Итак.

Я, Гай Аппий Децибелл. Возраст - 45 лет. Должность - доцент кафедры общей тактики, кандидат наук. Звание - войсковой трибун.

Хвастать особенно нечем. Звание небогатое. Юнцы получают его, чуть побегав ординарцами на глазах у шефа, а я выслужил его кровавым потом, заслугами, и немалыми. Да что там говорить...

Конечно, заслышат только, что Персидский Порошок (потом вам станет ясно, почему у меня такое nom de guerre) едет с инспекцией, и любому выпускнику нашей Академии, который действует где-нибудь у Бета Лебедя, небо с овчинку покажется. Даже поговорка есть - "Зачёт у Децибелла страшнее залпа батареи квазаров противника". Но это всё так. Замена настоящему делу.

А начинал я хорошо. Предстояло большое будущее. Впереди были блестящие перспективы, труды и дни на ратном поприще и всё такое, прочее, что обычно пишут в академических сборниках, посвящённых удачливым выпускникам.

Направление в Академию было подписано стариком Нервой. Все необходимые рекомендации от сената. Честь по чести. Мандатную комиссию, значит, прошел в первых рядах. Вступительные экзамены по риторике и плаванию - "отлично". Потом на всех курсах - "курсант-отличник, армии маяк". Курсовая работа - "отлично". Кончили учиться. Попал на практику. Отзыв руководителя практики - "отлично". Диплом - "отлично" плюс премия от организации, в которой выполнялся диплом, - жена, дочь сатрапа и две наложницы-согдианки.

Наконец, распределение. Тут и пошли заминки. Распределился я к Дарию III начальником штаба. (Отсюда и пошло мое прозвание в молодости - Аппий Перс. Персидским порошком стали звать позже.) О лучшем месте и мечтать нечего. Тема диплома: "Фронтальная атака дивизиона серпоносных колесниц на пехотные подразделения противника". Реальные результаты. Внедрение в практику. Отзыв руководителя даже у меня вышиб слезу. Дарий брызгал слюной от восторга, когда увидел учения на местности. (Курсовая, кстати, тоже у него. Может слышали - "Греческие наемники, организация отрядов и тактика боя".) В общем от меня самого зависело будущее - оставаться начальником штаба, становиться сатрапом или... Но об этом я пока не загадывал.

После защиты, когда обмывали значки, сидел я рядом с Саней из 537 группы, сыном крупного македонского военного, басилевса Филиппа. Таких папенькиных сынков у нас недолюбливали, но Саня был парень неплохой. Правда, не без придури - всё бредил славой и подвигами, сборник Гомера под подушкой держал.

Выпили мы за успехи. Начали болтать. Я про своё, он про своё. Тема у него была, что-то вроде "Развертывание мотострелковой роты после упреждающего взрыва сверхновой". Чего я успел ему рассказать, не помню, но ясно помню, что слушали за столом только меня. Да и что сравнивать - его ерундовина на уровне ротного командира и мои персидские разработки. Узнаю вскоре, пропал наш Саня. Объявился на родине. Набрал там каких-то остолопов-товарищей и...

Ну, дальнейшее вы, наверняка, знаете. Шеф сгинул. Персия погибла. Карьера накрылась. Где теперь жена, где наложницы...

Слава Митре, я не успел прибыть к месту службы. Ладно.

Перераспределился в Академию. Начальник Академии, генерал Н. Бонапарт, вызвал. Руку жал. За ухо подергал. О жене спросил. Потом извинялся. Утешал. "Все у вас впереди," - говорит, - "mon ami, не отчаивайтесь". Ну и так далее...

Направление дали на кафедру общей тактики. Заведующим тогда у нас был полковник Темуджин. (Генерала и Чингизхана ему позже присвоили.) Стал он у меня научным руководителем.

Тему утвердили по его предложению - "Некоторые вопросы борьбы с конницей кочевых народов. Встречный бой, оборона и контрнаступление".

"Хорошая" - говорит - "тема, диссертабельная. Большой выход в практику будет иметь".

Как же. Выход в практику. Его же стараниями на поле славы все мои выводы опровергнуты. То-то он перед той командировкой все мои материалы забрал. Даже черновики. "Поразмышляю" - говорит - "на досуге. Обмозгую, какие последствия твоя работа поимеет".

Вот он и обмозговал. Вот он и учёл мои разработки. А сам рапорт прислал.

"Считаю" - пишет - "неэтичным быть руководителем диссертации на такую неактуальную в современных условиях тему". Ну и всё такое, в том же духе. Мол, надеюсь, что молодой офицер и подающий большие надежды учёный, адъюнкт Децибелл достигнет многого, его способности будут оценены должным образом и по заслугам...

В общем всё. Накрылась тема. Сроки аспирантуры сорваны.

Нашел я другого руководителя. Ну, его в Академии все знают - Чёрный Принц. Какой он руководитель тоже все знают. Защищался я лет эдак через пятнадцать. "Кресси, Азенкур. Валлийские стрелки". Хорошо, хоть шеф не все сто лет меня промурыжил.

Темп потерян. Вот что обидно.

Вы только подумайте. Санька Македонский - император. Атилла! Вы не поверите, замухрышка Атилла из 509 группы, тоже император. Да, что там Атилла. Чака-черномазый - зулус, на два курса моложе меня учился. Я его ещё в лагерях всё лето шпынял за плохую выправку. Да он и плавать не научился. Так этот Чака, тоже император. Видите ли - чёрный Наполеон. Тоже мне Наполеон, без штанов.

Давеча, подъехали ко мне из Штаба Академии, помощник Старшего Ученого Адъютанта и ещё один, порученец Начальника. Вот беседу эту провести и с одним субчиком, с политического отдела, поговорить. Он, говорят, над книгой о знатных людях Академии работает. Вы у нас, говорят, ветеран, вы много знаете и помните, со многими великими лично знакомы.

"Ну, раз я ветеран", говорю, "Вы мне 10 югеров плодородной земли давайте". Это я для начала, чтоб молокосос этот, помощник не заносился очень-то, пошутил. "А о каких, таких знатных людях он писать будет?" - спрашиваю.

"Ну как, о каких." Порученец даже растерялся, бедняга. "Вы, что не понимаете. О знатных людях Академии, о великих полководцах, с которыми вы учились. Гай Марий, Корнеллий Сулла и другие, например, друг ваш - Александр Великий."

Тут я так и взвился.

"Не имел", говорю, "чести в друзьях у Александра ходить. Да он и убил их всех, друзей то своих, кого собственноручно, кого через трибунал".

"Нет", говорю, "не буду я про Александра ничего придумывать. И про Мария мне рассказывать нечего. Вы там у себя в штабе напутали всё. Он фельдфебелем старшей роты был, когда я курс молодого бойца проходил. А Сулла тогда уже кончил. И замещал воспитателя у младшей роты восточного отделения. Они его "Рыжим" кликали. На Востоке рыжих, почитай и нет совсем. Я то Восток знаю. Вот к восточникам и обращайтесь. А я с этими великими не служил. Нет. Чести не имел."

Конечно, есть мне про что рассказывать. Я многих известных людей встречал. Вы лучше спросите, кого я не знавал в свое время. Вот, когда на карантине перед первым курсом были, так мой лежак был рядышком с местом Исуса. Нет, не того, о ком вы подумали. Тот на политическом отделении обучался. Там несколько строго секретных групп было. Мы про них не должны были и слышать. Но слышали, кое-что. Вам я всё равно не расскажу. Присяга. Долг и всё такое... Так о чем, бишь, я рассказывал. Да, Исус этот, тоже с Ближнего Востока, Навин его прозвание, очень дремучий парень был. Как говорится ни, тебе, читать, ни, тебе, плавать. Как он поступил, непонятно. И с мандатной комиссией у него нелады были. Вместо подписей совет его израйльских старейшин грязные пальцы приложил. Все двенадцать колен так и расписались.

Как он учился, я тоже не ведаю. Он, я же сказал, дремучий был. Ничего не знал, и знать не хотел. На лекциях спал. Но, люди говорят, отчётливый рубака из него получился. Города на крик брал. Разведка, кстати сказать, у него классная была.

А про великих полководцев пусть кто-нибудь другой врёт. Я то их видел всякими. Помню, полковник Темуджин на кафедральном отчёте всё на старшего преподавателя Темур Ленга бочку катил.

"Вы", разоряется, "поручик, рутинёр. Вы ничего нового в военное дело не вносите. Все по-старому норовите действовать.

На самом деле Темур тогда звание сотника имел. Да Темуджин почему-то этого звания не признавал и его всё поручиком обзывал. Унизить, видимо, хотел. И на счёт новаторства он тоже загибал. Сам то воевал с китайскими кадрами, а передовую римскую военно-инженерную мысль игнорировал. Нет, Темуджин недаром тираном в истории остался. Зверь был, зав. кафедрой. И курсанты его боялись. А думаете, Темур, когда заведующим стал, лучше. Нет. Как человек наверх выйдет, так старая дружба не в счёт. Ведь не разлей вода были. А как принял он кафедру, так и начал меня гонять. Как лето, так на боевую практику посредником. И всё куда подальше, да куда похолоднее. По всей вселенной меня мотал, по всем временным поясам. А отпуск - зимой. Мол, шутит, Децибелл теплую водку не пьёт. А какой отпуск зимой. Зимой зачеты да сессия, да то, да сё, то семинар, то коллоквиум. Так и не отдохнешь путём.

Но про это историкам не будешь рассказывать. Им подавай примеры положительные. Моральный облик да героизм. Да ещё что-нибудь про Аркольский мост и тысячелетия с пирамидами.

Ну, всё ж таки пришлось с тем субчиком из политотдела поговорить. Со штабными то спорить себе дороже.

Приходит на кафедру. Представляется. "Флавий, мое прозвание," говорит. Я, конечно, справки заранее навёл, но держусь, будто и не знаю ничего.

"Какой это ещё Флавий", вроде бы как размышляю вслух. "Я двоих Флавиев знаю. Генерал-Фельдмаршала Веспасиана и генерал-полковника Тита. С Титом даже учился вместе, на греко-латинском отделении. Оба, между прочим, императорами стали."

"Да нет", отвечает, "Я историк Флавий."

Тут я его на место решил поставить. Как рявкну - "Слышал я про историка Флавия. И не Флавий вовсе, а партизанский комиссар из Галилеи - Иосиф. Перебежчик к Генерал-Фельдмаршалу, тот ему и прозвание свое носить разрешил. Не буду я с перебежчиками дела иметь."

Ну, историк мой, видно, не ожидал такого. "Нет, нет, что вы", лепечет, "Я не из Галилеи, а из Сиракуз. Полное имя у меня - Флавий Вописк из Сиракуз."

Тут я гнев на милость сменил. Всё равно ведь беседу мне в штабе навязали. "Ладно", говорю, "с этого и начинать надо, что из Сиракуз. Земляки мы с вами без малого. Я из Кампаньи. Из Капуи."

Надо, думаю, хоть какую-то пользу с этого сицилийского хлыща получить. Решил ему про друга рассказать. До Академии ещё знакомы были. Потом пять лет в одной группе. Практически и не разлучались никогда. Он тоже в Персию хотел. Да место такое престижное только одно было. Он на кафедру распределился, но после персидской катастрофы меня туда перераспределили, а его в римские сапёры откомандировали. Я всё ж поспособнее его был.

Проб его прозвание. А полное имя забыл. Вот был офицер и человек. С юности его генералы римской императорской армии оценили. Я его характеристики читал, уже после гибели, так прослезился даже. Императором он был не Саньке с Чакой чета. А как солдаты его любили. Они же его, правда, и убили, но это уж такая у них традиция была. Не реже одного раза в пять лет - императоров убивали.

Вот про Проба я Флавию этому и порассказал. Он только стилом своим чиркал. И дельный он был офицер, пишет. И генерал боевой. И благословение богов на нём было. И Кампанью он всю осушил. Здорово написал. В сборнике Боевой Славы, говорит, напечатаем.

Ну если, напечатают, так почитаем.

Наверное в штабе от меня не такой беседы с молодыми кадрами ожидали. Да уж пусть не взыщут. Я не напрашивался. Я этих воспоминаний не любитель. Не то, что некоторые. Начальник Академии, нынешний, Евгеша Савойский, например. Ну и пусть наверху знают, что я про них думаю. Мне сейчас 45. В 50 - отставка. Раньше срока меня на дембель спихнуть - руки коротки. Устав Академии не позволяет. А после уставного срока поработать всё равно не разрешат.

Я думаю принять в августе кураторство над ротой первокурсников, восточного или славянского, там, отделения. Наших то, греко-римлян, не хочу. Ну и показать молодым в течение пяти лет, почём фунт лиха. Естественно, строевая, по-нашему, по-римски. Плаванье с полной выкладкой, в латах и с копьем. И вообще, чтоб служба мёдом не казалась. Сделаю из них настоящих воинов. Запомнят они Гая Аппия Децибелла по прозванию Персидский Порошок. Хоть добрая память обо мне останется. А всё-таки жаль. Не задалась карьера.

Карьера не задалась.