Фрагмент к фрагменту, кусочек к прорехе, заплатка к просвету...
В студии пахло летним курортным вечером. Той его порой, когда солнце уже скрылось за каменистыми кряжами, обнимающими льнущий к тёплому заливу маленький городок. И солёный морской ветерок смешивается с запахом отходящей от дневного пекла листвы выстроившихся вдоль набережной кипарисов. Нацелившиеся на гостя с полок объективы раритетных, советских времён фотоаппаратов ещё больше напоминали о той беззаботной эпохе: двух-трех неделях безмятежного отдыха на раскалённом песке, с мамой, сестрой и папой...
Который сейчас умирал от рака лёгких в маленькой комнате онкологической больницы рядом с двумя столь же безнадёжными стариками. И последний шанс его спасти, возможно, находился здесь, в этой комнате. Адрес ее сообщили по большому секрету люди, которым майор ОБЭП Олег Смирнов верил. Друзья отца по его прежней службе в КГБ и ФСБ. Почему они сами не занялись этим делом, тоже понятно. Не их специфика...
- Вопрос в цене, - Олег пристально глянул в глаза хозяина комнаты. Несомненно, русского или, по крайней мере, европейца, но, тем не менее, внешне больше всего похожего на Конфуция со старых китайских гравюр. А если закрыть глаза, то казалось, что в комнате рядом с тобой находится огромное, заполняющее чуть ли не всю её пушистое и бесконечно доброе существо. К которому хотелось прильнуть и забыться в баюкающем ощущении безопасности, неизбежности хороших окончаний всех и всяческих дел. Впрочем, умение производить приятное впечатление - это профессиональная черта всех мошенников.
- Знаете, Егор Петрович, мы уже очень много денег потратили. - На лечение отца, - нужды в этом уточнении не было, но Смирнов всё же не удержался. - Но если оплата по факту... выздоровления, то мы займём, сколько надо. А сколько надо?
'Как здесь хорошо и уютно, - подумал Олег. - Словно в другом мире находишься'. Там, за дверью по шумному в любое время проспекту с оставшимся от СССР названием 'Красноярский рабочий' грохотали трамваи, неслись по своим делам озабоченные горожане с вечно угрюмыми лицами, ждала опергруппа. А здесь... словно убежище вне времён, тревог и стремлений. И запах курортного лета. То ли от ароматизатора в кондиционере, то ли ещё по какой, но абсолютно неважной здесь и сейчас причине.
- Деньги только вперёд, - разрушил идиллию Конфуций. Меланхолично добавил: - Причём я беру только за свою прямую работу. Реставрацию. Да и то, если фото подходящее. А повлияет это на чьё-то здоровье или нет, это дело не мое...
- То есть, я отдаю вам деньги - и никакой гарантии? - срывающимся голосом переспросил Олег. Изнутри стал нарастать холодный ком отчаяния и безнадёги. Всё понятно. Надо фиксировать ситуацию. Очередной обман, бессовестная 'разводка' для семей, теряющих близких. Всё же решил дать шанс хозяину, цепко глянул в карие глаза фотографа. - И вам что... совсем не стыдно за такое?
- А почему мне должно быть совестно? - удивился Конфуций. - Вы платите за работу. Реставрацию фотографий. Я её добросовестно делаю. Вот и всё...
- А как же исцеления людей, про которые мне рассказывали? Я ведь и сам таких вроде видел. Общался с теми, кто здесь побывал. Если меня не обманывали.
- Вас не обманули. Но я не занимаюсь лечебной практикой, - развёл руки фотограф, - это ведь дело такое. Без лицензии - подсудное. Я только реставрирую старые снимки. А если при этом изображённый на них человек выздоравливает - это абсолютно не моё дело. Сопутствующий и неожиданный эффект, так сказать. На всякий случай уточню - срабатывающий практически всегда. Приятный, конечно. Но при этом я беру на себя ответственность только за качество реставрации. Всё остальное - это не ко мне.
- Хорошо устроились, - съязвил Олег. - Деньги взяли, и в кусты. Кстати, сколько? Если бы я всё же согласился? Если что - у меня с собой полсотни...
Свёрнутые в трубку, стянутые резинкой и должным образом помеченные десяток 'красненьких' лежали во внутреннем кармане. Рядом с удостоверением и записывающим разговор диктофоном. Вдобавок всё фиксировала спрятанная в наплечной сумке видеокамера.
- Ну, - Конфуций придвинул кресло к компу, аккуратно присел, довернул к себе монитор. Щёлкнул по клавишам, вгляделся в таблицу. - Вот, можете посмотреть, текущие цены. Пятьдесят тысяч - это только за ребёнка до пятнадцати лет. Дальше - каждый год добавляет десятку. То есть, для сорокалетнего стоимость - триста тысяч. За фотосессию в десять снимков.
- Моему папе шестьдесят... То есть мне нужно заплатить полмиллиона? - таких денег у семьи Олега не было. Разве что взять кредит под залог квартиры. Но он всё же сказал: - Я готов заплатить эту сумму. Но только после того, как папа выздоровеет. А полсотни дам авансом сразу, прямо сейчас.
Грустно добавил, готовясь к неминуемой торговле, выжиманию своего кошелька насухо:
- Могу написать расписку, что я вам должен деньги, если отец поправится... или гарантировать как-то иначе...
- Причём тут выздоровление вашего отца? - Конфуций, похоже, обиделся всерьёз - Это цена фотосессии. Новой, на которую он потом придёт. Если захочет. А за первую реставрацию с нового клиента я беру только тысячу рублей. И всё.
- И что, в результате мой папа поправится? - Смирнов искоса глянул на фотографа. Вытащил свёрнутые в трубку пятитысячные банкноты, вглядываясь в собеседника, повертел ими между пальцами,
- Я откуда знаю, молодой человек, - теперь Конфуций стал злиться. - Я беру деньги только за реставрацию старых фотографий. Причём исключительно нецифровых. И это - тысяча рублей за штуку. Потому уберите ... всё остальное, потом пригодится. Потому как - если вашему папе понадобиться вторая... реставрация, на неё нужно приходить только с моим фото. Сделать которое стоит полмиллиона. Но это уже ваше дело - платить или не платить. С чужим фото я второй раз не принимаю...
Олег шагнул к фотографу. С минуту, не отрываясь и почти не моргая, смотрел ему в глаза. Потом растянул губы в улыбке.
- Ну, тысяча рублей - это вообще не проблема... Ради бога.
Вытащил из наплечной сумки конверт с фото, вложил в него зелёную банкноту с изображением памятника Ярославу Мудрому. Аккуратно положил на стол. Прошагал к выходу. Глянул от порога. - Я очень надеюсь, что мы сюда вернёмся. Вместе с отцом.
- А как же, - Конфуций вытащил снимок, на вытянутой руке, прищурившись, стал его рассматривать. Ответно улыбнулся. - Приходите. Ко мне всегда возвращаются. Чек держите, порядок есть порядок...
**
Коллеги Смирнова встретили его на крыльце.
- Ну что, берём этого жука? - хищно спросил Игорь Ким, перешедший в отдел по борьбе с экономическими преступлениями всего месяц назад и ещё не пресытившийся работой.
- Скользкий, тут без вариантов, - отрешённо отмахнулся Олег. Диктофонную запись прослушали в автомобиле, тут же пришли к выводу, что судебной перспективы такое дело не имеет. Разработку 'Студия 'Фотоярск' можно было смело сдавать в архив. Ладно, хоть времени на неё немного потратили.
- А вообще, удачно устроился, - угрюмо резюмировал Ким. - Ну, понятно, что кто-то из больных все равно выздоровеет. И тогда его родственники заплатят бешеные деньги за фотосессию, да ещё и дополнительную рекламу ему устроят. Но привлечь за такое невозможно. Черт с ним, выскользнул на этом - попадётся на чём другом. Бог шельму метит.
- Вообще говоря, видит, - меланхолично поправил Олег. - Поехали. Мне ещё к отцу надо заглянуть. Не знаю, сколько ему ещё осталось. Врачи говорят - каждая встреча может быть последней... Ладно, сюда все же не зря съездили. Отрицательный результат - тоже результат. Ну, и фото отца отреставрируют, тоже не лишнее. Может, как раз для памятника и сгодится.
**
Посетителя Егор Петрович проводил взглядом не очень доброжелательным. Какой-то он был... Не из тех, кто приходит за честной помощью, а с неким вторым дном. А может, и червоточиной. Но зато фото... Оно было ПРАВИЛЬНЫМ. Изображённый на ней человек явно нуждался в поддержке. Причём срочной. Такой, что всё остальное, как говаривал дед фотографа, ведун из Нойдалы, последнего прибежища вепсских колдунов, 'треба отложить'.
- Потерпи, дорогой, сейчас всё сделаем, - стал уговаривать изображение мужчины в белой рубашке и штанах реставратор. Подумал: 'Здесь ему лет сорок. Фоном - набережная и кипарисы. Это где-то между Крымом и Адлером'.
Отсканировал фото. Вывел изображение на монитор. С полминуты подумал, кого взять донором.
- Ниночка, - решил фотограф, - абхазская серия. Почти те же места, потому оно лучше и сработает.
Двоюродная племянница погибла три года назад в автокатастрофе, но снимков её было более чем достаточно. А жизнелюбием на них двадцатилетняя Ниночка лучилась так, что казалось, будто фотографии её светятся даже в сумраке.
- Тебе, милая, уже все равно, а людям ты поможешь, - прошептал Егор Петрович, копируя участок блузки девушки и перенося его на рубашку мужчины, - вот у мужчины что-то явно с лёгкими, вот сейчас мы их и подлатаем. Как новенькие станут. Если что в следующий раз не выдержит и подведёт, так это уже точно не они.
За монитором хозяин студии просидел до шести утра, и к рассвету вывел на печать отреставрированную фотографию. А в двух десятках километрах от него больной впервые провёл ночь без кашля. Проснулся, не удивив, а ошеломив медиков явной тенденцией к выздоровлению. Ободрил примером врачебного чуда своих соседей по палате, уже считавших его первым и очень скорым кандидатом в морг. Обрадовал заглянувшего на следующий день сына...
Впоследствии Олег так и не решился потратить полмиллиона рублей на фотографирование отца. Который умер во сне от инсульта через полтора десятка лет после этой весны. Хотя за отреставрированным фото Смирнов-младший зашёл, и обещался обязательно появиться ещё раз. Впрочем, Егор Петрович на неявку не обиделся. Ему было всё равно, приходят ли к нему выздоровевшие пациенты на дорогущие сессии. Фотографировать Конфуций не любил. Потому и назначал за эти услуги запредельные цены. А вот реставрировать обожал и предпочитал тратить на это всё своё время.
Фрагмент к фрагменту, кусочек к прорехе, заплатка к просвету...