Наивысшая мудрость - вечный душевный штиль,
Ненавидеть слегка, не портя морщинками лоб,
Любить, к маслу не донося зажженный фитиль,
И вежливо верить, избежав и ошибок, и проб. 

Презирать до еды, а после лишь сыто щуриться,
Драться, но до первого признака первой крови,
Веселится, но в любом случае не придуриваться,
Думая, помнить, что морщинка разделит брови.

Мудро. Не умею. И никогда не смогу научиться.
Диких крайностей я верный и упрямый апологет,
Люблю, ненавижу, плевать, что может случиться,
Можно сломаться. А вот мягко прогнуться - нет.

Должно быть, худо, что в ярости крошатся зубы,
И доверять, помудрев, все же надо не до конца.
И да, улыбка в одну лишь сторону дергает губы,
И отвращение, если я слаб, уродует мышцы лица.

Да, допустима лишь рябь на темных волнах души,
Но как же гордыне от крайностей этих привольно!
Отказаться? Мудрея, ты нежно, в полвздоха дыши?.. 
...Шептать: "Пожар!", не залезая на колокольню.

Мочь бы, чтобы не наизнанку, а хотя бы, вполу.
Но не обо мне, чтоб овцы целы, волки довольны.
***
Только вот сердце порою дернет, как нищий полу,
Напоминая тихо: "Я же - живое. Мне... Больно..."