Этот мир отнимает все.
Все то, ради чего в нем и стоит
Жить.

Этот мир ворует любовь,
Вынося ее, как древней огранки
Алмаз 
Выносили, утопив
В кровоточащей 
Ране.

Разница только в том, 
Что кровоточащая рана эта навеки будет
Твоей. 

Этот мир отнимает веру,
Подтачивая ее, как колонну римскую время
Подтачивает -
Песком и ветром -
Ложными, но притягательными 
Истинами.

И в конце наверняка уронит. 
И не сразу поймешь, где подножье, где капитель,
И где в этих обломках ты сам.

Этот мир отнимает жизнь, 
А порою и смерть, превращая ее в балаган.
Он убивает порывы, а потом
Отнимает покой.
Отнимает возможности воплотить мечту
Делая ее всепоглощающей.

Что остается? Надежда?
Надежда на украденную любовь, отнятую веру,
Или на загубленные 
Возможности?

Что тогда? 
Утро, вечер, труд, покой, 
Суета, пустота, тихий холмик. 
Пожил.

Что видел? Что слышал? Что говорил? Что понял?

Кажется, этот мир доступен лишь для
Отшельников,
Неважно, ушедших в леса или публичных.
Это не два ли полюса, между которыми сжало в тисках
Этот мир?

Наши юродивые - пусть первый полюс.
Индийские капалики - пусть будет второй.
Два крайних полюса - наш юродивый, в железе,
Цепях, крестах, нищ, неистов. Свет?

Их капалика, в пепле сожженных трупов, 
Нагой, с посохом, на котором череп брахмана,
Непременно убитого кем-то, а за убийство 
Брахмана перерождения не бывает. Тьма?

Наш может позволить себе сказать.
Их может позволить себе смолчать. 

Место речей - церковная паперть, людная площадь.
Место для бдений - площадка для сожжения трупов.
Сходство?

У обоих нельзя ничего отнять!
И, что важнее, дать ничего нельзя,
Чтобы отнять потом!

Им не нужна опора этого мира,
Они и сами ему нередко опора.

Две крайности, две стороны, два полюса
Единственной возможности в этом мире  -
Возможности жить, а не быть?..
***
А между ними, по большей части, серая слякоть,
Которая равно боится что одного, что второго.  

Что просто так.

Мне не очень нравится этот мир.