она одинакова.
   - Подожди, покажет зубы, когда заматереет, - возразил ему такой же немолодой голос из другого угла.
   - Успеет ли, - усомнился красноармеец. - Война такое дело - сегодня ты есть, а завтра братская могила с тобой во главе.
   - Хватит паниковать, - командным голосом объявил Петя. Привычка верховодить в их группе заставила его и здесь наводить порядок. - Кто там считает, что мы на смерть собираемся?
   Жестко поставленный вопрос заставил говоривших замолчать.
   - Зря ты так, - тихо сказал Саша.
   - Нет, - скверну надо выжигать сразу, - непримиримо ответил Петя. - А то вначале командира пожалеет, потом себя, а там глядишь - винтовку в кусты и руки кверху. Не знаешь что ли?
   На занятиях по истории партии им неоднократно говорили о предателях. Возражать было нечего, и Саша принялся ушивать ворот гимнастерки, до сих пор рассматривая как чудо свое появление в казарме. После ухода ребят, он собрал вещи. Ему тоже предстояло завтра покинуть общежитие. Навсегда. Учеба завершилась и надо отправляться на место работы. А здесь поселятся новые студенты.
   Но уезжать в одну из деревенских школ, намеченных для него при распределении, тогда как ребята отправятся воевать, Саша не мог. Окончательно настроение ему испортила Лена, счастливо впорхнувшая в комнату и опять не постучавшая.
   - А если я голый? - Угрюмо спросил он.
   Лена не обратила внимания на попытку призвать к ее совести.
   - А меня берут! - Закричала она и, не в силах сдержать эмоции, подскочила к сидевшему на стуле Саше и чмокнула его в щеку.
   - Да ты с ума сошла! - Возмутился Саша такой непосредственности. - Прекрати немедленно.
   Радость Лены трудно было остановить какими-то капризами. Отдышавшись после быстрой ходьбы до общежития, она сказала:
   - Меня берут в формирующуюся в городе воинскую часть. Санитаркой. Я все-таки санитарные курсы завершила. Мы вшестером пошли в военкомат, думали реветь придется. А там как раз заявка пришла на санитарок. Нас взяли. Уже завтра мобилизуют, и прощай гражданская жизнь. Там наших ребят много.
   Саша преисполнился зависти. Девчонок берут. А он в тылу остается.
   - А меня не возьмут носилки таскать? - Как бы невзначай спросил Саша.
   - Не знаю, - Лена кокетливо повела плечами. - Ладно, желаю оставаться, а мне пора. Вещи пойду собирать. Туфли возьму обязательно. Не все же воевать будем.
   Она снова чмокнула его в щеку. На этот раз Саша не возражал, постепенно привыкая к вольностям девушки, вздумавшей оказывать знаки внимания. Не будь войны, женила бы на себе. Ленка - она такая.
   После ее ухода Саша несколько минут возбужденно мерил комнату из угла в угол. Вначале он про себя изрыгал проклятия. Досталось и военкомату, и собственному здоровью, и фашистам. Затем, немного выпустив пар, Саша принялся размышлять, как бы ему обмануть судьбу, а за одним и военкоматовских работников. С этими бюрократами разговаривать бесполезно - сошлются на бумажку. Куда им понять, что человек жаждет не отсиживаться в тылу, а воевать с врагами.
   Оставалось искать обходной путь. Идея стукнуть кулаком об стол главврача как пришла, так и ушла. Не той он комплекции, чтобы его послушали врачи. Пожелают выздоровления и добросовестного труда во славу Родины. Пойти в горком? Нужен он им. Да и что горком... А подожди-ка.
   Саша остановился и задумчивости посмотрел в окно. Мысль интересная. В горкоме, конечно, медицинскую справку не напишут, ну а если комсомолец Чудинов попросится отправить его на фронт, пусть и санитаром? Или нет, лучше политагитатором. Не ему ли, имеющего "отлично" по истории партии и философии, получившего благодарность за проведение политинформаций в подшефной школе, вести политработу среди бойцов, быть помощником политрука.
   Саша потер руками, видя вожделенную картину своего присутствия на фронте. А затем, после войны, он появится в военкомате, весь в наградах и сам военком выйдет и извинится перед ним. И идти надо сразу в горком партии. Не комсомола. Брать быка за рога.
  

Глава 6

   Горком по сравнению с предыдущими днями выглядел тише. Народа меньше не стало, а шумиха пошла на убыль. Люди свыклись с мыслью о начавшейся войне. Надо обеспечивать победу - проводить мобилизацию людей, тракторов, машин, лошадей, обеспечить увеличение производства на немногочисленных городских предприятий, побеспокоиться об уборке урожая, особо проследить за железной дорогой - чтобы справлялась с увеличенными перевозками. Да мало ли каких еще забот хоть и в небольшом, но городе. Работать следует, а не языком трепать.
   Вахтер, шестым чувством уловив постороннего человека, идущего в горком с непонятными целями, вышел из-за стола и прицелился глазами через прорезь невидимого прицела.
   Саша сделал суровое лицо. Не подействовало.
   Скорее всего, ему пришлось бы уйти несолоно нахлебавши, но в дверях появился завотдела пропаганды Михал Михалыч Чистяков, немного знавший Сашу по комсомольским сборам. Студент ему понравился и он взял его на заметку. Кадры руководителей ниоткуда не сваливаются, их надо растить.
   - Не пускают? - Дробно рассмеялся он, видя немую сцену: решительно настроенного на прорыв Сашу и вставшего стеной вахтера. - Пропусти, Семеныч, ко мне.
   Вахтер кивнул, а Чистяков, полуобняв Сашу за плечи, повел его вглубь здания.
   - Как живется, комсомолия, повестку еще не получил?
   - Повестку... - Саша вздохнул и выпалил: - товарищ Чистяков, помогите попасть на фронт.
   Чистяков удивленно посмотрел на него.
   - Первый раз за последние годы вижу человека, ищущего протекцию, чтобы попасть в армию. Если не призвали, то призовут. Страна мобилизует силы. А ты, как человек выучившийся, несомненно, нужен. Отправят на курсы либо командиров, либо политработников. По образованию как раз подходишь. Я и сам надолго не задержусь.
   - Не берут меня, товарищ Чистяков. Врачи не пропускают, говорят, легкие плохие. А у меня никакого туберкулеза нет. Они же сами сняли меня с группы. Здоров я.
   Чистяков понимающе кивнул:
   - В гражданскую было проще. Я вон год приписал и воевал, как все. А сейчас да, благосостояние-то вон как выросло. - Он остановился около своего кабинета. - Ну, я тебе мало чем могу помочь.
   Чистяков в задумчивости засунул руки в карманы полувоенного кителя.
   - А пойдем-ка к первому. Если он не поможет, то никто не сможет.
   Секретарь в приемной вопросительно посмотрел на Чистякова.
   - У себя? - Он кивнул на дверь.
   - У него комиссар стрелковой бригады, - предупредил секретарь.
   - Он мне и нужен, - обрадовался Чистяков. - Ты посиди здесь, - сказал он Саше, а я попробую, - и толкнул дверь.
   Секретарь посмотрел ему вслед, хмыкнул, первый не очень любил, когда к нему врывались. Хотя Чистякова он уважал.
   - Побудь пока, - кивнул он Саше на ряд стульев.
   Посидеть пришлось долго. Прошло не менее часа, пока голоса за дверью не стихли и из кабинета вышли Чистяков и незнакомый военный - явно комиссар бригады.
   - Этот? - Окая, спросил комиссар.
   Саша, оробев, сначала не признал его звания. Присмотревшись, понял - батальонный комиссар.
   - Он. И, кстати, таких немало наберется. - Наши живодеры тоже, конечно, хлеб даром не едят и знают, кого и как комиссовать. Но ребята хотят помочь стране.
   Комиссар задумался. Чистяков, неожиданно подмигнув Саше, повел новую атаку на комиссара.
   Тому надоело настойчивое давление.
   - Чого вы ко мне пристали? - Начал он злиться, окая. - Я поговорю с командиром. Если он согласится, то и я не против.
   - Понял? - Спросил Чистяков Сашу.
   - Понял, - согласно кивнул он и сразу же спросил: - А куда идти?
   - Какой прыткий, - не удержался комиссар и переглянулся с Чистяковым.
   - Я организую, - предложил Чистяков.
   Он действительно организовал. Уже к вечеру Саше принесли телефонограмму, вызывавшую в горком партии. Там с ходу отправили в бригаду. Вообще-то его отправили в медчасть санитаром или на кухню подсобным рабочим, но он сумел, скорчив глупое лицо, притвориться одним из опоздавших по причине временной немочи призывников. В штабе бригады писари не стали разбираться и надоедать начальству. Саша получил выволочку за опоздание, обещание множества кар за воинские проступки, и приказ явиться в казарму. Там в одном из бывших классов, нашлась койка и для него.
   Перед ужином пронырливый Петя поменялся кроватью и оказался рядом с Сашей. Совсем неподалеку разместился и Витя. Их комната в частичном сборе. Двоих забрали совсем в другую часть. По слухам, которые добыл неутомимый Петя, отправили в авиационный полк.
   Ужин прошел в молчании. Суровые командиры, то и дело поглядывавшие на говорливых, заставили есть втихомолку. А то как еще выставят из-за стола. Останешься голодным.
   Политинформацию они не услышали. У Петренко оказались совсем иные, нежели предполагал Мокрушин, замыслы. Через полчаса после ужина, послышалась команда выйти во двор и построиться. Недоуменно поглядывавшие друг на друга красноармейцы решились поинтересоваться у взводного. Тот только помотал головой.
   Вскоре рота, кое-как подравнявшись, стояла на школьном дворе. Петренко, молча смотревший на мучения взводных, выравнивавших строй своих бойцов, видя относительную их готовность, скомандовал:
   - Рота, равняйсь, смирно!
   От зычной команды бойцы подтянулись - кто, вспомнив службу в прошлом, а остальные просто повинуясь голосу. Правда, сказать, что они стоят по команде смирно, можно было только с большой натяжкой.
   Петренко, морщась, смотрел на воинство. Ничего, дайте ему месяц, и, по крайней мере, внешне они будут выглядеть красноармейцами, а не переодетыми в форму мужиками из соседней деревни.
   - Хорошо поели? - Обратился он к строю.
   - Поели, товарищ старший лейтенант, - раздалось в ответ. И это при команде смирно, когда и пошевелиться-то нельзя!
   Петренко хотел взорваться, но, сдержав себя, только в очередной раз вздохнул. Ничего, он их научит жизни.
   - Рота, слушай мою команду! - Рявкнул он так, чтобы проняло последнего лоботряса. - Пищу надо утрясти. Поэтому сейчас марш-бросок на десять километров.
   В строю раздался недовольный ропот.
   - Что, кто-то недоволен? - Желчно спросил Петренко.
   - Дак, товарищ командир... - Выступил вперед солидный боец лет за тридцать.
   - Командирам взводов, найти недовольных и дать поначалу по два наряда вне очереди. - Оборвал его Петренко. - А этому смельчаку - четыре. Пусть через труд поймут, что такое армия.
   Вышедший вперед боец возмущено вскинулся. Его за гимнастерку втащили в строй. Петренко усмехнулся. Рядом с горячим товарищем, вознамерившимся восстанавливать справедливость, оказался более опытный красноармеец. Вздумай тот продолжать разговор, все могло закончиться арестом на несколько суток. Хотя может быть и нет. Учить надо людей, в том числе и воинской дисциплине. А то привыкли на гражданке...
   Ротная колонна вышла на улицу. Петренко встал во главе строя.
   - Бегом марш, - дал он команду и побежал. Спешить некуда. Да и не собирался он совершать какие-либо рекорды и поэтому бежал средним темпом, давая бойцам втянуться в бег. Они выбежали по проселочной дороге за город. Дорога петляла между полями ржи и овса. Хлеба ныне неплохие.
   Посчитав, что километров пять уже будет, он остановил колонну и развернул ее на сто восемьдесят градусов.
   - Командир третьего взвода, ведите колонну в казарму, - дал он команду. - Бегом марш.
   Ротный хотел посмотреть на бойцов и определить доходяг. Оптимизма колонна не внушала. Хотя никто не отстал, но Петренко чувствовал - дай он им нормальный марш-бросок на полста километров, да с полной выкладкой - самое малое две трети лягут. Вон, недавний спорщик из первого взвода уже оказался во втором.
   Опытный взгляд выделил еще с десяток бойцов, явно не надрывавшихся на гражданке. Протирали штаны в каких-нибудь учреждениях или учительствовали, такие тоже есть, если судить по личным делам. И совсем не думали, что выносливость и способность быстро бегать вскоре им настолько понадобятся.
   Рота вновь выстроилась в школьном дворе. Раскрасневшиеся от бега бойцы, тяжело дыша, не делали попыток создать ровный строй. Получилась вогнутая дуга. Стыдобище. Увидит командир батальона, а то и полка, позора не оберешься.
   - Товарищи командиры взводов, постройте бойцов как полагается, - строго приказал Петренко. Очень хотелось подойти и самому показать бойцам, как надо стоять и что такое строй, а не сборище. Но взводных тоже следовало учить.
   Он вытянулся по стойке смирно и неодобрительно оглядывал бойцов. Под его взглядом взводные подравнивали красноармейцев, которым тоже было не по себе под внимательным взглядом командира.
   - Товарищи! - Зычно сказал Петренко минут через пять, когда рота оказалась в сравнительном порядке. - Вы стали военными, чтобы защищать Родину. Коварный враг напал на нас, но армия, ведомая коммунистической партией во главе с великим Сталиным, победит его.
   В строю раздались одобрительные возгласы. Петренко на мгновение растерялся. Конечно, после произнесения имени Сталина любой советский человек издаст одобрительный возглас, но они же находились в строю и команды "вольно" никто не давал.
   Дать бы немедленно разгон, но Петренко не страдал недостатком сообразительности. Слишком щекотливая тема. А если кто донесет, что он ругался, когда бойцы выразили радость по поводу имени Сталина? Кому он объяснит, стенке?
   Петренко справился с собой и продолжил:
   - Пока вы еще не готовы воевать. Посмотрите на себя. Десять километров и многие из вас едва не падают. А если бы пришлось пройти тридцать километров с винтовками, боезапасом, продовольствием и сразу же рыть окопы. Враг взял бы вас голыми руками. И еще, товарищи бойцы. Армия держится на дисциплине. Запомните, что желание спорить с командиром осталось в гражданской жизни. Теперь вы - часть армии. И приказ для вас обязателен для выполнения.
   Петренко остановился, поглядел на бойцов. Никто больше с ним не спорил, но на лицах некоторых чувствовалось явное раздражение. Как же из них, из свободных людей, делали почти заключенных!
   - И пока вы еще не красноармейцы. И присяги не приняли и вид у вас как у последних бездельников и лентяев, а не доблестных бойцов Красной Армии. Так что надо учиться. Командиры взводов, до отбоя познакомьтесь с бойцами, наладьте дежурство. После отбоя явитесь ко мне, подумаем, что делать завтра.
   Последнее прозвучало весьма грозно. Но затем Петренко скомандовал "разойдись, не дав осознать всех трудностей завтрашнего дня.
   Саша почти с разбега прыгнул на кровать.
   - Силен командир, - сказал он Пете. - Вишь, как гонять начал.
   В институте они бегали на занятиях по физкультуре ничуть не меньше. А при сдаче норм и поболее. Саше в годы учебы делали слабину, памятуя о его болезни, но он упорно отказывался считать себя больным, негодуя, когда его выделяли из общего строя. И вот теперь они запыхались, но отнюдь не устали. Вспотели, правда, сильно. В институте бегали налегке, а тут теплая форма. Одна гимнастерка чего стоит.
   А вот на немолодого мужчину смотреть было тяжко. Он кулем упал на кровать, надсадно бухая в воздух кашлем старого курильщика. Ему было лет под сорок, но для молодых выпускников учительского института он выглядел пожилым, почти пенсионером.
   - Ох, - наконец, выдохнул он. - Думал так и лягу на дороге. Хорошо вам, молодежи, - обратился он к Пете с Сашей, заметив их взгляды. - Я когда служил действительную в двадцатые, тоже бегал по полям как жеребец, только пыль столбом стояла. А вот посидел десять лет счетоводом и видишь, кое-как жив.
   - Да уж, - не удержался Петя.
   Он не успел продолжить мысль. В класс стремительно вошел Мокрушин. Увидев валяющихся на кроватях бойцов, он закричал так, словно начался пожар.
   - Взвод, немедленно выйти в коридор. Быстрее, я сказал!
   Ничего не понимающие красноармейцы, подумавшие, что случилось нечто страшное, повыскакивали в коридор.
   - Горим? - Выразил общее мнение Витя и принюхался. Дымом не пахло. Что еще могло случиться в школе.
   - Товарищи красноармейцы! - Скомандовал Мокрушин, дождавшись, когда взвод выстроится. - Подравняйтесь по обрезу доски.
   Ну раз от них требуется подравняться, значит, ничего не случилось. Бойцы расслабились и, как оказалось, зря. Дождавшись, пока они подравняются, Мокрушин прошел вдоль строя и печально покачал головой.
   - Ох, и намучаюсь я с вами, - чистосердечно признался он. - Слушай мою команду - на кроватях днем не то, что лежать, сидеть нельзя. Только после команды отбой разрешается расправить постель и лечь. Нарушителям перепадут наряды вне очереди.
   Мокрушин еще несколько минут поучал бойцов, с сожалением думая, как неудачно он попал. Из-за войны в стране формировалось много новых частей, в которых не было привычной смены одного поколения призывников другим, когда старослужащие учили молодежь. Не было и слоя кадровых сверхсрочников - командиров отделений, просто опытных бойцов. Разве дело взводного - учить, как располагаться в казарме днем.
   - Товарищ командир, - раздался робкий голос сосунка лет восемнадцати. - Давайте мы будем отдыхать на кроватях, больно они мягкие. А если большой командир придет, мы встанем.
   Мокрушин начал медленно зеленеть. Выглядел процесс изменения окраски весьма колоритно. Сначала он покраснел. Затем краснота начала бледнеть, становясь матово-коричневой, что можно было с некоторой натяжкой оценить за зеленоту. Парнишка, почувствовав назревающую для себя опасность, попятился, скрываясь во второй шеренге.
   В комнате раздался смех. Незлобный, успокаивающий. Мокрушин, готовый взорваться и причинить массу неприятностей парню, вздумавшему вылезти с гадким предложением, совершенно несовместимым с армией, засмеялся вместе со всеми. Слишком уж заразителен смех. А парень... Что с него взять, сосунка.
   За окном пропела труба дневального. День закончился. По армейским законам пора оправляться и спать.
  
   День сменял день. Ежедневные занятия командиров с красноармейцами, длинные переходы давали знать свое. На жарком летнем солнце люди похудели, стали более жилистыми и выносливыми. Никого особо не пугало задание вырыть за час окоп во весь рост после двадцати километрового перехода. Правда, восторга большого тоже не было.
   И до сих пор не привезли оружия. Приближалась отправка на фронт, а бойцы стрелковой бригады занимались с помощью деревянных макетов, ими же самими сделанными. Изображать строевые приемы с их помощью еще получалось. Но уже при выполнении команды "штыком коли" возникали немалые проблемы. А учиться собирать - разбирать оружие приходилось на основе десятка учебных винтовок, каким-то образом добытых командованием. Но на почти две тысячи человек такого количества винтовок, несомненно, мало.
   Примерно через месяц доставили еще две сотни теперь уже боевых винтовок, и началось не только изучение оружия, но и упражнения с ним. За городом, в молодом лесочке красноармейцы создали стрельбище. Рота за ротой уходили к нему, чтобы выпустить по обойме патронов. И все. Большего не было. Доучиваться они будут на войне.
   А там, на фронте, положение становилось все хуже. Наши войска отступали. Причем иногда столь быстро, что бойцы только диву давались, не понимая, что же происходит. Въевшееся в кровь представление о Красной Армии как о самой сильной, способной перемолотить любую вражью силу, вступало в противоречие с реалиями и вызывало не только у бойцов, но и командиров различные разговоры.
   Рота старшего лейтенанта Петренко была выделена для хозяйственных работ по обустройству бригады - как долго бы они здесь не располагались, а жить все равно надо нормально - и поэтому была допущена к боевому оружию в последнюю очередь.
   Отделение за отделением выходило к огневому рубежу и опустошала обоймы. Петренко с недовольством качал головой. В роте почти половина бойцов оказалась призванными в первый раз. Проклятая милиционная система 20-30 годов, когда служила меньшая часть мужчин призывного возраста.
   Иногда стрельбу приходилось прекращать вообще и идти к стрелкам, чтобы показать, как надо правильно стрелять. Теоретически бойцы знали, как ставить обойму, как щелкнуть затвором, как прицелиться. Но когда в руках оказывалась боевая винтовка, а не деревянная палка или учебная винтовка, которую удалось подержать в руках аж целых полчаса, полученные знания как-то не откладывались на практике.
   Один мудрец сумел пальнуть не по мишени, а себе за спину, едва не попав в бойца из следующей смены стрелков.
   Если бы им дали хотя бы несколько обойм, красноармейцы, может быть, и почувствовали себя поувереннее, но пять патронов есть пять патронов. Петренко смотрел на становление роты с тяжелым чувством. После нескольких недель занятий недавние штатские не только по обмундированию походили на военных. Они научились кто лучше, кто хуже маршировать, приветствовать старших по званию. Наконец, исчезли рыхлые фигуры. Бойцы стали подтянутыми, способными совершать марш-броски. Однако все это, столь нужное для военных, не делало из них бойцов, способных сражаться с врагами. По предположению ротного, не больше трети его красноармейцев, получив боевое оружие, возьмет в его руки без опаски, привычно перехватив его за цевье.
   Он поделился опасением с командиром батальона Колмогоровым. Тот относился к Петренко с некоторой опаской - оба старшие лейтенанты, оба служили с одного года. Просто у Петренко в личном деле была отметка о двоюродном брате, арестованном в тридцать восьмом, и его придержали, дав только роту. Иначе они, наверняка бы, командовали соседними батальонами. Кадровикам с особистами хорошо. А ему каково быть с подчиненным, прекрасно знавшим, что он ничуть не хуже батальонного, а потому имеющего право оспаривать его решения. Пусть и не прямо - армия не колхоз, чтобы бузотерить, - но хотя бы за спиной. Или с кислой мордой выслушивать приказы командира батальона. За это ведь не пошлешь на гауптвахту и не дашь в рожу. А младшие командиры и красноармейцы все видят и мотают на ус.
   Но теперь он согласился с Петренко. Среди призывников слишком много оказалось людей, никогда не служивших. Что делать, их часть создавалась в условиях общей мобилизации. Это тем, кто формировался накануне войны, после перехода к всеобщему призыву легче. Им и времени дано было больше, и патронов для учебы не жалели.
   Оставалось нажимать на физическую подготовку и надеяться, что перед отправкой на фронт их как следует вооружат. И в прифронтовой полосе позволят довершить огневую подготовку. Иначе, половину личного состава придется охранять от их же оружия.
  

Часть 2

Глава 1

   Оставалось сдать последний экзамен и сессия свалена! Ух, какая радость чувствовать себя счастливым, а не мучаться над учебниками и конспектами не своих лекций. Курить даже бывает неохота, так замучаешься. Хочется плюнуть на все и дождаться на экзамене счастливого билета. Однако стипендия не волк - красными флажками не отгородишь и не возьмешь голыми руками.
   Вадим утомленно посмотрел на книги, которые постепенно начинал ненавидеть. Здорово жилось в прошедшие месяцы. А в июне пришло время расплаты за бессовестно пропущенные лекции и бездарно посещенные семинары. Он с тоской погрузился в проблемы развитого социализма. Что там сказал Леонид Ильич шаркающим голосом на очередном съезде партии...
   Он не то чтобы не любил истории. На истфак Вадим Салтыков поступил почти случайно, чего ждать от зеленого выпускника деревенской школы, который успел побывать только в родном райцентре и то по призыву военкомата, страстно жаждущего призвать его в ряды вооруженных сил после окончания школы и поэтому время от времени приглядывающегося к его физическому состоянию.
   Как и многим российским выпускникам, ему удалось обмануть дядей в погонах поступлением в вуз. Истфак из числа остальных факультетов находящегося ближе всего пединститута показался наиболее подходящим.
   За три года обучения он увлекся историей. Конечно, устраивал далеко не каждый предмет, но всем не понравишься и все не понравится. Эту непреложную истину он усвоил на первом курсе и посему не страдал от недостатка положительных впечатлений.
   Но когда исторические знания сваливаются на твою бедную шею в впечатляющем количестве, невольно взвоешь. Одна радовало - после сессии, в августе, они отправляются в экспедицию, как говорится, на поля былых сражений. Пережить бы экзамены...
   Он чудом не свалился с кровати, на которой предавался перекачиванию знаний с бумажных носителей в голову, когда дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалился Миша.
   Приятель находился в радужном настроении. Вадим почувствовал, что шансы нормально съездить возрастают. Ведь помимо необходимости преодолеть барьер - сдать экзамены - для благополучной поездки необходимы хрустящие бумажки, в просторечии именуемые рублями. Это Остап Бендер обходился монгольскими тугриками. У них не получится. Где теперь эта Монголия, прыгнувшая из феодализма в социализм и где те тугрики, которых он ни разу не видел. М-да. О чем это он? Ах, да. С пустым карманом далеко не уедешь. Вернее, доберешься до ближайшей проводницы, которая с радостью разделается с зайцем.
   Миша ходил по городским инстанциям в поисках означенных денежных знаков. То есть, точнее говоря, дохаживал. Разговор о деньгах шел практически весь прошедший год. Их твердо обещали. Но обещание в наши дни вещь хрупкая. Всяко могло быть. И вот теперь деньги не только обещали, но и выделили.
   - Больной будет жить, - довольно сказал Миша и от переполнения чувств громко крикнул, вызвав энергичный стук по стенам сразу с двух сторон. У соседей эмоциональный всплеск Мишкиных чувств не вызвал энтузиазма.
   Вадим резво вскочил. Настроение приподнялось на целый фут.
   - Эх, если ты не гонишь, здорово. Еще бы экзамены сдать без троек!
   - Штаны подтяни. Размечтался.
   - Мечтать не вредно.
   Вадим свалился обратно на кровать. Он взял листок с экзаменационными вопросами и застонал - учить оставалось почти половину.
   - А ты чего не учишь, на шпоры надеешься?
   Мишка хитро улыбнулся:
   - У меня есть один счастливый билет, который дожидается в заветной пачечке.
   - А если не повезет?
   - Типун тебе на одно место, товарищ называется. Если непруха пойдет, тогда осенью переездам. Стипуха мне и так не светит - трояк заработал.
   - У, счастливчик, - пробурчал Вадим. У него троек пока не было, и проклятая возможность получать ежемесячно деньги от государства заставляла выжимать из себя последние силы. Он тяжело вздохнул и, взяв конспект, принялся грызть гранит науки, как говорится, не жалея ни гранита, ни своих зубов.
   Наука сдавать экзамен проходится студентами самостоятельно, без помощи преподавателей. Нет ни лекций, не семинаров, только самостоятельная работа. Ну, к концу третьего курса, пусть, как говорил Чапай, академиев мы не кончали, но университет жизни прошли. Если ты не ученый муж из числа благородных студентов, любимых преподами за знания, если ты желаешь с минимальными потерями заработать четверочку, надо идти на экзамен во второй половине дня. Начальник устал, после обеда его тянет в сон, он слушает хуже и гоняет без прежней охоты. Правда, есть большой риск, что тебя не дослушают и досрочно отправят отдыхать с тройкой. Но это в том случае, если ценишься ты преподавателем не очень хорошо, он считает тебя халявщиком и слабаком, для которого государственная оценка пожизненное кредо.
   Вадим, однако, был на неплохом счету. Во всяком случае, он так считал, и надеялся, что господин-товарищ экзаменатор считает аналогично. Блеснуть эрудицией, показать, что ты не последняя спица в колеснице исторического факультета и утомленный преподаватель махнет рукой и возьмет зачетку, чтобы поставить заветную четверочку.
   Миша, видя его мучения, злорадно усмехнулся.
   - Пролетарии всех стран, соединяйтесь, - призвал он друга. Мол, давай пролетим вместе и отбросим мучения и надежды на государственную поддержку.
   Вадим демонстративно отвернулся к стене, продолжая вчитываться в конспект. Пусть летает орел, где-то же придется садиться и думать о хлебе насущном. Это птицы в полете еду добывают, люди, даже если они летчики, опускаются на грешную землю.
   Оставив в покое орнитологию, он погрузился в проблемы экономики застойной эпохи, с тоской подумав, что были деятели, натворили делов, а теперь он страдай, учи. Одно утешало - лет через пятьдесят студентам придется учить куда больше. В России дураков и чудаков на много лет вперед припасено, так нареформируют, крыша поедет, пока выучишь.
   Заверещал мобильник, намекая, что неплохо бы сделать перерыв.
   - Говорите, - властно разрешил он, ткнув пальцем в нужную кнопку.
   На другом конце электромагнитной волны кто-то пискнул. Вадим ругнул себя за то, что не посмотрел номер телефона позвонившего.
   - Слушаю, - нетерпеливо сказал он. Конечно, платит не он, но зачем тянуть резину.
   - Вадимчик? - Неуверенно спросили в трубке.
   Звонила Настя. Что ей надо опять.
   - Оно самое, - подтвердил Вадим.
   - Ты чего раскомандовался, - рассердилась Настя.
   - Я? - Вадим от удивления сел на кровати.
   - Я ему звоню, а он давай права качать!
   - Короче, - оборвал он ее. - Что хотела?
   Нашлась командирша. Чего разоралась.
   - Я?.. - Настя притихла, видимо вспоминая причину звонка.- Сейчас вспомню.
   Вадим едва удержался от смеха. Это ж надо, до чего бабы поучать любят. Хлебом не корми, дай возможность поучить уму разуму.
   - Вадя, - Настя вспомнила причину звонка. Из ее сладенького голоса можно было выжать не меньше пуда меда. - А ты не хочешь прогуляться по городу.
   - Нет, - со стальным звоном ответил Вадим. Металл зазвенел настолько сильно, что Настя смешалась и пролепетала:
   - Надо посмотреть кое-что из еды, а я одна не унесу.
   - Возьми Мишку, - отрезал Вадим и выключил телефон.
   Вот ведь привязались. Как заговор какой. Все норовят ему помешать.
   В дверь просунулась чья-то голова. Лежащий лицом к стене Вадим спиной почувствовал еще одного просителя.
   - Вадь, ты не хочешь покурить, а то...
   - НЕТ!
   Дверь закрылась. Черт возьми, если не сказать покрепче. Он с досадой отбросил тетрадь, обозленный на весь мир и отдельно взятых студентов. Конечно, два курса уже отстрелялись и могут валять балду. Счастливчики.
   Он поддался призыву и пошел в курилку немного отравиться дешевой, но сердитой "Примой". Никотин очистил голову. Бросив окурок так, чтобы он ударился об приклеенный к стене бумажный лозунг "курение - это смерть", и попал в урну, Вадим отправился обратно. Окурок совершил чудесный кульбит и угодил в центр старого ведра, изображавшего урну. Хоть что-то хорошего в жизни.
   Увы, пока он ходил курить, в комнату проник посторонний человек. Что же, теперь уже и выйти нельзя, не закрыв дверь на ключ. Так еще и обворуют. Хотя что у него красть. Мобильник в кармане, денег кот наплакал. Кровать что ли унесут на радость коменданту.
   - Чего опять надобно, - с тяжким вздохом спросил он. - Видишь вон, учу.
   Взлохмаченный Вадим, с серым от недосыпания в связи с погружением в учебу лицом, вызывал жалость. Ни дать, ни взять - святой на последнем круге. Сейчас начнутся пытки, а потом лютая смерть с посмертными чудесами на могиле.
   - Бедненький, - прорвавшейся в комнату Насте стало жалко избранного ею мужчину. Она погладила его по волосам. Точнее, попыталась. Вадим отмахнулся и рухнул на кровать, заставив пружины взвизгнуть от восторга.
   - Вадик, ну пойдем, сходим, прогуляемся. Я же вижу, еще несколько часов и тебя придется отпаивать валерьянкой.
   Настя села на краешек кровати. Вадиму стало ясно, что небольшая прогулка по городу будет наилучшим для него выходом. Иначе девица окажется в его постели. У этих баб мысли только о размножении
   - Пойдем что ли, - он рывком поднялся с кровати, отсекая всякие непозволительные вольности и шашни.
   Дверь стремительно открылась. На пороге показался Миша. Очевидно, он знал, что в комнате Настя, поскольку так и впился глазами в парочку, желая увидеть какую-нибудь интимную сцену. К его разочарованию Вадим надевал ботинки, а Настя листала его конспект.
   - Это вы кудыть?
   - Тудыть, - мстительно сказала Настя и показала ему язык. На, мол, тебе, шпион парагвайской разведки.
   - Скоро буду, - кивнул Вадим и вышел из комнаты.
   Мишка тоже был не прочь прогуляться, но прекрасно понимал, что третий - лишний. Книжку ли почитать? Все-таки экзамен. Тройку тоже надо заработать. Он бахвалился перед товарищами, обиженный на полученную тройку по зарубежной истории 19 века, и обещал сдать историю России, не готовясь. Получится ли? Миша вздохнул и наугад открыл учебник Киселева.
   А Вадим размашисто, через две ступеньки, спускался по затертой студентами за десятилетия лестнице вниз на вахту. Настя, отстав от него на пол пролета, невозмутимо снисходила, придав лицу царственный вид. На фоне обшарпанной стены она выглядела более чем забавно, но со стороны себя не видела. Впрочем, другие ее тоже не видели - общежитие на половину опустело.
   - Здрасьте, - церемонно поклонился Вадим вахтерше. Та благосклонно кивнула. Студент находился на хорошем счету у стражей общежитской подворотни - за полночь не мчался за пивом, не дебоширил и не дрался.
   Ободранный асфальт около общежития, ремонтированный последний раз в прошлом тысячелетии, заставил Настю сначала оступиться, а затем вдобавок споткнуться. Она ойкнула и вцепилась в ближайшую опору, оказавшуюся плечом Вадима. Он покачнулся, но вытерпел. Вот скажите, пожалуйста, дорогие женщины, на хрена, то есть, конечно же, по какой причине вы носите высокие каблуки, если через метр спотыкаетесь и постоянно жалуетесь на сложность движения в подобных агрегатах. Ну понятно, когда их носит дамочка размером в метр с кепкой, но когда девушка под два метров массой с доброго гренадера надевает туфли с эдакенным каблуком... нет, мне женщину не понять, хотя с другой стороны, куда без нее.
   Вадим украдкой посмотрел на беззаботно лопочущую Настю, довольную присутствием рядом кавалера, которого она на вечные времена прописала рядом с собой. Он об этом, правда, еще не знал, но подозревал, что одними словами их отношения не закончатся. Слишком уж липнет к нему девушка. Хотя нельзя сказать, что неприятно... не готов он пока ни к семейным узам, ни к постоянному сожительству.
   - Гхм, - многозначительно прокашлялся он. Если девицам дать возможность, они будут трепаться круглые сутки, даже во сне. Проверено на практике. Археологической практике. Там им пришлось спать в одном жилище. Девицы ночью во сне так разговаривали, парни днем столько не говорят.
   Настя, рассуждавшая о пользе здоровой пищи (или о нечто подобном - Вадим особо не прислушивался, погруженный в свои мысли), споткнулась на полуслове.
   - Мы куда идем?
   - А тебе зачем знать? - Настя остановилась, тряхнула коротко стриженными белокурыми волосами, уперла руки в бока и свирепо на него посмотрела. - Иди, куда ведут.
   Однако же, споро они хомут на людей накидывают. Вадим постарался усмехнуться как можно более сердито.
   - Женщина! Если тебе нечего делать...
   Настя приняла его сердитость за чистую монету (отчасти Вадим действительно начал злиться) сменила тон и пояснила:
   - Надо купить кое-что пока есть деньги. Мне две тысячи дали.
   - А почему никто об этом больше не знает?
   - Теперь ты знаешь.
   - Деньги значит прячешь.
   - Да ничего я не прячу. Я же тебя с собой взяла. Ну?
   - Подайте на хлеб, люди добрые! - Пристал к ним бомжеватого вида мужчина неопределенного возраста. Оказывается, в пылу спора они остановились неподалеку от часовенки, около которой всегда толпились неопределенного вида личности, просившие милостыню на бутылочку спиртосодержащей жидкости. Мало же людям надо. Вадим едва не позавидовал уровню их проблем, опомнился и пошел дальше, не обращая внимания на крестящегося бомжа.
   - Ладно тебе, Вадим. Ты чего? - Устремилась следом Настя. - Я вам сюрприз хотела сделать, а ты злишься. Деньги я сама достала. Не общую же кассу припрятала.
   Вадим упрямо молчал, бережно поддерживая обиду. После первой вспышки, он понял, что Настя действительно молодец. Но невозможно сразу переменить настроение. Он посмотрел на пригорюнившуюся Настю. Вот ведь сумела проблему создать.
   - Куда мы все-таки идем? - Примирительно спросил Вадим.
   - На базу.
   Настя решила не злиться. Сама виновата. Можно было порадовать ребят выпрошенными деньгами. Ей бы достались лавры кормильца. Нет же, попыталась удивить, экспериментатор несчастный. И получила по ушам.
   Они молча шли по главной городской улице, названной в честь одного из революционных деятелей прошлого. Поскольку он умер до сталинских репрессий и хрущевских экспериментов, то улица его имени сохранилась при всех изгибах политического климата.
   Через несколько лет после начала нового тысячелетия улица переживала очередное перерождение, на этот раз капиталистического направления. В сохранившихся со времен революции семнадцатого года домах практически в тех же помещениях открывались магазины, им отсвечивали витрины торговых салонов послереволюционных зданий, построенных в щедрые брежневские времена. Набор товаров, правда, в них весьма схож. Достаточно заглянуть в один обувной или продовольственный магазин, чтобы получить полное представление об ассортименте всех подобных магазинов в городе. Впрочем, Вадим не рвался упрекать отдел торговли местного муниципалитета и частные фирмы в небрежении к покупателям. Имевшейся в его руках наличности едва хватало на поддержание материальной части его сущности в удовлетворительном состоянии без намеков на роскошь магазинов. Проще говоря - усмехнулся он заковыристости мысли - хорошо, что еды хватает. И некоторой толики жидкости Д.И. Менделеева.
   То по проложенной недавно пешеходной асфальтовой дорожке, то по выбитому сотнями тысяч ног за годы существования бетону они упрямо шли к цели, игнорируя яркие вывески магазинов и развлекательных заведений в виде кафе, ресторанчиков и т.д. В кармане две тысячи, а скромный обед с мороженным на двоих стоит при известной экономии в двадцать раз меньше. Но деньги общественные, выделены на благое дело, а не на набивание желудка.
   База - круговое скопище небольших ларьков, объединенных одной крышей некогда существовавшего предприятия и соблазнявших публику более низкими, чем в магазинах ценами, - была полупуста. Летним днем - рабочим не только для трудоспособного населения, но и пенсионеров, умчавшихся на так называемые дачи - не до покупки товаров.
   Поначалу они пронеслись вдоль магазинчиков, присматриваясь к товарам и ценам на них. Попытка найти магазинчик подешевле, как всегда привела к тоскливому осознанию, что дурная голова ногам покоя не дает. Зато они узнали где что находится.
   Вадим благоразумно представил возможность покупки продукции даме. Иначе они погрязли бы в спорах и переругались вдребезги. А так, по крайней мере, у него оставалась возможность критики покупок.
   Настя чувствовала подвох, но роль старшего на корабле ее устраивала. Она щедро кидала сотни, набирая бич-пакеты - лапшу быстрого приготовления. Еда гадкая, но дешевая и, в общем-то, сытная. Ну, если, разумеется, не питаться ею постоянно.
   Девушка набрала на пару сотен различных мелочей в виде специй, соли и т.д. Тысячу пришлось оставить на билеты. Проезд за тысячу с гаком верст вещь дорогая и для студенческих кошельков неподъемная, а потому складывающаяся из различных пожертвований, в том числе на еду. Доехать бы. Прокормиться они найдут как. Да и похудеть немного не мешает.
   Груженный двумя тяжелыми пакетами Вадим шел по улице и, прищурясь от яркого летнего солнца, думал, что скоро переживет последний экзамен и почти волшебным образом окажется совсем в иных краях. Там их жизнь будет подчинена другим правилам, другим задачам и прежние потуги получить четверку покажутся такими же далекими, как призванным на войну студентам еще того, учительского института, их довоенная жизнь.
  

Глава 2

   - Салтык-паша, - обратился к Вадиму Мишка, - какой сегодня день, однако?
   Вадим пробормотал нечто непотребное.
   - Я в календаре такого дня не видел! - Категорически заявил Мишка. - Ты еще не Туркмен-баши, чтобы вводить новое летоисчисление.
   - Солнечный день, - буркнул Вадим. Вот ведь пристал. Драгоценный учебник, которых на курс и десятка не наберется, ему дали на три часа.
   - Туч я тоже не вижу, - согласился Миша, - но вы, гражданин турецко-подданный, не отвлекайтесь.
   Скотина толстокожая, сам не учит и другим не дает. Вадим с такой силой грустно вздохнул, что на столе испуганно покачнулась чашка.
   - Что пристал?
   Миша почувствовал, что сейчас прольется чья-то кровь. И цвета она будет явно Мишкиного.
   - А то, - заспешил он, пока Вадим не поднялся с кровати, - что сегодня 22 июня. Очередная годовщина начала войны. Не круглая, но все-таки.
   Вадим поскреб затылок. С экзаменами утратил чувство времени. Хотя с другой стороны, это не его профессиональный праздник. Экзамен на носу. Вот придет день студента, тогда и отпразднуют.
   Примерно в таком ритме он и объяснился с надоедливым соседом по комнате.
   Миша посмотрел на него с жалостью.
   - Товарищ Вадим Григорьевич Салтыков, - позвал он. - Вы не забыли о гражданском долге, который авансом оплачен городской и областной администрациями?
   - Долге? - Вадим широко зевнул, показав пока еще достаточно добротный набор зубов.
   - Мы должны сегодня поучаствовать на митинге, посвященному началу войны.
   Вадим встрепенулся.
   - Я ничего не знал. Ты не врешь?
   Миша отрицательно покачал головой.
   - Тогда почему ничего не сказал?
   Мишка мастер на различные подвохи и приколы. Для него приколоться над товарищем, что для другого сходить покурить. То-то будет у дежурного на входе в здание городской администрации лицо, когда к нему подойдет ошалелый студент и спросит о митинге, которого и в помине нет.
   - Спроси у Насти, - посоветовал Миша, посмеиваясь. В силу его подначек мало кто верил Мишке на слово. Тот привык и не обижался на перепроверку данных.
   Едва было произнесено имя Насти, как в дверь немедленно постучали.
   - Накаркал, - осуждающе сказал Вадим.
   - Господи, спаси и помилуй нас грешных, - помолился Миша, которому встреча с бойкой и голосистой Настей тоже не очень светила. Не в том он духе, чтобы упражняться в остроумии.
   Господь не помиловал. Не дожидаясь ответа, посетитель распахнул дверь. Одетая с иголочки Настя, хорошенькая и сверкающая, прошла в комнату и как бы невзначай прошла к окну, давая возможность оценить ее наряд.
   - С каких пор дама должна дожидаться кавалеров, - она посмотрела презрительно на стул, который не протирали со времен царя Гороха. Садиться на него в супернаряде не безопасно - пыль охотно перекочует на него. Парни - неряхи.
   - А я никуда не собирался, - открестился Вадим.
   - Я же тебе сказал, - укоризненно обратился к нему Миша, призывая Настю в свидетели. - Мы идем на митинг, посвященный началу войны. Явка строго обязательна, никакие отговорки не признаются, даже если при смерти.
   - Тебе же выдано, - Настя ради разнообразия поддержала его. - Поднимай себя с кровати и облачай в торжественный наряд.
   Вадим скривился. Почему-то считается, что интеллигентный человек, - а Вадим по мере возможности пытался себя считать таковым, - не имеет права в присутствии дам выражаться нецензурно. Анахронизм. Если человека достали и он переполнен эмоциями, то почему бы не высказать человечеству в лице отдельных его представителей правду матку на простом русском языке, с использованием особых лексических выражений, которые так любил старик Барков. И врачи говорят - нельзя держать в себе негативные эмоции.
   - Выйди хоть, - его взгляд прошел сквозь Настю, как пуля сквозь картон. Саму девушку, которая в ярком прикиде выглядела ослепительно прелестной, он как бы не замечал.
   Настя фыркнула.
   - Я жду в коридоре десять минут, - пообещала она, - потом захожу обратно. Если что - пеняйте на себя. Выведу на улицу в чем будете.
   - А нам нечего скрывать от народа, - крикнул вслед Мишка. Настя в дебаты не вступила, но дверью хрястнула так, что посыпалась штукатурка.
   - Одевайся, - посмеиваясь, предложил Вадим. - Я за последствия не ручаюсь. Нашел с кем цапаться.
   - Крайним будешь ты, - не согласился Мишка. - За тобой бегают. Иначе бы она здесь не показывалась.
   Попытку Вадима возразить прервал энергичный стук в косяк двери. Настя дипломатично напоминала о приближении завершения срока одевания.
   - Еще одна минута, товарищ старшина, - крикнул Миша. Впрочем, он уже натягивал брюки. Более медлительный Вадим стоял в трусах и думал, что бы ему одеть. Проблема заключалась не в многочисленности нарядов - пенсионеры родители излишков не имели, - наоборот, он мучался от недостатка одеяний. В наличии имелось две пары брюк - светлые, в которых на подобное мероприятие не пойдешь, и серые в полоску. Тоже не фонтан. И надо же, чтобы весной он умудрился зацепиться за гвоздь единственными приличными брюками.
   - Так вы оделись или нет? - Нетерпеливо поинтересовалась Настя. Она нетерпеливо постучала каблучками о керамический пол коридора. Стояла бы себе и радовала проходящих парней блеском одеяния.
   - Оделись, - радостно завопил Мишка. - Настя, заходи!
   Не ожидавшая подвоха Настя распахнула дверь.
   Вадим укоризненно посмотрел на Мишку, - друг называется, - и вежливо сообщил девушке о некоторой отсрочке выхода.
   Увидев Вадима почти голым, Настя показала Мишке кулак. Она вышла обратно в коридор, сообщив ему о неминуемой мести. Угроза не шуточная. Мишка озабоченно моргнул. Перегнул палку. Придется каяться и простить прощения. Настя не знала меры в возврате долгов. Если она незаметно повесит на спину жертве листок с надписью "плюньте в меня обязательно", значит, та еще дешево отделалась.
   Вадим выбрал брюки в полоску и засмеялся, глядя на пригорюнившегося друга. Доприкалывался, орел. Ничего, кетчуп из чего-то надо делать.
   - Вперед, товарищи, - провозгласил он, цепляя ботинки. - Нас ждет великое будущее.
   - Великое будущее будет ждать тебя на кладбище, - вяло отреагировал Миша. - Наилучшее твое предназначение быть кормом для червей.
   - Какие мы грустные, - усмехнулся Вадим и добавил: - Настю ждешь?
   - Вышли? - Улыбке Насти, горящей в ожидании совершения мести, могла позавидовать Медуза Горгона.
   - Прости меня, государыня матушка, - почти искренне попросил Миша. - Больше не повторится, нечистый попутал.
   - Бог простит, - улыбка стала еще шире. Мишке понял - вскоре он начнет проклинать тот час, когда потусторонняя сила подтолкнула его пошутить. Знал ведь, она нервно дышит к Вадиму. И не нашел ничего другого, как приколоться над ним. Лишь бы не убила.
   - Насть, - любой Дон Жуан позавидовал бы мягкости его голоса, - а что мы там будем делать. Я бы спел или сплясал. Если надобно, конечно.
   Если Настя обиделась не сильно, она ответит сердито. Если же сильно, то как ни в чем не бывало.
   - Вроде бы просто поприсутствовать, - Настя была спокойна и доброжелательна. Обида грела ее душу. А у Миши появилось желание взять ноги в руки и бежать на край земли. На всякий случай он отделил ее от себя некоторым расстоянием. Убьет ведь невзначай.
   Митинг проводился во дворе одной из школ. Построенная лет тридцать назад буквой П, она очень подходила для устройства различного рода мероприятий. И ветер не будет сдувать и не вместившиеся смогут все увидеть из окон классов. Правда, о многочисленности в данном случае речь не шла.
   - Числа нам нет, - прочувственно произнес Вадим. На митинг, запланированный в начале прошлого учебного года как одно из обязательных мероприятий, положенных по ситуации - приближалось шестидесятилетие победы, явилось десятков пять школьников и учителей. Явно по разнарядке. События начала сороковых годов прошлого века нынешнее поколение не грели.
   Организатор митинга - один из городских чиновников - тоже не цвел от счастья. Судя по разносу, учиненному его окружению, он тоже подсчитал и нашел количество присутствующих слишком незначительным. Ну еще бы! Меньше процента учащихся города всех уровней. Административный раж, столь любимый в России, не помог. Родимый переменный состав школ и вузов в основном пребывал на каникулах или экстренно сдавал экзамены. Тех, кого удалось изъять, в основном находились в летних лагерях, и потому уклониться не сумели. Больше никого не оказалось. А бегать по квартирам оказалось слишком накладным даже с учетом начальственного гнева. Порычит и перестанет. Сам, наверняка, понимает, что лето на дворе.
   Несмотря на проводимый разнос, чиновник глазасто заметил студентов.
   - Идите сюда, - грубо сказал он. - Вас-то почему мало? Студенты еще учатся. Пришли бы на час.
   Вадима начальственный разнос не смутил.
   - Нам сказали - прийти втроем - вчетвером, мы и пришли.
   - Когда не надо, вы инициативу проявляете, а тут дисциплинированными стали!
   Понимая, что товарищ просто срывает злость, Вадим сместился в сторону. Настя и Миша поспешили последовать примеру, пока им не попало.
   - Пора начинать, - чиновник посмотрел на часы. - Телевизионщики приехали?
   После подтверждения этого знаменательного факта, он дал отмашку.
   Динамики щелкнули от включенного микрофона. Техника, однако.
   - И скажите им, - запоздало дернулся чиновник, - пусть ухитрятся показать толпу, а не те лохмотья, что явились.
   - Дорогие учителя и школьники, все присутствующие! - С профессионально ласковым лицом у микрофона оказалась средних лет женщина. Кто-то из учителей, Вадим ее не знал. Сделали бы школьников ведущими. Хоть полюбоваться на прелестную девулечку, из числа которых обычно брали ведущих. - Сегодняшний день, который нас собрал здесь, является одним из памятных в истории нашей страны. Шестьдесят три года назад началась война. Она продлилась одна тысячу четыреста восемнадцать дней, завершившись девятого мая 1945 года.
   - Ох, и скукочище, - сказал товарищу стоящий неподалеку паренек лет пятнадцати. - Зря не свалили. Чувачки хавчик караулят, а нам лабуду гонят. Она бы еще учебник с собой взяла и параграф прочитала.
   - Потерпишь, - ответил приятель, почесывая подбородок. - Забыл, нам за лабуду отдадут на вечер в пользование теннисный стол. Погоняем шарик.
   Вадим почти согласился с мальчишками. Из микрофона лились ровные, правильные слова о тяготах войны, о трудностях, которые пережила страна, о жертвах войны. Он почувствовал, что еще немного и его пробьет зевота. Очевидно, женщина не представляет о чем говорит и уж совершенно не переживает по этому поводу. Умело подкрашенное лицо с идеальной прической не выражало никаких эмоций, кроме отработанной смеси доброжелательности и строгости. Ну, как ты прочувствуешь гордость и сострадание к пограничникам, принявшим первый удар утром 22 июня, если ничего не знаешь об оружии и не представляешь, как выходить один на один с последней гранатой. Да и Родина за спиной... Вадим хмыкнул. А сам бы он сумел - броситься в рукопашную с последней обоймой патронов. Да и кого защищать - бестолковую Настю, сначала надоевшую с приставаниями, а позже доставшую частой болтовней с другими парнями, что пробуждало в нем нечто похожее на ревность, - или новых русских, разграбивших страну, оставивших его с малой копейкой.
   Наконец, выговорив положенное, женщина отступила в сторону, предупредив, что со словами признательности к героям войны выступят школьники пятой школы.
   Парень и девушка со стандартными лицами продвинутых активистов - отличников класса так девятого, - ангельским (она) и мужественными (он) голосами принялись читать отрывки стихотворений военных лет, в перерывах между которыми клялись в верности заветам солдат прошедшей войны. Получилось недурственно. С детишками явно поработал опытный постановщик.
   Вадим цинично улыбнулся. Кому нужна показуха - для отчетности? Привыкли обманывать себя во всем. Есть ли среди собравшихся хоть один человек, который искренне переживает страшную дату 22 июня. Его взгляд упал на дряхлого ветерана, которому специально вынесли стул, настолько тот был стар и слаб. По щекам старика текли слезы.
   Вадим застеснялся и отвернулся в другую сторону. ровный строй пятиклассников внимательно слушал, искренне переживая.
   В конце-концов, что он меряет по себе. Может, именно такие слова нужны для такого митинга. Тоже мне знаток человеческих душ в возрасте двадцати лет.
   На волне эмоций он вышел к микрофону, чтобы сказать несколько слов от имени поисковиков города.
   Слушали не все. Но те кто слушали - сопереживали. Ну и ладно. Деньги на поездку он отработал. А остальное не его забота.
   Последним выступал ветеран. Выступал тяжело, с надрывом и слезами. Судя по тому, что у микрофона его пришлось поддерживать под руки, жить ему осталось недолго. Дотянет ли до юбилея победы. Вадим почувствовал недовольство. Зачем его сюда вытащили, чтобы дуба дал от избытка эмоций?
   Сразу же с завершением митинга народ стремительно разбежался.
   - Пойдем и мы, - предложил наученный опытом Миша. - А то заставят аппаратуру таскать. Смотри, какие динамики.
   - Пойдемте, - согласилась Настя, невзначай наступив острым каблучком ему на ногу.
   Миша поморщился от острой боли, но стоически промолчал. Машина мести заработала. Скорей бы уж в Карелию, а там подальше от Насти. В болота, в чащобу, к диким зверям, к кому угодно.
  

Глава 3

   В день экзамена он встал рано, но не стал мучить себя повторением пройденного. Голова должна быть свежей, а фактов он и так нахватался, из ушей лезут.
   Для начала он плотно позавтракал - по науке, как рекомендуют ученые мужи от педагогики, - потом пообщался с товарищами по несчастью, судорожно долистывавших учебники и конспекты, и пошел гулять. Мишка негромко посапывал, завернувшись в одеяло. Приятель сладко соблюдал халявные принципы. На старшем курсе уже можно проверить матушку фортуну на предмет удачи.
   Погода, как на заказ, - ласковое июньское солнце, манящее на пляж, птички, пчелки, мухи, вороны, бомжи. Нормальное лето. Он предпочел бы, чтобы в последние дни и, особенно сегодня, шел дождь. Ничего бы не мешало готовиться к экзамену. Ладно. Сегодня все пройдет. Начнутся пляжные дни, комары и болота Карелии. Он пнул подвернувшийся под ногу камешек. Как мы зависимы от бумажных денежных знаков. А еще от тщеславия и желания казаться умным.
   После полудня Вадим почувствовал, что не в силах больше терпеть. В общаге сдавший экзамен народ судорожно радовался успеху или праздновал неудачу. Кто-то ринулся в пивбар, кто заперся в комнате, непьющие просто подпрыгивали на кроватях, мечтая поскорее поехать домой или в иные края, чтобы забыться от тягот учебы. Несчастливчики, шедшие во вторую смену, отмахивались, готовясь к тяжелому испытанию. Тройка тоже на дороге не валяется.
   Около аудитории, где шел экзамен, никого не оказалось. Подождем, - подумал Вадим. Конечно, можно сунуться в дверь на предмет озадачивания препода желанием добровольного прихода на каторгу. Зачем только. Экзамен, как и конец света, никуда не денется.
   Вадим сел на подоконник. Здорово быть преподом. Сидишь, мучаешь студентов. В голове, поди, пусто, но ведь ты спрашиваешь, а не тебя. Поразвлекается день и пойдет отдыхать, не думая, что несчастные студенты останутся без стипендии.
   Из аудитории вывалился красный от злости Мишка. Вадим вопросительно посмотрел на него.
   - А, - расстроено махнул рукой Миша.
   Двойку, что ли получил. Вадим постарался выбросить из головы недовольного товарища. Сам виноват, учить надо.
   - Заходите, - приветливо махнул высунувшийся в дверь рукой преподаватель. - А то у меня три человека осталось. Хоть экзамен завершай, а ведь еще почти с десяток не явились.
   Оказалось не он один умный в ожидании уставшего доцента. Устал ли - вон как глазки весело сверкают. Ох, грехи наши тяжкие.
   Вадим подавил вздох и направился к столу с билетами, вглядываясь в них, как гадалка в кофейную гущу. Бумага, на которой напечатали билеты не столь толстая и даже буквы видны. Но попробуй что-нибудь высмотреть, когда в тебя упирается требовательный взгляд.
   - Берите, они одинаковые, - сказал препод, улыбаясь в усы.
   Хорошо ему прикалываться. Сам бы взял. Вадим откровенно вздохнул и взял наугад.
   Черт возьми!.. Или нет?
   Не глядя под ноги, он прошел за свободный стол. Вопросы попались так себе - ни рыба, ни мясо, ни съесть, ни украсть. Сталинизм и перестройка. Близнецы - братья. Шутка, конечно.
   Он взял программку. В голове какой-то кавардак. Надо было немного повторить сегодня. Кто же знал, что попадется первый из не короткого списка экзаменационных вопросов. Мишка кое в чем прав. Зачем учить по полной, если попадаются только два вопроса из списка. Вот если бы знать, как ляжет карта.
   Вадим принялся писать, выкладывая скудные знания, попавшие в голову. Эх, плоховато он помнит проблемы, вставшие перед Иосифом Виссарионовичем после окончания войны. Про войну-то он бы написал. Ох, написал. Поиск погибших на полях сражений требовал определенных знаний, а затем пробуждался интерес. До военного историка, ему, разумеется, далеко, но любой период войны он изложил бы на экзамене блестяще.
   Несколько строк, набросанных на бумагу, исчерпали его возможности. Эх, развались моя телега все четыре колеса. И шпаргалок нет. Хотя насчет шпаргалок он сгоряча. Никогда ими не пользовался и не умел пользоваться.
   Стараясь не падать духом, Вадим принялся за перестройку. Хм, экономика в годы перестройки. Какая там экономика, движение к развалу. Но преподу так не скажешь - обвинит в субъективизме, пессимизме и неогегелианстве.
   Обругав себя нехорошими научными словами, он принялся вспоминать. С экономикой, как ни странно, легче. Это Горбачеву пришлось трудновато. Не разобрался он в экономических вопросах. Зато несчастный студент Вадик, неумолимо идущий к безстипендиальной жизни, недурственно знал, что требовалось сделать последнему советскому генсеку.
   Когда он завершал разбор успехов советской промышленности, уверенно вошедшей в кризис и готовящей гайдаровский провал, в голову пришли кое-какие факты из сталинского прошлого. Как он лихо закрутил тогда интеллигенцию. И не жужжала. Так ей, прослойке, и надо.
   Неумолимо пришло время отвечать. Честно глядя преподу в глаза, Вадим предложил начать ответ оригинально - со второго вопроса. Препод покачал головой, но согласился. Ему, в общем-то, безразлично как посыплется третьекурсник.
   Вадим принялся излагать факты, попутно критикуя бывшего генсека. Он старался припомнить как это делалось на лекции. Мысли в голове путались, хотелось приплести деятельность товарища Брежнева и иже с ним. Но шестое чувство подсказывало, где ловушка. И еще лицо доцента. Когда он слышал чушь, то морщился, словно по ошибке сжевал ломтик лимона. Тогда Вадим давал стремительный задний ход. Неожиданно всплыли заученные, но забытые факты безобразий, творившихся в годы перестройки.
   Неожиданно легко пошел первый вопрос. После неудач Горбачева о достижениях сталинской экономики просто приятно рассказывать. В голове вырисовался ответ. Цифры и факты выстроились в очередь, желая поскорее попасть на язык и получить свободу, улетучившись в пространстве.
   Правда, когда дело дошло до дополнительных вопросов, он все-таки посыпался. На последний вопрос, вполне простой, Вадим не ответил. Если бы его задали первым, ответ бы нашелся. Но после того как его почти измазали одним конечным продуктом человеческой деятельности, желание отвечать пропало. Пусть ставит, что хочет. Плевать. И всего-то надо было внимательнее прочитать две темы!
   Препод долго думал, взвешивая на весах системы высшего образования судьбу его стипендии, чесал затылок, теребил ручку.
   - Нет, - наконец произнес он, и душа студента сжалась в комочек где-то в районе желудка - части тела, которая больше всего пострадает от суровой безденежной диеты. Приговор будет суровым, напоминающим указ царя в утро стрелецкой казни. Трояк! Прощай стипендия, прощай счастье в личной и общественной жизни. Придется добывать гроши честным трудом на стороне, чтобы студенческий органон не загнулся в голодной тоске.
   - Пятерки вы не получите, - продолжил тот безжалостный приговор. Душа в восторге стремительно развернулась, заполнив тело и даже высунувшись розовым комочком сквозь приоткрытые губы. Держите меня, пятерка. Да нам, сермяжным, четверка за глаза. Хватит и банальной базовой повышенной стипендии.
   - Четверка, хм, - доцент стремительно глянул в глаза студента, не давая времени спрятать их, и так же стремительно отпрянул, заметив иронический восторг. - Ладно, - он нехотя взял зачетку и черкнул в ней несколько букв. - Идите. Но имейте в виду, что и четверка для вас слишком замечательная оценка. Впереди у вас госэкзамен. И хотя через год, но время летит быстро. Надеюсь, на пятом курсе вы будете не столь слабо подготовлены. Не портите себя и поисковую организацию незнанием.
   Вадим слегка скис, понимая справедливость замечания. На бочку меда пришлась огроменная ложка дегтя. Однако этот тот случай когда количество не в состоянии переломить качество. Четверка она и в Африке четверка. Пусть драконы облизываются, а ему положена законно заработанная стипендия.
   Он стремительно прилетел в общагу, разъедаемый с одной стороны восторгом от успеха, а с другой - униженный почти подачкой.
   Мишка валялся на кровати и неестественно весело улыбался.
   - С чего ты веселый? - Спросил Вадим. Взрыв эмоций прошел и настроение упало. Милостиво подаренная четверка после первого восторга выглядела горстью соли, заботливо высыпанной на открывшуюся рану.
   - Да так, надоело быть скучным. А что, - оживился он, - трояк схватил? Не горюй сильно. Два года с полтиной жил без стипухи и еще проживешь. С голоду не помрем, а излишек денежных средств приводит к инфляции.
   - Да нет, четверку, - вздохнул Вадим. - Послать бы все подальше...
   Миша сделал заинтересованное лицо:
   - А зачем невинную девицу строишь, счастье привалило. Теперь ты наш кормилец и поилец.
   Ответ можно было записать на досках ближайшего забора. Утешитель нашелся.
   Вадим сменил тему разговора. Коли друг пробует порезвиться, то ведь и он тоже в силах позабавиться.
   - А ты чего злой вышел. Тебе же без разницы оценку получать, лишь бы не пара. Трояк есть, так пахни и радуйся.
   - Да препод, сука, воспитал, - ожесточился Мишка. - Говорит, вы достойны большего и т.д. и т.п. Тьфу. Нужны мне его речи. Сам по себе живу и жить буду.
   Глаза Миши неприятно зло сверкнули. Он хоть и хохорился, но экзаменатор его достал. Самолюбия парень ни у кого не занимал. Он определил свое место в средних рядах и похвал в больших успехах не ждал. Но к публичной выволочке никак не мог привыкнуть. Кому какое дело, как он учится и использует мозги. И его еще пожалели. Дьявольщина!
   Вадим легкомысленно улыбнулся, глядя на его мучения, и получил длинную ругательную фразу.
   - Миша, не матерись, - раздалось в открытом окне. Какая-то студентка, проходя мимо, высказалась по поводу его выражений.
   Мишка пару секунд полежал и рванулся к окну, чтобы увидеть наглую вертихвостку, осмелившуюся вмешаться в его личную жизнь.
   Хм, там никого нет. Миша прикинул расстояние, находившееся в пределах видимости. Если находиться под окном, высказаться в его адрес и уйти, понадобиться времени вдвое больше, чем он предоставил.
   Миша даже прочесал взглядом кусты. Слишком жидки, чтобы спрятать человека. Да и кому придет в голову спрятаться под окном, чтобы в нужный момент выскочить с острым словцом. Мистика какая-то. Что только после экзамена не привидится. Он рухнул обратно на кровать.
   Вадим, с любопытством старой девы проследивший пантомиму, рискнул спросить:
   - И кто же там?
   - Дед Пихто, - буркнул Мишка, совершенно не имевший желания продолжать разговор. Он покачался на пружинах и внезапно совсем другим тоном поинтересовался:
   - Когда за билетами пойдем?
   Вадим аккуратно положил зачетку в ящик тумбочки. Вопрос задан в тему, но ответить на него не просто.
   - В принципе нас здесь больше ничто не держит. Экзамены сданы, вещи уложим за вечер.
   Он помолчал. Собственно Мишкин вопрос не адресовался конкретно Вадиму. Мысль в слух. Проблема заключалась в недостающей сумме на билеты. Туда они с грехом пополам доедут, а дальше, собственно, сядут в глубокую лужу без копейки в кармане. Им обещали помочь в городской администрации и даже выделили энную сумму, но не выдали. Теперь они выжидали, сдержат ли они слово. Сегодня, сдав экзамен, на разведку отправился штатный дипломат - Настя, способная нежной и немного глупой улыбкой расшевелить любого бюрократа.
   Если деньги не появятся, жизнь станет кислой и домашней. Поскольку никакого другого выхода, как разъезжаться по домам, не останется.
   - Трудно быть счастливым, - пробормотал Миша.
   Вадим с ним согласился. Вот ведь незадача какая. Вчера последним препятствием казался экзамен. Сегодня он преодолен. С большими потерями для его самомнения, но тем не менее. И вот новая проблема. Параноиком станешь.
   Они полежали еще, не обращая внимания на предложения отдельных особей отметить окончание сессии. Захотят - отметят и без них. Но не вскрывать же пробку по любому поводу. Излишнее питие до добра не доводит.
   Ближе к вечеру в дверь раздался требовательный стук. Не дожидаясь разрешения, назойливый посетитель распахнул дверь. Настя, кто же кроме. Только она врывалась в комнату, как в свою родную.
   - Настюха, - проникновенно сказал Миша, - ты когда научишься хорошим манерам...
   - Послезавтра! - Счастливым воплем возвестила девушка.
   - Пора паковаться, собирать вещи, - спокойно прокомментировал Вадим. - Настя достала деньги? - Придал он голосу вопросительный тон.
   - Как ты спокойно об этом говоришь? - Приобиделась Настя. - Вы валялись на кровати, пьянствовали.
   Миша сделал возмущенное лицо.
   - Пьянствовали, - уперлась Настя.
   Вадим сделал успокаивающий жест. Женщине надо выпустить пары. Если они начнут перечить, пар будет все равно выпущен. Но уже не в воздух, а на них.
   - Еще валяешься? - Обрушилась она на Вадима. - Хотя бы поцеловал.
   - Давай я, - приподнялся на кровати, дурачась, Миша.
   - Изыди, - отмахнулась от него Настя. Она села на кровать и требовательно подставила щеку.
   Вадим, прячась от насмешливых Мишкиных глаз, приподнялся и неловко чмокнул девушку.
   - Хватит эротических сцен, - порекомендовал Миша.
   - Вещи собирайте, - ответила Настя. - Эротические сцены у тебя будут во сне.
   Она хлопнула дверь, отправившись к себе - заниматься тем же самым. Как только у них появятся деньги, колесо сборов закрутится так, что останется время только на то, чтобы подхватить сумки. Правда, если будут билеты на ближайшие дни...
  

Глава 4

   Беда подкралась неожиданно. Осчастливленные окончанием сессии студенты неторопливо собирали вещи. Учебный год завершен, они перешли на следующий курс. Немногие несчастливцы, по ротозейству или невезению получившие двойки, вместе со всеми паковали чемоданы, надеясь на счастливую осень.
   Мишка, отошедший от "хорошо" сданного экзамена, ходил по общежитию гоголем, поучая попадавшихся на пути, как надо сваливать сессию, совершенно не готовясь. Правда, за чистую монету его рассказы воспринимали, да и то не все, только первокурсники. У остальных своя метода сдачи экзаменов, политая потом и неудачами. Нет ничего ценнее собственного опыта, поэтому, ходи, шуми, Мишаня, мы в любом случае сделаем по-своему.
   Мишка, впрочем, не особо и жаждал появления учеников его школы. Ему требовалось лишь излить душу, не более того. Он своего добился - не уча, сдал последний экзамен. Не самый простой, между прочим. Правда, он предпочел умолчать о моральной цене. Такого унижения Миша не испытывал с первого курса. Ну, тогда сессионная жизнь была для него внове, и разнос по вопросу о качестве подготовки казался не то, чтобы обыденным, но не ранил особо душу. Сейчас не то.
   - Слышь, Вадим, - ворвался он в комнату, - свистать всех наверх, я пришел.
   Вадим лежал на кровати, мечтательно глядя в потолок. Он положил руки за голову, а ноги на спинку кровати, сползя с подушки. Зрелище не для слабонервных, но ему нравилось.
   - Однако, - оценил его Миша.
   Вадим нехотя принял нормальную позу. Уж расслабиться не дадут некоторые.
   - У тебя снова пожар. Опять митинг?
   - Не, ты что. Пора митингов прошла до сентября месяца. Начнется новый учебный год, появятся школьники и студенты. Тогда и спляшем.
   - Тогда какого... лешего прыгаешь как салага третьекурсник, а не солидный представитель четвертого курса.
   - Я, по крайней мере, не изображаю разлагающегося от жары жирафа. Молчу, - поспешил он оказаться от развития идеи потустороннего мира, видя угрожающе выгнувшееся тело Вадима. Шутить над ним не возбранялось, но тот и сам не прочь пошутить, например, согнув товарища в бараний рог.
   - Что мы имеем, - бодро подскочил с кровати Вадим, не дождавшись продолжения. - Вещи подготовлены, люди проинструктированы и готовы к выступлению.
   - Кого ты проинструктировал? - Миша удивленно поднял голову.
   - Тебя, себя и Настю, - бодро ответил Вадим.
   - А, - разочаровался Миша.
   Перед выходом в поле, то есть поездки на места былых сражений, каждый раз необходимо проведение инструктажа. Поле боя не поле с репкой. Оставшиеся боеприпасы делали раскопки немного похожими на работу саперов. С той разницей, что разминированием они не занимались, но наступить на мину могли с таким же успехом. Или вырвать чеку из гранаты при извлечении останков из земли с последующим взрывом и образованием новых останков. Был когда-то случай.
   Тех, кто побывал в экспедиции несколько раз, особо инструктировать нет нужды. Они сами кого угодно проинструктируют. Опыт есть опыт. Но с ними ехало несколько первокурсников. Салажата окончили первый курс и считали себя бывалыми студентами. Вадим вспомнил себя после первого курса, когда он впервые отправился в Карелию. Зелень подсушенная, возомнившая себя героем раскопок.
   Разочарование Миши проистекало из сложности задачи обучения первокурсников новым навыкам. Не всех, разумеется. Однако проблемы будут. Проводить инструктаж почти то же, что читать лекции и проводить семинары. Не так много, но ощутимо. Не у всех студентов хватит желания слушать себе подобных, которые к тому же через слово спрашивают, все ли понятно, смогут ли они сделать то то и то то.
   - Сегодня в пять часов, - голосом, не допускающим возражения, сказал Вадим.
   - Конечно, - нарочито утрируя деревенский акцент, ответил Миша. - Собирать мне, да?
   - Конечно, - таким же тоном ответил Вадим. - У нас с тобой разделение обязанностей. Я работаю, ты бегаешь.
   - Ратуйте, люди честные, - обратился Миша к несуществующей публике. - Уж не хочешь ли ты сказать, что один вкалываешь, а остальные только вокруг тебя крутятся.
   - Расслабься, - посоветовал Вадим. - Никого я не собираюсь унижать или оскорблять. И вообще, цыпленок, к экзаменам надо готовиться. А то после нравоучительной беседы с преподом у тебя крыша немного съехала.
   - Да пошел ты, - без всяких эмоций ответил Миша. Мол, услышал, отреагировал, тему развивать не хочу.
   В наступившей тишине отчетливо послышался стук каблучков в коридоре.
   - Хоть бы не сюда, - взмолился Миша.
   В дверь раздался громкий стук.
   - Иди, - безнадежно сказал Миша. Настя пришла, кто еще. Со вчерашнего дня его личный ангел мститель, всегда готовый к удару как в лоб, так и по лбу. Слегка прощен, но спиной лучше не поворачиваться.
   - Заходите, открыто, - крикнул Вадим. Не декан факультета, сама зайдет.
   Дверь медленно открылась. Настя сменила вчерашнее великолепие, достойно отмеченное девчонками и не слишком парнями, на повседневный наряд.
   - Лежите, - осведомилась она, не входя в комнату.
   Миша слегка шевельнулся на кровати, но не решился попросить либо войти в комнату, либо совсем ее покинуть. Главное - закрыть дверь с той или с этой стороны. Сказать - страшно. У него и так долги.
   - Появились проблемы, мальчики. - Настя выглядела озабочено до такой степени, что шутить или бояться ее отпало желание. - Объявлена добровольная мобилизация.
   - На какой фронт?
   - Мобилизация не бывает добровольной, - враз выговорили жильцы комнаты.
   - Короче, вы будете валяться на кроватях в присутствии дамы, или поднимите задницы и пригласите меня войти?
   - Пожалуйста, пожалуйста, - суетливо подскочил Вадим. Настя поискала, чем бы кинуть в него, не нашла, и в отместку царицей вплыла в комнату, требовательно протянув руку для поцелуя. Попробуй, не чмокни.
   Миша просто сел, держа язык за зубами. К лешему Настю.
   - Говори, барышня. А то скулы сводит от твоего вида, - потребовал Вадим.
   - Через час будет собрание студентов. Надо найти несколько человек для отправки в армию.
   - Куда? - Хором возопили парни.
   Студенты государственных вузов имели законную отсрочку от призыва. Но кто его знает - наше родимое государство с его не менее родным военкоматом. Вадим подошел к Насте, и навис над ней. Гора костей и мяса, выше девушки на голову с копейками, заставила ее попятиться.
   - Я пошутила, - покраснела Настя.
   - Фу на тебя. - Вадим демонстративно рухнул обратно на кровать, заставив ее закряхтеть. Весил он немало.
   Насте надоело стоять около двери. Не милостыню просит, как бомж у церкви. Она села на стул и придвинулась к столу.
   - Миш, напоил бы чаем, - попросила она.
   Мишка встрепенулся. Чаем он напоит в частичное возмещение нависшей расправы. Пусть Вадим лежит и дуется, а он наберет очки и помирится с опасной, как змея, девицей.
   - Настя, скажи, наконец, с какого счастья ты свалилась на нас, - попросил Вадим.
   - Хотя бы на тебя посмотреть.
   Настя была не в очень ласковом расположении духа и могла препираться долго и сладостно. Дискутировать с ней равносильно обтиранию быка красной тряпкой. Быку может и будет какая польза, а вот человеку...
   - Ладно, - она поднялась со стула. - В четыре собрание. Нужно несколько человек.
   - КУДА? - Для убедительности Вадим приподнялся на кровати и четко выделил каждую букву.
   - В колхоз, - просто ответила девушка. - От института требуется несколько человек в детский оздоровительный лагерь, который одновременно трудовой. То есть полдня будешь торчать попой кверху, занимаясь прополкой, а полдня резвиться со школьниками.
   - Мм, - задумчиво изобразил Миша крупное непарнокопытное, охотно предоставляющее человечеству молоко. - Придется отлынивать. А то заберут ненароком.
   - Мне сказали, - Настя повернулась к нему, мило улыбаясь, что означало - еще пискнешь, получишь все, что тебе причитается. - Поисковики должны явиться на собрание в полном составе, дабы показать пример.
   - В колхозе, надеюсь, мы примера показывать не будем? - Грустно спросил Вадим. Как утомила его жизнь в июне месяце, кто бы знал.
   - Об этом ничего не говорено. Идем?
   Нестройной колонной в десяток человек они направились в одну из аудиторий главного корпуса, где проводилось собрание "заинтересованных" лиц.
   На текущий момент набралось почти сотня студентов. Под разными предлогами, увещевая и угрожая, их собрали в большой аудитории.
   Учебный год завершился. Удержать студентов под контролем стало почти невозможно. Словно для охраны, а может и на самом деле, у дверей стоял дежурный одной из институтских служб. Получилось по-книжному: всех пускать, никого не выпускать. Вадим, попытавшийся выйти покурить, получил мягкий отказ. Вдруг собрался удрать. Смирившись с судьбой, он сел на галерке. Мало ли что. Начнется набор добровольцев именно с их организации.
   В полголоса гомонящую толпу успокоило появление одной из преподавательниц, отвечающих за общественную работу.
   - Ребята, - проникновенно обратилась она к присутствующим. - Поздравляю вас с окончанием учебного года.
   - Ура, - пискнул кто-то.
   Преподавательница поморщилась, но продолжила как ни в чем не бывало:
   - Наступает лето, а вместе с ним и летний трудовой семестр. В девяностые годы мы забыли о студенческих отрядах. Когда-то их было много. Студенты имели возможность заработать за лето денег. Сейчас это очень актуально. Поэтому мы выходим с предложением поучаствовать в летнем студенческом отряде на полях колхоза "Дружба".
   Она радостно улыбнулась, показывая, насколько радостную вещь принесла. Аудитория отреагировала вяло. Ковыряться в сорняках, заживо сгорая под палящим солнцем или, наоборот, приобретая жабры под ливневым дождем...
   - А сколько мы получим? - Раздался для проформы вопрос. Надо же найти предлог для отказа.
   - Гарантировано полторы тысячи рублей за полтора месяца. А вообще, мы рассчитываем не менее двух - двух с половиной.
   Аудитория притихла в нерешительности. Некоторые сразу отмахнулись. Подумаешь. Родичи подкинут. Однако большинство задумались. Две тысячи деньги небольшие. Но все-таки деньги. Тот, кто живет на сотню в месяц, поймет, о чем идет речь. Конечно, родоки подкидывают продукты. Без них совсем бы смерть как в блокадном Ленинграде. Но живые деньги нужны. Так нужны, что спина зачесалась от желания их получить.
   Однако корпеть полтора месяца, изображая негров...
   Вадим задумался вместе со всеми. Да, если бы не поездка, он, скорее всего, бы согласился. Деньги с неба падают только в голливудских фильмах.
   Преподаватель, чувствуя нерешительность студентов, заторопилась.
   - Жду лес рук. Кто хочет остаться в трудовом лагере?
   Зря она про лагерь. Среди студентов прошел недовольный вздох. Лагеря в нашей стране зачастую ассоциировались отнюдь не с летними лагерями отдыха (бывшими пионерскими). Преподаватель попыталась исправиться:
   - Что вы думаете. Работа в стройотряде. Питание будет с пятидесятипроцентной скидкой, почти бесплатно получится. Вы и не почувствуете вычетов из заработанных денег.
   Леса рук, несмотря на уговоры, не получалось. Слегка оглушенные суммой студенты тихо переговаривались. Учебный год завершился. Не сказать, что он был совсем тяжелым, нашлось время и отдохнуть, но летняя сессия изрядно опустошила мозги. Хотелось на солнышко, поваляться, походить на дискотеки без отягчающей разум мысли о неподготовленных завтрашних занятиях с обязательной выволочкой. А еще витамины с огорода без всякого ограничения. Они заработали два месяца ничегонеделания!
   - Я надеюсь, вы сделали правильный выбором, - тоном продавца французской косметики, произведенной в одном из типичных районов Франции - Подмосковье или где-то рядом - сказала преподаватель. - Желающих прошу подойти ко мне, остальные свободны. Приятного отдыха.
   Слова легко слетали с ее губ, но глаза цепко вычисляли фигуры, продирающиеся сквозь водоворот толпы.
   Их оказалось, как и предполагалось, немного. Ясно-понятно, студенты не те люди, которых можно обработать наскоком за полчаса. Придется работать по факультетам. Сегодня же, пока студенты окончательно не разбежались по домам. Условия им предложили хорошие, побегать пришлось для этого много. А что работать придется, так деньги даром не достаются. Зато зимой будут сыты. И летом на почти дармовых харчах поправятся.
   Ссутулившись, дабы его не заметили, Вадим выскользнул из аудитории. Принесла же нелегкая беду. Опять кому-то захотелось прогнуться. Дескать, живем сегодняшним днем, строим светлое капиталистическое будущее, но не забываем и о прошлом. Мы не Иваны без родства, берем все лучшее из советской эпохи. Вот и стройотряды возрождаются.
   Преподаватель прищурено смотрела на разбегающихся студентов. Ничего, два десятка они наберут в любом случае. Механизм отработан.
   Кто-то отчитается, а студенты мучайся. Их отряду ехать надо в Карелию, поэтому никакой колхоз не светит.
   - Вадим, как будем выкручиваться?
   Рядом оказалась Настя, непонятно как пробившаяся к нему. Во время собрания она находилась в другой части аудитории, но прорвалась.
   - Кровь будем сдавать, - не совсем понятно сказал Вадим.
   Настя фыркнула. Что он опять придумал. Причем тут колхоз и кровь. Даже Миша, обычно понимавший ход мысли друга, призадумался. То ли Вадим просто так ляпнул, то ли у него в голове засела идея, которую он изложил в зашифрованном виде.
   Отряд поисковиков для инструктирования и вообще собрался не в четыре, а в два часа. Требовалось переварить новость о добровольной мобилизации и продумать, как им быть, если вдруг и их привлекут.
   - Вадим, тебя просили зайти в профком, - сообщила ему Настя, немного опоздавшая.
   Вот оно. Профком давал денег. А раз давал, придется платить.
   - Я схожу, позвоню, а ты, Миша, начинай.
   После телефонного разговора Вадим возвращался повеселевшим. Кровь придется пускать. Нет, не человеку, не вампир же он. Кровь будет пущена их отряду. После непродолжительного торга профком согласился на одного представителя поисковиков в стройотряде. Одного человека они найдут.
   - Как успехи, - поинтересовался он у коллектива, занятого чрезвычайно важным делом - перемыванием вадиминых косточек. Командир отряда выразил слишком кровавую мысль о кровопускании и народ без зазрения совести предавался различным версиям относительно сущности их шефа. Настя, которая вроде должна защищать избранника, только посмеивалась и время от времени подавала крамольную мысль.
   Вадим прервал никчемный базар.
   - Вы мне тут прекратите, - сказал он в тон одному литературному герою. - Миш, много рассказал?
   - Да я, в общем-то... - замялся тот.
   - Понятно, господа трепачи.
   - Эй, - Настя чутко следила за сохранением собственного престижа.
   - Потом, - Вадим настолько властно отмахнулся, что Настя притихла. На время, конечно, пока он не скажет результаты звонка в профком. - Даю вводную - одному из нас придется остаться помогать сельскому хозяйству. Есть желающие?
   Желающих, разумеется, не нашлось. Вадим вздохнул. Конечно же, непопулярное решение придется выдвигать именно ему. Ишь, как отводят взгляды, не желая открывать рта.
   - Что мы имеем, - после долгой паузы продолжил он. - Мужиков - пять единиц, женского полу - три.
   - Предлагаю - сократить разницу, - поспешно влезла Настя, предполагая суть предложения Вадима. - Миша мог бы и остаться, сколько раз уже ездил.
   Нашла время для мести. Мишка только покрутил головой. И ведь как точно рассчитала.
   Вадим хмыкнул. Ее слова были жестом отчаяния и мести. Ей нужно сменить фамилию на Змееву. Или Скорпионову. Наиболее логично противоположное решение - увеличить разрыв. Поисковая работа требовала большой физической силы и выносливости. Поэтому от парней толку больше практически при тех же финансовых расходах. Миша, стараясь не смотреть на нее - и так поставлен на счетчик - примерно следующим образом и высказался, после чего повисла тишина.
   Логично рассуждая, из трех девчонок Настя должна поехать обязательно. Она ехала третий раз, за ней не нужен присмотр, наоборот, она сама присмотрит за любым тунеядцем или неумехой. Осталось две первокурсницы...
   - Ладно, я останусь, - высокая Ирина, ростом превосходящая основную часть однокурсников и вызвавшая щенячий восторг тренера по баскетболу, проводившего селекцию первых курсов, поднялась и тут же села. Она была выше всех поисковиков, ну как Гулливер среди лилипутов.
   - Спасибо, Ирина, - прочувственно произнес Миша, отправив ей настолько пламенный взгляд, что девушка покраснела.
   - Ой, Мишка, - Настя погрозила ему пальцем. - Ирин, мы тебя обязательно возьмем в следующий раз. Заметано.

Часть 3

Глава 1

   - Вылеза-ай, - раздался гулкий крик вдоль эшелона. Саша, лежавший на нарах и воспринявший остановку как очередную стоянку на станции, заинтересованно приподнялся. Ехать в набитом грузовом вагоне - 40 человек, 8 лошадей, - как-как переделанном под перевозку людей, откровенно надоело. Поезд едва тащился, постоянно пропуская то встречные составы с раненными и важными грузами, то шедшие попутно, видимо, более важные поезда. На войну их не торопили.
   Неделя путешествия показалась вечностью. И родился он в поезде, и жизнь прожил, питаясь жиденьким супцом и не менее жидкой кашей, и умрет в нем и похоронен будет, и останки его покатятся по железнодорожным путям и останутся в вагоне до тех пор, пока не развеются в пыль и ветер не сдует их на рельсы. Заехали черт знает куда. По вагонам прошел слух - в Карелию.
   А до этого была недолгая - каких-то полтора месяца, - но напряженная подготовка. Ух, как погоняли в длительных марш-бросках в окрестностях родного города. Пусть их оказалось всего три, но им и этого хватило до зеленой желчи на обочине. А еще сборка-разборка нескольких учебных винтовок. Бедное оружие. Его едва ли не истерли в песок тысячи рук бойцов стрелковой бригады.
   А еще они - выпускники института - стали поперек горла взводному командиру. Бедняга Мокрушин, досрочно выпущенный в связи с войной из училища и радостно надевший кубики младшего лейтенанта, не знал, куда деться от длинноязыких сорванцов. Он попытался задавить их знаниями, но выпускников института, которых несколько лет готовили учить и поучать, переспорить оказалось невозможно. Правда, в отместку друзья не вылазили из нарядов, но тут уж что делать.
   - Кысмет, - сказал немолодой Николай Николаевич Алексеев, случайно оказавшийся в их краях из Смоленской области, да так и призванный местным военкоматом.
   А еще Саша не знал, куда деться от Лены. Шустрая девка, отбросив гонор, пустилась во все тяжкие, преследуя парня. И чего она нашла в сутулом туберкулезнике, когда рядом столько крепких и видных парней. Сама-то она тоже не уродина. Могла бы ухватить кого получше.
   - Приехали! - Заставил его насторожиться радостный вопль. Ехать надоело не ему одному. Ух, ты!
   Тяжелая дверь вагона неторопливо поехала в сторону.
   - Почему лежим? - Хмуро спросил подтянутый командир роты.
   Ему хорошо - предупредили о времени прибытия, вот и приоделся. А они не знали, и лежат в исподнем.
   Но с командиром не спорят. Не только вчерашние выпускники учительского института, но и не очень хорошо говорящие по-русски парни из удмуртских деревень, знали, чем может обернуться ворчание в адрес командира. Тот всегда прав, что бы ни говорил. Ну, конечно, если это не измена Родине.
   - Пошевеливайтесь! - Подскочивший командир взвода заторопил бойцов. Не хватало нарваться на недовольство комроты по прибытию на фронт. Нахватаешься нарядов вне очереди для взвода. А глядишь, и комбат добавит. У него не заржавеет. Будут они воевать на кухне, да чистить нужники.
   Саша лихо спрыгнул со второго этажа нар, едва не раздавив невесть откуда оказавшегося Аркадия.
   - Ты что под ногами ползаешь?
   - Смотри, где ходишь!
   Два выкрика из образовавшейся кучи малы прозвучали почти одновременно.
   - Никитин, Чудинов! - Комвзвода решил, что первые же наряды на какую-нибудь грязную или тяжелую работу достанутся именно им. И как можно на дольшее время.
   Саша вскочил первым - он оказался наверху. Рядом с ним вырос злой Аркаша, готовый кулаками объяснить обидчику, что в их деревне делают с глупцами. Он бы и объяснил, но рядом находился рассерженный не менее него командир взвода. А что будет, если не подчиниться командиру, довести его до белого каления, Аркаша прекрасно представлял. Убедился на собственном опыте.
   - Сволочи! - Сквозь зубы сказал командир, опасаясь привлечь внимание ротного. - Ну, я вам покажу. Попадитесь только мне на глаза, никогда из нарядов не вылезете. Быстро собраться и с вещами из вагона.
   Он отправился вглубь вагона поднимать и поторапливать остальных. Отличился их взвод.
   Аркадий и Саша переглянулись. Уже не со злостью, а с опаской. Посмотреть если, оба виноваты. Понесло командира мимо них. Вот несчастье. До фронта не доехали, а уже попались.
   - Давай собираться, - предложил Саша, - вдруг комроты объявится. Тогда мы около вагона и погибнем.
   Саша шутил, хотя и по-черному, но простодушный Аркадий воспринял его слова за правду. Им рассказывали о военном трибунале и что бывает за неповиновение на фронте.
   Испуг - хороший учитель. Два провинившихся бойца первыми собрались и встали около вагона, выправкой и собранностью демонстрируя образец бойца Красной Армии. Осанка, правда, подводила, особенно у Саши. Не пугало, конечно, но все же... Но тут ничего не сделаешь. Их часть не кадровая, для бойцов запаса и такой вид образцовый.
   Командир батальона старший лейтенант Колногоров, проходивший к голове поезда, с удовольствием посмотрел на бойцов. Хоть формировалась часть всего ничего, но кое-чему научили.
   - Готовы к бою? - Весело спросил он.
   - Так точно, товарищ старший лейтенант, - дружно ответили те.
   Как нельзя кстати появился Мокрушин, услышавший о приветствии старшему лейтенанту. В каком бы ни был настроении вышестоящий командир, но бегать от него нельзя.
   Он лихо спрыгнул вниз и, неудачно наступив на гальку, оступился и едва не упал.
   Командир батальона посмотрел на него с улыбкой.
   - Доброе утро, товарищ командир взвода.
   - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.
   Мокрушин заставил себя подавить досаду на неудачу. Раз комбат весел, значит, так и надо.
   - Бойцы у тебя выглядят замечательно.
   Он пожал руку комвзводу, подумал, бойцам тоже, и пошел дальше.
   - М-да, - сказал комвзвода, глядя вслед старшему лейтенанту и с сомнением спросил: - Готовы?
   Вопрос к бойцам был излишен. Взводный понял его нелепость и приказал:
   - Ждите команды.
   Паровоз протяжно загудел, торопя поскорее выгрузиться. Бойцы и командиры спрыгивали из высоких вагонов. Осторожно выводили по наспех сооруженным настилам лошадей, выгружали немногочисленную технику.
   - Батальон, стройся! - Раздалась протяжная команда.
   Командиры рот, получив указания комбата, спешили к своим подразделениям. Железнодорожные пути нередко бомбили немцы. Об этом опасливо сообщили железнодорожники и встречавшие пополнение командиры. Пока немецкие самолеты не принялись собирать кровавую жатву, требовалось увести людей в лес и там замаскироваться в ожидании приказа.
   Поспешно построенные бойцы уходили по неширокой проселочной дороге в сторону от железной дороги. Собственно, дороги, чьи хляби многократно перемешали всевозможные колеса и ноги, не существовало. Под ногами урчал и брызгал слой грязи. Приглушенный мат сопровождал колонну. Уйти в сторону некуда - поросшая лесом и кустарниками болотистая малопроходимая местность заставляла держаться вихляющей из стороны в сторону дороги. Несколько бойких первопроходцев, вздумавших открыть новый путь, провалились едва ли не по пояс в притаившееся окно болота.
   - Привал! - Раздалась команда после нескольких часов пути, когда болото сменилось сухой возвышенностью.
   Подбежавший Мокрушин приказал отойти на несколько шагов в лес.
   - Да, - озадаченно потянул Петя, глядя на заляпанное по самое ничто штаны. - Я бы хотел воевать на Украине, там говорят посуше. А то тут...
   - Напиши в наркомат обороны, мол, товарищ Баженов желает посуху ходить, а не полоскать задницу грязью. - Тут же раздался ехидный голос. Как не съязвить по такому поводу.
   - Отставить разговоры, - прервал перепалку командир взвода.
   - Товарищ младший лейтенант, а кормить нас будут? - Раздался более животрепещущий вопрос.
   Командир взвода пожал плечами, заставив пошевелиться пятна грязи на гимнастерке, и сел на обозначившийся трухлявый пень.
   - Сам ничего не знаю.
   - Так сходили бы, товарищ младший лейтенант, - предложил тот же голос.
   Мокрушин, у которого с вечера тоже во рту не было ни крошки, приподнялся, но сообразил, что командирам взводов приказано быть при бойцах. И к тому же, он как бы выполняет распоряжение рядового. Шустрые у него красноармейцы, только слегка отпусти, на шею сядут.
   Он сделал вид, что разминает затекшие ноги, и прошелся вокруг покрытой плесенью ели.
   - Будет пища, раздадут, а от моих гуляний к командиру роты еда не появится, - отрезал он. - Отдыхайте пока, кто знает, сколько еще идти.
   Никаких известий о раздаче хотя бы завтрака, не говоря уже о пропущенном обеде, известий не поступило. Зато раздался приказ двигаться дальше.
   - Война же, мужики, - разъяснил Петя. - Привыкайте.
   - На полный живот воевать проще, - проворчал Алексеев. Энтузиазма молодежи он не разделял. В его-то годы и с его-то язвой... - Могли бы побеспокоиться начальники.
   - Почему не в колонне, - возник на дороге комбат. - Отдельной команды ждете, лиходеи?
   - Уже выходим, товарищ старший лейтенант, - пообещал Мокрушин. В свою очередь он набросился на бойцов: - Чего ждете, выходите. А ты, Алексеев, язык придерживай, а то схлопочешь. Нашел, кого ругать.
   - Виноват, товарищ младший лейтенант! - Тертый жизнью Николай Николаевич понял, что сказал лишнего. Слово - не воробей, но его можно замять. Если младшой не сообщит куда надо, все забудется.
   Колонна двигалась почти до глубокого вечера. На одной из обширных полян комбат, оглядев местность и сверившись с картой, скомандовал:
   - Устраиваемся на ночевку. Продуктов нет, - предупредил он подошедших ротных, - кухни находятся в другом эшелоне, а если бы и были, все равно готовить нечего. Обходитесь своими припасами.
   - Какие же у нас припасы, - удивился один из ротных.
   - Разговорчики, - буркнул комбат. - Всем готовить шалаши из расчета один - два на отделение. Не шуметь, головы сниму за галдеж. Костры не разжигать, так обойдетесь. Шалаши делать посолиднее, сверху намекнули - можем простоять несколько суток. Вторая рота, вам установить охрану лагеря. Понятно?
   Понятно не много. Однако комбат, судя по всему, знал столько же, сколько они, поэтому интересоваться чем-то означало нарываться на неприятности.
   Роты устраивались на ночлег. Аркаша считал, что ему повезло. Здоровенная сухая валежина, почти бревно в сыром заболоченном лесу встречалась не чаще, чем на деревенской улице медведь. Дров хватит на целую ночь. Такой костер запалят.
   - Ты на хрена корягу тащишь? - Недружелюбно спросил его Петя.
   Глупость вопроса настолько очевидна, что Аркадий растерялся.
   - Дак это, близко лежала, - не совсем понятно ответил он.
   - Близко лежала, - передразнил его Петя. - Костры жечь запрещено. Получим пару бомб в огонь. - Он невольно посмотрел вверх, там где-то за облаками гудел самолет. - А если и не бомбы, свой родной, с кубарями так накатит, лучше бомбежку пожелаешь.
   - Тьфу, - сплюнул Саша. Под бомбежкой они успели побывать предыдущей ночью. Недолгая стоянка, о которой большинство не знало, сотрясая храпом стены вагонов, обернулась гулом в небе и воем посыпавшихся бомб. Ничего не понимающие люди, вырванные из сна, посыпались наружу и заметались по путям. Кое-кто самый умный, спрятался под вагонами, а остальные, повинуясь командам командиров, прямо на путях.
   Бомбежка длилась целую вечность - не меньше десяти минут, как потом оказалось. Днем Саша, несколько раз забывшись в коротком сне, просыпался в холодном поту, во сне подвергаясь бомбежке и вскидываясь в поту. Зря Петька напомнил. Товарищ называется.
   А тут еще голая, без следов жилья, поляна. Август, конечно, не декабрь. Но в Карелии последний летний месяц жары не предвещал. Ночью наверняка похолодает. Что, очередное испытание для новосозданных бойцов. Или так на фронте положено?
   - Баженов, Чудинов, - приказал Мокрушин. - Вы у нас люди образованные, поэтому марш за травой. Рвите руками, чтобы на все шалаши хватило.
   В голосе командира звучала ехидца. Но с ним не поспоришь. И даже не отшутишься.
   - Мы же не справимся, - возопил Петя, с чрезвычайной умильностью глядя на него. - Вдвоем на все шалаши.
   Мокрушин вопросительно посмотрел на слишком болтливого рядового. Петя деланно стушевался, как бы не зная как воспринять внимание младшего лейтенанта.
   - Возьми Алексеева и еще пару человек, - согласился Мокрушин. - У Алексеева, кажется, тесак есть.
   Когда-нибудь он поставит на место прыткого парня. Когда-нибудь...
  

Глава 2

   Сооружение шалашей завершилось с глубокими сумерками. Большинство из них так и остались недоделанными. Дозорные второй роты, после того как стемнело, перестали пускать бойцов в лес. Да и люди, устав за длинный день, сами не рвались завершать постройку. Ночевать одну ночь, - им никто не сказал, что у командования, скорее всего, другое мнение, - дождик не каплет. Как-нибудь переночуют. Вот пожрать бы...
   - Есть хочется, прям невмоготу, - пожаловался Петя. Могучий организм чутко реагировал на недостаток пищи. Он заглянул в длинный шалаш, сделанный на отделение.
   - Куда деваться, - вздохнул Алексеев. - В жизни всегда так - то ешь от пуза, то голодай.
   - Давайте спать, - устало предложил Саша. - Начнете болтать про еду, совсем худо будет.
   - Всем спать, - опередил ответ соседей властный голос Мокрушина. - Болтуны записываются в очередь на внеочередные наряды.
   - Хитро сказано, - хихикнул один из бойцов.
   - Кто уже вызвался? - Повысил голос взводный.
   Ему ответила глубокая тишина. Разошелся младший лейтенант. Никто не желал получать внеочередные наряды. Правда, если бы речь шла о кухне...
   Утро встретило их раскатами грома. Саша спросонья порадовался сооруженной накануне крыше шалаша. Если польет дождь, они доспят в сухости. Он повернулся на бок и прижался к теплой спине Пети.
   - Вставайте, - тихо и совсем не по-военному сказал просунувшийся в проем входного отверстия Мокрушин.
   - Дождь идет, товарищ младший лейтенант? - Хриплым со сна голосом спросил Петя.
   - Дождь, - усмехнулся взводный, и тоном бывалого вояки просветил бойца, - мы на фронте, мужики. На небе тучки, правда, есть, но к грому они отношения не имеют.
   Сон как рукой сняло. Саша рывком приподнялся, застегнул ворот гимнастерки. Что же такое творится на фронте, если грохот слышен за десятки километров.
   Он выглянул из шалаша. Батальон просыпался, между хлипкими постройками сновали командиры, будя бойцов. Ясно, поспать больше не удастся.
   Неподалеку послышался голос комбата. Саша вздрогнул, сунулся было внутрь шалаша, но потом сообразил, что лучше выйти и показать кипучую деятельность. Насколько он знал командира, тот не поленится заглянуть в их обиталище и тогда всем придется туго.
   Действительность оказалась ярче. Заглянув в один из шалашей и увидев безмятежно дрыхнувших красноармейцев, Колногоров просто пнул по одному из кольев, державших шалаш. Стенки, лишившись опоры, рухнули на спящих. Прислушавшись к воплям заживо погребенных, комбат усмехнулся и направился дальше, напоровшись на Сашу.
   - Э, Чудиков, кажется? - Признал он бойца.
   - Чудинов, товарищ старший лейтенант, - с готовностью представился Саша.
   - Ну-ну, - комбат покосился на шалаш. Но, поскольку один из бойцов поднялся, а в шалаше тихо, может и остальные на ногах. Не изображать же ему рушащего все на своем пути быка.
   Дождавшись, когда он уйдет, Саша принялся разбрасывать ветки с одной из стенок шалаша. Пусть остальные поднимаются.
   Так ничего не поев и даже не попив - вода, во множестве находящаяся в округе оказалось грязной, и не вызвала пока интереса у самых жаждущих, - батальон начал втягиваться в непривычные прифронтовые будни.
   Красноармейцы собрали вещи - им собраться, что нищему подпоясаться - и построились, ожидая команды выступать. Взводные, поскольку иных команд не было, собрались группами, обсуждая первые сутки на фронте.
   Колногоров, завершив обход поляны, с удовольствием глянул на батальон.
   - Здравствуйте, товарищи красноармейцы и командиры, - поздоровался он.
   - Здравия желаем, товарищ старший лейтенант, - дружно бухнула поляна.
   - Командиры рот, - приказал комбат, - бойцов развести по шалашам, приготовив их на несколько суток стоянки. За себя оставить взводных, явиться к штабу для получения приказа.
   - Вот те на! - Едва не сел на землю Витя. - А мы перед сбором специально шалаш развалили. Нечего всякую пакость оставлять.
   Чистосердечное признание вызвало смешки, а затем замечание Колногорова.
   - Вторая рота, у вас там опять особое мнение?
   - Никак нет, товарищ командир батальона, - ответил за всех Петренко и незаметно показал кулак Мокрушину. Опять тому выслушивать нравоучения. А то и выполнять со взводом дополнительный марш-бросок. Хотя здесь особо не побегаешь.
   - Петренко, - продолжил Колногоров, - коли твои бойцы такие шустрые, что в строю не боятся смеяться, даю им дополнительное задание. Вскоре прибудет кухня. Надо помочь поварам приготовить обед. Дровишки там, опять же отхожие ямы пора приготовить, дабы было куда идти после обеда. А то загадим округу.
   Сообщение о кухне вызвало всеобщее оживление. Колногоров покачал головой, видя столь обширное нарушение дисциплины, но ничего не сказал. Кушать всем хочется. Не обвинять же бойцов из-за нерасторопности командиров, которые на сутки оставили их голодными.
   Приказ комбата необходимо выполнять. Мокрушин, не скрывая удовлетворения, подозвал вездесущую троицу - Баженова, Чудинова и Микрюкова, оглядел их с ног до головы, будто отправлял их на представление как минимум командиру дивизии, а не на кухню дрова рубить да отходы уносить. Он немного подумал и позвал для компании Аркашу.
   - А меня-то чего, - возмутился тот. На командира взвода у него был зуб - он считал, что тот излишне его гоняет, пользуясь молодостью. Он был частично прав - у Мокрушина далеко не всегда хватало решимости связываться с зубастыми выпускниками учительского института, всегда готовыми поспорить и уронить авторитет командира. Бойцы в возрасте, за несколько месяцев службы, по сути, так и оставшись гражданскими людьми, смотрели на младшего лейтенанта в зависимости от отношений либо как на сына, либо на салагу выскочку. А Аркаша один из немногих оказался младше взводного. Но, тем не менее, слишком уж Мокрушин на него не наседал, и обижаться парень мог только из-за юношеской мнительности.
   Мокрушин, которого унижали в присутствии практически личных врагов, побагровел. Саша, видя, что взводного вот-вот хватит Кондрат, дернул Аркашу за рукав гимнастерки.
   - Разрешите идти, товарищ младший лейтенант, - вроде бы почтительно сказал Петя, приняв строевую стойку. Но при этом так нажал на слово младший, что Мокрушин побледнел как смерть.
   - Идите!
   В словах взводного было столько ярости и боли, что четверка поспешила удалиться. Дразнить командира следует до определенной грани. А то вынет наган и порешит. Им еще и повезло. Будь Мокрушин чуть похладнокровнее, а Петренко повнимательнее, рыть им отхожие ямы. Нарой-ка на целый батальон...
   Кухня прибыла к обеду. Ожидание пищи превратило батальон в толпу готовых спятить людей, обозленных на белый свет. Она хоть и организована в строгие рамки субординации и порядка, но готова загрызть любого. Колногоров сто раз успел пожалеть, что разболтал о прибытии кухни. Так люди были бы спокойнее. Хотел поднять настроение, а получилось наоборот - завел до белого каления.
   С прибытием желанного объекта приготовление лагеря практически прекратилось. Колногоров сделал вид, что он страсть как занят бумажной работой, уединившись с начальником штаба в приготовленной для штаба полуземлянке. Комиссар, наоборот, отправился по ротам. Но не для налаживания работы, а поговорить по душам с бойцами и командирами. Люди не железные - они крепче железа, однако и их возможности имеют предел.
   Только ротные, которым уединяться некуда, а перепоручать заботу о бойцах взводным себе окажется дороже, находились на виду. Петренко, старый строевой волк, занял бойцов тем, что организовал штурм одного из шалашей первой роты. Переполох поднялся такой, что из штаба батальона прибежал связной. Петренко получил выговор, но свое сделал - бойцы, вошедшие в азарт, на какое-то время забыли о еде. Точнее, желание поесть отошло на второй план.
   А наказанная группа уже вертелась около кухни. Повар и подчиненные ему двое ездовых с трудом провели лошадей с кухней и повозкой с запасами продовольствия. Их едва не обстреляли какие-то незнакомцы, пригрозив оружием. В результате немолодые дядьки, невысокие и как на подбор толстоватые, перепуганные и утомленные, встретили штрафников как родных детей, чуть ли не с умилением глядя на их винтовки и бравый вид. Из неких запасников на свет появились буханка хлеба и кусок настоящего соленого сала! Чего не пожалеешь ради нескольких вооруженных людей, готовых до последней капли крови защитить родную кухню, а вместе с ней самых важных людей батальона (ну, после комбата, комиссара и ротных, конечно) - повара и его обслуги.
   Подкрепленные и воодушевленные количеством съестных припасов, подготовленных для укладки в котел, бойцы ретиво принялись рубить дрова. Воду догадливый повар набрал в попавшейся на пути речке.
   Через два часа поступила самая сладкая за несколько последних дней команда - приступить к принятию пищи. По ротам разнесли густой наваристый суп. Кому везло - получал густой навар, кому нет - супчик пожиже. Повару, взмыленному раздачей пищи нескольким сотням бойцов, не до точного определения нормы.
   Вечер батальон встретил в благодушном настроении. Оно вообще бы стало великолепным, если бы не вчерашняя газета, привезенная с кухней. Сводка информбюро плохая - мы по-прежнему отступали, хотя и не так быстро, как в начале войны. Но отступали, отдав немцам новую пядь земли.
   - Когда же прекратится, - с тоской вздохнул Николай Николаевич. Как там на Смоленщине родные - браться и сестры с их многочисленным потомством. - Хорошо вам, - позавидовал он остальным. Глухой край, от которого сколько не скачи до границы, все равно не доберешься. Там люди в безопасности.
   - Прекратите панику, Алексеев, - строго предупредил его бдительный Мокрушин.
   Николай Николаевич покосился на него, но спорить не стал. Да и что спорить. Душе от громких слов легче не станет.
   Со следующего утра, когда им привезли недостающее оружие, командиры сорвались с цепи. Колногоров не только приказал ротным не давать никому спуска, но и сам, появляясь то здесь, то там, шпынял бойцов, если те владели оружием плохо. Патронов было в достатке, и по лесу шла непрерывная пальба - рота за ротой выходили на спешно сооруженное стрельбище, в сущности, просто отделенный кусок поляны с небрежно сделанными мишенями.
   К обеду Саша почувствовал, что еще немного и он оглохнет, а правое плечо, которое встречало отдачу винтовки, отвалится. Остальные бойцы его взвода, а, в общем-то, наверное, всего батальона, чувствовали себя немногим лучше.
   Обед, в отличие от завтрака, поглощался нехотя. Куда уж там. В голове постоянно стреляло, в плече неприятно отдавало. Правая рука почти не работала. Ложка, столь привычная, казалась неподъемной. Аркадий, очумело глядя на котелок, под негромкий сочувствующий смех принялся неловко орудовать левой рукой.
   Только Петя, не терявший аппетита, деловито хлебал, посматривая в сторону кухни. Накануне он наладил неплохие отношения с поваром, чтобы надеяться на дополнительную порцию. Мокрушин отошел - он так и по не устраненной училищем привычке не мог есть вместе с взводом, предпочитая питаться отдельно. Никто не помешает незаметно слетать к кухне, чтобы добрать до нормы.
   Саша все же добил суп. Немногие месяцы армии приучили его есть тогда, когда дают, а не когда хочется. Он помыл котелок и растянулся на траве. После обеда положен небольшой отдых. Иначе они полягут на стрельбище. И пуль не надо, так полягут. Незаметно он задремал.
   - Привет, мальчики, - раздался девичий голос.
   Саша, еще не проснувшись, встрепенулся. Мало того, что увидеть здесь представителей женского пола сложнее, чем нечистую силу, так голос показался очень знакомым. Так и есть. К ним подошла Лена.
   - Ты откуда? - Удивился даже невозмутимый Петя.
   То, что она вовсю ухаживала за Сашей в прежние полтора месяца воинской службы, вызывало смех, а у кое-кого зависть. Но после погрузки в эшелоны, медицина оказалось в другом составе. Откуда девушка оказалась на поляне?
   - Наш медпункт неподалеку, - пояснила Лена.
   - Какой медпункт? - Тупо спросил Саша.
   - Полковой, - снисходительно сказала Лена и, нагнувшись, под общий смех щелкнула его по лбу.
   От смеха Саша окончательно проснулся и недовольно отпрянул:
   - Опять ты со своими приставаниями.
   - Товарищ... э-э, девушка, - к ним подошел Мокрушин. Он не мог объяснить, как у него сорвалось такое обращение к санинструктору. Он-то хотел всего лишь без излишних формальностей, а получилось так, что не только взвод - рота, - грохнула от смеха.
   Мокрушин злобно оглянулся. Как они смеют смеяться над старшим по званию. Трудно сказать, чем бы завершилось возмущение зеленого командира взвода, но на смех пришел Петренко. Хорошее настроение у бойцов - признак крепости духа. Он широко улыбнулся смеющимся лицам. Увидев Лену, улыбнулся еще раз.
   - Кажется, к нам пришла медицина?
   Лена повернулась на голос. Старший лейтенант не походил на молоденьких командиров взводов, либо дико робеющих, либо готовых стелиться по земле в ухаживаниях.
   - Проверка на вшивость, товарищ старший лейтенант, - сделав озабоченное лицо, сказала она.
   Петренко улыбнулся еще раз. Девушка пришла к кому-то из бойцов. Он огляделся и увидел смущенного Сашу.
   - Вот эту вошь, - кивнул он на него, - освободить на два часа. В первый и последний раз, - предупредил он. - Чтобы больше не понижали боеспособность вверенной мне роты.
   Избалованная за последние месяцы вниманием командиров хорошенькая и языкастая Лена, готовая, если получиться, немного пошутить с ротным, не ожидала что ей прилюдно укажут на причину появления. Но смутить активиста комсомольского движения трудно. Она снисходительно кивнула и посмотрела на Сашу. Тот, при появлении командира роты, уже не сидел вольготно на траве, а подобрался. Хоть Петренко и не велел вставать взмахом руки. Но у него семь пятниц на неделе. А может даже восемь.
   Он поднялся на ноги и вопросительно посмотрел на Петренко. Фамилия у него другая. Вдруг ротный пошутил, он поддастся на шутку, а потом заработает наряд.
   - Иди, - нетерпеливо сказал Петренко. - Остальным полчаса отдыхать, а потом строевые занятия.
   - Чего привязалась, - недовольно пробурчал Саша, исподлобья глядя на девушку, когда они отошли на приличное расстояние.
   - Вот глупенький, - фыркнула Лена. Заставить ее поссориться глуповато-сердитым видом бесполезно. Видел бы бедненький Саша себя со стороны. Последнюю мысль она выразила вслух.
   Саша дернулся, но промолчал. Чего греха таить, внимание Лены, выбравшей его из множества бойцов и командиров бригады, льстило. Ведь могла бы обратить внимание на командира взвода, а то и роты. Сколько их вокруг бродит, пытаясь ухаживать за нескольких санитарок и медсестер. А еще... война рядом. Не только ему, но и другим крепким парням иной раз хотелось прильнуть к теплому плечу человека способного вот так погладить по волосам.
   - Перестань, - по привычке дернулся он.
   - Ах, Саша, Саша, - она прижалась к нему всем телом, глядя в глаза. - Что с нами будет через месяц.
  

Глава 3

   Комбат двинулся впереди колонны. Он выглядел мрачно, и даже комиссар, имевший в батальоне власть не меньшую, не рискнул приставать с вопросами. Он ничего не понимал за прошедшие двое суток. Куда и где они, зачем тут стояли и зачем теперь двинулись.
   А старший лейтенант злился на командира бригады. Он страдал той же неопределенностью, что и комиссар. О батальоне словно забыли. Подбросили оружия и уже трое суток держат бойцов и командиров впроголодь, без всяких вестей. Небольшой запас продовольствия, который они получили по прибытию, кончился. А нового не завезли. К фронту он двинулся почти на свой страх и риск. Сказано, через трое суток выступать, он и выступил.
   К счастью для батальона, окончательно его из рядов армии не исключили. К хмуро вышагивающему комбату явился конный посыльный, и тот уже осмысленно повел часть навстречу нарастающему грохоту.
   Этим утром немцы, после паузы в несколько дней, понадобившейся им для подтягивания тылов и приведения в порядок уставших и потрепанных передовых частей, перешли в наступление. Остатки стрелковой дивизии, потерявшей три четверти состава, не выдержали нового удара и принялись отходить. К месту прорыва бросили свежую бригаду с нереальной задачей отбросить немцев и занять прежние позиции. Побатальонно разбросанная, она, насколько возможно, собиралась в кулак.
   Бесконечные леса, перемежающиеся с болотами, никак не желали кончаться. Батальон шел среди деревьев по узкой проселочной дороге, иногда выходящей на поляны. На одной они напоролись на штаб бригады.
   Комбриг, утомленный и замордованный, нервно показал комбату место расположения батальона.
   - Люди сутки почти не ели, - доложил комбат, не обращая внимания на настроение подполковника.
   - А никто не ел, - отмахнулся от него командир. - Занимайте позиции и молите бога, если нас не заставят наступать. Сверху требуют, - пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Колногорова. - А я пока ничего не знаю. Здесь армию можно спрятать... а можно и потерять.
   Я разведку вперед послал, - после долгой паузы сказал он, - не перестреляйте случаем. Не хватало друг в друга палить.
   Напоследок командир бригады неопределенно пообещал помочь продовольствием и боеприпасами, когда они появятся.
   Незадолго до полудня объявили привал. А затем к комбату явился конный связной. По колонне пошел слушок, что комбату пришло строгое указание.
   - Начнем воевать, - удовлетворенно сказал Петя. Ему до отвращения надоело блуждать в сырых лесах и брести по раскисшим дорогам.
   - Теперь жди команды. - Проворчал Алексеев. - Шли спокойно, а сейчас будет - штыком коли, прикладом бей, - передразнил он неведомо кого.
   - Слушай, надоел, - не выдержал Аркаша. - Почто все зудишь. Ноешь непрерывно, житья от тебя нет.
   Алексеев замолчал. Но как оказалось, он был прав. В голову колонны срочно потребовали ротных. Те вернулись минут через десять возбужденные и суровые. Похоже, предстоял бой.
   Колонна ускорила шаг. Да так, что вскоре появились отстающие. Не столь просто не евши более суток, совершать длительные марши.
   Саша упрямо выдерживал ритм. В институте они совершали длительные переходы. Не зря их мучили на занятиях по физкультуре. А вот часть бойцов их взвода не устояла. Зато появились новые, из первой роты, те, кто не выдержал и отстал от своих.
   - Стой! - Раздалась очередная команда. Саша, в голове у которого ничего не оставалось, кроме отупляющей усталости, ткнулся в спину впереди идущего и едва не разбил лицо о винтовку.
   К Саше подбежал Мокрушин.
   - Ты не отстал? Слушай, у нас полвзвода где-то плетутся.
   От волнения, что он растерял людей еще до начала боя, младший лейтенант забыл о прежней неприязни. Хотя с Сашей он особо не враждовал.
   Он огляделся и громко скомандовал:
   - Второй взвод, ко мне.
   К младшему лейтенанту подошло два десятка красноармейцев из тридцати с лишним.
   - Хороши, - вздохнул Мокрушин. Треть отстала. Ладно, потом разберемся. - Следуйте за мной.
   Комвзвода, припоминая участок, показанный командиром роты, привел их к опушке леса.
   - От опушки на триста метров наш участок.
   - Не много ли, - удивился Петя, получавший по боевой подготовке только "отлично".
   - Разговорчики, - отрезал Мокрушин. - Взяли лопаты и за работу. Окопы рыть полного профиля, как учили.
   Саша пнул носком сапога землю и вздохнул. Копать болотистую почву не трудно. Но насколько им удастся выкопать? Ведь вода близко.
   - Мужики, - закричал опьяневший от приближающейся войны Петя, - не посрамим Отечества!
   - Мокрушин, опять твои горлопаны шумят.
   Младший лейтенант вздрогнул от неожиданности. Пока он разводил стратегию и тактику, к ним незаметно подошел командир роты. Петренко не тот человек, который спускает мелочи.
   - Разошлись в цепь и начали копать. Командиры отделений, расставьте бойцов. Иначе я сам расставлю, и всем плохо будет.
   Получилось крикливо и откровенно смешно. Не будь ротного, подчиненные Мокрушина не скрывали бы насмешек. Но в присутствии старшего лейтенанта красноармейцы заторопились на позицию.
   - Шевелитесь, - посоветовал Петренко. - Нарвемся на немцев, без окопов придется туго. Вишь, тут дорога проходит. Хоть и проселочная, а важная.
   - Товарищ старший лейтенант, - не согласился с ним Аркаша, - тихо же как. Немцы далеко, поди.
   - Может, и далеко. А только я одного боюсь, ребята, - как бы они не прорвали наши позиции и не катят нам навстречу.
   Петренко был встревожен и не скрывал этого. Нечего прятать от бойцов опасность. Иначе распустят нюни и при виде немцев растеряются.
   Дождавшись, когда люди примутся за работу, он двинулся к позициям третьего взвода.
   - Копайте, черви, копайте, - пробормотал Саша, переворачивая пласты земли. Рядом пыхтел Мокрушин. Слова командира роты, которого он в душе глубоко уважал, заставили и его взяться за лопату. Чем черт не шутит. А пуля не разберет, кто перед ней - боец или командир.
   Черт, к сожалению, шутить не собирался. Бойцы углубились в землю по пояс, когда вдалеке послышались звуки моторов.
   - К бою, - послышалась команда ротного. Слева послышались возгласы других командиров. Батальон, не успевший зарыться в землю, готовился отбиваться от немцев.
   Мокрушин, услышав приказы, засуетился, отшвырнул лопату за спину, чтобы не мешала, и побежал вдоль линии окопов.
   - Не копошитесь, убирайте лопаты, немцы идут.
   - Лейтенант что, на расстоянии видит? - Делано удивился Петя. Он успел погрузиться в землю глубже всех, почти до подмышек.
   Остальным оказалось не до смеха.
   - Не успел, - в сердцах воскликнул Алексеев. Не понаслышке знавший, что мать-земля и прокормит и обогреет и спасет, если какая напасть случиться, он торопился поглубже зарыться в землю. Но длительный марш и пустой желудок подточили силы, и он даже до пояса не углубился.
   Гул моторов становился сильнее. Колногоров, немного разбиравшийся в военной технике, понял, что машины идут не наши. Если только трофейные...
   Среди деревьев замелькали фигуры мотоциклистов. Десятка два немецких парней по двое на каждом мотоцикле - в седле и коляске - терпеливо месили грязь по дороге. Слякоть не асфальт. Заморская техника тащилась кое-как.
   "Метров пятьсот, - отстраненно подумал комбат. - Может все-таки наши".
   Батальон не успел вырыть окопы и ему очень хотелось верить, что перед ними не немцы, а счастливчики из передовых частей Красной Армии, сумевшие раздолбать мотоциклетную часть фашистов.
   Пулеметная очередь с одного из мотоциклов разрушили надежды Колногорова.
   В ответ на короткую - в десяток патронов - очередь началась такая пальба из винтовок и максимов, что старший лейтенант испугался, что батальон вскоре останется без патронов. При посадке в эшелон им выдали боеприпасов самый мизер, по прибытии, правда, пополнили, но они большую часть израсходовали на импровизированном стрельбище.
   "Тылы здесь работают, - выругался про себя комбат, - ни продовольствия, ни патронов. Знай только требуют - иди да иди".
   - Прекратить огонь, - закричал он находящимся рядом бойцам. - Передать по цепочке - прекратить огонь.
   Красноармейцы, азартно палившие по немцам, не сразу услышали комбата, а, услышав, недоуменно на него оглядывались.
   - У нас нет патронов, сукины вы дети. Расстреляете по три обоймы, что будете делать. Прекратите огонь!
   Он побежал вдоль цепочки, выкрикивая приказ в лица бойцов.
   Батальон растянулся в цепь почти на два километра. Комбат не пробежал половины пути, когда стрельба прекратилась. Кто-то успел расстрелять патроны, остальные не видели цели - немцы, потеряв несколько человек, прихватили убитых и раненных и уехали, оставив на дороге один мотоцикл.
   - Командиров рот ко мне, - обозленный до предела прокричал комбат ординарцу. Мотоциклисты - разведка, на которую они израсходовали патроны. Гранат нет. Если пойдут танки, они передавят бойцов как цыплят.
   - Кто разрешил открывать огонь? - С ходу обрушился он на ротных. - Чем стрелять будете, сволочи?
   - Товарищ старший лейтенант, - прервал его ординарец.
   Комбат нашел человека, на котором он сможет отыграться. Он повернулся к несчастному ординарцу и подавился ругательством. По обочине дороги шло несколько человек и среди них командир бригады.
   - Товарищ подполковник, второй батальон занял огневую позицию, и только что вел бой с разведкой немцев.
   - Немцев? - Вопросительно посмотрел на него подполковник.
   - Так точно. На дороге остался брошенный мотоцикл. Разрешите отправить красноармейцев на разведку?
   - Отправляйте.
   Пока комбат распоряжался, подполковник в бинокль оглядывал местность.
   - Сколько немцев было, человек пять?
   - Не меньше двух десятков, товарищ подполковник! - Не удержался один из ротных, совсем молоденький лейтенант.
   Командир бригады едва не подавился биноклем.
   - Ты, Колногоров, наведи у себя порядок. Не батальон, а колхоз какой-то.
   Колногоров, почти не стесняясь начальства, показал лейтенанту кулак.
   - Сейчас подойдут повозки с патронами. - Между тем продолжил командир бригады. - Расходуйте экономно. А то на одного немца по сотне патронов выпустили, наверное.
   С этими словами он двинулся обратно в тыл, не давая комбату возможности оправдаться. За ним потянулись сопровождающие.
   - Что стоите, - набросился на ротных побагровевший от злости Колногоров. - Марш к бойцам. Принять патроны. И ройте, ройте, кроты. Через полчаса чтобы у всех были окопы полного профиля. Пройду, проверю. И смотрите у меня!
  

Глава 4

   - Алексеев, - позвал Мокрушин, услышав команду ротного. - Ты у нас самый длинноязыкий и всегда недовольный. С тобой пойдут несколько человек. Вон, хотя бы бывшие студенты. Они люди образованные, подскажут, что делать. Сходите к мотоциклу и разведайте.
   Алексеев утомленно посмотрел на Мокрушина. Ему очень не хотелось вылазить из спасительного окопчика в опасную даль кустарников и деревьев. Там сидели немцы с мотоциклетами. На каждом из шарабанов стоит пулемет. А там, глядишь подмога им подойдет. Что они сделают с винтовками. Немец из пулемета полбатальона выкосит, а они затвором щелк-щелк. Да и патронов...
   - Товарищ лейтенант, у нас даже патронов нет!
   - Алексеев, ты еще здесь? - Голосом, не обещавшим ничего хорошего, спросил Мокрушин.
   Разгневанный взводный, грозящийся вот-вот схватиться за пистолет, казался куда большей опасностью, чем неведомо где сидящие немцы. От них еще можно уйти, а как уйдешь от трибунала?
   - Никитин, Чудинов, Баженов, Микрюков, - позвал он сослуживцев, на которых, как считал, может опереться.
   Проверив обойму - в ней оставалось четыре патрона, Алексеев тяжело вздохнул и, низко пригнувшись к земле, чуть ли не ползком, двинулся к брошенному мотоциклу.
   Саша торопливо отложил лопату и поспешил за ним. Рядом побежали товарищи. В отличие от Алексеева, они не понимали опасности и двигались во весь рост.
   Чей-то удачный выстрел разворотил мотоциклу двигатель, и теперь он представлял собой груду металлолома. Осторожно оглядевшись, Алексеев подошел к мотоциклу. Немцы, хотя и торопились, успели унести и пулемет, и всевозможные припасы, располагавшиеся в люльке. Словом, кусок ненужного металла.
   - Тьфу, - плюнул Алексеев. - Кабы знать. - Он повернулся к Пете. - Ты у нас знаток машин. Посмотри, отсюда можно хоть что-то взять.
   - А чего тебе... - Петя с иронией посмотрел на него. Вдруг лицо его изменилось. - Немцы!
   Саша посмотрел туда, куда показывал Петя. Несколько человек, почти не скрываясь, медленно шли в их сторону. Немцы видели красноармейцев, но почему-то не стреляли. Наконец, один поднял карабин и выстрелил. Николай Николаевич, охнув, отлетел в сторону и затих.
   - Бей! - Закричал Петя. Торопливо щелкая затвором, он выпустил патроны - все два, оставшихся от трех обойм.
   Саша, вторя ему, принялся палить из винтовки. Более медлительный, он сохранил одну обойму целой, а от второй оставалось два патрона. Хоть для него это тоже первый бой, но головы он не терял и поэтому из последней обоймы оставил три патрона. А то достанешься немцам тепленьким. Одним штыком многого не добьешься. Он спрятался за мотоцикл и крикнул:
   - Уходить надо!
   Петя попытался разглядеть немцев. Однако, одетые в неприметную зеленоватую форму, они были невидимы среди зарослей.
   - Давай, - согласился Петя. Он позвал на помощь Аркашу, у которого заело патрон, и он мучился с затвором. - Помоги поднять Николая.
   - Так он..., - покосился тот на убитого, собираясь сказать, что мертвому все равно, где лежать. Но тут же застыдился. Бросать пусть и погибшего, но своего нехорошо. Он представил, что его самого, убитого или раненого бросают, и наклонился к Алексееву.
   Ему было страшновато переворачивать убитого человека, поскольку в деревне с покойниками он встречался только на похоронах. И то там люди умирали своей смертью, не показывая кровавых ран.
   Петя оказался крепче. Блуждающая неподалеку опасность придавала смелости. Он перекинул тело бойца на спину. Лицо погибшего скривилось в предсмертной гримасе, словно он собирался чихнуть, но не успел, сраженный вражеской пулей.
   - Ох, - вздохнул Аркаша и вскрикнул. "Убитый" неожиданно зашевелился и застонал.
   - Живой, - радостно воскликнул молчавший до этого Саша, - понесли.
   - Несите, - согласился Виктор, считая в уме оставшиеся патроны, - а я прикрою.
   Он немного отстал, наблюдая за немцами. Подберутся и возьмут тепленькими. Или просто перестреляют.
   Тащить тяжелющего Алексеева не сладко. Провисающее тело, руки и ноги, превратившиеся в толстые веревки, постоянно выскальзывающие из рук, мешающие винтовки, а главное - постоянное ожидание пули в спину. Немецкой разведке повезло - она отступала в лесу, а им предстояло пройти несколько сот метров по полю. Удобные мишени для любого новобранца. И Витя Микрюков не поможет.
   Мокрушин оказался умнее, чем посланные в разведку красноармейцы думали. Навстречу им выскочило несколько человек, посланных взводным. Они подхватили вновь застонавшего Алексеева и бегом пронесли к окопам.
   В окопах их ожидал сам комбат. Оттеснив бойцов и командиров, он оглядел разведчиков и, кивнув - двоих узнал, - спросил:
   - Кто старший?
   - Он, - Петя кивнул на Алексеева.
   Словно услышав, тот застонал.
   - Санитара сюда, - приказал Колногоров.
   Он попытался определить, куда же ранен боец, не смог и повернулся к уцелевшей четверке. Кровью раненый не истекает, а значит, потерпит.
   - Говори ты, - кивнул он Саше. Худощавый красноармеец, окончивший учительский институт, с умным лицом и открытым взглядом казался ему более надежным, чем его товарищ - здоровенный детина с слишком уж простодушным лицом.
   - На месте нашли подбитый мотоцикл. Ничего в нем интересного нет, немцы все унесли. А затем нас обстреляли и ранили Алексеева. Мы открыли ответный огонь.
   - И расстреляли все патроны, - саркастически продолжил комбат. - Будь немцы поумнее, взяли бы как цыплят.
   Петя и Аркаша потупились, но Саша не дал упасть авторитету людей, окончивших, как никак, институт.
   - У меня три патрона осталось.
   Колногоров с откровенным интересом вгляделся в лицо бойца, осмелившегося возразить старшему по званию.
   - Мокрушин, - позвал он. - Ты все-таки наведи порядок, иначе я сам возьмусь. Дожили - командир полка батальон колхозом обозвал. Позору в мирное время было бы. - Он вновь повернулся к бойцам. - Винтовку раненого бросили, паразиты?
   Бедный Аркаша, которого ругал старший лейтенант - даже не председатель колхоза, бывший для него высшей властью, а кто-то еще выше, - совсем осунулся. Но Петя, более стойкий и повидавший жизнь, молчать не стал.
   - Товарищ старший лейтенант! - Доложил он. - В винтовку попала пуля. Аккурат около затвора. Поэтому я и не подобрал.
   Колногоров сокрушенно посмотрел на Мокрушина, уже не делая ему замечания. Что мог сделать младший лейтенант из бывших штатских, многие из которых никогда не служили и не знали, что такое армейская дисциплина.
   - Вот она, - Виктор, спасая товарища, подал комбату винтовку Алексеева.
   Колногоров глянул - Баженов не обманул.
   - Ройте окопы, - приказал он уже спокойнее и отправился на КП. С недисциплинированными бойцами он разберется, если они останутся в живых. Лихие орлы. Ладно. Пока несколько они ходило смотреть на мотоцикл, навстречу к немцам ушла батальонная разведка. Узнать бы, какими силами немцы прорвались и не обходят ли они батальон. Что-то подозрительно тихо.
   Заботы командира были далеки от нужд бойцов. После прихода командира полка, привезшего патроны и гранаты, подошла кухня. Бойцы и командиры за полторы суток впервые досыта поели. И как поели. Старшина, понимая, насколько оголодал народ, не поскупился, заложив в котлы суточную норму. Добавку давали без ограничений.
   Петя, сев на дно не дорытого окопа, осоловело смотрел на низко идущие облака. Он умял три котелка и теперь не знал, как устроиться, чтобы не потревожить переполненный живот, враз получивший суточную норму.
   - Жить можно! - Провозгласил Саша из своей ямы. Он ел умеренно и не страдал обжорством.
   - Уйди, - простонал Петя.
   Начавшуюся перепалку прервал Мокрушин.
   - Десять минут отдыха и рыть окопы, - приказал он. - Немцы рядом.
   - Ох, - простонал Петя.
   - И еще, - построжел Мокрушин. - Рядовые Баженов и Чудинов.
   Услышав в голосе взводного металл, Саша и Петя встали, высунувшись из окопов.
   - За пререкания с командиром батальона по два наряда вне очереди.
   - Есть, - нехотя ответили страдальцы.
   - Вот, - согласно кивнул младший лейтенант. - Вечером я придумаю, что вы будете делать, пока остальные отдыхают.
   - Почему всегда мы, - задумчиво посмотрел Саша вслед командиру. Он уже представлял комбинацию вечернего отдыха и лопаты. Прикажут рыть что-нибудь.
   Петя отказался дискутировать. Он выполз из окопа и упал с его тыльной стороны.
   - Я, пожалуй, работать буду, - решил Аркаша. Поскольку он был постоянно рядом с Сашей и Петей, то начал опасаться, что и ему перепадет наряд-другой. Вырытый окоп умилостивит Мокрушина.
   Петя приподнял голову и глянул на него, как на сумасшедшего.
   Саша посмотрел на Аркашу и тоже взялся за лопату. Пока они бродили по окрестным полям, остальные красноармейцы почти дорыли укрытия, спрятавшись в земле. И только их окопчики пугали метровой глубиной.
   - Мужики, ну хватит, - воззвал к их совести Петя.
   Его не услышали. Петя закряхтел. Кое-как поднявшись, он взялся за лопату. Толку от него, правда, оказалось маловато. Крошки земли, вылетавшие из окопа, следовало измерять золотниками, как драгоценный металл.
   Первый взрыв Саша почти не услышал. Зарывшись в землю, он копал нишу для патронов и гранат - так, как учили. Невдалеке громыхнуло, словно первая, еще несильная молния, ударила в землю. Поскольку небо занесло тучами, он поверил в гром и еще подумал, что дождь будет некстати. Вопреки ожиданию, им удалось вырыть глубокие окопы. Вода на поляне находилась глубже двух метров. Но дождь зальет.
   Саша подпрыгнул и лег животом на бруствер.
   - Дождь что ли начинается? - Спросил он у Пети.
   Тот посмотрел на него как на дурака.
   - Какой дождь, окстись. Немцы палят.
   Саша озадаченно посмотрел в ту сторону, где недавно находилась немецкая разведка. Там никого не было. Он собирался поинтересоваться, где же немцы, но в воздухе раздался нарастающий вой. Рядовой Чудинов впервые слышал, как летит мина 81-мм немецкого миномета. Инстинкт самосохранения заставил его нырнуть в окоп и вжаться в его дно.
   Наблюдатель, корректировавший огонь минометной батареи, взял поправку и мина, шум полета которой Саша слышал, разорвалась в нескольких метрах от его окопа. Смести наводчик прицел совсем чуть-чуть, и для красноармейца не пришлось бы рыть могилы - просто закидали бы землей бруствера жалкие остатки плоти, оставшиеся после прямого попадания мины в окоп.
   Но и без того Саше пришлось не сладко. Его тряхануло взрывной волной. По ушам хлестнул грохот разрыва, и вдобавок несколько приличных кусков земли больно ударили по телу. Следом упала стоящая в углу окопа винтовка.
   Какое-то время он лежал без движения, пытаясь унять острую боль в голове. Немцы, пристрелявшись, методично били по линии окопов батальона, несколько раз точно накрыв окопы, но он ничего не слышал. Только вздрагивающая земля говорила, что еще не все завершилось, и очередная мина может оказаться для него последней.
   Обстрел завершился слитным залпом из четырех стволов. Небольшой перелет положил мины позади окопов, едва не накрыв КП комбата.
   Петя, которому тоже досталось от разрыва той мины, но не так сильно, немного подождал и, не услышав очередной волны разрывов, высунулся из окопа.
   - Сашка! - Просипел он. Голос за полчаса сел, как после недели ожесточенных споров. Петя сплюнул, очищая горло. - Сашка, мать-перемать!
   Не дождавшись ответа, он забеспокоился и, не думая, что его запросто накроет случайная мина, а то и подловит немецкий снайпер, вылез из окопа и, пригибаясь, пошел к окопу Чудинова.
   Вид скрюченного на дне окопа друга заставил его сноровисто спрыгнуть вниз. Задача не из легких - Саша, сжавшись в клубок, занимал дно окопа.
   От шума спрыгнувшего вниз Пети, Саша зашевелился и поднял голову. В его голове возникла неприятная мысль о том, что это может оказаться немец, подкравшийся под прикрытием минометов. Увидев Петькино лицо, он облегчено вздохнул. Боль в голове утихала. Правда, начал болеть бок, ушибленный комком земли, но от синяка никто не умирал.
   Саша поднялся, поставил винтовку на место.
   - Ты чего молчишь, гад? - Петя хлопнул Сашку по плечу, выпуская раздражение.
   От удара Саша перекосился и в ответ громко выматерился, разом высказав, что он думает о немцах, обстреле и лично о Петре Николаевиче Баженове.
   Петя, посмотрел на сморщенное от боли лицо, подумал, что мина разорвалась слишком близко от его окопа, и друг пострадал, хотя и не сильно, и разом успокоился.
   - Очухался?
   Саша не успел ответить. Вдоль окопов раздалась протяжная команда приготовиться к бою. Петя стремглав бросился к окопу, в котором он оставил винтовку. Сказывалась штатская привычка. Кадровый военный ни за что бы не отправился хотя бы за пять метров, не взяв оружия. Немцы находились слишком близко, чтобы валять дурака.
  

Глава 5

   Он спрыгнул в окоп. Над ним несколько раз свистнуло. "Пули!" Значит, немцы по нему стреляли.
   Нет, он не испугался. Несмотря на то, что они оказались на передовой и их угостили минами, смерть казалась Петя далекой, для него необязательной. И просвистевшие пули тоже представляли собой только ритуал войны. Как без них. Поэтому он спокойно взял в руки винтовку и выглянул из окопа.
   Немцы были видны в нескольких сот метрах от них. Они еще не атаковали, выгружаясь из броневиков и грузовых машин, а то и просто стоя кучками. В сторону русских никто не глядел. Брошенная на закупоривание прорыва бригада была очередным препятствием, которое требовалось преодолеть, пусть и с некоторыми потерями. Минометный обстрел заставил русских вжаться в окопы. Оставалось только выковырять их из них и пинками отправить в плен.
   Петя ловил в прицел неясную из-за расстояния фигуру немца, когда разнеслась передаваемая по окопам команда не стрелять. Он покривился с досады. Живите, гады, еще немного. До врагов далековато, но он мог бы поспорить, что одну пулю из трех-четырех уложил бы в немца.
   Знал бы он, как злился Колногоров. Патронов у батальона припасено не настолько много, чтобы устраивать пальбу на перегонки. Нет, бойцы получили их достаточно, но резерв отсутствовал. Когда придут повозки с новым боезапасом. Сюда бы одну пушку, пусть даже сорокапятку. Запрыгали бы, сволочи!
   А немцы, не торопясь, завершали подготовку к атаке. Их становилось больше. "Скоро пойдут", - подумал Саша, и принялся в который раз перебирать запасные обоймы.
   Он немного ошибся. Прежде чем атаковать, немцы испытали батальон на прочность.
   Услышав знакомый свист и вой, Саша стремительно нырнул вниз. Разрывы, пришедшие на центр линии обороны, слегка тряхнули землю. Следующий залп ударил по их флангу. Земля с бруствера шрапнелью ударила по спине. Очередной разрыв мины, перелетевшей линию окопов, был близок. Саше показалось, как он слышал пролетавшие над окопом осколки. Стало страшновато. Сейчас ударит еще одна мина немного точнее и все. Не станет бывшего студента, а ныне полноправного учителя семилетней школы.
   Бессилие перед могучей немецкой машиной, перемешивающей в кровавый фарш вжавшийся в землю батальон, заставило его свернуться в клубок. Авось не попадут.
   - О господи! - Вспомнил он забытого с детских лет бога. Разрывы слышались со всех сторон, и ему подумалось, что от батальона остались рожки да ножки. Несколько десятков оглушенных и израненных бойцов - вот, что встретит лавину палящих из всех стволов немцев. Их сомнут и немногочисленные пленные потянутся в тыл. А то соберут немцы сдавшихся у края леса и переколют штыками, вдоволь перед этим поиздевавшись. В "Правде" писали о том, что делают фашисты с красноармейцами и командирами, попавшими к ним. Нет, лучше смерть.
   Ему захотелось выглянуть из окопа и посмотреть, что с остальными. Вдруг стоит отойти, пока не поздно. Вой очередных мин едва не заставил его сорваться с места. Убьют! - Завопила душонка, сжавшись где-то в обмотках ботинок.
   Саша заставил себя успокоиться. Не он один лежит в окопе под обстрелом. Стыдно. Его товарищи, бойцы и командиры, стойко выдерживают налет, а он думает лишь о том, как скрыться и сбежать. Сволочь!
   - Санитара! - Раздался крик неподалеку. Значит, все живы и только кого-то ранило.
   Налет прекратился также внезапно, как и начался. Сашка немало перепугался, пожалуй, еще больше, чем немецкой мины, когда над краем окопа внезапно появилась голова Мокрушина.
   - В порядке? - Спросил он.
   Увидев испуганный кивок, Мокрушин так же внезапно исчез. Взводный проверял воинство, пока немцы не начали атаку.
   - Приготовиться к отражению атаки! - Пронеслось по окопам. Комбат и ротные не ели хлеба даром, не забывая о бойцах.
   Саша удобно устроился на площадке и в прицел принялся ловить едва видимые еще фигурки врагов. Далековато.
   Фигурки зашевелились. Взревели двигатели нескольких броневиков. Атака началась. Со стороны немцев застрочили пулеметы. Запоздало рявкнуло несколько пушек. Над окопами пронеслись снаряды, разорвавшись далеко позади окопов. Зато пули неслись в притирку над окопами. Саша поежился, когда очередь прошла так низко, что, казалось, пули царапнули пилотку. Захотелось нырнуть в спасительную глубину окопа. Он сдержался, видя, что остальные не обращают внимания на огонь врага.
   Комбат, а стрельбой командовал он сам, выдержал продвижение немцев до трехсот метров. Подпускать ближе опасно - слишком мало у них пулеметов, а одними винтовками врага не сдержать.
   - Огонь! - Прозвучала громогласная команда, и раздался недружный залп, стряхнувший накопившееся ожидание.
   Саша, поймав на мушку неторопливо рысящего немца, терпеливо ждал, когда раздастся команда. И надо же случиться такому - долгожданный приказ прозвучал, когда немец, шагнув в сторону, сошел с мушки. Палец нажал на курок, и пуля ушла в молоко.
   "Разиня", - обругал себя Саша, спешно беря на прицел другого немца. Он, кажется, попал, или солдат просто упал, но в прицеле больше не появлялся. Искать его среди упавших некогда - немцы подходили ближе. До них оставалось метров двести. Саша уже с холодком в душе представлял рукопашную схватку, но тут застрочили максимы пулеметной роты. Слитный огонь шести пулеметов выкосил центр атакующей волны немцев.
   После этого им не помогли ни стремительно атакующие танкетки, две из которых дошли до окопов, ни упорно наступающие на левом фланге пехотинцы. Танкетки ничего не могли поделать с красноармейцами. Укрывшись в окопах, те в упор палили по ним из винтовок. Кто-то догадался швырнуть гранату. Одна танкетка загорелась, а вторая попятилась к своим, продолжая долбить окопы пулеметами.
   Добравшихся до окопов немцев встретили штыками. Комбат, собиравшийся бросить в бой резерв - два взвода, успел только поморщиться. Решительно поднятые в контратаку красноармейцы без его помощи отбросили немцев.
   Бой затих. Правда, фашисты, мстя за неудачу, обрушили на батальон десятиминутный огневой налет. Снаряды и мины долбили землю, засыпая спрятавшихся в ней людей. Иногда мины попадали прямо в окопы. Но прямых попаданий оказалось мало - не так просто попасть в небольшой окоп.
   Петя, в избытке эмоций вылезший из окопа и едва успевший спрятаться в Сашкином с началом налета, матерился во весь голос от бессилия. Ему, сумевшему подстрелить двух немцев, оставалось сотрясать воздух. Что он сделает с минометами?
   Сверху на них рухнуло тело, едва не затоптав здоровенными ботинками.
   - Да твою мать... - Начал Петя и замялся.
   В окоп свалилась Ленка.
   - Ты что ползаешь под минами. А если убьют? - Возмутился в свою очередь Саша.
   - Ах, мальчики, - счастливо улыбнулась Лена. - Сверху все падает и падает. Думала, убьют. Я раненых смотрела по окопам, - пояснила она красноармейцам. - Они же не будут ждать, когда немцы перестанут стрелять.
   - Раненых много? - Хмуро спросил Саша. Плохой он. Вначале чуть не сбежал в тыл, подумав, что всех перебили. Потом с трудом сдерживался, чтобы не сползти в окоп и укрыться от пуль. А Лена смело перебирается под минами, спасая жизни раненых. Храбрая девчонка!
   - В нашей роте шестерых зацепило, - сказала Лена. - И еще трое убитых. Одному в окоп мина попала. Я туда заглянула, - от волнения она даже не обратила внимания на разорвавшуюся неподалеку мину, засыпавшую окоп пригоршней земли. - А там такие куски мяса бьются... - Ее замутило. - Неужели и нас так может, мальчики, - она робко взглянула на бойцов.
   Ответил ей, как ни странно, Саша, опередив обычно бойкого Петю:
   - Подожди умирать, вначале надо убить хотя бы одного фашиста.
   - Ладно, - покорно согласилась она.
   - Санитара, - раздался крик неподалеку.
   Лена вздохнула, но стала вылазить из окопа. Было видно, как ей страшно.
   - Останешься? - Спросил Петя, - тебе самой придется помогать, вдруг ранит.
   - Нет, надо, - помотала она головой. - Если легко ранили, тогда еще ничего, а если тяжело?
   Лена набралась духа и вылезла из окопа, благодарно улыбнувшись Саше, подставившего спину под ее ногу.
   - Помочь? - Вслух подумал Петя и тут же упал на дно окопа, когда раздался очередной разрыв.
   Саша запоздал упасть. Взрывная волна больно ударила по ушам. Неподалеку просвистели осколки. Повезло бойцу, ни один не задел.
  

Глава 6

   До конца дня немцы тревожили их лишь короткими налетами - чтобы не забыли, где находятся. Бойцы осмелели и начали путешествовать из окопа в окоп. Да так разгулялись, что привлекли внимание комбата. Тот перестал озирать копошащихся немцев и перевел бинокль на свои окопы. Вид человеческого муравейника, мельтешащего среди окопов - норок, заставил его недовольно поморщиться. Связной комбата разнес ротным категорический приказ загнать людей в окопы.
   Как всегда в таком случае, повезло Алексееву. Из медпункта его отправили обратно в окопы - не столь сильно он пострадал, чтобы числиться хотя бы легкораненым. Немного контузило - отлежись и иди, воюй. Даже винтовку, оставшуюся от раненого, дали.
   Он просто вылез из наконец-то дорытого окопа и хотел погреться на солнце. В сыроватом окопе начинали ныть суставы. Алексеев благоразумно предположил, что с негнущимися ногами и спиной он Родине не нужен и решил прогреть ревматические конечности.
   Мокрушин, сопровождавший ротного вдоль линии окопов, пожалел его после контузии и просто выговорил. Но Петренко, старый вояка, не понимал с какой стати красноармейцу должно дозволяться то, что не позволяется младшим командирам. Алексеев, как всегда, глухо ворчащий, получил два очередных наряда вне очереди, Мокрушин - тысяча первый выговор за болтливых бойцов и не способность навести порядок во взводе.
   Петренко, несомненно, не остановился бы на этом. Комбат, старший лейтенант, ткнул ему, тоже старшему лейтенанту, служившему, между прочим, ни чуть не меньше, чем он. И что злило больше всего - комбат прав, дав ему пинка за разгулявшихся бойцов. Мокрушину, а потом и другим взводным предстояло выслушать много приятных слов, но немецкие минометчики, застоявшись, дали сразу три залпа, заставив ротного вначале упасть на землю, а затем броситься к окопу. Кто его знает, вдруг обстрел предшествовал атаке. Так легко немцы не отступаются.
   Однако немцы не оправдали опасений Петренко. Короткий налет завершился так же внезапно, как и начался. Затем наступила тишина, не прерываемая ни той, ни другой стороной. Колногоров, смущенный тишиной, отправил связного к командиру бригады с просьбой прислать патронов. Некстати затишье. Вон, сводка - кругом немцы наступают. А здесь пацифисты какие-то осели.
   Связной вернулся менее чем через час, напоровшись на несколько повозок с боеприпасами. Вместе с повозками явился один из штабистов, принесший неприятное известие. Немцы оставили перед позициями бригады заслон, который разок атаковал для приличия, а затем просто караулил. Основные же силы отклонились в сторону и продолжили движение в советские тылы.
   Комбриг разделил имевшийся боезапас по числу батальонов и отправил обоз и кухни подальше в тыл. Ночью уходили и стрелковые подразделения. Колногорову приказывалось оставаться в окопах до полуночи, а затем отправляться с батальоном к деревеньке в двадцати километрах восточнее. Имевшиеся раненые должны быть отправлены в тыл на освободившихся от боеприпасов повозках.
   Раненых, слава отмененному богу, оказалось немного - восемь человек. Могло быть на десяток больше, но одна из мин, упав с сильным перелетом, накрыла фельдшерский пункт вместе с тяжелоранеными и двумя санитарками. Остальной медперсонал оказывал помощь раненым в окопах и не пострадал. И не поймешь что делать - то ли радоваться, что нет обузы - всех раненых они отправить в тыл не могли, да и большинство из тяжелораненых без операции вряд ли бы перетянули ночь, то ли сожалеть - вдруг кто-нибудь дожил бы до медсанбата, и дивизионные костоломы вырезали, что надо, оставив остальное в сохранности.
   Колногоров развернул карту и вместе с начальником штаба склонился над ней. Предстоял трудный ночной переход. Кто поручится, что немцы еще не перехватили единственную проселочную дорогу крепкой засадой. Или хотя бы не поставили кукушек. Навидался он их на финской. Сколько хороших людей полегло от пуль снайперов.
   Взвод лейтенанта Мокрушина, как, впрочем, и остальные бойцы и командиры еще не знали о предстоящем переходе и о то, что они, по сути, в окружении. С сумерками по три человека от отделения сходили к кухне и принесли полные котелки горячей каши с мясом. Комбат приказал не жалеть припасов. Кто его знает, как сложится переход. Выйдут к своим, получат продовольствие. Перерасхода они не допустили. А не пробьются... Мертвым жратва не нужна.
   Колногоров подумал, что слишком предается черным думам. Он кадровый военный и должен думать об исполнении приказов, а не о неминуемой гибели. В конце-концов, сам выбрал военное ремесло. А военные не цветочки разводят.
   Петренко явился в штаб батальона, устроенный на небольшой поляне, которая удачно спряталась на пологом склоне, закрывающем линии фронта. И бойцы рядом и безопасно. Правда, шальная мина могла с легкостью накрыть штаб общим гамбузом, но тут уж ничего не поделаешь, война есть война.
   Он нес конкретное предложение комбату - приступить к рытью блиндажей. Пока тепло, однако, хлынет дождь, и батальон утонет в окопах. Даже согреться будет негде.
   Приказ об уходе в полночь заставил его примолкнуть. Он даже подумал - хорошо, что не высунулся раньше времени. Пример желторотым лейтенантам по трепанию языком старшими по званию.
   - Последним будет уходить вторая рота, - завершил небольшой инструктаж Колногоров, заставив Петренко поморщиться. Опять ему расхлебывать. - Ты, Василий Степанович, останься, - попросил он ротного.
   - Обиделся? - Спросил он Петренко.
   - Да нет, товарищ комбат, - поспешил натянуть на лицо маску официального благожелательства Петренко.
   Колногоров хмыкнул и распечатал пачку "Казбека". При лейтенантах он не закурил и им не дал.
   - Кури, - предложил он.
   Петренко не отказался. У него самого оставалась последняя пачка папирос. Когда еще тылы подбросят табачного довольствия. Где-то в глубине походного чемодана хранилась пачка махорки в качестве крайнего НЗ. Но надо слишком любить махорку, чтобы отказаться от "Казбека".
   Поколебавшись, он взял папиросу. Колногоров, улыбнулся в усы, видя сомнения ротного.
   - Слушай сюда, - сказал он и вновь развернул карту. - Лейтенанты, - Колногоров неопределенно мотнул головой в сторону окопов, - знают столько, сколько следует. Начштаба у меня недурной мужик, но как был главбухом, так им и остался. Мы, как ты знаешь, вот здесь, - комбат ткнул папиросой в карту. - Идти сюда.
   - Ну да, - Петренко не услышал ничего нового.
   - И самое главное - немцы прорвались, сметя весь фланг справа от нас. - Они бы могли нас разнести вдребезги, если бы не рвались вперед.
   Петренко забыл о недоброжелательности к комбату. Небольшая полоска пепла, упавшая на карту с папиросы Колногорова, заворожила его.
   - Вот поэтому, - продолжил комбат. - Ты пойдешь последний. Больше мне надеяться не на кого. Оставлю с тобой один пулеметный взвод. И, - он помедлил, - если что, примешь батальон.
   - Перестань, - Петренко, в нарушение всех уставов, хлопнул его по плечу. - Я, конечно, не прочь получить повышение, но не за счет убитых и раненных старших по должности.
   - Это я так, - пояснил Колногоров, - Ивлев подкапываться под тебя не будет. Давай жми, времени нет совсем. Часа два в окопах посиди, растянувшись на позиции батальона, а потом давай за нами на полном ходу. Проспишь - утром сомнут. Хотя ты, я думаю, и сам все понимаешь.
   Пожав руки - кто его знает, не в последний ли раз? - они разошлись.
  
  
  

Часть 4

Глава 1

   К вечеру пошел дождь. Синоптики на сей раз не ошиблись, за неделю напророчив ухудшение погоды. Настроение моросящая с небес вода не поднимала, хотя и страдать особенно не приходилось. Позади сданные экзамены, поиск денег, которых всегда не хватало, набор команды. Впереди - две недели раскопок. Желательно бы в сухую погоду, а то копать болотистую землю, полную еще весенней, а то и осенней влаги, и сверху окропляться оной же влагой... Пусть моржи в воде плещутся.
   Поезд, следующий до Москвы, прибыл точно по расписанию, опоздав на какие-то две минуты. Как толкуют железнодорожники, полчаса - это не опоздание, а тут две минуты.
   Крупный Володя влез в лямки тяжеленного рюкзака, подхватил две не менее тяжелые сумки и вместе с остальными рванулся к заветному девятому вагону. Их команда - семь студентов - пять юношей и две девушки - отправлялись на поля былых сражений для поиска погибших солдат минувшей Великой Отечественной войны. В военное время тела погибших хоронили наспех, а нередко и не хоронили в поспешном отступлении, оставляя заботу о них немцам. Те особенно не утруждались, заставляя зарывать погибших русских пленными же русскими в ближайшей воронке или окопе. А то и вообще оставались не захороненными безымянные герои, десятки лет подставляя свои останки весенним дождям.
   И тогда за дело взялись поисковики. Захоронить по-человечески, и, если повезет, найти документы, похоронный медальон, ну хоть что-нибудь, что подсказало бы кто такой погибший. И шла похоронка с опозданием лет в шестьдесят на родину солдату, у которого уже и внуки-правнуки были старше ...
   Проводница, не разбираясь в желаниях компании студентов, страждущих устроиться вместе, разбросала их по свободным местам разных купе. Ну, пока потерпим, а там посмотрим. Куда ей устоять перед мягким, но настойчивым, а при надобности и наглым натиском студентов, занимающих освобождающиеся места доехавших пассажиров.
   - Вадик, - позвала Настя устраивающего многочисленные пожитки старшего экспедиции. Начальника, так сказать. Кстати, больше половины пожитков были либо общими, либо других, малосильных членов команды.
   - Подожди, - отозвался тот, мучительно вспоминая, все ли вещи они прихватили.
   Память услужливо подсказала про электробритву, забытую на кровати. Он специально ее туда положил, чтобы не забыть, закинуть в свободную сумку. Попробуй, ляг на кровать, если там эдакенная железяка засунута. И все-таки забыл. Ладно, не первая и не последняя ошибка в текущем финансовом году. Тем более, опыт показывал - поисковики далеко не всегда могут устроиться с комфортом, имея доступ к электричеству. В половине экспедиций электробритвы засовывались в дальний угол чемодана. Куда надежнее обычная бритва-кожедерка с безопасным лезвием.
   Наконец, под комментарии остальных пассажиров, севших несколькими часами раньше и потому считающими себя старожилами, они растолкали вещи и принялись устраивать самих себя.
   Места, как обычно, достались верхние. Не много любителей ехать в поезде на втором этаже. Народ рвется вниз, чтобы спокойно взирать в окно и не страдать от летнего удушья. Повезло только Насте. Севший с ней сивый дед лет сорока галантно уступил даме место. Еще бы. Когда Настя умильно улыбалась, любой мужчина детородного возраста и не только отдал бы последнее. Хорошо быть смазливой девицей.
   Ничего, остальные тоже не умрут. Ночь перекантоваться, утром Москва. А к Насте они будут ходить есть. Благо, жратва наличествует.
   Расплатившись с проводницей за постельное, Вадим, заправив постель, с наслаждением растянулся на полке. После беготни минувших дней следовало слегка расслабиться, дав бренному телу некоторый отдых. Благо, впереди ожидали отнюдь не дни отдыха и развлечений в причерноморском пансионате.
   - Вадик, - раздалось снова.
   У-у, замучила! Знает ведь, что он не любит, когда его так называют, а постоянно зовет. Сказала бы Вадим, чем не имя.
   - Говорите, - разрешил он, сохраняя организм в полном расслаблении.
   - Мы ничего не забыли?
   - Потом разберемся, давай слегка передохнем.
   - Как устроился? - Нарисовался еще один представитель славного студенчества.
   - Нормально, Михаил Алексеевич. Видишь - лежу.
   Миша, почувствовав нежелание Вадима разговаривать, предпочел убраться на определенную ему полку. Он лишь хотел узнать, все ли в порядке. А раз билеты и студенты на месте, то нечего метать икру.
   - Какие мы суровые, - надула губки Настя и тоже ушла. Не хочет разговаривать, ну и ладно. Она успеет ему отомстить холодностью и невнимательностью. Потаскается за ней, поймет, какое счастье упустил.
   Вадим ничего не видел, повернувшись к стене. Лишь подумал, что замечательно побыть одному. Он немного поспит, а затем организует народ на ужин.
   Поезд Тюмень-Москва к скорым не относился, скорее наоборот, но пер к столице с похвальной настойчивостью. Слегка свесившись с полки, выспавшийся Вадим привычно наблюдал за мельтешащей за окном местностью. Месяц июль приветствовал округу и спешащих невесть куда людей.
   Вновь потянуло ко сну. Как будто и не продремал полтора часа. Он вытянул утомленные ноги и расслабился, оставив заботы на будущее.
   Притормаживая, поезд подходил к Кирову. Согласно расписанию, они простоят восемнадцать минут. Потирая затекшую руку, Вадим спрыгнул вниз. Соседи по купе уже отправились на перрон.
   - А, поднялся, - прокомментировал проходивший мимо Андрей. - Хотел тебя за пятку пощекотать.
   - Наську щекочи, - порекомендовал Вадим и вздрогнул от щелчка по лбу от незаметно подкравшейся девушки.
   - Все на одного, да? - Угрожающе спросил он.
   - Что ты, кормилец наш, - ответил подошедший с Настей Миша. - Мы так и будем топтаться или выйдем на волю?
   Вадим подумал и широко улыбнулся - мол, я вам покажу еще, как наезжать шестеро на одного - и пошел к выходу. Погода стояла не ахти себе, но за десять минут они не замерзнут и не промокнут.
   - Завтра как у нас? - Спросил Андрей. Впопыхах подготовки к отъезду они доверили Мише покупку билетов из Москвы в Карелию.
   - Нормально у нас, - туманно ответил Миша, втягивая дым сигаретной затяжки.
   - Билеты-то купил? - Посмеиваясь, задал вопрос Володя. Легко жил человек, знал, что все решат за него, не надо напрягаться. Вадиму бы так устроиться, а то весь в хлопотах.
   В отличие от него первокурсник Андрей напрягся. Не хватало только зависнуть на вокзале в ожидании поезда.
   - Купил, - успокоил Миша. - Все нормалек, у нас есть четыре часа для прожигания жизни в столице. А потом - ту-ту. Родина ждет.
   - Не надо нам ничего, мамаша, - отодвинулся от настойчивой торговки, норовящей всучить мягкие игрушки местной фабрики, Вадим. - Не видишь, студенты. Денег нет.
   - Скидку там, подешевле. За столько нигде не купите. Подарков-то дома ждут, - не обращая внимания на его слова, привычно зачастила продавщица.
   - Не надо, - разборчиво произнес Андрей.
   Поезд стоял недолго. Поняв, что скорым натиском студентов не одолеешь, женщина отправилась к другим пассажирам, торопясь вслед за товарками.
   - Ничего погодка, - глядя на постепенно расходящиеся тучи, определил Вадим.
   - Прогноз никто не слушал? - Проигнорировала его слова Настя, мстя за невнимание.
   - Врут прогнозы, - отмахнулся Володя. - Что будет, то будет. Или, объявят о проливных дождях, и ты рванешь домой?
   - Иди ты, - отмахнулась Настя. - Уже спросить нельзя.
   - По прогнозам лето дождливое, - ответил, глядя в даль, Вадим. - Я сколько раз говорил.
   Состав дернулся - машинист, подведя сменный электровоз, не рассчитал скорость.
   - Пора в поезд, - засуетилась старушка, выгуливающая визгливую внучку в пару лет. - Пойдем ножками, Наташенька, а то дядя оставит нас здесь.
   Ребенок, которому надоело трястись в дороге, обратно не рвался, и между двумя представителя женского пола состоялась конфликтная сцена, по итогам которой бабушка, применив силовой захват, утащила орущее будущее своей семьи в вагон.
   - Пойдем и мы, - Вадим ловко сплюнул в находящуюся неподалеку урну. - Хватит бездельничать.
   Он бросил многозначительный взгляд на бунтующую Настю и шагнул в вагон. Пусть капризничает с кем-нибудь другим. Его негодующим взглядом и тоскливым взмахом ресниц не прошибить. Вадим неожиданно нежно улыбнулся, представив белокурую чертовку.
   Однако стоило перекусить. В последний раз они жевали часов в двенадцать, да и то налегке - чай с сушками. Настя выложила нехитрую снедь - вареную картошку и яйца, хлеб и пакеты с супом быстрого приготовления. Потеснив нижних пассажиров, студенты оккупировали купе. Голодным оказался не только Вадим. Представленная Настей еда в мановение ока исчезла в желудках, после чего большинство рассосалось по постелям.
   Вадим не спешил залазить на второй этаж, решив побаловать желудок чаем в своем купе. Сухой кусок в горле стоит, а сдобренный чаем в животе оказывается. Брошенный в кружку от Настиной щедроты душевной чайный пакетик, залитый кипятком, издавал приятный запах. Вадим счастливо вдохнул аромат. Это что. Скоро чай, сваренный на костре, будет отдавать дымком. Он ждал его целый год.
   - Ты не будешь возражать, если я тоже поем? - Пассажир нижней полки напротив, проголодавшийся от вида аппетитно жующих пассажиров, присел к столу.
   Вадим кивнул и потеснился. Разогнавшийся поезд потряхивало, посуда на столе сотрясалась почти в такт хрусту разворачиваемого пакета с продуктами.
   - Не хочешь, - пассажир кивнул на кусок ветчины.
   - Нет, спасибо, я уже наелся.
   Ветчина выглядела весьма соблазнительно. Предложи ее один из своих, она не замедлила бы раствориться в желудках. Но кормиться от случайного попутчика... Вадим был слишком горд, чтобы принимать подачки.
   Он отхлебнул чаю, рассеяно глядя в окно.
   - А вы, похоже, студенты, - продолжил разговор сосед, аппетитно жуя ветчину.
   Вадим повернулся к нему. Если человек желает поговорить, то почему бы и нет. Он уже отдохнул, а разговор сокращает время поездки. За болтовней незаметно придет ночь.
   - Студенты, - подтвердил Вадим. Углом глаза он рассмотрел навязчивого собеседника. Лет под сорок дяденьке. А может наоборот, слегка за сорок. Полулысый мужичок в полтора метра с шапкой. Хотя зря он насчет мужичка. Нормальный джентльмен, ценящий себя. Явно хорошо зарабатывает и хорошо живет. Жена, детки, любимая работа. А то, что невысокий - так это не уродство, а экономия природы. Нос, правда, великоват.
   - Глаз - алмаз, - самодовольно сказал носатый. - Меня кстати Петром зовут. Петр Михайлович, но лучше просто Петр.
   - А вы не в вузе работаете? - Осторожно спросил подошедший поболтать Андрей.
   - Нет, конечно, - улыбнулся сквозь кусок ветчины Петр. - Просто сам учился в свое время. Куда без высшего образования в наши дни. Студентов узнаю сразу. Особенно летом. Сессия закончилась. Пора поехать отдохнуть. А то и подработать. Тоже неплохо.
   - Да, - рассеяно поддакнул Вадим. Говорить о маршруте их поездки говорить хотелось меньше всего. Лучше выбрать общую тему, интересную для всех во все времена.
   - Погода что-то плохая. Дожди сплошные.
   - Да ничего пока, - не поддержал его Петр. - Дождь в самый раз. Вот на следующей неделе косить пора. Тогда бы не надо.
   Он прожевал ветчину. На очереди были пирожки, которые следовало залить чаем. Что Петр и осуществил, сходив за кипятком и заварив себя большую кружку.
   - Я из командировки еду, - продолжил он разговор, переведя разговор на себя. - По сути, снабженцем работаю, хотя должность совсем по-другому называется. Главное, зарплата приличная, под пятнадцать штук, начальство уважает. Чего б не покататься.
   Петра откровенно съедала гордыня. Перед студентами, для которых и сотня приличные деньги, не грех покрасоваться. Вадим равнодушно прихлебнул из кружки. Такие попутчики встречаются не впервой. Если есть чем похвастаться, то почему бы и нет. Им вон денежными доходами хвастаться не с руки, потому про зарплату молчат.
   Пожилая женщина, занимавшая вторую нижнюю полку, покосилась на него, как показалось Вадиму, с иронией.
   Только первокурсника Андрея задело высокомерие собеседника. Они тоже не опарафинившиеся дятлы.
   - И наш отряд много ездит, - сказал он, когда Вадим ушел по надобности.
   - Да поезда нормально ходят, - кивнул Петр, занятый своими думами.
   - До Москвы проблем не будет, а вот дальше, еще не понятно.
   - На юга катите? - Проявил, наконец, вялое любопытство Петр. - Одеты вы слишком тепло для юга. Не альпинисты?
   - Из нашего города до ближайшей горы на все четыре стороны сотни километров, - засмеялся Андрей. - Мы в Карелию направляемся. На раскопки.
   Петр допил чай. Делать до отбоя нечего.
   - А что копаете? - Он широко зевнул, показав заполненный гнилыми зубами и зубными протезами рот.
   - Ищем на полях сражений бойцов и командиров. Многие же оказались не захороненными, других хоронили в воронках, окопах. Мы их ищем и перезахораниваем.
   Петр подавил зевок и щелкнул оставшимися зубами.
   - Интересно, - без всяких эмоций сказал он. - А вы от какой организации работаете?
   - У нас есть головная организация, но вообще мы самостоятельны. А Вадим наш руководитель, - Андрей показал взглядом на подошедшего Вадима.
   - Копаете, значит, - Петр слегка оживился, представив картину раскопок. - У меня были в студенчестве знакомые историки. Их возили на раскопки куда-то на юга. Так они там золото находили. Представляете, две тысячи лет безделушкам. Сколько они стоят, - бешеные деньги!
   - Мы золота не находим, - Вадим осуждающе посмотрел на Андрея. Попутчик ничем, кроме пополнения кармана не думал, и говорить с такими по поводу добровольных поездок, терпя лишения и невзгоды, для поиска и перезахоронения погибших бессмысленно. - Хороним по-людски.
   - Конечно, - Петр кивнул. - У меня оба деда остались на войне. Один похоронен в Крыму, а про второго ничего не известно. Пропал без вести в сорок первом и все.
   Его тон, до того несколько высокомерный и нравоучительный, позволительный для преуспевающего человека перед студентами, стал мягче
   - Страшное было время, - закончил он.
   - Мы таких и ищем, - сказал Андрей.
   - Не знаю, - поморщился Петр. - Я бы не смог. Воевать, я имею в виду, - пояснил он. - Бросаться с винтовкой под пули. Война, как в фильмах показывают, кровавая была. Да и по Чечне представить можно.
   - Вот мы и занимаемся поиском погибших, - еще раз сказал Андрей.
   - Не знаю, - Петр откинулся к стенке купе. - Я бы лучше сдался. Это только раньше писали об убийствах в лагерях. Я недавно читал, не все плохо жили. Если ты по-человечески себя ведешь, то и к тебе так будут относиться. Может быть, и не надо было костьми ложиться на поле боя. Все равно Запад нас подмял через полсотни лет после победы.
   Вадим хлопнул по плечу закипевшего Андрея.
   - Я что-то не то сказал? - С откровенной иронией спросил Петр. - Ты думал, - обратился он к Андрею, - я вас хвалить буду за вашу фигню. Занялись бы лучше делом, ребятки.
   - Иди к себе, - велел Вадим Андрею. Тот сам виноват, полез с разговорами. Действительно, с чего он решил, что случайный попутчик примется их расхваливать. Но историк всегда уходит, сказав последним:
   - Фигня говоришь? Ладно. Родителей, наверное, в канаве зарыл, сторонник западной цивилизации.
   Петр дернулся, как от удара, но промолчал. Сам полез. Лишь вздохнул.
   - Пойдем, покурим, парень, - примиряющее сказал он.
   Андрей попытался вжаться в нижнюю полку. Но женщина, с интересом слушавшая разговор, потребовала:
   - Молодой человек, мне хотелось бы прилечь.
   Оставшийся в одиночестве студент хотел плюнуть, вспомнил, что находится в поезде и, вырвавшись из рук Вадима, вздохнул и отправился на свое место - переживать злобу.
   Отправив молодого коллегу, Вадим скинул обувь и взобрался на вторую полку.
   - Вы не думайте о нем плохо, - женщина села за стол и принялась разглядывать пролетавшие мимо виды природы. - Поверьте мне на слово, он хороший человек, просто слишком занят современной жизнью.
   Вадим свесил с полки голову.
   - А вы, похоже, в школе работали.
   - Угадали, молодой человек, - женщина добродушно улыбнулась. - Почти сорок лет. И людей я неплохо распознаю. У вашего соседа гонору много. Но он наносной. Живет среди тех, кто думает прежде всего о рубле. И не о том, который требуется для проживания. Много таких сейчас. Он хоть еще не ворует. Хотя кто его знает.
   Она замолчала, задумчиво провожая взглядом станционные постройки.
   Вскоре пришел Петр, немного повозился и тоже залег.
   Время подходило к восьми. Немного подождать, сон погонит поезд вперед.
   - Ты, сосед, не обижайся, - послышался голос Петра, обращавшегося к Вадиму. - Я никого задевать не хотел, а высказал лишь свое. Родителей я хорошо похоронил. И дедов бы похоронил, если б нашлись. У нас нынче демократия, можно открыто говорить. Хотите копать - копайте, я свое слово сказал.
   Слышно было, как он зевнул, готовясь уснуть. Поел человек, высказался, а теперь баиньки.
   Вадиму же не спалось. Ему историку, человеку, занятому поиском погибших уже третий год, было куда больше понятно, чем тому же Петру, прожившему в два раза дольше, что никакого фашистского рая не возникло бы. Как быстро улетучивается из памяти людей героическое прошлое. Остается лишь вполне здравое и самоохранительное рассуждение о спасении своей шкуры, которая только одна и второй не будет. А то, что миллионы бойцов и командиров полегли на фронте, спася его будущее кажется вполне естественным. Он свыкся с мыслью, что была война с Германией, мы победили с большими жертвами. И логичен вопрос - не будь победного сорок пятого, а останься только страшный сорок первый - мы жили бы в Европе. Он не знает ни о плане "Ост", подразумевавшем почти полное уничтожение народов СССР, ни о просто зверствах фашистов. Сидели бы тихо. И жизнь хороша, и жить хорошо.
   И что с ним сделаешь. Не преступник, не враг. Из подобных, правда, в случае войны предатели легко получаются. А может, наоборот, пришло бы протрезвление и человек переменился. Кто его знает. Ладно еще, не все такие. Есть много людей, готовых защищать Родину. Даже в наше время денег и всеобщего нигилизма.
   Спи, давай, завтра снова нелегкий день.
   Суматошную вокзальную Москву студенты почти не видели. Время поджимало - до следующего поезда оставалось почти ничего, успеть бы - и они торопливо перебрались на метро до нужного вокзала. Несколько сосисок сомнительного качества, но зато горячих и хотелось бы верить калорийных, из вокзального киоска и они у его дверей.
   На перрон по новомодным законам пассажиров пускали только при прибытии поезда - боялись террористов. Когда Миша нерасчетливо подошел вплотную к переносному шлагбауму, то едва не схлопотал дубинкой. Вид студента, наряженного в ожидании работы на болоте не в самую лучшую одежду, заставил милиционера увидеть в нем то ли бомжа, то ли террориста, ищущего куда бы заложить адский механизм.
   Благодаря Мишке их подвергли осмотру документов и с трудом поверили, что студенты с Урала следуют в Карелию. После объяснения о поиске погибших времен минувшей войны стало еще хуже. Черноволосый сержант с грубыми манерами человека, постоянно общающегося не только с нормальными людьми, предложил вернуться обратно.
   - И так оружия много бродит, - пояснил он. - Вы туда только за стволами и боезапасом гоняете.
   Сержанта, а затем и подошедшего напарника пришлось хором улещать, клятвенно обещая при обратном проезде в Москве предъявить вещи для осмотра.
   Развлечений с милицией хватило до объявления посадки. Прямых улик для задержания студентов милиционеры не обнаружили, проверили билеты и, пригрозив напоследок суровыми карами, отпустили страдальцев.
   - Уф, - выдохнул Миша. - Как они мне надоели, - объявил он, стремясь перевести стрелки. В пристальном внимании органов правоохранения виноват-то был он.
   Студенты народ чуткий. Обмани их.
   - Ты, Миш, поменьше шастай. Или хотя бы одевайся как нормальные люди. А то бомж бомжом, - посоветовал Андрей. - И нас подставляешь.
   Какой умный первыш. Надо же, давно ли ходил дуб-дубарем, а уже поучать лезет. Миша недовольно осклабился.
   - Ваши билеты, - прервала начавшуюся дискуссию проводница. Она подозрительно оглядела гору сумок. - Вещей много везете.
   Вадим вздохнул. Жизнь шла своим чередом. Предстояло преодолевать сопротивление проводницы. Денег на багажное отделение у них нет.
  

Глава 2

   - Выгружаемся!
   Поезд на небольшой, словно случайно приткнувшейся к железной дороге, станции стоял две минуты. Вытряхнуть ватагу студентов с грузом проводнице пришлось в ритме гопака, поскольку взамен ошалелой молодежи, проводящей каникулы в болотистых лесах, нашлось несколько местных жителей, которым билеты, по логике сообщающихся сосудов, продали в этот же вагон.
   - Быстрей шевелись, - прикрикнула она, в душе немало дивясь молокососам. - Поезд ждать не будет.
   Хотя пусть их. В вагоне не пьянствовали, не дебоширили, наркотики не пользовали. Нормальные ребята. Пусть уж лучше по лесам бродят, а не валяются пьяные или прокуренные по подворотням.
   - А мы уже, - сообщил Миша, принимая очередной баул. Он подвинул суетливого дядечку, опасавшегося, что из-за студентов он не успеет залезть в вагон и поезд уйдет. Под этим соусом деревенский шпендель упорно мешался под ногами, не давая нормально выгрузиться.
   Вадим пересчитал сумки и облегченно вздохнул - ничего не забыли. Он подул на ссадину на кулаке - накануне после полуночи пришлось объяснить одному пьяному товарищу, пристававшему к Насте, что вакансия не то чтобы занята, но надо быть вежливее с девушками и ухаживать за ними в меру приличия. Когда тебя не желают понимать, считая в алкогольном угаре шкетом студентом, лучший способ объяснить смысл бытия - почистить зубы отменным ударом кулака. Впечатляет, знаете.
   В небе загудело. Где-то в тучах блуждал самолет.
   - Берегись, бомбить начнут, - засмеялся Миша. Настроение у него в связи с прибытием на место было отменным, и он все сводил к шутке.
   - Нужен ты кому, - презрительно сказал неопрятного вида аборигенистый мужик - еще не бомж, но явно идущий в указанном направлении. Через энное количество суррогатного напитка - боярышника или низкосортного одеколона - он окажется там, где ему и причиталось - придорожной канаве хладным трупом.
   - Тебе чего, дядя? - Недовольно спросил Миша. Подобного рода собеседников он не любил и всегда привечал их "добрым" словом.
   Абориген затоптался. В его подвыпившем мозгу крутилась мысль о том, что он дома, а они приезжие и должны уважать его и может даже поставить за знакомство, но ребята были рослые, крепкие и от них вполне достанется несколько синяков на память. Не бежать же, звать подмогу в станционном поселке. Да и кто за ним пойдет.
   - Дак ведь, - выбрал он среднюю линию, - вижу новые вы в наших краях, вдруг помощь какая нужна.
   - Проваливай, - не клюнул на предложение помощи Миша. Не хватало еще с алкашами общаться.
   Он многозначаще поставил сумку на землю. Абориген понял, что вскоре кого-то начнут бить и предпочел поспешно удалиться.
   - Собрались, навьючились, поднялись, пошли, - объявил алгоритм действий Вадим.
   - Учи салажат, - откликнулся Володя и вздохнул. Предстояло изображать из себя верблюда или, как минимум, ломовую лошадь. Они взяли самое необходимое - снаряжение, немного одежды и еды, две палатки. Однако и этого оказалось столько, что означенная выше ломовая лошадь оказалась бы никак не лишней.
   Он взял за ручки самую объемную сумку и потянул вверх. Килограмм тридцать, не меньше. Хоть бы поесть вначале. Но взятые с собой в дорогу запасы пропитания закончились, а вскрывать консервы себе дороже. Останешься к концу экспедиции и без рубля в кармане и крошки хлеба в рюкзаке.
   Вадим поддержал его инициативу и загрузил на спину тяжелый рюкзак.
   - Архангелы божии, - обратился он к остальной команде, - хватит ворон считать, берите вещи. - А то, - опасливо посмотрел он на облачное небо, - господь поторопит. Не бомбы, так дождь пойдет. Нет, встречала бы нас Карелия ясной погодой.
   - Ежели Вадимчик накаркаешь..., - предупредила языкастая Настя.
   Вадим промолчал. Нечего соблазнять боженьку на дождь никчемными разговорами с женщиной.
   - Марина, ты не перегружайся, - озаботился он багажом впервые попавшей в экспедицию девушки. Среди парней тоже нашлись два новичка, но они сами управятся. А с дамами вечные проблемы - то ноги натрут, то упадут, то случится страшная катастрофа, сопоставимая с извержением Везувия в годочке так семьдесят первом до рождества Христова, - прыщик на лице вылезет. Воплей и соплей будет.
   Передвижение по пересеченной местности, т.е. по проселочной дороге, располосованной колесами индивидуального транспорта, напоминало рейд Париж - Дакар, за тем исключением, что там народ ехал, а здесь приходилось идти то по колено в грязи, то всего лишь по щиколотку. И еще комары...
   - Зачем я маленький не умер, - укорил судьбу Мишка. Загруженный рюкзаком и сумками, он кое-как месил грязь ногами. А идти предполагалось еще не меньше пятнадцати километров, чтобы придти к финишу - базовому лагерю перед выходом в поле.
   - Представь, ты на фронте, - Настя оказалась тут как тут. Кикимора со студенческим билетом.
   Обматерить бы ее, так снова обидится. Лучше промолчать.
   Могучий рев двигателя послышался им как зов ангельской трубы. Гусеничный ДТ-75 лихо месил грязь, таща тракторную тележку.
   - Ой, спаситель ты наш, - Миша утер пот с лица, поставив сумку на опавшую хвою. В ней лежало десятка полтора банок с мясными консервами. Вещь вкусная, но тяжелющая. - Если не посадит, поперек дороги лягу, но не пропущу.
   Тракторист не захотел испытывать судьбу, остановившись в нескольких метрах от расположившейся на обочине компании.
   - Землю ворошить? - Дверь трактора распахнулась. Тракторист - явный пенсионер - с интересом поводил лысой головой из стороны в сторону, оглядывая странный набор молодежи.
   - Подбросите? - Прохрипел Миша. Удовлетворять любопытство у него не осталось никаких сил.
   - Забирайтесь в тележку, - тракторист откровенно смеялся. - А то ляжете здесь навсегда, а у нас и так, куда ни копни, кости.
   - Храни тебя бог, - перекрестил тракториста атеист Миша и принялся перекидывать сумки в миг оказавшемуся в тележке Володе. - Жрать хочется, сил никаких нет тащить эту прорву. Точно бы легли, кабы не вы. Только отец не обижайся, водки у нас нет.
   Последнее предложение Миша выдал с намеком. А то запросит дед энную сумму, а она у них в расходах не запланирована. Проще говоря, денег осталось только на обратный билет.
   - Да садитесь так, - благодушно сказал тракторист. - На том свете сочтемся.
   Отношение к местным у поисковиков сразу улучшилось. Бомжи они есть везде, а вот хорошие люди в наши дни редкость.
   На общую стоянку поисковиков, которая издали обозначалась ревом магнитофона, они пришли далеко не первыми. Народ, готовясь к работе, расшнуровывал снаряжение, готовил ужин, ходил, трепался, знакомился или восстанавливал прошлогодние связи. Вновь прибывшие, получив несколько приветственных окликов, быстро включились в шум и гам муравьиной кучи.
   Обойдя знакомых и поприветствовав новичков, вернулись обратно. Тучи по-прежнему блуждали по небу, обещая дождь. Но ставить палатки не хотелось до колик в животе. Их у них здесь - двуместная для девушек. И большая для юношей. Вряд ли они здесь надолго. Скорее всего, после распределения участков поиска они завтра отправятся за некоторые версты в сторону бескрайних лесов, озер и болот. Тогда зачем утруждаться. Это только со стороны кажется пустяком разбивка лагеря и установка палаток. В поисковой экспедиции каждый шаг обходится потом и кровью - комаров прорва.
   - Вытащим их, если дождь пойдет, накроемся сверху, - предложил после раздумий Андрей. Он с опаской покосился на Вадима.
   И не напрасно. Впервые прибывшие на поиск салажата должны пройти через несколько испытаний. В том числе и на умение ставить палатку. Навык очень нужный, учитывая роль укрытия на свежем воздухе.
   - Нехай, - после раздумья согласился Вадим. А Миша продолжил за него: - раз не ставим палатки, тогда, молодые, дуйте за дровами. Что б нашли клёвые обрубки для костра. А то жрать хочется, хоть сейчас Настьку съем.
   - Я тебя сама сожру, - не задержалась с ответом девушка и показала кулак. Рука у нее, хм, по размер не совсем походила на девичью. Такой получишь в челюсть, долго в себя приходить будешь. А ведь сдачи не дашь. Народ не поймет.
   Вадим махнул на них рукой и спросил у коллектива:
   - Все согласны?
   Предложение с энтузиазмом поддержали. Сегодняшний вечер для всех - и ветеранов, побывавших в Карелии не один раз, и новичков - последняя передышка перед трудными маршрутами и нелегкими раскопками по колено в воде, среди полчищ комаров.
   Молодежь споро помчалась за хворостом. Вскоре они притащили здоровенную корягу. Вадим с трудом удержался от смеха. Обидятся парни. Но куда они смотрели. Не говоря о том, что ее хватило бы половине лагеря, та же половина лагеря провела бы половину ночи за ее разделкой. Для превращения здоровенного - как только доволокли - ствола, прошедшего школу жизни в местном болоте не меньше десятка лет и от этого закаменевшего, в обычные дрова понадобится специальный инструмент.
   Миша повел себя куда проще.
   - Граждане пассажиры, - обратился он к промокшим от пота первокурсникам. - Представим на миг процесс разделки этого, прости господи, бревна. Клевое, конечно, полешко, но вы, чуваки, его за неделю не разрубите, а я вам не помощник.
   Андрей и Леша, словно впервые видя корягу, с удивлением посмотрели на нее. Идея-то была замечательна - обеспечить дровами их группу за одну носку. То, что у них нет лесоперерабатывающего завода, им как-то не пришло в голову. Пришлось идти за дровами заново.
   Вечер прошел молниеносно. В первый день раскопок подъем, несмотря на вчерашнее гуляние до глубокой ночи состоялся рано. Вадиму надоело ворочаться в палатке, жужжащей комарами. Хваленные патентованные средства борьбы с жалящими насекомыми срабатывали наполовину - людей крылатое зверье не кусало, но и прочь не улетало, надсадно звеня где-то поблизости от ушей. И непонятно что хуже - укусы или комариный визг.
   Он вышел из палатки, зевая от недосыпания. Несколько часов сна невпервой, но энная доля спиртного по случаю встречи ситуацию усложняла. Понадобится несколько часов и кружка чая, чтобы он стал как огурчик.
   Народ потихоньку поднимался, не в силах спать в столь благословенный день в тяжелых природных условиях. Кто задерживался с подъемом, того бессменный руководитель экспедиции Василий Сергеевич будил, стуча по полотнищу палатки. Народ сразу просыпался, поскольку знал - начальник суров, может и страховые концы развязать, будешь потом выпутываться из рухнувшей палатки под общий смех.
   Хорошо неграм, - позавидовал кто-то, - у них только львы.
   - В Африке муха цеце есть, - не поддержали его и завистник умолк.
   Короткий завтрак Вадима, состоявшийся из крохотного куска хлеба (сколько влезло) и еще имеющегося сока, длился недолго. Остальные поисковики собирали снаряжение и между делом закусывали. Не есть приехали. Сезон раскопок недолог. Более двух недель большинство не проживет - денег не хватит.
   - Вадим, - позвал руководитель экспедиции, - давай покажу место раскопок.
   Их и еще одному отряду досталась небольшая поляна. Хотя кому небольшая, а кому и за год не перекопать. 300 на 400 метров. Нужно для начала разведать, а потом, если будут находки, произвести раскопки. Знакомое дело.
   - Архивные документы указывают на этот район, как место расположения наших частей после выгрузки из вагонов. С подходом фронта в сорок первом здесь были тяжелые бои. Правда, документы дошли не полные. Наши войска попали в окружение и вынуждены были прорываться. Поэтому точно определить места сражений не просто. Карта боев дает приблизительную точность плюс-минус двадцать-тридцать километров. Сегодня разомнемся, а потом посмотрим. И, - он обвел взглядом студентов, - господа старики, посмотрите за молодежью. Инструктаж проведен?
   - Теория проведена, - ответил Вадим. - А в остальном...
   Практические занятия с тем, как себя вести при встрече с миной или гранатой они не проводили. Не на чем.
   - Ясно, - подытожил Василий Сергеевич. Ничего другого он не ожидал. Откуда ребятам набраться подобной учености в местности, которая находилась за тысячи километров от фронта. - Я сейчас хочу переговорить с новичками других отрядов. Чтобы ваши обязательно подошли.
   Снабдив ребят столь оптимистическими сведениями, он ушел. Еще три группы ожидали его указаний.
   - Молодежь, - окликнул Вадим, - вы слышали?
   - Слышали, - без всякого энтузиазма ответил Андрей. Ему так надоело быть младшим. Уже целый год работал салагой. Думал, перешел на второй курс, а на тебе - опять юнец. Скорее бы повзрослеть!
   Впрочем, уму-разуму начинающих поисковиков учили недолго. Василий Сергеевич считал лучшим учителем практику. И собрал он ребят не для поучения, а скорее для проверки, чтобы выявить совершенных неумех, каковых, к счастью, не оказалось.
   - Помоляся, за работу, - сьерничал Миша.
   - Не лезь под руку, - предупредил его Вадим. Он был крайне серьезен. Прут из толстой проволоки с деревянным набалдашником, научно именуемый зондом, служил инструментом разведки. Его втыкали на глубину полметра-метр, мечтая о том, чтобы он встретил препятствие в виде останков бойца. Если они не наткнутся на захоронение, придется копать наугад, а это утомительно и долго.
   Поэтому Миша не обиделся. Нечего мешаться.
   В их распоряжении находился еще старый миноискатель. Как и полагается старичку, время от времени он впадал в старческий маразм. Тогда методом научного тыка его ремонтировали, поскольку точно определить, из-за чего он вышел из строя, зачастую оказывалось невозможно. Вот и сейчас дедушка не выдержал переезда. Вечером Вадим разберет его для профилактического осмотра. Пока же будем делать из поляны дуршлаг при помощи куска проволоки.
   Вначале общий обзор. Он сосредоточено осмотрел поляну. Вон там земля вздыбилась небольшим кругом радиусом в метра полтора. Явно воронка от бомбы или снаряда. И то, что кругом поляны лес, ни о чем не говорит. Полсотни лет назад тут могло быть голое место. Лес-то молодой.
   Он поделился мыслью о воронке. Ему не возразили, хотя и одобрительных высказываний тоже не послышалось. Мишка с Володей промолчали, не нарываясь. Насте было все равно, откуда начинать. А молодежь еще не имела права голоса. Только Марина выразительно посмотрела на него. Как говорил великий Гете, теория суха мой друг, а древо жизни пышно зеленеет. Мол, хватит болтать, работай и все постигнешь. Впервые взятые студенты младших курсов должны смотреть в оба глаза и перенимать опыт, а не выслуживать высокоумные рассуждения.
   Зонд медленно ушел в землю, принуждаемый весом студенческого тела. Ничего. Одна земля. Железяка ушла в прелые листья, как в масло.
   Вадим погрузил зонд в центр воронки. Тоже пусто.
   - Копать надо, - жизнерадостно сказал Миша. - Зонд коротковат.
   В чем-то Миша прав. Если хоронили не наспех, могила будет глубокой. В три лопаты они принялись раскапывать воронку. На два штыка лопаты земля была сухой. То есть, конечно, не то чтобы сухой, но, по крайней мере, пропитана только весенними, летними дождевыми водами, а не извечной грунтовой, делающей копаемую яму полной отвратительной грязи. Дальше пошло хуже. Хотя воды появилось на удивление немного. Такое они перетерпят. Обычно без воды обходилось только на сопках, кое-где вздымающимися сред лесов и озер. В остальном, если земля просто влажная и лишь кое-где просачиваются струйки воды, уже хорошо.
   Свежие, не отощавшие от тяжелых земляных работ и экономного питания студенты рыли не жалея сил. Через час работа закончилась. Широкая яма размером четыре на четыре не давала никаких признаков могильных следов.
   - Пусто, Вадим, - пожаловалась Настя. Копать ей далеко не просто из-за небольшого наличия женских сил - излишними тренировками девушка себя не надрывала. Да и на физкультуру тоже не всегда ходила. Но из принципиальных соображений потребовала дать ей в очередь лопату. За ней увязалась и Марина, пока в основном помалкивающая. Вадим не препятствовал женской активности. Зачем спорить. Через несколько дней пройдет пыл бросаться впереди мужиков на земельные работы.
   - Копаем, - не поворачиваясь к ней, ответил командир. Взяла лопату, рой.
   Однако через пару штыков сдался и он. Земля пошла материковая, не тронутая цивилизацией. Следы на поверхности поляны явно человеческие. Война прошлась по ней. Но в воронке могилы никогда не было.
   Оставив молодых зарывать яму, ради познавательного интереса обошли поляну. Иногда на поверхности остаются не захороненные люди. Наши. Своих немцы в сорок первом имели возможность хоронить. Или оружие оставалось, вещи. Хотя здесь слишком близко жилье, а значит и люди. Вадим не зря сомневался. Кроме двух разбитых водочных бутылок, оставленных в прошлом году неведомыми бродягами, они ничего не нашли.
   Встретились с другим отрядом, невдалеке тоже побеспокоившим землю и так же безрезультатно. Либо у их шефа сбился нюх, либо в архиве с документами туго. А может, он просто втягивает их в работу.
   С такими итогами они отправились на обед. Его готовил Миша, по этому поводу ушедший с места раскопок на полтора часа раньше. Суп-каша из мелкой крупы с тушенкой оказался не то, чтобы невкусным, но и верха поварского искусства тоже не представлял. Заболтавшись с другими поварами, Миша не обременял себя заботой о вареве, и потому крупа оказалась недоваренной, а тушенка, наоборот, полностью разварилась. Впрочем, ее калории никуда не делись, похлебка оказалась благодаря двум брошенным в нее банкам тушенки жирной. Мужская часть сочла ее почти райской жратвой. Женская дисциплинировано промолчала, сумрачным видом давая знать, какова истинная цена подобной пищи.
   Частично из-за этого - нечего критиковать чужие успехи, - частично из-за Настиной усталости - пластом ляжет макаронина, а не скажет, что помереть готова от изнеможения - Вадим кивнул ей:
   - Ужин за тобой.
   - Это почему еще? - вздернула она брови. - Мы готовим по очереди.
   Вадим сделал вид, что в общем гвалте не расслышал ее возмущенных воплей.
   Володя, как истинный галант, попытался показать ее женское счастье:
   - Мы сегодня ничего не найдем. Зачем тебе понапрасну рыться, червей считать.
   - Вот вместе и будем искать! - Отрезала Настя. - Иди, сам готовь ужин.
   Володя развел руками, показывая, что хотел как лучше, а получилось как всегда. На месте начальников - Вадима и Миши, он поставил бы постоянного повара. Из двух девушек Настя слишком боевая и неуемная. Зато Марина подходила на эту роль как никто другой. Но господа ветераны постановили готовить по очереди. А очередность до сих пор не установили.
   Он вопросительно посмотрел на Вадима - идти ему готовить или нет? Вадим пожал плечами. Бунт на корабле он подавит железной рукой. Пусть Настя не рассчитывает на привилегии. Но если Володя добровольно согласился...
   Жертва женской эмансипации отложил лопату, приготовленную им для раскопок. Для ужина слишком рано. Дров набрать успеет. Володя развалился на чехле от палатки и посмотрел на остальных - пошли, мол, работать. Чего расселись. Настя, феминистка сопливая, не подумала, что сегодня действительно ничего хорошего не будет и, приготовив еду, она в следующие дни могла попасть на интересные раскопки. Но где у женщины ум и логика?
   Излишне развитое мужское самомнение подвело его - рисовая каша, которую он приготовил с добавкой той же тушенки, подгорела. В жизни, конечно, всякое бывает, и шутки над медлительностью мыслительного процесса Володи угасли сами собой. День прошел впустую. Ничего они не нашли. Место вроде бы многообещающее. Здесь, неподалеку от станции шли тяжелые бои. И сама местность и архивные документы наводили на эту мысль. Но поляна оказалась пустой. Видимо, ее сдали без боя. А может, осталась возможность унести погибших и их оружие.
   - Вот хреновина какая, - пробормотал Миша. - Зря мы вчера палатки не поставили. В прошлом году только ночь здесь провели. А теперь несколько суток. Что ж, леди и джентльмены, желудки набили, давайте располагаться на ночь. Готовим лапник, рвем траву для подстилки, колья нужны. О-ох!
   В сумерках к ним подошел старший экспедиции.
   - Привет, мужики, - поприветствовал он их отряд, поздоровавшись по кругу с парнями. - И дамы тоже, - он вежливо кивнул девушкам. - Как ваши успехи, слышал. Что-то пустовато нынче. Не угадали с раскопами. У остальных сегодня получше, - упреждая вопрос, сказал он, - но не так уж, чтобы совсем. В общем-то, впустую работаем. Всего три подъема.
   В переводе со штатского жаргона языка военной археологии последнее предложение означало обнаружение останков трех воинов. Для почти тридцати человек результат убийственным.
   - Посему у меня к вам такое дело. Разведку надо провести. И не одним-двум, а целым отрядом. Я составил маршрут по архивным данным. Если не против, давайте прикинем его и завтра отправитесь, прошвырнетесь немного.
   Ни Вадим, ни его товарищи против разведки не возражали. Кому-то надо идти прокладывать маршрут. Благо что, кроме них отправлялись еще группы.
   - Тогда смотрите, - кивнул он в первую очередь командиру отряда и Мише - заму. - Места в районе после войны стали безлюдными. Война уничтожила большую часть деревень. После войны некоторые из них восстановили, но потом забросили. Сейчас есть пара дачных деревень, да одна настоящая. Говорят, зверья больше, чем людей. Поэтому смотрите в оба насчет находок и взрывчатых веществ. Тебе Вадим я дам ксерокс карты тридцать девятого года с моими пометками, чтобы легче искать. Не забывай только, что населенных пунктов уже нет.
  

Глава 3

   Наутро они проснулись от грохота грома. Мелко накрапывал дождь. Настроение упало, как давление перед грозой.
   - Во дает, - озвучил общее мнение Миша. - Как на фронте находимся. Так врезало, будто батарея стапетидесятидвух залп дала.
   - Наработаемся мы под таким "обстрелом", - проворчал Вадим. В Карелии воды и так столько, что пора предлагать взаймы. Да кто бы взял. А тут еще сверху вода.
   Но господь сжалился - немного покапав, дождик прекратился. Тучи, правда, остались в постоянной готовности вновь порадовать влагой с небес, однако, по крайней мере, в разведку они выступят в сухой одежде. По-прежнему громыхало, от чего у впервые приехавших студентов осталось прифронтовое настроение.
   - Только винтовки на плече не хватает, - выразила общее настроение Марина. - Пушки уже бьют.
   По карте их маршрут выглядел как длинный переход по лесу - большая часть карты была зарисована зеленью, местами перемежающейся голубым. Карелия - край лесов и озер. Переход выглядел привлекательным и нетрудным. Но студенты - старожилы раскопок - знали, что их ожидает. Зелено-голубая карта означала, прежде всего, грязь, которую им придется месить обе недели. Грязь будет разной - от торфяных болот до вечных грязевых озер и луж.
   - Вперед, дамы и господа, - скомандовал неунывающий Миша. Они приехали сюда копаться в грязи и нечего рефлексировать по ее поводу. - Грязь - не жвачка, смоется легко.
   - Ты бы помолчал, трепло, - хлопнул его по спине Володя.
   - Как трепло? - Оскорбился Миша.
   - А кто вчера палатки велел ставить. Столько мучались, а оказалось - по коням.
   - Да ты че, - растерялся Миша. - Я что ли виноват?
   - Ладно уж, - поддержал его Вадим. - Хватит дергать. Что ведете себя, как чмыри. Палатки в любом случае бы поставили. И нечего крайнего искать.
   Маршрут выбирался с тем расчетом, чтобы максимально держаться проселочных дорог. Они, судя по старой карте, постоянны с довоенной поры. Дороги, пусть плохие, лучше чем непроходимая чащоба. Именно около них и должны происходить основные бои. По лесам с трудом пройдут только мелкие группы, а не дивизии с техникой. Если они в придорожных краях ничего не найдут, значит, судьба такой и свертывание работ.
   Заросшая травой дорога, которой мало пользовались в последние годы, раз кое-где появились молодые деревца, вела их в глубь леса. Земля избавлялась от следов человека. Еще лет десять и только архивы, да полузабытые рассказы дедов и бабок будут напоминать о человеческом прошлом края.
   - Там зверей много, - поежилась Настя, по этому случаю пристроившись ближе к Вадиму. - Как нападут.
   - Ага, и тебя утащат, - согласился Вадим.
   - Опять я, - взвилась Настя. Как ей надоели парни, которые никогда не забудут подначить. Почему все постоянно нападают на нее. Вон Марина идет. Ее никто не трогает. Ни звери, ни люди.
   - Животные нападают на самых слабых или шумных, - равнодушно пояснил Вадим. - Слабой тебя не назовешь, но шумишь как сорока. В радиусе километра слышно, как сопишь.
   Настя слегка отстала от него. Вадим говорил настолько хладнокровно, словно речь шла не об однокурснице, а о куске говядины. Да ну его. Она решила обидеться и пошла рядом с Мишей, с которым всегда можно потрепаться. Легко человек идет по жизни. Но такого мужа себе она не хотела. Вот Вадим да... и чувство надежности и нравится он. Просто красив, хотя и не ярок.
   На протяжении полудня пути искать было совершенно нечего. Вплотную к дороге подступали деревья, оставляя совсем узкую полоску свободной от растительности полоску. Интересно, как поступали водители лошадей при встречном движении. Разминуться пара телег на узкой дороге никак не сможет. Назад пятиться... Вадим представил телегу с лошадью, идущей задним ходом. Сюрреализм. Картина под силу безграмотному горожанину.
   Многолетний лес не давал никакой возможности приступить хотя бы пробным раскопкам. Володя, отправленный на разведку в чащу, вернулся быстро и сообщил, что там мышь не проскочит. А если в чащобе шесть с лишним десятков лет и был бой, то найти его место невозможно.
   Вадим покачал головой, но ничего не сказал. Старая карта ничего не говорила о густоте леса накануне войны. Кое-где, правда, виднелись коричневые пустоты. Вырубленный лес нехотя отступил. Но за послевоенные годы, пользуясь отсутствием человека, он вернул потерянное. Вадим с опозданием подумал, что неплохо бы иметь современную карту для сравнения. Карелия не пустыня Гоби, где за сотню лет камешек сдвинется и то ладно. Оставалось идти дальше в надежде на находку.
   Постепенно деревья становились выше, закрывая небосвод над их головами. Иногда они проходили через небольшие поляны, очень сильно напоминавшие перекрестки для разведения встречного транспорта.
   - Вадим, - осмелилась подать голос Настя. - Кушать хочется. Ты почему не подумал о бутербродах. А то маршрут проложил, а нас покормить?
   - Если мы остановимся готовить обед, потеряем несколько часов. - Вадим вновь раскрыл карту. - Километров через пять, если напрямую, должна быть обширная поляна или поле. Там мы остановимся приготовить обед, за одним осмотрим место и, скорее всего, переночуем.
   - Ничего не знаю. Кушать хочется, - повторила Настя. По тону чувствовалось - дама капризничает, не желая оставлять за мужчиной последнее слово.
   Поэтому Вадим лишь показал ей язык. Да, он слегка прокололся. Привык жить в городе. Там что не шаг - забегаловка, была бы копейка в кармане.
   Свернув карту и сунув ее в рюкзак, он обвел взглядом воинство, кашлянул, словно объявил команду на старт, и двинулся вперед.
   Если судить по часам и занывшим с непривычки ногам, пять километров по прямой вылились во все десять по виляющей из стороны в сторону дороге. Попробуй-ка после года малоподвижной жизни совершить марш-бросок под тридцать километров. Но наконец они пришли.
   - Ух, - озвучил конец путешествия на сегодня Вадим. - Варим обед и немного отдыхаем. Настя за работу, а мы прочешем поляну, чтобы понять - надолго здесь задерживаться или сегодня же пойти дальше. Марина тоже остается, - добавил он напоследок. Девчонке надо втягиваться в работу. Иначе надорвется в первый же день, мучайся с ней потом обе недели.
   Державшаяся спокойно Марина, натершая ногу, возмущенно пискнула, не отважившись на большее. Для нее сам переход немалый подвиг.
   - Ее зачем? - Возмутилась Настя несправедливости. - Рабынь нашли кухонных!
   - Обед должен быть готов через полтора часа! - Приказал Вадим. Ведь что за баба, за каждым словом подвох ищет. Он им просто отдохнуть дает, пока они бродить будут по округе. Нет, надо побрякать языком.
   Уставшая возражать Настя проглотила приказ молча и принялась собирать дрова для костра. Володя и Миша сделали треногу, чтобы повесить ведро над огнем. Обозленный на бестолковую женскую половину Вадим за это время прикинул размеры поляны. Она вытянута с севера на юг. Искать лучше вдоль. Так, по крайней мере, они не запутаются.
   - Готовы? - Спросил он студентов, нетерпеливо постукивая щупом по ноге.
   - Всегда готовы! - Не замелил с ответом Миша. - Настя, готовь вкусный обед, чтобы мы духом не пали. Встреть кормильцев как положено.
   - Короче, - вложила Настя в ответ все свое презрение, - валите отсюда. Я вам суп гороховый сварю, чтобы спали со звуком.
   - Спасибо, благодетельница, - поклонился в пояс Миша. И побежал за удаляющимися товарищами. Миша мог колыхать воздух часами, не ждать же его по этому поводу.
   За шесть десятков и еще три года поляна могла полностью изменить месторасположение. Например, прежняя поляна, помеченная на карте, заросла, а новая образовалась на месте вырубки времен войны или сразу после войны. Несколько километров в сторону и их поиски окажутся походом за дождевыми червями, которых в Карелии, кстати, не так много. Пришлось опять пожалеть об отсутствии современной карты.
   Вадим присмотрелся, чтобы развеять сомнения. Нет, они не ошиблись. Болотистые берега говорили, что сия пустошь прописана здесь навеки. Человек, когда-то нарушивший природный баланс, лишил лес возможности вернуться на болотистые земли, малопригодные для деревьев. А, значит, экспедиция на верном пути.
   Почти в центре поляны они наткнулись на оплывшую яму. Либо бомба, либо крупный снаряд. Люди копают поаккуратнее, а тут по краям воронки земля вздыбилась. Вчера им не повезло. Авось сегодня раскоп окажется успешнее.
   - Может быть и захоронение, - буднично произнес перешедший на третий курс Володя, в прошлом году побывавший в экспедиции. - Копайте, черви, даст Бог, до чего-нибудь докопаетесь. Воронки и окопы часто оказывались последним пристанищем бойцов и командиров Красной Армии, особенно в первый год войны, - пояснил он зелёной молодежи известную истину.
   Он взял щуп и отправился к опушке леса, откуда они хотели начать прочесывание. Вадим в нерешительности остановился. Опыт подсказывал, что беспорядочное шатание от одного приметного места до другого к добру не приводит. Можно пропустить не одно захоронение. Но раз на пути оказалась воронка, то зачем откладывать раскопки.
   Миша, прервав его колебания, вторым щупом аккуратно проверил содержимое по краям и в центре. Ничего. Щуп проходил сквозь землю, не встречаясь ни с чем твердым вроде человеческих костей, оружия либо сохранившихся вещей.
   - М-да, - замарал грязной ладонью затылок Миша. - Пустовато. Вторая воронка и вновь ничего. Будем копать?
   Вадим, к которому он обратился, задумался.
   - Давай так, - предложил он. - Мы с тобой здесь пороемся, а Андрей и Алексей отправятся к Володе. Кто-то попадет в яблочко.
   - А можно мне с вами поработать?
   Вадим вскинулся. Вот партизанка отечественной войны. Пока они рядили и судачили, к ним незаметно подошла Марина.
   - Короткая очередь и враг сражен, - прокомментировал Миша. У него возникли похожие ассоциации. - Ты чего подкрадываешься егерем штурмовой бригады?
   Марина растеряно молчала, оглушенная встречей. Не Настя. Та бы нашла пару ядреных слов, способных привести в чувство зарвавшихся мужиков.
   - Поработай, Мариночка, - заметив задрожавший подбородок девушки, торопливо разрешил Вадим. Расплачется девчонка. Слишком уж враждебно они ее встретили. - Ты так к нам не подкрадывайся, - объяснил он холод встречи, - видишь, перепугались.
   Марина несмело улыбнулась.
   - Мне бы посмотреть, как работать. А обед готовить я и в общаге могу.
   - Лады, - подвел итог Вадим. - Расходимся по рабочим местам. Ты, Маринчик, засучивай рукава, здесь не кино, будешь рыть. А вы, орлы, дуйте.
   Первокурсники согласно кивнули и отправились в путь. Двое работяг-старшекурсников принялись перекидывать землю, попутно треща обо всем с девушкой, которой действительно пришлось поработать, до тех пор, пока солнце не повернуло к западу, а Настя не принялась лупить поварешкой по ведру, привлекая всеобщее внимание.
   Старания оказались напрасными. Опять пусто. Воронку, образовавшуюся от случайно залетевшего снаряда или не менее случайно сброшенной бомбы, со временем просто размыло, и она осела, а может, кто и специально закидал ее. К тому же разведка по поляне не принесла никаких следов прошедших боев. Вообще никаких. Сколько не экспериментировал Миша щупом и лопатой, сколько не расковыривал подозрительные бугорки и ямки, усилия оказались тщетными. Не везет им нынче.
   Вадим скептически оглядел поляну.
   - Грустно как-то. И птички не радуют.
   Миша с тревогой посмотрел на него.
   - Грустное настроение легко снимается сильным стрессом. Надеюсь, ты не погонишь нас дальше?
   - А что? - Вадим с иронией глянул на него. - Пожуем и дальше.
   - Красиво здесь, - разочаровано сказала Марина, надеявшаяся остаться на поляне несколько дней. Она оглядела болотистый подлесок и вдруг взвизгнула и заверещала о бегущем к ним медведе.
   - Тьфу ты, черт, - поддержал ее на свой лад Андрей, посмотревший на западную опушку.
   - Немцы появились? - С иронией спросил Миша. - Лося увидели и задрожали.
   Однако Вадим не насмешничал. До опушки далековато, с полкилометра, плохо видно, что там замаячило на опушке. Явно зверюга. Какая? Лось мирно жует травку и кусты. Если его не ранил какой урод, он сам уйдет. Медведь опаснее. Говорят, если его не трогать, он мирный. Говорят. Хотел бы он видеть людей, на которых медведь нападал. Мина, если не наступать на нее, продолжит мирно лежать. Взбешенного зверя не то, что обойти, оббежать не удастся.
   - Короче, - внятно сказал он. - Ну-ка все к костру. В случае чего огнем отобьетесь.
   - А ты куда? - Володя поудобнее перехватил черенок лопаты.
   - А я посмотрю, кто там.
   - А чего смотреть, к нам идет, - оборвал разговор Миша. - Неужели местные ранили. Тогда нам кранты. Не отобьемся.
   Вопреки своим паническим словам, он и не думал бежать или поддаваться страху. Мирный щуп в его руках превратился в стремительный пропеллер, готовый покалечить любого.
   - Я и Миша остаемся, - решил Вадим. - Остальные к костру. Пошли, - рыкнул он, поскольку особого движения не наметилось. И не только от храбрости. Похоже, студенты были не в курсе относительно опасности дикого зверья. Это по телику они мирные и добрые. - Володя, веди народ.
   Володя, назначенный ответственным, вцепился в боязливо оглядывающуюся Марину. Та схватилась за него, словно за спасательный канат. Первокурсники, понукаемые словами Вадима, попятились.
   Черт знает что в жизни происходит. Вадим, прищурясь, попытался разглядеть зверюгу. Обидно закончить славные деньки в когтях медведя.
   - А ведь не медведь! - Облегченно рявкнул Миша. - А то я в штаны чуть не упустил. - Эй, французы, - позвал он студентов, - возвращайтесь, Березина отменяется.
   - Корова? - Неуверенно сказал Вадим. Мишка видел получше. Но и ему стало ясно, что перед ним четырехногое копытное, разведением которого человек занимался с давних лет.
   - Здорово она нас напугала, - Миша покрутил головой. - А кто первым заговорил о медведе?
   Негромкий вроде вопрос услышали все. Марина покраснела.
   - Я.
   - Ты?
   Миша готовил разгромную речь о некоторых бестолковых новичках, готовых паниковать по любому поводу. Но Марине сегодня и так перепало. А потом, что с девчонки взять. Поцеловать и отпустить.
   - Ладно, - разочарованно сказал он. - Отбой тревоги. Пошли обедать.
   Повариха Настя не обманула. Она ждала их, уперев руки в бока. Суп сварился почти как полчаса и теперь медленно и верно остывал. В ожидании едоков Настя готовилась прочитать речь о вкусной и здоровой пище, которую необходимо потреблять горячей.
   Но, увидев помятые лица, отражавшие недавний испуг, она отложила нотацию. Временный лагерь находился немного в стороне, скрытый от места поиска деревьями и девушка ничего не видела.
   - Что случилось?
   - Медведя увидели, - ответил за всех жалостливо Андрей. Так жалостливо, что поляну потряс громкий хохот. Остатки страха, дурного предчувствия, просто напряжения выходили, облегчая души.
   - А кстати, - вспомнил Вадим. - А мы так и не посмотрели, кто там был.
   Володя, с блаженным видом, вдыхавший поданный ему в чашке суп, встрепенулся.
   - Знаете, сбегаю, посмотрю.
   Ему было не по себе после истории с медведем. Вадим и Миша повели себя как мужики, а он Маринку таскал туда - обратно. Первыши пусть сробели, но он не тюфяк и последнее чмо, чтобы себя так вести.
   - Володя, - остановила его Настя, показывая взглядом на чашку с супом.
   - Я быстро.
   Володя поднялся и скрылся среди деревьев.
   - Почему вы не остановили? - Настя требовательно посмотрела на Вадима.
   - Я есть хочу, - не пошел он у нее на поводу. - Ты нальешь суп или нет?
   - Товарищ нашелся, - фыркнула она, но суп налила.
   Познакомившись с плодами ее творения - густым гороховым супом, - они собрались дальше, несмотря на стоны Миши, размечтавшегося слегка передохнуть на поляне. Большинство, а первокурсники тоже получили право голоса после посвящения, по предложению Вадима постановило продолжить путь.
   Настя с удовольствием показала ему язык. А Вадим, не обращая внимания на стоны друга - привык за несколько лет - деловито закинул рюкзак за спину. Они пройдут с десяток километров, чтобы оказаться, как гласила карта, на еще одной поляне. Там и будет ночлег. А если карта обманула - найдут какой-нибудь пятачок для костра и палаток.
   Пока Володя со смехом рассказывал про телку-двухлетку, удравшую от хозяина и теперь бродившую по окрестным лесам, они собрались в путь. Телка к себе не подпускала, но и без людей обходиться не хотела и сопровождала их до конца поляны. В лес она тоже не пошла. Помычала в след группе и захрустела травой. Подросток-бомж.

Часть 5

Глава 1

   Ведь только он устроился в окопе после того, как отстоял в наряде. Специально нарвал травы, рискуя попасть на карандаш отделенному или взводному, а то и под пулю бдительному гаду. Хорошее ложе. Правда, спать пришлось, подогнув колени. А спать хотелось. Полночь на дворе. Предыдущую ночь они, так сказать, бодрствовали. Даже немцы, дремлющие в нескольких сот метрах отсюда, и, наверное, жаждущие вонзить штык в его молодое спящее тело, не отбили сонное настроение.
   И тут - мать-перемать, во всех святых и нечистых, - над окопом навис взводный и приказал через десять минут по сигналу отделенного начать отход. А спать когда, сволочи?
   К счастью для Саши Мокрушин, лично сообщавший бойцам об отступлении, находился у следующего окопа, и его слов не слышал. А то лопнуло бы в один прекрасный момент терпение у товарища младшего лейтенанта и узнал бы учитель Чудинов ряд свойств своего организма, о которых и не предполагал.
   Тихий свист отделенного заставил его поторопиться. Нищему собраться - что богатому подпоясаться. Он на ощупь пошарил - не оставил ли чего случаем. В темноте - хоть глаз выколи - ничего не видно. На ощупь все находилось при нем. Ладно, голова на плечах, руки-ноги тоже, винтовка, патроны, гранаты, вещмешок с парой белья и кое-какой мелочью - остальное наживется.
   В темноте слышался шорох шагов множества людей. Кто-то оступился и в полголоса выматерился. Немцы, почувствовав неладное, подвесили пару ракет. Синеватый безжизненный свет открыл пустынную безлюдную поляну, перегороженную линией окопов. Чувство самосохранения заставило бойцов и командиров броситься на землю при едва замеченных искорках взлетающих ракет. Холмиков на поляне оказалось многовато и немцы засветили на всякий случай еще несколько ракет.
   Петренко, выждав, и, видя тревогу немцев, приказал - чтобы дать понять - мы на месте - выпустить очередь из максима. Немцы, чтобы не остаться в долгу, тоже пальнули и успокоились. Мало ли какая нужда появилась у русских. Пусть понервничают, пока их окружают.
   Саша, прождавший переполох, вжавшись в землю, и убеждавший немцев не пускать в ход минометы - он уже понял, насколько они опасны, - с облегчением поднял голову в сплошной, после яркого света, темноте.
   - Второй взвод второй роты, - услышал он шепот приказа Мокрушина. - Идите на меня.
   Молодой лейтенант, впервые оказавшийся в сложной ситуации, нашел простой ход - позвал на голос. Но поскольку, таких командиров оказалось несколько, а повышать голос нельзя, часть бойцов его не услышала. И назначенный в резерв второй роты взвод сразу же понес "потери". Петренко предполагал, растянув первый и третий взвод узкой цепочкой, на всякий случай часть роты в лице второго взвода сосредоточить неподалеку от окопов. Вдруг немцы пустят разведку. Что он сделает с разбросанными на километр бойцами?
   Мокрушин подвел ротного и мучался угрызениями совести. Шепотом подозвав отделенных, он приказал подсчитать красноармейцев. Когда те явились с подсчетами, у него от выступившего пота промокли волосы под пилоткой. Из тридцати одного бойца в наличии оказалось двадцать два. Убьет его Петренко.
   Низкие тучи, хорошо хоть еще не дождливые, привели к утрате всякого чувства времени. Ни звезд, ни луны, одна темень в которой изредка взлетали ракеты, и то с одной, то с другой стороны били пулеметы.
   Одиночный винтовочный выстрел как раз с той опушки, где находился их взвод, прозвучал обычным напоминанием об идущей войне. Только Петренко и его взводные знали, что пора отступать.
   Мрачная тишина глухой августовской ночи хранила покой отступавшей роты. Отведя людей на два километра, Петренко полушепотом приказал подошедшим взводным подсчитать численность взводов.
   Доклад Мокрушина заставил его выматериться.
   - Под трибунал захотел? Треть взвода потерял.
   Мокрушин ощутимо всхлипнул. Петренко, готовый обрушить на него залп ругательств и проклятий, вовремя остановился. Салага лейтенант, впервые оказавшийся в ночной суматохе, может совсем растеряться. Откуда он тогда взводного достанет?
   - Черт с ним, - мягче сказал он. - Не в окружении же. Пристали к другим. Примкнем к батальону, найдутся. Каждому по два наряда. Пусть выгребные ямы копают для всего батальона. Понял?
   Властный тон Петренко внушил Мокрушину утраченную уверенность. Сам же старлей себя счастливым не чувствовал. Особенно после того, как обнаружилось, что в первом и третьем взводах не хватает пятерых. Эти заблудиться не могли. Значит дезертировали. Гады!
   - В колонну согласно нумерации взводов. - Приказал Петренко. - Первый взвод выдвинуть дозор, третий - патруль, пусть отстанет на полсотни метров. Только не заблудитесь.
   - Откуда я таких бойцов возьму, - возмутился командир третьего взвода. - Заблудятся в момент.
   - У тебя людей мало? - Взвился Петренко. - Хрен с тобой. Мокрушин, возьми несколько бойцов. Пойдешь последним. Взвод передай одному из отделенных. Ничего с ним не будет. Пошевеливайся.
   Насупленный младший лейтенант, которого за несколько минут из полноправного командира взвода превратили в изгоя, молча ткнул пальцем в нескольких бойцов. Пусть и в подавленном состоянии, но в кромешной темноте он безошибочно угадал тех, на кого мог больше всех положиться - Алексеева, Чудинова, Баженова, Микрюкова и еще нескольких человек.
   Короткая колонна спешным шагом прошла мимо них. Петренко торопился вывести отряд из кольца полуокружения и догнать батальон.
   - Пошли и мы, - скомандовал, наконец, Мокрушин. Положенные полсотни метров миновали. Отставать на большее расстояние среди враждебного леса, готового в любой момент огрызнуться пулеметными и автоматными очередями жуть как не хотелось.
   - Дорога-то одна, не заблудимся, - резонно возразил Алексеев, но, поскольку все двинулись, пошел следом. В отличие от юного лейтенанта, он не чувствовал страха. Лес как лес. На охоте ему не раз приходилось устраиваться в лесу на ночь. В его краю только посуше, а так наш лес, российский.
   Монотонное шлепанье ног по грязи и приглушенные ругательства поскользнувшихся навевало сон. Вторая ночь бодрствования заставляла засыпать на ходу.
   Саша нащупал ногами полосу твердой дороги, образовавшейся на обочине. Полоса не кончалась и он, слегка пришаркивая подошвами ботинок, задремал. В полусне ему привиделось, что он лежит в постели в родном общежитии и благодушно просыпает лекцию сурового преподавателя .... Ощущение оказалось таким острым, что он встрепенулся и едва не упал от неожиданности. Привидится же такие. Ах, дорогой Василий Степанович.... Где же вы со своими лекциями и суровым нравом.
   Нога скользнула по пологому краю обочины. Полусонный Саша не успел сбалансировать тело и тяжело рухнул в грязь. Висевшая свободно на спине винтовка больно ударила по левому боку.
   Шум упавшего тела заставил остальных встревожиться.
   - Что случилось? - Спросил в темноту Мокрушин.
   - Да я упал, - с досадой ответил Саша.
   - Кто я? - Строго спросил Мокрушин, понявший, что ничего страшного не случилось.
   - Рядовой Чудинов.
   - Чудиков, - в полголоса усмехнулся Петя.
   - Без разговоров, - оборвал начавшуюся перебранку младший лейтенант. - Немцев зовете?
   Сам он, несмотря на вторую бессонную ночь, был чуток. Ночное происшествие согнало всякий сон. В чавканье ног он пытался уловить чужие звуки. В голове мелькали разные мысли. То он опасался внезапного нападения. Маленькая группа бойцов, ничего не видящая и почти ничего не слышащая, неплохая добыча. То, наоборот, он представлял, как ему удалось обнаружить засаду немцев. Он обходит их с тыла и внезапным ударом уничтожает. Петренко хвалит его и ставит в пример другим. С ним почтительно разговаривает комбат, и даже командир бригады смотрит на него как на реликвию.
   Бестолковые бойцы, орущие на версту, вызвали сильное раздражение. Не понимают паршивцы, где находятся.
  

Глава 2

   Ранним утром, обозначившимся постепенно рассеивающейся темнотой, рота догнала батальон. Колногоров с удовольствием пожал руку Петренко. Конечно, дорога одна и как не бреди, уткнешься в батальон. Однако можно было ввязаться в бой с немцами, попасть в засаду, растерять людей. Кстати...
   - Потери есть? - Спросил он.
   - Есть. - Нехотя ответил Петренко. Комбат сразу ударил по самому больному. - Ночью, еще с уходом батальона несколько бойцов оторвалось от роты.
   - Не расстраивайся, - улыбнулся Колногоров. - Шестерых я верну. Проведи с растяпами работу, да за одним взводных взгрей.
   - Еще пятеро пропали после отхода роты с позиции, - дополнил Петренко.
   - Вот это хуже, - огорчился Колногоров. - Дезертировали?
   - Похоже. Не стреляли, заблудиться тоже надо постараться.
   - Черт с ними. Поймать бы и расстрелять перед строем, но мы до них не дотянемся. Есть дела поважнее. Сейчас подойдут ротные и поговорим.
   Комбат оглядел собравшихся.
   - Ничего путного пока нет. К своим мы не вырвались. Впереди разведка обнаружила немцев. Немного, но значит, они успели обойти. Со штабом бригады связь отсутствует. Где он находится неизвестно. Ладно еще с боезапасом нормально.
   - Что будем делать, комбат? - На правах второго человека в батальоне спросил комиссар.
   - С дороги сходим, - решил Колногоров. - Напоремся на немцев, значит, пропадем. Если не эти, так следом погоню пустят. Повозки бросить, все, что удастся навьючить на коней взять, остальное уничтожить. Раненых у нас нет, а имущество... выживем - достанем новое.
   Петренко пошевелил губами, размышляя над приказом комбата. Сам, скорее всего, поступил так же. Немецкую разведку они сомнут, тут сомневаться не стоит. А дальше? Разведка редко ходит сама по себе. Знать бы, насколько серьезен перехват дороги. Если у них есть фора в сутки, они успеют выскочить из кольца. Но у немцев техника, а они на двух своих... Да черт его знает!
   Колногоров оглядел собравшихся. Права старшего командира никто не отменял. Его приказы обязательны для подчиненных. Но в окружении ему хотелось не подчинения из-под палки, а убежденности ротных и его штаба в правильности решения.
   - Есть мысли? - Поэтому спросил он.
   Мыслей ни у кого не было. Петренко сказал:
   - Кабы знать, где и сколько немцев. А так, осторожный дольше живет. С танками и мотоциклетами в глухой лес немцы не полезут, а на дороге мы как зайцы в поле. Гоняй сколько хочешь.
   - Тогда по местам. Час отдыхаем и в дорогу, - приказал Колногоров.
   Рота Петренко, пришедшая с рассветом, известие о передышке приняла не то, чтобы с удовольствием. Бойцы просто рухнули под ближайшие деревца, выискивая землю посуше среди бесконечных болотных кочек. Попытки взводных оставить хотя бы дежурных закончилась тем, что и они махнули на все рукой и расположились рядом. Батальон охранялся, разбудят, если что.
   Саша свернулся клубком, укрывшись шинелью, и впал в забытье. Он чувствовал, что его пытаются растолкать, и это, похоже, Мокрушин, которому чего-то надо, но могучая волна забытья захлестывала, и голос взводного уплыл в сладком тумане сна.
   - Подъем! - Раздалась команда. Приказ был не громким, но, как ни странно, Саша проснулся. Он открыл глаза и поднял голову. Батальон готовился к выходу. Бойцы и командиры ходили по поляне, где пристроился батальон, собирали немногочисленные пожитки, негромко переговаривались. Комбат запретил разжигать костры. Немногие счастливчики перекусывали остатками продуктов, оказавшихся в их мешках. Остальные поглядывали на них с завистью, а самые голодные пили ржавую воду из ближайшего болотца.
   - Дураки, - услышал Саша Алексеева. - Понос подхватят. А то и чего хуже. Из болота воду пить - себя хоронить.
   - Ага, - без всякого удовольствия подхватил проснувшийся Петя. - Жрать хочется, сил нет.
   - Вам отдельный приказ нужен? - Подбежал к ним Мокрушин. - Быстро поднимайтесь, выходим.
   Перекрывший его слова недалекий разрыв мины оказался лучшим подгонялой. Красноармейцы вскочили и принялись шустро приводить в порядок одежду. А на опушке строилась колонна. Колногоров, встревоженный неожиданной миной, прилетевшей невесть откуда, торопился трогаться. Начштаба предложил выслать разведку, но старший лейтенант, помедлив, решил ограничиться заслоном. Меньше знаешь - дольше живешь. Их задача - прорваться к своим.
   Вторая рота пошла головной. Колногоров ставил вперед самого опытного ротного. Правда, о роте сказать то же самое нельзя. Петренко, а вместе с ним и комбату (тот тоже шел впереди), пришлось поломать голову, кого же выдвинуть в головной дозор. Безусых пацанов туда не поставишь, заведут в лапы немцев. Или, в худшем случае, в топкие болота.
   - Слушай, - вспомнил Колногоров, - у тебя же есть несколько шустрых учителей.
   - Есть, - неожиданно улыбнулся Петренко. - Неплохие ребята, поднатаскать только надо. С ними я еще Мокрушина отправлю. Пусть грехи замаливает за потерянных бойцов.
   Так неожиданно для себя несколько заспанных красноармейцев, жаждущих продолжения сна, а не блуждания по малосимпатичным лесам, оказались впереди батальона. Задание им давал сам комбат. По такому случаю пришлось срочно привести себя в порядок. Колногоров не Мокрушин, задаст жару, на оставшуюся жизнь запомнишь.
   Комбат, оглядев помятое обмундирование, небритые лица, поморщился. Кадрового военного коробил непорядок, в его представлении боец должен быть опрятен, побрит, весел и здоров. Однако, выходя из окружения приходиться радоваться тому, что хотя бы батальон в порядке, а не разбросан в местных бесконечных лесах.
   - Идите!
   Мокрушин махнул рукой, - мол, пошли. Вскинув винтовку на плечо, следом за ним с независимым видом зашагал Саша. Замыкал шествие осторожный Алексеев.
   Проселочная дорога, залитая водой, конечно, не сахар. Но по сравнению с ней бездорожье оказалось сущим адом. Продираясь среди вековых деревьев, поросших подлеском и кустарником, с трудом находя полянки и прогалины, чтобы облегчить движение, постоянно сверяясь с компасом, а то будут блуждать по кругу, передовой дозор медленно шел на восток, ведя за собой батальон.
   Около полудня низкосидящие тучи, касающиеся, казалось бы, верхушек высоких деревьев, неожиданно начали расходиться. Частенько хлюпающая под ногами вода, временами идущий мелкий дождик настраивали оголодавший народ на мрачноватый лад.
   Петя, увидев кусочек голубого неба, обрадовался ему как ребенок сладкой медовой коврижке.
   - Счастье-то, - вздохнул он счастливо, - хоть солнце пригреет.
   - Дурак, - урезонил его оказавшийся рядом Петренко. - Так хоть самолеты над головой не летали. А сейчас появятся. Набросают бомб, будет тебе солнце и тепло.
   Петя притих. Возражать командиру роты не положено. Да и нечего возразить. Он никак не подумал о немецких самолетах.
   - Наши защитят, - вступился за Петю Аркаша. - Сталинские соколы дадут пороху понюхать гадам.
   Петренко покосился на него, но не стал понижать моральный уровень бойцов пессимистическими речами. Если бы наша авиация господствовала. Пока получалось совсем другое. Да и сводки, если внимательно их слушать, говорили об очень многом. Красная Армия отступала. Враг был силен, в том числе и в воздухе.
   Ротный накаркал. Чуть ли не через полчаса над лесом прошла шестерка самолетов. Колногоров, не менее осторожный, загодя приказал бойцам молчать и не махать пилотками, винтовками и всем, чем взбредет голову. Самолеты летели с запада. Может быть, это возвращались наши, а может, нет. Пролетели, не заметили.
   Ближе к полудню тучи совсем разошлись. Враз потеплело. Петя, вспотевший, успел несколько раз помянуть погоду, когда Мокрушин вполголоса не рявкнул на него. Они вышли к большой поляне, почти такой же, где приняли первый бой.
  

Глава 3

   На поляне находились немцы. На неискушенный взгляд Мокрушина не больше двух рот. Мотоциклы, машины, два легких танка. И никаких дозоров и охранений. Ничего не боятся, сволочи.
   Кто-то из немцев, отойдя от табора - иначе и не скажешь - повернулся к красноармейцам и, расстегнув ширинку, принялся мочиться, присвистывая от удовольствия.
   Под его взглядом Мокрушин медленно опустился на землю. Упаси бог, если тот заметил людей.
   - Ложитесь, придурки, - прошипел лейтенант бойцам.
   Красноармейцы, загипнотизированные немцем, не услышали командира, продолжая смотреть на него.
   Фашист, помочившись, как ни в чем не бывало, пошел обратно. Судя по запахам, немцы обедали.
   - Я есть хочу, - обиженно прошипел Петя.
   Мокрушин приподнявшись, медленно попятился в заросли. Следом за ним открыто шел недовольный жизнью Петя и давящийся смехом Саша. Слишком уж курьезно выглядел полусогнутый Мокрушин и возвышающийся над ним Петя.
   Петренко, увидев сцену отступления, тоже хмыкнул.
   - Товарищ старший лейтенант, - выпрямившись, доложил Мокрушин. - На поле впереди немцы.
   - Много? - Усмешку сдуло с лица Петренко.
   - Человек двести - двести пятьдесят.
   Петренко задумался. Посмотреть, что ли. Хотя решение должен в любом случае принимать комбат.
   - Идите обратно к опушке, следите за немцами. Да на глаза им не попадайтесь. Мы с командиром батальона сейчас явимся.
   Старшие лейтенанты с ротными появились на опушке около дозора минут через пять. В бинокль комбат внимательно оглядел немцев.
   - Вот ведь напасть, - пробормотал он, огорченно разглядывая отряд врага. По его прикидкам, даже в самом худшем случае, километрах в десяти должны быть наши. Это поле последнее обширное открытое место, а дальше один лес. Видимо, немецкий командир, занявший поле, имел хорошую карту, зная, где остановиться.
   А у него, командира батальона, карты нет. Единственно, на что он мог опереться - на память. Командир бригады, ставя ему задачу, разворачивал карту местности. Тренированная память ухватила многое.
   - Будем атаковать, - решил он.
   Взглядом подозвав командира пулеметной роты, он приказал ему выдвинуть пулеметы к опушке и открыть огонь по его команде.
   - Выпустить по одной ленте, - предупредил Колногоров. - Потом огонь открывать только, если к немцам подойдет подкрепление.
   Патронов к пулеметам тоже мало. Приберечь их на случай худшего.
   Стрелковые роты растянулись вдоль опушки. Чем ближе бойцы подберутся к немцам, тем внезапнее будет атака. Но враги тоже имеют глаза и уши. Подвести чуть ли вплотную пять сотен человек трудно. А если немцы успеют подготовиться к бою, поднимать в атаку красноармейцев под пулеметным и минометным огнем будет тяжело. Боеприпасов те жалеть не станут.
   Впрочем, ладно. Услышав от посыльных ротных, что готовы к бою, Колногоров приказал пулеметам открывать огонь.
   Шесть максимов, бивших почти в упор - что такое триста метров для станковых пулеметов - огненными косами проредили немецкий лагерь. Смотреть на огненную смерть было страшновато. Враги, конечно, никто их не звал сюда. Убийцы, не гнушающиеся убивать женщин и детей. Но смотреть, как пули рвут в клочья кители, как падают подкошенные смертоносными свинцовыми осами люди тяжеловато. Беспечность командира отряда, не выставившего охраны, обошлась немцам дорого.
   Саша, следивший за немцами с любопытством, не выдержал и минуты, отведя глаза. Они оказались ближе всех к немцам, благодаря участию в разведке. И прекрасно видели, что оставляют после себя максимы. Бойцы и командиры, не успевшие ожесточиться, смотри на бойню с содроганием.
   Переживания Саши прекратились после звучной команды "вперед!"
   Рядом поскакивали с земли его товарищи и он, забыв о леденящем душу зрелище, подхватил винтовку и побежал вместе с ними.
   Шквальный огонь пулеметов, выкосивший добрую половину немцев, и внезапная атака не дали им возможности приготовиться к бою. Но все-таки бывалые вояки, прикрывшись машинами, открыли огонь. Случилось то, чего боялся Колногоров. Башня одной из танкеток повернулась в сторону атакующих, и оттуда открыл огонь пулемет. Кучно бежавшие бойцы брызнули в стороны, оставив лежать на земле несколько тел. К счастью, один пулемет с ближнего расстояния не мог перекрыть весь сектор атаки.
   Подбежав к одному из пулеметных расчетов, Колногоров закричал:
   - Бей по башне танка, не давай ему палить.
   Первый номер приник к прицелу. Максим злобно затрясся. Решив, что этого будет достаточно, Колногоров побежал вместе со связным к немецкому лагерю, откуда доносились стрельба и крики. Враги сошлись в рукопашной.
   Немцы отчаянно отбивались. С противоположного края лагеря ударили сразу два пулемета. Их подрежали несколько автоматов и карабинов. Колногоров побежал еще быстрее, опасаясь, что атака захлебнется.
   Но командиры рот знали свое дело. Немцев было слишком мало, а их сопротивление сосредоточилось в нескольких очагах. Их обошли с флангов и закидали гранатами. Последних сопротивляющихся уничтожили в штыковом бою.
   Комбат успел к концу боя, увидев, как остатки немецкого отряда скрываются среди деревьев. По ним били из винтовок несколько бойцов. Догонять некогда. Колногоров приказал прекратить огонь и собрать трофеи.
   Немцев перебили свыше полутора сотен. Захвачена их техника, которую, впрочем, невозможно использовать. А вот оружие Колногоров велел собрать. Лишним оно не будет.
   В небе послышался гул, и комбат приказал уходить в лес. Как оказалось вовремя. Едва бойцы потянулись к деревьям, как в небе появились самолеты. На этот раз они были с красными звездами.
   Радость красноармейцев оказалось недолгим. Ведущий шестерки И-16, увидев немецкую технику, покачал крыльями и, увеличив скорость, вошел в пикирование. От крыльев самолетов полетели бомбы. Не успевших уйти бойцов накрыли разрывы.
   Сбросив бомбы, самолеты не успокоились. Они поливали поляну пулеметами, прошивая ее пулями.
   Колногоров, прижавшись к дереву, глядел вверх с надеждой, что поляной самолеты и ограничатся.
   Самолеты-то ограничились, но с окончанием налета вновь послышались звуки моторов, теперь уже машин и танков. К поляне приближались основные силы немцев.
   По приказу Колногорова батальон, свернувшись в колонну, спешно двинулся от поляны по бездорожью. Петренко комбат приказал выслать на поляну несколько надежных бойцов, чтобы те посмотрели раненых. Бросать своих некрасиво. И к тому же они могли выдать немцам маршрут батальона.
   Петренко, собирая роту, не нашел ничего лучше, как отправить группу Алексеева. Он так и сказал. Как будто в его роте она существовала как отдельное подразделение.
   Ротному было не до ротозеев, оставшихся на поляне и попавших под удар своих же самолетов. Приближались немцы. Пора уносить ноги. Поэтому он не обратил внимания на формальности.
   Алексеев тоже не кочевряжился. Есть такая группа или нет - какая разница. Треугольники в петлицах его не прельщали. Быстрее сходить на поляну, посмотреть, что там осталось - и дать деру в лес, пока немцы за задницу не схватили. Поспоришь - опоздаешь.
   Зато Петя, не понимая до конца, что их запросто могут убить, преисполнился гордости. Похоже, они становились лучшими бойцами их роты. Не зря их выделяет Петренко. Стреляный ротный, на которого так хотелось походить, отметил их. Конечно, лучше, если бы он был старшим. Но ничего, не последний день воюют. Как говорится, или голова в крестах или грудь в кустах.
   Саша странно посмотрел на него. Петя незаметно для себя заговорил в слух.
   - Наоборот, - сказал он.
   - Чего наоборот, - не понял Петя. Продолжить ему не дал Алексеев.
   - Бегом! - Скомандовал новоявленный старший. - Петька, не лыбься так, не к бабам идем.
   Петя подумал, не оскорбиться ли...
   Пока он размышлял, неспешно надевая на спину мешок с вещами, а за плечо винтовку, остальные успели выскочить на поляну.
   - А ты, Баженов, опять опаздываешь, - услышал он жесткий голос Петренко.
   Из полусогнутого положения Петя рванул так, что только подошвы ботинок засверкали, вызвав, несмотря на тревогу, смешки бойцов.
  

Глава 4

   После недавнего боя и налета самолетов, на поляне стояла оглушительная тишина. И приближающийся шум моторов только усиливал эту тишину.
   - Петро, бери Сашку, и обойдите поляну с края, а мы с Витей и Аркашей прямо пойдем, - решил Алексеев.
   Саша с интересом смотрел на поляну, заваленную телами в серо-зеленых мундирах. Картина вполне походила на отрывок из довоенного фильма, посвященного победам Красной Армии над фашистами.
   Его любопытство улетучилось, когда он наткнулся на взгляд широко раскрытых глаз убитого немца. Скорее всего, его сразила очередь из максима в начале боя. Он ничего не успел понять, вскочив с брезента, на котором отдыхал, и наткнувшись на очередь станкового пулемета.
   Убитый враг лежал как живой и тем страшнее был его взгляд. Саша торопливо отвел глаза. Лучше смотреть вперед поверх убитых. Тем более что своих, отличающихся цветом обмундирования и формой, заметить легко.
   Петя отличался куда более прочными нервами. Около одного из немцев, похоже офицера, он заметил чемоданчик. Решив, что в нем находиться что-нибудь интересное, он подхватил его, а за одним и пистолет. Оружие лишним не бывает.
   Саша скривился.
   - Мародерствуешь? - Спросил он.
   - Да ну тебя, - отмахнулся Петя. - Ищи лучше пожрать, кишки сводит.
   Наших бойцов встречалось немного. Большинство повиновалось команде Колногорова. Только несколько самых жадных поплатилось, расстрелянных, словно по приговору трибунала, своими же.
   Саша, виновато шепча извинения и стараясь не глядеть в лицо, взял у двух красноармейцев обоймы из подсумков и гранаты. Им они не нужны, а ему пригодятся. Он хотел добавить про себя, что отомстит за их смерти, но понял, какую глупость допускает. Бойцы погибли от своих.
   Гул моторов внезапно приблизился. Толстокожий Петя, копавшийся в сумке толстого очкастого немца, заколотого в рукопашной, замер и прислушался к звукам.
   - Сашка, - повернулся он к товарищу, - пора сматываться!
   - Давно пора.
   Сашу от множества убитых, еще лежавших, как живые и поэтому более страшных, откровенно мутило. Не хватало еще, чтобы вырвало.
   Петя подхватил брошенные пожитки, а Саша, повинуясь какому-то порыву, немецкий пулемет. В нескольких десятках метров им призывно махал Алексеев. Кричать он не решался - слишком близким был шум моторов.
   - Придурки, - шепотом обрушился на них Николай Николаевич, - немцам задумали сдаваться?
   - Да мы ничего, - принялся оправдываться Петя. - Бумаги вон немецкие набрали.
   Алексеев свирепо посмотрел на него и махнул рукой. Спорить с учителем, натасканным болтать, бессмысленно.
   Они побежали вслед за скрывшимся среди деревьев батальоном. Лес был их спасителем, обещавшим укрыть от приближающегося врага и уберечь от смерти.
   Бежавшим первым Алексеев внезапно остановился около лежащего навзничь красноармейца.
   - Живой!
   Петренко отправил их посмотреть, нет ли раненых. Немцы и наши летчики показали себя меткими стрелками. На поляне были только убитые. И вот, когда они уже уходили, нашелся живой.
   Алексеев, оглянувшись на звук машин, досадливо поморщился. Им надо уходить и побыстрее. Не воевать же пятерым с колонной техники, до зубов вооруженными немцами.
   Он склонился над раненым. Гимнастерка на груди намокла от крови. Кто-то из немцев в начале атаки сразил бойца.
   - Пить, - прошептал раненый.
   - Ах ты, напасть какая, - пробормотал Алексеев, снимая с пояса фляжку.
   - Немцы! - Вскрикнул Аркаша, - ехают на железных машинах.
   - Не ехают, а едут, - машинально поправил его Виктор и оглянулся.
   На поляне появилось несколько танков - начало немецкой колонны.
   - Ложись, - не своим голосом прошептал Алексеев.
   Бойцы попадали на землю и замерли.
   На их счастье немцы сквозь узкие смотровые щели не заметили нескольких красноармейцев, находившихся на краю поляны. Их шокировало зрелище разгромленного отряда. На поле лежали десятки солдат непобедимой армии - больше, чем они иной раз теряли в крупном бою.
   Выдвинувшийся вперед танк повел башней. Танкист оглядывал поле побоища. Красноармейцы замерли, даже дышать перестали.
   Их опять не увидели. Люк танка открылся и оттуда высунулся немец с биноклем. Однако искал он не врагов. Просто пристальнее оглядывал поле.
   Раненый застонал. Алексеев зашипел на него, требуя замолчать. Но тот ничего не слышал, находясь без сознания.
   Между тем открывший люк немец словно дал сигнал. Может, и действительно передал по радио. Из остальных машин густо повылазили танкисты. А на поляну выезжали мотоциклы и грузовые машины, набитые пехотинцами.
   - Мужики, - зашептал Алексеев, - нам надо уходить. Подохнем ни за грош.
   - Дак раненый же, - ответил ему Аркаша, поглядывая на двух учителей.
   Алексеев посмотрел на раненого. По воспаленному лицу было видно, что ранило его тяжело. А у них в батальоне только фельдшер. Не жилец красноармеец. Умрет скоро, если они его и утащат. А то он их утащит на тот свет. Куда они с таким грузом среди бела дня на открытом месте. Самим бы уцелеть.
   - Нам его не спасти, - снова зашептал Алексеев. - Он скоро умрет. Уйти бы самим. Вы что, в рукопашную пойдете на танки?
   Петя, с мучением поглядев на раненого, заколебался. Скоро немцы начнут прочесывать поляну. И тогда им амба. Даже патроны не дадут расстрелять - передавят танками, если снаряд пожалеют. Но и бойца бросать. А если и его как-нибудь приложат... тоже свои бросят?
   Один из мотоциклистов, сидевший в коляске, вдруг дал очередь из пулемета в их сторону. Пули прошли низко. Сантиметров тридцать над землей.
   - Давайте уходить, - согласился Петя.
   Саша отрицательно покачал головой. Они советские люди, комсомольцы, в конце концов, и не бросят раненого на гибель.
   - Сашка, не дури, - прошептал Петя. - Смотри, немцы уже прочесывать начинают.
   Алексеев, слегка приподнявшись, тревожно вгляделся в даль.
   Петя был прав, немцы под прикрытием танковых орудий и пулеметов начали осматривать поляну. Попадаться обозленному большими потерями врагу равносильно пустить себе пулю в лоб. Допросят и расстреляют. А то и вообще проткнут штыком живот и оставят мучаться.
   - Рядовой Чудинов, - приказал Алексеев, едва шевеля губами, - немедленно уходим.
   Он повернулся вдоль оси и пополз к деревьям. До них метров сто. Если удастся добраться до них, можно остаться в живых даже если враги заметят.
   Петя оглянулся на Сашу и, призывно махнув рукой, пополз следом. Растерявшийся Аркаша, глядя то на раненого, то на Сашу, то на уползавших бойцов, молча вопрошал, что делать.
   Наконец и он пополз за ними. Страшные голоса немцев приближались. Лающая речь пугала так, что Аркаша уже не думал о раненом.
   Саша тоже растерялся. Рядом лежал раненый товарищ, один из них, и его требовалось спасти. Но и он уже понимал, что немцы их увидят, доберутся до них раньше, чем они успеют скрыться в лесу. Налегке ползти не просто, а тут с раненым...
   Он попытался приподнять бойца, упрямо не желая его бросать. Раненый, повернутый на бок, захрипел, на губах показалась кровавя пена. Не утащить. А голоса приближались. Казалось, они уже в десяти шагах.
   - Саша, - Виктор, остававшийся рядом с ним, подполз вплотную и требовательно посмотрел в глаза, - война без погибших не бывает, мы отомстим. Уходим.
   Саша не выдержал. Проклиная свою трусость и трусость товарищей, он пополз по их следам, стараясь не приподниматься. Гад Алексеев. Сам бежал и их заставляет уходить, оставив раненного бойца на расправу фашистам.
   Последним уползал Виктор, прикрывая отступление.
   Немцы обнаружили красноармейцев. Правда, когда они доползли до деревьев. Осторожный Алексеев проявил бесшабашную храбрость и поднялся на ноги, как только оказался у края леса.
   Бдительный часовой с пулеметом на треноге, поставленный на всякий случай приглядывать за северной стороной поляны, заметил среди деревьев человека. Он окриком оповестил товарищей о появившемся русском. Если бы не окрик, Алексеев был бы прошит очередью. Вряд ли бы пулеметчик промахнулся с полутора сотен метров.
   Алексеев упал траву и сноровисто пополз в сторону, матеря себя за глупую бесшабашность. Лопух сорокалетний, - ругался он. - Салажат уму-разуму учил, а сам вляпался в дерьмо.
   Остальные красноармейцы, пусть и не были опытными бойцами, сообразили, что необходимо скрываться и как можно дальше. Пулей не достанут, так им хватит одной мины. Немецкие минометы лупят только так, по себе узнали. От них окопы не спасают, а уж на открытом месте достать будет проще простого. И могилка общая найдется - воронка от мины.
   Немцы, успокоившись тишиной, или, может быть, раздосадовавшись гибелью разведывательного отряда, не сразу сообразили, о чем кричал часовой.
   За это время красноармейцы успели отползти на пару десятков метров. Алексеев, решив, что он достаточно укрыт деревьями, поднялся и, полусогнувшись, побежал. Увидев старшего бегущим, остальные тоже поднялись. Ощущение недалекой опасности, от которой можно укрыться, заставило бойцов сосредоточиться на спасении. Там, неподалеку, где они только что ползли, стояли танки и машины, набитые немцами. Там смерть, готовая поднять на них смертоносную косу. Но они вырвались из ее объятий. И им осталось только растаять в спасительной лесной чаще, в которую немцы вряд ли пойдут. А если и пойдут, то вряд ли найдут в бесконечных лесах.
   Когда сидевшие у пулеметов и орудий солдаты поняли, что несколько русских, участвовавших в уничтожении отряда, находились на поляне и теперь удирают от заслуженного наказания, было поздно.
   Наспех пущенные очереди крупнокалиберных пулеметов бесполезно секли кору деревьев, сбивали ветки и листья. Русские растаяли в лесу. Чтобы сбить досаду, в лес полетели снаряды танковых орудий, затем несколько залпов дала минометная батарея. Это все, что мог позволить себе командир полка, шедшего походной колонной. У него был маршрут и график движения, который он не имел права нарушать. Ясно же, что не эти несколько солдат, то ли дезертиров, то ли разведчиков, перебили отряд в две сотни человек. Передовой дозор в составе мотоциклетной роты, взвода бронемашин и двух взводов моторизованной пехоты уничтожен крупной засадой. Следовало бы прочесать окрестности, но через четыре часа они должны быть в десяти километрах отсюда, в крупной деревне. Десять километров немного, пеший дойдет прогулочным шагом. Но русские, судя по данным авиаразведки, перекрыли дорогу, и вновь придется прорываться. Так что уложиться бы в положенное время. План операции разработан по часам. Нельзя нарушать лучшие традиции прусского генерального штаба.
   Подождав и дав солдатам пострелять, полковник связался с командирами батальонов и приказал двигаться дальше, выставив сильные дозоры.
  

Глава 5

   Красноармейцы, не зная о планах немцев, бежали изо всех сил. Их подгоняли разрывы снарядов, ложившихся неподалеку. Один из них, счастливо миновав стволы деревьев, врезался в землю совсем рядом. Шальной башенный стрелок выпустил бронебойный по пехоте. Иначе бойцы как раз попали бы под осколки.
   Снаряд заставил их бежать еще быстрее, хотя казалось, большего достичь уже не могут. Они побросали собранное на поляне оружие и вещи.
   Командир минометной батареи положил мины с перелетом, предполагая, что русских в лесу много. Мины упали впереди бойцов. Осколки с противным звуком рвали деревья, и красноармейцы попадали на землю.
   - Не могу, - прохрипел Алексеев, - бегите без меня.
   - Я тоже, - промычал Саша. Лучше он встретит немцев с винтовкой в руках, чем те загонят его и возьмут голыми руками.
   - Перерыв, - объявил Петя, блаженно вытянувшись на прошлогодней листве. Не бросать же товарищей.
   Очередные разрывы мин заставили его сжаться в комок и с тревогой ждать третьего залпа. Вначале был перелет, теперь недолет. Логично рассуждая, оставалось ждать попадания посередине, то есть прямо по ним. Медленно потянулись секунды ожидания. Третьего залпа не последовало. Знал бы немец куда палил, не пожалел бы нескольких мин.
   - Отдышались? - Сорванным голосом спросил Алексеев через несколько минут. Не дождавшись ответа, он продолжил: - Хватит лежать, пора идти. Наши уходят, а то и немцы сунутся в лес.
   Саша приподнялся и посмотрел на ребят. Петя и Витя лежали пластом, показывая, что их отсюда и танком не сдвинешь. Аркаша, будучи побоязливей, сел и смотрел на Алексеева, ожидая от него команды на выход.
   - А ведь ты предатель, Алексеев, - сорванным голосом сказал Саша Николаю Николаевичу.
   - Почему предатель? - Удивился тот. Такого обвинения он никак не ожидал и с удивлением смотрел на Чудинова.
   - Мало того, что ты бежал, бросив раненного бойца Красной Армии, советского человека, так еще и приказал нам драпать с тобой.
   Алексеев, прочищая рот, сплюнул горькую слюну. Из-за изнурительного бега его немного вырвало желудочным соком. Во рту сильно горчило.
   - А ты что предлагаешь, остаться рядом с раненым, чтобы и нам в плену оказаться? - Принял вызов Алексеев. - Ты смог бы его вытащить? Мы сами-то, без всякого груза едва ушли. И тому радоваться надо. Ведь и ты ушёл?
   - Мы бросили раненного, - уперся Саша, уже с ненавистью глядя на старшего. Никакие логичные рассуждения повидавшего жизнь Алексеева не были в состоянии его успокоить.
   Вольготно лежавший Петя подобрался, как перед прыжком. Он бежал вместе со всеми, спасая собственную шкуру от отметин вражеских пуль. Тому ли их учили, отрывая последнее от народа в институте. Достойны ли они быть комсомольцами.
   - Ты, Саш, подожди нападать на Николаича, - попросил он. - Мы-то сами, думаешь, лучше?
   Саша скрипнул зубами. Правда в том, что и он тоже бросил врагам человека. И нечего прикрываться Алексеевым. Тот прав. У него есть своя голова на плечах. А то, что тот стал старшим, так это ни отделенный, ни взводный. Саша должен был сам спасать раненного, а не бежать по первому призыву. Один Виктор сохранил голову.
   - Вы можете говорить в оправдание что угодно. Подумайте, что немцы сделали или еще сделают с ним. Каким пыткам его подвергают.
   - Так он уже умирал, - насупился Алексеев и замолчал. В тридцать третьем, в годину жуткого голода, у него умер годовалый сын. Его кровиночка. Еды было мало. Пришлось выбирать - либо прокормить детей постарше, либо и их обречь на голодную смерть и младшенького погубить.
   Петя попытался сменить тему.
   - Поваляться бы еще, - сказал он, - а то от пробежки аж кости заныли.
   - Немцы..., - начал Алексеев, не особо убежденный Сашей, но Виктор его прервал:
   - Идти так идти. Чего болтать, - и добавил в полголоса, - жить-то хочется.
   Он поднялся и принялся надевать на спину впопыхах брошенный вещмешок.
   Саша с сожалением поднялся. Дыхание успокоилось, но по телу временами проходили судороги. Так у него бывало после долгого бега. Но тогда он мог позволить себе часок-другой передохнуть.
   В километровой дали на поляне взревели моторы. Красноармейцы настороженно замерли. Уж не за ними ли собираются охотиться?
   - Двинули, ребята, - потребовал Алексеев. За ними или нет, а пора идти. На танках они вряд ли пробьются по глухой чащобе. Но не ночевать же по этому поводу у приглянувшейся ели.
   Лес потихоньку начал крениться по склону. Как и полагается, вскоре они уткнулись в ручеек, почти скрытый густой растительностью.
   - С водой в порядке, - выдохнул Петя, нахлебавшись из ручья. - Еще бы поесть.
   - Слушай, ты можешь не говорить о еде, - возмутился вдруг Аркаша. - Есть очень хочется, - пояснил он. - Как вспомню маманины табани на конопляном масле...
   - Идем дальше, - потребовал Алексеев, у которого после литра воды в желудке жалобно заурчало. Кормили на фронте плохо. То есть не то, чтобы плохо, но очень уж редко. Так они с голодухи помрут, а не от вражеской пули. И еще эти придурки - чуть что, сразу о еде.
   Бурелом сменялся редколесьем, а иногда и распаханными полянами. В чаще приходилось продираться, с трудом проламываясь между деревьями, матерясь и жалуясь на жизнь. По полям и полянам идти было куда как легче, зато приходилось опасаться немцев - с неба самолетов, а на опушках засад.
   На одной из больших полян, почти полностью распаханной, стояло три дома - по местным меркам немаленькая деревня. Петя, увидев жилье, сразу предположил наличие коров, а значит, молока и масла. А еще хлеба, картошки...
   Фантазий товарища Баженова хватило бы надолго, но его грубо прервал Саша, рванув за локоть и почти придавив к земле. Острым взглядом он резанул по деревне и не заметил - почувствовал фигуру в серо-зеленой форме, сидящей на крылечке. Немец - а это, несомненно, был он - исполняя мечту Пети, пил молоко из глиняной кринки.
   Петя потянулся к винтовке, пока только мешавшей в блужданиях по лесу.
   - Одурел, - вскинулся Алексеев, - ты думаешь, он один?
   Петя с сожалением оставил винтовку. Товарищи во всем правы. Это он, взбудораженный близкой едой, забыл об осторожности.
   Точно. Вон еще четверо идут. Сволочи, как у себя дома.
   Немцы, словно почувствовав приближение красноармейцев, взялись за оружие.
   - Мотаем потихонечку, - потребовал Алексеев.
   Петя с сожалением посмотрел на деревню. Сожалел он уже не о еде, хотя живот по-прежнему сводило от голода. Срезать бы пару гадов из винтаря. Глядишь поосмотрительнее стали бы.
   А дальше им повезло. Они наткнулись на след батальона. Несколько сот бойцов, нагруженных оружием и различным батальонным имуществом, не медведь шатун, оставили почти просеку. Конечно, через несколько дней, а тем более, следующим летом, ветки распрямятся, поломанные деревца закроются листьями свежих побегов. Нарастет новая трава, и птицы снова станут беспечно щебетать.
   Но пока за батальоном можно шагать, как по шоссе Москва-Минск. Почувствовав близость своих, бойцы пошли быстрее. Даже пустой живот не так надоедал, предчувствуя скорое исчезновение опасности и отдых. Они свернули с дороги, которая раздваивалась.
   - Что за хреновина? - Удивился Петя. Они шли по следам, а те вдруг уперлись в лес и исчезли.
   Аркаша наклонился к земле.
   - Дак они обратно пошли, - обрадовано сказал он, гордый тем, что разобрался.
   Колногоров старался вести батальон, обходя открытые места. Но и в глухую чащобу он не заходил. Батальон там просто не провести, это не четверка бойцов. По-видимому, голова колонны уперлась в тупик. Ответвление оказалось всего лишь узкой, выдвинутой в лес поляной. Судя по свежим веткам и листьям, батальон прошел недавно.
   - Шире шаг, поворачиваем назад. - Скомандовал повеселевший Алексеев. Как бы не дергал его ротный, но со своими хорошо. Он даже готов принять пару нарядов вне очереди, лишь бы оказаться в родной роте. Насупленный Саша Баженов, наверняка, донесет на него. Но тут он чист. Только наивный салажонок, не знающий жизни, будет обвинять его в том, что он приказал бросить раненного. Ротный, да и батальонный командиры не сахар, но они его поймут, если дело дойдет до них.
   Он потерял осторожность, чуть ли не напевая в полголоса. Скоро долгожданный отдых и, очень бы хотелось верить, пища. С его-то больным желудком несколько дней кое-как питаться, а точнее - жить голодом. Он вспомнил, как в мае врач настоятельно говорил ему об умеренности в питании. Голод лечит, - нравоучительно втолковывал он. Вот бы его сюда, порадовался бы.
   Пулеметная очередь из стоявшего неподалеку танка сбила его на землю. Алексеев поймал скупую - на три патрона - очередь. Не экономь немцы - они оторвались от тылов и берегли боеприпасы - полегли бы все. Слишком уж вольготно шли красноармейцы.
   Переваривающий обиду на Алексеева, Саша оцепенело смотрел то на стонущего бойца, то на неторопливо приближающихся немцев.
   - Николаич, ты что? - Невпопад спросил он, нагибаясь, чтобы поднять его, не понимая, что тот ранен в обе ноги. Не сразу сообразил и Алексеев. Он попытался подняться. Тело пронзила резкая боль, от которой ходуном заходило в груди. Отбегался, - понял он, - эх, так и не повидал внуков.
   - Дай, помогу, - суетился рядом Саша.
   Алексеев неожиданно грубо выругался, утерев выступившие от боли слезы.
   - Уходи, дурак! - Ударил он Чудинова по рукам. - И вы тоже мотайте, - обратился он к остальным.
   Саша обозлено посмотрел на Алексеева, обессилено лежавшего у их ног, а затем на наплывающий на них танк и неспешно идущих под его прикрытием пехотинцами.
   Немцы были уверены, что русские вот-вот побросают винтовки - деваться им некуда - и поэтому не спешили. А то перепугаются унтерменши и начнут с перепугу палить.
   Сорвав с плеча винтовку, Саша, не целясь, торопливо выпустил находящиеся в обойме три патрона. Пули бесполезно канули вдали, пролетев далеко от немцев.
   Пулеметчик танкетки, - а это был не танк, как показалось неграмотному в типах бронированных машин Саше, а всего лишь танкетка, вооруженная двумя пулеметами, - дал очередь поверх голов.
   - Уходите, мать вашу через так, - поднял судорожно скривившееся от боли лицо Алексеев.
   Перекосив лицо в болезненной судороге, Виктор неожиданно резво схватил Сашу за локоть и потащил обратно в лес, из которого они так неосмотрительно вышли.
   - Давай, пошли, - рявкнул он в лицо, - его не спасешь, самим бы выжить.
   Оцепенелый Саша, глядя на приближающуюся гремящую машину, огрызающуюся пулями, уперся ногами в землю, но потом, не в силах устоять, тоже попятился, видя среди деревьев спины Аркаши и Пети.
   - Бежим, Сашка, - крикнул Петя, стараясь не смотреть на остающегося у обочины Алексеева.
   Немцы, видя, что пленники скрываются, поспешили за ними. Танкетка, взревев мотором, загремела следом, но затем остановилась перед заболоченной канавой, когда-то бывшей дорогой. Бронированная машина - не вездеход, увязнет по башню в грязи. Командир танкетки, рискуя головой, высунулся из танкетки, покачал головой при виде препятствия и также споро исчез. Дальше техника не пойдет.
   Под прикрытием пулеметов танкетки вперед пошли пехотинцы. Несколько человек остановились у раненного русского, еще находящегося в сознании, а двое углубились в кусты, бесстрашно преследуя оставшуюся четверку.
   Алексеев приподнялся, глядя в ствол карабина, маячивший перед его лицом. Грязища, - подумалось ему отстраненно. Не думал, что придется помирать так. Вспомнилось, как теща специально купила себе платье для похорон. В двадцать первом пришлось его продать. У них тогда первенец родился. Жена грудью кормила, а в доме ни крошки не оставалось - голод. Как теща убивалась, что в тряпье в могилу ляжет. Ничего, в хорошем платье похоронили, не в новом, но и не в тряпье. А Мишенька все равно умер через полгода от скарлатины.
   Зато язвы не будет больше, - подумал он, опрокидываясь на спину и с удовольствием глядя, как у вставших около него фашистов округляются от ужаса лица при виде двух гранат в руках русского, до этого прикрытых полами шинели. - Похоронили бы по-человечески. Ох, как больно!
   Сдвоенный разрыв лимонок Ф-1 и раздавшиеся крики раненных заставили побежавших за бойцами сначала попятиться, а затем повернуть обратно.
   Раненый красноармеец, как было записано писарем в его формуляре, Алексеев Николай Николаевич, 1901 года рождения, русский, из крестьян, постоянно проживавший в Смоленской области, видя топчущихся немцев, глядящих на него скорее, как попавшую в капкан крысу, чем на человека, дождался, когда его окружат. А затем просто разжал пальцы.

Глава 6

   Воробьиной стайкой, напуганной пронырливым котом, бойцы шарахнулись в лес. Вслед им ударила пулеметная очередь. Не для уничтожения - немцев не интересовала кучка будущих пленных - а для того, чтобы отогнать подальше. А то подберутся с тыла и попортят что-нибудь в машине. Танкисты, оглушенные двукратными разрывами, - броня машины в очередной раз спасла их от осколков - были не в состоянии участвовать в серьезном бою. Один из них вылез из танкетки и подошел к изуродованному взрывом Алексееву. Русский как русский. В ботинках с обмотками, с длиной двухдневной щетиной. Сколько их попало в плен. Повезло, почти целый. Одну руку только в клочья разнесло. А Фридриха, который напротив стоял, разорвало на куски.
   Он взял его за безвольные ноги и стащил подальше по поляне в лес, чтобы не мешался и не раздражал глаза. А потом принялся помогать уцелевшим.
   А красноармейцам было не до диверсии. Непонятно, как они не разбежались в разные стороны и не побросали винтовки. Видимо, инстинкт самосохранения уберег их и от одиночества и от возможного трибунала за потерю оружия. Грохот взрывающихся гранат послышался им разрывом снаряда, посланного из немецкого танка им вслед.
   - Я... больше... не в силах... - прохрипел Саша и рухнул в траву. Они бежали не первый километр, чувствуя спинами приближение погони.
   Петя пробежал мимо него. Ему страстно хотелось увеличить расстояние между немцами и им, но бросать друга... и так уже одного оставили. Он нехотя остановился, тяжело дыша.
   - Аркашка, надави на пятки.
   Не нагоняют ли их немцы. Петя прислушался. Кроме надрывной хрипоты товарищей, ничего не слышалось. Даже птицы молчали, напуганные взрывами и стрельбой. Глаза тоже не видели врага. Чего же они бежали, словно за ними черти гоняться?
   Петя надрывно засмеялся, жадно вдыхая загнанными легкими воздух.
   - Ты чого? - Осторожно спросил Аркаша, опасаясь, как бы у учителя от науки и встречи с врагами голова не поехала.
   Петя перестал смеяться так же внезапно, как начал. Он щелкнул его по носу, не мало напугав парня.
   - Отдохнем десять минут.
   Как-то так получилось, что после гибели Алексеева он стал старшим. Саша и не думал возглавлять их группу, поглощенный угрызениями совести. Сначала они бросили раненого, а затем и Алексеева, которого тоже ранило. Кто следующий? Аркаша слишком юн и бестолков. Оставался Виктор, но он не любил командовать. Сам по себе.
   Десять минут бездумно растянулись почти в половину дня. Часов ни у кого не было, только движение солнца, временами появлявшегося среди облаков, показывало, что засиделись, а вернее, залежались они надолго.
   - Рота подъем, - вяло скомандовал Петя. - Чудинов, хватит чудить, вставай.
   Студенческая шутка насчет его фамилии заставила Сашу улыбнуться. Он закряхтел и встал.
   - До чего же жрать хочется, - привычно пожаловался Петя. - О!
   Возглас относился к Аркаше, который, отойдя по нужде, вернулся с пригоршней грибов. Здесь и белые, и красноголовики и даже пара рыжиков, которым вообще-то рановато.
   - Я грибы сырыми не ем, - категорично заявил Саша.
   - А я ем! - Столь же категорично объявил Петя и забрал у Аркаши половину. Тот попытался поупрямиться, однако вскоре затих. Грибов в лесу много.
   Петя свирепо захрустел, пережевывая спелую мякоть вылезших, наверное, под утро грибов. Съев, он поднялся и оглядел товарищей. Сразу вспомнился отсутствующий Алексеев. Бедняга.
   Странно, но он не чувствовал слишком большого сожаления. Погиб товарищ, рядом с которым они были несколько месяцев и прошли не одну сотню километров. Черствею, - решил Петя, помня из одной книжки, какими спокойными становятся на войне люди, равнодушно смотря на гибель близких людей.
   - Двигаемся дальше.
   Они пошли по густому лесу, отвлекаясь на грибы и ягоды. Как они раньше их не замечали. Охота на подножную пищу завершилась тем, что отряд сбился с пути. Вернее, они потеряли направление, которое определили после передышки. Сбились они еще при бегстве от немцев. Рванули в лес, но здесь кругом леса.
   Если бы не бдительный Аркаша, который еще совсем недавно путешествовал по солнцу в окрестностях родной деревни, они могли забрести совсем в иные края. Пришлось менять направление движения. Пошли на восток, туда, где изредка громыхало.
   - Чевой-то дорога старая, - пожаловался Аркаша, когда они, рискнув, вышли на проселочную дорогу. - Хаживали мы здесь.
   - Немцы прошли, вот и знакома, - буркнул Петя. Фашисты, проведя танки и машины, превратили дорогу в грязевое месиво с обломанными на три метра в стороны деревцами и ободранными стволами вековых елей.
   Саша озадаченно промолчал. Если бы они находились в их краю, где густых лесов не столь много, а окрестности знакомы - перезнакомы с детских лет. Вроде бы они здесь бродили... или нет?
   Он шел последним, кое-как поднимая ноги из-за пудовых от грязи ботинок, усталости и опустошенности в душе. Пусть спорят, - равнодушно проскользнуло в голове. Как шли, так и пойдем. Лишь бы на немцев не наткнуться. Тогда какая разница - ходили они тут или нет.
   Изголодавшийся Аркаша заметил в стороне от дороги сыроежку. Опасаясь, что Петя заставит его делиться, он как бы невзначай, отошел на обочину, подхватил ее и засунул в рот, не обращая внимания на грязь и хвою на шляпке.
   Когда до учителей дошло, что сделал их сослуживец, они зашлись надсадным хохотом. Совсем пацан солдатик. Хоть и с винтовкой, а малыш.
   Смех заставил Сашу воспрянуть духом и прочистил голову.
   - Слушайте, - сказал он, отдышавшись от безудержного хохота, - один раз мы уже нарвались на фашистов, идя по дороге, и снова прем, как два "Комсомольца". Опять хотим под пули попасть?
   - Да ладно, - отмахнулся Виктор, для которого выше всего было собственное мнение. - Ого, - вскрикнул он. - Смотрите!
   Впереди, в нескольких метрах, землю щедро удобрили кровью. Судя по ее количеству, погибло или получило ранение несколько человек.
   - Пожалуй, ты прав, - сказал Петя и предложил: - вон проплешина в лесу, давайте туда свернем.
   Первым с дороги сошел Аркаша, который чувствовал себя на ней в опасности. После столкновения с немцами, ему на каждом повороте чудились враги. А поскольку лесная дорога петляла, он постоянно дергался от страха, вызывая периодические смешки.
   - А мы здесь были! - Закричал он, обиженный на смех. - Вон и дядя Коля лежит.
   - Где? - Вскрикнул Саша, едва не спросив поначалу, кто такой дядя Коля.
   Алексеев, жутко изуродованный, лежал у невысокой ели, дерзко высунувшейся из общего ряда.
   - Чем же его так? - Растерянно спросил Петя. Одной руки у бойца, оторванной выше локтя почти не осталось, лицо превратилось в кровавую кашу, шинель и гимнастерка изрешечены.
   - Похоронить надо, - после долгого молчания сказал Саша. - Я думаю, он взорвал себя и немцев гранатами. Грохот какой стоял.
   - Ой, ты, - воскликнул Аркаша. Он справился с тошнотой и наклонился над останками.
   Петя молча снял с головы пилотку.
   - А я его столько ругал, - покаянно произнес Саша. - Геройски погиб и нас защитил. Помните, как он нас прогнал, раненый.
   Он скинул с плеча винтовку и отстегнул штык.
   - Лопат у нас нет, давайте хоть штыками яму выроем.
   Тремя штыками они ковыряли землю и ладонями ее выбрасывали.
   Рев машин, едва ползущих по развороченной дороге, заставил красноармейцев встрепенуться. Приближались фашисты. Рев натруженных двигателей отдавался эхом. Непонятно, насколько они далеки. Петя взглянул на Сашу, продолжавшего рыть и склонился над едва начатой могилой. Но когда на дороге послышалась немецкая речь, он не выдержал.
   - Саш, пора уходить. Немцы близко.
   Саша с сожалением посмотрел на вырытую на пару ладоней яму. Деваться некуда. Иначе они повторят судьбу товарища.
   - Давай его хотя бы присыплем землей. Нехорошо бросать.
   Они приподняли тело и положили в яму.
   - Засыпаем, - прошептал Петя, оглядываясь за спину, за которой в любой момент могли появиться немцы.
   Аркаша в последний момент прикрыл лицо полой шинели, не в силах бросать на него землю.
   Ее оказалось слишком мало для захоронения. Тело было присыпано, а уцелевшая рука торчала поверх. Саша потянулся за штыком, чтобы наковырять несколько кусков почвы.
   Совсем рядом послышались голоса немцев. Фашисты шли в их направлении, привлеченные ответвлением от дороги.
   Вспугнутые красноармейцы схватили оружие и бросились в лес.
   - Похоронить-то не сумели, - в сердцах бросил Саша.
   Ночь застала их на опушке леса. Заросли неожиданно расступились, показав обширную, в поперечнике несколько километров, поляну, на которой располагалась крупная деревня. Идти к людям, в отличие от предыдущего раза, не хотел даже Петя. Из деревни слышался звук моторов немецких машин.
   Все невольно вспомнили Алексеева, из предосторожности задержавшего их и спасшего жизнь. Теперь старик лежит на обочине дороги, а они живы.
   - Вернемся обратно в заросли и заночуем, - предложил Саша.
   Конечно, им надо идти дальше, но двигаться ночью... Внезапно для себя Саша решительно двинулся по краю леса, обходя опасную поляну.
   На батальон они наткнулись в середине следующего дня совершенно неожиданно для себя. Просто чаща, по которой они шли, спросила голосом Петренко:
   - Где шатаетесь, полудурки?
   От изумления Аркаша, шагавший первым, остановился и выронил винтовку. Увидев вышедшего из-за дерева командира роты, он расплылся в улыбке и умильно произнес:
   - Товарищ старший лейтенант, неужто впрямь вы?
  
  
  
  

Часть 6

Глава 1

   Раз прогноз вёдро - ставь под дождь вёдра.
   Примерно так прокомментировал Миша погоду. Синоптики обманули доверчивых студентов. Приласкав на пару дней ясной погодой, заманив в глухую чащобу, они после полуночи опять нагнали тучи, предвещавшие затяжной дождь. Дежуривший у костра Вадим с тоской смотрел, как тают в небе звезды, закрываемые тучами. Но утром он поднял разоспавшуюся команду в положенный час. Дождь дождем, а работа - работой.
   Накормленный дровами костер всколыхнул пламя. Утренний туалет. Причесывание и приглаживание волос, дабы не выглядеть лешими. Чай с печеньем. По две ложки вчерашней каши. Что еще нужно человеку утром.
   - Лето на дворе, - ни к кому не обращаясь, принялся рассуждать представитель молодежи Лешка. - А мы каша да каша.
   - Ты к чему клонишь? - Оборвал болтовню нетерпеливый Мишка.
   - Грибов хочу.
   - Гробов не хочешь?
   - Всем закрыть рты, - приказала Настя. - Тихо, я сказала!
   Не хватало только разругаться в начале же экспедиции. Леша молодой, но Мишку куда потянуло. Дождавшись, когда тот нагнулся над костром, чтобы прикурить от уголька, она с размаху хлестнула его по спине.
   - Вот фак из ит? - Возопил Миша, едва не рухнувший от неожиданности в костер.
   - Мы с тобой еще не рассчитались, - коротко ответила Настя, насмешливо глядя на него.
   Мишка что-то пробурчал.
   - Короче, - открыл рот Вадим, наблюдавший сцену со стороны, - каковы будут мнения?
   - Обойдемся без грибов, - предложил Андрей.
   - Хочется, - одновременно произнес Володя, а обычная молчунья Марина добавила: - жаренных, с чесночком.
   Мишка, которому совершенно не светило дождливым утром ползать в траве и под деревьями, собирая на себя дополнительные объемы воды, предложил:
   - Отпустим желающих, пусть идут и собирают.
   - Эй, - принялся приводить в чувство народ Вадим. - Есть ли уже грибы, господа? И самое главное, как мы встретимся. Разойтись легко, а потом?
   Заряженный на грибы Володя не желал слышать возражений:
   - Куда мы денемся. Ты сам сказал - пойдем по дороге. Кроме нее другой нет. Мы от вас немного отклонимся, побродим по полянам. Вадим, неужто тебя слюна не пробивает. И сэкономим хорошо. Сечешь?
   Вадим оказался в одиночестве. А поскольку он не являлся единоначальником, хотя и назывался командиром, и не мог просто построить команду и церемониальным шагом отправить ее дальше, то сдался на милость большинства:
   - Не заплутайте только. Плохо, мобильники не работают. Останетесь навсегда с аборигенами и медведями. Кстати, а кто пойдет?
   - Я, - решительно объявил Володя. - Кто со мной?
   - А можно я тоже пойду? - Попросилась осмелевшая за несколько дней Марина.
   - А я? - возмутился инициатор грибной экспедиции Леша.
   - Инициатива наказуема, - ухмыльнулся Володя. - Ты оставайся со всеми. А мы возьмем Андрея. Пойдешь с нами, Андрюха?
   - Пойду.
   Андрей не жаждал процедур водомочения, однако, куда деваться. Он впервые в Карелии, будешь из себя строить неведомо кого, следующий раз не возьмут.
   - Значит так, - вспомнил о своем положении Вадим. - Страшим назначается Володя. Поиск пути, безопасность - все на тебе. Если заблудишься, команде разрешается присвоить тебе фамилию Сусанина и утопить в ближайшей луже.
   - Ой, - пискнула от неожиданности Марина. - Шутки у вас.
   - Какие уж тут шутки, объективная действительность, - нарочито мрачно выдавил из себя Володя. - Не я первый, не я последний. Ты разве не слышала, как пропадают приезжие в местных краях.
   Марина растерянно посмотрела на старшекурсников. Ребята, обычно такие веселые, напоминали бандитов.
   Первой не выдержала Настя. Она была слишком эмоциональной, чтобы долго сохранять серьезное лицо. Да и женская солидарность требовала от нее поддержки единственной здесь подружки.
   - Шутим мы, Марина, - прыснула она.
   - Да ну вас, - обиделась Марина, поняв по общему смеху, что ее разыграли. - Пойдемте лучше, а то разболтались.
   - Мудрая мысль, - согласился Вадим. - Собрать вещи, погасить костер, а мы с Володей пока разберем маршрут движения.
   Затянувшаяся дискуссия задержала выход. Они покинули стоянку только около девяти. Вадим озабоченно посмотрел на часы. Хорошо, начальника нет, дал бы он им. Уже час - полтора, как идти надо. А они только выступили.
   Он проводил взглядом уходящую в сторону троицу. Как бы вместо грибов их самих не пришлось искать. Володя парень тертый, но на любое счастье найдется кусочек горя. Он дал ему компас и нарисовал кроки. Хватит ли этого. Будь Карелия погуще заселена, местные подсказали бы путь. А так им могут встретиться медведи, лоси и дурные коровы. Грибов, конечно, неплохо бы пожевать. Разве он против?
   Отколовшаяся троица шустро перебирала ногами. Их маршрут на несколько километров дольше, чем основной группы. И не по дороге, пусть заросшей травой и даже деревцами, а по бездорожье, где самый лучший путь - обходный.
   Несмотря на опасения, грибы время от времени встречались, хотя понемногу. Не подошел сезон, что поделаешь. Но пакеты мало помалу набирались. Пусть сыроежками и подобной мелочью, а не белыми грибами или, на худой конец подосиновиками и подберезовиками.
   Володя, взваливший бремя ответственности за салажат, озабоченно поглядывал на компас и клочок бумаги с карандашным рисунком, носившим загадочное название кроки. Перед парнями он хохорился, демонстрируя уверенность, обязательную для студента с неполным высшим образованием, учащимся к тому же на истфаке, что равносильно одной из высших проб в высшем образовании. Как бы не просто опозориться - это еще пустяки - заблудиться так, что потом неделю будешь выбираться. Он посмотрел на Марину и незаметно вздохнул.
   Невысокая попрыгушка, которую очень хотелось назвать попрыгунья стрекоза, почти порхала в траве, напевая одну ей известную песню. А она, оказывается, хорошенькая, - сделал открытие Володя. Ему нравились такие - невысокие, светловолосые. Никогда не унывающие, не пытающиеся командовать мужиком, как Настя. Повезло Вадиму. И что он за ней ходит. Говорится же - место женщины... впрочем, ладно.
   Небольшой сморчок вполне съедобного вида попался на пути, спрятавшись в невысокой траве. Володя механически срезал его, не обратив внимания на червивость. Здорово быть молодым и глупым, рассчитывая на старших. Ему бы так. Нет, с Вадимом проще. Он все решит и определит, а ты только знай, возражай.
   - Андрюха, - позвал он негромко. Куда-то первак испарился. Пропадет в незаметном болоте. В Карелии так - лес плавно переходит в сырость, а затем в болото. Сам не поймешь, как в трясине окажешься.
   - Здесь я, - раздалось неожиданно совсем рядом. Он оказывается близко. Просто присел по нужде. Каша не туда пошла.
   - Теперь идем на северо-восток, - приказал Володя, собрав троицу после окончания лиственного леса и начала хвойного. - Иначе умотаем совсем в другую сторону.
   - А давайте потеряемся, - то ли в шутку, то ли в серьез предложила Марина. Глаза загорелись, лицо раскраснелось, руки уперты в бока. Прямо-таки валькирия со спичечный коробок.
   - Теряются только... - начал Андрей и, сообразив, что сравнение получается неприличным, замешкался и кое-как выдавил из себя: - грибы в траве.
   Марина надула губки:
   - Попрошу без непристойностей.
   - Замяли, - согласился Володя. - Не будем разводить виноград. Не вырастет.
   Обманчивый лес вывел их напрямик в болото. Не будь Маринки, Володя позволил бы себе высказать представление о сложившейся ситуации и изложить взгляды на международную обстановку. Впрочем, девушка, конечно, не благородного сословия и вытерпела бы матерщину, но зачем слишком часто распускать язык.
   Они сделали круг в несколько километров. Болото, а точнее, низина между двумя невысокими сопками, оказалось незначительным. Володя похвалил себя за отсутствие горячности. Какой-нибудь Мишка Завалин попер бы через болото, увяз, или, как минимум, устал до чертиков. А рассудительный ОН, подумав, обошел и оказался прав.
   - Ой! - Вскрикнула Марина, оступившись в невидимой ямке и свалившись в траву.
   - Летаешь, - осуждающе сказал Андрей, не подумав придти на помощь.
   Володя, будучи постарше, порассудительнее и погалантнее, наклонился над девушкой.
   - Ногу больно.
   Марина села, согнула левую ногу в колене и принялась прощупывать щиколотку.
   Бестолковая девчонка, по лесу никогда не ходила, будто из Средней Азии приехала, - ругнулся про себя Володя.
   - Убери руку, - потребовал он. Опытными руками старого баскетболиста он пощупал щиколотку. Оступилась, связку потянула.
   Володя сделал несколько сильный вращающих движений пальцами, проводя небольшой массаж.
   - Больно же, - возмутилась Марина.
   - Это еще не больно, - успокоил Володя. - Вставай, хватит валяться.
   Марина покосилась на него, не зная, то ли поблагодарить за помощь, то ли обругать за невнимательность. Так и не решившись ни на первое, ни на второе, она поднялась, опершись о его руку. Нормальный парень, только немного странный. Мог бы и поласковее быть, все-таки с девушкой общается, а не с себе подобным.
   Она поднялась, осторожно ступив на травмированную ногу. Боли почти не было, хотя только что нога изрядно ныла.
   - Спасибо, - искренне поблагодарила она Володю. Оказаться в малоподвижном положении в лесу, за десятки километров от ближайшего жилья и за тысячи от родного дома страшновато.
   - Не за что.
   Володя почувствовал, что широко улыбается, и сделал лицо угрожающе мрачным. Мол, не жди красотка, что я немедленно паду к твоим ногам.
   Марина почувствовала его настроение. Независимо двинув плечами, она повернулась к нему спиной. Подумаешь, оглобля. Строит из себя кого-то.
   Андрей, бродивший неподалеку в березняке в поисках подберезовиков, ничего не увидел и поэтому несколько удивился при виде мрачной процессии. Спросить, что случилось, оказалось не у кого. Маринка выглядела как на экзамене, причем с неудачным билетом. В таком состоянии к бабам лучше не обращаться. Володя тоже не блистал радостью. Еще засвищет в челюсть за любопытство. Может, приставал, а его отшили. Вот будет радость на ком сорвать злость.
   Так молчаливой троицей они двинулись через густой еловый лес. Настолько густой, что несколько раз пришлось искать обход в непролазной чаще.
   Длинная лощина по берегу вытянутого озера почти без деревьев, поросшая только травой и осинами была наградой измученным студентам.
   - Я больше не могу, - негромко сказала Марина, увидев конец лощины. Впереди опять начинался густой лес.
   Володя в размышлении о странных бабах и в постоянном изучении компаса не обратил внимания на ее страдания. Лишь после того, как она села на траву, невнимательный джентльмен увидел искусанные губы и сморщенное в мучительной гримасе лицо.
   Напасть какая. Его массаж, по-видимому, не очень помог. Девчонка шла из обиженного самолюбия.
   Он наклонился.
   - Ножку дай.
   - Ногу лошадь подает, - огрызнулась Марина, но подчинилась.
   Плохо дело. Щиколотка распухла. По всем признакам - не менее двух дней покоя. А им еще идти да идти. Нет, до встречи с отрядом осталось совсем немного. Дорога, если он понял правильно, извивалась, а они в поисках грибов шли по прямой. А дальше как быть?
   - Придется тебе нести грибы, - вздохнул Володя, обращаясь к Андрею.
   Тот не понял, с какой стати его загружают, по привычке восприняв обузу, как очередной прикол над первокурсником, а Володя уже взваливал Марину на спину.
   Девушка, не ожидавшая решительных действий, взвизгнула и засуетилась. Но Володя, сцепив сильные руки - куда уж малорослой соплячке вырваться - легко ее удержал.
   - Нормально устроилась, - спросил он за спину.
   - Вроде да, - донесся неуверенный ответ.
   - Поехали.
   Володя двинулся вперед, поскольку понимал, что полтинник килограммов с копейками только поначалу кажется приличным, но терпимым грузом. Через несколько верст придется крякать и хекать. Андрейка парень слабосильный. Такого загрузишь, самому хуже будет через сто метров. Надорвется, придется двоих тащить.
   - Смотри, ветки не пропускай, хлестнет по лицу, мало не покажется, - предупредил Володя груз.
   Марина скоро освоилась. Обхватив его торс ногами, а руками шею, она стойко терпела качания Володи из стороны в сторону и неровный шаг. Ехать на человеке - это, извините, не на лошади. Трудновато как человеку, так и живому грузу.
   Компас, заботливо периодически поддерживаемый Мариной перед лицом Володи, вывел на большую поляну. Насколько помнил Володя, такой кусок безлесистой местности в районе находился один. Пора устраиваться на отдых.
   -Но, лошадка, - слегка сдавила ногами торс Володи осмелевшая девушка.
   - Караул устал, - сообщил Володя. - Пассажиров просят выйти. Слезай, - после паузы, - сказал он, - понравилось ехать.
   Володя помог Марине оказаться на земле.
   - И совсем не понравилось, - Марина отковыляла на несколько метров в сторону и охмелела от свободы.
   - Нос не задирай, - посоветовал Володя. - Из леса еще выбираться и выбираться.
   Марина покосилась на него. Сказать что ли пару ласковых... Правда, он ее несколько километров тащил. Нельзя обижать.
   Она подковыляла обратно к нему и промурлыкала:
   - Володя хороший.
   А затем попыталась погладить по голове. Удалось только со второй попытки - сказалась разница в росте.
   Володя снисходительно посмотрел на нее, заставив девушку раздуть от гнева ноздри. Такой взгляд бросают на маленьких детей. Да она маленькая, но по росту, а не возрасту.
   - Андрей, - отвлекся от созерцания Марины Володя. - Давай собирать дрова. Ребята выйдут, мы хотя бы костер соорудим. - А ты, - сказал он девушке, - сиди, набирайся сил. Авось не потеряешься в траве.
   Будь под рукой у Марины кирпич или аналогичное тяжкое средство для метания, отсчитал бы Володя последние секунды жизни и упал с пробитой головой на высокую траву. Но из метательных предметов у нее оказалось под рукой расческа, зеркальце и некоторые другие предметы гигиены, без которых женщины не обходятся даже в поисковой экспедиции, вдали от благ цивилизации.
   - Наши идут! - Услышал Володя восторженный возглас Андрея.
   Из узкого проема дороги на поляну выходила цепочка студентов. Не ошибся он, блуждая по лесам.
   - Прячемся! - Радостно завопил Андрей. Не вышел из детства, салажонок копченый, напугать хочет. Хотя почему бы и нет.
   Володя подхватил всполошившуюся Марину под руки и нырнул под ближайшую ель.
   - Я тебе мешок с картошкой?
   Марина сердито посмотрела на него, не пытаясь вырваться.
   - Тихо вы!
   Андрей, у которого горели глаза от ощущения игры в партизан, недовольно посмотрел на них.
   Володя аккуратно положил девушку в траву. Пусть полежит, остынет. А то понравилось на его руках передвигаться. Так только невест носят, да и то до женитьбы. А там - вот тебе кастрюли - работай, милая.
   Ничего не подозревающие студенты приближались к засаде. Навьюченные грузом, они устали и обменивались короткими репликами.
   - Жрать хочу, - раздался Мишкин голос, который всегда был чем-то недоволен.
   - Что-то я не вижу наших отщепенцев, - Вадим перевел разговор в другую плоскость. Спорить с Мишкой на пустой желудок и двух десятков километров передвижения себе дороже. Не переспоришь, зато выдохнешься окончательно.
   - Сексом занимаются, - сразу же высказал непристойное предположение Миша.
   Затаившаяся под стволом ели Марина покраснела. Какой похабник Мишка. Она с ним больше не будет разговаривать.
   - Мишка, - открыла рот Настя. - Я тебя предупреждала - не хамить?
   - Я забыл, - покаянным голосом сказал Миша, который действительно забыл о данном торжественном обещании не материться и не говорить непристойности в ее присутствии.
   - Сегодня ты готовишь ужин.
   - Государыня-матушка... - залебезил Мишка.
   - Хенде хох! - Раздался дружный вопль Володи и Андрея.
   - Мать вашу! - Рухнула в траву с рюкзаком Настя. От неожиданности она оступилась и теперь лежала в густой траве, растеряно и озлоблено глядя в небо.
   Парни в отличие от нее просто застыли от неожиданности. Пока они пришли в себя на дороге появились улыбающиеся Володя и Андрей.
   - Ага! - Обрадовался Миша. - А кто меня обвинял в грубости и хамстве?
   Возглас был обращен к Насте. Пришел Мишкин час и он спешил набрать очков, дабы расквитаться за былые унижения и сделать задел на будущее.
   - Руку мне кто-нибудь подаст? - Сказала Настя голосом человека, оскорбленного в лучших чувствах.
   Володя, довольный произведенным впечатлением, подошел к ней и великодушно помог подняться. К сожалению, приятное для него на этом закончилось. Поднявшаяся Настя обрушилась на него, во весь голос комментируя некоторые особенности его души и тела. Попутно она обсуждала специфику развития его предков. Нет, она не материлась. Но в принципе, получалось ничуть не хуже.
   Трудно сказать, насколько бы долго продолжался монолог Насти, но на дороге появилась хромающая Марина. Она кривилась от боли, когда ступала на левую ногу.
   Увидев ее, Настя забыла о своей печали.
   - Что с тобой?
   Рюкзак был сброшен на дорогу. Настя подбежала к Марине.
   - Сама не понимаю, - Марина виновато улыбалась, понимая, каким грузом она стала для отряда. - Оступилась, думала ничего страшного. А нога заболела, ступить невозможно.
   - Вы куда смотрели? - Нашла причину для негодования Настя. - Два жлоба, тучи задеваете, за одной птичкой не могли уследить.
   - Да я сама... - попыталась защитить парней девушка. Но Настя только отмахнулась.
   - Бездельники, - презрительно сказала она и пошла к рюкзаку.
   - Пора, однако, устраиваться на ночлег, - заявил Вадим, до сей поры молчавший. Он не задержался бы здесь, хотя обозначившаяся поляна и представляла некоторый интерес. Они не укладывались по маршруту с учетом более обширных поисков в конце их путешествия. Там проселочная дорога слишком близко подходила к другой, более широкой дороге. И там шли сильные бои. Во всяком случае, так гласили архивные материалы.
   Но раз такой винегрет получился, придется остаться как минимум до послезавтра. Точнее сказать, когда Маринкина нога позволит. Осталось лишь молить бога, чтобы травма была легкой, без осложнений.
   - Володя, вы пришли раньше, где лучше остановиться?
   Володя растерялся. Вопросами расположения лагеря он никогда не занимался и даже не подумал оглядеться.
   - Мы только что подошли, - начал он оправдываться.
   - Ясно, - оборвал его Вадим. - Миш, возьми кого-нибудь с собой и сходи по дороге дальше, до конца опушки. Нет ли там нормального ручья и дров рядом с ним. А я схожу к опушке на север.
   Общими усилиями подобрали стоянку неподалеку от ручья, к которому примыкал бурелом. Чистая вода и изобилие дров обеспечивали добрый ужин и спокойную ночь с ярким костерком, отпугивающим нечистую силу и зверье.
   Настя, кроме многочисленных обязанностей служившая штатным врачом, осмотрела ногу Марины. На ее не столь уж и опытный взгляд, ничего страшного не произошло. Покой в течение пары дней, а там посмотрим, - таков был вердикт.
   Володя, имевший сходное мнение, кивнул. Сколько раз на секции народ оступался или неудачно падал. Ничего, массаж, мази и тугая повязка через несколько дней возвращали пострадавшего в строй, не давая бездельничать.
   Мишка, все-таки наказанный Настей, остался кухарничать вместе с Мариной. Остальных Вадим отправил на разведку. Пусть они вынуждены остановиться, но, может, это и к лучшему. Надо тщательно разведать округу, вдруг улыбнется удача.
  

Глава 2

   Хороший хозяин лет эдак сто назад мог создать на этом месте доброе хозяйство. Поляна поперечником километра полтора находилась на возвышенности. Наверняка грунтовые воды не подходят к самой поверхности, давая возможность собирать неплохой урожай и жить если и не в свое удовольствие, то хотя бы просто жить.
   Вадим поймал себя на мысли, что не отказался бы пожить здесь некоторое время. Представив себя нелюдимым хозяином хутора, он улыбнулся. Устал, видимо, от экзаменов и предотъездной шумихи, раз душа захотела одиночества. Нет, здесь ему не прожить. Слишком он привык вариться в толпе, чтобы остаться в подобном безлюдье.
   Однако, пора и за работу. Вездесущая Настя, как обычно увязавшаяся за ним, вопреки обыкновению молчала, думая о своем, о женском. Он вон тоже подумал о своем, о мужском.
   Растительность на поляне густая, но не настолько, как при изобилии воды. Здесь влага поступала в основном с неба. Хватало ее вдоволь, но разница с тенистыми, насыщенными ручьями лугами чувствовалась.
   Травяной покров не давал увидеть проводившихся ранее каких-либо земляных работ. Хотя обычно бывшие окопы давали о себе знать. Природе не дано уничтожить следы ям, вырытых под два метра за каких-то три четверти века. Напрягая зрение Вадим оглядел видимую отсюда часть поляны. Нет, ничего не видно. Впрочем, в жизни все бывает.
   - Прочесывать будем? - Догадливо спросила Настя.
   - Будем, - кивнул Вадим. Судя по всему, ожидать особых открытий им не светит. Но что делать, коли они осели именно на этом клочке земли.
   В ход пошел перочинный нож, с помощью которого были вырезаны две палки. Траву раздвигать, прощупывать подозрительные кочки. Да мало ли для чего еще. Например, отбиваться от бешеных баб. Он покосился в сторону Насти.
   - Я тебе самому тресну, - предупредила она.
   Пораженный Вадим не нашелся что сказать, молча двинувшись на прочесывание. Только ясновидящей ему не хватало.
   Трава ждала человеческой руки, вымахав по колено. Сколько бы получилось душистого, первоклассного сена. В Вадиме зашевелился деревенский житель, ценящий крестьянский труд. Далековато только. Цена телушке полушка, да перевоз полтинник.
   Житейские думы не мешали внимательно просматривать поляну. Показавшийся подозрительным бугорок он изучил щупом, истыкав его со всех сторон. Ничего.
   В голове появилась смутная мысль пустить в ход лопату, но долгая дорога и большие сомнения заставили передумать. Настя, напевающая популярную песню времен войны, проскочила вперед, хотелось пить и есть.
   Вадим с сожалением поглядел на бугорок. Пойду дальше, - решил он. Каждую кочку не расковыряешь. Поувереннее перехватив палку, чтобы не сделать шаг назад, он поспешил за Настей. Что там сопливая девчонка найдет. От баб особого ума ждать нельзя. Пропоет, пропустит могилу.
   - Вечереет уже, Вадик, - позвала Настя, - не пора ли возвращаться к лагерю?
   Словно очнувшись, Вадим огляделся. Время подбиралось к десяти. Благодаря белым ночам им не светило бродить в темноте. Но он знал, насколько опасна страна круглосуточного дня для них, привыкших завершать день с темнотой. Можно так запутаться во времени суток, что по двадцать часов бодрствовать, а затем сутки спать. После двух недель такого режима человек превращается в выжатый солёный огурец. Вроде жив, здоров и бодр, а ткнешь - пустышка, ни работы от него, ни денег.
   - Спать так спать, - согласился он и неожиданно легенько шлепнул девушку концом палки по мягкому месту.
   - Ах, так! - Настя уперла руки в бока и боевито-весело повернулась к нему, задорно сверкая глазами.
   Вадим не дождался расправы. Настя, конечно, понимает, что с ней заигрывают, но разок-другой может не рассчитать сил. Синяки ему ни к чему. Он рванул как спринтер, которому до финиша осталось десяток метров, а впереди - золотая медаль.
   Настя понеслась следом.
   Укатали сивку крутые горки. Казалось, чего там - быть командиром поискового отряда. Командир здесь - первый среди равных старожилов. Однако груз ответственности давил на плечи так, что через сотню метров Настя догнала его. А ведь бегун Вадим не хилый. Не перворазрядник, но в городских соревнованиях по бегу участвовал.
   Вадим получил дополнительное ускорение палкой ниже спины. Но поскольку его недоставало для отрыва, он остановился.
   - Только дуэль, - предупредила его Настя.
   - Настя, хватит на сегодня, - не принял ее предложения Вадим. - Устал до чертиков.
   - Тогда получай!
   После еще двух ударов ему удалось вырвать палку из ее рук. Обещание связать и оставить у первого попавшего дерева до утра не помогло. Пришлось поцеловать в щечку и ненароком похвалить её красоту. Получилось как-то искреннее. Получилось как-то искреннее. Настя покраснела и отстала.
   Мишка развил бурную деятельность при приготовлении ужина и охмурении Марины. Руки двигались непрерывно, вскрывая банки, подкладывая дрова, помешивая варево, язык вращался с не меньшей скоростью, выдавая одну за другой смешные истории и поучительные повести. Куда там первокурснице не рассмеяться. Да еще не один раз.
   Он не то, что имел на нее виды. В пединституте при немалом избытке женского пола и бойком характере Мишки он не испытывал дефицит женского внимания. Нет, ничего специфического. Тем более, кажется, на девицу поглядывал Володя. Зачем же перебегать товарищу дорогу. Ему было просто приятно. Да и работа идет легче.
   В общем, когда поисковики начали подтягиваться к лагерю, на костре доваривался суп, а Марина находилась в полном восторге от длинноязыкого старшекурсника.
   - Ох, ноги мои ноженьки, - вздохнул Вадим, мешком осев неподалеку от костра. - Кормить когда будешь?
   - Через пять минут сниму, - пообещал Мишка. - Хотя, - он снял пробу, - готово. Как говориться - кушать подано, можете жрать, однако.
   - Вот теперь день подошел к концу, - сообщил Вадим, выскребая последние капли из тарелки. - Перекурить и спать. Как нога?
   Марина смущенно потупилась.
   - Побаливает.
   - Покажи-ка.
   Пострадавшая нога стала предметов всеобщего внимания.
   - Хорошая нога, - оценил Миша.
   - Пошел трепать, - сокрушенно покачала головой Настя, а Володя неожиданно показал кулак.
   - Связки потянула, чего там говорить, - после паузы сказал он. - Были бы дома, никаких проблем. Два дня на койке в общежитии, мази, и вперед в рукопашную. А здесь...
   Володя хмыкнул и как бы в недоумении посмотрел на Марину, - мол, надо ведь быть такой неумехой. Он немного ей мстил на внимание к вертопраху Мишке, который ни одну юбку не пропустит.
   Возможности Миши он преувеличивал, но ловелас тот был нехилый, и увлекись Мариной, у Володи не осталось бы никаких шансов.
   Марина озабочено вглядывалась в лица старшекурсников, переливавшихся тонами от нахмуренных до озабоченных. Ей казалось, что она в их глазах похожа на обфурившегося щенка, являющегося ненужным грузом. И избавиться нельзя, и пользы никакой.
   - Я не специально, - тихо сказала она, опустив голову.
   Еще немного и заплачет.
   - Будет тебе скулить, - грубовато сказала Настя. - Никто и не думает об этом. Ты не лазутчик - террорист с поясом шахида.
   - Откуда вы знаете, - прорезался голос Володи, - поискать, найдется. У вас, девушек все есть в запасе. Так сказать, на всякий случай.
   - Да вы чего? - Возопила Настя. - Разнесу вдребезги и напополам! Думаете, что если мы слабые и хилые, так все можно?
   - Нет, нет, Настасья, - отрекся Володя, - мы ни в коем случае так не думаем. Ты погляди на себя - кто скажет о твоей хилости.
   Ссориться с Володей трудно. Настя улыбнулась, но строго сказала:
   - Нечего приставать к Марине. С каждым могло случиться.
   - Приставать да, - озабоченно сказал Вадим. - Предлагаю лечь спать. Завтра осмотр поляны. Помывка, глажка одежды. В общем, наполовину работаем, наполовину отдыхаем. Так?
   - Я за, - кивнул Миша. Подтверждая слово делом, он направился мыть ведро, в котором варился суп. Вымыть и набоковую.
   Палатки постановили все-таки не ставить. Возни не меньше получаса. Укрыться полотном с головой, чтобы солнце не светило и достаточно.
   Для большинства ночь длилась часа четыре. Бестолково крутящееся по небосклону солнце, лишившееся на время покоя, заставило студентов зашевелиться после того, как короткий сон стал настолько чутким, чтобы осознать - на дворе давно день - уже которые сутки подряд.
   Первой поднялась Марина. Чувствуя себя ущербной и ненужной для остальных, она решила помогать в меру возможности. Разжечь костер из приготовленных дров и поставить на костер ведро воды - велика ли работа. Зато поисковики проспят час дольше.
   Получилось, однако, наоборот. Разгоревшийся костер заставил подняться всех. Обманутые солнцем организмы студентов не желали спать. Отвешивая челюсти в могучих зевках, поисковики побрели умываться, чтобы затем рассесться у костра в ожидании чая.
   Утро, как говорили классики, дышало прохладой. Сон она не отбивала, зато заставила облачиться в куртки.
   - Скоко время? - Пробормотал в пустоту Миша.
   - Двадцать минут шестого, - вежливо сообщила Марина.
   - И зачем я встал?
   - Ложись обратно, - посоветовала Настя.
   - Ложиться уже не будем, - постановил Вадим. - Вечером раньше отобьемся. А то проспим до девяти. Как нога?
   Самый злободневный вопрос современной эпохи заставил всех повернуться к Марине.
   - Почти так же.
   - Покажи.
   - По крайней мере, опухоль не увеличилась, - сказал, помолчав, после осмотра Вадим.
   - Жить будешь, - жизнерадостно добавил Миша, - но в горнолыжники тебя не возьмут. Раз повредила связки, - значит, все, - пояснил он.
   - Сегодня будем работать по-другому, - сказал Вадим, когда суматоха утра улеглась. - Настя, ты берешь молодняк и походите по поляне. Сделайте несколько пробных шурфов. Мы с Мишей пойдем немного назад по проселочной дороге, а затем обшарим дальнюю от нас опушку.
   Настя почесала ему подбородок и ловко увернулась от щелчка по лбу.
   - Какой ты сегодня загадочный. И чем это будут заниматься два прославленных поисковика?
   - О, мы найдем, чем заняться, - с многообещающей улыбкой сказал Миша.
   - Пошлятину оставим на потом, - оборвал его Вадим. Он не выспался и потому не склонен был к проявлениям демократии. - Поляна неинтересная. Но выжать мы из нее должны абсолютно все. Иначе день пошел насмарку. А их у нас немного. Мы с Мишкой полазим по зарослям, а там новичку делать нечего.
   Обычно они не занимались поисками в глухом лесу. Попробуй, продерись сквозь чащу. Щупом работать бесполезно из-за множества корней. А миноискателем - из-за большого количества веток, которые очень любят за него цепляться. Да и шалит миноискатель. А заросли могли таить кое-какие секреты. Оказавшиеся в окружении бойцы и командиры Красной Армии отступали по бездорожью и, если погибали, их хоронили там же. А то и оставались навсегда под деревьями останки, которые некому оказалось захоронить по-людски.
   На поляне проще. Первокурсники прошли курс молодого бойца. Если что Настя подскажет.
   - Обед готовлю я, - сказал Володя. Разумеется, желающих возразить не нашлось. Только Марина смешно сморщила носик, прекрасно понимая, что она главная причина внезапно прорезавшейся любви студента к кулинарии.
   - Миш, я беру лопату, а ты щуп, - намекнул Вадим обществу о вреде долгих завтраков. Талию следует беречь смолоду, чтобы к старости нашлось, чем похвастаться.
   Он пошел быстрым шагом. Девчонок нет, а Мишку беречь незачем. Устанет, меньше языком трепать будет. Мишка не подводил, перебирая ногами. Ноги у него не кривые короткие, а длинные, как у писаной красотки. Дело не в красоте, конечно, Вадим придерживался традиционной ориентации. Главное длинные.
   - Далеко потащишь? - Предусмотрительно спросил Миша. В последующие дни поход предстоял на многие километры. Надо ли перетруждать сегодня нижние конечности.
   - Не, ты что. Я же не смертник. Как его там - камикадзе. Пару километров пройдем, а потом войдем в лес и вернемся. Поиск неглубокий, на вдруг. Не у костра же жариться.
   Рассуждал друг логично. Не переспоришь и не обвинишь в оппортунизьме и гнилом национализьме как поговаривал товарищ Хрущев.
   Миша собрался, вглядываясь в ближайшие заросли. Кто его знает. Вадим как собака. Нюх на захоронения и просто лежащие на поверхности земли человеческие кости у него феноменальный. Потому и сделали начальником. Хотя не только, - поправил себя Миша. - Вадим ходячий кладезь талантов. Не чета ему бездельнику и трепачу.
   - Поворачиваем, - предупредил Вадим Мишу, который, углубившись в траву и собственные размышления, мог на автомате пройти дальше.
   Идти вне дороги, пусть и плохой, оказалось тяжело. Под ногами бурелом, периодически предупреждающе хлюпающий водой. Чуть выше до самой макушки могучие стволы деревьев, ощетинившиеся ветками. Они в свою очередь находились в объятиях высохших деревцев, не выдержавших конкуренции и погибших. Как тут продерешься.
   Вадим вскоре понял наивность желания осуществить проверку леса. Самому бы выйти, какой там найти останки людей.
   - О, Сусанин, - взвыл Мишка, вывернувшийся из объятий повалившегося старого великана, который отпустил, но содрал в качестве отступного кожу на локте. - Не губи несчастного. Я к полякам никакого отношения не имею. Клянусь мамой и пятидесятью тремя рублями в карманах. Бофе нету.
   Вадим в нерешительности остановился. Необходимо выбираться обратно. Не то останешься навсегда в качестве лесовика.
   - Выходим, - скомандовал он. - Поворот на сто восемьдесят градусов.
   Вошли они в лес без всяких проблем. Во всяком случае, первые несколько десятков метров оказались нетрудными. А вот назад... Вадим забрел в глухую чащобу, мышь не проскользнет. Прямо-таки древнерусская засека. Не больше не меньше.
   Метра на три его хватило. Однако дальше упрямый лес решил лечь своими деревянными костями. Но не пропустить.
   Миша, сорвавшись со ствола старого дерева, удобно перекрывшего то ли огромную лесную лужу, то ли заросшее озерцо, ушел в грязь почти по пояс и орал благом матом. Не со страха - ноги его уперлись в твердый грунт, а от злости.
   Когда они выбрались на дорогу, счастливее людей не было в радиусе нескольких тысяч километров. Перемазанные в грязи, исколотые и избитые, они страшно радовались твердой, открытой земле, сулившей им свободный путь. Отсюда мораль - взялись отдыхать, так отдыхайте, нечего мешать с работой.
  

Глава 3

   Начавшийся мелкой моросью, дождь к полудню заявил о себе, как о солидном представителе стихии. Где-то в задних рядах появилась мысль о возможности привала с шалашом и жарким костром для сушки одежды и собственных тел. Они шли уже несколько часов. Да и обед подходил.
   Вадим, шедший в голове колонны, натянул поглубже капюшон дождевика и не обращал внимания на идущий сзади лепет. В этих краях дожди лили неделями. Они сюда что, сохнуть приехали? Ведь поиски до сих настолько неудачны, что они еще ни копейки не оправдали из полученных денег.
   Наконец, не выдержал и он. В планы Вадима входило прочесать пару участков, на его взгляд, весьма перспективных после изучения архивных документов. Миша с ним соглашался. Однако дождь спутал планы. Остановившись под раскидистой елью, обещавшей, по крайней мере, временную сухость, Вадим развернул карту и погрузился в ее изучение.
   - Пойдем вот к этой поляне, - показал он большой безлесный участок, существовавший здесь и во время войны. Уж там-то они должны что-то найти. Но до цели еще километров двадцать.
   После объявления маршрута и начала движения первопроходцы разразились стонами и воплями. Под дождем отмотать по бездорожью, точнее по раскисшей дороге, двадцать верст мог приказать садист или надсмотрщик из Освенцима.
   Вадим, понимая трудность перехода, сопоставимую с переходом Суворова через Альпы, проявил терпение и позволил стонать и ныть сколько, сколько студенты желали. Потом упал, поскользнувшись, Андрей и тональность разговоров разделилась на две - смешливо-подначивающую и грустно-философскую. Так они и шли, как свадебная процессия в годы сухого закона, под недремлющим оком дождя.
   - Хоть бы войны больше не было никогда, - пробормотал Андрей, - как наши предки четыре года воевали то в дождь, то в мороз. Тут несколько дней в воде прожить жутко, а если бы мы в сорок первом и шли окопы рыть...
   - Окопы мы и так идем рыть, - успокоил его Миша.- Не страдай сильно, будет и у тебя возможность котелком воду вычерпывать из вырытой тобой же ямы.
   - Да я не об этом, - с досадой отозвался Андрей. Всегда насмешливые и язвительные старшекурсники его не понимали.
   - Да я, в общем-то, тоже, - совсем другим тоном сказал Миша. От его насмешек не осталось и следа. - Когда читаешь книги о войне, больше рассказывается о подвигах, смертях и т.д. И совсем вскользь о погоде. Например, как провести зиму в окопах, когда землянок не хватает, а те которые есть не блеск. Мы-то вон под дождем размокли. И не холодно, кстати, больше десяти градусов.
   В разговор вклинился Вадим.
   - Если мне не изменяет память, сейчас мы выйдем из леса к деревне. То есть во время войны она стояла, - поправился он. - Теперь там ничего нет.
   - А я бы молочка попила, - вздохнула Настя. - И вообще, подсохла. Я не морковка, чтобы столько поливаться сверху.
   - Лет семьдесят назад подсохли бы, - в тон ответил Володя. - Где там твоя деревня?
   Вадим, к которому был обращен вопрос, пожал плечами, вызвав дождепад с дождевика. Заблудиться они вроде бы не заблудились. Придет черед - выйдут.
   Дорога сделала поворот и, внезапно для всех, вывела на открытое место. Когда-то, сотни лет назад, сюда пришли люди, основали деревню и постепенно отвоевали у леса несколько полей и пастбищ для прокормления скота. Людей уже нет, но поля пока остались. Понадобится несколько десятилетий, пока лес сожмет кольцо окружения у бледных останков деревушки. Хотя то, что он уже перешел в наступление, было видно невооруженным взглядом. Солидные деревья под полсотни лет, которых некому срубить, щедро выдвинулись вперед от опушки леса. Впереди них разведкой выступило молодое мелколесье.
   - Посмотрим? - Предложил Миша.
   Несколько неглубоких ям - бывшие подполья, - высокие березы, выросшие из саженцев, когда-то посаженных людьми - вот и все.
   Залитые дождем, студенты стояли и смотрели. Возникло чувство, что они находятся на похоронах. Была деревня, давала жизнь людям, которые рождались, любили, давали новую поросль, умирали. Какие, наверно, шекспировские страсти были здесь в прошлые столетия. И вот ничего. Люди-то хоть выжили в беспощадном огне войны?
   - Вся наша жизнь игра, - вздохнул Вадим. - Пойдем дальше. А то неловко как-то становится. Будто беспокоим кого.
   Дождь и тот, казалось, потишел, а сумрачный день плавно перетек в сумеречный вечер, стремясь скрыть от любопытных глаз бренные останки. Кто сказал, что у деревень нет души?
   Проселочная дорога потерялась в траве. Погрустневшим студентам пришлось потрудиться, чтобы обнаружить ее продолжение в лесу. Природа словно не хотела пропускать их дальше. Молодые деревца полностью скрыли бывшую колею. На глаз ее обнаружить не получилось. Пришлось потратить час для прочесывания опушки.
   - Идем дальше, архангелы божии, - невесело пошутил Миша. - Нас еще столько ждет впереди.
   Он смело пошел вперед, не признаваясь себя, что спешит покинуть жившую некогда деревню. Лучше идти по сумрачному лесу. Лес - он живой. И они тоже живые.
   Блуждания по лесной дороге завершились у развилки. Вадим остановился, задумчиво глядя на карту. Согласно раритету дорога, виляя, протянулась в одиночестве на не один километр. А они видели, как дорога раздваивается. Странная развилка непонятно для чего. Хотя для них хорошо. Как говорится, сам бог велел разделиться и проверить больше леса.
   Он собрал вокруг себя студентов.
   - Вот, - ткнул он в карту пальцем, - здесь ничего нет. Но вы видите, появляется еще дорога. Поэтому, половина возвращается немного назад, прочесывает окрестности. Остальные пойдут по дороге несколько километров. Через пару часов собираемся тут же.
   - Ноженьки, мои ноженьки, - горестно застонал Миша, представив, сколько придется ходить.
   - Я с тобой, - перебила его Настя. Вчера она слишком на него разозлилась. И вообще два последних дней они почти не разговаривали. Возьмет, да и положит глаз на другую. Вон, на Маринку хотя бы. Парень он смазливый, а девчонок в институте слишком много, куда больше чем парней... и потом, она по нему соскучилась.
   Среди студентов раздались тихие смешки.
   - Я первой сказала, что пора осмотреть ту сторону. Ты сам не додумался, решил воспользоваться моей головой, а теперь хочешь и право первооткрывателя себе присвоить, - затараторила Настя, опасаясь отказа. Она не такая сильная, чтобы заставить взять ее с собой. Возьмет Маринку.
   Горячая речь Вадима ничуть не убедила. Тогда вмешался Миша.
   - Идите вы, а? - Послал он их. - Мы среди деревьев побродим. Вадим, ты же любитель походить.
   Вадим, подумав, согласился. Пойдут они вдвоем. А то народ устал самым собаческим образом.
   - Эй, - прервал его размышления Миша, - предлагаю иной вариант развития событий - а если карта создана врагами народа. Вон сколько их было до войны, если верить товарищу Сталину.
   Вадим покосился на него. Опять болтовня. Как только Мишке не надоест.
   - Я просто хочу сказать - за столько лет дорога могла измениться.
   - Резонно, - согласился Вадим, не меняя решения. - Назначаешься старшим группы.
   Отмахнувшись от Мишкиного "благодарствую, ваше сковородие", он показал ему точку на карте. Маршрут им достался тоже не в сто метров.
   Взяв щуп и лопату - Миша заворчал, что ему на такую ораву оставили только один щуп - они разошлись.
   К его удивлению дорога вскоре вновь потерялась. Чертовщина какая-то в этом году. Чуть ли не растворилась. Была, и вот - нет ее. Осталась не заросшая деревьями окраина леса, клином вдававшаяся в чащобу. Траву здесь не скашивали - видимо люди поблизости не жили, а приезжать сюда себе дороже - на бензин денег больше уйдет. Трава вымахала... нет, не по пояс, но выше колена и мешала движению. К тому же, из-за скопившейся дождевой воды они здорово промокли. Кроссовки набрали воды, как губка. Ступни стали мерзнуть. Вот тебе и середина лета. Вадим почувствовал, что его начинает бить дрожь.
   В общем, приход к опушке был ознаменован счастливым воплем Насти, обрадованной завершением пути. Кто не обрадуется, когда после нескольких дней пути вдруг обнаруживается, что пару десятков километров они сэкономили. Вадим эмоции сдержал. Он просто снял кроссовки, поискав взглядом, пристроил их на ветках пятками вниз, чтобы вытекла вода. Пока они сохнут, босиком походит. Стекла здесь, к счастью нет, а порезаться травой надо быть дураком и простофилей.
   Раз уж они тут оказались, надо обследовать территорию. Осторожно раздвигая щупом траву, он побрел по краю опушки, чтобы для начала осмотреть ее, а затем по-возможности углубиться в лес. Настя, в отличие от него, лишь в очередной раз вылила воду из резиновых полусапожек, и отправилась следом.
   Наметенным взглядом он смотрел малейшие неровности, постоянно используя щуп. Без особых успехов. Метровый щуп, конечно, не столь совершенное орудие - могилы, если земля не смерзлась, и было время и силы для рытья, делали глубокие - под два метра. Где их так нащупать. Но помимо этого, должны оставаться хоть какие-то признаки захоронений. Пусто.
   - Ты б побродила в лесу, - прервал он на полуслове Настю, воспитывавшую его за хождение босиком. - Вдруг там кости будут на земле лежать. Или следы найдутся. А то ходишь как хвост.
   Наивное пожелание - остаться в одиночестве - оказалось отвергнутым сходу под предлогом диких зверей. Если верить Насте сотни волков, медведей и лисиц, о которых она вспомнила, наморщив лоб, находятся в засаде в ожидании, когда она зайдет в лес.
   - Ты же сам говорил о зверье, - обратилась он к его авторитету.
   Вадим сплюнул, пробормотав о травинке, оказавшейся во рту, и молча пошел дальше, не обращая внимания на непрерывные речи Насти.
   Девушке очень скоро надоело нарочитое молчание спутника. Недолго думая, она поставила ему подножку. Подножку ставят следующим образом - ничего не подозревающему пешеходу подставляют ногу, чтобы он об нее споткнулся и упал на радость имеющейся в наличии публике.
   Однако существуют законы физики, говорящие о взаимодействии двух тел с определенной массой покоя. Проще говоря, если подставляющий подножку слишком легок, ему грозят неприятности. Особенно, когда будущая жертва готова к нападению. Подставленная Настей нога сработала роль рычага, с помощью которого Вадим опрокинул провокатора. Он просто потянул ее ногу по направлению своего движения, и стоящая на одной ноге девушка с визгом рухнула.
   "Удивленный" Вадим повернулся к ней - дескать, что случалось, дорогая. Упавшая на бок Настя лежала в высокой траве, почти скрывшей ее.
   - Вот гад, а? - Сказала она хотя и недовольно, но не зло. Сама виновата. Неудача не остановила бы ее, если бы было желание обругать Вадима. Однако она еще не поняла, специально он ее уронил или нет. Если нет, то гад, а если он внимательно следит за ней и все его равнодушие наносное, то сволочь. Мог бы больше внимания оказывать.
   - Я предлагаю вам руку! - Важно, как на придворном балу сказал Вадим и протянул оную конечность.
   - А сердце? - Живо поинтересовалась из травы Настя.
   - А сердце орган слишком важный и необходимый, чтобы его раздавать направо и налево.
   - Так уж и направо и налево... - снова обиделась девушка.
   - Короче, ты поднимаешься, или так и будешь валяться? - Оборвал нить разговора Вадим.
   - Руку дай, - покорно попросила Настя.
   Послушное согласие строптивой дамы настораживало, но не ночевать же ему у лежащего в траве тела. Он протянул руку.
   - Ну, наклонись чуть ниже, - уже капризно попросила Настя.
   Вадим наклонился и Настя, вцепившись в его руку, резко дернула на себя.
   Бедный студент, не ожидавший подвоха, рухнул на землю. Предусмотрительная девушка потянула его не на себя, а в сторону. Зачем же получать увечие от несущейся вниз массы, увеличивавшейся согласно тем же законам физики. Земля не содрогнулась, когда Вадим рухнул. Зато он содрогнулся, да еще как.
   Несколько секунд рухнувшее тело находилось в неподвижности. Настя села и с иронией смотрела на пятую точку, которая, вопреки обыкновению, находилась не в низу, как полагается - на то она и пятая, а вверху.
   - Вадим, - позвала она нежным голосом, - тебе не плохо?
   Ответ не вынес бы ни один забор.
   - Фу, Вадим, - закапризничала Настя. - Разве можно так выражаться в присутствии девушки.
   Вадим перевернулся на спину и посмотрел в низкое небо. Как бы дождь не усилился. Пока-то только накрапывает. Хорошо. В спину, правда, тычется какое-то растение, но терпимо. Полежать бы так немного... Сволочь Настюха. Так ушибся. Женщина как змея. Ползает рядом, вроде бы милая такая, славная. Но только отвернешься, сразу цапнет.
   - Ну, ты чувиха, - наконец связно сказал он. - Чуть не убила. Тебя надо в тыл врага засылать для совершения террористических актов.
   - Вставай, бездельник. Дальше пора идти.
   Настя грациозно вскочила.
   - Встаешь? - Она угрожающе наклонилась над ним.
   Вадим попытался хватить ее за руку, но Настя оказалась настороже. Он получил шутливый, но ощутимый пинок в бок. Это уже чересчур. Вадим откатился в сторону, готовясь вскочить и объяснить женщине о разделении природой прав и обязанностей мужчины и женщины.
   Локоть неожиданно соскользнул с небольшой кочки, и он уткнулся носом в траву.
   Язвительный Настин хохот прокомментировал его падение. Сетуя на жизнь, Вадим начала приподниматься, пока его взгляд не уткнулся во что-то белевшее в траве. Бог не обидел его зрением, хотя годы учебы обошлись глазам не дешево... Точно кость.
   - Перестань, - отлягнулся он от Насти, носком сапожка пинающей его в кроссовок. Не факт. Ему могли попасть на вид останки полевки или косточка от лося, съеденного безжалостными волками, растащившими его останки на сотни метров. Он взялся за крошащие, почти невесомые кусочки. Черт его знает. Он же не палеонтолог, чтобы крошечному кусочку кости создавать облик существа, когда-то считавшего данную кость частью своего тела. Надо копать.
   Вадим резко поднялся на ноги, заставив Настю отшатнуться. Она отскочила на несколько шагов, ожидая преследования.
   - Дай лопату, - нетерпеливо сказал он. Амурные шалости мгновенно вылетели из головы. Если здесь похоронен человек, то он лежит совсем на поверхности.
   Ничего не понимающая Настя постояла, с сомнением глядя на Вадима. Тот еще ловкач. Отвлечет, а потом засунет за шиворот лягушку. Она поежилась, представив холодный, судорожно дергающийся комочек на спине и едва не заверещала от брезгливости.
   - Настя! - Холодный и жесткий голос Вадима привел ее в чувство. Так он не играет.
   Она поколебалась и, вздернув нос повыше, решительно подошла к нему.
   - Вот твоя лопата.
   Мрачный голос должен отбить малейшее желание пошалить и повторить ее хитрость с обрушением знаменитостей... - нет не мировых, но хотя бы факультетских, - на землю.
   Вадим не обратил внимания на ее попытки избежать заслуженного наказания. Он ее, конечно, накажет... когда они уединятся в другом месте.
   - Посмотри, Насть, - он раздвинул траву и показал на несколько мелких белых комочков.
   При виде останков девушка забыла о недавних событиях. Она встала на колени и едва ли не в упор принялась их разглядывать.
   - Вроде бы кости. Человеческие ли только, - неуверенно сказала она и, не удержавшись, упрекнула: - Не мог сразу сказать?
   Ох, уж эти бабы! Вадим подумал, не отомстить ли ненароком. Но дело прежде всего. И негоже заниматься ерундой, если под ними останки погибшего воина.
   - Ты лопату даешь? - Позволил он проявиться раздражению.
   Настя молча передала лопату.
   По расположению оказавшихся косточек Вадим примерно определил месторасположение скелета.
   - Есть здесь человек или нет, узнаем, - ответил он на вопрос, - или ты предлагаешь уйти?
   - Нет, конечно, - пошла на попятную Настя. Избежать несколько часов работы, чтобы потом несколько месяцев в ужасе и раскаянии просыпаться от страшного сна. Не захороненный боец будет с регулярной постоянностью приходить к тебе и жаловаться на холод в безымянной могиле, сырость и упрекать, что, мол, я за вас жизнь отдал, а вы даже похоронить по-человечески не можете. Бывало уже такое.
   Да дело не только во снах. Если здесь действительно лежит человек, как его бросишь. Не для отчета они приехали. Пробыли, мол, две недели, подняли столько-то людей. Из них удалось установить личности стольких-то. Нет, отчет, разумеется, будет как без него. Но главное - захоронить оставленных войной в безымянных могилах и могилках, а то и просто под открытым небом бойцов и командиров, погибших за них.
   Прикинув квадрат два на два, Вадим принялся вырубать высокую и густую траву - радость колхозника. Сколько сена напрасно пропадает. Настя принялась ему помогать, воюя с неподатливыми зарослями. Впрочем, она скоро капитулировала - стебли не желали выдираться, больно царапая ладони.
   Вадиму также пришлось помучаться. Лопата не коса. Но упорный труд дал результаты. Трава покинула привычное местожительство.
   - Пощупай, что ли, - предложил он Насте.
   Та с трудом сдержалась, чтобы не спошлить. Говоря о прощупывании, Вадим имел в виду прямое значение слова - проверить щупом.
   Щуп с трудом, пробивая траву, несколько раз вошел в землю. Из-за корней она ничего не понимала - то ли проходил щуп через останки, то ли нет. И объявила об этом Вадиму.
   Хорошо бывает только в конце голливудского боевика. Он вздохнул и начал осторожно копать узкие ямы - шурфы, опасаясь повредить кости.
   С первого раза не повезло. Шурф глубиной с полметра оказался совершенно чист.
   - Копай с противоположного конца, - внесла предложение Настя.
   - Слушай, - с удивлением, словно только что заметил ее, сказал Вадим, - а почему бы тебе самой не покопать?
   - Я округу осмотрю, - засмеялась Настя. - У тебя лучше получается.
   Она отправилась обследовать ближайшую опушку. Вадим посмотрел вслед стройной фигурке, полевал на ладони и принялся снова рыть, пойдя на поводу у Насти.
   Как частенько бывает, следовало работать по поговорке - что женщина посоветует, сделай наоборот. Шурф оказался пуст. Зато, когда он, наплевав на логику и женские советы, принялся копать где-то между серединой и южной стороной квадрата первый штык дал ему потемневший в земле обломок кости.
   Он лежал на спине, раскинув руки широко в стороны. Его товарищи или враги не захотели или не успели похоронить. Тело было только присыпано на пару ладоней, а руки по большей части остались видны. Те белые кусочки оказались кистью левой руки. А от правой почти ничего не осталось. Да и от самого тела тоже. Оно все ушло в землю, в могучие травы, поднявшиеся из его соков. Вадиму стало немного стыдно за то, как он расправился с нею.
   Пока Настя бродила по окрестностям, он аккуратно, но быстро снял грунт и собрал в мешок немногочисленные останки и пряжку от ремня - все, что осталось от человека, пролежавшего на опушке больше полувека.
   Обратно они возвращались погрустневшими. На опушке никого больше не оказалось. Одинокий боец убитый или скончавшийся от ран, присыпанный землей, оказался единственным следом войны.

Часть 7

Глава 1

   - И впрямь и вкось, - передразнил Петренко Баженова и обратился к Саше, как человеку более зрелому:
   - Алексеева где потеряли?
   Вместо ответа Саша стянул с головы пилотку.
   - Раненого не бросили? - После паузы спросил Петренко.
   - Бросили, товарищ старший лейтенант, - грустно сказал Саша.
   Петренко помолчал. Алексеева он не то чтобы уважал как бойца, скорее наоборот, но это был человек по-житейски рассудителен, и с ним можно было нормально разговаривать. Если когда не ворчал, конечно. А то пацаны одни в роте. В том числе и лейтенанты. Не считая, конечно, двух учителей. Эти постарше. Если по чести говорить, то они, подучившись в военном училище, сами надели бы по кубарю. Но с ними надо разобраться.
   Лицо ротного посуровело. Аркаша, стоявший ближе всего, и пристально вглядывавшийся ему в рот, попятился.
   - Пойдемте, - бросил Петренко, - объясняться будем.
   Ротный оказался в лесу по нужде, как это не показалось бы странным. Нашедшимся он этого, конечно, не сказал.
   По его приказу несколько бойцов отправились сооружать отхожее место. Но живот после рябины скрутило так, что ждать никакой мочи не было. Поднявшись из-за куста, он увидел нашедшихся красноармейцев. Хорошо, не на немцев напоролся. Надо ли пропадать из-за куска дерьма, пусть даже своего.
   В присутствии Мокрушина, ротного, комиссара батальона их разговор о блужданиях в лесу в течение суток начал напоминать допрос с пристрастием. Всем четверым пришлось немало помучаться, припоминая подробности.
   Красноармейцы поначалу улыбались, довольные выходом из окружения. Только Виктор, без сил севший на землю, улыбался как-то болезненно. Он устал, сильно устал за эти дни.
   - Значит, двоих раненных бросили, товарищ Чудинов? - Поинтересовался комиссар.
   От тона вопроса Петя увял, почти чувствуя упершиеся в грудь стволы винтовок расстрельной команды.
   - Подожди, - поморщился Петренко. Комиссар брал на испуг, а бойцы не понимали, думая, что приходит их последний час. Вон как посерели лица.
   - Действовали вы, конечно, не должным образом, - подытожил он, - но что с вас взять. Не вижу оснований для передачи дела в особый отдел, - доложил он подошедшему Колногорову. Тот только рукой махнул. Пришли бойцы здоровые, с оружием и хорошо.
   - Веди их к себе, - поняв жест комбата, приказал Петренко Мокрушину.
   Как здорово найти своих после почти двух суток шатаний по лесу, когда в каждую минуту существовала возможность напороться на немцев. И уже верх блаженства появиться в момент прибытия кухни. Тылы полностью прибыли, а вместе с ними кухни с запасом продовольствия.
   Колногоров привычно приказал заложить в котлы сразу две нормы. Пусть бойцы наедятся до отвала. Штабной командир, посланный комбригом, сообщил о приближении больших сил немцев. Батальон по-прежнему прикрывал фланг бригады, оторвавшись от нее. В случае если немцы навалятся по серьезному, им никто не поможет.
   Когда Саша оказался у ведра, наполненного супом, едва не расплакался от счастья. Они не ели с позавчерашнего дня, а грибы и ягоды, хотя и наполняли желудок, но, похоже, в нем не задерживались - так часто приходилось присаживаться по нужде. Даже гибель Алексеева не так действовала на него, будто произошло это давным-давно.
   У ведра разместилось почти все отделение, поэтому черпать приходилось, по очереди подтягиваясь к ведру. А то котелки еще мыть. Да и не у всех они сохранились.
   - Как свинюшки у корыта, - сообщил кто-то, после того, как они утолили первый голод. - Осталось только похрюкивать.
   - В деревне всегда так едят, - ответил Витя. - Не на земле, конечно. И не из ведра. Но по очереди черпают. Ничего, нормально. Главное, жратва есть. А там выживем
   Разговор, в другое время переросший бы в спор, затих сам по себе. Болтуны пропускали очередь, поскольку никто не ждал, пока они наболтаются. Если сел есть, то ешь, а болтаешь, так болтай.
   После того, как ложки заскребли по дну ведра, Петя решительно взялся за дужку. Ведра на отделение мало по всем нормам.. Недолгая фронтовая жизнь показала, что людям здесь достается не сколько надо, а сколько есть.
   - Пошли, Вить, - позвал он.
   Виктор замешкался. Вроде бы сыт. Но появившиеся привычка, есть так, чтобы живот раздувало, заставила подняться. Когда они снова поедят. И может настроение поднимется.
   Кто-то усомнился, дадут ли добавку. Однако Петя и Виктор вернулись с полным ведром.
   - Повар сказал - если не хватит, можно еще наведаться. Они там снова готовят, - весело сообщил он. - Живем, братцы.
   Сказано - сделано. В третий раз полного ведра, правда, на кухне им не налили. Но и того, что досталось, доели с трудом.
   Саша тяжко отполз в сторону. Кое-как устроившись на земле, он впал в легкое оцепенение, стремясь облегчить работу животу. Тот бурчал и урчал, жалуясь на жизнь. То сутками пихают всякую дрянь, а то столько напихают жирной пищи, что сил нет переварить. Хозяин нашелся.
   - Ох, - промычал упавший рядом Аркаша. - Не могу, тяжело.
   - А есть все равно нечего, - успокоил его Петя, устраиваясь рядышком. Он столько натерпелся от голода, что теперь, проглотив больше всех, почти не страдал от переедания, только периодически отрыгивал.
   Аркаша, однако, имел в виду совсем другое. Внезапно выгнувшись дугой, он приподнялся на локтях и изрыгнул длинную струю супа изо рта.
   - Тьфу ты, напасть какая, - выругался Петя, до которого долетели отдельные капли. Не будь они вместе последние сутки, Аркаше бы перепало, а так Петя только отполз в сторону.
   - Опять шумим? - Незаметно рядом появился Петренко. Мокрушину замечаний он уже не делал, убедившись, что толку никакого нет. Не может младший справиться с бойцами. Пацан есть пацан. Особенно когда характера нет.
   - Никак нет, товарищ старший лейтенант, - Петя проворно вскочил.
   Саша поднялся следом за ним, проклиная обжорство и вездесущего ротного. Его тоже мутило. Не сильно, он не опозорится как Аркаша. Но тяжковато. К тому же ротный появился не случайно. Задание даст.
   Верь большевики в Христа, быть Сашке пророком.
   - Полчаса отдыха и рыть окопы, - провозгласил Петренко и ушел, поманив за собой Мокрушина. Младшего лейтенанта следовало отчитать. Надо делать из маменькиного сынка командира.
   Неизвестно, какие слова нашел для него Петренко, но вернулся Мокрушин насупленным и злым. И злость была не обидная, а та, которая придает решимости в достижении цели.
   Подождав, пока истекут полчаса, Мокрушин объявил подъем. Собственно говоря, особо командовать ему не пришлось. На ноги поднимался весь батальон, готовясь к очередным земляным работам.
   Петя, по давней студенческой привычке подниматься последним, остался лежать, наблюдая, как красноармейцы и сержанты готовят лопаты.
   - Баженов, вам отдельная команда нужна? - Около него стоял Мокрушин, упираясь в Петю тяжелым взглядом.
   Тот неспешно встал. В армии прямое неподчинение грозило трибуналом, особенно на фронте. Это в них вбили. Но подъем был медленным и долгим, словно слон поднимался.
   Мокрушин не покраснел от злости, как бывало раньше, а, наклонив голову, с любопытством смотрел на бойца, как на редкостное по гадости насекомое.
   Петя, видя непонятное поведение взводного, предпочел перевести все в шутку.
   - Живот не дает встать, товарищ младший лейтенант.
   - Живот, говоришь? - Мокрушин хмыкнул и пошел за бойцами взвода, без команды направившихся к позиции.
   - Командиров рот к комбату! - Раздалась протяжная команда вдоль неспешно роющих окопы красноармейцев. Не просто напугать их, кое-как двигающихся из-за переполненных желудков, войной в летнем лесу, наполненном жизнью.
   Петренко скорой рысью промчался мимо красноармейцев, вызвав тихие смешки. Оказывается, и ротные в припрыжку бегают.
   Обратно Петренко тоже прорысил и сразу же собрал взводных. Вернувшийся Мокрушин притушил смешки. Немцы казались в близости от позиций батальона. А они только начали копать. Вот тебе и тишина. Большинство по колено не углубилось.
   - Живо копать, - зло отдуваясь, прошел вдоль позиции роты Петренко. - Спасайте свои жизни, иначе поляжете с набитыми животами.
   Словно сдавая зачет на занятии по военной подготовке, Саша проворно работал лопатой. Тяжко все-таки. И зачем он столько съел, ведь обычно и половины хватает. Эх, нет рядом Николаича. Его нытье как-то успокаивало.
   Рядом отдувался Петя. Дошло наконец-то и до него, сколько надо есть. Но лопатой он работал проворно. Немцы не Мокрушин, выговором или двумя нарядами не отделаешься.
  

Глава 2

   Немцы позволили батальону зарыться в землю. Они почему-то не спешили. Только к полудню над позициями пролетел самолет с черными крестами на крыльях. Помаячив над окопами и выпустив несколько очередей, фашист улетел. Вреда он никому не нанес, но все понимали, что это была только разведка.
   Через сколько-то, солнце не успело пройти по небосводу большого расстояния, послышался гул в воздухе и на земле. Что там приближается по дороге, Саша рассмотреть не успел. Сверху на них заходили самолеты, угрожающе подвывая моторами.
   Он забился на дно окопа, поминая и черта и всех святых. Стрелять по самолетам было категорически запрещено - берегли патроны. Да и много ли настреляешь из трехлинейки по такому чудищу. Он сидел и цепенел от осознания того, что ничего не может сделать. Наверное, впервые, Саша осознал, что он всего лишь букашка в жизни. И его поступки - неспешная поступь насекомого, которого в любой момент могут раздавить и, в общем-то, никому от этого плохо не станет. Закручиниться мать, помянут его братья и сестры. На поминках скажут доброе слово и все.
   От близкого разрыва бомбы тряхануло так, что Саша подлетел и больно ударился об стену окопа. Следом на шею свалился Петя.
   Саша оказался настолько шокирован его появлением, что не вымолвил ни слова, безмолвно глядя на него не отошедшими от оцепенения и тоскливых мыслей глазами.
   - Ты в порядке, - обеспокоено спросил Петя. Рвануло совсем рядом, к счастью не с его стороны, а то, глядишь, и прибило бы. - Не ранило?
   - Живой, - вымолвил, наконец, Саша, - ты чего прыгаешь, не сидишь у себя.
   - Да понимаешь, тоскливо, - признался Петя. - Сидишь вот, как кролик, ждешь, когда тебя накроют. И ведь ничего не сделаешь. Зачем такая несправедливость, а, Саш?
   При появлении Пети Саша постарался успокоить себя. Всегда уверенный товарищ выглядел не то, что растеряно, нет. Скорее его можно назвать сильно упавшим духом.
   - Не знаю, Петь. Самому тяжко. Гады!
   Ругань относилась к немцам. Один из самолетов прошел низко над окопами, поливая их из пулеметов. Попасть в кого-то из бойцов, сжавшихся на дне глубоких окопов, практически невозможно. Зато, осторожные и боязливые, услышав свист неподалеку падающих пуль, должны еще больше пасть духом.
   - Полбатальона положили, сволочи, - предположил Петя. Самолеты улетели. Он высунулся из окопа. - Ушли. Ну, я к себе.
   Саша осторожно выглянул из окопа. Пахло гарью и окалиной. Как в кузнице. Эх, оказаться бы сейчас в деревне. Особенно здорово, когда мать утром выпечет хлеб. А какие табани у нее вкусные с конопляным маслом! Он невольно сглотнул.
   Со стороны немцев раздались хлопки и привычный свист. Саша нырнул обратно в окоп. Да когда же это прекратится!
   Немецкие минометчики, почти не прицеливаясь, и так видно, накрыли окопы. Им помогали артиллеристы. И минометов, и пушек у врага оказалось немного. Для них, конечно. Противостоящие им части Красной Армии почти ничего не имели. Правда, боеприпасы поджимали. Поэтому немцы ограничились десятком неторопливых залпов. Но для сидящих в окопах бойцов и командиров, только начинающих воевать и не забывших о могуществе Красной Армии, каждый снаряд, каждая мина были тяжелейшим испытанием. Их расстреливали словно зайцев на охоте.
   Едва стих последний залп, раздался рев моторов.
   - Приготовиться к бою! - Раздалась вдоль окопов протяжная команда.
   Саша схватил стоявшую до сих пор у стенки окопа винтовку. Что с нею сделаешь против немецкой техники. Сначала самолеты, потом пушки. Сейчас двинут танки и передавят их как цыплят.
   - Ты как? - Над окопом возникла голова Мокрушина. Очумевший от разрывов боец едва кивнул, мол, в порядке. Удовольствовавшись этим, лейтенант поспешил дальше.
   Саша потряс головой, пытаясь согнать наваждение вражеской силы. Появление Мокрушина немного приободрило его. Взводный жив, Петя жив. Да и остальные, наверное...
   Он нырнул на дно окопа, услышав свист снаряда. Разрыв раздался совсем в стороне. Саша устыдился себя. Не мышка-норушка каждый раз прятаться. Командиры, вон, не жмутся к земле.
   Видел бы он командира батальона. Тот действительно не прятался, но был полон горечи, почти тоски, глядя на наступающих немцев.
   До чего же гансы сильны. Где наши танки, самолеты, артиллерия, которыми до войны гордилась вся страна. Как кадровый военный, Колногоров понимал, что на фронте бывает по-всякому. Тем более, их участок не самый главный. Вот на московском направлении, там, наверное, наших сил много. И все же он многого не понимал. Не можем же мы быть настолько слабыми, чтобы остаться совсем без техники. С одними трехлинейками и несколькими пулеметами. Хорошо хоть от комбрига пришла батарея сорокапяток. На них и надежда.
   Колногоров грустно усмехнулся, вспомнив роман Шпанова. Эх, если бы все было по нему. Сейчас бы они гордо шагали по Польше, а то и, глядишь, по Германии, не сидели в карельских лесах. Думал ли он в мечтах, получая в командование батальон ждать как манны небесной несколько пушчонок. Сюда бы батареи две гаубиц. Ишь, как немцы плотно идут. Ни один снаряд мимо бы не пролетел.
   Один из бронетранспортеров выпустил длинную очередь по невысокому холму, на котором располагался командный пункт батальона. Заподозрил что-то. На очередь отозвалось несколько танков. Явно в броневике командир находится. Колногоров нырнул на дно длинного, в пять метров, окопа. Нечего изображать гордеца. Снаряды сотрясали землю, сбрасывая ее в окоп. Один из снарядов ударил прямо в бруствер.
   "Все", - решил Колногоров в ту долю секунды, которая становится вечностью, между падением снаряда и его разрывом.
   Снаряд не разорвался. Комбат недоверчиво посмотрел вверх. Немецкие танки, насколько он знал, имели не крупный калибр. Однако когда снаряд падает тебе почти на голову, шансов уцелеть нет. Ну, если повезло, будем жить дальше.
   Обстрел прекратился. Колногоров поднялся. Немецкие танки медленно, словно прощупывая поле, двигались на окопы. За ними (вот нахалы!) ползли бронетранспортеры и машины с пехотой. Они что же собираются воевать, не слазя с машин. Так сказать, поплевать на стрелков в окопах, передавить их гусеницами и колесами и двинуться вперед. Хотя, право так думать у них есть. Что сделают бойцы, вооруженные винтовками и несколькими пулеметами.
   Колногоров усмехнулся. Но усмешка получилась натужной. Волна машин с самоуверенными врагами подавляла. Особенно, когда известно, что, кроме собственной груди для перекрытия стальной лавины ничего нет.
   Он только крякнул, увидев, как из окопов выбралось несколько бойцов. Некоторые из них отползали, но большинство просто побежало. Если за ними побегут остальные, немцам догонят их и передавят. Охота на куропаток.
   - Что ж вы, мать вашу! - В сердцах выругался он, вытаскивая из кобуры ТТ. Остановить, срочно их остановить. Застрелить нескольких, если придется. Лишь бы другие не побежали.
   Среди командиров нашелся человек, тоже понявший опасность паники. Он выскочил следом за красноармейцами, крича и стреляя в воздух. Струсившие не обратили внимания на его команды. И тогда он принялся стрелять по бойцам. Неслышимые на фоне шума моторов и немецкой пальбы выстрелы пистолета сразили несколько человек. Остальные, устрашенные расстрелом, легли.
   Колногоров не успел порадоваться за находчивого командира, которого он не разглядел на расстоянии более полукилометра. Немцы, не обращавшие внимания на паникеров, они им на руку, открыли огонь по смельчаку. Его фигура скрылась в фонтане разрыва танкового снаряда.
   Жаль. Колногоров с удовольствием бы пожал руку этому человеку. Танки приближались к окопам, и он забыл о смельчаке. Что там, артиллеристы, заснули?
   Накануне комбриг, в ответ на настойчивые просьбы комбата подкрепить огоньком, прислал неполную (в три орудия) батарею сорокапяток. Впрочем, свои просьбы комбат мог излагать до бесконечности или приказа замолчать, если бы комбриг не понимал, что Колногоров прикрывает фланг. Прорвись немцы здесь, не только бригада попадет в окружение. Иначе, как бы, получил бы он единственную батарею.
   Маловата огневая поддержка, но батарейцы люди стрелянные. Успели повевать, знали, что такое немецкие танки и с чем их кушать. Командир батареи - немолодой мрачноватый лейтенант, осмотрев местность, с такой осмотрительностью подобрал огневую позицию, что Колногоров проникся к нему глубоким уважением. Лейтенант толк в войне знал. С танковой дивизией ему, конечно, не справиться, но напугать танкистов удастся.
   Отвечая на немой запрос, рявкнула первая пушка, а затем и две остальные. Два снаряда взрыхлили землю позади танков, а третий, тоже наверняка запущенный по танку, но прошедший мимо, попал в грузовик. Машина вспыхнула. Из нее, галдя, посыпались немцы. Сколько успели. Рванул бензобак и вопли, донесшиеся даже до КП, подсказали, что кое-кому пришел черед умереть в огненной бане.
   - Не нравится? - Злорадно спросил Колногоров. - Было бы у меня две батареи, не так бы запрыгали.
   Немецкие танки, прибавив скорости, устремились к окопам. Снаряды сорокапяток - не винтовочные пули, чтобы изображать малоподвижные мишени. Батарею надо либо раздавить гусеницами, либо подавить огнем пушек и пулеметов.
   Наши артиллеристы в ответ ускорили пальбу. Большинство снарядов либо пролетало мимо, либо отлетали от брони. Но все же два танка они подбили, а третий, получив снаряд в борт при объезде небольшой низины, взорвался.
   Остальные прорвались к окопам. Оставив спрятавшихся в окопах стрелков на продвигающуюся позади моторизованную пехоту, они устремились к батарее, неожиданно сильно потрепавшей танкистов.
   Колногоров опять нырнул на дно окопа. Теперь уже не от снаряда, а в поисках противотанковой гранаты, которая, насколько он помнил, связной поместил в нише, слишком близко расположенной ко дну. Час назад он его выругал... да где же чертова ниша!
   Механик-водитель танка не стал забираться на пригорок, с которого он слишком заметен, а обошел его стороной. Когда Колногоров поднялся с долгожданной гранатой, машина была за его спиной.
   А батальон отбивался от вражеской пехоты. Стрекотали все шесть пулеметов, бахали винтовки. Кое-где раздавались разрывы гранат. Самонадеянность немцев обошлась им дороговато. Несколько грузовиков были подбиты, а два горели. Досталось и одному броневику, неловко уткнувшемуся в воронку. Один из максимов выпустил по нему длинную очередь, и этого оказалось достаточно. Даже непонятно, как металлическая громада пострадала от пуль. Казалось, что махине и сорокапятки мало. Ан нет.
   Но атака продолжалась. Бронетранспортеры тянули за собой пехоту, которая приблизилась на расстояние полусотни метров от окопов. А на левом фланге немцы вообще находились в двух десятках шагов. Правда, как раз здесь их положили на землю и не давали поднять голову наши стрелки.
   - В атаку вперед! - Внезапно услышал Колногоров хриплый призыв. Голос был знаком. Ага, кричит Петренко. Да что же он, бестолочь такая. Привык поднимать людей без его команды. Их же сомнут танками и броневиками.
   Колногоров выхватил из кобуры бесполезный пока пистолет и кивнул связному. Пора и им.
   Комбат зря психовал. Не менее опытный, чем он, Петренко почувствовал, что вытянутый в нитку батальон может быть смят компактными группами немцев. Что сделает боец в окопчике, если на него навалятся несколько немцев. А рукопашной в поле они еще покажут врагу. Чтобы немцы не слишком резвились, несколько наспех выделенных гранатометчиков должны были попытаться поохотиться за железными громадинами.
   Две волны сошлись в схватке, сразу же разбившейся на части. Надежда Петренко на гранаты оказалась бесплодной. Ни до одной из машин бойцы не добрались. Кого затянула рукопашная, кого отсекли бдительные немецкие пехотинцы - их командиры тоже понимали, что вблизи граната опасная для танка или броневика вещь, - кого сразила пуля.
   Однако немцам не было дано воспользоваться преимуществом в технике. Рукопашная не позволяла использовать не только пушки. Пулеметы и те не находили применения.
   Отчаянный рывок красноармейцев, стиснутых в окопах, готовых драться до последнего, заставил немцев после короткой рукопашной отступить. Бдительные ротные не позволили большинству бойцов броситься в преследование. После того, как нескольких человек, увязавшихся за врагом, перебили, уцелевшие танки, получив команду по радио, ревя двигателями и паля из пушек, тоже отошли.
  

Глава 3

   Отложив винтовку, Саша подумал, что никогда, наверное, не приноровится к ненавязчивой манере пальбы врага. Те внезапно начинали и так же внезапно прекращали. Черт его знает... он высунулся из окопа, чтобы окликнуть Петю и стремительно рухнул обратно, услышав свист запоздавшего снаряда.
   Скоты фашистские. Специально снаряд приберегли для него. Взрыв раздался, однако, где-то в стороне. Слишком высокого мнения о себе оказался Александр Чудинов.
   - Петька, ты жив? - Крикнул наугад Саша.
   Он осторожно высунулся из окопа, памятуя о недавнем снаряде. Кто его знает, опять подгадает. Картина наступающих немцев заставила его на миг забыть о друге. Не торопясь, словно раздумывая, не остановиться ли на отдых, ползли танки. За ними более резво, мотаясь из стороны в сторону, двигались броневики и машины
   - Что молчишь, - оторвал его от немцев недовольный возглас Пети, подползшего к его окопу. - Я уж и не знаю, что о тебе подумать. И ответил на твой вопрос и сам спросил.
   Саша молча показал на немцев. Петя махнул рукой и нырнул в окоп. Из него он появился с винтовкой и намерением проверить немцев на прочность.
   Сухой треск оружия Баженова оказался услышан многими. Сразу же раздался начальственный окрик:
   - Кто стрелял без приказа?
   Петя не будь дураком, нырнул в окоп. Взор взводного уперся в Сашу. Зная его как большого мастера проделок, Мокрушин с негодованием смотрел на бойца.
   Саша только пожал плечами и показал пустые руки. Чем он, из пальца, что ли будет стрелять?.. Ну стрельнул, конечно. Но до Петьки.
   Мокрушина демонстрация Саши до конца не убедила, однако, он отстал от него и перебрался к окопу Пети. И тот попался. В обойме не хватало патрона, из ствола пахло сгоревшим порохом - чего еще надо для экспертизы?
   Саша взял винтовку, мирно стоявшую в окопе, и вновь высунулся. Немцы приблизились. Несмотря на опасность предстоящего боя, он не смог не улыбнуться, слыша, как распекает взводный товарища. Так тебе и надо. Ишь, нашелся генерал, без команды пальбу открыл.
   - Приготовиться к открытию огня! - Прошла по окопам команда.
   Немцы, словно услышав приказ, открыли пальбу. До этого они били изредка. А теперь стреляли все - танки, броневики, пехота. Даже артиллерия и минометы, внося вклад, били по нашим позициям. Правда, они долбили тылы - опасались попасть по своим.
   Страшновато смотреть на бронированные громады, неторопливо ползущие на тебя и время от времени пытающиеся уничтожить то снарядом, то пулеметной очередью. Саша сглотнул, когда бруствер перед ним взметнулся от пуль с бронетранспортера, шедшего на его окоп. Выработавшаяся привычка падать на дно окопа при малейшей угрозе была переборота приближающейся опасностью. Мало будет приятного увидеть сверху смотрящего на тебя немца. Как они справятся со стальным ящиком на гусеницах?
   Он с тоской оглянулся назад. В нескольких стах метрах призывно желтел березами лес. Густые буреломы надежно скроют не только от любопытных глаз, но и от самолетов и танков.
   Один из танков попал в вымоину, покрытую слоем грязи. Чтобы выбраться из нее, ему пришлось напрячь двигатель. Рык мотора показался Саше настолько близким, что он механически начал вылазить из окопа, чтобы пуститься в спасительное бегство.
   - Ты что, лягушка сушеная? - Обозлился он на себя. - Бежать собрался. Дезертировать? Сиди на месте!
   Он едва не принялся бить головой по стенке окопа, чтобы выколотить страх и желание сбежать. Как он комсомолец, учитель, должный воспитывать патриотов, будет смотреть товарищам в глаза. Как он обнимет Лену?
   Саша схватил винтовку и, не целясь, выпустил всю обойму в немцев. Он, похоже, даже попал в одного. Во всяком случае немец упал и больше не поднялся. По стрелку открыл огонь пулеметчик бронетранспортера. Пули с тревожным свистом забороздили воздух над ним. Пулеметчик взял прицел ниже. Пули ударили в землю. Каким-то чудом ни одна из них не попала в Сашу. Однако он не спрятался, продолжая воспитывать стойкость характера.
   Мысль о спасении пришла не только ему одному. Где-то в стороне раздались крики.
   "Немцы прорвались?" Саша оглянулся. Немцев не было. Зато он увидел, как несколько красноармейцев, пригибаясь к земле, торопятся в тыл. Некоторые без оружия.
   "Убьют ведь", - ужаснулся не понявший, что случилось Саша.
   - Стой! - Закричал неподалеку полным ужаса голосом Мокрушин. - Назад, сволочи, перестреляю.
   Он действительно вытащил пистолет из кобуры и несколько раз выстрелил в воздух. Хлопки выстрелов утонули в грохоте надвигающейся немецкой лавины. Дезертиры даже не думали останавливаться, утонув в собственной панике.
   Виктор, пригибаясь, продолжил бег, видя только спасительный лес, призывно машущий верхушками деревьев. Грохот приближающихся танков, зашедшийся диким криком боец из соседнего окопа, которому крупным осколком разворотило плечо, выбили из него мужество.
   Обессиливший сосед, пополз к нему, прося о помощи. Вид залитого кровью человека, с вывернутыми на свет костями, дымящееся мясо из тела умирающего, непонятно как сумевшего выбраться из окопа и поползти к нему, заставил его броситься прочь. Земля опрокинулась на небо, рядом ревели танки, грозя раздавить. Сейчас они будут здесь. Прочь!
   Животное чувство страха, спасения жизни любым способом, направили через поле в густые заросли, в котором можно укрыться. Он устал от войны. Будь все проклято.
   И тогда Мокрушин сделал то, чего он него никто не ожидал. Он выстрелил в одного из бегущих красноармейцев. Как бывает в случаях, когда стреляешь по своим, попал с первого выстрела. Струсивший полетел кубарем, увлекаемый собственным движением. Следом упал еще один.
   - Что же вы делаете? - Закричал Виктор. Зараженный страхом перед накатывающейся немецкой машиной, загнанный в угол выстрелами командира взвода, он уже не понимал, где находится. Жить! - Кричала обезумевшая душа. Выстрел Мокрушина прервал мучения красноармейца.
   Остальные, напуганные кровожадностью командира, залегли.
   - Назад, гады, я кому сказал! - Срывающимся голосом продолжил кричать Мокрушин. - Бегом в окопы и стрелять по немцам.
   Он подождал, пока бойцы окажутся в окопах. И только после этого, тряся пистолетом, направился к своему. Снаряд, выпущенный из танка, упал неподалеку от него. Мокрушина подбросило в воздух и отнесло на несколько метров в тыл, словно младший лейтенант, остановив подчиненных, сам решил драпануть.
   Ошеломленный Саша смотрел на лежащего Мокрушина, не веря, что тот убит. Ведь он командир взвода, - пронеслась в голове шальная мысль. - Он не может умереть, ему взводом командовать надо.
   Приблизившиеся немцы выбили из головы посторонние мысли, кроме одной - стрелять и стрелять, не давая врагу подобраться к окопам.
   Но как раз это немцам удалось. Как не били пулеметы, отсекая немецкую пехоту, как не прорежали бойцы цепь врага, но прикрываемые танками и броневиками, те оказались неподалеку от окопов.
   Саша не знал, как быть. Он, понимая, что немцы вот-вот окажутся рядом, сунулся за гранатами. Два металлических шарика лимонок ждали своего времени в нише окопа.
   - Батальон, в атаку! - Раздался призыв Петренко.
   "Куда, на немецкие танки!" - Ужаснулся Саша. Пока голова боялась, тело делало свое дело, засовывая в шинель одну гранату и вылазя из окопа. Слева и справа от него, повинуясь команде, выбирались из окопов, пригибаясь, товарищи. Саша, согнувшись в три погибели, едва не запнулся о шинель, с опозданием подумав, что следовало оставить ее в окопе.
   Немцы, судя по всему, не ожидали самоубийственной атаки русских и пропустили момент, когда их можно было прижать к земле, иссечь пулеметами. Когда танки и броневики открыли шквальный огонь, красноармейцы находились рядом. Один из танков увеличил скорость, собираясь пустить в ход гусеницы, чтобы передавить беззащитных солдат, но вблизи него рванула второпях брошенная граната. Механик-водитель с такой же поспешностью дал задний ход.
   Испуг защищенного броней немца придал бойцам уверенности. А когда, от снаряда нашей пушки, загорелся еще один танк, воодушевленная пехота бросилась вперед. Саша бежал вместе со всеми, видя перед собой только одного немца, торопливо выпускавшего пулю за пулей из карабина по нему, по Саше.
   Стрельба у немца не ладилась, он нервничал, видя приближение врага, уже нацелившегося в него штыком.
   Но встретиться двум врагам не было дано судьбой. Когда до него оставалось несколько шагов, немец вдруг судорожно вскинулся и упал. Чья-то пуля догнала его раньше Сашиного штыка.
   Саша по инерции набежал на немца. Полуоткрытые глаза врага. Подернутые предсмертной мукой, они тускло смотрели на него.
   - Чудинов, подорви броневик. Иначе он полроты скосит, - услышал он приказ Петренко. Вспомнил-таки ротный о нем.
   Бронетранспортер, о котором говорил Петренко, находился в стороне от линии боя. Сообразительный экипаж, понимая, что их машина не танк и ее не трудно пробить винтовочной пулей, не сунулся в свалку, в которую превратился рукопашный бой. Отступив немного, немцы начали на выбор расстреливать контратакующих русских.
   Петренко, несмотря на то, что находился в гуще боя, заметил опасность. Броневик с умным командиром и метким пулеметчиком похуже нескольких танков, которые мешали больше своим, чем красноармейцам.
   Пробежав с десяток метров вдоль цепи и избежав рукопашной, он направил несколько бойцов к броневику. Кто-то должен добраться и уничтожить его. Иначе от батальона, который он, без согласия комбата, поднял в атаку, останутся ножки да рожки.
   Саша проскочил мимо рослого немца с длинным, сантиметров в тридцать ножом. Бугай, - определил красноармеец. Ему с таким не тягаться. Если бы не рана на голове, кровь из которой мешала немцу выглядывать врагов, ни до какого броневика ему бы не добраться. Здоровенный фашист изготовился к бою, собираясь отбиваться от русского штыка. Саша проскочил мимо, позволив гаду немного пожить.
   В бронетранспортере, с увлечением расстреливавшем левый фланг батальона, не сразу заметили приближающуюся угрозу. Трем бойцам, посланных Петренко, удалось подобраться на бросок гранаты. Саша, оказавшийся последним, - он промедлил из-за здоровяка немца - бросить не успел. Но и опередившие его бойцы успеха не достигли. Их гранаты разорвались рядом с броневиком. Осколки хотя и посекли металл, но не более того.
   Зато пулеметчик длинной очередью срубил неосторожных бойцов, вставших во весь рост. Спасаясь от свинцовых пчел, Саша рухнул на землю, вжимаясь в траву и надеясь, что пули не разорвут его тело.
   Пулеметчик с бугра в него не попал - Саша оказался в мертвой зоне. Но и боец ничего не мог поделать. Попасть гранатой в броневик с шагов тридцати лежа теоретически по силам хорошему гранатометчику, обладавшему большой силой. Ни то, ни другое к Саше не относилось.
   Именно этот момент видел Колногоров. Батальон пора отводить обратно в окопы, постаравшись сохранить людей. Многомудрый немецкий командир мог оттянуть красноармейцев от окопов, а потом раскатать танками.
   Батальону помог командир одной из сорокапяток. Схватка с танками закончилась уничтожением одной пушки и гибелью расчетов. Только он, раненный в голову и в бок, был еще в состоянии двигаться. Старшему сержанту, опытно смотревшему в прицел, не приходилось объяснять, что сделают напичканные техникой немцы, застав нашу пехоту в поле.
   В глазах плыло, а в ушах звенело. Он постоянно терял сознание, но, не успев свалиться на землю, приходил в себя, и заветную цель не упускал.
   Сорокапятка подпрыгнула, выпустив снаряд. От ее толчка старший сержант упал, окончательно потеряв сознание от потери крови, и не увидел победного взрыва. Экипаж бронетранспортера перехитрил судьбу, выставившись на всеобщее обозрение. Он думал, что танки разделались с несколькими русскими пушечками.
   Одного снаряда оказалось достаточно. Кусок раскаленного металла, разогнанный пороховыми газами, попал в почти полный бензобак. Броневик вспух в огне.
   Сашу тряхануло от взрыва. Он непонимающе посмотрел на костер, в котором сгорали остатки бронированной машины. От чего-то - он не слышал полета снаряда - враг погиб и теперь надо отступать к своим окопам. А то попадешь немцам в плен.
   Фашисты, отошедшие от окопов, понемногу пятились, обстреливая их, чтобы не дать батальону бить по отступающим. К ним присоединились оставшиеся танки, забухав пушками. Саша, оторвав голову от земли, с откровенной завистью и злостью смотрел на немцев. Им бы так - неспешно пятиться, прижав врага к земле.
   Впрочем, он убедился, что ошибается. Очередь из максима, высекая из танковой брони искры, сразила несколько человек пехотинцев, напрасно решивших, что движущаяся защита их спасет. Его батальон продолжал драться, а он лежит и смотрит по сторонам.
   Красноармеец пополз по-пластунски, вспоминая, как его учили в недолгие дни подготовки к бою. Полз он старательно, но то ли зоркие немцы его заметили, то ли фашисты били просто так, но пули шли низко над землей. Иной раз казалось, что они касаются сукна шинели, и тогда Саша еще сильнее вжимался в землю и замирал.
   Так он полз целую вечность. От жары и шинели, пот ручьями тех по шее и лицу. Рубашка под гимнастеркой, а, наверное, и сама гимнастерка промокли. Полторы сотни метров до окопов растянулись на километры.
   Саша уткнулся головой во что-то твердое. Последний десяток метров он полз, не отрывая головы, из-за густого роя пуль. Удар оказался настолько силен, что по лбу потекла тоненькая струйка влаги.
   "Кровь", - догадался он и едва не рассмеялся, несмотря на невеселое положение. Надо же - побывал в бою, едва несколько раз не был сражен. И пострадал отчего! - от немецкого сапога. Лбом он умудрился врезаться в подбитую гвоздями жесткую подошву сапога убитого фашиста.
   Куда поползешь с раной, кровь которой так и норовит залить глаза. Хоть ее и немного, а несладко. И рану от пота жжет. Он нащупал в кармане находящийся там не по уставу носовой платок. Покойный Алексеев, неизвестно откуда взявший опыт войны, посоветовал держать при себе, если уж нет медпакета, носовой платок или хотя бы кусок чистой ткани. Совет пригодился.
   Саша, замерев, приник к земле. Прижатый к ране платок остановил кровотечение. Закрепить бы его на ране, но как? Саша подумал и осторожно надел пилотку, которая краем прижала платок. Он осторожно пошевелил головой. Платок не выпадал. Пора ползти дальше, пока его не прикрепила навек к земле фашистская пуля.
  

Глава 4

   Убитого немца он оползет с боку. Не через него же перебираться. Немец был недлинный, короче его. Если бы не ползти, два шага. А так Саша чертыхнулся, делая лишний круг.
   Чувствуя, как от рывков кровь снова начинает вытекать из ранки на голове, он медленно двигался вперед. Ноги фашиста, пояс, голова. А молодой, сволочь. И уже полез грабить к нам.
   Саша посмотрел в лицо немцу. Как-то его уже не тревожило убитое лицо. Неужели привык? А ведь совсем молоденький, годков восемнадцать, не старше Аркаши, если не младше. Глаз, к счастью, не видно, не надо подвергаться очередному испытанию.
   Чудинов едва не напустил в штаны, благо, определенный позыв мочевого пузыря существовал, когда немец открыл глаза. Парнишка смотрел испуганно, ожидая смерти от внезапно появившегося русского.
   Испуганный враг привел Сашу в чувство. Всегда приятно видеть кого-то, напуганного твоим оружием. Он перехватил винтовку с намерением использовать ее по назначению, или, хотя бы, заставить его сдаться. Но вот напасть какая - находясь в близости от немца, нацелить на него длинную винтовку невозможно. Тут пистолет нужен.
   Немец, видя намерение Саши, вцепился в оружие. Ему очень хотелось жить, и было очень страшно лежать в чужой, сырой земле, куда его затащила нелегкая военная судьба.
   Парнишка молод и, судя по тонким запястьям, не очень силен. Горожанин, наверное. Школу недавно закончил и сразу в армию. Далеко ему до крестьянских парней, с детства приученных к тяжелому труду. Но вцепился он с таким отчаянием, что Саша не смог пошевелить оружием. Немец спасал жизнь, а Саша устал и, к тому же уверился в победе, а потому не напрягал тело.
   Нелегкая борьба перерастала в тяжкую схватку. Саша, чувствуя, что ему не удастся в лежачем положении освободить оружие, приподнялся и едва не попал под пулеметную очередь.
   Оба - и немец, и русский - замерли в ожидании продолжения. Если их заметили, а стреляли с немецкой стороны, - еще и снаряд отправят. Или пулями изрешетят. А кусочкам свинца какая разница кого убивать - чужого или своего.
   Били действительно по ним. Но у отступавших немцев не нашлось большого желания добить оказавшихся в поле врагов. Пятящийся к лесу броневик выпустил наугад пару очередей, ушедших в сторону от дерущейся пары и перестал обращать на них внимание.
   Саша пришел в себя первым. Он был старше и верил в себя. Неужели не справится с мальчишкой?
   Он резко дернул на себя винтовку, рассчитывая освободиться от скукоженного юнца. Но парень, обмякший под пулями, мешком потянулся за винтовкой. Навязчивый какой.
   Отчаявшись победить хилого, но липкого фашиста, Саша лягнул его сразу обеими ногами. И неожиданно избавился от опекуна. Немец вскрикнул и обмяк. Освободив оружие, Саша откатился в сторону и направил ствол на врага. По крайней мере, теперь он его пристрелит. Пусть только нападет.
   Враг не двигался. Придуривается, поди, - предположил Саша. Он подождал немного и решил проверить немца. А то сколько лежать. Штык на винтовке оставался, и он слегка уколол его в плечо.
   Немец не дернулся. С чего он легко потерял сознание. Саша подполз к нему вплотную. Сволочь, проститутка фашистская, обманывает, чтобы потом в спину выстрелить.
   Парень лежал без движения. В голове мелькнула шальная мысль проколоть ему живот, чтобы твердо знать, что фашист никогда не выстрелит в тебя. Саша посмотрел в юное, совсем юное лицо и отказался. Он лишь забрал карабин. И себя обезопасил и, глядишь, пригодится в будущем.
   Около окопов его едва не пристрелил бдительный часовой, лежащий на бруствере. Угар атаки прошел. Боец откровенно подремывал. Немцы наступали в комфорте, с техникой и часовой рассчитывал увидеть врага задолго до приближения.
   Внезапно появившийся красноармеец заставил его рефлекторно схватиться за винтовку.
   - Ты чего, застрелить хочешь? - Оскорбился на него Саша. После долгой, длиной в триста метров дороги, обидно напороться на штык своего же.
   - А ты что за скотина? - Подозрительно спросил часовой. Бой закончился добрых полчаса назад. Может, переодетый немец. Поулыбается, поулыбается, а потом сунет нож в бок. Часовой оказался из другой роты и не знал учителя.
   Пока Саша объяснялся, пока вызвали Петренко, признавшего бойца и тут же принявшегося его распекать, прошло еще полчаса.
   Только после того, как гам начал успокаиваться, Саша сумел заговорить о деле.
   - Там неподалеку немец лежит. То ли раненый, то ли контуженный, - сказал он.
   Петренко, периодически продолжавший поминать его родителей, остановился на полуслове.
   - А ты что, у него спрашивал? - Подозрительно справился старший лейтенант.
   - Да я кое-как отбился от него, - улыбнулся Саша. - Так пнул, что тот как дохляк упал. Я вон карабин забрал, - кивнул он на лежащее незамеченным оружие.
   - Добил хоть? - Рядом возник обходивший окопы Колногоров.
   Саша встал по стройке смирно. Вот влип так влип. Лучше бы промолчал. Лежи тот гад и дальше. Сами фашисты бы накрыли, как принялись палить из пушек.
   - Не смог, товарищ командир батальона, - признался он.
   Колногоров покачал головой и выразительно посмотрел на Петренко. Мол, посмотри, что за бойцы у тебя, раззява ротный, служат.
   Петренко поерзал от молчаливого нагоняя. А потом старшие лейтенанты почти одновременно посмотрели друг другу в глаза. Живой немец лежит под носом. Утащить к себе и допросить.
   - До немца доведешь? - Спросил Колногоров деловито.
   - Конечно, - обрадовался Саша концу истязаний.
   Добираться пришлось также ползком. Колногоров, не долго думая, приказал Петренко взять несколько человек из своей роты. А тот, конечно же, подобрал Баженова и еще пару бойцов. Зачем кого-то искать, когда под рукой есть люди, испытанные боями.
   Поползли среди бела дня, под внимательными взглядами немецких наблюдателей. Саше, ползущему к окопам, повезло, тогда враги отступали. А теперь, едва бойцы высунулись, понадеявшись на авось, по ним сразу же открыл огонь пулеметчик. С расстояния почти километр попасть в человека непросто. Но сволочь этим не удовлетворился и вызвал минометчиков.
   Саша и Петя познали любовь немцев к минометам. Они успели укрыться в окопах, увлечь остальных и переждать короткий налет.
   - Попробуйте еще раз, - приказал Колногоров.
   - Но товарищ старший... - Попытался возразить Петя. Ему совсем не хотелось вылезать из окопа навстречу пулям и минам. Как им объяснишь, что ты хороший парень.
   - Вперед, - голосом, не обещавший ничего доброго, скомандовал Колногоров.
   Петя тоскливо посмотрел на него.
   - Товарищ старший лейтенант, разрешите вдвоем, - вздохнул он. - А то опять заметят.
   Вдвоем понятно кто. Кроме Саши брать некого. Иначе, как увидишь немца.
   - Идите вдвоем, - буркнул Колногоров, - немца приволоките, балбесы.
   Петя выполз из окопа. Эх, мать-земля, сбереги! Ладно, еще, трава высокая. Не успели, видать, с войной скосить, прикрывает теперь солдата от вражьих глаз.
   Саша пополз следом за ним. Через минуту он вновь ткнулся в подошвы. Судьба у него, видать, сегодня - мазюкаться о чужие ноги.
   - Сашка, - позвал его товарищ, - ты чего позади крутишься? Показывай, куда двигаться.
   - Сам полез первым. Мне что, орать? - Огрызнулся Саша. Подняться бы сейчас на ноги и увидеть, где он наткнулся на немца. А то лежа все части света кажутся своими.
   Саша помедлил, пытаясь вспомнить, как расположены окопы и как он дополз до них. Получалось не ахти. Вроде бы сообразил. Он выполз вперед и медленно направился на запад, в сторону немцев. В голову некстати заползла мысль - не оказаться бы в плену.
   Говорят, простакам везет. Очень даже похоже. Они выползли аккурат на немца. Вначале Саша услышал слабые стоны, а затем открылся и сам немец. Он лежал, согнувшись, не пытаясь отползти от того места, где они боролись с Сашей.
   - Сдох фашист, - шепотом предположил Петя.
   Саша подполз ближе. Немец тихо застонал. Жив подлюга. Наш бы умер, а эти гады живучи как кошки.
   - Потащили, - предложил Саша. - Жив он, куда денется.
   Петя потянул немца на себя. Тот снова застонал, не приходя в сознание.
   - Тяжелый. Так не уволочешь.
   Петя задумался и посмотрел на Сашу. Тот ответил вопросительным взглядом.
   - Хиляк ты, Саша, - с сожалением вздохнул Баженов. - Затаскивай немца на меня.
   Вон что придумал товарищ. Волоком фашиста не дотянешь, слишком тяжело. А подниматься нельзя. Оставалось взвалить себе на спину и ползти к окопам.
   Саша полз вслед за Петей, глядя, как волочатся ноги пленника. Одна из них странно искривилась, и Саша подумал, что она либо сломана, либо вывихнута.
   Ползли они долго. Петя метров через десять стал задыхаться, и приходилось делать длинные передышки. И затем немного ползти и снова отдыхать.
   В конце концов, Саша не выдержал и, догнав Петю, предложил, чтобы он пополз быстрее и вызвал подмогу.
   Петя повернул к нему красное от натуги лицо и прохрипел:
   - Кого звать, мы уже у окопов.
   Саша присмотрелся и с удивлением увидел - то, что он считал за холм в километре от них, оказалось бруствером в пяти метрах.
   - Поползли, - снова прохрипел Петя. - А то у меня никакой мочи нет.
   Из окопов к ним тянулись руки. Пленник, бессознательно мычащий, свалился вниз. Для него война заканчивалась. Следом рухнул Петя, а уже последним аккуратно спустился Саша. Они вышли на НП Петренко, прямо ему в руки.
  

Глава 5

   Разведчики отдыхали, а ротный фельдшер приводил в себя немца.
   - Не сдох? - Поинтересовался Колногоров, видя мучения медицины.
   - Да не, - удовлетворенно ответил тот. - Нашатырка и не таких в себя приводила. А ежели он дальше будет валяться, я его касторкой угощу. От нее и мертвый сбежит, не то что полудохлый.
   Немец испуганно оглядел стоящих над ним русских.
   - А ну вставай, - скомандовал Колногоров, - разлегся, понимаешь, в присутствии старших по званию. Совсем обнаглел. Баженов, - позвал он, понимая, что для немца его команда сплошная тарабарщина. - Помоги ему подняться.
   Петя церемонился. Он схватил его за руку, которую немец попытался испуганно одернуть, и почти подбросив вверх, поставил на ноги.
   Немец охнул и завалился на землю. Петя, ошарашенный резвостью движений, не успел его подхватить.
   - У него с ногой что-то, - запоздало сказал Саша.
   Фельдшер склонился над вновь потерявшим сознание немцем.
   - Вывих, по-моему, - доложил он, - вправить? Еще в плечо ранен, перевязать надо, а то кровью истечет.
   Колногоров долго не задумывался.
   - Вправь и перевяжи, что мы не люди, человека мучить.
   С помощью вездесущего Пети фельдшер снял с немца брюки.
   - Подержи-ка так, - попросил он Петю и резко повернул голень. Раздался противный хруст.
   - Ну, ты артист, - удивился Колногоров. - Убьешь пленного, сам будешь давать сведения.
   - Да нет, в порядке, - довольно сказал фельдшер. - Нормально ногу вправил. Что, щенок, задергался, - обратился он к пришедшему в себя от боли немцу. - Пару суток покоя и можно выписывать, товарищ старший лейтенант, - сказал он уже Колногорову. - Перевязать и как огурчик.
   - Пары суток у него не будет. Либо шлепнем, либо в тыл отправим, но лежать не придется.
   - Товарищ комбат, вас товарищ командир бригады вызывает, - сообщил дежурный телефонист.
   Ну вот. Стоило только протянуть связь, как начальство начинает дергать.
   - Пусть лежит. Без меня не допрашивайте, - предупредил Колногоров.
   Вернулся он и веселый и насупленный. Видимо и поругали и похвалили. Начальство это умеет.
   - Кто пленного добыл? Ах да, Баженов и Чудинов. Как всегда впереди - и в шалости и в бою. Тащите пленного в штаб. Командир велел доставить немедленно.
   - Мгм, - пробормотал Саша. А Петя взмолился:
   - Товарищ старший лейтенант, дайте людей. Его же надо на носилках нести. Тяжелый, битюг, замучаемся.
   Снисходительный комбат, довольный орлами, - во всей бригаде первого пленного в бою взяли, - разрешил, и бойцы отправились за носилками, пока он не передумал.
   Немец только на вид казался хрупким и нетяжелым. Два километра оттянули руки. Ладно, Петя догадался поднять на ноги почти отделение. Хотя они несли двумя парами по очереди, устали как черти.
   Встретивший недалеко от штаба незнакомый старший лейтенант остановил их:
   - Куда волочете. Делать вам нечего, паразиты. Марш обратно на передовую. Оставьте здесь и идите.
   Саша по привычке человека, который окончил учительский институт и поэтому достоин лучшего обращения, заартачился.
   - Нам приказано доставить лично товарищу командиру бригады, - соврал он, не поморщившись.
   Вообще-то Чудинов погорячился. Подобная ложь по законам военного времени могла завершиться для них всех весьма печально. Однако сошло с рук. Старший лейтенант не рискнул перепроверять у подполковника - под горячую руку самому запросто попадет на полную катушку.
   - Тогда что стоите, живо пошли, - набросился он на них.
   - Пошли, товарищи, - заторопился Петя, почувствовавший в словах приятеля ложь. Так и напороться не долго. Командир бригады - не покойный Мокрушин, - с ним спорить и лукавить не будешь.
   В ожидании командира, к которому отправился с сообщением ординарец, они поставили носилки с немцем. Петя прикрикнул на фашиста, начавшего подниматься.
   Комбриг вышел быстро. Разведчики ротозейничали, пленных не было. Мельком взглянув на бойцов, вперился взглядом в приподнявшегося на носилках немца.
   - Сколько воюю, в первый раз вижу так близко фашиста, - пробормотал подполковник. - Ждите здесь, - приказал он бойцам и зашел обратно в штаб. Следом занесли немца.
   Вторично он показался через полчаса. По его довольному виду чувствовалось, что сведения у немца хорошие для нас.
   - А я вас помню, - сказал он, обратившись к будущим учителям. - Сорванцы? Точно! А красноармейцы из вас получились. Колногоров сказал, что это вы притащили немца с нейтральной полосы.
   - Мы, товарищ подполковник, - отрапортовал Саша, успев раньше обычно шустрого Пети.
   - Молодцы! - Не удержался командир бригады. - Надо бы вас наградить как-то. К медали представишь, так она когда придет. А то и не утвердят. Не до наград пока. Ладно, я подумаю, а вы шпарьте обратно в батальон. Немцы опять сунутся, как без вас их отобьешь.
   Понимая, что командир пошутил, бойцы заулыбались.
   - Идите, - разрешил тот и они, четко повернувшись через левое плечо, отправились обратно. Через полсотни метров Саша вспомнил - носилки забыли. Пришлось пойти обратно.
   В батальон они вернулись только через два часа. И их сразу отправили к Петренко. Бойцы перетрусили. Они должны были прийти час назад, но завернули на кухню, и там под хвастовство и жалобы на пустой желудок повар навалил им кастрюлю каши...
   Петренко не обманул ожиданий. Жестом руки отпустив бойцов, взятых Петей, он спросил:
   - Где шлялись так долго.
   - Мы... - Несмело начал Петя.
   - Помолчи, - отмахнулся Петренко. - Меньше вранья услышу.
   - На кухню заглядывали, товарищ старший лейтенант, - чистосердечно признался Саша.
   - На кухню... - Петренко поднялся и остановился около Саши. - Молодец, что признался. Командир бригады приказал вас повысить. Я вот думал, думал. По честности и будем разговаривать. Чудинов - командир взвода взамен убитого Мокрушина. Ну а Баженов, враль сопливый, отделенным.
   - Я же рядовой, товарищ старший лейтенант, - взмолился Саша, никак не ожидавший такого повышения. Да и не рвавшийся вверх.
   - Приказы не обсуждают, - отрезал Петренко. - Комбриг велел дать представление на присвоения вам, товарищ взводный, звания сержанта. А вам, Баженов, младшего сержанта, чтобы не были одного звания с командиром.
   Он хотел привести в пример их отношения с Колногоровым, но вовремя прикусил язык. Незачем бойцам, пусть и выросшим в чинах, знать о его проблемах.
   - Товарищ старший лейтенант, вас к товарищу комбату, - сообщил ему телефонист.
   Петренко хотел поговорить с новыми командирами поподробнее, но раз зовет комбат, придется в следующий раз.
   - Идите, принимайте команду. Я вернусь, приду к вам.
   - Лихо! - Воскликнул Петя. Он боролся с противоположными чувствами. С одной стороны повысили, а с другой, - мог бы быть и взводным, если бы сказал правду. Повезло тихоне Сашке. Радость за товарища все же пересилила.
   - Здорово ты вверх пошел, а? Так глядишь и командиром полка станешь, вернешься с войны со шпалами в петлицах.
   - Может быть, - засмеялся Саша и строже добавил: - товарищ командир отделения.
   Петя намек понял. Черт возьми, шустро же один из приятелей, с которым два года делил комнату в общежитии, стал начальником. Еще по стойке смирно поставит.
   Нового командира приняли во взводе с немалым удивлением. Мокрушин хоть и салага был и командовал бойцами как заяц мышами, но училище закончил и кубик в петлице носил. А этот...
   - Хотя, - смиренно заметил Аркаша, - не чужой, свой. Мучить не будет сильно.
   Саша, находившийся в обалденном состоянии, чувствовал себя скованно и только подтверждал не совсем лестное мнение бойцов. С таким командиром долго не проживешь.
   Впрочем, Саша не был исключением. В батальоне за несколько дней погибло или было ранено большинство взводных. Замены им не намечалось, и Колногоров дал команду ротным найти новых взводных из лучших бойцов и сержантов. Действующая армия большая, на всех выпускников училищ не хватит, а воевать надо.
   Петренко повезло - остальные взводные у него уцелели. Два последних на батальон. Собрав их у себя в свежевырытой землянке, он предложил ценить и любить нового товарища пока еще рядового Чудинова. Взводные покосились на недавнего бойца, неведомо как ставшего взводным, но промолчали. Пусть ротный и начальники выше решают, кого назначать. У них и так голова болит по своим красноармейцам.
  

Глава 6

   Немцы дали им два дня передышки, подтягивая силы для прорыва обороны. Появление маленьких, но весьма колючих противотанковых орудий заставило их со всей серьезностью подготовиться к новой атаке. Дни прошли для фронта тихо. Где-то немцы наступали, а здесь несколько раз в день лишь обстреливали позиции из минометов и пушек, напоминая о присутствии. Один раз налетели самолеты, доставив десяток минут бомбежки. Немецкая активность оборачивалась новыми братскими могилами и десятками раненых.
   Из взвода Саши четверо погибли от попавшей прямо в окоп бомбы. Хоронить после бомбы оказалось, в общем-то, некого. Побросали в оставшуюся от одного шинель куски мяса, которые собрали в окопе и около него и зарыли в воронке. Обстрелы дали еще одного убитого и двух раненых. Итого у него осталось семнадцать человек. После того, как убило одного отделенного, Саша с разрешения Петренко оставил только два отделения. Людей-то немного.
   Похоронили они и убитого Мокрушина. Петренко под утро после боя вспомнил об оставшихся позади окопов телах взводного и дезертиров.
   - Чудинов, - недовольно сказал он - все-таки не начальник похоронной комиссии - отправь бойцов, заройте своих. А то жарко. Да и не хорошо - я не о трусах говорю - о взводном - так оставлять. Сам не ходи, - остановил он Сашу, - отправь дружка. Баженову не помешает прогуляться.
   Петя, взяв половину отделения - четыре человека - пользуясь предрассветным туманом, сползал к убитым.
   - В воронке похоронили. Всех. Правда, наспех, кое-как. Скинули и засыпали, а то немцы заметили, начали обстреливать. Жалко Мокрушина так оставлять - вместе с предателями лег. Да уж времени не было.
   Как же так Витька мог, - после паузы сказал он. - Такой парень был - смелый, бойкий, комсомолец. Словом - наш человек. И предал.
   Саша только вздохнул. Он понимал еще меньше, почему Виктор побежал. Затянувшееся молчание прервал связной. Петренко собирал взводных.
   Похоже, что немцы вот-вот ломанутся. Начальство в преддверии наступления усиленно пополняло боеприпасами. Оружия, правда, не хватало. Саша из разговора Петренко с Колногоровым узнал, что на весь батальон у них осталось три пулемета. Три орудия вместе с расчетами, составлявшие батарею, погибли в первом же бою. Ладно хоть подвезли противотанковые гранаты и бутылки с бензином.
   Колногоров сам прошел по окопам в сумерках, когда немцы не столь явно видели нашу линию обороны, а ракеты еще не пускали, поскольку стемнело не сильно. Хотя прошел, конечно, громко сказано. Ячейки бойцов располагались в нескольких метрах друг от друга. Приходилось открытое расстояние преодолевать либо короткими перебежками, либо, гораздо чаще, ползком.
   Только кое-где одиночные окопы соединялись в недлинные траншеи, в основном на отделение. Колногоров, подсвечивая фонариком - в окопах было темно, - осматривал снаряжение бойцов, придирчиво приказывал показать, сколько патронов, гранат и бутылок с бензином у них имеются и как они лежат. В случае небрежности попадало и бойцу и взводному, а то и ротный удостаивался нескольких недовольных фраз.
   Пройти всю линию Колногорову не удалось. Его сопровождала целая свита - ротные, взводные, два связных, ординарец. Немцы заметили какую-то возню у русских и не долго думая, шандарахнули минометным залпом. Погибли оба связных, одному взводному осколком разворотило грудь. И хотя его унесли в тыл, ясно было - не жилец.
   Бродить по окопам дальше означало испытывать судьбу. К тому же Колногоров устал и увидел, в каком состоянии батальон. Приказав ротным обследовать свои участки, он вернулся на КП. Батальон готов к бою. Бойцы за несколько дней пообтерлись, понюхали пороха. Кухни работали исправно, с неба не накрапывало и в окопах уютно. Что еще нужно красноармейцу?
   Гранат и патронов привезли две нормы, а из штаба сообщили, что запасы боеприпасов у них достаточные, надо будет - пришлют.
   Не хватало пушек. Колногоров имел представление, что такое современный бой. Если бы позавчера у них не оказалось сорокапяток, неизвестно, как бы завершился бой. Танки, не имея серьезных противников, принялись бы утюжить окопы и наверняка дотянули пехоту до окопов. А там...
   Немцы не дураки, двинут кулак в полтора десятков танков, а они у них есть, что тогда делать бедному комбату. Бросать на танки бойцов с бутылками?
   В штабе бригады ему посочувствовали, но в помощи категорически отказали. Ее просто не было. Немногочисленная штатная артиллерия либо уничтожена, либо брошена при отступлении. Надеяться на пополнение смешно. Судя по сводкам, наши отступали по всей линии фронта. А их направление не самое главное, чтобы давать последнее.
   Оставалось надеяться, что у немцев наконец-то кончатся танки, и они пойдут в атаку только пехотой при поддержке нескольких машин.
   Сидеть, сложа руки, Колногоров не привык. На очередном сборе ротных он предложил создать команды гранатометчиков, для которых главная задача - истребление танков. Поместить немного впереди и обеспечить запасом гранат и бутылок.
   Ротные помолчали. Гранатометчики обрекались на участь смертников. Но другого выхода не виделось. Как-то с танками надо бороться, перед тем, как они прорвутся к окопам.
   Чудинов со своим взводом тоже продолжал улучшать оборону. Они находились не в центре линии обороны. Но никто из бойцов не сомневался, что от этого вряд ли будет легче. Поэтому рыть, рыть и еще раз рыть. Красноармейцы, успевшие повоевать в финскую, а постарше и имевшие кое-какой опыт жизни, понимали, что только матушка-земля спасет их от немецкого железа. Предложение взводного соединить окопы в единую траншею не только не встретила возражения, но и наоборот, общую поддержку.
   Петренко, привлеченный непонятным шумом, с удивлением обнаружил, что второй взвод его роты без всякого приказа улучшает позиции. Это радовало, но перед тем, как объявить об этом, Петренко устроил Саше разнос. В армии все делается по команде, а если идет инициатива с мест, то она обязательно требует одобрения свыше. Других правил нет. Вот если станете наркомом обороны, тогда заводите новый устав. Понятно, сержант Чудинов?
   Чудинов ответил, что понятно, выслушал несколько указаний Петренко, который в конце концов, выразил и благодарность. Но не ему, а взводу. Т.е. промахи взводного, а достижения - красноармейцев. Спасибо, товарищ старший лейтенант!
   Петренко ушел, оставив Сашу переваривать обиду. Непросто быть хотя бы взводным. Он вздохнул и отправился вместе со всеми рыть. К утру позицию надо привести полный порядок. Днем немцы пошевелиться не дадут.
   На смену солнечным дням пришла морось. Приближалась осень. Тучи плотно укутали небо, пустив мелкий дождик. Сразу стало сыро и неуютно. Бойцы по возможности перекрыли часть траншеи ветками, оставшимися после убитых шинелями. Пара умельцев ночью приволокла даже несколько охапок сена. Появилось несколько сухих уголков. На долго ли. Если дождь зарядит на несколько недель, они превратятся в лягушек.
   Хотя печальная перспектива вряд ли им грозила. Немцы готовились к наступлению. Хотелось верить, что они будут отбиты. Сашу донимали расспросами, как идут дела на других фронтах, словно ему передавали донесения из генерального штаба. Даже Петренко ничего не знал - сводки информбюро до них не доходили. Единственно, доставили фронтовую газету пятидневной давности, в ней такое сообщалось, что лучше бы не получать ее, эту газету. Красная Армия всюду отступала.
   Вечером, когда уже начинало темнеть, немецкая сторона вдруг озарилась вспышками. Позиции батальона накрыло разрывами. Под их прикрытием в окопы на левом флаге обороны ворвалась группа немцев. Там началась рукопашная схватка, а на соседних участках - бестолковая стрельба мало что понимающих бойцов и командиров.
   Через некоторое время немцы отошли. По окопам прошла команда бить по всему, что движется, не обращая внимания на немецкие снаряды и мины. Отступавших буквально выкосили винтовочными залпами. Не помогла и огневая поддержка. Правда, обошлось это в несколько десятков убитых и раненых.
   К полуночи Петренко собрал взводных и сообщил, что немцы приходили за языком. И сумели его взять. Вот только увести им не дали. С наступившей темнотой батальонная разведка добралась до убитых и утащила обратно мертвого бойца, а за одним и кое-какое оружие. Упреждая вопрос умников, как он называл взводных, добавил: документов у немцев не оказалось. В разведку шли, а не к теще на блины. Потребовав напоследок быть постоянно настороже и не допускать промахов, Петренко отпустил взводных.
  

Глава 7

   Немцы не спешили, являясь хозяевами положения. Обирали силы. Ближе к десяти - часов у Саши не было, а спрашивать у единственного во взводе их обладателя не хотелось из командирского самолюбия, - несколько орудий принялись с ленцой, с паузами в минуту, в две, обстреливать наши позиции.
   Бойцы, готовые к вражескому наступлению, поначалу притаились в окопах, недоконченной траншее, но затем, кто помоложе и понеопытнее, осмелели и даже начали перебираться из окопа в окоп.
   Погодя полчаса неспешная пальба сменилась канонадой. Десятки разрывов накрыли позиции, перемешивая в единое целое людей, землю, ветки и сено. И хотя бы один выстрел с нашей стороны! Так они и сидели, вжавшись в дно окопов и поминая матушку и батюшку при близких разрывах.
   Обстрел длился вечность - не менее получаса. Еще не веря в тишину, Саша немного полежал, машинально стряхивая с себя крошки земли.
   "Что же я лежу!" - Встрепенулся он, услышав свистки. Взводные поднимали бойцов, требуя от них занять позиции. Он спешно поднялся и тоже засвистел. Справа и слева от него зашевелились присыпанные землей красноармейцы, не спешившие подниматься. Земля спрятала от смертоносного оружия, а там, на поверхности, ожидала опасность, грозящая тяжкими ранами, а то и смертью.
   Но свисток взводного неумолим.
   - Вставайте, мужики, - послышался невдалеке голос Пети, тоже поднимающего бойцов. - А не то немцы на шеи посыплются.
   Щелчки затворов возвестил, что взвод на ногах и готов к бою.
   Немцы по-прежнему не торопились. Обстрел прекратился, а в атаку никто не шел. Лишь в глуби деревьев замелькали громады танков и фигуры людей.
   - Хоть бы пошли, - в сердцах воскликнул сосед командира взвода по позиции.
   - Напросишься, - строго пригрозил ему Саша. Нашел чего просить.
   Пронесло. Немцы, то ли передумав наступать, то ли у них так задумано, вновь приступили к обстрелу. Он оказался недолгим, но особенно сильным. Разрывы перекрывали друг друга, заставляя ходить землю ходуном. Немцы били точно и уже в нескольких местах доносились крики, призывающие санитаров.
   Наконец обстрел прекратился. "Теперь пойдут, - решил Саша. - Сколько же палить. Так снарядов не хватит".
   Из леса выползали танки. Они неспешно двигались, создавая клин, обращенный острием к нашим позициям.
   "Сколько их?" Саша попытался посчитать. На таком расстоянии танки казались неопасными букашками. Не меньше трех десятков. А, скорее всего поболее. Одна из таких букашек озарилась небольшой искоркой. Раздался свист снаряда, разорвавшегося совсем в стороне от окопов. Мазила.
   Разрыв снаряда послужил сигналом к наступлению. Танки, взбодренные командой, двинулись к нашим позициям. Следом за ними, почти невидимые, скорее даже угадываемые, двинулись броневики и машины с солдатами.
   - Вот сволочи, что хотят, то и делают, - раздался рядом голос Пети. Хоть бы у нас одна пушка. Передавят же, гады, гусеницами и дальше двинутся.
   - Покаркай тут, - предупредил Саша и, без паузы, обрушился на него. - А ты здесь что делаешь. Иди к своему отделению.
   - Да что там у меня, три человека осталось. - Снарядами накрыло, - пояснил Петя в ответ на удивленный взгляд командира.
   - Все равно, иди. А то накроет обоих.
   - И кто у нас каркает, - вздохнул Петя и поспешил обратно, видя, что Саша начинает закипать.
   Немцы чувствовали, что у нас нет ни пушек, ни минометов. Когда до позиции оставалось несколько сот метров, танки остановились, дожидаясь отставшие из-за грязи колесные машины. А затем, прикрыв их от пуль броней, черепашьим шагом двинулись дальше.
   - Приготовиться к открытию огня, - пронеслось по окопам.
   Куда так рано. Саша удивленно смерил расстояние. Метров восемьсот. Винтовка не пушка, чтобы с такого расстояния палить.
   Колногоров тоже понимал специфику стрелкового оружия. Но поскольку пушек у него не осталось, а из автоматического оружия только три пулемета, он рассчитывал винтовочным огнем нанести хоть какие-то потери немцам. Всех танковой броней не защитить, какая-нибудь пуля проскочит. Заставить их прятаться за танками, не давая совершить стремительный рывок к окопам, смять гранатометчиков и ворваться в окопы. Вот тогда им точно конец.
   Единый винтовочный залп всего батальона оказался неожиданно громким. Саша потряс головой, выбивая из ушей грохот. Прозвучал чей-то запоздалый выстрел. Раззява. Раздалась команда и навстречу немцам понеслась очередная череда пуль.
   Трудно сказать, приносила ли залповая пальба какой-то вред немцам, но зато свои, занятые работой, на время забыли про страхи. Зарядить, дождаться команды, выстрелить. Сменить обойму, щелкнуть затвором, нажать на курок...
   Однако, когда немецкая лавина приблизилась на расстояние сотни метров, у кое-кого не выдержали нервы.
   - Братцы, бесполезно садим, ничего их не берет, - раздался чей-то взвинченный крик.
   Саша оглянулся в сторону паникера. Кричал боец из их роты. Надо бы пойти, заткнуть рот, а то весь батальон взбаламутит.
   Рот трусу заткнули и без него. А враги приближались. Уже прекрасно видно, как летят комки грязи из под гусениц пробуксовывающих танков.
   Оказавшись вблизи окопов, немецкий клин распался. Бояться фашистам некого - ни противотанковой артиллерии, ни авиации, способной причинить много неприятностей, у русских не было. Танки, а следом за ним броневики и солдаты, разделились на группы, чтобы подавить оборону батальона.
   По окопам прошла команда:
   - Приготовить к бою гранаты.
   Впереди, в полсотни метров, из узкой щели появилась голова гранатометчика. Ночью вперед выдвинули спешно собранный со всего батальона взвод бойцов. Вызывали только добровольцев. Колногоров, опасавшийся, что людей, готовых идти на смерть, не найдется, удивился. Бойцы и командиры понимали, что отступать им особо некуда, Россия - не беговая площадка, а отбиваться можно только подручными средствами - гранатами и бутылками с бензином, а значит, кто-то должен идти на смерть, чтобы остановить грохочущую громаду.
   За ночь, при помощи бойцов, отправленных ротными, они вырыли глубокие щели - единственная их защита от многочисленных танков. Задача, поставленная взводному, была строгой - по пехоте не бить, зря не высовываться, а ждать танков и бить только наверняка. Колногоров, ставивший задачу, не договаривал. Точным надо быть потому, что второй раз бросить гранату, скорее всего, просто не дадут. Раздавят танками, забросают гранатами, просто свалятся на шею.
   Взводный, крупный дядька сорока лет, старше Колногорова, только усмехнулся. Военным он стал два месяца назад, но прекрасно понимал, на что они идут.
   Впрочем, бойцы были разбросаны по одиночным ячейкам и предоставлены сами себе. Каждый из них в бою был и рядовым и генералом, испытывая свою совесть и долг защитника страны.
   Гранатометчик дождался приближения танка на расстояние десяти метров. Смельчак. Саша прикинул, что бы он делал, когда такая машина оказалась рядом с ним. Наверно, испугался бы.
   Боец в окопе, проявивший огромную выдержку, не был приучен бросать гранаты из щели в оказавшийся поблизости танк. Граната ударилась о броню танка и, отлетев в сторону, бесполезно лопнула в стороне. Впрочем, не совсем бесполезно. Судя по крикам, пострадали шедшие под прикрытием брони немецкие пехотинцы.
   Но боец этого уже не видел. Танкисты, почувствовав угрозу, прибавили скорость. Танк в долю секунды наехал на окоп и крутанулся вдоль оси.
   Доброволец в окопе, рискнувший вступить в противоборство с железной громадиной, погибал, заживо погребаемый фашистами. А они сидевшие под его защитой, ничего не могли сделать.
   - Всем бить по солдатам, - закричал Саша, увидев немцев, оказавшихся без прикрытия. Хоть как-то отомстить за гибель бойца.
   Как ни странно, красноармейцы услышали пусть и громкую, но плохо слышимую в грохоте боя команду.
   Бесприцельная стрельба сменилась точными выстрелами. Пусть в цель попадала только одна пуля из нескольких. Но немецкие солдаты, шедшие за танком, были либо убиты, либо залегли, не смея оторвать голову под смертоносным свинцом.
   Вдоволь накрутившись на окопе, танк двинулся к основной позиции. Тянуть за собой ему некого - сопровождение погибло. Свободное движение через поле заставило танкистов поверить в безнаказанность. Чего ожидать от русской пехоты, вжатой в землю, кроме робких попыток бросить гранату. В эфире слышались приказы командира, требующего двигаться вперед, отзывались товарищи, сообщавшие о движении к самим окопам. Танк, на секунду остановившись и выпустив снаряд куда-то в тыл, двинулся к траншее.
  
  
  

Часть 8

Глава 1

   Обещанное прогнозом просветление на небесах сбылось вечером. До этого студенты, сгрудившись около радиоприемника, привычно хором поздравляли метеорологов с очередным приколом над трудящимся - тучи казались бесконечными, и антициклоном не пахло даже теоретически. Но к счастью самая ветреная из наук не ошиблась.
   - Мне здесь нравится, - объявил Миша, окидывая взглядом поляну, и незаметно покосился на Вадима. У друга феноменальное чутье. Если он скажет, что здесь скучно и неинтересно, то скорее так и будет. Впустую прокопаются.
   Вадим опустил тяжеленный рюкзак на приткнувшуюся к болотцу корягу, убил комара на щеке и, подумав, согласился с ним.
   - Костер на сцену! - Голосом известного конферансье провозгласила Настя.
   Пора думать о ночлеге. И о еде, о которой напомнил вездесущий Миша. С ним согласился Володя, посмотрев на заморенную расстоянием и голодом Марину.
   - Уже бегу, мэм, - согласился он. Согласно мудреной методики Мишки наступила его очередь дежурить.
   Вадим проблемы размещения лагеря не касался. Любители устроить быт всегда найдутся. Взяв с собой громогласного Мишу, он отправился на разведку. Ничего, что поздно. Темнеть в Карелии начнет в ту пору, когда они отдадут концы из сиих мест.
   Остальные под бдительным присмотром Насти основывали временный лагерь. Общим решением поставили палатки. И не абы как, а по-настоящему, подстилая траву под полотнище дна, вырезая прочные колья для стойкости палатки под сильным ветром и неловким движением спящего студента.
   - Замечательно-то как, - вздохнул Володя, завершив натягивание палатки, - птички поют, где-то медведь неподалеку ходит. Да он по своим делам ходит, нужны вы ему, - успокоил он встревожившихся девушек. Настя показала ему на всякий случай кулак. Дурную корову они видели. Почему бы Володе не призвать дурного медведя. Она чувствовала себя единственным деловым человеком во всей шарашкиной конторе, названной студенческой экспедицией от их города. Ну, может быть еще Вадим,... хотя ему надо побольше обращать на нее внимания. А то уйдет... вон к Володе хотя бы. Отобьет его у Маринки. Напугать что ли Вадима?
   - Мы что-то интересное нашли, - сходу объявил Миша. - А почему на огне не потрескивает наше ведерко с очередной дозой вкусной и питательной пищи? Жрать хочется как собаке Баскервилей.
   - Вот и давай за дровами. - Володя, ухмыляясь, протянул ему топор. - А то мне еще воды нормальной найти. Не из болота же черпать.
   - Товарищ генерал, - смирено обратился Миша к Вадиму, - спасите бедного, всеми обижаемого юношу, которого затерроризировали всякие страшные личности.
   - Андрей, бери щуп и лопату, - не обратил на него внимания Вадим. - Остальные с лагерем не особо копошитесь, не на год устанавливаете. Дежурный пусть готовит ужин, Марина танцует у костра. - Он посмотрел в ту сторону, где гипотетически должно спрятаться солнце при нормальной суточной смене дня и ночи, потом на собственные часы. - У нас есть часа два. Поляна нуждается в тщательной разведке. Если меня не обманывают глаза, я видел линию окопов.
   - Мой генерал! - дурашливо откозырял Миша и пошел за дровами, сказав между прочим за спину: - страдалец у огня сегодня Володя. Так что он - Михаил Борисович Завалин - принесет дрова, а затем - лопата в зубы и - пошел, пошел, пошел.
   - Возьмите меня с собой, - взмолилась Марина. - Идете же недалеко.
   - Ох, я бы лучше поела, - вздохнула Настя. Они ели сегодня только утром. Дневной перекусон из одной банки консервов на всех и трех печенюшек на каждого в счет не шел, поскольку лишь раздразнил аппетит. - Вадим, ты собираешься довести нас до изнеможения?
   Вадим улыбнулся ей и повел отряд прямо к находке, кивнув Марине - пошли. Никто от голода не умрет. А Настя, если избавиться от небольшой жировой выпуклости на животике, станет только красивее. В слух, разумеется, он последнюю мысль не произнес. Что он самоубийца? Вместо этого Вадим принялся изучать диспозицию поля боя.
   Окопы перегородили поляну, закрывая путь по проселочной дороге с северо-запада. Немцы могли прийти только оттуда. Если, конечно, они не окружили нашу часть, ворвавшись с тыла. Но это маловероятно. Карелия - не степная Украина. Здесь ходят только по дороге. И люди, как они убедились вчера на собственном опыте, и техника. Нет, немцы перли в лоб.
   Андрей, встав вдоль линии почти полностью завалившихся окопов, присвистнул:
   - Это ж сколько надо было копать. Вот бы мне их в огород на картошку.
   - Зачем тебе окопы в огороде? - Делано удивился Миша.
   - Да не окопы, а копальщиков, - пояснил Андрей.
   - Копальщиков... - Вадим встал рядом и посмотрел в виднеющуюся прогалину леса, откуда выскальзывала дорога. Немцы продвигались по ней. - Тебя бы сюда в году эдак сорок первом. Рыл бы быстрее других. Этот километр от опушки до окопов немцы одолеют пешим ходом минут за 10-15, а на машинах, так и за пару минут.
   Андрей попытался спрятаться в одном из окопов, который еще не полностью обвалился.
   - Задница торчит, - насмешливо сказал Миша и, посерьезнев, сказал, обращаясь к Вадиму: - я, пожалуй, начну с южной стороны.
   - Давай, - согласился Вадим, - а я отсюда двину к северной.
   Каждый из них, взяв по одному - два спутника, отправился по своим направлениям. С Вадимом пошли Андрей и Алексей, а с Мишей - девушки, чему тот был рад - любил поболтать в женской компании.
   Первокурсники, шедшие позади Вадима, резвились, успевая заглядывать в окопы, и, по его просьбе, прочесывать десятки метров около окопов
   Вадим снисходительно хмыкал на их замечания о произошедшем бое, заставляя горячих парней злиться и ввязываться в спор
   - Стоп, - вдруг остановил он беседу о преимуществах и недостатках немецкого МП-40. Очередной окоп не имел следов обвала. Скорее всего, прямое попадание чего-либо немецкого. Трудно сказать бомба, снаряд или мина. Времен-то сколько произошло. А потом его закидали землей. Пустой окоп закидывать не будут.
   - Попытаемся посмотреть, - задумчиво сказал он.
   Впереди наверняка таились тайны. Но оставлять почти стопроцентную безымянную могилу нельзя.
   - Дай-ка мне щуп, Алексей батькович.
   Длинный, но худой до безобразия первокурсник торопливо протянул кусок проволоки.
   - Смотрите и завидуйте!
   Вадим, слегка налегая на него телом, медленно вводил щуп в землю. Здесь она была мягкой, не такой слежавшейся. Травяной покров тоже не сопротивлялся. Щуп легко вошел в землю по самую рукоять.
   - Здорово, - сказал Андрей за его спиной.
   - Плохо, - прокомментировал Лехин голос, - если бы щуп не пошел, упершись во что-то, тогда можно было рыть.
   - Правильно говоришь, - вздохнул Вадим. - Ничего, ребята. Найдется фронт работ, перестанете теоретизировать как заправские профессора. Лопата в зубы и трудись во славу отечества.
   Прикинув размер окопа, он выбрал его центр и вновь погрузил щуп. Впустую. Еще несколько попыток окончились неудачей. Кто-то предположил - окоп пустой. Просто засыпало его разрывом или зарыли после войны. Вчера они встретились с похожей ямой.
   Но Вадим, участвовавший в нескольких экспедициях, был более опытен. Поляну перегородили десятки, сотни окопов. И тут вдруг один из них взяли и просто так зарыли. Так не бывает.
   Он прошелся немного перед окопами. Так, несколько метров. И в нескольких местах увидел воронки. Мины или снаряды, он не особо разбирался, особенно после стольких лет. Но раз есть воронки, значит, немцы обстреливали окопы. И наверняка атаковали.
   - Андрей, Леха, - распорядился он, - начинайте рыть. Только будьте осторожны, а то врежете лопатой по черепушке. Остальные за мной. Под остальными они имел в виду себя.
   Пока двое студентов снимали верхний слой, он прошелся вдоль окопов немного поодаль. Один, весьма подозрительный, тоже привлек внимание. Он воткнул в некогда существовавший бруствер палку, чтобы не пройти мимо. И пора возвращаться. Молодежи нельзя доверять многого. Сверху землю они сняли, а теперь пусть посмотрят на мастера.
   - Тихо, - вскрикнул, видя, с какой лихостью роют парни. Так они ничего не найдут, зачерпывая полные лопаты и даже особо не всматриваясь, что находится под ногами. - Вы чего, мужики, погреб роете. Вылазьте-ка. Осторожнее надо. Вы так останки выкинете и сохранившиеся вещи.
   Щупом он подрыхлил выкинутую землю. Заостренный конец проволоки выцепил потемневший кусок. Кость.
   - Глядите, - показал им находку Вадим. - Обломок кости. Халтурите, господа скубенты.
   - А где тут написано, что она человеческая, - усомнился Андрей.
   - Роем дальше, тогда и увидим, - отрезал Вадим. - Копай напротив меня, только не так глубоко.
   Он чувствовал, что они докопались. На дне окопа находятся останки бойца. Похоронили его здесь, подобрав на поле боя, или он действительно погиб от попадания снаряда или бомбы они может увидят, а может нет.
   Через штык лопаты стали попадаться обломки костей вперемежку с проржавевшими металлическими остатками вещей - пуговицы, изорванные куски, в которых не сразу признали разорванную на части винтовку.
   - Прямое попадание, - констатировал Вадим. - Если бы похоронили, кости скелета лежали бы в каком-то порядке. А тут даже черепа нет и крупных костей - все раздроблено и разбросано.
   - А может, немцы повеселились, - возразил недоверчивый Андрей.
   - И такое бывает, - не стал отрицать Вадим. - Только смотрите, какие края у окопа.
   Он ткнул лопатой в стенку окопа там, где был материк - погибший боец вырыл глубокое убежище.
   - Видите, какие неровные края. Лопатой так не сделаешь. Нет, парни, здесь был взрыв. А потом погибшего просто закидали землей. Не выскребать же его лопатой.
   Они дошли до дна окопа. Документов у погибшего не оказалось - либо их не было вообще, либо они давно сгнили. Обломки костей да несколько горстей проржавевших железок - все, что осталось от погибшего красноармейца.
   - Смотри, - воскликнул вдруг Андрей, роясь в углу окопа. - Я уж думал все, вон глина материковая видна. Еще одну кость нашел. Интересно, где она располагается в органоне.
   Вадим взял потемневшую кость сантиметров десять и присвистнул.
   - Жаль, что ничего не написано. А ты, молодец, первак, нашел костяной мундштук. В теле человека он не располагается.
   Довольный находкой Андрей не обратил внимания на подначку.
   - Правда, - расплылся он в улыбке. - Дай хоть посмотрю. А то забрал себе.
   - И мне тоже дай, - подошел сохранявший недоверие к костям, принадлежавших, как ему казалось, какой-нибудь животине, Леша. - Точно мундштук. - Он посмотрел на кости. - Неужели от нас останется всего лишь столько?
   - Вот именно. Не страдай, брат, самомнением. Больше этого от нас природа не увидит. Как и наши потомки. Главное, поступки, а там можешь честно лечь под общей красной звездой.
   - Гм, - выразил сомнение Леша, - надо ли в незнакомой полянке складывать свои кости вот так.
   - Надо, - неожиданно жестко сказал Вадим, - это судьба мужчины. И имей ввиду, это не красивые слова. Просто надо и все. Тебя выкормили и вырастили для много, но главным образом, чтобы ты, когда надо пошел воевать и пошел погибать. И не думай, что тебя спасут слова - да вот, буду я за новых русских и им подобным. Такие были и будут всегда, а защищать страну надо. И если надо - вот так лечь. А наша с тобой задача на сей момент. - куда мягче закончил он, - похоронить по-человечески этих рядовых войны.
   Вадим обернулся с другой, какой-то необычной стороны и младшекурсники не решились с ним спорить.
   Им ничего не удалось обнаружить больше. Останки сложили в полиэтиленовый пакет, чтобы забрать с собой. Они будут захоронены в братской могиле на воинском кладбище.
   Довольные началом, если так можно выразиться по отношению к цели поисков, студенты вскрыли еще два подозрительных окопа, очень похожих на могилы. Но труд оказался бесполезным - пусто.
   Миша в путешествии с девчонками оказался менее удачлив. Они впустую прошли до конца по линии окопов, упершись в болотистую опушку, служившую защитникам и барьером и защитным рубежом. Там Миша развел руками, заявив, что ничего они не нашли, поскольку присутствие женщин на корабле.
   Марина ядовито посмотрела на него и выпалила:
   - Опять мужским шовинизмом занимаешься?
   Миша удивленно посмотрел на нее. Надо же. Тихая, скромная молчунья...
   Он подумал, не наехать ли на девушку. Поставить, так сказать, на место. Ладно, на первый раз простимо.
   Когда произошла встреча на Эльбе и стороны ознакомились с результатами друг друга, Андрей не удержался от подначки, намекнув о потоке пустопорожней болтовни, за которой они и не увидели ничего. На что внешне невозмутимая Марина заехала ему мешком по голове. Быть ему очередной жертвой Великой Отечественной войны, если бы в мешке не лежала лишь куртка девушки.
   - Пошли к костру, - предложил уставший Вадим не менее уставшим товарищам. Время подходило к одиннадцати. Если они протопчутся у окопов еще несколько часов - белые ночи позволяли - режим окончательно рухнет и завтра они встанут совершенно разбитыми и мало подходящими для тяжелой и кропотливой работе.
  

Глава 2

   За чаем начался спор, развязанный раздосадованной Настей, - остаться здесь на завтрашний день, или с утра отправиться дальше. В пику Вадиму, предполагавшему задерживаться хотя бы до обеда, а лучше до следующего утра, она принялась уверять, что впереди их ждут поля ожесточенных боев. Протопчутся здесь и время потеряют. Но аргументы девушки оказались слабыми, и рассуждать ей позволили всего несколько минут. Авторитет Вадима в вопросах стратегии экспедиции был слишком велик, чтобы прислушиваться к бредням девчонки.
   Сам Вадим в хор голосов, прервавших Настю, не влился. Зачем ему портить с ней отношения. Только дождавшись тишины, он принялся рассуждать. На глаз далеко не всегда понятно - просто ли окоп засыпан, или там могила. И потом, не удержавшись, напомнил Насте, хотя окопов они осмотрели мало, а за окопами, в нашем тылу не были совсем. На любой позиции, где прошло несколько боев, убитых и раненых оттаскивали назад. Следовательно, должна быть братская могила. Они ее нашли? Нет.
   - Меня смущает то, что, помните, шеф сказал, - по сводкам боевых действий бригада потеряла больше половины состава в боях. А мы пока ничего не увидели. Один погибший боец - не кладбище. И внешний осмотр части поляны не показал захоронений. Надо поискать. Мы же видели сегодня - воронок много. Значит, бой длился не пять минут, раз немцы столько палили. Предлагаю задержаться на сутки.
   Он посмотрел на сидящих и полулежащих около костра студентов. Логичная речь Вадима, напомнившего, зачем они отправились в поход, заставила с ним согласиться. Только Настя едва слышно бурчала, больше из принципа, чем из несогласия.
   - Тогда все, - подытожил Вадим, привычно ее не слыша.- Ложимся спать. О делах только завтра.
   Наутро, Вадим, встав пораньше, сел у разожженного им костра на охапку веток, и в задумчивости ворошил пылающие валежины тоненькой веткой. Она вспыхивала и ломалась, растворяясь в огне. Он механически вынимал ее из костра и тушил в обильной росе.
   Тускло на душе. Подернутое туманной дымкой утро молчало, прикрывшись легким туманом-взвесью. Ему представилось, что это души погибших в предрассветный час поднялись в воздух, на краткий миг покинув безымянные могилы, чтобы облегчить до сих пор не исцеленные раны земли.
   Души мертвых кружили вокруг небольшого костерка, прикасаясь влажными ладонями к палатке и шалашу, робко двигаясь вокруг забытого ими пламени, испуганно отскакивая от его жара. Планета Земля притихла, зачарованно глядя на пламя и скорченную около него фигуру человека...
   Позади послышался шорох. Вадим мельком взглянул на часы. Проснулся дежурный повар. Скоро в огне костра закипит вода вздернутого на рогатине ведра. На запах смородинного взвара проснутся поисковики. Начнется день.
   Рядом примостилась Настя. Необычайно тихая, она как-то робко глянула снизу вверх на Вадима и пожаловалась:
   - Снится всякая чертовщина.
   - Здесь место такое, - хмыкнул Вадим, - сама же знаешь.
   Она намотала на палец прядь русых волос.
   - А ты когда собираешься уходить отсюда?
   - Договорились же, завтра, - удивился Вадим. Столько с ним спорила, и на тебе - спрашивает.
   - Мало ли что - договорились, - знакомым смехом своенравной девицы залилась она. - Если тебе надо будет - ты нас на месяц законопатишь.
   - Так если надо будет.
   Вадим улыбнулся. Левой рукой прижав ее к себе, он правой ласково провел по лицу. Настя легонько ущипнула его в бок.
   - Ты, кажется, кашеварить собрался?
   - Я? - Удивился Вадим. Что-то он не помнил о своем дежурстве.
   - Ну, пожалуйста, поставь чай, - она выгнулась, просящее заглядывая в лицо.
   Какое мужское сердце откажет в подобной просьбе, произнесенной ласковым девичьим голосом. Вадим не удержался, чмокнул ее в губы и резко встал. Настя едва не упала, но он успел ее поддержать.
   - Ум! - Она попыталась щипнуть добровольного спасителя, но Вадим отскочил.
   Он подбросил в костер дров. Огонь пропал, задавленный сыроватыми от прошедших дождей ветками, затем удовлетворенно затрещал и взметнулся с новой силой. Ага, а воды нет. Вчера хотели поискать чистой воды, но слишком устали. Находящийся поблизости водоем слишком болотист и мал. Пойти, что ли разведать.
   - Садись, - Настя хлопнула ладонью рядом с собой.
   - Фигушки, - Вадим показал язык, - я пошел ручеек искать. Водички для вас наберу.
   Настя посмотрела на него, мысленно выдвинув героическое предположение последовать за ним. Без воды трудно. Лагерь неудачно поставили. Но слишком уж зевалось хорошо.
   - Сходи, - снисходительно разрешила она, - а я костер поддержу.
   Отпущенный на волю, Вадим счастливо пробивал тропинку, пересекая часть поляны. По логике там, у пологого края, переходящего в лог, должен быть ручей. Для чая он воды наберет. А для обеденного супа пусть парни сами бегут. Он найдет, а им ишачить. Разделение обязанностей.
   Насвистывая нечто вроде попурри из военных песен Окуджавы - безлюдная подернутая туманом поляна вызывала странные грустные ассоциации - он добрался до лога и обнаружил приличного размера ручей. Идти оказалось минут двадцать. Немало.
   В принципе, почти речка. Ручьем ее назовет только волжанин. И здесь наверняка есть рыба. А еще лучше рыбачить в озере, в которое она втекает. Продуктов-то у них не хватает. Завтра же перейдут на подножный корм. Вечером будет уха. Хватит трескать дефицитную тушенку, которая, кстати, кончается.
   Увидеть воду и зачерпнуть ее - две разные вещи. Как гласят законы философии и гастрономии - не все находящееся в обозрении само прыгнет тебе в рот. Пологие берега поросли кустами. Или заканчивались обрывом.
   Намучившись, Вадим кое-как пристроился к воде и зачерпнул ее ведром.
   Все бы хорошо, но многодневные дожди сделали берега скользкими. Законы физики привели к тому, что не ведро вылезло из реки, а Вадим оказался в ней. Перетянуло ведерко.
   Он выматерился во весь голос, помянув Господа во всех видах и лицах. А затем, стоя по пояс в воде, засмеялся. Забавно стоять вдалеке от дома по пояс в безымянной речке. Однако пора домой.
   Ведро воды, легкое первые двести метров, постепенно увеличивало вес. Он изогнулся, как мог, чтобы емкость слишком не перевешивала на одну сторону, и пошел более прямым путем. Высокая трава, скрывающая кротовьи норы и кочки, заставляла идти не столь шустро и постоянно вглядываться в растительность под ногами. Грохнешься - еще раз отправишься за водой. И так до бесконечности.
   Костер почти потух, его благодетельница сладко дремала, прикрывшись курткой. Вадим коварно посмотрел на девушку, подумывая, какую бы совершить пакость, благоразумно сдержался, представляя, как ему перепадет. Лучше дров подбросить, поставить ведро на огонь и сесть рядом. Переодевшись, он так и сделал.
   Настя, почувствовав мужское плечо, прижалась к нему, продолжая дрыхнуть. Засоня.
   - Отсесть бы от костра, - посетовал он в слух. - А то поджаримся.
   Настя пошевелилась. Спится-то как. Она не нашла сил для дискуссии и просто отвалилась в сторону.
   Получив свободу, Вадим отсел от костра подальше. Разошедшееся пламя основательно припекало.
   Настя для поддержания авторитета и самомнения потерпела несколько минут. пригрело так, сон прошел. А затем тоже отсела.
   - У, - буркнула она, ткнув Вадима в бок. Зачем так разжёг.
   Вадим стойко выдержал незаслуженное наказание. Настя, приняв покладистость как должное, примостилась к нему и засопела в утренней дремоте.
   Он приобнял ее за плечи, накрыв кстати лежащей неподалеку своей курткой. Пусть подремлет девчонка немного. Скоро общий подъем. А пока - спите граждане Багдада, все спокойно.
   Незаметно он сам впал в полудрему, столь сладкую ранним утром. Забулькавшая в ведре вода привела в чувство.
   - Вадим, не дергайся, - спросонок попросила Настя, немало его развеселив. Уж не представляет ли она, что они находятся в постели. Он осторожно взял прядь ее коротких волос и кончиком пощекотал ухо девушки.
   Не переносившая щекотки Настя, небрежно отмахнулась, решив, что ей мешает травинка или раннее насекомое. Вадим повторил. Настя открыла глаза, уловив, кто над ней прикалывается, и, неожиданно повалив Вадима на землю, торжествующе села на него.
   - Сдаюсь, - согласился Вадим, - отпусти, надо листья смородины бросить, вода уже закипела.
   Настя его, разумеется, отпустила, но только после того, как он откупился - поцеловал.
   Аромат смородинового чая и заметно приподнявшееся над горизонтом солнце заставили спящее царство зашевелиться. Из палатки высунулось заспанное лицо Марины. Взглядом Менделеева, выполнявшего во сне важную работу, а потому требовавшую, как минимум, двойной оплаты, она посмотрела на небо, порадовалась вместе с живым миром ясной погоде и исчезла, чтобы высунуться на свет пятой точкой своего организма - уборка постели требовала находиться за пределами палатки.
   Зашуршал голосами и шалаш.
   - Приеду, поставлю свечку синоптикам, - пообещал зевающий Миша, увидев светящееся чистотой солнце. Поспать бы, пора ранняя, но в экспедиции, как в деревне летом - день год кормит. Отоспятся на лекциях.
   От его утренней прибаутки, произнесенной шепотом, - чтобы девчонки не слышали, палатка от громкого смеха заходила ходуном.
   - Зверье распугаете, - отозвался Вадим.
   - Вот и хорошо, - согласился высунувшийся на белый свет Миша, - бродят тут коровы всякие. Не про тебя я, - отбился он от подошедшей Марины, воспринявшей его слова в свой адрес, - про ту бешеную телку, закосившую под медведя.
   - Пьем чай и трудимся, - пресёк суматоху Вадим. - Марин, а ты куда вылезла. У тебя постельный режим.
   - Дай я хоть у костра посижу, - взмолилась девушка, которой совсем не светило провести весь день в душной, жужжащей комарами палатке.
   - Это сколько угодно, - проявил великодушие Вадим. - Но не работать, а то мы тут до сентября дотянем. Завтрак полчаса, - обратился он уже к команде. Затем взял кружку с чаем и демонстративно посмотрел на часы.
   Подействовало. Поеживающийся от утреннего холодка народ, заторопился справить нужду, умыться и урвать кружечку чая с сухарями.
   Вадим не счел нужным придерживаться коллективистских начал. Дохлебав чай, он засобирался к окопам, кивнув Мише, мол, разбирайся с дежурством и подтягивай людей. Щуп, лопата - много ли надо для разведки.
   Остановившись около окопов, он засомневался в правильности намерений. Укладываясь накануне спать, он посчитал главной задачей на завтра осмотр тыльной части позиций. Надо ли делать именно так?
   Потоптавшись и увидев идущую к нему Настю, он рассердился на собственную мягкотелость. Как решил, так и будет сделано.
   От окопов до очередной полосы леса оставалось метров 400-500. Умным был командир части. Большую часть поляны он отдал немцам, чтобы те продвигались по открытой местности. И, разумеется, под огнем. Только вряд ли в сорок первом наши имели много оружия. Здесь на глазок размещался батальон, либо, либо, худшем случае, сильно прореженный полк. Что там говорить. Если пулеметов хватало, и то ура.
   Запыхавшаяся Настя едва не упала, запутавшись ногами в высокой траве.
   - Почему не подождал?- Сердито спросила она.
   - Пойдем понемногу к опушке, - пропустив ее возмущение мимо ушей, предложил-постановил Вадим.
   Настя застыла в нерешительности. Наехать на него или отпустить без покаяния. Решив - пусть живет - она присоединилась к нему.
   Был бы у них самолет или вертолет, поиск пошел куда веселее. Окопы, воронки, любые следы деятельности человека с высоты видно как на ладони. Главное, пролететь в нужное время, чтобы тень была подходящей. Существует целая наука воздушной разведки.
   Мечтай, авось слюноотделение улучшится, - посоветовал себе Вадим. У них на пешую разведку денег в обрез, а он размечтался о самолете.
   - Походим пока по полю, - сказал он Насте, - воронки пошерстим, вдруг на братскую могилу наткнемся.
   Настя скептически поджала губы. Они уже две воронки без всякого толка раскопали, а Вадиму все неймется.
   Блуждание по полю принесло лишь ту пользу, что под лучами взошедшего солнца они согрелись и обсохли. А то сырая трава не доставляла особого удовольствия. Мишка со товарищи копался в окопах. Судя по постоянному передвижению, удачливых поисковиков из них не получалось.
   - Вадик, - немного капризно позвала Настя, - пойдем ближе к лесу. Видишь ведь пусто.
   - Да-да, конечно, - механически ответил Вадим. Он решал непростую задачу - копать или не копать воронку. Края то ли осыпались, то ли яму засыпали, - попробуй, определи. Щуп ничего не давал
   - Тогда пошли, - ковала железо, пока она горячо, Настя. - Жарковато здесь.
   - А? - Очнулся Вадим. - Чего ты хотела?
   - Поезд ушел, ты согласился.
   - Ты скажи, чего тебе надобно, сорока тамбовская, - начал сердиться Вадим. Пристала репьем.
   - Я сказала, давай пойдем к лесу, - пояснила Настя. Вадим мог не согласиться, поэтому приходилось сохранять спокойствие и быть терпеливой к его слабостям.
   Вадим задумался. Бог с ней, воронкой. По всем признакам видно, воткнулся снаряд, пущенный растяпой - наводчиком с перелетом, а с годами земля осыпалась. Не ковыряться же в каждой воронке.
   - Пошли, - согласился он.
  

Глава 3

   Как оказалось блуждание в окололесных просторах не добавляло радости. Вадим честно попытался найти хотя бы какую тропку, ведущую в заросли, по которой люди способны проникнуть в лес. Но деревья стояли монолитной толпой, получив строжайший приказ никого не пропускать. Попробуй, пройди. К тому же, дураку понятно - за столько лет тропы, если когда-то существовали, элементарно заросли. А без них здесь делать нечего. Вадим посмотрел на сплошную стену деревьев. Мышь проскользнет, а человек нет.
   - Тяжко, - пожаловалась Настя. Пока Вадим не сказал, что это ее затея, она добавила, - но хотя бы посмотрели, нет ли другой дороги. Можем идти обратно с гордо поднятой головой.
   Успела мерзавка, - Вадим покосился на нее с долей восхищения. Только он хотел обругать ее за излишнюю инициативу, благодаря которой его увели с поля боя, как она создала концепцию, объясняющую цель и маршрут их путешествия.
   - Смотри, что там такое, - попросил он зоркую девицу. Пока та заинтересованно вглядывалась, Вадим щелкнул ее по лбу.
   - Дай-ка щуп, - ласково сказала Настя.
   - Э, не столь же жестоко, - пробормотал Вадим. Понятно, с какой стати ей нужен кусок толстой проволоки. Умелым ударом кость перешибешь.
   Не получив щуп, Настя несильно, так, на ногах остался стоять, - стукнула его в грудь.
   - Куда мы пойдем дальше? - Как ни в чем не бывало, поинтересовалась она.
   У Вадима появилось большое желание сообщить ей, что с нею он готов идти на кладбище, но на всякий случай прикусил язык.
   - Да ты не сердись, - угадав его мысль, сказала Настя. - Я же не сильно ударила, любя.
   - Сильная же у тебя любовь, - не выдержал он.
   - Ага, - просто ответила Настя, оставив Вадима в тяжкой задумчивости в попытке разгадать смысл слова из трех букв, которым она выразила согласие с ним.
   Ноги сами собой понесли к воронке, которую он поленился раскопать. Поблизости второй такой не существовало. Уж как-то странно он выглядела. Вадим, наконец, понял, откуда идут его сомнения. Остальные воронки, оставленные снарядами или бомбами, походили друг на друга. А эта по-другому выглядела. Что-то нечисто. Не в плане нечистой силы, а есть что-то. Или кто-то, погибший в лихую пору сорок первого.
   - Сходи к ребятам, посмотри, как у них успехи, - предложил Вадим. Ему хотелось побыть одному, представить, если воронка стала братской могилой, как ее копать. А перед этим прикоснуться душой к земле, проникнуться ее спокойным северным покоем, прислушаться к солдатским голосам, призывающим похоронить их по-людски. Головой Вадим не верил в загробную жизнь. Он вообще был крайне равнодушен к религии. Но душой считал, что погибшие воины чувствуют его и взывают к помощи. Кому охота лежать в бывшей воронке вдали от всех.
   Настя, которую съедало любопытство, охотно согласилась. Начало раскопок почти всегда неинтересно, а у парней вдруг что-то интересное высветиться. Да и к Маринке пора забежать, как она там. Не обижает ее дежурный - кто там сегодня... - снова Володя?
   - Я быстро, - улыбнулась она, - только обегу всех и вернусь. Ты и на штык не выкопаешь.
   - Беги, стрекоза, - негромко сказал Вадим вслед. Он вытащил "Приму". Закурить перед началом раскопа - святое дело.
   Солнце поднималось все выше, оживляя природу. Где-то в районе десяти. Смотреть на часы не хотелось. Земля не рухнет, если он на пять минут ошибется. Сигаретный дым струился по лицу и растекался в воздухе, поднимаясь выше. Захотелось лечь в траву и бездумно смотреть в бездонную даль неба.
   Хватит бездельничать. Вадим бросил окурок подальше. Лопата на полштыка вошла в землю, разрывая корни. Для начала он выкорчует траву. Десятилетиями не обрабатываемая земля обросла мощным слоем дерна. Работа действительно сопливая, правильно Настя удрала. Но куда деваться.
   Углубиться на штык лопаты оказалось для него куда более тяжелым занятием, чем он думал. Из-за этого Настя пришла ровно к окончанию первого этапа работы, немало удивленная собственной точности.
   - Подошла? - Вадим стер пот со лба. Припекало, а тут работа не сахарная, вот и вспотел. - Тогда помогай. Оттаскивай куски дерна в сторону, чтобы землю куда было откидывать.
   Он принялся копать дальше, а Настя, так и не дождавшись вопроса, что же происходит с остальными - она хотела поначалу немного помучить его, а уж потом рассказать, - принялась делиться информацией. Дележка шла медленно, с паузами, во время которых Вадим должен был задавать вопросы, но он мужественно молчал. В конце концов, возмущенная Настя, едва не попав под черенок лопаты, оказалась около него и обиженно-оскорбленно произнесла:
   - Спроси хоть что-нибудь, что ты молчишь?
   - Спросить? - Вадим выпрямился. - Дождь сегодня будет?
   Настя кинула в него комок земли.
   - Паразит, помесь меньшевика и Явлинского. Откуда я знаю.
   Вадим скрыл усмешку, склонившись к раскопу. Он углубился примерно на два штыка и теперь рыл осторожно, вглядываясь в открывавшиеся пласты земли. Ценность представляла любая мелкая находка. В поисковых экспедициях мелочей не бывает. Если здесь есть могила. Оп!
   Лопата тихо звякнула обо что-то железное. Как ни осторожничал, а задел. Он не глядя протянул руку. Настя вложила в нее щуп. Заостренным концом проволоки Вадим расковырял землю, а затем аккуратно пальцами разгреб ее. Каска. Не составляло никакого труда поддеть ее и вытащить на белый свет. Но Вадима интересовало - была ли она на голове владельца при захоронении, или ее бросили в могилу напоследок.
   Произошло последнее. Под каской шла земля.
   Теперь он ничуть не сомневался - наше захоронение. Трудно сказать, откуда и как оно возникло. Скорее всего, хоронили уже после отступления наших войск. И очень возможно, пленные красноармейцы под присмотром немцев. Тем было наплевать на погибших врагов, пугало распространение заразы.
   - Настя, кликни парней. Если у них ничего интересного нет, пусть идут сюда.
   - Да я...
   Настя разрывалась между желанием остаться и необходимостью позвать остальных. Там все равно находок мало, здесь сейчас начинается самое важное, а Вадим, сволочь кургузая, отправляет ее подальше. Но и без ребят нельзя.
   Она помчалась в сторону окопов, на бегу размахивая руками, чтобы привлечь внимание.
   Вадим неодобрительно бросил на нее взгляд. Салага свежемороженая. Нарвется на сюрприз - мину или какой другой боезапас. А то и просто кусок металла. Двух девчонок таскать у них сил не хватит. Это только кажется, что они легкие и воздушные. Попробуй, подними воздушное создание. Грыжу заработаешь.
   Он продолжил осторожно рыть. С краю воронки, совершенно неожиданно для него показался череп. Точно не наши хоронили. Тела погибших не похоронили, а столкнули в яму и закидали землей.
   Голоса напомнили ему о существовании подчиненных. Что же, командир показал назидательный пример - нашел братскую могилу. Первая находка за нынешнюю экспедицию.
   - Салют, камарадос, - с приветствием обратился Миша. - Ага, молодец.
   Последнее относилось к обнаружению костей.
   - Вот, молодежь, - обратился но к первокурсникам, - берите пример с командира. Ходил где-то, ходил. Мы в поте лица землю переворачивали для отчетности. А он нашел себе сладкий кусочек.
   - Ну тебя, - отмахнулся Вадим. Мишка, как всегда, ерничал.
   - Как ты нашел, - уже серьезно спросил Миша.
   - Вот ходил, ходил и нашел.
   Ответ звучал расплывчато, но друг его понял. Не зря он поминал чутье Вадима. Чувствует человек захоронения наших солдат. Ходит кругами, а потом на тебе - одиночное или массовое захоронение.
   - Миша, помогай, - начала раздавать указания Вадим. - Настя, ты поопытнее, будешь принимать. И посматривай, мало ли чего. А вы, молодняк, вообще бы отошли, а то рванет какая зараза, будет еще одна братская могила.
   Не дожидаясь обсуждения своих слов (а оно, несомненно, последует), Вадим продолжил разгребать землю. Миша, согласный с ролью старшего помощника, начал копать с другого краю. Первокурсники в нерешительности затоптались. Леша что-то пискнул. Но на большее не отважился. Андрей только поиграл мышцами. Но поскольку все занимались могилой, демонстрация силы оказалась напрасной.
   Практичная Настя, дождавшись, когда Вадим и Миша углубятся в работу, пресекла ропот, жестом показав место рядом с собой. Бунтовщики нашлись, цыплята желторотые.
   Подвернутая Маринкина нога, в общем-то, оказалась весьма к месту. Они не торопясь, соблюдая правила и обычаи, раскопали могилу. В ней оказались останки четырех человек. Немного. Наверняка, где-то на поляне или на опушке есть еще могилы.
   Хоронили их наспех, но явно обыскав и забрав документы и кое-что из вещей. Одежда сгнила и, кроме костей, им достались проржавевшие пуговицы и еще несколько комочков металла, определить назначение которых могли, наверное, только очень хорошие эксперты.
   - М-да, - сделал вывод Миша на несколько странное захоронение посреди поля.
   - Накрыло миной или снарядом, вот и похоронили тут, - предположил эрудированный Леша.
   - Да нет, пожалуй, - не согласился с ним Миша. - Посмотри, кости целые. А то, что они так лежат, это из-за похорон.
   - Ладно, ребята, - вздохнул Вадим, - кости складываем в мешки, зарываем могилу. Разведку мы провели. Здесь еще копать и копать. Братскую могилу мы все же не нашли. Эта максимум на групповую тянет. А нам сегодня надо идти ловить рыбу. А то без еды останемся.
   Настя, вопреки обычаю, отказалась от феминистических замечаний, признав исконное предназначение женщины, и принялась готовить ужин.
   Пока девушка хлопотала, мужское большинство отправилось рыбачить, оставив жертву международного - как она выразился - терроризма в лице Андрея помогать на кухне, то есть бегать за водой, дровами по ее указаниям.
   - Андрюшенька, - сказал по этому поводу проникновенно Миша. - Как говорилось сто лет назад, раз обчество просит, значит, надо. А уж мы постараемся.
   Каждый новый водоем для опытного рыбака как новый преступник для участкового. Изучение дурных и полезных привычек, слабостей и достоинств. И все для одного - взять с поличным.
   Даже для самого наивного дилетанта ясно, что озеро рыбаками не тронуто. Во всяком случае, в последние годы. Рыба будет стоять в очередь, толпясь и потея, словно пьяницы в виноводочном магазине.
   - Червячка мне, червячка, - голосом Гамлета провозгласил Миша.
   Пока он дурачился и бушевал, снимая с души мрачный осадок дня, Вадим, втихомолку найдя под листом прибрежного лопуха гусеницу, размотал рыболовный набор, приспособил сухой ивовый прут в качестве удилища и приступил к рыбной ловле. Леша и Володя пристроились в стороне, негромко переговариваясь.
   - Как там, Вадим батькович, - подошел к нему Миша. Он хотел съязвить по поводу скороспелых рыболовов, как Вадим изогнулся и потянул удилище вверх. Хилый прут затрещал, запищал, но выдержал и Вадим вытащил на свет божий приличного окуня грамм под четыреста.
   - Снимаю шляпу, - кивнул Миша и исчез, чтобы появиться через пару минут с подобным прутом и аналогичным рыболовным набором. Шутки в сторону, пришла пора зарабатывать на кормежку. Ибо, дабы не протянуть ноги... нет, руки не надо протягивать, в лесу милостыню никто не подаст, да и стыдитесь, вы же студент вуза имени непонятно чем присвоенного имени прославившегося в прошлом большевистского деятеля. В общем, руками надо работать.
   Миша закинул поплавок ближе к кустам. Окунь любит ямы у берега.
   Поплавок мирно крутился в небольшом водовороте. Вадимин тоже, поработав, пришел к мнению о кратковременном отдыхе и полоскался по течению.
   - А ты бы смог так, - после недолгого молчания, засмолив сигарету, спросил Миша.
   - Сколько у тебя еще осталось, - вопросом на вопрос ответил Вадим.
   - Полпачки.
   - Не знаю. - Вадим помолчал, на мгновение перенеся себя в трудное прошлое сорок первого года, когда люди, не понимая, почему победоносная Красная Армия отступает, куда подевались танки, самолеты, артиллерия, самые мощные, как твердила пропаганда. И они, отчаявшиеся или рассвирепевшие, шли в атаки, часто совершенно безнадежные.
   Дано ли ему, живущему пусть и непросто, - а кому живется просто, - взять связку гранат и броситься под танк. Вадим поежился. Или пойти в последнюю безнадежную атаку.
   Поплавок дернулся, Вадим тоже. Хорошо, что они живут в совсем другое время. Правда, есть Чечня, наркоманы и правительство с реформами... Но бросаться под танк, зная, что за тобой никого нет и если не ты, то не понятно кто и где, не надо.
   Нелегкие размышления, навеваемые боями, прошедшими на этой земле, были разбавлены новой поклевкой. Вадим подсек и почувствовал, что рыба в наличии имеется. Очередной окунь оказался за полкило. Леска могла не выдержать. Под аккомпанемент бестолковых советов Миши Вадим вытаскивал окуня долго и осторожно. Вытащил.
   - Дуракам везет, - пожалел Вадима Миша, отправляясь к своему удилищу. У него не клевало. Он потянул удилище, собираясь перезабросить. Удилище выгнулось, натянув леску до комариного визга. Ну вот. Мало того, что рыба не ловится, так еще и зацепился. Миша горестно вздохнул и принялся раздеваться. Снастей у них не столь много, чтобы рвать леску.
   Общий улов оказался вполне достаточным. Даже Миша в конечном итоге поймал пару рыб с полкило в совокупности.
   - Ужинаем рыбой, завтракаем рыбой, обедаем рыбой, - прокомментировал возвращение рыболовов Андрей, встречая их широкой улыбкой.
   Впрочем, попытка всучить ему рыбу на предмет удаления внутренностей оказалась неудачной. После определенной дискуссии было решено чистить рыбу по очереди. Первым взялся Вадим. Он предпочитал с неприятным покончить сразу, чтобы потом ласково улыбаться, слыша стенания товарищей.

Часть 9

Глава 1

   Пыхтящее сгоревшим бензином чудище наползло на траншею. Если бы нашлась возможность, танкисты повторили бы недавний танец и расплющили находящихся в земле. Но траншея в отличие от окопа слишком длинная, танк рисковал угодить гусеницей в траншею и застрять.
   - Мама, - прошептал лежавший рядом Аркаша. К технике он относился с благоговением и суеверным страхом, считая, что она связана с духами. И хотя он неплохо знал работу двигателя внутреннего сгорания, но не мог избавиться от желания упомянуть шайтана.
   Танк забрался на траншею как раз над Сашей. Приятного мало, когда многотонная глыба нависает над тобой и, казалось, останавливается, чтобы придумать какую-нибудь гадость и убить. Сердце готово вырваться из груди и убежать из окопа.
   Лежавший в позе зародыша Саша смотрел в стенку окопа и, глядя на то, как она трясется, с трудом выдерживая вес машины, мечтал, как бы оказаться дома, в тишине и покое. Нет ни войны, ни надоедливых фашистов, ни вот этого танка. Тот недавний мир покоя и жизни представился ему настолько ясно, что он едва не застонал от сожаления.
   Прошла вечность, когда, сбрасывая на него комки грязи, - один, что б гаду подавиться, упал прямо на голову и больно ушиб - танк переполз траншею. Бойцы батальона для танкистов уже не существовали. Там в тылу находились люди, которых они видели и они двинулись на них, чтобы расстрелять из пушки и пулеметов, раздавить гусеницами.
   Однако когда Саша поднялся над окопом, он увидел еще один танк, остановившийся перед траншеей. Этот явно помогал солдатам добраться до русских, чтобы расстреливать их в окопах.
   - Ура! - Раздалось по линии обороны. Батальон поднялся в атаку, а им как быть, под гусеницы ложиться?
   Танкисты, заметив появившихся бойцов, открыли пулеметный огонь. Танк повел башней, как бы принюхиваясь. Раздался выстрел и в стороне разорвался снаряд. Немцы били по атакующим.
   - Убьют, ведь, - жалобно сказал Аркаша и нырнул на дно окопа, когда башня развернулась в их сторону.
   Саша не спрятался. Сожаление по прошлому исчезло. Его переполняла ярость к фашистам, убивавших их как на стрельбище. Где-то у него в нише противотанковая граната...
   - Эх! - Переборовший страх Аркаша с красным от усилия лицом - из глубокого окопа не просто выбраться - поднялся наверх и пополз к танку.
   - Куда же ты? - Почти обиженно крикнул Саша. Его боец, не получив никакой команды, устремился в атаку, бросившись с гранатой на танк, который хотел атаковать взводный. Нечестно!
   Он еще переваривал обиду, когда Аркаша подобрался к танку на десяток метров. Танкисты, пытавшиеся вжать в окопы русскую пехоту на протяжении нескольких сот метров пулеметным и пушечным огнем, проглядели невысокого бойца, вжимавшегося в землю. Покойный Мокрушин мог бы гордиться им - двухмесячные учебные мучения, когда Аркаша почти постоянно избирался образцом для демонстрации как не надо ползать, оказались не лишними.
   Подбираться ближе к злобному железному существу у него не хватило духу. Аркаша вырвал чеку из гранаты и, приподнявшись, бросил ее в танк.
   Когда рука с гранатой из глубокого замаха шла вперед, чтобы во всю мощь мускулов швырнуть ее вперед, что-то острое и очень колючее ударило его в грудь. Он захрипел от разлившейся в груди боли. Мир закружился в стремительной карусели, кружа голову в предсмертном круговороте. Однако Аркаша успел заметить, как от его гранаты вспыхнул танк, тоже понесшийся в стремительной круговерти.
   Земля и небо перемешались в неведомом беге. Он почувствовал, что падает, но не на землю, а почему-то на небо.
   "Я попал в него", - пронеслась в голове последняя мысль, пока небо не унесло его в бескрайнюю голубую даль, сверкающую так, что глаза волей не волей закрывались.
   Замерший в неподвижности танк прикрывало несколько пехотинцев, внимательно отслеживавших единственную для него опасность - гранатометчиков. Притаившийся на двигательном отсеке позади башни автоматчик, время от времени выглядывавший из-за нее, заметил сумасшедшего русского. Он дождался, когда тот приподнимется и срезал короткой очередью. Граната, вылетевшая из ослабевшей руки, пролетела несколько метров и бессильно хлопнула, создав впечатление у умирающего Аркаши, что танк загорелся.
   Саша почти ничего не увидел. Для него несколько мгновений недовольства соединились с опасной пулеметной очередью, из-за которой пришлось вновь спрятаться в окопе.
   Над головой раздался крик, хлопнул винтовочный выстрел. Саша встал на карачки и глянул вверх. Первое, что бросилось в глаза - огромный кованый сапог. Опять сапоги.
   Немецкий солдат в упор расстрелял соседа. Следующая пуля достанется Саше. Видя близость смерти, он рванул сапог на себя. Немец, стоявший на краю траншеи, не удержался и рухнул в окоп.
   В руках Саши никакого оружия не было. И быть ему убитым - немец, даже упав почти с двухметровой высоты, не выронил карабин, - но на голову врагу обрушился приклад. Петя выручил. После приклада в ход пошел штык. Не страдая милосердием, Петя всадил его в шею.
   - Там, - кивнул он себе за спину, - наших больше нет. Все перебиты в рукопашной.
   Над ними появился еще один немец. Саша, взявший в руки винтовку и готовый к бою, успел выстрелить раньше.
   - Отходим, - крикнул Петя. - Слышишь, батальона здесь нет. Кто погиб, а кто прорвался. Не драться же вдвоем.
   - Куда, - повернул к нему лицо Саша. Он взводный, ему бросать бойцов нельзя. Да и куда уйдешь? На танке не догонят, так из пулеметов расстреляют.
   - К опушке, - пояснил Петя, - по траншее. Может, вырвемся.
   Петя размышлял правильно, как старый кадровый вояка. Оставаться бесполезно. Против десятка танков и солдат им оставалось только погибнуть. Но где там немцы?
   Саша выглянул из траншеи. Немецкие танки прошли наши позиции, углубляясь в тылы. Пара штук помогала пехоте, выковыривающей стрелков из окопов. Еще несколько танков было подбито или подожжено. Не зря Колногоров набрал гранатометчиков, не зря раздали столько гранат и бутылок с бензином.
   Группа немцев, громко разговаривая и похохатывая, шла прямо на них. Кругом шла стрельба, совсем рядом умирали люди - свои и чужие - а они уже завершили бой и шли по каким-то надобностям. То ли в карманах пошарить у убитых советских бойцов, то ли отдохнуть на опушке, глядя, как их товарищи истребляют недочеловеков.
   - Петька, уходим, - прошипел он. В нише траншеи находилась приготовленная им для немецкого танка связка гранат. Не долго думая, он схватил ее и, вырвав чеку, бросил в толпу немцев. Рвануло так, что его отшвырнуло к стенке траншеи. Он ударился головой. Перед глазами пошли круги. Сквозь туман полузабвения он чувствовал, как товарищ потащил его прочь от взрыва. От немцев сейчас, наверняка остались только воспоминания, но взрыв привлечет других врагов.
   - Ой, мальчики, - услышал он откуда-то издалека голос Лены.- Что же делается.
   Неожиданно он увидел ее рядом с собой. Саша потряс головой. Контузило видать. Даже удивиться не в силах, ее как всегда внезапному появлению.
   - Помогай тащить, видишь, Сашке плохо, - услышал он сквозь звон Петю.
   Он помогал им подгибающимися ногами, а через несколько минут, придя в себя, пошел уже самостоятельно. Внезапно в уши, до этого словно набитые ватой, ворвались звуки боя. Вокруг шла стрельба, рвались снаряды, немного в стороне разносился рев моторов танков, а они шли по полуразрушенной траншее, никого не встречая. Только убитые. И только наши.
   - Да что же, немцев совсем не убивали? - В сердцах воскликнул Петя. Слишком жутко выглядело поле недавнего боя. Неужели бойцы Красной Армии настолько слабы по сравнению с немцами. Но ведь они-то сами несколько немцев уничтожили.
   Петя не успел получить ответ на жгучий вопрос. В ответвлении траншеи, сделанной для отхожего места, они увидели несколько бойцов.
   - Вы чего здесь сидите, - Саша на мгновение забыл о войне и разболевшейся голове. - Животы скрутило?
   - Да мы... - Один из бойцов, увидев своих, расслабился. - Мы, товарищ командир взвода, на немцев напоролись. У них танки, вот мы и решили... - Он вновь замялся.
   - Спрятаться в дерьме, - продолжил за него Саша. - Идите за мной, после боя разберемся.
   Обещание Саши разобраться ничего хорошего не обещало. Но бойцы обрадовались. Он сказал - после боя, а значит, верил, что они останутся в живых.
   Траншея закончилась. Дальше пошли одиночные окопы. И там еще держались наши, судя по стрельбе.
   Передвигаться по открытой местности куда опаснее, чем по траншее. Саша, оказавшийся впереди, замешкался, упершись в край траншеи. Но приближение цепи немцев, прочесывающей окопы, заставило его выбраться и ползком направиться к опушке. Там, из окопов и из леса еще стреляли, отбиваясь от немцев.
   Саша благоразумно не отползал в сторону от линии окопов. Его могли в горячке боя подстрелить свои же. Или заметить немцы. Как от них отобьешься в поле. Те и приближаться не будут. Как саданут из минометов.
   Накаркал. Разрывы мин накрыли окопы. Умеют воевать фашисты. Не сунулись сразу. Даже танки не отправили - научены опытом уже, понимают, что на гранаты напорются.
   Немцы - педанты. Это понятие, почерпнутое из занятий по немецкому языку, Саша только что познал в реальности. Наши, со всей широтой славянской души, сыпанули бы по всему полю, получай всяк сколько хочешь. Нет, они положили мины аккуратно, только по окопам и опушке, туда, откуда палили по ним советские бойцы.
   По его подсчетам три залпа. А может больше. Мины падали часто и густо и трудно отделить старый разрыв от нового.
   Немцы подошли к клочку не захваченных позиций. Они не торопились, остановившись в сотне метров. Часть залегла, ожидая сопротивления со стороны бойцов, а остальные просто стояли и ждали, когда подойдет несколько танков, отправленных им на помощь.
   За эти десять минут бойцы во главе с Сашей ползком, а где перебежками добрались до опушки. Лес, их спаситель, заманивал вглубь. Саша, понимая, что он старший в их отряде, решил уходить в лес. Бой затихал, и обреченное сопротивление никому не поможет и ничего не даст.
   Позади раздался рокот моторов. Танки подошли и цепь немцев двинулась вперед. Ждать больше нечего. Он поспешил в лес, надеясь, что среди деревьев танки застрянут. Вековые ели им повалить не под силу.
   Саша не мог знать, что Колногоров, поднявший батальон в атаку, сумел прорваться с частью бойцов через немецкие порядки. Раненый в грудь и бок, потерявший штаб, он через две недели вывел треть батальона из окружения и соединился с бригадой.
  

Глава 2

   После суток ясной погоды полил дождь. Пока поисковики работали, незаметно наползли тучи и началось. От окруживших большой костер студентов шел пар и приглушенная ругань в адрес погоды и господа бога. Вадима, скромно стоявшего рядом, не ругали. Во-первых, бессмысленно, во-вторых, небезопасно. Терпение его тоже не безгранично.
   - Завтра с утра продолжим, - пообещал Вадим. - Силой гнать никого не будем, желающие могут сидеть в шалаше. Заболеете еще. А у нас ни лекарств, ни водки. Мужайтесь люди, скорее всего, это последний участок поисков. Времени осталось четыре дня, а нам возвращаться. Тоже крюк не маленький - с полсотни километров, если я случаем не заплутал.
   Короткая речь Вадима вызвала немалый энтузиазм. Точь-в-точь как Чапай перед атакой.
   Вадим почувствовал некоторое сходство, церемонно поклонился.
   - Ужин сегодня готовлю я, - добавил он, вызвав бурные аплодисменты, переходящие в овации. Большинство страстно желало, погревшись и подсохнув у костра, завернуться в нечто сохранившее остатки сухой площади, и замереть в палатке, бездумно прислушиваясь к шороху дождя.
   Первым этапом героического подвига, который он совершил в процессе приготовления еды - поход за водой. Вот ведь ирония судьбы - рассуждал Вадим, бряцая ведром, - вода сверху, вода снизу, вода в самых сокровенных местах человеческого тела, а идти за ней для пропитания приходится за пару верст, обливаясь той же самой водой.
   Впрочем, дождь имел и положительные стороны. Настя, заметив его сборы, высунула голову из палатки. Посмотрела вверх навстречу вечному потоку воды, вздохнула и убралась обратно. У нее осталась последняя смена сухой одежды. Впрочем, их всего-то две. А блуждать среди парней в полусырой мятой одежде не захочет ни одна уважающая себя девушка.
   Однако... Он увидел сплошную грязевую полосу на месте тропинки, протоптанной животными-аборигенами к озеру. Как-то бы ему ухитриться спуститься вниз, а потом подняться, оставшись целым и желательно с ведром воды. Вчера он за милую душу искупался. Но речка неглубокая. А в озерах... нырнешь на десять метров. Он-то выплывет. А ведро?
   Мокрые кроссовки упорно скользили, как он ни старался закрепиться на крутом склоне. Нет, не получается. Вадим пошел вдоль берега. Как не везет. У обычной реки всегда найдется пологий спуск. А озеро, одетое в высокий каменистый берег, не желало подпускать.
   Наконец, местное чудо природы сжалилось над ним и позволило забрать ведро живительной влаги. У него не убудет
   В предчувствии скорого отъезда очищенная рыба щедрой лавиной оказалась в кипящей воде. Расточительность вызвала нарекания экономной Насти. Бросил бы в кипяток половину. А если ничего не поймаете сегодня? В прошлую экспедицию они последние два дня жили, питаясь практически одной водой и свежим воздухом.
   Сытная уха, полная целебного рыбьего жира, приглушила разговоры. В сгустившихся от низких туч сумерках народ просушивал одежду у костра под продолжавшим лить дождем, а затем развешивал ее под раскидистыми елями, где было сравнительно сухо. Кому удавалось что-то просушить, кто просто проводил время. Через час наступила тишина, прерываемая бормотанием сквозь сон утомившихся студентов. Трудный день и монотонный шорох капель убаюкали народ.
   Утро началось примерно так:
   - Рота, подъем, - прервал сон громкий возглас, - день проспите, отбросы исторического факультета.
   Миша, возглавивший дежурство, - далеко не каждый способен разжечь костер под льющим дождем, и он взял ответственность на себя, - откинул плащ-палатку, служащую пологом и призывно помахивал половником.
   Нельзя сказать, что он особенно надрывался за приготовлением завтрака. От вчерашнего ужина оставалась уха с плавающими кусками рыбы. Единственное, чем он облагодетельствовал спящее население, - разбавил ее дождевой водой, чтобы была пожиже, и вскипятил на предмет ликвидации лишних микробов и прочих микроорганизмов, желающих покайфовать за счет нежных студенческих внутренностей. И то хлеб.
   - Вставайте, каша стынет! - Потребовал Миша, интригуя народ несуществующей пищей. Чтобы его призыв подействовал, он снял плащ-палатку, пуская сырой прохладный воздух.
   Вадим, накануне благоразумно забравшийся в палатку раньше остальных и потому проведший ночь в комфорте и спокойствии в самом теплом углу, оторвал голову от куртки, служившей подушкой. Пока остальные поднимаются, он поваляется минуток двадцать. Дождь от него не уйдет. Хотя... он ведь старший.
   - Граждане пассажиры, будьте осторожны, по третьему пути пройдет скорый поезд, - прокомментировал он продвижение к выходу, стараясь не особо часто наступать на конечности.
   Пробуждение старшекурсников заставило зашевелиться остальных. Из соседней палатки высунулось заспанное личико Насти. Она сонно посмотрела на бродящего среди спящих тел Вадима, как военачальника на прошедшем поле боя, посмотрела на часы и громко сообщила:
   - Последний поднявшийся будет убирать лагерь.
   Палатка спасала от воды, но тепло почти не сохраняла. Девушки замерзли. Ну а если самой спать нет мочи, то и остальным пора на взлет.
   Он встал у входа в палатку и принялся умываться. Умывание заключалось в том, что Вадим высовывал руку под дождь. Дождавшись, когда ладонь намокнет, он обтирал ею лицо. Миша присел от хохота, глядя на его манипуляции.
   Обтерев лицо, Вадим посчитал первую часть умывания оконченной. Оставленная накануне у костра кружка наполнилась водой, которой хватило на чистку зубов. Завершив процедуры посещением некоего места - раз есть диссимиляция, должна быть и ассимиляция, - он с сомнением заглянул в ведро с остатками вчерашнего варева.
   - Мгм, - оценил он творение Миши.
   - Это твое, - сразу отгородился товарищ от критики, - я только подогрел.
   Вадим не стал спорить, но скорчил такое лицо, словно его собрались травить несъедобной баландой. Миша, понимая, что его подначивают, провоцируя на необдуманные шаги, только хмыкнул и снова заглянул в палатку.
   - Вставайте, архаровцы, солнце уже высоко.
   Архаровцы, они же негры на плантации, зашевелились. Брошенная Настей фраза об уборке навела на мысль о том, что утро все равно состоялось, поэтому хватит отлеживать бока на не совсем удобном для подстилки лапнике. К тому же уборка. Во время экспедиций соблюдалась зеленая зона, то есть все прибрать и убрать, чтобы не было вреда природе.
   Наконец, все уселись у полузатухшего костра, упорно игнорируя поредевший дождь. Вадим, к этому времени заправившийся, блаженно сидел под елью и курил. Последние минуты отдыха перед тяжелым рабочим днем всегда приятнее всего.
   - Пора идти, - негромко сказал он, прерывая пустопорожние разговоры. Поход подходил к концу. Но именно в последние дни труднее всего оторвать седалище от земли в уютном уголке, закрытом от ветра и дождя.
   - Знаете, - вдруг сказал Миша настолько странным голосом, что Вадим насторожился. - Не хотел вчера говорить, но вроде бы я нашел братскую могилу. Сто пудов!
   - Мокасин в шапке, - обругал его Володя. - Зачем молчал?
   - Чтобы ты хорошо спал, - неожиданно пришла на выручку Мишке Настя и повернулась к нему. - Прямо сейчас пойдем и покажешь.
   - Покажу, конечно, - согласился Миша, смотря на Вадима. Что тот скажет.
   - Я же говорил, - солидно прокашлялся Володя, подводя теоретическую базу под находку, - бой был, а захоронений нет. Странно это.
   Он вопросительно посмотрел на Вадима.
   - Вполне мог найти, - согласился Вадим. - Встали, отряхнулись и пошли.
   Пропитанная водой земля размыла вчерашние следы, упорно борясь с пребыванием человека в своих владениях. Будто и не было их вчера здесь.
   - Вроде здесь, - после некоторых раздумий показал Миша.
   Вадим, который раньше Мишки обнаружил его находку, согласно кивнул. Очень похоже. Те, кто хоронили, выбрали почти центр позиции, так легче стаскивать тела с левого и правого флангов. Вчера они разделились совсем рядом, не обратив внимания на едва заметную выпуклость земли. Чуть-чуть не угадали.
   - Да, - пробормотала Настя. - Тихо-то как.
   Пресекая унылое одиночество природы, Вадим вонзил щуп в землю. Рассуждать о вечном или быстротечном, но тем более важном, унылым утром, хлещущим в лицо и остальные части тела небесной водой, не оставалось совершенно никакого желания.
   Зайдя наполовину, щуп остановился. Вадим вонзил его чуть в стороне. Щуп снова уперся в нечто твердое, а затем, соскользнув, пошел дальше. Зуб поставлю, могила! Лопаты в руки и пошли.
   Пока большая часть студентов слой за слоем снимала землю, Миша щупом обозначил примерные границы могилы. Может быть, на сотню человек, - предположил он негромко.
   Вадим, перекидывая землю, прикинул площадь раскопа и молча согласился. В сорок первом здесь полегли многие.
   Через четверть метра лопаты пришлось отложить. Среди комков земли показались темные, полураспавшиеся от времени кости, охотно обмываемые дождем перед тем как студенты их вынимали.
   Их оказалось много. Настолько много, что они не раз сбивались со счета. А открыта только часть могилы.
   - Пятьдесят один, - сказала Настя.
   - Пятьдесят два, оспорил ее Миша.
   - Ну тебя, - отмахнулась она, - я по черепам считала, а не по ногам.
   Миша повел лопатками, стараясь согреть струйку воды, попавшую за шиворот. Пятьдесят один, так пятьдесят один. Какой смысл бодаться.
  

Глава 3

   Лес шел под уклон, и очень скоро стало совсем сыро. Уже не просто хлюпало. Пропитавшая мох вода выходила лужицами под ногами.
   - Так в воде и сдохнешь, - в сердцах воскликнул один из бойцов, оступившись и упав на мох.
   - Каркай тут, - прервал его Саша. Шум боя остался позади. Ему хотелось верить, что немцы без поддержки танков за ними не двинутся.
   В молчании, прерываемом лишь проклятиями тех, кто попал под поток воды с нечаянно задетого дерева, или поскользнулся на скользкой, скрытой во мху коряге, они прошли несколько километров. Немцев почти не слышно, что казалось странным. Ну, не могут они провести танки, так хотя бы начали обстрел. Артиллерия-то у них никуда не девалась. Бойцы и командиры не знали что после прорыва обороны, немецкие части получили приказ спешно выдвигаться вперед, охватывая подвижными частями фланг дивизии, перехватившей важное направление. Выжили все, кто остался жив к концу боя - и те, кто бросился в лес, и те, кто решил погибнуть на поле. Атакующая цепь немцев, поддержанная танками, даже не подошла к самой опушке, оставив в живых нескольких безрассудных смельчаков, решивших умереть.
   Среди них оказался Петренко. Ему, кадровому командиру, отступать некуда. Пусть штатские салаги, недавно надевшие форму, бегут под защиту леса. Он останется здесь и постарается унести с собой побольше фашистов. Винтовка, подобранная у одного из погибших бойцов, нашла не одну цель. И разве не доблесть для военного - с честью пасть на поле боя, чем скитаться в окружении, пока Красная Армия, твои товарищи геройски сражаются с врагами.
   Он был готов к смерти. Что-то лопнуло в душе, оставив лишь испепеляющее желание нажать на курок, успеть убрать еще одну самодовольную роже в серо-зеленой форме, прежде чем тебя раздавят гусеницами, прошьют очередью и оставят валяться падалью на потеху окрестной живности.
   Незадолго до этого старший лейтенант замешкался, когда Колногоров поднял батальон в последнюю атаку. Нет, не потому, что струсил. Его слегка тряхануло от разорвавшегося неподалеку снаряда. Потом пришлось поднимать бойцов, вжавшихся в землю. В конечном итоге оказалось поздно. Часть роты во главе с ротным осталась в окопах, а атакующие, оставив половину бойцов и командиров на поле сражения из-за жесткой рукопашной, прорвался. И теперь они должны погибнуть. Ничего. Может быть, они отвлекут немцев и помогут выжившим.
   Но немцы неожиданно, не дойдя полусотни метров, остановились, а затем попятились под прикрытием танков. Как всегда в таких случаях, на помощь пришла артиллерия, накрывшая опушку. Пришлось укрыться в полуразрушенном окопе и переждать налет. Разрывы немного прочистили голову. Поднявшись, Петренко увидел, что немцы сворачиваются в колонну и уходят в наши тылы. Совсем обнаглели, гады.
   Петренко вскинул винтовку. Расстояние с километр. Попасть в кого-нибудь можно только при большой удаче, но старший лейтенант упорствовал и, когда цель легла на прицел, нажал на курок.
   Курок сухо щелкнул, напомнив, что он расстрелял обойму и неплохо бы перезарядить винтовку. Петренко чертыхнулся. А патронов-то нет. Если бы немцы не передумали, его бы взяли голыми руками.
   Петренко выбрался из окопа и сел на сохранившийся край. Бой стих окончательно. Там, где недавно готовились к бою сотни людей, надеявшиеся на лучшую участь, оставались только трупы. Лежали и немцы. Еще не убранные. Ничего, своих они захоронят.
   - Есть кто живой? - Устало спросил он.
   Как ни странно на негромкий призыв отозвались. Четыре красноармейца - вот что осталось от центра и левого фланга батальона. Может быть, есть еще живые на другом фланге. Хотелось бы надеяться, что погибшие нанесли немцам такие потери, что они запомнят поляну.
   - Патроны есть? - Ни к кому не обращаясь, спросил Петренко.
   - Есть немного, товарищ старший лейтенант, - отозвался тот, кто был ближе.
   Голос подчиненного оживил ротного. Он стряхнул усталость. Голос окреп.
   - Делать нам здесь нечего, - сказал он. - Пора уходить. И смотрите у убитых патроны и гранаты. А то пропадем, как цыплята.
   Лес спрятал их, усталых и подавленных. Поле, ставшее братской могилой, постепенно скрывалось. Петренко, оказавшись в безопасности, остановился.
   Он вздохнул, прощаясь с теми, кто делил с ним котелок с кашей на протяжении последних трех месяцев. Для них война закончилась, а вот им еще предстоит отомстить за павших, а может погибнуть в ближайшем бою. Извините, что захоронить не можем.
   - Приведите себя в порядок, - приказал Петренко красноармейцам. - А то выглядите оборванцами.
   Красноармейцы удивленно переглянулись. Как бы старший лейтенант того, головой не повредился. Тут сотни людей погибли, сами они чудом уцелели, а он про обмундирование заговорил.
   Но ротный, счистил с гимнастерки грязь, поправил ремень и внимательно оглядел чудом уцелевшую фуражку - не грязная ли. Повинуясь его выразительному взгляду, они тоже принялись чиститься, с опаской поглядывая в сторону поля. А как вздумают немцы прочесать опушку. И чего старлей придумывает. Отвел бы дальше в лес, а там можно и одеждой заняться. А то стоят почти на виду у немцев, пули просят.
   Петренко внимательно осмотрел красноармейцев, сделал одному замечание за грязь на пряжке ремня, и приказал двигаться за ним.
   Горячка боя прошла, чувствовалась усталость. Сейчас бы устроить привал минут на триста да каши горячей. А после нее поспать...
   Старший лейтенант усмехнулся. О каше можно забыть. Когда они к своим выйдут. И привал тоже будет только с сумерками. Нечего отсиживаться в лесу. Поскорее выбраться к фронту и снова, с оружием в руках встретить врага.
   Немцы, торопясь прорваться поглубже в наши тылы, пока не подошли резервы, не обращали внимания на отдельные группы окруженцев, но заполонили округу так, что куда не ткнись - всюду серо-зеленые мундиры. Петренко, идя среди поредевших деревьев, внезапно вышел к проселочной дороге. Его спасло только то, что они уткнулись не в немцев, а оказались в полусотне метров от них.
   Они шарахнулись в лес, как черти от ладана. Немцы - разведка на нескольких мотоциклах - даже не посмотрели в их сторону. Когда Петренко после суматошного бега остановился, так врезавшись головой в неведомо как оказавшейся на его пути ветку, немцы уезжали. Гул мотоциклов быстро стих. И ведь ни разу не выстрелили! Ну идут русские, ну пусть себе идут своей дорогой. Петренко попытался сплюнуть, но во рту кроме горечи ничего не было. Эх, будь с ним отделение да хотя бы с винтовками, без пулемета, но с полным боекомплектом. Винтовка - винтовочка с сотни метров насквозь человека пробьет. Но чего нет, того нет. С ним четыре красноармейца. На каждого по обойме с копейками. И одна граната на всех. В голову полезла дурацкая мысль о групповом самоубийстве. Если немцы их застукают, можно всем подорваться, чтобы не сдаваться в плен.
   - Товарищ старший лейтенант, - хрипло сказал один из бойцов. - Давайте на ночевку становиться.
   Петренко оглядел стремительно скрывающуюся в сумерках округу, покачал головой. Идти в такой мгле, значит, крутить круги. Да и глаз выколешь. Но им надо хотя бы отойти от дороги.
   Недолго думая, Петренко просто повел отряд прочь. Легкий способ попытаться спрятаться от немцев. Как рассказывали находившиеся в тылу врага учителя, немцы шли по только дорогам. Что ж, если им повезет, сегодня те будут вести себя так же.
   Шум боя затихал, удаляясь на восток. Старший лейтенант то и дело прислушивался, стараясь различить звуки канонады. Раз стрельба не стихает, значит, наши живы и отбиваются. А они забрались в непроходимую глушь.
   Петренко с трудом вытащил сапог из болота, злорадно чавкающего грязью. Так он не воевал. Ничего, он им еще покажет. Старшего лейтенанта Петренко не просто списать со счетов.
   Ободренный мыслью о мести, он в полголоса скомандовал не растягиваться и ворон не ловить, пялясь в небо. Бойцы опасались появления немецких самолетов. Те, конечно, задерживаться не станут, прилетят обязательно, но в густых ветвях бескрайнего леса, горстку командиров и красноармейцев заметить не возможно. Нечего шарахаться от любого звука.
   Накаркал. Шедший первым боец молча рухнул на землю, заметив среди сумеречных деревьев силуэты немецких солдат. Петренко лег рядом. Заметили или нет... Он приподнялся. Немцы исчезли. Значит, заметили, спрятались.
   - Товарищ старший лейтенант, - предложил один из бойцов, - дайте я подползу и гранату кину.
   - Я тебе кину, - раздалось из-за деревьев настолько близко, что Петренко вздрогнул. Как котят за шкирку взяли.
   На их счастье среди деревьев показался не удачливый немец, а Петя, решивший подползти и бросить гранату - у дураков, как говорится, мысли сходятся. К счастью, он разглядел, что обмундирование на немецкое не похоже, а потом признал своих.
   - Сорванцы, - выругался Петренко. - Не могли по нормальному отозваться.
   - Так мы ж не знали, что это вы, - лукаво отозвался Петя.
   Дерзковатый боец, проказник и весельчак, заставил ротного оттаять. Побольше бы таких. А когда показался его взводный Чудинов с несколькими бойцами и подружкой санитаркой, у него совсем отлегло от сердца. Словно они уже у своих.
   - Товарищ Чудинов, - позвал он.
   Саша, чудом не теряя ботинки в болоте, добрался до него.
   - Послушай, взводный, - по-свойски обратился он к обстрелянному и побывавшему в тылу врага сержанту, - возьми своего великорослого дружка, у него, кажется, все равно отделения нет? - Саша кивнул, - Посмотрите впереди нормальное место для ночлега. Чтобы вода, сухо и так далее.
   - И полевая кухня, - преданно глядя командиру в глаза, добавил Петя.
   - Не умрешь, братец, запасов у меня нет, - открестился от просьбы отделенного Петренко. И серьезно добавил: - вопросы есть?
   - Никак нет, - четко ответил Саша.
   - Тогда слушайте - мы пройдем еще несколько сот метров на восток и остановимся на привал. Посидим на деревьях, куда деваться. А вы налегке мчите вперед. И смотрите, не потеряйтесь. И так нас мало. Час вам на все. Медицина останется с нами, - задержал он встрепенувшуюся Лену. - Никуда они не денутся.
   Понукаемые ротным, они поспешили. Хотя как поспешили. Продирались сквозь грязь. Бойцы устало поглядывали на двух любимцев судьбы, умудрившихся оказаться не в одной переделке и уцелеть. А два несостоявшихся учителя испытывали на прочность ботинки, стремившихся на каждом шагу остаться в вечном покое болота, куда случайно вступила нога человека.
   - Ой, я бы лучше в бой, - взвыл Петя, в очередной раз перешнуровывая ботинки так, чтобы они прочно сидели на ногах и не смели своевольничать. Его большое, тяжелое тело проваливалось в болото глубже, чем Сашино, и приходилось прилагать немалые усилия для передвижения.
   - Скоро оно кончится, - тяжело дыша отозвался Саша.
   - Откуда ты знаешь, - проворчал, не веря в проницательность друга, Петя.
   Но командир взвода оказался прав. Болото становилось мельче, а потом вдруг резко началась суша. Зеленеющая травкой, она казалась раем.
   - Теперь можно хоть на край света, - бодро объявил Петя в очередной раз перешнуровывая ботинки.
   - На край мы, конечно, не пойдем, а вот какую ни какую речку поищем, - в раздумье, куда бы идти, сказал Саша.
   - Экий ты, - попенял ему Петя. - Помечтать не хочешь.
   Он свалился на траву.
   - Вставай, нам стоянку искать надо, - со слабой улыбкой сказал Саша. - А то Петренко тебя так выдерет лозой, неделю сидеть не на чем будет. Да и темновато.
   - А и то, - выразил притворный испуг Петя, - пойдем быстрее. Но пасаран!
   Он закинул винтовку за плечо.
   - Пожрать бы чего найти.
   Саша едва не загнулся от хохота.
   - Слушай, ты будешь думать о еде, даже героически погибая.
   - Я тебе дам! Я еще всех переживу, - возмутился Петя и легонько толкнул Сашу. Тот отлетел от толчка на метр, едва сохранив равновесие.
   - Ладно, пойдем. Чего ты так пихаешься, - Саша потер плечо. - Синяк будет.
   Лес, поначалу густой, стал редеть. Шли они с таким же трудом, но, по крайней мере, винтовка за ветви цеплялась не столь часто.
   - Озеро, - с умилением произнес Петя. - А там раки и рыба.
   - И немцы, - в тон ему добавил Саша.
   - Какие немцы, перестань, - отмахнулся Петя. - Им сюда не пройти. Давай так, ты пойдешь за нашими, а я по берегам посмотри. Вдруг действительно кто есть.
   Саша нерешительно затоптался. Разделяться опасно, по одному немцы запросто перестреляют. Но и парами шататься... не санитары же они и не детишки.
   - Товарищ отделенный, - строго сказал он, - оставляю вас для осмотра местности. Смотри, не заблудись.
   Петя несколько дурашливо козырнул и получил хмурый взгляд.
   - Есть, товарищ командир взвода! - Уже строго по уставу ответил он.
   Саша хмыкнул и ушел в лес. Ему идти обратно в болото навстречу нашим. Как не хочется в грязь залазить.
   Петя долго осматривал берег, ища спрятавшихся в засаде немцев. Целых пять минут. На столько хватило его силы воли. Затем он скинул хлюпающие ботинки, положил винтовку на берег и принялся смывать грязь с обуви и обмоток. Хотелось почистить и брюки, но опасность дышала в затылок. Слишком уж легкомысленным Баженов не был, хотя и любил порою прикинуться дурачком. Помыл ноги и хватит. Еще бы поесть чего. Хоть бы куст рябины завис неподалеку.
   Он огляделся. Кругом только кусты ивы и ольхи. В его родных местах речки полны зарослей черемухи. Ходишь потом, страдаешь запором. А тут былиночки съедобной нет, чтобы перекусить.
   Петя перевел взгляд на озеро. А вот в нем рыба есть. Точно есть - он отметил едва заметный всплеск немаленькой рыбы, случайно нарушившей гладь воды. Ужинает, сволочь. Почему люди комарами не питаются. Сесть бы с удочкой, а лучше бы с бредешком. Роте хватит на уху. Живот жалобно заурчал от представившейся Пете наваристой ухи.
   Шум шагов и голоса заставили забыть о еде. Он рухнул за куст развесистой ивы, спрятавшись среди бесчисленных ветвей. Если пришли немцы, он точно выпустит в них оставшуюся обойму, а потом пойдет в рукопашную.
   Первым на берегу оказался Петренко. Он с удовлетворением окинул безлюдный берег. Немцев нет, а значит, они спокойно переночуют.
   - Чудинов, а где твой напарник?
   - Спрятался и жует чего-нибудь, - высказал предположение Саша, вызвав смех бойцов.
   - Гнусная клевета, товарищ старший лейтенант! - Объявил Петя, поднимаясь из-за кута. Примкнутый к винтовке штык, настороженная поза показывали, что он был начеку, готовясь к отпору врагу.
   - Молодец! - С удовольствием сказал Петренко, глядя, пусть и на грязного и немного изможденного, но бравого бойца, который задешево врагу не отдастся. - Полчаса на всякие нужды и спать. Дежурим по очереди кроме медицины.
  

Глава 4

   - Я так не могу, - не выдержал Вадим. - Сидишь и сидишь.
   В раскопанной части могилы они нашли два медальона и кое-какие личные вещи. На полный раскоп у них не оставалось ни времени, ни сил. На крупное захоронение надо брать человек двадцать и копать несколько дней без сна и отдыха. Но и так раскопанного оказалось много. Сложенные кости превращались в тела людей, на бесконечный ряд которых было страшно посмотреть.
   Пожухлые от впечатлений нервы требовали разрядки. Сидеть у костра, бездумно глядя на подпрыгивающие огоньки костра, можно скучным осенним днем где-нибудь в родном пригородном лесу или в своей деревне. А здесь ему хотелось движения.
   Вадим поднялся на ноги. Пусть ребята отдыхают и сохнут. Работать сегодня, под изрядным дождем, незачем. Они не бойцы сорок первого года, зарывающиеся в землю от немецких снарядов.
   - Я с тобой, - подскочила к нему Настя.- Ну, пожалуйста, - взмолилась она, чувствуя, что нарвется на грубый отказ.
   Вадим с трудом удержался от ругани. На лице девушки написано страстное желание пойти с ним и надежда. Как откажешь светловолосому чертенку. Так хотелось побыть одному...
   - Ребята, мы прогуляемся на несколько часиков по окрестностям, мало ли чего найдем.
   Лес взволнованно зашелестел листвой, обеспокоенный появлением людей. Ветки били по лицу, деревья вздрагивали от их появления рядом с собой, обрушивая поток воды. Они были чужаками в царстве природы и мертвых, спящих под их ногами в уголке девственного леса.
   Однако Вадим упрямо шагал вглубь. Его не пугали заросли. Лес как лес. Он не боялся нарушить покой мертвых. За тем они сюда и приехали. Приехали, чтобы успокоить погибших на кладбище, а не вдали от людских поселениях, в наспех закиданных ямах.
   - Страшно, - прошептала Настя.
   Вадим сильнее прижал девушку к себе, а затем подхватил на руки. Настя вскрикнула от неожиданности. Ее мужчина не казался ей сильным. А тут он легко поднял ее, весящую с мокрой одеждой и обувью за семьдесят килограммов.
   Она обхватила руками его шею. Увидев рядом лицо, Вадим попытался поцеловать девушку. Она засмеялась и ловко увернулась.
   - Фу, - выразил неудовольствие Вадим.
   - Отпусти меня, - продолжая смеяться, попросила Настя.
   Наваждение леса отпустило. Оживленно болтая, они пошли по едва заметной звериной тропе.
   Под ногами захлюпало. Поначалу Вадим решил, что сказывается натекшая за день дождевая вода, затем понял - болото. Нет, туда они не пойдут, зачем?
   По кромке болота они повернули на север. Высокая трава, захлестывающая водой брюки и сапоги, порывы ветра, угрожающе колыхающиеся деревья - ничто не могло остановить Вадима, совершающего ему одному известный рейд. Настя, начинавшая ворчать - ей блуждание не доставляло удовольствия, - вскоре стихла. Мужчина знал куда идти, и ей следовало идти следом.
   - Остановимся на привал, - предложил Вадим после двух часов пути. Он выбрал раскидистую ель, под мощной кроной которой сравнительно сухо.
   Крохотный костер, обвившись около двух могучих хворостин, дал немного тепла и чувство покоя. Вадим снял сапоги, повесив сушиться на короткие высохшие ветки ели. Освободившиеся от водяного плена ноги грелись от пламени костерка. Хорошо!
   Он полулежал, прислонившись к ели. Рядом, прижавшись к его боку, устроилась Настя.
   - А ты куда идешь? - Она попыталась узнать, насколько долго продлиться их бесцельное блуждание. Нет, она не против и дальше идти за ним. Но хотелось бы куда в лучшую погоду. И лучше дома.
   Вадим засмеялся нарочито небрежному тону.
   - Дак вот не знаю, - коверкая слова на деревенский манер, сказал он.
   - Вадим, - жалобно попросила Настя. А потом резко свалила его на землю и навалилась сверху.
   Вадим снизу вверх с улыбкой смотрел на ее жалкие потуги показать силу.
   - Если не скажешь, побью, - кулачок девушки оказался в угрожающей близости от его головы.
   Вадим хмыкнул, вытянул вверх руки. Попытка Насти оттолкнуть их осталась незамеченной.
   Мужские руки сомкнулись на ее шее и потянули вниз.
   - Вот ведь, - попыталась выразить недовольство Настя. Жаркий поцелуй заставил ее замолчать. Она обмякла.
   - Наглый какой, - пожаловалась Настя ели. Та равнодушно промолчала. Какое ей дело до суетливых людских хлопот.
   Вадим приподнялся и сел, не отпуская девушку.
   - Пройдем еще немного. Я за одним хочу осмотреть округу. Мы здесь копать не будем, так хоть поищем верховые останки. Местные леса, я чувствую, хранят много тайн.
   - Умный, - она щелкуна его по носу, увернулась от ответного и положила голову на плечо. - Твердый ты, - достался Вадиму упрек.
   - Да, - вкладывая другой смысл в это слово, согласился он, - твердый и принципиальный.
   - Ну тебя, - Настя приподнялась, а затем прижалась, обхватив Вадима руками за шею.
   - Женщина, - сказал он, - наше счастье, войны нет, а то немцы бы нас прищучили в один миг.
   - Так ведь нет же войны, - Настя хмыкнула, - значит, мое счастье. Можно я посплю немного.
   - Поспи, - великодушно разрешил Вадим.
   Настя действительно задремала, пригревшись на его плече. А Вадим откинулся, устроившись поудобнее, и слушал шорох тишины дождливого дня, прерываемый редкими порывами ветра.

Глава 5

   - Бежим быстрее, - Саша подхватил ее под руку и потянул за собой. Ничего не понимающая Лена попыталась вырваться. Она еще не видела немцев, внезапно объявившихся среди деревьев. Беспорядочная стрельба заставила ее смолкнуть.
   - Сумка с медикаментами! - Вспомнила она. Саша только прибавил шаг. Немцы вышли прямо на лагерь, отрезав их от остальных. Сумка уже в их руках.
   Он проскочили мимо деревьев, остановился и оглянулся. За ними никто не гнался. Немцы обрушились на тех, кто начал стрелять, не заметив двух человек в стороне. Повезло. И хорошо, верная винтовка с ним.
   - Саша, куда мы?
   Лена растерялась от внезапного появления немцев. Вцепившаяся в рукав Сашиной шинели, мокрая от бесконечного дождя, она напоминала мышонка, оказавшегося рядом с котом.
   - Бежим, Ленка, бежим, пока нас не увидели.
   Благословенный лес, неоднократно обруганный и столько же раз восхваленный, укрыл от немцев. Саша бежал, прорываясь сквозь заросли кустов и молодых деревцев, пробираясь среди вековых стволов, обходя окна трясин. Винтовка больно била по спине, враз ставшая неуклюжей Лена не успевала за ним, жалобно вскрикивая от ударов веток, путаясь в собственных ногах. Ему приходилось ждать ее, замедляя бег, помогать выбираться из зарослей и трясины.
   Наконец, он решил - достаточно. Они промчались столько, что немцы не найдут. Ну, только если собаку пустят по следам... Тогда им все равно не укрыться. И Лена вот-вот рухнет.
   - Иди сюда!
   Саша потянул ее к высокой раскидистой ели, вольготно разместившейся почти посередине небольшой поляны.
   - Я... чуть... не умерла, - с трудом выговорила Лена, падая на могучие корни дерева.
   - Я тоже, - признался Саша. Он постарался умерить сбитое дыхание, чтобы прислушаться к подозрительному шуму. Вроде бы ничего. Усилившийся дождь разносил по округе шелест капель. Иногда его перебивали порывы ветра, играющего кронами деревьев. Лена, тяжело дыша, с всхлипом втягивала воздух.
   - Что-то ты сдала, - Саша наклонился к ней. - Такой бегуньей была в институте.
   - Ой, Сашка, я так устала, - она перевернулась на спину и протянула к нему руки, - а ты, наоборот, тихоня тихоней, а бежал, будто хотел первое место получить на городских соревнованиях.
   - А я его и получил, - Саша опустился рядом. - Мы с тобой выжили. Как немцы внезапно подкрались. Если бы ты не отвела меня в сторону, остались бы там лежать. Они же прямо к моему вещмешку вышли. Выжил ли Петька.
   Он настороженно прислушивался, не выпуская винтовку из рук. Тишина его не успокаивала. Если немцы снова подкрадутся, сил удрать у него не хватит. Лишь бы не взяли как курицу с насеста.
   Высоко в небе послышался гул. Несмотря на ненастье, чей-то самолет оказался в воздухе. Они замерли в ожидании. Густые заросли леса, могучая ель скрывали от летчиков. Но случайная бомба разнесет на куски.
   Самолет, надоедая комариным писком, через несколько минут пролетел на запад, не обращая внимания на прячущихся в бескрайних лесах людей.
   - Саша, - Лена потянула его ближе к себе, - сядь рядом. Мне так одиноко и жутко.
   Саша прислушался. Никого. Он сел рядом с ней, прислонив винтовку к дереву. Лена прижалась к нему, но он, не обращая внимания, полез в подсумок. Длительность их жизни зависела от количества патронов. У Лены сроду не было оружия, а у него - одна обойма полная, а в винтовке остался один патрон. Негусто.
   Он потянулся к винтовке, чтобы поменять обоймы. А надо ли? Сдуру перещелкает все. Пусть уж будет один патрон, а там посмотрим.
   Саша положил винтовку обратно. Ничего с ней не будет. И дотянуться легко. Он повернулся к Лене и обнял ее. Та охотно прижалась к нему.
   - Есть хочется, - девушку била мелкая дрожь от холода и не прошедшего испуга. Саша расстегнул шинель, не до конца промокшую и потому сохранявшую тепло тела. Лена зарылась в гимнастерке лицом. Ее руки, холодные и мокрые, двумя озябшими зверьками пробрались куда-то за спину и замерли, согреваясь.
   С едой куда хуже. С собой у них ничего нет. Даже вещей никаких не осталось. Удрали в чем были. Ладно, шинели с собой. Иначе совсем плохо.
   Лена постепенно согрелась. Подогнув ноги под свою мокрую шинель, она тесно прижалась к нему всем телом.
   - Оказаться бы сейчас дома, - мечтательно прошептала она. - В общежитии под теплым одеялом. А, Саш?
   - Хорошо бы, - без всякого энтузиазма согласился он. Придумала тоже душу травить. Поспала бы лучше. А то скоро дальше идти.
   - Сашка, а я тебе в институте нравилась? - Неожиданно спросила Лена.
   На лице Саши появилась слабая улыбка.
   - Очень. Но ты была такая активная и шустрая. Куда мне до тебя.
   - Дурачок, - она потерлась щекой о гимнастерку. - А я все думала, что тебе не нравлюсь. Ты так на меня зыркал. Прямо-таки отбрасывал.
   Саша осторожно погладил ее по шее. Лена, красивая и яркая, была столь близка и доступна. Эх, проклятая война.
   - Нам пора двигаться дальше, - мягко сказал он ей, представив, как это - выбраться под бесконечный дождь в сырой одежде, чтобы собирать воду не только с небес, но и деревьев, кустов, травы.
  

Глава 6

   - Настя, - позвал Вадим задремавшую девушку. - Холодно и голодно.
   Она открыла глаза, недоуменно посмотрела вокруг. Крепко же заснула. Даже забыла, где находится.
   - А в лагере скоро уху сварят.
   Она зевнула.
   - Я ее не люблю, уху вашу. Слопали консервы, котята.
   Вадим пошевелился. От его движения голова Насти переместилась с плеча на землю.
   - Ой! - Отозвалась Настя на падение.
   - Страдаешь, женщина? - Меланхолично спросил Вадим.
   Настя больно ткнула его в бок.
   - Уже и замечание сделать нельзя.
   Вадим хмыкнул и, обняв девушку, крепко поцеловал ее в губы.
   Возмущенная насилием Настя попыталась вырваться. Затем сопротивление прекратилось. Но как только поцелуй закончился, она вырвалась из его рук.
   - Так мы идем или нет?
  
   Неожиданно для него Лена собралась легко.
   - Идти так идти. Чем скорее мы уйдем от немцев, тем быстрее окажемся у своих. Она поднялась и кое-как надела шинель. Промокшая одежда прилипала к телу, не соглашаясь лечь на плечи. Пока Лена воевала с ней, Саша выбрался под дождь. Тот, словно дожидаясь их, зарядил с новой силой.
   Плутая среди деревьев, две фигуры осторожно пробирались, шарахаясь от бесконечных потоков воды.
   - Саша, иди, потише, - попросила Лена.
   Саша, перебирая длинными ногами, остановился. Измученный вид девушки заставил его идти тише. Бедная Леночка, как она устала.
   - Саша, - снова позвал его девичий голос.
   Что там случилось.
   - А мы с тобой не заблудились?
  
   Вадим поскреб небритую утром щеку.
   - Блуждаем черт знает где. Настюха, где мы?
   - Сусанин у нас ты, - девушка улыбнулась так ехидно, что у него зачесались руки.
   - Вы что-то хочете сказать, женщина?
   - Не хочете, а хотите.
   - У, - взвыл Вадим и бросился за девушкой, помчавшейся к прогалине среди деревьев.
  
   Логичный вопрос поставил Сашу в полусгорбленное положение с открытым ртом. Он собирался слегка прикрикнуть на нее. Мол, понимаю, слабая, но надо идти. Грубость порой помогала больше нежности.
   Но Лена оказалась куда предусмотрительнее его. Милое измученное лицо не выглядело ноющим. Действительно, а куда идти?
   - Да вот... мы тут... как-то бы... - очень понятно произнес Саша.
   - Север у нас там, - Лена принялась вычислять части света, не надеясь на бестолкового мужчину. Выносливость Саши, его волевое лицо, которое она и раньше замечала, но не представляла, что он окажется настолько смел, заставили ее молчаливо идти следом за ним. А он заплутал.
   - Сашенька, - жалобно позвала Лена. - Ты же нас по кругу водил. И еще так быстро. Я совсем устала.
   - Тогда ты веди, - Саша смутился и поэтому заговорил грубо. - Последняя из могиканок.
   Лена не обиделась. Когда мужчина злится, значит, он не прав. Это она где-то вычитала, не однократно убедившись в правоте слов.
   Она довольно-таки ехидно улыбнулась. А когда увидела, что лицо Саши перекосило, словно он переел кисленки, откровенно засмеялась и пошла вперед, к открывающейся впереди поляне.
  
   Если бы Настя захотела, он носился бы за ней до скончания века. Женщина существо длинноногое и шустрое. Сказать что там-то и там-то продают модную, но дешевую помаду, побьет все мировые рекорды.
   В подобном рассуждении Вадим, пробежав десятка два метров остановился. Настя, увидев, что ее мужчина откровенно халтурит, замедлила бег. А потом, здраво рассудив, что излишний бег для здоровья вреден, рухнула на землю, прямо в сырую траву.
  
   Она так и умерла - с улыбкой на лице, делавшей ее если и не первой красавицей небольшого провинциального учительского института, то весьма привлекательной девушкой.
   Находившийся на противоположном краю поляны усиленный дозор в составе отделения со станковым пулеметом МГ-34, увидел пару русских сразу же, как они показались среди деревьев. Дозор поставили специально охраны проселочной дороги и складов боеприпасов.
   Русские, словно чувствуя смерть, остановились, не дойдя до опушки, и заспорили. Старшему дозора - немолодому фендрику - показалось, что они пойдут обратно и придется за ними гоняться, но те двинулись к поляне, привлекавшей отсутствием вездесущих деревьев и кустов.
   По его сигналу пулеметчик дал короткую - в несколько патронов - очередь. Русские шли один за другим и убить обоих сразу не получилось. Рухнул только передний. Пулеметчик торопливо выпустил еще одну очередь. Не успел. Фендрик рявкнул команду, прекращая бесполезную стрельбу из карабином. Русского придется атаковать.
   - Ленка! - Вскрикнул он, падая на землю. Тело, подчиняясь вбитым в него командам, работало само, не дожидаясь команд из растерянного мозга.
  
   - Хватит валяться, барышня из табакерки.
   Вадим подошел к Насте и рывком поставил на ноги, заботливо отряхнув воду с места пониже спины.
   - Ах ты, похабник, - притворно сердито замахнулась она.
   - Виноват, мэм, больше не повторится, мэм, - имитируя испуг, заторопился он извиниться.
   - Двигай вперед, - весело сверкнув глазами, велела Настя.
  
   Не обращая внимания на пули над головой, он подполз к ней. Что же с любимой.
   Саша рывком перевернул податливое тело. Эх! Вздрогнул он от неожиданности. Мертвые глаза смотрели в никуда, разглядывая через него низкие, нависшие над лесом тучи.
   - Леночка, - растеряно позвал он. Сколько человек погибло на его глазах. Навсегда остались в Карелии его друзья. Смерть каждого отзывалось болью и муками. Но смерть Лены. Веселушки, хохотушки Ленки, заводившей не только их курс, а весь институт.
  
   - Легко идти, - сказал Вадим после внезапного веселья.
   - Куда уж легко, - не согласилась Настя. - Трава высокая. И сыро как. Только на танке и передвигаться.
   - Вот и я о том же, - подхватил Вадим. - Каплет, конечно. Зато никто не стреляет, на танках не разъезжает. Иди себе спокойно, да воду отряхивай с дождевика.
   - А, ты об этом, - поняла Настя его мысль.
  
   Что-то оборвалось в нем, рухнуло в момент, оставив мертвое чувство ненависти и ненужности жизни, пока неподалеку есть сволочи в серо-зеленых шинелях.
   Он прикрыл полой шинели ее лицо и поправил немного задравшуюся юбку. Жалко, похоронить не сможет. Прощай, Лена, вскоре я отправлюсь следом за тобой.
   Раздавшиеся на поляне голоса заставили его замереть. Цепь, хотя какая цепь, группа немцев шла к нему, чтобы посмотреть, что за приблудные русские напоролись на их временное пристанище.
   Много, слишком много для него одного. Поболее отделение, скорее всего. Перехватив винтовку за ремень, он отполз за раскидистую березу. Такую и из пушки прошибить не просто, так что пули ему не страшны. И Лену бы не убило.
   Он вернулся обратно и, взвалив девушку на себя, подтащил ее к дереву. Мертвому телу было уже все равно - попадут в него пули или нет, но Саша не хотел, чтобы Лену рвали на части пули гадов.
  
   - Здорово здесь, - мечтательно сказала Настя, - если бы не дождь, я бы отдохнула недельку.
   - Ага, - поддакнул Вадим, - без еды, без людей, на которых ты отводишь душу, прожила бы ты.
   - Фу на тебя, - отмахнулась Настя, - никакой в тебе романтики, голый прагматизм.
   - Тогда оставайся, - предложил полушутя Вадим. - Я за тобой сбегаю, не через неделю, конечно, а дня через три.
   - И что я буду без тебя делать? - Возмутилась Настя.
   - О, - оценил Вадим, - вот признание выдающейся роли мужчины в истории человечества.
  
   Наверное, он смог бы уйти. До немцев оставалось метров двести. Скрыться в лесу, забиться в чащобу, в которой рота не разыщет. Уйти, стать пожелтевшим березовым листом, сбитым с дерева шальной пули. И ничего листу не будет, останется лежать, если только жиреющий на зиму лось не подберет.
   Он приподнялся и прицелился в мельтешащие фигуры. Курок сухо щелкнул. Балда! Опять патрон не дослал.
   Саша передернул затвор, снова прицелился. Выстрел разорвал шуршащую тишину леса. Вряд ли он попал. Ничего, есть еще пять патронов. Хотя бы одного. Он не Павка Корчагин. Убить одного. Вряд ли дадут больше.
   Обозленные немцы - у них появился раненный, схлопотавший пулю в живот, - открыли стрельбу из карабинов. Их поддержал пулемет, развернутый посреди поляны.
  
   - С милым и рай в шалаше, - продолжил подначивать Вадим.
   - Именно, - неожиданно спокойно согласилась Настя.
   Вадим почувствовал неловкость, будто он пошутил над чем-то святым. Он приобнял подавшуюся к нему девушку за плечи.
   - Подожди, вернемся обратно, - прошептал он и коснулся губами щеки.
   Руки девушки легли на его руку, по-хозяйски перехватившей ее талию.
   - После экспедиций на поля сражений почему-то всегда хочется жить, - пробормотал Вадим скорее отвечая себе на размышления о жизни, чем говоря Насте.
   - Конечно, - подтвердила она. - Представь, сейчас полетят пули и нам придется вступить на лесной безвестной поляне в последний бой.
  
   Пули с противным хрустом врезались в стволы деревьев, сбивали мелкие ветки и листву. Саша откинулся за ствол и почувствовал себя в безопасности. Сколько у него осталось патронов?
   Он полез в подсумок и облегченно вздохнул. Осталась одна обойма. А то ему пригрезилось, что он расстрелял последние патроны. Живем, братцы. Пусть фашисты палят. Вон сколько настреляли. Так они скоро без патронов останутся.
   Немцы словно услышали его. Стрельба прекратилась. Цепь солдат перебежками приближалась к деревьям, за которыми находился Саша.
   Услышав немецкие голоса - те особенно не таились, понимая, что одиночный боец с винтовкой не столь страшная угроза при разумной осторожности, - он прицелился и выстрелил. Попавшая на прицел фигура подпрыгнула и исчезла из виду.
   Должен был попасть. Хотя бы ранить. Эх, патронов осталось четыре. Он бы им еще показал.
  
   - Пойдем, мне как-то не по себе, - прошептала Настя. Она отряхнула капюшон от скопившейся в складках воды. - Мы будто покой нарушаем, спящих будем.
  
   Саша нырнул за ствол, прячась от обрушившегося свинца. Немцы засекли его и били прицельно. Стараясь если не убить, то хотя бы заставить замолчать. Но он не собирался изображать зайца. Высунувшись с другой стороны дерева, Саша старательно прицелился в согнувшегося в три погибели немца. Тот колебался - лечь на землю или двигаться на карачках. Слишком уж близко было до спасительных деревьев.
   Пуля поставила точку в сомнениях. Немец рухнул лицом вперед. Убил, на этот раз точно убил. Он удовлетворенно откинулся, привычно спрятавшись за деревом.
  
   - Пойдем, - согласился Вадим. - Вон, поляна видна. На открытом месте лучше. И там хоть с деревьев вода не зальет.
   Сбивая палкой дождевую воду с травы, он двинулся первым. Толку от хворостины немного, зато он согрелся. А Настю в дрожь бросает.
   -Дай я впереди пойду, - не выдержав, попросила девушка. - Околею.
   Вадим охотно согласился. Пусть поработает барышня. Смотреть на работающую представительницу женского пола всегда приятно.
   - Пойдем к березе, - предложил Вадим. - Под ней травы мало, хоть пять метров посуху.
   Настя хмыкнула наивности Вадима, но повернула.
   - Смотри, - вдруг вскрикнула она, когда они почти подошли к вековому дереву, могучему представителю царства берез.
   У самого ствола, среди редкой невысокой травы, лежали останки двух человек. Когда-то, в огненном лихолетье войны, они легли рядом, прощаясь с жизнью. С тех пор плоть растворилась в земле, а кости перемешались, соединив останки в единое целое. Словно природа их соединила в вечном браке.
   Девушка прижалась к Вадиму, словно к защитнику и положила голову на грудь.
   - Вадик, - прошептала она, - за что вот так-то?
  
   Выпущенная умелой рукой пуля ударила в шею, заставив тело в предсмертном рывке повалиться на бок. Пока находившиеся на поляне солдаты отвлекали русского стрелка, бывалый ветеран пробрался с фланга. Метров с тридцати он аккуратно прицелился в ничего не видящего русского и выстрелил. Можно было взять его в плен - слишком уж беззащитен враг. Штаны с него стащи, не заметит. Но он только что убил товарищей, с которыми он прошел две кампании, поэтому должен погибнуть.
   Мир взорвался мириадом огней. Умирая, Саша успел посетовать на собственную жадность - в обойме осталось еще три патрона.
   Он упал рядом с Леной. Рука, выпустив ненужную мертвому винтовку, приобняла девушку за плечи. Смерть соединила их, отдавших жизни за будущее. За тех, кто мог радоваться жизни, любить, ходить по весенним бульварам, переживать мелкие неудачи, растить детей.
   Мир их праху!

Эпилог

   Из истории Н-ской краснознаменной орденов Суворова III третьей степени и Красной Звезды дивизии:
   "Дивизия была создана осенью 1942 года путем слияния двух стрелковых бригад... Одна из них, сформированная летом 1941 года в городе ... в августе - сентябре вела ожесточенные бои в Карелии и понесла большие потери...
   В последующем дивизия участвовала в боях на Курской дуге, освобождала Украину, страны Восточной Европы и завершила войну в Чехословакии".
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"