Аннотация: Не всегда то, что вы видите, является тем, чем кажется
Глава 14
---------------------------------------------
Дюха сидит на подоконнике недалеко от своей двери и качает ногой. В животе тем временем тоскливо бурчит. Сегодня удалось перехватить только бутерброд с розовой дрожащей ветчиной. Из тех, что принес давеча Марсик.
Воспоминание о ветчине наполняет рот слюной. Дюха сглатывает и принимается с утроенной силой качать ногой. Сначала одной, потом другой. Невесело, да. Идти попрошайничать к теть Клаве стыдно. Она сама живет только на пенсию, ведь крайне сомнительно, чтобы Найдена много зарабатывала своим пением. Верно?
Мальчик поворачивается, с тоской смотрит в темень окна. Как же хочется есть! До Сашона, может, дойти? Или попробовать стаскаться к заброшенному мосту? Ну, тому, про который рассказывала Анька. А? Он стучит давно не стриженым ногтем по стеклу, облизывает губы. Заработал бы немного деньжат, купил бы жрачку...
Домой-то сейчас не сунуться, нафиг. Марсик как раз принес матери ширнуться. На чуток, конечно. Этот урод теперь не таскает впрок, знает, что жертва на крепком крючке. Ну, и та сразу отмякла, стала хоть немного похожей на человека. Блин! Совсем ненадолго. Но даже и это время у него, Дюхи, выдрал этот гребаный Марсик. Чтоб он сдох, сволочь! Мать уже два часа отрабатывает дозу. А Дюхе приходится торчать на площадке. И не то, чтобы кто-то его выгонял, вовсе нет. Ведь мать уже давно кроме наркоты ничего не интересует, а тому мудиле и подавно на все начхать. Просто... Просто ну совсем уж тошно.
Одно дело, когда мать типа с хахалем. Который ну типа мужа у нее. Это еще ничего, нормально так. Другое дело - когда отрабатывает. Да еще за дурь эту. Да с говнюком вонючим. Жесть!
Дюха крепко зажмуривается и стискивает кулаки. Ух, и задал бы он ему, если бы был постарше! На всю жизнь бы тот запомнил, как подсаживать людей на иглу. Ух!
Мальчик с размаху долбает кулаком по подоконнику и от пронзившей всю ладонь боли широко раскрывает глаза. С каким-то удивлением рассматривает ноющую руку, щупает. Потом утыкается лбом в стекло.
Да, маловат он пока для схватки с мужиком. Пусть и таким недоростком, как Марсик. А когда станет большим, будет уже поздно. Ведь нет никакой тайны в том, что скоро он останется один. Дюха вздыхает, натягивает на голову капюшон.
По подъезду плывут запахи жарящейся картошки, котлет, еще какой-то готовящейся снеди. Из-за дверей то там, то здесь слышатся бряцание посуды, сварливые голоса хозяек, детские вопли. Блин, как же все-таки хочется есть. Правда, что ли, сходить к мосту?
Некоторое время он с разных сторон обдумывает эту идею. Однако в итоге отбрасывает ее - уж больно не себе становится, как только представит он этот старый мост и себя возле него. Бр-р.
Зайти разве к Сашону? Уж, поди, теть Соня-то даст кусок хлеба. И то вперед, верно?
Дюха слегка поднимается на руках и, немного покачавшись, спрыгивает на пол. Несколько раз подскакивает на месте - для бодрости. Бежит вниз. На улице оказывается холодно, пролетают сухие, словно мертвые, снежинки. Мальчик утыкает подбородок в ворот куртки, глубже засовывает руки в карманы и спешит к соседнему подъезду.
Поднявшись на нужный этаж, долго и терпеливо звонит, прислушиваясь к тишине за дверью. Но никто так и не отвечает на его настойчивые звонки и стук. И, помаявшись сколько-то, он опускается рядом на корточки - деваться-то все равно некуда.
Щелкает замок квартиры рядом. Полная тетка со злым в черных точках лицом выставляет за дверь мешок с мусором. И, конечно же, натыкается взглядом на Дюху.
- Ты чего это тут расселся? - спрашивает она, недобро поджимая губы.
Мальчик не отвечает, поворачивается к ней плечом.
- Ты что, оглох? - повышает та голос. - Или, может, придурок? А? Вали давай отсюда, пока мой тебе ноги не переломал! Васька, Вась, поди-ка сюда, - зовет тетка в глубину коридора.
- Ну, чего тебе? - отзывается издалека ленивый басок.
- Иди сюда, говорю! - требует она. - Десять раз, что ли, тебя звать? Меня, может, тут убивают.
Дюха, предчувствуя неладное, начинает вставать, готовый рвануть, как только появится непосредственная опасность.
В проеме двери показывается мужик в мятой, будто жеваной майке, вяло чешет поросшую рыжим волосом грудь, широко зевает.
- Ну, чего голосишь-то? Чего надо?
- Слышь, шугани-ка этого вореныша нахрен! Видишь, расселся. Того и гляди, чего-нибудь стащит.
- Где? - шарит тот по площадке сонными глазками. - Этот, что ли? Эй, - обращается он к Дюхе. - Ты чего тут шкеришься? - мужик всматривается в мальчика. - Ты Ястребцов, что ли? Танькин сын?
Дюха, уже было собравшийся делать ноги, притормаживает и тоже вглядывается в мужика.
- Ну, да, - набычивается он, не узнавая.
- Какой такой Таньки? - встревает тетка, пытаясь отодвинуть супруга.
- Да учились вместе, - с прежним хохотком отвечает тот. - Она потом в киоске за углом работала. Да ты видала ее не раз. И пацана ее тоже. Да без вариантов. Ты чего тут тусишь? - обращается мужик уже к мальчишке.
Тот сначала сопит, не желая отвечать, потом выдавливает:
- Да вот к Сашке Коздину думал зайти. Он дружок мой.
- Сонькин сын? Этой долбанутой? - вновь старается оттереть мужа тетка.
- Да погоди ты! - отодвигает тот женщину широкой ладонью. - А чего сидишь-то тут? Не открывают?
- Ну, не открывают, - нехотя соглашается Дюха.
- Вот и вали отсюда! - выкрикивает тетка, подскакивая из-за плеча супруга.
- Да ну что ты за человек, нахрен?! - поворачивается к ней мужик, начиная раздражаться. - Тебя, блин, вообще не спрашивают! Жаришь мясо? Вот иди и жарь, твою мать! - сильным тычком он отправляет жену туда же, откуда и сам прибыл недавно. - Вот бабы! - обращается он уже к мальчику. - Только свяжись, нахрен, всю жизнь в ушах звенеть будет!
Мужик ерошит стриженные под полубокс волосы, продолжая разглядывать Дюху, который тем временем сопит и ковыряет ботинком отбитый край лестницы.
- М-да, странно, что библиотекарши нету, поздно ведь уже. Да и тебе вроде как поздновато по гостям шляться. Верно?
- Ну, - еще ниже опускает голову Дюха. - Ладно, пошел я.
- Что, с Танькой-то вообще плохо? - вдруг спрашивает мужик.
Мальчик резко вскидывает глаза и натыкается на неожиданно участливый взгляд. Мужик сочувственно и как-то нерешительно хмыкает, переминаясь с ноги на ногу.
- Ты уж извини, если лезу не в свое дело, братан. Сильно я сох-то по ней в последнем классе. Реально, - он вздыхает. - Если б сложилось, ты мог бы быть моим пацаном, прикинь, - снова хмыкает. - Не нравится мне, что с ней происходит, нахрен, поверь, братан. Уж лучше бы квасила, как другие.
- Ну-ну, - после паузы произносит мужик. - Отстынь маленько, малыш. Тут кулаками уже не поможешь. А прирежешь этого, на его место встанет другой. Уж поверь мне.
- Лютя вон никого не боится! - с вызовом заявляет мальчик.
- Это кто ж? Ленька, что ли? Чуканов?
- Ага! Знаете такого?
- Ну, этого-то бандюгана здесь все знают, - усмехается собеседник. - Ты, по ходу, жрать ведь хочешь, верно?
Дюха сопит, с удвоенной силой принимается ковырять отбитую штукатурку.
- Ага, - удовлетворенно констатирует тот. - Значит, в натуре я усек по тебе. Да ты не дрейфь, не дрейфь, малой, - похлопывает он мальчика по плечу. - Женушка моя и точно та еще грымза, - тут он подмигивает. - Да только кто ж ее в чем спрашивает? А готовит она реально клево. Погодь минутку, другую. Вынесу тебе что-нибудь. Лады?
Мальчик кивает. А мужик, почесывая грудь под майкой, скрывается в коридоре, оставляя приоткрытой дверь. И почти сразу же в глубине квартиры возникает перепалка, причем улавливается в основном только женский визгливый голос.
- Ты его там так и оставил?? Ты что, больной, нахрен?
- Бу-бу-бу...
- Ты что, реально больной? Он же счас стащит все из коридора, блин!
- Бу. Бу-бу!
- Иди и запри дверь! Слышишь? Ай! Пусти, верблюд хренов!
- Бу!!
- Ой! Ты чего дерешься, гад?? Ай! Помогите! Убивают!!
- Бу, дура чертова! Бу-бу.
Дюха ежится, нерешительно поглядывает на ступени вниз. Даже делает шаг к лестнице. Но затем останавливается. В животе уже не булькает, там тоскливо ноет, словно кто-то наматывает внутренности на палку и тянет их, тянет, стремясь выволочь наружу.
Мальчик сглатывает. Нет сомнений, если он не получит жрачку здесь, он не получит ее сегодня вообще.
- Ну, вот, корешок, - появляется в дверях его давешний знакомец. - Держи! - он протягивает толстенный бутерброд, где между двух кусков хлеба находятся два офигительно аппетитных ломтя мяса.
Дюха чувствует, что рот мгновенно наполняется слюной - мясо недавно пожарено и все еще горячее.
- Держи крепче, - усмехается мужик. - Ну, чего же ты, малек?
Зубы мальчика тут же вгрызаются в предложенное яство, сок стекает по подбородку и пальцам. Дюха с жадностью поедает бутерброд и несколько стыдится этой своей жадности.
- Шпасибо! - только и может проговорить он.
- Да ладно, чего ж не помочь пацану в трудную минуту. Ну а сейчас вали, не дай бог моя супружница опять выпрется, - мужик хлопает мальчишку по плечу и подталкивает прочь от своей двери.
Ну а тому незачем повторять дважды, он кубарем скатывается по лестнице и на полной скорости вылетает из подъезда.
Небо над головой вызвездилось, и Дюха, подняв голову, с изумлением выставляется в его нутро, на несколько секунд переставая жевать. Чуть ли не в первый раз в жизни ему приходит в голову посмотреть наверх, и увиденное поражает его.
- Что же это за светлые точки, будто дырочки в темном покрывале? - бормочет он. - И складываются они в разные узоры, прикинь. И светят по разному. Одни - сильнее, другие - слабее. А долго смотришь, так типа лететь туда начинаешь. Клево-то как!
Что-то такое он слышал от кого-то про эти самые звезды. Будто бы они типа как наше солнце. И если домчаться до какой-нибудь из них, то она и размером будет как солнце - а то и поболее - и планета уж какая-нибудь завалящая около нее точно найдется. А на планете этой самой наверняка есть народец. И стоит сейчас там, прямо в это мгновение, местный Андрейка Ястребцов. И смотрит-то он в небеса в эту самую секунду, задумываясь о светлой точке. Которая есть не что иное, как наше солнце. И взгляды обоих Андреек где-то в пространстве пересекаются.
Все это кажется мальчику таким удивительным, что он посмеивается, недоверчиво качая головой и спрашивая себя, как такое вообще могло придти в его мозги. Откусывает свой бутерброд, зябко ежится. И вновь выставляется вверх, не в силах оторваться от завораживающей картины.
- Са-алют, чувачок! - жесткая ладонь ложится на его плечо.
Дюха от неожиданности сдавленно пищит и старается обернуться. Рядом торчит невесть откуда взявшийся Костыль. Одна лапа в карманах широченных штанов, капюшон надвинут на лоб.
- Тусишь, типа, малек? Жрешь? На небо зыришь? - он хихикает. - А нахрен? Вот откинешь копыта, на собственной шкуре все и почуешь, мудила.
- Это как это? - Дюха вертится, стараясь высвободиться.
- Ну как, как. Ты кретин, что ли?
Мальчик только сопит, зная, что отвечать на столь провокационные вопросы себе дороже.
- Чего затихарился-то? Во умора! Ну, слушай. Хе-хе. У человека есть, по ходу, душа. Сечешь? - Костыль вперяется едва угадываемыми в глубине капюшона глазами в мальчика.
- Ну. И чего?
- Ага, блин. А то, нахрен, - Костыль хмыкает. - И вот типа после смерти она попадает на небо, - тут он сплевывает. - К доброму, твою мать, боженьке. Где эту самую душу всяко облизывают. Ну, водяры хоть залейся, девочки, вообще всякая развлекуха в натуре. Попы так нахрен гонят, понял? Га-га! Ой, не могу, во уссаться!
Дюха наконец вывертывается из-под руки Костыля, делает шаг в сторону.
- Ладно лапшу-то вешать, блин! - с достоинством заявляет он. - Салагам такую туфту заливай, нахрен.
Его собеседник хмыкает, сплевывает.
- Во дурачок. Ага. А ты-то сам кто? Не салапон, что ли?
Мальчик сопит, находит нужным отступить еще на шажок.
- Ну, ладно. Мне, вообще-то, похрен, кто ты. Фиолетово, ага. Да ты не шкерься, не ссы, не трону я тебя, - пауза. - Только нехрен туда заглядываться. Дерьмо там всякое в натуре, уж поверь. Вон Тузя посмотрел. И где теперь Тузя? А?
- К-как это г-где? - от волнения Дюха даже начинает заикаться.
- Был Тузя, чапал себе по двору, с тобой вот опять же тусил. А где он сейчас? Ну?
- Да ты чего несешь?? - ужасается мальчик. - Что с ним случилось, нахрен??
- А я типа знаю, что ли? - Костыль сплевывает. - Ты чего так разнервничался-то, малек? Во умора! Он тебе что, брат? Или, может, сестра? Га-га.
- Друг он мне, понял?
- Ой, какие мы прям все из себя серьезные, прям как типа крутые пацаны все. Умора...
Костыль неожиданно хватает Дюху за ухо и принимается вертеть так, что у мальчика из глаз льются слезы.
- Отпусти! Отвянь, блин! - сдавленно говорит он.
- А нехрен со взрослыми так понтоваться, дебил! Втыкаешь?
- Ну, втыкаю. Ай! Отпусти, блин!
- Тузик твой видел, как с неба шмякнулась какая-то хрень. Правда, я тоже видел. Ага... Так вот увидел он шнягу небесную и пропал. Видать, та штука охотилась за ним. Или еще чего похлеще. Короче, это я к тому, что меньше знаешь, крепче спишь, га-га. Ладно, отдыхай, мудила!
Костыль отпускает мальчика и, еще больше сгорбившись, уходит через двор. Ледок хрустит под его башмаками.
Дюха, шипя и чертыхаясь, растирает опухшее ухо, кашляет. Потоптавшись немного на месте, засовывает в рот оставшийся кусок уже остывшего бутерброда и двигает в сторону подъезда, где живет Тузик. Слова Костыля не дают ему покоя. Вдруг и правда с больным, обессиленным другом что-то произошло. Что-то ужасно нехорошее. Именно за то время, что Дюха его не видел. Да, и что это еще за россказни про шнягу, которую тот якобы узрел? Еще и шмякнувшуюся с неба. Бред какой-то, честное слово!
Дверь Чукановых как обычно не заперта. Мальчик толкает ее и осторожно заходит. Оглядывается по сторонам. Отсвет фонаря светлым пятном ложится в коридор. Вроде бы никого. Однако запах - просто ужас! Дюха зажимает нос рукавом и еще медленнее продвигается вперед. Наконец мысли о полуразложившемся трупе заставляют его остановиться. Неужели здесь действительно кого-то замочили? Мальчик напряженно всматривается в темноту, лежащую позади светлого пятна.
- Тузи-ик, - почти шепотом зовет он. - Ты где?
Раздаются чавкающие звуки, словно кто-то большой шлепает и шлепает огромными мокрыми губами. Тень, еще более черная, чем окружающая темнота, вдруг наползает со стороны большой комнаты.
- Пи-и-ить, - невнятно выдыхают в ответ. - Пи-ить!
- Чего? - мальчик чувствует, как футболка на спине мгновенно взмокает. - Кто это? Кто?!
Тень вплывает в светлую область. И мальчик отшатывается. Перед его глазами возникает нечто колышущееся как желе, подтекающее слизью - точно оставляющее и подбирающее части своего тела по пути. И еще нестерпимо воняющее.
- Пи-и-ить, - гнусавит оно. - Пи-и-ить...
Острая волна ужаса окатывает Дюху. Он подпрыгивает, очень больно стукается обо что-то и, не помня себя, выносится из квартиры.
Глава 15
-----------------------------------------
Редкий в это время года солнечный луч скользит по лицу Найдены. Шарит по сомкнутым векам, проходит яркой кистью по щеке, губам, подбородку. И вновь останавливается на густых ресницах. Девушка жмурится, ладонью пытается отогнать непрошенного посетителя, переворачивается набок, морщит нос. И наконец открывает глаза, смотрит в сторону окна.
- Ну, надо же, солнце! - немного охрипшим от сна голосом говорит она. - И кто бы мог подумать?
Некоторое время девушка лежит, шевеля пальцами выпростанных из-под одеяла ног и покусывая прядь волос. Затем решительно садится, отводя давно нечесаную гриву назад. Поддергивает несколько великоватую и поэтому так и норовящую сползти пижаму. Постукивает коротко обстриженными ногтями по краю кровати.
- Солнце! С ума сойти, - вновь провозглашает она. - Мама! Мам!
Слушает, повернувшись к двери одним ухом. Но так ничего и не услышав, встает. Шаркая тапочками, выходит в коридор. В кухне льется вода, звенит посуда. Удовлетворенно кивнув сама себе, Найдена топает туда. Просовывает голову и веселым взглядом осматривает помещение. Теть Клава моет кастрюлю и что-то напевает под нос, иногда поводя в такт мелодии рукой с зажатой в ней мыльной мочалкой. Увиденная картина явно доставляет удовольствие девушке, которая некоторое время с удовлетворением наблюдает происходящее.
- Ма-ам, - наконец тихо зовет она и смеется.
Женщина вздрагивает и оборачивается с улыбкой.
- Вот ведь подкралась как лиса, - констатирует она. - Проснулась, слава богу. Слыхала поговорку? Кто рано встает, тому бог подает. А сегодня такой день замечательный с утра.
- Да ну? - улыбается девушка в ответ. - Даже для тех, кто в бога не верит?
- Что значит "не верит"? В бога верить надо, - пауза. - На всякий случай. Как же без такой-то веры жить?
- Вот именно что "на всякий случай", - поддразнивает Найдена мать.
- Да ну тебя! А что же тогда удержит человека от воровства, прелюбодейства, убийства?
- Как что? - преувеличенно недоумевает девушка. - Конечно же, моральные нормы, которые должны быть у каждого существа, считающего себя человеком.
- Где ж ты нашла-то таких "существ"? Тьфу! Оглянись вокруг себя, дурища. Посмотри реальными глазами. Если не верить в бога, не соответствовать, так и будешь жить как животное.
- Вот и не зря вокруг нас практически одни животные, - смеется Найдена. - Разве нет?
- О-ой! - всплескивает руками ее мать. - Такие-то словеса и заведут тебя невесть куда, честное слово! Иди лучше умываться, да кормить тебя буду.
За завтраком вновь всплывает тема веры и неверия. И снова девушка будто поддразнивает мать, утверждая, что одними запретами и страхом наказания мало чего добьешься.
- Возьми хотя бы эту Зою с верхнего этажа. Уж такая богомольная, дальше некуда. И в церковь чуть не каждый день ходит. И молится, и постится... А собаку у Макаровых кто извел? А?
- Ну, - не сразу находится теть Клава. - Одно дело собака, другое - человек! Чего ты мне мозги-то пудришь? Кого Зоя обворовала или убила?
- Отлично! Сколько детей у нас во дворе голодными бегают? Не нужные ни родителям, ни вообще кому-либо еще. А?
- Ну, бегают. Правильно. А чего ж поделаешь, если у нас через одного либо пьяница, либо наркоман? Наделают детей по пьяни, а потом они им и не нужны.
- Во-от! - поднимает указательный палец вверх Найдена. - Так Зоя твоя хоть бы раз кому из этих салаг кусок хлеба дала! Я даже не говорю, чтобы с колбасой. Пусть просто хлеба! Так нет ведь, удавится. Лучше лишний раз в церковь сбегает или иконки свои облобызает.
- Ага! В церковь-то ты ведь не ходишь и не молишься никому. Разве нет?
- Ну. Мгхм. Грешна, выходит.
- Однако детишек этих соседских регулярно подкармливаешь! - с победным видом заявляет Найдена. - Вот и кто из вас тогда лучше в рамках мировой-то гармонии? Ты или эта Зоя?
- Да ну тебя! - машет на нее рукой мать.
- Ведь и тигра можно заставить скакать через палку - как собачонку. Только это не сделает его ни добрее, ни милосерднее.
- Ты ела бы, что ли. Ишь, разглагольствует! Время видела? Весь заработок сегодня пройдет мимо тебя. С чего мне тогда кормить этих твоих ребятишек?
- Ой! - вдруг словно опоминается девушка. - А ведь Андрюшка-то Ястребцов вчера не забегал за едой для Тузика, верно?
- Неа, - недовольно поджимает губы мать. - Да только сама я к этим Чукановым не пойду, и не проси! Какой бы доброй и хорошей ты меня не считала! Не ровен час наткнусь на Любку или Вовку. А они совсем уж человеческий-то облик потеряли. Да и Лютя этот их ничем не лучше, честно говоря.
- Мам, никто и не просит тебя об этом, - она берет ее за руку. - Ты чего? Я сама забегу. Тут или с Тузиком что-то случилось, или с самим Андрюшкой.
- Ну вот еще чего выдумала! И так невесть где таскаешься! Не дай бог пристанут, и ведь не отвяжешься.
- Я же говорю тебе, как пристанут, так и отстанут. Господи! Да ничего они мне не смогут сделать, поверь. Я ведь колдунья, - девушка весело смеется.
Мать дуется, однако достает из холодильника сваренную вчера кашу и разогревает ее. А девушка тем временем собирается, насвистывая незнакомую теть Клаве мелодию. Старая женщина останавливается, прислушиваясь, затем качает головой и снимает кастрюльку с плиты.
- Ну, я готова, - сообщает Найдена и через секунду возникает в двери кухни. - Вернусь вечером, как обычно. Не скучай, - она целует мать, забирает из ее рук термос и скрывается в коридоре.
Щелкает замок. Теть Клава вновь качает головой, машет кухонным полотенцем. Потом, заинтересовавшись, делает радио погромче.
А Найдена, все так же насвистывая, уже идет по двору.
- Эй, красавица! - кричит один из подвыпивших парней, что устроились под покосившимся грибком на детской площадке. - Слышь, кому говорю?! - продолжает он, недоуменно озираясь на цыкающих и шикающих на него собутыльников. - Подваливай к нам, у нас тут клево. Развлечемся, твою мать, - настаивает он и тут же затыкается, получив сильный тычок от своего соседа. - Ты чего, нахрен, охренел, что ли, совсем, блин?
Найдена на долю секунды останавливается, кидает быстрый взгляд на компанию, брезгливо передергивает плечами и шагает дальше. У полуоткрытой двери Тузика она медлит, принюхиваясь. Затем, осторожно потянув дверь на себя, заходит внутрь. Снова принюхивается.
- Странно, - шепчет она. - Этот запах! Неужели уже началось? Или мне опять просто кажется?
В коридоре она внимательно осматривает пол. Садится на корточки перед неприятного вида потеком.
- Черт! Чем бы поддеть? - она оглядывается в поисках чего-то нужного ей.
Наконец находит около плинтуса огрызок карандаша и, сунув в лужицу, поднимает. Жидкость тянется за карандашом, как резиновая. Еще резче становится тошнотворный запах.
- Так, - говорит девушка. - Значит, все плохо.
Она отбрасывает карандаш, поднимается и быстро идет в детскую. Увидев закрытую дверь, удивленно замирает. Затем принимается дергать ручку, стучать.
- Тузик! Тузик, ты там? Открой, это Найдена!
Дверь подается, открывая узкую щель. Услышав по ту сторону возню, девушка принимается за дело энергичнее.