Гамильтон Эдмонд : другие произведения.

Сквозь Космос

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
Эдмонд Гамильтон
  
  

СКВОЗЬ КОСМОС

  
  
Перевод Е. Лебедева
  
  
  

ПРОЛОГ

  
  Глубокая тишина стояла в большой обсерватории, расположенной высоко среди вершин Берегового хребта. Снаружи, кроме шепота ночного ветра, не доносилось ни звука. А внутри безмолвие нарушали только редкие шорохи, издаваемые сидевшим у телескопа человеком; больше в помещении никого не было. От времени до времени раздавался звон - гладкие металлические поверхности ударялись друг о друга, когда мужчина приводил в действие хитроумный механизм, который поворачивал, поднимал и опускал огромную трубу.
  Внезапно человек встал, прошел через темную комнату к стоявшему в нише письменному столу и, щелкнув выключателем, зажег лампу под абажуром. Отраженный свет торшера озарил невыразительную внешность мужчины - был он невысокий, полный и лысый, - однако в голубых глазах его читались проницательность и ум. Мужчина нетерпеливо обшаривал взглядом поверхность стола, разыскивая некий предмет, ускользавший от внимания.
  Через минуту он удовлетворенно хмыкнул и вытащил из-под вороха бумаг, наваленных как попало и мешавших обзору, листок с расчетами. Сжимая в руке карандаш, человек изучил записи, и на его лице вдруг промелькнула досада, на смену которой тут же пришло недоумение. Несколько минут астроном рассматривал страницу с цифрами, затем выключил свет и с возрастающим волнением поспешил к телескопу. Отрегулировав по-новому управляющие механизмы, он снова занял свой наблюдательный пост у окуляра - и через мгновение негромко вскрикнул.
  Больше часа провел он, глядя в телескоп, а потом еще целый час сидел за столом и покрывал страницу блокнота вычислениями, заглядывая то и дело в лежавшую рядом толстую книгу астрономических таблиц. Наконец он отложил карандаш и минуту задумчиво тер подбородок. Затем потянулся к телефону и набрал номер.
  - Алло... Уильямс? - произнес он в аппарат. - Есть кое-что для твоей газеты. Важное ли? Ну, интересное, уж точно. Карандаш и бумага под рукой? Значит, пиши...
  Не прерываясь, он проговорил несколько минут, затем повесил трубку, снял с крючка шляпу и погасил свет. После того, как дверь обсерватории захлопнулась за ним, он еще какое-то время постоял на ступеньках снаружи, всматриваясь в небеса.
  Ночь была хоть и безлунной, но далеко не темной: в чистом горном воздухе во всем своем великолепии искрились неисчислимые звезды, а прямо над головой вилась блестящая полоса Млечного пути. Вдалеке смутно виднелось скопление заснеженных вершин, тускло мерцавших в звездном сиянии - словно громадные великаны в белых шапках пригнулись друг к другу и безмолвно совещаются. Высоко над горами висела огненно-красная звезда. Именно на ней замер взгляд погруженного в размышления астронома.
  - Любопытно, - сказал он вслух, - и странно. Весьма странно.
  Ниже по склону, в коттедже, где размещались квартиры работников обсерватории, неожиданно вспыхнуло желтым светом одно из окон. Резкий проблеск привлек внимание человека на ступеньках, и мысли его переключились на другое.
  - Спать, - пробормотал он. - Уже час, как нужно было лечь. - Затем, созерцая внутренним взором нечто аппетитное, мужчина добавил: - Я вот думаю, остался ли хоть кусочек того пирога? Может... в холодильнике?..
  Он стал осторожно спускаться по крутой тропе, и слова его поглотила тишина. Надеюсь, вы его видите - круглолицего, серьезного, маленького человечка, осмотрительно шагающего вниз по дорожке и мечтающего о пироге и кровати.
  Той же ночью, часом позднее, когда астроном уже спал, в тысячу городов примчалось известие: планета Марс, по всей видимости, остановилась, прекратив движение по орбите вокруг Солнца, и теперь недвижимо висит в пространстве.
  
  

1

  
  Потрясающую новость я впервые услышал, когда на следующее утро спустился к завтраку. Студенты и преподаватели проживали во многих пансионатах Беркли, однако в моей гостинице я оказался единственным человеком, имевшем отношение к университету (я занимал должность приглашенного доцента в крупнейшем учебном заведении Калифорнии), и мои соседи, очевидно, ожидали, что я немедля разъясню им сей феномен.
  Стоило мне войти в обеденную комнату, как на меня обрушился град вопросов и несколько человек за столом подтолкнули ко мне свои газеты. В поднявшемся гвалте тут и там слышалось слово 'Марс', я же попытался сосредоточиться на таблоиде, который держал в руках.
  Верх страницы украшал кричащий заголовок: 'ПЛАНЕТА МАРС ОСТАНОВИЛАСЬ НА ОРБИТЕ', а под ним размещалось то самое первое, грандиозное сообщение из обсерватории Кроссхилла. Я читал его с ошеломленным изумлением - с изумлением, которое лишь возросло, когда я просмотрел отчеты других обсерваторий, разбросанных по всей стране.
  Отчеты те были почти одинаковыми. Все телескопы, направленные той ночью на красную планету, сделали одно и то же открытие: Марс, похоже, резко прекратил свое движение. Из крупной Вашингтонской обсерватории пришла еще более странная новость. В ней говорилось, что две крошечные луны Марса - Фобос и Деймос - больше не обращаются вокруг родной планеты, а вырвались из поля ее притяжения и продолжили полет сквозь космос, следуя обычной марсианской орбите; меньшая луна теперь вращалась вокруг большей.
  Признаюсь, подобные новости шокировали, и не без оснований. Каждый, кому известна ужасающая точность и не допускающая отклонений механика небесных тел, воспринимал случившееся, как нечто поразительное. Что же заставило Марс остановиться? И каким образом два спутника разорвали оковы притяжения и устремились дальше по орбите, оставив неподвижную планету позади?
  Мои размышления, однако, вскоре прервал поток жадных вопросов, хлынувший со стороны присутствовавших в столовой людей. Их мало заботило, что, будучи преподавателем химии, я не особо сведущ в астрономии. Все они пребывали в трогательной, свойственной обывателям убежденности, что любой, кто носит звание ученого, должен разбираться во всем на свете, и задавали бессчетные вопросы о причинах и возможных последствиях странного поведения планеты.
  Мне пришлось - хоть я и видел, как это подрывает их наивную веру в мою мудрость - признать, что, касаемо данной проблемы, я нахожусь в таком же неведении, как и они. Перестав донимать меня расспросами, постояльцы перешли к оживленному обсуждению невероятного явления, и кое-какие из высказанных за столом предположений оказались до того нелепыми, что вызвали у всех нас веселый смех.
  Я поспешно закончил завтракать и отправился в кампус пораньше: по пути мне хотелось заскочить к доктору Уитли, чтобы обсудить с ним удивительное известие. И вот теперь, когда пришла пора ввести в мою хронику человека, навеки обессмертившего свое имя в истории Земли, меня одолевают сомнения: достоин ли я писать о нем?
  Уже тогда я хорошо знал его и любил, как, впрочем, и все в кампусе. В свои сорок два года доктор Джером Уитли вот уже двадцать лет оставался мировым авторитетом в области физики. И, тем не менее, он не отдалился ото всех, не лишился душевной теплоты - что так часто случается с учеными его уровня. Нередко он тратил свое личное время, чтобы разъяснить мне какой-нибудь мудреный вопрос, и я не сомневался: у доктора уж точно найдется некое разумное обоснование творившейся с Марсом чертовщины.
  Жилище Уитли - небольшой коттедж, в котором доктор много лет вел одинокую холостяцкую жизнь - располагалось всего в нескольких кварталах от моей гостиницы, и уже через несколько минут я стучался в его дверь. Однако, к моему разочарованию, старый сморщенный китаец, служивший Джерому дворецким, поваром и работником по дому, сообщил, что мой друг отбыл вчера в Сан-Франциско и не сказал, когда собирается вернуться. Поэтому, пообещав себе встретиться с Уитли при первой же возможности, я продолжил свой путь в кампус.
  Стоял один из первых ясных июньских деньков, и, шагая по улице, я всей душой наслаждался сверкающим солнцем и мягким благоухающим воздухом. Тротуары полнились спешившим на работу народом, а на проезжей части непрерывный поток автомобилей то мчался вперед, то резко останавливался, следуя пронзительной трели свистка регулировщика. Спешка и неразбериха, суетливая возня дорожного движения и видимость жизни повсюду вокруг казались мне тем утром особенно приятными.
  До своей аудитории я добрался довольно рано. Усевшись на подоконник открытого окна, я наблюдал, как потоки студентов устремляются по дорожкам в университетские корпуса. Молодые люди собирались в веселые хохочущие компании, пожимали друг другу руки и торопливо делились гулявшими по кампусу сплетнями.
  В то солнечное утро по всей стране - в Нью-Йорке, в Луизиане, в Айдахо - мальчишки и девчонки смеялись и кричали, мужчины в офисах и на заводах обсуждали автомобили, радио и гольф, собаки лаяли, дети спешили в школу, а в опрятных пригородах женщины подметали крылечки, беседуя с соседками через забор о моде, о рецептах и об игре в бридж.
  И все это время тень рока, нависшая над ничего не подозревающей Землей, ширилась, сгущалась и темнела - точно зловещая туча, готовая разразиться бурей надо всем миром.
  
  

2

  
  Оглядываясь назад, я думаю, что самым удивительным в то странное время было спокойствие, с каким люди восприняли первое сногсшибательное известие об остановившейся планете. Безусловно, в тот день случившееся обсуждали повсюду, и к вечеру Марс полностью вытеснил с передовиц скандальный бракоразводный процесс, не сходивший с первых полос вот уже несколько недель. В свете этого нового увлечения даже невероятно жестокое убийство, о котором стало известно тогда же, получило совсем немного внимания.
  Но когда тем вечером я просматривал газеты, меня поразило легкомыслие, проявляемое в отношении таинственного явления. О нем говорилось в торжественных, лишенных всякого смысла редакционных статьях, в своих колонках юмористы изгалялись кто во что горазд, подшучивая над загадкой, а 'именитые ученые' (на деле - не заслуживающие доверия модные докладчики), выдвигали по данному вопросу теории, которые были ни чем иным, как громогласной чепухой. Крупные обсерватории хранили молчание - лишь заявили, что, прежде чем делать какие-либо выводы, необходимо подробнее изучить поведение планеты. Это не вызвало у общественности особого интереса, и она тут же переключила внимание на самоуверенные высказывания лжеученых.
  Телескопы и полевые бинокли - да почти все, что было с линзами, - подорожали в тот день в два-три раза. И, когда сгустившиеся сумерки перешли в ночь, оказалось, что улицы, парки и крыши усеяны жаждущими узреть заплутавшую планету людьми - людьми, многие из которых за всю свою жизнь, наверняка, ни разу вдумчиво не посмотрели на звезды.
  В тот вечер я сидел на ступеньках пансионата, наблюдал за народом, торчавшем на газонах и крылечках вокруг меня, и думал, что настроение у них довольно беспечное. Можно было предположить, будто они ждут не дождутся, когда им покажут некое оригинальное представление, после которого можно будет отправиться на поиски новых развлечений. В конечном счете, для девяти человек из десяти небо - это всего-навсего синий потолок, а звезды - светящиеся искорки. Не имея представления о пролегавшей между мирами безграничной бездне, о грандиозной и величественной вселенной умы большинства людей не способны были всерьез воспринимать произошедшее.
  Так я думал, слушая, как ожидавшая восход Марса публика жалуется на свои болячки и неприятности по службе. То и дело раздавались вспышки заливистого смеха, указывая на присутствие неподалеку влюбленных остряков, которые забавляли своих прекрасных спутниц за счет Марса.
  Однако несколько минут спустя, когда красная планета возникла в поле зрения, толпа притихла. Пылавший невиданным великолепием Марс словно бы придавал легкий оттенок ужаса всему, чего касался противоестественным своим сиянием. Его красноватый отблеск был отчетлив той ночью как никогда; отчетлив настолько, что планета походила на тлеющий рубин, инкрустированный в темно-синюю глазурь летней ночи.
  Повсюду вокруг слышалось одно и то же восклицание: 'Какой яркий!' И он действительно был ярким - ярким, как багровые костры ацтеков, что вспыхивали на утесах и горных вершинах. Зловещий пурпурный блеск. Цвет крови, войны и ада. Даже те группки веселых ребят, что расположились неподалеку от меня, казалось, были поражены великолепием Марса и выглядели немного встревоженными и слегка взбудораженными.
  Но через несколько минут к ним вернулось их обычное настроение. Тишину прорезал женский смех, и тут же снова загудели разговоры. Маленькие кампашки распались, и люди неспешно стали расходиться по домам, обмениваясь громкими шутками и приветствиями. Шушукающиеся парочки поглощенных друг другом влюбленных ускользнули прочь, а в домах вдоль улицы зажегся свет и зазвучала музыка - добрая дюжина фонографов и пианино заиграла одновременно.
  Ну а я сидел в одиночестве на ступеньках, курил и молча следил за красной планетой, взбиравшейся все выше и выше к зениту. Просидев так довольно долго, я наконец неловко встал и вошел в дом. Марс к тому времени выглядел очень далеким, маленьким и безобидным, и когда я устало рухнул в постель, то даже сожалел, что его не видно через открытое окно спальни.
  Лежа в кровати и вслушиваясь в мириады шепотков летней ночи, я ощущал полный покой. Снаружи доносился стук шагов по мостовой и порою раздавался тихий смех. Помню, последним, что я услышал перед тем, как провалился в сон, была танцевальная музыка, внезапно загремевшая в доме дальше по улице.
  
  

3

  
  Я лежал поперек железной дороги, крепко-накрепко привязанный к стальным рельсам. Вдалеке показался мчавшийся на всех парах локомотив. Дергаясь, словно безумец, я пытался освободиться от пут и уже мог рассмотреть испуганного машиниста, что высунулся из своей кабины; в ушах у меня оглушительно трезвонил паровозный колокол и надрывался гудок. Локомотив, громыхая, приближался. До него осталось несколько ярдов... Несколько футов...
  Я подскочил, содрогаясь от ужаса, и обнаружил себя сидящим в собственной кровати - только что приснившийся кошмар еще не до конца отпустил меня из своих будоражащих объятий. Часы на столе показывали всего лишь начало пятого, и я слегка удивился столь раннему пробуждению.
  И тут в мое медленно просыпавшееся сознание начала просачиваться мешанина громких звуков. Я слышал, как неистово звонят несколько церковных колоколов и как где-то в городе пронзительно завывает сирена. Я лежал и прислушивался, а к гвалту один за другим присоединялись все новые и новые колокола, пока не стало казаться, что весь город стремиться произвести как можно больше шума.
  Теперь с улицы доносились еще и крики. Подорвавшись с кровати, я бросился к окну и узрел невероятную картину. От бордюра до бордюра улицу заполняла бурлящая толпа. Высыпавшие из окрестных домов люди пребывали в разной степени одетости и раздетости. Они, словно слепые, бесцельно бродили внизу, и, судя по тому, как они вопили, их всех обуяло крайнее волнение. Также я увидел нескольких парней без пиджаков и с большими пачками газет. Шустро пробираясь сквозь толчею, ребята набегу раздавали газеты и что-то хрипло выкрикивали - я не мог отчетливо расслышать что именно.
  Пока я ошеломленно таращился в окно, вверх по улице взвыл гудок, и толпа торопливо подалась в стороны, пропуская ехавший на предельной скорости и до отказа набитый людьми автомобиль.
  Минуту наблюдал я за сценой внизу, а затем отвернулся и, дрожа от волнения, поспешил одеться. Спустившись на улицу, я схватил за плечо ближайшего человека и, перекрикивая ревущий гвалт, спросил:
  - Что происходит?
  Придержанный мной мужчина оказался соседом - страховым агентом, с которым я был немного знаком, - и на его, как правило, добродушном лице застыло странное выражение. Он попытался докричаться до меня сквозь рев толпы, но, сообразив, что навряд ли это удастся, наклонился и проорал мне прямо в ухо:
  - Говорят, это конец света!
  - Что! - воскликнул я.
  Он энергично закивал и сунул мне одну из тех газет, распространению которых я был свидетелем. Я развернул ее и, прочитав заголовок, почувствовал, как мое сердце словно бы схватила и крепко сжала ледяная рука. Поверх страницы бежали слова, напечатанные большими черными буквами: 'КОНЕЦ СВЕТА!'
  Под этим кричащим заглавием, занимая целиком весь газетный лист (всю прочую информацию удалили, чтобы освободить место), размещалось сообщение, набранное полудюймовым шрифтом. В нем говорилось следующее:
  
  ВАШИНГТОН, О. К., 4 июня - Здесь, в государственной обсерватории, было установлено, что на самом деле планета Марс не висит неподвижно в космосе, как считалось ранее, а с невероятной скоростью мчится к Земле. Астрономы не могут определить причину столь необычного поведения Марса, однако они выяснили, что происходящее не оказало пока что никакого видимого влияния на движение других планет.
  Если Марс не изменит свой нынешний курс и будет продолжать двигаться с прежней скоростью, он может столкнуться с Землей. Однако есть мнение, что вскоре о себе даст знать притяжение Солнца, и тогда планета устремиться в сторону нашей звезды. В любом случае, население страны убедительно просят сохранять спокойствие, поскольку в ближайшие несколько дней нашему миру ничего не угрожает. Следует также надеяться, что за это время удастся подготовиться к встрече с приближающейся планетой, исключив, таким образом, всякую опасность разрушения или повреждения Земли. Всех лиц, располагающих на сей счет какими бы то ни было соображениями, просят незамедлительно связаться с федеральным правительством в Вашингтоне.
  
  Дочитав статью, я ничего сказал - лишь вперил невидящий взгляд в клокотавшую вокруг меня толпу. Это был конец света. Конец света! Долгие столетия напряженного развития... Цивилизация, стоившая стольких идей, трудов и жертв... Все это, возможно, будет уничтожено за каких-то пару секунд той алой звездочкой, которой я любовался всего несколько часов назад. Чудовищный удар, вспышка пламени - и род людской исчезнет навсегда.
  Вера астрономов в то, что Марс может свернуть в сторону, а затем - рухнуть на солнце, слабо утешала меня, поскольку жар нашего светила, возросший после такого столкновения, спалит на Земле все живое. Надежды не было. Конец приближался.
  Страх захлестнул меня. Я понимал: смерть мчится ко мне из глубин космоса, но не желал умирать. И люди на улице сознавали то же самое - обезумев от ужаса, невнятно вопя, они походили на скот, запертый в загоне у мясника.
  Но тут мне в голову пришла одна мысль - я припомнил кое-что из той статьи и немного успокоился. Как бишь там говорилось? Будто бы есть надежда, что, неким образом подготовившись, можно уберечь Землю от гибели. Мысль эта придала мне сил. Если наши ученые стоят хоть чего-нибудь и если еще можно что-то сделать, то теперь шанс был. Ведь наступил час нашего величайшего испытания. Удастся ли нам, людям, применить накопленные знания и спасти себя от подступающей погибели? Удастся ли?
  Резко повернувшись, я рванул вверх по улице. Давка не давала мне набрать скорость, и поэтому пришлось срезать путь по газонам. Я несся без шляпы и пиджака, но ошалевший народ не обращал на меня никакого внимания. По мере приближения к концу улицы толпа редела, и о том, что сейчас творилось в густонаселенных центральных районах города, мне оставалось лишь гадать.
  До своей цели - коттеджа доктора Уитли - я добрался всего за несколько минут. Уже задыхаясь, я пробежал по дорожке и, не постучав, ворвался в дом. Распахнув дверь маленькой библиотеки, я пораженно замер на пороге, не способный вымолвить ни слова. Несмотря на рев толпы, отчетливо доносившийся с улицы, сидевший за письменным столом человек невозмутимо изучал большую карту. В одной руке он держал карандаш, а в другой - линейку. Это был худой, средних лет мужчина с темно-серыми волосами. Его сосредоточенное, умное лицо осветилось приветливой улыбкой, когда он поднял на меня взгляд.
  Я все так же не двигался с места, слегка ошарашенный таким спокойствием - просто немыслимым на фоне царившего снаружи бедлама. Затем Уитли показал на кресло и тихо сказал:
  - Присаживайся, Аллан. Рад, что ты заглянул. Я как раз собирался звонить тебе и просить, чтобы ты пришел.
  
  

4

  
  Через секунду я вышел из удивленного ступора и подскочил к другу.
  - Уитли! Ты что, новостей не слышал? Глянь сюда! - кричал я.
  Он мельком посмотрел на протянутую мной газету и, оставаясь все таким же спокойным, безмятежно произнес:
  - Аллан, сядь, пожалуйста.
  Когда я плюхнулся в кресло, Джером рассеянно продолжил:
  - Я прочел эту газету несколько часов назад.
  - А ты понимаешь, что это значит? - настаивал я. - Это ведь конец света, Уитли. Мы обречены!
  Минуту он хранил молчание - лишь задумчиво смотрел на меня. Затем сказал:
  - Ты объявился в самое что ни на есть подходящее время, Аллен. Как я уже говорил, я как раз намеревался просить тебя зайти, поскольку хотел сообщить кое-какие важные новости.
  - Об этом? - спросил я, показав на газету, которую только что ему вручил.
  - Нет, кое о чем другом, - ответил он. - Но, сдается мне, это не менее важно.
  - Не менее важно? - повторил я недоверчиво.
  Не ответив, он потянулся к столу за другой газетой и дал ее мне. Я заметил в углу страницы небольшое сообщение, обведенное синей ручкой.
  - Она же вчерашняя! - сказал я.
  - Знаю, - промолвил доктор. - Но все же прочти-ка статью в уголке. - Он ткнул пальцем в обведенную ручкой заметку.
  В общем, сложив газету пополам, я прочел те несколько строчек, которые и привожу ниже:
  
  
Потухший вулкан пробудился
  ЛИМА, Перу, 3-е июня - Сегодня с борта британского грузового судна 'Куинсленд', направлявшегося из Таити в Вальпараисо, была принята радиограмма. В ней говорилось, что, судя по всему, на острове Пасхи пробудился потухший вулкан. Прошлой ночью, сразу после полуночи, когда 'Куинсленд' проходил на расстоянии нескольких миль от указанного острова, экипаж корабля наблюдал столб красного огня или света, который, казалось, выстреливал прямо в воздух. Относительно извержения не было получено никакого подтверждения от руководства 'Чили Кампани', арендующей остров для выпаса скота. А сегодня стало известно, что радио на острове не отвечает уже больше четырех недель; причина подобного молчания неизвестна. Есть все основания полагать, что на острове Пасхи вновь вспыхнул потухший вулкан Рано-Кау - это полностью объяснило бы феномен, увиденный командой 'Куинсленда'.
  
  Я опустил газету и недоуменно посмотрел на Уитли.
  - И что тут важного? - спросил я. - Ради Бога, Джером, весь этот кошмар с Марсом...
  Он оборвал меня, выпалив:
  - Разве тебе раньше не приходилось уже слышать об острове Пасхи? Ну же, старина, вспоминай!
  Я собирался было дать отрицательный ответ, когда меня внезапно осенило.
  - А это, случаем, не то место, где пропал доктор Джон Холланд?
  Лицо Уитли слегка омрачилось.
  - Оно самое, - только и сказал он.
  И тут в моей памяти всплыла вся история целиком. В свое время случившееся наделало много шуму, однако теперь, два года спустя, почти забылось - и только близкие друзья Холланда, одним из которых был доктор Уитли, помнили.
  Доктор Холланд - молодой антрополог, занимавший высокое положение в университете, - отплыл на остров Пасхи с целью сорвать покров тайны, что издавна окутывал то место. Крошечный клочок земли, затерянный в Тихом океане на расстоянии двух тысяч миль от побережья Чили и более чем в тысяче миль от ближайшей суши, уже на протяжении многих лет оставался большой загадкой. Примерно шестьсот огромных каменных изваяний, разбросанных по территории острова, являли собой неразрешимую головоломку.
  Если задуматься, это и в самом деле поразительно: шесть сотен каменных истуканов - многие превышают в высоту тридцать футов - установлены на травянистых склонах островка площадью несколько квадратных миль. Ученые уже не один раз трудились там и проводили раскопки, желая узнать историю происхождения изваяний. Однако им ничего так и не удалось выяснить ни о племени, что создало истуканов, ни об их предназначении - ничего, что пролило бы свет на тайну. Сокрытая дымкой времени раса, воздвигшая на острове статуи, канула в небытие, навеки покинув людскую память, и современный мир не способен был постичь деяния забытого народа.
  И все же доктор Холланд, отправляясь на остров, нисколько не сомневался в своем успехе. Он говорил, что у него имеется новая теория, но ни с кем ею не делился, поскольку решил подождать, пока работа на острове подтвердит его идеи неопровержимыми фактами. Никто так и не узнал, чем он там занимался и что обнаружил, ведь однажды Холланд не вернулся из одной из своих исследовательских вылазок вглубь острова. А когда местные аборигены - кое-кто из шестидесяти-восьмидесяти работников скотоводческой компании - прочесали остров, то не нашли никаких признаков доктора.
  Разумеется, исчезновение человека на таком крошечном клочке суши не могло не породить разного рода слухи. Университет даже отправил на розыски ученого или каких-нибудь его следов небольшой поисковый отряд, возглавляемый, насколько я помню, лично доктором Уитли. Но ничего так и не удалось обнаружить, и в конце концов команда пришла к выводу, что Холланд каким-то образом угодил в море и утонул.
  История была странная, но, в сравнении с грозившей нам космической катастрофой, выглядела, мягко говоря, блекло. Однако, когда я поделился своими соображениями с доктором Уитли, лицо его стало очень серьезным и он, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, подался ко мне.
  - Возможно, это намного важнее, чем тебе кажется, - сказал доктор. - Скажи, у тебя есть идеи, что могло случиться с Холландом?
  Единственное мое предположение о судьбе антрополога совпадало с мнением всех остальных - он попросту сгинул в морской пучине. Именно это я Уитли и сказал.
  - Ты так думаешь? - спросил он. - Все же в ночь своего исчезновения Холланд находился в самом центре острова - в нескольких милях от моря. И что, по-твоему, породило ту колонну красного свечения, которую видели с борта 'Куинсленда'?
  Я так понимаю, это снова вспыхнул упомянутый в статье вулкан, - ответил я.
  - Невозможно! - воскликнул он. - Я достаточно сведущ в геологии, и, уж поверь мне, Рано-Кау потух окончательно и бесповоротно: в свой визит на остров я лично осматривал вулкан и убедился в этом.
  Его заявление удивило меня.
  - Какая же еще сила природы, могла вызвать тот столб света? - спросил я. - Землетрясение?
  - Возможно, природные стихии здесь совершенно ни при чем, - ответил Уитли тихо.
  - Не думаешь ведь ты, что человек может сотворить нечто подобное?! - вскричал я.
  - Не вполне уверен, что это дело рук человеческих, - сказал он, а затем, когда на моем лице, скорее всего, отразилось замешательство, добавил: - Считаешь, истуканы на острове высечены людьми?
  - А почему нет? Я, конечно, всего лишь разок видел их изображения, но причин считать иначе у меня нет.
  - Уверен? - спросил он. - Что ж, я изучил те статуи - и если это изваяния людей, то не тех людей, которых мы знаем! Они другие, чуждые, неземные. Ухо, к примеру, ничуть не похоже на человеческое - это длинный, похожий на веревку отросток. Да и лица тоже: вытянутые, худые, злобные на вид, лишенные всего людского. Нет, я убежден: те статуи ваялись не с нас и не нами.
  - Но кто же еще, черт возьми, мог их изваять, если не люди? - спросил я. - И почему, скажи на милость, ты толкуешь обо всем этом именно сейчас? Нашел время!
  Прежде чем ответить, он выдержал паузу. Его серьезное лицо озаряли решительность и непреклонность.
  - Слушай, Аллан, - произнес он, - предположим, я сказал бы тебе, что, возможно, существует связь между тем таинственным островком и падающим на нас Марсом. Предположим, появился бы шанс - один шанс из миллиона, безусловно, но все-таки шанс - уберечь Землю от гибели, и для этого нужно было бы плыть на остров Пасхи. Ты бы отправился со мной?
  Словно ужаленный, я вскочил с кресла.
  - Неужели ты полагаешь?.. - начал я, но Уитли быстро прервал меня, сказав:
  - Ничего я не полагаю, поскольку мне и самому известно крайне мало. Однако я расскажу тебе кое-что, о чем ты, наверное, еще не слышал. Три ночи назад (в ноль часов двадцать девять минут, если быть точным) все компасы на планете перестали показывать на север - их стрелки на несколько минут повернулись в другую сторону, а затем снова указали в северном направлении. Узнав об этом, я, чтобы удостовериться в истинности случившегося, выехал в Сан-Франциско. И все оказалось правдой. Позапрошлой ночью, приблизительно в двадцать четыре минуты первого, магнитная стрелка сдвинулась и указала почти строго на юг. Она пробыла в таком положении больше трех минут, а после - возвратилась в свое нормальное состояние. Странно, не правда ли? Почти так же странно, как несущийся в нашу сторону Марс.
  С кораблей, находившихся далеко в Тихом океане, сообщили о точно таком же происшествии, уточнив, правда, что стрелка показывала на восток! А суда, идущие через Атлантику, доложили, что и у них произошло то же самое, не преминув, однако, заметить, что в те несколько минут стрелка отклонилась к западу! Понимаешь, что это значит? Каждую ночь нечто на несколько минут притягивает к себе стрелки всех компасов. И для того, чтобы отыскать средоточие этого притяжения, мне нужно было всего лишь начертить линии на крупномасштабной карте: от Сан-Франциско я провел черту почти строго на юг; от кораблей, шедших через Тихий океан, - на восток; от кораблей, которые сообщили об отклонениях, когда бороздили просторы Атлантики, - на запад и юго-запад. В точке пересечения этих линий и находится центр притяжения - та невообразимая сила, которая каждую ночь на несколько минут сводит на нет магнетизм северного магнитного полюса и словно бы переносит этот полюс в совершенно другую область земного шара. И линии на карте сошлись точно на острове Пасхи!
  Ну а прошлой ночью - буквально несколько часов назад - явление повторилось снова. Я сидел за этим самым столом и следил за лежавшим передо мной компасом, когда внезапно, примерно в девятнадцать минут первого, его стрелка повернулась к югу, покачалась в таком положении несколько минут, а затем вернулась к привычной северной отметке. Я спрашивал себя: что сие значит? Какая сила на острове Пасхи притягивает подобным образом все магнитные стрелки? Озадачивало и еще кое-что: каждую ночь феномен проявлялся немного раньше - примерно на четыре минуты. 'Почему же?' - гадал я. И позже, когда вышли газеты, распространившие известие о Марсе, падающем на Землю, я вроде бы нащупал связь, и в разуме моем зародилась теория. В основу этой дикой гипотезы легли три небольших факта: столб красного света, замеченный с 'Куинсленда'; магнитная стрелка, отклонившаяся в то же самое время в сторону островка; и любопытное утверждение, услышанное мной от Холланда перед тем, как он отплыл на остров Пасхи. Сейчас я не могу рассказать тебе что-либо еще, поскольку и сам знаю лишь немногим больше. Но, несмотря на это, я спрашиваю тебя: готов ли ты сегодня же, этим самым утром, отправиться со мной на остров Пасхи? Мы сможем раздобыть гидроплан буквально за несколько часов.
  Уитли ждал ответа, но меня так ошарашило неожиданное предложение, что я пару минут не мог вымолвить ни слова. Очевидно, истолковав мое молчание в сторону несогласия, доктор добавил:
  - Возможно, это наша единственная, пусть даже и слабая надежда на спасение Земли. А еще возможно, что происходящее на острове вообще никак не связано с приближением Марса. И даже если такая связь существует, всегда есть вероятность, что мы ничего не сможем изменить. Но все-таки, это шанс! И было бы глупо им не воспользоваться, когда на кону стоит целый мир.
  - Я полечу с тобой! Конечно же, полечу! - воскликнул я. - Просто у меня уже голова идет кругом. Да и чертовщина, о которой ты рассказал...
  И снова лицо доктора озарила добрая улыбка.
  - Знаю, мой мальчик, - произнес он, а затем шагнул к окну и, распахнув его, подозвал меня к себе. Вместе мы выглянули наружу.
  Солнце только-только взошло - и я увидел, что толпа исчезла, оставив улицы безмолвными и пустыми. Первый всплеск паники, вызванной чудовищными новостями, миновал, и теперь народ, застывший от всевозрастающего страха, тихо сидел по домам. Я думал об идиллии, царившей прошлым вечером на этой улице, и меня мутило от мысли, что вся та радостная безмятежность была сметена за столь короткий час и что люди, еще вчера задорно смеявшиеся в компании друзей, нынче с немым ужасом наблюдают за приближением кошмарной смерти.
  На непривычно тихой улице пели и порхали с дерева на дерево птицы, весело приветствуя свет утреннего солнца. На своем плече я ощутил руку доктора Уитли, который тоже взирал, задумавшись, на солнечную благодать за окном, - и это придало мне сил. Так же как и его мягкий голос:
  - Чудесная наша Земля! Безусловно, за нее стоит сражаться. И за тех несчастных испуганных детей! - Безмерная печаль и жалость слышались в словах ученого, и они, Господь свидетель, нашли отклик в моем сердце.
  Пять часов спустя могучий гидроплан с ревом уносил нас на юг, к острову Пасхи. На всех парах мы мчались над Тихим океаном. Мчались спасать мир.
  
  

5

  
  В оставшемся позади мире о нашем путешествии не знала ни одна живая душа, кроме должностных лиц военно-морского флота, к которым доктор Уитли обратился с просьбой выделить самолет, что смог бы доставить нас на остров Пасхи. Он лишь сказал им, что если мы попадем туда, то, возможно, у нас появится шанс предотвратить грозившее Земле разрушение, и они тут же без лишних расспросов передали в наше распоряжение большой бомбардировщик, вполне способный долететь до находившегося на расстоянии трех тысяч миль острова. Самолет, сконструированный специально для того, чтобы перевозить почту между Сан-Франциско и Гаваями, был полностью готов к своему первому рейсу. Лейтенант Райдер, наш пилот, уверял, что гидроплан может находиться в воздухе без малого тридцать шесть часов.
  В общем, за исключением нескольких людей в Сан-Франциско, мир ничего не знал о нашей экспедиции или даже о нашем существовании. А если бы и знал, то не выказал бы особого беспокойства, ибо наша задумка напрочь терялась среди неисчислимых проектов по спасению Земли. Складывалось впечатление, что собственный план не поленился предложить каждый шарлатан на планете. И задумки эти были довольно-таки нелепыми и сумасбродными.
  Некий находчивый американец даже предложил как можно быстрее изготовить огромное количество аэропланов и воздушных шаров, на которых люди смогут подняться на несколько миль в воздух и переживут таким образом столкновение с Марсом! И сей замысел поддержали миллионы перепуганных обывателей, которых так и не удалось убедить, что в результате удара обе планеты вспыхнут и превратятся в новое солнце.
  Предлагались и другие, еще более фантастические идеи: что нужно навести на Марс гигантские пушки, и, когда тот подлетит поближе, разнести его на кусочки; что можно - правда, никто не знал, как именно - швырнуть навстречу красной планете Луну; что людям следует облачиться в водолазные костюмы или загрузиться в подводные лодки и спокойно переждать катаклизм на дне океана. Обо всем этом нам поведало установленное в самолете радио, пока мы неслись над Тихим океаном. Казалось, что с каждым часом новости становятся все безумнее.
  Трепет надежды охватил мир, когда один итальянский астроном выступил в Риме с заявлением, что, проведя всестороннее исследование, он пришел к выводу, будто Марс не падает на Землю, а, наоборот, летит в противоположном направлении, и что астрономов из вашингтонской и прочих обсерваторий ввела в заблуждение занятная оптическая иллюзия. Весь мир, затаив дыхание, ждал дальнейших известий - а затем снова погрузился в бездну страха: выяснилось, что итальянский астроном оказался простым башмачником, ухватившимся в сей безумный час за возможность прославиться. Рассвирепевшая толпа разорвала бедолагу на куски.
  Наступила ночь, а мы по-прежнему летели на юг. Наш крошечный мирок состоял из неумолчного пения трех могучих моторов, спины сидевшего впереди пилота и полотнищ тьмы вокруг. Позже высыпали звезды, и в их зыбком свете далеко внизу проступил неспокойный океан. Потянулось напряженное ожидание - и вскоре мы все ахнули. Над морем, сверкая багровым великолепием, воспарил Марс.
  Появление этой пылающей звезды (самой яркой звезды из когда-либо виденных человеком) повергло мир в хаос - и мы ловили леденящие кровь репортажи о волнениях и беспорядках. Казалось, по всей Земле закон утратил власть, и, пока планета катилась навстречу року, люди творили жуткие вещи.
  Убийства стали обычным делом. Обитатели преступного мира, собравшись в толпы, жгли и убивали почти беспрепятственно. Мы узнали, что Чикаго охвачен пожарами и что дороги запружены покидающими город людьми, стремящимися спасти свои жизни, пусть даже всего на несколько дней.
  В Вашингтоне неистовая толпа взяла в осаду государственные учреждения, умоляя и упрашивая правительство предотвратить катастрофу. А когда президент отказался давать пустые обещания, вооруженная факелами орава хлынула в сторону Капитолия, намереваясь предать здание конгресса огню, но незамедлительно вызванные солдаты сдержали натиск озлобленных людей.
  Повсюду - в больших и малых городах, в селах и деревнях - проходили огромные молитвенные собрания и всенощные бдения. По мере того, как надежда таяла, все больше и больше народу начинало искать утешения в религии - орды молящихся прихожан забили церкви до отказа. Многие из тех, кто раньше с улыбкой взирал на уличных проповедников, теперь и сами возносили молитвы, преклонив колени на мостовой. Любой человек, обращавший к небесам заплаканное лицо, видел над собой подлетавшую все ближе огненно-красную, зловещую планету.
  Самым сумасшедшим местом оказался Нью-Йорк. Там тоже не обошлось без молельщиков и переполненных под завязку соборов, но в целом нрав населявших тот город людей был несколько иным. Отбросив всякую надежду, жители мегаполиса решили провести последние часы как можно беззаботнее и предались безудержному веселью. Огромные толпы отплясывали под ревущую музыку, и по ущельям Нью-Йорка носилась оголтелая ватага вконец распоясавшихся гуляк. Великий город шел на смерть в блеске огней и славы, и хоть творившееся там и было безумством, оно не могло не вызывать восхищения.
  Изредка мы получали обрывки новостей из Европы и Азии. Телеграф, похоже, не работал, однако большинство радистов оставались на своих постах и время от времени передавали одно-два сообщения. Лондон полыхал. Банды гангстеров грабили и убивали в Париже. Вся Европа корчилась в страхе. Туманные слухи доходили из Индии, где Кровавой звезде приносили человеческие жертвы; из Китая, в котором падающую планету пытались отпугнуть невообразимым трезвоном колоколов и взрывами фейерверков; а также из Африки, в которой несметные орды обезумевших от ужаса чернокожих резали всех без разбору - и белых, и друг друга.
  Всю ночь и весь последующий день мы продолжали ловить новости из внешнего мира - мира, который сошел с ума от страха перед мчавшейся на него смертью. В десять часов вечера мы отключили радио и сосредоточили внимание на море внизу, потому что к тому времени мы уже летели сквозь бархатную темноту последних ста миль нашего путешествия.
  
  

6

  
  Напряженно вглядываясь в черную бездну, доктор Уитли внезапно подал пилоту знак рукой. Песнь моторов тут же смолкла, и дальше гидроплан летел уже тихо, точно листок на ветру. Повернувшись ко мне, Уитли, не говоря ни слова, показал за борт самолета.
  Поначалу я ничего не видел в густой тьме, но мало-помалу мои глаза различили далеко внизу неровное пятно, смутно черневшее на поверхности озаренного звездным светом моря. К этому-то пятну и спускался по спирали наш самолет, скользя по воздуху, словно бесшумный призрак.
  Мы подлетали все ближе и ближе, пока не стал отчетливо виден силуэт острова - неправильной формы треугольник, каждая сторона которого, по моим прикидкам, имела примерно по десять миль в длину. Наш пилот, очевидно, вел гидроплан к маленькой бухте рядом с одним из углов острова, и по мере того, как мы стремительно спускались туда, огромный вулкан, стоявший на самом краю мыса, казалось, становиться все выше и выше. Так что, когда мы снизились к поверхности воды, его чудовищная темная громада возносилась над нами на несколько тысяч футов. Широкий, диаметром в милю кратер скрадывал высоту горы, и та выглядела низкой и приземистой.
  Пока я таращился на остров, доктор Уитли ткнул в сторону вулкана большим пальцем и прошептал:
  - Рано-Кау.
  Это название удвоило мой интерес. Гора определенно походила на что угодно, но только не на действующий вулкан: на темных склонах не было заметно ни единого проблеска света (как и повсюду на острове, если на то пошло). Неужели мы напрасно летели в такую даль? Я взглянул на доктора Уитли, но тот не сводил глаз с быстро приближавшегося берега.
  С легким всплеском гидроплан вспорол гладь океана, скользнул через бухту и остановился рядом с небольшой полоской суши, которая, выступая из берега, образовывала естественную пристань. И пока лежавший на воде самолет мягко покачивался из стороны в сторону, мы, перешептываясь, обсудили план действий.
  Было решено, что лейтенант Райдер останется в самолете, а Уитли и я отправимся на разведку в обитаемую часть острова и постараемся связаться с местными жителями - если таковые найдутся. Мы не видели света или каких-нибудь других признаков присутствия людей, но полагали, что хоть кто-то должен здесь быть: они попросту не имели возможности покинуть остров.
  Итак, пристегнув к поясам крупнокалиберные пистолеты, мы спрыгнули на небольшой мыс и двинулись в сторону берега. Вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь плеском набегавших на пляж волн и воздыханием ветра. Следуя за доктором Уитли, я поднял взгляд и увидел Марс, висевший почти прямо над нами; его багровая, зловещая красота затмевала прочие звезды, и те выглядели тускло и немощно. Пока я брел вперед, мне даже показалось, что я вижу, как планета становится все больше и больше, - мысль об этом приводила меня в отчаяние.
  Вскоре мой напарник покинул берег и, подав мне безмолвный знак следовать за собой, направился вглубь острова. Несколько минут я шагал позади доктора вверх по длинному, заросшему травой склону, а затем резко отпрянул назад: в темноте впереди нас внезапно вырос огромный силуэт!
  Я выхватил пистолет, однако тихий смех Уитли остановил мою руку. Доктор стоял рядом с гигантской фигурой и жестом приглашал меня подойти поближе. Я осторожно приблизился и увидел, что монстр - это всего-навсего одна из тех больших каменных голов, которые сделали знаменитым сей остров.
  В тусклом свете звезд я рассматривал изваяние, и его вид ни в коей мере не развеивал моих страхов. Полагаю, высота истукана составляла примерно двадцать пять футов - из почвы торчала лишь огромная каменная голова, остальная же часть статуи скрывалась под поверхностью земли. 'Насколько же она большая, - подумал я, - если одна только голова имеет такие колоссальные размеры!'
  И это было дьявольское зрелище. На длинном, узком лице с глубоко посаженными глазами застыло угрюмое выражение - подобного мне никогда не доводилось видеть. Впрочем, при взгляде на истукана на память приходили некоторые из тех грубых средневековых демонов, что украшают собой европейские соборы. Едва слышным шепотом Уитли обратил мое внимание на вытянутые уши статуи (если это и в самом деле были уши) - продолговатые, напоминавшие веревки наросты, выступавшие по бокам лица, и которые, начинаясь у лба, спускались к челюстям. 'Безусловно, доктор прав, - подумал я, - утверждая, что уши истуканов не имеют ничего общего с ушами людей'. И теперь я крепко сомневался, что статуи эти вообще изображают людей.
  Взбираясь вверх по склону, мы прошли мимо еще нескольких каменных изваяний (все они стояли, обращенные лицом в сторону моря). Каждый раз, когда на пути попадался очередной идол, в голове у меня зарождались причудливые образы. Но я и думать о них забыл, когда в поле нашего зрения возникло скопление небольших домиков, лежавшее перед нами в полнейшей тишине и без единого признака человеческого присутствия между постройками.
  Пригнувшись, не издавая ни звука, мы прокрались в поселение. Предосторожности наши, впрочем, оказались излишними, ведь мы не обнаружили там ни одной живой души. По словам доктора Уитли, на острове проживало более сотни рабочих, но в крошечной деревушке, безусловно, не осталось никого из них. Также мы не заметили ни одного стада овец, чей выпас являлся единственной отраслью хозяйства на острове.
  В хижинах, однако, нашлись следы того, что не так давно люди там были. К тому же, все указывало, что уходили они в отчаянной спешке. Сгоревшая еда стояла на давно потухших очагах, одеяла валялись, отброшенными в сторону; многочисленные признаки свидетельствовали, что часть работников исчезла совершенно внезапно.
  Нашли мы и еще кое-что, о чем я должен упомянуть. Снаружи, на земле вокруг хижин, тут и там белели пятна странного, слегка жирного порошка. На единственной улочке деревушки обнаружилось несколько десятков подобных пятен, видневшихся также и между домиками. Ни мой друг, ни я не смогли определить на глаз, что же это было за вещество, а потому, оставив порошок в покое, мы ушли из погруженного в темноту мертвого поселка и теперь направлялись в местечко под названием Матавери, где, по словам доктора Уитли, находились офис и дом управляющего островом.
  
  
  От хижин работников до Матавери было меньше мили. Когда мы подошли достаточно близко, чтобы разглядеть в тусклом свете цель нашего путешествия, я заметил, что длинная низкая постройка стоит в окружении деревьев - по сути, единственных деревьев на острове. Прямо позади бунгало темнела могучая громада Рано-Кау; его склоны возносились наверх обрывистыми кручами. Мы подошли к бунгало, и я, погрузившись в свои мысли, уставился на вулкан. Но тут меня окликнул доктор Уитли, и я поспешил к нему.
  Перед ученым, на краю веранды, красовалось еще одно пятно белого порошка, прямо поверх которого валялась новейшая магазинная винтовка. Как заметил мой спутник, оружие лежало там уже какое-то время, потому что успело довольно сильно заржаветь из-за росы.
  Мы недоуменно воззрились друг на друга, а затем, не проронив ни слова, проследовали в дом, и, как и ожидали, не встретили внутри ни одной живой души, и не нашли никаких признаков того, что недавно в бунгало появлялся хоть кто-нибудь. Управляющий, видимо, сбежал вслед за туземными работниками.
  Присев снаружи на корточки, мы шепотом обсуждали сложившееся положение. Я высказал идею, что местные жители бежали на другой конец острова, перепуганные каким-то странным, связанным с вулканом явлением - например тем, которое видела команда 'Куинсленда'. Я предложил поискать народ на другом краю острова, а затем как можно подробнее расспросить тех, кого сможем найти.
  Однако доктор Уитли был убежден: все недавно обитавшие здесь люди - мертвы. Он обратил внимание на полное отсутствие на острове огней и прочих признаков жизни (мы видели это, когда осматривали остров с самолета), и напомнил мне о том обстоятельстве, что островная радиостанция молчит уже несколько недель. Перед лицом всех этих фактов я не мог не согласиться, что всякие поиски лишены смысла.
  Внезапно наш тихий разговор резко оборвался, и мы замерли, внимательно вслушиваясь. Затем испугавший нас звук раздался снова - тонкое жужжание, похожее на вой некой большой машины. Едва слышное, оно, казалось, исходило из самого воздуха вокруг нас - и все же оба мы оглянулись и подняли взгляды на возвышавшийся во мраке ночи Рано-Кау.
  И тут без всякого предупреждения на невидимой вершине вулкана зазвонил мощный колокол. Громкая звенящая нота, казалось, скатилась по крутому склону и накрыла нас оглушительной волной. Звук обрушился вниз по стенам горы, захлестнул остров и помчался над морем - Бог знает, как далеко, - а потом стих, уступив место шепчущей тишине, в которой все еще продолжало пульсировать воспоминание о чудовищном звоне.
  Неподвижно скорчившись на земле, я взирал на доктора. Сердце мое сжимал жуткий страх. Но не сердце Уитли! Его лицо светилось страстным желанием докопаться до сути - нечто незаурядное в его мозгу подпитывало пламень научной любознательности.
  Минута тишины - и ужасающий звон накатил вновь. Оглушительный, всепоглощающий, космический. Словно бой каких-то невообразимых часов, что отмеряли ход небесных светил! И снова звон ослаб и утих.
  Тишина продлилась несколько минут, а затем уши уловили новый звук. Низкий и глубокий, он был выдержан в скорбной, торжественной интонации - словно пение могучих воинств, справлявших грандиозную панихиду; словно горестные стенания всех земных хоров. То звучали не голоса людей, но напев был ритмичен, синхронен и вызывал неясный страх, разносясь над мертвым островом. Он все возрастал и возрастал, пока не достиг своего апогея. Затем неспешно стих.
  Мы продолжали неподвижно лежать, пытаясь пронзить взглядом тьму, в которой тонула вершина вулкана - место, откуда доносились таинственные звуки. И пока мы напряженно выжидали, произошло нечто поразительное.
  Звенящая нота прозвучала еще раз, и, кажется, в тот же миг высоко над нами, из кратера вулкана, в небо ударила огромная колонна сверкающего багрового света; пронзая воздух под небольшим углом, она уходила в бесконечность. Невольно вскрикнув, мы прикрыли глаза ладонями: красный свет ослеплял своим блеском. Мы лежали, прижав руки к глазам, а пение снова стало нарастать. Однако теперь оно звучало иначе: сильнее, глубже, радостнее! И на этот раз оно не утихало - все катилось и катилось вперед торжественным, ликующим потоком.
  Поглядывая между пальцев, мы увидели, что столб света все еще устремляется вверх, и теперь смогли оценить его ужасающие размеры. Вырываясь из гигантского кратера, словно какой-то чудовищный цветок алого пламени, он достигал в толщину по меньшей мере полмили. Столб указывал в небо почти строго вверх, и окончание его невозможно было увидеть - казалось, он просто угасает вдали, исчезая в пустоте между мирами.
  Я почувствовал, как доктор Уитли сжал мою руку, и повернулся к нему. Лицо друга светилось интересом, и говорил он низким, возбужденным голосом.
  - Видишь, куда направлен свет? - спросил он, ткнув рукой в небеса.
  Я посмотрел снова, и ощутил, как в мое нутро вползает страх, ведь колонна света, судя по всему, указывала прямехонько на крошечный багровый диск Марса. Пока я таращился в небо, вновь послышался голос доктора:
  - Теперь ты увидел связь?
  Я был так ошеломлен, что не ответил. В полном молчании взирали мы на световой поток, а примерно через три минуты вновь раздался колокольный звон, и одновременно с этим угас и свет, оставив нас в еще более плотной темноте, чем прежде. А триумфальный напев неторопливо сходил на нет, пока не стих окончательно.
  Шли минуты. Из кратера не доносилось ни звука. Наконец мой спутник поднялся на ноги, и я, следуя его примеру, неуклюже распрямился: поза, в которой я, скорчившись, лежал на земле, была предельно неудобной.
  -Давай-ка вернемся к самолету, - сказал доктор Уитли. - Уверен, сегодня ночью мы больше ничего не увидим.
  В задумчивом молчании спускались мы к побережью. Каждый из нас размышлял над увиденным - и лично мои мысли переполняло безнадежное отчаяние. Мы нашли то, что искривляло путь Марса и направляло его на уничтожение Земли. Но кто - или что - стоял за всем этим? И чего они пытались добиться, совершая подобное? Ведь если погибнем мы, то и они тоже.
  И гораздо более важный вопрос: что мы могли сделать, чтобы отвести беду и отшвырнуть планету прочь? Что? Как двое людей смели надеяться одолеть тех, в чьей власти было дотянуться до мчащейся планеты и остановить ее; тех, кто способен сосредоточить свою силу и свое мастерство в мощном луче и пронзать им сами звезды... сквозь космос!
  
  

7

  
  Весь следующий день мы прятались в небольшой пещерке в прибрежных скалах. На жадные расспросы лейтенанта Райдера мы с доктором почти ничего не ответили, да и друг с другом особо не обсуждали события прошлой ночи. Уитли обдумывал увиденное, и я, понимая это, не испытывал, со своей стороны, особого желания говорить о случившемся. Однако кое-что я все-таки предложил. Идея моя сводилась к тому, что нам следовало взлететь над кратером и, когда появится луч, сбросить бомбы. В бомбосбрасывателях нашего самолета имелось достаточно мощных снарядов, чтобы сровнять с землей почитай весь кратер, и я полагал, что, какая бы дьявольская машина ни работала внутри вулкана, взорвать ее будет проще простого.
  Однако доктор Уитли не оставил от моего замысла камня на камне.
  - Какой в этом толк? - спросил он. - Или, по-твоему, после уничтожения луча Марс прекратит падать на нас?
  Я промолчал, поскольку ответ был очевиден: конечно же, красная планета не остановится. Но что же тогда мы могли предпринять? Когда я задал этот вопрос своему другу, тот сказал:
  - Единственное, что следует сделать, - это выяснить как можно больше о происходящем в кратере. И лишь потом принимать решение. Во всяком случае, мы обнаружили то, что притягивает сюда Марс, и в запасе у нас есть еще несколько дней до того, как Земля окажется в опасности.
  -Ты говорил о предположении, которым с тобой поделился доктор Холланд, - напомнил я Джерому. - Оно, случаем, не имеет какого-либо отношения ко всему этому?
  Доктор хранил задумчивое молчание.
  - Возможно, возможно, - ответил он рассеянно. - Хотя воображение у Холланда было весьма богатое. Давай, впрочем, обсудим это чуть позже.
  Зная, что вытянуть из доктора сведения, когда он не желает говорить, попросту невозможно, я больше ничего не сказал.
  Мы не осмеливались выбираться из нашего укрытия до самой ночи - стремительной тропической ночи, что опустилась на остров, подобно плащу, и ненадолго окутала нас кромешной тьмой, чтобы затем разбавить эту тьму светом, изливавшимся с усыпанных звездами небес.
  План действий на эту ночь мы уже составили. Как только стемнеет, я и доктор намеревались засесть на самом краю кратера и дожидаться начала светового извержения, которое, как мы были уверены, случится в полночь. Дальше мы пока не загадывали, ведь все наши последующие шаги всецело зависели от того, что нам предстояло увидеть в кратере.
  В это же время пилот должен был, обыскав деревенские склады, попытаться пополнить запасы горючего, которого, по сведениям Уитли, на острове имелось довольно много. Топливо использовали, чтобы сжигать скопившиеся за год на острове залежи мусора и старого валежника. Если горючее все еще нетронуто, от лейтенанта Райдера требовалось доставить достаточное его количество на берег, заправить самолет и быть готовым ко всякого рода неожиданностям.
  Словом, когда воцарилась ночь, мы с Уитли немедля отправились к кратеру, оставив пилоту набросанную карандашом карту, с которой лейтенант мог сверяться во время своих поисков. Не помню, чтобы по пути мы много разговаривали. По сути, восхождение на вершину отнимало у нас все силы без остатка: склоны поражали свое крутизной, и мы были вынуждены взбираться предельно осторожно и не размениваясь на болтовню. Время от времени мы отдыхали в тени одной из огромных каменных голов, несколько которых торчало из вулканического склона.
  Дело уже, скорее всего, шло к десяти часам, когда мы наконец добрались до самой кромки кратера и затаились в каком-то низком кустарнике, росшем на краю пропасти. Призрачный свет мало что позволял разглядеть в бездне под нами; разве что обрывистые, почти отвесные стены, уходившие вниз, в непостижимую тьму. Мы не видели в кратере ни единого огонька, не улавливали никакого движения. 'А мы ничего и не заметим, - подумал я, - пока не наступит полночь и не вспыхнет багровый свет'.
  Итак, мы лежали в тишине, изредка перешептываясь, а время неспешно ползло вперед. Мой товарищ не спускал с кратера глаз, стремясь проникнуть взором сквозь заполнявший бездну мрак. Меня же вскоре это утомило, и я стал наблюдать за плывущим по небу Марсом: его красное око подбиралось все ближе и ближе к точке прямо над нашими головами.
  Он уже был размером с апельсин - маленькая кровавая луна, которая в далеких-предалеких джунглях должна была нынче вселять ужас в души дикарей, не способных постичь причину подобного явления. Я рисовал себе картины хаоса, что властвовал сейчас во внешнем мире, и, как ни странно, образы эти лишь укрепляли мою решимость, поскольку я понимал: мы - единственная надежда Земли.
  Я услышал, как доктор Уитли защелкнул крышечку своих часов. Затем он прошептал:
  - Почти полночь.
  Внимание мое переключилось на зиявшую внизу пустоту. Несколько минут по-прежнему стояла ничем не нарушаемая тишина, а потом из ямы донесся шум - то самое тонкое жужжание, напугавшее нас прошлой ночью. Одновременно с этим на дне кратера, в тысяче футах под нами, прорезалось голубовато-белое свечение - жуткий, мертвенный свет, походивший на сияние ртутных фотографических ламп Купера-Хьюитта, но при этом не столь яркий, а словно бы отраженный, рассеянный.
  И тут выяснилось, что с того места, которое мы занимали на краю провала, видна лишь малая часть дна, потому что прямо под нами стена жерла выпирала на некоторое расстояние к центру и загораживала собой обзор. Так что мы покинули наше укрытие и вдоль кромки кратера переползли к точке, откуда удалось рассмотреть все дно целиком. Правда, на новом месте не было кустов, чтобы спрятаться.
  Однако это обстоятельство ни мало не заботило нас: настолько мы были поглощены открывшимся внизу зрелищем. Казалось, свет исходит из единственного, находившегося на некоторой высоте над дном кратера источника. И хотя виделось нам все не очень отчетливо, мы сразу же заметили диск (буду называть его так, за неимением более подходящего названия). Громадный, гладкий, плоский круг диаметром полмили, закрывал почти все дно кратера. Ни единая трещинка не нарушала его совершенно ровную поверхность.
  Диск окружало несколько построек, едва различимых в тусклом свете. И наши глаза, хоть и с трудом, улавливали на дне пропасти движение - беспрестанное плавное шевеление, которое вроде как протекало сквозь сооружения и обращалось вокруг диска.
  
  
  Я выдернул часы и увидел, что уже две минуты первого. Если каждую ночь луч приводится в действие на четыре минуты раньше - так, во всяком случае, происходило до сих пор, - то, по нашим расчетам, все вот-вот должно было начаться. Доктор Уитли заговорил, и я слушал его, не отворачиваясь от пропасти.
  - Теперь-то ты понимаешь, что луч они могут посылать лишь тогда, когда Марс проходит через его траекторию. Наклонить диск не представляется возможным, как и нацелить световой поток в любую другую сторону.
  Ответить я не успел. В следующий миг раздался первый грандиозный звук - зазвенел гонг, который мы слышали прошлой ночью. На этот раз мы не испугались, однако фонтан оглушительных нот, бивший из кратера, резал нам слух гораздо сильнее.
  Звон прозвучал дважды, и после него, в точности, как мы и ожидали, послышалось монотонное пение. Оно становилось все громче, громче, а затем угасло. Усилилось вновь - и вновь смолкло. И теперь, с натянутыми до предела нервами, мы ожидали появления луча.
  Долго ждать не пришлось: тут же в третий раз прозвонил колокол, и одновременно с этим вспыхнула огромная, вселявшая ужас колонна багрового света. Выстрелив из поверхности диска, она прорезала миллионы миль пространства и достигла висевшей над нами красной планеты!
  Сегодня нас не ослепило, как в прошлую ночь: мы помнили, что до тех пор, пока глаза не привыкнут к сиянию светового столба, смотреть на него следует между пальцев. Снова зазвучало песнопение - на сей раз исполненное триумфа. И тогда я впервые смог отчетливо разглядеть дно кратера, залитое зловещим светом красного луча. А еще я узрел тех, кто распевал там, внизу!
  Внешне они вроде походили на людей: я видел великое множество голов, окружавших диск плотным кольцом и замерших в кажущейся неподвижности. Обуреваемый эмоциями, я повернулся к своему спутнику, желая спросить его, видит ли он то же, что и я.
  Но вопрос так и не был задан, поскольку, когда я оглянулся, моим глазам открылась картина, при виде которой слова попросту замерли на губах, парализованных крайним удивлением и ужасом. Из ночного воздуха позади ничего не подозревающего доктора, размахивая крыльями, вынырнула здоровенная бледная тварь. В первую секунду я принял ее за огромную белую летучую мышь с человеческим лицом. Хватило и беглого, затуманенного страхом взгляда, чтобы рассмотреть белесые призрачные крылья, длинное худое туловище и когтистые лапы, уже тянувшиеся сзади к горлу Уитли. Затем взгляд мой, словно неким кошмарным магнитом, притянуло к себе лицо существа. Лицо, было вытянутым, худым и злобным; на нем поблескивали черные, глубоко посаженные глаза. Ко всему прочему, рожа эта была белой, как у покойника. Белой до омерзения. Белой, как брюхо у змеи! А уши оказались продолговатыми и похожими на веревку! Тварь тянулась когтистыми лапами к моему спутнику... И тут наружу из меня рванулся ужасный крик - крик, который так и застрял в глотке, когда другая пара холодных жестких лап обхватила меня сзади и крепко сжала.
  Где-то у меня за спиной захлопали большие крыла, и я ощутил, как поднимаюсь в воздух. Меня перенесли за кромку кратера и стали опускать вниз, вниз, вниз...
  Кажется, колонна красного света внезапно потухла - или это мой рассудок погрузился во тьму? Раздался звон огромного колокола, а затем, сквозь внезапно нахлынувшее беспамятство, я вроде бы смутно различил всплывавшее мне навстречу из пропасти пение огромной толпы - ликующее, восторженное! Потом на мой разум накатила волна темноты и безмолвия, и больше я ничего не воспринимал.
  
  

8

  
  Судя по всему, сознания я лишился всего на несколько минут, потому что, очнувшись, обнаружил, что полулежу на жестком полу, опираясь на встревоженного доктора Уитли, который пытается привести меня в чувство. Когда мои глаза открылись, он облегченно выдохнул, и я вторил ему в этом, ведь мне чудилось, что я только что пробудился от мучительного кошмара.
  Я взглянул за спину доктора - и весь мой ужас вновь навалился на меня. Через плечо друга я увидел худое белое лицо, с которого свирепо пялились темные нечеловеческие глаза, неподвижные и немигающие. Пошатываясь, я поднялся на ноги, и, осмотревшись, сразу понял, где нахожусь. Охватившая меня горечь даже вытеснила на время страх. Мы с Уитли оказались в плену на дне кратера!
  Рядом с нами стояли три... твари! Думать о них как-нибудь иначе я не мог. При виде этой троицы, по мне вновь прокатилась дрожь омерзения и ужаса - как и во время нашего пленения, когда я впервые увидел их.
  Выглядели существа совершенно одинаковыми. У каждого имелись длинные полупрозрачные крылья, похожие на крылья летучих мышей, - каркас из тонких костей, на который была натянута матово-белая кожа. Эти лишенные перьев крылья наводили на мысли о рептилиях! Тело походило на человеческое (если не обращать внимания на крылья), но было худым и на вид хрупким. Из торса вырастали тонюсенькие - просто трубчатые стебельки, не иначе - руки и ноги, которые заканчивались не пальцами, а устрашающими когтями. Из одежды все трое носили простые то ли туники, то ли накидки без рукавов, изготовленные из белого блестящего материала - какой-то ткани, отливавшей странным металлическим блеском.
  Я перевел взгляд на лица троицы, и внутри меня снова расцвел не на долго утихший страх. Потому что их лица, их головы являлись живым воплощением статуй на острове. Длинные носы с горбинкой, тонкие прорези суровых ртов и те самые неземные уши (если они на самом деле были ушами) - все это соединялось в портрет, производивший невыразимо отталкивающее впечатление. Я отметил, что на лицах существ лежит печать разумности. Но кроме разумности, там не наблюдалось больше ничего: ни веселья, ни взаимопонимания, ни жалости. Ничего. Один лишь холодный, неприкрытый интеллект.
  Также я обратил внимание, что их вытянутые, куполообразные, лишенные всякой растительности головы покрывала та же мертвенно бледная кожа, что и их тела. Все три монстра не спускали с нас глаз, а двое из них держали небольшие металлические цилиндрики, целясь из них в нас. Очевидно, это было своеобразное оружие, хоть я и не знал, что именно оно из себя представляет. На мгновение я припомнил пятна белого порошка, обнаруженные на земле в деревне рабочих, и меня прошиб холодный пот.
  Я отвернулся от наших пленителей и лишь теперь заметил, что находимся мы рядом с огромным диском, мельком увиденным нами сверху. Мы стояли на широком металлическом настиле, который, по-видимому, опоясывал кольцом весь диск. Находясь на таком близком расстоянии, я наконец смог внимательно рассмотреть этот неземной механизм, способный притягивать к себе планеты.
  По моим прикидкам, диск имел почти полмили в диаметре - с того места, где мы стояли, был виден уходивший вдаль грандиозный изгиб его края. Сей титанический круг возносился над полом кратера примерно на двадцать футов, поддерживаемый переплетением металлических столбов и балок. Мы стояли значительно ниже диска и очень близко к нему, а потому не могли видеть его верхнюю плоскость. Однако в глаза бросалось, что для своей огромной площади он весьма тонок. Толщина его составляла немногим более двенадцати дюймов. Я не смог определить материал, из которого изготовили диск, но своим тусклым блеском, тот очень сильно походил на свинец.
  Неподалеку от нас, совсем рядом с диском, возвышалась толстая колонна высотой около пятидесяти футов. На ее верхушке, словно огромный скворечник, располагался квадратный металлический ящик, каждая сторона которого равнялась десяти футам. От поверхности диска коробчатую конструкцию отделяло более двадцати пяти футов. Сверху на ящике виднелся объект, похожий на крошечное солнце, - маленькая сфера, сиявшая голубоватым ярким светом. Лучи того света, хоть и тускло, но озаряли все дно кратера - что и позволило нам разглядеть то, о чем я рассказал.
  В стенке металлического куба имелось несколько щелей и круглых проемов, и время от времени лившийся сквозь них свет заслоняло какое-то темное тело, перемещавшееся мимо отверстий внутри ящика. Установленная рядом с гигантским диском, эта сравнительно небольшая конструкция напоминала некую распределительную коробку. Так я подумал, разглядывая ее, и, как позже выяснилось, предположение мое оказалось верным. Ведь это был центр управления диском и его мощностями.
  Больше на дне кратера я не увидел ничего интересного - разве что несколько приземистых сооружений, видневшихся на некотором удалении от нас и возведенных из металла, который, похоже, служил строительным материалом для всего в том месте. В жутком, подрагивающем свете смутно проступали стены жерла, и я заметил нечто, заставившее меня повернуться к доктору Уитли, о котором я успел ненадолго позабыть.
  - Если бы я не опасался тех трубок, то попытался бы прорваться, - сказал я ему, указывая на оружие в руках наших похитителей. - Видишь ту большую трещину в восточной стене кратера? Выбраться через нее не составит особого труда. Нужно лишь сбежать от этих тварей. Я не вижу вокруг больше ни одного существа, хотя, когда я смотрел сверху, их здесь была целая уйма.
  - Даже не думай! - предостерег меня доктор. - Те трубки - это, конечно же, какое-то оружие. Ты умрешь, не пробежав и десяти футов.
  - Но зачем они держат нас здесь? - посетовал я. - Мы, кажется, единственные, кто остался в кратере.
  Так оно в действительности и было: кроме трех наших охранников, на всем дне пропасти не наблюдалось никаких признаков жизни. Я не мог понять, куда подевалась толпа, которую мне довелось наблюдать сверху и чье пение мы слышали. В конце концов я решил, что все создания скрылись в низких постройках позади нас - хотя сооружения те казались до нелепости маленькими для того, чтобы вместить в себя замеченную мной ораву.
  Доктор Уитли, увлеченный окружавшими его диковинками, не ответил, так что на несколько минут мы погрузились в тишину, и я остался наедине со своими мыслями. И были они довольно-таки унылыми. Из всех жителей Земли мы единственные знали правду о явлении, грозившем нашей планете уничтожением. И теперь нас взяли в плен те, кто это уничтожение спланировал. Я гадал: сможет ли что-нибудь предпринять лейтенант Райдер? Но затем выбросил эту мысль из головы. Ведь мы попросили пилота, ни при каких условиях не покидать самолет, кроме как для пополнения запасов топлива - если такое окажется возможным.
  
  
  Из размышлений меня вырвало едва уловимое щебетание - впервые за время нашего здесь пребывания я увидел, как похитители общаются между собой. Голоса их были очень тихие и высокие. И это учитывая, что размерами создания не особо-то отличались от людей. Нам сразу стало ясно: язык общения - вот что мы слышим. Однако понимание их разговора лежало за пределами наших возможностей. Слуху этот язык казался птичьим чириканьем - резким, иногда пронзительным, с прорезавшимися тут и там низкими, глубокими нотами, напоминавшими о пении, которое мы слышали ранее.
  Также мы увидели, как еще одно существо, похожее на тех, что стерегли нас, осторожно спускается по стоявшей близ диска громадной колонне, цепляясь за торчавшие из нее крюки, которых мы сразу не заметили. Из дна коробчатой конструкции показалась вторая тварь и вслед за первой поползла вниз по столбу. Достигнув пола, оба создания направились прямо к нам и к нашим внимательным похитителям.
  Хоть новоприбывшие существа и походили в целом на трех наших стражников, кое какие отличия все же имелись. Их туники-накидки были пошиты не из белой ткани, а из пурпурной. Кроме того, поведение этих двоих слегка отличалось: в них чувствовалась властность, внушительность, осознание собственного могущества.
  Минуту они разглядывали нас, затем вступили в непродолжительную беседу с тремя охранниками - последние, видимо, давали пояснения. Мы ждали, затаив дыхание: очевидно, судьба наша зависела от тех распоряжений, которые могла сделать эта парочка.
  Затем нам задышалось чуть легче, поскольку двое в пурпурных одеждах отдали стражам короткий приказ и направились обратно к диску. Мне бросилось в глаза, что двигались они весьма неуклюже - делая короткие неуверенные шажки, - и я задался вопросом: почему они не используют свои крылья, чтобы попасть в постройку на вершине колонны, и почему таким же образом не спускаются оттуда? Но тут мое внимание привлекли наши надзиратели. Один из них зашагал прочь все той же семенящей походкой, а двое других, не сводя с нас цилиндров, жестами приказали нам следовать за первым. Так мы и сделали.
  Они подвели нас прямо к одному из замеченных мной ранее низких зданий - к длинному, приземистому сооружению без окон. Я недоумевал: неужто остальная орава этих тварей находится внутри постройки? Любопытство мое достигло таких пределов, что я был несколько разочарован, когда, миновав распахнутые двери, мы оказались в практически пустом помещении, в котором не обнаружилось ничего, кроме нескольких то ли кнопок, то ли переключателей, врезанных в поверхность одной из длинных низких стен.
  Пока мы осматривались, шедший впереди нас монстр, шагнул к той стене и нажал на одну из кнопок. Тут же раздался громкий щелчок, и круглый кусок стены диаметром примерно шесть футов отъехал в сторону, открыв длинный полый цилиндр такой же ширины, уходивший прямо вглубь стены. И в цилиндре том были сиденья - сиденья, больше всего напоминавшие мне те странные, болтающиеся кресла, в которых проверяется чувство направления у летчиков; кресла, подвешенные на карданах, способных, так сказать, поворачиваться в любую сторону.
  Один из охранников двинулся вперед, вошел в цилиндр, и, усевшись на вращающееся сиденье, защелкнул перед собой легкую металлическую перекладину, пристегнув себя таким образом к креслу. Затем он повернулся и посмотрел в нашу сторону. В тот же миг двое стражей за нашими спинами весьма выразительно указали на цилиндр.
  Требования их были ясны - даже очень ясны, - так что мы нерешительно проследовали в длинную трубу и, разместившись в ее середине, пристегнулись к сиденьям тем же манером, что и охранник. Двое других похитителей шагнули следом за нами. Я отметил, что, заняв свои кресла, они развернули их так, чтобы сидеть лицом к нам, и продолжили целиться в нас из трубок. Определенно, они хотели исключить любую возможность нашего бегства.
  Существо, сидевшее на переднем сиденье, протянуло руку к ряду маленьких кнопок на стенке цилиндра - и в следующую секунду круглая секция позади нас со щелчком встала на место, и мы оказались в темноте. Еще один щелчок, и цилиндр, внезапно наклонившись, повис наискось - почти перпендикулярно своему первоначальному горизонтальному положению. Теперь мне стало понятным назначение свободно вращающихся кресел: когда цилиндр наклонился вниз, сиденья сразу же повернулись вверх, поэтому наше собственное положение осталось неизменным, и мы не чувствовали никакого неудобства.
  Щелчок очередной кнопки, легкий рывок - и наши тела вдавило в удерживавшие нас металлические ленты. Цилиндр падал! Снаружи доносился жужжащий визг ветра, и у нас были все ощущения человека, оказавшегося в падающем лифте, - только умноженные в сто раз.
  Я услышал голос доктора Уитли, пробившийся ко мне сквозь завывания воздушного потока.
  - Надо полагать, мы находимся в своего рода пневматической трубе, - прокричал он, - и движемся, должен сказать, неимоверно быстро.
  - Но куда именно мы движемся? - проорал я ему в ответ.
  - Судя по нашему положению, я бы сказал, что мы под очень крутым углом несемся вглубь земли, - ответил он. - Направляемся почти строго вниз. И к тому же с немыслимо высокой скоростью.
  Строго вниз! Неужто, в огненное сердце Земли? Да и было ли оно, в конце концов, огненным? Не могло ли оказаться, что именно оттуда эти твари и вылезли? Подобное было невозможно, немыслимо, и все-таки... Однако, если там расположен их настоящий дом, зачем тогда они подталкивают Марс к собственному своему уничтожению? Зачем? И самое главное: какая участь ожидает меня и доктора?
  Мой мозг, уже порядком перегруженный невообразимой чертовщиной, которой я стал свидетелем, просто закипал от всех этих вопросов. Они кружили у меня голове водоворотом фактов и выдумок, пока мы, запертые в металлической капсуле вместе с тремя похожими на монстров из ночного кошмара созданиями, с чудовищной скоростью мчались в неведомые недра Земли.
  
  

9

  
  Мы находились в цилиндре не дольше пяти минут, когда гудящий вой, сопровождавший наше перемещение, сделался тише и смолк, а вибрация прекратилась. Я не мог даже предположить, как далеко мы продвинулись за столь непродолжительное время, но, учитывая нашу сумасшедшую скорость, расстояние должно было быть преогромнейшее. И тут задняя часть цилиндра со щелчком отворилась, и внутрь ворвался поток света.
  Но не солнечного! Мягкий блестящий свет походил на расплавленное золото: в сверкающем сиянии извивались жгутики искрящихся испарений, закручивались крошечные вихри лучезарной дымки. Пока доктор и я приглядывались, стражи оставили цилиндр. Поэтому, отстегнув себя от кресел, мы тоже проследовали наружу.
  И очутились в длинной комнате, до такой степени похожей на ту, в которую нас ввели несколько минут назад, что несмотря на странный свет, я решил, будто цилиндр доставил нас назад в точку отправления. Затем вслед за похитителями мы вышли из здания - и замерли как вкопанные, до глубины души пораженные открывшейся перед нами картиной.
  Мы стояли на возвышенности; позади нас располагалась постройка, которую мы только что покинули, а со всех сторон раскинулся невероятный древний город летучих людей, протянувшийся вдаль насколько хватало глаз. Тут и там грандиозное скопление построек без крыш прорезали длинные улицы. И каждое сооружение было возведено из того же самого металла, с которым мы уже успели хорошо познакомиться.
  Сверху на город обрушивался поток золотистого света, мягко пробивавшийся сквозь прятавшие его источник облака сияющего тумана. Над головой не наблюдалось ни неба, ни потолка - ничего, кроме клубов светящейся дымки, которая, казалось, становится тем гуще, чем дальше удается проникнуть в нее взглядом, и которая скрывала абсолютно все, что бы там над ней не находилось.
  Одна конструкция в городе возвышалось над всеми остальными. Она огромной грудой маячила менее чем в тысяче футах от нас. В отличие от других построек, что мы видели вокруг, у этой имелась крыша. Циклопический купол вместил бы в себя собор святого Петра, и еще осталось бы место - настолько то здание было гигантским. Оно во много раз превосходило размерами прочие городские сооружения, расползавшиеся во все стороны и вдалеке растворявшиеся в тумане, который, кажется, обволакивал все то место.
  Тут и там над зданиями порхало несколько летучих людей, похожих на тех, что стерегли нас. Однако в сравнении с величественным мегаполисом, в котором они обитали, складывалось впечатление, что их не особо-то и много. Над необъятным городом витал дух запустения и смерти - бледная тень былого величия.
  Пока мы осматривались, наши охранники неподвижно стояли позади нас, не предпринимая никаких попыток принудить нас двигаться дальше. Впрочем, как я заметил, свои смертоносные трубки они продолжали держать нацеленными на нас. Я ухватился за возможность поговорить с доктором Уитли, который с жадностью обозревал местные достопримечательности.
  - Как думаешь, где мы? - спросил я его.
  - В подземелье, вне всякого сомнения, - отозвался он. - Где же еще?
  - Быть того не может, - сказал я. - Откуда исходит свет? И откуда взялось все это? - Я широким жестом обвел окружавшую нас панораму.
  - Что касается света... - начал доктор, но вдруг осекся и уставился мимо меня на улицу, которая заканчивалась как раз рядом с нами.
  Я оглянулся, чтобы выяснить причину его замешательства, и точно также вытаращился вперед застывшим от ужаса взглядом. По направлению к нам двигались два существа, столь непохожие на все когда-либо виденное нами - будь то наяву, во сне или в собственном воображении, - что мы едва не утратили рассудок в тот первый миг потрясения и страха.
  Видит Бог, захватившие нас в плен крылатые создания внешне не походили на нас, но у них, по крайней мере, были человеческие (ну, или почти человеческие) черты лица. Однако бежавшие в нашу сторону два существа до такой степени отличались своим обликом от людей, что смахивали исключительно на неведомых животных с какой-нибудь далекой звезды.
  Их грубые тела, очертаниями схожие с человеческими, имели две короткие нижние конечности, на которых они бежали, и две верхние - мощные на вид, невероятной длины руки. Однако прямо над плечами тела заканчивались! Там не было ничего: ни шеи, ни головы, ни единого намека на какие-либо черты лица. Сами туловища из-за своего осклизлого вида казались состоящими из розоватой плоти - будто с них кожу содрали.
  Когда они бежали к нам, их лишенные костей конечности мягко топали по металлическому покрытию улицы. Я отметил, что одежды на них не больше, чем на каком-нибудь животном, и что между их плечами, прямо там, где должно бы торчать шее, расположено овальное синевато-черное пятно, отчетливо выделявшееся на фоне отталкивающей розоватости их тел.
  Они приблизились вплотную, и мы с доктором отпрянули назад. Затем существа замерли и, казалось, вперились взглядом в трех наших охранников, которые, в свою очередь, тоже не сводили глаз с двух монстров. Не прозвучало ни единого звука; и те, и другие не обменялись меж собой ни словом, ни жестом. Но затем, словно бы получив четкий приказ, два чудища вдруг повели меня и Уитли вдоль улицы, вышагивая спереди и позади нас. Один из троицы прежних наших охранников подал нам знак, означавший, по-видимому, что мы должны повсюду следовать за своими новыми конвоирами.
  Мы шли вместе с ними. Что же еще нам оставалось? Я, впрочем, думал, что оторваться от этих двоих не составит особого труда, потому как у них, насколько мы видели, не было ни оружия, ни даже зрения. Так что, решив проверить свою догадку на деле, я неспешно брел за впередиидущим существом, а затем сделал вид, будто поворачиваю на другую улицу.
  Буквально одну секунду передняя тварь продолжала путь без меня, потом резко остановилась и, развернувшись, бросилась прямехонько ко мне, перемещаясь до ужаса быстро. Я отступил в сторону - однако тварь отклонилась туда же. В мгновение ока она обхватила мою шею одной из своих верхних конечностей и с чудовищной силой потащила меня обратно в строй.
  В державшей меня руке отсутствовали кости, поскольку она дважды - словно какой-то боа-констриктор - обернулась вокруг моей шеи. И теперь щупальце сжималось со всей сокрушительной мощью упомянутой змеи. Судорожно дергаясь, мне удалось избавиться от холодной скользкой хватки безликого урода. Впредь я больше не проводил никаких проверок и ни на шаг не отставал от шагавшей впереди меня твари.
  
  
  Когда нас вели через город - по его длинным наклонным улицам - мы с Уитли не разговаривали друг с другом, увлеченно разглядывая сопровождавших нас тварей и местные пейзажи. Мы увидели, что город и в самом деле оказался мертвым: на его улицах не было ни давки, ни напористых толп, а стоявшие вдоль этих улиц здания выглядели пустыми и заброшенными. Наверху хлопали крыльями несколько летучих людей, и временами один или двое из них, увидав нашу бредущую вперед процессию, спускались по спирали немного ниже и кружили над нашими головами, внимательно разглядывая нас. Но через несколько минут все они улетали прочь, и, судя по всему, наши чудовищные стражи совершенно их не замечали.
  Тут и там на улицах мы видели других созданий, похожих на тех, что конвоировали нас, и я обратил внимание: все они выглядят чрезвычайно занятыми, бегая туда-сюда с огромной скоростью. Кое-кто нес тюки не пойми чего, другие - странного вида инструменты. Было вполне понятным, что это рабы или слуги крылатых тварей.
  Тем временем наши охранники приблизились к небольшому зданию, которое, в отличие от близлежащих построек, имело крышу. Войдя внутрь, мы по коридору проследовали к двери, запертой снаружи на металлический брус, что лежал поперек нее на вмонтированных в стену крюках. Шедшее впереди нас создание, сняло засов, отворило дверь и, встав сбоку от нее... Я чуть было не сказал 'уставилось на нас' - до такой степени было очевидным его внимание, сосредоточенное на мне и на докторе.
  Мы сразу поняли, чего от нас ждут, и с неохотой прошли через дверной проем в тесную камеру. Дверь с лязгом захлопнулась позади нас. Снаружи засов опустился на место, и мы услышали мягкий топот наших охранников, уходивших назад по коридору.
  Слабый шорох заставил нас быстро переключить внимание на внутреннее убранство камеры. В лучах света, проникавших через маленькое, расположенное высоко на стене окошко мы увидели какую-то бесформенную груду, что лежала в углу комнаты, накрытая куском белого полотна. Мы отшатнулись к двери. С каким же еще новым ужасом заперли нас в одной комнате?
  Груда вновь пошевелилась - мы, как завороженные, следили за ней. Затем покрывало внезапно отлетело в сторону и существо уселось к нам лицом. Оно в точности походило на человека! Собственно, это и был человек!
  
  

10

  
  Я остолбенело таращился, а мой спутник ринулся вперед, рухнул на пол рядом с человеком и закричал:
  - Холланд! Ты здесь?! Это я - Уитли!
  Затем доктор поднял на меня взгляд, и дрожащим от злости голосом прорычал:
  - Что они с ним сделали? Ты только посмотри! - Он указал на тело мужчины.
  Я опустился на корточки, и болезненно скривился от увиденного. Ниже колен у Холланда не было ничего - ноги превратились в бесформенные обрубки. Также исчезла левая рука, и лишь подушечка белой плоти обозначала место, где от плеча раньше отходила конечность.
  Человек открыл глаза, со страхом взглянул на меня и доктора и, съежившись, отпрянул назад. Печальное зрелище. А ведь некогда это был прекрасно сложенный мужчина: рост - шесть футов, сила и внешность - как у викинга, а бородатое лицо лучиться энергией. Поэтому было невыносимо видеть ту развалину, в которую он теперь превратился.
  Его взгляд блуждал по нашим лицам, затем вдруг замер на моем товарище - и в следующий миг калека вцепился в плечо доктора своей единственной рукой.
  - О, Боже! - прохрипел он. - Боже мой!
  - Ты узнаешь меня, Холланд? - спросил доктор Уитли. - Ты ведь помнишь меня, не так ли? А Беркли? А университет?
  - Беркли... - задумчиво повторил сидевший на полу мужчина. - Да... А ты... Уитли, ты здесь! Как, во имя всего святого, ты сюда попал?
  В нескольких словах - насколько это было возможно - доктор Уитли рассказал о цепочке событий, что привела нас в ту камеру; поведал о падающем Марсе, ставшем причиной нашего путешествия на остров. Я заметил, как на лице Холланда промелькнуло некоторое удивление, когда он услышал эти новости, но они вроде бы нисколько не заинтересовали его. И следующие его слова показали, что ему и так известно многое.
  - Да, что касается Марса, то я об этом уже знаю, - сообщил он. - Кажется, я провел здесь долгие годы, и за это время смог кое-что выяснить. Долгие-долгие годы! - Он выглядел глубоко задумавшимся, произнося последнюю фразу.
  - Значит, со дня своего исчезновения ты все время находился здесь? - спросил Уитли.
  - Мое исчезновение? - переспросил он. - Ах да... Полагаю, для вас оно стало настоящей загадкой. На деле, все оказалось довольно просто. Тем вечером я отправился осматривать руины, что встречаются во внутренних районах острова тут и там. И вот, когда я обследовал одну такую груду крошащихся блоков, что-то вдруг схватило меня сзади, подняло в воздух и перенесло в кратер Рано-Кау. По той огромной почтовой трубе меня со свистом доставили в мой личный ад. Думаю, вы спустились сюда тем же способом? - Мы кивнули, и он продолжил: - Ну, тогда все было точно так же, как и сейчас. Хотя, то место на дне кратера, где расположен вход в туннель, они, конечно же, замаскировали. Да и всей той прорвы оборудования, ясное дело, еще и в помине не было в жерле вулкана. Но вы ведь уже в курсе, куда угодили? Есть идеи, Уитли?
  Доктор на минуту погрузился в размышления, а потом задумчиво произнес:
  - Я так понимаю, мы в некой обширной пещере под дном Тихого океана. В сущности, нам уже известно, что, когда Земля еще была в расплавленном состоянии, Луну выбросило из той части нашей планеты, где нынче раскинулся Тихий океан, и я бы сказал, что в одной из пустот, которые должны были возникнуть из-за того катаклизма, мы сейчас и находимся. Верно?
  Уитли посмотрел на Холланда, и тот кивнул.
  - Отчасти все так и есть. Впрочем, я расскажу вам все, что знаю. Здесь, внизу, мне многое удалось выяснить. Я усвоил их язык - и это было чертовски трудно: человеческое горло способно воспроизвести лишь половину тех звуков, которые они используют для общения. Однако у меня получается разобрать о чем они говорят - вот я и улавливал обрывки сведений то тут, то там. А еще я трижды разговаривал с Научным Советом. - Лицо Холланда омрачили какие-то горькие воспоминания.
  - Но зачем тебя вообще схватили и держат здесь? - вставил я. - И для чего, по-твоему, они приволокли сюда еще и меня с Уитли, вместо того, чтобы убить нас, как и всех прочих на острове?
  Он смерил меня угрюмым взглядом, а затем указал на свое покалеченное тело, безногое и перекошенное.
  - Вот для чего меня поймали, - сказал он и, увидав наше замешательство, продолжил: - Что вы, к слову говоря, знаете об этих тварях?
  - Весьма немногое, - ответил Уитли. - Мы даже не догадывались об их существовании, пока они не вцепились нам в загривки.
  - Что ж, могу вас немного просветить, - сказал Холланд. - Но сначала скажите: как вы думаете, откуда они вообще явились?
  - Ну, они, вероятно, всегда жили здесь, внизу, - поспешил я ответить. - Хотя, возможно, пришли сюда из еще более глубоких районов земных недр.
  Холланд мягко улыбнулся.
  - Но, если они всегда обитали здесь, кто же тогда изваял на острове те статуи, что в точности копируют этих тварей? - Сей вопрос поставил меня в тупик, и я хранил растерянное молчание. Холланд же повернулся к доктору и спросил: - А что думаешь ты, Уитли?
  И снова мой друг задумался, прежде чем дать ответ.
  - Мне кажется весьма вероятным, что изначально они жили на поверхности Земли, - сказал он. - Как известно, в Тихом океане некогда располагался материк. Он ушел под воду много столетий назад, и вершины его самых высоких гор нынче стали островами в том океане. Я бы предположил, что эти твари, так же как и мы, зародились на поверхности нашей планеты, но при этом представляют собой продукт иной эволюционной цепи. Мы знаем, что некогда на длинной дороге эволюции произошло грандиозное разветвление. До той поры эволюция шла, грубо говоря, по единственному прямому пути: от слизи к рыбам, а после - к рептилиям. Но затем тропа раздвоилась: по одной дорожке двинулись в своем развитии млекопитающие, из которых вышли мы, а по другой - птицы, прародители этих тварей. Как я понимаю, изменение это произошло много-много веков назад и крылатые существа построили высокоразвитую цивилизацию на том самом потерянном континенте в Тихом океане, но, когда земля под ними начала погружаться в морскую пучину, им пришлось перебраться вниз, в эту пещеру. Однако я не могу понять двух вещей: зачем они - хоть это и грозит им уничтожением - притягивают сюда Марс и откуда взялись их монстры-слуги? Те существа без голов полностью выпадают из любого мыслимого эволюционного процесса.
  Доктор Уитли закончил говорить, и Холланд одобрительно покачал головой.
  - Близко, очень близко, - сказал он. - И все же от основополагающей истины ты далек. Ну, по крайней мере об этом я могу рассказать. Эти твари, эти летучие люди, никогда не зарождались на нашей планете - ни на ее поверхности, ни в ее недрах. - Он посмотрел на наши вытянувшиеся от изумления лица и спокойно произнес: - Они явились сюда с Марса!
  
  

11

  
  С Марса! Значит, была все-таки прямая связь с падением этой планеты! Мы набросились на Холланда с жадными расспросами, но тот жестом заставил нас умолкнуть и продолжил рассказывать, угрюмо таращась в стену камеры. И он не сводил со стены взгляда все время, пока излагал нам ту космическую хронику.
  - Кое-что я узнал от одного, кое-что - от другого, и это позволило мне по кусочкам собрать цельную картину их прошлого. И было оно примерно следующим.
  Давным-давно, целые эпохи назад, когда большую часть Земли покрывали влажные джунгли, на древней планете Марс уже существовала могучая цивилизация. Однако она угасала, поскольку все марсианские расы - каждая из которых походила на знакомых нам летучих людей - размножились сверх всякой меры, и условия жизни стали просто невыносимыми. Вопреки огромным знаниям и великим научным достижениям марсиан, планета больше не могла поддерживать их жизнь.
  Так как правительство планеты было в высшей степени деспотичным, то лишь немногие - буквально единицы - продолжали жить в уюте и роскоши, а жизнь народных масс, которыми они управляли, становилась все тяжелее и тяжелее. И поэтому время от времени вспыхивали случайные восстания и единичные бунты, направленные против властей. Однако правящий олигархат неизменно подавлял каждое проявление неповиновения, ведь они контролировали все оружие на планете, и считай каждый ученый был из их числа. Так прошли века, и казалось, что огромные массы марсиан должны вечно терпеть свою рабскую долю - долю, которую становилось все труднее и труднее сносить.
  Но как раз в тот момент, когда положение их казалось хуже некуда, внезапно разгорелось пламя надежды: простой марсианин - любитель науки и непримиримый мятежник - открыл способ, позволявший заслониться от гравитации; позволявший полностью оградить от ее воздействия любой объект - нужно было всего лишь экранировать его специальным образом. Подобное открытие делало возможным полеты в межпланетном пространстве, а потому, построив мастерскую на пустынном ледяном севере планеты, небольшой Совет мятежных Марсиан трудился там над созданием надежного транспортного средства, способного покорить космическое пространство. И вот, испытав построенный ими космический корабль, они обнаружили, что добились полного успеха.
  И тогда Совет мятежников разработал дерзкий план. 'Поскольку вполне очевидно, - говорили они, - что нет никакой надежды на успешное восстание против правительства, единственная возможность облегчить нашу участь видится в переселении на другую планету - более теплую, более изобильную и где жизнь должна быть легче'. Драма 'Мейфлауэр' разыгрывалась в космическом масштабе.
  И в качестве своего нового пристанища они выбрали Землю - планету, наиболее пригодную для жизни. Они тайно построили несметное число космических кораблей, и в назначенную ночь тысячи марсиан покинули родную планету. Двигаясь по направлению к Солнцу, они взяли курс на Землю. Позади мятежники не оставили никаких следов или планов космических кораблей, чтобы в будущем их не смогли преследовать и атаковать.
  Это был смелый замысел, и он увенчался успехом. Исследовав поверхность Земли, марсиане заселили огромный плодородный остров - континент, находившийся там, где нынче раскинулись южные воды Тихого океана. И на новом месте они достигли невиданных высот. Могущество их империи росло, и в то время, как предки людей, эти волосатые полу-обезьяны, охотились за мелкой дичью на равнинах Азии, пришельцы возводили храмы, дворцы и огромные города.
  Их наука тоже не стояла на месте, и со временем марсиане проникли в гигантскую полость, расположенную глубоко под их материком и образовавшуюся, как вы правильно предположили, в результате отделения расплавленной луны от нашей планеты. Сей подземный мир был всегда освещен: источником мягкого, рассеянного света служил постоянно скрытый за облаками потолок пещеры, состоявший из некоего радиоактивного вещества - того же самого вещества, которое заставляет столь ярко сверкать кратер Тихо на Луне.
  Пещера была приятным местечком, и со временем марсиане построили в ней город, в котором пережидали периоды непогоды. Таким образом, каждый год, когда на верхний мир обрушивались проливные дожди, они удалялись вниз, в свой теплый сухой мир, и вполне себе весело проводили там время.
  Века сменяли друг друга, и в честь каждого короля, что правил ими, марсиане вырезали статую и размещали ее на вершине самой высокой горы их материка - на вершине, что в наше время известна, как остров Пасхи. По прошествии столетий вершину усеивали уже сотни подобных статуй.
  А меж тем, наука марсиан покоряла все новые и новые рубежи. Уже долгое время они мечтали о рабах, что могли бы прислуживать им. Однако людей, пойманных для этой цели, использовать не удалось. Их жестокая дикарская натура не поддавалась укрощению, да и жили они не долго, чем доказывали свою полную бесполезность в качестве рабов.
  Поэтому ученые посовещались и в конце концов сотворили существ, которые являются их рабами по сей день, - два таких монстра вас сюда и доставили. Марсианские ученые шагнули далеко вперед в вопросах жизни и смерти - так далеко, что теперь были способны воспроизводить жизненные процессы и создавать из неорганической материи тех чудовищ, которых вы видели.
  Мои слова могут показаться вам бредом сумасшедшего, однако все это - чистая правда. Я собственными глазами видел, как те существа появляются на свет, и это было кошмарное зрелище. Они не едят, они не спят - они буквально живые машины и нуждаются лишь в некоем стимулирующем веществе, которое время от времени требуется вводить в их организм, - точно так же, как вы заливаете в свой автомобиль масло. И они - прекрасные слуги. Ведь, кроме осязания, монстры наделены лишь одним чувством - телепатией, за счет которой они могут воспринимать все то же самое, что мы воспринимаем при помощи пяти наших чувств. Их до крайности ограниченные умы получают приказы от своих хозяев-марсиан в виде мысленных волн и невольно преобразуют эти приказы в действие. Иногда, я думал... Хотя нет, расскажу об этом позднее.
  В общем, марсиане процветали на Земле, и казалось, что никакая сила никогда не будет представлять для них опасности. Однако в конце концов такая сила все-таки возникла и стала грозить им полным уничтожением. Материк, на котором раскинулась их империя, начал медленно погружаться в океан, и окраинные города один за другим уходили под воду. Посовещавшись меж собой, марсиане пришли к выводу, что им нужно уходить куда-нибудь в другое место. Но куда же?
  Отправиться обратно на Марс или полететь на любую другую планету они не могли, потому что при всех достижениях своей науки, пришельцы утратили технологию строительства космических кораблей и секрет изготовления гравитационного заслона. Знания эти были забыты много веков назад - и забыты, по сути дела, умышленно, ведь у пришельцев отпала дальнейшая надобность в космических кораблях. Кроме того существовала опасность, что в одном из кораблей какой-нибудь изменник мог вернуться на Марс и выдать живших на Земле мятежников их бывшим властителям, чем навлек бы на беглых марсиан лавину разрушения и мести.
  Словом, переселиться на другую планету они не могли. Кроме того, после теплой и изобильной страны, в которой они жили многие века, марсиан теперь не особо привлекали прочие регионы Земли - сплошь безрадостные равнины, непролазные джунгли и закованные в лед царства холода.
  Путь, который они в итоге избрали, можно было легко предугадать. Собрав все свое богатство и всех своих рабов, они спустились в пещерную обитель, расположенную глубоко в недрах Земли, и в полной безопасности продолжили там свое существование. Покинутый ими континент погружался все глубже и глубже, пока над поверхностью океана не осталось лишь несколько вершин самых высоких гор. Но все это мало заботило марсиан, надежно защищенных в своей подземной империи.
  Итак, века продолжали сменять друг друга, и наверху началось правление человека, совершившего огромный скачок к цивилизации и обретшего собственное могущество. А глубоко-глубоко внизу летучий народ, сокрытый от жителей верхнего мира, продолжал обитать в своем городе, не проявляя никакого интереса к ордам людей, которые никогда не подозревали о его существовании. Годы, меж тем, все летели и летели вперед.
  
  

12

  
  Однако в подземном мире численность марсиан не росла. Да, жили они, надо признать, очень долго, но все меньше и меньше становилось у них молодежи, и крылатые люди постепенно таяли, угасали и вырождались. В погоне за удовольствиями они пренебрегали этим обстоятельством, пока наконец не осознали, что от некогда великой империи осталось всего несколько тысяч марсиан. Рожденное для жизни на открытом воздухе, не способно процветать под землей - теперь-то они это поняли.
  И вот, пробурив из своей пещерной обители проход к верхней Земле, марсиане впервые за многие века поднялись в наружный мир. Их лаз выходил на поверхность как раз на той самой вершине, где они возводили статуи своих королей. Вершина эта теперь превратилась в островок, населенный горсткой людей. По ночам пришельцы тайно рассылали с острова разведчиков, которые, рассекая небеса на своих крыльях, обозревали нынешнее состояние Земли. Они обнаружили, что большая часть планеты теперь пригодна для жизни, а также увидели неисчислимые массы людей, густо заселивших ее поверхность. И марсиане поняли, что даже при всей своей науке им - тем нескольким тысячам, кто еще остался, - никогда не отбить Землю у расы людей без посторонней помощи.
  Однако же им было просто необходимо подняться наверх, ведь в противном случае их ждало вымирание. В общем, впервые за несколько столетий они вновь обратились мыслями к Марсу, к своей родной планете. Первоначальное недовольство бывшими властителями давным давно угасло и уже для многих поколений оставалось не более чем традицией. Итак, в надежде получить необходимую для завоевания Земли помощь на заседании совета было принято решение наладить - если такое возможно - связь с Марсом и выяснить, как там обстоят дела.
  Каким именно образом пришельцам удалось связаться с родной планетой, я не знаю, но, без сомнения, это был некий вид радиоволн. В любом случае, марсиане выяснили, что Марс находится в ужасающе бедственном положении, переполненный представителями их собственной расы, голодающими на умирающей холодной планете. И поэтому нет ничего удивительного в том, что жители Марса, оправившись от первого потрясения, охотно согласились помочь бывшим своим соотечественникам захватить Землю, истребив населявшие ее расы людей.
  И тут на пути завоевателей встало серьезное препятствие. Как переправить орды марсиан с Марса на Землю? Попав сюда, они с легкостью покорили бы планету силой непревзойденной науки и совершенным оружием. Но как же этого достичь? Задача казалась неразрешимой. Секрет строительства космических кораблей был утрачен, но даже владей они им - потребовалось бы невероятно много лет, чтобы изготовить суда в количестве достаточном для переброски на Землю нужного числа марсиан.
  Вот с какой проблемой столкнулся Совет и долгие годы, заручившись поддержкой властей Марса, бился над ее решением. И в итоге у пришельцев созрел грандиозный план, предусматривавший ни много ни мало перемещение сквозь космос самой планеты Марс. Красная планета должна была подлететь к Земле достаточно близко - так, чтобы атмосферы двух миров слегка соприкоснулись, - после чего марсианские орды смогли бы за чрезвычайно короткое время перелететь со своей родной планеты на Землю. Сам же Марс стал бы обращаться вокруг Земли, словно еще одна луна.
  Для осуществления подобного замысла - дотянуться до другой планеты и передвинуть ее к Земле - Совет взял на вооружение то, что известно каждому земному школьнику. Решение потрясало своей простотой.
  Широко известно, что Земля, подобно всем прочим планетам, - это колоссальный магнит, у которого есть северный и южный магнитные полюса (точно так же они есть и у любой другой планеты). Так вот, северный полюс всякого магнита отталкивает северный полюс другого такого же магнита и притягивает к себе его южный полюс. Это простейшее правило физики, основной закон магнетизма: аналогичные полюса отталкиваются друг от друга, а противоположные - притягиваются.
  Чудовищный магнетизм Земли непостижим в своей мощи, однако он, излучаемый в пространство с полюсов планеты, никак не влияет на ее местоположение в космосе. Задумка же совета сводилась к следующему: они собирались сосредоточить, сконцентрировать магнитную силу северного полюса Земли и выстрелить в космос сфокусированным лучом, нацелив его таким образом, чтобы он попал точно на южный магнитный полюс Марса. Вам ясен их план? В результате возникло бы чудовищное притяжение, достаточное для того, чтобы сорвать с орбиты меньшую по размерам планету Марс и заставить ее падать в сторону Земли. Чтобы Земля тоже не сошла с орбиты и не понеслась навстречу Масрсу, они планировали применить притягивающий луч лишь тогда, когда расположение других планет будет таким, при котором их гравитационное воздействие удержит Землю на ее обычной орбите.
  Но одного лишь притягивающего луча было недостаточно - они также нуждались в луче отталкивающем. Он был необходим, чтобы остановить Марс, когда тот приблизиться к Земле, - это предотвратило бы столкновение, которое повлекло бы за собой неминуемое уничтожение. И чтобы получить отталкивающий луч, они намеревались точно таким же образом сосредоточить магнетизм южного полюса Земли, который, будучи наведенным на южный полюс Марса, оттолкнул бы, в соответствии с законом магнетизма, красную планету прочь.
  Итак, они приступили к работе и за десять лет осуществили свой грандиозный замысел. Подземные коммуникации протянулись от северного и южного магнитных полюсов Земли к замаскированной тайной лаборатории в кратере Рано-Кау. Об их оборудовании, размещенном на обоих полюсах, я знаю не больше вашего, но, функционируя, оно накапливало и концентрировало магнетизм каждого из полюсов Земли и, когда устанавливалась соответствующая связь, передавало его к устройствам, установленным внутри Рано-Кау.
  Все было готово. Но, прежде чем подниматься на поверхность Земли, они решили обзавестись надежным смертоносным оружием против людских рас, которые могли досаждать им в их делах. Так что они разработали смертоносное луч - луч, что разрушал человеческое тело, в мгновение ока превращая его в белый порошок. Им лишь требовалось человеческое существо, на котором можно было бы испытать новое оружие. И стать таким подопытным было суждено мне. Именно для этого меня и похитили.
  Они экспериментировали со мной, как с какой-то морской свинкой: направляли различные лучи на мои руки и ноги, чтобы пронаблюдать их воздействие. Они не хотели убивать меня сразу, поскольку я был слишком ценным образцом. И поэтому мне оставалось лишь всей душой молиться о смерти!
  Луч был успешно опробован, и в назначенное время пятьдесят вооруженных смертоносными трубками тварей объявились на острове и уничтожили там все живое. Затем из глубин земли выбрались другие марсиане и смонтировали гигантский диск-излучатель, рядом с которым установили управлявшую его работой пультовую. Также на поверхность подняли большой колокол и поместили его вблизи диска.
  И в первую ночь, всего несколько суток назад, они собрались здесь, внизу, в огромном храме и провели какую-то церемонию. Через час, отслужив свои обряды, они поднялись к диску. С тех пор они всегда делали то же самое - прежде чем подняться в кратер, каждый из них должен был принять участие в ритуальных торжествах, проходивших в храме. Это касалось всех марсиан, кроме тех двоих, что охраняли центр управления диском. Мне не доводилось видеть, что они делают в том храме, но я слышал их бесконечные монотонные напевы.
  И вот, примерно через двадцать минут после наступления полуночи, марсиане по туннелям хлынули в кратер, и выстроились там вокруг диска. Два монстра-раба доставили туда и меня тоже - ума не приложу, зачем. Было ли это неким странным проявлением триумфа? А может, марсиане просто желали показать мне свою мощь? Как бы то ни было, там, наверху, они отслужили еще одну церемонию, затянув очередной потусторонний гимн, которого я не мог понять: похоже, это была невероятно древняя, искаженная версия их языка. Колокол прозвонил в третий раз, и луч тут же выстрелил в небо. Третья звенящая нота всегда раздается в тот самый момент, когда Марс проходит через путь следования магнитного потока, - таким образом марсиане узнают точное время, когда необходимо приводить в действие луч, швыряя сквозь космос концентрированный магнетизм северного магнитного полюса Земли в южный магнитный полюс Марса.
  Пока что они использовали только десятую часть имевшейся в их распоряжении притягивающей силы, поскольку боялись сдергивать Марс с орбиты чересчур резко: из-за этого другие планеты тоже могли покинуть свои места, и тогда все мироздание пошло бы вразнос. Однако даже десятой доли хватило, чтобы остановить планету и направить ее в сторону Земли. Обитатели Марса, применив тот же самый метод, заранее отбросили прочь два марсианских спутника. Не сделай они этого, существовала бы опасность, что, когда Марс достигнет Земли и начнет обращаться вокруг нее, два крошечных марсианских спутника упадут на голубую планету или на Луну, что приведет к катастрофе.
  Остальное вам известно не хуже моего. Планета несется к нам с чудовищной скоростью, и скорость эта, благодаря воздействию притягивающего луча, с каждой ночью становиться все выше. Еще несколько дней, и Марс будет здесь, а затем - я вижу это как наяву - небо почернеет от оравы ринувшихся на Землю марсиан. И с собой они принесут разрушающие лучи.
  На всей Земле лишь мы трое знаем истинную природу кошмарной угрозы, нависшей над нашим миром. И мы торчим здесь, надежно запертые в металлической камере на глубине многих миль под землей, и стерегут нас бездушные, безмозглые монстры!
  
  

13

  
  В немом ужасе смотрели мы друг на друга. Теперь мы знали о надвигавшейся на Землю опасности - опасности, рядом с которой пугавшее нас недавно столкновение планет выглядело быстрой и милосердной смертью. У себя в голове я узрел картину того, что могло - должно было - случиться, когда мчавшаяся на нас планета заслонит собой небеса, и орды ее крылатых обитателей обрушатся на Землю необъятным облаком разрушения и смерти.
  Я словно наяву видел вспышки излучения, превращающего огромные толпы народа в гонимый ветром белый порошок; видел безмозглых зверюг, прислужников марсиан, неистово бегущих по охваченному ужасом миру и убивающих, убивающих без конца по приказу своих хозяев. Я содрогнулся от возникших в моем мозгу образов.
  Голос Уитли вывел меня из задумчивости.
  - Если бы удалось попасть внутрь того центра управления, смог бы тогда кто-нибудь включить отталкивающий луч? - спросил доктор.
  - Возможно, - согласился Холланд, - однако нечего и пытаться туда проникнуть. Кабина постоянно охраняется двумя членами Научного Совета, и для защиты они так же вооружены разрушающими излучателями. Но это наш единственный шанс спасти Землю! Думаю, если у нас получится активировать зеленый луч, то даже сейчас он еще сможет отшвырнуть Марс в космос дальше его прежней орбиты. Ведь, как я уже говорил, и притягивающий, и отталкивающий лучи настолько сильны, что марсиане используют лишь малую часть доступной мощности красного луча.
  - Ты говоришь о красном и зеленом лучах, - заметил Уитли. - Я так понимаю, отталкивающий луч - зеленого цвета. Верно?
  - Да, именно так, - сказал Холланд. - Не знаю, почему, но факт остается фактом: магнетизм северного полюса Земли, собранный в пучок, имеет красный цвет, а южного полюса - зеленый. Возможно, марсиане сами сделали их такими, чтобы отличать один от другого. Я многого не знаю!
  - У меня есть план, - продолжил он, - при помощи которого вам двоим, возможно, удастся сбежать и добраться до туннеля, ведущего наружу. Если у вас это получится, вы без особых проблем сможете подняться наверх: я постараюсь объяснить вам, как управлять механизмом капсулы. Оказавшись в кратере, вы получите одну возможность на миллион проникнуть, наперекор двум охранникам, в рубку управления и включить зеленый луч. Хотя, может статься, вы не разберетесь в управлении. И Боже упаси вас активировать оба луча сразу! Только представьте, что произойдет, если вся мощь магнитного поля Земли высвободится прямо в кратере! Однако же посмотрим... посмотрим... - Он погрузился в угрюмое молчание.
  - Но зачем они притащили сюда нас? - спросил я. - Не понимаю... Всех остальных на острове они сразу убили.
  - Кто знает, что ими движет? - ответил Холланд. - Впрочем, полагаю, вам суждено стать подопытными в новых экспериментах. - Он показал на свое изувеченное тело. - Вас отведут на следующее заседание Научного Совета - и да поможет вам тогда Бог!
  От меня не ускользнуло упомянутое им уже во второй раз название, и я спросил:
  - Научный Совет? А что это, к слову говоря, такое?
  Возникшее после моего вопроса на лице Холланда выражение, по-видимому, свидетельствовало о том, что на память ученому пришли все перенесенные им страдания.
  - Это руководящий орган марсиан, состоящий из величайших умов их расы. Они давным-давно отринули идею короля или иного единоличного правителя и живут теперь под руководством мудрейших представителей своего сообщества. И, конечно же, знания членов совета должны быть просто наиогромнейшими для того, чтобы разработать подобный план - перемещение Марса к Земле. А еще они сущие дьяволы. Я-то уж знаю.
  Холланд умолк, и нас объяла тишина; снаружи тоже не доносилось ни звука. Время от времени, когда за стеной пробегал один из монструозных слуг, мы слышали приглушенный топот - и больше ничего. Весь город был мертв. Когда-то он кишел народом, нынче канувшим в беспросветную, чернильную тьму. Теперь в этом подземном Вавилоне царила почти гробовое безмолвие.
  Погруженный в подобные размышления, я потихоньку проваливался в сон: делать-то все равно было нечего, к тому же сказывалась сильная усталость. Неосознанно я ждал прихода ночи, позабыв, что времени в том месте не существовало. Там постоянно было светло, и стоял вечный полдень; не было ни луны, ни звезд, ни приливов с отливами - ничего, что могло бы служить мерой времени; ничего, кроме мягкого тлеющего света, который никогда не угасал до сумерек и не вспыхивал пламенем рассвета.
  На другой стороне комнаты я видел Уитли и Холланда, с жаром что-то обсуждавших, но в охватившей меня истоме я даже не пожелал узнать предмет их разговора. 'Смерть приближается', - подумал я. И с этой последней связной мыслью я соскользнул в сон без сновидений, который наверняка, приходился смерти родным братом.
  
  

14

  
  Я проснулся оттого, что кто-то легонько тряс меня за плечо, и, открыв глаза, увидел, что Уитли и Холланд сидят рядом и серьезно смотрят на меня. Заметив, что я пробудился, Уитли тихонько прошептал:
  - У Холланда есть план, как нам отсюда выбраться. Как по мне, он весьма неплох. Но пусть Холланд расскажет сам. - Уитли кивнул своему другу.
  Сосредоточившись, я выслушал то, что придумал искалеченный ученый. Идея была настолько безрассудной, что у меня, кажется, перехватило дыхание.
  - Все довольно просто, - сказал Холланд, - и, думаю, мы трое сможем это провернуть. Как я уже говорил, эти рабы-монстры, как и те двое, что стерегут нас, управляются исключительно телепатией и не воспринимают никаких словесных команд. Они на любом расстоянии улавливают мысленные приказы своих хозяев. Мозги тварей, сохранив полученные приказы, полностью сосредотачиваются на их исполнении до тех пор, пока новое распоряжение, поступившее от тех же самых хозяев, не отменяет предыдущее. Я много экспериментировал с рабами, мысленно отдавая им команды, и обнаружил, что они, хоть и еле-еле, но реагируют.
  Я не могу заставить их полностью повиноваться моим приказам, и причина этого проста: мои собственные телепатические способности и рядом не стоят со способностями марсиан - приказы, которые я отдаю, слишком слабы для того, чтобы заставить монстров повиноваться. Марсиане конечно же не знают, что я и вы оба имеем некое представление о телепатии или владеем ее зачатками: иначе, они бы никогда не оставили нас на попечение одних лишь этих созданий.
  Итак, вот мой план. Если мы трое сосредоточимся на двух охранниках, что находятся где-то в этом здании, и телепатически прикажем им прийти и выпустить нас, я думаю, объединенной силы наших мыслей хватит на то, чтобы запечатлеть в мозгах монстров необходимую команду и отменить отданный марсианами ранее приказ держать нас взаперти. Если нам удастся заставить стражей открыть дверь, то вы двое сможете попытаться попасть к шахте, по которой вас сюда доставили, и подняться в кратер. Тогда, как я уже говорил, вы получите мизерный шанс сделать наверху хоть что-нибудь для спасения Земли.
  Я предлагаю дождаться одиннадцати часов вечера - в это время в огромном храме проводятся церемонии, и все марсиане соберутся вместе и не станут досаждать вам, пока вы будете пробираться через город к транспортному тоннелю. Ну а я тем временем силой приказа постараюсь удержать на месте двух наших стражей - это даст вам возможность сбежать.
  - Но мы не можем оставить тебя здесь! - воскликнули мы с Уитли.
  Ни я, ни доктор не желали даже пытаться приводить в жизнь план Холланда, пока тот не пообещает, что разрешит нам взять его с собой к туннелю. Наконец он уступил, и мы приготовились нести его к шахте.
  Было уже семь вечера, и в мире наверху как раз сгущались сумерки. Но в пещере по-прежнему стоял день, и нам приходилось узнавать время только по своим часам. Оставшееся до назначенного срока время, я провел, маясь от безделья. Я наблюдал, как Уитли осторожно чистит пистолет, и сожалел, что обронил свое оружие, когда меня спускали в кратер. Я не мог понять, почему марсиане не отобрали у доктора пистолет, однако предположил, что они попросту не видели в нас тех, кто способен создать и применять хоть какое-нибудь мало-мальски опасное оружие. Впрочем, мое расстройство по поводу утраты пистолета слегка улеглось, когда Холланд извлек из-под одежды два длинных, устрашающих с виду кинжала, изготовленных марсианами, и которые, по его словам, он прятал уже очень давно. С одним из этих ножей на поясе я, по крайней мере, чувствовал себя вооруженным.
  Медленно - медленно как никогда - тянулись один за другим часы, пока в несколько минут двенадцатого мы не обратились в слух, силясь уловить пение, которое означало бы, что марсиане собрались в храме перед восхождением наверх.
  И вот наконец началось: послышался тихий торжественный напев, разнесшийся над мертвым городом, словно погребальная песнь. Был он в точности такой же, как и тот, что мы слышали в кратере. Печальный гимн последних - их осталось всего несколько тысяч - представителей могучей расы. Снаружи по-прежнему доносился топот неутомимо шаставших туда и обратно чудовищ-рабов, однако хлопанья крыльев слышно не было. И тогда мы поняли: пришло время попытаться осуществить наш безумный план.
  Следуя тихим указаниям Холланда, мы уселись на пол и в молчании сосредоточили свои умы на двух охранявших нас монстрах, которые находились где-то в здании. Мы слали одно и то же сообщение снова и снова; швыряли его вовне мощными мозговыми волнами. Мы приказывали существам явиться, открыть дверь и выпустить нас. Однако после пяти минут непрерывной концентрации не последовало никакого отклика. Прекратив усилия, я и Уитли предались отчаянию и перекидывались теперь ничего не значащими фразами.
  Но Холланд убедил нас продолжать, сказав:
  - Не пускайте в свой разум ничего лишнего. Там должна быть только одна мысль, только один приказ: 'Освободите нас'. И когда мы выберемся из камеры - если у нас, конечно, получится, - ради Бога, удерживайте эту мысль в голове до тех пор, пока мы не покинем подземелье. Как только мы перестанем слать приказ, позволяющий нам идти, куда захочется, первоначальное распоряжение марсиан мгновенно возобладает над разумом чудовищ и те немедля пустятся за нами в погоню.
  Итак, мы снова сосредоточились. И, хоть теперь нам и казалось, что минуты несутся вскачь, а не плетутся еле-еле, как совсем недавно, мы не позволяли отчаянию просачиваться в наши мысли. Сфокусировав ум на двух стерегущих нас тварях, мы повелевали им прийти, отпереть дверь и дать нам сбежать.
  Я видел пот, выступивший на лбу Уитли, и, как раз, когда я уже думал, что нас всех вот-вот сломает то непомерное напряжение, которое нам приходилось испытывать, мы услышали в дальнем конце коридора мягкий топот, неспешно приближавшийся к нашей камере. Твари явились по нашему требованию!
  Осознав это, мы пришли в дикий восторг и обрушили на двух монстров всю силу своих умов, придавая нашему приказу властность, нетерпеливость, внушительность! Монстры подходили все ближе и ближе, пока не остановились по ту сторону двери. Мы тут же сосредоточили на них свои мысли, внушая, что они должны открыть дверь и разрешить нам покинуть здание.
  На мгновение сердце мое ушло в пятки... А затем раздался скрежет поднимаемого засова, и дверь отворилась. По знаку Холланда мы с доктором шагнули к нему, подняли его с пола и, удерживая между нами, пронесли через дверной проем - при этом мы старались не издавать ни единого звука и по-прежнему фокусировать наши мысли на двух чудовищных стражах, замерших поодаль от распахнутой двери.
  Двигаясь неуверенно, будто бы сомневаясь, две твари освободили проход, позволив нам проследовать по коридору. Из храма все еще долетало песнопение, но мы понимали: у нас осталось совсем мало времени на то, чтобы подняться в кратер раньше марсиан. В том месте, где мы покинули коридор и ступили на улицу, нас чуть было не постигла катастрофа: я и Уитли споткнулись о порожек и, стараясь восстановить равновесие, на мгновение совершенно позабыли о двух монстрах позади нас.
  Тут же в коридоре возникло молниеносное движение, и послышались стремительные мягкие шаги - твари рванули в нашу сторону! Но когда до нас оставалось всего несколько футов, они резко замерли на месте. Казалось, безголовые рабы озадаченно рассматривают нас, словно бы сомневаясь и недоумевая. В самую последнюю секунду нам удалось швырнуть в них телепатический приказ остановиться - от смерти, однако, мы были на волосок. Теперь-то нам стало понятно, зачем Холланд предупреждал нас о том, что до тех пор, пока не удастся окончательно выбраться из пещеры, мы должны все время направлять на тварей наши мысли.
  И вот, неся Холланда, мы двигались по длинной улице, и разумы наши были сфокусированы на двух стражах в здании позади - мы повелевали им там и оставаться. Не разговаривая, мы шагали вдоль проспекта, и я сожалел, что нам не пришло в голову запереть тварей в камере. Затем, правда, я предположил, что Холланд не предложил сделать это, опасаясь телепатических способностей монстров: стражи могли каким-нибудь образом известить своих хозяев о нашем побеге. Я вдруг испугался, осознав, что позволил мыслям уйти в сторону, и вновь сосредоточил их на безмолвном приказе двум нашим недавним сторожам.
  На всем пути через город нам не встретился ни один марсианин. Очевидно, в точности, как и сказал Холланд, они все собрались в храме для проведения своей церемонии. Пение стихло, и я понял: сейчас, должно быть, уже почти половина двенадцатого, а значит, у нас оставалось менее получаса на то, чтобы добраться до кратера прежде марсиан.
  Как и раньше, по улицам шастало множество существ-рабов, но никто не пытался нас остановить, мы словно были для них невидимками. Казалось, они даже не подозревали о нашем присутствии, ведь у каждого из них имелось собственное дело, внедренное в мозг марсианским хозяином, и только эта конкретная задача и могла интересовать их в данный момент. В конце концов, у столь узкой специализации есть свои недостатки.
  И вот впереди показалась длинная постройка, внутри которой находился вход в туннель. Мы поспешили к ней. Сердца наши бешено колотились в предвкушении скорого успеха.
  
  В здании было совершенно пусто, и я направился прямо к переключателю на стене. Я нажал на него, и круглый кусок стены отодвинулся, явив скрывавшийся за ним длинный полый цилиндр - тот самый, на котором нас доставили сюда (я запомнил его, потому что он размещался ближе всех к выходу из здания). Как много действующих туннелей имелось в распоряжении марсиан, я не знал, однако на всем протяжении длинной низкой стены виднелись такие же переключатели, управлявшие, без сомнения, похожими цилиндрами.
  Мы уже как раз собирались войти в цилиндр, когда Холланд показал в угол комнаты и произнес:
  - Прежде чем подниматься, стоит прихватить три таких накидки. Наверху они могут спасти нам жизни.
  Я посмотрел в указанном направлении и увидел всего лишь несколько свободных одеяний бледно-желтого цвета, висевших на вмонтированных в стену крючках. На мой вопросительный взгляд Холланд ответил:
  - Эти накидки - настоящие доспехи. Научный Совет создал их для защиты стражей диска. Они отражают все виды излучений, и без них у нас нет ни единого шанса пробиться в пункт управления. Взгляните, они закрывают все тело.
  Растянув одну из мантий, он продемонстрировал нам опускающийся на лицо капюшон и показал, как правильно застегивать костюм, чтобы он защищал все тело целиком. Одеяния те, однако, предназначались для крылатых марсиан и были для нас довольно-таки просторными.
  Я быстро схватил три накидки, и мы с Уитли нагнулись, чтобы поднять Холланда с пола. И тут внезапно послышался звук, вселивший в наши сердца ужас. Что это было? Что за мягкий торопливый топот стремительно приближался к нам по улице снаружи?
  Внезапно раздался вопль Холланда:
  - Рабы-монстры! Мы забыли о них, и они пришли. - А затем, когда я подхватил его на руки и рванул к цилиндру, он закричал: - Слишком поздно!
  Я как раз успел выхватить нож, когда двое существ возникли в дверном проеме и бросились прямиком к нам. Удар одной из тварей отшвырнул меня к стене, после чего я угодил в объятия могучих рук. Я в ярости наносил кинжалом один удар за другим, снова и снова погружая длинное лезвие в слизкую тушу.
  Однако казалось, что монстру все было нипочем, и он мотал меня по комнате, точно детскую игрушку. Мельком я заметил Уитли, обхватившего вторую тварь руками и ногами и непрерывно вонзавшего ей в спину нож, переброшенный ему Холландом. Создание извивалось и дергалось с чудовищной силой,
  Послышался крик Холланда:
  - Бейте в черное пятно!
  Но не успел я снова занести клинок, как вдруг меня сильно ударило по запястью и нож вылетел из руки - теперь я катался с монстром по полу, совершенно безоружный. Гладкие мощные конечности обвивали мне шею, и моя отчаянная борьба постепенно сходила на нет: задыхаясь, я медленно погружался в пучину смерти. Внезапно раздался отчаянный вопль Холланда, и в следующий миг державшая меня тварь судорожно задергалась и ослабила удушающую хватку своих щупалец. Я услышал глухой удар, с каким мягкая плоть врезалась в стену, а затем, пошатываясь, поднялся на ноги и с ужасом огляделся.
  В нескольких ярдах от меня сидел доктор Уитли. Его нож был по самую рукоять вогнан в темное овальное пятно чудовища, неподвижно лежавшего рядом с ним. Подле меня покоился тот монстр, с которым сражался я, и на его черном пятне зиял большой разрез; мой кинжал валялся неподалеку. А в углу помещения, скорчившись, лежал Холланд: туда его отбросила последняя ужасающая судорога душившего меня существа, возникшая в тот миг, когда его поразили в единственное уязвимое место - во вместилище причудливого разума.
  Мы опустились на пол рядом с Холландом. Он медленно открыл глаза и улыбнулся.
  - Вот мне и конец, - сказал он, по-прежнему улыбаясь. Затем, увидав навернувшиеся мне на глаза слезы, произнес: - Не плачь, дружище. Думаешь, мне охота жить после того, что со мной сотворили? Идите, идите же. Поднимайтесь в кратер! Используйте диск, чтобы ударить в ответ...
  Слова оборвались резким вдохом, и Холланд безмолвно распростерся на полу. Над его телом Уитли и я посмотрели друг на друга - в глазах доктора я увидел отражение своих собственных слез. И все же он первым из нас двоих поднялся с колен и повернулся лицом к тому, что ждало нас впереди.
  - Нужно спрятать их, прежде чем уходить, - произнес он и указал на лежавшие вокруг нас тела.
  Итак, мы собрали вместе три тела, вынесли их наружу и сложили у дальней стены сооружения - таким образом, чтобы любой, кто бы ни вошел в здание, не заметил их. Уже было без двадцати двенадцать, и я гадал: успеем ли мы предпринять хоть что-нибудь, даже если сможем достичь кратера наверху.
  Торопясь, мы забрались в цилиндр, не забыв захватить желтые одеяния, навлекшие на нас беду, и немедля пристегнулись к двум подвесным сиденьям. Я опасливо надавил на кнопки (так, как проинструктировал Холланд), вернувшие на место круглый кусок стены позади нас и вновь погрузившие нас во тьму. Нажал другую кнопку - и цилиндр, как и в прошлый раз, наклонился под крутым углом. А когда я щелкнул последним переключателем, чудовищная сила вдавила нас в кресла, и за стенками цилиндра начал нарастать жужжащий визг ветра, уже слышанный нами во время спуска в пещеру. Пока мы с немыслимой скоростью мчались наверх, я задавался вопросом: остановиться ли цилиндр автоматически, когда достигнет конца трубы? Но затем пришел к выводу, что лишь подобным образом он и мог быть сконструирован, ведь внутри цилиндра не наблюдалось никаких датчиков или чего-нибудь иного, сообщавшего, сколько осталось до конца пути.
  Я увидел тлеющий во мраке радиевый циферблат часов доктора Уитли, и отметил, что до полуночи осталось всего пятнадцать минут. Я предположил, что поверхность должна быть совсем близко, поскольку спуск в пещеру занял у нас только пять минут, а мы находились в туннеле уже почти столько же. Мои рассуждения и в самом деле оказались верными. Я увидел, как маленький светящийся кружок часов исчез, когда Уитли закрыл их, и рев снаружи тут же уменьшился до слабого стона и вскоре стих. Цилиндр плавно остановился и принял горизонтальное положение.
  Я немедля заставил конец капсулы распахнуться, и мы вышли в то самое задание, из которого началось наше путешествие под землю. Достигнув открытой двери, мы оба на мгновение замерли, любуясь красотой ночи - красотой, тысячекратно усилившейся за те часы, что мы провели в заточении в подземном мире.
  
  Звезды наверху сверкали во всем своем тропическом великолепии. Но в сравнении с кроваво-красным диском, висевшим прямо над нашими головами, они выглядели жалкими искорками. Марс разросся до размеров полной Луны. Ужасающий багровый щит с двух сторон венчали белые окружности - царства льда, покрывавшие марсианские полюса. Определенно, за те двадцать четыре часа, которые мы пробыли в подземелье, планета значительно увеличилась в габаритах, и я понял: должно быть, она несется к нам со скоростью, далеко превосходящей расчеты астрономов.
  Лишь секунду смотрели мы на небо, а затем, неуклюже закутавшись в желтые накидки и набросив на лица капюшоны, крадучись двинулись в сторону диска. В зловещем свете Марса все вокруг виделось весьма смутно. Полупрозрачная материя капюшонов тоже не облегчала обзор.
  Таясь, пробирались мы к диску и не видели по пути ни единого живого существа: очевидно, все марсиане до сих пор находились в храме глубоко под землей. До полуночи, однако, оставалось всего десять минут, и я понимал, что в любую секунду крылатый народ может устремиться через туннели в кратер. И тогда нас ждет скорая расправа.
  Мы торопливо пересекали дно кратера и вскоре остановились в тени маленькой постройки, располагавшейся неподалеку от колонны, на вершине которой торчала квадратная коробка пункта управления. Сквозь щели и отверстия коробки, наружу вырывался свет, и время от времени свет этот заслоняли двое стражей, проходивших внутри кабины мимо прорезей. Шар на крыше пультовой не светился, и мы могли видеть лишь малую часть кратера.
  Ждать дольше было нельзя, так что, вытащив пистолет, доктор Уитли быстро зашагал к колонне, и я последовал за ним, крепко сжимая рукоять ножа. Крючья, вмонтированные в поверхность колонны, располагались достаточно близко один от другого - воспользовавшись ими, можно было без труда вскарабкаться к ящику на вершине. И вот вдоль одной из сторон колонны мы полезли наверх: Уитли взбирался первым, я - сразу за ним. Все выше и выше поднимались мы, всем сердцем молясь об успехе. Внезапно, когда до поста управления оставалась не больше половины пути, квадратная секция пола кубической постройки сдвинулась в сторону, и на нас уставилось худое злобное лицо.
  Думаю, смотревший сверху марсианин на мгновение принял нас - благодаря мантиям, в которые мы оба были укутаны, - за двух представителей своего собственного вида. И пока он колебался, мы оказались всего в десяти футах от ящика. Затем марсианин скрылся из виду, чтобы через секунду вновь возникнуть в поле зрения с длинной металлической трубкой, направленной прямо на нас.
  Слепящий голубой свет вырвался из конца трубки и, поразив нас, растекся по накидкам, словно вода по дождевику. Если бы не желтые одеяния, мы бы в мгновение ока превратились в горстку белого порошка. Однако, будучи облаченными в чудесные наряды, мы даже не почувствовали прикосновение смертельного излучения. Прежде чем державший трубку марсианин успел отпрянуть от люка, пистолет Уитли рявкнул, и создание отлетело внутрь поста управления с пулей в голове.
  Преодолев несколько последних крюков, что торчали из колонны, Уитли подтянулся и нырнул в лаз. Я запрыгнул внутрь вслед за доктором и увидел, что тот уже схватился врукопашную со вторым марсианином. Я удивился, отчего это Уитли просто-напросто не пристрелит тварь? Однако, мимолетный взгляд, брошенный мной на сложные пульты управления и оборудование вокруг, дал понять: доктор боялся, что пуля может высвободить какую-нибудь из сосредоточенных в этой каморке чудовищных сил.
  Уитли с марсианином метались туда-сюда по комнате, и я, подскочив к существу сзади, погрузил нож глубоко ему в спину - меня тут же отшвырнул в сторону яростный взмах огромных крыльев конвульсивно забившейся в недолгой агонии твари. Иступленные и растрепанные стояли мы с доктором над двумя мертвыми марсианами и молча взирали друг на друга, а затем отвернулись, чтобы изучить оборудование, выстроившееся вдоль стен маленького помещения.
  Посреди комнаты из пола вырастали два толстых, покрытых гладкой черной изоляцией кабеля, которые вели к квадратному пульту управления на одной из стен и скрывались за ним. В самом центре того щита виднелась парочка крупных, размером с небольшой апельсин, рукояток. Одна из них была огненно-красной, вторая - ярко-зеленой.
  Уитли внимательно осмотрел их и сказал:
  - Без сомнения, это те самые переключатели, что управляют двумя лучами. Вспомни, что сказал Холланд: притягивающий луч имеет красный цвет, а отталкивающий - зеленый. Я так понимаю, чтобы привести луч в действие, нужно потянуть одну из рукояток на себя: не похоже, что их можно двигать в каком-либо другом направлении. Чем дальше выдвигается рукоятка, тем мощнее становиться луч. Во всяком случае, мне так кажется.
  - А время?! - крикнул я. - Как нам узнать время, когда следует включить зеленый луч? Активировать его можно лишь в тот самый миг, когда южный полюс Марса будет пересекать траекторию луча.
  - Колокол, колокол, - парировал он. - Разве ты не слышал, как Холланд говорил, что третий удар колокола указывает на точный момент включения луча? И эти звенящие ноты производит на противоположной стороне диска другая группа марсиан.
  - Теперь я вспомнил, - сказал я. - Но как же марсиане? Что они станут делать, когда мы запустим зеленый луч? Неужто они будут просто стоять и смотреть, как мы уничтожаем все их труды, и не вмешаются? Да они будут здесь почти что в любую секунду!
  Мгновение он смотрел на меня, не отвечая.
  - Вот он, наш камень преткновения, - сказал доктор. - И лишь ты, Аллан, способен преодолеть его.
  - Я?! - последовал мой изумленный возглас. - Но что я могу сделать?
  Он быстро объяснил:
  - Если бы тебе удалось попасть на вершину кратера - взобравшись по той большой трещине в стене, о которой ты упоминал, - тогда ты смог бы добраться до самолета и взлететь на нем над вулканом. В нужный момент я включу зеленый луч, а затем, уверен, мне удастся хотя бы на какое-то время сдержать марсиан. У меня есть вот это, знаешь ли. - Он махнул на валявшуюся на полу металлическую трубку - на вместилище разрушающего излучения. - Во всяком случае, мне кажется, я смогу не подпускать их до тех пор, пока ты и Райдер не пролетите над кратером и не сбросите на диск столько бомб, сколько понадобиться, чтобы вывести его из строя. Марсиане, похоже, не особо-то много знают о взрывчатке и ее разрушительной силе. Думаю, воспользовавшись их замешательством, я успею вылезти из этого ящика и доберусь до вершины кратера. И после нам останется только приложить все усилия, чтобы с помощью взрывчатки запечатать входы в туннели, или, на худой конец, мы можем покинуть остров и вернуться с подмогой.
  Я запротестовал, поскольку не хотел оставлять доктора одного, однако сила его убеждения превозмогла мои возражения, и я, хоть и не особо того желая, приготовился уходить. Уитли нацарапал несколько слов на вырванной из блокнота страничке, сложил ее и вручил мне с наказом передать пилоту. Я засунул листок в карман.
  Переступив через мертвых марсиан, я начал спускаться сквозь люк в полу. Однако, спустившись по пояс, я остановился и протянул Уитли руку. Он молча ее пожал. Мы не сказали друг другу ни слова, но на всем своем пути вниз по колонне я видел наверху доброе лицо доктора, следившего за моим продвижением. Когда я ступил на землю, он взмахнул рукой, желая мне всего хорошего и прощаясь, а затем захлопнул люк, переключив, очевидно, свое внимание на содержимое пункта управления. Не теряя времени даром, я рванул по дну кратера к разлому в стене, каждую секунду ожидая услышать звуки, возвещавшие о появлении марсиан из глубин. Была почти полночь.
  
  

15

  
  Я бежал через огромный кратер и, когда добрался до восточной стены, разрыдался от облегчения. Пронесшись вдоль стены, я достиг нижнего края замеченной ранее трещины - колоссального разлома, прорезавшего жерло вулкана до самого верха. Я как раз начал взбираться по расщелине, когда на крыше поста управления вспыхнула сфера голубого света, озарив кратер скудным колеблющимся сиянием. Я понял: освещение включил Уитли, а также догадался, что это был сигнал, означавший, что марсиане объявились в кратере, выбравшись из своего глубинного мира. Мне оставалось лишь молиться, чтобы они не заметили, как я карабкаюсь вверх по гигантской трещине.
  Я полз наверх по острым потекам лавы: подтягивался, цеплялся и протискивался. Когда половина пути была пройдена, раздалась первая звенящая нота. Она обрушилась на меня плотной волной оглушающего шума, и я на секунду замедлил восхождение, чтобы посмотреть назад.
  Марсиане плотным кольцом окружали гигантский диск, и я увидел, что они, очевидно, любуются огромной багровой планетой, зависшей прямо над ними. Я тоже поглядывал на Марс, карабкаясь наверх, и всем сердцем понадеялся, что Холланд не ошибался насчет способности зеленого луча отшвырнуть планету прочь.
  Снова прозвонил колокол - к этому моменту я находился почти у самой вершины вулкана (хотя мне было трудно судить о своем положении). Послышалось пение, достигло апогея и стихло. И когда оно зазвучало вновь, моя рука ухватилась за верхний край жерла. Я выбрался наверх и минуту просто лежал, измученный и задыхающийся.
  Огромный колокол ударил в третий раз, и я быстро повернулся лицом к кратеру. И сделал это как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как из поверхности диска в зенит ударил столб ослепительного зеленого света - колонна изумрудного пламени, являвшаяся квинтэссенцией всего зеленого так же, как красный луч был сущностью всего красного. То был открытый вызов и дерзкий ответ доктора Уитли! Да и всей Земли тоже!
  На этот раз триумфального пения слышно не было! Зато моих ушей достиг громкий гул - злобный и угрожающий, точно встревоженный пчелиный улей. Я видел толпу марсиан, яростно бурлившую вокруг колонны с ящиком. Когда несколько из них начали взбираться по колонне, изнутри кабины ударил смертоносный синий луч и прорезал в рядах нападавших широкую просеку, мгновенно превратив всех, кого коснулся, в белый порошок!
  Также я увидел, почему марсиане, для того, чтобы попасть в пункт управления, предпочитают пользоваться крючьями на колонне, а не взлетают туда на своих крыльях. Несколько пришельцев, воспаривших к ящику, подлетели слишком близко к диску и тут же обратились в ничто, сожженные зеленым лучом - чудовищным сгустком магнитных сил южного полюса Земли!
  Я поднял взгляд на Марс и громко, восторженно вскрикнул: на белой шапке южного полюса планеты проступило крошечное, похожее на великолепный изумруд, пятнышко сверкающей зелени. Снова взглянув на бесновавшуюся рядом с колонной орду марсиан, я вспомнил о своей миссии и, повернувшись, побежал вниз по склону вулкана в сторону берега. Я был уже на середине склона, когда зеленый столб позади меня погас.
  Но я знал: луч сделал свое дело! Доктор Уитли швырнул в приближающуюся планету всю мощь отталкивающего излучения, и если нам теперь удастся уничтожить диск, то можно будет больше не опасаться того, что марсиане вновь притянут к Земле свой мир противоположным по силе лучом.
  Я бежал, слышал злобный гул, доносившийся из кратера, и всей душой надеялся, что мы успеем вернуться к вулкану на самолете и спасем доктора Уитли.
  Я уже почти добрался до подножия вулкана, когда чудовищный толчок потряс остров до самого основания. Со всего размаху меня швырнуло оземь, и в тот же миг сверху, со стороны кратера, накатила волна раскаленного удушающего воздуха.
  Вскочив на ноги, я посмотрел назад и остолбенел от представшего моим глазам зрелища. Из недр вулкана, казалось, бил невообразимый фонтан зеленого и багрового пламени - вихрь сверкающих лучей, чья электрическая сила ощущалась даже там, где я стоял, и чей непереносимый жар не давал вздохнуть полной грудью.
  Минуту в кратере продолжал бушевать водоворот освобожденной энергии, а затем края жерла и его исполинские стены, обрушились внутрь вулкана, погребая все, что там находилось, под тысячами тонн камней. И я знал, что произошло! Знал!
  Уитли одновременно включил и притягивающий, и отталкивающий лучи. И следствием сосредоточения в одном месте всей магнитной мощи Земли стало, в точности как и предрекал Холланд, колоссальное короткое замыкание, испепелившее в кратере все живое, подобно тому, как пламя свечи сжигает мотылька, и расколовшее вулкан, словно какой-то муравейник.
  Я вспомнил о записке, которую дал мне Уитли, и, развернув листок, прочел его содержимое в зловещем свете висевшей надо мной красной планеты. Как я и думал, написанное предназначалось не пилоту, а мне.
  'Дорогой Аллан, - гласили в спешке нацарапанным слова, - когда ты прочтешь эти строки, меня уже не будет в живых, поскольку я решил раз и навсегда избавиться от этих марсиан способом, который подсказал мне Холланд. Если я не сделаю этого, они однозначно продолжат строить козни против Земли. И чтобы осуществить задуманное, мне и самому придется умереть. Но ты погибать не обязан. Поэтому для твоего же блага я отослал тебя с ложным поручением: узнав правду, ты ни за что не оставил бы меня. Жизнь одного человека - невысокая цена за жизнь целого мира, и я с радостью заплачу ее. У меня нет времени написать больше. Прощай, Аллан!'
  Вот, что говорилось в той записке, и, когда я читал ее, по моим щекам бежали слезы. И пока я бежал вниз по склону между высоких темных изваяний, слезы не прекращали течь, и я лишь смутно разглядел сквозь застилавшую глаза пелену белое встревоженное лицо лейтенанта Райдера, выскочившего мне навстречу. Затем на меня опустилось милосердное беспамятство.
  
  

ЭПИЛОГ

  
  Сегодня на самом конце моста Золотые ворота возвышается исполинская статуя - худой, приветливого вида мужчина пристально взирает на юг через просторы Тихого океана. Ни один пароход не забывает, проходя через бухту, поприветствовать изваяние пронзительным гудком. А когда мимо скользят могучие лайнеры, на их палубах прекращается веселая трескотня, и на минуту повисает грустная тишина: все с почтением вспоминают человека, чей образ увековечен в статуе.
  Одна рука скульптуры воздета к небесам в величественном жесте, будто бы указывая на крошечную крапинку мерцающего в ночи Марса - Марса, который нынче с трудом удается разглядеть. Именно эта рука швырнула красную планету обратно в космос. Швырнула столь далеко, что Марс угодил в поле притяжения Юпитера и теперь, словно луна, кружит вокруг того гигантского мира. И будет кружить так вечно, никогда больше и никоим образом не угрожая нам.
  Как раз сегодня я стоял у подножия огромного памятника - свидетельства общемировой признательности, - смотрел вместе с ним на серые воды океана и видел внутренним взором одинокий островок и сокрытый глубоко под ним странный мир. В той огромной пещере и на том затерянном островке трое людей выступили против порождений ада, вознамерившихся угробить Землю. Трое людей! Один из них лежит в удивительном мертвом городе Марсиан - городе, теперь умершем навеки; второй, превратившийся в величайшего героя планеты, покоится под раздробленными обломками Рано-Кау; а я, последний и самый незначительный из всех троих, размышляя и вспоминая, стою в тени статуи моего друга. На острове Пасхи тоже есть статуи. Однако последние представители изваявшей их расы сгинули, погребенные в одной гробнице с тем, кто их уничтожил. Минули долгие-долгие столетия, и наступил год, а за ним - и день, когда эта древняя раса почти победила, почти одержала верх. А затем, в самый последний момент, их труд и сами их дьявольские планы оказались низвергнуты в ничто рукой, и сердцем, и широкой душой одного человека. Но статуи на поросших травой склонах не ведают об этом и продолжают с надеждой взирать морскую даль.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"