Это произошло в те времена, когда воздух был чище, солнце ярче, трава зеленее, а люди значительно добрее. Но несмотря на все эти приятные особенности мы с мужем почти оставили надежду завести собственного ребенка. Возраст подходил к сорока, а дети так и не спешили осчастливить наш кров. Который изначально строился именно в расчете на большую семью. А в итоге приходилось куковать там вдвоем. Мужа такое положение дел расстраивало не меньше меня. И нельзя сказать, что мы не пытались ситуацию изменить. Многочисленные врачи твердили, что никаких реальных причин для беспокойства нет. Здоровье отличное, детородные функции в норме. Может, попытаться в определенные дни? И мы старались, ведь любовь не оставляла нас ни на минуту. Но все оказывалось бесполезным. И вот тогда то, в порыве отчаяния, я предложила взять малыша из приюта.
Сказано, сделано. Изя и Котя появились в нашем доме почти одновременно, с зазором в полгода. Одному было три, другому - два. Мне бы, наверное, хватило исключительно Изи, милого, смешливого и жизнерадостного. Со светлыми кудряшками, огромными голубыми глазами и забавными ямочками на щеках. Совершенный ангелочек, каким его обычно изображают на картинах. Но мальчишечка все еще не говорил и оказался пугливым. Вздрагивал от любого шороха, вытаращивал глазищи, округлял прелестный рот и бежал прятаться в мои колени. Меня это смешило, я прижимала податливое тельце к себе, объясняла, что ничего страшного нет и в помине, и надеялась, что рано или поздно сынок произнесет первые слова. Тем более что отклонений, вроде бы, у него не обнаруживали. Но муж относился к нему настороженно. Особенно его раздражала мягкость характера Изи. Как девчонка, - обычно бросал он.
Делать нечего, через полгода мы взяли смуглого и темноволосого мальчугана, который глядел исподлобья, не давал себя в обиду и, несмотря на крайне малый возраст, казалось, тщательно взвешивал фразу, прежде чем произнести ее. Котя понравился мужу с самого начала. И супруг носился с ним просто как с писаной торбой. Доходило до смешного, когда мой ненаглядный пытался брать малыша даже на работу. Чтобы тот уже с юных лет входил в курс занятий настоящих мужчин. Очаровательно, не правда ли? Но вот между собой мальчики поладили далеко не сразу.
Изя был откровенно рад братишке. Носился вокруг, смеялся, махал ручонками, приглашая к игре. А Котя в ответ лишь огрызался, набычивался и бил кулачками, когда Изя оказывался слишком близко. Я пыталась как-то заинтересовать их друг в друге, подружить. Но в тот день у меня не вышло ничего. Ситуацию дополнительно обострил муж, закрыв их вдвоем в игровой. Результатом таких экспериментов стали заливистый плач и разбитый нос Изи. А Котя в этот момент выглядывал из угла уже совершенным волчонком. И я побоялась оставлять их наедине в детской на ночь. Поэтому, уложив детишек, просидела там, клюя носом, почти до утра. Следующие сутки вышли не лучше. А вот затем я увидела, что Котя будто бы сам ищет общества порядком разобидевшегося Изи. Таскается за ним повсюду, правда не подходя вплотную, несмело улыбается, приносит игрушки и больше не провоцирует драку. Замечательно, - подумала я. На самом деле, это было только начало. Вечером, в сумерках, я стала свидетелем удивительной сцены. Котя обнимал братишку, с восхищением смотрел на него снизу вверх, целовал в щечку и шептал что-то на ушко. А Изя хохотал, не стараясь освободиться.
С того времени младший безоговорочно принял превосходство старшего. Во всем следовал его затеям, на которые тот оказался замечательным выдумщиком. Трогательно заботился, не упуская возможности обхватить ручками или поцеловать. И даже разговаривал вместо него. Так как, в итоге, понимал Изю лучше, чем кто-либо из нас. В конце концов, жизнь наладилась, и мы стали настоящей семьей.
Так прошел год, в течение которого происходили многие события, веселые или не очень. Но все они проходили при обязательном участии наших сынишек. И мы не могли нарадоваться, глядя на них. Пока я не начала замечать, что Изя как-то погрустнел. Реже улыбается, меньше скачет и все больше уединяется. И чем чаще это случалось, тем сильнее Котя стремился развеселить, ублажить братика. Так, бывало, и льнет к нему, так и ластится. То волосики ему примется расчесывать, то рубашечку поправит. А потом и вовсе старшенький принялся худеть. Глазищи превратились в настоящие фонари. А в них то ли мольба, то ли еще что. И все норовил залезть ко мне на коленки, а уж спать - так и вообще со слезами. Котя из-за такого расклада тоже становился словно сам не свой. Пробовала расспрашивать его, да все без толку. Будто он и сам не понимал, что происходит.
Но долго так продолжаться не могло. И мы обратились к врачам. Изю обследовали, брали анализы, делали снимки. А найти ничего не нашли. Котя в одиночестве тогда совсем извелся. Сядет себе в уголок и не вытащить его. Только глазенки угольками сверкают. А Изе в больнице вроде бы даже полегчало. Опять начал смеяться, проказничать. И я вздохнула с облегчением. А по его возвращении устроила праздник. Пригласила знакомых с детьми, заказала разные яства и сладости. Вечер, к слову сказать, удался на славу. Ребятишки играли, бегали, кричали в упоении. И старшенький ни в чем не уступал остальным.
А утром я нашла его лежащим на ковре в детской. Он с огромным трудом дышал, и был еле теплым. Братик в это время сладко потягивался в кроватке и, видимо, не понимал, что произошла беда. Я вскрикнула, бросилась к телефону. Ведь в доме, кроме меня, к сожалению, не оказалось никого из взрослых, муж к тому моменту уже уехал на работу. Вызвала скорую и попыталась до ее приезда хоть как-то облегчить состояние малыша. Ему было по-прежнему плохо. Казалось, он умирал.
Когда Котя увидел чужих, то стремительно кинулся к брату, обнял, прижимаясь всем тельцем, принялся целовать и не подпускал к нему никого, визжа и оскаливая зубы. Будто охранял или защищал. Такая преданность поражала и вводила в ступор, но медлить было нельзя. Я схватила упирающегося, воющего Котю и оттащила в сторону, давая доступ медикам. А он, не мигая, с ненавистью удивительной для такого маленького создания смотрел на людей, хлопочущих около Изи. И сопротивляться уже не пытался.
Врачи не смогли помочь моему мальчику и, в конце концов, вынуждены были констатировать смерть. Нам так и не сумели назвать внятную причину. Внезапная гибель совершенно здорового ребенка не укладывалась ни в какие рамки. Поэтому единственной зацепкой для нас послужили две рваные, неглубокие царапины на животе сына. Параллельные полоски запекшейся крови. Но нам объяснили, что хотя их происхождение непонятно, не они вызвали летальный исход. Ведь были абсолютно безвредны. В общем, в итоге мы так и не сумели добиться серьезного расследования и опустили руки.
Наступили одни из самых трагичных дней нашей жизни. Смерть моего ангелочка тяжело подействовала на меня. Я сутками сидела в детской, прижимая вещички Изи к груди, и плакала. Нужно признаться, что до того момента я не совсем осознавала, насколько сильно люблю его. Но страшнее всего утрату переживал Котя. Он замкнулся, почти перестал есть. Без конца торчал, скрючившись, в углу комнаты, уставившись в некую точку. И только огрызался, когда с ним пытались заговорить или занять. Позаброшенные игрушки печально пылились в шкафу.
Закончился месяц. Другой. Третий. Положение не изменялось. Даже я немного отошла и повеселела. А скорбь младшего только усугублялась. Еще хуже стало, когда он взял за привычку с рыданиями биться о кровать Изи. Чтобы этого не происходило, приходилось постоянно держать в поле зрения измученного малыша. Это оказалось мне не под силу, и мы наняли няню. Лекарства, которые прописывал врач, давали передышку, но только на время. Неделя сменяла неделю, месяц подгонял месяц. Как в дурмане проскочило полгода. И специалист подсказал, что нам нужен еще один ребенок. Который отвлечет нас от тяжелых мыслей, а также послужит ключом для выздоровления Коти, слишком близко принявшего потерю брата.
Сказано, сделано. Мы опять попытались завести собственное дитятко. Снова и снова. Еще и еще. Но удача по-прежнему не сопутствовала нашим порывам. Тогда муж сказал: "Хватит! Придется брать из приюта". Да, он был прав. Как и обычно.
Тота понравился нам обоим. Темно-русая головка, лукавый взгляд серых глаз, длинные ресницы и покладистый характер. Он сразу признал в нас родителей, ласковый со мной, сдержанный и внимательный с мужем. Мальчуган был на несколько месяцев младше Коти, и нам показалось, что такой маленький зазор в возрасте должен быстрее свести детей. Ведь сверстникам проще найти взаимопонимание. Верно? Знакомство и формальности в подготовке документов шли своим чередом. И, наконец, мы смогли забрать Тоту.
Наша машина выезжала за пределы территории приюта, увозя малыша, прижавшего нос к заднему стеклу. Я заботливо удерживала мягкое тельце, а муж пристально смотрел вперед, управляя автомобилем. Все складывалось, как нельзя лучше. Как вдруг, шипя и извиваясь, на дорогу рухнул оборвавшийся провод электропередачи. Муж, чертыхаясь, едва успел затормозить. Тота радостно засмеялся, радуясь яркой забаве. А я смотрела на искристый обрубок и не знала, что подумать. Словно это предупреждение. Но о чем?
Когда мы зашли, чтобы поговорить с Котей, он все так же угрюмо сидел в углу. Теперь именно он оказался старшеньким среди детей, и от его реакции зависело многое. Но наши слова практически никак не отразились на его поведении. Он просто поднял голову и слегка наклонил ее набок. Вот так дела, - сказал муж, - наверное, нужно без всяких заковык познакомить их. Тота, еле сдерживаемый няней, в это время радостно носился по нижнему этажу огромного дома.
Запыхавшегося и раскрасневшегося мальчика привели в детскую, где он начал немедленно с изумлением озираться. Таких удивительных вещей и игрушек в приюте не было точно. Мы с улыбкой следили за ним. А Котя, заметив новенького, вытянул нос и принялся придирчиво разглядывать его. Потом поднялся и, не отводя взор, сделал несколько шагов. Тота засмущался, с опаской наблюдая. Муж подтолкнул его к подходившему малышу.
Котя остановился совсем рядом. Замер. И почему-то принялся обнюхивать мальчугана, который не смел шевельнуться. Затем все произошло в какие-то доли секунды. Котя издал тоскливый вопль, личико его сморщилось. И впился в ручку братика. Через мгновение они уже катались, вцепившись друг в друга, по полу.
Мы с мужем буквально онемели. И прошло, наверное, не меньше двух минут, прежде чем он опомнился и растащил ребятишек, как щенят, в разные стороны. Тота рыдал, а я баюкала его, разглядывая отпечаток зубов на нежной коже. Муж сурово выговаривал Коте, вновь засевшему с отсутствующим видом в углу. Повторялась старая история, только с более жесткими обертонами.
Эту ночь, как и все последующие, Тота провел в нашей спальне, куда была перенесена приготовленная для него кроватка. Днем мы с няней пытались подружить мальчиков, вечером за дело принимался супруг. Подводил их нос к носу, держа за воротнички. Подолгу беседовал. Старался заинтересовать общими играми. Но все без толку. Котя молчал, сжав ротик. Тота боялся. Сведенные вместе, они немедленно сцеплялись в визжащий клубок. Причем инициатором битвы всегда выступал старший.
Пролетели почти две недели. Муж ругался, проклиная чертенят. Я занимала выжидательную позицию. И, наконец, ситуация, как и в прошлый раз, начала меняться к лучшему. Мы шутили, что такое отставание должно перейти в еще более крепкую дружбу. Котя широко улыбался, предлагал свои игрушки, не сердился, когда ему попадало мячиком. Тота же неловко участвовал в совместных занятиях и постоянно оборачивался в мою сторону. Оставаться с братом наедине он отказывался категорически.
Неделя двигалась за неделей. Младшенький постепенно оттаивал, Котя заливисто смеялся. И наступил момент, когда мы положили их вместе. Я поцеловала обоих, пожелала спокойной ночи и вышла, проверив ночничок. Супруг мирно сопел рядом, а мне так и не удалось нормально выспаться, так как я неоднократно порывалась проверить, как там мои ребятишки. Но не сделала этого.
Рано утром с теплым молоком на подносе отправилась в детскую. Там было тихо. Наверное, еще спят, - подумала я. И толкнула дверь.
Крик ужаса застыл на моих устах. Поднос и стаканы, расплескивая молоко, медленно переворачиваясь, выпали из внезапно задрожавших рук. Все было красным. Пол. Ковер. Тотина кроватка. Рассыпанные игрушки. Сам Тота, поджав колени, лежал в углу. Подернутые пленкой глазки. Смертельная бледность. Сцепленные ручки. И что-то перламутровое, длинное тянулось из его разверстого животика.
Мгновенная дурнота подошла к горлу. Сердце скакнуло. Я перевела взгляд. Котя сидел неподалеку, с напряженным вниманием следя за мучениями братца. Его пальчики и лицо тоже были в крови. Я с трудом сглотнула.
- Котя. Что же ты наделал, Котя? Как ты мог?
Мальчик посмотрел на меня и улыбнулся. И мне показалось, что на мгновение его черты заострились, уши вытянулись вверх, а зубы превратились в клыки. Но уже в следующую секунду он с леденящим воем одним скачком метнулся к застывшему в углу телу и принялся трепать его, как дикий зверь.
Это было последнее, что я помню. Пришедшая няня сама вызвала полицию, скорую и ничего не понимающего супруга. Несколько недель мое сознание пребывало в нервной горячке, не узнавая никого, отказываясь жить дальше. И что происходило все это время, мне доподлинно неизвестно. Когда, наконец, я немного оправилась, Коти в нашем доме уже не было. Говорили, что его отправили в какую-то клинику. Но правда ли это?
Все фотографии и игрушки куда-то исчезли. И упоминать хоть кого-то из мальчиков, мне было запрещено. Причем окружающие упорно делали вид, что ничего из моих воспоминаний на самом деле не существовало.
Вот такие дела, солнышко. Надеюсь, бабуля рассказала тебе забавную сказку? Так-так, видишь ли, именно тогда я поняла, что беременна. И что-то действительно умерло.