Аннотация: Совсем другая цивилизация в глубинах космоса, никак не связанная с человечеством и не знающая про него
Глава 12
---------------------------------
Ночью мне никак не удается заснуть. Что, на самом деле, бывает крайне редко. Наш организм очень сильный. Хорошо приспосабливающийся к внешним обстоятельствам и условиям. И функционирующий очень четко и точно.
Обычно даже душевное волнение, вызванное особо впечатляющей работой - неважно, в области науки или искусства - или чьей-то необычайно интересной идеей, неизменно отступает под натиском необходимости отдыха. Вот взять, к примеру, мое последнее камрание - ведь трудился днем и ночью - настолько был воодушевлен. А все равно уснул, словно меня выключили. Прямо там же, не отходя от рабочего места.
Поворачиваюсь на другой бок - постельку сгустил хорошую, в меру мягкую, в меру упругую. Норка тоже получилась вполне себе уютная. Может, дело в том, что за последнее время я уже привык спать без нее - под открытым небом?
Возможно, конечно, только сегодня у меня настроение спать в норке, а не вне нее. Единственное - может, сделать верх прозрачным? А что - хорошая идея.
Мне смешно самому над собой. Ложусь на живот, кладу голову на вытянутые лапы. Верх тем временем светлеет, показывая небо, и темнота вокруг меня почти уходит.
Красота действительно неописуемая. И я не устаю любоваться бесчисленным сонмом звезд, покрывающих свод. Все они вроде точек, только одни ярче, другие тусклее, да цвет различен.
Мои шерстинки сами собой расправляются и начинают топорщиться, стараясь впитать лакомство - да, я тот еще гурман на самом деле.
Закрываю глаза - темно. Открываю - светло. А мысли все так же кружатся вокруг нашего с Лорком последнего разговора. Дружище ушел недавно, и мне немного грустно, что он ушел. Я все-таки рассчитывал, что мы еще поговорим о чем-нибудь интересном. Да и просто полежим, чувствуя плечо друга, пока не уснем. А утром - побегаем, искупаемся, поиграем.
Но ему очень нужно закончить последнюю работу - пока вдохновение ведет по верной дороге. И поэтому он прямо с утра хотел бы продолжить.
Да, а вот я пока неприкаян. В том смысле, что на текущий момент у меня нет идеи, которую хотел бы воплотить. И от этого тоже немного грустно.
Интересно, почему творчество не живет в тебе постоянно? Не это ли косвенный признак того, что все мы действительно струны кого-то другого? И творчество просто перетекает с одного измерения на другое?
Нет, наверное, это неверно в принципе - почему вдохновение должно откуда-то куда-то перетекать? Просто оно приходит и временами уходит. И тогда внутри остаются только мысли. Всякие и разные. Обо всем на свете.
По-прежнему хочется создать что-то настолько же потрясающее, как у Пенделла. Или мне все-таки не дано?
Эх-х, а если вот не дано, то - значит - надо найти то, к чему вдохновение есть всегда. Интересно, и что бы это такое могло быть?
Мои уши двигаются сами собой, словно они тоже - сами по себе - прислушиваются к моим мыслям. Умора. Вот можно было бы интерпретировать все воспринимаемые тобой шумы и звуки в общую мелодию, изменяющуюся, конечно же, при изменении звуков?
То есть не создавать музыку отдельно - как отдельную сущность, а именно каждому из нас творить ее из того, что приходит извне. Не зря же у нас такие большие уши, настолько хорошо улавливающие малейший шорох.
Смеюсь, настолько забавной кажется эта идея. А что? Вроде даже очень неплохо получается. Можно вычленить определенный ритм и уловить мелодию, пусть и несколько хаотичную, но очень необычную...
...Бегу, бегу, лапы мелькают быстро-быстро. Или это вовсе не лапы? Внутри меня все сжимается от какого-то ощущения - крайне неприятного. Однако найти ему название я не могу - никогда такого не чувствовал. Оно словно жжет и одновременно от него холод. И именно оно заставляет меня бежать все быстрее и быстрее.
Не понимаю, где я - узкие темные проходы - словно щели, сочащаяся вода. Далеко вверху бледное блеклое небо. А сзади то, от чего несусь прочь.
Ощущение достигает апогея и вдруг рывками начинает отступать. Линяет окружающая действительность, и я всплываю на поверхность, все еще перебирая лапами и выпучив глаза...
Вокруг меня утро, солнца только начинают всходить. Птицы поют на разные лады, шелестит трава под легким ветром. Лежу как-то странно - завалившись чуть не на спину и как-то мимо постельки. Сквозь прозрачный свод норки видны шерстистые облачка, как обычно похожие на разные вещи. Только мне почему-то сейчас не хочется угадывать, на какие.
Да что же это такое? Во сне я переживал ощущения, которые даже не могу понять. И не только понять, а и назвать-то не могу. "Неприятные" - явно не то слово, которое нужно было бы употребить в данной ситуации.
Лорку со снами определенно везет больше. Откуда же, все-таки, они берутся? Я был будто не тхорг, будто совсем другое существо, да еще в настолько гнетущем месте. Точное слово для того мира. Очень похоже на то, когда я пытался сгуститься на дне моря, там тоже это сильнейшее давление, и все какое-то беспросветное.
Фр-р, как неприятно. Выскакиваю из норки, растворяя ее и постельку, и принимаюсь скакать, чтобы оставить позади то чувство и наполнить яркой жизнью все тело.
Нет, не очень получается, словно я замарался, вывозившись в земле. Только не обычной, а нехорошо пахнущей. Что ж, это легко поправить - несусь к морю. С разбега прыгаю далеко от берега и принимаюсь плыть, с радостью ощущая теплую мощь воды и ее ласковое прикосновение.
А следом в буквальном смысле накатывает благотворная энергия этого неуемного громадного существа. И меня отпускает - я снова чист, радость кружится пузырьками, проникает до кончика каждой шерстинки, сон становится чем-то далеким, размытым, и будто не со мной.
Плыву, пока хватает сил, потом раскидываю лапы и просто качаюсь на волнах, небольших и почти неощутимых. Я - это опять я. Вот мои четыре лапы, хвост и мохнатый живот. Над головой два солнца - Одра и Дхара, а вокруг - мой замечательный цветной и яркий мир.
Нет, ну почему мне снятся сны? Да еще настолько неприятные? Хоть спать не ложись. Впрочем, таких ведь раньше не было. Другие были даже любопытные. Не всегда, но иногда. И откуда они берутся?
Заглядываю в ментасферу - может быть, там появилось что-то новое про сны. Но нет, то ли тхорги не спешат такое выкладывать, то ли действительно они редко когда бывают.
На самом деле, верно последнее. В памяти моих предков нет таких воспоминаний - ни один из них не сохранил подобной информации. И если принимать во внимание всех дружищ, с которыми я общался, сны им не снятся.
Единственный из них - Лорк, да и то с ним все это началось недавно. Что ж, так ведь и со мной-то тоже не очень давно. В том смысле, что сны стали появляться чуть не каждую ночь. Хотя и раньше они бывали, но - иногда.
Почему так случилось? И кто мы такие на самом деле? Я могу придумывать самые разные теории и выдвигать замысловатые идеи, но как оно в действительности-то?
Наверное, звучит немного странно, что все живое на Джарме появилось как будто внезапно - откуда, собственно говоря? То есть не было, не было, и вдруг появилось? Из ниоткуда, что ли?
С другой стороны, и сама вселенная-то - р-раз и возникла ведь. По нашим современным представлениям - буквально из точки. Но откуда взялась эта точка и где именно сама она находилась, и что спровоцировало ее взрыв - мы не знаем. Вот и по поводу нас самих - то же самое.
Непонятный мир нас окружает, постигнуть который нам то ли не дано, то ли еще как. Для меня все это очень удивительно, ведь если я сгущаюсь тут, то растворяюсь там. Иначе говоря - где-нибудь я всегда есть. Как же все окружающее могло просто появиться, ниоткуда не исчезая?
И если, допустим, вселенная, включая наш мир, действительно просто сгустилась здесь, то где она была до этого? И даже если так, как она вообще возникла в какой-то начальной точке? Что было самым первым? И где оно было?
Берег в той стороне, его совсем не видно, настолько далеко я заплыл, покачиваясь на волнах. Но опасности никакой, иначе меня выкинуло бы обратно.
Разворачиваюсь и сильными гребками направляюсь к земле. Разминка уже в любом случае получилась хорошая, каждая мышца приятно звенит и много часов не потребует напряжения.
Предположим, мы действительно многомерные существа - это ведь тоже ничего не объясняет. Ну многомерные, и что? Обычные ли тхорги или многомерные создания - неважно, но взялись ведь все откуда-то.
Интересно, что никаких обсуждений по этим вопросам в ментасфере тоже нет. Словно никто и никогда не задумывался над этим. Будто каждый принимает текущую действительность за данность, и всё. Живет своей жизнью, наслаждается интересным ему делом, общается с другими, радуется бытию. Но где исток, никого не волнует?
Похоже, что так. Если информации в ментасфере нет, то никто про это и не высказывался. Как же так?
- Как "так"? - подает голос Ранч, и я чуть не подпрыгиваю над водой от неожиданности и радости.
- Ранч, дружище, ты?
- А кто же еще? - он явно улыбается. - Ты буквально ворвался в мои мысли. Все в порядке?
- Извини, дружище. Не специально.
- Ты где? Навестить тебя? Столько работы было последнее время, что, мне кажется, мы не виделись целый ворох недель.
Это здорово увидеть его мохнатую голову, веселые глаза, сморщенный улыбкой нос. И послушать здравые рассуждения. Лорк все-таки тоже художник, у него рассудочности мало.
- Как же рад тебя слышать! Жди меня на берегу, сейчас буду.
Плыву еще быстрее, прыгать не хочется. И вот уже видна полоска голубого песка и фигурка дружищи с взъерошенной ветром шерстью. Заметив меня, он вскакивает и принимается носиться вдоль берега.
Эх, милый дружище, не усидеть ему на месте. Волна его радости накатывает вместе с настоящей волной, и меня мигом выносит на мелководье.
Встаю на лапы и морщу нос:
- Привет, гроза микронов и креонов. Это я.
- Да ну? - фыркает Ранч и бросается ко мне.
Толкает в плечо, щурит глаза, поднимает тучи брызг.
- А я-то вот все недоумеваю - кто это? А это, оказывается, Анк!
Мы смеемся, и я вижу, что он не прочь поноситься, но у меня пока нет сил - три часа в море чересчур для любого.
Мы медленно идем вдоль берега, потом сквозь степь. То один из нас, то другой поднимает голову, смотрит на солнца, на пролетающих птиц.
- Так что же с тобой произошло? - наконец спрашивает Ранч, видимо притомившись в ожидании объяснений.
- Ну, произойти-то ничего не произошло. Просто размышления всякие.
- И? - поощряет он меня.
- Вот скажи мне, пожалуйста, откуда все взялось? Не конкретно даже мы, мы-то частность, а вообще все вокруг.
Дружище косится на меня, и я улавливаю его озабоченность - да уж, последнее время беспокойства от меня хоть отбавляй.
- Космос, что ли, ты имеешь в виду? - осторожно говорит он.
- В принципе, да - вселенная вот, например.
- Ты же знаешь последние теории. Или уже успел придумать что-то свое? - улыбается дружище.
- Ну не может же что-то появиться просто ниоткуда. Если оно сгустилось здесь, то растворилось где-то еще.
- Вообще - по теории - в начале не было ничего.
- То есть, с твоей точки зрения, это нормально, что вот мы, например, просто так р-раз, и возникли? Вот такие, какие мы есть, на совершенно пустой до этого планете? Тебе не кажется все это очень странным? Ведь наш мир достаточно сложный и представляет собой взаимосвязанную систему. Как такое возможно?
- Теперь ты перекинулся на наш мир?
- На самом деле, мне кажется, эти события очень похожи по сути, хотя по масштабам, конечно же, не сопоставимы. В обоих случаях на совершенно пустом месте внезапно образуется что-то очень сложноорганизованное. Бац - и появилось, буквально по щелчку зубов. Ну, вот ты только задумайся, ты же сам сказал - не было ничего. Не было, не было, и вдруг сразу же сложная система. Откуда она могла взяться-то? Как может из пустоты появиться всё?
Ранч молчит, идет, смешно загребая лапами.
- По поводу нас я мало задумывался, - наконец говорит он. - Идеи Прика по этому поводу тебе известны. Хотя, да, это странно. А ты что думаешь?
- Да вот в том-то и дело, что ничего стоящего в голову не приходит, - смеюсь я. - Поэтому ты и уловил мое восклицание. Понятно, что если ничего не знать про сгущение и никогда его раньше не видеть, то оно будет выглядеть именно как просто появление кого-либо из ниоткуда. Но сгущение-то работает иначе - ты растворяешься и сгущаешься, это не то, что до сгущения тебя не было нигде, ты был и продолжаешь непрерывно существовать, просто меняешь местоположение.
- То есть ты считаешь, что весь наш мир просто-напросто сгустился на Джарме, а до этого был где-то еще? И мы не помним этого?
- Не знаю, - признаю я. - Да даже если мы были где-то до этого, ну и что? Должны же были мы где-то там как-то возникнуть или нет? А если так, то все равно наше появление сродни возникновению вселенной - ничего не было, и вдруг она появилась. И вообще - что значит "не было ничего"? Как так? Не понимаю. Где не было? И - опять-таки - где появилось?
- Это уровень абстракции такой, вне нашей привычной жизни. Просто - не было ничего. Надо просто вообразить.
Носом раздвигаю высокую траву нуки, и оттуда вылетает целая куча пунт. От неожиданности даже сажусь на хвост. Дружище хохочет.
Я фыркаю и щурю на него глаза:
- Мне все это кажется очень надуманным, если уж на то пошло. Я могу себе представить "ничего", это нетрудно. Однако как быть с тем, где находится это "ничего". Оно же должно где-то находиться.
- Это если привязываться к нашим повседневным реалиям. А на уровне высокой абстракции могут быть совершенно невероятные вещи.
Конечно, он прав, ведь и мое многомерное существо тоже сложно вообразить. Сложно, но все-таки как-то можно. А то, о чем говорит теория, лично я на самом деле представить не в состоянии. Получается, что у математиков и физиков воображение развито намного лучше, чем у творческих личностей, хотя первые имеют дело якобы только с сухими формулами. Однако какая сила именно абстрактного мышления нужна, чтобы за ними увидеть реальность. Уже другой вопрос - настоящую или ту, которой нет и не будет никогда.
- Загрустил, дружище? - улыбается Ранч.
- Как тут не загрустить, - щурю я на него глаза. - Когда с воображением проблемы.
- Знаешь, отчего иногда бывает грустно мне? - он переступает лапами, садится на хвост. - Что не хватит жизни на все чудеса и загадки, которые могут быть раскрыты.
- Ну, это возвращает нас к разговору о том, что, наверное, подавляющее большинство загадок непознаваемо нами в принципе. Так что впадать в уныние не след.
- Но сам ведь ты так не думаешь. Это-то и грустно, что непознаваемо.
Да, казалось бы, все пути открыты, занимайся всем, что тебе интересно. Однако у нашего разума есть пределы, есть они и у нашего тела. Ведь действительно существует куча вещей, которые мы не сумеем понять, связать, придумать именно из-за ограниченности собственного мышления. И, вероятно, есть разумные виды, которые с легкостью проникают туда, куда мы не сможем попасть никогда.
- Согласен, - подтверждаю я. - Грустно.
Мы сидим на хвостах и смотрим вдаль. Ветер колышет травы, приносит сотни запахов и звуков, в небе кружатся порги, играя с пушистыми облаками в догонялки. А мы сидим себе - два умудренных, задумчивых тхорга, размышляющих о судьбах мироздания.
Смешно. Фыркаю и кидаю быстрый взгляд на дружищу. Он тут же отзывается, и мы принимаемся носиться до изнеможения, до гудения мышц во всем теле. Замечательный день.
Ранч утыкается носом в мое плечо, сопит. Утомились мы оба, в голове ни мыслинки.
- Ну, мне пора, - говорит он. - Прик спрашивает, когда вернусь.
- Давно его не видел, что-то он совсем меня не навещает.
- Работа. На всякий случай стремится успеть как можно больше.
- А разве он снова решил растворяться в вечности? - признаться, слова Ранча застали меня врасплох. Я-то считал, что Прик давным-давно выкинул эту ужасную идею из головы.
Дружище вновь глядит в небо, будто высматривает там что-то. Переступает лапами - словно не совсем уверен.
- Мне кажется, что почти выкинул. Ему уже много недель очень интересно, а это главное, ты же понимаешь.
- Тогда почему ты сомневаешься?
- Потому что я хорошо его знаю. Мы ведь уже лет двести пересекаемся по тематикам, часто работаем вместе.
Ясно, значит, есть признаки, пусть и косвенные, что Прик все-таки может покинуть нас. Мне становится крайне неуютно, словно ветер вдруг меняет направление и бьет прямо в морду ледяными крыльями.
- Да, - отворачивается Ранч. - У меня такое же ощущение, - говорит он приглушенно. - Мы все настолько сильно связаны, просто не понимаю, как можно игнорировать отношение дружищ.
На самом деле все он понимает, просто смириться не может. Я вот тоже не могу, как - впрочем - и никто из тхоргов. До тех пор, пока сам не испытает то, что испытывает тот, кто хочет раствориться в вечности.
Тогда, наверное, ему становится все равно. Ведь забыть чувство единой связи он не в состоянии. Тут дело даже не в том, что мы вообще редко что забываем. Просто единение у нас где-то на уровне клеток - это нельзя ни забыть, ни выгрызть.
Видимо, тхорг так далеко выходит из этого мира, что уже будто и не принадлежит ему. И все, что находится здесь, представляется ему чем-то вроде сна.
Однако сами готовящиеся к растворению вряд ли осознают это. Судя по ментасфере абсолютно все такие тхорги говорят о безмерной усталости, отсутствии интереса и вкуса к жизни. Как будто им незачем жить, отсутствует смысл, и нет разницы, живешь ты или нет.
- Все равно не понимаю, - отзывается на мои размышления Ранч. - Чисто теоретически, абстрактно такое можно вообразить. Но вот применительно ко мне или тебе, или Прику - нет.
- Вероятно, пока все это не происходит конкретно с тобой, проникнуть внутрь невозможно. Парадокс в том, что, когда волна настигнет именно тебя, тебе уже будет все равно.
- Н-ну, главное, что Прик все-таки не растерял вкус, - улыбается дружище. - А раз так, то рано он засобирался в вечность.
- Ага, - морщу нос я в ответ.
А потом вновь бегу берегом моря, иногда отклоняясь в зелено-синюю степь, чтобы погоняться за пунтами, покувыркаться в траве, почувствовать легкие прикосновения цветочных лепестков. И вновь думать. Обо всем и ни о чем одновременно. Стараться понять, что такое жизнь, какой он - мир - на самом деле. И что в нем происходит в реальности, вне того тончайшего слоя, который мы можем воспринять.
Солнца клонятся к горизонту и снова встают. А я все бегу и бегу. И все время мне кажется, что вот-вот ухвачу самую суть, осознаю наконец нечто очень важное. Но почему-то каждый раз разминаюсь с ним на мельчайшую долю секунды.
Для меня несомненно, что мы не те, кем считаем себя. Что некая глубинная и недоступная нам жизнь постоянно идет в каждом, а тхорг - это просто фасад. Однако что же скрывается за ним?
Возможно, даже вероятнее всего, и вселенная наша вовсе не то, за что она себя выдает. Да и не то что выдает-то, а просто мы, я, не в состоянии воспринять истинное положение вещей физически. Впрочем, и умственно - тоже. Вследствие ограничений наш разум и органы чувств имеют пределы, поэтому нам и не дано познать суть. Иное дело - леса, им явно доступно намного больше, чем тхоргам. Не удивлюсь, если окажется, что они здесь просто наблюдатели.
Да, этот мир - мой, я пропитан им до тончайшей шерстинки, мельчайшей частицы, я и он - одно. И все же как хочется узнать и почувствовать больше, увидеть перспективу, как будто поднявшись на холм и взглянув окрест.
Почему-то кажется, что участь растворяющихся в вечности - не мой удел. Заскучать и стать равнодушным - не для меня. Со мной будет иначе. Больше похоже на то, что охватит то чувство, которое уже испытал Пенделл. Но не из-за того и не так, как у него.
Словно дальняя точка на небосводе, что с течением времени превращается в высоко летящего керна, проявляется уверенность, что мне предстоит метаться от все усиливающегося желания узнать то скрытое, что тхоргам ощутить не дано.
Ощутить! Какое там понять! Даже ощутить.
Что тогда будет со мной? Когда настигнет, сомнет? Не знаю. Ментасфера молчит. Прецедентов нет.
Есть еще и другая сторона всего этого. Ведь вполне может быть, что все это я вообразил, придумал - первый в цепочке таких же фантазеров. Да, так тоже может быть.
Не знаю, что делать, как быть. Этот мир мой, да, все верно. И мы с ним неразрывно связаны. Но будто есть что-то еще, что-то такое, что мы почувствовать не в состоянии. Однако оно точно существует вне зависимости от того, воспринимаем мы его или нет. И не сумею объяснить, почему, но отчего-то мне хочется хотя бы кончиком носа коснуться неведомого.
Странно, да? Очень странно, непонятно. Может быть, именно так проявляется близость к рубежу, за которым переход. И что изменится, когда перейду?
Будет ли такое же всеобъемлющее слияние с миром? Радость? Творчество? Гармония? Если это переход к другой струне, то может быть все что угодно. Здесь я счастлив, что ждет меня там? Вполне вероятно, что другой мир попросту раздавит меня, а я даже не вспомню, что был Анком.
А если впереди иной уровень, то что означает он? Еще большую гармонию? Но это абсурд, гармония либо есть, либо ее нет. Возможно, будет осознание судеб бытия или что-то еще. Не могу представить. Не могу. Не знаю. Идей никаких.
Вернее, кое-что приходит на ум, но все это так по-тхорговски, что совершенно очевидно - с реальностью мои мысли не имеют ничего общего, мир настолько многообразен и сложен, что они попросту глупы для него.
Я здесь. Море окатывает тучей брызг, они блестят и переливаются на моей шерсти - словно радуга. И на самом деле не хочется никуда уходить. Однако как ни цепляйся за окружающую действительность, бросает в дрожь от ясного предчувствия перемен.
Прав ли я по поводу перехода или случится что-то еще? Опять-таки, не могу сказать. Останавливаюсь и гляжу вдаль, туда, где кромка моря сливается с небом. И... Не хочу ничего менять.
Взбегаю на высокий пригорок, что весь в цветах. Ложусь, распластывая лапы. Тепло земли в моих объятиях. Сине-зеленые лепестки прямо в нос. Я не готов. Расстаться с этим миром не готов. Мне нравится здесь все. Не готов, не хочу.
Да и вообще - с чего я взял-то, что придется уйти? Расскажи все это Ранчу или Прику, например, ведь поднимут на смех.
Неприятное чувство не уходит. Даже не знаю, как его назвать, но ведь должно же оно иметь название. Покопавшись в памяти самых первых предков, нахожу нужное слово - "тревога". Надо же, как давно оно вышло из обихода за ненадобностью, а вот сейчас очень точно отражает мое состояние.
Если уж на то пошло, мне хотелось бы раствориться, однако не в вечности, а в окружающей действительности. Физически слиться с тем миром, в котором живу, стать одновременно всем в нем.
Интересно, возможно ли это? Мы ведь по-прежнему ничего не знаем о том, что происходит с тхоргом при растворении в вечности. Единственная вещь, о которой можно сказать без колебаний - что он растворяется. А сгущается ли он где-то или все его атомы действительно разлетаются по вселенной - тут мы становимся в тупик. Тхорг просто исчезает, и все.
Все наши попытки прояснить ситуацию заканчивались ничем. Ни обычные наблюдения, ни те, что с приборами, не давали ни шерстинки - растворился, вот и весь сказ.
Может быть, дело тут в нашем несовершенстве - я имею в виду несовершенство разума, который не может поднять эксперименты на новую высоту. Например, улучшив инструменты, или же - изменив соответствующим образом окружение.
Так что о природе того, что за пределом растворения, можно строить любые догадки, все равно проверить ни одну из них не удается. Поэтому существует и такая вероятность, что каждый из нас действительно сливается с миром.
Волны колышутся внизу, тихо-тихо, едва заметно. Если смотреть только вперед, можно представить, что летишь - невысоко над ними. Синий цвет перетекает в изумрудный, а тот в нежно голубой. И неожиданно падает в почти черный ультрамарин.
Наверное, если так лететь до середины моря, то ветер усилится. Не знаю, почему, но мне кажется, что он будет трепать уши, бросать в морду клочья пены. А ты летишь себе и летишь.
Странно, что никто из нас не сгустил платформу для путешествий по морю. В ментасфере сведений об этом нет. Просто стою и гляжу вдаль, даже ни о чем путном не думаю.
И вновь появляется ощущение, что еще мгновение, и сольюсь с миром, буду везде, повсюду, со всеми. Но секунды проходят, сменяются минутами, а ничего не происходит. Непонятно. Раньше же со мной такого не было. Словно действительно происходит размывание, но не тела, а сознания, которое теряет четкость форм, прозрачность содержания.
Интересно, до чего еще додумаюсь таким манером? Впрочем, неважно. Подскакиваю и несусь стремглав вниз - теперь ветер на самом деле свистит в ушах, ерошит шерсть. И вот уже вместо травы под лапами песок, сначала мягкий, затем плотно сбитый - продолжаю бежать кромкой берега, вдыхая соленый терпкий воздух.
Я здесь, все это - мое, родное, настоящее. Другого мне не надо. Последние мысли лучше отбросить в дальний угол сознания. Похоже, я размышляю слишком много, да и не в том направлении. Ведь ясно же, что не любой тропинкой следует идти - Пенделл прошел по самому-самому краю, отклонись он на волос, и даже не могу себе представить, что бы с ним произошло. И по его следу ходить нельзя.
Конечно, он сотворил абсолютный шедевр, но того, что пережил дружище во время работы, лучше не испытывать никому. Ничего не стоит бездны, в которою он едва не упал.
Вот и мои все эти размышления - неверная дорога, не нужная. Они только расшатывают что-то во мне, в моем разуме. И в чем-то еще, чему я не в состоянии подобрать названия.
![[]](/img/l/lazarewa_e_m/flash12/ank_small.jpg)