Лебединский Дмитрий Юрьевич : другие произведения.

Как остаться человеком

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


КАК ОС­ТАТЬ­СЯ ЧЕ­ЛО­ВЕ­КОМ

   В пер­вой по­ло­ви­не вось­ми­де­ся­тых го­дов, в по­ру мо­ей жиз­ни в Ма­га­дан­ской об­лас­ти, око­ло по­лу­то­ра лет, мо­им ос­нов­ным ме­стом про­жи­ва­ния был сам го­род Ма­га­дан, так на­зы­вае­мая "сто­ли­ца Ко­лым­ско­го края". На­се­ле­ние его, как впро­чем, и на­се­ле­ние прак­ти­че­ски всех рай­онов об­лас­ти, име­ло, с точ­ки зре­ния пра­во­ох­ра­ни­тель­ных ор­га­нов, весь­ма "под­мо­чен­ную" био­гра­фию, для про­су­ши­ва­ния ко­то­рой, в эти края сго­нял­ся на­род, про ко­то­рый семь­де­сят лет на­зад до­мо­ро­щен­ные ост­ро­сло­вы го­во­ри­ли: "Был бы че­ло­век хо­ро­ший, а ста­тья для не­го - все­гда сы­щет­ся!" "Даль­ст­рою", на­чав­ше­му свою дея­тель­ность не­за­дол­го до вой­ны, с ос­вое­ния бе­ре­гов Ко­лы­мы, тре­бо­ва­лось не­смет­ное ко­ли­че­ст­во ра­бо­чих рук, вла­дель­цы ко­то­рых долж­ны бы­ли быть: а) ра­бо­то­спо­соб­ны, б) лег­ко управ­ляе­мы, в) не­при­хот­ли­вы в еде и бы­ту, г) ра­бо­тать без от­пус­ков. То, что всем этим тре­бо­ва­ни­ям удов­ле­тво­рить мо­жет толь­ко под­не­воль­ный че­ло­век, - "Отец на­ро­дов" знал, и по­то­му, дал от­маш­ку сво­им хо­лу­ям, на от­лов нуж­ных кад­ров: гео­ло­гов, строи­те­лей всех спе­ци­аль­но­стей, ин­же­не­ров, и ещё всех тех, в ком мог­ла воз­ник­нуть ну­ж­да. "Хо­зя­ин", не му­чи­мый во­про­са­ми эти­ки, сра­зу раз­де­лил весь на­род на три груп­пы: на тех, - кто си­дит, тех - ко­му ещё пред­сто­ит сесть, и тех, кто дол­жен ох­ра­нять уже сев­ших. Во вре­ме­на Ни­ки­ты Сер­гее­ви­ча, в на­шу лек­си­ку вне­дри­лось сло­во "дис­си­дент", за­пол­нив со­бою, как бы не­дос­таю­щее зве­но в ло­ги­че­ской це­пи: до­си­ден­ты - си­ден­ты - дис­си­ден­ты. По­след­ние, пе­рио­ди­че­ски ко­че­ва­ли по пер­вым двум груп­пам. По­ка же, - при "Хо­зяи­не", всё бы­ло уп­ро­ще­но, раз­де­ле­ни­ем об­ще­ст­ва на тех, кто уже си­дел, и тех, кто ско­ро ся­дет. Ох­ра­на ла­ге­рей бы­ла кон­стан­той, га­ран­ти­рую­щей не­зыб­ле­мость за­ве­ден­но­го по­ряд­ка. Са­ми же хо­луи, вре­мя от вре­ме­ни ме­ня­ли свои апар­та­мен­ты на ла­гер­ную ко­люч­ку, ли­бо, как от­ра­бо­тан­ный ма­те­ри­ал, за­кан­чи­ва­ли свою жизнь у стен­ки. По всей ве­ро­ят­но­сти, как ра­бо­чую си­лу, Ста­лин их не рас­смат­ри­вал, и по­то­му, не ви­дел в их жиз­нях про­ку. Ни на что дру­гое, они, кро­ме пы­ток и убий­ст­ва - они не бы­ли год­ны. В этом от­но­ше­нии, весь­ма ха­рак­те­рен при­мер пер­во­го ру­ко­во­ди­те­ля "Даль­ст­роя" Бер­зи­ня, об­ла­дав­ше­го "за­ме­ча­тель­ны­ми ор­га­ни­за­тор­ски­ми спо­соб­но­стя­ми". Ла­ге­ря, в го­ды его прав­ле­ния, на­вод­ни­ли все Ко­лым­ские рай­оны, а с ус­ло­вия­ми су­ще­ст­во­ва­ния в них, луч­ше все­го спра­вить­ся у Ша­ла­мо­ва, в его "Ко­лым­ских рас­ска­зах". Со вре­ме­нем, и сам Бер­зинь за­кон­чил свою жизнь так, как за­кан­чи­ва­ет её боль­шая часть слу­жи­лых бар­бо­сов - пе­ре­стар­ков. Он был рас­стре­лян, и пре­вра­тил­ся из па­ла­ча - в жерт­ву, ко­то­рой в Ма­га­да­не бла­го­дар­ны­ми по­том­ка­ми был по­став­лен бюст. В ка­че­ст­ве урав­ни­ваю­ще­го жес­та в от­но­ше­нии де­сят­ков ты­сяч по­гиб­ших в Ко­лым­ских ла­ге­рях, Эрн­стом Не­из­вест­ным, на "Сер­пан­тин­ке", был по­став­лен па­мят­ник, в том чис­ле, и жерт­вам Бер­зи­ня. Уви­деть этот вто­рой па­мят­ник, мо­жет да­ле­ко не ка­ж­дый жи­тель Ма­га­да­на, мно­гие, из ко­то­рых, яв­ля­ют­ся по­том­ка­ми тех, чьи­ми под­не­воль­ны­ми ру­ка­ми стро­ил­ся этот са­мый "Сол­неч­ный го­род". Мне свои­ми гла­за­ми при­хо­ди­лось ви­деть не­ко­то­рые из за­бро­шен­ных ны­не ла­ге­рей, впе­чат­ле­ние от по­се­ще­ния ко­то­рых, спо­соб­но по­ра­зить са­мую изо­щрён­ную на вы­дум­ки на­ту­ру. Ку­да там Дан­те, с его кру­га­ми ада! Его фан­та­зии - блед­ная тень изо­щрён­ной дей­ст­ви­тель­но­сти Ста­лин­ских вре­мён. Но, - не об этом речь.
   Сей­час, с ухо­дом в мир иной тех, кто ко­гда-то об­жи­вал эти края, вме­сте с ни­ми ухо­дит и ла­гер­ный фольк­лор, от­ра­жав­ший и сам ла­гер­ный быт, и на­де­ж­ду на тор­же­ст­во спра­вед­ли­во­сти, и всё то, что мог­ло бы быть, но не слу­чи­лось. Что в этом фольк­лор­ном на­бо­ре яв­ля­ет­ся прав­дой, а что - вы­мыс­лом - сей­час уже труд­но ра­зо­брать­ся. Мне рас­ска­зы­ва­лись эти ла­гер­ные бай­ки, как не­что ре­аль­ное, яко­бы, имев­шее сви­де­те­лей про­ис­ше­ст­вий опи­сы­вае­мых в них. И, пусть я на­звал всё то, о чём слы­шал - "бай­ка­ми", мно­го­му ме­ня за­став­ля­ет ве­рить то, что мною ви­де­но свои­ми гла­за­ми. При­мер про­стой: до­ро­га от Сейм­ча­на, в ко­то­ром я жил, до при­ис­ка "Ла­зо", - ны­не за­бро­шен­но­го. В до­во­ен­ные, и во­ен­ные го­ды, на нём до­бы­ва­ли кас­си­те­рит: ру­ду, с вы­со­ким со­дер­жа­ни­ем оло­ва. Ла­герь, на­хо­див­ший­ся при этом при­ис­ке, рас­по­ла­гал­ся у вхо­да в уз­кий, тре­уголь­ной фор­мы кань­он, за­кан­чи­ваю­щий­ся ту­пи­ком, с кру­ты­ми скло­на­ми со­пок по его сто­ро­нам. Выш­ка на вы­хо­де из кань­о­на, и в даль­нем его кон­це - в глу­би­не уз­ко­го рас­пад­ка - вто­рая. Не­сколь­ко што­лен в кру­тых скло­нах, и го­ра от­ва­ла с пус­той по­ро­дой; всё это ог­ра­ни­че­но ко­лю­чей про­во­ло­кой у вы­хо­да из кань­о­на, над ко­то­рым воз­вы­ша­ет­ся выш­ка для воо­ру­жен­но­го ох­ран­ни­ка. Вход в ка­ж­дую из што­лен за­бит льдом, да­же в се­ре­ди­не ле­та. Од­на­ж­ды, в ию­ле, в три­дца­ти­гра­дус­ную жа­ру, под­хо­дя к од­ной из што­лен, я поч­ти мгно­вен­но за­мёрз, так как, из устья штоль­ни с во­ем нёс­ся ле­дя­ной ве­тер. Ска­зы­ва­лась ог­ром­ная раз­ни­ца тем­пе­ра­тур: на ули­це и внут­ри гор­ной вы­ра­бот­ки. Зи­мой, та­кой же си­лы ве­тер ду­ет сна­ру­жи внутрь штоль­ни, а тем­пе­ра­ту­ра на­руж­но­го воз­ду­ха, в это вре­мя дос­ти­га­ет ми­нус со­ро­ка - шес­ти­де­ся­ти гра­ду­сов. Вы­яс­нить: сколь­ко вре­ме­ни смо­жет про­тя­нуть в та­ких ус­ло­ви­ях ра­бо­ты по­лу­го­лод­ный и по­лу­раз­де­тый ЗК - за­да­ча не из слож­ных. Ни с од­ним из тех, кто ра­бо­тал на "Ла­зо", я за пят­на­дцать лет ра­бо­ты в на­шем рай­оне - не встре­тил­ся. Клад­би­ще ви­дел, - впе­чат­ля­ет! Ви­дел и ла­гер­ный кар­цер, без на­мё­ка на печ­ку. Это - по­хле­ще бу­дет, чем рас­стрел! Вер­нём­ся, од­на­ко, к до­ро­ге, ве­ду­щей из Сейм­ча­на к это­му при­ис­ку. Эту до­ро­гу строи­ли, ес­те­ст­вен­но, то­же за­клю­чён­ные, и, по рас­ска­зам быв­ших её строи­те­лей, тре­бо­ва­ние на­чаль­ни­ка ла­ге­ря, при­ни­мав­ше­го её, бы­ло об­став­ле­но ус­ло­ви­ем, ко­то­рое мог вы­дви­нуть толь­ко эс­тет­ст­вую­щий не­го­дяй, а не­вы­пол­не­ние его ус­ло­вий, ка­ра­лось про­сто: рас­стре­лом ка­ж­до­го де­ся­то­го из бри­га­ды, по­стро­ив­шей не от­ве­чаю­щий его тре­бо­ва­ни­ям уча­сток этой до­ро­ги. По­доб­но­го ро­да ак­ции уст­раи­ва­лись и в преж­ние ве­ка, при­во­дя не­по­кор­ных к по­кор­но­сти, и на­зы­ва­лась она, не слиш­ком по­нят­но - де­ци­ма­ция. (Это ла­тин­ское вы­ра­же­ние, го­во­рит раз­ве лишь о том, что упот­реб­ле­ние та­ко­го ро­да воз­мез­дия по­бе­ди­те­лем, - име­ет ис­то­ри­че­ские кор­ни.) Не­ко­то­рые уча­ст­ки той до­ро­ги, со­хра­ни­лись в иде­аль­ном по­ряд­ке до се­ре­ди­ны де­вя­но­стых го­дов (свы­ше пя­ти­де­ся­ти лет), и до сих пор мо­гут со­ста­вить кон­ку­рен­цию ас­фальт­но­му по­кры­тию мно­гих на­ших го­ро­дов. До­ро­га до "Ла­зо" - грун­то­вая, мно­го­слой­ная, и срез её, на кое-где об­ва­лив­ших­ся её уча­ст­ках, - я ви­дел. Не­сколь­ко эта­жей плот­но, крест-на­крест уло­жен­ных в ря­ды тон­ких ли­ст­вен­нич­ных ство­лов, пе­ре­сы­па­лись слоя­ми щеб­ня, и позд­нее, ука­ты­ва­лись до иде­аль­но вы­ве­рен­ной плос­ко­сти. При при­ём­ке уча­ст­ков этой до­ро­ги, на­чаль­ник ла­ге­ря ехал в ма­ши­не, в са­ло­не ко­то­рой сто­ял сто­лик, а на нём сто­ял ста­кан с вод­кой, на­ли­той по его руб­чик. Там, где вод­ка про­ли­ва­лась, вы­страи­ва­лась бри­га­да, стро­ив­шая этот уча­сток до­ро­ги, и на­чаль­ник раз­вле­кал се­бя рас­пра­вой над ка­ж­дым де­ся­тым ра­бот­ни­ком этой бри­га­ды, на­чи­ная с бри­га­ди­ра. Так это бы­ло, или не так - я знаю не по до­ку­мен­там, а по уст­ным рас­ска­зам быв­ших за­клю­чён­ных. Кста­ти, два­ж­ды я слы­шал, от раз­ных лю­дей, по­вто­рен­ную мне вер­сию о том, что этим жес­то­ким на­чаль­ни­ком, был быв­ший уго­лов­ник, ко­то­рый, яко­бы, в по­ез­де, сле­до­вав­шем на даль­ний вос­ток, убил на­стоя­ще­го на­чаль­ни­ка, толь­ко что на­прав­лен­но­го из Мо­ск­вы, и, за­брав его до­ку­мен­ты, па­ру лет дей­ст­во­вал от его име­ни. Ра­зо­бла­чён был слу­чай­но. Пе­ред ка­ки­ми-то оче­ред­ны­ми вы­бо­ра­ми, порт­рет его, как кан­ди­да­та в де­пу­та­ты, был вы­ве­шен в цен­тре по­сёл­ка, а вне­зап­но прие­хав­шая к сво­ему, дав­но уби­то­му бра­ту жен­щи­на, ра­зо­бла­чи­ла его, как убий­цу со­труд­ни­ка ГБ. Этот - то­же был рас­стре­лян. Слух об этом, в сре­де быв­ших ла­гер­ни­ков, стой­ко дер­жал­ся все го­ды мо­ей жиз­ни в Сейм­ча­не. Из­ла­гая эту вер­сию, я не на­стаи­ваю на его до­ку­мен­таль­ной под­твер­ждён­но­сти. Всё, что пе­ре­да­но уст­но - фольк­лор, но ды­ма без ог­ня - не бы­ва­ет.
   По­ста­ра­юсь пе­ре­ска­зать из тех же ис­точ­ни­ков по­черп­ну­тую, яко­бы, слу­чив­шую­ся ис­то­рию, вре­мён, близ­ких к Ста­лин­ским, и, как мне ка­жет­ся, в сре­де на­ших пра­во­ох­ра­ни­тель­ных ор­га­нов - весь­ма воз­мож­ную. Не­сколь­ко че­ло­век, и в раз­ное вре­мя, пе­ре­ска­зы­ва­ли мне её, и раз­ли­чий в их рас­ска­зах - я не на­шел. Од­на­ко, - к де­лу!
   Дав­ность про­изо­шед­ше­го в Ма­га­дан­ской об­лас­ти слу­чая, не по­зво­ля­ет мне ис­поль­зо­вать кон­крет­ные име­на за­дей­ст­во­ван­ных в этой ис­то­рии лиц, и, по­то­му, упот­реб­ле­ние их мною, ос­тавь­те на мо­ей со­вес­ти: Жу­ков Сер­гей Вла­ди­ми­ро­вич - об­ла­ст­ной про­ку­рор, и Куд­ряв­цев Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич - кор­рес­пон­дент од­ной из об­ла­ст­ных га­зет: че­ло­век мо­ло­дой, ам­би­ци­оз­ный, ищу­щий при­зна­ния в жур­на­ли­ст­ских кру­гах, и, бо­лее то­го, склон­ный к по­ис­кам но­вых форм из­ло­же­ния ма­те­риа­ла. В ча­ст­но­сти, его ин­те­ре­со­вал, как он го­во­рил, пси­хо­ло­ги­че­ский ре­пор­таж. Что он имел в ви­ду под этим на­зва­ни­ем - по­нять по­на­ча­лу, бы­ло труд­но. По всей ве­ро­ят­но­сти, эта фор­ма ре­пор­та­жа им самим для се­бя, ещё не бы­ла чёт­ко сфор­му­ли­ро­ва­на, и по­то­му, для ок­ру­жаю­щих его лю­дей, вы­гля­де­ла его идея, не­до­но­шен­ным в чре­ве ма­те­ри ре­бён­ком, слиш­ком спе­ша­щим поя­вить­ся на свет Бо­жий. Так на­зы­вае­мая "Хру­щёв­ская от­те­пель", ед­ва ста­ла фор­ми­ро­вать­ся, об­ре­тая ка­кие-то раз­мы­тые по­ка очер­та­ния, пред­по­ла­гаю­щие ско­рое на­сту­п­ле­ние де­мо­кра­ти­че­ско­го ли­бе­ра­лиз­ма, а, зна­чит, и ши­ро­кую дос­туп­ность в свя­тая свя­тых на­ше­го го­су­дар­ст­ва: пе­ни­тен­ци­ар­ную её сис­те­му, дол­гие го­ды быв­шую сис­те­мой скры­то­го от глаз об­ще­ст­ва, "го­су­дар­ст­ва в го­су­дар­ст­ве". Ко­ро­че го­во­ря, его за­хва­ти­ла идея ощу­тить са­мо­му те чув­ст­ва, ко­то­рые в со­всем не­дав­нем про­шлом по­зна­ла на се­бе зна­чи­тель­ная часть на­ро­до­на­се­ле­ния стра­ны: чув­ст­во ока­зав­ше­го­ся в не­во­ле че­ло­ве­ка, со­вер­шен­но не знаю­ще­го за со­бой ни­ка­кой ви­ны. За раз­ре­ше­ни­ем это­го во­про­са, он и на­про­сил­ся на ау­ди­ен­цию к про­ку­ро­ру Ма­га­дан­ской об­лас­ти, Жу­ко­ву Сер­гею Вла­ди­ми­ро­ви­чу. Про­ку­рор при­нял Ми­хаи­ла Ан­д­рее­ви­ча в сво­ём ра­бо­чем ка­би­не­те, в са­мом кон­це ра­бо­че­го дня, за не­де­лю до пред­стоя­ще­го ему от­пус­ка. На­строе­ние про­ку­ро­ра бы­ло поч­ти празд­нич­ным, и ни­что, ка­за­лось ему, ом­ра­чить это на­строе­ние не мог­ло. Он до­воль­но бла­го­душ­но вы­слу­шал длин­ную, и дос­та­точ­но пу­та­ную речь сво­его ви­за­ви, си­дя­ще­го по дру­гую сто­ро­ну ог­ром­но­го пись­мен­но­го сто­ла, од­но­вре­мен­но раз­гля­ды­вая ли­цо это­го мо­ло­до­го пар­ня, с пыш­ной ше­ве­лю­рой, с уси­ка­ми и бо­род­кой а ля Ри­ше­лье, де­мон­ст­ри­рую­щей, как ему ка­за­лось, не­кую пре­тен­ци­оз­ность по­се­ти­те­ля, ко­то­рый на­стой­чи­во до­би­вал­ся поч­ти не­воз­мож­но­го: дать ему по­чув­ст­во­вать то, что в лю­бых дру­гих ус­ло­ви­ях, кро­ме ре­аль­но про­яв­ляе­мо­го в от­но­ше­нии аре­сто­ван­но­го на­си­лия, - ины­ми дру­ги­ми спо­со­ба­ми; по­нять и по­чув­ст­во­вать не­воз­мож­но. Оту­тю­жен­ный маль­чик! - По­ду­ма­лось про­ку­ро­ру, с вне­зап­но воз­ник­шим в нём раз­дра­же­ни­ем. - Жиз­ни не зна­ет, а чу­жой страх, чу­жую жиз­нен­ную ка­та­ст­ро­фу хо­чет уви­деть че­рез за­моч­ную сква­жи­ну, и на­кра­пать ста­тей­ку. Чёрт бы те­бя по­брал, па­рень! - И тут, у про­ку­ро­ра воз­ник­ло мсти­тель­ное же­ла­ние, со­гнать с по­се­ти­те­ля его лоск, на­ка­зать его за яв­но иг­ро­вой ва­ри­ант вы­ска­зан­но­го им же­ла­ния: по­си­деть в ка­ме­ре тюрь­мы сре­ди за­клю­чён­ных, но знать, при этом, что че­рез не­сколь­ко дней те­бя вы­пус­тят, а, за­тем, в ста­тье это­го пи­жо­на поя­вит­ся ана­лиз пси­хи­че­ско­го со­стоя­ния, как бы, аре­стан­та. За­чем ему, и ко­му бы то ни бы­ло, - всё это нуж­но? Чушь, ка­кая-то!
   Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, - про­ку­рор, что-то ре­шив про се­бя, слег­ка по­тя­нул­ся за сто­лом, и су­нул ру­ку в верх­ний его ящик, от­ку­да дос­тал чис­тый лист бу­ма­ги, при­дви­нув его к сво­ему по­се­ти­те­лю: "Пи­ши­те яв­ку с по­вин­ной"!
   - С чем?!
   - С по­вин­ной! Вы же хо­ти­те ока­зать­ся в Си­зо (след­ст­вен­ном изо­ля­то­ре), а ту­да я вас, при всём сво­ём же­ла­нии, по­мес­тить про­сто так - не мо­гу. Ну­жен фор­маль­ный по­вод для ва­ше­го аре­ста, с даль­ней­шим ва­шим пре­бы­ва­ни­ем в след­ст­вен­ном изо­ля­то­ре, как бы, под след­ст­ви­ем. Вам не­де­ли, для ва­ше­го опы­та, - хва­тит?
   - Не­де­ли, по­жа­луй, будет мно­го­ва­то для ме­ня. Я рас­счи­ты­вал дня на три за­дер­жать­ся там. Не бо­лее то­го.
   - Трёх дней, для впер­вые аре­сто­ван­но­го, - ма­ло! Это я вам как про­ку­рор го­во­рю. Пер­вые два - три дня, че­ло­век поч­ти ни­че­го, кро­ме от­чая­ния, - не чув­ст­ву­ет. Ос­нов­ные со­бы­тия его ожи­да­ют толь­ко по­сле пол­но­го осоз­на­ния им то­го, что с ним слу­чи­лось, и он на­чи­на­ет про­счи­ты­вать все ва­ри­ан­ты по­след­ст­вий сво­его аре­ста, и тут вы­яв­ля­ет­ся ха­рак­тер аре­сто­ван­но­го, его во­ле­вые ка­че­ст­ва. Толь­ко по­ни­ма­ние это­го про­цес­са, мо­жет по­мочь вам в соз­да­нии обоб­щен­но­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го порт­ре­та по­пав­ших в за­клю­че­ние впер­вые. На­де­юсь, вы ме­ня по­ни­мае­те? - Про­ку­рор серь­ёз­ны­ми гла­за­ми по­смот­рел в ли­цо слег­ка оза­да­чен­но­го жур­на­ли­ста.
   - Со­гла­сен с ва­ми! - слег­ка по­ду­мав, от­ве­тил тот, - Но в чём я дол­жен по­ви­нить­ся пе­ред ва­ми?
   - Бо­же мой! Да, во всём, что вам угод­но! Фар­цов­ка, ва­лют­ные ма­хи­на­ции, не­за­кон­ная зо­ло­то­до­бы­ча, - да, ма­ло ли что вам при­дёт в го­ло­ву! Толь­ко, по­жа­луй­ста, ни­ка­ко­го ху­ли­ган­ст­ва, за ко­то­рое, я вас, в луч­шем слу­чае, смо­гу упечь в ми­ли­цей­скую КПЗ.
   - И ко­гда же вы ду­мае­те ме­ня "упечь", как вы вы­ра­зи­лись, в ка­та­лаж­ку?
   - Пи­ши­те яв­ку, а там, по­ду­ма­ем над этим во­про­сом. Вы, я на­де­юсь, со­вер­шен­но серь­ёз­но под­хо­ди­те к это­му во­про­су, и я, так­же на­де­юсь, на пол­ную кон­фи­ден­ци­аль­ность на­ше­го с ва­ми до­го­во­ра!
   - Без­ус­лов­но, я с ва­ми со­гла­сен, и, бо­лее то­го, я обе­щал глав­но­му ре­дак­то­ру пред­ста­вить боль­шую ста­тью на пол­ный га­зет­ный раз­во­рот, под на­зва­ни­ем: "Пси­хо­ло­ги­че­ский опыт", ого­во­рив с ним, в слу­чае ка­ких-ли­бо не­пред­ви­ден­ных об­стоя­тельств, что не бу­ду воз­ра­жать про­тив от­пус­ка за свой счёт, на вре­мя её на­пи­са­ния. Я не знал точ­но: по­зво­ли­те ли вы мне ис­пол­нить моё же­ла­ние, и по­это­му, за­ра­нее не стал на эту те­му раз­го­ва­ри­вать с глав­ным ре­дак­то­ром. Пред­став­ляю се­бе его ре­ак­цию, ко­гда он про­чи­та­ет мою ста­тью. Он бу­дет шо­ки­ро­ван ею, а все мои кол­ле­ги "ум­рут от за­вис­ти"! - Гла­за жур­на­ли­ста меч­та­тель­но за­ка­ти­лись под лоб.
   - Что ж, вре­ме­ни на­пи­сать дей­ст­ви­тель­но стоя­щую ста­тью, у вас бу­дет впол­не дос­та­точ­но!
   Че­ло­век, бо­лее вни­ма­тель­ный, чем Куд­ряв­цев Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, ус­лы­шал бы в этих сло­вах про­ку­ро­ра, скры­тую уг­ро­зу, но сам Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, ви­тал в это вре­мя в эм­пи­ре­ях, из ко­то­рых вы­удить его бы­ло не так-то про­сто.
   - Пи­ши­те, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, яв­ку с по­вин­ной! - на­пом­нил жур­на­ли­сту про­ку­рор.
   - Я не знаю, в чём я дол­жен соз­нать­ся, что­бы эта моя яв­ка вы­гля­де­ла под­лин­ным до­ку­мен­том, а не ли­пой.
   - Хо­ро­шо! Я вам по­мо­гу! Пи­ши­те под мою дик­тов­ку.
   Ру­ка Куд­ряв­це­ва ныр­ну­ла за борт пид­жа­ка, и вер­ну­лась с ав­то­руч­кой, пе­ро ко­то­рой бы­ло по­зо­ло­чен­ным. - По­да­рок! - по­хва­стал­ся он. - К мо­ему три­дца­ти­ле­тию мне пре­под­нес­ли кол­ле­ги - со­труд­ни­ки га­зе­ты. В знак "люб­ви и ува­же­ния", как ска­за­ли они. - Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич до­воль­но ус­мех­нул­ся. - При­сту­пим?!
   - Где вы бы­ли чет­вёр­то­го ию­ля это­го го­да, ве­че­ром, по­сле во­сем­на­дца­ти ча­сов?
   - Ми­ну­точ­ку! - Ми­ха­ил по­лез сно­ва во внут­рен­ний кар­ман пид­жа­ка, от­ку­да дос­тал блок­нот с ка­ки­ми-то за­пи­ся­ми, по­ли­став ко­то­рый, он бод­ро объ­я­вил, - В Ма­га­да­не был. Этот день у ме­ня был - твор­че­ским днём, и я весь день про­вёл в хо­ло­стяц­ком оди­но­че­ст­ве. Под­жи­ма­ли сро­ки сда­чи ста­тьи, и ни на что дру­гое, вре­ме­ни у ме­ня не ос­та­ва­лось.
   - Очень хо­ро­шо, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич. На этой да­те, в ва­шем блок­но­те, по­жа­луй­ста, по­ставь­те ва­шей ав­то­руч­кой три за­глав­ные бу­к­вы: "Б.С.В.", и вре­мя - 18-00. - Про­ку­рор вни­ма­тель­но про­сле­дил за тем, как Куд­ряв­цев вы­пол­нил его прось­бу. - А те­перь, да­вай­те офор­мим "яв­ку с по­вин­ной", так, что­бы она не от­ли­ча­лась от под­лин­ной.
   - Го­тов, Сер­гей Вла­ди­ми­ро­вич!
   - Пи­ши­те: Я, имя­рек, чет­вёр­то­го ию­ля се­го го­да, око­ло 18-00, при­был в квар­ти­ру к гра­ж­да­ни­ну Бо­гда­но­ву Сер­гею Ва­лен­ти­но­ви­чу, про­жи­ваю­ще­му по ад­ре­су (дик­ту­ет ад­рес). В квар­ти­ре Бо­гда­но­ва С.В., мною про­из­ве­де­на за­куп­ка у хо­зяи­на квар­ти­ры пя­ти­сот аме­ри­кан­ских дол­ла­ров, вы­дан­ных мне два­дца­ти­дол­ла­ро­вы­ми ку­пю­ра­ми. Этот об­мен вы­пол­нен мною для ис­поль­зо­ва­ния в пред­по­ла­гае­мой за­ру­беж­ной ко­ман­ди­ров­ке, на ко­то­рую я рас­счи­ты­ваю в бли­жай­шие два - три го­да. Там же, на по­лу­тём­ной ле­ст­нич­ной пло­щад­ке, на­про­тив квар­ти­ры Бо­гда­но­ва, я был ог­раб­лен дву­мя не­из­вест­ны­ми муж­чи­на­ми, по всей ве­ро­ят­но­сти, по­дель­ни­ка­ми ва­лют­но­го афе­ри­ста. Ви­ну свою в уча­стии в не­за­кон­ной ва­лют­ной сдел­ке, - при­знаю пол­но­стью, и в ней, - глу­бо­ко рас­каи­ва­юсь. Ставь­те свою под­пись, и да­ту.
   По­до­дви­нув к про­ку­ро­ру ис­пи­сан­ный лист бу­ма­ги, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, с со­мне­ни­ем в го­ло­се про­тя­нул: "Ощу­ще­ние, на­до ска­зать, не из при­ят­ных, буд­то я, сам се­бе пет­лю на шею на­дел." - Он сде­лал по­пыт­ку улыб­нуть­ся, но улыб­ка у не­го вы­шла кри­вой.
   - Че­го же вы хо­ти­те, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич? Вы са­ми изъ­я­ви­ли же­ла­ние при­нять уча­стие в пси­хо­ло­ги­че­ском экс­пе­ри­мен­те, в ко­то­ром, уве­ряю вас, вы бу­де­те глав­ным дей­ст­вую­щим ли­цом, и без вся­ких к вам по­бла­жек. Те­перь, толь­ко моё че­ст­ное сло­во спо­соб­но со­хра­нить вам: и ва­шу не­за­пят­нан­ную, по­ка, ре­пу­та­цию, и всё то, что че­ло­ве­ка де­ла­ет че­ло­ве­ком. Дай вам Бог, на­пи­сать хо­ро­ший ре­пор­таж! Те­перь, мно­гое за­ви­сит толь­ко от ва­ше­го по­ве­де­ния, и, увы, мое­го рас­по­ло­же­ния к вам. - Ру­ка про­ку­ро­ра ныр­ну­ла под крыш­ку сто­ла. - Всё, о чём мы с ва­ми до­го­ва­ри­ва­лись, ос­та­ёт­ся в си­ле, а вам, сей­час ещё пред­сто­ит бе­се­да со сле­до­ва­те­лем. Кста­ти, - по­смот­ри­те по­ка на фо­то­гра­фию это­го гра­ж­да­ни­на, и за­пом­ни­те его ли­цо. - Про­ку­рор дос­тал из сто­ла фо­то­гра­фию муж­чи­ны, и при­дви­нул её Куд­ряв­це­ву. - Это тот са­мый Бо­гда­нов Сер­гей Ва­лен­ти­но­вич, ко­то­ро­го вы долж­ны бу­де­те опо­знать на оч­ной став­ке.
   - Но я с Бо­гда­но­вым ни­ко­гда не был зна­ком!
   - По­зна­ко­ми­тесь! Ли­ха бе­да - на­ча­ло! - Про­ку­рор ус­мех­нул­ся.
   - Но ведь это бу­дет под­ло­стью с мо­ей сто­ро­ны! Что же вы мне пред­ла­гае­те?!
   - А вы что, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, же­лае­те от­сю­да вы­брать­ся чис­тень­ким, - как во­шли? Да, знае­те ли вы, сколь­ко по­ря­доч­ных лю­дей, здесь, на ва­шем мес­те си­дев­ших, - бы­ло мо­раль­но слом­ле­но, и они кле­ве­та­ли на сво­их дру­зей, а иные, да­же на род­ст­вен­ни­ков? Я чи­тал ва­ши ста­тьи - со­всем не­дав­ние, и мне бы­ло лю­бо­пыт­но уви­деть вас во­очию, и за­гля­нуть в ва­ши гла­за. Хо­те­лось мне уви­деть че­ло­ве­ка, по­смев­ше­го об­ви­нить в пре­да­тель­ст­ве тех, кто спа­сая се­бя, и, то­го тя­же­лее, - спа­сая свои се­мьи, ки­дал в на­шу след­ст­вен­ную топ­ку, как по­ле­нья, да­же сво­их близ­ких дру­зей. Ва­ши-то, мо­раль­ные из­держ­ки - по­про­ще бу­дут. Бо­гда­нов этот, и на са­мом де­ле, из­ряд­ный "су­кин сын", и зо­на по не­му - дав­но ску­ча­ет. Те­перь, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, вам ос­та­лась од­на до­ро­га к сво­бо­де - со­труд­ни­че­ст­во со мною, и, ес­ли вы пре­неб­ре­же­те мо­им пре­ду­пре­ж­де­ни­ем, - я вам га­ран­ти­рую про­хо­ж­де­ние по всем кру­гам тю­рем­но­го ада. Всё, что вам ос­та­лось де­лать в ва­шей си­туа­ции, - толь­ко под­чи­нить­ся об­стоя­тель­ст­вам, а ос­таль­ное; в ча­ст­но­сти, - сво­бо­ду - я вам га­ран­ти­рую. Лю­бая ва­ша по­пыт­ка де­за­вуи­ро­вать наш с ва­ми уст­ный до­го­вор, очень ос­лож­нит ва­ше ос­во­бо­ж­де­ние! Пом­ни­те это! - По­след­нюю фра­зу про­ку­рор про­из­нёс с не­скры­вае­мой им уг­ро­зой в го­ло­се. Он снял труб­ку те­ле­фо­на, вы­звав к се­бе в ка­би­нет сле­до­ва­те­ля. - Сей­час я вас по­зна­ком­лю с очень за­нят­ным че­ло­ве­ком, ра­бо­таю­щим в на­шей сис­те­ме с 1946 го­да. Ка­жет­ся, он к вам име­ет не­ко­то­рые пре­тен­зии, воз­ник­шие у не­го, по­сле про­чте­ния ва­шей по­след­ней ста­тьи. Не раз­оча­руй­те его, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич. Кста­ти, ни­кто в "Си­зо", знать о том, что всё пред­при­ня­тое на­ми - фик­ция, - не бу­дет, и лю­бые ва­ши воз­му­ще­ния бу­дут вос­при­ни­мать­ся со­всем не так, как вы ожи­да­ли бы.
   В дверь по­сту­ча­ли, и в ка­би­нет про­ку­ро­ра во­шел ко­рот­ко­но­гий плот­ный че­ло­век не­оп­ре­де­лён­но­го воз­рас­та. Ли­цо его бы­ло из­ры­то глу­бо­ки­ми ос­пен­ны­ми руб­ца­ми, и от­то­го, вы­гля­де­ло уст­ра­шаю­ще, из-за сво­ей мас­ко­об­раз­ной ма­ло­под­виж­но­сти.
   - За­би­рай­те, Ни­ко­лай Ро­ма­но­вич, это­го кли­ен­та, и раз­бе­ри­тесь с ним. Вот его "яв­ка с по­вин­ной", и вот ор­дер на его за­дер­жа­ние. - Про­ку­рор при­дви­нул к уг­лу сто­ла обе бу­ма­ги, а сам от­ки­нув­шись на спин­ку крес­ла спи­ной, при­щу­рив­шись смот­рел в спи­ну жур­на­ли­ста, к ко­то­ро­му, по­ка что, не ис­пы­ты­вал ино­го чув­ст­ва, кро­ме, не­ко­то­ро­го раз­дра­же­ния и брезг­ли­во­сти. - Бы­ст­ро по­ли­нял этот "фа­зан"! - по­ду­ма­лось ему, по­сле то­го, как Ми­ха­ил, обер­нув­шись в две­рях, встре­тил­ся на мгно­ве­ние взгля­дом с гла­за­ми Сер­гея Вла­ди­ми­ро­ви­ча. Ли­цо жур­на­ли­ста бы­ло аб­со­лют­но бе­лым, а гла­за бес­смыс­лен­ны­ми.
   Че­рез два ча­са, в зда­ние про­ку­ра­ту­ры при­был кон­вой, с ко­то­рым в след­ст­вен­ный изо­ля­тор убыл но­вый по­стоя­лец. Про­ку­рор, как толь­ко его ка­би­нет по­ки­нул Куд­ряв­цев, по­зво­нил на­чаль­ни­ку "Си­зо", по­про­сив то­го по­се­лить Куд­ряв­це­ва Ми­хаи­ла Ан­д­рее­ви­ча в ка­ме­ру, в ко­то­рой не бу­дет ни­ко­го из тех, кто об­ре­ме­нён по­втор­ны­ми сро­ка­ми от­сид­ки.
   - Мне он ну­жен све­жень­ким, - ска­зал он, - не про­шед­шим нау­ки пре­по­да­вае­мой ре­ци­ди­ви­ста­ми. В ос­таль­ном же, - всё, как у всех, - без вся­ких по­бла­жек. - Раз­го­ва­ри­ва­ли они не слиш­ком дол­го, но про­ку­рор по­про­сил сво­его або­нен­та о встре­че в не­офи­ци­аль­ной об­ста­нов­ке. - Дав­но не ви­де­лись, а у ме­ня к те­бе есть де­ло о по­мо­щи, ко­то­рая мне от те­бя по­тре­бу­ет­ся. - До­го­во­ри­лись о со­вме­ст­ной ры­бал­ке. - На Олу, - ес­ли не воз­ра­жа­ешь, по­едем, да, без дам­ских хво­стов. - До­ба­вил про­ку­рор.
   Че­рез день их встре­ча со­стоя­лась, а о чём шла речь во вре­мя их пик­ни­ка - ни­кто так и не уз­нал. Двое су­ток спус­тя, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич Куд­ряв­цев, ока­зав­ший­ся, по ус­ло­ви­ям им за­ду­ман­но­го экс­пе­ри­мен­та, уз­ни­ком Ма­га­дан­ско­го след­ст­вен­но­го изо­ля­то­ра, ус­пел на оч­ной став­ке с Бо­гда­но­вым, опо­знать то­го, как уча­ст­ни­ка ва­лют­ной сдел­ки, чем под­пи­сал то­му весь­ма зна­чи­тель­ный срок от­сид­ки. Пер­вый свой день, про­ве­ден­ный в Ма­га­дан­ской тюрь­ме, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, - вче­раш­ний ус­пеш­ный жур­на­лист, за­пом­нит на всю жизнь. Вый­дя из фур­го­на "ав­то­за­ка", он очу­тил­ся во дво­ре, ок­ру­жен­ном ка­мен­ной сте­ной, с выш­ка­ми, по уг­лам её, на ко­то­рых он уви­дел сол­дат. Толч­ком в спи­ну, со­про­во­ж­дав­ший стар­ши­на, на­пра­вил его к две­рям уг­рю­мо­го зда­ния, все не­боль­шие ок­на ко­то­ро­го - бы­ли за­ре­ше­че­ны. По­ка шел по по­лу­тём­но­му ко­ри­до­ру, уви­дел иду­щую ему на­встре­чу па­ру: за­клю­чён­но­го, и со­про­во­ж­дав­ше­го его сер­жан­та, в ру­ках ко­то­ро­го бы­ла связ­ка клю­чей. Ус­лы­шав за спи­ной ко­ман­ду: "Ли­цом к сте­не!" - он вздрог­нул, не сра­зу по­няв, к ко­му она об­ра­ще­на, - и обер­нул­ся. Удар, при­шед­ший­ся ему ме­ж­ду ло­па­ток, мгно­вен­но рас­тол­ко­вал ему, к ко­му имен­но был об­ра­щен при­каз. Ще­ка, ко­то­рой он про­тёр­ся по шер­ша­вой, но ка­кой-то лип­кой сте­не, - осад­ни­лась, и он про­тёр её ла­до­нью, тут же ус­лы­шав но­вый ок­рик: "Ру­ки за спи­ну, су­ка!" - и но­вый ты­чок в спи­ну. В по­ме­ще­нии, в ко­то­рое его за­ве­ли, он уви­дел мрач­но­го ви­да жен­щи­ну, оде­тую в до­воль­но гряз­ный ха­лат. Она си­де­ла за сто­лом, и что-то за­пи­сы­ва­ла в жур­нал, ле­жа­щий пе­ред нею. Стар­ши­на, со­про­во­ж­дав­ший Ми­хаи­ла, по­ло­жил на стол пап­ку, на ко­то­рой бы­ло на­пи­са­но "Де­ло", и Ми­хаи­ла ох­ва­тил страх: он, на­ко­нец-то, осоз­нал, что всё то, что в его пред­став­ле­нии ви­де­лось как свое­об­раз­ная иг­ра, уча­стие в ко­то­рой про­ку­ро­ра, ка­за­лось бы, га­ран­ти­ро­ва­ло ему за­щи­ту от про­из­во­ла тю­рем­ных шта­фи­рок, нын­че пре­вра­ща­ет его в бес­прав­но­го из­гоя, ро­лью ко­то­ро­го, он сам се­бе сре­жис­си­ро­вал под­лин­ную, а не мни­мую по­сад­ку в тюрь­му, с со­от­вет­ст­вую­щим к не­му от­но­ше­ни­ем об­слу­ги это­го мрач­но­го за­ве­де­ния. Ми­ха­ил от­кро­вен­но бо­ял­ся лю­бо­го на­си­лия, и этот страх был по­сто­ян­ным его спут­ни­ком: и в соб­ст­вен­ной се­мье, и во дво­ре до­ма, в ко­то­ром он жил, и в шко­ле. Вы­брать­ся! Как мож­но ско­рее вы­брать­ся от­сю­да, - бы­ло для не­го сей­час един­ст­вен­ным же­ла­ни­ем. Но, как это осу­ще­ст­вить?!
   - По­дой­ди ко мне! - раз­дал­ся го­лос жен­щи­ны в ха­ла­те. - Раз­день­ся!
   - Как раз­деть­ся? - Ми­ха­ил с со­мне­ни­ем гля­нул в бес­цвет­ные гла­за уг­рю­мой ба­бы.
   - Ты что, не зна­ешь, как раз­де­ва­ют­ся? Всё сни­ми с се­бя! До по­след­ней нит­ки, и го­лым, по­дой­ди ко мне! Шмот­ки по­ло­жи на лав­ку! - ука­зав на неё ру­кой, до­ба­ви­ла она. - Да, по­жи­вей!
   Вне­зап­но для се­бя, Ми­ха­ил стал то­ро­п­ли­во раз­де­вать­ся, бо­ясь при­ну­ди­тель­ной "по­мо­щи", всё ещё сто­яв­ше­го за его спи­ной стар­ши­ны, ко­то­рый, сле­дом за Ми­хаи­лом по­до­шел к скла­ды­вае­мым им ве­щам, и стал их по­втор­но обы­ски­вать. Все его ве­щи, ещё там, в ка­би­не­те сле­до­ва­те­ля про­ку­ра­ту­ры, ото­бран­ные стар­ши­ной, уже ле­жа­ли на сто­ле пе­ред этой жен­щи­ной.
   - Сю­да! - вновь при­ка­за­ла она. Её гряз­ные паль­ца влез­ли в во­ло­сы Ми­хаи­ла, ощу­па­ли его мо­шон­ку, и за пле­чи раз­вер­ну­ли его к ней спи­ной. - На­кло­нись! Раз­двинь яго­ди­цы ру­ка­ми! На­тужь­ся! Всё! Ша­гай в эту дверь! - ткну­ла он ру­кой, с за­жа­той в паль­цах ав­то­руч­кой, в сто­ро­ну две­ри, рас­по­ло­жен­ной сле­ва от неё.
   - А ве­щи? - дро­жа­щим го­ло­сом, спро­сил Ми­ха­ил.
   - По­лу­чишь их, по­сле про­жар­ки! Иди!
   Ми­ха­ил, во всё то вре­мя, по­ка эта мерз­кая ба­ба ла­за­ла по его те­лу свои­ми ру­ка­ми, чув­ст­во­вал се­бя окон­ча­тель­но уни­жен­ным, слов­но, ис­ку­пав­шим­ся в не­чис­то­тах. С ним она об­ра­ща­лась, как со ско­том, для ко­то­ро­го че­ло­ве­че­ские от­но­ше­ния аб­со­лют­но чу­ж­ды, как та же грам­ма­ти­ка. Бо­же! Ку­да я по­пал? За­чем? - ду­мал он, ощу­щая в се­бе же­ла­ние тут же раз­ры­дать­ся.
   Ком­на­та, в ко­то­рую он по­пал по­сле обы­ска и ос­мот­ра, бы­ла квад­рат­ной, с ка­фе­лем вы­ло­жен­ны­ми сте­на­ми и по­лом. В цен­тре ком­на­ты стоя­ла та­бу­рет­ка, а в уг­лу тум­боч­ка, воз­ле ко­то­рой си­дел на сту­ле ещё один пред­ста­ви­тель тю­рем­ной ме­ди­ци­ны, как вна­ча­ле по­ду­мал об этом муж­чи­не Ми­ха­ил. На муж­чи­не то­же был на­дет бе­лый ха­лат, и то­же, да­ле­ко не пер­вой све­же­сти.
   - Са­дись! - ука­зал этот муж­чи­на Ми­хаи­лу на та­бу­рет, а сам сбо­ку по­до­шел к не­му. Ми­ха­ил сел на хо­лод­ное си­де­нье, но, уви­дев в ру­ке муж­чи­ны ма­шин­ку для стриж­ки во­лос, тут же по­пы­тал­ся встать с не­го.
   - Си­деть спо­кой­но! - при­да­вив пле­чо Ми­хаи­ла, вновь уса­дил его па­рик­махер, и, тут же, от цен­тра лба на­чал сни­мать с его го­ло­вы во­ло­сы. Эта ра­бо­та, су­дя по все­му, бы­ла ему при­выч­на, и спус­тя все­го па­ру ми­нут, го­ло­ва Ми­хаи­ла ос­та­лась без его пыш­ной ше­ве­лю­ры.
   - В ту дверь! - ткнув паль­цем в угол ком­на­ты, ска­зал му­жик, - тут же за­быв о су­ще­ст­во­ва­нии Ми­хаи­ла.
   По­дой­дя к две­ри, ука­зан­ной ему па­рик­махе­ром, Ми­ха­ил ус­лы­шал за нею муж­ские го­ло­са, о чём-то пе­ре­го­ва­ри­ваю­щие­ся ме­ж­ду со­бою. От­крыв дверь, он по­пал, как по­нял, в пред­бан­ник, за­пол­нен­ный сы­рым тё­п­лым воз­ду­хом, в ко­то­ром ощу­щал­ся ед­кий за­пах ка­кой-то хи­мии. Муж­чи­ны оде­ва­лись в ка­кую-то мя­тую, по­лу­сы­рую оде­ж­ду, от ко­то­рой тош­но­твор­но не­сло чем-то очень по­хо­жим на смесь кар­бо­ло­вой ки­сло­ты и ли­зо­ла. Он ос­та­но­вил­ся в две­рях, и один из оде­вав­ших­ся муж­чин, по­ка­зал ему ещё на од­ну дверь.
   - Иди в ду­ше­вую, и по­мой­ся! Толь­ко по­то­ра­п­ли­вай­ся! Эти Б--ди, вклю­ча­ют нор­маль­ной тем­пе­ра­ту­ры во­ду, все­го на не­сколь­ко ми­нут, а по­том, на­чи­на­ют раз­вле­кать­ся: от­ру­бая по­пе­ре­мен­но, то - го­ря­чую во­ду, то- хо­лод­ную. По­мыть­ся, сво­ло­чи, не да­дут нор­маль­но.
   - А мы­ло? - спро­сил Ми­ха­ил.
   - Спро­си у бан­щи­ка, он там, в ду­ше­вой. Да, об­мы­лок - не ос­тав­ляй в ней, а за­бе­ри с со­бою. Дру­го­го не да­дут.
   Этот че­ло­век был пер­вым, кто по-че­ло­ве­че­ски объ­яс­нил Ми­хаи­лу то, что его ожи­да­ет на сле­дую­щем эта­пе его здесь пре­бы­ва­ния. Всё, о чём ус­пел ска­зать ему этот муж­чи­на, оде­вав­ший­ся в пред­бан­ни­ке, Ми­ха­ил ис­пы­тал на се­бе уже че­рез две ми­ну­ты мы­тья под ду­шем. Вы­дан­ным ему трёх­сан­ти­мет­ро­вым ку­би­ком хо­зяй­ст­вен­но­го мы­ла, он су­мел толь­ко на­мы­лить свою го­ло­ву, и тут же вы­ско­чил из-под струи ки­пят­ка, ед­ва не об­ва­рив­ше­го его. Че­рез ми­ну­ту, ки­пя­ток сме­нил­ся ле­дя­ной во­дой, ко­то­рая вновь сме­ни­лась ки­пят­ком. Кое-как смыв с се­бя мыль­ную пе­ну, он вы­шел из-под ду­ша: злой и рас­те­рян­ный. Он не мог пред­ста­вить се­бе, что­бы этим из­де­ва­тель­ст­вом за­ни­ма­лись воль­но­на­ём­ные ра­бо­чие, так как и на бан­щи­ке, и на па­рик­махе­ре ви­дел эле­мен­ты оде­ж­ды, по­хо­жей на зе­ков­скую уни­фор­му. Ба­ба, в смот­ро­вой ком­на­те, то­же, ка­за­лось ему, хле­ба­ет об­щую с зе­ка­ми ба­лан­ду. Квад­рат­ный лос­кут ва­фель­но­го, се­ро­го цве­та, за­сти­ран­но­го по­ло­тен­ца, бан­щик при­нёс вме­сте с его ве­ща­ми, про­шед­ши­ми про­жар­ку. Гля­нув на свой, не­дав­но сши­тый эле­гант­ный кос­тюм из "бос­то­на", Ми­ха­ил скрип­нул зу­ба­ми. Влаж­но­ва­тый во­ню­чий пид­жак, не­имо­вер­но сел, и по­то­му вы­гля­дел он в нём слов­но Чар­ли Ча­п­лин, что со­вер­шен­но из­де­ва­тель­ски под­чёр­ки­ва­ло не­вы­но­си­мо ду­рац­кое по­ло­же­ние, в ко­то­рое он по­пал. Впер­вые ему за­хо­те­лось вы­ма­те­рить­ся, но он ед­ва су­мел сдер­жать свои эмо­ции, на­де­ясь, по­сле сво­его ос­во­бо­ж­де­ния по­го­во­рить "по ду­шам" с про­ку­ро­ром, ко­то­ро­му он, в это вре­мя, го­тов был вы­ска­зать слиш­ком мно­гое.
   Дверь от­кры­лась на­стежь, и на её по­ро­ге, Ми­ха­ил уви­дел но­вое для се­бя ли­цо: на этот раз сер­жан­та, с отёч­ным, и ка­ким-то мя­тым ли­цом.
   - На вы­ход! - ска­зал сер­жант, и сам по­сто­ро­нил­ся, про­пус­кая ми­мо се­бя Ми­хаи­ла.
   - Ру­ки за спи­ну! На­пра­во по ко­ри­до­ру, и пря­мо! По сто­ро­нам не смот­реть! - Ко­ман­ды эти зву­ча­ли так, слов­но дав­но уже на­дое­ли то­му, кто их от­да­вал. От них не­сло ску­кой, и не скры­вае­мым рав­но­ду­ши­ем, слов­но, не че­ло­век их от­да­вал - а ма­ши­на, пол­но­стью ли­шен­ная эмо­ций.
   - Сто­ять! - Вновь раз­дал­ся туск­лый го­лос сер­жан­та, ко­гда Ми­ха­ил про­хо­дил ми­мо две­ри оче­ред­ной ка­ме­ры. - Ли­цом к сте­не!
   По­вер­нув­шись ли­цом к сте­не, Ми­ха­ил, ско­сив гла­за, уви­дел, как сер­жант от­кры­ва­ет дверь ка­ме­ры.
   - Мор­ду, пад­ла, от­вер­ни! - тем же рав­но­душ­ным го­ло­сом ска­зал сер­жант, но в том, как он про­из­нёс эти сло­ва, слы­ша­лась от­кры­тая уг­ро­за той же ма­ши­ны: без­душ­ной, но жес­то­кой. - В ка­ме­ру!
   Не под­ни­мая глаз на сер­жан­та, Ми­ха­ил пе­ре­сту­пил по­рог ка­ме­ры, и ос­та­но­вил­ся, ог­ля­ды­вая по­ме­ще­ние. Не­боль­шая, при­мер­но, две­на­дца­ти­мет­ро­вая ка­ме­ра, с тре­мя двухъ­я­рус­ны­ми кой­ка­ми: од­ной - в тор­це ка­ме­ры, под за­ре­ше­чен­ным ма­лень­ким окош­ком, и дву­мя дру­ги­ми, рас­по­ло­жен­ны­ми вдоль бо­ко­вых стен по­ме­ще­ния. В цен­тре ка­ме­ры ме­тал­ли­че­ский стол, с вде­лан­ны­ми в бе­тон­ный пол нож­ка­ми, и та­ки­ми же ска­мей­ка­ми по обе­им его сто­ро­нам. Спра­ва от вхо­да уни­таз, от­го­ро­жен­ный от ос­таль­ной час­ти ка­ме­ры мет­ро­вой вы­со­ты бе­тон­ной стен­кой, за ко­то­рой был ви­ден умы­валь­ник, а над ним, Ми­ха­ил уви­дел квад­ра­тик зер­ка­ла, вцементирован­но­го в сте­ну. Сбо­ку от умы­валь­ни­ка, по­лоч­ка в три ря­да. Дверь за спи­ной Ми­хаи­ла лязг­ну­ла за­со­вом, по­сле че­го, он ус­лы­шал звук по­во­ра­чи­вае­мо­го в зам­ке клю­ча. В ка­ме­ре пять че­ло­век, го­ло­вы ко­то­рых по­вёр­ну­ты в его сто­ро­ну. Двое иг­ра­ют в шаш­ки, тре­тий - рас­кла­ды­ва­ет из до­ми­но, что-то вро­де пась­ян­са. Ещё двое, весь­ма убо­го оде­тых, не­оп­ре­де­лён­но­го воз­рас­та му­жи­ков, мол­ча по­гля­дев в его сто­ро­ну, уже от­вер­ну­лись ли­ца­ми к сте­не, по всей ве­ро­ят­но­сти, на­ме­ре­ва­ясь про­дол­жить пре­рван­ный его по­яв­ле­ни­ем сон. Тот, что за­ни­мал­ся рас­кла­ды­ва­ни­ем до­ми­но, пре­кра­тив раз­гля­ды­ва­ние Ми­хаи­ла, за­ин­те­ре­со­ван­но спро­сил его: "Ка­кая ход­ка? Пер­вая, по­ди?" По­няв, что об­ра­ща­ют­ся имен­но к не­му, и сло­во "ход­ка" оз­на­ча­ет, как вид­но, по­па­да­ние в тюрь­му, - Ми­ха­ил ко­рот­ко от­ве­тил: "Пер­вая!"
   - Ну, зна­чит, на­ше­му пол­ку при­бы­ло! - по­че­му-то ве­се­ло ска­зал этот че­ло­век. - А то мы здесь со­ску­чи­лись по изы­скан­но­му об­ще­ст­ву. - Он ещё раз по­смот­рел на кос­тюм Ми­хаи­ла, и его яв­но раз­ве­се­ли­ла его не­су­раз­ность. - С про­жар­ки, не­бось, та­кой по­лу­чил?
   - Нет, я в та­ком ви­де по Ма­га­да­ну рас­се­кал! - зло от­ве­тил ве­сель­ча­ку Ми­ха­ил.
   - Да, не оби­жай­ся ты на мои сло­ва. В тюрь­му в хо­ро­шей оде­ж­де нель­зя по­па­дать. Счи­тай, что со сво­им кос­тю­мом те­бе при­дёт­ся рас­стать­ся. Те­перь, по­ка те­бе из до­му дру­гие шмот­ки не при­не­сут, - бу­дешь в этом на­род ве­се­лить. За­ни­май, да­вай сво­бод­ную шкон­ку, и бу­дем зна­ко­мить­ся. За­кон­чив­шая пар­тию в шаш­ки па­ра му­жи­ков, те­перь раз­гля­ды­ва­ла Ми­хаи­ла с не­скры­вае­мым лю­бо­пыт­ст­вом.
   - А где твои ве­щи? - спро­сил, на­ко­нец, один из них.
   - Нет ве­щей! Ме­ня пря­мо из ка­би­не­та про­ку­ро­ра при­вез­ли сю­да.
   - Ну, про­ку­рор-то, не за­мед­лит из­вес­тить твою род­ню о тво­ей по­сад­ке, так что жди в бли­жай­шее вре­мя пе­ре­да­чи.
   - У ме­ня здесь ни­ко­го нет. Я жи­ву один, и да­же на ра­бо­те, о том - где я сей­час на­хо­жусь - ни­кто не зна­ет.
   - Что же ты та­кое на­тво­рил, ес­ли это не сек­рет? - сно­ва спро­сил Ми­хаи­ла, пер­вым при­вет­ст­во­вав­ший его со­ка­мер­ник.
   - Не­за­кон­ные ва­лют­ные опе­ра­ции. - Поч­ти про­шеп­тал окон­ча­тель­но рас­стро­ив­ший­ся Ми­ха­ил.
   Ши­ро­ко­ску­лый кре­пыш, тот, что по­ин­те­ре­со­вал­ся ве­ща­ми Ми­хаи­ла - про­тяж­но при­сви­ст­нул: "Ну, па­рень, - де­ло твоё дрянь! Ста­тья те­бе ко­ря­чит­ся - не по­за­ви­ду­ешь. Го­товь­ся при­сесть на де­сят­ку. Да­дут мень­ше... - ра­дуй­ся!
   По­сле этих слов, в го­ло­ве Ми­хаи­ла, слов­но что-то звяк­ну­ло, и гул­ко за­сту­ча­ло в ушах
   - Но я же ни­ко­гда не дер­жал в ру­ках ни од­но­го дол­ла­ра! - вдруг ис­те­рич­но вы­крик­нул он, - За ка­ким чёр­том да­вать мне де­сят­ку?!
   - Ты это про­ку­ро­ру ска­жи, а не нам. Здесь все си­дят ни в чём не ви­но­ва­тые. Ко­го не спро­си, - все по­са­же­ны зря! - сно­ва ска­зал тот же кре­пыш, но уже со зло­стью. - Я сел за дра­ку в клу­бе, где что-то, ко­му-то сло­мал. Вот он, - по­ка­зал на сво­его ша­шеч­но­го со­пер­ни­ка - ма­ши­ной сбил баб­ку, ко­то­рая по­том умер­ла. Этот - Во­лодь­ка, - на ра­бо­те спёр ка­кую-то ко­пе­еч­ную де­таль, це­на ко­то­рой ока­за­лась вы­ше стои­мо­сти его жиз­ни! А эти два ох­ла­мо­на - обыч­ные "би­чи" - без­обид­ная пьянь под­за­бор­ная. Они-то, уже не по пер­во­му ра­зу здесь от­ды­ха­ют, прав­да, всё ко­рот­ки­ми сро­ка­ми от­де­лы­ва­ют­ся.
   За­сте­лив свою по­стель, Ми­ха­ил лёг по­верх одея­ла, и по­вер­нул­ся ли­цом к сте­не. До ут­ра он так и не сомк­нул глаз, два­ж­ды на­чи­нал пла­кать, ут­кнув­шись ли­цом в же­ст­кий блин по­душ­ки. Его не по­ки­да­ло ощу­ще­ние, что про­ку­рор вос­поль­зо­вал­ся его на­ив­но­стью, и те­перь пы­та­ет­ся ис­поль­зо­вать его, за­став­ляя ид­ти на со­вер­ше­ние амо­раль­но­го по­ступ­ка. Не уз­наю я это­го Бо­гда­но­ва на оч­ной став­ке, - и вся не­дол­га! - ре­шил он, и поч­ти ус­по­ко­ил­ся. Од­на­ко, в ко­то­рый уже раз в пе­ре­би­рае­мых им в уме пе­ри­пе­ти­ях раз­го­во­ра с про­ку­ро­ром, а за­тем, и со сле­до­ва­те­лем про­ку­ра­ту­ры, он с ужа­сом вспом­нил соб­ст­вен­но­руч­но сде­лан­ную им за­пись в блок­но­те: ини­циа­лы Бо­гда­но­ва, да­ту и вре­мя, яко­бы, их встре­чи. Влип! - по­нял он, те­перь, всё за­ви­сит толь­ко от са­мо­го про­ку­ро­ра, в ру­ки ко­то­ро­го сам се­бя доб­ро­воль­но сдал. На­до всё же бо­роть­ся с об­стоя­тель­ст­ва­ми! - в ко­то­рый раз при­ни­мал­ся он убе­ж­дать се­бя, но, чем боль­ше убе­ж­дал - тем мень­ше ви­дел воз­мож­но­стей из­бе­жать по­зо­ра лже­сви­де­тель­ст­во­ва­ния.
   Че­рез день он опо­знал Бо­гда­но­ва: сна­ча­ла, по вновь предъ­яв­лен­ным ему фо­то­гра­фи­ям, за­тем, - на са­мой оч­ной став­ке. Сле­до­ва­тель, при­сут­ст­во­вав­ший на ней, с не­скры­вае­мой брезг­ли­во­стью, как по­ка­за­лось Куд­ряв­це­ву, смот­рел на не­го. Сла­бую его по­пыт­ку от­ка­зать­ся от опо­зна­ния Бо­гда­но­ва, сле­до­ва­тель пре­сек же­ст­ко, и, как пред­по­ла­гал два дня на­зад Ми­ха­ил, ос­но­вой его при­ну­ж­де­ния к это­му, бы­ла ссыл­ка на имею­щую­ся у не­го в блок­но­те за­пись о пред­стоя­щей встре­че, ме­ж­ду дву­мя фи­гу­ран­та­ми уго­лов­но­го де­ла.
   - Ваш от­каз от опо­зна­ния Бо­гда­но­ва, су­дом бу­дет рас­це­нен как про­ти­во­дей­ст­вие след­ст­вию, что ес­те­ст­вен­но, су­ще­ст­вен­но по­влия­ет на ре­ше­ние су­да, и, тем са­мым, до­ба­вит вам дли­тель­но­сти сро­ка со­дер­жа­ния под стра­жей. - Ска­зал сле­до­ва­тель, и Ми­ха­ил тут же сдал­ся, но спро­сил у сле­до­ва­те­ля о воз­мож­но­сти встре­чи с са­мим про­ку­ро­ром.
   - Это не­воз­мож­но! - от­ве­тил сле­до­ва­тель, - Сер­гей Вла­ди­ми­ро­вич сей­час на­хо­дит­ся в боль­ни­це, и со­стоя­ние его край­не тя­же­лое. Обя­зан­но­сти об­ла­ст­но­го про­ку­ро­ра сей­час ис­пол­ня­ет его за­мес­ти­тель. У вас, как я по­нял, есть что-то ска­зать ему в при­ват­ной бе­се­де, не для про­то­ко­ла, так ска­зать? - Тон сле­до­ва­те­ля был от­кро­вен­но из­де­ва­тель­ским, и Куд­ряв­цев окон­ча­тель­но сник.
   Скольз­нув­шее ми­мо его соз­на­ния упо­ми­на­ние сле­до­ва­те­лем о тя­же­лой бо­лез­ни про­ку­ро­ра, толь­ко в ка­ме­ре, в ко­то­рую он вер­нул­ся с опо­зна­ния, дош­ло до не­го сво­ей тра­ги­че­ской су­тью, и те­перь, мысль об этом, уже ни на се­кун­ду не от­пус­ка­ла его. То, что толь­ко про­ку­рор по­свя­щен в при­чи­ну его по­яв­ле­ния в тю­рем­ной ка­ме­ре, и те­перь он пол­но­стью за­ви­сит от сле­по­го слу­чая, ко­то­рым ста­ло для не­го вы­здо­ров­ле­ние, те­перь уже, не­на­ви­ст­но­го ему че­ло­ве­ка - за­стря­ла за­но­зой в моз­гу Ми­хаи­ла, став до­ми­ни­рую­щей в его ощу­ще­ни­ях. В па­ни­ке, он за­ме­тал­ся по ка­ме­ре, раз­ме­ры ко­то­рой не по­зво­ля­ли сде­лать бо­лее че­ты­рёх ша­гов в од­ну сто­ро­ну. На во­прос од­но­го из со­ка­мер­ни­ков: что с ним слу­чи­лось? - Ми­ха­ил про­мол­чал, слов­но не слы­шал это­го во­про­са. Он и по­сле от­боя про­дол­жал свою из­ма­ты­ваю­щую ходь­бу. Прав­да, хо­дил он не слиш­ком дол­го - не бо­лее пят­на­дца­ти ми­нут. Лязг­ну­ло ме­тал­ли­че­ское окош­ко "кор­муш­ки", и крыш­ка её от­во­ри­лась.
   - Жи­во в шкон­ку, па­даль! Ина­че, всю ночь у ме­ня в "ста­ка­не" про­сто­ишь! - гарк­нул над­зи­ра­тель, и с трес­ком вновь за­хлоп­нул окош­ко "кор­муш­ки". Ми­ха­ил лёг в по­стель, и ещё од­ну ночь про­вёл без сна. Он уже тре­тий день, с мо­мен­та сво­его аре­ста, поч­ти ни­че­го не ел, ог­ра­ни­чи­вая своё пи­та­ние толь­ко па­рой кру­жек жид­ко­го чая, и па­рой кус­ков хле­ба, а то, что вы­да­ва­лось ему на зав­трак и обед, раз­да­вал двум бом­жам, ожи­дав­шим, в от­ли­чие от ос­таль­ных оби­та­те­лей ка­ме­ры, толь­ко су­да. Но­чью, ос­та­ва­ясь один на один со свои­ми мыс­ля­ми, он всё с боль­шим от­ча­янь­ем по­гру­жал­ся в жуть бе­зыс­ход­но­сти сво­его, столь ре­аль­но вы­ри­со­вы­ваю­ще­го­ся бли­жай­ше­го бу­ду­ще­го. Ра­зум уже от­ка­зы­вал­ся слу­жить ему. Он не мог, ни на се­кун­ду за­дер­жать лю­бую мысль, по­се­щав­шую его, тут же те­ряя её, слов­но, явив­шую­ся в сно­ви­де­нии. Ко­рот­кие по­лу­дре­мот­ные про­ва­лы в соз­на­нии - из­ма­ты­ва­ли его мозг пу­та­ны­ми ви­де­ния­ми, боль­шей ча­стью, - кош­мар­ны­ми. От­ры­воч­но, вспо­ми­на­лось ему, то, во имя че­го он ока­зал­ся здесь. Ему уже ка­за­лась ди­кой его идея влезть в шку­ру аре­сто­ван­но­го, в ко­то­рой те­перь не ви­де­лось да­же про­блес­ка сво­ей за­ин­те­ре­со­ван­но­сти этим экс­тре­маль­ным экс­пе­ри­мен­том над со­бою. Ка­кой та­кой ре­пор­таж хо­тел я на­пи­сать, прой­дя всё это? Бред ка­кой-то! - ко­рил он се­бя, - и как я сам умуд­рил­ся влезть в эту пет­лю, ко­то­рую ус­луж­ли­во пред­ло­жил мне про­ку­рор? По­че­му, не по­чув­ст­во­вал в его пред­ло­же­нии под­во­ха? По­че­му, не рас­ска­зал ре­дак­то­ру о за­ду­ман­ном ре­пор­та­же? Что бу­дет с ро­ди­те­ля­ми, ко­гда их из­вес­тят о том, что он ва­лют­ный афе­рист, как это, воз­мож­но, бу­дет пред­став­ле­но им? Дни сме­ня­лись но­ча­ми, и он уже по­те­рял им счёт. Об­рос­шее ще­ти­ной ли­цо, в ко­то­рой по­те­ря­лась его экс­т­ра­ва­гант­ная бо­род­ка, вы­гля­де­ло те­перь как ли­цо опус­тив­ше­го­ся че­ло­ве­ка, а вва­лив­шие­ся, с ли­хо­ра­доч­ным бле­ском гла­за, раз­ве что, пси­хи­ат­ра за­ста­ви­ли бы об­ра­тить на се­бя вни­ма­ние. Про­шло ещё око­ло де­ся­ти дней, пре­ж­де чем его вы­зва­ли на оче­ред­ной до­прос. Прие­хав­ший на не­го сле­до­ва­тель про­ку­ра­ту­ры, с тру­дом уз­нал в нём то­го пи­жо­ни­сто­го ви­да жур­на­ли­ста, встре­чен­но­го им в ка­би­не­те про­ку­ро­ра. Куд­ряв­цев в этот день, аб­со­лют­но не вла­дея со­бою, от­ка­зы­вал­ся от ра­нее да­вае­мых лож­ных по­ка­за­ний, и поч­ти не слы­шал уг­роз сле­до­ва­те­ля, пы­тав­ше­го­ся за­ста­вить Ми­хаи­ла внять "го­ло­су ра­зу­ма", ко­то­рый дол­жен был дик­то­вать ему опа­се­ние в об­ре­те­нии но­вой ста­тьи У.К., те­перь уже - впол­не ре­аль­ной, за ого­вор че­ло­ве­ка, с лже­сви­де­тель­ст­вом. Куд­ряв­цев, ка­за­лось, ни­че­го не слы­шал, и то­гда сле­до­ва­тель вы­ло­жил на стол га­зе­ту "Ма­га­дан­ская прав­да", раз­вер­нув её пол­но­стью, ос­та­вив пе­ред гла­за­ми воз­бу­ж­дён­но­го Ми­хаи­ла, по­след­нюю её стра­ни­цу, в пра­вом ниж­нем уг­лу ко­то­рой, об­ве­дён­ный крас­ным ка­ран­да­шом, был вы­де­лен нек­ро­лог, с со­об­ще­ни­ем о смер­ти про­ку­ро­ра об­лас­ти - Жу­ко­ва Сер­гея Вла­ди­ми­ро­ви­ча. Ми­ха­ил, про­чи­тав­ший нек­ро­лог - раз­ры­дал­ся, и уже че­рез не­сколь­ко ми­нут под­пи­сал, не чи­тая, все бу­ма­ги, ко­то­рые при­нёс с со­бою сле­до­ва­тель. Из ка­би­не­та, где про­во­дил­ся до­прос, он вы­шел в со­стоя­нии сту­по­ра, из ко­то­ро­го не мог вый­ти сле­дую­щие два дня, по­сле че­го, он был вы­ве­зен в пси­хи­ат­ри­че­скую боль­ни­цу, с тя­же­лой де­прес­си­ей, и склон­но­стью к суи­ци­ду. Уже на вто­рые су­тки по­сле гос­пи­та­ли­за­ции Куд­ряв­це­ва, его на­вес­тил сле­до­ва­тель про­ку­ра­ту­ры, из­вес­тив­ший Ми­хаи­ла о том, что де­ло в от­но­ше­нии его - за­кры­то, и по окон­ча­нии ле­че­ния в кли­ни­ке - он сво­бо­ден от су­деб­но­го пре­сле­до­ва­ния. Ми­ха­ил вы­слу­шал это со­об­ще­ние без вся­ких эмо­ций. Он ту­по ус­та­вил­ся в стол туск­лы­ми гла­за­ми, и во всё вре­мя сви­да­ния со сле­до­ва­те­лем, со­сре­до­то­чен­но пы­тал­ся снять с аб­со­лют­но глад­кой и чис­той сто­леш­ни­цы, ви­ди­мую толь­ко им са­мим со­рин­ку. Ожи­вать он стал толь­ко не­де­ли че­рез три, с то­го мо­мен­та, ко­гда его на­вес­тил глав­ный ре­дак­тор га­зе­ты, в ко­то­рой он ра­бо­тал. Ре­дак­тор уве­рил Ми­хаи­ла в том, что он ос­та­ёт­ся в шта­те га­зе­ты, а о том, что Ми­ха­ил был доб­ро­воль­ным уз­ни­ком тюрь­мы, ре­дак­тор был из­ве­щён са­мим про­ку­ро­ром, в день, с ко­то­ро­го на­ча­лись его тю­рем­ные зло­клю­че­ния.
   - Кста­ти, Ми­ша, - уже стоя в две­рях, ска­зал ему глав­ный ре­дак­тор, - про­ку­рор хо­чет с то­бою встре­тить­ся по­сле окон­ча­ния твое­го ле­че­ния. Он толь­ко что вер­нул­ся из от­пус­ка, и с боль­шим со­чув­ст­ви­ем от­нёс­ся к те­бе.
   - Бо­же мой! - толь­ко и ска­зал Ми­ха­ил.
   Че­рез две не­де­ли он си­дел в ка­би­не­те про­ку­ро­ра, с пло­хо скры­вае­мой на­сто­ро­жен­но­стью вслу­ши­ва­ясь в его сло­ва, в ка­ж­дом из ко­то­рых он пы­тал­ся уло­вить ка­кой-то под­вох. Ли­цо Куд­ряв­це­ва бы­ло глад­ко вы­бри­то, а на го­ло­ве его то­пор­щил­ся гус­той ёжик по­се­реб­рен­ных се­ди­ной во­лос. Про­ку­рор пе­ре­хва­тил на­сто­ро­жен­ный взгляд Ми­хаи­ла, и ус­мех­нул­ся.
   - Вы, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, на­до по­ла­гать, пред­став­ляе­те ме­ня не­ким чу­до­ви­щем, за­ста­вив­шим стра­дать вас - без ви­ны ви­но­ва­то­го, и, ес­ли это так, то мне ос­та­ёт­ся толь­ко по­жа­леть и вас, и се­бя. Се­бя, - по­то­му, что я упот­ре­бил свои уси­лия впус­тую. Вас - по­то­му, что вы ни­че­го из слу­чив­ше­го­ся с ва­ми - не вы­не­сли, и не по­ня­ли.
   - А что, по-ва­ше­му, я дол­жен был вы­не­сти и по­нять? - по­дал­ся всем те­лом впе­рёд Куд­ряв­цев.
   Про­ку­рор хмык­нул, слов­но, в не­до­уме­нии.
   - Вы, Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, хо­ро­шо пом­ни­те то, за­чем вы ко мне при­шли? Вы мо­же­те се­го­дня чёт­ко сфор­му­ли­ро­вать те во­про­сы, ко­то­рые вы то­гда ста­ви­ли пе­ред со­бою, и че­го, для раз­ре­ше­ния их, вы до­би­ва­лись от ме­ня?
   Куд­ряв­цев на­мор­щил лоб, слов­но пы­та­ясь вспом­нить то, о чём его спра­ши­вал про­ку­рор, и, на­ко­нец, не­уве­рен­ным то­ном, про­из­нёс - Ме­ня ин­те­ре­со­вал ком­плекс чувств, ощу­ще­ний, аре­сто­ван­ных в го­ды Ста­лин­ских ре­прес­сий лю­дей, боль­шая часть ко­то­рых бы­ла ре­прес­си­ро­ва­на при от­сут­ст­вии с их сто­ро­ны ка­кой-ли­бо ви­ны. Я же, хо­тел ока­зать­ся ря­дом с впер­вые аре­сто­ван­ны­ми людь­ми, что­бы ви­деть, как про­ис­хо­дит лом­ка при­выч­ных им сте­рео­ти­пов по­ве­де­ния...
   - Дос­та­точ­но! Со сто­ро­ны вам хо­те­лось уви­деть чу­жие му­че­ния? - ли­цо про­ку­ро­ра ис­ка­зи­ла брезг­ли­вая гри­ма­са. - И что же вы мог­ли бы уви­деть со сто­ро­ны, не по­чув­ст­во­вав са­ми чу­жих стра­да­ний, ме­ра ко­то­рым - у ка­ж­до­го своя? Лю­бой арест, да­же для ре­ци­ди­ви­ста, вро­де бы, го­то­во­го к оче­ред­но­му аре­сту - всё рав­но, удар, пе­ре­жи­вае­мый ка­ж­дым по сво­ему, но, - все­гда тя­же­ло, что бы ни го­во­рил ок­ру­жаю­щим тот же ре­ци­ди­вист. Не­ко­то­рые, из тех, кто впер­вые ока­зы­ва­ют­ся в ка­ме­ре, пы­та­ют­ся све­сти со сво­ею жиз­нью счё­ты, слу­ча­ет­ся, - и сво­дят. Что бы вы смог­ли уз­нать у та­ких лю­дей, сде­лай вы по­пыт­ку по­го­во­рить с ни­ми? Не ис­клю­чаю, что та­кая по­пыт­ка мог­ла бы вы­звать с их сто­ро­ны аг­рес­сию в ваш ад­рес, ко­то­рая, за­кон­чи­лась бы для вас весь­ма пе­чаль­но. Вам хо­те­лось под­гля­деть чу­жие нрав­ст­вен­ные стра­да­ния, со сто­ро­ны? А где кри­те­рий ва­шей объ­ек­тив­но­сти, в этом слу­чае? Два сви­де­те­ля пре­сту­п­ле­ния ви­дят раз­ны­ми гла­за­ми од­но и то же со­бы­тие, и оба, бу­ду­чи че­ст­ны­ми людь­ми, мо­гут дать аб­со­лют­но раз­ли­чаю­щие­ся, в са­мой ос­но­ве, по­ка­за­ния. Вы же: в оди­ноч­ку, впри­гляд­ку, так ска­зать, взду­ма­ли опи­сать раз­ру­ше­ние внут­рен­не­го ми­ра че­ло­ве­ка, ещё вче­ра сво­бод­но­го, пла­ни­рую­ще­го свою жизнь на го­ды впе­рёд, и в этих го­дах, мес­та для тю­рем­ных нар, у не­го не на­хо­ди­лось. Вы про­бы­ли в тю­рем­ной ка­ме­ре все­го три не­де­ли, и, смот­ри­те-ка, - по­се­де­ли. Вам ста­ло страш­но, по­то­му что я ото­брал у вас на­де­ж­ду на бла­го­по­луч­ное раз­ре­ше­ние ва­ше­го за­клю­че­ния. Вы ока­за­лись сла­бым че­ло­ве­ком, что и до­ка­за­ли, под­пи­сав фак­ти­че­ски, при­го­вор не­вин­но­му че­ло­ве­ку, ко­то­рый вме­сте со мною при­нял уча­стие в этой тя­же­лой для вас иг­ре. Вы лже­сви­де­тель­ст­во­ва­ли, и, сла­ва Бо­гу, ни­кто из-за вас не по­стра­дал. Я не за­был ва­шей по­след­ней ста­тьи, в ко­то­рой вы прак­ти­че­ски об­ви­ня­ли тех, кто, пы­та­ясь спа­сти жиз­ни сво­их близ­ких, - ого­ва­ри­вал дру­гих. Ва­шим близ­ким ре­прес­сии не гро­зи­ли, но вы сло­ма­лись, и сда­ли со все­ми по­тро­ха­ми пер­во­го же по­пав­ше­го­ся вам че­ло­ве­ка. Вы долж­ны быть бла­го­дар­ны мне за то, что я вам пре­по­дал нау­ку по­ря­доч­но­сти, не об­ре­ме­няя ва­шу со­весть позд­ним рас­ка­янь­ем. Дал я вам, и тот са­мый опыт, ко­то­рый вы хо­те­ли при­об­ре­сти. Те­перь вы знае­те, - и это точ­но, что чув­ст­ву­ет че­ло­век, впер­вые взя­тый под стра­жу. Един­ст­вен­ная су­ще­ст­вен­ная ва­ша ма­те­ри­аль­ная по­те­ря - ваш кос­тюм, но эта по­те­ря - ме­лочь, по срав­не­нию с об­ре­тён­ным ва­ми опы­том. За­бе­ри­те ваш блок­нот, в ко­то­ром бы­ла про­став­ле­на да­та, и вре­мя встре­чи, с тем са­мым Бо­гда­но­вым - на­стоя­щим ва­лют­чи­ком, ко­то­рый сел на на­ры, дву­мя не­де­ля­ми рань­ше вас. Лис­ток с ва­шей за­пи­сью, я ос­тав­ляю се­бе на па­мять. Вам его ос­тав­лять, я ни в ко­ем слу­чае не хо­чу. Вы вы­бро­си­те его, как сви­де­те­ля сво­его по­зо­ра. Же­лаю вам твор­че­ских ус­пе­хов! Пи­ши­те, но те­му пси­хо­ло­ги­че­ской ус­той­чи­во­сти аре­сто­ван­но­го че­ло­ве­ка - ос­тавь­те в по­кое. Пра­во на неё - вы по­те­ря­ли. Про­щай­те!
   Че­рез ме­сяц, Куд­ряв­цев Ми­ха­ил Ан­д­рее­вич, - по­ки­нул Ма­га­дан, и бо­лее, о нём: ни­ко­гда и ни­че­го не бы­ло слыш­но.
   Ан­тарк­ти­да. Стан­ция "Мир­ный" 2010 год
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"