Лебедев Владимир Владимирович : другие произведения.

Мы выжили!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Великая Отечественная война...
    С каждым годом пропасть между нами и теми событиями все увеличивается. С каждым годом тех, чей подвиг, самопожертвование и страдание спасли мир от "коричневой чумы", становится все меньше. Они уходят... но память о них - остается.
    Однако, правда о войне - это не только солдат идущий в атаку... Это еще и труженик тыла, что ковал оружие Победы... Это и мирный житель оккупированной фашистами территории. Их жизнь - это тоже подвиг.
    День Победы...
    Особенный день... 9 мая 1945 года это был праздник, со слезами на глазах... Сегодня - это день Памяти, Признания и Уважения, нашим ветеранам, свидетелям тех страшных дней...
    Воспоминания человека, прошедшего оккупацию и службу в рядах РККА во Великой Отечественной Войне.

    Первая моя работа, что увидела свет в печатном варианте, в издании "Областная газета" (Выходит в Свердловской области).
    История была записана на аудио-кассету, затем я стенографировал ее в печатный вариант и обработал. После отправки в газету статья подверглась редакции (ужали примерно в 2,5 раза).
    Но тем не менее... она увидела свет =)
    В дополнение хочу сказать, что мой дед участвовал в этом самом Смоленском сражении. Окружения и плена в боях под Смоленком ему удалось избежать - получив тяжелые ранения от пулеметного огня, его, как многодетного отца (5 детей), самолетом отправили в госпиталь в Москву...
    Большинство тех, кто остался, погибли или попали в плен.

    Выкладываю неурезанную версию.
  Мы выжили!
  
  Великая Отечественная война...
  С каждым годом пропасть между нами и теми событиями все увеличивается. С каждым годом тех, чей подвиг, самопожертвование и страдание спасли мир от "коричневой чумы", становится все меньше. Они уходят... но память о них - остается.
  Однако, правда о войне - это не только солдат идущий в атаку... Это еще и труженик тыла, что ковал оружие Победы... Это и мирный житель оккупированной фашистами территории. Их жизнь - это тоже подвиг.
  День Победы...
  Особенный день... 9 мая 1945 года это был праздник, со слезами на глазах... Сегодня - это день Памяти, Признания и Уважения, нашим ветеранам, свидетелям тех страшных дней...
  
  ...Полина Степановна Никитенкова встретила войну семнадцатилетней девчонкой, на Смоленщине - территории кровопролитных боев. С первых недель войны здесь разыгралась наиболее ожесточенная и крупная битва начального ее периода - знаменитое Смоленское оборонительное сражение. Оно началось 10 июля и длилось до середины сентября 1941 года. Однако к 12 октября фашистам удалось временно захватить всю территорию области.
  Таким образом, Полина Степановна, пройдя через тяготы и лишения оккупационного периода и несения службы в рядах Красной Армии, только в 1948 году вернулась к мирной жизни. Война забрала многих ее родных, на войне она обрела любимого человека. Ее жизнь - одна из множества страничек в книге истории Победы...
  
  ...Я родилась 3 сентября 1924 года в селе Аксенино Андреевского района Смоленской области. Родители были крестьяне, колхозники - всю жизнь работали в колхозе - и отец и мать и дети. Детей было семь человек - три сына и четыре дочери.
  Годы перед войной были очень плохие, в продаже ничего не было, ни одежды, ни предметов обихода - ничего, даже хлеба. Хлеб люди пекли сами. В каждом доме были свои жернова, на которых колхозники перемалывали зерно, а потом стряпали лепешки и хлеб.
  Деревенские ребятишки учились в неполной средней школе, семилетке. Заканчиваешь семь классов и сразу идешь работать в колхоз. Средств на дальнейшую учебу не было, да и жили мы далеко от железной дороги, чтобы ехать куда-то учиться. Станция находилась в сорока километрах, и никакого транспорта - только пешком. Поэтому после окончания семи классов в 1939 году, я пошла работать в колхоз. В селе находилось предприятие по заготовке льна. Процесс сам по себе очень трудоемкий - выдергивать, мять, теребить лен, трепать волокно, все вручную.
  Тяжелое было время... А когда началась война, на второй же день собрали в деревне митинг, и вся деревня собралась со слезами на глазах. Всех, кто подлежал военной службе, - всех демобилизовали. В тот же день они были отправлены на призывной пункт. В деревне остались только старые, малые и подростки по 14-15 лет. Отец, слава Богу, не подлежал призыву, так как старше пятидесяти лет не забирали. Мы очень переживали, страшно было невыносимо. Даже не передать словами, какое это было переживание.
  Старшие братья, Егор и Сергей, в это время жили и работали в Ленинграде. Их, тоже сразу призвали в армию. Во время войны оба погибли. Старший погиб там же, под Ленинградом, другой - где-то на Южном фронте, на Кавказе. Об этом мы узнали уже после окончания оккупации.
  После того, как была проведена мобилизация, в село приехали военные, с проектом сооружения противотанкового рва. Все население, что осталось в деревне, подростки, старики, - всех-всех с лопатами выгнали копать траншею два метра глубиной, в шесть метров шириной. Работа была невыносимо трудная, но над нами стояли люди и заставляли нас рыть землю, не разгибаясь. Платить, ничего не платили - все для фронта, все для победы. И мы со всей силы, без всякой хитрости, копали и копали с утра до ночи. Измучались, руки все в мозолях. Потом приехал кто-то из начальства, - тоже смотрели, как мы мучаемся. Видят, что не справляемся, пригнали заключенных, около двух тысяч. Поставили их по всей трассе тоже копать. Ров протянулся на много километров. От нашей деревни, через посевы, и дальше.
  Когда нам уже совсем стало невмоготу, только тогда военные отстранили нас от работы. Мы вернулись снова к колхозной работе. Самое время, - хлеб созревает, а людей убирать его - нет. Начали убирать вручную, никаких машин не было. Кроме уборки зерна еще лен теребили. Моя мама покойница все говорила: "Господи, да есть же такие места, где лен не растет?". Его ни жать, ни косить нельзя, просто вручную дергать надо. А в селе остались одни девчонки, и мы, с утра до ночи, теребили и теребили этот лен.
  Мы продолжали работать, а война приближалась.
  Вскоре стали слышны разрывы снарядов, и какой-то гул. Были бомбежки. По ночам небо светилось заревом пожаров - горели леса, деревни, посевы...
  Нам было страшно, но мы продолжали убирать хлеб. Косили конными жатками, и вручную, литовками. Косили, собирали в снопы, складывали в скирды. Все на кого-то надеялись, что когда-то обмолотим. До самого момента, пока не пришел немец, верили...
  Большое такое чувство было, что надо работать, что надо работать, и это было все для фронта, все для победы. И вот мы все работали и работали. И тут одним утром, в начале октября, совсем недалеко стали стрелять орудия. Через нашу деревню начали лететь снаряды. Такая стрельба началась, и отец, он воевал в Первую мировую, - понимал что к чему, говорит:
  - Все плохо! Плохо дело надо куда-то деваться, а то нас как мышей подавят!
  Мама ему отвечает:
  - Да куда, мол, мы пойдем? У нас же тут все хозяйство!
  А тот:
  - Все бросайте, пойдемте!
  Мы стояли испуганные, дрожали от страха, не могли даже слова сказать. Так, кто что схватили, одежонку накинули и побежали. Убежали в лес, километров за девять, и такая канонада, такой бой был страшный, вся земля стонала под ногами. Когда уходили из деревни, отец надоумил мальчишек взять с собой инструмент, пилы и топоры. Мы сразу начали строить блиндаж, чтобы укрыться от непогоды и снега. Ведь октябрь месяц, стужа, а мы полураздетые. Старики и подростки сделали сруб, закрыли хвоей крышу и мы там, прижавшись друг к другу, ночевали ночь.
  К утру бой стих. Отец говорит:
  - Надо идти в деревню. Все равно ж мы тут помрем от голоду, от страха, от холода. Давайте пойдем, которые постарше. Я пойду, и со мной кто-нибудь. Узнаем как там дела, посмотрим, что там делается... Расскажем, что наши семьи в лесу, и что надо нас в деревню привести.
  Они пошли. В деревне немцы. Отец нашел переводчика, нашел коменданта, все объяснил как, что и чего. Комендант разрешил вернуться в деревню, и старики пришли обратно к нам. Когда вернулись, фашисты нас не трогали.
  Мы пришли к себе домой, а дом наш немцы заняли под штаб. Выгнали нас в худую избу. Но нам уже было все равно - лишь бы была крыша, и тепло. Когда отогрелись маленько и приободрились, отец сказал, что сходит домой, возьмет ведро картошки. Пошел. Приходит в дом, а там немцы затопили печь, только набросали вместо дров чурок. Чурки горят таким пламенем, что огонь аж до самого потолка стелется. Отец немного знал немецкий, так как в Первую мировую где-то охранял пленных немецких солдат. Он и сказал немцу, что они могут дом сжечь, что нельзя так топить. А тот выхватил пистолет и угрожать стал, - не указывай нам, что и как делать. Отец убежал. К нам пришел, - ни ведра, ни картошки, и самого, говорит, чуть не убили.
  Ну а в деревне грабеж невыносимый, немцы бьют скотину, куриц, уток, гусей. Из автоматов стреляют, потом на машины грузят и куда-то увозят. А мы сидим голодные, кое-как сварили картошки и чуть-чуть поели.
  Немецкие войска все шли и шли по деревне, а в обратную сторону пленных гнали. Так страшно, наши солдаты идут полураздетые, почти босые, в одних рубахах. Фашисты оголтелые, бьют их прикладами, сапогами подкованными. Сельские женщины рыдали, видя на такое безобразие.
  Несколько дней шли колонны. Орудия, танки гремят, стреляют, машины гудят, охранники с собаками... так страшно, - невозможно даже передать. А мы только охаем да ахаем все. В противотанковый ров столкнули избы, и проезжали по ним как по мосту. Потом немцы ушли дальше, и немного стихло...
  Фашисты прошли на Москву. Ну что нам делать то? Начали опять трудиться в колхозе. Не дюже сидеть, когда хлеб остается под зиму. То, что не уничтожили, все-таки удалось убрать. Некоторые склады чудом уцелели. Старики решили разделить хлеб по едокам. Иначе, если оставить его на складах, впоследствии все равно уничтожат. Этим и выживали только. Обстановка все время менялась - то наши деревню отобьют, то немцы снова в наступление идут. Линия фронта проходила где-то недалеко.
  Кое-как зиму пережили. Весной посадили кое-что, картошку, овощи. Только Галина, младшая сестра, десяти лет, умерла. Может быть с испугу, внезапно как-то умерла.
  Затем наши войска выбили немцев, отбросили их на несколько километров назад. Отбросили и заняли оборону. Погода испортилась, да и места у нас плохие, кругом болота, леса, грязь, дорог нет. Подвозить снаряды к передовой не было возможности, даже на подводах. Нас, сельчан, заставили носить снаряды: снаряд, патроны в мешок кладешь, мешок на плечо и пошли километров за 7-10.
  Как-то мы пошли с ребятами человек 10-15, понесли снаряды, а ребятишки мелкие вперед бегут. А немцы, когда отступали, набросали "запалов" - карандаши, портсигары, какую-нибудь игрушку или книжку. Ребятишки-подростки подбирали эти вещи и подрывались. Кому глаза выбьет, кому руки-ноги оторвет. Один паренек лет тринадцати нашел запал от снаряда, под пенек подложил его, рванул... и рука отлетела! Как испугались мы! Что делать! Что делать с парнем? Куда девать его? Один парень не растерялся, снял с себя рубаху и замотал ему руку. В деревне был медсанбат, вот они туда побежали. Там его сразу приняли, перевязали. Потом говорили, что ему руку удалили... Сколько детей только погибло вот так, - радуются находкам, а в руки возьмут и взрываются сразу...
  
  ...Потом фашисты снова прорвали оборону. Наши отступили. Мы, когда шел бой, спрятались в противотанковый ров. Немцы вернулись в село и начали жечь дома, начали все громить. Шли вплотную за нашими солдатами. Идут с автоматами и стреляют и стреляют. Откуда только патроны у них брались?
  А мы сидим в траншее, и только пули свистят над нами. Думали, что они нас убьют. По деревне грохочут танки, немцы орут, кричат, стреляют, машины ревут, даже невозможно описать, рассказать, как это все было... Когда немцы прошли, мы вернулись в деревню. А там пожарище, - дома горят, все горит, смрад, дым, угарный газ, невозможно дышать. Деревня практически полностью сгорела...
  
  ...В начале зимы отец отправил меня со старшей сестрой Марией до станции Сычевка, продать клюквы и купить хлеба. Сорок километров по оккупированной территории. Фашисты установили свой порядок, листовки с пропагандой, лозунги, комендантский час после шести вечера, пропускной режим. Отцу удалось достать нам пропуск до станции и мы пошли. А кругом бои идут, везде стреляют. У каждой деревни у нас проверяли пропуска. Добрались до Сычевки, обменяли клюкву на семена ржи, соль, мыло. Хлеба печеного не было, его выдавали по карточкам, поэтому взяли зерном.
  Пошли обратно. Добрались благополучно до дома. Вечером к нам пришли партизаны. Залезли на чердак, установили пулемет, сказали, что будут караулить немцев. Фашисты почти каждую ночь в село приходили. В общем, мы находились между двух огней - то немцы придут, то русские. Придут, стучатся, открываем им, а потом прячемся по углам, как крысы, испуганные до смерти.
  Когда ночью немцы пришли, партизаны - их было четверо, открыли по фашистам огонь. Правда, толку от этого было мало, лишь раздразнили их всех. Только одного убили, да одного в плен взяли, а остальные убежали, и сообщили в штаб, что в нашей деревне партизаны.
  Через некоторое время к нам пришел карательный отряд. Карательный отряд, это самый такой жестокий отряд, который все уничтожал на своем пути, ничего не жалея, ничего, всех убивали на своем пути, все жгли, что видели - все.
  Партизаны нас не выпускали, чтобы мы могли убежать, успокаивали, что не пропустят карателей, только как не пропустят, если их там целая рота!
  Когда развязался бой, немцы подошли вплотную и начали в окна бросать гранаты, мы тогда побежали в бомбоубежище, отец в мельнике сделал. Фашисты стреляют и стреляют не переставая. "Партизан, партизан!" - орут. Нашли нас, орут, чтобы вылезали. Отец понимал по-немецки, сказал нам, чтобы вылезали, иначе взорвут блиндаж. Мария ближе всех к выходу сидела, выскочила, и тут ее сразу убили. И сразу стихло. Как только ее застрелили, сразу ушли. Мы, кто остался в блиндаже, сидим не живые не мертвые...
  Отец вылез посмотреть. У Марии рана в голове - кулак в висок пролезет, очевидно разрывная пуля была. Отца заметили и начали по нему стрелять. Он упал и притворился мертвым. Деревня уже снова полыхала. Когда стихло, отец вернулся. Все говорит, конец наверное нам, так как идет вторая партия. Опять орут: "Партизан, партизан". И бросили в наше убежище гранату. Граната взорвалась, и такой раздался гул невозможный, мы уж окаменели, не помним, что это мы, или не мы - не знаем совсем. Оглушило нас всех, мы думали все уж мертвые. А оказалось потом, одну женщину убило только. И вот мы сидим, ни живы, ни мертвы, женщина упала, а у нее ребенок был - девочка трех лет. Девочка ревет, еле-еле ее успокоили. Каратели вытащили нас из подвала, выстроили в шеренги и погнали куда-то...
  Нас гнали примерно километров десять по снегу, полураздетых, голодных. Девочку мы по очереди несли на руках. Потом подогнали машину, солдаты-конвоиры в черном посадили нас в кузов и повезли. Отец говорит: "Плохо дело, нас наверное или в лагерь везут, или просто расстреляют где-нибудь". Решил поговорить с конвоиром. Постучал в машину, остановил, и стал говорить с ними. "Отпустите, пожалуйста, нас, куда это вы нас везете, отпустите нас". Немец открыл брезент - свистнул - вылезайте. Мы выскочили среди поля. Погода ужасная, снег идет, ветер, поземка, а мы полураздетые, почти голые. Куда идти - не знаем. Среди поля дорога. Отец определил, что нас завезли уже в другой район. Мы пошли.
  Шли-шли-шли пока, наконец, не пришли в деревню. Большая деревня, почему-то не горелая, все дома хорошие. Отец пошел искать коменданта, чтобы тот определил нас куда-то, хоть под какую-нибудь крышу. Комендант выделил нам маленькую избушку с хозяйкой и двумя маленькими детьми. Вот мы побежали к ней, она такая добрая хозяйка, с душой, видит, что мы страдаем, сварила нам картошки, мы там поели. А дети у нее болеют. Она нам сказала, что немцы и полицаи боятся в село заходить: "У нас тиф. Только таких людей ставят, что если хоть и заболеют и умрут, - им не в урон".
  Отец отчаялся, говорит, что теперь, наверное, точно умрем - не от пули, так от болезни. Через некоторое время и правда начали болеть. Один, другой... Есть нечего, у нас ничего нет, мама даже ходила по деревне искала, кто где картошину даст, кто кусочек хлеба. Потом принесет, всем разделит, на шестерых человек.
  Спустя несколько дней пошли дальше. Пришли в свой район, в деревню Маркино. Там я заболела. Остановились в одном доме, положили меня на скамейку без сознания, ни укрыть, ни подложить нет ничего. Потом к нам пришел полицай, говорит матери, что у нас из семьи двоих подростков забирают в Германию. Мама махнула в мою сторону, забирайте, мол, видите какая она, лежит без сознания. Меня не забрали, а Антона, брата, на два года моложе меня - увезли. Мама с ума сходит.
  Антона до Германии не довезли, - наши войска освободили колонну где-то по дороге. Оттуда он попал в армию. Прислал одно письмо, где сообщал, что воюет. На фронте получил ранение в шею. Рана оказалась смертельная. Его привезли в госпиталь, в Уфу, где он умер. Похоронка пришла оттуда.
  К концу зимы наша армия начала наступление. Немцы начали отступать, - технику везут, войска идут, а все население выгоняют дороги чистить, чтобы техника проходила свободно.
  Еще какое-то время шли бои, но 8 марта 1943 года нас освободили. В оккупации мы были с октября 41-го.
  Мама сразу хотела идти в родную деревню, но нас не пустили - дороги заминированы - нельзя. Только через неделю старшим разрешили вернуться домой. Они пришли - деревня сожжена дотла. Марья как лежала, так и лежит, никто ее не похоронил. Звери обглодали все тело и лицо. Дома все сгорели, ни гвоздя, ни доски, чтобы гроб сделать. Родители взяли, положили ее в окоп, досками закрыли и землей засыпали. Вот и все похороны...
  ...Вскоре мне принесли повестку, что я мобилизована в военизированную охрану станции Вязьма Западной Железной дороги. В охране прослужила пять лет - с 1943 по 1948 год.
  С района нас мобилизовали 150 девушек. За 60 километров мы пешком пришли на станцию Новодугино. Там подогнали товарный поезд, погрузили нас и повезли на станцию Вязьма. В ходе войны станцию до того разбили, что ни одного дома не было целого, один шлак. Привезли нас и сразу стали обучать. Как винтовкой пользоваться, как охрану нести. Потом мы стали охранять склады, поезда, вагоны с товарами с оружием, сопровождать грузы. Мы - девчонки малолетние, все деревенские, такие смиренные и спокойные, - а куда денешься? Тех, кто убегал, ловили и в заключение сажали. Жили в землянках, как селедки в бочку набиты - лишь бы только переночевать. Позже, правда, старики начали строить какие-то бараки, чтобы немного расселить нас.
  Когда узнали, что кончилась война, - кто плакал, кто веселился. Девчонки плакали. Какая радость? Нас не отпускали. Мы оставались на военном положении. Со слезами просились, чтобы отпустили домой. Но руководство сказало, что когда придут солдаты - тогда и уволим.
  9 мая не отмечали. Да и что отмечать - вся семья погибла. Какая радость... Какой там праздник - лишь бы наесться и напиться. Да и то невозможно было. Никакой водки, продукты выдавались по карточкам.
  Позже нас всех наградили медалями "За победу над Германией".
  Уже в 1946 году я познакомилась с моим мужем Сибирцевым Михаилом Филипповичем.
  Миша прошел всю войну. В армию его призвали в июне 1941г. С осени воевал под Москвой у города Истра. Говорил, что бои были очень тяжелые и страшные. Город и река полыхали в огне. Во время атак фашистов командир запрещал помогать товарищам, получившим ранения, несмотря на их страдания. Только стрельба, только не подпустить врага. Смерть постоянно стояла за спиной. Однажды во время бомбежки, его засыпало землей - одни ноги торчали. После бомбежки сослуживцы увидели и откопали по ногам. В другой раз, когда налетели вражеские самолеты, словно почувствовал опасность - переполз с одного на другое место. А там, где он был до этого, разорвалась бомба. Рассказывал сквозь слезы, как однажды нарвались на минное поле. Погиб почти весь взвод, в живых осталось 7-8 человек. Командир умер у него на глазах. Хороший, говорит, был человек.
  После Москвы воевал под Ржевом. Дошел до Вязьмы - у нас, на Смоленщине. Работал снайпером. Снова чуть не погиб. Во время боя стрелялся с фашистским снайпером. Немец опередил. Михаилу повезло - пуля попала в приклад винтовки. Только щепа от приклада попала в шею. Но рана оказалась серьезной. После госпиталя определили в секретку в Волхов. Почему взяли - разбирался во всем, имел красивый почерк. Кроме раны в шею, за войну получил еще ранение в ногу и был дважды контужен.
  В Литве, говорил, освобождали военнопленных. Двери открыли, а они к ним бегут навстречу, кто на четвереньках, кто как. Дошел до Кенигсберга. Там встретил Победу. За войну получил несколько медалей: "За оборону Москвы", "За победу над Германией", "За доблестный труд", "За взятие Кенигсберга".
  После войны служил железнодорожных войсках. Тогда мы и познакомились. Работал мостовым мастером. Его батальон восстанавливал и строил мосты. Когда его часть отправили в другое место, он писал мне письма. В 1948 году, после демобилизации, он заехал за мной, и мы поехали на Урал...
  ...А вся моя семья погибла. Отец от переживаний умер. За войну из моей семьи погибло шесть человек - три брата, две сестры и отец. Остались только мама и сестра Валентина.
  С Михаилом стали жить на Урале, свою семью наживать. Нажили четверых детей. Он умер в возрасте 83-х лет. Очень хороший, мужественный мужик, добрый, хороший семьянин.
  Вот так и работали, так и жили, так и мучались. Господь нас сохранил. В такой обстановке мы находились, и голодные - и сырое мясо мы глодали, мерзлую картошку ели и все какую-то траву собирали и ели, и живы остались... Не знаю, как можно так выжить, в такой обстановке...
  Сейчас вспоминаешь те годы - и слезы не проходят, не могу сдержать, как вспомню. Ни телефона, ни радио, ни света - ничего у нас не было. Даже почты не было, когда в оккупации были. Когда отец умер, я поехала на товарном поезде, чтобы его проводить. Меня провезли мимо станции, тогда я на ходу выскочила из поезда, - как-то опять выжила. Тифом болела, сколько раз под бомбежкой была - даже счета нет. И как-то я выжила - не знаю. Мы пережили ту войну. Я и Михаил. Выжили... Как? Один Бог знает...
  
  P.S. Для интереса могу выложить две другие версии, чтобы посмотреть разницу между текстами =)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"